"Оттого-то все споры эмигрантов после пятого стакана неизбежно возвращаются к теме: в чем наше отличие? наша вина? Что же такое неуловимое делает их здесь свободными, а нас там всех -- от Брежнева до последнего зека -- рабами". Владимир Буковский "Письма русского путешественника"
1. Советская власть
Россия -- страна, не укладывающаяся ни в какие выработанные цивилизацией рамки. Если во всем мире отсутствие политзаключенных является признаком наличия прав и свобод граждан, то у нас совсем наоборот. Сейчас политзеков (во всяком случае, в прежнем понимании) нет, но, несмотря на это, граждане полностью лишены каких-либо правовых гарантий от произвола властей. Мало того, беззаконие со стороны должностных лиц государства такое, какое в коммунистические времена никому и не снилось. За внешними демократическими атрибутами буйным цветом расцвел невиданный чиновный произвол.
Не буду приводить здесь конкретные факты беззаконий. Любой желающий может найти их достаточно даже в печати, хотя наша куцая демократическая пресса не дает никакого адекватного представления об истинном размахе и характере произвола. Один пример все-таки приведу -- уж больно доказателен. Бывший прокурор Ставропольского края государственный советник юстиции 2-го класса Владимир Хомутников, отстраненный от должности по инициативе краевой администрации без всяких законных оснований, с горечью сетует: "Подобного отношения к прокурорам не допускалось даже в период всевластия КПСС" ("Подмосковные известия" от 31.08.94 г.). Прокуратура всегда была одним из столпов советского режима. В ее системе прокурор края -- очень большая "шишка", над ним начальником только один прокурор -- Генеральный. Классный чин "государственный советник юстиции 2-го класса" соответствует воинскому званию "генерал-лейтенант". И уж если генералы-прокуроры плачут от произвола властей, за соблюдением законов которыми они обязаны осуществлять прокурорский надзор, то нетрудно представить, как власть издевается над простыми смертными.
В чисто юридическом смысле произвол -- это попрание государством или его должностными лицами тех прав и свобод граждан, которые гарантированы законами государства. В чем его причина? Главная и единственная причина произвола -- неспособность российского общества в целом заставить власть соблюдать ее собственные законы, гарантирующие права граждан, неспособность действовать ради осуществления своих прав и интересов. Все остальные причины придуманы только для того, чтобы замаскировать эту главную.
Сегодня основное существенное свойство русской нации в целом -- исторически сформировавшаяся неспособность к действенному противостоянию власти. А общество, безвольное действовать против власти, ограничивать ее произвол не может. Из этого свойства следует в первую очередь исходить при анализе российских реалий. В этой социальной сущности нации кроется и разгадка загадочной русской души, и объяснение многих событий российской коммунистической и посткоммунистической истории.
О крахе советской власти говорят все. При этом, однако, никто не удосужился дать ей определение, выдерживающее хотя бы малейшую критику. Так, под советской властью понимают режим, основанный на коммунистической идеологии. Но нет, господа политологи-советологи! Идея коммунизма -- миф, утопия. Что-либо реальное может основываться на мифе, только если в него верят. В коммунистическую идеологию у нас мало кто верил. Даже советские психиатры в заключениях судебных экспертиз не стеснялись ссылаться на преданность идеалам марксизма-ленинизма как на свидетельство невменяемости. Советская власть -- ничем не ограниченная власть аппарата, осуществляемая методом произвола, т.е. попрания даже тех прав граждан, которые закреплены официальными законами власти.
Принципиальное отличие советского государства от всех остальных, известных истории, включая дореволюционную Россию, фашистскую Германию и древневосточные деспотии, в том и заключается, что если все государства, какими бы людоедскими порой они ни казались, все-таки держались и держатся на основе своих законов, то советское основано на нарушении собственного законодательства.
В теории государства и права под политическим режимом понимается метод осуществления государственной власти. Основу советского метода составляет произвол -- попрание государством официально действующих законов. В этом и состоит сущность болыпевицкого политического режима, возникшего в октябре 17-го, ничего подобного которому история цивилизации не знает. Внешние его формы претерпели грандиозные изменения, но сущность осталась неизменной с момента возникновения до наших дней.
Царский и советский режимы имеют дело с одним и тем же русским народом, потому у них действительно много общих черт, для обоих характерен массовый чиновный произвол. Но принципиальное различие даже не в размахе и жестокости произвола. Если бы беззакония чиновников в царской России вдруг прекратились, то это привело бы к укреплению монархии. Прекращение произвола при советской власти означало бы ее немедленный крах.
У германского фашизма и большевизма тоже много общего. Но если в гитлеровской Германии принципы власти и законы находились в полном соответствии, то при большевизме реальные принципы советской власти прямо противоположны советским законам. Нацистский режим был, конечно, людоедским с точки зрения общепринятых мировых стандартов, но по своим законам он легитимен -- просто внутригерманское законодательство было людоедским. Советский режим нелегитимен даже с точки зрения собственной правовой системы.
Некоторые, прочитав "Ледокол" Суворова, решили: вот де Сталин был гениальный злодей, он устраивал массовый террор не только против коммунистических штурмовиков, но и против военных, разведчиков, дипломатов, чекистов, поэтому даже в сверхкритические моменты ему никто под стол бомбу не подсунул. А Гитлер был глупый, он устроил ночь длинных ножей только один раз и только против штурмовиков Рема, потому и получил в июле 44-го портфель с бомбой.
Наивные рассуждения. Принципы фашистского и советского политических режимов прямо противоположны. Фашизм не мог держаться на массовом произволе, как и советская власть не может существовать без него. Попытайся Гитлер, придя к власти, делать с госчиновниками то, что делал Сталин, его бы завалили портфелями с бомбами, и не в 44-м, а лет на десять пораньше.
Если в августе 1991-го идеологическая вывеска сменилась с коммунистической на демократическую, то это вовсе не означает краха советского режима. Возможность его существования обусловлена бездейственностью общества, и поэтому он может существовать под прикрытием любой идеологии. У аппаратчиков всегда была только одна идеология, которой они беззаветно служили, -- неограниченная власть. На демократическую идеологию они сейчас плюют в душе так же, как в прошлом плевали на коммунистическую.
В отношениях "гражданин -- власть" с октября 17-го и до сих пор в принципе ничего не изменилось. Их сущность осталась прежней: правовых гарантий граждан как не было, так и нет; любой чиновник может безнаказанно растоптать любые права человека, закрепленные Конституцией и другими законами. Наша "закон-что-дышло-юстиция" по сравнению с былыми временами сейчас характеризуется лишь невиданным размахом беззаконий.
Существуют ли надежные признаки, по которым можно безошибочно определить наличие или отсутствие правовых гарантий? Да, таковые признаки имеются. В юридической науке есть такое понятие, как "принцип неотвратимости ответственности". Этот принцип -- один из тех неотъемлемых принципов, которые делают право правом -- не на бумаге, а в реальности. Он означает, что за каждым наказуемым нарушением прав субъектов правоотношений необходимо должна следовать ответственность. Юридически права и свободы гарантированы только тогда, когда действует принцип неотвратимости ответственности. Такой способ обеспечения правовых гарантий некоторым кажется очень несовершенным, но ничего лучше человечество пока не придумало. Не следует отождествлять ответственность с наказанием. Принцип неотвратимости ответственности действует, когда за каждым известным случаем правонарушения необходимо начинает работать государственный механизм правового преследования для наказания виновных. Самого наказания по каким-либо причинам может и не последовать (сбежал виновный, и найти не могут), но ответственность должна быть всегда. Причем принцип неотвратимости, как и всякий принцип, обладает двумя неотъемлемыми чертами -- неизбирательности и непрерывности действия. То есть он распространяется на все случаи правонарушений без изъятий. Принципа не может быть больше или меньше -- он либо есть, либо нет. Также и намертво связанные с ним юридические гарантии -- они либо есть, либо их нет вообще. Если известен хотя бы один случай, когда за преступным нарушением прав гражданина не последовало ответственности, то это является достаточным свидетельством бездействия принципа неотвратимости и отсутствия юридических гарантий.
Действовавший до 1 января 1997 г. УК РСФСР устанавливал уголовную ответственность должностных лиц за любые их деяния, причинившие существенный вред охраняемым законом правам и интересам граждан, вне зависимости от того, были ли они совершены умышленно или по неосторожности. Например: сг. 170 УК (злоупотребление властью), ст. 171 УК (превышение власти), ст. 177 УК (вынесение заведомо неправосудного приговора), ст. 179 УК (принуждение к даче показаний) и многие другие. Аналогичные нормы есть и в нынедействующем УК РФ.
Известно неисчислимое количество конкретных случаев (в том числе и самых свежих) грубого нарушения прав граждан конкретными чиновниками. (Здесь речь не столько о диссидентах -- репрессии против них составляли мизерный процент от общего числа беззаконий.) Но где ответственность? Так, чуть ли не самыми последними примерами наказаний за пытки и фальсификацию уголовных дел являются приговоры в отношении Лаврентия Берии и его компании заплечных дел мастеров. Но и те, в основном, по иронии судьбы были осуждены ... по фальшивым обвинениям в измене Родине. Во всех случаях произвола сразу бросается в глаза твердая уверенность чиновников в полнейшей безнаказанности, и, надо сказать, уверенность вполне обоснованная.
Обычно случаи зверств в деятельности правоохранительных органов объясняют тем, что там работает много очень плохих следователей, прокуроров и судей. Нет, причина в общественной системе, позволяющей должностным лицам безнаказанно издеваться над людьми.
Если за деяния чиновников, являющихся преступными по их законам, не следует ответственности, если не действует принцип неотвратимости, то это служит неопровержимым доказательством полного отсутствия правовых гарантий и вообще законности. То же самое вам подтвердит любой студент-недоучка юрфака, и ни один умник с гарвардским дипломом в кармане не сможет вышеизложенного опровергнуть, а также разумно объяснить, какая может быть демократизация без правовых гарантий. Отсутствие правовых гарантий, в свою очередь, является неоспоримым свидетельством неспособности общества ограничить впасть аппарата, реализовать свои права и интересы, выдвинуть на политическую арену реальные демократические силы, а не мифические -- типа Демроссии. Единственная реальная сила в России -- власть аппарата. Советский режим, основанный на преступном попрании прав и свобод граждан, гарантированных его ж е законами, является преступным даже с точки зрения своих собственных законов.
