"У нас будет ребенок" - бил Ленкин голос в самый центр Вовкиных мозгов. Он лежал в пустой темной комнате на широкой кровати пузом кверху, курил и проматывал в памяти сегодняшний, самый ужасный в его жизни, разговор с подругой.
Она позвонила ему около полудня и прерывисто-нервно сообщила, что хочет его видеть. Не дав придумать отмазку, добавила, что уже ждет на проходной. Вовка нехотя покинул офис. Подруга курила стоя под козырьком подъезда и смотрела как дождевые капли пузырят лужи.
- У нас будет ребенок. - Выпалила она, когда Вовка подошел к ней. Как обухом по голове саданула. Ноги его подкосились, тело обдало жаром, сердце впало в секундную кому. Он не нашелся что ответить. Да разве такой возразишь? Ленкино лицо озарила улыбка и решительность. В интонации, с какой она сообщила новость, звучала резкая бесприкасловность. Оставалось лишь добавить "Аминь".
Вернувшись за рабочий стол, будущий папаша спросил у коллег, нет ли у кого Корвалола.
За окном кипела жизнь. Автомобили гремели музыкой, молодежь толпилась у остановки, неоновые огни исполняли незамысловатые, но резвые танцы на стенах соседних зданий. А Вовка лежал один в темноте, как в гробу, делясь тлеющей сигаретой со своей бедой. Пятница пошла коту под хвост, да и от выходных уже ждать ничего не приходилось.
"Дура - злился он - хоть бы подготовила, прежде чем такими известиями делиться. Как еще инсульт не схватил. И что мне теперь делать? Жениться? Да мне только тридцать три. У меня еще таких Ленок о-го-го сколько на горизонте. Всех замуж брать? Щас-с, ага! Размечталась, идиотка. "Я тебе доверяю, все хорошо". Говорил, пей свои таблетки, ничего, что задница от них растет. Презервативы все-таки великая вещь. Завтра уговорю ее, нет, заставлю сделать аборт. Ничего, поплачет недельку и забудет. Денег ей дам. Сколько интересно может стоить такая процедура? Надеюсь, не дорого. А то мне нынче новое пальто надо купить под коричневые ботинки. Дело, слышал, пятиминутное. Чик и нету ничего. Не то, что аппендицит вырезать. Бр-р. А откажется, сбегу к чертовой матери. Нашла примерного отца. Прощайте клубы, прощай дурь, прощай ночная жизнь. И здравствуй, блин, орущее, обмоченное, вечно голодное, сморщенное существо. Зарплату трать на него, гулять води, беседы беседуй. А он вырастет дебилом каким-нибудь и будет пенсию у меня тырить на проституток".
Вовка почувствовал, как слезы покатились из глаз от жалости к самому себе. Ему даже показалось, что конец мыслей он произнес вслух. Слюни брызнули на майку, осев темными пятнами. Не надеясь уснуть, мученик обстоятельств, натянул штаны и отправился в парк, не для того, чтобы повеситься на первом суку, а развеяться.
На улице пахло сыростью, дождевыми червями, прелыми листьями и еще пес знает чем. Из подобного букета и состоял запах свежести мегаполиса. Он шагнул за высокие деревянные ворота и побрел по шершавому языку парковой дорожки. По бокам выгибались пустые скамейки. Одноглазые фонари, как часовые на посту, стояли недвижимые и мутными разводами светили в асфальт.
Тишина сначала била в уши, но очень скоро расслабила. Молчали даже кусты. Вовка долго шел и дорожка все никак не кончалась. От скучного пейзажа он свернул в овражек, но, взглянув на черную стену деревьев, вернулся на свет, где было не так страшно.
