... Если ты хочешь стать Богом, сотвори мир, а за это нужно платить собственной душой, то есть превратиться в чистый разум, лишенный всяких чувств и желаний...
Мертсегер.Творение.
...Неверие людей подчас столь искренне и бескорыстно, что в такие моменты Бог, должно быть, сам сомневается в своем существовании...
С. Лепнин.Заповедник богов.
Таракан выполз из-под столешницы и некоторое время сидел на ее ребре, наблюдая за окружающим миром блестящими выпуклыми глазками и ощупывая его длинными усиками, дрожащими словно крохотные антенны. Он смотрел, определенно, сторону тарелки с хлебом, а через минуту решился. Но едва ступил на верхнюю поверхность стола, как неумолимый палец Льва Борисовича с аппетитным хрустом придавил его к синему пластику, оборвав короткую, но перспективную в плане вредительства жизнь.
Вера ("Вера-Веруня-Веруньчик"), расставляющая тарелки и стаканы по столу как-то неодобрительно и даже укоризненно посмотрела на Льва Борисовича, но ничего не сказала.
--
Что вы, Верочка, - проговорил Лев Борисович, расправляя на коленях большой носовой платок в крупную бело-коричневую клетку, - за санитарным состоянием помещения совсем не следите.
--
На той неделе морили, - пожала она плечами, - человек приходил с аппаратом. И с противогазом. И чего? Деньги уплочены, а гречку от тараканов хоть просеивай.
--
Ну, мы, слава богу, не гречку заказали, - весело подмигнул мне Лев Борисович. Я этого энтузиазма не разделял.
--
Приятного аппетита, - сказала Вера и вернулась в огороженное витринами служебное пространство, где облокотившись о прилавок, погрузилась в сон с открытыми галазами. Сон этот был профессиональный, с рождения никем не обладаемый, а вырабатываемый долгими скучными буднями среди мутных витрин с присохшей к поддону черной от старости печени (с прилипшей белой полоской ценника, отчего продукт издалека сильно походил на дохлого енота), исцарапанных пластиковых стульев и столов, заменивших дээспэшный интерьер и вони сгоревшего молока. Даже удивительно, отметил я, некоторые места никогда не меняются, хоть политический курс меняй, хоть пришельцы прилетай.
Лев Борисович некоторое время критически разглядывал плавающие в жиденьком бульоне граненые пельмени, набираясь храбрости для решительного движения ложкой, ибо отступать было уже поздно - заказ был оплачен.
--
Кстати, Сенечка, о наше беседе, - проговорил он, откусив хлеба, - вот вам тараканчик. Шесть ножек и поразителная живучесть. Божья тварь? Несомненно.
--
Да что же вы такое говорите, Лев Борисович? - с возмущением проснулась Вера.- Таракан - божья тварь? Адова напасть...
Лев Борисович ласково улыбнулся и снизил голос, так что Вере пришлось вытянуть ухо в нашу сторону, чтобы слышать, что он говорит:
--
А поразительную живучесть насекомых, Сенечка, можно сравнить только с не менее поразительной приспособляемостью человека. Как стремительно революционирует сознание при снятии искусственных ограничителей, правда? Махровый материализм практически мгновенно трансформируется в "низменный" идеализм, коий, как мы помним, есть ни что иное, как опиум для народа. Красные звезды меняют на золотые кресты, "Капитал" на "Евангелие", ну а вера и вовсе дело наживное, как геморройные шишки. - Лев Борисович усмехнулся и выбрал жертву из наименее опастных на вид пельменей, задумчиво пожевал, а затем неожиданно улыбнулся Вере, от чего та отчаянно покраснела. - Кушайте, Сенечка, кушайте, Верочкины пельмени - это что-то.
Я побаловал свой пессимизм, убедившись, что победа демократии и гуманизма никак не сказалось на содержании мяса в Верочкиных пельменях.
--
Хм, Лев Борисович, я что-то не улавливаю связи между тараканам и геморройными шишиками. Ну кроме основной функции вредительства.