2. Демократия
Демократия -- политическая организация общества, основанная на его волеизъявлении. Для нее необходимо наличие общества, способного действовать ради осуществления своей воли. Если такого общества нет, то демократия невозможна в принципе. Никакие демократические формы и механизмы сами по себе работать не будут. Нужны движущие силы -- широкие общественные слои, готовые действовать. В нашем обществе таких сил нет, и не предвидится. Поэтому идея демократии для России является такой же утопией, как идея коммунизма для всего мира (славянофильскую идею соборности не рассматриваю ввиду несерьезности). Крах одной утопии вовсе не означает реальности другой, пусть даже прямо противоположной, -- по законам логики два взаимоисключающих суждения не могут быть одновременно истинными, но могут быть одновременно ложными.
Надо сказать, что советская власть под прикрытием демократической мифологии чувствует себя гораздо уютнее, чем под прикрытием коммунистической, и кровно заинтересована в ее сохранении, в придании новой утопии видимости реальной. Для того и придуманы многочисленные ложные причины произвола, чтобы скрыть за ними одну истинную. Действительно, стоит только признать причиной произвола неспособность общества действовать, как вся демократическая мифология рухнет, словно карточный домик: как может общество осуществить прорыв в царство свободы, если оно не в силах заставить даже мелких чиновников уважать права граждан, гарантированные давно уже действующими законами?
Зачастую причину нынешнего положения объясняют многочисленными ошибками демократов. Чепуха. В результате демократизации советской власти ничего иного в принципе получиться не могло -- были возможны лишь вариации несущественного характера. Процессы, происходящие в осетрине "не первой свежести" возможны только в одном направлении - в сторону полной тухлятины. То, что воспринимается как случайные ошибки демократической власти, есть лишь внешние отдельные проявления единой внутренней железной логики развития системы. Сущность российских реформ -- расширение свободы произвола для чиновников. Всякая воплощенная на практике утопия приводит к результату, прямо противоположному желаемому. Последствия этого ярко проявляются в политике, праве, экономике, духовной жизни. Демократия западного образца - очень хорошая штука, но у нее есть один недостаток -- в России она нереальна. Никакая иная демократия, кроме той, какая есть сейчас, у нас пока невозможна, как невозможен был другой социализм, кроме того, что был.
Советская власть неспособна реформироваться ни во что иное, кроме самой себя. Реформированию она не подлежит и может быть только уничтожена. Режим, основанный исключительно на преступном попрании собственных законов, не имеет никаких прав на существование. Он должен быть заменен на другой - базирующийся на своих законах. Внешние его формы могут быть хотя и не такими привлекательными, зато, в отличие от нынешних, реальными, а не мифическими.
Старую плановую экономику сломали, но новую рыночную у нас нельзя создать по чисто политическим причинам. При полном отсутствии правовых гарантий, когда все сферы жизни общества регулируются противозаконным административным произволом чиновников, свободный рынок в принципе невозможен. Можно до посинения спорить, разрешать ли свободную продажу земли, разгонять ли колхозы и т.п. Существенного значения эти вопросы не имеют. В любом случае в советской политической системе, где нет гарантированных твердых правил игры для субъектов хозяйственной деятельности, никакие рыночные механизмы работать не будут. Нынешний процесс движения экономики к пропасти в условиях советского режима необратим. Уже сейчас, не будь госдотаций, вся промышленность и сельское хозяйство рухнули ли бы. Поиск и применение различных вариантов экономических реформ представляют собой лишь попытки регулировать скорость неотвратимого движения к пропасти. Если советская власть не будет уничтожена, то неизбежен полный крах экономики и всеобщий социальный взрыв. А в стране с громадным ракетно-ядерным потенциалом, с многочисленными атомными электростанциями, с другими объектами повышенной опасности он будет иметь катастрофические последствия не только для России.
Общепризнано, будто демократии у нас нет, потому что демократы плохие -- все бывшие коммунисты или проходимцы. Здесь всё поставлено с ног на голову, причина подменяется следствием, а следствие причиной. Оттого у власти и стоят такие демократы, что демократии нет. Будь общество способно к демократии, вся эта публика с бывшим первым секретарем обкома во главе давно была бы на свалке истории, как это случилось в Прибалтике и Восточной Европе. Говорить, будто идеи демократии опорочены случайными людьми -- всё равно, что утверждать, будто идеи коммунизма хорошие и реальные, просто они были дискредитированы примазавшимися к власти коммунистами-карьеристами. Владимиру Буковскому советские психиатры когда-то сказали, что если он, требуя соблюдения советских законов, не понимает, что они предназначены не для того, чтобы соблюдаться, то он -- сумасшедший, а если понимает это, но всё равно требует, то он -- особо опасный государственный преступник. Делать какие-либо выводы о России, исходя только из внешних демократических форм, -- всё равно, что судить о положении с правами человека лишь на основе советских законов. Все существующие у нас демократические атрибуты имеют такое же отношение к правам человека, как и советские законы.
Многие утверждают, будто демократические атрибуты самоценны. Нет. Самоценен только человек, все остальное ценно постольку, поскольку представляет ценность для человека. Такой демократический атрибут, как свобода слова, служит, конечно, мощным оружием в борьбе за права и свободы, ее наличие является достаточным свидетельством демократии. Но только в обществе, способном отстаивать свои права. В нашем неспособном к этому обществе свобода слова сама по себе ничего не значит. Так, боевое копье в руках папуасского вождя может быть очень грозным оружием. Но то же копье, висящее на стене кембриджской пивной, является лишь декоративной частью интерьера. Те демократические идеи, за которые люди 30 лет себе лоб об стенку расшибали, у нас сейчас служат лишь декорациями, за которыми царит произвол чиновников. И не вина в том этих людей, и беда не их, а русского народа. Беда их в том, что они никак этого не могут понять. Слово является СЛОВОМ, только если за ним следует ДЕЛО. Если за ним ничего не следует, то это не СЛОВО, а ПУСТОБРЕШЕСГВО. Но слово само по себе может быть ДЕЛОМ, когда оно высказывается, невзирая на запрет власти. Поэтому я категорически не согласен с некоторыми бывшими политзеками, с горечью констатирующими, будто зря они грели казенный бетон.
Тем не менее, превознося демократические ценности, следует помнить и о тех несчастных, которых нещадно мучают под надежным прикрытием демократической бутафории. Когда за демократическими атрибутами существует возросший произвол властей, то в народе это именуется "дерьмократией".
От многих умников я слышал и такое: да, произвол власти расширяется и ужесточается, но демократизация-то все равно идет! Очень интересно. Как будто два эти взаимоисключающиеся процесса одновременно протекают в параллельных несоприкасающихся мирах. Но такого быть не может, поскольку общество -- единый живой организм. Демократизация -- это расширение прав и свобод личности при наличии правовых гарантий. Если в ходе какого-либо процесса произвол возрастает, то это не демократизация, а нечто прямо противоположное.
Еще один распространенный миф: демократические атрибуты у нас не работают, потому что мы свободы не завоевали, а нам их подарила власть. Эго равнозначно утверждению: мой мотоцикл не заводится, поскольку мне его подарили, а у соседа заводится, так как он его у кого-то отнял. Здесь всё также поставлено с ног на голову. Во-первых, способное общество в таких подачках не нуждается -- оно само берет свои свободы независимо от желания властей. Во-вторых, потому власть свободы и подарила, что безвольное общество всё равно воспользоваться ими не сможет.
Сплошь и рядом встречаются утверждения: вся беда в том, что настоящего покаяния в обществе не произошло. Но может ли оно произойти? Истинное покаяние возможно лишь после окончания процесса грехотворения. Грех нашего общества заключается в его пассивности, неспособности защищать как права самого себя в целом, так и права отдельных своих членов от беззаконий власти. И пока общество таким остается, никакого покаяния, кроме фарисейского, быть не может.
3. Средства массовой информации
Самым главным достижением демократизации России считают свободу слова и отмену цензуры печати. Теоретически, может, оно и так. Но только теоретически. На практике дела обстоит иначе. Сейчас существование ни одного средства массовой информации без субсидий у нас невозможно по чисто экономическим причинам. Доход от продажи газет в среднем покрывает лишь 10--12% затрат на издание. Поэтому пресса зависит не столько от госдотаций (они небольшие и далеко не всем выделяются), сколько от группировок крупного спекулятивного финансового капитала. А так как он далеко не всегда достаточно легален, то большинство таких группировок очень боятся вызвать малейшее неудовольствие властей. В сущности, какая разница: контролирует ли власть прессу непосредственно или через контролируемый ею капитал, который, в свою очередь, контролирует прессу намного жестче. Заимей власть такое желание, российская пресса очень скоро в большинстве своем станет как две капли воды похожей на северокорейскую.
В результате чего наша демократическая пресса в общем еще более совковская, чем коммунистическая застойных времен -- в той хоть между строк можно было прочесть многое. Если уж безоглядно служившая советской власти с горбачевских времен Елена Боннэр ноет, что теперь ее почти не печатают, то что говорить о тех, кто эту впасть никогда не признавал и не признает. Некоторые уже сейчас возрождают Самиздат, и то в основном для очистки совести -- многие ли в наше время обратят на него внимание?
На помощь Запада тоже надежды мало. Недавно один американский фонд, финансирующий в России правозащитные проекты, отказал нескольким правозащитникам в гранте на издание действительно независимой газеты. Одновременно он финансировал издание английского словаря русского мата. Наверное, фонд решил осуществить давнюю мечту Владимира Буковского об открытии школы нашего мата для западных дипломатов.
