Гончар Ева : другие произведения.

Новинка: Девятый рейс "Гиацинта"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Обновлено 22.03.25. Восемь человек, связанных любовью и ненавистью, соперничеством и дружбой, надеждой и обманутыми ожиданиями, летят на космическом корабле в другой Слой Вселенной. У каждого из восьмерых свои секреты и свои мечты. Но лишь единицы готовы на что угодно ради того, чтобы их мечты осуществились.
  ...Она прошла мимо меня, потом обернулась и сказала:
  - Почему на свете существует заблуждение, будто любовью можно оправдать всё - злодеяние, глупость, убийство, кощунство?..
  О. Ларионова. Картель
  
  Пролог
  В круглом потолочном иллюминаторе сияла огромная звезда. Цвет у неё был такой же, как у закатного солнца на Земле - и такая же яркость. Аля знала, что никогда больше не увидит земной закат - никакого заката не увидит. Что ж, пусть хотя бы так - напоследок. Она плашмя лежала на спине под иллюминатором и всё чувствовала - неровность пола, разрывы и складки на своей одежде, боль в босых ступнях, которые прижимало к полу то, на что она не хотела смотреть. Кажется, даже чувствовала, как по сосудам бежит кровь. Ощущала пульсацию крови, слышала биение своего сердца. Вот только пошевелиться не могла - словно организм забыл, зачем нужны руки и ноги и как ими пользоваться.
   - Смотрите, - раздался спокойный голос человека, стоявшего где-то сзади, вне Алиного поля зрения. - Я могу сделать с ней что угодно. Точнее, мы можем. Если сейчас вы меня убьёте, он закончит начатое. Мы можем остановить её дыхание, и тогда она умрёт от удушья. Отравить её - тогда она умрёт медленно и корчась от боли. Сжечь заживо. Испарить - пф-ф, и нет, осталось только облачко. У меня богатая фантазия. И мне секунды хватит, чтобы объяснить ему, чего я хочу. Дайте возможность уйти - и она останется жива. Это ведь просто, правда?
  Аля смотрела на чужое Солнце и думала о том, что превратиться в облачко после всего, что с ней произошло - не самый плохой финал. Даже красивый. Только, наверное, это тоже будет больно, а боль телесная всё-таки её пугала. Но на то, что условие человека, взявшего её в заложники, будет выполнено, она совсем не надеялась - слишком многое стояло на карте. Она сама виновата, что получилось не так, как должно было получиться - ей и платить за последствия.
  - Решайте, - слегка раздражённо поторопил голос. - Мне не нравится стоять под прицелом. В катере будет гораздо приятней.
  От ступней наверх покатилась обжигающая волна. Спина, которой Аля не управляла, самопроизвольно выгнулась, из груди вырвался стон.
  - Придётся ускорить процесс, - пояснил голос со смешком. - Правильная мотивация - половина успеха. Один ваш неверный шаг - и спасти её вы уже не сумеете. Давайте быстрее, я жду.
  ЧАСТЬ I. ИЛЛЮЗИИ И ЗВЁЗДЫ
  Глава 1. Чересчур счастливое утро
  Весенний лес был таким, каким и должен быть весенний лес - наполненным голосами птиц, акварельно-зелëным, с лазурными просветами неба и нежно-розовыми бликами утреннего солнца. И пахло так, как и должно пахнуть в весеннем лесу - талой водой, мокрой землëй, свежестью и новорождëнными листьями. Аля бежала через него, легко отталкиваясь от упругой поверхности дорожки, и чувствовала себя совершенно счастливой. Настолько счастливой, что это даже немножко еë пугало. Кажется, в последний раз что-то похожее она испытывала в дошкольном детстве, когда родители вместе возили еë на море. Вчера, составляя своë ежедневное расписание, на пробежку она отвела всего десять минут, а теперь думала, что будет мало и часа.
  Но сегодня даже этих десяти минут, как оказалось, у неë не было. Сначала эйфорию нарушила неожиданная преграда. Аля резко затормозила, едва удержав равновесие.
  - Да чтоб тебя... Ди-Джей! Ты зачем лезешь под ноги?! Чтобы я на тебя наступила и потом извинялась?
  Огромный рыжий мейн-кун и не подумал отойти в сторону. Наоборот, придвинулся ближе и потëрся об Алины колени широкой брутальной мордой, приглашая себя погладить. Девушка протянула было руку, но прикоснуться к мохнатому лбу не успела - коротко прозвенело, и виртуальный лес исчез без следа, вместе со всеми запахами и звуками.
  - Мря, - озадаченно сказал кот, одним махом взлетел Але на плечо и громко замурлыкал.
  'Внимание! - грянул женский голос из динамика над дверью. - Тревога! Разгерметизация! Угроза четвёртой степени! Займите спасательную капсулу!'
  Завыла сирена.
  С котом на плече Аля спрыгнула с беговой дорожки и на секунду прикрыла глаза - вспоминала, что про спасательную капсулу говорили на инструктаже. Затем нажала кнопку на браслете, и из стены напротив выехала нижняя половина горизонтальной капсулы. Аля забралась внутрь, легла и вытянулась, двумя руками обнимая кота. Гибкие внутренние стенки приблизились и изогнулись, превращаясь в ложемент для неë и Ди-Джея, сверху возникли ремни безопасности, вслед за ними опустилась вторая, прозрачная половина капсулы - и сразу же помутнела.
  Кот 'выключил мотор' и завозился - ему стало неудобно.
  - Лежи смирно, - велела девушка, - это ненадолго.
  'Пассажир Александрина Жабко - в безопасности, - женским голосом объявил динамик в капсуле. - Член экипажа Деметрий Джонатан Дарси - в безопасности'.
  Аля фыркнула - еë смешило и полное имя кота, и то, что даже корабль воспринимал Ди-Джея как члена экипажа.
  Следующие несколько минут были скучными. Что бы ни происходило снаружи, внутрь капсулы не пробивалось ни звука, динамик молчал. Кот смирился с тем, что почти не может пошевелиться, и снова замурлыкал. С ремнями безопасности пушистый обитатель 'Гиацинта' явно уже не раз имел дело.
  Наконец, динамик в капсуле снова ожил. 'Разгерметизация ликвидирована, - дружелюбно сообщил женский голос. - Отбой тревоги! Покиньте спасательную капсулу'.
  Крышка капсулы снова стала прозрачной и уплыла вверх, ремни исчезли, стенки разгладились, освобождая уставшее от неподвижности тело. Ди-Джей выбрался из Алиных объятий и выскочил наружу первым.
  - Доброе утро, дорогие друзья! - на этот раз голос, который зазвучал в каюте, принадлежал капитану, и Аля привычно и сладко затрепетала. - Как вы, конечно, поняли, это была учебная тревога. Рад сообщить, что все наши пассажиры успешно выполнили инструкции. Через двадцать минут в кают-компании будет сервирован завтрак, прошу не опаздывать.
  Опаздывать? Как можно?! Девушка торопливо ополоснулась в душе, высушила и расчесала волосы. Они были необычного светло-рыжего цвета, из-за чего их владелица так и не смогла решить, блондинка она или рыжая. В последние годы, правда, этот вопрос еë не волновал. Она вообще старалась пореже смотреть на себя в зеркало. Если не помнишь, как выглядишь, можно иногда придумать для себя, что ты хорошенькая - и день-другой со своей выдумкой жить.
  По той же причине одежду Аля выбирала такую, под которой еë было не видно. Она скучала по форменным серо-голубым комбинезонам Университета ЦИОКРа - в них большинство студентов казались одинаковыми. Но у сотрудников ЦИОКРа формы не было, более того, она была под запретом. Так что теперь Алин гардероб состоял из широких брюк, футболок, блузок и свитеров предельно сдержанных расцветок.
  Для этого утра, впрочем, Аля выбрала самый яркий комплект. Ощущение безграничного счастья, захватившее еë на пробежке, притупилось, но не ушло. Через несколько минут она увидит Роберта - капитана. И будет видеть его по несколько раз на дню, пока 'Гиацинт' летит к Селесте, и ещë потом, на Селесте, пока корабль не пустится в обратный путь. Что с нею будет, когда Роберт улетит без неë, Аля предпочитала не думать.
  * * *
  В кают-компанию Аля пришла в сопровождении мейн-куна, который воспылал к ней страстью, едва она впервые ступила на корабль, и с того момента большую часть времени проводил где-то поблизости. До её появления главным своим человеком кот считал суперкарго Прохора Петровича.
  За круглым столом уже сидели трое: капитан, рядом с ним, прильнув к нему плечом - навигатор Ясмин, его красавица-жена и бывшая Алина однокурсница, а через стул от Ясмин - Прохор Петрович, милейший дядечка лет пятидесяти пяти с окладистой рыжей бородой.
  Первый взгляд на Роберта всегда давался Але непросто, как взгляд на солнце. Поэтому, прежде чем поздороваться, девушка обвела глазами кают-компанию. Сводчатый потолок над ней сейчас был прозрачным, и через него было видно небо - пока ещë земное небо, в котором клубились низкие сизые облака. 'Принесу в эту комнату цветы из оранжереи, - сказала себе Аля, - с цветами здесь будет гораздо лучше'. И только потом посмотрела на собравшихся и вымолвила с усилием:
  - Всем доброе утро!
  - Здравствуйте, Александрина, - церемонно, но приветливо ответил Роберт.
  - Доброе утро, Санечка! - прогудел суперкарго, покосился на кота и буркнул беззлобно: - А ты, Джонатан - изменник, наглая твоя рыжая морда.
  - Привет, Жабуля! - расцвела улыбкой Ясмин.
  Аля тихонько села между Ясмин и Прохором Петровичем, который заботливо отодвинул для неё стул. Ей казалось, что ни один мускул не дрогнул на её лице, когда она услышала прозвище, прилипшее к ней в незапамятные времена, но, должно быть, она ошиблась - потому что Ясмин вдруг вскочила и схватила её за руки.
  - Господи! Что я несу! Александрина, дорогая, прости меня, это было грубо.
  Большие, чуть раскосые серые глаза жены Роберта стали ещё больше, яркие пухлые губы расстроенно округлились, щёки залил румянец, отчего она совсем уж немыслимо похорошела.
  - Ерунда, Ясмин, ничего страшного, от детских кличек очень сложно избавиться, - отмахнулась Аля.
  - 'Сложно' не значит 'невозможно', - качнула головой Ясмин, отпустила Алины руки и вернулась на своё место. - Всё, лично я твоё прозвище уже забыла! У тебя прекрасное имя, но очень длинное - как его лучше укоротить? Тебе нравится имя Сандра?
  Сандра так Сандра, почему бы и нет?
  - Вы как хотите, а для меня Александрина останется Санечкой, - вмешался Прохор Петрович.
  - Ой, да зовите как угодно, - засмеялась Аля и потянулась к блюду с оладьями.
  Ей и в самом деле было всё равно. Её и 'Жабуля'-то задела только потому, что это услышал Роберт. Если уж на то пошло, для такой страшилы, как она, более мягкого прозвища не придумать, обижаться абсолютно не на что.
  Девушка искоса посмотрела на капитана, который тоже примерялся к оладьям, и вдруг на неё тяжёлым валом накатило смущение. Никогда прежде Аля не была рядом с Робертом в такой почти домашней обстановке, никогда прежде не видела, как он ест, и теперь его внезапная близость вывела её из равновесия. Вдобавок она испугалась, что разучилась скрывать эмоции. Что, если все увидят, какая буря в ней бушует? Самое страшное - что, если увидит капитан? От мысли, что Роберт может узнать о её любви, Але стало нехорошо. Ей понадобилось всё её мужество, чтобы не вскочить немедленно и не сбежать в свою каюту.
  Но тут, спасая ситуацию, в кают-компанию прибыли новые люди. Первым вошёл высокий блондин, по виду - ровесник Роберта, с атлетической фигурой и бледным, невыразительным лицом. Вслед за ним - тонкая, изящная, красиво стареющая темноволосая женщина с печальными и задумчивыми глазами. Это были Родион, начальник станции на Селесте и будущий Алин шеф, и Анна Сергеевна, которой предстояло работать там врачом.
  - А вот и самые точные пассажиры! - воскликнул Роберт. - По вам часы сверять можно - я всех сюда пригласил ровно двадцать минут назад.
  - Пунктуальность - знак уважения к окружающим и к самому себе, - произнёс Родион со значением и разместился за столом подальше от капитана. - Здравствуйте, коллеги. Что у нас на завтрак?
  Анна Сергеевна обвела всех внимательным взглядом, застенчиво улыбнулась и промолчала.
  - Анюта, душа моя, прошу сюда! - Прохор Петрович встрепенулся и отодвинул для неё стул возле себя, так же, как только что сделал для Али.
  Стало суетно и шумно, на Алю никто не обращал внимания, и ей, наконец, удалось чуть-чуть расслабиться. Поесть она, правда, не смогла - оладьи так и остались лежать на тарелке. Она никогда не ела, если нервничала.
  Последние пассажиры почтили общество своим присутствием, когда завтрак уже подходил к концу. Сразу стало понятно, что, в отличие от Родиона и Анны Сергеевны, одновременное появление которых объяснялось трепетной пунктуальностью каждого из них, эти двое провели утро вместе.
  Оба они были иностранцами, заключившими контракт с ЦИОКРом по обязательной программе международного сотрудничества. Шведку Сельму, спортивную коротко стриженую блондинку средних лет, с вкрадчивыми манерами и лисьей улыбкой, пригласили на Селесту как архитектора-проектировщика, но сама она представлялась художницей. Аргентинский креол Филипп, живой и подвижный молодой парень, поклонник затейливых мужских причёсок и этнических рубах, летел на селестианскую станцию робототехником. Оба успели неплохо выучить русский, но от акцента не избавились и даже несколько им козыряли.
  - Всем привет! Извините за опоздание, - сев на один из двух свободных стульев, около капитана, Сельма повела плечами, словно потягивалась, и объяснила: - Я показывала Филу мои работы, и мы немного увлеклись. Кстати, если ещё кому-то интересно посмотреть - приглашаю в гости в любое время.
  - Салют! Подтверждаю, у Сельмы отличные мозаики, - весело сказал Филипп, устроился возле неё и накинулся на еду.
  Увидев, с какой жадностью он поглощает пищу, Аля подумала, что хоть что-нибудь перед отлётом съесть всё-таки стоит. Она откусила оладью, но чуть не выплюнула - та оказалась совсем пресной и пахла какой-то химией. Взяла с ближайшего блюда порцию желтоватой субстанции, больше всего похожей на омлет, и рядом тут же нарисовался Ди-Джей, который до сих пор дремал на ковре позади Алиного стула. Кот положил передние лапки на край стола, посмотрел вопросительно.
  - На, попробуй, - вздохнула Аля, отковырнула вилкой немного 'омлета' и опустила кусочек на пол.
  Ди-Джей обнюхал угощение, возмущённо фыркнул и принялся яростно его закапывать.
  - Ты прав, приятель, синтепища - жуткая гадость, - заметив, хохотнул суперкарго. - Ну ничего, даст Бог, к вечеру выйдем на трассу - я вам такой тогда ужин забабахаю, закачаетесь!
  - Прохор Петрович, миленький, жду не дождусь! - воскликнула Ясмин.
  - Вы нас разбалуете, Прохор Петрович! - улыбнулся Роберт. - Но запретить вам готовить - выше моих сил. Только сначала мы, в самом деле, должны выйти на трассу, - он переключил тон на официальный и объявил: - Взлетаем через два часа. Пассажиров прошу разойтись по своим каютам, не покидать их до особого распоряжения и следовать указаниям корабля.
  * * *
  После завтрака Аля, как и велел Роберт, отправилась в свою каюту. Ди-Джей пристроился было еë сопровождать, но его перехватил Прохор Петрович.
  - Этот храбрец хоть и родился в космосе, но перегрузок и невесомости боится до уср... до полусмерти, - сказал суперкарго, усаживая кота себе на плечо. - Забьëтся куда-нибудь - всем коллективом не найдëм. Пусть пока будет при мне, я знаю, что с ним делать.
  Аля кивнула:
  - Конечно!
  Прохор Петрович ушëл по коридору в сторону грузового отсека, кот проводил Алю разочарованным взглядом, но вырываться не стал, что было очень разумным с его стороны.
  В каюте девушка легла на койку, прикрыла глаза и стала ждать 'инструкций корабля'. Сам корабль ужасно ей нравился, он казался ей одушевлëнным - возможно, отчасти так оно и было.
  Аля познакомилась с 'Гиацинтом' три дня назад, придя сюда для первичного инструктажа вместе с другими участниками селестианской миссии. Когда из холодной шлюзовой камеры она попала в тëплое нутро корабля, пол под еë ногами тотчас коротко завибрировал, потолочные светильники деликатно мигнули, женский голос в динамиках произнëс: 'Александрина Жабко, добро пожаловать на борт' - и она растаяла! Прекрасно понимала: это всего лишь знак того, что бортовые системы распознали еë и нашли в списке будущих пассажиров. Но всë равно чувствовала себя так, будто корабль её обнял и принял, как родную.
  Инструкций долгое время не поступало,'Гиацинт' оставался тих и неподвижен. Вероятно, пассажиров так рано разогнали по каютам просто для того, чтобы они не путались под ногами. Аля даже успела задремать и увидеть сон, в котором снова оказалась на завтраке в кают-компании. Смущение перед Робертом во сне еë не мучило - там не было ничего, кроме чистой радости, наполнявшей еë, когда она видела объект своей любви.
  Затем возник отдалëнный гул: начали работать двигатели. Стены каюты слабо задрожали, освещение уменьшилось, а из динамика наконец раздалось: 'Десять минут до старта. Займите амортизационное кресло'. Команду Аля выполнила неохотно: просыпаться было жалко, а перегрузок, в отличие от Ди-Джея, она не боялась - знала, что переносит их нетипично легко.
  Снова стало скучно: когда корабль стартовал, она лишь ощутила, как отяжелело тело, но это было скорее забавным, чем неприятным. Индикатор физического состояния на браслете сиял ровным зелëным светом. Дышалось ей как обычно, в глазах не темнело, в голове не мутилось.
  Свою выносливость Аля считала подарком судьбы. Большинству ребят, с которыми она училась, повезло гораздо меньше. На центрифуге девушка получала такие баллы, что вплоть до последнего курса еë донимали предложениями выучиться на пилота. Аля неизменно отказывалась: где она, а где управление космическим кораблëм? Перегрузки-то ей любые нипочëм, что есть, то есть, но ни железных нервов, ни быстроты реакции нет и в помине.
  Всë шло по плану. Разрешение покинуть амортизационное кресло прозвучало, когда корабль завис на околоземной орбите. Иллюминатор в каюте прояснился, открывая умопомрачительный вид на Землю и звёздное небо. Аля освободилась от сложной системы ремней и трубок, которыми была опутана в кресле, легонько оттолкнулась от него двумя руками и поплыла к иллюминатору. Невесомости она не то что не боялась - она еë обожала! И хотела получить максимум удовольствия, прежде чем на 'Гиацинте' запустят УИГ .
  Смотреть на Землю с орбиты Аля обожала тоже - девушка любила планету, на которой родилась и выросла, и в глубине души считала еë лучшим местом во Вселенной. Но сейчас почему-то совсем не грустила. Наверное, потому, что на Земле у неë никого не было. Она давно примирилась с мыслью, что настоящий дом у неë появится не здесь.
  Еë не пугало, даже если придëтся осесть на планете вроде Селесты - бочке с редкими металлами, привязанной к холодной звезде. Аля знала, что если там уже поставили защитный купол, всë остальное она устроит сама - и будут под этим куполом и деревья, и птицы, и ручьи, и цветочные поляны. В еë дипломе значилась специальность 'озеленитель'. Еë работой станет создание искусственных экосистем.
