Головань Андрей Петрович : другие произведения.

Спеть дуэтом (история короткого курортного романа)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    После опубликования рассказа "ЮБК", посыпались жалобы девушек, - они хотели видеть больше чувственности в сценах ПРО ЭТО, и я снова взялся за эротику. Рассказ был очень удачно начат в соавторстве с женщиной, назовем ее, Svetik_i2000. Нами предполагалось осветить одно и то же событие, но через призму разного восприятия эротичности мужчинами и женщинами. Svetik_i2000 внесла в рассказ неповторимое очарование женской логики, и части рассказа, написанные ею, вы узнаете сразу. Однако чем ближе была сцена ПРО ЭТО, тем стыдливее становилась Svetik_i2000. Наконец, она полностью замолкла и перестала отвечать на мои сообщения (соавторство осуществлялось по интернету). Пришлось дописывать самому, отчего рассказ сильно проиграл. И вот, мне пришло сообщение: " Не нужно имен, тем более фамилий. Просто таинственная незнакомка. Прощайте, Андрей Петрович, не пишите мне, пожалуйста. Желаю удачи... svetik_i2000mail.ru". М-да. Очень романтично. Если бы Svetik_i2000 передумала и продолжила свою партию в дуэте, то можно было бы поменять мрачную оконцовку на более оптимистичную. И все же, пришлось уступить даме. Полную версию рассказа можно было прочитать в разделе "эротика", но он оттуда исчез вместе с рассказом "ЮБК". Как вы знаете, нет худа без добра. Опосредованный опыт общения с моими читательницами, соавтором, а также приключения с моими литературными экспериментами в области эротики, вызвали и вызывают бурю мыслей, которые вы запросто можете почитать у меня в "Мыслях" (см. "Мысли о женщинах").

   ...Я встретила его в маленькой бухте, когда специально отстала от группы и хотела насладиться единством с природой. Было неожиданно увидеть на диком пляже такого красавца в гордом одиночестве. Но он тоже, видимо, пожелал остаться наедине с морем. Рядом лежали маска и ласты..., а он что-то внимательно рассматривал в своих руках. Я зашла за ближайший камень и не стала нарушать безмолвной договоренности побыть наедине с собой. Вода так манила своей приятной прохладой, что отказать себе в удовольствии окунуться не было сил. Я нырнула в прозрачную бездну, и все лишние мысли мгновенно оставили меня. Открыв глаза под водой, я словно очутилась в сказке. Расплывчатые разноцветные камушки, мелькающие рыбешки, зелень водорослей ... Как не почувствовать себя Русалкой в этом великолепии? Когда вынырнула, красавца уже не было. Ну и хорошо... Через мгновение, я увидела, что ошиблась. Он уже был в метре от меня, весело улыбаясь. Конечно, мы разговорились, приятно удивившись, что соскучились по обществу (тем более такому красивому обществу). В город возвращались вместе, не переставая весело болтать и смеяться. А вечером договорились встретиться и вкусить прелести ночных звуков и запахов моря.

  

   * * *

   Достать рапана не так уж легко, как это кажется некоторым. Прежде всего, они, живут на песке, а где вы найдете песок, когда кругом камни и, в лучшем случае, галька? А что там, в море, за кромкой пляжной гальки - никто не знает. Кроме меня, конечно. Вооружившись комплектом 1 (маска, трубка, ласты), я уже вторую неделю изучал подводный мир и хорошо знал, что находится дальше: первые несколько метров шла пляжная галька. Многие вполне серьезно полагают, что галька идет по дну вплоть до Турции, но это не так, гальку насыпали специально для создания пляжа, а первоначальный подводный ландшафт - это камни, которые и обнаруживаешь уже на глубине трех метров. На камнях растут водоросли, располагаются мидии, тут же вертятся зеленухи. В общем, начинается настоящий подводный мир, в котором я чувствовал себя настоящим Ихтиандром. Это чувство родилось у меня не сразу, на первых порах, я плавал, уподобившись многочисленным отдыхающим, которые, тоже с масками и трубками, бороздили поверхность моря, высматривая дно и его обитателей. Но однажды я нашел на дне крупный бетонный блок, весь обросший довольно крупными мидиями, и пригласил приятеля нарвать этих мидий. Каково же было мое удивление, когда я обнаружил, что тот просто не может донырнуть до них. Как я ни объяснял ему технику продувания ушей, ничего у него не получалось: нырнуть глубже пяти метров, он был не в состоянии из-за давления. Он не умел продувать уши. Вы умеете продувать уши? - Вот! А я могу, поэтому дальнейшие исследования моря я вел в гордом одиночестве. Техника исследования моря проста и сурова. Допустим, вы умеете задерживать дыхание только на пятьдесят секунд, тогда это время делится на три части: путь вниз, на дно, пребывание на дне, путь наверх. И, если ваш путь вниз занял двадцать секунд, то логично было бы предположить, что путь наверх должен быть не меньше. Сколько остается? - Десять секунд на дне. Увы! Так я и развлекался. Исследования показали, что камни, чем дальше от берега, тем больше уходили вглубь, но на глубине примерно пятнадцати метров заканчивались, и дальше по дну шел крупный песок. Рапаны обитали здесь.

