Аннотация: "И у чёрта и у Бога, наодном видать счету, ты, росийская дорога..." (с) Ряшенцев
"Поезд Љ238, Москва - Новороссийск, отходит от первого пути" - официальным женским тоном объявил репродуктор, "просим пассажиров занять свои места, а провожающих покинуть вагоны. Желаем вам счастливого пути!". Он занял своё место и окинул взглядом унылое, неуютное пространство. Чувствовалось, что и купе и вагон в целом, был не первой свежести, а разменяли уже не первый десяток. Сразу бросилось в глаза окно, раму которого чьи-то заботливые руки законопатили обрывками газет. "Ничего!", - подумал Он, "тут ехать-то всего 34 часа, уж как-нибудь...". Мысли эти оказались пророческими, но всё наслаждение поездкой ожидало впереди. Ещё одна мысль вдруг некстати мелькнула в мозгу и тут же спряталась в пучине других мыслей: "Везёт же мне иногда на поезда...".
Он скинул куртку, повесил её, шарф и шапку на привинченный к стенке крючок, рассовал сумки с багажом по полкам и, достав купленный 15 минут назад, очередной детективный роман Данила Корецкого, уселся читать у окна. В купе, кроме него сидел миловидная женщина, приближающаяся к тому возрасту, когда хочется говорить о неполных сорока, на самом деле, тщательно скрывать стукнувшие 45 лет. Очень скоро выяснилось, что, несмотря на старания предыдущих пассажиров, из-под рамы окна немилосердно дуло ледяным ветром. Струя оживляющего потока воздуха витиевато обходила все немудреные преграды, и точно попадал в район нижних полок купе. На улице было - 2 по Цельсию. Лицо его спутницы было сосредоточено над вязанием, что не мешало ей глубже укутываться в одеяло. Очень скоро, на полке возвышался мягкий тёмный ком, с неизвестно откуда выдвинутыми и мелко дрожащими маленькими руками, которые судорожно продолжали своё дело. Всё сооружение венчала небольшая голова, на которую по самые уши, был натянут шерстяной берет. В купе бесшумно зашла проводница: "билетики я у вас уже забрала?" - поинтересовалась она, и получив утвердительный ответ, положила на столик 2 целлофановых пакетика, в которых угадывался сухой чай и 5 кусочков рафинада, "..это я вам должна дать", как-то невнятно, словно извиняясь, сказала она.
- А что так холодно в купе? - поинтересовались пассажиры.
- Да вот, перегонщик сломался! - пожаловалась проводница. Уж я топлю-топлю, а толку всё равно никакого.
- Так мы что так и будем в том холоде ехать?! - изумились пассажиры.
- Да нет, что вы, оно пробьёт... - как-то не очень уверенно сообщила проводница и поспешила удалиться, бросив на прощание, "...бельё по 30 рублей 30 копеек".
Пассажиры недоумённо переглянулись. Потом он встал, и пройдя по проходу вагона, снова увидел проводницу.
- А у вас скотча не найдётся, уж очень из окна дует, - осведомился Он.
- Дак я сейчас посмотрю, где-то был, - и она суетливо полезла по шкафчикам служебного купе.
Через пару минут скотч был найден. Уже очень скоро, объединённые общей бедой, оба пассажира азартно нарывали салфетки, подвернувшиеся газеты и, вооружившись столовыми ножами, тщательно конопатили все возможные щели в промёрзшем окне. Всё это аккуратно заклеивалось липкой лентой скотча. В этот момент Ему как-то некстати вспомнились слова кота Матроскина: "Совместный труд, он облагораживает!", которые Он не преминул процитировать. Женщина улыбнулась, что-то ответила. Завязалась непринуждённая беседа, основанная на взаимных воспоминаниях, о неприятностях перенесённых в дороге во время предыдущих путешествий. Вскоре, по весёлой беготне и крикам выяснилось, что в вагоне едет небольшой детский коллектив. Их сопровождали 3 девушки-педагога, они вначале безуспешно пытались успокоить детей, потом им это надоело, и они просто перестали их замечать.
Стало смеркаться. Он пощёлкал выключателями на вагонной панели. Лампа на потолке маякнула белым всполохом, и как бы нехотя, плавно погасла. "Софитки" у изголовья полок тоже упорно не хотели зажигаться. Женщина в купе нервно засмеялась, Он тоже натянуто улыбнулся и вновь отправился к проводнице.