  Корабль маневрировал, в иллюминатор теперь было видно только Землю, со всем еë обилием растительности и воды. Помочь другой планете стать хоть немного похожей на Землю - что может быть лучше? Аля была уверена, что это дело, достойное того, чтобы посвятить ему целую жизнь.
  Как Анна Сергеевна посвятила свою жизнь тому, чтобы быть врачом там, где нет других врачей. Аля всякий раз вспоминала о ней, когда думала о деле жизни. Муж Анны Сергеевны погиб, потому что на корабле, попавшем в аварию, настоящего врача не было. Сама Анна Сергеевна, тогда ещё просто Анюта, была беременна и в той аварии потеряла ребëнка. Так и не оправившись от своей потери, так и не выйдя больше замуж, она всегда стремилась туда, где была нужнее всего - в поисковые экспедиции и на новые планеты.
  Что ж, Але, с еë наружностью, замужество тоже не светит. Зато она умеет вдохнуть жизнь в неживое и собирается заниматься этим всегда. На семинарах по истории религий она помалкивала, но библейский тезис о том, что человек создан по образу и подобию Божию, для себя толковала именно так: человек создан умеющим приносить жизнь туда, где до сих пор еë не было.
  Медленно плавая от стены к стене, погружëнная в свои мысли девушка не заметила, когда начала работать УИГ, и обнаружила, что на корабль вернулась гравитация, только когда мягко коснулась ногами пола. А это значило, что 'Гиацинт' закончил маневрировать, добрался до начала трассы и включил маршевые двигатели.
  'Благодарю за терпение. Вы можете покинуть каюту', - донеслось из динамика.
  И сразу же заговорил капитан:
  - Дорогие друзья, спешу обрадовать: мы встали на прямой маршрут. Расчëтное время пути до точки первого Перехода - пятьдесят четыре часа. Напоминаю, что ЦИОКР настоятельно рекомендует посвятить это время общению, отдыху и развлечениям. Предлагаю начать ровно в восемь с ужина в кают-компании, которым будет нас потчевать бесценный Прохор Петрович.
  Глава 2. Танец для капитана
  Время, оставшееся до ужина, Аля употребила на то, чтобы сходить в оранжерею и выбрать там цветы в кают-компанию, как собиралась утром.
  На 'Гиацинте', почти целиком состоящем из грузового отсека - точнее, из множества мелких отсеков, всегда заполненных под завязку - оранжерея была маленькая. Две трети еë занимали многоярусные гидропонные посадки съедобных растений, но оставшееся место, по требованию ЦИОКРа, отвели под рекреацию.
  Там было очень уютно. Высокий потолок светился мягким золотистым светом, создавая впечатление погожего летнего дня. Вдоль стен, на стеллажах, соединëнных живописными винтовыми лесенками, цвели растения - и самые обычные, и экзотические, названий которых не знала даже Аля. Пол был выложен яркими разноцветными плитками. На свободном пространстве посередине разместились полукруглый имикожаный диван и низкий стеклянный столик при нëм. Между стеллажами имелся увитый лианами узкий проход, через который можно было выйти к небольшому бассейну для плавания и гидромассажа, выложенному всë теми же разноцветными плитками.
  Аля влюбилась в это место с первого взгляда - в тот день, когда знакомилась с кораблëм. Она уже тогда поняла, что готова провести здесь все дни пути до Селесты. Вдыхать густой и тëплый оранжерейный воздух, пряно и сладко пахнущий цветами. Подниматься по лесенкам, изучая местную коллекцию растений. Разговаривать с ними. Трогать, здороваясь, прохладные гладкие листья. Растения много лет были еë лучшими друзьями, им было неважно, как она выглядит, и вдруг оказаться ненужной им она не могла.
  Но сейчас задерживаться было нельзя, не украшать же кают-компанию прямо во время ужина! Аля огляделась, выбирая не слишком светолюбивые экземпляры, которые устроит тамошнее освещение. Вот эта здоровенная монстера прекрасно встанет около двери. А эти фуксии и цикламены, усыпанные белыми, розовыми и сиреневыми цветами, можно расставить у стен.
  По корабельному фону, встроенному в еë браслет, Аля для порядка связалась с суперкарго, в чьëм ведении была оранжерея, и согласовала с ним свои намерения - хотя и знала заранее, что возражать он не будет. Вызвала оранжерейного серва, который послушно превратился в тележку, загрузила его горшками с растениями и отправила в кают-компанию, а сама пошла следом.
  В кают-компании девушка увидела Ясмин и Прохора Петровича в сопровождении пары кухонных сервов. Круглый стол, за которым сегодня завтракали, исчез - вероятно, спрятался под пол. Зато появились пристенные столы, на которых сервы сейчас раскладывали ножи и вилки и расставляли тарелки для ужина. Прохор Петрович присматривал и руководил. Ничего съестного в комнате пока не было.
  Пол застелили гладким упругим покрытием, предназначенным для танцев, из чего однозначно следовало, что ужин перетечëт в вечеринку. Звучала негромкая музыка. Сводчатый потолок превратился в экран, на нëм крутились и меняли цвет абстрактные фигуры. Ясмин, одетая в облегающее длинное платье из блестящей изумрудно-зелëной ткани, стояла посреди комнаты, запрокинув голову, и голосом объясняла экрану, какие именно фигуры он должен показывать.
  При появлении Али с цветами на тележке Ясмин и Прохор Петрович повернулись к ней.
  - Вы очень вовремя, Санечка! - одобрительно прогудел один.
  - Какая прелесть, здорово ты придумала! - всплеснула руками вторая.
  Расстановку цветов доверили сервам, и уже через пару минут кают-компания заиграла новыми красками.
  Суперкарго ушëл, сообщив, что ему нужно на кухню и переодеться.
  Ясмин окинула Алю дружелюбным, но удивлëнным взглядом и спросила:
  - А ты пойдëшь переодеваться?
  - Я? Нет, зачем? - растерянно ответила Аля, уже понимая, что в мешковатой тëмно-голубой толстовке и таких же брюках на этом празднике смотреться будет странно.
  - Как зачем? - удивилась Ясмин. - Ты же видишь: вечеринка!
  - Если честно, у меня ничего нарядного с собой нет, - призналась Аля неловко.
  - А вот это зря! У нас на 'Гиацинте' всегда бывает, куда нарядиться, - жена Роберта озадаченно свела совершенные брови. - Я бы тебе одолжила что-нибудь своë, но у нас совсем разный размер.
  'Ещë бы не разный!' - подумала Аля без особых эмоций. Ясмин была на полголовы выше, к еë длинным ногам и осиной талии прилагались роскошные выпуклости в нужных местах. Аля, щуплая и плоская, как доска, рядом с Ясмин казалась себе совсем бестелесной.
  А та, улыбнувшись, предложила:
  - Сандра, мы можем попросить для тебя платье у Анны Сергеевны - она такая же стройная, как ты.
  - Да ну, что за глупости, неудобно, - Аля окончательно смутилась. - Я буду в своëм, мне так нравится.
  - Ладно, дело хозяйское, - Ясмин пожала плечами, отошла и снова запрокинула голову - экран дурил и то, что она просила, изображать отказывался.
  Вернулся принарядившийся Прохор Петрович, за ним катились сервы, нагруженные ëмкостями с едой, а впереди, важно распушив хвост, шествовал Ди-Джей. Похоже, до сего момента он был заперт там, где ему полагалось переживать взлëт. Увидев Алю, кот с радостным мявом бросился к ней и тут же затарахтел.
  - Ну привет, привет, соскучился? - девушка почесала его между ушами, а он завалился на бок, предлагая почесать и своë холëное пузо.
  Но долго так не пролежал. Прохор Петрович открыл первую ëмкость, кают-компания наполнилась дивным ароматом мяса, запечённого с травами, Ди-Джей перевернулся на лапы и рванул к столу.
  Вечер продолжился своим чередом.
  Музыка стала громче. Ясмин, наконец, добилась, чего хотела, от экрана на потолке, и приняла на себя функции радушной хозяйки. Прохор Петрович, поминутно отгоняя кота, расставил на столах угощение - крупно нарезанное мясо, свежий хлеб и разнообразные овощные закуски.
  Але поручили позаботиться о напитках, что она с удовольствием и сделала - на пару с одним из сервов разлила по бокалам холодное фелисити. Четырёх сортов, точно такое, какое пили в Университете - розовое сладкое, жëлтое кислое, зелëное солоноватое и бесцветное с горчинкой. После чего устроилась на стуле, наполовину заслонëнном монстерой, с тарелкой и бокалом зелëного и решила сидеть здесь до тех пор, пока не соберëтся в каюту. Мясо, овощи и хлеб оказались выше всяких похвал, фелисити расслабляло, успокаивало и слегка кружило голову, и для полного счастья Але не хватало только присутствия Роберта.
  Когда часы над дверью кают-компании показали восемь, в дверном проёме появились Родион и Анна Сергеевна. Оба они неважно выглядели - похоже, Алиной устойчивости к перегрузкам у них не было. Аппетит их, впрочем, не пострадал. Родион схватился за еду раньше, чем успел приземлиться на стул. Анна Сергеевна откликнулась на предложение суперкарго сесть рядом, после чего он самым милым образом принялся за ней ухаживать. Потом пришла Сельма в очень коротком чёрном танцевальном платье - уж она-то точно везла подходящий гардероб. За ней - Филипп, который неожиданно для всех притащил с собой два небольших продолговатых барабана. Роберт прибежал последним.
  * * *
  Место за монстерой оказалось очень удачным: Аля могла в своë удовольствие наблюдать за танцующими, но сама не привлекала к себе внимания. А наблюдать можно было отнюдь не только за Робертом.
  То есть сначала девушка не сводила глаз именно с него. Его рубашка, ярко белевшая в полумраке, очень ему шла. Он мягко, по-тигриному двигался и хорошо чувствовал музыку, в каждом его шаге и каждом жесте проглядывало весëлое оживление. От его хромоты, из-за которой он в прежние времена не мог ходить без трости, не осталось и следа, и это согревало Але душу.
  Но потом еë вниманием завладели другие участники вечеринки.
  Ясмин в своëм гладком зелëном платье льнула к мужу, как виноградная лоза, но время от времени вспоминала, что ей здесь отведена роль хозяйки, и осматривалась, проверяя, нет ли заскучавших и не нужно ли подлить в бокалы фелисити.
  Филипп не танцевал, он сел на корточки на пол у стены, поставил перед собой барабаны и постукивал по ним в такт не слишком громкой музыке - получалось здорово.
  Сельма сперва танцевала одна - технично, но не слишком плавно. Потом подошла к Филиппу и что-то проговорила, видимо, пригласила составить ей компанию. Тот отказался с беспечным жестом. Сельма ответила ему такой же беспечной улыбкой, но светлые глаза еë недобро блеснули.
  Без компании она, впрочем, не осталась - следующим позвала Родиона. К некоторому Алиному удивлению, тот легко согласился. Танцевал так себе, но рядом с Сельмой смотрелся неплохо, такой же высокий, спортивный и светловолосый, как она. Видно было, что будущий Алин шеф очень рад возможности размяться.
  На импровизированный танцпол вышли даже Прохор Петрович и Анна Сергеевна, дольше других просидевшие рядышком за столом. Плотный и коренастый суперкарго танцевал с очаровательной медвежьей грацией, доктор перебирала ногами, как оленëнок, и сначала оба заметно смущались, но потом и их подхватило стремительным танцевальным вихрем.
  В эпицентре вихря, с таким видом, будто всë это его не касается, возлежал Ди-Джей. Он выпросил себе достаточно мяса, после чего потерял интерес к столам. Долго исследовал барабаны Филиппа и попытался устроиться на одном из них, как на постаменте, но его прогнали. А затем плюхнулся на середину танцпола, где и остался. Даже когда вблизи появились люди, кот не ушëл - только лапы и хвост подобрал, чтобы на них не наступили.
  Рассматривая танцующих, девушка чувствовала себя так, словно сама сейчас там, вместе с ними. Она любила танцевать - в студенчестве это случалось с ней довольно часто - но знала, что танцует плохо. А показывать свою неловкость Роберту не согласилась бы ни за какие коврижки.
  Аля так увлеклась, что не заметила, как рядом с ней возникла Ясмин. Присела на край стола, взглянула на Алю сверху вниз и ожидаемо поинтересовалась:
  - А ты чего тут спряталась, Сандра? Не хочешь присоединиться?
  - Да что-то нет настроения. Мне и так хорошо, - улыбнулась Аля.
  - Может, музыку поменять? - предложила Ясмин. - Какую ты любишь?
  - Не надо, что ты, музыка отличная! - не соврала Аля. - Мне правда сейчас больше хочется смотреть.
  Ясмин пожала плечами:
  - Хочется - смотри!
  Взяла с подноса бокал розового, отпила, переводя дыхание, и вдруг спросила:
  - Слушай, а как так вышло, что в миссию на Селесту ты записалась в последний момент? Заявку же можно подать за полгода до вылета. Обычно стараются пораньше.
  Полгода назад сама Ясмин уже вовсю летала с Робертом - выйдя за него замуж, последний год обучения она прошла экстерном. Аля доучивалась как все. И до самого выпускного не верила, что получит диплом с отличием и сама выберет первое место работы, а не отправится туда, куда назначит ЦИОКР. Але говорили, что она - одна из лучших на курсе, но ей почему-то казалось, что это ошибка. Получив заветную чëрную книжечку с золотым обрезом - в ЦИОКРе любили архаичную элегантность бумажных документов - девушка первым делом 'пробила' свой диплом по ВБД и только тогда осознала, что действительно свободна, как птица. И только тогда стала смотреть вакансии, среди которых и увидела ту, которая предполагала перелëт на 'Гиацинте'.
  Но рассказывать всë это бывшей однокурснице Аля, конечно, не стала. Придумывая на ходу, она ответила:
  - Я хотела попроситься к Первопроходцам. Туда берут только с дипломом, заранее нельзя, ты же знаешь. Но потом... испугалась и не попросилась, выбрала Селесту.
  Ясмин понимающе кивнула:
  - Отряд Первопроходцев - это круто. Но ты права, это действительно не для всех, - помолчав, она продолжила: - Я бы очень хотела туда попасть. И Роберт... Он так и не смирился с тем, что ему пришлось уйти из Отряда. Гонять туда-сюда 'баржу' - это не то, на что он должен тратить свою жизнь. Он способен гораздо на большее.
  - Да почему 'баржу'-то, Ясмин? - обиделась за 'Гиацинт' Аля. -У вас такой чудесный корабль, я уже его люблю.
  - Чудесный, согласна, но он обычный транспортник. Погрузки, разгрузки, пассажиры, транзитные станции, один, два, максимум три Перехода, движемся из точки 'А' в точку 'Б' и обратно. Скучно, Сандра. Даже мне скучно, а уж каково ему... - Ясмин отыскала мужа глазами на танцполе, взгляд еë потеплел, лицо озарила нежнейшая из возможных улыбок.
  Хозяйка вечера сделала тянущее движение пальцами - уменьшила громкость музыки - и вдруг воскликнула, обращаясь ко всем сразу:
  - Леди и джентльмены! Хотите, я станцую для вас восточный танец?
  Несогласных не нашлось - да и кому бы пришло в голову отказаться от такого предложения?
  Танцпол освободили, один лишь Ди-Джей не пожелал двинуться с места. Экран на потолке заполнился плавно сменяющими друг друга восточными орнаментами. Сначала тихо, но постепенно усиливаясь, полилась-зажурчала арабская мелодия. Ясмин распустила свои густые каштановые волосы и откинула их назад. Сделала что-то неуловимое с платьем, отчего оно превратилось в шаровары и короткий топ, открывающий её покатые округлые плечи и прелестный женственный животик. На бёдрах откуда ни возьмись заблестели золотые мониста, правую руку выше локтя охватил золотой браслет. Ясмин, на четверть персиянке, такой наряд оказался очень к лицу.
  Она действительно была необычайно хороша собой - и до сих пор восхищала Алю так же сильно, как в первые дни студенчества, когда они только познакомились. До встречи с Ясмин самой красивой среди знакомых женщин Аля считала свою мать, фарфоровую северную блондинку с глазами цвета ясного зимнего неба - но жаркая красота Ясмин красоту материнскую бесповоротно затмила.
  Танцовщица сбросила туфли, подняла руки и, покачивая бёдрами, потихоньку пошла по краю танцпола. Но тут Филипп, как будто заскучавший со своими барабанами, вдруг вскинул голову и захлопал в ладоши:
  - Стоп-стоп-стоп! У меня есть идея!
  Хлопки почему-то спугнули кота, которому до этого не мешали самые энергичные пляски, и он перебрался к ногам суперкарго. Ясмин остановилась, обернулась к Филиппу и, недовольная тем, что её прервали, сухо спросила:
  - Какая?
  - А слабо́ станцевать без музыки, под барабаны? - усмехнулся Филипп.
  - А не слабо́, - потеплев, лукаво улыбнулась она. - Пожалуйста, я готова! Поехали!
  Арабская мелодия стихла, вместо неё появился чистый ритм, пока очень медленный. Экран вдруг погас и превратился в атриум, за которым сквозь черноту пространства засияли звёзды - бесчисленные и такие яркие, каких никогда не увидишь с Земли. Ясмин под звёздным куполом снова вскинула руки, встала на цыпочки, шагнула раз, другой - и словно слилась с этим ритмом, приняла его в себя, сделала его своей частью. Барабаны зазвучали объёмнее, громче, быстрее. Гибкое тело танцовщицы затрепетало в такт, она закружилась, переплетая руки, зазвенели мониста, и дальше уже невозможно было понять, где заканчивается одно движение и начинается другое. В танце Ясмин было столько жизни и первобытной страсти, что даже воздух вокруг, казалось, стал плотным и сладким- и колебался, словно над костром.
  Аля смотрела во все глаза - на потрясающую Ясмин, на сосредоточенного Филиппа с упавшей на лоб волнистой чёрной прядью, движения которого над барабанами тоже напоминали танец, на звёздное небо над ними обоими - и точно знала, что запомнит этот момент на всю жизнь. Потом в поле зрения к ней попал капитан, который тоже во все глаза смотрел на жену - и Аля вдруг осознала, что Ясмин танцует для него одного.
  Когда танец закончился, несколько секунд в кают-компании стояла тишина, а вслед за нею грохнули аплодисменты.
  - Хороша, чертовка! - вполголоса, но так, чтобы все услышали, проговорил Прохор Петрович.
  Ясмин, покачнувшись, шагнула к Роберту, он обнял её и поцеловал в губы.
  У Али перехватило дыхание. Она не ревновала, нет. Она всем сердцем верила, что именно такая женщина нужна Роберту - красивая, умная, талантливая. Но видеть, как он целует эту женщину, было выше её сил.
  Больше всего Але сейчас хотелось уйти, однако именно этого и не следовало делать, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания. Она отвела взгляд от танцпола, взяла первый попавшийся бокал фелисити и выпила его почти залпом, потом ещё один, и ещё. Индикатор на браслете замигал жёлтым. Благоразумие взяло верх, четвёртый бокал подряд Аля пить не стала.
  Все остальные, между тем, снова собрались на танцполе, к компании присоединился даже Филипп. Атриум снова стал экраном, по которому побежали радужные волны. Аля поискала глазами капитана, не нашла - и вдруг совсем рядом услышала его голос:
  - Александрина, я смотрю, вы совсем не танцуете. Почему? Плохо перенесли взлёт?
  У Али душа ушла в пятки, но не отреагировать было нельзя, и она повернулась к нему.
  Роберт сидел боком на соседнем стуле, опираясь локтем о его спинку, и ждал ответа.
  - Нет, я просто... не люблю танцевать, - сказала Аля сквозь ком в горле. И добавила, желая быть любезной: - А перегрузок не замечаю вообще.