Во всем мире пресса является зеркалом общественного мнения. У нас -- ничего подобного. Российские средства массовой информации в большинстве своем совершенно не дают адекватного отражения настроений в обществе. Они выражают даже не позицию очень узкого круга, а то, что этой группировке хочется выдать за взгляды большинства населения. Я вообще сильно сомневаюсь, что у нашего безвольного общества есть то, что во всем мире понимают под общественным мнением.
Ярким подтвержением совковости прессы являются наши эмигрировавшие диссиденты, которые всегда великолепно умели читать между строк, а сейчас ничего не понимают в нашей действительности. Проживая в России, можно составить в общем верное представление об Англии лишь на основе систематического чтения британских газет. Но если в Англии скурпулезно изучать российскую прессу, то никакого в принципе верного понятия об истинном положении дел в России не получишь. Если хочешь познать наши реалии, то водку следует пить не с профессорами в Кембридже, а с грузчиками в Ногинске.
Специалисты говорят, что 90% всей добываемой информации разведслужбы черпают из открытых источников. Бедные западные правительства. Какая же чушь, должно быть, написана в представляемых им разведсводках, в которых 90% анализа составлено на основе нашей прессы.
Некоторые диссиденты-эмигранты мечут громы и молнии: в России де никто никого не слушает, каждый считает себя умнее других. Но кто, например, будет всерьез воспринимать их заумные размышления, если у нас любому ясно, что они не понимает самых элементарных вещей. Долгие годы эмиграции явно не прошли для них бесследно. Много умников в своих умозаключениях оперируют понятиями, которые применительно к России являются символами, либо вообще лишенными реального содержания, либо их содержание прямо противоположно общепринятому. Вообще говоря, дискуссии полярных сил в нашем обществе действительно напоминают диалог глухих. И тому есть объяснение. Если два лжеца начнут спорить по существу, то в споре обязательно родится истина. А она заключается в том, что политические концепции всех партий и движений являются чисто умозрительными схемами, не имеющими отношения к реальности. Центризбирком не зря перед декабрьскими выборами 1993 г. запретил прямые теледебаты между кандидатами. Произойди такие дебаты, всему миру стала бы очевидна мифичность и утопичность платформ всех политических течений -- от суперрадикальных демократов до воинствующих коммунофашистов.
4. Страх
Люди, хорошо понимающие советскую власть, сразу спросят: а как же страх, без которого советский режим немыслим, чем он сейчас вырабатывается и поддерживается? Законный вопрос. Страх был и остается основой советской государственности, главной цепью внутренней и внешней политики. К сожалению, это не всегда понимают, и последовательные действия властей, истинной целью которых является страх, квалифицируют как ошибочные или вообще абсурдные. Например, описанный в книге Буковского "И возвращается ветер" случай с Ригерманом, которого, при неоднократных попытках пройти в американское посольство по приглашению консула, на глазах изумленных дипломатов постоянно забирала милиция, что привело к серии дипломатических демаршей со стороны США. На первый взгляд, власти совершали глупые и лишенные здравого смысла бредовые действия только во вред себе. Но нет. Поведение властей имело очень глубокий смысл: вбить всем в головы страх -- чтобы и собственные граждане, и иностранные правительства твердо усвоили, что от произвола советского государства не спасут ни законы, ни международные договоры, ни элементарный здравый смысл.
В советской тактике допросов есть такой прием. В ответ на разумные доводы допрашиваемого следователь "косит под дурака" -- делает вид, будто этих доводов не понимает, в ответ несет откровенную чушь. Свято веривший в силу здравого смысла наивный допрашиваемый начинает теряться, осознает свое полное бессилие, приходит безотчетный страх перед произволом -- туг ему и конец, он полностью в руках следователя.
В царской армии каждый унтер твердо знал, что ни в коем случае не следует отдавать заведомо невыполнимых приказов. Ибо таким приказом он подрывает не только свой собственный командирский авторитет, но и авторитет всей государственной власти, поставившей его командиром и от имени которой он командует. Советской власти совсем не нужен авторитет, основанный на разумности и законности, -- она базируется на прямо противоположных принципах. Поэтому в советской армии все наоборот. С первых часов службы боевая учеба в первую очередь направлена на четкое усвоение того, что любой приказ командира, даже самый бредовый, есть нормальное явление и должен выполняться без ропота и рассуждений. Могут приказать миллион раз отжаться или за полчаса вырыть саперной лопаткой окоп на железобетонной плите. Обычно такие приказы воспринимаются как издевательство или проявление абсурда. Но все гораздо сложнее. Во времена КПСС среди множества пустопорожних лозунгов были и имевшие очень глубокий смысл. Один из них: "Армия -- школа жизни". И это действительно так. В армию идут мальчишки с детской верой в справедливость, у многих еще не выветрилась романтика, навеянная примерами Овода и графа Монте-Кристо. А возвращаются полностью готовые к советской жизни мужчины, твердо уверенные, что в нашей системе тот прав, у кого больше прав.
Всякая государственная власть держится на страхе, но есть принципиальная разница. Если все государственно-правовые системы основаны на страхе перед правомерной ответственностью за неправомерное поведение, то советская власть совсем наоборот -- с октября 17-го она существует за счет страха граждан перед неправомерной ответственностью за правомерные действия, например, за осуществление прав и свобод, гарантированных законом.
В сталинские времена был необходим целый архипелаг полиглагерей, в брежневские хватало нескольких, в наше время для наличия страха перед произволом власти вообще можно обойтись без политзеков. Если граждан, требующих соблюдения действующих законов, теперь не объявляют сумасшедшими или государственными преступниками, то это вовсе не означает, что отношение властей к ним существенно изменилось. Можно публично ругать Президента, власть, но попробуйте, реализуя свои права, задеть интересы хотя бы небольшого чиновника! Карательные меры не заставят себя ждать.
Функцию обеспечения общества страхом сейчас с большим успехом выполняет МВД. Человека можно задержать прямо на улице, обвинив, например, что он якобы справлял нужду в неположенном месте, избить в отделении до полусмерти и дать 15 суток административного ареста для раздумий. Известны случаи, когда забивали до смерти, и тогда подонки в белых халатах констатировали смерть от сердечной недостаточности. Ну в если кто слишком умный, то ему можно засунуть в карман гранату или наркотики и сразу арестовать. Месяцев через несколько человека, возможно, придется выпустить, но за время в следственном изоляторе из него вполне можно сделать скота. В былые времена против неугодных тщательно и кропотливо собирали компромат -- сейчас такой чепухой уже не занимаются. Этой власти уже не нужен виртуоз-психиатр Лунц с его премудрыми тонкими методами, ей вполне хватает ментов с дубинками. Не зря в народе милицейскую дубинку называют "демократизатором".
Власти необходим страх, а какими способами он достигается и кто этим занимается -- ГБ или МВД, принципиального значения не имеет. Главное -- полное отсутствие правовых гарантий от произвола, чтобы гражданин чувствовал себя абсолютно беззащитным перед беззакониями власти.
Делать вывод об изменении сущности режима на основании отсутствия политзаключенных неправомерно. Если при Сталине сажали за антисоветские анекдоты на кухне, а при Брежневе нет, то это вовсе не означает, будто советская власть кончилась в марте 53-го. Сейчас политзеков нет не потому, что режим стал хорошим, просто нынешней власти они не нужны, как Брежневу для поддержания страха был совсем не нужен сталинский ГУЛАГ. Когда кто-нибудь убивает сначала по два человека в день, а потом по одному, то прогресс несомненен, но от этого убийца не перестает быть убийцей.
Стремительный рост произвола невозможен без адекватного усиления страха перед ним. По сравнению с прежними временами страх многократно увеличился. Россия всегда была страной жалобщиков. Сейчас быть ею перестает -- писать жалобы стало гораздо опасней, чем раньше. Известен случай, когда на маленькую деревушку, жаловавшуюся на главу администрации, бросили ОМОН. Попробуйте найти подобный пример в застойные времена.
Специалисты с научной дотошностью изучают результаты опросов общественного мнения. Делать им больше нечего. Какое значение может иметь мнение общества, задавленного страхом и вследствие этого неспособного к действию?
Где страх, там и его неразлучный спутник -- ненависть к источнику страха. Умные люди еще в те времена говорили о накопившихся в обществе мегатоннах ненависти. Раз вырос страх, то пропорционально ему возросла и ненависть. Каким астрономическим числом ее сейчас измерить?
Общепризнано, будто нынешний рост ненависти обусловлен ухудшением материального благосостояния. Доля истины здесь есть, но не очень большая -- основная составляющая ненависти является следствием возросшего страха перед расширением и ужесточением произвола.
Многие объясняют неспособность общества действовать апатией. Нет, это не апатия, а прежний страх, только многократно помноженный. Когда по каким-либо причинам ненависть превысит страх, то произойдет всеобщий взрыв, и апатичным наше общество уже никто не назовет.
Произвол, страх и ненависть стали стремительно возрастать еще с начала перестроечных реформ. Причем по мере их хода объектом ненависти все больше становились демократы. Лицемерие всегда вызывает в людях отвращение и ненависть. А лицемерие демократов такое, что по сравнению с ним коммунистическое лицемерие былых времен выглядит невинной детской игрой. И они все это прекрасно понимают. В апреле 91-го, когда Буковский призывал демократов поднимать народ на решительные действия против коммунистической власти, в среде демократов ходили панические слухи, будто коммунисты тайно раздают народу оружие, чтобы стрелять демократов. Оружия, конечно, никто никому не раздавал, но пример очень показателен -- он прекрасно объясняет недоумение Буковского, почему тогда демократы боялись своего народа больше власти коммунистов. Знали демократы, что если народ начнет решительные действия, то его гнев прежде всего падет на их головы, а уж потом будет перенесен на партаппаратчиков.
Впоследствии испытываемый демократами ужас перед восстанием народа несоизмеримо возрос. Чего стоит заявление одного известного демократа, призвавшего использовать против народа артиллерию, танки и авиацию. На последних выборах многие голосовали за Жириновского не из-за симпатий к нему, а потому, что ненавидели стоящих у власти демократов и не имели возможности выразить эту ненависть по-другому.