  

   В этот день я не изменил своим традициям: войдя в воду, я заработал ластами на полную мощность, и ушел в открытое море, как быстроходный катер, на зависть всем пляжникам. Секрет был весьма прост: в ластах и маске с трубкой я мог спокойно зависать в воде, что и делал, но вдалеке от берега, где уже никто не мог видеть, как я отдыхаю. Впрочем, я всегда очень жалел, что никто не видит той красоты: совершенно чистая морская вода имела необыкновенный голубой цвет. Но сказать так, необыкновенный голубой цвет, значило бы ничего не сказать. Волны, равномерно подбрасывающие меня вверх-вниз, создавали в воде бесконечную игру разнообразных переливов голубого цвета. Эту чарующую игру голубого света не передаст ни одна кинокамера, это можно видеть только собственными глазами, что я и делал, блаженствуя втайне от всех. Вообразите: волны без устали качают вас, и вы давно забыли, где верх, а где низ. Тело свыклось с температурой воды и не чувствует ни воды, ни тела. Вы окружены бездной голубого, в переливах, света, в котором, как призраки, то тут, то там мелькают мелкие светло-серебряные скумбрии. А?! Как?! Представили?!

   Наотдыхавшись вволю, я отправлялся вглубь, мощно работая ластами. Голубая бездна темнела и становилась синей. В душе зарождался холодок, но сознание четко отсчитывало секунды, и все было под контролем. Вдруг становилось необычно светло, и подо мной разворачивалась первозданная картина дна. Усеянное мелкими дюнами, песчаное дно во все стороны уходило в голубое ничто, и я старался максимально использовать те несколько секунд, которые я мог позволить себе здесь. Рапан на дне выглядит совсем не так, как в сувенирной лавке на набережной. Он покрыт водорослями и очень похож на камень. Но хватать все камни подряд чрезвычайно опасно: можно нарваться на скорпену или дракончика. Обе рыбы ядовиты, и уколовшись об их шипы, вы останетесь на дне навсегда. Вот почему перед каждым камешком я помахивал сначала рукой, поднимая фонтанчики песка, и только затем брал находку в руки. Рассматривать добычу времени, как правило, не было. Из последних сил я отправлялся вверх. Эта часть подводных исследований была наиболее трудна: легкие отчаянно требовали воздуха, и чтобы их успокоить, я делал обманные движения, как бы делая вздох. Грудная клетка совершала конвульсивные движения, и так удавалось обмануть рефлекс на пару секунд. Потом все повторялось. Глаза я обычно закрывал: смотреть было не на что - не было видно ни дна, ни поверхности. Со всех сторон и снизу, и сверху, меня окружала голубая мгла. Кончалось расчетное время, но спасительной поверхности не было. Я работал ластами изо всех сил, прижав руки к телу, и в таком виде неожиданно вылетал из воды на поверхность более чем по пояс. Все! Спасен! Я блаженно зависал в волнах, в знакомых переливах голубого света и в окружении все той же скумбрии. Только через некоторое время я вспоминал о добыче и начинал ее исследовать. Довольно часто это оказывался просто камень, тогда я отпускал его, и он уходил кругами в голубое пространство под моими ластами. Но иногда это был действительно рапан, чаще всего, маленький, изредка, большой, и я просто засовывал его в плавки.

  

   В этот день все было по полной программе: я нырял за рапанами, забыв о времени, и только обнаружив, что дно стало как-то ближе, удосужился оглядеться вокруг. Оказалось, что за истекшие пару часов течение отнесло меня на несколько километров от пляжа влево и почти на километр в море. Еще сорок минут потребовались, чтобы добраться до берега в совершенно незнакомом для меня месте среди больших нагретых солнцем камней. Я с удовольствием расположился в этой природной сауне, сняв с себя подводное снаряжение и вытащив из плавок всю добычу. Можно было отдыхать. Солнце палило вовсю. Меня окружал привычный ландшафт: камни кругом, море и горы. Но стоило закрыть глаза, как я снова становился Ихтиандром, меня качало, как на волнах, и казалось, что голубые блики снова ласкают мое тренированное морем тело.

  

   Когда я обсох и достаточно отдохнул, что решил, наконец, более внимательно рассмотреть свой улов, я неожиданно заметил девушку, плывущую от берега. Как она пришла и как разделась, я прошляпил. Хорош Ихтиандр! Захотелось выкинуть что-нибудь эдакое, ну, в духе Ихтиандра, поэтому я быстро натянул ласты и скользнул с камней в воду. Мало кто знает, что в ластах под водой можно развить скорость куда большую, чем на поверхности, поэтому я торпедой пошел над дном в направлении плывущей девушки. Так как я не надел маски (надо же предстать перед дамой со своим собственным лицом), картина представлялась мне в значительно размытом виде, зато с полным обзором, и я окончательно чувствовал себя рыбой, только немного близорукой. Ну, так, примерно, минус восемь. Жаль, конечно, так как я уже подплыл к девушке и мог бы насладиться видом упругого девичьего тела, рассекающего волны прямо надо мной. Но, вот, эта близорукость... . Пришлось всплывать и знакомиться.

  

   Номер удался на славу: девушка совершенно не ожидала увидеть меня рядом, и мое неожиданное появление среди волн оказалось для нее полным сюрпризом. Получилось довольно весело, и мы непринужденно познакомились, а после купания она составила мне компанию по пути в город. Согласитесь, топать почти голым несколько километров было бы как-то не очень, но с девушкой -juste que il faut! Встречные парни просто зеленели от зависти. И как же приятно было договориться на вечер встретиться и вкусить прелести ночных звуков и запахов моря.

  

   * * *

  

   Парень оказался очень интересным, и четыре километра до Судака промелькнули, как мгновение. Поток разнообразной информации из его сладких уст обволакивал и даже возбуждал. Когда я смотрела ему в глаза - я просто тонула... А губы - обещали наслаждение... Дошли мы до площади с елью в центре (это место встреч всех экскурсионных групп Судака) и, остановившись, долго не могли расстаться, хоть и договорились через час встретиться на этом же месте. Я многое узнала о здешних развлечениях, об экзотических блюдах, которые стоило бы попробовать, о приключениях, которые произошли с ним накануне. Вечер обещал быть романтичным и полным приключений.

