Аннотация: Небольшой рассказик. Его нельзя, наверное, отнести к классическому хоррору, но что-то от него там есть. Больше мистика.
На эту живописную речку со смешным названием Люлех мы с мужем - заядлые рыболовы - приехали не впервые. Но наше старое и такое "уловистое" место было занято какой-то шумной кампанией, и мы решили попытать счастья ниже по течению. Долго ехали мимо заливных лугов с обширной болотиной, пока не остановились у небольшой заводинки, заросшей камышом и рогозом и окруженной склонившимися к воде ивами. На невысоком, но сухом берегу можно было переночевать, а подступающий почти к самой воде лес обеспечит сушняком для костра. Место было чудесное, только в воде оказалось полно коряг, и муж, потеряв пару блесен, с разочарованием отложил спиннинг и взял поплавочную удочку. Поймав до темноты с десяток окуньков да несколько плотвичек, мы сварили уху и устроились на ночлег, решив попытать счастья еще на утренней зорьке. Муж, повернувшись спиной к костру, сразу заснул, а я сидела, любуясь танцем золотых искр на черном бархате ночного неба. Июньская ночь коротка, через пару часов уже начнет светать, так какой смысл ложиться спать? Да и не хотелось тратить чудесную ночь у лесного костра на сон - поспать и дома на диване можно. А тут такая красотища!
Мир за пределами магического круга, очерченного огнем, тонул во мраке и напоминая о себе звуками ночного леса - тихим шелестом осин, шорохами да далеким криком коростеля. Лишь невдалеке серебрилась гладь реки, в которой лениво плавало отражение полной луны.
От воды потянуло холодом, белесые струи тумана заклубились у берега, подбираясь к костру, отдергивались, обжегшись, и обтекали полянку со всех сторон. Стало промозгло и неуютно. Я подкинула в костер несколько веток. Оробевшие, было, язычки пламени, оживились, захрустели сушняком, рассыпая искры. Но уютнее почему-то не стало, словно стелющийся по земле туман отпугивал тепло и свет. Даже звуки ночного леса тонули в его мутном, белесом мареве. Я поежилась от этой промозглой и тревожной тишины и прислушалась.
В ночном тумане зародился едва слышный звук, который усилился, перешел в визг и стих. Что-то негромко стукнуло по котелку, который перевернутый вверх дном лежал рядом с костром. Я вздрогнула и повернула голову. На котелке сидела огромная, с еловую шишку, ночная бабочка - бражник. Терпеть их не могу! Толстые, мохнатые ночные охотницы всегда вызывали у меня смесь омерзения и иррационального ужаса
Сдерживая отвращение, я рассматривала ночную гостью. Жирное, подергивающееся брюшко, отвратительная мохнатая голова, на спинке характерный узор, напоминающий череп. "Мертвая голова!" - вспомнила я название бражника. В памяти некстати всплыли рассказы об этих тварях - то ли они предвещают скорую смерть, то ли сами являются душами неупокоенных мертвецов. И еще - они единственные из всех бабочек способны издавать звуки, напоминающие визг. Я передернулась - соседство с такой тварью было малоприятным.
- Кыш! Кыш! - я махнула рукой на бабочку, но та только переползла на другое место, скребя лапками по котелку.
Я взяла из кучи хвороста ветку и, морщась, скинула бражника с котелка. Тварь шарахнулась в сторону и канула в темноту.
Летняя ночь утратила свое очарование, меня не отпускало чувство страха и тревоги, заставлявшее до боли в глазах всматриваться в густой мрак. Захотелось разбудить мужа, но я сдержалась, представив, что могу услышать от него в ответ на мой рассказ о том, как меня напугала бабочка.
Стоило мне немного успокоиться, как по голове что-то легко стукнуло, и по кепке зашуршали когтистые лапки.
- Вот, зараза! - вскрикнула я и в панике сорвала кепку, стряхивая проклятое насекомое. Рука дернулась, и головной убор улетел в костер.
Раздавшийся визг заставил меня в ужасе завертеть головой, пытаясь обнаружить летучую тварь. Бабочка исчезла, зато у самого берега я заметила фигуру человека. Судя по всему, это была женщина. Густой туман почти полностью скрывал ее, но можно было рассмотреть платье и длинные, распущенные волосы.
