Аннотация: Я тебе, Лёня, напишу всё, как было, правда. Что из окна увидела во время той ужасной грозы, то и записала, а чего не видела, то выдумала, само собой, как это у меня водится.
Капитан Йа:
Домо Хо Зайка
Кобольд
Козерог из Колодца
Гном (он же Кобольд)
Кремниевая Баба (она же Домо Хо)
Барышня с Веслом (она же Козерог)
1. С первым ударом, тихо, но мощно тряхнувшем горизонт, все оторвались от своих дел. Небывалая гроза надвигалась из-за дальних гор на театр под открытым космосом. Как всегда, первыми почуяли неладное лицедеи и, вполголоса переговариваясь, торопливо опустили выцветшую плис-лазурь кулисы. Небосвод чихнул пылью, снял напяленную тысячу лет на зад одиночества маску, и померк. Все разбежались в укрытия и только Домо Хо Зайка, что стирала семейные трусы в деревянном корыте, вытерла руки, разогнула сведённую спину и выглянула на шум. В рыбьих её очах прыснула дикая искра, и торжественно залила зрачки стрёмная радость. Так и увидел её, высунутую из окна с открытым ртом, удирающий на козе от грозы Кобольд, искусник ваяния, достигший в рукомесле такого мастерства, что граничило с колдовством. Увидел и немедленно высек из кремня её образ. Почерневший лицом Ра бодро дрочил фаллосЫ - йух-йух - за дужкой её очков, Де'Сады, слившись с Семирамидами в идеальном оргазме, повисли над пропастью, во ржи тоскливо мычал телёнок божьей коровки. Кремниевая же Баба упёрлась взглядом в небо и не... э-э-э... реагировала. Сделав дело, чёрный Кобольд вскочил на козу и отправился дальше, оставив рядом с домом домохозяйки невъебенную статую без хую. Домо Хо Зайка, поглазев на всё это, удалилась достирывать.
2. Второй удар накатил исподволь. Дурная тишина рванула с визгом петарды, лохотрон тряхнуло, вспышкой на миг осветило колодец без дна, который на главной площади. И много всего видно стало, только всё равно нихуя не понятно. Козерог из Колодца, например, вообще зарёкся из колодца вылезать после всей этой ХИстории. Какой Козерог? Сейчас расскажу:
Двадцать шестого дня-месяца в двенадцатом году драконов вышел с кривого переулка на площадь лохматый Козерог, принюхался тщательно, бекнул дурным голосом, и прыгнул в колодец. Народ попереживал вначале насчёт всяких там санитарных норм, а потом привык. Козерог и остался в колодце. Выходил на берег в полнолуния и смотрел глазами странными на всё, а что размышлял про это - никому не ведомо, даже ему самому. И уж куда кого вынесет сквозь всю эту поеботину, он вообще старался не думать, потому как страшно было такую ответственность на себя воскладывать.
В тот день, когда гроза колодец без дна взбаламутила, Козерог затаился поглубже, только глаза изредка на поверхность высовывал, чтоб рекогносцировку местности произвести. Потому как ухнувшая молния в колодце произвела любопытную химическую реакцию: забурлила поверхность белым ключом, и вынырнула из воды, цветущей лотосами да лилиями, Барышня. Со второй попытки вскочила на бортик, опираясь на весло. Да что-то неловко у неё получилось, потеряла Барышня равновесие, замахала руками, пытаясь его удержать, и не...
Со скользкого краешка прямо мордой - дысь! - об землю ударилась, и застыла изваянием железобетонным напротив Кремниевой Бабы.
3. На небе обречённо зрел гнойный абсцесс. Затаилась природа, мать её, позаныкались по щелям букашки малые и крупные. Тяжёлая цунами ожидания величественно подняла брюхо над набережной.
Капитан Йа успел пришвартоваться за полчаса до того, как в море Хуана начал крепчать ветер, и хотел было возрадоваться в прибрежном трактире, да дубовые двери оказались заперты, а пьяный хозяин Франкфуртер блевал в подвале страхом и ненавистью. Поколотившись у дверей, Капитан глянул вверх, где жёлтая муть наливалась сиянием, и двинулся пустынными улицами вглубь города.