--
Связь в незримом присутствии Демиурга во всем, Сенечка, и в том, что хомо слишком много приписывает себе. А о параллелях я заговорил совершенно не напрасно. Вот вы давеча упоминал тезис атеистов, как бишь его...
--
Тезис преемственности, - подсказал я.
--
Вот именно. "Почему, если над нами есть бог, то его не может быть над ним?"
--
Глупость какая, - фыркнула Вера, которую, видимо, мучила профессиональная бессоница. - Что еще за новый бог? Господь и есть господь, кто ж над ним еще может быть?
--
А вот вы немного задумайтесь, Сенечка, о природе пельменей... нет, вы не смейтесь. Смотрите: пельмень - это в сущности что? Мясо, приправки, тесто. Отбросив менее важные компоненты, оставим мясо, из которого получается пельмень. Вот такая короткая цепочка от простого к более сложному. Или вот посмотрим на людей. В не очень далеком прошлом, когда крестьянину вдруг не хватало денег на водку, он начинал искать, кто виноват, и довольно быстро приходил к выводу, что во всех его бедах виноват приказчик. Вот ему-то он морду и бил. Если не было приказчика, то шел и вешал на воротах помещика. Ну а уж если и с помещиком не сложилось, то он собирал других крестьян и они шли вместе свергать царя, доведшего страну до такой нищеты, что народу не на что забыться. Следите за логикой? Никакого скачка и искренняя вера в верхнее звено до самого конца... И только ограниченность возможностей, основанное на невежестве не дает ему добраться до Бога и высказать ему свое неудовольствие существующим порядком... Или другой пример, - Лев Борисович усвоил еще два пельмешка и ненадололго задумался. - Современность. Допустим - не приведи господь, конечно, - у вас пропала холодная вода. Вам приходится ставить в туалете специальное ведерко с ковшиком, а так как организм потреблять кипяток решительно отказывается, то за питьевой водой ходите к соседке с канистрой, улыбкой, прорвой терпения и умением слушать. Вы даете сантехнику десятку. После того, как он ее пропивает, а ведро в вашем туалете как стояло, так и стоит, даете ему в зубы и только после этого лезете выше. Писать президенту о ведре вам как-то в голову не приходит, правда? Потому что президент этим не занимается, у него есть помощники, а у этих помощников есть свои помощники, а вот помощники этих помощников уже с удовольствием выслушают про ваше ведерко и пообещают принять быстрые и решительные меры. Не факт, что эти меры будут приняты или дадут желаемый эффект, но преемственность очевидна. Мы рассмотрели цепочку от простого к сложному, но смысл не в направлении, а в логике связей. Возьмите наоборот - никакой разницы не будет, ибо связь идеальна, как и все в этом мире, чего не касалась рука хомо.
--
Во завернул, - тихо буркнула Вера себе под нос. Обсуждаемые глобальные проблемы, видимо, затронули что-то глубоко интимное в ее душе.
--
Кушайте, кушайте, Сенечка, - Лев Борисович отодвинул пустую тарелку и вытер рот платком. - Если еще захотите, я закажу.
--
Спасибо, Лев Борисович, - поспешно ответил я, - этого достаточно.
--
У современной молодежи отвратительный аппетит. Одни горячие собаки на уме.
--
И приёмственности всякие, - буркнула Вера.
