На мой взгляд, ключ к пониманию сути отношения советских людей к лесу в конце двадцатых и в тридцатые годы в заглавных для материалистов словах "...бытие определяет сознание...", которые в данном случае без ущерба для точности может заменить и понятная всем пословица: " Голод - не тетка!" Не просто недоедали, - голодали тогда многие. В том числе и родители тех, кто впоследствии "...имя себе сделал...", изобличая варваров-сплавщиков и лесорубов-погубителей.
Однако в те годы страна только приветствовала решительные меры по наращиванию объемов лесозаготовок с целью увеличения продаж "зеленого золота" за рубежом и использования накопленной таким образом валюты, в том числе и для смягчения остроты продовольственной проблемы.
Обстоятельства были чрезвычайными. Потому разрозненные лесные промыслы объединяли и реорганизовывали в крупные лесопромышленные предприятия в первую очередь в Карелии, Пермском Крае и Сибири. Именно из этих регионов заготовленную древесину по дешевым сплавным путям было проще доставить как в главный лесной порт СССР Архангельск, так и в другие, ему подобные. Лесозаготовителям остальной час-ти страны учрежденный в январе 1932 года наркомат лесной промышленности Страны Советов выделял меньше материальных ресурсов, хотя и требовал бесперебойного обеспечения все возрастающих потребностей страны в лесоматериалах. Заслуженный работник лесной промышленности Башкортостана С.В. Мельников именно это считает главной причиной так и не преодоленного до конца отставания леспромхозов республики от родственных предприятий, базировавшихся в Сибири.
Тем не менее, и в предвоенные годы лесная отрасль Башкирии планы и задания выполняла. Не оплошали и магинцы, за первые десять лет работы предприятия (1929 - 1939 годы) поставившие народному хозяйству страны 620000 кубометров древесины. Но это всего лишь частный успех. А главный итог совместных усилий лесозаготовителей страны таков: все предвоенные годы валютные поступления в казну от продаж лесоматериалов за рубежом по величине уступали лишь выручке от торговли золотом.
Где родились, там и пригодились
Молодые, днем запросто управляющиеся с современным оборудованием, а вечерами беззаботно "гуляющие" по Интернету, при случае посмеиваются над инструментом, которым отцы и деды построили все то, чем они в рабочие часы так непринужденно пользуются. Сплошь и рядом, как только речь пойдет про лопату, кто-нибудь ввернет: " Бери больше, кидай дальше, пока летит, - отдохнешь..." Достается и двуручной поперечной пиле, верой и правдой служившей лесозаготовителям даже в пятидесятые: молодежь нарекла ее: "Дружба-два", и настоятельно рекомендует с бензопилой "Дружба-четыре" не путать. А уж ироничное "...против лома нет приема..." и вовсе крылатым выражением стало. Однако те, кто в тридцатые годы трудились в мехлесопункте и имели в активе лишь лопаты, ломы, топоры, поперечные пилы да немногочисленный парк маломощных (по нынешним меркам) тракторов, явно не тушевались, коль частенько (по свидетельству леспромхозовцев во втором поколении, запомнивших разговоры работавших в ММЛП родителей) говаривали: "Мехлесопункт - не кормопункт!" Судя по этому, они были уверены, что поставленную задачу - приступить к механизации вывозки и за счет этого год от года наращивать производство лесопродукции - обязательно выполнят. Специалистам без пояснений понятна дерзость мехлесопунктовцев. Для остальных краткая справка про технологию тех лет, определившую требования к работникам, набиравшимся в предприятие.
С незапамятных времен процесс превращения красующихся в лесу деревьев в дрова, доски, мебель и все остальное, нужное обществу, состоит из нескольких переде-лов работ. Первый - деревья валят и обрубают с них сучья, то есть превращают в хлысты (заготовка). Другой передел - хлысты распиливают на бревна или чураки (разделка). Еще один - бревна и чураки доставляют туда, где их используют либо в круглом виде, либо подвергают дальнейшей переработке (вывозка).
Все переделы трудоемки. Однако лесорубам до поры, до времени приходилось " ...по одежке протягивать ножки...". Даже в начале пятидесятых на валке использовали они лучковые (похожи на большие ножовки для резки металла), а иногда и поперечные пилы. Ими же лесозаготовители прямо на лесосеке (на сленге лесорубов: " у пня ") раз-делывали хлысты на сортименты. До появления тракторов и автомобилей вывозку про-изводили гужевым транспортом и старались с максимальной выгодой использовать особенности и рельеф местности.
