Головская Елена Анатольевна : другие произведения.

Тайна абидонской истории

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Фанфик по мотивам фильма "Не покидай...". Действие фанфика происходит в XIV веке, задолго до событий фильма, поэтому мы не увидим на его страницах полюбившихся персонажей фильма, живших тремя столетиями позже. Но волшебная голубая роза, дарованная предкам Жан-Жака Веснушки двести лет назад, странствовала в те давние времена по дорогам Абидонии, которой грозило разделение, и мало кого волновала в то смутное время старинная тайна абидонской истории... Выражаю благодарность историческому консультанту Олегу Домину.
  Пролог.
  
  Замок временем срыт и укутан, укрыт
  В нежный плед из зелёных побегов,
  Но развяжет язык молчаливый гранит -
  И холодное прошлое заговорит
  О походах, боях и победах.
  
  В. Высоцкий. "Баллада о времени".
  
  На востоке Абидонии, в Эпинет, почти у самой границы провинции Интригань, на холме, окружённом еловыми лесами, возвышается замок Сильвен, привлекающий множество туристов со всего мира. Большая часть замка представляет собой изящный дворец, возведённый в шестнадцатом веке, а от самых ранних построек остались три крепостные башни, и старинный донжон, в последний раз перестроенный в пятнадцатом столетии. Крепостные стены снесли при постройке дворца, и лишь около одной из башен был оставлен небольшой кусок некогда толстой стены, как память о былых временах, когда на месте дворца стоял неприступный и мрачный замок, принадлежавший графам де Сильвен. Действие нашего романа происходило именно в той смутной и кровавой эпохе, - точнее, в четырнадцатом веке, который стал переломной порой в абидонской истории.
  В то далёкое время еловый лес, окружавший замок, был значительно гуще и больше нынешнего, и суровая природа этих краёв менее обезображена людьми. Деревни, принадлежавшие графам де Сильвен, тоже располагались среди лесов, и холм, на котором деревья вырубили двести лет назад при постройке замка, теперь снова зарастал елями, что представляло опасность для обитателей замка: в случае нападения противник мог незаметно подобраться к крепостным стенам. Сам замок был довольно простым и суровым строением: четырёхугольный донжон окружали крепостные стены, распоолженные в виде пятиугольника неправильной формы, по углам которого размещались круглые башни. Невзгоды последнего столетия не позволили графам де Сильвен построить удобный дом во дворе замка, и графское семейство жило в мрачном донжоне. Ещё дед и отец нынешнего владельца хотели начать строительство дома, но им помешали бесконечные войны, затем голод и ужасная эпидемия чумы, выкосившая большую часть крепостных крестьян, и лишь чудом пощадившая графскую семью. Одним словом, в описываемое в романе время графы де Сильвен не были богаты, и вели довольно скромный образ жизни. Лучшие годы этого семейства остались в далеком прошлом, лет двести назад, - в те времена, когда и был построен замок.
  В этот хмурый мартовский день нынешний владелец замка Патрик де Сильвен, закрывшись в своей комнате, разбирал фамильные документы - пергаментные свитки, большей частью написанные сто или двести лет назад. Молодой граф, который несколько месяцев в году проводил в родовом замке, в ближайшее время собирался вернуться в столицу, под командование маршала Луи де Мортирье, родственника короля Карла V. Сложив свитки в старинный ларец, украшенный затейливым орнаментом из дубовых листьев, в который был вплетён герб, Патрик закрыл его, и поставил на небольшой столик, на котором лежало письмо с завещанием графа. Завещание было формальностью: в случае гибели графа, поместье унаследовал бы его младший брат Доминик. Только граф собрался убрать ключ от ларца в ему одному известный тайник, как в дверь постучал дворецкий.
  - Прошу прощения, ваша милость, тут возникло дело, требующее вашего решения...
  - Войдите, Бертран, - с этими словами Патрик отошёл от тайника. - В чем дело?
  - Ваша милость, у ворот замка стоят бродячие актеры, просят приюта...
  - Впустите их, грех отказать в приюте этим вечным странникам.
  - Господин, я побоялся разгневать графиню... Вы же знаете ее отношение к этому сброду...
  - Я тоже боюсь её разгневать. Но в замке Сильвен хозяин я, а не матушка.
  - Там, в повозке, ещё девка рожает, - именно поэтому они рискнули просить у нас приюта, - промямлил дворецкий.
  - Тем более, впустите их, разместите в комнате для гостей, и пошлите в деревню за повитухой! - приказал граф.
  Когда дворецкий, поклонившись, вышел, Патрик вынул из стены камень, положил в открывшийся тайник ключ, и снова закрыл камнем нишу. Затем он вышел из комнаты и спустился в главный зал, в большом камине которого горел огонь. Молодой человек подошёл к камину, чтобы согреться - в старом замке было холодно. Пламя камина осветило его, и теперь в полутемном зале хорошо было видно, что граф Патрик - юноша двадцати лет, с достаточно привлекательной внешностью. Он был высок и строен, правильные черты лица, спокойный взгляд синих глаз и светлые волосы сами по себе создавали приятное впечатление, но было ещё что-то неуловимое в выражении лица юноши, позволявшее предполагать, что его душа так же хороша, как и внешность.
  Через несколько минут в зал вошла вдовствующая графиня Клод де Сильвен, урождённая де Сурс, мачеха Патрика. Это была еще нестарая привлекательная женщина, стройная, красивая, но с холодным и надменным выражением лица.
  - Патрик! Это вы распорядились впустить в замок комедиантов? - недовольно спросила она.
  - Да, матушка, - почтительно ответил граф.
  - Замечательно! - с иронией воскликнула Клод. - Вы сейчас осквернили ваш дом! Этим отверженным, которых церковь запрещает отпевать после смерти и хоронить на кладбище, не место в замке дворян! Причем вы приказали разместить их не в хлеву, а в комнатах верхнего этажа!
  - Матушка, там женщина должна разрешиться от бремени. Я не мог допустить, чтобы она родила на дороге или в хлеву.
  - Час от часу не легче! Ещё их выродок появится на свет в замке Сильвен! Теперь уж замок точно будет осквернен!
  - Замок был бы осквернен, если бы я не оказал приюта путникам, - возразил Патрик. Оставив женщину рожать на дороге, я бы запятнал герб предков.
  - Ты так говоришь, как будто она - знатная дама! - иронично усмехнулась Клод.
  - Знатная дама или крестьянка - грех оставить её в таком положении на дороге, - спокойно ответил Патрик.
  - Будь это крестьянка, я бы не возражала. Честная крестьянка лучше, чем бродячая лицедейка.
  - Оставим этот разговор, матушка. Будь она даже падшей женщиной, я бы всё равно впустил её. Даже падшая женщина может раскаяться в грехах и стать монахиней, а позже быть причисленной к лику святых, - как святая Флорет абидонская.
  - Патрик, с тобой невозможно говорить! - воскликнула Клод. - Я не могу здесь оставаться, лучше сейчас отправлюсь в свой замок Сурс.
  
  - Как вам угодно, матушка. Только в этом случае надо удвоить вашу охрану, - сейчас на дорогах неспокойно. Я не хотел рассказывать вам, но недавно вооружённые грабители взяли в плен дальнюю родственницу нашего соседа барона де Мартен, - она возвращалась из паломничества к Святому ручью. Её супругу пришлось платить огромный выкуп, но это ничто в сравнении с теми страданиями, которые испытала благородная дама в плену у злодеев.
  - Патрик! Что, это правда?! - ужаснулась Клод.
  - Позже этих разбойников поймали, но не всех. Значительная часть банды разгуливает на свободе.
  - Откуда же взялось столько разбойников? - дрожащим голосом спросила испуганная женщина.
  - Вы же знаете, что мир в последние годы крайне шаток. Большинство этих негодяев - жители приграничных селений Пенагонии, чьи дела пошатнулись из-за неурожая. Полагая, что скоро может начаться война, они стремятся заняться грабежами в Абидонии, надеясь позже объявить награбленное военными трофеями.
  Вдовствующая графиня тяжело вздохнула. Сложные отношения Абидонии с соседями не были для неё тайной, и скорая вероятность войны пугала госпожу Клод.
  - Я вам советую остаться здесь до моего отъезда - его ждать недолго, - сказал граф. - Отправляясь в Клервилль, я провожу вас и Доминика в замок Сурс. Так будет безопаснее. Но ещё лучше было бы вам остаться здесь. Я не считаю замок Сурс надёжным убежищем.
  - А я чувствую себя здесь чужой, - несмотря на годы, которые я тут прожила, - с вызовом ответила графиня. - Замок Сурс - мой родной дом, который унаследует Доминик. Я буду жить там.
  - Как вам угодно, матушка. Я же, в свою очередь считаю, что вы имеете полное право жить в замке Сильвен, - ответил Патрик.
  - И терпеть присутствие невесть кого! - усмехнулась Клод. Пока эти фигляры находятся в замке, я не выйду из своей комнаты! - с этими словами она резко развернулась, и поспешила выйти из зала.
  Клод де Сильвен, как и всякая мачеха, не любила пасынка, но она всегда прислушивалась к мнению юноши в вопросах личной безопасности. Патрик также не мог испытывать любви к мачехе, но он всегда выказывал уважение к ней, - супруге отца и матери его обожаемого сводного брата. Чувства братьев были взаимными, - рано осиротевший Доминик всегда тянулся к старшему брату. Граф Робер де Сильвен, схоронив первую жену, несколько лет оставался вдовцом, но затем женился на дочери соседа барона де Сурс, девице Клод, которая, по меркам того времени, уже считалась старой девой. Разумеется, что в тот момент она была рада выйти замуж за вдовца, у которого есть сын, прекрасно понимая, что имение Сильвен, равно как и графский титул её дети не унаследуют. Позже, однако, она начала сильно жалеть об этом. Через несколько лет после её свадьбы в городе Тернуар вспыхнула эпидемия чумы, и по несчастливому стечению обстоятельств, брат графини находился там со своей семьёй. Чудом избежавший заражения слуга, вернувшись в поместье, рассказал старому барону де Сурс, что его сын, невестка и внук умерли от чумы, и погребены в общей могиле рядом со многими безвестными жертвам страшной болезни. После кончины отца Клод унаследовала родительское поместье, и на семейном совете она и граф Робер решили, что Доминик унаследует имение Сурс, тогда как Патрик будет носить титул графа Сильвен. К несчастью графской семьи, этого не пришлось долго ждать, ибо через три года граф Робер скончался. Повзрослевший Патрик в то время поступил на службу к герцогу де Мортирье, кузену короля Карла. Сначала юноша был оруженосцем герцога, но полтора года назад отличился в битве, после чего был посвящён в рыцари. Зимой он приезжал в родной замок, и в это время Клод, живущая в замке Сурс, возвращалась в замок Сильвен. Разумеется, ей не хотелось этого делать, но женщина понимала, что Патрик, как старший брат, заменит её сыну умершего отца, и поможет правильно воспитать подростка, в противном случае Доминику грозит опасность превратиться в маменькиного сынка, - жалкого человека, которому никогда не стать настоящим мужчиной и доблестным рыцарем. Ради этого она скрепя сердце оставляла удобный дом в родном поместье, и приезжала в холодный мрачный донжон замка Сильвен. В последнее время, когда возникла угроза войны, Патрик неоднократно просил мачеху постоянно жить в замке Сильвен, но Клод не хотела жертвовать своим комфортом:
  - Патрик, война ещё не началась, и я не хочу мёрзнуть в холодной башне Сильвен. Предки твоего отца намного знатнее моих, но они не смогли или не захотели потратить время и деньги на строительство удобного современного дома.
  - Зато они смогли превратить холодную башню в надежное убежище, выкопав очень глубокий колодец в повале донжона.
  - Подумаешь, колодец в башне! - фыркнула Клод. Какая разница, в башне, или у крепостной стены, как у меня в замке!
  - Если враги возьмут крепостные стены, тот колодец будет вам бесполезен. И в этом случае вам придется оставить ваш удобный дом и укрыться в таком же донжоне, как в замке Сильвен. Разница только в том, что там нет колодца, и вы не сможете без воды выдержать долгую осаду.
  После этого разговора, Клод не нашла иного выхода, кроме обиженного молчания - женщина поняла, что Патрик абсолютно прав. Несмотря на название поместья Сурс, которое переводилось как источник, в донжоне замка Сурс были проблемы с водоснабжением. Тем не менее, графиня Клод не соглашалась переезжать в замок Сильвен, объясняя, что там она не чувствует себя дома, вызывая этим чувство вины у благородного графа Патрика.
  
  В этот день Клод не обедала с семьей - графиня сдержала слово, отказавшись выходить из своей комнаты. Поднос с едой ей принесли слуги.
  - Не ожидал, что матушка примет так близко к сердцу мое решение дать приют бродячим актерам, - произнес Патрик. - И все же я знаю, что поступил правильно.
  - Патрик, ты очень смелый, вот я бы, наверно, не решился пойти против воли матушки, - восхищенно сказал Доминик, - подросток двенадцати лет, лицом очень похожий на сводного брата.
  - Тебе еще рано, - улыбнулся Патрик, - но запомни, когда повзрослеешь, никогда не оставляй людей в беде, если ты в силах помочь им. Не вижу ничего дурного в том, чтобы оказать приют бродячим актерам, тем более что эта женщина в таком положении... Будем надеяться, что все закончится хорошо.
  - Знаешь, брат, - понизив голос, произнес Доминик, - матушка их боится...
  - Боится? Кого? Бродячих комедиантов? Чего тут бояться, они даже на разбойников не похожи, - удивился Патрик.
  - Не знаю, почему, но мне так кажется, - ответил Доминик. - Да, я же, наверное, не рассказал тебе, - прошлым летом, когда мы были в Тернуаре, там на городской площади выступали актеры... Я слез с лошади, и хотел подойти ближе, но матушка такой шум подняла, - кричала "Не смей смотреть!", ну а потом, когда я спросил, что в этом такого, все смотрят же, она страшно разозлилась, но затем поведала, что из-за бродячих артистов у её предков некогда были страшные неприятности. Я хотел узнать, какие, но она не пожелала рассказывать...
  - Не слышал, чтобы эти люди кому-либо причинили зло, - ответил Патрик. Вероятно, матушка боится согрешить, подойдя близко к людям, которых отвергает церковь.
  Поздно вечером в семье бродячих актеров родился мальчик. Счастливые родители решили назвать его Патрик - в честь дворянина, в замке которого родился их первенец. Глава актёрской семьи - Жан, чей первый внук сегодня появился на свет, в знак благодарности предложил сыграть спектакль для обитателей замка. Патрик не смог отказаться от такого удовольствия, а Доминик был в восторге, - он всего один раз в жизни видел спектакль бродячих актеров, когда ещё при жизни отца семейство де Сильвен гостило у друзей графа Робера. Понимая, что госпожа Клод будет против спектакля, братья решили не сообщать ей о готовящемся зрелище, и запретили слугам говорить об этом графине.
  На следующий день актёры сыграли спектакль во дворе замка. Кроме Патрика, и Доминика, бывших почетными зрителями, собралась вся прислуга. Спектакль играл Жан, его супруга Мария, и их сын Жак. Сцену приготовили очень просто, - на широкую скамью поставили сундук, в откинутую крышку которого вставили большие прямоугольные пяльцы, совпадающие по размеру и форме с крышкой. В пяльцы был вставлен кусок грубой материи, вышивка на котором изображала лес. Во время спектакля вышитые декорации несколько раз меняли, вставляя в пяльцы вышивку, представляющую городскую улицу, а затем зал в замке. Вышивки использовались потому, что пергамент и бумага в те времена были слишком дороги, и бродячие актеры не могли позволить себе такую роскошь. Сегодня актеры играли свою самую старую пьесу, написанную ещё дедом Жана. Много поколений зрителей видело её, поэтому последние двадцать лет пьеса игралась только по большим праздникам, или в тех городах и весях, где труппа выступала впервые.
  Пьеса была захватывающей: по сюжету, благородное семейство опекало осиротевшего ребенка, дальнего родственника, наследство которого было намного больше, чем поместье опекунов. Однажды мальчик упросил дядю взять его на охоту. Во время охоты ребенок находился на поляне, в относительно безопасном месте, пока мужчины гнались за кабаном. Мальчик решил спрятаться от няни, и когда она отвлеклась, убежал с поляны. Но случилось непредвиденное, - в гуще деревьев, на ребенка напали дикие звери, вероятно кабан, или волки, которые растерзали и полностью съели его тело. Только через несколько дней безутешные родственники нашли изодранные окровавленные клочья одежды мальчика. В закрытом гробу они похоронили в фамильном склепе одежду, так как от тела ничего не осталось. А после похорон выяснилось, что они являются наследниками погибшего ребенка. Герцог, сюзерен обоих семейств, не возражал против наследования своими вассалами земель маленького графа.
  Но через много лет покой семьи нарушил наглый молодой человек, который объявил себя выжившим графом, выросшим в крестьянской семье. Разумеется, у него не было доказательств своей принадлежности к графскому роду. Это был обычный авантюрист, безымянный подкидыш, которого вырастил добрый крестьянин. Наглецу просто повезло, что в деревне, где он вырос, проживал старый солдат, отчаянный вояка, великолепно владевший оружием. Он научил молодого человека владеть мечом. Дерзкий претендент на графскую корону вызвал графа, которого не постеснялся назвать своим дядей, на поединок, но оскорбленный граф заявил, что считает ниже своего достоинства поединок с самозванцем, который, судя по всему, не дворянин. Вскоре слуги графа захватили наглого юношу, и бросили в подземелье замка, а затем отвезли в повозке в город, где его судил герцог. На суд пришел крестьянин, который вырастил юношу, и он рассказал, что этот ребёнок - сын деревенской девушки, опозорившей семью и изгнанной из дома отцом. Несчастная направилась в столицу, (вероятно, для того, чтобы начать новую жизнь), путь ее проходил через соседнюю деревню, где жили давно почившие родственники этого крестьянина, которые впустили переночевать женщину на сносях. Под утро у неё родился сын, и через несколько дней, оправившись от родов, непутевая девица сбежала, оставив ребенка в доме стариков, у которых не было желания воспитывать подкидыша. Тогда крестьянин и забрал ребенка к себе, чтобы вырастить как родного сына. Услышав эти подробности, герцог вынес приговор, - повесить наглого самозванца, что и было решено сделать незамедлительно.
  Когда осужденного везли в повозке к месту казни, он громко молился, призывая в заступники святого Ивонна, - покровителя Абидонии, святую Флорет, и святую королеву Стефану, защитницу невинно осуждённых. Последнее обстоятельство разгневало толпу, собравшуюся поглазеть на казнь, - народ был возмущён дерзостью самозванца, изображавшего невинную жертву. Лишь прелестная дочка графа усомнилась в виновности юноши, которого уже привезли на городскую площадь, где собралась графская семья, предвкушавшая казнь негодяя, желавшего отобрать их земли, титул и состояние. Наивная дочь графа не смогла до конца поверить в то, что этот красивый юноша преступник, и она стала молить всех абидонских святых спасти юношу, если он и в самом деле законный наследник поместья.
  И тут случилось чудо: белый голубь сел на край повозки с осужденным, держа в клюве голубую розу. Все видевшие это, пришли в смятение, а голубь вспорхнул с повозки, и, подлетев к прекрасной дочке графа, уронил цветок к её ногам. Девушка подняла необычный цветок, вдохнула его аромат, а затем протянула родителям. Заинтересовавшиеся граф и графиня тоже с изумлением разглядывали голубую розу, и чувствовали свежий горький запах, не похожий на аромат обычных роз.
  Тем временем самозванца вывели из повозки на помост, и к нему подошёл священник. Но юноша отказался исповедоваться, говоря, что не совершал преступления, за которое его сейчас казнят. Палач неуверенно накинул петлю на шею осужденного, - он видел голубя с розой, и посчитал это знаком невиновности юноши. И в этот миг тишину прервал крик старой графини:
  - Стойте! Стойте! Я не могу больше так! Этот юноша - законный наследник графства! Я узнала его, хотя в последний раз видела, когда он был ребёнком! Эти черты лица, глаза, родинка на щеке... Да и странно он исчез на охоте - получается, что его растерзали хищники недалеко от поляны, где его видели в последний раз, и собаки не нашли останков в первый день, хотя его искали до поздней ночи. Окровавленную одежду нашли только на четвёртые сутки. Я не могу поверить, что в том месте не искали раньше!
  - Глупая женщина! - усмехнулся граф, - узнала она его, видите ли! Я его еще раньше узнал! Вылитый его покойный отец! Эх, об одном только жалею, что нюни распустил двенадцать лет назад, и не прикончил мальчишку, а отдал на воспитание крестьянину!
  - Остановись! - крикнул палачу герцог, который вместе с графским семейством прибыл на площадь смотреть казнь. - Еще не хватает, чтобы казнили невиновного! Где крестьянин, который его воспитывал? Он же рассказывал, что этот юноша - сын падшей женщины?
  - Монсеньор, вы что, не знаете, что запугать мужика - проще простого? - ответил граф. - У старика куча родных сыновей, я пригрозил, что всех их до одного заберу в свою дружину, и на войне поставлю в первые ряды лучников, чтобы мало у них осталось шансов выжить. Подействовало! Родные-то дороже приемыша!
  - Ваша супруга сейчас упомянула о некоторых странностях, связанных с исчезновением юного графа двенадцать лет назад, могу ли я узнать подробности? - ледяным тоном спросил герцог, начавший понимать, что произошло.
  - Ну, странности, конечно, были, не всё прошло гладко, да и жена это точно подметила, насчет исчезновения-то. Хороший я план тогда придумал, больно уж не терпелось завладеть поместьем дальнего родственника, да вот, видно зря пожалел мальчишку, надо было сразу его прикончить, а я велел слуге его похитить из леса, и отдать крестьянам. Ну, дальше всё сами знаете. К счастью, у вас по молодости не хватило ума пристально расследовать исчезновение мальчишки, и вы поверили мне на слово. Эх, надо же! Все годы молчал, даже спьяну никогда никому ничего не рассказывал, а тут вот как понюхал эту проклятую розу, так похоже и одурел от её запаха!
  - Отец! Как же вы могли так подло поступить?! - со слезами воскликнула графская дочь.
  - Ради твоих братьев и тебя старался, глупая девчонка! - ответил граф. Если бы не я, то жила бы ты в маленьком бедном замке, и приданное твоё было бы мизерным!
  - Освободите законного наследника поместья! - распорядился герцог, - а ты, негодяй, отдай мне своё оружие! Ты арестован за захват графства и попытку устранить владельца поместья, в котором ты незаконно прожил много лет! За твое преступление ты заслуживаешь смертной казни!
  - Монсеньор, я прошу вас ради этой милой девушки быть снисходительным к моему родственнику, - вмешался юный граф, который, несмотря на своё положение приговоренного к смертной казни, успел влюбиться в прекрасную дочь старого лже-графа. - Я знаю, как плохо без родителей, сам рано остался сиротой, и поэтому, прошу вас, сохраните жизнь моему троюродному дяде!
  - Благородный юноша, теперь у меня исчезли последние сомнения в том, что вы - истинный наследник графского поместья, - сказал герцог. - Так великодушны были рыцари во времена императора Тьерри. Я оставлю жизнь этому старому пройдохе, не мне строго судить его, ибо я отчасти сам виноват в ваших злоключениях: надо было внимательней расследовать ваше исчезновение много лет назад.
   Пьеса закончилась тем, что старый граф был лишен графского титула, и вернулся в свой родовой бедный замок. Актеры спели песню, в которой говорилось, что старик опозорил свой род, дурная слава о нем облетела всю Абидонию, и общество отвернулось от его семьи. О благородстве законного графа напротив, слагали баллады, ибо он простил родственника и даже женился на его дочери.
  Спектакль закончился под бурные аплодисменты. Обитатели замка, не избалованные зрелищами, были в восторге.
  - Такой чудесной сказки я не слышал даже от своей няни, которая была мастерица рассказывать, - заявил Доминик.
  - Мне кажется, я в детстве слышал что-то похожее... - задумчиво произнес Патрик. - Но это не была сказка, - я случайно услышал, как одна служанка рассказывала другой о дворянине, поступившем так же, как и дядя героя пьесы. Позже этот рыцарь навеки утратил доброе имя.
  - Ваша милость, мой дед говорил, что на сочинение этой пьесы его вдохновила происшедшая лет семьдесят назад правдивая история. Конечно, всё произошло не совсем так, как мы сейчас сыграли, но и в самом деле чуть не был казнен молодой граф, троюродный дядя которого завладел его поместьем, - сказал Жан. - Я рад, что вам понравилось.
  Никто не заметил, что при этих словах комедианта пожилой дворецкий Бертран, и кормилица Патрика Жанна, теперь занимавшая должность швеи, испуганно переглянулись, но быстро овладев собой, приняли бесстрастный вид.
  
  Несмотря на то, что Патрик приказал слугам не говорить госпоже Клод о спектакле, Лулу, болтливая камеристка вдовствующей графини, не смогла держать язык за зубами. Уже через час разгневанная Клод рыдала от злости:
  - Как он мог! Как он мог позволить это! Только выступления лицедеев не хватало в замке моего покойного супруга! Позор! И ты говоришь, даже старуха Жанна, и Бертран смотрели с восторгом непотребное пошлое зрелище?
  - С вашего позволения, госпожа, осмелюсь сказать, в спектакле не было ничего непристойного, что могло бы возмутить столь почтенных стариков, - возразила Лулу, - это была сказка о несчастном ребенке, родственник которого отдал его крестьянину, и объявил умершим, а сам завладел поместьем, но, представьте, через много лет когда мальчик вырос, он заявил о своих правах, и затем его чуть не казнили как самозванца, но дядя в последний момент проболтался, и... Госпожа! Госпожа, что с вами?! - закричала служанка, оборвав свой восторженный рассказ, ибо графиня Клод внезапно лишилась чувств.
  На крик Лулу в комнату графини пришла Жанна, и женщины поспешили привести в чувство свою госпожу. Придя в сознание, Клод закатила страшную истерику, - она позвала Патрика, и требовала выпроводить комедиантов.
  - Выгони их!!! Немедленно! Пусть убираются, мерзкие фигляры! - страшным голосом кричала женщина.
  - Матушка, всё сделаю, как вы скажете, - пробормотал испуганный Патрик, чтобы успокоить мачеху, и выбежал из комнаты графини. К его чести, он и не подумал выполнить требование обезумевшей Клод.
  Через некоторое время Жанне и Лулу удалось успокоить Клод, влив женщине в рот крепкий отвар снотворных трав, смешанный с вином. От этой микстуры женщина быстро заснула и проснулась только на следующее утро. Патрик опасался, что вчерашний приступ истерики может повториться, но Клод подавленно и угрюмо молчала следующие два дня. На третий день комедианты покинули замок, - Аннет, невестка Жана, быстро оправилась после родов, и крепкое здоровье молодой матери позволило труппе ехать дальше - артисты спешили в город Тернуар. Почти все обитатели замка вышли проводить артистов.
  - Прощайте, - сказал Патрик, - счастливого вам пути.
  - Да наградит вас Бог, сеньор, за вашу доброту, и пусть всегда перед вами будут открываться все двери, и вас будут встречать такие же благородные люди как вы, - ответила счастливая молодая мать.
  - В свою очередь хочу пожелать вам успеха и благодарных зрителей. Пусть ваше искусство много лет радует народ Абидонии, - отозвался Патрик.
  Повозка бродячих артистов выехала из ворот замка, и медленно покатила по высохшей дороге на юг, в сторону города Тернуар. Патрик и Доминик поднялись на верх одной из башен крепостной стены, и смотрели вслед удалявшимся артистам до тех пор, пока повозку не скрыли вековые ели, - самые распространённые деревья здешних краёв.
  
  Узнав, что ненавистные комедианты наконец-то покинули замок, Клод несколько приободрилась, и велела позвать в свои покои Патрика и Доминика. Когда братья вошли в комнату графини, то застали бледную измученную Клод сидевшей на скамье у окна, и опиравшейся спиной и рукой на заботливо подложенные ее камеристкой подушки. Вид у вдовы был такой, словно она с трудом встала с постели после тяжёлой болезни, а выражение лица грустным, как в первое время после смерти её супруга.
  - Ну что, дети, посмотрели спектакль? - печально спросила она. - Развлеклись? - в голосе женщины послышались слезы.
  - Матушка, вам, право, не стоит так огорчаться из-за этого, - ответил Патрик. - В спектакле не было ничего дурного.
  - Ничего дурного... - трагическим шепотом повторила Клод, - конечно, ничего дурного нет в непристойном клеветническом зрелище... Подумать только, не думала, что доживу до того, что мерзкий спектакль лицедеи сыграют во дворе замка Сильвен. Знал бы это Робер... Он никогда бы не допустил такого попрания чести семьи...
  - Простите, сударыня, но вы ошибаетесь, - сказал Патрик, я помню, что однажды, когда была жива моя мама, во время большого праздника комедианты, приглашенные отцом, развлекали гостей замка.
  - Возможно, так было, - ответила Клод, но мне всегда казалось, что ваш отец против спектаклей комедиантов. Вероятно, в годы молодости он пригласил их, потому что не знал о пагубном влиянии непотребных зрелищ на души людей, но в зрелые годы Робер не одобрял подобных развлечений. Вам же хочу сказать, Патрик, если вы, подобно вашему отцу в годы юности, не знаете, как вредны такие представления, - смотрите их, сколько угодно, но оградите от них вашего брата! Доминик не должен видеть клевету! Вы должны были, по крайней мере, запретить брату смотреть спектакль! Я всегда берегла сына от подобного рода зрелищ, но, увы, мои усилия пропали даром!
  - Сударыня, я понимаю ваше беспокойство, - заметил Патрик, - и вероятно, я ошибся, позволив брату смотреть спектакль, не зная его содержания, - вы правы, спектакль мог оказаться неприличным, но нам повезло, комедианты сыграли пьесу, благопристойность которой несомненна, поэтому вам не о чем тревожиться.
  - Я знаю, о чём была пьеса! - воскликнула Клод. - Доминик смотрел подлую клевету на старинный дворянский род! Клевету, вы понимаете! Разрешить этот спектакль в стенах вашего замка, - это все равно, что повторить подлую ложь, вымышленную бессовестными фиглярами!
  - Вам что-то известно о семье, история которой стала прообразом пьесы? - догадался Патрик.
  - Нет!!! - поспешно и громко вскрикнула Клод, - я только знаю одно, что это - клевета, которую подлецы лицедеи выдают за события из жизни! Этих людей нельзя сравнить с менестрелями, поэтами и авторами романов! Они столь бездарны, что не могут сочинить интересной истории, и собирают грязные сплетни, превращая их в пошлые спектакли, а затем уверяют публику, что сыграли пьесу, основанную на правдивых событиях!
  - Во всяком случае, комедианты не назвали фамилии семьи, - возразил Патрик.
  - Но того, что они показали, выдавая за правду, достаточно... - проговорила Клод, вытирая слезы.
  - Матушка! Не плачьте! - воскликнул Доминик, обнимая Клод.
  - Патрик, обещайте, что в случае, если я скоро умру, и Доминик останется сиротой...
  - Мама!.. - испугался Доминик.
  - Обещайте мне, что не позволите младшему брату смотреть спектакли фигляров! - торжественным тоном попросила графиня.
  - Даю слово! - ответил Патрик. - Но и вы сударыня, обещайте, не заводить больше разговоров о смерти.
  - Я была вынуждена... - всхлипнула Клод. - Все под Богом ходим, он может забрать в любой миг. Твоя мать была моложе меня, когда скончалась...
  - Прошу вас, не пугайте моего брата, - сказал Патрик. - Я буду молить всевышнего, чтобы он послал вам здоровья и долгих лет жизни.
  
  Через несколько дней Патрик собирался в дорогу - он должен бы вернуться в столицу, чтобы в случае войны отправиться в поход под знамёнами Луи де Мортирье, - прославленного полководца и бесстрашного воина, одержавшего множество военных побед. Незадолго до отъезда, Патрик напомнил мачехе, что его завещание лежит на столе в его комнате под старинным ларцом.
  - В письмо с завещанием я вложил другое, меньшее размером. В случае моей смерти, Доминик, мой наследник, вскроет его, в день своего двадцатилетия. Там написано, где спрятан ключ от ларца, в котором лежат старинные документы, хранимые нашей семьей более двухсот лет. Доминик сможет прочесть их, когда станет достаточно взрослым.
  - Почему этого нельзя сделать сразу? И почему в свое время Робер не позволил даже мне заглянуть в ларец? - спросила Клод.
  - Там фамильная переписка, которая будет непонятна ребенку, и вероятно, что не понятна женщине - ответил Патрик. - Во всяком случае, на протяжении двух столетий, согласно семейной традиции, только глава семьи и его старший сын имели право видеть старинные документы.
  - Странная традиция, - усмехнулась Клод. - Впрочем, это меня не касается. Надеюсь, что Доминику не придется вскрывать завещание. Храни тебя господь.
  На следующий день семья де Сильвен покинула старый замок. Патрик, как и обещал, проводи в замок Сурс мачеху и брата, а после с небольшим отрядом, состоявшим из крестьянских сыновей, живших на его землях, отправился в Клервилль. В замке Сильвен за старшего остался управляющий Гильберт, которому помогал дворецкий Бертран и кормилица Жанна, чей сын Пьер, молочный брат Патрика, уехал вместе с ним в Клервилль.
  
  Печальны был мысли графа де Сильвен на пути в столицу: Патрик подумал, что возможно, в последний раз видел родные места, величественные в своей суровой красоте, и мрачный, но любимый с детства замок, с которым было связано много счастливых воспоминаний. Юный граф предполагал, что скоро может произойти страшная смута, на пороге которой Абидония была весь прошлый год. Соседи - Мухляндия и Пенагония были не прочь присвоить часть земель ослабевшей Абидонии, которой правил трусливый и бездарный король Карл V, прозванный Придурковатым. Война не была страшна сама по себе - главная опасность заключалась в том, что король боялся военных действий, предпочитая уладить дело миром. Читатель из двадцать первого века, возможно, удивится, подумав: "А что в этом плохого? Худой мир лучше доброй брани!", но он не учтёт, на каких условиях должен был установиться мир между тремя государствами. Короли Пенагонии и Мухляндии требовали отдать им значительную часть земель Абидонии, и Карл Придурковатый, боявшийся сражаться, похоже, склонялся отдать соседям огромные территории, где, разумеется, были и спорные земли, но большая часть провинций, на которые претендовали Мухляндия и Пенагония, испокон веков принадлежала Абидонии, так что притязания соседей были абсурдными. Три страны и раньше часто воевали из-за приграничных земель, но никогда аппетиты соседей не достигали такого размаха. Война была бы лучшим способом поставить наглецов на место, тем более что армия Абидонии была в то время вполне боеспособна, и боевой дух воинов силён, как никогда. Проблема заключалась только слабом и трусливом короле, который в бытность свою принцем, однажды дезертировал с поля битвы. Если Карл V удовлетворит территориальные притязания соседей, то огромные провинции, вопреки желанию народа, отойдут Пенагонии и Мухляндии, на этих землях начнутся восстания, которые будут жестоко подавлены новыми властями, а дальше возникнут притеснения бывших абидонцев, что может привести к длительной, жестокой и беспощадной войне. Это понимали не только хорошо разбиравшиеся в политике дворяне, но и рассудительные горожане, и простоватые сельские жители. Только один король не мог осознать, какими бедами грозит раздел Абидонии, он искренне верил в то, что отдав абидонские земли соседям, он установит на оставшейся части страны незыблемый мир. Слабоумный монарх, желая спасти свою страну, сам того не понимая, отдавал её на растерзание врагам, но если Карл не ведал того, что творит, то за его спиной всегда стоял фаворит, который сознательно предавал Абидонию.
  И здесь автор должен на время оставить благородного графа де Сильвен, и начать рассказ о причинах нынешнего бедственного положения Абидонии. Это долгое повествование, и оно займёт первую главу нашего романа. Автор предполагает, что читателям может не понравиться долгое отсутствие главного героя, но без этой предыстории, роман будет книгой без начала.
  Для полного и ясного понимания исторической обстановки, сложившейся в Абидонии в последней четверти четырнадцатого века, мы отправимся на тридцать лет назад, во времена правления Филиппа III Кровавого, и оттуда постепенно вернёмся в 1370 год.
  
  
   Часть I.
  
  И вовеки веков, и во все времена
  Трус, предатель - всегда презираем,
  Враг есть враг, и война все равно есть война,
  И темница тесна, и свобода одна -
  И всегда на неё уповаем.
  В. Высоцкий. "Баллада о времени"
  
  В этот хмурый осенний день королевский дворец Пале привычно содрогался от ужаса. Король Филипп III снова был пьян и разъярён. Не так уж и много креплёного вина хватало для того, чтобы привести его величество в то состояние, когда человек становится похож на бешеное животное. Сжимая кулаки и издавая звериное рычание, Филипп расхаживал взад и вперёд по своему кабинету.
  - Проклятье!.. Ненавижу... Гнить ему дальше в своём гробу, пока я тут... - угрожающе пробормотал он. - Эй! Ты, там! Позови её величество и принца! - вдруг крикнул он слуге.
  Испуганный паж, быстро поклонившись, бегом бросился за королевой, и через десять минут её величество Агнесса вместе с пятилетним наследником престола Карлом предстала перед супругом.
  - Карл! Подойдите ближе, я хочу вам показать план крепости, в которой вы будете жить, когда достигнете совершеннолетия, - грубым голосом прорычал король.
  Но перепуганный ребёнок не сделал ни шагу.
  - Я кому говорю, ваше высочество! - еще громче и страшнее крикнул Филипп.
  - Дитя моё, подойдите к отцу, не гневите его, - негромко сказала королева, слегка подтолкнув ребенка вперёд, - идите, не бойтесь! Его величество заботится о вашем будущем...
  Подчиняясь мягкой просьбе матери, ребёнок, с трудом преодолевая страх, дрожа, пошёл к отцу. В огромных детских глазах застыл ужас, личико было бледным, - облик маленького принца мог вызвать сострадание у кого угодно, лишь только не у его полубезумного отца. Вид испуганного ребёнка подействовал на короля Филиппа, как красная тряпка на быка.
  - Трусливый щенок! - рявкнул король, - как ты можешь быть наследником престола?!! - Ты такой же урод, как твой покойный дядька Луи! Ты весь в него! Пенагонское отродье, будь ты проклят!
  Принц, который был уже в середине просторного кабинета короля, в ужасе бросился бежать обратно к матери, а Филипп, окончательно разъярившись, схватил первое, что попалось под руку - бутылку, и в бешенстве запустил ей в ребенка. Тяжёлая пузатая бутыль разбилась о голову принца, мальчик упал, не издав ни звука, но как раненое животное, закричала королева, бросившись к телу сына, вид которого был ужасен - из огромной раны на голове текла кровь, смешиваясь с остатками вина, и окрашивая светлые волосы ребёнка. Видя это страшное зрелище, несчастная мать решила, что её сын умер, или умрёт через несколько секунд, - ибо содержащая жизнь кровь быстро уйдет из маленького тела через тяжёлую рану на голове. От той боли, испытывать которую может лишь мать, потерявшая ребёнка, хрупкая женщина утратила свой страх перед мужем:
  - Ненавижу тебя! Ты дьявол, убивший своего сына! - страшным хриплым голосом сказала она, обнимая окровавленное тело ребенка, и глядя прямо в глаза Филиппа.
  - Ах, ты с*ка! - воскликнул король, и, выхватив из ножен кинжал, метнул его в королеву. Кинжал угодил Агнессе в плечо, но женщина даже не вскрикнула от боли, ибо та боль, что была у неё на душе, сильнее боли от раны, нанесенной оружием. Она лишь опустилась на пол, чудом по-прежнему удерживая тело ребёнка в слабеющих руках.
  - Как ты смеешь, дрянь?!! Забыла, кто ты есть?! - кричал разъярённый Филипп, - как ты осмелилась, худородная, так разговаривать с потомком королей?!! Убирайся с моих глаз, тварь!
  - Кто-нибудь, - помогите! - собрав последние силы, позвала королева, чувствуя, что сейчас потеряет сознание.
  К счастью, среди придворных были бесстрашные рыцари. Двое вельмож, зная, что королева была вызвана к королю, решили остаться недалеко от кабинета его величества. Услышав крик королевы, они, не раздумывая, бросились на помощь и дерзнули без приглашения войти в кабинет короля, что было так же опасно, как и проникнуть в берлогу дикого зверя. Ужасное зрелище предстало их глазам - королева и принц, лежащие на полу в луже крови, и обезумевший король, с пеной на губах бросавший, чем попадя в их, казалось, безжизненные тела. Рискуя жизнью, дворяне поспешно подняли на руки Агнессу и Карла, - и стремительно выбежали из королевского кабинета. Вдогонку им неслась чудовищная ругань помазанника Божия, но к счастью, его величество отказался от преследования своих подданных. Приступ гнева постепенно проходил, и король, тяжело дыша, уставился в окно, предаваясь мрачным воспоминаниям о тяжёлых минутах своей полной превратностей жизни.
  Ненависть к жене и маленькому ребёнку была лишь частью его злобы на весь мир. Филипп III Абидонский считал себя несчастнейшим человеком, с детства терпевшим незаслуженные обиды, и не понимавшим, что вследствие своих психических отклонений он приписывает другим своё собственное отношение к окружающим. Сегодня он вспомнил покойного отца, короля Августа, чьи дела ему пришлось завершать. Одним из этих дел было возведение крепости, проект которой был создан ещё при жизни Августа, но строительство отложено после смерти короля. Рассматривая чертежи, Филипп вспомнил, что Август лично работал над проектом вместе с архитекторами, и он мог бы поклясться, что вот эти надписи на свитках сделаны рукой его отца. Неприятные воспоминания захватили разум короля, и даже бутыль вина не смогла развеять его мрачные мысли, а напротив, как мы видим, ещё сильней усугубила его тоску. Решив, что выстроенная крепость будет резиденцией принца, который станет уже достаточно взрослым к завершению строительства, Филипп поспешил ознакомить наследника престола со своими замыслами. Срочное объявление монаршей воли вылилось в описанную выше трагедию...
  
  Вспышки необъяснимой беспричинной неприязни к жене и сыну были следствием не совсем здоровой психики монарха, но своего отца, покойного короля Августа, Филипп ненавидел по настоящему, за своё несчастливое детство и загубленную юность. Сильнее чем отца он ненавидел только покойного старшего брата, который похитил всю отцовскую любовь, ничего не оставив маленькому Филиппу. Быть нелюбимым сыном родного отца, - какая участь ещё хуже этой? Только полное сиротство и беспризорное скитание по улицам - доля детей жалких бедняков. Так видел свою судьбу несчастный король Филипп III, - но это была лишь его не совсем трезвая оценка событий, весьма расходившаяся с действительностью.
  Отец Филиппа, покойный король Август, был женат дважды: первый раз на пенагонской принцессе Луизе, второй - на дочери абидонского аристократа Никола д"Арбр, красавице Маргарите. Брак с принцессой Луизой был политическим, заключённым по воле родителей, но вскоре Август полюбил свою жену: Луиза была добра, открыта, приятна в обхождении, образована, и вдобавок к этим качествам, очень красива. "Мой кроткий ангел" - так называл её супруг, и это прозвище, несколько изменившись, прижилось при дворе - Луизу называли "Королева-Ангел". К сожалению, грешная земля - не место для ангелов, - все они, соскучившись по небесам, спешат вернуться домой. Луиза скончалась через несколько дней после родов, подарив стране наследника престола - принца Людовика, очень похожего на мать, ставшего для отца живым воспоминанием о безвременно ушедшей супруге.
  Несмотря на то, что король тяжело переживал смерть жены, он был довольно жизнелюбивым мужчиной, не способным раствориться в своём горе. Прекрасный пол ему также очень нравился, и Август не хотел оставаться вдовцом на долгие годы. Словом, через год король задумался о повторной женитьбе, и тут как раз Никола д"Арбр представил ко двору свою дочь, семнадцатилетнюю красавицу Маргариту. Мать девушки, Изабель де Нуар, погибла в результате несчастного случая, и Маргариту воспитывала бабушка по материнской линии - Жанна де Нуар.
  Король Август влюбился в яркую, красивую, темпераментную брюнетку, а его положение вдовца позволяло ему сделать королевой свою возлюбленную. В письме к своей сестре Софии, герцогине Южноморской, он написал следующие строчки: "Моя невеста, - сама жизнь, огонь, жаркая южная весна. Я никогда не встречал подобных ей женщин, все наши дамы в сравнении с Маргаритой - всего лишь холодные мраморные статуи".
  Увы, несчастный король глубоко заблуждался, принимая симптомы психической болезни своей возлюбленной за своеобразные особенности её нрава. Август недолго наслаждался счастливой семейной жизнью, - вскоре после свадьбы Маргарита зачала ребенка, и во время беременности её характер стал стремительно портиться. Истерики случались каждый день, - королева постоянно чувствовала себя несчастной, обижалась по любому поводу, расстраивалась из-за пустяков, и тогда могла прорыдать полдня, проклиная свою горькую судьбу. Но самое страшное случилось после родов, - её величество не выносила одного вида сына, кричала, что ненавидит ребёнка, а однажды даже заявила, что новорожденного принца подменили. Ребёнка пришлось держать подальше от матери, но это не вызвало улучшения её состояния - беспричинные истерики королевы сменились необузданными вспышками гнева, и скоро врачи признали Маргариту сумасшедшей. Королеву сначала держали взаперти в её покоях, а затем отправили в провинциальную королевскую резиденцию, - Ле Мюр-Эпе - старинный замок с толстыми стенами и крепкими решётками на окнах, охраняемый специально выделенным отрядом гвардейцев. В довершение всего, выяснилось, что мать её величества тоже была сумасшедшей, и не погибла от несчастного случая, как говорил ранее Никола д" Арбр, а выбросившись в окно, покончила с собой в припадке такой же истерики, какие теперь наблюдались у Маргариты.
  Всё происшедшее сильно повлияло на короля. Август, казалось, постарел на несколько лет, и навсегда утратил свою былую жизнерадостность. В своей комнате он распорядился повесить портрет покойной королевы Луизы, и в тёплое время года перед ним всегда стояли цветы. Король считал, что предал покойную жену, поспешно женившись во второй раз, и теперь за это наказан свыше. Единственной радостью в его жизни стали дети, - вернее, его старший сын и наследник престола Луи - так похожий на свою кроткую мать. Филипп же рос неспокойным нервным и злым ребенком, подверженным капризам и крайне непослушным. Король опасался, что его младший сын пойдёт по стопам своей матери, (на которую Филипп был также похож, как и Луи на свою) и со временем сойдёт с ума. Беспокойство короля усилилось, когда тревожные новости пришли из провинции - выяснилось, что Жанна де Нуар - бабка королевы Маргариты с особой жестокостью истязает крестьян. Подобный произвол обычно не наказывался в то тёмное время, однако в этом случае количество жертв вдовствующей графини де Нуар не могло остаться незамеченным - безумная старуха умертвила почти целую деревню. Встревоженный король велел поднять архивы, и исследовать генеалогию семейства де Нуар, - и тут выяснилось, что безумие в крови у этого наказанного Богом в далёкой древности рода, - большинство дам сходили с ума с теми же признаками, что были и у королевы Маргариты. В ужасе был и граф д"Арбр - он не подозревал об этом, когда его отец велел ему жениться на Изабель де Нуар. К счастью, не сохранилось преданий о явном безумии мужчин этого рода, однако многие из них удивляли современников своей жестокостью. И теперь король Август подозревал, что Филипп будет столь же жестокосердным, как и многие его предки по материнской линии.
  Старший же сын, Луи, радовал короля Августа безмерно: умный, благородный и красивый принц был всеобщим любимцем, и верным помощником отца. Принц любил учиться и читать, проводя много времени в дворцовой библиотеке. Но когда случилась война, он показал себя бесстрашным в бою, равно как и его младший брат. Разница была только в том, что на войне Луи никогда не проявлял жестокости, а Филипп был готов напрочь вырезать население на захваченной территории. Наследник престола едва смог остановить кровопролитие и мародёрство, которое чуть было не учинил Филипп на присоединённых к Абидонии землях, из-за коих Абидония и Мухляндия ссорились на протяжении уже нескольких веков. Война завершилась тем, что две страны, бывшие родственными друг другу и некогда составлявшие одну империю вместе с Пенагонией, заключили мир. Вскоре после окончания войны мухляндская принцесса Розалина была помолвлена с Луи, и в их грядущей свадьбе жители обоих королевств видели залог мира и прекращения военных конфликтов из-за спорных земель. Помолвка эта серьёзно ранила Филиппа - он не был равнодушен к прекрасной Розалине, и возненавидел своего благородного брата ещё сильнее.
  Для ненависти к Людовику у Филиппа было много причин: любовь отца, большей частью доставшаяся Луи, уважение общества - Людовик был любим и народом, и дворянами, чего нельзя было сказать про Филиппа, - (но в этом последний был сам виноват, его злобный характер не способствовал народной любви и уважению), а вот теперь и помолвка брата с Розалиной. Было ещё одно обстоятельство - подозрительный Филипп почти уверил себя в том, что его мать заключена в далекой крепости не потому, что сумасшедшая, а лишь из-за того, что утратила расположение венценосного супруга.
  Через полгода должна была состояться свадьба Луи и Розалины, но - увы! Луи заболел, по предположению историков чахоткой, торжество решили перенести на то время, когда принц поправится, но через несколько месяцев он скончался. Горе отца и скорбь народа были безмерны. Наследником престола стал Филипп, и тут его сердце согрела надежда: по распространённому обычаю, невесты умерших принцев часто становились женами их младших братьев. Но Розалина решительно заявила своему отцу, - мухляндскому королю Антонину II , что никогда не выйдет замуж за Филиппа, прославившегося уже тогда, в юные годы, своей жестокостью. Убедительным аргументом послужило также и то, что Филипп - сын сумасшедшей королевы, которая, к тому же, не принадлежала к королевской династии. Мухляндский король, подумав, согласился с дочерью, и в скором времени выдал её замуж за пенагонского принца Донатиана. Это стало ударом для Филиппа, и он хотел снова начать войну между Абидонией и Мухляндией, но его удержал от этого король Август. По настоянию отца принц женился на придворной даме Агнессе де Прентан, чью генеалогию придирчиво исследовал король, опасаясь повторения истории с безумной королевой.
  Несмотря на то, что Филипп женился на первой красавице Абидонии, его самолюбие было уязвлено тем, что его посчитали недостойным принцессы, в чьей родословной с обеих сторон были короли. Филипп не мог понять, что лишь из-за его нрава Розалина побоялась пойти с ним под венец, и отказ мухляндской принцессы младший сын абидонского короля воспринял, как доказательство своей неполноценности. К тому же и король Август не хотел женить сына на иностранной принцессе, тем самым подтвердив, что Филипп недостоин такой чести. (То, что абидонские монархи через одного женились на своих подданных, не убеждало Филиппа в правильности поступка его отца). Впоследствии Филипп часто срывал зло на своей терпеливой супруге, называя королеву плебейкой, недостойной короны, а свой брак мезальянсом. Не известно, почему в этот роковой день король назвал сына "пенагонским отродьем" - точно так же, как в юности обзывал Людовика, - вероятно, Филипп спьяну решил, что маленький Карл похож на своего покойного сводного дядю, чего в действительности быть не могло. Оскорбления сии были нелепы, - ибо пенагонская кровь текла в жилах принца Карла, так же, как и у его отца и деда - бабушка короля Августа была пенагонской принцессой. Принц Карл внешне походил на своего деда и прадеда - короля Августа II и его отца, что также не способствовало большой отеческой любви Филиппа. Король был уверен, что причина трусости сына - в его несходстве с отцом, а не вследствие грубого и жесткого обращения. Надо сказать, что маленький Карл был обычным резвым ребёнком в присутствии своей няни и матери, но цепенел от ужаса, едва завидев отца. Да что говорить!.. Взрослые люди, отважные воины, и мудрые государственные мужи - и те боялись его величество Филиппа III, прозванного впоследствии Кровавым.
  После смерти отца, который всего на один год пережил любимого старшего сына, Филипп унаследовал престол. Первым делом он поехал в Ле Мюр-Эпе, где содержалась в заключении его мать, уверенный, что освободит из тюрьмы несчастную женщину, оболганную её мужем. Последние годы Филипп не допускал даже и мысли о безумии королевы Маргариты. Ситуация усугубилась тем, что Август при своей жизни запретил принцу Филиппу видеться с безумной королевой, опасаясь, что Маргарита может наговорить сыну небылиц о жестоком супруге, заточившем её старом замке, а Филипп, находясь в плохих отношениях с отцом, будет рад поверить безумной матери. Филипп убедил себя, что это решение короля Августа было продиктовано желанием скрыть правду о здравом уме королевы. Увы! Он жестоко обманулся в своих ожиданиях. Когда приставленный к королеве-матери лекарь впустил Филиппа в её покои, молодой король невольно содрогнулся, увидав худую женщину с распущенными непричёсанными волосами и безумным взглядом.
  - Дед? Откуда ты здесь? - спросила она, приняв Филиппа за своего деда де Нуар.
  - Простите, матушка, вы меня не узнали. Я ваш сын Филипп, волей Божией теперь король Абидонии.
  - Ха-ха-ха! - страшным смехом рассмеялась Маргарита. - Мой сын! Мой сын ещё младенец, и он выпил всю мою кровь в тот день, когда родился! Право, дед, глупо тебе представляться своим правнуком. И разве ты не умер? Я же помню, что хоронила тебя, когда была ещё ребёнком десяти лет! Как ты выбрался из ада? А! Ты пришёл за мной?! Забери сначала этого болвана Августа! Слышишь, забери его! Иди за Августом, немедленно!!!
  Перепуганный Филипп выбежал из комнаты. Когда лекарь и сиделки успокоили Маргариту, Филипп попросил медика спокойно поговорить с венценосной пациенткой, и объяснить ей, что её сын вырос и стал королём, а внешне он похож на деда её величества. Но королева была невменяема, и только повторяла, что ненавидит своего сына, испортившего ей жизнь.
  С тяжёлым сердцем вернулся Филипп в столицу - нелегко было ему признать, что его мать и вправду сумасшедшая. Собравшись, он отправился в родовое имение де Нуар - теперь королевскую вотчину. Его прабабушка умерла несколько лет назад, и последние годы жизни она, как и Маргарита, была заперта в родовом замке под наблюдением лекаря. Король в сопровождении управляющего поместьем обошёл весь замок, но долго не мог найти портрет своего прадеда. Наконец портрет был обнаружен в платяном шкафу Жанны. Взглянув на портрет, Филипп ужаснулся - ему показалось, что на старом холсте изображён он сам - столь великим было сходство: фигура, черты лица, и злобный взгляд чёрных глаз под нахмуренными бровями. Густая черная борода прадеда придавала ему ещё более устрашающий вид, - и, что было самым пугающим, - король носил точно такую же, несмотря на то, что в это время бороды у абидонских дворян не были в моде. Король невольно подумал, что у него очень много общего с его предком, но это не обрадовало его. Филипп знал, что граф де Нуар был крайне жестоким человеком, а его супруга Жанна была вдобавок его же кузиной, - оба они были ветвями испорченного давним проклятием фамильного древа. Отец Жанны отличался жестокостью, его сестра была спокойна и уравновешена, возможно, потому что умерла в юности, не дожив до помутнения рассудка, но бабка Жанны сошла с ума в старости. Отец графа де Нуар также не отличался кротостью, и его бабка так же была крайне импульсивна, но она, как и тетка Жанны, не дожила до преклонных лет. Соединение двух ветвей рода привело к ослаблению потомства, - бабка и мать Филиппа лишились рассудка в молодости.
  Терзаемый тяжёлыми мыслями, король вернулся в столицу. Его беспокоило возможное рождение дочери - и опасения подтвердились, через месяц королева разрешилась от бремени девочкой, которая, к счастью отца, не прожила нескольких часов.
  - Для неё смерть - великое благо, ибо её ждало бы безумие и заточение, как и мою мать, - сказал Филипп, пытаясь утешить жену. К счастью, вторым ребёнком был мальчик - наследник престола Карл. Затем родился ещё одни мальчик, но он прожил всего три месяца. Впрочем, Филипп и Агнесса надеялись, что у них ещё родятся сыновья. Но в тот злополучный день король убил всех своих будущих детей...
  
  Когда вельможи ворвались в кабинет короля, чтобы спасти королеву, в первый миг они подумали, что Агнесса и Карл убиты - окровавленная Агнесса лежала на полу, без чувств, но держа в объятиях своего ребёнка, чья белокурая головка была залита кровью. Вынеся из кабинета королеву и принца, они поспешили доставить Агнессу и Карла в их покои, по дороге крикнув лакею, чтобы срочно бежал за придворным медиком. Осмотрев королеву, лекарь понял, что она легко ранена, быстро привел Агнессу в чувство, и перевязал ей рану. Королева была вне опасности, но принц... Лекарь сомневался, что ребёнок, получивший такую страшную травму, выживет. Тем не менее, он делал всё возможное, чтобы спасти наследника престола. Надо отдать должное искусству придворного медика, он спас жизнь Карла. Поздно вечером принц пришёл в сознание, но целый месяц лежал в лихорадке, и королева, которая страдала от раны и была слаба от потери крови, не отходила от кроватки сына. Агнессу мучил страх за жизнь сына, и страх за его рассудок: каким станет Карл, если выживет? От такого удара по голове можно лишиться разума. Болезненное состояние, тревога и переутомление сделали своё дело: Агнесса потеряла ребёнка, которого ожидала уже третий месяц. После этого она больше не смогла зачать снова. Принц Карл был её единственным выжившим сыном. Возможно, что это было к лучшему: в семье могли родиться дети, унаследовавшие безумие графов де Нуар.
  Несмотря на то, что безумный род де Нуар более не смог отравлять своими генами род абидонских королей, опасность вырождения или пресечения династии, нависшая над королевским домом, не миновала. Здоровье принца Карла оставляло желать лучшего. Когда горячка, месяц терзавшая ребёнка, отступила, Карл не смог подняться с постели. Ещё два долгих месяца принц лежал пластом, жалуясь на головную боль. Несчастная королева опасалась, что её единственный сын всю оставшуюся жизнь проведёт в постели. Но наконец, принц стал вставать, проявлять интерес к играм, а затем и выходить в дворцовый сад на прогулку. Несмотря на улучшение здоровья, психика Карла заметно пострадала: ребёнок, ранее боявшийся только отца, теперь превратился в нервное запуганное существо, приходившее в панический ужас по любому поводу. Темнота, раскаты грома, большая собаки, даже не проявлявшие агрессии, вызывали у ребёнка истошный плач, и попытки спрятаться от опасности. Но особенно пугали Карла пустые старинные доспехи, стоявшие по углам в галереях дворца. Само собой разумеется, что мужчины в доспехах казались ребёнку страшнее пустой брони с кольчугой. Когда принц подрос, и пришло время учиться, выяснилось, что учёба даётся ему с великим трудом, и занятия чтением и письмом вызывают страшное утомление. Арифметика также тяжело давалась принцу, но страшнее всего была история - предмет, которому уделялось особое внимание. Принц совершенно не запоминал даты, путался в родословных предков, а правители с одинаковыми именами вовсе сбивали ребёнка с толку: например, Филиберт I, Филиберт II, и Филиберт III долгое время оставались для Карла одним королем.
  Вскоре пришло время, когда юный принц должен был впервые надеть кольчугу и начать обучение искусству владения рыцарским оружием. Это зрелище вызывало жалость... Карл боялся одного вида меча, а теперь ему пришлось взять в руки облегчённый учебный, но, тем не менее, страшный меч, и учиться отражать удары противника. Наблюдая с балкона за тренировками сына, Филипп III в гневе сжимал кулаки, и проклинал свою несчастливую судьбу: он видел, что из его трусливого сына не выйдет доблестного рыцаря. Плохая учёба принца тоже вызывала гнев и огорчение короля, предвидевшего, что Карл не сможет стать достойным правителем Абидонии. Понимал ли жестокий король, что травма, нанесённая его собственной рукой, стала причиной слабоумия и трусости принца? Трудно сказать. Возможно, что в глубине души он осознал это, и муки совести неоднократно вынуждали его искать утешения в бутылке, и затем пугать привычными вспышками гнева придворных.
  
  Прошло десять лет с того страшного дня, когда Карл получил травму, последствия которой остались на всю его жизнь. Снежным зимним утром королева Агнесса стояла у приоткрытого окна, наблюдая, как его высочество вместе с юными дворянами строил снеговую крепость. Затем молодые сеньоры затеяли игру в снежки, разделившись на две партии - защитников крепости, и врагов, напавших на белую твердыню. Принц Карл оказался в числе защитников, а капитаном неприятеля был лучший друг принца Этьен де Триган. Недолго было суждено держаться защитникам снеговых бастионов, - Карл, боявшийся града холодных снежков, скоро сдал крепость. У него просто не хватило сил отстоять холодные стены, и крайне утомившись, он выкинул белый флаг.
  - Победа! - кричал Этьен де Триган, - я взял твердыню, считавшуюся ранее неприступной!
  - Ну, скажем, не ты взял, а мы взяли, - недовольно сказал кто-то из партии нападавших.
  - Ну, да, да, конечно, - поспешил согласиться Этьен. - Ваше высочество! Теперь вы мой пленник! За сколько вы купите свою свободу?
  - Назначите цену, граф, - задыхаясь, промолвил, Карл.
  - Цена вашей свободы - совместная охота! - смеясь, сказал де Триган.
  - Хорошо, - тяжело вздохнув, согласился принц.
  После этого весёлая компания вернулась в замок, а королева продолжала стоять у окна, хмурясь, и сжимая в руках веер. Ей не нравилась дружба её сына с графом де Триган.
  Этьен де Триган был единственным отпрыском старинного графского рода, унаследовавшим титул своего отца, умершего год назад. Родовое поместье его находилось в провинции Интригань. Поговаривали, что некогда это семейство было богатым, но несколько веков назад разорилось. Последние графы де Триган были заняты на государственной службе, и большую часть жизни проводили в столице, лишь изредка наведываясь в свой замок. Этьен, которому недавно исполнилось девятнадцать лет, успел поучаствовать в военной кампании, и отличился храбростью на поле битвы. Но юноша был не только отважным воином - Этьен отличался блестящим образованием, редким для большинства дворян той эпохи. Особенно он любил изучать историю, и увлекался генеалогией станинных дворянских родов. Если он любил охоту, то ещё более он любил проводить время в библиотеках за чтением старинных книг. Внешность юноши была привлекательной - стройная фигура, пышные русые волосы, приятное лицо с правильными чертами, и карими глазами. Но настороженный, внимательный и тяжёлый взгляд темных малоподвижных глаз молодого человека невольно портил положительное впечатление, которое складывалось у окружающих при первом взгляде на красивого юношу. Казалось, что Этьен замышляет что-то недоброе, или скрывает какую-то страшную тайну. И надо сказать, что Этьен и в самом деле не был простаком: он полностью подчинил себе глуповатого принца Карла. Дошло до того, что Карл стал разделять интересы Этьена - его любовь к охоте, и чтение исторических книг, - то, что ранее так было отвратительно принцу. Правда, охотник Карл был из рук вон плохой, а чтение старинных книг по истории вызывало у него сонливость и головную боль, но, тем не менее, он пытался подражать графу де Триган, восхищаясь умом и отвагой своего друга. А хитрый Этьен предвкушал своё блистательное возвышение, великолепную карьеру, которую он может сделать, управляя слабым и нерешительным будущим королём Абидонии Карлом V. Но самонадеянный юнец забыл, что это очевидно не только ему, но и ныне здравствующим венценосным родителям принца.
  Стремительно войдя в просторный мрачноватый зал, Филипп сразу заметил Агнессу, стоявшую у окна с хмурым видом.
  - Вы тоже всё это видели? - спросил он. - Пора мне заняться этим наглецом де Триганом. Куда мне отправить его - в родовой замок, или на плаху?
  - Ваше величество! - испуганно воскликнула королева.
  - На плаху я его отправлю в том случае, если дождусь небольшого проступка с его стороны, и раздув бурю в стакане воды, объявлю его государственным изменником. Более простой способ избавиться от графа - сослать его в поместье, не объясняя причины. Но я решил поступить иначе, - торжественно произнес король. - Мальчишка умён и хорошо образован. Пусть делает карьеру подальше от Абидонии. Я намерен отправить его в Мухляндию в составе нового посольства.
  - Мудрое решение, ваше величество, - ответила королева. - Молодой де Триган принесет больше пользы отечеству, служа за границей, нежели оставаясь здесь.
  
  Через полчаса Этьен покорно выслушал приказ короля отправляться в Мухляндию. И хотя многие друзья молодого человека позавидовали ему - не каждому выпадет шанс начать дипломатическую карьеру за границей, де Триган был подавлен, понимая, что попал в опалу - юноша догадался, что под благородным предлогом его высылают из страны, опасаясь его влияния на принца Карла.
  Поздно вечером глубоко огорчённый разлукой с другом принц обратился за помощью к королеве.
  - Матушка, - робко произнес Карл, - вы слыхали, что отец намерен отправить в Мухляндию графа де Триган?
  - Разумеется, ваше высочество, и я полностью поддерживаю решение короля.
  - Как?! - воскликнул Карл, - матушка, почему вы?!. - потрясённый принц даже не смог закончить фразы.
  - Ваше высочество, граф де Триган должен послужить Абидонии, и при его уме трудно найти лучшего для него дела, чем служба в посольстве.
  - Матушка, поймите... Прошу вас... Я так надеялся, что вы мне поможете... Уговорите отца изменить решение отправить Этьена в Мухляндию...
  - Карл, я не понимаю вас. Вы что, хотите, чтобы граф де Триган не занимался карьерой? Вы хоть понимаете, какая это честь для него? Многие сыновья знатных вельмож мечтали бы оказаться на его месте. Иные дворяне с трудом добиваются подобной должности для своих сыновей. И сейчас, когда у Этьена такая блестящая будущность, вы хотите оставить его ни с чем?
  - Матушка... Я не вынесу разлуки с другом... Я не смогу...
  - Глупости! Что значит "не вынесу"? Вы мужчина, а мужчины не произносят таких трусливых слов. В конце концов, через несколько лет вы увидитесь снова.
  - Матушка... - повторил Карл, и, хлюпая носом, заплакал.
  - Ваше высочество, - строго сказала Агнесса, - держите себя в руках. Не вижу причины для слез. Ступайте к себе, и успокойтесь.
  Этот совет, данный столь холодным тоном, отнюдь не успокоил Карла. Ещё громче заплакав, принц собрался уходить, но, подойдя к двери, обернулся, и прерывающимся голосом сказал:
  - Я думал, что вы мне поможете... Но вы, матушка, заодно с отцом... Я не ... ни за что... не ... не могу... Ы-ы-ы-ы-ы!!! - не договорив, принц заревел, как ребёнок, и выйдя из покоев королевы, громко хлопнул дверью. Пуская пузыри из носа, размазывая слёзы по щекам, Карл медленно шёл коридорами дворца Пале. Придворные кланяясь, опускали глаза, стараясь не смотреть на зарёванное лицо принца, но делали это привычно, не смущаясь, ибо такое поведение наследника престола не было чем-то из ряда вон выходящим. Все свыклись с тем, что его высочество Карл часто ведет себя не в соответствии со своим возрастом.
  Карл был до того огорчён, что сразу не заметил графа де Триган. Этьен, который был осведомлён о задуманном принцем разговоре с королевой, понял, что попытка Карла не увенчалась успехом. Впрочем, Этьен и не сомневался в подобном исходе дела, к тому же он понимал, что отправка за границу была продиктована неожиданной милостью короля. Будь Филипп в дурном настроении в момент решения судьбы Этьена, возможно, что граф де Триган в этот час находился бы в тюрьме, откуда вышел бы только на плаху. Успокаивая принца, как малого ребёнка, Этьен говорил, что возможно, разлука друзей послужит им во благо, ибо трудности делают людей только сильнее. На следующий день граф отправился в своё поместье, - привести дела в порядок и отдать управляющему необходимые распоряжения, а через месяц он, простившись с принцем, покинул Абидонию.
  Прощание друзей было трогательным, его высочество снова плакал как ребёнок, да и Этьен вытирал невольно набежавшие слёзы. Ему было трудно представить, что ближайшие несколько лет он не увидит родного поместья, не поднимется на высокую башню родового замка, и не будет прогуливаться по улицам Клервилля, - уже в четырнадцатом веке бывшего одним из красивейших городов Европы. Выехав из столицы, де Триган обернулся, в последний раз взглянул на городские стены, и прошептал:
  - Я клянусь, что верно буду служить тебе, Абидония! Если я нарушу клятву, то пусть умру, опозоренным и проклинаемым, чтобы имя моё стало символом подлости и предательства!
  В Мухляндии юному графу поначалу было очень трудно: оказавшись в незнакомой стране, и заняв ответственную должность помощника посла, юноша большую часть времени посвящал работе, опасаясь, что может не справится со своими обязанностями. Ему казалось, что ближайшие годы пройдут в рутинных делах, и он не сможет уделять время изучению истории. Но, через два месяца Этьен освоился, обрёл уверенность в своих силах, и стал уделять время своему хобби. К тому же ему крупно повезло: король Мухляндии Базиль II собрал в своём дворце огромную по тем временам библиотеку, разрешив доступ в неё всем придворным, - неслыханное новшество по тем временам, ибо раньше королевские книги считались неприкосновенной собственностью мухляндских королей. Этьен с удовольствием проводил время в библиотеке среди множества старинных бесценных книг, прикованных цепями к громоздким стеллажам. Были там и старинные поэмы, и религиозные сочинения, философские трактаты, летописи и энциклопедии. Стоит ли говорить, что граф де Триган значительно улучшил свои познания в истории?
  Так прошло два года. Однажды граф обнаружил в библиотеке старинную книгу, которая датировалась концом одиннадцатого - началом двенадцатого века. Это был перечень, в который монах Рауль вносил фамилии и гербы знатных семейств Мухляндии. Если быть точным, то Рауль составил справочник в конце одиннадцатого столетия, но последние листы книги заполняли другие писцы в более позднее время. Последняя запись в конце книги была сделана в 1156 году, предпоследняя - в 1135.
  Запись, датированная 1135 годом, гласила:
  "Мария Эксиль, её сын Эдуард и внук Орелин Эксиль" - родственники мухляндского королевского дома.
  Запись, сделанная более двадцати лет спустя:
  "Орелин де Перрин" - родственник мухляндского королевского дома, ныне проживающий в Пенагонии.
  Первая запись не была для Этьена неожиданностью, но вторая как громом поразила его. Граф понял, что он сделал великое открытие, ибо информация, заключённая в этих скупых строках, не была известна абидонским историкам. Но было ещё кое-что, заставившее сердце графа чуть не выскочить из груди: между последними страницами с этими надписями был вложен кусок пергамента, представлявший собой письмо, которое написал Орелин де Перрин, и отправил с посыльным в Мухляндию. Поступок этот, возможно, был необдуманным, и юноша значительно рисковал, но поступить по-иному он не мог.
  "Ваше величество, благородный король Ив! Да благословит вас Господь за благодеяния, оказанные мне, и пошлёт он процветание и наследника мухляндскому трону. Благодарю господа Бога и вас, сделавшего всё возможное для моего успешного путешествия. Как и было задумано ранее, выехал я под чужой фамилией в Южноморье, а оттуда кораблём в Шампиньонию, а там уж достиг Пенагонии, где ласково встретил меня и бабушку мой родственник граф де Перрин. Он дал мне свою фамилию, дабы скрыть моё происхождение. К несчастью моему, долгий путь оказался слишком труден для бабушки, и через месяц по прибытии в Пенагонию она скончалась. Но я благодарю судьбу, что перед смертью она увидела графа де Перрин, с которым не виделась более двадцати лет. Теперь, благодаря провидению, я зовусь шевалье де Перрин, и я подданный Пенагонии. Засим прощаюсь, ещё раз пожелав вам благополучия, а вашей прекрасной стране процветания. Храни вас Господь.
   Навеки благодарный Орелин де Перрин."
  
  Перечитав письмо несколько раз, Этьен вытер выступивший на лбу пот. Руки его дрожали, дыхание прерывалось. Ещё бы! Сейчас он приподнял занавес, который двести лет скрывал великую тайну абидонской истории. Немного успокоившись, де Триган ещё раз прочитал письмо и последние записи в книге. Почерк, которым была написана запись, датированная 1156 годом, показался ему знакомым. Ах да! Он же видел его в рукописной книге со стихами короля Ива, самолично записывавшего свои простенькие стихи в огромную книгу, обложка которой была украшена позолотой. Вероятнее всего, король Ив, получив письмо Орелина, вписал новое имя юноши в старый перечень, и, закрыв книгу, по рассеянности оставил письмо в ней.
  Открытие Этьена было важным не только для историков, но и прямо касалось абидонской королевской семьи. Де Триган невольно представил, как сообщит об этом королю Филиппу. Но любое открытие - ничто без вещественных доказательств. Какие же доказательства предъявит королю граф де Триган? Самое лучшее из них лежит сейчас перед ним на страницах старинной книги, в виде небольшого листка пергамента. Быстро оглянувшись, Этьен убедился, что в библиотеке никого нет, кроме пожилого смотрителя, дремавшего сейчас за столом недалеко от входа. Недолго думая, граф спрятал листок пергамента за ворот сюрко. Совесть не мучила его. Он бы украл и книгу, но увесистый том невозможно было незаметно вынести из библиотеки.
  Всю ночь граф де Триган не мог заснуть - радость открытия не позволяла ему сомкнуть глаза. Наконец, уже под утро он почувствовал усталость, и забылся на пару часов. Но проснувшись, он по-иному смотрел на своё открытие. Радостное опьянение прошло, и Этьен был вынужден признать, что новость, которую он мечтал с триумфом преподнести королю Филиппу, не будет столь уж важна для королевской семьи, как он подумал вначале. Между отъездом Орелина в Пенагонию и сегодняшним днём прошло более двухсот лет, сопровождаемых многочисленными войнами, и также эпидемия чумы, выкосившая половину мира. Возможно, что пенагонский род де Перрин, о ныне здравствующих потомках которого не слышал Этьен де Триган, давно уже вымер. Этьен решил не торопится с оглашением своего открытия, а постараться узнать что-либо семье де Перрин.
  Сделать это оказалось не так уж просто: в мухляндской библиотеке было крайне мало документов и книг, из которых можно было почерпнуть информацию о провинциальном дворянстве соседних стран, обычно списки иностранных дворянских родов ограничивались близкими родственниками королей, сыгравшими значительную роль в истории. И всё же поиски увенчались успехом - строка из письма Орелина о свидании его бабушки с графом де Перрин стала для Этьена компасом, который указал ему правильный путь. Не просто так Орелин благодарил судьбу за то, что его бабушка увидела перед смертью графа де Перрин, вероятно, старушка очень хотела этой встречи, а значит, она была близкой родственницей или другом пенагонского графа. Этьен решил выяснить родственные связи Марии де Клер, в девичестве д"Аднет, взявшей во время своего пребывания в Мухляндии псевдоним Эксиль. И вот после долгих поисков в одном из родословных списков он нашёл упоминание о родителях Марии - её мать Элоиза д"Аднет носила в девичестве фамилию де Перрин. Восстановив цепочку родственных связей предков Орелина Эксиль, граф де Триган торжествовал, но со временем радость от его открытия иссякла: разыскание зашло в тупик - он не смог найти сведений о семье де Перрин. Для подробного исследования следовало бы посетить Пенагонию, но ещё несколько лет Этьен должен будет по долгу службы находиться в Мухляндии. Слабым утешением для него была находка рукописей нескольких старинных баллад о трагической судьбе Селестины де Клер, дочери Марии де Клер, и матери Орелина. Баллады эти, вероятно были сочинены абидонскими менестрелями, но в самой Абидонии чудом сохранилась в устной форме лишь одна лишь одна, самая удачная, - и лёгкая для запоминания. Тексты остальных баллад были уничтожены, их переписывание и хранение считалось государственной изменой и каралось смертной казнью.
  
  Через год Филипп III задумался о женитьбе своего единственного сына. Принцу Карлу недавно исполнилось восемнадцать лет, и, несмотря на то, что психологически он был значительно моложе своего возраста, король все же решил поскорее устроить брак сына: в последние годы Карл часто болел, и его родители боялись, что при своем слабом здоровье принц не проживёт долгую жизнь. Дабы спасти королевскую династию, было решено женить принца, чтобы его супруга произвела на свет сына, который унаследует престол, если его отец Карл преждевременно скончается.
  Выбор короля пал на Анну Шампиньонскую, - дочь короля Шампиньонии Губерта. Девица сия была красива и образованна, отличалась благородством манер, и, несмотря на свой юный возраст, (ей было всего пятнадцать лет), недюжинным умом. При таких достоинствах она, несомненно, заслуживала лучшего жениха, нежели глуповатый принц Карл. Но королевство её отца было слишком бедно и мало, армия невелика, и отказать грозному королю Абидонии Филиппу Кровавому было слишком опасно, - оскорбившись, он легко мог начать войну, победу в которой, несомненно, одержала бы Абидония. Эти соображения заставили короля Губерта согласиться отдать руку дочери абидонскому принцу.
  Когда отец объявил Анне, что она станет женой наследника абидонского престола, несчастная принцесса пришла в ужас.
  - Отец, вы же помните, что маркиз де Рулон, бывший послом в Абидонии, рассказывал про принца Карла? - спросила Анна. - У меня нет причины не доверять словам этого достойного человека. Или вы хотите, чтобы я стала женой дурачка?
  - Маркиз три года назад покинул Абидонию, и у него устаревшие сведения об абидонском принце. За минувшие годы Карл мог повзрослеть и поумнеть, - утешал дочь король. - Ты же хорошо знаешь историю, вспомни Генриха I, которого в годы его юности считали безнадёжным глупцом, - однако, когда он взошёл на престол Шампиньонии, то стал выдающимся правителем.
  - Вы приводите исключение из правил. К тому же я боюсь короля Филиппа. Не хочу повторить судьбу Элизии, невестки безумного короля Паоло Южноморского, которая погибла, даже не успев понять, чем так разгневала свёкра.
  - Ну что ты, дочка, как же можно сравнивать безумного Паоло и короля Филиппа! Конечно, король Абидонии несколько горяч, вспыльчив и мстителен, но не совершал таких "подвигов", как Паоло! Залезть нагишом на колокольню или стрелять из лука в придворных - совершенно не в духе абидонского монарха! Филипп не так уж страшен, - главное, не попадаться ему на глаза, когда он пьян! К тому же, это большая честь для нашего дома - король столь великой и богатой страны хочет, чтобы ты стала женой его единственного сына!
  - Это было бы большой честью для нашего дома триста лет назад, - когда Абидонией правили великие короли из династии Аделард, - возразила Анна. - Стать женой потомка легендарного Тьерри - это удел, о котором мечтали все принцессы того времени. Теперь же Абидонией правят Мортирье, подло захватившие власть, и уничтожившие великий королевский род. Даже звучание их фамилии отвратительно, и в том, что сейчас единственный принц этой династии - по своему уму подобен ребёнку, я вижу Божье наказание. Отец, неужели нет способа избежать этого замужества?
  - Ну как же я ему откажу, дочка? - растерялся Губерт, - Филипп же может в два счёта стереть Шампиньонию с лица земли!
  - Да, это так, - подумав, согласилась Анна. - Я согласна на это замужество, только ради того, чтобы спасти Шампиньонию!
   Поклонившись отцу, принцесса с гордым видом удалилась в свои покои. Но закрывшись в спальне, несчастная девушка упала на постель, и проплакала весь оставшийся день.
  
  Сцена, похожая на описанную выше, произошла и в абидонском дворце Пале, с тем только отличием, что в ней был некий оттенок комичности: принц Карл тоже не хотел жениться, но выражал протест в соответствии со своим умственным развитием. Молча он выслушал отца, который торжественно объявил о том, что выбрал Карлу в жёны шампиньонскую принцессу, и лишь кивнул головой в знак согласия. Но несколькими часами позже, принц снова решил искать поддержки у матери.
  - Матушка, я не хочу жениться на девчонке, - без обиняков сказал он.
  - Она не девчонка, а принцесса Анна Шампиньонская! - жёстко ответила Агнесса.
  - Но я не хочу!!! - капризно и по-детски воскликнул Карл.
  - Что значит "не хочу"? - рассердилась королева. - Вы, как наследник престола, должны жениться. Это уже решил король. Ваш долг подчиниться его решению.
  - Мама, ну попросите отца... Я не хочу... Мне совсем не интересно с девчонками, они такие скучные плаксы...
  - Ты рассуждаешь, как малое дитя! "Не интересно с девчонками!", - сколько тебе лет? В твои года твой прадед уже был женат! - Агнесса, когда гневалась, в приватных беседах с сыном обращалась к нему на "ты", и разговаривала с принцем, как с маленьким ребенком.
  - Ну, то был прадед, - нашёлся Карл, - тогда было другое время, он и воевал, когда был моложе, чем я!
  - Причем здесь время? Вы не воевали, потому что вам повезло, - последняя война случилась, когда вы были ребенком. Но если завтра на Абидонию нападут враги, вы будете воевать в первых рядах доблестных рыцарей, - ответила Агнесса.
  - Что?.. - побледнев, испуганно прошептал Карл. - Я... Я буду... Воевать?!
  - Разумеется! - ответила королева, - воевать, как воевали все короли и принцы Абидонии.
  Такого удара принц не смог выдержать, - слишком внезапно было осознание того, что он уже взрослый мужчина, который должен будет скоро жениться, и вероятно, отправиться на войну. Поспешно и неловко поклонившись королеве, он, не прощаясь, выбежал из покоев её величества, и поспешил спрятаться в своей спальне, свернувшись калачиком на постели, и укрывшись с головой одеялом. Принц был настолько потрясён, что даже не плакал, а только дрожал, как осиновый лист.
  Королева, оставшись одна, села за небольшой стол, и горестно подпёрла рукой щеку, погрузившись в невеселые думы.
  - Дай Бог, чтобы Анна была и в самом деле так умна, как о ней рассказывают. Карл пропадет, если после моей смерти рядом с ним не окажется мудрой королевы.
  
  Два месяца спустя Анна Шампиньонская прибыла в Абидонию. Корабль, который доставил шампиньонскую принцессу, причалил в порту южного города Галевилль, где Анну встретило абидонское королевское семейство. Взволнованная девушка спустилась с корабля, и как будто издалека услышала возглас герольда: "Наследный принц Абидонии его высочество Карл де Мортирье!" Через минуту к ней подошел хрупкий молодой человек, низко поклонился, и затем опустился на одно колено. Только тут Анна поняла, что это и есть её жених, наследник абидонского престола Карл. Принцесса протянула руку своему жениху, которую он почтительно поцеловал, а затем Карл подал Анне руку, и они вместе подошли родителям абидонского принца. Герольд так же торжественно объявил о приближении венценосной четы, но даже не будь его, Анна догадалась бы с первого взгляда, кто перед ней. Это была блистательная пара, - суровый высокий и сильный мужчина с чёрной бородой и жестоким взглядом налитых кровью глаз, и красивая, несмотря на не столь уж молодой возраст, дама, в облике которой угадывалась женственная мягкость, и доброта. Королева Абидонии поцеловала Анну, и принцесса почувствовала в этой женщине, которую она видела первый раз в жизни, что-то невероятно родное и близкое, что напомнило Анне её мать, умершую несколько лет назад. Агнесса, в свою очередь, гладя на скромную красивую девушку, подумала, что так же могла бы сейчас выглядеть её дочь, если бы она не умерла вскоре после рождения.
  Обменявшись любезными приветствиями, королевская семья и невеста принца поспешили во дворец Марин, - резиденцию абидонских королей в городе Галевилль. Через пять дней должна была состояться свадьба наследника престола с шампиньонской принцессой, и можно только догадываться, с какой скоростью шли приготовления к торжеству. За это время пятеро лучших портных должны были сшить невесте пышный свадебный наряд, ибо королева Агнесса посчитала, что свадебное платье её невестки должно быть сшито по последней абидонской моде, и обильно украшено вышивкой из золотых нитей. Платья, которые привезла с собой Анна, были недостаточно богаты по меркам абидонского двора. Большую часть времени Анна проводила в компании Агнессы, которая уже стала испытывать к шампиньонской принцессе материнские чувства. Несмотря на то, что Анна была в растерянности от новых впечатлений, она заметила, что её будущая свекровь чем-то встревожена, и как будто ждёт гонца, который может принести недобрую весть.
  Эти наблюдения юной принцессы были поразительно точны: Агнесса ждала известия о смерти родственника королевской семьи, молодого герцога Луи де Мортирье, ровесника принца. За день до отъезда королевской семьи в Галевилль, гонец доставил письмо от Марии де Мортирье, матушки герцога, проживавшего в замке Пенфорет недалеко от города Тераби. Взволнованная вдова герцога Бенуа де Мортирье сообщала, что её единственный сын при смерти, - его укусила бешеная собака, и несмотря на то, что лекарь тщательно промыл и рану, место укуса которое стало заживать, через десять дней снова воспалилось, и Луи решился просить помощи у знахаря, живущего в лесу недалеко от его замка. Когда Луи приехал к пожилому травнику, у него начали проявляться первые признаки бешенства, - жар, раздражительность, и боязнь воды - Луи не смог выпить лекарство из кружки, и тогда целитель закрыл больного в затемнённой комнате своего дома, и заставил его выпить снадобье из фляги с узким горлом. Для полного излечения герцогу надо было остаться в доме знахаря на неделю, и, несмотря на то, что травник неоднократно исцелял заболевших бешенством людей, матушка герцога считала, что у её сына мало шансов выжить.
  Когда венценосные супруги прочли письмо герцогини де Мортирье, Агнесса крайне огорчилась:
  - Бедный юноша, неужели он умрёт так рано? Подавать такие большие надежды, и вот вдруг... Из-за какой-то бешеной собаки...
  - По мне, так это, может быть, и к лучшему! - ответил Филипп. - Мортирье должен остаться только один, - наш сын Карл! Родственники королей часто несут угрозу монархам!
  С того дня прошло больше месяца, и, конечно, судьба молодого герцога давно решилась, - королева была уверена, что со дня на день венценосная семья узнает о кончине родственника. Это омрачало радость от предстоящей свадьбы принца. К тому же, получить известие о смерти накануне свадьбы, возможно даже в день торжества, само по себе является дурным предзнаменованием.
  
  Вечером на третий день по приезду принцессы, королевская чета и Анна сидели у камина в одном из больших залов дворца, обычно служившим столовой. Принц Карл не изволил составить компанию родителям и невесте, он робел в присутствии Анны и старался как можно меньше попадаться ей на глаза. За эти несколько дней Анна почти не общалась с женихом, и девушка начинала испытывать ужас, думая о свадьбе: как она будет жить с мужем, который избегает встречи с ней? Но общение с королевой Агнессой невольно успокаивало несчастную невесту абидонского принца, - королева всегда находила нужные слова, которые могли ободрить смятённую принцессу. В этот вечер Агнесса и Анна удобно устроились вышивать при свете огромного камина и большого подсвечника с множеством свечей. Грозный король, зайдя в залу, решил присоединиться к компании, и, взяв старинную книгу об истории Абидонии, углубился в чтение. Анна, сначала несколько напуганная приходом короля, постепенно успокоилась, и подумала, что трезвый Филипп III не столь уж и страшен.
  - Ваше величество, герцог Луи де Мортирье прибыл ко двору, - внезапно объявил паж.
  Эти слова ошеломили короля с королевой. Венценосные супруги с полминуты потрясённо смотрели друг на друга округлившимися глазами, не в силах вымолвить ни слова.
  - Мы ждем его, зови немедленно, - наконец овладев собой, сказал король.
  Дверь широко распахнулась, и в зал вошел молодой человек, очень похожий на Карла. В первый миг Анне показалось, что вместо герцога в залу зашел её жених, но когда Луи подошел ближе, девушка поняла что ошиблась. Молодой герцог походил на принца фигурой и чертами лица, но на этом сходство заканчивалось. В остальном Карл и Луи были двумя противоположностями: робость Карла отражалась в его неуверенной походке, нерешительность оставила след на испуганном и безвольном лице. Луи, напротив, был решителен, смел, и обладал всеми качествами волевой личности. Поступь его была твёрдой, манеры галантными, сияющий взгляд синих глаз - полным жизни, тогда как бледно-голубые глаза Карла со страхом или безразличием взирали на мир.
  - Свидетельствую своё почтение вашим величествам, - с поклоном произнёс молодой человек, - и передаю приветствие от моей матушки, которая по нездоровью своему не может одолеть столь длинный путь из замка Пенфорет в Галевилль.
  - Но что герцогиня написала в своем последнем письме? Прочитав его, мы сделали вывод, что ты находился при смерти, - без обиняков спросил Филипп.
  - Это правда, я выжил чудом, - ответил молодой герцог, - меня спас лекарь, живущий в лесу моего поместья, тот самый, что два года назад был судим и оправдан святой инквизицией. Едва лишь оправившись от страшной болезни, я поспешил в Галевилль, надеясь успеть на свадьбу кузена.
  - Рад видеть тебя здоровым, и ещё более рад, что ты успел на свадьбу Карла, - сказал Филипп. - Но как вышло, что тебя укусила бешеная собака?
  - Подобные случаи не раз происходили на моих землях, - ответил Луи, - случалось, люди и умирали. Но те, кто вовремя обратился к знахарю, остались живы, как и я. В тот день я возвращался с охоты, и когда проезжал через деревню, что расположена ближе всех к моему замку, увидел, как испуганная чернь с воплями ужаса убегает от взбесившейся собаки. Эта тварь уже успела искусать нескольких человек. Я спешился, и попытался убить её стрелой, но промахнулся, и был вынужден защищаться от псины кинжалом. Я прикончил её, но перед этим собака успела меня укусить. Крестьяне сразу посоветовали мне обратиться к знахарю, но я понадеялся на своего доктора, который ограничился промыванием укуса, тогда как лесной целитель прижег раны крестьян раскаленным железом. Никто из них не взбесился, один только я, - с улыбкой закончил свой рассказ Луи.
  - Ну, знаешь, стоило ли тебе из-за черни рисковать своей жизнью, - проворчал Филипп, - они могли бы и сами прикончить бешеную тварь. Что, смельчаки на твоей земле перевелись?
  - Вы забываете, ваше величество, что пять лет назад именно мои крестьяне составили большую часть пехоты в сражении за северные земли, после которого мой отец скончался, не оправившись от ран. Думаю, что смелость моих людей известна всем, кто участвовал в той войне, в том числе и вам.
  - Но как случилось, что они разбежались, едва завидев собаку? - спросил король.
  - В это время все здоровые мужчины заняты работами на полях. В деревнях остаются только дряхлые старики, женщины и дети. Я перестал уважать бы самого себя, если бы испугался собаки, пусть даже и бешеной.
  - Н-да, похоже, ты и прав, - задумчиво проговорил Филипп, - негоже сыну доблестного Бенуа де Мортирье, бояться псины.
  - Благодарю Бога, что вы живы, - с чувством промолвила королева, - и позвольте представить вам мою будущую невестку Анну, принцессу Шампиньонии.
  - Луи де Мортирье к вашим услугам, принцесса, - кузен принца абидонского, - с галантными поклоном представился молодой человек, - право, сударыня, я рад, что успел приехать сюда до вашей свадьбы.
  - А я рада видеть вас в добром здоровье, - ответила Анна, - у нас в Шампиньонии, к несчастью, нет столь искусных лекарей, которые могут излечить бешенство.
  - Но от этого ваша страна не станет менее прекрасной, - сказал Луи, - я два года назад был там инкогнито, и пришёл в восторг от природы и красоты вашей столицы.
  - Счастлива слышать столь лестный отзыв о моей родине, - с улыбкой промолвила Анна.
  - Надеюсь, что Абидония станет вашей второй родиной, и расцветёт как сад, когда вы станете принцессой абидонской, - галантно ответил Луи. - Но я как милости прошу разрешения их величеств и вашего высочества покинуть ваше общество, ибо я весь день провел в седле, торопясь успеть на свадьбу.
  - Можешь быть свободен, - усмехнулся Филипп, - иди, отдохни. Ещё бы два дня, и ты не успел.
  Поклонившись королевской семье, Луи вышел из залы. Поднимаясь по лестнице, он встретил Карла, которому уже было известно о прибытии герцога.
  - Приветствую вас, ваше высочество, - поклонился принцу Луи.
  - Добрый вечер, - растерянно произнёс Карл, - так вы не умерли от бешенства? Я очень рад!
  - Нет, хвала святому Ивонну, я жив и здоров, - ответил Луи.
  - Так ваша матушка пошутила, что вы взбесились? - спросил принц.
  - Ну, разве такими вещами можно шутить? Меня и в самом деле покусала бешеная собака, и я взбесился, - улыбаясь, сказал Луи.
  Но принц не понял шутки, и испуганно отшатнулся.
  - Я очень опасен, - перекусал половину Абидонии, пока ехал сюда, - продолжил Луи, - и сейчас могу и вас укусить, - у меня теперь ядовитые зубы... Ваше высочество, это же шутка! Куда же вы, я никого не собираюсь кусать, тем более вас, мой принц!
  - П-п-правда? - заикаясь, спросил Карл, который успел отбежать на двадцать ступенек вверх, - вы не опасны?
  - Нет, конечно же! Любезный кузен, прошу вас, научитесь понимать шутки! Я ваш любящий родственник, а не бешеный вампир!
  
  - Чёрт возьми, как бы я хотел, чтобы мой сын был похож на этого сорванца Луи! - сказал король, когда Анна ушла в свои покои и венценосные супруги остались наедине. - Смелый мальчишка, не побоялся бешеной собаки, тогда как Карл, порой боится вполне добродушных, но брехливых псов! Да и за словом Луи в карман не лезет, - за пять минут наговорил Анне больше комплиментов, чем Карл за несколько дней! Надо было Луи родиться принцем Абидонии, а Карлу - герцогом де Мортирье. Чем трусливее родственники королей, тем лучше!
  Стоит ли говорить о том, что королева Агнесса побоялась возразить своему вспыльчивому супругу, сказав, что в трусости Карла виноват его отец? Несчастная королева робко попыталась защитить сына, заметив, что многие люди обретают мужество после женитьбы, когда становятся ответственными за свою семью.
  - Да ладно! Мужества у него нет с детства, и это сокровище нельзя вот так внезапно обрести! А когда Карл женится, Анна станет из него веревки вить!
  
  Через день состоялась свадьба наследника престола и Анны Шампиньонской. Странно выглядела эта пара: красавица невеста, и жених, похожий на неуклюжего ребёнка, который боится незнакомой взрослой девушки. Венчание происходило в церкви святой Стефаны - первой абидонской королевы, - легендарной женщины, которая вместе со своим супругом Филибертом I , создала Абидонию из двух обрывков некогда огромной Абеляндии. Жених и невеста в нарядах цветов Мортирье - чёрного и алого, подошли, держась за руки к алтарю. Главный архиепископ Абидонии, прибывший из столицы в Галевиль ради этого события, совершил обряд, и молодые в сопровождении короля с королевой верхом отправились во дворец. Народ ликовал: все с восторгом приветствовали красивую супругу наследника престола, голову которой украшал золотой венец и фата из тончайшего белого шёлка, а толстые косы девушки были закручены около ушей и спрятаны в золотую сеть. Отныне никто, кроме супруга, не сможет увидеть тёмных волос Анны.
  За молодыми ехали торжествующие король с королевой, а за ними - ближайший родственник королевской семьи - Луи де Мортирье, который был скромно одет, но выглядел блистательней, нежели неловкий и робкий наследник престола, которому в будущем предстояло взять скипетр из рук Филиппа III и самому править страной. У тех, кто задумывался об этом в тот праздничный день, сразу портилось настроение...
  После свадебных торжеств, королевское семейство вернулось в столицу. Во время этого путешествия Анна увидела большую часть Абидонии, - из города Галевиль, расположенного на берегу Южного моря, королевский кортеж проследовал через центральную часть страны, крупнейшим городом которой был Тернуар, и затем повернул на северо-восток, где находилась столица - город Клервилль. Анна была поражена размерами и богатством Абидонии, и её суровой (на взгляд шампиньонской принцессы) красотой. Клервилль привел в Анну в восторг, и первые недели она часто гуляла по столице, рассматривая красивые дома, городские стены, старинный дворец королей из династии Аделард, в котором сейчас никто не жил, но при этом он не был заброшенным, - часто королева Агнесса, во время запоев своего буйного супруга удалялась туда. Поразили принцессу и церкви, - собор Клервилльской Богоматери, собор святого Ивонна, собор Филиберта и Стефаны, а также церковь Святого Креста, которая столетием позже, после пожара будет перестроена в величественный готический собор, коему суждено затмить собой все прочие столичные храмы. Но более всего заинтересовал Анну абидонский Университет, который через несколько столетий будет назваться Первым Университетом. В четырнадцатом веке там преподавали богословие, латынь, и, конечно, историю. При университете была огромная библиотека, куда, как и в сам университет, не допускали женщин, но для особ королевской крови было сделано исключение. Анна много времени проводила в университетской библиотеке, равно как и в библиотеке королевского дворца. Карл, который перестал со временем дичиться своей жены, однажды сказал, что своей любовью к чтению исторических книг Анна напоминает ему графа де Триган.
  - Кто это, - граф де Триган? - спросила Анна. - Я не слышала такого имени.
  - Это мой друг, который по делам государственной службы находится сейчас в Мухляндии, - ответил Карл, - образованнейший дворянин Абидонии. Мы весело проводили время, - охотились, придумывали различные забавы, и читали много книг. Но потом отец решил отправить Этьена в Мухляндию, и, как я не просил матушку убедить отца оставить Этьена здесь, она посчитала, что он должен отбыть в Мухляндию. Больше у меня таких друзей не было, - со вздохом закончил Карл свой рассказ.
  Рассказ мужа о графе де Триган показался Анне немного странным: принцесса заподозрила, что неспроста друг Карла был отправлен в Мухляндию. Анна решила расспросить про графа у свекрови.
  Королева не очень удивилась вопросу невестки, но посчитала, что этот разговор будет серьёзным. Агнесса велела своим фрейлинам оставить её наедине с Анной, и решила не откладывая, рассказать, почему она считает опасной дружбу графа с принцем.
  
  - Выслушай меня, дочка, и запомни, ради твоего же блага, всё то, что я тебе сейчас скажу. Граф де Триган, чрезвычайно хитрый молодой человек, в своё время полностью подчинил Карла себе. Я тогда перестала узнавать сына: Карл, который не любил читать и учиться, вдруг стал проводить время в библиотеке в компании графа, за чтением старинных книг. Разумеется, и в остальном Карл превратился в тень Этьена, который помыкал принцем, как хотел. Представь, что было бы, если бы я и Филипп вдруг скончались, оставив королевство Карлу? Кто тогда бы правил Абидонией, - законный король, или его друг, отдававший приказы принцу, как маршал - войскам? Чтобы это пресечь, Филипп отправил Этьена в Мухляндию. В тот день я благодарила Бога, что супруг мой не отправил графа на плаху, и сохранил ему жизнь, но сейчас я боюсь возвращения Этьена, ибо тогда всё может начаться сначала. Обещай мне, что не допустишь сближения Карла с графом де Триган, или кем-либо ещё. В противном случае, когда Карл станет править Абидонией, он только формально будет королём, - а это большая опасность, как для королевства, так и для королевской семьи.
  - Матушка, я клянусь, что сделаю всё возможное, лишь бы не допустить подчинения моего супруга корыстным мужам, возжелавшим от его имени править Абидонией. Ни граф де Триган, ни кто-либо другой не будут править страной, пока жив род де Мортирье, - твёрдо ответила Анна.
  - Умница моя! - растроганно произнесла Агнесса, целуя невестку в лоб. - С тобой я не боюсь за будущее Абидонии. Если у Карла не хватит ума править страной, то это станешь делать ты. Но сейчас главное, чтобы ты родила наследника. Скажи, ты не чувствуешь приближения материнства?
  - Нет... - потупившись, ответила Анна.
  - Ну, не переживай. Ты совсем недавно замужем, Бог даст, у вас будет много детей.
  
  Такого же мнения придерживался и король Филипп.
  - Чёрт возьми, моя невестка на редкость умна, и проводит много времени за чтением исторических книг, что, конечно не помешает супруге принца, но лучше бы она занялась деторождением, и произвела на свет множество моих внуков, один из которых будет наследником Карла!
  
  Желание венценосной черты исполнилось через год и три месяца после свадьбы принца - Анна родила девочку, что несколько разочаровало королевскую семью, но, тем не менее, было радостным событием. По святцам следовало назвать девочку Маргарита, но тут воспротивился король, не желавший, чтобы его внучка носила имя сумасшедшей прабабки, - Филиппу казалось, что в таком случае, девочка может повторить её судьбу, и после долгих обсуждений решено было назвать девочку Марией. Но вскоре рождение внучки абидонского короля отошло на второй план, - страна была на пороге войны, которую спровоцировала Пенагония.
  Как и обычно, война между двумя странами началась из-за спорных земель, которые по очереди принадлежали то Абидонии, то Пенагонии. В этот раз страны не поделили земли, которые находились неподалёку от абидонской столицы. Надо сказать, что расположение города Клервилль геополитически было не очень удобным, так как город находился недалеко от границы. Поселение абиев в этих местах было основано ещё во времена Римской империи. Тогда это была большая деревня, в которой один римский вельможа построил свою резиденцию из светлого камня, добывавшегося в тех местах. Абии, предки абидонцев, на своем языке стали называть весь поселок Клермезон, а латинское название было со временем утрачено. Римский вельможа недолго наслаждался уединением в провинции, ибо наступил закат некогда великой империи, и варвары Абии изгнали римлян со своих земель. Дом был скоро разрушен, многие века археологи расходились во мнениях о том, в каком месте нынешнего Клервилля он был построен. Но однажды, в середине двадцатого века, при строительстве метро, были найдены остатки фундамента и колонн явно римской постройки. Если и оставались сомнения, что это дом того самого римлянина, то их развеяла найденная каменная печать, на которой было вырезано имя хозяина дома - Флавиус Окинус.
  Несмотря на то, что внушительная вилла римского патриция была разрушена, селение сохранило свое название вплоть до правления короля Абии Одрика XVII Аделард, который, заметив удобное расположение деревеньки, решил превратить её в город. Великий король Абии обратил внимание на то, что большая река, на которой стоит Клермезон, выходит в Холодное Море, в котором, недалеко от берегов было множество островов, также населенных племенами абиев. Другая же часть реки пересекала почти всю Абию, до самых южных гор. Таким образом, Клермезон мог стать удобным городом - портом. Другое же преимущество заключалось в недалеком расположении королевства Перн, которое Одрик мечтал завоевать. Но для успешного начала боевых действий следовало укрепить селение, и превратить его в город-крепость. Выстроив деревянную крепость, Одрик объявил войну Перну. Король Перна сдался, увидев многочисленное войско Абии, и признал Одрика своим сюзереном. Завоевав Перн, амбициозный Одрик двинулся в поход на королевство Аго, а затем присоединил к своим владениям королевства Муго, и Амоландо. Так возникла империя Абеляндия, со столицей в городе Клермезон, а Одрик был коронован императорской короной под именем Тьерри. В благодарность абидонским святым, Тьерри приказал построить в Клермезоне несколько храмов из местного светлого камня, после чего город-крепость Клермезон, стали называть Клервилль.
  В последние десять лет своей жизни Тьерри разделил Абеляндию на четыре части, правителями которых поставил своих сыновей. Старший сын Ферранд был сеньором надела, включавшего в себя бывшие королевства Муго и Амоландо, а Перн и Аго были отданы второму сыну - Отесу. Младшие и самые любимые сыновья Тьерри - Илберт и Деодат от его третьей жены Мерод управляли самой большой частью Абеляндии - Абией, которую поделили на северную и южную половины. Разделенная между сыновьями Тьерри Абеляндия, тем не менее, оставалась единой империей при его жизни, но после его кончины в 806 году распалась на четыре разных королевства. Никто из сыновей Тьерри не хотел признавать старшего брата, бывшего нелюбимым сыном Тьерри, своим королём и императором Абеляндии. Да и сам Тьерри был против этого, желая чтобы титул императора вопреки традиции, унаследовал его сын Илберт, правивший Северной Абией. Несмотря на взаимную неприязнь, в 810 году братья смогли разойтись с миром, поделив наследство отца и упразднив титул императора. Четыре новые страны стали называться Пенагония, Мухляндия, Аби-Сюд и Аби-Норд, - (Южная Абия и Северная Абия). Столицей северной Абии вновь стал древний город Тераби, но позже потомки Илберта перенесли столицу в Клервилль, который находился в те времена гораздо дальше от границы, нежели в четырнадцатом веке, ибо часть Перна захватил ещё отец Тьерри - Одрик XVI. Позже эта часть Перна была отвоевана Пенагонией, и Клервилль приблизился к границе. Войны из-за границ были обычным делом между королевствами, некогда составлявшими одну империю. Часто короли Пенагонии и Мухляндии заявляли о своих правах на территории Абий, и их престолы. Надо сказать, что Северная и Южная Абия никогда не воевали друг с другом за земли, оставаясь поистине братскими странами. А в 860 году произошло великое событие - потомки сыновей Тьерри Илберта и Деодата, король Северной Абии Филиберт и королева Южной Абии Стефана заключили брак, объединив свои королевства в одно, которое стало называться Абидонией. Но войны с соседями, из-за приграничных земель и прав на корону теперь уже объединённой Абидонии не прекращались...
  
  Через неделю после появления на свет внучки король Филипп получил тревожное письмо от абидонского посла в Пенагонии, в котором говорилось, что король Донатиан I , правивший тогда страной, велел составить новые карты своего государства. В этом не было бы ничего необычного, если бы не оказалось, что по приказу его величества картографы включили в состав Пенагонии земли, принадлежавшие Абидонии с двенадцатого века по так называемому "договору 1130 года". Тогда Абидония получила спорные земли недалеко от столицы, в обмен на часть оспариваемых земель на юге страны, которые вошли в Пенагонию. Король Абидонии Эдуард II Аделард клятвенно уверил Пенагонию, что никогда не возобновит войну из-за южных земель. К сожалению, беднягу убил Марк де Мортирье, - родственник короля. В конце двенадцатого века Людовик I отвоевал большую часть юго-восточных земель, заявив, что это не он клялся оставить данные земли в покое, а последний король из пресекшейся династии Аделард.
  В то время Пенагония не стала пытаться в отместку вернуть себе земли, отданные Абидонии в результате договора 1130 года, но пенагонские короли затаили обиду, и надеялись взять реванш. За прошедшие двести лет войны возникали на других участках границы, - например, семь лет назад было серьезное сражение за северные земли, после которого умер от ран доблестный Бенуа де Мортирье. Но сейчас, уточняя границы своей страны, Донатиан I вспомнил давно нарушенный договор 1130 года, и решил восстановить справедливость. Осмотрев обновленную карту Пенагонии, его величество лично утвердил ее, собственноручно поставив подпись и королевскую печать.
  Возмущенный наглым поступком Донатиана, Филипп III потребовал, чтобы король Пенагонии внес изменения в карты своей страны: "Надеюсь, что король Донатиан прикажет составителям своих карт исправить оплошность" - написал он тогда в письме к пенагонскому королю. Ответ, который он получил от Донатиана, заслуживает того, чтобы привести его здесь полностью.
  "Царственный брат мой, благородный король Филипп! Земли, которые ты считал своими, по праву принадлежат Пенагонии. Напомню, что Пенагония отдала их Абидонии по договору 1130 года, в обмен получив спорные земли на юге. Но договор 1130 года был нарушен твоим предком, Людовиком I, а посему он давно утратил силу. Я считаю, что Пенагония, которая давно утратила земли, полученные ей по вышеуказанному договору, теперь свободно может вернуть себе земли, которые подарила Абидонии более двухсот лет назад
   Король Пенагонии Донатиан I"
  
  Прочитав сие послание, Филипп пришел в неописуемую ярость.
  - Пенагонский мерзавец решил, что король Абидонии малый ребенок, у которого можно отнять игрушку, и не получить по лбу за дерзость? Он в своё время отобрал у меня возлюбленную мою принцессу Розалину, и не получив наказания, решил присвоить и моё королевство?! Смерть ему!!! Как был глуп, безнадёжно глуп мой отец, когда воспротивился моему плану нападения на Пенагонию после женитьбы этого негодяя на Розалине! Если бы тогда я отомстил за своё унижение, Донатиан сейчас бы не посмел приписать Пенагонии наши земли! Да и был бы он жив теперь?.. Я объявляю войну Пенагонии!
  В скором времени в Пенагонию прибыл герольд, который бросил перчатку Филиппа к ногам короля Донатиана, объявив войну, которую Абидонии будет суждено выиграть, но победа станет позором для королевской семьи.
  
  Сбор абидонского войска проводился в Ориенталь де ла Фортересс, (Восточной Крепости), выстроенной рядом с Клервиллем для защиты столицы с Пенагонской стороны. Через несколько веков эта громадная крепость будет разрушена, и окажется почти в центре разросшегося Клервилля, а на её фундаменте в шестнадцатом веке построят новый королевский дворец.
  С тревогой провожали Агнесса и Анна принца Карла на его первую войну. Вид у несчастного был такой, точно он знал свое будущее, и предвидел, что ему не выйти живым из битвы. Карл даже плакал тайком от отца, и жалел, что он не родился женщиной. Больше всего в эти дни принцу хотелось уйти в монастырь, однако он забыл, что и монастыри в те времена часто подвергались нападению врага, и монахи поневоле становились воинами, защищая свои владения.
  Из Ориенталь де ла Фортересс абидонское войско направилось к абидоно-пенагонской границе. Место сражения было выбрано там же, где обе страны воевали несколько столетий назад, на большом поле, окруженном с севера и юга рощами. Осмотрев окрестности, Филипп III решил расположить основную часть войск на поляне, но достаточно большой отряд спрятать за рощей на юго-востоке. Этот отряд, который был составлен из молодых дворян, должен был со свежими силами вступить в битву в нужный момент, тем самым внеся смятение в ряды противника. Возглавить наступление резервного отряда должен был принц Карл.
  - Не посрами своего отца, Карл, - напутствовал сына король. - Выиграем войну, будешь посвящен в рыцари.
  Карл в ответ только молча кивнул.
  - Робер! - обратился король к рыцарю, которому было на вид лет тридцать пять. - Робер де Сильвен, я слышал, что ты недавно женат, и ещё не обзавелся потомством. Что бы тебе меньше рисковать жизнью, останешься в отряде принца.
  - Ваше величество, вы ошибаетесь, у меня есть сын, - ответил Робер.
  - Да? Но всего один сын, этого в твоём возрасте мало, - усмехнулся король. Я полагаю, что тебе хочется воевать в первых рядах, но в то же время, я доверяю твоей рассудительности, и хочу, чтобы хоть один зрелый человек остался присматривать за отрядом неопытных юнцов. Если они захотят вступить в битву раньше, чем я отдам приказ, ты удержишь молодых сорванцов.
  - Как будет угодно вашему величеству, - с поклоном ответил Робер.
  
  На следующий день к полю подошло пенагонское войско, и в десять часов утра началось сражение. В первых рядах обоих войск были славнейшие рыцари обоих стран, а короли Донатиан и Филипп находились в середине своих войск. Сражение продолжалось уже два часа, и ряды пенагонских рыцарей значительно поредели, но, тем не менее, боевой дух их не был сломлен. Юноши из резервного отряда заметно волновались, ожидая приказа вступить в битву, и Робер де Сильвен беспокоился, что ему и в самом деле придется их сдерживать, как предполагал король. Но взглянув на принца, Робер понял, что Карл, скорее боится битвы, нежели стремится принять участие в ней. Это встревожило доблестного рыцаря, и Робер невольно подумал, что зря король доверил командование отрядом своему сыну.
  Карл и в самом деле боялся битвы. С поля боя слышался звон мечей, ржание коней и иногда ветер доносил крики раненых и стоны умирающих. Это пугало принца больше всего. Лицо его было бледно, руки дрожали, и эта дрожь была заметна даже через окованные железом перчатки.
  - Ободритесь, ваше высочество, - негромко сказал Робер, - мы выиграем эту битву.
  Эти слова, которые должны были воодушевить Карла, отозвались в его сердце звоном погребального колокола. В довершение всех бед несчастного принца, в этот момент прибыл гонец с приказом короля вступать в бой.
  - Кузен, мы ждем вашей команды, - сказал Луи, находившийся рядом с Карлом, и тоже заметивший страх принца.
  - Ваше высочество, пора, - тихо сказал Робер.
  Но Карл с ужасом смотрел забрызганные кровью доспехи гонца.
  - Вы ранены? - дрожащим голосом спросил он.
  - Ерунда, пустая царапина, которая не мешает мне сражаться, - бодро ответил посланник короля.
  От вида крови у Карла закружилась голова, и он крепко сжал удила, точно это могло спасти его от падения с коня.
  - Кузен, что же вы медлите? - спросил Луи.
  - Пора выступать, мой принц, - повторил Робер.
  - Н-н-нет... - плаксиво пробормотал Карл, и затрясся как осиновый лист.
  - Что значит "нет"? - воскликнул Луи. - Ваш отец ждёт от нас помощи! Храбрейшие рыцари Абидонии погибают сейчас в битве, а мы сидим тут в лесу и не спешим прийти им на помощь! Позор!
  Эффект от этих слов был прямо противоположен тому, на который рассчитывал Луи. Упоминание о гибнущих в битве рыцарях окончательно испугало принца. Он совсем потерял дар речи и лишь отрицательно тряс головой. Юноши, находившиеся рядом, поняли, что происходит, и негромко возмущались трусостью принца.
  - Почему мы медлим, ваше высочество? - спросил кто-то.
  - Давно пора выступать!.. - донеслось из рядов юных воинов.
  Робер и Луи переглянулись. Медлить было больше нельзя.
  
  Выхватив из ножен меч, сверкнувший в лучах солнца, Луи пришпорил коня, и выехал вперед.
  - Святой Ивонн за Абидонию! Филиберт и Стефана хранят нас! Вперед! - звонко крикнул он.
  И отряд, признав Луи командующим, рванулся в битву.
  Оглянувшись на принца, Робер увидел, что Карл, невольно поддавшись общему порыву, слегка пришпорил коня. Граф де Сильвен подумал, что принц поборол свой страх, и будет храбро сражаться. Больше не думая о Карле, отважный Робер рванулся в самую гущу битвы.
  Проскакав несколько сотен метров вместе с отрядом, Карл снова остановился. Страх его не исчез, а напротив, еще больше усилился. Сейчас шум битвы слышался ещё отчетливей, и его не заглушал топот копыт лошадей проносившихся всадников из отряда принца. Теперь уже бывшего отряда принца, ибо командование перешло к Луи де Мортирье. Собравшись с духом, Карл решил вступить в бой, находясь в арьергарде. Но, когда он выехал на поле битвы, несказанный ужас охватил его. На опушке леса принц заметил нескольких раненых пехотинцев, с трудом выбравшихся с поля боя, туда же оруженосец выводил раненого рыцаря. Не дойдя до леса, рыцарь упал, и остался лежать недвижим, - скорее всего, он потерял сознание от страшной раны, а возможно, и умер. Взглянув на землю, Карл увидел возле копыт своего коня труп пенагонского солдата, а недалеко от него - абидонского лучника, совсем ещё молодого, своего ровесника. С другой стороны раздался ужасный стон, - оглянувшись, принц увидел раненого, пытавшегося подняться, но снова падавшего от боли. При виде трупов и раненых последние остатки самообладания покинули Карла, и он снова остановился. Перед глазами молодого человека стоял туман, а доносившийся звон оружия казался звуками ада. Впереди была верная смерть, и избежать её представлялось почти невозможным. Карл оглянулся на лес, на опушке которого находились выбравшиеся из битвы раненые воины, и вдруг его осенило: принц понял, как он сможет избежать гибели. Согнувшись, и схватившись рукой за плечо, словно он был ранен, принц направил коня к лесу.
  - Господин, вы ранены? - закричал юный паж, выполнявший должность его оруженосца, и до этого момента следовавший за господином молча, как тень.
  - Нет, - ответил Карл, - но ты следуй за мной, если тебе жизнь дорога!
  - Вы что, хотите бежать?! - воскликнул юноша.
  Карл остановился. Внезапно он понял, что совершает бесчестный поступок, и гнева отца не избежать, но Карл хотел жить, и это желание было столь сильно, что всё остальное казалось в этот миг ему не важным. Гнев отца, утрата доброго имени, холодное презрение окружающих, - всё это было так мелко и ничтожно в сравнении с самым драгоценным, что есть у него - его жизнью.
  - Что бы там я не хотел сделать, - твоя обязанность следовать за мной! - сказал он пажу, и, пришпорив коня, галопом понёсся к лесу. Паж последовал за ним.
  Достигнув леса, Карл быстро нашел тропинку, по которой выбрался на просёлочную дорогу, а уже по ней достиг того тракта, по которому королевское войско выехало из столицы на битву. Остановившись на перекрёстке, Карл ненадолго задумался, куда ему теперь ехать, но пришёл к выводу, что вернуться он сможет только домой, в Клервилль. Пришпорив коня, принц поспешил в столицу.
  
  Тем временем вступление резервного отряда в бой переломило ход битвы: уставшие пенагонские рыцари пришли в смятение, когда из-за леса выехал отряд воинственно настроенных молодых воинов, с громкими криками устремившихся в самую гущу битвы. Войско короля Донатиана не могло сопротивляться свежему абидонскому подкреплению, и было вынуждено поспешно отступить.
  Филипп III, преследовал пенагонцев до самой границы, и, лишь убедившись, что враги оставили Абидонию, повернул коня обратно, и стал осматривать поле боя. Потери Абидонии были невелики, и большинство доблестных рыцарей остались живы. Трудно было сразу оценить потери противника, ибо была неизвестна точная численность пенагонского войска, но множество пенагонских рыцарей попало в плен к абидонцам, что обрадовало Филиппа:
  - Мы получим за пленников хороший выкуп, чёрт возьми! Впредь Донатиан не будет зариться на абидонские земли! Тысяча чертей! Луи, - этот рыцарь твой пленник?! Судя по его гербу, он из старинного и знатного рода! Ваше имя, сударь?
  - Никола де Бретер, - глухим голосом ответил пленник.
  - Никола де Бретер?! - воскликнул король, - Ба! Да это же славнейший воин Пенагонии! И ты, Луи, неопытный мальчишка, взял в плен такого вояку! Ты достоин быть посвящён в рыцари! А где Карл? Он ведь тоже выполнил свои долг, как желал того я? (Король, который в пылу битвы не смог хорошо разглядеть вступление в бой резервного отряда, был уверен, что это Карл возглавил атаку молодых дворян).
  - Где принц? - повторил Филипп, - я что-то не вижу его здесь.
  Все стали оглядываться в поисках Карла, но его нигде не было. Филипп встревожился:
  - Кто был рядом с Карлом во время атаки? - спросил он.
  - Я, - ответил Луи, - но в первые минуты нашего наступления я потерял его из вида.
  - Я тоже, - сказал Робер, я точно помню, что мы какое-то время скакали рядом, но это было не так долго... Позже я его нигде не видел...
  - Живой или мёртвый, Карл должен быть где-то рядом, - сказал король, - он же возглавил наступление своего отряда... не мог он погибнуть в самом начале!
  Луи и Робер переглянулись, но не решились рассказать королю о трусости принца.
  - Ищите его! Ищите! - воскликнул не на шутку встревоженный Филипп.
  Поиски принца продолжились с утроенной силой, но были тщетны. Карла никто не видел среди живых, и не находил среди мёртвых. Филипп уже всерьёз опасался, что его незадачливый сын попал в плен к пенагонцам. Худшего позора он и представить не мог. Граф де Сильвен тоже склонялся к этой мысли, - трусливого принца можно было легко захватить в плен, и, отступая, увести в Пенагонию. Через час поисков Робер остановился передохнуть, - сказывалось утомление после битвы, и ныла легко раненая рука. Граф понимал, что напрасно разглядывал каждый труп, - принца в его сюрко цвета королевского герба он узнал бы сразу. Но тут его раздумья прервал крик короля:
  - Лжешь, подлец! Не может быть такого!
  Обернувшись на голос Филипа, Робер увидел, что его величество мёртвой хваткой вцепился в горло раненого лучника.
  - Стойте, ваше величество! - воскликнул граф. - Отпустите этого человека! Пусть он расскажет мне то, что знает! - С этими словами отважный рыцарь попытался разжать руку короля, беспощадно душившую рядового.
  - Ничего он не знает! - сказал Филипп, отпустив беднягу, который пытался рассказать ему, где он видел принца.
  Дав лучнику отдышаться, Робер отвёл его в сторону, и сказал:
  - Мне ты можешь без опасения рассказать всё, что видел. Не бойся, ты под моей защитой.
  - Ваша милость, я лишь хотел сказать королю, что видел принца Карла свернувшим к лесу... Я тогда еле выбрался из битвы и сидел на опушке, - пытался как следует перевязать рану. И тут я заметил, что к лесу едет его высочество, в сопровождении оруженосца. Принц держался за плечо, вероятно его тоже ранило. Но он не остановился на опушке, а въехал в лес... Может он и сейчас там... Кажется, его величество подумал, что я обвиняю принца в бегстве с поля битвы... Но просто я не успел сказать, что он был ранен...
  - Ваше величество, этот человек говорит, что видел раненого принца, направившегося к лесу, - обратился Робер к королю. - Быть может, мы найдем его высочество в лесу.
  - Ты сказал - раненого? - воскликнул король. - Так идем к лесу! Стрелок! Укажи точнее место, где ты видел принца!
  Испуганный лучник поспешил к опушке. Вскоре нашлись ещё несколько человек, которые тоже видели Карла, устремившегося в лес, и их слова только подтвердили наблюдения лучника. Поиски принца продолжились в лесу, но - увы! Карл и его оруженосец, казалось, исчезли без следа. Зная, что принц был ранен, воины внимательно осматривали траву, надеясь заметить на ней капли крови, по которым можно было бы определить, что здесь несколько часов назад проезжал раненый человек. Но ничего похожего на кровь не было найдено, и многие со страхом высказывали предположение, что Карл был похищен королевой лесных эльфов.
  Наступил вечер. Сгущавшиеся сумерки помешали дальнейшим поискам бесследно исчезнувшего принца. Филипп решил утром возвращаться в Клервилль, рассудив, что Карл или бежал, или взят в плен. Бессмысленно было далее прочёсывать лес, - Карл, будь он серьёзно ранен, не смог бы далеко уйти. На другой день состоялось погребение погибших пехотинцев - их схоронили на кладбище возле соседней деревни. Тела погибших рыцарей собирались отвезти в Клервилль, дабы с ними простились их родственники. Тяжело раненых воинов отправили в ближайший монастырь, монахи которого отличались недюжинными медицинскими познаниями для того времени, и успешно лечили даже очень серьёзные раны. В последний раз оглянувшись на лес, в котором исчез Карл, Филипп тяжело вздохнул и дал приказ возвращаться в столицу. Многие в душе осудили короля за то, что он не возобновил розыски сына, но интуиция не подвела Филиппа, - Карл в это время был далеко, и повторный осмотр леса стал бы пустой тратой времени. Ещё вчера вечером принц вернулся в Клервилль.
  
  После отъезда войска из столицы Агнесса и Анна большую часть времени проводили в молитвах, прося у святых помощи абидонским воинам. Поздним вечером того дня, когда закончилась битва, королева сидела у открытого окна в большом зале, и смотрела на звёзды, сиявшие на августовском небе. Губы её неслышно шептали молитву. Вдруг тишину нарушил лязг цепей подъёмного моста у главного входа во дворец. Мост, который подняли на ночь, теперь спешно опустили, и королева решила, что войско Филиппа III вернулось вместе со своим королём с войны. Но вопреки её ожиданиям, в ворота въехали всего два человека. Галопом пронеслись они по двору, и свернули в сторону конюшен. Агнессу как холодом обдало: в одном из всадников она узнала Карла. Другой был, без сомнения, его пажом. Но почему они вернулись вдвоём? Ужасная догадка осенила королеву - сражение проиграно, и абидонская армия разбита. Судьбу короля Агнессе было страшно даже представить. Вскочив с места, испуганная королева поспешила в холл дворца. Там она столкнулась с плачущим сыном.
  - Карл, что случилось?! - вскричала она. - Сражение проиграно?! И что с твоим отцом? Он жив?! Что ты молчишь, отвечай!
  - Мама... - всхлипывая, пробормотал Карл, - не знаю...
  - Господи, да как же это случилось? - закричала Агнесса. - Войска Донатиана оказались сильней?
  - Н-не знаю, - сквозь слёзы выдавил из себя Карл. - Я не знаю, кто победил...
  - Что?.. - в замешательстве воскликнула Агнесса. - Как не знаешь?..
  - Матушка, я не видел исхода сражения, - я... я... - Карл не мог договорить фразу.
  - Ну что? Говори же! - потеряла терпение королева.
  - Я... бежал... - тихо произнес Карл.
  Воцарилось минутное молчание.
  - Ты оставил поле битвы? - с ужасом спросила королева, когда полностью осознала бесчестье своего сына.
  - Да, - всхлипнув, подтвердил Карл.
  - Боже милосердный, что теперь делать! - закричала Агнесса. - Отец же убьёт тебя! Немедленно уезжай! Беги отсюда! Беги в замок Сюр-ле-Лак или в замок Монтань, но не задерживайся там, просто остановись на отдых, а затем беги ... в Тернуар, или Галевилль, - не знаю куда, лишь бы тебе скрыться от гнева отца!
  - Как, мама, - удивился Карл, - сейчас бежать? А я хотел переночевать дома...
  - С ума сошёл, - с горечью произнесла королева, - переночевать он хотел! Тебе надо бежать как можно быстрей, пока не вернулся король. Сейчас иди, выбери себе сопровождающих - десять гвардейцев, которые будут охранять тебя в пути.
  - Я должен проститься с женой, - неожиданно твердо заявил Карл.
  - Я разбужу Анну, если она спит. Но помни, прощание должно быть кратким, - ответила Агнесса.
  - Мама, ну неужели я даже отдохнуть здесь не могу? - воскликнул Карл.
  - Не можешь, - последовал жесткий ответ.
  Через полчаса принц был уже готов отправится в путь. Ему осталось только проститься с Анной, свидание с которой заняло десть минут. Несчастная принцесса не могла понять из сбивчивых слов мужа, почему он вернулся раньше всех с войны и теперь снова внезапно уезжает.
  Затем Карл, привычно размазывая слёзы по щекам, вышел от жены, обнял мать на прощание, и, спустившись во двор, сел на коня. Взглянув в последний раз на Агнессу, стоявшую на пороге, он помахал ей рукой, и в сопровождении десяти гвардейцев отправился в путь.
  Агнесса вернулась в покои Анны, которую она разбудила для прощания с Карлом. Принцесса даже не вышла во двор, чтобы проводить Карла, так как ей пришлось бы слишком долго одеваться, а королева желала как можно скорее выслать сына из дворца. Теперь Агнессе предстояло самой рассказать невестке о дезертирстве Карла, и затем долго успокаивать принцессу, говоря, что Филипп не посмеет казнить своего сына за бегство с поля битвы. Увы, Агнесса сама не был уверенна в своих словах.
  
  
  Тем временем Карл галопом несся в замок Сюр-ле-Лак. Под утро он увидел вдали круглые башни, отражавшиеся в зеркальной глади озёр. Этот старый замок, своей архитектурой напоминавший замок Сильвен, тем не менее, являлся любимым местом отдыха абидонских королей, ибо был расположен в прекрасном живописном месте возле трёх озер. Первый деревянный замок в этих местах был построен еще Филибертом I, однако во времена Эдуарда I деревянное здание сменил каменный донжон, обнесённый крепостной стеной с круглыми башнями. Марк I из династии Мортирье велел перестроить донжон, закруглив его углы - так стены замка стали более прочными. К сожалению, мы не сможем увидеть этот памятник абидонской архитектуры, - время не пощадило его, и к семнадцатому веку он превратился в развалины, которые были снесены, а на их месте построен изящный белый дворец, вокруг которого разбит великолепный тенистый парк, являющийся в наше время самым знаменитым заповедником Абидонии.
  Отдохнув и выспавшись в замке на озёрах, Карл задумался, что ему делать дальше: бежать в Тернуар или Галевилль ему крайне не хотелось. Карл впервые столкнулся с тем, что ему надо самому решать свою судьбу. Всю жизнь он только и делал, что подчинялся воле родителей, и теперь, когда пришло время действовать самостоятельно, принц растерялся. Как он один поедет в провинцию? Чем он объяснит свой приезд, и что ответит на вопросы провинциального дворянства о войне? Можно, конечно, соврать, выдумав "вескую" причину своего внезапного прибытия, но Карл знал по опыту, что он не умеет складно врать, и его ложь довольно быстро разоблачается. Поднявшись на крышу замка, Карл с тоской смотрел на спокойные воды озёр, в которых отражалось голубое безмятежное небо. Праздное времяпровождение в замке угнетало его, и в голову лезли тревожные мысли. Карл часто вспоминал слова Агнессы, о том, что ему не надо оставаться в загородном замке. Но долгая и опасная дорога в Тернуар приводила робкого принца не в меньший ужас, чем кровавое сражение. Наконец, Карл принял решение: он намерился ехать в замок Монтань, тот самый замок Монтань, задерживаться в котором, как и в Сюр-ле-Лак ему не советовала королева.
  Замок Монтань, - вернее - Коллин де Монтань, был расположен на высоком каменистом холме, который местные жители называли "монтань" - что значит "гора". У подножия холма текла речка, а окружали холм густые сосновые леса. В Абидонии существовал еще один королевский замок Монтань, - но он находился далеко от столицы, - в Южных горах. Ехать в тот замок Карлу было так же далеко и страшно, как в город Галевилль. Решение Карла направиться в Коллин де Монтань было продиктовано тем, что этот замок был гораздо дальше от столицы, нежели Сюр-ле-Лак, и принц посчитал, что там ему будет безопаснее, чем в замке на озёрах. Правда, Коллин де Монтань был расположен к северу от Клервилля, тогда как Сюр-ле-Лак находился на юге. Принцу пришлось объехать столицу с запада, и провести целый день в пути, прежде чем он достиг цели, но оказавшись в уютном и красивом замке, Карл почувствовал себя в безопасности. К тому же, он был уверен, что родители сочтут его бежавшим в среднюю часть страны , и не станут разыскивать в загородных замках.
  
  Прежде чем Карл достиг замка Коллин де Монтань, Филипп III вернулся в Клервилль. На обратном пути король остановился в Ориенталь де ла Фортересс, где приказал разместить пленных пенагонских рыцарей. Затем Филипп улучил минуту, и, отведя коменданта в сторону, негромко спросил:
  - Принц здесь не появлялся?
  - Нет, ваше величество, я был уверен, что он вернётся вместе с вами. Разве он должен был прибыть сюда раньше вас? - сказал комендант.
  - Нет... Все так, как должно быть... - растерянно ответил Филипп. - Молчи об этом разговоре! Проболтаешься, - смерть тебе!
  
  Весь путь из крепости в столицу Филипп был погружен в тяжёлые размышления: он был почти уверен, что Карл сбежал с поля битвы, но внезапно вспомнив атаку резервного отряда, король снова подумал, что Карл попал в плен к пенагонцам. "Да, но как тогда быть с показаниями нескольких свидетелей, которые видели принца направлявшимся к лесу? Это исключает возможность плена, - думал король, - а что, если Карл был ранен в самом начале... и решил перевязать рану, в то время, как отряд громил пенагонцев... Но куда он тогда исчез, чёрт возьми! Не мог же он провалиться сквозь землю!". Филипп понимал, что лучше всего будет подробнее расспросить об атаке у графа де Сильвен, или Луи, но ему не хотелось этого делать. Король знал, - рано или поздно он выяснит правду об исчезновении Карла, но инстинктивно старался отдалить неприятный миг, предчувствуя, что расспросы людей, сражавшихся рядом с принцем, приведут его к неутешительным выводам. "А если Карл и не стремился в бой? - вдруг подумал Филипп, - и отряд сам рванулся в битву, не дожидаясь его команды, а Карл струсил, и бежал? Я могу спросить де Морне, которого послал с приказом... Но сделаю это позже...".
  
  Наступил торжественный час возвращения абидонских воинов в Клервилль.
  Король медленно подъехал к входу во дворец, где его встретили супруга и невестка. Филипп сразу заметил, что Агнесса и Анна как-то странно молчаливы, и избегают смотреть ему в глаза. Король ожидал, что дам испугает отсутствие принца, но, казалось, они этого даже не заметили. Королева и принцесса не задали вполне естественного вопроса об отсутствии Карла среди вернувшихся воинов. Это окончательно уверило его в том, что Карл бежал с поля боя, и сейчас находится во дворце.
  - Агнесса, - негромко спросил Филипп, - где Карл?
  - Карл? - вздрогнув, переспросила королева. - Не знаю, ваше величество.
  Филипп поспешно взял жену за руку, и стремительно вошёл во дворец. Быстро пересекши холл, супруги прошли в одну из пустых зал, где остались наедине.
  - Агнесса, не лги, - изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, сказал Филипп. - Ты знаешь, где он. Он во дворце?
  - Нет, - коротко ответила королева. - Я и в самом деле не знаю, где мой сын.
  - Не лги! - закричал король, грубо схватив жену за руки. - Ты не знаешь? Если бы ты ничего не знала, то сейчас ты, а не я, - ты вопрошала бы, где твой сын, ты подняла бы истошный бабий вой, видя, что он не вернулся с войны! Но вместо этого ты молчишь, как будто у тебя нет сына! Где Карл, - говори, негодяйка!!! - с этими словами Филипп изо всех сил стал трясти несчастную женщину.
  - Не знаю! Он уехал! - задыхаясь, воскликнула Агнесса.
  - Куда уехал?! Куда?!! - взревел Филипп.
  - Не знаю!
  - Знаешь! Не смей меня обманывать! Ты хочешь сказать, что Карл не сказал тебе, своей любимой мамаше, куда он отправился? Да быть такого не может! Говори, где он!
  - Не знаю, правда, же!..
  - Агнесса!!! Говори!!! - Филипп был готов задушить жену.
  - Он едет в Тернуар... или Галевилль... - еле выговорила несчастная Агнесса.
  - Научись хотя бы врать! - закричал король, - в Тернуар, в Галевилль! Придумала бы сразу, куда ты его отправишь!
  - Я велела ему ехать в летний замок, а затем бежать куда хочет, - может быть, он поехал и в Тераби! - воскликнула Агнесса. Он сам должен выбрать свой путь!
  - В какой летний замок он поехал?! - заревел Филипп. - Ты хоть это знаешь?!
  - Я ему сказала - беги в Сюр-ле-Лак или Монтань, - ответила Агнесса, - но, куда бы Карл не отправился, он, наверное, уже оставил замок.
  - Ладно, - несколько успокоившись, сказал король. - Я лично опрошу прислугу всех летних замков, и там выясню, куда этот выродок бежал. - С этими словами король стремительно вышел из залы.
  - Филипп!!! - закричала ему вслед Агнесса, - не убивай его! Прошу, не убивай... - со слезами повторила несчастная мать, и, теряя силы, опустилась на пол. Через минуту в залу вбежала Анна, и обняла свекровь, пытаясь её утешить.
  - Всё пропало, - прошептала Агнесса, - если Филипп догонит Карла, - мой сын погибнет...
  - Матушка, я не верю! - воскликнула Анна, - не сможет великий король убить своего единственного сына!
  - Как бы я хотела надеяться... - плача, ответила королева.
  
  Отдохнув после дороги всего пару часов, Филипп поспешно выехал на поиски Карла.
  Тем временем вынужденное пребывание в замке Монтань стало угнетать принца. Карлу было непривычно одиночество, - всю жизнь рядом были родители или жена. Но сейчас рядом с ним была только прислуга и гвардейцы, которых он выбрал своими телохранителями, - посторонние люди, имена которых он запомнил с трудом. Принцу в этот момент не хватало родной души, близкого человека, который мог выслушать его жалобы, и найти добрые слова утешения. Ах, если бы здесь была его матушка, Анна, или его старая кормилица!.. А если бы много лет назад родители не выслали из Абидонии его лучшего друга Этьена! Вот уж кто мог бы сейчас помочь ему! Этьен нашёл бы выход из этого дурацкого положения, и дал бы Карлу верный совет, - что ему делать, и куда бежать. И тогда, благодаря помощи графа де Триган, Карл через некоторое время вернулся бы в Клервилль с гордо поднятой головой, и никто не смог бы назвать наследника абидонского престола трусом... Мечты Карла прервал странный шум, донёсшийся через приоткрытое окно со двора, но принц не обратил на него особого внимания. Сидя в пустом полутёмном главном зале замка Монтань, Карл вновь погрузился в грёзы. Он вспомнил, как любил чтение Этьен, и сколько знаний получил он из толстых старинных томов. Без сомнения, де Триган при его уме придумал бы, как оправдать бегство принца, а возможно... возможно, что граф нашёл бы в старинной книге рецепт снадобья, дающего необыкновенную силу и смелость, и помог бы Карлу приготовить зелье, отведав которого принц...
  Грохот распахнувшей двери вернул Карла из мига грёз в суровую действительность. Карл хотел сделать суровый выговор тому, кто так нагло ворвался в залу, но слова замерли у него на губах. В дверях стоял король.
  Филипп III резким движением снял с рук перчатки, и быстро подойдя к сыну, со всего размаха несколько раз ударил принца ими по щекам. Карл упал на пол, из его носа потекла кровь.
  - Мерзкий щенок!!! - закричал Филипп. - Что теперь с тобой делать?! Отрезать тебе нос и уши, или повесить тебя на дереве, как безродного вора? Объясни мне, как я должен казнить тебя за дезертирство?!!
  Но несчастный Карл только стонал, лёжа на полу.
  - Ты опозорил Абидонию! Весь мир сейчас смеётся над нами! Сын короля страны, победившей в войне - бежал с поля битвы в тот час, когда войска шли в наступление! Как я надеялся, что ты попал в плен, - тоже позор, но не такой, как дезертирство! Будь ты проклят!!! Жаль, что я не убил тебя тогда, когда ты был ребёнком! Отдай мне свой меч! Слышишь, что говорю?! Немедленно отдай мне меч! Эй, стража! Не выпускайте его из виду!
  Карл с трудом поднялся, и, размазывая кровь по лицу, пошел за оружием. Несколько гвардейцев из числа прибывших вместе с королём, отправились вслед за принцем. Через пять минут Карл вернулся, и протянул отцу свой меч. Филипп достал меч из ножен, и с силой ударил его несколько раз о каменную колонну, - так, что лезвие сломалось пополам.
  - Ты не достоин носить оружие, - жёстко сказал он. - Стажа! Связать руки бывшему принцу Абидонии! Отныне он лишён титула! Немедленно посадить Карла де Мортирье в подземелье! Завтра дезертир будет переправлен в темницу крепости Ориенталь де ла Фортересс.
  В темнице Карлу развязали руки, но на следующий день он был закован в кандалы, и как опасный преступник, под конвоем отправлен в Ориенталь де ла Фортересс, где его бросили в темницу, которая находилась в нижнем подземном этаже, - там держали предателей, и самых опасных преступников низкого происхождения, тогда как знатные пенагонские пленники содержались в почётном заключении в хороших условиях. Несчастный принц, - теперь велением короля - бывший принц, без сил упал на солому, служившую ложем, и стал ждать смерти. В том, что его казнят, Карл не сомневался.
  В темнице было холодно, а скудный свет проникал из коридора, освещённого факелами через решётку, заменявшую дверь. Стены были влажные, а по углам шуршали крысы. Сначала Карл пугался их, но затем страх сменился безразличием: принц подумал, что эта темница мало чем отличается от могилы. Через несколько часов Карлу принесли еду - чёрствый ломоть черного хлеба и кувшин воды, но принц даже не прикоснулся к столь отталкивающей пище. Справедливости ради стоит заметить, что он сейчас не стал бы есть и самые изысканные кушанья. Карл был уверен, что из темницы он выйдет только на плаху, и мечтал тихо умереть здесь, лежа на соломе, лишь бы его не подвергли мучительной казни. Он задрожал от страха, когда в коридоре послышался звук шагов, затихший возле двери его камеры. Заскрипели петли открывающейся решетчатой двери, и Карл решил, что сейчас его поведут казнить. Взглянув на вошедшего, Карл отпрянул - в дверях стоял Филипп.
  - Карл, - ответь по совести, - как получилось, что возглавив атаку, ты затем позорно бежал с поля боя? - спросил король.
  Но Карл молчал, опустив голову.
  - Ты меня слышишь?! Или решил прикинуться глухим? Отвечай! - воскликнул Филипп. - Я не хочу подвергать тебя пыткам, будет лучше, если ты честно все расскажешь!
  - Луи... - еле слышно вымолвил Карл.
  - Что, Луи? - не понял Филипп. - Причем здесь Луи?
  - Он... вместо меня... возглавил... - пробормотал Карл.
  - А! Так вот что! Хочешь сказать, что ты струсил, и Луи взял командование на себя?!
  Тяжело вздохнув, Карл утвердительно кивнул в ответ.
  - Теперь мне всё понятно, - сказал Филипп, и вышел из камеры. Тюремщик запер дверь, и Карл снова остался ждать казни.
  
  Поздно вечером Филипп вернулся в Клервилль. Агнесса и Анна не вышли его встречать, - они молились в дворцовой капелле. Филипп велел передать жене и невестке, что ожидает их в малом зале. Жалость невольно всколыхнулась в его душе, когда в зал вошли измученные тревогой, бледные и осунувшиеся женщины.
  - Что с Карлом? - сурово спросила мужа Агнесса.
  - Жив, - ответил Филипп, - но находится в подземелье Ориенталь де ла Фортересс. Там ему самое место.
  - И что с ним будет дальше?
  - Ничего. Будет сидеть там много лет. Или вы предпочитаете, что бы я велел его казнить? - усмехнулся король.
  - Карл не будет сидеть в подземелье много лет, - жёстким тоном возразила Агнесса, - у него слабое здоровье. Вы решили не казнить сына, но, тем не менее, обрекли его на смерть. Династию де Мортирье можно считать прерванной по мужской линии. Или вы хотите передать престол Луи? В настоящий момент он является единственным наследником в случае вашей смерти и смерти Карла. Ах, да, я забыла! Есть наша внучка Мария. Она унаследует престол Абидонии.
  - Агнесса! Замолчи! - угрожающе произнёс Филипп. - Я улажу вопрос престолонаследия.
  - Как вы его уладите? Разве что убьёте меня и женитесь на молодой девушке, которая родит вам сына. Иного пути я не вижу, - иронично ответила королева.
  - Замолчи и оставь меня в покое!!! - потеряв терпение, закричал король. - Убирайтесь обе!!!
  Испуганные женщины поспешили удалиться.
  - Матушка, вы думаете, что угроза пресечения династии заставит его величество помиловать Карла? - спросила королеву Анна.
  - Это единственный способ образумить короля, - сказала Агнесса. - Я долго размышляла, как могу помочь сыну, и пришла к выводу, что слезами и мольбой Филиппа не растрогать. А вот страх гибели королевского рода - более действенный способ. Я не стану скрывать, что все предыдущие дни обдумывала этот разговор с королём.
  - Матушка, а вы не боитесь, что... что его величество... как вы ему сказали... - Анна с трудом подбирала слова, страшась произнести фразу.
  - Что он убьёт меня и женится на другой? - усмехнулась Агнесса. - Нет. Он не пойдет на это. В худшем случае легче будет мне самой умереть, нежели видеть гибель сына.
  
  На следующий день Филипп I вызвал во дворец Луи де Мортирье.
  - Знаешь ли ты, что разгневал меня? - спросил король юного герцога.
  - Если я разгневал ваше величество, то прошу простить меня. Клянусь честью, я не хотел вызвать гнев моего короля, - ответил Луи.
  - Похоже, что ты не слишком удивлён, - заметил Филипп, - значит, догадываешься о причине моего гнева?
  - Предполагаю, что мне известно, чем я мог вас прогневить. Но лучше вашему величеству открыто выразить недовольство моими поступками.
  - Да, ты прав, - сказал Филипп, - и я хочу задать тебе всего лишь один вопрос: Луи, почему ты сразу не рассказал, как возглавил наступление резервного отряда вместо моего сына, и почему смолчал об его дезертирстве?
  - Ваше величество, я знал о дезертирстве кузена не более чем вы, - ответил Луи. - Я не видел, как принц оставил поле битвы. Моя вина состоит лишь в том, что я не рассказал, как Карл не мог решиться вступить в бой. Признаю, я виноват. Расскажи я сразу об этом, вы не подумали бы, что Карл попал в плен, ибо трудно быть пленённым, находясь в арьергарде.
  - Так значит, ты не видел его дезертирства? - уточнил король.
  - Клянусь честью, - нет!
  - Постой, - ты сказал, Карл не мог решиться вступить в бой? Как это?
  - Ваше величество желает узнать все подробности? - спросил Луи.
  - Конечно, чёрт возьми! - воскликнул Филипп.
  - Хорошо. Я расскажу всё то, что утаил после битвы, даже рискуя навлечь на себя гнев вашего величества, - сказал Луи. - В то время как мы ждали сигнала вступить в сражение, я, и многие другие заметили, что его высочество... как это сказать...
  - Ну! Говори же, не тяни! - воскликнул король.
  - Простите, ваше величество, но было заметно, что Карл боится сражения, - вымолвил Луи, и замолчал, бесстрашно глядя на короля.
  - Продолжай, - сказал Филипп.
  - Когда прибыл де Морне, принц испугался ещё сильнее. Его почти уговаривали вступить в бой, а он только повторял слово "нет". Мне не осталось иного выхода, кроме как принять командование отрядом. Вот и все, ваше величество, - момента, когда Карл бежал, я не видел. Но сказать вам, что принц струсил - в тот миг было выше моих сил. Я не хотел вызвать ваш гнев.
  - Вот, значит, как... - после долгого молчания произнёс Филипп. - Испугался, что я тебя придушу, как того лучника?
  - Мне всегда тяжело сообщать дурные вести, ваше величество, - ответил Луи. - К тому же, я надеялся, что Карл, несмотря на испуг, позже взял себя в руки, и сражался, как герой легенд. Я посчитал, что принцу лучше самому рассказать вашему величеству о случившемся.
  - Бывшему принцу! - резко возразил Филипп. - Бывшему! Карл отныне лишён титула. Принц, опозоривший страну, - больше не принц. Воображаю, как обхохатываются сейчас в Пенагонии! Наверняка их шпионы, которых здесь предостаточно, уже донесли до Донатиана эту "радостную" весть.
  - Так надо казнить всех шпионов! - воскликнул Луи.
  - Разумеется! - усмехнулся Филипп. - Сейчас велю казнить всех, у кого на лбу написано "шпион". Наивный юноша, ты, верно, думаешь, что они так и выглядят? Разочарую тебя, шпионом может оказаться вполне добродетельный с виду человек, и даже благородный дворянин. Если бы шпиона можно было легко распознать, я давно бы очистил от них Абидонию. Но не о них сейчас речь: дело касается тебя. Я должен был посвятить тебя в рыцари после окончания сражения, но бегство Карла напрочь заставило забыть меня об этом. Но теперь я исправлю свою оплошность, - завтра я перед всем двором торжественно посвящу тебя в рыцари! Иди, готовься к этому событию!
  
  На следующий день Луи вместе с другими молодыми дворянами из резервного отряда был посвящён в рыцари. Главный архиепископ во время мессы благословил оружие Луи, и сам король ударил мечом по плечу своего юного родственника. Затем Луи метко поразил копьём чучело, установленное для этой цели во дворе королевского дворца. Юная Инес де Марс, не сдержав чувств, бросила молодому рыцарю букет цветов. Поймав цветы, Луи послал воздушный поцелуй очаровательной девушке. Придворные дамы были в восторге, - они предвкушали скорую свадьбу герцога де Мортирье и красавицы Инес.
  И лишь королева и принцесса Анна были печальны, и улыбались в этот праздничный день только из вежливости: они против своей воли постоянно мысленно возвращались к несчастному Карлу, заточённому в мрачное подземелье. Агнесса и Анна понимали, что если бы Карл не струсил, то и он сегодня был бы посвящён в рыцари, и тогда размах торжества был не сравним с нынешним. Но, увы!.. Карл, опозоривший семью, не скоро выйдет из заточения, и даже если он получит свободу, то вряд ли он сможет искупить свой позор.
  
  На другой день Филипп III вызвал невестку к себе, чтобы обсудить дела государственной важности. Предстоящий разговор испугал принцессу, но войдя в кабинет короля, Анна успокоилась, - король был, как и всегда, доброжелателен к ней.
  - Садись, дочь, - грустно сказал он, - и выслушай меня. Я знаю, что твою жизнь не назовёшь счастливой, ибо муж твой - полнейшее ничтожество. Знал бы я, что Карл так опозорит семью, - не стал бы женить его на красивой и умной шампиньонской принцессе. Но что сделано, того уже не изменишь. Раз уж ты супруга моего сына, то должна родить ему наследника. Карл сейчас в подземелье Ориенталь де ла Фортересс, и я считаю, что вполне достоин провести там всю свою жизнь... Нет-нет, ты не бойся, - тебя я туда не отправлю! - прервал сам себя Филипп, заметив испуг в глазах Анны. - Я уже написал приказ перевести Карла в Ле Мюр-Эпе, где жила моя безумная мать. Карл отныне будет жить там, и ты поедешь к нему. Не волнуйся, этот замок не похож на тюрьму, - скорее это крепость. Но Карл будет жить в покоях своей бабки, и выход даже во двор будет ему запрещён. Ты же будешь свободна, и сможешь гулять в небольшом садике, который есть во дворе замка, и у тебя будет всё, что ты пожелаешь, - любые наряды, книги, лакомства. Если хочешь, возьми с собой для компании нескольких фрейлин, ты не должна грустить в одиночестве. Но твоим главным делом должно стать рождение сына. Ты понимаешь?
  - Да, ваше величество, - ответила Анна. - Могу ли я взять с собой свою дочь?
  - Возьми. Агнесса станет скучать по внучке, но если ты оставишь Марию здесь, тебе будет намного больнее разлучиться с ребенком, нежели королеве. К тому же воздух в окрестностях Ле Мюр-Эпе чище, чем в столице, и можно надеяться, что девочка вырастет здоровой. А если ты в течение ближайших лет родишь нескольких сыновей, и тебе надоест общество мужа, - то вернёшься в Клервилль.
  - Простите, ваше величество, - но вы не позволите Карлу вернуться в столицу даже по прошествии нескольких лет? - испуганно спросила Анна.
  - Нет, - ответил Филипп - мой сын навсегда сослан в Ле Мюр-Эпе. Вернуться в столицу он недостоин. После моей смерти корону унаследует его старший сын. Карл не может стать королем, потому что он трус и безвольный дурак, который, оказавшись на троне, станет самой сильной опасностью для Абидонии, - большей, нежели внешние враги.
  - Понимаю, ваше величество, мой супруг осуждён пожизненно, - горестно произнесла Анна, - и я должна разделить его судьбу...
  - Анна! - вскричал король, - видит Бог, - я этого не хочу! Я не желаю, чтобы ты страдала, и, будь у тебя сын, я бы и речи не завел о твоём отъезде в Ле Мюр-Эпе. Но от тебя сейчас зависит будущее Абидонии, и если ты принесешь эту жертву, то через несколько лет будешь свободна!
  - Но супруг мой по-прежнему будет узником, - ответила Анна.
  - Ну, тут уж он сам виноват, - проворчал Филипп. - Испортил жизнь и тебе, и себе!
  - Вы правы, ваше величество, - сказала принцесса, - и я выполню вашу волю.
  - Вот умница! - похвалил невестку король, не ожидавший, что Анна так быстро согласится уехать в отдалённую крепость. - Ты не беспокойся, - у тебя будет всё, что твоей душе угодно! Сможешь даже выезжать из крепости в сопровождении гвардии на прогулки или охоту! Только Карл будет сидеть взаперти!
  - Когда я должна буду выехать? - спросила Анна.
  - Через неделю, - ответил Филипп, - приказ перевести Карла в Ле Мюр-Эпе уже отдан. В замке будет увеличен штат слуг, и лучшие покои будут подготовлены к твоему прибытию.
  - Как вам угодно, ваше величество, - произнесла Анна, - я отправлюсь в путь, когда вы прикажете. А сейчас позвольте мне удалиться. Я должна немедленно начать подготовку к отъезду.
  - Да благословит тебя Бог! Ступай! - ответил король.
  
  Выйдя из кабинета короля, Анна поспешила к свекрови, - рассказать о приказе его величества. Агнесса, обрадовалась, узнав, что Карл будет выпущен из подземелья и отправлен в провинциальный замок, но позже ей в голову пришла страшная мысль, которая терзала и Анну - после появления на свет сыновей, одного из которых Филипп сделает наследником престола в обход Карла, бывший принц будет убит или отравлен. Король, судя по его словам, считал Карла нужным лишь для продолжения рода, и, выполнив это предназначение, Карл станет бесполезным или даже опасным, - в случае, если он пожелает после кончины отца занять королевский трон, не взирая на то, что Филипп готовил своим преемником внука. Проплакав весь день, несчастные женщины смирились с судьбой, и решились положиться на Божию волю, в надежде, что жестокий замысел Филиппа относительно судьбы его сына не будет воплощен в жизнь.
  Тем временем Карла освободили из подземелья, и снова сковав руки, посадили на коня. Бывший принц, как теперь его называл король, решил, что его везут казнить. Смертельно испугавшись, он разрыдался как ребёнок.
  - Мне отрубят голову?!.. Или повесят?!. Нет!!! Где его величество?! Я хочу видеть отца! Почему он... За что... Я не хочу умирать!!! Я... Я... Больше не буду!.. - бессвязно повторял он.
  - Успокойтесь, ваше высочество, - сказал пожилой начальник его конвоя, - вас везут не на казнь. Король приказал отправить вас в крепость Ле Мюр-Эпе, где вы будете находиться в лучших условиях, нежели здесь.
  - Правда?.. - всхлипнул Карл, и поплакав ещё немного, успокоился.
  
  Замок Ле Мюр-Эпе, в который Карл прибыл спустя несколько дней, находился недалеко от города Тернуар, почти в самом центре Абидонии, и был похож на замок Сюр Ле-Лак, только размеры его были гораздо больше. Это была крепость, в которой мог расположиться достаточно большой гарнизон, и выдержать длительную осаду. Этот замок, вытроенный в тринадцатом веке, сохранился до наших дней, в почти не изменившемся виде. Огромный донжон с закруглёнными углами был обнесён двумя крепостными стенами с толстыми круглыми башнями, между которыми был прорыт глубокий ров. Карл, который последний день пути предавался мечтам о побеге, разглядев замок, тяжело вздохнул, поняв, что бегство из такой крепости невозможно. "Не зря же здесь поселили безумную бабушку Маргариту", - подумал он.
  Очутившись в главном дворе замка, Карл с изумлением уставился на невысокую башню, что была расположена перед донжоном, - оказалось, что попасть в главное здание, можно только через нее. Деревянный подъёмный мост соединял эту башню с входом в донжон, который находился на значительной высоте от земли, и когда мост был поднят, донжон становился полностью неприступным. Карл ещё раз вздохнул, - окончательно распростившись с мечтами о бегстве.
  Узника отвели в предназначавшиеся ему покои - где раньше жила сумасшедшая королева. Это был ряд комнат, отделённый решётчатой железной дверью от прочих помещений третьего этажа. Раньше такая же дверь была и перед спальней Маргариты, из которой не выпускали королеву, но теперь её сняли. Комнаты были чисты и уютно обставлены, что несказанно обрадовало Карла, опасавшегося, что ему придется спать на соломе, как и в подземелье Ориенталь де ла Фортересс. Но вслед за этим его ждало огорчение - управляющий замка сообщил, что велением короля Карл никуда не может выходить из своих покоев, даже в главный зал. Разумеется, о том, чтобы выйти в небольшой сад, располагавшийся во дворе замка, не могло быть и речи. Единственное, что Карл мог бы позволить себе - это смотреть в окно, выходящее во двор замка.
  Отдохнув с дороги, Карл от скуки принялся рассматривать мельчайшие детали комнат. Внезапно его внимание привлекла надпись, нацарапанная каким-то острым предметом на углу старинного деревянного сундука: "Святая Флорет, прости нас, грешных!" Почему-то сразу Карл решил, что это написала его бабушка, безумная королева Маргарита. Вечером, когда ему принесли ужин, и в комнату зашел управляющий, Карл спросил, верна ли его догадка.
  - Да, ваше высочество, это покойная королева. В последний месяц жизни она часто вспоминала святую Флорет, и просила у нее прощения. Достав уголь из камина, она исписала все стены подобными словами, так что после её смерти их пришлось отмывать. Если пожелаете, я прикажу вынести этот сундук из комнаты. Надпись слуги заметили недавно, когда готовили покои к вашему приезду, и не было времени заказывать новый сундук.
  - Не стоит. Оставьте его здесь, ради её памяти. Бабушка была так же несчастна, как я, - ответил Карл.
  
  Через несколько дней, когда Карл, скучая, смотрел в окно, во двор замка въехала знатная дама в сопровождении большого отряда стражи. Сердце Карла тревожно забилось, - молодая женщина, бесспорно, была ему знакома. Вслед за охраной дамы во двор вкатилась повозка, вероятно, с её вещами. Из повозки вышла женщина, державшая на руках маленького ребёнка, и вслед за дамой направилась к входу в замок. Через десять минут дверь в покои Карла открылась, и вошла принцесса Анна.
  - Карл! - произнесла она так, словно они расстались только вчера, - добрый день!
  - Анна! - воскликнул Карл, - вас тоже отец наказал?..
  - Нет, супруг мой, - торжественно ответила Анна, - я прибыла сюда, чтобы прожить свою жизнь вместе с вами, ибо мы венчаны перед Богом, и нам нельзя разлучаться.
  Растроганный Карл не смог найти походящих слов, и со слезами обнял жену.
  
  После воссоединения с супругой, Карла перестало тяготить его положение узника, и если забыть о том, что ему нельзя было выходить из замка, он чувствовал себя почти счастливым. Анна не давала ему скучать, супруги часто беседовали, и читали вслух книги, которые принцесса привезла с собой. Однажды Карл показал жене надпись, которую оставила его бабка на сундуке.
  - Как вы думаете, почему она молила святую Флорет о прощении? - спросил он.
  Анна прочла надпись, и, нахмурившись, серьёзно задумалась. Карл заметил, что она слегка побледнела.
  - Что случилось? - спросил он. - Эта надпись, она что, опасна?
  -Я вам расскажу, только не пугайтесь, - ответила Анна. - Вы знаете житие святой Флорет?
  - Нет... Ну была такая монахиня, бывшая блудница, создала женский монастырь... Это всё...
  - А знаете, что я прочла в нескольких книгах, которые хранятся в библиотеке университета? Тогда я интересовалась абидонскими святыми, и нашла полную историю её жизни. Это очень длинная история, и сейчас я расскажу вам самое важное.
  - Я слушаю, - произнес Карл, и замер в ожидании удивительного рассказа.
  - Когда Флорет раскаялась в своих грехах, она решила удалиться в монастырь. Через год все монахини скончались от неизвестной болезни, одна лишь Флорет осталась жива. В одиночестве она похоронила последнюю монахиню, и осталась ждать своей смерти. Было жаркое лето, ночью началась гроза, и от удара молнии деревянное здание монастыря сгорело дотла. Флорет успела выбежать из охваченного пламенем монастыря. Потерявшая кров монахиня хотела найти приют в другом монастыре, но настоятельница отказала ей, заявив, что кара божия настигла монастырь, который блудница осквернила своим присутствием, и потому там вымерли все его обитательницы, а само здание сжег огонь с неба. Флорет не обиделась, она посчитала, что жестокая настоятельница абсолютно права. На опушке леса Флорет построила себе хижину, и стала жить отшельницей. И тогда начались чудеса, - люди заметили, что стоит ей помолиться за болящего, как тот довольно быстро выздоравливал. Вскоре вокруг хижины Флорет появилось ещё несколько хижин, - в них поселились женщины, которых так же, как и Флорет, не приняли в монастырь. Вскоре богатая дама, чьего сына вылечила Флорет, в благодарность велела своим крестьянам выстроить для отшельниц деревянное здание, окруженное частоколом, - так поселение превратилось в небольшой монастырь. А недалеко от монастыря стоял замок, хозяева которого умерли, оставив малолетнюю дочь на попечении её тетки. Родственница юной дворянки решила завладеть её имением, но убить девочку у неё не хватило духа. Заметив, что малышка Катрина очень боязлива, коварная опекунша решила нарочно запугивать девочку, чтобы та сошла с ума. Через несколько лет повзрослевшая Катрина значительно повредилась в уме. Её тётка не скрывала этого, желая получить пожизненную опеку над племянницей, чтобы, не зная бед, получать доходы с поместья. Когда молва о безумии юной наследницы поместья достигла ушей Флорет, монахиня предложила Эмилии (так звали тетку Катрины) свою помощь в исцелении девушки. Но Эмилия в довольно грубом тоне отказала Флорет, заявив, что бывшая блудница, о бурной юности которой знало всё графство, не сможет исцелить безумную Катрину. "Обманывай других простофиль, старая, - сказала Эмилия Флорет, - не мог тебе, распутной женщине, господь послать дар исцеления".
  - Вот глупая, зря она так сразу отказалась! - сказал Карл, - надо было хотя бы попытаться...
  - Карл, вы не поняли, - терпеливо пояснила Анна, - Эмилии не нужно было выздоровление Катрины. Ей хотелось прибрать поместье к своим рукам...
  - А! Я понял, продолжайте, не стану больше перебивать! - с восторгом ребёнка, слушавшего интересную сказку, воскликнул Карл.
  - Через некоторое время в деревянном замке Катрины начался пожар, и все слуги бросились тушить его. Девушка осталась без присмотра, и, пользуясь суматохой, сбежала из замка. Плохо понимая, что делает, Катрина направилась в сторону монастыря, где её встретила Флорет, ласково заговорившая с девушкой, и пригласившая её в монастырь. Велика была сила святой, - ибо Катрина, боявшаяся чужих людей, без страха пошла вслед за незнакомой женщиной в монастырь. Флорет горячо помолилась Богу, и рассудок вернулся к Катрине. Тем временем пожар в замке Катрины был потушен, и Эмилия обнаружила отсутствие племянницы. Выехав на поиски девушки, она опросила крестьян, которые рассказали, что видели, как Катрина пришла в монастырь святой Флорет. Эмилия хотела вернуть племянницу домой, но Катрина выразила отказ, заявив, что хочет остаться в монастыре и принять постриг, принеся в дар монастырю своё состояние. Это разрушило планы Эмилии, и она решила действовать силой: собрав отряд, состоявший из вооружённых крестьян, женщина подъехала к монастырю, требуя отдать ей племянницу, и угрожая монахиням скорой расправой, если они не сделают этого. Хрупкая немолодая женщина вышла навстречу отряду вооружённых головорезов, - это была бесстрашная Флорет. "Дитя моё, угрожая монастырю, ты совершаешь великий грех. Твоя племянница хочет посвятить свою жизнь служению Святой Деве, и ты не вправе ей запретить", - кротко произнесла она. "Старая лицемерка! - закричала Эмилия, - ты лжёшь, моя племянница безумна, и давно ничего не помнит о Святой Деве! Ты хочешь насильно постричь Катрину, дабы завладеть её богатством!". "Я исцелила Катрину, и теперь она вольна выбрать свой путь, - ответила Флорет, - тебе же я советую отступить от стен нашей обители, дабы не гневить Господа". "Что ты называешь обителью, жалкая тварь! - закричала Эмилия, - думаешь, я не знаю, что тебя не допустили в монастырь! Твоя обитель - всего лишь дом с такими же бесстыжими женщинами, как и ты сама. Немедленно отдай мне Катрину, или я сожгу твой загон для блудливых свиней!". "Дитя моё, - спокойно отвечала Флорет, - я прозреваю твои планы - ты хотела свести с ума племянницу, и завладеть её землями. Это страшный грех, равно как и разорение монастыря, которым ты мне угрожаешь. Если ты совершишь его, Бог непременно тебя накажет, - с тобой случится то, чего ты желаешь Катрине. Последний раз говорю тебе - покайся в грехах, только так обретёшь спасение!". Эти слова Флорет настолько разгневали Эмилию, что она приказала своим людям атаковать замок. Флорет еле успела забежать за ограду, и закрыть ворота, но их подожгли крестьяне, а затем стали забрасывать монастырь стрелами. Одна стрела слегка задела Флорет, две монахини погибли, ещё нескольких ранило. Вскоре весь частокол, окружавший монастырь, был объят пламенем, и монахини были уверены, что пришел их последний час, однако они не собирались сдаваться. Но в этот момент Господь прислал им помощь, - к монастырю подъехал граф, сеньор тех мест и сюзерен Катрины. Благочестивый воин защитил монастырь, и приказал Эмилии убираться в имение её покойного мужа, предоставив Катрине самой распоряжаться своим замком. Граф хотел выдать замуж Катрину, но выслушав её историю, согласился с тем, что девушка должна уйти в монастырь. Катрина предложила Флорет перенести монастырь в свой замок, и вскоре монахини переселились туда. Судьба же Эмилии была незавидной, - Бог наказал её, как и предрекла Флорет, - злодейку постигла та же судьба, которую она желала Катрине, - женщина сошла с ума. Но самое страшное было впереди - видно грех Эмилии был столь силён, что поразил весь её род: с ума сошла и её дочь, сын же остался здоров, но безумие поразило его дочерей - внучек Эмилии. С тех пор в этом роду большинство женщин сходили с ума, но, тем не менее, род не прерывался. Катрина приняла постриг, и стала монахиней в монастыре, который теперь находился в стенах её замка. Святая Флорет прожила долгую жизнь, и скончалась на руках Катрины, ставшей после этого настоятельницей монастыря. Позже мать Катрина также была причислена к лику святых, а монастырь Святой Флорет был перестоен в одиннадцатом веке - теперь место деревянного замка на этом месте стоит каменный дом, окружённый толстой каменной стеной... Да ты и сам его видел...
  - Видел, - в детстве. Тогда мне матушка рассказывала историю святой Флорет, - только мне было не интересно, и я пропустил её мимо ушей, - признался Карл. - Что меня поразило в вашем рассказе - безумие потомков Эмилии - как и у предков моей бабки Маргариты.
  - Карл... вы ещё не всё знаете... - взволнованно произнесла Анна, и, встав, в волнении прошлась по комнате. - Я нашла в книгах фамилию этой семьи, - правда, в разных книгах её указывают по разному, - в одной была фамилия де Нур, в другой - де Нуар. Вам это ни о чём не говорит?
  - Анна! Вы хотите сказать, что... Это предки моей бабушки? - воскликнул Карл.
  - Я не могу быть точно уверенной, - в книгах указаны похожие, но всё же разные фамилии, но мне показалось странным, что в третьей книге - самой известной - фамилия была написана, но её стёрли. Кто-то выскоблил пергамент в том месте, где в тексте была названа фамилия опекунши Катрины. Но остались очень заметные пробелы. Кто-то сделал это нарочно, - возможно, по велению короля Августа, или твоего отца, пожелавших вычеркнуть из легенды фамилию деда безумной королевы. Это мог быть и граф д"Арбр, - хотя, нет, он же не знал о том, что его женили на девушке с дурной наследственностью. О безумии предков супруги он узнал, когда уже сошла с ума его дочь. Как бы там не было, теперь уже неважно, кто стер фамилию Нуар из старой книги, - главное то, что сделано было это с определенной целью, - засекретить фамилию рода, запятнавшего себя святотатством, и наказанного Богом за это.
  - Анна, я уверен, что это были предки моей бабушки, - не зря же она оставила эти надписи, - сказал Карл. - Наверное, она поняла, что расплачивается за их грехи.
  - Увы, я тоже так думаю, - печально ответила Анна.
  - Значит, и нам придётся платить... - прошептал Карл.
  
