Вторым стал Великан Федя, хотя они и не думали тогда сразу, что он пропал. Думали, вернётся домой и будет пить чай. Ведь Фёдор бегал быстрее всех. При таких ногах можно метра три за один шаг делать, а за два - шесть. Великан Федя сказал Большой Ма, когда они повернули за угол и преследователи не могли их видеть:
- Прячьтесь в подъезд. Я их уведу на пустырь, а потом убегу. Дома чай пейте, меня дожидайтесь.
Большая Ма стала бы возражать, да Маленькая Ам потеряла обувку. Маленькая Ам так торопилась, только и надела поверх платья, что суконное пальто, да галоши на босу ногу. Большая Ма нервничала из-за Кукушки, потому ничего не заметила, лишь шапку в последний момент нахлобучила. Но шапка ещё раньше слетела, и теперь Маленькая Ам бежала по свежему снегу босиком. Поэтому Большая Ма не сказала, как обычно: "Харэ чепуху молоть!" или: "Что за глупости?!" Только посмотрела испуганно на Великана Федю, задрав голову, и кивнула. Великан Федя погладил её по голове и побежал вдоль домов. А Большая Ма потащила Маленькую Ам за руку к ближайшей двери.
В подъезд они успели тють в тють: Чистилки уже выворачивали из-за угла. И через маленькое окошко в двери Большая Ма видела, как они погнались за Великаном Федей, сметая своими щётками - шарк-шарк! - их следы возле подъезда. Маленькая Ам могла видеть только истерзанную ковровую дорожку и свои белые ноги.
И ЕЩЁ КУСОК
И ещё кусок лестницы. Наверху открылась дверь, потом зацокало, и маленькая Ам увидела ноги. Нежные, бело-розовые, оплетённые тонкими ремешками, на которых сверкали стеклянные капельки. Пока Маленькая Ам разглядывала их и думала о растаявших снежинках, над ними раздалось:
- Что же вы здесь стоите? И девочка босиком...
Маленькая Ам подумала: "Опять!" Её всегда принимали за девочку, она и была как девочка. Только Федя и Большая Ма знали, ей гораздо больше лет, чем кажется.
- Амариллис потеряла галоши, Чистилки их, наверное, замели, - сказала Большая Ма.
- Да, я видела из окна. Поднимайтесь ко мне, согреем девочку и во что-нибудь обуем, не пойдёт же она босиком?
Амариллис никак не могла подняться, и Большой Ма пришлось взять её на руки. Пока Большая Ма поднималась, Маленькая Ам думала: "У меня ноги жужжат." И ещё думала: "Круто!" А потом: "Интересно, как там внутри?" - про квартиру, куда их пригласила владелица элегантных ног. В прихожей обнаружился огромный пустой шкаф без дверей. Ещё - бронзовая люстра с хрусталём, банкетка с зелёным бархатным сиденьем и чУдное зеркало в раме, до самого пола. На зеркале была ручка, как на двери.
- Школа танцев, - кивнула хозяйка на зеркало, а потом кивнула на Маленькую Ам, - Её надо укрыть пледом.
Маленькую Ам уложили на зелёный диван в гостиной, и хозяйка достала красный мохеровый плед из комода. Старый-престарый комод. Что ещё было в гостиной, Маленькая Ам не разглядела: глаза закрылись против воли, и открываться обратно не хотели. Она ещё подумала: "Странно, я сплю, а ноги на бал просятся," - и моментально отрубилась.
ПОКА ОНА СПАЛА
Пока она спала, хозяйка отогревала Большую Ма кофе с коньяком. Она наливала уже третью чашку и говорила:
- Страшные машины!.. Но от них можно избавиться. Я дам вам телефон своей ученицы - ей это удалось. Правда, она всех потеряла. Но это уже наша работа, - она улыбнулась, - Надеюсь, всё получится.
Тут под окном раздалось то, особое, "шарк-шарк", хозяйка вскочила, расплескав немного свой кофе, и выглянула в окно. Несколько минут смотрела на улицу, щёлкая огромной зажигалкой, а Большая Ма замерла на стуле, будто провалилась в холодную яму и всё падает, падает, падает и никак не долетит.
- Мимо проехала. Не по вашу душу, - наконец доложила хозяйка, и Большая Ма хлопнулась на пружинящее дно.
- Ух, как я их ненавижу, - сказала хозяйка, которую, звали Ира.
Чистилки никто не любит, их все боятся: уж если они почему-то к тебе пристали, отделаться очень сложно. Ты убегаешь в дом, а они дожидаются на улице. Укатываешь на трамвае, а утром они опять шаркают напротив подъезда. Смываешься на поезде, а они встречают тебя на вокзале. Всё время надо только бежать, чтобы не замели, а съездить на пикник или посидеть на лавочке, к примеру, вообще невозможно. Ты устаёшь, бесит этот звук за спиной, и страшно, что когда-нибудь споткнёшься. Так день за днём. Они не устают, не ломаются, не теряют твой след. Говорю же, освободиться от них удалось немногим. За что их любить, эти Чистилки?
И ДАВНО ОНИ ЗА ВАМИ
- И давно они за вами шастают? - спросила Ира и прикурила сигарету, глядя в упор на Большую Ма.
Хоть Ма и была в расстроенных чувствах, но подивилась красоте Ириных янтарных глаз.
- Нет, только сегодня прицепились, - хмыкнула, чтобы не шмыгнуть, Большая Ма, - И почему, если несчастья, так сразу кучей? Утром все проспали, но это ерунда, а проспали-то из-за того, что Кукушка пропала. Из часов. Мы стучали-стучали, думали, заболела что ли? Потом Федя открыл дверцу, а там никого. И в доме смотрели, может, спряталась? Не нашли. Улетела Кукушка. Куда улетела, с чего, никто не понял.
И Большая Ма залпом хлопнула третью чашку. Это она от огорчения забыла, что кофе пьют потихоньку. Но не обожглась, кофе уже прилично остыл. Ира подлила ей из большого медного кофейника. И добавила коньяку, почти треть фарфоровой чашечки.
Большая Ма была благодарна, Большая Ма отогрелась и даже оттаяла. Она только с Федей и с маленькой Ам, да ещё с Кукушкой и Трамваем была тёплая, иногда даже горячая. А с незнакомцами всегда застывала. Но вот тут отогрелась. Потом стесняться будет, это я вам говорю, а сейчас - четвёртая чашка кофе с коньяком плескалась на кухонном столе.
- И мы её искать рванули в парк, а там эти гады к нам прицепились. Шаркают и шаркают, где уж тут искать, - она всё-таки всхлипнула, - Всё... Разваливается на глазах. Шарики разлетелись, не удержать. Пути разошлись не на шутку!
Тут Ира улыбнулась сочувственно, а Большая Ма спохватилась:
- Извините, я уже себя в руках не держу, - и выпила четвёртую чашку кофе.
- Я понимаю, - кивнула Ира, - Давайте посмотрим, что у меня есть. Какой размер у вашей девочки?
