Стояла ясная солнечная погода. Летний ветерок раздувал края занавески - окно было открыто. На кухонном столе, покрытом ажурной скатертью, лежала, развалившись, шоколадная конфета. Она была одета в пестрый, яркий, блестящий фантик, на котором по бокам мелькали иноземные буквы: N, Z, R, а самое главное - глазастые i и j. Конфета была в восторге от своего наряда, она любила все иностранное, да и звали ее Бонжур, а по- русски - Бонжурка. Перевалившись на другой бок, она заметила неподалеку кусочек хлеба, оставшийся на столе еще с завтрака. Он лежал совершенно спокойно и ничем не кичился (а впрочем, чем мог похвастаться обыкновенный кусок черного хлеба?).
- Бон жур, булка! - всмотревшись в ломтик, важно произнесла конфета. - Какой-то у тебя совсем неказистый вид! Вот я, например, иду к столу при параде, - благоухая кофейным ароматом, заметила она.
- А мы, ничем мы не блестим, - заметил Ломтик (от него пахло свежеиспеченным хлебом), - но ведь не это главное.
- Что ты понимаешь в главенстве! - возмутилась конфета. Я вот, например, безумно красива, непревзойденно вкусна. Как только человек видит меня, то его рука так и тянется ко мне. А что ты представляешь собой?.. Сухой черный ломтик, да еще и без одежки. И вкуса-то у тебя нет, и нет в тебе начинки (заметь, что может быть вкуснее пралине?), и форма у тебя тривиальная, точнее, униформа! А посмотри-ка на меня! (Бонжурка распахнула свою яркую обертку, и взору представилось шоколадное тельце с узорами: белые и розовые полоски, пересекаясь, образовывали ровные клетки, от которых рябило в глазах). Да, кстати, читай! (Сбоку на фантике красовалась надпись: "Made in Russia"). Видишь, я еще и из-за границы родом! Бонжурка довольно улыбнулась своей шоколадной улыбкой. Ну, вот, завидуй, простоешка!
Ломтик вздохнул...Куда ему до такой красоты! Ни о каких орнаментах он и мечтать не смел. Какое там пралине в пузике! Какая там глазурь на тельце! Боже мой! У него и тело-то было в дырочку! А светлые семена пшеницы то и дело бросались в глаза, ведь Ломтик был в разрезе. Ломтик - он и есть ломтик! Никакую надпись на нем не отшлифуешь. Он поежился...А и вправду: одежды нет. Она осталась там, у всей буханки. Когда его отрезали, то с собой ничего не дали - традиция у Ломтиков такая. Про таких, как он, так и говорили: "Отрезанный ломоть". А вот Бонжурка красивая. Он вздохнул. На солнце его сморило, и он зевнул. Ветерок навеял ему воспоминания о предках.
* * *
Ему представилась изба, внутри которой за столом сидела крестьянская семья: отец, мать, старый дед и пятеро ребятишек. Отец делит краюшку, чтобы хватило каждому: и старому, и малому. Кусок достался и собаке, радостно вилявшей хвостом. Малыши с аппетитом жевали хлеб, придерживая ладошку у рта, стараясь не просыпать ни крошки.
- Хлеб - всему голова, - поучал их отец.
Ломтик улыбнулся во сне. Вдруг откуда-то издали загрохотали снаряды, послышался рокот летящих самолетов. В холодной квартире он увидел девочку, укутанную, озябшую, с благоговением державшую маленький кусочек, напоминавший хлеб. Тот хлеб, который в блокаду спасал людям жизнь, благодаря которому теплилась надежда в озябших телах обессиленных людей. "Без хлеба смерть", - мелькнула мысль у Ломтика. Он смахнул слезу, видя такую скорбную картину.
Припекающее солнце навеяло мысли о хлеборобах: поле волнующейся пшеницы, работящие красивые люди, убирающие хлеб, работающие в жаркую страду; их неторопливый обед на траве, где на белоснежном полотенце аккуратно лежат ломти черного хлеба...