- А что я могу сделать?! Ну не горит свет, так ведь я не виновата! После Рязани будет и свет и тепло, мы там локомотив поменяем, он и загорится! - убеждённо пояснила проводница.
Пассажир вернулся в своё купе, увидев на соседней полке укутанный шерстяной комок, догадался, что это его попутчица. Стараясь не шуметь, он быстро забрался под одеяло и попытался заснуть. В голову немилосердно дуло из заклеенного окна. Он поворочался, словно глубже закапываясь в матрас, и попытался укутаться одеялом с головой.
"Если подольше дышать теплом, то можно согреться", и стал усиленно изображать сибирского охотника пытающегося согреться в тайге, дыша паром на руки. "Одно хорошо, посылку, которую со мной передали, просили держать в прохладе, так что она точно не испортится!", - это радовало, и незаметно, пассажир задремал.
"Ну, наконец-то!", - обрадовались пассажиры, выбираясь из-под задубевших одеял. Выдыхая пар изо рта, стремительно натягивая дополнительные свитера и куртки, они высыпали на перрон, радостно наблюдая процедуру смены локомотива. Накупив провизии, все отправились по своим купе, стараясь съесть всё купленное пока поезд не тронулся. Есть в темноте было неудобно, каждый рисковал наткнуться на вилку или нож другого, но никто не обижался на соседей и с почти детской радостью ждали отправления. Особенно веселились дети, похоже, они играли в привидений.
Наконец, поезд запыхтел и двинулся в путь, через несколько минут, в служебном купе проводника что-то защёлкало и вагон залило желтым мутноватым светом потолочных ламп, а в некоторых купе победно засияли лампы дневного света, встреченные одобрительным рокотом пассажиров. К сожалению, купе Пассажира и его спутницы осталось во мраке. Электричество напрочь отказывалось осчастливить этих несчастных. Ругнувшись про себя, Пассажир направился к проводнице.
- У вас вон, 3-е купе свободное и свет там горит, давайте мы перейдём туда.
- Не могу я! У меня ночью люди сядут, а вдруг с местами, куда я их сажать буду? Или вас снова переселять?
- Тогда сделайте свет!
- Я что электрик, не умею я свЕты ремонтировать!!
- А где у вас начальник поезда?
- А на кой он вам понадобился?! Он тоже не электрик...
- ......!
- В 11-м вагоне...
Упорный и уверенный в своих правах пассажир отправился по указанному адресу, и вскоре, нашёл немолодого мужчину приятной внешности. Тот внимательно выслушал пассажира и сказал: "Передайте ей, "Алексеич сказал перевести в свободное купе"". На душе у пассажира полегчало и окрылённый справедливым решением, он отправился обратно.
Вагон встретил его недружелюбной темнотой и легким дробным стуком зубов слышным даже из-за закрытых дверей купе. Впрочем, многие двери были открыты настежь, т.к. к этому времени сложилось мнение, что в коридоре значительно теплее, чем в купе. Проводница не стала спорить, и обречено согласилась с доводами нач.поезда переданными красноречивым пассажиром. Тот, в свою очередь порадовал свою попутчицу вестью о возможности переезда в другое купе.
Они быстро перенесли вещи, и тут же обнаружили, что в этом купе ещё никто не проводил санитарный субботник по заталкиванию во многочисленные щели окна, свежих газет и салфеток. Не сговариваясь, они с жаром принялись за работу. В этот раз всё прошло оперативнее и главное, гораздо качественнее. Сказывался приобретённый в предыдущем купе опыт. Вскоре работа была завершена, а окно задраено дерматиновой шторой и прямое поступление свистящего ветра смешанного с инеем прекратилось. Хотя температура в вагоне не поднялась, всё же стало значительно уютнее.
- Ой, а у вас свет есть... - прошелестел детский голос из полутёмного коридора. Оба пассажира обернулись. В дверях стоял закутанный в шарф и синюю ватную куртку мальчик лет 11-ти. Он обхватил себя руками за локти, и подслеповато щурясь, смотрел на лампу дневного света.
- А у вас что, нет света? - участливо спросили оба пассажира, стараясь не показать нечаянно нахлынувшей радости оттого, что вовремя успели переехать в освещённое купе.
- Не а..., - грустно сказал мальчик, и поплёлся куда-то в темноту.