   Освежившись в душе и переодевшись в маечку и короткую джинсовую юбку, я бодро зашагала к месту встречи. Загоревшее тело как никогда было чувствительным, и я, как прикосновения, ощущала на себе восхищенные взгляды мужчин. Андрей уже ждал меня у елочки и, увидев меня, приветливо махнул рукой. Мы по обоюдному согласию отправились в маленький ресторанчик возле пристани. Опускались сумерки, и с моря веяла приятная прохлада. Выбрав столик поближе к морю, мы удобно устроились, и стали выискивать в меню экзотические блюда.

  

   * * *

  

  

   Она явилась на свидание в короткой джинсовой юбке и некотором подобии майки, которому больше подошло бы название "top", так как эта майка выставляла значительное пространство живота на обозрение всему народу. Мне стоило большого труда не пялиться постоянно на ее пупок, соблазнительно расположившийся в центре приятной округлости аккуратного животика. Впрочем, немного выше обнаженного животика, можно было видеть грудь, которую майка облегала так плотно, что ее чуть раскосые соски можно было угадать за километр, что косвенно подтверждалось на мужчинах, которые пытались вывернуть себе шеи, глядя на этот "top" даже с противоположной стороны улицы. Разумеется, "top" обрывался сразу над грудью, и только две тоненькие полоски от майки создавали видимость, что на плечах что-то есть, когда на самом деле плечи были практически обнажены, и шею тоже прикрывала совершенно эфемерная тоненькая золотая цепочка с каким-то знаком зодиака. Если встать рядом с женщиной, одетой таким образом, и посмотреть ей в глаза, то все ее одежды магическим образом выпадают из бокового зрения, что и я пытался сделать, но тут же попадал под волшебное очарование ее глаз, которые живо следовали логике воздушных слов, выпархивающих с ее прелестных губ. Становилось как-то не по себе под ее насмешливым взглядом, - я уже начинал представлять ее в своих объятьях, а оснований, так размечтаться, у меня пока не было, поэтому я пропускал ее вперед, как бы из вежливости, и пытался найти на ней место, куда бы можно было взглянуть без всякой задней мысли. На первый взгляд, это должна была быть джинсовая юбка, плотная материя которой, казалось бы, не должна была давать простор необоснованным фантазиям...если бы она не была столь короткой. Эта, с позволения сказать, юбка, только и прикрывала то место, которое женщины обнажают перед мужчинами в последнюю очередь. Если добавить к этому две стройные загорелые ножки, на которых моя новая знакомая порхала, как горная лань, то, согласитесь, скромно потупить взгляд у меня просто не было никакой возможности. А посему я закатывал глаза на горы и старую крепость и сочинял ей истории о том, как красиво летели с этой крепости в пропасть враги древних жителей, освоивших когда-то для нас эти благословенные места.

  

   Ее звали Света. Боже мой, какое красивое, светлое имя! Так и кажется, что золотистая аура должна ярко светиться вокруг девушки с таким именем. Впрочем, может, так и было. Ах, зачем я не слушал уроков моего мудрого гуру?! - Научился бы видеть ауру. А так я ее только чувствовал, точнее, ощущал на запах: она была окружена, как бы, коконом из целого коктейля возбуждающих запахов, из которых запах хороших духов, составлял едва ли десятую часть, а остальное ее благоухание было от природы. Дурманящий голову кокон оставлял за собой шлейф из запаха, по которому я мог бы найти Свету и с завязанными глазами.

-    Куда пойдем? - полюбопытствовала Света.

-    Конечно, к морю! - бодро ответил я, соображая в какой бы ресторанчик нам зайти.

   Кто теперь вспомнит, как в былые времена толпы желающих осаждали переполненные рестораны, а надменные швейцары с каменным лицом выглядывали среди них наидостойнейших? Теперь все прибрежные места оказались усеянными пустующими ресторанчиками, возле которых стояли улыбчивые девушки-зазывалы, приглашавшие прохожих "просто посидеть и отдохнуть". Я предоставил Свете выбирать ресторанчик на свой вкус без всяких опасений для моих финансовых возможностей, так как давно выработал спасительную формулу для подобных ситуаций: "Здесь в три раза дешевле, чем в Берлине, и в пять раз, - чем в Копенгагене". Кстати, о Копенгагене: довелось мне, будучи в Дании, быть приглашенным на ужин к профессору одного из тамошних университетов. Надо вам сказать, что датчане благоговейно относятся ко всем проявлениям своей древней культуры, поэтому профессор обитал не в столице, а в своем родовом домике, где два столетия назад его предки крутили хвосты волам, и откуда он теперь каждое утро отправлялся на машине в столицу на лекции. Снаружи домик выглядел, как украинская хата: та же солома и те же белые стены, но пересеченные, на датский манер, балками из почерневшего от времени дуба. Но, как мне объяснили, солома была обработана пожароустойчивым составом, а под соломой была замаскирована вполне современная крыша. Да и внутри дома только планировка напоминала о народном происхождении "хаты", а вся "начинка" дома, - телевизор, видео, компьютер, телефон, ну, и все остальное, включая отдельную подсветку каждой картины, висевшей на стене, - была вполне современной. Стоящий посреди главной залы стол, был накрыт скатертью умопомрачительной чистоты и аккуратности и, в сочетании с двумя длинными свечами, горевшими весь вечер, но не прогоревшими и на сантиметр, цветами, такими красивыми, что пришлось незаметно проверить, настоящие ли, с блюдами, названия которых я не знал не только по-английски, но и по-русски - в сочетании с этим буйством хорошего европейского вкуса, стол казался пришедшим из сказки. Ответить на такой натиск датского хлебосольства и гостеприимства я мог единственным своим козырем - скромностью. Не без некоторого душевного трепета я осмотрел гастрономический бал, выискивая среди экзотики что-нибудь более или менее привычное и, представьте себе, нашел. Это были шампиньоны в большом глубоком блюде, чем-то приправленные и перемешанные с зеленью. Грибы! Что еще нужно, когда душа готова выпить и закусить? Я нагрузил грибами свою тарелку и, после первого же тоста, попытался один съесть. Грибы оказались сырыми. Конфуз был полный. Знаете, европейцы любят в еде какую-нибудь изюминку: то сыр с плесенью, то устрицы живые, то ножки лягушачьи. А тут, понимаешь, грибы. Сырые. Наверно, их полагалось-то съесть пару за вечер. Так, для куража. А я тарелку...Полную. Проявил, так сказать, скромность. С тихой тоской посмотрел я на чудо европейской кулинарии, изобразил на своем лице любовь к сырым грибам, и, решив, будь что будет, отравлюсь или нет, съел все, что было на тарелке. Как это ни странно, я не отравился, но к экзотическим блюдам после этого стал проявлять большое недоверие.