* * *
- Эй, черный хлеб, - Бонжурка усмехнулась. - Смотри, совсем уж ты зачерствел, ветерок-то бока тебе заветрил! - не унималась конфета. Кроме Ломтика вещать ей было некому, а так хотелось кого-то ошеломить своей фальшивой прекрасностью. - Да и имя у тебя какое?
- Я Хлеб, - на этот раз с чувством собственного достоинства ответил Ломтик.
Бонжурка немного опешила. Она хотела рассказать Ломтику о том, что она, наверное, мадам (она где-то слышала, как одна старая конфета так обращалась к другой такой же), хотела пошуршать фантиком перед ним и продемонстрировать остальные узоры на пузике. Тон Ломтика сбил ее с толку. Она рассердилась и замолчала.
А к вечеру, когда солнце угомонилось, на столе осталась темная неприятная лужица, вытекшая из обертки с иностранными N, Z, R. Бонжурка растаяла, возможно, от невнимания, а может быть, от местного климата, к которому не привыкла ее иноземная сущность. То, что было, как она думала, шоколадом, оказалось "заменителем, идентичным натуральному", богато сдобренным эмульгаторами...
.
Хозяйка, взяв двумя пальцами то, что осталось от Бонжурки, выкинула в мусорное ведро, а аппетитный сухарик, подрумянившийся на солнышке, съела.
Так и в жизни: не все, что яркое и блестит, является ценным и истинным. Порой мы обманываемся, принимая красивое за настоящее.
2. О чем говорят снежинки
Был замечательный морозный зимний день. В воздухе, как белые мушки, кружились снежинки. Ненавязчивый ветерок изредка подгонял их, и они, как в вальсе, выписывали такие круги, что дух захватывало.
Машенька, вытянув руку, поймала на рукавичку две очаровательные снежинки. Они опустились так красиво и, как казалось, дружно, что ими можно было восхититься. Можно было бы, если бы не одно "но". Человек, который знает язык снежинок, услышал бы недовольное возмущение зимних красавиц:
- Вот еще! И не подумаю, - отозвалась Снежная Королева (ее гардероб состоял из очень пышного наряда, за которым тянулся шлейф из изморози).
Снежинки разлеглись на рукавичке и окинули друг друга презрительным взглядом. Несмотря на то, что они были такие возмущенные, внешне они были прекрасны и чудны до того, что невозможно было отвести от них глаз. Так и глаза Машеньки, девочки, поймавшей их, устремились на красавиц. Приблизив рукавичку к лицу, она, хлопая ресницами, с нескрываемым восхищением рассматривали их. Ветерок от порхавших ресниц колыхал снежинки, и они, как на волнах, качались на рукавичке.
Так как снежинки оказались вдвоем, и вокруг них кружили другие снежинки, не обращавшие на красавиц никакого внимания, они, успокоившись, решили снизойти до разговора друг с другом:
- Вот вы, Пиковая Дама, с какого облака прилетели? - усевшись поудобнее, спросила Снежная Королева.
- Я? - повернувшись, с интересом всматриваясь в соседку, переспросила Пиковая Дама. - Я родом с облака имени Ледяной Звезды. У всех наших жителей, воинствующего племени Пиковых, такие пики, как у меня. Грандиозное восстание жителей нашего облака разозлило все небесное сообщество, которое в наказание выбросило нас на землю. Поэтому мы, недовольные мирной жизнью, теперь бороздим воздушные просторы в одиночестве. Теперь вместо воинствующего племени мы стали не воинами, а одинокими странниками.
Пиковая Дама, вздохнув, решила поинтересоваться судьбой соседки.
- А как вас занесло на эту лохматую поляну? - спросила она, указывая на рукавичку (та была связана Машиной бабушкой из мягкой шерсти).