ПОКА ТЁТЕНЬКИ ИСКАЛИ
Пока тётеньки искали обувь для Маленькой Ам, она попала в историю. То есть, она по-прежнему спала на диване под мохеровым пледом и во сне проснулась. Ей так хотелось посмотреть, куда их с Ма занесло, всё время об этом думала, вот и получилось, что она слезла с дивана, не подозревая, что спит. Маленькая Ам страшно любопытная, её интересует всё-превсё. Она и остаётся похожей на девочку, пока всё-превсё не увидит.
Комната была совсем не похожа на ту, где её уложили. Маленькая Ам выглянула в окно. На улице колыхалась чернота, да падал снег, так густо, что больше ничего не видно. "Уже ночь," - решила Маленькая Ам, оглядывая стены, увешанные то ли картинками, то ли фотографиями в рамках. Комната тонула в сумраке, разглядеть точно не получалось. В углу - дерево с огромными листьями, Маленькая Ам подошла поближе. Фикус. Торчит прямо из деревянного пола. "Не настоящий?" - она потрогала лист и отпрянула, дерево зашумело. Будто пустые обувные коробки посыпались из шкафа. "Тише ты!" - шикнула Маленькая Ам, и переждав, двинулась к комоду, из которого Ира вытащила плед. "А он совсем не старый," - подумала и тихонько взялась за две круглые ручки. Знала, что нехорошо, но ничего поделать с собой не могла. "Только посмотрю," - Ам прислушалась. В квартире тихо-тихо, лишь из-за стенки у соседей чуть слышится песня. Маленькая Ам немного послушала:
... Как лист увядший падает, надушен,
В объятья золочёных лепестков...
Им станет легче без своих оков...
Так я давно ворую ваши души!
'Забавная песенка, - решила Маленькая Ам, а потом сказала себе, - Все спят!' - и потянула ящик.
И тут же захлопнула. Из ящика грянула музыка, та самая:
И кажется порою, что собачки,
С далёких не пришедшие полей,
Не превратились в белых трюфелей,
А жить остались в сигаретной пачке.1
Оказалось не у соседей, а в ящике играет. Мельком заметила ворох цветных тряпочек, перьев, блёсток. На цыпочках добежала до кровати, спряталась под пледом. "Уй как!" - не успела сказать, как в прихожей раздался звонок. "Кто это там?" - Маленькая Ам откинула плед и села. Никто не спешил открывать, в дверь снова позвонили. И ещё раз. "Не слышат," - подумала Маленькая Ам. А по притихшей квартире опять прыгали звуки - плум-плум-плум - звонка. Маленькая Ам слезла с дивана и пошла открывать дверь.
ТАК ПРОПАЛА
Так пропала Маленькая Ам. Никто сразу не догадался, исчезла-то она во сне. А наяву осталась. Только это совсем не было похоже на Маленькую Ам. Большая Ма уже потом поняла, вначале думала, что это она от усталости "спит на ходу". Она растолкала Маленькую Ам поздно вечером, когда было - "уже просто неудобно, мы вас и так на целый день от всех дел оторвали", - часов одиннадцать вечера. Одела в старые унты, найденные Ирой, "хоть и велики, зато тепло", по тёмным улицам за руку привела домой и снова уложила в кровать.
Маленькая Ам и на следующий день не "проснулась". Вроде ходит, но не здесь, глаза открыты, а видит что-то совсем другое. Кормить пришлось с ложки, умывать, одевать.
Большая Ма всю ночь кипятила чайник, чтобы Федю греть, как он с мороза придёт, а он так и не вернулся. И Кукушка не объявилась. А что Маленькая Ам где-то застряла, Большая Ма утром догадалась. Она знала, как это бывает, когда кто-то не может вернуться. Но они-то всегда на Трамвае путешествовали, и всегда возвращались.
Чтобы поехать (вообще, он летал, но они по привычке так говорили) на этом Трамвае, надо было там, где трамвайное кольцо, сесть на остановке и ждать. И он появлялся. Трамвай дурачился, делая вид, что самый обыкновенный и едет по рельсам. Но если кто бы посмотрел, то увидел, что он плывёт над землёй. Он грохотал нарочно, даже перебарщивал, бешено сыпал искрами. Кусты, дома, всё озарялось, словно поддатый кондуктор лихачил. Это было на руку, в такой грохочущий и искрящий трамвай никто не садился, думали, неисправный, и они всегда путешествовали только вчетвером.
Большая Ма решила идти на пустырь, чтоб хоть что-нибудь делать. Но сначала позвонила Ириной ученице, той, которой удалось избавиться от Чистилок, и расспросила подробно. На тот случай, если Федя ещё от них не отвязался. Но способ этой женщины им не пригодился. Каждый по-своему избавляется от Чистилок, как выяснилось.
ДАЖЕ ЕСЛИ БЫ ОНИ
Даже если бы они и умели читать следы, всё равно ничерта не узнать. Ночной снегопад замёл всё как белое безумие, именно эти слова сразу возникли в голове у Ма. На другом конце пустыря, на крыше старого ангара лежало и пухло небо, а потом начало выдувать огромные хлопья. Большая Ма уже сказала: "Ничего мы здесь не найдём," - покрепче взяла Маленькую Ам за руку, как с левого края прямо на них покатился снежный вал.
- Скорей, скорей! - тащила Большая Ма, а Маленькая Ам еле плелась, цепляя одной ногой другую и увязая в сугробах.
Вал догонял их, Большая Ма слышала: "Шарк-шарк!" - да не обычное, а точно разъярённое, хотя знала, что Чистилки не злятся. И не радуются. Они механические. Большая Ма оглянулась, и вдруг из снежного вала выскочил их Трамвай. Ржавый, ободранный, крохотный от страха, но она его сразу узнала.
- Беги! - завопила Большая Ма, - Беги!
Трамвай жалобно звякнул в ответ, кренясь набок. Зато от вопля встряхнулась Маленькая Ам, выдернула руку и побежала наперерез Чистилкам, через весь пустырь к ангару. Большая Ма подхватила заваливающийся Трамвай и поволокла вслед за Амариллис, которую уже еле видела в пурге. Маленькая Ам очень быстро бежала, Чистилки проскочили мимо, прежде чем свернуть за ними.
- Держись, мой хороший, держись! Хоть и сломался, ты сильный трамвай, так что - давай! Давай! Федя тебя покрасит и починит! Снова станешь собой! Мы ещё покатаемся! - пыхтела Большая Ма, толкая Трамвай перед собой, словно ручную тачку, так сильно он уменьшился.
Трамвай очень обрадовался, что его не бросают, и старался изо всех сил, Большая Ма это чувствовала. Чистилки гнали по их следу снежную волну, но уже прилично отстали. А вот Маленькую Ам было не видно. Маленькая Ам скрылась за ангаром.
ЭТО БЫЛ СТАРЫЙ АНГАР
Это был старый ангар, огромная половина цилиндра. Заброшенный ангар, дырявая крыша, птичьи перья и снег на полу, но стены и ворота ещё прочные. Давно здесь был аэродром, потом автомобильная база, а теперь пустырь. Забор развалился, только по периметру ещё торчали бетонные столбы. Проржавевшие останки трёх грузовиков в прошлом году окончательно растащили. Летом тут рос цикорий и конский щавель. Сейчас лежал снег. Было так же сумрачно, как и там, где застряла Маленькая Ам во сне.