  

   И вот, полгода спустя, я оказался в маленьком приморском городке, познакомился с очаровательной девушкой, Светой, и пригласил ее на свидание. Мы по обоюдному согласию отправились в маленький ресторанчик возле пристани. Уже темнело, и с моря веяла приятная прохлада. Выбрав столик с видом на море, мы удобно устроились, и стали выискивать в меню экзотические блюда. Сырых шампиньонов в списке не оказалось. "Не Копенгаген", - облегченно вздохнул я.

  

   * * *

  

   Уютное кафе, расположилось на втором этаже бильярдного клуба. Нам открывался вид Судакской набережной: справа красовалась Генуэзская крепость, загадочная в вечерних сумерках, слева - причал с несколькими белыми парусными яхтами. Море затихало и убаюкивало набегающими волнами, чувствуя приближение ночи. Все вокруг - море, небо, горы - окрасились в оранжево-розовые тона заката. Наш столик был ближе всех к морю, и мы могли любоваться всем этим великолепием.

   Мы заказали вареные креветки, плов с мидиями и сухое вино, которое очень расхваливал Андрей. Кроме замечательного настроения, внутри меня постепенно возрастало возбуждение. Это одновременно радовало и пугало. Андрей, возможно, сам того не подозревая, излучал эротическую энергию. И я попала в эту зону воздействия. Пьянило все: вино, воздух, звук его голоса, шум прибоя, крик чаек. Вечер плавно переходил в ночь, появились первые звезды на небе. Еще полбокала вина, и ночь накрыла нас своим покрывалом.

   Официант любезно предложил нам зажженную свечу. Ее отблеск игриво отражался в его глазах. Мы вдруг оба замолчали, боясь шевельнуться. Я в невесомости растворяюсь - мне так хорошо сейчас, хочется взлететь.

   Почувствовав его руку на своей руке, я очнулась:

   - Светик, я здесь, ты со мной? - услышала я голос Андрея.

   - Ой, прости, я немного замечталась.

   - Пойдем к воде, посмотрим, как фосфоресцирует море, ведь сейчас самое время.

   - Да, конечно, - возвращаясь в сознание, подтвердила я.

   Взявшись за руки, мы спустились к морю. Остывший песок под ногами был так приятен после дневного зноя. А тело с удовольствием принимало освежающий ветерок. Остановившись у воды, я стала вглядываться в набегающие волны, ведь с их участием видно как фосфоресцируют морские светлячки. Я вспомнила, как неоднократно, в детстве, пыталась увидеть это. Мы частенько с гостями из Москвы или Минска, приезжающими летом к моей бабушке на квартиру, ходили гулять по берегу ночью. Мне было лет 12 или чуть больше. С тетей Женей и ее дочками мы даже купались нагишом. И когда плывешь в полнейшей темноте, и только далекие звезды отражаются в воде, тогда и видны эти загадочные морские светлячки. Они везде: на руках, плечах, в брызгах.

   Это невозможно описать словами, это нужно прочувствовать.

   Андрей, похоже, тоже был под впечатлением, он сидел, повернувшись ко мне, в его глазах читалось восхищение.

   - Ты тоже это чувствуешь? - спросила я.

   - Я покажу тебе, что я чувствую, - с этими словами он шагнул ко мне ближе, и я почувствовала прикосновение его теплых нежных рук на своих плечах. Дальше все было как во сне. Блеск его глаз, горячее дыхание, прикосновение губ, сначала на плече, на шее и, наконец, поцелуй, сначала легкий как перышко, потом влажный как роса, нежный, манящий и страстный одновременно. Я прижалась к нему, обхватив руками шею, в ответ почувствовала, как объятия стали крепче и жарче. Обоюдное желание уже полностью овладело нами. У меня мелькнула мысль: "Что мы делаем с собой, зачем разжигаем пламя страсти? Ведь продолжения не будет, я ведь знаю его всего несколько часов. О, нет, мое тело уже готово сдаться. Я в ловушке этих чар. О, эти ласковые крепкие руки - они исследуют каждый дюйм моего тела. Нет, нет, так не должно быть - это плохо, легкомысленно, вульгарно, наконец".

   Отстранившись, я попросила остановиться.

   - Ну, чего ты, сладкая моя, ну что не так? - не прекращая ласк, спросил Андрей.

   - Прекрати, пожалуйста.

   Мне захотелось убежать от него, от себя, избавиться навсегда от пьянящего аромата желания. Вырвавшись из объятий, я, что есть силы, побежала по берегу.