Около дома Домо Хо Зайки, аккурат напротив четвёртого окна, увитого шиповником, распластал Йа на похолодевших булыжниках третий удар грома. Нестройный вой ужаса из всех щелей он не услышал, временно потеряв сознание.
Когда Йа нашарил его, маленькое и растерянное, заныкавшееся за подкладку через дыру в кармане и водрузил на место, то обнаружил себя на главной площади, прямо в точке скрещения стрёмных взглядов Кремниевой Бабы и Барышни с Веслом. Вокруг нерешительно вздрогнули, трогаясь медленно, а потом всё быстрее и быстрее поехали аккуратные домики, словно кто опустил монетку в узкую прорезь карусели и привёл в действие застывший механизм. Шестерни неуверенно сцепились, стряхивая паутину и пробуя забытое ощущение; всё бойчее, перемалывая ржавчину, высохшие листья, смятые фантики и хрупкие тельца мёртвых ос, завертелись, приводя в движение старую клячу - позабытую карусель.
Напряжение в точке, где оказался Капитан Йа, сгустило воздух до янтарного сияния, он с трудом втащил в лёгкие мутноватый свет и забарахтался, пытаясь выскочить из застывающего мгновения. Две дуры же, Кремниевая и Железобетонная продолжали безмолвно таращиться друг на друга, не обращая внимания на весь этот бордель. Козерог опрометчиво выглянул из колодца, тихо охнул, пукнул от страха и занырнул обратно. К поверхности воды поднялись восемнадцать переливающихся пузырьков и лопнули, разлив в воздухе аромат озона.
4. 5. Обманчивая тишина чёрными смерчиками взвивалась там и сям на площади, закручивая сухой песок и швыряя из невидимой пращи горсти крупинок в окна. А потом проверяла липкими пальцами шнурок ожидания, подтягивая ослабевшую петлю. Сияющая глыба янтаря с задыхающимся Йа внутри светилась всё ярче, так, что Гном, выбежавший из подворотни со свешенными глазами и разнузданной бородой, уже не заметил в середине этого предмета человека.
Зато он засёк две ужасающе прекрасные статуи: янтарные блики плясали в их вытаращенных бельмах, наполняя лица каменных дев нетипичной, но, несомненной жизнью.
Гном - чек бывалый, флегматичный и уязвимый, к 300 годам (весьма юный возраст для гномов) добился несомненного усовершенствования в защите, а вот типичным гномским оружием, типа кирки и топора овладел слабо. Но и в его броне была крохотная дырочка, к несчастью или счастью, пропускающая много раздражающих нежное тельце песчинок. Так что Гном, по совместительству со своей основной гномьей работой, ещё и жемчуг разноцветный метал время от времени. А сейчас под его панцирем зудела не одна тысяча песчинок, заброшенная туда шебутным ветром, когда Гном купался в лесной реке, фыркая, аки каракатица. И причиняли те песчинки невыносимые страдания брызжущей красным соком коже. Оттого-то Гном и озверел, выскочил из своего панциря, промчался с воплями через весь лес в город, время от времени принимаясь яростно чесаться об стены домов. И в таком непотребном виде появился на площади, да так и замер перед каменными изваяниями, что сгенерировали идеально-овальную янтарную глыбу посередине. Гном, созерцая небывало прекрасное зрелище, не замечал вокруг ничегошеньки. Из трещины, между тем, выдулся огромный пузырь неба, и надвигался на землю набухшим выменем. Выпуклость сошлась со вмятиной, и Гнома заплющило между ними. С неба подряд обрушились четвёртый и пятый удары грома, долгим мелодичным гулом раскачивая город на гигантских качелях.
6. Домо Хо Зайка почувствовала лёгкое головокружение и снова выглянула в окно. Картина, представшая её глазам, настолько не укладывалась ни в какие понятия и представления, вычитанные из женских романов, что она вмиг съехала на катушках по перилам и ухнула в крепчающий ветром сумрак. Не забыв, впрочем, прихватить деревянное корыто, водружённое из каких-то хтонических предрассудков на голову. Чудом не расплескав свою стирку (тут, как в любой экстремальной ситуации, включились резервные силы, заставившие её скромные способности невероятно усилиться), Домо Хо Зайка вывалилась на площадь, уверенно прочапала к центру, ловко балансируя корытом, установила его на край колодца и принялась яростно тереть семейные трусы на стиральной доске, не обратив ни малейшего внимания на шестой удар, беззвучно расколовший янтарную глыбу. Дико завизжала Девушка с Веслом, а Кремниевая Баба плотным басом вступила на полтакта позже, когда гигантское яйцо вылупилось, и бес сознания вывалился Капитан Йа на ошарашенные камни, умостившиеся бочком к бочку на площади.