  Через несколько дней супруги забыли об этом разговоре, и стали жить надеждой на лучшее будущее. Но через год они поневоле вспомнили о наказании за грехи предков - в тот день, когда Анна родила мальчика, который умер через несколько часов. Карл, плакавший как ребёнок, отправил гонца в Клервилль, дабы сообщить родителям о смерти их долгожданного внука и предполагаемого наследника престола. Анна знала, что король Филипп будет огорчён и разочарован, но внезапно ей пришла мысль, что в случившемся есть и его вина, - Бог наказывал жестокого короля отсутствием достойного наследника. "Не удивлюсь, если у меня больше не будет сыновей, - думала Анна, - может статься, род де Мортирье обречён на вымирание - за грех убийства истинного короля, предки которого были законными правителями и созидателями Абидонии".
  Весть о смерти новорожденного внука повергла короля Филиппа в глубокое уныние, которое он пытался побороть привычным способом - бутылкой. Несколько дней придворные слышали из кабинета Филиппа страшные проклятия в адрес Карла, и ужасающие богохульства, от которых кровь стыла в жилах. Перепуганная королева Агнесса сбежала в замок Ле Вьё Пале - древний дворец короля Эдуарда II, в котором жили последние короли из династии Аделард, называвшийся ранее Аделард-Пале, лишь чудом не уничтоженный Марком де Мортирье, и утративший первоначальное название. Несчастная королева долго молилась в часовне старого дворца за упокой души внука, и просила Святую Деву послать Анне других детей. Её молитвы были услышаны - ещё через год Анна родила здоровую девочку, которую окрестили Беатрис. Но рождение второй внучки не обрадовало венценосную чету, так, как это было два года назад при появлении на свет первого ребёнка Карла и Анны - герцогини Марии. Филипп, ожидавший рождения внука и наследника престола, снова ушёл в запой, во время которого привычно проклинал абидонских святых. Особенно доставалось святой королевской чете - Филиберту и Стефане, которых Филипп люто ненавидел за то, что его предок Марк I де Мортирье уничтожил их потомков, и захватил трон. Агнесса неоднократно просила мужа не богохульствовать, а смиренно молить всех святых даровать наследника абидонскому престолу, но Филипп не желал прислушиваться к её увещеваниям. Несчастная королева всерьёз опасалась, что Филипп повредился в уме, и её догадки стали подтверждаться, когда через два месяца его величество в пьяном угаре начал обвинять в своих бедах императора Тьерри. Однажды Филипп разразился столь неприличными ругательствами в адрес давно почившего императора, что Агнесса, не выдержав, сделала своему грозному супругу замечание:
  - Ваше величество, прошу вас, не оскорбляйте память великого императора! Королю Абидонии не пристало поливать грязью своих императора Абеляндии, той великой империи, которую создал Тьерри. Вспомните, что Абидония - часть той легендарной страны.
  - Этот великий император!!! - разгневанно взревел Филип, - он жить мне не даёт!!!
  - Он почил пятьсот лет назад, - ответила Агнесса, - как же он может мешать вам жить?
  - Так!!! - заорал Филипп - Приходит и угрожает!!! Сказал, - не даст править моим потомкам! Мерзавец дохлый, гореть ему в аду!!!
  - Ваше величество, это же был дурной сон, - пыталась успокоить мужа Агнесса, - вам лучше поставить свечу и заказать молебен за упокой Тьерри. Я знаю, что этого не делали уже много лет.
  - Сон! Если бы только сон! - воскликнул Филипп, - он уже и днём приходит... Оставь меня в покое! Не говори больше о нём!
  Испуганная Агнесса выбежала из кабинета супруга, окончательно уверившись в том, что Филипп сошёл с ума. Несчастная королева с ужасом размышляла о том, что ей придётся делать, когда безумие короля достигнет той стадии, в которой будет заметно с первого взгляда всем окружающим.
  Месяц спустя королеву навестил Луи де Мортирье вместе со своей женой Инес. Супруги были уже год как женаты, и до сих пор у них длился медовый месяц. Одно лишь обстоятельство огорчало любящую пару - за год семейной жизни у них так и не появился ребенок, и Инес до сих пор не чувствовала признаков приближавшегося материнства. Королева встретила супругов в зале, находящемся недалеко от кабинета короля. В зале топился камин, и Агнесса предложила гостям расположиться около него, что было нелишним в этот холодный декабрьский день. Луи и Инес недавно вернулись из замка Пенфорет, где провели конец лета и осень, и первым делом поспешили проведать своих венценосных родственников.
  - Как его величество? - спросил Луи у Агнессы.
  - Сегодня я видела его рано утром, и король был в дурном настроении, - ответила королева. - Возможно, он не захочет вас видеть.
  - Как будет угодно его величеству, - произнёс Луи. - Моя матушка просила меня передать вам письмо от неё, - с этими словами герцог с поклоном протянул королеве достаточно большое послание, которое старая герцогиня писала несколько дней.
  - Она здорова? - спросила Агнесса. - Я думала, что герцогиня Мария приедет вместе с вами.
  - Матушка обязательно приедет к Рождеству, - ответил Луи, она решила задержаться ненадолго - хочет повидаться с дальней родственницей, которая много лет прожила на юге.
  - Буду ждать приезда герцогини, - произнесла королева, распечатывая письмо, - и, надеюсь, что Святки мы проведём так же весело, как и в прошлом году...
  Страшный крик, донесшийся из кабинета короля, оборвал речь Агнессы.
  - Нет!!! Я не отдам престол! Убирайся!!! Корона Абидонии будет принадлежать моим потом... - не договорив фразы, король страшно захрипел, и затем послышался грохот. Луи содрогнулся, почему-то решив, что король обратился к нему. Впрочем, он быстро понял, что это не так, и через минуту вместе с королевой и женой бросился в покои Филиппа. Страшная картина предстала глазам королевы и четы де Мортирье - Филипп III лежал на полу, громко хрипя, лицо его было багровым, а рука судорожно сжимала кинжал, вынутый из ножен.
  - Филипп! - воскликнула Агнесса, - что с вами?!
  - Он... Приходил... - с трудом, сквозь хрип выговорил король.
  - Кто приходил?
  - Тьер... - не договорив, Филипп лишился сознания.
  - Лекаря! Скорее зовите мэтра Валидоль! - закричала испуганная королева.
  
  Прибежавший через несколько минут придворный медик осмотрел короля, и велел слугам перенести его в постель. Затем он обратился к Агнессе:
  - Мужайтесь, ваше величество, - у короля серьёзный удар, сейчас я сделаю кровопускание, но полностью исцелить короля сможет только Господь.
  Кровопускание ненадолго улучшило состояние короля, - Филипп пришёл в сознание, и попытался что-то сказать Агнессе, но его губы издавали лишь тихие невнятные звуки. Склонившись над умирающим супругом, королева внимательно прислушалась, затем громко, чтобы все слышали, произнесла:
  - Я все сделаю так, как вы хотите! Будьте спокойны, ваше величество, - ваша воля будет исполнена!
  Луи де Мортирье с изумлением уставился на королеву, - он стоял ближе других к умиравшему королю, и готов был поклясться, что Филипп не смог произнести ни слова.
  
  Тем временем в спальню короля вошёл архиепископ, и попытался исповедовать Филиппа, который снова лишился чувств. Затем служитель церкви стал читать молитвы о здравии монарха, но вскоре шумное дыхание короля стало затихать, и весь двор понял, что конец близок.
  Агнесса опустилась на колени около постели супруга, рядом стоял Валидоль, пытавшийся сосчитать пульс умирающего, чуть дальше супруги де Мортирье читали молитвы. Возле двери стоял первый министр де Премьер, и несколько других знатных вельмож. Остальные дворяне стояли в зале, прислушиваясь к звукам, доносившимся из покоев короля.
  Когда дыхание Филиппа затихло, мэтр Валидоль поднес к его губам небольшое медное зеркальце. Прошла минута, но поверхность зеркала осталась незамутнённой.
  - Ваше величество, увы, король скончался, - шепнул Агнессе лекарь.
  Архиепископ закрыл Филиппу III глаза, и стал читать молитву об упокоении почившего монарха. Агнесса обернулась к придворным, и громко сказала:
  - Король Филипп III умер! Да здравствует король Карл V! Перед смертью мой супруг повелел освободить Карла из заточения, и признал его своим законным наследником!
  - Да здравствует Карл V! - дружно подхватили придворные.
  
  
  Часть II.
  
  Звонко лопалась сталь под напором меча,
  Тетива от натуги дымилась,
  Смерть на копьях сидела, утробно урча,
  В грязь валились враги, о пощаде крича,
  Победившим сдаваясь на милость.
  В. Высоцкий. "Баллада о времени".
  
  
  Холодным декабрьским утром, бывший узник замка Ле Мюр-Эпе, - теперь уже новый король Абидонии Карл V торжественно вернулся в Клервилль. Народ приветствовал молодого короля радостными возгласами, и никто, казалось, не вспоминал, что Карл всего два года назад опозорил страну, дезертировав с поля битвы.
  Королева-мать в траурном одеянии вышла на террасу дворца Пале встречать Карла, который, увидав её, заплакал как ребенок. Агнесса тоже не смогла сдержать слёз, - минувшие два года она боялась, что Филипп III тайно прикажет убить своего опального сына. Затем король в сопровождении жены и матери поспешил главную залу дворца, где стоял гроб с бренными останками усопшего монарха. Но, войдя в залу, Карл замешкался, боясь подойти к гробу. Наконец, собравшись с духом, Карл поцеловал покойника в лоб, и поспешил отойти от гроба - ему казалось, что набальзамированное тело отца может ожить, и снова изо всех сил ударить его перчатками по лицу, - как в тот день, когда Филипп разыскал беглого сына в замке Монтань. Даже мёртвый Филипп был страшен Карлу.
  Через день почивший король Филипп III был торжественно погребен в соборе святого Ивонна, а месяц спустя состоялась коронация Карла V.
  Церемония была великолепной, но торжество испортила ненастная погода - в этот день дул шквальный ветер, а с неба то лил дождь, то сыпался мокрый снег. Намокавшие под дождём одежды быстро покрывались ледяной коркой, и поэтому многие горожане и небогатые дворяне уходили с коронации задолго до её завершения, предпочтя домашний уют и тепло камина созерцанию проезжавшего по улицам королевского кортежа. Остались только самые любопытные зрители, которые мечтали, как они расскажут своим детям и внукам об этом великом дне, и те дворяне, которые ввиду своей службы при дворе были обязаны присутствовать на коронации. Впрочем, простые горожане не могли увидеть само коронование, на которое в собор святого Ивонна допускались только придворные.
  Как того требовал обычай, Карл и Анна медленно ехали верхом по главным улицам Клервилля в сопровождении Луи, его супруги Инес и Марии де Мортирье. Вдовствующая королева Агнесса не участвовала в церемонии, - ей было предписано встречать коронованного сына во дворце. За королевским семейством ехали самые знатные вельможи, а за ними - королевская гвардия. Подъехав к небольшой площади, расположенной перед собором, Карл и Анна спешились, и медленно подошли к собору по расстеленной для этого случая дорожке из алого шёлка. Перед входом в собор Карл несколько замешкался, - чувствуя непонятный страх, терзавший его весь последний месяц при одной лишь мысли о коронации. Сейчас, как никогда в жизни, Карл жалел, что у него нет старшего брата, который был бы коронован вместо него. Подсознательно Карл понимал, что он вынужден волей судьбы взять на себя непосильный груз правления государством, - груз, тяжесть которого он не мог выдержать, ибо был довольно слаб от природы, и не обладал теми качествами, которые присущи талантливым правителям.
  Заметив нерешительность мужа, Анна чуть сжала его руку, и посмотрела ему в глаза. "Что вы медлите, Карл?" - спрашивал её взгляд. Собравшись с духом, Карл поспешно преодолел ступеньки, и на миг зажмурив глаза, вошёл в собор.
  В полутёмном храме супруги подошли к алтарю, где их встретил архиепископ Иоанн, которому выпала честь короновать Карла V. После мессы священнослужитель помазал Карла миром, и торжественно произнёс:
  - Во имя отца, и сына, и святого духа короную тебя священной короной королей Абидонии!
  Взяв тяжёлую старинную корону, архиепископ с полминуты подержал её над Карлом, и затем медленно одел символ королевской власти на голову новому королю Абидонии.
  Назвав священной корону, которой он только что короновал Карла, архиепископ Иоанн лукавил, ибо настоящая священная корона, коей некогда короновался император Тьерри, а затем святой король Филиберт, теперь была замурована в тайнике собора. Из династии Мортирье ей короновался лишь Марк I, впоследствии пожалевший об этом. Когда корона, которую носил святой Филиберт, была надета на голову узурпатора, истребившего династию Аделард, виски Марка пронзила страшная боль. Собрав всю свою силу воли, Марк участвовал в торжествах, плохо осознавая, что происходит вокруг. Вечером он снял тяжёлый королевский венец, и позвал своего лекаря, который обмотал голову короля холодной влажной тканью, и дал ему выпить обезболивающий настой из трав. Но это не помогло, головная боль преследовала Марка целую неделю, и утихла ненадолго, для того, чтобы вернуться через несколько дней. Всю оставшуюся жизнь Марк I мучился от жестоких головных болей. Его сын, Фиакр I по совету умиравшего отца, велел сделать для себя новую корону, в узоре которой были элементы герба рода Мортирье, а её зубцы напоминали рукояти кинжалов. Больше никто из Мортирье не надевал корону Филиберта, памятуя о наказании, постигшем Марка I.
  Одев на Карла V корону, принадлежавшую его предкам, архиепископ протянул королю скипетр и державу, которые тоже были изготовлены для Коронации Фиакра I. Затем Луи протянул священнослужителю старинный меч короля Марка, коим тот опоясал Карла. После этого малой короной, - которой короновались супруги королей рода Мортирье, была увенчана голова Анны.
  По окончании церемонии Карл, выходя из полутёмного собора, был ослеплён дневным светом, и оглушён криками толпы "Да здравствует король Карл V!". Холодный ветер пронизывал его до костей, а в лицо летели хлопья снега, и корона была невероятно тяжёлой и холодной. Невольно Карл подумал, что может заработать головную боль, так же как и его предок, король Марк. Вид у нового короля Абидонии был неважный - растерянный и глуповатый, как и в большинстве случаев, когда Карл участвовал в торжественных церемониях, но королева Анна была блистательна - старинная корона придала ей величественность, коей раньше никто не замечал у дочери короля захудалой Шампиньонии.
  Под восторженные крики народа королевский кортеж медленно направился во дворец. Несмотря на то, что дворец Пале был достаточно близко от собора Святого Ивонна, обратный путь занял чуть больше часа, и вид продрогшего короля вызывал уже не восторг, а жалость. Карл пытался закутаться в мантию, а его глаза слезились от холодного ветра. Наконец королевский дворец показался из-за поворота во всей красе, и Карл несколько приободрился, но тут неожиданное происшествие напугало его и заставило остановиться: знамя на главной башне дворца Пале сорвало порывом ветра. Флаг взлетел ввысь, но затем пропитавшаяся водой ткань упала в ров, окружавший королевский дворец.
  Придворные испуганно вскрикнули от ужаса - в падении флага все увидели дурное предзнаменование. Один Луи, казалось, не растерялся, и сохранил бодрость духа.
  - Ваше величество, - обратился он к Карлу, - я думаю, вам не стоит терять времени, - королева-мать ожидает вас. Я же поеду ко рву, и буду лично руководить спасением вашего знамени - уверен, что гвардейцы смогут достать его из воды. Скоро флаг Абидонии снова взовьётся над королевским дворцом!
  - Благодарю вас, кузен, - ответил Карл, - я последую вашему совету. Но как только флаг выловят из воды, вы должны поспешить на пир.
  - Непременно, ваше величество! - сказал Луи.
  
  Карл и Анна поспешили во дворец, на пороге которого их ждала королева-мать Агнесса. Она была в чёрном платье, а её голову украшало чёрное покрывало из тончайшего шёлка, и так называемая "корона вдовы" - скромный венец, который носили вдовствующие абидонские королевы. Корона, которой некогда была коронована Агнесса, теперь украшала голову её невестки Анны. Карл и Анна поцеловали руку королеве-матери, и венценосное семейство поспешило в большой зал дворца, где вскоре собрались все вельможи, за исключением Луи де Мортирье, в этот миг вытаскивавшего вместе с гвардейцами знамя изо рва.
  - Я поднимаю этот кубок за мир и процветание Абидонии, - раздался в тишине, которая наступила в пиршественном зале, неуверенный голос Карла V.
  - Да здравствует король! - хором ответили придворные.
  
  Знамя, выловленное изо рва, гвардейцы отнесли в прачечную дворца, где прачки бережно прополоскали его в чистой воде, а затем Луи велел снова закрепить стяг на флагштоке главной башни. Покончив с этим важным делом, Луи отправился на пир. Войдя в пиршественный зал, герцог заметил, что придворные весело и непринуждённо беседуют друг с другом, почти не обращая внимания на короля, который сидел во главе стола с задумчивым видом, и изредка перекидывался словом с супругой, королевой-матерью, архиепископом, и сидевшей неподалёку Инес де Мортирье. Король выглядел смущённым и испуганным ребёнком, который надел на себя тяжёлую старинную корону, но рядом с ним сидели две величественные королевы - его прекрасная супруга Анна, и мудрая матушка Агнесса. Луи невольно подумал, что Абидония будет сильным государством, пока рядом с её королем будут эти умные и решительные женщины.
  - Ваше величество, знамя снова поднято над главной башней дворца, - громко сказал Луи.
  
   ***
  
  Два года спустя в королевской семье произошло долгожданное радостное событие, - на свет появился наследник абидонского престола. Крепкому и здоровому малышу дали имя Филипп.
  - Только бы он характером не пошёл в своего деда, - вздыхала Агнесса. - Волосы у него тёмные, как у моего покойного супруга. Правда, у меня и Анны тоже тёмные, так что, скорее всего, Филипп будет похож на мать.
  
  Вскоре произошло ещё одно событие, радостное для Карла, но вызвавшее тревогу его матери и супруги: пришло время абидонскому послу возвратиться из Мухляндии, и вместе с ним должен был вернуться граф де Триган. Карл не скрывал радости от предстоявшей встречи с другом. Напрасно королева-мать объясняла наивному королю, что друзей у монархов не бывает, - Карл заявил, что это глупая старая пословица.
  Когда абидонский посол вернулся, он предстал перед Карлом, и дал подробный отчёт о своей деятельности в Мухляндии, а также рассказал королевскому семейству последние новости жизни мухляндского двора. Овдовевший король Базиль II был крайне обеспокоен состоянием здоровья своего наследника - принца Базиля, и придворные врачи опасались, что недуг, поразивший королевского сына, был вызван колдовством. У короля была ещё дочь, принцесса Филиси, а остальные его дети скончались в младенчестве. В случае кончины принца Базиля, Мухляндия оказалась бы в трудном положении.
  - Жаль, что у меня нет младшего брата, - сказал Карл, - он бы женился на Филиси, и в случае смерти короля Базиля и его сына, Мухляндия стала бы частью Абидонии!
  Услышав эти слова, Агнесса закрыла лицо рукой. Наивность Карла и его плохое знание истории приводили королеву-мать в отчаяние.
  - Увы, ваше величество, - ответил посол, - ваш предполагаемый брат согласно законам Мухляндии стал бы королём-консортом, а правление полностью досталось бы королеве. Будь законы Мухляндии иными, она давно уже была бы частью Абидонии.
  - Значит, не судьба, - ответил Карл.
  - Возможно, что король Базиль женится во второй раз, - по слухам, он уже ищет походящую принцессу, которая достойна стать королевой Мухляндии, - ответил посол.
  - Эх, жалко, что мои дочери ещё малы! - воскликнул Карл, - будь они взрослыми, одна из них стала бы королевой Мухляндии!
  Услышав это, Анна побледнела, и мысленно воздала хвалу Богу за то, что Мария и Беатрис ещё малы. Мысль о том, что её дочери придётся стать женой старого короля, пугала королеву Абидонии.
  
  По окончании аудиенции Карлу пришлось долго выслушивать упрёки Агнессы и Анны относительно его знания истории и далеко идущих планов на будущее.
  - Ради Бога, Карл, если у вас возникнет хитроумный план присоединения чужих земель, не стоит о нём сразу же рассказывать при всех, - раздражённо произнесла Агнесса. - Вам лучше всего сначала посвятить в него меня или Анну. Помните, что король должен держать свои замыслы при себе, и доверять их только самым проверенным людям, коих в окружении монарха единицы. И, пожалуйста, найдите время для более глубокого изучения истории соседей - Пенагонии и Мухляндии. Да и знание родной истории неплохо бы улучшить.
  - Карл, вам и в самом деле стоит быть сдержанней, - вторила свекрови Анна. - Хорошо ещё, что кроме посла, никто не слышал этих ваших слов. Господин де Пруданс благоразумен, и надеюсь, никому не расскажет о вашей неосуществимой мечте.
  - Да-да, матушка, и Анна, вы правы, как всегда, - пробормотал Карл, желавший поскорее отделаться от назойливых королев, и разузнать про вернувшегося Этьена. В присутствии Агнессы Карл не решился спросить посла о графе де Триган.
  Когда Карл, наконец, выслушал все наставления Анны и Агнессы, и освободился от их общества, он вышел в сад, окружавший дворец Пале. Возле куста шиповника, ему низко поклонился дворянин, лицо которого показалось Карлу знакомым. Слишком знакомым...
  - Этьен! - закричал Карл, и, забыв о приличествующих королю важных манерах, подбежал к графу де Триган, и крепко обнял его. - Этьен, как же я скучал без тебя! Мне тебя так не хватало!
  - Ваше величество! Я так рад, что вы меня не забыли... - ответил растроганный Этьен.
  - Мы больше никогда не расстанемся, обещай мне это! - воскликнул Карл.
  - Увы, не могу обещать, - я должен отправиться в свой родовой замок, - сказал Этьен, - но не беспокойтесь, я вернусь ко двору, если вам так будет угодно.
  - Разумеется, я буду ждать тебя здесь, ждать с нетерпением, - ответил Карл, - и если я ждал тебя столько лет, то смогу подождать ещё несколько месяцев, которые ты проведёшь в поместье.
  
  Вечером Карл представил Анне графа де Триган, и молодая королева весьма любезно приветствовала друга своего мужа.
  - Много слышала о вас, сударь. Говорят, что вы знаете историю не хуже любого профессора из университета?
  - Вероятно, эти слухи довольно преувеличены, - куда уж мне до знаний наших мудрых профессоров, - ответил Этьен. - Но могу уверить ваше величество, что знание истории не раз помогало мне во время службы в посольстве.
  - Надеюсь, ваши обширные познания пригодятся вам и в дальнейшем, - сказала королева.
  
  Несмотря на тёплый приём со стороны её величества, Этьен решил, что Анна довольно настороженно смотрела на него, - как на человека, которого она считала опасным. "Интересно, каких небылиц про меня ей наплели покойный король и королева-мать? - подумал де Триган, - впрочем, сейчас это не важно. Я всё равно на днях возвращаюсь в родной замок".
  
  Этьен задержался в Клервилле лишь на неделю, - Карл не мог отпустить друга, не расспросив его обо всех подробностях жизни в Мухляндии. Политика не особо интересовала Карла, ему хотелось узнать о приключениях Этьена в чужой стране. Почему-то Карл был уверен, что граф де Триган сражался с великанами, и его пытались очаровать прекрасные волшебницы. Король был несколько огорчён, узнав, что великан в Мухляндии всего один, и это добродушный дурачок, которого показывают на ярмарке, а чародейка оказалась молодой вдовушкой, - хозяйкой постоялого двора. Этьен не хотел заводить серьёзные романы с родовитыми мухляндскими девицами, решив, что женится только на соотечественнице.
  - Я разочаровал ваше величество? - спросил Этьен. - Вы ожидали увлекательного рассказа, который мог сойти за сюжет романа? Увы, моё пребывание в Мухляндии было несколько однообразным. Буду надеяться, что именно здесь, на родине, у меня будут самые невероятные приключения, о которых не я не замедлю рассказать моему королю. Но для начала мне надо отдохнуть в родном замке.
  Вернувшись в родовое гнездо, де Триган испытал радость, которой не чувствовал никогда в жизни. Вот его родной замок, который он не видел столько лет, и его земли, - небольшое поместье, заросшее хвойными лесами, - невероятно красивые места, с легендарной древней историей, уходящей корнями в дохристианскую эпоху. Возможно, именно из-за того, что он родился в провинции, каждую милю которой украшали остатки древних строений, Этьен стал интересоваться историей, бывшей теперь его любимой наукой. Он мог многое рассказать о достопримечательностях своего графства, но ещё больше памятников старины ждали его пристального исследования. Вот, например, на самой границе его владений - древние руины, - развалины старинного замка, принадлежавшего некогда могущественным графам Интри. От замка остался один фундамент, но по нему легко определить его размеры, - невероятно громадное строение для начала десятого века, даже сейчас замки богатых дворян нередко уступают размерам цитадели легендарного рода, некогда возвысившегося над остальными, а затем павшего, и навеки утратившего былое могущество. В лесу, где Этьен любил охотиться, на небольшой поляне находился полуразрушенный кромлех, - бывший некогда святилищем друидов. Мало от него осталось - высокий камень в центре, и четыре больших валуна вокруг, - Этьен был уверен, что в древности камней было значительно больше. В чаще мрачного елового леса Этьен обнаружил большой плоский валун, испещрённый непонятными письменами, которые ждали своей расшифровки, - увы, граф де Триган не мог определить, на каком наречии они написаны. А холм, что виден с дороги и из окон замка Триган - это древний курган, в котором погребен легендарный герой Амадиу Абийский и его супруга принцесса Од, дочь короля Аго Хильдебрандта. Существовала легенда, согласно которой друзья Амадиу установили на вершине кургана обелиск, коего давно уже не было в четырнадцатом веке, но любознательный Этьен, посетив курган в шестнадцатилетнем возрасте, рискнул взобраться на вершину, поминутно читая молитвы, и моля прощения у праха погребенных, - и, к своему счастью, обнаружил на вершине остатки обелиска, разрушенного временем или людьми. Каменная колонна упала на бок, и раскололась на три части, которые со временем почти ушли в землю. Этьен велел крестьянам выкопать обломки древеного памятника, но отреставрировать их и снова воссоздать обелиск не представлялось возможным. Всё же Этьен был рад, что легенда об установленном на кургане Амадиу обелиске оказалась правдой. В середине двадцатого века знаменитый абидонский археолог Антуан Матен обследовал вершину кургана, но не нашёл остатков обелиска. Тогда он решил снять верхний слой почвы, и вскоре обнаружил белый камень, оказавшийся нижней частью обелиска. Матен испытал те же чувства, что и граф де Триган, когда заново открыл этот древний памятник раннего средневековья.
  Навестив легендарные достопримечательности своего поместья, свидетельствовавшие о древней истории этого края, Этьен вспомнил письмо Орелина, - которое тоже можно считать своеобразным памятником - исторический документ, относившийся к более позднему времени, но, тем не менее, отчасти раскрывший тайну исчезновения юного родственника мухляндского короля. До сих пор историки были уверены, что потомков Орелина (если только они существуют), следует искать в Южноморье, и даже выдвигали предположения, кем они могли быть. Но теперь де Триган знал, что Орелин не остался в Южноморье, а уехав в Пенагонию, взял фамилию де Перрин. Вот только где искать его потомков? Пенагония довольно большая страна, и при всём желании, Этьен не сможет посетить каждое её графство. Прежде чем отправиться на поиски потомков Орелина, следует найти в абидонских библиотеках сведения об знатных пенагонских семьях, и старинные карты Пенагонии. Этьен надеялся, что здесь он добьется большего успеха, нежели в Мухляндии. Должны же найтись в Абидонии сведения о пенагонской родне Селестины де Клер, - несчастной матери Орелина, - не может быть, что все документы, связанные с ней, были уничтожены, как и баллады, которые написали менестрели, вдохновлённые трагической судьбой красавицы.
  
  В начале осени, - до того, как дожди сделали непроходимыми дороги, граф де Триган вернулся в Клервилль. Столица в ужасе обсуждала новости из Мухляндии - король Базиль женился на Эухении Шампиньонской, - младшей сестре королевы Анны. Новая королева Мухляндии была всего на три года старше мухляндского принца Базиля, который, по слухам, был совсем плох. Анна не знала, радоваться ли ей за сестру, или горевать о незавидной участи юной супруги пожилого короля, но, в конце концов, решила, что Эухения счастливее, чем она - Базиль был одним из умнейших королей своего времени, чего нельзя было сказать про Карла V Абидонского.
  Король Абидонии был рад возвращению графа де Триган, и снова проводил много времени в его обществе. Этьен, в свою очередь, старался помочь Карлу в государственных делах, подавая осторожные ненавязчивые советы. Он не стремился занять важный государственный пост, и действовал очень осторожно, догадываясь, что Анна и королева-мать питают к нему неприязнь.
  
  Прошло три года. За это время граф де Триган незаметно стал "вторым человеком в государстве". Его влияние на короля Карла V возрастало с каждым годом, и не одно важное государственное дело не избегало его пристального внимания. Придворные льстили Этьену, предвидя, что со временем граф де Триган займёт место стареющего министра де Премьер, и если это случиться, то страной без сомнения, будет править не король, а всесильный первый министр граф де Триган. Но была и обратная сторона медали: неприязнь Анны и Агнессы к Этьену росла вместе с возрастающим влиянием последнего на короля.
  - Всё, как и много лет назад, - вздыхала Агнесса. - Это ужасно, но сейчас я жалею, что мой покойный супруг не пожелал казнить графа де Триган.
  - Я приложу все силы, чтобы ограничить влияние графа на короля, - ответила Анна.
  
  Через несколько дней Карл в сопровождении Этьена и нескольких вельмож отправился на охоту. Королева Анна отказалась составить ему компанию, сославшись на головную боль. Не придавая значения недомоганию супруги, Карл провёл весь день в лесу, в обществе страстного любителя охоты Этьена. Но, когда вечером король вернулся во дворец, ему сообщили, что королева Анна серьёзно больна. Испуганный Карл сразу же поспешил в покои супруги, возле которых встретил придворного врача.
  - Что с королевой, мэтр Валидоль? Чем она больна?
  - Болезнь её величества происходит от множества душевных огорчений, - отвечал врач. - Покой и внимание может исцелить королеву, тогда как горести только усилят её недуг.
  Войдя в покои Анны, Карл испугался ещё сильней: его жена недвижно лежала в постели, и, казалось, была без сознания.
  - Ваше величество, - испуганно прошептал Карл.
  Медленно открыв глаза, Анна еле заметным жестом руки приказала сиделкам выйти из её спальни.
  - Анна, - оставшись наедине с супругой, вымолвил Карл, и, опустившись на колени, поцеловал её руку. - Что с вами?
  - Не знаю... Голова болит... - еле слышно прошептала Анна.
  - Выздоравливайте, моя любовь, - с чувством произнёс Карл.
  - Я могу умереть... Моя матушка страдала такими же болями, а поле рождения Эухении её болезнь усилилась, и она скончалась...
  - Ах, нет! Что вы говорите, Анна, - если вы... если с вами... я тогда тоже умру!
  - Не умрёте, - неожиданно резко ответила Анна, - поплачете немного, а потом граф де Триган позовёт вас на охоту, и там вы забудете о моём существовании.
  - Анна! Вы с ума сошли! Как я смогу вас забыть?! - воскликнул Карл.
  - Вы меня уже давно забыли, - жёстким тоном ответила Анна, - я не помню, когда в последний раз мы разговаривали по душам, и когда вы спрашивали у меня совета! Вы проводите всё свободное время в компании графа де Триган, - так что я уверена, - после моей смерти граф быстро развеет ваше маленькое горе!
  - Анна! Как вы несправедливы, - неделю назад мы с вами обсуждали строительство нового корпуса Университета, и ещё важность образования...
  - Вот именно! Неделю назад! - воскликнула Анна, забыв, что она тяжело больна, и не может громко говорить. - Неделю назад, вы обсуждали со мной улучшение университета, - а с графом де Триган вы каждый день решаете, как надо строить новое здание, как расширить университетскую библиотеку, - я уже не говорю о других, более важных государственных делах! Я вам уже давно не нужна! Оставьте меня в покое, - мне теперь ещё хуже, в висок как будто гвозди забивают!
  Испугавшись, что обиженная им Анна умрёт от горя, Карл выбежал из покоев королевы, и приказал снова вызвать к больной придворного врача. Тем временем к нему подошла фрейлина Агнессы, и сообщила, что королева-мать желает его видеть.
  Войдя в покои Агнессы, Карл заметил, что глаза его матери красны от слёз: старая королева, так же как и Анна, была несказанно огорчена его пренебрежительным отношением.
  - В болезни Анны виноват только ты, - сказала Агнесса, - бедная девочка не выдержала твоего безразличия. Вспомни, как она поехала за тобой в пожизненную, как тогда мы думали, ссылку, - и чем ты ей отплатил за преданность? Я уже молчу про себя - где был бы ты сейчас, если бы я в нужный момент не солгала, что твой отец простил тебя, и признал своим наследником? Всю жизнь я защищала тебя от гнева Филиппа, и - вот твоя благодарность! Ты почти забыл о моём существовании! Другие сыновья чаще навещают могилы родителей, чем ты приходишь поговорить с пока ещё живой матерью!
  - Матушка, но это же не так! Мы видимся каждый день... - попытался возразить Карл.
  - И что? Видимся ради формального вопроса - "как ваше здоровье?", и больше не разговариваем! Ладно, чего уж там, я привыкла к плохому отношению покойного мужа, смогу привыкнуть и к безразличию сына... Но Анна, моя несчастная дочь, - она не заслуживает такого пренебрежения! Если с ней что-либо случиться, - Бог непременно тебя накажет!
  - Матушка, простите, - пробормотал Карл, но Агнесса не дала ему договорить фразу.
  - Проси прощения не у меня, а у Анны! - ответила она. Если будешь добр к ней, тогда и я тебя прощу!
  - Уверяю вас, матушка, что приложу все усилия, дабы заслужить прощения Анны! - торжественно пообещал Карл.
  
  Через день Анна сочла, что настало время выздороветь. Следующие несколько дней прошли спокойно, но затем неожиданно возник новый скандал: Карл не смог сдержать обещание, данное королеве-матери, и снова пренебрёг обществом супруги. Анна вновь слегла с приступом мигрени, которая, по её словам, была смертельно опасна, метр Валидоль подтверждал, что болезнь королевы вернулась из-за горестных переживаний, а Агнесса обвиняла Карла в обострении болезни невестки.
  - Должна сказать вам, Карл, что ваше столь явное предпочтение графа де Триган супруге просто неприлично! - заявила Агнесса. - Анна боится того, что вы однажды станете посмешищем в глазах всего мира! Именно по этой причине у неё усиливаются головные боли!
  - Почему я стану посмешищем? - не понял Карл.
  - Подумайте, как следует, и догадаетесь! - ядовито ответила Агнесса.
  Но Карл, потрясённый новым скандалом, плохо соображал, и не нашёл ничего лучшего, как обратиться за ответом к супруге.
  Гневно соврав со лба холодный компресс, Анна, казалось, просверлила мужа мрачным взглядом, и произнесла наводящим ужас зловещим шёпотом:
  - Не можете понять? Вот когда пенагонцы и мухляндцы станут называть вас и графа содомитами, - тогда поймёте, да только поздно будет!
  Испуганный Карл поспешил рассказать обо всём графу де Триган. К его удивлению, Этьен, знавший о предыдущих скандалах в королевской семье, весьма спокойно отнёсся к словам королевы.
  - Возможно, её величество права, - на свете множество клеветников, которые не могут отличить искреннюю дружбу от страшного греха, - сказал он. - Я вынужден уехать, чтобы вы и её величество обрели покой.
  - Вы снова меня покидаете?! - воскликнул Карл.
  - Это вынужденный шаг, - с улыбкой ответил Этьен, - не беспокойтесь, я скоро вернусь. Но сейчас мне лучше скрыться, тем более что у меня есть дела в Пенагонии.
  
  Через день Этьен встретил королеву в одной из многочисленных галерей дворца. Анна хотела с гордым видом пройти мимо, но граф дерзнул заговорить с ней.
  - Прошу прощения, ваше величество, - я знаю, что разгневал вас, и полностью осознаю свою вину, - с низким поклоном произнёс Этьен. - Я не желаю, чтобы из-за меня нарушался покой королевской семьи, и потому намерен оставить двор, и уехать в долгое путешествие.
  - Вы на редкость благоразумны, граф, - ответила Анна, и я клянусь, что не буду держать на вас зла. Прощайте, и да хранит вас Бог в пути.
  Успокоенный словами Анны Этьен поспешил собираться в дорогу. Узнав, что Анна и Агнесса столь решительно выказывают свою неприязнь к нему, Этьен посчитал лучшим на время удалиться из столицы, тем более что ещё полтора года назад он нашёл в дворцовой библиотеке старинную карту Пенагонии, на которой были отмечены владения графов де Перрин, - родственников Селестины де Клер. Этьен посчитал, что сейчас наступило время посетить Пенагонию, и раздобыть сведения об этой семье, а возможно, и познакомиться с потомками Орелина.
  
  Спустя несколько дней Этьен отправился в свой замок, который находился в провинции Интригань. Этьен решил отдохнуть в родовом гнезде две недели, и затем выехать в пенагонскую Интригань, где и находилось поместье графов де Перрин. Читателям это покажется странным, но в Пенагонии, так же как и в Абидонии, существует провинция под названием Интригань. Абидонскую Интригань от пенагонской отделяет государственная граница, а некогда эти две провинции составляли единое герцогство, бывшее частью Абидонии, но стремившееся к независимости.
  История герцогства началась в первые годы десятого века, когда воинственный граф Интри, за спасение жизни короля получил вожделенный герцогский титул. Сын первого герцога решил увеличить свои земли, и занялся разбоем, нападая на замки соседей, вырезая их семьи, и присваивая себе поместья убитых. Многие небогатые рыцари, понимая, что сопротивление герцогу Интри бесполезно, добровольно становились его вассалами, и вместе с ним участвовали в грабежах. Скоро обширные земли герцога Интри стали называться герцогство Интригань, и сам герцог изменил соответствующим образом свою фамилию. Третий герцог - Эдмон д"Интригань продолжил славную фамильную традицию захвата земель соседей, ещё больше увеличив размеры герцогства Интригань. В 951году Гуго д"Интригань дерзнул напасть на пенагонские земли, уничтожив нескольких пенагонских дворян, и присвоив себе часть территории Пенагонии. Любопытно, что правивший тогда Пенагонией король Но попытался отвоевать эти земли, но его войско было разбито превосходящей во многих отношениях дружиной герцога д"Интригань. Абидонские короли не возражали против столь дерзкого захвата Пенагонских земель, ибо вместе с герцогством Интригань увеличивалась и территория Абидонии. До конца десятого века герцогство Интригань приумножало свои земли, и могущество рода д"Интригань возрастало. В 998 году наступил момент, когда герцог д"Интригань посчитал сюзеренитет короля Абидонии унизительным для себя и своего герцогства, бывшего намного больше многих стран того времени, и объявив Интригань независимым государством, отказался признавать власть абидонского короля. Король Филиберт III Благоразумный, не желая терять огромную часть Абидонии, попытался уговорить Гастона д"Интригань остаться своим вассалом, но вспыльчивый герцог захватил короля в плен, требуя, чтобы Филиберт признал независимость герцогства Интригань. Короля освободил из плена граф Можер де Мортирье, - чьи потомки в будущем сами стали королям Абидонии. Герцог д"Интригань был казнён, и герцогство Интригань уничтожено, - почти вся его территория перешла под власть короля, лишь земли, захваченные у Пенагонии, были возвращены обратно, - ибо Филиберт понимал, что в тот момент Абидония была не готова к очередной войне за спорные земли. Взамен Пенагония отказалась от претензий на часть земель, расположенных на юге, и две страны пришли к выгодному соглашению, обеспечившему мир на долгие годы. Могущественное герцогство перестало существовать, и лишь земли, некогда входившие в него, по-прежнему носили название Интригань, но теперь это были провинции на востоке Абидонии и западе Пенагонии.
  Старый граф Пьер де Перрин был всегда рад оказать приют путникам в своём замке. Нежданные гости вносили оживление в монотонную жизнь графа, который был рад новостям, и приятному обществу. Граф де Перрин радушно встречал дворянина, возвращавшегося из столицы, странствующего пилигрима, или бродячих актёров. Но сегодня в его замке попросил приюта чужеземный путешественник, уроженец абидонской Интригани, последние годы живший в Клервилле, и часто бывавший при дворе Карла V. Столь интересных гостей ещё не бывало в замке Перрин, - по крайней мере, при жизни графа.
  К тому же граф де Триган - так звали абидонского гостя, - интересовался стариной, и знал историю герцогства Интригань не хуже профессоров пенагонского университета, что вызвало ещё большее восхищение графа де Перрин.
  - Я собираю все возможные сведения, и составляю карты легендарного герцогства, увы, оставшегося в прошлом, - сказал де Триган.
  - Но разве это так необходимо? - спросил де Перрин. - Это же карты из прошлого, и в наше время, когда Интригань исчезла с лица земли, они вряд ли кому пригодятся...
  - Граф де Перрин, вы правы, - ответил Этьен, - в наше время карты герцогства Интригань пригодятся только любителям истории, но в те времена, когда от нас останутся только старые могильные плиты, эти карты расскажут нашим потомкам подробную историю прошлого Абидонии и Пенагонии. Боюсь, что если я не составлю подробных карт, то часть этой истории умрёт вместе со мной. Взгляните, - вот здесь, на территории моего графства расположены руины замки Интри, - в котором жили первые герцоги, - кто знает, сколько ещё времени простоят эти развалины, - возможно, через столетие, лишь на карте, составленной мной, останется единственное упоминание о величественной крепости легендарных герцогов. Путешествуя, я видел немало руин замков, в том числе и таких, глядя на которые, сразу и не поймёшь, что это остатки древнего строения, - с первого взгляда, кажется, что это просто холм, но стоит внимательно осмотреть его, и заметишь, что холм-то насыпан лет пятьсот назад руками людей, а если немного разрыть землю на его вершине, то найдёшь старые брёвна, которые некогда были стенами укреплений. Такой холм есть и в вашем графстве, - он расположен на возвышенности, заросшей лесом, и выглядит, как её продолжение, но только часть его разрушена с краю, - вероятно совсем недавно, слой дёрна снят, и видно нагромождение каменей, сложенных, без сомнения, рукой человека.
  - Вы правы, господин де Триган, - это остатки крепости десятого века, сначала принадлежавшей моим предкам, но позже отнятой у них герцогом Интригань, - ответил Пьер де Перрин. - Год назад здесь бушевал страшный ураган, который сорвал часть дёрна, и обнажил насыпь.
  - Надеюсь, вы позволите мне осмотреть поближе остатки дома ваших предков? - спросил Этьен.
  - Разумеется. Могу ли я отказать исследователю старины? - улыбнулся Пьер. - Только эту насыпь делали герцоги Интригань, и она не может быть остатками моего дома. Деревянный замок моих предков был построен на холме, и захвачен герцогом Интригань в 951 году. Мой предок Готье де Перрин был вынужден сдаться, и присягнуть Гуго д"Интригань ради спасения жизней своей жены и детей. Впрочем, он надеялся, что король Но изгонит дерзкого абидонского герцога, и вёл двойную игру, тайно переписываясь с королём. Тем временем герцог Гуго сделал замок моего предка своей резиденцией, заявив, что как сеньор, имеет на него все права. Готье де Перрин стал владеть своими землями уже на правах вассала герцога д"Интригань, впрочем, надеясь, что это временно. Увы, он ошибся, - король Но, пытаясь восстановить границы Пенагонии, выступил в поход против Гуго д" Интригань, и потерпел сокрушительное поражение. Войска его были разбиты, и незадачливый Но смирился с потерей части пенагонских земель. Готье был вынужден остаться вассалом герцога, которого он ненавидел. Впрочем, герцоги Интригань всегда были щедры к своим вассалам, и Гуго, занявший замок Перрин, велел своим людям построить новый небольшой замок для Готье, на вот этом самом месте. Тот замок тоже был деревянный, но позже мои предки его неоднократно перестраивали, и сегодня я принимаю вас в замке, выстроенным моим дедом в начале нынешнего века. В конце десятого века последний герцог Интригань был казнён, и графство Перрин вернулось в Пенагонию, но графы де Перрин не пожелали возвращаться в старый замок. Да и не было уже того прежнего замка, - родного дома семьи де Перрин, - за двадцать лет до этого он был полностью перестроен, - углублен ров, сложена искусственная насыпь - мотт, и на ней расположена башня, а дом герцогов находился теперь у подножия мотт, - с южной стороны. Теперь там всё заросло лесом, и трудно даже приблизительно определить, где именно он был расположен. Через месяц сюда приехал посланник короля, которому был отдан приказ снести замок Интригань - замок врага, захватившего пенагонские земли, и от всего строения осталась лишь насыпь. С тех пор холм, на котором ранее стоял замок, стал называться холм Мотт.
  - Но почему же ваши предки остались жить в замке, подаренном Гуго? - спросил Этьен. - Они могли бы заново отстроить свой замок на холме.
  - Они хотели, но не могли, - сказал Пьер. - Иногда проще что-то переделать в замке, нежели снести его полностью, и строить на пустом месте новый.
  
  На другой день Этьен отправился исследовать холм Мотт. Взобравшись на его вершину, де Триган убедился, что снося замок, пенагонцы постарались на славу: на холме не осталось следов башни, - вероятно, она была сожжена. Затем Этьен спустился с холма, и осмотрел остатки рва, - с северной стороны находился небольшой вытянутый водоем, - скорее, глубокая лужа, форма которой позволяла предположить, что она некогда была частью рва, но всего рва уже давно не существовало, - он обмелел или был засыпан. Впрочем, Этьен не сильно интересовался остатками замка Гуго д"Интригань, - его более занимала история рода де Перрин. Мог ли граф Пьер быть потомком Орелина? Ответ на этот вопрос Этьен надеялся получить в ближайшее время.
  Вернувшись вечером в замок Перрин, де Триган подробно рассказал графу Пьеру о результатах осмотра холма Мотт:
  - Я не нашёл даже остатков фундамента башни, из чего сделал вывод, что она была полностью деревянной. Трудно предположить, что от каменной башни ничего не осталось...
  - В нашей семье сохранилось предание, что разрушенный замок Интригань был сожжён дотла, - ответил граф де Перрин. - Если он был деревянный, ничего удивительного, что ваши поиски окончились неудачей.
  - Жаль... Хотя что я удивляюсь, в те времена в Абидонии и Пенагонии строили только деревянные замки, - сказал Этьен. Конец десятого века... Позвольте, вы сказали, что предпоследний герцог д"Интригань перестроил замок, насыпав мотт, - примерно за двадцать лет до казни его сына? Вы точно уверены в этом?
  - Разумеется, - ответил Пьер, - во время строительства нового замка Интригань скончался мой предок Никола де Перрин, и перед смертью он сказал, что недолго простоит возводимое строение, ибо Бог накажет род дерзких графов, выселивших нашу семью из замка на холме. Тогда никто не обратил внимания на эти слова, сочтя их бредом умирающего, но через два десятка лет пророчество Никола сбылось. Воистину, многое открывается человеку на пороге смерти!
  - Простите мои сомнения, господин граф, но выходит, что мотт для башни замка Интригань насыпан примерно в 978 году, тогда как считается, что подобные насыпи в Пенагонии, Абидонии и Мухляндии стали делать только в конце первого десятилетия одиннадцатого века! Неужели граф д"Интригань был столь гениален, что превзошёл своих современников?! Прошу прощения, господин граф, но не могли бы вы уточнить дату смерти вашего почтенного предка? Тогда я точно буду знать, в каком году насыпан мотт.
  - Это легко проверить, - ответил граф де Перрин. Жестом пригласив Этьена следовать за собой, он прошёл в небольшую комнату, расположенную рядом с главным залом его замка. В маленьком помещении находился стол, и старинный сундук, на котором стоял огромный ларец, где хранились фамильные документы. Генеалогическая таблица семьи де Перрин была написана на нескольких листах пергамента, ибо род был древен, и первые потомки его жили во времена императора Тьерри.
  - Вот, смотрите, - Никола де Перрин, годы жизни 905 - 976 - выходит, что он умер за двадцать два года до казни последнего герцога д"Интригань. Как видите, я ошибся всего на два года, - сказал граф Пьер.
  - Да-да, - незначительная ошибка, - торопливо подтвердил Этьен, пожирая взглядом генеалогическую таблицу рода де Перрин. - Я всего лишь хотел уточнить... Теперь я уверен, что герцог д"Интригань опередил свой век... Он первым на территории бывшей Абеляндии построил башню на мотт... Но Боже мой, как же древен ваш род, господин граф! Поразительно! В те времена, когда ваши предки жили в замке на холме, мои, вероятно, были простыми солдатами.
  - Во времена императора Тьерри мои предки жили у отрогов гор, и дом их располагался на скале, отсюда и наша фамилия - Перрин, - сказал граф Пьер. Потом соседи захватили небольшие земли, принадлежавшие в то время моему роду, и мой обедневший предок Хамнет был вынужден поступить на службу к королю Отесу. За военные подвиги ему были дарованы эти земли.
  Слушая рассказ графа Пьера о его предках, Этьен внимательно рассматривал генеалогическую таблицу семьи де Перрин, разыскивая имя Орелина. Но - увы! Вероятно, графы де Перрин не сочли нужным указать имя приемыша в списках своих предков. Разумеется, они были правы, Орелин состоял в весьма далёком родстве с семьей де Перрин, и не мог рассчитывать на часть наследства рода, который никогда не был обделён сыновьями. Скорее всего, Орелин недолго жил в замке Перрин, - как большинство младших сыновей дворянских родов, он наверняка поступил на службу к королю или знатному феодалу. Если это так, то он мог погибнуть на войне, а уж если Орелину повезло, то его потомки живут сейчас на данных им землям под другой фамилией.
  - У вас, наверное, много родственников, господин Пьер? - спросил Этьен.
  - Раньше было много, но после ужасной "чёрной смерти", я почти одинок, - грустно сказал граф.
  Этьен молча кивнул, глядя на карту: эпидемия "чёрной смерти" была столь страшна, что абидонцы старались лишний раз не вспоминать её, опасаясь неосторожными словами разбудить зло, наведённое, без сомнения, колдовством могущественного мага. В молчании несколько минут де Триган рассматривал генеалогическую таблицу семьи де Перрин. Вдруг он вздрогнул, и еле сдержал крик: Этьен увидел имя Орелина, но сразу же понял, что ошибся, - это был не Орелин из семьи де Перрин, а некий Орелин де Сильвен, - который женился на Анне де Перрин, внучке того самого Поля де Перрин, который приютил Орелина в своём замке.
  - У вас в Пенагонии тоже есть семья, которая носит фамилию де Сильвен? - спросил Этьен графа Пьера.
  - Де Сильвен? Нет, не слыхал о таких, - ответил Пьер.
  - Ну как же, вот дама из вашего рода в двенадцатом веке вышла замуж за графа де Сильвен, - возразил де Триган.
  - А, так это был абидонец, - ответил Пьер. - Путешествовал, как и вы, и однажды, остановившись в нашем замке, покорил сердце Анны. Её отец и дед сначала не хотели отдавать девицу замуж за чужестранца, но позже, увидав, как крепко любят друг друга Анна и граф Орелин, дали согласие на этот брак. Правду сказать, жених был знатен и богат, и лучшей партии для Анны не нашлось. Анна вела переписку со своим отцом, а после её смерти и смерти Орелина их старший сын и наследник иногда посылал весточку своим пенагонским кузенам. Но их внуки прекратили общение, и теперь я не знаю, живут ли ещё на свете потомки рода де Сильвен.
  - Похоже, что живут, - при дворе я встречал графа Робера де Сильвен, - ответил де Триган, - вроде бы его земли находятся недалеко от границ абидонской Интригани.
  - К сожалению, мои предки не сохранили сведения о расположении поместья абидонской родни, - сказал Пьер, - лет пятьдесят назад много старинных документов было утеряно, - отсыревший пергамент покрылся плесенью, и надписи стали неразборчивы.
  Этьен ещё раз внимательно посмотрел на родословный список, где была указан год свадьбы Анны и Орелина - 1161 год. Следовательно, Орелин де Сильвен мог быть ровесником Орелина Эксиль, прибывшего в Пенагонию в 1156 году, и взявшего фамилию де Перрин.
  
  Ещё долго Этьен слушал рассказы графа Пьера о его предках, задавая время от времени наводящие вопросы, но так и не узнав о судьбе приёмыша Орелина. Спросить прямо Этьен не мог, учитывая, какой тайной была жизнь Орелина Эксиль, старавшегося запутать свои следы: не зря же он несколько раз менял фамилию. Разумеется, род де Перрин хранил тайну Орелина, и если граф Пьер знал о нём что-либо, он бы не стал раскрывать его тайну, тем более что подробные расспросы о родственнике мухляндского короля показались бы графу подозрительными. Правда, у Этьена сложилось впечатление, что граф Пьер и в самом деле ничего не знает о судьбе Орелина Эксиль.
  
  Было уже довольно поздно, когда Этьен отправился спать, но, как могут догадаться читатели, сон не спешил прийти к графу де Триган. Этьен снова и снова вспоминал рассказы старого графа о его предках, - особенно об Анне де Перрин, ставшей женой абидонца Орелина де Сильвен. Странное совпадение, - сначала в замок Перрин приехал молодой человек с редким именем Орелин, а всего через пять лет спустя внучка графа де Перрин вышла замуж за абидонского дворянина Орелина де Сильвен, - который был родственником Орелина Эксиль, ибо Аделаида де Клер, сестра несчастной Селестины, матери Орелина, была супругой графа Рауля де Сильвен. Мог ли Орелин унаследовать земли и титул своей рано овдовевшей тётки? Существовали ли два разных Орелина, - приемыш семьи де Перрин и знатный абидонский граф, или это был один и тот же Орелин, унаследовавший имение тётушки, и впоследствии женившийся на своей дальней родственнице? Как теперь разгадать эту новую загадку?
  
  На другой день де Триган собрался в обратный путь. Прощаясь с Этьеном, граф Пьер сказал:
  - Если вы увидите графа Робера де Сильвен, то прошу вас, уточните, не его ли предок Орелин женился на Анне де Перрин, и если это так, передайте ему, что ежели когда-нибудь он посетит Пенагонию, я рад буду принять его в своём замке. Вероятно, что он и есть мой родственник, ибо поместье его не так уж далеко от пенагонской границы.
  - Наверное, это он и есть, - ответил Этьен, ибо я не знаю других абидонских дворян, носящих такую фамилию. Я обязательно передам ему ваше приглашение, любезный граф, и я, признаться, завидую, графу Роберу, у которого есть такие радушные родственники. Благодарю вас за гостеприимство, - и да благословит ваш род Господь! Прощайте!
  - Прощайте! Храни вас Бог в пути! - ответил граф де Перрин.
  
  Простившись с графом Пьером, Этьен отправился домой. На обратном пути он решил снова подняться на Холм Мотт. Приказав оруженосцу и слугам ждать его внизу, Этьен взошёл на вершину холма, и окинул взглядом бывшие владения герцогов д"Интригань. Вид был захватывающим, - хвойные леса простирались до горизонта, и лишь недалеко блестела в лучах солнца небольшая речушка, которую питали лесные родники. Вдали из-за крон деревьев виднелись зубцы башен замка Перрин. Восхитительный пейзаж мог вызвать лишь умиротворение, но почему-то разозлил Этьена, красивое лицо которого внезапно исказилось ненавистью.
  - Какие прекрасные земли, и остались семейству безмозглых олухов! - сквозь зубы пробормотал Этьен. - Даже не знают, родственники им графы де Сильвен, или нет! Лучше бы герцог Гуго уничтожил их род, будь они прокляты!
  
  Вернувшись домой, Этьен некоторое время пребывал в растерянности: он не знал, что делать дальше. Его путешествие в Пенагонию закончилось раньше, чем он мог предположить, и возвращаться сейчас в Клервилль было слишком опасно, - не прошло ещё полутора месяцев, как он оставил королевский двор. Невольно приходила мысль наведаться в гости к графу Роберу де Сильвен, передать привет от пенагонских родственников, - но в тот день, когда Этьен оставил Клервилль, граф Робер находился там, и было мало надежды, что он вернулся в своё поместье. Этьен не желал тратить неделю на поиски замка Сильвен, для того, чтобы узнать, что хозяина нет дома. Наконец, граф де Триган решил возвратиться в Клервилль, и, не являясь ко двору, найти возможность пообщаться с графом де Сильвен, чтобы убедиться в верности своих догадок.
  - Кто бы мог подумать, - Робер де Сильвен, верный слуга короля! А на самом деле, только и ждёт... И его отец, и дед! Тьфу, - семейство лицемеров!
  
  Однако вскоре произошло событие, заставившее графа де Триган забыть о своём историческом исследовании. Через десять дней после его возвращения из Пенагонии, в замок Триган прибыл гонец с письмом от короля, в котором был приказ срочно возвращаться в Клервилль.
  - Что случилось? - спросил Этьен. - Почему я так срочно понадобился его величеству?
  - Могу сказать только одно, - это связано с кончиной короля Пенагонии Донатиана, - ответил гонец.
  - Как?! Донатиан умер?! - воскликнул Этьен. - Позвольте, но я только вернулся из Пенагонии, и там ничего не слыхал об его кончине! Хотя я был в удалённой от пенагонской столицы провинции, и немудрено, что эта новость ещё не дошла туда...
  - Большая удача, что вы оказались дома, - сказал гонец, - его величество знал, что вы собрались путешествовать, и опасался, что вы надолго задержитесь в чужих краях.
  - Я немедленно возвращаюсь в Клервилль, раз так приказал мой король, - ответил Этьен.
  
  Известие о кончине Донатиана заставило министра Абидонии де Премьер несколько пересмотреть внешнюю политику страны. Трон Донатиана унаследовал его сын Максимилиан, коему Карл под диктовку министра написал письмо, в котором выразил соболезнования новому королю в связи с кончиной отца, и проявил надежду на улучшение отношений между двумя странами. В связи с этим было решено сформировать состав абидонского посольства, которое следовало направить в Пенагонию. По окончании памятной всем войны, которую выиграла Абидония, покойный Донатиан направил язвительное письмо королю Филиппу, в коем потешался над позором дезертировавшего с поля битвы Карла, и дипломатические отношения между государствами, прерванные войной, более не возобновлялись. Но сейчас наступил самый удобный момент, чтобы похоронить старую вражду, и заключить мирный договор.
  После тайного совещания с королевами, министр де Премьер сообщил королю, что на должность абидонского посла не найти лучшего кандидата, чем граф де Триган. Карл воспротивился, но его супруга и матушка поддержали решение министра.
  - Вы снова хотите, чтобы я не общался с Этьеном много лет! - воскликнул Карл. - За что вы его так ненавидите?
  - Кого это я ненавижу? Графа де Триган?! - возмутилась Агнесса. - Если бы я его ненавидела, то он был бы давно казнён!
  - Вы снова хотите выслать его из Абидонии! - возразил Карл.
  - Поймите, ваше величество, - у графа огромный опыт дипломатической работы, который он приобрёл в Мухляндии. Никто лучше его не справится должностью абидонского посла в Пенагонии, - ответила королева-мать.
  - Я бы вам поверил, матушка, если бы вы и Анна ранее выказывали доброе расположение к Этьену. Но совсем недавно из-за неприязни, которую вы испытываете к нему, Этьен был вынужден оставить двор. Что вы на это скажете? - с вызовом спросил король.
  - Вы ошибаетесь, Карл, - произнесла молчавшая до сих пор Анна, - я не испытываю неприязни к графу, но ваша слишком крепкая дружба могла вызвать кривотолки. Вспомните историю южноморского принца Антонио, которого весь мир считал содомитом, - только лишь из-за того, что он дружил с графом д"Оливио.
  - Да он им и был, - возразил Карл, - зачем вы его сравниваете с графом де Триган?
  - Он не был содомитом, - жёстко возразила Анна, - это клевета политических противников южноморской династии Вито! Будь Антонио склонен к этому греху, то после гибели д"Оливио он грешил бы с другим вельможей. Но Антонио всю оставшуюся жизнь утверждал, что не было у него столь преданного друга, нежели покойный граф. Я не желаю, чтобы подобная судьба постигла вас и графа де Триган.
  - Поэтому вы и хотите его выслать в Пенагонию, - упрямо повторил Карл.
  - Поймите же, Карл, - Этьен лучше всех походит на должность посла! - воскликнула Анна. - Сколько мы еще будем объяснять вам это?
  - Ваше величество, - вмешался в разговор министр де Премьер, - я тоже полагаю, что граф де Триган будет лучшим послом, которого Абидония сможет направить в Пенагонию.
  
  Карл окинул долгим взглядом министра и королев, и окончательно понял, что не сможет более сопротивляться их воле.
  - Как хотите, - буркнул он, - пусть Этьен едет в Пенагонию. Но если с ним там что-либо случится.... Вы ответите мне за это!
  - Да что может случиться с послом?! - воскликнула Анна, - короли Пенагонии не пойдут на убийство посла другой державы.
  - Надеюсь, - холодно ответил Карл.
  
  
  Новость о своем назначении на пост абидонского посла вернувшийся ко двору Этьен воспринял внешне спокойно, - но его безмятежность была следствием хорошего самообладания. В глубине души граф был потрясён сильнее, чем много лет назад, когда Филипп III отправил его в Мухляндию. Карл объявил Этьену об его назначении в присутствии министра, и королевы Анны. Графу де Триган осталось лишь покориться, и заявить, что ради блага Абидонии он согласен оставить на долгое время свою любимую родину. Но через день он смог поговорить с королём наедине, чтобы прояснить причину своего назначения.
  - Ваше величество, кто вам подсказал назначить меня послом в Пенагонию? - спросил Этьен.
  - Министр де Премьер, - ответил Карл. - Он считает, что вы лучше всех можете справиться с этой должностью.
  - И у вас не было возражений?
  - Были, - ответил Карл, но министр убедил меня...
  - Я чем-то провинился пред вами? - спросил Этьен.
  - Упаси Бог! - воскликнул Карл. - Что вы говорите?! Вы ни в чем не виноваты!
  - Простите, мой король, но вы же знаете, что я ненавижу жизнь на чужбине. Вы могли бы назначить на этот пост другого дворянина.
  - Мог... Но меня убедили, что вы - лучший...
  - Кто вас убедил? Де Премьер? Или ещё кто-то повлиял на ваше решение отправить меня подальше?
  - Этьен, - прошептал Карл, - они так настаивали... я просто не смог сопротивляться... Матушка и Анна. Это они так решили... а я - никто...
  - Вы - король Абидонии, - возразил Этьен, - король великой страны. Но не стоит сейчас оспаривать решение вашей матушки и супруги, - они во многом правы. Я покидаю Абидонию, для несения государственной службы.
  - Этьен... Мне так страшно снова расставаться с вами... - прошептал, плача, Карл.
  - Утешьтесь, ваше величество, - разве это в первый раз? Мы переживем любые расставания, и встретимся снова! Испытания сделают нас только сильнее!
  
  Через несколько дней Этьен отправился в своё поместье, чтобы привести дела в порядок, и отдать управляющему распоряжения. Затем он вернулся в Клервилль, и уже оттуда выехал в Пенагонию. Во время своего пребывания в столице де Триган ни разу не встретил при дворе графа де Сильвен, но Луи де Мортирье сообщил Этьену, что Робер отправился в Тернуар, навестить старого друга. С горечью Этьен подумал, что его расследование снова растянулось на много лет. Пока оставались хоть малейшие сомнения в родстве Орелина Эксиль с семейством де Сильвен, граф де Триган не мог поведать королю о своем открытии. Рассказывать же о догадках, которые могут быть ложными, Этьен не хотел, опасаясь выставить благородного дворянина врагом государя.
  "Надеюсь, что через несколько лет не будет поздно, - подумал Этьен. - Да и если бы они хотели, то давно уже нашли бы способ... К тому же, возможно, это моя больная фантазия разыгралась, а на деле Орелин Эксиль, - приёмыш семьи де Перрин, и граф Орелин де Сильвен, - два разных человека. Так что не следует торопиться... Но когда я вернусь, то обязательно всё выясню...".
  
  По прибытии в столицу Пенагонии - Пернилль, - граф де Триган был принят королём Максимилианом IV, которому передал письмо Карла, а так же на словах объявил пенагонскому монарху, что Абидония хочет мира и дружбы со всеми своими соседями, ибо народы Абидонии, Пенагонии и Мухляндии считаются братскими по крови и духу, и королевские династии этих стран скрепляют родственные узы.
  - Я думаю, что мой царственный брат Карл V забыл все разногласия ссоры наших покойных родителей, - ответил Максимилиан. - Доказательством этого служит то, что вы направлены сюда в качестве посла, - предыдущие семь лет в Пенагонии не было посла из Абидонии. Я надеюсь, что добрососедские отношения между нашими королевствами будут поддерживаться и в дальнейшем.
  Несмотря на дружеский тон пенагонского короля, Этьен, неплохо разбиравшийся в людях, решил не обольщаться надеждой на долгий мир. Граф де Триган не верил, что пенагонцы забыли свое поражение в последней войне, - особенно король Максимилиан, участвовавший в том памятном сражении.
  Максимилиан IV был полной противоположностью Карла V. Пенагонский король был красив, - высокий стройный молодой человек, с чёрными волосами, и внимательным взглядом холодных серых глаз. В выражении его лица угадывалась сила воли, твёрдость духа, а так же хладнокровие рассудительного человека, всегда просчитывающего последствия своих действий. Этьен невольно подумал, что если бы Карл обладал характером Максимилиана, то Анна и Агнесса не смогли бы управлять страной от его имени. Впоследствии, наблюдая жизнь пенагонского двора, де Триган убедился в правильности своего первого впечатления о короле Пенагонии. Единственной женщиной, которая могла оказать влияние на Максимилиана, была его мать, вдовствующая королева Розалина, но она не управляла им так, как Агнесса Карлом. Розалина лишь иногда подталкивала Максимилиана к принятию решений, - но большей частью она разделяла мнение сына. Увидав пенагонскую королеву-мать, Этьен еле сдержал улыбку, представив себе, как бы разочаровался покойный Филипп III, если бы он был жив, и сейчас увидал любовь своей юности: некогда прекрасная стройная мухляндская принцесса превратилась в обрюзгшую властную старуху с отвисшими щеками, и недовольным выражением лица. Граф де Триган подумал, что королева Розалина чем-то похожа на бульдога. Странное дело, - Агнесса была не намного моложе её, но до сих пор сохранила привлекательность, и в своих "Записках об Абидонии" знаменитый южноморский путешественник Фернандо Плаволо, назвал королеву-мать "дамой весьма приятнейшей наружности", что не отнюдь не было лестью, ибо Плаволо всегда был честен в своих описаниях.
  Через неделю после прибытия Этьена в Пернилль, в пенагонском королевском дворце состоялся бал по случаю дня рождения королевы Дени, - покорной супруги Максимилиана, никак не влиявшей на управление государством, и, тем не менее, ненавидимой королевой-матерью.
  Этьен, не успевший привыкнуть к жизни в чужой стране, был в подавленном настроении, и, не желая танцевать, наблюдал за веселившимися придворными. К нему подошёл герцог Клаудиус де Корниль, - первый министр Пенагонии, - человек, который, по мнению историков, "взял на себя половину груза государственных забот", и прилагал все усилия для того, чтобы Пенагония стала одним из сильнейших королевств в мире. Это был немолодой человек лет пятидесяти, умный и образованный, отличавшийся необыкновенной проницательностью, и хорошей интуицией. Настоящее его имя было Клод де Корниль, но ещё в юности он переделал свое имя на древнеримский лад, и представлялся всем как Клаудиус. Теперь Клод посмеивался над тем влюблённым в древнюю историю юношей, коим он был когда-то, но его новое имя стало слишком привычным, что бы отказаться от него, а увлечение историей древнего Рима уступило место изучению раннего средневековья, - истории королевств Перн, Аго, и, конечно же, Абеляндии. Впрочем, и более поздние времена не избежали его внимания, - история Пенагонии, Абидонии и Мухляндии была не менее интересной, и важной для столь опытного политика, каким был Клаудиус.
  - Господин де Триган, вы, как я вижу, скучаете на балу? - весело спросил Этьена Клаудиус.
  - Это невозможно, господин министр, - как можно скучать на королевском балу, где присутствуют лучшие красавицы Пенагонии? - ответил Этьен. - Я воздерживаюсь от танцев, потому что немного болит голова, - вчера до позднего вечера читал в дворцовой библиотеке книги об истории Пенагонии. Могу только восхищаться талантом пенагонских летописцев.
  - Значит вы, как и я, любите историю, - я тоже, бывает, надолго зачитываюсь летописями, и сочинениями учёных-историков, - ответил Клаудиус.
  Тем временем к министру подошел дворянин лет тридцати, и дружески приветствовал его.
  - Господин де Перрин! - воскликнул де Корниль, - рад вас видеть здоровым, - я боялся, что тот злополучный вывих не позволит вам веселиться на сегодняшнем балу.
  - Сущий пустяк, - весело ответил де Перрин, - скоро я снова отправлюсь на охоту!
  - Простите, господин де Перрин, - вмешался Этьен, - не в родстве ли вы с графом Пьером де Перрин из пенагонской Интригань?
  - Это мой отец, - ответил де Перрин.
  - Я знаком с господином графом, - ответил Этьен, - как он поживает?
  - Собирается в скором времени приехать в столицу, - ответил де Перрин, - но простите, господин посол, когда же состоялось ваше знакомство с моим отцом? Он мне ничего не рассказывал о вас.
  - Не так давно, - три месяца назад. Тогда я совершал путешествие по провинции Интригань, и ваш отец весьма радушно принял меня в своем замке, и так же помог мне в моем изучении истории герцогства Интригань, сообщив интересные сведения о ваших предках, и герцоге д"Интригань, некогда проживавшем в замке который стоял на холме Мотт в вашем графстве. К сожалению, мне не удалось нанести на карту местоположения руин всех замков, принадлежавших роду Интригань, ибо мой король отправил меня послом в Пенагонию. Закончив весьма увлекательное путешествие по вашей прекрасной стране, я не мог представить, что в скором времени вернусь сюда на долгие годы.
  - Пребывание в Пенагонии может весьма помочь вам в изучении истории, - ответил де Корниль, - в библиотеке университета хранится множество карт провинции Интригань, а также труды знаменитых пенагонских летописцев, в коих рассказывается о завоевании герцогом д"Интригань пенагонских земель. Право, я думаю, что вам это будет интересно. Также можете посетить монастырь Сен-Рагнол, - монахи которого всегда были хранителями пенагонской истории, - в их библиотеке хранятся хроники последних шести столетий, и книги, посвящённые истории других стран.
  - Благодарю, герцог, - я последую вашему совету, - ответил Этьен, - слава монастыря Сен-Рагнол уже давно достигла Абидонии и Мухляндии.
  
  Через пару месяцев Этьен привык к своей должности, и к своему новому жилью - шикарному особняку, расположенному недалеко от королевского дворца. Дом этот сохранился до наших дней, правда, в несколько перестроенном виде, - и сейчас, по старой традиции, в нем расположено абидонское посольство. Так было не всегда, - с середины пятнадцатого века абидонское посольство находилось в различных других зданиях, большинство из которых не сохранились до наших дней, но в начале двадцатого века, когда во время первой мировой войны было взрывом бомбы уничтожено здание абидонского посольства, король Пенагонии принял решение перевести посольство в легендарный особняк, в коем некогда жил граф де Триган.
  Этьен привык к новой жизни, - но не полюбил её. Он никогда не мечтал уехать за границу, - разве что в качестве путешественника, - посмотреть на достопримечательности, и затем, вернувшись домой, сидя у камина в родовом замке, предаваться приятным воспоминаниям и рассказывать друзьям о своих приключениях в чужой стране. Но жить вдали от родины, и долгие годы не переступать порог родного дома, - нет, - такая участь казались Этьену страшным наказанием, которое несправедливо постигло его уже второй раз в жизни. Временами граф де Триган впадал в отчаяние, понимая, что его жизнь подвержена неким повторяющимся циклам, - слишком похожи были его вынужденные отъезды за границу, устроенные родственниками Карла для того, что бы оградить слабовольного короля от влияния Этьена. Кто может поручиться, что когда де Триган вернется в Абидонию, он не будет снова направлен в какую-либо другую страну? Правда, не окажись он в Мухляндии, то не совершил бы важного открытия, но отъезд в Пенагонию остановил его исследование на долгие годы, ибо теперь Этьен был почти уверен, что потомки Орелина ныне проживают в Абидонии.
  Единственным приятным занятием, скрашивавшим его тягостное пребывание на чужбине, было посещение королевской библиотеки, и монастыря Сен-Рагнол. Старинные книги и летописи надолго уводили Этьена в прошлое Пенагонии, и глубокое изучение пенагонской истории помогало ему лучше понять характер пенагонцев, а также составить более полное представление о правящей королевской династии Отэ - потомков Отеса, сына императора Тьерри. В королевской библиотеке Этьен часто встречал Клаудиуса, с которым вёл приятные беседы на исторические темы, - при этом господин де Корниль часто рекомендовал графу де Триган интересные книги выдающихся пенагонских историков. Были в пенагонских библиотеках и труды, посвященные абидонской истории, но их прочтение Этьен отложил, сперва решив как можно глубже ознакомиться с историей Пенагонии. Помимо летописей, в библиотеках было немало романов и баллад, воспевающих героев легенд, и исторических личностей, - императора Тьерри, его вторую супругу Амбр, - мать Отеса, родоначальника пенагонской королевской династии, и множество их прославленных потомков. Этьен ничуть не удивился, когда нашёл балладу, посвящённую Селестине де Клер, но как он не старался, не смог обнаружить данных о пребывании её сына Орелина в Пенагонии. Впрочем, де Триган теперь почти не сомневался, что Орелин, прожив в Пенагонии несколько лет, вернулся в Абидонию, и там, получив наследство от тётки, взял фамилию Сильвен. Исследование Этьена было отложено на неопределённо долгое время, но граф де Триган не отчаивался, убеждая себя, что в данный момент ему важнее изучение пенагонской истории...
  
  
  Прошло три года после отъезда графа де Триган в Пенагонию. Хмурым апрельским днём Абидония погрузилась в траур, лишившись наследника престола, - единственного сына короля Карла V. Принц Филипп сгорел за несколько дней, заболев, по предположению историков, скарлатиной.
  Королевский наследник был погребён в старинном соборе святого Ивонна, недалеко от могилы своего деда. Убитые горем венценосные супруги похоронили вместе с сыном уверенность в завтрашнем дне, ибо велика была вероятность, что у королевской четы больше не будет детей. Год назад королева Анна после двух суток мучений разрешилась от бремени мёртвым младенцем, а позже сама чуть не скончалась от родильной горячки, и теперь мэтр Валидоль не раз выражал опасение, что ее величество не сможет выносить ребёнка.
  "Почему так несправедливо? - думала потрясённая смертью внука вдовствующая королева Агнесса. - Малыш Филипп умер, а я, старуха, живу... почему Бог не забрал меня?.. Лучше умереть мне, нежели наследнику престола... Если Анна не сможет больше родить, - не знаю, кто унаследует трон, - похоже, род де Мортирье вымирает, - у Луи тоже нет детей...". Взглянув на надгробье покойного супруга, Агнесса вдруг вспомнила, как в последний месяц своей жизни Филипп III утверждал, что к нему приходит призрак императора Тьерри, который предрекает пресечение династии де Мортирье. Тогда Агнесса посчитала слова короля пьяным бредом, или надвигавшимся безумием, но теперь её охватил ужас, - вдовствующая королева поверила, что покойный супруг разговаривал с духом великого императора, гневавшегося на род Мортирье за убийство своих потомков. Вспомнив все те бедствия, выпавшие на долю Абидонии во времена правления династии Мортирье - пожары и наводнения в городах, неурожаи, появление "белых христиан" - еретиков, соблазнивших множество людей, которые впоследствии сошли с ума, эпидемию проказы, резкое похолодание, голод, и, наконец, страшную "чёрную смерть", - Агнесса решила, что всё это было наказанием за убийство Эдуарда II Аделард. Охваченная суеверным страхом вдовствующая королева совершенно забыла, что эти несчастья были бичом не только Абидонии, но и всего мира, - она полагала, что их можно было избежать, если бы страной, как и прежде, правила династия Аделард. "Несчастья Абидонии - это наказание за грех её королей, - думала Агнесса, - и теперь, род Мортирье, незаконно захвативший абидонский трон, должен исчезнуть с лица земли... Глупо было надеяться, что после убийства Эдуарда II потомки Марка де Мортирье станут без бед править страной многие века, когда само небо вопиет о наказании преступников. Мой сын Карл, не отличающийся умом, вероятнее всего - последний король из династии Мортирье. Боже мой, но что же будет с Абидонией, когда королевский род прервётся? Алчные пенагонцы и мухляндцы поспешат заявить о своих правах на абидонский престол, так как они происходят от старших сыновей Тьерри, - и найдётся ли тогда человек, который сможет спасти Абидонию? Если не случится такого чуда, то Абидония будет захвачена соседями, и прекратит своё существование, став частью другой страны. Святой Ивонн, святые Филиберт и Стефана, - спасите Абидонию!".
   Внезапно острая боль, появившаяся впервые год назад, во время болезни Анны, снова пронзила сердце. Агнесса держалась из всех сил, не желая уходить с похорон внука, и лишь когда печальная церемония закончилась, и королевская семья вернулась во дворец, она велела позвать к себе метра Валидоль. Придворный врач применил единственное в те времена сильнодействующее средство - кровопускание, и дал Агнессе выпить успокаивающий настой из трав. Встревоженные Карл и Анна были рядом всё время, и не отходили от королевы-матери. Через час Агнесса заявила, что чувствует себя гораздо лучше, и попросила, что бы её оставили одну, дав отдохнуть. Несколько успокоенные Карл и Анна удалились из покоев Агнессы, и в комнате старой королевы осталась только сиделка Марта, которая год назад выхаживала Анну. Мэтр Валидоль и второй придворный врач, его ученик Леталь, которого Валидоль готовил на замену себе, на всякий случай находились недалеко от покоев Агнессы. Спустя ещё час Агнесса попросила сиделку, чтобы та позвала к ней Анну, заявив, что хочет поговорить с невесткой наедине. Встревоженная Анна не замедлила прийти к свекрови.
  - Матушка, как вы себя чувствуете? - спросила она.
  - Хорошо, не тревожься, - ответила Агнесса, - думаю, что я поправлюсь. Но если Богу угодно будет забрать меня... Я оставлю Абидонию в твоих руках, Анна. Карл, - глупец, как это мне не больно осознавать, и бездарный король. Обещай, что ради блага страны, ты будешь также мудро, как и всегда, управлять Карлом, как кормчий управляет кораблём.
  - Да продлит господь годы вашей жизни, матушка! - воскликнула Анна, целуя руки свекрови. - Мне страшно думать, что вы можете оставить нас, - ибо вы заменили мне родную мать, которая скончалась, когда я была ребёнком. Но я исполню вашу просьбу, - Абидония - моя вторая Родина, и пока я жива, я буду укреплять свою страну.
  - Дитя моё... - растроганно прошептала Агнесса, - вижу, что я не разочаровалась в тебе. Теперь ступай, и сохрани в тайне от Карла наш разговор.
  
  Вечером Анна и Карл еще раз навестили Агнессу, которая снова успокаивала их, заверив в своём хорошем самочувствии. Пожелав королеве-матери спокойной ночи, венценосные супруги удалились, и в покоях Агнессы осталась лишь сиделка Марта.
  Всю ночь Агнесса пролежала с закрытыми глазами, пытаясь заснуть, но сон не шёл к ней. Ближе к утру, она почувствовала в своей спальне чьё-то присутствие. Оглянувшись на сиделку, Агнесса увидела, что та спит, сидя на скамье. Внезапно в дверях возникли три прозрачные фигуры, которые на глазах становились всё плотнее, и постепенно обрели облик живых людей. Агнесса лишь удивилась тому, что появление призраков почему-то не напугало её. Страх возник только тогда, когда она разглядела, что один из них - ее супруг Филипп III. Агнесса боялась короля, как при его жизни, и не хотела, чтобы Филипп подходил к ней. Но второй призрак, - похожий на императора Тьерри, изображения которого Агнесса видела в старинных книгах, преградил путь Филиппу, и галантно пропустив вперёд даму, в которой Агнесса узнала свою мать.
  - Матушка! - радостно воскликнула старая королева, - и, поднявшись на постели, обняла подошедшую к ней госпожу де Прентан. Ещё никогда Агнесса не была так счастлива...
  
  
  - Господин, к вам гонец из Абидонии, - сказал лакей, входя в кабинет графа де Триган.
  - Я жду его, - ответил Этьен.
  Войдя в кабинет, гонец с низким поклоном протянул ему письмо, предназначавшееся королю Пенагонии, и другое, - адресованное Этьену.
  - Как дела в Абидонии? - спросил де Триган.
  - Абидония в трауре, ваша милость, - скончались его высочество принц Филипп, и королева-мать.
  - Боже мой!.. Что, они умерли одновременно?
  - Нет, сначала умер принц, а после его похорон старая королева.
  - Ужас, - наследник, которого так ждал его величество... - произнес Этьен. - Упокой господь его душу... И душу её величества... Есть ли устные послания от короля?
  - Нет, ваша милость, никаких секретных посланий, кои могут быть преданы лишь словами, король не отправлял, - ответил гонец.
  - Ясно. Можешь быть свободен, - сказал Этьен.
  
  Прочитав письмо, в котором Карл рассказал о постигшем его горе, Этьен ненадолго задумался, могла ли кончина королевы-матери ускорить его возвращение домой, но вскоре решил, что королева Анна - это вторая Агнесса, которая не желает терпеть его присутствия при абидонском дворе.
  - Будь всё проклято! - воскликнул де Триган. - Лучше бы вместо наследника престола умерла Анна! И как это она смогла выжить год назад, после родильной горячки? Чтоб ей сдохнуть при следующих родах!!! Составила бы компанию своей любимой свекровушке в аду!
  Успокоившись, граф де Триган поспешил в королевский дворец, чтобы передать королю Максимилиану письмо Карла.
  
  
  Прошло ещё три года. Весна одела в цветочный наряд сады Пенагонии, и тёплый дождь омывал молодую листву. Этьен стоял у открытого окна, слушая шелест дождя, и с горечью думал, что начинает стареть, - ибо наступление весны в последние годы перестало его радовать. Заметив, что дождь стихает, Этьен решил направиться в монастырь Сен-Рагнол, в библиотеке которого он нашёл интересные летописи, рассказывающие о завоевании графом д"Интригань окраины Пенагонии, которая сейчас называлась пенагонской Интригань.
  Интригань! Этьен внезапно понял, почему он в столь дурном настроении. Вспоминая пенагонскую Интригань, он не мог не вернуться мыслями к абидонской части некогда могущественного герцогства. Родные края... Там прекрасней весна, ярче светит солнце, сильнее аромат цветов. Боже, как надоела ему Пенагония! Вырваться хоть бы на миг в родной замок, в маленьком саду которого цветет вишня, прогуляться по лесу, - взглянуть на ландыши возле замшелого камня с древними письменами, а затем подняться главную башню, и долго смотреть с крыши на покрывшийся ковром цветов курган Амадиу... Когда он увидит замок Триган? Когда он навестит Клервилль? Сколько лет ему ещё жить на чужбине? Этьен еле сдерживал слёзы, - подумать только, половину своей сознательной жизни он провёл на чужбине из-за неприязни королевской семьи, и хотя нынешний король Карл считает его своим другом, он не может приказать Этьену вернуться в Абидонию, ибо королева Анна, - подлинный правитель страны, ненавидит графа де Триган так же, как ненавидели его покойные родители её супруга. Да, Этьен несколько перегнул палку, начав управлять глупым безвольным королём, но он дорого заплатил за свою оплошность, и сейчас с радостью отказался бы от своего влияния при дворе в обмен на спокойную жизнь в родовом поместье. Абидония в этот миг сжалась для него до размеров провинции, в которой родился Этьен.
  Немного успокоившись, граф де Триган отправился в монастырь Сен-Рагнол, где его встретил настоятель - отец Жозе.
  - Добрый день, господин посол, - воскликнул почтенный настоятель, - надо же, второй почётный гость за день!
  - Что, приехал кто-то ещё? - спросил Этьен.
  - Да, господин де Корниль решил навестить нашу библиотеку, - ответил Жозе.
  - Надеюсь, что я ему не помешаю, - улыбнулся Этьен, - вот, отец, примите мои скромные пожертвования вашей обители, - с этими словами он протянул настоятелю мешочек с золотом.
  - Да благословит вас Бог за вашу щедрость, господин посол! - подобострастно воскликнул Жозе, провожая Этьена в библиотеку.
  
  - Граф де Триган! Рад встретить вас в библиотеке монастыря Сен-Рагнол, - воскликнул де Корниль, едва увидев Этьена. - Ваш интерес к истории достоин всяческих похвал, - у нас уже говорят, что абидонский посол знает историю Пенагонии лучше, нежели большинство пенагонцев.
  - Если я хорошо знаю историю Пенагонии, то это лишь благодаря вот этой самой библиотеке, - ответил Этьен, - к тому же, здесь есть книги, посвящённые истории моей родины. Вот, например, - "Завоевание герцогом Интригань пенагонских земель, и поражение короля Но в битве при Рошевале", - бегло просмотрев книгу в прошлый раз, я заметил, что в ней очень подробно рассказывается об абидонских владениях герцога д"Интригань, и даже есть прелюбопытные карты.
  - Помнится, вы рассказывали, что сами хотели составить некую карту герцогства Интригань, - заметил Клаудиус.
  - Да, было желание нанести на современную карту остатки замков рода Интригань, - но, увы, я не смог довести начатое дело до конца по причине моего назначения послом, - сказал Этьен. Всё же я не теряю надежды когда-нибудь вернуться к этому делу. Ну а пока подготовлюсь, - я уверен, что найду множество нужных мне сведений в пенагонских библиотеках.
  - Разумеется, найдёте! Здесь много книг, посвящённых Абидонии. Ну, а я, пожалуй, отправлюсь домой, - глаза болят от долгого чтения. Удачи вам, граф!
  - До встречи, господин министр, - ответил Этьен, и погрузился в чтение старой книги.
  
  Выйдя из библиотеки, де Корниль обратился к настоятелю:
  - Отец Жозе, прошу вас, если возможно, постарайтесь приметить, какие именно исторические труды читает абидонский посол. Ради блага государства я обязан знать, что интересует его в нашей истории.
  - Здесь нет ничего сложного, - ответил Жозе, - де Триган после прочтения книг часто беседует со мной. Раньше его интересовала история Пенагонии, но последние два года он, похоже, тоскует по своей родине, и читает книги, посвящённые Абидонии, - большей частью те, в коих рассказывается о его родном крае - провинции Интригань, история которой безумно интересует его.
  - Да, я заметил, что Интригань - любовь его жизни... - пробормотал Корниль. - Вы думаете, что он сильно тоскует по родным краям? Признаться, мне тоже так показалось.
  - Он сам один раз в этом признался, - понизив голос, произнёс Жозе. - Это было на святках, - в честь светлого праздника мы решили что не грех выпить старого доброго вина... возможно мы и переусердствовали, отмечая праздник, - я помню, что Триган со слезами говорил, что мечтает отпраздновать Рождество в Абидонии, и... кажется, - король Карл послал его сюда послом против его воли... Но я смутно помню наш разговор, - неделю после этого я каялся в грехе винопития, - читал молитвы по десять раз, и пил только чистую воду...
  - Ваши слова, отец, лишь подтверждают то, что мне довелось узнать о нём, - ответил де Корниль. Неужели вы тогда так много выпили?
  - Увы, грешен, - со вздохом ответил Жозе. - Ещё, осмелюсь сказать, де Триган назвал знаменитого Анатоля Томе, ныне живущего в Абидонии - сомнительным историком, перевирающим хроники. Я не согласился с ним, - ибо даже покойный король высоко ценил труд Томе - "Отес - старший сын императора Тьерри", в коем Томе убедительно доказал, что Ферранд, который считается старшим сыном Тьерри, от его первой жены Хонори, - являлся сыном Хонори и её любовника...
  - Ну, критиковать Томе - это не преступление, - возразил де Корниль. - Я уверен, что он был прав, считая Отеса первенцем Тьерри, - но поздние труды, написанные им после того, как он свалился с коня и ударился головой об камень... Надо быть безумцем, чтобы заявить, что все хронисты мира договорилась вписать лишнюю тысячу лет в свои летописи.
  - Де Триган говорил тоже самое, - сказал настоятель. - Но почему тогда покойный король так ценил его труды?
  - Король Донатиан ценил именно этот труд, - "Отес - старший сын императора Тьерри", - ответил Корниль, - а про искажённые хроники и слышать не хотел. Насколько я могу судить, - де Триган действительно умён, раз не пришёл в восторг от бреда сумасшедшего историка. Да он и сам мог бы стать знаменитым историком... Однако я задержался, - меня ждут важные дела. Прощайте, отец Жозе, и не забывайте и впредь проявлять невинное любопытство к чтению господина посла, - и ведите с ним увлекательные беседы, которые бутылочка вина сделает ещё интереснее!
  
  Когда де Корниль вернулся домой, слуга вручил ему письмо, которое принёс паломник, якобы путешествовавший по святым местам Абидонии. Послание было написано загадочным шифром, который выдумал сам министр. Расшифровав непонятные значки, Клаудиус прочёл следующий текст:
  "Леталь теперь наш. Ждём болезни абидонской тигрицы".
  
  - Томе! - восхитился Клаудиус. - Гений, притворяющийся безумцем! Как он умудрился склонить его на нашу сторону?.. Хотя я знаю, что Леталь - уроженец Пенагонии... Надо попросить Томе добыть сведения о семье де Триган, хотя я и так думаю что мои догадки верны. Этьен де Триган... да... Но в первую очередь надо убить тигрицу...
  
  
  В начале сентября гонец доставил герцогу де Корниль важные документы, которые первый министр не замедлил показать королю Максимилиану, и после недолгой беседы с его величеством, Клаудиус навестил настоятеля монастыря Сен-Рагнол.
  - Отец Жозе, - взгляните, - это карта, некогда составленная моим покойным дядей, - который увлекался историей и привил мне любовь к ней. Думаю, что в вашем монастыре есть множество подобных ей. Смогут ли братья сделать несколько её копий?
  - Разумеется, господин министр, - ответил настоятель.
  - Лучше всего сделать две копии, - одна останется в вашем монастыре, а другую я подарю моему приятелю - графу де Триган.
  - Думаю, что карта его родных краёв будет лучшим даром для посла, - сказал Жозе, - в последние месяцы он ищет в библиотеке любые упоминания об истории герцогства Интригань, объясняя это тем, что его интересует мнение наших историков о вторжении в герцога д"Интригань в Пенагонию.
  - Именно поэтому я и решил подарить ему карту, - ответил Клаудиус. - Я щедро оплачу труды ваших братьев, если они сделают копию как можно скорей. Оплата будет по окончании работы, - но пожертвования монастырю примите сейчас, - с этими словами министр протянул отцу Жозе кошелёк с золотом.
  - Благослови вас господь, господин де Корниль, - буду молить Бога и святого Рагнола о вашем здоровье, - сказал отец Жозе, взяв деньги. - С Божией помощью я с братией займусь усердным трудом над созданием копии этой карты. Когда же копия будет готова, я извещу вашу милость.
  - Буду с нетерпением ждать результата ваших трудов, а пока - прощайте! С удовольствием провёл бы часок-другой в вашей библиотеке, - но не позволяют государственные дела, - со вздохом произнёс Клаудиус.
  - До встречи, господин министр, - ответил Жозе, - в нашей обители вы всегда будете желанным гостем.
  
  
  В первое воскресенье октября герцог де Корниль принимал в своём доме абидонского посла графа де Триган. Клаудиус и Этьен отобедали вдвоём, а затем беседовали до наступления темноты. Вернувшись к себе, де Триган закрылся в своём кабинете, зажёг свечу, и, разложив на столе подарок Клаудиуса, - карту провинции Интригань, глубоко задумался, вспоминая недавний разговор. Прошло около часа, - Этьену показалось, что в комнате стало душно, он открыл окно, и стал рассматривать звёздное октябрьское небо, словно пытаясь прочесть на нем своё будущее...
  Что ждёт его по возвращении из Пенагонии?..
  Карьера при дворе Карла V?
  Нет.
  Это невозможно, потому что королева Анна ненавидит его всей душой. Из-за неё и её покойной свекрови Этьен был вынужден несколько лет назад оставить двор, и удалиться в родное поместье.
  Спокойная жизнь в замке Триган?
  Вряд ли.
  Именно в то время, когда он, оставив двор, вернулся в своё поместье, Анна и Агнесса решили отослать его как можно дальше, - за границу, точно так же, как ранее поступил покойный король Филипп III, выслав Этьена в Мухляндию. Можно предположить, что к этому средству Анна в дальнейшем прибегнет ещё много раз, - и тогда Этьен окажется в Шампиньонии, Пухоперонии или Бог весть где...
  Но и такой вариант, против которого бунтовала душа Этьена, мог ожидать его в самом лучшем случае. В худшем варианте он мог разделить судьбу Готье д"Оливье, - друга Фиакра II, убитого по приказу королевы Матильды, или провести долгие годы в заточении, как граф Вермандо, оклеветанный Алприкой, - супругой Хильдефонса, предпоследнего короля Перна.
  
  Изгнание, заточение или смерть. Вот что ожидает его в Абидонии.
  Он давно понимал это, но старался не думать о том, как сложится его жизнь по возвращении из Пенагонии, и только нынешний разговор с Клаудиусом заставил его задуматься о будущем. Первый министр Пенагонии был прекрасно осведомлен, почему именно Этьена направили сюда послом...
  Изгнание, заточение, или смерть.
  И только один выход...
  Этьен подошёл к столу и взял в руки карту герцогства Интригань. Дядя герцога де Корниль был талантливым картографом, весьма точно изобразившим леса, реки и холмы, а так же руины старых замков герцогов д"Интригань. Картограф и историк, покидавший родные края только ради увлекательных путешествий, он прожил интересную жизнь. Как Этьен сейчас завидовал покойному Жану де Корниль...
  Только один выход...
  Отложив карту, Этьен снова подошёл к окну, и долго смотрел на пожелтевший каштан в саду, - в темноте он выглядел чёрным, и на сиявшие холодным светом звёзды.
  "И кто посмеет судить меня? - подумал он. - Тот, кто счастливо живёт в родном доме, не боясь изгнания? А как бы поступил этот моралист на моём месте? Больше всего я люблю родные края... Но безумные представители династии де Мортирье лишили меня счастья жить на родине... Чем я им обязан? Карьерой посла, - будь она проклята?! И предкам моим не за что было благодарить королей Абидонии - Мортирье, и особенно Аделард...".
  
  Один выход.
  
  Этьен снова подошёл к столу, взглянул на карту, и жёстко произнес в темноту:
  - Я согласен.
  
  
  Герцогиня Мария де Корниль была верной помощницей своего супруга, - гениального политика, посвятившего свою жизнь развитию и укреплению Пенагонии. Историк Карамзиль однажды сравнил супругов де Корниль с другой знаменитой парой - четой Давиль, - правившими Абидонией в семнадцатом веке, - но смею заметить, что сравнение это было некорректно, так как супруги Давиль более заботились о своих интересах, нежели о благе страны, и уж ни в коем случае графа Давиль нельзя было назвать верным слугой короля. В отличие от зловещего абидонского канцлера, герцог де Корниль в своей деятельности руководствовался исключительно интересами Пенагонии.
  Возможно, что и в тот день решение герцогини Марии покинуть дворцовый сад и уединиться с друзьями семьи - четой де Бретер, в мрачном покое дворца было вызвано не прохладным ветром, а государственной необходимостью. Никола де Бретер и его супруга Жанна, ничего не подозревая, проследовали за госпожой де Корниль в полутёмную галерею, в конце которой был вход в дворцовую библиотеку. Но спокойно поговорить старым друзьям не удалось, - через некоторое время в галерею, заливаясь смехом, вбежали две юные фрейлины королевы Дени, сопровождаемых галантными молодыми повесами, рассыпавшихся в комплиментах первым красавицам пенагонского двора. Затем в галерею вошли в сопровождении своих мужей три пожилые дамы из свиты королевы Розалины.
  - Право, можно подумать, что мы перенеслись на два столетия назад, - в те времена, когда эта галерея была парадным залом дворца, - произнесла госпожа де Корниль, - с тех пор здесь не собиралось столь многочисленное общество.
  Внезапно из-за закрытой двери в библиотеку послышался возмущённый возглас короля. Придворные затихли, стараясь понять, чем так разгневан его величество, но тяжёлые дубовые двери не позволяли хорошо расслышать слова, однако было ясно, что кто-то, настойчиво оправдываясь, пытается спорить с королём. Наконец дверь в библиотеку открылась, из неё поспешно вышел красный, как свёкла, граф де Триган. Казалось, что он хотел убежать подальше от гнева пенагонского короля, но увидав, что в галерее собралось общество, постарался овладеть собой, и приняв гордый вид, медленно направился к выходу. Вслед за ним на пороге библиотеки появился король в сопровождении герцога де Корниль.
  - Через сутки вы должны оставить Пенагонию! - заявил Максимилиан, и вместе с герцогом де Корниль поспешил в свой кабинет.
  На другой день весь двор знал подробности этого события: Клаудиус рассказал обо всём супруге, а Мария, в свою очередь, передала своим подругам, взяв с них слово, молчать о происшедшем в библиотеке. Поклявшись быть немыми как могила, подруги госпожи де Корниль полностью сдержали слово, пересказав всё лишь своим мужьям, дочерям, и близким родственницам, в результате чего весь Перниль узнал о шпионском скандале в библиотеке королевского дворца. Выяснилось, что коварный абидонский шпион де Триган, спрятавшись за книжным шкафом, не соизволил заявить о себе в тот миг, когда вошедший король спросил, есть ли кто в библиотеке. Притаившись, де Триган стал подслушивать разговор его величества с первым министром, и длилось это довольно долго, пока он внезапно не чихнул, выдав себя. Когда король возмутился наглым подслушиванием своего разговора, де Триган имел дерзость оправдываться, заявив, что почти ничего не слышал, а затем принялся утверждать, что подслушанная им беседа короля и министра не содержала ценных сведений, которые следовало бы спешно передать в Абидонию. Последнее высказывание абидонского посла было явным признанием в шпионаже, за который он был выслан из Пенагонии.
  В то время как весь пенагонский двор обсуждал эту новость, Этьен де Триган был уже на пути в Абидонию, и едва сдерживался, чтобы не пустить коня в галоп, - так хотелось ему поскорей вернуться домой.
  "Как всё оказалось просто, - думал он, - ещё месяц назад я считал, что много лет не увижу родные края, - но вот теперь спешу в Абидонию... Жаль, что теперь придется первым делом ехать в Клервилль, и объясняться с Карлом, а лишь после отправиться в замок Триган... Чёрт возьми, я наконец-то оставил Пенагонию! Какое счастье! Об одном только жалею - отказался от любви самой красивой и юной пенагонской вдовы - Алоизы де Селль. Что поделаешь, - боялся, что она - шпион... Наивный дурак! Из-за глупых опасений лучшие годы своей жизни провел в библиотеках!".
  Приехав в Клервилль, Этьен первым делом испросил аудиенции у короля, уже знавшего о разоблачении своего шпиона - гонец короля Максимилиана достиг Абидонии быстрей, чем де Триган.
  - Мой друг, как я рад вас видеть! - воскликнул Карл, обнимая, Этьена. - Но, говоря правду, я неслыханно огорчён!
  - Чем же, ваше величество? - спросил Этьен ради приличия, ибо знал, какой его поступок огорчил короля.
  - Как вы могли, Этьен? - с горечью спросил Карл. - Я не давал вам указаний подслушивать разговоры Максимилиана! Теперь из-за вашего безрассудства у нас трения с Пенагонией! Вот, - взгляните, - какое письмо написал мне Максимилиан! Вы покрыли себя бесчестием, подслушивая разговор пенагонского короля!
   - Ваше величество, неужели вы считаете, что я мог запятнать себя столь недостойным поступком? - возмутился Этьен. - Произошло недоразумение, - я не видел вошедших в библиотеку, и плохо слышал их голоса. Возможно, король Максимилиан и спросил, есть ли кто в библиотеке, но я не расслышал этого вопроса. Он, похоже, воображает, что его голос гремит, как раскаты грома, а на самом деле говорит крайне тихо. Я лишь услышал, что двое вошли в библиотеку, и стали разговаривать, - причем я не мог, да и не хотел вникать в суть их беседы. Я читал удивительный старинный роман, и, когда перелистывал страницы, в нос мне попала пыль, и я чихнул. Что тут началось! Максимилиан, - тот прямо трясся от ярости, покраснев, как варёный рак. Де Корниль, - наоборот, был бледен, как труп. Клянусь честью, не каждому доводилось видеть обычно столь сдержанного Максимилиана в таком гневе, а его мудрого и красноречивого министра - заикающимся, как убогий дурачок!
  - Но вы должны были объяснить Максимилиану, что ничего не слышали! - воскликнул Карл.
  - Разумеется, я это сделал, - ответил Этьен, в душе поражаясь глупому совету Карла. - Упрямый пенагонский король не пожелал меня слушать, и заявил, что только должность посла уберегла меня от казни. Хотя я предполагаю, что... может быть...
  - Ну, что?! - в нетерпении воскликнул Карл.
  - Максимилиан просто хотел найти повод для ссоры между Пенагонией и Абидонией. Я думаю, что он поверил моим объяснениям, но, несмотря на это, решил выдворить меня из Пенагонии.
  - Зачем ему это? - спросил Карл.
  - Быть может, ему в тягость дружба с Абидонией - она, некоторым образом, связывает ему руки, - но не пугайтесь раньше времени, ваше величество, - это всего лишь мои предположения, - возможно, весьма ошибочные!
  - Но что мне теперь делать? Луи советовал мне в ответ выдворить пенагонского посла из Абидонии, - и я склоняюсь к мысли, что он прав...
  - Ни в коем случае не делайте этого, ваше величество! - воскликнул Этьен. - Такой поступок может привести к началу войны, - а мы не в силах воевать с Пенагонией!
  Одно лишь упоминание о войне привело Карла в ужас.
  - Воевать?!! Нет, я не хочу! - воскликнул он.
  - Выслушайте меня, ваше величество, - сказал Этьен, - это важно. Мы не сможем воевать с Пенагонией, ибо наши войска будут разбиты. Пенагонцы извлекли урок из минувшей войны, и в последние несколько лет значительно укрепили свою армию.
  - Что же нам делать? - чуть не плача, спросил Карл.
  - Молча проглотить обиду, и делать вид, что ничего страшного не случилось, - ответил де Триган. Так мы сможем избежать ненужной нам кровопролитной войны.
  - Почему пенагонские короли так кровожадны?! - воскликнул Карл, - из-за каких-то приграничных земель они готовы уничтожить всю Абидонию!
  - Осмелюсь возразить, ваше величество, - не из-за приграничных земель, и не Абидонию, а Мухляндию, - сказал Этьен. - В тот злополучный день, когда меня обвинили в шпионаже, я хорошо расслышал лишь одну фразу из разговора пенагонского короля и его первого министра. "Ферранд был сыном Хонори от ее любовника Алэра..." - сказал Максимилиан, и я понял, о чём идет речь. Вздор, конечно, - великий император считал Ферранда своим первенцем, - но если поверить в эту версию, то выходит, что Мухляндская династия Ферран занимает престол незаконно, а править Мухляндией должны потомки Отеса, - который в этом случае приходиться старшим сыном Тьерри.
  - Он хочет напасть на Мухляндию? - спросил Карл.
  - Я не пророк, ваше величество. Я лишь могу догадываться, что не ради праздной беседы король Максимилиан обсуждает предполагаемое первородство Отеса. У него цель гораздо большая, нежели земли на границе Пенагонии и Абидонии.
  - Но что же нам делать? - снова повторил Карл.
  - Пока - ждать, - ответил Этьен. Ждать и удерживаться от войны, а если Пенагония осмелиться воевать с Мухляндией - действовать, исходя от обстоятельств. Тогда мы посмотрим, какую страну нам выгодней поддержать.
  - Господи, спаси! - воскликнул Карл.
  - Сохраняйте спокойствие, ваше величество, - сказал Этьен, - война Пенагонии и Мухляндии начнётся не завтра. Но упаси вас Бог воевать с Пенагонией! Не поддавайтесь на уговоры людей, не живших в Пенагонии, и понятия не имеющих об её сильной армии!
  - Этьен... Оставайтесь при дворе! Мне так сейчас тяжело, и если Луи будет и дальше настаивать на выдворении пенагонского посла, я не смогу без вас разубедить его...
  - Ваше величество, вы забываете, что вашей супруге будет неприятно мое нахождение при дворе...
  - Боже мой, Анна! - воскликнул Карл. - Она не узнает о том, что вы вернулись, - я прикажу не говорить ей... Да, друг мой, вы же не знаете - Анна тяжело больна, и уже давно не выходит из своей спальни... Я так привык к её поддержке, а теперь вот решаю всё сам - её нельзя волновать... Она очень плоха, и я боюсь, что... что... - не договорив, Карл заплакал, как ребенок.
  - Ваше величество, ваше величество! - воскликнул Этьен, - вам сейчас надлежит молить святую Флорет о здравии вашей супруги, и святую Стефану, - покровительницу всех абидонских королев.
  - Я и молю-у-у-у-у!!! - почти завыл Карл. - Но ей всё хуже и хуже!
  - Мужайтесь ваше величество, и положитесь на помощь святых... Господь посылает вам испытание, которое вы должны выдержать со смирением... Метр Валидоль - гениальный лекарь...
  - Валидоль уже давно оставил двор, ибо он стал стар и немощен, - ответил Карл, - теперь его ученик Леталь занял место придворного лекаря.
  - Правда? Я и не знал, - притворно удивился де Триган, - право же, как всё изменилось в Абидонии за годы моего отсутствия! Но я думаю, что Валидоль передал все секреты врачевания своему ученику.
  Карл и Этьен беседовали до вечера, и граф де Триган, успокаивая павшего духом короля, не раз повторял, что останется при дворе, раз такова будет воля его величества, но он надеется, что государь позволит ему навестить родной замок. Наконец, Этьен вернулся в свой дом на окраине Клервилля, а Карл направился в покои тяжело больной Анны.
  Здоровье королевы пошатнулось после неудачных родов, и едва наступали холода, королеву начинала мучить лихорадка, сопровождаемая сильным кашлем. Так было и в этот раз, - месяц назад Анна сильно простудилась, и хотя Леталь заявил, что опасности для жизни её величества не существует, здоровье королевы стремительно ухудшалось. Анну стали мучить страшные головне боли, и раздражать свет, - так что окна в её спальне пришлось закрыть тёмными шторами, руки её дрожали, а дёсны был воспалены. Королева часто жаловалась на сердцебиение, ночью её мучали кошмары, а днём она лежала в полузабытьи. Карл много времени проводил рядом с женой, сидя возле её постели, и стараясь не шуметь, - громкие звуки пугали больную, и она начинала кричать и плакать. Леталь утверждал, что у королевы нервная горячка, вызванная сильным переутомлением, - ибо Анна в последние годы слишком много времени уделяла государственным делам, которые являются непосильным грузом для хрупкой женщины.
  Карл долго смотрел на Анну, мысленно моля абидонских святых послать исцеление его жене, и слёзы выступили у него на глазах. Несчастный король боялся потерять горячо любимую супругу...
  
  Тем временем человек, с головы до ног закутанный в чёрный плащ с капюшоном, постучал в двери дома Анатоля Томе. Дверь открыл хозяин - суровый аскет с фанатичным блеском тёмных глаз, одетый в длинную чёрную мантию.
  - Вы будете Анатоль Томе? - спросил незнакомец.
  - Да, это я. С кем имею честь говорить?
  - Потомки Александра Македонского в Пенагонии, - произнес с загадочной улыбкой визитер.
  - Проходите в комнату, - засуетился Томе, - и, впустив незнакомца, выглянул на улицу, для того чтобы убедиться, что никто не станет подслушивать под дверью его беседу с поздним гостем. Закрыв дверь, мэтр Анатоль поспешил в комнату, где его гость стоял у камина, не решаясь сбросить плащ.
  - Здесь никого нет, господин, - сказал Томе, - не извольте беспокоиться. Никто нас не видит и не слышит.
  - Замечательно, - ответил де Триган, снимая плащ, и протягивая хозяину небольшой мешочек, - извольте принять, господин учёный, дар из Пенагонии, который сделал ваш коллега Меркуриус.
  - О! Желанный дар! - воскликнул Томе, - но Меркуриус - величайший алхимик, а я всего лишь математик и историк. Слишком лестно с вашей стороны называть его моим коллегой.
  - Кому я льщу, - ему или вам? - спросил Этьен.
  - Мне, разумеется, - ответил Томе.
  - А я думал, что льщу господину Меркуриусу, - улыбнулся Этьен,- он всего лишь алхимик, - тогда как вы - гениальный историк.
  - Что есть, то есть! - самодовольно усмехнулся Томе. - Вы доставили компонент, которого нам очень не хватало, ибо только пенагонские мастера могут сделать такое чудо. Мой друг, - доктор, чья фамилия начинается на букву "Л", будет весьма рад.
  - Главное, чтоб это помогло достичь желаемого результата, - сказал Этьен.
  - Будьте спокойны, - ответил Томе, - это вещество - лучшее из лучших в своём деле!
  Собеседники зловеще рассмеялись, представив себе итоги применения загадочного пенагонского средства...
  
  Через неделю после своего возвращения в столицу граф де Триган собирался в путь: он спешил навестить свой любимый родовой замок, в котором не был шесть лет. Вечером Этьен решил проститься с королём, а наутро следующего дня выехать из Клервилля.
  Но в час пополудни в дверь его дома постучал королевский гонец.
  - Его величество желает, чтобы вы немедленно явились ко двору! - отчеканил он.
  - Что-то случилось? - спросил Этьен.
  - Королева очень плоха, - понизив голос, ответил гонец.
  - Боже мой! Неужели её жизнь в опасности! - воскликнул граф де Триган, в глубине души поражаясь своим актёрским способностям. Его испуг выглядел совершенно искренним, и никто бы не заподозрил, что Этьен рад ухудшению здоровья королевы. - Я немедленно еду во дворец... Господи, пошли здоровья её величеству!
  
  Потрясённый ухудшением здоровья жены Карл чувствовал себя маленьким беззащитным ребёнком, который нуждается в попечении взрослого родственника. После смерти Филиппа и Агнессы королева Анна стала "опекуншей" своего инфантильного супруга, и она же занималась государственными делами, но с тех пор, как болезнь стала отнимать у неё силы, тяжёлый груз государственных дел обрушился на плечи несчастного Карла, и страх потерять единственную опору в жизни сделал его совсем беспомощным. В этот трудный момент Карл нуждался в помощи своего друга, и в глубине своей наивной души король надеялся, что Этьен может предотвратить любую беду, которая угрожает ему. Когда граф де Триган прибыл во дворец, Карл, плача как ребёнок, рассказал ему, что несколько часов назад у Анны пошла кровь изо рта и носа, после чего королева лишилась чувств. Несмотря на то, что кровотечение прекратилось, метр Леталь заявил, что её величество находится при смерти. Этьен долго утешал Карла, уговаривая его молиться святой Стефане, но сам при этом напряжённо ожидал, когда Леталь объявит о смерти королевы.
  Немного успокоившись, Карл отправился в спальню Анны, где сел на скамью возле её постели, пристально вглядываясь в мертвенно-бледное лицо жены, и надеясь уловить признаки возвращавшегося сознания. Но проходили часы, а королева по-прежнему была без чувств. Карл, с каждым часом терявший надежду на улучшение, снова заплакал.
  - Ваше величество, - негромко сказал Леталь, - прошу вас, сдержите слёзы. Королева, несмотря на то, что находится без сознания, тем не менее, может всё слышать. Так бывает у больных, находящихся на грани жизни и смерти. Предаваясь отчаянию, вы можете испугать её величество, и тогда состояние здоровья королевы может ухудшиться...
  - Доктор, но она... она... - проговорил сквозь слёзы Карл, - она...
  - Прошу вас, ваше величество, сохраняйте спокойствие возле постели королевы, - повторил Леталь, - а если вам угодно плакать, то не здесь, не в спальне моей пациентки!
  Послушавшись врача, Карл поспешил выйти из спальни супруги в соседнюю комнату, где его ожидали де Триган и Луи. Несчастный король снова дал волю слезам, а Этьен старался его утешить.
  Через час Леталь в спешке выбежал из спальни королевы.
  "Наконец-то умерла!" - подумал де Триган, с трудом сдерживая радостную улыбку.
  - Ваше величество, - королева пришла в сознание, и зовёт вас! - сообщил Леталь.
  Этьен пошатнулся, как от удара, - он был уверен в скорой смерти Анны, и никак не ожидал улучшения её самочувствия. Графу де Триган казалось, что на него вылили ушат ледяной воды, который смыл все его надежды.
  Карл бросился в спальню жены, и придворный врач поспешил за ним. Дверь спальни осталась приоткрытой, и Этьен с Луи затаив дыхание, ловили каждый звук, доносившийся оттуда.
  Король сел на скамейку у постели Анны и прикоснулся к холодной руке жены.
  - Карл... Это ты? - негромко спросила Анна. - Я плохо вижу...
  - Я с тобой, моя душа, - ответил Карл. - Я всегда с тобой.
  - Здесь только что был император Тьерри, - он ушёл? - спросила королева.
  Карл в недоумении оглянулся.
  - Она бредит, - шепнул Леталь.
  - Здесь никого нет, - сказал Карл, - не беспокойся, родная.
  - Он говорил, что Абидония в опасности... - сказала Анна, - но она будет спасена... А род Мортирье угаснет...
  - Не волнуйся, дорогая, - это был страшный сон, - успокаивал жену Карл.
  - Нет, это не сон, - возразила Анна, - сон я видела перед приходом Тьерри - страшный сон, в котором граф де Триган разорвал Абидонию на несколько частей... Обещай, что когда он вернётся, ты сошлёшь графа в его поместье, и забудешь об его существовании...
  Этьен, хорошо расслышавший слова королевы, схватился за голову. Мир рушился вокруг него. Луи, стоявший рядом, попытался успокоить его:
  - Граф, не обращайте внимания, - ясно же, что королева бредит...
  Тем временем Карл попытался возразить Анне, но Леталь жестом удержал его.
  - Хорошо, я сделаю, как ты просишь, - сказал король.
  - Он очень опасен... не разговаривай с ним, и не спрашивай его совета... - прошептала Анна.
  - Как скажешь, дорогая, - ответил Карл.
  - Филипп! Дитя моё! - вдруг неожиданно звонким голосом воскликнула королева. - Ты наконец-то здесь! Я иду... - внезапно её голос прервался, и рука, - протянутая навстречу кому-то, кого видела только Анна, упала на постель.
  - Анна! - воскликнул Карл, - что с тобой?! Доктор, она снова лишилась чувств...
  Леталь попытался нащупать пульс королевы, а затем приложил к её губам до блеска отполированную медную пластинку. Спустя минуту он осмотрел пластинку, но не увидел на ней помутнения, которое оставляет даже слабое дыхание.
  - Ваше величество, - к сожалению, королева скончалась, - сказал он.
  - Нет!!! - закричал Карл.
  Луи, услышав безумный крик Карла, поспешил в спальню королевы, а Этьен бессильно опустился на пол: у него кружилась голова. "Проклятая ведьма! - думал де Триган, - не могла умереть спокойно, - даже перед смертью попыталась навредить мне! Гореть ей в аду!!!".
  Страшные крики короля поневоле заставили Этьена опомниться, - так пощёчины приводят в чувство человека потерявшего сознание.
  - Анна!!! Не умирай!!! Не оставляй меня!!! Ты слышишь!!! Анна, любимая!!! - кричал в истерике Карл. Этьен вскочил, и бросился в спальню Анны, где увидал жуткое зрелище - несчастный Карл, убедившийся в том, что объятия и поцелуи не могут вернуть Анну, стал биться головой об столбик, поддерживающий перекладину для балдахина кровати. Леталь и Луи безуспешно пытались успокоить короля и оттащить его от колонны. Этьен бросился им на помощь, и попытался разжать побелевшие пальцы короля, вцепившегося мёртвой хваткой в резную колонну, но когда это ему удалось, Карл внезапно лишился чувств.
  - Боже мой, - прошептал Луи, - как же король будет жить без её величества?..
  
  Трудно описать ту скорбь, которая царила на похоронах королевы Анны. Даже самые чёрствые люди не могли оставаться равнодушными, видя безудержное горе короля. Плачущего Карла вели под руки Луи и граф де Триган, который был единственным, кто в этот день мог сохранить присутствие духа. Искренне горевавшим абидонцам и в голову не приходило, что Этьен де Триган не разделяет всеобщей скорби, поэтому все считали его спокойствие признаком великой силы духа. Бесстрашный Луи де Мортирье оказался гораздо более ранимым, - он вытирал невольные слёзы, выступавшие на его глазах, когда Карл снова начинал безутешно рыдать, и осиротевшие принцессы Мария и Беатрис заходились в плаче вместе с отцом. Госпожа Инес де Мортирье пыталась успокоить несчастных девочек, но сама начинала плакать вместе с ними.
  Когда после отпевания пришло время закрыть гроб, Карл упал на него, обняв тело Анны, и не слушал уговоров архиепископа предать земле бренные останки королевы.
  - Нет, я не отдам тебя... Анна... - шептал несчастный король.
  Все остановились в замешательстве, не зная, что делать. Никто не мог решиться оттащить обезумевшего монарха от гроба супруги.
  - Ваше величество, невозможно оставить королеву без погребения... - бормотал архиепископ, - позвольте завершить обряд...
  - Нет... - прошептал Карл, вцепившись руками в гроб.
  Служитель церкви беспомощно оглянулся, не зная, что делать.
  - Позвольте, святой отец, я сам попытаюсь уговорить короля, - сказал Этьен, и подошёл к гробу королевы. - Ваше величество, вы что, не слышите? Королева хочет, чтобы вы отпустили её. Я отчетливо слышал её голос.
  - Что?.. - растерялся Карл.
  - Королева хочет, что бы вы отпустили её, - повторил Этьен, - задерживая похороны, вы мешаете её величеству войти в рай. Вы же знаете, как страдала на земле королева, - как часто болела в последние годы, как горевала, потеряв принца Филиппа, и других своих детей. В раю она встретит их и будет счастлива. Отпустите её, - в рай королева попадет только тогда, когда её тело скроет могила.
  Подчинившись уговорам Этьена, Карл отошёл от гроба жены, но когда гроб закрыли массивной крышкой, несчастный король потерял сознание.
  Весь вечер после похорон Леталь не отходил от Карла - король то принимался истерически рыдать, то снова терял сознание. Граф де Триган тоже постоянно находился возле Карла, который умолял Этьена не уезжать и не оставлять его одного. После смерти жены у короля остался один единственный близкий человек - граф де Триган, бывший той соломинкой, за которую хватался Карл, тонувший в море своих слёз. Наконец поздно вечером Леталь решил дать королю сильное снотворное, выпив которое, Карл будет спать до утра. Когда король заснул, Этьен поспешил в свой особняк, где надел длинный плащ с капюшоном, закрывавшим лицо, и, выйдя через чёрный ход, поспешил навестить Анатоля Томе.
  Историк ждал графа, и даже приготовил угощение - бутылку хорошего вина, печенье и душистые яблоки, отменный урожай которых был собран в этом году.
  Анатоль и Этьен чокнулись бокалами с вином, и торжествующе усмехнулись.
  - За пенагонских алхимиков, - произнёс де Триган, - величайшие учёные, - просто блеск! Не думал, что все будет так быстро...
  - Ну, доктор "Л" тоже не промах, - ответил Томе, - однако же он несколько сомневался в способностях малых доз солей ртути... боялся, что дело не дойдёт до конца... Увеличить дозу он опасался, - явные признаки отравления ему тоже не нужны, - и тут так кстати оказалось это зелье!
  - В самом деле, говорят что кровь из носа идёт при апоплексическом ударе, - сказал Этьен, - попробуй, докажи что это вызвал яд!
  - Никто не докажет отравления, - уверенно сказал Томе.
  
  Но здесь он ошибся, - спустя шестьсот лет могила королевы Анны была вскрыта, и учёные с ужасом констатировали, что останки несчастной королевы были пропитаны огромным количеством ртути, а так же в них был обнаружен мышьяк, который, вероятно, входил в состав загадочного пенагонского средства.
  
  
  Смерть королевы Анны стала большим потрясением не только для короля, но и для всей страны, ибо последние годы Анна являлась фактическим правителем Абидонии. Безвольный и глупый Карл был ширмой, за которой королева самостоятельно занималась государственными делами. Безвременная кончина Анны повергла Карла в уныние, при котором он не мог и думать о государственных делах - овдовевший король плакал дни напролёт, глядя на портрет своей покойной жены. К счастью, нашёлся человек, который смог в это трудное время взять власть в свои руки и предотвратить хаос, в который всегда погружаются страны, оставшиеся без сильного правителя...
  
  ***
  
  Первый вельможа абидонского двора - граф Этьен де Триган, фаворит короля Карла, этим летом, как обычно собирался навестить свой родовой замок, который находился в отдалённой провинции. Уже два с половиной года де Триган правил Абидонией, и его власть была сильна, а богатства увеличивались, - король даровал графу имение, расположенное недалеко от столицы, но Этьен, как и прежде, любил свой родной замок, и не помышлял о строительстве нового на подаренных королём землях. Это обстоятельство несколько огорчило Карла, который надеялся, что возведя замок в окрестностях Клервилля, Этьен и в летние месяцы будет часто появляться при дворе, и королю не придётся ожидать возвращения графа де Триган долгих три или четыре месяца. Вместе с землями Карл хотел даровать Этьену герцогский титул, - но граф де Триган наотрез отказался принять его. Отказ дворянина от высокого титула был неслыханным делом, но Этьен объяснил, что он должен снискать герцогскую корону верной службой своему королю и отчизне.
  - Я не совершил подвига, за который мог бы получить столь высокую награду, - сказал он, - и мне совестно будет носить герцогский титул, тогда как все мои предки были графами.
  - Как пожелаете, Этьен, - ответил Карл, - право, было бы хорошо, если бы все были так же щепетильны, как вы.
  Скромность графа располагала в его пользу, и хотя у него было много завистников, доброжелателей было гораздо больше, ибо абидонцы верили, что цель жизни графа де Триган - процветание Абидонии. Правда, находились и скептики, которые сомневались в правильности некоторых решений графа, но их критика могла объясниться банальной завистью,- тем пороком, который встречается даже у умнейших государственных мужей.
  
  Собираясь оставить столицу, Этьен не беспокоился о государственных делах, ибо там оставался министр де Резонабль, - преемник господина де Премьер. Карл всегда обращался к нему, когда де Триган был в отъезде, но стоило Этьену вернуться в Клервилль, Резонабль сразу же передавал все дела фавориту короля. Министр Резонабль был отнюдь не глуп, но он не мог подчинить себе короля так, как это сделал Этьен де Триган.
  Одно обстоятельство тревожило графа де Триган, собиравшегося навестить свой замок, и у Этьена даже возникла мысль отложить отъезд, но в то же момент возмущение охватило его: из-за события, которому надлежит, по сведениям, случиться только в сентябре, он должен всё лето дышать смрадом Клервилля, и целый год не видать родового гнезда? Разумеется, что к началу сентября он успеет вернуться в столицу, где вновь окажется в водовороте истории, но никакие силы не заставят его отложить визит в родное поместье. Хватит! Граф прекрасно помнил, как вернувшись из Пенагонии, он стремился уехать в замок Триган, где не был шесть лет, но смерть королевы Анны нарушила все его планы. Тогда Этьен решил отправиться домой сразу после её похорон, но убитый горем Карл со слезами просил не оставлять его одного. Оставшись в столице, Этьен смог быстро войти в курс государственных дел, но как же трудно было ему проститься с мечтой навестить родовое гнездо! Нет! Теперь никто не посмеет остановить его, - ни глупый нытик Карл, ни его добрый знакомый Анатоль Томе, ни даже сам император Тьерри, - если только он посмеет восстать из гроба!
  
  Лето в провинции Интригань было совсем не таким как в столице, - чистый воздух, ароматы цветов и трав, прохладный сумрак еловых лесов и простор полей - как всё это не похоже на лабиринт узких улиц Клервилля, грязь и зловоние, бывшее непременным спутником каждого большого города в те времена! Этьен отдыхал душой в своём поместье, проводя большую часть свободного времени на свежем воздухе - в саду замка или на охоте в лесу. Однажды, в конце июля, граф в очередной раз отправился на охоту. День был жарким, но небо затянула лёгкая пелена облаков, - однако Этьен не придал этому значения, - такие облака стояли уже несколько дней, но ни единой капли дождя не упало на иссушённые зноем земли провинции Интригань. В этот раз Этьен заехал довольно далеко от своего замка, и скоро ему пришлось пожалеть об этом: внезапно потемневшее небо и раскаты грома предвещали грозу с сильным ливнем. Так и случилось, - даже густые ели не смогли защитить графа и его свиту от проливного дождя, сопровождавшегося крупным градом, и что самое неприятное, сильными порывами не по-летнему холодного ветра. Этьен вернулся в свой замок совершенно продрогшим, и даже горячее вино не смогло согреть его. На следующее утро у него поднялся сильный жар, и граф де Триган смутно понимал, что может умереть...
  Почти две недели Этьен находился между жизнью и смертью, но отвары и настойки из трав, которые готовила жена управляющего, оказали своё целительное действие, и де Триган начал медленно поправляться, но теперь он был так слаб, что с трудом мог встать с постели. Между тем настало время возвращаться в Клервилль, но из-за болезни об этом не могло быть и речи. Этьен проклинал тот день и час, когда он отправился на злополучную охоту, проклинал свою несчастливую судьбу, которая вновь и вновь подбрасывала ему испытания: долгая жизнь на чужбине, разлука с родным домом, неприязнь короля Филиппа, королев Агнессы и Анны, и вот теперь болезнь, сорвавшая его планы, и ставившая под угрозу выполнение миссии, возложенной на него... Ах, да, ещё затянувшееся исследование судьбы потомков Орелина... Лучше бы ему не открывать ту злополучною книгу, где было спрятано письмо родственника графа де Перрин! Этьен был так близко от разгадки тайны, но ему не удалось до отъезда в Пенагонию поговорить с Робером де Сильвен, а по возвращении спустя шесть лет, он узнал, что граф Робер скончался. Правда, у него остались дети, - старший сын состоял на службе у Луи де Мортирье, и жил в замке Пенфорет, - а младший был ещё ребенком. Конечно, можно расспросить юного Патрика де Сильвен об его предках, но это надо делать, не вызывая подозрений, как у самого юного графа, так и у его окружения. Приезд графа де Триган в замок Пенфорет ради того, чтобы передать пажу герцога привет от его пенагонской родни был бы весьма странным, и, скрепя сердце, Этьен решил снова несколько лет дожидаться удобного случая, чтобы побеседовать с предполагаемым потомком Орелина де Перрин... Но будут ли у него эти несколько лет?.. Возможно, что через два - три года он выяснит правду о роде де Сильвен, только тогда это уже не заинтересует никого, кроме историков, и открытие не принесёт выгоды лично графу де Триган.
  Но - главное! Надо спешить в Клервилль, а он еле держится на ногах от слабости! Будь всё проклято, - его дело, наверняка, провалится!
  - Лучше бы я свернул себе шею на охоте, - пробормотал Этьен, - теперь из-за моей задержки могут рухнуть все планы!
  
  Прошло десять дней, здоровье графа де Триган улучшилось, но не настолько, чтобы он мог немедленно пуститься в путь. Этьен едва смог объехать на коне вокруг своего замка - после чего у него закружилась голова. С горечью он осознал, что придется ещё долго восстанавливать силы, пребывая в замке Триган, в то время как он должен быть в столице...
  
  Спустя несколько дней Карл V принимал посланника из Пенагонии, вручившего королю письмо Максимилиана IV.
  Карлу пришлось несколько раз перечитать письмо, прежде чем он понял его смысл:
  
  Приветствую тебя, мой венценосный кузен!
  Родственными узами связаны наши семьи, и в былые времена наши королевства составляли единую империю. Желание моё - королевствам нашим оставаться в добром согласии и мире, но дабы достичь оного согласия, следует разрешить древний спор о границах.
  Четырнадцать лет назад свершилась битва, после которой покойный ваш отец Филипп III захватил земли, кои с давних пор являлись частью Пенагонии, однако же были переданы Абидонии по договору 1130 года, вероломно нарушенном Людовиком I Абидонским. После сего нарушения договор утратил силу, и сии земли снова стали Пенагонией, однако же Абидония по-прежнему незаконно считала их своими. Мой отец Донатиан I составил новые карты Пенагонии, в коих сии земли справедливо указаны частью моего королевства, но покойный Филипп III отказался признать законность притязаний Пенагонии, и дал сражение при Пустом Луге, в коем одержал победу, и пенагонские земли отошли Абидонии. Я не признаю законным результата битвы при Пустом Луге, и требую вернуть сии спорные земли Пенагонии, либо взамен вернуть Шамп де Солей - область на юге, на каковую обменяли в 1130 году земли близ Клервилля, и позже вероломно захваченную Людовиком I.
  Я льщу себя надеждой, что мы сможем без кровопролития решить все споры о границах наших королевств.
   Король Пенагонии Максимилиан IV.
  
  - Я не могу решить этот вопрос прямо сейчас, - сказал Карл посланнику короля Максимилиана, - но переговорив со своими советниками, дам ответ через несколько дней. Я должен решить, какие земли могу вернуть Пенагонии, не навредив при этом своему королевству.
  Гул недовольных голосов раздался под сводом главной залы, где Карл в сопровождении своих придворных принимал пенагонского посланника. Поняв причину недовольства, король произнёс резким тоном, который был ему не свойственен:
  - Я не хочу гибели своих подданных из-за клочка земли возле границ! Министр де Резонабль, мне надо посоветоваться с вами, а остальных попрошу оставить нас!
  Повинуясь приказу короля, придворные и посланец Максимилиана вышли из залы.
  - Что скажете, министр? - спросил Карл, дав господину де Резонабль прочесть письмо.
  - Скажу, что негоже отдавать пенагонцам земли, покрытые кровью наших предков, - смело ответил де Резонабль. Если надо, мы снова с оружием в руках подтвердим свое право владеть землями за Пустым лугом, и Шамп де Солей.
  - Всё же я бы хотел сохранить мир, - ответил Карл, - и думаю, что безопаснее для Абидонии отдать Шамп де Солей - он находится на юге страны, тогда как земли за Пустым лугом расположены в опасной близости от столицы. Не стоит нам приближать границу к Клервиллю.
  - Как, ваше величество, вы хотите добровольно отдать врагу Шамп де Солей, который большую часть времени принадлежал Абидонии? Людовик I правильно поступил, нарушив унизительный договор 1130 года, ибо эти земли вошли в состав Пенагонии, когда легкомысленная Шарлотта Шамп де Солей вышла замуж за пенагонского герцога де Монтань. Эдуард II не смог вернуть их в Абидонию, и согласился обменять на земли за Пустым лугом. К счастью, после того как род де Монтань вымер, Луи I восстановил справедливость.
  - Но не отдавать же земли рядом с Клервиллем! - воскликнул Карл.
  - Ничего не отдавать, ваше величество, - ответил де Резонабль. - Вам следует срочно вызвать в столицу герцога де Мортирье, а граф де Триган и сам должен скоро приехать. Уверен, - они скажут вам то же самое, что и я.
  - Неужели они захотят войны?.. - с тоской спросил Карл.
  - Они пожелают сохранить все абидонские земли, - ответил де Резонабль.
  
  Прибывший через несколько дней в столицу герцог де Мортирье, к ужасу Карла, полностью разделял мнение первого министра о недопустимости возвращения абидонских земель Пенагонии.
  - Ни Шамп де Солей, ни королевские леса возле Пустого Луга не должны быть отданы Пенагонии, - заявил он. - Четырнадцать лет назад я сражался при Пустом Луге, и хорошо помню радость победы, одержанной нашим войском в тот день. Я не переживу бесчестья, если вы, мой венценосный кузен, отдадите земли, за которые проливали кровь ваши подданные, наглому пенагонцу Максимилиану. То же самое могу сказать и про Шамп де Солей, за которые жизнью заплатили наши предки!
  - Луи... - дрогнувшим голосом проговорил Карл, - то памятное сражение... оно было радостным для вас, но... вы помните, чем оно обернулось для меня?
  - Сейчас не время вспоминать об этом, ваше величество, - ответил Луи.
  - Нет, как раз самое время, - возразил Карл, - если сражение повторится, то я... я, конечно, постараюсь искупить позор своего постыдного бегства, но я не уверен... поймите...
  - Вашему величеству вовсе не обязательно рисковать жизнью, - ответил Луи, догадывавшийся о страхе короля, - вы можете поступить, как и ваш предок Марк де Мортирье, который, несмотря на храбрость, не появлялся на поле боя в последние годы своей жизни.
  - Так это он, потому что болел... - промямлил Карл.
  - А что вам мешает сказаться больным? - усмехнулся Луи. - Подумаешь, грех какой! Вы должны поберечь свою жизнь ради блага государства!
  - Но как же войско без короля?.. - растерялся Карл.
  - Мне понятны опасения вашего величества, но я уверен, что и Марк де Мортирье тоже задавал себе этот вопрос, и сомневался в исходе битвы. Тем не менее, абидонцы не раз одерживали славные победы, в то время как король Марк находился в Клервилле. Здесь важен опыт полководца, а не присутствие короля. Мой царственный кузен, вверьте ваши войска графу де Кураж, - и мы непременно победим в грядущей битве!
  - Кузен, я полностью доверяю вашему мнению, - ответил Карл, и, следуя вашему совету, поручу командование войском графу де Кураж. Я бы спросил совета у графа де Триган, - но он ещё не вернулся из своего поместья. Надеюсь, он успеет вернуться до начала войны... Странно, он уже должен быть в столице...
  - Я думаю, что де Триган одобрил бы мой план, - сказал Луи.
  - Тем не менее, я хочу дождаться его возвращения, - ответил Карл, - и только тогда, когда сам Этьен подтвердит, что у нас нет возможности избежать войны, я буду полностью уверен, что я принял верное решение, согласившись не уступать Максимилиану абидонские земли.
  
  Прошло около недели, но Этьен де Триган не вернулся в Клервилль. Карл тянул время, и не давал ответа пенагонскому послу, отговариваясь необходимостью тщательно обдумать, какие земли можно вернуть Пенагонии, - однако посланник короля Максимина стал намекать, что он должен передать ответ Карла своему королю до середины сентября, - в противном случае, Максимилиан сочтёт долгое отсутствие ответа абидонского короля оскорблением, и непременно нападёт на Абидонию, стремясь силой забрать земли, издревле принадлежавшие пенагонской короне. Все эти дни Карл ожидал возвращения Этьена, и надеялся, что граф не Триган найдёт способ избежать войны. Но, - увы! Шли дни, Этьен не возвращался, а посланник Максимилиана все настойчивей торопил с ответом. Луи и министр де Резонабль так же стали терять терпение, и каждый день уговаривали Карла, пока не поздно, ответить пенагонскому королю.
  - Ваше величество, поймите, война все равно неизбежна, - убеждал короля де Резонабль, - и нам надо хотя бы сохранить лицо! Если вы не изволите дать ответ Максимилиану, этот самоуверенный гордец сочтет вас трусом и глупцом, который так и не смог принять важного решения.
  - Кузен, если вам дорога честь, вы должны с гордым видом отринуть притязания Максимилиана, дабы он понял, что имеет дело с решительным и бесстрашным правителем великого королевства, который не отдаст своих земель! - вторил министру Луи.
  Не выдержав такого напора, Карл решил написать ответ пенагонскому королю, но с ужасом понял, что у него ничего не выходит. В прежние времена королева-мать и Анна сами писали официальные письма от его имени, тогда как Карл в годы его заточения в замке Ле Мюр- Эпе с трудом писал личные письма Агнессе, изобиловавшие грамматическими и стилистическими ошибками. Несчастному королю пришлось позвать на помощь первого министра, и своего кузена Луи, и лишь под их диктовку письмо было наконец-то написано. После этого Карл ещё долго совещался с господином де Резонабль и Луи, о том, что ему следует сказать посланцу короля Максимилиана.
  На другой день господин де Скоре - посланник Максимилиана IV, явился в тронный зал дворца Пале, где стал ожидать Карла. Еще вчера вечером де Скоре был уведомлен о том, что сейчас он получит долгожданный ответ, и поэтому нетрудно понять, с каким нетерпением он ожидал короля. Де Скоре не сомневался, что трусливый Карл наконец-то решил отдать часть своих владений Пенагонии, и посланник Максимилиана хотел поскорее узнать, какими именно землями скоро прирастёт его страна. "Хорошо бы Пенагонии получить земли за Пустым лугом, - думал де Скоре, - но я полагаю, что де Резонабль уговорит его отдать Шамп де Солей... Чёрт возьми, мне кажется, его величество Максимилиан рассчитывал получить все земли, указанные в его письме, но что-то мне подсказывает, что не всё получится так, как желает мой король...".
  Размышления де Скоре были прерваны появлением Карла, и, увидав короля, пенагонский посланец растерялся: сегодня Карл V абидонский не был похож на себя - скорее, он напоминал своего знаменитого деда Августа, - монарха, гордому виду и величественным манерам которого завидовали соседи. С царственным видом прошёл Карл мимо склонившихся пред ним придворных, и в наступившей тишине был слышен шелест его расшитой золотом мантии, а бриллианты в его короне сверкали в лучах солнца, проникавшего через узкие окна готического тронного зала.
  Сев на трон, Карл отыскал взглядом посланца короля Максимилиана.
  - Господин де Скоре! - позвал он. - Вот, вручите письмо с моим ответом королю Пенагонии!
  Поспешно подойдя, де Скоре с низким поклоном взял конверт из рук Карла. Когда он выпрямился, Карл посмотрел ему прямо в глаза, и продолжил:
  - И передайте нашему царственному кузену, что мы, как и прежде, желаем дружбы с Пенагонией, но я навек опозорил бы герб де Мортирье и предал бы своё королевство, если бы согласился отдать хоть пядь абидонской земли! Шамп де Солей и земли за Пустым лугом испокон веков принадлежали Абидонии, и лишь ненадолго волей судьбы переходили во владения пенагонских королей, однако же, вновь быстро возвращались Абидонии. Эдуард второй, безвольный король, был вынужден передать Шамп де Солей Пенагонии, и кара Божия настигла его, он погиб, и Абидонию унаследовали мои предки, которые вернули потерянные Эдуардом земли. Шамп де Солей и земли за Пустым лугом всегда будут принадлежать Абидонии, и разговор об их возвращении Пенагонии - не имеет смысла!
  Гул одобрительных возгласов разнёсся под сводами тронного зала дворца Пале. Воспрянувшие духом придворные решили, что их инфантильный король наконец-то повзрослел, и стал вести себя и мыслить как настоящий венценосец, такой, какими были его отец и дед. И лишь только Луи и де Резонабль знали, что нынешняя речь и поведение Карла - результат долгой репетиции, состоявшейся накануне в кабинете короля...
  Ошеломлённый де Скоре ещё раз поклонился, и не найдя слов для ответа, отошёл в сторону. Через несколько часов он выехал в Пенагонию, стремясь как можно быстрей доставить письмо Карла Максимилиану.
  
  - Ну, что?!.. Что теперь делать, он же объявит войну?.. - растерянно спрашивал Карл Луи и первого министра, когда они снова закрылись в королевском кабинете на тайный совет.
  - Воевать, чёрт возьми! - воскликнул Луи, - как мы и решили!
  - Господи, хоть бы обошлось без войны... - пробормотал Карл, - но я же понимаю, что Максимилиан надеялся разрешить спор без кровопролития путем получения наших земель... Так что теперь война неизбежна... Господи, за что... - несчастный король еле сдерживал слёзы.
  - Ваше величество, - мужайтесь! - произнес де Резонабль. - Правление всех абидонских королей ознаменовалось кровопролитными войнами, и сейчас настал ваш черед принять вызов Пенагонии.
  - Главное, не показывайте, что страшитесь войны, - а там с помощью Бога и святого Ивонна мы сделаем то, что задумали, - успокаивал короля Луи.
  
  Король Пенагонии Максимилиан IV томился в долгом ожидании ответа своего абидонского родственника. Но само отсутствие известий из Абидонии было хорошей вестью, - это означало, что Карл слишком затянул с ответом, и значит, уже скоро можно будет посчитать себя оскорблённым монархом, сосед которого пренебрёг правилами этикета, не соизволив ответить на официальное письмо. В таком случае он просто вынужден будет объявить войну Абидонии, и тогда получит шанс отвоевать земли... Но лучше, если мудрый советчик объяснит Карлу V, что тому следует сделать...
  Когда до истечения срока ответа абидонского короля оставалась всего пара дней, неожиданно в Пенагонию вернулся де Скоре. Покрытый дорожной пылью посланник поспешил во дворец, где предстал перед Максимилианом IV.
  - Почему вы приехали столь поздно, граф? Не задерживал ли ответ король Абидонии? - спросил Максимилиан.
  - Предположения вашего величества верны, как всегда, - отвечал де Скоре, - Карл абидонский написал ответ, только после того, как я сказал, что согласно вашему приказанию не могу долго ждать. Но, боюсь, что ответ Карла не понравится вашему величеству. Король Абидонии велел передать вам на словах, что считает бессмысленным разговор о возвращении Шамп де Солей и земель за Пустым лугом, так как эти земли, по его словам, всегда принадлежали Абидонии.
  - Что?! - изумился Максимилиан. - Признаться, я не ожидал столь дерзкого ответа... Впрочем, надо сначала прочитать его письмо...
  Торопливо сломав печать, Максимилиан развернул письмо, и стал читать вслух:
  
  "Любезный кузен мой, король Пенагонии, приветствую тебя!
  Равно как и ты, жажду я мира между нашими королевствами, и прилагаю все усилия для него. Но как бы я не желал, не могу я исполнить невозможное, а именно - отдать тебе земли, всегда бывшие абидонскими. Шамп де Солей, принадлежавшие всегда Абидонии, были отданы Пенагонии королем Эдуардом II, - и был наказан сей король Богом за предательство - лишился жизни не оставив наследника. Предок мой Людовик I искупил позор его, вернув сии земли. Честь не позволит мне повторить малодушного поступка короля Эдуарда. За земли, что расположены за Пустым лугом, вели наши покойные отцы спор, который решен был в достопамятной битве четырнадцать лет назад, и с победой возвратился мой отец в Клервилль. Не станем же мы пересматривать результаты сей славной битвы, ибо всё решено было тогда, и битва та была Божьим Судом, и рассудил Господь справедливо, ибо земли эти - исконные абидонские.
   Король Абидонии Карл V де Мортирье.
  Прочитав письмо, Максимилиан немного помолчал, затем иронично усмехнулся:
  - Промахнулись вы, господин де Корниль!
  Клаудиус де Корниль тяжело вздохнул, и опустил голову. Впрочем, он не испытывал страха - ибо понимал, что Максимилиан не гневается на него. Король Пенагонии умел прощать ошибки и политические просчёты, и строго карал лишь за предательство.
  - Тогда объявляйте войну Абидонии! - воскликнула королева-мать, и затряслась от гнева. Сейчас эта грузная старуха с отвисшими щеками как никогда была похожа на злого рычащего бульдога. - Дай мне письмо, Максимилиан! - потребовала она, - я должна прочесть его повнимательней... Кажется, глупец Карл не понимает, что его отказ вернуть земли обернется для него войной... Безумный отпрыск Филипа III вероятно решил, что мы так просто смиримся с потерей такого лакомого куска, как приграничные земли!
  - Сказать правду, я и сам сомневался, что Карл легко примет решение отдать нам эти земли, - сказал Максимилиан. - Но всё же нам стоило попытаться забрать абидонские земли без боя, и я жалею, что план господина де Корниль провалился. Даже если бы Карл и хотел добровольно отказаться от своих приграничных земель, рядом с ним нашлись бы люди, которые отговорили бы его... План и в самом деле был не совсем удачен...
  - Скажите, господин де Скоре, - вдруг спросил Клаудиус, - видали ли вы при абидонском дворе графа де Триган?
  - Нет, ваша милость, - ответил де Скоре, - я слышал, что он на лето удалился в своё имение, и Карл, похоже ожидал его возвращения, и из-за этого не торопился отвечать на письмо его величества. Граф не вернулся до моего отъезда...
  - Теперь всё понятно... - проговорил де Корниль.
  - Ну, так что?! - нетерпеливо воскликнула старая королева. - Что вы намерены делать?
  - Объявлять войну Абидонии, - матушка, - ответил Максимилиан. - Карл не хочет по-доброму отдать наши земли, - значит, я отберу их на правах победителя. И будьте уверены, в этой войне я не повторю ошибок моего отца!
  
  После отъезда де Скоре из Абидонии несчастный Карл потерял покой, ожидая объявления войны Пенагонией. Впрочем, в нём жила слабая искра надежды, которая погасла в тот день, когда в Клервилль прибыл герольд от короля Максимилиана. Собравшись с силами, Карл пытался скрыть волнение, когда знатный пенагонец обратился к нему со следующей речью:
  - Карл V, король Абидонии, ты отверг дружбу моего государя - Максимилиана IV, короля Пенагонии, который был столь великодушен, и миролюбив, что предложил тебе мирно разрешить спор о вероломно захваченных твоими предками пенагонских землях. Ты продолжил захватническую политику твоего отца, бесчестно заявив о своих правах на Пенагонские земли, назвав их Абидонскими, и лживо утверждал, что они всегда принадлежали Абидонии. Тем самым ты нанёс оскорбление правящему пенагонскому королевскому дому Отэ, и мой король послал меня сюда, дабы я выполнил его поручение.
  Здесь пенагонский герольд немного помолчал, а затем громко и торжественно произнёс, бросив при этом к ногам Карла перчатку Максимилиана:
  - От имени моего государя Максимилиана IV пенагонского объявляю войну Абидонии!
  
  Возгласы негодования послышались из толпы придворных, а Карл, постояв с минуту в нерешительности, наклонился и дрожащими руками поднял перчатку.
  - Я принимаю вызов, - прерывавшимся голосом ответил он.
  Король хотел сказать что-то ещё, - то, что подобало в таких случаях, но внезапно понял, что забыл всё, что советовали ему говорить Луи и первый министр, на их тайных советах, когда они обсуждали грядущее объявление войны.
  - Я принимаю вызов, - чуть твёрже, но по-прежнему негромко повторил он.
  
  Но позже, оставшись в обществе кузена и первого министра, Карл дал волю чувствам, крича и рыдая как маленький испуганный ребенок:
  - Луи!!! Зачем, ну зачем?!.. Лучше бы я отдал эти проклятые земли!!! Мы можем проиграть войну, и тогда... тогда он захватит ещё больше земель... Захватит Клервилль... Ааааа!!! Господи спаси!
  Поняв, что вдвоём они не смогут успокоить короля, взывая к его разуму, Луи и де Резонабль вызвали метра Леталь. Придворный врач заставил Карла выпить настой успокаивающих трав, и хотел уже сделать кровопускание, но Карл, испугавшись ланцета, очень быстро утихомирился, и соизволил выслушать своего кузена.
  - Ваше величество, вспомните, что мы решили ещё неделю назад, - сказал Луи, - сейчас пришло время привести наш план в действие. И ради всего святого, не бойтесь войны! Мы гораздо сильней пенагонцев! Доктор, судя по тому, что королю намного лучше, я прошу вас оставить кабинет его величества...
  Когда Леталь вышел, Луи продолжил, чуть понизив голос:
  - Вспомните, вам ведь и воевать-то не придётся...
  
  Неделю спустя абидонские войска готовились выступить в поход. Сражение должно было произойти на Пустом Лугу, - там же, где и четырнадцать лет назад. Луи, де Резонабль и граф де Кураж подолгу обсуждали план кампании, а испуганный Карл, присутствуя на военном совете, с трудом понимал, о чём говорят его приближенные. Война! Само это слово пугало Карла, вызывая страшные воспоминания о трупах, крови, и парализующем страхе смерти...
  - Теперь мы не можем сделать так, как покойный король, - то есть оставить отряд за той самой рощей, - говорил граф де Кураж, - ибо пенагонцы помнят об этом, и, разумеется, примут меры, дабы отразить отряд, который выйдет оттуда.
  - Я тоже так полагаю, граф, - согласился Луи. - Нам надо подумать о том, где ещё можно спрятать часть нашего войска. Насколько я знаю, внезапное нападение резервного отряда всегда пугает противника, и мы не можем этим пренебречь!
  После долгих совещаний было решено разместить резервный отряд за небольшой рощей к северу от Пустого Луга. Конечно, гонцу, отправленному с приказом, пришлось бы дольше ехать туда, но зато в этом случае резервный отряд ударил бы пенагонские войска из тыла.
  
  За день до выступления в поход, Карл и Луи, отстояв мессу в соборе Святого Ивонна, решили на обратном пути посетить церковь Святого Креста, дабы почтить священную реликвию - частицу Креста Господня, хранившуюся там в серебряном ковчеге. Возвращаясь из церкви, и проезжая по мосту через ров, окружавший королевский дворец, они незаметно переглянулись...
  Во дворе королевского замка Карл соскочил с коня, и...
  - Ой-ой-ой! Чёрт побери, нога! - жалобно закричал король.
  - Что в сами, ваше величество?! - в мгновение ока Луи тоже спрыгнул с коня и подбежал к Карлу.
  - Ой, нога!!! Ой, наступить не могу!!! - взвыл Карл.
  - Лекаря, скорее! - закричал Луи.
  С помощью нескольких придворных он довёл жалобно стонавшего Карла до его спальни. Осмотревший его величество Леталь определил растяжение сухожилия.
  - Прошу, не отрезайте мне ногу, я все равно умру! - закричал король.
  - Ваше величество, да кто же отнимает ногу в этом случае? Скоро вы забудете об этой неприятности, но дней десять вам надо быть в покое и лежать в постели, - успокаивал короля придворный медик.
  Карл уставился в одну точку, словно вспоминая что-то, а затем его глаза расширились, и он закричал:
  - Дьявол, а как же война?! Как же я поеду на Пустой Луг, и буду воевать, если я даже и в седло не могу теперь сесть?!
  - Увы, ваше величество, вам нельзя никуда ехать, - со вздохом ответил Леталь.
  - Чёрт побрал бы, я думаю, Максимилиан не захочет ждать моего выздоровления! - воскликнул Карл.
  - Ваше величество, - вмешался в разговор Луи, - вы должны позаботиться о своем здоровье, ну а мы защитим Абидонию на поле битвы. Если же вы поедете сейчас - хотя не представляю, как это можно сделать в вашем состоянии, - то поставите под угрозу всё королевство, ибо в том случае здоровье ваше ухудшится, и вы можете умереть. Смерть короля сейчас - это хуже поражения в войне. А в отсутствии короля на поле битвы из-за болезни нет ничего зазорного, - вспомните, ваш предок Марк де Мортирье, когда здоровье подводило его, доверял командование своим генералам, - и они выигрывали сражения.
  - Это верно... - пробормотал Карл. - Ради Бога, Леталь, ну сделайте эту невыносимую боль, - эээ... как её... выносимой, что ли... короче, уймите её! И оставьте меня все, кроме первого министра и герцога де Мортирье!
  Оставшись вчетвером, король, его кузен, министр и лекарь некоторое время молчали, но затем Карл упал лицом на подушку и затрясся в приступе неудержимого хохота.
  - Уф, кажется, получилось, - вздохнул Луи.
  - Думаю, что все поверили, - вы были так убедительны, - заметил де Резонабль, - но не забывайте, вашему величеству придется продолжать этот спектакль и далее.
  - Ваше величество, позвольте сделать перевязку, - сказал Леталь, - если уж вы решили сказаться больным, то следует выглядеть соответствующе!
  
  На следующий день герцог де Мортирье и граф де Кураж повели абидонские войска в Ориенталь де ла Фортересс, а оттуда - на Пустой луг, где должно было состояться сражение.
  Весь путь Луи де Мортирье предавался воспоминаниям о том, как четырнадцать лет назад он ехал этой дорогой воевать за эти же самые земли. Как много воды утекло с тех пор... Нет уже грозного Филиппа III, а его сын - Карл V совсем не похож на своего жестокого, но смелого и решительного отца. До той памятной битвы Луи не мог представить, что принц и наследник престола может быть столь труслив. К счастью, подданные КарлаV были куда отважней своего короля - граф де Кураж, - без сомнения, талантливейший абидонский полководец, а так же виконт Флёр-д"Оранж, - бывший в том памятном бою в резервном отряде вместе с Луи и Карлом, - барон Удилак, отвага которого была известна всей Абидонии, и немолодой уже граф де Камомиль, юный сын которого был столь же бесстрашен, как и его отец. Но как же сейчас Луи не хватало Робера де Сильвен, - благородного и рассудительного рыцаря, чья поддержка была бы так необходима ему сейчас! Луи вспомнил выразительный взгляд графа Робера, которым тот молчаливо поддержал его решение взять командование резервным отрядом вместо струсившего Карла. Если бы он был здесь, граф Робер... Но он умер несколько лет назад, - вероятно, небеса тоже нуждались в помощи благородного рыцаря... Луи подумал, что и в этом бою ему нужна будет помощь, которую мог оказать лишь покойный граф. Но Робер де Сильвен не оставил герцога де Мортирье одного, - рядом с Луи ехал юный оруженосец Патрик де Сильвен, - сын Робера, живое напоминание о нём. Патрик был так же рассудителен, как его отец, и Луи надеялся, что юноша унаследовал отвагу графа Робера.
  Проезжая мимо селений, расположенных неподалёку от Пустого Луга, Луи сделал пожертвования в местные церквушки, заказав молебны за упокой душ воинов, погибших в прошлом сражении, и похороненных на сельских кладбищах. С грустью он подумал о том, что даже в случае победы в грядущей битве, на этих кладбищах всё равно скоро появятся новые могилы погибших солдат.
  Не доезжая до Пустого Луга, граф де Кураж с вверенным ему резервным отрядом повернул в сторону селения Ре, расположенного к северу от места будущего сражения.
  - Если пенагонцы уже прибыли на Пустой Луг, то незачем им видеть, как мы направляемся в ту рощу, - сказал он. - Проще нам сразу остановиться в селении, и подойдя с севера, занять наши позиции.
  - Удачи вам, граф, - ответил Луи. - Встретимся на поле боя!
  
  Прибыв на Пустой Луг, Луи занялся подготовкой к сражению. К его радости, пенагонские войска еще не пришли, и в запасе было достаточно времени, чтобы как следует продумать план построения абидонских войск. Пенагонцы прибыли только поздно вечером, и Максимилиан, желая договориться о дате сражения, послал в абидонский лагерь парламентёра, - которым назначил дипломатичного де Скоре. После недолгих переговоров было решено провести сражение на следующий день, - если не помешает изменчивая осенняя погода. Покончив с переговорами, парламентёр доставил ответ Луи Максимилиану IV.
  - Письмо абидонского маршала - герцога де Мортирье! - произнес де Скоре, вручив конверт своему королю.
  - Герцог де Мортирье - главнокомандующий? - переспросил Максимилиан. - А что же делает в таком случае Карл?
  - Я не видел его, ваше величество. Осмелюсь предположить, что Карл не примет участия в битве.
  - Он мог остаться в Клервилле, - предположил Максимилиан, - ибо я знаю, что Карл никчемный воин. Что ж, тем лучше для нас - мы легко разобьём войско, оставшееся без своего короля. Думаю, что его отсутствие не прибавит пыла абидонцам!
  Весть об отсутствии Карла быстро облетела пенагонцев, несказанно обрадовав рыцарей и пехоту. Ещё бы, трусливый король Абидонии, сбежавший с поля боя четырнадцать лет назад, в этот раз вовсе решил не рисковать своей жизнью, а отсидеться во дворце, оставив своих подданных погибать на войне! Хорош же у абидонцев государь, сказать нечего! Каково им сейчас чувствовать себя оставленными своим королём? Верно, на душе у всех кошки скребут - ибо унижение -то неимоверное, у таких славных воинов - столь ничтожный король! Поди выиграй теперь войну без отважного венценосца!
  С радостью пенагонцы принялись разбивать лагерь, и готовиться к битве. Теперь у них был шанс отомстить противникам за поражение четырнадцатилетней давности.
  
  Тем временем абидонское войско молилось святому Ивонну, и святой монаршей чете - Филиберту и Стефане, покровителям Абидонии. Все были серьёзны, но не испуганы, и прекрасно понимали, что отсутствие Карла лучше его участия в предстоящей битве.
  
  На следующее утро, в день сражения, гутой туман окутал Пустой Луг, но к десяти часам дня он рассеялся, и яркие лучи солнца озарили войска враждующих королевств.
  Максимилиан IV пристально разглядывал противника, пытаясь оценить подготовку и угадать настой абидонских рыцарей.
  - Чёрт побрал бы, - Карл здесь! - вдруг воскликнул он, увидав в строю абидонцев рыцаря в алом сюрко, на щите которого был изображён королевский герб.
  Эта новость быстро облетела пенагонское войско, подействовав на опьянённых предвкушением быстрой победы воинов, как ушат холодной воды. Но Максимилиан, как мудрый правитель, поспешил ободрить своих ошарашенных неприятным известием воинов:
  - Чего нам бояться? - вскричал он. - Разве вы не помните, как бесславно закончилась прошлая битва за эти земли для Карла V? Неужели вы думаете, что за прошедшие годы трус превратился в отважного героя легенд? Бежал он тогда, - Бог даст, побежит и сейчас, если не падём мы духом! Хранит господь Пенагонию! Вперёд!
  
  Услышав приказ короля, пенагонское войско двинулось в наступление.
  Тем временем Луи де Мортирье, взявший шит Карла V, приподнялся в седле, и, обращаясь к своим воинам, воскликнул:
  - Не посрамим память наших отцов, веками воевавших за Абидонию! Святой Ивонн, храни нас! Вперёд!
  И так же, как и четырнадцать лет назад, воодушевлённые абидонцы устремились в битву за своим предводителем. Те, кто участвовал в прошлом сражении, невольно вспомнили, как отважный Луи взял на себя командование вместо струсившего Карла, и осознали, что сегодня история повторяется, - герцог де Мортирье вновь занял место короля.
  До того мига, как чёрные тучи стрел, выпущенных абидонцами с флангов, закрыли войска Карла V, Максимилиан успел разглядеть Луи де Мортирье, которого узнал по гербу на его щите. "Чёртов Мортирье предпочёл в этот раз не прятаться в роще, - подумал он, - интересно, кто сейчас ждёт там приказа вступить в бой? Хорошо, что я готов к удару из-за холма". Король Пенагонии не догадывался, что герцог де Мортирье отдал свой щит юному Раулю - сыну графа де Камомиль.
  Ещё в самом начале битвы Максимилиан понял, что неудачно разместил своих лучников. Стремясь напугать абидонцев грозным строем пенагонских рыцарей, Максимилиан распорядился поставить лучников в арьергард, тогда как абидонские лучники находились в первых рядах флангов, шедших чуть впереди конницы. Стрелы их арбалетов и длинных луков успешно достигали цели, и скоро первые ряды пенагонцев значительно поредели, - многие рыцари погибли, не успев вступить в битву. Несмотря на первую неудачу, Максимилиан не терял хладнокровия, и, наблюдая ход битвы, отдавал приказы, стараясь не выпускать из вида генералов противника.
  Настал миг, когда войска сошлись в рукопашном бою. Так как на Пустом Лугу стало тесно, рыцари спешивались, и сражались на мечах. Максимилиан подумал, что победить абидонцев будет не так легко, как он считал вначале, ибо только сейчас он смог оценить истинную мощь войска противника. Взглянув на правый фланг врага, король Пенагонии заметил, что герцог де Мортирье серьёзно ранен, - его оруженосец пытался вывести своего господина с поля боя, но пройдя несколько шагов, де Мортирье упал, и остался лежать недвижим на окровавленной траве.
  - Господь хранит Пенагонию! - закричал Максимилиан, - Мортирье убит, и значит, абидонцы лишились своего храбрейшего воина, ибо Карл V - трус, которого легко испугать одним лишь звоном оружия! Вперёд, сыны Пенагонии, победа уже близко!
  Битва становилась все более ожесточённой. Самые отважные рыцари пытались убить или взять в плен королей противника. И если абидонцы никак не могли добраться до Максимилиана, то Луи де Мортирье, которого пенагонцы считали Карлом V, пришлось несладко - Жан де Бугай, пенагонский рыцарь высокого роста и невероятной силы оказался противником, которого не так уж легко было победить. Луи доблестно защищался, но одно лишь неверное движение едва не погубило его - герцог не успел отклонить меч противника, и был оглушён страшным ударом по шлему. Луи выронил тяжёлый меч, упал на одно колено, и в глазах у него потемнело. Вскоре туман перед глазами Луи стал рассеиваться, но, несмотря на возвращавшееся сознание, герцог не мог быстро подняться, и продолжать бой. Луи успел подумать, что его ждёт смерть или плен, но взглянув на противника, увидал, что графу де Бугай сейчас не до него - Патрик де Сильвен, оруженосец герцога, вступил в поединок с пенагонцем, значительно превосходившим юношу по силе. Де Бугай был в гневе - ещё бы, только он хотел нанести абидонскому королю удар, который должен был добить его, но этот мальчишка отразил удар своим мечом и осмелился вступить в бой с одним из сильнейших рыцарей Пенагонии! Ничего, сейчас он жизнью заплатит за своё безрассудство... Но тут де Бугай оступился, запнувшись за камень, торчавший из земли, поскользнулся на влажной окровавленной траве, и упал навзничь.
  - Сдавайся, или смерть! - воскликнул Патрик, приставив меч к горлу графа де Бугай.
  - Сдаюсь, - прохрипел тот, осознав, что не сможет быстро подняться и прикончить юношу.
  - Патрик! - воскликнул окончательно пришедший в себя Луи, - я жалею лишь о том, что твой отец не дожил до сего дня! Как бы он гордился тобой!
  Тем временем битва становилась все беспощадней. Максимилиан с минуты на минуту ожидавший появления резервного отряда абидонских рыцарей, прилагал неимоверные усилия, чтобы лично сразиться с мнимым Карлом, решив, что победа над королем Абидонии сломит боевой дух противника, и тогда даже прибытие подкрепления не сыграет значительной роли. Но внезапно сзади послышался лязг оружия и крики отчаяния. Оглянувшись, король Пенагонии увидал, что абидонский резервный отряд ударил пенагонцев с тыла, выехав из-за рощи, распложенной к северу от Пустого Луга, - то есть в месте, совершенно противоположном тому, откуда Максимилиан ожидал его появления. В битве сразу же произошёл перелом, - пенагонцы, теснимые сзади отрядом графа де Кураж, через несколько минут пустились в бегство. Стрела, выпущенная из длинного абидонского лука, пробив броню, легко ранила Максимилиана в плечо, и кровь обагрила его блестящие доспехи. Достигнув лагеря и вручив свою особу лекарю, Максимилиан решил, что он в безопасности, напрочь забыв, что дерзнул разбить шатры своего войска на абидонской земле. Через десять минут послышались крики и лязг оружия, и в королевский шатёр вбежал перемазанный грязью и кровью де Скоре.
  - Ваше величество, абидонцы громят лагерь! - закричал он. - Спасайтесь, - мы не можем остановить их!
  ...И снова бешеная скачка, завершившаяся долгожданной остановкой в пенагонской деревне в нескольких милях от границы...
  
  Разгромив и разграбив лагерь врага, абидонцы вернулись на Пустой Луг.
  - Ваше высочество, - враг разбит и изгнан с абидонской земли, - доложил граф де Кураж.
  - Вижу, граф, - ответил Луи, глядя на дым, развевавшийся над догоравшим пенагонским биваком. - Мы победили! Патрик де Сильвен, преклони колено! Посвящаю тебя в рыцари, будь всегда так смел, верен, и честен! - С этими словами герцог коснулся мечом плеча Патрика.
  Затем Луи посвятил в рыцари ещё нескольких юных воинов, отличившихся в битве. К сожалению, радость победы омрачалась неизбежными потерями - гибелью храбрых рыцарей, лучников, и пехотинцев. Как и предвидел Луи, кладбища возле ближайших деревень пополнились новыми могилами, - воинов низших сословий погребли там, а тела дворян повезли в столицу или же в их замки. Самых тяжело раненных оставили в деревнях, хотя бы до тех пор, когда состояние здоровья позволит перевезти их домой. Граф де Камомиль решил везти своего сына в Клервилль, ибо рана юноши была не столь опасна, - Рауль, который взял щит Луи, лишился сознания от сильной кровопотери. Потери пенагонцев были куда больше, их тела Луи приказал зарыть в общей могиле, рассудив, что даже врагов не пристало оставлять без погребения.
  
  Тем временем Максимилиан IV приходил в себя в доме деревенского старосты. Замок владельца этих земель находился далеко, а у ослабевшего от раны короля не было сил продолжать путь. Лекарь как следует обработал и перевязал рану, и посоветовал своему государю лечь спать. Но Максимилиан не мог заснуть. Устремив взгляд на тёмные балки потолка, он размышлял о причинах своего поражения. Да, лучников следовало бы поставить в первые ряды, как это сделали абидонцы. Это явный просчёт, стоивший жизни многим пенагонским рыцарям. Ещё абидонские полководцы оказались умней, чем он предполагал, - они расположили резервный отряд не там, где он находился в прошлый раз. Ладно, у него не хватило дальновидности предположить, что абидонцы ударят с тыла, - он же не пророк! Но скажите ради Бога, откуда взялся Карл? Какое чудо помогло монарху, прославившемуся своей трусостью, храбро сражаться в минувшем бою? Размышления короля прервал стук в дверь.
  - Ваше величество, господин де Скоре желает вас видеть, - доложил паж.
  - Впустить его, - распорядился Максимилиан.
  - Разрешите доложить, ваше величество, тут какой-то подозрительный оборванец уверяет, что доставил вам срочное послание, - отрапортовал де Скоре, вручая королю запечатанный конверт, вскрыв который, Максимилиан увидел, что послание написано тем самым шифром, который использовали его абидонские агенты.
  - Чёрт возьми! - воскликнул, прочитав, Максимилиан, - надо гонцам нашего мудрого Томе быть расторопней! Впрочем, вряд ли это решило бы исход битвы, но появление фальшивого Карла не стало бы такой неожиданностью, и не смутило бы моих доблестных воинов! И не было бы ложной надежды, что король может бежать... Немедленно позовите ко мне этого подозрительного!
  Через несколько минут к королю ввели молодого человека, одетого, как бродячий торговец.
  - Так я и думал, что это ты, Жан, - произнёс Максимилиан, увидав посланника Томе. - Когда ты оставил Клервилль?
  - Во вторник вечером, ваше величество, - ответил Жан, - господин Леталь просто не мог раньше передать Анатолю Томе важные сведения, так как вынужден был находиться при особе короля Абидонии, сказавшегося больным. Только на второй день после отъезда войска из столицы ему удалось, напоив Карла снотворным, улизнуть на час из дворца. Я спешил изо всех сил, но предосторожности ради пустился в обход абидонского лагеря, и к несчастью, подоспел уже в самый разгар битвы. Несмотря на то, что опоздал, я счёл нужным отдать вам письмо, для чего поспешил за вашими отступавшими войсками в Пенагонию. Прошу ваше величество не гневаться на меня, я...
  - Ты преданный слуга, Жан, - прервал его Максимилиан, - и заслуживаешь награды. Не твоя вина, что ты опоздал, - тебя отправили слишком поздно. Де Скоре, - распорядитесь наградить этого молодца за верную службу!
  Когда де Скоре и Жан удалились, Максимилиан откинулся на постель, снова прочёл запоздавшее послание, и, отбросив его в сторону, пробормотал:
  - Значит, не судьба выиграть битву... Но это ещё не окончательное поражение! Я возьму реванш, - и самое меньшее, - половина Абидонии будет моей!
  