Потому заготовку вели преимущественно в прилегающих к сплавным рекам лесных массивах. Если горы рядом с реками были крутыми, то на них устраивали лесоспуски. Зимой - прямо в грунте, в остальные времена года - лежневые (из бревен). Сортименты к лесоспускам подтрелевывали лошадьми. Однако основную массу древесины вывозили зимой по улучшенным снеговым дорогам на колодках (конных санях) с подсанками или без подсанок. Реже делали конно - ледяные дороги. По ним лес возили на специальных санях "Панкосани ". В этом случае нагрузка на рейс была значительно больше. Конно-ледяные дороги устраивали, нарезав в грунте колеи по ширине саней и обледенив их.
Были и дороги круглогодового действия: конно-лежневые и конно-диковильные. Обе разновидности дороги были подобны простейшему рельсовому пути. Лежневые дороги строили на ровных и без крутых поворотов участках. Диковильные дороги (названы так по фамилии изобретателя) - в местах со сложным рельефом.
На лежневых дорогах вместо рельсов на шпалы деревянными втулками крепили выпиленные на шпалорезке брусья или вытесанные топором под брус бревна. На диковильных - костылями прикрепляли к шпалам металлические рельсы. Как по конно-лежневым дорогам, так и по конно-диковильным сортименты везли на вагонетках, которые тянули лошади. Лесовозные дороги, как правило, примыкали к нижним складам у сплавных рек. Расстояние вывозки доходило до 10 км.
Молевой сплав в те годы проводили и по малым рекам, таким как Тюй, Бердяшка, Байки и Большая Бердяшка. Сплав начинали и сразу после ледохода, и во время ледохода, а иной раз и до ледохода - в этом случае по всей длине сплавного пути прорубали во льду прорубь.
На более полноводных реках, таких как Уфимка и Юрюзань, проплавленную по малым рекам древесину сплачивали в однорядные плоты, а потом отправляли потребителям. Еще одна особенность лесозаготовительных работ тех лет - все делалось вручную, в основном поздней осенью и зимой, силами мобилизованных для исполнения "трудгужповинности" колхозников, работавших под руководством кадровых работников лесопромышленных предприятий.
Именно эта особенность вместе со словом "механизированный" в названии пред-приятия обусловили повышенные требования к тем, кто на рубеже двадцатых и тридцатых устраивался в мехлесопункт.
Работа в промышленном предприятии была и престижной, и выгодной. Потому новых работников брали с большим разбором. Механизаторов - только опытных (подробно о них - чуть позже).
Но особо рады были людям смекалистым, с организаторской жилкой, в расчете на то, что в летние месяцы они будут простыми рабочими, а в сезон лесозаготовок, назначенные десятниками, будут организовывать труд колхозников. Десятник тех лет по значимости не уступал сегодняшнему мастеру. Многие из них через некоторое время стали или мастерами, или технологами, или техноруками. Некоторые - начальниками. И все они, пока не ушли на пенсию, всегда были в числе тех, кто задавал тон в предприятии.
А на вопрос: "Откуда родом те, кто в 1929 году составил "ядро" коллектива?" - леспромхозовцы во втором поколении Н.А. Сысолов (трудовой стаж 52 года), Г.Н. Хотнюк (трудовой стаж 42 года), П.Г. Патрушев (трудовой стаж 56 лет) и В.А. Гробова (трудовой стаж 28 лет) не задумываясь, ответили: "Большая часть первых мехлесопунктовцев были коренными жителями района; приезжих было немного - только некоторые руководители и часть специалистов". А свои слова аргументировали такими подробностями:
В позапрошлом веке Магинска, как обособленного от других и имеющего собственное название населенного пункта, еще не было.
Большая часть плато, ограниченная с юга и юго-востока глубоким оврагом и речушкой Мускульда, а с северо-запада речкой Бердяшкой, на котором после революции построили, и год от года все в большей степени благоустраивали поселок, в 1928 году получивший официальное название Магинск, было покрыто еще густым лесом. Лишь на вдающемся в русло Уфимки и образующем мыс юго-западном крае плато стояли три здания, которые по сей день "в работе".
Бывшую двух этажную бревенчатую манаевскую дачу в 20 веке использовали и как школу, и как контору леспромхоза. Бывшую каменную манаевскую лавку и в 21 веке используют как теплый гараж для легковых автомобилей управленцев. В конце 20 века в одной части кирпичного полутора этажного бывшего манаевского мучного склада работал леспромхозовский магазин, в другой части - леспромхозовский же цех размолу зерна. В 21 веке это здание тоже "в работе, но уже как частное владение.