  

   * * *

   "Не Копенгаген", - облегченно вздохнул я. Мы заказали вареные креветки, плов с мидиями и сухое вино, которое я очень расхваливал. Кажется, это был "Белый мускат красного камня" (или "Красный бускат белого мамня"?) Не помню - дело было совсем не в вине, а в девушке, сидящей напротив: она вся светилась счастьем, и, похоже, дело было во мне. М-да! Не думалось мне, когда-то, что стану "Казановой", да и слова-то такого не знал. Все мои планы на этот счет сводились к женитьбе на "приличной" девушке, что я и сделал с превеликим удовольствием, как только вошел в брачный возраст, но счастье мое было недолгим. После года нормальной семейной жизни, это, знаете, раз утром, раз днем, ну а вечером - как положено, пока не уснешь, моя молодая жена вдруг заявила, что она переговорила со всеми своими подругами и выяснила, что все "живут раз в неделю", и только некоторые - два раза. В глазах подруг я выглядел полным сексуальным маньяком. После такого приговора, развал семьи состоялся необычайно быстро, и я со своим семейным опытом (раз утром, раз днем, ну а вечером - как положено, пока не уснешь) оказался на воле. Теперь я стал гораздо разборчивее, и к определению "приличная девушка" стал добавлять еще и "сексуальная". Девушка, сидящая напротив меня сейчас, выглядела вполне приличной и очень быстро становилась сексуальной. "Ну, вот, - подумал я, - а, ведь, еще утром мы не были знакомы. Значит, раз утром, раз днем, уже пролетело. Как насчет вечера?" Что делать вечером, Света, похоже, если не понимала, то чувствовала телом - она излучала тепло желания всеми обнаженными частями. Плечи, руки, ноги, талия, шея, покрытые специфическим бронзовым крымским загаром, дышали жаром. Припухшие губы слегка разомкнулись, показывая ряд белых ровных зубов. Но больше всего говорили ее глаза: вечер и почти полностью раскрытые зрачки, делали их темными и глубокими. Под пристальным взглядом этих темных глубоких глаз, я поплыл, как бы, в сладостном тумане. А, может быть, это вино? Как оно там, "Белый маскат красного нямня"? Хор-р-рошее вино!

   - Светик, я здесь, ты со мной? - услышал я свой голос и обнаружил свою руку лежащей на руке Светы. "Шустро, однако!" - удивился я сам себе и предложил девушке пройтись к морю. Она с радостью согласилась, и мы пошли туда, взявшись за руки. О, как мало, сама по себе, говорит эта фраза, "взявшись за руки"! Я держал ее руку, как залог небольшого, но уже завоеванного плацдарма. Мы шли, взявшись за руки, как бы невзначай, касаясь друг друга то плечом, то бедром, может и неосознанно, но, давая друг другу понять, что мы оба хотим большего. Ах, эта южная крымская ночь! Тихое ласковое море переливалось фосфоресцирующими огнями. Я подумал о том, что женщины гораздо чувствительнее нас, мужчин, и что в душе у Светы, вполне возможно, бушует восторженная буря при виде такой красоты. К слову сказать, я не всегда знал о высокой женской чувствительности. Первые подозрения относительно разной чувствительности мужчин и женщин, возникли у меня с моей второй женщиной, после жены, разумеется. Она, знаете... как бы вам сказать, странно как-то себя вела в первый момент близости, ну, в самом начале, вы понимаете. Вот. Эта странность выражалась у нее тем, что она, закрыв глаза и с сильным выдохом, так что получался почти тихий вскрик, откидывала голову набок и на какое-то время цепенела, чтобы затем очнуться и продолжить близость. Какое-то время я мучился своими предположениями, но потом припёр подругу к стенке с вопросом, уж не оргазм ли она испытывает, когда я в нее вхожу? Оказалось, что так оно и есть. Мало того, попутно выяснилось, что на один мой оргазм, они испытывала, примерно, семь. Вот это да! Я научился замечать моменты, когда моя любимая видит небо в алмазах, и приступил к экспериментам. Довольно скоро я довел число таких радостных моментов до двадцати пяти за ночь, но неожиданно подруга по непонятным причинам от меня сбежала. Некоторое время от нее не было никаких известий, но потом она вдруг позвонила мне ... из Испании, сообщив, что она там не апельсины собирает, что ей там хорошо, и что назад она уже не вернется, но меня, такого хорошего, никогда не забудет. Я запомнил историю с Испанией, и поэтому теперь, стоя на берегу моря и вглядываясь в глаза Светы, я мысленно дал себе слово с этой женщиной не перебарщивать.

   - Ты тоже это чувствуешь? - спросила она.