- А я, - вздохнув, сказала Снежная Королева, - из Метельного облака. У нас было совершенно неспокойно. Завывания метели, кружения вихрей, бураны - отражение отношений жителей на облаке. Издавна такого не было, мы были тихим и мирными снежными поселенцами. Откуда в нашем мировоззрении возникла такая пурга - неизвестно. Но все развивалось по известному сценарию: нас выдуло из облака. Каждый может теперь злиться, пуржить только на самого себя, потому что все разлетелись в разных направлениях!
Как говорится, вместе тесно, а врозь скучно. Так и снежинки: воевали, восставали против себе подобных, а зачем?! Они так неотразимы и неповторимы в своем роде. Вот и Машенька, боясь дохнуть на них, уже долгое время не отводила от них своего восхищенного взора, двигая рукавичку то вправо, то влево - то к правому глазу, то к левому, чтобы изучить их витиеватый ледяной узор.
Снежинки повернулись друг к другу и пристально посмотрели еще раз на себе подобных. Это был уже не недовольный взгляд, а глубокий, восхищению подобный. Какие они неповторимые, какие изысканные! Рассыпавшись по планете, они своей прелестью припорошили просторы земли. Нет ничего лучше, чем дарить друг другу красоту, потому что, как известно, она спасет мир. А войны, восстания, ссоры, размолвки отнимают у нас счастье, уводя далеко от созерцания прекрасного к ненужному, скорбному, ужасному.
Машенька встряхнула снежинки с рукавички и, взяв санки, побежала на горку, а они, как будто взявшись за руки, отправились в далекое, чудное путешествие, восхищая людей, таких, как Машенька, которые жаждут увидеть в этом мире красоту.
3. Мышкины мысли вслух
Даже самая маленькая мышка
может иметь большую светлую душу.
Маленькая серая мышка уже с утра прибирала в норке. Накануне праздника у нее тоже творился своеобразный ажиотаж. Она уже устала таскать в норку вещи, картинки, корки, лоскутки, куски чего-то... Но все эти предметы были такими привлекательными, так манили к себе, что отказаться от них было невозможно. Перед праздниками люди перетряхивали свои комоды, шкафы, шифоньеры, перебирали в сервантах, а кто и в сундуках и тащили все ненужное на помойку.
У мышей, соответственно, была горячая пора: поди, успей за ними! Мышка, а звали ее Долька (такое экзотическое имя ей дала покойная мамаша, попробовав впервые цитрусовые, оставившие неизгладимый след в ее жизни, а также в жизни ее дочери), рассматривала с упоением небольшую статуэтку балерины, у которой была сломана нога.
Балерина была настолько красива, что мышка с минуту смотрела на нее, плечи поглаживала жалостливо уцелевшую ногу, голову красотки. Наверное, когда-то и хозяйка восхищалась ею, но стоило фарфоровому чуду потерять ногу, то ее, как ненужный хлам, выбросили на помойку...
Долька выкатала на середину комнату бокал без ручки. Часто случается так, что если чашки, бокалы не вовремя выпадают из рук, то обязательно теряют ручку. Мышка подумала: "А пусть остается. Наберу по капельке из прохудившейся трубы теплой водицы, опущу туда мордочку, напускаю пузырьков, и будет джакузи".
Больше всего она любила рыться у себя в сундучке, им служила коробочка из-под сока, в которой она прогрызла дыру. Там лежало много бантиков, цветочков, ленточек, которые когда-то отвалились от шляпок, кофточек, туфелек. Мышка любила наряжаться, украшать ими свой неказистый гардероб. А сколько было богатств в спичечном коробке-шкатулке! Бусинки, пуговки, стекляшки! Все это каждый вечер перебирали заботливые лапки Дольки.