Ненависть, страх одних и уверенность в полной безнаказанности других -- вот те главные существенные факторы, которые определяют всю нашу общественную систему и без тщательного анализа которых российскую действительность понять невозможно. Все остальные существенные факторы являются производными от трех вышеуказанных.
Так, субъективную основу поведения носителей власти -- чиновников -- составляет уверенность в полной безнаказанности за любые преступления, совершенные в интересах аппаратной власти. Если такая уверенность пропадет, то болыпевицкий режим рухнет. Испариться же она может, например, из-за уголовного наказания даже сравнительно очень небольшого числа должностных лиц милиции, прокуратуры и суда за фабрикацию дел, пытки, злоупотребления, фальшивое правосудие. Поэтому среди многочисленных политических спектаклей, устраиваемых властью для одурачивания Запада с перестроечных времен, отсутствуют постановки, связанные с уголовной ответственностью извергов-правоохранителей.
Советская власть всегда создавала иллюзии противостояния во властных структурах. Тем самым Запад ставился в положение, в котором ему поневоле приходилось выбирать из двух якобы имеющихся зол меньшее, причем именно то, которое советскому режиму нужно. Молотов-Литвинов, ястребы -- голуби в брежневском Политбюро, Горбачев--Лигачев, Горбачев--Ельцин, Ельцин--Верховный Совет и т д . и т.п. В настоящее время такие иллюзии несут еще одну сверхзадачу: за несущественным противостоянием "демократы--краснокоричневые" скрыть главное в обществе жестокое противостояние между демократической властью и народом.
Советская власть держится на произволе правоохранительных органов, и конец ей придет не раньше, чем произвол прекратится, для чего необходима неотвратимость ответственности конкретных должностных лиц за каждое конкретное нарушение охраняемых законом прав и интересов граждан. Разумеется, очень наивно ожидать, что власть будет наказывать чиновников за те беззакония, на которых она основана, -- никто не будет рубить сук, на котором сидит.
Не знаю, способна ли армия, если она возьмет власть в свои руки, избавить нас от советского режима, но кроме нее в нашем обществе больше нет сил, которые на это способны. Кстати, власть это прекрасно понимает, поэтому еще с перестроечных времен идут настоящие целенаправленнные развал и разложение армии, результаты которых в кадровом отношении несравнимы даже с последствиями полного разгрома в широкомасштабной войне.
5. Аппарат
Если в нормальных странах госаппарат отражает структуру общества, то в России наоборот -- организация аппарата определяет организацию всего общества.
Михаил Восленский создал бессмертную книгу "Номенклатура", описательная часть которой великолепна. Но аналитическая часть, где исследуются причины существования номенклатурной системы, абсолютно беспомощна. Главная и единственная причина, обуславливающая возможность возникновения, функционирования и развития советской аппаратной системы власти, -- в безвольности общества, в полной его неспособности оказывать сколько-нибудь значимое активное воздействие на власть. Общественные отношения являются лишь пассивным отражением внутриаппаратных отношений.
Историки и политологи до сих пор с пеной у рта спорят о том, какими интересами в коммунистические времена руководствовались кремлевские начальники: национальными или интернациональными (т.е. идеологическими). Я лично думаю, что ни теми и ни другими. Вся деятельность советских чиновников всех рангов всегда определялась властными интересами аппарата, и прежде всего -- внутриалпаратными отношениями. В безвольном обществе, где единственной реальной силой является власть чиновников, ничто иное невозможно. Национальные и идеологические факторы учитывались эпизодически и лишь постольку, поскольку в данный момент и в данном деле соответствовали интересам всего аппарата в целом или интересам отдельных группировок чиновников во внутриаппаратных интригах. Именно этим объясняется то, что одни и те же члены Политбюро в решении разных вопросов одновременно могли выступать и как "ястребы" и как "голуби". По этой причине общепризнанные как среди западных, так и среди наших доморощенных советологов теории о "ястребах" и "голубях" в кремлевском руководстве не имеют под собой никаких оснований.
Многие считают такую точку зрения на побудительные мотивы действий советских вождей бредовой. Может бьпъ. Но вот в последние годы опубликованы и некоторые архивные документы, и мемуары тех, кто когда-то входил в высшие эшелоны номенклатуры. Бывший генерал-лейтенант ГБ Павел Судоплатов в своей книге воспоминаний "Разведка и Кремль" прямо утверждает, что все акции кремлевского руководства -- от заканчивавшихся на Лубянке биологических дискуссий до кампаний против "безродных космополитов" - были всего лишь внешними проявлениями борьбы за власть между различными группировками внутри кремлевского начальства.
Возразят: можно ли всерьез верить бывшему главному сталинскому диверсанту и террористу?! Не буду спорить. Еше один пример. В книге Владимира Буковского "Московский процесс" (М., "МИК", 1996, С. 120--128) приведен протокол заседания Политбюро, на котором решали, что делать с Солженицыным: сажать или не сажать. Категорически против уголовного преследования был только один "голубь" -- тогдашний шеф ГБ Андропов. Буковский объясняет это опасениями Андропова, что в случае чего всех собак за Солженицына повесят ему на шею. Полностью согласен с Буковским. Действительно, Андропов и частично поддержавший его Громыко прекрасно понимали -- приключись из-за следствия и суда над Солженицыным какая-нибудь неприятность (типа крупного международною скандала) -- Политбюро сразу начнет искать промеж себя крайних. А при любом раскладе самыми крайними окажутся они двое как отвечающие в Политбюро за государственную безопасность и дипломатию. Так какие интересы преследовали оба этих "гуманиста" -- национальные или идеологические? Ни те и ни другие. Всё их поведение определялось исключительно шкурными внутриаппаратными отношениями.
Партаппаратчики были редкостными негодяями, но дело свое знали и государством управлять умели. Этого у них не отнимешь. Они создали очень хитрую, четко сбалансированную стабильную систему власти, благодаря чему советский режим благополучно пережил не только многочисленные предсказания скорого неминуемого конца, но и неоднократные констатации своего уже свершившегося краха.
Самую большую опасность для власти, основанной на произволе, таит сам произвол, который может выйти из-под контроля, дестабилизировать политическую систему и разрушить ее. Поэтому в коммунистические времена ограничению собственного произвола партаппаратчики придавали первостепенное значение. Существовали ограничители произвола, не позволяющие ему идти вразнос и стабилизирующие систему. В аппарате действовали нормы внутриаппаратной жизни, необходимые для стабильности власти -- железные правила игры, одинаково обязательные и для Генсека, и для инструктора райкома, которые свято соблюдались. Нормы устанавливали то, что можно назвать системой дифференцированных произволов. То есть для каждого чиновника были строго определены рамки, в которых его произвол был возможен. Так на Руси когда-то воеводам давали "в кормление" волости. На произвол внутри рамок смотрели сквозь пальцы: воруй, да не попадайся. Но малейший выход за них рассматривался как покушение на основы существующего строя со всеми вытекающими последствиями. Нарушение аппаратных принципов, гарантирующих стабильность власти, не прощалось никому -- ни Генсеку, ни колхозному бригадиру.
Террор, на котором всегда держался советский режим, легко может стать самостоятельным фактором, независимым от своих творцов, и всей мощью обрушиться на их головы, уничтожая породившую его власть. И в природе и в обществе существуют процессы, которые начать легко, остановить невозможно. Террор -- как обвал в горах: достаточно кинуть маленький камешек, как процесс начинает стремительно развиваться по своим законам, становится необратимым, и вот уже кинувший первый камень сметен многотонной лавиной. Террор -- штука хитрая и очень опасная, с ним нужно обращаться крайне осторожно.
Для обеспечения стабильности террористической системы власти необходимы ограничительные механизмы, защищающие власть от собственного террора. В нормальных государствах заслон репрессиям гарантируется правом. В условиях основанного на произволе советского тоталитаризма никакие реальные правовые гарантии невозможны, поэтому защита стабильности власти от террора достигается мерами, далекими от правовых. Меры эти многим кажутся непонятными, глупыми и абсурдными, но в бредовом советском государстве они являются мудрыми и имеют очень глубокий смысл, который западные советологи до конца никак не могут понять, как, впрочем, и всю советскую власть.
Что такое террор, партфункционеры прекрасно поняли, испытав его на собственной шкуре в 37-м году, и в послесталинское время обращались с ним очень и очень осторожно. Репрессии допускались только в строго определенных рамках и в строго определенных формах. Одним из основных принципов политического режима стал принцип экономии репрессий, который неуклонно соблюдался, чтобы, упаси Бог, случайно не переступить грань, за которой террор может выйти из-под контроля, не уронить камешек.
Чиновники никогда особо не боялись ни Запада, ни своего народа, но крайне опасались собственного террора. Поэтому мерам по его ограничению уделялось исключительное внимание. К примеру, статистика показывает, что во все государственные и партийные органы, всем знатным оленеводам, балеринам, космонавтам каждый день поступает по нескольку сотен жалоб на Владимирскую тюрьму. Глупо, абсурдно? Да. Жалоб этих никто никогда не читал. Но у больших начальников из ЦК есть все основания спросить секретаря Владимирского обкома: у вас там что, твою мать, наши карательные органы устроили испытательный полигон для отработки неосталинского террора, опять 37-й год нам готовят?! И во Владимир снаряжают высокие комиссии из Москвы.
Осторожность аппарата с террором четко прослеживается и в преследовании инакомыслящих. Как только над ними ни издевались, куда только ни сажали! Но, тем не менее, никого не могли отвезти в ближайший лесок и пристрелить "при попытке к бегству" -- чтобы сапоги больше не понадобились. Сгноить до смерти в карцере еще допускалось, пырнуть ножом из-за угла -- нет. Хотя отдельные эксцессы были возможны. Логика понятная: сегодня ГБ по приказу партии начнет убивать диссидентов, а завтра ГБ по приказу одних чиновников станет стрелять других чиновников, -- и вновь 37-й год.
