При жизни меня звали Валентина. Я погибла в автокатастрофе, когда мне было чуть больше сорока. Сейчас, судя по всему, имя мне больше не понадобится. Не было ни туннеля со светом, ни ангела который встретил бы меня. Не было ощущения перехода. Просто стало как-то муторно на душе, когда вышеупомянутая отделилась от тела. А потом щелчок - и я оказалась здесь. Поле огромное без конца и края. Бесконечное летнее поле. Травы и ромашки. Солнце стоит. Марево. "Наверное, здесь конец июля или август, - подумала я, - Вечный август с последними пыльными ромашками, ну не рай ли?" Странно было не чувствовать тела. Не ощущать голода или жажды. Прошлой жизни я не помнила совершенно. Знала только, что она была, и пару каких-то смутных, ничего не значащих отрывков. Еще я помнила, как страшно было умирать. А теперь ничего, хорошо так, спокойно.
Я летела над полем, может быть секунду, а может быть тысячу лет. Времени не было. Я поняла, что времени не было никогда. Оно всегда пульсировало в одной точке реальности. Бесконечно огромной и бесконечно малой одновременно. Никуда не стоило торопиться, ведь никуда нельзя опоздать. Можно было идти сколько угодно, оглядываясь по сторонам, выискивая признаки и очертания истинной реальности. А можно было просто стоять. Смысл - он всегда конкретен для определенного поступка. Пока поступок не совершен, смысла не существует ни в чем. Мне было грустно и немного жаль прошлой жизни. Но я бы, наверно, даже улыбнулась, если бы у меня было лицо.
В какой-то момент пришло знание. Не было никаких голосов. Я так и не встретила крылатых белокурых ангелов. Я почему-то даже о Боге не думала. Просто летела и все. Наверное, отдыхала. Однако, знание было весьма конкретным и четким. Переложив на плоскость сознательного восприятия голоса, я бы обозначила это так: "Сейчас ты отправишься обратно в мир, знакомый тебе. Ты должна находиться рядом с одной девочкой. Неотступно следовать за ней днем и ночью. Все остальное поймешь сама, когда нужно будет, я верну тебя обратно".
Глава 1. Валентина.
На мгновение меня обдало холодом, и вот я уже лечу над землей. Чуть касаясь проводов, проходя сквозь вечерние фонари. Город, в котором я оказалась, был ни большим и ни маленьким. Будто прочерченные карандашом, ночные улицы расходились местами рваной сеткой от круглых и квадратных площадей. Как птицы по осени строго летят на юг, так и я летела по наитию сквозь бесчисленные проулки и дворики, пока не нашла нужный мне дом. Влетела в окно и примостилась на часах, висящих на стене с большим старым маятником. Квартира была небольшая, однокомнатная хрущевка, каких тысячи, со старой мебелью и протертым ковром.
На диване спал мужчина. Рядом с ним на раскладном кресле ночевала девочка. Я уже точно знала, что мужчину зовут Сергей, а девочку Марина. Марине 13 лет. Два года назад она потеряла мать и теперь живет с отцом. Они переехали сюда только на днях из какой-то Богом забытой деревни. Сергей еще не устроился на работу, а Марину завтра ждал первый день в новой школе. Прямо под часами, на полу, сидела кошка. Она пристально смотрела на меня огромными желтыми глазами. Я мысленно сказала ей: "Кис-кис". Она чуток помедлила, махнула пушистым хвостом и преспокойно улеглась в ногах у Маринки.
Глава 1. Марина.
Будильник прозвенел в шесть утра. Защекотал нервы и голые пятки своим трезвоном. Мне не хотелось вставать. Я очень волновалась. Город такой большой. В нем так легко заблудиться. Школа, конечно, совсем рядом, стоит только через дорогу перейти. Но все же ... Новые ребята. Интересно, какие они? Городские. Я наверняка им не понравлюсь. В деревне, откуда мы приехали, у меня тоже не было друзей. Уж не знаю почему. Вернее даже и не помню, как так сложилось.
Папа проснулся, встал, тронул меня за плечо. Увидел, что я не сплю, и молча прошел на кухню. Я слышала, как он наливает воду в чайник, зажигает газ, сотрясая воздух невыносимым хриплым кашлем. Папа всегда кашлял утром до тех пор, пока не найдет свои мятые папиросы. Едкий, но привычный с детства запах "Примы" очень скоро пролез под одеяло. И оказался последней каплей. В самом деле, пора вставать. Опоздаю ведь.