Основную же гордость Дольки составляли ее вечерние наряды: горжетки, манто, болеро, пончо. Эти иностранные слова мышка знала прекрасно. Ее старичок-сосед, к которому она заботливо прорыла ход, был профессором. А уж у него-то ума было не занимать! Мышка тоже стремилась совершенствовать свое образование, полученное в среднеобразовательной мышиной норке, поэтому временами грызла словарь иностранных слов, который старик-профессор оставлял на самой нижней полке книжного шкафа. Несколько страниц Долька выгрызла и аккуратно подложила под стекляшку, уцелевшую из-под лимонадной бутылки. А когда выдавалась свободная минутка, она, взяв перышко-веер, размахивая им, нараспев повторяла любимые, уже вызубренные слова: бо-ле-ро, ман-то, жа-бо. Да, мышка была большая кокетка!
И гастрономический ассортимент ее состоял тоже преимущественно из иностранных слов. Изредка ей перепадал огрызок какого-нибудь биг мака, занесенный откуда-то канапешек. По вечерам она обожала жевать суши, благо жила неподалеку от японского ресторанчика.
Несмотря на мешанину в ее мышиной головке, Долька была в превеликом восторге от окружающего мира. Единственно, что ее угнетало: как можно столько красоты выбрасывать на помойку. Ей, конечно, это было на руку (на лапу!) - все тащилось в норку. Но, как зверь интеллигентный, Долька знала прекрасно, что значит помойка.
В некотором роде мышка была склонна к философствованию: почему из-за небольшого изъяна с вещами можно поступать так беспардонно? Она взглянула на статуэтку-балерину. А разве бокал, прослуживший столько лет, заслужил, чтобы его выбросили на улицу, ведь он хранит в себе тепло державших его рук? Да и сосед ее, старик-профессор, уж по утрам больше не спешит на остановку, как в былые времена, когда шерстка мышки была мягче. Сидит вон, как бобыль да читает свои научные книжки. Нет-нет, да и смахнет слезу с морщинистой щеки. Мышка знает, он одинокий - никто к нему не заходит, кроме нее...
Долька все-таки была склонна к оптимизму: держала хвост трубой. Вздохнув, она довольным видом окинула свое добро. Уж она-то знала, как дать вещам вторую жизнь: не зря они попали в ее надежные лапки! Не пропадет и ее подшефный старичок - мелкая мышиная суета внесет в его одинокую жизнь какой-то смысл, ему неведомый, но нужный.
4. Волшебная роза
Солнце палило так, что, казалось, вот-вот Натка потеряет сознание. Выход был найден: Укрыться в тени бабушкиного сада, где смешались такие сорта цветов, которых нельзя было найти ни на одном цветочном рынке, ни в одном цветочном магазине. Купленные Бог знает, где семена, были засажены немилосердно в землю. Поначалу их посадка строго регулировалась в ромбики, квадраты, овалы неправильного размера, а потом в простое вытряхивание из упаковочного пакетика решало их дальнейшую посадку: быть кучке!
Натка, минуя эту пеструю безумного размера клумбу, пробралась к пышному кусту роз. О, они были царственно красивы! Единственно для них бабуля не пожалела места - они заняли главенствующее место в саду по праву: непререкаемым авторитетом они задавили всю кипучую живность вокруг. Все цветы и травки присмирели, перестали тянуться к свету, одумавшись: куда таким тягаться с такой красотой?
Натка приклонила голову на травку под кустом. Но едва она прикрыла глаза, положив поверх лица сорванный по дороге в сад лопух, как услышала странный разговор:
- Разлеглась тут, какая фифа! Все листья мне помяла! Как будто больше нет места в саду - надо залезть именно сюда!
Кто-то писклявым, но довольно понятным языком ворчат откуда-то сверху. Послышался шелест листьев, немного зашевелилась трава. Ярко-бордовый бутон, покачавшись, сложил свои сочные листья, вновь расправил их и встряхнулся.