Вообще преследование инакомыслящих в СССР основывалось на гораздо более тонких принципах, чем многие себе это представляют. В противостоянии "диссиденты--власть" имелись аспекты, на которые до сих пор никто не обратил внимания и не исследовал. Впрочем, весь комплекс взаимоотношений власти с ее противниками и сейчас остается без сколько-нибудь серьезного анализа: ну, боролись люди против власти, страдали -- честь им и хвала. Но дело к этому не сводится. В инакомыслящих партаппарат видел не только своих заклятых врагов, но и индикатор стабильности своей власти. Во времена сталинского террора против чиновников всех рангов диссидентство существовать не могло и не существовало. Правозащитное движение возникло только после смерти Сталина, когда репрессии против аппарата были прекращены, и вся полнота власти в государстве перешла от одного человека к чиновничьему аппарату в целом. Советская власть жестоко преследовала участников правозащитного движения, но в то же время аппарат не был заинтересован в полном его уничтожении. И это мудро. Если возникнет реальная угроза неосталинского террора, то в первую очередь он должен уничтожить открытых противников режима и только потом обрушиться на его слуг-чиновников. Пока еще есть разгуливающие на свободе инакомыслящие, репрессии чиновникам не страшны. Но день, когда за последним диссидентом захлопнутся двери тюрьмы, может стать последним днем благополучия аппарата и первым днем неосталинизма.
Юрий Андропов, став Генсеком, начал проводить политику, направленную на ужесточение контроля за партийно-государственным аппаратом и на полную ликвидацию правозащитного движения в стране. Есть серьезные основания полагать, что аппарат, противодействуя его реформам, старался аппаратными методами саботировать андроповскую программу борьбы с инакомыслием.
У многих исследователей тоталитарной коммунистической системы не укладывается в уме, как это немногочисленным партийным функционерам, не имеющим в прямом подчинении ни одного человека с ружьем, удавалось держать в стальной узде громадный карательный аппарат и самую сверхмощную во всей истории цивилизации армию. Поэтому возникла уйма заумных теорий и доктрин, доходчиво объясняющих, будто партруководство страны являлось всего лишь ширмой, а вся реальная власть находилась в руках теневых лидеров в армии и ГБ. Подобные взгляды происходят опять же от удивительной неспособности понять наши реалии.
Советская власть всегда была не таким примитивным делом, как представляют себе умники с гарвардскими дипломами, обессмертившие имена свои воинствующей беспомощностью в объяснении нашего тоталитаризма и в предсказании путей его развития. Верхом их творчества, шедевром мирового значения является теория, согласно которой Сталин был душа-человек, умница и либерал, только он вынужденно лавировал среди составляющих его ближайшее окружение извергов, развязавших террор, именуемый по исторической несправедливости сталинским.
Обычно краеугольным камнем партийного руководства обществом считают подбор и расстановку кадров в госаппарате. Это далеко не так. Назначение всех мало-мальски значимых начальников, разумеется, дело очень важное. Но партфункционеры недолго оставались бы в своих креслах, если бы слишком доверялись кадрам, подобранным по своему образу и подобию. Кадровая работа была существенной, но отнюдь не славной составляющей деятельности партии. Власть базировалась на гораздо более хитрых принципах, призванных гарантировать стабильность власти аппарата в целом и ее защиту от всяких неожиданностей со стороны как отдельных чиновников, так и их групп.
Благополучие партийно-государственного аппарата от Генсека до инструктора райкома, от Председателя КГБ СССР до колхозного бригадира основывалась на том, что все сколько-нибудь значимые решения во всех областях жизни могли приниматься только партией в лице ее соответствующего комитета. В этом и заключались высшие интересы советского государства, определяющие принципы организации и деятельности власти. Основой партийно-государственного строительства являлась четко отлаженная система механизмов, включающая множество независимых друг от друга структур, имеющих разрешительно-запретительные, контролирующие и сигнализирующие функции.
Так, решись военный комендант самовольно увеличить количество, качество и активность патрулей на улицах города, об этом сразу же независимо друг от друга просигнализируют, как минимум, военная контрразведка ГБ, территориальные органы ГБ, МВД. Получив сигналы, партия квалифицирует подобную самодеятельность как попытку военного переворота и немедленно примет меры. Принципы партийно-государственного строительства, в отличие от показушных идеологических, являлись не мнимыми, а истинными, соблюдались свято, поскольку малейшие отступления от них карались строго и неотвратимо. Движущей силой властных механизмов была борьба за власть. Так, любой начальник управления в КГБ СССР твердо знал, что не успеет он задумать совершить что-либо за спиной партии, как собственный заместитель сразу настучит на него в ЦК и займет его место.
Именно поэтому и в критические, и в сверхкритические моменты своей истории советская власть была надежно гарантирована от всяких неожиданностей со стороны своих силовых структур. Поэтому не было у нас и не могло быть с их стороны ни одной попытки государственного переворота. Даже при неоднократных массовых уничтожениях высшего и среднего командного состава армии и ГБ. Поэтому партруководство страны никогда не получало от своей доблестной военной разведки вместо портфеля с импортными секретами портфель с бомбой. В отличие от Гитлера. И вряд ли какого советского маршала, объезжающего где-нибудь в Желтых Водах выстроившееся на бескрайней взлетной полосе аэродрома воинство в запыленных голубых беретах, могла терзать мысль: а не спустить ли всю эту рать на своих товарищей по Политбюро? Подобные мысли гонят от греха подальше -- не дай Бог, заподозрит кто из ближайшего окружения.
В нашем чрезвычайно хитром государстве основными являются только интересы благополучия аппарата, по сравнению с которыми специфические интересы всех отдельных видов деятельности, будь то оборона, контрразведка иди сельское хозяйство, просто несущественны, какими бы важными они ни казались. Не все способны уразуметь, почему армия и ГБ могут осуществлять свои прямые конкретные обязанности по защите обороноспособности и безопасности власти лишь при наличии воли соответствующего партийного органа. Но партфункционеры, будучи профессионалами своего дела, прекрасно понимали, что если сегодня военные без санкции Политбюро расстреляют свой же бегущий в Швецию большой противолодочный корабль или залетевшего на Красную площадь Руста, то завтра кто-нибудь из советских генералов обязательно въедет в Кремль на белом коне и публично развешает всё Политбюро на кремлевской стене. Сегодня шеф облуправления ГБ в обход обкома партии арестует за антисоветчину пьяного грузчика, а завтра погонит по этапу весь обком. Можно смело утверждать: без приказа партии ни одна силовая структура с места бы не сдвинулась, даже если из канализационного люка на Красной площади всплыла западногерманская подводная лодка.
Многие аналитики и политологи всерьез верят в широко распространенные сказки о простодушных партийных чиновниках и коварных армейских и гэбэшных генералах, открывающих ногами двери в ЦК. Попробуй открой! Партия потом в личном деле такую формулировку нарисует, что и полевой кухней командовать не доверят.
Кстати, о тайнах КПСС. Самой страшной тайной являются истинные (а не показушные идеологические) принципы организации и деятельности аппарата. После августа 91-го рассекретили другие не слишком важные тайны и документы партии. Только об этой тайне, если не ошибаюсь, пока никто даже не заикается. Нынешний журналист Леон Оников, почти всю жизнь проработавший в ЦК КПСС в должности инструктора и старшего инструктора, часто заявляет о необходимости изучения и анализа партбюрократии (см., например, "Российская газета" от 25.01.94 г.). Так в чем же дело? Взял бы и написал об этом. Сам знает, наверное, такое, чего и в самых сверхсекретных партархивах не найти -- благо партаппарат, как и всякая криминальная структура, жил не столько по писанным инструкциям, сколько по неписанным законам.
После "бархатных революций" в Восточной Европе множество бывших партфункционеров, дипломатов, разведчиков бросились писать мемуары, словно соревнуясь, кто больше тайн прежней власти раскроет. В результате сейчас там каждый желающий может ознакомиться почти со всеми сверхсекретами бывшего режима в любой библиотеке. У нас -- ничего подобного. Отстраненные от власти партаппаратчики что-то пока не испытывают особого желания выдавать мало-мальски значимые тайны КПСС. Вот непреодолимое желание кинуться вниз головой с собственного балкона на шершавый асфальт некоторые из них испытывают. А поведать всем о принципах организации и деятельности партаппарата -- нет. Почему? Да потому, что разглашение самых святых тайн власти для них намного страшнее самоубийства.
Всё это может означать только одно: в отличие от Прибалтики и Восточной Европы, советская власть в России не рухнула и в сущности базируется на тех же принципах, что и до августа 91-го. Завесу над тайной, окутывающей истинные принципы организации и деятельности власти, в художественной форме приподнял Виктор Суворов в своем гениальном "Аквариуме". Поэтому бывшего офицера ГРУ Владимира Резуна убьют обязательно. Если найдут.
В ходе перестройки и демократизации механизмы, ограничивающие власть чиновников, постепенно уничтожались, возможности их произвола расширялись.
В обществе, способном к борьбе за свои права, сильная централизация власти служит произволу, в не способном -- его ограничению. При децентрализации власти в первом случае произвол уменьшается, во втором -- увеличивается. Примером первого случая может служить Прибалтика, второго -- Россия. Одни и те же действия, совершенные в прямо противоположных условиях, обычно дают прямо противоположные результаты.
Когда сразу после августовского путча я говорил, что если сейчас сломать структуры КПСС, то произвол резко возрастет, меня полушутя-полусерьезно обзывали "красной сволочью". Теперь даже вовсю лижущие задницу власти бывшие диссиденты вынуждены признать, что прежние механизмы ограничения произвола сломали, а ничего нового взамен создать до сих пор не смогли. Я всегда очень внимательно следил за правоприменительной деятельностью правоохранительных органов и ясно видел, как по мере хода реформ произвол в них расширяется и ужесточается. В конце 80-х произвол на какое-то время сократился, но это была всего лишь очередная партийная кампания, такая же, как и антиалкогольная, и закончившаяся с тем же успехом.