Внезапно асфальт под ногами с каждым шагом стал стареть. Сначала на нем кое-где появились трещины. Потом трещин стало много. После трещины превратились в отдельные куски. Затем в камни. И, в конце концов, в затверделую землю, которая уходила в высокую траву. Забавным показалось Вовке то, что из травы торчало поваленное сухое дерево, а за деревом, как в зеркале прорисовывалась затверделая земля, камни, куски асфальта, растрескавшаяся, а затем ровная дорожка, уходившая в темноту. У Вовки даже мысль не возникла, прервать прогулку и вернуться домой. Нагнувшись, чтобы пролезть под деревом, он лишь вспомнил примету из детства - в лесу непременно нужно обходить поваленные деревья, иначе заблудишься. Хмыкнул, и скачками через мокрую траву ступил на черную, словно пропасть, землю. Потопал сырыми ногами и выругался. Вдруг стало темнее, будто фонари переключили на экономное освещение. Но фонарей здесь не было. Свет отражался в лужах от звезд, неестественно жирных и оранжевых. Вовке показалось небо просело и стало значительно ниже, чем было. Да и звезд он давно не видел в городе, тем более таких огромных. Стало тяжело дышать, словно ему взвалили это небо на плечи. Он побрел по дорожке, всматриваясь в темноту.
- Сорок восемь, сорок семь, сорок шесть...- Услышал не ясно откуда доносившийся скрипучий шепот.
Вовка попытался угадать с какой стороны исходит звук. Помотав головой во все стороны, он увидел в канаве старуху, сидящую на пеньке и что-то перекладывающую из кучи в кучу. Подошел ближе. Приняв оборванку, источавшую неземную вонь, за бродягу крикнул ей:
- Эй, что это ты там считаешь?
Не заметив за ней никакой реакции, Вовка спустился в канаву. Тогда старуха подняла на него глаза. Он резко ступил назад, провалился по щиколотку в грязь и упал на спину, не отводя между тем взгляда от старухи. Из-под темного засаленного платка глядела пара круглых черных глаз, какие бывают у козлов, с той лишь разницей, что у последних они меньше по размеру и приятней что-ли. Не было ресниц и бровей. Губы тонкие или отсутствовали вовсе. Шея худая и длинная, усыпана черной шерстью. Кожа серо-покойного цвета дрябло свисала со щек и играла в блеклом свете фиолетовыми капиллярами. Принадлежность существа к женскому роду выдавало лишь черное рваное платье, скрывающее под собой даже пятки.
- Не твое это дело. - Прошипела она и отвела страшный взгляд.
- Какое дело? - Испуганно выпалил Вовка.
- Котят давить.
Старуха что-то перебирала в руках, щелкала и отшвыривала в сторону. Вовка почувствовал под собой шевеление и, присмотревшись, увидел, что лежит на груде слизких четырехлапых существ, которые изворачивались как черви в навозе. Он отскочил в сторону и хотел было выбраться из канавы, но неглубокая яма показалась не преодолимой стеной. Он скатывался вниз по зловонной слизи. Когда силы ушли, сел напротив старухи, не обращавшей на него теперь никакого внимания. Приучив глаза к темноте, он увидел, как костлявыми длинными пальцами она ломала слепым котятам шеи и бросала в кучу с мертвыми животными. Куча была больше той, на которой Вовка только что побывал и вонью которой пропитался, наверное, до конца дней. Его парализовал ужас от увиденной картины. Еле слышно произнес:
- Зачем ты их убиваешь?
- Расплодились черти. - Шепнула старуха. - Жалко деток своих. Но ничего не поделаешь.
- Это же котята. Какие они тебе детки, старуха? - Усмехнулся Вовка.
- Рождаются котятами, становятся чертятами. - Зло кинув взгляд в его сторону, ответила старуха.
- Ты ненормальная? И зачем их отсчитывать в обратном порядке?
- В обратном, потому как убывают...
- Кто ты? - Не дав договорить, нервно крикнул Вовка.
- Та, к кому так стремился.
- Я? К тебе? Точно чокнутая!
- Куда ты хотел попасть сегодня днем? - Ее глаза блеснули бордовым огнем.
- Сегодня? Да сбежать хотел к чертовой матери все равно куда. - Не задумываясь ответил он.
- Ну, так и чего удивляешься? Хотел - получи.
Вовка истерично захохотал, потом резко замолк и уставился на очередного еще живого котенка в цепких руках.
- Да ладно, чушь собачья. Ты что-ли чертова мать?
- Она самая, она самая. - Старуха кивнула и откинула тельце.