Я всегда умываюсь холодной водой. Вычитала в каком-то женском журнале, что холодная вода сужает поры на лице, а значит можно надеяться, что черные точки и прыщи, появляющиеся постоянно там и тут, когда-нибудь оставят меня в покое. Я пристально всмотрелась в свое умытое отражение. "Господи, - в сотый раз подумала я. - Почему ты дал мне такое лицо? Что я тебе плохого сделала?" Глаза небольшие, непонятного серо-голубого цвета. Брови и ресницы такие светлые, что их почти не заметно. Нос маленький, вздернутый кверху, будто нарочно. Волосы редкие, какого-то пепельного оттенка, непослушные. Одна особо вредная прядь вечно выбивалась из хвоста... Я неохотно отвернулась от зеркала, вылезла из пижамы и влезла в заготовленные еще с вечера юбку и кофту. Они были такого же неопределенного цвета, как мои глаза, то есть вовсе не привлекательного. На колготках досадно виднелась заштопанная давным-давно затяжка. Я влезла в ботинки, куртку и потянулась за сумкой:
- Пап, я в школу.
- Погоди, а как же завтрак?
- Нет, мне что-то не хочется сегодня. Не забудь покормить кошку.
- Одень шапку. На улице еще холодно.
- Хорошо пап. Пока.
Я схватила сумку, захлопнула дверь и вышла на улицу. Уже совсем светло. Нет, я точно опоздаю. Позор, в первый же день! Я повернула за угол, стянула шапку и сунула ее в портфель. Весна как ни как, а папа просто занудствует, как все папы на свете. Та самая прядь упала мне на глаза. Я зло топнула ногой, и, решив, что мое сегодняшнее настроение уже ничем не исправить, быстро зашагала по направлению к школе.
Глава 1. Валентина.
Я лениво наблюдала, как Марина проснулась. Как она потягивается, и сонное еще, совсем детское выражение лица, словно под скальпелем реального дня, обретает четкие недовольные формы. Пока она умывалась и одевалась, я кружила над зеркалом в ванной. Странно, но зеркальное отражение будто улавливалось моим сознанием, передавая его форму. Проще говоря, если бы Марина могла видеть меня, она бы увидела светло-серое облако с бледными крохотными вихрями и черными провальными точками символов.
Покинув следом за ней квартиру, я окунулось в весеннее свежее утро, в очередной раз, пожалев, что больше не имею своих пяти органов чувств. Пока я пыталась вспомнить, как и что должно ощущаться, моя подопечная остановилась, сердито стянула шапку и затолкала ее в портфель. Я вспомнила слова Сергея и мысленно погрозила ей пальцем, что, впрочем, не произвело никакого действия, только прядь волос выпала из хвоста и улеглась поперек лба. Маринка пошла немного быстрее, меся ботинками весеннюю грязь, я, примостившись у нее на правом плече.
Здание школы серое, неприметное, будто выросло из под земли. Марина постояла секунду и потянула на себя тяжелую дверь.
Глава 2. Марина.
Школа не понравилась мне сразу. Я даже не могу представить, что можно сделать со школами, чтобы они стали уютней. Вечный неистребимый запах пыли и мела, грязных тряпок и лени.
Я подошла к расписанию в фойе. Отыскала там свой класс и номер кабинета, где должен проходить первый урок. Рядом с расписанием на крашеной стене кто-то нацарапал неприличное слово. Мне стало скучно. Я зря так спешила, до звонка оставалось еще 15 минут. Целая вечность под прицелом чужих глаз. Но момент все равно не оттянуть. И мне ничего не оставалось, как пойти на урок.
"Знакомьтесь, ребята. Это Марина. Теперь она будет учиться с вами, - учительница зачем-то держала меня одной рукой за плечо. Потом подвела к парте где-то в середине в первом ряду и усадила. - Пока будешь сидеть здесь". Мои новые одноклассники не спешили знакомиться, хотя все взгляды были прикованы ко мне. Такого молчаливого внимания к своей персоне мне еще никогда не приходилось испытывать. "Поскорей бы домой, - подумала я. - Там папа. Там книги и кошка". Наконец от оценивающей группы отделилась девочка. Она была очень красивая. Блондинка с длинными розовыми ногтями, в узких голубых джинсах и ярко-зеленой кофточке.
- Ну, привет.
- Привет.
- Меня зовут Анжела. Откуда ты перевелась?
- Мы недавно сюда переехали.
- Понятно.
Анжела говорила медленно, растягивая слова, будто они из жвачки, которой был наполнен ее рот. Я молчала, не зная, что еще добавить к такой странной церемонии приветствия.