  - Очень удобное свойство, - усмехнулся Роберт. - Я тоже не замечаю. Говорят, это что-то генетическое.
  Он был так близко, золотисто-серые глаза его глядели на неё так внимательно, что она едва могла соображать, поэтому новой реплики от неё он не дождался. Хотел было встать, но передумал и снова заговорил сам:
  - Каждый раз, когда вас вижу, пытаюсь вспомнить, где я встречал вас раньше. Я правильно понял, вы с Ясей вместе учились?
  - Да, два первых курса... потом разошлись по разным факультетам.
  - О! - обрадовался капитан. - Значит, тогда и видел - когда читал вам ОТКП , - нахмурился, припоминая, и продолжил: - Точно! Вы прекрасно отвечали на экзамене, но нервничали так, будто вживили себе суфлёр, а он сломался в самый неподходящий момент.
  - Я всегда очень нервничала... на экзаменах.
  - Ну и напрасно, оно того не стоило!
  Капитан вдруг улыбнулся - не той вежливой улыбкой, какая была у него за завтраком, а по-мальчишески широко и открыто. Как улыбался в старых интервью, ещё до пережитой им драмы - только от глаз его тогда не разбегались морщинки. Умереть можно за такую улыбку, подумала Аля, а вслух не сумела произнести ни звука.
  Роберт, наконец, поднялся. Со словами:
  - Отдыхайте, Александрина! - легонько прикоснулся ладонью к её плечу и убежал на танцпол.
  Прикосновение Алю доконало. Она вскочила, ощущая неприятную слабость в ногах - всё же перестаралась с веселящим напитком - и поспешила в коридор. В дверях её догнал Ди-Джей, твёрдо намеренный составить ей компанию.
  Действие фелисити, как и должно было быть, закончилось даже раньше, чем девушка дошла до каюты. Но взбудораженное состояние никуда не делось. Она попала на 'Гиацинт' ради того, чтобы только видеть капитана - к тому, чтобы общаться с ним по-свойски, она была не готова!
  В каюте Аля сразу нырнула под одеяло. Кот, который только этого и ждал, растянулся у неё под боком во всю свою огромную длину, замурлыкал и вскоре уснул. Она же уснула лишь пару часов спустя, и снились ей танец Ясмин и улыбка Роберта.
  Глава 3. Сюрприз
  Фоном для второй своей утренней пробежки на 'Гиацинте' Аля выбрала горы и море. Дорожка под её ногами казалась проложенной по узкому горному уступу. Справа над дорожкой нависала каменная стена, сквозь трещины в которой пробивались по-южному яркие растения. Слева далеко внизу простиралась необъятная морская гладь, золотая от восходящего солнца. Высоко над водой парили большие белые птицы. Пахло цветами и морем, Алины волосы трепал тёплый и влажный ветер, и ей казалось, что он оставляет солёный привкус на еë губах.
  Ди-Джей её сегодня не сопровождал - стоило ей проснуться, как он соскочил с койки, встал у двери каюты и посмотрел выразительно: 'Открывай!'. Аля, разумеется, открыла, и он немедленно усвистал по своим котовьим делам. Так что никто не путался у неё под ногами и не мешал свободному ходу мыслей. А мысли эти всё время возвращались к Роберту и Ясмин. Картинки предыдущего дня всплывали перед глазами вперемешку с картинками из далёкого прошлого, иные из которых были такими же яркими, как вчерашние.
  Ей вспомнился первый день еë студенчества, когда она впервые увидела Ясмин. Большинство однокурсников Аля знала уже давно - она пять лет проучилась с ними в университетском Лицее. Ясмин была новенькой. На общее собрание перед началом занятий она пришла одной из последних и с порога объявила: 'Леди и джентльмены, позвольте представиться: меня зовут Ясмин Нежад-Шаян! Я дочь Данияра Зумратовича - если что, обращайтесь!'
  Данияр Зумратович Нежад-Шаян был бессменным ректором Университета ЦИОКРа.
  Ясмин поступила исключительно здраво, сразу расставив точки над 'i' и заодно предложив другим студентам свою протекцию. Они бы всë равно догадались, кто она такая - еë фамилия не оставляла места для сомнений, а о любви ректора к единственной дочери в ЦИОКРе ходили легенды. Ясмин не просто так за глаза называли 'принцессой ЦИОКРа'. Но её поступок уменьшил количество пересудов за еë спиной, хотя совсем еë от них и не избавил.
  В первые недели все считали Ясмин 'блатной'. Говорили, что такой эффектной девушке самое место в каком-нибудь медиа-вузе, и раз она не там, значит, слишком глупа и избалована, чтобы куда-то поступить самостоятельно - вот и пришлось папе взять еë к себе под крыло. Но пересуды быстро затихли. Оказалось, ректорская дочка не только умница с талантом к математике, но ещë и замечательно работоспособная умница.
  Аля всегда восхищалась красотой и одарённостью Ясмин, но общалась с ней мало - в первые два года, пока они учились в общем потоке, Ясмин была ужасной зазнайкой, и это отпугивало. К концу обучения её манеры смягчились. Вряд ли она так уж сильно изменила своë отношение к людям - но она мечтала летать, а в ЦИОКРе не терпели высокомерия. Волей-неволей пришлось научиться держать себя в руках.
  Момент, когда Аля впервые увидела капитана, она лелеяла в памяти как один из самых дорогих моментов в еë не очень длинной пока двадцатичетырëхлетней жизни. Точнее, когда она впервые увидела капитана во плоти. Кто такой Роберт Маевский и как он выглядит, знали все - он был героем-космолëтчиком, лицом и символом Отряда Первопроходцев. Обаятельный, остроумный и энергичный, влюблëнный в космос и в свою опасную профессию, он нравился даже тем, кто не имел отношения к ЦИОКРу и кто считал, что человечеству в космосе делать нечего. Нравился он и Але - так, как во все времена юным девушкам нравятся знаменитости.
  А потом Роберт попал в аварию, еле выжил в ней, получил тяжелейшие травмы, и летать ему запретили. Как только он встал на ноги, его пригласили работать в Университет ЦИОКРа. Але, как и другим студентам, естественно, было известно о том, что с ним случилось, но от потрясения это еë не спасло. Слишком велик был контраст между жизнерадостным и жизнелюбивым молодым парнем с экрана и сумрачным усталым мужчиной, который вошëл в аудиторию, хромая и стуча тростью, и сообщил, что лекции по ОТКП читать будет он. Роберт больше не улыбался, его высокий лоб изрéзали морщины, и на лице как будто окаменело выражение затаëнной боли.
  В тот день Аля с обжигающей смесью восхищения, сострадания и нежности думала только о Роберте. Назавтра тоже думала только о нëм. И когда увидела его в следующий раз, поняла, что пропала.
  Маевский оказался прекрасным преподавателем - спокойным, внимательным, увлечëнным, досконально знающим свой предмет. Вопреки ожиданиям многих, он не пытался мстить студентам за то, что они здоровы и полны сил и им открыта вся Вселенная, а он теперь может только ковылять по коридорам земного университета. О том, как ему трудно и горько, напоминали только едкие шуточки, которые он иногда отпускал в свой собственный адрес.
  Ни одной лекции и ни одного семинара по ОТКП Аля не пропустила. На экзамене, о котором вчера вспоминал Роберт, она не просто нервничала - она была близка к тому, чтобы грохнуться в обморок. Но всë закончилось хорошо. В следующие три года она лишь смотрела издали на объект своей пылкой любви и не решалась даже с ним здороваться.
  Ясмин тушеваться не стала. В отличие от Али, своего увлечения Робертом она не скрывала - хотя на втором курсе, пока он вёл у них ОТКП, о еë чувствах знали только другие студенты. 'Маевский будет мой, вот увидите!' - сулила она в любой мало-мальски знакомой компании. Зато на следующий год о романе Маевского с дочкой ректора судачил весь Университет. Завершился роман роскошной свадьбой в орбитальном туристическом комплексе. Пару месяцев спустя Роберт, уже практически совсем здоровый, получил разрешение сесть за штурвал 'Гиацинта'. Поговаривали, что за капитана похлопотал его тесть, но Аля этим сплетням не верила.
  Пробежка, которой сегодня ничто не мешало, продлилась гораздо дольше запланированных десяти минут. Выключив иллюзию и сойдя с дорожки, Аля почувствовала, что донимавшая её с вечера взвинченность наконец ушла. Завтракать в кают-компанию она примчалась одновременно с Филиппом, и они оказались последними.
  - Что ж, раз все мы в сборе и все мы сейчас члены одной команды, - проговорил капитан неожиданно напряжëнным тоном, когда они уселись, - я должен кое-что сообщить. Честно говоря, мы с Ясей, - он нежно посмотрел на жену, которая выглядела очень взволнованной, - предпочли бы сохранить это в секрете до окончания рейса. Но регламент ЦИОКРа, увы, таких секретов не приветствует...
  - Мой муж хочет сказать, что я беременна, - не выдержала долгого предисловия Ясмин. - Мы узнали об этом сегодня утром.
  Наступившую тишину разорвало короткое 'дзынь' - Анна Сергеевна уронила ложку.
  Взглянув на доктора, Аля вдруг поняла, что означает выражение 'измениться в лице'. Анна Сергеевна побледнела до синевы, но на щеках проступили лихорадочные багровые пятна, похожие на клоунский румянец. Доктор встала со стула, едва его не опрокинув, и почти закричала, обращаясь к Ясмин и Роберту одновременно:
  - С ума сошли?! О чëм вы думали?! Как вы могли?!
  - А вам какое дело, Анна Сергеевна?! - вскинулась Ясмин, на которую вряд ли часто повышали голос. - Вы что, наш корабельный врач?!
  Капитан успокаивающим жестом положил ладонь жене на запястье, но доктора успокаивать было некому - опекавший еë Прохор Петрович сегодня сидел с другой стороны стола. Выглядел он таким же удивлëнным и встревоженным, как остальные.
  - Анна Сергеевна, поверьте, мы ничего такого не планировали, - с извиняющимися интонациями сказал Роберт. - Мы собирались взять длительный отпуск после этого рейса, как раз затем, чтобы подумать о детях. А если бы узнали раньше, Яся осталась бы дома. Но раз так вышло, стоит ли паниковать? Если не будет накладок, на Землю мы вернëмся максимум через месяц.
  - Вот именно, если не будет накладок! - Анна Сергеевна продолжала стоять и говорила по-прежнему очень громко, в голосе у неë звенели близкие слëзы. - А если они будут?! Где вы собираетесь рожать? На Селесте? Там ещë ничего нет. На трассе? На транзитной станции?
  - Надеюсь, до этого не дойдëт, - поджала губы Ясмин. - Срок ещë совсем маленький, и...
  - Какой именно срок? - уточнила доктор.
  - Шесть недель.
  - Шесть недель?! Вы что, не проходили предполётный контроль?
  - Конечно, проходили, - снова подал голос Роберт. - Там никаких сюрпризов не было. Анна Сергеевна, вы лучше других должны знать: приборы иногда ошибаются, а человеческий организм преподносит сюрпризы не иногда, а часто. О том, как на него влияет космос, нам вообще известно не так уж много.
  Плечи у Анны Сергеевны ходили ходуном, Аля и представить себе не могла, что милая и сдержанная доктор может так явно выйти из себя.
  - Вот именно, Роберт! Нам мало известно! Как подействует на беременную Переход, предсказать невозможно в принципе.
  - Обычно никак не действует, душа моя, ты же в курсе, - вмешался суперкарго.
  - Обычно, но не всегда, - дëрнула головой в его сторону Анна Сергеевна. - Беременным женщинам и детям - место на обжитых планетах. Где есть клиники и врачи с нужной квалификацией, а не медблок и космолëтчики с навыками недофельдшеров.
  - Не такой уж я и 'недо', - пробурчал Прохор Петрович, но она его проигнорировала.
  - Ну, пока мы не улетели с Селесты, у нас есть вы, Анна Сергеевна, - Роберт по-прежнему придерживал жену за запястье, и тон у него по-прежнему был извиняющийся. - А потом мы будем далеко - если что и случится, вы об этом даже не узнаете. Но я уверен, что ничего не случится, - свободной рукой он привлëк Ясмин к себе и коснулся губами еë виска.
  Доктор бросила на них обоих гневный взгляд:
  - Сначала нам нужно долететь! Какая кошмарная безответственность. Ясмин, мы наши жизни вам доверили, а вы!..
  - Хватит, не хочу больше этого слушать! - взорвалась внезапно жена капитана, вскочила, резким движением скинув его руки, и выбежала из кают-компании.
  - Вот видите! - всплеснула руками Анна Сергеевна. - У неë уже истерика! А нам ещë лететь почти неделю!
  Лицо Роберта исказилось, как от сильной боли, он потëр лоб и тоже поднялся.
  - Дорогие друзья, прошу нас простить - я понимаю, как это всех сейчас нервирует. Для нас с женой это такая же неожиданность, как для вас. Но я уверен, что беременность не помешает Ясмин выполнять работу навигатора так же блестяще, как раньше.
  Когда он покидал кают-компанию, Але показалось, что он опять немного прихрамывает.
  - Прошу простить и меня, но я тоже вас оставлю, - пролепетала доктор, - этот 'сюрприз' мне нужно переварить в одиночестве.
  - В одном они правы, Анна Сергеевна, - раздался сухой и твëрдый голос Родиона, - это не зона вашей ответственности. Обещаю вам, на Селесте таких эксцессов не будет.
  Она неопределëнно повела подбородком и торопливо вышла.
  Некоторое время все сидели молча. Накрытый стол оставался почти не тронутым. Наконец, Прохор Петрович тяжело вздохнул, погладил бороду и предложил:
  - Давайте завтракать, а? Зря я, что ли, всë это наготовил? - он потянулся к ближайшему кофейнику, но замер на полпути и, хмуря широкие рыжие брови, добавил: - Наш капитан и его жена... Они не безответственные. Им врачи сказали, что после травмы и всех операций Роберту придëтся лечиться, чтобы зачать ребëнка. Полагаю, поэтому они пока и расслабились.
  - Нет, - вдруг включилась в разговор Сельма, - они действительно безответственные. Вернее, не они, а она. В наше время незапланированная беременность - это просто неприлично! А рожать самостоятельно - это... это... - она замешкалась, подбирая слово, - это расточительно по отношению к себе! Беременность уродует женское тело, а роды его калечат. Дети должны расти в инкубаторах.
  - У нас не принято... в инкубаторах, - робея и чувствуя, как розовеют щëки, сказала Аля. - Только по медицинским показаниям.
  - У вас многое не принято, - Сельма иронично улыбнулась, - именно поэтому я вернусь домой сразу, как закончится мой контракт.
  Отреагировать Аля не успела - вместо неë это сделал Филипп.
  - Так, дамы, предлагаю не портить дискуссией остаток завтрака - я всë же рассчитываю поесть, - со смешком распорядился он, и дамы его послушались.
  Съела Аля, впрочем, всë равно немного - она опять ощущала взвинченность. Известие о беременности Ясмин разбередило ей душу, всколыхнуло печальные мысли о том, что у неë самой никогда не будет детей. О полëте она не волновалась - раз Роберт сказал, что всë будет в порядке, значит, всë будет в порядке.
  * * *
  После завтрака Аля на несколько минут задержалась в кают-компании - проверяла, как поживают цветы, не нужно ли их полить и не повредило ли им перемещение из оранжереи, и раздумывала, чем ей теперь заняться. Предполагалось, что о сегодняшней увеселительной программе для пассажиров расскажет за завтраком Роберт, но ему, очевидно, было сейчас не до того. От раздумий девушку освободил явившийся после долгого отсутствия Ди-Джей. Он сопроводил Алю в путешествии от одного цветочного горшка к другому, обнюхал цветы и листья, пытаясь понять, зачем она уделяет им столько внимания, на всякий случай потёрся о них носом, подставил Але бока для ласки, а потом с коротким 'мря!' посмотрел на дверной проём.
  - Что, котик? Хочешь уйти? Иди тогда, потом пообщаемся, - улыбнулась она.
  Ди-Джей сделал несколько шагов в направлении выхода, но остановился, обернулся к Але и повторил:
  - Мря!
  - Хочешь, чтобы я пошла с тобой? - сообразила она. - Ладно, веди!
  И, заинтересованная, последовала за горделиво поднятым рыжим хвостом в две её руки толщиной.
  Кот привёл Алю на кухню, где в этот момент хозяйничал Прохор Петрович, который очень обрадовался их появлению.
  - Гостей пригласил, мохнатый? Это ты молодчина, - похвалил он кота. - Проходите, Санечка, угощу вас чем-нибудь вкусненьким.
  Когда Алю вместе с другими пассажирами знакомили с кораблём перед полётом, кухонное помещение им показали мельком, из коридора, поэтому сейчас девушка рассматривала его впервые.
  Справа от двери была зона синтекухни, состоящей из нескольких громоздких блоков, закрытых сейчас глянцевыми жемчужно-голубыми защитными панелям. На полу возле этих блоков стояли две сглаженные усечённые пирамиды такого же цвета, каждая высотой около полуметра - кухонные сервы в спящем режиме, догадалась Аля. В этой же части кухни, непосредственно возле двери она увидела домик кошачьего туалета, а подальше - автоматическую кормушку и поилку. Ди-Джей сунулся было к кормушке, но отошёл от неё с разочарованным видом.
  - На что ты рассчитывал, проглот? Завтрак уже закончился, обед ещё не начался, - проворчал суперкарго. - И так у нас скоро в люках застревать будешь.
  Не удостоив его даже взглядом, мейн-кун перешёл в левую часть помещения и уселся на циновку, расстеленную под мягким угловым диванчиком с бело-синей клетчатой обивкой и квадратным столом перед ним. Слева от двери находилось царство Прохора Петровича. На первый взгляд, это была точно такая кухня, какую увидишь в любой земной квартире, хозяин которой увлекается традиционной кулинарией - плита на пять конфорок, внушительных размеров духовка, просторные рабочие поверхности, обилие самых разных приборов и приспособлений, бесчисленное количество разноцветных бутылочек и баночек с приправами. Лишь присмотревшись, Аля поняла, что все эти приборы, приспособления, бутылочки и баночки надёжно закреплены на своих местах - чтобы там и оставались при выключенной УИГ и при любых манёврах корабля. Сейчас, когда маневрирования не ожидалось, на одной из поверхностей блестела металлическими боками здоровенная кастрюля, прикрытая куском белоснежного полотна.
  - Там тесто поднимается, - пояснил Прохор Петрович. - Тесто - оно живое и любит, когда его месят руками.
  Але было любопытно посмотреть на живое тесто, но заглянуть в кастрюлю она постеснялась.
  Суперкарго зажёг над столом золотистый каплеобразный светильник, отчего в кухне стало ещё уютнее, чем было, и пригласил:
  - Устраивайте поудобнее, Санечка, составьте мне компанию.
  Стоило девушке сесть на диван, как тут же к ней запрыгнул Ди-Джей, привалился пушистым тёплым боком к её бедру, закрыл глаза и замурлыкал. Выглядел он при этом так, словно только что сделал важное дело.
  Прохор Петрович открыл холодильник.
  - У нас осталось немного вчерашнего мяса. Я могу сделать к нему овощной салат или горячий гарнир, а можно и то, и другое - чего вашей душе угодно?
  - 'Завтрак уже закончился, обед ещё не начался', - с улыбкой процитировала его Аля. - Спасибо, Прохор Петрович, но я пока есть не хочу.
  - Дрáзнитесь, Санечка? - суперкарго гулко хохотнул. - По часам надо кормить только Ди-Джея. А вы такая тоненькая, что можете завтракать хоть десять раз за утро, вам это не повредит.
  Не тоненькая, а тощенькая, мысленно поправила его Аля.