- Успокойся, сестрица! Эта девушка спасается от зноя, она ничего плохого нам не сделает. Ты забыла, что каждый вечер она поливает нас, наполняя живительной влагой? Не это ли благодарность - позволить подремать в тени нашей листвы? - этот голосок, отозвавшийся на ворчливый, был намного приятнее. Он исходил от нежного белоснежного бутона, который благоухал на кусте, заботливо посаженным бабулей недалеко от рдеющего бордового.
- Эти люди приносят нам одни несчастья, не забывай об этом, Белоснежка! Ведь из-за них мы вынуждены таскать эту кольчугу - Бордо указала Белоснежке на шипы, покрывающие ее стебель.
- Но, милая Бордо, может, они не так плохи, как мы думаем? Они помогают нам защититься от нечистоплотных рук, назойливых животных, наконец, придают нам воинствующий вид!- не унималась Белоснежка.
- Ведь много лет назад, мы были так женственны и прекрасны, а эти шипы утяжеляют нас, мы весим втрое больше, и никакие сгибания под ветром и встряски от росы не помогают сбросить лишние граммы!
Белоснежка пыталась успокоить подругу долгими уговорами, желанными комплиментами, но та лишь вздергивала бутоном и разводила листья в сторону.
* * *
Много - много веков назад в Розовом королевстве жила прекрасная принцесса. Она была мила, хороша собой. У нее был жених - молодой принц, казалось, любивший ее всем сердцем.
Юная принцесса обожала розы. У нее был огромный сад с розовыми, белыми, алыми, желтыми еще целой палитрой неописуемо красивых роз. Розы в то время по красоте совершенно не отличались от тех, что мы видим сегодня в наших палисадниках и садах, но одно поражало: тонкий, гладкий сияющий на солнце стебель, на котором не было ни одного шипа! Цветы были совершенно беззащитны!
Однажды во время грозы принцесса принялась спасать свои цветы, потому что ветер гнул их стебли и прижимал их к земле. Девушка испугалась и принялась накрывать их королевским покрывалом. Но очередной порыв ветра разбил стекло в замке, и осколок стекла упал прямо на принцессу - он оставил на прекрасном лице глубокий шрам. Принц навещал ее все реже и реже. Девушка поняла, что вскоре останется совсем одна.
Принцесса ужасно страдала, необычайно терзалась. День ото дня ее боль не утихала, а, напротив, усиливалась. Ее молодая душа не могла простить предательства любимого человека. Все дни напролет она смотрела на свой сад из того окна, откуда упало злополучное стекло. Принцесса не хотела больше жить. Спасти ее могли только любимые розы. Она спустилась в сад, закрыла глаза и загадала желание. Оно было очень страстным, сильным до боли в сердце. Прошла минута, другая...Вместо принцессы посреди сада появился прекрасный розовый куст. Он отличался от других кроваво-красным цветом. А главное, эти розы были с шипами. Острыми, сильными, похожими на острие ножа. До чего же она была красива... До боли в сердце!
- М-да, эту боль бедной розы теперь чувствует каждый, невзначай трогая стебель цветка. Это как напоминание о рубце на сердце, о шраме на душе, о боли человека, причиненной ему другим существом, - Белоснежка смахнула кончиком листа слезу, которая упала на Натку.
Капля, а за ней еще и еще, начали падать на Натку. Они стучали по лопуху, били по рукам, по голым ногам девушки. Натка проснулась. Над нею было темное небо, крупные капли дождя барабанили по листьям, цветам, по кустам и траве. Сад посвежел, вздохнул широко. Вдохнула свежий воздух всей грудью и Натка. Отбросив в сторону лопух, она торопливо отправилась по направлению к террасе. А в ее голове прокручивалась
услышанная история: "Значит, красота роз не такая уж безвозмездная!"
Это на первый взгляд они гордячки и высокомерные красавицы. А в душе острой болью отзываются воспоминания о былом, о предательстве и одиночестве. Шип - связь с внешним миром, это малая боль. Уколовшись о розу, подумайте, как страдала она!..