- Понятно, - снова зачем-то протянула Анжела. И отошла в сторонку.
На мое счастье прозвенел звонок. Учительница вошла в класс и начала рассказывать нам историю страны с гордым названием Россия. Я, как обычно, плохо слушала. Я придумала мир, в котором живут голубые джинсы и зеленые свитера. Они целыми днями ничего не делают, только жуют жвачки и слушают популярную музыку. На окраинах их городов обитают серо-голубые кофты и юбки. Они очень хотят выйти в свет, но кем-то изначально покрашены иначе. Поэтому им приходится ютиться где попало, в подворотнях и под мостами. Наверное, они ходят друг за другом строгими вьющимися лентами и поют непопулярные песни. Ведь популярных они не знают. Их, бедных, так ни разу и не пустили в город. А музыка так быстро меняет кумиров. Не обладая внутренним чутьем и безупречным вкусом джинсов и свитеров, так трудно понять, что сейчас в моде... Я так увлеклась, что время до звонка прошло почти незаметно. Это была моя особая тактика - чтобы не было скучно, придумывать каждый раз все новые и новые сюжеты. Так сюжет за сюжетом проходили мои дни. И этот был не исключение.
Наконец уроки соизволили кончиться. Последний за этот день звонок вывел меня из вечной дремоты. Я поспешила покинуть храм науки как можно скорее, выйти из запаха пыли, окунуться в начальные сумерки и вдохнуть полной грудью свежий воздух. Я шла медленно, ведь дом был совсем рядом, а я заслужила свою вечернюю прогулку, как никто другой.
Папа был дома. Он готовил ужин и встретил меня на пороге вместе с кошкой.
- Привет, милая, как прошел первый день?
- Хорошо, пап, все просто отлично. Школа такая большая, светлая.
- А как с ребятами? Познакомилась?
- Ага, они очень дружелюбные все, думаю, мы быстро найдем общий язык.
Папа внимательно посмотрел на меня и покачал головой. Он уличал меня во вранье, пожалуй, с тех пор как я начала врать. Он хорошо знал мой характер и прекрасно понимал, что, скорее всего, я вряд ли буду с кем-то дружить. Но так как ничем не мог помочь, у нас сохранялся негласный договор о взаимной лжи. Мы обманывали друг друга почти каждый день, и это было вовсе не плохо.
Я прошла на кухню. Взяла на колени кошку.
- А у тебя, пап, что нового? Как с работой?
- Да, меня все-таки приняли туда, куда я тебе говорил.
- Ночным сторожем в магазин?
- Не сторожем, а охранником. Платят, правда, не очень много, но это пока. Мне сказали, что со временем, если я буду хорошо работать, меня могут сделать смотрителем торгового зала. Я разговаривал с самим начальником. Он хороший мужик, тоже во флоте служил. Все будет в порядке, вот увидишь!
- Здорово, па, я очень рада за тебя.
Ну вот, мой отец будет работать ночным сторожем за копейки. Мне придется ночевать дома одной. А смотрителем зала его никогда не сделают. После маминой смерти папа пьет все чаще, образования у него нет. Да и кому вообще нужен мужчина сорока пяти лет, когда так много молодых безработных? В отличие от меня, папа всегда верил в свою ложь и в моральной поддержке, соответственно, не нуждался. Пожалуй, мне она была сейчас нужнее. Но с другой стороны, ведь именно этого я и ожидала. За весь день со мной заговорило только несколько человек. Это Анжела, еще одна девочка Эльвира переспросила, как меня зовут, мальчик Дима попросил передать учебник. Вот, пожалуй, и все. Я привыкла. Я уже давно учусь делать вид, что мне все равно. Когда-нибудь это станет правдой, и я обрету спокойствие. Папа говорит, что это великолепное качество безразличия называется цинизмом. Мой папа гениален по-своему. Я его люблю.
Новый день вряд ли будет чем-то отличаться от этого. Ну и что?
Глава 1. Валентина.
Я весь день кружила над Мариной. Странная девочка. Вроде бы серая мышка забитая, а ведь не глупая. Глаза в пол, пальцы сплетены тугим узлом, как у вдовы. А в зрачках пусто, нет ничего. Откуда такое отчаянье у ребенка?
Школа как школа. Одноклассники как одноклассники. Одним словом ничего хорошего Маринке в такой компании не светит. Удачливые и не очень. Богатые и победнее. Связанные иерархической цепью отношений. Маленький, отдельно взятый социум. Во главе явно Анжела. Типичный пример королевы класса. Скорее всего, рано выйдет замуж, нарожает детей. Каждому своя минута славы. Маринкино время еще не пришло.