  - Я, правда, и в первый-то завтрак сегодня не видел, чтобы вы ели, - продолжил он. - Так что какао я вам всё-таки сварю, а там посмотрим.
  - Уговорили, давайте ваше какао, - смущённо кивнула девушка.
  Не успела и глазом моргнуть, как перед ней, будто по волшебству, материализовалась большая кружка какао, а через минуту - плоская расписная тарелка с маленькими круглыми бутербродами: ломтик поджаренного хлеба, кусочек вчерашнего мяса, лепесток сыра и огуречный кружок сверху. Прохор Петрович снял белую поварскую куртку, оставшись в своей излюбленной джинсовой рубашке, вымыл руки, пригладил бороду, в которой Аля лишь сейчас заметила седую прядь, и устроился за столом напротив своей гостьи. Она поймала его взгляд - хотя и добрый, но не смеющийся, как обычно, а встревоженный и даже слегка виноватый. И догадалась, что он задержал её не только затем, чтобы угостить какао и бутербродами.
  - Прохор Петрович, вы хотите со мной о чём-то поговорить? - спросила Аля со всей возможной приветливостью.
  - Да, Санечка, хочу, - вздохнул он. - Об Анне Сергеевне. Вам всё-таки с ней работать. Хочу, чтобы вы знали: она совсем не такая... какой сегодня выглядела.
  - Но я не думаю о ней плохо, что вы! - заторопилась Аля. - Она же врач, и она лучше всех понимает, что в полëте с беременной может случиться всякое...
  - Всë так, - прервал еë суперкарго. - Но кричать об этом и расстраивать саму беременную, конечно, было необязательно. Вот только... для Анюты это очень больной вопрос. Наверное, самый больной в еë жизни. Поэтому она и не сдержалась.
  - Да, нам рассказывали про доктора Митрохину, когда мы учились. Про то, что она потеряла ребëнка, когда они с мужем попали в аварию, а муж погиб, потому что на борту не было врача.
  Прохор Петрович покивал:
  - Потеряла и погиб, верно. Но это, Санечка, всего лишь часть правды. Они с Денисом - так звали еë мужа, я знал его ещë со школы - были Первопроходцами. Анюта тогда была совсем девчонкой, даже моложе вас, очень любила мужа, не хотела с ним расставаться и продолжала летать, даже когда до родов оставались считанные недели. Сейчас бы ей, разумеется, никто такого не позволил. Но тогда все... все мы немного очумели оттого, что дальний космос оказался так близко. Первопроходцам дали карт-бланш на любые авантюры, ЦИОКРа нашего ещë не было... в общем, Анюта с Денисом летали вместе.
  - И... что с ними случилось?
  - А случилось, Санечка, то, что они попали в метеоритный обстрел. И их корабль получил повреждения. Они летали в тандеме с другой командой, те уцелели и должны были их забрать. Но у Анюты от стресса начались преждевременные роды, Денис, естественно, не мог еë бросить...
  - И поэтому он погиб?
  - Увы. Когда их, наконец, удалось эвакуировать, он был ещë жив. Ребëнок их, конечно, умер сразу, Анюта потеряла много крови... но еë откачали. А Дениса - не смогли.
  - Как страшно, - тихо сказала Аля. - Он погиб - а она осталась жить с мыслью, что он погиб из-за неë.
  - Вот именно, - Прохор Петрович ссутулился и выглядел постаревшим лет на десять. - Из Первопроходцев она тогда сразу ушла, снова летать стала только после того, как выучилась на врача. И в составлении всех регламентов ЦИОКРа, запрещающих... бессмысленное геройство, она участвовала лично.
  - На том втором корабле... были вы?
  - Нет, Санечка, не я. Может, если бы я там был, всë бы закончилось по-другому, хотя... - он горестно махнул рукой и замолчал.
  Аля тоже посидела молча, прихлëбывая остывающее какао, а потом задала вопрос. Позже она и сама поражалась, как у неë хватило наглости такое спросить, но в тот момент просто почувствовала: можно.
  - Прохор Петрович, ведь вы еë любите?
  В глазах суперкарго, совсем было потухших, опять появилась улыбка.
  - Анну Сергеевну? Да, Санечка, я всю жизнь еë люблю. Как увидел у Дениса на свадьбе, так и...
  - Простите, что я спросила, не знаю, что на меня нашло! - запоздало смутилась Аля.
  - Ничего страшного, я же особо и не скрываю, - отмахнулся он.
  - Она... знает?
  - Ну конечно.
  - И что она?
  - А что она? У неë дома портрет Дениса на полстены. Говорит, что никто, кроме него, ей не нужен. Может, и правда, до сих пор его любит. А может...
  - ...Наказывает себя за то, что она, как ей кажется, его убила, - закончила за своего собеседника Аля.
  - Вы очень чуткая девочка, Санечка, - тепло и даже ласково проговорил он. - Но обо мне не грустите. Я забочусь об Анне Сергеевне, когда выпадает возможность. Вот как сейчас, например. И этого вполне достаточно. А на то, чтобы создать свою семью, у меня всë равно никогда не было времени.
  В этот момент вдруг ожил динамик над столом, и раздался голос Роберта, по-прежнему заметно напряжëнный:
  - Дорогие друзья, надеюсь, несмотря на утреннее происшествие, вы хорошо проводите время. Сегодня у нас запланированы три общих мероприятия. Сразу после обеда я приглашаю вас на экскурсию в рубку 'Гиацинта' - приходите, будет интересно. После экскурсии состоится сеанс дальней связи, последний перед Переходом. Если вам нужно пообщаться с близкими или обсудить рабочие вопросы, пожалуйста, сделайте это, не откладывая, завтра такой возможности уже не будет. И наконец, вечером, после ужина нас ждëт музыкальный конкурс.
  - О! Экскурсия! - обрадовалась Аля. - Я никогда не видела настоящую рубку, только симуляцию.
  - Теперь увидите! - улыбнулся Прохор Петрович. Покосился на тарелку, в которой стало всего на два бутерброда меньше, и продолжил: - Но первый пункт в вашем сегодняшнем плане - как следует поесть.
  - Я ем! - шутя возмутилась девушка. - Просто медленно, потому что разговариваю, - на мгновение она замерла, решаясь, и потом спросила: - А капитана... и Ясмин вы давно знаете?
  - Ясмин - три года, вот как она стала его обхаживать, так и узнал. А Роберта - лет тридцать, не меньше, - охотно откликнулся суперкарго.
  Аля удивилась:
  - Лет тридцать? Серьëзно? Вы с ним познакомились, когда он был ещë ребëнком?
  - Именно так, Санечка. Я бате его слово дал за ним присмотреть. Так до сих пор и присматриваю.
  Глава 4. Сироты
  Аля нахмурилась, обдумывая услышанное.
  - Я помню биографию капитана. Его отец был лëтчиком-истребителем и погиб в Последней войне. Значит, вы тоже воевали, Прохор Петрович?
  - Да, Санечка, воевал. Год и два месяца, - улыбка в глазах суперкарго погасла. - Салагой совсем попал на фронт, сразу после лëтного. Кир взял меня к себе вторым пилотом, был моим наставником и другом. И все дни, которые мы провели бок о бок, у него душа болела о жене и сыне. Как-то раз - мы тогда только чудом вернулись на базу! - он попросил, если сам погибнет, найти их и о них позаботиться. Я посмеялся тогда, мол, погибнем, так на пару - но выполнить его просьбу пообещал. Через неделю нас всë-таки сбили. Мы оба сумели катапультироваться, но я отделался ушибами, а Киру... не повезло.
  Аля молча покивала. При мыслях о Последней войне всë внутри у неë сворачивалось в тугой болезненный узел, поэтому она старалась, чтобы таких мыслей не было вовсе. Прохор Петрович перевëл взгляд куда-то вдаль, поверх Алиного плеча и чуть прищурился, вспоминая.
  - Страшное было время, вы и представить себе не можете, Санечка, какое страшное. Да и не надо вам представлять. Всë полыхало. По краю мы прошли, по самому-самому краешку. Я до сих пор иногда просыпаюсь - и не верю, что живой. Что все мы живые, человечество живо - и планету нашу на кусочки не разнесло. Господь отвëл, да... Господь отвёл.
  Он моргнул, прогоняя воспоминания, и снова посмотрел на неë. Глаза у него прояснились, но улыбка в них не возвратилась.
  - Ну вот. А потом случилось... всë это, - Прохор Петрович широким жестом показал на то, что их сейчас окружало, и Аля поняла, какие события он имеет в виду. - Война закончилась за несколько дней - как будто еë водой залили. Я вернулся домой и первым делом нашëл семью Кира.
  - И что было дальше? - спросила Аля.
  На самом деле, ей хотелось спросить, каким ребëнком был Роберт, но на такой вопрос она решиться не могла.
  - Дальше? - он пожал плечами. - Дальше всë потихоньку наладилось. Люда, мать Роберта, замуж, правда, больше не вышла - она, видно, тоже, как Анюта, из лебединой породы. Всю себя посвятила ребёнку. Но очень переживала, что без отца он вырастет маменькиным сынком. Поэтому я всегда старался с ним общаться, когда бывал на Земле. Хотя, мне кажется, зря она переживала. Ему всего восемь было, когда Кир погиб. Когда ему сообщили, что папа не вернëтся, он сначала поплакал, конечно - а потом обнял мать и сказал ей: 'Твоим защитником теперь буду я!'
  - Вот умничка, - улыбнулась Аля.
  - Ещё какой умничка, - Прохор Петрович, наконец, оттаял. - Роберт уже тогда был отличным мальчишкой. Только очень шебутным. Вечно влезал в какие-то истории, Люда нервничала. Скучно ему было, Санечка, скучно и пресно. Я сразу понял, что в Первопроходцах ему будет самое место, там-то острых ощущений хоть отбавляй! И когда он подрос, привëл его в ЦИОКР - наш Центр как раз тогда начинал работу.
  - Вы сказали, что лишь бывали на Земле, значит, не жили там постоянно. Получается, вы уже тогда летали? Тоже были в Отряде? - уточнила Аля.
  - Был, да. Всех военных лëтчиков тогда научили пилотировать космические корабли. Но я довольно быстро понял, что за штурвалом сидеть больше не хочу, насиделся! И переквалифицировался в завхозы.
  Аля фыркнула.
  - В суперкарго же!
  - Не люблю это слово, Санечка, оно какое-то кривое и непонятное, - серьёзно ответил Прохор Петрович, - а моë дело - заведовать всем корабельным хозяйством. Так что я самый настоящий завхоз! - и он с комично-значительным видом поднял палец.
  - Как скажете, Прохор Петрович, - не стала спорить девушка. Помолчала немного и озвучила догадку: - С нашим капитаном вы, наверное, летаете с самого начала? С тех пор, как он занял за штурвалом ваше место?
  - Вы правы, - усмехнулся он, - именно это я и делаю. Мы с ним прекрасно сработались.
  - Тоже, наверное, скучаете по Отряду?
  - Не особенно, - 'завхоз' отмахнулся, - мне везде есть, чем заняться.
  Аля немного подумала - и задала ему вопрос, который занимал её со вчерашнего вечера, когда она увидела, что Роберт танцует как человек, не имеющий ни малейших проблем со здоровьем:
  - А почему капитану не разрешили вернуться в Отряд? Ясмин сказала, он этого хочет. Со стороны кажется, что он совсем выздоровел.
  И тут она увидела, как Прохор Петрович 'закрылся'. Только что он был само доверие, только что ей казалось, что она может спрашивать его о чëм угодно, и он ответит самым подробным образом. А в следующую секунду его лицо приняло прохладно-вежливое выражение и словно затвердело.
  - Санечка, дружочек, откуда же мне знать? У врачей свои резоны, - таким был ответ.
  Слабенькая, но вполне отчëтливая волна неловкости пробежала между ними, и Алю это огорчило. Она решила, что пора идти - как раз и Ди-Джей завозился у неё под боком, и бутерброды закончились, - но неожиданная реплика хозяина кухни еë остановила.
  - Что же я, в самом деле, всë 'Санечка' да 'Санечка'? - прогудел он. - Может, вам 'Сандра' больше нравится? 'Саня' всё-таки скорее мужское имя.
  - Мне нравится 'Санечка', Прохор Петрович, - поспешила успокоить его Аля. - Звучит очень мило, меня так никто не называл...
  - А как называли?
  - Взрослые - полным именем или по фамилии. Ребята - обычно по фамилии или Жабулей.
  - А мама с папой как вас зовут?
  Пришёл черёд Але затвердеть лицом.
  Мать всегда звала еë Александриной. А вот отец - по-всякому: Алей, Алюнчиком, Аленëнком. Но это был еë секрет, открывать который она не собиралась даже такому душевному и славному человеку, как Прохор Петрович. Поэтому она пожала плечами и как могла беспечно ответила:
  - Слушайте, я уже и не помню. Это было сто лет назад!
  - Вы сирота? - удивился и расстроился он. - Но в вашем личном деле есть данные ваших родителей и не указано, что они умерли.
  - Они не умерли. Просто мы давно практически не общаемся.
  - Но почему?!
  Интерес Прохора Петровича был таким искренним, а Аля так не любила врать, что теперь ответила честно:
  - Они от меня отказались.
  - Как так - отказались?
  - Когда мне было семь, они развелись, я осталась с мамой. Папа сначала брал меня на выходные... Но потом он снова женился, его жена забеременела и заявила, что не хочет, чтобы он тратил свой ресурс на меня. С тех пор я его не видела.
  - А мама?
  - Мама тоже вышла замуж...
  - И еë муж был против, чтобы вы жили с ними?
  - Нет. Папа-Миша хорошо ко мне относился. Он очень любит маму. Мне кажется, даже если бы у неё было пятеро детей от разных мужчин, он всех бы принял и вырастил, как своих. Но мама всегда считала, что я у неë... не получилась.
  - Чего это вдруг - не получилась? - вскинул брови Прохор Петрович.
  - Ну вы же видите, какая я, - Аля поморщилась, не желая развивать тему, - а мама красавица. Словом, когда у них родился Камилл, я стала ей совсем не нужна. Поэтому, как только мне исполнилось четырнадцать, я поступила в Лицей ЦИОКРа и переехала в кампус.
  * * *
  От Прохора Петровича Аля ушла взволнованной и переполненной сложными эмоциями. Тонкая, щемящая нежность к Роберту, которую она испытывала, представляя, каким он был ребëнком, сбивала ей дыхание. Тревожный интерес к обстоятельствам, мешающим ему вернуться в Отряд, как будто щекотал изнутри. И фоном растекалась привычная тупая боль, напоминавшая о себе всякий раз, когда Аля думала о родителях.
  Отца она помнила плохо. Помнила его могучие руки, которые подбрасывали еë в воздух. Помнила нечастый, но заразительный смех и мягкий голос, на разные лады называвший еë по имени. Помнила такие же светло-рыжие волосы и переменчивые глаза, как у неë. Но лучше всего, увы, помнила жгучую свою обиду, когда он не пришëл на еë десятый день рождения и никак еë не поздравил.
  К тому времени Аля не общалась с отцом уже несколько месяцев. Мать на вопросы о нëм лишь пожимала плечами. Отец был градостроителем и работал на Земле, однако спрос на земных специалистов в космосе стремительно рос, и Аля объяснила себе исчезновение отца тем, что он тоже улетел в другой Слой. Но почему тогда не оставил для неë ни подарка, ни послания? Наутро после дня рождения она спросила об этом мать - тогда и услышала, что вторая жена отца просто-напросто запретила ему общаться с дочерью.
  Уже в студенчестве Але пришло в голову, что мать могла сказать неправду, и девушка нашла отца в социальных сетях. Он был жив и здоров, по-прежнему строил города на Земле и воспитывал близнецов - сына и дочку. Аля попыталась с ним связаться. Ответ пришëл от его второй жены, он был лаконичным: 'Александрина, алименты выплачены вам в полном объëме. Пожалуйста, никогда больше нас не беспокойте'.
  Главным, что Аля помнила о матери, была еë красота. Мать, чрезвычайно гордившаяся тем, что эта красота - природная, была актрисой. Она играла в традиционном театре и в рассчитанном на узкий круг ценителей 'живом кино' - таком, все роли в котором исполняли живые люди. В детстве Але казалось, что мать - настоящая фея, выпавшая в реальный мир из волшебной зимней сказки.
  Когда родители перестали жить вместе, Аля решила, что отец сделал что-то ужасное и мать его прогнала. Мечтала даже, что он придëт, попросит прощения, и всë станет, как раньше. Представить себе, что отец ушëл сам, она не могла - разве кто-нибудь в здравом уме и твëрдой памяти откажется от прекрасной сказочной феи? Со временем Аля поняла, конечно, что именно так и произошло - мать ненавидела отца той полнокровной неутихающей ненавистью, какая бывает только у брошенных женщин. Но самой Але это уже ничем помочь не могло.
  Будь она похожа на мать, возможно, всë сложилось бы иначе. Но Аля пошла в отца, и чем заметнее проявлялось сходство, тем сильнее становилось раздражение, которое она вызывала у матери. 'Такая же блëклая, как отец', 'такая же бестолковая, как отец', 'такая же неряха, как отец', 'такая же бука, как отец' - слышать подобное для Али было делом совершенно обычным.
  Выйдя замуж за папу-Мишу, мать из Маргариты Жабко превратилась в Маргариту Воскресенскую. Аля же так и осталась Жабко. И ей пришлось привыкнуть к тому, как пренебрежительно может звучать еë фамилия, поскольку бывшего мужа иначе, чем 'Жабко', в разговорах с другими людьми мать не называла.
  С рождением Камилла стало совсем грустно. Аля и раньше-то не могла похвастаться особым вниманием со стороны матери - папа-Миша Алиными делами интересовался гораздо живей. Но с появлением брата Аля лишилась даже тех крох материнского тепла, которые ей перепадали. Брат был прелестным, как ангелочек с древней картины, смышлëным, подвижным и улыбчивым. Его нельзя было не любить. Но видя, каким светом озаряется лицо матери, когда она берëт его на руки, Аля всякий раз умирала от ревности.
  Ей было двенадцать, когда она впервые задумалась о том, чтобы уйти из дома. Училась она посредственно, 'звëзд с неба не хватала', как говорили в семье. Главным Алиным интересом были растения - она обожала ботанические сады, смотрела симуляции и видео с растениями, читала старинные книги по ботанике и даже научилась классической технике ботанического рисунка. Устроить дома полноценную оранжерею Але не разрешили - матери не нравились зелëные 'пылесборники', - но в школе Алиными стараниями цветы поселились повсюду. Аля надеялась связать свою жизнь с ботаникой, знала, что сможет найти себе применение в одном из сотен проектов по восстановлению биосферы Земли - и собиралась учиться в каком-нибудь биологическом вузе. Одна беда - поступить в любой из таких вузов и переехать в его общежитие она могла не раньше, чем ей исполнится девятнадцать и она закончит школу. Единственным подходящим вариантом был Лицей ЦИОКРа, но смотреть в ту сторону Аля боялась - была уверена, что ЦИОКР ей не по зубам.
  Она бы, наверное, так и жила дома до окончания школы, если бы не случайность. Однажды Аля проснулась посреди ночи, поняла, что хочет пить, и пошла на кухню за водой. На полпути услышала, что в кухне беседуют мать и отчим - они часто засиживались глубоко за полночь. 'Бедная девочка', - донеслись до неë слова матери. И Аля, повинуясь внезапному искушению, остановилась и затихла, чтобы услышать, что будет сказано дальше.
  - ...Смотрю на неë - и не понимаю, как она будет жить, - продолжила мать. - Такая страшненькая получилась, ни рожи ни кожи. Душа болит, Мишка. Кому она нужна будет? Ведь ей же даже пластика не поможет.
  - Может, перерастëт ещë? - флегматично отозвался папа-Миша.