Домо Хо Зайка с шорохом и шипением наяривала трусы в тазике, и тогда до всех дошло, что шестой удар уже был, просто на недоступных частотах. Домо Хо вытащила из пены трусы, растянула их, выискивая недостатки, поняла, что работа на сегодня закончена. Сознание Йа, цепляясь коготками за чёрные булыжники и волоча перебитые задние лапы, самостоятельно ползло на привычное место.
Капитан Йа открыл глаза и первое, что он увидел, были прекрасные ноги в прекрасных белых тапочках. Он решительно поднял глаза выше и увидел белый халат и белые волосы прекрасной незнакомки, а также корыто в полёте. Короче, увидел Йа Домо Хо Зайку, уронившую таки свою стирку.
7. Вначале Йа подумал, что это она произвела такой ужасный шум, заставивший его слепую кишку резонировать. Но это был всего лишь седьмой удар грома с урчащего животом неба, на теле которого опасно вздрогнул, забулькав, жёлтый нарыв. Все на площади пригнулись, пытаясь укрыться от набрякшего гноем мешка. Землю качало всё страшнее и слепую кишку Йа трясло в такт.
Гном же, выпроставшись из-под сиськи неба, всё глядел на Барышню с Веслом, потом переводил взгляд на Каменную Бабу. И никак не мог решить, внутрь или изнутри. ИН(на) или (ли)ЗА. Нутрь выворачивало: хотелось простого и тёплого, чистого и светлого. Тогда Гном запустил руку в деревянные щепки и вынул чистовыстиранные, ещё тёплые от трения, светлые семейные трусы в полоску. Большие белые чередовались с широкими чёрными. Гном надел мокрые трусы и представил, что он из рода лошадей, летающих вдохновенно.
8. Встав на четвереньки, совсем растерянный Капитан Йа попытался спрятаться под юбкой Домо Хо. Она с визгом отскочила, прижимая подол к коленям, схватила обломок корыта и осатанело принялась колотить Йа по спине и плечам. Удары сыпались один за другим, заножая дублёную кожу куртки из шкуры нарвала. Йа визжал, но не уворачивался. Кремниевая Баба вдруг подняла тяжёлую руку и вытянула палец, указывая на север, где был лес, в котором до сегодняшнего дня вполне счастливо жил Гном. Медленно, со скрипом, повернулась Барышня с Веслом, чтобы взглянуть, куда указует белый перст и так и замерла от увиденного.
Из-за леса из-за гор выскочил восьмой, потрясший Гнома удар грома. Подлец зашёл со спины и всадил тяжёлый ледоруб. Мягко хрустнув, Гном вздрогнул. Полинял полосками, побледнел на морду, пару раз сблевал на Кремниевую Бабу (Железобетонную Ба(лду)рышню) и на всех парах расплевался со своим И-миром. Потерял имя, нашёл вымя, припал к истокам, истекая соком. Тьфу-ты-ёлки-моталки, какая порнография!
- Какая страшная порнография творится под этим небом - заорал в отчаянье Козерог, снова вынырнувший из-за неуёмного своего любопытства.
Или это был Капитан Йа? А, скорее всего, они все вместе дружным хором рявкнули эту песню, и весело зашагали по газонам, по газонам, по газонам.
9. У поворота в Кривой переулок они встретили Кобольда, пинающего забитую под забор козу немытыми ногами. Друзья остановились и удивлённо вытаращились на седую скотину и чёрного дьявола, которого очень напоминал озверевший Кобольд в тот момент.
- Эй, чувак, ты это чего? - спросил Гном.
- Ты почто, дяденька, животину мучаешь? - грозно насупился Капитан Йа.
А Козерог ничего не сказал, он вообще из-за хвоста с трудом поспевал за развесёлой компанией.