Я наблюдала, как она ложится, кутается в одело, отгораживается от мира. Вот он, Маринкин мирок, маленькое счастье, и войти туда может только кошка. Скоро дыхание стало спокойным и глубоким. Я заглянула Марине в лицо, по щекам текли слезы и ровно скатывались на раскрытый томик Цветаевой. "Спокойной ночи, - мысленно пожелала я Маринке. - Не читала бы ты стихов. Было бы легче". Заглянула на кухню. Сергей, дождавшись пока дочь заснет, извлек из полупустого холодильника початую бутылку водки. "Спокойной ночи и тебе, Серега. Хороший ты мужик. Во флоте служил".
Глава 3. Марина.
Утро по заведенному графику прозвенело мне в ухо будильником, отправило в ванну повторить вчерашний монолог возле зеркала, одеть ту же самую одежду. Папа спал, когда я уходила. Спал прямо как я, на боку, поджав ноги. Большой мужчина, умудренный опытом, обремененный потерями.
Сегодня на улице и правда было холоднее. Редкие снежинки падали на черные проталины грязи. Почему-то в последние дни мне кажется, будто кто-то все время находится со мной рядом. Это ощущение ненавязчиво, но, тем не менее, не покидает меня ни на секунду. Может быть, это мой ангел хранитель. Бабушка говорила, что он существует. Тогда лучше бы он прилетел к папе. Он снова вчера пил. Я каждый вечер притворяюсь спящей, чтобы услышать, звякнет бутылка о стопку или на этот раз обойдется.
Школа, конечно, за ночь не изменилась. И полностью соответствовала моим мрачным мыслям.
В классе царило оживление. Анжела демонстрировала всем желающим свой новый плеер. Подошла и я. Наверное, очень приятно слушать музыку для себя самого. Мысль о том, что я хочу такой же, привычным образом была загнана в дальний угол головы, там их много таких скопилось.
В это утро в классе появился мальчик, которого вчера не было. Он был одет даже хуже чем я. Почти отрепье в невероятной цветовой гамме. Место за партой рядом со мной пустовало, и он бесцеремонно уселся на соседний стул:
- Привет.
- Привет.
- Меня зовут Костя, а тебя?
- Марина.
Костя не отвлекал меня на уроках. Он ничего не писал в тетрадях, и, казалось, дремал. На смуглом лице застыло презрительное выражение собственного превосходства. Выражению Костиного лица я позавидовала даже больше чем плееру Анжелы.
Когда уроки закончились и я вышла из школы, он снова очутился рядом:
- Я провожу тебя.
- Спасибо, но это вовсе не обязательно. Я близко живу.
Впрочем, я могла бы ответить что угодно. Костя двинулся следом, отобрав у меня портфель, и даже бровью не повел, когда за нашими спинами захихикала Анжелкина свита.
- Не оборачивайся.
- Я бы и не стала.
Остаток пути прошел в молчании. Он проводил меня до самой двери, хотя я этого и не хотела. "Ну, пока", - с облегчением сказала я и вошла в квартиру. Тихонько выглянула в глазок. Костя стоял на прежнем месте, будто и не собирался его покидать.
Я весь вечер не могла выбросить его из головы. Странный мальчишка. Наверное, похож на меня.
Папа не стал сегодня пить, и я заснула с улыбкой на лице.
Глава 1. Валентина.
Утро в точности повторяло прежнее. Однако, день преподнес сюрприз в лице Кости. Он не понравился мне. У него в глазах, в отличии от Маринкиных, стояло гниющее болото ненависти. Господи! Дети, дети... Зато Маринка уснула улыбаясь. Может еще обойдется. И Сергей молодцом. Завтра у него первая рабочая смена.
Я по наитию вылетела в подъезд. Спустилась на один заплеванный лестничный пролет. На подоконнике, свернувшись клубком, подложив под голову пакет с учебниками, спал Костя. Тонкие жесткие губы даже во сне презрительно кривились, и жалости он почему то не вызывал. Сквозь тонкий нагрудный карман куртки отчетливо проглядывала рукоять ножа. "Спокойной ночи, Костя".
Глава 4. Марина.
Когда утром, собравшись в школу, я открыла дверь, Костя стоял на прежнем месте. Я отпрянула от неожиданности назад: "Ты чего, так и стоял здесь?!" "Конечно, нет, - сказал Костя, его губы изобразили что-то наподобие улыбки. - Пойдем, чего стоишь как вкопанная?"