- Ты заходи, если что! - запоздало крикнул Пассажир ему вслед, и добавил, обращаясь к даме: "Хорошо хоть вода горячая для чая есть, а то бы заиндевели совсем!". И дама оживлённо с ним согласилась.
Он снова раскрыл книгу.
"...Начальник охраны молча обходил периметр ресторана. Он понимал, что от добросовестности его действий зависит безопасность клиентов, а значит и репутация самого ресторана. Внезапно, из темноты вырвался и замер в 10-ти метрах от входа 600 Мерс. Дверца водителя распахнулась, и на охранника глянул угрюмого вида человек. Его намерения не оставляли сомнений. "Ванька-череп! - ахнуло в голове начальника охраны....""
Щёлк-щёлк, вырвали из объятий захватывающего сюжета в холодную действительность, автоматы переключения электрической батареи вагона. Вагон, за исключением 2-х тусклых лампочек в коридоре и в туалетах, погрузился во тьму. "Блин!", - выругался про себя Пассажир, что-то запричитала соседка по купе, о безобразиях, жалобах в суд и возмещении убытков. Пассажир был с ней солидарен, хотя и плохо разбирал её слова, пробивающиеся через 2 одеяла и шарф, намотанный поверх берета. Взглянув на то место, где располагалась его соседка, Он вдруг с живостью вспомнил кадры из фильмов про эвакуацию времён Великой Отечественной войны. И тут же ощутил, что его собственная макушка и затылок покрылись пушистым инеем, который, медленно тая, легкими ручейками сбегал за шиворот, заставляя Пассажира ворочаться, ругаться в меру воспитанности и побуждая к акту возмездия направленному против проводницы.
Пассажир снова ходил в купе проводника, долго выяснял, особенности вагона 20-ти летней постройки, слушал излияния проводницы, опять навестил начальника поездной бригады, который немедленно отрядил в многострадальный вагон электрика. Впрочем, тот лишь развёл руками, и сказал, что мол: "...вагон старый, батарея накрылась, и генератор не тянет преобразователь. Вот и держит заряд батарея вместо положенных 56 вольт только 24". Пассажир, а с ним и другие вежливо прослушали объяснения электрика, и сдержано переговариваясь, разошлись по тёмным купе.
Пассажиру не спалось, он долго стоял в коридоре, глядя в ночную даль проносящихся бликов деревушек и посёлков. И вдруг, в гомоне различных голосов явственно услышал партию художественного свиста, исполнявшую трудно узнаваемую мелодию. Он прислушался. Ошибки быть не могло! Отчаявшиеся дети, во мгле купейного вагона старательно выводили Гимн России. И вот уже значительно громче, разросся в ночи нестройный детский хор: "...Россия великая наша держава....". Привлечённая патриотизмом детей, в купе ворвалась одна из сопровождавших младых отроков дам: "Вы чего шумите!?", - возмутилась она. "Мы гимн поём!" - резонно возразила темнота и продолжила, "....Славься Отечество наше свободное братских народов союз вековой!". Сопровождающая растерянно постояла у дверей купе и обречено побрела в свою, столь же тёмную и холодную берлогу из которой слышался звук голосов остальных сопровождающих.
Пассажир вернулся в купе, тщательно укутался двумя одеялами, подогнул ноги, продолжая ворочаться, укатываясь в матрасе, как можно глубже и зарываясь головой в слабое подобие подушки, прошептал в темноту: "Жизнь моя - побудь со мной!", и некстати добавил, "Летайте самолётами Аэрофлота"!
Утром, взбунтовавшихся революционеров из 17-го вагона перевели в другие вагоны, где тепло и свет не были проблемой. Первый час, изрядно перемерзшие пассажиры, по инерции укутавшись одеялами, рассказывали любопытствующим подробности перенесённых потрясений и особо отмечали собственный героизм, проявленный в бою с несговорчивой проводницей. "Вагон-то, говорят, списать хотели", - сокрушались они, "..да вот решили ещё ему дать поездить!" Жаль было детей, которые из-за многочисленности были вынуждены остаться в холодном вагоне. Они из-под низко надвинутых шапок, грустно смотрели вслед уходящим пассажирам. Плакать не хотелось, хотелось поселить, хоть на несколько благословенных, осветляющих душу дней, тех, кто выпустил многострадальный вагон в рейс, в тот самый вагон.