- Мать всех чертей значит? - Хмыкнул он, пятясь в гору к дорожке. Поскользнулся и скатился аккурат к ногам этой матери. Снизу ее лицо показалось еще страшней. Он взмолился.
- Отпусти, а?! Никому ничего не расскажу. Ну, пожалуйста... сжалься. Зачем я тебе?
Старуха вытерла руки о подол и, переставив пень, села подальше от Володи.
- Держу тебя что-ли? Иди, если знаешь куда и зачем.
Вовка бросился к дорожке с новыми силами, но, быстро потеряв их, сел и заплакал.
Старуха дотянулась до кучи с живыми котятами и, пошарив в ней, достала сверток.
- На вот под ноги брось. Скользить перестанешь и выберешься из канавы. Вовка принял сверток и сделал, как она сказала. Оказавшись у дороги, где было светлей и спокойней, он не удержался и оглянулся назад. Из свертка торчала ручка младенца, раздробленная Вовкиными ногами. Сверток шевельнулся и затих. Володя с диким ужасом кинулся бежать в сторону поваленного дерева. Но свалился от бессилия, а дерево не нашел.
*
- Вставай, тряпка! Вставай, кому говорю. Сволочь! - Слышал Вовка противный ноющий голос, но открыть глаза не было сил. Неожиданно зажгло в левом плече. Да так больно, что он не только вскочил, но еще и побежал, еще и упал и расцарапал ладони и порвал штаны. В отчаянии уселся на землю и перебрал половину матерного лексикона, чтобы успокоиться и придти в себя.
- Прости. - К Вовке подошел худой и жуть, какой уродливый мужик. Он присел на корточки рядом и, наблюдая как Вовка морщится, растирая плечо, добавил: - Больно, да?
- Пошел отсюда! От куда вас столько уродов здесь набралось? - Брезгливо ответил Володя и, поднявшись, огляделся по сторонам.
- Самокритичность, конечно, хорошее качество, но не злоупотребляй. - Грустно оскалил плохие зубы урод и расплакался.
- Ты че, дурак? Че ревешь что-ли? Ну, дурдом! Здесь что психушка где-то?
Вовка сплюнул и двинулся по дорожке. Урод крикнул в спину:
- Ты - это я!
- Отвали, говорю, голубизна!
- Тогда и ты...
Вовка замер, развернулся и быстрым шагом пошел на мужика. Мужик остолбенел, увидев яростное выражение его лица. Схватив урода за грудки, Вовка начал трясти им из стороны в сторону, крича:
- Это ты... ты меня укусил за плечо! Оно теперь ноет! Прокусил до пятки, собака! Своими вонючими, кариозными зубищами... Укусил! Твою мать!
- И твою тогда...
Вовка попросил не заканчивать фразу легким ударом в челюсть. Изо рта урода выскочили два зуба и упали на асфальт. Урод стал еще уродливее и вновь заплакал. То есть слезы никогда не высыхали на его лице, просто иногда лились с особой силой. В общем-то, он легко сошел бы за алкоголика последней критической стадии из-за вечно опухших век и до крови растрескавшихся губ.
- Вот ты точно псих. - Прошепелявил беззубый. - Самому себе зубы выбить. Это же надо какой маразм!
- Ты че заладил, я-ты, мы-вы? - Вновь вспыхнул Вовка и потер кулак.
- Да ты вглядись в меня. В глаза посмотри. А ну, пристальней. Это же ты меня таким, сукин сын, сделал. Догулялся! Все для себя пожить хотел. Лелеял и берег себя. Что самому противно? Да ты погуляй еще лет десять, поживи как живешь. Не долго осталось.
Урод высморкался в большой склеенный платок и, упав Вовке на плечо, завыл с новой силой. Вовка опешил и не успел мыслью крутануть, как оказался жилеткой безобразной плаксе. Он хлопнул урода по спине, легонько, по дружески и промямлил:
- Не реви. Я не реву никогда. И ты, то есть я не реви. В общем, это какой-то бардак. - Он отпрянул от урода и, стряхивая с плеча чужие сопли, заголосил: - Я тронулся, да? Это мне все кажется? Ну, скажи же? Ска-ж-жи!