--
Верно, - вспомнил Лев Борисович. - Преемственность. Когда-то я знал одного юношу - он брал у меня уроки литературы - атеиста во втором приближении. Знакомый термин? Нет? Хм... большую часть его сознательной жизни в него вбивали избранные сочинения незабвенного и глубоко уважаемого мной за глубокое знание человеческой природы Отца Всех Народов и некоторых других хороших писателей. Для Бога в голове места не оставалось. Но на всякий случай - от греха подальше, как говорится, - дали и базовую установку, что Бога нет. Нет Бога. Был гнилой империализм, стал развитой социализм, а будет сытый коммунизм. А Бога не было, нет и не надо. Он повзрослел и когда начал думать собственной головой, засомневался, почему вдруг все хорошие писатели так рьяно отрицают существование Бога, словно он давний и непримеримый классовый враг всего прогрессивного человечества? А вдруг врут? А вдруг есть? Так вот, ночью под подушкой он прочел много умных книг других хороших писателей и для себя решил - таки да, Бога, действительно, нет. Ох уж эта генетическая вера русского человека в печатное слово!.. А ведь стоило бы ему однажды задуматься... Почему, собственно, нет? Ведь все чрезвычайно логично, и неправы именно те теологи, что в неясных моментах писания ссылаются на божественный промысел, ведомый лишь ему одному. Бог создал человека по образу своему и подобию, почему человеку не пришло в голову распространить это подобие более широко? Почему только внешне? Почему, вдруг, человек должен думать по-другому? Чувствовать? Поступать? Скажем, однажды какой-то древний царек решил, что слишком утомительно одновременно командовать войском, подписывать декреты и, простите, щупать любовницу под платьем, когда как удовольствие доставляет лишь последнее. Поэтому для первых двух дел он назначил министров. Трудно предположить, что Верховный Демиург глупее этого царька, чтобы заниматься всем непосредственно самому и здесь ваш атеистический тезис, Сенечка, не выдержиает никакой критики, ибо никакого противоречия нет. И царек тот придумал министров, а именно назначил. Выбрал из вложенной программы, выражаясь современным языком, нужный пункт. Разумно?
--
Разумно.
Но не очевидно. Я был атеистом всего лишь в первом приближении и не имел желания спорить с теми, кто утверждал, что чистая религия хороша лишь для маргиналов вроде Верочки, с колосисто-глобусным паспортом уже несуществующей страны, с которым новую, лучшую жизнь уже не увидишь, на нее можно только надеяться. А источником этой надежды было двадцать пять грамм дешевого почерневшего серебра на шее. Спорить, что догматическая религия - это мертворожденный ребенок? Манипуляция основными потребностями людей (известно, что тот храм богаче, где паства многочисленней): "Плохо живется, отрок? Прииди к Господу и благодать снизойдет на тебя!". Чуть дальше: "Да избави, Господи, от налоговой инспекции, да ниспошли мне хлеб на сей день и широкобедрой красавицы на сию ночь." Но при чем здесь Бог?..
Даже если предположить. что он и существовал когда-нибудь, то неверие людей его уже давно убило...
Я помнил слова Льва Борисовича на этот счет:
--
Не нужно подменять понятия, Сенечка. Религия и Бог - не одно и тоже. За Богом приходит религия, но обратное неверно.
Что означает, что за религией бедной Верочки не прийдет ее Бог, сколько не стискивай в пальцах прибитого к перекладине плотника. Зато, следуя социальной иерархии, прийдет хозяин в спортивном костюме "Пума" и кроссовках на каучуковой подошве и пробубнит что-то невразумительное о реорганизации предприятия. Другими словами, вышвырнет ее на улицу, а на сэкономленные средства купит стаканчики для салфеток, которыми оживающий великий народ вот-вот научится пользоваться. И ты, Верочка, зря потратишь последние деньги на иконки и самые толстые свечи в церковном киоске. Тот, кто над тобой ничего не сделает пока одобрительно не кивнет тот, кто над ним, ибо, если экстрополировать аналогию Льва Борисовича на всю плоскость высших отношений - субординация не позволит. А тому, кто на самом верху одинаково интересно наблюдать за твоей жизнью между мерседесом и виллой и жизнью летящей под откос.
Вот только представить это...
--
Трудно.
--
Что трудно, Сенечка?
--
Представить. Все это.
--
Вовсе нет - логика безупречна при всем движении от пельменя, простите за утрирование, к Богу. Кто из нас писатель, в конце-концов? Вы наверняка хоть раз в жизни мечтали почувствовать себя богом, а? Когда какой-нибудь Миша Особо Большие Кулаки макал вас в школе головой в унитаз, а вы подумали, что вот бы хорошо мысленным приказом заставить его упасть на колени и биться головой о землю. Или в первое свидание, на котором вы получили расправленной пятерней прямо по любимой щеке за "форсирование событий", а всего-то нужно было затуманить ей мозг. Искусство пудрить женщинам мозги, конечно, и так прийдет с возрастом, но это уже не совсем то. Ведь как сладко представлять такие моменты, развивающиеся в желаемом вами направлении. Представьте.