  - Да ну, вряд ли. Я в еë возрасте уже была конфеткой. А она - вылитый Жабко.
  Ни жива ни мертва Аля скользнула назад в свою комнату. Не то чтобы раньше у неë были большие иллюзии на свой счëт. Но слова матери ранили еë так сильно, как никакие слова прежде не ранили.
  Аля проплакала до утра, а утром отправила в ЦИОКР заявку на поступление в Лицей. В ответ её пригласили пройти вступительные испытания, с которыми, к немалому своему удивлению, она благополучно справилась. Когда Аля сообщила матери, что поступила в Лицей и собирается уехать, та недоумëнно подняла брови: 'Тебя туда приняли? В самом деле? Наверное, у них совсем нет конкурса...' - но документ о своëм согласии на обучение и отъезд дочери подписала без возражений.
  После того как Аля перебралась в общежитие Лицея, еë общение с семьëй свелось к коротким видеозвонкам, которые становились всë реже и теперь бывали максимум дважды в год. В последний раз Аля видела мать и брата - папа-Миша в кадре не появился - когда получила диплом. 'О, дорогая, мы тебя поздравляем', - с любезной улыбкой проговорила мать, после чего они с Камиллом наперебой принялись рассказывать о школьном конкурсе проектов, который выиграл Камилл, и о том, что теперь вместе готовятся к новому конкурсу - городскому. Аля, которой не нравилось знать, что она по-прежнему ревнует, дождалась паузы и свернула разговор.
  Глава 5. Побыть пилотом
  Погружëнная в свои эмоции и воспоминания, до обеда Аля бесцельно бродила по кораблю. Наведалась в пустую пока кают-компанию, надеясь сквозь тамошний потолок увидеть звëзды - но его оставили непрозрачным, а способа открыть обзор Аля не знала, как не знала и того, разрешено ли сейчас это делать. Посидела в своей каюте, иллюминатор в которой тоже был закрыт. По узкому, скупо освещëнному коридору дошла до входа в грузовой отсек, заглянула внутрь через окошко на запертой двери, поразилась бесконечным рядам контейнеров с разноцветной маркировкой. И завершила прогулку релаксом под летними лампами оранжереи.
  Ди-Джей, сперва сопровождавший Алю, на середине пути куда-то слинял. Увидев, что кота поблизости больше нет, она почувствовала лëгкую досаду, которая еë саму позабавила. 'Надо же, - подумала девушка, - я здесь всего третий день, а уже так привыкла к его обществу, как будто живу с ним много месяцев... как будто этот кот - мой!'
  Прогулка Алю успокоила. По крайней мере, мысли о родителях утихли, а вместе с мыслями утихла и боль. Аля подняла голову и расправила плечи. Каким бы ни было еë детство, она добилась, чего хотела - причëм добилась без чьей-либо помощи. Получила хорошее образование, нашла достойную работу, а сейчас летит в другой Слой Вселенной, чтобы увидеть новый мир, почти никем из людей ещë не виденный - и превратить его в обитаемый. Ей точно есть чем гордиться!
  Думать о Роберте Аля, конечно, не перестала, но на борту 'Гиацинта' она и так о нём думала постоянно. В конце концов, разве не к этому она стремилась - чуть лучше понять капитана, узнав о нëм что-то новое? Вчерашняя эйфория, слишком острая, чтобы жить в ней постоянно, конечно, уже рассеялась. Но предвкушение счастливых часов и дней, которое было сродни невесомости, кружило Але голову по-прежнему.
  Обедать точно к назначенному времени на этот раз пришли почти всё, поэтому рассаживались шумно и слегка сумбурно. Аля оказалась напротив Роберта и Ясмин и сначала смотрела в стол, но сумела взять себя в руки и поднять глаза.
  Роберт выглядел усталым и таким же напряжëнным, как утром. Он нежно и как-то даже почтительно ухаживал за женой. Ясмин, похоже, недавно плакала, и слëзы сделали еë ещë прекрасней, дополнив облик флëром романтичной печали.
  Осмотревшись, Аля поняла, что за столом нет Анны Сергеевны, но удивиться еë отсутствию не успела. В коридоре раздались еë шаги, и через секунду в кают-компании появилась сама доктор, но не села, а встала возле стола - так, чтобы еë видели все. Лицо Анны Сергеевны тоже было заплаканным, но, в отличие от лица Ясмин, отëчные розовые веки его не украсили, а лишь подчеркнули возраст. Она прокашлялась и воскликнула:
  - Прошу минуту внимания!
  Все взгляды немедленно обратились к ней, сама же она смотрела на Роберта и его жену.
  - Хочу принести свои извинения нашим капитану и навигатору за инцидент за завтраком. Как врач я всегда расстраиваюсь, когда беременные женщины попадают в неподходящие условия. Но у меня нет права судить, нарушили ли вы регламент - это компетенция ЦИОКРа. И уж тем более я не должна была давать волю эмоциями, повышая голос и обвиняя вас в безответственности. Простите меня, пожалуйста.
  - Ох, Анна Сергеевна! - Ясмин поднялась ей навстречу и тепло улыбнулась. - Не переживайте! Я всë понимаю и не держу на вас зла. И я сама дала волю эмоциями, хотя не должна была так себя вести.
  - Вам-то как раз можно, - губы доктора тронула слабая ответная улыбка. - Главное, держать эмоции под контролем, сидя за пультом управления - но я знаю, что с этим вы справитесь! - Анна Сергеевна подошла к Ясмин и приобняла еë за плечи. - Материнство - это прекрасно. Поздравляю вас от всего сердца. И вас, капитан! - она обернулась к Роберту. - Пусть всë получится легко и спокойно.
  - Спасибо, доктор! - мягко ответил Роберт. - И не тревожьтесь, всë будет в порядке.
  Аля почти физически ощутила, как стало спадать напряжение - то ли его собственное, то ли общее.
  Анна Сергеевна устроилась на свободное место рядом с Прохором Петровичем, тот облегчëнно засуетился и принялся рассказывать и показывать, что приготовил на обед. Основными блюдами в меню были прозрачный и ароматный овощной суп и толстенький сдобный пирог с рыбной начинкой. Задвигались тарелки, застучали столовые приборы, зажурчал негромкий и неглубокий ручеёк застольной беседы. Аля решила, что должна заставить себя нормально поесть - нельзя же всю дорогу прятаться за монстерой или на кухне у 'завхоза', чтобы утолить голод! Первые несколько глотков дались с трудом, но суп и пирог были такими вкусными, у пирога так восхитительно хрустела корочка, что вскоре девушка втянулась в процесс наравне с другими.
  Когда всë было съедено, Роберт откинулся на спинку стула, с видимым удовольствием обвёл глазами присутствующих и объявил:
  - А теперь нас ждёт экскурсия в рубку 'Гиацинта'.
  - Если никто не против, я с вами не пойду, - сообщила Анна Сергеевна и пояснила для остальных пассажиров: - Это мой третий перелëт на 'Гиацинте', всë, что можно, мне уже показали.
  - Я тоже не пойду, - подхватил Прохор Петрович, - чего я там не видел, в вашей рубке? Но вот Санечка до сих пор имела дело только с симуляциями, так что ей будет очень интересно.
  - Кто-то из вас летит в другой Слой впервые? - уточнил Роберт.
  Родион, Сельма и Филипп дружно помотали головами.
  - Я лечу впервые... - собравшись с духом, вымолвила Аля.
  - Замечательно! - глаза капитана лукаво блеснули. - Теорию космических перелëтов, Александрина, вы знаете на 'отлично', это мы уже выяснили. А сегодня будет немножко практики.
  * * *
  Рубку 'Гиацинта', как и кухню, до этого момента Аля видела лишь издали, через дверной проëм. Запомнила только широкий полукруглый иллюминатор, похожий на лобовое стекло самолёта - во время инструктажа там были видны хмурое земное небо и ажурные вышки космопорта - и то, что правая и левая стороны рубки выглядят совершенно по-разному. Из симуляций Аля знала, что справа обычно располагается пульт пилота, а слева - навигатора, но об устройстве каждого пульта имела самое общее представление. Подробных симуляций будущим озеленителям и космобиологам не показывали, справедливо полагая, что управлять кораблëм никому из них не придётся.
  Сейчас иллюминатор сиял россыпью звëзд на чëрном фоне. Приглушëнная подсветка на пультах давала понять, что они бездействуют - корабль уже давно летел на автопилоте.
  - Прошу! - проговорил Роберт, заходя в рубку, и сделал широкий пригласительный жест.
  - Располагайтесь, кому где удобно, - поддержала Ясмин, проскользнувшая в дверь вслед за мужем.
  Родион и Филипп тут же устроились на узком откидном диванчике вдоль правой стены, Аля и Сельма замерли посреди помещения.
  - Потрясающе, - сказала Сельма, которая распахнутыми глазами смотрела в иллюминатор. - Наверное, я никогда не привыкну к тому, что звëзды такие прекрасные.
  Аля молчаливым кивком выразила согласие. Оказавшись в рубке, она настолько разнервничалась, что чувствовала биение собственного сердца, но звëзды, хоть и бесспорно прекрасные, были тут совершенно ни при чëм. Причиной, как обычно, стал Роберт. В небольшой, по сравнению с кают-компанией, рубке он оказался совсем рядом. На Алю смотрел внимательней, чем на других пассажиров - помнил, что она 'новенькая'. Держался со всеми не как капитан корабля, а как хозяин дома - ей чудилось, что она попала к нему в гости, и это еë ужасно смущало.
  Роберт подошëл к креслу пилота и положил руку на высокую спинку. Спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:
  - Итак, с чего мы начнëм, с пилотирования или навигации?
  - Давай начнëм с пилотирования, - отозвалась Ясмин, которая уже уселась, нога на ногу, в кресло навигатора.
  Вместе они, одетые в простые светлые футболки и брюки, на фоне звëзд в иллюминаторе и приборных панелей космического корабля смотрелись так, будто сошли с рекламного плаката ЦИОКРа.
  - Договорились, - капитан улыбнулся и включил яркий свет над своим пультом. - Александрина, подходите ближе, не стесняйтесь.
  Она послушно подошла. Сельма осталась на месте и даже позу не поменяла, космос еë приворожил. Филипп без особого интереса разглядывал оба пульта и, кажется, чего-то ждал - похоже, на кораблях такого типа он летал уже не единожды. А вот Родион, который сидел, прислонившись спиной к стене и скрестив на груди руки, смотрел вокруг с жадным любопытством, хотя и делал независимый и равнодушный вид.
  - Приборная панель 'Гиацинта', как видите, не слишком отличается от приборной панели обычного самолëта... - начал капитан с хорошо знакомыми Але лекторскими интонациями, живо напомнившими ей времена студенчества и первые месяцы еë любви.
  Девушка задержала дыхание и, как в те месяцы, постаралась усилием воли сосредоточиться на предмете 'лекции' - к счастью, у неë получилось.
  'Пилотская' половина рубки, с десятками переключателей и датчиков, и в самом деле, здорово смахивала на самолëтную кабину. Переключатели были сплошь механические, в виде рычагов и выпуклых кнопок, ни одного сенсорного и тем более бесконтактного Аля не увидела. Прохор Петрович утром напомнил ей то, о чëм когда-то говорили на лекциях - в самом начале космической эпохи пилотировать корабли обучили всех военных лëтчиков. Должно быть, им так легче было переучиваться, подумала Аля, а потом простую и надёжную самолëтную механику решили оставить насовсем.
  Датчики скорости, датчики положения корабля в пространстве, датчики изменения его формы, датчики расхода топлива и работы двигателей... Запомнить назначение каждого датчика с первого раза было невозможно, да Аля и не пыталась. Лишь трепетала от мысли, что есть люди, умеющие читать всë это, как ноты, и, как оркестром, дирижировать кораблëм. И что один из таких людей - Роберт.
  Единственным явным отличием этой панели управления от самолëтной был плоский круглый боковой экран, сантиметров тридцати в диаметре, который показывал, как корабль выглядит снаружи и где он находится. Роберт пошевелил пальцами, оживляя экран - вот тут переключатель стоял бесконтактный - и развернул его лицом к зрителям.
  'Гиацинт', вытянутый и чуть зауженный спереди, как цветок, давший ему имя, сзади был подсвечен бело-синим сиянием работающих двигателей и очень красиво смотрелся на чëрном фоне. Капитан приблизил и покрутил трёхмерное изображение корабля, и Аля смогла рассмотреть его поверхность - иллюминаторы, атриум кают-компании, люки грузового отсека, створки, за которыми прятались сложенные сейчас шасси и крылья. Затем масштаб снова уменьшился, корабль стал схематичной оранжевой стрелочкой среди звëзд, а вверху экрана появились пульсирующие концентрические голубые кольца - место первого Перехода.
  Оттого, что 'Гиацинт' одновременно выглядел надëжной, безопасной громадиной для людей внутри и крохотной, беззащитной песчинкой для космоса снаружи, Алю захватило странное чувство, названия которому она не знала. В нëм были перемешаны и страх, и удовлетворение, и что-то ещë, пьянящее, как штормовой ветер. Но разобраться в сложных впечатлениях она не успела. Капитан закончил свою часть рассказа и огорошил вопросом:
  - Ну что, есть желающие посидеть за штурвалом?
  - О нет, я не хочу! - первой откликнулась Сельма.
  При ней обнаружился маленький ладонный планшет, на котором она сейчас увлечëнно что-то рисовала.
  - Я тоже не хочу, спасибо, - своим обычным сухим и деловым тоном проговорил Родион.
  Аля могла бы поклясться, что он-то как раз очень хочет, но ни за что не признается, уверенный, что ему 'не по статусу' такое ребячество.
  - Александрина? Филипп?
  - Я - с большим удовольствием! - просиял, встрепенувшись, робототехник, который, видимо, ждал именно этого. - Но даму пропущу вперëд.
  - Александрина? - повторил Роберт и посмотрел на Алю.
  Глаза его смеялись и приглашали - ответить 'нет' она не смогла. Кивнула, на ослабевших ногах сделала шаг вперëд - и плюхнулась в кресло пилота, которое капитан заботливо развернул в еë сторону.
  Как только Аля оказалась в кресле, Роберт лëгким движением направил еë к пульту управления. Штурвал 'Гиацинта', имеющий вид бумеранга, с углом, направленным вперëд, оказался прямо напротив неë. Роберт нажал какие-то кнопки на подлокотнике, подгоняя положение и форму кресла под Алину невеликую комплекцию, и, показав на штурвал, предложил:
  - Беритесь.
  Аля осторожно положила руки на обе стороны штурвала. Его поверхность оказалась прохладной и приятной на ощупь и сразу слегка изогнулась, подстраиваясь под ладони. Девушка подняла глаза на Роберта, который стоял справа от неë. Ситуация нервировала еë почти до паники, что наверняка читалось во взгляде, но капитан этот испуганный взгляд истолковал по-своему.
  - Не бойтесь, Александрина. С курса вы корабль не собьëте, даже если специально захотите это сделать, - улыбнулся он. - Но! При движении по трассе регламент разрешает поворачивать корабль вокруг его оси. Попробуете повернуть?
  - Попробую, - пролепетала Аля.
  - Прекрасно, - улыбка Роберта стала шире. Он пощëлкал рычажками на пульте, напротив Али засветилось маленькое круглое табло с ярко-оранжевой круговой пунктирной стрелкой и цифрами '0.0' посередине. - Я разрешил вращение, теперь вы должны его запустить. На штурвале снизу есть несколько широких кнопок, найдите их.
  Аля подвигала ладонями в разные стороны, поверхность штурвала послушно изменялась под еë движениями. Пальцы нащупали кнопки - действительно, широкие, по несколько сантиметров каждая.
  - Нужно нажать одновременно крайнюю правую и крайнюю левую кнопки и подержать три секунды, - продолжил капитан. - Отпустить и затем нажимать по одной - правую, чтобы поворачивать корабль по часовой стрелке, левую - против. Всë понятно?
  Аля закивала.
  - Приступайте.
  Еë потряхивало от волнения, пальцы дрожали и были слабыми. Нужные кнопки она, может быть, и нашла, но нажать как следует не сумела - ничего не изменилось, и на табло с пунктирной стрелкой по-прежнему светились нули.
  - Ну как? Нажимаете? - спросил капитан.
  Она опять закивала.
  - Попробуйте сильнее.
  - Не получается!
  - Ничего страшного, - успокаивающим тоном произнëс он. - Давайте посмотрим, на какие кнопки вы жмëте.
  Он наклонился перед ней к штурвалу и положил свои большие широкие ладони по обе стороны от еë ладоней.
  Сердце у Али заколотилось так сильно, словно пыталось вырваться из грудной клетки, в глазах потемнело. Роберт был так близко, что она видела рисунок на его коже, чувствовала его запах и тепло его тела - и этого для неë уже оказалось слишком много. А он, словно ей не хватило эмоций, пошевелил руками, трогая штурвал снизу и задевая еë пальцы, и его ладони соприкоснулись краями с Алиными.
  - Кнопки вы нажимали правильные, но давить нужно ещё сильнее, сначала на обе сразу, - пояснил Роберт. - Попробуйте ещë раз. Не бойтесь. Ничего плохого не случится.
  Аля попробовала, но пальцы стали совсем ватными, и к тому шквалу, который сейчас на неë обрушился, добавилась острая досада, что у неë ничего не выходит и Роберт это видит.
  Спасение пришло внезапно, в лице Ясмин.
  - Хватит, Берти, - с мягким смешком проговорила она со своего кресла. - Перестань пугать девушку. Она потом ещë попытается. Когда убедится, что это безопасно.
  Он отпустил штурвал и выпрямился.
  - Ясь, ты, как всегда, права, нужно сделать перерыв. Филипп, теперь ваша очередь.
  Снова аккуратно повернул кресло, Аля встала и отошла в сторону, думая лишь о том, как бы не упасть. Робототехник моментально занял еë место, а она уселась туда, откуда он поднялся - около Родиона, на диванчик у стены. Сердце по-прежнему частило, голова кружилась, руки - чувствовали прикосновение Роберта.
  Филипп с залихватским видом перекатился к пульту, настроил под себя кресло и ладони на штурвал положил без отдельного приглашения.
  - Помощь понадобится? - усмехнулся капитан.
  - Спасибо, я сам справлюсь, - парень нетерпеливо тряхнул плечами под вышитой мексиканской рубашкой. - Как вы сказали? Что разрешает ваш регламент? Вращать корабль вокруг его оси?
  - Совершенно верно.
  - Больше ничего?
  - Можете включить наружную подсветку, - капитан снова усмехнулся.
  - Это совсем уж неинтересно, - протянул Филипп с дурашливым, но явно искренним разочарованием и посмотрел на капитана: - Я могу начать?
  - Валяйте, - махнул рукой тот.
  В первые секунды ничего не происходило. Затем нули на табло сменились другими цифрами, цифры замельтешили, стрелка замигала и забегала, а звëзды в иллюминаторе сдвинулись и всей толпой поплыли по кругу. Вращение всё ускорялось, но внутри корабля с работающей УИГ и стабилизаторами ощущения движения не было. Звëзды начали сливаться в линии, и стало немного жутко - Аля глянула на Сельму и Родиона и поняла, что им тоже не по себе. Через пару минут вращение замедлилось, остановилось было - и возобновилось, но в другую сторону, чтобы затем снова замедлиться. Когда звëзды, наконец, вернулись на свои места, а на табло снова высветилось '0.0', Филипп провозгласил:
  - Я закончил! - и развернулся в кресле. Он выглядел чрезвычайно довольным. Белозубо улыбнулся лично Але и спросил: - Сандрин, вы готовы повторить?
  - Нет-нет, мне вполне достаточно впечатлений, - замотала головой Аля.
  Она только-только начала приходить в себя и даже помыслить не могла о том, чтобы вернуться к штурвалу.