   Тем временем окончательно выздоровевший граф де Триган спешил Клервилль. Он давно уже был в пути, и, останавливаясь на постоялых дворах, не упускал случая расспрашивать трактирщиков о новостях, передававшихся путешественниками. Чем ближе он был к столице, тем больше было слухов о предстоящей войне, а когда до Клервилля остался всего один день пути, ему повстречался купец, рассказавший о выступлении абидонского войска в поход.
  - Сегодня, быть может, уже идёт сражение, - вздохнул купец. - Да пошлёт Господь победу нашим доблестным воинам, - но на всё воля его, - в случае поражения Клервилль будет в опасности, вот я и спешу перевезти мое семейство в Тернуар.
  - Вы предусмотрительны, - заметил Этьен, - конечно, важнее всего спасти родных. Я больше всего жалею, что сейчас не в рядах наших воинов, - я бы с радостью сразился за Абидонию, - но, признаюсь, согласен с вами, - наши войска могут потерпеть поражение в битве за спорные, очень спорные земли... Битвы за неправое дело редко оканчиваются победой, так что вы правильно сделали, что оставили Клервилль.
  Купец не посмел возразить столь любезному рыцарю, но когда Этьен скрылся из вида, он растерянно пробормотал:
  - Это какое же неправое дело? Ведь пенагонцы же посягают на наши земли...
  
  Клервилль встретил Этьена звоном всех своих колоколов - Абидония праздновала победу, и в церквях шли благодарственные молебны. Но общая радость не нашла отклика в сердце Этьена. С мрачным видом он вошёл в свой дом, и угрюмо выслушал приветствие дворецкого.
  - Господин, мы вас так ждали, его величество несколько раз посылал пажа узнать, нет ли от вас вестей! Вы может, сразу поехали из поместья на войну?
  - Если бы!.. - вздохнул Этьен.
  - Но все так рады нашей победе, - пенагонцы разбиты в пух и прах!
  - Нашёл чему радоваться... - пробормотал де Триган.
  
  Переодевшись, он сразу же поспешил во дворец, где его встретил радостный Карл.
  - Этьен, ну наконец-то! - воскликнул король, - почему ты так долго не возвращался?
  - Я был серьёзно болен, ваше величество, - ответил Этьен, - недели две между жизнью и смертью. Но благодаря заступничеству святых, я выздоровел, и как только окреп, сразу же выехал в столицу. А тут - такое торжество!..
  - Да, к счастью мы победили, - ответил Карл, - и сейчас благодарим святых за помощь, и вспоминаем павших в бою.
  - Прошу вас, мой король, расскажите о битве! - воскликнул Этьен. - Мне, к несчастью, не довелось сражаться, но хоть позвольте услышать из первых уст подробности сражения!
  - Да что рассказывать -то - смутился Карл, - я тоже не участвовал в битве... Вот Луи вам все расскажет...
  "Ну конечно, - со злорадством подумал Этьен, - куда ещё этому трусу сражаться! А я, было, поверил, что Карл набрался смелости, и разбил пенагонцев!".
  Весь день де Триган, скрывая разочарование, с напускной радостью поздравлял воинов, прославившихся на поле боя, и с неподдельным интересом слушал их рассказы о битве, восхищаясь полководческим талантом Луи де Мортирье, в глубине души проклиная кузена его величества. Вечером, после окончания всех торжеств, Карл и Этьен наконец-то нашли время для личной беседы, и уединились в королевском кабинете.
  Как только лакеи, разводившие огонь в камине и зажигавшие свечи, вышли из кабинета, затворив за собой тяжёлую дубовую дверь, улыбка мгновенно сошла с лица Этьена, и Карл не на шутку встревожился, заметив, что его друг выглядит уставшим и измученным.
  - Этьен, вы, видно и впрямь были тяжко больны! Почему вы не послали гонца с письмом? Я приказал бы лучшим лекарям отправиться в графство Триган, дабы их искусство скорее исцелило вас!
  - Крайне неразумно, ваше величество, посылать в такую глушь именитых лекарей, ради глупца, простывшего на охоте... - ответил Этьен, и с печальным видом отошёл к окну.
  - Что случилось? - прямо спросил Карл, - у вас какая-то беда?
  - Беда? О, нет, у меня все благополучно... Но...
  - Но что? - переспросил Карл.
  - Абидония, - лаконично произнёс Этьен. - Страна в опасности.
  - Какая опасность, помилуйте, - мы же выиграли войну! - воскликнул король.
  - Ваше величество, вы забываете, что я долго прожил в Пенагонии, и хорошо знаю короля Максимилиана, - намного лучше, чем вы. Он никогда не останавливается на половине пути, и если он решил увеличить земли Пенагонии, то непременно это сделает, и нынешнее поражение не остановит его, а лишь подтолкнёт к дальнейшим действиям.
  - То есть, вы хотите сказать, что Максимилиан снова нападёт на Абидонию? - спросил Карл. - Да чёрт с ним, - снова получит хорошей затрещины! Мог бы давно понять, что мы сильней пенагонцев! Недаром ещё мой отец разбил войска короля Донатиана! К тому же, Бог на нашей стороне - заметьте, мы не нападем, а лишь защищаем наши владения!
  - Наши владения!.. - с горечью воскликнул де Триган, - простите, ваше величество, - они не наши! Эти земли всегда принадлежали Пенагонии, - сначала королевствам Перн и Аго. Наши летописцы лгали, называя эти земли исконными абидонскими, ибо на деле короли из династии Аделард отвоевали их у Пенагонии, причем и земли за Пустым Лугом, и Шамп де Солей принадлежали Абидонии всего лишь незначительный период истории - около тридцати лет. Эдуард II хотел отчасти восстановить справедливость - и поступил как благородный рыцарь, отдав Шамп де Солей Пенагонии, - но это не понравилось так называемым патриотам, которые понимали, что романтичный король, ставивший честь превыше всего, пойдёт дальше, и отдаст Пенагонии, да и Мухляндии тоже, ещё больше земель, оставив Абидонию почти ни с чем. Тогда, желая сохранить Абидонию, Марк де Мортирье убил короля Эдуарда, а его потомок Людовик I снова захватил Шамп де Солей.
  - Но Эдуард обменял Шамп де Солей, на земли за Пустым Лугом, - воскликнул Карл, - их-то он отдавать не хотел!
  - Увы, ваше величество, - ещё как хотел отдать, и не только эти земли, - почти все земли вдоль границ! - возразил де Триган.
  - Я не читал ничего подобного, - ответил Карл.
  - Да потому что верные поклонники короля-романтика уничтожили все документы, связанные с возвращением земель, и переписали все летописи, изрядно приукрасив образ бездарного государя! - воскликнул Этьен. - Ибо если оставить всё как есть, то выяснится неприятная правда о мнимом величии Абидонии, равно как и об её истинных размерах!
  - Не понимаю... - пробормотал Карл.
  - Выслушайте меня ваше величество, - я уже не могу больше скрывать от вас того, что я узнал в библиотеках Мухляндии и Пенагонии! Простите, что долго молчал, - я не желал вас огорчить, но правда - она всё равно рано или поздно выйдет наружу, так лучше вам узнать некие неприятные вещи от преданного друга, нежели от заклятого врага! - с чувством произнёс Этьен.
  - Не волнуйтесь так, я слушаю, и готов узнать страшную правду, - ответил король.
  - Это долгий рассказ, ваше величество, - грустно вымолвил де Триган. - Находясь на службе в Мухляндии, я заметил, что оригиналы большинства мухляндских летописей утеряны, и мы сейчас можем читать лишь списки, - вероятно, значительно исправленные. В библиотеках Пенагонии всё было так же, - оригиналы документов, относящихся к десятому веку, исчезли безвозвратно. Сохранились только копии, - переписанные с оригиналов, и датируемые двенадцатым веком. Не находите ли вы это странным, - летописи переписали в двенадцатом веке, - списки сохранились, а существовавшие тогда оригиналы - утрачены, причём все до единого? Ещё тогда у меня возникло подозрение, что оригиналы уничтожены, а сделанные копии - содержат ложные сведения. Когда я вернулся в Абидонию, то встретил здесь замечательного историка - Анатоля Томе, который провёл невероятные исследования, и узнал гораздо больше, чем я. Сейчас он завершил книгу, в которой написал об ужасной фальсификации мировой истории, и он надеется, что вы прочтёте его труд. Там рассказано больше, чем могу сообщить вам я.
  - Хорошо, я прочитаю его книгу, - ответил Карл, - но причём тут размеры Абидонии? Кажется, вы мне хотели рассказать о них...
  - Ваше величество, так не имела Абидония никогда в истории столь обширных владений, как ныне! Абия была небольшим королевством, со столицей в деревне Тераби, а её король Александр Македонский завоевал соседние королевства, создав огромную империю, которую назвал Абеляндия. Увы, после его смерти, великая империя быстро распалась, а крошечная, но наглая Абия постепенно захватывала исконные земли соседей, и наконец, превратилась в ту самую Абидонию, которая отстаивает присвоенные себе владения. Был один благородный король, - Эдуард II, который хотел восстановить историческую справедливость, но его убили... Нет, я не осуждаю Марка де Мортирье, - он спас страну! Но, знаете, ваше величество, - Бог видит всё, и рано или поздно он сам восстановит истинные границы всех королевств...
  - Этьен, Этьен, - какой ещё Александр Македонский, он же правил в древности! - закричал Карл, - вы бредите, - я сейчас позову лекаря...
  - Нет, ваше величество, я в здравом уме! Александр Македонский - это и есть император Тьерри, завоевавший полмира! Древности, которую вы упомянули, не существовало вовсе, - это вымысел фальсификаторов-летописцев.
  - Допустим, - согласился Карл, - но Абия не была крошечной, - она была примерно как нынешняя Абидония, - правда, Тьерри разделил её на Северную и Южную части...
  - Ошибаетесь, ваше величество, Северная и Южная Абии - это на самом деле Мухляндия и Пенагония, - возразил Этьен. Вскоре после гибели императора ужасная комета пролетела над землёй, зацепила её хвостом, и развернула, вот так, как я сейчас поворачиваю на столе эту книгу. Весь мир изменился, произошли землетрясения, ураганы, наводнения, и с тех пор бывший север стал западом, а юг - востоком. Люди постепенно привыкли к тому, что солнце теперь встаёт на востоке, вместо юга, и лишь древние названия половин Абеляндии напоминают нам о былом расположении сторон света.
  - Ужас какой... - пробормотал король, - но как же Абидония? Вы хотите сказать, что её вовсе не было? А где же тогда находимся мы? И чем я правлю?
  - Подлинная Абия, - исторический центр империи - оставалась небольшим королевством, которое досталось в наследство младшим сыновьям Тьерри - Илберту и Деодату. Деодат, правда, вскоре погиб, или был убит своим братом - при попытке разделить маленькую страну. Другие имена Илберта и Деодата - Ромул и Рем. Потомки Ромула-Илберта стали расширять Абию, постепенно отвоёвывая у соседей земли, и так получилась современная Абидония.
  - А как же святые Филиберт и Стефана? - спросил Карл.
  - Это Амадиу Абийский и принцесса Од, - ибо обстоятельства их жизни совпадают во всём, - ответил Этьен.
  - Ох, я совсем запутался, - пробормотал Карл.
  - Не мудрено, ваше величество, - молвил Этьен, - я - дурной рассказчик. В книге Томе всё ясно и понятно написано, и думаю, что вам нужно её прочитать.
  - Придётся, - вздохнул Карл, - должен же я знать истинную историю своей страны!
  
  
  Через несколько дней в королевский дворец была доставлена толстая книга, называвшая "Подлинная история Абидонии". Увидев огромный том, король тяжело вздохнул, представив, сколь долгим и утомительным будет его чтение. Но - странное дело, наперекор ожиданиям его величества, книга читалась очень легко и была совсем не похожа на скучные труды знаменитых абидонских историков. Когда Карл сказал об этом Этьену, последний объяснил королю, что учёные, занимавшиеся фальсифицированием истории, намеренно делали свои труды столь неудобными для понимания, чтобы читатели быстро утомлялись, и не замечали явных нелепостей и подтасовок фактов, а Анатоль Томе излагает все достаточно просто, ибо ему незачем скрывать правду.
  Ещё не дочитав труд Томе до конца, Карл пожелал встретиться с великим учёным. Наивный король даже не попытался поставить под сомнение прочитанное, - он сразу же поверил в правдивость книги...
  Король ожидал увидеть степенного пожилого человека, убелённого сединами, - но Анатоль Томе оказался худощавым мужчиной сорока лет, с тёмными глазами, беспокойный взгляд которых невольно заставил Карла подумать, что ученый является ещё и религиозным фанатиком, тем более что Томе был одет в чёрную мантию, придававшую ему сходство с монахом.
  - Господин Томе, я восхищён вашим научным трудом, - сказал король, - и я желаю, чтобы копии вашей книги оказались в библиотеках всех абидонских монастырей.
  - Благодарю вас, ваше величество, - о большей награде я даже не смел и мечтать, - ответил Томе.
  - Денежное вознаграждение тоже само собой разумеется, - продолжил Карл, - такой титанический труд заслуживает соответствующей оплаты.
  - Для меня важней всего одобрение моей книги вашим величеством, - сказал Томе, - но мой труд основывается на исследованиях великих учёных прошлого - Риния Сопливиуса, Свиния Слизния, и Дубиль Дубиньяка, которые в своих трудах убедительно доказали, что в десятом или одиннадцатом веке история Абидонии подверглась фальсификации, и в тоже время состоялся всемирный заговор историков, в результате которого в летописи была внесена лишняя тысяча лет. Разумеется, и я сам разоблачил множество поддельных летописей.
  - Вот как, - с глубокомысленным видом кивнул Карл, сделав вид, что хорошо знает в первый раз услышанные имена гениальных учёных Сопливиуса, Слизния и Дубиньяка, - во всяком случае, мои подданные должны узнать подлинную историю Абидонии! Кстати, у вашей книги очень подходящее название!
  - Если вашему величеству угодно приказать сделать списки с "Подлинной истории Абидонии", то я лично должен следить за сиим занятием, чтобы монахи, которые всегда занимались фальсификацией истории, не вписали лишнего в мою книгу, или же напротив, не сократили её, - заявил Томе.
  - Я полностью с вами согласен, господин Томе, - ответил король, - раз эти монахи фальсифицировали летописи, то могут и в вашу книгу внести поправки! Вы должны пристально следить за работой переписчиков, или же найти для этого дела надёжных людей, которым сможете верить как самому себе, - а я оплачу труд ваших помощников!
  
  Профессор абидонского университета мэтр Бонифас Ланкрие, преподававший историю королевским дочерям, был потрясён, когда принцесса Мария с восторгом рассказала ему о прочитанной книге "гениального учёного" Анатоля Томе.
  - Ваше высочество, - дрожащим голосом произнёс взволнованный историк, - из всего рассказанного вами, я делаю вывод, что сия книга - есть бред сумасшедшего, и чтение её - бесполезная трата времени...
  - Господин Томе вовсе не похож на сумасшедшего, - возразила принцесса, - он ведёт себя вполне благоразумно, - соблюдает этикет, не кидается на людей, и не считает себя императором Тьерри...
  - Тем хуже, ваше высочество, - значит он - подлый фальсификатор истории! - воскликнул Ланкрие.
  - Напротив, он восстанавливает истинную историю, которую фальсифицировали летописцы! - ответила принцесса. - Его книга так убедительна, что я не вижу причины подвергать её сомнению! С вашей стороны опрометчиво называть бредом книгу, которую вы даже и не читали!
  - Пусть будет по вашему, принцесса, - да, я поступаю неблагопристойно, но того, что я услышал сейчас от вашего высочества, достаточно, чтобы подвергнуть сомнению труды этого Томе. Впрочем, я не отказываюсь от прочтения сей книги.
  На этом урок истории пришлось закончить, ибо профессор заметил, что принцесса не желает изучать царствие Филиберта и Стефаны, полагая, что сия королевская чета - вымысел летописцев. Ланкрие пришлось испросить приёма у его величества, дабы объяснить королю вред книги Томе. Увы, профессор не подозревал, как далеко всё зашло...
  
  - Прежде чем критиковать труды вашего коллеги, следует их прочесть, - холодно возразил Карл. - Лишь прочитав книгу "Подлинная история Абидонии" вы сможете оценить по достоинству глубину знаний Анатоля Томе.
  - Я обязательно сделаю это, ваше величество, но, должен заметить, что факты, изложенные её высочеством, вызывают огромные сомнения в научности сего труда: например, утверждение Томе что Александр Македонский и император Тьерри - одно и то же лицо, и обвинение летописцев в фальсификации истории...
  - Но это так и есть, господин профессор, - вмешался в разговор де Триган, - монахи-летописцы, а также учёные прошлых веков намеренно искажали исторические факты, действуя так, вероятно, по приказу королей из династии Аделард! Поверьте, я сам занимался историей, изучал старинные летописи, - вернее, их копии, ибо оригиналы, возраст которых старше двенадцатого века, утрачены, а в копиях летописей я находил множество странных несоответствий, что и позволило мне сделать вывод о фальсификации истории! Книга Анатоля Томе воссоздаёт истинную историю Абидонии, и её копия обязательно должна быть в библиотеке университета, да и преподавать историю следует теперь только по ней!
  - Простите, граф, - но это я должен решать, по каким книгам преподавать историю, - смело возразил Ланкрие.
  - Конечно, вам виднее, - согласился Этьен, - но, повторюсь, прежде чем критиковать труд Томе, его следует прочитать!
  - Хорошо, я займусь этим, - ответил Ланкрие, - и после прочтения мне будет легче подвергнуть труд этого псевдоучёного критике! Ваше величество, позвольте мне удалиться?
  - Ступайте, профессор, с миром, - ответил Карл, - а когда изучите труды Томе, можете вызвать его на диспут, - если конечно, у вас тогда ещё останутся сомнения.
  - Непременно, ваше величество, - с поклоном ответил ученый.
  
  - Вы видели, как профессор упирался? - спросил Этьен. - Ланкрие заранее решил отрицать труды Томе, потому что сейчас рушится его мир, и скоро он не сможет преподавать фальшивую историю.
  - Я думаю, что когда господин Ланкрие ознакомится с трудами Анатоля Томе, он признает, что был не прав, и начнет преподавать моим дочерям истинную историю, - ответил Карл.
  - В противном случае, ваше величество может отстранить его от обучения принцесс, - и найти другого преподавателя, - например, самого Томе, - если конечно, это его не затруднит, - сказал де Триган.
  
  Не желая терять время, профессор Ланкрие принялся изучать "исторические труды" Анатоля Томе. Выражение ужаса почти не покидало лицо учёного во время чтения, словно он читал не книгу по истории, а сборник страшных легенд о вампирах. Когда Ланкрие перевернул последнюю страницу, и закрыл толстый том, он не ощутил того восхитительного состояния, которое возникало у него после прочтения интересных книг, - чувства благодарности и преклонения перед мудрыми авторами, открывшими ему новые источники знаний. Не было так же и ощущения выполненного неприятного и тяжкого труда, - напротив, Ланкрие понимал, что чтение этой сумасшедшей книги - это лишь начало нелёгкого пути, который ему надо преодолеть ради спасения абидонской истории. Встав из-за стола, профессор с отвращением посмотрел на толстую книгу, и пробормотал:
  - Не вызвать негодяя Томе на диспут, чтобы оспорить его труд - значит совершить преступление!
  
  Анатоль Томе не раздумывая принял вызов профессора Ланкрие, но поставил условие, что диспут не будет проходить в стенах Университета.
  - Мне хотелось бы быть на равных с вами, господин Ланкрие, а в университете я буду чувствовать себя одиноким воином, сражающимся против целой армии, ибо мне известно, что все профессора настроены крайне враждебно ко мне, и во время диспута они будут всей душой поддерживать вас. Его величество желает, чтобы мы провели наш научный спор во дворце Пале, куда могут прийти лучшие учёные Абидонии, и где волей-неволей будут присутствовать мудрейшие государственные мужи нашего времени, которые также хорошо разбираются в истории.
  - Я согласен на ваши условия, - ответил Ланкрие, - и тем более меня радует, что наш диспут почтит своим вниманием сам король.
  
  В назначенный день профессор Ланкрие и восходящее светило абидонской науки - Анатоль Томе явились во дворец, где всё было готово для проведения диспута. В центре большой залы стоял огромный стол, на одном конце которого лежал толстый том "подлинной истории Абидонии", и карты, наспех нарисованные Томе. Справедливости ради, следует заметить, что они были достаточно красивы и понятны. Так же там было несколько рукописей, посвящённых античной истории. На противоположном конце стола лежали труды святого Рагнола, старинные летописи, имена авторов которых были утрачены, хроники Маттиу и Лотара, а также современные и древние карты Абидонии, Пенагонии и Мухляндии, и, конечно, красочная карта Абеляндии.
  В зале уже собиралось общество, - здесь присутствовало множество придворных, и уже пришли профессора из университета. Войдя в зал, Томе и Ланкрие церемонно поприветствовали друг друга, и подошли к противоположным концам стола. Вскоре в зал вошёл Карл V в сопровождении принцессы Марии и герцога де Мортирье. Младшая дочь короля, принцесса Беатрис упросила отца освободить её от присутствия на диспуте - двенадцатилетняя девочка не интересовалась науками, предпочитая игры и прогулки по саду утомительным лекциям скучных профессоров. Карл, вспоминая себя в её возрасте, и не думал принуждать дочь выслушивать спор учёных. Но принцесса Мария - копия своей матери, умной и красивой королевы Анны - та, напротив, с нетерпением ждала спора учёных, и надеялась, что Анатоль Томе одержит победу над профессором Ланкрие.
  - Господа учёные, - начинайте ваш спор! - приказал король.
  Ланкрие выступил вперед, и, поклонившись королю, произнёс:
  - Я вызвал господина Анатоля Томе на диспут, ибо не согласен с его смелой версией истории. Прочитав его книгу "Подлинная история Абидонии", я готов подвергнуть её критике и опровергнуть заблуждения господина Томе.
  - Я принял вызов господина Ланкрие, и готов отстоять истинность своей книги, - ответил Томе, - но, прежде всего, я должен рассказать, что именно подтолкнуло меня к пересмотру той самой истории, что преподают сейчас в университете. Это фальшивые летописи, содержащие выдуманные события. К великому моему счастью, мне удалось отсеять зёрна от плевел, - то есть сказки летописцев от крупиц истины, чудом сохранившихся в монастырских библиотеках. Должен сказать, что у меня были предшественники, - выдающиеся историки прошлого - Риний Сопливиус, Свиний Слизний, и Дубиль Дубиньяк...
  Приглушённые возгласы возмущения послышались со стороны профессоров, однако никто не стал перебивать Томе, продолжившего свой рассказ о лишней тысяче лет, внесённой в летописи, и искусственно созданной античной истории.
  - Таким образом, я установил, что лишняя тысяча лет была нужна для оправдания появления "античности", и исчезновения оригиналов абеляндских летописей, кое понадобилось, чтобы лишить абидонцев истории их королевства, - наконец-то закончил Томе, и, желая оценить впечатление, произведённое его рассказом, внимательно оглядел всех присутствующих. Как он и ожидал, учёные были в гневе, а дворяне растерянно переглядывались, не зная, что и думать об открытии гениального Томе. Лишь Карл, и принцесса Мария слушали его с явным удовольствием, да ещё граф де Триган, который, как показалось Томе, тоже внимательно наблюдал за реакцией придворных на выступление историка.
  - С вашего позволения, теперь я задам вопросы, - сказал Ланкрие. - Итак, господин Томе, как же вам удалось установить, что большинство летописей - подделки? Вероятно, на них есть какие-то признаки их фальши?
  - Само собой, - ответил Томе, - обратите внимание, что все оригиналы летописей составленные ранее десятого-одиннадцатого веков, бесследно исчезли, тогда как оригиналы древней поэзии тех времён мирно хранятся в библиотеках! Странно поступило время, уничтожив исторические документы и пощадив баллады! Невольно возникает вопрос, - а сами ли эти беспощадные столетия так избирательно пожирали рукописи, или кто-то приложил усилия, чтобы уничтожить ценные труды монахов древности?
  - Все оригиналы? - переспросил Ланкрие.
  - Да, все, - подтвердил Томе, - остались только их копии... или подделки?
  - Вы ошибаетесь, господин Томе, - торжествующе произнёс Ланкрие, - вот здесь у меня лежат оригиналы летописей, составленных монахами Лотаром и Маттиу. Убедитесь сами - несмотря на то, что эти книги трудно читать, они потемнели от времени, но это явно оригиналы, написанные пером великих хранителей абидонской истории! Великого труда стоило уговорить настоятелей монастырей святого Ивонна и святого Ланса отправить на время эти сокровища во дворец! К тому же, в наших монастырях есть и другие оригиналы летописей, составленные даже во времена императора Тьерри, и если вы пожелаете, я могу отправиться вместе с вами в путешествие по монастырям, дабы показать вам то, чего вы, вероятно не заметили, когда занимались изучением рукописей.
  - Нуу... Это всего только две рукописи, - капля в море... - протянул Томе.
  - Напомню вам, что есть ещё множество рукописей, - повторил Ланкрие.
  - Следует ещё доказать что те рукописи - не подделки! - воскликнул "гениальный учёный". - А вот списки утраченных летописей подло изменены фальсификаторами!
  - Но как же вы обнаружили ложь в списках, когда у вас нет возможности сравнить их с оригиналами? - спросил Ланкрие.
  - Например, "хроника монастыря святого Ивонна" - представляет собой список, сделанный с оригинала десятого века, но монахи продлили его до наших дней! Вот вам и фальсификация! - торжествующе воскликнул Томе. - Если уж хотели переписать хронику, то зачем они её дополнили?
  - Монахи монастыря святого Ивонна ведут хронику со дня основания монастыря, - возразил Ланкрие, - и они последовательно вносят туда все значимые исторические события. Когда оригинал потемнел от времени и стал покрываться плесенью, монахи сделали список, и уже в новую книгу стали вносить последующие исторические даты.
  - А большинство так называемых "списков" - вообще подделки, и их оригиналов не существовало! - заявил Томе.
  - Простите, но чем вы это докажете? - осведомился Ланкрие.
  - Тем, что они копируют другие летописи! Например, все эти рассказы об античной истории, которые являются всего лишь копией истории древней Абии, равно как и династии античных царей, - они списаны с династии потомков Аделарда, - королей Одриков! Кстати, и Одриков тоже было слишком много, - целых семнадцать! Сами то они друг друга как различали? Впрочем, я ещё подробно не изучал их историю, но уверен, что Одрика было всего четыре!
  - Если вы ещё не изучали подробно историю Одриков Аделард, королей Абийских, то не стоит заводить речь о них, - заметил Ланкрие, - сначала найдите неопровержимые доказательства того, что Одрика было всего четыре.
  - Обязательно найду! - самоуверенно заявил Томе. Итак, я продолжу?
  - Постойте, я ещё не задал вам все вопросы, - возразил Ланкрие. - Вы изволили упомянуть о трёх ученых древности, коих назвали своими предшественниками - Риния Сопливиуса, Свиния Слизния, и Дубиль Дубиньяка.
  - Да, я считаю себя всего лишь их скромным последователем, - важно ответил Анатоль Томе.
  - Но Риний Сопливиус был лекарем, он не занимался историей, и следовательно, не оставил никаких исторических трудов. Или я неправильно вас понял, господин Томе, вы хотели сказать, что вам доступно искусство врачевания?
  - Сопливиус занимался множеством наук, - но его исторические труды не дошли до наших дней! - заявил Томе.
  - Свиний Слизний - это вообще выдуманный персонаж, - философ-пьяница, про коего и сейчас сочиняют анекдоты, - сказал Ланкрие, - впрочем, я склонен верить, что это псевдоним Риния Сопливиуса, под которым он издал псевдо философские сатирические трактаты.
  - Я готов поклясться, что Свиний Слизний существовал, - ибо не никто не мог придумать столь яркой личности! - воскликнул Томе, - и, разумеется, его исторические труды были уничтожены!
  - А есть ли у вас доказательства уничтожения трудов Сопливиуса и Слизния? - спросил Ланкрие.
  - А вот Дубиль Дубиньяк открыто заявлял, что Абидония расположена на Мухляндских землях! Не станете же вы оспаривать существование его трудов, кои хранятся в библиотеке короля Мухляндии!?
  - Мухляндец Дубиньяк, труды коего щедро оплачивал его король, написал очень удобную для мухляндцев версию истории, в каковой лживо утверждал, что Абидония и Пенагония должны подчиняться Мухляндии, ибо мухляндские короли из династии Ферран, являются потомками старшего сына императора Тьерри. По его мнению, Ферранд должен был быть императором Абеляндии, и править Абидонией и Пенагонией. Только вот не учёл Дубиньяк, что сам Тьерри считал наследником своего третьего сына Илберта, а Ферранд и Отес должны были управлять теми окраинами, которые были родиной их матерей, но при этом подчиняться Илберту.
  - Ха-ха-ха! Уморительно! Тьерри назначил своим наследником третьего сына! - саркастически рассмеялся Томе, - вот это, как раз, и есть фальсификация! Император Тьерри был слишком набожным, чтобы пойти против законов Божьих и человеческих, назначив младшего сына наследником трона в обход старшего! Эту ложь выдумали в десятом веке, дабы оправдать захват мухляндских земель. На самом же деле, Ферранд был законным правителем Абеляндии, и Отес, Илберт и Деодат должны были подчиняться ему. Потомки Илберта значительно расширили Абию, захватив огромную часть земель Мухляндии и Пенагонии, и они же велели летописцам исправить историю, и сочинить ложь про абийское наследство Илберта и Деодата. И надо признать, что они это мастерски сделали, ибо теперь все считают эту нелепую выдумку историей, и даже не задумываются о том, почему Тьерри так нарушил правила наследования! Мне удалось установить, что Тьерри, как и подобает всякому христианину, разделил большие части Абеляндии между старшими сыновьями, а Илберту и Деодату отдал совсем небольшие наделы, рассчитывая, что младшие сыновья уйдут в монастырь, которому принесут в дар свою землю, дабы искупить грехи отца. Но Илберт и Деодат - вернее Ромул и Рем попытались разделить на две части своё поместье, и Ромул убил Рема, а затем решил убить своих старших братьев, и захватить их владения, дабы самому стать императором Абеляндии. К счастью, ему не удалось совершить сие преступление, но честь его была замарана кровью младшего брата, и бессовестным грабежом старших, у которых он отвоевал часть земель, а его потомки продолжили завоевания, и где-то в десятом веке, захватив половины Мухляндии и Пенагонии, Аделарды приказали летописцам изменить историю, обелив личность Тьерри - настоящее имя коего Александр Македонский! Александру, Ромулу и Рему придумали новые имена, уничтожили упоминания об убийстве Рема, и придумали Рему-Деодату фальшивую биографию, и выдуманную Стефану - его потомка, которая, якобы выходя замуж за Филиберта, соединила вымышленную Южную Абию с Северной, - и вот так получилась Абидония. Красивая и благородная версия, лишенная братоубийства, и захвата земель родственников!
  Смех придворных и негодующие возгласы учёных едва не заглушили слова Томе.
  - Господа профессора, я понимаю, как вам не нравится моя версия истории, но я готов доказать свою правоту! - заявил Томе, с вызовом глядя на абидонских учёных. - Но поскольку на диспут меня вызвал господин Ланкрие, сегодня я буду отвечать лишь на его вопросы!
  - Рад, что мне оказана столь высокая честь, - ответил Ланкрие, - и, пользуясь этим правом, снова спрошу, в каких источниках вы нашли доказательства того, что Александр Македонский и император Тьерри - одно и то же лицо? И где доказательства, что Тьерри не назначил наследником Илберта?
  - Я вам уже сказал, где! - несколько раздражённо ответил Томе, - доказательства в факте уничтожения оригиналов летописей, в которых был обстоятельный рассказ об истинном завещании императора Тьерри, - тьфу, то есть Александра Македонского!
  - Позвольте, а как же вот эти летописи, составленные Маттиу и Лотаром? Это оригиналы, в коих чёрным по белому написано, что Тьерри считал своим главным наследником Илберта!
  - Я более чем уверен, что монахи затёрли текст завещания Александра, и поверх зачищенного пергамента написали то, что от них требовалось! Вы же видите, как стары эти летописи - там не чёрным по белому начертано, а чёрным по бурому! Теперь и разглядеть наверное нельзя следы правок! - воскликнул Томе. - А в доказательство того, что Тьерри и Александр одно и то же лицо, могу привести так называемую "античную" историю, - на самом деле, это сохранившиеся летописи восьмого века! Сравнивая биографию Александра Македонского, я увидел, что она во всём совпадает с биографией Тьерри, из чего я сделал вывод, что речь идёт об одном и том же лице. Смотрите: оба были великими полководцами и создали обширные империи, Тьерри захватил Перн, Аго, Муго и Амоландо, - а Александр - Персию, Фивы, Финикию, Египет. У Тьерри было три жены - Хонори, Амбр, и Мерод, - и представьте, у Александра Македонского тоже было три жены - Роксана, Статира, и Барсина!
  - Однако Александр Македонский умер на тридцать третьем году жизни, а императору Тьерри на момент смерти давно перевалило за семьдесят! - возразил Ланкрие.
  - Так это потому, что лживые летописцы прибавили возраст императору Тьерри! - воскликнул Томе, - на самом деле Тьерри мог умереть в молодости! Но главное доказательство того, что Александр и Тьерри - один и тот же человек, является захоронение императора! Скажите, где находится могила Александра?
  - Могила была утеряна, и до наших дней никто не может найти её, - ответил Ланкрие.
  - Потому что не там ищут! - торжествующе ответил Томе, - ибо похоронен Александр Македонский - он же император Тьерри - в соборе святого Ивонна! Это самое главное доказательство того, что оба императора - одна личность! Согласитесь, не может один человек иметь две могилы, поэтому существует только могила императора Тьерри! Сказку про утерянную могилу Александра придумали фальсификаторы истории, для того, что бы все решили, что Александр и Тьерри - разные люди.
  - Но есть ещё неувязка с сыновьями двух императоров, - заметил Ланкрие, - у Александра было двое сыновей, а у Тьерри - четверо. Сыновья Александра были убиты в детстве, а сыновья Тьерри дожили до старости. Как вы это объясните?
  - Сыновья Тьерри тоже были убиты, и не дожили до преклонного возраста! - заявил Томе, - фальсификаторы добавили им несколько десятков лет, как и самому императору!
  - Недавно вы заявили, что настоящее имя императора Тьерри - Александр Македонский. Однако в начале нашего диспута вы сказали, что античная история - выдумка, и, исходя из ваших слов, великий полководец древности Александр Македонский тоже выдуманный персонаж...
  - Я ничего такого не говорил! - поспешно возразил Томе, - Александр Македонский жил шестьсот, а не тысячу шестьсот лет назад! Это его настоящее имя, а Тьерри выдумали историки, - истинные творцы легенд! Имя Александр показалось им слишком скромным, и они переименовали его в Тьерри! Да, вот ещё одно подтверждение - Одрика XVII после рождения окрестили Александром, - а имя Одрик он взял, когда взошёл на трон Абии, как делали в те времена все его предки. Потом он, будучи ревностным христианином, стал называться своим подлинным именем. Имя Тьерри ему приписали уже после его смерти, для пафоса!
  - Но откуда вы узнали, что король Одрик позже стал называться императором Александром? - спросил Ланкрие.
  - Да из книг, повествующих о якобы "античной" истории, - ответил Томе.
  - Но вы же утверждали, что оригиналы книг до десятого века были уничтожены, а остались искажённые копии. Значит, сведения о том, что Тьерри звали Александр, тоже могут быть ложными?
  - Нет! Как раз те книги, в которых рассказывается про Александра Македонского, содержат истину, и они сохранились благодаря тому, что многие монахи не согласились фальсифицировать историю. Когда же выяснилось, что не все летописи были заменены на подделки, было принято разумное решение больше не уничтожать книги, а вместо этого внести в хронологии лишнюю тысячу лет, и назвать приписанный период "античной историей". Таким образом, императора Александра стали называть Тьерри, а те летописи, в которых сохранилось его истинное имя, объявили списками с древних античных источников, и постепенно все поверили, что тысячу шестьсот лет назад существовал великий полководец Александр Македонский. Учёные, которые знали правду, постепенно умирали, а новые поколения узнавали историю из поддельных летописей, и в результате мы пришли к тому, что теперь все считают Тьерри и Александра разными людьми.
  - Вы сначала уверенно утверждали, что все летописи были уничтожены, но спустя какой-то час говорите обратное, - заметил Ланкрие, - теперь, оказывается, что половина летописей сохранилась...
  - Что вы придираетесь к словам?! - вспылил Томе. - Я говорил, что большинство оригиналов было уничтожено...
  - Нет, простите, вы заявили, что все оригиналы уничтожены, - ответил Ланкрие, - но мне сразу же удалось опровергнуть ваши слова.
  - Подумаешь, оговорился! Теперь вы не можете ничего мне возразить, и вспоминаете не совсем точную фразу! Найдите возражение посущественней!
  - Пожалуйста! Вы утверждали, что рассказ об утерянной могиле Александра придумали фальсификаторы, однако он содержится в тех самых, на ваш взгляд точных и правильных книгах. Как вы это объясните?
  - Я это объясняю тем, что правки могли сделать и в тех книгах, но разве в этом суть! - закричал Томе. - Разве его могила - это главное? Важно не то, где похоронен Александр, а как он жил. Увы, преступлений он совершил достаточно, но ещё больше совершили его потомки. Взгляните! Вот истинная карта Абии, - той Абии, которая досталась в наследство Илберту! - с этими словами Томе показал всем присутствующим нарисованную им самим красочную карту, на котором Абия была изображена крохотным государством, с центром в городе Тераби. Клервилль находился на восточной границе, а земли, окружавшие его с севера, востока и юга, относились к Пенагонии.
  - Как видите, настоящая Абия, унаследованная Илбертом, была четвертью того вымышленного государства, которое мы сейчас называем Северной Абией. Оставшаяся большая часть северной Абии, равно как и Южная Абия входили в состав Мухляндии и Пенагонии! Вот более подробная карта, взгляните! - Томе взял другую карту, на которой Абидония была разделена пополам, ее восточная половина находилась в границах Пенагонии а западная - Мухляндии.
  - Вот так разделил Александр Абеляндию между своими наследниками! - провозгласил Томе. - Не желая, как положено, оставлять своих младших без земель, он дал им совсем крошечный надел. Увы, лучше бы он не делал этого! Ромул из-за клочка земли убил Рема, а его потомки, как я уже говорил, ограбили своих родственников, - сыновей и внуков Ферранда и Отеса, - то есть Полидевка и Кастора.
  - Но это невозможно!.. - послышались голоса профессоров, которые уже не могли сдерживать своего возмущения. Недовольны были и дворяне, самые образованные из которых решили, что Томе - сумасшедший.
  - Опираясь на какие источники, вы составили сию карту? - спросил Ланкрие. - Существует ли её старинный оригинал?
  - Все оригиналы уничтожены, я следую лишь словесным описаниям. Но в монастыре города Тераби находится похожая карта Абии, которая является не совсем точным списком. Это так называемая карта Регулуса...
  - Позвольте, но римлянин Регулус жил в пятом веке, и составил он карту древней Абии для Одрика I! Это истоки абийской истории, а вовсе не начало девятого века! - возразил Ланкрие. После распада Римской империи абии постепенно изгнали римлян с юга, и в шестом веке Абия протянулась от Холодного Моря до Южного! Вы совершили подлог, выдавая карту пятого века за карту века девятого!
  - Следите за вашими словами! - вскипел Томе, - это уже оскорбление! - Сколько можно повторять, что к истории приписана лишняя тысяча лет, и, следовательно, от времени правления Одрика I до правления Одрика XVII не могло пройти четырёхсот лет! Одриков было всего четыре! Александр отдал младшим сыновьям ту самую Абию, которой владел в юности, возможно, решив, что Илберт, похожий на него, своим мечом завоюет себе состояние. И надо сказать, он не ошибся, Илберт поступил, как истинный сын своего отца-завоевателя, только вот в отличие от Александра, он нападал не на кровных врагов, а на своих братьев!
  - Но ранее вы говорили, будто Тьерри считал, что Илберт и Деодат уйдут в монастырь, которому пожалуют свои земли. Вы снова противоречите самому себе, господин Томе.
  - А вы снова придираетесь к словам, господин Ланкрие! Это всего лишь одна из версий! Я уже не раз повторял, что вы придираетесь к словам, не найдя разумных опровержений!
  - Простите, что позволил себе эту дерзость, - с иронией улыбнулся Ланкрие, - но у меня есть ещё один вопрос касательно Северной и Южной Абии. Вы утверждаете, что эти государства - вымысел?
  - Совершенно верно, вымысел фальсификаторов, перед которыми стояла задача придумать королевство и потомков убитого в ранней юности Деодата.
  - Тогда почему в представленных здесь мной летописях монастырей святых Ивонна и Ланса, кои являются оригиналами, содержатся упоминания о Северной и Южной Абиях?
  - Северной и Южной Абиями во времена Александра Македонского назвались нынешние Мухляндия и Пенагония, - ответил Томе. В то время нынешний запад был севером, а восток - югом. Но это было в первые годы правления Александра, а позже империю стали называть Абеляндией. После смерти Александра над землей пролетела огромная комета, развернувшая земную твердь, и стороны света поменялись местами. Солнце стало всходить на юге, который позже, для удобства стали называть востоком. Соответственно, и Пенагония стала находиться на востоке, и лишь в летописях сохранилось её старое название - Южная Абия, которое позже в своих гнусных целях использовали фальсификаторы...
  Речь Томе заглушили возмущённые возгласы всех присутствующих.
  - Не могла комета повернуть землю! - вскричал придворный звездочёт.
  - Ни в одной летописи вы не найдёте свидетельств этому, - поддержал его профессор, возглавлявший Университет.
  - Господа, да что мы тут слушаем этот бред?! - воскликнул граф де Кураж.
  - Ну, хоть повеселились... - ответил ему Луи, вытирая слёзы, выступившие у него на глазах от смеха.
  - Не смейте перебивать господина Томе! - разгневался король, - я хочу, чтобы в Абидонии уважительно относились ко всем учёным!
  - Благодарю вас, ваше величество, - ответил Томе. - Господа, я понимаю ваше негодование, - вы просто не можете принять крушения ваших представлений об истории! Но это скоро у вас пройдёт, и лишь самые малодушные будут цепляться за фальшивую историю, не находя в себе мужества признать, что Абидония большей своей частью находится на захваченных землях, исторически принадлежавших Пенагонии и Мухляндии. Исключение составляют господа историки - им крайне сложно будет расстаться с делом всей их жизни - преподаванием фальшивой истории. Засим я считаю нужным прекратить наш диспут, - при таком накале страстей его всё равно будет невозможно продолжить. Господин Ланкрие, как не старался, не смог опровергнуть результат моих трудов - книгу "Подлинная история Абидонии", он только нашёл небольшие нестыковки, которые я при дальнейших исследованиях, смогу объяснить. Благодарю вас, коллега, вы научили меня вдумчиво работать, проверяя все мелочи. Это я учту при написании своей следующей книги, а засим - до новой встречи! Ваше величество, благодарю вас, что позволили нам провести диспут в королевском дворце, и почтили его вашим королевским присутствием. Благодарю также всех благородных абидонских рыцарей и прекрасных дам, которые посетили сей диспут! С этими словами Томе поклонился, и, выйдя из зала, бросился бежать как заяц, стремясь уйти подальше от профессоров, которые могли настигнуть его, и задать вопросы, на которые он не сможет найти ответа. Изумлённый Ланкрие даже не успел попрощаться с ним.
  - Какой позор! - воскликнул Карл, - вы подняли такой шум, что учёный был вынужден прекратить диспут. Впрочем, он всё равно победил!
  
  
  Выйдя из королевского дворца, Патрик де Сильвен остановился, закрыв глаза, и вдыхая прохладный осенний воздух. Больше всего ему сейчас хотелось поспешить в библиотеку монастыря святого Ивонна, и углубиться в чтение исторических книг, чтобы прийти в себя после диспута историка Ланкрие, и безумца Томе. Профессор Ланкрие, по мнению юноши, сделал роковую ошибку, вызвав на научный спор умалишённого, но хуже всего было то, что король искренне считал помешанного Анатоля Томе великим учёным.
  - Ну, как, Патрик, проникся научными открытиями Анатоля Томе? - со смехом спросил юношу незаметно подошедший Луи де Мортирье.
  - Ради всего святого, герцог... Откуда только взялся этот безумец!
  - Я хотел спросить об этом у короля, но позже решил что не буду его сейчас злить, - ибо есть важное дело, - ответил Луи. - Моя супруга желает сделать дочку графа де Камомиль фрейлиной принцессы Марии.
  - Мерод? - воскликнул Патрик.
  - Её самую. Очаровательная девица, единственная дочь моего боевого друга, - она недавно приехала в Клервилль. А если она станет фрейлиной принцессы - надеюсь, Томе не объявит, что императрица Мерод, - супруга Тьерри, и Мерод де Камомиль - одно и то же лицо!
  - Томе может это сделать, - ответил Патрик, - у него такой безумный вид...
  - Ну, тогда мы попросим вдову Александра Македонского рассказать подробней о завещании её супруга, - рассмеялся Луи, - но сегодня мне не удалось поговорить о ней с королём, - видел, как Карл разгневался на то, что все не упали ниц пред мудрейшим Томе?
  - Но как может его величество верить Томе?
  - Кто знает, чем так понравились королю книги этого шарлатана, но я надеюсь, что это быстро пройдёт. Надо будет на досуге посоветовать ему другие книги известных историков, более заслуживающих уважения, нежели Томе.
  
  Попрощавшись с Луи, Патрик поспешил домой, а герцог де Мортирье, задумчиво смотрел ему вслед, в который раз невольно вспоминая отца юноши, - графа Робера де Сильвен.
  Патрик провел последние пять лет жизни в замке Пенфорет, где был сначала пажом, а потом оруженосцем Луи. Кузен короля заменил мальчику рано умершего отца, и Патрик под влиянием Луи стал бесстрашным воином, которым гордился бы покойный Робер де Сильвен. Но сейчас повзрослевшему Патрику предстояло воспитывать своего сводного брата, и юноша решил, что когда Доминику исполнится тринадцать лет, мальчик тоже поступит на службу к герцогу де Мортирье, если конечно, Луи будет не против. Но, пока Доминик был ещё мал, Патрик старался проводить больше времени с братом, и сейчас собирался в своё поместье Сильвен. Вот только увидеть бы Мерод де Камомиль до отъезда... Вернувшись домой, Патрик долго вспоминал, как прошлым летом граф де Камомиль гостил с Раулем и Мерод в замке Пенфорет. Патрик тогда срывал с дерева вишни для малышки Мерод, очаровательной девочки, которая скоро будет представлена ко двору! Она и тогда, в совсем юном возрасте была красавицей, а сейчас, вероятно, затмит саму принцессу...
  Прошло несколько дней, и Мерод де Камомиль была представлена ко двору. Девушка волновалась, когда вошла под руку с отцом в главную залу, где собрались знатнейшие из абидонских дворян. Чтобы чувствовать себя уверенней, Мерод отыскала взглядом супругов де Мортирье. Внезапно она заметила, что юноша, который стоял рядом с Луи де Мортирье, ободряюще улыбается ей. Какое знакомое лицо... Да это же Патрик де Сильвен, - бывший оруженосец герцога, тот самый который спас его во время битвы за Пустой Луг! А ещё год назад Патрик так просто и по-дружески беседовал с ней в замке Пенфорет...
  Обрадованная тем, что встретила при дворе старого знакомого, Мерод точно обрела крылья, и страх покинул её. В этот вечер принцесса Мария, немного побеседовав с дочерью графа де Камомиль, нашла, что девушка очень умна, и через несколько дней, благодаря помощи госпожи де Мортирье, Мерод стала фрейлиной принцессы.
  
  
  
  Прошёл год после битвы за Пустой Луг. По давно сложившейся традиции, в годовщину крупных сражений, в храмах Абидонии проходили молебны за упокой душ погибших воинов, и в этот день королевское семейство собиралось на службу в собор Святого Ивонна. Солнечным утром принцесса Мария, одетая в чёрное, но, тем не менее, нарядное платье, была готова немедленно ехать в храм. Но до начала богослужения оставался ещё целый час, и её высочество велела своей любимой фрейлине Мерод прочитать вслух отрывок из новой книги Анатоля Томе "Как создалась Абидония".
  Мерод де Камомиль, год назад представленная принцессе, быстро завоевала её расположение. Это была умная и серьёзная девушка, много времени проводившая за чтением, и, как и Мария, увлекавшаяся изучением истории. Но не только этим завоевала Мерод расположение её высочества - принцесса не любила глупых, болтливых и кокетливых девиц, думавших лишь о нарядах и кавалерах. Мерод, в отличие от большинства фрейлин, была скромна, держалась с достоинством, не пытаясь привлечь внимание мужчин глупым смехом, так раздражавшим принцессу. Девушки с подобным характером часто не отличаются привлекательностью, - но природа щедро одарила Мерод, считавшейся одной из первых красавиц столицы. Она была чуть выше среднего роста, стройная, с правильными чертами лица, большими выразительными серыми глазами, и пышными русыми волосами, заплетёнными в толстые косы, по моде того времени уложенные у висков. Как и многие благородные девицы, Мерод занималась музыкой, и обладала прекрасным голосом, - она пела лучше других фрейлин, а так же выразительно читала книги, - слушать её было особенно интересно, и принцесса часто просила мадемуазель де Камомиль прочесть отрывки из романов об Амадиу и Од.
  Но сейчас Мерод читала не рыцарский роман, а "научный труд" господина Томе, - увлекательные подробности которого могли составить конкуренцию фентези двадцать первого века. Принцесса с восторгом слушала про древнюю высокоразвитую цивилизацию умных, сильных и красивых абиев, породнившихся с завоёванными ими дикими племенами, и утратившими чистоту крови, а вместе с ней и свои невероятные способности...
  
  Но настало время ехать в собор Святого Ивонна, и чтение поневоле пришлось закончить. Королевское семейство в окружении придворных направилось в храм, чтобы помолиться о душах отважных рыцарей, погибших год назад, при защите границ Абидонии. По традиции, вечером во дворце должен был бы состояться пир, однако король решил неуместным празднование дня победы при Пустом Луге. "О каком празднике можно говорить, - размышлял Карл, - после того, как доблестные абидонцы погибали в никому не нужной войне за незаконно присвоенные чужие земли? Да если бы в тот проклятый день граф де Триган был в Клервилле, - он бы поддержал своего короля, и не случилось бы этой битвы, унесшей жизни благородных рыцарей, и не оплакивали бы сейчас жены своих мужей, дети - отцов, престарелые родители - юных сыновей... И отошли бы Шамп де Солей Пенагонии, - все равно, эти земли не так уж нужны, Абидония и без них достаточно богатая страна...".
  Король оглянулся на графа де Триган, и понял, что Этьен сейчас думает о том же, что и он. Во всем мире едва ли найдётся столь умный человек, верный слуга короля, который сможет решить все проблемы, и найти выход из самого трудного положения. Вот только не повезло прошлой осенью, болезнь задержала его в поместье, и результатом этого стала кровопролитная страшная битва, которой так боялся король. Да, бесшабашный любитель приключений герцог де Мортирье смог спасти короля от участия в сражении, но у него не хватило ума предотвратить войну...
  Луи де Мортирье ехал на службу в сопровождении супруги и девятилетнего сына Альбера. Долгое время после заключения брака у супругов Мортирье не было детей, и когда они окончательно смирились с бесплодием, - случилось чудо, Инес родила сына, а несколькими годами позже на свет появились две девочки, - Оливия и Мелисса. Злые языки поначалу утверждали, что герцог де Мортирье не отец Альбера, ибо считали, что подозревавшая о бесплодии супруга Инес могла зачать ребёнка от своего никому не известного любовника, - но сходство сына с отцом заставило замолчать придворных сплетников. Да и сложно было подозревать в супружеской измене столь верную и любящую жену, как госпожа де Мортирье, - первую даму абидонского двора, заботливую тётушку двух осиротевших принцесс. После смерти королевы Инес уделяла много внимания юным принцессам, стремясь по мере возможностей заменить им мать, и результатом её трудов было незаметное, но быстрое превращение вчерашних девочек в очаровательных благородных девиц королевской крови. Особенно радовала короля и госпожу де Мортирье принцесса Мария, - вылитая королева Анна, - красивая брюнетка с большими карими глазами, унаследовавшая ум своей матери, и её тягу к знаниям. К сожалению, историю Абидонии Мария начала изучать слишком поздно, профессора Ланкрие, её первого учителя, сменил Анатоль Томе, и, следовательно, в образовании принцессы оказался значительный пробел, о котором она не подозревала: фальшивому учёному не стоило большого труда обмануть юную девушку, уверив её в правильности своей версии истории.
  Младшая дочь короля, принцесса Беатрис, была похожа на своего отца, унаследовав не только внешность, но, к несчастью и слабый ум Карла V. Казалось, что некое проклятие пало на несчастную Беатрис до её рождения - принцесса появилась на свет в замке Ле Мюр Эпе, бывшем в то время тюрьмой Карла, а ещё раньше - местом заточения его безумной бабки. С тех пор беды преследовали Беатрис: девочка часто болела, и у неё были слабые нервы. Беатрис боялась темноты, собак, громких звуков, и одного лишь вида надгробий в церкви Святого Ивонна. Сильным потрясением для Беатрис была почти одновременная смерть её бабушки и младшего братика. Долгое время после этого девочке слышались голоса умерших, - Беатрис уверяла, что Филипп и Агнесса зовут ее к себе. Учёба с трудом давалась юной принцессе - Беатрис точно так же, как и её отец, с трудом запоминала пройденное, и разумеется, науки, в том числе и история, не вызывали у нее интереса. Беатрис не могла понять, почему Мария часами сидит над книгами, и как можно читать о падении Римской империи, и основании Абеляндии, когда яркое весеннее солнце приглашает на прогулку в сад, а в сумерках так увлекательно в углу своей комнаты строить дом для любимой куклы! Страшной трагедией для младшей принцессы стала смерть её матери, после которой девочка решила, что она тоже скоро умрёт. Через год мрачные мысли о смерти оставили Беатрис, но вместе с этим, казалось, остановилось и её взросление, - принцесса в свои тринадцать лет осталась ребенком, больше всего любившим играть в куклы. Эти особенности характера Беатрис, известные нам благодаря мемуарам Мерод де Камомиль, заставляют многих историков усомниться в том, что слабоумие Карла произошло не вследствие травмы, полученной в детстве, (иначе оно не передалось бы его дочери), а было унаследовано им от его безумных предков Д"Арбр. К счастью, в те далёкие времена главной обязанностью женщины было продолжение рода её супруга, для коего не нужно образование, а Беатрис, обещавшая через год или два превратиться в красавицу, могла удачно выйди замуж за иностранного принца, и, не обладая сильным умом и большими знаниями, стать примерной женой и, возможно, матерью наследника престола одного из соседних королевств.
  
  Патрик де Сильвен по дороге постоянно оглядывавшийся на красавицу Мерод, войдя в собор, ещё раз обернулся, чтобы увидеть фрейлину принцессы, но многочисленная толпа придворных скрыла девушку от глаз юного графа. Зато теперь было хорошо видно королевское семейство, и печальный граф де Триган, скорбь которого, как показалось юноше, была показной. После того, как год назад Этьен, не участвовавший в битве, заявил, что надо было избежать войны и отдать спорные земли Пенагонии, Патрик чувствовал к нему смутную неприязнь. Граф де Сильвен перевёл взгляд на короля и Луи, и заметил, что безвольный Карл V, искренне испытывает те чувства, которые артистично изображает его фаворит, а герцога де Мортирье снова гнетут мрачные мысли, преследовавшие его уже несколько месяцев...
  
  С начала лета Луи мучали дурные предчувствия - кузен короля отчего-то решил, что раздосадованные своим поражением пенагонцы предпримут новую попытку отвоевать спорные земли. Нелепая мысль пришла в голову в тот тёплый июньский день, когда он по настоянию короля закончил чтение знаменитой книги не менее знаменитого "историка" Анатоля Томе. Вечером герцог пригласил на ужин друзей - графа де Камомиль, графа де Кураж и барона Удилак, которые, так же как и он, считали Томе сумасшедшим. За бутылкой старого вина критика "Подлинной истории Абидонии" и её автора была особенно приятна, и полна искромётного юмора.
  - Так что, благодаря нашему, не слишком умному королю (храни его Бог), - помешанный сказочник с отшибленными мозгами стал великим историком, - закончил свой рассказ Луи.
  - Однако, друзья, - шутки шутками, - но этот дурак Томе может оказать медвежью услугу Абидонии, если его дурные книги приобретут известность за границей, - заметил граф де Кураж.
  - Да, замечательный будет подарочек нашим соседям - Пенагонии и Мухляндии! - рассмеялся барон Удилак. - Половина Абидонии каждому - весьма недурно!
  - Вряд ли до этого дойдёт, - ответил граф де Камомиль, - не такие уж дураки Максимилиан и Базиль, чтобы всерьёз принять эти глупости!
  - К счастью, это так, согласился Луи, - но представить страшно, что могло бы случиться, будь они так же легковерны, как мой венценосный кузен.
  - В таком случае, я бы ушёл в монастырь, и написал бы там чудесную книгу о том, что все мухляндские и пенагонские земли принадлежат Абидонии! - заявил Удилак. - И убедительно доказал бы, что моя версия истории - правильная!
  - Верное решение! - рассмеялись друзья.
  Но закончился весёлый вечер, разъехались друзья по домам, прошло лёгкое опьянение, и Луи, вспоминая слова Удилака и графа де Кураж, пришёл в ужас: "Силы небесные! Да ведь эта зловредная книжка и в самом деле, может принести немалую пользу нашим врагам! Ссылаясь на нее, пенагонские и мухляндские хищники пожелают разорвать на части Абидонию!..".
  Луи почувствовал, что ему не хватает воздуха, и открыл окно. Свежий ветерок ворвался в комнату, бывшую его кабинетом и одновременно библиотекой. Через несколько минут герцог успокоился, и решил, что его страхи преждевременны: "Что это на меня нашло, - думал он, - наши соседи Базиль и Максимилиан лучше, чем Карл, знают историю, и их не заинтересует бред сумасшедшего... Хотя... Ради политической выгоды можно и невеждами прикинуться... И затребовать себе земли, которые по мнению Томе, принадлежат их странам издревле...". Эти мысли терзали герцога целую неделю, - Луи то успокаивался, то снова начинал бояться, что соседи потребуют вернуть себе большую часть абидонских земель. Со временем Луи успокоился, но его посетила мысль, что Максимилиан пожелает искупить позор своего прошлогоднего поражения, и снова бросит вызов Карлу V. Захват половины Абидонии ему, пожалуй, не по силам, но возвращение земель за Пустым Лугом - трудное, но выполнимое дело...
  Не раз герцог де Мортирье, насмехаясь над своими страхами, мысленно называл себя "мнительной старухой", и твердил себе, что боязнь новой войны - удел труса, а не воина. Напрасно Луи уверял себя, что потерпевший оглушительное поражение Максимилиан IV теперь заречётся нападать на Абидонию, - дурные предчувствия возвращались снова и снова. Луи не хотел никому говорить о своих опасениях, но когда Патрик де Сильвен сообщил, что собирается в августе уехать в свое поместье, герцог убедил юношу остаться в Клервилле до середины осени.
  - Патрик, я полагаю, что на востоке Абидонии может снова может разразиться гроза. Тебе лучше повременить с отъездом домой, - хотя бы, до того времени, когда осенняя слякоть превратит дороги в болота. Да, я понимаю, тебе тогда сложно будет доехать до замка Сильвен, но, по крайней мере, тогда мы будем уверены, что наши соседи не желают объявить нам войну. Да, я опасаюсь нового нападения пенагонцев! - воскликнул Луи, прочитав в глазах юноши немой вопрос, - я пока не скажу тебе, почему я так решил, ибо мои страхи могут оказаться ложными, но поверь, - опасность войны существует.
  - Господин герцог, я верю вам безоговорочно, и не стану требовать доказательств ваших опасений, - ответил юноша, - я останусь в Клервилле, раз вы сочли это необходимым.
  Спустя несколько дней Луи пожалел о том, что задерживает в Клервилле Патрика, давно не видевшего младшего брата, и хотел было отпустить юношу, но снова обострившееся чувство опасности удержало его от этого. Герцог внезапно вспомнил, как много лет назад предчувствовал приближавшуюся кончину своей матушки: несмотря на то, что Мария де Мортирье выздоравливала, Луи не покидало ощущение, что самое страшное впереди, и, к несчастью, он не ошибся, - состояние старой герцогини внезапно резко ухудшилось, и вскоре она скончалась. Ныне же он испытывал тревогу, похожую на ту, что терзала его во время последней болезни его матери, только волновался он не за жизнь близкого человека, а за судьбу своей страны. Тревожные мысли не оставляли его и сейчас, во время молитвы за упокой погибших год назад воинов. Луи вдруг подумал, что не удивится, если по возвращении во дворец короля будет ждать посланник Максимилиана IV, который снова бросит перчатку к ногам Карла.
  Когда служба закончилась, и все вышли из храма, Луи подошел к Патрику, и прошептал:
  - Подожди ещё около месяца, и если всё будет благополучно, отправишься в свой замок...
  
  Тем временем в Пенагонии так же состоялась поминальная служба, и она была ещё печальней, нежели в одержавшей победу Абидонии, ибо многие пенагонские воины погибли на поле боя, или умерли позже от ран. По окончании службы Максимилиан IV и Клаудиус Корниль, закрывшись в кабинете короля, вспоминали минувшую битву:
  - Прошёл год со дня моего поражения в битве при Пустом Луге, - произнес Максимилиан, и я за это время сделал выводы. Проигранная битва стала ценным уроком, и теперь я знаю, что излишняя самонадеянность и уверенность в лёгкой победе воюют на стороне противника. Но было ещё одно обстоятельство, нежданно вмешавшееся в наши планы...
  - Вы говорите о случае с нашим агентом? - спросил Клаудиус Корниль.
  - Да! Если бы не эта досадная помеха, мы избежали бы сражения... В дальнейшем надо позаботиться о том, чтобы в случае непредвиденных препятствий вовремя получать уведомления о нежданных осложнениях. Наши действия должны быть хорошо продуманы, и предусмотрены любые повороты событий...
  
  
  Яркий ковер из пожелтевшей листвы застилал землю, и лишь редкие клочки былого золотого одеяния остались на ветвях деревьев, - обычная грустная картина конца октября. Серое небо, пожелтевшая трава, и коричневые рощи обнажённых деревьев - мрачный осенний пейзаж вызывавший уныние, постепенно сменялся вечнозелеными еловыми лесами востока Абидонии. Природа словно умирала в центре страны, но здесь, в Эпинет, высокие ели оставались неизменными весь год, и местные густые леса не теряли своего очарования даже поздней осенью.
  Патрик свернул за поворот дороги, и в волнении остановился, увидав родной дом - строгий тёмный замок Сильвен был под стать высоким суровым елям, окружавшим его. Как долго Патрик не был в родовом гнезде!..
  - Здравствуй... - чуть слышно прошептал юноша. Ещё немного, и он окажется под сводами своего небогатого, но все же любимого родного замка, а завтра... Завтра прямо с утра он отправится в замок Сурс, и вернется домой уже в компании любимого младшего брата. Правда, вместе Домиником в замок Сильвен приедет гордая, надменная и капризная госпожа Клод, но мачеха не так уж и сильно досаждала юному графу.
  Со скрипом опустился мост через ров, окружавший замок - привратники ещё издали увидели графа, возвращения которого ожидали последние три месяца, и Патрик, его оруженосец и слуги въехали во двор, куда с приветствиями сразу сбежалась челядь. Вместе со слугами, конюхами и горничными на порог огромной башни вышла старая Жанна - кормилица графа, и мать его оруженосца.
  - Патрик!.. Господин граф!.. Пьер!.. Сынок! - пожилая женщина плакала от радости, не зная, кого обнять первым - своего сына, или молодого хозяина, которого она пестовала много лет назад.
  - Добрая моя Жанна! - воскликнул Патрик, - как я рад тебя видеть! Но ты поздоровайся сначала с сыном, без которого так скучала, - уж я-то знаю!
  Жанна обняла Пьера, а Патрик оглядывался в поисках управляющего и дворецкого. Но тут звонкий детский голос перекрыл все голоса слуг и эхом отразился от крепостной стены.
  - Брат! Патрик! - двенадцатилетний мальчик бросился навстречу графу.
  - Доминик! Ты здесь?! - воскликнул Патрик, обнимая младшего брата. - Но как же?..
  - Когда ты прислал Жана с письмом, в котором сообщил, что приедешь осенью, мы с мамой сразу же приехали сюда, - объяснил мальчик.
  - Доминик, ты не представляешь, как я рад, - ответил Патрик, - я думал, что увижу тебя лишь завтра... Как себя чувствует матушка?
  - Хорошо, - ответил Доминик, - она, наверное, ещё не знает о твоём приезде, я сообщу ей...
  - Моё почтение, господин граф, - поклонился Патрику управляющий Гильберт, - с приездом в ваши владения!
  - Здравствуй, Гильберт, - как дела в замке и поместье? - спросил Патрик.
  - Хвала святому Ивонну, все благополучно, - ответил управляющий. - Год был не столь урожайный, как прошлый, но я собрал неплохой оброк, к тому же, у нас осталась ещё часть прошлогоднего урожая. Когда вашей милости будет угодно, я представлю подробный отчет, ибо у меня все записано.
  - Ладно, Гильберт, надеюсь, ты не обобрал крестьян до нитки, - ответил граф. - Имей в виду, что одного рыцаря, проживавшего недалеко от столицы, крестьяне убили вместе с его управляющим, и я не хотел бы для себя подобной судьбы.
  - Ваша милость, да как же такое может быть?.. - растерялся Гильберт, - видно, жаден был тот рыцарь, и его управляющий, раз с ними так поступили крестьяне!
  
  Тем временем в дверях показалась госпожа де Сильвен, - как всегда надменная, и в то же время утончённо-красивая.
  - Добрый день матушка, - произнес Патрик, целуя мачехе руку. - Как ваше здоровье?
  - Ах, да как всегда, - поморщилась Клод. - Скажи лучше, почему ты так поздно приехал? Мы ждали тебя ещё летом, и я так и не поняла из твоего письма, что стало причиной твоей задержки.
  - По требованию герцога де Мортирье, - кратко ответил Патрик. - Я расскажу вам чуть позже, матушка. Но как же я рад, что вы вернулись сюда, не дожидаясь моего приезда!
  - И провели здесь лишний месяц, - недовольно ответила Клод. - Я боялась, что в этом году рано начнутся осенние дожди, и в таком случае сейчас мне бы пришлось ехать в замок Сильвен промокшей до нитки, и в промозглый холод, чего я бы не выдержала и слегла. В лучшем случае, мы могли бы утонуть в дорожной грязи. Конечно, если бы я знала, что осень будет сухой, то и сейчас оставалась бы дома.
  - Матушка, - устало вздохнул Патрик, - вы и здесь дома, не забывайте.
  - Но всё-таки замок Сурс мой родной дом, - возразила Клод, - ладно, не будем спорить, - я дома. (Графиня любила подчеркнуть, что не считает замок Сильвен своим домом, но сейчас ей и впрямь не хотелось пререкаться с только что приехавшим Патриком).
  За обедом Клод расспрашивала Патрика о королевском дворе, и жизни в столице, не забыв подробней узнать о причинах его задержки.
  - Матушка, вы, наверное, знаете, что герцог де Мортирье - бесстрашный воин, и дальновидный политик, и раз он посчитал, что мне, да и другим рыцарям следовало остаться в столице, значит, действительно существовала вероятность того, что нам снова придётся сражаться на поле битвы.
  - А я подумала, что ты хочешь жениться... - разочарованно проговорила Клод.
  - Жениться? Матушка, клянусь вам, я даже и не задумывался бы об этом! - воскликнул Патрик.
  - Ты похож на Робера, - он тоже поздно женился на твоей матери... Пойми меня правильно, я вовсе не собираюсь женить тебя на дочери одного из соседей, - но знай, Патрик, - лучше не затягивать с этим, если в дальнейшем не хочешь оставить своих совсем ещё юных детей сиротами... Я уж молчу о том, как тяжела жизнь вдовы...
  - Матушка, прошу вас, не плачьте, - попытался успокоить мачеху Патрик.
  - Все хорошо... Я уже привыкла быть похороненной заживо в здешних лесах, - ответила Клод.
  - А почему вы не хотите переехать в Клервилль? - спросил юноша.
  - Что изменит жизнь в столице? Я всё равно буду сидеть дома взаперти, потому что не могу выходить в свет без сопровождения мужа, - гордо ответила Клод.
  - Но многие вдовствующие дамы появляются при дворе, и даже на балах, - возразил Патрик.
  - Да, я слышала, - усмехнулась Клод, - жители столицы славятся своей распущенностью... Что поделаешь, мир катится в пропасть, - скоро и у нас в Эпинет начнется такое безобразие... Не стоит даже и говорить об этом, - лучше расскажи о друзьях твоего отца. Как поживает граф де Камомиль и его дети? Его сын Рауль не женился? А как дочь Мерод?
  - Нет, матушка, Рауль, тоже, как и я не торопится жениться, - ответил Патрик, а Мерод все называют любимой фрейлиной её высочества.
  - Она может очень удачно выйти замуж, - заметила Клод, - от души рада за неё... Патрик, что случилось? Ты меня слышишь? - воскликнула женщина, заметив выражение ужаса на лице юноши.
  - Ничего, матушка, вам показалось... - пробормотал Патрик, быстро овладев собой.
  
  Вечером, закрывшись у себя в комнате, Патрик вспоминал этот разговор. Почему его так напугало предположение мачехи, что Мерод может выйти замуж? Перед отъездом Патрик нанёс прощальный визит графу де Камомиль, но с Мерод он смог лишь недолго поговорить в суете королевского двора. Правда, Патрику показалось, что его отъезд огорчил Мерод, - девушка побледнела, и печально пожелала ему счастливой дороги... Да и что скрывать, как не спешил Патрик уехать из столицы, мысль о том, что он несколько месяцев не сможет видеть Мерод, омрачала радость возвращения домой.
  
  Вскоре после возвращения Патрика в родовое гнездо суровая осень окончательно вступила в свои права: холодные ливни, словно желая затопить Абидонию, превратили дороги в непроходимое месиво, а в начале декабря ударили морозы, и наступила снежная зима.
  
  В тот час, когда короткий зимний день подходил к концу, и солнце клонилось к закату, Этьен де Триган направился в дворцовую библиотеку. Чуть приоткрыв дверь, он замер, увидев красавицу Мерод, склонившуюся над старинной книгой. Лучи заходящего солнца, прорываясь сквозь мутное стекло окна, играли искорками в светлых волосах девушки, и, казалось, желали украсить позолотой ее белую кожу. Де Триган подумал, что если бы у него не было грандиозных планов, а предполагалась тихая спокойная жизнь, он, не задумываясь, попросил бы у графа де Камомиль руки его дочери. Но в сложившихся обстоятельствах Этьен знал, что его избранницей должна стать смелая и амбициозная женщина, лучше всего, уроженка провинции Интригань. К тому же отец Мерод не слишком богат, и брак с юной красавицей не столь уж выгоден для влиятельнейшего абидонского придворного, фаворита короля.
  Заметив Этьена, Мерод торопливо встала, и поклонилась. Несмотря на год жизни при дворе, фрейлина принцессы всегда робела в обществе влиятельных государственных мужей.
  - Не беспокойтесь, сударыня, продолжайте чтение, - улыбнулся де Триган.
  - Но я не желаю вам мешать, - произнесла Мерод.
  - Сударыня, вы ни в коем случае не мешаете мне, - ответил Этьен. - Могу я спросить, что именно вы читаете?
  - Труд господина Томе - "Отес, старший сын императора Тьерри".
  - Замечательная книга, - сказал де Триган, - истина, которую с таким трудом смог восстановить Томе.
  Смущённая Мерод не могла долго оставаться в библиотеке с графом де Триган, - скромной девушке казалось, что она мешает работать великому политику, поэтому, когда через пятнадцать минут солнце зашло, фрейлина принцессы нашла повод удалиться из библиотеки. "Она чиста, невинна и скромна, - подумал Этьен, и будет замечательной женой и матерью, - но мне нужна другая женщина. К тому же, нелепые убеждения графа де Камомиль... Его патриотизм просто смешон... Я думаю, что он не пожелал бы видеть меня своим зятем...".
  Вернувшись поздно вечером в свой особняк, граф де Триган закрылся у себя в кабинете, и написав загадочным шрифтом, напоминающим иероглифы, небольшое письмо, отдал его странному монаху в чёрной рясе, лицо которого скрывал огромный капюшон.
  
  Максимилиан IV с нетерпением сломал восковую печать, на которой отсутствовал герб отправителя, быстро прочитал загадочные письмена, затем встал, и подошёл к карте, висевшей на стене его кабинета. Некоторое время он внимательно всматривался в карту, а затем решительно произнёс:
  - Пришло время действовать.
  
  
  Морозным зимним вечером герцог де Мортирье вернулся в Клервилль из замка Пенфорет, в котором провёл три недели, - он с удовольствием задержался бы там, но приближавшееся Рождество звало Луи и его супругу в столицу, ибо нет ничего веселее, чем рождественский бал во дворце Пале. Герцог сгорал от желания узнать столичные новости, и надеялся сразу же по возвращении отправиться во дворец, но после долгих часов езды на морозе, Луи уже не хотел отходить от пылавшего камина в гостиной особняка Мортирье.
  На следующий день Луи с утра направился во дворец, и первым вельможей, которого он там встретил, был де Резонабль.
  - Герцог де Мортирье! Рад вас видеть, - ибо вы вернулись вовремя! - воскликнул министр.
  - Вовремя? - переспросил Луи.
  - Ну, да, вовремя, ибо сегодня из Пенагонии прибыл де Скоре с письмом от короля Максимилиана. Король примет его с минуты на минуту, и право, лучше, если вы будете присутствовать при этом.
  В длинной галерее де Резонабль и Луи встретили графа де Триган, спешившего в кабинет короля.
  - Герцог де Мортирье? Вы уже вернулись? - спросил Этьен, и хотя он старался быть приветливым, в его голосе звучало с трудом скрываемое недовольство.
  - Как видите, граф, - ответил Луи, - не мог же я пропустить такое интересное событие, как письмо побеждённого Максимилиана!
  - Ах, да, разумеется, - пробормотал Этьен. - Конечно, это может быть важным событием! Возможно, пенагонцы наконец-то... прошу прощения, господа, - его величество! - прервал сам себя де Триган, увидав короля, вошедшего в галерею. Луи, Этьен, и де Резонабль почтительно поклонились государю.
  - Кузен, я рад вас видеть, - ответил Карл на приветствие герцога. - Как себя чувствует ваша супруга? Мария и Беатрис скучали, и боялись, что она не вернётся до Рождества.
  - Инес здорова, и скоро предстанет пред её высочеством, - ответил Луи.
  
  Король в сопровождении своего кузена, первого министра и всесильного фаворита вошёл в свой кабинет, куда через несколько минут пригласили де Скоре.
  - Приветствую тебя, король Абидонии! - сказал пенагонский посланец. - Мой король велел передать тебе сие письмо, и желает знать твой ответ.
  - Посмотрим, заслуживает ли письмо моего ответа, - высокомерно произнёс Карл, предполагавший, что Максимилиан просит прощения, и желает возобновить былые дружеские отношения между двумя королевствами.
  Карл небрежно взломал печать с гербом Максимилиана, развернул конверт, и начал читать. Через минуту король побледнел, дыхание его стало прерываться, а руки - дрожать.
  - Этьен!.. - воскликнул он, передавая письмо графу де Триган, - прошу вас, прочтите всем...
  Этьен взял письмо, и начал читать вслух:
  
  "Приветствую тебя, король Абидонии Карл V! Год назад мои войска понесли сокрушительное поражение в битве за Пустой Луг, но я не держу зла на благородного врага, - напротив, я учусь на своих ошибках. И сегодня, я вновь желаю вернуть себе свои законные владения, - те земли, которые император Тьерри оставил своему сыну, а моему предку Отесу..."
  
  
  - Что?!.. - воскликнул Луи, - Максимилиан рехнулся?!
   - "... и которые незаконно захватили бесчестные короли из династии Аделард. Полагаю, что Карл V из династии Мортирье исправит проступки своих предшественников, и вернёт Пенагонии ее исторические земли, - а именно Тер-дю-Норд, Форе-д-Орьен, Эпинет, Интригань, Тервинь, Шамп де Солей, восточную часть Валеаро, восточный кряж Южных гор, восточную часть Мермонтань, и город Галевилль. Подробную карту владений прилагаю к письму. Девиз моего предка Отеса, старшего сына и наследника императора Тьерри был "Не отступать", и я, как и он, не отступаю, когда дело касается наследства, завещанного мне моими предками, и незаконно захваченного королями Абидонии. Желаю тебе доброго здравия, Абидонии - мира и процветания, - в её исторических границах, и как всегда верю, что любой земельный спор можно решить миром.
   Максимилиан IV, милостью Божией король Пенагонии.".
  На миг в кабинете короля воцарилось молчание. Де Резонабль был растерян, де Триган сосредоточено думал о чём-то, Карл в отчаянии закрыл лицо руками, а Луи еле сдерживал гнев.
  - Что там было в письме о карте? - спросил он. - Карта прилагается?
  - Вот она, - ответил де Скоре, и с поклоном протянул карту не замечавшему ничего вокруг королю. Луи выхватил карту из рук пенагонского посланника, и уставился на неё мечущим молнии взглядом.
  - Так я и думал! - воскликнул он. - Это точная копия карты безумца Томе, будь он проклят! Ваше величество, вы признали великим учёным умалишённого, и сделали всё для того, чтобы прославить его имя, - и вот вам результат! Король Пенагонии прочитал его проклятые книги, и решил воспользоваться его толкованием истории, для того, чтобы захватить абидонские земли! Умоляю вас, прикажите арестовать Томе, и изъять из библиотек все копии его книг!
  - Причём здесь Томе, герцог, - поморщившись, устало промолвил Этьен, - Томе всего лишь открыл абидонцам историческую правду, которую давно знал образованный Максимилиан.
  - Что?!. - Луи на мгновение растерялся. - Вы хотите сказать, что верите этому пройдохе?
  - Оскорбляя учёного, вы позорите свое имя, - возразил Этьен, - прошу вас не браниться в присутствии короля. А вы, ваше величество, позволите мне сейчас говорить от вашего имени?
  - Да... - еле слышно ответил Карл.
  - Господин де Скоре, - обратился к посланнику из Пенагонии Этьен, - вы можете быть свободны. Мой король непременно даст ответ Максимилиану IV, - но не сейчас. Его величеству следует всё обдумать, прежде чем принимать столь важное, я бы сказал, историческое решение.
  - Понимаю вас, господин де Триган, - с улыбкой ответил де Скоре, - и ни в коем случае не смею торопить его величество Карла V с ответом.
  Едва лишь за пенагонским посланником захлопнулась дверь, - Луи приблизился к Этьену, и, глядя ему прямо в глаза, резким тоном произнёс:
  - Граф де Триган, называя безумца Томе учёным, вы поддерживаете врагов Абидонии, желающих отобрать значительную часть её земель! Как это понимать?!
  - Сейчас не время спорить о правильности различных версий истории, - ответил Этьен. - Прошу вас, уймитесь, герцог де Мортирье, - и дайте мне спокойно обдумать решение проблемы спорных земель!
  - Да что там решать, - отказать ему и всё! Многого захотел, - половину Абидонии! Пусть умерит свои аппетиты, а не захочет, так снова получит по башке, ровно как год назад! И да, земли эти не спорные, а исконно абидонские! - Луи был так разгневан, что уже не выбирал выражений. - Если Богу так угодно, я снова пойду воевать за Абидонию, как и мой отец воевал...
  Стон Карла прервал пламенную речь Луи.
  - Ваше величество, вам дурно? - испугался Этьен, - я позову лекаря!
  - Воевать... - плачущим голосом вымолвил Карл, - снова война...
  - Кузен, вы можете, как и тогда, отсидеться дома, - ответил Луи, - главное, я крепко держу меч...
  - Прекратите, герцог! - закричал де Триган. - Вам бы только воевать! Неужели нельзя решить дело миром?!
  - Миром?! Это, каким миром?! - возмутился Луи, - подарить наши земли Пенагонии что ли? Я правильно вас понял, граф де Триган?
  - Решить дело миром - значит найти компромисс, - ответил Этьен.
  - Какой ещё тут может быть компромисс?! - закричал, теряя терпение Луи.
  - Возможно, я уговорю Максимилиана оставить нам бывшие пенагонские земли.
  - Бывшие пенагонские?! - с горечью переспросил Луи. - Наши, земли, наши, абидонские!
  - Называйте их, как хотите, - от этого они не перестанут быть наследством Отеса.
  - Да вы с ума сошли, граф де Триган! Какое, к чёрту, наследство Отеса!!!
  
  Но тут в разговор вмешался молчавший до сих пор де Резонабль.
  - Постойте, господа, так у нас ничего кроме ссоры не выйдет, - сказал он. - Вы, герцог, постарайтесь держать себя в руках, а вы, граф де Триган, не подливайте масла в огонь, называя наши земли пенагонскими. Возможно, что Томе прав, и прежние короли Абидонии захватили эти земли силой у Пенагонии, но большинство абидонцев считают их исконно абидонскими. Поэтому, давайте пока называть эти земли своими. Итак, на наши земли претендует король Пенагонии, а мы не желаем их отдавать. Положение усложняют псевдоисторические доказательства господина Томе, который первым назвал эти земли территорией Пенагонии. Что мы можем сделать? Во-первых, найти настоящих учёных, которые предъявят старинные карты, и документы, подтверждающие, что эти земли были наследством Илберта и Деодата.
  - Я боюсь, господин министр, что настоящие учёные подтвердят правильность выводов господина Томе, - усмехнулся Этьен.
  - Допустим, что это так, - ответил де Резонабль, но поверьте, всю свою жизнь я слышал, что нынешняя Абидония была унаследована Илбертом и Деодатом, а не Отесом. Значит, нужно, что бы именно эту традиционную версию истории подтвердило большинство наших учёных. Если же король Пенагонии не откажется от своих притязаний на абидонские земли, мы постараемся толково объяснить ему, что абидонцы не пожелают становиться его подданными, и, следовательно, получив наши земли, Максимилиан вместе с ними получит бесчисленные мятежи недовольных вассалов абидонского короля. Сможет ли король Пенагонии подавить мятежи? Не лучше ли ему просто получить выкуп за наши земли?.. Хотя... Постойте, может ему и впрямь нужны деньги, и Максимилиан таким образом решил пополнить свою казну? Ибо как он может рассчитывать на то, что выиграет войну за половину Абидонии, когда всего лишь год назад проиграл битву при Пустом Луге?
  - Сомневаюсь, - ответил Этьен, - хотя, конечно, мы можем предложить Максимилиану выкуп. Если он утратил уважение к памяти предков, то может принять деньги. Вопрос в том, сколько золота ему в таком случае будет нужно. Может случиться, что он затребует такую сумму, что проще его величеству будет отдать эти земли.
  - Ошибаетесь, граф, - возразил Луи, - проще будет снова задать Максимилиану хорошую трёпку!
  - Вы упускаете из виду, что Максимилиан сделал выводы из прошлогоднего поражения, - о чем он не преминул сообщить нам в своем письме. Я хорошо знаю его, - и могу с уверенностью сказать, что король Пенагонии не бросает слов на ветер. Значит, он основательно подготовился к битве, и теперь уже не допустит своих прежних ошибок, а, следовательно, хорошую трёпку, как вы выразились, герцог, в этот раз можем получить и мы, - задумчиво произнес Этьен. - Мы выигрывали все предыдущие битвы, - но любое везение рано или поздно заканчивается...
  - И что? - усмехнулся Луи, - опасаясь поражения, вы предлагаете сдаться?
  - Скажите прямо, герцог, - вы намекаете, что я трус?! - вспылил Этьен
  - Господа, прошу вас, - взмолился де Резонабль, - не время ссориться!
  - Ни в коем случае не желал оскорбить графа де Триган, но не могу понять, почему он так жаждет избежать войны, - сказал Луи.
  - Потому что если мы потерпим поражение, то тогда уж точно потеряем половину Абидонии, - ответил Этьен. - Ваше величество, - мы ожидаем вашего решения!
  - А?.. Что?.. - растерянно переспросил Карл, который был так потрясён угрозой новой войны, что плохо понимал, о чем говорят его вельможи.
  - Ваше величество, - вы должны решить, можем ли мы предложить выкуп за бывшие пенагонские земли королю Максимилиану? - пояснил Этьен.
  - Да-да, конечно... Лучше выкуп... - пробормотал Карл.
  - Тогда, господа, обсудим это подробнее, - произнес Этьен, - хотя мне слабо верится... Ну, ладно, - прервал он сам себя, - займёмся делом.
  Целый час Луи, де Триган и де Резонабль обсуждали, как лучше предложить королю Пенагонии выкуп за спорные земли, а несчастный король лишь тяжело вздыхал, и горестно кивал головой, во всём соглашаясь с Этьеном. Вельможи уже начали составлять письмо Максимилиану от имени Карла, но тут их занятие прервал паж, доложивший королю, что Мухляндский посол просит аудиенции его величества.
  - Мухляндский посол? Де Трандль? - переспросил Карл. - Зови его сюда.
  Когда паж удалился, Карл испуганно и растерянно поглядел на дворян:
  - А ему-то что надо?..
  - Простите, ваше величество, но мы не можем знать, - поспешно ответил де Триган.
  
  Через несколько минут в кабинет короля вошел посол Мухляндии - граф де Трандль.
  - Моё почтение, ваше величество, - с поклоном произнёс он. - Сегодня гонец из Мухляндии доставил срочное письмо от короля Базиля II, которое я должен незамедлительно передать вам.
  - О, господи... - чуть слышно прошептал Карл. - Дайте мне письмо вашего короля.
  Торопливо сорвав печать дрожащими руками, Карл принялся в спешке читать письмо. Внезапно он побледнел, и, лишившись чувств, упал на пол.
  - Лекаря! Лекаря скорей! - закричал де Триган, поднимая короля, - немедленно зовите мэтра Леталь!
  Тем временем Луи и де Резонабль с мрачным подозрением смотрели на причину обморока Карла - письмо короля Мухляндии. Герцог де Мортирье поднял письмо с пола, и, прочитав его, побледнел, так же, как лежавший без сознания Карл. Молча он протянул письмо первому министру Абидонии.
  - Святой Ивонн... за что?.. - чуть слышно прошептал де Резонабль, прочтя письмо.
  - За дурость, - ответил Луи. - За дурость, равную предательству.
  
  Через несколько минут прибежал Леталь, и принялся приводить Карла в чувство, а де Трандль, как прирождённый дипломат, удалился, принеся извинения, и выразив надежду, что когда король Абидонии поправится, он не оставит письмо Базиля II без ответа.
  - Господа, где письмо? - спросил Этьен, едва лишь де Трандль оставил кабинет короля.
  - Вот, граф, прочтите, - ядовито ответил Луи. - Вляпались мы по вине вашего гениального учёного!
  Развернув письмо Базиля II, де Триган принялся читать вслух, хотя в этом уже не было необходимости.
  "Приветствую тебя, мой венценосный кузен Карл, король Абидонии!
  Душа моя желает, чтобы Абидония и Мухляндия всегда были союзниками, и чтобы впредь укреплялись связи, и торговля между нашими королевствами. Воистину, наши страны можно назвать сестрами, ибо Мухляндия, Абидония, и Пенагония дочери матери Абеляндии, созданной великим императором Тьерри. Как ты знаешь, Тьерри, мой предок, разделил свою империю между сыновьями, и завещал старшему сыну Ферранду, чьим потомком являюсь я, большую часть абеляндских земель. Второй сын, Отес, тоже получил много земель, - ну а младшим, Илберту и Деодату, - коих многие историки считают бастардами, оставил он совсем небольшой надел, который в будущем должен был бы отойти к церкви. Но мятежный дух Илберта не мог смириться с волей его отца, и сей дерзкий воин нагло совершал захваты земель, принадлежавших Ферранду и Отесу, и дело его продолжили его потомки. Бог наказал потомков Илберта, и род братоубийцы пресекся. Предкам твоим, Карл V де Мортирье, досталось наследство Илберта и Деодата Аделард, и в этом я вижу справедливость, ибо последний король из династии Аделард - Эдуард II был кузеном Марка де Мортирье. Земли, завещанные Илберту и Деодату, являются твоими по праву, и всегда будут твоими, - но земли, захваченные твоими предшественниками у потомков первого короля Мухляндии Феррнада ты должен вернуть, ибо негоже королям из династии Мортирье владеть чужим наследством. Оные земли указаны мной на карте - Терлуэ, Форешене, Або-прери, западная часть провинции Валеаро, вместе с богатым городом Тернуар, Вертмонтань, западные отроги Южных гор, западную часть Мермонтань, и полуостров Веразур.
  Я полагаюсь, на твою рассудительность, Карл V, и верю, что твоя честь не позволит тебе незаконно владеть чужими землями. В противном случае, я, несмотря на мой возраст, готов с мечом в руке отстоять земли, завещанные моим предкам императором Тьерри. Но не люблю я лишних жертв, и разрушений, и поэтому, верю, что согласишься ты по доброй воле передать Мухляндии её земли. Желаю я процветания Мухляндии и Абидонии, - а война не принесёт нам его, так что стоит нам решить мирно все наши споры.
   Базиль II, волей Божией король Мухляндии."
  
  Дочитав письмо, Этьен растерянно смотрел на карту, изображенную под текстом. На ней были указаны земли, которые, по мнению Базиля II, были захвачены у Мухляндии абидонскими королями, - те самые земли, которые и Томе на своих картах обозначал, как наследство Ферранда.
  - Чёрт побрал бы... И Базиль туда же... - пробормотал Этьен.
  - Следовало ожидать, граф! - всё с тем же ядом в голосе произнёс Луи.
  - Да... Следовало... - растерянно ответил де Триган.
  - Немедленно прикажите арестовать мерзавца Томе! Какого чёрта вы не сделали этого раньше, - ещё год назад, когда он написал свою книжонку! - воскликнул Луи
  - Причем здесь Томе, герцог? - возмутился Этьен, - я уже устал повторять вам, что учёный не виноват в захвате мухляндских и пенагонских земель...
  Стон пришедшего в себя короля прервал возобновившийся было спор. Граф де Триган поспешно склонился над лежавшим на полу Карлом.
  - Ваше величество, как вы себя чувствуете? - спросил он.
  - Базиль... - пробормотал Карл.
  - Я знаю, ваше величество, - ответил Этьен.
  Де Триган и Леталь помогли королю подняться, и усадили его в кресло. Карл снова застонал, и закрыл лицо руками. Луи подошёл к королю, и, склонившись над ним, произнёс:
  - Мужайтесь, ваше величество. Я сделаю все, что бы сохранить Абидонию такой, какой её вам передал Филипп III. Нам будет трудно, война предстоит страшная, ибо сразу две страны претендуют на абидонские земли, но я верю, что с помощью Божией и Святого Ивонна мы отстоим нашу страну!
  - Герцог де Мортирье! - закричал Этьен, - да вы хоть понимаете, что говорите? Вы, что, думаете, что сначала разобьёте пенагонцев, а затем мухляндцев? Как бы не так, - раз уж они одновременно потребовали, чтобы мы вернули им их законные земли, то и напасть они могут на Абидонию одновременно, - с запада и востока, - и война будет идти на два фронта! Знаете, чем это грозит?
  - Я понимаю, что грядущая война будет страшной, и кровопролитной, - но я не вижу другого выхода, - решительно ответил Луи.
  - Простите, герцог, но чем больше я вас слушаю, тем сильней моя уверенность в том, что вы плохо разбираетесь в ситуации. Против одной Мухляндии или Пенагонии Абидония может выстоять, - но если они вместе объявят нам войну, Абидония столкнётся с войском, в два раза превосходящим её собственное.
  - Граф, - я не дурак, и знаю, какая опасность грозит Абидонии. Но лучше сложить голову на поле боя, чем обречённо сдаться сумасшедшим наглецам Базилю и Максимилиану.
  - А я думаю, что можно обойтись и без войны, - возразил Этьен, - и как предлагал господин де Резонабль, выкупить мухляндские и пенагонские земли.
  - Не разоримся на выкупе? - со злой иронией спросил Луи. - Вы же сами боялись, что одна только Пенагония потребует сумму, которую Абидония не сможет выплатить. А ведь теперь ещё и Мухляндия претендует на наши земли!
  - Во всяком случае, следует хотя бы попытаться, - ответил де Триган, - возможно, что выкуп не будет столь велик, как мы думаем.
  - Тошно вас слушать! - закричал, окончательно выйдя из себя, Луи. - Абидония, по-вашему, должна платить выкуп за свои собственные земли! Да над нами весь мир будет смеяться! Позор! И вы, граф де Триган, один из самых образованных дворян Абидонии, защищаете неизвестно откуда взявшегося проходимца, и повторяете бред, который он пишет в своих книгах, как будто не понимаете, что это лишь вредит Абидонии! Надо было сжечь книги Томе, а его самого высечь плетьми на площади, а не заставлять монахов переписывать все эти глупости! Вот, поплатились теперь, - книжонки Томе дошли до Пенагонии и Мухляндии, чем сразу же воспользовались Максимилиан и Базиль! Чёрт побрал бы!.. Вы тоже виноваты в том, что случилось!
  - Герцог де Мортирье, - ваши упрёки безосновательны, - Томе истинный учёный, а не проходимец, - подчеркнуто спокойным тоном произнес Этьен, - и если я говорю, что Абидония захватила часть пенагонских и мухляндских земель - то это только потому, что я лучше, чем вы знаю историю.
  - Ах, вот как?! Историю знаете?! Ну и оставайтесь со своей историей, можете поцеловать Томе в... сказать куда?! А я лучше пролью свою кровь до последней капли за Абидонию, и уверен, что большинство наших славных рыцарей согласятся со мной, и предпочтут пасть на поле битвы, нежели унижаться и платить выкуп за свои земли! Да, лучше уж погибнуть, чем...
  Рыдания Карла прервали гневную речь Луи.
  - Господа, - воскликнул Леталь, - его величеству нужен покой! Будьте милосердны, не упоминайте в присутствии короля о войне!
  - Простите, ваше величество, - произнёс, склонившись над Карлом, Этьен, - видит Бог, - не я здесь говорю о войне, - я, как верный слуга короля, пытаюсь решить всё миром.
  - Чёрт раздери!!! - воскликнул в сердцах Луи, и, хлопнув дверью, вышел из кабинета короля.
  
  Выбежав из дворца, герцог де Мортирье вскочил на коня, галопом пронесся по улицам Клервилля, и, ворвавшись во двор особняка графа де Камомиль, закричал:
   - Камомиль! Измена! Предательство!!!
  
  Услышав крики во дворе, граф де Камомиль выглянул из окна, и, увидав Луи, сразу понял, что произошло нечто из ряда вон выходящее - ибо никогда ему не доводилось зреть герцога де Мортирье в столь возбужденном состоянии.
  - Что случилось? - воскликнул граф, - война? Заговор против его величества?
  - Заговор против Абидонии, чёрт возьми! - ответил Луи.
  Войдя в дом графа, Луи сразу же попытался рассказать хозяину о том, что произошло в кабинете короля, но речь его была бессвязна, и изобиловала проклятиями в адрес Томе и Этьена де Триган.
  - Герцог, прошу вас, успокойтесь, выпейте вина, - потом расскажете, - ибо сейчас я всё равно не в силах понять вас! - взмолился граф.
  Как это ни странно, кубок Тервиньского вина помог Луи обрести ясность мысли, и вскоре герцог довольно внятно рассказал графу де Камомиль о письмах Базиля и Максимилиана, а также о подозрительном поведении Этьена де Триган, считавшего обоснованными требования пенагонского и мухляндского королей.
  - Триган утверждает, что половина земель Абидонии законно принадлежит Пенагонии, а другая половина - Мухляндии, - и, опасаясь воевать, хочет решить дело миром. Вот и думайте после этого, граф, - трус Этьен де Триган, или просто предатель, - закончил свою речь Луи.
  Поражённый услышанным, граф де Камомиль долго молчал, а затем тяжело вздохнул:
  - Не думал я, что доживу до такого, - проговорил он. - Сразу две страны требуют земли Абидонии, и угрожают войной... Постойте, а что будет, если они завладеют этими вожделенными землями? Вы сказали, что Базиль и Максимилиан требуют себе каждый половину Абидонии? Так если мы проиграем войну, - от Абидонии ничего не останется?!
  - Останется часть древней Абии времен королей Одриков - Тернаталь, да Клервилль, - ответил Луи. - Даже Валеаро, и Або-Прери эти хищники поделили между собой. Я уверен, что Максимилиан и Базиль в сговоре, - и их письма, присланные одновременно, - часть хитрого плана... Да и Томе - никогда не внушавший мне доверия - скорее всего, написал свою "историю" по указке из-за границы... Кстати, где он жил раньше? В Мухляндии или Пенагонии? Как бы то ни было, он тоже участник заговора...
  - Но неужели де Триган тоже? - с болью в голосе спросил граф де Камомиль, - хотя... Вы помните, как год назад, после победы в битве при Пустом Луге, он, опоздав на войну, заявил, что нам не стоило воевать, а надо было решать тот конфликт миром? Мне тогда это показалось весьма странным...
  - Эти же слова он повторяет и сейчас, - ответил Луи, - но я, убей Бог, не могу понять, какое может быть мирное решение земельных споров, кроме уступок части наших владений.
  - Но и мы виноваты, - вдруг сказал граф де Камомиль, - да, герцог, мы виноваты, ибо проглядели врага, тайно проникшего в королевский дворец. И если у меня есть ещё некоторые сомнения относительно графа де Триган, - то насчёт Томе я уверен - его труды оплатил не только наш простак Карл, но и Максимилиан с Базилем. Вспомните, как мы смеялись, когда он спорил с профессором Ланкрие, - и как беспечно отнеслись к тому, что король назначил его учителем принцесс. Мы должны были поднять тревогу, и сразу же объяснить всё его величеству... Ладно, пусть мы не осознали год назад, чем опасны книги Томе, - но ведь не далее как этим летом на дружеской пирушке кто-то сказал, что если короли Мухляндии и Пенагонии прочтут труды Томе, они могут использовать их против нашей страны...
  - Упущенного зверя нам уже не догнать, - вздохнул Луи, - но надо думать, что делать дальше. Меня не пугает кровопролитная война,- наоборот, страшит навязываемое де Триганом мирное решение. Он вполне может уговорить Карла отдать Мухляндии и Пенагонии земли, на которые они претендуют. Мы должны убедить короля не отдавать наши земли, - но вот только как это сделать?
  - Прежде всего, нам надо собрать всех наших единомышленников, - ответил граф де Камомиль. - Я могу ручаться за моего сына, и думаю, что де Кураж, и Удилак, также будут на нашей стороне.
  - Я осторожно расспрошу виконта Флёр-д"Оранж, - возможно, он будет нашим союзником, - и первого министра, - сказал Луи. - Как мне показалось, де Резонабль не в восторге от исторических "открытий" Томе... Правда, он обсуждал с де Триганом пути мирного решения... Чёрт! Я уже никому не могу полностью доверять!.. Ещё есть Патрик де Сильвен - но он сейчас не в столице. Как я жалею, что его отца нет с нами... Робер был одним из лучших рыцарей Абидонии...
  - И всё же стоит выяснить, на чьей стороне де Резонабль, - заметил граф де Камомиль. - Первый министр славится своей рассудительностью, однако и храбрость его также хорошо известна. К тому же, де Резонабль неоднократно доказал, что радеет лишь о благе Абидонии - сомневаюсь, что он будет предателем.
  - Возможно, вы и правы, граф, - ответил Луи, - просто после того, что я узнал сегодня о графе де Триган, я стал почти всех подозревать в предательстве.
  - Это вполне естественно, герцог, - полагаю, что в ближайшее время все покажут свои истинные лица, и нам придется разувериться во многих наших соотечественниках, - даже в тех, кого мы раньше считали образцами благородства, - задумчиво промолвил граф де Камомиль. - Но знайте, - как бы не было велико разочарование в людях, - всё же истинных патриотов, готовых отдать жизнь за Родину, гораздо больше, чем предателей. Я думаю, что большинство отважных рыцарей поддержит нас, и поможет нам сохранить Абидонию. Чем больше мы обретём единомышленников, тем легче нам будет убедить короля не отдавать наши земли.
  - Хуже всего будет, если нам придется ослушаться короля, и пойти против его воли, рискуя быть казнёнными, - произнёс Луи, - но ради спасения страны я считаю себя вправе пойти против неразумного короля.
  - Господи, дай нам избежать этого, помоги переубедить короля, - прошептал граф де Камомиль.
  
  Тем временем Этьен с печальным видом сидел в королевской опочивальне возле ложа Карла, пытаясь успокоить потрясённого и растерянного короля.
  - Просите меня, ваше величество, - я должен был приказать слугам отнести вас сюда как только вам стало дурно... Но герцог де Мортирье совершенно сбил меня с толку... Какой позор, - мой король лежал без сознания на полу, как простолюдин... Мне нет прощения... Стоило ли мне слушать безумные слова Луи, - только время потерял. Де Мортирье не понимает разумных доводов.
  - Почему он так громко кричал? - спросил Карл, из-за нервного потрясения не помнивший, о чём спорили вельможи на совете.
  - Герцог не умеет логически доказать свою правоту, и поэтому переходит на вопли и оскорбления, - ответил Этьен. - Как и всякому недалёкому человеку, ему очень хочется воевать, - сказывается его природная кровожадность. К тому же и с головой у него не всё в порядке, - ну вы же знаете, ваше величество.
  - Что? У кого с головой не в порядке, - у Луи? - удивился Карл.
  - Да. Разве вы не замечали? Вы слышали историю о том, что его в годы юности укусила бешеная собака? Кажется, он сам её мне когда-то рассказывал...
  - Да, это было... - ответил Карл, - но причём тут собака?
  - Дело в том, ваше величество, что укус бешеной собаки не проходит без последствий, и, несмотря на то, что герцога, по его утверждению, вылечил некий знахарь, проживавший в его поместье, - Луи де Мортирье, несомненно, не совсем здоров, и некоторые признаки бешенства иногда становятся заметны.
  - Вы хотите сказать, что лекарь не до конца вылечил Луи? - переспросил Карл.
  - Именно, - ответил Этьен, - ну посудите сами, ваше величество, - несчастные, которых кусают бешеные собаки, тоже впадают в бешенство, кидаются на людей, а затем умирают в жестокой агонии. Я никогда ранее не слыхал, что кто-то избег смерти после укуса, особенно, когда признаки заражения стали проявляться, - так, как было у герцога. Клянусь, сначала я даже решил, что Луи лжёт, - возможно, собака, укусившая его, не была бешеной, а рана от укуса воспалилась, потому что туда попал воздух, и целитель просто вылечил воспаление. Но теперь я не сомневаюсь в мастерстве лекаря, - правда, сохранив герцогу жизнь, он не смог сохранить рассудок своего господина. Чем больше я общаюсь с герцогом, тем яснее вижу последствия его болезни.
  - Луи снова может взбеситься и умереть? - испугался плохо понявший Этьена Карл.
  - Не думаю, ваше величество, что герцог умрёт, и вряд ли он подобно собаке, покусает нас, - но точно уверен в том, что трезво рассуждать Луи не может. Вы же сами слышали, что он хочет воевать с Мухляндией и Пенагонией одновременно, - ну посудите сами, можно ли находясь в здравом уме, желать войны на два фронта?
  - Война! Опять война! - со слезами воскликнул Карл. - Этьен, что делать?! Можно ли нам хоть как-то избежать её?
  - Именно это я и пытаюсь сделать, - ответил Этьен, - любым способом избежать войны, которая может уничтожить нашу страну. Не скрою, положение наше сложное, но всё ещё можно поправить, - только бы мне не мешали! Но, судя по всему, главной помехой станет герцог де Мортирье, страстно желающий войны. Я почти уверен, что он будет уговаривать ваше величество вступить в кровопролитную войну, гибельную для Абидонии. Если это случится, то прошу вас, мой король, проявить твёрдость, и не поддаваться на уговоры вашего безумного кузена.
  - Луи больше никогда не уговорит меня воевать, - сказал Карл, - и если бы год назад я знал, что он безумен, то не пошёл бы на такой риск, а отдал Шамп де Солей Пенагонии.
  - Правильно, ваше величество, - вот так и следовало тогда поступить! - подтвердил Этьен. - Вы хорошо разбираетесь в политике, и прекрасно понимаете, что лучше предложить Мухляндии и Пенагонии выкуп за их земли!
  - Разумеется, - согласился наивный король.
  - Тогда вам следует отправить Максимилиану и Базилю письма с предложениями выкупа их земель. Но - помните, пока вы будете ждать ответа, герцог де Мортирье станет настаивать на войне с Пенагонией и Мухляндией, и боюсь, что он не даст покоя вашему величеству. Вам следует не поддаваться настойчивым уговорам безумного Луи.
  - Но как? - растерянно спросил Карл. - Как это сделать?..
  - На все его вопросы вашему величеству следует отвечать, что вы - король Абидонии, и сами решаете, как вам следует поступать при любом раскладе дел, и что не желаете ничего обсуждать с герцогом. Даже если Луи де Мортирье будет подробно расписывать вам преимущества войны, - (а он, надо сказать, умеет убеждать) - не слушайте его, памятуя о сумасшествии герцога.
  - Я всё понял... - вздохнул Карл, - но мне будет трудно...
  - Нам всем трудно, ваше величество, - мы спасаем Абидонию от внешних врагов, и от таких безумцев как Луи де Мортирье.
  
  После разговора с графом де Камомиль, герцог де Мортирье направился к виконту Флёр-д"Оранж. Кратко рассказав виконту о совещании в кабинете короля, Луи даже не успел задать ему главный вопрос, - Флёр-д"Оранж разразился яростными проклятиями в адрес графа де Триган, и заявил, что умрёт, но не допустит разделения Абидонии.
  Успокоенный тем, что у него есть уже два единомышленника, Луи вернулся домой, и поспешил рассказать обо всём Инес, но их разговор прервал внезапный визит министра де Резонабль.
  - Прошу простить меня, герцог, за то, что явился без приглашения, - но при сложившихся обстоятельствах не до соблюдения правил этикета, - с поклоном произнес первый министр.
  - Однако же вы, принося извинения, соблюдаете все правила приличия, - ответил Луи, - но право, для меня сейчас важней узнать, чем закончился совет, с которого я дерзнул удалиться.
  - После вашего ухода совет завершился, ибо его величество был очень плох из-за случившегося с ним обморока.
  Немного помолчав, Луи посмотрел министру в глаза, и решительно спросил:
  - Что бы обо всём этом думаете, де Резонабль?
  - То же, что и вы, герцог, - я окончательно убедился в том, что де Триган - предатель.
  - Окончательно убедились? - переспроси Луи.
  - Да. С тех пор, как граф де Триган вернулся из Пенагонии, он занимается всеми государственными делами, и по какой-то случайности, результаты его деятельности большей частью приносят вред, а не пользу Абидонии. Я сперва допускал, что это происходит из-за его неопытности, - ибо быть послом и управлять королевством - это не одно и то же, - но чем больше проходило времени, тем сильней меня терзали сомнения. Что скрывать, - я первый министр лишь по званию, - большую часть моих обязанностей выполняет де Триган, - с горечью усмехнулся де Резонабль, - но поверьте, герцог, я полностью смирился со своим положением, и, к счастью, в те дни, когда Этьен удалялся в своё поместье, я пытался смягчить последствия его неумелого управления, чем вызывал недовольство графа по его возвращении. Последней каплей стал псевдоисторик Томе, которому покровительствовал де Триган. Граф весьма выгодно представил этого пройдоху его величеству, и уверил короля в подлинности небылиц, изложенных в "научных трудах" Томе. Обратите внимание, - де Триган, много лет проживший в Пенагонии и Мухляндии, знакомит короля с мухляндским уроженцем Томе, и его книгами, которые обретают всё большую известность, и через год, Базиль и Максимилиан одновременно требуют себе те абидонские земли, которые горе-учёный приписал к их королевствам. Можно ли считать всё вышеперечисленное цепью случайных совпадений? Я думаю - нет, здесь явно прослеживаются интриги соседей, решивших таким хитрым путём захватить абидонские земли.
  - Я полностью с вами согласен, - ответил Луи.
  - Заметьте, - продолжил Резонабль, - Базиль и Максимилиан хотят забрать эти земли без войны, рассчитывая, что Карл добровольно отдаст их. Я полагаю, что война им не нужна, - и их слова о готовности сражаться, всего лишь пустые угрозы нашему королю, который, как им известно боится сражений... Во всяком случае, Максимилиан не столь глуп, чтобы угрожать новой войной через год после поражения... Постойте... Тогда де Триган опоздал на войну из-за болезни, настигшей его в родном замке, и мне показалось, что он был крайне недоволен нашей победой...
  - Вот именно, министр! - воскликнул Луи. - Я полагаю, что если бы де Триган в те дни был в столице, он предложил бы отдать земли за Пустым Лугом без боя, подтвердив права Максимилиана с помощью Томе! Возможно, что он хотел познакомить короля с Томе сразу после предъявления Максимилианом претензий на наши земли, или чуть раньше. Но из-за задержки по болезни, ему пришлось сделать это уже после битвы. Если бы планы Максимилиана и Базиля удались, Карл сначала отдал бы земли за Пустым Лугом, и Шамп де Солей, а затем и всё остальное... Я более чем уверен, что будь Карл похож на короля Филиппа, Максимилиану и Базилю и в голову бы не пришло претендовать на наши земли таким способом, - бесстрашный воин отверг бы их притязания, не побоявшись кровопролитной битвы.
  - Да, план наших соседей рассчитан именно на Карла, - промолвил де Резонабль, - и к сожалению, он удачно исполняется... Но мы должны сорвать его во что бы ни стало.
  - Пока нас четверо, - сказал Луи, - я, вы, граф де Камомиль, и виконт Флёр-д"Оранж.
  - Уверен, что мы сможем найти больше союзников, - заметил де Резонабль, - ибо мало кто захочет разделения Абидонии. Сейчас нам важно привлечь на свою сторону как можно больше дворян.
  - Я считаю, что мне следует поговорить с его величеством, дабы убедить его не отдавать наши земли, и, разумеется, не предлагать выкупить их у якобы законных хозяев, - как вы считаете, министр, правильно ли я поступлю? - спросил Луи.
  - Разумеется, но де Триган не должен присутствовать при вашей беседе, и вам надо быть осторожней, - возможно, лучше согласиться с тем, что эти земли и впрямь были отвоёваны нами у соседей, - ибо король убеждён в этом. Не стоит ему противоречить, лучше доказать, что бесчестно отдавать земли, с таким трудом завоеванные предыдущими королями Абидонии.
  - Вы абсолютно правы, министр, именно так я и поступлю.
  
  
   На другой день утром Карлу пришлось заняться делом - написать письма Базилю и Максимилиану, предлагая выкуп за земли, на которые они претендовали. Когда короли Абидонии писали личные письма соседям, они, согласно традиции, не прибегали к услугам писца, - разве что в случае ранения в руку или паралича. Как и его предки, Карл писал письмо Базилю собственноручно, но он всего лишь переписывал черновик графа де Триган.
  "Венценосный кузен мой, король Мухляндии Базиль!
  Требования твои законны пред Богом, ибо прав ты, желая вернуть себе наследство предков твоих, данное им великим императором Тьерри. Признаю, что незаконно захватил Илберт земли своего старшего брата, чем обесчестил себя навеки вечные, и желаю я исправить его ошибки, однако нахожусь в весьма большом затруднении: как я смогу сделать сие? Народ Абидонии весьма дик и глуп, почти никто не знает истории. Как смогу я объяснить моим подданным, по какой причине отдаю Мухляндии большую часть земель? Страшно помыслить о том, в какой гнев придут дворяне и чернь, когда сочтут они, что добровольно предал я их, и отдал с имениями их под твою власть. Не верных подданных, готовых отдать жизнь за тебя, получишь ты, но смутьянов, проклинающих тебя, и готовых предать в любую минуту, дабы вернуться скорей в Абидонию. Желаешь ли ты беспорядков и восстаний в Мухляндии?
  Я предлагаю тебе денежный выкуп золотом за земли, принадлежавшие ранее твоим предкам. Не озлобленных подданных получишь ты, но плату золотом, которая будет выгодней всех утраченных Мухляндией провинций. Сам назови цену твоим землям, и я выкуплю их, но в обмен на письменное твоё обязательство впредь не требовать себе Терлуэ, Форешене, Вертмонтань, западную часть Мермонтань, половину Валеаро, Або-Прери и Веразур.
   Карл V де Мортирье, милостью Божией король Абидонии."
  
  - А теперь, ваше величество, напишите ещё одно такое же письмо, но уже к Максимилиану, - сказал Этьен, когда король закончил писать Базилю. Не забудьте только заменить Мухляндию Пенагонией, и впишите другие названия провинций - Эстаби, Тер-дю-Норд, Форе-д-Ориен, Эпинет, Интригань, Тервинь, восточную часть Мермонтань, и также половину Валеаро. Чем скорей мы отправим эти письма, тем будет лучше.
  
  Когда письма были написаны, Этьен удалился, а Карл некоторое время отдыхал, сидя в одиночестве, ибо переписывание писем было для него тяжёлым трудом. Впрочем, Карлу не суждено было долго наслаждаться покоем, ибо доложил королю, что герцог де Мортирье желает поговорить с его величеством с глазу на глаз.
  Вспомнив, что рассказывал накануне де Триган про Луи, Карл испугался, но не отказался принять родственника, решив отвечать ему так, как советовал Этьен.
  - Ваше величество, - произнёс с поклоном герцог де Мортирье, - я прошу вас простить меня за самовольный уход со вчерашнего совета. Мне следовало сдержать себя, и внимательно выслушать ваше решение относительно земель оспариваемых Базилем и Максимилианом.
  - Я не сержусь на вас, кузен, - отвечал Карл, - что касается решения, то я написал письма королям Пенагонии и Мухляндии, в которых я... - Карл несколько замешкался, сообразив, что не следовало рассказывать Луи об этих письмах.
  - Так что? - спросил Луи, - вы не договорили, ваше величество.
  - Да? Разве я не договорил? - делано удивился Карл, - ну так я предложил выкуп Максимилиану и Базилю за их земли.
  - Простите, ваше величество, - за их земли? - переспросил Луи.
  - Да, именно так, выкуп за пенагонские и мухляндские земли, кои в прежние века были захвачены королями Абидонии, - подтвердил Карл с непоколебимой уверенностью.
  - Да-да, конечно, это бывшие земли Пенагонии и Мухляндии, - угодливо произнёс Луи, во время вспомнив совет министра де Резонабль. - Так вырешили выкупить эти земли? Похвально, ваше величество, хороший ход. Могу ли я узнать сумму, которую вы выплатите нашим соседям?
  - Цену назначат Базиль и Максимилиан, - ответил Карл.
  - То есть они сами, назначат, - не вы, - повторил Луи. - Уж они-то назначат, так назначат... И что вы будете делать, ежели Максимилиан с Базилем назовут сумму, которую вы не сможете выплатить?
  - Луи, - негромко произнес Карл, глядя герцогу в глаза, - я король Абидонии, и в том случае я сам решу, как мне следует поступать. Не тревожьтесь, я найду выход.
  - И всё же к такому повороту дел надо подготовиться заранее, - не отступал Луи, - неужто вы думаете, что хищники Максимилиан и Базиль удовольствуются небольшой суммой? Возможно, что вашей казны не хватит, для того, чтобы совершить выкуп. Где вы возьмёте деньги в таком случае? Увеличите налоги, вызвав недовольство дворян, и крестьянские бунты?
  - В таком случае, я... я решу что делать, - повторил Карл.
  - Решать надо уже сейчас, ваше величество, - я не сомневаюсь, что за свои земли короли Пенагонии и Мухляндии потребуют огромный выкуп, который мы не сможем выплатить. К тому же, они могут быть оскорблены предложением выкупа, потому что наследство предков для них дороже любых денег. Что вы будете делать тогда?
  - Если они откажутся, я решу что делать, - машинально повторил Карл.
  - Вы решите, или граф де Триган? - не выдержал Луи.
  - Герцог де Мортирье, - воскликнул Карл, выпрямившись и приняв величественный вид, - я - король Абидонии, и я сам всегда решаю все государственные дела своего королевства!
  - Да я и не сомневался в мудрости вашего величества, - с подобострастным поклоном ответил Луи, - но прошу вас, венценосный кузен, - развейте мои сомнения, хотя бы намекните, что вы будете делать? Видит Бог, я никогда не разглашал государственной тайны!
  Тяжело вздохнув, Карл уставился в потолок, не зная, что ответить.
  - Что мы будем делать, если они откажутся принять выкуп? - повторил Луи. - Неужели вы просто так отдадите Максимилиану и Базилю эти земли?
  - Земли, которые принадлежат им по праву, - заметил Карл.
  - Принадлежали их предкам, когда император Тьерри составил завещание, возразил Луи, - но затем потомки Илберта отвоевали их у Мухляндии и Пенагонии, и ныне эти земли по праву принадлежат Абидонии. Наши предки из рода Мортирье тоже сражались за них под знаменами королей из династии Аделард, и нам негоже отдавать их сейчас!
  - Поймите, герцог, если мы ничего не отдадим, то Максимилиан с Базилем объявят нам войну, - и тогда мы потеряем сразу всю Абидонию, - ответил Карл.
  - Но почему мы должны её потерять? - удивился Луи. - Год назад мы победили в битве при Пустом Луге, почему же вы думаете, что ныне мы проиграем войну?
  - Потому что Максимилиан и Базиль могут напасть на нас одновременно, как вы не понимаете! - воскликнул Карл.
  - Ошибаетесь, ваше величество, - не нападут они одновременно, - только один Базиль может осмелиться пойти на нас войной. Максимилиан не нападёт, он просто хочет напугать вас. Как он сможет напасть на Абидонию через год после своего поражения? Если только он совсем ума лишился!
  - А вдруг он и в самом деле... - пробормотал Карл.
  - Так это же замечательно! - воскликнул Луи. - Сумасшедшего короля победить очень легко! Если король безумен, сражение не спасут даже самые гениальные военачальники, ибо трудно представить, что он может выкинуть на поле битвы!
  - Вы полагаете, что Максимилиан не является серьёзным противником? - робко спросил Карл.
  - Я это знаю! - ответил Луи. - Более того, воины, которые в числе первых ворвались в пенагонский лагерь, рассказали мне, с какой скоростью удирал от нас Максимилиан! Базиль тоже сомнительный воин - ибо он уже очень стар, - ему скоро будет семьдесят лет. Да и сможет ли он сесть на коня? Я вам прямо скажу, ваше величество, - наши обнаглевшие соседи никчёмные воины, и потому они хотят напугать вас угрозой двойного нападения, чтобы вы отдали им их бывшие земли. Прошу вас, не отдавайте им ни дюйма абидонской земли! Я своим мечом сохраню границы вашего королевства!
  Карл посмотрел в горящие глаза Луи, и на миг поверил отважному герцогу. "В самом деле, разве осмелится Максимилиан напасть... Да и Базиль - дряхлый старик..." - подумал король. Но тут он вспомнил слова Этьена: "...трезво рассуждать Луи не может... посудите сами, можно ли находясь в здравом уме, желать войны на два фронта?". Слегка отшатнувшись, Карл проговорил дрожащим голосом:
  - Поймите, Луи, - я король Абидонии, и я сам решу, что делать, когда придёт ответ...
  - Решать, конечно, вам, ваше величество, - но помните, что отдав абидонские земли, вы покроете своё имя позором, - потеряв терпение, сказал Луи.
  - Повторяю, кузен, - я сам решу что делать, - ответил Карл, - и действовать буду исходя из ситуации. Пока я не могу сказать вам, какое решение я приму.
  - А кому вы можете сказать, - графу де Триган? - с иронией спросил Луи, - или же это он подскажет вам, какое решение следует принять?
  - Герцог, вы забываетесь! - разгневался Карл, - я король Абидонии, и я решаю!..
  Луи невольно резко встряхнул рукой - это был жест еле сдерживаемого отчаяния, но Карл, считавший герцога де Мортирье безумным, превратно истолковал его.
  - Не подходи!!! - закричал он, отскочив на несколько шагов. - Луи, не приближайся! Пожалуйста, не трогай меня!
  - Ваше величество, что с вами?.. - растерялся Луи, - у меня и в мыслях не было намерения причинить вам вред...
  - Вот и хорошо, - дрожащим голосом пробормотал Карл, - если не хочешь причинить мне вред, - уходи.
  - Как прикажете, ваше величество...
  - Уходи, пожалуйста, уходи, - а то я позову стражу... - взмолился дрожавший от страха Карл.
  Когда растерянный Луи вышел из кабинета короля, Карл подбежал к двери, и в спешке закрыл её на ключ. В этот миг он больше всего боялся, что Луи вернется, и убьёт его.
  
  Прошло более двух недель после того, как в Пенагонию и Мухляндию были отправлены письма с предложениями выкупить оспариваемые Базилем и Максимилианом земли. За это время Луи больше не пытался разговаривать с королём, чему были рады Карл и Этьен. Граф де Триган хвалил Карла за то, что он не поддался на уговоры полубезумного Луи развязать войну, и уверял его, что врождённое благородство потомков старших сыновей императора Тьерри не позволит им потребовать непосильный выкуп за спорные земли. Как это ни странно, Луи почти не общался не только с королем, но и с Этьеном, - что несколько удивило последнего, - ибо он был почти уверен в том, что герцог бросит ему в лицо обвинения в предательстве, - но де Мортирье, казалось, перестал замечать графа де Триган. "Луи, вероятно, хочет задеть меня, делая вид, что я для него не существую, - думал Этьен, - да плевать на него, - хорошо, что бешеный пёс не лает...". Но чем больше проходило времени, тем явственней Этьен при общении с придворными стал замечать недоверчивость и холодность окружающих. Не льстивыми улыбками встречали его, а хмурыми и насторожёнными взглядами, мало кто теперь непринуждённо беседовал с ним об охоте и прочих приятных делах, и всё чаще Этьену казалось, что он слышит за своей спиной осуждающий шёпот. Никто ещё не проявлял открытой вражды, но де Триган понимал, что долго это не продлится, - и рано или поздно ему придется испытать на себе ненависть окружающих. "Да кто они такие, - успокаивал себя Этьен, - песчинки в море. Любого из них король по моей просьбе может отправить в ссылку или даже в темницу...".
  Малозаметные перемены в отношении придворных к королевскому фавориту объяснялись, конечно же, деятельностью герцога де Мортирье и его сторонников. Луи, де Резонабль и граф де Камомиль не сидели без дела, - они ежедневно привлекали на свою сторону отважных рыцарей, которым была небезразлична судьба Абидонии. Конечно, делать это приходилось крайне осторожно, дабы не раскрыть свои планы, приняв по неосмотрительности в свои ряды приверженцев графа де Триган, - коих тоже было немало, ибо во все времена влиятельных фаворитов королей окружали лизоблюды и подхалимы.
  
  Настал, наконец, день, когда письма с ответами Базиля и Максимилиана были доставлены Карлу. Как это ни странно, письма снова пришли в один день, - хотя по расчётам Карла и Этьена, - первым ответить должен был Максимилиан, ибо Пернилль был гораздо ближе к Клервиллю, нежели Моуген, - столица Мухляндии.
  Дрожащими руками Карл сломал печать, и стал читать письмо короля Базиля.
  "Приветствую тебя, король Абидонии Карл V!
  С прискорбием узнал я из твоего письма, что страшась вернуть мне мои земли, ты дерзаешь предложить мне денежный выкуп.
  Для меня, потомка Ферранда, - старшего сына императора Тьерри первым является древность рода моего, и память о славных предках моих, - кои невозможно купить за золото. Отречься от наследства предков, и променять земли, завещанные Тьерри Ферранду, на золотые монеты - значит навеки опозорить род Ферран, и запятнать мой герб. Не продам я моих земель за самую высокую цену, ибо не всё можно продать или купить.
  Страшит тебя, что возмутятся вассалы твои, и воспротивятся стать моими подданными. Но в моих силах поступить так, что с радостью возжелают они моего покровительства, ибо узрят большие для себя выгоды. С ужасом, а не скорбью, будут вспоминать они Абидонию, и гордиться тем, что стали мухляндцами.
  Возвратив Мухляндии её земли, укрепишь ты на веки мир между нашими королевствами, дабы не было более кровопролитных войн. Возможен супружеский союз между нашими династиями - суть благо, которое окончательно укрепит мир, да и проще станет предоставить Мухляндии её земли в качестве приданного невесты моего сына.
   Базиль II милостью Божией король Мухляндии".
  Завершив чтение, Карл молча передал письмо Этьену, и, всхлипнув, закрыл лицо руками. Несчастный король был не в силах говорить.
  Взяв письмо, де Триган быстро прочёл его, и глубоко задумался.
  - Да, ваше величество, Базиль не дурак... - промолвил он. - Своего он не упустит... Но ведь вы, ваше величество, ещё не прочли письмо Максимилиана! Прошу вас, мой король, сначала узнать ответ короля Пенагонии, - а уж тогда вы решите, как следует поступить. Возможно, что Максимилиан не столь горд как Базиль, и согласится принять выкуп за свои земли.
  С тяжелым вздохом терзаемый дурными предчувствиями Карл принялся читать письмо Максимилиана.
  "Приветствую тебя, Карл V, король Абидонии!
  Возжелав оставить себе наследство предка моего, Отеса, ты чаешь выкупить пенагонские земли, некогда захваченные твоими предшественниками. Желаешь ты, чтобы я сам назвал тебе ту сумму, кою должен ты заплатить взамен моего обязательства не претендовать более на сии земли. Цена наследства предков моих - три триллиона золотых монет. Ежели таковая сумма найдется в твоей казне, то земли сии останутся твоими. Но если ты не готов заплатить таковой выкуп, то верни мне наследство моего предка. Беспокоит тебя, как должно это сделать, - будет лучшим, ежели решив укрепить дружбу между нашими королевствами, ты выдашь свою старшую дочь принцессу Марию за моего сына Гастона, и земли сии будут даны ей в приданное. Подданные твои, проживающие на сиих землях, вскоре узнают, что не абидонцев они потомки, но пенагонцев, и увидят больше пользы для себя стать пенагонцами, нежели оставаться в Абидонии.
  Видит Бог, жажду я сохранить мир, а посему уповаю, что согласишься ты миром передать земли сии Пенагонии. Ежели же ты воспротивишься сему - знай, что выкуп меньший, чем три триллиона я не возьму, - ибо честь не позволит мне дёшево оценить наследство предков.
   Максимилиан IV, милостью Божией король Пенагонии.".
  
  - Этьен, - три триллиона золотых монет, - это ведь очень много? - спросил Карл.
  - Хм, три триллиона золотом... - задумался де Триган - да во всём мире не найдётся столько денег... Позвольте, ваше величество, - Максимилиан что?..
  - Он требует эту сумму за земли, - пояснил Карл.
  - Он совсем рехнулся! - воскликнул Этьен. - На три триллиона можно купить весь мир вместе с солнцем и луной! Кажется, Максимилиан решил посмеяться над вами!
  - Я не такой дурак, чтобы не понять этого, - вздохнул Карл. - Всё пропало... Придётся отдавать ему его владения, и Марию в придачу...
  - Марию? Принцессу Марию? - переспросил де Триган.
  - Да, - вот прочтите его письмо...
  
  Прочитав письмо короля Пенагонии, граф де Триган тяжело вздохнул:
  - Да, похоже, Максимилиан издевается, требуя столь высокую плату за выкуп его земель... Но, ваше величество, - ободритесь, - не все так плохо, как вам показалось вначале! Максимилиан желает женить своего сына, принца Гастона, на вашей дочери! Лучшего супруга для её высочества вам не найти! Да и Базиль тоже... Позвольте, где его письмо... Да, вот он намекает на супружеский союз между династиями... Вероятно, имеет в виду Беатрис и своего сына Андре, так как Мария значительно старше мухляндского принца.
  - Но и Беатрис старше Андре, - возразил Карл, - разница в их возрасте примерно три года...
  - Пустяки! - ответил Этьен, - в Мухляндии считается хорошим тоном, когда жена немного старше мужа, - ибо мать Ферранда, родоначальника династии Ферран, - Хонори, первая жена императора Тьерри была лет на девять-десять старше его. Выдав ваших дочерей за сыновей Базиля и Максимилиана, вы передадите нашим соседям их земли в качестве приданого.
  - Другого выхода нет? - дрожащим голосом спросил король.
  - Нет, ваше величество. У вас только два выхода - добровольно отдать Максимилиану и Базилю их земли, или ввязаться в кровопролитную войну с двумя соседними королевствами. И если год назад мы могли победить пенагонцев, - то сейчас враги нападут на Абидонию одновременно, - с запада и востока. Абидония может продержаться долго, но можно ли выстоять против сразу двух неприятельских армий? В конце концов, Абидония падёт, вас и ваших дочерей убьют или, взяв в плен, заточат в темнице...
  - Нет!!! О, Нет! - закричал испуганный Карл.
  - Это непременно случится, ваше величество, - если мы вздумаем воевать с Пенагонией и Мухляндией, - убежденно произнёс Этьен. - Но есть другой выход, - ваши дочери выходят замуж, а вам остается древняя Абия - те самые земли, которые оставил Илберту его отец Тьерри. Поскольку ваш сын умер, вам не придётся сокрушаться по поводу того, что вашему наследнику досталось так мало земель... Так что выбирайте, мой король - война, и неминуемая гибель, - не только ваша, но и ваших дочерей, или спокойная жизнь на земле предков. Решать вам, ваше величество!
  Выслушав Этьена, Карл вытер слёзы, и произнёс дрожащим голосом:
  - Я не так глуп, чтобы вступив в войну, приговорить себя, своих дочерей, и множество моих подданных к верной гибели. Я отдам Пенагонии и Мухляндии эти чёртовы земли в качестве приданого Марии и Беатрис.
  Этьен молчал с минуту, глядя на шмыгавшего носом короля, а затем негромко, но выразительно сказал:
  - Вы мудрый правитель, ваше величество. Да будет так.
  
  Тем временем король Мухляндии, Базиль II, закрывшись в своём кабинете, тоже изрядно волновался, размышляя о том, какой ответ даст ему Карл. Базиль был высокий худощавый старик, семидесяти лет с виду, - но на самом деле он был несколько моложе, - семейные трагедии состарили его раньше времени. Первая его супруга, принцесса Южноморская, разрешившись от бремени мёртвым младенцем, скончалась от родильной горячки, а дети второй жены - королевы Елизаветы, - умирали в младенчестве, - из десятерых выжили только принцесса Филиси и сын Базиль, у которого открылась неизлечимая болезнь сердца. Когда король овдовел во второй раз, он принял решение жениться снова, ибо прекрасно понимал, что его единственный сын - не жилец на этом свете. Король Мухляндии женился на Эухении Шампиньонской, - младшей сестре абидонской королевы Анны, и через год молодая королева родила сына Андре, ставшего наследником престола, ибо к тому времени принц Базиль умер. Тяжело переживавший потерю старшего сына король всем сердцем желал, чтобы судьба его младшего, и единственного сына складывалась счастливо. Базиль II надеялся дожить до совершеннолетия принца Андре, чтобы своими глазами видеть его свадьбу, и само собой разумелось, что супруга Андре должна быть безукоризненной во всех отношениях. Казалось, ничто не могло изменить планов короля Мухляндии относительно его сына, но несколько лет назад Базиль не без помощи своей сестры Розалины, вдовы короля Пенагонии Донатиана, и её сына Максимилиана впутался в интригу, результат которой, принеся немалые выгоды для Мухляндии, мог печально отразиться на судьбе принца Андре.
  - Чёрт побрал бы... - пробормотал Базиль, перечитав копию своего письма к Карлу. - Почему меня не оставляет мысль, что я совершил непростительную глупость, решившись выдать своего сына за Беатрис Абидонскую...
  - Опасения вашего величества совершенно излишни, - ответил герцог де Курабье, - первый министр Мухляндии. - Де Трандль описывает Беатрис как милую и скромную девушку, обещающую в будущем стать ослепительной красавицей. Да, она не стремится к знаниям так, как её старшая сестра Мария, - но, поверьте, лучше простоватая королева, которая станет примерной женой и матерью, а умные и образованные принцессы со временем становятся весьма опасными королевами-интриганками.
  - И всё же я бы предпочёл, чтобы Беатрис была похожа на свою старшую сестру, - заметил Базиль. - Кто знает, вдруг она не стремится к знаниям, потому что слабоумна, как и её отец? Много лет назад я решил, что никогда род Ферран не свяжет себя брачными узами с потомками Филиппа III Абидонского, - ибо род Мортирье мог унаследовать безумие королевы Маргариты, и её проклятых предков. Я не сомневаюсь, что глупец Карл может окончательно сойти с ума, - и в будущем такая же участь грозит его дочерям, и будущим внукам...
  - Но ваше величество знает, что безумие Карла является следствием того, что пьяный Филипп запустил в него бутылкой, серьёзно ранив в голову, - возразил де Курабье.
  - Конечно! Удар бутылкой, - усмехнулся Базиль, - помнится, в юности я упал с коня, ударившись головой о булыжник, - так почему же я не стал таким трусливым дурачком, как Карл? Нет, здесь какая-то другая причина... Изменив своему давнему решению, я поставлю под удар всех своих потомков, ибо обретя новые земли, Мухляндия может получить в придачу безумие рода де Мортирье...
  - Ваше величество, вы упали с коня, когда вам было уже двенадцать лет, - а Карлу в момент удара было всего четыре года, - в этом возрасте череп слишком тонок, чтобы удержать в голове разум, - ответил министр, - и если бы Карл в тот момент был старше, он не повредился бы рассудком. Заметьте, Карлу с трудом давалось учение, а принцесса Мария имеет склонность к наукам, это доказывает то, что безумие её отца не наследственное, а вызвано ударом в голову. Я знаю, что вас несколько пугает сумасшедшая бабка короля Карла, - но ведь его слабоумие сильно отличается от безумия королевы Маргариты - Карл всего лишь глуп и труслив, а Маргарита была опасна для окружающих, так что её пришлось держать в заточении.
  - Сумасшедшая Маргарита - не единственная в своём роду, - возразил король, - её мать и бабка так же были безумны.
  - Если уж ваше величество так опасается женить сына на принцессе из безумной семьи, то следует отказаться от этой идеи, - и с оружием в руках захватить абидонские земли.
  - Де Курабье, ты же знаешь, что Мухляндия не готова к такой войне! - воскликнул Базиль, - чтобы захватить половину Абидонии, нужна армия, в десять раз превосходящая ту, которой мы располагаем!
  - Совершенно верно, ваше величество, мы не можем захватить половину Абидонии, но можем получить её как приданное невесты принца. Карл, как он не был глуп, просто так не отдаст нам западную часть Абидонии, - но это мы уже неоднократно обсуждали.
  - Ты прав, де Курабье, - за всё приходится платить, - вздохнул Базиль. - Мухляндия станет на треть больше, но мой сын женится на принцессе из весьма нездорового рода... Достойная цена за товар...
  - Ваше величество, - уж если выяснится, что Беатрис безумна, как и её бабка, то она вполне может повторить её судьбу. Кто посмеет запретить вам заточить сумасшедшую невестку в отдалённый замок?
  - Разумеется, в таком случае я так и поступлю, - но к тому времени у меня могут появиться безумные внуки, - ответил король.
  - Это не так страшно, - ваше величество, - их можно будет законно отстранить от престолонаследия, - а сумасшедшую принцессу, подержав некоторое время в заточении, можно будет отправить в иной мир, - хитро усмехнулся де Курабье. - Ну а потом его высочество сможет жениться на другой принцессе, из совершенно здоровой семьи.
  Король Мухляндии рассмеялся вместе со своим министром, но затем снова стал серьёзен:
  - Вот что, де Курабье, - если Беатрис сойдет с ума после моей смерти, именно ты устроишь её безвременную кончину. Имей в виду, - Эухения ничего не должна знать об этом, ибо она не сможет умертвить свою безумную племянницу! Королева всем сердцем желает женить сына на его кузине, - дочери своей старшей сестры Анны. Я хорошо знаю свою супругу, - она слишком набожна, чтобы отравить неугодного члена семьи.
  - Да продлит Господь годы вашего величества, - ответил министр, - но в случае вашей кончины я выполню ваш приказ.
  - Смотри не забудь! После моей смерти судьба Мухляндии будет во многом зависеть от твоих действий, - ибо Андре еще мал, а Эухения не сможет править страной в одиночку.
  - Всё сделаю, как желает ваше величество, - с поклоном ответил де Курабье.
  - Ты сделаешь это не потому, что я желаю, - жестко ответил Базиль, - а для блага Мухляндии!
  - Как прикажете, ваше величество, - повторил де Курабье.
  - Теперь можешь идти, - проворчал король, - я желаю остаться один.
  Де Курабье, поклонившись, вышел, и Базиль тяжело вздохнул:
  - Всегда одно и то же, - "как прикажете, ваше величество"... И это умнейший вельможа моего двора. Чем согрешил я, что в моём королевстве не родятся дворяне, умеющие рассуждать? Как был бы я благодарен судьбе, будь у меня мудрый советник! Тогда мне не так страшно было бы умирать... Или это я столь глуп, что не могу понять, кто из моих вельмож одарён великим разумом? Как же счастлив мой племянник Максимилиан IV Пенагонский, у которого есть столь мудрый министр, как Клаудиус Корниль! Я уверен, что весь этот хитрый план разрабатывал именно он, - идея, возможно, зародилась в головах Максимилиана и Розалины, но детали продумал первый министр Пенагонии...
  Базиль вспомнил, как несколько лет назад он получил письмо, в котором Максимилиан и Розалина сообщили ему, что намерены воспользоваться глупостью короля Карла, и захватить значительную часть Абидонии. Базиль подозревал, что его сестра Розалина подталкивает племянника совершить этот рискованный поступок. Некогда красивая нежная мухляндская принцесса была помолвлена с абидонским принцем Луи, и в мечтах видела себя королевой Абидонии. Увы, мечты не всегда сбываются, - жених Розалины умер от болезни, а его младший брат Филипп, за которого хотели выдать мухляндскую принцессу, вызывал у неё столь сильный страх, что девушка наотрез отказалась выходить замуж абидонского принца. В скором времени отец выдал Розалину за наследника пенагонского престола Донатиана, в браке с которым она прожила счастливые тридцать лет. Но, несмотря на удачное замужество, Розалина в глубине души жалела о том, что не стала королевой Абидонии - страны, в которую она влюбилась ещё в юности. После смерти мужа эти мысли все чаще навещали властную старуху, и когда несколько лет назад её сын предположил, что можно запугав трусливого Карла, вернуть Пенагонии земли за Пустым Лугом, старая королева заявила, что таким образом можно получить не только те самые спорные земли, а гораздо большую часть Абидонии. Ну а дальше именно Клаудиус Корниль нашёл нужного человека, некоего Анатоля Томе, - прославившегося спорными псевдоисторическими открытиями, который выполнил задание первого министра Пенагонии, полностью переписав историю Абеляндии. Вот только начало захвата абидонских земель вышло неудачным, - Максимилиан проиграл сражение при Пустом Луге, - но это не остановило короля Пенагонии. Сражение состоялось только из-за того, что агент влияния Пенагонии, - граф де Триган, - продажный фаворит абидонского короля, задержался из-за болезни в своём замке, - а будь он тогда в Клервилле, то убедил бы Карла отдать Пенагонии спорные земли. Поражение в битве заставило Максимилиана быть осмотрительней, и обратиться за подмогой к своему дяде Базилю Ферран. В награду за помощь королю Мухляндии причиталась половина Абидонии, тогда как другую половину Максимилиан хотел забрать себе. Чтоб запугать глупого Карла, короли Пенагонии и Мухляндии угрожая войной Абидонии, одновременно потребовали себе часть её земель, и, при согласии устрашённого абидонского короля требовался лишь разумный компромисс дабы не возмущая абидонцев, под благовидным предлогом передать абидонские земли двум соседним королевствам. И вот этот-то компромисс, заключавшийся в женитьбе пенагонского и мухляндского принцев на абидонских принцессах, не слишком-то устраивал короля Базиля, давнего противника женитьбы сына на принцессе из безумного рода Мортирье.
  Король Мухляндии встал, прошёлся по своему кабинету, который не был похож на полупустой кабинет Карла V Абидонского, - здесь были книги, содержавшие сведения об истории и генеалогии, а также законах различных государств, и так же много различных карт. Взяв в руки копию карты Томе, на которой был начертан запад Абидонии, Базиль подошёл к окну, и долго рассматривал полуостров Веразур.
  - Только один этот райский уголок стоит женитьбы моего сына на Беатрис Абидонской, - промолвил Базиль, - но вместе с ним я получу еще много прекрасных земель! Сдаётся мне, что план де Курабье не так уж плох, - можно рискнуть, а в случае явного безумия абидонской принцессы не так уж сложно будет отделаться от неё!
  
  Приняв окончательное решение, Базиль пожелал сообщить о нём своей супруге. Он застал королеву в её покоях, за излюбленным занятием - вышивкой. Когда паж доложил о визите короля, Эухения отложила работу, встала, и поклонилась мужу. Это была молодая красивая женщина, которая по возрасту годилась не в жёны, а в дочери или внучки старому королю Мухляндии. Эухения Шампиньонская была похожа на свою старшую сестру Анну, - только кожа её была чуть смуглей, и волосы темней, нежели у покойной королевы Абидонии. Эухения лишилась матери в младенческом возрасте, да и старшую сестру помнила весьма смутно, однако Анна писала ей такие тёплые письма, что девочка заочно любила её, и считала близким человеком, несмотря на расстояние, разделавшее дочерей короля шампиньонского короля Губерта. Эухения была уверенна, что если её племянница станет её невесткой, жизнь королевской семьи не омрачат ссоры, - ибо королева считала, что Беатрис унаследовала характер своей матери.
  - Добрый день, Эухения, - я ненадолго отвлеку вас от ваших занятий, - сказал король, - ибо намерен сообщить вам своё окончательное решение: Беатрис Абидонская станет супругой Андре.
  - Ваше величество, как же я вам благодарна! - обрадованно воскликнула молодая королева. - Теперь я могу быть уверена, что у нашего сына будет замечательная супруга, ибо больше всего я страшилась, что вы выберете в супруги Андре дочь вздорной южноморской королевы, и тогда одном Богу известно, во что превратилась бы жизнь Андре. Я, как любая мать, хочу, чтобы сын был счастлив в браке.
  - Но почему вы так уверены в том, что Беатрис будет хорошей супругой? - спросил Базиль.
  - Ваше величество, я уверена в том, что нрав моей племянницы похож на нрав покойной Анны, к тому же вам известно, что Карл V всем сердцем любил свою жену, и, овдовев, чуть не лишился рассудка от горя. Полагаю, что любил он мою сестру не только за её красоту, но и за доброе сердце.
  - Как и я люблю вас, - прошептал в ответ король.
  - О, ваше величество, благодарю вас, - смущённо улыбаясь, ответила Эухения.
  - Если вы пожелаете, мы можем отправиться в монастырь святой Кларисс на богомолье, как вы давно хотели.
  - Благодарю, ваше величество, - моя душа успокаивается возле мощей святой, - ответила королева.
  - Завтра мы и поедем, - а сегодня у меня есть несколько неотложных дел. Посему, Эухения, я оставлю вас, - увидимся за обедом.
  - Как вам угодно, ваше величество.
  
  Базиль вышел из покоев супруги совершенно окрылённый, но через минуту упрекнул себя: "Старый дурак! Влюблен, как мальчишка в свою жену! Тебе о смерти впору думать, а ты всё мечтаешь, что супруга родит тебе ещё одного сына!".
  
  
  Через некоторое время Базиль II получил письмо Карла V, в котором тот полностью признал его права на запад Абидонии, согласившись передать Мухляндии в качестве приданого Беатрис провинции Терлуэ, Форешене, Вертмонтань, Або-Прери, западную часть Валеаро и город Тернуар, Западную часть Мермонтань и Южных гор, а также полуостров Веразур.
  - Право же, план Максимилиана и его министра гениален, - усмехнулся Базиль, - я получу прекрасные земли, и вероятно, сумасшедшую невестку... Да, за всё приходится платить, но право, почему мой племянник заплатит меньше, чем я? Никто еще не обвинял принцессу Марию в недостатке ума...
  
  Король Пенагонии в свою очередь, получил письмо, в котором Карл перечислил приданое принцессы Марии - почти всю восточную часть Абидонии - провинции Тер-дю-Норд, Форе-д-Ориен, Эстаби, Эпинет, Интригань, Тервинь, Восточную половину Валеаро, и восток Мермонтань.
  - Клаудиус де Корниль, - мы в одном шаге от победы, - торжествующе произнёс Максимилиан, - Пенагония без единого выстрела приобретает огромные земли - которые ни один мой предшественник не смог бы завоевать!
  - Однако, ваше величество, следует помнить, что пока официальная передача половины Абидонии не состоялась, рано праздновать победу, - возразил первый министр.
  - Победа была бы, если бы ты не собирался женить своего сына на дочери абидонской тигрицы, - проворчала королева-мать. - Эта девица, вероятно так же хитра, как и её мамаша, и есть опасения, что в дальнейшем Гастон станет подкаблучником...
  - Матушка, ну что вы такое говорите, - Анна управляла Абидонией лишь из-за глупости Карла, - возразил Максимилиан, - мой сын достаточно умён, чтобы поставить женщину на место.
  - Надеюсь, что так, - буркнула Розалина, - во всяком случае, пока я жива, Мария будет заниматься исключительно рукоделием и молитвой.
  
  Тем временем Этьен де Триган в обстановке строгой секретности улаживал детали предстоящих помолвок абидонских принцесс. Он вёл переписку, и переговоры с послом Мухляндии, и де Скоре, выполнявшим обязанности пенагонского посла. Карл V, наученный Этьеном, хранил молчание, и избегал вопросов об отношениях с Мухляндией и Пенагонией. Даже Луи, опасавшийся войны, не смог ничего выведать у своего венценосного кузена.
  - Простите, ваше величество, - но мне известно, что вы получали письма от Базиля и Максимилиана, - не выдержал Луи, - скажите, чего они хотят от вас?
  - Всё узнаете, кузен, - всему своё время, - отвечал Карл.
  - Но они продолжают требовать наши земли? Что вы им ответили?
  - Герцог, - прошу вас, - настанет день, когда вы всё узнаете, но сейчас, ради пользы Абидонии, лучше не обсуждать эту тему.
  
  Наконец наступил день, когда граф де Триган посчитал нужным сообщить принцессам об их скором замужестве. Мария и Беатрис были вызваны в кабинет короля, где Карл решил сообщить им свою отцовскую волю.
  - Дорогие мои дочери, я должен сказать вам нечто важное, - но сначала вы обещайте мне, что до поры никому не расскажете об этом.
  - Обещаю, отец, - промолвила Мария.
  - Беатрис, ты поняла, чего не следует делать? - спросил Карл младшую дочь.
  - Да, ваше величество, - ответила девочка.
  - Запомни, - никому ни слова, - ибо то, что я сообщу вам сейчас, знаю только я и граф де Триган.
  - Как вам угодно, - согласилась Беатрис.
  - Дорогие мои дочери, - произнёс, выдержав паузу, Карл, - вам скоро предстоит выйти замуж. Ты, Мария, станешь женой сына короля Пенагонии - принца Гастона, - а ты, Беатрис, выйдешь замуж за мухляндского принца Андре, сына короля Мухляндии Базиля и твоей тётушки Эухении.
  - Папа!.. - испугалась Беатрис.
  - Воля ваша отец, - гордо ответила Мария.
  Тем временем испуганная внезапным поворотом судьбы Беатрис расплакалась, - и Карл принялся ласково утешать младшую дочь. Вытирая слёзы девочки, он взглянул на Марию, и увидел, что принцесса торжествующе улыбается, словно она получила долгожданную награду.
  Успокоив Беатрис, Карл разъяснил принцессам, что в приданое они получат спорные земли, на которые претендуют Максимилиан и Базиль, и ещё раз предупредив дочерей, чтоб они молчали о своих предстоящих помолвках, отпустил их.
  
  Придя в свои покои, Мария велела фрейлинам оставить её одну, и когда девушки ушли, принцесса, не зная, как выразить радость, принялась танцевать с воображаемым кавалером, а после, рассмеявшись своей выходке, и забравшись с ногами на кровать, села, обхватив руками колени, и погрузилась в мечты. Ей приходилось часто слышать о пенагонском принце Гастоне - про которого неоднократно рассказывал граф де Триган, а также многие путешественники, побывавшие в Пенагонии. Гастон был самым завидным женихом того времени - наследник престола, получивший разностороннее образование, говоривший на нескольких языках, игравший на лютне и флейте, прочитавший множество книг. Принц хорошо владел мечом, метко стрелял из лука, и был превосходным наездником, а ещё он обладал привлекательной внешностью, и приятным характером - Гастон был сдержан, редко гневался, и имел замечательное чувство юмора. К тому же, несмотря на юный возраст, по слухам, принц был весьма галантным кавалером. Принцесса всегда считала, что именно он должен стать её мужем, - ибо Гастон и она были ровесниками, - но война между Абидонией и Пенагонией развеяла все надежды девушки, и Мария с горечью размышляла о том, что ей придётся выйти замуж за кузена - сына её дяди - короля небольшой и бедной Шампиньонии, или же за физически слабого хромого пухоперонского принца, а может быть, стать женой сына одного из так называемых "Северных королей". И вдруг такая удача! Девушку даже не смущало то, что после её свадьбы и свадьбы Беатрис Абидония потеряет шесть седьмых своих земель, и станет чуть больше, чем древняя Абия времён Одрика Первого. К сожалению, учёба по книгам Анатоля Томе дала свои печальные плоды...
  
  - Марк, - мой супруг дома? - спросила дворецкого герцогиня Инес, едва переступив порог особняка Мортирье.
  - Господин у себя в кабинете, - прикажете доложить ему, что вы вернулись?
  - Нет, не стоит... - пробормотала Инес, и почти бегом поспешила в кабинет мужа.
  - Луи!.. - воскликнула она, отворив дверь, - Я только что узнала... Это ужасно!..
  - Инес, что случилось? - встревожился герцог, и, встав из-за стола, подошёл к жене - успокойтесь, дорогая, не волнуйтесь так...
  - Ох, Луи!.. - воскликнула женщина, - если б вы знали! Малышка Беатрис рассказала мне что... - внезапно Инес оборвала свою речь, и тревожно оглянулась вокруг, - а затем продолжила вполголоса: - Карл выдаёт дочерей замуж, - Беатрис за мухляндского принца Андре, а Марию за пенагонского принца, - но главное, - в приданое каждой принцессе он даст по половине Абидонии!
  - Что?!.. - растерялся Луи.
  - Я думаю, что это правда, - если конечно Беатрис не лишилась рассудка, - ответила Инес. - Последние несколько дней девочка была очень грустна, и казалось, что она много плачет тайком, - глаза её покраснели. Я решила расспросить Беатрис, - не скрою, что меня беспокоило душевное состояние принцессы. Сначала Беатрис не хотела говорить мне, но потом она не выдержала и рассказала всё, - по её словам, король объявил дочерям об их замужестве, но велел держать это в тайне. Беатрис тоже просила меня никому не рассказывать, - но я не думаю, что совершаю грех, рассказав вам, ибо не стоит молчать об опасности, которая угрожает всем нам и Абидонии.
  - Мужайтесь, дорогая, - суровым тоном произнёс Луи, - если это правда, Абидония на грани уничтожения, но мы сделаем всё возможное, чтобы спасти нашу страну. Я немедленно еду во дворец, чтобы поговорить с королём - Бог даст, мне удастся убедить его величество не выдавать принцесс замуж на таких условиях.
  Тяжело вздохнув, Инес сбросила зимний плащ, и устало опустилась в кресло.
  - Поступайте, как хотите, - лишь бы вам удалось убедить короля не делать этого, - сказала она, - иначе Абидонии придёт конец.
  Явившись во дворец Пале, Луи застал Карла в компании графа де Триган, с которым король почти не расставался в последние дни.
  - Прошу вас, ваше величество, удостоить меня беседы с вами наедине, - ибо дело, которое привело меня к вам, семейное, и касается только нас двоих, - сказал Луи.
  Карл согласился с видимой неохотой, и попросил графа де Триган оставить его наедине с кузеном. Этьен вышел из кабинета короля, но остановился за дверью, и, не стесняясь стражи, стал прислушиваться к еле доносившимся из-за дубовой двери голосам короля и герцога де Мортирье.
  - Какое дело заставило вас потребовать беседы с глазу на глаз, кузен? - спросил Карл. - Верно, что-то очень важное?
  - Да, ваше величество, - ответил Луи, - важное. Это правда, что вы выдаёте ваших дочерей за сыновей Базиля и Максимилиана, дав при этом в приданое принцессам по половине Абидонии?
  - Д-данннет... - растерянно протянул Карл.
  - Простите, ваше величество, не понял, - да или нет? - переспросил Луи.
  - Н-нет. Нет, - повторил Карл, - с чего вы это взяли?
  - Я слышал об этом, - кратко ответил Луи.
  - Да что вы... Не может быть, - кто вам сказал такое? - неудачно попытался изобразить удивление Карл.
  - Ваша дочь Беатрис рассказала моей супруге.
  - А... а... да что вы... Беатрис такая фантазёрка!.. Девочка еще ребёнок, и слышала много сказок, в которых принцессам в приданое давали полкоролевства!.. Ваша супруга неправильно поняла принцессу, - Беатрис явно мечтала о том времени, когда выйдет замуж... - Карл был уверен, что выдумал убедительную отговорку, но Луи трудно было провести.
  - Моя жена заметила, что её высочество плакала несколько дней, - не похоже это на детские фантазии, - заметил Луи.
  - А... ну Беатрис часто плачет по совершенно ничтожным причинам, - вот и тогда она подумала, что через пару лет её выдадут замуж, и заранее стала плакать... А про приданное, - это её выдумка!
  - Мой венценосный кузен, при других обстоятельствах я бы поверил вам, но зная, что Максимилиан и Базиль требуют себе половину земель, и вы сочли их требования законными... простите, ваше величество, я не могу до конца поверить, в то, что слова принцессы всего лишь плод её фантазии.
  - Вы смеете сомневаться в словах короля? - возмутился Карл.
  - Только потому, что я знаю, как вы желали уладить земельные споры с королями Пенагонии и Мухляндии без войны, - ответил Луи.
  - Да я... я... Я ещё не решил, как поступать с этими землями, - но то, что дам их дочерям в приданое - это ложь! Кстати, подумайте, кузен, - что лучше, добровольно отдать земли, и остаться живыми, или потерпеть поражение в страшной войне, ибо воевать придется одновременно с Мухляндией и Пенагонией - разумеется, если я не найду способ решить это дело миром?
  - Лучше с честью отразить врага, чем добровольно отдать ему свои земли, - твёрдо произнёс Луи, - позор тем, кто не хочет защищать свою страну!
  - Опять вы за старое... - вздохнул Карл. - По-вашему, лучше умереть, чем остаться живым.
  - Да, ваше величество, лучше умереть, чем жить, и видеть, как абидонские земли, завоёванные нашими предками, перешли нашим алчным соседям! Уж если суждено этому случится, то только тогда лишь, когда погибнет в бою последний абидонский воин!
  - О, господи, прав был Этьен... - пробормотал Карл, окончательно убедившийся в "безумии" своего кузена.
  - В чём он был прав? - спросил Луи, хорошо расслышавший слова Карла.
  - Да так... ничего особенного... Он знает, что вы любите войну...
  - Я люблю Абидонию, и буду защищать её, пока я жив, - ответил Луи. - Но оставим пока разговор о войне, ваше величество, - лучше скажите, неужели вам хватит столь малой страны, в которую Абидония превратится после того, как вы отдадите большую часть её земель? Каково это - стать королём древней Абии?
  - А мне и не надо много, - грустно ответил Карл - всё равно, у меня нет наследника...
  - Вы ещё можете жениться, ваше величество, и ваша супруга может родить вам сына, - и что вы оставите ему? Он будет, подобно Одрику I королём небольшого королевства Абия или Тернаталь, как сейчас называется эта часть Абидонии?
  - Я не женюсь!.. - воскликнул Карл.
  - Это вам сейчас так кажется, кузен, - но через год-другой ваши планы могут измениться, - вот тогда вы и пожалеете, что отдали спорные земли... Подумайте, ваше величество, - ещё есть время, чтобы сохранить Абидонию, - вы женитесь, у вас появятся сыновья, и...
  - Я не женюсь!!! - закричал Карл, - слышите, никогда не женюсь!!! Никто не заменит мне Анну! Я отдам то, что останется от Абидонии в наследство своим дочерям, пусть поделят Тернаталь надвое, - но у меня не будет сына от другой женщины! Зачем вы терзаете меня!!! - после этих слов несчастный король разрыдался.
  
  Услышав крики, доносившиеся из-за двери, де Триган вбежал в кабинет короля.
  - Ваше величество, что случилось? - встревоженно спросил он.
  - Луи хочет, чтобы я... я женился!... - плача, ответил Карл.
  - Герцог, да как вы посмели! - вскричал Этьен. - Вы же знаете, как любил его величество покойную королеву! Вы знаете, что он до сих пор оплакивает её! Как могли вы ударить короля в самое сердце? Лучше вам уйти, и не показываться на глаза королю, пока он не простит вас, за столь неслыханную дерзость! Правда, ваше величество?
  - Д-да!.. - пробормотал, хлюпая носом Карл.
  Луи молча развернулся, и, поклонившись, вышел. Теперь он не сомневался в планах короля.
  
   ***
  Граф Бертран де Сириль и его сын Габриэль принимали в своём замке долгожданного гостя - Патрика де Сильвен, сына безвременно умершего друга Бертрана - Робера де Сильвен. Габриэль и Патрик были дружны с детства, но редко встречались дома, в родовых поместьях своих отцов, - общались юноши большую часть времени в Клервилле, и в замке Пенфорет, ибо Габриэль, так же как и Патрик, поступил на службу к герцогу де Мортирье. Молодые люди долго пытались разгадать причину, по коей их отцы, между которыми никогда не возникало ссоры, почти перестали навещать друг друга в своих расположенных по соседству поместьях. Когда-то Бертран и Робер довольно часто ездили в гости друг к другу, но после женитьбы графа де Сильвен на Клод де Сурс Бертран побывал в замке Сильвен всего один раз, и в свою очередь Клод никогда не сопровождала мужа во время его поездок в замок Сириль. Была какая-то давняя неприязнь между семействами Сурс и Сириль, о причинах которой они не любили вспоминать, и Габриэль, пытавшийся узнать причину вражды, не добился от своего отца прямого ответа.
  - Не стоит говорить о них, сын, - знай только, что графы де Сурс могут вонзить нож в спину родственникам, - сказал Бертран. - Впрочем, я надеюсь, что Доминик, унаследовавший этот титул от своего деда, не будет похож на своих предков - он всё-таки сын Робера де Сильвен! Разумеется, мальчик должен приехать к нам вместе со своим братом.
  Но всё же не довелось Доминику навестить соседей - госпожа Клод, беспокоившаяся о здоровье сына, не отпустила его в замок Сириль:
  - Доминик всего три дня назад перестал кашлять, и если он в такой холод поедет к соседям, то может снова заболеть, - а я не хочу терять единственного сына! - тоном, не терпевшим возражений, заявила вдовствующая графиня, и Патрик, не сумевший переубедить её, поехал в замок Сириль один.
  
  Обычно визиты к графу де Сириль и встречи с другом Габриэлем вносившие разнообразие в скучные зимние будни помогали Патрику развеяться, и юноша всегда в хорошем настроении возвращался домой. Но в этот раз посещение замка Сириль встревожило Патрика, ибо новости, которые рассказали ему граф Бертран и Габриэль, были поистине тревожными. Мадлен, старшая сестра Габриэля, вышедшая замуж за маркиза де Фронтье, чьё поместье располагалось у самой границы Абидонии, написала отцу и брату письмо, в котором сообщила, что поместья её мужа и имения соседей неоднократно подвергались нападениям пенагонских разбойников, которые были людьми герцога Парента, - дальнего родственника короля Максимилиана. Поместья Парента находились в Кро де Мусс - огромной низине в западной части Пенагонии, бывшей, по мнению современных учёных, кратером от падения метеорита в доисторические времена. Климат Низины Мхов всегда был суровым, и заморозки там происходили чаще, нежели на холмах и равнинах. Прошлой весной поздние заморозки уничтожили большую часть посевов, и бедствующие крестьяне не нашли лучшего выхода чем грабёж более сытых абидонцев. Но не это встревожило жителей абидонского пограничья - пугающим было то, что пойманные разбойники отрицали пересечение абидонской границы, утверждая, что занимаясь грабежом на пенагонских землях, к коим они относили провинцию Эпинет.
  - Герцог Парент сказал, что Эпинет принадлежал его предкам, - не могу же я сомневаться в словах моего господина! - дерзко заявил глава разбойничьей банды, - здоровенный сильный детина, год назад сражавшийся в дружине герцога в битве при Пустом Луге.
  Разгневанный такой дерзостью маркиз де Фронтье велел повесить разбойников, - но через десять дней пенагонские грабители появились в другой его деревне, и объявили, что крестьяне должны снабжать зерном их нового сеньора - пенагонского герцога де Парент. Такая преданность господину дорого обошлась людям герцога Парент, - от небольшого отряда грабителей осталось три человека, которые благодаря чуду или собственной трусости успели бежать, когда увидели, что сила не на их стороне.
  - Похоже, что король Максимилиан снова готовится к войне, раз даже пенагонский сброд утверждает, что Эпинет принадлежит Пенагонии, - сказал граф де Сириль, - и у меня есть основания опасаться, что следующая битва будет не за земли за Пустым Лугом, а за Эпинет...
  - Придворный учёный, историк Томе, написал в своей книге, что Эпинет, Форе-д-Ориен, Интригань, Эстаби и Тер-дю-Норд принадлежали ранее Пенагонии, - промолвил Патрик, - быстро же о его трудах узнали люди герцога Парент... Не удивлюсь, если за книги Томе заплачено пенагонским золотом!
  - Кажется, король Максимилиан сходит с ума - несмотря на памятное поражение его отца и свое собственное в прошлом году, он всё равно желает захватить абидонские земли, - заметил граф Бертран. Ну что ж, посмотрим, хватит ли у него прыти...
  - Прошу вас, граф де Сириль, если страшные известия о войне достигнут вас, уведомьте меня, послав гонца с письмом. То же я обязуюсь сделать для вас, - сказал Патрик. - Сейчас же мне лучше вернуться домой, и подготовить мой замок к возможному нападению сильного противника.
  - С Богом, Патрик! И всё же я надеюсь, что Максимилиан обломает себе зубы - такой пирог как Абидония, ему не съесть!
  
  Вернувшись в замок Сильвен, Патрик занялся подготовкой к его обороне, кратко объяснив Клод, что в Абидонию часто вторгаются пенагонские разбойники. О претензиях пенагонцев на абидонские земли Патрик решил пока умолчать, чтобы раньше времени не тревожить вдовствующую графиню.
   ***
  
  Сильная метель в конце февраля разразилась над востоком Абидонии, - злобная старуха-зима не желала уходить из этих краёв. Снежные хлопья засыпали лес и дорогу, украсив белыми шапками зубцы на башнях замков и крыши домов крестьян. Ближе к вечеру снежинки, похожие на пух тополей, стали превращаться в ледяную крупу, больно бившую в лицо путникам, ехавшим в этот недобрый час по дорогам Эпинет.
  Ломовая лошадь, запряженная в небольшую телегу, медленно брела по заметаемой снегом дороге. Решив облегчить ношу лошади, три монаха шли пешком рядом с телегой, небольшой груз которой скрылся под снежным покрывалом. Проваливаясь по колено в снег, и дрожа от холода, братья молили Бога, что бы до полного наступления темноты они успели достигнуть замка, или придорожной харчевни, или хотя бы жилья крестьян, - иначе они могли выбиться из сил, и замёрзнуть. Господь услышал молитвы своих служителей - вскоре монахи увидали тусклое пятно света от фонаря, установленного в бойнице надвратной башни замка Сильвен.
  Стража впустила их в замок почти без расспросов, ибо три смиренных монаха никак не могли быть сообщниками пенагонских разбойников. Старший монах - чуть полноватый человек лет сорока пяти несказанно обрадовался, узнав, что замок, в который он попросился на ночлег, принадлежит графу де Сильвен.
  - Мы и держали путь сюда, - но из-за этой метели боялись, что сбились с пути! Сын мой, надеюсь твой господин сейчас дома? Я должен передать ему послание от герцога де Мортирье!
  - Следуйте за мной, отец, - в главную залу, - ответил управляющий - граф ждёт вас там.
  Вскоре продрогшие монахи очутились в зале, где жарко топился камин, и горели свечи.
  - Добро пожаловать, святой отец, - произнёс Патрик, - проходите к огню, согрейтесь. Как случилось, что вы оказались в наших краях в такую непогоду?
  - Господь вас благословит, граф, - ответил монах, - но я не отец, а всего лишь брат Жермен, из монастыря святого Ланса. А это мои спутники - брат Люк и брат Поль - путешествовавшие со мной в Клервилль. Сейчас мы возвращались в нашу обитель, но об этом я расскажу вам позже, ибо полагаю, что важнее всего для вас будет послание, которое просил вам передать герцог де Мортирье.
  - Письмо от герцога? - встрепенулся Патрик, - неужели что-то случилось в столице?
  - Не могу знать, - отвечал брат Жермен, протягивая юноше конверт, - по крайней мере, вроде всё там было спокойно, а более ничего не ведаю, ибо сидел я целые дни в зале, который король отвел для братьев, переписывающих книги Анатоля Томе, - и света белого не видал...
  С волнением Патрик сломал печать, - он чувствовал, что это письмо не несёт хороших вестей. Прочитав послание герцога, юноша чуть побледнел, но остался внешне спокойным.
  - Вы что-то говорили про книги Томе, брат Жермен? - спросил он.
  - Да! Томе учёный, которого ненавидят профессора из Университета, но трудами коего восхищается его величество. Король хочет, чтобы в библиотеках всех монастырей были книги этого Томе, и он приказал настоятелям присылать в столицу братьев, которые должны переписать книги, и отвезти копии в монастыри. Томе лично проверял работу, - дабы убедиться, что при переписывании нет сокращений.
  - Что, он прочёл всю копию полностью? - усмехнулся Патрик.
  - Нет, но самые несуразные... простите, граф, интересные места книги проверял со вниманием.
  - Эта несуразная - то есть интересная книга называется "Подлинная история Абидонии"? - спросил Патрик.
  - Да, она самая, - сказал монах, и рассмеялся вместе с графом. - Прости Господи, - придётся мне каяться в том, что по приказу короля я пополнил библиотеку нашего монастыря писаниной этого скудоумного!
  Тем временем слуги подали ужин, и в залу вошли Клод и Доминик. Поприветствовав гостей, вдовствующая графиня забросала брата Жермена вопросами о Клервилле, и королевском дворе, - но монах, почти всё время занятый переписыванием книг, не мог удовлетворить её любопытство.
  - Жан, - отнеси письмо в мою комнату, - тихо сказал слуге Патрик.
  - Письмо? От кого? - спросила Клод, заметив конверт.
  - От герцога де Мортирье. - коротко ответил юноша.
  - Что герцог сообщил тебе? - не отставала Клод.
  - Он желает, чтобы я вернулся в Клервилль, сказал Патрик.
  - Ты уедешь? - огорчился Доминик, - но почему так скоро?
  - Герцог не вдавался в объяснения, но думаю, что дело важное. Если на днях не потеплеет, и снег не начнет таять, я отправлюсь в путь в самое ближайшее время, - в противном случае мне придётся ждать, когда дороги высохнут... Но, брат Жермен, вы не рассказали, как познакомились с герцогом, - сменил тему разговора Патрик.
  - В тот день господин Томе как раз одобрил копию книги, и я собирался уезжать в монастырь. Но, скажу вам, не столь уж я скромен, (моя вина!) чтобы умолчать о том, что после того, как Томе одобрил мой труд, я был представлен королю, и в присутствии многих вельмож его величество вручил мне дар для моей обители - поистине великолепную карту Абидонии. Карта эта - творение профессора Картографио, - и признаюсь, столь полной карты я не видал ни разу в жизни, хотя в нашем монастыре хранится много различных карт. На ней есть не только города, и замки знатнейших дворян, - но и все абидонские монастыри. Его величество просил передать сей дар настоятелю нашего монастыря - отцу Клименту. Тогда граф де Триган - влиятельнейший вельможа, - с такой хитрой улыбкой сказал мне: "Брат Жермен, монастырь святого Ланса хранит много книг с историческими преданиями, так вот и эта карта тоже вскоре станет историей". Простившись с его величеством, собрался я в дорогу, и, выехав из дворца, чуть не столкнулся с герцогом де Мортирье. Видел я его мельком в тот день, стоял он чуть в стороне от всех придворных, и показалось мне, господин граф, что... - брат Жермен, внезапно замялся, и оборвал свой рассказ.
  - Ну, так что же вам показалось, брат? - спросил Патрик, - расскажите уж мне всё, а если сболтнёте лишнее, - не страшитесь, я вас не выдам.
  - Как будто он в опале, граф, - похоже, что его величество недолюбливает своего родственника... Я даже сначала думал, что это какой-то случайно приехавший ко двору рыцарь, не являющийся роднёй, да и приближенным короля. Но как назвал он мне своё имя, я даже растерялся немного, а пуще я пришёл в изумление, когда сказал герцог, что поджидал именно меня. "Вы, - спрашивает, - монах из монастыря Святого Ланса, что в Валеаро? Так заедьте по пути в замок Сильвен, передайте письмо графу". И очень любезно объяснил, как сюда проехать, и даже вознаградил меня деньгами за лишние мили, которые мне пришлось пройти до вашего замка. Отправился я в дорогу, а у самого из головы почему-то не выходят слова графа де Триган об исторической карте... Что он имел ввиду? Сначала подумалось мне, что создание столь великолепной карты войдет в историю, - ну а потом... Знаете, слухами земля полнится, не пристало мне сплетни распускать... Так, слышал в одной придорожной харчевне, что пенагонцы наши земли отобрать желают... Не придал бы я тому значения, но в этой книге Томе называет восток Абидонии владениями пенагонских королей... Лживая это книжка, правду сказать, - и написать такое мог негодяй и предатель, отстаивающий интересы наших алчных соседей - Базиля и Максимилиана. Клянусь святым Лансом, сжег бы я её, - да страшно нарушить королевский приказ, - ибо по воле его величества распространяется книга сия по всем монастырям... А покровительствует негодяю Томе граф де Триган, - который, по его собственным словам, читает и перечитывает труды этого "великого учёного". То, что его величество поверил бреду Томе, меня не удивляет, - но возможно, что короля убедил де Триган, ибо всякому известно, как влияет на венценосца его фаворит... Вы понимаете, что я хочу сказать, господин граф? - понизив голос, спросил монах.
  - Брат Жермен, не только вы заметили, что граф де Триган - негодяй, - ответил Патрик, - ибо не может верный слуга короля восхищаться подобными книгами, и покровительствовать их автору. Герцог де Мортирье замечал и другие странные поступки графа де Триган, свидетельствующие о его ненадёжности... Но вы уверены, что герцог в опале?
  - Мне так показалось, господин граф, - но вот чем он разгневал короля, я не могу знать...
  