Урод вновь затрясся в цепких Вовкиных кулаках, готовый потерять еще как минимум один зуб. Но Вовка отпустил его неожиданно для самого себя.
- Мне надо выбраться из этого чертового парка. - Вовка заметался из стороны в сторону, как бешеный пес. - Слышь ты? Как тебя звать там?
- Я. - С достоинством протянул урод.
- Да ты, ты. Звать как тебя? Не могу же тебя уродом постоянно называть.
- Меня зовут Я! Повторяю для тупых и прапорщиков - Я!
- Вот желтый дом, зеленая собака! - Схватился за голову Володя.- Ты, это... Ну, Я, скажи мне, как выбраться от сюда. Дерево поваленное было здесь где-то. Надо под него подлезть и все. Где это дерево? Сухое такое, поваленное.
Я пожал плечами.
- Эх, а еще Я. Я бы нашел выход. - Вздохнул Вовка и поплелся куда глаза глядят. Урод двинулся за ним. - И не вздумай за мной идти. - Не оглядываясь, крикнул Володя. Шаги сзади стихли на какое-то время, но потом зашуршали вновь.
- Ну, пошел! - Вовка разозлился. - А то помимо зубов всю душу вытряхну. Урод остановился и зашмыгал носом.
Вовка шел по нескончаемой дорожке. Небо стало немного выше. На нем появилась луна и осветила землю. Вдалеке он увидел странный силуэт, двигающийся навстречу. Силуэт приближался с нарастающим скрипом несмазанного металла.
- Товарищ! - Окликнул Володя незнакомца, который, как оказалось, катил на ржавом велосипеде.
Скрип стих, силуэт оглянулся. Не смотря на все усилия, Вовке не удалось разглядеть велосипедиста. Он подошел к нему ближе и спросил:
- Вы не скажите, как от сюда выбраться? Скоро утро. Я совсем замерз, проголодался и очень устал. Здесь прямо на дорожке должно лежать сухое дерево. Вы бы направили меня к нему, а там я сам сориентируюсь.
- Пень? - Спросил незнакомец.
- Пень? - Не понял Володя. - Ну да, пень. Дерево, бревно поваленное, сухое.
- Сухой?
- Да, сухой. С ветками сухими. Знаете?
- Знаю.
Вовка с облегчением выдохнул:
- Проводите к нему. Пожалуйста, а?
Незнакомец кивнул, сел на транспорт и закрутил педалями. Вовка зашагал следом, но очень скоро стал отставать от проводника. Чтобы не потерять его из вида, Володя перешел на бег. Минут через семь остановился от бессилия, чтобы чуток отдышаться и не заметил, как незнакомец провалился в темноту. Вовка бросился вдогонку, хватаясь за еле слышимые скрипучие звуки.
Пробравшись сквозь спутанные ветки деревьев и кустов, Володя очутился на небольшой поляне. Незнакомец стоял, не выпуская из рук драндулет и смотрел на обычный трухлявый пень, какому лет сто с хвостиком. Кривыми корнями он уходил в землю, а пара толстых, гладких веток, как руки молящего, тянулись к небу. Вовка застонал:
- Да не этот! Куда ты меня притащил? Черт побери! Теперь век мне от сюда не выбраться?
- Тц-ц-ц! - Протянул незнакомец. - Этот, этот!
Вовка дернулся и подошел к коряге:
- Не понимаешь? То было дерево. Во-от такое! Метра три в длину. А это чурка с корнями. Обычный пень, каких...
Он не договорил и, нагнувшись над пнем, застыл в ужасе. На сухой коре аккуратно была нацарапана надгробная надпись, заросшая мхом и грязью. А где-то из глубин земли доносился чуть слышный плач ребенка. И даже не плач, а скорее усталые всхлипы. Вовка понял, что стоит на просевшей могиле младенца. Он дотронулся до коры, чтобы очистить и прочесть надпись, но пень разом осел столбом пыли.