Остальные объекты манаевского дореволюционного образца многоцелевого "технологического узла", "изюминкой" и "сердцем" которого была устроенная в устье Бердяшки плотина, пришлось демонтировать лишь при заполнении Павловского водохранилища.
Тогда же исчезли с карты района деревни Спасская, Могилевка, Казанка, Мускульда, Усть-Юрюзань, Старый Бурунгут и Тавальян. Когда их основали, старожилы не помнят, но в начале девятнадцатого столетия все эти деревни уже были и располагались на левом, более низком, - на этом участке реки - чем правый, береге Уфимки.
Выше всех по течению реки, немного наискосок от высившегося на высоком правом берегу Бердяша - до революции именовавшегося Старым Перевозом, располагалась деревня Спасская - до революции называвшаяся Барской.
Примерно в километре от Барской, рядом с сохранившимся по сей день кладбищем, была деревня Могилевка. Между этими деревнями и устроенной в устье Бердяшки плотиной был обширный луг.
Большую часть луга занимали пашни. Но расположенные рядом с образованным плотиной прудом, а также руслом Уфимки, небольшие участки луга использовали как "производственную зону", на территории которой располагались производственного на-значения объекты и строения. А все это, вместе взятое, в позапрошлом веке именовали по фамилии владевшего всем этим купца, то есть - "Манаевская пристань". Чуть ниже пристани располагалась деревня Казанка. Еще ниже по течению, рядом с устьем впадаю-щей в Уфимку речушки Мускульда, располагалась населенная татарами и башкирами деревушка с тем же, что и у речушки, названием. Еще ниже по течению реки, рядом с местом впадения в Уфимку Юрюзани, располагалась деревня Усть-Юрюзань.
Несколькими километрами ниже устья Юрюзани и тоже на левом берегу Уфимки, немного наискосок от расположенного на правом берегу Нового Янсаитово, была деревня Тавальян. В нескольких километрах от устья - вверх по течению Юрюзани, на левом ее берегу, была еще одна деревня, - Старый Бурунгут, - значительная часть уроженцев которой, как и всех остальных деревень, ранее названных, в тридцатые годы устроились на работу в лесопромышленные предприятия левобережья района. В том числе, в Магинский мехлесопункт.
Однако поговорить с теми, кто в тридцатые годы работал в ММЛП, уже нельзя. Это про них слова поэта: "Иных уж нет..." Но память о них не угасает с годами, а лишь трансформируется в иные, и не всегда сразу распознаваемые формы. Одно из свидетельств тому - улицы Спасская, имени Чиркова и Казанка в Магинске, и расположенный в этом поселке на улице Спасская парк имени Якова Чиркова - родившегося и выросшего в деревне Барская героя гражданской войны.
Да и улицы Магинска, официально именуемые Лесная, имени Салавата и Речная, таковыми редко еще когда называют: чаще говорят - Мускульда, однако и в таких случаях никто пояснений пока не требует.
По той же причине очень многие, и не так уж редко, а особенно - когда взгрустнет-ся, так любовно и трепетно перебирают старые фотографии. Часть таких фотографий воспроизведена в некоторых главах этой книги.
Сплавной путь - старший брат лесовозной дороги!
Маститые литераторы на страницах очень популярных в советское время "толстых" журналов, таких как "Москва", "Нева" и "Сибирские огни", о сплавщиках чаще всего писали как бы "вскользь", то есть ровно столько, сколько надо было для развития основной темы. Лишь Сергей Сартаков в повести "Ледяной клад" очень правдиво и с явной симпатией описал и неустроенный быт, и неординарные условия труда, и волновавшие сплавщиков проблемы.
Зато для публицистов лесная отрасль всегда была "лакомым кусочком". В восьми-десятые годы они в пух и прах раскритиковали лесозаготовителей за засорение рек, хотя знали, что сплавляли они лес лишь до тех пор, пока промышленность не наладила выпуск эффективной с экономической точки зрения техники, пригодной для транспортировки на большие расстояния хоть деревьев с кроной, хоть хлыстов, хоть любого размера бревен.
То есть той самой древесины, которая - и это никто оспаривать не насмеливается - при любых режимах и во все времена для сбалансированного развития экономики крайне необходима. До поры, до времени сплавлял лес по малым рекам и Магинский леспромхоз. Ветераны-леспромхозовцы З.Г. Сафин, Н.А. Сысолов и З.М. Максютов в молодости поучаствовали и в этих работах. По их словам, вот как все это было:
Сплав вели по речкам Бердяшка, Байки и Большая Бердяшка. Верхний склад на Бердяшке был чуть повыше места впадения в Бердяшку ручья Быргат.