Амариллис открыла дверь и увидела вместо трезвонящего ночного гостя большую комнату. Там тоже было темно. Маленькая Ам решительно вошла, выяснить, что это вдруг образовалось за входной дверью. Дверь захлопнулась, и Маленькая Ам оказалась в пустой сигаретной пачке в кармане Стейна Соулза. Но она думала, будто заперта в тёмной комнате. Ам выяснила, что в "комнате" нет мебели, нет окон и нет даже двери, через которую она вошла. Маленькая Ам закричала, чтобы её выпустили, но Стейн Соулз не обращал внимания, он давно привык к воплям. Маленькая Ам бегала, топала, орала. Потом устала и сидела тихо, думала. Уж точно Большая Ма хватится её утром, и побежит искать. А когда откроет дверь и обнаружит эту странную комнату вместо лестничной клетки, входить ей Маленькая Ам не разрешит, а сама выскочит. Придумав так, Маленькая Ам устроилась в углу и стала ждать утра.
Она спокойно сидела в коробке из-под сигарет и не догадывалась, что Большая Ма тащит Трамвай по пустырю, бормоча:
- В моих карманах - пушистые кролики, прижались испуганно. Серые звери с раскосыми глазами, прыг-прыг по Солнцу и не сгорают, во снах прыгают, а сейчас испугались - еле моргают. И Трамвай испугался - маленький стал, а был большой, гордо плыл над землёй. И Кукушка пропала, и Федя пропал. И Маленькая Ам заблудилась где-то.
НО ЗА АНГАРОМ
Но за ангаром Большая Ма нашла Ам. Маленькая Ам уже не бежала, а спала сидя, привалившись к стене. Небо торопливо заметало её снегом, будто след преступления. Небо вообще в этот день вело себя совершенно не возвышенно. Оно не взирало на людскую суету, а спустилось вниз, чтобы поучаствовать во всём этом лично. Правда, получалось у него, на вкус Большой Ма, как-то не здорово. Но не будешь указывать небу на ошибки, когда по твоему следу едут Чистилки. И Большая Ма не стала.
Она огляделась, увидела, что ворота ангара заперты всего лишь на деревянный засов. Открыла, нагребая здоровый сугроб, одну створку, и хотела было спрятать Трамвай от Чистилок внутри. Но передумала. Поставила Трамвай рядом с Маленькой Ам, велев не шуметь. Трамвай понимающе звякнул и загородил боком спящую. Теперь их двоих заметало снегом.
А Большая Ма забежала в ангар, старательно наследила до дальней стены, и вышла навстречу Чистилкам. Она стояла посреди пустыря, поглядывая на приближающиеся механизмы, и делала вид, что завязывает шнурки. Или растирает ногу. Когда Чистилки приблизились, Большая Ма разогнулась и заковыляла к ангару. Хромала она на всякий случай, вдруг Чистилки анализируют поведение преследуемых? Большая Ма заскочила в ангар и прижалась за створкой, чтобы её не сразу было заметно. Чистилки вползали одна за другой и все четыре шаркали по её следу до противоположной стены. Тут Большая Ма поняла: "Не анализируют." Когда она выскочила и принялась закрывать ворота, Чистилки взвыли сиренами и развернулись к выходу. "А может, и анализируют", - подумала Большая Ма, спешно задвигая огромную щеколду. Сейчас было наплевать. Она послушала, как Чистилки внутри ангара воют и скребутся, потом уложила Маленькую Ам в Трамвай, и поплелась к дому. Трамвай стал такой мелкий, что внутри еле помещалась одна Маленькая Ам, но зато сам Трамвай теперь вполне помещался в прихожей.
И В ПРИХОЖЕЙ
И в прихожей, когда Большая Ма раздевала Маленькую Ам, она сказала Трамваю, хоть и знала, что он не умеет разговаривать, но ей было тревожно и одиноко, поэтому она сказала Трамваю:
- А знаешь, мне показалось... Когда я в ангар-то вбежала, даже обрадовалась... А потом испугалась: показалось, там Федя лежит у стены. Гляжу - нет, доски какие-то. Ошиблась. Трамвай звякнул что-то сочувственно, Большая Ма вздохнула и собралась кормить кроликов.
У них не простые кролики были, и ели не обычную морковь, капусту и траву, а другую. Надо было сесть или лечь спокойно, хорошенечко представить себе, например, кочан капусты, а потом уже кормить кроликов. И чем лучше ты вообразишь, тем вкуснее будет. Круче всего получалось у Маленькой Ам, но сейчас она спала. Поэтому Большая Ма отвлеклась от переживаний и постаралась придумать морковь. Это легче всего. Наконец, когда морковка показалась вполне сочной и сладкой, она опустила руку в карман, чтобы достать кроликов. Они всегда у кого-нибудь в карманах сидели, иногда даже к гостям залезали. Приходилось догонять гостей, чтобы вернуть баловников.
Большая Ма сунула одну руку в карман. Потом обе. Они с Маленькой Ам носили одинаковые пальто, специально ходили в ателье и заказывали из серого сукна, которое ещё у бабушки в чемодане хранилось, два пальто с большими карманами. Так вот, Большая Ма сунула одну, потом обе руки в карманы, и лицо у неё сделалось очень страшное. Если бы кто-нибудь увидел, он сразу бы закричал:
- Что?! Что такое?!!
Даже хорошо, что никто не увидел. Хотя Большой Ма было бы легче с кем-нибудь вместе покричать:
- Ужас! Кошмар! Как же это так?!! - что обычно кричат в таких случаях.
Но было не с кем поделиться, и она молча вытащила обе руки и уставилась на четыре больших серых комка пыли, только смутно напоминающих кроликов. А потом заплакала.
ПОЧЕМУ В ЧАСАХ
Почему в часах жила кукушка? Ну, они там довольно часто живут. Иногда бывают пастушка и пастушок, иногда медведь или гном с наковальней, но чаще всего кукушка живёт в часовом домике. Время сторожит. У них это лучше всех получается. И в Доме у Большой Ма, Маленькой Ам и Фёдора, в доме, который звался Тигры-в-лодке, тоже были часы, и Кукушка на завтрак ловила тараканов и мух. Вначале прусаков всех переловила, а потом Большая Ма в зоомагазине специальных покупала.
А в ту ночь Кукушка услышала, как она сама себя зовёт из леса. "Ку-ку! Ку-ку!" - и так раз десять. Она проснулась, и ни капельки не колеблясь, села на открытую форточку. "Время взбунтовалось и выскочило из часов," - поняла Кукушка. Поняла, конечно, не словами, но если говорить, то будет именно так: "И то, посадят пять минут в стеклянную колбочку, и думают, что хозяева теперь, а вон как бывает: надоест ему по кругу стрелочку гонять, и сбежит. Перекрутит так, что никаких трамваев не надо - лети на восходящее солнце. Хоть и поздно оно зимой всходит, но чуешь же, где. Лети в темноте и морозе, а как первый луч коснётся крыльев, так уже и там. Там, куда всегда весной прилетала, там, откуда сама себя позвала, где никаких капюшонов для кукушат не надо и прочей ерунды, вроде Времени, посаженного на цепочку, не наблюдается." Тут теперь никакой жизни не будет, это и ежу ясно, а Кукушке-то и подавно. Тут теперь только Чистилки. А что? Эти механизмы всех, кто выпал из течения Времени, зачищают. Иначе, вся система с катушек слетит. Либо они сами отсюда выметутся, либо Чистилки им помогут. А кто сказал, что в никуда и с концами? Это всё слухи. Никто на самом деле не знает, что случается с тем, кого "зачистили".