Иного и быть не могло. Произвол чиновника может ограничиваться или обществом или вышестоящим чиновником. Если раньше советский чиновник боялся только чиновника выше рангом, то сейчас он вообще ничего не боится. По сравнению с застойными временами правовой беспредел в правоохранительных органах чудовищный. И не удивительно. Кого им сейчас бояться? Круговая порука МВД-прокуратура-суд существовала всегда. Но если раньше она замыкалась на соответствующий партийный орган, то сейчас действует напрямую.
Идеальные условия для чиновного произвола в советском обществе -- когда над начальником отсутствует вышестоящий начальник. Такие условия создаются только при реализации идеи самоуправления. Той самой идеи, в которой некоторые видят единственный возможный путь к спасению России. Не обязательно быть семи пядей во лбу, чтобы заметить, что в наших нынешних реалиях ничего нереальнее этой идеи нельзя придумать в принципе.
Партаппаратчики были заинтересованы в произволе для поддержания уровня страха, необходимого, чтобы держать общество в своей полной власти. Но лишние произвол, страх, а следовательно и излишняя ненависть, были им совсем ни к чему -- чрезмерное напряжение в отношениях "власть--общество" могло дестабилизировать всю политическую систему аппаратной власти. В ходе демократизации партийные органы, имевшие ограничительно-стабилизирующие функции, были уничтожены. То есть в генерирующей произвол системе сорвали ограничители, оставив сущность системы нетронутой. В результате чего вся система советской власти медленно, но уверенно начинает идти вразнос, дестабилизируется. Самое интересное то, что этот процесс нельзя ни повернуть назад, ни остановить. В обществе, как и в природе, далеко не все процессы имеют обратимый характер.
Аппаратчики былых времен начинали свое восхождение к вершинам власти с самых низов, процесс длился долгие годы. За это время они твердо усваивали правила игры, набирались опыта управления государством. Они намеревались править вечно и совершенно справедливо могли говорить: "Государство -- это мы". Набивать карманы особо не спешили -- впереди у них вечность, а главное -- власть. Пришедшая им на смену публика, состоящая из проходимцев, никакого практического опыта управления государством никогда не имела. Нынешние аппаратчики, в отличие от прежних, -- это временщики, больше всего озабоченные тем, как бы побыстрее и побольше хапнуть. Им нужно всё и сейчас -- завтра может быть поздно.
Когда перед предпринимателями встает вопрос: кому платить -- госчиновникам или криминальным структурам, то предпочтение обычно отдается последним. Оно и понятно. Мафия заинтересована в работе бизнесменов, постоянно платящих дань, она хотя и дерет с них три шкуры, но так, чтобы это не сильно повредило нормальной коммерческой деятельности. Чиновники же готовы обобрать до нитки -- им безразлично, что будет с предпринимательской структурой, -- им важно побыстрей и побольше набить карман.
Одним из существенных реальных результатов всех реформ и неоднократных полных и окончательных побед демократии является трансформация власти негодяев во власть подонков. Эти не признают никаких твердых правил игры и не остановятся перед прямым убийством противников или просто неугодных.
Любая политическая организация общества воспроизводит кадры по собственному образу и подобию. Если коммунистической советской власти были необходимы ушлые негодяи, то демократическая советская власть выдвигает недалеких подонков. Все не подонки властью отторгаются. Разгон спецназа бывшего ПГУ КГБ группы "Вымпел" и "режим наибольшего благоприятствования" для священнослужителей, у которых растление мальчиков -- еще не самый тяжкий грех, -- всё это звенья одной цепи. Утверждают, будто грядет власть воров. Да не воров, а "сук", и не грядет, а уже есть. Нынешний режим отличается от брежневского тем же, чем "сучья" зона отличается от воровской.
Безоглядно нынешний режим поддерживают или подонки, или те, кто уже не способен учиться даже на своих ошибках. Чего стоит, например, заявление известного адвоката Дины Каминской, что, распустив Верховный Совет, Ельцин Конституции не нарушал -- он нарушил только отдельные ее. положения. Да после этого любой Чикатило вам в лицо наплюет: "Уголовный кодекс я не нарушал, ну замочил полсотни человек, так ведь я нарушил всего только одну статью 102 УК, за что расстреливатъ-то?!". У нас многое прикидываются наивными дурачками, чтобы не выглядеть подонками. Только умные прикидываются по-умному, все остальные -- по-глупому. Конечно, в нашем государстве приличный человек в кресле Генерального прокурора оказаться никак не может. Но никакой Казанник ничего подобного шедевру Каминской изречь не мог -- понимал, что собственные студенты засмеют, пальцем из-за угла показывать будут.
Существует теория, согласно которой нынешний беспредел необходим аппаратчикам для того, чтобы ловить рыбу в мутной воде, т.е. чтобы удобнее было всю имеющуюся госсобственность между собой поделить, захватить, "прихватизировать". Из ценной собственности пока ничейной остается только земля, когда ее окончательно поделят, то чиновникам будет необходима стабильность для гарантий их прав на собственность и они введут новые правила игры, стабилизирующие систему и устанавливающие жесткий порядок отношений в аппарате и в обществе. Эта теория имеет приверженцев среди очень широкого круга -- от бывших политзеков до бывших генералов ГБ (см., например, интервью бывшего начальника аналитического управления КГБ СССР генерал-лейтенанта Леонова, "Новая ежедневная газета" от 30.09.94 г.).
Очень умная теория. С ней можно было бы полностью согласиться, если бы не одно обстоятельство. Дело в том, что введение новых правил игры для чиновников означает ограничение их власти, возможностей творить произвол. Но, даже в демократических странах Запада сокращение и ограничение бюрократии происходит крайне трудно и долго. У нас же, при неограниченной власти аппарата, к тому же основанной на беззаконии, это в принципе невозможно. Пример Генсека Андропова достаточно красноречив. Процесс расширения свободы произвола чиновников в условиях советского режима необратим. По той же причине невозможен и возврат к плановой экономике, ибо введение планирования ограничивает возможности чиновников творить произвол в экономике.
Сейчас аппаратчики считают, что если события идут в нужном им направлении, то они полностью их контролируют и развитием событий управляют. Так ишак думает, что если он вдет впереди повозки, то он ею правит. Но стоит только ему отклониться от нужного хозяину пути, как сразу получит плетью по ребрам. Нынешние чиновники уверены, будто объективными законами развития общества управляют они. Глубокое заблуждение, расплата за которое может наступить в недалеком будущем, когда аппаратчики попробуют повернуть ход событий вспять. Прежних партфункционеров от подобных иллюзий один усатый дядя отучил еще в 37-м году. Кстати, в нашей недавней истории уже есть пример, когда попытка поделить власть между различными группировками чиновников закончилась залпами башенных орудий по Белому дому и чуть не привела к краху советского режима. Единственная активная форма протеста против власти, на которую способны широкие слои российского общества, -- массовый бунт. Необратимые процессы внутренней дестабилизации аппарата, роста произвола и ненависти в обществе, полного развала экономики идут параллельно. Когда они придут к своему логическому концу, а произойдет это одновременно, то вся социально-экономическая система рухнет, и весь мир ждут тяжкие времена.
С самого начала перестройки и демократизации много умников постоянно пророчили и пророчат нам всеобщие народные бунты, которые вспыхнут буквально не сегодня-завтра. Ничего похожего пока еще не случилось, и потому сейчас к такого рода прогнозам некоторые эксперты и аналитики относятся как к чему-то малосерьезному. А напрасно. На чем основаны все эти горе-пророчества? На том, что основной причиной социального взрыва послужит обнищание значительной части населения. Детский лепет. Да у нас в начале 30-х чуть не целые союзные республики вымирали от искусственно созданного голода, вовсю цвело людоедство -- и ничего, всё обходилось без сколько-нибудь заметных народных возмущений. Так что обнищание само по себе еще ничего не значит. Мы -- не Европа, где правительство может пасть из-за незначительного повышения цен на пиво. Кстати, мы и не Азия. Стремительный рост ненависти к власти сам по себе тоже не может привести к бунту.
При товарище Сталине всякие такие эксцессы были невозможны вследствие непрерывно проводимого сверхцентрализованной властью массового террора (не обходящего стороной и самих власть имущих). Советская власть брежневского образца ничего подобного сталинским репрессиям позволить себе не могла. Поэтому в те сравнительно мягкие либеральные времена режим и не пытался подавлять бунты (хотя все необходимое на крайний случай было готово), он их просто не допускал. Сложившаяся при Брежневе система аппаратной власти гарантировала свою стабильность и защиту от всяких неожиданностей другими методами, которые были призваны не столько предотвратить любые нехорошие эксцессы, сколько саму возможность их возникновения. Даже теоретическую. Это относилось и к массовым беспорядкам, и к заговорам внутри армии и ГБ.
Подчеркну, в основе моего вывода о крахе режима лежит факт необратимого процесса внутренней дестабилизации системы аппаратной власти, когда режим в силу своего внутреннего разложения будет уже не способен воспрепятствовать прорыву народного гнева из глубин общества наружу. К тому же массовые выступления будет просто некому подавлять. Армия и большая часть ГБ до глубины души презирают как эту власть, так и всю систему МВД, на которой власть держится. Боевые качества органов и войск МВД всем известны. А тем, кому не известны, советую вспомнить, как малочисленные группировки дудаевцев неоднократно производили зачистку Грозного от мощных сил российского МВД. Кроме того, зная отношение армии и ГБ к МВД, нетрудно предположить, что если вояки и гэбэшники по кому и ударят, так это по ментам. Что, кстати, не раз уже бывало в Чечне.
Многие утверждают, что Россию (да и весь мир) может спасти только армия. И в этом утверждении, похоже, есть большая доля истины -- нравится это кому или нет. Но только если армия сможет стать реальной самостоятельной силой и уничтожить советский режим до того, как он сам собой рухнет и погребет под своими развалинами цивилизацию. В противном случае социальный взрыв и' его последствия будут ужасны.