  Поздно вечером, когда гости отправились в отведённые им для ночлега покои, Патрик, поднявшись в свою спальню, ещё раз перечитал письмо герцога де Мортирье.
  "Приветствую вас, мой верный друг граф де Сильвен!
  Грозовые тучи сгущаются над кораблём, и в скором времени он разобьётся о рифы на две части. Но можно ещё спасти его, если найдутся смелые люди. Когда станет возможно, возвращайтесь в столицу, - спасать тонущий корабль. Знаю, что скоро дороги наши превратятся в реки, и вероятно, сие произошло сейчас, когда вы читаете моё послание, - но как только сии реки высохнут, - спешите в Клервилль.
   Людовик, герцог де Мортирье".
  
  "Что хотел сказать герцог? - думал Патрик. - Тонущий корабль... Уж не Абидония ли это? Грозовые тучи - вероятно, война... Герцог и раньше говорил, что боится грозы на востоке... Его предположения как будто подтверждаются, - не зря же пенагонские разбойники вдруг стали называть Эпинет частью Пенагонии... в своей проклятой книге Томе тоже пишет об этом... Чёрт побрал бы, - да это же была подготовка к войне! Пенагония, верно потребует себе земли, указанные в книге... Герцог пишет, что корабль разобьётся на две части, - это значит... значит, что и Мухляндия, вероятно, потребует себе запад Абидонии! Теперь я не сомневаюсь, что "Подлинная история Абидонии" - это изложение планов королей Базиля и Максимилиана!".
  
  К утру буря стихла, воздух потеплел, и ледяная крупа сменилась дождём, который закончился с рассветом. Поблагодарив Патрика, монахи отправились в путь, желая как можно скорей достигнуть монастыря Святого Ланса. Патрик молил Бога, чтобы брат Жермен успел в монастырь раньше того дня, когда дороги превратятся в грязные реки.
  Через час после отъезда монахов, в ворота замка постучался посыльный от графа де Сириль, и передал Патрику ужасную новость о захваченной в плен дальней родственнице барона де Мартен. Дама, поместье мужа которой располагалось недалеко от пенагонской границы, решила отправиться к Святому Ручью, источник которого находился на окраине владений Патрика, недалеко от дороги. Легенда гласила, что лет двести назад там жил отшельник Теофил, которого ещё при жизни считали святым, ибо был он великим молитвенником, и исцелял болящих. Но однажды Теофил бесследно исчез, - и только родник, вода которого стала целебной, напоминал о том, что жил здесь некогда великий угодник божий. С тех пор жители Эпинет и соседних провинций часто приезжали к источнику, моля святого Теофила об исцелении.
  Баронесса де Верт, - родственница барона де Мартен, жаждавшая исцеления от мучивших её головных болей, к несчастью, даже не доехала до источника - в самом начале пути женщина попала в плен к пенагонским бандитам. Её муж заплатил огромный выкуп, и бандиты отпустили баронессу, но из-за нервного потрясения женщина слегла в горячке, и лекарь целую неделю боролся за её жизнь.
  - Так что мой господин велел передать вам, что раз уж такое началось, то лучше не отпускать графиню и вашего брата одних даже на прогулку, и усилить охрану замка, - потому что он опасается, что разбойники могут дойти и до нападения на замки соседей, - завершил свой рассказ посыльный.
  - Я напишу благодарственное письмо графу Бертрану, и Габриэлю, - ответил Патрик, - ибо у меня для них важная новость. - Ступай на кухню, тебя там накормят с дороги, - но не рассказывай моим слугам о происшествии с баронессой де Верт. Я не хочу, чтобы служанки, узнав от конюхов или кого-либо ещё, пересказали всё это графине, добавив для пущего ужаса вымышленных подробностей. Если надо будет, я расскажу ей обо всём сам.
  - Как вам угодно, граф, - ответил слуга, и удалился.
  
  Тем временем Патрик написал Габриэлю и его отцу краткое письмо:
   "Граф де Сириль, и мой друг Габриэль! Вчера мне доставили письмо герцога де Мортирье. Считаю нужным процитировать вам строки из него: "Грозовые тучи сгущаются над кораблём, и в скором времени он разобьётся о рифы на две части. Но можно ещё спасти его, если найдутся смелые люди. Когда станет возможно, возвращайтесь в столицу, - спасать тонущий корабль". Речь здесь идёт, полагаю, об Абидонии. Герцог просил вернуться, как только станет возможно, - то есть высохнут дороги, готовые вот-вот превратиться в слякоть. Габриэль! Я не смею настаивать, но думаю, что и ты не захочешь отсиживаться в Эпинет, когда герцог считает, что надо быть в столице. Отправляясь в Клервилль, я дерзну по пути заехать к вам, - и если пожелаешь, то в столицу мы приедем вместе.
   Патрик, граф де Сильвен."
  
  Через день после того, как это письмо было отправлено, весна вступила в свои права, и снег, таявший на холмах, превратил дороги Эпинет в череду небольших озёр талой воды и непроходимых болот, так что невозможно было и мыслить о возвращении в Клервилль. Но через две недели земля выпила всю талую воду, мимо замка Сильвен стали проезжать путники, и это значило, что на расстоянии нескольких миль дороги вновь обрели былую надёжность. Патрик готовился к отъезду, и, приводя дела в порядок, заглянул в старинный ларец с фамильными документами, которые по семейной традиции дозволено было читать лишь взрослому наследнику рода де Сильвен. Закрыв ларец, несколько веков хранивший тайны его предков, Патрик поставил его на столик, где лежало написанное графом завещание, - и тут в дверь постучал дворецкий Бертран.
  - Прошу прощения, ваша милость, тут возникло дело, требующее вашего решения...
  
  Но здесь автор должен завершить вторую главу, которая вместе с первой была всего лишь обширным отступлением, написанным так подробно для того, чтобы у читателей сложилось правильное представление о том, какова была политическая ситуация в Абидонии весной 1370 года. Автор также мог обойтись и без пролога, начав повествование с юности Карла Придурковатого, но в таком случае читатели непременно решили бы, что Этьен - главный герой нашего романа, и возможно, разочаровавшись, бросили бы чтение, узнав, что героем оказался малозаметный оруженосец герцога де Мортирье, - не столь интересная личность, как граф де Триган - историк, дипломат, и правая рука короля.
  
  
   Часть III.
  
  Старинная тайна есть в нашей стране,
  Старинные свитки откроются мне, -
  И, если столетний пергамент не врёт,
  Узнаю, где скрылся загадочный род!
  
  "Старинный свиток"
  Неизвестный автор.
  
  Мерод де Камомиль, любимая фрейлина принцессы, испросила разрешения ненадолго оставить дворец. Девушка неважно себя чувствовала - несколько дней подряд у неё кружилась голова, а ночью не давал покоя кашель. Настроение тоже было плохим, - ибо недавно Мерод решила, что она живёт неправильно - делая тысячи ненужных и бессмысленных дел, не приносивших ей радости. Так ли уж необходимо вести пустые светские разговоры, уделять столько времени причёскам и нарядам, танцевать на балах, и читать глупые романы о любви? Принцесса Мария была к ней добра, но разве обязана Мерод всю жизнь быть её тенью, почти прислугой, исполняющей капризы королевской дочери? Девушка поделилась своими сомнениями с отцом, и граф де Камомиль, добродушно усмехнувшись, ответил:
  - Замуж тебе пора, дочка. Как появится у тебя супруг, а потом и дети, - некогда будет скучать, и размышлять о смысле жизни. Да, и правду сказать, лучше тебе жить в доме твоего супруга, нежели в королевском дворце, среди сплетниц и интриганов.
  - Отец!.. - испугалась Мерод, - я прошу вас...
  - Не бойся, я не выдам свою единственную дочь замуж против воли, - догадавшись, чего боится Мерод, поспешил успокоить дочь граф де Камомиль.
  
  Взяв пяльцы, Мерод села у окна, но её мысли были далеки от рукоделия - всего лишь несколько стежков алыми нитками сделала она на длинном куске шёлка. Внезапно со двора послышался конский топот, и Мерод отложив вышивку, приоткрыла окно, чтобы увидеть нежданных гостей. Первым всадником был герцог де Мортирье, - его Мерод узнала сразу, а его спутник - это же...
  - Граф де Сильвен! - воскликнула Мерод, и выбежала встречать гостей.
  
  Приехав в Клервилль, Патрик сразу же оказался в партии сторонников герцога де Мортирье. Выслушав новости о предстоящих замужествах и приданом принцесс, Патрик согласился с тем, что нельзя допустить разделения Абидонии. Луи считал, что нужно устранить графа де Триган, и, подчинив короля своей воле, заставить его отменить свадьбы дочерей, и отказаться признавать права Базиля и Максимилиана на абидонские земли. Но для этого надо было, чтобы большая часть дворян поддержала его планы, - а пока Луи опасался, что его попытка закончится неудачей, и вместо влияния на короля он удостоится смертной казни. Чтобы избежать провала задуманной операции, Луи следовало привлечь как можно больше дворян на свою сторону, но при этом они должны быть верными и надёжными людьми, честь которых не позволит им совершить предательство. Самыми преданными сторонниками герцога, больше всех помогавшими ему, были граф де Камомиль, виконт Флёр-д"Оранж, граф де Кураж, и барон Удилак. Обрадовал Луи и приезд Патрика де Сильвен - герцог доверял юноше так же, как и его покойному отцу - кузен короля не сомневался, что будь Робер де Сильвен жив, он поддержал бы план отстранения графа де Триган и отмены браков королевских дочерей.
  Сразу после возвращения в Клервилль Патрик, даже не отдохнув с дороги, отправился к герцогу де Мортирье, а на другой день юноша решил навестить графа де Камомиль, и по пути повстречал Луи, который тоже спешил к графу. Вместе Луи и Патрик вошли в просторный холл особняка Камомиль, где их встретила Мерод.
  - Добро пожаловать, герцог, рада видеть вас, и графа де Сильвен! Граф, ваше возвращение - это неожиданность, - но неожиданность очень приятная!
  - Сударыня, я несказанно рад вас видеть, - ответил Патрик, - и для меня наша встреча - тоже приятная неожиданность, ибо я думал, что вы сейчас во дворце... Патрик запнулся, решив было, что Мерод находится в доме отца из-за того что впала в немилость.
  - Её высочество разрешила мне провести неделю дома, чему я несказанно рада, - ответила девушка, - ибо как ни хороша служба при дворе, я всё же скучаю по теплу родного очага.
  - Мерод, что ты говоришь, глупышка, в присутствии монсеньора, - проворчал спустившийся в холл граф де Камомиль, - за целый год при дворе ты не научилась сдерживать свой болтливый язычок... Приветствую вас, герцог, - и вас, граф де Сильвен. Давно ли вы вернулись в Клервилль?
  - Давно ли вернулся?.. - переспросил Патрик, - да вчера только... - увидев Мерод, юноша, казалось, почти перестал замечать, что происходит вокруг.
  - Я надеюсь, что вы теперь надолго задержитесь в столице, - ответила сияющая от счастья Мерод.
  - Господин граф, я должен поговорить с вами наедине, - сказал Луи, - дело очень важное...
  - Граф де Сильвен, - я вынужден оставить вас в компании моей дочери, - произнёс де Камомиль, - надеюсь, что её общество не утомит вас.
  Нетрудно догадаться, что Патрик и Мерод были только рады этому обстоятельству, ибо им выпала замечательная возможность поговорить наедине. Разговор их был малосодержателен - но главное говорилось сердцем, а не устами. Сегодня Мерод внезапно осознала, как не хватало ей общества графа де Сильвен, а Патрик в глубине души был рад, что Мерод не вышла замуж в его отсутствие.
  Но беседа их не была долгой, - Луи, коротко переговорив с графом, поспешил откланяться, и Патрик с сожалением простился с красавицей Мерод. Выехав из ворот особняка Камомиль, Луи, последнее время только и думавший о привлечении на свою сторону новых людей, спросил юношу:
  - Патрик, а твой друг Габриэль де Сириль, - как он относится к предполагаемому разделу Абидонии? Я думаю, что тебе известны его мысли на этот счёт... Патрик! Ты меня слышишь?
  - Да, монсеньор...
  - Мне показалось, что твои мысли где-то очень далеко. Так что Габриэль?
  - Габриэль? - растерянно переспросил Патрик.
  - Так я и думал, - усмехнулся Луи, - после встречи с Мерод ты витаешь в облаках. Я спрашивал тебя про Габриэля де Сириль - как ты думаешь, кого он будет поддерживать - нас или мерзавца де Триган?
  - Думаю, что Габриэль окажется на нашей стороне - равно как и его отец. Во всяком случае, он готов защищать Абидонию, ибо давно догадывается, что пенагонцы желают захватить Эпинет.
  - Так расскажи ему о планах нашего короля, тогда точно узнаешь, можно ли на него положиться. Бог даст, и в наших рядах будет ещё один благородный юноша.
  
  Прошла неделя. За это время Патрик без труда привлек Габриэля де Сириль в партию сторонников герцога де Мортирье, и успел ещё несколько раз увидеться с Мерод, находя малейшие поводы для визитов к графу де Камомиль. Но скоро Мерод должна была вернуться ко двору, что немало печалило её, ибо теперь она не сможет так часто видеться с графом де Сильвен. Патрик являлся в королевский дворец, только сопровождая герцога де Мортирье, который сейчас был в опале, и показывался при дворе крайне редко. Мерод считала, что причиной опалы герцога были его неосторожные слова о новом браке короля, сильно ранившие впечатлительного Карла, не забывшего покойную супругу, - но девушка не догадывалась о подлинных причинах конфликта государя и его кузена. Юная дочь графа де Камомиль весьма плохо разбиралась в политике, к тому же её разум был отравлен искажавшими историю книгами Анатоля Томе. Граф де Камомиль никогда не говорил о политике с дочерью, ибо по старой привычке считал Мерод маленькой девочкой, неспособной в силу её нежного возраста понять всей важности событий, происходивших сейчас в Абидонии. Граф полагал, что его "малышка", находясь в компании столь же юной дочери короля, занимается милыми пустяками вроде чтения романов, занятий музыкой и вышивания, пока взрослые мужчины решают судьбу страны, - ему и в голову не приходило, что принцесса и Мерод полностью разделяют убеждения Карла V.
  Вернувшись ко двору, Мерод надеялась, что король скоро простит герцога де Мортирье, и тогда Луи, возможно, явится во дворец вместе с Патриком де Сильвен. Не раз девушка молила Святую Деву восстановить мир и согласие в королевском семействе, и однажды наступил момент, когда ей показалось, что её молитвы были услышаны: герцог де Мортирье, желая поговорить с принцессой Марией, прибыл ко двору в сопровождении Патрика де Сильвен.
  
  Апрель полностью вступил в свои права - зеленела трава у подножия молодых дубов, росших в дворцовом саду, распускались первые весенние цветы, набухали почки на ветвях. Ещё немного - и сад оденется в зелёный весенний наряд из молодой листвы, и украсится, как жемчугом, россыпью белых цветов. Принцессе Марии нравилось созерцать наступление весны, когда каждый день приносил новые перемены, приближавшие тёплое лето, и в эти дни она подолгу гуляла в саду, окружавшем королевский замок.
  Принцесса несказанно удивилась, когда увидела герцога де Мортирье, не появлявшегося при дворе уже около месяца. Луи подошел к Марии, и, поклонившись, произнёс:
  - Добрый день, ваше высочество. Соблаговолите ли вы удостоить меня личной беседы? Дело это очень важное, и наш разговор должен состояться как можно скорее, если не сейчас, так в ближайшие дни.
  - Да, нам надо поговорить, и чем скорее, тем лучше, - твёрдо ответила принцесса. - Оставайтесь здесь, - обратилась она к фрейлинам, - и следите, чтобы никто близко не подошёл к той беседке, где я буду разговаривать с герцогом.
  Луи и Мария вошли в небольшую беседку, у стен которой зеленели молодые побеги плюща. Сев на скамью, принцесса внимательно посмотрела на герцога.
  - Ну что же, любезный дядюшка, я жду. Хотя сначала вам надо испросить прощения у моего отца. Вы сделали это?
  - Простите, ваше высочество, ещё нет, но прежде чем разговаривать с королём, мне важно увидеться с вами. Да, я понимаю, что своими неосторожными словами разбередил незаживающую рану короля, но видит Бог, я не желал умышленно причинить ему боль.
  - Надеюсь, что это действительно так. И всё же вы нанесли моему отцу сильный удар, от которого он долго не мог оправиться. Вы же знаете, как он тяжело переживал смерть матушки, и, тем не менее, сказали жестокие слова, после которых отец несколько часов плакал, как маленький. Я стараюсь никогда не напоминать отцу о маме, желая ему лишь покоя и счастья, ибо не могу видеть его слёз. Скоро я выйду замуж, уеду, и кто знает, каково отцу будет в одиночестве, и может быть, жестокосердные люди вроде вас будут ежедневно терзать короля, напоминая ему о самых горестных днях в его жизни... - голос принцессы предательски задрожал, она на миг представила своего одинокого родителя, но тут же ей пришла мысль, что рядом с Карлом есть верный граф де Триган, который всегда был ангелом-хранителем короля.
  - Да, ваше высочество, вот именно об этом я хотел с вами поговорить. Скажите, вы любите вашу родину, Абидонию?
  - Разумеется, граф, - но я не понимаю, к чему этот вопрос? - удивилась принцесса, - мы ведь говорили о моём отце?
  - Так получилось, ваше высочество, что я неумышленно причинил боль королю, когда мы с ним говорили о судьбе Абидонии. Позвольте, я буду искренним. Для меня уже не является тайной, что вы выходите замуж за пенагонского принца, и приданым вашим будет половина Абидонии.
  - Да, это так, - подтвердила принцесса.
  - Но простите, ваше высочество, как можно, любя Абидонию, содействовать её уничтожению, разрывая страну на части? Как можно половину своей страны отдать королевству, с которым неоднократно воевали ваши предки?
  - Да, герцог, - воевали, и отняли эти земли у Пенагонии, совсем как вор срывает кошель с пояса прохожего. Потомки Илберта захватили земли, завещанные Ферранду и Отесу, запятнав при этом герб Аделард, - и гибель их рода я считаю наказанием за этот грех. Как дальние родственники династии Аделард, мы должны искупить это преступление, вернув земли их законным владельцам.
  - Пусть будет по вашему, принцесса, - воскликнул Луи, - эти земли захвачены нами у соседей, но разве не так поступают государи во всём мире? Победителей не судят, и ни одно королевство никогда ещё не отдавало захваченные несколько веков назад земли. Что же вы, хотите отдать земли, за которые не раз воевали не только короли из рода Аделард, - но и ваши предки Мортирье, - да и ваш дед, и отец два года назад? Пусть сии огромные земли захвачены королями Абидонии - но это свидетельствует лишь о доблести абидонцев и слабости и трусости наших соседей, не сумевших отстоять их. Потеряв значительную часть земель, потомки королей-неудачников решили хитростью потребовать их обратно, одурачив нас книгами фальсификатора истории Анатоля Томе. Они угрожают напасть на Абидонию, и отобрать эти земли силой, если мы не отдадим их, - но это всего лишь бравада, - ибо как может победить нас король, который всего лишь два года назад потерпел поражение? Да и последняя война с Мухляндией много лет назад тоже завершилась нашей победой.
  - Возможно, вы правы, герцог, - ответила Мария, - в ваших словах есть здравый смысл, но вам надо говорить об этом не со мной, а с моим отцом. Кто я такая, чтобы заниматься делами государственной важности?
  - Вы старшая дочь его величества Карла, - и так как ваш брат умер, можете унаследовать абидонский престол, ибо его величество принял решение больше не жениться, и значит, у него не будет больше сыновей. Вы в силах спасти Абидонию, - твёрдо произнёс Луи.
  - Постойте... - растерялась принцесса - о чём вы, герцог? Не было еще такого в Абидонии, чтобы престол унаследовала старшая дочь! Разве это возможно?
  - Сего не было, потому что у всех королей были сыновья, племянники или младшие братья. Не было в Абидонии, но было в Южной Абии, когда королева Стефана унаследовала трон своего отца. Почему же мы сейчас не можем повторить то, что было пятьсот лет назад?
  - Но Стефана вышла за Филиберта, короля Северной Абии, два королевства объединились, и Южная Абия перестала существовать, - заметила Мария, - и если я повторю судьбу Стефаны, унаследовав Абидонию, то после кончины моего отца (храни его Бог!) вся Абидония станет частью Пенагонии, ибо я буду супругой принца Гастона. Согласитесь, что это не похоже на спасение Абидонии.
  - Для спасения Абидонии вам придется отказаться от брака с Гастоном, - ответил Луи, - но вы сможете...
  - Я не желаю отказываться от брака с пенагонским принцем! - воскликнула Мария.
  - Ваше высочество, к сожалению, для спасения страны вам придётся пойти на эту жертву, ради блага государства венценосные особы часто вынуждены отказываться от своих желаний. Вы останетесь в Абидонии, и выйдете замуж за младшего отпрыска короля какого-либо небольшого государства, который станет принцем-консортом Абидонии. После кончины государя (дай Бог ему здоровья) вы станете правящей королевой, а ваш супруг, вероятно, станет называться королём-консортом, но он не будет править страной. Дети ваши будут носить фамилию Мортирье, и род абидонских королей продолжится. Пример тому - Ингвилд, королева Ледовии.
  - Вас смешно слушать - вы приводите мне в пример жалкую северную королеву, - усмехнулась Мария, - которая согласилась на унизительный мезальянс, чтобы спасти холодную и мрачную Ледовию. Было бы там что спасать...
  - Вы ошибаетесь, принцесса, - Ледовия и другие северные королевства не столь бедны, как казалось нам раньше, а земли их огромны. Королева Ингвилд доказала всему миру, что она мудрая правительница, и королевство её процветает.
  - Хватит! Не хочу слышать о ней! - рассердилась Мария. - Я не желаю выходить за нищего принца, из маленького королевства, - десятого сына короля-бедняка! Я - старшая дочь короля, и имею полное право выйти за наследника престола, и более подходящего супруга, чем Гастон Пенагонский мне не найти.
  - Тогда Абидония будет уничтожена, - вздохнул Луи. - Другого выхода спасти наше королевство я не вижу. Ваш отец желает отдать спорные земли соседям, чтобы избежать войны, и вся моя надежда была только на вас, ибо вы, Мария, при вашем сильном характере могли бы убедить его величество не делить Абидонию, а назначить вас наследницей престола, и дальше поступить, как я предложил... Увы, Абидонии пришел конец. Неужели вам, дорогая племянница, не жаль вашу родину, которая исчезнет с карты мира, и останется только в учебниках истории?
  Слова Луи на мгновение тронули принцессу, но тут она вспомнила Гастона, в которого успела заочно влюбиться. Отказаться от брака с принцем пенагонским, - самым завидным женихом на свете, - выйти замуж неизвестно за кого, - за нищего, который женится на ней только из-за расчёта, - нет, даже думать об этом страшно! И будет ли верным предлагаемый герцогом план спасения Абидонии? Вдруг эта жертва окажется напрасной, и, отказавшись от брака с Гастоном, Мария уже не успеет выйти замуж за другого, - разгневанный король Максимилиан объявит войну, которую сможет выиграть при помощи короля Базиля, рассчитывающего получить запад Абидонии? Граф де Триган, главный советник её отца, уже давно опасается войны, которую, по его мнению, может проиграть Абидония. Два года назад Абидония выиграла войну, которой, как считал граф де Триган, можно было избежать, отдав земли за Пустым Лугом, - но абидонцы предпочли сражение, и многие из них погибли. Принцесса помнила горькие слёзы осиротевшей Эмилии, дочери графа де Мелль, погибшего на поле битвы, - из жалости принцесса взяла юную девушку к себе фрейлиной, ибо неизвестно, какое зло могла причинить Эмилии её мачеха, вдовствующая графиня де Мелль. Хотя, если говорить правду, и сама вдова была убита горем от потери мужа... Король и герцог де Мортирье торжествовали победу, а где-то за пределами дворца женщины оплакивали мужей, сыновей, братьев, и дети в слезах звали умерших отцов... Только граф де Триган чувствовал боль этих несчастных, лишь он один думал о них, и не хотел повторения подобной трагедии. Да, таким должен быть настоящий христианин... И кого же должна слушать Мария? Благородного графа де Триган, или герцога де Мортирье, - его полную противоположность - воинственного, грубого, не считающегося с чувствами других людей, - вспомнить только, как он расстроил её отца, заявив, что королю надо жениться! Да и с ней сейчас он вёл себя не лучше, ради сомнительного плана требуя, чтобы принцесса отказались от брака с Гастоном Пенагонским? Полно, да в своём ли он уме? Кажется, де Триган говорил что-то о бешенстве, которым в юности заразился Луи, и чудом выжив, повредился в уме? Последовав советам безумца и отказавшись от выгодного брака, Мария не спасёт страну, а только разожжёт кровопролитную войну, которую Абидония вероятнее всего проиграет, и тогда... Страшно подумать, какая судьба ждет её, отца и Беатрис!..
  - Абидония всё равно обречена, - ответила Мария, - если мы не отдадим спорные земли Пенагонии и Мухляндии, разразится страшная война, и в случае нашего поражения... Во что тогда превратится Абидония? Разрушенные города, руины замков, сгоревшие поля, усеянные трупами людей - не только воинов, но и женщин, детей, стариков! Не лучше ли добровольно перейти под покровительством Базиля и Максимилиана, и жить спокойно, называясь пенагонцами и мухляндцами?
  - Почему вы так уверены в поражении Абидонии, принцесса? - спросил Луи. - Да, возможно, предстоит серьёзная война с двумя противниками, но это не значит, что мы её непременно проиграем. На нашей стороне правда, боевой дух воинов, защищающих своё отечество всегда сильнее, нежели у врагов, пришедших на чужую земли в поисках лёгкой добычи. Что касается меня, то я предпочёл бы погибнуть на поле боя, нежели стать подданным Максимилиана.
   "Он точно, сумасшедший, - подумала принцесса, - надо скорее закончить разговор".
  - К тому же подумайте, ваше высочество, что вас ждёт в Пенагонии: не известно, как ещё сложатся ваши отношения с мужем и свекровью, но самое страшное - это старая королева Розалина, которая, по слухам, буквально издевается над королевой Дени, так что та плачет целыми днями. Нужна ли вам такая жизнь? Не лучше ли остаться в Абидонии, унаследовать королевство своего отца, и найти супруга, который не будет вмешиваться в ваше правление страной?
  - Розалина слишком стара, чтобы мне пришлось долго терпеть её, - усмехнулась Мария, - и ничто на свете не заставит меня отказаться от брака с пенагонским принцем! И хватит об этом, - я уже приняла решение выйти замуж за Гастона Пенагонского, и не изменю его!
  - Значит, вы хотите гибели Абидонии, - разгневался Луи, - а ваши слова о любви к родине - пустая болтовня! Сказать - "люблю Абидонию", а на деле - сделать всё, чтобы разорвать её на части!
  - Герцог! - воскликнула Мария, - вы забываетесь!
  - Простите, ваше высочество, - запальчиво ответил Луи, - но я сказал правду! - спохватившись, он взял принцессу за руку, и умоляюще произнёс:
  - Прошу вас, подумайте, ваше высочество, - пока ещё не поздно, вы можете спасти Абидонию! Откажитесь от брака с Гастоном, и потребуйте, что бы король назначил вас наследницей престола!
  - Я выйду замуж за Гастона Пенагонского, - холодно произнесла Мария - это решено. Прощайте, герцог, - наш разговор закончен.
  Принцесса вышла из беседки, и направилась к фрейлинам, а Луи ещё долго сидел на скамье, и смотрел ей вслед.
  - Мария, - с горечью прошептал он, - вы предали Абидонию...
  
  В то время как Луи безуспешно пытался привлечь Марию на свою сторону, обрадованные встречей Патрик и Мерод, не теряя времени, поспешили найти удобное место для разговора, и несколько удалились от беседки, в которой сейчас были герцог и принцесса. Они остановились недалеко от мрачной стены самой старой части дворца, возле которой росла ель.
  - Прошу вас, граф, останемся здесь, - произнесла Мерод, - мы далеко от фрейлин, тут никто не может услышать нас, и в то же время, мне будет видно, когда её высочество закончит разговор с герцогом, и выйдет из беседки.
  - Как пожелаете Мерод, - тихо ответил Патрик, - мне тогда тоже не придётся искать герцога.
  - Как вы думаете, простит ли его величество герцога? - спросила Мерод.
  - Я... представить не могу... - пробормотал ошеломлённый неожиданным вопросом Патрик, прекрасно знавший, что Луи приехал во дворец не для того чтобы просить прощения у короля.
  - Вы сомневаетесь, и я думаю, что тому есть причина, - вздохнула девушка, - но как бы мне хотелось, чтобы герцог чаще бывал при дворе, и вы сопровождали его!.. - смутившись, Мерод покраснела и умолкла.
  Патрик, которого герцог посвятил в свои планы, считал, что вряд ли Луи сможет отговорить Марию от брака с принцем Гастоном, - понимал это и сам герцог, но всё же пытался использовать последнюю призрачную возможность предотвратить разделение Абидонии. С горечью Патрик подумал, что если разговор герцога и принцессы закончится неудачей, Луи окончательно впадёт в опалу, и больше не явится ко двору. Патрик, конечно, может рискнуть, и прибыть во дворец один, но лучше ему этого не делать, ибо он вассал герцога де Мортирье. Впрочем, он никогда не стремился стать придворным, и закрытые перед ним двери дворца совсем не беспокоили бы графа де Сильвен, если бы не... если бы не страх потерять Мерод. Он больше не сможет видеться с фрейлиной её высочества, и вероятно, вскоре найдётся придворный, который покорит сердце дочери графа де Камомиль, и когда Мерод выйдет замуж, Патрик потеряет её навсегда... С ужасом юноша подумал, что это, возможно, их последняя встреча.
  - Что случилось, граф? - Мерод заметила его волнение.
  - Все хорошо, сударыня, - ответил Патрик, и, чтобы как-то продолжить разговор, не касаясь больше королевского семейства, указал на ель:
  - Как странно видеть эту красоту здесь, в королевском парке... у нас в Эпинет такие деревья растут в лесах...
  - Эту ель, по словам её высочества, велела посадить королева-мать Агнесса, - ответила Мерод, - она любила ели, которые росли возле замка её отца, графа де Прентан. Многие ей бы позавидовали, - не быв принцессой она стала королевой, - но корона не принесла ей счастья...
  - Поместья графов де Прентан на окраине Форе-д-Ориен, недалеко от Эпинет, - сказал Патрик, - там точно такие же густые еловые леса, как и у нас. Возможно, жизнь покойной королевы сложилась бы счастливей, если бы она вышла замуж за одного из своих соседей, и мирно жила в провинции, любуясь из окна своего замка прекрасными еловыми лесами.
  - Так это правда, что в Эпинет леса из одних елей? - спросила Мерод.
  - Почти из одних, - улыбнулся Патрик, - во всяком случае, мой родовой замок окружают вековые ели.
  Мерод быстро оглянулась на беседку, и, убедившись, что принцесса и герцог все ещё разговаривают, - вздохнула:
  - Как это должно быть красиво, - замок, окруженный елями! Хотелось бы мне побывать в Эпинет, и увидеть ваше поместье.
  От Патрика не укрылся взгляд Мерод, юноша понимал, что скоро Луи и Мария закончат беседу, и тогда Мерод будет вынуждена вернуться к принцессе. "Либо сейчас, либо никогда! - подумал юноша, - у меня больше не будет шанса!".
  
  - Всё в вашей воле, Мерод, - если вы пожелаете, вы увидите Эпинет, и замок Сильвен... - в волнении произнес Патрик, - и если только вы пожелаете, вы... Мерод, я прошу вас стать моей женой, - с этими словами Патрик опустился на колени, и поцеловал руку Мерод.
  - Граф де Сильвен... - растерявшись, прошептала девушка, - вы...
  - У меня нет никого, кто был бы мне так дорог как вы, - ответил Патрик, - и рядом с вами я бы хотел прожить всю мою жизнь... Но если я вам противен, или недостоин вас, - умоляю, простите, и забудьте этот разговор, но лишь позвольте мне остаться вашим другом, - не лишайте меня вашего общества, - клянусь, я не напомню больше вам об этом разговоре...
  - Граф де Сильвен, - я согласна, согласна! - воскликнула Мерод, - но мой отец... Вы ещё не говорили с ним?.. Я буду молить Святую Деву, чтобы он согласился...
  Встав с колен, Патрик взял руки Мерод в свои, и влюблённые молча смотрели друг на друга сияющими глазами - им не нужны были слова, когда говорили сердца. Но этот счастливый миг был короток, - Мерод, почувствовав смутную тревогу, оглянулась, и увидела, что принцесса, завершив разговор с Луи, оставила беседку.
  - Патрик, - я должна идти... негромко сказала Мерод, и в голосе её слышалась горечь, - до встречи, граф...
   С огромным трудом юноша и девушка разняли свои руки - расставание в этот момент причинило им почти физическую боль, - и, возвращаясь из счастливого сновиденья в унылую действительность, Патрик поспешил к герцогу, а Мерод последовала за принцессой.
  
  - Патрик, - произнёс Луи глухим голосом, в котором звучала полная безнадёжность, - у меня ничего не вышло. Мне не убедить по-хорошему ни Карла, ни его дочь. Больше я не явлюсь ко двору - что-то доказывать безумной королевской семейке бесполезно.
  "Хорошо, что я успел! - подумал Патрик, - ибо иного случая мне больше бы не представилось...".
  - Но что же теперь нам делать, монсеньор? - спросил он вслух.
  - Молить Бога о спасении Абидонии, и искать другой путь, - ответил герцог де Мортирье.
  
  Тем временем Мерод вспоминала слова Патрика: " ... но если я вам противен, или недостоин вас, - умоляю, простите, и забудьте этот разговор, но лишь позвольте мне остаться вашим другом...".
  - Патрик! Как ты мог это подумать - что ты противен мне?! - прошептала она. - Господи, хоть бы отец согласился...
  
  Помолившись в дворцовой часовне, Мерод написала короткое письмо графу де Камомиль, в котором умоляла отца не отказывать графу де Сильвен. Весь день девушка не находила себе места, - возможно, многие заметили, что она чем-то взволнована, - и Мерод боялась, что её беспокойство будет замечено принцессой. Но она тревожилась напрасно - сейчас Марии было не до фрейлин - разгневанная разговором с Луи принцесса доложила обо всём королю и графу де Триган.
  - Безумен он, совершенно безумен, - грустно заключил Этьен, - видите, ваше величество, - герцог совершенно не понимает, в какой опасности находится Абидония...
  - Я не желаю видеть его при дворе! - воскликнул Карл, - здесь не место сумасшедшим!
  - Правильно, ваше величество, - сумасшедшие должны сидеть на цепи в своих замках, - подтвердил Этьен.
  - Клянусь, что если герцог совершит ещё один такой поступок, он будет заключён в башню Святого Обэ, - а затем под конвоем препровождён в своё имение, где также будет содержаться под стражей.
  - Мудрое решение, ваше величество, - заметил де Триган.
  - Я не помещу Луи в Башню Безумцев, где содержатся городские сумасшедшие, - это унизительно для него, лучше ему недолго побыть в тюрьме, ибо его безумные идеи опасны для страны, - и весьма похожи на измену, - но заключение его не будет столь длительным, и затем он отправится в замок Пенфорет, - заявил Карл.
  "Чёрт, лучше бы я убеждал короля в том, что де Мортирье - предатель! - подумал Этьен, - так бы я давно избавился от этого безмозглого горе-патриота!".
  
   ***
  
  - Патрик! Наконец-то! - воскликнул граф де Камомиль, - признаюсь, я ожидал этого, видя, как ты смотрел на мою дочь. А тут ещё лакей принес записку от Мерод... Право, не могу сказать, что это для меня неожиданность! Ну, что ж, граф де Сильвен, - я согласен выдать за вас мою единственную дочь Мерод! Об одном сожалею - что граф Робер не дожил до сего дня! Дай я обниму тебя, сынок - ибо такой зять как ты, - всё равно, что сын! Но вот свадьба - когда она будет? Ты же знаешь, что страну ожидает война...
  - Наверное, когда война закончится, - ответил Патрик - а если Богу будет угодно избавить Абидонию от сего бедствия, - я женюсь на Мерод не ранее чем через полгода, ибо скорая свадьба может повредить репутации фрейлины принцессы.
  - Ты правильно мыслишь, Патрик, - и я буду молить Бога, что бы война не нарушила наши планы... Но вот помолвка состоится как можно скорее - на Святой неделе. Ждать осталось недолго, - через неделю уже Пасха. Правда мы не успеем подготовиться к пышному балу, и созвать всех наших родственников, но в сложившихся обстоятельствах - на пороге войны - не стоит тратиться на грандиозные торжества... Ты согласен, Патрик?
  - Разумеется, граф, и я думаю, что вашим родственникам, живущим в провинции, как и моей матушке, не стоит рисковать, отправляясь в Клервилль, ибо путешествие по дорогам страны сейчас крайне опасно.
  
  
  Граф де Камомиль и Патрик разговаривали до вечера, обсуждая семейные дела и грядущую свадьбу, а когда юноша отправился домой, граф вышел проводить его. Глядя вслед Патрику, старый граф подумал: "Да, он не столь богат, каким я желал бы видеть мужа моей дочери, - но нет во всей Абидонии столь учтивого, смелого и благородного юноши, нежели граф де Сильвен. Я уверен, что Мерод, став его женой, будет счастлива...".
  
  
  Шли последние дни Великого поста, - время, когда надлежит усиленно молиться и думать о спасении души, - но, к сожалению, принцесса Мария была занята отнюдь не благочестивыми делами, - девушка вызвала во дворец поставщиков тканей, дабы выбрать себе лучшие шелка для свадебного наряда. Свадьбы королевских дочерей с сыновьями Базиля и Максимилиана были уже давно решённым делом, но граф де Триган просил короля пока "не сообщать о торжествах раньше времени". Недавно придворный художник написал портреты Марии и Беатрис, которые были отправлены их женихам - впрочем, это было формальностью, так как никто не спросил согласия принцев на их брак с абидонскими принцессами, и будь дочери короля Карла откровенными уродинами, выгодные Пенагонии и Мухляндии браки были бы всё равно заключены.
  Мария знала, что уезжая из Абидонии, она имеет право взять с собой нескольких фрейлин - тех, что согласятся уехать на чужбину, и со временем выйти там замуж за пенагонцев. Так некогда поступила её мать, и сейчас в свите Марии была дочь абидонского графа и шампиньонской дворянки. Разумеется, фрейлин давно следовало бы оповестить об отъезде, и пригласить самых смелых в Пенагонию, - но граф де Триган и король желали, чтобы грядущие свадьбы Марии и Беатрис не разглашались раньше времени. Мария предполагала, что сразу после объявления о помолке с принцем Гастоном, она уедет в Пенагонию, - свадьба принцессы и возвращение Пенагонии спорных земель будут неожиданными для абидонцев, - и пока общество успеет осознать происходящее, дело будет завершено, и сумасброды вроде Луи уже не смогут помешать планам короля. Замысел был хорош, но в таком случае Мария, обещавшая хранить тайну, не сможет пригласить с собой фрейлин, и поедет в Пенагонию совершенно одна... Впрочем, тайна уже давно не была тайной, - её сестра Беатрис по глупости проболталась госпоже де Мортирье, а та передала всё своему мужу, а уж в том, что Луи рассказал о грядущих помолвках принцесс своим друзьям, Мария не сомневалась.
  "Так стоит ли теперь молчать, и не сообщать об этом даже своей любимой фрейлине? - думала принцесса, - ведь Мерод не Беатрис, она умеет хранить тайны, а если я не расскажу ей, то мне уж точно придется ехать в Пенагонию одной!".
  Вызвав Мерод к себе, принцесса решила поговорить с ней без свидетелей:
  - Поклянись, что будешь молчать о нашем разговоре, ибо я намерена сообщить тебе государственную тайну, - сказала принцесса.
  - Клянусь, ваше высочество, - тайна умрёт вместе со мной, - ответила Мерод.
  - Надеюсь, что ты сдержишь клятву... Слушай, Мерод!.. Скоро я выйду замуж за пенагонского принца Гастона, и навсегда уеду в Пенагонию.
  - Значит, это правда? - воскликнула Мерод.
  - Да, да! Но сейчас речь не об этом. У меня есть право взять с собой самых преданных мне фрейлин, и я не премину им воспользоваться. Я бы хотела, чтобы ты отправилась в Пенагонию со мной, Мерод. Понимаю, что для тебя это неожиданность, - но отъезд в Пенагонию, - это лучшее, что может случиться с моей фрейлиной. Пенагония - восхитительная страна, а Перниль - красивейший город, а уж двор пенагонского короля Максимилиана - самый блистательный двор в мире. С нашим его не сравнить... Ты останешься моей фрейлиной, и я не сомневаюсь, что потом выйдешь замуж за галантного пенагонского вельможу, ибо пенагонцы славятся своей любезностью - наши рыцари в сравнении с ними - тупые мужланы. Наступит время, когда я стану королевой Пенагонии, а ты будешь самой влиятельной дамой пенагонского двора! Ну, как тебе такое будущее?..
  - Простите, ваше высочество, - робко возразила Мерод, - но для меня сие невозможно...
  - Но почему? - удивилась принцесса - ты что, не хочешь ехать в Пенагонию? В саму Пенагонию, - подумай!
  - Не гневайтесь, принцесса, - ответила Мерод, - я не могу оставить Абидонию и выйти замуж за пенагонца, потому что судьба моя решена, - я помолвлена, и после Пасхи помолвка моя будет оглашена...
  - Помолвлена?! - воскликнула Мария, - но кто он, тот счастливец, что станет твоим мужем?
  - Граф де Сильвен, - зардевшись, произнесла Мерод.
  - Граф Патрик де Сильвен? Бывший оруженосец герцога де Мортирье? Да, он благородный юноша, - но ему, как и всем приближённым моего бешеного дядюшки не светит придворная карьера. Самое лучшее, на что ты можешь надеяться, - это спокойная жизнь в провинции, в замке твоего мужа.
  - Иной доли я и не желаю, принцесса, - ответила Мерод, - после вашего отъезда в Пенагонию, моя придворная карьера закончится, мне останутся лишь милые воспоминания о доброте вашего высочества...
  - Но ты же могла бы поехать со мной в Пенагонию! Как жаль, что я не поговорила с тобой раньше, до твоей помолвки! - воскликнула принцесса.
  - Простите, ваше высочество, но я не уверена, что согласилась бы и тогда, - я не решилась бы уехать в Пенагонию...
  - Но там бы ты нашла более достойного мужа... Удивляюсь, почему твой отец решил выдать тебя за графа де Сильвен, - он же не слишком богат...
  - Я умоляла отца об этом, - ответила Мерод.
  - Умоляла? Постой, - так ты выходишь замуж по любви?! Какая же ты счастливая! Но всё-таки я желала бы, чтоб твой муж был более богатым, знатным и влиятельным человеком, нежели граф де Сильвен. Хотя, я думаю, тебя не волнует его состояние и знатность...
  
  Через десять дней после этого разговора, в доме графа де Камомиль состоялся бал, на котором граф объявил о помолвке своей дочери Мерод с Патриком де Сильвен. В особняке Камомиль собрались друзья и соратники графа, которые принадлежали к партии сторонников Луи де Мортирье. В этот торжественный вечер дворяне старались не вести разговоров о политике, и, тем не менее, каждый понимал, что этот праздник, может быть последней возможностью повеселиться перед войной, или смутой, которая ожидала во скором временем Абидонию.
  - Ваша дочь очаровательна, - сказал Луи графу де Камомиль, - и я рад, что теперь она невеста столь достойного юноши, как Патрик де Сильвен.
  - Право, мне кажется, что она давно уже затмила красотой принцессу, - негромко добавила Инес, - и если её высочество выйдет замуж и оставит Абидонию, Мерод без опасений можно будет назвать первой красавицей королевства.
  Мерод сегодня и вправду была особенно хороша, - девушка распустила свои косы, и пышные локоны покрывали её спину золотой накидкой, - лишь на затылке у неё была замысловатая сетка из тонких косичек, перевитых нитями бисера. Серые глаза девушки казались голубыми, - возможно, что они приобрели этот оттенок из-за голубого шёлкового платья. Патрик не сводил глаз со своей невесты, и казалось, не замечал никого на свете, кроме Мерод, поэтому он не сразу понял, что происходит, когда дворецкий громогласно заявил на всю залу:
  - Её высочество принцесса Мария!
  - Добро пожаловать, ваше высочество, - поспешил поклониться принцессе граф де Камомиль, - для меня большая честь принимать вас в своем доме!
  - Приветствую вас, граф, - и счастлива поздравить вас и Мерод, - ответила Мария.
  - О, ваше высочество, я так рада видеть вас, - проговорила Мерод.
  - Поздравляю тебя, моя дорогая, и желаю тебе в скором времени стать счастливой супругой графа де Сильвен... Патрик де Сильвен, - поздравляю вас, похититель фрейлин! Я думала, что Мерод будет со мной всегда, и если мне будет угодно выйти замуж и уехать в чужую страну, она последует за мной. Увы! Теперь она навек неразлучна с вами, а мне придется искать других компаньонок... Но я не гневаюсь, я искренне рада за вас! - рассмеялась принцесса, однако улыбка сошла с её лица, когда она увидела Луи.
  - Рада вас видеть, герцог, - холодно произнесла Мария, и, взяв Мерод под руку, поспешила отойти подальше от своего дяди, внушавшего ей отвращение.
  - Мерод, послушай, - ведь ты можешь после того, как я выйду замуж, приехать в Пенагонию, - прошептала Мария, - и даже остаться в Пернилле... Я думаю, что к тому времени большинство абидонских рыцарей поступят на службу к Максимилиану и Базилю... Если граф де Сильвен решит уехать из Абидонии, уговори его направиться в Пенагонию, - он сможет сделать карьеру при пенагонском дворе...
  - Но почему, ваше высочество?!.. - удивилась Мерод, - почему абидонцы поступят на пенагонскую и мухляндскую службы?
  - Тсс, молчи!.. Это тайна, которую я доверила тебе, и пока я не могу подробно объяснить, - но поверь, - так будет! Сама всё увидишь через несколько месяцев, - самое большее через год! Когда это случиться, тебе останется только уговорить Патрика поступить на службу к королю Пенагонии! Всё, больше я не скажу тебе ни слова, - обещай молчать!
  - Клянусь, ваше высочество, я не расскажу никому, - ответила Мерод.
  - А теперь возвращайся к своему жениху, - и помни, - даже ему не говори ни слова!
  
  
  Тем временем граф де Триган готовился к отъезду из Клервилля, ибо приближался тот день, когда во всеуслышание объявят о свадьбе королевских дочерей, и, разумеется, нельзя будет больше умалчивать о приданном принцесс. Обладавший живым воображением Этьен представлял, какой резонанс вызовет эта новость в абидонском обществе. Да! Безмозглые патриоты придут в бешенство, и если чернь не посмеет растерзать его заживо, то среди дворян найдутся горячие головы, которые объявят его предателем Абидонии, и поспешат вызвать на поединок, либо нанесут ему такие оскорбления, что он сам будет вынужден бросить им перчатку. Возможно, Этьен победит одного или двух рыцарей, - но после их гибели последуют новые вызовы, - сторонники партии герцога де Мортирье поспешать отомстить за павших друзей. Этьен хорошо владел оружием, но в глубине души он понимал, что не переживёт нескольких поединков... Желая избежать неминуемой гибели, граф де Триган решил оставить Клервилль до оглашения помолвки принцесс.
  Сегодня он пригласил к себе де Скоре и графа де Трандль, - послов Пенагонии и Мухляндии.
  - Итак, господа, ныне я ужинаю в вашем приятном обществе в последний раз, - ибо скоро покидаю Клервилль, - объявил Этьен.
  - Вы хотите уехать из столицы накануне столь важного события, граф? - удивился де Скоре.
  - Да, к сожалению, у меня есть дела, которые я не могу отложить, - вздохнул Этьен.
  - Но разве то дело, коим вы занимаетесь сейчас, не есть самое важное? - спросил де Трандль, - или ваш отъезд как-то связан с нашим делом?
  - Да, господа, он связан с нашим делом, и я жалею, что не смог отправиться на восток Абидонии раньше... Простите, я не смогу объяснить подробнее, - мне надо выяснить нечто о тайных врагах его величества, но я буду молчать, пока не найду подтверждения своим догадкам относительно одной из тайн абидонской истории... Если я ошибаюсь, то возведу напрасные обвинения на дворянина с безупречной репутацией, - так что, даже вам я не стану говорить о моих предположениях...
  - Разве в истории Абидонии есть какие-то тайны? - спросил де Трандль - поверьте, мне казалось, что в книгах Томе всё изложено довольно ясно...
  - Абидонская история гораздо интереснее сочинений Томе, - возразил Этьен, - и мне надо найти некоторые сведения в старинных летописях монастыря святого Ланса...
  - Вы забываете, граф де Триган, что теперь история Абидонии заключается в книгах гениального Томе! - наставительно произнес де Скоре.
  - Я и не возражаю, но мне надо выяснить тонкости, которые, поверьте, уж никак не будут противоречить открытиям Томе. Но речь не о нём, господа... Прошу вас, в те дни, когда меня не будет рядом с его величеством, - старайтесь не допустить к королю его бешеного кузена Луи, который без сомнения, станет убеждать Карла отменить свадьбы принцесс, и начать войну.
  - О, вам не о чем беспокоиться граф, - ответил де Скоре, - война нам крайне невыгодна!
  - Не думаю, что король пожелает говорить с безумным герцогом, - он теперь боится его, как огня! - сказал де Трандль, - третьего дня в беседе со мной его величество выразил опасение, что когда объявят о свадьбе принцесс, Луи придёт в крайнее возбуждение, и станет опасен, - на что я посоветовал королю заключить его кузена в той самой башне, где содержатся безумцы.
  - Правильный совет, господин де Трандль, - вы чертовски умны! - рассмеялся Этьен.
  Итак, господа, я во всём полагаюсь на вас - думаю, что вы удержите Карла от дурного влияния его кузена и прочих негодяев из числа друзей Луи.
  - Мы на пушечный выстрел не допустим герцога де Мортирье к особе его величества, - ответил де Трандль, - не хватало ещё, чтобы он помешал нашим планам, которые мы вынашивали столько лет! Можете не волноваться, - поезжайте в ваш замок, - но вы же вернётесь, - если не на свадьбы принцесс, а именно тогда, когда это будет необходимо...
  - О, да, - я вернусь, чтобы утешить одинокого отца, чьи дочери, выйдя замуж, оставили родной дом, - коварно усмехнулся де Триган, - я не могу лишить короля своей дружеской поддержки! Ха-ха-ха, - демонически рассмеялся он, так, что де Скоре и де Трандль невольно содрогнулись, - моя миссия ещё не выполнена!
  
  Вечером следующего дня Этьен решил сообщить королю о своём отъезде.
  - Ваше величество... простите, я, возможно, огорчу вас, но...
  - Что случилось, Этьен?
  - Завтра я уезжаю.
  - Уезжаете?! - вскричал король, - но почему?! Вы же бросаете меня в такой момент! Тьфу, чёрт возьми, - Этьен, скажите, что вы пошутили.
  - Увы, ваше величество, я не шучу.
  - Но... но... А как же я?! Без вас, когда на носу такое! Нет, нет, вы послушайте меня, - разве у вас столь важное дело? Быть может родственник ваш при смерти, или что-то в этом роде?
  - Нет, ваше величество...
  - Так в чём же дело, почему вы меня оставляете именно сейчас, когда мне так нужна ваша поддержка?! Этьен, раньше, бывало, вас изгоняли из Клервилля и страны мои покойные мать и жена, - но теперь, когда никто вас не гонит, вы уезжаете в столь трудное для меня время! Я же не смогу без вас! О, Этьен, прошу, не уезжайте, - помогите мне! Скоро мне придется отдать Пенагонии и Мухляндии их земли, и чёрт знает, как я выдержу негодование своих подданных! Поймите, вы так нужны мне сейчас!
  - Ваше величество, - вы мудрый король, и вы преодолеете все трудности, которые могут возникнуть во время подготовки к свадьбам ваших дочерей. Я сожалею, что не смогу присутствовать на помолвке принцесс, и не смогу проводить их до границы, - но в это время я буду занят слишком важным делом, - важным для абидонской короны. Преданность вашему величеству вынуждает меня оставить Клервилль, и отправится на восток Абидонии, дабы заняться там историческими исследованиями, возможно, раскопками и поисками старинных документов в библиотеках тамошних монастырей.
  - Это дело касается меня? - удивился король.
  - Да, ваше величество, я должен разыскать сведения о ваших предполагаемых врагах. Скажем так, - пояснил Этьен, заметив недоумевающий взгляд короля, - я должен выяснить, живут ли на востоке враги вашего величества, которые до поры изображают ваших верных подданных.
  - Вы говорите загадками, Этьен, - неужели вы подозреваете в измене кого - либо из абидонских рыцарей? Тогда уж назовите мне имя вероятного предателя!
  - Простите, ваше величество, я не могу этого сделать, пока не буду полностью уверен в опасности, которую представляет собой некий дворянин. Если я ошибусь, то оклевещу вашего верного слугу, и покрою своё имя позором. Нет, здесь надо быть точно уверенным, и поэтому я решил заняться поиском документов, и иных доказательств, которые могут подтвердить или опровергнуть вину рыцаря, имени которого я пока не могу вам сообщить. Когда я вернусь, то непременно доложу вам о результатах моих поисков, и тогда он либо будет вне подозрений, - либо вы сами решите, как поступить с вашим врагом.
  - Этьен, вы давно доказали мне вашу преданность, и я знаю что лишь важное дело заставляет вас уехать - но... но... может, отправитесь в путь чуть позже, - после свадьбы моих дочерей?
  - Ваше величество, вы забываете, - что после свадьбы принцесс восточные земли, на которых расположено и моё поместье, отойдут Пенагонии. Мои земли станут пенагонскими, и скорее всего, Максимилиан потребует, чтобы я стал его подданным. Видит Бог, я не желаю этого, и наверное продам своё поместье, - а сам останусь жить в Клервилле... Так что пока мой замок находится в Абидонии, я желаю завершить все незаконченные дела, и возможно, проститься с домом моих предков...
  - Этьен, - вы можете построить себе замок недалеко от Клервилля, на тех землях, что я даровал вам! Я же давно уговаривал вас сделать это!
  - Придётся, ваше величество, - вздохнул Этьен, - но пока я должен, может быть в последний раз, побывать в своём замке, - ибо лучше него у меня замка не будет, - никакой, более богатый и роскошный замок не может сравниться с домом моих предков, - тем самым домом, в котором я появился на свет...
  - Да, я понимаю вас, Этьен, - но мне страшно представить, что в эти решающие дни я буду один, - без вас! Ох, Этьен, - когда я думаю о предстоящей свадьбе дочерей, - мне становится так страшно!
  - Мужайтесь, ваше величество, - все отцы, проходят через это, - думаю, что я, как бездетный холостяк, при всём желании не смогу найти для вас слов поддержки...
  - Но не все отцы отдают в приданое половину своего королевства! - воскликнул Карл, - а ну, как мои вассалы восстанут против меня?
  - Этого не случится, ваше величество, - мы же всё продумали, - они просто не успеют ничего сделать, - усмехнулся Этьен.
  - Да, вы говорили об этом, - но мне всё равно страшно - в последнее время я вижу сны, в которых разгневанные абидонцы убивают меня... Как будто я выхожу из церкви, и разъярённая толпа разрывает меня на части, или уличный фигляр метает в меня нож, которым он только что жонглировал... А по ночам я слышу шаги в своей спальне, - как будто кто-то крадётся, - встаю, - а никого и нет... Господи, как же мне страшно! - разрыдался Карл.
  - Ну, ну, ваше величество, - не падайте духом, что это вы, в самом деле, плачете как ребёнок! Усильте вашу охрану, не приглашайте во дворец фигляров, жонглирующих ножами, и держите в спальне обнажённый меч! Положите его между стеной и кроватью, так чтобы полог скрывал его, и пусть только кто посмеет пробраться к вам в спальню, - вы сразу прикончите его! И впредь не стоит предавать значения дурным снам, - они тогда перестанут вам сниться. Я иногда во сне вижу, что копаю самому себе могилу - но это же не значит, что я так поступлю! Выше нос, ваше величество, - всё будет хорошо, только не надо ничего бояться!
  - Легко сказать, Этьен, - как просто вам меня утешить, и бросить одного, - всхлипнул Карл.
  - Да я же вернусь, - через месяц или два, - ответил де Триган, - стоит ли вам так огорчаться из-за недолгой разлуки?
  - Я понимаю, но мне почему-то кажется, что вы уезжаете навсегда...
  - Вот, ещё, навсегда! - воскликнул Этьен, - я вернусь, ибо цель моей поездки - благоденствие вашего величества! Я вернусь, ибо я всецело предан моему королю! Прощайте ваше величество, - наше расставание не будет долгим!
  - Этьен, Этьен!.. - воскликнул Карл, - прошу вас, возвращайтесь...
  - Я скоро вернусь, - ждите! - ответил граф де Триган, и вышел из кабинета короля.
  Карл, плача, протянул вперёд руку, чтобы задержать своего фаворита, но рука его простёрлась к пустоте, - Этьен уже ушёл. Несчастный король чувствовал, что больше никогда не увидит графа де Триган...
  
  
  Анатоль Томе, самый известный в царствование Карла V учёный, был почти доволен своей жизнью. "Почти" - потому что как бы благополучен не был человек, ему всегда хочется чего-то большего...
  Теперь Томе жил своём собственном небольшом, но уютном домике, а не в тех нескольких съёмных комнатах старого дома в сомнительном квартале, куда несколько лет назад приходил де Триган с посылкой от алхимика Меркуриуса. Теперь Томе не приходилось отрываться от своих научных трудов, занимаясь уборкой комнат, растопкой камина, приготовлением пищи и уходом за лошадью, - ныне ему прислуживали пожилые супруги, которых звали Жан и Бабетта. Бабетта была отличной кухаркой, а Жан конюхом, истопником, и уборщиком.
  Однажды, выглянув из окна, Томе увидел Бабетту, возвращавшуюся с рынка в компании юной девицы, судя по всему, тоже служанки в богатом доме. Спустя несколько дней эта же девушка, ожидая Бабетту, стояла возле ворот его дома, невольно возбудив любопытство Томе. Насколько учёный мог разглядеть из окна второго этажа, девушка была очень хороша собой, - у неё была стройная фигурка, и светлые волосы, но, к сожалению, Томе не смог разглядеть её лица.
  - Бабетта, скажи, а кто та прекрасная незнакомка, в обществе которой вы ходите на рынок? - спросил Томе свою кухарку, когда она подала ему обед.
  - Это моя племянница Полина, дочь моей покойной сестры, прачка госпожи де Кураж, - ответила Бабетта.
  - Так почему же ты заставляешь племянницу ждать вас на улице, когда ей можно пройти на кухню? - спросил Томе.
  - Господин, я боялась разгневать вас, впустив в дом постороннего человека, - смутилась Бабетта.
  - Разгневать? Пустяки! Девушка может свободно навещать тебя, когда захочет.
  - Вы очень добры, мэтр Томе, благодарю вас, - ответила служанка.
  
  Очень скоро Томе, передвинувший свой рабочий стол ближе к окну, увидел, что Полина вошла в его дом через дверь для прислуги. Вскочив, Томе поспешил на кухню, дабы увидеть там эту "прекрасную незнакомку", как называл он её про себя.
  - Что-то меня знобит слегка, - Бабетта, не сделаешь ли мне глинтвейна? - спросил Томе, входя на кухню, - о, да кажется, у тебя гостья?
  Юная девушка вскочила со скамьи, и низко поклонилась хозяину дома.
  - Это твоя племянница, Бабетта, - я угадал? Как она мила, и чем-то похожа на тебя, как родная дочь, - сказал Томе, разглядывая Полину.
  - Простите, господин учёный, я только зашла за тётушкой, - смущенно пробормотала девушка.
  - О, ты ни в чём не провинились, можешь спокойно навещать тётю, - ответил Томе.
  
  Девушка не разочаровала Томе, - у неё было красивое лицо, с чуть пухлыми щёчками, голубые глаза и нежный румянец, ярко разгоревшийся от смущения. Она скромно опустила глаза, испугавшись неожиданного внимания прославленного учёного.
  Томе был поражён - перед ним открылся мир, о котором он и не подозревал - мир скромных и целомудренных женщин. Как хороша была эта служанка Полина, - невинная нежная девушка в простом сером платье и сером же платке, из под которого еле были видны её светлые косы, и как не похожи на неё, отвратительны, были все женщины, виданные Томе раньше - вульгарные, наглые проститутки из таверн, - легкомысленные красотки в ярких платьях с непристойно глубокими вырезами, и распущенными волосами... Особенно Клементина, - служанка из таверны "Ликёр" - смуглая девица с примесью цыганской или южноморской крови, беззастенчиво обнимавшая всех мужчин, готовых платить ей деньги...
  
  С тех пор Томе часто приходил на кухню, если знал, что к Бабетте зашла её очаровательная племянница. Ученый был очень любезен с девушкой, стараясь говорить ей пристойные комплименты, и Полина скоро почти перестала смущаться при его появлении.
  Однажды Бабетта ушла в лавку, а Жан колол дрова на заднем дворе. Полина зашла в кухню, и не найдя там тетку решила пойти во двор, спросить у дяди, куда та отлучилась, - но в этот миг в кухню зашёл Анатоль Томе.
  - О, Полина, давненько я тебя не видел, - обрадовался он, - а вот Бабетта, кажется, ушла... Но ты же подождёшь её? Присаживайся, не стесняйся!
  - Добрый вечер, - господин Томе, - смущённо проговорила девушка.
  - Скажи, Полина, - а какую работу ты выполняешь в доме графа де Кураж?
  - Я прачка, а ещё я штопаю одежду господ.
  - Так это замечательно, - ты ведь почти швея, - а значит, у тебя есть вкус! Прошу тебя, помоги, - я покажу тебе одну картинку, - а ты решишь, - хороша ли она. Пройдём в мой кабинет, - не робей, я всего только покажу тебе карту! Не бойся, я тебе ничего дурного не сделаю!
  Полина, робея, зашла в кабинет Томе, и подошла к его письменному столу. Учёный достал разноцветные карты, нарисованные им для второго тома его новой книги "Как создалась Абидония".
  - Взгляни, - вот, как, по-твоему, достаточно красиво?
  - По-моему да, красивые цвета, - не уверенно ответила Полина, впервые в жизни видевшая карту, - а что это?
  - Это карта Абии, - государства, которое позже стало Абидонией, - ответил Томе.
  - Как? Разве на месте Абидонии раньше было какое-то другое королевство? - удивилась необразованная девушка.
  - Да, и называлось оно Абия, - а потом Александр Македонский, он же Тьерри основал Абеляндию, которая распалась на Пенагонию, Мухляндию и Абидонию.
  - Вот ведь как... а я-то думала, что Абидония существовала всегда, - от сотворения мира! Вы, наверное, очень многое знаете, господин учёный?
  - Хочешь, я передам все мои знания тебе? Я могу рассказать тебе всё, что знаю об Абидонии, и Тьерри, и ты станешь очень образованной девушкой.
  - Да... Но не сейчас, не здесь! Господин, я и так задержалась в вашем кабинете!
  - Ну, рабочий кабинет, не спальня, - нет ничего зазорного в том, что мы разговариваем именно здесь. Если хочешь, мы можем в воскресенье прогуляться по берегу Аро, и тогда я посвящу тебя в тайны истории?
  - Да, господин... Но я сейчас пойду на кухню, - думаю, что тётушка уже пришла...
  
  - Ах ты, бесстыдница, - закричала Бабетта, увидав Полину, выходящую из покоев Томе, - ты что же делала у хозяина?!
  - Успокойся, Бабетта, - я сам её позвал, надо было, чтобы человек со стороны оценил написанную мной карту, - вдруг она не так хороша, как мне думалось? - вступился Томе.
  - И что же, она оценила, не зная грамоты? - ехидно спросила Бабетта, - она же читать не умеет по письменному, равно как и я!
  - Карта сия - рисунок, и я могу тебе его показать.
  - Уж увольте господин, я не в том возрасте, чтобы вы показывали мне рисунки... - проворчала Бабетта, - а с тобой, дурочка я позже поговорю!
  - Но не ругай её, Полина не сделала ничего предосудительного, - взмолился Томе.
  - Ладно, поверю уж, - но чтобы это было в последний раз, - слышишь, Полина! - пригрозила Бабетта.
  - Эх, река Аро, навестить ли мне твои берега в воскресенье, - вздохнул Томе, - Бабетта, а ужин скоро будет готов?
  
  Как и предвидел Томе, Бабетта долго отчитывала Полину:
  - Я могу поверить, что в кабинете хозяина не случилось ничего плохого, - но учти! Господа просто так не пригласят прислугу "мило поболтать" в своих покоях. Сначала рисунок покажут, потом винца нальют, - а затем и тебя попросят кое-что показать! Грудь, например, или ножку! А потом и вовсе одежду сорвут! Скажи спасибо, если ещё дитё не сделают! Будь осторожна, дурочка, а то закончишь как Лизетта-побирушка с тремя хворыми детьми от разных знатных господ!
  Полина, кивая своей очаровательной головкой, внимательно выслушала тётушку, но, тем не менее, все рассказанные Бабеттой ужасы не заставили её отменить решения прогуляться с Томе по берегу реки Аро. Господни Анатоль был так любезен, и так интересно рассказывал про великих королей древности... Разумеется, их прогулки стали регулярными, и девушка ждала их от воскресенья до воскресенья.
  - Знаешь, Полина, - рассказывал Томе во время очередного променада, - ты очень похожа на Амбр из Перна, - вторую жену Александра-Тьерри, - так же чиста и необыкновенно красива. Жаль что Амбр совсем не долго прожила, - если бы смерть не похитила её, то наверное, не женился бы Тьерри на Мерод, и уж точно не было бы Абидонии, а жили бы мы сейчас в Мухляндии или Пенагонии... Давай присядем вот здесь, на это бревно что принесло течением...
  Анатоль и Полина сели на бревно, лежащее возле зарослей камыша. Томе обнял девушку за плечи, поцеловал в шею, и прошептал:
  - Здесь нас никто не увидит...
  - Ах, сударь, прошу вас, не надо! - воскликнула Полина, - могут увидеть рыбаки, и тогда... Нет, прошу вас!
  - Прости, милая, - я грубый книжный червь... Но где же нам встречаться, - твоя тётка не должна видеть нас в моём доме... Хотя, знаешь что? Я дам тебе денег, и ты закажешь у лучшего портного богатое платье и плотную вуаль, которая полностью скроет твоё лицо! И тогда я спокойно смогу поцеловать тебя у себя дома...
  
  Через несколько дней поздно вечером Томе вошёл в свой дом в компании загадочной дамы в чёрном платье, с лицом, закрытым вуалью.
  - Матильда, дорогая, пройдёмте наверх, - прошептал Томе, обнимая незнакомку.
  
  - Жан, - ты видел? - прошептала Бабетта, - смотри, вдову какую-то привёл! Судя по её платью, была она супругой богатого купца! Ох, хозяин, хозяин! Ай, да молодец!
  - Не наше это дело, жена, - ответил Жан, - и не стоит нам обсуждать господина.
  
  Томе проводил свою гостью в спальню, и, закрыв дверь, поднял вуаль с её лица.
  - Господин, уже так поздно, - вы проводите меня домой? - дрожащим голосом спросила испуганная Полина.
  - Домой? Что ты называешь своим домом, - дом графа де Кураж, где ты живёшь и работаешь? Почему ты так спешишь туда?
  - Но ведь поздно уже, - пробормотала девушка.
  - Утром. Завтра утром я провожу тебя туда, - ибо я не в силах отпустить тебя ночью!
  Услышав это, Полина попыталась вырваться из объятий Томе, но тот крепко и одновременно нежно держал её за руки.
  - Выслушай, меня, Полина, - ты не знаешь этого, но ты воскресила меня к жизни! Я думал, что никогда больше не полюблю, и жил как старик, не обращая внимания на женщин. Давным-давно, когда я проживал в Мухляндии, я любил одну девушку, такую же красивую как ты, и она так же как ты, любила историю! Но, увы! Смерть похитила её у меня, и с тех пор мне казалось, что я никогда больше не смогу полюбить другую женщину! Так было до того самого дня, как я встретил тебя! Я знаю, ты порядочная девушка, и тебе нелегко ответить взаимностью такому старику, как я, но если ты сейчас уйдёшь, - ты убьёшь меня, ибо я умру от горя! Ты так добра, неужели ты захочешь, чтобы я умер, едва воскреснув к жизни?
  - О, господин Томе... - растрогано прошептала Полина.
  - Я люблю тебя, милая, - ответил Томе, целуя девушку, и развязывая шнуровку её платья...
  
  Прошло несколько месяцев, - прачка Полина продолжала навещать свою тётушку, и лишь загадочно улыбалась, когда Бабетта рассказывала ей про таинственную вдову Матильду, любовницу господина Томе:
  - И, представь, ни разу мы не видали её лица, и даже голоса не слыхали, - рассказывала Бабетта - однажды утром я поздоровалась с ней, а она лишь только кивнула в ответ. Ушла она неизвестно куда, - домой, наверное, - а хозяин отправился во дворец, навестить его величество, - в большой милости у короля наш хозяин, - но при этом до чего же скромный!
  
  Тем временем Анатоля Томе поджидало во дворце новое романтическое приключение. В галерею, по которой он медленно шёл, выбежала плачущая девушка, и чуть было не столкнулась с ним. Томе узнал её, - это была Катрина, дочь барона Удилак, младшая фрейлина принцессы Марии.
  - Что случилось, сударыня, - вас кто-то обидел? - спросил Томе.
  - Ах, господин Томе, - это вы? - воскликнула девушка, - помогите, прошу вас, только вы можете спасти меня от гнева принцессы! Хотя, возможно, я провинилась пред вами...
  - Провинилась передо мной? Чем же? - удивился Томе.
  - Её высочество приказала Мерод читать вашу новую книгу "Как создалась Абидония", а мы все слушали. Мне было интересно, но что-то отвлекло меня, и я вспомнила один случай... короче, я рассмеялась, что разгневало принцессу, которая вообразила, будто я отношусь без должного почтения к вашим гениальным книгам. Её высочество так рассердилась, что выгнала меня из своих покоев... понимаете, что это значит? Я в немилости у принцессы, и она может вообще отлучить меня от двора! Ради Бога, помогите мне вернуть расположение её высочества, позвольте мне доказать вам моё восхищение вашими научными трудами, и расскажите принцессе, как я люблю ваши книги!
  - С удовольствием, сударыня, я сделаю всё для того, чтобы вернуть вам расположение её высочества. Сейчас же мне надо увидеться с королём, но после мы с вами продумаем, как доказать принцессе ваше увлечение историей Абидонии.
  
  Спустя час, когда принцесса, утомившись слушать чтение, вышла вместе с фрейлинами в сад, она с изумлением увидела Катрину в компании Анатоля Томе, - учёный и девушка сидели в беседке и были поглощены интересным разговором. Впрочем, говорил один Томе, а Катрина, раскрыв рот от изумления, внимательно слушала его. Историк и фрейлина были так увлечены разговором, что даже не заметили приближения принцессы.
  - Сударь, вы рассказываете столько всего нового, что мне право же, надо записывать, - произнесла Катрина, - надо позвать пажа... Ах, её высочество здесь!
  Прервав приятную беседу, Томе и Катрина вскочили, и низко поклонились принцессе.
  - Господин Томе, вижу, что вы не скучаете в компании Катрины, которая сегодня смеялась над вашими книгами, - заметила Мария.
  - О, нет, ваше высочество заблуждается, ваша фрейлина увлечена историей и обожает мои книги, - ответил Томе.
  - Прошу простить меня, ваше высочество, - робко произнесла Катрина, - но вы и впрямь неверно истолковали причину моего смеха. Впрочем, я рада, что вы изволили прогнать меня, ибо выйдя из ваших покоев, я встретила господина Томе, и удостоилась чести беседы с гениальным учёным... Его книги интересны, но беседа с ним ещё интересней, - слушать его, и задавать вопросы, - это редкая удача!
  - Счастлив, что вам понравилось беседовать со мной, сударыня, - ответил Томе, - я всегда к вашим и её высочества услугам, и буду рад передать вам и принцессе все мои знания.
  
  Катрина Удилак вовсе не была наивной простушкой, увлекавшейся книгами Анатоля Томе, как мог подумать читатель. Девушка была на год моложе Мерод де Камомиль, и всего несколько месяцев назад стала фрейлиной принцессы. Дома она много раз слышала, как барон Удилак высказывал негодование по поводу Анатоля Томе, его книг, и дурного влияния на короля и принцессу, и эти рассказы отца заставили её проявить интерес к истории Абидонии, которую излагали в своих трудах прославленные абидонские профессора. Стоит ли говорить, что труды Томе Катрина считала бредом сумасшедшего, и чтение книг профессора вызывало у неё приступы неудержимого веселья. Так было и в этот раз, жизнерадостная дочь барона Удилак не смогла сдержать смеха в тот момент, когда её высочество с замиранием сердца слушала сказки о могучих предков древних абиев. Неуместное веселье Катрины рассердило Марию, и она довольно резким тоном приказала Катрине выйти из своих покоев. Осознав, как она разгневала принцессу, юная фрейлина испугалась, что навсегда впала в немилость, и, заплакав, выбежала в галерею, где столкнулась с Томе, который галантно стал её утешать. Сообразительная девушка решила прибегнуть к помощи того, над кем несколько минут назад сама же смеялась, и, изобразив почтение к "великому историку" принялась льстить Томе, умоляя его вступиться за себя. Её план удался, Томе, растроганный слезами девушки, и ещё более её лестью, вступился за Катрину перед принцессой. Мария сменила гнев на милость, но Катрина поняла, что теперь ей долго придётся играть роль восторженной поклонницы Анатоля Томе.
  
  - Представьте, отец, я не выдержала и рассмеялась, когда Мерод читала про колдунов, повелевавших грозой, - рассказывала Катрина барону Удилак, - это похоже на сказки! Но принцесса верит в это, как ребёнок, - и разгневалась она на меня не на шутку! Но Святая Дева послала мне на помощь, - кого, как вы думаете? Самого Томе! Ох, как же я изображала восхищение его книгами, видели бы вы, - прямо бродячая артистка! Поверил, старый дурень, и заступился за меня перед принцессой!
  - Ха-ха-ха, вот умора! - рассмеялся Удилак, - ты рассказываешь эту историю так же потешно, как рассказывал про свои приключения твой дед!
  - Стараюсь, отец, хотя дедушку плохо помню, - но для меня пример талантливого рассказчика - это вы! - засмеялась Катрина.
  - Фамильное чувство юмора, что поделаешь, - ответил барон, - но смех смехом, а всё-таки будь осторожней при дворе, сдерживай свои чувства, а то опять разгневаешь принцессу.
  - Я уже поняла, отец, - вздохнула Катрина - но вы же видите, как я ловко выкрутилась! Теперь впредь буду слушать сумасшедшего Томе с открытым ртом.
  
  Анатоль Томе был в восторге от столь очаровательной и умной девушки, обожавшей истинную историю Абидонии. Катрина слушала его даже внимательней чем Карл, который не мог долго сосредоточить внимание даже на самом интересном рассказе, и быстро начинал путаться в хитросплетениях истории, задавая вопросы, выслушав которые, Томе понимал, что король пропустил половину его повествования. Но Катрина! Она схватывала всё на лету, так что Томе не приходилось повторять ей два раза, и, приложив руки к бьющемуся от волнения сердцу, девушка испуганно ахала, когда узнавала о будораживших её воображение исторических событиях, - внезапных битвах и победах, гибели династий, заговорах и восстаниях. Такой горячий интерес к истории побуждал Томе чаще приходить во дворец, и как можно больше времени беседовать с фрейлиной принцессы. Постепенно Катрина заняла все его мысли, - Томе с горечью признался сам себе, что он влюблён в дочь барона Удилак. Увы!.. Историк прекрасно знал своё место, и понимал, что никогда ему не быть возлюбленным прекрасной Катрины, - ибо гордая дворянка не станет любовницей безродного историка.
  
  Продолжая встречаться с Полиной, Томе мысленно сравнивал её с Катриной, и, разумеется, прачка проигрывала дочери барона. Полина была красива, - и если её нарядить как наследницу старинного дворянского рода, она ничуть не уступала бы фрейлинам принцессы, - но... Она была слишком проста и скромна, и прекрасно помнила о своём положении в обществе, - от того и завоевать её было так легко, - учёный казался прачке сказочным принцем, и она не могла отказать ему или потребовать, чтобы он женился на ней. Полина досталась Томе девственницей, - именно это больше всего нравилось завсегдатаю борделей, до той поры не знавшему порядочных женщин, - Катрина тоже была чиста и невинна, но она была горда, и на её красивом лице никогда не было того испуганного выражения, с каким Полина зашла в первый раз в спальню Томе. Катрина не смущалась, разговаривая с мужчинами, - но эта уверенность не была развязностью девицы из таверны, - напротив, Катрина с презрением осадила бы мужчину, недостаточно почтительно говорившего с ней. Полина, приходя на свидание к Томе, одевалась, как овдовевшая состоятельная горожанка, и укладывала волосы так, как это делали жёны купцов, - а фрейлина принцессы носила шёлковые платья с золотой и серебряной вышивкой, и её тёмные волосы часто украшала диадема, напоминавшая корону. Взгляд голубых глаз Полины был кроток и выражал покорность, а карие глаза Катрины смотрели горделиво, но в то же время, без высокомерия.
  - Ах, Катрина, - как же ты прекрасна и недоступна... - не раз вздыхал Томе.
  Случалось, что обнимая ночью Полину, он представлял себя возлюбленным Катрины, но мечты разбивались о реальность, когда открыв глаза, он видел рядом с собой прачку, и тогда ему оставалось лишь тяжело вздыхать, понимая несбыточность своих желаний.
  
  Утренний свет пробился сквозь плотные занавеси на окнах спальни Томе. Полина отбросила полог, и коснулась рукой груди возлюбленного.
  - Анатоль, почему ты так изменился? - спросила она.
  - Я всегда был таким, душа моя.
  - Нет, теперь твои мысли далеки... и ты сам так далёк от меня... - вздохнула Полина.
  - Не выдумывай глупостей, милая, - я по-прежнему люблю тебя. Знаешь что, - тебе надо купить новое платье, - хватит уже изображать вдову! Ты должна быть самой нарядной!
  - Не знаю, любимый, нужно ли это... Наряды не заменят былых чувств, - грустно ответила Полина.
  Она встала и начала одеваться. Томе пристально смотрел на неё, и уже не видел той смущенной, но счастливой юной девушки, - перед ним была разочарованная и грустная женщина. Да, определённо, Полина прекрасно понимала, что не она уже владычица его сердца.
  - Послушай, милая, - мы вместе почти полгода, и за это время даже сильные чувства несколько притупляются, становятся обыденными, - пытался утешить её Томе, - но, не смотря на это, я всё же люблю тебя, - просто у нас кончился медовый месяц!
  - Медовый месяц, - усмехнувшись, горестно прошептала Полина, - не было у нас медового месяца!
  - Ну перестань, дорогая, - ты же знаешь, я не могу на тебе жениться... Пока не могу...
  - Понимаю, - прачка не достойна стать женой профессора, - но я же этого и не требовала, - ответила Полина, - зачем же ты говоришь про медовый месяц? Посмеяться надо мой решил?
  - Нет, нет, что ты?! Я люблю тебя, Полина, - вот, возьми деньги на новое платье, - оденься красиво, как дворянка...
  - Незачем это, - ответила Полина, набросив вуаль на голову, и быстро вышла из спальни.
  Томе вздохнул, но не стал огорчаться, - он знал, что Полина сама не оставит его. Позавтракав, и немного поработав над новым трудом, он отправился во дворец, где вновь ожидал увидеть Катрину. Любовная страсть к фрейлине разгоралась в сердце Томе все сильней и сильней, и "великий учёный" понемногу стал предаваться самым смелым мечтам. Осенью и зимой он сохранял здравомыслие, и часто повторял сам себе, что Катрина не согласиться стать его возлюбленной, но наступившая весна словно опьянила его, - и однажды, солнечным апрельским днём, Томе решил, что Катрина может стать его на вполне законных основаниях - то есть выйти за него замуж. "А почему бы и нет? - вопрошал себя Томе, - вот, согласно легенде, во времена императора Тьерри графская дочь стала женой солдата, который сначала даже не был дворянином. Так чем же великий историк хуже простого лучника?". Сначала Томе смеялся над подобными мыслями, но вскоре его желание жениться на Катрине перестало казаться ему дерзким и несбыточным, - а главное, он был уверен в том, что он намного богаче барона Удилак, - ибо несмотря на то, что он жил в небольшом домике и обходился парой слуг, состояние Томе было гораздо большим, нежели у дворянина, живущего не по средствам. Да, Томе умел считать деньги, обходился без лишних затрат, не то, что дворяне, любившие пускать пыль в глаза! И судя по всему, его состояние будет увеличиваться, - ибо он известный учёный, и продолжает свои исследования, а значит, принесёт много пользы своей стране, - гораздо больше, чем какой-то рыцарь, который только и может, что глупо погибнуть на поле битвы! Так почему бы ему, - состоятельному человеку и светилу абидонской науки не жениться на фрейлине принцессы? Вон граф де Сильвен тоже помолвлен с фрейлиной - Мерод де Камомиль, и после свадьбы, девушка готова загубить свою молодую жизнь, уехав с мужем в еловые леса Эпинет, где находится замок графа. Но Катрину де Удилак ждёт более счастливое будущее, ибо выйдя замуж за Анатоля Томе, она останется в столице, и не перестанет вести светскую жизнь!
  Несмотря на эти смелые мечты, Томе всё никак не мог решиться признаться в любви очаровательной Катрине, и сделать ей предложение руки и сердца. Он также сомневался в том, что барон Удилак согласиться выдать дочь за него, но Томе был уверен в том, что если Катрина ответит ему взаимностью, то выйдет замуж без согласия отца. Томе не волновало приданое дочери барона, - ему была нужна она сама. Но пока историк лелеял эти мечты, к нему по прежнему приходила Полина, и Томе коротал свои ночи в её компании.
  Сегодня вечером она была особенно грустна, и даже как-то встревожена. Томе обнял её, и хотел увлечь на постель, но Полина высвободилась из его объятий.
  - Анатоль, послушай... это важно.
  - Что, милая? Говори скорее, и...
  - Я жду ребёнка.
  Томе, выпучив глаза, уставился на Полину, и несколько раз открыл рот, молча заглотив воздух, как рыба, выброшенная на сушу.
  - А... А... Э... Ты хочешь сказать, что... я обрюхатил тебя? - наконец пробормотал он.
  - Да.
  - Вот чёрт! - Томе, обхватив голову руками, несколько раз прошёлся по комнате.
  - Ты не волнуйся, ребёнка я обеспечу, - решительно произнёс он, - у него будет всё, - еда, хорошая одежда, и он получит образование, - и сможет сделать научную карьеру, - но признать его законным сыном я не смогу.
  - Разве это так сложно?
  - Да.
  - А... как же я?
  - У тебя тоже будет всё необходимое, - жильё, прислуга, - ты больше не будешь стирать бельё.
  - Но ты не женишься на мне?! - воскликнула Полина.
  - Нет. Я намерен жениться на девушке знатного происхождения. Пойми, Полина, - ты мне не пара...
  Колени девушки подкосились, и Полина, опустившись на пол, закрыла лицо руками и горько заплакала.
  - Но ты же говорил, что любишь меня, что я воскресила тебя к жизни, - сквозь слёзы проговорила она.
  - Да, это так, - ответил Томе, - ты и впрямь воскресила мою умиравшую душу, - но только для того, чтобы я смог начать новую жизнь, и создать семью.
  - Да! Права была тётушка, жаль, что я её не послушала! - воскликнула, вставая, Полина. - Прощай, Анатоль, - я ухожу навсегда. Больше ты меня не увидишь, - мрачно произнесла она.
  - Стой, глупая? Что значит навсегда, - уж не наложить руки на себя захотела? - закричал Томе, - я не позволю, чтобы с тобой случилось что-то дурное! Ты что, не поняла, - я обеспечу тебя, и моего ребёнка! Я не позволю, чтобы ты жила в нищете, - ты, научившая меня любить жизнь! Вот, возьми, - это ты подаришь сыну, когда ему будет десять лет, - Томе протянул Полине тщательно переписанную копию своей книги "Подлинная история Абидонии", - наш мальчик будет образованным человеком!
  - А если это будет дочь? - усмехнулась Полина.
  - Значит, она тоже будет образованной, как сама принцесса, - потому что это будет моя дочь!
  - Зачем бедной девушке образование? Ей важно уметь шить, готовить, и вести домашнее хозяйство, - возразила Полина.
  - Моя дочь не будет бедной девушкой, и когда она вырастет, то выйдет замуж за учёного!
  - Куда уж там ей, если я не смогла этого сделать! - зло произнесла Полина.
  - Нет, не за учёного, - а за дворянина! - воскликнул Томе.
  - Моя дочь не выйдет замуж, - я ей расскажу, что все мужчины мерзавцы! - ответила Полина, - уж лучше ей уйти в монастырь!
  - А хотя бы, - нашёлся Томе, - по крайней мере, она может пожертвовать монастырю своё состояние. Согласись, лучше служить Богу, чем стирать бельё дворянам. И пожалуйста, возьми деньги, и сшей себе новое платье, - тебе скоро понадобится более свободный наряд!
  - Дурак ты, - направившись к двери, презрительно проговорила Полина, - а деньги я возьму. И книгу тоже, - на память о тебе. Прощай.
  - Ты что, собралась уходить? - удивился Томе.
  - Но не ублажать же мне изменника! - рассердилась Полина.
  - Ну, зачем же ты так жестока? Подожди, я провожу тебя до дома, а завтра пойду искать жильё для тебя и нашего ребёнка.
  - Сама дойду, без тебя, - с горечью произнесла молодая женщина, и вышла из спальни Томе.
  
  Прижимая к груди книгу, Полина, глотая слёзы, медленно шла по тёмным улицам ночного Клервилля. Ей не было страшно, напротив, она желала, чтобы из подворотни вышли разбойники, и, ограбив, убили её, - по крайней мере, так она избежала бы унизительной доли матери незаконнорожденного ребёнка. Начался дождь, и его капли стекали по лицу молодой женщины, смешиваясь со слезами. Огромная книга, пышное вдовье платье, и ребёнок, вынашиваемый под сердцем, - всё, что осталось Полине на память о её первом мужчине.
   ***
  
  Сумрачные еловые леса Эпинет словно преобразились в первые дни мая. Молодая листва кустарников сияла изумрудом на фоне темных елей, возле подножия которых раскинулся ковёр из весенних цветов. Этьен невольно останавливался, чтобы полюбоваться красивым видом, хотя он искренне считал, что в Интригань природа гораздо живописней, ибо смешанные леса его родины лишены здешнего сурового однообразия. Тем не менее, он не спешил как можно скорее возвратиться в родную провинцию, а напротив, свернул с дороги, по которой обычно ехал домой. Этьен был несколько взволнован, ибо ему предстояло дело, которое много лет назад он был вынужден отложить на неопределённый срок, - но сегодня пробил заветный час продолжения его исследования загадочной судьбы Орелина Эксиль.
  Что откроет ему это путешествие? Упадёт ли занавес с тайны, окажется ли Орелин Эксиль Орелином де Сильвен или Этьена ждёт разочарование учёного, не нашедшего никаких подтверждений своей догадки? А может, семья де Сильвен не имеет никакого отношения к Орелину, но Этьен, тем не менее, сможет найти других его родственников?
  - Господи, помоги мне узнать о нём, хоть что-нибудь, - прошептал Этьен, машинально перекрестившись на каменный крест, стоявший недалеко от дороги. Но откуда здесь этот странный крест, в который вставлен круг? Это древняя могила, или нечто другое? Впрочем, сейчас ему не время выяснять историю креста, но... можно будет потом расспросить госпожу де Сильвен, вдову графа Робера, которую Этьен собирался навестить.
  - Однако я уже нашёл одну достопримечательность, неплохо бы увидеть ещё что-либо, и тогда заявлюсь к старухе с той же просьбой, с которой прибыл много лет назад к графу де Перрин, - позволить мне исследовать старинные руины на её землях. Это будет гораздо лучше, нежели ожидать вечера и проситься на ночлег, изображая заблудившегося путника...
  
   Затем Этьен заметил на небольшом холме валун, на поверхности которого, как ему показалось, были такие же загадочные письмена, как и на камне в его поместье. Что ж, ещё один повод для подробного исследования, а значит и задержки на землях рода де Сильвен...
  Вскоре де Триган достиг замка Сильвен, но здесь его постигал неудача - выяснилось, что вдовствующая графиня проживает сейчас в замке Сурс, расположенном по соседству.
  - Ну ладно, могло быть и хуже, - хорошо, что она не уехала в Клервилль, который я недавно оставил, - пробормотал Этьен, и, уточнив у Гильберта дорогу, отправился в замок Сурс. Проезжая деревню, находившуюся вблизи замка Сильвен, Этьен увидел на её окраине старинную церковь, выстроенную несколько веков назад. Подъехав ближе, он обнаружил за церковью старинное кладбище, которое решил немедленно осмотреть. Надгробия, расположенные близко к церкви, были очень стары, и трудно было разобрать полустёртые имена людей, погребенных под этими старыми плитами и крестами. Но внимание Этьена привлекла часовня, построенная, судя по её виду, лет двести назад, - над входом в которую был изображён герб рода де Сильвен.
  "Ну, раз здесь они погребены, значит в этой церкви их и отпевали, - и здесь они могли венчаться... Да! Здесь и надо искать сведения об этой семье, - если только время не уничтожило приходские книги двухсотлетней давности, - подумал Этьен, - жаль только, что я не могу заняться этим прямо сейчас, - надо до сумерек успеть в замок Сурс!".
  
  
  Клод де Сильвен, проводившая большую часть тёплых весенних дней в саду, с наступлением вечера вернулась в замок, и взяв пяльцы с вышивкой, удобно устроилась у камина, но её занятие скоро прервал управляющий Жиль:
  - Госпожа, граф Этьен де Триган просит позволения впустить его на ночлег, - он заблудился, путешествуя в наших краях...
  Клод вздрогнула и побледнела, вспомнив, что говорил о графе де Триган Патрик, - по словам пасынка, Этьен де Триган был человеком без чести и совести, - но законы гостеприимства и правила приличия не позволяли хозяйке замка отказать в приюте путешественнику.
  - Впусти его, и проводи сюда, в залу, а его слуг в людскую, - сделай всё что положено, - ответила Клод, - не каждый день мы принимаем в своём доме столь знатного вельможу... - не договорив, графиня вдруг вскочила, и как юная девушка, бросилась в свою спальню.
  - Святая Дева, - вельможа из столицы, придворный, - фаворит короля, - а я-то как одета! - пробормотала она, - ужас, даже мои самые лучшие платья, верно, вышли из моды! Лулу! Лулу, - где ты, - скорей, подай сюда моё шёлковое воскресное платье! Да, и покрывало достань новое!
  
  Войдя в главный зал замка Сурс, Этьен быстро и незаметно оглянулся, смутно надеясь увидеть некие реликвии, свидетельствующие о том, что графиня Клод - вдова потомка Орелина Эксиль, родственника мухляндских королей. Напрасно! Этьен даже посмеялся над своими наивными мечтами, - ибо если и есть на свете предметы, на коих изображён герб отца Орелина, то хранятся они не в доме баронов де Сурс, а в замке Сильвен, да и вряд ли они выставлены в гостиной, такие вещи обычно прячут в надёжных тайниках.
  "Ну что же, теперь мне надо произвести хорошее впечатление на графиню де Сильвен, и постараться разговорить старуху, - да так, чтобы она проболталась о семейных тайнах! Возможно, всего лишь одно её слово поможет мне раскрыть эту тайну, дай-то Бог, чтобы госпожа Клод оказалась болтливой, как большинство пожилых дам! - подумал Этьен, - о, вот кажется, и она сама идёт!".
  Дверь в противоположном конце залы отворилась, и вошла женщина в чёрном платье. Этьен почтительно и галантно поклонился, а выпрямившись, взглянул на приблизившуюся к нему хозяйку замка, и... замер от неожиданности. Вместо ожидаемой пятидесятилетней старухи перед ним стояла очаровательная женщина на вид лет двадцати восьми, стройная, белокожая, с точёными чертами лица и выразительными зелёными глазами.
  - Добро пожаловать, господин де Триган, - нежным голосом произнесла Клод.
  - Приветствую вас, сударыня, и выражаю вам моё почтение и премногую благодарность, - ответил Этьен.
  - Мой сын Доминик де Сильвен, - представила Клод подростка лет двенадцати, который вошёл в залу вслед за ней.
  - Рад с вами познакомиться, Доминик, - ответил Этьен, - и если я не ошибаюсь, граф Патрик де Сильвен является вашим родственником?
  - У вас есть известие от моего брата? - спросил Доминик.
  - Увы, юноша, нет, - но если бы я знал, что возвращаясь домой, увижу вас и вашу матушку, то я непременно бы спросил графа, не надо ли передать вам письмо от него...
  - Но я надеюсь, что у него всё хорошо? - осведомилась Клод.
  - Да, не беспокойтесь, сударыня, думаю, что граф вполне доволен жизнью, - недавно состоялась его помолвка с фрейлиной принцессы Марии, - Мерод де Камомиль.
  - Неужели?! - воскликнула Клод, - но отчего он не пригласил нас приехать на сие важное событие в столицу?
  - Трудно сказать, сударыня, возможно, помолвка любимой фрейлины её высочества была скоропалительной для того, чтобы принцесса успела побывать на ней, ибо свадьбы Мерод она уже не увидит, - ответил Этьен.
  - Вы говорите загадками, сударь, - принцесса не увидит свадьбы своей фрейлины, - неужели её высочество... боюсь даже сказать, - не слишком здорова?
  - О, нет, госпожа графиня, - вы придали моим словам слишком мрачное истолкование! Принцесса абсолютно здорова, - рассмеялся де Триган.
  - Но что тогда значат ваши слова? Почему принцесса не увидит свадьбы?
  - Я скажу вам, сударыня, но вы уж не говорите пока никому, - в день моего отъезда из столицы это хранилось в тайне, - не знаю, что там происходит сейчас...
  - Я обещаю молчать, граф, - но всё же? Что может случиться с принцессой?
  - Я тоже никому не расскажу, - вмешался Доминик, - я умею держать данное мной слово!
  - Не сомневаюсь, Доминик, что вы благородны, так же как и ваш брат, - и больше не желая томить вас и вашу матушку неизвестностью, спешу сообщить вам, что принцесса Мария в скором времени отправится в Пенагонию, дабы выйти замуж за принца Гастона! Переговоры об их свадьбе я вел последние полгода, и уверен, что свадьба произойдёт в самое ближайшее время.
  - О, вот это событие! Однако, здесь, и в Эпинет ходят слухи, что пенагонцы хотят напасть на нас...
  - Нет, сударыня, мне удалось предотвратить войну, и вместо кровавого сражения будет пышная свадьба, - произнёс Этьен самым скромным тоном, на который он был способен.
  - Да? Я очень рада, сударь, - в последнее время мне грезились ужасы войны...
  - Не стоит бояться того, что уже не может произойти, графиня...
  
  Тем временем слуги накрыли стол и подали ужин, за которым Клод продолжала забрасывать Этьена вопросами о столичной жизни и королевском дворе, отвечая на которые граф де Триган не всегда был искренен.
  - Герцог де Мортирье? О, да, думаю у него всё хорошо, но... Он давно не появляется при дворе, и причины этого мне совершенно не известны, - между нами, сударыня, - герцог, чей рассудок нельзя назвать вполне здравым, обиделся на короля, за то, что тот не дал ему развязать кровопролитную войну...
  - Вы сомневаетесь в здравом рассудке герцога? - воскликнула Клод.
  - Я не скажу что он сумасшедший, сударыня, - но он странный с юных лет, после того, как его укусила бешеная собака...
  - Однако мой покойный муж, а затем и Патрик называли герцога умнейшим человеком, - возразила Клод.
  - Это так и есть сударыня, я в этом не сомневаюсь, - ответил Этьен, понимая, что не стоит раньше времени поливать грязью Луи перед вдовой его вассала, - герцог де Мортирье умён, и, возможно, я неверно сужу о причинах его конфликта с королём. Надеюсь, король простит своего кузена, и Луи снова станет частым гостем при дворе, который я оставил если не навсегда, то на очень долгое время.
  - Но почему, граф? - удивилась Клод.
  - Признаюсь, сударыня, я ужасно устал от политики, - ибо последние полгода мне приходилось улаживать множество государственных дел. К тому же, я от природы не политик, а историк, - и мечты мои заключаются в том, чтобы заниматься изучением моей родной провинции, и искать руины старых замков, и могилы легендарных героев. В моём поместье находится курган, который я считаю могилой рыцаря Амадиу, и я мечтал бы найти захоронения его соратников...
  - Того самого Амадиу, который женился на принцессе Од? - воскликнул Доминик.
  - Да, именно его. Но на ваших землях находится нечто ещё более интересное, - целебный источник, именуемый святым, - именно возле него жил по преданию, отшельник Теофил. К сожалению, я не дохал до него, потому что заметил удивительный каменный крест недалеко от дороги, и камень, с высеченными на нём письменами. Собственно, они и привели меня к вам, - я хотел испросить вашего позволения подробно исследовать эти находки.
  - О, да ради Бога, - рассмеялась Клод, - боюсь только, что они не раскроют вам своих тайн. Я догадываюсь, про какой крест вы говорите, но и сама не знаю, кто под ним погребён, да и погребён ли... Что касается камня, мой покойный муж ещё в юности желал разобрать высеченные не нём надписи, но потерпел неудачу. Он считал, что надписи сделаны на каком-то незнакомом языке.
  - Матушка, Патрик мне говорил, что каменный крест очень древний, и поставлен тогда, когда эти земли ещё не принадлежали нашим предкам, - произнёс Доминик.
  - А есть ли ещё на ваших землях что-либо, заслуживающее внимания историка? - осведомился Этьен.
  - Есть ещё несколько похожих крестов в графстве Сильвен, а у нас в лесу стоит полуразрушенная церковь, - ответила Клод, - когда-то в незапамятные времена там была деревня, которая вымерла, - из за пожара или моровой язвы, - теперь этого уже точно не узнать. Мёртвая деревня заросла ельником, дома крестьян развалились, и только древняя церковь, или часовня, выстроенная из камня, осталась стоять посреди леса.
  - Сударыня, позвольте мне осмотреть и её, - ибо даже разрушенные церкви могут открыть множество тайн! - воскликнул Этьен.
  - С моей стороны было бы жестоко рассказать вам о церкви, и запретить осмотреть её развалины, - улыбнулась Клод.
  - А если я, осматривая руины, открою некие фамильные тайны? - шутливым тоном произнес Этьен.
  Клод, чуть побледнев, замерла на мгновение, но затем широко улыбнулась:
  - Граф де Триган, я уверена, что ваши усилия пропадут даром, - если бы хоть один член семьи Сурс был погребён в той церкви, она не была бы сейчас заброшена. Боюсь, что как бы не были интересны ваши поиски, они могут закончиться разочарованием.
  - О, нет, сударыня, - нельзя разочароваться, осматривая руины старинной церкви, - и если даже там нет захоронений, то сама архитектура храма сможет мне рассказать о том, как строили в старину!
  
  На другой день утром, соскучившийся по своему замку Этьен поспешно собирался в путь.
  - Граф де Триган, я надеюсь, что вы вернётесь для осмотра развалин лесной церкви, - печально произнесла Клод, - но я думаю, что вы позабудете об этом...
  Этьен взглянул на вдовствующую графиню, отметив, что Клод очаровательна и при дневном свете, в отличие от многих её ровесниц, чьи лёгкие морщины и первая седина не заметны в полутемных залах старинных замков. Да, именно такие женщины нравились Этьену...
  - Я вернусь, сударыня, обещаю вам! - улыбнулся граф де Триган.
  
  Отдохнув несколько дней в своем замке, де Триган собрался в графство Сильвен, - точнее в старую церковь, книги которой могли хранить сведения о рождении и смерти членов графской семьи. Путь его лежал мимо замка Сурс, и Этьен невольно вспомнил очаровательную графиню Клод, которую он обещал навестить. Внезапно ему захотелось плюнуть на все дела, и заехать в замок, чтобы вновь повидать Клод, но Этьен сдержал свой порыв - исследование судьбы Орелина было важнее.
  
  Вскоре Этьен достиг цели своего пути - старинной церкви Святой Луизы Эпинетской. Здание церкви было, пожалуй, слишком большим для деревенского храма, и, похоже, что оно неоднократно расширялось и перестраивалось в прежние века. Этьен убедился в этом, осмотрев церковь изнутри - сбоку к храму была пристроена крипта, бывшая усыпальницей графов де Сильвен. "Много здесь могил графов де Сильвен, - подумал де Триган, - и в церкви, и в часовне на кладбище, - но... кто знает, все ли они являются предками Патрика?".
  Сев на скамью, Этьен принялся еле слышно молиться:
  - Пресвятая Дева, помоги мне! Много лет назад Господь открыл мне тайну Орелина Эксиль, и хотя я узнал, куда он направился, оставив Мухляндию, я не могу быть уверен, что иду по его следу. Позволь же мне узнать о его дальнейшей жизни, - стал ли он графом де Сильвен?..
  Молитву Этьена прервал скрип двери и звук шагов, гулко звучавших в тишине, - в церковь вошёл священник.
  - Приветствую вас, святой отец, и прошу вашей помощи, - почтительно склонился перед священником Этьен.
  - Сын мой, ты желаешь исповедоваться? - спросил отец Камиль, - добродушный и кроткий деревенский священник лет пятидесяти.
  - Нет, отец, меня сюда привело другое дело, - я разыскиваю сведения о судьбе своего далекого предка по материнской линии. Двести лет назад он служил оруженосцем у графа де Сильвен, и жил в его замке. Но я не знаю, где он скончался, и где погребён, - фамильные документы баронов де Леже были частично утрачены во время пожара, а иные уничтожила плесень...
  - На всё воля Божия, сын мой, - заметил священник, - но уж давай сядем на скамью, - я думаю, что разговор наш будет долгим.
  - Если у вас сейчас нет времени, так назначьте час, когда сможете говорить со мной, - поспешил ответить Этьен, - я не могу вас сейчас задерживать.
  - Не беспокойся, сын мой, - я сейчас совершенно свободен, - только что успел принять исповедь умирающего, и надеюсь, если подобного больше не случится сегодня, мы сможем спокойно поговорить.
  - Благодарю, вас, отец. Да, я забыл назвать свое имя, - меня зовут Этьен де Триган.
  - Этьен де Триган? - удивился священник, - так зовут влиятельнейшего вельможу при дворе короля, чей замок находится не так уж далеко отсюда?
  - Да, я он самый, - скромно опустив глаза, ответил Этьен, - и я оставил королевский двор, что бы спокойно изучать историю Абидонии. Но больше всего сейчас заботит меня история моей семьи, а именно жизнь Ансельма де Леже, жившего в двенадцатом веке. Он был младшим сыном в семье мелкопоместного барона Уго де Леже, и не имея возможности унаследовать родовое поместье, стал оруженосцем графа де Сильвен. Некоторое время он жил в его замке, и даже женился на дочери небогатого барона Мерак. Возможно, что венчание состоялось в этой самой церкви, если только в то время она была построена...
  - Вполне вероятно, сын мой, ибо церковь сия построена в десятом веке, - правда, тогда это был совсем небольшой храм, - а вот к двенадцатому веку он был расширен, и стал похож на нынешний.
  - Тогда и детей их вероятно, крестили здесь же, и его сына Огюста, который унаследовал имение своего деда Уго де Леже. К тому времени Ансельм умер или погиб, но погиб и его единственный старший брат, не оставивший наследников. Огюст продолжил род Леже, который увы, угас после смерти моего деда, - отца матушки. Тереза де Леже, - моя мать, осталась единственной наследницей замка Леже, и, выйдя замуж за моего отца, увеличила графство Триган, принеся в приданое своё небольшое поместье. Я храню память о ней, и восстановил историю её рода, но, увы, - сведения о некоторых членах семьи Леже безнадежно утеряны. Недалеко от замка Леже стоит часовня, где покоится прах моих предков, - там погребен Уго де Леже, его старший сын Шарль, и его внук Огюст, - но нет там праха Ансельма, и не известно место его кончины. Меня привела сюда смутная надежда на то, что он может быть похоронен здесь, на кладбище возле этой церкви...
  - Возможно, сын мой, - но я не видел могилы, на надгробной плите которой было бы выбито имя Ансельма де Леже, - ответил священник, - впрочем, надписи на самых старых плитах плохо различимы от времени...
  - Я уже был на этом кладбище, когда неделю назад возвращался домой из Клервилля, - ответил Этьен, - и заметил это. Может быть, время полностью уничтожило надгробие моего предка, но в метрических книгах вашей церкви найдётся запись о его погребении? Или время было также беспощадно к метрическим книгам, как и к надгробьям на кладбище?
  - О, эти старинные метрические книги целы, правда, значительно потемнели от времени, но все же записи можно разобрать, - ответил священник, - скажите только, в котором веке Ансельм де Леже служил графам де Сильвен?
  - Середина двенадцатого века, - ответил Этьен, - но мне нужна не только запись о его смерти, но и о его возможном браке, и рождении его детей. Хотелось бы уточнить, женился ли он когда жил здесь, а также точно количество его детей.
  - Я найду вам все книги того времени, - ответил отец Камиль, - и да поможет вам Господь найти сведения о вашем предке!
  До позднего вечера сидел над старинными книгами Этьен, благодаря Святую Деву за то что они неплохо сохранились. В одной книге были записи о крещении детей прихожан, в другой записи о смерти, в третьей - о венчании. Разумеется, он не искал дату смерти, венчания и рождения детей Ансельма де Леже, скончавшегося не в середине двенадцатого, а в начале тринадцатого столетия, и никогда не служившего графам де Сильвен. Этьена больше интересовали представители рода Сильвен, - граф Рауль, его супруга Аделаида, и их дети. После нескольких часов изучения метрических книг Этьен выяснил, что граф Рауль родился в 1105 году, и в 1125 году женился на Аделаиде де Клер, 1110 года рождения. В этом браке на свет появились десять детей - Габриэлла, (1126 - 1131), Жерар (1128 - 1130) , Анна (1129 - 1129), Леон (1130 - 1130), Кларисса (1131 - 1146), Изабель (1133- 1133), Эдгар (1135 - 1138), Эдуард (1136-1151) Фернан (1138 - 1138), Луиза (1140 - 1140), и Кристиан (1141 - 1159). Ни один из сыновей графа Рауля не носил имени Орелин, и большинство его детей умерло в детском возрасте. Сам граф скончался в 1146 году, вскоре после смерти Клариссы, - единственной его дочери, которая дожила до пятнадцати лет. У графа остались два взрослых сына, - Эдуард, погибший от несчастного случая в пятнадцать лет, и самый младший, - Кристиан, - который был убит на войне в 1159 году. Таким образом, род де Сильвен должен был пресечься, ибо восемнадцатилетний Кристиан не успел обзавестись семьёй. Вдовствующая графиня Аделаида де Сильвен скончалась в 1160 году, а в 1161 году неизвестно откуда взявшийся граф Орелин, видимо унаследовавший поместье Сильвен, обвенчался с Анной де Перрин. Орелин не мог быть племянником графа Рауля, - единственного сына Жана и Эммы де Сильвен, да и в метрических книгах не было записи о его крещении, - следовательно, он не мог родиться в поместье Сильвен. Но у Аделаиды, вдовы графа Рауля, был племянник Орелин, - появившийся на свет после смерти своего отца, и потерявший мать после рождения, - Орелин, бабка которого, спасая его жизнь, увезла ребенка в Мухляндию. Там, в Мухляндии, его жизнь, несмотря на покровительство короля Ива, подвергалась опасности, и однажды, спасая племянника от покушения, погиб дядя Орелина Эдуард. Спустя двадцать лет, Орелин оставил Мухляндию, отправившись в Южноморье, где бесследно исчез. И только Этьен, благодаря найденному много лет назад письму знал, что Орелин ловко сбил с толку своих врагов, отправившись не в Южноморье, а в Пенагонию, к своему дальнему родственнику, графу де Перрин. Дальше следы его терялись, но спустя четыре года дочь графа де Перрин вышла замуж за абидонского дворянина Орелина де Сильвен, унаследовавшего земли и фамилию вымершего старинного дворянского рода. Запись о венчании Орелина с Анной де Перрин окончательно уверила Этьена в том, что он идёт по верному следу, ибо теперь не было сомнений, что дочь графа де Перрин вышла замуж за предка Патрика де Сильвен. Вопрос был только в том, был ли наследник имения Сильвен тем самым Орелином Эксиль? Этьен не находил причины, по которой он мог бы дать отрицательный ответ. Во время пребывания Орелина в Пенагонии прервался род де Сильвен, и графиня Аделаида, тетка Орелина, могла завещать ему именье покойного мужа, разумеется, с одобрения своего сюзерена герцога Эпинет, в поместье которого и родился Орелин. Могущественным был в старые времена ныне пресекшийся герцогский род Эпинет, а в знатности он уступал лишь королевской династии Аделард...
  
  Увлечённый чтением метрических книг Этьен не заметил, как незаметно прошло несколько часов, и наступило время вечерней службы. Сделав печальное лицо, он вернул книги священнику.
  - Благодарю вас, отец Камиль, за предоставленные мне столь важные книги, но - увы, я не нашёл в них упоминания о моём предке. Должно быть, Ансельм скончался не здесь, а в Клервилле, и венчался он не в этой церкви... Не нашёл я и сведений о рождении его детей, и потому полагаю, что он женился, когда оставил службу графам де Сильвен. Не могу выразить, как я опечален, - ибо теперь судьба моего предка представляется мне ещё более запутанной...
  - Молись Богу, сын мой, чтобы он смилостивился, и открыл тебе тайны твоего предка, - ответил священник, - а если сего не произойдёт, - всё в воле Божией, - может и не стоит тебе знать его судьбу. Ибо что изменится, если ты узнаешь годы службы Ансельма у графов де Сильвен, и точное количество его детей? Или у тебя есть родственники, оспаривающие поместье? Они желают доказать, что произошли от старшего брата Ансельма?
  - О, нет, отец, - рассмеялся Этьен, - Бог хранит меня от такого несчастья!
  - Значит, и волноваться тебе незачем, - лучше подумай о спасении души, сын мой.
  
  После вечерней службы Этьен собирался отправиться на захудалый постоялый двор, где хотел переночевать, но добрый священник пригласил его к себе, объяснив, что деревенская гостиница годна лишь для бродячих торговцев и странствующих музыкантов. Накормив гостя ужином, священник долго расспрашивал его о королевском дворе, угрозе войны, и столичных храмах и монастырях. Этьен сообщил отцу Камилю о своём решении оставить двор, опроверг слухи о скорой войне, но почти ничего не мог рассказать о храмах и монастырях, кроме того, что в соборе святого Ивонна за последние годы прибавились новые могилы, а в монастырях, расположенных в Клервилле и его окрестностях всегда были неплохие библиотеки. Было уже далеко за полночь, когда священник и его гость, утомившись разговором, легли спать.
  
  ... Этьен вошёл в пустую церковь, и направился в сторону крипты с захоронениями семьи де Сильвен. Тяжёлая дубовая дверь со скрипом открылась, и граф де Триган зашёл в усыпальницу с множеством старинных надгробий. Возле мраморной надгробной плиты, расположенной недалеко от входа, стоял молодой человек в белой одежде старомодного покроя. Нечто странное было в его облике, - наверное, слишком белая кожа и светлые волосы, казалось, излучавшие лёгкое свечение. Незнакомец пристально посмотрел на Этьена, и граф де Триган содрогнулся под холодным взглядом его голубых глаз.
  - Ты хочешь узнать мою тайну? - ледяным тоном спросил он. - Так ты узнаешь её! Но за всё надо платить, - и ты заплатишь. Ты узнаешь мою тайну, - но вся Абидония узнает твою.
  - Нашёл чем пугать, - усмехнулся Этьен, - рано или поздно все узнают обо мне!
  - Но не так как ты об этом мечтаешь, предатель! - ответил незнакомец, и тут Этьен понял, что он чем-то похож на Патрика де Сильвен, и его отца, графа Робера. Незнакомец, казалось, прочёл его мысли.
  - И если ты, негодяй, попытаешься причинить зло моим потомкам, - закончишь свою жизнь так же бесславно и позорно, как и твой предок!
  Потеряв самообладание, Этьен бросился к двери усыпальницы, но она оказалась заперта. Между тем незнакомец сделал несколько шагов в его сторону, и Этьена охватил панический страх. Рванув дверь, де Триган выломал её, и бросился к выходу из церкви. Внушавший ему ужас незнакомец следовал за ним, - Этьен слышал его шаги...
  Выбежав из храма, граф де Триган открыл глаза, и оказался в доме священника. Разговор в склепе с наводящим ужас незнакомцем оказался ночным кошмаром, но, тем не менее, страх не покидал Этьена, - страшный сон был слишком реалистичным, - де Триган ощущал холод и запах усыпальницы рода Сильвен, тяжесть её старинной двери, и звук шагов таинственного дворянина по каменному полу церкви.
  
  Спустя час рассвело, а вскоре лучи весеннего солнца позолотили мрачную хвою вековых елей, и, казалось, что уж теперь можно было полностью забыть о кошмарном сне, но Этьен невольно содрогался, глядя на старинное здание церкви. Решив побороть свой страх, он попросил отца Камиля рассказать историю храма и показать усыпальницу графов.
  - В десятом веке, сын мой, герцог Эпинет даровал своему вассалу сии земли, и графский титул. Бывший оруженосец герцога Лотар стал родоначальником рода Сильвен. Первый храм на этом месте был построен по его указу, ибо Луиза Эпинетская, спасшая его отца от смерти, была в те годы причислена к лику святых, и, пребывая на небесах, она продолжала покровительствовать роду графов де Сильвен. После своей кончины граф Лотар был погребён в усыпальнице, пристроенной к церкви, а позже храм был неоднократно перестроен, и расширен. В конце двенадцатого века в усыпальнице графов не осталось больше места для захоронений, и оказалось два выхода из этого положения: расширить усыпальницу, или выстроить новый склеп на кладбище. Живший в то время граф Эдуард принял решение выстроить склеп, а обветшавшая церковь была вновь перестроена, и обрела нынешний вид, став похожей на маленький столичный храм, тогда как в старину она не отличалась совершенством. С двенадцатого века она украшена колоннами!
  - Да-да, я на них сразу обратил внимание, - подхватил Этьен, - но прошу вас, отец, покажите мне усыпальницу рода де Сильвен.
  - Только смотрите под ноги, вниз ведут несколько крутых ступеней, - ответил священник, открывая тяжёлую дубовую дверь склепа, - такую же, как Этьен видел в своем кошмарном сне. Но может быть, он хорошо рассмотрел её вчера, и поэтому его сон был так отчётлив?
  Войдя в усыпальницу, Этьен остановился, и замер от ужаса: она была точно такой, как и в его сне, - полукруглый каменный свод, и множество надгробных плит, расположенных так близко друг от друга, что между некоторыми было сложно пройти. С содроганием Этьен взглянул туда, где в его сне стоял незнакомец, - и увидел там белую мраморную надгробную плиту.
  - Похоже, что сон сбывается... - пробормотал он.
  - Простите, я не расслышал? - спросил отец Камиль, направившийся было вглубь усыпальницы.
  - Я г-говорю - вп-печатляет! - ответил, стуча зубами от озноба и страха Этьен.
  Подойдя ближе, он прочёл надпись на плите:
  "Орелин Александр Эдуард, граф де Сильвен".
  У Этьена перехватило дыхание, и закружилась голова. С трудом он преодолел желание выбежать из усыпальницы, и как будто издали услышал священника, желавшего показать ему надгробие основателя династии Сильвен, графа Лотара. Еле передвигая ноги, он прошёл в левый дальний угол усыпальницы, и, вытирая со лба холодный пот, сделал вид, что слушает рассказ отца Камиля. Вскоре Этьену стало казаться, что кто-то невидимый зло смотрит на него, и де Триган уже не сомневался, что дух Орелина незримо продолжает защищать своих потомков. Неприятное чувство осталось и после того, как Этьен, к своей радости, покинул усыпальницу, и продолжалось во время утренней службы. Только выйдя из храма, граф де Триган перестал ощущать присутствие гостя из потустороннего мира.
  Простившись с отцом Камилем, Этьен отправился к Святому источнику, надеясь, что целебная вода родника, возле которого жил отшельник Теофил, приведёт его в обычное бодрое расположение духа, поможет забыть ночной кошмар, и прогонит навязчивые мысли о том, что этот сон был пророческим...
  
  Источник Этьен увидел издалека, - над ним был установлен каменный крест, - но совсем не такой древний, как те кресты, которые он видел ранее. Кресту было не более полувека, его поставили здесь ревностные почитатели отшельника, жившего на этом месте двести лет назад. Всякий путник находил приют в хижине Теофила, и каждый вольно или невольно рассказывал отшельнику о своих горестях, и затем непременно получал добрый совет, последовав которому, находил выход из беды, обретал счастье и душевный покой. Но однажды отшельник бесследно исчез вместе со своей хижиной, и розыски, которые предприняли жившие тогда граф Орелин де Сильвен и герцог Эпинет, не дали результата. Тем не менее, к ручью всё равно приходили страждущие люди, и скоро они заметили, что вода источника даёт исцеление не только тела, но и души. Молва так и окрестила этот родник "Святым источником", да и самого отшельника Теофила народ считал святым, хотя абидонская церковь ещё не канонизировала его.
  Спешившись, Этьен приказал слугам ждать его на дороге, а сам в одиночестве направился к источнику. Подойдя ближе, он увидел, что вода, вытекавшая из склона холма, наполняла яму величиной с большой котёл, выложенную по краям камнями, - в ней было очень удобно зачерпнуть воду кувшином. Вытекавшая из ямы вода тонким ручейком, зараставшим камышом, бежала в лес... Этьен подумал, что Теофил сделал правильный выбор, поселившись в столь красивой и умиротворяющей местности, но странным было то, что после исчезновения отшельника его почитатели, желавшие поселиться на "святом месте", не могли здесь долго задерживаться, и покидали загадочный луг.
  Этьен склонился над ямой, зачерпнул ладонями воды, и выпил глоток. Дрожь охватила его, - вода была ледяной. Побоявшись простудиться, Этьен не рискнул пить дальше, и ополоснул лицо оставшейся в его ладонях водой.
  ...Что случилось?! Этьен невольно взглянул на небо, решив что грозовая туча закрыла солнце, - но нет, день был по прежнему ясным... Но почему так изменился мир? Откуда это ощущение внезапной темноты, и нахлынувшей тоски?.. Да и зачем он здесь, на землях графа де Сильвен? Для чего ему так нужна тайна Орелина? Разве она так важна? И что он делал все последние годы? Интриговал, готовя раздробление Абидонии, - ради чего?!.. Разве принесёт ему что-то хорошее грядущий раздел Абидонии? Может ли уничтожение королевства быть выгодным кому либо, кроме королей Базиля и Максимилиана? Зачем он живёт на этом свете, - только чтобы разрушать то, что создано не им?.. Скоро исчезнет Абидония, и незавидная судьба ждёт хозяина здешних мест, Патрика де Сильвен, не сделавшего ничего дурного графу де Триган... а в прошлом был флакон пенагонского зелья, убившего королеву Анну... Этьен содрогнулся, вспомнив как рыдал на похоронах супруги Карл, - подумать только, причина всего этого - он, Этьен де Триган!
  - Чертовщина какая-то... - пробормотал Этьен, поспешно вернувшись на дорогу. Вскочив на коня, он пустил его в галоп, стремясь как можно скорее удалиться от Святого источника, и нахлынувших укоров совести.
  Когда каменный крест, стоявший над источником, исчез из вида, Этьен несколько успокоился.
  - Подумать только, место там какое-то проклятое, - пробормотал он, - теперь мне понятно, почему там не смогли жить почитатели отшельника! Там же с ума сойти можно, - лезут в голову всякие глупости!
  Этьен даже не заметил, как проехал мимо камня с загадочными надписями, - а когда вспомнил о нём, то подумал, что никакая сила не заставит его двинуться обратно, в сторону наводящего ужас Святого ручья.
  К вечеру Этьен прибыл в замок Сурс, очаровательная хозяйка которого быстро заставила его забыть все неприятности минувшего дня. Клод была рада ему, и хотя вела себя сдержанно, её зелёные глаза сияли от счастья. Этьен рассказал о неудачном розыске сведений об Ансельме, и о визите в церковь Святой Луизы Эпинетской, рассудив, что ему не стоит скрывать осмотр церкви и фамильной усыпальницы рода де Сильвен, ибо отец Камиль, духовник Клод, все равно рано или поздно рассказал бы ей о посещении храма графом де Триган. Напротив, если бы Клод узнала, что он скрыл осмотр усыпальницы и чтение метрических книг, это, несомненно, вызвало бы у неё подозрения о попытках Этьена узнать тайны рода де Сильвен.
  - Я был и у Святого источника, но возвращаясь обратно, задумался и проехал мимо камня с письменами, - рассказывал Этьен, - а это значит, что мне придётся вернуться, чтобы переписать надписи, которые, возможно, я когда-нибудь расшифрую. Но сначала мне хотелось бы осмотреть развалины лесной церкви.
  - Надеюсь, что вы отправитесь в лесную церковь не сегодня, на ночь глядя, а завтра утром, - отвечала Клод, - а сейчас вы составите нам компанию, разделив с нами ужин.
  - О, непременно, сударыня! - рассмеялся Этьен.
  После ужина де Триган допоздна разговаривал с Клод, и когда он, наконец, отправился на отдых в отведённую ему комнату, то изо всех сил надеялся, что этой ночью не увидит кошмарных снов. Не тут-то было... Едва Этьен сомкнул глаза, как снова очутился на лугу возле Святого источника. С удивлением он заметил, что каменный крест, установленный над родником, отсутствует, а недалеко от ручья стоит небольшая хижина. Дверь её медленно отворилась, и на порог вышел пожилой человек в чёрной рясе, с седой бородой и волосами. Остановившись на пороге, он посмотрел в глаза Этьену, и тому стало не по себе от пристального взгляда тёмных глаз отшельника. Граф де Триган чувствовал, что монах знает о нём всё, - все его грехи, мысли, интриги и преступления, и ему ведомы дальнейшие планы Этьена.
  - Остановись, - тихим и скорбным голосом произнес отшельник, - остановись, пока ещё не поздно. У тебя ещё есть время всё исправить...
  Этьен хотел ответить, что он не понимает собеседника, - но монах внезапно растворился в воздухе вместе со своей хижиной, а над родником вновь появился каменный крест. Угрызения совести снова всколыхнулись в душе Этьена, и он бросился бежать, но не к дороге, а в лес. Колючие ветви елей хлестали его по лицу, но Этьен не останавливался, - он бежал не разбирая дороги, и только когда под его ногами раздался пугающий треск сухих ветвей, Этьен взглянул вниз и увидел яму, прикрытую срубленными еловыми лапами... В следующий миг он провалился в неё, - а когда взглянул наверх, то с ужасом убедился, что это не обычная волчья яма, - а глубокий колодец, из которого нельзя выбраться...
  - Это уже слишком, - пробормотал, проснувшись, Этьен, - похоже, мне стоит узнать, какие молитвы читать, чтобы уберечь себя от ночных кошмаров!
  
  Прогулка в лес, к руинам церкви, была очень приятной, ибо госпожа Клод решила составить компанию своему гостю. Женщина скучала в замке, из которого редко выбиралась, - и теперь, когда у неё гостил такой интересный мужчина, как граф де Триган, она предпочла сопровождать Этьена, нежели сидеть в четырёх стенах, дожидаясь его возвращения из леса. Разумеется, Доминик тоже не остался дома.
  Руины церкви слегка разочаровали Этьена, - но, не желая огорчить хозяйку, он не подал вида. От маленькой деревенской церквушки остались три полуразрушенные стены, по которым нельзя было определить век её постройки. Вероятно, храм был разграблен ещё до разрушения, - из внутреннего убранства не сохранилось ничего. Не было в церкви и захоронений, - по крайней мере, Этьен не обнаружил надгробных плит.
  Поляна перед развалинами церкви, зараставшая ельником, некогда была деревней, - память о которой сохранилась лишь в фамильных преданиях семьи Сурс, но никаких материальных доказательств существования здесь поселения не осталось. Время может пощадить остатки каменных строений, - таких как церковь, - но оно беспощадно к деревянным хижинам крестьян. Всё же Этьен несколько раз пересёк поляну вдоль и поперёк, надеясь обнаружить хоть какие-то остатки жилищ. Клод в это время тоже гуляла по поляне, собирая цветы, а утомившись, остановилась в тени большой ели, росшей на опушке. Окончательно убедившись в тщетности поисков строений, Этьен вернулся к хозяйке поместья.
  Графиня де Сильвен стояла, прислонившись к старой ели, и с улыбкой наблюдала за поползнем, сновавшим по стволу стоящего рядом дерева. В этот миг Клод, державшая в руках букет полевых цветов, выглядела счастливой юной девушкой, - но вдовье покрывало на голове и чёрное платье выдавали трагедию женщины, рано потерявшей супруга. Вдова, которая много лет носит траур, показывает обществу, что после смерти супруга она не может радоваться, и жить полноценной жизнью, ибо навек утратила самого близкого человека.
  "Это несправедливо, - подумал Этьен, - чёрное платье не идёт ей, - куда лучше она выглядела бы в ярком нарядном платье из красного, голубого или зелёного шёлка, как счастливая невеста, или молодая жена...".
  - Госпожа Клод, - вслух произнёс он, - благодарю вас, я увидел столько интересного на ваших землях, - старинные кресты, разрушенную церковь, Святой источник, - что теперь просто обязан показать вам достопримечательности моих скромных владений. Сударыня, я прошу вас стать гостьей моего замка Триган, и надеюсь, что вы не откажете навестить меня в доме моих предков.
  - Граф де Триган, я благодарна вам, - но дорога страшит меня...
  - Сударыня, вы поедете в замок Триган только в моём сопровождении, и когда пожелаете вернуться, я провожу вас до замка Сурс. Если захотите, то можете отправиться ко мне в самое ближайшее время, хоть завтра, - но если вам будет угодно навестить меня позже, то отправьте ко мне посыльного, и на следующий день я приеду за вами.
  - Прошу вас, граф, не торопите события, дайте мне подумать! Завтра я точно не смогу уехать, - вот если через день... Мне же надо собраться...
  - Значит, послезавтра? - улыбнулся Этьен.
  - Прошу вас, - я ещё немного подумаю...
  Клод лукавила, - её очень обрадовало приглашение графа де Триган, - и женщина, уже давно подозревавшая, что Этьену интересны не старинные руины в её поместье, а она сама, теперь обрела уверенность в своих предположениях. Ей казалось не совсем приличным сразу принять приглашение, - но она уже знала, что не будет затягивать с визитом к Этьену.
  
  На другой день Этьен и Доминик отправились к старинному камню с загадочными надписями, а Клод осталась дома, собираясь в дорогу.
  Решив исследовать камень, Этьен захватил с собой бумагу, и походную чернильницу, чтобы скопировать загадочные буквы, - он не оставлял надежды расшифровать непонятные письмена.
  - И что за народ мог пользоваться такими буквами, - проворчал он, - это же уму непостижимо!
  - Брат рассказывал мне, что в древние времена здесь жили сияющие эльфы, - ответил Доминик, - и по преданиям, в этих местах ранее стоял дворец их герцога, или короля... Мой отец думал, что надписи на камне оставили именно они.
  - Эльфы? - удивился Этьен, - почему ты мне не рассказал о них раньше, - ты ведь говорил что-то про этот камень ещё в мой прошлый визит?
  - Я не хотел пугать матушку, - она боится даже разговоров об эльфах, ибо считает их демонами, которые похищают людей. Но я думаю, что это сказки, - просто люди, которые дружили с ними, становились подобными им, и больше не могли жить среди людей. Один человек, не помню, как его звали, женился на дочери правителя эльфов, и у них родились дети, которые были людьми, но людьми очень сильными и мудрыми, - не похожими на остальных. Когда он умер, его вдова уплыла на Вечнозелёные острова эльфов, а сын остался здесь, и стал первым правителем Абии, и родоначальником династии Аделард...
  - А, так ты говоришь об Эйлиле!
  - Да, - да, - я никак не могу запомнить его имя! - воскликнул Доминик.
  - Старинное имя, и переводится оно с древнего наречия как "эльф", хотя Эйлилл был эльфом лишь наполовину. Многие историки подвергают сомнению его существование, - возможно, предки Тьерри выдумали его, дабы подчеркнуть особое происхождение своего рода.
  - Отец мне говорил, что раньше происхождение императора Тьерри не подвергалось сомнению, но Марк де Мортирье, убивший короля Эдуарда, а вместе с ним и род Аделард, приказал историкам объявить вымыслом происхождение первой королевской династии.
  - Неплохо твой отец знал историю, и разбирался в политике, - усмехнулся Этьен, - да и ты гораздо образованней большинства твоих сверстников, которые если и слышали про Тьерри, то не знают истории его рода! Похоже, что даже я знаю меньше, чем ты.
  - Я не могу знать больше вас, граф, - но думаю, что историю королей Абидонии должен знать каждый.
  - Ты прав, Доминик, но, тем не менее, мне кажется, что чем больше я изучаю историю, тем меньше знаю о прошлом. Например, мне было известно, что эльфы жили в Тернаталь, но выяснилось, что они жили и здесь. Мы знаем, что они жили в доисторическое время, а в первые века существования Абидонии их осталось крайне мало, - они уплывали на Вечнозелёные острова. Теперь я вижу явное противоречие, - их мало, но во всей Абидонии стоят их замки! Этот камень, наверняка остался от их дворца, - а очень похожий есть и в моём поместье, - значит, дворец был и там. Странно всё это для малочисленного народа, не правда ли?
  - Нет, камни, наверное, они установили в память о каких-то событиях, - возразил Доминик, - дворец, по преданиям, стоял раньше на том холме, у подножия которого течёт Святой источник. Это место издавна считалось особенным, там с людьми происходили чудеса, а в двенадцатом веке у источника поселился отшельник Теофил.
  - Ах, вот оно что! - воскликнул Этьен, теперь мне понятно, почему там так странно чувствовал себя... Да, только в таких местах эльфы и живут... Но, тем не менее, я думаю, что историки ошиблись, - эльфы жили не в Тернаталь, а здесь, и они не имеют никакого отношения к предкам Тьерри. Просто он, желая возвеличить свой род, велел сделать письменные копии преданий об эльфах, заменив названия провинции Эпинет и Интригань на Тернаталь, и объявил себя их потомком.
  - Простите, граф, но при всём уважении к вам не могу поверить в такие глупости, - решительно возразил Доминик.
  - Я тоже не мог во многое поверить, но знаменитый историк Томе переубедил меня, доказав свою правоту сведениями из достоверных источников. Если Тьерри потомок эльфов, то он должен был жить здесь, где жили его светящиеся предки, - но он жил в Тернаталь, где эльфов не было, так как мы точно знаем, что они жили именно в Эпинет. Если мы хотим доказать эльфийское происхождение императора Тьерри, то надо найти подтверждения того, что жил он в Эпинет. Хотя... похоронена же супруга последнего короля из рода Аделард в Эпинет? Может ли быть это доказательством?
  - Она бежала из столицы после гибели короля Эдуарда II, но никогда не жила здесь ранее. Разве вы этого не знаете? - удивился Доминик.
  - Если это не выдумка историков, - заметил Этьен, - я не удивлюсь, когда узнаю, что она жила здесь всю жизнь, как герцогиня Эпинет, ибо полагаю, что род герцогов Эпинет и род королей Аделард - это одно и то же семейство, вошедшее в историю под разными именами, разумеется не без помощи фальсификаторов истории.
  
  Доминик хотел было возразить, но вовремя вспомнил, что говорили про графа де Триган Патрик и брат Жермен, - и решил более не спорить с этим странным вельможей, покровителем безумного учёного. Кто знает, безобидный ли это чудак, поверивший сумасшедшему, или негодяй, использовавший труды помешанного учёного ради своих тёмных целей? Старший брат, Патрик, которому Доминик верил больше чем себе самому, считал графа де Триган негодяем, - а он не мог ошибиться...
  "Надо быть осторожным, - решил Доминик, и предупредить матушку, чтобы она ему не верила...".
  - Тебе обязательно надо прочитать книгу Анатоля Томе "Подлинная история Абидонии", - продолжал Этьен, - она помогает непредвзято взглянуть на историю страны. Потом ты сам начнёшь замечать ложь историков живших во время правления династии Аделард.
  Доминик молча кивнул, не желая продолжать разговор.
  "Мальчишка, кажется, насторожился... - подумал Этьен, - зря я задал так много вопросов. В следующий раз надо быть осторожнее... Жаль, я так надеялся, что он может проболтаться!".
  
  
  Вечер Этьен провёл в приятной беседе с Клод, а на другой день уже он принимал в своём замке графиню де Сильвен и её сына. В первый вечер гости Этьена пришли в восторг от небольшого сада, окружавшего его замок, но самые сильные впечатления они получили в следующие дни, когда увидели достопримечательности поместья Триган, - развалины древнего замка Интри, кромлех, оставшийся с дохристианских времён, камень с точно такими же загадочными письменами, как в графстве Сильвен. Но больше всего поразил их курган над могилой легендарного Амадиу и принцессы Од.
  - Представьте, сколько сил положили друзья Амадиу, что бы своими руками насыпать холм, не осевший до наших дней, - рассказывал Этьен, - но доблестный воин заслужил это. Он погиб от тяжёлого ранения, полученного в битве с великаном Хуго, - из которой Амадиу вышел победителем. Он избавил Абию от опасного разбойника ценой собственной жизни. Супруга Амадиу, Од скончалась через несколько часов после его смерти, - от горя у неё разорвалось сердце. Некоторые историки считают, что после смерти мужа у неё начались преждевременные роды, унёсшие её жизнь, но я сомневаюсь, - ибо Од была в то время уже немолода. Так или иначе, но она не перенесла смерти Амадиу. Много испытаний выпало на долю Од, - и всё она выдержала, потому что был жив Амадиу, - а вот после его смерти у неё не осталось опоры.
  - Разве её смерть можно считать доказательством большой любви? - с сомнением в голосе спросила Клод, - ибо если сердце болит, достаточно небольшого волнения чтобы оно разорвалось, - то же можно сказать и про потерю ребёнка...
  - Не смерть, а жизнь Од доказывает её великую любовь, - ответил Этьен, - ибо, что кроме любви заставило дочь короля Аго Хильдебрандта пойти против воли отца, и отказаться от выгодного замужества, предпочтя небогатого абийского рыцаря сыну короля Перна? Разгневанный Хильдебрандт выставил Од из дворца в одном только лёгком платье и плаще, заявив, что более не считает её дочерью.
  - Отныне ты нищенка, у которой нет крова над головой, нет иной одежды кроме той, что на тебе, и нет денег. Но ты полностью свободна, - ибо у тебя больше нет отца, воле которого ты обязана подчиняться! Иди, куда хочешь, - может, на этой пыльной дороге ты встретишь своего возлюбленного Амадиу! Только вот нужна ли ты ему теперь? Амадиу любил принцессу Од, - но будет ли он любить побирушку? Иди, ищи своего возлюбленного, да не забывай просить милостыню! Ты узнаешь, каково это, - спать на земле, и есть чёрствые корки хлеба, и ты горько пожалеешь о тех днях, когда ты жила в замке, роскошно одевалась, и ела самые изысканные яства. Когда ты поймёшь, что потеряла, и раскаешься, - то сможешь вернуться домой, к твоему отцу, и снова стать принцессой Аго, невестой пернского принца. Даю тебе последний шанс - подумай сейчас! Либо ты моя дочь и невеста Алэра Пернского, - либо нищенка, ищущая своего рыцаря! Выбирай!
  - Я выбираю эту дорогу, отец, - твердо ответила Од, и, не оглядываясь больше на короля, пошла прочь. Хильдебрандт долго смотрел ей вслед, тщетно ожидая, что дочь передумает, и вернется к нему.
  - Глупая девчонка, ты что, надеешься что я не выдержу, побегу за тобой, умоляя тебя возвратиться домой, и разрешу тебе выйти замуж за Амадиу? - бормотал он, - нет, не бывать этому!
  Но принцесса ни разу не оглянулась, и разъярённый Хильдебрандт, плюнув и выругавшись, вскочил на коня, и вернулся в свой дворец. Од же испила горькую чашу страданий до дна, скитаясь по дорогам, подвергая свою жизнь и честь опасности, пока её не приютила в своей хижине бедная женщина. Принцесса стала заниматься рукоделием, и шить крестьянскую одежду, которую её благодетельница продавала на деревенских ярмарках. Заработав за зиму немного денег, Од отправилась с купеческим обозом в Абию, в замок Амадиу. Тем временем рыцарь узнал о том, что Хильдебрандт выгнал свою дочь из дома, и отправился на поиски Од, - но увы, всё, что он узнал от крестьян, живших недалеко от того места, где оставил свою дочь король, - это то, что принцесса отправилась пешком на запад, в сторону Абии.
  - Добрые люди, скажите, полгода назад не проходила пешком по этим местам одинокая принцесса без свиты и воинов? - спрашивал Амадиу в каждой деревне, расположенной близ дороги. Крестьяне пожимали плечами, и качали головами, решив, что доблестный рыцарь сошёл с ума. Амадиу и сам понимал, что выглядит глупо, но не мог прекратить поиски, которые завершились бы скорее, если б он заехал в деревню, где нашла пристанище Од, ибо тамошние жители догадывались, что вдова приютила у себя девушку отнюдь не низкого сословия. Но деревенька эта находилась далеко от большой дороги, и Амадиу проехал мимо.
  Тем временем, Од прибыла в его поместье, и от крестьян узнала, что их господин в отъезде. Набравшись смелости, она спросила, нужна ли в замке швея, но управляющий смог предложить ей место горничной. Так бывшая принцесса стала подметать полы и помогать на кухне в замке своего возлюбленного. Но это не страшило Од, больше всего она боялась, что однажды Амадиу вернётся в свой замок с молодой женой... К счастью, этого не случилось, - после долгих безуспешных подвигов Амадиу вернулся домой один. Рыцарь был раздавлен горем, ибо он решил, что Од, странствовавшая в одиночку, умерла от голода и лишений, или убита разбойниками. Каково же было его удивление, когда он встретил Од там, где не ожидал, - во дворе собственного замка! Вся челядь сбежалась встречать господина, и лишь одна служанка осталась стоять у входной двери, пристально смотря на вернувшегося домой рыцаря. Амадиу взглянул на неё, и замер, на мгновенье лишившись дара речи, - ибо узнал свою возлюбленную Од.
  
  Через неделю Амадиу женился на любимой, а через полгода молодые супруги были приглашены королём Абии Одриком XIV на свадьбу его сына с сестрой принцессы Од. Король Аго Хильдебранд тоже прибыл в Абию, ибо желал лично встретиться с Одриком, для решения важных государственных дел. Печален был Хильдебрандт, ибо готовясь к свадьбе младшей дочери, с болью вспоминал он старшую дочь Од, изгнанную им из дворца, и оставленную на дороге. Старый король раскаивался в этом безрассудном поступке, но его сожаления, слёзы и молитвы уже не могли ему вернуть без вести пропавшую дочь, ибо знал Хильдебрандт о напрасных поисках Амадиу, и о том, что рыцарь ни с чем возвратился в Абию. "Лучше бы, в самом деле, Од вышла замуж за Амадиу, чем сгинула без вести, - думал Хильдебрандт, - а теперь я даже лишён возможности скорбеть на её могиле... да и погребена ли моя дочь по христиански, - может её растерзали в лесу волки...". Желая отвлечься от тяжёлых дум, Хильдебрандт начал рассматривать абийских придворных, - и вдруг увидел Амадиу. Рыцарь вёл под руку даму, ожидавшую ребёнка, и, улыбаясь, что-то говорил ей. Само собой, эта женщина, лица которой старый король не мог разглядеть, была женой Амадиу, ибо в те времена непозволительно было вести себя таким образом с любовницей на виду у всех при дворе. "Амадиу женился, - подумал Хильдебрандт, - быстро же он забыл Од! Но надо отдать ему должное, он много лет любил мою дочь, и долго искал её, - но верно, нельзя найти давно умершую... Другая женщина помогла ему забыть Од, и наверное, сделала Амадиу счастливым. Если бы я не был так жесток, сейчас бы Амадиу обнимал Од, а меня не грызло запоздавшее раскаяние...". Тем временем жена Амадиу обернулась, взглянула на короля Аго, и Хильдебрандт с изумлением узнал в его жене абийского рыцаря свою дочь, принцессу Од. Со слезами просил прощения у дочери старый король, и, разумеется, Од простила отца. Господь даровал Амадиу и Од много лет счастливой семейной жизни, - но рано или поздно, всему приходит конец, и любящие супруги умерли в один день и погребены в одной могиле, - завершил свой рассказ Этьен.
  
  - Трогательно, - вздохнула Клод, стерев со щеки слезу, - я бы, наверное, не смогла так, - уйти от отца в неизвестность, оставшись одной на большой дороге, полной опасностей. Вы правы, Этьен, - не смерть доказывает любовь, а жизнь, и готовность ради счастья с любимым человеком вынести страшные испытания. Но те романтические времена прошли, - и сегодня трудно встретить такую сильную любовь, - ибо любовь сама по себе стала чем-то редким...
  - Кто знает, сударыня, - я не теряю надежды, - ответил де Триган, - но мне кажется, что люди сейчас проходят мимо своей любви, ища её где-то далеко, и не замечая, что она рядом...
  Клод посмотрела глаза в Этьена, и прочла в них то, чего так давно ожидала...
  - Вы думаете?.. - прошептала она.
  - Знаю, сударыня, - ответил де Триган.
  
  Поздно вечером, когда уставший от прогулки Доминик отправился спать, Клод и Этьен остались наедине в малой зале замка Триган.
  - Клод, - прошептал Этьен, нежно взяв женщину за руку, - я не могу больше сдерживаться... Я люблю вас.
  - Граф де Триган, - ответила Клод, - я не знаю... не знаю, что и думать... я всегда была верной женой Робера де Сильвен, и...тут, внезапно, в моей жизни появились вы... Я просто не знаю, что со мной!
  - Но ваш супруг умер, и вы уже много лет вдовствуете, - ответил Этьен, - неужели вы продолжите и дальше хранить верность усопшему, и навсегда закроете ваше сердце для новой любви?
  - Для новой любви!.. - повторила Клод, - ах, я не знаю, не знаю, что это такое! Вы рассказывали про Од, - а я не понимала, как она могла так, - ради небогатого Амадиу отказаться от брака с принцем, и согласиться стать нищенкой! - произнеся это, Клод встала с кресла, и нервно прошлась по зале, затем остановилась у окна, глядя на темное звёздное весеннее небо.
  - Я не знаю, что такое любовь, - уже спокойно продолжала она, - мой отец спешил выдать меня замуж, и я согласилась, - лишь бы только не оставаться старой девой. Тем более что Робер был благородным рыцарем, и добрым человеком. После его смерти я осталась одна, и решила хранить верность Роберу всю мою оставшуюся жизнь. Меня радовало, что когда я умру, люди будут говорить: "Она была верна своему покойному мужу, - женщин, подобных Клод более нет на свете!" Но тут появились вы, Этьен! Не знаю, люблю ли я вас, но таких чувств я никогда не испытывала к Роберу! Можно считать, что я уже предала его память! Ох, я не знаю, что делать! - зарыдала графиня, закрыв лицо руками.
  - Клод, - неужели вы, ради звания почётной вдовы, что дадут вам после вашей смерти, пройдёте мимо настоящей любви, которая может изменить вашу жизнь, и сделать вас счастливой?! - воскликнул Этьен, - разве так важна вам сомнительная слава страдалицы, верной памяти мужа? Вы уже шесть лет вдовствуете, - и даже если выйдете замуж во второй раз, ни один злой язык не назовет вас предавшей память Робера. Подумайте, сударыня, - что лучше для вас, - вечный траур, тоска и одиночество, - или новая любовь, и счастье?
  Клод взглянула на Этьена, и улыбнулась:
  - Я выбираю счастье.
  Этьен обнял Клод, и с нежностью поцеловал её в губы.
  - Но долгим ли будет наше счастье, - прошептала Клод, высвобождаясь из его объятий, - через несколько дней годовщина смерти Робера, и я должна почтить его память... Завра я буду гостить у вас последний день, а послезавтра уеду...
  - Отныне расстояние не сможет надолго разлучить нас, - произнёс Этьен, - но, ради всего святого, не думайте сегодня о грустном, - у нас есть один день, и он полностью принадлежит нам!
  
  Весь следующий день Этьен и Клод снова гуляли по поместью графа де Триган, не забыв ещё раз навестить курган над могилой Амадиу и Од. Вечером, едва Доминик отправился спать, влюблённые снова кинулись друг другу в объятия.
  - Как я хочу, чтобы время остановилось, - прошептала Клод, - ибо завтра нам предстоит разлука, - я вынуждена уехать... Эти дни, проведённые в твоём имении, были самыми счастливыми в моей жизни...
  - Разлука не будет долгой, - я снова приеду к тебе, - ответил Этьен, - не грусти, любимая, - у тебя впереди много счастливых дней.
  - Я просто не могу поверить, - грустно улыбнулась Клод.
  - Как мне доказать тебе это?
  - Никак. Просто люби меня...
  - Почему я не нашёл тебя раньше? - прошептал де Триган, - как много лет я жил в проклятой столице, не представляя, какое счастье ждет меня в родных краях!
  Влюблённые долго сидели в зале, а затем вышли в освещённый луной сад. Что может быть романтичней прогулки в ночном саду, под пение соловьёв? Только тот, в чьей жизни была подобная ночь, поймет, что чувствовали Этьен и Клод, в тот дивный полуночный час, когда сама природа, кажется, готова покровительствовать влюблённым. К сожалению, такие прекрасные прогулки редки, и коротки, как и всё самое лучшее, что бывает в нашей жизни, - скоро ночная прохлада заставила влюбленную пару вернуться в замок. Де Триган проводил свою гостью до её спальни, и на пороге влюблённые обнялись, и слились в страстном поцелуе, а затем Этьен подхватил Клод на руки, и, открыв дверь, отнёс её на кровать. Женщина не сопротивлялась, когда Этьен, уложив её на постель, сел рядом, и принялся нежно целовать.
  - Любимая, - подожди, - я не запер дверь, - вдруг спохватился он, и, встав, направился закрыть дверь, и взять масляный светильник, оставленный им в коридоре.
  Тем временем Клод поспешно сбросила тёмное вдовье покрывало, и головной убор, а затем вытащила из волос деревянные шпильки. Вернувшийся Этьен увидел при тусклом свете луны и светильника не вдову средних лет, а юную девушку с пышными чёрными волосами.
  Он невольно подумал, что так выглядела бы в постели пенагонская красавица Алоиза де Селль, - если бы он завёл с ней роман.
  - Клод, как же ты прекрасна, - вздохнул Этьен, и, склонившись над любовницей, поцеловал её со всей страстью, на которую он был способен...
  
  Этьен проснулся, когда рассвело, и обнаружил, что Клод нет рядом с ним в постели. Отбросив полог, он оглядел комнату, на полу которой в беспорядке были разбросаны предметы одежды, а возле окна стояла печальная женщина, одетая в одну льняную камизу. Клод повернулась к нему, и он увидел её грустное постаревшее лицо с тёмными кругами под глазами. Да, не похожа она была сейчас на ту юную фею, которую он соблазнил ночью...
  - Что случилось, любимая? - спросил Этьен.
  - Я отвратительно себя чувствую, - еле слышно отозвалась Клод.
  - Ты заболела? - встревожился де Триган, - сейчас я попрошу жену управляющего сделать тебе отвар лекарственных трав. Что у тебя болит?
  - Совесть болит, - ответила Клод, - и нет от этой боли лекарства.
  - Да что случилось? - воскликнул Этьен, потеряв терпение.
  - Я ненавижу себя, - пробормотала Клод, со слезами в голосе, - что же я натворила! Ещё несколько дней назад я была честной вдовой, верной памяти покойного мужа, - а сейчас я всего лишь... распутница! - с этими словами женщина закрыла лицо руками, и заплакала. - Сейчас я стала одной из тех отвратительных женщин, которых презирала всю жизнь!
  - Клод, ты что, - жалеешь о случившемся? - воскликнул Этьен, и, вскочив с кровати, завернувшись в одеяло, подошел к ней.
  - Н-не знаю, - всхлипнула Клод.
  - Клод, - проникновенно сказал Этьен, обняв графиню за плечи, - я люблю тебя. И вчера ночью, мне казалось, что ты отвечаешь мне тем же... Что же произошло сейчас, любимая?
  - Сегодня я уезжаю, и... и... прости, но я чувствую, что всё самое лучшее, что могло произойти между нами, уже в прошлом. Я уеду в Сурс, ты останешься здесь... и всё, - упавшим голосом проговорила Клод, - мне останутся лишь чудные воспоминания о минувшей ночи, и отвратительный жгучий стыд от свершённого мной греха. Хороша расплата за одну единственную ночь счастья... Наверное, мне надо уйти в монастырь, чтобы праведной жизнью и молитвой искупить свершённое...
  - Какой к чёрту монастырь! - воскликнул Этьен, - я представлял наше будущее совершенно иначе! Я полагал, что в ближайшие дни ты последний раз с грустью вспомнишь покойного мужа, - а затем простишься с одиночеством, и мы вместе начнём новую счастливую жизнь, в которой не будет греха! Я думал приехать через несколько дней к тебе, чтобы официально просить твоей руки, - но теперь делаю это сейчас! Клод, вых... - Этьен не договорил, - Клод закрыла ему рукой рот.
  - Тише, Этьен! Ты прав, - лучше сделать это после годовщины смерти Робера, - а то на поминальной мессе я буду чувствовать себя ещё хуже, чем сейчас! Я сниму траур через четыре дня, и тогда... А то нескромно как-то будет, - вдова-невеста!
  - Согласен, - рассмеялся Этьен, - жди меня через неделю!
  
  Через два часа Клод и Доминик отправились домой, и граф де Триган провожал своих гостей почти до их поместья Сурс. Клод не стала задерживаться дома, - на другой день она прибыла в замок Сильвен, а ещё через день присутствовала на поминальной службе по своему мужу. Затем графиня навестила часовню, где был погребён Робер, а после возвратилась в замок. Вечером Клод открыла старый сундук с одеждой, которую она носила при жизни Робера, и извлекла оттуда зелёное платье, сшитое незадолго до смерти её мужа.
  - Я даже не успела его никуда надеть, - пробормотала она, - но настало время это исправить!
  - Госпожа, неужели вы решили снять траур? - с радостным предвкушением спросила Лулу.
  - Да, - с самодовольной улыбкой ответила Клод, - иначе, как ты думаешь, для чего я открыла этот сундук? Помоги мне одеться!
  Через несколько минут Клод, одетая в зелёное платье, распустив волосы, радостно кружила по своей комнате, разглядывая своё отражение в тусклом медном зеркале. Оказывается, она ещё молода, - а с распущенными волосами выглядит как юная девица! Какое счастье, что она не располнела за годы вдовства, - и возможно, именно её фигура, сохранившая стройность придает ей молодой вид, - никто не скажет, что Клод уже за тридцать! А ведь в этом сундуке есть и другие платья, даже ещё не дошитые, - как раз, тогда когда Клод решила сшить несколько новых платьев, заболел и затем скончался Робер.
  - Вернусь в Сурс, велю Маргарите дошить вот это фиолетовое, и вот это, нарядное бордовое платье, - решила Клод, - да, вот ещё незаконченное, - правда тёмно-синее, - но, тем не менее, восхитительное! Да что говорить, заберу домой весь сундук, - там уж решу, что делать со всеми остальными платьями. Да, и покрывала нужны новые, - чёрные я больше не ношу! Ах, ну почему мне нельзя как непорочной девственнице, ходить с распущенными волосами, - они у меня великолепны!
  
  На следующий день Клод вернулась в замок Сурс, и с радостным нетерпением стала ожидать Этьена. Однако прошла неделя, а граф де Триган не приезжал. Клод начинала волноваться, а по прошествии ещё нескольких дней решила, что Этьен забыл о ней. "Право, нужна ли ты ему, дура! - ругала себя графиня, - у него в столице, таких как ты - десятки! Ещё моложе, красивей, богаче и родовитей тебя! Зачем ему жениться на тебе, когда вокруг полно невест куда более юных, чем ты! Этьену нужен наследник, - а ты, в твоём возрасте, - ещё неизвестно, сможешь ли родить! Родить?!! Силы небесные, - а если я и вправду уже тяжела после той безумной ночи?! Что мне делать, - избавляться от ненужного плода способами, опасными для жизни, - или, сказавшись больной, не выходить последние месяцы беременности из комнаты, а потом отдать ребёнка на воспитание крестьянам? О, Боже, что я натворила... Сиди теперь, дура, в нарядных платьях, жди забывшего тебя любовника, и скрывай свой растущий живот! Вот на что ты променяла честное вдовство!".
  Прошло ещё три дня. Доминик вместе с управляющим отправился на охоту, а поникшая Клод сидела в своей комнате, печально глядя в окно. Неожиданно её одиночество нарушил дворецкий, сообщивший ей о приезде графа де Триган.
  - Что? Де Триган, он здесь? - прошептала Клод, - он всё же.... он приехал? Немедленно впустить его в замок! - приказала она, и поспешила выйти во двор, чтобы встретить Этьена. Влюблённые не смогли сдержать чувств, и поцеловались в губы прямо во дворе, на виду у всех слуг, а затем поспешили в главную залу.
  - Этьен, я думала, что... что ты забыл про меня, - призналась Клод, когда они остались одни, - но сейчас я поняла, как была глупа!
  - Я не мог забыть о тебе, - серьёзно ответил де Триган, - и право, я давно собирался приехать, но одно обстоятельство смущало меня, и я даже подумал, что не достоин тебя...
  - Не достоин? Это почему? - удивилась Клод.
  - Клод, - вы были супругой графа Робера де Сильвен, - и захотите ли вы после этого стать женой графа де Триган? - несмотря на близкие отношения, Этьен вновь обратился к Клод на "вы", словно подчёркивая её более высокое положение.
  - Этьен, - ты говоришь загадками. Чем же покойный граф де Сильвен превосходит графа де Триган?
  - А вы не догадываетесь, Клод? - понизив голос, спросил Этьен.
  - Нет, - недоуменно пожав плечами, ответила женщина.
  - Род де Сильвен гораздо древнее и знатнее рода де Триган, - ответил Этьен, - вы же знаете, что предок моей матушки служил одному из предков вашего супруга.
  - И что? - удивилась Клод, - зато род вашего отца во всём равен роду де Сильвен.
  Этьен немного помолчал, а затем медленно произнёс:
  - Нет, сударыня, между нами нет равенства, - ибо я знаю, кем были предки графа де Сильвен, и какую они носили фамилию в действительности.
  - Не понимаю, о чём вы... - растерянно пробормотала Клод.
  - Как, неужели вы ничего не знаете? - с удивлением воскликнул Этьен.
  - А что я должна знать? - еще сильней изумилась Клод.
  - Сударыня, вы хорошо знаете родословную графов де Сильвен?
  - Думаю, что неплохо, - и поэтому не понимаю, почему вы считаете род де Сильвен особливо знатным...
  - Но сей род и правда, гораздо знатнее, чем кажется, - возразил Этьен, - и для того чтобы вам всё стало ясно, я предлагаю вам вспомнить предков вашего мужа, живших двести лет назад. Начнём с графа Рауля де Сильвен, родившегося в 1105 году. У его родителей, графа Жана и графини Эммы было всего пять детей, четверо из которых умерли в детстве, - остался только Рауль, у которого, следовательно, не могло быть племянников. Рауль де Сильвен женился на Аделаиде де Клер, - девице из весьма знатного и известного рода, - и у них было 10 детей, большинство из которых тоже умерло в детстве. Всего трое детей Рауля дожили до взрослых лет, - Эдуард, Кристиан, и Кларисса, - но и им суждено было умереть, не создав семью. Точнее, сыновья, кажется, погибли, своей смертью умерла юная Кларисса. Таким образом, род де Сильвен должен был прерваться, - но после смерти овдовевшей графини Аделаиды, имение Сильвен унаследовал некий Орелин, который никак не мог быть сыном Рауля.
  - Неплохо вы знаете нашу родословную, - усмехнулась Клод.
  - Я узнал её из метрических книг в церкви Святой Луизы, где искал сведения о моём предке. Простите, сударыня, но я люблю историю, и всё, что касается родословных, безумно интересует меня. Надеясь, что найду дату женитьбы или смерти предка моей матери, я невольно узнал все сведения о членах семьи де Сильвен, и у меня возникло подозрение, что Орелин, который, кстати, родился точно не в графстве Сильвен, - это родственник графов де Сильвен, - но родственник куда более знатного происхождения, нежели сами графы. Потомки Орелина, к которым относится и ваш муж, во всяком случае, знатнее моих предков...
  - А, так вы об этом, - рассмеялась Клод, - не знаю уж, стоил ли считать знатным бастарда герцога Эпинет!
  - Что?! - удивился Этьен.
  - Орелин был незаконнорожденным сыном Аделаиды и герцога Эпинет, и жил в одном из замков герцога на птичьих правах, но после смерти Рауля и его детей, герцог Александр решил, что земли его вассала, - графа де Сильвен, унаследует сын, прижитый им с супругой графа.
  - Как?.. - прошептал Этьен, - Орелин - сын герцога Эпинет?..
  
  Графа де Триган охватил ужас, и ему показалось, что мир рушится; разумеется, этого не произошло, - рухнула только гипотеза Этьена о происхождении Орелина де Сильвен.
  - И правда, - пробормотал он, - герцог Эпинет в родстве с мухляндскими королями... Значит, поэтому король Ив мог называть Орелина родственником... Всё сошлось...
  У Этьена потемнело в глазах, и он схватился за стол. Он понял, как ошибался, считая, что открыл главную тайну абидонской истории. Разочарование его было так велико, что Этьен еле сдерживал слёзы.
  - Этьен, что случилось? - воскликнула Клод, заметив, как он побледнел.
  - Ничего страшного, сударыня, - обычное крушение иллюзий историка-неудачника, - горестно рассмеялся Этьен, - ошибка, заблуждение, и ничего больше. Я слишком долго покровительствовал Анатолю Томе, который считает, что император Тьерри и Александр Македонский - один и тот же человек, - и, вообразив себя столь же гениальным учёным, также позволил себе предположить, что два разных Орелина, - Эксиль и де Сильвен - одно и то же лицо. Несколько лет я пребывал в заблуждении, предвкушая разгадку тайны, мучавшей не одно поколение историков. Всё началось с письма, найденного мной в одной из книг в библиотеке мухляндского короля. Я решил, что автор письма - загадочно исчезнувший Орелин Эксиль, - но сейчас полагаю, что его мог написать предок вашего мужа, когда уехал из Мухляндии в Пенагонию, тем более, что в письме он назвал короля Ива своим родственником... Постойте... - Нет!.. Я не ошибся! - вдруг прервал сам себя Этьен, - видимо, всё же Орелин был один! Прочтите письмо, сударыня - с этими словами де Триган протянул Клод подобие небольшой кожаной папки, в которой находился старинный листок пергамента - письмо Орелина королю Иву.
  Женщина взяла письмо, и принялась читать:
  - "Ваше величество, благородный король Ив! Да благословит вас господь за благодеяния оказанные мне, и пошлёт он процветание и наследника мухляндскому трону. Благодарю господа Бога и вас, сделавшего всё возможное для моего успешного путешествия. Как и было задумано ранее, выехал я под чужой фамилией в Южноморье, а оттуда кораблём в Шампиньонию, а там уж достиг Пенагонии, где ласково встретил меня и бабушку мой родственник граф де Перрин. Он дал мне свою фамилию, дабы скрыть моё происхождение. К несчастью моему, долгий путь оказался слишком труден для бабушки, и через месяц по прибытии в Пенагонию она скончалась. Но я благодарю судьбу, что перед смертью она увидела графа де Перрин, с коим не виделась более двадцати лет. Теперь, благодаря провидению, я зовусь шевалье де Перрин, и я подданный Пенагонии. Засим прощаюсь, ещё раз пожелав вам благополучия, а вашей прекрасной стране процветания. Храни вас Господь.
   Навеки благодарный Орелин де Перрин."
  - Скажите, сударыня, известно ли вам, жил ли сын герцога Эпинет в Пенагонии, взяв фамилию де Перрин? Проживал ли он хоть недолго в Мухляндии, как гость короля Ива? - спросил Этьен, когда Клод закончила чтение.
  - Нет, ответила Клод, - я слышала, что Орелин жил в Эпинет, - и даже если и бывал в Пенагонии, то уж не становился подданным пенагонской короны, и мне ничего не известно о его возможном путешествии в Мухляндию. Это письмо мог написать его легендарный кузен Орелин Эксиль, которого увезла в Мухляндию его бабка Мария де Клер, но никак не сын герцога Эпинет.
  - Да, письмо явно написал Орелин Эксиль, но именно это обстоятельство доказывает мне, что он может оказаться предком вашего супруга, то есть Орелином де Сильвен. Скажите, а вам известно, какую фамилию носил бастард герцога Эпинет до того времени, когда отец пожаловал ему поместье Сильвен?
  - Не знаю... - растерялась Клод.
  - Вот видите, сударыня, - вам неизвестна его первая фамилия, - хотя она должна быть в родословной, - сие для меня является ещё одним доказательством моих предположений относительности личности Орелина! Простите, Клод, но вы меня не убедили в том, что Орелин де Сильвен - сын герцога Эпинет, - и если вы сами подумаете, то согласитесь, что в биографии обоих Орелинов есть поразительные совпадения, а так же белые пятна, - например, совершенно непонятно, куда исчез Орелин Эксиль, и не известна первая фамилия Орелина де Сильвен. На основании этого я предполагаю, что Эксиль мог сменить фамилию на Сильвен. Согласны ли вы со мной, сударыня?
  - Ах, я не знаю, не знаю! - воскликнула Клод, приложив руки вискам, - я совсем запуталась!
  - Немудрено запутаться, - ответил Этьен, - я, было, и сам запутался, - но нам надлежит распутать этот клубок загадок, и найти ответ. Клод, - я прошу вашей помощи, - ибо возможно, что фамильные предания семьи де Сильвен помогут мне окончательно разобраться во всех обстоятельствах, и поставить точку в моём многолетнем исследовании.
  - Может, Доминик знает больше семейных преданий, чем я, - ответила Клод, - он часто беседовал на эту тему с отцом и старшим братом...
  - Сударыня, я считаю, что разговор с Домиником следует отложить, - ибо вероятно, что мы можем добраться до дела государственной важности, о котором рано знать столь юному отроку. Лучше пока ничего не сообщайте сыну о результатах нашей сегодняшней беседы.
  - Как скажете, - ответила растерявшаяся Клод.
  - Итак, в нашей истории есть два Орелина - сын Аделаиды де Клер, бастард герцога Эпинет, - и выросший в Мухляндии Орелин Эксиль, сын женщины, за упоминание имени и титула которой абидонцев в те времена казнили, (да и сейчас не жалуют) - Селестины де Клер, родной сестры Аделаиды. Оба юноши были родственниками, - и носили одинаковое редкое имя, - и это только первое странное совпадение. К сожалению, я не знаю даты рождения Орелина де Сильвен, - но в данном случае, это не имеет значения, ибо если он был сыном Селестины, то предосторожности ради, мог изменить год, день и месяц своего рождения. Второе совпадение заключается в том, что рождение обоих Орелинов связано с герцогом Эпинет, - первый приходится Александру незаконнорожденным сыном, а второй появился на свет в одном из замков герцога.
  - Да, это так, - согласилась Клод.
  - Несчастная Селестина умерла в родах, а вот ребёнок... - сначала объявили, что он умер через час после рождения, потом вовсе заявили, что он родился мёртвым, позже появилась версия, что его мать скончалась, так и не разрешившись от бремени. Но эти подробности не столь уж важны, - главное то, что ребёнка объявили умершим. Народу сообщили, что мать и ребёнок скончались в одном из замков герцога Эпинет, и погребены в соборе Святой Флорет, рядом с предками герцога. Ну, казалось, скончались, - и мир их праху, можно Марии де Клер тихо жить и оплакивать дочь и внука, - но она почему-то вдруг в сопровождении сына спешно бежала из Абидонии, и нашла приют при мухляндском дворе. Самое интересное, что в Мухляндию она и её сын Эдуард приехали не одни, а вместе с новорожденным младенцем, которого звали Орелин Эксиль. Вскоре уже весь мир догадывался, что этот Орелин ни кто иной, как изначально объявленный умершим сын Селестины, покойной дочери Марии. Затем наёмный убийца едва не убил малыша Орелина, - но его дядя Эдуард спас ребёнка ценой собственной жизни. Когда Орелин вырос, из-за политических обстоятельств ему стало ещё опасней оставаться в Мухляндии, - и он решил покинуть эту страну, направившись в Южноморье. Далее судьба Орелина покрыта мраком, - считается, что он стал жертвой кораблекрушения, - хотя есть историки, полагавшие, что он, сменив имя, прожил остаток дней своих в Южноморье. Существуют даже фантазёры, полагающие, что он был знаменитым южноморским авантюристом Приключенио, - но серьезные учёные считают эту версию бредом сумасшедших. Как и остальные историки, я считал Орелина Эксиль погибшим, - но однажды, во время моего пребывания в Мухляндии, в старинной книге, я нашёл сие письмо, - этот маленький клочок пергамента, вероятно вложенный в книгу рукой короля Ива, и изменивший мои представления о дальнейшей судьбе Орелина. Теперь я знаю, что он прибыл в Пенагонию, к своему дальнему родственнику графу де Перрин. Очевидно, что и сын герцога Эпинет навещал семью де Перрин, - раз он даже взял в жёны внучку графа Поля, пригласившего к себе Орелина Эксиль. Здесь я вижу третье совпадение в жизни обоих юношей, - Пенагония и семейство де Перрин. После этого невольно приходит в голову, что оба Орелина - один и тот же человек.
  - Этьен, если Орелин Эксиль уехал в Пенагонию, то он мог остаться жить там, - и там же могут проживать его потомки, - возразила Клод.
  - Увы, сударыня, - я сомневаюсь в этом, ибо во время моего пребывания в Пенагонии я нашёл представителя рода де Перрин, - более того, подружился с ним, мы вели беседы об истории, и, в конце концов, я уговорил его показать мне свои родословные списки. У Поля де Перрин было много сыновей и внуков, - и Орелину Эксиль даже и не стоило мечтать о наследстве. В родословных был указан только один Орелин - де Сильвен, - муж Анны де Перрин, внучки Поля де Перрин. Именно это подтверждает мою версию, что Эксиль вернулся в Абидонию, и унаследовал имение рода де Сильвен.
  