И Кукушка улетела в форточку. Первой пропала Кукушка, теперь вы знаете.
А ВТОРЫМ - ФЁДОР
А вторым - Фёдор, помните? Он легко допрыгал до пустыря, поглядывая, чтобы Чистилки не отставали. Залез на крышу ангара, подумать, как от них избавляться-то? Уселся Фёдор на крыше, вниз смотрит, Чистилки вокруг ангара хоровод водят. Все четыре ползают, лампочками перемигиваются, антеннами шевелят. А Феде от их шелеста ни одной путной мысли в голову не приходит. Загляделся на них, даже думать перестал. Так бы долго созерцал, но вдруг позади раздалось:
- Вы не замёрзли?
Великан Федя от неожиданности подпрыгнул и чуть не свалился прямо к Чистилкам. Он немного испугался, и не сразу понял, что голос ему нравится, большой такой голос с приятной заботливостью говорит:
- Давно тут сидите, я из окна видела, как Вы на крышу залезали. Холодно, небось?
Тут Фёдор обернулся и увидел Дарью. Ростом только чуть пониже, чем он. Великан Федя был действительно большой - три метра. Хорошо, в доме Тигры-в-лодке потолки высокие, Федя рос и рос, но никто особо не переживал. До сих пор Великан Федя не встречал таких же, по-настоящему больших, даже глаза вытаращил. Стал очень потешный, Дарья засмеялась и спрашивает, кивая на Чистилки:
- Этих что ли боитесь?
Великан Федя головой мотает:
- Не боюсь. Думаю, как от них отделаться. Только холодно, все мысли замёрзли.
Дарья покивала:
- Да вот и я глядела-глядела на Вас, сама мёрзнуть начала, хоть и дома. Думаю, не случилось ли чего? Так долго-то зимой сидеть никакого удовольствия. Вот, спросить пришла, может, помочь надо?
- А Вы случайно не знаете, как от Чистилок можно отвязаться? - Великан Федя спрашивает.
- Нет, - Дарья немного подумала и говорит, - Нет, не знаю. А может, пойдём ко мне? Чаю попьём, погреетесь, да и вместе сообразим?
Фёдору это предложение показалось дельным.
ТАК ПОЗНАКОМИЛИСЬ
Так познакомились Федя и Даша, может быть, единственные такие большие на всей Земле. А может, не единственные, но уж точно редкие.
Фёдор спрыгнул с крыши, и они побежали к Дашиному дому, совсем недалеко. В квартире было тепло, Фёдор ещё сапоги не успел снять, а уже согрелся. Даже удивился, как быстро. Он не знал ещё, что Дарья чуточку поворожила. Фёдор ей сильно понравился, вот она и старалась. Великан Федя, будь он обыкновенного роста, всё равно симпатичный, но то, что он такой высокий, Дашу радовало. Согласитесь, мало счастья, когда все мужчины вокруг только до пупка достают.
Пока Дарья на кухне хлопотала, чайник ставила, Великан Федя руки мыл и оглядывался. Квартира у Даши, как у всех, только больше: ковёр на стене - больше, сервант - больше, даже фарфоровые балерины и собачки в серванте - тоже больше обычных. Это Федю удивило, он-то себе всё сам делал, чтобы по размеру, и табуретку, и стол, и кровать. Они были надёжные, крепкие, но, сразу видно, что самодельные. А тут, ну всё как с фабрики, только величины подходящей.
Дарья сама колдовала, это было самое сложное: увеличить покупной телевизор или там софу. Остальное умела из ворожбы попроще, а про "убольшение" вычитала в бабкиной книге, и еле осилила. Вот бабушка, хоть рецепт записала, так не научилась, и мебель дед своими руками костролил. Потом ба и дед умерли, оставив в наследство книгу ворожбы да дом с домодельной мебелью. Дарья квартиру-то заново обставила, а жила там одна. Грустила иногда, очень уж хотелось встретить кого-нибудь подходящего. Представляете, как обрадовалась, когда великан Фёдор на крышу ангара залез. А когда в гости согласился заглянуть, так и вообще от восторга прыгала, вроде как на морозе грелась. И привораживать не надо, хотя Даша была готова.
ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ ОНИ
Целый день они разговаривали. И не важно, о чём, так оба восхитились, что есть, оказывается, в этом городе не просто родственная душа, а прям такого же роста великан. Даже забыли, что у подъезда ждут Фёдора Чистилки. Только когда стемнело окончательно, Фёдор вдруг спохватился:
- Ох, как я засиделся-то! Маринка, наверное, с ума сходит!
Вот от этих слов Дарья внутри себя аж подскочила и больно ударилась. Уж так радовалась, что встретила Великана Фёдора, а у него Маринка какая-то. Это ведь бабушке с дедушкой несказанно повезло встретиться. У них мама Дашина метр семьдесят выросла, маме не трудно было папу найти. А у мамы и папы родилась она, Даша. Великанша Даша. Невесело, потому что ну совсем не часто родятся на земле великаны, а уж чтобы встретиться и пожениться - таких случаев просто один на миллион. Даша-то уже и не надеялась. "И правильно делала, дура!" - сердито закричала про себя Дарья.
А сама руками всплеснула:
- Ох, а мы же про машинки-то эти не придумали ничего! Нельзя вам сейчас уходить!
"Какая она добрая!" - растрогался Федя и сказал:
- Да ничего страшного! Я от них легко убегу, а дома что-нибудь придумаем.
"Ну, уж нет!" - зарычала про себя Даша, Федя даже на неё удивлённо поглядел, будто услышал. Великанша взяла себя в руки и сказала:
- Как жалко Вас так сразу отпускать! Давайте ещё чайку, я Вас особенным угощу, на травах, а потом уж...
Фёдору и самому не хотелось уходить, так что он охотно согласился попробовать Дашиного чаю. "А с машинками завтра что-нибудь придумаю," - с облегчением подумала Дарья.
УТРОМ ФЕДЯ
Утром Федя проснулся, а Дарья уже возится на кухне. Пахнет очень вкусно, Федя тут же захотел попробовать. Он был очень счастливый, и знал, это оттого, что есть на свете великанша Даша. Немедленно надо было её увидеть, поговорить обо всём, о чём не успели вчера, а потом пойти в кино.
Всё было так волшебно, что Великан Федя и не обратил внимания на ощущение, будто забыл-забыл... "Что забыл, сон, что ли? Потом вспомню, а самое главное - это Даша," - Фёдор пошёл умываться.