Так продолжалось несколько недель. Мы ни о чем не договаривались. Но Костя каждый вечер провожал меня домой, а утром стоял возле дверей. В классе над нами смеялись зло и открыто. Я молча чертыхалась, без этого меня бы просто не замечали, а так приходилось сносить насмешки и издевательства. Костя казалось, ничего не замечал. За весь день мы перекидывались только парой банальных фраз. Все остальное время его молчаливое, но постоянное присутствие сводило меня с ума. Иногда Костя прогуливал школу. В такие дни, по утрам я облегченно вздыхала. Зато в классе без Кости было гораздо хуже, чем с ним. В конец обнаглевшая красавица Анжела пошлила, как заправский матрос, и никакого спасения от этого не предвиделось. Зато дома вроде бы было лучше. Папа работал, и в те ночи, когда он уходил из дома, я могла себе позволить читать до утра.
День сменялся новым днем. Весна становилась все настойчивей, и даже папа забыл про шапку. В один из привычных дней, на уроке литературы, Костя, по обыкновению молча, сунул мне записку в руку. "Я тебя люблю". Лаконично, даже без ошибок. Может быть, Тургенев так подействовал на него? Я не знала, что делают в таких случаях. По сему просто сунула записку в портфель и потупила глаза. Мне не хотелось даже дружить с Костей. Честно говоря, я его боялась. В классе сплетничали о том, что он нюхает клей, почти не живет дома и ворует. Я весь день обдумывала, как ему сказать и не обидеть, что я не хочу встречаться.
Костя как обычно провожал меня домой, а я так и не до чего не додумалась. Уже в подъезде он задержал меня, схватив за руку:
- Ты прочитала записку?
- Да, Костя. Знаешь, спасибо тебе, но...
- Будешь моей девушкой?
- Я не могу, извини, нет.
- Соглашайся! Я познакомлю тебя со своими друзьями, - тут он подозрительно покосился и выпустил мою руку, - Ты это что же, думаешь, ты чем-то лучше меня? Ты же такая же, как мы. Нищета. Думаешь, я ничего про тебя не знаю? Тоже мне, грамотная нашлась. Да ты сдохнешь здесь без такого, как я. Заклюют тебя до смерти недоноски.
- Костя, нет, ты не понял. Я вовсе не думаю что ты недостойный. Просто, не нравишься ты мне совсем ... прости ладно? Да и не до этого мне сейчас. Мы же с папой только обустраиваемся. Ну как тебе объяснить. Маленькая я еще, в конце концов.
- Шлюха.
Меня накрыла обида.
- И вовсе я не шлюха. Причем тут вообще...
- Так я из тебя сделаю. Я на тебя пол района натравлю. По рукам пущу. Дура.
Он резко развернулся и ушел. Я дождалась, пока хлопнет подъездная дверь, и в каком-то ступоре вошла в квартиру. Жутко раскалывалась голова. Было очень обидно и страшно. Был враг с одной стороны - теперь с обоих. Я что-то рассеяно отвечала папе. Слезы душили меня, и я не могла дождаться, когда он уйдет на работу. Сегодня врать не было сил. Как теперь ходить в школу? Я так радовалась, когда мы уезжали из деревни, но лучше бы мы остались там. Когда боль привычная, она переходит в разряд почти бытовых вещей. А тут совершенно незаслуженно... ненавижу их всех. Ненавижу. Провалились бы они вместе со школой сквозь землю.
Глава 5. Марина.
Папа наконец-то ушел. Я вздохнула с облегчением и даже немного повеселела. Я же дома. Здесь меня никто не обидит. Телевизор привычно бубнил. Кошка мурлыкала на коленях. Можно соорудить на кровати уютное гнездо из одеял и подушек и залечь с книгой. А о школе и обо всем остальном, как говорила Скарлетт О'Хара, я подумаю завтра. Я накормила кошку, включила везде свет и принялась за чтение.
В одиннадцать вечера раздался настойчивый стук в дверь:
- Кто там?
- Это я. Марина, открой, пожалуйста.
Я узнала хриплый Костин голос.
- Мне нужно поговорить с тобой. Извини, я нагрубил тебе сегодня. Я не хотел. Просто очень расстроился. Я не сделаю тебе ничего плохого. Не бойся. Я ведь люблю тебя.