   - Я покажу тебе, что я чувствую, - ляпнул я, не подумав о том, какое впечатление может произвести на чувствительную девушку такая фраза, сказанная почти незнакомым подвыпившим мужчиной в темноте на безлюдном берегу. "Козел!" - самокритично подумал я о себе и решил далее молчать и действовать руками, что в сложившихся обстоятельствах (ночь, пустынный берег, подвыпивший мужчина), тоже было не лучшим вариантом развития отношений в нужном направлении. Но Света, кажется, не возражала, и поэтому я осторожно и нежно коснулся ее плеч и мягко привлек к себе так, чтобы можно было слегка поцеловать в плечо, а потом в шею. Теперь мы стояли лицом к лицу, и ее дыхание сливалось с моим. Она пахла парным молоком. Этот запах шел с ее дыханием и был, по всей видимости, связан с гигантским выбросом каких-то гормонов, которые должны были завести не только ее, но и меня, и это действительно произошло! Рассуждения о козлах и гормонах сами собой отошли на задний план, я лихо обхватил ее за талию и мы слились в неописуемо длинном горячем поцелуе. Сколько он длился - не знаю. Наверно, вечность. Света прижалась ко мне со всей своей страстью, а я ласкал ее, как мог, то запуская руку в волосы, то проводя ею по спине и ниже. Одновременно мы покачивались, медленно и плавно, что давало нам возможность лучше чувствовать наши тела, прижатые друг к другу так, что я весь хорошо осязал ее грудь, живот, и бедра. А что она осязала! Думаю, я не ударил лицом в грязь и "показал ей, что я чувствовал" в самом лучшем виде. Похоже, все двигалось туда, куда надо. Я уже представлял, как снимаю со Светы юбочку, маечку, трусики, как целую ее нежную грудь, как... Неужели здесь, на пляже? Мои сомнения, каким-то непонятным образом, немедленно передались Свете, и она начала отстраняться от меня.

   - Ну, чего ты, сладкая моя, ну что не так? - не прекращая попыток ее раздеть, сказал я. Вышло, как мне показалось, фальшиво.

   - Прекрати, пожалуйста! - воскликнула Света в подтверждение моих худших опасений. Что будет дальше, я уже знал заранее - сейчас она вырвется и убежит, оставив меня с носом. Точнее, с двумя носами: один нормальный, на лице, а второй ... Так и получилось. Мне оставалось только, с досады, либо гальку метать в воду, либо брести по берегу куда-нибудь подальше. Я выбрал и то, и другое. Так я и шел в темноте, время от времени, бросая камни в море, пока не вышел на освещенное место, где и обнаружил Свету, задумчиво сидящую на скамейке. Некоторое время я смотрел на нее, стараясь унять пожар страсти и настраиваясь на философский лад. Кажется, мне это удалось, и я присел рядом, согласный на все, даже просто прогуляться с интересной девушкой - и все.

   - Не обижайся, Света. Ты мне очень понравилась, - произнес я. Сказать "люблю" у меня как-то не повернулся язык.

   - Ты меня любишь? - спросила Света.

   - Да, - ответил я, не раздумывая.

   - Проведи меня, - попросила она.

   Мы посмотрели друг на друга, оба глупо улыбаясь. "Кажется, не все еще потеряно", - мелькнуло у меня в голове, и мы медленно и молча пошли по слабо освещенным улицам, как бы растягивая удовольствие от ожидания того сладостного мига, когда можно будет спокойно и без излишней спешки слиться в одно целое. Я посматривал на Свету, будучи уже почти наверняка уверенным, что эта красивая стройная девушка хочет меня сейчас, и это произойдет скоро, что я больше не буду ни груб, ни пьян и не буду говорить фальшивых фраз, что я буду близок с ней, и она этого хочет, что она скажет: "Еще!" И нельзя будет понять, где ночь, и где сон, а рассвет застанет нас так неожиданно, что трудно будет поверить, была ли эта ночь или нам только приснилась...

  

  

   Наконец, мы пришли, и сразу наступила некоторая неловкость: я остановился, разглядывая нехитрое убранство жилища для отдыхающих, а Света, наоборот, засуетилась, пытаясь навести некоторый порядок.

-    Как насчет чая? - спросил я. На самом деле, чая мне совсем не хотелось, но Света явно нервничала, и надо было как-то разрядить обстановку.

-    Чай? Да, конечно! - обрадовалась она возможности себя чем-то занять.

   Пока она возилась с кипятильником и заваркой, я спокойно обдумывал план дальнейших действий. Примерно треть небольшой комнаты занимала достаточно широкая кровать, которую хозяева сдавали заезжим парочкам, и получали, таким образом, двойную ренту. На сей раз, им не повезло, и они сдали комнату одному постояльцу. Зато повезло мне - ну как, скажите, я бы строил свои планы, будь тут кто-то еще? Я размечтался, представляя, как это происходит в фильмах: она одета во что-то воздушное, шелковое, на тоненьких лямочках. Он заходит в белом халате, медленно сдвигает лямочки с ее плеч, шелк струится на пол, потом он одним мужественным рывком сбрасывает халат и ...

   Будь мы в городской квартире, я бы так и сделал: пошел бы в ванную, нашел бы халат ее бывшего мужа и спокойно бы переоделся, пока бы она одевалась в домашнее платье. Тут, однако, нам обоим светила перспектива раздеваться в присутствии друг друга, что, как я понял, и заставляло Свету смущаться и суетиться. Единственным выходом из создавшейся ситуации было устроить обряд взаимного раздевания.

   О, какая прелесть, этот обряд, когда он свершается в первый раз! Перед вами женщина, которая вас хочет, но она никогда еще не была обнажена перед вами и поэтому стыдится. Она не может так вот взять, да и снять все с себя, - это противоречит привычке не обнажаться перед незнакомыми людьми, хотя, я уже видел Свету на пляже в купальном костюме. Светлый топ едва ли закрывал треть груди, и сквозь легкую ткань легко угадывались соски, а нижняя часть купального костюма была похожа, скорее, на светлый треугольник, соединенный по бокам узкими полосками ткани с таким же треугольником сзади. Треугольник облегал лобок самым эротическим образом, и загадочно собирался складками ниже. Дизайнеры купального наряда сделали все, чтобы я мог представить Свету полностью обнаженной. Теперь же мне предстояло проверить, так ли мне виделось то немногое, что было скрыто светлой тканью.

   Но психологический барьер снятия последних одежд, все же, был. Вся прелесть обряда взаимного раздевания как раз и заключалась в его томном и страстном преодолении, и я старался уловить в поведении Светы малейшие признаки готовности к этому. Прежде всего, я выключил верхний свет и включил небольшую настольную лампу. Комната погрузилась в таинственный полумрак.