За окном мело густо-густо, дымчатые сумерки клокотали за окном, а в квартире было тепло, вкусно пахло яичницей с пореем и помидорами, варился кофе, на большом столе стояли две большие тарелки и две большие кружки. Это было прекрасно. Можно даже не ходить в кино, день всё равно будет интересным. Казалось, будто солнце светит, хотя горела всего одна электрическая лампа над столом.
ДНИ УБЫВАЛИ
Дни убывали. Трамвай стоял в прихожей, похожий на огромную игрушку, и никуда не ездил. Один раз Ма пыталась выкатить его, он забился под вешалку и задребезжал так, что Маленькая Ам заревела. Такого Большая Ма вообще не помнила, чтобы Ам плакала. Маленькая Ам теперь была не только похожа на девочку, она и вела себя как маленькая. Даже ложкой есть разучилась, и не разговаривала вообще.
А дни всё убывали, длинная ночь сменялась пасмурным днём, Большая Ма еле успевала заметить как он мелькал за окном, и снова наползала ночь. Разноцветные фонари превращали её в полумрак. "Хорошо, что на улице много фонарей," - думала Большая Ма, плавая по дому Тигры-в-лодке в постоянных сумерках, будто сонная рыба на глубине. Когда закончилась еда в холодильнике и в шкафчике, Большая Ма поплыла в магазин.
И услышала шорох и звон. Это пел лёд, вся зима, из оттепелей и заморозков, качалась на волнах льда и пела. Большая Ма, вслушиваясь, старалась попасть в сложный ритм этой песни. Собаки и кошки, птицы и прохожие, даже кусты и деревья - все двигались под музыку. "Как же я раньше не замечала? Вот потому-то всё неладно, что никак в такт не попаду," - поняла Большая Ма. Красиво чёрной рекой лёд лился по асфальту, скалился острыми сосульками, прятался в лужах и вдруг вспыхнул в лучах пробившегося на секунду солнца на ветках дерева - будто распустились цветы. Большая Ма даже остановилась. Она вспомнила прямо сейчас, как Ира говорила про Школу Танцев. "Вот мне куда надо! Слушать ритм и учиться попадать."
ЭТО ВЫ ВОВРЕМЯ
- Это вы вовремя пришли! - обрадовалась Ира, - Сумрак до солнцеворота - самое удачное время. Как раз новая группа собирается.
Большая Ма зашла. На полу буреют лужицы растаявшего снега. В шкафу висят женские пальто и шубки, под ними - сапоги, ботинки и пара кроссовок, люстра сверкает всеми хрусталиками, а на банкетке чьи-то замшевые перчатки лежат, будто щенки, кверху лапками.
Ира повернула ручку на зеркале, и Большая Ма увидела анфиладу больших и маленьких залов. Сколько их там было - так и не сосчитала. Возможно, из-за слишком взволнованного состояния. Или из-за того, что залы освещались только тусклым зимним светом из окон.
В одном белые стены из шершавого камня украшали корично-сливочные ковры с узорами, на тёмном деревянном полу стояли африканские барабаны, а у окна две кадушки с пальмами. На циновках сидели женщины, одетые, как и Ма, в обыкновенную одежду. Другие же были в цветных широких платьях и босиком. Кто-то делал наклоны и приседания, одна тихонечко мурлыкала и отбивала пальцами ритм на барабане. Ира достала из деревянного сундука африканскую погремушку и дала Большой Ма:
- Садитесь, смотрите пока и помогайте. Ну что, Алина, готовы? - обратилась она к размахивающей руками у окна женщине.
Большая Алина в бирюзовом платье до колен, и оранжевой косынке вышла на середину. Ма тихо уселась в уголке на циновке.
ИРА СТАЛА БИТЬ
Ира стала бить в ладоши, все подхватили погремушки. Кто-то просто хлопал по коленкам. Большая Ма поглядела на свой шарик в сетке, где шуршало и перекатывалась, и тихонько начала его встряхивать. Ира затянула низким голосом:
- Ай-я-ийяй! Эй-е-ийей!
Алина на полусогнутых ногах притоптывала и хлопала себя по бёдрам в середине комнаты, все подходили, раскачиваясь, стуча и хлопая, становились вокруг, и принимались подпевать. Постепенно голоса набрали силу:
- Ай-я-ийяй! Эй-е-ийей! Что ты грустная? Ай-я-ий-яй! Что ты такая грустная? Эй-е-ийей!
Ирин голос взвился над хором, приплясывающим вокруг Алины:
- Смотреть на тебя очень грустно!
И все подвывали:
- Ай-я-ийяй! Эй-е-ийей!
Ира снова взмыла над голосами:
- Расскажи, почему ты грустишь?
- Сегодня солнце не добро к земле моей, луна сегодня не ласково смотрит, сегодня мне не обнять моего мужчину, ушёл куда-то... - жизнерадостным речитативом вписалась Алина в общее ай-яй-яйканье, - Солнце выпило все ручьи, солнце выжгло траву, бью себя по иссохшей груди, не сплю этой ночью, - пела Алина, колыхая огромным бюстом в широком вырезе бирюзового платья.
Большая Ма заинтересованно двинулась в круг, чтобы влить своё "эй-е-ийей" в общий котёл.
- Цветы завяли и умерли реки, все звери ушли и все рыбы уплыли, земля моя стала сухой и колючей, я вою в пустыне. Я вою в пустыне, кричу вместе с ветром, и грусть мою видят колючки и змеи, колючки и змеи поют со мной вместе печальную песню. Печальная песня лети выше неба, печальная песня спускайся под землю, пусть слышит весь мир, что пропал мой мужчина, и я громко плачу. Слезами я напою мою землю, слезами наполню погибшие реки, пусть слышит вода и идёт мне навстречу и пусть тоже плачет. Давайте же позовём с неба воду, давайте откроем подземную воду, пусть снова земля цветёт и щебечет, и муж мой вернётся.
Все одобрительно подхватили:
- И муж твой вернётся, ий-е-ийей, вернётся, ий-е-ийей, - приглушая голоса и разбивая общий звук на много отдельных возгласов.
- И все цветы, все звери и птицы, и рыбы будут радоваться вместе со мной, - на затухающем фоне сообщила Алина, - и все одобрительно захлопали, засмеялись и заговорили.
Большая Ма взволнованно отошла к окну.
ПОТОМ ВСЕ ДРУЖНО
все дружно принялись вытаскивать из сундука разные предметы. Кто-то тянул на середину зала удлинитель, включал электроплитку, нёс воду в большущей кастрюле, кто-то доставал доски и ножи, некоторые, переговариваясь, вытаскивали из сумок свёртки, стелили у окна коричневую скатерть, расставляли деревянные плошки. Большая Ма смотрела на слаженные действия и всё больше смущалась, не зная, что предпринять.
- Сейчас будем суп варить, - добродушно сообщила ей Алина, - бери доску, помогай.
Марина уселась в ряд с другими женщинами, бойко нарезающими всё подряд: краковскую колбасу, варёные яйца и картошку, сыр, жареные куриные ножки и лимоны. Ира притащила откуда-то пучок мокрой зелени и стряхнула воду на Ма:
- Мы всегда такой суп делаем, кто - что приносит, и вместе варим, вкусно получается.