Вовка отскочил на пару шагов, а незнакомец залился неприятным хрюкающим хохотом. Теперь Володя видел его лицо, козлиное, с поросячьим носом, клыками кабана и черными, пустыми глазницами. Копыта вместо рук сжимали руль велосипеда, хвост обвивал сиденье.
- Черт! - Крикнул Вовка. - Это черт! Твою мать!
Незнакомец ржал все громче и заливистей. Закидывал голову и кричал:
- Цепь смазать... Надо цепь смазать... Скрипит.
Вовка завыл, что есть мочи:
- Помогите! Люди! Кто-нибудь! Черт! Люди! На по-омощь!
Он хотел бежать, но ноги не слушались и тянули к земле. В конце концов, упал на живот и пополз прочь, продолжая голосить и отмахиваться. Охрипнув от страха и криков, он закрыл глаза и забормотал:
- Отче наш, Иже еси на небесех, да святится имя Твое, да придет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли...
- Ну, брат, так на тебя пеленок не напасешься. - Урод привел Вовку в чувство хорошей оплеухой.
- Я, это ты? - Облегченно выдохнул Вовка. - Ты как здесь?...
- А как мне без тебя? - Усмехнулся Я.
- Я, я так рад тебя видеть! - Вовка полез обниматься.
- Да уйди, голубизна! - Фыркнул Я. - А с чего это ты меня Я назвал? Я ж для тебя уродом доселе был.
- Да не такой уж ты урод, если приглядеться. К тому же очень на меня похож.
Я разрыдался.
- Что? Опять? - Возмутился Володя. - Чего ты ноешь все время?
- Себя жалко. - Я достал платок и высморкался.
- Не дрейфь! Вот найдем дерево и кончится этот кошмар. Ты видел черта?
Я отрицательно помотал головой.
- А могилу?
- Не-а.
- И как ребенок всхлипывал не слышал?
- Вот так? - Он продемонстрировал.
- Похоже.
- Так это я был.
- Тьфу ты, черт! Чуть не угробил меня!
Вовка оглянулся.
- Погоди, а поляна где? Как я на дорожке оказался?
- Какая поляна? Я бежал за тобой. Отстал. А потом гляжу лежишь посреди проезжей части, на пузе ворочаешься, будто тонешь, и орешь благим матом. Думал, конкретно тронулся.
*
- Так ты и в правду не видел черта? - Допытывался Вовка до Я, шагая с ним рука об руку по темной дороге.
- Неа.
- И пень, значит, не видел?
- Неа.
- А мать? Чертову мать видел? - Вовка уставился на товарища. Урод обиделся и замолчал, конечно же заплакав. Долго они шли молча по бесконечному пути, пока Я не признался:
- Я тоже видел кое-что.
- Что? - Приободрился Володя.
- Ай, кошмар, одним словом. - Я отмахнулся.
- Говори, говорю! - Вовка толкнул его плечом.
- Да что говорить, мог бы показать, не будь ты нервами слабый. Приводи потом в чувства опять.
- Я уже закаленный на ужасы всякие. Покажи!
- Не-ет. Забудь.
- Как это забудь?
- Пошутил.
- Пошутил? Я вот тебе, голодранец, сейчас зубы подправлю, сразу покажешь! - Вовка побелел от ярости. Урод сжался.
- Чуть что, сразу в морду. Ладно, пошли, покажу. Только не думай, что я испугался.
Они сошли с асфальта и Я принялся топтаться по земле, местами ковыряя ее носом сношенного ботинка. Потом встал на четвереньки, сковырнул почву пальцем, почесал затылок, снова сковырнул, приложился ухом к земле. Поднялся, огляделся и вновь вернулся к ямке, толщиной в палец. Копнул еще и шепнул, уступая Вовке место:
- Гляди.
Вовка сплюнул и зло ответил:
- За дурака меня держишь?
- Да нагнись же, дурья башка. - Я махнул рукой и сдвинул редкие брови.
Встав на четвереньки, Володя заглянул в ямку. В узком отверстии что-то двигалось и меняло мрачные цвета.
- Не вижу. Что там?
- Приложись глазом и увидишь. - Посоветовал Я. - Только в глаза им не смотри.