  

   Какое-то время я спокойно стоял, разглядывая Свету в полутьме, и никуда не торопясь. Мое спокойствие передалось ей, и она, забыв о хлопотах, обратила свое серьезное лицо в мою сторону. На ее шее обозначилась жилка, идущая от ключиц, выступавших в сторону плеч. "Как красиво, - подумал я, - сейчас подойду и обниму ее за плечи". Ее глаза внимательно изучали меня, а я внимательно изучал ее брови, немного вразлет, прямой нос, чуть полные губы, слегка вздернутый подбородок, челку на лбу и немного вытянутый овал лица, обрамленный вьющимися волосами, спускавшимися от броши за челкой. Я приблизился к ней, обнял за плечи, как и задумал. Света потупилась, наклонила голову, локоны накрыли и жилку, и по-юношески выступающие ключицы. Ее поза выражала мягкую покорность, только губы, припухшие и слегка влажные, страстно манили меня все сильнее и сильнее. Наклонившись немного, я осторожно дотронулся до них своими губами и стал целовать, лаская руками плечи, волосы и снимая с них брошь. Как только волосы стали свободно ниспадать на плечи, покорность Светы сменилась игривостью, она посмотрела на меня прищуренными глазами, ее губы насмешливо подернулись, обнаружив легкую складку над ними, а ее руки начали медленно вытягивать мою рубашку вверх. Я начал расстегивать рубашку, глядя на Свету в упор, не менее насмешливым взглядом, по крайней мере, так мне казалось. Хотя, вполне может быть, мой взгляд был перепуганным или растерянным. Во всяком случае, что-то же веселило Свету все время, пока рубашка не оказалась на спинке стула. Может быть, ее веселила мысль, что я буду делать дальше: снимать ее майку или юбку. Я тоже об этом подумал. Мое нетерпение, подстегнутое игрой ее страстных губ, требовало припасть к манящим соскам ее груди. Для этого нужно было снять майку. Но тогда она, с обнаженным торсом и в юбке, стала бы похожей на колхозницу с картин советских художников. Значит, надо было сначала снимать юбку.

   Дело требовало тщательности. Джинсовая юбка - достаточно плотная одежда, и ее легким движением не снимешь. Я снова стал целовать Свету в губы, стараясь отвлечь ее от моих потуг справиться с застежками. Поцелуй длился довольно долго, пока я соображал, что где, куда, как и в какую сторону расстегивается. Наконец, все было сделано, и короткая юбочка медленно поползла вниз.

   Теперь была моя очередь обнажаться дальше. И как раз вовремя, так как приближалась ситуация из анекдота: "Это у вас майонез на брюках, или вы меня так любите?" Мои любимые белые французские брюки "New Man" были уже на волосок от катастрофы, поскольку "майонез" прямо-таки переливался через край. Вот почему я не стал дожидаться изощренных проявлений фантазии моей партнерши, и сбросил с себя мои любимые белые французские брюки "New Man" одним элегантным движением. Как в кино.

   Света оценила жест по достоинству и, окончательно включившись в игру, взялась за нижний край своей майки, потом стала медленно тянуть ее вверх. Я застыл, затаив дыхание. Майка медленно ползла вверх, превращаясь в полосу скомканной ткани и обнажая сначала нижнюю часть груди, потом среднюю, соски... . И вот она стоит передо мною: в легких белых трусиках, оставляющих приятно округлые бедра открытыми, и сходящиеся под лобком в две небольшие половинки, выше - пупок на приятно округлом небольшом животике, которым я любовался весь вечер, а еще выше - грудь, слегка прикрытая сверху майкой, которую Света аккуратно держала своими тонкими пальчиками, кокетливо изогнув руки ладошками вперед, одновременно держа голову искоса и глядя на меня веселым предупреждающим взглядом, как бы давая сигнал: "Не пропусти момент!" Загадочная улыбка блуждала на ее губах. Оп! Майка, как в кино, нет, скорее, как в цирке, исчезла после неуловимо быстрого взмаха рук вверх и назад.

   Открылась восхитительная картина: Света, в одних трусиках, с распущенными волосами, стояла в метре от меня и едва сдерживала ребячью радость от удачно выполненного трюка. Ее руки были спрятаны за спиной, прищуренные глаза искрились весельем, носик вздернулся, а растянутые в улыбке губы, сжимались, удерживая смех. Волосы откинулись назад, снова обнажив почти детские ключицы, а соски ее груди, чуть приподнятые вверх, смотрели в разные стороны.

   Первая часть обряда раздевания свершилась. На нас оставались только трусики. Разумеется, можно было снять их достаточно быстро и элегантно, но куда приятнее томительное ожидание того сладостного момента, когда их можно снять со вкусом и не торопясь. Мы смотрели друг другу в глаза и никуда не спешили, уверенные, что ЭТО произойдет наверняка, и поэтому хотелось насладиться торжественностью момента. Я медленно привлек Свету к себе и начал осторожно целовать ее губы, потом шею и, наконец, грудь. Света при этом глубоко задышала, закрыла глаза и подняла руки, крестив их на затылке. Теперь ее грудь, вернее сказать, груди, были предоставлены мне в полной красе.