Большая Ма с сомнением покачала головой, про такой суп она слышала впервые, но послушно принялась резать.
Вода закипела, кто-то кинул в кастрюлю соль, лавровый лист и несколько пачек китайской лапши, потом туда же свалили нарезанную снедь, перемешали, и суп был готов. Все стали подходить с плошками и наливать себе этого варева. Нашлась тарелка и для Ма. Присев вместе со всеми на полу вокруг скатерти, подула на ложку и с удивлением обнаружила, что суп вполне съедобен. Ира с дымящейся миской присела рядом с Ма и, помешивая, чтобы остыл, спросила:
- Удивляешься?
- Даже не знаю. Неожиданно, но... складно, что ли? Вроде как, так и надо.
- Ну, это же не фитнес. Приходим на целый день, рассказываем, придумываем, репетируем. Когда кто-то понимает, что танец готов, делает. Вот Алина как раз сегодня сделала свой первый. Тебе как?
- Да классно!
- Ну, так в воскресенье мы к десяти утра собираемся. Будем Свете помогать. Она уже и название придумала, "Танец Кроликов".
ЧЕРЕЗ ШЕСТЬ ДНЕЙ
Через шесть дней Марина опять просила подружку приглядеть за Маленькой Амариллис, объясняя взволнованно:
- Понимаешь, там всё очень необычно, начиная от двери. А потом ещё этот "Танец Кроликов", тут прям знак какой-то. Мои пропали, а они... Ну, понимаешь?
Подружка понимала. И Большая Ма снова отправилась за зеркальную дверь. Теперь уже в другой зал со светлым каменным полом и зелёными стенами, коричневыми балками на потолке и такими же деревянными лавками вдоль стен. В зале горели свечи, а окна вообще не было. Света рассказывала:
- Было у меня четыре кролика, четыре прекрасных кролика: Красавец, Умник, Добряк, Полуночник. Одного кролика забрал волк. Красавец был таким нежным и пушистым, волк не мог пройти мимо. Я всегда боялась этого, и вот оно случилось. А Умника поймала лисица. Он был самым хитрым, всегда обманывал и волков и лисиц и даже охотников. Стоило ему заговорить, я знала, обязательно уйдёт. Но в тот раз ему не повезло. Подумать только, глухая лисица! Так пропал Умник. Третий пошёл в магазин за капустой и встретился с охотником. Добряк думал, что охотники опасны только в лесу. Где нынче мой Добряк? Лишь Полуночник остался со мной, один кролик. Какие сказки рассказывал мой Полуночник, какие колыбельные пел! Но вчера и он сбежал. На луну. И так грустно, что даже волки воют, глядя на него. Хотя, может, волки воют совсем по другой причине.
- Да, попрыгать придётся, - сказал кто-то, - С этими кроликами всегда так: наскачешься, пока вернёшь.
И вдруг Ира сказала:
- Тс-с-с! - и наклонила голову, прислушиваясь к чему-то.
Все замолчали, переглядываясь, и услышали, как кто-то идёт по коридору. Этот кто-то ступал очень тихо и если бы не Ира, они бы его пропустили. Незваный гость шлёпал, будто ноги у него мокрые и без ботинок.
ЗОМБИ
- Зомби! - заверещала вдруг Света.
Большая Ма удивилась, какие зомби? Это же не кино. Но ещё больше она удивилась мгновенно захлестнувшему ужасу, будто так оно и было: искали живых мёртвые, и бежали живые, не чуя земли под ногами. А кто не успел, того находили.
Все подскочили, заметались и закричали, будто впрямь случалось такое, заходили в дома разложившиеся трупы. Большая Ма не кричала, Большая Ма почувствовала внутри холодный голос: "Они идут на страх, как на запах. Беги!" И Большая Ма побежала. За деревянной лавкой вдруг обнаружилась дверь. То ли раньше не было её тут, а скорее всего, не заметила она зелёную дверь, крашеную в цвет стен, да ещё и лавкой задвинутую, будто стенной шкаф ненужный. Ма потащила тяжёлую лавку и рванула на себя дверь. Ожидала увидеть тёмный закуток, набитый швабрами и вёдрами. И думала уже, что не годится в тупике прятаться, надо бы к окну... Прыгать, как все, вслед за Ирой, распахнувшей деревянные ставни, за которыми пряталось окно. "Цокольный этаж, невысоко," - мелькнуло в голове у Ма одновременно с, - "Нихрена себе!" Потому что за дверью... И бы было у Большой Ма ещё секунд пять, чтобы добежать к окну, она бы добежала. Но чутье вопило, что этот шлёпающий уже сейчас войдёт. Марина юркнула за зелёную дверь, вцепилась в ручку и изо всех сил уперлась ногами, чтобы не открыли. Под ручкой тускло блеснул большой, чуть погнутый шпингалет, Ма судорожно задвинула его и ещё долго стояла, бездумно пялясь на дверь. Потом отпустила руку. А уж потом медленно обернулась.
ПЕРЕД НЕЙ ПРОСТИРАЛСЯ
Перед ней простирался огромный залище. Таких Ма не доводилось видеть вообще никогда. Бескрайнее поле видела, морем безбрежным доводилось любоваться, но чтобы помещение было такое громадное - нет, такого не встречала даже в кино. Марина стояла на полукруглом подиуме, как королева, и оглядывала удивительный зал, противоположный край которого терялся в сумраке, а потолок вознёсся так, что казалось, будто над головой - небо. Она запрокинула голову и убедилась, что крыша у этого поразительного зала всё-таки существует - гигантский купол накрывал помещение. Удивительны были не только размеры: весь роскошно отделанный мозаикой зал, походящий на храм или дворец, был перегорожен невысокими ширмочками и уставлен разнообразной сантехникой.
Сидячие и ванны-бочки, разнообразные унитазы, писсуары и биде, ванные, размером с небольшой бассейн и душевые поддоны с лейками в стене - меньше всего, было, пожалуй, рукомойников. Но и они попадались, самых неожиданных форм и на разной высоте.
"Очень мило, - подумала Ма, - Как раз хотела..." И она оглядела подиум, на котором, рядом с дверью, обнаружился богатый унитаз, сделанный в виде трона. Марине стало смешно. "Сортирный храм... или дворец засранцев?" - бормотала она, осторожно спускаясь по скользким, влажно блестящим смальтовым ступенькам. Оправиться по-королевски Ма не решилась. Тем более, зал был не пустой: там и сям виднелись группки или одиночные посетители этого странного заведения. Ма решила отыскать уголок потише.
И пустилась бродить по залу. В каком-то непонятном порядке тут расположились самые разные образцы: от новых и обихоженных до старых раздолбаек, рядом с которыми плескались вонючие лужи; от эксклюзивных, с кучей кнопок и рычагов, до самых убогих дырок в кафельном полу. Чем больше Ма ходила, тем больше завидовала смелости некоторых дам, спокойно принимавших ванну или справлявших нужду под ненадёжным прикрытием ширмочки. Были бы в зале одни женщины, Ма бы не переживала, но стоило решиться где-нибудь пристроиться, как поблизости раздавались шаги и голоса, не всегда женские.