На Большой Бердяшке - километрах в пяти вверх по Бартымлогу от Комсомола. На речке Байки - неподалеку от нынешнего поселка нефтеразведчиков.
Все верхние склады располагались непосредственно на берегах речек. Места, где планировали "накатать" штабеля, выравнивали, насколько это было возможно.
Сортименты на верхние склады из разрабатываемых поблизости (чаще всего поздней осенью и зимой) лесосек подвозили "гужом": когда - на колодках (разновидность конных грузовых саней), когда - волоком.
Длина сортиментов была 4,5 и 6,5 метра. Укладывали сортименты в рядовые шта-беля: сначала две толстые прокладки, затем, поперек прокладок, ряд накатанных вплотную друг к другу бревен; потом опять две, но уже тонкие, прокладки, а на них снова ряд бревен: и так далее - еще 10-12 рядов.
Сброску заштабелеванной древесины производили сразу после ледохода хотя и вручную, но всего несколько дней. Очень важно было сделать это пока еще "играли лога", чтобы и древесину быстро проплавить, и в то же время не допустить образования на излучинах речек "лап" и "заломов" из застрявших бревен. Потому в дни проведения сплава поселки лесозаготовителей пустели.
Баграми орудовали и стар, и млад, и простые рабочие, и управленцы. Болотных сапог тогда еще не было. Работать приходилось чаще всего в лаптях.
Начиная с сороковых годов, изредка выдавали "бахилы" - нечто вроде чулок из прорезиненной ткани, с верхом как у горловины вещмешка, и с такими же, как у горловины вещмешка, тесемками, которыми повыше икры и пониже колена закрепляли бахилы на ногах.
И еще одна особенность молевого сплава тех лет: уставшим или продрогшим работникам для бодрости по первой просьбе давали (в счет зарплаты) спирт, хотя, иной раз, и не самый лучший. Бывало, с Красноурюшевского спиртзавода привозили даже спирт-сырец. Однако приличествующие спирту "градусы", в том, что подавали "искупавшимся" в ледяной воде сплавщикам, по словам ветеранов, всегда были.
Именно так даже после войны (последний сплав на Байкинке был в 1946 году, на Большой Бердяшке - в 1950, на Бердяшке - в 1955 году) леспромхозовцы помогали коллегам-сплавщикам доставлять заготовленный лес потребителям. По каждой из этих трех небольших вроде речек ежегодно сплавляли до 15000 кубометров древесины.
Конечными пунктами проплава соответственно были: на речке Байки - ее акватория выше ежегодно устраиваемой неподалеку от Усть-Байков передерживаю-щей запани; на Бердяшке и Большой Бердяшке приспособленные под молехранилища пруды, образованные сооруженными в устьях речек (около Магинска и Абдуллино) плотинами.
Абдуллинская плотина была меньше магинской, и жернова устроенной рядом с ней мельницы вращала не водяная турбина, а мельничное колесо, однако и на ней был лоток для пропуска сплавляемых по речке бревен. Приемку-сдачу древесины по количеству и качеству лесорубы и сплавщики делали, где как удобнее: чаще - на верхних складах, иногда - после пропуска бревен через плотины.
Именно на этом переделе работ происходила "смычка" (очень популярное в довоенные годы слово) сплавщиков и лесорубов, совместными усилиями радикально преобразовавших малолюдную до того лесную зону района.
Другое, рассчитанное на неспециалистов, отступление таково: интенсивной разработке лесных массивов всегда предшествует проектирование новой лесовозной дороги, рядом с которой строят потом свои поселки лесозаготовители. Трассы таких дорог, как правило, прокладывают в долинах больших и малых рек. А если охватить лесовозную дорогу со всеми ее ответвлениями одним взглядом, откуда-нибудь сверху - она, почти всегда, похожа на дерево.
Основание "дерева" - это нижний склад у устья малой реки, впадающей в более полноводную реку. Ствол "дерева" - основная часть трассы, построенная в долине малой реки, такой как Бердяшка, Круш, Большая Бердяшка или Кирзинка. Самые крупные "ветви дерева" - это так называемые "лесовозные ветки", проложенные по долинам впадающих в малую реку ручьев, таких как Быргат, Баяз, Ачит, Мага или Медянка.
Продолжают как бы "скелетную основу дерева" так называемые "лесовозные усы", проникающие по логам в самые укромные и отдаленные уголки. А окончательно формируют "крону дерева" подлежащие разработке делянки, как листочки к веточкам, примыкающие к кончикам лесовозных усов на территории сырьевой базы предприятия.