Вовка сощурился, прикрыл один глаз, носом уткнулся в землю и замер. Под землей он увидел тысячу чертей, волосатых, костлявых, безобразных до оцепенения. Они отплясывали под скрипучий гул, какой создается от трения двух железяк.
- Ё, пэ, рэ... В чем это они танцуют? - Промямлил почти обмякший Вовка.
- В говне. - Усмехнулся Я.
- Черти танцуют в говне. Так всем и расскажу. Я сошел с ума! Чокнулся! Тронулся! Лишился рассудка! - Володя схватился за голову и забегал из сторону в сторону. Потом вернулся к дырке: - Не видно ничего. Надо еще капнуть.
Комья земли полетели по сторонам.
- Нельзя! Остановись! - Взмолился урод. - Провалишься туда, уже не выберешься! Пропадешь!
Вовка послушался и вновь уткнулся в щель. Один черт из толпы поднял на него пустые глаза. Вовку парализовал ужас. Черт шевельнул вывернутой на бок шеей, из которой торчала то ли кость, то ли часть позвонка и крикнул:
- Передавай привет мамаше!
Вовка отскочил и захлопал глазами. Урод быстро засыпал дырку. Притоптал хорошенько и увел Вовку на дорогу.
--
Купите ребеночка.
Володя оглянулся. На дороге никого не было кроме Я.
- Чего? - Обратился он к товарищу.
- Я молчу. Чего чегокаешь? - Буркнул Я.
- Купите, говорю!
Из-за спины, как из воздуха, нарисовался черт. Вовка вздрогнул, но бежать не кинулся. Черт выглядел нелепо, так как отличался от других себе подобных тварей тем, что имел на голове белое пятно, словно опрокинул на себя банку с белизной. Да еще правое копыто сухой палкой непослушно болталось. А в остальном это была обычная нечисть.
- Какого ребеночка? - Настороженно переспросил Вовка, глядя на его ни чем не занятое левое копыто.
- А хоть вот этого! - Продавец сбегал в кусты и вынес сверток.
- Ага, на небесех, на небесех. А ты на земли. Купи по хорошему!
Вовка стал пятиться, черт наступать.
- Купи.., купи.., купи...
- Ладно. Живой он хоть? - Прохрипел Володя.
- Живее всех мертвецов! - Приободрился белоголовый и протянул сверток. Вовка хотел принять, но резко откинул тряпку, закрывавшую лицо младенца. На свет явилась черная как уголь морда. Вовка взвизгнул и бросился наутек.
- Стой! Стой, говорю! - Кричал чуть поспевающий за ним Я. Крышу сорвало? Стоять!
Вовка остановился, огляделся. Урод, хватаясь за сердце и тяжело дыша, вывалился из-за кустов.
- Хоть бы по прямой сиганул. Чего в чащу понесло, окаянный? Весь поободрался. Шкуру чуть на ветках не оставил из-за тебя.
- Оторвались зато! - Выдохнул Вова.
- От кого же? - Удивился Я. - Прекращай беседовать с комарами, а потом бегать от них по лесу.
- Хочешь сказать, что не видел его?
Урод покрутил у виска. Вовка заплакал.
- Что это ты делаешь? - Удивился Я, глядя, как Вовка закрепляет на суку ремень.
- Отвали! - Буркнул Вовка и сунул голову в смастеренную петлю.
- Ты что задумал, подлец? - Урод забегал кругами. - А ну брось! А ну вылезай, давай! Я не хочу! Ты за меня не решай...
Вовка поджал ноги и повис. Я упал в обморок.
*
Стало тепло. Приятная усталость разлилась по телу. Голова освободилась от тугих узлов мыслей. Уши с наслаждением глотали тихое мелодичное потрескивание. Глаза открылись и окунулись в черное, бездонное небо.
- Здорова, батя! - Услышал Вовка чей-то бас и повернул голову.
Невдалеке от него на бревне сидел здоровенный детина, грел руки у костра.
- Ты кто? - Слабым голосом спросил Вовка.
-Сын твой, батя. Егор я.
Вовка закатил глаза к небу:
- Отче наш, Иже еси на небесех...