  - Надо же, как далеко вы зашли, - улыбнулась Клод, - искали даже в Пенагонии!
  - Да сударыня, но, к сожалению, сейчас я не могу быть точно уверен, что мои многолетние поиски увенчались успехом, - я знаю лишь, что на свете были два кузена по имени Орелин, - дальние родственники мухляндского королевского дома, - и в их жизни было, по крайней мере, одно путешествие в Пенагонию. Я по-прежнему убеждён, что Орелин Эксиль не утонул в море, или пропал без вести, а благополучно прибыл в Пенагонию. Вопрос только в том, - взял ли он позже фамилию де Сильвен? Вы опровергли мою догадку, сударыня, - но, тем не менее, в биографии Орелина де Сильвен есть множество неувязок, что даёт мне основания сомневаться в существовании внебрачного сына герцога Эпинет.
  - Почему вы подвергаете это сомнению? - удивилась Клод, - ведь в фамильной усыпальнице графов де Сильвен находится его могила!
  - Я не сомневаюсь в существовании Орелина де Сильвен, - но сомневаюсь, что он бастард герцога Эпинет, - ибо полагаю, что Эксиль мог после нескольких лет жизни в Пенагонии вернуться в Абидонию, и остаться в родной стране, в очередной раз сменив фамилию, - ему не впервые! Тут как раз потеряла всех своих детей его вдовствующая тётушка, и, возможно, пожелала оставить племяннику в наследство имение покойного мужа, - а герцог Эпинет, сюзерен и покровитель семьи де Клер, одобрил сие, и ради защиты Орелина, распустил слух, что тот приходится ему внебрачным сыном. Если вспомнить политические убеждения герцога, - я думаю, что станет понятно, для чего Эпинет решился на этот несколько порочащий его поступок. Но оставим герцога в покое, - мне надо точно выяснить подлинное происхождение Орелина де Сильвен, - и в этом, сударыня, вы можете мне существенно помочь. Прошу вас, вспомните все семейные предания, которые вам известны, - быть может, узнав одну небольшую подробность, я разгадаю эту тайну!
  - Семейные предания... - пробормотала Клод...- как жаль, что я без внимания слушала рассказы Робера о его предках...
  - Но ведь что-то же слышали, - умоляюще проговорил Этьен.
  - Этьен! - неожиданно воскликнула Клод, и замерла с широко раскрытыми глазами.
  - Ну что, вы вспомнили?! - обрадовался де Триган.
  - Нет, но... Ларец! В замке Сильвен хранится старинный ларец, в котором находятся некие бумаги, хранящие, - я уверена, - семейную тайну! Да, Этьен, - это так! Я не посвящена в неё, ибо только взрослый наследник рода Сильвен может прочесть эти бумаги. Их читал Патрик, и он сказал мне, что в случае его смерти, ларец может открыть Доминик, - но только после того, как ему исполнится двадцать лет...
  - Постойте, сударыня, вы хотите сказать, что женщины в семье де Сильвен не посвящены в тайну, и не заглядывают в этот ларец? - удивился Этьен.
  - Да, это так, - не только женщины, но и младшие сыновья рода, - ответила Клод, - тайну имеет право знать только наследник.
  - Сударыня, - я думаю, вы теперь сами понимаете, что раз графы де Сильвен так серьёзно охраняют фамильную тайну, то она действительно очень важна, и, вероятно опасна для разглашения. Чем меньше человек знают её, тем лучше для семьи, - я в этом убеждён.
  - Патрик всегда говорил, что там фамильная переписка, которая непонятна женщине и ребёнку, - ответила Клод, - я не задумывалась об этом, и не предполагала, что ларец скрывает какую-то важную и опасную тайну...
  - Да, разумеется, - письма прадеда, которые возможно, несколько грубы, - усмехнулся Этьен, - так грубы, что их нельзя читать женщине и ребёнку, - но уж младшему брату наследника, - воину, который не раз убивал, и силой брал женщин, - чего ему-то нельзя там читать? Столь нелепый запрет, сударыня, объясняется только тем, что в ларце сокрыта страшная тайна, - тайна историческая, а не только семейная!
  - Но мне её не узнать... - грустно ответила Клод.
  - Неужели вас никогда не коробило такое отношение к женщинам в роду де Сильвен? - спросил де Триган, - столь великое недоверие оскорбительно!
  - Нет, - я же не думала, что мой муж и пасынок скрывают некую тайну, - ответила Клод, - признаюсь, иногда меня терзало любопытство, но не такое сильное, ибо я не считала те бумаги важными...
  - Да, самый надёжный способ сохранить тайну, - это объявить бумаги, хранящие её, не представляющей интереса перепиской, - заметил Этьен, - жаль, чертовски жаль, что вам запрещено заглядывать в тот ларец. Почему-то я убеждён, что именно он скрывает сведения об Орелине, - хотя там возможно хранятся и другие тайны древнего рода де Сильвен... Итак, мы не знаем, - хотя могли бы узнать, был ли в действительности Орелин бастардом герцога Эпинет... А есть ли в замке Сильвен другие сундуки с бумагами, которые вам не запрещено открывать?
  - Нет, - грустно ответила Клод.
  - Ну что ж, значит моё расследование окончилось неудачей, - я потерпел крах рядом с разгадкой тайны... Столько лет ушло, и всё напрасно, - зачем только Бог послал мне ту книгу с письмом Орелина! Кто знает, вдруг это письмо не единственное сохранившееся до наших дней, - в том ларце лежат ещё и другие письма, которые могут пролить свет на личность Орелина! Возможно, там есть письма самого Орелина де Сильвен, - так я по одному только почерку определил бы, сравнив вот с этим письмом, - написано ли оно той же рукой, что и это! Но даже если бы я узнал, что Орелин де Сильвен и в самом деле сын герцога Эпинет, - то я бы уже не шёл по ложному следу! Я бы просто начал снова искать Орелина Эксиль, и возможно, нашёл бы его могилу, и его потомков. Но придется начать поиски снова, вероятно, я буду вынужден отправиться в Пенагонию, - между тем, как открыв сундук, я мог завершить свои исследования. Да, сударыня, - я уверен, что ларец хранит в себе великую тайну, в противном случае вам было бы разрешено прочесть фамильную переписку предков вашего мужа!
  - Этьен, клянусь, - я бы нарушила все запреты, и открыла ларец, если бы у меня был ключ, - ответила Клод, - ибо я не меньше вашего заинтересована его содержимым. Но я не знаю, где Патрик прячет ключ, - мне известно только, что в письмо с завещанием мой пасынок вложил ещё одно, в котором написано, где хранится ключ от ларца. Это письмо в случае гибели Патрика Доминик должен будет вскрыть только, когда ему исполнится двадцать лет. Я боюсь ломать печати на письмах Патрика...
  - И не надо их ломать, сударыня, - можно ведь подобрать ключ к ларцу! - воскликнул Этьен, затем взял Клод за руку:
  - Послушайте, Клод, если вы не боитесь, - мы сможем открыть ларец так, что ваш пасынок не узнает об этом. Вы говорили, что ларец старинный? Как, по-вашему, в котором веке он сделан?
  - Веке в двенадцатом, - а может и раньше, - ответила Клод.
  - В то время у нас в Абидонии делали довольно примитивные замки, и подобрать ключ будет очень просто. Если вам будет угодно открыть ларец, я пошлю в замок Триган слугу за связкой старинных ключей, которые хранит дворецкий. В моём замке тоже достаточно старых ларцов и сундуков, - которые, правда, не хранят никаких тайн. Думаю, что в той связке легко найдется подходящий ключ.
  - Этьен, - я на всё согласна!
  
  На следующий день Клод неожиданно прибыла в замок Сильвен, который никогда не считала своим домом. Графиня, несколько дней назад снявшая траур, решила забрать свои украшения, подаренные покойным мужем, а так же шёлк для платьев, купленный незадолго до смерти Робера. Вечером в ворота замка постучал путник, которого здесь уже видели раньше, - он заезжал сюда, надеясь встретить хозяйку. В этот раз Клод была дома, и оказала радушный приём гостю, поужинав вместе с ним, и скоротав остаток вечера приятной беседой. Наконец Клод проводила гостя в комнату, отведённую ему, и затем сама отправилась спать.
  Старый замок затих, - слуги легли спать, только дворецкий Бертран, и кормилица Патрика Жанна сидели в кухне у камина, и попивали сбитень.
  - Не нравится мне этот гость, Бертран, - вполголоса произнесла Жанна, - слышал ли ты его имя?
  - Этьен де Триган, - задумчиво ответил Бертран.
  - Господин Патрик говорил, что это отъявленный негодяй, которому нельзя верить! И вот этот человек оказался под нашим кровом, и, похоже, госпожа с ним хорошо знакома! Ах, как бы не вышло беды!
  - Тише, Жанна, тише! Может это не советник короля, а его дальний родственник, - тем более что ехал он с южной стороны, а гости из столицы едут с севера.
  - В том то и дело, что чую я в нём столичного жителя, - возразила Жанна, - может он вернулся в своё поместье, а оттуда приехал к госпоже. Странно это всё, - как будто нарочно решили здесь увидеться - днём прибыла графиня, а через несколько часов - этот господин.
  - Послушай моего совета, Жанна, - молчи. Не повторяй того, что ты сейчас сказала, при слугах, - особенно при сплетнице Лулу, которая всё может передать хозяйке. Если госпожа с ним дружна, то услыхав такие речи, она выкинет тебя из замка, как шелудивую кошку! Да и другие могут пострадать, - те, кто сдуру станут повторять твои слова!
  - Ты думаешь, - я пустомеля безмозглая? Да я лишь тебе доверила свои подозрения, потому что знаю, что ты не такой болтун, как остальные. Но страшно мне, - жуть, как страшно! Как бы он госпожу не обманул, не убил, или ограбил!
  - Жанна, - не выдумывай! Хотя по чести, - я и сам этого боюсь. Убить-то он вряд ли её убьёт, а вот обмануть запросто может...
  
  Было уже около полуночи, когда Клод бесшумно вышла из своей спальни, и, оглядываясь, как воровка, направилась в комнату Патрика. Оставив подсвечник с горящей свечой на полу недалеко от двери, она вошла в комнату, и через минуту вернулась, держа в руках некий довольно крупный предмет, завернутый в чёрное шелковое покрывало. Женщина поспешила к себе, а затем вновь вышла, взяла подсвечник, и постучала в дверь комнаты гостя. Де Триган, ожидавший этого сигнала, так же тихо покинул комнату, и отправился в спальню хозяйки замка. Когда Этьен вошёл, Клод оглядела коридор, и поспешила закрыть дверь своей комнаты.
  - Этьен, - прошептала Клод, - я боялась вам это сказать в зале, - ибо слуги могли услышать, - но до вашего прибытия я успела просмотреть родословные списки, - Орелин родился в 1137 году, - то есть он на три года моложе Орелина Эксиль, - да и день и месяц рождения указаны другие...
  - Это ничего не доказывает, - возразил Этьен, - я уже говорил вам, что дабы не вызывать лишних подозрений, Орелин мог поменять дату рождения... Главное для нас, увидеть и открыть тот самый ларец, - он здесь?
  - Вот он, - произнесла Клод, указывая на ларец, стоявший на столе.
  Этьен подошёл к столу, и принялся внимательно рассматривать старинный деревянный ларец, отделанный серебряной чеканкой. Изящный узор в виде гирлянд из дубовых листьев украшал трапециевидную крышку ларца, - серебряные листья и желуди обвивали небольшой герб на крышке, и спускались по его передней и задней стенке, а так же по бокам.
  - Клод, - смотрите! - воскликнул Этьен, - герб! Он не принадлежит роду де Сильвен!
  - Робер говорил мне, что ларец был приданым дамы, вышедшей замуж за его предка, - ответила Клод, - так что, вероятно, это герб её отца...
  - Ничего себе, какую высокородную особу взял в жёны граф де Сильвен! - усмехнулся де Триган, - и, заметив недоумевающий взгляд Клод, удивился:
  - Разве вы, сударыня, не знаете, чей это герб? Он является для меня лишним доказательством происхождения Орелина!
  - Нет, не знаю... Во всяком случае, это не герб де Клер... Ах! Неужели это... - Клод замолчала, растерянно глядя на Этьена, и страшась высказать своё предположение.
  - Да, - кратко ответил Этьен на её безмолвный вопрос, - но я не стану делать выводов, пока не увижу документы.
  Де Триган взял принесённую с собой связку старинных ключей, и осторожно принялся подбирать ключ, подходящий к ларцу. Четвёртый ключ легко повернулся в скважине, и раздался щелчок открывающегося замка.
  - Ну, вот и всё, - ларец открыт, - пробормотал Этьен, - святой Ивонн, помоги нам!
  С этими словами он поднял крышку ларца, и его взгляду открылась целая гора свитков пергамента и бумаг, потемневших от времени...
  
  Всю ночь Этьен читал фамильные письма давно почивших представителей рода де Сильвен, а потрясённая Клод молча сидела за столом и смотрела в пустоту. Всего лишь трёх-четырёх прочитанных ею свитков, в числе которых было и письмо Робера, хватило, чтобы поразить женщину до глубины души. Клод вышла из своего оцепенения лишь тогда, когда заметила, что свеча почти догорела, - тогда она встала, и подошла к окну.
  - Этьен, уже светает... Вы уже знаете всё, что можно было узнать. Мне надо отнести ларец на место, пока не проснулись слуги, - если они увидят, что я брала его, то могут рассказать всё Патрику - особенно Жанна и Бертран. Мне надо вернуть ларец в комнату Патрика, и... и забыть весь этот кошмар! Я понимаю, почему мужчины из рода де Сильвен не доверяли эти тайны женщинам! Лучше бы я не знала этого! Граф де Триган, - я прошу вас, - нет, умоляю! Вы теперь знаете всё, и моя жизнь, и жизнь моего сына в ваших руках, - умоляю, сохраните их, и тайны семьи де Сильвен! - с этими словами Клод зарыдала, и чуть было не опустилась на колени, - но Этьен подхватил женщину, и крепко её обнял.
  - Клод, пока я жив, я ничего никому не расскажу даже под пыткой, - ведь это чужая тайна, - не моя. Она не принадлежит даже вашему сыну, - это тайна Патрика де Сильвен. Я забуду всё, что узнал ныне, - даже если вы мне ответите отрицательно на вопрос, который я вам задал позавчера.
  - Какой вопрос? - растерялась Клод.
  - Пожелает ли вдова графа де Сильвен выйти замуж за менее родовитого графа де Триган, - улыбаясь, повторил Этьен.
  Ошеломлённая и плохо соображавшая Клод молчала, сомневаясь, правильно ли она поняла Этьена.
   - Клод, я люблю вас, и хочу, чтобы вы стали моей женой, - произнёс де Триган, крепко обняв графиню, - скажите, согласны ли вы выйти за меня замуж?
  - Я согласна, Этьен, - ответила Клод, и влюблённые слились в нежном и страстном поцелуе.
   ***
  
  Занималась заря, когда Клод снова зашла в комнату Патрика, и поставила ларец на место.
  - Хранитесь здесь до скончания века, тайны рода Сильвен, - произнесла она, - теперь никто не заставит меня открыть ларец... Ах, если бы я могла забыть всё, что узнала сегодня!..
  
  
  Часть IV.
  
  Трусливый король королевство дробит:
  - Я мира хочу, - трус кузену твердит,-
  - Желаю избегнуть кровавой войны,
  Все средства для этого будут годны.
  Не стоит сражаться за земли страны
  Врагу их скорее отдать мы должны!
  Трусливый король королевство дробит, -
  Трусливый король тёмной ночью убит...
  И трусость, что ранее в сердце жила
  Теперь по наследству к врагам перешла:
  - Простите нас, добрый кузен короля, -
  Навеки останется вашей земля!
  
  Старинная абидонская баллада.
  
  - Ваше величество, когда вы объявите о помолвках принцесс? Почему вы так медлите, - принц Гастон уже давно должен был встретить свою невесту, - но её высочество Мария ещё и не начинала готовиться к путешествию в Пенагонию!
  Карл невольно съёжился под пристальным взглядом нетерпеливого де Скоре, - в недавнем прошлом посланца пенагонского короля, а ныне волей обстоятельств ставшего послом Пенагонии.
  - Да, да, - я понимаю... - промямлил он, - давно уже пора, - но, поймите...
  - Возникли непредвиденные осложнения? - спросил де Скоре.
  - Нет, - но я хотел бы дождаться приезда графа де Триган, - столь важное событие не должно произойти без него...
  - Но, ваше величество, - возразил де Скоре, - разве де Триган не сообщил вам? Он уехал в своё имение на всё лето, и вернётся только осенью, - не можем же мы ждать его до осени? Свадьба принцессы, как мы и договаривались, должна состояться летом, да и кортеж её высочества должен ехать в Пенагонию по чистым и сухим дорогам. К тому же сюда уже прибыл де Сводиль, - вельможа, который будет сопровождать принцессу в Пенагонию. Или де Триган изменил свои первоначальные планы, и скоро приедет в Клервилль?
  - Этьен говорил, что вернётся через месяц или два... - пробормотал Карл.
  - Это он не желал огорчать ваше величество, - ответил де Скоре, - мне же он сказал, что вернётся осенью. К тому же, мне непонятно, зачем надо ждать даже два месяца!
  - Вот именно, - поддержал его де Трандль, - в Мухляндии всё уже готово к свадьбе принца, и Бертран де Любвиль, - рыцарь, которого сама королева Эухения выбрала для сопровождения своей невестки, тоже тяготится вынужденным бездействием, ибо он прибыл в Абидонию раньше, чем де Сводиль. Её величество Эухения с нетерпением ждёт возвращения шевалье де Любвиль, и принцессу Беатрис.
  Карл с лёгким удивлением посмотрел на мухляндского посла, - даже он, при всей своей наивности, заметил некую фривольность в словах де Трандля. Но посол внезапно стал серьёзным, и твёрдо произнёс:
  - Нельзя больше ждать! Время помолвки подошло, - и если выйдет задержка, я не ручаюсь, что его величество Базиль не разгневается!
  - Я то же самое могу сказать про моего короля, - ответил де Скоре, - уж если решили выдавать принцессу Марию за наследника пенагонского престола, - то не стоит тянуть! Король Максимилиан не любит задержек!
  - О, Господи... - простонал Карл, - ну ладно уж... Как же я решусь на такое?!.
  - Вы передумали? - удивился де Скоре, - но, в таком случае, вы понимаете, что я отвечу моему королю? Отказ от свадьбы в подобных обстоятельствах нередко приводит к войне...
  - Я не отказываюсь! - закричал Карл, - но вы поймите, - мне страшно! Как отнесётся народ к свадьбе моих дочерей, - вернее, к их приданому?!
  - Чернь вообще ничего не заметит, - а дворяне пошумят и успокоятся, - ответил де Скоре.
  - Вам надо усилить охрану дворца, - вот и все, - сказал де Трандль, - возмущаться дворяне будут только первые несколько дней, - в крайнем случае, месяц, - а затем сами убедятся, что им гораздо выгоднее стать подданными Мухляндии и Пенагонии.
  - Первые несколько дней, - всхлипнув, повторил Карл, - их то я и боюсь! Ах, ну почему здесь нет Этьена! Может быть, он всё же вернётся?..
  - Граф де Триган не вернётся, - возразил де Трандль, - он сам сказал, что помолвка принцесс состоится без него. Граф сожалеет об этом, но важные дела вынуждают его пропустить столь знаменательное событие.
  - Не знаю, какие там у него дела, но свадьба моих дочерей важнее, ответил Карл, - и признаюсь, без Этьена я чувствую себя как воин, потерявший в битве обе руки... Такое серьёзное дело, - и я остался один!..
  - Но вы же король, - возразил де Трандль, - а короли всегда превосходят своих подданных, им не нужны руки, - королям не надо делать что-то самим, - надо только отдавать приказы! Ещё раз повторю, - усильте охрану дворца и ваших покоев, - и можете забыть про все ваши страхи!
  - Так и сделаю, так и сделаю, - пробормотал Карл, - но, увы, страхи... их невозможно забыть, - они живут в моей душе, и не желают уходить...
  
  Немного посоветовавшись, Карл, де Скоре и де Трандль решили, что заочная помолвка принцесс состоится ровно через неделю, - срок, казавшийся Карлу слишком коротким, а послам Мухляндии и Пенагонии достаточно долгим. Но неделя была необходима для того, чтобы собрать королевских дочерей в дорогу, ибо было решено, что на другой день после официального объявления о грядущих бракосочетаниях принцесс, Мария и Беатрис простятся с Карлом и Абидонией, и отправятся к своим женихам.
  
  В воскресенье Карл, Мария и Беатрис, как и обычно, отправились на мессу в собор Святого Ивонна. Мария была грустна, ибо знала, что в последний раз присутствует там на воскресной службе, - да ещё перед её отъездом состоится краткий молебен, - и больше она никогда не увидит этого прекрасного величественного собора, в котором погребены её мать, дед, бабка и младший брат. С тревогой Мария смотрела и на младшую сестру, - ибо ей казалось, что Беатрис не осознаёт своего грядущего отъезда из Абидонии, - страшно было представить, как девочка останется одна, в чужой стране, среди незнакомых людей. Мария не сомневалась, что Беатрис будет подавлена, растеряна и испугана, и рядом с ней не найдется ни одного близкого человека, который сможет утешить её. Фрейлины принцесс уже знали об их отъездах, ибо сборы в дорогу не могли укрыться от их зорких глаз, - но они считали, что принцессы собрались всего лишь уехать из столицы на лето, как они это делали всегда. Лишь самые проницательные девушки догадывались, что принцесса Мария и её сестра готовятся выйти замуж, - правда, таковых было немного. Только три девушки знали о скорой свадьбе Марии, - её любимица Мерод, и две фрейлины, согласившиеся отправиться вслед за принцессой в Пенагонию, - но они умели хранить государственные тайны. Адель и Эмилия, уезжавшие вместе с Марией, были столь же серьёзны, как и принцесса, а Мерод находилась в крайнем смятении, - грусть от предстоящей разлуки смешалась в её сердце с радостью освобождения, - ибо после отъезда её высочества дочь графа де Камомиль без сожаления оставит королевский двор, и наконец-то сможет часто встречаться со своим женихом Патриком де Сильвен.
  Патрик в этот день, как и всегда, сопровождал Мерод из собора во дворец. Влюблённый юноша уже жалел о том, что свадьбу из-за предполагаемой политической бури отложили на неопределённо длительный срок, ибо нынешнее положение уже долго оставалось туманным, - король не спешил отдавать алчным соседям спорные земли, и вызывать смуту, - и события, которых опасался Луи, могли произойти через несколько лет. Это значило, что Патрик и Мерод, ожидая мятеж и войну, рискуют в одиночестве прожить ближайшие годы, тогда как могли бы наслаждаться семейным счастьем.
  - Мерод, у меня иногда возникает чувство, что мы с вами находимся в разных городах, - и поэтому так редко видимся, - сетовал Патрик, - каждый раз расставаясь с вами, я прихожу в отчаяние, ибо только одному Богу известно, когда я увижу вас снова.
  - Не отчаивайтесь, Патрик, - поверьте, что скоро мы сможем встречаться так часто, как нам позволят приличия, - загадочно улыбаясь, ответила Мерод.
  - Неужели сие возможно? У вас нет в этом сомнений? - спросил юноша.
  - Хоть и говорят, что ни в чём нельзя быть уверенной, - но сейчас я знаю, что через два или три дня нашим долгим разлукам придёт конец. Простите, я не могу рассказать вам подробней, ибо связана обещанием, - но увидите сами, - скоро мы будем встречаться хоть каждый день!
  - Быстрее бы пришло это время, - ответил Патрик, целуя девушке руку, - порой мне кажется, что мои мечты видеть вас чаще - несбыточны!
  - Вы слишком много думаете о плохом, граф, - засмеялась Мерод, - ваши мечты сбудутся скорее, чем вы полагаете! Прощайте, Патрик, - её высочество зовёт меня, - и помните, - скоро!..
  Мерод улыбнулась, кивнув своему жениху на прощанье, и поспешила к принцессе, которая почти не отпускала её от себя в эти дни.
  
  В то время как Мерод возвращалась из собора в компании графа де Сильвен, Катрину Удилак сопровождал Анатоль Томе. Стрела Амура, похоже, поразила его не только в сердце, но и в голову, лишив историка последних остатков рассудка.
  - Госпожа Катрина, - вы моё вдохновение! Глядя на вас, я вспоминаю первых императриц Абии - бесстрашную Хонори, прекрасную Амбр, и мудрую и решительную Мерод, - и воспоминания сии побуждают меня продолжать свои исследования, дабы выяснять подробности жизни сих замечательных женщин. Благодаря вам, я расту как историк, и пишу новые книги!
  - Для меня это большая честь, - быть музой великого Анатоля Томе, - отвечала Катрина, еле сдерживая смех.
  - Если бы вы только вдохновляли меня заниматься историческими открытиями, сударыня, - но вы сделали для меня гораздо больше, чем предполагаете! Вы вернули радость жизни! О, если бы вы знали, сударыня!.. Очень давно, когда я жил в Мухляндии, я полюбил красивую девушку, очень похожую на вас. Но коварная смерть похитила мою возлюбленную, а вместе с ней и моё счастье. Много лет я влачил унылое существование, - ровно до того дня, когда я встретил вас. Нет, не так: я увидел вас, но, не узнав своего счастья, прошёл мимо, и так продолжалось много дней, пока однажды вы не заговорили со мной. Спасая вас от гнева принцессы, я спасал себя от уныния, и обрёл наконец-то прежнюю радость моей беспечной юности. Катрина, я не могу больше таить от вас свои чувства, - я люблю вас! Моя дорогая Катрина, - я прошу вас, - выходите за меня замуж!
  Изумлённая Катрина молчала, уставившись на Томе округлившимися от удивления глазами.
  - Катрина, милая Катрина, - я прошу вас, станьте моей женой! - повторил Томе.
  - Господин Томе... Увы, боюсь, что это невозможно, - грустно проговорила успевшая взять себя в руки Катрина.
  - Но почему?! - воскликнул историк, - я же богат, в большой милости у его величества, и... и завтра же попрошу короля пожаловать мне дворянский титул, - если это уж так для вас важно, сударыня...
  - Господин Томе, для меня не важно, к какому сословию вы принадлежите, - это не имеет значения. Будь вы даже герцогом, мой отец никогда не согласится бы выдать меня за вас замуж, ибо он не любит образованных людей... Я искренне огорчена, но... вам лучше забыть обо мне... Поверьте, мне жаль, но я, к несчастью, не смогу стать вашей супругой... Вам лучше забыть меня, а я... я всегда буду помнить о вас... и оставаться вашей ученицей, но не возлюбленной...
  - Сударыня, Томе не привык так легко сдаваться! Прежде всего, рано судить о согласии или несогласии вашего отца выдать вас за меня замуж, - сначала я сам поговорю с бароном. Катрина, молите Святую Деву, - а я буду сражаться за наше счастье!
  - Господин Томе!.. - испуганно воскликнула Катрина.
  - Любимая, - не стоит раньше времени отчаиваться, - вот увидите, ваш отец с удовольствием даст согласие на наш брак! Простите, но я вынужден оставить вас ненадолго, - ради того, чтобы нам стать неразлучными на всю жизнь! До встречи, моя любовь! - поцеловав руку ошеломлённой девушки, Томе поспешно удалился.
   "Он и впрямь сумасшедший... - подумала Катрина, - даже не спросил, желаю ли я стать его женой... Неужели он и вправду попросит моей руки у отца? Страшно представить, какой тогда произойдёт скандал!".
  
  Катрина не ошиблась, - влюблённый Томе, неустойчивая психика которого окончательно расшаталась этой весной, решил, не откладывая дела в долгий ящик, просить у барона Удилак руки его дочери. Наряжаясь в котарди унылого тёмно-коричневого цвета, и серый плащ, Томе смутно догадывался, что его костюм слишком скромен для жениха баронской дочери, - но, увы, ничего лучшего у учёного не было, ибо он привык всю жизнь одеваться подобным образом. Впрочем, его одежда была новой, чистой и из хороших тканей, - главный историк Абидонии вовсе не выглядел бедняком.
  - Жан, Бабетта! - позвал слуг Томе, - взгляните, прилично ли я выгляжу? Костюм мой в полном порядке?
  - О, да господин, - ответила Бабетта, - вы смотритесь как граф! Вам впору к венцу в таком наряде идти!
  - Ну, к венцу мне ещё рано, - сначала надо посвататься, чем я сейчас и займусь!
  - Да неужто, хозяин?! Жениться собрались, наконец?! - обрадовалась Бабетта.
  - Самой собой, - усмехнулся Томе, - а то, как же мой род продолжать? Ну, ладно, молитесь тут за меня, чтобы сватовство моё прошло удачно, - а я пошёл! Сделаю первый шаг к своему счастью!
  - Наверное, на той вдове решил жениться, - сказала Бабетта Жану, когда Томе ушёл, - сколько же ей сюда ходить под покровом ночи, - видно, уже прошёл нужный срок после смерти её супруга, и теперь ей можно выходить замуж снова. Думаю, что она молода, и богата... Ах, только бы она оказалась доброй хозяйкой, как наш господин!
  
  
  Хорошо после дня, проведённого на улицах, продуваемых холодными весенними ветрами сидеть вечером у камина и попивать глинтвейн! Супруга твоя сидит рядом и вышивает, любимый пёс лежит в ногах и виляет хвостом, не обращая внимания на наглую кошку, улегшуюся у него на спине. В такие минуты забываешь о том, какие ужасы скрываются в туманном будущем, с грядущей войной и неведомыми испытаниями... Сейчас существуешь только ты и твой тихий, уютный мир...
  - Господин барон, к вам пожаловал учёный Анатоль Томе! - доложил слуга.
  - Что?! - Удилак поперхнулся глинтвейном, - Томе?! Ему-то что от меня надо? Ладно уж, зови его сюда! Может Томе открыл, что я - Юлий Цезарь?
  - Вы хотите сказать - потомок Юлия Цезаря? - уточнила баронесса Удилак.
  - Нет, сам Юлий, собственной персоной. Томе обычно делает именно такие открытия. Впрочем, сейчас мы сами всё узнаем.
  Войдя в гостиную, Томе низко поклонился, и неожиданно смутившись, торопливо заговорил:
  - Господин барон, - я являюсь придворным историком его величества короля Карла V, и мои труды известны всему миру...
  - О, да... - усмехнулся Удилак.
  - ...я богат и знаменит. Король мне платит жалование вдвое большее, чем капитану своей гвардии, следовательно, доходы многих дворян меньше чем у меня. Я вполне могу обеспечить своей семье безбедное существование, - моя жена не будет ни в чём нуждаться, а дети получат самое лучшее воспитание и образование.
  - Рад за вас, господин Томе, - перебил его Удилак, - но зачем вы мне всё это рассказываете?
  - Видите, господин барон, - такое дело... Жениться я собрался...
  - Ну, так и женись, - я-то тут при чём?..
  - При том, господин барон, - понимаете ли... я не желал жениться на ком попало, поэтому холостяком и оставался... но вдруг полюбил всем сердцем вашу дочь! Господин барон Удилак, я прошу у вас руки вашей дочери Катрины! - неожиданно выпалил Томе.
  - Че-го?!! - гаркнул, вскочив с кресла, Удилак, а баронесса тихо ахнула, выронив пяльцы. - Да кто ты такой, чтобы жениться на моей дочери? Родословную предъяви, и фамильный герб! Ну, я жду!
  - Я являюсь потомком мухляндского баронского рода де Веллье, - мой отец был бастардом барона Веллье...
  - Ха! У моего отца таких бастардов - куча! Человек восемь, наверное, - только никто из них не посмеет назвать меня братом! Нашёл чем хвастаться, историк, - мозги от незаслуженного жалования через уши вытекли?
  - Но у меня есть основания утверждать, что я потомок Тарквиния Гордого...
  - В таком случае, - мой предок - царь Соломон! - нашёлся Удилак, - ну, что, сравним количество предков?
  - Раз уж ваш предок Соломон, то я и без всяческих сравнений вижу, что мы потомки древнейших династий, а посему я вполне подходящая партия для вашей дочери.
  - Ну, ты и нахал!.. - восхищенно произнёс Удилак, - клянусь святым Ивонном, такой наглости я ещё не видал! Посвататься к дочери дворянина, и заявить что равен ей, - это надо иметь особый дар хамства!
  - Господин барон, я безмерно уважаю вас, и люблю вашу дочь, - более того, мои чувства взаимны, Катрина любит меня...
  - Ты что мелешь, скотина! - потеряв терпение, вспылил Удилак, - чтобы моя дочь любила тебя, олуха безродного?!
  Охотничий пёс, сидевший у ног барона, почувствовав настроение хозяина, вскочил, сбросив с себя кошку, и зашёлся громким лаем. Испуганный Томе отпрыгнул к стенке, и с ужасом уставился на собаку.
  - Тише, Аббо, - скомандовал Удилак, - эта дичь не для благородного пса! Сидеть! А ты, женишок, - проваливай отсюда, пока цел!
  -Н-н-но в-ва-ш-ша д-дочь люб-бит меня, - дрожа от страха и заикаясь, повторил, не привыкший отступать Томе, - не с-д-делает-те ж-же вы её несчас...
  - Вон отсюда, пока я и в самом деле, не натравил на тебя пса! - закричал Удилак, и храбрый Томе сам не заметил, как выбежал из особняка барона.
  - Фу ты, господи, кажется, жив, - пробормотал Томе, очутившись на улице, - штаны мне его проклятый пёс не порвал?
   Учёный внимательно осмотрел плащ и штаны, ощупал свой зад, и сделал вывод, что пёс Удилака не прикасался к нему.
  - Ну, слава Богу!.. Но как же я теперь женюсь на Катрине, раз отец её против?.. Впрочем, я не сомневаюсь, что отважная девушка не побоится пойти против воли отца!..
  
  - Чёртов историк! - ругался между тем Удилак, - таких болванов в цепях держать надо! Жениться он вздумал на моей дочери! Нет, ну вы слышали, по его словам, Катрина любит этого недоумка!
  - Дочь говорила мне, что Томе докучает ей беседами, - заметила баронесса, - но я не думала, что их разговоры зайдут так далеко! Хоть постыдился бы, - он старше вас, да и происхождение его...
  - Да она и мне говорила, а я, чёрт побери, не подумал, что Томе пожелает на ней жениться! Уж верно, он представлял себя моим зятем! Клянусь честью, если он не прекратит преследование моей дочери, я велю лакеям избить его палками, - и чхать я хотел на то, что подобное обращение с "великим учёным" вызовет гнев короля!
  
  В то время как в особняке барона Удилак свершалась комическая неудачная попытка сватовства Томе, в доме учёного произошла настоящая драма.
  Жан и Бабетта обсуждали возможную свадьбу хозяина и загадочной вдовы, неоднократно ночевавшей в спальне учёного. Стук в дверь прервал их беседу, и Жан пошёл открывать.
  - Сударыня? - удивился слуга, увидав на пороге ту самую вдову, о которой он только что говорил с женой. - Господина, к сожалению, нет дома...
  - Да-да, его нет, но он скоро вернётся, я уверена, - вмешалась Бабетта, - вы заходите, и подождите его в гостиной! Как странно, что вы не встретили его по дороге, - ведь он отправился к вам, - но раз уж он не застанет вас дома, то быстро возвратится...
  - Он отправился ко мне? - еле слышно спросила загадочная вдова, - но этого не может быть! Он не мог пойти туда!
  - Сударыня, клянусь вам, наш хозяин сказал, что пошёл делать предложение руки и сердца, - а кому он его сделает, как не вам?!
  - Бабетта! - вскричал Жан, смекнувший, что хозяин отправился свататься к другой женщине, - ну что ты мелешь, какое ещё предложение?! Не выдумывай ерунды!
  - Но он же сказал нам... Ах, что это я! - спохватилась Бабетта, наконец сообразив, что Томе не собирался жениться на вдове, - право, и то, какое ещё предложение руки и сердца господин Томе сделает его величеству королю Карлу? - неуклюже попыталась вывернуться она.
  - Госпожа, госпожа, - вам дурно?! - воскликнул Жан, заметив, что вдова пошатнулась и схватилась за стену, - давайте руку, пойдём, присядете в кресло, попьёте воды...
  - Не надо, - прошептала вдова, отстранив его руку и выпрямившись, - лучше скажите, вам известно, на ком Томе хочет жениться?
  - Да что вы, сударыня, разве он будет жениться, он же бобыль, и на уме у него одни лишь книжки! Говорю вам, во дворец он пошёл! - затараторила Бабетта.
  - Вы же сами сказали ранее, что он ушёл делать предложение! - воскликнула вдова, - зачем вы сейчас лжёте! Я готова выслушать правду!
  - Да уж, простите, что так вышло, сударыня, - смутилась Бабетта, - но уж не знаю я, на ком собрался жениться хозяин... Я-то, глупая, подумала, что на вас, но... Да не переживайте вы так, не стоит наш хозяин вашего мизинца, - найдёте себе молодого, красивого высокого молодца, и думать забудете про господина Томе! А может быть, он всё же пошёл к вам домой, чтобы, как положено, просить вашей руки?
  - Да не мог он туда пойти, это было бы смешно! - звучным голосом, в котором слышалось страдание, воскликнула вдова, - если бы он хотел жениться на мне, он предложил бы мне стать его женой здесь, или на прогулке возле реки!
  Но тут Бабетта поняла, что вдова ей знакома, - старая служанка хорошо знала этот голос, и видела эту тонкую, но грубоватую, привыкшую к труду руку, которую сейчас она держала в своей, утешая незнакомку... Незнакомку ли?..
  - Сударыня, кажется, я вас знаю... Вы кто будете?! - воскликнула она.
  - Знаете, - с горечью ответила вдова, и отбросила назад чёрную вуаль, закрывавшую её лицо.
  - Полина?!! - воскликнула Бабетта, - ты что натворила, глупая!
  - Что сделано, тётушка, того уж не вернёшь, - ответила Полина, - теперь надо думать, как жить дальше с этим позором... Я ношу ребёнка Томе под сердцем...
  - Ай, да что ты! - заголосила Бабетта, - я же говорила тебе, говорила! Ну почему вы, дурочки молодые, никогда не слушаете старших, почему?! А хозяин-то, хозяин! Потаскун он бесстыжий! Жан, собирай наши вещи, - мы уходим от этого негодяя, я не желаю готовить еду совратителю моей племянницы! Собирайся, Жан, и уходим!
  - Молчи, Бабетта, - никуда мы не уйдём! - возразил Жан, - глупа ты, как и все женщины, да и Полина не лучше тебя! Куда мы сейчас пойдём, - ночевать под мостом с нищими?
  - Да хоть и переночуем сегодня, - возразила, плача Бабетта, - а затем найдём новую работу!
  - Легко сказать, "найдём", - усмехнулся Жан, - лучшего хозяина, чем Анатоль Томе, мы ещё не видали! Кто нам платил столько же, сколько платит он, и у кого мы ещё так мало работали? Я не собираюсь оставлять это место из-за глупости твоей племянницы! Скажи честно, Полина, - господин взял тебя силой, или ты поддалась на его уговоры, зная, что свершаешь грех, и теряешь невинность?
  - Да, вы правы, - еле слышно ответила Полина, - я поддалась на уговоры...
  - Да как он посмел, мерзавец, совращать молодую девицу! - закричала Бабетта, - и стыда у него нет, ведьмина сына!
  - Все мужчины поступают так, жена, - возразил Жан, - если бы Полина твёрдо отказала ему, ничего страшного с ней не случилось бы.
  - Ах, все мужчины?! Смотри, как ты его защищаешь, - уж не потому ли, что двадцать лет назад сам спьяну пытался соблазнить соседку Аннету? - закричала Бабетта, - я всё помню, и прощать тебе этого не собираюсь!
  - Ну... Это же давно было, что ты вспоминаешь, - промямлил растерявшийся Жан.
  - Тётушка, ещё не хватало, чтобы вы поссорились из-за моей глупости! - воскликнула Полина, - ваш муж правду говорит, не стоит вам уходить от господина Томе, лучшего места вы не найдёте! А я... я сполна понесу наказание за свой грех... Прощайте, дорогие, и не ссорьтесь...
  - Что значит - "прощайте", - испугалась Бабетта, - ты, что, жизни хочешь себя лишить, глупая?!
  - Это вы глупая, раз подумали такое, - возразила Полина, - я же собираюсь идти домой. Я не могу убить себя, вместе с ребёнком, - право, да как вам это пришло в голову! Но прошу вас, - не ссорьтесь друг с другом, - и более того, не ссорьтесь с хозяином! Слышите, - это вас касается, тётушка! Господин Томе обещал, что не оставит меня и ребёнка без помощи, - а если вы его обвините во всех смертных грехах, он может передумать! Смотрите, не навредите мне!
  
  Через полчаса после ухода Полины вернулся Томе. С первого взгляда Жан и Бабетта поняли, что сватовство учёного окончилось неудачей, - Томе выглядел, как побитая собака.
  - Явно, отец невесты ему отказал, - шепнула Бабетта мужу, - может господин забудет про ту женщину, и вернётся к Полине?
  - Ты только молчи, жена, не заводи с ним разговора об этом, - ответил Жан, - сейчас, после неудачи, хозяину будет особенно противно слышать о надоевшей любовнице...
  - Ладно, промолчу, - хотя, - видит Бог, как мне это трудно! - воскликнула Бабетта.
  
   ***
  Закончился день, принёсший столько волнений Томе, Полине и семье барона Удилак. На весеннем небе зажглись первые звёзды, и окна домов засветились тусклым светом от свечей и масляных ламп. Рыцарь Бертран де Любвиль, посланец мухляндского короля, прибывший за невестой малолетнего принца Андре, открыл окно, и взглянул на тёмно-синее небо. Вот уже месяц, как он находится в Абидонии и живёт в лучшей гостинице Клервилля, - и, Боже мой, как ему надоело это унылое времяпровождение! Да, он видел все достопримечательности Клервилля, - иные даже много раз, так что увлекательные прогулки по абидонской столице успели ему порядком наскучить! Что ещё ему остаётся делать?.. Развлекаться по воскресным дням, глядя спектакли уличных комедиантов на площадях и рынках? Посещать таверны и коротать время в компании абидонских проституток? Фу, гадость какая! Это явно не для него, ведь он предпочитает романтические отношения, ибо романтика управляла большей частью его сознательной жизни. Уроженец Пухоперонии, де Любвиль поступил на службу к королю Шампиньонии Губерту, после того, как его возлюбленная предпочла ему другого рыцаря, и довольно жёстким тоном попросила Бертрана больше не домогаться её.
  - Ради всего святого, Бертран, прошу, исчезните из моей жизни, я не желаю вас видеть! - зло сказала она.
  - Луиза, я выполю ваше желание, вы больше никогда не увидите меня, - ответил Бертран, - я сделаю всё, чтобы даже случайно не встретиться с вами... Но, когда вы будете ездить на балы и прогуливаться по городу, не опасаясь встретить меня, - не пожалеете ли вы о том, что отвергли искренне и бескорыстно любящего вас рыцаря?
  - Нет, сударь, я не жалею надоедливых людей, преследующих меня! - был жёсткий ответ.
  - Значит, вам не грозит раскаяние в содеянном, и душа ваша будет спокойна? О, ради вашего спокойствия я исчезну из вашей жизни навсегда, - навек покинув Пухоперонию! Прощайте, Луиза, хранит вас господь!
  И Бертран сдержал своё слово, уехав в Шампиньонию, и поступив на службу королю Губерту. Втайне он всё же надеялся на то, что жестокая Луиза пожалеет о его отъезде, - но вскоре из Пухоперонии прибыли неутешительные новости, - Луиза удачно вышла замуж, и, как оказалось впоследствии, более счастливой семейной пары не было во всей пухоперонской столице. Это был страшный удар для Бертрана, воображавшего, что некто рано или поздно передаст ему письмо, залитое слезами Луизы, в котором та признается ему в любви, и будет умолять вернуться на родину, обещая стать его женой. Бертран долго молча страдал, ровно до той поры, когда юная принцесса Эухения, встретившая рыцаря в саду королевского дворца, нежным голосом спросила о причине его грусти... Эухения, милая Эухения, - ангел, спустившийся на землю! Такая близкая и одновременно далёкая принцесса, - нежное неземное существо! Бертран внезапно понял, как глупа, груба и нелепа была его любовь к злобной гордячке Луизе, - да и можно ли ту безумную страсть называть любовью? Любовь - вот она, здесь, чистая, тайная и бескорыстная, - ибо не достоин он делать признания королевской дочери! Лишь бы только видеть её, слышать её нежный голос, любоваться этим нежным весенним цветком на ветвях древа шампиньонского королевского дома, - и быть счастливым!
  Но счастье не бывает вечным, - громовым раскатом оглушила его новость о свадьбе принцессы Эухении и мухляндского короля. Как мог его величество Губерт поступить так, - выдать юную нежную шампиньонскую розу за старый гниющий и готовый вот-вот рухнуть мухляндский тополь? Бертран добился разрешения сопровождать принцессу в Мухляндию, а затем в очередной раз сменил место службы, ибо его совесть не позволяла ему служить королю Губерту, - жестокому отцу, без жалости выдавшему юную дочь замуж за старика. Поступив на службу к королю Базилю II, Бертран продолжал хранить верность Эухении, - прекрасной и юной королеве Мухляндии, счастливой матери наследника престола. Теперь Бертран был трагически одинок, - корона и королевская мантия, а затем и материнство сделали Эухению совсем недосягаемой для её верного рыцаря. Так прошёл год, потом второй, а на третий древняя языческая богиня любви Венера услышала мольбы несчастного влюблённого, - а проще говоря, Эухении наскучило играть роль примерной жены старика...
  Свидания их не были частыми, - молодая королева боялась вызвать подозрения своего престарелого супруга, любившего её с юношеской страстью. Благодаря коронованной возлюбленной, придворная карьера Бертрана шла в гору, - по подсказке королевы, король давал де Любвилю различные не слишком трудные поручения, с которыми рыцарь успешно справлялся, и не было ничего удивительного в том, что за невестой для наследника престола послали именно его.
  - Бертран, я жду вашего возвращения вместе с моей племянницей и будущей невесткой, ибо только дочь моей сестры Анны будет лучшей партией для моего сына, - чарующе улыбаясь, сказала Эухения, прощаясь с рыцарем, - и окрылённый де Любвиль отправился в Абидонию за невестой для наследника мухляндского престола. Увы, по прибытию в Клервилль дела пошли не так гладко, как ему хотелось бы, - Карл V не спешил объявить о помолвках своих дочерей, и отправлять принцесс к их женихам. Де Трандль и де Скоре торопили Карла, но упрямый и трусливый король тянул время, выдумывая различные сомнительные предлоги, - то церковный праздник, который принцессы непременно должны отпраздновать вместе с отцом, то памятная дата смерти кого-то из предков короля, и наконец, выяснилось, что Карл ожидает прибытия графа де Триган, сбежавшего из столицы накануне грядущего разделения Абидонии. Точно также мучился бездействием де Сводиль, - пенагонский рыцарь, посланный за принцессой Марией.
  Бертран тосковал, вспоминая прекрасную королеву Эухению, и горестно спрашивал себя, сколько ему еще придётся ждать помолвки принцессы Беатрис, и возвращения в Мухляндию. Но сегодня, кажется, его тягостному ожиданию пришёл конец, ибо уже завтра ему дозволено будет вручить Беатрис кольцо от её жениха принца Андре, и послезавтра или через день абидонская принцесса отправится в Мухляндию... Ах, Боже мой, только бы помолвка не сорвалась!.. Как он будет смотреть в глаза королю Базилю, - а главное Эухении, если провалит свою миссию! А сорваться дело может, - стоит только кому-либо из абидонцев в недобрый час переубедить короля Карла, - и всё пропало! Карл слишком внушаем, - он живёт не своим умом, а исполняет волю тех, кто находится с ним рядом.
  - Святой Ивонн, - хоть бы у меня всё получилось, и... скорее бы увидеться с Эухенией! Нежная, любимая моя королева, - я скоро вернусь к тебе! Я вернусь к тебе, и мы будем очень счастливы! Ах, скорее бы!..
  
  И вот, наконец, наступил тот день, который должен был навсегда изменить абидонскую историю. С утра во дворец Пале прибыли де Трандль и де Скоре, а чуть позже де Любвиль, и де Сводиль. Охрана дворца была усилена, и абидонской знати пригласили крайне мало, - в основном вельмож, чьи дочери были фрейлинами принцесс. О грядущем торжестве придворные были осведомлены только вчера, и многие дамы жалели, что из-за этого не успели сшить себе новые платья для такого важного события, а мужья их еле скрывали беспокойство, подозревая, что столь внезапная помолвка принцесс с наследниками королей, недавно претендовавших на абидонские земли, ни сулит ничего хорошего Абидонии.
  Разумеется, на торжество был приглашён и Томе, который жаждал увидеть Катрину Удилак, и боялся столкнуться с её отцом, - но барон ещё не приехал, а девушка не выходила из покоев принцессы, где помогала ей наряжаться.
  
  Церемония должна была начаться в полдень, но произошла непредвиденная задержка, - его величество Карл V, пришёл в неописуемый ужас, и не захотел выходить из своего кабинета. Бледный, с перекошенным от страха лицом он сидел за письменным столом, мёртвой хваткой вцепившись в столешницу побелевшими от напряжения пальцами.
  - Я не хочу... не могу... - сдавленным голосом повторял он, - мне страшно...
  - Чего вашему величеству страшиться? - удивился де Скоре, - сегодня во дворце увеличенная вдвое стража! Что вам сделают ваши разгневанные подданные?
  - Они убьют меня! - воскликнул Карл.
  - Вздор! - ответил де Трандль, - кто посмеет коснуться помазанника Божия?
  - Так было уже такое, - и у вас в Мухляндии! - ответил Карл.
  - Ну, то было давно, и совсем другой случай, - возразил де Трандль, - не стоит даже сравнивать!
  - Я знаю, что умру в ближайшее время... - с тоской в голосе произнёс Карл, - а поскольку я здоров, то значит, смерть моя будет насильственной...
  - Да кто вам сказал такую глупость? - удивился де Скоре, - я всегда считал, что никто не может знать о своём смертном часе!
  - Сны... мне снятся сны... - ответил Карл, - кошмары, в которых меня убивают, я видел давно, но вот сегодня... Ой, жутко вспомнить! Сегодня я всю ночь во сне то падал вырытую могилу, затем меня страшно ругал отец, приказав собираться к нему, после я увидел матушку, которая звала меня, а под утро приснилась Анна, которая сказала, что скучает по мне, и ждёт меня... Такие сны не к добру... - всхлипнул король.
  - Полно, ваше величество, - грех верить глупым снам! Прошу вас, забудьте о них, - и приступим! - возразил де Скоре.
  - Ой, нет, нет, - я не могу без Этьена! - воскликнул Карл.
  - Но не может же де Триган прямо сейчас вернуться из своего замка?!..
  
  Пенагонский и мухляндский послы долго уговаривали Карла, им пришлось даже позвать за Леталем, который дал королю выпить настойку успокаивающих трав, и наконец, Карл затих и решился начать церемонию помолвки и передачи приданного своих дочерей.
  
  Король, постаравшись принять торжественный вид, вошёл в празднично украшенный тронный зал, и сел на трон. Затем в зал по очереди вошли принцессы, одетые в платья цветов королевского герба, с коронами на головах, и сели в кресла рядом с троном отца.
  - Посланник короля Пенагонии Максимилиана IV Отэ - господин де Сводиль, - объявил герольд.
  В зал вошел невысокий вельможа, с хитрым лицом, и, низко поклонившись Карлу, произнёс:
  - Ваше величество, король Абидонии Карл V де Мортирье, принц Гастон Отэ, сын моего повелителя короля Пенагонии Максимилиана IV просит руки вашей дочери принцессы Марии!
  - Я, Карл V де Мортирье, Божией милостью, король Абидонии согласен выдать свою дочь замуж за принца Гастона. Да будет так! - ответил Карл.
  - Ваше высочество, принцесса Мария, - продолжил де Сводиль, низко поклонившись Марии, - примите из моих рук обручальное кольцо от принца Гастона.
  Мария встала, де Сводиль подошёл к ней, открыл небольшую отделанную серебром коробочку, достал оттуда кольцо с рубином, и надел на палец принцессы.
  - Я, Карл V де Мортирье, король Абидонии, выдаю замуж мою дочь Марию за сына короля Пенагонии Максимилиана IV Отэ, принца Гастона, наследника пенагонского трона, - торжественно произнёс Карл, - и в приданное моей дочери даю следующие земли: провинции Тер-дю-Норд, Эстаби, Форе-д-Ориен, Эпинет, Интригань, Тервинь, восточную часть Валеаро, - на правом берегу Реки Аро, восточную часть Южных гор, и восточную часть Мермонтань...
  Король не успел договорить, как из толпы придворных послышались возмущённые голоса:
  - Как это - отдать Тер-дю-Норд?!
  - Эпинет? Эпинет отдать Пенагонии?!
  - Что, и Валеаро отдать?! Самый центр страны?!
  - Да что происходит, господа?!!
  
  - Тише! - громко крикнул Карл, - я король, и я... я знаю что делаю!
  Громкие возгласы придворных утихли, но сам воздух дворца, казалось, был пропитан гневом и недовольством абидонских дворян.
  Карл вручил свиток, на котором были указаны земли, составляющие приданое Марии де Сводилю, тот с поклоном отошёл в сторону, и герольд снова объявил:
  - Посланник короля Мухляндии Базиля II Ферран - господин де Любвиль!
  Бертран де Любвиль производил более приятное впечатление, нежели де Сводиль, - это был высокий шатен с вьющимися волосами и голубыми глазами, - классический тип героя-любовника.
  Поклонившись Карлу, он произнёс:
  - Ваше величество, король Абидонии Карл V де Мортирье, - сын моего повелителя, короля Пенагонии Базиля II Ферран, принц Андре просит руки вашей дочери принцессы Беатрис!
  - Я, Карл V де Мортирье, Божией милостью, король Абидонии согласен выдать свою дочь замуж за принца Андре. Да будет так, - ответил Карл, повторив фразу, которой отвечал пенагонскому посланцу.
  - Ваше высочество, принцесса Беатрис, извольте принять из моих рук обручальное кольцо, - подарок принца Андре, - сказал де Любвиль, и, открыв шкатулку, отделанную жемчугом, надел кольцо с изумрудом на палец Беатрис. Кольцо было чуть великовато, а принцесса показалась Бертрану испуганной, - рыцарю стало жаль эту девочку, которой суждено было уехать в чужую страну. Слава Богу, что её ждет в Мухляндии родная тётушка Эухения...
  - Я, Карл V де Мортирье, выдаю свою дочь Беатрис замуж за сына короля Мухляндии Базиля II Ферран, принца Андре, наследника мухляндского трона, - произнёс Карл, - и в приданое моей дочери отдаю провинции Терлуэ, Форешене, Вертмонтань, Або-прери, западную часть Валеаро от левого берега реки Аро, западную часть Южных гор и западную же часть Мермонтань, и полуостров Веразур...
  Громкие возгласы разгневанных подданных заглушили речь короля. Было ли ещё когда в истории подобное, - чтобы вельможи не смогли сдержать негодования на столь торжественной церемонии?
  - Форешене - отдать Мухляндии?!!
  - И вторую часть Валеаро?!!
  - Что тогда останется от Абидонии?!!
  - Что король делает?!!
  - Да он - что??!!!
  
  Карл испуганно оглянулся на де Скоре и де Трандля, и они поддержали его, согласно кивая головами. Король понял, что делает всё правильно, и попытался усмирить своих возмущённых подданных.
  - А... а... кто позволил вам перечить монарху?! - испуганно крикнул он дрожащим голосом.
  - Простите, ваше величество, - вышел на середину тронного зала Удилак, - растолкуйте нам, а что останется-то Абидонии? Вы же все земли решили раздарить соседям!
  - Абидонии останется Тернаталь, - её древние владения, оставленные императором Тьерри в наследство своему сыну Илберту, - ответил Карл.
  - Тьерри отдал Илберту и Деодату всю нынешнюю Абидонию, - а вы хотите оставить себе Абию времен Одрика I! - закричал Удилак, и в толпе придворных послышались одобрительные возгласы.
  - Похоже, вы все плохо знаете историю, - ответил Карл, - Деодат - выдуманный персонаж, а Илберту была оставлена Тернаталь. Господин Томе, - первый историк королевского двора, и может подтвердить мои слова!
  - Да-да, всё верно, его величество сейчас восстанавливает историческую справедливость, - ответил Томе, - Абидонии вообще не существовало как таковой, её придумали историки, а все земли Абеляндии Тьерри поделил между старшими сыновьями...
  Когда Удилак увидел Томе, кровь бросилась ему в голову, и барон окончательно вышел из себя:
  - Не существует никакого историка Томе, как такового, а есть подлый наглый шарлатан, который давно продал свою драную шкуру Пенагонии и Мухляндии, и работает на Базиля и Максимилиана, переписывая историю в их интересах! Ваше величество, почему вы позволяете ему это делать?! Неужели вы не видите, что он творит?!
  - Барон Удилак, стыдитесь, возразил Карл, - Томе гениальный учёный, и я не мог дать ввести себя в заблуждение, потому что граф де Триган тоже пришёл к таким же выводам, как и он, - а уж де Триган знает историю лучше всех вместе взятых дворян...
  - Граф де Триган тоже предатель! - закричал Удилак, - он слишком долго жил в Мухляндии и Пенагонии, - там и продался, как и Томе! Да что вы, ваше величество, не видите, что все они - одна шайка разбойников и предателей, - да вы взгляните на рожи их сообщников де Скоре и де Трандля, - они же сейчас боятся того, что я говорю, мерзавцы, - смотрите, как они бледны!
  Де Скоре и де Трандль, и правда, сильно побледнели, испугавшись, что Удилак и другие патриотичные абидонцы могут переубедить Карла, и сорвать весь план Максимилиана и Базиля. Впрочем, они быстро овладели собой, и приняли невозмутимый вид.
  - А! Что, теперь невинные щенячьи мордахи скроили, - как будто это дело не ваших рук, и де Тригана?!
  - Барон Удилак, - уймитесь! - приказал Карл.
  - Не отдавайте им Абидонию, - не предавайте память ваших предков, воевавших за наше королевство!! - ещё громче закричал Удилак.
  - Ваше величество, - прошептал, подойдя к королю де Скоре, - барон Удилак безумен... Его надо отправить в Башню безумцев...
  - Ваше величество, - я прошу вас, умоляю, - воскликнул, упав на одно колено, Удилак, - не предавайте Абидонию!
  - Барон хочет сказать, - усмехнулся де Трандль, - что вы, ваше величество, - предатель! Он оскорбляет вас!
  - Стража! Арестовать Удилака, и отправить его в темницу дворца! - приказал Карл, - позже я решу, что с ним делать!
  - Отец!!! - закричала Катрина, и бросилась к барону, - но её удержал граф де Камомиль.
  - Молчи, дочка, себе же навредишь, и отца не спасёшь! - прошептал он.
  - Ваше величество, - за что же вы так ненавидите Абидонию? - спросил сопровождаемый двумя гвардейцами Удилак, выходя из тронного зала, - дорого всем нам обойдётся это приданое принцесс!
  Баронесса Удилак во время ареста мужа ничем не выдала своего волнения, проявив невиданную для женщины выдержку, - но как только барона увели из зала, лишилась чувств.
  
  - Кто ещё желает в темницу? - неожиданно холодным и твёрдым тоном спросил Карл. - Я, король Абидонии, и я волен решать судьбу моего королевства! Я долго слушал обвинения в предательстве, - но больше я не намерен этого делать! Каждый, кто посмеет повторять слова Удилака, составит ему компанию в подземелье!
  - Браво, ваше величество, - прошептал де Трандль.
  Придворные, поражённые решительным тоном короля, затихли, и, стараясь быть незаметными, стали по одному покидать тронный зал. Лишившуюся чувств баронессу Удилак вынесли на руках граф де Кураж, виконт Флёр-д"Оранж и граф де Камомиль, Катрина поспешила за ними, - и когда её мать пришла в себя, девушка решила отправиться вместе с ней домой.
  - Нет, Катрина, - тебе лучше остаться во дворце, - слабым голосом произнесла баронесса, - дома ты ничего не сделаешь, - а здесь ты можешь просить её высочество заступиться за твоего вспыльчивого отца... Может быть, принцесса уговорит короля помиловать Анри...
  - Хорошо, матушка, я сделаю всё возможное, - плача, ответила Катрина.
  - Только подожди немного, - посоветовал граф де Камомиль, - принцесса сейчас, вероятно, тоже разгневана, - так пусть пройдет некоторое время, и она успокоится.
  
  Торжественная церемония помолвки, чуть не сорванная Удилаком, завершилась, - и вскоре был подан роскошный ужин, - вот только весёлого многолюдного пиршества не получилось, - почти все места за столами были пустыми, - большинство придворных не явилось. После ужина был бал, на котором фрейлины принцесс большей частью стояли у стен, ибо кавалеров на всех не хватало. Сами принцессы танцевали с де Сводилем, и де Любвилем, а де Скоре и де Трандль пользовались этим вечером необычайным вниманием прекрасных дам. Никто не заметил, что Катрина не танцует на балу, - измученная тревогой за отца, девушка бродила по галерее, расположенной недалеко от тронного зала. Там и нашёл её влюблённый Томе.
  - Госпожа Катрина! - воскликнул он, схватив девушку за руку, - я сочувствую вам, ваш отец...
  - Мой отец в темнице, - жёстко ответила Катрина.
  - Да, это ужасно, но, ещё хуже то, что он не дал согласия на наш брак! Барона могут выпустить из темницы, - но он никогда не выдаст вас замуж за меня! Любимая, сейчас нам надо пожениться как можно скорее, пока барон в заточении, - а когда он выйдет, ему останется....
  Но тут Томе замолчал, не договорив фразы, ибо он увидел, как изменилось выражение лица Катрины, - печальный ангел превратился в разъярённого демона. Нежное лицо девушки исказил гнев, глаза, всегда бывшие такими весёлыми, теперь метали молнии.
  - Прочь от меня, мерзавец! - воскликнула Катрина, - как ты посмел думать, что я стану твоей женой?!
  - Но... но вы же говорили... - растерялся Томе.
  - Я говорила?! Я говорила, что сие невозможно!
  - Но... но как же... - опешил Томе, - вы же... моё вдохновенье... вы...
  - И у тебя еще хватило наглости заговорить со мной об этом, когда отец мой в темнице? Предложить мне воспользоваться его заточением?! Да будь ты проклят, Томе! Мерзкий, наглый безродный плебей, - прочь с глаз моих!
  - Значит, дело только в моём происхождении? - догадался Томе.
  - Не желаю тебя слушать! - закричала Катрина, - убирайся!
  - Как вам угодно... - ответил Томе, и, круто развернувшись, бросился бежать от Катрины столь же резво, как и вчера убегал от её отца.
  
  Де Гарде, капитан королевской гвардии, был несколько удивлён требованием короля втрое увеличить стражу в день помолки принцесс, - такого ещё не случалось во время торжественных событий. Невольно у капитана возникла мысль, что король боится грядущей помолвки своих дочерей. Размышляя о причинах королевского страха, де Гарде вспомнил слухи о том, что Карл готовится отдать в приданое Марии и Беатрис чуть ли не всю Абидонию. Услышав от своего кузена рассказ о королевских планах, де Гарде отмахнулся:
  - Вечно ты, Сюрвилль, пересказываешь нелепейшие слухи, как старая сплетница! Его величество не настолько глуп, чтобы вот так запросто раздарить всё королевство соседям!
  Но когда несколько дней назад первая часть этого, как казалось, нелепого слуха подтвердилась, - король сообщил капитану что выдаёт своих дочерей замуж за сыновей Базиля и Максимилиана, де Гарде стали терзать дурные предчувствия. Бравый капитан королевской гвардии гнал прочь мрачные мысли, повторяя, что подобные слухи всегда приукрашены, и рано бить тревогу, пока помолвка принцесс не состоялась. Увы, предчувствия не обманули де Гарде, - вторая часть вздорного слуха подтвердилась сегодня в полдень. Капитан гвардии с ужасом выслушал слова короля о приданом принцесс, и с большим сожалением был вынужден повторить приказ короля арестовать Удилака. Сохраняя внешнее спокойствие, де Гарде испытывал глубокое отвращение к себе, ибо он понимал, что невольно становится участником величайшего предательства в истории, - передачи большей части абидонских земель Пенагонии и Мухляндии.
  После того, как Удилака увели в темницу, разгоревшийся было скандал утих, и события пошли своим чередом: начался ужин, а вслед за ним бал. Ещё во время ужина де Гарде заметил, что на нём отсутствуют не только близкие друзья барона Удилака, но и самые бесстрашные и благородные абидонские дворяне, - за столами сидели лишь те, к кому капитан гвардии испытывал тщательно скрываемое презрение, - подлецы и трусы вроде графа Давиль, маркиза де ла Враль, де Грабиля, и де Жюифа, по слухам, происходившего из еврейской купеческой семьи, крещёные предки которого получили дворянское звание за то, что открыли королю Фиакру некие тайны магии, помогающие увеличивать богатство. Граф Давиль мог не переживать из-за расчленения Абидонии, - его поместье находилось в Тернаталь, - а де ла Враль, де Грабиль и де Жюиф, похоже, радовались тому, что скоро станут подданными Мухляндии или Пенагонии.
  "Верные сыны Абидонии не стали принимать участие в этом балагане, - с горечью подумал де Гарде, - один я сижу тут среди подлецов... Святой Ивонн, - что мне делать, - я не желаю становиться предателем?!".
  Когда начался бал, де Гарде вышел из тронного зала, - весёлая музыка сегодня несказанно раздражала его. Подумать только, - король и принцессы, танцуя, разрушают королевство! Пир во время чумы, - иначе и сказать нельзя!
  Де Гарде остановился, увидав возле высокого узкого окна Катрину Удилак, - несчастная девушка стояла, стиснув руки, и казалось, еле сдерживала слёзы. Де Гарде очень хотелось успокоить её, но он понимал, что этот поступок будет истолкован Катриной как циничная насмешка. Внезапно он подумал, что в скором времени будут арестованы и другие дворяне, - противники раздела Абидонии, - на свободе останутся только те предатели, которые танцуют сейчас в тронном зале, празднуя унизительную помолвку королевских дочерей...
  "Надо действовать... действовать, пока не поздно, пока не всё потеряно..." - решил де Гарде, и круто развернувшись, отправился в тронный зал.
  - Ваше величество, - обратился он к королю, - я знаю, что в такой день не должен отлучаться из дворца, но... моя супруга плохо себя чувствует, и очень волнуется... я боюсь, что она может потерять ребенка, как в прошлый раз... позвольте мне отправиться домой, де Лансер вполне может заменить меня, и...
  - Вы можете быть свободны, - ответил Карл, - только обязательно будьте завтра утром во дворце.
  - Благодарю вас, ваше величество, - разумеется, завтра я весь день буду подле моего короля, - ответил де Гарде, и, поклонившись, поспешил оставить дворец.
  - Святая Дева, прости, что солгал про здоровье жены, - но я не мог ничего выдумать! Святой Ивонн, святые Филиберт и Стефана, - спасите Абидонию! - пробормотал он, садясь на коня, и поскакав в противоположном своему дому направлении.
  
  Герцог де Мортирье, разумеется, не был приглашён на помолвку принцесс, - он сидел дома, дожидаясь тревожных вестей из дворца. Луи не сомневался, что решающий день настал, и король сегодня объявит о разделе Абидонии. В полдень к нему приехал Патрик де Сильвен, - юноша тоже с волнением ждал новостей. Сначала Луи и Патрик пытались за разговорами скоротать время, - но шли часы, ожидание становилось все более напряжённым, и теперь они сидели молча, прислушиваясь к звукам, доносившимся из окна, выходившего во двор, - не слышится ли стук копыт лошади новоприбывшего гонца?
  - Я думаю, что ещё рано, - прервал тягостное молчание Луи, - обо всём мы узнаем только вечером, когда закончится бал...
  Голоса челяди и скрип открываемых ворот прервали его речь, - Луи выглянул в окно и увидал во дворе двух всадников - графа де Кураж и виконта Флёр-д"Оранж.
  - Что, уже?.. - прошептал герцог, - не может быть!..
  Луи и Патрик поспешили спуститься в холл, навстречу графу и виконту.
  - Приветствую вас, монсеньор, - увидев герцога, отрывисто произнёс де Кураж, - и вас тоже, де Сильвен.
  - Добро пожаловать, граф, - мы вас ждём уже давно, - ответил Луи, - какие новости?
  - Монсеньор, это случилось, - король отдаёт большую часть Абидонии как приданое своих дочерей, - кратко ответил де Кураж.
  Луи помолчал с полминуты, а затем, тяжело вздохнув, произнёс:
  - Всё, как я и предполагал... Пройдёмте в залу, господа, - садитесь, и расскажите подробней!
  
  Де Кураж и Флёр-д"Оранж сообщили Луи о скандале во время помолвки принцесс, всеобщем возмущении и аресте Удилака, и том, что никто из партии сторонников герцога не остался на ужин и бал.
  - Теперь мы ждём ваших распоряжений, монсеньор, - закончил свою речь де Кураж, - решайте, что нам делать!
  - Что делать... - вздохнул Луи, встал с кресла, и в раздумьях прошёлся по зале, - что делать... Есть только одна возможность изменить положение, - захватить короля, и силой заставить его отменить помолвку принцесс и передачу абидонских земель. По доброй воле Карл этого никогда не сделает, - но если он станет моим пленником, - у него не будет другого выхода. Скорее всего, Максимилиан и Базиль после отмены помолвки объявят нам войну, - но мы же готовы воевать за Абидонию, господа?
  - Чёрт бы побрал, конечно! - воскликнул де Кураж.
  - Во время войны Карл будет по прежнему моим пленником, - возможно даже, его придется переправить под арест в мой замок, а затем... всё зависит от дальнейшего стечения обстоятельств, - либо он образумится, и после окончания войны я вымолю у него прощение, либо объявлю его сумасшедшим, и отстраню от власти, регентом назначу Марию, а после его смерти... Чёрт! Мария же мечтает стать пенагонской принцессой! Но ладно, девочку можно будет переубедить... Недолгое заточение поможет образумить её... Ну почему король не женился снова, - будь у него малолетний сын, я объявил бы Карла сумасшедшим, и стал бы регентом до возмужания его сына?!.. Значит, придется Марии унаследовать Абидонию, и выйти замуж за младшего сына одного из нищих королей, и затем престол унаследуют её дети... Ладно, - не важно, что будет потом, - нужно решить, как действовать сейчас. Известно ли вам, когда Мария и Беатрис покидают Абидонию?
  - Точно не известно, - может завтра, а может через несколько дней, - ответил Флёр-д"Оранж.
  - Мы должны действовать до отъезда принцесс, ибо позже сложно будет ловить их на половине пути, и объяснять сопровождающим, что помолвка отменена, - заметил Луи, - значит, захватить короля в плен мы должны сегодня же... Захватить короля, чёрт побрал бы! Разве мог я хоть год назад подумать, что решусь на такое! Это закончится либо успехом, - либо плахой, - но сидеть, сложа руки, и смотреть, как безумец уничтожает Абидонию, я тоже не могу... Итак, нам надо захватить короля. Вопрос в том, как это сделать, - ведь нас должно быть достаточно много для того, чтобы перебить его охрану... Допустим, мы убьём стражей у его покоев, но остальные гвардейцы перебьют нас... да ещё скорее всего нас всех и не впустят во дворец, тем более, что там усилена стража... Эх, надо было действовать раньше, - например, мне пригласить его к себе, и запереть в своём замке, - а теперь сделать это уже поздно, - даже если я примирюсь с ним, к тому времени принцессы уедут! Хотя... можно будет потом объявить, что мы передумали отдавать абидонские земли, и, стало быть, по-прежнему считаем их своими, и - пусть Максимилиан с Базилем объявляют войну!.. В самом деле, мнимое примирение с Карлом, ради его последующего захвата, - это более безопасное решение, но... увы, оно может не случиться, - мерзавец де Триган так настроил короля против меня, что Карл боится меня как вампира! Уж не знаю, что он ему там наговорил, но ведь Карл может и отказаться поехать ко мне в замок... Более надёжно будет захватить его сейчас, - и надо продумать, как это сделать! Мы должны будем обеспечить ему надежную охрану, а затем удалить из дворца всю его гвардию, - а для этого число наших сторонников должно превосходить количество гвардейцев... Сможем ли мы набрать столько наших сторонников? Мало захватить короля, его нужно будет охранять, чтоб он не вырвался, - иначе нам конец! Господи, право же, - я хочу сохранить жизнь моего кузена, но невольно приходит мысль, что проще его... Святая Дева, - неужели!.. - содрогнулся Луи от пришедшей ему ужасной мысли. - Я не хочу того, - помоги мне! Помоги спасти королевство, не тронув ни одного волоса на голове короля!
  - Монсеньор, к вам пожаловал капитан де Гарде, - прервав размышления герцога, доложил паж.
  - Де Гарде? - удивился Луи, - что ему от меня надо?.. Пригласи его сюда!
  
  - Приветствую вас, герцог де Мортирье, и вас, господа. Раз уж я застал графа де Кураж и виконта Флёр-д"Оранж здесь, то позволю предположить, что они уже рассказали вашему высочеству о том, как произошла помолвка королевских дочерей, и какое приданое даёт за принцессами его величество, - произнёс де Гарде, едва войдя в залу.
  - Вы правы, капитан, мне уже известны подробности всего случившегося, - с горечью ответил Луи.
  - И что нам всем теперь делать? - без обиняков спросил де Гарде, - сидеть, сложа руки, а затем присягнуть на верность королю Максимилиану, - вчерашнему врагу, которого мы разбили всего пару лет назад? Как бы не было стыдно, но половине абидонских дворян придётся делать это, ибо их земли отойдут Пенагонии. Другим же придётся присягать вышедшему из ума старику Базилю, - ибо будь он в здравом рассудке, то памятуя о проигранных Мухляндией войнах, никогда бы не потребовал себе половину абидонских земель!
  - А вы задавали этот вопрос королю? - осведомился Луи.
  - Нет, - коротко ответил капитан, - ибо признаюсь, я не желаю получить тот же ответ, что и барон Удилак. Король настроен весьма решительно, и я не хотел бы быть разжалован, а потом арестован моими бывшими подчинёнными, и посажен в темницу.
  - Так что вы хотите от меня, капитан? - спросил Луи.
  - Я думаю, что только вы, ваше высочество, можете переубедить короля, ибо вы его ближайший родственник, и вы можете сорвать с Карла путы лжи, которыми его связали мухляндский и пенагонский послы, и негодяй Томе. Вы единственный родственник короля, не считая его дочерей, и вы можете говорить с ним смело, не боясь заточения...
  - Опальный родственник, капитан! - воскликнул Луи, - я опальный родственник, которого Карл даже не соизволил пригласить на помолвку своих дочерей! Король не станет слушать меня, - и я полагаю, что попытавшись оспорить волю моего венценосного кузена, я окажусь в темнице ещё скорее, чем бедняга Удилак, - более того, ходят слухи, что король считает меня сумасшедшим, называя Бешеным, - и если это правда, то я окажусь не в тюрьме, а в Башне безумцев!
  - Да, об этом я не подумал, - растерялся де Гарде, - но бывает, что и опальные родственники вдруг приобретают огромное влияние на королей! Всё в этом мире может измениться, герцог!
  - Право, не знаю, как мне стать вторым графом де Триган, - усмехнулся Луи.
  - С помощью ваших сторонников, монсеньор, - уверенно ответил де Гарде.
  Луи промолчал, отошёл к окну, и с грустью взглянул на улицу. Де Гарде расценил это, как нежелание вмешиваться в судьбу королевства, уничтожаемого собственным королём.
  - Так что же ваше высочество, - не выдержал капитан, - неужто вы, как и король, желаете разделения Абидонии?! Помните битву при Пустом Луге? Тогда вы командовали войском, и разбили пенагонцев! В то время Максимилиан требовал лишь небольшой клочок земли, и не замахивался на половину Абидонии! Так неужели сейчас вы бросите Абидонию в гораздо большей опасности? Я знаю вас как храброго воина, и не хочу думать, что вы боитесь сражения!
  - Хороший ход, капитан, - усмехнулся Луи, - только былые победы не помогут мне уничтожить нынешних предателей королевства. Я ничего не могу сделать, - пусть все будет, как Бог решит...
  - Значит, я ошибся в вас, герцог, - ответил де Гарде, и в его голосе послышалось отчаяние. - Я слышал от учёного Ланкрие, что когда королевство в опасности, Господь посылает человека, который в силах спасти его. Я думал, что вы - этот человек... Чертовски жаль, что я ошибся...
  - Будете искать другого спасителя Абидонии? - спросил Луи.
  - Где его искать, другого-то, - раздосадовано проговорил де Гарде, - простите, что побеспокоил вас по пустякам...
  - Ничего себе, пустяки, - судьба королевства! - воскликнул Луи.
  - Королевства, которого скоро не будет, - ответил де Гарде, - вы же не желаете даже попытаться...
  - Я не могу. Не могу один, - возразил Луи.
  - Один - да, не можете, - но я же говорил про помощь ваших сторонников!
  - А вы на моей стороне, капитан?
  - Да, ваше высочество!
  - Чем вы можете помочь мне? - в голосе Луи послышалась решимость.
  - Гвардия в вашем распоряжении!
  - Отлично, - улыбнулся Луи, - теперь у нас есть шанс спасти Абидонию!
  - Я вижу, что вы уже приняли решение, - заметил граф де Кураж.
  - Да! Я не смогу по-дружески переубедить короля, - но в неволе он сделает всё, что я от него потребую! Господа, - я решил захватить Карла, и заставить его отменить помолвки принцесс, или же хотя бы лишить их приданного в виде половин Абидонии. Действовать нужно немедленно!
  
   Закончился бал, разъехались гости, и на тёмно-синем весеннем небе зажглись первые звёзды. Наступала ночь, - последняя ночь, которую абидонские принцессы должны были провести под родным кровом. Завтра они простятся с отцом, и отправятся в дальний путь в чужие страны, где им будет суждено провести всю жизнь, - и кто знает, - может они оставляют позади не только Абидонию, но и лучшую пору своей жизни, ибо не известно ещё, как сложится их судьба на чужбине...
  Король прощался с дочерями. Нет, он ещё увидит их завтра, и проводит до границ Клервилля, - но у него уже не будет времени спокойно поговорить с ними, - вот так, как сейчас. Этот последний вечер принцессы провели сидя у камина вместе с отцом, но и он подходил к концу.
  - Уже поздно, - вам надо как следует выспаться перед долгой дорогой, - со вздохом произнёс Карл, - прощайте, мои дорогие... Мария, - я надеюсь, что со временем ты станешь лучшей королевой Пенагонии за всю её историю. Беатрис, - во всём слушайся свою тётушку Эухению. Соблюдайте тамошние обычаи, будьте приветливы с окружающими, - и вас будет любить народ. Что ещё хотел сказать... ах, да, вспоминайте вашу матушку, и подражайте ей во всём, ибо она была лучшей супругой на свете, - и при её жизни не было короля счастливей меня. Если вы станете вести себя как она, то ваши мужья непременно будут любить вас... Вспоминайте и меня, вашего одинокого отца, мои ангелы, и... прощайте! Проговорил это, Карл со слезами обнял дочерей.
  - Отец, не стоит плакать, мы же ещё не расстаемся, - пожурила его Мария, - завтра мы разделим трапезу, и отправимся в храм, - а уж потом...
  - Не знаю, мои дорогие, - у меня такое чувство, как будто вы уже садитесь на лошадей, и я обнимаю вас в последний раз... - всхлипнул Карл.
  - Прошу вас, отец, не надо, - повторила Мария.
  - Ладно, не буду! Ступайте, ложитесь спать, и... прощайте!
  Поцеловав отца, Мария и Беатрис отправились в свои покои, а несчастный король, оставшись один, зарыдал в голос, и долго не мог успокоиться, ибо он чувствовал, что уже простился с дочерями, и никогда больше их не увидит...
  
  Волнение и горе отца невольно передалось его младшей дочери, - вскоре Беатрис в слезах прибежала в покои Марии.
  - Сестрица, - мне страшно! Я не хочу никуда ехать, - не хочу расставаться с тобой и отцом! Я не хочу жить среди чужих людей в чужой стране, и... и не нужен мне этот малолетний муж! Он не сможет защитить меня! Я хотела бы выйти за принца, которому исполнилось двадцать лет, - высокого и сильного, способного победить дюжину великанов и дракона! И я не смогу жить без тебя и папы!
  - Тише, тише, малышка, - успокаивала ее Мария, - пойми, иначе и быть не может! Принцы побеждают великанов и драконов только в сказках, - а твой муж через несколько лет станет взрослым мужчиной, и вы будете счастливы. Но если бы он был старше тебя, то со временем и состарился бы раньше, - только представь, - ты ещё молодая, а муж твой старик! Разве об этом ты мечтала, Беати? И в Мухляндии ты не будешь одинокой, - хотя рядом с тобой не будет отца и меня, там есть твоя тётушка, которая, как говорят, очень похожа на нашу маму. А вот у меня в Пенагонии нет никого... Ну, не плачь, - лучше ложись спать у меня, - последнюю нашу ночь перед разлукой мы проведём вместе, и тебе не будет так страшно...
  Мария приказала няньке Беатрис сделать отвар успокаивающих трав, и, выпив его, Беатрис уснула. Мария вышла из спальни в комнату, которую называла своей гостиной. Здесь ожидали её фрейлины, с которыми ей вскоре тоже предстояло проститься, - ибо только две девушки должны были поехать с ней в Пенагонию.
  - Ваше высочество, прошу вас, помогите мне! - измученная волнением и горем осунувшаяся Катрина упала на колени перед принцессой. - Вы знаете, что отец мой в темнице, - признаю, он вёл себя дерзко на вашей помолке, и оскорбил его величество, иностранных послов, и господина Томе. Но я знаю, что он может одуматься, и признать свою вину. Прошу вас, вы в силах попросить, чтобы мне разрешили увидеть его в темнице, - я объясню отцу, что он не прав, и тогда он попросит прощения у короля.
  - Хорошо, Катрина, несмотря на дерзость барона, мне бы не хотелось, чтобы он долго сидел в темнице, или хуже того, был казнён. Я даже постараюсь уговорить короля простить твоего отца, - но для этого барон Удилак должен просить прощения за свои дерзкие слова. Я поговорю с де Гарде завтра же утром, когда увижу его, - ибо без разрешения капитана королевской гвардии никому нельзя видеться с заключёнными в подземелье дворца. Будь спокойна, я не забуду об этом.
  - Благодарю вас, ваше высочество, - со слезами ответила Катрина, поднимаясь с колен, - и буду молить Святую Деву, чтобы вы были счастливы в Пенагонии.
  - Останьтесь все ещё ненадолго, - обратилась к фрейлинам принцесса, - ибо это последний вечер, когда мы можем спокойно поговорить...
  
  Одинокая свеча догорела в большом подсвечнике, стоявшем у изголовья постели короля. Карл, лежавший в постели одетым, поднял лицо от влажной от слёз подушки, испуганно оглянулся в темноте, встал и вышел из своей спальни. Покои короля, перед входом в которые всегда стояла стража, представляли собой анфиладу из нескольких комнат, последней в которой была его спальня. Кабинет короля бы отдельной полупустой комнатой, и находился вдалеке от его покоев, - это устраивало короля, не любившего заниматься государственными делами. Ища свой молитвенник, Карл дошёл до первой комнаты своих покоев, - представлявшей собой нечто вроде небольшой гостиной, - во дворце ее называли приёмной короля. По счастью в ней было светло, - в большом подсвечнике горели несколько свечей, и Карл, обнаружив молитвенник на небольшом столе, принялся истово молиться, надеясь, что молитва отгонит внезапно охватившее его чувство непонятной тревоги. Но королю не удалось погрузиться в молитву, - дверь внезапно распахнулась, и в приёмную вошёл герцог де Мортирье.
  - Простите, ваше величество, что я велел не докладывать о себе, - отрывисто произнёс он, - но время сейчас такое, что не до соблюдения придворного этикета!
  Карл с ужасом уставился на Луи, внезапное появление которого не сулило королю ничего хорошего, тем более что на поясе Луи висел меч, а под сюрко была надета кольчуга.
  - Не бойтесь, ваше величество, - угадал его мысли Луи, - я не причиню вам зла. Но нам необходимо безотлагательно поговорить, и разговор будет серьёзным.
  - Эй, стража, - ко мне! - вскочив, закричал испуганный король.
  - Никто не придет вам на помощь, ваше величество, - я приказал снять караул, - ответил герцог.
  - Да как вы посмели! - воскликнул Карл, и, схватив бронзовый колокольчик, которым он вызывал слуг, стал яростно трясти его.
  - Слуги тоже не придут, ваше величество, - никто не помешает нашему разговору, - заявил Луи, - успокойтесь же, и сядьте, мой венценосный кузен, - я не причиню вам вреда.
  Колени у Карла подкосились, и он упал на стул, с которого недавно поднялся, чтобы позвать стражу. Луи взял другой стул, и без приглашения сел за стол напротив короля.
  - Итак, ваше величество, вы всё же хотите разделить Абидонию между нашими ненасытными соседями. Вот уж и помолвка принцесс состоялась, и грамоты с картами, в которых указано приданое принцесс, вручены послам. Последний раз спрашиваю, - вам не смущает то, что вы запросто отдаёте абидонские земли?
  - Эти земли не абидонские, - я уже много раз говорил вам, - возразил король.
  - Да, я знаю, ваши предшественники дерзко захватили их у Пенагонии и Мухляндии. Не буду вам возражать, - сие бесполезно. Но ведь эти земли завоеваны в страшных битвах нашими доблестными предками, - и значит, по праву принадлежат Абидонии. Почему мы должны вернуть их проигравшим множество войн Мухляндии и Пенагонии? Объясните мне, - я не понимаю!
  - Луи, что тут непонятного, - если мы земли не отдадим, то они нападут на нас!
  - Да, нападут, - и будут вновь разбиты, как была разбита дважды Пенагония в течение недавних пятнадцати лет. Ну, а уж если мы проиграем войну, то так и быть, пусть тогда их забирают, - надеюсь, что подавятся ими, как небольшая змея гусиным яйцом!
  - Но я же хочу избежать войны! - воскликнул Карл.
  - И отдать абидонские земли, не получив ни одного удара мечом, - вы понимаете, что это позор?
  - Любезный кузен, я думаю, что всё уже объяснил вам, - причём объяснил уже давно! Не вам решать, что будет с Абидонией, - решаю я, король, и я лучше вас знаю, что мне делать! - повторил Карл привычную, давно заученную фразу.
  - Вы отдадите Абидонские земли, несмотря на недовольство ваших подданных? Клянусь честью, я знаю, что большинство абидонских дворян не желает становиться подданными Базиля или Максимилиана. Неужели вы посчитали, что все абидонцы одобрят разделение страны?
  - Я король, - и мои решения не обсуждаются, - ваш долг повиноваться! - запальчиво крикнул Карл.
  - Хотелось бы напомнить вам, венценосный кузен, о вашем долге, - вы должны мудро управлять страной, а не отдавать её большую часть врагам, совершая предательство. Мой долг - защищать отчизну, сохраняя её земли, и пресекая чьи бы то ни было попытки предательства. Клянусь честью, если бы перед битвой при Пустом Луге я узнал, что некий дворянин желает перейти на сторону врага, - я не позволил бы ему этого сделать, и отправил бы его связанного в Клервилль, чтобы позже предать суду. Я не могу судить короля, - но и ему я не позволю стать предателем, - со вздохом произнёс Луи и встал. - Простите, ваше величество, но вам придётся некоторое время просидеть в заточении!
  - Что?! Мне в заточении? Да как вы смеете! - окончательно разгневался Карл, - эй, стража, - арестовать герцога!
  - Вы запамятовали, венценосный мой кузен, что у ваших покоев больше нет стражи, и никто не придёт по первому вашему зову, чтобы арестовывать меня, - ответил Луи.
  Гнев Карла сменился ужасом, и испуганный король бросился было к двери, надеясь спастись бегством, - но Луи опередил его, преградив выход.
  - Помогите!!! Есть ли здесь дворяне, преданные королю?! Меня захватил герцог де Мортирье!!! Спасите меня!!! Я, король, - в плену!!! - закричал Карл в отчаянии.
  - Боюсь, ваше величество, вы не найдёте сейчас защитника...
  - Спасите!!! - ещё громче закричал Карл.
  - Успокойтесь, ваше величество, - сохраняйте королевское достоинство, - ответил Луи, - я не причиню вам вреда, - а криками вы себе не поможете.
  Карл замолчал, и прислушался, - не слышны ли за дверью шаги и голоса его спасителей, - но из галереи не доносилось ни звука. Казалось, что дворец был безлюдным.
  - Теперь я могу говорить с вами? - спросил Луи.
  - Что вам от меня надо? - хриплым и дрожащим голосом произнёс Карл, - чего вы хотите от меня?
  - Вы должны отменить помолвку принцесс, - по крайней мере, на тех условиях, которых она состоялась, ибо Абидонские земли не могут быть переданы Мухляндии и Пенагонии. Это не моё желание, - это воля пэров Абидонии, - с этими словами Луи открыл дверь, и сказал:
  - Прошу войти, господа, - его величество согласен нас выслушать!
   В королевские покои зашли граф де Кураж, виконт Флёр-д"Оранж, граф де Камомиль, де Гарде, и министр де Резонабль, а в галерее на страже у дверей остались Патрик де Сильвен, и Рауль де Камомиль. Все придворные были, как и Луи в кольчугах, и вооружены мечами, и их решительный вид до смерти испугал Карла.
  - Эт-то... заговор... - хриплым голосом прошептал Карл, - вы... хотите меня... убить?!
  - О, нет, венценосный кузен, - мы лишь хотим вам помочь исправить ваши ошибки, - ответил Луи. - Вашему величеству всего лишь надо подписать указы, которые предъявит вам первый министр.
  - С позволения вашего величества, - вот они, - произнёс де Резонабль, разворачивая свитки, - вашему величеству всего лишь надо ознакомиться с данными указами, а затем подписать их.
  Де Резонабль протянул Карлу свитки, но дрожавший от страха король чуть не выронил их, не спуская затравленного взгляда с меча своего министра.
  - Позвольте, я прочитаю вашему величеству, - сказал де Резонабль, и, развернув первый свиток, приступил к чтению:
  "Я, Карл V де Мортирье, милостью Божией король Абидонии, считаю земли своего королевства, дарованные великим императором Тьерри в наследство его сыновьям Илберту и Деодату неприкосновенными, неоспоримыми и неотделимыми от Абидонии, а посему Пенагония и Мухляндия не вправе претендовать на не принадлежащие им сии земли. Засим я повелеваю расторгнуть помолвки моих дочерей, ибо не могу дать в приданое принцессам исконные абидонские земли. Если Базилю, королю Мухляндии и Максимилиану, королю Пенагонии будет угодно, мои венценосные кузены могут потребовать иного приданного, выражающегося в золоте, но приданое должно быть разумным, дабы не разорить абидонскую казну.
  Повелеваю пенагонскому и мухляндскому послам вернуть мне карты и грамоты, в коих указано приданое абидонских принцесс, ибо бумаги сии отныне не являются законными.
   Карл V де Мортирье, король Абидонии.".
  
  - Это был первый указ, я зачитаю сразу же и второй, - продолжил де Резонабль, - вот он:
  "Я, Карл V де Мортирье, король Абидонии дарую прощение барону Анри Удилак, и повелеваю выпустить его из темницы".
  - Вот наши первые требования, - ваше величество, - завершил де Резонабль, - и вы должны подписать сии указы.
  - А если я откажусь их подписывать, - что тогда? - испуганно спросил Карл.
  - Это не в интересах вашего величества, - ответил Луи, - в том случае вы можете остаться пленником до конца ваших дней. Подписав же документы, вы будете освобождены, но только тогда, когда Абидония избежит опасности, - то есть, когда Базиль и Максимилиан откажутся от своих претензий на абидонские земли.
  - А если не откажутся, - что тогда?
  - Тогда мы заставим их отказаться, ваше величество.
  Карл вздохнул, и подумал, что самым правильным решением будет принять условия Луи и пэров Абидонии, и расторгнуть помолвки своих дочерей. После подписания указов, сочинённых Луи и де Резонаблем от его имени, Карл скоро обретёт свободу, а Абидония останется цела, - ведь Базиль и Максимилиан откажутся от её земель...
  - А как вы заставите их отказаться от притязаний на земли Абидонии, кузен? - неожиданно спокойно спросил Карл.
   - Мы снова устроим Максимилиану жаркую встречу при Пустом Луге, - да и старику Базилю придётся вспомнить свою юность, прошедшую под звон оружия! - ответил Луи.
  Одного лишь намёка на войну в словах Луи хватило для того, чтобы остатки здравого рассудка покинули Карла.
  - Нет, Луи, нет! - закричал король, - одумайтесь, господа! Да поймите же, что если Пенагония и Мухляндия нападут на нас одновременно, - Абидонии конец! Я не подпишу указа о расторжении помолвок моих дочерей, - ибо я желаю спасти Абидонию!
  - Спасти Абидонию, разделив её, - с горькой иронией усмехнулся Луи, - да вы с ума сошли, ваше величество! Ну что ж, так мне легче будет отстранить вас от власти, как безумного, и оставить в пожизненном заточении!
  - Что?!.. - опешил Карл, - да как вы смеете называть меня безумным?
  - Только безумец может называть разделение страны её спасением, - ответил Луи, - и вам следует выбрать, ваше величество, - либо вы разумный правитель, и отмените помолвку дочерей и скоро обретёте свободу, - либо безумец, который будет отстранён от власти и проведёт свою жизнь в заключении в замке Ле Мюр-Эпе!
  Упоминание о замке, где ему уже довелось провести несколько лет в качестве узника, привело Карла в ужас.
  - О, нет, господа, прошу вас, не надо! - закричал король, упав на колени перед придворными, - не надо меня отправлять туда!
  - Ваше величество может выбрать по желанию другое место, - сказал Луи, - если вам не нравится Ле Мюр-Эпе, - вас препроводят в Сюр-ле-Лак.
  - Я не хочу! Не хочу в заточение! - как ребёнок зарыдал Карл.
  - Так подпишите эти указы, и вас скоро выпустят, - ответил Луи.
  - Указы, эти указы... Из-за них будет война!!! - продолжал реветь Карл, - и я погибну!!!
  - Чтобы погибнуть, надо воевать, - вмешался, не выдержав, граф де Кураж, - а уж вашему величеству воевать не обязательно, - помните, как мы без вас выиграли войну в прошлый раз?
  - Тогда была одна Пенагония, а... а сейчас они вместе разобьют нас, и ...и... возьмут Клервилль, убьют меня!!! А-а-а-а-а! Мои дочери, что будет с ними!!! - несчастный король окончательно впал в истерику.
  - Руки у них коротки Клервилль взять! - презрительно фыркнул де Кураж, чем усилил ужас Карла, понявшего из его слов, что пенагонцы и мухляндцы уже собираются захватить столицу. Перед глазами короля мгновенно пролетели страшные картины, увиденные им в юности на поле битвы, - умирающие и раненые рыцари, брызги алой крови на зелёной траве...
  - Нет!!! Нет!!! Нет!!! - закричал во весь голос Карл, и с рыданиями упал на пол.
  Вельможи в растерянности переглянулись, - они не ожидали, что доведут короля до такого расстройства нервов.
  - Ваше величество, у нас мало времени, сейчас надо действовать, а не лить слёзы, - сухо произнёс Луи, склонившись над Карлом, - извольте подписать указы!
  - Нет! Я не могу!..
  - Вы предпочитаете пожизненное заточение?
  - Нет!!! - ещё громче закричал Карл, - Луи, будьте милосердны!..
  - У вашего величества есть два пути, - подписать указы, и когда гроза в Абидонии закончится, быть освобождённым, и продолжать правление, или же быть навеки отстранённым от власти как безумец, и провести остаток своих дней в заточении. Выбирайте, - третьего пути нет!
  - Я... я... н-не з-наю... кузен, прошу вас... прошу вас, не надо! - заходясь в рыданиях, бессвязно бормотал Карл, - прошу, не сейчас...
  - Могу дать вам время, чтобы подумать немного, - ответил Луи.
  - Да, да, - хотя бы неделю! - оживился Карл, улыбнувшись сквозь слёзы.
  - Какую, к чёрту, неделю?! - воскликнул Луи, - у нас нет времени! Решение должно быть принято в ближайшие часы! Четверти часа вам вполне хватит на размышления!
  - Ну, хоть час... - умоляюще проговорил Карл.
  - Не более получаса, - отрезал Луи, - не более получаса, ваше величество. Я согласен дать вам время подумать, чего вы хотите, - согласиться с требованиями пэров Абидонии, подписать не только сии указы, но и те, что мы сочтём издать в ближайшие дни или недели, и затем обрести полную свободу, или же, оставаясь королём лишь формально, по причине безумия провести всю жизнь в заточении. Могу лишь заверить вас, что жизнь вам будет сохранена в любом случае, - я не подниму руки на помазанника Божия.
  - Но я же всё равно погибну, - если подпишу эти указы, - всхлипнул Карл, - или же окажусь в плену у Максимилиана или Базиля...
  - Мы не допустим поражения Абидонии, - ответил Луи, - трусы, убегавшие два года назад с Пустого Луга, никогда не возьмут Клервилль. Решайте же, ваше величество, какую долю вы изберете для себя, - короля или узника?
  - Прошу вас, кузен, и вас господа, - прерывающимся голосом пробормотал Карл, - ежели желаете дать мне время для размышлений, - оставьте меня одного. Чтобы принять решение, я должен помолиться, и... и, мне тяжело когда вы на меня смотрите...
  - Хорошо, кузен, - мы выйдем ненадолго, - а вы тем временем примете решение, - и когда мы вернемся, не будете тянуть с ответом, - сказал Луи, и, поклонившись, направился к выходу из покоев короля. Остальные молча последовали за ним.
  - Де Гарде, - распорядитесь поставить надёжных людей под окнами, - оказавшись в галерее, негромко сказал Луи капитану гвардии, - я боюсь, что король может попытаться сбежать через окно, - этого нельзя допустить... Хотя, я думаю, что он всё равно далеко не уйдёт, - во дворце сейчас нет преданных ему людей! Господин де Резонабль, я думаю, что я не оставил королю иного выбора, кроме согласия отменить помолвку принцесс. В таком случае мы объявим короля тяжело больным, запрём в его покоях, и я буду править страной, пока его величество не поправится, - то есть когда Базиль и Максимилиан оставят Абидонию в покое. Тогда уж я постараюсь выпросить у короля прощения за его нынешнее унижение, и его временное заключение, и когда буду уверен, что он не держит на меня и всех вас зла, верну ему власть. Хорошо бы ещё между делом настроить его против Томе и де Тригана, - эти предатели впредь не должны влиять на короля!
  - Я думаю, что у вас это получится, - ответил де Резонабль, - наш король весьма мягок, как глина в руках гончара, - если быть с ним добрым во время его вымышленной болезни, он простит наш сегодняшний проступок.
  
  Оставшись один, Карл даже и не подумал бежать через окно. Несчастный король вскочил, и как безумный заметался по комнате, рыдая и заламывая руки. Его взгляд упал на молитвенник, и, желая успокоиться, король открыл его, и попытался прочесть молитву, - но оказалось, что Карл от испуга забыл латынь, да и буквы, как блохи, норовили выпрыгнуть из книги. Отбросив молитвенник, Карл в отчаянии опустился на колени, сложил должным образом ладони, и воскликнул:
  - Этьен, о, Этьен! Почему ты покинул меня?! Этьен, помоги мне, - мне страшно! Ах, зачем ты уехал?..
  Карл вспомнил, как прощаясь с ним, Этьен убеждал, что вассалы не восстанут против короля, ибо просто не успеют ничего сделать.
  - Они восстали, Этьен, - произнёс в пустоту Карл, - твой план не сработал, они успели помешать мне... Я остался один, и не знаю, как выбраться... Теперь мне грозит заточение, и... и... силы небесные, они же могут меня убить! Луи обещал сохранить мне жизнь, - но... но... я же знаю, как это бывает с королями!.. Заговорщики редко щадят королей!.. Что делать?... Что мне делать, Этьен, - ты так далеко, и не сможешь спасти меня!..
  Но тут Карл вспомнил совет Этьена, данный графом королю при прощании: "...держите в спальне обнажённый меч! Положите его между стеной и кроватью, так чтобы полог скрывал его, и пусть кто только посмеет пробраться к вам в спальню, - вы сразу прикончите его!..".
  - Меч! Да, меч, - я ещё могу защищаться! - воскликнул Карл, и, вскочив, бросился в свою спальню.
  
  Тем временем в галерее перед королевскими покоями Луи и пэры Абидонии обдумывали свои дальнейшие действия. Мало кто сомневался, что Карл откажется расторгнуть помолвки своих дочерей, и все были почти уверены, что через полчаса король, подписав указы, будет объявлен тяжело больным, и на время болезни передаст бразды правления государством своему кузену Луи де Мортирье. Де Резонабль уже обдумывал текст соответствующего указа о передачи власти, а Луи решил, что первым делом вызовет во дворец де Скоре и де Трандля, что бы объявить им о расторжении помолвок принцесс.
  - Однако уже прошло полчаса, - заметил герцог, - времени, чтобы подумать, у короля было достаточно! Если он до сих пор не принял решения, - тем же будет хуже для него, - тогда мы признаем его сумасшедшим! Вперёд, господа! - с этими словами Луи вошёл в королевские покои, и растерянно остановился на пороге: Карла не было в приёмной.
  - Ваше величество, - где вы? - окликнул Луи.
  Ответом была тишина, несколько встревожившая герцога.
  - Ваше величество! - чуть громче позвал Луи, заглянув в смежную комнату, в которой было темно.
  Взяв из подсвечника горящую свечу, Луи бросился искать короля.
  "Чёрт побрал бы, - неужели он бежал!.. - подумал герцог, осматривая все комнаты, - окна закрыты, - значит не через окно... Вдруг тут есть потайная дверь, и он незаметно вышел через неё? И как далеко смог он уйти в таком случае?".
  Растерявшиеся заговорщики тоже принялись искать Карла, внимательно осматривая комнаты, тогда как Луи поспешил в королевскую спальню. Открыв дверь, Луи долго вглядывался в темноту, - свеча в его руке не могла осветить всей большой комнаты. Кровать короля была пуста, пусто и его кресло у окна. Луи сделал несколько шагов к кровати, и тут перед его глазами сверкнул клинок меча. Выронив свечу, Луи отскочил на несколько шагов назад, выхватил свой меч из ножен, и через мгновение почувствовал, как клинок вонзился в человеческое тело. Герцог не нанёс удара, - похоже, что нападавший в темноте сам налетел на его меч. Раздался хриплый крик боли, Луи инстинктивно отдёрнул руку, вытащив меч из тела противника, которым мог быть только король.
  - Ваше величество!!! - закричал Луи.
  Ответом ему был лишь стон и грохот упавшего на пол тела...
  - Господа, - огня! Скорее! - крикнул Луи, - король ранен!
  Де Резонабль, де Кураж де Гарде и граф де Камомиль со свечами в руках вбежали в спальню короля, и замерли от ужаса: окровавленный Карл лежал на полу, а бледный как смерть Луи стоял перед ним на коленях, пытаясь понять, жив ли ещё король.
  - Как?!.. - отрывисто спросил де Камомиль.
  - В темноте пытался напасть на меня, - хриплым голосом ответил Луи, - и едва лишь я успел обнажить меч, он наткнулся на него... Лекаря сюда, немедленно! Святая Дева, помилуй меня, сохрани жизнь королю!..
  
  Когда в дверь покоев придворного врача постучал гвардеец, и приказал идти к королю, Леталь сразу заподозрил, что произошло нечто более серьёзное, чем обычная болезнь короля - ибо в случаях внезапных недомоганий Карла за лекарем посылали слуг. Войдя в королевскую спальню, Леталь на мгновение замер, увидав лежащего на полу окровавленного Карла, но скоро профессиональное хладнокровие лекаря вернулось к нему, и придворный медик принялся осматривать раненого.
  - Король дышит, и его сердце пока бьётся, - через минуту ответил Леталь на безмолвный вопрос окружающих, - но я не могу ручаться за его жизнь... Мне нужен мой помощник, он должен прийти сюда и принести как можно больше полотна для перевязки, - я взял только снадобья! Почему меня сразу не предупредили, что короля... э-э-э... что его величество ранен?
  Луи содрогнулся от невысказанной мысли лекаря, но взял себя в руки, и обратился к пэрам:
  - Бог свидетель, друзья мои, - я не желал убить короля! Поднять руку на помазанника Божия, - значило бы запятнать герб моего отца. Когда я вошёл в спальню, его величество набросился на меня из темноты, размахивая мечом, и я вынужден был защищаться! Но даже и тогда я не наносил удара, - я только успел обнажить меч, а Карл в темноте напоролся на него!
  - Герцог, мы не сомневаемся в этом, - ответил де Резонабль, - ибо мы знаем, каковы были ваши намерения, и мы видели всё то, что произошло за минуту до трагедии.
  - Господи, хоть бы король выжил... - пробормотал Луи.
  - Молите Бога, монсеньор, - ответил Леталь, - всё в руках Всевышнего... Господа, помогите мне перенести короля на постель...
  
  Перевязав Карла, Леталь сел возле его постели, наблюдая за состоянием раненого. Лекарь почти не сомневался, что король умрёт, - но через сколько времени? Наступит ли смерть в течение ближайших минут, или агония будет длиться несколько дней? Придворный врач, понимая, что часы короля сосчитаны, страшился сообщить об этом герцогу де Мортирье, надеявшемуся, что Карл выздоровеет.
  - Сейчас мы можем только ждать и молиться, - произнёс Леталь, - лишь по прошествии некоторого времени я обрету уверенность относительно судьбы его величества...
  Луи опустился на колени перед распятием, висевшим на стене, и стал горячо молиться. Тем временем де Резонабль шептался де графом де Кураж, Флёр-д"Оранжем, де Камомилем и де Гарде. Дождавшись, когда Луи завершит молитвы, первый министр подошел к герцогу:
  - Монсеньор, мы все надеемся, что король выживет, - но, всё равно ему придётся долго выздоравливать, - рана достаточно серьёзна. На время болезни короля вы должны взять власть в свои руки. Кстати, мы и собирались объявить Карла тяжело больным, и временно передать власть вам. Решайтесь, монсеньор, - сейчас нельзя тянуть время!
  - Вы правы, министр, - ответил Луи, - я так и сделаю! Утром мы объявим об этом всему двору, и я отменю помолвку принцесс! Но пока мы останемся в покоях короля, - возможно, к утру будет ясно, что ждёт его величество...
  
  
  В то время как заговорщики во главе с герцогом де Мортирье неудачно пытались заставить короля расторгнуть губительную для Абидонии помолвку его дочерей, ничего не подозревавшая принцесса Мария наслаждалась последним вечером в компании своих фрейлин. Так как был уже довольно поздний час, Мария велела всем девушкам ложиться спать, и задержала у себя лишь свою любимицу Мерод.
  - Мерод... Как же мне грустно жаль расставаться с тобой, - произнесла принцесса, ласково проведя рукой по золотистым косам девушки, - я мечтала ранее, что ты поедешь со мной в Пенагонию... Но ты сделала свой выбор, и я надеюсь, что не пожалеешь об этом... Скоро ты станешь графиней де Сильвен, и самой счастливой замужней дамой Абидонии, - жаль только, что я не увижу тебя в новом статусе... Как же сложно поверить, что больше мы не будем вот так беседовать вечерами...
  Шум за дверью прервал слова принцессы, и в комнату ворвался юный паж.
  - Простите, ваше высочество, - прерывающимся голосом проговорил подросток, - но, кажется, король в опасности!..
  - Что случилось? - испугалась Мария.
  - Во дворец приехал герцог де Мортирье, а затем гвардия никого не пускала в Северную галерею, - и всех королевских слуг согнали в кухню, а вскоре к королю позвали лекаря, и слугу лекаря, и мне велели помочь ему принести полотно для перевязки, и ещё он взял кучу лекарств! - на одном дыхании выпалил паж.
  - Господи, зачем полотно для перевязки? - пробормотала Мария, - неужели отец ранен? Мерод, не оставляй меня сейчас, - пойдём в покои короля, - выясним, что случилось!
  Не теряя самообладания, принцесса Мария с решительным видом направилась в королевские покои, а Мерод, которую терзали дурные предчувствия, и взволнованный паж шли следом за ней. У входа в Северную галерею принцессе преградили путь гвардейцы, стоявшие на страже.
  - Простите, ваше высочество, не велено никого впускать.
  - Кем не велено? - резко спросила Мария.
  - Герцогом де Мортирье.
  - Герцог де Мортирье не вправе запрещать мне, дочери короля, и наследнице престола! - воскликнула Мария, - я требую немедленно пропустить меня и мою свиту!
  - Как прикажете, ваше высочество! - гаркнул гвардеец, отходя от входа в галерею.
  У дверей в королевские покои тоже была стража, - но гвардейцы даже не успели ничего сказать принцессе, - не успев к ним подойти, Мария не терпевшим возражений тоном приказала отворить двери.
  Принцесса решительно вошла в приёмную короля, где был только один караульный, и поспешила в спальню отца. Остальные помещения были пусты, но в комнате, находившейся перед спальней, на страже стояли граф де Сильвен и Рауль де Камомиль.
  - Патрик? Рауль? - удивилась Мерод, не отстававшая от принцессы, - что вы здесь делаете?
  - Исполняем свой долг, - бесстрастно ответил Рауль, - простите, ваше высочество, никого не велено пускать.
  - Ко мне это не относится! - властно ответила Мария, - немедленно пропустите меня! Я приказываю!
  - Как угодно вашему высочеству, - смутился Рауль, и открыл дверь.
  Пропустив Марию, Рауль попытался задержать, сестру, взяв её за руку:
  - Мерод, послушай, нельзя...
  - Я сопровождаю её высочество, - холодно ответила Мерод, и, оттолкнув руку брата, поспешила за принцессой.
  Страшное зрелище открылось девушкам в королевской спальне, - беспорядок, окровавленный пол, и лежавший на постели, бледный как смерть Карл, в обагрённых кровью повязках.
  Отец!!! - закричала Мария, и бросилась к королю.
  Увидав кровавые разводы на полу, Мерод глухо вскрикнула, и бросилась вон из спальни. Патрик и Рауль задержали её в смежной комнате, пытаясь успокоить.
  - Рауль, - что... что... с его величеством? - еле выговорила испуганная девушка.
  - Король ранен, - ответил Рауль, - и ты должна молчать об этом. Лучше бы ты меня послушала, и не заходила в его спальню, - не зря же герцог приказал никого не впускать! Теперь он нас с графом де Сильвен накажет за то, что ослушались его!
  Тем временем из спальни вышел граф де Камомиль.
  - Глупая девочка, ты зачем пришла сюда? - строго спросил он.
  - Отец, принцесса велела её сопровождать... - растерялась Мерод.
  - Ты же слышала приказ никого не впускать, - он не касается лишь принцессы! Теперь ты не выйдешь отсюда до особого разрешения герцога! Раз ты возомнила себя равной принцессе, то выдержишь испытания, которые выпали на её долю!
  - Хорошо, отец, как скажете, - пробормотала Мерод, прислушиваясь к крикам Марии, доносившимся из спальни короля, - но что случилось с его величеством, - его кто-то пытался убить?
  - Тебе это знать не обязательно, - отрезал граф де Камомиль, - Рауль, следи за сестрой, не давай ей оставить покои! С этими словами граф развернулся, и ушёл в спальню короля, где принцесса Мария громко кричала, обнимая окровавленного отца, и тщетно надеясь, что он придёт в сознание и сможет говорить с ней.
  - Отец!!! Отец, кто это сделал?! Ответь мне! Умоляю, ответь! Скажи только, кто это сделал, и я накажу негодяя!
  Поняв, наконец, что лежащий без сознания Карл не слышит её, Мария выпрямилась, и обвела окружающих мрачным взглядом.
  - Кто покушался на жизнь короля? - гневно спросила она, - изменник уже взят под стражу? Ну, что вы молчите?! Я спрашиваю, чья рука нанесла моему отцу этот страшный удар? Преступник должен быть казнён за посягательство на жизнь венценосца!
  Воцарилось недолгое, но тягостное молчание, которое прервал де Резонабль.
  - Ваше высочество, никто не желал убить короля, - его величество сам повинен в своём ранении.
  - Ложь! - воскликнула Мария, - вы хотите сказать, что король пронзил мечом сам себя? Мой отец благочестивый христианин, и никогда в жизни не совершил бы страшный грех самоубийства!
  - Ваше высочество, вам лучше взять себя в руки, и молиться о выздоровлении короля, - ответил де Резонабль.
  - Взять себя в руки?! Взять себя в руки и молиться, в то время как убийца отца не наказан?! Никто не желает сообщить мне имя преступника, нанесшего королю удар, - значит, вы все замешаны в этом деле, - сообща готовили убийство! Все вы будете казнены! Отец, отец, умоляю, сделай усилие, - скажи мне, кто ранил тебя?! - снова в отчаянии закричала Мария.
  
  
  ...Страшная боль привела Карла в чувство, он приоткрыл глаза, и увидел в своей комнате, освещённой кроваво-красным светом, множество бесцветных людей, напоминавших тени. Король узнал их, - рядом с ним сидела чёрная тень придворного врача, возле распятия молилась тень Луи, у окна стояла тень первого министра, а у двери толпились тени графа де Кураж, графа де Камомиль и других заговорщиков. Возле подсвечника, светившегося адским огнём, стоял живой человек во плоти и крови, высокого роста с орлиным взором, и пышными светлыми волосами, одетый в длинное котарди старомодного покроя, и алый плащ. На голове его была старинная тяжёлая золотая корона.
  - Собирайся, - сурово сказал он Карлу, - ты уже достаточно натворил. У тебя был шанс подчиниться Людовику, и исправить свои ошибки, но ты им не воспользовался, а обезумев от трусости, едва не убил более достойного претендента на престол. Король-неудачник... Впрочем, можно ли винить тебя, - в твоём безумии виноват твой отец, - и весь ваш проклятый род де Мортирье! Убийство короля привело вашу династию на трон, и оно же освободит абидонский престол от вашей преступной семьи! Сначала Мортирье прервали династию Аделард убийством Эдуарда, а теперь они сами прекратили свой род, - Луи де Мортирье убил Карла де Мортирье! Ты предпоследний король из этого кровожадного семейства, Карл, - уходи же скорее, уступи место последнему королю, - лучшему из династии Мортирье!
  В этом величественном и суровом венценосце, приказывавшем ему уйти, Карл без труда узнал императора Тьерри, и ужас охватил умиравшего короля, - он не желал идти туда, куда звал его много веков назад почивший правитель Абеляндии...
  Карл не заметил, когда в спальню зашла тень его старшей дочери, принцессы Марии, - но сейчас она склонилась над ним, еле слышно звала его, и плача, просила назвать имя убийцы. Карл попытался сделать усилие, и прошептать имя Луи, - но волна ледяного холода прошла по его телу, и окоченевшие губы не могли шевельнуться, чтобы произнести короткое имя герцога де Мортирье.
  Между тем, ещё один живой человек вошёл в переполненную тенями королевскую спальню. Женщина в белом платье стала рядом с императором Тьерри, Карл взглянул на неё, и его останавливающееся сердце вдруг снова застучало от радости, - это была королева Анна! Такой красивой Карл никогда ранее не видел свою жену, - королева была ещё очаровательней, чем в день их свадьбы.
  - Анна! - воскликнул Карл, - и супруга взяла его за руку, а император Тьерри погасил свечу, стоявшую в крайнем отверстии огромного канделябра, - ту самую свечу, которую выронил Луи, когда ранил Карла, - позже Леталь поднял её, и вставил в подсвечник.
  
  - Отец! Я - Мария, - твоя дочь, - ты не узнал меня? - воскликнула принцесса, склоняясь над королём, в надежде, что пришедший в себя Карл сейчас посмотрит на неё осмысленным взглядом, и сможет заговорить. Но взгляд короля застыл, и в этот миг холодный сквозняк задул крайнюю свечу в канделябре, находившуюся ближе всего к королевской постели.
  Леталь выхватил горящую свечу из подсвечника, осветил лицо Карла, внимательно посмотрел ему в глаза, и поднёс к носу и губам маленькое бронзовое зеркальце. Через минуту он тщательно осмотрел гладкую блестящую поверхность, - на зеркальце не было ни малейшего замутнения.
  - Увы, господа, - произнёс придворный лекарь, - его величество скончался...
  - Нет!!! - закричала Мария, и горько заплакав, обняла бездыханное тело отца.
  Тревожное молчание продлилось несколько секунд, а затем де Резонабль решительно и громко произнёс:
  - Господа, - его величество король Карл V скончался! Да здравствует король Людовик III!
  - Да здравствует Людовик III! - громко ответили все присутствовавшие дворяне.
  - Да здравствует Людовик III! - подхватили Патрик и Рауль, стоявшие у дверей в комнате перед королевской спальней.
  
  - Что?.. - прошептала побледневшая Мерод, и глаза её расширились от ужаса. - Это же... заговор!.. Король был убит, чтобы герцог занял трон!.. И вы... вы... замешаны в этом!..
  - Мерод! - резко прервал её Рауль, - опомнись! Думай что говоришь! Король Людовик занял трон совершенно законно, после смерти своего предшественника!
  - Смерти?! - воскликнула Мерод, - нет, убийства! Я видела лужу крови на полу, и слышала, как её высочество спрашивала короля, кто его ранил! Принцесса права, - никто не назвал ей имени убийцы, значит, все здесь присутствующие замешаны в его гибели! Здесь только что свершилось страшное злодейство, - убийство короля, - и... вы причастны к этому! Ты, и Патрик, и отец! Вы - убийцы помазанника Божьего! Наш род теперь будет проклят!
  - Мерод, повторяю, думай сначала, прежде чем говорить! - рассердился Рауль, - кого ты называешь убийцей, - своего отца?
  - И тебя, и Патрика! - с вызовом воскликнула Мерод, - как мне ещё вас называть?!
  - Да как ты смеешь! - вышел из себя Рауль.
  - Послушайте, Мерод, - попытался объяснить девушке Патрик, - вы заблуждаетесь, - никто не желал гибели короля - его величество сам виноват в случившемся, мы все хотели только...
  - Да, никто его не убивал! - с горечью перебила Мерод, - он сам себя пронзил мечом, - вы это хотите сказать?
  - Но это почти что так!..
  - Само вышло! - усмехнулась Мерод, - я не ожидала, что ты такой лжец, Патрик!
  - Мерод, я не лгу, - король случайно налетел на меч... - Патрик запнулся, не решаясь сказать, что Карл был пронзён мечом герцога де Мортирье.
  - На чей меч, ну уж, - договаривай! Не на твой ли?
  - Какая разница, на чей? Главное, что мы хотели сохранить ему жизнь, но...
  - Патрик! Неужели это ты... ты убил короля?!
  - Нет!
  - Ах, ну нет, конечно! Он просто наткнулся на твой меч! Да будь ты проклят, убийца! Гореть тебе в аду, равно как и герцогу, - ибо ты сделал это по его приказу!
  - Мерод! - закричал Рауль, - ты...
  Юноша не договорил фразу, - в комнату вошёл разгневанный граф де Камомиль.
  - Мерод, немедленно замолчи! - приказал он, - не произноси больше ни слова, - ты и так уже опозорила нашу семью, оскорбляя короля и графа де Сильвен!
  - Короля? Ошибаетесь, отец, я никогда в жизни не оскорбляла Карла V, - я всегда была его верной подданной, и душа моя возмущена его подлым убийством! Я презираю убийц его величества, равно как и их пособников! - гневно произнесла Мерод, с вызовом глядя на отца.
   - Молчи, дочь, и слушай меня внимательно, - строго произнёс граф, - никто не убивал Карла, покойный король погиб от несчастного случая, происшедшего с ним из-за его же собственной неосторожности. Запомни это. Ты оскорбила своими низками подозрениями его величество Людовика III, графа де Сильвен, и меня, и твоего брата, - назвав нас убийцами короля!
  - Заговор!.. Это всё равно заговор!.. - плача, воскликнула Мерод.
  - Последний раз повторяю, молчи! - разгневался граф, - иначе я буду вынужден отправить тебя в монастырь! Ни слова больше! Как только будет возможно, ты отправишься домой, - а пока ты находишься во дворце, - не произноси ни слова! Понятно тебе?!
  Мерод кивнула, с трудом сдерживая рыдания.
  - Рауль, - следи за сестрой, - приказал сыну граф, и поспешно вернулся в спальню короля.
  - Я не настолько глупа, чтобы поверить, - зло прошипела Мерод, едва лишь дверь королевской спальни закрылась за её отцом, - меня вам не обмануть!..
  - Мерод! - прошептал Рауль, - тебе же сказали, - ни слова!..
  Церемонно поклонившись в ответ, Мерод отошла к окну, села в кресло, отвернувшись от брата и жениха, и закрыв лицо руками, заплакала...
  
  
  ..."Да здравствует король Людовик III!". Эти слова отнюдь не обрадовали Луи, - потрясённый де Мортирье с ужасом смотрел на окровавленное тело Карла V, и рыдавшую принцессу Марию. Не хотел такой ценой Луи получить абидонскую корону, - да и не нужна была ему корона, которую он желал оставить Карлу, - для спасения Абидонии ему необходима была всего лишь власть на недолгое время... Но как часто случается в нашей жизни, - мы либо не получаем желаемое, либо получаем свыше меры, то, что становится для нас тяжким грузом, который мы с великим трудом едва можем нести. Как бы ни желал Луи повернуть время вспять, и предотвратить нечаянный смертельный удар, нанесённый им королю, он уже ничего не мог сделать. Людовик де Мортирье поневоле унаследовал корону, и его новый королевский титул не давал ему права терзаться бесполезными сожалениями, в тот миг, когда надо было действовать, спасая Абидонию.
  - Господа, - вы преданные сыны Абидонии, и лучшие её рыцари. Вы, как и я сделали всё возможное, ради спасения нашего отечества, и не ваша вина, что события приняли такой печальный поворот. Видит Бог, никто не хотел столь нелепой смерти Карла, - но, возможно, что это печальное событие принесет Абидонии пользу, так же как горькое лекарство может исцелить больного. Прежде всего, нам не стоит объявлять о смерти короля во всеуслышание, - мы объявим об этом после того, как уладим самые важные дела. Сначала нам надо найти прислугу, которая умеет держать язык за зубами, - для того, чтобы привести эту комнату в порядок, замыв следы крови на полу, а также соответствующим образом одеть тело Карла... Он должен выглядеть умершим от болезни...
  - Да! Скройте, скройте все следы убийства короля, преступники! - закричала принцесса Мария, и, вскочив, хотела было подойти к Луи, - но силы изменили ей, и девушка едва не упала, лишившись чувств. Леталь подхватил Марию, усадил в кресло, и стал приводить её в сознание.
  - Когда Мария придёт в себя, она будет заперта в своих покоях, возле которых выставят стражу, - сказал Луи, - я желал бы племяннице другого будущего, и она могла бы стать сейчас королевой, - но её высочество лишила себя короны, пожелав разделения Абидонии. Это было предательством, а предатель не может править государством! Далее, - барона Удилак следует немедленно выпустить из темницы, а утром во дворец срочно вызвать де Скоре, де Трандля, де Сводиля, и де Любвиля. Им будет объявлено о расторжении помолвок принцесс, кончине Карла V и отмене разделения Абидонии. Затем, они, вероятно, отправят гонцов в Мухляндию и Пенагонию, - уведомить своих королей о крушении их планов, да и я тоже должен ради приличия написать письма венценосным соседям, сообщив им, что унаследовал трон моего кузена, - а после мы будем всеми силами готовиться к возможной войне.
  - Ваше величество, я знаю, на кого из слуг можно положиться, - они уберут комнату, омоют и оденут тело покойного короля, и сохранят тайну его смерти, - поверьте, это надёжные молчаливые люди, - сказал Леталь, - и я, со своей стороны, тоже клянусь молчать.
  - Превосходно, Леталь, - я вижу, что вам можно доверять, - ответил Луи.
  
  Через четверть часа принцесса Мария, поддерживаемая придворным врачом и Мерод, вышла из покоев короля, и направилась в свои комнаты, где её встретила испуганная Беатрис.
  - Мария, - что случилось? - воскликнула она, едва увидев измученную старшую сестру.
  - Отец убит, - сдавленным голосом ответила Мария.
  - Что?.. - растерялась Беатрис.
  - Ваше высочество, - вмешался Леталь, - мужайтесь, это большое горе, ваш отец скончался, - он умер от внезапной болезни. Ваша сестра сейчас слишком потрясена, и думает, что короля убили. Прошу вас, Беатрис, не разговаривайте с Марией, - не стоит её сейчас волновать ещё сильней!
  - Но я видела отца несколько часов назад, - он не болел! - возразила Беатрис.
  - Я же сказала, - его убили!!! - закричала Мария.
  - Тише, ваше высочество, тише, - не пугайте сестру, - негромко произнёс Леталь, - лягте, отдохните...
  - Я не верю, что папа умер, - я должна увидеть его! - воскликнула Беатрис, бросившись к двери.
  - Стойте, Беатрис, - вмешалась Мерод, - не ходите туда! Поверьте мне, ваше высочество, - я вас никогда не обманывала, - король скончался!
  Но взволнованная Беатрис уже никого не могла слышать. Девочка бросилась к выходу из покоев сестры, открыла дверь, - но дорогу ей преградил Патрик де Сильвен.
  - Простите, ваше высочество, - но не велено выпускать вас и вашу сестру.
  - Кем не велено?!
  - Королём.
  - Королём? Отец жив, слава Богу, - с облегчением вздохнула Беатрис, - но почему же он не разрешает нам выходить из покоев?
  - К несчастью, ваше высочество, вы меня не правильно поняли, - оставлять ваши покои вам запретил новый король Людовик III.
  - Новый король? Людовик III? - переспросила Беатрис, - а мой отец... значит... он...
  - Ваше высочество, разве вам никто ничего не сказал? - тихо спросил Патрик, содрогаясь от ужаса при мысли, что ему придётся сообщить малолетней принцессе о смерти её отца. Но Беатрис сама поняла то, что ей боялся сообщить юноша.
  - Умер?.. - прошептала принцесса, глядя в глаза Патрика. Граф де Сильвен печально кивнул в ответ, всей душой сочувствуя несчастной девочке, потерявшей отца. Слёзы выступили на глазах Беатрис, потрясённая юная принцесса забыла о своём желании покинуть покои, и, развернувшись, бросилась в спальню Марии. Но Мария не в силах была утешить младшую сестру, - она лежала в постели тихо плача, а придворный врач заставлял её выпить настой успокаивающих трав.
  - Ваше высочество, прошу вас, не беспокойте Марию, - произнесла, обнимая Беатрис, заплаканная Мерод, не меньше принцесс потрясённая смертью короля, - ей сейчас очень плохо... Так же как и вам...
  
  Искреннее горе принцесс могли разделить лишь только их фрейлины, - милые девушки с пробелами в образовании, - такие же, как Мерод, да старые преданные лакеи Карла. Катрина Удилак светилась от счастья, обнимая освобождённого из темницы отца, и даже не думала огорчаться по поводу гибели короля. Гвардейцы, поддержавшие переворот, радостно приветствовали нового короля Луи, и когда наступило утро, уже вся королевская гвардия присягнула Людовику III де Мортирье.
  
  Вскоре во дворец прибыли срочно вызванные пенагонский и мухляндский послы, а так же де Любвиль, и де Сводиль. Бертран де Любвиль заметно волновался:
  - Как вы думаете, господа, в чём причина столь раннего вызова во дворец? Зачем надо было поднимать нас рано утром, и требовать, чтобы мы спешили во дворец, захватив грамоты, в коих указано приданное принцесс? Все равно мы прибыли бы ко двору на полтора часа позже, так зачем нас торопить? Уж не решил ли Карл V пересмотреть приданое своих дочерей?
  - Меня тоже терзают такие подозрения, - ответил де Трандль, - многие абидонские дворяне выразили своё несогласие с действиями короля, и возможно, за минувшую ночь, кто-то смог переубедить Карла отдавать в приданое дочерям спорные земли.
  - Как бы то ни было, - заметил де Скоре, - я получил от своего короля приказ ни в коем случае не идти на уступки и не отказываться даже от малейшей части земель, которые Карл должен передать Пенагонии вместе с рукой его дочери. Думаю, что нас снова ожидают тяжёлые переговоры...
  - Его величество Людовик III! - торжественно провозгласил церемониймейстер, и в зал вошёл Луи.
  Ошеломлённые де Скоре, де Трандль, де Любвиль и де Сводиль уставились на него округлившимися от изумления глазами.
  - Приветствую вас, господа. Хотел бы пожелать вам доброго дня, - но день ныне печальный. Сегодня ночью скончался король Абидонии Карл V де Мортирье, и его трон унаследовал я, Людовик де Мортирье, - кузен покойного короля.
  Произнеся эти слова, Луи замолчал на миг, чтобы дать пенагонцам и мухляндцам осознать происшедшее, и еле сдержал усмешку, наблюдая за ужасом и смятением, отразившихся на их лицах.
  - Я, Людовик III, - продолжил он, - намерен сохранить и укрепить Абидонию, и считаю неприкосновенными её земли, - ни один акр не должен быть ни под каким предлогом передан иному королевству. Абидонию создали король Филиберт и его супруга Стефана, соединившие свои королевства Южную и Северную Абии. Северную Абию император Тьерри отдал в наследство своему сыну Илберту, а Южную Абию - младшему сыну Деодату. Таким образом, границы нынешней Абидонии определил сам Тьерри, и потомки его старших сыновей Ферранда и Отеса не имеют права претендовать на никогда не принадлежавшие им земли. Я придерживаюсь мнения абидонских историков, а подкупленные фальсификаторы вроде Анатоля Томе будут строго наказаны за государственную измену, - ибо его трактовка истории считается изменой! Господа де Сводиль, и де Любвиль, - верните грамоты, в коих указано приданое принцесс, - ибо нет оснований для передачи абидонских земель в качестве приданого принцесс, и, следовательно, браки моих племянниц с сыновьями королей Базиля и Максимилиана теперь невозможны!
  Воцарилось недолгое молчание, которое нарушил де Скоре:
  - Мой король Максимилиан IV будет огорчён вашим решением отменить брак принцессы Марии, но он не откажется от земель, которых считает принадлежащими Пенагонии. Вашему величеству отлично известно, почему покойный Карл V решил передать сии земли Пенагонии под видом приданого дочери, - он всего лишь хотел миром уладить спор между нашими королевствами.
  - Максимилиан IV должен доказать, что эти земли, некогда принадлежали Пенагонии, - но даже если бы это и было так, - мои предки давно отвоевали их в честном бою, и нет причины малодушно возвращать их обратно. Впрочем, я уже написал письма королям Пенагонии и Мухляндии, в которых объяснил, что не могу отдать им большую часть Абидонии, и с нетерпением буду ожидать их ответа.
  Потрясённые де Любвиль и де Сводиль, нерешительно оглянувшись на де Скоре и де Трандля, вернули Людовику полученные вчера грамоты.
  - Господа послы, теперь вы можете быть свободны, - полагаю, что следующий наш разговор состоится тогда, когда я получу ответные письма королей Мухляндии и Пенагонии. Уверяю вас, равно как и ваших государей, что я надеюсь на крепкий мир между нашими королевствами, для достижения которого нужно взаимное уважение, а не разделение Абидонии.
  
  Потрясённые де Скоре, де Трандль, де Любвиль и де Сводиль вышли из дворца Пале, и, оказавшись на улице, растерянно смотрели друг на друга.
  - Но как мог умереть Карл, он же был вчера совершенно здоров? - недоумевающе спросил де Любвиль.
  - Умереть? - переспросил де Трандль, - нет, я не поверю, что он сам вот так просто умер в самый неподходящий для нас момент! А вот убить его могли...
  - Да, господа, похоже на то, что Карл погиб в результате заговора, - ответил де Скоре, - и герцог де Мортирье, - то есть нынешний король Людовик III вовремя захватил власть, дабы помешать нам выполнить нашу миссию. При всей моей досаде, не могу не восхищаться им, - он успел предотвратить разделение Абидонии. Будь я на его месте, совершил бы то же самое!
  - Ваша способность восхищаться врагами поражает меня, - усмехнулся де Трандль.
  - Людовик бесстрашный воин, и любит свою отчизну, - и будь Карл таким же, как и он, наши государи никогда не попытались бы отхватить по половине Абидонии.
  - Как вы думаете, господа, если бы он немного не успел, и захватил власть тогда, когда мы уехали с принцессами, - наша миссия была бы выполнена? - спросил де Сводиль.
  - Трудно сказать, - задумчиво проговорил де Скоре, - опоздай Людовик на один день, он мог бы послать погоню за кортежами принцесс, - или же позже отказаться передать земли Пенагонии и Мухляндии, нарушив договор. В любом случае, это обернулось бы войной.
  - Похоже, что и сейчас не обойдется без войны, - заметил де Трандль, - но теперь, когда Абидонией правит Людовик, у нас гораздо меньше шансов эту войну выиграть...
  - Мы проиграли войну во времена правления трусливого Карла, - с горечью заметил де Скоре, - а уж Людовик, кажется, рождён, чтобы побеждать! Удавшийся заговор, - это тоже победа, и немалая!
  - Но, господа, - а что же делать сейчас мне и господину де Сводиль? - спросил де Любвиль.
  - Я думаю, вам, Бертран, лучше пока остаться в Абидонии, и ждать дальнейшего развития событий, - у меня всё же есть слабая надежда, на то, что браки абидонских принцесс будут заключены, - ответил де Трандль.
  - Да, и вам господин де Сводиль, стоит остаться здесь, - сказал де Скоре, - быть может, наши государи женят своих сыновей на абидонских принцессах, а потом потребуют земли, - и что важно, я думаю, её высочество Мария захочет присоединить часть Абидонии к Пенагонии. Хотя... Вряд ли сие осуществимо... Ловко же Луи переиграл в последний момент всех нас!
  
  Тем временем выстрелила пушка, и возвышавшийся над главной башней дворца королевский флаг, с заранее прикреплённой нему чёрной лентой, был приспущен на половину древка. Глашатаи выехали на улицы Клервилля, громогласно оповещая горожан о смерти короля Карла и начале правления нового короля Людовика.
  
  - Чёрт побрал бы! - спохватившись, воскликнул Луи, - я забыл отдать приказ об аресте мошенника Томе! Де Гарде, пошлите нескольких гвардейцев арестовать этого пройдоху, - надеюсь, он не успеет сбежать!
  
  ***
  Весь вечер после помолвки принцесс Томе раздумывал, как лучше попросить короля пожаловать ему дворянский титул, который сметёт последнюю преграду между ним и Катриной. В конце концов, он решил, что заслуживает титула только за одно "восстановление исторической справедливости", и воссоздание "истинных границ" Пенагонии и Мухляндии. И если уж Карл пожалеет дать ему дворянский титул, - то это могут сделать Максимилиан или Базиль, - в благодарность за увеличение их королевств. Правда, ему тогда придётся ехать в Пенагонию или Мухляндию, и перед этим надо будет уговорить прекрасную Катрину дождаться его возвращения, и не выходить замуж за менее достойного её руки человека. С другой стороны, отец Катрины сейчас в темнице, - и вряд ли кто захочет жениться на дочери опального барона Удилак, оскорбившего самого короля.
  Когда Бабетта подала ужин, Томе сразу обратил внимание на мрачное выражение её лица, - старая служанка была явно чем-то недовольна. Он вспомнил, что и утром Бабетта была так же не в духе, да и вчера вечером, кажется, не произнесла ни слова, - но на это лжеучёный тогда не обратил внимания, - ибо был потрясён своими собственными проблемами.
  - Что-то случилось, Бабетта? - спросил Томе.
  - Да, господин, - случилось. Племянница моя, сиротка Полина, незамужняя девица, ожидает ребёночка, - и знаю я, кто её обрюхатил! Уж простите, хозяин, - но дурно вы поступили с бедняжкой!
  - Ох, Бабетта, каюсь, - подлец я последний, - вздохнул Томе, - такой уж подлец, что сам удивляюсь, - но не настолько я подлец, чтобы бросить Полину и ребенка на произвол судьбы, - я буду содержать её, и моё внебрачное дитя никогда не узнает голода и нищеты! Я уже говорил об этом с Полиной, - и вам не о чем беспокоиться!
  - Хвала вам, что содержать её будете, - не умрёт Полина с голоду, но будет она содержанкой, а могла бы быть честной замужней женщиной, ежели не обманули бы вы её! - возразила Бабетта.
  - Ну уж, знаешь, прямо скажу, - не обещал я на ней жениться, - ответил Томе, - да и она сама могла догадаться, что не ровня мне, - первому историку Абидонии! Надо было мне остановиться, не портить жизнь бедной девушке, - да и Полина могла бы охладить мой пыл, - вспомнить, что грех допускать блуд! Но я был уверен, что Полина не рассчитывает стать моей женой, - и хорошо понимает последствия грешной любви. Теперь же, выходит, я виноват во всём, - подлый совратитель, обманщик, негодяй! Но ведь и Полина знала, что может понести от меня незаконное дитя, - или же она надеялась, что обязательно женюсь на ней? Но моё положение, как я уже сказал, намного выше её, - а скоро я поднимусь вообще на недосягаемую высоту для прачки, - возможно, что за мои заслуги король пожалует мне дворянский титул... Тьфу-тьфу, не сглазить бы, - Томе постучал по столу, - но всё идёт к этому!
  - Да что вы, господин?! Неужто и впрямь дворянином станете? - удивилась Бабетта.
  - Разумеется, и тогда уж точно не смогу жениться на Полине!
  - Ну а если вам обвенчаться с ней до того, как король пожалует вам титул?
  - Прямо сейчас? - засмеялся Томе, - уже поздний вечер! А титул я могу получить уже завтра, - и ещё вспомни, что даже сейчас прачка Полина недостойна стать женой придворного историка!
  - Правда ваша, господин, не подумала я... Но вы уж сдержите обещание, не бросайте бедняжку Полину, - не дайте ей умереть с голода! У неё же нет никого, кроме меня, - а вот как я помру, - и останется она одна - одинёшенька на свете... - всхлипнула Бабетта.
  - Ну-ну, не плачьте, - не таков я, чтобы бросить Полину и ребёнка на произвол судьбы, - заверил Томе, - тем более что если даже я и не получу дворянский титул, всё равно скоро стану ещё богаче, благодаря моим историческим трудам, и если у Полины родится мальчик, то он будет учиться в университете, и в когда вырастет, станет таким же знаменитым учёным, как и я!
  - Господь да услышит вас, - вздохнула Бабетта, и, поклонившись, вышла из комнаты.
  - Ффууу!.. - отстала она, наконец! - пробормотал Томе, когда служанка вышла, - тяжко ей в глаза смотреть! Прямо дьяволом себя чувствую, сгубившим грешную душу! Да не оставлю я Полину, не оставлю, но... чёрт возьми, а сама Бабетта, - где она была, почему племяннице не объяснила, что порядочные девушки не спят с господами?!
  Утром Томе собрался во дворец, - попрощаться с покидающими Абидонию принцессами. Дорогой он размышлял, когда лучше будет обратиться к королю с просьбой о дворянском титуле: "Пожалуй, не стоит делать этого сегодня, - я думаю, Карл будет слишком опечален разлукой с дочерями, и разгневается, если я буду донимать его просьбами... Лучше сделать сие, когда всякая угроза войны минует, и Абидония будет разделена".
  Размышления Томе прервал пушечный выстрел, заставивший его насторожиться:
  - К чему бы это? Или таким способом Карл прощается с отъезжающими дочерями? - пробормотал Томе, невольно ускорив шаги, чтобы быстрее выйти к дворцу Пале. Долго идти не пришлось, - за поворотом уже был видна главная башня королевского дворца. Томе взглянул на неё - и не поверил своим глазам: знамя на башне медленно спускалось вниз.
  - Ах, Боже мой!.. - воскликнула женщина, шедшая рядом с Томе, - взгляните, - флаг-то, над дворцом...
  - Батюшки, никак король скончался! - заголосила старуха на другой стороне улицы, - так же было, когда Филипп III преставился!
  - Чёрт возьми, да и правда, - воскликнул лавочник, выглянув из окна своей лавки, - беда стряслась!
  Томе выбежал на площадь перед дворцом, и увидел там глашатаев, оповещавших абидонцев о смерти Карла и воцарении Людовика III.
  "Кажется, мне конец! - отчётливо пронеслось в мозгу Томе, - ибо я никак не могу быть в милости у нового короля! Луи не любит подлинную историю!".
  Лжеучёный поспешил домой, на ходу продумывая план бегства из Клервилля и Абидонии. "Быстрее собрать книги, - рукописи, деньги, - и, не дожидаясь ареста, мчаться как можно скорее в Пенагонию, - только там я буду в безопасности", - решил он.
  Но, свернув на свою улицу, Томе понял, что опоздал, - у двери его дома стояли гвардейцы...
  Испуганный Томе бросился бежать, не разбирая дороги, - лишь бы подальше уйти от гвардейцев, присланных арестовать его. Остановился он только возле берегов реки Аро, где, спрятавшись в камышах, отдышался, и стал размышлять о своём положении. Как и следовало ожидать, новый король Людовик приказал арестовать его, и теперь у Томе был единственный выход, - бежать как можно скорее из Абидонии. Но как можно бежать, когда у тебя в кармане всего лишь несколько мелких монет? Если даже он оставит Клервилль, то все равно не уйдёт далеко, - путь в Пенагонию займёт несколько дней, а у него нет ни гроша, чтобы заплатить за ночлег на постоялом дворе, и за самую скудную пищу в виде куска хлеба... Придётся обратиться за помощью, - но к кому? Друзей у него нет, - настоящих друзей, которые могут помочь в беде, - есть только немногочисленные знакомые, на которых теперь нельзя положиться, - ибо они вряд ли захотят помогать беглому преступнику, - точнее, изменнику, которого пришла арестовывать не полиция, а королевская гвардия! Единственным, кто мог помочь Томе, - был придворный врач Леталь, - но... кто знает, может быть, он уже тоже арестован, - ибо он отравил королеву Анну! Хотя, вряд ли Людовик знает об этом, но в любом случае, Леталя Томе не видать как своих ушей, ибо медик постоянно живёт в королевском дворце. Ещё мог бы помочь граф де Триган, - однако он давно уехал в своё поместье, которое гораздо дальше от Клервилля, нежели Пенагония! Кто знает, возможно, де Триган боялся неудачи, и уехал из столицы, чтобы обезопасить себя, а когда он узнает о провале разделения Абидонии, то поспешит бежать из страны, дабы спастись от казни! Но что же теперь делать Томе, - ведь он остался совсем один?! Правда, есть две женщины, которые могут помочь, - любящая его Полина, и Клементина, - служанка из таверны "Ликёр". Впрочем, в помощи последней Томе несколько сомневался, - девицу лёгкого поведения нельзя считать надёжным человеком, - тем более, он давно не встречался с ней, отдавая предпочтение скромной прачке Полине. Полина любила его, несмотря на то, что Томе не пожелал на ней жениться, и не отказала бы ему в помощи, - но чтобы встретиться с ней, надо было прийти в дом графа де Кураж, откуда он точно был бы препровождён под стражей в темницу королевского дворца, ибо хозяин Полины был преданным другом и сторонником Людовика III.
  - Значит, я могу рассчитывать только на Клементину... - вздохнул Томе, - будь что будет!
  Тем не менее, он провёл ещё несколько часов на отмели, окруженной зарослями камыша, взвешивая все "за" и "против", и оставил своё убежище, когда окончательно убедился, что у него нет другого выхода, кроме как отправиться в Сальти, - самый грязный и злачный район Клервилля, - умолять о помощи падшую женщину.
  Было около четырёх часов дня, когда Томе, из предосторожности нахлобучив шляпу на глаза и закрыв нижнюю часть лица плащом, зашёл в таверну "Ликёр", и сел за маленький столик в тёмном углу, ища глазами Клементину. К счастью, смуглая красавица не была занята обслуживанием очередного клиента, и, увидав Томе, быстро подошла к нему.
  - Ш-ш-ш... Анатоль, не сквози! Тебя же разыскивают!
  - Кто?! - испугался Томе.
  - Да тише ты! Пойдём ко мне, я всё расскажу! Рожу только прикрой! - с этими словами Клементина схватила Томе за руку, и повлекла за собой в маленькую комнатушку на втором этаже таверны, в которой она жила и принимала своих клиентов, доставляя им за деньги плотские утехи.
  - Послушай, Анатоль, - торопливо проговорила Клементина, едва закрыв дверь своей комнаты, - час назад заходили студенты, которые рассказали, что в Университет нагрянули гвардейцы, посланные арестовать тебя. Они сказали, что ты - преступник, разыскиваемый за измену, и они полагали, что ты там преподаёшь, - но главный профессор ответил, что не пустил бы тебя на порог Университета. Профессор, по словам студентов, был очень рад, что тебя ищут и хотят посадить за решётку, а может и казнить! Но, Бога ради, Анатоль, - разве ты изменник? Ты мог изменить только мне, - но как ты мог изменить королю?
  - Я не изменял ни тебе, ни королю Карлу, дорогая Клементина, - ответил Томе, - это новый король Луи Бешеный возненавидел меня, потому что я разрушил его представление об истории... А я не сделал ничего дурного, я только изучал историю... Теперь меня могут казнить ни за что!
  - Да-а-а... Вляпался ты... пробормотала Клементина, - ещё как назло, Карл умер в такое время, когда у нас намечался особо весёлый вечер, суливший хозяйке, да и всем нам неплохую выручку, ибо все пьяницы не отказались бы выпить за принцесс, пожелав им удачной дороги к женихам! И вот вместо веселья у нас траур, и музыкантам запрещено играть, и танцев не будет, ибо поминаем мы усопшего короля! Хотя выпивка-то всё равно будет литься рекой... Но уж будет и у нас праздник, во время коронации Луи! Да, - спохватилась Клементина, - что я всё о выручке, - когда ты в опасности! Но сдаётся мне, что если бы Карл не преставился, то и у тебя не было бы беды!
  - Клементина... - прошептал Томе, - Карл, я думаю, не умер сам... его, вероятно, убил Людовик Бешеный...
  - Ай, ну не пугай меня! Что ты говоришь, - как мог Людовик его убить? Про благородство герцога, - тьфу, то есть нынешнего короля легенды слагают! Он даже не бывал никогда в борделях! И почему ты его обзываешь Бешеным?
  - Бешеный, - это по слухам, давняя кличка герцога, - то есть короля, - ответил Томе, - его так всегда называл граф де Триган. Он рассказывал, что когда-то давно Людовика укусил бешеный пёс, и лекарь вылечил герцога, но не до конца, и наш нынешний король находится не в совсем здравом рассудке.
  - Ох, молчи, Анатоль, - испугалась Клементина, - не говори в этих стенах подобных вещей, а то накликаешь беду и на меня!
  - Ну ладно, красавица моя, не буду! Но прошу тебя, - помоги мне! Одолжи немного денег, - совсем немного, ибо я знаю, что ты не богачка, - чтобы мне хватило на пешее путешествие в Пенагонию! Когда я окажусь там, я вышлю тебе долг при первой же оказии! Мне надо совсем немного, - лишь бы хватило на кусок хлеба, чтобы не умереть с голода в дороге, и ночлег на самых убогих постоялых дворах! Вспомни, как я любил тебя, и помоги мне!
  - Ха-ха! Ох, и хитрец же ты! Любил, а потом как стал часто бывать при дворе, так и забыл бедную Клементину, - променял её на фрейлин да графинь! Ну да ладно, не держу я на тебя зла, и постараюсь...
  Внезапный стук в дверь прервал её речь:
  - Клементина, - душка, ты здесь? - послышался из-за двери грубый мужской голос.
  - Ах! - воскликнула Клементина, - это Пудель! Он очень ревнив, и если увидит тебя... Он и убить может! Скорее, прячься под кровать! Ну, быстрее, быстрее, - и смотри, лежи там тихонько, чтобы здесь не происходило! Потом я дам тебе денег, - когда Пудель расплатится!
  - Клементина, ты что там, не одна что ли? Чего так медлишь?! - воскликнул за дверью Пудель.
  - Сейчас, сейчас, дорогой, - я переодеваюсь! - закричала Клементина, одёрнув покрывало на кровати до пола, и убедившись, что Томе не видно, поспешно распустила шнуровку на своём платье, - иду, любимый! Видишь, даже шнуры не завязала, - проговорила она, открывая дверь.
  В комнату вошёл здоровенный детина разбойного вида, с косматыми волосами, свисавшими по обе стороны лица как лохматые уши пуделя, - вероятно из-за них он и получил такое прозвище. Оглядев пристальным взглядом комнату, Пудель успокоено вздохнул:
  - Фу, ты, плутовка, - я уж подумал, что ты мне изменяешь!
  - Пудель, ну что ты! Видишь, я ждала тебя, и наряжалась к твоему приходу!
  - Ну-ка, дай взглянуть на тебя! - Пудель оценивающе оглядел смеющуюся девицу, и остался доволен её внешностью, - стройная смуглая Клементина была одета в льняное платье тусклого красновато-коричневого цвета, с огромным декольте, открывавшем её грудь. Пышные чёрные волосы падшей девушки украшала зелёная шёлковая лента, обхватывающая, подобно диадеме, её лоб и затылок.
  - Красавица, ты у меня настоящая жемчужина, - прекрасней всех знатных дам! - воскликнул Пудель, и страстно обнял Клементину.
  - Ха-ха-ха! Пудель, Пудель, - я обожаю тебя, мой паладин! - рассмеялась жрица любви, пряча лицо на груди своего клиента.
  - Ну, скорее моя прелестница, я заждался, - пробормотал Пудель, и всё так же сжимая Клементину в объятиях, упал вместе с ней на постель.
  
  Бедняга Томе едва не вскрикнул, - тонкие доски низкой, грубо сколоченной кровати прогнулись, слегка надавив ему на грудь. "Господи, что будет дальше?" - ужаснулся Анатоль, представляя, каким ходуном заходит постель в самый разгар любовных ласк разбойника и проститутки. Но этого ему не суждено было узнать, - всё кончилось гораздо быстрее. Пыль, толстый слой которой был на полу под кроватью Клементины, попала Томе в нос, и лжеучёный громко чихнул.
  - Что это? - рявкнул Пудель.
  - Ты о чём, милый? - артистично удивилась Клементина.
  Чих повторился.
  - Кто чхает?!! - взревел бандит, вскакивая с кровати.
  - Н-не знаю... - удивлённо пробормотала падшая девушка.
  - Знаешь, лгунья! Давай сюда твоего хахаля! - заорал Пудель, отодвигая кровать, - вот он, собака!
  - Ах, кто это?! - воскликнула Клементина, делая большие глаза.
  - Что, наглая девка, не знаешь, кто он?! - заревел Пудель, схватив Томе за шиворот.
  -По-по-поз-з-з-вольте, я об-бъяс-сню... - пробормотал, заикаясь Томе.
  - Молчи, щенок! - рявкнул Пудель, - убью!!!
  - Ах, Пудель, Пудель, - не тронь его, - он знатный господин, потомок старинного рода!!! - завизжала Клементина, и вцепилась в руки Пуделя, оцарапав его ногтями.
  - Ах ты, ведьма! - вскрикнул Пудель, - и выпустил Томе. Лжеучёный мгновенно бросился к окну, и, рискуя переломать себе ноги, выпрыгнул со второго этажа. К счастью, этажи в этом здании были невысокими, и удачно приземлившись, Томе помчался обратно к реке.
  
  Снова оказавшись на отмели, окруженной зарослями камыша, Томе без сил упал лицом во влажный песок, и мысленно пожелал себе смерти: его положение было безвыходным. Объявленный изменником, он рано или поздно он будет пойман, и затем, скорее всего, казнён. Можно, конечно, прикинувшись нищим бродягой, уйти из Клервилля без гроша в кармане, и клянча милостыню, дойти пешком до Пенагонии, но разыскиваемому преступнику будет сложно покинуть Клервилль, - нет сомнения, что описание его внешности уже есть у стражей городских врат. Ещё можно попытаться, оставаясь в столице, сделать шалаш из веток и тростника, и некоторое время притворяясь бездомным, жить здесь, в камышах, на берегу Аро, а через месяц-другой уйти пешком в Пенагонию. К тому времени его одежда будет грязна и поношена, а на лице отрастёт борода, и никто не признает в оборванном нищем бывшего придворного историка. Этот план казался более удачным, - но была опасность, что его могут опознать в первые же дни проживания на берегу реки.
  Тяжело вздохнув, Томе посмотрел на небо, и хотел было прочесть молитву, но передумал, чувствуя, что не имеет права просить Бога о помощи... Медленно встав, и собравшись с духом, он принялся искать место, где можно построить хижину из камыша. Немного пройдя вверх по течению реки, Томе заметил, что вышел к мосткам, на которых женщины стирали бельё. Сейчас там была только одна девушка, которая ещё издали показалась ему знакомой...
  Полина заканчивала полоскать бельё, - свои сорочки, а так же фартуки служанок и поварихи. Когда она стирала тонкое бельё господ, то слуга приносил в дом хозяев несколько ведер воды, но для стирки своей собственной одежды и белья других служанок Полине не стоило и мечтать о таком удобстве, - ей приходилось идти на реку. Сложив чистое бельё в корзинку, Полина обернулась, и вздрогнула: на мостике стоял Томе.
  - Анатоль? - удивлённо спросила она, - как ты здесь оказался? Разве место здесь такому важному учёному, как ты?
  - Полина... Милая Полина, - вздохнул Томе, - я попал сюда случайно, - и теперь я не важный учёный, как ты выразилась, - а всего лишь... преступник... Я пришёл проститься с тобой, ибо скоро буду казнён.
  - Ты шутишь? - удивилась Полина, - какой же ты преступник? Разве убил кого?
  - Всё гораздо хуже, мой ангел, - ты же слышала о смерти короля Карла?
  - Ах, да, - грустно проговорила Полина, - но какое это имеет отношение к тебе? По слухам, король убит, - но мне трудно представить, что это сделал ты!
  - Нет, конечно, - улыбнулся Томе, - и я бесконечно благодарен тебе, за то, что ты не считаешь меня убийцей. Я всего лишь учёный, и мои исторические исследования не нравятся новому королю Людовику. Так уж получилось, что мои открытия разрушили его представления об истории Абидонии, и теперь, захватив власть, Людовик решил поквитаться со мной, объявив меня государственным изменником.
  - Пресвятая Дева... - в ужасе пробормотала Полина.
  - Меня ждёт казнь, - сказал Томе, глядя в глаза девушки, - и я решил проститься с тобой. Быть может, я вижу тебя сейчас последний раз, и скоро меня казнят, - но знай, Полина, - ты была светом моей жизни, и в свои последние минуты я буду вспоминать тебя! Прости, что не получилось, - я обещал содержать тебя и ребёнка, - но видно, Господь не пожелал! Я даже не могу сейчас отдать тебе все мои деньги, ибо знаю, что дома меня ждёт засада, - я сам видел королевских гвардейцев, входивших в мой дом! Не застав меня, они наверняка ждут там моего возвращения!
  - Ах, не думай обо мне! - воскликнула Полина, - я сама прокормлю своего ребёнка, - твоя беда больше моей! Неужели у тебя нет никакого выхода?
  - Выход только один, - бегство за границу. Но у меня нет ни гроша, и...
  - Я дам тебе денег, - не волнуйся! - ответила Полина, - правда я не богачка, но думаю, тебе хватит, чтобы оплатить ночлег и еду в дороге!
  - Спасибо, Полина, - растроганно поблагодарил Томе, - но ты не понимаешь главного, - меня, скорее всего, разыскивают, и я не могу безопасно передвигаться по Клервиллю, - что уж говорить о попытке выхода из города! Если только мне скрываться несколько месяцев, изображая нищего, а когда я окончательно в него превращусь, - тогда уж и бежать из столицы!
  - Ах, нет, Анатоль, - зачем же тебе скрываться, и изображать нищего? Тебя же всё равно могут узнать! Надо как-то по-иному изменить твою внешность, чтобы ты неузнанным покинул город!
  - Да, но как это сделать, - я могу изобразить только монаха, - но где взять рясу? И потом, под личиной монаха меня всё равно могут узнать, а глядя на грязного оборванного нищего, заросшего густой бородой, никто не заподозрит во мне учёного! Ой, Полина, - спохватился Томе, - давай лучше уйдём с этих мостков, спрячемся, - а то меня могут ещё увидеть! Мне кажется, что все прохожие знают кто я такой, и хотят меня выдать!
  Усевшись под старой ивой, росшей на берегу реки, Томе и Полина некоторое время угрюмо молчали, глядя, как медленно наступает вечер.
  - Анатоль, - я вот что подумала... - нерешительно произнесла Полина, - может быть, моя идея покажется тебе греховной, и оскорбительной, но...
  - Говори уж, не тяни, - вздохнул Томе.
  - Тебе надо переодеться в женское платье, и покрыть голову покрывалом, - так тебя посчитают женщиной, и ты беспрепятственно оставишь Клервилль. Это страшный грех, но достигнув Пенагонии ты можешь исповедоваться, покаяться, и понести епитимью.
  - А что, чёрт возьми, можно и рискнуть! - воскликнул Томе, - пожалуй, я так и сделаю! Всё же лучше, чем жить тут месяц или два, постоянно рискуя быть узнанным!
  
  Поздно вечером Полина принесла Томе лоскутное одеяло, и ужин, - горшочек похлёбки и традиционные абидонские "поминальные ватрушки" с начинкой из зелени, ибо сегодня весь Клервилль угощался ими, поминая усопшего монарха. Поев, Томе завернулся в одеяло, и, несмотря на то, что ему было непривычно ночевать под открытым небом, крепко уснул.
  
  На рассвете Полина пришла к Томе с остатками вчерашнего ужина, и тем самым чёрным платьем, в котором приходила к нему на свидания. Поев, Томе принялся облачаться в неудобное женское платье. Сняв котарди, он с трудом натянул платье, которое было узко ему в плечах, прямо на камизу. Полина зашнуровала платье как можно свободней, и затем набросила на плечи Томе широкий плащ с капюшоном, и дала ему головной убор, - небольшую шапочку, с прикреплённой к ней чёрной вуалью.
  - Уф, не понимаю, как вы, дамы, носите такое, - пробормотал Томе, подняв вуаль с лица, - под ней же почти ничего не видно!
  - Анатоль, - возьми... - печально сказала Полина, протянув ему маленький мешочек монет, - тебе должно хватить на дорогу.
  - Благодарю тебя, Полина, - став внезапно серьёзным, произнёс Томе, - здесь и в самом деле хватит для путешествия. Если я благополучно доберусь до Пенагонии, и смогу зарабатывать там своим трудом историка, то непременно найду надёжного человека, через которого буду передавать тебе деньги, чтобы ты ни в чём не нуждалась. А может быть, ты захочешь переехать в Пенагонию, - там ты будешь ближе ко мне, и мне будет безопасней помогать тебе, да и ты назовёшься в чужой стране вдовой, - и никто не узнает, что ты не была замужем!
  - Мечты, Анатоль, - грустно возразила Полина, - я думаю, что ты уже ничем не сможешь мне помочь, даже если сильно захочешь...
  - Полина, но ты же не думаешь, что я забуду тебя? - встревожился Томе.
  - Держи, - Полина протянула Анатолю небольшой узелок, - здесь хлеб и кусок сыра, - тебе на дорогу. И не забудь захватить котарди.
  - Да, сейчас, - ответил Томе, сложив котарди, и хлеб с сыром, и завязав всё в большой узел.
  - Ну что, - прощай, - тихо произнесла Полина
  - Прощай, мой ангел, моя спасительница, - ответил Анатоль, - я никогда тебя не забуду, и сделаю всё, чтобы помочь тебе!
  С этими словами он крепко обнял и поцеловал Полину, и, произнеся ещё раз слова прощания, быстро пошёл прочь. Полина, вытирая слёзы, долго смотрела ему вслед.
  ***
  Рано утром странная женщина, шедшая по улицам Клервилля, невольно привлекала внимание горожан: одетая в чёрное вдовье платье, она постоянно наступала на свой подол, несмотря на то, что платье было ей коротко. Походка загадочной вдовы была тоже неестественной, - шаги слишком широки, а движения резки.
  - Смотри, кумушка, - пьяная она, что ли, с утра? - негромко спросила горожанка свою подругу после того, как вдова прошла мимо них.
  - Всё может быть, - отвечала та, - видать, мужа потеряла, бедняжка, вот и запила с горя...
  Тем временем женщина проходила мимо смеявшихся над ней мальчишек, и неожиданно споткнулась об обрубок доски, лежавший посреди улицы. Грубо выругавшись мужским голосом, вдова отбросила с лица чёрную вуаль, мешавшую ей видеть дорогу, - и мальчуганы разглядели щетину на подбородке странной дамы.
  - Это же дядька в женском платье! - закричал шустрый сорванец, и вся ватага с криками, свистом и улюлюканьем понеслась вслед за Томе.
  - Гузнотёр! Гузнотёр! - кричали мальчишки, - ты к выхахалю своему на свидание так напялился?!
  - Квартал он спьяну попутал, - его любовник близ дворца живет, а не там, где честные столяры! - крикнул, выглянув из окна, почтенный мастер.
  - Ох, святые мученики! - запричитала увидавшая Томе старуха, - содомит! Последние времена, никак, настали, - мужеложец в женском платье средь бела дня гуляет, и не стыдно ему, собаке!
  - Что?! Мужеложец на нашей улице?! - гаркнул мастеровой, - да я его сейчас доской пришибу! Эй ты, - дама с удом, - сейчас в пекло отправишься!
  Поняв, что ему несдобровать, Томе сорвал с головы вуаль, подхватил рукой подол платья так, что видны были колени (верх неприличия в те времена!) и бросился бежать. Мастеровой и мальчишки погнались за ним, и по пути к погоне присоединялось все больше народа. Да, не были похожи абидонцы четырнадцатого века на нынешних, - не отличались они уважением к сексуальным меньшинствам!
  Томе охватил ужас, лжеучёный мчался, не разбирая дороги, и в какой-то момент выбежал на одну из главных улиц Клервилля, где чуть не попал под коня, - дворянин, ехавший верхом, едва успел натянуть удила. Слишком поздно заметив наездника, Томе хотел отскочить в сторону, но споткнулся, и упал перед всадником.
  - Хе, зятёк любезный! - воскликнул барон Удилак, невольно спасший Томе, успев остановить коня, - так вот в каком виде ты разгуливаешь!
  - О, это и правда Томе, - воскликнул виконт Флёр-д"Оранж, сопровождавший барона, - а я подумал, сумасшедшая дама!
  - Сударь, это не дама, - это содомит! - закричал догнавший Томе мастеровой, - он расхаживал по нашей улице, верно, мальчишек искал для развлечений! Ух, сейчас я ему!..
  - Стойте! - крикнул Удилак, - это не содомит, а изменник, и судить его должен король! Лучше, люди добрые, дайте мне верёвку, - связать негодяя, и доставить его во дворец!
  Томе попытался снова бежать, но толпа окружила его и всадников, и вскоре кто-то предоставил барону верёвку, которой Удилак связал руки Томе, прикрепив её конец к своему седлу, и затем поехал во дворец. Привязанный Томе бежал рядом с конём барона, как собака.
  
  С гордым видом въехал Удилак во двор дворца Пале.
  - Срочно передайте его величеству, что изменник Томе - пойман! - громко крикнул он.
  Задыхавшийся от быстрого бега Томе мрачно глянул на барона, - и как ни странно, несмотря на своё плачевное положение пленника, лжеучёный вовсе не выглядел испуганным или затравленным.
  - Вы пожалеете о том, что сделали, сударь! - едва отдышавшись, холодно произнёс он, - такое обращение с дамой недостойно рыцаря!
  - Чего?!! - воскликнул Удилак, - с какой ещё дамой? Это ты, что ли, дама?
  - А уж вести себя так с дочерью короля Хильдебрандта, - значит, навеки запятнать свой герб, и вызвать кровопролитную войну! - надменно изрёк Томе.
  - Да он и впрямь, кажется, умалишённый! - растерялся Удилак, - вы слышите, что он мелет? Дочь короля Хильдебрандта! Это принцесса Од, что ли?
  - Да, я принцесса Од, и требую к себе уважения! - выпалил Томе, - в противном случае мой отец объявит войну Абии!
  - Ты принцесса Од?! Ха-ха-ха, вот умора, - Удилак было засмеялся, но затем резко оборвал смех. - Этого ещё не хватало, - он и правда, безумен! Теперь мне всё понятно относительно его трудов...
  