  Капитан опять пощëлкал рычажками на пульте, табло с круговой стрелкой погасло, яркий свет над пультом тоже выключился - 'практическое занятие' завершилось.
  - Ну что ж, если все наигрались, значит, пришло время побеседовать о навигации, - мелодичным голосом объявила Ясмин, вставая.
  Повела пальцами, и святая святых 'Гиацинта' - его навигационная система - озарилась нежным жемчужным светом.
  Глава 6. Общая теория космических перелётов
  Ясмин пригласила всех подойти к пульту навигатора. Филипп, который снова сидел на диванчике у стены, сказал что ему и так всë видно. А вот Родион последовал приглашению, как и Сельма, спрятавшая в карман планшет.
  Роберт уселся в кресло пилота и расслабленно прикрыл глаза. Аля почувствовала к нему что-то сродни благодарности. Ей очень хотелось послушать Ясмин, а особенно - посмотреть, что та покажет. И сосредоточиться так, как сейчас, было гораздо легче, чем если бы капитан стоял рядом и принимал участие в разговоре.
  Сама же Аля подобралась поближе к тому, что до сих пор ей демонстрировали лишь в виде сильно упрощенных учебных схем - к голографической модели Вселенной.
  Модель располагалась у левой стены рубки и в тот момент, когда Ясмин еë включила, представляла собой шар диаметром около метра. Казалось, шар заполнен густой перламутровый дымкой. Но Ясмин провела над ним рукой, увеличивая масштаб, вместо шара появилось облако неправильной формы, и стало видно, что у этого облака есть структура. Больше всего она походила на невероятно сложный объëмный лабиринт. Плавно изогнутые коридоры и округлые камеры, перетекая друг в друга, создавали гармонию и ритм, от которых невозможно было отвести взгляд.
  Ясмин опять провела рукой над моделью, лабиринт приблизился, и стали видны новые коридоры и камеры, но их рисунок остался прежним. Модель Вселенной была трëхмерный фракталом, поверхностями в котором служили ГИППы - границы изменения параметров пространства.
  Ясмин, в отличие от Роберта, не имела опыта преподавания, поэтому рассказ еë был не слишком понятным - она постоянно сбивалась на термины, значения которых Аля не знала. Но Аля, и в самом деле, неплохо усвоила университетский курс ОТКП, так что вполне могла связать то, что теперь видела, с тем, что хранилось у неë в голове.
  Полвека назад - в то время уже понятно было, что, исчерпав земные ресурсы, человечество движется к состоянию войны всех со всеми - появилась и быстро стала популярной новая космологическая теория. Она гласила, что пространство Вселенной - неоднородно, а видимая еë часть - исполинский 'пузырь', излучение в котором распространяется нелинейным образом.
  С практической точки зрения для землян это ничего не меняло - дальний космос оставался таким же недостижимым, каким был всегда. Однако, согласно той же теории, подобных 'пузырей' должно существовать множество. Попытки рассчитать их размеры, очертания и взаимное расположение привели к появлению ещë одной теории - о том, что пространство Вселенной 'свëрнуто' затейливым образом, и разные его части могут соприкасаться 'стенками' или переходить одна в другую.
  Война шла вовсю, и казалось странным, что кто-то продолжает смотреть в небо, от которого бессмысленно ждать помощи. Когда возникла третья теория - о том, что 'сворачивание' пространства подчиненно одной-единственной математической формуле - об этом узнали лишь малочисленные сообщества энтузиастов. Формул придумали несколько, и среди них нашлась такая, которая предсказала, что ближайший к Земле ГИПП - всего лишь в нескольких миллионах километров от плоскости Солнечной системы.
  Первые три экспедиции к ГИППу - скептики называли его 'небесной твердью' - ушли сорок лет назад, когда на Земле уже 'всë полыхало', как выразился сегодня Прохор Петрович. Для этих экспедиций собрали воедино весь опыт путешествий в ближнем космосе, с началом войны совершенно заглохших. Никто не ждал, конечно, что граница между двумя частями пространства будет материальной. Все понимали, что это просто небольшая зона, внутри которой, при определëнных условиях, можно перейти из одной части в другую.
  Первому экипажу обнаружить ГИПП не удалось. Второй бесследно исчез - скорее всего, сумел совершить Переход в одну сторону, но не сумел вернуться. Обратный Переход удался третьему. И это событие не только остановило войну, но и сделало еë Последней - поскольку изменило весь ход развития цивилизации.
  Там, за 'небесной твердью' обнаружилась планетная система, очень похожая на Солнечную. Среди планет нашлась родная сестра Земли, с богатой биосферой, но без разумной жизни. Нашлась планета, где жизнь еле теплилась, но недра были полны бесценной ископаемой органикой. Нашлась планета-рудник, сплошное месторождение редких металлов.
  Одного этого было бы достаточно, чтобы человечество, которое всë-таки не стремилось само себя уничтожить, вместо войны занялось освоением новых ресурсов. Но за первой успешной экспедицией состоялись другие, и вскоре стало понятно, что космос доступен и неисчерпаем. Неисчерпаем и доступен.
  Оказалось, что ГИППов недалеко от Земли - несколько, а изменение параметров Перехода позволяет даже через один и тот же ГИПП попадать в разные участки Вселенной. Часто - гораздо чаще, чем допускает теория вероятности - 'на той стороне' возле места Перехода удаëтся найти объекты, пригодные для использования. Но часто, впрочем, и не удаëтся. Первопроходцы, которые отправляются туда, где до них никто не бывал, никогда не знают заранее, с чем столкнутся - и смогут ли возвратиться обратно.
  Для всех остальных Переходы быстро стали делом рутинным. Освоенные участки пространства картировали. Выяснилось, что разведанная Вселенная больше напоминает слоёный пирог, чем губку, и можно без особых проблем перемещаться между Слоями, расширяя своë присутствие в них. Счëт открытым планетным системам шëл уже на десятки, и там было всë что угодно, кроме, разве что, других цивилизаций.
  - Неправильно думать, что ГИППы - это что-то жëсткое и неизменное, - проговорила Ясмин, которая стала использовать простые слова, как только добралась до части рассказа, лично еë касавшейся. - Это динамическая система, они всë время движутся, так же, как движутся объекты внутри Слоя. Но положение ГИППов можно высчитать, что мы и делаем перед полëтом. Задача - найти самое тонкое место, чтобы энергии корабля оказалось достаточно для Перехода. Такое место называется 'пункт входа'. Смотрите, вот Земля, - Ясмин ещë сильнее увеличила масштаб, и в центре полупрозрачного перламутрового лабиринта, который теперь очень медленно двигался, вспыхнула яблочно-зелëная искра. - А вот здесь будет наш первый Переход, - сантиметров на двадцать выше точки засветились пульсирующие голубые кольца, такие же, какие Аля видела перед этим на экране в 'пилотской' части рубки. - Сюда мы летим по прямой, направление и скорость движения выбираются автоматически.
  Ясмин показала на небольшой моноблок вычислителя, установленный на столе между моделью Вселенной и непривычного вида приборами, размещёнными в ложементах напротив кресла навигатора.
  - А дальше начинается самое интересное! - продолжила она, и глаза у неë заблестели, а на губах заиграла улыбка, самодовольная и вдохновенная одновременно.
  Аля, конечно, знала, о чëм пойдëт речь.
  Основная проблема всей ОТКП - в том, что точку и время Перехода невозможно определить без живого человеческого участия. На Алин взгляд, в объяснении этого факта философы и теологи продвинулись гораздо дальше, чем биологи, математики и физики. Пункты входа, о которых упомянула Ясмин, имели свойство сдвигаться непредсказуемым образом - не так уж сильно, но достаточно, чтобы корабль не смог совершить Переход или вышел из него совсем не там, где нужно. Расчëты, измерения, математические модели, нейросети - всë было бесполезным. Установить, где и когда будет находиться подходящая точка, мог только человеческий мозг.
  Насколько Але было известно - хотя Ясмин, наверное, с ней бы не согласилась, - никакого особого дара для этого не требовалось. А требовались - чуткость к собственным ощущениям, умение концентрироваться на одной задаче и знание математики и космофизики, достаточное для того, чтобы навигатор сумел вписать своё решение в общий контекст.
  Ясмин ласкающим движением прикоснулась к приборам на столе, затем по очереди взяла их в руки и примерила. Мерцающая решëтчатая конструкция оказалась шлемом. Широкая гибкая полоса с датчиками - браслетом, дополняющим или заменяющим многофункциональный корабельный браслет. Блестящая серебристая груша с усиками - устройством для голосового ввода данных. Ни примерить, ни даже потрогать всë это 'экскурсантам' Ясмин не разрешила.
  - Понимаю, как вам интересно, но, к сожалению, регламент запрещает посторонним касаться оборудования, настроенного на навигатора, - произнесла она извиняющимся тоном, но огорчëнной абсолютно не выглядела.
  А Алю вдруг как обухом ударило. Она осознала, до какой степени зависят от Ясмин все, кто сейчас летят на 'Гиацинте'. И поняла, что при известии о беременности навигатора Анна Сергеевна вышла из себя не только потому, что имела на то причины личного свойства.
  * * *
  Последней частью программы, для которой пассажиров сегодня собрали в рубке, был сеанс связи с Землëй и ближним космосом. После первого Перехода связь останется только почтовая - через сообщения и посылки, которые доставляются на планеты и транзитные станции 'баржами' вроде 'Гиацинта'. Так что для тех, кто летел на Селесту, это была последняя возможность онлайн пообщаться с близкими перед многомесячной разлукой.
  Анна Сергеевна так и не появилась, и Але стало грустно от мысли, что близких у доктора нет. Сама она, когда капитан поинтересовался, все ли воспользуются сеансом связи, и предложил определиться с очередью, сказала, что подумает, и остальных пропустила вперëд.
  Ясмин, погасив голограмму модели Вселенной, села в кресло, включила свой компьютер и занялась работой. Аля смотрела на неë - и удивлялась и радовалась той скорости, с которой Ясмин перевела себя в рабочий режим. Собранные в тугой узел волосы, твëрдые губы, прямая спина, взгляд, прикованный к экрану - навигатор стала олицетворением внимания и сосредоточенности.
  Аля вспомнила слова 'завхоза' о том, что при Переходах с беременными обычно ничего плохого не случается, и потихоньку успокоилась. Тем более, что и другие никакой нервозности больше не демонстрировали - а ведь у них, в отличие от Али, за плечами уже не один дальний перелëт.
  Экран панели связи и кресло перед ним располагались с левой стороны каюты, ближе к двери, чем к пульту навигатора. Мерцающее полукруглая граница на полу, отделяющая это место от остального пространства рубки, показывала, что при желании говорящий может закрыться непрозрачной и звуконепроницаемой 'шторкой'.
  Роберт включил панель, настроил параметры сеанса для Родиона, который был первым в очереди, объяснил ему, как опустить 'шторку', и пересел к себе. Аля, вместе с прочими пассажирами сидевшая на диванчике у стены, избегала на него смотреть - ей действительно уже хватило впечатлений.
  Немолодая, но очень моложавая дама, лицо которой мелькнуло на экране и скрылось, заслонëнное широкими плечами Родиона, очевидно, была его матерью.
  - Привет! - в голосе начальника станции была улыбка. - Как у вас дела? Завтра Переход, я обещал перед ним позвонить - вот, держу слово.
  - Всë-таки решил лететь! - в голосе женщины никакой улыбки не было, а были досада и недовольство. - Родя, мы с отцом так надеялись, что ты нас послушаешь. Сколько можно! На Земле полно работы, а ты мотаешься неизвестно где - для чего? Кому и что ты пытаешься доказать? Мы тебя годами не видим, а ведь мы же...
  - Господи, мама, не начинай! Да, я летаю уже пятнадцать лет, мне нравится дальний космос, а вы всë никак не... - он раздражëнно провëл рукой под сиденьем, и в воздухе вокруг него сгустилась матовая белая завеса, скрывшая остатки разговора.
  Она рассеялась, когда Родион уже поднимался с кресла, и вид у начальника станции был взъерошенным и злым.
  - Благодарю за экскурсию и связь, - буркнул он, ни на кого не глядя. - С вашего позволения, я вас оставлю.
  - Да, конечно, - отозвался Роберт. - Только проследите, пожалуйста, чтобы дверь закрылась. Там кот, а сюда мы его не пускаем.
  Следующей пошла Сельма.
  Экран, в отличие от Родиона, она загородила не весь - и Аля смогла хорошо разглядеть Сельмину собеседницу. Ею оказалась прелестная, как мультяшка, девушка с иссиня-чëрной кожей и забранными вверх чëрными волосами, переплетëнными тонкими белыми лентами. Кроме этих лент, белым сверкали глаза и зубы, а также маленький кружевной топик, в который она была одета.
  - Добрый день, принцесса! - игриво и ласково поздоровалась с нею Сельма. - Чем ты сейчас занята?
  Художница говорила на общеязе - похоже, девушка была иностранкой. Учить язык принимающей стороны было условием участия иностранцев в проектах космических центров - считалось, что это хорошо для работы. Но в обычной жизни общеяза чаще всего было достаточно.
  - Чем занята?! - переспросила 'принцесса', и стало понятно, что она тоже взвинчена, похлеще, чем мать Родиона. - Жду твоего звонка, вот чем! Я со вчерашнего дня его жду, почему ты не позвонила с орбиты, пока была обычная связь?!
  - Кéйди, малышка, связь была плохая, и я решила дождаться, пока мы... - примиряющим тоном начала Сельма, но та еë не слушала.
  - Плохая связь? Плохая связь?! Я не верю, Сельма! Ты уже себе кого-то нашла! Ты всегда кого-то находишь, когда улетаешь, ты же летаешь именно для этого, я знаю!
  - Не говори глупостей, Кейди, кого я могла найти?! Мне нужна только ты, - возмутилась Сельма, отыскивая под сиденьем кнопку включения 'шторки'.
  Филипп не удержался от смешка.
  Белая завеса, отгородившая Сельму и еë ревнивую пассию, держалась долго. Уходя, художница тоже выглядела расстроенной.
  Робототехник закрываться не стал. В кресле он сидел, развалившись, и Але было отлично видно экран. В этом сеансе связи участвовала целая толпа - должно быть, все друзья и родственники Филиппа, в полном составе. Разговор, громкий и экспрессивный, шëл по-испански. Испанский Аля немного знала - учила пару лет назад для практики в Средиземноморье.
  На Филиппа выплëскивали новости, грустили, что долго его не услышат, задавали вопросы о предстоящей работе. Миловидная молодая женщина, очень похожая на Филиппа, с пухлым младенцем на руках, жаловалась на мужа, который слишком много работает и ещë ни разу не видел сына, а сыну уже четыре месяца, и он такой чудесный мальчик. Парень возраста Филиппа негодовал, что никак не может вернуться в свой дом, потому что там всë ещë ремонт, который должны были закончить семнадцать дней назад. Пожилая седовласая дама завела бесконечную историю о своей собаке и чуть не до слëз обиделась на просьбу Филиппа рассказывать покороче.
  По окончании разговора он тоже был хмурым. Устал, наверное, подумала Аля. Но его большая семья ей понравилась. Такие семьи всегда вызывали в ней тëплое чувство с некоторой примесью зависти, в еë положении, увы, неизбежной.
  - Ну как, Александрина? Подумали? Будете кому-нибудь звонить? - услышала Аля голос капитана.
  Разговор с теми, кто когда-то был еë семьей, не сулил ей ничего приятного, а выходить из рубки такой же недовольной, как остальные, девушка не хотела. Поэтому, приняв решение, она со вздохом ответила:
  - Подумала, не буду.
  Еë звонка ни на Земле, ни в ближнем космосе никто не ждал, это она знала точно.
  Глава 7. За новую жизнь!
  В коридоре под дверью, действительно, сидел Ди-Джей, и вид он имел весьма обиженный.
  - Не пустили тебя в рубку, бедняжка, - посочувствовала Аля и наклонилась, чтобы его погладить. - Злые люди! Разве можно не пускать куда-то такого славного котика? Но, видишь ли, котик, - она почесала его за ухом, - если своими славными мягкими лапками ты будешь топтаться по пультам управления, мы запросто улетим куда-нибудь не туда.
  Кот посмотрел на неё так, будто понял, что она сказала.
  - К какой-нибудь чёрной дыре улетим, представляешь? - с улыбкой продолжила Аля. - Да-да, ты тоже улетишь. И что мы все тогда будем делать?
  Ди-Джей встал и потёрся боком о её ноги. Аля подхватила его на плечо.
  - Пошли в каюте поваляемся, что ли. Что-то я устала.
  Поваляться в каюте кот был готов всегда. Стоило Але улечься на койку, как он растянулся рядом, положил свою широкую морду на плечо девушке и с готовностью 'запустил мотор'.
  Аля включила визор с намерением посмотреть какой-нибудь фильм, нашла подходящий в корабельной коллекции, но через несколько минут поняла, что экранные приключения мелькают мимо её сознания. Она, и правда, устала и переволновалась. Разумней всего, пожалуй, было бы немного поспать - но спать ей совсем не хотелось.
  В тот момент, когда она всё-таки собралась залезть под одеяло, корабельный динамик ожил и заговорил голосом капитана:
  - Дорогие друзья, напоминаю, что сегодня после ужина в кают-компании состоится музыкальный конкурс. Желание в нём участвовать уже выразили Ясмин и Филипп, но чем больше участников, тем лучше, так что жду новых заявок. Также напоминаю, что на борту 'Гиацинта' есть прекрасный бассейн и хамáм, пользуйтесь ими, на здоровье, пока мы на трассе.
  Аля встрепенулась. Музыкальные способности у неё отсутствовали начисто, а вот плавать она умела и любила. В Лицее даже шутила сама про себя: 'Разве я могу плохо плавать? Жабуля, которая плохо плавает - это нонсенс!' Так что сейчас она встала и нашла среди собственных вещей купальник, а среди корабельных - чудесный сиреневый купальный халат, настолько широкий и длинный, что в него целиком поместились бы три таких мелких женских особи, как она. Надела купальник, укутала себя халатом, взяла полотенце и отправилась в бассейн. Разочарованный Ди-Джей потащился следом.
  Путь в бассейн лежал через оранжерею, и там Аля задержалась - засмотрелась на старательного серва, который ползал по стеллажам с растениями и убирал подсохшие листья. Мейн-кун залез на столик у дивана и развалился на стеклянной поверхности. Аля присела на диван и принялась наглаживать пушистое котье брюшко.
  В этот момент в оранжерею донёсся звук шагов, и в увитом лианами проходе, соединяющем её с бассейном, появился Роберт, в таком же, как у Али, халате и с полотенцем на шее. Волосы Роберта были влажными.
  - О, Александрина, решили поплавать? - обрадовался он. - Какая вы молодец! А то я как ни приду, тут пусто. Обидно, ей-богу, у нас отличный бассейн. Завтра перед Переходом мы сольём из него воду и потом до Селесты наполнять уже не будем, а пока нужно его использовать по назначению.
  Аля уткнулась взглядом в кота и замерла - хоть что-нибудь ответить ей не хватало духу. Кот тарахтел так громко, что слышно было, наверное, даже в бассейне.
  - У Ди-Джея к вам прямо любовь, смотрите-ка! - хмыкнул капитан, приблизившись к дивану и столику. - Раньше этот зверь никого, кроме Петровича, особо не жаловал, - он замолчал, но не уходил и через несколько секунд заговорил снова. - Кстати, о Селесте. Откройте мне секрет, Александрина: что вы в ней нашли? Это же просто груда мёртвых булыжников. У вас ведь диплом с отличием, я ничего не путаю? Значит, вы могли выбрать любое место. Ребята с вашего факультета обычно рвутся на планеты с биосферой.