- Дак я ж чего, я ж ничего, - смутился запыхавшийся Кобальд, - Упрямая скотина идти не хочет!
- Ай, брось ты её, - весело прошамкал Гном, покачивая ледорубом на спине, - Пойдём с нами! По газонам, по газонам, по газонам.
- И то верно, - согласился Кобольд
У Кобольда нашлась на груди фляжка-самогонка с текилой. И друзья этим воспользовались. Шатало, штормило мощным ветром.
Когда они увидели витрину магазина, где отражалось всё никак не прорвущееся небо, Гном внезапно замер, маниакально прищурившись, и вдруг выдернул ледоруб из спины:
- Эти суки меня достали! - прорычал он, размахиваясь.
- Друг, я с тобой, - крикнул Капитан Йа, выхватывая кутласс.
Кобольд ничего не сказал, только подобрал с земли крупный камень и весело ухмыльнулся.
Разочарование (раз! и очарование битвой жЫзни) вдохновило Козерога пустить пулю в нЁбу. Немного помедлив, он сделал второй, контрольный выстрел, в витрину, где отражается небо.
10. И с тихим эхом сожаления осыпался хрустальный лазурный купол. За которым ничего - Нечего! - бесконечность неизведанная, дышащая грозно, негуманно, взглянула миллиардами колючих звёзд. Чернота влажно блестит, падает мгновенно за невидимой, но ощутимой стеной десятый удар грома. Стена тоже падает - только содрогается живая плоть и налетает тёплый ветер в темноте. Солёный вкус его на губах сливается со скрипом огромных шестерёнок, перемалывающих кости, биомассу гостей, разумную протоплазму.
- Где мы, друзья? - шепчет Козерог.
- А хуй его знает, - хрипит Капитан Йа, вытирая со лба тёплую влагу, хлынувшую со всех сторон.
- Что это такое? - жалобно спрашивает Гном, слизывая капли с губ.
- Дождь наконец-то, - с облегчением выдыхает Кобольд.
И ничего не видно. Только звуки: гулкий плеск их шагов по лужам, словно бы отражённый от свода тоннеля, шум льющейся отовсюду воды и вдруг... Хруст, скрежет, вопли, тишина...
11. Тело - густой сок, пустившее электроток по венам. Густой ток-сгусток-тромб-смерть-разряд, ещё удар...
В морг.
А, может, не надо?
Доктор сказал, в(in), значит, в(in).
В морге товарищи разделись, привязали к пальцам больших ног номерки и залезли на полку. Покупательницы (Кремниевая Баба, Барышня с Веслом и Домо Хо) столпились за разбитым стеклом витрины, а друзья принялись корчить им с прилавка рожи. Покупательницы шушукаются и, не в силах отвести взгляд, медленно раскручивают гипнотизирующий круг, удвоенный в каждом зрачке.
Йа немедленно начинаю делать ответные пассы. Поссать бы, да, блин, вдохновение не позволяет оторвать задницу. Йа ёрзаю и подпрыгиваю, делая пассы. Они отвечают взаимностью, ускоряя вращение спирали - в этом мне видится неразгаданная Тайна Бытия, Вечный Смысл и Замысел Создателя, обгладывающего мосол и раскачивающего сверкающий маятник туда-сюда-обратно.
12. Маятник замирает с двенадцатым ударом. Подвисли, эть...
Еру Утд. Ожидая перезагрузки старинных московских курантов, заказываю кофе. Медленно перелистываю белые листы с трагической историей для Золушки с коро(С)мыслом, внимательно вчитываясь в кривляющиеся слова. Но это хотя бы весело. За большой витриной шуршит дождь. Обыкновенный московский, а не кровавый дождь. По обыкновенным лужам шагают обыкновенные (а, может, только с виду нормальные) пешеходы. Официантка приносит зелёный чай в коричневой чашке и малиновое варенье в глиняной миске - Я же кофе заказывала! Жри, чего дают! - Но варенье тоже вкусное и чай. Запечатываю конверт, на станции надо опустить в почтовый ящик. До следующего поезда ещё двадцать минут. Я нажимаю кнопку 'play', делаю первый, обжигающий глоток и последнюю, самую вкусную затяжку. Next song...