   Тем временем король Людовик III и министр де Резонабль всё утро провели в кабинете Карла V, разбирая бумаги покойного короля. Они были разочарованы, но не слишком удивлены тем, что не нашли документов, могших пролить свет на причины, по которым Карл так стремился разделить Абидонию между её соседями, а так же уточнить список агентов влияния Пенагонии и Мухляндии.
  - Неужели Карл готовил предательство Абидонии только из-за одного страха войны? - спросил сам себя Луи, - признаться, я думал, что есть ещё что-то, чего мы не знаем, - какие-то нити, за которые его, как марионетку, дёргали Базиль и Максимилиан.
  - Какие именно нити, ваше величество, - спросил де Резонабль, - что, по-вашему, могло пугать Карла сильнее войны? - спросил де Резонабль.
  - Ну, скажем, здесь могло бы храниться тайное письмо короля Базиля, в коем он угрожал бы передать абидонский трон чудом выжившим потомкам династии Аделард, сейчас проживающим в Мухляндии, - усмехнулся Луи, - в этом случае у них было бы и вправду больше прав на престол, нежели у меня. Либо Карл вернет трон Аделардам, - либо сохранит его, отдав большую часть абидонских земель...
  - Сие невозможно, ваше величество, - если бы род Аделард существовал по сей день, мы знали бы об этом.
  - Я не сомневаюсь, что род Аделард сгинул вместе с его последним представителем, но для легковерного Карла можно было бы выдумать его существование, к примеру, назвав неких бастардов рода Ферран потомками семьи Аделард, и, следовательно, императора Тьерри, что не было бы совсем уж наглой ложью.
  - Это была бы неплохая идея, - заметил де Резонабль, но у нас нет никаких подтверждений, что Карла запугивали претендентами на престол... Хотя... Ваше величество, - я сейчас вот вспомнил, что Карл однажды сказал мне, что де Триган отправился в своё поместье для того, чтобы заниматься некими историческими исследованиями, результаты которых будут важны для короля! Но что именно ищет де Триган, король мне не объяснил, - да я и не расспрашивал его, ибо мне показалось, что Карл сам не знает подробностей.
  - Де Триган! - воскликнул Луи, - он один из главных преступников, - и должен предстать перед королевским судом! Я не сомневаюсь, что он продался Пенагонии и Мухляндии ещё в юности, когда жил там! И это его покровительство негодяю Томе тоже возникло не на пустом месте, - они оба из одной шайки! Уверен, что у них есть ещё помощники, - но к несчастью, я не нашёл их имён в бумагах Карла.
  - Разрешите доложить, ваше величество, - произнёс, заглянув в кабинет гвардеец, стоявший на страже у дверей, - барон Удилак арестовал Томе и доставил его во дворец!
  - Томе арестован Удилаком? - удивлённо переспросил Луи, - превосходно! Немедленно привести его сюда!
  Через несколько минут в кабинет короля, в сопровождении стражи и Удилака вошёл Томе, одетый, разумеется, всё в то же вдовье платье. Увидев лжеучёного в таком наряде, грозный король Абидонии, приготовившийся строго допросить изменника, потерял дар речи.
  - Простите, ваше величество, но, кажется, он рехнулся... - заметив растерянный взгляд Луи, пояснил Удилак, - ибо в этом платье он как безумный бежал по улице и чуть не попал под копыта моего коня.
  - Как вы смеете столь низко обращаться с принцессой? Немедленно развяжите мне руки! - надменно приказал Томе.
  - Он утверждает, что он принцесса Од, - пояснил Удилак.
  - Какая, к чёрту принцесса... - растерянно пробормотал Луи.
  - Од агская, дочь короля Хильдебрандта! - снисходительно пояснил Томе.
  - Нет, я не верю в твоё умопомешательство, - воскликнул Луи, - перестань придуриваться! Говори, кто вместе с тобой сбивал с толку покойного короля, уговаривая его отдать абидонские земли! Если же ты откажешься рассказать это сейчас же, то будешь подвергнут пытке!
  - Сбивала с толку? Покойного короля? Да о чём вы, сударь! - возмутился Томе, - мой отец жив, слава Богу, - я не уговаривала его отдавать земли, если вы это имеете в виду, а с другими королями я не общалась! Можете повергнуть меня пытке, - но тогда вы навек утратите свою честь, - ибо слыханное ли дело, - пытать принцессу?! Ах, да снимите с меня эту верёвку! Она сама по себе уже похожа на орудие пытки!
  - Томе, - я кому сказал, - прекращай! - сурово произнёс король.
  - Томе, ты слышишь, - прекращай! - повторил Томе, обернувшись, и глядя на Удилака, - прекращай издеваться над принцессой! Немедленно развяжи мне руки!
  Узнав, что Томе - это он, Удилак не сдержался, и прыснул со смеху.
  - Ещё и хохочет, негодяй! - воскликнул Томе, - но вы, монсеньор, - обратился он к Луи, - как я понимаю, - вы являетесь королём Абии? Разве вы не в силах приказать вашему вассалу, чтобы он развязал мне руки? Почему я должна терпеть такие унижения? Предупреждаю, что если я умру здесь от пыток, мой отец объявит вам войну!
  - Томе, - последний раз предупреждаю, перестань фиглярствовать! - уже не столь уверенно повторил Луи, пристально глядя на историка, и начиная сомневаться в его притворстве. Король Абидонии вспомнил, сколько раз он сам, да и другие придворные называли Томе безумным, имея на то достаточные основания в виде нелепых книг лжеучёного. "Вдруг он и не думает притворяться, просто безумие его становиться всё более явным, - подумал Луи, - сначала были эти книги, бесспорно выгодные нашим врагам, - а затем Томе утратил чувство меры, посватавшись к Катрине Удилак, называя себя потомком Тарквиния Гордого, - а теперь, потеряв последние остатки рассудка, решил, что он - принцесса Од... А его взгляд, - я всегда считал, что это взгляд безумца!".
  - Отвести Томе в подземелье, в темницу для государственных преступников, - и пусть Леталь осмотрит его, - распорядился Луи, - а потом я решу, что делать с ним...
  Гвардейцы без лишних слов повели в подземелье негодовавшего Томе, возмущавшегося дерзким и бесчестным обращением с принцессой:
  - Куда вы меня ведёте? Снимите, по крайней мере, верёвки с моих рук!
  - В темницу, болван, - проворчал пожилой гвардеец, там с тебя и верёвку снимем!
  - Что? Меня, - Од, принцессу агскую - в темницу?! Да как вы смеете?!
  - Король приказал, - буркнул гвардеец.
  - Ваше величество! Ваше величество, король Абии! - крикнул Томе, обернувшись в сторону кабинета Луи, из которого его вывели минуту назад, - ваш поступок недостоин короля! Вы что, думаете, у меня нет заступников? Да если мой отец узнает, что я у вас в плену, он сразу забудет, что гневается на меня, и пойдёт войной на Абию! Вашему королевству тогда придёт конец! Или же мой возлюбленный А... - не скажу его имя, забудет о присяге такому подлому королю, и спасёт меня, разрушив вашу проклятую столицу!
  Несмотря на угрозы "возмущённой принцессы Од", Томе отвели в подземелье замка, и развязали ему руки только в камере для государственных преступников. Затем туда позвали придворного врача, дабы он установил, действительно ли Томе сошёл с ума, или только успешно притворяется безумным.
  Леталь, который с момента смерти Карла не отходил от его потрясённых дочерей, отправился в подземелье, а покой принцесс остались охранять фрейлина Мерод, камеристка Марии Мадлен, и няня Беатрис Симоне.
  
  Принцесса Мария, которая перенесла серьёзное нервное потрясение, не спала всю ночь, и лишь под утро забылась беспокойным сном. Мерод, Симоне, Мадлен и Леталь по очереди дежурили возле постели больной, и были крайне утомлены, ибо лишь урывками спали минувшие сутки. По счастью, вход в покои Марии был далеко от её спальни, и гвардейцы, передав Леталю распоряжение короля, не разбудили принцессу. Но Мерод слышала их разговор с придворным медиком, и была потрясена внезапным безумием историка, о котором солдат со смехом рассказывал лекарю. После ухода Леталя в подземелье, Мерод тоже решила ненадолго покинуть покои Марии, - тем более, что запрет выходить касался лишь осиротевших принцесс.
  - Госпожа Мерод, вы бы лучше поспали, - выглядите такой уставшей, - умоляюще произнесла Симоне, обеспокоенная не только здоровьем принцесс, но и фрейлины.
  - Потом, Симоне, - сейчас мне не до сна... Я хочу знать, что происходит во дворце, - ответила Мерод, и вышла из покоев в галерею. Первым, кого она там встретила, был её жених, граф де Сильвен. Патрик как раз хотел увидеть Мерод, но не мог решиться постучать в двери покоев принцессы, и четверть часа стоял возле окна напротив входа в комнаты Марии.
  - Патрик! - радостно воскликнула Мерод, но вспомнив события прошлой ночи, и гибель Карла, которого, как она считала, мог убить её жених, опомнилась, и сдержанно произнесла:
  - Рада видеть вас, граф де Сильвен.
  - Мерод, дорогая, - обрадовался Патрик, и, подойдя к невесте, поцеловал ей руку.
  - Что происходит во дворце, граф? Я слышала, что господин Томе лишился рассудка, - это правда? - светским тоном спросила Мерод.
  - Да, похоже на то, - бедняга утверждал, что он принцесса Од, - ответил Патрик, - но скорее всего, он был безумен уже давно...
  - И безумного человека бросили в темницу, как преступника? Разве безумие теперь считается государственным преступлением? - с горечью усмехнулась Мерод.
  - Безумие можно умело изобразить, как бродячие актёры изображают горе, - ответил Патрик, - и я надеюсь, что придворный врач сможет разобраться, притворяется ли Томе безумцем, или нет. В любом случае он является преступником, потому что именно он написал книги, исказившие историю Абидонии, которыми воспользовались наши соседи, - но если он и вправду безумен, король вряд ли прикажет его казнить, скорее всего, отправит в Башню безумцев...
  - Король? Какой король? - с вызовом спросила Мерод.
  - Людовик III, - ответил Патрик, - пора вам привыкнуть к имени нового короля Абидонии.
  - Ах, ну да, привыкнуть! - воскликнула девушка, - привыкнуть к новому королю, которому вы расчистили дорогу к трону! Вы, мой отец, и брат! Как мне с этим жить, Патрик, - мои самые близкие люди - заговорщики и убийцы короля! Ах, лучше бы я приняла предложение принцессы, и уехала вместе с ней в Пенагонию! Но я предпочла остаться здесь, - и теперь вынуждена буду выйти замуж за преступника, убийцу помазанника Божия!
  - Мерод, я не убивал Карла! - воскликнул Патрик.
  - Ах, молчите!.. Не убивали, но содействовали убийству!
  - Выслушайте меня, Мерод, - и поймите, что наш король Людовик не хотел убивать своего предшественника Карла, он лишь пытался заставить его отменить раздел Абидонии! Карл погиб из-за собственной трусости, - вообразив, что Людовик непременно убьёт его, он решил напасть первым, и в темноте налетел на меч герцога... то есть короля Людовика...
  - Красивая сказка, - усмехнулась Мерод, - вы считаете, что я столь легковерна? Это Людовик выдумал, чтобы оправдаться! Сначала он убил короля, а после заточил безумного учёного в темницу! Что будет дальше? Полетят головы неугодных ему дворян? Я чувствую, что Абидония превратится в ад, - слава Богу, их высочества выйдут замуж, и уедут отсюда! Но как же грустно будет им на свадьбах, - сразу после похорон отца!
  - Мерод, вы заблуждаетесь, - возразил Патрик, - принцессы не выйдут замуж, - по крайней мере, в ближайшее время. Кроль расторг их помолвки.
  - Что? Людовик расторг помолвки принцесс?! - воскликнула, побледнев, Мерод, - мало того, что он убил отца, ему надо ещё и разрушить счастье дочерей, лишив их выгодных браков! Воистину, правы были те, кто называл Людовика Бешеным! Кто следующий станет его жертвой, - после покойного короля, принцесс и господина Томе?
  - Мерод, вы, видно, не понимаете, чем браки принцесс грозили Абидонии? - спросил Патрик, желая всё спокойно объяснить своей невесте. Но Мерод была слишком потрясена:
  - Конечно! Нет большей опасности, для Абидонии, чем браки дочерей убитого короля! Патрик, я не желаю слушать, как вы оправдываете безумца! - с этими словами Мерод круто развернулась, и удалилась в покои принцессы.
  
  Патрик немного постоял у дверей, вздохнул и поспешил в тронный зал, где сейчас собрались участники вчерашнего заговора, ожидавшие новых приказов короля.
  
  - Сегодня утром арестован Анатоль Томе, который переписал историю Абидонии в интересах Пенагонии и Мухляндии, - произнёс Людовик, внимательно глядя на своих подданных. Казалось, что король, сообщая эту новость, принимает какое-то важное решение. - Пока я не могу быть уверенным в том, что Томе выдаст имена своих сообщников, ибо, похоже на то, что он сошёл с ума. Сейчас подле него придворный лекарь, который, я надеюсь, сможет выяснить, безумен Томе, или всё же притворяется. Но имя одного пособника Томе вы все знаете, - это граф де Триган, - фаворит покойного короля, и самый коварный предатель, убедивший Карла отдать абидонские земли соседям. Он должен быть арестован, и предан королевскому суду. К несчастью, он бежал из столицы незадолго до помолвки моих племянниц, - верно, боялся, что план разделения Абидонии будет сорван! Сейчас, возможно, он живёт в своём поместье, или уже сбежал в Пенагонию или Мухляндию. Но нам не пристало сидеть, сложа руки, и думать, что де Триган далеко, - надо сделать всё возможное для ареста предателя, и только в том случае, если он уже сбежал, с чистой совестью признать, что негодяй ускользнул от королевского правосудия. Граф де Сильвен, - я поручаю вам арест де Тригана! Вы отправитесь в графство Триган, и, захватив Этьена де Триган, доставите его в столицу. В помощь вам будет дан отряд стрелков, - ибо, скорее всего, вам придётся приступом брать его замок.
  Взволнованный Патрик молча поклонился королю, - от волнения юноша не нашёл слов для ответа. Вельможи с лёгкой завистью смотрели на молодого графа, которого король удостоил столь важного поручения.
  - Погребение покойного короля состоится послезавтра, - продолжил Луи, - а затем нам следует ожидать ответа Максимилиана и Базиля, и готовиться к возможной войне, - ибо вряд ли они смирятся с потерей вожделенных земель, хозяевами которых уже видели себя. Следует увеличить гарнизоны Ориенталь де ла Фортересс, и Луэст де ла Фортересс, - а также остальных крепостей, расположенных вдоль границ. Мои племянницы по истечении срока траура будут выданы замуж, но, конечно, не за сыновей Базиля и Максимилиана, - даже если те признают нынешние границы Абидонии, и откажутся от претензий на наши земли. Верить им в этом случае нельзя, - Максимилиан и Базиль могут позже использовать браки своих сыновей с абидонскими принцессами в своих интересах. Особенно опасен Максимилиан, - ибо его невесткой будет старшая дочь Карла, и король Пенагонии может заявить, что его сын, женившись на наследнице абидонского трона, претендует на корону Абидонии. Мария в любом случае будет выдана замуж за младшего сына какого-либо небогатого короля или герцога, чья страна по размеру и бедности не может стать угрозой для Абидонии. Беатрис выйдет замуж через два года, ибо я считаю, что девочка пока слишком юна для брака.
  ***
  Минувшие сутки были тяжёлыми для придворного врача. Сидя у ложа умирающего Карла, Леталь чувствовал, как и над ним, подобно грозовой туче, нависает опасность. "Нет сомнений, что Луи Бешеный убил Карла для того, чтобы предотвратить разделение Абидон6ии, - думал Леталь, - и когда Карл скончается, Людовик унаследует его трон. Первое, что он сделает, - наверняка лишит принцесс их приданого, или расторгнет их помолвки, а затем накажет сторонников раздела королевства, - то есть де Тригана, и Томе. Граф де Триган сейчас далеко, - а Томе находится в столице, в своём доме, и это значит, что скоро его арестуют, а тогда уж... Под пытками оговаривают даже невиновных... Не могу ручаться, что он не назовёт моего имени... Да и есть у него что рассказать обо мне, хотя я по своей должности и не занимался историей или политикой, убеждая Карла отдать соседям спорные земли... Надо предупредить Томе, чтобы он бежал, - но как? Сколько мне ещё сидеть возле умирающего у всех на виду? Когда я смогу остаться один в своих покоях, чтобы написать записку и отправить слугу к Томе?..".
  
  Карл вскоре скончался, но возникла новая проблема, - сильнейшее нервное потрясение принцессы Марии, отец которой умер у неё на глазах. Долгое время Леталь не мог отойти от её постели, а когда девушка несколько успокоилась, слуга сообщил лекарю, что новый король приказал не выпускать никого из дворца без его собственного приказа. Смерть Карла решили хранить до времени в тайне, и даже челядь во избежание огласки события не могла покинуть дворец. С ужасом Леталь понял, что не сможет предупредить Томе, - и это значит, что историк скоро будет арестован. Но ближе к вечеру, слуга лекаря, часто выходивший во двор, на конюшню, и дворцовую кухню, делая вид, что из праздного любопытства расспрашивает работавшую там челядь, сообщил Леталю, что отправленные арестовать Томе гвардейцы вернулись ни с чем, - учёный, похоже, успел сбежать из Клервилля. Леталь вздохнул с некоторым облегчением, - хотя не мог понять, как Томе узнал о смерти короля, но сегодня утром понял, что его радость была преждевременна, - Томе всё-таки попался, - причём довольно глупо, - в женском платье чуть было не угодил под копыта коня барона Удилак. Ужас вновь охватил придворного врача, и он, сохраняя внешнее спокойствие, уже представлял, как будет брошен в темницу. Впрочем, ему не пришлось долгие часы дрожать от страха, - скоро ему приказали осмотреть арестованного Томе, дабы установить, сошёл ли тот с ума, или только притворяется.
  Леталь спустился в подземелье, и стражник открыл ему дверь темницы для политических преступников. Придворный врач несколько удивился, увидав в застенке не Томе, а сидящую на грубо сколоченной лежанке женщину.
  - Позвольте, - но разве это господин Томе? - спросил Леталь.
  - Да, - он самый, - того он, понимаете? - ответил стражник.
  - Неужели?! - голос придворного врача дрогнул, - возможно ли, что столь гениальный учёный лишился рассудка? Я прошу вас выйти, и оставить меня наедине с ним. Если безумец набросится на меня, то я позову вас на помощь, но сейчас мне лучше спокойно расспросить Томе, чтобы он не волновался, а один лишь вид вашего оружия может напугать умалишённого.
  - Хорошо, господин лекарь, - но если что, зовите меня на помощь, - ответил, выходя из темницы, страж дворцового подземелья.
  Леталь, не спуская глаз с Томе, сел на небольшую скамейку, сколоченную из необструганных досок.
  - Простите, эээ... как ваше имя? - негромко спросил он.
  Медленно и по-женски грациозно Томе обернулся, и грустным томным взглядом посмотрел на придворного врача:
  - Од агская, дочь короля Хильдебрандта, - ответил он.
  - Но как вы оказались здесь, - в Клервилле, в замке абидонского короля? - продолжил расспрос Леталь.
  - Ах, это ужасно! - воскликнул Томе, - я всего лишь искала моего возлюбленного! Но меня схватили бесчестные люди здешнего короля, и упекли в подземелье! Они не боятся даже, что мой отец может объявить войну Абии! Ах, я несчастная, лучше бы мне умереть, но не переживать этот позор!
  - А в какой год, день и месяц вы родились, сударыня? - неожиданно спросил Леталь.
  Томе растерялся, ибо не знал точного года рождения легендарной Од, - у летописцев были разные версии, а уж день и месяц её появления на свет и вовсе остались загадкой истории.
  - А... Разве я могу это вспомнить, когда со мной случилось такое? - воскликнул, наконец Томе, - одно могу сказать, - я старая дева, и уточнять у меня мой уже далеко не юный возраст будет крайне неучтиво с вашей стороны! Ах, Боже мой, вот оказалась в тюрьме, и теперь всякий норовит обидеть! Разве посмел бы ты меня так нагло спросить о возрасте, будь я сейчас во дворце моего отца!
  - Конечно, сударыня, будь вы сейчас дома, - я не смог бы поговорить с вами, ибо дом ваш, как я понял, находится в королевстве Аго, - произнёс Леталь, - простите, принцесса, я, конечно наглец, но будьте добры, позвольте посмотреть в ваши прекрасные глаза! Я не причиню вам вреда, я лишь хочу определить по вашему взгляду, здоровы ли вы...
  Пристально глядя в глаза Томе, Леталь не обнаружил в них того безумия, которое заставляет человека называть себя иной личностью, жившей в давние времена. Правда, взгляд Томе не был похож на взгляд большинства людей, - был в нём лёгкий налет безумного фанатизма, - но вовсе не явно выраженной шизофрении или мании величия.
  - Хорошо притворяешься, Томе, - еле слышно шепнул Леталь, - продолжай дальше!
  Томе усмехнулся, и подмигнул придворному врачу.
  - А теперь, сударыня, позвольте вашу руку, мне надо сосчитать ваш пульс.
  Томе протянул ему руку, Леталь нащупал пульс, и прошептал:
  - Я вытащу тебя, и помогу сбежать! Не выдавай только меня! - этими словами он снял руку с запястья Томе, коснулся его ладони своей.
  Томе снова подмигнул лекарю, и на мгновение сжал его руку.
  - Ну что же, сударыня, вы почти совсем здоровы, - только очень огорчены. Могу ли я чем- либо помочь вам? - спросил Леталь.
  - Да! Передайте вашему королю, что мой отец объявит ему войну, когда узнает, что я нахожусь здесь в темнице! Лучше ему отпустить меня, пока король Аго не оставил от Клервилля камня на камне!
  - Конечно, я скажу моему королю, что он должен ради спасения Клервилля освободить вас. Но зачем же вы оставили своё родное королевство, и явились в Абидонию?
  - Я уже говорила вам, что направилась в Абию на поиски моего жениха! - воскликнул Томе, трагически закатывая глаза.
  - Но вы не нашли его?
  - Ах, нет! Нет! Но это не значит, что мои поиски завершены, - я обязательно найду Амадиу, лишь только выберусь отсюда! - всхлипывая, как талантливый комедиант, ответил Томе.
  
  Поговорив с Томе ещё немного, Леталь учтиво простился с "принцессой Од", и вышел из темницы.
  - Увы, он совсем безумен, - вздохнул врач, ответив на безмолвный вопрос стража, запиравшего темницу, - хотя ещё возможно, пусть на короткое время возвращение несчастного в здравый рассудок...
  
  Тем временем совещание короля с вельможами закончилось, и, выходя из тронной залы, Патрик кратко рассказал графу де Камомиль о недавнем разговоре с Мерод.
  - Я заберу глупую девчонку домой, пока она не надерзила королю! - рассердился де Камомиль, - надо же было случиться такому, чтобы моя дочь оказалась столь преданной усопшему Карлу! Это всё последствия уроков истории, которые они с принцессой брали у безумного Томе!
  - Мерод просто опечалена судьбой её высочества, - ответил Патрик, - не стоит её строго судить.
  - Что поделаешь, мне тоже жаль бедняжку Марию, - но всё могло бы случиться иначе, не будь она так глупа, чтобы согласиться уничтожить Абидонию ради брака с пенагонским принцем! Похоже, что эта её заочная влюблённость вкупе с уроками истории сыграла роковую роль в судьбе Карла, - ибо будь Мария умней, она бы согласилась сохранить Абидонию, отказавшись от брака с Гастоном, как предлагал ей Луи... тьфу! Его величество Людовик III!
  
  Покинув подземелье замка, Леталь поспешил доложить королю о состоянии Томе:
  - К сожалению, ваше величество, арестованный учёный действительно повредился в уме, - но есть шанс, что при хорошем уходе он может вновь обрести ясность мысли. При таком виде безумия разум часто возвращается на некоторое время, и несчастные, ещё недавно называвшие себя другими людьми, начинают трезво рассуждать, вспоминают свои имена, и всю свою прежнюю жизнь. Увы, но часто после недолгого просветления безумие возвращается к ним уже навсегда... Я постараюсь сделать так, чтобы господни Томе хотя бы временно пришёл в рассудок, но для этого он должен находиться в хороших условиях, и в спокойном месте. Его ни в коем случае нельзя отправлять сейчас в Башню Безумцев, - ибо общение с другими сумасшедшими усилит его собственное помешательство. Башня Безумцев - заведение для законченных сумасшедших, - не было такого случая, чтобы к попавшим туда возвращался рассудок!
  - Я оставлю Томе в подземелье, - ответил король, - ибо государственный преступник должен находиться под охраной, - а если он будет отпущен в свой дом, то может бежать, едва лишь обретя рассудок!
  - Как вам угодно, ваше величество, - вздохнул Леталь, - но тогда уж его следует хорошо кормить, и в его темнице должно быть тепло. Холод и голод не способствуют обретению былой ясности мысли.
  - Я отдам приказ содержать Томе в почётном заключении, - невесело усмехнулся Луи.
  
  После разговора с королём, Леталь поспешил вернуться в покои принцессы Марии.
  - Ну, что, мэтр Леталь, - господин Томе, он... - встревоженная Мерод не закончила фразу, но Леталь понял её, и грустно покачал головой:
  - Томе лишился рассудка, и называет себя принцессой Од, но, несмотря на это, король не хочет выпускать его из темницы, считая государственным преступником...
  - Какой ужас... - прошептала Мерод, закрыв лицо руками.
  Через несколько минут в покои принцессы вошёл паж, и доложил, что граф де Камомиль желает говорить с Мерод.
  - В чём дело, отец? - спросила Мерод, выйдя в галерею.
  - Собирайся, отправишься домой, - твоя придворная карьера фрейлины её высочества завершена. Все фрейлины уже давно покинули дворец, лишь ты одна задержалась здесь, хотя уже два дня как должна быть дома.
  - Нет, отец, - нет! - воскликнула девушка, - я не могу оставить её высочество!
  - Приказ короля, - жёстко ответил граф, - фрейлины должны покинуть дворец!
  - Так я и думала, - испуганно прошептала Мерод, - позвольте хоть проститься с принцессой...
  - Прощайся, только как можно быстрей, и отправишься домой.
  
  Принцесса Мария лежала в постели, безучастно глядя на тёмно-бордовые складки полога. Она проснулась полчаса назад, но не спешила вставать и одеваться, - зачем ей это теперь? Всё равно её удел - сидеть под замком в покоях, и не видеть никого кроме сестры, служанок, придворного врача и Мерод. Принцессе казалось, что её жизнь закончилась вместе с жизнью отца, - только по какой-то ошибке Бога её мертвое тело способно видеть, слышать и осознавать происходящее. Безжизненное тело должно быть погребено, и тогда оно перестанет чувствовать эту адскую боль, которая преследует её с момента смерти отца...
  - Ваше высочество...
  - Что, Мерод? - медленно обернувшись на голос фрейлины, спросила Мария.
  - Ваше высочество, фрейлинам было приказано оставить дворец, - и отец требует, чтобы я отправлялась домой... Я пришла проститься...
  - Прощай, Мерод, - произнесла принцесса, сев на постели, и обняв фрейлину, - благодарю тебя за всё, ты и так осталась со мной в самый страшный момент... Вот, возьми, на память обо мне, - Мария сняла с руки старинное серебряное кольцо, - оно, по словам моей покойной бабушки, принадлежало ещё Аделардам... Я не хочу, чтобы оно досталось семье Людовика! Вспоминай меня иногда глядя на это кольцо, и молись за меня... Прощай, и будь счастлива, ибо ты скоро выйдешь замуж по большой любви!
  - Мерод, Мерод, - ты покидаешь нас? - воскликнула, подбежав, Беатрис, которая услышала разговор сестры с фрейлиной.
  - Да, ваше высочество, - прощайте, - сказала Мерод, обняв Беатрис, - я должна оставить дворец.
  - Но почему? - всхлипнула Беатрис, - почему вы должны...
  - Так надо, сестра! - ответила Мария, - идите ко мне, и не плачьте!
  - Прощайте, ваши высочества, - с поклоном произнесла Мерод, и поспешила к выходу из спальни Марии. У дверей она обернулась, и взглянула на принцесс, чувствуя, что видит их в последний раз в жизни. Мария и Беатрис сидели на постели, обнявшись, и еле сдерживали слёзы. Поклонившись в последний раз, Мерод вышла, и тяжёлая дубовая дверь затворилась, навсегда оставив за собой придворную карьеру любимой фрейлины принцессы.
  В молчании Мерод и её отец отправились из дворца в городской особняк семьи де Камомиль. Осуждавшая заговорщика-отца Мерод, выйдя из комнат принцессы, не произнесла ни слова, а граф, недовольный поведением дочери, ярой сторонницы короля Карла, считал, что улицы Клервилля не место для серьёзного разговора, в котором он сможет образумить свою дочь.
  - Скажите, отец, - это правда, что помолвки принцесс расторгнуты? - на половине пути нарушила молчание Мерод.
  - Да, его величество не желает, чтобы их высочества выходили замуж, забрав в приданое почти всю Абидонию, - ответил граф де Камомиль, - а если Марию и Беатрис выдать замуж, не отдавая принцессам по полкоролевства, то их мужья в будущем могут высказать претензии на ранее обещанные им абидонские земли. При нынешних обстоятельствах расторжение помолвок принцесс было мудрым решением его величества.
  Мерод помрачнела, но ничего не ответила, - ибо, в сущности, говорить было не о чем. Её привычный добрый мир разрушился за несколько дней, и никогда она уже не будет прежней беспечной и счастливой девушкой...
  
  Весь день Мерод просидела в оцепенении в своей комнате, и даже не вышла обедать, сославшись на головную боль, но вечером визит графа де Сильвен заставил её спуститься в малую гостиную.
  - Добрый вечер, сударыня! - радостно приветствовал её Патрик, - но через мгновение улыбка сошла с лица юноши, ибо он почувствовал, что Мерод не рада ему. Нет, Мерод не гневалась, но она стала какой-то чужой, как будто совсем ему не знакомой...
  - Рада вас видеть, граф де Сильвен, - вежливо, но равнодушно произнесла девушка, и обвела гостиную взглядом, разыскивая своего отца, - но графа де Камомиль не было в комнате. Это обстоятельство придало уверенности Мерод, - она теперь не боялась говорить то, что думает.
  - Мерод, я приехал проститься, - сказал Патрик, - завтра я надолго покидаю Клервилль, ибо его величество приказал мне отправиться на розыски графа де Триган, арестовать его и доставить в столицу для суда...
  - Арестовать графа де Триган? - холодно, и на удивление спокойно спросила Мерод, - так значит, граф новая жертва Людовика Бешеного? Только сегодня утром я говорила, что полетят головы неугодных герцогу дворян, и к несчастью, оказалась права! Его величество Карл, учёный Анатоль Томе, - и вот теперь граф де Триган... А ещё несчастные принцессы, которые в один миг лишились достойных женихов! Кто будет следующей жертвой, - Мерод де Камомиль, преданная фрейлина принцессы Марии?
  - Мерод, как вы можете такое говорить! - воскликнул Патрик, - вы не совершили преступлений подобных тем, что сделали изменники - де Триган, и его сообщник Томе! И пора уже привыкать и называть Людовика королём, а не герцогом Луи де Мортирье, - я уж не упоминаю прозвище, данное ему врагами, - не стоит его повторять!
  - Надо ещё понимать, кого следует назвать изменниками, - возразила Мерод, - я с детства считала, что изменники, это те, кто содействует убийству помазанника Божия...
  - Мерод, - я уже пытался вам объяснить, но, наверное, не сумел... Скажите, неужели вы бы предпочли, чтоб Абидония была уничтожена, - разделена на части и подарена Базилю и Максимилиану? Подумайте, - та самая страна, которую великий император Тьерри отдал в наследство своим сыновьям Илберту и Деодату, - чьи потомки соединили Южную и Северную Абии в одно королевство? Вы бы хотели столь подлого и бесславного её уничтожения? Король Людовик всего лишь желал спасти Абидонию, - а не захватывать власть, убив своего предшественника!
  - Ах, Патрик, - ну ведь всё было не так! - воскликнула Мерод, - вы повторяете ложь, выдумки историков-фальсификаторов! Большую часть Абеляндии Тьерри оставил старшим сыновьям, и лишь Тернаталь досталась Илберту, - а Деодат - он был убит, или вообще не существовал! Покойный король желал искупить преступления Илберта, захватившего земли старших братьев!
  - Единственный историк-фальсификатор в Абидонии - это Анатоль Томе, - возразил Патрик, - и его труды были щедро оплачены мухляндским и пенагонским золотом!
  - Ложь, - господин Томе - бескорыстный служитель истории! - парировала Мерод, - вы сначала докажите его предательство!
  - Да всё просто, - эти его труды выгодны Базилю и Максимилиану, и написаны они с целью отторжения абидонских земель, - спокойно ответил Патрик, - к несчастью, покойный Карл полностью поверил Томе, а затем королям Пенагонии и Мухляндии осталось лишь потребовать себе земли, которые, согласно книгам Томе, захватил у них Илберт.
  - И это все ваши доказательства? - усмехнулась Мерод, - но почему вы отвергаете саму мысль о том, что Томе, тщательно исследовавший рукописи, сумел разоблачить подделки и выяснил правду, которую знали Базиль и Максимилиан, ибо их историки не занимались фальсификацией? Или вы сами видели, как Томе получает мешки с золотом из рук королей Пенагонии и Мухляндии?
  - Я прочёл много исторических книг, и поэтому с уверенностью могу сказать, что он лжец, а не историк, - ответил Патрик, и если бы вы читали летописи Маттиу и Лотара, то сами бы заметили всю ложь и нелепость книг Томе.
  - Это потому, что вы привыкли к фальшивым летописям, и основанным на них трудах историков, - возразила Мерод, - и теперь не способны воспринимать смутившую вас правду, так отличающуюся от вашей картины мира!
  - Ну, это уже смешно! - воскликнул Патрик, - вы повторяете красивые, но пустые слова Томе, лишь бы не слышать доказательств лжи этого предателя!
  - Довольно, граф де Сильвен, - прервала Мерод, - я не желаю больше с вами спорить. Вы уезжаете, и неизвестно, когда ещё вернётесь...
  - Мерод, я надеюсь, что вернусь, с честью выполнив поручение короля, и после этого мы сможем обвенчаться...
  - Ошибаетесь, граф де Сильвен, - наш брак отныне невозможен, - холодно возразила Мерод.
  - Но почему?.. - растерялся Патрик.
  - Потому что расторгнуты помолвки Марии и Беатрис. Или вы считаете, что я могу стать женой дворянина, который помог захватить трон бесчестному Людовику, убийце отца своих племянниц, расторгшего их помолвки, лишившего двух принцесс лучших женихов, каких только мог послать им Господь? Вы думаете, что я могу стать вашей супругой, и наслаждаться счастьем, в то время как принцессы останутся старыми девами, и никогда не узнают ласк мужа и счастья материнства? Ошибаетесь, - у меня есть совесть!
  - Мерод! Как вы можете!.. - воскликнул Патрик, - ведь мы же... - потрясённый юноша замолчал, в растерянности не находя слов, коими мог бы выразить свои чувства.
  Но тут в малую гостиную из смежной с ней залы вошёл граф де Камомиль, который слышал весь разговор своей дочери и Патрика.
  - Мерод! Одумайся, пока не поздно, и проси прощения у графа де Сильвен! - сурово произнёс он.
  - Поздно, отец! - возразила Мерод, - я не могу стать супругой изменника, причастного к гибели государя! Одуматься должны были вы, когда вступили в заговор против Карла V!
  - Что ты несёшь, глупая девчонка?! - разгневался граф.
  - Патрик, - возьмите кольцо, - и простите, - я не могу стать вашей женой! - произнесла Мерод, протянув Патрику то самое кольцо, которое он подарил ей в день помолвки.
  - Нет, - оставьте, - возразил Патрик, отстранив руку девушки, - и подумайте как следует, - разве можно вот так опрометчиво разорвать нашу помолвку...
  - Я уже хорошо подумала, граф де Сильвен, - сразу после гибели короля, и окончательное решение приняла сегодня утром...
  - Какое решение?!! - вскипел граф де Камомиль, - в силу своего возраста, ты ещё ничего не можешь решать! Не обращайте внимания на её глупости, Патрик, - моя дочь станет вашей женой!
  - Нет, отец, вам не заставить меня силой, - скорее я уйду в монастырь! - воскликнула Мерод.
  - В монастырь! И что же там будет делать взбалмошная фрейлина предательницы принцессы?! - усмехнулся де Камомиль, - да и к тому же и в монастырь ты не уйдёшь без моего позволения! Не пристало мне позорить нашу семью разрывом помолвки моей дочери, - ты станешь женой графа де Сильвен, это решено окончательно!
  - Граф де Камомиль, - вмешался Патрик, - я не желаю скандала, связанного с расторжением помолвки, - но моя честь не позволит мне жениться против воли девушки! Мерод, возможно вы будете сожалеть о сегодняшних необдуманных словах, и...
  - Нет, никогда! - возразила Мерод, - я давно приняла это решение!..
  - Прочь отсюда! - крикнул, окончательно выйдя из себя граф де Камомиль, - иди в свою комнату, девчонка, - скоро ты получишь наказание несравненно худшее, нежели ссылка в монастырь!
  Испуганная Мерод быстро поклонилась Патрику, и почти выбежала из гостиной.
  - Патрик, не обращай внимания на капризы глупой девчонки, - сказал де Камомиль, - Мерод станет твоей женой, - я уверен, что спустя время она пожалеет о нынешнем глупом поступке!
  - В её глазах я преступник, - ответил Патрик, - убийца короля...
  - Чёрт возьми, - да и я тоже! - воскликнул граф де Камомиль, - став фрейлиной Марии, Мерод прочно усвоила её взгляды, - и даже не считала преступным разделение Абидонии! Что поделать, и я сам виноват в том, что Мерод не получила хорошего знания истории... Вы вправе отказаться от женитьбы на такой глупой девице, как моя дочь...
  - Видит Бог, граф де Камомиль, я по-прежнему люблю Мерод, и с радостью женился бы на ней, но только не против её воли! Кольцо осталось у вашей дочери, и у неё есть время передумать, пока меня не будет в Клервилле.
  - Я буду молчать об отказе моей дочери выходить за вас замуж, - сказал де Камомиль, - пусть для общества вы останетесь женихом и невестой, - и оглашу разрыв помолвки, только лишь, если спустя полгода Мерод не поумнеет, и не пожалеет о нынешнем поступке. Вы согласны, Патрик?
  - Да, пусть будет так... Хотя, я боюсь, что Мерод не изменит своего решения, - вздохнул Патрик, - прощайте, граф! Я не думаю, что скоро вернусь!
  - Прощай, Патрик, удачи тебе! Дай Бог, вернёшься победителем мерзавца де Триган, - тогда и Мерод, надеюсь, образумится!
  Простившись с Патриком, граф поднялся в комнату дочери. Несколько успокоившаяся Мерод испуганно посмотрела на него, - девушка со страхом думала, что значат слова отца о наказании худшем, чем ссылка в монастырь.
  - Ну, что ж, ты сделала всё для того, чтобы опозорить себя, меня и всю нашу семью. Я хотел, чтобы ты стала придворной дамой королевы Инес, - но королевский двор и столица не место для столь своевольных девиц. Собирайся! Завтра же ты отправишься в наш замок, где будешь сидеть в одиночестве до тех пор, пока не образумишься. Тебе запрещено переступать порог замка, - будешь выходить только в наш маленький садик во дворе, и единственной твоей компанией будут слуги. Если заточение не вразумит тебя, ты будешь сидеть там до старости, - это моя воля, и я завещаю моему сыну выполнить её!
  - Отец!.. - содрогнулась Мерод.
  - Не возражай, - будет так, как я решил! Впрочем, ты не станешь скучать всю жизнь, - в замке хорошая библиотека, состоящая большей частью из книг по истории! Трудов настоящих историков, - книг шарлатанов у нас нет! Больше мне сказать тебе нечего, - собирайся, завтра поедешь, это уже решено! - с этими словам граф развернулся, и вышел из комнаты, не желая слушать вопросов и возражений дочери.
  
  В то время как в особняке Камомиль состоялся этот бурный разговор, во дворце Пале происходила не менее драматичная беседа.
  - Ваше высочество, его величество желает знать, сможете ли вы сейчас принять его, - робко спросил паж у принцессы Марии.
  - Да, разумеется, хоть я и ненавижу этого убийцу! - воскликнула Мария, - но лучше узнать о своей участи как можно скорее, чем сидеть в неведении! Через четверть часа, когда я оденусь, я приму его!
  Когда Луи вошёл в покои принцессы, он застал Марию сидевшей в кресле. Принцесса была одета в чёрное траурное платье, а голову её украшала напоминавшая корону золотая диадема, которую Мария надевала только в самых торжественных случаях. Принцесса надменно взглянула на короля, и в нарушение этикета, не поднялась с кресла.
  - Что вы хотели мне сказать? - холодно спросила она.
  - Мария, я только прошу вас понять одно, - я не желал гибели вашего отца...
  - Вы можете не тратить время на объяснения, - прервала его Мария, - я прекрасно понимаю, что вы поспешили воспользоваться моментом, чтобы захватить власть в Абидонии. Как раз сейчас удобный момент, - мы с Беатрис уезжаем, отец не женился во второй раз и не произвёл на свет наследника, и к тому же не успел назначить меня наследницей в случае его смерти при отсутствии сыновей... Да, вы всё хорошо просчитали, - так что теперь Абидония ваша, не правда ли?!
  - Мария, вы ошибаетесь, - возразил Луи, - мной двигала не жажда власти, а желание спасти Абидонию...
  - Это уже не важно, герцог, - то есть ваше величество, - с презрением произнесла Мария, - когда состоятся похороны? Сразу же после них я уеду в Пенагонию, где, надеюсь, обрету счастье в браке, и забуду вас, как страшный сон!
  - Мария, вы не поедете в Пенагонию, и не станете женой принца Гастона, равно как и Беатрис не выйдет замуж за Андре, - ответил Луи, - именно этого я добивался от вашего отца, а он, не желая подписывать приказ о расторжении ваших помолвок, напал на меня в темноте, и налетел на мой меч...
  - Что?!! - воскликнула, побледнев, Мария, - вы убили моего отца из-за этого? Вам что, спокойно жить не даёт мой брак?! Зачем вы так стремитесь его разрушить?!
  - Я объяснял вам, какой вред может причинить этот брак Абидонии!
  - Ах, вот в чём дело?!
  - Да, я желаю сохранить Абидонию, не отдавая её земель!
  - Никогда не будет этого! Никогда! - закричала Мария, - короли Мухляндии и Пенагонии объявят вам войну, и всё равно получат принадлежащие им земли! Мой отец хотел избежать кровопролитной войны, и для того решил отдать земли в качестве приданого, - но теперь он погиб, не успев спасти хотя бы часть своего королевства! Желая сохранить Абидонию в целости, вы ещё быстрее уничтожите её!
  - Я буду откровенен, принцесса, - ваш отец не отличался мужеством, и в дни его юности трусливо бежал с поля битвы. Максимилиан и Базиль знали об этом, и запугали его так, что он ради сохранения мира был готов отдать абидонские земли. Но король Максимилиан далеко не дурак, - память у него хорошая, поражения в двух битвах он не забыл, и в третий раз рисковать жизнью не желает, - потому и решил вместе с королём Базилем действовать хитростью. Теперь их планы сорваны, и им останется смириться, или проигрывать очередную битву. Я более чем уверен, что будь жив король Филипп, они не осмелились бы заняться фальсификацией истории, и требовать себе наши земли.
  - Как вы самоуверенны, - усмехнулась Мария, - полагаете, что узнав о гибели отца, и вашем захвате власти Базиль и Максимилиан сразу испугаются до дрожи в коленях, и откажутся объявить войну Абидонии?
  - Если и не откажутся, то шансов победить Абидонию у них будет крайне мало, - ответил Луи, - потому что я не боюсь сражений!
  - Да. Вам неведом страх, и вы достаточно хитры, чтобы захватить власть, - медленно произнесла Мария, - но вы сделали небольшую ошибку, герцог, - убили короля ещё до моего отъезда из Абидонии! Ваша спешка вас и погубила, - ибо у меня, старшей дочери Карла V больше прав на трон, чем у вас! Если бы вы убили отца после моей свадьбы, мне сложнее было бы предъявить претензии на абидонский престол, - но сейчас - самое время! Я остаюсь в Абидонии и наследую корону моего отца!
  - Ошибаетесь, ваше высочество, - вы отказались от абидонской короны ещё три месяца назад! Вы помните тот день, когда я предложил вам отказаться от брака с Гастоном, и просить Карла объявить вас наследницей престола? Что вы ответили мне тогда? Вы сказали, что не измените решение выйти замуж за Гастона Пенагонского, и, следовательно, отдать Пенагонии наши земли! Абидонии не нужна королева-предательница!
  - Вы забываетесь, герцог! - разгневалась Мария.
  - Не герцог, а король Людовик III! - парировал Луи, - привыкайте, племянница!
  - По какому праву вы присвоили себе корону моего отца?! - закричала принцесса.
  - По праву более сильного, и умного. И я уверен, что король Людовик III будет несравненно большим благом для Абидонии, нежели королева Мария I!
  - Я никогда не признаю королём убийцу моего отца! - с презрением произнесла принцесса.
  - Придётся признать. В монастыре святой Флорет смиряют и не таких гордячек, как вы. Прощайте, - можете собираться в дорогу, - после похорон Карла вы под конвоем отправитесь в монастырь, и там будете каяться в готовившемся предательстве.
  - Ненавижу вас... - прошептала Мария, с ужасом глядя на короля.
  - Ненависть - недостойное христианки чувство, - в монастыре вас научат любить, - ответил Луи, и вышел из покоев принцессы.
  Мария закрыла лицо руками, и в этот миг золотая диадема слетела с её чуть наклонённой головы, и со звоном ударилась о пол. Девушка вскочила, поспешила спальню, и, упав на кровать, горько расплакалась. Беатрис, ожидавшая там окончания разговора Марии и короля, долго не могла утешить сестру...
  
  Утром следующего дня граф де Сильвен собирался в поход, - выполнять приказание короля. Патрик должен был в полдень выехать из столицы вместе со своей дружиной, и дополнительным небольшим отрядом стрелков, отобранных для выполнения задания самим королём. Во время завершения сборов в ворота столичного дома семьи де Сильвен въехал Поль, - слуга из замка Сурс.
  - Господин граф, вам письмо от госпожи де Сильвен! - доложил он.
  - Что-то случилось? Матушка здорова?- встревожился Патрик.
  - О, нет, всё благополучно!
  Патрик сломал печать, и принялся читать письмо. Внезапно юноша побледнел и изменился в лице, как будто увидел что-то страшное.
  - Чёрт побрал бы!.. - вырвалось у него, - я же предупреждал её! Будь ты проклят, де Триган!
  
  
   Часть V.
  
  Взят замок и в плену злодей,
  Мной выполнен приказ.
  Но счастья нет в душе моей -
  Победа так горька.
  Предателю уйти не дал, -
  Но, - дорогой ценой:
  Я самых близких потерял -
  Связь порвана с семьёй.
  
  "Старинный свиток".
  Неизвестный автор.
  
  Вдовствующая графиня де Сильвен, проживающая в поместье Сурс, доставшемся ей от отца, поднялась на крышу донжона своего замка, и окинула взглядом земли, которые должен был унаследовать её сын.
  "Может, и к лучшему, что брат мой стал жертвой моровой язвы, - подумала она, - зато теперь Доминик унаследует поместье своего деда. Я же ещё молода, и вполне могу родить наследника Этьену, но как бы мне было грустно, если бы мой старший сын не унаследовал никаких земель! К счастью, я могу не волноваться за будущее Доминика, - хотя поместье моего отца невелико, но лучше такое, чем вовсе ничего! Ах, Боже мой! У меня чувство, что моя жизнь начинается заново, - тринадцать лет назад я так же стояла на этой башне, и прощалась с родным графством, - но тогда я была уверена, что Сурс достанется моему брату, а сама теряю его навсегда. Сейчас я знаю, что имение будет принадлежать моему сыну, и случись что... Доминик не оставит свою мать в беде! Если мой брак окажется неудачным, я могу вернуться сюда... Но вряд ли это произойдёт, - Этьен любит меня, ему не нужны мои земли, он знает, что Сурс унаследует Доминик! Граф де Триган мог бы жениться на более богатой, молодой и красивой женщине, - но он выбрал несчастную Клод... Благодарю, тебя, Святая Дева, - ты послала мне любовь, о которой я так молила тебя в юности! Не оставляй меня и дальше, - сделай мой брак счастливым!".
  Единственное, что омрачало радость Клод, - это понимание того, что Абидония сейчас накануне каких-то тревожных событий, - возможно, даже войны. Этьен намекнул ей об этом, и просил заключить брак как можно скорее, чтобы вдвоём пережить смутное время. Клод согласилась, и свадьба должна была состояться всего через неделю после той самой ночи, когда она прочла фамильный архив семьи де Сильвен. Графиня сама была рада, что свадьба свершится так неприлично скоро, ибо ей казалось, что став женой Этьена, она уже будет далека от опасных тайн рода своего первого мужа.
  Было и ещё одно несколько тревожившее Клод обстоятельство, - её сын Доминик явно не одобрял грядущий второй брак матери.
  - Матушка, но граф же... Вы помните, что говорил о нём Патрик? - воскликнул, побледнев, мальчик, когда Клод сообщила ему о своей помолвке.
  - Мало ли что он говорил! - рассердилась Клод, - слава Богу, я не обязана прислушиваться к советам не знающих жизни юнцов! Патрика могли ввести в заблуждение глупые и недалёкие завистники графа. Я хорошо разбираюсь в людях, и вижу, сколь благороден Этьен, и с радостью выйду за него замуж, - ибо не обязана всю жизнь жить в одиночестве! И мой тебе совет, Доминик, - если ты любишь свою мать, и желаешь ей счастья, - будь любезен, уважай её мужа, влиятельного вельможу, который станет твоим покровителем!
  - Простите, матушка, я сделаю всё, как вам угодно, граф де Триган будет моим наставником, - покорно ответил Доминик.
  Несмотря на словах выраженное согласие, после этого разговора мальчик замкнулся, и разговаривал с матерью, только тогда, когда она сама спрашивала его о чём-либо.
  "Ладно, - подумала Клод, - всё равно через полгода Доминик должен начинать службу, - я попрошу Этьена, чтобы определил моего сына пажом к какому-либо знатному сеньору".
  
  Спустившись с башни, Клод написала письмо Патрику, которое решила отправить с посыльным после своего венчания с графом де Триган. Писать это письмо было очень приятно, ибо рассказывая о грядущей свадьбе, как об уже свершившейся, вдова графа де Сильвен чувствовала себя графиней де Триган. Само собой разумеется, если бы она собиралась выйти замуж через несколько месяцев, Клод написала бы пасынку о своей помолвке, но в сложившейся ситуации правильней было сообщить сразу о свадьбе.
  Ещё много дел должна была сегодня завершить графиня де Сильвен, - отдать последние указания управляющему, который станет следить за имением после отъезда хозяйки, закончить сборы, уложив в сундуки вещи, что возьмёт с собой, навестить часовню, где погребены её родители и брат, да мало ли ещё какие заботы могут возникнуть в предсвадебной суете... Но и будучи поглощённой делами, Клод не удержалась от очередной примерки свадебного платья. Увы, у неё не было времени, чтобы сшить себе что-то новое, но пригодились забранные недавно из замка Сильвен платья, сшитые незадолго до смерти Робера. Фиолетовое нижнее платье прекрасно сочеталось с бордовым верхним, с широкими рукавами, и отделанным мехом. К бордовому же головному убору подошло покрывало из полупрозрачного белого шёлка. Клод счастливо вздохнула, представив себя, нарядно одетую, перед алтарём...
  
  На другой день события развивались стремительно, и как будто во сне. Утром в замок Сурс прибыл граф де Триган, дабы сопровождать свою невесту в церковь Святого Родрига Абийского, находившуюся в его имении. Выехав из замка Сурс, Клод с удивлением спрашивала себя, - неужели она снова оставляет родной дом ради замужества? Разве не вернётся она сюда через несколько дней, чтобы жить как раньше, в привычной обстановке, и окружении? И только, когда донжон замка Сурс должен был исчезнуть за поворотом, Клод с испугом оглянулась на родной дом, и её охватила паника:
  Зачем? Зачем она это делает, - поспешно выходит замуж за человека, которого едва знает? Для чего так торопится со свадьбой этот загадочный дворянин с сомнительной репутацией? Если Патрик плохо отзывался о графе де Триган, то значит, у него были веские причины сделать это, ибо юноша никогда не оклеветал бы благородного человека... И почему Этьен, фаворит короля, вдруг оставил столицу, решив отныне жить в провинции, - не потому ли, что прогневал короля, и теперь в опале? А если он свершил проступок, последствия которого будут плачевны для него и его семьи?.. А вдруг этот брак ему нужен для...
  - Клод! - окликнул её Этьен, - вы чем-то встревожены?
  - Я?.. Ах, нет...- смутилась застигнутая врасплох Клод.
  - Клод, вы взволнованы, я вижу, - ответил Этьен, - более того, мне показалось, что вы боитесь чего-то...
  - Не знаю как сказать, - пробормотала Клод, - я не... не ожидала, что всё случится так быстро...
  - Не бойтесь, любимая, - прошептал Этьен, с улыбкой посмотрев ей в глаза, - я не дам вас в обиду. С сегодняшнего дня вы забудете обо всех ваших страхах, - клянусь, я сделаю для этого всё возможное!
  Этого хватило, чтобы тревога оставила Клод, и через мгновение женщина уже смеялась надо своими неуместными опасениями:
  - Какой вздор в голову приходит, когда так волнуешься! Просто очень важный день для меня сегодня...
  - И для меня этот день тоже важен, - ответил Этьен, - он важен для нас обоих. Сегодня, мы с вами, я верю, - станем счастливыми супругами... Я много лет искал своё счастье, и никогда не думал, что дорога к нему начинается в замке Сурс, и ведёт в мой замок...
  - Этьен!.. - прошептала Клод, - я чувствую то же, что и вы! Судьба улыбнулась мне тогда, когда я оставила все надежды...
  
  Возле церкви жениха и невесту ожидали соседи Этьена, которые должны были стать шаферами на их свадьбе, - четыре дворянских семьи, две из которых были в дальнем родстве с графом де Триган. Так как женитьба Этьена была скоропалительной, он не смог, (да и не захотел бы, окажись у него такая возможность), устроить пышное торжество и пригласить большое количество гостей.
  Этьен и Клод под руку вошли в убранную белыми и розовыми розами церковь, где должно было состояться их венчание. Служба пролетела быстро, и Клод едва успела опомниться, как ответила "да" на вопрос священника, а затем Этьен одел кольцо ей на палец.
  Когда венчание завершилось, молодые вышли из храма, чтобы в сопровождении гостей отправиться в замок Триган. Этьен помог жене сесть на лошадь, и, затем, поцеловав ей руку, он негромко произнёс:
  - Моя герцогиня!..
  Клод улыбнулась шутке мужа, и ответила:
  - Как вам будет угодно, ваше высочество!
  
  В замке состоялся праздничный обед, а затем танцы - ибо там были слуги, обученные игре на флейтах и лютнях. Особенно хороша была лютнистка Арлет, красивая черноволосая девушка, - её владение инструментом было виртуозно.
  Танцевавшая с мужем Клод была королевой этого маленького бала, - лицо женщины, вырвавшейся из пут одиночества и вдовства, сияло от счастья. Соседи и родственники Этьена были любезны с женой графа, и восхищались её красотой, хотя в глубине души считали, что Триган мог бы жениться не на вдове, а на юной девице.
  Но вот закончился бал, и молодые направились в спальню.
  - Клод, - ты прекрасна! - произнёс Этьен, целуя жену. - Я люблю тебя всем сердцем, и счастлив, что ты стала моей супругой. В нашем роду не принято ничего скрывать от жён, и сейчас, перед брачной ночью, я должен сделать то, что делали несколько веков подряд все мои предки, - открыть тебе фамильную тайну рода де Триган. Поклянись, что не разгласишь её!
  - Что?! Опять тайны?! - воскликнула, побледнев, Клод, - не надо, Этьен! Прошу тебя, не рассказывай!
  - О, дорогая, не бойся! Наша тайна не так уж страшна, - никто не пострадает, если о ней вдруг узнает весь свет. Но мои предки предпочитали хранить её - из-за семейной традиции. Теперь ты носишь фамилию Триган, и должна соблюдать обычаи нашего рода!
  - Ох, ну ладно, - обречённо вздохнула Клод, - я клянусь, что сохраню тайну рода де Триган, и никому не обмолвлюсь о том, что узнаю сейчас! Рассказывай, - я готова слушать!
  
   ***
  ...Летняя гроза разразилась ночью над поместьем графа де Триган, - в темноте вспышки молний освещали башни замка, и косой дождь поливал каменные стены. Содрогаясь от раскатов грома, Клод прижалась к Этьену.
  - Не бойся! - прошептал жене граф.
  - Я не боюсь. С тобой я вообще ничего не боюсь, - ответила Клод.
  - Моя храбрая герцогиня! - улыбнулся Этьен.
  Клод счастливо вздохнула. Как же ей повезло с мужем! Этьен совсем не похож на Робера, и в его семье к женщинам относятся с большим уважением, доверяя им фамильные тайны, тогда как графы де Сильвен, похоже, считали дам дурочками, не способными держать язык за зубами.
  
  Следующие два дня графиня де Триган осваивалась в своём новом доме, становясь полноправной хозяйкой замка, при этом, не забыв объехать верхом близлежащую часть поместья в сопровождении мужа. Вечером второго дня Этьен предложил жене совершить поездку в город Тернуар.
  - Я давно там не был, да и вы тоже, душа моя, - сказал он, - поедем, посетим Тернуар, и заодно, узнаем, не дошли ли туда новости из столицы.
  - А что такого может случиться в столице? - удивилась Клод, - разве что, принцессы вышли замуж?
  - Вот именно, принцессы должны выйти замуж, и взять в приданое по половине королевства, - ответил Этьен, - думаю, что это уже произошло. В таком случае, Тернуар по договорённости станет принадлежать Мухляндии. Мы узнаем об этом по прибытии в город, если это уже свершилось...
  - Так это правда, что Абидонию должны разделить на части?! - с ужасом воскликнула Клод, - что же тогда будет с нами?
  - Не волнуйтесь, дорогая, всё что произойдёт, будет только к лучшему, - успокоил её Этьен, - главное, тогда не будет войны!
  - Но как же мы? Патрик говорил, что историк Томе считает, будто Эпинет и Интригань должны принадлежать Пенагонии? Так и будет, Этьен?
  - Будет то, что Богу угодно, дорогая, мы ничего не потеряем, а наоборот, приобретём! Поверьте, я знаю, что говорю, - впрочем, говорить ещё рано, пока мы точно не уверены, что королевские дочери вышли замуж. Хотя, судя по всему, их свадьбы уже состоялись, ибо в случае расторжения помолвок разразилась бы страшная война.
  
  Удивлённые возгласы Клод услышала из-за неплотно прикрытой двери лютнистка Арлет, и, поняв, что хозяева говорят о грядущих политических событиях, девушка не устояла перед соблазном подслушать весь разговор. Арлет была выдающейся личностью среди челяди графа де Триган. На лютне её научил играть покойный отец, бывший лютнистом ещё при жизни родителей графа. Обладая несомненным талантом, девушка постоянно совершенствовала своё умение играть на лютне, и вместе с мастерством, росли и её амбиции, - Арлет уже было мало должности лютнистки в замке провинциального дворянина. Во время долгого отсутствия хозяина, лютнистка была вынуждена исполнять обязанности горничной, играя на лютне лишь по вечерам, когда слуги ужинали на кухне. Такая публика не устраивала девушку, и Арлет решила бежать из пустого замка, чтобы добраться до столицы, и стать там лютнисткой при дворе короля. А когда она будет услаждать своей игрой слух придворных, обязательно найдётся дворянин, который полюбит её, и предложит ей руку и сердце, наплевав на мнение своих родственников...
  Вскоре взбалмошной девице подвернулся удобный случай, - в замке остановились бродячие артисты, и Арлет решила вступить в их труппу. Девушка покинула замок Триган, спрятавшись в повозке артистов, и с этих пор началась её бродячая жизнь. Артисты держали путь в Валеаро, а затем в Тернаталь, и кончено же, Клервилль. Но жизнь бродячей артистки оказалась не столь праздничной, как представляла Арлет в своих мечтах, - постоянные дороги, частые ночёвки под открытым небом, дожди и наступающие холода совсем отбили у неё желание ехать в столицу. После двух месяцев странствий Арлет вернулась в замок Триган, где над ней стала потешаться вся дворня. Любивший Арлет лютнист Жак, не раз предлагавший ей руку и сердце, теперь предпочёл жениться на горничной, нежели на девушке с сомнительной репутацией, скитавшейся в повозке бродячих актёров. И только Сибиль, жена управляющего Ренара, пожалела Арлет, посоветовав ей дождаться хозяина, и попросить его взять её с собой в Клервилль, - и устроить лютнисткой во дворец, - граф де Триган может сделать это, ибо он в большой милости у короля.
  Когда граф вернулся в замок, Арлет изложила ему свою просьбу, но получила не слишком утешительный ответ, - де Триган не знал, когда он вернётся ко двору. Но теперь, когда граф женился, Арлет принялась услаждать игрой на лютне госпожу графиню. Клод нравилось заниматься рукоделием под звуки лютни, и когда господа обедали, Арлет играла старинные абидонские баллады. Жизнь Арлет явно налаживалась, - теперь она большую часть времени играла на лютне, а не выполняла примитивную работу горничной. Но слова графа о разделении Абидонии встревожили девушку, - главным образом из-за того, что Арлет не знала, в какую столицу теперь ей лучше отправиться - Клервилль или же Перниль, - так, кажется, называлась столица Пенагонии. Арлет решила получше разузнать об этом из разговоров господ, - подслушивая их под дверью.
  Вечером следующего дня Арлет подошла к двери библиотеки замка, где в это время находились Этьен и Клод. Приложив ухо к неплотно закрытой двери, девушка расслышала следующие слова:
  - ...вы понимаете, что наследником будет Доминик? - негромко спросил Этьен, выделив слово "наследник".
  - Ха-ха-ха! - рассмеялась Клод, - вы забыли, что у него есть старший брат!
  - Брата можно и убрать с дороги, - многозначаще произнёс Этьен.
  - Как?.. Вы предлагаете... Но это же... - растерялась графиня.
  - Клод, я не понимаю, кто для вас важней - пасынок или родной сын?
  - Сын, конечно же...
  - Но при этом вы не хотите позаботиться об его будущем? Вы понимаете, кем он может стать, если его брат уйдёт с дороги?
  - Но... это же страшный грех...
  - В грехе можно покаяться, а вот возможности устроить будущее сына другого такого шанса не представится! Что вы выберете, Клод, - счастье пасынка, или счастье родного сына?
  - Разумеется, счастье сына, - немного помедлив, произнесла Клод, - и по её голосу Арлет догадалась, что госпожа произнесла эти слова с улыбкой.
  Тем временем в галерею вошла Лулу, - камеристка Клод. За эти три дня Лулу невзлюбила Арлет, ибо заметила, как благосклонна к ней госпожа, любившая слушать игру на лютне. Лулу опасалась, что со временем Арлет займёт её место возле хозяйки, и станет "статс-дамой" Клод, отодвинув камеристку на второй план.
  Увидав подслушивавшую Арлет, стоявшую к ней спиной, Лулу, сама большая любительница подслушивать разговоры хозяев, моментально приняла единственное верное решение избавиться от соперницы.
  - Ах ты, наглая дрянь! Да как ты смеешь греть уши! - воскликнула Лулу, подскочив сзади к Арлет и вцепившись ей в волосы.
  - Отпусти меня, мымра! - завизжала Арлет.
  - Кто мымра, я? Ты на себя посмотри, потаскуха, весь замок тобой брезгует! Только госпожа ещё об этом не знает!
  - Гадюка лживая, трепалка, пусти, говорю!
  Услышав крики, Клод и Этьен выбежали из комнаты в галерею.
  - Что происходит? - воскликнула Клод.
  - Госпожа, - я застала эту бесстыжую подслушивавшей у двери! - ответила Лулу.
  - Я не подслушивала, она лжёт! - в отчаянии крикнула Арлет.
  - Чтобы мне умереть, если лгу! - возразила Лулу, - эта гулящая девка стояла, согнувшись под дверью, прильнув ухом к замочной скважине!
  - Выбирай выражения, тупоумная! - парировала Арлет.
  - В отличие от тебя, потаскуха, я всегда думаю, перед тем, как сказать! Ты бестолковая распутная девка, сбежавшая с фиглярами! А потом вернулась, после того, как твой полюбовник тебя бросил!
  - Госпожа, не верьте ей, я невинна, как в день своего рождения!
  - Замолчите, обе! - гневно воскликнула Клод, - мне безразлично, распутница ты или нет! Я ненавижу подслушивающих бесстыдниц, желающих знать то, что им не положено! - с этими словами графиня отвесила Арлет две звонких пощёчины.
  - Ступай в свинарник, мерзавка, и не появляйся больше в моих покоях! Отныне ты будешь ухаживать за свиньями и курами, выносить золу из кухни, и выполнять прочую грязную работу! А про игру на лютне можешь забыть!
  - Госпожа, умоляю, простите!..
  - Нет! - отрезала Клод, отвернувшись от лютнистки.
  - Господин граф, умоляю вас, - обратилась к Этьену Арлет, но тот презрительно взглянул на неё, и холодно ответил:
  - Привыкай к тому, что у тебя есть хозяйка, - а я не терплю, когда служанки беспокоят меня по пустякам.
  Разгневанные граф и графиня удалились в библиотеку, плачущая Арлет отправилась на кухню, а Лулу торжествовала победу, радуясь устранению соперницы.
  
  На другой день Арлет сделала ещё одну попытку попросить прощения у Клод:
  - Госпожа, умоляю, простите меня, я больше никогда не посмею так поступать, проговорила она, упав перед Клод на колени.
  Лицо графини де Триган внезапно исказилось от злобы и страха, она больно вцепилась рукой в плечо служанки:
  - Что ты вчера слышала, говори! - прошипела Клод.
  - Клянусь, госпожа, я ничего не успела расслышать!
  - Лжёшь!
  - Ей-богу, клянусь, ничего, только два слова про счастье вашего сына!
  - Я не верю тебе, - холодно произнесла Клод, - и даже если ты не врёшь, я не могу оставить тебя лютнисткой - благодари Бога, что вообще не гоню из замка такую беспутную девку как ты! После твоих странствий с бродячими актёрами ты недостойна играть на лютне господам! Убирайся на кухню, и не досаждай мне!
  Арлет не осталось ничего иного, кроме как подчиниться госпоже, но спускаясь на кухню, она пробормотала сквозь зубы:
  - Ладно, ты ещё об этом пожалеешь, злобная старуха! Легко меня обзывать беспутной, в то время как сама, верно, очень весело вдовствовала!
  
  На следующий день чета де Триган, в сопровождении Доминика и многочисленной свиты, выехала из своего замка, и направилась в город Тернуар. Это было свадебное путешествие, весьма приятное графине, давно мечтавшей побывать в большом городе, и полезное для графа, надеявшегося узнать в Тернуар последние политические новости. Супруги по дороге останавливались на постоялых дворах, и везде Этьен расспрашивал о новостях у хозяев и постояльцев, но до поры не слышал ничего нового. Постепенно де Триган начинал тревожиться, ибо отсутствие новостей казалось ему странным, потому что, по его расчётам, Мария и Беатрис должны были уже выйти замуж со всеми исходящими из этого последствиями.
  Когда семейство Триган преодолело половину пути, ему выпала удача остановиться на очень приличном, по меркам того времени, постоялом дворе. Седоволосый хозяин лет пятидесяти вышел на встречу к знатным путешественникам, а его супруга поспешила проводить графиню в лучшие комнаты для постояльцев.
  - Скажи, хозяин, есть ли какие новости из Тернуар, - или может даже из Клервилля? Уж думаю, что у тебя останавливаются путешественники из этих городов, - спросил Этьен.
  Улыбавшийся хозяин мигом посерьезнел, нахмурился, и негромко произнёс:
  - До вчерашнего дня никаких важных новостей кроме пожара в одной из Тернуарских церквей не рассказывали, но вчера вот... приехали двое, и говорят такое, - прямо не знаю, верить, или нет... Хотя, кто такими вещами шутить станет, - правда, наверное...
  - Ну, так что там?! - с нетерпением спросил де Триган.
  - Про короля вы слыхали, господин граф? - спросил трактирщик.
  - Про короля? А что с королём? - удивился Этьен.
  - Умер, говорят, его величество Карл, и правит теперь нами его кузен Людовик!
  - Что?.. Как умер?! - растерялся Этьен, - да ты правду ли говоришь?
  - Клянусь, господин граф, я говорю то, что слышал от других постояльцев, - что купил, то и продаю! Да и зачем мне лгать, подумайте, - стоит ли в мои годы пустобрёхом прослыть?
  - Но как же... Говорил ли кто, от чего он умер?
  - Нет, просто сказали что скончался. Позавчера, как мне рассказали, посланник из Клервилля в Тернуар прибыл, прямо к герцогу де Тернуар, и тот выслал глашатаев на улицы, чтобы народу сообщили о кончине Карла, - вот и всё, что мне известно!
  - А принцессы? Они же давно должны были выйти замуж, - об этом ничего не известно?
  - Нет, господин граф, я от вас только вот сейчас про сие услыхал, - да, наверное, думаю, пришлось отменить свадьбы, раз уж такое горе случилось...
  - Значит, теперь страной правит Людовик... - задумчиво произнёс Этьен.
  - Людовик третий, как говорят, - храбрый рыцарь. Может быть, оно и к лучшему, что случилось так, - ответил трактирщик.
  - Не думаю... - пробормотал Этьен, - лучше, хозяин, скажи мне, которую комнату ты отвёл моей супруге?
  
  Сбросив плащ, Клод, сидя в кресле, отдыхала с дороги. Внезапно в комнату вошёл бледный, как смерть Этьен, и, закрыв дверь, негромко произнёс:
  - Клод, мы пропали. Карл умер, и его трон занял Луи Бешеный!
  - Что?.. - растерялась Клод, - но, от чего он умер?..
  - Хотел бы я сам знать, - нервно усмехнулся Этьен, - но полагаю, что не от болезни! Уезжая из Клервилля, я оставил его величество в добром здравии!
  - А как же принцессы? Они вышли замуж?
  - Похоже, что нет, ибо будь они замужем, Тернуар уже стал бы частью Мухляндии!
  - Значит, свадьбы пришлось отложить, - бедняжки потеряли отца накануне...
  - Клод! Ты что, не понимаешь? - воскликнул Этьен, - какие теперь свадьбы?! Людовик может только отменить свадьбы своих племянниц, ибо ему невыгодны их браки на существующих условиях! И, прошу тебя, помолчи, дай мне подумать как следует, и принять решение! Не донимай меня разговорами, не задавай вопросов ближайшие несколько часов!
  - Хорошо, как скажешь, - несколько обиженно проговорила Клод.
  
  Ужин прошёл в молчании, Клод и Доминик не проронили ни слова в присутствии Этьена. После ужина легли спать, так как был поздний час, но Этьену, несмотря на усталость, было не до сна, - ибо он понимал, что воцарение короля Людовика не сулит ему ничего хорошего...
  Утром Этьен не стал скрывать от жены их опасного положения.
  - Прости, Клод, свадебное путешествие придётся прервать, ибо ради спасения наших жизней нам надо возвращаться в Триган, а затем, скорее всего, бежать в Пенагонию. Людовик Бешеный ненавидит меня, и не позволит мне спокойно жить в моём имении. Если бы я знал, что Карл погибнет, я бы не женился на тебе, - ибо никогда не желал, чтобы ты подвергала свою жизнь опасности, став супругой врага короля! Прости, я не хотел для тебя такой судьбы...
  - Этьен, я последую за тобой куда угодно, хоть в ад! - воскликнула Клод, - но ты уверен, что тебе угрожает опасность? Вдруг всё не так страшно, как ты думаешь?
  - Уверен, - твёрдо ответил Этьен, - ибо я знаю, что Луи был противником разделения Абидонии, и полагаю, что смерть Карла была не случайна... Будь король жив, Абидония давно была бы разделена, но как ты сама знаешь, в здешних местах никто не слышал о передаче города Тернуар Мухляндии, - значит, загадочная смерть Карла отменила браки его дочерей. Абидония пока сохранена, но вскоре все пожалеют об этом! Базиль и Максимилиан так просто не откажутся от вожделенных земель, и разразится страшная война, которая унесёт множество жизней. Результатом этой войны, я полагаю, будет окончательное разделение Абидонии, - и уничтожение её престола. Людовик сам выбрал свою печальную судьбу, - он станет последним королём Абидонии! Я не желаю погибать за сумасшедшего короля, и не хочу, чтобы погиб твой сын, поэтому считаю, что нам лучше бежать. Если бы Карл скончался, успев выдать замуж дочерей, сейчас бы я направился в Тернуар, - то есть Мухляндию, при том раскладе событий, - но поскольку Тернуар остался абидонским, нам проще бежать в Пенагонию, - ибо до неё ближе, и я более верю в покровительство короля Максимилиана, нежели в благодетельство короля Базиля! Да и в мой замок надо заехать по дороге, чтобы забрать с собой документы, фамильный архив и ценности, не стоит оставлять их на разграбление людям Луи Бешеного!
  
  Спустя полтора часа семья графа де Триган выехала из гостиницы в обратном направлении. Этьен спешил вернуться в свой замок, но, тем не менее, подъезжая к Интригань, он стал избегать больших дорог, что существенно удлинило путь.
  - Ты чего-то боишься, - заметила Клод, - нам угрожает новая опасность?
  - Да, - прямо ответил Этьен, - я полагаю, что Луи Бешеный давно приказал арестовать меня! Его люди могли уже побывать в замке Триган, и не исключаю, что сейчас разыскивают меня на пути в Тернуар! Вряд ли мои слуги не разболтали, куда я отправился!
  - Ты думаешь, люди короля уже заняли твой замок? Так быстро?
  - Да. Луи, вероятно, действовал последовательно, - убил Карла, захватил власть, и первым делом отменил свадьбы принцесс, а затем приказал схватить всех своих врагов, - то есть сторонников мирного разделения Абидонии, из коих я являюсь первым! Я полагаю, ты знаешь, что довольно часто по разным причинам народу не сразу объявляют о кончине монарха, - а делают это спустя несколько дней. Так что Луи мог фактически править уже неделю, но знали об этом только в королевском дворце. Никто в крупных городах Абидонии ещё не подозревал, что страной правит новый король, слуги которого уже были тайно отправлены арестовывать приближённых прежнего монарха. Я не исключаю того, что мой замок был захвачен вскоре после нашего отъезда!
  - Но что же нам тогда делать?
  - Сначала я отправлю слугу на разведку, - посмотреть, все ли в порядке в замке, и если королевская рать заняла его, то мы обойдём замок стороной, и поспешим в Пенагонию.
  - Можно будет остановиться в замке Сурс...
  - Если только и он не будет захвачен к тому времени, - само собой, что меня станут искать в замке моей супруги.
  Клод тяжело вздохнула, но промолчала, ибо так сильно любила Этьена, что была готова бежать с ним куда угодно. Но постепенно женщиной овладел страх, - Клод подумала о судьбе своего двенадцатилетнего сына.
  - Этьен, прошу тебя, отъедем чуть вперёд, - я должна сказать тебе нечто важное...
  Де Триган выполнил просьбу жены, и через несколько минут супруги несколько отдалились от слуг и Доминика, чтобы никто не мог слышать их разговора.
  - Послушай, Этьен, я ни в чём тебя не упрекаю, хотя ты мог бы не торопиться со свадьбой, а жениться, убедившись сначала, что в Клервилле всё идет по задуманному королём Карлом плану. Но ты поспешил заключить брак, и теперь я подвергаюсь опасности, - но пусть со мной случится что угодно, я твоя жена, и разделю твою судьбу. Но мой сын... Я не хочу его гибели! Он подвергает свою юную жизнь опасности, следуя за мной, и... и в любой момент может случиться самое страшное, за нами может быть погоня, или же... ах, да мало ли что может произойти с семьёй неугодного королю дворянина! Ещё неизвестно, как мы доберёмся до Пенагонии, как нас встретят там, и сможем ли мы там остаться навсегда... Повторяю, я последую за тобой, но не хочу, чтобы мой сын рисковал своей жизнью! Не лучше ли Доминику остаться в каком либо монастыре, пока не кончится всё это?..
  - Что кончится, Клод? - устало спросил Этьен, - ты полагаешь, что через несколько месяцев сможешь забрать сына из монастыря? Да может быть, ты простишься с Абидонией на всю жизнь! А ты спросила у сына, согласен ли он стать монахом?
  - Нет, но пусть он проживёт в монастыре хотя бы год, - а потом пойдет на службу к знатному дворянину...
  - А нужен ли будет дворянину паж, приходившийся изменнику пасынком? Впрочем, пасынок, это не сын, и Доминик не причастен к моим преступлениям... Моим мнимым преступлениям, я хотел сказать!
  - Этьен, я чувствую, что лучше Доминику стать монахом, и никогда не покидать монастыря, нежели умереть в юности! Я не знаю, что нас ждёт, но я убеждена, что в монастыре мой сын будет в безопасности! Пойми, моё сердце чувствует это! Мы должны оставить Доминика в монастыре, и спасти его жизнь!
  - Наверное, ты права, и лучше Доминику остаться в монастыре, - но видит Бог, ты знаешь, какой судьбы я желал для него! Если бы не проклятый Бешеный Луи, Доминик стал бы... Но не стоит теперь говорить о том, чему не дано свершиться... Скоро мы доберемся до знаменитого монастыря Святого Ланса, где и оставим твоего сына, и если Доминик со временем не станет таким отважным воином, как Ланс, то у него будут все шансы стать столь же благочестивым монахом.
  
   ***
  
  Аббат Климент, настоятель монастыря святого Ланса, молча, но с видимым сочувствием выслушал плачущую графиню де Триган.
  - Мужайтесь, дочь моя, Господь послал вам серьёзное испытание, - произнёс он, когда Клод закончила свой рассказ, - но Господь же и милосерд, он слышит ваши молитвы, и не оставит вас в беде. У графа есть выход, - испросить прощения короля, и верно служить ему в дальнейшем, тогда вы и ваш сын будете в безопасности.
  - Боюсь, что король не простит моего мужа, - слишком велики были их разногласия, когда его величество был герцогом де Мортирье... - вздохнула Клод.
  - Я слышал только хорошее о герцоге Мортирье, - возразил аббат, - он был бесстрашным и великодушным рыцарем, и не думаю, что он утратил своё благородство, став монархом. Господь видит всё, и он привёл его на трон, как избавителя Абидонии, - ибо покойный король по своему неведению желал уничтожить страну. Поверьте, лучший выход для графа, это покаяние, признание своих ошибок, и присяга королю Людовику. Но думаю, что вы правы, простит или нет король графа, знает только Господь Бог. В любом случае, вы исполняете ваш долг, не покидая мужа в постигшей его беде. Но ваш сын не должен рисковать жизнью из-за ошибок отчима, - он потомок рода де Сильвен, и несчастия семьи де Триган не должны касаться Доминика. Отроку не стоит рисковать жизнью вместе с вами и вашим супругом, и для него лучше всего временно укрыться в монастыре. Я не буду настаивать, чтобы Доминик принял постриг, - когда он повзрослеет, сможет поступить на службу.
  - Благодарю вас, святой отец, - расплакалась Клод, отныне я могу быть спокойна за судьбу моего сына!
  - Мужайтесь, дочь моя, и уповайте на Бога...
  
  Тем временем во дворике монастырской гостиницы Доминик встретил брата Жермена, останавливавшегося несколько месяцев назад в замке Сильвен.
  - Рад вас видеть, господин Доминик! - воскликнул Жермен, - какими судьбами вас занесло в наш монастырь?
  - Несчастье занесло, вероятно, - грустно ответил Доминик.
  - Да ну? Что же у вас случилось? - удивился монах.
  - Матушка вышла замуж, - понизив голос, сообщил Доминик, - за графа де Триган, того самого, которого мой брат называл негодяем... И сейчас мы в опасности, из-за того, что граф в опале у нового короля...
  - Но как же? - удивился Жермен, - как же так, ведь ваш брат рассказывал ей...
  - Рассказывал... - вздохнул Доминик.
  - Доминик! - воскликнул де Триган, выглядывая из окна гостиницы, - кто вам разрешил выходить во двор? Пока вы под моей опекой, извольте слушаться меня!
  - Вот, он, стоило только вспомнить, - вздохнул Доминик, - до встречи, брат Жермен, - поговорить мы с вами ещё успеем, если отец настоятель разрешит мне остаться здесь.
  
  - С кем это ты разговаривал? - раздражённо спросил Этьен пасынка, - я же запретил тебе общаться с незнакомыми людьми, пока ты находишься в опасности! Излишняя болтовня может погубить тебя!
  - Я знаю этого монаха, он останавливался у нас весной, - ответил Доминик, - и я лишь успел его поприветствовать.
  - Надеюсь, что не сказал ему, в каком мы положении?
  - Нет, что вы, я же не дурак, - артистично соврал Доминик, глядя на Этьена детскими невинными глазами.
  - Не выходи больше из комнаты! Здесь могут остановиться люди, которые нас хорошо знают, и тогда они донесут королю!
  - Как прикажете, граф, - вздохнул Доминик.
  - Надеюсь, ты понимаешь, что сидеть взаперти тебе приходиться ради спасения твой жизни, а не потому, что так захотел твой отчим-злодей?
  - Да, конечно, господин граф, я всё понимаю, не дурак же, - с иронией ответил Доминик.
  Этьен, ещё сильнее рассерженный тоном подростка, хотел было возразить, - но тут в комнату вошла Клод.
  - Всё улажено, - произнесла она, - Доминик останется в монастыре!
  - Матушка, но я не хочу этого!.. - воскликнул Доминик.
  - Это делается ради твоего блага! - отрезал Этьен.
  - Доминик, я сама бы не хотела этого, но... поверь, так лучше для тебя и меня! Я буду спокойна за твою жизнь, - сказала Клод, обнимая сына.
  - Но если я останусь здесь, то буду подстрижен в монахи, а я хочу стать рыцарем, как мой отец!
  - Ты не будешь пострижен, - возразил Этьен, - клянусь тебе, Доминик, когда опасность угрожающая нам минует, и мы найдем приют за границей, я лично вернусь в Абидонию под чужим именем, и заберу тебя отсюда.
  - Да, и мне придётся уехать с вами в чужую страну, тогда как я хочу жить здесь, в своём замке!
  - Когда станешь совершеннолетним, ты вернёшься в замок Сурс. Его величество не имеет права конфисковать твоё поместье, ибо ты не приходишься мне сыном, и непричастен ко всем преступлениям, в которых обвиняет меня Луи Бешеный. Будь ты на несколько лет старше, ты стал бы уже воином, и, разумеется, не остался бы здесь, а сразу отправился в замок Сурс, и жил бы там, не завися от матери и меня.
  - Я могу пока находиться под опекой брата, - почему вы не подумали об этом? - возразил Доминик.
  - О брате можешь забыть! - воскликнул Этьен, и тут же мысленно выругался, поняв, что сказал лишнее.
  - Это почему? Что с ним... Патрик жив?! - испугался Доминик.
  - Жив. Но несмотря на то, что он бывший оруженосец короля, Патрик находится в опасности, о которой он даже не подозревает...Больше я тебе ничего не скажу, ты ещё слишком юн, дабы доверить тебе... Кстати, Клод, а ты договорилась с настоятелем, чтобы Доминик проживал в монастыре под чужим именем?
  - Да, я долго беседовала с отцом Климентом, и он согласился называть Доминика вымышленным именем ради его безопасности, сказав, что небольшая ложь простительна, если она может спасти человека. Я так же исповедовалась отцу Клименту, и советую тебе сделать то же самое...
  - У нас нет времени, Клод, возразил Этьен, - надо скорее бежать, - я исповедуюсь, только когда буду в безопасности!
  
  Спустя час Клод прощалась с Домиником у ворот монастыря. Женщина и подросток плакали, обняв друг друга, и терзаясь самими тяжёлыми предчувствиями.
  - Матушка, это же всё из-за... - прошептал Доминик.
  - Это судьба, нам надо перенести испытание. Потерпи здесь полгода, или год, а потом ты вернёшься ко мне, я верю, - дрожащим голосом произнесла Клод. - Сынок, моли Бога, чтобы нам скоро встретиться, он тебя услышит, и... прощай!
  - Клод! - окликнул её Этьен.
  - Прощай! - ещё раз прошептала Клод, вырываясь из объятий сына, затем, плача, села на лошадь, взмахнула рукой на прощанье, и чета де Триган в сопровождении слуг поскакала по пыльной дороге в замок графа. Доминик провожал мать взглядом, пока её стройная фигура не скрылась за поворотом.
  - Пойдёмте, Доминик, я провожу вас в вашу келью, - произнёс брат Жермен, успокаивающе обняв за плечи подростка.
  - Теперь я Анри де Тинье, - упавшим голосом произнёс Доминик, - забудьте моё имя, брат Жермен. Из-за этого негодяя я должен скрываться в монастыре под чужим именем. Мне кажется, что ещё не было на свете большего злодея, чем де Триган!
  
  Слёзы застилали Клод глаза, и сердце сжималось от страшных предчувствий, - женщина была уверена, что простилась с сыном навсегда. В какой-то момент ей показалось, что лучше вернуться, и забрать Доминика из монастыря.
  - Этьен! Я не могу оставить там сына! - воскликнула она.
  - Ну что ж, вернёмся, - ответил де Триган, и пусть Доминик подвергает свою жизнь опасности вместе с нами. Право, я удивляюсь женской непоследовательности, - совсем недавно ты хотела оставить сына в монастыре, а сейчас тебе надо, чтобы он ехал с нами неизвестно куда... Ну, решай же, пока мы не отъехали далеко от монастыря! Поедет Доминик с нами в Пенагонию, из которой Максимилиан может нас выдворить по требованию Луи Бешеного?
  - Нет! Нет, я не знаю... не знаю, что делать... - Клод, закрыв лицо руками разразилась плачем.
  - Дорогая, не убивайся, побереги силы, - пытался успокоить её Этьен, - ты же сама знаешь, что решение оставить Доминика в монастыре был самым верным.
  - Да... да... но почему у меня так тяжело на сердце?..
  - Ты просто устала от дороги, - а когда отдохнёшь, то перестанешь так терзаться.
  - А когда я отдохну?! Вдруг твой замок уже захвачен гвардией короля?!
  Этьен промолчал, - ибо он разделял опасения жены.
  
  Когда супруги подъехали к замку Триган, Этьен выслал слугу на разведку, дабы проверить, занят ли его замок королевскими войсками. Но выяснилось, что его тревоги были напрасны, и через полчаса граф был уже дома. Измученная дорогой и волнениями последних дней Клод легла спать, а Этьен стал готовиться к бегству из страны, собирая фамильные документы, и драгоценности, которые носили дамы его рода. Графу де Триган было тяжело оставлять родной замок, но другого пути не было, в любой момент сюда могли прибыть королевские войска, и начать осаду в случае его отказа добровольно сдаться. Этьен знал, что его замок может выдержать долгую осаду, но войско короля намного сильнее его дружины, и рано или поздно замок Триган будет взят, а граф захвачен в плен.
  На другой день рано утром Этьен сообщил жене, что им следует немедленно покинуть его замок.
  - Так скоро? Этьен, но я плохо себя чувствую, - у меня болит всё тело, и ноги подкашиваются, - простонала Клод, - мне никогда не приходилось так долго скакать почти без отдыха, чуть ли не от самого Тернуар! Позволь мне отдохнуть ещё хотя бы пару дней!
  - Здесь опасно оставаться! Мы скажем, что едем в Мермонтань, на юг, - а сами завернём в Сурс, там ты и отдохнёшь, а когда твои силы восстановятся, отправимся в Пенагонию. Главное, сейчас нужно, чтобы вся челядь думала, что мы едем к морю, в Галевиль! Собирайся, нам не стоит терять время!
  Обитатели замка Триган недоумевали, - граф только вчера вечером вернулся, но сегодня уже вновь покидал родной дом. Собираясь, граф в последний раз обходил замок в сопровождении управляющего, на ходу отдавая ему распоряжения.
  В это время бывшая лютнистка Арлет вышла во двор, чтобы отнести кухонные отходы в свинарник. Возвращаясь обратно, она из-за угла услышала голос графа, и, не желая встречаться с господином, спряталась за сложенными недалеко от "чёрного" входа на кухню дровами. Вскоре из-за угла вышел Этьен в сопровождении управляющего Ренара.
  -... первое время в Сурс, Ренар, - негромко произнёс де Триган, - а затем на восток, в Пенагонию. Но все будут думать, что мы отбыли в Галевиль. Если что, первые дня два-три мы с женой будем в Сурс... Но ты должен молчать об этом!
  - Господин, я скорее умру, чем проболтаюсь. Вы же меня знаете, - ответил Ренар.
  Продолжая тихо разговаривать, граф и управляющий направились к конюшне. Арлет вышла из своего укрытия, щёки её пылали от радости, - она узнала, куда отправится Этьен, хотя само по себе знание этой тайны не могло принести ей пользы. Взяв несколько поленьев, довольная Арлет вернулась на кухню.
  
  Через два часа графская чета покидала замок.
  - Вернусь осенью, - хочу подольше задержаться в Галевиле, где не был с отрочества, - громко сказал Триган, - оставляю замок под твоим присмотром, Ренар.
  - Буду хранить замок, как и раньше, во времена ваших более долгих отлучек.
  - Прощайте! - воскликнул Этьен, в последний раз обведя взглядом своих преданных слуг.
  - Прощайте, господин! - ответил Ренар.
  - Да хранит вас Господь в пути! - воскликнула жена Ренара Сибиль.
  - Прощайте, храни вас Бог!.. - подхватил нестройный хор голосов остальной челяди.
  Еле сдерживая слёзы, Триган в сопровождении жены выехал из родного замка, чувствуя, что больше никогда не вернётся сюда. Два ворона сели на угловой зубец надвратной башни, и принялись тревожно каркать вслед уезжавшему графу. У поворота дороги Этьен остановился, и долго смотрел на замок, затем пришпорил коня, и поскакал по большой дороге на юг, но через час пути свернул на дорогу, ведшую на восток, а у следующей развилины дорог повернул на север.
  - Ну вот, вся моя челядь слышала, что мы едем в Галевиль, и видела, как мы поехали на юг. Если люди короля заявятся в Триган, их пошлют по неверному следу, а мы тем временем тихо отдохнём в Сурс, и затем отправимся в Пенагонию, пока нас будут искать по всему Галевилю и Мермонтань! - подбодрил измученную жену Этьен.
  - Скорее бы добраться домой, - ответила Клод, - я еле держусь в седле!
  - Собери все силы, дорогая, - скоро мы будем у тебя дома!
  
  Ровно через сутки после отъезда Этьена, часовой, несший дозор на надвратной башне, увидел большой отряд воинов, ехавших прямо к замку Триган.
  - Именем короля, - откройте! - воскликнул предводитель отряда, остановившись возле входа в замок.
  Через несколько минут железные ворота отворились, и воинов встретил немолодой управляющий Ренар.
  - Графа де Триган сейчас нет в замке, - сказал он, встревоженно глядя на прибывших.
  "Господин как в воду глядел, хорошо, что он сделал вид, что едет на юг", - пронеслось в этот миг у Ренара в голове.
  - Вы управляющий? - спросил предводитель отряда.
  - Да, Ренар Лерье к вашим услугам.
  - Моё имя Патрик де Сильвен. Я сожалею, почтенный Ренар, но я послан сюда его величеством, чтобы арестовать вашего господина, обвиняемого в измене. На этот замок и прочее имущество графа де Триган накладывается арест до итогов королевского суда. Вам и всей челяди разрешено пока остаться в замке, и выполнять прежние обязанности. Извольте впустить нас в замок, - я должен удостовериться, что графа действительно нет дома.
  
  В течение ближайшего часа Патрик под надёжной охраной в сопровождении Ренара осмотрел замок, и убедился, что де Триган отсутствует. Вернувшись к своему отряду, ожидавшему во дворе замка, куда постепенно сбегалась встревоженная и испуганная челядь, Патрик громко, чтобы бы все слышали, произнёс:
  - Вы сказали, Ренар, что ваш господин вчера уехал в Галевиль? Я вынужден оставить здесь своего представителя, а сам отправиться вслед за графом де Триган.
  - Как вашей милости будет угодно, - смиренно ответил Ренар.
  Но тут тишину разрезал женский крик:
  - Господин, - Ренар лжёт! Граф отправился не в Галевиль!
  - Кто это сказал?! - встревожился Патрик, - пусть женщина подойдёт сюда!
  - Да это дурочка, которую граф держал в замке из жалости! - воскликнул побледневший Ренар, - не стоит обращать внимания на её болтовню! Она постоянно распространяет самые безумные сплетни!
  Но смятение управляющего не укрылось от проницательного Патрика, и юноша ответил, что должен лично убедиться в безумии служанки.
  Через минуту к нему подошла красивая черноволосая девица с тонкими белыми руками, явно не привычными к тяжёлой работе. Выражение её лица было злым, но не безумным, - казалось, что девушка долго носит в себе глубокую обиду на жизнь, или... на обитателей замка. Патрик встречал безумных нищих на улицах Клервилля, и знал, какие бывают глаза у этих людей, - совсем не такие, как у этой озлобленной служанки.
  - Как тебя зовут? - спросил он.
  - Арлет.
  - Что тебе известно о графе?
  - Он не поехал в Галевиль, - а отправился к этой своей ведьме, в замок Сурс! Я сама слышала, как он говорил об этом Ренару!
  - К кому в замок Сурс?! - воскликнул Патрик.
  - К своей жене, бывшей графине де Сильвен, - она вам, случаем, не родня? Так вот, он сказал, что несколько дней пробудет в её замке, - а потом уедет в Пенагонию, - так что поспешите, вы ещё можете застать его там, прячущегося за юбкой жены!
  - Что ты мелешь, дура?! - вспылил Ренар, - граф не из тех, кто прячется за женскими юбками! Вернётся он, скажу ему, что ты тут про него болтаешь!
  - Дурак - ты, Ренар, - со злорадством возразила Арлет, - не вернётся граф, казнят его за измену, если он не успеет удрать в Пенагонию! А вы, сударь, - обратилась она к Патрику, - спешите в замок Сурс, - он должен быть там, - я вчера слышала его разговор с Ренаром, - они прошли мимо меня, не заметив, что я спряталась за поленницей.
  - Ха-ха-ха, - вчера она слышала, - деланно рассмеялся Ренар, - да тебя вчера весь день держали в подземелье, в наказание за прошлую выходку! Сумасшедшая, - что поделаешь!
  - А вот это я могу проверить, - холодно ответил Патрик, - до замка Сурс недалеко, я заеду туда, а если графа там нет, я успею догнать его по дороге в Галевиль.
  - Ну, если вам угодно слушать помешанных, то... - не договорив, криво усмехнулся Ренар.
  - Помешанная она или нет, но ей я больше верю, чем вам, - ответил Патрик, - я отправляюсь в замок Сурс, а вас прошу не обижать эту девушку, - тем более что вы считаете её сумасшедшей!
  - Благодарю вас, граф де Сильвен, - поклонилась Арлет, - а скажите, графиня де Триган, - она вам родственница, раз ранее носила фамилию Сильвен?
  - Она моя мачеха, - ответил Патрик.
  - Ах, вот в чём дело! - ну тогда берегитесь, - я слышала однажды, как граф уговаривал графиню... словом, убить они вас хотят, чтобы все наследство вашего отца досталось Доминику, сыну Клод! Кстати, недавно они уезжали куда-то, а вернулись уже без Доминика, - не знаю, где он теперь!
  - Ты ещё, дура, обвини графиню, в том, что она убила своего сына! - закричал Ренар, - право, сударь, неужто вы не видите её безумия?
  - Это правда, что Триган и графиня вернулись без Доминика? Может вы, Ренар, знаете, где он сейчас? - спросил Патрик, - но тут управляющий неожиданно совсем растерялся.
  - Д-да, ваша милость, уехали они вместе с мальчиком, и вернулись без него, не лжёт она, - но вот где он теперь, сказать я не могу, и даже не было времени спросить у господина...
  - Этого ещё не хватало,- куда они увезли брата?.. - пробормотал Патрик.
  - Они и вас хотят убить, я уверена! - воскликнула Арлет.
  - За меня не беспокойся, я хорошо владею мечом, - ответил Патрик, - гораздо больше меня беспокоит судьба брата...
  Через пятнадцать минут Патрик в сопровождении отряда выехал в замок Сурс, - ибо юноша был уверен, что Арлет не лжёт, - слишком уж фальшиво оправдывался Ренар, называя девушку сумасшедшей. К тому же исчезновение Доминика сильно беспокоило Патрика, и юноша надеялся, что арестовав Тригана, он узнает, где находится его брат.
  Когда ворота замка закрылись за графом де Сильвен, Сибиль наотмашь ударила Арлет по щеке, так, что та, не устояв на ногах, упала в грязь.
  - Мерзавка! - прошипела пожилая женщина.
  - Шлюха болтливая! - выкрикнул кто-то из слуг.
  - Да прибить кочергой её надо! - разъярилась стряпуха.
  Разгневанная челядь, сжимая кулаки, подступала к Арлет, - но Ренар успел предотвратить расправу над девушкой.
  - Стойте! - воскликнул он, - я не допущу её убийства! Если господин вернётся, - доказав, что он не преступник, - а он не может быть преступником, его оклеветали перед королём, - так вот, когда господин вернётся, он сам будет решать её судьбу. Сейчас надо заточить Арлет в подземелье, до возвращения графа. Если же мы не увидим больше господина... - то пусть эта девчонка так и сгниёт в темнице!
  Под возгласы одобрения слуги схватили Арлет под руки, и отвели в подземелье замка, где ей предстояло провести много дней...
  
  Желание скорее догнать графа де Триган и тревога за Доминика вынуждали Патрика спешить, но трезвый рассудок заставлял беречь силы отряда и коней, - ибо трудно сказать, что ожидало его в замке Сурс, - новая и более лихая погоня за изменником до границ Пенагонии, или осада замка, - дома его мачехи и младшего брата. "Доминик!.. Что с тобой сделал Триган, где ты сейчас?!", - эта мысль заставляла Патрика вновь пришпоривать коня, но затем юноша овладевал собой и натягивал поводья. Но окончательно успокоиться Патрик не смог, - когда он не думал про брата, ему в голову лезли мысли о мачехе.
  "Как она могла! Я же не раз рассказывал матушке про мерзавца Тригана, и, тем не менее, у неё хватило ума выйти за него замуж! Я не верю, что этот негодяй вот так просто полюбил её, - наверняка этот брак чем-то ему выгоден... Но чем?.. Клод не так уж богата, и не столь знатна...".
  Патрик вспомнил письмо мачехи, которое он получил перед выездом из Клервилля, - в пути он часто перечитывал его во время отдыха, словно выспрашивая у изящных букв, выведенных красивым дамским почерком, тайну странного и внезапного замужества Клод.
  "Дорогой Патрик, мой названный сын, спешу сообщить тебе важную новость, - сегодня я сочеталась законным браком с графом Этьеном де Триган. Ты можешь осудить меня, но знай, я была преданной супругой твоему отцу, тяжело пережила его безвременную кончину, и много лет не снимала траур. Граф де Триган попросил моей руки, и я не смогла ему отказать, ибо более не имею мужества жить одной, - сердце моё содрогалось от мысли, что через год Доминик поступит на службу, и оставит меня. А годы мои, хотя и не юные, ещё позволяют мне быть супругой, и матерью наследника старинного дворянского рода, и я полагаю, что Святая Дева услышала мои молитвы, и Господь послал мне достойного супруга, одного из самых благородных рыцарей Абидонии....".
  - Чёрт возьми, околдовал он её что ли? - пробормотал Патрик, - другого объяснения я не могу найти!
   ***
  
  Слуги графини Клод были немало удивлены, когда их госпожа в сопровождении мужа неожиданно вернулась в замок Сурс. Несмотря на то, что графиня не стала объяснять причину внезапного возвращения даже управляющему, в воздухе словно повисло предчувствие беды, - слишком уж напуганной и измученной была Клод, и мрачен граф де Триган. Поздно вечером, когда госпожа заснула, болтливая Лулу, везде сопровождавшая графиню, намекнула управляющему Жилю и его жене Жаклин, что граф де Триган навлёк беду на Клод и Доминика, оказавшись врагом нового короля Луи Бешеного.
  - Но больше я вам ничего не скажу, иначе мне не жить! Госпожа часто прощала мне болтовню, но в этот раз мне и правда лучше смолчать! Вы сами рано или поздно всё узнаете!
  - Но постой, Лулу, - что ты говорила о новом короле? - растерялся Жиль.
  - Бывший герцог де Мортирье стал королём, а Карл умер, - отчего не знаю, граф полагает - убили его! - выпалила Лулу, - всё, простите, больше ни слова!
  - Ох, не к добру госпожа вышла замуж за графа, - запричитала Жаклин, когда Лулу ушла, - мне-то сразу этот скоропалительный брак странным казался... Что же теперь будет, а?!.
  - Молчи уж, жена, - чему быть, того не миновать, - вздохнул Жиль.
  
  Тем временем де Триган распорядился поставить на караул у ворот проверенных людей из отряда своих телохранителей, наказав им не впускать в замок без его разрешения даже родственников или близких друзей графини. Затем Этьен занялся осмотром замка, оценивая его способность выдержать длительную осаду.
  Замок Сурс, построенный два столетия назад, изначально был похож на замок Сильвен, - мрачный донжон окружала семиугольная крепостная стена с круглыми башнями. Однако семьдесят лет назад прадед Клод возвёл рядом с донжоном удобный господский дом, куда перебралась жить графская семья, ничуть не жалевшая, что оставила тёмный и холодный донжон. Но предусмотрительный граф, желая усовершенствовать свой замок, и зная, что небольшой дворец не может быть надёжным убежищем во время осады, решил укрепить донжон, разобрав деревянную лестницу, ведущую к входу на втором этаже башни, и затем возведя подъёмный мост между донжоном и господским домом. Когда в донжоне поднимали мост, башня превращалась в неприступную крепость внутри замка, где были жилые покои, и хранились запасы воды и провизии. Если мост был опущен, его конец устанавливался между зубцами на крыше башенки, расположенной в северном крыле господского дома, а зайти в эту башенку из дома можно было только со второго этажа. За донжоном и домом, ближе к замковым воротам, возле западной стены располагался колодец с питьевой водой, - а за крепостной стеной в том месте был небольшой водоём, - остатки давно высохшего рва. Этьен вспомнил, как Клод рассказывала, что раньше рядом с замком бил ключ, но через несколько лет после постройки дома он внезапно иссяк, и тогда же высох крепостной ров, питаемый этим источником. Мост через ров разрушился, и хозяева замка были вынуждены засыпать часть рва, расположенную перед въездной башней, так что с тех пор замок Сурс лишился дополнительной водной защиты.
  - Чертовски жаль, что нет рва, - вздохнул Этьен, - но будь здесь даже самая неприступная крепость, она выдержит год осады королевскими войсками, но рано или поздно у нас закончатся съестные припасы, и придётся сдаваться... Нет, лучше бежать отсюда в Пенагонию, - там Луи Бешеный не сможет причинить мне вреда!
  
  Прошли сутки после прибытия четы Триган в замок Сурс. Измученная долгим путешествем Клод весь день лежала в постели, и слёзы текли по её щекам, - женщина, чувствовавшая себя в безопасности в своем родном доме, понимала, что через несколько дней она оставит замок Сурс навсегда, и будет вынуждена скрываться в чужой стране, где её ждет незавидное будущее. Ах, зачем она так поспешно вышла замуж за Этьена, - стоило подождать хотя бы полгода... Но что делать, раз она так любит его! Мало кому на долю выпала такая любовь, - а когда любишь, то вынесешь самые тяжкие испытания...
  В спальню вошёл Этьен, и сел в кресло рядом с постелью жены.
  - Как себя чувствуешь? По-прежнему плохо?
  - Да. Плохо и страшно, - еле слышно ответила Клод, - я боюсь того, что станет с нами в Пенагонии...
  - В Пенагонии мы будем в безопасности!
  - Откуда такая уверенность?.. В моей жизни не будет более безопасного места, чем этот замок...
  Стук в дверь прервал её слова.
  - Кто там? - спросил Этьен.
  - Господин, - крикнул, приоткрыв дверь слуга, - к замку подъезжает вооруженный отряд!
  - Ну, вот и всё, - побледнев, прошептал Этьен.
  - Что?! - воскликнула, Клод, сев на постели, - это за нами?!
  - Скорее всего, - усмехнулся Этьен, - пойду встречу нежданных гостей...
  
  - Это же господин Патрик, - пасынок графини, - воскликнул конюх Жан, карауливший вместе с людьми Тригана вход в замок, - надо открыть ему!
  - Что, забыл приказ господина, - никому не открывать, даже родственникам? - рявкнул слуга Этьена Арман.
  - Этот приказ не распространяется на графа де Сильвен, сводного брата нашего молодого хозяина, - мы всегда открывали ворота, едва только завидев его!
  - Никому не открывать, даже родственникам! - зло повторил Арман, - только ослушайся, - убью!
  Тем временем на башню поднялся Этьен, и встал у бойницы, расположенной над воротами.
  - Именем короля, - откройте! - воскликнул Патрик, остановившись напротив запертых ворот.
  - Какого короля? - иронично спросил Этьен.
  - Людовика III де Мортирье, - короля Абидонии!
  - Людовика III? - тем же тоном переспросил Этьен, - не знаю такого короля! Короля моей страны зовут Карл V!
  - Карл скончался, и его трон унаследовал Людовик де Мортирье!
  - Ах, вот как, Людовик унаследовал, - в обход законной наследницы принцессы Марии! Но ладно, об этом мы поговорим чуть позже. С какой целью король прислал вас сюда?
  - Вы, граф де Триган, обвиняетесь в государственной измене, и я послан арестовать вас, и препроводить в Клервилль, где вас будет судить его величество. Прикажите открыть ворота, - любое ваше сопротивление только навредит вам!
  - Этого ещё не хватало, - резко ответил Этьен, - я не такой трус, чтобы сразу сдаться!
  - Тогда вы сдадитесь после того, как я возьму замок, - парировал Патрик, готовый к такому повороту событий.
  - Посмотрим, граф, - усмехнулся Этьен, - вам, при вашей юности, штурм замка кажется слишком легким делом!
  - А вы тоже подумайте, - стоит ли вам обороняться в замке, который вам не принадлежит, и надо ли рисковать жизнью ваших людей, и людей моего брата? Не лучше было бы позвать сюда хозяина замка, - Доминика де Сильвен де Сурс?
  - Его здесь нет, - сухо ответил Этьен.
  - Великолепно! Хозяина нет в замке, а вы распоряжаетесь здесь как дома! Где находится мой брат?!
  - Сейчас он должен быть в Южноморье, - мальчик мечтал учиться в этой стране!
  - Южноморье? Доминик мечтал там учиться? - разгневался Патрик, - да я никогда в жизни не поверю такой лжи! Если ты причинил вред моему брату, заплатишь своей кровью! Немедленно позови сюда графиню де Сильвен, - я хочу слышать из её уст подтверждение!
  - Графиню де Триган, - поправил Этьен, - мою супругу!
  - К её величайшему несчастью!
  
  Слуги передали Клод просьбу мужа, и женщина поспешила подняться в надвратную башню.
  - Дорогая, сюда прибыл твой пасынок, чтобы меня арестовать, - и, если он спросит о Доминике, - ты знаешь что говорить, - прошептал Этьен, взяв Клод за руку, и подводя её к высокой и узкой бойнице.
  
  - Добрый день, матушка, - едва увидав Клод, спросил Патрик, - как ваше здоровье?
  - Намного хуже, чем могло бы быть, - горестно ответила Клод, - и, поверь мне, сегодняшний день никак не может быть добрым! Зачем ты прибыл сюда с таким отрядом?
  - Арестовать графа де Триган, матушка!
  - Арестовать моего мужа? Ты с детства называешь меня матушкой, - значит, я отчасти смогла заменить тебе мать, - но, тем не менее, ты готов арестовать мужа матери? Такой чёрной неблагодарности я от тебя не ожидала! Желаешь мне доброго дня, и рвёшь семейные узы!
  - Матушка, - выразительно произнёс Патрик, - я выполняю приказ короля. Граф де Триган обвиняется в измене...
  - Патрик! Клянусь тебе, Этьен не изменял королю, - это всего лишь месть Людовика, который уничтожает всех своих врагов! - воскликнула Клод.
  - К сожалению, у его величества есть серьёзные основания подозревать графа, - ответил Патрик.
  - Все его "серьёзные основания" - это ненависть, и жажда мести! Послушай, Патрик, - а что если ты отпустишь нас с Этьеном, позволишь нам бежать за границу, а сам расскажешь королю, что слишком поздно прибыл сюда, - мол, супруги де Триган уже давно покинули Абидонию! Что, если ты пойдёшь на этот компромисс?
  - Матушка, поступив так, я сам стану изменником, - ответил Патрик, - позволить преступнику бежать вместо того, чтобы арестовать его, - это значит, запятнать герб рода де Сильвен!
  - Этьен не преступник! - возразила Клод, - я могу поклясться!
  - Его величество должен сам решить, кто есть граф де Триган, - с вашей стороны будет лучше уговорить его сдаться без боя, чтобы не подвергать вашу жизнь опасности.
  - Ты веришь в королевскую справедливость? - усмехнулась Клод, - да Людовик Бешеный уже давно всё решил, он просто велит казнить своего врага! Мой супруг не столь глуп, чтобы сдаться, - ибо сдавшись тебе, он совершит самоубийство! Патрик, умоляю, - дай нам уйти отсюда!
  - Нет! - твёрдо ответил Патрик.
  - Что же, значит, ты арестуешь Этьена, и лишишь меня второго мужа, окончательно разрушив мою жизнь?
  - Вы сами разрушили свою жизнь, когда вышли за графа де Триган! Не станете же вы отрицать, что я неоднократно рассказывал вам о бесчестности и подлости графа в те дни, когда вы ещё не были с ним знакомы?
  - Мало ли что болтали про Этьена!.. - воскликнула Клод, - всё это сплетни!
  - Ошибаетесь сударыня, ибо вы путаете меня с вашими болтливыми сплетницами служанками. Если я говорю, что считаю человека негодяем, значит, на это есть веские основания!
  - С тобой невозможно говорить! Просто отвратительно!
  - Да, я понимаю, что разговор со мной вам отвратителен, - но, тем не менее, мы должны продолжить его!
  - А я не желаю говорить с тобой! Ты разрушил мою жизнь, не дав мне и Этьену бежать! Что ж, захватывай замок, разрушь его, убей Этьена и меня! Моё сердце окончательно разбито, - я думала, что воспитываю сына, а - вырастила чудовище! Будь ты проклят, - убей меня!
  - Матушка!
  - Не смей называть меня матушкой! Слышишь?! Не смей! Ты лишился этого права, к счастью, я не родная мать тебе!
  - Хорошо, госпожа де Триган, - ответьте мне лишь на один вопрос, - где Доминик?
  - Он уехал учиться в Южноморье!
  - Не верю! И чему он может учиться на чужбине?
  - Ах, он не верит! Замечательно, - значит я уже и лгунья! Вот ты уже и оскорбляешь меня! Одно радует, - я теперь увидела твоё истинное лицо! Будь ты проклят! - с этими словами плачущая Клод отошла от бойницы.
  - Держись, дорогая, ты всё правильно сделала, - прошептал Этьен, обняв жену, - и сейчас ты сама видишь, каким негодяем оказался твой пасынок! Нам не миновать осады замка, - но ты не бойся, стены неприступны, и мы скорее перебьём весь этот жалкий отряд, чем капитулируем. Но предосторожности ради возьми деньги, драгоценности и семейный архив и укройся в донжоне.
  - Так и сделаю, - решительно ответила Клод, вытерев глаза, - надеюсь, Патрик найдёт здесь свою смерть!
  Когда Клод удалилась из башни, Этьен снова выглянул в бойницу, и спросил Патрика:
  - Надеюсь, вы всё слышали, граф де Сильвен? Впрочем, вы слышите, но не слушаете, - и даже не умеете признавать правду, - когда ваша мачеха подтвердила, что ваш брат отбыл в Южноморье, вы не нашли ничего лучшего, кроме как оскорбить её, назвав лгуньей! С вашим характером вам никогда не взять этот замок, - ибо вы не в силах посмотреть правде в глаза, и признать, что замок Сурс неприступен даже для гораздо более многочисленного отряда, чем ваш!
  - То есть, вы решили обороняться несмотря ни на что? - уточнил Патрик, игнорируя оскорбительные намёки Этьена, - подумайте ещё раз, прежде чем принимать опрометчивое решение, которое будет стоить вам жизни!
  - Я буду держать оборону, до тех пор, пока не уничтожу весь твой отряд! - отрезал Этьен.
  - А я уйду отсюда только после того, как убью тебя, или возьму в плен! - ответил Патрик столь же резким тоном.
  
  Отведя отряд в безопасное место на опушке небольшой рощи, откуда был виден замок, Патрик распорядился разбить лагерь, а сам принялся осматривать местность вокруг стен замка, прикидывая, где можно разместить стрелков. Этьен тем временем расставил на башнях лучников, которые должны были простреливать все подходы к крепостным стенам. Когда Патрик, объезжавший замок, приблизился слишком близко к одной из стен, Этьен отдал приказ выстрелить в графа де Сильвен, но к счастью, стрела застряла в щите юноши. Это послужило сигналом к перестрелке, - град стрел посыпался на осаждавших, но никто не был убит, - лучники Патрика держались на безопасном расстоянии от замка. Вернувшись в лагерь, Патрик с горечью подумал, что Этьен прав, - к замку Сурс было невозможно подобраться незаметно для его защитников, и при попытке штурма весь его отряд будет перебит. Но отступать было нельзя, и следовало применить некую военную хитрость, которая позволила бы быстро взять замок.
  Когда стемнело, Этьен отправился в донжон, где его ждала Клод в небольшой мрачной комнате, ранее служившей спальней её предкам. Здесь была обнаружена старинная кровать, на которую служанки перетащили перины из спальни Клод, и повесили полог. Женщина сидела возле такого же старинного, изъеденного древоточцами сундука, на закрытой крышке которого стоял меньший размерами сундучок, напоминавший ларец в замке Сильвен. Крышка его была открыта, - Клод разбирала фамильные бумаги, хранившиеся там.
  - Ну, что, Этьен, - надеюсь, замок ещё не взят? - спокойно спросила она.
  - Нет, дорогая, не бойся...
  - Разве я боюсь? Я даже рада, что Патрик решил взять замок в осаду, - глупый мальчишка останется в дураках! Мы сбежим отсюда!
  - Но как?.. - растерялся Этьен.
  - Перед смертью мой отец поведал мне тайну замка Сурс, которую знает только старый Поль, - его верный слуга. Я хотела рассказать Доминику об этом лишь в день его совершеннолетия, ибо ребёнок не должен знать о потайном ходе из замка. У отца было мало сил, он рассказал мне про подземный ход, и видно, в предсмертной агонии забыл упомянуть, что в фамильных документах есть старинная карта, на которой указано его расположение. Уже после смерти отца, разбирая бумаги, я нашла её, - вот, посмотри! - Клод протянула Этьену потемневший от времени пергамент, на котором было изображение замка Сурс, и его окрестностей, сделанное сто пятьдесят лет назад. На чертеже не было господского дома, построенного позже, но узнавался неровный семиугольник крепостных стен, источник, и ныне несуществующий ров. Подземный ход вёл из донжона в лес, окружающий замок с севера.
  - Я знаю, где заканчивается подземный ход, - в роще есть старый колодец, который высох век назад, как ранее говорил мне отец, - но на смертном одре он признался, что это фальшивый колодец, в котором никогда не было воды, ибо это тайный выход из подземелья.
  - Бежать... - вздохнул Этьен, - да, можно бежать, но бегство само по себе опасно... На карте видно, что выход из подземелья расположен очень близко к замку, и нас могут заметить люди Патрика, которые сейчас находятся в роще, и не спускают глаз с крепостных стен... Ещё нужно убедиться, что подземный ход не обрушился от времени...
  - Вот об этом я не подумала, - помрачнела Клод, - вряд ли на моём веку кто-либо проверял сохранность подземного хода... Подземелье было тайной нашего замка, и туда без нужды старались не спускаться, чтобы как можно меньше людей знало о его существовании. Отец сказал, что в подвале донжона хотели вырыть колодец, но там не оказалось водяной жилы, и тогда решили выкопать выход в лес. Но мы можем осмотреть подземный ход, и если он цел, то, что тогда помешает нам бежать?
  - Убедиться в невредимости подземного хода, - ещё не значит воспользоваться им для бегства, - ответил Триган, - покинув замок, мы можем оказаться в большей опасности, чем за его осаждёнными стенами. Я должен продумать все возможные риски при бегстве... Клод, ты ложись спать, не жди меня, - теперь я буду обходиться всего несколькими часами сна в сутки, ибо я сейчас не твой муж, а защищающий осаждённую крепость военачальник.
  - Да, я забыла, что нас осаждают враги, и рассчитывала на тихую мирную ночь любви, - иронично рассмеялась Клод, - право, я лягу спать, хотя сомневаюсь, что смогу уснуть в этой мрачной комнате, последние обитатели которой ночевали здесь сто лет назад...
  
  Клод легла спать, а Этьен вышел в главный зал донжона, - большое тёмное помещение с узкими окнами-бойницами, заставленное сегодня по его приказу бочками с колодезной водой, - запасы воды могли понадобиться в случае захвата двора замка противником. Этьен сел на скамью возле старого камина, и окинул взглядом зал, представляя, как он выглядел в те времена, когда хозяева замка Сурс жили в донжоне, - наверняка, здесь проходили балы и весёлые ужины баронского семейства. Живое воображение Этьена нарисовало яркую картину - множество факелов, освещавших залу, столы заставленные яствами, смеявшегося барона де Сурс, прапрадеда Клод, сидевшего во главе стола, и попивавшего вино, и танцевавших под звуки лютни нарядных гостей... Да, так было когда-то, но сейчас замок осаждён, зал тёмен и пуст, юный наследник поместья в монастыре, а последняя дама из рода де Сурс надеется бежать через подземный ход неизвестно куда, подвергая свою жизнь опасности...
  - Чёрт побрал бы, но как мне с ней бежать?!.. - в отчаянии прошептал Этьен, - сколько миль Клод сможет пройти пешком, выбравшись из колодца в лесу?
   Надо будет где-то купить лошадей, и поспешить добраться до Пенагонии. И сколько времени слуги Клод, настороженно относившиеся к Этьену, будут держать оборону после бегства графини из замка? Да они сдадутся через несколько часов, и расскажут Патрику, каким образом бежала хозяйка, и её муж-преступник, после чего граф де Сильвен устроит облаву на беглецов! Даже если супруги Триган достанут лошадей через час после бегства, Патрик без труда нагонит их на пути в Пенагонию, - хрупкая Клод не сможет долго скакать на коне без отдыха!
  Внезапно ему вспомнились слова Клод - "...ты поспешил заключить брак, и теперь я подвергаюсь опасности...", - и Этьен, тяжело вздохнув, прошептал:
  - Да, поспешил...
  Знал бы он тогда, что гибель Карла уничтожит все выгоды брака с Клод, и эта женщина станет ненужным и тяжким ярмом на его шее! Из-за неё он сейчас находится в осаждённом старом замке, - тогда как мог бы уже быть в Пенагонии! Эта глупая и изнеженная дама не могла продолжать путь после краткого визита в замок Триган, - ей, видите ли, требовалось отлежаться несколько дней в мягкой постели! Зато теперь у Клод будет много времени славно отдохнуть, - месяц, полгода, год, - до тех пор, пока замок не возьмёт её пасынок!
  - Чёрт возьми, я мог бы быть уже в Пенагонии! - вырвалось у Этьена.
  Граф де Триган оглянулся, испугавшись, что кто-то мог услышать его, но зал был пуст.
  - Ладно, сейчас не время унывать, - надо проверить, как несут охрану стен и башен доблестные слуги моей жены, - усмехнувшись, пробормотал Этьен, - лучше заняться делами, чем сожалеть об упущенных возможностях.
  Поднявшись на стены замка, де Триган пристально вглядывался в темноту, опасаясь, что Патрик начнёт штурм ночью. Чувство тревоги не оставляло Этьена, хотя он прекрасно понимал, что столь небольшому отряду будет трудно взять замок Сурс, и чтобы отчасти успокоить себя, де Триган решил ещё раз осмотреть все башни, и проверить готовность к бою челяди Клод. В восточной башне он увидел хмурого Армана, который о чём-то расспрашивал двух молодых слуг. Закончив разговор, Арман стал ещё мрачнее, и с недовольным видом подошёл к Этьену.
  - Ну, что Арман? Вижу, тебе что-то не нравится, - сказал Этьен.
  - Здешние люди, господин... Скверные они воины, - разочарованно произнёс Арман, - не видели мальчишки крупных сражений. Здесь живёт только один настоящий солдат, - старый Поль, бывший оруженосец покойного отца госпожи Клод. Остальные - зелёные юнцы, не нюхавшие пороха, - услыхав пушечный выстрел, они в штаны наложат!
  - Но куда же делись здешние мужчины, способные воевать? - удивился Этьен.
  - Чума унесла... Как рассказал мне Жан, были здесь воины, - такие, как его отец, сражавшиеся в битве при Пустом Луге, но через несколько лет поехали в Тернуар вместе с братом госпожи, - там-то их чума и застала, умерли вместе с хозяином и его семьёй. Остались в замке после этого только старики, из которых до сегодняшнего дня дожил лишь Поль, да мальчишки, войны не видавшие.
  - Значит, я могу полагаться только на вас, - вздохнул Этьен, - а у графа де Сильвен отряд состоит из опытных воинов, - только вот мало их, на то и надеюсь, что не смогут взять нас измором...
  
  
  Прошло три дня. За это время несколько раз возникала вялая перестрелка, - защитники замка выпускали стрелы в королевских лучников, приближавшихся к стенам с целью найти слабое место в обороне твердыни. Смертельно никого не удавалось ранить, но и ответные стрелы осаждавших не достигали цели.
  - Замок хорошо защищён, и взобраться на его стены невозможно, - нас близко не подпустят, - сказал Патрик, в очередной раз объехав вокруг крепостных стен, - если так будет продолжаться и дальше, люди Клод со временем перестреляют нас, как дичь. К счастью, его величество предвидел это, и велел мне использовать петарды при осаде. Надо выбрать удобное время для подрыва...
  
  Спустя два дня испортилась погода, и с наступлением ночи густой туман укутал местность в непроницаемую вуаль, - да так, что замок Сурс стал неразличим с дороги.
  В половине третьего ночи стражи, стражи, охранявшие надвратную башню замка, увидели быстро приближавшихся к воротам четырёх человек. Двое из них несли что-то в руках, а два других - по паре больших щитов, прикрывая ими себя и товарищей. Стражники выпустили несколько стрел, но все они отскочили от тяжелых щитов осаждающих. Бесстрашный "квартет" подбежал к воротам, и, игнорируя окрики защитников замка, двое принялись устанавливать возле дверей какой-то непонятный предмет, - а товарищи заслоняли их щитами.
  - Что они там делают, - воскликнул Жан, - разве они надеются открыть двери?
  - Помереть они решили, - пробормотал Кристиан, выпуская очередную стрелу, снова не достигшую цели, - проклятье, положил бы я эту четвёрку, не будь у них этих щитов!
  - О, смотри, да они уже убегают! - заметил Жан, - но что это они оставили под воротами?
  - Чёрт-и-чего, - присвистнул Люк, - похоже на котелок, закреплённый на боку на треноге... Что бы это могло быть?
  Пустив несколько стрел вслед отбегавшим четырём храбрецам, защитники замка Сурс озадаченно уставились на странную конструкцию:
  - Что же это? - повторил Жан, - неужели таран, чтобы разбить дверь?
  - Таран? Вот эта небольшая штука на тоненьких деревянных ножках? Долго же ей дверь ломать придётся! - ответил Кристиан.
  - Надо позвать старого Поля, он много войн прошёл с покойным хозяином, - наверняка знает, что это такое, - предложил Люк.
  - Послушайте, лучше убрать к чёрту эту штуковину, - не нравится она мне! - вдруг воскликнул Кристиан.
  - Да что она может сделать, - такая маленькая? - удивился Жан.
  - Всё равно, - отбросить её от двери, так будет спокойней!
  - Да, я тоже так думаю, - согласился Люк.
  - Но надо открыть ворота, - а вдруг они увидят, и ворвутся в замок? - встревожился Жан, - это ведь может быть военной хитростью?
  - Что здесь происходит?! - послышался властный голос Армана, в эту ночь бывшего начальником караула. Преданный слуга графа де Триган проверял посты в северных башнях замка, и подошёл к надвратной башне, когда четвёрка осаждающих уже скрылась в тумане.
  - Да вот, люди короля подбежали к дверям и подложили что-то... - ответил Люк.
  - Когда подбежали?! Что подложили?! Почему вы не поняли тревогу?!! - разъярился Арман.
  - Мы отстреливались, - обиженно оправдывался Жан.
  - Чёрт возьми!!! Проклятие! - закричал Арман, выглянув и увидав загадочный предмет, - мы пропали!
  - Ой, а что это на ней тлеет? - удивился Жан, вдруг заметив слабый огонёк на загадочной конструкции, - кажется, там верёвочка горит?..
  - Да, чёрт возьми, какая веревка, - фитиль! - рявкнул Арман.
  - Я сейчас пойду, и отброшу это, - решился Люк.
  - Стой, дурак, она сама тебя отбросит!!! - заорал Арман, - всем оставать...
  Страшный грохот оборвал его слова. Вспышка осветила всю переднюю стену замка, а затем густой дым затянул нижнюю часть надвратной башни, - петарда, установленная осаждавшими, взорвалась, проделав огромную дыру в воротах замка Сурс.
  Взрыв вызвал страшный переполох, - самообладание сохранили только люди Этьена, которых на посту сейчас было всего три человека вместе с Арманом, - слуги же Клод, завидев сквозь дыру в воротах приближавшийся к замку отряд Патрика, с испуганными криками бросились бежать к дому, чтобы укрыться в донжоне.
  Услышав сквозь сон звук разорвавшейся петарды, Этьен вскочил, и, схватив меч, бросился к выходу из донжона, не обращая внимания на истошные вопли Клод, - женщина вообразила, что замок обстреливают из пушек. Выбежав на подъёмный мост, соединявший главную башню с домом, Этьен увидал, как отряд Патрика занимает двор, - защитники замка из числа слуг Клод отступали внутрь дома, и впереди всех по мосту в донжон неслись Жан, Кристиан, и Люк - незадачливые стражи входной башни. Арман отступал последним, - старый вояка пылал желанием сражаться, но он был бессилен против десятка королевских лучников.
  Это было поражение, - ибо ничто не могло заставить челядь замка Сурс ободриться, и защищать свой дом, - все еле успели вбежать в донжон, и поднять мост, отрезав себя от захватчиков. Этьену осталось с горечью наблюдать через бойницу гибель двух его преданных слуг, несших караул на крепостных башнях, и предательство челядинцев жены, трусливо сдавшихся пасынку своей госпожи, - решив, что добрый и благородный брат молодого хозяина будет милостив к пленникам. Через двадцать минут господский дом и стены замка были заняты отрядом Патрика, и лишь донжон оставался во власти хозяев.
  - Донжон сейчас неприступен, - заявил Патрик, - но Триган сдастся в плен, когда в башне кончатся запасы воды, у него не будет другого выхода, если не предпочтёт, конечно, умереть от жажды!
  
  - Надо бежать прежде, чем здесь закончится вода, - пробормотал Этьен, - оглядывая бочки, стоявшие в большом зале.
  Войдя в спальню жены, он застал Клод стоявшей на коленях и молившейся перед распятием, недавно повешенным на стену. Женщина с испугом обернулась, - она вообразила, что донжон уже захвачен.
  - Этьен? - чужим голосом спросила она, - всё кончено?..
  - Не бойся, мы пока в безопасности, - донжон твоего замка - это маленькая крепость. Но дом, башни стены захвачены твоим пасынком, - его люди взорвали петардой ворота. Проиграна битва, - но не война, - мы ещё можем спастись. Патрик не знает о подземном ходе?
  - Нет, зачем ему знать все тайны нашего замка?
  - Всё к лучшему. Глупый мальчишка думает, что победа у него в руках, - но его ждёт позор, Патрик станет посмешищем, в последний момент упустившим противника.
  - Но надо сначала проверить подземный ход...
  - Да! Покажи мне, где находится вход в подземелье!
  - Нужно позвать слуг, - отец и старый Поль говорили, что вход заложен досками и старыми пустыми бочками.
  - Разберут доски те самые бездельники, по чьей вине были взорваны ворота. Я думал доверить это моим людям, но не хочу рисковать их жизнями, - если вдруг обрушатся стены подземного хода. Но если погибнут эти дурачки, - туда им дорога! Стоило осмотреть подземный ход раньше, но самые надёжные люди охраняли стены, и у нас оставалась надежда, что мы постепенно перестреляем весь отряд графа де Сильвен, - но сейчас остаётся только один выход, - бежать через подземелье.
  
  Клод повела Этьена в подземный этаж замка Сурс, представлявший собой полупустую кладовую, - из-за влажного затхлого воздуха там сложно было хранить провизию. Графскую чету сопровождали старый Поль, Жан, Люк и Кристиан, несшие фонари с вставленными в них свечками, и мотки верёвок.
  Старик остановился возле огромного ларя, размером почти с кровать.
  - Здесь, госпожа, под этим вот сундучком, - сказал он.
  - Отодвиньте ларь, - приказала Клод слугам.
  Жан, Кристиан и Люк молча повиновались, и отодвинули старый ларь, под которым оказалась квадратная крышка погреба с вставленным в неё медным кольцом.
  - Поднимите крышку.
  Когда тяжёлая дубовая крышка была поднята, под ней обнаружилась крутая лестница.
  - Спускайтесь! - тоном, не терпевшим возражений, приказала Клод.
  Через несколько минут слуги попали в круглое помещение, чуть меньшего размера, чем первый подземный этаж замка. В самом центре его стояли довольно крупные бочки.
  Этьен, Клод и Поль спустились следом, и старый слуга указал на бочки:
  - Они стоят на колодце, - отодвиньте их к стенам.
  Под бочками был трап, сколоченный из нескольких дубовых досок.
  - Поднимите его, - да смотрите осторожнее, чтобы не упасть в колодец, - сказал Поль.
  Трап бы осторожно отодвинут, и под ним оказалось круглое отверстие в каменном полу, - колодец, ведущий в подземный ход.
  - Пресвятая Дева, слава тебе! - выдохнула Клод, почему-то боявшаяся, что вход в подземелье не будет найден.
  - Теперь надо убедиться, что своды подземелья не обрушились и не затоплены, - сказал Этьен, - обвязывайте себя верёвками, и спускайтесь вниз.
  - Но господин, - испуганно пробормотал Жан, - мы не знаем, что нас ждёт в темноте...
  - Или вы спускаетесь, или я велю сбросить вас с башни! - огрызнулся Этьен, - ибо по вашей вине противник взорвал ворота!
  Поняв, что граф не шутит, Жан Люк и Кристиан, не говоря ни слова, обвязали себя верёвками, взяли фонари, и, приготовившись к гибели в темноте, начали спускаться в подземелье.
  - О, да тут в стенке есть скобы, как лестница, - воскликнул Кристиан.
  - Проверь, прочны ли они, не выскочат из стены? - спросил, наклонившись над колодцем, Этьен.
  - Пока все крепкие, сделано на славу, - ответил слуга.
  Вскоре дно колодца было достигнуто, и напротив стенки, в которую были вделаны скобы, обнаружился тёмный тоннель. Осветив его верх фонарями, слуги не заметили ни малейшей трещины в каменном своде, - да и на выложенном булыжниками полу тоннеля не было ни капли воды. Убедившись в безопасности подземного хода, Этьен спустился туда, и в сопровождении слуг бесстрашно направился в темноту тоннеля. Трудно сказать, какое расстояние он прошёл за двадцать минут, - передвигаться приходилось не спеша, тщательно осматривая каменный потолок, пол и стены, которые могли быть не столь прочными как вначале подземелья, но, наконец, Этьен почувствовал, что спертый затхлый воздух стал значительно свежее, а затем в конце коридора появился свет, падавший сверху, - подземелье закончилось фальшивым колодцем в лесу. Дно колодца расширялось, и наверх вели небольшие ступеньки на высоту около трёх метров, оттуда начиналась точно такая же шахта как в замке - с железными скобами, вставленными между камнями. Этьен приказал Жану подняться до самого верха колодца, и осторожно выглянуть наверх.
  - Там никого нет, глухой лес, господин, - доложил Жан, вернувшись на дно колодца.
  - А замок? Его видно оттуда? - спросил Этьен.
  - Никак нет, его скрывает листва деревьев, - но я бывал раньше возле этого колодца, - зимой, когда лес голый, замок видно.
  - Ещё бы не было видно, - усмехнулся Этьен, такой ход сложно построить, и длина его не может быть большой... Ладно, возвращаемся, - и помните! Вы должны молчать о подземном ходе, - иначе будете казнены!
  
  Вернувшись в подземный этаж замка, Этьен успокоил с нетерпением ждавшую его Клод:
  - Обстоятельства складываются в нашу пользу, дорогая, - если Бог закрывает дверь, то он открывает окно... или подземный ход! А вы, - обратился он к слугам, - помните! Вас ждёт казнь, если проболтаетесь!
  Когда хозяева вернулись в свои покои, Клод обняла мужа, и нетерпеливо спросила:
  - Когда же мы сбежим отсюда?
  - Когда... Не знаю, - дай мне подумать... - растерянно ответил Этьен.
  - Не понимаю, чего тут думать, - мне казалось, что надо бежать как можно скорее! Подземный ход цел, - так чего же мы ждём?
  - Позволь мне быть откровенным, Клод, - я вижу, что твои мысли не простираются далее выхода из подземелья! Что ты будешь делать, когда выберешься из колодца, и останешься в лесу?
  - Я... ну я... пойду пешком, наверное... - растерялась Клод, до сих пор не задумывавшаяся о деталях побега.
  - А куда ты пойдёшь, и как долго сможешь идти?
  - Я... Ну не знаю, куда, - как ты решишь...
  - Вот именно, позволь мне решить! Я должен остаться один, - обдумать наш побег, - и прошу, не мешай мне.
  - Как скажешь...
  Этьен удалился в одну из пустых спален донжона, и, закрыв за собой дверь, сел на старую скамейку, бывшую единственным предметом мебели в небольшой комнатушке, и с мрачным отчаянием устремил взгляд в тёмную каменную стену, по которой медленно полз луч солнца, проникавший в маленькое узкое окно-бойницу.
  Всё пропало. Звезда его счастья закатилась в тот миг, когда король Карл отдал Богу душу. Внезапная смерть короля поломала все замыслы Этьена, и удача навсегда отвернулась от графа де Триган. Женитьба на Клод, бывшая столь выгодной при жизни Карла, превратилась теперь в обузу, и более того, стала причиной его заточения в замке Сурс. Если бы не Клод, - Этьен теперь находился бы в Пенагонии, - но хрупкая слабая жена стала причиной его роковой задержки, обернувшейся осадой замка Сурс Патриком де Сильвен, - пасынком Клод! Подземный ход, конечно, давал возможность бежать, - но бежать вместе с женой - значило подвергнуть себя ещё большему риску, чем осада, - беглецов могли настигнуть прежде, чем они раздобудут лошадей в одной из соседних деревень. В случае бегства супругов де Триган челядь Клод поспешит в подземелье вслед за госпожой, но что сделают её верные слуги, очутившись на свободе? Вряд ли они все пожелают отправиться в Пенагонию, - они предпочтут остаться в родной деревне, - и среди них найдутся предатели, которые вернуться в замок, и сообщат графу де Сильвен, как и куда бежала его мачеха. Если бежать тайком от слуг Клод, - то бегство тоже будет быстро обнаружено, и тогда обитатели замка Сурс так же скоро выболтают графу Патрику тайну исчезновения Клод. В любом из этих случаев беглецы будут пойманы, не успев пересечь границ Пенагонии, ибо всадники без труда догонят пеших путников. Бежать одному? А безумно влюблённая Клод, согласится ли она на это? А если жена догадается... Догадается обо всём?! Да она возненавидит Этьена, и, опустив подъёмный мост донжона, покажет пасынку подземный ход, в который только что направился граф де Триган!
  - Будь всё проклято! - прошипел Этьен, - проклята Клод, проклят Патрик!
  Патрик! Гадёныш, которого одно слово Этьена могло стереть в порошок, захватил большую часть замка Сурс, и осадил донжон, помешав графу де Триган бежать в Пенагонию! Сколько лет потратил Этьен, чтобы открыть тайну предков этого глупого мальчишки, и вот теперь, когда он узнал важные сведения о роде Сильвен, то оказался не в состоянии ими воспользоваться!
  - Столько лет потратить на поиски, - и всё бесполезно!
  Более того, Патрик, которого ещё совсем недавно легко мог уничтожить Этьен, - теперь сам может прикончить графа де Триган! Рано или поздно обитателям замка придётся сдаться, или они будут пойманы при побеге, - и уж тогда, если Этьен не погибнет, он будет конвоирован в Клервилль, где его осудит на смертную казнь Луи Бешеный!
  Де Триган в отчаянии ударил кулаком по стене, словно желая сокрушить замок Сурс, и уничтожить всех его обитателей вместе с собой.
  - Я бы хотел уподобиться Самсону, - погибнуть, но убить Сильвена, и его сумасшедшую мачеху! - пробормотал он.
  Но вспышка гнева быстро прошла, и способность здраво рассуждать снова вернулась к Этьену. Да, сейчас его положение незавидно, и вскоре оно может стать ещё хуже, - но пока Триган жив, у него остаётся возможность уничтожить Патрика де Сильвен.
  
  Когда стемнело, успокоившийся Этьен оставил своё временное убежище в пустой комнате, и вернулся в спальню жены.
  - Клод, дорогая, - прошептал он, - я знаю, как мы можем спастись, - но для этого нам предстоит разлучиться...
  - Как разлучиться? - не поверила Клод, - ты хочешь бросить меня здесь?
  - Нет, это ты под надёжной охраной первая уйдёшь отсюда, а я буду отвлекать Патрика до тех пор, пока ты не удалишься на безопасное расстояние.
  - А куда я направлюсь, - в Пенагонию? Но я не знаю этой страны, и не представляю, куда мнет там идти одной!
  - Что ты, - разве я подвергну тебя риску оказаться одной на чужбине, - возразил Этьен, - ты отправишься в Клервилль.
  - Клервилль? Зачем?
  - Там ты будешь в безопасности, - Луи не приказывал арестовать тебя вместе со мной, - ты не замешана в политических интригах, - и, прибыв в столицу, расскажешь, что убежала из осаждённого замка, - ибо, когда над нами нависла угроза, наш брак дал трещину, - злодей Этьен стал избивать тебя...
  - Да что ты говоришь, - как я могу оклеветать тебя! - возмутилась Клод, - не пойду я на это!
  - Клод, - прошептал Этьен, обняв жену, и заглянув ей в глаза, - скажи, - ты любишь меня?
  - Люблю, поэтому не понимаю, как можно тебя оболгать...
  - Если ты меня любишь, - то сделаешь всё ради моего спасения! Выслушай меня сначала! У тебя же есть дальние родственники, живущие по соседству? Так вот, выбравшись из замка через подземный ход, ты под охраной моих людей доберёшься до родственников, - попросишь или купишь у них лошадей, и заедешь в замок Сильвен. Там ты заберёшь из ларца письма и завещания предков Патрика, и поспешить в Клервилль. Я оставил тебе ключ, которым мы открыли ларец, - ты его не потеряла?
  - Нет, - ответила Клод, - я его спрятала в моей комнате...
  - Прекрасно! Итак, взяв документы, ты отправишься в Клервилль, и добьёшься аудиенции у короля, на которой будешь просить чтобы он помиловал меня, ибо я раскрыл тайну, которую важно знать его величеству... Ну ты понимаешь... Правда, я старался для Карла, - но и Луи не повредит это открытие... Если Патрик возьмёт меня в плен, мне потребуется королевское снисхождение... Но скорее всего, я успею удрать в Пенагонию...
  - Так что, мы больше не увидимся?! - испугалась Клод, - нет, я не оставлю тебя!
  - Оставишь, - ледяным тоном отрезал Этьен, - ради нашего же спасения! Ты сделаешь всё, как я решил, и через некоторое время после твоего бегства, я тоже постараюсь бежать - сразу в Пенагонию. Но у меня слишком высок риск, - как только твои слуги поймут, что я исчез из замка, они сразу же сдадутся Патрику, и впустят его в донжон, - а уж тогда подземный ход будет обнаружен, и твой пасынок отправится в погоню за мной. В случае, если меня поймают, и доставят Луи, раскрытая мной тайна рода де Сильвен станет шансом на помилование... Если же я сбегу в Пенагонию, и жизнь моя будет в безопасности, - всё равно, мы отомстим Патрику, раскрыв тайну его происхождения, и участь мальчишки будет незавидной! Ну, Клод, - что ты молчишь, - тебе что, жалко Патрика, которого ты тщетно умоляла позволить нам бежать?
  - Нет, - мне плевать на него! - ответила Клод, - но, получается, что мы разлучимся навсегда?
  - Клод! - воскликнул Этьен, - как ты могла подумать, что я оставлю тебя, мою герцогиню, вдовой при живом беглеце-муже! Когда я обустроюсь в Пенагонии, я инкогнито вернусь в Абидонию, чтобы забрать тебя и Доминика, - и после этого только смерть разлучит нас!
  - Сделай милость, не рискуй, - пошли лучше сюда доверенного человека, - я боюсь, что тебя узнают при возвращении! - ответила Клод, целуя мужа.
  - Как скажешь, моя любимая, - всё сделаю, чтобы сберечь себя для нашего счастья!
  - Этьен... - подожди, - я сейчас вот подумала... Доминик... Раскрыв королю тайну рода Сильвен, мы ставим под удар и моего сына!
  - Нет, - для всех Доминик находится в Южноморье, у моей родственницы виконтессы де Моличчино, - а король Южноморья не любит выдавать беглецов из других стран. Конечно, Луи может послать убийц к Доминику...
  - Ох, нет!.. - воскликнула Клод.
  - ... но они не смогут его там найти, а тем временем я заберу Доминика из монастыря.
  - Значит, моему сыну нельзя будет больше вернуться в Абидонию, и в его замок?
  - К сожалению, - да, - но и нам тоже нельзя оставаться здесь, - и всё по вине Патрика! - разгневанно ответил Этьен.
  - Я отомщу ему, - мрачно проговорила Клод, - Патрик пожалеет, что родился на белый свет!
  - Правильное решение, дорогая, - прошептал Этьен, обнимая Клод, - я всегда знал, что ты необыкновенно умна!
  - Я открою его тайну Луи, и никогда не пожалею, что сделала это, - продолжала тем же тоном Клод, прижавшись щекой к плечу Этьена, - ты не представляешь, сколько сил я потратила на этого дерзкого мальчишку, воспитывая его как собственного сына! Патрик знал, как тяжело мне было после смерти Робера, и, тем не менее, он пожелал разрушить мой брак, не позволив тебе бежать - то есть, он снова хочет сделать меня вдовой! Я пойду на всё что угодно, чтобы уничтожить его! Но... мне не нравится, что придется оклеветать тебя, - неужели этого нельзя избежать? Я могу сказать двоюродной тётке, что сбежала от тирана-мужа, но повторить сие королю...
  - А как ты объяснишь Луи своё бегство из замка в одиночестве? - возразил Этьен, - Людовик не такой дурак как Карл, он спросит, почему мы не бежали вместе!
  - Я расскажу всё, как есть, - ответила Клод.
  - И что ты расскажешь? Что ты ушла одна, а я остался задержать Патрика, дабы защитить тебя от преследования, - а потом сбегу один? Разумеется, сбегу не в Клервилль, чтобы упасть на колени перед королём, и просить прощения, - а поспешу скрыться в Пенагонии! Когда это свершится, Людовик поймёт, что ты моя сообщница, решившая выгородить меня перед ним, пока я буду искать убежище за границей! А вот если ты расскажешь, что сбежала из замка тайно, в то время, когда я спал, не открыв мне расположения подземного хода, оставив меня на произвол судьбы, - то будешь вне подозрений.
  - Допустим, что так всё и произошло, - возразила Клод, - пока ты спал, я удрала из замка, - но поскольку ты не глупец, в этом случае ты быстро бы догадался о существовании подземного хода, и потребовал, чтобы слуги показали тебе его, - и затем тоже спасся бегством. Король в свою очередь, тоже бы понял, что после моего побега в одиночку, ты нашёл потайной выход из замка... Нескладно как-то выходит... Мой побег открыл и тебе путь к спасению... Король может догадаться, что я лгу...
  - Так придумай что-либо более убедительное! - вспылил Этьен, - а то у меня уже голова кругом идёт! Реши сама, как объяснить твоё бегство, чтобы ты не выглядела моей сообщницей!
  - Но правда всё равно лучше, - да, я помогла мужу сбежать, чтобы спастись от гибели на плахе, но я нашла документы, которые частично могут оправдать тебя?
  - Делай, как хочешь, - но помни, что если расскажешь правду, король посчитает тебя моей сообщницей, и посадит в тюрьму! Лучше солги, но спаси свою шку... свободу! Пойми, Клод, я не знаю, не знаю, как ты должна говорить с королём, чтобы не выглядеть сообщницей преступника! Мы обложены со всех сторон, и это бегство - последняя надежда на спасение жизни!
  - Хорошо, Этьен, - я солгу, - сдалась Клод, - и пусть весь двор смеётся над избиваемой мужем графиней де Триган, - в конце концов, можно перетерпеть этот позор, если ты потом заберёшь меня в Пенагонию.
  - Заберу, и мы забудем все ужасы, которые мы тут пережили, и все наши неосуществившиеся планы... - дрогнувшим голосом ответил Этьен.
  - Что же делать, - вздохнула Клод, - значит, Богу было не угодно...
  
  Весь следующий день Клод готовилась к бегству, - сшила из крепкой ткани подобие гамака, в который она сядет для спуска в подземелье, и подъёма из него, ибо женщина была уверена, что не осилит лестницы из железных скоб. Затем она выпросила у служанок, работавших на кухне, два их простых платья - себе и Лулу, без которой Клод не могла обойтись. Взамен старых платьев девушки получили два отреза шёлка и броши, украшенные самоцветами.
  - Это вам в приданое, - будете самыми нарядными невестами, - сказала Клод, в то время как восторженные служанки целовали ей руки.
  Все восемь слуг Этьена должны были сопровождать Клод, - но ради безопасности жены де Триган выбрал ещё двух человек из челяди графини. Клод должна была взять с собой лишь немного одежды, и мешочек денег - груз не слишком обременительный для пешего перехода.
  Одного дня хватило на подготовку к побегу, - на следующее утро Этьен понял, что сейчас самый удобный момент оставить замок, - густой туман снова затянул все окрестности.
   Клод, одетая для побега в платье служанки, велела челяди собраться в главном зале донжона, - не было лишь тех слуг, что несли стражу на постах у бойниц.
  - Преданы ли вы мне, как и прежде? - спросила графиня, обведя взглядом всех присутствующих.
  - Да, госпожа! Жизни не пожалеем за вас!.. - нестройным хором отвечали слуги.
  - Тогда слушайте меня! Сейчас я должна бежать из замка, а вы останетесь здесь, и будете подчиняться моему супругу. С этой поры - он ваш полновластный господин, и если вы преданы мне, должны быть преданы и ему. Когда я удалюсь от замка настолько, что де Сильвен не сможет меня поймать, вы вместе с графом де Триган также оставите замок через потайной ход, и будете свободны. Но до этого в течение нескольких дней вы вместе с графом должны защищать замок, обстреливая осаждающих, чтобы всё их внимание было сосредоточено на дворе, и никто не заметил моего перехода через лес. Обстрел двора начнёте по приказу графа. Ну, что молчите? - возвысила голос Клод, - вы не желаете моего спасения?!
  - Что вы, госпожа! Спасайтесь, бегите, - а мы вас прикроем! - воскликнул управляющий Жиль.
  - Бегите, спасайтесь... - подхватили все остальные.
  - Тогда поклянитесь, что во всём будете слушаться графа де Триган!
  - Клянёмся! - ответил за всех Жиль, - граф давно уже наш господин, а мы согласились бы слушаться хоть чёрта, лишь бы спасти вашу жизнь!
  - Отлично, я верю вам, и буду молить о вас Святую Деву, - ответила Клод, - а теперь - прощайте! Не знаю, увижу ли я вас всех снова, но никогда не забуду! Прощайте, мои верные слуги!
  - Прощайте, госпожа! - взволнованно отвечали лакеи, конюхи и прочие слуги-мужчины, - женщины же тем временем не смогли сдержать рыданий.
  - Рано вам ещё плакать, - лучше молитесь за меня! - воскликнула Клод, и чтобы не прослезиться самой, поспешила выйти из залы.
  - Всем занять места у бойниц, - скомандовал Триган, - в нужный момент паж передаст вам мой приказ начать обстрел двора! При обстреле тщательно целиться, надо стрелы беречь, - лучше сделать один выстрел, но попасть точно в цель, чем десять выстрелов мимо!
  
  Выйдя из большой залы, Этьен, Клод, и её сопровождающие спустились в подземный этаж замка. Остановившись возле чёрной дыры колодца, ведущего в потайной ход, Клод крепко обняла Этьена, и прошептала:
  - Мне страшно расставаться с тобой... Моё бегство не спасет тебя, Этьен...
  - Я бывал и в худших передрягах, - соврал де Триган, - и всегда находил выход. Я сбегу вскоре после тебя, - наша разлука нужна, чтобы позже навсегда обрести друг друга!
  - Когда ещё это случиться... - прошептала Клод, качая головой, - вдруг у нас ничего не выйдет...
  - Не говори глупостей, - ещё накликаешь беду! - вскричал Этьен. В ответ Клод лишь пристально всмотрелась в его лицо, словно стараясь запомнить облик мужа перед разлукой, а затем прошептала:
  - Как бы дальше не сложилась твоя жизнь, - помни, - я люблю тебя!
  Супруги слились в поцелуе, забыв обо всём на свете, и не стесняясь находившихся рядом слуг, но вскоре быстро опомнились.
  - Дорогая, спускайся вниз, - я последую за тобой до выхода, - сказал Этьен, и, когда Клод села в импровизированное сиденье и слуги принялись спускать её в колодец, - граф де Триган крикнул пажу:
  - Приказываю начать обстрел двора!
  
  Королевский лучник Готье склонился над колодцем замка Сурс, желая набрать ведро холодной воды, столь необходимой в летнюю жару. Внезапно что-то просвистело в воздухе, и затем стрела вонзилась в деревянный столбик, поддерживавший навес над колодцем.
  Чертыхнувшись, Готье отскочил в сторону, - а тем временем вторая стрела вонзилась в ворот колодца. Лучник инстинктивно присел за каменный оголовок, ища себе безопасный путь отступа к дому.
  - Вот собаки, верно, решили нас не допускать к колодцу, - пусть сами сдохнут в башне без воды, но и нас тут жаждой уморят! - пробормотал он.
  Но всё оказалось более серьёзным, - стрелы едва не настигли ещё двух человек находившихся во дворе, - лишь по счастливой случайности стрелки промахнулись.
  - Анри! - крикнул Готье выбежавшему было из дома гвардейцу, - не суйся во двор, - сообщи графу, - они решили нас тут перестрелять!
  Но Патрик уже услышал крики, и, выглянув в окно, увидел стрелы, летевшие из башни.
  - Не выходить во двор, следить за бойницами донжона! Стрелять только если хорошо видно врага! - скомандовал он.
  
  Тем временем граф де Триган спустился в подземелье вместе с женой и её сопровождающими, и, взяв Клод под руку, повёл по подземному ходу. Женщина то и дело испуганно ахала, - ей казалось, что из темноты могут появиться призраки, или старый свод тоннеля обрушится на её голову. Глуповатая Лулу не отставала от хозяйки, - служанку охватил сверхъестественный страх, - вскрикивая, девушка читала молитвы и истово крестилась. Этьен лишь усмехнулся, - он убедился в правильности своего решения бежать отдельно от жены. "Уже сейчас эти женщины до смерти напуганы, - думал он, - а что будет, если над ними нависнет настоящая опасность? Да они заорут истошно, и люди де Сильвена, если они есть в лесу, сразу же их обнаружат!".
  Оказавшись у выхода из подземелья, Клод схватила Этьена за руку, и горестно прошептала:
  - Ну, вот и всё... Мы расстаёмся...
  - Я поднимусь вверх вместе с тобой, дабы самому убедиться, что ты вне опасности, - сказал Этьен, - не могу же я отпустить тебя на растерзание осаждающим!
  - Ой! - взвизгнула Лулу, - господин, вы полагаете, что люди графа де Сильвен убьют нас с госпожой?!
  - Нет, я полагаю, что они возьмут вас в плен и откроют тайну подземного хода, - сухо возразил Этьен, мысленно проклиная трусость служанки, - сделай милость, даже если сильно испугаешься, - молчи, чтобы своим визгом не привлекать внимания!
  Поднявшись наверх, и выглянув из колодца, Этьен убедился, что рядом никого нет - лес до самого замка был пуст. Вслед за ним поднялась часть его слуг, и затем они вытащили из колодца Клод и Лулу.
  - Этьен, - прошу тебя - беги со мной! - прошептала Клод, обняв мужа, - беги со мной сейчас, так будет лучше, - я чувствую, что мы ныне сможем бежать, пока челядь отвлекает королевский отряд! Ты уже оставил замок, тебе ничто не угрожает, - не бросай меня, беги!
  На миг Этьену показалось, что Клод абсолютно права, - ему следует бежать вместе с ней, тем более что он уже сделал первый шаг - выбрался через подземный ход из замка. Но здравый смысл не оставлял его, и де Триган устало возразил жене:
  - Ну да, ничто не угрожает - сейчас. Но когда в замке поймут, что я обманул всех и сбежал с тобой, - а это произойдет весьма скоро, - уже через час челядь заподозрит неладное, - то они сами сбегут из замка или сдадутся графу де Сильвен. Скорее всего, - сбегут, чтобы сдаться - ибо куда идти слугам, прожившим всю жизнь в замке? Они расскажут твоему пасынку как мы бежали, и через несколько часов конный отряд догонит нас... Ну я же всё это говорил тебе раньше, Клод, - ты должна помнить! Если я вернусь в замок, то ещё несколько дней или даже недель смогу держать оборону, и осаждающие будут считать, что ты тоже находишься в замке, тогда как ты за это время успеешь доехать до Клервилля. Всё так просто, - зачем мне снова повторять это тебе?
  - Ты прав, но... я так боюсь оставлять тебя! Этьен, любимый, - без тебя - я никто! Я не смогу жить одна, и... - еле сдерживаемые рыдания не дали женщине договорить.
  - Клод, родная... Я знаю, что мы не расстаёмся на всю жизнь, - я обязательно найду тебя, и заберу из этой ничтожной страны! - воскликнул Этьен, обнимая жену, - но ты... Ты помнишь, что должна сделать?
  - Да, да!
  - Когда ты сделаешь это, король может смилостивиться, - хотя и маловероятно, - но главное! Бессердечный и безмозглый молокосос будет уничтожен!
  - Я сделаю, сделаю, - если только доберусь до замка Сильвен! - воскликнула Клод, - но, Этьен, - ещё минуту, дай мне побыть с тобой... я всё же боюсь, что вижу тебя в последний раз, моя любовь...
  Этьен обнял жену, и страстно поцеловал её, но затем прошептал:
  - Не стоит задерживаться, - беги! Я найду тебя, моя герцогиня, обещаю! Прощай! Берегите госпожу, - обратился он к своим слугам, - вы за неё ответите мне жизнью!
  
  Вытирая слёзы, Клод, пошла туда, куда повел её Арман, - но несколько раз женщина оборачивалась, чтобы взглянуть Этьена, так же смотревшего ей вслед. Когда она оглянулась в очередной раз, то увидала только фальшивый колодец - мужа уже не было рядом. Сердце её сжалось от тяжёлого предчувствия, - графине казалось, что счастливые дни закончились. Увидит ли она ещё Этьена, - или всю жизнь проживёт в одиночестве, как вдова при живом муже? Да и сохранит ли он жизнь, - Этьен может погибнуть при попытке бегства...
  Спустившись в подземелье, де Триган схватил оставленный там факел, и в сопровождении слуг Клод, поджидавших его там, поспешил вернуться в замок. "Глупая сентиментальная женщина, - думал он, - стоит ли мне в будущем, если я успешно выберусь отсюда, возвращаться за ней? После всего случившегося, наш брак утратил все выгоды... Одно лишь мне в ней нравится, - Клод обязательно доведёт дело до конца, - отомстит ненавистному пасынку! Хорошо, что хоть для этого пригодились мои многолетние поиски разгадки тайны рода Сильвен!".
  Поднявшись в донжон, Этьен схватил лук, и, написав короткую записку, выпустил стрелу в окно дома. Стрела упала на пол, пролетев рядом с лучником, охранявшим окно. Патрик, стоявший возле другого окна, негромко выругался - это была уже не первая стрела, попавшая в главный зал господского дома, но отличалась она от предыдущих тем, что на её древке находилась бумага.
  - Похоже, что Триган хочет нам что-то сообщить, - и для этого затеял перестрелку, - съязвил юноша. Подняв стрелу, Патрик снял с неё бумагу, и вслух прочёл краткое послание:
  "Граф де Сильвен, - вам ещё не надоело осаждать замок? Я перестреляю ваш отряд, как зайцев. Подумайте, ведь продолжая эту глупейшую осаду, вы погубите себя и множество невинных людей! Сдавайтесь, пока вы живы!"
  - Он же умалишённый! - воскликнул Патрик, - угрожает нам гибелью, сам находясь в столь безнадёжном положении! Чёрт побрал бы, - никогда не думал, что мачеха выйдет замуж за сумасшедшего! Интересно, что потерявший рассудок Триган напишет, когда у него закончатся стрелы?
  
  Перестрелка, становясь все более вялой, тем не менее, продолжалась до наступления ночи, и даже, если бы Патрик захотел послать кого-либо осмотреть лес вокруг замка, то не смог бы сделать этого, - у осаждавших не было возможности выйти из господского дома. Тем временем Клод в сопровождении преданных слуг Этьена шла на северо-восток, к замку барона де Накре, - мужа своей троюродной тётки.
  Поздно вечером Огюст и Габриэлла де Накре принимали в своём замке нежданную гостью.
  - Клод, девочка моя, - да что же с тобой случилось? - причитала Габриэлла, с ужасом разглядывая племянницу, пришедшую к ней пешком, в крестьянском платье и головном уборе.
  - Ах, тётушка, - ужасное несчастье, я сбежала от мужа, который издевался надо мной, унижал, и даже поднял на меня руку! - плача, сообщила Клод.
  - Чёрт побрал бы, - вырвалось у пожилого барона Огюста, - видно, правду говорят люди, что де Триган негодяй!
  - Да кто это говорит, - странствующие сплетники! - воскликнула Габриэлла, - не верю я им! Де Триган верный подданный короля Карла, и благородный рыцарь...
  - Благородный рыцарь не поднимет руки на женщину, - парировал Огюст, - я поражаюсь, жена, твоей наивности, или упрямству, - назови это как хочешь! Даже сейчас, когда твоя племянница рассказывает, что Триган дурно обращался с ней, ты по-прежнему считаешь его благородным рыцарем! Да наш король Карл, храни его Господь, слишком наивен, иначе бы давно приказал казнить негодяя!
  - Дядя, тётушка, - вы что, ничего не знаете?! - воскликнула Клод.
  - А что мы должны знать? - в один голос спросили пожилые супруги.
  - Его величество Карл умер, и корону унаследовал Людовик де Мортирье!
  - Ах! - воскликнула Габриэлла, - да отчего же он умер?
  - Не знаю, тётушка, нас в тот момент в Клервилле не было...
  - Живём тут как отшельники, - откуда нам знать, что происходит в столице, - проворчал Огюст, - хоть бы ты чаще нас навещала! Упокой Бог душу его величества! Так говоришь, Людовик стал королём, - а оно, может и к лучшему, я всегда считал, что он более достоин короны, нежели трусливый Карл, - никак не могу забыть, сколь долго мы его искали после победы при Пустом Луге, - когда он бежал с поля битвы!
  - Уж не знаю, для кого смерть Карла к лучшему, - всхлипнула Клод, - только вот после его кончины у моего супруга рассудок и помутился, - он стал оскорблять меня, а потом и руку приложил... Был он предан королю, и видно, не выдержал его смерти, - когда ударил меня, глаза были как безумные... Страшно мне стало, и решила я бежать, - бежать из моего собственного замка! Этьен решил отправить Доминика к своей родственнице в Южноморье, - полагаю, он боялся, что мой сын скоро подрастёт, и сумеет защитить меня от побоев, - а может статься, и отобрать замок, завещанный Доминику его дедом, пожелал! Приехали мы в замок Сурс, и тут как демон в Этьена вселился, - я слово против ему сказать боялась, и на глаза лишний раз старалась не попадаться! Решив спастись от тирана-мужа, я дождалась, когда он напьётся, и заснёт, - и удрала с преданными мне слугами через подземный ход!
  - Ой, ужас, какой ужас! Он ещё и напивается! - запричитала Габриэлла, - да что же это за ведьмин выродок! Оставайся у нас - даже если Триган явится сюда, мы его за порог не пустим!
  - Нет, тётушка, - мой муж очень опасен, и я не хочу навлекать на вас беду, - он и взять в осаду ваш замок может! Позвольте мне переночевать у вас, и одолжите лошадей, чтобы добраться до замка Сильвен, я останусь там, под защитой моего пасынка!
  - И то верно, Клод, - молвил Огюст, - хорошим юношей ты вырастила Патрика, - он тебя в беде не бросит!
  - Ох, да, - пробормотала Клод, закрыв лицо рукой, - женщина почувствовала, как у неё нервно задёргалось веко при упоминании о Патрике.
  - Ну, не плачь, моя дорогая, - сказала Габриэлла, обняв Клод, - иди сейчас в мыльню, вымойся с дороги, а потом наденешь моё платье, - всё же лучше, чем эти обноски служанок, - поужинаешь с нами, переночуешь, - а затем укроешься в замке пасынка, - он же всё равно, что родной сын тебе!
  Клод ничего не оставалось делать, кроме как послушаться тётку. На следующее утро она в сопровождении своих телохранителей отправилась в замок Сильвен, и по пути, краснея, вспоминала, как врала про побои, якобы нанесённые ей Этьеном, и размышляла, поверила ли тётка её сбивчивому рассказу. Впрочем, тётушка Габриэлла была слишком проста, её можно было легко обмануть, а вот Огюст мог бы заподозрить неправду, но к счастью, он, как Патрик, был предубеждён против Этьена... Этьен! За что тебя так ненавидят глупые никчёмные люди - бешеный Луи де Мортирье, без сомнения, убивший Карла, жестокосердный Патрик, не пожалевший несчастной мачехи, грубый старый вояка Огюст... Почему судьба послала тебе столько врагов? Они завидуют твоему уму, смелости, и благородству? Этьен, - жив ли ты ещё?! - Клод содрогнулась, представив, что может быть, в этот момент Патрик захватил донжон замка Сурс, и убивает графа де Триган...
  
  Новый страх охватил Клод, когда она почти добралась до поместья Сильвен, - графиня вообразила, что Патрик, вчера захвативший донжон, узнав, что его мачеха бежала, догадался, что она заедет в Сильвен, и сам поспешил вернуться в родной замок, чтобы там арестовать Клод и доставить её в столицу на суд короля. Клод выслала вперёд Армана, который убедился, что хозяина нет в замке, и только после этого она смогла ничего не опасаясь, войти в дом, где прожила много лет с первым мужем.
  - Госпожа, - что-то случилось? - спросил удивлённый внезапным приездом графини управляющий.
  - Узнаешь, Гильберт, в своё время, - отрезала Клод, - тебе всё расскажут с подробностями! Распорядись седлать лошадей, - а этих, на которых я прибыла, когда они отдохнут, вернуть в замок Накре!
  - Как прикажете, госпожа, - ответил Гильберт, - вы изволите сейчас уезжать, даже не отдохнув?
  - Да, соберу вещи, и уеду, - ответила Клод.
  Поднявшись в свою комнату, она вынула из сундука несколько оставленных там вдовьих платьев - почти единственную одежду, оставшуюся у неё, если не считать пары взятых с собой одеяний из замка Сурс, и велела Лулу положить их в дорожный сундучок. Затем она достала спрятанный на дне старого сундука ключ, тот самый, который Этьен подобрал для ларца с документами. Взяв с собой черное шёлковое покрывало, которое она носила в годы своего вдовства, Клод направилась в комнату Патрика, и, заперев изнутри дверь на засов, открыла ларец, извлекла оттуда около десятка старинных свитков, сложила их в покрывало, завязав его узлом, а затем, заметив на маленьком столике письменные принадлежности, взяла перо и написала на листе бумаги несколько строк, адресованных Патрику. Вернувшись в свою спальню, Клод положила в дорожный сундучок с одеждой старинные документы рода де Сильвен.
  - Ты у меня поплачешь, - пробормотала она, - ничто тебя не спасёт! Нет такой тайны, которая не будет открыта!
  
  Спустя час графиня де Триган в сопровождении слуг Этьена выехала из замка Сильвен, и направилась в Клервилль, где надеялась выпросить у короля милости для своего супруга. Женщина очень спешила, - но усталость брала своё, и ей часто приходилось останавливаться на постоялых дворах. В пути Клод выглядела невозмутимой, но ночью, оставаясь в одиночестве в комнатах гостиниц, женщина не могла сдержать слёз. Несмотря на усталость, - сон не шёл к ней, страхи прогоняли покой. Мысли об Этьене, защищавшемся в осаждённом донжоне замка Сурс терзали её, и надежда спасти мужа таяла с каждым днём. Клод была вынуждена признать, что план Этьена открыть королю тайну рода де Сильвен таит в себе угрозу не только для Патрика, - но и для её сына, - самого юного представителя графской семьи, и наследника Патрика. Раскрытие тайны ставило под угрозу весь род де Сильвен, и мнимое нахождение Доминика за границей не могло спасти мальчика. "Я могу соврать про Южноморье, думала Клод, - но король потребует выдать Доминика, а когда его не найдут там, моя ложь станет очевидна, и Луи пожелает, чтобы я рассказала правду, - добровольно или ... или под пыткой. Пытка раскалённым железом развязывала языки самым стойким людям, не то, что таким неженкам, как я! А когда я расскажу, где находится Доминик, король уничтожит моего мальчика, как и его брата! Этьен, правда обещал вернуться за мной и Домиником раньше, чем обнаружится отсутствие Доминика в Южноморье, но - обещать - не значит выполнить, - тем более, - успеть выполнить в срок! Планы Этьена рухнули уже однажды, - можно ли надеяться, что и в этот раз он успешно осуществит задуманное? Мне проще смириться с положением вдовы преступника, но... как подумаю, что во всём виноват проклятый Патрик! Если бы он дал нам сбежать, я наслаждалась бы счастливой семейной жизнью в Пенагонии!".
  Выплакавшись, Клод погружалась в тяжёлый сон, а утром продолжала путь в столицу, всё более удаляясь от мужа, оборонявшего донжон её замка.
  ***
  
  - Господин граф, долго ли ещё нам держать осаду? - настойчиво, хотя и с уважением спросил управляющий Жиль. - Наша госпожа, по всем расчётам, должна быть в безопасности, - сейчас, она, вероятно, приближается к Клервиллю.
  Этьен мрачно взглянул на Жиля, затем холодно ответил:
  - Ты так уверен? Кто поручится, что на её пути не возникло нежданных препятствий? Частые дожди могли размыть дороги, или родственники моей жены отказались одолжить ей лошадей. Графиня, возможно, ещё только готовится покинуть замок Сильвен.
  - Но и мы не в меньшей опасности, - возразил управляющий, - каждую ночь все опасаются, что граф де Сильвен взорвёт донжон, как ранее взорвал дверь в надвратной башне!
  - Надо быть внимательней, и не спать на карауле! - отрезал Этьен, - дверь взорвали по вине нерадивых стражей, коим плевать на безопасность их госпожи!
  - Мы бдительно охраняем башню, - но люди графа могут сделать незаметный подкоп и взорвать подземную часть донжона, и тогда...
  - Довольно с меня этих сказок! - прервал Этьен управляющего, - если бы слуги графа делали подкоп из подвала дома в подземные этажи главной башни, они ежедневно выносили бы землю из прорытого тоннеля во двор!
  - Господин граф, ходят слухи, что тоннели из господского дома в донжон давно вырыты предками госпожи, - ответил Жиль, - и если де Сильвен обнаружит их, то ему останется лишь заложить порох...
  - Мой тебе совет, Жиль, - впредь не слушай бабской болтовни и ворчания безумных стариков! Подумай сам, если бы сии тоннели существовали, ты, как управляющий, знал бы, где они находятся!
  - Ошибаетесь, господин, я могу не знать про эти тоннели, равно как и не знал про ход из донжона.
  - А кто может знать? Старик Поль?
  - Он не говорил, что точно знает, но возможно хранит тайну...
  - Позови его сюда немедленно!
  