Откуда он узнал, что отец работает в ночь? Следил, наверное, за ним. Торчал весь вечер на улице. И не лень было. В душе сама собой колыхнулась благодарность за внимание. Это, конечно, неслыханно. Но с другой стороны, если я поговорю с ним сейчас, объясню все по-человечески, может быть, проблема решится сама собой?
- Марин, не молчи. Ну чего ты, в самом деле?
Я подумала еще немного и повернула замок. Дверь открывалась внутрь, и Костя привычным движением поставил ногу в проем:
- Ну, привет, красотка, - осклабился он.
От него разило каким-то ацетоном. Я попыталась захлопнуть дверь, но нога стояла крепко.
- Поднимайтесь, ребята! Развелась как миленькая!
По ступенькам поднимались двое. Я отступила в коридор и попыталась запереться в ванной, но было уже поздно. Костя схватил меня и поволок в комнату. Они навалились все сразу. Затолкали мне в рот не весть откуда взявшееся полотенце. Я пыталась вырываться, а потом как-то ослабла вдруг. Провалилась куда-то на секунду, а когда очнулась, казалось, что я наблюдаю за всем со стороны. Я парила где-то над потолком и все видела сверху, ничего не чувствуя и не ощущая. Когда все наконец-то закончилось, я вернулась в себя. Тело отозвалось дикой болью. Доставая изо рта полотенце, я слышала сквозь гул в голове, как захлопнулась входная дверь.
Глава 1. Валентина.
Я слышала, о чем говорили Костя с Мариной в подъезде после школы. Я даже не испытывала обычной тревоги за Марину. Просто какое-то отчаянье захватило меня и больше уже не отпускало. Я пыталась внушить Маринке, что б она не открывала дверь. Я пыталась убить Костю. Я вдруг подумала, что моей ненависти хватит на это. Я пыталась стать видимой, чтобы напугать их. Тщетно. Все происходило точно по сценарию. Время будто замедлилось. Когда стало понятно, что ничего не избежать, я рванулась к Маринке и с силой потянула ее на себя. Она на удивление легко поддалась и ее душа выскользнула из тела и поднялась. Я вспомнила весь мат и все проклятья, которые когда-либо слышала, но они все насиловали и насиловали ее по очереди, пока один из них не сказал:
- Слышь, пацы, а она вроде и не шевелится даже. Как бы не сдохла.
- Ей, наверно, нравится, - хихикнул второй.
- Ты это... пошли отсюда короче.
Они быстро оделись и ушли. Когда я влетела в комнату, Марина уже вернулась в себя. Немного полежала осторожно поднялась, натянула халат. По ноге катилась тонкая струйка крови. Она посмотрела на нее как-то странно, безучастно, и вышла в коридор. Я испугалась за ее рассудок. Глаза были абсолютно стеклянными. И ни одной слезинки. Это самое страшное.
Я увидела свое отражение. Из серого оно медленно превращалось в угольно-черное. Не было видно больше ни завитков, ни знаков. Черная глубокая капля ненависти.
Пока я разглядывала себя, Марина достала из-под ванны моток бельевой веревки. Старательно закрепила ее на турнике в проеме двери, немного помедлив, соображая, завязала петлю. Принесла из кухни табурет и, чуть покачиваясь, взобралась на него.
Я металась из стороны в сторону, не зная, что делать. Я пыталась ей помешать, путалась в ногах, раскачивала веревку.
Маринка уже просунула голову в петлю, но тут вдруг согнулась пополам, схватилась за живот и, спрыгнув с табурета, бросилась в туалет. Ее беспощадно рвало. Выворачивало наизнанку. Она побелела как полотно, глаза широко и неестественно открылись. Когда рвота закончилась, Марина встала, села на злосчастный табурет и уставилась в пол. Через несколько минут по щеке покатилась первая слезинка, потом вторая, третья. Рыдания усиливались, они бросили Маринку на пол, заставили кататься, прижимая к себе колени. Ломать ногти, царапая стены, и кричать, сначала тихо, как бы шепотом, потом все громче и громче. Я сползала по стене черной каплей, все еще не смея надеяться на хороший исход. Часа через два Марина поднялась, прошла в комнату и, уткнувшись в подушку лицом, заснула.
Я опустилась ей на глаза: "Спи. Все кончилось. Ничего не повторяется дважды. Я подарю твоим глазам то, что имею. Ты еще не доросла до той ненависти, которую я обрела сегодня, ты еще не понимаешь, чего он тебя лишил... Больше никто и никогда, видя твои глаза, не посмеет обидеть тебя. Уж я прослежу, я всегда буду рядом...". Тут мое заклинание оборвалось. Откуда-то потянуло холодом, и в одно мгновение я очутилась на ромашковом поле.