  Не ответить было совсем уж невежливо. Аля сглотнула, с усилием подняла взгляд на Роберта и тихо сказала:
  - Космобиология - это не... не совсем моё. Мне больше всего нравится, когда я могу... оживить что-то мёртвое.
  - Вот как. Подобное мне в голову не приходило, - задумчиво протянул он. Посмотрел на неё внимательно, и внезапно его лицо приняло удивлённое выражение. - Ваши глаза!
  - Что с ними? - не поняла Аля.
  - Вчера вечером они были очень необычного лилового цвета. А сейчас - бирюзовые!
  Она совсем растерялась.
  - А... да. Глаза у меня меняют цвет... при разном освещении они разные.
  - Как будто александрит, надо же. Камень такой есть, знаете? Это их... природное свойство?
  - Природное, - кивнула девушка. И неизвестно зачем продолжила: - От папы такие достались... меня потому и назвали Александриной.
  - Чудно́, никогда ничего похожего не видел! - развёл руками Роберт, вдруг улыбнулся по-вчерашнему, как мальчишка, и добавил: - А вам идёт ваше имя!
  От этой улыбки она опять лишилась дара речи.
  А капитан поправил полотенце на шее, молвил:
  - Ладно, идите плавайте, не буду вас задерживать, - и стремительным шагом вышел из оранжереи, оставив Алю в полнейшем смятении чувств.
  * * *
  Плавала Аля долго. Моталась от одного бортика к другому и обратно, рассматривала яркие разноцветные плитки, которыми были выложены и чаша бассейна, и стены, и потолок - и пыталась вернуть себе хоть немного спокойствия. Кроме неë, в бассейне никого не было - даже кот, минут десять посидев на бортике, ушëл по своим делам.
  Она и сама не знала, хорошо ей сейчас или плохо. Обсуждать с капитаном экзамен по ОТКП или причины выбора места работы - это ещë куда ни шло. Но разговаривать о цвете еë, Алиных, глаз и о еë имени - это уже чересчур! А его улыбка!.. К такому Аля вовсе была не готова. В университете она привыкла, что улыбки Роберта Маевского - доброжелательные, любезные, сухие или ироничные - скорее скрывают, что он чувствует, чем показывают. Чистая и честная радость в его улыбках, которую она увидела здесь, переворачивала ей душу.
  Он просто рад быть на корабле, твердила себе Аля, летать ему нравится больше, чем ходить по Земле - пусть даже летать на 'барже'. И к самой Але он внимателен просто потому, что обязанность капитана, прописанная в регламенте ЦИОКРа - заботиться о том, чтобы всем пассажирам было комфортно в полëте. Чем лучше они себя чувствуют, тем легче смогут включиться в работу, долетев. А главное, тем меньше вероятность, что кого-то из них придëтся эвакуировать с синдромом 'три пэ' - пост-Переходным психозом.
  Аля всë прекрасно понимала. Но ощущение, что дистанция между нею и объектом еë любви сегодня изрядно уменьшилась, исчезать почему-то не хотело, заставляя еë томиться и желать невозможного - и это очень еë пугало.
  Мало-помалу, впрочем, физическая нагрузка и прохладная бурлящая вода сделали своë дело: в голове у Али прояснилось, нервозность ушла, мысль о предстоящей вечером встрече с капитаном перестала вызывать панику. Только тогда Аля вернулась в каюту, а приводить себя в порядок закончила как раз ко времени начала ужина.
  Кают-компанию так же, как вчера, преобразили для вечеринки - только теперь сбоку от танцпола появилась ударная установка. Вокруг неë хлопотал Филипп. На нëм была широкая чëрная рубаха, разрисованная броскими бордово-жëлтыми африканскими масками. Увидев Алю, он весело пояснил:
  - Распаковывать установку вчера было некогда. Но сегодня, Сандрин, я покажу вам настоящий класс!
  Вокруг установки вился Ди-Джей. Он всем своим видом показывал, что никогда прежде не встречал такой замечательной штуки и не уйдëт, пока не познает еë снизу доверху. Филипп отгонял его, но без особого успеха.
  Ясмин, в длинном алом платье с алыми, белыми и чëрными воланами по подолу и с алым цветком в высокой причëске, командовала сервом, который расставлял на подносах бокалы для фелисити.
  На краешек одного из столов - еды в кают-компании ещë не было - присела Сельма в коротком серебристом комбинезоне с открытыми руками и глубоким треугольным вырезом и в серебристых сандалиях в древнегреческом стиле - с ремешками до колена. Она опять рисовала что-то на планшете.
  - О, Сандра! - обрадовалась Ясмин - и спросила, кивнув на бутылки с фелисити, бокалы и серва: - Поможешь мне разлить? Вы с ним вчера отлично справились.
  - Разумеется, помогу, - улыбнулась Аля.
  - Спасибо, дорогая, - прощебетала Ясмин и тут же куда-то убежала.
  Насчёт Алиного наряда она в этот раз ничего не сказала, да и что она могла сказать? Неяркая бесформенная одежда, которую Аля всегда надевала, чтобы оставаться незаметной, сейчас, наоборот, привлекала внимание своей нелепой неуместностью. 'Почему я хотя бы выпускное платье с собой не взяла? - подумала Аля с досадой. - Будто не знала, что коротать вечера в каюте мне никто не позволит. Завтра нужно попросить у Ясмин какой-нибудь шарф... или вон хоть цветок в волосы'.
  Друг за другом пришли Родион и Анна Сергеевна, тоже очень нарядные. Он - в чëрных брюках и в чëрной рубашке с широкой белой вставкой спереди, похожей на концертную манишку. Она - в струящемся кремовом платье, с волосами, уложенными в длинные старомодные локоны.
  Прохор Петрович примчался, громко топая, в той же компании, что и вчера - с двумя нагруженными сверх всякой меры кухонными сервами.
  - Простите, задержался! - бухнул он и принялся расставлять на столах угощение.
  На нëм была поварская куртка, которую он, похоже, забыл снять - и это немного снизило градус переживаемой Алей неловкости.
  Ясмин вернулась под руку с мужем, одетым ей в тон - в чëрные брюки и белую рубашку с алым кантом.
  Капитан сообщил:
  - Конкурс у нас сегодня будет чудесный. К Ясе и Филиппу решили присоединиться Анна Сергеевна и Родион. Про Анну Сергеевну мы давно всë знаем, - он посмотрел на доктора с симпатией и долей лукавства, - а Родион обещал нам сюрприз.
  - Прошу к столу! - закончив сервировку, зычным голосом пригласил суперкарго. - На ужин у нас индейка с брусникой и расстегаи с грибами. Но пока мы не сели есть... Давайте возьмëм бокалы, я хочу произнести тост.
  Компания загомонила, восемь рук потянулись за бокалами.
  - Ребята, - очень серьëзно начал Прохор Петрович, глядя на Роберта и Ясмин. - Мои прекрасные ребята. Поднять бокалы я предлагаю за вас. Вы молодцы. Боюсь, ЦИОКР со мной не согласится - регламент вы, конечно, нарушили, мы всё это понимаем. Но также надеюсь, что ЦИОКР не будет к вам слишком строг. Потому что ваш 'проступок' - одновременно и самое важное дело на свете. Человечество нуждается не только в жизненном пространстве, для которого мы летим на другие планеты. Не только в богатствах, которые мы там находим. Главное условие для того, чтобы человечество процветало ещë тысячи лет - рождение детей. Дети - это новая жизнь, наше главное богатство. За новую жизнь, которую вы приведëте в наш мир!
  - За новую жизнь! - подхватили все.
  Роберт и Ясмин поцеловались.
  Прикасаясь своим бокалом к другим бокалам, Аля обежала взглядом собравшихся. Все улыбались, по большей части вроде бы искренне. Но глаза Анны Сергеевны казались двумя омутами тревоги. А у Сельмы за старательной улыбкой просвечивала гримаса брезгливости.
  Аля прислушалась к себе - и вдруг с отчаянием поняла, что чувствует сейчас совсем не то же самое, что чувствовала утром, едва узнав о беременности Ясмин. Тогда она лишь грустила о том, что у неë самой никогда не будет детей. А сейчас ей было очень больно думать, что ребëнка Роберту родит не она.
  * * *
  Сводчатый потолок кают-компании с начала ужина оставался экраном. Сперва он показывал пейзажи, земные и инопланетные, потом - причудливых животных из всей разведанной Вселенной. Но как только ужин закончился, на экране появился и закачался медленными волнами пурпурный бархатный занавес.
  - Дорогие друзья, наступило время перейти к конкурсу, - поднявшись, произнëс Роберт. - Победителя будем определять голосованием после того, как выступят четверо наших участников. Голосовать браслетом, надеюсь, все умеют? Приз будет символический - корзина фруктов. Наша главная цель - хорошо провести этот вечер. И лучше узнать друг друга - для участников селестианской миссии это особенно важно. Первой 'на сцену' выйдет Ясмин, с танцевальным номером. Прошу, - он улыбнулся жене короткой нежной улыбкой и объявил: - Фламенко!
  Под аплодисменты зрителей Ясмин вышла на середину танцпола, стуча каблучками и поигрывая воланами своей длинной юбки. Занавес раздвинулся, вместо него появились изображения сотен красных, розовых и белых роз. В кают-компании заработал иллю́зор - розы одна за другой падали и исчезали на лету, а вместо них на экране появлялись новые. Испанская гитара, звеневшая сначала на границе слышимости, стала громче. Ясмин повела плечами, топнула ножкой в чëрной лакированной туфельке, тряхнула широким ярким подолом, подхватила ритм и начала танцевать.
  Она была прекрасной танцовщицей, Аля это видела и теперь. Гибкой, лëгкой, пластичной, исключительно чуткой к музыке. Все движения Ясмин были отточены, включая улыбки и взгляды. Но магия вчерашнего экспромта в сегодняшнем танце отсутствовала. Может, потому, что природная внешность и природная пластика жены Роберта для текучего восточного танца подходили больше, чем для угловатого испанского. А может, потому, что вчера она танцевала только для мужа и вся была, как воплощëнная страсть - а сегодня просто показывала зрителям свои танцевальные навыки.
  По-настоящему страстным получился только финал. Танцуя, Ясмин приблизилась к Роберту и протянула ему руку. Он легко поднялся, перебежал за женой на танцпол, и последние несколько секунд они кружились вместе. По краю экрана возникли и разгорелись языки пламени, выросли и заслонили собой цветочный фон. Музыка стихла, зрители энергично захлопали, капитан поцеловал запястье Ясмин и, бережно придерживая еë за талию, проводил обратно к столу.
  Робототехник примчался к своей установке, не дожидаясь, пока его объявят, и первым делом по-кошачьи нашипел на Ди-Джея, уже давно возлежавшего на одном из барабанов. Кот с недовольным видом соскочил на пол, но далеко не ушëл - остался рядом, в надежде, что удастся вернуться туда, откуда прогнали.
  - У Филиппа для нас приготовлена импровизация на африканскую тему, - сообщил Роберт и сёл возле Ясмин.
  Основное освещение погасло, остались только круглые светильники на столах. На экране по чëрному фону поплыли, ритмично меняясь в размерах, светящиеся бордовые и жëлтые кольца - такого же цвета, как маски на рубахе Филиппа, которые тоже засветились в полумраке. А он, как и обещал, действительно показал класс. Впечатление было такое, будто ударная установка - это продолжение его тела. Прежде Аля и не догадывалась, что в звоне и грохоте может быть столько бунтарской гармонии.
  Когда адресованные Филиппу аплодисменты иссякли, а сам он вернулся на своë место, Роберт пригласил 'на сцену' Анну Сергеевну. Но доктор вдруг с неловкой улыбкой попросила:
  - Можно, я сидя вам спою? Мне так удобней.
  Возражений ни у кого не было.
  - Вы сами нам скажете, что будете петь? - спросил капитан.
  - Да, конечно. Это очень старая песенка, ей уже почти сто лет. Называется 'У нас в раю' .
  Светильник рядом с Анной Сергеевной стал ярче. В этот момент она выглядела хрупкой и очень ранимой - и заметно стеснялась устремлённого к ней внимания. Кают-компанию заполнила прозрачная, как слеза, фортепьянная мелодия, и доктор запела - неглубоким, но мягким и чистым голосом:
  Ждать не надо лета, чтоб узнать, что счастье есть.
  Ждать не буду лета, чтоб сказать, что счастье здесь.
  Я узнала тайну для надежды, для мечты.
  Мне никто не нужен, даже ты, даже ты.
  Апрель у нас в раю с золотыми лучами,
  Сентябрь у нас в раю с серебристым дождём,
  Здесь счастье нам дано и в любви, и в печали,
  Оно со мной в тот миг, что я плачу о нём.
  Будь благословенным, детский смех у нас в раю,
  Вешнее цветенье и первый снег у нас в раю,
  Верность и измена, боль и страсть, и тьма, и свет,
  Всё здесь есть, вот только говорят, что смерти нет.
  Июль у нас в раю сыплет звёзды ночами,
  Ноябрь у нас в раю плачет ночью и днём,
  Здесь счастье нам дано и в любви, и в печали,
  Оно со мной в тот миг, что я плачу о нём.
  Молча смотрит бездна на летящие огни.
  Ах, Отец небесный, ты спаси, ты сохрани.
  У черты последней, жизни вечной на краю,
  Я скажу, оставь меня в раю, у нас в раю.
  Ведь там опять весна расплескалась ручьями,
  Ведь там опять зима с этим белым огнём,
  Оставь меня в раю, средь любви и печали,
  Я всё тебе спою, что узнаю о нём.
  Когда она закончила, сначала было тихо - похоже, все чувствовали то же самое, что и Аля: боялись разрушить своими грубыми хлопками тонкое очарование момента. Захлопали только после того, как Анна Сергеевна обвела слушателей взглядом, в котором читалось растерянное: 'Я что-то сделала не так?'.
  - Анюта, ты всегда прекрасна! - вымолвил Прохор Петрович. - Но сегодня ты сама себя превзошла! - Он, кажется, расчувствовался больше всех.
  - В заключение - сюрприз от Родиона! - воскликнул Роберт. - Ария Каварадосси из оперы Пуччини 'Тóска'.
  И вот это был сюрприз так сюрприз.
  Родион вышел на середину танцпола, встал в направленном луче света, и Аля вдруг сообразила, что его одежда нынче вечером издалека напоминает оперный фрак. Зазвучала мощная, исполненная трагизма музыка, Алин будущий шеф запел... И оказался обладателем такого роскошного глубокого тенора, что у девушки по коже пошли мурашки. Пел он по-итальянски. И мог бы петь в десять раз дольше - ей бы не надоело его слушать. Классическая опера никогда не была в числе Алиных увлечений, но сейчас Аля впервые в жизни подумала, что многое из-за этого потеряла.
  Раскланивался Родион под овации.
  Занавес на экране сомкнулся.
  - Что ж, полагаю, наш конкурс состоялся, - уже не вставая, с довольной улыбкой проговорил капитан, после того как овации стихли. - Давайте выбирать победителя.
  * * *
  Аля голосовала за Родиона. В итоге, он и победил, с пятью голосами из восьми. Прохор Петрович вручил ему большую прозрачную чашу с фруктами - должно быть, чего-либо, более похожего на корзину, на корабле не нашлось. Родион, который то и дело прятал наползающую на лицо улыбку, разумеется, поставил фрукты на общий стол.
  Наблюдать за ним было забавно. При всей несерьëзности затеи с конкурсом, начальник селестианской станции по-детски радовался своей победе, хотя изо всех сил пытался это скрыть. Остальных участников тоже сейчас одолевали эмоции. Анна Сергеевна выглядела взволнованной. Филипп с отсутствующим взглядом то и дело принимался отстукивать ритм, который, видимо, до сих пор звучал у него в голове. Ясмин была мила, как обычно, но холодок в глазах и чересчур старательная улыбка выдавали досаду - похоже, раньше в подобных конкурсах победа всегда доставалась ей.
  Аля рассматривала тех четверых, в чьëм обществе ей предстоит провести много месяцев - Родиона, Анну Сергеевну, Сельму и Филиппа - и гадала, много ли ещë сюрпризов еë ждëт. Сегодня все смогли еë удивить, даже художница - тем, что ей нравятся не только мужчины, но и женщины. Об остальных и говорить не приходилось, таких талантов и такой экспрессии Аля от них не ожидала.
  К селестианской миссии Аля присоединилась за месяц до отлëта, вместо другого биолога, неожиданно выбывшего. Позади у неë было десять лет подготовки в ЦИОКРе, одной из целей которой было научиться работать вместе и жить бок о бок с кем угодно. Несмотря на это, перед тем как Алю приняли в команду, она прошла психологическое тестирование и участвовала вместе с будущими коллегами в симуляции двух общих проектов. Естественно, она со всем хорошо справилась, иначе еë бы просто не приняли - но познакомиться с людьми по-настоящему не успела, и это чуть-чуть еë тревожило. Сейчас каждый из них вызывает у неë интерес и симпатию, но кто знает, что будет дальше?
  Взять, например, Филиппа и Сельму. Между ними уже вчера вечером было напряжение - хотя после посадки на борт не прошло и двух дней! А что потом? Личные отношения между участниками миссий регламентами ЦИОКРа и других космических центров не только не запрещались, но даже поощрялись. Разделять рабочую и личную сферу людей учили специально. И эти двое - они наверняка справятся, они взрослые и опытные, сказала себе Аля. Но справится ли она сама, если что-то пойдëт не так?
  Аля вспомнила о капитане. Вернее, она о нëм не забывала ни на минуту, но нынче вечером старалась поменьше на него таращиться - от боли, которую девушка испытала, когда все пили 'за новую жизнь', до сих пор саднило глубоко внутри. Аля впервые подумала, что если бы она сходила с ума не по Роберту, а, допустим, по Родиону, чëрта с два бы ей удалось пройти все эти тесты для селестианской миссии - и на 'Гиацинте' еë бы сейчас не было.
  Предаваться раздумьям с бокалом фелисити она, как и вчера, устроилась в укромном уголке между столом и монстерой. Тем временем остальные, пара за парой, потянулись на танцпол. Настроение после конкурса у всех было сентиментальное - поэтому, вероятно, и музыку выбрали романтичную и медленную. Первыми начали танцевать Роберт и Ясмин, за ними - Сельма и Родион, последними - Прохор Петрович и Анна Сергеевна. Филипп некоторое время оставался за столом. Он ел - похоже, выступление отняло у него много энергии. А когда насытился, встал и внезапно подошёл к Але.
  - Сандрин! - сверкнул в полумраке белозубой улыбкой. - По-моему, нам с вами тоже стоит пойти танцевать.
  Это было так неожиданно, что Аля даже не сразу поняла, чего он хочет. А когда поняла, растерялась и не сразу вспомнила нужные слова:
  - Простите, Филипп, я не танцую.
  Выходить на танцпол при капитане она по-прежнему не собиралась.
  - Очень жаль, - пожал плечами робототехник. - Тогда позвольте вас чем-нибудь угостить. Хотите ещë фелисити?
  - Хочу, - кивнула Аля. - Розовое, пожалуйста.
  Театральным жестом он вручил ей бокал с розовым игристым напитком и в придачу - красивое красное яблоко из 'корзины' Родиона. После чего решительно шагнул к ударной установке, на барабане которой снова устроился кот.
  В этот момент очередная композиция закончилось, и среди танцующих произошли перемены. Капитан и его жена отодвинулись в сторону, Ясмин уселась на стул и что-то сказала наклонившемуся к ней Роберту. Тот вернулся на танцпол и перекинулся двумя словами с Родионом и Сельмой. Родион, скупо улыбнувшись, уступил свою пару Роберту, а сам направился к столу за бокалом.
  Филипп, в тысячный раз за вечер прогнав кота, принялся подыгрывать следующей композиции, чуть более энергичной, чем предыдущая - так же, как делал это вчера.