И еще одно отступление: заголовком второй главы стала несколько переиначенная присказка лесорубов: " Не лесовоз везет, а дорога!" Уверен, любой автомобилист, хоть единожды "отведавший" ухабистой проселочной дороги, сразу же приравняет это утверждение к аксиоме, и дополнительных пояснений не потребует.
"...ой, вы кони, вы кони стальные..."
Песня, строка из которой вынесена в заголовок, была до войны очень популярна. "Прокати нас Петруша на тракторе..." - тоже шлягер тех далеких уже лет. А отснятый в те же годы фильм: "Трактористы" - и в третьем тысячелетии иногда показывают по телевизору. То есть, иначе говоря, механизаторы перед войной были в одном ряду с летчиками, полярниками и метростроевцами.
Именно они решали главную для мехлесопункта задачу: наработать эффективные технологические схемы использования механизмов на вывозке, со временем полностью механизировать вывозку, и за счет этого увеличить производство лесопродукции.
Материальная база, которой располагали магинские механизаторы, была по тем временам вполне удовлетворительной. Гаражом служил просторный манаевский склад на левом берегу Бердяшки в Магинске, сложенный из известняковых плит, скрепленных известняковым же раствором.
Пол бывшего склада был вымощен поставленными на торец и тщательно подогнанными друг к другу дубовыми чурбаками квадратного сечения. Он был настолько прочен, что тракторы без нужды под открытым небом не оставляли, а на ночь загоняли в гараж.
Тракторов было около десятка. Гусеничные тракторы - трех марок: "Коммунар", "Калитраки" и ЧТЗ "Сталинец". Колесные тракторы - двух марок: "Универсал" и "Форд-зон". Разнотипность тракторов затрудняла техническое обслуживание и эксплуатацию.
Тем не менее, механизаторы мехлесопункта за несколько лет опробовали все возможные схемы применения тракторов для сортиментной вывозки: колесных - на круглобалочной, гусеничных - на улучшенных зимних, а летом и на проселочных дорогах
Круглобалочную дорогу мехлесопунктовцы построили от лесоспуска в Резимлогу до Комсомола. Конструктивно дорога была во всем подобна рельсовому пути, но вместо рельсов на ней к шпалам крепили прочно соединенные друг с другом (стесанные с ниж-ней стороны) одинакового диаметра бревна. Колесные пары вагонеток были заводского изготовления, а глубокая выемка - как у автомобильных дисков - на внешних обводах колес гарантировала надежное сцепление с дорогой.
На верхнем складе вагонетки загружали сортиментами вручную. Колесный трак-тор легко тянул состав вагонеток по дороге, заменяя тем самым чуть ли не табун лошадей.
Однако эксплуатировали эту дорогу недолго, сочтя более выгодным сделать упор на использовании для вывозки сортиментов гусеничных тракторов. Особенно производительно работали они на зимней вывозке. На сцепе из нескольких тракторных саней за рейс вывозили по 150-200 кубометров.
"Зимник" для гусеничных тракторов устраивали от верхних складов в долине речки Мага до ее устья и далее, уже по долине речки Бердяшка, на нижний склад (в те годы его называли лесной биржей), располагавшийся на левом берегу Уфимки между плотиной и деревней Спасская.
За поддержание ледового покрытия зимника в надлежащем состоянии отвечала дорожная бригада, имевшая в своем распоряжении тракторный прицеп, оборудованный "колерезом", то есть приспособлением для нарезки в уплотненном снегу колей, по которым скользили при движении полозья загруженных сортиментами тракторных саней. На этом же прицепе возили большую бочку с водой, необходимой для обледенения нарезаемых колей.
Не дремали и изобретатели лесной отрасли. Произведенная по их рекомендации замена применявшиеся первоначально двух полозных тракторных саней на трех полозные (основным у таких саней был средний полоз, два других - обеспечивали устойчивость), дала возможность существенно увеличить количество вывозимой за один рейс древесины.
Но время тракторов на сортиментной вывозке уходило, хотя использовали их на вывозке и в войну, и даже в послевоенные годы.
Главная тому причина - попытки возить бревна на установленных на чугунные ко-леса тракторных санях летом должным успехом не увенчались: колеса вязли в грунте после малейшего дождика.
Да и промышленность страны со временем освоила массовое производство при-годных для использования в качестве лесовозов автомобилей. В конце тридцатых годов появились они и в мехлесопункте.
Но это уже совсем другая история. Об этом - позже. А в следующей главе про то, какими методами решались в те годы "кадровые", если позволительно так сказать, проблемы...