От прежнего покоя не осталось и следа. Я вопрошала, но никто не отвечал мне. Я искала выход, чтобы вернуться, и не нашла. Ромашки, ромашки без конца и края проносились подо мной белым ковром. Так продолжалось, пока я не наткнулась на песочные часы. Они стояли прямо в траве. Сухой желтый песок сыпался вниз, потом, высыпавшись до конца, начинал песчинками подниматься вверх, пока верхняя колба не оказывалась заполненной, и снова вниз, отсчитывая, уж не знаю, секунды ли годы, а может быть целые жизни. Я все поняла. Мне нужно ждать.
Глава 6. Марина.
Сегодня мне исполняется 34 года. Я решила посвятить этот день себе и своим воспоминаниям. Я обходила Питерские улочки, не останавливаясь, не планируя куда свернуть, меряя шагами любимый город.
Стоя на мосту, я вспомнила, как приехала сюда, вернее, как уезжала оттуда.
Отец провожал меня на вокзал. Он становился то излишне разговорчивым, то вдруг замолкал на полуслове. Мы стояли и вместе курили в ожидании поезда, роняя пепел на грязный перрон.
- Пап, мне тоже тяжело, правда, - решилась я прервать молчание.
- Может, все-таки останешься? Ну что ты будешь там делать? Незнакомый город. Чужие люди. Ни жилья, ни работы...
- Я не могу пап, мне очень нужно уехать. Я найду работу и смогу снять комнату. Буду писать. Хочешь я напишу рассказ про тебя?
- Рассказы, рассказы... всю жизнь как чумная от этих рассказов...
Я по привычке опустила глаза, сделав вид, что с интересом наблюдаю за окурком.
- Я вот считаю, работать надо, а не бумагу пачкать, - продолжал папа. - У меня вот на работе продавец есть. Яной зовут. Совсем молодая девушка, а со мной соглашается. Работать говорит надо, Сергей, работать. Заводы в стране стоят, на кой шут прадеды наши революцию делали?
Я пыталась сдержать улыбку.
- Пап, ну какой из тебя пролетарий? Ты же когда изрядно водочки примешь, Высоцкого слушаешь и плачешь. По всем параметрам, ты русский интеллигент.
- Ну, Высоцкий!!!! Скажешь тоже, Высоцкий великий человек! Знаешь, сколько у него на похоронах народу было!
- Если судить о величии человека по количеству народа на похоронах, как пить дать, мы с тобою будем духовно нищими никчемными людьми.
- Типун тебе на язык! Я ведь то и говорю, работать надо. А ты... рассказы... правда про меня напишешь?
Я не поняла, типун за похороны или за духовную нищету, но переспрашивать не стала. Проводница махнула рукой. Времени нет.
Последние разы, навещая отца, я замечала, как он стареет. Год назад он, как видно, и сам это заметил, и все чаще стал говорить о том, что надо мне создать семью. Родить ему внука, чтобы он мог возить его на рыбалку и научить вязать морские узлы. Я уходила от темы, как могла. Мне все казалось, что что-то я еще не закончила.
Я уже исписала горы бумаги, пытаясь избавиться от ненависти, которая преследует меня всю жизнь. Иногда мне казалось, что это удалось. И теперь я, если и не люблю Костю, то хотя бы не стану душить его при случайной встрече. Но потом вдруг выдавались бессонные ночи, когда я сидела часами, сверля стену глазами. Моя ненависть будто отделилась от меня и не имеет никакого ко мне отношения. Но иногда она скребется, воет где-то внутри, и мне приходится качать ее на руках. Какая же я буду мать с этим всем?
Но, в конце концов, я все-таки решилась. Сегодня, в день моего рождения, я собрала последние необходимые документы. Это не заняло, впрочем, много времени. Я раздавала экземпляры своих книг направо и налево, юлила как могла, и чиновники шли мне на встречу. Завтра я еду к папе. Поезд идет двое суток. Значит, через четыре дня у меня будет сын, а у папы партнер для рыбалки.
Глава 7. Марина.
Мне даже не пришлось выбирать. Когда я вошла в парк, окружавший детский дом, детей как раз выгуливали. По-другому я это назвать не могу. Один из малышей вдруг, заметив меня, отделился от группы и, минуя все препятствия, не реагируя на крик воспитателя, помчался навстречу. Он схватил меня за руку и по-щенячьи заглянул в глаза:
- Ты моя мама?