А сейчас армия является органичной частью аппаратной организации власти. Система управления вооруженными силами накрепко вплетена в систему управления аппарата. С крахом аппаратной власти порвутся все нити управления войсками. Это означает, что в условиях социального взрыва к вышедшему на улицы с топорами и ломами озлобленному народу присоединятся два миллиона вооруженных до зубов неорганизованных и неуправляемых военных. А если принять во внимание, что за советское время людей испортил не только квартирный вопрос, то последствия нетрудно представить.
6. Армия
Вообще, проблема захвата власти армией очень сложна, здесь не место для ее детального анализа, но некоторые моменты вкратце рассмотреть стоит. Исследуя возможности военного переворота в России, зачастую обращаются к примеру Пиночета, но с Чили мы имеем очень мало общего. Там до переворота ветвь военной власти (управление войсками) шла параллельно гражданской, с ней не пересекаясь. То есть командующий войсковыми подразделениями, дислоцированными на какой-либо территории, не подчинялся напрямую гражданской администрации территории. Если бы вдруг гражданское правление в Чили рухнуло само собой, то военные бы власть попросту подобрали, без всяких штурмов президентских дворцов. У нас же, например, командующий военным округом по многим вопросам подчиняется не столько министру обороны, сколько гражданской власти (секретарю обкома, главе администрации). После развала Союза некоторые подразделения российских Вооруженных Сил попали в уникальную ситуацию -- оказались за пределами России, где нет российских гражданских чиновников. И вот, стоило только появиться нужному человеку в нужное время в нужном месте -- на должности командующего 14-й Армией, -- как возникло то, что именуют "феномен Лебедя". На российской территории ничего подобного произойти не могло. "Феномен Громова", например, невозможен по не зависящим от Громова причинам.
Обычно неспособность армии преобразовать общество доказывают тем, что она состоит из все тех же советских людей. Это, конечно, очень плохо, но не смертельно. В объектах, состоящих из множества элементов, решающую роль играет не только качество элементов, но и система взаимосвязи, принципы их организации. Так, и играющий на солнце бриллиант, и печная сажа состоят из одних и тех же атомов углерода -- разница в системе организации. В России общественная система сильнее не только одного человека, но и всех людей, систему составляющих. То, что завтра в президентское кресло сядет Громов или Лебедь, само по себе ничего изменить не может. Всё дело в принципах организации власти, а не в том, какой костюм носит глава государства -- от Кардена или цвета хаки.
Главная трудность в другом: российская армия организована на советских принципах, поэтому одновременно с уничтожением прежнего режима ей, чтобы он больше не возродился, пришлось бы изменить принципы своей организации, причем сделать это в крайне короткий срок. Иначе одна советская власть сменится на другую советскую власть, только военную. Способна ли армия справится с этой задачей? Это принципиально важный вопрос, от решения которого зависит всё остальное, ибо организация всего общества скопирует принципы организации новой власти; советские военные, да и весь народ, могут со временем превратиться в несоветских -- задача на долгие годы, но время терпит.
Кстати, и вообще многие нынешние неразрешимые проблемы, причиной которых является исключительно большевицкий режим, с его крахом могли бы отпасть сами собой. Например, коррупция в ее советском виде.
Каковой может быть программа по созданию новой, основанной на своих законах власти? Повторюсь, центральный стержень всех необходимых для этого политико-правовых преобразований -- обеспечение неотвратимости уголовной ответственности конкретных должностных лиц за конкретные должностные преступления, связанные с осуществлением властных функций, и, в первую очередь, чиновников милиции, прокуратуры, суда. Что, кстати сказать, полностью соответствует требованиям давно уже действующего законодательства. Наказание всех советских чиновников-преступников вряд ли возможно, но стремиться к этому надо -- чтобы впредь никому неповадно было. Разумеется, такое наказание должно осуществляться лишь в строго регламентированном процессуальном порядке и назначаться с учетом тяжести содеянного.
Но сможет ли армия, придя к власти, восстановить экономику? Это уже зависит не столько от нее, сколько от общества. Если у нас еще осталось достаточно людей, готовых работать ради своего благополучия, то действительно рыночная экономика в России возможна. Для этого нужно только создать необходимые условия: реальная защита собственника и производителя от беззаконий чиновников; соответствующее законодательство, устанавливающее твердые правила игры для субъектов экономической деятельности, и т.д.
7. Правозащита
Я вовсе не призываю вернуться к старым временам (да это и невозможно), просто пытаюсь объяснить наши нынешние реалии, чтобы очень приличные люди потом себе локти не кусали из-за своих действий, которые они совершали, не ведая, что творят. С некоторыми диссидентами злую шутку сыграла их наивная уверенность, будто советский режим рухнул в августе 91-го. В результате чего они признали эту власть и натворили немало очень нехороших дел.
Заниматься сейчас правозащитной деятельностью в России -- всё равно, что пытаться пробить лбом ватную стену. Что могут делать правозащитники? Только апеллировать к общественному мнению. А какое у нас общественное мнение?! Правозащитное движение в бывшем СССР являлось сильным фактором мировой политики, поскольку получало горячую поддержку мирового общественного мнения.
В силу определенных причин вооруженный до зубов бешеный советский режим всегда был крайне чувствителен к мнению мировой общественности. Гораздо более чувствителен, чем какая-нибудь банановая республика, у берегов которой курсирует авианосная группировка с десантными кораблями, битком набитыми ребятами, способными за несколько часов работы оставить от правящего там режима одни воспоминания.
Для нормального функционирования советского режима ему жизненно необходим заслон, надежно скрывающий его сущность от давления Запада. Поэтому власть при всех руководителях уделяла чрезвычайное внимание обману общественного мнения, поддержанию своего имиджа в глазах всего мира любыми способами. В былые времена одни братаны Медведевы чего стоили. Как всякая криминальная структура, советская власть тщательно скрывает внутренние истинные мотивы и цели своих действий, маскируя их внешними ложными. В этом и заключается наша Великая Военная Тайна, благодаря которой коммунистический режим с грандиозным успехом всегда дурил головы проклятым буржуинам. И неудивительно: тот, кто неспособен понять истинные факторы, определяющие поведение противника, обречен на постоянные поражения. Вся история противостояния "Восток--Запад" служит тому блестящим подтверждением.
Повторюсь, признавшие нынешнюю власть диссиденты, сами того не ведая, сотворили очень нехорошее дело. Своими высказываниями, всем своим поведением они сделали немало, чтобы Запад поверил в крах прежнего режима после провала августовского "путча". Фактически они прикрыли советскую власть своею грудью. Нынешние их утверждения об отсутствии демократии в России ничего не меняют. Говоря словами Александра Зиновьева, советскому режиму необходима дымовая завеса, скрывающая его суть, а цвет завесы принципиального значения не имеет. Главное, чтобы все считали, будто прежняя власть уже рухнула.
Когда-то диссидентов, требующих от власти соблюдения советских законов, гарантирующих права и свободы граждан, упрекали: вы что, коммунистическую власть хотите усовершенствовать?! Но для государства, основанного на попрании собственных законов, такие требования крайне опасны хотя бы потому, что оголяют и наглядно демонстрируют сущность режима. Не говоря уже о подрыве государственных устоев. Судьбы этих диссидентов служат тому неопровержимым доказательством.
Раньше режим испытывал давление Запада, порой довольно сильное. При Рейгане не скупились на многомиллиардные затраты, шли на серьезные внешне- и внутриполитические издержки ради одного только подрыва советской экономики. Сейчас аппарат чувствует себя лучше, чем никогда: твори любые зверства, объявляй их издержками процесса демократизации или происками ее врагов, а вместо давления получай горячую поддержку и экономическую помощь. В былые времена советская власть и мечтать о таком не могла. Не без помощи признавших эту власть правозащитников правозащитное движение у нас быстро сошло на нет. Мировое сообщество во внутриполитических вопросах всецело на стороне якобы демократической власти, даже когда она стреляет по мирным демонстрантам или прогоняет своих граждан сквозь строй. (А потом на Западе недоумевают, откуда в русском народе в эпоху демократии столь широко распространены антизападные настроения. Кстати, чем дольше будет длиться агония власти, тем страшней будут ее последствия, в том числе и для Запада). Когда же эту правозащитную публику жаренный петух клюет в одно место, все они хором начинают ругать Запад за чрезмерно мягкое отношение к нынешнему кремлевскому руководству.
Взывать к российскому общественному мнению бессмысленно: власти всегда на него плевали, плюют и правильно делают -- мнение общества, неспособного к противостоянию, ничего иного не заслуживает. Отчаянные акции протеста правозащитников и прессы против вопиющих беззаконий обычно остаются без последствий. В другом обществе того, что высказала о постыдных явлениях нашей жизни в десятиминутном телеэфире Зоя Крахмальникова, хватило бы на многие месяцы скандалов и самобичевания. У нас -- как в вату.
Неудивительно, что сейчас, в основном, остались только такие правозащитные организации, по сравнению с которыми блаженной памяти комиссия Бурлацкого кажется верхом совершенства.
Далек от мысли, будто давление Запада может существенно изменить режим, но спасти множество конкретных несчастных от конкретных случаев произвола оно вполне способно. Строить в мечтах воздушный замок вправе каждый. Однако при этом следует помнить, что за ним легко может прятаться реальное царство лжи, произвола и беззаконий.
Приличные люди для подоночной власти не нужны и крайне опасны. Ей необходимы те, кто с самого начала были повязаны преступлениями советской власти. Или те, кто, будучи идеалистами, начали сотрудничать с нею из самых лучших побуждений, а потом увязли в этом сотрудничестве по уши.
Идеалисты полезны большевизму только до определенного момента. Для дестабилизации положения в других странах кремлевские начальники всегда использовали своих тамошних друзей, которые делились на платных и бесплатных (идейных). Когда, в результате дестабилизации, Кремль устанавливал там социалистические режимы, то из платных друзей создавали новые властные органы, а бесплатных ставили к стенке раньше непримиримых врагов. Идейные бунтари против власти для новых режимов становятся очень опасны.