   У нее были очень красивые груди: две нежные чашечки, увенчанные темными шишечками, как бы поддерживались изнутри невидимыми ладонями, отчего нижние части грудей были гораздо более выпуклые, чем верхние. Груди, казалось, стыдились свое наготы, от чего смотрели немного в разные стороны, но желание отдаться было гораздо сильнее стыда, и всем своим видом они говорили: "Возьми нас! Мы - твои!" Страстное желание удовлетворить их зов охватило меня, и я стал нежно поглаживать груди, каждая из которых легко умещалась у меня на ладони, когда я слегка приподнимал их снизу то одну, то другую. Потом я нагнулся и стал дотрагиваться ртом до сосков. Света, при этом, прогнулась назад и вполне логично присела на кровать, где было гораздо удобнее продолжить наше сладострастное томление. Получив такое приглашение, я расположил ее на кровати горизонтально, снял с нее и с себя носки и прилег рядом так, чтобы она была слева от меня, и чтобы я мог свободно исследовать рукой все чарующие изгибы ее тела.

   Она лежала на спине, закрыв глаза, на ее лице была блаженная улыбка, волосы раскинулись по подушке, а руки расположились на затылке, открывая свое тело моему горящему взору, и лишь одна нога была слегка согнута в колене, едва намекая на присутствие смущения и стыдливости. Груди немного изменили форму и напоминали теперь перевернутые блюдца с пятнышком в центре. Верхняя часть тела, исполненная утонченности и элегантности, контрастировала с мощным расширением бедер, все еще обтянутых трусиками. Широкие бедра, казалось, принадлежали не Свете, а более крупной женщине. Но это была Света, такая хрупкая и нежная девушка выше, и такая зрелая женщина ниже. Вот почему ее бедра манили с непреодолимой силой. Было что-то звериное в моем нестерпимом желании сдернуть трусики и, раздвинув бедра, немедленно утонуть в них. С трудом, преодолев это желание, я обратил его в поток жарких слов:

   - Света, милая! Я люблю тебя! Я хочу тебя! Какая ты красивая! Какие у тебя губы!

   С этими словами я принялся целовать ее в губы, прерываясь только на то, чтобы снова и снова повторять свои страстные речи. Света отвечала мне тем же, и мы одновременно целовались, говорили и смотрели друг на друга в упор, и снова целовались.

   - Любимая моя! Ты прекрасна! - говорил я немного отстранясь, чтобы исследовать рукой груди, живот и лобок. Наконец, я пропустил свою руку ей в трусики, нащупав немного жесткие волосы на лобке, и стал исследовать содержимое трусиков, пробираясь все дальше и ниже.

   - Милый мой! - отвечала она мне, и я почувствовал, как ее нежная рука осторожно забирается в мои трусы и начинает исследовать моего верного друга, с которым я не расстаюсь никогда. Какое это блаженство! Переполненный страстью, я припал к грудям, осыпая поцелуями пространство вокруг сосков, а потом и сами соски, не забывая при этом исследовать руками все тело, говорить о том, что я чувствую и, время от времени, целовать в рот.

-    Я люблю тебя, - шептал я, - Любимая моя Света. Как мне хорошо с тобой. Лучше тебя нет никого на свете...

  

  

  

   Я сидел на самой вершине скалистого обрыва. Один. Света уехала вчера. Сцена прощания не отличалась особой трагичностью момента: вещи Светы были сложены в тень автобуса, отправлявшегося в Симферополь. Сама она, одетая в легкое ситцевое платье, старалась выглядеть веселой и беспечной. Ее ждали муж, семья и работа. На абсолютно безоблачном небе сияло жаркое солнце, заставляя нас прижиматься к борту автобуса.

-    Ну вот, - сказала Света, - еду.

-    Да, - согласился я, от жары плохо соображая, что можно еще сказать.

-    Ты меня не ищи. Ну, знаешь...

-    Я тебя больше не увижу?

-    Зачем ты, у меня муж... Не надо.

-    Ну, тогда, все это мне как-то напоминает, скорее похороны, чем проводы.

-    Почему?

-    Видишь ли, человек живой и проживет еще долго-долго, но, если я его никогда больше не увижу, то он для меня как бы умер...

-    Не будь пессимистом. Так получилось.

   Объявили посадку. Я обнял Свету, в надежде на упоительно долгий поцелуй, но как-то не вышло: она смущалась целоваться в присутствии многих людей и поэтому просто прижалась ко мне. Мои руки скользнули по ее спине. Сквозь тонкий ситец платья ладони легко узнавали знакомые изгибы тела.

   Сидя теперь на вершине скалы, я снова и снова воссоздавал в памяти последнее, что помнили руки: спина, тонкая, гибкая талия и особенно то место ниже, что, расширяясь, разделяется на две половинки. Их ритм, впечатанный в мои ладони, продолжал жить и будоражить мое воображение.

   Было так же жарко, как и вчера. Скала возвышалась как раз над теми камнями, где я впервые встретился со Светой. Сверху камни казались маленькими, а наша встреча такой далекой. На море был штиль, не было шума прибоя, и в скалах стало непривычно тихо. Редкие кривые кусты цеплялись за склоны обрыва, и оттуда доносился стрекот цикад. На уступах скалы сидели крупные чайки, разомлевшие от жары, и не обращавшие на меня никакого внимания. Со стороны моря дул легкий ветерок. Напоровшись на скалы, он менял направление на вертикальное. Расчетливые чайки, знакомые с этой механикой, пользовались моментом: время от времени, то одна, то другая плавно соскальзывали с уступов и долго парили кругами в восходящих потоках воздуха совершенно не делая взмахов распростертыми крыльями. Радость от наслаждения свободным полетом выражалась у некоторых из них странным криком, который, будь он, услышан ночью, вызвал бы ужас у любого. Что-то необъяснимо дьявольское было в этом резком крике, скорее похожем на сатанинский хохот в полной тишине, который многократно отражался от скал и леденил душу: "А-ах-ха-ха-ха-ха-а-а-а !!!"

  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"