Недоумение сменилось страхом - что здесь делает эта женщина? Ночью, в платье - бред. Я хотела окликнуть ее, но смогла выдавить лишь тихий всхлип. Сердце задергалось, затрепетало в горле, отдаваясь в голове стуком маленьких молоточков. Меня охватило странное чувство, которое бывает в кошмарном сне, когда хочется кричать от страха, бежать, но тело не повинуется, скованное ледяным ужасом.
Белесые щупальца тумана заклубились у самых ног, и вместе с ними бесшумно приблизилась женщина. Уже можно было различить мертвые, сочащиеся гноем глаза, синие губы и распухшее лицо, заляпанное тиной. Пахнуло тошнотворной вонью гниющей плоти и тухлой болотной воды.
Я сглотнула подступивший к горлу комок и прижалась спиной к стволу березы. Женщина растянула в улыбке распухшие, искусанные губы и протянула ко мне руку. Увидев перед собой скрюченные почерневшие пальцы с обломанными ногтями, я тихо заскулила от ужаса. Не в силах сдвинуться с места, зажмурилась, ожидая холодного, липкого прикосновения утопленницы.
Мертвые пальцы дотронулись до волос, запутались в растрепавшихся прядях, спустились ниже, к шее, толстыми и липкими червями замерли там, где испуганно билась жилка. Тягучий, ледяной ужас заставил сжаться сердце, горло перехватил спазм, и я начала задыхаться. А пальцы, тем временем, коснулись лба, легко дотронулись до щеки, жесткие и шершавые как лапки бабочки. "Бабочка?!" - эта мысль вырвала меня из оцепенения, и я закричала, рукой стряхивая с лица отвратительное насекомое. Тишину разорвал возмущенный визг, вспыхнул костер, плеснув в глаза ярким светом, и я отключилась.
***
Холодно. Очень холодно. Тяжелое и влажное навалилось сверху, давит, не дает двигаться. Что-то мокрое и скользкое ползет по щеке, цепляется за волосы, сочится каплями ледяной влаги. Я закричала и открыла глаза.
Ночной мрак рассеялся, уже наступило утро, хоть солнце едва проглядывало сквозь густой туман, плавая в нем, словно малиновая медуза. Я с всхлипом вздохнула, провела рукой по шее, с отвращением отбрасывая мокрую от росы травинку, и вылезла из-под тяжелого спальника.
- Ты чего орешь? - удивленно спросил муж. Он уже проснулся и возился с удочками. - Я встал, смотрю, костер погас, ты спишь, свернувшись в клубочек прямо на земле. Думаю, замерзла совсем, ну, и покрыл спальником. Что с тобой? Приснилось что-то?
- Д-д-да... наверное, - я с трудом села. Меня бил озноб, болела голова, и я не могла прийти в себя, вспоминая случившееся ночью.
Лес проснулся, звенел птичьими голосами, невдалеке мычали коровы - берегом реки шло стадо. Неказистый, щуплый мужичок с длинным кнутом на плече вразвалку подошел к нам. Попросил у мужа закурить, поинтересовался уловом, а потом хмыкнул и, покачав головой, сказал:
- Не путевое вы место для рыбалки выбрали.
- Почему же не путевое? - не согласился муж. - Вроде, с вечера неплохо клевало. Вот, только коряг много.
- Ага... коряги, - кивнул пастух. - Тут недалеко, выше по течению по весне девка утопилась. Ну, как девка... замужняя уже. Год, стало быть, с Димкой Забелиным прожила. А он по весне в город подался, денег на машину решил подзаработать, да и загулял там. Кралю себе модную нашел, стало быть. Ну, жена-то его и утопилась. Искали ее, конечно, водолазы с МЧС приезжали, только так и не нашли. Видать, под коряги затянуло.
Мужичок докурил сигарету, бросил окурок в костер и направился к стаду, щелкая кнутом и покрикивая на коров.
- Тьфу ты! - в сердцах плюнул муж. - Все настроение испортил. Может, домой поедем?
Я кивнула головой, не в силах оторвать взгляд от речного берега, где на мокром песке были видны следы босых ног.