5.Исповедь карандаша
Каждый из вас знаком со мной. Ни единожды в своей жизни вы прикасались ко мне в детстве, нервно покусывая; в гневе бросали на пол, будучи подростком; повзрослев, рисовали карикатуры преподавателей, писали записки любимой девушке; став родителями, покупали набор моих цветных собратьев для своего карапуза, чтобы он, в свою очередь, как вы в младенчестве, слюнявил меня.
Я живу на столе в квартире профессора. Этот умный старичок обращается со мной учтиво, с уважением. Иногда, остановившись на какой-нибудь мысли, он щекочет меня своей бородкой, иногда блаженно нюхает меня, а частенько нервно постукивает мной по своему старинному секретеру, очевидно, недовольный собой. Но всегда мой хозяин приводит меня в порядок, избавляя от тупизны, которая наступает после наших долгих работ над его очередным опусом.
С профессором жить одно удовольствие! Умные люди понятливы и тактичны. Правда, профессор, как и многие люди науки (в силу ли возраста или большого ума - Бог весть!) временами бывает очень рассеян. Тогда для меня наступают окаянные дни...
Оставленный где-нибудь на подоконнике или, нелепо скатившись с секретера, я тут же становлюсь добычей аборигенов профессорской квартиры. Кокетка-студентка (младшая дочь профессора), по-моему, очень недалекая девица, схватив меня, в перерывах между телефонными разговорами, судорожно начинает писать бесконечные ряды какие-то цифр, которые именуются Лешами, Толиками, Славой с 3 курса. У меня от этого начинает рябить в изображении, мой графит плавится. Так как я считаю себя интеллигентом (мой дедушка был из рода Можжевеловых Виргинских), то не приемлю такие записи. Я создан для рукописей, диссертаций - это моя стихия! А легкомысленные записки, рисунки, пометки пусть пишут благоухающие фломастеры и грубые мелки!
Невыносим для меня и профессорский внучек Борислав (видимо, уж очень хотели родители двойню - Бориса и Славика вместе. Родись они одновременно, мне было бы вдвойне несдобровать!). Этот двуликий карапуз, разгоняясь на велосипеде, с грохотом въезжает в кабинет профессора, когда светило просвещает уже возмужавших Бориславов в своем храме наук, подкрадывается ко мне и начинает творить бесчинства. На обоях кабинета сверху вниз и справа налево я вынужден писать то, что не поддается объяснениям. А самое главное - рисовать такое, что мое нутро, созданное из натурального дерева, начинает становиться красным от неописуемого стыда.
Конечно, после таких набегов, все честное семейство бегает как сумасшедшее: карапуз заталкивается в угол, домработница начинает тереть обои каким-то несусветным средством, дурно пахнущим, а профессор, застав меня в таком неприглядном виде, чистит мои бока от липкой сладкой массы (Борислав, как говорит его мамаша, не может без этого жить).
Я не жалуюсь на мою временами интеллектуальную жизнь, которую омрачает еще не доросшие до профессора обитатели квартиры. Но я должен заметить, что и у меня есть душа. Читая души других, я переживаю, сочувствую им, радуюсь чужим удачам и успехам. Как бы мне хотелось написать что-то свое, о себе. Но я не создан для себя, я создан для других. Может быть, в этом и заключается мое счастье.
А еще у меня есть один маленький секретик, который, который помогает людям начать все сначала: уничтожить мрачное, гадкое, перечеркнуть его, начав новую жизнь. Под моей шапочкой-колпачком есть удивительный мягкий ластик, который стирает все то, что, что написано со зла, сгоряча, напрасно. И уж тогда я с удовольствием потом выписываю нежное, красивое, умное. Учитесь, как я, жить для других, жертвуя собой. Кто-нибудь, как мой профессор, когда-нибудь, да и оценит это. А если и не оценит, то все равно, на душе у вас будет легко и радостно, ведь вы вложили частицу своей души в чью-то историю...