--
Что?
--
Просто представьте себя Демиургом, ожидающим в темноте. Помните: по образу и подобию. Его мысли гораздо ближе к вам, чем вы полагаете, хоть между вами и находится еще очень много звеньев. Почуствуйте...
...страшную, неотвратимую скуку, заполнившую все его естесство.
Творец не может и не должен испытывать чувств, ибо тогда созданный им мир будет ущербным, неполноценным.
Созданный на скорую руку Вторичный Разум удалось оградить от эмоций. Он не обладал даже единственным чувством, которое Демиург мог себе позволить.
Но он не желал порядка, не желал света, не желал симметрии, не желал никого, кто мог бы поклоняться ему и восхвалять его имя, которое он также не желал давать себе.
Его занимали мысли.
Демиургия? Свет? Жизнь?..
Безэмоциональный Вторичный разум определенно не интересовался такими глупостями...
... - В этом его мужество. - Лев Борисович немного подумал и поправился. - Вернее мужественность. Он видит и верит в высокую звезду своего предназначения, а самое большое разочарование поджидает в момент озарения, и, наверное, хорошо, что для большинства мужчин оно так никогда и ненаступает.
--
Что за предназначение еще выдумали? - насупилась Вера. - Козе понятно, что мужик пашет, деньги в семью носит - те, что не пропил, а жена по хозяйству, детей воспитывает. Так по природе.
--
Грубовато, - улыбнулся Лев Борисович. - Но в принципе верно. Вся мораль и нравственный облик человечества, Сенечка - в женщинах. Мужчина же способен в телесном и духовном блуде дойти да самого дна нравственности. Биологические роли полов, таким образом рапределены так, что мужчины прогресс движут, а женщины сохраняют эти достижения, одновременно подталкивая мужчин вперед, ибо без понукания дорожка выведет тех мимо пивных ларьков к футбольному полю. Если женщина попадется умная, то понукание это ненавязчиво и крайне деликатное - мужчина, как правило, слишком занят собой, чтобы заметить этот исподвольный контроль.
--
Что-то я не пойму, о каком контроле вы тут толкуете, - покачала головой Вера, которая, очевидно, мало что поняла из слов Льва Борисовича.
--
Двуполый Бог? - улыбнулся я. - Боги?
--
По образу и подобию, Сенечка. А человека всегда легче создать по образцу.
--
Вы об Адаме?
--
О Еве.
--
Так и вижу, - фыркнула Вера, с которой после разъяснений мигом слетел золотистый налет религиозности, а вернее суеверия, и осталась до икоты знакомая совковая циничность. - Как эта богиньша швыряет в Господа тапком: "А ну Свет давай! И Твердь! И каждой твари по паре!"
...Вторичный Разум (ВР), следуя программе, сначала никак не отреагировал на появление рядом с собой Третичного Разума (ТР). Смысла в этом он не видел никакого. Он считал ТР чертовски дефектным созданием со странной и неуемной тягой к порядку и обустройству. Демиург же находил свое новое творение очень милым и симпатичным, а главное - весьма успешно выполняющим свою миссию, отвлекая ВР от мыслей о вечном и направляя их в нужное, то есть созидаюшее русло. Там, где была пустота, засияли звезды, а вокруг них вращались планеты, на которых вот-вот должны были появиться новые формы разума.
Свет, твердь, земля и вода - все это было, но камни не могли поклоняться им (а тщеславия у ТР хватало за двоих). Кто-то должен был узнать, кто Великий Творец, выше которого нет никого и за пределами мира которого нет ничего.
Растения просыпались вместе с солнцем, вытягивали лепестки и пили воду из почвы, их мало интересовали амбиции Создателя. Но это был шажок вперед - маленький, но в абсолютно правильном направлении. При взгляде на животных, приходило разочарование Творца, ибо созданиям было не до него. Тогда пришла мысль...