- Да.
- А ты теперь никуда не уйдешь? Ты заберешь меня?
- Да.
Подоспела воспитательница:
- Отойди, Славик! Возвращайся. Я сейчас приду. Вы, женщина, не обращайте внимания, проходите мимо. Он ко всем так подбегает и спрашивает. Прямо смаялись с ним.
- И что, все отвечают "да"?
- Ну что вы, нет, конечно.
- Ну, вот видите, а я ответила. Славик, пойдем со мной.
Я взяла его за руку, и мы направились в главный корпус. "Теперь лишь бы повезло, - думала я, - оставить его здесь уже невозможно".
Мы миновали два этажа и вошли в кабинет с табличкой "Директор".
- Здравствуйте, меня зовут Марина Сергеевна, мы переписывались с вами по электронной почте. Я собрала все необходимые документы.
- Здравствуйте, здравствуйте ... Я смотрю, вы уже и ребенка выбрали?
- Он сам меня выбрал.
- Ну что ж, давайте побеседуем.
- С удовольствием, - сказала я. - Славик, ты пока вернись в группу ненадолго, ладно?
Он посмотрел на меня круглыми глазами: "Я вернусь в группу, а ты уйдешь, да?".
- Нет, я никуда не уйду. Попрощайся с друзьями и собери вещи.
Еще несколько минут ушло на то, чтобы оторвать его от себя. Наконец, он, кажется, поверил, и, опустив голову, вышел из кабинета.
- Ну-с, приступим, - продолжила директор, на ходу просматривая документы. - Слава мальчик неплохой. Хотя, знаете ли, наследственность, конечно... И вообще, как вы знаете, процедура усыновления занимает много времени. Но я вижу, вы так привязались к мальчишке...А также, насколько я знаю, вы ведь писательница, да? Человек, так сказать, гуманной специальности... Может быть, пожертвуете для благого дела?
Я с облегчением вздохнула. Боже храни Россию. Все как по накатанному! Открыла сумку и протянула директрисе свою книгу с вложенной в нее изрядной суммой денег. Она открыла форзац и удовлетворенно кивнула.
- Ну что ж, я рада, что мы поняли друг друга. Вы можете забрать мальчика.
- Благодарю Вас. Я могу что-нибудь узнать о его родителях?
- Сейчас посмотрим. Так... Ага, нашла. Мать алкоголичка. Выкинула ребенка на мороз, когда ему было два года, за что, собственно, и была лишена родительских прав. Сомина Екатерина Павловна. По моим данным, год спустя пропала без вести, во всяком случае, по указанному адресу больше не проживает. Отец, по словам матери, отбывает тюремное наказание. Ребенком не интересовался. Крылов Константин Николаевич ... Марина Сергеевна, что с вами? Вам плохо? Может быть воды?
Женщина засуетилась вокруг стола, отыскивая чистую кружку. Я глубоко вздохнула несколько раз и взяла себя в руки: "Господи, - обратилась я мысленно, - Я всегда ценила Твой юмор, но это не самая удачная шутка".
В кабинет влетел Слава: "Мама! Я все собрал! Ты не ушла, мама!"
Глава 1. Валентина.
Время катилось песком. Я ждала. Когда в тысячный раз последняя песчинка покатилась вверх, что-то толкнуло меня, и я стремительно кинулась вниз.
Марину я узнала сразу. Более того, я знала каждый проведенный ею день до мелочей. Она выходила из ворот детского дома, держа за руку мальчика Славу шести лет, который являлся Костиным сыном, а вот теперь стал Маринкиным.
Они важно и чинно выступали по тротуару и разговаривали:
- Мам, а куда мы идем, домой?
- Нет, сначала в гости к дедушке. Его зовут Сережа. Сегодня он отправился покупать удочку для тебя.
- А бабушка? У меня есть бабушка?
Марина медлила с ответом.
- К сожалению, Слава, бабушка умерла много лет назад. Я расскажу тебе о ней потом. Ее звали Валентина...
Что-то дернулось во мне, вырвалось наружу. Я все поняла. Меня стремительно уносило вверх, последнее, что я услышала, было:
- Мама!!! Смотри, оранжевый мячик летит в небе высоко-высоко!!! Вот это да! Ты мне купишь такой же?
Марина посмотрела в небо, но ничего не увидела.
- Конечно, я куплю тебе мячик, какой захочешь. Но первым делом, Слава, - строго сказала она, - Мы купим тебе джинсы и плеер, ты не представляешь, как это важно.