Отчаявшись найти запирающуюся кабинку, Ма остановила свой выбор на обычном унитазе между большой ванной, где среди розовых лепестков нежилась пожилая красавица, о чем-то тихо беседуя по телефону, и рядом открытых кабинок, в которых бодро матерились раскрашенные пэтэушницы. Ма надеялась затеряться на их фоне и неуверенно двинулась к облюбованному ей сантехническому скромняге, когда на полу, прямо под алыми шпильками девахи, бойко задирающей мини-юбку, увидела...
Руки у Ма похолодели, показалось, что девчонка сейчас раздавит Привереду. Да, это был он, вечно недовольный вкусом воображаемого салата. Прижав уши, Привереда шарахнулся от каблука и выкатился вперёд. Деваха завизжала, а Ма кинулась ей под ноги, хватая перепуганного кролика. В соседней кабинке она увидела такого же мокрого и ошалевшего Дымка, и, не обращая внимания на возмущённый визг девиц, метнулась за ним. А потом, сдёрнув засранку в клёпаных джинсах с унитаза, Ма достала из-под выпускной трубы Бо и Банни. Распихав мокрых и грязных кроликов по карманам, Ма рванула от возмущённых девиц, орущих ей в спину.
- Откуда она взялась-то? - услышала Ма напоследок.
- Ваще непонятно.
НЕМНОГО УСПОКОИВШИСЬ
Немного успокоившись, Большая Ма очень захотела домой. Помыть зверей, отпустить подружку. Выяснилось, что она основательно заблудилась в этом зале - подиума с королевским унитазом нигде не было видно. Страшно было, вдруг этот мокроногий всё ещё караулит? Но домой хотелось, страсть. Да и не ночевать же тут? Но для начала надо было уладить одно, и уже серьёзное неудобство. Ма решила плюнуть на эти "не всегда женские" голоса, в конце концов, другие дамы вон не стесняются, и вдруг к неописуемой радости обнаружила вполне подходящее помещение. Хоть кабинка и была основательно угажена, как в каком-нибудь привокзальном сортире, но она запиралась. Белая, крашеная дверь приглашающе открыта. Ма не стала долго раздумывать, уже было некогда, и юркнула в кабинку. Через минуту, расслабленно натягивая джинсы, она подняла глаза и с ужасом увидела, что никакой двери нет, а перед ней толпится человек десять мужского пола и восхищённо пялятся. Ма решила погодить падать в обморок, сделала каменным внезапно налившееся горячим лицо, с гордо поднятой головой застегнула пуговицу и двинулась прямо на мужичков, туда, где за их спинами маячил выход. Как выяснилось, теперь это был не огромный зал, а белокафельное небольшое помещение, вполне обычный мужской сортир, с рядом писсуаров на стене. Только все его посетители не занимались тем, зачем пришли, а любовались на эксклюзивное представление, главной героиней которого была Большая Ма. Дядьки уважительно расступились, а один, занимавший первый ряд, небритый мужичонка вдруг растроганно произнёс:
- Вы нам доставили незабываемое удовольствие, спасибо огромное! - и уже в спину, без особой надежды добавил, - Будем всегда рады Вас видеть. В любое время...
Большая Ма выскочила наружу, бормоча: "Ага, ждите!" - тяжёлая дверь бумкнула за спиной, и Ма переводя дух, огляделась.
На улице мело и вечерело. Направо, шагах в тридцати, виднелся освещённый выход из подворотни. Деловито сновали люди, и можно было выяснить, где она, собственно, находится. Ма пока не удивлялась своим переходам из Ириной школы в сортирный дворец, а потом в мужской туалет и на улицу. Тихая радость от находки кроликов, она всё время проверяла их в кармане, и последние незабываемые впечатления заглушали всё остальное.
С ЧИСТИЛКАМИ ДАША
С Чистилками Даша почти сразу придумала, как разобраться. Увеличивать вещи она умела, а если сделать всё с конца, то... Даша прямо тут же и попыталась уменьшить хрустальную вазу. Вначале не получалось, пока не догадалась заклинание сказать задом наперёд. Ваза превратилась в хрустальную стопку, и Даша решила, что если машинки уменьшить и положить в какую-нибудь, да, вот, хотя бы в эту жестянку из-под печенья, то их можно выкинуть или закопать. А то и оставить, сыну же надо будет чем-то играть. Это она так решила, что первым хочет сына родить, а у великанов обычно слова с делом не расходятся. В общем, рано утром Даша выбежала на улицу. Думала, машинки ошиваются у подъезда, дожидаясь Федю, но Чистилок нигде не было. Даша решила сходить на пустырь, где вчера встретила Фёдора. По широкой расчищенной дорожке Даша и вышла прямо к воротам ангара, где завывали Чистилки.
Кто-то их там запер. Даша хотела оставить всё как есть, но потом рассудила, что так не надёжно, да и машинки будущему сыну нужны. Даша зашла в ангар (так даже удобнее получилось, Чистилки не могли разбежаться) и уменьшила их. Всё вышло как нельзя лучше: машинки бегали в большой жестяной коробке, Даша на обратном пути купила десяток яиц и "Птичье молоко", спрятала коробку поглубже в комод, и принялась готовить завтрак, пока Федя спал.
Так Великан Федя и остался в Дашиной квартире. Вначале в соседней комнате, на диване. Потом в Дашиной комнате. Даша взяла отпуск, и они всё время были вместе: ходили в кино, смеялись, гуляли по городу, вечером пили вино при свечах. Даша готовила вкусные ужины и стирала Федину рубашку, а потом подарила ему ещё: зелёную в клеточку и чёрную с красными цветами. Такой счастливой Даша уже давно не была. А Федя чинил кран, вкручивал увеличенные лампочки в увеличенную люстру и вешал увеличенный крючок для огромного полотенца в ванной. И так он был всем этим увлечён, что не думал о том, как он здесь очутился и где был до знакомства с Дашей. А Даша не спрашивала.
НОЧЬЮ ДАША
Ночью Даша проснулась: её тошнило. Сердце радостно стучало, когда она тихонько пробралась в сортир. "Неужели, сын? Надо бы тест купить, хотя... - она мысленно подсчитала, - рановато, пока. Интересно, тест надо будет увеличивать или так сойдёт?" Вдруг сильно закололо в животе, и Даше стало страшно, что не будет никакого сына, и дочки не будет, потому что... "Ох, бабушка всю жизнь долдонила: на чужом несчастье счастья не построить. Вот оно и не будет мне счастья, хоть и хотелось. А ведь у Феди там Маринка какая-то, - обмерла Даша, - Мамочки, что же я натворила-то! Вот дура-дура, влюбилась! Как в паутину поймала, а он и не помнит... Надо всё рассказать, прощенья попросить... Господи, оставь мне сына, я всё исправлю-у-у!" Но в животе болело всё сильнее, и тошнило. От Дашиных всхлипов проснулся Федя, перепугался и вызвал скорую помощь. "Только грузовую пришлите, Дарья у меня великанша!" - орал он в трубку, держа Дашу за руку и не слушая, что она пытается ему втолковать. Так волновался, что ничего не слышал: "Какой чай? Чаю хочешь? Сейчас сделаю," - и бежал на кухню, а Дашу снова выворачивало, пока он там грохотал и чертыхался. Так до приезда скорой и прокуролесили, не успела признаться. А толстенькая врачиха, пощупав Дашин живот, велела собираться в больницу. "Это выкидыш?" - тихо спросила её Дарья. "Выкидыш? - подняла брови докторша, - Да нет, деточка, похоже на аппендицит. Так ты ещё и беременная?" "Может быть," - заплакала Даша.
