1816-й год. Тамбовский крепостной крестьянин Мишка решает обучиться грамоте. Идёт в ближайшую церкву и там беседует с батюшкой. Тот сильно изумляется необычной просьбе крепостного, но берётся поучить того чтению и счёту.
А, Мишка-то, грамоте замыслил учиться неспроста. Он, на своём махоньком наделе, выковырнул сохой из-под земли старинный сундук с какими-то жухлыми свитками.
И трепать про него не стал. Даже супруге своей - ни слова. Тем более - супруге.
Полгода Мишка усваивает науку. Читает церковные книги - и по-славянски, и по-грецки.
Но, вот незадача - смекает мужик, что не на этих языках свитки писаны, а вообще непонятно как. Знаки хитрые и рисунки цветастые с узкоглазыми личинами на них. Списывает Мишка одну закорюку, и - к батюшке-наставнику. Поп вертит Мишкину бумажку так и эдак. Говорит крестьянину:
- Откуда эт у тебя, Мишка, китайский ероглиф? Шибко грамотен ужо стал? Грецкаго и русскаго тебе ужо не хватает?! Гляди-тко, крестьянин нонче пошёл любознательный! Так и до крамолы додумаешься, разбойник!
На следующий день Мишка, с утра пораньше, в кабак. Водки принимает для храбрости. Свитки - в рогожку, мешок с портками - за плечо, и - в бега.
Месяцев через восемь крепостной добирается до Китая. Тянь ся. Худые места, но и здесь людишки живут. И Мишке - можно. А там - подумав маленько, прикинув, что к чему, подаётся в монастырь буддейский. Язык чужой у Мишки неплохо идёт. Лето по хозяйству работает - плотничает, столярничает, бондарничает, пчёл монахам разводит - вот уже и говорит по-ихнему.
Сказал Мишке тамошний шифу - Мынь-цзы, что вера фоева, она и христьянину сгодится. Нет, значит, противуречия тут. Стал беглый крепостной буддийскую науку усваивать. Читать-писать учиться, да гунани разбирать.
Десять лет пролетело. Как саранча над рисовым полем. Протрещало, просыпалось сверху - и - ни саранчи, ни риса. Фо цзяо, фо цзяо. Уважаемый всеми монах Ми Хуй про свитки-то свои не забыл. Разобрал там, что к чему. Хоть и были они весьма хитро составлены - чтоб кто угодно не прочёл. Какой-нибудь сюцай или чиновник ни бельмеса бы не разнюхал. А Ми Хую смекалки не занимать.
Древние даосские письмена подробно и обстоятельно объясняли, что да как делать, чтобы обрести силу немыслимую, жить сколько пожелаешь, летать научиться, мысли чужие читать и всякие другие чудеса прямо из ничего черпать.
А к Мишке на огород свитки с монголами занесло, так Ми Хуй думает. Нет, не совсем думает. То, что обычно называется разумом, у Ми Хуя теперь напрочь отсутствует. Ми Хуй почти слился с Дао.
Он - бомж. Последние двадцать лет Вселенная наиболее благосклонна, когда Ми Хуй держит своё тело на Кондратьевском рынке, что в городе Питере.