Вот, я и вернулся, мама. Спустя четырнадцать лет. Ты дождалась.
Вместе со мной тебя обнимает Тая, внучка. Ей тринадцать. Только Зары
с нами нет. А ей так хотелось с тобой встретиться.
- Ничего, - говорила она, пытаясь скрыть боль, - Я поднимусь.
Не могу уйти, пока не обниму твою маму. Благодаря ей, у меня есть ты.
Но онкология оказалась сильнее.
- Как же так, Зарочка, - горько шепчет мама, - Ты для меня
сделала больше, чем кто-либо мог.
- Ты, бабушка, плачь, не стесняйся, - простодушно советут Тая, -
А я по маме все выплакала.
Нам счастливо и горько одновременно. Но нужно идти домой.
Здесь, в Новославии, внешне, мало что изменилось. Там, где мы с Таей,
все строится, хорошеет, все чаще улыбаюс люди. Здесь, вместо улыбок,
вымученные гримассы. Придавило народ стыдом. Пожирает душу совесть.
Натворили дел. А нет, так пособничали или попустительствовали.
До последнего, воздавали хвалу власти, даже потеряв веру.
Я мог быть среди них, но сберегла судьба. В облике Зары
явилась она, когда я тащил с поля боя погибшего командира. Огненно-
рыжая челка помогла перенести тоску плена, и не позволила совершить
подлость, когда на карту встала жизнь. Ради этой челки готов был на все.
И она ответила. Чтобы снова жить, после гибели семьи.
Только бльшая любовь могла от зла, творящегося вокруг. И она
не только защитила, но и подарила Таю. Мы любили и берегли друг
друга. Так, что мама могла не волноваться, хоть ей самой пришлось
нелегко.
- Они требовали оудить твоего папу, - слышу сквозь сон голос
с кухни, - И отказаться от него. Но я ответила, что если мой сын так
поступил, то была на то причина, и я ему довнряю. Тяжко далось
одиночество, но любовь к твоему отцу, маме, а потом и тебе помогла
преодолеть все беды.
- Бабушка, - словно, чувствую, как Тая обнимает ее, - Мы теперь
вместе. Только без мамы. Говорят, что эти клетки есть у каждого
человнка, но они спят. А мама их случайно разбудила. Она кого
угодно могла разбудиь. Я понимаю. Так бывает. Теперь, нужно беречь папу,
он так переживал.
- Скажи, а там, у вас, его не пропрекали, что из Всеславии? -
неудивительно, что маму мучил этот вопрос.
- Пока была война, не помню, маленьая была, - рассуждает дочь, -
А потом было один раз. Он, после того, как мама его спасла, решил всю
жизнь кого-нибудь спасать и поступил в службу спасения. Видно, хорошо
спасал, если через несколько лет предложили стать помощником начальника
службы по столице. Тут проверяющие и нашлись. Засомневались, можно
ли доверять. Папа даже от должности отказаться хотел, а мама туда пошла
и такой им всем разгон устроила, быстро замолчали. Она за папу любого
готова была на части рвать. Многому меня научила, а когда тяжело больна
была просила папу беречь. Вот и берегу.
- А папа чему учил? - маме надо все знать.
- Любить маму, - и тишина на кухне повисла.
- Наверное, до сих пор один? - не ожидал от матери подбной
бестактности.
- Как же, - с теплом в голосе, - Первый год страдал сильно, не знала,
что и делать. А потом ожил. Улыбаться чаще стал. Видно, есть у него
кто-то. Даже, догадываюсь, кто. Как-то к нему на службу идти пришлось.
Ключи потеряла, раззява. Так там одна девушка молоденькая, ей чуть за
двадцать, так на него смотрит, а он видно, что стесняется. Мне сразу легче
стало, - вот, догадливая, сколько же она про меня знает. Значит, шанс у нас
С Юленькой все-таки есть.
- Даже не ревнуешь? - удивляется мама.
- Ревную немножко,- признается Таечка, - Но главное, чтобы папа был
счастлив. Пусть будет бедр, весел и здоров, как можно, дольше. Я маме
слово дала.
- Милая ты моя, - и пошли взаимные шмыгания носом.
А у меня теплота на сердце и слезы из глаз. Будем мы счастливы.
Обязательно.