Но картинка не пропадала, детина сидел где и прежде. Кости Вовкины ныли, в горле стоял ком.
- Ты меня старше лет на десять. Какой ты мне сын?
- Не родившийся, батя, я. Егор.
- Вон оно как.
Вовка хотел выругаться, но увидел рядом с собой толстый сломанный сук, на котором пытался прекратить свои мытарства. Потом взглянул на огромные руки здоровяка. Предположил, что тот сломал сук одной левой и передумал лезть на рожон.
- Да, батя, вон оно как. - Амбал вздохнул. - Ты, значит, живешь, здравствуешь, а я вот маюсь по твоей воле. Да можно ли так? Ответь!
Детина вынул из голенища большой охотничий нож, подобрал с травы прутик и принялся кромсать его на стружки. Вовка взглотнул и попытался встать. Однако что-то помешало сделать это. Он поднял голову и увидел, что лежит на лежанке из связанных веток, причем обхваченный веревкой сам вокруг живота и затянутый на узел ею под тугими прутьями. Вскочить и убежать было невозможно.
- Что заерзал? Вопрос не понравился или ноги затекли? - Недовольно спросил детина.
- Да неловко как-то лежать при сидячем человеке. - Попытался улыбнуться Вовка. - Развязал бы ты меня.
- Зачем? Мне с тобой беседовать не о чем. Лежи себе тихонько, звезды считай.
- Долго?
- Что долго?
- Лежать еще долго?
Детина заржал басом:
- Нет, папаша, скоро уже. Только ножик наточу.
- Для чего? - Не понял Вовка.
- Чтобы душу твою вырезать.
- Как это? - Володя зашевелился.
- Да ножичком. Чик и всё. Процедура пятиминутная. Не то, что аппендицит выковыривать. Вот здесь она находится душа-то. - Детина постучал себя по груди.
- И что ты делать с ней будешь? - Не дыша проговорил Вовка. - На что она тебе? У меня она не самого хорошего качества.
- Снесу чертям. А чем душа поганей, тем они больше за нее отстегивают. Пальто себе куплю. Чем я хуже?!
Глаза у Вовки наполнились слезами. Он зажмурил их и шмыгнул носом:
- Если бы я знал... Если бы кто раньше сказал...
- Хорош канючить, да себя жалеть, папаня. У тебя минута на молитву осталась. Или, может, закурить хочешь?
Вовка кивнул. Детина поднялся и подошел к нему. Двухметровый мужик как гора чистилища наклонился и чиркнул спичкой. Папироса оказалась в зубах у Вовки. Он затянулся и хотел поднять руку, чтобы убрать папиросу и выдохнуть. Но совсем не чувствовал своего тела. Руки не слушались, как камни лежали по швам. Слезы покатились градом, гася выпавшую папироску.
- А где Я? Где мой товарищ? - Вдруг спохватился он.
- Остывает. - Улыбнулся детина.
Вовка сморщил лицо и заскулил. В нос ударил запах паленого. Он повернул голову в бок и увидел, как тлеющий окурок плавит веревку, которой он был привязан к лежанке. Сердце заколотилось, вернулась надежда.
- Ну, все амба, батяня. - Сынок поднял с земли нож и направился к пленнику.
- Стой! - Занервничал Вовка. - Ещё минуту. Я молитву не прочитал. Это важно. Очень важно!
Он косился на слабое действие огня и пытался выиграть время. Детина подождал секунд пятнадцать и шагнул к жертве. Обугленный край веревки упал и Вовка, что было мочи, кинулся в черное море сосняка. Он бежал через столбы упиравшихся в небо деревьев, глотая сырой ночной воздух, задыхаясь. Слышал чужое дыхание за спиной, то приближавшееся, то отстающее. Сердце сжималось, вот-вот готовое сдаться и остановиться. Но ноги несли, не взирая на смертельную усталость. Хотелось жить! Хотелось бороться за жизнь и не отпускать ее. Тормошить, приводить в чувства, любоваться ею и любить, окунуться в нее и быть от этого счастливым.
Вовка потерял под собой землю, покатившись кубарем, упал на спину. Преодолев боль, поднялся и увидел перед собой чертову мать, занимающуюся своим обычным делом.