ТОЙ ЖЕ НОЧЬЮ
Той же ночью Дарье выреза`ли аппендицит. Никакого сына пока что не было, ей специально сделали анализ. А Федя полночи слонялся вокруг больницы. Было холодно, но он никак не решался уйти, а из приёмной его выгнали сразу. Федя и не догадывался до этой ночи, что ему страшно оставаться без Даши. Он бегал вокруг здания и пылко давал себе всяческие зароки. И только когда добрый доктор увидел мечущуюся фигуру, вышел и рассказал, что операция прошла успешно и "Дарья спит после общего наркоза, и всё будет хорошо, приходите завтра утром её навестить, только воду и сушки, пока что...", угомонился и отправился в их с Дашей квартиру. Где попытался навести порядок и даже заплакал слегка, допивая холодный Дашин чай.
А на следующее утро уже выводил из себя глупыми вопросами сердитую врачиху, и со сжавшимся сердцем смотрел, как Даша, согнувшись, бредёт к нему по коридору. В первый день она ещё была сонная, и ничего Феде не рассказала. Да и не поговоришь особо в больнице-то, Дарья решила отложить признание до дома. А когда её выписали, Федя приготовил праздничный ужин, целиком из диетических продуктов, и было так радостно и уютно снова встретиться. Даша похолодела в горячей ванной, представив, как вот сейчас она всё расскажет и... Федя уйдёт к этой своей Маринке, а она останется одна, с незажжёнными свечами и огромными паровыми котлетами, которые Федя в первый раз в жизни налепил. И опять не сказала. "Надо будет как-нибудь разузнать, что это за Маринка такая. Не может быть, что ещё одна великанша в нашем городе живёт. Это уже как-то чересчур, то ни одного великана за столько лет, а то вдруг сразу двое в один год. А если она не великанша, то и нечего ей, - неприязненно думала Даша про Маринку, - Великаны должны жить вместе, а мелкая себе ещё найдёт, вон их сколько." Так и не рассказала ничего. А через неделю закончился больничный, и Даше пора было выходить на работу. Накануне Федя опять сделал праздничный ужин, хотя и грустил, что Даша уже не сможет целыми днями гулять с ним по городу. Так привязался, даже на день от себя отпускать не хотел.
ПОТОМ МАРИНА ДОЛГО
Потом Марина долго удивлялась, но обсудить было не с кем. Подруга улетела на курорт, другая по уши в романе.
Новый Год праздновать не хотелось, да и не с кем. Марина уложила Амариллис, покормила кроликов, погладила Трамвай и легла спать. Пока все праздновали Новый Год, Большая Ма немного успокоилась после своих приключений.
В последний день каникул Марина позвонила Ире. Узнала, что собираются завтра, придумывают сразу два танца: танец Корней и танец Эльфов.
Ма зашла в тот зелёный зал - проверить дверь. Дверь была как и раньше задвинута лавкой. Ира махнула рукой: "Да что-что, кладовка там. Всякие вещи для танцев храним." Ма ошалела, потом несколько раз пыталась незаметно заглянуть, да всё не получалось, кто-нибудь рядом постоянно ошивался. Поделиться своим приключением она не решилась. Все про зомби как-то неохотно отвечали: "Ну, попрыгали в окно. Никто не погнался, на улице холодно, собрались вместе, заглянули осторожно - так никого и не нашли. Только следы мокрые на полу."
- Такое иногда бывает, - сказала Ира, - не надо в это лезть. Обошлось и обошлось. Кому-нибудь, может, и на пользу, - она подмигнула, - Вон, Света больше не ходит, значит - уже не надо. Пальто своё Ма забрала из шкафа, а сапоги пропали. Шутили, мол, этот, что босиком с мокрыми ногами - забрал.
МА ПРОДОЛЖАЛА ХОДИТЬ
Ма продолжала ходить на танцы, сама себе поражаясь: раньше ничем таким даже и не собиралась заниматься, а тут подпевала и хлопала, вставляла словечко на обсуждениях, и сама придумывала сразу два танца-истории. Один про поезд, другой про огромные деревья.
И однажды, когда Ира сетовала, что некого послать на конкурс - Марина вдруг вызвалась сходить. Ира обрадовалась, вручила ей бумажку с адресом. И назавтра рано утром Большая Ма отправилась, пугаясь своей храбрости, единолично представлять их школу на конкурсе.
Ма поднялась на последний этаж панельной высотки, крепко держа Амариллис за руку, и надавила кнопку звонка, заранее репетируя фразу: "Извините, это адрес такой-то?.." - но слов не потребовалось. Суровая тётка в ситцевом халате без вопросов пустила их с Ам в прихожую и без всяких "здрасте" начала:
- Ага, ещё пожаловали. Смотрите, тут только одному повезёт. Эй-эй, как тебя? Не ходи туда, иди к нам... Смотри, вот для тебя тапки резиновые, не пойдёшь же ты босиком, - тарахтела тётя, стаскивая с Ам валенки, пристраивая пальто, хватая Маленькую Ам, намылившуюся куда-то по тёмному коридору, - На конфетку. Не хочешь, так положи в карман, потом съешь. И карман, вон, оторвался! Ну, ничего, сейчас маме всё объясню, она тебе потом пришьёт, а пока, посиди здесь вот, на табуреточке.
Ма огляделась: тесная прихожая, за шторкой переполненная вешалка, прямо небольшое зеркало, направо длиннющий коридор, вдоль одной стены четыре двери. На другой - только две, зато с картинками "писающий мальчик" и "девочка под душем". В конце ещё одна, стеклянная дверь, какие обычно ведут на кухню. Да и вообще все совершенно не походило на танц-зал или студию - самая обыкновенная квартира со старой, но аккуратной мебелью. Многочисленные женщины в длинных юбках сновали по коридору, деловито хлопали дверьми, и никто на них не обращал внимания.
- А скажите, здесь будет конкурс?
- Да-да, я же говорю, повезёт только одному. Пойдёмте, я всё покажу.
И тётка провела их на застеклённую лоджию с пластмассовыми креслами и автоматом, который Ма приняла за кофейный. Но тётка опровергла её предположение:
- Вот в этом автомате выдают билетик, главное, не перепутать пароль. У тебя, - она пошарила в кармане и достала небольшую картонку, мельком глянув, отдала Ма, - "Tetkejun". Если, как вон та девочка, напутаешь букву, будешь ещё год ждать своей очереди. А я победила в прошлом году, сегодня только помочь пришла. Ну, вон, набирай пароль, только внимательно, иначе танцевать не дадут.