  Когда в залу вошёл Поль, еле сдерживавшийся де Триган устроил старику настоящий допрос:
  - Ты знаешь о подземных ходах, ведущих из дома в башню?
  - Слухи ходят господин, - что таковые были построены...
  - Почему же ты сразу не рассказал мне об их существовании?! Как ты посмел молчать, подвергая всех нас опасности?
  - Господин, - я говорил только о слухах, - но я не знаю расположения этих подземных ходов!
  - Лжёшь! - отрезал Этьен.
  - Зачем мне лгать, господин? Мой дед говорил, что таковые ходы могут иметься... Но старый хозяин указал мне только выход из донжона в лес, не вспомнив даже о ходах из дома...
  - Что говорил твой дед? Что ходы могут быть в наличии, или что они действительно существуют?! - вскипел Этьен.
  - Я уже смутно помню его слова, - это было сорок лет назад, - ответил Поль, - возможно дед точно знал расположение ходов, но также он мог всего лишь догадываться об их существовании... Он даже не помнил, сколько было ходов - один или несколько... К тому же, как я полагаю, их могли засыпать, - ибо я не нахожу другого объяснения тому, что старый хозяин ничего не рассказал мене о них.
  - Так я и думал! - разгневался Этьен, - вы все, как глупые бабы, повторяете нелепые слухи! Существуй эти ходы в действительности, - ты бы знал об их расположении! К тому же, на той карте, где указан выход из замка, не обозначено других подземных ходов! Убирайтесь отсюда оба, - Триган зло сверкнул глазами в сторону Жиля и Поля, - и не уподобляйтесь женщинам, распространяя выдумки. Да, и не заикайтесь больше о бегстве, бездельники, - я сам решу, когда нам придёт время оставить замок!
  Управляющий и слуга молча удалились, а оставшийся в одиночестве Этьен спохватился и пожалел о своей резкости - он чувствовал, что может настроить против себя весь замок.
  "Не стоило с ними так, - думал де Триган, - но как представлю, что после моего бегства они сразу же сообщат мальчишке, в какую сторону я направился, и де Сильвен догонит меня прежде, чем доберусь до Пенагонии... Но и засиживаться здесь не нужно, - Патрик может обнаружить ходы, или найдёт другой способ взорвать донжон, и тогда мне конец".
  Де Триган был в смятении, и не знал, что ему делать. Смутно он понимал, что совершил ошибку, оставшись в замке - надо было ему оставить здесь Клод, а самому бежать. Почему он не поступил так, что заставило его отказаться от этого плана? Кажется, он боялся, что Клод после его бегства мгновенно догадается о причинах его женитьбы на ней, и в гневе выбросит белый флаг, а затем поспешит отправить Патрика в погоню за ним? Да как такая мысль могла прийти в его голову? Если кто и предаст Этьена, то это будет не влюблённая в него по уши сентиментальная глупышка Клод! Зато сейчас, стоит лишь ему оставить донжон, слуги Клод, в глубине души считавшие мужа госпожи виноватым во всех её бедах, сразу же сдадутся, и расскажут старшему брату молодого хозяина, в какую сторону направился граф де Триган. Да, да, - они ненавидят его, ибо понимают, что не было бы этой осады, если бы госпожа не вышла замуж за неугодного новому королю дворянина! Этьен чувствовал неприязнь обитателей замка Сурс - как лёгкий запах дыма за несколько миль от страшного лесного пожара. От этого запаха не задохнёшься, - но если не поспешишь оставить лес, через некоторое время бушующее пламя пробежит по вековым деревьям, и сожжёт тебя заживо.
  С каждым днём всё заметнее было нетерпение челяди оставить замок, испуганней и настороженней становились взгляды преданных слуг Клод, еле сдерживавших отвращение к трусливому мужу хозяйки, отсиживавшемуся в замке, в то время, когда ему следовало бежать. В свою очередь, Этьен вместо того, чтобы давать дельные и хладнокровные распоряжения, всё чаще срывался на крик и оскорбления, чем ещё ниже ронял себя в глазах челяди.
  
  
  - Погубит он нас, погубит... - проворчал старик Поль, сидя поздно вечером на кухне в компании дворецкого Мартина, Жиля и ещё двоих пожилых слуг.
  - Чего он ждёт? - недоумевал Мартин, - неужели считает, что кто-то придёт ему на помощь? Если вдруг и правда должна прийти к нам поддержка, - то зачем скрывает это от нас, лишая надежды? Вдруг госпожа отправилась за подмогой к его друзьям?
  - Если бы это было так, - возразил Жиль, - он не был бы так напуган и растерян. Я вижу страх в его глазах - граф не знает что делать, и потому лишь бранится, когда ему задают вопросы.
  - Да, - согласился Поль, - господин ведёт себя как зверь в западне, - рычит, мечется, но не может сбежать из ловушки. Плохо это для нас всех закончится, - пока он будет медлить с бегством, люди Патрика найдут те ходы, о которых хозяин меня спрашивал, - или же граф де Сильвен отыщет другой способ так же умело взорвать стену донжона...
  - Чёрт возьми, кто бы мог подумать, что нас здесь подвергнет осаде старший брат молодого хозяина, образец храбрости и благородства! - воскликнул Жиль. - Он спас жизнь нынешнему королю в битве при Пустом Луге, да и теперь проявил военную смекалку. Даст Бог, он, захватив замок, пощадит наши жизни!
  - Всего этого не было бы, если б госпожа не поспешила выйти замуж за графа де Триган, - раздумчиво произнёс Мартин, - сдаётся мне, что этот враг нынешнего короля околдовал нашу хозяйку...
  - Дурной он человек, - понизив голос, сказал Жиль, - молодой хозяин рассказывал мене, что граф де Сильвен в последнее время часто говорил о де Тригане, как о редком негодяе, и даже предупреждал госпожу...
  - Ну, точно, не без колдовства здесь! - проворчал Поль, - все негодяи колдуны, особенно те, что так быстро охмуряют женщин!
  - Кажется, Патрик обвинял де Тригана в предательстве? - спросил Мартин.
  - Не Патрик обвинял, а король, - ответил Жиль, - Патрик только исполняет приказ его величества арестовать предателя... Право, как бы я желал оказаться в лагере осаждающих, - клянусь честью, отважный граф де Сильвен более располагает к себе, нежели предатель Триган.
  - Да все мы хотели бы этого... - сказал Поль, - но не все желания сбываются... Хотя... если не сидеть сложа руки, а действовать...
  - Если коротко, - то с кем вы, - с верным слугой короля графом де Сильвен, или с преступником и предателем графом де Триган? - понизив голос, спросил Жиль.
  - С Патриком, конечно же! - ответил Мартин.
  - Само собой, о чём речь, - подтвердил Поль, - мы ничем не обязаны колдуну, приворожившему нашу добрую хозяйку!
  - Так надо уничтожить его, прежде чем он погубит всех нас... - прошептал Жиль, - и мужчины, придвинувшись ближе друг к другу, принялись шёпотом обсуждать план спасения замка и его обитателей от колдуна.
  
  Было два часа ночи, когда в подземный этаж замка спустились несколько человек.
  
  - Возьми фонарик...
  - Да, благодарю вас.
  - Ну, с Богом! Постарайся вернуться до утра!
  - Не вернёшься, - мы все пропали!
  - Тьфу, да не каркай ты!
  - Ну, - до встречи!..
  
  
  В половине третьего ночи к заделанным на скорую руку досками воротам замка подошёл молодой человек в длинном плаще с капюшоном.
  - Стой! - окликнул его часовой.
  - Я должен немедленно увидеть графа де Сильвен, - моё дело относится к осаде замка и не терпит промедления! - заявил незнакомец.
  - Ишь ты, какой быстрый! - усмехнулся стражник, - да станем ли мы будить графа ради какого-то проходимца?
  - Если вам важно взять донжон и захватить, пока не поздно, графа де Триган, вы разбудите вашего предводителя. Но если я до утра не вернусь в донжон, и моё отсутствие там будет замечено, произойдут осложнения, которые только затянут осаду.
  
  Через несколько минут незваного гостя проводили к Патрику. Молодой человек, проходя по двору замка, не снимал капюшон, пояснив сопровождающим, что не желает быть узнанным наблюдавшими из бойниц донжона часовыми.
  - Тогда меня просто убьют по возвращении...
  В господском доме юноша сбросил плащ, и ещё не совсем проснувшийся Патрик удивлённо взглянул на него:
  - Кажется, я тебя знаю? - спросил он.
  - Да, господин граф, я сын управляющего Жиля, - Леон. Отец и другие желают сдать вам замок, чтобы избавиться от колдуна де Тригана.
  - Так он ещё и колдун?! - воскликнул Патрик - нечего сказать, хорош же муженёк у моей мачехи! Постой, - а как же ты выбрался из донжона?
  - Там есть подземный ход, через который бежала графиня.
  - Бежала?
  - Да, но сам де Триган остался, и все полагают, что он по каким-то причинам боится покинуть замок... Вот прочтите, это письмо моего отца, он там всё подробно объяснил.
  Прочитав письмо, Патрик ещё около часа советовался с юношей, а затем Леон поспешил вернуться в башню.
  
  Ночная вылазка Леона не была замечена де Триганом, и никто не горел желанием сообщить хозяину об отлучке юноши из донжона. День прошёл как обычно, - Этьен волновался, бранил слуг, но не спешил действовать или хотя бы принять решение о побеге. С наступлением темноты он, как обычно, лёг спать в небольшой комнате, распложенной недалеко от входа в донжон. Несмотря на нервное напряжение последних дней, Этьен всегда крепко спал, - ночь была тем временем, когда во сне он забывал все тревоги. В эту ночь Морфей перенёс его на покрытый цветами луг, где он ожидал Клод. Но внезапно послышался странный лязг и скрежет, и, обернувшись, Этьен увидал, что слуги жены движут на него огромную осадную башню. Грандиозное деревянное сооружение закрыло собой полнеба, Этьен пришёл в ужас, и проснулся.
  ...Странно, он находился в своей спальне, в окно не было видно никаких осадных устройств, но скрежет из сна слышался по-прежнему...
  Но тут Этьен окончательно проснулся, поняв, что этот характерный металлический звук издаёт опускающийся подъёмный мост...
  - Чёрт!!! Меня предали! - воскликнул он, и, схватив меч, выбежал в коридор, где выглянув в бойницу на противоположной стене донжона, увидел, что слуги Клод уже почти опустили мост. На башне господского дома стояли люди графа де Сильвен, и ожидали момента, когда им можно будет ворваться в донжон.
  "Будь всё проклято! Зачем я отпустил моих верных слуг вместе с Клод, - в отчаянии подумал Этьен, - находись они сейчас рядом со мной, этого бы не случилось! А сейчас у меня остался один путь, - бегство через подземный ход!".
  Де Триган бросился вниз, к заветному выходу из подземного этажа башни. Он пронёсся по большой зале второго этажа, спустился по винтовой лестнице, и, отворив дверь в такое же большое помещение на первом этаже, остановился, застыв от ужаса, как превратившаяся в соляной столб жена Лота. В большой кладовой первого этажа стоял Патрик де Сильвен, окружённый значительной частью своего отряда. Несколько человек держали в руках ярко горящие факелы, освещавшие тёмную комнату, в которой не было окон.
  - Граф де Триган, - сдавайтесь! Именем короля я арестую вас, как обвиняемого в измене! - громко произнёс Патрик.
  Этьен с ненавистью посмотрел на юношу, затем взглянул на его отряд, - рядом с Патриком стояли суровые опытные воины, вооружённые до зубов. Де Триган понял, что у него нет шансов бежать, даже если сейчас он сразится с Патриком и убьёт его, - королевские гвардейцы выполнят приказ короля и в случае гибели графа де Сильвен.
  В сердцах Этьен бросил свой меч к ногам Патрика, и произнёс сквозь зубы:
  - Не радуйтесь, граф, вы выиграли эту битву, - но война между нами ещё не закончена!
  - Пока не закончена, - отрезал Патрик, - она завершиться после суда его величества над вами. Смешно надеяться, что король пощадит вас после всего вами содеянного.
  - А если я докажу, что не предатель? - усмехнулся де Триган, - поверьте, у меня есть что сказать королю!
  - Сначала докажите, - а потом мы и поговорим, - парировал Патрик, - только у его величества найдутся неопровержимые доказательства вашего предательства!
  - У меня тоже кое-что найдётся... - зловеще усмехнулся Этьен, - но на этом наш разговор закончен! Больше я ничего не скажу, - всё узнаете в своё время!
  - Нет, не закончен, - возразил Патрик - отвечайте немедленно, - где находится хозяин этого замка - Доминик де Сильвен де Сурс?!
  - Вы запамятовали, - я же говорил, что он сейчас живёт у моих родственников в Южноморье.
  - Лжёте, граф де Триган, - я вам не верю! - отрезал Патрик, пристально глядя в глаза Этьена.
  - Вы не верите мне, потому что всю жизнь были окружены лжецами, и сами хорошо умеете лгать! - усмехнулся Этьен.
  Патрик побледнел:
  - Клянусь честью, граф де Триган, если бы я не дал обещания арестовать вас и привезти живым в Клервилль, то сейчас бросил бы вам перчатку! Вы своей кровью смыли бы сие оскорбление!
  - Надо же, какой вы горячий, - не желаете слышать о своей лживости!
  - Я не лгу, - холодно возразил овладевший собой Патрик, - лжёте как раз именно вы, и обвиняете меня в вашем грехе. Но вы рано или поздно будете вынуждены рассказать, где находится мой брат - если не добровольно, то под пыткой. Клервилльские палачи хорошо знают своё дело, а его величество тоже желает задать вам несколько вопросов, и если вы не захотите ответить добровольно, то раскалённое железо заставит вас признаться во всех злодеяниях. Упрямство не доведёт вас до добра, граф де Триган.
  - Легко угрожать пленнику, - усмехнулся Этьен, - помните только, что однажды и вы можете оказаться на моём месте! Сегодня король доверяет вам, а завтра может стать вашим заклятым врагом, - и если вы хоть немного интересовались историей, то сможете вспомнить несколько примеров судеб бывших любимчиков королей.
  - Сейчас меня интересует не история, а место нахождения моих брата и мачехи, - ответил Патрик, - скажите, а где ваша супруга, которая ещё несколько дней назад была в замке?
  - О, здесь всё просто, - она бежала в Пенагонию, - просить убежища при дворе короля Максимилиана.
  - Тем самым доказав, что её муж граф де Триган - лазутчик пенагонского короля! - подхватил Патрик, - ваше предательство становится всё более явным!
  Де Триган невольно содрогнулся, поняв, что он, как часто это случалось в последние дни, снова совершил промах, солгав про Пенагонию, - Этьен опасался сказать правду, полагая, что Патрик поспешит в погоню за Клод, и настигнет её на половине пути в Клервилль.
  - Я люблю мою супругу, и желаю сохранить её жизнь, поэтому и советовал ей бежать в Пенагонию, - всё же лучше, чем быть невинно казнённой вместе со мной, - сухо ответил он.
  - С каких это пор в Абидонии казнят жён преступников, не замешанных в делах их мужей? - иронично спросил Патрик.
  - Поверьте, граф де Сильвен, - устало ответил Этьен, - я гожусь вам в отцы, и лучше знаю жизнь, - от нашего нового короля Луи можно ожидать чего угодно, - позже вы сами в этом убедитесь. Сейчас вы можете возражать мне, стараясь переубедить, - но лучше просто запомните мои слова, - пройдёт время, и вы увидите, как я был прав.
  - Я ничего не слышал, - отрезал Патрик, - ибо с детства обладаю даром не обращать внимания на глупости, которые изрекают изменники!
  
  
  Патрик решил не задерживаться в замке Сурс, и немного отдохнув, поблагодарил слуг Клод:
  - Вы сделали правильный выбор, о котором я расскажу его величеству. Можно было и дальше, рискуя жизнями, защищать графа де Триган, но вы предпочли выдать обвиняемого в измене дворянина, несмотря на то, что он муж вашей хозяйки. Госпожа будет гневаться, но в моём лице вы найдёте заступника. Если она вернётся сюда и пожелает наказать вас, изгнав из замка, то вы можете найти приют в моём замке Сильвен. Рано или поздно я разыщу Доминика, и если де Триган отправил его в Южноморье против воли, ваш молодой хозяин скоро вернётся сюда. Прощайте, - мне надо спешить в Клервилль, - доставить королю пленника!
  Под прощальные возгласы слуг, желавших счастливого пути, граф де Сильвен выехал из взятого им замка Сурс. Патрик не гордился этой победой, ибо не считал хорошим делом захват замка близких родственников, - к тому же юноша понимал, что после всего случившегося у него не будет добрых отношений с мачехой. Беспокойство не оставляло его, - ибо местонахождение Доминика не было выяснено. Лгал ли де Триган, говоря, что Доминик находится сейчас в Южноморье? Даже если он говорил правду, Патрику предстояло ехать в чужую страну, и долго разыскивать там брата.
  Несмотря на то, что Патрик торопился в столицу, у юноши не хватило сил проехать мимо родного замка, находивщегося как раз по пути в Клервилль.
  
  Гильберт, управляющий замком Сильвен, - был поражён, когда внезапно вернулся его господин во главе большого отряда, - но ещё большее удивление он испытал, увидав пленника.
  - Я выполнил приказ его величества, захватив в плен обвиняемого в измене королевству дворянина, - пояснил Патрик, - скажи, Гильберт, - не видел ли ты ранее графа де Триган?
  - Святой Ивонн, - уму непостижимо, что происходит! - воскликнул растерянный Гильберт, - граф де Триган приезжал сюда несколько раз! Один раз он разыскивал госпожу Клод, которая пребывала в замке Сурс, - а спустя три недели, когда сюда внезапно приехала хозяйка, через несколько часов заявился и он. Всем нам показалось, что госпожа Клод и граф де Триган - добрые друзья. А потом... до нас дошли слухи...
  - Я догадываюсь, что ты хочешь сказать, - усмехнулся Патрик, - да, так и есть, де Триган женился на матушке! Худшего я и представить не мог!
  - Но, господин, - это еще не всё, - неделю назад госпожа Клод нежданно прибыла сюда всего на час, причём на лошадях, принадлежавших её родственниками де Накре, - приказав вернуть лошадей её тётке, она поспешила в путь, взяв ваших коней.
  - Как она объяснила свой визит?
  - В том-то и дело, что никак! Сказала - "узнаешь в своё время, - тебе всё расскажут!", - и уехала, - но перед этим оставила письмо в вашей комнате. Может оно хоть что то прояснит...
  - Письмо? - переспросил Патрик, - что же ты сразу не сказал?
  - Ох, простите, господин, - не умею я все новости вывалить за минуту!
  
  Поднявшись в свою комнату, Патрик обнаружил на небольшом столике конверт, вскрыв который он прочёл следующее письмо:
  "Граф де Сильвен, я воспитывала вас как сына, и могла рассчитывать на некоторую признательность с вашей стороны, - но вы своим подлым поступком разрушили мою жизнь, которую я хотела начать заново, едва лишь выйдя замуж, покончив с ужасным вдовством, - могилой для живой женщины. Вы могли дать моему супругу бежать, но решили арестовать его, чтобы король предал графа де Триган казни, и снова я стала бы вдовой. Вы осадили замок вашего брата, и захватили его большую часть, исключая донжон. Быть может, сейчас, когда вы читаете сие письмо, вами захвачен и донжон, а Этьен убит. После всего случившегося наша некогда дружная семья разрушена. Больше не смейте даже в мыслях называть меня матушкой, и не надейтесь увидеть вашего брата, - я сделаю всё возможное, чтобы Доминик избежал вашего общества и дурного влияния. Из-за вашей безжалостности я нахожусь в тяжёлом положении, - но знайте, наступит час, и всё зло, сделанное вами, вернётся к вам с лихвой, - вы будете несчастным одиноким и преследуемым человеком, и король возненавидит вас, как графа де Триган.
  Прощайте, - и не пытайтесь разыскивать меня или вашего брата, - с этого дня мы умерли для вас".
  Тяжело вздохнув, Патрик сел на скамейку, стоявшую рядом со столом, и закрыл лицо руками. Возле двери, которую юноша оставил отворённой, послышались шаги, но Патрику в данный момент было безразлично, кто идёт.
  - Дитя моё, - Патрик! - послышался ласковый голос кормилицы.
  - Это ты Жанна? - спросил юноша, подняв голову.
  - Да Патрик, и как же я рада, что ты взял в плен этого мерзавца де Триган! Как бы гордился тобой твой отец, будь он жив!
  - Отец... - вздохнул Патрик, - как несправедливо, что он так рано умер! Будь он жив, всего этого не случилось бы! Жанна, ты знаешь, чего мне стоил захват графа де Триган? Я потерял брата, - матушка теперь не допустит нашего общения!
  - Так это правда, что госпожа вышла замуж за этого негодяя? - спросила Жанна.
  - Да. И ещё она хотела, чтобы я позволил ему бежать!
  - Силы небесные! Но ты же не отпустил предателя?
  - За что сейчас и расплачиваюсь. Я не знаю, где они спрятали Доминика, но это знает Клод, - и полагаю, что она сделает всё, чтобы настроить брата против меня. Так что скоро у меня совсем никого не останется - разве только друзья Рауль и Габриэль.
  - Но ты же помолвлен, госпожа говорила мне об этом, - так что скоро женишься и...
  - Нет, Жанна, нет! Моя невеста разорвала нашу помолвку. Она сторонница покойного короля Карла и считает меня его убийцей.
  - Покойного Карла!? - воскликнула Жанна, - да как же... когда... и почему - ты убийца?!
  - Ах, да ты ничего не знаешь! - спохватился Патрик - Карл погиб от собственной неосторожности, его смерти никто не желал. Сейчас королём стал Людовик де Мортирье, и он приказал мне арестовать обвиняемого в измене графа де Триган. Неужели ты думала, что это Карл образумился и увидел истинное лицо своего фаворита?
  - Дитя моё, но ты... точно не... - из всего услышанного Жанна поняла лишь, что Патрик замешан в убийстве Карла V.
  - Нет, не волнуйся, - Карл напал в темноте на Людовика, и сам налетел на его меч. Меня в тот миг даже не было в покоях короля, но Мерод сочла, что я лично нанёс королю смертельный удар.
  - Но ты объяснил ей?
  - Да, но Мерод не стала слушать. Она на стороне Карла, желавшего разделения Абидонии.
  - Она заблуждается, и со временем может понять, как была неправа, - пыталась успокоить Патрика Жанна, - да и госпожа Клод заблуждается, - она просто не понимает, что де Триган злодей. Но наступит час, когда у неё откроются глаза, и она простит тебя, и ты снова увидишь брата...
  - Нет, Жанна, - возразил Патрик, - Клод слишком влюблена в своего мужа, и если де Триган будет казнён, она окончательно сочтёт меня виновным во всех своих бедах. Мерод тоже не простит меня, - она была любимой фрейлиной принцессы Марии, и, как выяснилось, сторонницей разделения Абидонии. Нет, - всё кончено... Если бы был жив отец, большая часть случившегося не произошла бы... Я имею в виду женитьбу де Тригана на матушке со всеми последствиями... Почему отец так рано умер, - скажи, Жанна, почему?!.. - Патрик снова закрыл лицо руками, чтобы скрыть набежавшие на глаза слёзы.
  - Что поделаешь, на всё воля Божия... - вздохнула Жанна.
  - Да, конечно, - ответил Патрик, вставая, - будь что будет, - матушка в письме предрекает мне одиночество, преследование и ненависть короля, - но это свершиться не ранее, чем я доставлю в Клервилль мерзавца де Триган! Там уж под пыткой он расскажет обо всех своих преступных деяниях и сообщит, где находится Доминик!
  Жанна с удивлением смотрела на Патрика - её молодой господин, только что еле сдерживавший слёзы, моментально преобразился в бесстрашного военачальника, недавно взявшего замок и захватившего в плен опаснейшего злодея.
  "Как же он похож на своего отца!" - восхищенно подумала графская кормилица.
  
  Дав своему отряду немного отдохнуть, Патрик снова собрался в дорогу. Когда все сели на коней, юноша, пользуясь тем, что де Триган находится рядом, громко спросил Гильберта:
  - А в какую сторону направилась госпожа, выехав из замка?
  - На север, - ответил Гильберт, - я полагаю, что в Клервилль.
  - Ну не в Пенагонию же! - усмехнулся Патрик, - когда оная находится на востоке! Снова вы попались на лжи, граф де Триган!
  - Вы не учли только одного, сударь, - церемонно возразил Этьен, - Перниль находится на севере Пенагонии, и моей супруге удобнее большую часть пути ехать по знакомой ей Абидонии, как можно больше сократив путь по неведомым пенагонским землям. Когда Перниль будет близко, она пересечёт границу, и быстро окажется в пенагонской столице.
  - Да только кому там нужна жена человека, провалившего свою миссию? - парировал Патрик.
  - Граф де Сильвен, сейчас вы унижаете меня, как только можете, - воскликнул Этьен, - но настанет время, когда вы окажетесь в худшем положении, нежели я!
  - Возможно, если попаду в плен к пенагонцам, - отрезал Патрик, - но никогда меня не будут презирать в Абидонии, ибо я не предавал королевство!
  Этьен хотел было что-то сказать, - но вовремя спохватился. "Не хватало мне сболтнуть лишнего, чтобы этот мальчишка догадался обо всём, - подумал он, - пусть лучше сполна узнает, что такое месть разъярённой женщины! Ждать осталось недолго, - в Клервилле ему предстоит не триумф, а опала!".
  Отряд выехал из замка, и направился в столицу. В пути Патрик не раз ловил на себе насмешливо-злобный взгляд де Тригана, - и юноше невольно пришла в голову мысль, что пленник желает сделать ему какую то пакость.
  "Но как он сможет отомстить мне, - размышлял граф де Сильвен, - у него нет былой власти и денег, - разве только он попытается сбежать по пути? Надо не спускать с него глаз, и связывать руки на ночь. Если он сбежит, я буду опозорен, - взять в плен и упустить, - самая глупая переделка, в которую можно только попасть!".
  ***
  
  На следующий день после отъезда Патрика из Клервилля состоялись похороны Карла V. Принцессы впервые после гибели отца показались на людях - в сопровождении охраны они вошли в главный зал, к гробу короля, а затем вместе с Людовиком направились в собор святого Ивонна. Короля Карла погребли рядом с могилой его любимой супруги Анны, и сына Филиппа. По возвращении во дворец убитых горем юных принцесс снова заперли в покоях Марии, а на следующее утро дочери Карла V под конвоем были отправлены в монастырь святой Флорет. Луи сомневался, стоит ли отправлять в монастырь маленькую Беатрис, но счёл, что разлука с сестрой станет непосильной ношей для пугливой девочки.
  - У Беатрис не осталось никого, кроме Марии, - и я не стану её разлучать с сестрой, - одиночество может быть губительно для рассудка племянницы, - сказал он.
  
  Аббатиса Армель, настоятельница монастыря, ласково встретила принцесс, - монахиня была готова к их прибытию, ибо днём раньше королевский курьер привёз ей письмо Людовика, в котором король просил с Божией помощью наставить и вразумить заблудшую принцессу Марию, чуть было не разрушившую королевство, созданное святыми Филибертом и Стефаной.
  Поразмыслив, Армель решила действовать аккуратно - не принуждая принцессу сразу же надевать грубую рясу и заставляя её выполнять обязанности простых послушниц. По мнению аббатисы, принцессе, ставшей жертвой лжеисторика, более подходил труд по переписыванию исторических трудов, в огромных количествах имевшихся в монастырской библиотеке. К тому же, - кто знает? - хотя это и маловероятно, но возможно, что судьба принцессы снова изменится в лучшую сторону, и Мария станет королевой Абидонии. Не стоит портить с ней отношения, лучше попытаться утешить принцессу в столь тяжелый момент её жизни...
  - Я знаю, Мария, что вам сейчас тяжело, Господь послал вам серьёзное испытание, - но Бог же и милостив, видя ваше смирение, и слыша ваши искренние молитвы, он может вернуть вам утраченное положение при дворе - его величество не требует вашего пострига, напротив, король хочет выдать вас замуж.
  - Преподобная мать Армель, - возразила Мария, - я знаю, как король желает моего замужества, - так, что расторг помолвку с лучшим принцем, которого только можно себе представить!
  - А вы видели этого принца, разговаривали с ним?
  - Нет... но... я многое знаю о нём...
  - Мария, дочь моя, - вы ещё не ведаете, как при сватовстве обманывают юных невест! И портрет невероятного красавца нарисуют, и всевозможные таланты ему придумают, - а на деле жених окажется злодеем, которого свет не видал! Мою родную сестру выдавали замуж за доблестного рыцаря, и сваты рассказывали, что он образец благородства, - но через несколько лет после свадьбы сестра погибла при загадочных обстоятельствах, а её муж женился через две недели на женщине, давно бывшей его любовницей! Все родственники уверены, что она совсем не случайно упала с лестницы, - это было подстроено. А ещё у нас в монастыре живёт сестра Марта, - её тоже выдали за благородного человека, - который на самом деле оказался злодеем, - до сих пор у Марты на лице виден шрам от удара кинжалом! Я думаю, что сам Господь уберёг вас от сего брака, - даже если принц Гастон добрый человек, - его бабка Розалина самая жестокая королева-мать на свете, она без конца оскорбляет несчастную королеву Дени.
  
  Постепенно доброе отношение настоятельницы растопило лёд на душе Марии, и принцесса доверилась Армель, рассказав ей все подробности противостояния Луи и Карла и странной гибели своего отца. Разговаривая с Армель, Мария не могла не признать справедливость замечаний монахини - про брак с Гастоном, или вероятное предательство графа де Триган, уговорившего её отца разделить Абидонию и сбежавшего перед помолвкой принцесс.
  - Да, вероятно, герцог был прав, когда говорил, что не стоит отдавать Абидонию просто так, - согласилась Мария, - хотя Тьерри и не завещал её большую часть Илберту, но, тем не менее, его потомки по частям отвоевали абидонские земли у Пенагонии и Мухляндии, заплатив за них кровью многих доблестных рыцарей. Герцог говорил это и мне, но в тот миг я так хотела выйти замуж за Гастона, что не слушала его доводов... Я и сейчас мечтаю о браке с пенагонским принцем, - но после ваших слов мне стало несколько страшно - вдруг и правда, всё оказалось бы не столь прекрасно, как я представляла себе?
  - Постойте, Мария, я, кажется, не совсем вас поняла, - почему вы считаете, что Тьерри не завещал половину нынешней Абидонии своему любимому сыну?
  - Почти все абеляндские земли император Тьерри завещал своим старшим сыновьям, - Илберт как младший, получил Тернаталь, - пояснила принцесса.
  - Откуда у вас такие сведения? - делано удивилась настоятельница, знавшая из письма Луи о познаниях Марии в истории.
  - Историк Анатоль Томе считает, что всё было именно так, - уверенно ответила принцесса.
  - Вы правильно сделали, что прочли его книги, - но ни один историк не может обладать всей полнотой знаний, - возразила Армель, - чтобы хорошо знать историю, надо прочесть труды многих учёных. Скажите, дитя моё, а какие книги других историков вы читали?
  Мария растерянно уставилась на аббатису, - ответить ей было нечего, девушка в первый раз почувствовала себя неучем.
  - Труды Анатоля Томе, - это единственное, что я прочла... - наконец пробормотала она.
  - У нас в библиотеке много летописей, и вы можете дополнить ваши познания в истории, - улыбнулась Армель.
  - Не замедлю это сделать, - ответила Мария, - мне и в голову не приходило прочесть летописи или труды других учёных. Историю мне преподавал мэтр Ланкрие, но он только рассказывал мне о войнах и королях, не заставляя читать книги... А потом отец дал мне прочесть новую книгу Томе, и мне показалось, что труды остальных не стоят прочтения, ибо это фальсификации.
  - Дочь моя, не следует называть всех учёных фальсификаторами истории, - то есть лжецами. Это страшный грех. Лучше прочесть их труды, - хотя бы для сравнения с трудами Анатоля Томе, проверить источники, на которые опирались историки при написании книг, и уже тогда делать выводы, лгут они или нет.
  - Я так и сделаю, - согласилась принцесса, - хотя и сейчас по-прежнему считаю, что Анатоль Томе открыл нам подлинную историю.
  
  На другой день после мессы Мария отправилась в монастырскую библиотеку. Её сестра Беатрис осталась в келье, отказываясь идти в собор Святой Флорет на службу, - в новом непривычном месте девочка стала испытывать страхи, причину которых не смогла объяснить Марии. Встревоженная принцесса рассказала обо все матери Армель, но настоятельница успокоила её:
  - Это случается со многими девушками, которых сюда насильно привозят родственники. Долгая дорога сама по себе утомительна, а ещё вас сопровождали вооружённые солдаты, один вид которых пугал Беатрис. Это пройдёт через несколько дней, - Беатрис осмелеет, и выйдет из кельи, как пугливая кошечка рано или поздно вылезает из угла, в котором прячется. Не стоит только её насильно заставлять идти в храм или трапезную, - еду будут приносить ей в келью.
  - А ещё я боюсь, что послушница из Беатрис выйдет совсем никудышная, - вздохнула Мария, - бедная девочка не создана для труда и долгих молитв. Она не сможет долго читать, и тем более переписывать книги, шить или вышивать, тем более трудиться в саду и выполнять прочую тяжёлую работу, - у моей сестры нет тяги к знаниям, терпения и трудолюбия.
  - Каждый человек создан для чего-либо, - возразила Армель, - и Беатрис не исключение. Она может быть и вправду не созданной для монастыря, - но в таком случае, девочка станет хорошей женой и матерью. Никто не заставит Беатрис принять постриг против её воли - если Господь создал её для продолжения чьего-либо рода, то так тому и бывать! Если же ей суждено остаться в монастыре, - то она станет отличной монахиней - я видела много случаев, когда изнеженные благородные девицы, не умевшие вдеть нитку в иголку, становились превосходными вышивальщицами, а едва знавшие грамоту через некоторое время начинали великолепно переписывать рукописи. Не бывает ни к чему не способных людей, - если человек не безумен с рождения, он найдёт себе множество дел, которые станет хорошо выполнять. Беатрис будет поначалу сложно учиться, но со временем она привыкнет, и с Божией помощью сможет приобрести все знания и умения, необходимые не только монахине, но и знатной даме.
  - Благодарю вас, преподобная матушка, - ответила Мария, - вы всегда находите нужные слова, чтобы утешить меня. Буду рада, если с Беатрис выйдет так, как вы говорите... Всё же король был слишком жесток, раз отправил в монастырь не только меня, но и эту несчастную девочку!
  - Его величество написал мне в письме, что посчитал нужным не разлучать Беатрис с вами, - возразила Армель, - вашей сестре было бы ещё хуже оставаться одной в столице, - без единого родственника, исключая его величество, к которому вы обе сейчас по вполне понятным причинам не испытываете родственных чувств.
  - Да, это правда, - лучше ей быть здесь со мной, - согласилась Мария, - но я больше не хочу говорить об убийце моего отца. Покажите лучше книги, которые мне следует читать и переписывать!
  
   ***
  
  Тем временем в темнице королевского дворца разыгрывался второй акт трагикомедии "пленная принцесса Од". Несчастная узница подземелья обнаружила, что у неё отросла борода.
  - Что это... Ах, что это?! - воскликнул Томе, ощупывая своё лицо.
  - Борода, - что же ещё? - усмехнулся тюремщик, принесший Томе еду.
  - Борода?!! Ах, нет! Нет!!! Боже мой, как же мне теперь жить!!! Меня заколдовали, отняв у меня красоту, и теперь я похожа на бородатого мужика! - рыдала "принцесса Од".
  К "несчастной заколдованной девушке" немедленно был вызван Леталь, но единственным средством от бороды, которое он мог предложить "принцессе" оказалась бритва.
  - Зачем мне бритва?! - трагическим тоном вопрошал Томе, - я хочу избавиться от бороды навсегда, а не брить её каждый день! Найдите средство, чтобы снять порчу, которую на меня навели завистницы! Я уверена, что меня заколдовали злобные абидонки, завидующие моей красоте!
  Огорчённый Леталь поспешил доложить королю об ухудшении состояния сумасшедшего арестанта, и вскоре слух о бороде, выросшей у "принцессы Од" облетел почти весь Клервилль.
  Лакей Жак, прислуживавший за ужином графу де Кураж, позже в кухне рассказывал другим слугам:
  - А что в темнице-то случилось, с тем учёным, книжки которого обожал покойный Карл! По словам господина, - рехнулся он окончательно, принцессой Од себя воображает...
  - Ну, это уже давно не новость, его же и поймали в женском платье! - перебил Жака конюх Пьер.
  - Да, но это еще не всё! У него сейчас выросла борода, и он считает, что его, принцессу, то есть, - заколдовали! Страшный скандал закатил, требуя снять порчу!
  - Жак, - я не верю, - ты снова выдумываешь! - рассердилась прачка Полина.
  - Клянусь тебе, - говорю правду! Я ничего не выдумал, я лишь передаю вам то, что граф рассказал графине! - возразил Жак.
  Услышав это, Полина побледнела, и поспешила выйти из кухни.
  - Что это с ней? - удивился Жак.
  - Да странная она какая-то, и уже давно... Может её тоже сглазили? - предположила стряпуха.
  - Ничего странного, - злорадно возразила горничная Клотильда, - зналась она с этим Томе! На свидания к нему ходила!
  Возгласы удивления раздались на кухне, - однако не все поверили в заявление завистливой сплетницы Клотильды.
  - Не мели чушь, - фыркнул Жак, - этот учёный внимания бы не обратил на прачку, - он сватался к дочери барона Удилак! Опять же, сам слышал, это уже давно господа обсуждали!
  - Ой, Жак, - как ты наивен, - рассмеялась Клотильда, - думаешь, раз знатный господин хочет жениться на дворянке, то обязательно должен обходить своим вниманием простолюдинок? Тем более что он даже и не дворянин, - и Полина ближе ему по положению, нежели дочь барона!
  - Да ладно, служанка ниже учёного! Да и зачем ему она, когда при дворе полно знатных дам?
  - Дурень ты, Жак, - или притворяешься? Вы, мужчины, даже при наличии богатых и знатных невест не брезгуете падшими женщинами - чем больше у вас любовниц, тем более великими героями вы себя считаете!
  - Ой, а вы-то, бабы, хороши, - только сплетничать умеете...
  Но тут вошедший на кухню дворецкий прервал разгоревшийся было жаркий спор:
  - А ну, прекратите трепаться! - воскликнул он, - совсем стыд потеряли! Выдумывают тут небылицы!
  
  Тем временем несчастная Полина плача упала на кровать в своей каморке; отчаяние терзало девушку, до которой уже давно доходили слухи о безумии Томе, но она отказывалась им верить. Однако нынешняя новость была похожа на правду, - вряд ли Жак переврал разговор графа с супругой. Несчастный Томе, видно и вправду сошёл с ума... Но когда же он успел? Первые слухи о его сумасшествии появились вечером того самого дня, когда он пытался неудачно сбежать. Рано утром Полина, прощаясь с Анатолем, не замечала в нём признаков безумия, но через несколько часов, когда Томе попался, и был доставлен во дворец, то заявил, что он - принцесса Од... Разве с ума сходят так быстро?.. А может Анатоль притворяется безумным, чтобы избежать виселицы?.. Над этим стоило подумать...
  Вечером, выбрав удобный момент, Полина упала к ногам графа:
  - Господин, умоляю, помогите мне!
  - Что случилось? - удивился де Кураж, - редко бывало, чтобы слуги дерзали обратиться прямо к нему за помощью, обычно они рассказывали о своих проблемах дворецкому.
  - В темнице дворца сейчас сидит Анатоль Томе... Я его очень хорошо знаю, я ему почти что родственница, - поэтому и прошу вас, помогите! Я должна увидеть его!
  - Это в каком же ты родстве с ним? - удивился де Кураж.
  Девушка густо покраснела:
  - Я... я жду от него ребёнка... - пробормотала она.
  - Что?!.. - слегка растерялся граф, - но знаешь ли ты, что сделав тебе дитя, этот негодяй хотел жениться на знатной даме из рода Удилак?
  - Да, мы говорили об этом. Он хотел жениться на дворянке, но обещал не оставлять меня и его ребёнка без помощи...
  - Только вот помнит ли он об этом, - усмехнулся де Кураж, - ведь он лишился рассудка, и считает себя легендарной принцессой!
  - Значит, это правда? - воскликнула Полина - он сошёл с ума?
  - Увы, я сам слышал, как он называл себя Од, - ответил де Кураж, - Томе явно безумен, и не узнает тебя, равно как не узнаёт никого при дворе. Я понимаю, что ты желаешь его увидеть, - но тебя не пустят в темницу королевского дворца. Была бы ты знатной дамой, или хотя бы законной женой Томе, - другое дело. А таких, как ты, - у него может быть несколько десятков. Я сочувствую тебе - ты стала жертвой безумного негодяя, - но ничем не могу помочь, - разве что расскажу королю о тебе. Кстати, - а когда ты видела Томе в последний раз?
  - Я точно не помню, - кажется за неделю до того, как Анатоль оказался в темнице... - соврала Полина, из осторожности решившая не говорить, что это именно она дала Томе платье, в котором тот должен был бежать, - девушка боялась, что её посчитают сообщницей преступника.
  - Я поговорю об этом с королём, - но не могу тебе ничего обещать, - ответил де Кураж.
  
  На следующий день он рассказал Луи о совращённой Томе прачке.
  - Де Кураж, - если Томе всё же притворяется безумцем, эта Полина поможет нам разоблачить его! - воскликнул Луи, - надо непременно дать ей повидаться с ним!
  Однако Леталь, узнав о решении короля, воспротивился свиданию Томе и прачки.
  - Как вы мне сейчас рассказали, Томе не собирался жениться на этой девушке, - следовательно, она ему более чем неприятна. От того, что Томе её увидит, его безумие может только усилиться! У меня появилась слабая надежда на то, что рассудок может вернуться к Томе, - он же заметил свою отросшую бороду, - а это уже признак улучшения! И вот сейчас вы приведёте к нему эту девушку, и если Томе её узнает, то его рассудок может помутиться ещё сильнее! По крайней мере, позвольте уж мне для начала самому поговорить с ней, прежде чем состоится её свидание с Томе!
  - Сделай, как ты считаешь нужным, - ответил король.
  
  На другой день испуганная Полина, сопровождаемая её господином, графом де Кураж была допущена во дворец. Девушку сразу провели во внутренний дворик, возле которого находился вход в темницу. Полина ожидала разрешения впустить её к Томе, когда к ней подошёл придворный врач.
  - Ты - Полина, - любовница Анатоля Томе? - спросил он.
  - Да, - зардевшись от стыда, подтвердила девушка.
  Леталь оглянулся, и отвёл Полину в центр двора, чтобы никто не смог подслушать их разговор:
  - Это ты дала ему своё платье? - негромко спросил он.
  - Да, - но откуда вы знаете? - удивилась Полина.
  - Ну, так ясно же, что тут замешана женщина! Я не был уверен, что это ты, - но ты сама сейчас подтвердила сие! В последний раз ты видела его, в тот день, когда дала ему это платье?
  - Да...
  - Слушай меня внимательно, - если хочешь спасти свою жизнь, - не говори никому, что ты отдала своё платье Томе, иначе тебя могут казнить, как его сообщницу! Поняла меня?
  - Господин, - я не дурочка, - я понимаю это без вашего совета! - возразила Полина.
  - Томе, и правда, безумен, но из-за тебя его могут посчитать пытавшимся бежать преступником. При встрече ничего не говори ему (да и никому более!) про отданное тобой платье, просто спроси, помнит ли он тебя или нет. Всё поняла?
  - Всё, - подтвердила испуганная девушка.
  Их разговор прервал гвардеец, объявивший, что король желает видеть Полину, и он должен проводить девушку к его величеству. Испуганная Полина, сопровождаемая гвардейцем, покорно пошла по бесчисленным коридорам дворца Пале, и наконец, в одной из больших зал девушка предстала пред королём.
  Луи с сочувствием взглянул на перепуганную дрожавшую прачку, подло обманутую Томе. Полина низко поклонилась, и замерла, боясь поднять на короля глаза.
  - Значит, это ты была возлюбленной Анатоля Томе? - спросил Луи.
  - Да, ваше величество, - еле слышно ответила Полина.
  - А ты знала, что он хочет жениться на другой?
  - Да...
  - А когда ты его видела в последний раз?
  - Не помню, когда, - пробормотала Полина, - за дней, наверное, пять... до того, как... я уже точно не помню...
  - О чём вы говорили тогда?
  - Он сказал, что не женится на мне, но будет содержать ребёнка, которого я жду, - прошептала Полина.
  - И больше вы не виделись?
  - Я пришла через два дня, но его не было дома... а ещё через два дня Анатоль был арестован... Вот и всё, что я могу сказать...
  - Замечала ли ты при встречах, что Томе - не в себе?
  - Нет, ничего такого я не замечала, - но в последние дни я его не видела, - мы же расстались... Вашему величеству лучше спросить у его невесты, - ой, простите, ваше величество! - девушка испугалась, что её могут наказать за дерзкий совет, данный королю.
  - Да, уж, - у его невесты, - усмехнулся Луи, - скажи лучше, - а упоминал ли он в беседах с тобой графа Этьена де Триган, или королей Мухляндии и Пенагонии?
  - Он говорил, что в Мухляндии у него умерла возлюбленная, - ответила Полина, - а ещё он много рассказывал мне про прошлое этих стран... Про графа де Триган - нет, не слышала... Разве что иногда мог встречать его при дворе...
  - Про прошлое Пенагонии и Мухляндии Томе всем нам наплёл более чем достаточно, - я имею в виду, говорил ли он, что например, служит Базилю или Максимилиану, или что получает от них деньги?
  - Нет, ничего подобного, - да и вообще Анатоль не говорил со мной о политике...
  - Всё понятно, - вздохнул Луи, - можешь теперь увидать своего Анатоля, - но предупреждаю, - тебе будет тяжело видеть его. Ты помнишь его человеком в здравом уме, а сейчас он лишился рассудка.
  - Благодарю вас, ваше величество, - но мой долг повидаться с ним, - с поклоном ответила Полина.
  Когда девушка вышла из залы, Луи тяжело вздохнул:
  - Я надеялся, что она может хоть что-то прояснить... Говорит, что не замечала его безумия, - но ведь она в последнее время мало общалась с ним... Катрина - та подтверждает, что Томе - сумасшедший. Про его пенагонские и мухляндские связи я так и не узнал...
  - Ваше величество, - Томе мог быть и сумасшедшим, но видно, не до такой степени, чтобы разболтать девушке, с которой развлекался, о том, как его труды оплачивают пенагонским золотом, - сказал граф де Кураж. - Вполне вероятно, что узнав о гибели Карла, Томе испугался за свою жизнь и повредился умом... - хотя ещё при жизни Карла он был слегка не в себе, раз сватался к Катрине Удилак. Тут сам чёрт не разберет, что с его рассудком!
  
  Тем временем Полину вместе с мэтром Леталь провели в дворцовую темницу. Сердце девушке замерло, - она увидала Томе, находившегося весьма в жалком и в то же время комичном состоянии: ученый был по-прежнему одет в мятое и грязное женское платье, а лицо его заросло густой чёрной бородой.
  - Анатоль! - негромко позвала Полина.
  Томе обернулся, внимательно посмотрел на девушку, но ничего не ответил.
  - Анатоль, - ты узнаёшь меня?
  - Что вам здесь надо? - надменно спросил Томе.
  - Анатоль, ты что, не помнишь меня? Я Полина, - твоя бывшая возлюбленная...
  - Анатоль? Не видела я здесь никакого Анатоля! - отрезал Томе, - ты ошиблась!
  - А кто же ты тогда? - силясь улыбнуться, спросила Полина.
  - Я Од, принцесса агская, дочь короля Хильдебрандта! - ответил Томе.
  - Нет, Анатоль, - ласково произнесла Полина, - ты вовсе не Од, - тебя зовут Анатоль Томе! Любимый, ты просто забыл своё имя, но я помогу тебе его вспомнить!
  - Ха-ха-ха! - рассмеялась "принцесса Од", - докажи, сначала, что я твой Анатоль, - или я велю тебя казнить!
  Полина вздрогнула, но решимость вернуть любимому память и разум, не оставила её:
  - Очень просто докажу, - ты учёный Анатоль Томе, а не принцесса Од, - у тебя на лице борода, - значит ты мужчина, и не можешь быть принцессой! Убедила я тебя?
  - Ах ты, мерзавка!!! Смеёшься над моим горем!!! - истерично закричал Томе, - смешно, да, что у принцессы борода выросла?! Но знай, безмозглая, - насмешки над несчастными ещё никого не доводили до добра, - однажды и у тебя вырастет точно такая же борода, как у меня, - вот тогда ты пожалеешь, что смеялась над принцессой! Убирайся отсюда! Уведите эту бессердечную гадину, - пока я сама не убила её!
  - Полина, вам лучше уйти, - прошептал Леталь - вы же видите, - он становится опасным... Смиритесь лучше с тем, что ваш возлюбленный - безумен, на всё воля Божия...
  Полине ничего не осталось, кроме как плача, уйти из темницы, и вернуться в дом её хозяина. Сердце девушки было разбито, - она не смогла помочь бежать своему любимому, который попал в тюрьму и лишился рассудка.
   ***
  Несмотря на то, что Полина не помогла королю узнать имена несомненно существовавших сообщников Томе, Луи не стал отчаиваться, полагая, что рано или поздно ему суждено выяснить все подробности пенагоно-мухляндского заговора против Абидонии; да и некогда было ему тратить время на бесплодные сожаления, - у нового короля возникло множество неотложных дел, связанных с внешней и внутренней политикой. Сегодня вечером он принимал Фредерика де Руин, герцога Пуассон-Роз.
  Герцогство Пуассон-Роз было расположено на небольшом острове в Холодном море, напротив сухопутных границ Абидонии и Пенагонии. Маленькая страна была бедна: земли острова не отличались плодородием, климат не подходил для выращивания винограда, недра были пусты (до обнаружения там месторождений нефти оставалось 600 лет), пастбища скудны, и население в основном промышляло ловлей рыбы. Огромные расходы семьи де Руин изрядно опустошали казну, поэтому в герцогском роду сложилась традиция женить сыновей на девицах из богатых абидонских или пенагонских семей. Герцог Фредерик был ещё весной приглашён в Абидонию Карлом V, но прибыл, к своему ужасу, за день до погребения странным образом умершего короля. Впрочем, Фредерик не стал сильно огорчаться, ибо напросился на приглашение посетить Абидонию с вполне конкретной целью, - найти невесту своему сыну Себастьяну, а то, что он уже проделал столь далёкий и требующий денежных затрат путь, - означало, что смерть короля Карла не могла помешать герцогу выполнить дело, ради которого он приехал.
  Всеми силами Фредерик старался произвести благоприятное впечатление на нового короля Луи III, и когда понял, что это ему удалось, не замедлил рассказать о цели своего приезда.
  - Короли Абидонии, Пенагонии и Мухляндии мудро поступают, порой заключая браки не с принцессами-родственницами, а с простыми дворянками, - сие помогает избежать вырождения династии. У нас же, на небольшом острове Пуассон-Роз совершенно противоположный обычай, - мужчины рода де Руин, чтобы предотвратить вырождение, женятся на иностранках. Сия традиция вызвана необходимостью, ибо если бы мы женились на островитянках, то уже давно состояли бы в многократном родстве со всеми нашими вассалами, и сейчас приходилось бы заключать межродственные браки. Раньше так и поступали, - вплоть до моего прапрадеда Оливье, единственного сына своих родителей, дожившего до совершеннолетия. Род де Руин вымирал, и прапрадед обратился за помощью к святому Понсу, отшельнику, чьи мудрые советы не раз помогали отчаявшимся людям. Святой Понс запретил жениться на родственницах, повелев Оливье искать невесту на материке. Оливье последовал совету, и с тех пор в нашей семье перестали рождаться уроды, да и больше детей стало доживать до совершеннолетия.
  - Замечательная традиция, герцог, - сказал Луи, - если я правильно вас понял, вы ищете в Абидонии невесту для вашего сына.
  - Да, для моего старшего сына Себастьяна, - ответил Фредерик.
  "А ведь герцогство Пуассон-Роз крайне мало, и даже в случае ссоры не сможет пойти войной на Абидонию, - для герцогов подобная затея будет равна самоубийству... - подумал Луи, - значит, я без опасения могу выдать племянницу за Себастьяна, в обмен на... впрочем, надо ещё получить согласие Марии!".
  - Герцог, я помогу найти вам богатую и знатную невестку! - решительно произнёс он.
  - Буду благодарен вашему величеству! - подобострастно кивнул Фредерик.
  - Думаю, что моя племянница Мария будет неплохой партией для вашего сына, - но здесь есть сложность - возможно, она уже приняла постриг в монастыре святой Флорет. Если сего не случилось, то она станет женой Себастьяна, если же она успела уйти от мира, - я найду другую, не менее богатую девицу!
  - Ваша племянница Мария? Дочь покойного Карла V? - не поверил своим ушам герцог.
  - Да, Мария... Если конечно, её замужество ещё возможно, - в противном случае я найду другую невесту вашему сыну. Завтра же отправлю в монастырь письмо, в котором предложу ей выгодное замужество. Разумеется, письмо отвезёт не один курьер, а большой отряд, ибо если Мария согласится, то сразу же выедет из монастыря под охраной, достойной племянницы короля.
  - Мне остаётся только благодарить ваше величество, - ответил Фредерик, - даже если не принцесса Мария, а другая абидонская девушка станет женой моего сына, я никогда не забуду помощи короля Абидонии.
  
  Измученная переписыванием исторических трудов принцесса Мария растерянно остановилась в дверях монастырской библиотеки. Яркое летнее солнце слепило глаза девушки, полдня находившейся в мрачноватых комнатах, заполненных старинными книгами. Летний воздух после характерного библиотечного запаха был приятно свеж, и вызывал в памяти леса в окрестностях Клервилля, куда часто выезжал на охоту королевский двор. Увы, прогулки в зелёных рощах и лугах остались лишь в воспоминаниях, - сейчас Марию окружали мрачные стены и внутренние дворики монастырских построек. Единственным местом, где росли деревца и кусты, был небольшой садик, находившийся в ограде монастыря. Мария решила заглянуть туда, перед возвращением в свою келью. Войдя в сад, он села на небольшую грубо сколоченную деревянную скамейку, и глядя на небо сквозь крону вишни, забыла обо всём...
  Неизвестно, сколько времени прошло, но кто-то успел доложить настоятельнице, что принцесса уже около часа сидит без дела в монастырском саду. Догадываясь, что у Марии сейчас может быть очень скверно на душе, Армель поспешила в сад, где застала принцессу стоявшей с закрытыми глазами и обнимающей ствол вишни.
  - Мария, дитя моё, - вам дурно? - спросила настоятельница.
  - Ах, нет, матушка, - испуганно ответила принцесса, очнувшись от своих грёз.
  - Мне показалось, что вас терзают грустные мысли...
  - В моём положении странно было бы думать о чём-то приятном, - ответила Мария, - признаюсь вам, я чувствую себя как в темнице, видя только храмы, келью, библиотеку и амбары. Лишь один этот садик создаёт мнимое ощущение свободы, и мне кажется, что я снова нахожусь в саду дворца Пале...
  - Я понимаю вас, дочь моя, - вы привыкли к свободе, и прогулкам на охоту, а здесь весь мир ограничен высокими монастырскими стенами. Но вы можете подняться на них, и увидать окрестности монастыря, сады, окружающие его, и виноградники, - сказала Армель.
  - Правда?! - обрадовалась Мария, - тогда позвольте мне немедленно подняться на стены, - а после я снова приступлю к выполнению своих обязанностей!
  Аббатиса проводила принцессу на широкую восточную стену монастыря, с которой открывался восхитительный вид на поля и селения, принадлежавшие аббатству, виноградники, и широкую дорогу, по которой принцессы приехали сюда из Клервилля. Со стены Мария хорошо смогла рассмотреть и сам монастырь, представлявший собой группу зданий, среди которых были четыре больших храма, три малые церкви, несколько часовен, жилые корпуса для монахинь, и хозяйственные постройки. Всё это было обнесено крепостными стенами, по четырём углам которых располагались круглые башни, делавшие монастырь похожим на хорошо укреплённый замок. В случае войны крестьяне, принадлежавшие монастырю, могли найти убежище в его стенах, а так же отражать нападения врагов.
  "Свобода... Вот какая свобода уготована мне здесь, - могу издалека смотреть на поля и деревни, - с горечью подумала Мария, - но всё же это лучше, чем видеть лишь внутренние дворики монастыря...".
  С тех пор принцесса каждый день между делами несколько раз поднималась на монастырские стены. Рассматривая горизонт, она давала отдохнуть своим глазам, устававшим от чтения старинных исторических книг. Сейчас уже Мария не считала эти труды фальсификациями, ибо в библиотеке она обнаружила много подлинников старинных рукописей, датируемых девятым и восьмым веками, - сей факт разоблачал слова Анатоля Томе о том, что все документы тех времён были уничтожены. Желая самой себе доказать, что Амадиу и Од те же самые личности, что и святые Филиберт и Стефана, девушка прочла несколько различных их жизнеописаний, и к своему разочарованию, вынуждена была признаться, что в исторических трудах рассказывается о совершенно различных супружеских парах, живших в разные времена. Теперь Мария сама удивлялась, как можно было считать Стефану, королеву Южной Абии, тождественной агской принцессе Од, жившей несколькими веками ранее, изгнанной из дома отцом, и пешком пришедшей в замок своего жениха.
  "Неужели Томе и вправду лгал в своих книгах с вполне определённой целью - разделить Абидонию? - подумала Мария, - а я, глупая, поверила и... Нет, не стоит об этом! Раздела Абидонии всё равно не произошло, а Людовик остаётся виновным в гибели отца!".
  Девушке удалось отогнать нехорошую мысль о своём участии в предательстве Абидонии, тем более что планы Томе, Базиля и Максимилиана были сорваны. Желая оправдать себя, Мария решила, что всё равно ей не удалось бы отговорить отца от раздробления королевства, а значит, гибель Карла была предрешена, у Людовика не оставалось другого способа спасти Абидонию. Да и почему Людовик сразу решил убить Карла, - он мог уговорить его отказаться от раздела страны... Нет, несомненно, Людовик хотел занять трон её отца, а его рассказы о том, что Карл случайно налетел на его меч, - подлая ложь! По вине Людовика III Мария находится сейчас в монастыре, вместе со своей несчастной младшей сестрой, рассудок которой, похоже, сильно пошатнулся после гибели отца и переезда в обитель святой Флорет.
  
  Беатрис по-прежнему проводила дни в келье, забившись в тёмный угол, или лёжа в постели, с головой закрывшись одеялом. Недавно девочка стала выходить в трапезную и в храм святой Флорет, но по окончании обеда или молитвы снова спешила удалиться в келью. Мария решила, что сестру необходимо вывести из этого состояния, в противном случае Беатрис привыкнет находиться взаперти в полутёмной маленькой келье, и начнёт бояться открытого пространства. Посоветовавшись с матерью настоятельницей, Мария решила выводить Беатрис на прогулку в сад, и спустя два дня принцесса заметила, что её маленькая сестра уже не так боится покидать келью. Прогулки в небольшом садике благотворно подействовали на психику девочки, и Мария решила продолжить своеобразное лечение Беатрис.
  - А сегодня мы с тобой поднимемся на стену! - объявила принцесса сестре, - собирайся, - ты увидишь, как прекрасны окрестности монастыря!
  В сопровождении сестры Элоизы, - суровой женщины с невероятной выдержкой, которой могли бы позавидовать иные мужчины, девушки поднялись на северную стену монастыря. Беатрис с восхищением смотрела на поля с золотой пшеницей, зелёные холмы, заросшие виноградниками, и дорогу, извивавшуюся между холмами.
  Мария глубоко вздохнула, и, закрыв глаза, подумала, что, наверное, и здесь, в монастыре, можно быть счастливой, ибо подлинное счастье состоит в душевном спокойствии, а не в светских развлечениях или же сомнительного замужества на чужбине, в иностранной враждебно настроенной королевской семье.
  - Ты подумай, Беатрис, - мы с тобой не вышли замуж, - но и не разлучились, и к тому же здесь мы в безопасности, - сам Бог хранит нас! - сказала она.
  - Посмотри, - что это вон там, на дороге, - воскликнула Беатрис, - по ней, кажется, едет отряд всадников!
  - Где?
  - Вон там, - видишь? - Беатрис указала на движущийся вдалеке по дороге отряд, который немного близорукая Мария не смогла хорошо рассмотреть.
  - Не тревожься, - наверное, это купеческий караван, - успокоила сестру принцесса.
  - Господи, хоть было бы так! Я боюсь, что дядя пошлёт за нами отряд, и вернёт нас в Клервилль, чтобы убить, - как отца! - встревожилась Беатрис.
  - Беатрис, не говори глупости! - рассердилась Мария, - если бы герцог, тьфу! - то есть король (это слово Мария произнесла с презрением) хотел бы убить нас, то сделал бы это сразу же, а не отправил нас сюда!
  - Он мог передумать! Ты же после смерти отца наследница престола, - а он отобрал у тебя корону! Он боится, что ты свергнешь его, и казнишь!
  - Думай, что говоришь, Беатрис! - рассердилась Мария, - я не могу свергнуть Людовика! Не смей больше даже упоминать об этом, иначе навлечёшь на нас беду, - кто-нибудь услышит твои безумные слова, и решит, что мы и вправду собрались свергать короля, - и тогда нас уж точно обвинят в заговоре и казнят! Запомни, сестра, - больше ни слова об этом! Лучше нам сейчас помолчать, и внимательней приглядеться к путникам, - я уверена, что это купцы, или дружина одного из местных дворян!
  Девушки подошли к северо-восточному краю стены, и остановились возле угловой башни, пристально разглядывая приближавшийся отряд. Скоро им стало понятно, что Мария ошиблась, - это явно были воины, а не купцы с товарами. Отряд доехал до развилки, и свернул с большого тракта на дорогу, ведущую прямо к монастырю.
  - Видишь! - закричала Беатрис, - они едут сюда! И смотри, - у них сюрко королевских цветов!
  Мария ничего не ответила, ибо с ужасом поняла, что её глуповатая сестра оказалась права, - красно-чёрная верхняя одежда всадников была формой королевских гвардейцев. Налетевший порыв ветра развернул знамя, и Мария хорошо разглядела герб Людовика де Мортирье на флаге.
  - Да, это королевская гвардия, - прошептала она.
  Решив, что король послал в монастырь гвардейцев для ареста своих племянниц, Беатрис впала в истерику:
  - Мария, нас казнят!!! - кричала она, - я не хочу умирать! Святая Дева, - спаси нас!!!
  - Беатрис, успокойся, - может не всё так страшно... - пыталась успокоить сестру Мария.
  - Нет! Нет! Нам надо бежать!
  - Куда нам отсюда бежать, глупышка?
  - Бежать, чтобы спрятаться от людей короля!
  Увидав, что гвардейцы близко подъехали к монастырю, Беатрис окончательно потеряла рассудок, и бессвязно крича, бросилась бежать по монастырской стене в сторону северо-западной башни, - подальше от ворот, находившихся в восточной стене.
  - Беатрис, - стой, глупая! - закричала Мария, устремившись за ней, - но насмерть перепуганная девочка не слышала старшую сестру. Добежав до северо-западной башни, Беатрис увидела в ней непреодолимую преграду, и плохо понимая, что делает, спрыгнула с высокой крепостной стены во внутренний двор монастыря...
  Мария, почти догнавшая Беатрис, подбежала к краю стены, и, увидав труп сестры на каменных плитах двора, едва не выбросилась вслед за ней. Бежавшая за принцессами сестра Элоиза крепко схватила Марию, и оттащила её от края стены.
  - Беатрис!.. - кричала в отчаянии Мария, пытаясь вырваться из сильных рук монахини.
  - Вы ей уже ничем не поможете, - не губите себя! - проговорила Элоиза, удерживая принцессу.
  - Нет! - хриплым голосом воскликнула Мария, и лишилась чувств...
  
  Трудно передать ужас и скорбь, охватившие монастырь, в котором погибла королевская дочь. Гвардейцы короля были потрясены не менее монахинь, ибо они спешили принести освобождение, а не смерть юной принцессе. Мать Армель, распорядившись омыть и убрать обезображенное тело Беатрис, истово молилась в усыпальнице святой Флорет, - настоятельница не знала, что делать, - считать гибель принцессы самоубийством, или несчастным случаем. У Марии случилась истерика, и несколько монахинь с трудом успокоили её, а затем заставили выпить отвар снотворных трав.
  Поздно ночью Армель, наконец, обрела спокойствие, и подробно расспросила сестру Элоизу, бывшую самой важной после принцессы Марии свидетельницей гибели Беатрис. Ответы Элоизы убедили Армель в том, что Беатрис не желала покончить с собой, а спрыгнула со стены из-за помутившегося от страха рассудка.
  - Завтра ещё расспрошу Марию, - сказала она, - но уже и сейчас ясно, что бедняжку Беатрис можно хоронить по-христиански, - девочка не самоубийца, ибо хотела спасти свою жизнь, пытаясь убежать от вымышленной казни.
  Отец Пьер, духовник монахинь, во всём согласился с настоятельницей, и спросил, где будет погребена принцесса.
  - Об этом я думаю и сама... - вздохнула мать Армель, - можно похоронить её высочество на монастырском кладбище, но, мне кажется, что племянница короля Абидонии должна быть погребена рядом со своим отцом в храме святого Ивонна. Беда только в том, что в столь жаркую погоду следует быстрее похоронить её высочество, а дабы узнать волю короля относительно погребения, потребуется несколько дней, чтобы гонец с письмом приехал в Клервилль, и вернулся обратно.
  - Вы правы, - согласился отец Пьер, - но можно сейчас отправить письмо королю, предупредив его о гибели племянницы, а затем гвардейцы проводят в Клервилль гроб с телом Беатрис. Если его величество не пожелает похоронить племянницу рядом с её предками - Бог ему судья! Но ни один король не имеет права наказать вас за то, что, не узнав его воли, вы поспешили отправить тело принцессы в столицу.
  - Да, так я и сделаю, даже рискнув навлечь на себя гнев его величества, - ответила Армель.
  
  На другой день она расспросила о подробностях гибели Беатрис у несколько успокоившейся Марии, и передала ей письмо Людовика.
  - Прочтите, - его величество написал это вам...
  - Будь он проклят со своим письмом! - с горечью воскликнула Мария, - сначала убил моего отца, а теперь же из-за этого его письма погибла Беати! Зачем ему потребовалось отправлять с каким-то письмом столько людей?!
  - Прочтите же, - повторила Армель, - возможно, вы найдёте там ответ.
  - Я вижу, что мне не избежать этой пытки! - гневно произнесла Мария, и с отвращением вскрыла письмо Луи.
  
  "Приветствую тебя, дорогая моя племянница! Знаю, что ты меня ненавидишь, - но клянусь, что никогда не желал зла тебе. Послав тебя в сей монастырь, я не требую твоего немедленного пострига, а лишь покаяния. Твой брак с пенагонским принцем Гастоном расторгнут безвозвратно, но я нашёл ему неплохую замену. Юношу зовут Себастьян де Руин, - и он старший сын Фредерика де Руин, герцога острова Пуассон-Роз.
  В сей момент я не вижу для вас более выгодного жениха, а посему, ежели вы согласны, то немедленно собирайтесь, и выезжайте из обители Святой Флорет в Клервилль, в сопровождении гвардейцев, которых я послал для вашей охраны. Сестрица ваша, Беатрис, тоже должна приехать в Клервилль, и если захочет, то отправится с вами на остров Пуассон-Роз, где может через несколько лет выйти замуж за младшего брата или кузена Себастьяна де Руин.
  Решение вы должны принять быстро, - сразу или через день выезжайте в Клервилль, где начнёте готовиться к свадьбе, - либо ещё долго будете оставаться в монастыре, - в случае вашего отказа я найду Себастьяну другую невесту, а вы много лет будете дожидаться выгодного замужества. Советую вам не отказываться, - такой случай может более и не представиться.
   Любящий вас ваш дядя Людовик III, король Абидонии".
  
  - Мерзавец! - воскликнула Мария, прочитав письмо, - предлагает мне брак с нищим, называя его выгодным!
  - Я бы советовала вам не отказываться поспешно от сего брака, а как следует подумать, - возразила Армель, - возможно, вам более не представиться лучшего союза; к тому же, как мне всегда казалось, вы не желаете оставаться в монастыре, - так что сейчас у вас есть счастливый шанс покинуть стены монастыря, чтобы выйти замуж.
  - Матушка, да что вы говорите! - со слезами воскликнула Мария, - выйти замуж, сейчас, когда тело Беатрис едва успело остыть! Дорого же мне обойдётся это замужество, - ценой смерти моей несчастной младшей сестры! Совесть не позволит мне спокойно жить, и быть счастливой, - ибо это я погубила Беати! Я, да, - я! Я едва не разрушила Абидонию, пожелав выйти замуж за пенагонского принца, и принести в приданое половину страны, я отказалась стать наследницей абидонской короны, и разорвать помолвку с Гастоном, - из-за меня Луи был вынужден убить отца! А затем я разругалась с Луи, когда он уже стал королём, я отказалась признать его, и дядя отправил меня сюда для вразумления! И наконец, это я потащила Беатрис на стену, - в то время, когда девочка боялась своей тени! Увидав гвардейцев, посланных дядей, желавшим мне добра, бедняжка... она... - рыдания прервали речь Марии.
  - Дитя моё, не надо, - ты не виновата, - обняв Марию, успокаивала её Армель.
  - Будь Беатрис жива, я с радостью вышла бы за Себастьяна, - хоть он и нищий! - сдавленным голосом воскликнула Мария, - а сейчас - всё пропало!.. Я не могу после смерти сестры!.. Прошу вас, напишите об этом Луи, - а я лучше приму постриг!.. Моя вина такова, что мне предстоит всю жизнь каяться и молить у Бога прощения, - думаю, что и отец погиб, потому что я любой ценой хотела выйти замуж за Гастона! Если бы я отказалась от брака с Гастоном, то смогла бы повлиять на отца, и он был бы жив... Все беды из за меня, - гибель отца, Беатрис...
  - Мария, - не стоит обвинять себя во всех несчастьях, - вы преувеличиваете, - возразила Армель, - подумайте сами, ведь ещё недавно вы считали воплощением зла короля, а теперь полагаете, что вы - причина всех бед, постигших абидонский королевский дом.
  - Потому что проще назначить кого-то другого виноватым, нежели признать свою вину, - ответила Мария, - проклиная Луи, я пыталась заставить замолчать свою совесть. Нет, матушка, - моё решение твердо, - я никогда не выйду замуж. Позвольте мне остаться в монастыре, - искупить свои грехи.
  - Это будет большой пользой для вашей души, - но такое решение не стоит принимать необдуманно, - ответила Армель, - ведь ещё совсем недавно вы не желали становиться монахиней. Мой вам совет, - молитесь святой Флорет, чтобы она вразумила вас.
  
  Собравшись с силами, Мария пошла в храм святой Флорет, где стоял гроб с телом Беатрис. Принцесса долго плакала, глядя на чудом уцелевшее лицо сестры, голова которой была разбита у виска от удара о вымощенный булыжниками двор, затем она спустилась в усыпальницу к мощам святой Флорет и около часа молилась возле её серебряной раки. Выйдя из храма, она поспешила к настоятельнице, чтобы подтвердить своё решение остаться в монастыре.
  - Преподобная мать Армель, - когда я молилась возле мощей святой Флорет, то услышала женский голос, повелевший мне остаться здесь, - сказала Мария, - и теперь я не могу поступить иначе. Я приняла твёрдое решение остаться в монастыре, и посвятить свою жизнь служению Богу. Прошу вас, напишите его величеству письмо, расскажите о моём решении и гибели Беатрис, - ибо у меня самой нет на это сил. Позже, я тоже напишу ему, но сейчас мне слишком тяжело вспоминать гибель сестры, и тем более рассказывать о ней.
  - Раз уж тебе был дан такой знак, как ты говоришь, то значит Богу угодно, чтобы ты стала монахиней, - ответила Армель, - а письмо королю я напишу сейчас же.
  
   ***
  - Ваше величество, разрешите доложить! К великому несчастью, в монастыре святой Флорет скончалась принцесса Беатрис...
  - Что?!.. - воскликнул Луи.
  - Вот письмо матери настоятельницы, где она рассказала, как это случилось, - гонец протянул Луи конверт.
  Побледневший король вскрыл конверт, быстро прочёл письмо, и закрыл лицо руками. Овладев собой, он отпустил гонца, а сам направился в дворцовую капеллу. Встав на колени перед распятием, он тихо спросил у Христа:
  - Господи, за что мне это? Желая поступать как можно лучше, я приношу несчастье своим родственникам! Я хотел спасти страну, заставив Карла отказаться от разделения Абидонии, - и сам того не желая, убил его! Я хотел счастья моим племянницам, - но осиротил несчастных девочек, а затем, не желая оставлять глупышку Беатрис без общества сестры, отправил её в монастырь, где она погибла, упав со стены в тот миг, когда гвардейцы возвращались за принцессами, дабы сопроводить их в Клервилль! Почему так происходит, - я не хочу никому зла, но несу смерть?! Неужели это древнее проклятие рода де Мортирье, - желая сделать добро, мы всё равно против воли творим зло? Убив короля Эдуарда II страшно согрешил Марк де Мортирье, а мы, его потомки, несём наказание!
  Луи вспомнил легенду о блаженном Эсме, смело предсказавшем Марку де Мортирье страшные беды, которые были суждены королевскому роду в наказание за убийство Эдуарда II Аделард, потомка императора Тьерри и святых Филиберта и Стефаны, - создателей Абидонии. История страны начиналась с предков Эдуарда, - древней династии абийских вождей, по легендам, ведущих своё происхождение от эльфов. После крещения абиев их вожди стали королями Абии, и расширили маленькое варварское королевство до размеров нынешней Абидонии, а затем Одрик XVII, создал Абеляндию, и назвался Тьерри... И вот главную ветвь древнего рода Аделард безжалостно прервал жестокий властолюбец Марк де Мортирье, кузен Эдуарда II по женской линии - сын Ива де Мортирье, брата королевы-матери Жанны де Мортирье.
  - Господи, - а может воля твоя была в том, чтобы уничтожить Абидонию? - содрогаясь от внезапно пришедшей ему страшной мысли, спросил Луи, - эти земли захватили бы их законные наследники - потомки легендарного рода Аделард! Династии Отэ и Ферран по сути, носят фамилию Аделард, но редко когда упоминают её, ибо сыновья Отеса и Ферранда предпочли взять фамилии в честь своих отцов - родоначальников пенагонского и мухляндского королевских домов. Боже, неужели я был неправ, когда воспрепятствовал разделению Абидонии?
  Он вспомнил все последние несчастья королевского дома, - виденные им самим, и те, о которых ему рассказал покойный отец, - женитьба короля Августа на сумасшедшей Маргарите, смерть его старшего сына, подававшего большие надежды, престол, доставшийся неуравновешенному Филиппу III, ранившему малолетнего Карла в голову, - последствиями того ранения и стали все несчастья Абидонии, недавно обрушившиеся на страну! Завершением всего стала нелепая смерть Карла, перед этим схоронившего свою супругу, и сына. Потомки короля Августа прекратили своё существование, но остались потомки его брата Карла де Мортирье, - деда Людовика.
  Надолго ли? Луи раньше считал, что его брак бесплоден, но всё же Инес родила сына, а затем двух дочерей. Продлит ли его единственный сын династию Мортирье?..
  - Неужели Карл исполнял волю твою, и мне не следовало ему мешать?
  Но тут внезапно Луи вспомнил, как противились разделению Абидонии все дворяне, - по рассказам графа де Кураж, возмущённые придворные едва не сорвали торжественную церемонию помолвки принцесс. Как все поддержали его, когда он решил насильно заставить Карла расторгнуть помолвки дочерей. А уж как готовы они были воевать, и сложить голову на поле боя, - лишь бы сохранить родную Абидонию в целости! Подданные абидонской короны не желали становиться вассалами пенагонского и мухляндского королей, - да бывало ли раньше такое в истории?
  Луч света проник в узкое окошко капеллы, и осветил распятого на кресте Христа, и короля, стоявшего на коленях пред распятием. На душе у Луи стало легко, - теперь он знал, что всё сделал правильно, - только видно, спасения страны не бывает без жертв...
  - Благодарю тебя, Господи! Абидония останется неделимым королевством, - ибо обе её части соединили святые Филиберт и Стефана! Мои подданные, как и я, хотят сохранить королевство, - они считают себя абидонцами, а не кем-либо ещё!
  
  Не успели абидонцы проститься с Карлом V, как страна снова погрузилась в траур, - в Клервилле хоронили юную дочь недавно умершего короля, - принцессу Беатрис. Злые языки говорили, что Луи III мог быть причастен к гибели племянницы - уж больно странно погибла девушка в монастыре, - так же нелепо и внезапно, как скончался её совершенно здоровый отец! Но скорбь короля о рано ушедшей юной племяннице была неподдельной, да и к тому же ему не было выгоды в смерти младшей дочери Карла, - ибо по первородству претендовать на престол могла только Мария. Следовательно, если бы и решил Луи устранить возможную претендентку на корону, то погибла бы в первую очередь старшая дочь короля Карла.
  Людовик III встретил привезённый из монастыря гроб с телом племянницы, и сопроводил его в храм святого Ивонна. Архиепископ открыл крышку, - удостовериться, что останки принадлежат именно принцессе, и Луи вытер невольные слёзы, набежавшие ему на глаза, когда он увидал безжизненное лицо племянницы и страшные размозжённые раны на виске и правой части головы Беатрис, полученные при ударе о землю, и ставшие причиной её смерти.
  Королева Инес, и её фрейлины тоже не смогли сдержать слёз, - а уж благородный мухляндский рыцарь Бертран де Любвиль, - тот вовсе рыдал, как женщина. Ещё бы!.. Он должен был препроводить эту девочку живой и невредимой в Мухляндию, где её ждала любящая тётка - королева Эухения. Что скажет Бертран Эухении, - как ему смотреть в глаза единственной владычицы своего сердца? Вместо невесты принца Бертран привезёт весть о её безвременной кончине, - и страшно представить, как это огорчит королеву Эухению! Де Любвиль чувствовал себя виноватым в гибели Беатрис, и был уверен, что в Мухляндии его ожидает позор, - как провалившего поручение! Если бы не его любовь к Эухении, он вообще не вернулся бы в Мухляндию после такого провала, - а поступил бы на службу королю Максимилиану, или кому-либо ещё!
  
  
  По какому-то странному совпадению, траур ныне был и в Пенагонии, - несчастье случилось в тот день, когда Максимилиану доставили письмо абидонского короля.
  - Карл что, снова медлит с браком? - недовольно произнёс Максимилиан, глядя на конверт, скрепленный печатью с абидонским королевским гербом, - не понимаю, чего он ждёт, - принцесса Мария уже давно должна была прибыть в Пенагонию!
  - Его величество Карл скончался, - ответил гонец, - сие письмо от нового короля Абидонии - Людовика III. Простите, ваше величество, за время моего пути в Мухляндию я привык считать Людовика королём, и запамятовал, что вы не знаете о смерти Карла.
  Широко раскрыв глаза, Максимилиан взглянул на гонца, а затем, не произнеся ни слова, молча сломал печать, и прочёл письмо.
  Закончив с чтением, Максимилиан некоторое время молчал, глядя прямо пред собой, и думал о чём-то, затем сказал гонцу:
  - Можешь быть свободен.
  Когда гонец вышел, Максимилиан передал письмо герцогу де Корниль, и по-прежнему глядя в пустоту, обречённо произнёс глухим голосом:
  - Ну, вот и всё.
  - Что "всё"? - раздражённо спросила королева-мать Розалина, - выражайтесь понятней! Карл что, отказывается выдавать дочь за Гастона?
  - Нет, матушка, - Карл умер, - кратко ответил Максимилиан, а Клаудиус де Корниль, читавший письмо, в этот момент разочарованно охнул.
  - Умер?! Как это умер?! - вскричала старая королева, - он же моложе тебя!
  - Ровесник, матушка.
  - Да что там случилось? - Корниль, - дайте мне письмо! - с этими словами королева бесцеремонно вырвала письмо из рук первого министра, и принялась читать вслух:
  
   "Приветствую тебя, мой родственник, король Пенагонии Максимилиан IV Отэ!
  Спешу уведомить тебя, что венценосный кузен мой, король Абидонии Карл V де Мортирье скончался, и престол унаследовал я, Людовик III де Мортирье, ныне милостью Божией король Абидонии.
  Долг мой, возложенный на меня Богом - сохранить и преувеличить Абидонию, всеми силами оберегая королевство моё от врагов. Посему я счёл неприемлемым разделить Абидонию, с тем, чтобы дать племянницам моим её земли в приданое. Объявляю вам о расторжении помолвки племянницы моей Марии с вашим сыном, наследником пенагонского престола принцем Гастоном.
  Земли, на которые ты, мой венценосный кузен, претендовал, много веков были абидонскими, абидонскими же и останутся, вне зависимости от того, что могут написать безумные учёные. Получили ли мои предшественники сии земли в наследство, или завоевали их на войне, отняв у Пенагонии, или Мухляндии - они всегда будут принадлежать абидонской короне, и никогда я не помыслю о том, чтобы отдать их кому-либо.
  Выражаю искреннюю мою надежду на мир, и дружбу между пенагонским и абидонским королевскими домами, желаю твоему королевству процветания, а тебе крепкого здравия.
   Людовик III де Мортирье, король Абидонии".
  
  - А умер он, верно, к большой радости кузена, - в самый неподходящий для нас момент! - воскликнула Розалина, - никогда этому не поверю! Убили его, - по приказу Людовика!
  - А это, уже, матушка, совсем не важно, - ответил Максимилиан.
  - И что вы намерены делать? - спросила Розалина.
  - Ничего.
  - Как это ничего? Людовик расторг помолвку своей племянницы, и не желает отдавать земли, которые мы уже считали своими! Он оскорбил нас! Как мы ответим на эту дерзость, я вас спрашиваю?!
  - Никак, матушка. Мы должен смириться с крушением наших планов.
  - Вы с ума сошли, - как это смириться?!
  - У нас нет выбора. То, что можно было сделать при Карле V, невозможно повторить при Людовике III. Это трусливый Карл боялся войны так, что был готов без боя отдать свои земли, - Луи же полная противоположность своему кузену, - войной его не запугать! Я видел его в битве, - и четырнадцать лет назад, когда Карл струсил, а Луи возглавил полк вместо него, и совсем недавно, когда я едва успел спастись. Поверьте, я ни за что не желаю потерпеть новое поражение, ибо уже давно убедился, что абидонцы значительно превосходят нас в воинском искусстве. Даже если мы нападём на Абидонию одновременно с Базилем, шансы выиграть войну у нас будут ничтожно малы. Нет, я не хочу более подвергать бессмысленному риску свою жизнь, и жизни моих подданных! Надо забыть о вражде, и жить спокойно, а не терпеть поражения на поле битвы!
  - Но, - разрыв помолвки!!! - закричала, покраснев, Розалина.
  - Если бы войны возникали из-за каждого разрыва помолвки, человечество уже давно бы вырезало само себя, - ответил Максимилиан, - я найду Гастону лучшую невесту, чем дочь придурковатого Карла, - упокой Господь его душу!
  - А земли! Земли Абидонии, за счёт которых мы хотели увеличить наше королевство? Неужели ты так легко откажешься от них!
  - Я уже всё объяснил, матушка, - не желаю снова потерпеть поражение на войне, и к тому же при этом Пенагония может потерять уже свои собственные земли. Нет, - всё решено, - произнёс Максимилиан, поднимаясь с места, и давая матери понять, что разговор закончен, - я не стану делать очередную глупость, начав новую войну с Абидонией.
  - Ты трус! Ничтожный трус! - с горечью воскликнула королева-мать, - другие ищут повод для войны, а ты уклоняешься! Де Корниль, - что вы молчите? Это же безумие, отказаться от планов, которые мы приводили в исполнение столько лет!
  - Молчу, потому что я согласен с королём, ваше величество, - смиренно ответил Клаудиус де Корниль - мудрость правителя заключается в том, чтобы уметь отказаться от безрассудных планов, которые могут погубить короля и его государство.
  - Матушка, - только что вы сказали, что я трус, - медленно произнёс побледневший Максимилиан, - но вы ошибаетесь, - я король, который правит страной, - трусы как раз те, за которых государственные дела решают их матери.
  - Ты неблагодарный сын, - вот ты кто! - закричала Розалина.
  - Потому что не желаю ценой своей жизни выполнить каприз матушки? - холодно спросил Максимилиан, - ни для кого не секрет, что именно вам, более чем кому-либо другому в Пенагонии нужны сии Абидонские земли!
  - А если и так, то что?! - ещё сильней разозлилась Розалина, - ты никчёмный сын, который ничего не может сделать ради своей матери! Ты ещё пожалеешь об этом, - когда я умру! - и, не дожидаясь ответа, Розалина почти выбежала из кабинета сына.
  
  Старая королева неспроста желала присвоить абидонские земли, - в юности она посетила Абидонию, и влюбилась в эту страну. К своему счастью, Розалина была помолвлена с принцем Луи, - наследником абидонского престола, и уже видела в мечтах себя королевой Абидонии. Но внезапная смерть Луи разрушила её планы, престол унаследовал неуравновешенный Филипп, которого хрупкая принцесса Розалина боялась, и поэтому отказалась выходить за него замуж. Позже, когда она уже была женой короля Донатиана, то пожалела о своём решении - Абидония, как недостижимый рай, преследовала Розалину во снах, и недавно, на старости лет у неё появилась возможность завладеть хотя бы половиной обожаемой ей страны. Сегодня её мечты разбились, и гнев переполнял старую королеву. Как всегда, в то время, когда Розалина была не в духе, она спешила в покои королевы Дени, - срывать свою злость на беззащитной невестке.
  Розалина застала Дени сидящей за вышиванием в окружении своих фрейлин.
  - Выйдите все! - бесцеремонно приказала старая королева.
  Дени кивком головы подтвердила приказание свекрови, и фрейлины оставили двух королев наедине.
  - Вразумила бы ты своего мужа, вместо того, чтобы заниматься глупейшей вышивкой! - сварливо произнесла королева-мать.
  - Что случилось, ваше величество? - кротко спросила Дени.
  - Не притворяйся, что не знаешь! Преданные тебе лакеи часто подслушивают наши совещания с Максимилианом, и всё доносят тебе!
  - Я, правда, не знаю, - холодно ответила Дени, - а кроме того, не посылаю слуг подслушивать.
  - Ничего удивительного, что не знаешь, - был бы от тебя хоть какой-то толк, уже всё бы знала! Сколько раз я тебе говорила, - королева должна интересоваться политикой! Будь ты прирождённой принцессой королевской крови, то не вышивала бы эти уродливые цветы, а помогала королю вершить историю!
  - Вы много раз говорили мне совершенно противоположные вещи, - спокойно парировала Дени, - объясните же, наконец, что случилось!
  - Да, говорила, потому что ты ничего не смыслишь в политике! - рявкнула старая королева.
  - Матушка, ну скажите, что сейчас произошло? - тем же спокойным тоном спросила Дени.
  - А произошло то, голубушка, что Карл Абидонский умер! - торжественно провозгласила Розалина, и замерла, наблюдая за впечатлением, которое произведёт на Дени эта новость.
  - Умер? Но отчего же? - растерялась Дени, не выказывая, впрочем, особо сильного удивления.
  - Как сказал Максимилиан, - совсем не важно, от чего он умер, - но я уверена, что короля Абидонии убил его кузен Людовик, унаследовавший корону!
  Дени перекрестилась, и прочла краткую молитву о душе усопшего Карла.
  - А о самом главном, ты, конечно, не догадываешься? - ядовито спросила Розалина.
  Дени с безмолвным вопросом посмотрела на свекровь.
  - Людовик разорвал помолвку своей племянницы с Гастоном! - злобно-торжествующе объявила королева-мать.
  - Ну что ж, значит, не женится мой сын на абидонской принцессе, - равнодушно ответила Дени.
  - И приданое мы не получим, - половину Абидонии, - об этом ты тоже не думаешь? - ядовито продолжила Розалина.
  - Конечно, не получим, раз помолвка расторгнута, - все так же спокойно подтвердила Дени.
  - Хорошо, хоть это ты понимаешь, - съязвила Розалина, - но известно ли тебе, что обещал сделать Максимилиан в случае отказа Карла отдать нам половину Абидонии?
  - Объявить войну? Я это знаю.
  - Вот-вот! Объявить войну! Максимилиан должен был объявить войну, но он отказался это сделать! - старая королева внимательно следила за реакцией Дени, но супруга короля не высказала возмущения опрометчивым поступком мужа. Это привело Розалину в ещё большую ярость:
  - Я тебе и говорю - вразуми его, - ибо меня мой сын не слушает! Объясни ему, что эти земли нужны Пенагонии и мы должны начать войну за них, как и ранее обещали! Тебя он послушает, а я... пусть я умру, раз слова матери для него ничего не значат! Неблагодарному сыну жена всегда дороже матери!
  - Эти земли нужны не Пенагонии, - холодно возразила Дени, - а вам. Вы настойчиво пытаетесь завладеть частью страны, который мечтали править в юности. Это ваше упорство оскорбительно для памяти короля Донатиана.
  - Что?! - воскликнула Розалина, - и её лицо покраснело - да как ты смеешь! Кто ты такая, чтобы намекать мне на чувства к моему бывшему жениху! Да я тебя в порошок сотру, безродная!
  - А что касается расторжения помолвки, то я рада, что принцесса Мария не станет моей невесткой, ибо ей не придётся, как мне, терпеть ваши оскорбления! Я рада, что вы не отравите ей жизнь!
  - Ах ты, мерзкая гадина!!! - закричала Розалина, и замахнулась на невестку, - но Дени поймала её руку, и отвела от своего лица.
  - Я больше не потерплю от вас рукоприкладства и оскорблений! - решительно произнесла она.
  Этот неожиданной бунт всегда робкой и молча терпевшей унижения невестки окончательно взбесил злобную старуху. Багровое лицо королевы-матери исказилось от злости, отвисшие бульдожьи щёки затряслись, из уголка рта выступила пена.
  - Мерзкая безродная нищенка!!! Молись, тебе конец! Я выживу тебя из дворца, и сгною в монастыре или тюрьме! Будь ты проклята, дочь нищего графа, вырвавшаяся в королевы! Я найду моему сыну более подходящую для него жену, - из древнего королевского рода, а ты... Тебе не жить! - Розалина круто развернулась, и направилась к двери, продолжая кричать:
   - Я сейчас же скажу Максимилиану, что ты сумасшедшая! Ты ударила меня и оскорбила, - меня, - урожденную Ферран, потомка императора Тьерри! Собирай свои тряпки, - тебя выкинут отсюда, и тыяя-бя-вяя-вяя-бяя-бяя... - речь старой королевы стала неразборчивой, и через несколько секунд Розалина, потеряв сознание, грузно рухнула на пол.
  Дени, не произнеся ни слова, подбежала к свекрови, внимательно вгляделась в её лицо, и, убедившись, что Розалина и вправду лишилась чувств, велела слугам позвать врача.
  
  Придворный врач сразу же сделал Розалине кровопускание, затем несколько слуг с трудом подняли старую королеву, положили на носилки, и отнесли в её спальню. Несмотря на лечение, через два часа Розалина скончалась, не приходя в сознание. Максимилиан оплакивал свою мать, а королеву Дени терзали угрызения совести. После похорон Розалины Дени рассказала Максимилиану подробности произошедшего конфликта, но к удивлению королевы, супруг не разгневался на неё.
  - Я клянусь вам, что так всё и было, - со слезами закончила свой рассказ Дени, - я могла бы согласиться сделать то, чего требовала матушка, и позволить ей избить меня...
  - Довольно, - прервал жену Максимилиан, - ты поступила правильно. В последние годы матушка была невыносима, и нам давно следовало прекратить потакать ей. Ты не смогла бы изменить моё решение относительно Абидонии, и вновь оказалась бы виноватой перед моей матерью. Лучше забыть всё плохое, помнить только хорошее, и молиться о её душе.
   ***
  - Прощайте, ваше величество, - сказал Бертран де Любвиль, - вместо милой Беатрис я привезу в Мухляндию весть об её кончине. Представляю, как огорчится её величество Эухения...
  - Да, ей будет горько слышать о гибели племянницы, - ответил Луи, - хотя будь Беатрис жива, я не выдал бы её замуж за кузена, который моложе принцессы на несколько лет.
  - А я надеялся, что вы всё же отмените решение расторгнуть помолвку вашей племянницы, - вздохнул Бертран, - и свадьба принца Андре и Беатрис состоится... Эта безумная надежда удерживала меня в Клервилле...
  - Само собой, шевалье де Любвиль, - ведь я мог передумать, и, испугавшись войны, отдать спорные абидонские земли вместе с принцессой, - невесело усмехнулся король, - но об этом не стоит даже и мечтать!
  - Я имел в виду, что можно было не отдавать спорные земли, но выдать Беатрис за Андре, - пояснил Бертран.
  - Чтобы потом король Базиль объявил войну за приданое своей невестки? - возразил Луи, - нет уж, не стоит давать лишнего повода соседям претендовать на исконно абидонские земли! Прощайте, господин де Любвиль, - счастливого пути! Надеюсь, король Базиль не разгневается на вас за то, что вы не смогли привезти невесту его сына, - но в том нет вашей вины!
  
  Глубоко опечаленный Бертран де Любвиль вернулся в Мухляндию, и доложил Базилю II о гибели Беатрис. Старый король, давно получивший письмо Людовика, знал о смерти Карла V абидонского, и быстро смирился с тем, что Мухляндия не прирастёт половиной Абидонии. Затея Максимилиана и Розалины всегда казалась ему рискованной авантюрой, мудрый правитель и опытный политик Базиль понимал, что при желании всегда можно избежать жёсткого ультиматума по разделению королевства, и король Абидонии найдет способ сохранить свою страну. Вышло всё так, как и предполагал Базиль, - правда, сохранил Абидонию не Карл, а его кузен Людовик, унаследовавший трон. Такая развязка лишила Мухляндию половины абидонских земель, но зато избавила Базиля от необходимости женить единственного сына и наследника престола на неуравновешенной дочери малоумного Карла. Известие о том, что Беатрис, сильно испугавшись, спрыгнула со стены монастыря, и разбилась насмерть, только уверила короля Мухляндии в правильности его подозрений о безумии юной принцессы.
  - Не зря я был против брака Андре и Беатрис, - её гибель свидетельствует о врождённом безумии, унаследованном от отца и прабабки, - сказал Базиль, - хоть я и не получил половину Абидонии, зато сберег династию Отэ. Потомки проклятого рода де Мортирье не должны приносить безумие в семью мухляндских королей! Единственная, кого мне жаль, во всей этой истории, - моя супруга, - Эухения так ждала прибытия своей племянницы, дочери её старшей сестры...
  
  Простившись с Базилем, де Любвиль вышел из кабинета его величества, и, оказавшись в галерее, стал думать, где сейчас может быть королева Эухения. Тем временем, возле двери кабинета остановился следующий посетитель, и паж громко объявил:
  - Посланник из Пенагонии с письмом от короля Максимилиана!
  "Интересно, что мог королю написать Максимилиан?" - подумал Бертран, - но его мысли прервала фрейлина Эухении, - молодая женщина, прижав тонкий палец к своим розовым губам, велела ему молчать, затем, взяв за руку, проводила до конца галереи, где подняв гобелен, открыла потайную дверь, и быстро повела рыцаря по каким-то тайным переходам королевского дворца. Бертран не успел опомниться, как оказался в покоях королевы, а его спутница ускользнула из комнаты, оставив шевалье одного. Через несколько минут дверь отворилась, - и в комнату вошла королева Эухения. Бертран низко поклонился, а затем упал перед ней на одно колено, и с трепетом поцеловал протянутую ему руку. После долгой разлуки Эухения показалась Бертрану ещё прекрасней, чем была, - влюблённый рыцарь никогда не видел дамы с такой стройной фигурой, чёрными волосами, чуть смугловатой кожей и блестящими карими глазами. Эухения была рада видеть его, и тут Бертрана охватил ужас, ибо он понял, что вынужден сообщить любимой горькую весть.
  - Шевалье де Любвиль, - я понимаю причину вашей скорби, - вы не смогли привезти сюда мою племянницу, - нежным голосом произнесла Эухения, - но в этом нет вашей вины, помолвку расторг новый король Абидонии, и мне остаётся лишь молиться, чтобы Беатрис и её сестра нашли себе других женихов...
  - О, ваше величество, вы же ещё ничего не знаете, - с ужасом и скорбью произнёс Бертран, - вашей племяннице Беатрис, увы, уже никогда не выйти замуж... Бедная девочка скончалась.
  - Как?! - вскликнула потрясённая Эухения.
  - Малышку отвезли в монастырь, там она поднялась на стену, и испугавшись чего-то, спрыгнула вниз... Это всё, что я знаю, ваше величество...
  Ах! - воскликнула королева, и, закрыв лицо руками, едва не упала в объятия Бертрана.
  - Простите! Простите меня, ваше величество, я виноват во всём, мне надо было похитить Беатрис, и привезти к вам! Девочка была так юна, наивна, и обещала стать красавицей, и... и я никогда не прощу себе, что не спас её! О, простите меня, ваше величество! - истерично зарыдал де Любвиль, - если бы я знал, что так получится, я бы нашёл способ предотвратить эту трагедию! О, королева моего сердца, я бы отдал свою жизнь, лишь бы вам не довелось испытать этого горя! Если бы Беатрис могла остаться жива, а я бы умер, спасая её от заключения в монастыре, всем было бы лучше! Ах, лучше мне умереть сейчас!..
  - Бертран, - ваша смерть не вернёт Беатрис... - сквозь слёзы произнесла Эухения.
  - Да, не вернёт, но она станет искупительной жертвой! Я мог бы спасти малышку, но не сделал этого, так пусть же я умру, как последний...
  - Ах, нет! Не говорите так! - воскликнула Эухения, - я не переживу вашей гибели!
  - Но я виноват, и должен понести наказание, - возразил Бертран, - мне следует если уж не умереть, то навеки оставить Мухляндию...
  - Нет, Бертран, нет! Прошу вас, не покидайте Мухляндию, и... меня...
  - Ваше величество! Если только прикажете, я не отойду от вас ни на шаг, как преданный пёс! - заявил де Любвиль.
  - Бертран, расставание с вами убьёт меня, - прошептала королева, - если вы меня ещё любите, то не заводите и речи о разлуке!
  - Я люблю вас больше своей жизни! - прошептал Бертран, - пока вы желаете этого, я не оставлю вас!
  Эухения, не говоря ни слова, обняла своего преданного рыцаря, и спрятала заплаканное лицо у него на груди...
  
  Тем временем гонец сообщил Базилю о смерти его любимой сестры Розалины. Старый король был раздавлен нежданным горем, - смерть сестры оказалась страшным ударом для него. Базиль видел Розалину последний раз около тридцати лет назад, и ему казалось, что скончалась та стройная девушка, с которой он был очень дружен в юности. Старый король даже представить не мог, что его красивая сестрёнка превратилась в грузную старуху с отвисшими бульдожьими щеками и сварливым характером.
  - О, Розалина, мухляндская роза, - так рано уйти от удара, - прошептал Базиль, прочитав письмо Максимилиана, - подумать только, болезнь, которая настигает стариков, унесла мою молодую сестру...
  Раздавленный горем старый король вышел из кабинета, и направился к жене - искать у неё утешения.
  - Розалина, моя сестрица, - шептал старик, и слёзы заволокли его глаза, дыхание начинало прерываться, а в сердце предательски закололо. "Ничего, пройдёт, - думал старый король, - присутствие любимой Эухении исцеляло у меня и не такие хвори... Но милая Розалина, - почему она ушла столь рано?!".
  Чтобы сократить путь, Базиль решил пройти потайным ходом, и вскоре он уже был у тайной двери в покои Эухении. Отворив дверь, король замер от ужаса: его любимая молодая жена сидела на коленях шевалье де Любвиль, подол её котарди был неприлично задран, открыв взору шёлковые чулки, а тонкие пальцы рук перебирали пышные волосы Бертрана, страстно целовавшего грудь королевы, белевшую в чрезмерно глубоком вырезе декольте верхнего платья. Да! Сомнения не было, застигнутые в столь недвусмысленной позе Бертран и Эухения уже давно были любовниками, без стыда наставлявшими рога престарелому королю.
  - Эухения!.. - воскликнул Базиль, - как... ты... могла?..
  Испуганная королева вскрикнула, де Любвиль вскочил, и, пытаясь сбежать, сделал шаг к двери, но тут старый король схватился за сердце, и, захрипев, сполз по стенке на пол.
  - Ваше величество! - воскликнула Эухения, подбежав к мужу, - что с вами... Ах! Бертран! Смотрите! Он, кажется... - замолчав, она указала на неподвижно застывшее с открытыми глазами лицо Базиля.
  - Позовите лекаря, - негромко сказал Бертран, - пусть он подтвердит кончину...
  - Ах! - разрыдалась Эухения, - совесть терзает меня!..
  - А его не терзала?! - возмутился Бертран, - в преклонных-то годах жениться на юной принцессе, и отравлять ей жизнь, лапая её старческими руками и целуя беззубым ртом? Не плачьте, любимая, - вы не виноваты в смерти короля, - он скончался от старости, прожив достаточно долгую жизнь!
  Через несколько минут пришедший придворный врач подтвердил смерть короля Базиля, и вдовствующая королева Эухения объявила придворным, собравшимся у входа в её покои:
  - Король Базиль II умер! Да здравствует король Андре!
  
  Через несколько дней усопший монарх был погребён в соборе Всех Святых. Малолетний король Андре следовал за гробом отца, за ним шла регентша - вдовствующая королева Эухения, а её сопровождал всесильный фаворит, - шевалье Бертран де Любвиль. Новый король в лице своей матери не собирался претендовать на половину абидонских земель, и хотел лишь одного - мира между Пенагонией и Абидонией.
  Так закончилась попытка пенагонского и мухляндского королей разделить между собой Абидонию, - у чуть было не уничтоженного королевства появился новый, сильный и мудрый государь, а мечтавшие захватить абидонские земли старики ушли в вечность.
  
  
  Часть VI.
  
  Эта Роза моя - откровенности муза!
  Кто вдохнул горьковатый ее аромат, -
  Цепи лжи упадут с того ржавой обузой,
  Вдохновением правды тот будет объят!
  Против выгод своих и себе же на диво,
  Словно Богу подробный давая отчёт,
  Все, что было и есть, он признает правдиво,
  И ни капли вранья с языка не стечёт.
  
  (Стихи Георгия Полонского).
  
  
  Мерод де Камомиль ныне отчасти разделила судьбу принцессы Марии, - девушка была выслана своим отцом из столицы в замок семьи де Камомиль. Хотя проживание в поместье куда лучше заточения в монастыре, Мерод сочла себя более одинокой, нежели принцесса, сосланная в обитель святой Флорет вместе со своей младшей сестрой. Круг общения Мерод во время пребывания в родовом замке ограничился только слугами и женой управляющего, - доброй, но глуповатой женщиной, неуклюжие утешения которой ввергали графскую дочь в более глубокое уныние.
  - Не может ваш отец запереть вас на всю жизнь в замке, - ласково говорила Маргарита, - однажды он выдаст вас замуж за сына одного из соседей, и вы будете очень счастливы...
  - Нет! Никогда! - воскликнула Мерод, - я не могу забыть графа де Сильвен!
  - Но зачем же вы тогда разорвали помолвку? - удивилась Маргарита.
  - Потому что я не могу выйти замуж за предателя, причастного к убийству короля! Я не стану его женой, но... никогда не смогу забыть Патрика! - заплакала Мерод, - ах, что же я наделала! Лучше было бы мне никогда не рождаться на свет, чем любить такого негодяя!
  - Не говорите так, барышня, - возразила Маргарита, - я точно знаю, что у вас будет великая судьба!
  - И что же ты знаешь о моём будущем? - вытирая слёзы, спросила Мерод.
  - Ничего не знаю, барышня, - об этом только господь Бог знает, - но то, что вы прославитесь, предсказал монах, остановившийся в этом замке в ночь вашего рождения. Это, вероятно, был святой старец, лично общавшийся с Богом и ангелами!
  - Первый раз слышу! - удивилась Мерод, - отец не рассказывал мне об этом!
  - Правильно делал граф, что молчал, - боялся что вы, зная о предсказании, станете тщеславной, и всем нам он запретил говорить об этом, - но я думаю, что не совершу большого греха, если сейчас нарушу своё обещание молчать, - ибо я должна вас утешить, - не могу видеть, как вы страдаете!
  - Тшшш, - прошептала Мерод, - подожди! - девушка выглянула в коридор, убедилась, что там никого нет, и, закрыв дверь, велела Маргарите сесть на скамью, и начать рассказ.
  - Только не говори так громко, а то услышат, - попросила Мерод.
  - Хорошо, барышня, - перешла на загадочный шёпот Маргарита, - слушайте! В ту ночь разразилась страшная гроза, - дул ураганный ветер, и молнии озаряли небо зловещими вспышками. В душе вашего отца бушевала такая же буря, - он страшился потерять жену. Матушка ваша мучилась родами уже сутки, и с каждым часом всё меньше оставалось шансов спасти её жизнь, и жизнь не рождённого ребёнка. Внезапно в ворота замка постучался монах, шедший пешком из обители Святого Ланса в какой-то северный монастырь. Разумеется, промокшего и замёрзшего путника впустили, обогрели и накормили. Монах заметил, что хозяина замка что-то гнетёт, и, расспросив вашего отца, узнал о тяжёлых родах графини. Святой старец начал молиться, и велел графу и всем домочадцам присоединиться к нему, - и через час ваша матушка родила здоровую девочку, - то есть, вас! После вашего рождения страшная гроза затихла, небо прояснилось, и полная луна осветила замок. Монах сказал, что вам суждена необычная судьба, и посоветовал дать вам королевское имя. Граф и графиня сначала хотели назвать вас Стефаной, но подумав, решили дать вам имя Мерод, - ибо вы родились в день святой Мерод Абийской. В честь этой святой была крещена и самая великая королева Абидонии - императрица Мерод, так что имя, данное вам, без всяких сомнений, не менее королевское, нежели Стефана. Вот и всё, что я знаю, - несколько виновато закончила свой рассказ Маргарита, - но нельзя же подвергать сомнению слова того мудрого монаха о вашей необыкновенной судьбе!
  - Я-то думала, что он сказал что-то более определённое, - вздохнула Мерод.
  - Ну и так уже много, - не все могут похвастаться необычной судьбой! - возразила Маргарита, - однако, простите, барышня, - пойду я отдохну с вашего позволения немого, - голова после прошлогодней вишнёвой наливки что-то раскалывается!
  - Ах, вот оно что! - рассмеялась Мерод, - наливка! А я-то сижу и слушаю! Уже поверила, что у меня необыкновенная судьба, - а оказалось, что это всего лишь выпитая тобой наливка!
  - Совсем немного, барышня, - старую допить надо, всё равно скоро будем новую делать! Не столько уж я выпила, чтобы чушь пороть!
  - Смотри, Маргарита, не увлекайся, - а то будет с тобой, как с твоим покойным братом, спьяну утонувшим в крепостном рву!
  - Что вы, что вы, барышня, - я и сотой доли не выпью из того, что выпивал мой непутёвый братец! А насчёт слов монаха - жизнью клянусь, - всё это правда! Раз святой человек предсказал ваше будущее, так тому и бывать! - с пророческим видом заявила Маргарита, и, поклонившись, вышла из библиотеки залы замка Камомиль, где состоялся этот разговор.
  Мерод, оставшись одна, посмеялась вволю над предсказаниями слегка перебравшей наливки Маргариты, а затем, задумавшись о судьбе своей тёзки-императрицы, нашла книгу о временах правления императора Тьерри и основании Абеляндии.
  Книга признанного абидонского учёного прошлого века заставила задуматься Мерод, узнавшую множество фактов о жизни Тьерри, - вопреки всем утверждениям Томе, император Абеляндии оказался не столь уж и сильно похож на Александра Македонского. К счастью, в библиотеке нашлась и книга об истории древнего мира, в коей была глава о жизни и деяниях античного полководца, после прочтения которой у Мерод не осталось сомнений, что Александр Македонский и Тьерри Аделард - совершенно разные люди. Страшное подозрение закралось в душу девушки, - неужели великий Анатоль Томе, историк, обожаемый покойным королём, лгал и в остальных своих книгах? Чтобы восполнить пробелы в образовании, Мерод принялась читать другие исторические труды, всё сильней убеждаясь в неадекватности своего учителя истории...
  
  В августе в замок Камомиль неожиданно приехал Рауль, несказанно обрадовав Мерод.
  Увидев брата во дворе замка, Мерод выбежала ему навстречу, и, поцеловав, спросила:
  - Ты тоже прогневал отца?
  - С чего бы это? - удивился Рауль.
  - Увидав тебя здесь, я подумала, что отец решил и тебя закрыть в замке на всю жизнь... Буду рада, если ошиблась!
  - Мерод, ты зря обижаешься на отца, - он сделал это ради твоего блага! Со временем ты поймёшь это, и будешь ему благодарна.
  - Ну да, когда состарюсь и поумнею, - рассмеялась Мерод, - надеюсь, что отец здоров?
  - У него всё хорошо.
  - Как дела у принцессы Марии? Король Луи не позволил выйти ей замуж?
  - Мария сейчас находится в монастыре святой Флорет...
  - Людовик хочет, чтобы Мария окончила жизнь в монастыре? - воскликнула Мерод, перебив брата.
  - Нет, Людовик, по слухам, хотел выдать принцессу замуж, и отправил в монастырь гонцов с письмом, - но случилось несчастье...
  - Что случилось? Мария жива? - испугалась Мерод.
  - Мария-то жива... а вот маленькая Беатрис, испугавшись гонцов, спрыгнула с крыши монастыря и разбилась насмерть. Её похоронили за день до моего отъезда.
  - Какой ужас! - побледнев, воскликнула Мерод, и на её глазах выступили слёзы.
  - После случившегося, принцесса Мария, как говорят, решила стать монахиней, - но я надеюсь, что её высочество передумает.
  - Мерзкий король Луи! - воскликнула Мерод, - это он во всём виноват! Сначала убил Карла, потом решил заточить в монастыре его дочерей! Если бы Беатрис не оказалась в монастыре, то была бы жива!
  - Хочешь сказать, что Людовик столкнул Беатрис со стены? - усмехнулся Рауль.
  - Нет, но... - попыталась возразить Мерод, и растерялась, не зная, что сказать.
  - Никто не знает, что там произошло, и я не стал бы винить Людовика в гибели Беатрис. Говорят, что Мария обвиняет себя в смерти младшей сестры, ибо это она уговорила её подняться на монастырскую стену. Прошу, тебя, - Мерод, - думай, что говоришь! Именно из-за этого отец отправил тебя сюда, - он боялся, что ты скажешь в присутствии недоброжелателей, а то и самого короля глупые слова, которые будут стоить тебе жизни или свободы.
  - Пойдём в замок, Рауль, - умоешься с дороги, а после поужинаем, - и обещаю, что не буду говорить дурных слов о короле, - сказала Мерод, - всё равно уже ничего не изменишь... король Карл и Беатрис мертвы, Мария в монастыре...
  Во время ужина Мерод долго не решалась задать брату вопрос о своём бывшем женихе, - девушка боялась услышать о том, что Патрик женился или собирается жениться на другой. И всё же любопытство пересилило страх и гордость, и Мерод, собравшись с духом, небрежно спросила:
  - Как поживает граф де Сильвен?
  - Он, как ты знаешь, был послан арестовать графа де Триган, и с тех пор я его не видел, - ответил Рауль.
  - Как, - он ещё не вернулся?! - встревожилась Мерод.
  - Нет, - но возможно, ему пришлось ему осадить замок графа де Триган, - во всяком случае, король предполагал такую возможность...
  - Я надеюсь, что Патрик жив, - прошептала Мерод, - Святая Дева, - храни его!
  
  Вечером Рауль застал Мерод в библиотеке за чтением истории создания Абидонии Филибертом и Стефаной.
  - Ты по-прежнему полагаешь, что две Абии соединили Амадиу и Од? - спросил Рауль сестру.
  - Я? Нет... - смутилась Мерод, - я думаю, что это были разные люди... Знаешь, Рауль, - я всё лето читала исторические труды, и долго размышляла... И теперь мне кажется, что книги Анатоля Томе - плод его неуёмной фантазии... Томе непоследователен, доказательства его трактовок истории крайне слабы. Вот, например, - утверждение, что Тьерри - это тот же человек, что Александр Македонский, - какие у него доказательства этого? Что оба были полководцами, завоевавшими несколько королевств, и у обоих было три жены? При этом все остальные подробности их жизни разняться - сколько оба прожили, количество детей, разница характеров, отношение к выпивке, - тут Мерод засмеялась, - вот не вижу ничего у них общего, кроме того, что оба создали недолговечные империи! А три жены - ну, такое было у многих королей, и объявлять всех, кто женился три раза, одной и той же личностью, - значит, на треть сократить списки всех известны нам правителей.
  - Ну, наконец-то! - вскликнул Рауль, - рад, что ты это поняла! Но подумай теперь, сестра, - для чего Томе написал все свои книги?
  - Сначала я сочла, что он и вправду сумасшедший, - но затем вспомнила, что мне говорили отец, Патрик и ты... Граф де Сильвен сказал, что труды Томе оплачены пенагонским и мухляндским золотом, и написаны для того, чтобы оправдать захват абидонских земель... Неужели это всё правда?
  - Да, Анатоль Томе - сообщник графа де Триган, - предателя, который был завербован королём Максимилианом во время своего пребывания в Пенагонии. Ни для кого не секрет, что де Триган занимался всеми государственными делами вместо Карла, и именно он с помощью Томе уговаривал покойного короля отдать почти все абидонские земли соседям.
  - Какой стыд, я поверила проходимцу... - покраснев, сказала Мерод, - и поддерживала разделение Абидонии...
  - Ну, не стоит так огорчаться, - принцесса Мария тоже заблуждалась, - попытался успокоить сестру Рауль.
  - Она уже сполна заплатила за свои ошибки, - потеряла отца, сестру, навек останется в монастыре, - а я всего лишь расторгла свою помолвку... и я тоже навсегда останусь одна... - в глазах Мерод блеснули слёзы, но девушка совладала с собой, и поспешила сменить тему разговора.
  - Знаешь, - Мария рассказывала мне, что Людовик просил её отказаться от брака с Гастоном, и объявить себя наследницей Абидонии, - я думаю, этим она могла бы сохранить жизнь Карлу, и тогда Людовик не убил бы его!
  - Мерод, клянусь тебе - Людовик не хотел убивать Карла, - поспешил возразить Рауль, - он желал, чтобы король отменил свадьбы своих дочерей. Я сам видел, в каком ужасе он был после того, как Карл в темноте налетел на его меч.
  - Я тебе верю, - произнесла Мерод, - правда, что Абидония теперь спасена?
  - По крайней мере, ей больше не угрожает разделение. Скажи, сестра, - признаёшь ли ты теперь королём Людовика де Мортирье, - человека, убившего своего предшественника, но сохранившего королевство? Или ты по-прежнему считаешь его преступником, а своего отца и меня - соучастниками преступления?
  - Рауль! Прости, - мне стыдно смотреть в глаза отцу и тебе... И страшно при мысли о том, что я наговорила про его величество Людовика III...
  - Тогда собирайся, - через день мы отправимся в столицу, ты испросишь прощения у отца, и он представит тебя новому королю!
  
  Вернувшись в Клервилль, и едва лишь войдя в особняк Камомиль, Мерод бросилась в ноги к отцу, умоляя простить её за дерзкие слова. Граф, разумеется, простил единственную дочь, и сообщил Мерод, что через день она будет представлена ко двору нового короля.
  - Отец, - у меня теперь начнётся новая жизнь, к которой мне предстоит привыкнуть, - но позвольте в последний раз оглянуться на прошлое, и навестить могилу принцессы Беатрис и покойного короля, - попросила отца Мерод.
  - Твоё желание вполне понятно, завтра мы вместе отправимся в собор Святого Ивонна, - ответил граф де Камомиль.
  
  Огромный старинный собор казался почти пустым в то время, когда в нём не шла служба, а полумрак и тишина как нельзя лучше способствовали молитве. Мерод де Камомиль в сопровождении отца и брата сначала подошла к надгробию Карла V, затем к расположенному рядом надгробию Беатрис. Слёзы выступили у Мерод на глазах, - ей было трудно представить, что маленькая принцесса Беатрис умерла, и покоится под этим холодным камнем...
  Рауль и граф де Камомиль успокаивали Мерод, и не обратили внимания на женщину в траурном платье и вуали, стоявшую недалеко от надгробий, а затем поспешно вышедшую из храма.
  
  На другой день Мерод была представлена ко двору Людовика III. Событие сие было формальным, - Людовик и все его придворные давно знали Мерод де Камомиль, бывшую фрейлину принцессы Марии.
  Мерод краем глаза наблюдала за Людовиком, - девушка не могла не признать, что некогда опальный родственник Карла V выглядел более достойным короны, нежели пугливый и неуверенный в себе покойный король. Теперь в Абидонии снова была красивая королева, - но, правда, не хватало Инес де Мортирье той врождённой царственности, которой отличалась Анна Шампиньонская. Вместе с тем, красавица Инес была очень приветлива, и с первого взгляда располагала к себе. А ещё, - у новой венценосной четы, кроме двух малолетних дочерей был сын, - законный наследник престола, который, когда наступит время, унаследует королевство, и продолжит династию Мортирье.
  - Мы все ожидаем возвращения вашего жениха, графа де Сильвен, - сказала королева, - и несчастная Мерод содрогнулась, - ибо никто, кроме её отца, не знал, что она разорвала помолвку с Патриком. Но наступит время, рано или поздно - вся столица узнает о безрассудном поступке глупой дочери графа де Камомиль...
  
   ***
  По приезду в Клервилль графиня де Триган остановилась в небольшой гостинице на окраине города. Никакие силы не могли бы заставить Клод зайти в дом пасынка, - а на особняк графа де Триган был наложен арест. Графиня могла бы выбрать более приличную гостиницу, расположенную ближе к центру Клервилля, но она опасалась быть узнанной, - в престижных кварталах жили многие её старые знакомые. Маленькая комната в скромной гостинице сейчас казалась Клод самым надёжным убежищем, которое госпожа де Триган боялась оставить. Конечно, теперь ей следовало, спасая мужа, идти во дворец, и просить аудиенции у короля Людовика, - но за дни своего путешествия Клод много размышляла, и поняла, что план Этьена, способный уничтожить Патрика, непременно погубит и её собственного сына. Раскрытие тайны рода де Сильвен грозило смертью обоим братьям...
  Дни напролёт женщина плакала и молилась, умоляя Бога вразумить её, но так и не могла решить, что ей следует делать. Клод чувствовала себя предательницей, ибо она не сделала того, чего хотел Этьен, и в то же время понимала, что не может подвергать Доминика опасности. Измученная сомнениями Клод почти не выходила из гостиницы, - но Арман, верный слуга графа де Триган каждый день прогуливался по столице, заходя на рынок и в другие места скопления народа, и внимательно слушал, о чём говорят люди. Гибель принцессы Беатрис и её похороны не могли остаться незамеченными, но в остальном Арман слышал лишь сплетни кумушек. Никто и не вспоминал о графе де Триган, - черни была безразлична судьба фаворита Карла V.
  Однажды Клод всё же решилась пойти в собор Святого Ивонна, - и едва не пожалела об этом. Графиню спасло от опасности быть узнанной лишь её одеяние - вдовье платье и чёрное покрывало, частично скрывавшее лицо. Женщина долго сидела на скамье у стены, а затем решилась подойти к надгробию Карла и Беатрис. Задумавшись, она смотрела на плиты, под которыми совсем недавно были погребены король и принцесса, как вдруг услышала девичий голос, полный отчаяния и скорби:
  - О, ваше высочество, Беатрис! Почему это случилось с вами! Я до сих пор не могу поверить!
  Клод оглянулась, и увидела юную девушку, подошедшую к надгробию принцессы, и рядом с ней юношу, и пожилого вельможу, лицо которого показалось графине знакомым.
  "Это же граф де Камомиль! - испугалась Клод, узнав друга своего первого мужа, - а с ним - его дети, Рауль и Мерод, - невеста Патрика! Как же они повзрослели! Но надо бежать, - пока граф не увидел меня! Он может знать от своего будущего зятя Патрика о моём втором браке, - и очень удивится, узнав, что жена преступника находится в столице, после чего непременно сообщит об этом Людовику!".
  Низко склонив голову, чтобы не было видно её лица, Клод поспешила отойти от семейства де Камомиль, и направилась к выходу из храма. Арман, сопровождавший графиню, последовал за ней.
  - Лучше мне даже не выглядывать из гостиницы, - оказавшись на улице, сказала Клод слуге, - старик де Камомиль лишь чудом не заметил меня!
  
  Три дня спустя, запыхавшийся Арман постучал в комнату графини де Триган:
  - Госпожа! - крикнул он встревоженно.
  - Что случилось, Арман? - спросила Клод, когда Лулу впустила слугу в комнату хозяйки.
  - Госпожа, - только что граф де Сильвен прибыл в Клервилль вместе с нашим господином, попавшим в к нему в плен!
  - Ах! - воскликнула Клод, - да правда ли это?
  - Я сам видел, как они проехали в королевский дворец, - ответил Арман.
  Клод застонала, закрыв лицо руками.
  - Что нам делать, графиня? - спросил Арман.
  - То, что велел Этьен, - хриплым голосом ответила Клод, - просить у короля милости для моего мужа, предъявив доказательства преданности графа де Триган королевской династии Мортирье.
   ***
  
  - Ваше величество, обвиняемый в измене граф де Триган захвачен мной, и доставлен во дворец!
  - Иного я и не ожидал от тебя, Патрик, - ответил Луи, - тебе, верно, пришлось осаждать его замок?
  - Нет, ваше величество, - помрачнев, возразил Патрик, - я взял в осаду замок его супруги...
  - Разве Триган был женат? - удивился король.
  - Он женился совсем недавно, - вздохнул Патрик, - и к несчастью, супруга де графа де Триган - моя мачеха.
  Ошеломлённый Луи смотрела на Патрика, широко раскрыв глаза, и не находя слов, чтобы выразить удивление.
  - Я узнал об этом из письма мачехи, которое получил перед отъездом из Клервилля. Когда я прибыл в замок Триган, Этьен, как я полагаю, к тому времени осведомлённый о том, что вы стали королём Абидонии, покинул свой замок, вероятно, решив бежать из страны. Он дал указания своим слугам, что им следует говорить, в случае, если кто-то явится, чтобы его арестовать, и они выполнили приказ господина, - все, кроме одной служанки, кажется, обиженной моей мачехой, и решившейся предать хозяев. Так я узнал, что Этьен остановился в замке Сурс, принадлежащем мачехе и сводному брату. Я захватил графа де Триган в плен, но графине удалось бежать во время осады через подземный ход. Где она сейчас, - мне не известно.
  - Это не важно, Патрик, - главное, ты доставил сюда предателя. Было бы хуже, если б сбежал сам де Триган, оставив в замке свою жену.
  - Да, разумеется, - со вздохом ответил Патрик.
  - Патрик, я понимаю, как тебе тяжело, - успокаивал юношу король, - всё же графиня Клод заменила тебе мать, и как я догадываюсь, не простит захвата её второго мужа. Но ты с честью выполнил мой приказ, и теперь негодяй, готовивший уничтожение Абидонии будет наказан, и, возможно, выдаст своих пособников, - ежели таковые имеются. Ну, а теперь бы мне хотелось допросить Тригана. Стража, - введите его!
  Этьен де Триган вошёл в кабинет короля с гордым и надменным видом, и, взглянув на него, Луи понял, что допрос будет не слишком лёгким.
  - Граф де Триган, я обвиняю вас в государственном преступлении - вы подстрекали покойного короля разделить Абидонию на части и отдать их Пенагонии и Мухляндии. Извольте назвать имена ваших сообщников!
  - Ваше величество глубоко заблуждается, - вежливо, но надменно ответил Этьен, - решение разделить Абидонию принял сам покойный король. Я был всего лишь его преданным слугой.
  - Не притворяйтесь, граф де Триган! - воскликнул Луи, - я прекрасно помню моего кузена, - к сожалению, он не был способен самостоятельно заниматься государственными делами. В ваших интересах рассказать всю правду.
  - Моя вина состоит лишь в том, что я предложил выдать дочерей Карла за сыновей Базиля и Максимилиана, дабы возвращение пенагонских и мухляндским земель их хозяевам имело законное обоснование в глазах большинства абидонцев, совершенно не знакомых с историей.
  - Ошибаетесь, - холодно возразил Людовик, - абидонцы прекрасно знают историю, равно как и то, что земли сии всегда принадлежали Абидонии! Уже доказано, что Анатоль Томе, впервые заявивший в своих книгах, что абидонские земли принадлежат Пенагонии и Мухляндии - безумен! Сейчас он считает себя принцессой Од!
  - Ваше величество, - возразил Этьен, - возможно, что Томе сошёл с ума, и частично переврал историю в своих книгах, - но и я ведь тоже изучал историю, и могу подтвердить то, что во многом сей учёный был прав. Я виноват лишь в том, что не смог - хотя пытался! - отговорить покойного Карла от разделения Абидонии, и поступил трусливо, согласившись с ним. Повторяю, - я виноват в этом, следовало бы присоединиться к вашим сторонникам, но я опасался, что вас казнят или посадят в темницу, и мне очень не хотелось разделять вашу участь.
  - Продолжайте, - холодно произнёс Людовик, не поверивший ни одному слову Этьена.
  - Чтобы не портить свою репутацию причастностью к разделению Абидонии, я уехал в своё имение, дабы продолжать заниматься историей.
  - И ещё жениться, - усмехнулся король.
  - А что в этом преступного? - искренне удивился Этьен.
  - Ничего, - равно как и в занятиях историей! - отрезал Луи, - полагаю, что изучая старинные летописи, вы открыли, какой стране следует отдать всё то, что осталось бы от Абидонии после её разделения?
  - Нет, государь, - я трудился исключительно для укрепления власти покойного короля, - серьёзно ответил Этьен, - но то, что я делал для Карла V, я делал и для вас, - для всех королей из династии Мортирье!
  - И что же вы такое сделали для нашего рода? - иронично спросил король.
  - Это государственная тайна, - которую я могу поведать вашему величеству наедине, без присутствия свидетелей, - ответил Этьен.
  Воцарилось недолгое молчание, - Людовик думал, можно ли верить словам графа де Триган.
  - Чего вы опасаетесь, ваше величество? - устало спросил Этьен, - мои руки связаны, и при мне нет оружия. Если хотите, пусть при нашем разговоре присутствуют два надёжных гвардейца, которые не разболтают всё то, что доведётся им услышать. Но я никогда не стану говорить об этом в присутствии всего двора, - сие лишь может навредить вам.
  - Выйдите все, - приказал король, - я должен выслушать графа де Триган.
  
  Выходя последним из кабинета короля, Патрик расслышал, как де Триган, не заметив, что дверь ещё не закрыта, решительно произнёс:
  - Ваше величество, - сейчас вы законный король Абидонии и уверены в крепости вашей власти. Но вы ошибаетесь, - ибо исследуя родословные абидонских дворян, мне удалось найти врага, о существовании которого вы не подозреваете! Вы пригрели змею на груди, и она может ужалить в самый неожиданный момент!
   ***
  По окончании разговора, взволнованный король вышел из кабинета, и громко произнёс:
  - Только после того, как найдутся эти самые доказательства вместе с вашей супругой, граф, я решу вашу участь, - ибо сейчас не могу поверить в ваши домыслы без серьёзных на то оснований. Стража! Отвести графа де Триган в донжон, в темницу для особо знатных заключённых!
  Когда Этьен был уведён стражей, король принялся подробно расспрашивать Патрика об осаде замка Сурс. Людовик с улыбкой слушал рассказ юноши, но мысли его были тревожны: король не знал, стоит ли верить графу де Триган. "Святая Дева, ну не может же быть такого! - думал Луи, - Патрик, так преданный мне и спасший меня во время битвы при Пустом Луге... И его отец, граф Робер, - коего я считал благороднейшим рыцарем Абидонии... Нет, нет, - де Триган наверное, просто сошёл с ума. Этим и объясняется его доверие к "историческим открытиям" Томе! Так что же, - выходит, что безумие заразно, как и чума? Сначала Томе, потом де Триган... Чёрт возьми, я уверен, что Триган лишь притворяется дурачком, поверившим в сказки Томе, - на самом деле, именно он желал раздела Абидонии! Я давно знаю, что он хитрый политик, управлявший глупым Карлом. Но если Триган не безумен, выходит, всё что он рассказал мне сейчас - правда... Нет, я всё равно не поверю, пока не обнаружатся пропавшие вместе с его женой старинные свитки!".
  - И ты проник в башню через подземный ход, по которому несколькими днями ранее удрала твоя мачеха? - спросил он Патрика.
  - Да, я разделил свой отряд на две части, - одна вошла в донжон, когда слуги опустили подъёмный мост, а я встретил пытавшегося бежать Тригана в подземелье. Он сразу же сдался, поняв, что сопротивление бесполезно.
  - Патрик, - ты не останешься без награды, клянусь! А насчёт брата - не беспокойся, - он будет найден, правда я боюсь, что мачеха успеет настроить его против тебя.
  - Я опасаюсь, что она бежала в Пенагонию, или в Южноморье, - ответил Патрик, - тогда поиски значительно усложнятся.
  "...Как усложнились поиски Орелина Эксиль", - хотел было ответить Луи, но сдержался. Вслух же он добавил:
  - А есть ли у неё там родственники?
  - В Пенагонии - нет, а в Южноморье живёт родственница графа де Триган.
  
  Однако Клод нашлась значительно раньше, чем предполагали король и Патрик, - юноша столкнулся со своей мачехой в воротах дворца. Клод явилась ко двору в чёрном вдовьем платье, как будто она схоронила и второго своего мужа. За женщиной шёл слуга, несший в руках какой-то предмет, завернутый в тёмную ткань.
  - Матушка! Так вы здесь! - воскликнул Патрик.
  - Ошибаетесь, сударь, - я вам никто, - холодно ответила Клод, - и прошла мимо.
  - Скажите, где мой брат, и клянусь, я больше никогда в жизни не побеспокою вас!
  - У тебя нет брата, - ты убил всю свою родню, - не оборачиваясь, тем же тоном произнесла графиня.
  - У вас есть какая-то просьба к его величеству, - догадался Патрик, - я могу попросить, чтобы король принял вас как можно скорее...
  - Не нуждаюсь в твоей помощи! - отрезала Клод.
  
   Остановившись возле главного входа во дворец, графиня долго ждала момента, когда можно будет увидеть короля, и наконец-то её терпение было вознаграждено, - Людовик, в сопровождении министра де Резонабль, показался в дверях.
  - Ваше величество, умоляю, помогите несчастной женщине! - с этими словами Клод упала перед Людовиком на колени.
  - Сударыня, прежде всего, встаньте, - сказал Луи, - и назовите мне ваше имя.
  - Клод де Сурс де Сильвен, графиня де Триган.
  - Что?! - воскликнул Луи, сразу не узнавший Клод, которую он не видал после смерти Робера де Сильвен, - графиня де Триган? Рад видеть вас при дворе, - несмотря на то, что ваш супруг обвиняется в предательстве.
  - Ваше величество, - я прошу милости для графа де Триган, - плача, произнесла Клод, - я могу свидетельствовать, что он всегда был верным слугой королевского рода де Мортирье...
  - Госпожа де Триган, - я должен поговорить с вами наедине, - сказал Луи, - следуйте за мной!
  
  Спустя час Клод с победным видом вышла из кабинета короля. Глаза женщины были покрасневшими от слёз, но губы злорадно улыбались. Патрик, давно ожидавший Клод в галерее, бросился к ней:
  - Матушка, прошу вас, не держите на меня зла, я выполнял приказ его величества! Умоляю вас, скажите, где Доминик!
  - Я тебе уже давно сказала, - в Южноморье! Ищи его там! - с торжествующей улыбкой, неприятно удивившей Патрика, ответила Клод. Я это говорила тебе, и подтвердила королю, - ибо я не умею, в отличие от некоторых, лгать его величеству!
  - Простите, но я не могу поверить, что Доминик отправился в Южноморье, - возразил Патрик.
  - Не можешь поверить, потому что сам хорошо умеешь лгать?- усмехнулась Клод
  - Матушка! Где и когда я лгал вам?! - возмутился Патрик, - прошу вас, припомните все случаи!
  - Всему своё время, Патрик, - поверь, вся ложь откроется, - и твоя, и твоего отца, - всего вашего семейства!
  - Какая ложь?! Матушка, вы клевещете! В вас говорит обида, - вы злитесь на меня за арест вашего мужа. Но если бы вы прислушивались к моим словам ранее, то никогда бы не стали женой графа де Триган! Я вам рассказывал про него, и...
  - Кто ты такой, что бы я спрашивала у тебя, с кем мне можно вступать в брак?! - разгневалась Клод, - твоя наглость перешла все границы! Оставь меня в покое, - я не желаю тебя видеть и слышать!
  Дерзкий ответ уже был готов вырваться у Патрика, - но тут юноша почувствовал на себе чей-то взгляд, и, обернувшись, увидел короля. Людовик, не замеченный Клод и Патриком, вышел из своего кабинета, и стоял, молча наблюдая за перепалкой мачехи и пасынка.
  - Простите, ваше величество! - воскликнула Клод, и, низко поклонившись, поспешила удалиться. Патрик не стал её догонять, осознав бесполезность попыток примирения с обиженной мачехой.
  - Патрик... - негромко произнёс король, как-то странно глядя на графа де Сильвен.
  - Что, ваше величество? - спросил юноша.
  - Нет, ничего, - поспешно, словно опомнившись, ответил, покачав головой Людовик, - ничего, - не обращай внимания. Она и вправду отправила твоего брата в Южноморье.
  - Мне сложно в это поверить, - со вздохом ответил Патрик.
  - Но, тем не менее, это так, - твоя мачеха не могла солгать мне.
  - Она просила вас помиловать графа де Триган? - спросил Патрик.
  - Да, она желает спасти его, и понимает, что только от моего решения зависит судьба графа. Клод просто не сможет при нынешних обстоятельствах солгать мне, - если только её саму никто не ввёл в заблуждение. Но это сейчас невозможно... Ты устал, Патрик, - я это вижу, по твоему лицу. Иди домой, и не переживай за брата, - рано или поздно он вернётся в Абидонию.
  Когда Патрик, послушавшись королевского совета, простился с Людовиком и удалился, король вернулся в свой кабинет, сел за письменный стол, и, открыв небольшой ларчик, принесённый Клод, стал внимательно перечитывать сложенные туда старинные свитки - семейный архив рода де Сильвен. Сомнений быть не могло, - эти бумаги и пергаменты являлись доказательствами слов графа де Триган.
  - Выходит, что Триган не лгал, - прошептал Луи, - но как же это!.. И Патрик, и его отец, - хранили такую чудовищную тайну, - значит они, скрывали умыслы против меня, и Карла?
  Но тут король вспомнил битву при Пустом Луге, - страшный удар, нанесённый мечом Жана де Бугай, и оглушивший его, юного оруженосца, смело бросившегося на могучего пенагонского рыцаря, и спасшего жизнь своего господина...
  "И после этого я смею сомневаться в преданности Патрика? - подумал Луи, - нет, это уже глупость, и чёрная неблагодарность! Но - бумаги, - эти бумаги, - они тоже не лгут!.. Бумаги-то не лгут, - но так ли уж правдив граф де Триган? Полуправда иной раз бывает страшней самой наглой лжи! Я могу отдать Этьена де Триган палачу, и под пыткой он уж расскажет, как всё было на самом деле, но... Чёрт побрал бы, если Триган не лжёт, я совершу самую страшную неблагодарность на свете! Подумать только, дворянин предупредил своего короля об опасности, а тот, не поверив, велел его пытать! В таком случае, я стану ещё большим мерзавцем, чем мой предок Марк де Мортирье!".
  - Боже всемогущий, помоги мне отличить ложь от правды, и принять правильное решение! - взмолится король, - я не хочу наказывать невиновного!
  
   Опечаленный решением принцессы Марии стать монахиней, Фредерик де Руин, герцог Пуассон-Роз в задумчивости бродил по саду дворца Пале. Конечно, Людовик III найдёт его сыну богатую невесту благородной крови, но всё же это будет просто знатная дворянка, а не племянница короля Абидонии.
  Внезапно чей-то насмешливый голос нарушил его размышления:
  - Приветствую вас, сеньор Пуассон-Роз!
  Фредерик обернулся, и увидел в беседке пенагонского посла де Скоре.
  - Добрый день, господин де Скоре, - ответил он.
  - Хм, для кого добрый, а кому и нет, - усмехнулся де Скоре, - судя по всему, графу де Триган осталось недолго радоваться жизни.
  - Такова участь всех предателей, - сказал де Руин.
  - Ну как же можно называть предателем того, чья вина ещё не доказана? - удивился де Скоре, - это так же скверно, как и не возвращать долги!
  Герцог де Руин побледнел, - ибо понял намёк пенагонского посла. Десять лет назад его покойный отец занял у короля Максимилиана огромную сумму денег под залог своего герцогства. Срок возврата долга минул в этом году, но герцог де Руин, даже если бы решился полностью разориться, не смог бы вернуть и четверти суммы занятой его отцом.
  - Я верну долг, - сухо ответил он.
  - Когда? - усмехнулся де Скоре, - вы уже должны были его вернуть! От имени моего короля говорю вам: если до конца года вы не вернёте долг, то ваше герцогство утратит независимость, и будет присоединено к Пенагонии!
  - Я уже смирился с этим, - вздохнул де Руин.
  - Но вы можете сохранить независимость, если выплатите долг, - ухмыляясь, сообщил де Скоре.
  - Постараюсь, - с вымученной улыбкой ответил сеньор Пуассон-Роз.
  Де Скоре засмеялся, - он уже почти торжествовал победу. Да, захват части Абидонии провалился, - несколько дней назад из Пенагонии пришло письмо Максимилиана, в котором тот отказался от претензий на абидонские земли, и между двумя королевствами был заключен мирный договор, - однако у пенагонского короля появилась возможность увеличить свои владения за счёт герцогства Пуассон-Роз. Максимилиан ещё десять лет назад, во время начала своего правления проявил себя мудрым и дальновидным королём, умело заключившим выгодное соглашение с нищим Анри де Руин. Молодой король Пенагонии не сомневался, что герцог Пуассон-Роз не сможет выплатить долг, и будет вынужден стать пенагонским подданным.
  - Желаю вам удачи, - усмехнулся де Скоре, и весьма довольный собой, поспешил уйти, оставив герцога Пуассон-Роз с испорченным настроением.
  Фредерик тяжело вздохнул, растерянно глядя вслед де Скоре.
  - О каком это долге говорил вам пенагонский посол? - неожиданно спросил Людовик, выходя из-за огромного куста шиповника, посаженного между двумя дорожками. Король, который вышел в сад на несколько минут, чтобы подышать свежим воздухом и успокоиться, стал невольным свидетелем не слишком дружественной беседы де Скоре, и герцога Пуассон-Роз.
  Фредерик вздрогнул от неожиданности, затем поклонился королю.
  - Это старый долг моего отца, ваше величество, который я должен вернуть королю Максимилиану в этом году.
  - А что де Скоре говорил про независимость вашей страны? - осведомился Луи.
  - Если я не верну долг до конца, то мне придётся стать вассалом Пенагонии, - вздохнул де Руин.
  - Послушайте меня, герцог, - только, ради Бога, не сочтите, что я хочу вас оскорбить, сказал Луи, - ваше герцогство слишком мало, и рано или поздно обречено стать частью другой страны. В этом нет ничего позорного, - в своё время несколько малых королевств, таким образом, вошли в Абию, ставшую через несколько столетий нынешней Абидонией. Правда, некоторые королевства и герцогства сами попросили королей Абии взять их под свою защиту, а иные были завоёваны предками императора Тьерри. Выиграли те, кто добровольно пожелал стать вассалами королей Абии, - они утратили только короны, сохранив свои земли и жизни своих подданных. Я думаю, что вам стоит, не дожидаясь войны, признать своим сюзереном короля крупной и богатой страны.
  - Всё и идёт к этому, - вздохнул де Руин, - король Максимилиан и рассчитывал на то, что, не сумев выплатить долг, мой покойный отец отдаст ему Пуассон-Роз. Отец умер пять лет назад, но за его ошибки расплачиваюсь я...
  - Но кто сказал, что вам непременно надо становиться вассалом Максимилиана? - удивился Людовик.
  - У меня больше нет выбора, - вздохнул де Руин.
  - Ошибаетесь, - возразил король, - вам будет гораздо выгоднее присоединить Пуассон-Роз к более сильному королевству, расположенному гораздо ближе к вашему острову. Я имею в виду Абидонию!
  Де Руин растерянно смотрел на Луи, а затем пробормотал...
  - Но как же долг... Я должен Пенагонскому королю, а не вам...
  - Я выплачу ваш долг Максимилиану, найду знатную невесту для вашего сына, и дам ей большое приданое, - какое хотел бы дать своей племяннице, к сожалению, решившей принять постриг. Выбирайте, герцог, кто будет для вас лучшим сюзереном, - король, обхитривший вашего отца, с целью прибрать к рукам ваш остров, или король-покровитель, готовый выплатить ваш долг, желавший отдать в жёны вашему сыну свою племянницу - не его вина, что сей брачный союз не состоялся!
  - Ваше величество, - я выбираю покровительство короля Абидонии, - поклонившись, ответил де Руин.
  - Вы сделали правильный выбор, - рассмеялся Луи.
  Заглядывая в будущее, автор должен упомянуть, что Людовик III не пожалел о присоединении к Абидонии маленького бедного острова Пуассон-Роз, ибо через пару лет там были обнаружены залежи серебряной руды, из которой на протяжении нескольких веков чеканились монеты.
  
  Был поздний вечер, когда гонец доставил Людовику письмо мухляндского короля Андре. Разумеется, малолетний король поставил лишь подпись, а само письмо было продиктовано регентшей, вдовствующей королевой Эухенией. Король Андре сообщил Людовику III о смерти своего отца, и отказе от притязаний на абидонские земли, заявив, что предпочитает жить в мире и дружбе с соседями.
  - Ну, вот и всё, - произнёс Луи, - упокой Бог душу усопшего короля Базиля, и пошли долгие дни жизни его наследнику! Абидония сохранена, и более того, - война за её земли, коей нам угрожали Максимилиан и покойный Базиль, так и не началась!
  ***
  
  Граф де Сильвен отправился из королевского дворца домой в сопровождении своих друзей, - Рауля де Камомиль, и Габриэля де Сириль, желавших немедленно узнать обо всех подробностях штурма замка Сурс. Патрик еле успевал отвечать на вопросы Габриэля и Рауля, по-дружески завидовавших ему: ещё бы, ведь их друг захватил в плен опасного государственного преступника, подбивавшего покойного короля уничтожить Абидонию!
  - Ну, а что де Триган, - молил о пощаде? - спросил Габриэль.
  - Куда там! - воскликнул в ответ Патрик, - он ещё угрожал мне немилостью короля, и обещал доказать, что невиновен в измене! Я просто поражаюсь его наглости!
  - Патрик, а как же графиня де Сильвен, - тьфу, то есть - де Триган, - что сказала она, когда ты захватил замок? - осведомился Рауль.
  - Она ничего не сказала, - так как бежала из замка до захвата донжона! Ведь слуги узнали о существовании подземного хода только после её бегства, - до этого, кажется, тайну хранил лишь старый Поль... Постойте, друзья, что это там?..
   - Повозка бродячих артистов, - ответил Габриэль.
  - Да я и сам это вижу, - но она мне знакома... - с этими словами Патрик пришпорил коня, и догнал странствующих комедиантов.
  - Жан, это и в самом деле вы! - воскликнул юноша, узнав пожилого артиста, правившего повозкой, - давно вы в Клервилле?
  - Граф Патрик де Сильвен! - обрадовался Жан, - как я рад видеть вас! Ох, и часто же мы вспоминаем, как нашли приют в вашем замке! А в Клервилль мы только что приехали, - почти всё лето добирались сюда, выступая в больших городах и маленьких сёлах.
  - Вы обязательно должны выступить при дворе, когда представится случай, - сказал Патрик, - и сыграть ту самую пьесу, которую я видел!
  - Ну, господин граф, играть при дворе не пустят кого попало, - возразил Жан, - хотя мы бы не отказались от такой чести!
  - А я порекомендую вас его величеству, - ответил Патрик, - скажите только, где вас искать, когда разрешение короля будет получено?
  - Мы всегда останавливаемся на постоялом дворе "Перекати-поле", - ответил Жан, - как и все странствующие артисты.
  - Хорошо, - я пошлю за вами слугу, он сообщит, когда вам надо будет явиться во дворец! А пока, - прощайте!
  - До встречи, граф де Сильвен! - ответил Жан, и негромко шепнул жене: - Должно быть, он в большой милости у короля, раз так уверен в том, что нам разрешат выступать перед его величеством.
  - Это те самые актёры, которые весной играли спектакль в моём замке, - пояснил друзьям Патрик, - было бы неплохо, если бы им разрешили выступить при дворе.
  - Если бы они сыграют тот самый спектакль, - о котором ты мне рассказывал, - это будет действительно событие, - загадочным тоном произнёс Габриэль, - легенда станет известной не только в Эпинет!
  - Габриэль, - я уверен, ты знаешь больше чем я, об истории, что легла в основу пьесы этих комедиантов, - мне это показалось ещё тогда, когда я в первый раз рассказывал тебе о спектакле, - заявил Патрик, - а сейчас ты уже почти прямо говоришь об этом!
  - Патрик, раньше я не хотел обсуждать с тобой эту историю, но вскоре, мне кажется, обстоятельства могут измениться. Прости, но пока я тебе ничего не скажу, - всё узнаешь в своё время!
  - Я умею ждать, - ответил Патрик, - хотя признаюсь, что умираю от любопытства!
  - А мы тоже умираем, - ждём продолжения рассказа об осаде замка Сурс, - ответил Габриэль, - объясни, почему сбежала твоя мачеха, а де Триган остался в замке?
  - Да, я об этом тоже думаю, - подхватил Рауль, - почему так вышло? Было бы правильней, если бы удрал де Триган, а ты, захватив замок, не обнаружил бы его там!
  - Друзья, - я бы не стал говорить об этом на улице, - понизив голос, ответил Патрик, - поедем лучше ко мне домой, там расскажу подробнее. Лучше ты, Рауль - скажи мне, как... как поживает Мерод?
  - Всё лето моя сестра провела в замке де Камомиль, - улучшая свои познания в истории, - ответил Рауль, - и только убедившись, что она поумнела, я забрал Мерод в столицу. Думаю, что завтра ты увидишь её при дворе.
  - При дворе? - удивлённо переспросил Патрик.
  - Да, несколько дней назад Мерод была представлена новому королю. Она очень сожалеет о словах, сказанных ей отцу, мне и тебе, - пояснил Рауль.
  - Я рад, что Мерод многое поняла, - ответил Патрик, - и надеюсь увидеть её и твоего отца в добром здравии.
  
  Вскоре Патрик вместе с друзьями прибыл в особняк Сильвен, и беседа продолжалась в гостиной.
  - Я, как и вы, не могу понять, почему де Триган остался в замке, - продолжил свой рассказ Патрик - хотя было бы правильней ему бежать. Негодяй заявил, что Клод направилась в Пенагонию, тем самым подтвердив предположение, что он продался королю Максимилиану, - но когда я заехал в замок Сильвен, то узнал, что недавно матушка ненадолго останавливалась там, после чего направилась на север, - то есть явно не в Пенагонию, а в Клервилль, как и оказалось впоследствии. Она оставила мне гневное письмо, обещая чуть ли не Божию кару за захват её мужа. Но меня больше пугает, что я никогда не увижу брата, - по словам Клод и де Тригана, Доминик находится в Южноморье.
  - Э, а что он там забыл? - удивился Габриэль.
  - Да и я об этом! - воскликнул Патрик, - не могу поверить, что мой брат захотел поехать к какой-то дальней родственнице Этьена! Скорее всего, они принудительно отправили туда Доминика. Что бы там не говорила Клод, я ей не верю! А уж её супруг... Иногда мне кажется, что он отказался от бегства из Абидонии ради совершения какого-то чёрного дела! Если бы вы видели, как самоуверенно он говорил с королём, уверяя его в своей преданности, и обещая открыть какую-то важную тайну!
  - Но что он может сделать, если всё равно арестован? - спросил Рауль.
  - Единственное объяснение, которое мне кажется правдоподобным, - сказал Патрик, - это желание графа де Триган сдать королю своих сообщников, и этим заслужить себе прощение. Возможно, что у короля есть тайный враг, о котором тот не подозревает, но которого хорошо знает де Триган. Когда его величество попросил всех выйти, чтобы Триган наедине сообщил ему некие сведения, прежде чем закрылась дверь, я успел услышать, как граф заявил, что король пригрел змею у себя на груди. Тогда я могу объяснить радость мачехи, после беседы с королём, - вероятно, её величество решил помиловать графа де Триган за предоставленные им сведения.
  - Скорее всего, это действительно так, - ответил Габриэль, - впрочем, я думаю, что мы рано или поздно всё узнаем.
  - Если он выдаст своих сообщников, - это будет неплохо, - возразил Патрик, - но почему-то мне кажется, что от графа де Триган не может исходить ничего хорошего. Во время нашего возвращения в Клервилль, я заметил, что у графа такой взгляд, словно он задумал что-то дурное. Все слуги уверены, что Триган околдовал Клод, которой я давно рассказывал, какой он негодяй. Про брата мне и думать страшно, - если Доминик и правда, у родственников своего отчима, - то его жизнь может быть в опасности!
  - Патрик, ты, верно, устал, и в дурном настроении, - поэтому преувеличиваешь, представляя графа де Триган чуть ли не колдуном, - попытался успокоить друга Габриэль.
  - Нет, будь он колдуном, то обратился бы в крысу, или птицу, и сбежал бы от меня, - этого я и боялся всю дорогу! Но, друзья, - я твёрдо уверен, - что Этьен де Триган лживый и опасный злодей, который всегда может вывернуться, и, притворившись праведником, убедить всех в своей невиновности!
  
  Утром следующего дня уже весь Клервилль знал о кончине Базиля II и отказе его сына, нового короля Мухляндии Андре, от претензий на абидонские земли. Людовик III подписал договор о мире, и затем весь королевский двор отправился в собор Святого Ивонна на благодарственный молебен, а вечером должен был состояться праздничный обед.
  После возвращения из собора, Патрик, улучив момент, спросил короля:
  - Ваше величество, не угодно ли вам будет, чтобы нынешний праздник украсили своим спектаклем талантливые бродячие комедианты? Этой весной они выступали в моём замке, и клянусь, я был восхищён, увидав сыгранную ими пьесу.
  Людовик слегка отшатнулся, и снова отчуждённо и подозрительно посмотрел на Патрика, - так же как вчера, во время ссоры юноши с мачехой.
  - Ну, если ты их рекомендуешь, значит, они должны выступить, - бесстрастно ответил он.
  - Ваше величество, - если вы, как и моя матушка, не одобряете спектаклей бродячих актёров, - сказал Патрик, - то тогда им не стоит выступать перед вами. Простите, если прогневал вас этим предложением...
  - Нет, на что же гневаться, - мне нравятся спектакли, так же, как и моей супруге и детям, - возразил Луи своим обычным дружелюбным тоном, которым он всегда разговаривал с Патриком. - Комедианты должны выступить сегодня во дворце, пусть даже это некоторым придётся не по вкусу - как, например, твоей мачехе, которую я пригласил на праздник. Ей, бедняжке, нелегко сейчас, когда муж обвиняется в измене королевству, но родственники предателей, не замешанные в их делах, не должны считаться преступниками.
  - Я не думаю, что матушка сообщница графа, - подхватил Патрик, - она вышла замуж чуть более месяца назад, а до того не была даже с ним знакома. Де Триган же, судя по всему, готовил разделение Абидонии ещё год назад.
  - Именно поэтому я её и пригласил, - ответил Людовик, - графиня ни в чём не виновата. Тем более она доказала мне... но тут король осёкся, затем, кашлянув, продолжил, - доказала свою невиновность! Больше я сейчас ничего не скажу, - обо всём узнаешь своё время! Суд над графом де Триган ещё впереди!
  
  На праздничный обед собрался весь королевский двор, - вельможи, так или иначе поддерживавшие Людовика во время заговора против Карла V, герцог Пуассон-Роз, а так же пенагонский и мухляндский послы де Трандль и де Скоре, и отец Антонин, - духовник короля, теперь занимавший должность капеллана дворца Пале. Приехала и Клод, - графиня де Триган явилась на этот раз во дворец не во вдовьем платье, но скромно одетой, так как все её наряды остались в замке Сурс. Тем не менее, у Клод был хороший вкус, и графиня выглядела эффектно, - поверх чёрного платья с узким рукавом, на ней было надето тёмно-синее, почти чёрное котарди с расширенными рукавами длиной до локтя. Головной убор тоже был тёмно-синим, с тонким длинным чёрным покрывалом.
  Патрик поприветствовал Клод, но она сделала вид, что не замечает его. При других обстоятельствах юноша снова бы попытался помириться с мачехой, но сейчас ему было не до неё, - среди придворных Патрик увидел Мерод, сопровождаемую отцом. Граф де Камомиль присутствовал днём на молебне, - но его дочь, узнав, что Патрик вернулся в Клервилль, почему-то испугалась встречи с юношей, и, сославшись на головную боль, осталась дома. Отец разрешил дочери не посещать молебен, но оговорил, что лишь чума или оспа могут помешать Мерод явиться вечером на пир в королевском дворце.
  Дочь графа де Камомиль была одета в то же самое голубое платье, которое было на ней в день помолвки, и точно так же, как и тогда, были причёсаны её золотистые волосы. Вспомнив этот прекрасный день, Патрик не выдержал, и поспешил пойти к разорвавшей помолвку невесте.
  - Добрый вечер, Мерод! Как ваши дела? - негромко спросил он.
  - У меня всё хорошо, - опустив глаза, грустно ответила Мерод, - и я рада, что вы вернулись, захватив в плен изменника де Триган.
  Проговорив это, Мерод смущённо замолчала, - ибо больше всего ей хотелось бы попросить прощения у Патрика, но в нынешних обстоятельствах сие было невозможным. Патрик тоже был смущён, и, не зная, что сказать, поклонился бывшей невесте, и с болью в сердце отошёл от неё, а Мерод подумала, что юноша никогда не простит ей разрыва помолвки, и, значит, потерян для неё навсегда.
  
  Во время праздничного обеда звучали тосты во здравие короля и его храбрых рыцарей, а также за процветание спасённой Абидонии. Впрочем, сам обед быстро закончился, - Луи, как и покойный Карл не любил, чтобы торжественный обед переходил в разгульную пьяную пирушку. Вскоре в большой зал явились нарядно одетые комедианты, - труппа старого Жана была в полном составе, в спектакле играла и его невестка Аннет, оставившая маленького Патрика на попечении родственницы, работавшей служанкой на постоялом дворе "Перекати-поле".
  - Для нас большая честь, ваше величество, - низко поклонившись, произнёс Жан, - играть перед вами и вашим двором пьесу, написанную моим дедом по мотивам правдивой истории произошедшей на востоке Абидонии. Месяц назад я несколько дополнил её, бережно сохранив всё то, что написал мой предок, и судьба распорядилась так, что обновлённую пьесу мне суждено впервые играть в столь блестящем обществе. Не судите строго, ваше величество!
  Артисты ещё раз поклонились, и открыли сундук, в крышку которого вставили вышитые декорации, изображавшие лес. Аннет, невестка Жана, взяла лютню, и звонким чистым голосом пропела:
  - Закончилась война,
  Кровавый враг разбит.
  Победа нам дана,
  Но храбрый граф убит.
  И верная жена,
  Не пережив несчастья,
  За мужем вслед ушла,
  Сын сиротой остался...
  Ребёнок слаб и млад,
  Но родственник помог,
  Хранить его был рад
  Да только не сберёг...
  
  Вслед за этим на сцене появилась марионетка, управляемая Жаном, и изображавшая барона Гастона, родственника пропавшего наследника графства.
  - Горе, ой, горе-то какое! На несколько минут его эта дура оставила, - и всё! Пропал, и найти не можем! Слуги, - ищите, ищите моего племянника, - ребёнок не мог далеко уйти! Ох, будь проклята эта чёртова охота!
  Декорации сменили, - теперь вышивка изображала обстановку комнаты в замке. Мария управляла марионеткой, изображавшей молившуюся баронессу.
  - Святая Дева, - прошло уже три дня, как пропал Эдуард, - но я не верю, что его съели волки! Прошу тебя, верни его нам живым...
  - Эх, жена, - я тоже верю, - вздохнул барон, входя в комнату, - хотя до сих пор ничего не нашли. Слуги четвёртый день осматривают лес...
  Тем временем на сцене появился слуга, - кукла которого подчинялась Жаку, сын Жана.
  - Ваша милость, - вот, взгляните, что мы нашли, - не это ли плащ вашего племянника?
  - Да, он самый, - но что это?.. На нём кровь! Ааааа! Будь я проклят, - с Эдуардом точно случилось несчастье!
  - Ах! - воскликнула баронесса, и лишилась чувств.
  - Значит и рукав рубашки его, и шапочка, и башмачок, - вздохнул слуга, - всё в крови, а тела так и не нашли...
  - Луиза, очнись, - я еду доложить нашему сюзерену, герцогу Роланду, о смерти моего племянника, а все дела оставляю на тебя! Не время сейчас без сознания валяться! - воскликнул Гастон, тормоша жену.
  - Господин, - а вы разве ничего не слыхали? - удивился слуга.
  - А что я должен был слыхать? Ужели ещё что худое стряслось?
  - Говорят, старый герцог Роланд скончался, и теперь нами правит его сын Александр!
  - О, ужас! Хотя... так может быть и лучше! Тьфу, чёрт, что я несу, - ужас какой!!! Бедный Роланд, - жаль старика, он бы ещё совсем молод, да и сын у него юнец, трудно будет мальчику герцогством править!
  
  Декорации сменились для новой сцены, на вышивке тоже был зал замка, но красивее и богаче, чем на предыдущей. На сцене появилась марионетка юного герцога.
  - Ваше высочество, - примите мои соболезнования, я очень скорблю о смерти вашего отца, но и у меня тоже случилась беда! - приветствовал герцога Гастон.
  - Сколь я вас знаю, барон, - чуть холодно ответил герцог, - у вас что ни случай, то беда.
  - В этот раз беда серьёзная, - юного графа Эдуарда на охоте разорвали дикие звери, - мы нашли только окровавленную одежду.
  - О Боже, какое несчастье! - воскликнул герцог, - зачем же вы взяли малыша на охоту?
  - Мальчонка так просил, а я дурак, не смог отказать, - вздохнул Гастон, - ну вот так и вышло, чуть нянька отвернулись, - и всё! Нет больше моего маленького племянничка! Вашему высочеству решать, что теперь будет с его поместьем!
  - Ну, раз других родственников у вас нет...
  - Нет! - подхватил барон.
  - И на графство никто не претендует...
  - Не претендует!
  - То, стало быть, вы и унаследуете графство.
  - Благодарю вас, герцог!
  - Не стоит благодарности, поспешите домой, - вы и так отняли у меня четверть часа!
  
  Декорации сменились в очередной раз, - на вышивке была деревня. Посреди деревенской улицы старый солдат Поль учил мальчика сражаться деревянным мечом. Недалеко от них остановился Арно, - мужчина средних лет, судя по всему, тоже солдат.
  - Молодец, Эдуард! Делаешь успехи! Вот вырастешь, и станешь храбрым солдатом, спасёшь принцессу, и король пожалует тебе дворянский титул!
  - Эдуаааард! - приглушённым голосом, как будто издалека позвал Жан.
  - Ой! Простите, дядюшка Поль, - меня отец зовёт! - воскликнула Аннет, управлявшая марионеткой мальчика, - вечером я ещё вернусь, и вы научите меня новым ударам!
  Эдуард покинул сцену, а Поль увидел Арно.
  - Старина Поль! - радостно воскликнул Арно, - сколько лет я тебя не видел!
  - Дружище! Ты так долго не навещал наши края, что я уже боялся, тебя нет в живых!
  - Ну, чтобы меня убить, это ещё надо постараться! - воскликнул Арно, - говоря по правде, не слишком хочется возвращаться сюда, - родители мои умерли, друзья разъехались кто куда. После гибели графа Леона мы надеялись, что через несколько лет будем служить его сыну, но когда я вернулся на родину в прошлый раз, то узнал, что графа Эдуарда растерзали дикие звери, и графство унаследовал барон Гастон.
  - Граф Гастон, - уже девять лет, как граф Гастон, - поправил друга Поль.
  - Он и на барона-то не тянет, хотя и получил этот титул по наследству, - ведет себя порой не как дворянин, а трусливый купец! Терпеть его не могу, - особенно после гибели графа Леона в бою, - а вышло всё, потому что его родственничек Гастон струсил, и подло бежал, а граф остался один на один против пятерых противников! Служить такому трусу - значит опозорить себя на веки, - вот и решил я отправиться на чужбину, где и поступил на службу герцогу Форешене, и ничуть не жалею об этом!
  - Рад за тебя, Арно! - воскликнул Поль, - а я уже стар, и не могу воевать, выращиваю вот, капусту, - да развлекаюсь тем, что учу искусству сражения на мечах деревенских ребятишек!
  - Послушай, Поль, - этот мальчик...
  - Вылитый граф Леон в детстве, не так ли?! - подхватил Поль, - но, к сожалению, это всего лишь приёмный сын Пьера.
  - Да, это мне тоже пришло в голову, - я ведь ровесник графа, помню его с двенадцати лет. Скорее всего, граф Эдуард, будь он жив, сейчас выглядел бы точно так же! Ты говоришь, - это приёмыш Пьера? Надо будет мне навестить старого знакомого, - интересно, как ему живётся под властью трусливого графа?
  
  Декорации следующей сцены изображали интерьер крестьянской хижины, в которой Пьер бранил Эдуарда.
  - Свиней кто будет пасти? Кто, я спрашиваю? Сладу с тобой нет, глупый мальчишка, - только с этим старым дураком Полем на игрушечных мечах дерёшься! Ты должен заниматься хозяйством, разводить свиней, - так же, как и я!
  - К чему мне это, отец? - возразил мальчик, - все равно я найду способ уйти из этой деревни и стать воином!
  - А кто свиней пасти будет? Умру вот я, - а кто за этим стадом станет ухаживать?
  - Твои родные сыновья! - крикнул Эдуард, - всё равно твоё стадо унаследуют они, а я буду для них всего лишь наёмным работником! Они сами мне это сказали!
  - Но, Эдуард, мои сыновья ещё малы, потому и говорят глупости! Зачем ты обращаешь внимание на их лепет?
  - Они всего лишь на год-два моложе меня, при этом не делают и десятой доли тех работ, что я выполнял в их возрасте!
  - Ты ещё бы то, что было пять лет назад, вспомнил! - воскликнул Пьер, но появление Арно положило конец ссоре.
  - Старина Пьер, - перестань бранить мальчишку! - воскликнул Арно.
  - Арно, дружище! - обрадовался Пьер, - как давно я тебя не видел! Рад, что ты вернулся в родные края! А мальчишка этот заслуживает не только брани, но и хорошей порки! Не хочет он, видишь ли, становится свинопасом, - мечтает солдатом стать! Это всё старик Поль, - дурная его голова, - учит мальчишку мечом махать, и рассказывает о битвах, в которых участвовал в молодости. Да и кровь у Эдуарда дурная, - верно, его беспутная мамаша, подкинувшая нам ребёнка, родила его от солдафона!
  - Послушай, Пьер, - а ведь мальчишка-то прав! - возразил Арно, - вот будет он всю юность на тебя работать, как твой старший сын, а после твоей смерти выкинут его твои дети на улицу, или оставят на правах наёмного работника. Не лучше ли ему, и правда, стать солдатом? Послушай, дружище, отпусти ты его со мной, служить герцогу Форешене!
  - Ну, а как же за мои сынишки, - они ещё малы чтобы целый день свиней пасти... - промямлил Пьер.
  - Ага, а вот я в их возрасте почему-то не был мал! - усмехнулся Эдуард, - господин Арно, прошу вас, заберите меня у Пьера, - я хочу стать воином!
  - Придётся мне, пока дети не подрастут, работника нанимать... - продолжал бубнить Пьер.
  - Вот тебе деньги, - Арно бросил на пол узелок, - здесь треть моего годового заработка! Только отпусти со мной Эдуарда!
  - Ладно уж, забирай этого мальчишку! - вздохнул Пьер, - так и знал, что не станет он хорошим работником!
  - Прощайте, отец, - быть может, ещё увидимся, когда став рыцарем, я навещу родные края! - сказал Эдуард.
  - Благодарю, тебя, Пьер, - молвил Арно, - в кои то веки ты совершил благородный поступок!
  - Прощай, сынок, - ответил Пьер, - и тебе удачи, Арно!
  Но когда Арно и Эдуард вышли, Пьер раздосадовано проворчал:
  - Рыцарем он станет, как же! Убьют его, как зайца, в первом же сражении! А мог бы спокойно свиней пасти!
  
  Когда Арно и Эдуард снова оказались на лугу, мальчик сказал:
  - Господин Арно, позвольте мне дождаться матушку Жанну, - я должен проститься с ней... Ах, вот и она идёт!
  На сцене появилась марионетка изображавшая крестьянку.
   - Дитя моё, ты уходишь! - воскликнула Жанна, - и я чувствую, что больше не увижу тебя!
  - Прощайте матушка, - я всегда буду вспоминать вас, как будто вы мне родная мать, - с грустью произнёс Эдуард.
  - Постой, сынок, подожди меня здесь! Я скоро вернусь, только вот принесу тебе кое-что, сказала Жанна, и поспешила в деревню.
  - Тебе жаль расставаться с родными местами, и Жанной, которая тебя так любит? - спросил Арно.
  - Да, но другого выхода у меня нет, - ответил Эдуард, - не становиться же слугой сопливых сыновей Пьера!
  Вскоре вернулась Жанна, - и передала Эдуарду какой-то небольшой предмет.
  - Послушай, сынок, - вот эта брошь была на твоей разорванной одежде, когда тебя принесли в наш дом. Она, возможно, откроет тебе, кто были твои настоящие родители!
  - Так это же герб... - воскликнул Эдуард, но Жанна не дала ему договорить.
  - Тшшш! - прошипела крестьянка, - лучше не называть до поры имён!
  - Я и раньше подозревал, что я из благородных, - произнёс Эдуард, - ибо я кое-что помню из своего детства! Я жил в очень большом доме, и ко мне все относились с почтением!
  - Тише, сынок, не надо...
  - Ты правильно сделала, Жанна, что отдала этому мальчику брошь, - сказал Арно, - при дворе герцога Форешене Эдуард будет служить не как обычный слуга, а как дворянин! Он станет пажом, а потом оруженосцем!
  - Прощай, Жанна! - воскликнул Эдуард, и обнял крестьянку. Жанна, плача ушла, а Арно сказал:
  - Став рыцарем, ты сможешь вернуть себе при помощи этой улики отобранное у тебя поместье!
  На этом первое действе пьесы закончилось, раздались возгласы одобрения и аплодисменты.
  Патрик оглядел придворных, пытаясь понять, кому понравился спектакль, а кому - нет. К удовольствию юноши, на лицах зрителей была явная заинтересованность, и только Клод сидела, злобно уставившись в одну точку, и стиснув руки с такой силой, что побелели пальцы.
  - Жду с нетерпением второго действия, чтобы узнать, как дальше сложилась судьба Эдуарда, - улыбаясь, произнёс король.
  