- Мать, помоги мне! - Взмолился Вовка и упал перед ней на колени.
- Не сбивай! Тридцать пять, тридцать четыре, тридцать три... Тридцать три. Опять тридцать три! Проклятая цифра! Все на ней останавливается. Ни назад, ни вперед. - Возмутилась мать.
Вовка подполз ближе:
- Мать, это из-за меня все стопорится! Это моя цифра! Если поможешь мне выбраться отсюда, все пойдет своим чередом.
Он схватился за ее ледяные запястья и уставился в глаза. Мать одернула руки и пробубнила:
- Чего надо-то?
- Дерево! Мне надо попасть к поваленному дереву! Это выход!
- Дерево? - Мать удивилась. - Дерево - выход? Балда! В голове у тебя выход! Приведешь башку в порядок, все по полочкам расставишь и освободишься.
Вовка в растерянных чувствах выскочил на дорогу и влетел головой в пузо амбала, который глотал отдышку и сжимал в кулаке нож. Вовка шарахнулся в сторону и крикнул чертовой матери:
- Привет тебе передавали!
- Тридцать два, тридцать один... - Затянула старуха и кивнула Вовке в ответ.
Он решительно побежал по краю асфальта. Разъяренный детина погнался за ним, но заметно отставая.
- Вовка, Вовка! - Послышался знакомый ноющий голос. Из леса на дорогу вылетел Я.
- Я! Живой, сукин сын! - Обрадовался Вовка и обнял друга. - Бежим!
Друзья оглянулись на приближающегося амбала и побежали.
- Вовка, я знаю как тебе выбраться отсюда! - Восторженно кричал Я.
- И я теперь знаю! - Улыбнулся Вовка.
- Тебе надо принять решение. Но вот какое, я не знаю.
- Я знаю! Я его уже принял!
Вовка увидел, как асфальт прочертил неровные трещины, развалился на куски, превратился в камни, землю, затянулся травой, из которой показалось сухое дерево. Он прыгнул в траву и наклонился, чтобы пролезть под деревом.
- Я, давай за мной!- Крикнул Вовка. Я остановился и замялся. - Ну что же ты? Быстрее!
- Нет. Ты должен вернуться один. Мне нельзя.
- Брось! Я, давай руку!
- Нет! Говорю, иди один.
- Как знаешь.
Володя сделал шаг и гулким эхом донеслось:
- Не позволяй мне больше плакать...
*
Яркий свет ударил в глаза. Голова затрещала, словно по ней проехал грузовик. Боль отрикашетила в челюсть и привела в чувство. Вовка зажмурился и простонал. Открыл глаза и увидел пару зубов, валяющихся у кровати. Он настороженно огляделся и, узнав свою комнату, выдохнул. Поднявшись с пола, собрал простынь и одеяло и кинул на кровать. На всякий случай заглянул за шторы, в шкаф, под кровать, прошел в кухню, проверил туалет и ванную, улыбнулся своему отражению в зеркале. Из зеркала ему ответил улыбкой беззубый, опухший от слез мужик. Вовка залез рукой в рот и пальцы утонули в зияющей дыре. Опухшая морда скинула улыбку. Он вернулся в комнату и поднял зубы. Угол стеклянного столика, стоявшего у кровати, ехидно улыбнулся солнечными зайчиками. Вовка выматерил столик, отодвинул его подальше от кровати и вернулся в ванную. Умылся, почистил зубы, сбрил порядком выросшую за ночь щетину, взглянул на часы. Стрелки показывали полдень.
Из парка доносилась музыка, смех детей и гул голосов. Солнце ласкало асфальтовые дорожки, отдыхающие фонари, не пустующие скамейки. Прохлада томно висела в тени, слабый ветерок чуть касался макушек неподвижных деревьев. Вовка обошел его стороной и заскочил в трамвай.
Где-то из тумана появилась Ленка, открыла дверь и не смогла скрыть удивление:
- Вова, ты что в такую рань? Заболел? Ну и видок у тебя.
Вовка вошел в квартиру, разулся и провалился в мягком кресле.