Советская власть соблюдает свои собственные законы только тогда, когда ей это выгодно. Заявив, что больше не считают российское государство своим врагом -- т.е. признав законность беззаконного режима, признавшие власть диссиденты оказались в положении, в которое попадает неопытный игрок, севший играть в карты с шулером, и в котором проигрыш гарантирован. Чем еще может кончиться игра, если ее правила (законы государства) для вас обязательны, а для противника -- нет? Причем, в отличие от шулеров, нарушающих правила игры тайно, власть попирает свои законы публично.
Их провели, как сопливых первоклассников. Не заблуждайся они относительно краха прежнего режима, то обязательно вспомнили бы собственные слова о том, что советской власти не нужны ни союзники, ни граждане -- ей необходимы только подручные и рабы.
Года с 87-го в нашем правозащитном движении центральной темой острых дискуссий стал вопрос: допустимо ли сотрудничество с властью, и если да, то до какой степени? Для меня всё было ясно с самого начала: раз общество не способно к действию, раз законы обязательны для вас, но не для власти, а за вами нет никаких общественных сил, способных заставить власть соблюдать ее же законы, то любое сотрудничество с властью, независимо от вашего желания, будет фактически лишь служением ей. Режим либо замарает вас в своих преступлениях, либо -- если этого не удастся -- использовав, отшвырнет за ненадобностью. Представьте, будто вам предлагают играть в игру с условием, что ее правила устанавливаются противником и для вас они обязательны, а для него -- нет.
Многие тогда меня высмеивали: дурак ты и экстремист, ничего не понимаешь, наше общество такое же, как и все другие, дело лишь в коммунизме и коммунистах -- стоит только отодвинуть их от власти, как всё будет хорошо; надо идти во власть, чтобы изгнать оттуда коммунистов. Сейчас кое-кто из моих тогдашних оппонентов больше всего на свете боится, что советская власть и вправду рухнет, и придется отвечать за дела свои перед народом.
Некоторым диссидентам еще сказочно повезло. Интересная штука жизнь: бывает, живет человек на свете и не понимает, в чем его счастье. А счастье их том, что не вляпались они во власть, сущность которой до сих пор так и не поняли, не повязала она их своими преступлениями, как, например, Ковалева с Якуниным. Их просто использовали и выкинули, как выжатый лимон.
В этой статье я попытался высветить универсальные принципы советской власти, которые касаются всех, кто с этой властью имеет дело, -- от зеков до генсеков и президентов США и России, от бывшего "антисоветчика" Буковского до бывшего советского генерала Лебедя. Кстати, если сравнить роль Солженицына в общественной жизни в 94-м году и сейчас, то легко заметить, что эти принципы и его тоже все-таки коснулись.
8.Некоторые прогнозы
Здесь не место подробно разбирать всю чепуху, которую политологи-советологи наговорили о нашей действительности. Из России наши проблемы видятся несколько иначе, чем с Эйфелевой башни. Если хочешь познать истину, то анализ следует строить на основе реально действующих факторов, а не путем сравнения чисто внешних форм с какими-то чисто умозрительными схемами, зачастую не имеющими к российской действительности никакого отношения. Один прогноз все-таки следует рассмотреть, поскольку его придерживается подавляющее большинство экспертов: вскоре Россия, как единое государства, перестанет существовать и расползется на отдельные части, которые будут пытаться выжить в одиночку.
Вялотекущая дерьмократизация в России может кончиться чем угодно, однако указанный вариант исключен при любом развитии событий. Тому есть несколько причин. Прежде всего, этого никогда не допустит власть. В своем делении бывшее союзное государство вплотную подошло к той грани, за которой крах советского режима неизбежен. Когда я говорю о неспособности общества противостоять произволу властей, то имею в виду всё общество в целом. Но оно не однородно. В силу исторических причин в отдельных краях и областях существуют довольно весомые общественные силы, готовые к действию. Например, в отдельных регионах сильно казачье или шахтерское движение. Очень показательны в этом отношении поездки Солженицына по России в 94-м году. Если в одних местах встречи с ним проходили в полупустых аудиториях, где присутствовала в основном творческая интеллигенция, то в других немалую часть переполненных залов составляли люди от станка и от сохи.
Если в Ставропольском крае из-за одного арестованного тысячи безоружных казаков не стесняются выходить на улицы под ОМОНовские пули, то там советская власть может существовать только пока край является частью Российского государства. И казаки, и шахтеры знают, что стоит только им в своих выступлениях подойти к определенной черте, как со всей России в их регионы немедленно будут стянуты многочисленные дивизии внутренних войск МВД. Как шутили в прежние времена, советский человек обладает всей полнотой гражданских прав и благоразумием, чтобы этими правами не пользоваться.
Если Россия распадется на отдельные государственные образования, то в казацких и шахтерских регионах советская власть рухнет в считанные дни или даже часы. А затем может начать действовать принцип домино, и во всей России от советского режима вскоре не останется и следа. Пик предсказаний о неизбежном скором развале России пришелся на конец 94-го, когда такие анализы не выдавал разве ленивый. К середине 95-го число подобных пророчеств резко снизилось. Резкое всеобщее поумненне аналитиков и политологов вполне объяснимо. После того, как весь мир убедился, что кремлевские начальники готовы скорее стереть любой регион с лица земли, чем допустить его отделение, желающих всерьез говорить о скором распаде России найдется не много.
Выжить в одиночку невозможно по чисто экономическим причинам. Показателен пример с советской Дальней авиацией в европейской части Союза после его развала в 91-м. Основная масса стратегических бомбардировщиков оказалось дислоцирована на территорию! России, а самолетов-заправщиков -- на Украине. Сам по себе самолет-заправщик -- бочка с крыльями. Стратегический бомбардировщик без дозаправки в воздухе тоже не способен в полном объеме решать боевые задачи, для которых он предназначен. То есть в результате такого деления Дальняя авиация не разделилась, а просто перестала существовать как таковая.
Если в одной части страны выращивают хлеб с помощью техники, работающей на нефтепродуктах, а в другой части добывают нефть люди, этот хлеб жующие, то разделить их невозможно -- экономика не разделится, а полностью рухнет -- не будет ни хлеба, ни нефти. Проблему Дальней авиации технически решить очень просто путем размена части бомбардировщиков на часть заправщиков. Но попробуйте разменять хлебные пашни Юга России на нефтепромыслы Сибири.
Рыба тухнет с головы. Но если общество принять за рыбу, то его голова тухнет потому, что тело больное. Вся история человечества тому свидетелем. Бывают общества, способные преодолеть свою болезнь, и все остальные. Похоже, наше общество относится пока к остальным.
Многие возлагают последние надежды на тех, кому сейчас по 12 лет, и возмущаются, что никто ими не занимается. А кто ими должен заниматься? Власть?! Наша подоночная власть отбирает и воспроизводит только себе подобных. Не подонки для нее опасны. В нынешней насквозь лживой и гнилой общественной атмосфере из грядущих поколений ничего не получится, последующие будут еще хуже нынешних.
9. Методы анализа
Меня всегда удивляло, что многие политологи и правозащитники подходят к исследованию сущности наших реалий в основном с нравственными мерками. Ничего не имею против категорий добра и зла. Но общество -- это совокупность отношений между людьми, организациями, государством и иными институтами, а отношения эти регулируются или правом, или административным произволом. Такие акции, как преследование диссидентов и оккупация Афганистана, -- лишь внешние проявления внутренней сущности советской власти, основанной на произволе. И если правозащитников перестали сажать, а войска из Афганистана вывели, то это само по себе еще вовсе не означает, будто сущность власти изменилась. Еще неизвестно, будь у нынешних кремлевских "демократов" брежневские возможности, не превратили бы они полмира в одну обугленную Чечню. Поэтому к анализу внутренней сущности советского режима необходимо подходить прежде всего с позиций права и оперировать четко определенными юридическими категориями. И вообще, если вы хотите правильно понять любую социальную систему, то исследования в первую очередь должны начинаться с правовой области: следует выяснить, какие взаимные права и обязанности установлены законодательством для субъектов правоотношений, существуют ли правовые гарантии -- т.е. действует ли принцип неотвратимости ответственности и т д .
Связь между состоянием общества и его нравственностью конечно есть. Однако пытаться понять глубинную сущность социальных реалий только с помощью нравственных понятий -- это примерно все равно, что изучать физиологию человека, применяя исключительно категории любовной лирики. Хотя между физиологией и лирикой кое-какая связь тоже есть.
Дело еще в том, что нравственные категории очень расплывчаты и неопределенны, чем часто пользуются люди с нечистой совестью, для которых истина -- что нож в горле. Так, можно считать сталинский режим злом, а брежневский -- добром. Можно вообще считать злом любую государственную власть. И вот уже -- что СССР, что США -- всё плохо, нет никакой разницы между Лениным, Гитлером и Рейганом.
При всем при этом такие специалисты в основном только тем и занимаются, что выдают глубокомысленные советы по поводу выхода России из кризиса. Представьте, какой рецепт тяжелобольному может прописать врач, знающий физиологию только на уровне любовной лирики!
Ошибка в методе анализа с неизбежностью ведет к ложному пониманию наших реалий. Иногда это приводит к трагедиям, когда люди, не признававшие коммунистический режим и в те времена достойно сидевшие, вследствие заблуждений признали советскую власть в ее нынешнем "сучьем" варианте и всеми силами на нее работали.
К тому же, кроме пассивного наблюдения, в правовой сфере возможны и активные исследования --то, что именуется научным экспериментом. Исследователь может сам попытаться привести в действие юридический механизм государства -- "Соблюдайте свои законы!", -- посмотреть, что из этого получится, и продемонстрировать результаты всему миру. Такое делалось и раньше, но по отношению к нынешнему режиму, кажется, еще ни разу. А стоило бы.