  Второе действие так же началось с песни Аннет:
  - Пронеслось восемь лет
  И друзей многих нет,
  А другие не те уж, что были.
  Жаль, но годы всех нас изменили!
  
  Вышитые декорации изображали сад в графском замке. Посередине находился тряпичный куст, в который была воткнута сухая роза. Трудно было догадаться, какого цвета её ныне сероватый цветок был в то давнее время, когда его только что срезали, - белым, розовым, или жёлтым.
  Прекрасная юная Эстель, дочь графа Гастона в грусти склонилась над розовым кустом:
  - Ах, матушка, - я так наделась, что роза расцветёт настоящим, живым цветком! Но бутон раскрылся, - а лепестки снова оказались сухими!
  - Что поделаешь, дитя моё, - с тех пор, как погиб твой троюродный брат Эдуард, этот куст перестал цвести, и только спустя три года, как раз после твоего рождения, на нём появились сухие розы.
  - Говорил я, выкорчевать его надо, - вмешался Гастон, - не дождёмся мы от этого куста ароматных живых цветов!
  - Ах, отец, - умоляю, не надо трогать куст! - воскликнула Эстель, - вы же сами говорили, что раньше он совсем не цвёл, а сейчас на нём появились сухие цветы! Быть может, настанет час, когда эти розы оживут!
  - Ну, я не настаиваю, - буркнул Гастон, - просто страх на меня наводят эти розы, которые расцветают уже сухими!
  - А мне они, напротив, напоминают легенду о голубой розе правды, - возразила Эстель, - в ней рассказывается, что раз в столетие высохшая роза оживает, и её аромат заставляет говорить правду даже самых отпетых лжецов. Я всё надеюсь, что этот куст волшебный, и однажды на нём расцветёт голубая роза...
  - Умница ты моя, - умилился Гастон, - и читать умеешь, - сложно тебе будет замуж выйти, - не любят мужчины умных жён. Только вот не стоит верить в разные старые сказки и легенды...
  Гастон и Луиза вернулось в замок, и тут слуга доложил, что графа хочет видеть некий дворянин.
  - Ну что ж, примем его, - снисходительно усмехнулся Гастон, - проводите его в залу!
  Вошёл повзрослевший Эдуард, - белокурая красивая марионетка была похожа на ту, что изображала Эдуарда в детстве, но больше размером.
  - Чему я обязан случаю видеть вас? - важно спросил Гастон.
  - Приветствую вас, барон, - сухо ответил Эдуард.
  - Ошибаетесь, сударь! Я уже давно граф, а бароном был семнадцать лет назад, при жизни моего троюродного племянника, после смерти которого я унаследовал его землю и титул!
  - Ошибаетесь, дядя, - вы до сих пор барон, так как граф Эдуард, то есть я, до сих пор жив!
  - Ха-ха-ха-ха! Повеселил, молодой человек! - расхохотался Гастон, и затем, становясь внезапно серьёзным, строго произнёс:
  - Глупая шутка, юноша. Мой племянник Эдуард был растерзан волками, и ужаса того дня, когда нашли его окровавленную одежду, мне не забыть!
  - Вы сами сейчас, того не желая, проболтались: нашли одежду, но не тело вашего племянника! - возразил Эдуард.
  - Так тело же съели волки! - возразил Гастон, - как вы, молодой человек, не понимаете!
  - Нет тела, нет и доказательств! - оборвал Эдуард, - ребёнка могли похитить, и отдать на воспитание в деревню!
  - Ну ладно, допустим, я верю, - усмехнулся Гастон, - племянника похитили, - и вот он, спустя семнадцать лет вернулся! Какие только ваши доказательства, юноша?
  - Вот моё доказательство, - брошь, что была на моей одежде в тот самый день! - Эдуард указал на брошь, приколотую к своей груди, - смотрите, на ней герб моего отца!
  - Ха! Сейчас такие броши носят все мои слуги, и довольно часто их теряют! - возразил Гастон, - ты мог найти её в лесу или на дороге, да и просто украсть у кого-то из моих людей!
  - Эту брошь сохранила моя приёмная мать, и отдала мне, когда я уехал в Форешене!
  - Так пусть она подтвердит это!
  - Матушка умерла, - грустно ответил Эдуард.
  - Ну вот, свидетелей нет, мамаша, которая брошь дала, умерла... Лжёте вы, молодой человек! - усмехнулся Гастон.
  - Да я жил в этом замке, и прекрасно помню эту залу! - воскликнул Эдуард.
  - Любой плут так может сказать, - усмехнулся Гастон, - послушай, жена, - обратился он к не произносившей ни слова, и лишь тихо ахавшей графине, - скажи, мог ли мой покойный племянник, если бы остался жив, сейчас быть похожим на вот этого наглеца?
  - Ну, нет! - возразила графиня, - совсем не такие черты лица, да и родинки на щеке у твоего племянника не было! Это, явно самозванец!
  - Самозванец ваш муж, сударыня! - ответил Эдуард, - он решил избавиться от меня, чтобы захватить титул и поместье!
  - Ложь! - отрезал Гастон.
  - Так пусть Божий суд решит, кто из нас лжёт, - произнёс Эдуард, - я обвиняю вас в захвате моего поместья и титула, и вызываю на поединок! - с этими словами он бросил на пол перчатку.
  - Не подобает мне, графу, сражаться с самозванцем, - разгневался Гастон, - тем более что вряд ли ты вообще дворянин!
  - Так и признайтесь, что испугались Божьего суда! - возразил Эдуард, - я обращусь к герцогу Александру, - и, зная его благородство, могу быть уверен, что он заставит вас сразиться со мной!
  - Обращайся хоть к королю, - недобро усмехнулся Гастон, - счастливо добраться!
  - До встречи! - дерзко ответил Эдуард, и вышел из залы.
  - Эй, слуги! Подойдите ближе, - дальнейшие указания двум слугам Гастон дал шёпотом.
  Тем временем Эдуард, выйдя из замка, оказался в саду, где встретил Эстель.
  Марионетки в руках актёров замерли на несколько секунд, - должно быть, Эдуард и Эстель понравились друг другу с первого взгляда.
  - Милая девушка, простите, как ваше имя? - растерянно спросил Эдуард.
  - Эстель... - застенчиво ответила графская дочка.
  - Милая Эстель... а скажите... - на ходу придумывал Эдуард тему для беседы, - а что случилось с этим розовым кустом? Почему цветы засохли?
  - Они распустились уже сухими, - грустно ответила Эстель, - после гибели моего кузена на этом кусте никогда не было живых цветов.
  - Подождите, сударыня, - я уверен, что ваш кузен не умер, и когда он вернётся, куст расцветёт по-настоящему! Кстати, меня зовут Эдуард, и я...
  - Разбойник!!! - заорали двое слуг, внезапно выскочив в сад.
  Последовала короткая драка марионеток, во время которой Эдуард отбивался от слуг, а Эстель, прижавшись к кусту, испуганно кричала:
  - Ах, не трогайте его, он не сделал ничего дурного! Ах, нет, умоляю, не бейте его!
  Наконец слуги изловчились, и нанесли Эдуарду удар, от которого он потерял сознание, и сам граф вышел в сад, чтобы оценить их работу.
  - Правильно, ребята! Так ему и надо, - оттащите этого негодяя в подземелье, а завтра отправим его в город, на суд герцога!
  - Отец, вы ошибаетесь, - он хороший человек! За что его так избили слуги? Прикажите его отпустить!
  - Глупая моя девочка, - этот негодяй - самозванец, выдававший себя за твоего покойного кузена! Он желал отобрать у нас графство!
  - Какой ужас, - такой приятный молодой человек, и самозванец! Ах, я не могу поверить! - воскликнула девушка.
  - Поверишь, когда сам герцог будет судить его!
  
  Действие перенеслось в замок герцога, где состоялся суд над Эдуардом.
  - Граф Гастон, - в чём вы обвиняете этого молодого человека? - спросил герцог Александр.
  - Этот пройдоха - лжец и самозванец, выдающий себя за моего покойного троюродного племянника с целью захвата моего поместья, титула и состояния! - заявил граф.
  - Что вы можете сказать в свою защиту? - спросил герцог Эдуарда.
  - Барон Гастон лжёт, - я и в самом деле его племянник, сын графа Леона и его жены Анны. Во время охоты меня похитили люди барона, и отдали на воспитание крестьянину Пьеру.
  - Какие ваши доказательства, юноша?
  - У меня с собой брошь с графским гербом, которая была приколота к моей одежде, когда я попал в дом Пьера. Пьер мог бы и подтвердить, что меня отдали ему на воспитание.
  - Сейчас я выслушаю Пьера...
  - Ваше высочество, - воскликнул Гастон, - выслушайте сначала меня! - Эти броши носят все мои слуги, и самозванец мог украсть или найти потерянную, чтобы выдать её за доказательство своего происхождения! К тому же, как я полагаю, - он знал, что тело моего племянника не нашли, потому что оно было съедено дикими зверьми, вот он и придумал историю о своём якобы похищении!
  - Думаю, что рассказ крестьянина, у которого вырос этот юноша, поможет мне разобраться и принять верное решение, - сказал герцог, - доказательство в виде броши не может прояснить это дело.
  - Ваше высочество, - низко поклонившись, произнёс Пьер, - этот юноша и вправду мой приёмный сын, восемь лет назад покинувший родную деревню. Но он лжёт, что мне принесли его люди графа, - его подкинула моей тётушке распутная девица, которую отец изгнал из дома. Она направлялась в город, и остановилась на ночлег в доме моей ныне покойной тётушки, а рано утром незаметно ушла, оставив в амбаре родившегося ночью мальчика, чуть позже найденного моей тётей. Тётушка была стара, и спустя три года, когда стала совсем плоха, отдала мне Эдуарда, - (так она назвала мальчика). Спустя месяц моя тётя скончалась, а её супруг умер ещё через полгода. Эдуард утверждал, что помнит, как он жил в замке, но на самом деле это детские воспоминания о жизни в доме моей тётушки. Надо сказать, ребёнок он был беспокойный, - не хотел пасти свиней, а всё больше развлекался драками на деревянных мечах со старым солдатом Полем, тоже не дожившим до нынешнего дня. Затем в нашу деревню приехал некий Арно, который и забрал моего приёмного сына с собой, в надежде, что Эдуард станет храбрым солдатом. Увы, я вижу, что мальчик, которого я любил как родного сына, стал не солдатом, а мошенником! Простите, господин, мне стыдно, что мой сын причинил вам такие неприятности, - клянусь святым Ивонном, - это не сын графа, а ребёнок потаскушки!
  - А мне стыдно, что мой приёмный отец оказался лжецом и клятвопреступником! - закричал Эдуард, - вы поклялись святым Ивонном, произнеся ложь! Мои родители - граф Леон и графиня Анна!
  - Но вы никак не можете этого доказать, - усмехнулся герцог.
  - Я уже показал брошь, которая была на моей одежде, - но барон утверждает, что такие носят все его слуги, - со вздохом ответил Эдуард.
  - Вы можете смягчить себе приговор, если расскажете, где вы взяли сию брошь, - сказал герцог.
  - Я же говорил, что брошь была на одежде, в которой меня принесли в дом Пьера, - повторил Эдуард, - Жанна, - жена Пьера, спрятала её, и отдала мне перед моим уходом из родной деревни.
  - А Жанна может это подтвердить? - спросил герцог.
  - Моя жена умерла четыре года назад, - ответил Пьер, - к тому же, если бы эта брошь хранилась много лет в моём доме, я непременно знал бы об её существовании!
  - То есть, никто не может подтвердить, что этот юноша, - племянник графа Гастона, - подытожил герцог, - надо же, - такой молодой, и уже такой лживый! А ещё он был настолько нагл, что пытался вызвать на поединок графа! Выслушай свой приговор, Эдуард, - завтра ты будешь повешен на базарной площади, - я не терплю самозванцев!
  - Я невиновен, - воскликнул Эдуард, - клянусь честью!
  - Все преступники так говорят! - усмехнулся герцог.
  
  Для следующей сцены, длившейся всего минуту, актёры должны были вновь применить вышитую декорацию, изображавшую двор графского замка, и тряпочный розовый куст, в который была вставлена сухая роза, - реликвия актёрского рода, уже двести лет используемая в качестве реквизита. Читатели могут подвергнуть сомнению этот факт, - но время было не властно над сухим цветком, данным два века назад предкам Жана отшельником Теофилом. Волшебная сила, заключённая в этой розе, хранила сам цветок, и иногда творила подлинные чудеса...
  
  По сюжету, на кусте должна была расцвести голубая роза, - и артисты, возвращая декорацию на сцену, вытаскивали сухой цветок, и вставляли на его место красиво сделанную шёлковую розу. Аннет, заглянув за крышку сундука, куда на время поставили тряпочный куст, взяла искусственную розу, чтобы заменить ей сухую, и вдруг замерла от неожиданности: пока играли сцену суда над Эдуардом, сухая роза ожила, и её серый цветок стал голубым.
  - Отец!.. Жак!.. - громко прошептала Аннет, и растерянно указала на реликвию.
  Поражённые актёры замерли на секунду, - затем Жан прошептал:
  - Играем дальше с живой розой!
  Овладев собой, Аннет выставила на сцену куст с голубой розой, а затем взяла шёлкового голубя на прутике, который "облетев" садик ловко "сорвал" цветок, подхватив его в замысловато сделанный металлический клюв, и покружив над замком, улетел, надо полагать, в город.
  - Отец, - на сцене была голубая роза! - прошептала удивлённая Мерод.
  - Тряпочная, надо полагать, - ответил граф де Камомиль.
  - А я думаю, она живая... - покачала головой Мерод.
  
  В следующей сцене было задействовано много марионеток, - у актёров не хватало для всех рук, и некоторые куклы, на время, когда они не были задействованы, пришлось прикрепить к углам сундука, и специально собранным для этой цели треногах, на верхушки которых цеплялась деревянные ручки для управления марионетками.
  На городской площади находилась вышитая толпа, телега, в которой привезли приговорённого Эдуарда, палач, священник, герцог, Пьер и графское семейство. Несчастный Эдуард громко молился:
  - Пресвятая Дева, святой Ивонн, - покровитель Абидонии, святая Флорет, святая королева Стефана, - защитница невинно осуждённых, - спасите меня, ибо вы видите, что я несправедливо приговорён к казни за то, что хотел вернуть себе отнятые у меня титул и поместье, а злодей, обокравший меня, живёт и радуется, предвкушая мою гибель!
  - Ну и негодяй, ещё и паясничает, изображая невинную жертву! - воскликнул Гастон.
  - А я поверить не могу... Такой красивый юноша не может быть преступником, - печально произнесла Эстель, - прошу тебя, святая Стефана, и тебя, святой Ивонн, и тебя, святая Флорет, - спасите Эдуарда, если он и в самом деле законный наследник поместья!
  После этих слов на сцене снова появился голубь с голубой розой в клюве, и "сел" на край повозки с осуждённым, а затем, вспорхнув, подлетел к Эстель, и уронил розу к её ногам.
  - Какая необычная роза! - воскликнула Эстель, поднимая цветок, - голубая! Как роза правды, легенды о которой я читала в старинных книгах! Отец, матушка, - взгляните, и понюхайте, - какой у неё необычный горький аромат!
  Гастон и Луиза склонились над цветком, а священник тем временем сказал Эдуарду:
  - Покайся, сын мой, в твоих тяжких грехах!
  - Святой отец, мне не в чем каяться, - меня казнят по ложному обвинению! - ответил Эдуард.
  - Эх, голубь-то с розой, - вздохнул палач, - известно всем, что это знак невиновности...
  В полной тишине палач подошёл к Эдуарду, чтобы накинуть петлю на его шею, - но тут графиня Луиза неожиданно закричала не своим голосом:
   - Стойте! Стойте! Я не могу больше так! Этот юноша - и вправду, законный наследник графства! Я узнала его, хотя в последний раз видела, когда он был ребёнком! Эти черты лица, глаза, родинка на щеке... Да и странно он исчез на охоте - получается, что его растерзали хищники недалеко от поляны, где его видели в последний раз, и собаки не нашли останков в первый день, хотя Эдуарда искали до поздней ночи. Окровавленную одежду нашли только на четвёртые сутки. Я не могу поверить, что в том месте не искали раньше!
  - Глупая женщина! - усмехнулся Гастон, - узнала она его, видите ли! Я его ещё раньше узнал! Вылитый его покойный отец! Эх, об одном только жалею, что нюни распустил семнадцать лет назад, и не прикончил мальчишку, а отдал на воспитание крестьянину!
  - Остановись, палач! - крикнул герцог, - ещё не хватает, чтобы казнили невиновного! Где этот крестьянин, который его воспитывал? Он же рассказывал, что этот юноша - сын падшей женщины?
  - Монсеньор, да вы что, не знаете, что запугать мужика - проще простого? - ответил Гастон, - у старика четверо родных сыновей, я пригрозил, что заберу их всех в свою дружину, и на войне поставлю в первые ряды лучников, чтобы у них осталось мало шансов выжить. Подействовало! Родные-то дороже приёмыша!
  - Истинно так, ваше высочество, подхватил Пьер, - я никогда особо не любил этого навязанного мне мальчишку, - а как пригрозил мне граф Гастон, так и сомнений не осталось, что надо солгать на суде - спасти жизни моих родных сынков! К тому же, история про девку, родившую мальчика в гостях у моей тётушки выдумана мной и графом в тот самый день, когда я взял на воспитание Эдуарда - надо же было объяснить соседям, откуда у нас взялся этот ребёнок!
  - Гастон, ваша супруга сейчас упомянула о некоторых странностях, связанных с исчезновением юного графа много лет назад, могу ли я узнать подробности? - холодно спросил герцог, начавший понимать, какую он чуть было не совершил страшную ошибку.
  - Ну, странности, конечно, были, не всё прошло гладко, да и жена точно подметила, насчет исчезновения-то. Хороший я план тогда придумал, больно уж не терпелось завладеть поместьем дальнего родственника, да вот, видно зря пожалел мальчишку, надо было сразу его прикончить, а я велел слуге похитить его из леса, и отдать крестьянам. Ну, дальше всё сами знаете. К счастью, у вас по молодости не хватило ума пристально расследовать исчезновение мальчишки, и вы поверили мне на слово, - хвастливо закончил свой рассказ Гастон, а затем вздохнул:
  - Эх, надо же! Все годы молчал, даже спьяну никогда никому ничего не рассказывал, а тут вот как понюхал эту проклятую розу, так похоже и одурел от её запаха!
  - Отец! Как же вы могли так подло поступить?! - плача, воскликнула Эстель.
  - Ради твоих братьев и тебя старался, глупая девчонка! - ответил Гастон. Если бы не я, то жила бы ты в маленьком бедном замке, и приданное твоё было бы мизерным!
  - Освободите законного наследника поместья! - приказал герцог, - а ты, негодяй, отдай мне своё оружие! Ты арестован за захват графства и попытку устранить владельца замка, в котором ты незаконно прожил много лет! За твоё преступление ты заслуживаешь смертной казни!
  - Но я... меня-то за что?.. - растерянно промямлил Гастон.
  - Монсеньор, я прошу вас ради этой милой девушки быть снисходительным к моему родственнику, - вмешался Эдуард, - я знаю, как плохо без родителей, сам рано остался сиротой, и поэтому, умоляю вас сохранить жизнь моему троюродному дяде!
  - Благородный юноша, теперь у меня исчезли последние сомнения в том, что ты - истинный наследник графского поместья, - сказал герцог, - так великодушны были рыцари во времена императора Тьерри. Я оставлю жизнь этому старому пройдохе, не мне строго судить его, ибо я отчасти сам виноват в твоих злоключениях: надо было внимательней расследовать твоё исчезновение семнадцать лет назад, - но что поделаешь, я в те годы был молод и глуп, - моложе, чем ты сейчас!
  
  В заключительной сцене Эдуард стоял в саду, возле розового куста, а графское семейство навсегда покидало замок. Эстель с голубой розой в руке подошла к юному графу, и печально сказала:
  - Я полагаю, что роза выросла на этом кусте. Вы, наследник поместья, вернулись, - и спустя много лет розовый куст зацвёл. Позвольте мне в последний раз взглянуть на него, - я с детства мечтала увидеть, как на этом кусте распустятся живые цветы. Сейчас я покидаю этот замок навсегда, - оставляя его законному владельцу. Возьмите эту розу, Эдуард, и вспоминайте Эстель, с самого начала не поверившую выдвинутым против вас обвинениям!
  - Постойте, Эстель! - воскликнул юноша, - вы можете остаться в этом замке!
  - Я не имею права, - ответила девушка.
  - Останьтесь на правах моей жены, Эстель! Я люблю вас! - произнёс Эдуард, - и марионетки застыли в долгом поцелуе, заслонив свои кукольные лица живой голубой розой, горький аромат которой уже чувствовали все зрители спектакля.
   Аннет взяла лютню, и пропела куплет:
  - Злодей Гастон - опять барон,
  Себе он яму вырыл.
  С его герба не смыть позор,
  А роза правды до сих пор
  Всё странствует по миру...
  
  Спектакль закончился, раздались аплодисменты и возгласы одобрения. Патрик, впечатлённый финальной сценой, вспомнил, что похожие слова он сказал Мерод, когда признавался ей в любви. Граф де Сильвен оглянулся на свою бывшую невесту, и увидел, что Мерод горько плачет. Встав, Патрик поспешил подойти к дочери графа де Камомиль.
  - Мерод, что случилось? - негромко спросил он.
  - Патрик... - всхлипнула Мерод, - я больше не могу молчать! Я поступила глупо и отвратительно, и теперь жалею об этом... Но время не вернуть назад, - вы не...
  - Мерод, не плачьте, - улыбнулся Патрик, прекрасно поняв причину слёз девушки, - нам лучше забыть ту ссору. Для всех мы по-прежнему помолвлены, и вашему отцу осталось только назначить день свадьбы...
  - Патрик... улыбаясь сквозь слёзы, - прошептала Мерод, и счастливые влюблённые, нарушив придворный этикет, обнялись у всех на глазах, - впрочем, никто не посмел осудить их!
  
  - Мерзкие скоморохи!!! - вдруг на весь зал закричала Клод, - да как вы посмели, проклятые фигляры, разглашать всем позор старинного дворянского рода!
  - Матушка, - вы что?.. - растерялся Патрик, подумав, что Клод сошла с ума.
  - Сударыня, - я вас не понимаю, почему мы не должны играть пьесу, которая написана по правдивой истории, произошедшей семьдесят лет назад? - спросил Жан.
  - Вы, подлое безбожное племя, находите особое удовольствие в том, чтобы обнародовать чужой позор! - ответила Клод, - мои предки после этого случая жили как изгои, и только лишь наши соседи стали забывать об этом, как вот, пожалуйста! - явились шуты, приложившие все усилия, чтобы напомнить Абидонии об этой давней истории! Будьте вы прокляты, негодяи! Хвастаетесь тем, что ваши чумазые предки вмешались в жизнь графской семьи, и вернули поместье Сириль законному наследнику, провались он в преисподнюю!
  - Ну, сударыня, это уже слишком, - воскликнул Габриэль де Сириль, - вы ещё и проклинаете моего предка Эдуарда де Сириль, который был так великодушен, что упросил герцога Эпинет помиловать вашего прадеда Гастона де Сурс, отобравшего поместье у Эдуарда, и позже объявившего его самозванцем! Эдуард лишь чудом избежал позорной смерти на виселице, но он не хотел, что бы такая, вполне справедливая, участь постигла желавшего его гибели барона Гастона!
  - Ах, вот оно что! - воскликнул Патрик, - Габриэль, теперь я понимаю, почему ваш отец почти перестал общаться с моим после того, как тот женился на Клод де Сурс! И эту историю я впервые услышал от служанок как раз незадолго до второй женитьбы отца!
  - Ну да, после всего случившегося представители рода де Сириль не общались со своими родственниками де Сурс, - даже не смотря на то, что Эдуард женился на Эстель, - пояснил Габриэль.
  - Простите, ваше величество, - сказал Жан, - если бы мы знали, что здесь присутствует дама из рода Сурс, мы не стали бы играть сей спектакль.
  - Ничего страшного, - ответил Людовик, - у большинства присутствующих здесь дворян есть тайны страшнее, чем тайна рода Сурс! Не понимаю только, почему госпожа Клод сказала, что ваши предки помогли Эдуарду вернуть поместье?
  - Мой дед, написавший пьесу, несколько изменил сюжет, написанный самой жизнью, - в действительности именно присутствие моих предков помогло разговориться Гастону. Но это была долгая и скучная история, а пьеса должна быть значительно увлекательней подлинного события, и потому дед добавил к правде немного красивого вымысла.
  - Да будь ты проклят вместе со своим дедом!!! - снова закричала Клод, - и, закрыв лицо руками, расплакалась.
  - Не огорчайся, честный артист, - произнёс король, - пьеса замечательная! Хотел бы я, чтобы и другие тайны открылись так же легко, как тайна рода де Сурс...
  Воцарилось недолгое молчание, нарушавшееся лишь всхлипываниями Клод.
  - Патрик, а ты ничего не желаешь мне сказать? - прервал вдруг тишину король, пристально глядя на графа де Сильвен.
  - Я?.. - растерялся Патрик.
  - Да, ты! Как долго ты притворяешься моим верным подданным, держа камень за пазухой?
  - Ваше величество, - произнёс Патрик, выходя в центр залы, - я не понимаю, о чём вы говорите! Клянусь честью, я всегда служил вам верой и правдой!
  - Как и твой отец! - воскликнул Луи, - нет, но как вы могли скрывать это столько лет?
  - Скрывать что, ваше величество? - удивился Патрик, - я правда, не могу понять вас... Но тут догадка осенила юношу:
  - Вам откуда-то стало известно о моём истинном происхождении? Да, - мой предок наследный принц Орелин, - сын короля Эдуарда II, убитого Марком де Мортирье, и королевы Селестины! Так что же, - разве это преступление - носить фамилию Аделард, и быть потомком императора Тьерри?
  
  После этих слов наступила гнетущая тишина, нарушенная лишь несколькими возгласами недоумения, - придворные посчитали признание юноши неуместной шуткой, ибо всем было известно, что принц Орелин пропал без вести, скорее всего, погибнув на пути в Южноморье.
  - Нет, - холодно ответил побледневший, как смерть, Луи, - это не преступление. Преступление - в течение нескольких веков ожидать удобного момента для свержения правящего монарха, всё это время притворяясь верными слугами королей из династии Мортирье! В этом повинен ты, твой отец, и весь ваш род!
  - Докажите, ваше величество, - спокойно возразил Патрик, глядя Людовику прямо в глаза, - докажите, что я ожидал малейшей возможности предать вас, захватив власть. Где ваши доказательства? Быть может, я желал совершить это время битвы при Пустом Луге? Или я замышлял измену, когда выполнял ваш приказ арестовать графа де Триган, осадив замок Сурс, навек испортив отношения с мачехой, разорвал родственные связи.
  - Тогда ты вёл себя как верный слуга короля, - ответил Луи, - то же самое я могу сказать и про твоего отца, - но это не значит, что в иные дни вы не злоумышляли против меня и моих предшественников!
  - Государь, - решительно и твёрдо возразил Патрик, - клянусь честью, - ни я, ни мой отец и дед никогда не вынашивали злых умыслов против королей Абидонии из рода Мортирье! Скажите, кто оклеветал меня?
  - Граф де Сильвен, вы должны знать, что я никогда выдвигал серьёзных обвинений без достаточных на то оснований! - резко ответил Луи, - и если сегодня я виню вас в кознях против династии Мортирье, значит, у меня есть на это причины! Само твоё происхождение обязывает тебя и твоих предков вернуть корону, отнятую у Орелина Марком де Мортирье!
  - Происхождение моих предков стало самой большой угрозой для их жизни, - усмехнулся Патрик, - и, прежде всего, они пытались выжить и сохранить род Аделард, что было не просто, - зная, как искал гибели Орелина Марк де Мортирье! Где им было уж думать о возвращении себе престола, когда даже в Мухляндии малолетнего Орелина пытались убить шпионы короля Марка!
  - И, тем не менее, стараясь сберечь свою жизнь, Орелин вернулся в столь опасную для него Абидонию, - иронично усмехнулся король.
  - Ваше величество, если судить из сохранившегося письма Орелина, он решил поступить согласно поговорке: "хочешь хорошо спрятать вещь, оставь её на виду", - ответил Патрик, - к тому же, он считал, что должен жить в королевстве, созданном его предками, - императором Тьерри и святыми Филибертом и Стефаной.
  - Всё правильно, - чтобы в удобный момент захватить власть! - подхватил Луи.
  - Нет, ваше величество, - всё с той же твёрдой уверенностью возразил Патрик, - он просто хотел жить на родине своих предков.
  - Патрик, - устало вздохнув, возразил Луи, - у меня есть свидетель...
  - Кто он? - спросил граф де Сильвен, - я хочу знать имя человека, оклеветавшего меня, - а так же узнать, кто открыл вам тайну происхождения нашего рода... Уж не моя ли мачеха вскрыла запечатанное письмо, оставленное мной моему брату? - с этими словами юноша оглянулся на Клод, и увидав её смятение, уверился в своей догадке.
  - Я не читала письмо! - поспешно возразила Клод, - зачем мне это, если граф де Триган подобрал ключ к ларцу с документами!
  - Граф де Триган?! - воскликнул Патрик, - ну теперь-то мне всё ясно! Вот почему он так уверенно предрекал мне немилость вашего величества, - о том же предупреждала и мачеха в письме, оставленном в замке Сильвен. Теперь я понял, зачем она сбежала из осаждённого замка Сурс в Клервилль, - ей надо было сообщить вам тайну нашего рода, щедро разбавленную клеветой! Когда вы пожелали говорить с графом де Триган наедине, он начал свою речь прежде, чем слуги успели закрыть дверь, и я услышал, как он сообщил, что занимаясь исследованиями родословных абидонских дворян, обнаружил вашего врага, - этот негодяй, несомненно, имел в виду меня! Но знайте, ваше величество, - правда здесь только в том, что представители семьи Аделард носят фамилию давно пресекшегося рода де Сильвен, - всё остальное - клевета! Никто из нас не умышлял козней против королей Абидонии из династии Мортирье, и не желал поступить так, как поступил с Эдуардом II и его сыном король Марк!
   - Патрик, - ты сейчас лжёшь, - возразил Луи, - ибо твои предки и правда, стремились захватить королевскую власть. Свидетель этого - твоя мачеха Клод де Сурс де Сильвен де Триган. Госпожа Клод сообщила мне, что её первый муж, твой отец Робер де Сильвен рассказывал ей о намерении всех представителей вашего рода возвратить абидонскую корону своей семье. По её словам, покойный граф Робер так и говорил, что при удобном случае найдёт способ вернуть себе абидонский престол, заручившись поддержкой дворян и черни, ибо по своему происхождению имеет все права на это! Могу ли я быть уверенным, что ты не мечтаешь осуществить желание твоего отца?
  - Вот это и есть клевета, ваше величество! - торжествующе улыбаясь, возразил Патрик, - ибо то, что под именем графов де Сильвен скрываются потомки королевской династии Аделард, в нашем роду знали только главы семей и их совершеннолетние наследники! Даже младшие сыновья нашего рода не ведали о своём происхождении, а чтобы раскрывать сие женщинам - об этом и речи быть не могло! Матушка, - обратился юноша к Клод, - вам не было совестно так беззастенчиво лгать королю?
  Клод вскочила, гневно и растерянно глядя на Патрика, и не зная, что отвечать.
  - Госпожа де Триган - вы должны подтвердить или опровергнуть слова графа де Сильвен, - сказал король. - Говорил ли вам покойный супруг о намерении захватить трон, или сие есть ваш вымысел, и вы до недавнего времени не знали об истинном происхождении Робера де Сильвен, - то есть Аделард?
  Лицо Клод покрылось красными пятнами, губы задрожали, - казалось, женщина хочет сдержать готовые вырваться у неё слова. Но долго молчать она не смогла, и наконец, истерично выкрикнула:
  - Нет!!! Нет, я ничего не знала! Я была уверена, что Робер - потомок бастарда герцога Эпинет!
  - То есть, ваш рассказ о том, как первый муж делился с вами планами захвата престола - выдумка от первого и до последнего слова? - уточнил Людовик.
  - Да!!! - воскликнула, разрыдавшись, Клод
  - С какой целью вы солгали, сударыня? - холодно спросил король.
  - Ваше величество... ваше величество... - задыхаясь от слёз, - с трудом произнесла Клод, - простите меня, - я хотела отомстить Патрику, и спасти Этьена!
  - Спасти одного, оклеветав другого? - с отвращением переспросил король.
  - Да! - ответила Клод, - поймите, у меня не было больше выхода! Я умоляла Патрика дать убежать нам с Этьеном в Пенагонию, но неблагодарный мальчишка не стал и слушать меня! Только я начала новую жизнь после многих лет вдовства, как он вновь всё разрушил, приехав арестовать моего мужа по обвинению в измене королевству! У Этьена была одна возможность оправдаться, или хотя бы избежать смертной казни, - представить себя верным подданным вашего величества, разоблачившим вашего тайного врага. Как раз недавно он выяснил, что Патрик - потомок принца Орелина... Проще всего было оговорить его, сообщив вашему величеству, что Патрик желает вернуть себе корону... К тому же, мы уже давно договорились с Этьеном, что уничтожим Патрика, оставив его наследство моему сыну Доминику...
  - Молчите, сударыня, - ни слова больше! - разгневался Людовик, - я не выношу клеветников, и мерзавцев, убивающих ради наследства!
  - Я не ожидал от вас, матушка, такой подлости, - с презрением произнёс Патрик, и отвернулся от мачехи, не желая больше её видеть.
  - Госпожа Клод, - сказал Людовик, - оклеветав обоих графов де Сильвен - Робера и Патрика, вы подставили под удар и своего собственного сына, - ибо он тоже происходит из рода Аделард, и может продолжить вынашивание семейной мечты о возвращении себе короны. Молчите же, - предостерёг король Клод, желавшую что-то возразить, - я уже говорил, что не желаю вас слышать! Я буду судить вас вместе с вашим супругом! Мне было видно, что вы не хотели рассказывать правду, но что-то неведомое заставило вас проговориться, и я думаю, сейчас стоит воспользоваться случаем, - может и ваш муж сболтнёт лишнее... Стража! Привести сюда графа де Триган!
  Воцарилось недолгое молчание, которое прервал Патрик.
  - Ваше величество, - молвил юноша, опустившись на одно колено, - я отрекаюсь за себя и весь род Аделард от прав на престол Абидонии, и клянусь верой и правдой служить королям из династии Мортирье.
  - Как и всегда служили твои предки, - заметил Луи, - встань, Патрик, и прости, что я поверил клеветникам! Ложь, перемешанная с правдой - страшна в своей убедительности!
  
  Патрик молча поклонился королю, а изумлённые придворные принялись удивлённо переговариваться, - ибо только сейчас они смогли осознать ошеломившую всех новость о королевском происхождении графа де Сильвен.
  - Патрик, - но я не понимаю, когда же Орелин оказался в Абидонии, - до сих пор считалось, что он утонул в море или, в лучшем случае, изменив имя, проживал в Южноморье? - спросил граф де Камомиль.
  - Он отправился в Пенагонию, а не Южноморье, - ответил Патрик, и, прожив там несколько лет, вернулся в Абидонию, унаследовав поместье своей овдовевшей тётки графини Аделаиды де Сильвен, сестры его матери, королевы Селестины. Герцог Эпинет разнёс слух, что Орелин бастард его и графини де Сильвен, и со стороны это выглядело вполне правдоподобно, - схоронившая мужа и детей графиня была рада оставить имение своему незаконному, но всё же любимому сыну.
  - Патрик, не упоминай титул Селестины, - это приносит несчастье! - взвизгнула Клод.
  - Я же велел вам молчать, сударыня! - разгневался Луи, - говорить будете на суде!
  - Несчастье это приносило двести лет назад, тем, кто осмеливался называть Селестину королевой, - ибо их ждала смертная казнь, или вырывание языка, - возразил Патрик, - с тех пор абидонцы считали плохой приметой упоминание её титула.
  - Я полагаю, что король Марк I этим воспрещением довольно нелепо постарался закрепить свои права, - сказал Луи, - ибо запрет на упоминание титула Селестины не лишил королеву короны, и не сделал её сына бастардом.
  
  Тем временем в зал привели графа де Триган. Этьен окинул внимательным взглядом всех присутствующих, пытаясь оценить обстановку, и угадать настроение короля. Увидав Патрика, стоявшего неподалёку от Луи, Триган догадался, что над юношей разразилась буря, и приготовился добить своего врага.
  - Граф де Триган, вы можете повторить обвинения, выдвинутые вами графу де Сильвен? - спросил Людовик.
  - Да, ваше величество, - ответил Этьен, - я обвинял Патрика де Сильвен в сокрытии его истинного имени и происхождения из рода Аделард, а так же в помыслах отнять у вас престол Абидонии.
  - Откуда вы узнали об этом?
  - О происхождении графа де Сильвен я узнал после многих лет розысков потомков Орелина, - ответил Этьен, - сии искания я начал, найдя письмо принца в мухляндской придворной библиотеке. В письме, адресованном королю Иву, Орелин написал, что уехал в Пенагонию к графу де Перрин, - родственнику своей бабки Марии д"Аднет де Клер. Втёршись в доверие к графу де Перрин, - потомку того, к которому уехал Орелин, и, заглянув его родословные списки, я обнаружил только одного Орелина, - абидонца, носившего фамилию Сильвен, и женившегося в двенадцатом веке на девице из рода Перрин. Много лет ушло на то, чтобы я смог подтвердить свою догадку о том, что Орелин де Сильвен женившийся на Анне де Перрин и есть принц Орелин Аделард, носивший в Мухляндии фамилию Эксиль. Окончательно я убедился в этом только после помощи моей супруги, позволившей мне подобрать ключ к ларцу с фамильными документами, которые хранятся в замке Сильвен. Кстати, - никчёмные конспираторы ваши предки, граф де Сильвен, - хранить документы, свидетельствующие о страшной тайне принадлежности вашей семьи к роду императора Тьерри в ларце с гербом Аделард - верх глупости! Это всё равно, что повесить завещание и письма Орелина на стены замка!
  - Этот ларец хранился в мой комнате, и его не показывали проходимцам вроде вас, граф де Триган! - дерзко ответил Патрик.
  - Вы сейчас поведали о том, как раскрыли происхождение графа де Сильвен, - сказал король, - но я хотел бы услышать, как вы узнали, что Патрик и его предки умышляют вернуть себе корону Абидонии!
  - Это я выдумал, чтобы отомстить ему, и спасти свою шкуру, - гордо ответил Этьен, - но в следующий миг изменился в лице, не понимая, как у него вырвались эти слова.
  - Хвалю за честность, - усмехнулся Людовик - вот бы все мои подданные всегда так искренне говорили бы правду! Не расскажете ли вы с той же откровенностью о вашей роли в попытке разделения Абидонии?
  - Охотно! - согласился Этьен, - если быть кратким, то меня завербовал первый министр Пенагонии Клаудиус де Корниль. Гениальный человек, надо сказать, - это он разработал мельчайшие детали плана разделения Абидонии, тогда как Максимилиан лишь выразил желание завладеть частью страны, не обделив своего дядьку Базиля II. Разумеется, что всего этого не случилось бы, будь покойный Карл хоть чуточку смелее и умнее, - но его страх войны только разжёг желание Максимилиана, а главное, - его матери Розалины заполучить часть Абидонии без сражения. Пенагонские шпионы давно знали о привязанности покойного короля ко мне, - что и говорить, ни одним человеком я не управлял так ловко как Карлом, - и поэтому де Корниль решил, что лучшего помощника, чем я, ему не найти. Далее мы инсценировали мою ссору с Максимилианом, - сделали вид, что я случайно подслушал его разговор с министром, и затем меня выслали в Абидонию. Там уже год как проживал мой сообщник Анатоль Томе, написавший по заказу Максимилиана лжеисторические книги, в коих исконные абидонские земли были названы пенагонскими и мухляндскими. Затем я познакомил Карла с его книгами, - и придурковатый король повёлся на историческое мошенничество! Да что там Карл, - даже такая, казалось бы, умная девица, как принцесса Мария - и та уверовала в гениальность Томе, и правдивость его версии абидонской истории. Правда, была одна осечка, - мы хотели сделать пробную попытку бескровной передачи Пенагонии наших земель за Пустым Лугом. Честью клянусь, что если бы я не заболел летом в своём замке, и успел во время вернуться, - битва не состоялась бы - ибо я мог заставить Карла отдать сии земли без боя. Но в дело вмешались вы, - Людовик Бешеный, - оставив Карла в столице, вы под его гербом выиграли битву. Зато уж на следующий год вы не смогли уговорить Карла отказаться от разделения Абидонии, - а я старался изо всех сил, очерняя вас перед покойным королём.
  - Я уже убедился, что вы мастер клеветы, - усмехнулся Луи.
  - Словом, Карл поверил, что вы очень сильно не в себе после того давнего укуса бешеной собаки, и поэтому не можете давать разумных советов, - продолжал Этьен, - и полностью доверившись мне, покойный король решил спасти свою жизнь, отдав Абидонию соседям, и оставив себе от неё лишь небольшую часть, - Тернаталь, - древнюю Абию времён Одрика I. Незадолго до свадьбы принцесс и передачи абидонских земель Пенагонии и Мухляндии в виде приданого, я, опасаясь за свою жизнь, (ибо большая часть дворян не скрывала ненависти ко мне), предпочёл удалиться в свой замок. Там у меня наконец-то нашлось время завершить расследование судьбы Орелина, - для этого пришлось влезть в доверие к графине де Сильвен, закрутив роман с ней!
  - Чтооо?! - негодующе воскликнула Клод.
  - Вам велено молчать, сударыня, - оборвал её Луи, - продолжайте, граф.
  - Я сделал вид, что мне неловко просить руки у вдовы человека, чьё происхождение выше моего, и прямо заявил Клод об этом, надеясь получить подтверждение своей догадки из её уст. Но тут выяснилось, что графы де Сильвен не доверяли тайну их происхождения даже своим жёнам! Всё же мне удалось узнать о ларце, хранившемся в замке Сильвен, и затем подобрать к нему ключ. Прочитав письма и завещания Орелина и других предков графа де Сильвен, - я убедился в верности своей догадки, и предложил руку и сердце вдовствующей графине, рассудив, что мне брак с матерью мальчика из древнего королевского рода принесёт мне лишь выгоду. Дальше мы спокойно ожидали, когда станем подданными короля Максимилиана, и я получу причитающуюся мне награду, - как вдруг узнали о гибели Карла V и крушении всех наших надежд!
  - Могу ли я узнать, какую награду обещал король Пенагонии своему верному подданному графу де Триган? - насмешливо спросил Луи.
  - Граф де Триган, - граф де Триган! - иронически рассмеялся Этьен, - мне уже тошно слышать, когда меня так называют! Прекратите повторять это прозвище! Моё настоящее имя и титул - герцог Интригань!
  Произнеся это, Этьен оглядел всех присутствующих, надеясь, что его признание было подобно внезапному удару грома с ясного неба. Но к его разочарованию, грозы не случилось, - никто не упал в обморок, и не закричал от ужаса, напротив, придворные молчали, не зная, что и думать.
  - Да он что, - с ума сошёл? - пробормотал Луи, - опомнитесь, граф! Последний герцог Интригань был казнён в 998 году!
  - Ошибаетесь, ваше величество, - возразил Этьен, - Гастон д"Интригань не был последним в своём роду, его вторая жена, графиня Адела де Люпин на момент казни Гастона и его старшего сына Оливье ожидала ребёнка, и родила наследника в начале 999 года. Правда, герцогства Интригань уже не существовало, - все земли прибрал к рукам Филиберт III, вдове Гастона осталось лишь маленькое графство Интри, - небольшое поместье, более ста лет назад доставшееся первому герцогу Интригань от его небогатых предков. Этот клочок земли стал герцогством при жизни Эдгара Интри - отца герцога Родрига, изменившего фамилию Интри на Интригань. Так появилось великое и славное герцогство, которое уничтожил Филиберт III, лишив Гастона титула перед казнью, но милостиво позволив его вдове остаться графиней и передать графский титул её ребёнку. Герцогиня Адела д"Интригань стала графиней Аделой Интри, - так же, как и её предшественницы, жившие более века назад, а от огромного герцогства осталось лишь название провинции, принадлежащей теперь абидонскому королю. Я полагаю, Филиберт III сомневался, что ребёнок Аделы переживёт годы детства, но надо признаться, мои предки всегда были очень крепкими людьми. Адела Интри, родив мальчика, названного Эмилем, изменила его фамилию на де Триган, дабы она не напоминала соседям о взлёте и падении предков её сына.
  - Но, тем не менее, графы де Триган желали восстановить былое могущество, и вернуть себе герцогство, - подхватил Людовик, подражая восторженным интонациям Этьена, увлеченно рассказывавшего о своих предках.
  - Вы на редкость проницательны, ваше величество, - ответил Этьен, - да, мои предки вынашивали сию скромную мечту.
  - Патрик, - я понимаю, почему де Триган так оклеветал тебя, - сказал король, - он приписал тебе и твоему отцу свои собственные мысли! Все мерзавцы, как известно, судят людей по себе!
  - Позвольте возразить вашему величеству, - не де Триган, а герцог д"Интригань, - поправил Этьен.
  - Постойте, граф, - а почему вы называете себя герцогом, раз Филиберт III лишил Гастона этого титула? - спросил король, - извольте уж впредь оставаться графом!
  - Простите, ваше величество, - привычка, - я уже давно в мечтаниях полагал себя герцогом, ибо король Максимилиан обещал вернуть мне в награду за услуги всю абидонскую часть герцогства Интригань!
  - Ах, вот как! - иронично рассмеялся Луи, - ну что ж, хорошая награда за предательство.
  Вместе с королём рассмеялся и пенагонский посол де Скоре, - однако не произнёс ни слова.
  Но тут в разговор вмешалась Клод, - разгневанная женщина в который раз нарушила данный ей королём приказ молчать:
  - Этьен, - так ты что, женился на мне из-за выгоды?!
  - А как ты думала, дорогая? Я уже давно не наивный влюбчивый юноша! Вспомни наши грандиозные планы! Сначала мы должны были покончить с Патриком, - и всё его наследство получил бы твой сын, - а после разделения Абидонии, став герцогом Интригань, я бы приехал к Карлу, и заявил, что он должен отдать свой трон настоящему наследнику престола, - потомку императора Тьерри. Ну а если бы он заартачился, - то я пригрозил бы Карлу войной, - проверенное средство! После отречения Карла и коронации Доминика, я стал бы регентом при несовершеннолетнем короле Абии!
  - Долго бы ты длилось твоё регентство! - съязвила Клод, - всё равно королём стал бы мой сын!
  - Ох, Клод, как ты глупа! - вздохнул Этьен, - неужели ты думаешь, что я позволил бы Доминику дожить до совершеннолетия? Да я уничтожил бы его, как и старшего брата - но после рождения тобой моего сына!
  Клод испуганно ахнула, и побледнела, как смерть, - но Этьен, казалось, не заметил её ужаса.
  - Единоутробный брат умершего юного короля унаследовал бы его трон, возможно, уже после своей матери, но это не столь важно, и всё закончилось бы тем, что Абией стал бы править сын герцога Интригань. Конечно, на самом деле, правил бы сам герцог, - регент при своей жене или малолетнем сыне, ну а уж после кончины Этьена д"Интригань его наследнику достались бы и Абия, и Интригань.
  - В одном только ты просчитался, негодяй, - воскликнула Клод, - а что если я не смогла бы больше родить? Не так уж я молода и крепка здоровьем!
  - В таком случае я бы избавился и от тебя, - ухмыльнулся Этьен, - и женился на юной девице, которая смогла бы родить мне нескольких сыновей!
  - Какое же ты чудовище! - плача, воскликнула Клод.
  - Исчадие ада, вполне достойное своих преступных предков! - подхватил Луи, который после всех признаний графа де Триган уже не так сильно гневался на его жену.
  Патрик давно хотел спросить Этьена, где сейчас находится Доминик, - но сейчас де Триган вызвал у него такое отвращение, что юноша не смог пересилить себя и заговорить с негодяем. "Я подожду, - подумал Патрик, - всё равно рано или поздно Триган расскажет, где мой брат".
  - Можете называть меня как угодно, - Людовик де Мортирье, - торжествующе изрёк Этьен, - но скажите, чем вы лучше меня? Вы убийца короля, - равно как и ваш предок Марк I! Вы убили Карла, чтобы сохранить ваше королевство, - я тоже действовал в своих интересах, пытаясь вернуть своё герцогство, которое отнял у меня Филиберт III, не потерпевший того, что Гастон д"Интригань отказался быть его вассалом.
  Услышав это, Людовик побледнел ещё сильнее, чем раньше, но не смутился; насмешливая улыбка играла на его губах, глаза сияли, голос звучал по-прежнему твёрдо.
  - Ошибаетесь, граф д"Интригань, - возразил он, - я намного лучше вас! Да, мои и ваши предки - изрядные злодеи, но я менее похож на Марка де Мортирье, чем вы на Гастона д"Интригань. Я могу поклясться на мощах святого Ивонна, что убийство Карла V было несчастным случаем, - покойный король сам налетел на мой меч, ибо я всего лишь хотел отговорить моего кузена от разделения Абидонии, тогда как Марк I убил Эдуарда II ради захвата короны, - он рассчитывал унаследовать престол, и не мог смириться с нежданным рождением сына у короля. Я хотел сохранить Абидонию в целости, не отдавая её половин Базилю и Максимилиану, но и не пытаясь при этом захватить часть земель Пенагонии и Мухляндии, - тогда как ваш предок, стремясь уйти из-под власти Филиберта III, взял его в плен, и, угрожая смертью, потребовал отречься от престола в свою пользу. Лишь вмешательство Можера де Мортирье спасло жизнь и трон короля Филиберта. Вы, стремясь вернуть себе герцогство Интригань, предали Абидонию, но вам захотелось большего, и вы решили присвоить себе ту часть страны, которая никогда не принадлежала вашей семье, а была вотчиной королей из династии Аделард! Я никогда в жизни не покушался на чужие земли, не обманывал женщин, и не намеревался убивать детей с целью захвата их земель! В придачу ко всему, вы готовы избавиться от жены, если она окажется бесплодной, - да мне такое и в голову не приходило в первые шесть лет брака, когда моя супруга не могла родить! Так что далеко мне до вашей подлости, и низости, граф!
  - Ваше мнимое превосходство надо мной заключается лишь в том, что ваши предки сделали всю грязную работу за вас, - и вы стали королём Абидонии, - возразил Этьен, - а моим предкам не повезло, и поэтому я делаю то, чего уже не нужно делать вам, и не могу позволить себе такую роскошь, как благородство. Вы король лишь потому, что трон Абидонии захватил Марк I, а я лишился герцогства из-за того, что подобное не смог свершить Гастон д"Интригань. Но это не значит, что я должен отказаться от мечты Гастона! Я тоже мог бы стать королём, и добиваюсь этого теми же средствами, которыми воспользовался Марк де Мортирье, - то есть убийством и захватом трона у законного наследника. И если бы вы не убили Карла, то сейчас я был бы герцогом Интригань, и регентом при малолетнем короле Абии Доминике!
  Но тут пенагонский посол де Скоре не смог больше сдерживаться, и громко расхохотался:
  - Ха-ха-ха, - герцог Интригань! Да с чего вы взяли, что мой король отдал бы большую часть полученных им абидонских земель? Мне лично говорил Клаудиус де Корниль, что выяснив ваше происхождение, он купил вас на обещание вернуть вам Интригань, - но король Максимилиан никогда не отдаст вам древнее герцогство ваших предков, а напротив, найдёт способ устранить вас, ибо не желает, чтобы вы служили ему так же, как королям Абидонии! Предатели никому не нужны, а мой король знает, на что вы способны!
  - Лжёшь! - побледнев и разом утратив всю свою наглую самоуверенность, закричал Этьен, - Максимилиан должен выполнить своё обещание, иначе он подлец, а не король!
  - Не меньший подлец, чем вы, - парировал де Скоре, - уж вам-то, с вашими проступками не стоит упрекать короля Пенагонии!
  - Да я!.. Я уничтожил бы Максимилиана, если б он посмел обмануть меня!!! - побагровев и задрожав от злости, взревел Этьен, - можете быть уверены, я нашёл бы способ убрать короля-обманщика с моей дороги, и в отместку захватил бы всю Мухляндию!
  - Вот, вот! - расхохотался де Скоре, - в таких подданных король Максимилиан уж точно не нуждается!
  Теперь уже весь двор Людовика III хохотал вместе с пенагонским послом над потерявшим самообладание Этьеном, содрогавшимся от бессильной злобы, и ненавидящим взглядом безумных глаз уставившимся на де Скоре.
  - Смейтесь, смейтесь! - крикнул Этьен, - только как бы потом не пришлось бы вам плакать кровавыми слезами!
  - Граф де Триган, если вы сейчас не уймётесь, я прикажу отправить вас в Башню Безумцев! - резко оборвал начавшуюся было у Этьена истерику король, - извольте молчать! Слышите меня?
  Гневно сопевший Этьен молча поклонился, пытаясь сдержать нервную дрожь.
  - Вот так будет лучше, - заметил король, - а теперь, думаю, нам стоит допросить его сообщника. Стража, - приведите сюда Томе!
  
  Привести Томе в главный зал дворца оказалось сложнее, чем Этьена, - "принцесса Од", вообразив, что её повели на казнь, подняла страшный шум:
  - Куда вы меня ведёте? Меня хотят казнить без суда? Я не хочу умереть в расцвете моих юных лет! Пресвятая Дева, - защити меня! - визжал Томе женским голосом.
  - Да заткнись, дурак, - кому ты нужен, - казнить тебя, - проворчал гвардеец, конвоировавший Томе, - ты сейчас предстанешь перед королём!
  - Перед королём? Ах! Но что же вы раньше не сказали, - я же так неряшливо одета, платье моё грязное и мятое! Почему вы не дали мне времени привести себя надлежащий вид, - я бы хоть умылась, и сбрила бы эту отвратительную бороду!
  Продолжая сетовать на нерадивых стражей, не позволивших "несчастной принцессе" умыться и почистить платье, Томе вошёл в пиршественный зал. Первое, что он почувствовал, был непонятный горький и свежий аромат, не похожий на запах кушаний, или так называемой "душистой воды" - всего лишь несколько лет назад появившейся в Абидонии.
  Увидав короля, Томе принялся было за ставшее уже привычным нытьё:
  - Ваше величество, вы жестоко поступили с зачарованной принцессой, велев привести её ко двору, и не дав ей воспользоваться бритвой... Чёрт, что я несу?! - внезапно прервал он сам себя, - сколько можно позориться! Это чёртово бабское платье уже порядком надоело мне, - прорычал историк, принявшись яростно разрывать свой наряд. Через минуту он уже остался в камизе и штанах, а клочья изорванного платья лежали у его ног.
  - Только дальше не раздевайся, - здесь дамы, - смеясь, посоветовал учёному де Гарде.
  - А я и не собираюсь, - ибо ещё не сошёл с ума! - рявкнул Томе.
  - То есть ты уже больше не принцесса Од? - уточнил Луи, с трудом сдерживавший смех.
  - Нет, ибо я больше не в силах придуриваться!
  - Вот и хорошо, - заметил король, - значит, сейчас ты без труда сможешь назвать нам своих сообщников.
  - Сообщника у меня всего два - граф де Триган, и придворный лекарь Леталь, - ответил Томе.
  - Леталь? - удивился Луи, - вот уж от кого точно не ожидал, - он ведь был учеником мэтра Валидоль! Впрочем... он же сообщил мне что ты безумен, - но я сомневаюсь, что можно ввести в заблуждение столь опытного целителя.
  - Да, он прекрасно понял, что я притворяюсь, и просил меня паясничать дальше, пока он не придумает, как можно будет устроить мой побег, - подтвердил Томе.
  - Привести сюда мэтра Леталь! - приказал Людовик, - а ты, Томе, - будь любезен рассказать, кто тебя надоумил писать лжеисторические книги!
  - Жизнь надоумила, государь, - ответил Томе, - король Максимилиан всего лишь подсказал темы для моих книг. Я родился в Мухляндии, и там начал писать труд под названием "история Мухляндии" - но тамошние завистливые историки посчитали мою работу плохой, а меня недоучкой. Что поделаешь, - не ценят в Мухляндии гениев! Презираемый всей научной братией мухляндских историков, я был вынужден отбыть в Пенагонию, - и там отомстил родине-мачехе, написав научный труд, в коем доказал, что Отес был старшим сыном императора Тьерри. Представляю себе лицо короля Базиля, в тот час, когда он узнал об этом! Ну а уж когда мой труд прочёл первый министр Клаудиус де Корниль, - то он не замедлил представить меня королю Максимилиану, приказавшему написать мне ложную историю Абидонии, указав в сей книге, что абидонские земли якобы принадлежат Пенагонии и Мухляндии. Когда мой труд был наполовину готов, пенагонский король повелел мне для пущей убедительности переехать в Абидонию, а через некоторое время возвратившийся из Пенагонии граф де Триган представил меня покойному королю Карлу. Несчастный Карл был таким простофилей, что принимал всё прочитанное на веру, не пытаясь хоть недолго задуматься во время чтения моих книг, и, следовательно, не замечая откровенного вранья и нестыковок, коих в моих трудах множество! Само собой разумеется, что сии книги убедили боявшегося войны Карла по-хорошему разделить Абидонию между соседями. Смерть Карла застала меня врасплох, - и я сделал попытку бежать из Клервилля в женском платье, которое мне дала моя возлюбленная, - но вскоре мне пришлось убедиться на собственной шкуре, что платье не в силах сделать мужчину дамой, - сокрушённо вздохнул Томе.
  - Значит ты, всего лишь бесталанный историк, пожелавший прославиться с помощью выгодных для пенагонского короля фальсификаций истории, - подвёл итог Луи, - но твоя ложь не довела тебя до добра! Я вот всё думаю, господа, - немного помолчав, продолжил он, - что именно заставило сейчас всех негодяев разоблачить себя? Сначала графиня де Триган, затем её муж, и Анатоль Томе...
  - Я тоже проболтался, ваше величество, - произнёс Патрик, - думаю, что при других обстоятельствах я бы не выдал столь быстро тайну, которую мои предки хранили двести лет.
  - Проболтался ты уже после меня, - возразил король, - я несколько дней размышлял, можешь ли ты быть изменником, - и даже разгневался сам на себя, когда высказал вслух свои мысли во время праздника.
  - Наверное, первой была я... - прошептала Мерод, - но её слова услышал лишь граф де Камомиль.
  - Ваше величество, - вы позволите мне говорить? - спросила несколько успокоившаяся Клод.
  - Да, графиня, скажите что желаете, - ответил почти переставший гневаться на неё король.
  - Всё дело вон в той розе у комедиантов, - видите, - она голубого цвета? Это её запах заставляет людей говорить правду, и выдавать самые страшные тайны! Я могу поклясться, что это так, - ибо у предков сих фигляров была точно такая же, и когда она распустилась в замке герцога Эпинет, мой прадед признался, что он отобрал поместье у Эдуарда де Сириль. Да вы и сами видите, - они рассказали об этом в своём спектакле, не скрывая, что пьеса написана по правдивой истории!
  - Это так, честный Жан? - спросил комедианта король.
  - Мне нечего возразить вашему величеству, - ответил Жан - сия роза заставляет людей говорить правду против их воли. Это происходит редко, - но она расцветает именно тогда, когда оклеветанному человеку нужна помощь, или кто-то невинно страдает от чужих козней.
  - Да кому нужна ваша правда?! - воскликнула Клод, - спасая одного человека, роза губит нескольких других!
  - Кого же она погубила, сударыня? - осведомился Жан.
  - Меня, моего мужа, вот этого учёного, - разве этого мало?
  - Вы сами погубили себя, - возразил Луи, - как и все предатели! Благодаря этой розе останется жив ваш сын, которого граф да Триган уже давно решил убить!
  - Не верю я в это, - Этьен не настолько подл! - возразила Клод, - он никогда не смог бы сделать этого!
  - Клод! Ты что, и впрямь столь недалёкого ума? Я не могу врать под действием этой проклятой розы! - ответил Этьен, - повторяю для тебя, моя глупышка! Я женился на тебе, надеясь в будущем стать регентом при Доминике, а затем убить его, что бы отдать престол сыну, которого ты родила бы мне!
  Клод закрыла лицо руками, словно Этьен ударил её, но быстро овладев собой, продолжила:
  - Ваше величество, - я вас уверяю, что сия роза принесла больше вреда, чем пользы! Много лет благодаря ей мой предок рассказал о своём преступлении, и наш род был опозорен навеки. У нас было мало друзей, и девушки из нашей семьи редко выходили замуж, - никто не желал жениться на даме из рода с пятном на гербе! Ну а теперь роза заставила моего мужа рассказать о предательстве, и своих планах. О том, что Этьен уговаривал покойного короля разделить Абидонию, вы знали и без неё, и скорее всего, приговорили бы его к смертной казни, стало быть, в этом случае цветок ничем вам не помог. Роза заставила проговориться и Патрика, - но он лишь проиграл от этого, ибо теперь никогда вы не будете относиться к Патрику как прежде, - яд недоверия отравил вашу душу! Теперь вы всегда будете опасаться, что Патрик найдёт способ свергнуть вас, ибо он, а не вы, законный наследник престола, так как род Мортирье отобрал трон у династии Аделард! Ну а я могла бы оплакивать приговорённого к смертной казни любившего меня мужа, но у меня не останется и этого утешения, ибо теперь я знаю, за какого мерзавца вышла замуж! Я хотела бы вернуться в то время, когда ещё не знала Этьена, - но даже его казнь и снова наступившее вдовство не мне вернёт моей прежней, как теперь я поняла, счастливой жизни, - ибо Патрик не простит меня, зная, что я хотела убить его из-за наследства, заключавшегося отнюдь не в поместье Сильвен, а в правах на престол Абидонии! Рано или поздно Доминик узнает обо всём, и мне страшно даже представить, что он подумает обо мне, - о своей матери, желавшей убить его старшего брата! Семьи теперь у меня нет, мужа, - считай тоже, Патрик будет всегда под подозрением короля, - да кому нужна правда, несущая такие последствия! Не должна эта проклятая роза приносить несчастья людям, - я её уничтожу! - с этими словами Клод бросилась к сундуку комедиантов, схватила розу, и попыталась сломать её стебель. Длинные острые шипы розы вонзились в правую ладонь женщины, а нижняя часть стебля оказалась так плотно прижатой к руке, что пронзила предплечье от запястья до локтя. Почувствовав боль, Клод схватила розу левой рукой, - но получила точно такие же глубокие царапины и на ней. Вскрикнув от боли, графиня те Триган отбросила цветок.
  - Будь она проклята! От неё одни несчастья!
  Аннета подняла розу, и укоризненно произнесла:
  - Несчастья все присутствующие здесь создали себе сами! Уничтожив розу, вы не уничтожите правду!
  - Да подавитесь вы своей правдой, фигляры, - прошипела Клод, держась ладонями за предплечья, и прижимая пораненные руки к груди, - надо было поджечь розу факелом!
  - Графиня де Триган, - произнёс король, - правда может быть очень горька и неприятна, - но она всегда сильней красивой лжи, ибо, в конце концов, правда всегда побеждает. Ваша попытка сломать розу была бессмысленна, - правду не уничтожить... Госпожа Клод, вам дурно? - внезапно прервал свою речь Луи, увидав, как страшно побледнела женщина.
  Клод разжала руки, и тут все заметили, что у неё окровавлены ладони, - через мгновение кровь стала капать с рук женщины на пол.
  - Матушка!.. - воскликнул Патрик, и подбежал к мачехе. Юноша успел вовремя, - потерявшая сознание Клод упала бы, но Патрик успел подхватить её. С ужасом юноша увидел, что рукава черного нижнего платья Клод насквозь пропитаны кровью, как будто женщина была серьёзно ранена на войне.
   - Ваше величество, она может истечь кровью! - воскликнул Патрик, - ей срочно нужен лекарь!
  Людовик быстро оглянулся, и увидел мэтра Леталь, которого привели в залу ещё во время признаний Томе.
  - Немедленно окажи помощь графине де Триган! - приказал он, - и надо отнести её хоть в покои королевы Анны, - пусть находится там, пока не поправится...
  - Стало быть, я должен спасать жизнь этой дамы в той самой комнате, где отравил королеву? - с ужасом переспросил Леталь.
  - Что?! Ты отравил Анну?! - воскликнул король.
  - Да, ваше величество, - чтобы не мешала графу де Триган управлять Карлом... - глядя в пустоту как сомнамбула, подтвердил Леталь.
  - Спасай графиню, мерзавец! - отрезал Луи, - тебя я допрошу потом! Стража, следуйте за ним до покоев королевы Анны, и охраняйте вход, не выпуская оттуда лекаря, - он не должен сбежать!
  Леталь вышел из залы в сопровождении гвардейцев, и Патрика, несшего на руках мачеху.
  - Он травил покойную королеву слабыми дозами яда, - доложил Томе, - что бы это было похоже на болезнь, а не на отравление, а затем граф де Триган привёз из Пенагонии яд, сделанный тамошним алхимиком Меркуриусом. Он передал его мне, а я уж отдал мэтру Леталь. Через несколько дней королева умерла.
  - Чему я был очень рад, - злорадно подхватил де Триган, - ибо всей душой ненавидел женщину, по воле которой я был второй раз выслан из Абидонии.
  - Мерзавцы! - с отвращением произнёс Луи, - вы убили королеву, которая была мудрой правительницей Абидонии!
  Тем временем Леталь с содроганием переступил порог спальни покойной королевы, где Карл приказал всё оставить так, как было при жизни его любимой супруги. Старые воспоминания ожили, вместе с угрызениями совести, едва лекарь увидел комнату, в которой Анна долго боролась за свою жизнь, а он, Леталь, пользуясь доверием её и Карла, медленно убивал королеву ежедневными небольшими дозами яда. Анна долго не сдавалась пришедшей за ней старухе с косой, - но пенагонское зелье, привезённое графом де Триган, сумело оборвать жизнь несчастной королевы. Леталь получил щедрое вознаграждение, но впервые деньги не радовали его, - муки совести отравили придворному лекарю жизнь. Добрая королева не приходилась ему личным врагом, и тем отвратительней было чувство, с которым Леталь наблюдал за её угасанием от яда.
  - Господи, помоги мне спасти хоть эту даму! - взмолился лекарь, - но, уложив Клод на кровать, разорвав рукава её платья и увидав раны, - понял, что графиню де Триган может спасти только чудо.
  - Паж, позови моего ученика, и скажи, чтобы он взял полотно для жгута и перевязки! - крикнул Леталь, - а вы сударь, - обратился он к Патрику, - делайте, что я вам скажу, если хотите спасти жизнь вашей родственницы! Сожмите рукой её плечо вот здесь, что бы перекрыть ток крови, - а я буду так держать другое плечо до прихода моего помощника! Может быть, следует разорвать её вуаль, - но я не уверен, что из этого тонкого и короткого куска шёлка получатся два хороших жгута - мы только потеряем время, тщетно пытаясь остановить кровь!
  Вскоре явился помощник лекаря, и с его помощью Леталь пережал жгутами руки Клод, а затем принялся внимательно рассматривать её раны.
  - Чертовщина какая-то, - пробормотал лекарь, - не понимаю, как стебель розы мог нанести такие повреждения! Вены разодраны по всей длине от запястья до локтя! Я перевяжу раны, но... не могу обещать выздоровления этой дамы, - слишком много она уже потеряла крови!
  Спустя двадцать минут руки Клод были перевязаны, и Леталь снял с женщины головной убор, и ослабил шнуровку платья, чтобы ей было легче дышать и быстрее прийти в сознание. Через некоторое время Клод открыла глаза.
  - Воды... - еле слышно прошептала она.
  Патрик поднёс стакан с водой к губам мачехи, и Клод сделала несколько глотков, - но выпить до конца у неё не хватило сил.
  - Патрик... это ты?! - прошептала Клод, - я плохо тебя вижу...
  - Да, матушка, я здесь, - ответил юноша.
  - Прости меня...
  - Уже простил, матушка.
  - Доминик... он... - прошептала Клод.
  - Прошу вас, матушка, скажите, где сейчас находится мой брат?
  - В монастыре святого Ланса... под именем... Анри де Тинье... забери его оттуда... и обещай... заботиться о нём... после моей смерти...
  - Обещаю, - поклялся Патрик, - но не думайте, матушка, о плохом, - вы не умрёте...
  - Я умираю, - возразила Клод, - позови священника... я должна покаяться...
   Внимательно посмотрев на лицо Клод, Патрик встал, и поспешил в залу, откуда уже начали расходиться придворные, - за прошедшие полчаса аромат розы заставил многих выболтать то, что скрывалось много лет.
  - Ты скотина! - выйдя в галерею, и дав своему мужу звонкую пощёчину, воскликнула графиня де Марнье, - ступай теперь к своей любовнице, пусть она тебе посочувствует!
  - Граф Тернилль, - я не ожидал от вас такой подлости, - можете забыть, что я называл вас другом! - холодно произнёс барон де Меноль, с оскорблённым видом отвернувшись от своего старого приятеля.
  - Да я рада выйти замуж хоть за чёрта, и уехать отсюда в ад, - лишь бы больше не видеть вас! - дерзко заявила Эмилия де Мелль своей мачехе.
  Не обращая внимания на возникавшие там и тут ссоры, Патрик вошёл в зал, и поспешил к духовнику короля:
  - Отец Антонин, - прошу вас, моя мачеха при смерти, и желает исповедоваться...
  - Проводи меня к ней, сын мой, - сказал, вставая из-за стола священник.
  - Что, Патрик, - она столь плоха? - спросил Луи.
  - Да, ваше величество, - со вздохом ответил юноша, - я надеялся, что матушка выживет, но по её лицу видно, что смерть близка...
  Когда Патрик и отец Антонин вышли, Этьен с усмешкой произнёс:
  - Моя жена была права, говоря, что эта роза не принесёт людям ничего хорошего! Из-за неё она теперь умирает!
  - Замолчи, мерзавец! - разгневался король, - это ты погубил свою жену!
  - Не понимаю вас, ваше величество, - при чём здесь могу быть я, когда Клод сама смертельно поранила себе руки?
  - Не встретив тебя, графиня мирно жила бы в своём замке, - не замышляя убить или оговорить своего пасынка, и не обмолвившись о позоре предка. Но ты подло использовал её ради свершения своих преступных замыслов, втянув в свою напрасную борьбу за абидонский престол, заставив свершить преступление, - оклеветав графа де Сильвен! А самое подлое во всём этом то, что ты намеревался убить жену, если бы она не родила тебе сына. Постигшая вас обоих неудача, и ранения, нанесённые графине шипами розы, - это всего лишь следствие твоих преступлений!
  - Всё равно, - усмехнулся Этьен, - если бы не роза, жизни Клод не угрожала бы сейчас опасность!
  - Вы не желаете ничего понимать, - граф де Триган, - холодно возразил король, - проще обвинить розу, чем признать свои ошибки! Будь ваша супруга мудрее, она поняла бы, что не в розе дело, - правда всегда рано или поздно открывается!
  
  Тем временем отец Антонин зашёл в спальню покойной королевы, и Леталь был вынужден выйти, что бы ни мешать исповеди.
  - Не бойтесь, я никуда не сбегу, - сказал он стражам, стоявшим у дверей, - ибо нет смысла скрываться после моего преступления! Граф де Сильвен, - я клянусь, что хотел спасти жизнь вашей мачехи, - это, возможно, отчасти искупило бы убийство королевы, - но всех моих знаний в данном случае недостаточно, ибо графиня потеряла слишком много крови!
  - Я вас ни в чём не обвиняю, - сказал Патрик, - за смерть королевы вы ответите перед Богом, - а матушку не спасти, - у неё лицо умирающего от ранений человека, - я много видел таких после битвы при Пустом Луге. Даже удивительно, что она пришла в сознание, - Господь милостиво дал ей покаяться перед смертью!
  Через несколько минут священник выглянул из комнаты:
  - Граф де Сильвен, госпожа Клод хочет видеть своего мужа, - она надеется, что граф де Триган всё же испытывает к ней чувства! Надо привести его сюда, чтобы дать им проститься...
  Патрик поспешил вернуться в пиршественный зал, чтобы позвать Этьена к ложу умирающей жены.
  - Граф де Триган, - сказал он, - моя мачеха желает видеть вас перед смертью! Надеюсь, его величество позволит страже проводить вас к смертному ложу жены?
  - Да, разумеется, - ответил король.
  - Я никуда не пойду! - заявил Этьен, - не хочу видеть её смерти!
  - Опомнитесь, граф, - сказал Патрик, - вы должны сделать это, как бы тяжело вам не было! Несмотря ни на что, матушка надеется, что вы любили её, и даже теперь испытываете к ней хоть какие-то нежные чувства! Негоже отказывать умирающей!
  - Граф де Сильвен, - вы до сих пор не понимаете, что эта проклятая роза лишила нас всех способности лгать даже во спасение? - возразил Этьен, - я просто не смогу сказать ей ни одного нежного слова! Я не любил Клод, - женился на ней ради выгоды, - и это я, по-вашему, должен повторить возле её смертного одра, чтобы в последний час моей жены нанести ей ещё одну обиду! Всё же Клод была права, когда хотела уничтожить розу, - из-за этого проклятого цветка я даже не могу утешить её перед смертью!
  - Но разве вы совсем не испытывали к ней симпатии? - воскликнул Патрик, - я не говорю о большой любви, но разве в вашем сердце не было хоть малейшей нежности к супруге, или дружеских чувств?
  - Нет, - холодно ответил Этьен, - в последние дни Клод жутко раздражала меня, и я пожалел что женился, - тем более что после крушения моих планов брак перестал быть выгодным. Я совершил ошибку, скоропалительно женившись на ней.
  Взглянув на Этьена с отвращением, Патрик поспешил вернуться к умирающей мачехе.
  Увидав Патрика, пришедшего без Этьена, Клод утратила последние иллюзии:
  - Патрик... Этьен не хочет... видеть меня? - спросила она.
  - Матушка, граф сказал, что не желает обидеть вас, - ответил юноша, - но он сейчас не сможет...
  - Я так и думала... - произнесла графиня де Триган, и сложила окровавленные руки на груди, как для молитвы.
  - Патрик... прости...меня... - прошептала она, - и отошла в небытие.
  Патрик не смог сдержать слёз, когда отец Антонин, закрыв глаза Клод, принялся читать молитвы.
  
  Тем временем Анатоль Томе, опустившись на колени перед королём, произнёс:
  - Ваше величество, я признаю, что я преступник и заслуживаю смертной казни. Но всё же я не такой негодяй, как де Триган, - и посему прошу вас позволить мне перед смертью обвенчаться с моей возлюбленной Полиной, которая носит под сердцем моего ребёнка. Если можно, то и моё состояние позвольте оставить ей! Я плохо поступил с этой девушкой, но сейчас хочу искупить этот грех, - мой ребёнок, которого я не увижу, должен носить моё имя.
  - Ты обязан это сделать, - ответил король.
  Тем временем в залу вошёл Патрик, - и по его печальному виду все поняли, что Клод умерла.
  - Всё? - спросил Этьен.
  - Да, - еле слышно ответил Патрик, - она скончалась.
  - Ну и, слава Богу, что меня не было при этом!
  - Да будь ты проклят, Триган! - рассердился Патрик, - её смерть - на твоей совести!
  - Слышал уже, - парировал Этьен, - да, я виноват в этом, больше чем роза!!! Только я не раскаиваюсь, - мне жалеть не о чем!
  - Стража, уведите графа де Триган, - не выдержал Луи, - но не в башню, а в подземелье! Там ему самое место, - и туда же отправить мэтра Леталь, и Томе! Я не желаю больше видеть этих негодяев!
  
  Когда Этьен и Томе покинули залу, Мерод встала и подошла к Патрику. Девушка с сочувствием смотрела на своего жениха, не зная, что сказать в утешение, - да и стоит ли говорить. Патрик, в глазах которого ещё блестели слёзы, взглянул на Мерод, улыбнулся, взял девушку за руку, и спросил у её отца:
  - Граф де Камомиль, - я прошу вас назначить дату нашей свадьбы, - только учтите время, которое положено выждать после смерти моей мачехи.
   - Ну... может быть зимой, после Рождества... - растерялся граф.
  
  - Отец, - смотрите, - роза! - воскликнула Аннет, - указывая на цветок, - она стала алой!
  - Значит, её волшебные силы скоро иссякнут, - сказал Жан, - всему рано или поздно приходит конец. Но алый цвет розы - это добрый знак. Сегодня она сделала своё дело, - а когда расцветёт в следующий раз - одному Богу известно, - быть может, через сто лет.
  - Почтенный Жан, я должен поговорить с тобой без свидетелей, - молвил Луи, - оставайся в зале, пока все не разойдутся. Думаю, что долго ждать нам не придётся.
  - Я полагаю, что у вашего величества есть вопросы и ко мне, - сказал Патрик, - но сейчас мне надо забрать тело мачехи из дворца, и начать подготовку к её похоронам...
  - Дворцовые слуги сделают всё что надо, - обмоют и оденут тело, уложат его в гроб и привезут в храм, - ответил король, - но всё же я не стану тебя задерживать, - ступай. У нас ещё будет время поговорить после похорон графини.
  Поклонившись, Патрик удалился, а вскоре главную залу постепенно покинули и все остальные придворные.
  - Ну а теперь, честный Жан, рассказывай, ничего не утаивая, - откуда у тебя эта роза? - спросил Луи, оставшись наедине с комедиантами.
  - Её два столетия назад дал моим предкам отшельник Теофил Эпинетский, живший возле Святого ручья. Голубая роза расцвела на кусте, росшем возле его хижины, незадолго до того, как мой далёкий предок попросил Теофила пустить его переночевать. По словам Теофила, наш род станет продолжаться лишь в том случае, если мы будем играть спектакли о Розе Правды, используя засохший цветок, как реквизит.
  - Ты хочешь сказать, что в течение двухсот лет твои предки возили в сундуке и использовали в спектаклях сухой цветок? Разве это возможно? - удивился Луи, - за столько времени роза превратилась бы в пыль!
  - Возможно, - ровно, как и оживление розы, которое вы сами увидели сегодня, - ответил Жан, - чудесная сила с виду хрупкого цветка хранит его от бед. Один раз, во время юности моего деда, в гостинице, где он остановился, произошёл пожар, и все выбежали, не успев взять свои вещи, а само здание почти полностью сгорело, - огонь пощадил лишь сундук, в коем хранилась роза. Покойная госпожа Клод была не первой, кто желал уничтожить розу, - до неё один негодяй пытался бросить цветок в костёр, но несколько раз промахнулся, - роза либо перелетала через пламя, либо не долетала до него. Во время последней попытки сжечь розу злодей оступился и сам упал в огонь, - а затем умер от ожогов.
  - Да, роза умеет защитить себя, - ответил Луи, - все видели, какие раны нанесли её шипы графине де Триган. Но скажи, часто ли она оживает, заставляя говорить всех правду?
  - Крайне редко, ваше величество, - в прошлый раз это было семьдесят лет назад, - роза тогда спасла Эдуарда де Сириль. А в самый первый раз она ожила через несколько месяцев после того, как оказалась у моего предка Жана, - когда его обвинили в краже чужих детей, на самом деле брошенных пьяницей-отцом. Это случилось в суде, - куда приёмная дочь Жана, надеясь на чудо, принесла розу. Родной отец девочки признался, что выгнал детей после смерти жены, но пожалел об этом, узнав, что тесть оставил внукам наследство, - и тогда, стал изображать убитого горем отца, ищущего похищенных комедиантами сына и дочь.
  - Удивительная история, Жан, - и думаю, что у тебя и твоих потомков впереди ещё много подобных событий, - сказал король, - сейчас ты получишь щедрое вознаграждение, - но затем тебе будет лучше оставить столицу, и не появляться в ней несколько лет, - ибо я полагаю, что слухи о сегодняшнем событии скоро облетят весь Клервилль, - и кто знает... Вас могут заподозрить в колдовстве. Не все поверят, что роза - дар святого Теофила.
  - Благодарю ваше величество, - ответил Жан, - мы последуем вашему мудрому совету.
  
  Рано утром следующего дня комедианты покинули Клервилль, - их повозка выехала из столицы и, направившись на юго-запад, исчезла в густом тумане. Увядающая Роза Правды, лепестки которой теперь приняли бледно-розовый цвет, лежала в сундуке с марионетками, как и всегда во времена странствий бродячих артистов. Теперь она снова будет использоваться как реквизит, до той поры, когда вновь придёт время ей расцвести, благоухая свежим и горьким ароматом, изгоняющим самую страшную ложь.
  
  На следующий день король подробнее расспросил графа де Сильвен о его предках, двести лет хранивших опасную тайну их происхождения.
  - Патрик, - сказал он, - я верну тебе документы, которые похитила из ларца твоя мачеха, - но сначала попрошу писца сделать копии завещания и писем Орелина, - это нужно для истории Абидонии. Не бойся, - за сохранность этих пергаментов переписчик отвечает головой. Теперь прекратятся все споры учёных относительно судьбы династии Аделард, и во всех книгах будет написано о продолжении рода основателей Абидонии.
  - Поступок вашего величества справедлив, как и всегда, - ответил Патрик, - я же прошу вашего позволения ненадолго покинуть Клервилль, - надо забрать брата из монастыря святого Ланса. Впрочем, я уверен, что успею вернуться к вашей коронации, ибо обитель святого Ланса не столь далека, как Южноморье, куда, судя по лживым словам графа де Триган, он отправил Доминика.
  - Не зря ты тогда отказался ему верить, - как чувствовал, что твой брат не уезжал из Абидонии!
  
  Вскоре Клод была погребена в крипте клервилльского храма святой Луизы Эпинетской, - ибо в столь тёплую погоду нельзя было везти её тело через полстраны, для похорон в фамильном склепе семьи де Сурс. На следующий день Патрик отправился в монастырь святого Ланса, чтобы забрать оттуда Доминика.
  
  Тем временем состоялся формальный суд над де Триганом, Томе и Леталем, - на котором преступники лишь повторили то, что рассказали во время пира. Король приговорил всех троих к смертной казни, - де Тригана к отрубанию головы, а Леталя и Томе - к повешению. Затем Луи решил допросить Полину, - невольную сообщницу Томе, пытавшуюся помочь ему бежать.
  "Эта девушка лгала мне, говоря, что не видела Томе перед его попыткой бегства, - думал Луи, - тогда как сама дала ему платье и вуаль, чтобы он, под личиной женщины, покинул Клервилль, - сие называется укрывательством преступника. Её следует судить, и бросить в темницу, - но мне жаль эту несчастную, которую Томе подло совратил, а затем бросил. Я дам Полине шанс избежать ареста и суда, - если девушка сама захочет сообщить мне правду".
  Испуганная Полина, вызванная на допрос к королю, смущалась, и пыталась прикрыть руками уже заметно выступивший живот.
  - Расскажи мне всю правду, - потребовал Луи, - в этот раз ничего не скрывая! Когда ты видела Томе в последний раз перед его арестом, о чем вы говорили, чем занимались? - спросив это, король замолчал, пристально глядя на девушку. "Скажи правду, - думал он, - будь в этот раз честна!".
  Что-то в его голосе насторожило Полину, до которой уже дошли слухи о графе де Триган и Томе признавшихся во всех их преступлениях. Девушка поняла, что лучше всего сейчас будет честно повиниться в помощи Томе при его попытке бежать из города.
  - Ваше величество, простите! - воскликнула Полина, упав на колени, - я солгала вам в прошлый раз! Вечером того дня, когда умер король Карл, я встретила Анатоля возле реки, где полоскала бельё, - он прятался в камышах, боясь ареста. Я принесла ему поесть, а утром следующего дня нарядила в своё платье и вуаль, - чтобы он, притворяясь женщиной, смог бежать из Клервилля. Мы простились навсегда, я больше не надеялась увидеть его, думая, что он доберётся до Пенагонии, но позже узнала, что Анатоль был схвачен на улице бароном Удилак.
  "Слава Богу, она призналась! - подумал Луи, - значит, можно её помиловать!".
  - Ты понимаешь, что укрывала преступника? - спросил он.
  - Ваше величество, клянусь Святой Девой, - я не знала, что Анатоль преступник, я всегда считала его учёным!
  - Но он и сам признался в том, что преступник, - ответил Луи, - и будет казнён за свои преступления - фальсификацию истории в интересах Пенагонии и Мухляндии, а так же за помощь в отравлении королевы.
  Услышав это, Полина закрыла лицо руками, и заплакала.
  - Я понимаю, что тебе больно, - ты любила этого недостойного человека, - сказал Луи, - твоё сердце сейчас разбито, - но послушай меня внимательно, - честь твою ещё можно спасти!
  - Как? - плача, спросила Полина.
  - Томе хочет жениться на тебе перед смертью, чтобы ты унаследовала его состояние. Твой ребёнок будет носить его фамилию, и не станет жить в бедности.
  - Он... он... - правда, хочет сделать это, - вы не принуждаете?..
  - Да, это желание самого Томе, высказанное им при всём дворе, - ответил король.
  - Тогда я согласна... - всхлипнула Полина.
  
  
  Венчание Томе и Полины состоялось в помещении для отдыха караула, расположенном возле входа в темницу. Полина заранее принесла чистую одежду для Анатоля, которому ради свадьбы разрешили побриться. Руки Томе оставались заключенными в кандалы, и лжеучёный не смог обнять рыдавшую Полину.
  - Тише, моя хорошая, тише, - успокаивал девушку Анатоль, - береги себя. Я плохо поступил с тобой, но хотя бы могу исправить причинённое тебе зло... Обещай мне...
  - Всё, что угодно! - воскликнула Полина.
  - Обещай, что не пойдёшь смотреть мою казнь!
  - Да, любимый!
  - Если ты увидишь мой труп на виселице, можешь потерять ребёнка, - а я хочу, чтобы он родился!
  - Обещаю... и я сама не желаю видеть твою... твою... - Полина вновь разрыдалась, не в силах выговорить слово "смерть".
  Томе с трудом удалось её успокоить, и отец Антонин приступил к венчанию, которое не было торжественным, и завершилось очень быстро. Шаферами были караульные, охранявшие заключённых, - родственников Полины не пустили в подземелье дворца.
  После венчания Томе передал Полине заранее написанное завещание.
  - Теперь - прощайтесь, - узник через пять минут должен вернуться в темницу, - сказал начальник охраны.
  - Прощай! - прошептал Томе, в последний раз глядя в глаза плачущей жены, - береги себя и нашего ребёнка!
  - Анатоль! Анатоль!... - воскликнула несчастная Полина, глядя, как охрана уводит Томе из комнаты. Тяжёлая дверь закрылась, навеки разлучив молодых супругов, только что заключивших брак.
  - Святая Дева, - помоги мне! Я больше никогда его не увижу! - рыдая, проговорила Полина.
  - Мужайтесь, дочь моя, - утешал её отец Антонин, - Господь посылает вам тяжкое испытание, но всё, что он делает, - к лучшему...
  Священник проводил новобрачную до выхода из дворца, где её встретили Жан и Бабетта, которые повели Полину в её новое жилище, - дом, завещанный ей мужем. Войдя в спальню Томе, Полина с рыданиями упала ту самую кровать, где они с Анатолем некогда предавалась жарким любовным ласкам...
  - Любимый, разве я смогу забыть тебя!.. - воскликнула она.
  - Девочка моя, надо забрать твои вещи из дома графа де Кураж, - сказала Бабетта, - ибо теперь ты не прачка, а почтенная жена учёного...
  - Которая через несколько дней станет его вдовой... - сквозь слёзы проговорила Полина.
  - Должна Бога благодарить, что вдовой будешь, а не девкой с бастардом, - проворчала Бабетта, - Анатоль не женился бы на тебе, если б ему удалось сбежать в Пенагонию!
  - Ох, лучше бы он бежал!..
  - Да что с тобой говорить, глупая, - рассердилась Бабетта, - оплакиваешь человека, который бросил тебя ещё до своего побега, посватавшись к придворной даме!
  - Тётушка, но зачем это вспоминать, когда Анатоль искупил свою вину!
  Услышав ответ племянницы, Бабетта решила больше не возражать ей, и лишь бессильно всплеснула руками...
  
  Томе, вернувшийся после венчания в темницу, которую теперь делил с Леталем и де Триганом, упал на своё жалкое ложе, уткнувшись лицом в солому.
  - Ну что, женился? - спросил Леталь.
  - Да... - глухим голосом ответил Томе.
  - На кой чёрт тебе это нужно, раз ты всё равно умрёшь? - съязвил Этьен.
  - Зато мой сын не будет бастардом, да и честь Полины спасена, - сказал Томе, подняв голову.
  - Честь прачки! Раз ты и правда, любил её, так что же не женился сразу?
  - Дурак был, - с горечью произнёс Томе, - и даже посватался к дворянке... Но раз уж меня казнят, то надо исправить хотя бы часть грехов, и умереть с достоинством и чистой совестью...
  - С достоинством! - усмехнулся де Триган, - много ли достоинства в том, что тебя повесят под улюлюканье толпы! Мокрые штаны, почерневшее лицо, и высунутый набок язык, - вот что ждёт вас обоих! Вы будете гнить на виселице, и вороны выклюют вам глаза! Это вы называете достоинством? К счастью, я дворянин, и мне отрубят голову, - это не столь унизительно, как виселица!
  - Молись только, чтобы палач отсёк тебе башку с одного раза! - усмехнулся Томе, - а то выйдет как с де Виреем во времена правления Филиппа III, - и тогда ты ещё позавидуешь висельникам! Старик Жан, муж Полининой тётки видел его казнь, - и, по его словам, страшнее зрелища не было!
  - Пусть это страшно, но не так унизительно как болтаться на ветерке! - возразил де Триган, - хотя кому я объясняю, чернь не видит разницы между повешением, и отрубанием головы! Смерть на виселице ничтожества, вроде тебя, считают достойной!
  - А продавшие совесть подлецы, вроде тебя, не понимают, что выражение "умереть с достоинством" не относится к виду казни, - это значит, что перед смертью можно исправить хотя бы часть своих преступлений, и покаяться!
  - Выбирай выражения, плебей! Ты точно так же продал совесть, как и я! - вспылил де Триган.
  - Ошибаетесь, монсеньор, - я не женился с целью забрать наследство сына своей супруги! Моя-то совесть почище вашей будет! - с издёвкой возразил Томе.
  - Ха-ха-ха! Кто бы говорил про чистую совесть, - совративший невинную девушку похотник, замешанный в убийстве королевы и предавший Абидонию!
  - Я мухляндец, и Абидонию не предавал, тогда как ты, шельмец, предпочёл разрушить то, что много веков созидали здешние короли! Правильно Максимилиан решил отделаться от тебя, - такие слуги никому не нужны! Предатели вроде тебя - самые паршивые твари на свете!
  - Ах ты, скотина! - воскликнул задетый за живое Этьен, - сейчас я вобью эти слова тебе обратно в глотку!
  - Попробуй только дотронуться до меня, продажная шкура, - я тебе зубы пересчитаю!
  Этьен и Томе вскочили, размахивая закованными в кандалы руками.
  - Стойте, стойте! - воскликнул Леталь, - угомонитесь, господа! Ваша драка ничем не поможет вам! Вы оба правы, - но не горячитесь! Достойная смерть, - это смерть в своей постели, без позора, с исправленными ошибками, и отданными долгами. К сожалению, нас ждёт ужасная казнь, и весь Клервилль будет потешаться, глядя наши мучения!
  - Ты прав, - переведя дух, сказал Этьен, - нам всем не избежать позора, - и мне тоже. Я мечтал о короне, но получу топор палача.
  - Тссс... Подойдите ближе, и слушайте, что я скажу, - загадочно улыбаясь, произнёс Леталь.
  Заинтересованные Томе и де Триган повиновались, - и бывший придворный врач тихо сказал:
  - Есть способ избежать унизительной казни, - насмешек и проклятий простолюдинов, и заодно лишить короля удовольствия лицезреть наши трупы на эшафоте. Если мы сейчас умрём, казни не будет...
  - Да если бы мы могли умереть!.. - воскликнул Этьен.
  - Тише, граф де Триган, - тише... У меня есть средство, которое поможет нам умереть, - на то я и лекарь!
  - Яд? - догадался Томе.
  - Убивающий очень быстро, - подтвердил Леталь.
  - Так же быстро как Анну? - фыркнул Этьен.
  - Нет, другой, яд - останавливающий дыхание и сердце. Я испробовал его в монастырской больнице для нищих, - убивает за пару минут! Мучиться будем недолго!
  - Он у тебя с собой? - спросил Томе.
  - Да! Весь последний год я прячу немного яда в башмаке, - даже при досмотре его сложно найти!
  - А нам хватит на троих?
  - Должно хватить, - яд достаточно сильный! Ну, что, господа, - решаемся?
  - Дай хоть помолиться перед смертью! - сказал Этьен, - и тогда я буду готов!
  - Так давайте прочтём молитвы, попросим прощения у Бога, - и за дело! - предложил Леталь.
  - Но... самоубийство - это страшный грех... - возразил Томе.
  - А королеву травить и историю фальсифицировать - не грех? - съязвил Этьен, - полно, мы же всё равно обречены, - и если Леталь не лжёт о быстродействии этого яда, - то легче будет умереть сейчас! Умрём добровольно, а не от руки палача, как последние преступники!
  - Согласен с вами, граф, - подхватил Леталь, - не стоит нам дожидаться казни!
  
  Трое преступников замолчали, и принялись молиться на небольшое грубо сделанное распятие, висевшее на стене. После окончания молитвы, Леталь сбросил башмак, и вынул из его заострённого носка небольшой лоскуток, в который была завёрнута бумажка с ядом. Осторожно развернув её, Леталь взял соломинку, и разделил находившийся там серый порошок на три равные части.
  - По одной трети яда на каждого, - сказал он, - теперь нальём воды в кружку, обмакнув палец, прикоснитесь каждый к своей доле яда, облизните палец, и запейте водой. Ну, что, - вы решились, господа?
  Де Триган и Томе молча смотрели на него.
  - Страшно?.. - прочёл их мысли Леталь, - да, - мне тоже страшно, - не так это легко, как казалось...
  - Мне терять нечего! - воскликнул Этьен, и решительно обмакнул палец в кружку, затем прикоснулся им к яду, и отправил его в рот, завив несколькими глотками воды.
  - Лекарь ничуть не трусливее дворянина, - произнёс Леталь, и последовал примеру Этьена.
  Томе взял бумажку с оставшимся ядом, и испуганно уставился на сообщников. Через десять секунд Леталь и де Триган побледнели, и начали кашлять. Этьен почувствовал нехватку кислорода, у него закружилась голова, а вскоре нестерпимо заныло сердце. Панический ужас охватил его, граф де Триган пожалел, что принял яд, ибо удушье оказалось мучительным. Тщетно пытаясь хватать воздух ртом, Этьен попробовал позвать на помощь, - но только хрип вырвался из его горла. Силы изменили ему, ноги подкосились, и де Триган упал на грязный холодный пол темницы. Сквозь туман в глазах он разглядел склонившегося над ним испуганного тюремщика, и затем потерял сознание...
  Увидев страшные мучения Этьена и мэтра Леталь, их побледневшие искажённые от боли лица, рты, судорожно заглатывающие воздух, услышав их предсмертный хрип, Томе окончательно испугался, и передумал принимать яд.
  Громкие хрипы и грохот двух упавших тел привлёк внимание тюремщика, поспешившего открыть решётчатую дверь темницы, дабы узнать, что там происходит. Страшная картина предстала его взору, - умиравшие на полу в мучениях Леталь и де Триган, и прижавшийся к стене испуганно подвывавший Томе.
  - Что с ними?! - воскликнул караульный.
  - Я не хочу! Не хочу! Не хочу умирать! - завыл Томе, - протягивая вперёд руку, в которой держал бумажку с ядом, - Боже упаси! Не хочу!
  - Чёрт возьми! - воскликнул страж, - они при смерти, а во дворце до сих пор нет нового лекаря!
  Схватив кувшин, он выплеснул воду на лица умирающих.
  - Всё бесполезно, - это я-а-а-а-ад! - зарыдал Томе.
  - Яд? Откуда он взялся? - воскликнул страж.
  - Леталь прятал его в башмаке, - всхлипнул Томе.
  - Вот дьявол, - не уберегли их для казни, - с меня теперь три шкуры спустят! - огорчился страж, и, выбежав из камеры, поспешил к начальнику караула, - доложить об отравлении заключённых.
   Плачущий Томе, оставшись один, испуганно глядел на затихших Этьена и мэтра Леталь, - самоубийцы не подавали больше признаков жизни.
  - Вс-сё к-кончено... - заикаясь, пробормотал он, - Господи, прости им!..
  
  Через несколько минут в темницу вбежал не на шутку встревоженный начальник стражи, и, склонившись над телами мэтра Леталь и Этьена, принялся внимательно их осматривать.
  - Де Триган ещё дышит, - воскликнул он, - да и Леталь, кажется тоже... Эх, если бы во дворце был сейчас новый лекарь, - может смог бы их спасти!
  - Эт-то яд, сильный яд, - от него нет сп-пасения, - Леталь его сам испытывал на людях! - заныл Томе, - они всё равно скоро умрут!
  - Будь тут врач, - он смог бы найти противоядие! - возразил начальник стражи, - а что у тебя в руке?
  - Он, - прошептал Томе, - с безумным видом протягивая начальнику бумажку с ядом.
  - Чёрт побрал бы... - пробормотал начальник стражи, и, перекрестившись, взял яд из рук лжеисторика.
  - Доложу королю, а затем... Чёрт его знает, - умрут они, наверное, пока лекаря будем искать... Больше яда здесь не осталось?
  - Нет, - ответил Томе, - все, что было у мэтра Леталь, мы разделили на три части...
   Начальник стражи и караульный вышли из темницы, а плачущий Томе остался рядом с умирающими Этьеном и мэтром Леталь. Сидя в дальнем углу темницы, куда он забился от страха, Томе не мог видеть дыхания своих сообщников, и лишь гадал, живы они ли сейчас, или уже скончались.
  Спустя десять минут вопль ужаса разорвал тишину дворцовой тюрьмы, и испуганный страж бросился в темницу, вообразив, что Томе нашёл иной неудачный способ самоубийства. Подозрения караульного были напрасны, - трусливый лжеисторик и не думал предпринимать новой попытки свести счеты с жизнью, - он кричал от страха. Сказать правду, испугаться было немудрено, - граф де Триган, которого Томе уже считал покойником, внезапно хрипло вздохнул, и зашевелился...
  
  ...Этьен с трудом открыл глаза, не понимая, где он находится. Кружилась голова, болела грудь, глаза видели лишь темноту, а тело пронизывал озноб. Всё же через несколько минут ему удалось, собравшись с силами, приподнять голову, - и тут Этьен услышал душераздирающий вопль Томе, окончательно прояснивший его сознание.
  - Заткнись, дурак! - прохрипел Этьен, с ужасом осознав, что самоубийство не удалось.
  - Чёрт возьми, они живы?! - воскликнул караульный, увидав приподнявшегося на локтях де Тригана, и открывшего глаза метра Леталь.
  - Д-да... - растерянно пробормотал несколько успокоившийся Томе, которому стало стыдно за свой испуг.
  - Где я?.. прохрипел ещё не совсем пришедший в себя Леталь.
  - В темнице, - отрезал Этьен, - ждёшь казни!
  - Чёрт!!! - воскликнул караульный, - Готье уже послал сообщить королю!.. Будьте прокляты, фальшивые покойники, - одни только неприятности от вас! - с этими словами он в сердцах захлопнул дверь, повернул ключ в замке, и поспешно удалился искать начальника караула.
  - Не вышло... - разочарованно пробормотал Леталь, - наверное, яд утратил свою силу...
  - Проклятье, - как же адски горло дерёт, - кашляя, сказал Этьен, - и дышать тяжело...
  - Вот, попей, - может легче станет, - Томе заботливо подал ему кружку, в которой осталось немного воды.
  - А тебе не столь худо, как мне, - заметил де Триган, - стало быть, ты пришёл в сознание раньше нас?
  - Я не выпил яд, - ответил Томе.
  - Как не выпил? Струсил, что ли?
  - Я не трус, но... когда вы стали мучиться...
  - Всё ясно, Леталь! - воскликнул Этьен, - не стоило этому недоумку давать яда, - тогда нам бы хватило, чтобы умереть! Он и сам не выпил, и мы из-за него живы остались!
  - Не в этом дело, - задыхаясь от кашля, возразил Леталь, - яд, наверное, испортился, ибо ранее хватало меньшей его дозы, чтобы прекратить мучения умирающих калек в монастырской больнице...
  - Умирающих калек? - переспросил Этьен, - а на здоровых людях ты его разве не испытывал?
  - Нет, как я могу? - возмутился Леталь, - я же лекарь, а не убийца... Иное дело - прервать мучения умирающего от страшной болезни, коего нельзя вылечить...
  - Ха! Иное дело, - королеву отравить! - подхватил де Триган, - это у тебя убийством не считается!
  - Ты так говоришь, будто сам не совершал преступлений! - возмутился Леталь.
  - Яда я никому и не давал, только привёз его из Пенагонии, - возразил Этьен, - и я не понимаю, почему ты, отравитель королевы, строишь из себя праведника, который не может проверить действие яда на здоровом человеке! Не в первый же раз ядом угощать!
  - Вот потому и не могу, - совесть мучит!!! - закричал Леталь, - ты знаешь, что такое совесть?!
  - Нет, и знать не хочу! - отрезал Этьен, - не такой уж я романтичный глупец!
  - Оно и видно! - усмехнулся Леталь, - раз считаешь, что для проверки действия яда можно убить здорового человека!
  
  Тем временем в темницу зашёл начальник стражи, которому караульный сообщил о воскресении отравившихся самоубийц.
  - Вот как, вы не только живы, но и превосходно бранитесь, - усмехнулся он, - ваше счастье, что короля сейчас нет во дворце, благодаря чему я не опозорился, сообщив его величеству о вашей смерти! Лучше уж молчали бы вы, и не пытались более свести счёты с жизнью, а задумались о своих грехах!
  Эти слова, казалось, несколько вразумили осуждённых преступников, - остаток дня Томе, Леталь и де Триган провели в угрюмом молчании, а едва только стемнело, легли спать. Леталь и Томе быстро уснули, а Этьен долго лежал без сна, глядя в темноту. Около полуночи он увидел за решётчатой дверью чей-то белый силуэт, и через мгновение сквозь решётки прошёл уже знакомый призрак из усыпальницы графов де Сильвен. Орелин с презрением взглянул на Этьена, - и зловеще произнёс:
  - Ты узнал мою тайну, и заплатил за неё, граф д"Интригань! Но тебе этого показалось мало, и ты решил оклеветать Патрика, хотя я предупреждал, что тебя ждёт, если ты осмелишься причинить зло моим потомкам! Ты будешь казнён, как и Гастон д"Интригань, и ни яд, ни кинжал не помогут тебе избежать плахи! Род Аделард слишком велик, чтобы его могли стереть с лица земли ничтожества вроде Мортирье, или Интригань!
  Этьен вздрогнул, и открыл глаза, - в темнице не было никого, кроме спящих Леталя и Томе. Де Триган понял, что не заметил, как задремал, и Орелин, воспользовавшись случаем, навестил его во сне, чтобы дать волю своему злорадству. Как ни старался Этьен успокоить себя, мысленно повторяя, что это был лишь дурной сон, ужас не покидал его до самого утра, - граф де Триган знал, что дух Орелина не был плодом его воображения, - ибо сбылось всё то, о чём принц предупреждал Этьена весной...
  
  Добравшись до монастыря святого Ланса, Патрик приготовился к серьёзному разговору с настоятелем, - юноша подозревал, что монахи не отпустят Доминика из монастыря, - скорее всего де Триган условился, что именно он должен приехать за мальчиком. "Хуже всего будет, если настоятель станет отрицать присутствие в монастыре послушника Анри де Тинье, - думал Патрик, - не представляю, что мне делать в таком случае". Но опасения юноши не подтвердились - всё сложилось для него наилучшим образом, - Доминик вышел в монастырский двор, и сразу увидел там брата.
  - Патрик!!! Патрик, - ты жив! - закричал подросток, бросившись в объятия старшего брата.
  - Жив, как видишь, - ты что, успел меня схоронить? - улыбнулся Патрик.
  - Граф де Триган считал, что ты находишься в страшной опасности, о которой сам не подозреваешь, и я думал... что...
  - Опасность, которой я подвергался, исходила от графа де Триган, - помрачнев, сказал Патрик, - большего мерзавца я ещё не встречал! Надеюсь, что его уже казнили, или скоро казнят! Он хотел уничтожить всю нашу семью, и, к несчастью... - юноша запнулся, не зная как сказать брату о смерти его матери. Но Доминик почувствовал неладное:
  - Матушка, - что с ней? - испуганно спросил он.
  - Доминик, будь мужественным, ты уже взрослый... - ответил Патрик, - твоя матушка умерла...
  - Нет! Боже мой, - нет! - закричал Доминик, - она не могла умереть! Что ты говоришь, Патрик!
  - Разве стал бы я тебе лгать? - возразил юноша.
  - Но отчего же?..
  - С ней случилось несчастье, - сильно порезала руки, и истекла кровью. Но это было лишь последствием предательства графа де Триган. Он виноват в смерти твоей мамы.
  - Я убью его! - воскликнул Доминик, - будь он проклят!
  - Его, наверное, уже казнили за измену, и другие преступления, - ответил Патрик.
  
  Как предполагал Патрик, аббат Климент сомневался, стоит ли отпускать Доминика из монастыря вместе со старшим братом.
  - Граф де Сильвен, я обещал, что Доминик покинет обитель только в сопровождении графа де Триган, его жены или доверенного лица, - и ни с кем более.
  - Святой отец, при всём желании, вы не сможете сдержать ваше обещание. Графиня де Триган мертва, а её муж, скорее всего, тоже умер, - но не своей смертью, - его казнили!
  - Скорее всего? - переспросил настоятель, - то есть вы не уверены в этом?
  - Я не могу знать, что произошло в Клервилле после моего отъезда, - но убеждён, что граф де Триган закончит свою жизнь на плахе, - после того, как он публично признался в своих преступлениях.
  - Разве граф совершал преступления? - удивился Климент, - графиня упоминала лишь о его разногласиях с королём...
  - Подстрекание покойного Карла V к разделению Абидонии и передачи её частей Пенагонии и Мухляндии и пособничество в отравлении королевы Анны - это, по-вашему, героические деяния?
  - Что?.. - растерялся аббат, - если сие правда, то де Триган заслуживает виселицы! Но я обещал его супруге, что если граф не сможет вернуться за Домиником, отрок останется в монастыре до тех пор, пока не возмужает!
  - Доминик не желает оставаться здесь, - возразил Патрик, - подлец де Триган поместил моего брата в монастырь против его воли!
  - Но для его же блага, - мягко возразил настоятель, рассчитывавший, что сможет убедить Доминика принять постриг, и пожертвовать своё состояние монастырю.
  - Предоставьте уж мне, как единственному оставшемуся в живых родственнику Доминика, решать, что будет делаться для его блага! - возразил Патрик, - ибо забота негодяя де Триган о благе Доминика заключалась в намерении убить его, да и меня тоже, - чтобы завладеть нашим наследством, заключавшемся не в старых замках, а правах на престол!
  - Правах на престол? - переспросил отец Климент, - простите, граф де Сильвен, но я не понимаю, откуда у вас права на престол?
  - У меня были права на престол, как у прямого потомка Орелина, - единственного сына Эдуарда II Аделард, - но я от них отказался.
  - Вы - потомок Орелина? - воскликнул аббат, - но как же?.. Разве Орелин не пропал без вести?
  - Нет, изменив фамилию, он вернулся в Абидонию, и унаследовал земли родственников.
  - Чудны дела твои, Господи! - воскликнул отец Климент, - род Аделард жив! Но как же граф де Триган мог отнять у вашего брата права на престол?
  - Если быть кратким, святой отец, то граф де Триган, - вернее д" Интригань, как он сам себя назвал, будучи и вправду прямым потомком герцогов Интригань, продался пенагонскому королю, чтобы помочь осуществить планы по разделению Абидонии. За это Максимилиан обещал отдать ему всю Интригань, - герцогство его предков. Но этого Этьену де Триган показалось мало, и он пожелал захватить остатки Абидонии - заявив о правах Доминика на абидонский престол, разумеется, устранив меня перед этим. Если бы этот план де Тригана увенчался успехом, то король Доминик должен был погибнуть после рождения сводного брата, который и унаследовал бы его корону.
  - Поистине, этот подлец одержим бесами! - воскликнул аббат, - вот уж не знал, что он потомок рода Интригань, - хотя читал в одной из старинных летописей, что супруга Гастона д" Интригань была в тяжести, и Филиберт III оставил ей небольшой надел из бывших земель её преступного мужа.
  - Святой отец, - теперь, зная о происхождении Доминика, вы всё равно станете удерживать в монастыре потомка императора Тьерри? - спросил Патрик.
  - Боже мой, откуда такие мысли, граф де Сильвен... простите, Аделард, - испугался аббат, - как же я смогу молиться святым Филиберту и Стефане, неволя их потомка! Доминик может оставить монастырь, когда пожелает!
  
  Доминик не стал задерживаться в монастыре, и на другой день братья простились с настоятелем, и отправились в Клервилль. Отец Климент долго смотрел им вслед, а затем пробормотал:
  - Я бы не позволил Доминику уехать, но... не стоит возражать потомкам императора Тьерри!
   ***
  
  Патрик почти не ошибся, когда предположил, что де Триган казнён, - казнь состоялась во время встречи графа де Сильвен с братом.
  
  Под утро своего последнего дня Этьен снова увидел во сне Святой источник, и отшельника Теофила.
  - Ты мог избежать казни, если бы одумался весной, - грустно молвил монах, печально глядя на Этьена, - почему ты не послушал моего совета? Твоя почти умершая совесть обрела силы возле моего ручья, и слабым голосом просила тебя вразумиться! Увы, сын мой, ты предпочёл не слушать голос совести, и твои преступления привели тебя на плаху! Покайся, дитя моё, - спаси хотя бы душу! Спаси свою душу!
  Этьен проснулся, и безумным взглядом обвёл темницу, ожидая увидеть в тёмном углу отшельника. Но рядом не было никого, кроме Томе и мэтра Леталь.
  - Спасти душу... - успокоившись, пробормотал Этьен, - да... он прав...
  
  В одиннадцать часов дня в темницу вошёл отец Антонин.
  - Мир вам, чада мои, - пришёл час вашей последней исповеди перед казнью...
  - Я готов исповедоваться, святой отец, - ответил Этьен, подойдя к священнику.
  
  Глухим голосом Этьен перечислял священнику свои грехи, и отвращение к себе возрастало в его душе. Зачем? Как он мог сделать то, что сделал, как он мог замышлять другие преступления?
  - Каюсь в грехах моих... - прерывающимся голосом произнёс Этьен, и две слезы скатились из его глаз.
  - Бог, отец милосердия, смертью и воскресением Сына своего примиривший мир с собою и ниспославший Святого Духа для отпущения грехов, посредством церкви своей пусть дарует тебе прощение и мир. И я отпускаю тебе грехи во имя Отца, и Сына и Святого Духа, - произнёс отец Антонин.
  - Аминь, - ответил Этьен.
  
  Точно так же покаялись Леталь и Томе, - искренне, - ибо впереди была смерть. Затем приговорённых посадили на телегу и повезли на главную площадь столицы, к месту казни. Томе, закативший во время исповеди истерику, негромко всхлипывал, слушая проклятия, доносившиеся из толпы, Этьен и Леталь угрюмо молчали.
  
  Граф де Триган поднялся на эшафот, в последний раз взглянул на толпу, и похолодел от ужаса: в первом ряду зевак, пришедших поглазеть на казнь, стояла Клод, и смотрела на него с мрачной усмешкой. Рядом с ней был Орелин и высокий статный человек в старинной короне, - Этьен догадался, что это был император Тьерри. Самым пугающим было то, что чернь, стоявшая рядом с императором, не замечала его. Внезапно Клод поплыла по воздуху к эшафоту, за ней последовали Орелин и Тьерри.
  - Я признаю свои преступления, и каюсь в них! - воскликнул Этьен, поцеловал крест, протянутый ему священником, и, закрыв глаза, чтобы не видеть призраков, опустил голову на плаху.
  - Орелин, его смерть не так страшна, ибо д" Интригань не убил Патрика и Доминика, - услышал Этьен незнакомый голос, - ужаснее была кончина Марка I, хотя убийца твоего отца и умер в своей постели.
  "Тьерри! - догадался Этьен, - видно, правду говорят, что император преследует род Мортирье!".
   Но тут страшный удар оглушил его, и боль пронзила не только разрубленную шею, но и всё тело. Клод схватила Этьена за руку, и, усмехаясь, повлекла в темноту...
  Палач поднял за волосы окровавленную голову графа де Триган, и показал бушующей толпе. Затем на эшафот взошли Леталь и Томе, - но их казнь уже не вызвала такого интереса, - слишком привычно было повешение незнатных преступников в те далёкие времена.
  - Полина!.. прошептал Томе за миг до того, как петля стянула ему шею.
  
  ...За час до полудня Полина встала на колени перед распятием, висевшим на стене в спальне, и принялась молиться о своём муже. Через полтора часа в открытое окно влетел белый голубь, сделал круг под потолком комнаты, и вылетел обратно на улицу, исчез, словно растворившись в пасмурном небе.
  - Это Анатоль! Бог забрал его душу! - воскликнула Полина, и расплакалась, упав на постель. Через несколько минут она овладела собой, и принялась молиться об упокоении супруга. Поздно вечером Полина достала из сундука книгу, которую ей подарил Томе, - и, прикоснувшись к отделанной металлом обложке, с горечью произнесла:
  - Это всё, что осталось от твоих трудов, Анатоль, - люди короля изъяли все книги из твоего дома, и уничтожили их. Я не знаю, был ли ты прав, или заблуждался, - но если у меня родится сын, он обязательно прочтёт эту книгу, и передаст её по наследству своим потомкам!
  
  ***
  Через день после казни Томе Фредерик де Руин торжественно присягнул в верности Людовику, уплатившему его долг пенагонскому королю, и остров Пуассон-Роз стал частью Абидонии. В честь столь торжественного события был дан бал, на следующий день после которого король вызвал во дворец Эмилию де Мелль, - бывшую фрейлину принцессы Марии, дочь погибшего в битве при Пустом Луге графа де Мелль.
  - Сударыня, мне рассказали, что в тот памятный всем день, когда кукольники играли спектакль, вы заявили, что готовы выйти замуж хоть за чёрта, лишь бы больше не видать вашу мачеху.
  - Простите ваше величество, - смутилась девушка, - я больше не буду сквернословить...
  - Дитя моё, да вы же совсем не знаете, что такое сквернословие! - рассмеялся Луи, - однако вам пора выходить замуж. Посватать вас за чёрта я не смогу, - но может быть вы не станете гнушаться недавно приехавшим в Клервилль сыном герцога Пуассон-Роз? Я заметил, что Себастьян не сводил с вас влюблённого взора на вчерашнем балу!
  - Премного благодарна вашему величеству, - зардевшись от смущения и радости, - ответила Эмилия, - но будет ли согласен герцог Пуассон-Роз?
  - Он согласен, - я ему сообщил о своём выборе. Да и в Абидонию герцог приехал, чтобы найти невесту своему сыну.
  - Как будет угодно вашему величеству, - низко поклонившись, произнесла Эмилия.
  
  Вскоре была оглашена помолвка Себастьяна и Эмилии, и после коронации Людовика III Фредерик де Руин отбыл с сыном и его невестой на остров Пуассон-Роз, где и была сыграна свадьба. Себастьян и Эмилия были счастливы в браке, и произвели на свет восемь детей.
  
  ***
  Осень окрасила в багровый цвет леса под Клервиллем, и сад королевского дворца, как будто сама природа старалась нарядить Абидонию к торжественной коронации Людовика III. Пышная процессия выехала из дворца Пале, и направилась в собор Святого Ивонна, где архиепископ клервилльский короновал нового короля и его супругу, надев им на головы старинные короны, сделанные двести лет назад для коронации Фиакра I, которыми позже короновались все короли рода Мортирье. Затем король с королевой вышли из храма, сели на лошадей, и медленно поехали во дворец, а все придворные следовали за ними.
  - Да здравствует Людовик III! - кричала восторженная толпа, радуясь, что теперь Абидонией правит прославившийся в битвах король, а не такой трус, как покойный Карл V. Однако некоторым приходило в голову, что справедливее было бы короновать графа де Сильвен, ехавшего сейчас в толпе придворных, но имевшего больше прав на престол, нежели потомок узурпатора Марка де Мортирье.
  ***
  Прошло полгода после коронации Людовика III. С наступлением весны забывались все горести минувшей осени. Доминик де Сильвен, повзрослевший после смерти матери, стал пажом в королевском дворце, а несчастная принцесса Мария, укрепив свой дух, приняла постриг в монастыре Святой Флорет. Земли графа де Триган перешли во владения короля, а его замок был разрушен. Предательницу Арлет королевские слуги выпустили из темницы, и, посочувствовав красавице, помогли ей добраться до Клервилля. Но - увы! Стать лютнисткой при королевском дворе ей не удалось, - девушка как будто лишилась таланта, - у неё исчез музыкальный слух, и способность к запоминанию мелодий, а пальцы утратили былую гибкость. Всю оставшуюся жизнь Арлет проработала служанкой в таверне "Ликёр", - той самой, где некогда пытался спрятаться лжеисторик Томе.
  Полина, вдова Анатоля Томе, совершенно забыла о своём горе, родив здорового мальчика. Через несколько лет она вышла замуж за лавочника, и родила ещё двоих сыновей и двух дочерей. Когда её первенец Анатоль подрос, и выучился грамоте, она дала ему прочесть книгу "Подлинная история Абидонии". Мальчик поверил в гениальность своего отца, и тоже решил стать знаменитым историком, хотя Полина, стоя на коленях, умоляла сына не заниматься наукой, погубившей его отца. Повзрослев, Анатоль-младший внял просьбам матери, женился, и занялся торговлей, как и его отчим, полностью заменивший мальчику родного отца. К несчастью, Жан-Пьер, - сын Анатоля, тоже решил пойти по стопам своего деда, и отец не смог переубедить его. Решив не рисковать жизнью в Абидонии, Жан-Пьер уехал на чужбину, дабы поискать страну, где живут наивные люди, которых легко обмануть псевдоисторическими небылицами. Долго скитался он по свету, и наконец, осел в Московии, где перешёл в православие, изменил на местный лад своё имя, и удачно женился. Прошло семьсот лет, но до сих пор в нашей стране проживают потомки Анатоля Томе, обладающие сомнительным даром убедительно фальсифицировать историю, смущая неокрепшие умы наивных малообразованных юношей, и глупых надменных стариков, именующих себя "интеллигенцией".
  
  Солнечным весенним днём архиепископ клервилльский обвенчал в соборе Святого Ивонна графа Патрика де Сильвен с Мерод де Камомиль, - бывшей фрейлиной принцессы Марии. Свадьба была торжественной, - ибо на ней присутствовал сам король, и множество его придворных.
  Через несколько дней после свадьбы молодые отправились в замок Сильвен, чтобы провести там лето. Слуги были удивлены, когда граф въехал во двор замка в сопровождении красивой незнакомой дамы, но изумление перешло в восторг, после того как Патрик помог красавице сойти с лошади, и взяв её за руку, объявил:
  - Моя супруга графиня Мерод, - ваша новая госпожа!
  - Да здравствует госпожа графиня! - воскликнул Гильберт, и вся челядь вразнобой повторила его слова. Патрик взял Мерод на руки, и под радостные возгласы слуг перенёс жену через порог её нового дома.
  Несколькими часами позже, когда супруги успели отдохнуть после долгого пути и пообедать, Патрик достал из дорожного сундука шкатулку, ранее принадлежавшую Клод, в которую были сложены документы, похищенные графиней де Триган из старинного ларца, хранившегося в комнате Патрика. Людовик III вернул фамильный архив графу де Сильвен после того, как придворный писарь сделал копии документов. Патрик достал ключ из тайника, открыл ларец, и сложил туда завещания и письма своих предков.
  - Тайна уже раскрыта, - молвил юноша, - но ларец Эдуарда II по-прежнему будет хранить историю рода.
  Закрыв крышку, граф де Сильвен прикоснулся рукой к серебряному узору из дубовых листьев, окружавших герб королевского рода Аделард.
  - Мерод, тайник для ключа от ларца здесь, в этой стене, - сказал он, - не вижу теперь смысла скрывать его. Приподнимешь гобелен, и нажмёшь вот на этот камень, - тогда соседний выйдет из стены.
  - Не проще ли хранить этот ключ вместе с остальными ключами от всех сундуков? - спросила Мерод.
  - Наверное, ты права, - я спрятал его в тайник по привычке, - улыбнулся Патрик.
  
  Вечером молодые супруги поднялись на крышу донжона, - посмотреть с высоты на свои владения. Солнце слегка позолотило строгие тёмные ели, между которыми проглядывала нежная светло-зеленая листва вязов и лип. Над лесом стояла тишина, нарушаемая лишь пением птиц.
  - Год назад я опасался, что никогда не вернусь домой, - задумчиво произнёс Патрик, - я не боюсь смерти, но страшно было никогда более не увидеть родной замок.
  - Всё же обошлось, - ответила Мерод, - его величество предотвратил войну, и передачу Эпинет Пенагонии. Я понимаю тебя, Патрик, - глядя на этот вековой лес, кажется, что и рай не может быть прекраснее!
  - Тебе и правда здесь нравится? - слегка удивился Патрик, - на многих здешние ели наводят тоску!
  - А зачем мне лгать? - удивилась Мерод, - я люблю ели! Всегда восхищалась тем деревом, что посадила королева Агнесса, - той самой елью, возле которой ты предложил мне руку и сердце! Помнишь, - я ещё тогда сказала, что хотела бы увидеть Эпинет?
  - Я ответил, что ты можешь стать хозяйкой в моём замке, - улыбаясь, сказал Патрик, - как видишь, всё сбылось!
  Молодые супруги обнялись, и Мерод прошептала:
  - Рай здесь, в Эпинет!..
  
  
   Эпилог.
  
  Семья, в которой ты рождён
  И путь, что предками пройдён
  Не просто так в твоей судьбе, -
  Для дел благих даны тебе.
  Твой долг - отчизну сохранить
  Ему не сможешь изменить.
  Продолжишь предков славный путь
  Тебе с него нельзя свернуть.
  
   "Старинный свиток".
   Неизвестный автор.
  
  Прошло десять лет со дня свадьбы Патрика и Мерод. Любящие супруги были счастливы в браке, так же как и барон Доминик де Сурс, женившийся год назад. За минувшие десять лет Мерод родила пятерых детей, из которых выжили трое - первенец Патрик, и две младшие дочери Марианна и Селестина. Жена Доминика Анна тоже недавно родила первенца, названного Эдуардом.
  Несмотря на то, что Патрик по-прежнему был в милости у Людовика III, он большую часть года проживал в своём замке, - стараясь держаться как можно дальше от политики и придворных интриг. В душе графа жила смутная тревога за будущее, - его собственное, и всего рода де Сильвен. Потомок Эдуарда II, Патрик Аделард продолжал носить фамилию Сильвен, и почти не упоминал о своих венценосных предках, желая, чтобы как можно меньше людей знало о его королевском происхождении, подвергавшем его жизнь опасности, подобной той, что возникла одиннадцать лет назад, когда узнавший тайну Этьен де Триган оклеветал графа де Сильвен перед королём. Благодаря случайности, - мистическому вмешательству Розы Правды, де Триган признался в клевете, и Патрик был оправдан, - но кто мог поручиться, что такая же беда не настигнет его потомков? Во все времена найдутся злые языки, которые ради карьеры могут оболгать невинного человека, или своего личного врага. Неоднократно Патрик задавался вопросом, зачем Бог сохранил род Аделард, - не для того ли, чтобы потомки Орелина жили в постоянном страхе разоблачения их фамильной тайны, а теперь страшились несправедливых обвинений в кознях против правящего монарха? Если его потомкам в будущем суждено стать жертвами навета, - то, зная характер большинства королей из династии Мортирье, можно не сомневаться, - род Аделард будет истреблён! К тому же, рано или поздно род Мортирье может снова породить тирана, подобного Филиппу III, или Фиакру I, - который уничтожит род Аделард и без доносов недоброжелателей, - для того лишь, чтобы завершить дело, начатое королём Марком I, и обезопасить своих потомков от предполагаемых претендентов на престол.
  Патрик поделился этими мыслями с братом, но решил ничего не говорить Мерод, - чтобы не тревожить её. "Быть может, мы спокойно доживём до старости, - но судьба наших детей вызывает опасения, - думал граф де Сильвен, - хотя всё в воле Божией, и если род наш изничтожат, - значит, так нужно Всевышнему".
  
  
  Прохладным весенним днём в ворота замка Сильвен постучал гонец, доставивший письмо от Людовика III.
  - Как здоровье его величества? - спросил Патрик, вскрывая письмо.
  - В день моего отъезда он был здоров, - ответил гонец, - но незадолго до этого прихварывал... Вы, наверное, уже знаете о том, что скончались королева и наследный принц?
  - Как - скончались? Когда?! - воскликнул Патрик.
  - Два месяца назад умер принц, а спустя неделю - её величество.
  - Я знал, что королева уже давно больна, - ответил Патрик, - но отчего же умер принц?
  - Простыл он на охоте, - когда в конце зимы стояли сильные морозы, да ещё и с пронизывающими ветрами. Как не старались лекари, - всё было бесполезно, принц Альбер истаял за несколько дней, а её величество Инес не смогла пережить смерти сына.
  - Какой ужас, - прошептала Мерод, - упокой господь души Инес и Альбера, и помоги нашему несчастному королю! Так любить жену и сына, - и потерять их почти одновременно!
  - Врагу такого не пожелаешь, - вздохнул Патрик, и принялся читать письмо короля.
  - Его величество хочет, чтобы я приехал в Клервилль, - через минуту сказал он, - но не объясняет, зачем там нужно моё присутствие. Я повинуюсь моему королю, и выезжаю завтра же.
  
   На другой день перед отъездом Патрик, сдерживая волнение и тревогу, прощался с Мерод:
  - Я не знаю, зачем король вызвал меня в Клервилль, - надеюсь, что я не прогневал его величества, - сказал он, пристально всматриваясь в лицо жены, - прошу тебя, молись, и надейся на лучшее.
  - У меня только и остаются молитвы и надежда, - грустно ответила Мерод.
  Поцеловав жену, Патрик сел на коня, и в сопровождении королевского курьера и небольшого отряда своих слуг выехал из замка. Мерод поднялась на башню, и с тревогой смотрела вслед, - до тех пор, пока Патрик не скрылся из виду.
  ***
  
  Людовик III, "спаситель Абидонии", был, наверное, лучшим королём из династии Мортирье. Благородный рыцарь и отважный воин, он неожиданно оказался мудрым и справедливым правителем. Народ любил своего короля, столь не похожего на тирана и пьяницу Филиппа III, или его сына, трусливого и слабоумного Карла V. Но любовь подданных не всегда идёт рука об руку со счастьем, - на протяжении десяти лет правления Луи его семью преследовали потери. Королева дважды рожала сыновей, но младенцы не прожили и суток, а затем Инес и вовсе не смогла выносить ребёнка. Королевская чета утешалась тем, что у них уже есть трое детей - наследник престола Альбер, и дочери Мелисса и Оливия. Но коварная смерть не пощадила юных принцесс, - сначала от скоротечной болезни умерла Мелисса, а спустя два года - Оливия. Старшая дочь короля перед смертью болела целый год, и королева не почти не отходила от её постели, моля Бога оставить ей Оливию, - но господь рассудил иначе. Вскоре после похорон принцессы пошатнулось здоровье у самой королевы, и, вняв советам лекарей, Инес уехала из Клервилля в замок Пенфорет. Свежий воздух и ароматы сосновых лесов, окружавших замок, благотворно повлияли на здоровье Инес, - но спустя год болезнь неожиданно вернулась, и придворный медик честно признался королю, что не знает случаев полного излечения от недуга, сопровождающегося кровохарканием. Несчастный Луи поспешил в замок Пенфорет, чтобы быть рядом с супругой в последние дни её жизни.
  
  Прошло полгода, - но любовь короля, казалось, удерживала королеву на этом свете. Людовик в это время редко возвращался в Клервилль, - только ради самых неотложных дел. Однажды холодным зимним днём из столицы приехал гонец, сообщивший тревожную весть о болезни наследника престола, - принц Альбер простыл на охоте, - но опасности для его жизни не было, и Людовик решил не выезжать в столицу.
  Вечером этого же дня в главной галерее замка Пенфорет раздался страшный грохот. Старинный деревянный щит, с изображённым на нём королевским гербом, упал со стены, на которой он был закреплён, и раскололся на несколько частей.
  - Дурной знак, - тихо вымолвил король, находившийся в этот момент в зале, - сие значит, что роду Мортирье грозит несчастье... Двести лет назад, при жизни короля Эдуарда II вот так же упал герб рода Аделард, - и вскоре после этого Эдуард был убит, а трон захватил Марк I. Хотя Эдуард распорядился повесить щит обратно на стену, - он не смог избежать несчастья... А наш щит уже и повесить невозможно, - он совсем расколот... Неужели род Мортирье прервётся?..
  Спустя два дня в Пенфорет прискакал другой гонец, - сообщивший о резком ухудшении здоровья принца. Не медля, Луи выехал в столицу, строго приказав челяди не сообщать Инес о болезни её сына.
  Когда Луи прибыл в Клервилль, принц Альбер был ещё жив, но очень плох, - тяжело, с хрипами дышал, и временами начинал бредить. Пристально вглядевшись в лицо отца, Альбер узнал его, и с трудом произнёс:
  - Отец... наш род... проклят... Не стоило тебе... короноваться... Он приходит... и каждый раз... повторяет мне это...
  - Кто приходит? - спросил Луи, думая, что Альбер бредит.
  - Тьерри... Он... опять здесь...
  - Нет здесь никого, - ответил Луи, - береги свои силы, сын, и ты поправишься.
  - Здесь он... у окна... ты, что... не видишь?.. - возразил Альбер.
  Луи невольно обернулся к окну, но, разумеется, там никого не было.
  - Принц бредит, ваше величество, - шепнул придворный медик, - не возражайте ему, а то начнёт спорить, теряя последние силы...
  - Да чёрт с ним, пусть постоит у окошка, - согласился Луи, - ты не обращай на него внимания!
  - Он... зовёт меня! Я не хочу... идти... с ним...
  - Не обращай внимания, ему надоест, и он отстанет от тебя, - повторил Луи, - лучше постарайся заснуть, - если будешь больше спать, то скорее выздоровеешь!
  - Нет... - прошептал Альбер, и закрыл глаза.
  Вскоре хриплое дыхание принца стало замедляться, и затем резко оборвалось. Придворный медик приложил к губам юноши медную пластинку, которая спустя минуту осталась незамутнённой.
  - Ваше величество, - к сожалению, его высочество скончался, - сказал лекарь.
  Луи склонился над телом сына, поцеловал его в лоб, и затем поспешно вышел из спальни Альбера, не желая, чтобы кто-либо видел его слёзы. Войдя в свой кабинет, король произнёс в пустоту:
  - Тьерри, теперь ты доволен? Род Мортирье прерван, - осталось только умереть и мне!
  
  После похорон принца король вернулся в замок Пенфорет. Поднимаясь по лестнице в спальню жены, Луи заметил, что начал задыхаться, - но не придал этому большого значения.
  - Добрый день, Инес - нарочито весело сказал король, - как ты себя чувствуешь?
  - Что с нашим сыном? - спросила Инес, не отвечая не приветствие мужа.
  - Всё хорошо, - Альбер чуть прихворнул, но сейчас поправляется, - не моргнув глазом соврал Луи.
  - Не лги! - воскликнула королева, - я знаю, что Альбер мёртв!
  - Кто тебе это сказал? - спросил Луи, понимая, что отпираться бессмысленно.
  - Он приходил сюда несколько дней назад, и сказал, что скоро я буду вместе с ним, а затем ушёл через стену. Живой человек этого не смог сделать.
  - Да, Альбер умер, - ответил Луи, - прости, что я солгал.
  - И я тоже скоро умру, - спокойно произнесла Инес, - зачем мне жить, потеряв всех детей? Знаешь, Луи, - немного помолчав, продолжила она, - я думаю, что не следовало тебе восходить на трон Абидонии. Вспомни, как мы были счастливы до твоей коронации, - несмотря на то, что я за четырнадцать лет родила всего троих детей, они были живы. Но после того как ты надел корону, - всё изменилось. Род де Мортирье проклят, - с того времени как Марк I убил Эдуарда II. Предсказания блаженного Эсма сбылись, - ни один король, носивший фамилию Мортирье, не был счастлив!
  - Инес, - ты преувеличиваешь, - мягко возразил Луи, - на свете не так уж много счастливых семей, - особенно королевских! Короли часто вынуждены жениться на нелюбимых женщинах из политических соображений, им строят козни родственники, мечтающие захватить престол, - да и мало ли ещё бывает всякого...
  - Несчастья твоих предков не сравнить с бедами других королей,- возразила Инес, - злой рок преследует род Мортирье все двести лет, что они носят корону! Похоже, что теперь с нами покончено!
  Приступ сильного кашля оборвал речь Инес, она закрыла рот куском белого полотна, которое сразу же окрасилось кровью.
  - Я уйду за сыном, - прошептала королева, - недолго мне осталось мучиться!
  
  Когда изнурённая кашлем Инес впала в забытье, Луи глубоко задумался. Его напугало, что жена не оплакивает сына, а словно желает поскорее встереться с ним. "Значит, ей и вправду осталось недолго, - думал король, - когда смерть бродит где-то рядом, тяжело больные люди чувствуют это... Но как же я будут жить без неё? Господи, дай мне сил выдержать уход Инес!".
  
  Немного успокоившись, Луи подумал, что Инес говорила правду о проклятии рода Мортирье, и предсказании блаженного Эсма, - все короли этой династии создавали себе несчастья своими собственными руками.
  Марк де Мортирье сразу после коронации стал мучиться от страшных головных болей, не позволявших ему жить полноценной жизнью, Фиакр I постоянно вёл войны со своим младшим братом, а умер, по слухам, от яда, подсыпанного в вино его сыном. Подобные случаи не были редкостью в роду Мортирье, - не стоило даже вспоминать всю историю династии, - достаточно было событий минувшего века. Король Август женился на сумасшедшей, передавшей частичку своего безумия потомкам, - Филиппу III, и своей внучке Беатрис. Филипп III так сильно ударил бутылкой малолетнего сына, что Карл на всю жизнь остался дурачком, едва не уничтожившим Абидонию. Ну а он, Людовик III, - спас Абидонию, - ценой убийства своего кузена Карла V!
  - Я сохранил Абидонию, но ненадолго, - после моей смерти в стране начнётся великая смута, - с горечью произнёс Луи, - и тогда Максимилиан и Андре вспомнят о былых претензиях на наши земли... Найдётся ли в ту пору новый защитник королевства?
  
  Через несколько дней измученная болезнью королева Инес тихо умерла во сне. Её тело отвезли в Клервилль, и погребли в крипте собора Святого Ивонна рядом с могилой принца Альбера. После похорон супруги Людовик десять дней не выходил из своей комнаты, но не только из-за горя, - король был болен. Когда здоровье Луи улучшилось, он отправился в монастырь Святой Флорет, - повидать сестру Софи - бывшую принцессу Марию.
  Строгие правила монастыря не позволяли монахиням находиться в одном помещении с мужчиной, - для встреч с родственниками была предусмотрена комната, разделённая на две части железной решёткой. Суровая монахиня, в которой трудно было узнать дочь Карла V, сквозь прутья решётки пристально вглядывалась в лицо короля.
  - Я сочувствую горю вашего величества, - сказала она, - потеря всех родных - самое тяжкое испытание.
  - Страшнее всего то, что наш род прервался, - ответил Луи, - и после моей смерти Абидония останется без короля. Полагаю, что сразу объявятся толпы претендентов на престол, и начнётся междоусобная война. Эти воспользуются наши соседи, и попытаются захватить спорные земли, - и тогда лишь Бог знает, выстоит ли Абидония! Если бы вы, Мария, послушались меня тогда, ещё при жизни вашего отца, и, объявив себя наследницей престола, вышли бы замуж за младшего сына одного из небогатых северных королей!
  - Это не спасло бы наш род, - возразила монахиня, - я могла оказаться бесплодной, или, так же как и вы, схоронить всех моих детей. Но я хочу спросить ваше величество, - разве нет в Абидонии человека, не приходящегося вам родственником, но имеющего права на престол?
  - Вы говорите о графе де Сильвен? - спросил Луи.
  - Я говорю о Патрике Аделард, - потомке Эдуарда II убитого Марком де Мортирье. Род Аделард не пресёкся, и его представители имеют больше прав на престол, чем потомки убийцы помазанника Божия, отнявшего трон у принца Орелина, - законного наследника престола. Когда-то Патрик отказался от своих прав на престол, присягнув вам в верности, теперь же пришёл ваш черёд.
  - Я думаю, что надо было сразу вернуть ему корону, - вздохнул Луи, - и тогда Инес, Альбер, Оливия и Мелисса были бы живы.
  - Мне следовало бы ответить вам, что жизнь королевы и ваших детей не зависит от того, кому принадлежит корона, но я согласна с вашим величеством. Трон приносил лишь несчастья нашему роду.
  - Вы слышали легенду об императоре Тьерри, преследующем наш род? - спросил Луи, - признаться, раньше я считал это страшной сказкой, - но после смертей Филипа III и королевы Анны, случившихся в моём присутствии, я усомнился в том, что кто-то придумал сию жуткую историю с целью напугать моих предков. Король Филипп, перед тем, как его хватил удар, прогонял из дворца Тьерри, Анна тоже рассказывала, что он приходил к ней. Самым страшным было то, что Альбер в свой последний час видел императора! Я уже молчу о доходивших до меня слухах о смерти короля Августа, - он тоже в последние дни говорил о Тьерри. А вот теперь... Тьерри является и ко мне, - правда, всего лишь во снах. Но думаю, что самое страшное впереди... Император мстит нам за отнятую у его потомков корону!
  - В силах вашего величества умилостивить его, - хотя... может быть, уже и поздно, - ответила сестра Софи.
  - Нет, не поздно, пока я жив, - возразил Луи.
  - Но наш пресекшийся род уже не спасти!
  - Зато можно спасти Абидонию от смуты, которая случиться, если я не оставлю наследника! - ответил Луи, - прощайте, Мария! Мария или сестра Софи, - как вам угодно, - для меня вы всегда были любимой племянницей, и видит Бог, - я желал вам только счастья.
  - Я уже давно поняла, что вы не хотели убивать моего отца, - мягко возразила монахиня.
  - Возможно, мне больше не представится случая повторить вам это, - ответил король, - я думаю, что мои дни сочтены. Прощайте, племянница, - и молите Бога обо мне!
  
  Вернувшись в столицу, Людовик опять слёг, - его душил неудержимый кашель.
  - Не стоило вашему величеству ехать в монастырь, едва вы только поднялись с постели, - ворчал придворный медик, - вы серьёзно простыли, когда в лютый мороз ездили несколько раз из Клервилля в Пенфорет, и обратно, и вот не долечившись, сразу же поспешили в обитель Святой Флорет!
  - Мэтр Корвалоль, - кого вы обманываете? - возразил Луи, - если бы я не поехал туда сейчас, то не поехал бы никогда! Вы прекрасно знаете, что моя болезнь смертельна, - меня поразил тот же недуг, от которого умерли Инес и Оливия. У них всё начиналось так же, - с лёгкого кашля и слабости, - но затем... - король не договорив, безнадёжно взмахнул рукой, - скажите уж сразу правду, мэтр!
  - Да, вас поразил тот же самый недуг, - подтвердил Корвалоль, - но вашему величеству не стоит отчаиваться, вы ещё не плюётесь кровью, а значит, есть надежда на исцеление, - восемь лет назад я вылечил одного молодого человека от этой болезни, не дошедшей до стадии кровохаркания, и он жив и здоров до сих пор!
  - Юношу, у которого есть надежды на счастье, вылечить легче, нежели старика, что видит в будущем лишь одиночество, - возразил король, - не пытайся меня обнадёжить, лучше помоги продержаться на ногах хоть месяц! У меня много дел, которые следует завершить!
  
  
  По приезду в Клервилль Патрик незамедлительно прибыл ко двору короля. Людовик, здоровье которого временно улучшилось, принял графа де Сильвен в своём кабинете.
  Увидав исхудавшего Луи, щёки которого горели нездоровым румянцем, Патрик встревожился, вспомнив, что так выглядел его отец Робер де Сильвен в последний год жизни.
  - К услугам вашего величества, - произнёс граф де Сильвен, целуя руку короля.
  - Я рад, что ты так быстро приехал в столицу, - ответил Луи, - и, помолчав немного, спросил:
  - Помнишь ли ты, как одиннадцать лет назад мы были дерзкими мятежниками, не желавшими смириться с разделением Абидонии? Тогда мы спасли королевство, - но сейчас Абидония снова в опасности.
  - Неужели король Максимилиан снова претендует на абидонские земли?
  - Нет... Пока ещё нет, - возразил Луи, - но вскоре может наступить время, когда он снова пожелает захватить часть Абидонии. Это случится после моей смерти.
  - Да продлит Господь годы вашего величества! - воскликнул Патрик, - чтобы вы надолго пережили Максимилиана...
  - Это невозможно, Патрик, - со вздохом ответил Луи, - болезнь, унесшая моих жену и дочь, теперь медленно сводит в могилу и меня.
  - Я скорблю вместе с вашим величеством о смерти королевы и принца, - ответил Патрик, - но вам не стоит терять надежды на выздоровление... Ваш придворный лекарь до поступления на службу вашему величеству, излечивал даже совсем безнадёжных больных.
  - Однако Инес, Оливия и Альбер умерли, не смотря на все его познания в медицине, - возразил Луи, - значит, скоро умру и я, - не оставив наследника. Представляешь, какая смута начнётся тогда в Абидонии? Мои дальние родственники по матери, и братья Инес перегрызутся за трон, как дворовые псы - за кость! Будь у меня младший брат, или сестра, смуты можно было бы избежать, - но я единственный выживший сын у моих родителей! Абидонии нужен человек, у которого существуют неоспоримые права на престол, - и такой человек есть, - его имя Патрик де Сильвен Аделард.
  - Ваше величество, - растерялся Патрик, - но ведь я отрёкся от своих прав на трон!
  - Я возвращаю тебе их, - ибо это я должен был отречься, поскольку род Мортирье занимал трон незаконно! Марк I не король, а узурпатор, - равно как и все его потомки!
  - Но, какой же из меня король, ваше величество?! - в отчаянии воскликнул Патрик, - меня же никто не готовил к правлению страной!
  - Такой же, как и я! - возразил Луи, - меня тоже не готовили к правлению, - мой отец не сомневался, что у Филиппа будет много сыновей, - да к тому же он знал, что корона приносит несчастья роду Мортирье, и не желал горькой участи себе и своим потомкам. Пойми, Патрик, главное, что у тебя нет достойных соперников, - дальние родственники моих матушки и супруги тебе в подмётки не годятся! Я вижу, что у тебя есть все задатки, чтобы стать талантливым правителем, - и я подготовлю тебя к правлению страной, - у меня ещё есть на это время.
  Возникло недолгое молчание, - растерянный и испугавшийся ответственности, которую налагает правление государством, Патрик молчал. Луи понял его смятение, и обнял графа де Сильвен за плечи.
  - Я знаю, что ты очень счастлив, спокойно живя в своём замке, и никогда не желал короны, - с чувством произнёс он, - но подумай, зачем Богу было угодно сохранить род Аделард, - для того ли, чтобы потомки императора Тьерри под чужой фамилией проживали в провинции? Подумай, - каким чудом выжил Орелин, - большинство новорожденных младенцев умирает, находясь дома, рядом с матерью, - а он выдержал долгий путь в Мухляндию! Более того, чтобы спасти ребёнка от покушения, его дядя отдал свою жизнь! Для чего всё это, - чтобы потомок Орелина отрёкся от прав на престол? Нет, - я уверен, Господь хотел другой участи роду Аделард! Сейчас наступило время, когда потомки Тьерри могут вернуться на абидонский престол. Став королём, тебе, разумеется, придётся меньше уделять времени своей любимой жене и детям, - но сохранение мира в Абидонии стоит этой жертвы!
  - Вы правы, ваше величество, - ответил Патрик, - но почему вы так уверены, что я смогу править страной?
  - Я уверен именно потому, что ты боишься не справиться, - сказал Луи, - сие свидетельствует о твоей серьёзности и ответственности, чего не хватало Марку де Мортирье, мечтавшему лишь о короне. Ты никогда не предашь Абидонию - из расчёта, как де Триган, или из трусости, - как Карл V. И, ещё - я уверен, что не станешь таким тираном, как Филипп III, - не такая у тебя натура!
  
  На следующий день весь двор Людовика III был собран в тронном зале дворца Пале. Придворные недоуменно переговаривались, - ибо мало кто знал, что должно произойти. Наконец в залу вошёл король, сопровождаемый графом де Сильвен. На голове Людовика была корона, а на плечи наброшена мантия, - и все догадались, что сейчас свершится нечто важное, - не часто Луи надевал корону, - слишком неприятны были воспоминания о том, каким путём она ему досталась.
  - Я, Людовик Анри Эдуард де Мортирье, милостью Божией король Абидонии, властью, дарованной мне Господом, объявляю графа Патрика Орелина Александра де Сильвен Аделард, - потомка императора Тьерри, короля Филиберта I и королевы Стефаны, короля Эдуарда II Аделард, - наследником престола Абидонии, и возвращаю принадлежащий ему по праву рождения титул принца абидонского! - торжественно произнёс король, и одел на голову преклонившему колено Патрику корону наследника престола.
  По залу пронёсся гул удивления, сменившийся возгласами одобрения.
  - Возвращаю тебе замок Ле Вьё-Пале, - дворец твоих предков, во времена их правления именовавшийся Аделард-Пале!
  Патрик молча поклонился, и тут тишину нарушил голос его тестя графа де Камомиль:
  - Да здравствует наследник престола!
  - Да здравствует Патрик Аделард! Да здравствует род императора Тьерри! - подхватили придворные. Мало кто остался недоволен решением короля, - только Готье де Марс, - брат покойной королевы Инес, и ещё два родственника Марии де Мортирье, - матери Луи, рассчитывавшие, что находясь в родстве с королём, могут претендовать на трон после его смерти.
  
  Вечером Патрик прибыл во дворец Аделард-Пале, где теперь должен был жить в соответствии со своим титулом. Огромный старый замок был построен ещё при жизни Филиберта I, а самая древняя его часть, состоявшая из трети тронной залы и старой башни, по слухам, была ещё дворцом императора Тьерри. Разумеется, замок неоднократно перестраивали, но последний раз это происходило в двенадцатом веке. Патрик был поражён размерами замка, и особенно тронной залы, которая была значительно больше, чем во дворце Пале. Вдоль стены главной залы висел старинный гобелен, на котором был изображён Тьерри с супругой Мерод, и их сыновьями Илбетом и Деодатом. На мгновение Патрику показалось, что с гобелена на него смотрит живой человек, но через секунду видение исчезло, - на гобелене была лишь старинная вышивка.
  Патрик вспомнил все легенды, связанные со старым дворцом, - похоже, лишь чудо спасло его, как и весь род Аделард. Марк де Мортирье решил снести дворец, в котором жил убиенный им Эдуард II и его предки, но череда мистических событий помешала ему сделать это. Сначала происходили несчастные случаи с каменщиками, принявшимися было разбирать стены, - ни дня не проходило без гибели человека, а затем сторожа, охранявшие дворец, в паническом ужасе выбежали на улицу, - заявив, что видели призрак Эдуарда II. После этого все рабочие, занимавшиеся сносом дворца разбежались, и пришлось нанимать новых, - но и те вскоре отказались разбирать дворец, рассказывая страшные истории о "древнем короле в золотой короне" и "белой даме", приказывавших им остановить работы. Одна блаженная старушка, носившая обед своему приёмному сыну, охранявшему замок, и вовсе сообщила, что ей явились святые Филиберт и Стефана, по её словам, "точно такие же, как их статуи в храме, но живые", и предупредили, что король Марк не имеет прав сносить дворец, который не он построил.
  Закончилось всё тем, что потерявший терпение Марк I решил прийти ночью во дворец, чтобы доказать ленивой черни всю глупость их выдумок о загадочных призраках Аделард-Пале. В гордом одиночестве король зашёл в тронную залу, но через пять минут оттуда послышался крик ужаса, и Марк с безумным взглядом выбежал из залы. Молнией пронёсшись по галерее, король рухнул на пол, и у него случился первый в жизни приступ падучей болезни. После этого снос дворца был остановлен, его огородили деревянным забором, и Марк I издал приказ не трогать замок. Никто не узнал, что произошло с королём в тронном зале Аделард-Пале, - Марк страшно гневался, когда его расспрашивали о событиях той ночи.
  Позже абидонские короли заставляли своих братьев или младших сыновей жить в этом дворце, - но через некоторое время те сбегали оттуда, не объясняя причин. И лишь некоторые дамы могли спокойно жить там, не опасаясь встреч с призраками, - несчастная королева Элинор, - жена Марка II, выжившего её из дворца Пале и заменившего своей фавориткой, и ещё несколько овдовевших принцесс, а позже старый дворец стал надёжным убежищем для королевы Агнессы в дни запоев Филиппа III.
  Патрик медленно обошёл дворец, и не заметил ничего пугающего, - напротив, Аделард-Пале напоминал ему родной замок, - вероятно, тем, что самые новые постройки были возведены в одно время с замком Сильвен. Через час пребывания в Аделард-Пале Патрику стало казаться, что он вернулся в свой забытый дом...
  
  В воскресенье Патрик посетил мессу в соборе Святого Ивонна. Возвращаясь из храма, наследник престола увидал на площади толпу людей, смотревших спектакль бродячих артистов. Пожилой седой артист, управлявший марионеткой, изображающей знатного дворянина, произнёс знакомым Патрику голосом:
  - Граф де Клеветаль, - я не верю вашим словам!
  - Это чистая правда, - возразил другой комедиант, чья марионетка представляла красивого злодея, - я украл у вашего оруженосца фамильные документы, - моя жена должна принести их вам! Там чёрным по белому написано, что Анри - потомок прежнего владельца сего герцогства, убитого вашим прапрадедом сто лет назад! Неужели вы столь наивны, что считаете его верным слугой, - Анри просто ждёт часа, когда сможет убить вас, и вернуть себе герцогскую корону!
  Патрик невольно вздрогнул, - эпизод из спектакля напомнил ему события одиннадцатилетней давности, и, подъехав ближе к комедиантам, принц понял, что не ошибся, - на площади выступал Жан со своим семейством. Комедиант постарел за эти годы, - волосы его совершенно поседели, но зато в труппе прибавилось участников, - мальчик одиннадцати лет и семилетняя девочка помогали заменять декорации.
  Разумеется, исполняемая комедиантами история открытия тайны происхождения Патрика была несколько изменена, - королевство превратилось в герцогство, и исчезли сами бродячие актёры, - роза расцвела в герцогском саду, - но во всех персонажах легко узнавались их прототипы. Особенно хорошо удались герцог, граф де Клеветаль, историк ла Фальше и госпожа д"Истериль, - вылитая Клод. Оруженосца герцога, прототипом которого был сам Патрик, принц посчитал идеализированным, - Анри за весь спектакль не произнёс ни одного бранного слова.
  Когда представление закончилось, Патрик спешился, и подошёл к комедиантам.
  - Здравствуй, Жан, - негромко произнёс он.
  - Граф де Сильвен! - воскликнул старый актёр, - простите, ваше высочество, - я хотел сказать принц Патрик Аделард! Два дня назад об этом объявили глашатаи, но я никак не могу привыкнуть к вашему новому титулу и настоящей фамилии, - хотя давно знаю о вашем происхождении!
  - Старина Жан, - понизив голос, ответил Патрик, - открою тебе секрет, - я тоже не могу привыкнуть! Скажи, - прошептал он, - роза, расцветала ли она снова?
  - Нет, ваше высочество, - шёпотом ответил Жан, - сие чудо случается слишком редко, - я думаю, что мне и моему сыну снова не увидеть её цветения, - а вот внукам ещё может повезти...
  - Да, такое чудо можно видеть лишь раз в жизни, - согласился Патрик. Но позволь тебе сказать, Жан, - Анри в твоей пьесе - слишком идеален, тих и скромен как девица, - хоть бы иногда грешил сквернословием, как я, и обругал де Клеветаля, - так хоть на живого человека станет похож! Все же остальные персонажи чудо как хороши!
  - Ох, ваше высочество, не вы первый мне об этом говорите, - но я запомнил вас учтивым и благородным юношей, и если вы и произносили в моём присутствии бранные слова, то они вылетели из моей памяти!
  - Произносил, не сомневайся, - рассмеялся Патрик, - в тот самый вечер... ну ты понимаешь, о чём я говорю, - я назвал графа де Триган проходимцем, - но ты ещё не слышал, как мы с ним бранились после взятия мной замка Сурс! Но в целом пьеса великолепна, - вот, возьми за труды, - Патрик протянул Жану несколько золотых монет, - и будем надеяться, - что ты ещё выступишь при дворе! Сейчас, правда, там не до этого... Прощай, Жан, прощайте Луиза, Аннет, Жак, - до встречи! Я верю, - мы ещё увидимся! - сказал Патрик, и, вскочив на коня, поехал в королевский дворец, где каждый день проводил много времени, вникая в малейшие подробности правления страной.
  
  Вскоре из Эпинет приехала Мерод, сопровождаемая посланными за ней гвардейцами, - охраной, приличествующей супруге наследника престола. Уже темнело, когда Мерод прибыла Аделард-Пале, где её встретил Патрик, недавно вернувшийся из королевского дворца. Проводив жену в её покои, и оставшись с ней наедине, Патрик с грустью произнёс:
  - Наша спокойная жизнь в замке Сильвен отныне закончилась. Теперь меня ждёт нелегкий труд правления королевством, - и я не могу отказаться ради сохранения мира в Абидонии.
  - Патрик, - со вздохом ответила Мерод, - это самое лучшее, что могло произойти с тобой и с твоим родом. Я боялась другого - что короли из рода Мортирье рано или поздно уничтожат тебя или твоих потомков. Его величество так не поступил бы, но стали бы терпеть тебя его сын или внуки? Зачем им головная боль в виде прямого потомка Эдуарда II, пусть даже отказавшегося от прав на престол? Я уже давно думала, хотя и не говорила тебе, - у рода Аделард есть только два пути, - возвращение себе трона, или гибель от рук Мортирье. Жизнь в провинции под чужим именем стала невозможна после вмешательства подлеца де Триган, - мы смогли прожить так десять лет, - но всему приходит конец, - и хорошо, что он оказался счастливым, - ведь всё могло быть гораздо хуже!
  - Мерод, но почему ты ни разу не открыла мне свои мысли? - удивился Патрик, - я думал, что будущее нашего рода беспокоит только меня!
  - Я предпочитала не говорить о таких вещах, ибо боялась, что нас могут подслушать, и доложить королю.
  - Но кто бы доложил королю, - преданные мне слуги? - удивился Патрик.
  - Кто может поручиться, что среди преданных слуг не найдётся один предатель, который продаст своего господина за тридцать серебряников, - ответила Мерод, - вспомни, ты захватил графа де Триган только благодаря предательству его служанки! И вот представь, что явился под видом нового слуги в замок Сильвен шпион, который нашёл среди нашей челяди предателя, что за деньги решился донести королю: "Я сам слышал, как госпожа графиня сказала, что её потомки займут абидонский престол, либо будут вырезаны Мортирье!". Как ты думаешь, - стерпел бы сие его величество, особенно если бы поверил в это?
  - Его величество не подослал бы шпиона в наш замок, - возразил Патрик.
  - Король Людовик - да. Но его сын, если бы он выжил, - другое дело, - Альбера могли настроить против тебя твои враги. И прошу, - не говори, что их у тебя нет! Вспомни Этьена де Триган, - тебе и в голову не приходило, что он и твоя мачеха желают убить тебя! Кто может поручиться, что и сейчас у тебя нет тайных врагов?
  - Это правда, - со вздохом ответил Патрик, - потомки Людовика могли бы после доноса уничтожить наш род...
  - Не жалей о потерянном рае в Эпинет, - сказала Мерод, обнимая мужа, - всё, что ни делается, - к лучшему!
  
  
  Прошло четыре месяца с того дня, как Людовик III объявил Патрика наследником престола. В конце лета всем стало ясно, что дни короля сочтены - болезнь развивалась у Луи быстрее, нежели у его жены и дочери.
  В этот день придворному медику показалось, что в здоровье Луи произошло улучшение, - король даже встал с постели и, опираясь на руку слуги, дошёл до дворцовой часовни, а вернувшись в спальню, сел в кресло возле окна, и принялся читать новую книгу мэтра Ланкрие "История абидонских провинций". Но глаза его вскоре устали от чтения, и Луи стал смотреть в окно на позолоченные заходящим солнцем облака, плывшие по голубому небу. Почувствовав чей-то взгляд, король обернулся и увидал императора Тьерри, стоявшего возле камина.
  - Я должен сделать что-то ещё? - спокойно спросил Луи, не испугавшись призрака императора. Но Тьерри отрицательно покачал головой, не произнеся ни слова.
  - Мне... собираться? - догадался Луи.
  - Да. Ты исправил зло, причинённое роду Аделард твоими предками, - ответил Тьерри, и растаял в воздухе.
  
  Не теряя присутствия духа, Луи приказал вызвать во дворец Патрика, графа де Кураж, барона Удилак и виконта Флёр-д" Оранж - своих старых друзей, а сам тем временем поспешил исповедоваться отцу Антонину. Когда встревоженный Патрик приехал, Луи попросил его остаться в королевском дворце на несколько дней.
  - Патрик, я прошу тебя, как своего сына, быть рядом со мной в тот час, когда придёт смерть, - сказал он.
  - Как будет угодно вашему величеству, - ответил Патрик, - но зачем вы говорите о смерти, когда появилась надежда на выздоровление?
  - Нет, выздоровления не будет, - возразил Луи, - и, понизив голос, добавил, - Тьерри приходил за мной. Ты понимаешь?
  - Да, - так же тихо ответил Патрик.
  - Значит, всё кончено, - заключил Луи, - но я не прошу тебя сидеть возле меня, - быть может это свершится не сегодня... Иди, ложись спать, - если что, слуги позовут тебя...
  Поцеловав королю руку, Патрик вышел из его спальни, и, не зная, что делать, отправился в библиотеку дворца. Ложиться спать ему совершенно не хотелось, - рассказ Луи о явлении ему Тьерри испугал и взволновал Патрика. Открыв первую попавшуюся книгу, принц попытался углубиться в чтение. Спустя час в библиотеку ворвался паж, и закричал:
  - Ваше высочество! Его величеству очень плохо, он желает вас видеть!
  Патрик вскочил, и бегом бросился в спальню короля, где уже были де Кураж, Флёр-д" Оранж, Удилак и министр де Резонабль. Придворный медик склонился над бледным как смерть Луи, который казалось, был без сознания.
  - Что случилось? - шепотом спросил Патрик.
  - Внезапно у короля началось удушье и пошла горлом кровь, - ответил министр, - и так худо ему не было никогда...
   - Патрик! - открыв глаза, хриплым голосом позвал Луи, - дай мне руку!
  Патрик повиновался, и Луи, сжав его ладонь в своих, произнёс:
  - Возвращаю то, что отнял Марк первый!
  Затем, отпустив руку Патрика, Луи закрыл глаза, и еле слышно прошептал:
  - Инес...
  Хриплое дыхание короля внезапно оборвалось, и мэтр Корвалоль, ради формальности поднёс к губам короля отполированную как зеркало медную пластинку.
  - Его величество скончался, - сказал он через минуту.
  Поседевший первый министр, служивший ещё Карлу V, громко произнёс, так же, как одиннадцать лет назад:
  - Король Людовик III скончался! Да здравствует король Патрик I!
  
   ***
  - Ваше величество, не подобает вам надевать корону Мортирье, пока ещё есть надежда найти корону императора Тьерри, которой короновались все его потомки вплоть до Эдуарда II, - заявил отец Ивонн, архиепископ клервилльский.
  - Так это правда, что священная корона сохранилась? - удивился Патрик.
  - Да, но тайник, в котором она находится, был замурован ещё при жизни Фиакра I. Если предание верно, то тайник расположен в восточной башне собора, и выглядит, как проём небольшой заделанной ниши. Но если кто-то из моих предшественников ошибся, - и короны там нет, - значит, она утеряна навеки.
  - Могу я видеть эту заделанную нишу?
  - Да, ваше величество - я провожу вас в башню.
  
  Подойдя к замурованной нише, выступающий проём которой остался на стене, Патрик заметил, что камень, которым её заложили, значительно светлее древних стен храма.
  - Я велю позвать каменщиков, - сказал архиепископ, и завтра после мессы тайник, - если это конечно и вправду он, будет открыт.
  
  На другой день, после мессы король остался в соборе, ожидая вскрытия предполагаемого тайника. Патрик подошёл к надгробию Людовика III, умершего месяц назад, и вспомнил, как Луи велел ему не задерживаться с коронацией. Ещё совсем недавно, Луи де Мортирье был жив, а в прошлом году совершенно здоров, - никто не мог предположить, что его смерть так близка. Патрик закрыл глаза, и вспомнил Людовика в то время, когда он ещё был герцогом де Мортирье, отважно сражавшимся в битве при Пустом Луге, когда ошеломлённые пенагонцы считали его переборовшим свой страх Карлом V. Вспомнил он смятение и ужас пенагонского и мухляндского послов в тот час, когда вместо ожидаемого ими Карла в тронный зал вошёл Луи, и заявил, что унаследовал престол умершего кузена. Людовик в тот миг торжествовал победу, а послы оплакивали свою проваленную миссию, ибо после смерти Карла не оставалось надежд на получение Пенагонией и Мухляндией половины абидонских земель. Да, это было славное время, - но с той поры прошло одиннадцать лет, и остывшее тело спасителя Абидонии ныне погребено под мраморным надгробием недалеко от могилы убитого им трусливого глупца Карла.
  Выйдя из крипты, бывшей местом упокоения абидонских королей, Патрик сел на скамью, и, глядя на распятие в алтаре, постарался сосредоточиться на молитве. Звук ударов лома по стене слышался из башни, гулко отдаваясь под сводами собора, - каменщики вскрывали тайник.
  "Господи, вразуми меня, не дай опозорить род Аделард, - помоги стать достойным королём, который принесёт Абидонии процветание, помоги избежать ошибок...".
  Шаги послышались и затихли у него за спиной, - Патрик оглянулся, и увидал пономаря, замершего в нерешительности:
  - Что случилось?
  - Ваше величество, - в нише нашли два ларца!
  Король поспешил в башню, где в нише, открывшейся глазам после слома тонкой стенки, стояли покрытые пылью два старинных деревянных ларца. Каменщики осторожно достали их из тайника, и поставили на небольшую скамейку. Ларцы были очень просты, - на них не было ни надписей, ни украшений, а запирались они на небольшие задвижки.
  - Оно и лучше, что нет замка, - сказал архиепископ, - долго бы пришлось подбирать к нему ключ, да и заржаветь механизму недолго, находясь двести лет в стене!
  Патрик с трудом отодвинул задвижку, и поднял крышку большого ларца. Под ней оказался какой-то предмет, прикрытой истлевшей тканью. Патрик отбросил ткань, и его взору предстала старинная золотая корона, украшенная рубинами и изумрудами.
  - Это она! - воскликнул архиепископ, - я видел её изображение на старинном пергаменте! Это священная корона Абидонии!
  Патрик поспешил открыть второй ларец, где оказалась более скромная корона меньших размеров, - но похожая на корону императора, и вероятно, сделанная тем же самым мастером.
  - Это корона императрицы Мерод, - сказал Патрик.
  - Велик Господь, сохранивший сии короны легендарных правителей! - воскликнул архиепископ.
  
  В солнечный и не по-осеннему тёплый день пышный кортеж, сопровождавший короля, выехал из Аделард-Пале в собор Святого Ивонна. В полумраке старинного храма, украшавшего собой Клервилль уже пять веков, состоялась месса, а после неё началась торжественная коронация. Архиепископ Ивонн помазал Патрика елеем, и торжественно произнёс слова, которые говорили все его предшественники во время коронаций абидонских монархов.
  - Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, короную тебя священной короной королей Абидонии! - после чего возложил на голову Патрика старинную корону императора Тьерри, а затем вручил ему новые скипетр и державу, стилизованные под двенадцатый век. Затем герцог Доминик де Сурс протянул архиепископу старинный меч, найденный в Аделард-Пале, - предположительно принадлежавший ранее королю Филиберту I или самому императору Тьерри. Архиепископ опоясал мечом Патрика, а затем на плечи короля была наброшена алая мантия.
  - Клянусь хранить христианскую веру, церковь и христиан, беречь мир в Абидонии, защищать правосудие и препятствовать несправедливости, и быть милосердным к моим подданным, - произнёс Патрик клятву королей из династии Аделард.
  Затем архиепископ короновал Мерод короной её легендарной тёзки.
  По завершении коронации король с королевой вышли из собора, и сев на лошадей, медленно поехали по улицам Клервилля в Аделард-Пале, ныне снова ставшим главной резиденцией королей Абидонии. Вслед за королевской четой ехал сводный брат короля, - герцог де Сурс с супругой, рядом с ним - отец королевы граф де Камомиль, с сыном Раулем и невесткой Катриной Удилак, за ними ехали барон и баронесса Удилак, и Габриэль де Сириль с женой, а дальше - граф де Кураж, виконт Флёр-д" Оранж, и остальные придворные, которые одиннадцать лет назад вместе с покойным королём Луи предотвратили разделение Абидонии.
   Восторженная толпа кричала: "Да здравствует его величество король Патрик! Да здравствует род Аделард!", а старый комедиант Жан, глядя на проезжавшего мимо него короля, мечтательно улыбнулся, и произнёс:
  - Надо изменить финал нашей новой пьесы, - герцог всё же сделает Анри наследником своей страны!
  Королевский кортеж въехал в ворота замка Аделард-Пале, над главной башней которого теперь развевался флаг с гербом Аделард, - древней династии королей, правящих Абидонией и поныне; лишь один раз после этого была попытка уничтожить семью Аделард,- заговор канцлера Давиль, приведший на трон Теодора де Галопьер, - но через шестнадцать лет корона вернулась к законному наследнику престола - Патрику VII Аделард.
  
  Спустя полгода королевский флаг развевался над небольшим замком Сильвен, - родным домом Патрика I. Король, объехав крупные города Абидонии, заглянул в старый замок, где под фамилией Сильвен на протяжении двухсот лет скрывался род Аделард. Здесь ничего не изменилось - только в главной зале на стене рядом с гербом давно почившего рода Сильвен теперь висел ещё один щит, на котором были изображён герб королевской династии Аделард.
  Патрик и Мерод поднялись на крышу донжона, и долго смотрели вдаль.
  - Как спокойно нам жилось здесь все минувшие годы, - лучшее время нашей жизни, - вздохнула Мерод, - теперь всё не то...
  - Но тогда я отвечал лишь за поместье Сильвен, - сейчас же отвечаю за всю Абидонию! - возразил Патрик. - Обещаю тебе, хотя бы на несколько дней в году возвращаться сюда, - ибо Клервилль, и королевский дворец никогда не заменят мне этого старого и тёмного замка, - моего родного дома, двести лет хранившего моих предков, и скрывавшего тайну Орелина.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"