... Мысль показалась мне интересной. Даже уникальной. С чего это вдруг исчезли вполне благополучные динозавры?..
Маловероятен шанс, чтобы в единственной извилине вдоль прямой кишки зародилось что-то хоть издали напоминающее благодарность. Шанс другим видам - с большим потенциалом к развитию.
Или просто женское отвращение ко всякого рода лягушкам и жабам, коими по своей глубинной сути динозавры и являлись...
Последней мыслью я поделился со Львом Борисовичем. Он расхохотался, после чего мне мысль тоже показалось довольно забавной.
--
А что с жабой такого? - пожала плечами Вера. - Жаба она и есть жаба, не холодно от нее ни жарко. В Париже, вон, их вроде как даже под вино едят.
--
Вы редкое исключение, Верочка.
--
Хотя я бы их есть точно не стала.
Посмотрел бы я как ты свои пельмешки жрешь - я решительно отодвинул еще наполовину полную тарелку. Это было вовремя: в помещение потянулись загорелые и шумные подсобники в меловых спецовках. Они по-хозяйски раскладывались на столах, разливали расплывающуюся по помещению запахами покрасочного цеха денатуру и сочно закусывали ее пельменями.
Лев Борисович очень любил ходить пешком, но здоровье уже не позволяло, поэтому мы присели на ближайшую к выходу свободную лавочку в крохотном скверике.
Возле лавочки была большая лужа в которой прыгали грязные, взъерошенные и зло перечирикивающиеся воробьи, ловили плавающие на поверхности лужи семечки и исчезали в небе.
--
Лев Борисович, так значит все Это только потому, что Ему стало скучно?..
Лев Борисович посмотрел на мое лицо, с которого я, видимо, так и не смог убрать разочарование, и ласково похлопал по руке:
--
Пойдемте-ка я вас угощу чаем. Лидия Захаровна привезла совершенно замечательный зеленый чай. Успокаивает нервы и вообще врачи рекомендуют.
Я помог ему подняться и дал опереться о свою руку, пока мы медленно шли по аллее. Лев Борисович щурился на солнце, словно чеширский кот, вдыхал запах липы и думал о чем-то для меня совершенно недостижимом.
Жил он в очень тихом и довольно чистом дворике, втиснувшимся между думя пятиэтажными хрущевками и давно закрытым детским садиком, милая зелень которого и благолепная тишина не так давно приглянулись кому-то из авангардистов новой экономической формации. Говорили, что скоро здесь будет высотный дом со свободной планировкой и оптоволокном.
Лев Борисович остонавливался после каждого пролета, виновато улыбался и отирал лоб платком. Дверь он открыл своим ключем, шепнув мне: "Только ради бога не говорите Лидии Захаровне, что мы кушали пельмени. Она этого не любит!"
--
Лида! Лидочка, где ты?.. Сенечка, на кухне ее нет?
--
Нет, - ответил я, споткнувшись о мусорное ведро. Уже у двери я обернулся и снова посмотрел на это ведро. Не было в нем ничего примечательно - простое пластмассовое, с потрескавшимся верхом и плоской ручкой, забитое бумажными пакетами из под молока и картофельными шкурками. Но при взгляде на него меня посетила странная по своей ассоциативности мысль: если бы Бог действительно существовал, что бы стало с Вторичным и Третичным Разумами, когда они бы выполнили свое предназначение, и скучающий Демиург, наконец, вдоволь с ними наигрался? Заканчивается ли когда-нибудь его игра?
Лидия Захаровна нашлась в зале. Она сидела посреди комнаты, на паласе в восточно-азиатской позе, весьма проблематичной для реализации женщиной ее лет, отрешенно гляделя в пространство перед собой и находясь где-то очень далеко отсюда.
Лев Борисович снова виновато улыбнулся:
--
Медитирует! - прошептал он, потянув меня из комнаты за рукав. - Он по-прежнему не желает ни порядка, ни симметрии. Все мысли - о высоком и вечном. Пойдемте, Сенечка, я сама заварю.