  Когда и она закончилась, на танцполе опять всë изменилось. Отдохнувшая Ясмин вернулась к танцующим, но пригласил еë робототехник, а не Роберт. Сельма вновь оказалась в объятиях Родиона. А Роберт галантно подставил руку Анне Сергеевне, в то время как суперкарго перебрался к столу и присел через стул от Али. Поварскую куртку он так и не снял.
  - Санечка, что же вы всë сидите на одном месте? - посетовал суперкарго, когда музыка заиграла снова. - Мне на вас прямо грустно смотреть.
  - А чего грустно-то, Прохор Петрович? - улыбнулась Аля. - Мне нравится быть зрителем.
  - Можно быть и зрителем, и участником, по очереди, - улыбнулся он в ответ. - Вот как я сейчас. Айда со мной на следующий танец? Запустим что-нибудь повеселее, и...
  Пришлось опять отказаться.
  - Ну, что поделать, - развëл руками Прохор Петрович. - Не силой же вас тащить! - Он взял из 'корзины' большую жëлтую грушу, смачно захрустел ею, глядя на танцующих, а через некоторое время заметил: - Капитан-то наш как разошëлся сегодня, надо же. Обычно он ни с кем не танцует, кроме жены.
  У Али душа ушла в пятки от этой реплики.
  Для следующего танца пары, наверное, снова поменяются. Что, если Роберт пригласит еë танцевать? Просто из вежливости, как до этого пригласили Филипп и 'завхоз'? Она же тогда прямо тут и грохнется в обморок! Но может получиться наоборот: он еë не пригласит! Несмотря на то, что она сидит одна, а он танцевал уже и с Сельмой, и с Анной Сергеевной. Аля и так ощущала себя абсолютно никчëмной как женщина рядом с ними обеими, не говоря уже о Ясмин - лишние подтверждения никчëмности были ей не нужны.
  Какой из вариантов пугал еë сильнее, Аля не знала - и предпочла сбежать, не дожидаясь, пока один из них осуществится. Посидев ещë немного для приличия, она сказала Прохору Петровичу, что устала - и отправилась в каюту. Ди-Джей за ней в этот раз не пошëл - остался караулить ту замечательную вещь, которая владела его сердцем весь вечер.
  Глава 8. Русалочка и другие
  Несмотря на обилие разнообразных эмоций, которыми одарил Алю предыдущий день, спала она в эту ночь прекрасно и проснулась спокойной и полной сил. Первым делом вспомнила о Ди-Джее, накануне так и не явившемся, и даже выглянула из каюты - но в коридоре его тоже не было. В очередной раз посмеявшись над скоростью, с какой она привязалась к коту, Аля начала пробежку.
  Фоном для неë сегодня девушка выбрала какой-то ступенчатый инопланетный ландшафт. В бирюзовом небе сияли рядышком два солнца - голубое и зелëное. Длинные ступени покрывал ковëр из стелющихся растений с мелкими густо-синими листьями и белыми метëлками соцветий. Ветер был прохладным и пах одновременно и горько, и сладко. Между ступенями, петляя серпантином, поднималась дорожка. Поднималась довольно круто, создавая для бегуньи дополнительную нагрузку.
  Прорываясь к вершине, Аля перебирала в голове вчерашние впечатления и старалась понять, жалеет ли о том, что решилась на эту авантюру с полëтом на 'Гиацинте'. Решила, что все-таки не жалеет. Как бы то ни было, сейчас она чувствовала себя счастливее, чем когда-либо раньше. И хотела собрать всë отведëнное ей счастье, до последней частички, чтобы спрятать его в заповедном уголке души и потом, когда всë закончится, доставать, и любоваться, и переживать его заново.
  В кают-компанию, где, кроме членов экипажа, ещë никого не было, Аля пришла в приподнятом настроении. Почти легко остановила взгляд на Роберте - она уже начала привыкать к его постоянному присутствию, - но стул выбрала всë-таки сбоку, чтобы капитан не маячил прямо перед глазами и можно было спокойно поесть, а не сидеть, уткнувшись в тарелку.
  Вскоре собрались другие пассажиры - судя по их виду, они тоже хорошо выспались и ни о чëм сейчас не тревожились.
  - Дорогие друзья, - обычным своим душевным тоном произнёс Роберт, когда все расселись, - напоминаю, что первый Переход у нас будет сегодня... то есть уже завтра, ориентировочно, между двумя и тремя часами ночи. Но подготовка начнëтся сегодня в пять. Так что наша с вами развлекательная программа к этому времени должна завершиться.
  - Мы ещë потанцуем? - поинтересовалась Сельма.
  - Непременно, если вы хотите, - усмехнулся капитан. - Но сначала я предлагаю устроить ещë один конкурс - вчера, насколько я понял, всем понравилось.
  - И что же это будет за конкурс? - вклинился Филипп. - Если опять музыкальный, то я всегда готов!
  После секундного раздумья капитан ответил:
  - Назовëм его просто творческим, и пусть каждый что хочет, то и делает.
  - О, тогда я с вами! - оживилась Сельма.
  - И я, - подала голос Аля, рассудив, что должна хоть в чëм-нибудь поучаствовать. - Я смогу воспользоваться иллюзором?
  - Конечно, Александрина, какой разговор? - кивнул Роберт и взглянул на художницу: - Сельма, вам тоже нужен иллюзор?
  - Возможно, будет нужен, но потом, - отмахнулась та. - Я рисую исключительно своими руками.
  Закончился завтрак в таком же весëлом оживлении, в каком начался, но, в отличие от всех остальных, Аля чем дальше, тем сильнее беспокоилась - она ожидала увидеть мейн-куна в кают-компании, но он так и не пришёл. Во всеуслышание интересоваться, где кот, ей было неловко - куда бы он делся с космического корабля? Но потом за столом не осталось никого, кроме 'завхоза', который вызвал кухонных сервов убрать посуду, и теперь, попивая кофе, лениво за ними приглядывал. И вот ему свой вопрос Аля задала без стеснения:
  - Прохор Петрович, вы не знаете, куда подевался Ди-Джей? Я со вчерашнего вечера его не видела.
  Суперкарго посмотрел на неë озадаченно:
  - Ди-Джей? Не знаю... я тоже давно его не видел. Думал, он с вами.
  - Со мной его не было, - вздохнула она. - Это очень глупо, но я почему-то беспокоюсь.
  - Это действительно очень глупо, - хмыкнул он, отодвигая чашку, и встал. - Здесь негде потеряться. Но если вы так соскучились по нашему дуралею, пойдëмте его поищем.
  - А чипа у него нет? - с надеждой спросила Аля, которой не хотелось напрягать 'завхоза' поисками.
  - Чего нет, того нет, как-то в голову не пришло его чипировать. Да вы не волнуйтесь, Санечка, - Прохор Петрович потрепал еë по плечу, - сейчас найдëм.
  Жилая часть корабля состояла из трëх отсеков. В одном располагались пассажирские каюты, оранжерея и бассейн. В другом - кают-компания, кухня и медблок. И в третьем - рубка и три каюты для экипажа. Выйдя из кают-компании, Аля и Прохор Петрович первым делом заглянули на кухню - Ди-Джея там не было. У двери медблока потоптались в нерешительности - она была заперта, открывалась браслетом, и вроде в последние дни медблок никому не был нужен. Но потом всë же заглянули внутрь - естественно, без результата. Обследование оранжереи и бассейна тоже ничего не дало.
  - В каюты ломиться не будем, - сказал 'завхоз'.- Если уж, действительно, не найдëм его сами, тогда у людей поспрашиваем.
  - А в грузовой отсек он попасть не мог? - уточнила Аля.
  Прохор Петрович очень уверенно покачал головой:
  - Туда точно не мог. Это здесь у нас везде проходной двор, вам же известен регламент, - по интонациям суперкарго было понятно, что исповедуемая ЦИОКРом для своих сотрудников 'политика полной открытости' ему не очень нравится, но что он мог поделать? - А в грузовом отсеке грузы не только наши, в него без кодов доступа войти нельзя, и после погрузки, определëнно, никто не входил.
  - Осталась только рубка, - расстроенно проговорила Аля. - Но капитан вчера сказал, что кота туда не пускают.
  - Не пускают, да, и дверь там тоже открывается браслетом, как в медблоке. Но в рубку-то мы как раз всë время ходим - по регламенту, пока мы на трассе, каждые три часа нужно проверять работу оборудования. Так что, на всякий случай, давайте там тоже посмотрим. Заодно и оборудование проверю, как раз пора.
  Именно в рубке, к немалой Алиной радости, Ди-Джей и нашëлся.
  Он сидел на пульте навигатора, прямо на заботливо разложенных Ясмин приборах, и вид имел крайне недовольный. Как только дверь открылась, мейн-кун спрыгнул на пол и с громким возмущëнным мявом ринулся к вошедшим. Усы у него встопорщились, глаза стали шалыми - сидеть взаперти ему совсем не понравилось.
  - Вот ты где! - возликовала Аля, опускаясь перед ним на корточки. - Кто же тебя тут закрыл, балда в полосочку?
  Ди-Джей привалился к ней своим широким рыжим боком и оглушительно замурлыкал.
  - Да уж, Джонатан, заставил ты нас побегать! - пророкотал сверху 'завхоз'.
  Аля подняла на него взгляд - и удивилась. Из них двоих до сих пор беспокойство испытывала только она, он же скорее забавлялся поисками. Зато сейчас, когда она успокоилась, в его начинающих выцветать голубых глазах явственно читалась тревога. Аля вдруг вспомнила свои недавние шуточки насчëт кошачьих лапок на пультах - и решила задать ещë один дурацкий вопрос:
  - Думаете, он мог что-то нарушить в системе управления, когда забрался на пульт?
  - Господь с вами, Санечка, - расхохотался Прохор Петрович, - как он мог что-то нарушить? Тут всë заблокировано, пока мы на трассе.
  - Тогда почему вы его сюда не пускаете?
  - Потому что нельзя, чтобы он мешал в остальное время! А как растолковать коту, что иногда ему можно тут шляться, а иногда нет?
  - Понятно, - пробормотала Аля, поднимаясь на ноги.
  Тон у суперкарго был беспечным, но взгляд - всë таким же тревожным. Ему хватило чуткости понять, что она заметила его тревогу, и он пояснил:
  - Сюда заходим только мы трое - Роберт, Ясмин и я. Пассажиры, конечно, тоже могут, 'политика полной открытости', и всë такое, но...
  - Могут, но не должны по регламенту, - подхватила Аля.
  - Вот-вот. Так что или кто-то из нас становится невнимательным, или кто-то из вас плевать хотел на регламент.
  - А определить, кто приходил, не получится?
  - Видеонаблюдение вести не положено, вы это знаете не хуже меня. Могу лишь выяснить, кто открывал дверь.
  - Так, может, выясним? Хотя бы посмотрим, кто тут побывал с вечера, - смущëнно предложила Аля.
  - Без проблем, - прогудел Прохор Петрович, шагнул к тому месту, где вчера была точка дальней связи, и повернул соседнюю стенную панель. За ней тоже оказался экран. - Идите сюда, Санечка, посмотрим вместе.
  Аля подошла, сгорая от любопытства.
  Он оживил экран и попросил систему вывести список тех, кто заходил в рубку с 21.00 вчерашнего дня до 9.00 сегодняшнего. Список получился коротким: Маевский Р. К. в 22.05 и в 07.00, Заботин П. П. в 01.08 и Нежад-Шаян Я. Д. в 03.57. Каждая фамилия была выделена цветом: красный, синий, белый.
  - Последним был капитан, - просмотрев список, заметила Аля неохотно. - Наверное, он и...
  - Да нет, не факт, - махнул рукой Прохор Петрович. - Случайно впустить кота мог любой. А этот прохвост где-то спрятался - и показался, только когда сам захотел выйти.
  - Ну, по крайней мере, мы узнали, что никто из пассажиров не нарушал регламент, - сказала Аля.
  'Завхоз' кивнул. Рад ли он тому, что пассажиры ни при чëм, или не рад, было непонятно. Продолжая смотреть в экран, он распорядился:
  - Ладно, Санечка, раз мы во всëм разобрались, можете идти, а мне тут ещë кое-что надо сделать.
  Аля послушно вышла из рубки, но через пять шагов подумала, что стоит взять с собой кота, и вернулась. Тот сидел в дверном проëме. Поднимая Ди-Джея на руки, она успела заметить, что на экране перед Прохором Петровичем развëрнута какая-то схема, на которой рассыпаны разноцветные кружочки, движущиеся и неподвижные. И уже в коридоре сообразила, что это план жилой части корабля, а кружочки обозначают, где находятся люди. Похоже, с системой безопасности 'Гиацинта' всë было не так просто, как хотел показать суперкарго.
  * * *
  Время до обеда девушка провела в кают-компании, в обществе Ди-Джея, который опять от неё не отходил, и запущенного в режиме 'творчество' иллюзора. Ударной установки здесь уже не было, и Алю это слегка озадачило - на чём же тогда сегодня будет играть Филипп?
  Со способностями к рисованию дела у неё обстояли так же грустно, как с музыкальными способностями, а вот создавать иллюзии Аля научилась ещё на первом курсе, как только получила доступ к нужному устройству.
  Она не могла похвастаться тем, что хорошо понимает принцип действия иллюзора. Знала лишь, что объёмные живые картины возникают на распылённых в воздухе безвредных микрочастицах, способных к изменению цвета и запаха. Благодаря движению воздуха и подходящему звуковому фону иллюзии бывало даже сложно отличить от реальности - если, конечно, не пытаться их трогать.
  Но недостаток знаний ничуть не мешал Але описывать вслух образы, которые возникали у неё в голове, наблюдать, как они материализуются - и выбирать самые удачные варианты. Сейчас это было совсем уж лёгкой задачей. Для девушки не имело значения, победит она в конкурсе или нет, а раскрываться перед другими людьми она стеснялась, поэтому отпускать фантазию на волю не стала - и просто воспроизвела проект, когда-то ею выполненный для студенческого фестиваля.
  Конкурсу предшествовал обед, который был съеден с ещё большим энтузиазмом, чем обычно, поскольку Прохор Петрович предупредил, что ни сегодня, ни завтра готовить ему будет некогда, а значит, придётся снова питаться синтепищей. Но, к Алиному большому огорчению, общая утренняя безмятежность исчезла. Из всех присутствующих, по-прежнему ничего не тревожило только Родиона и Сельму. Филипп и Анна Сергеевна казались задумчивыми и хмурыми. А неприятней всего было то, что задумчивыми и хмурыми казались и трое членов экипажа, которые вдобавок то и дело обменивались напряжёнными взглядами. Хоть Аля и пыталась убедить себя, что накануне Перехода в этом нет ничего особенного, она не могла отделаться от мысли, что настоящая причина напряжения - та самая, которая встревожила 'завхоза', когда Ди-Джей нашёлся в рубке, где его не должно было быть.
  - Ну что же, друзья, - заговорил Роберт после десерта, - пора приступать к развлечениям. Полагаю, к последним в этом рейсе. Завтра полдня мы проведëм на станции Т-1792, у экипажа 'Гиацинта' будет очень много работы. Затем - второй Переход, после которого путь до Селесты займëт меньше суток. Так что давайте как следует повеселимся и по своим местам разойдëмся довольными жизнью, как и положено по регламенту.
  Он улыбался, но тон у него был совершенно серьëзным, с оттенком удивления отметила Аля. О том, что перед Переходами на кораблях обычно царит поощряемое ЦИОКРом веселье, ей стало известно ещё во время учëбы. Но, как и другие студенты, в глубине души она была уверена, что это скорее традиция, чем необходимость. Глядя сейчас на Роберта, Аля вдруг осознала: слова о том, что чем лучше психологический климат на корабле, тем ниже риск синдрома 'три пэ' у космолëтчиков, следует понимать буквально.
  В отличие от предыдущих вечеринок, к которым готовились подолгу и с удовольствием, на этот раз всë организовали за считанные минуты: вместо общего круглого стола появились танцпол и столики у стен, на столиках - бокалы с фелисити и тарелки с закусками, освещение стало приглушëнным, а потолочный экран заиграл фейерверками.
  Показать свой номер для конкурса Аля вызвалась первой - она и на очные экзамены всегда ходила первой, чтобы скорее перестать нервничать. Спросила разрешения не вставать со стула - никто, конечно, не был против, - голосом включила иллюзор и, кашлянув, объявила:
  - Это будет композиция, которая называется 'Зарождение жизни'.
  Под тихий, на границе слышимости, мелодичный перестук в воздухе посреди кают-компании засветился большой дымчатый шар. В центре шара возникла тëмная точка, которая быстро выросла в размерах и превратилась в бурую каменную глыбу с неровной изрытой поверхностью. Глыба медленно вращалась, и казалось, что с одной стороны еë подсвечивает солнце.
  Откуда-то сбоку прилетело зëрнышко и сверкающим золотым самолëтиком приземлилось на поверхность глыбы. Перестук стал громче, в нëм зазвучали новые ноты. Из зëрнышка пробился зелëный росток, стал увеличиваться и выпускать один за другим яркие глянцевые листья. На верхушке растения набух бутоном и раскрылся большой красный цветок, кают-компания наполнилась свежим цветочным ароматом. Перестук к этому времени уже превратился в музыку.
  Цветок стал похожим на тыкву жëлтым плодом, плод лопнул, освобождая десятки сверкающих золотом новых зëрнышек, зёрнышки разлетелись по всей глыбе и дали начало десяткам новых ростков. Под нарастающую музыку вся глыба покрылась зеленью. Масштаб изменился, и место ростков заняли деревья, а впадины на глыбе заблестели голубым и синим от наполнившей их воды.
  Глыба начала уменьшаться в размерах, как будто отдаляясь. Она всë больше напоминала живую планету, но в конце концов сжалась до золотой светящейся точки - одной из множества таких же точек, в которые сгустилась окружавшая еë дымка. Точки немного повисели в воздухе и погасли под затихающую музыку.
  Хлопали Але громко и вполне искренне.
  - Александрина, да вы настоящий мастер иллюзий! - похвалил Роберт.
  - Санечка, а у вас есть что-нибудь ещë? - поинтересовался Прохор Петрович.
  - Готового - с собой нет, - ответила она, чувствуя, как розовеют щёки - конечно, ей было очень приятно.
  - Как жалко, - вздохнул 'завхоз'. - Ну, может, на Селесте вы нас ещё побалуете.
  Аля застенчиво улыбнулась:
  - Попробую.
  Капитан пригласил Филиппа и сказал, что свой номер тот представит сам. На лице робототехника появилась плутовская ухмылка.
  - Сейчас перед вами выступит квартет 'Ча-Ча-Тá-Та' - встречайте! - не вставая с места, с загадочным видом сообщил он.
  Под оживлëнные аплодисменты зрителей в кают-компанию друг за другом внедрились четыре маленьких робота - размером не больше Ди-Джея каждый. Их появление сопровождалось всем известным цирковым маршем, который они исполняли сами - в манипуляторах у них были простенькие архаичные музыкальные инструменты. Аля опознала тарелки, укулеле, миниатюрную гармошку и деревянную дудку, больше всего похожую на свирель. Роботы были забавными и напоминали какую-то морскую живность. В тарелки с воодушевлением била зелëная 'гидра'. Струны укулеле бойко перебирала ярко-голубая 'креветка'. Гармошку растягивал во всю ширь розовый 'осьминог'. В свирель, раздуваясь от натуги, дудел красный 'морской ëж'.
  Квартет 'Ча-Ча-Та-Та' выстроился полукругом перед зрителями. 'Музыканты' вразнобой поклонились, кому как позволила комплекция. Раздались смешки. Филипп открыл было рот, собираясь что-то сказать, но тут Ди-Джей, который до этого момента сидел рядом с Алиным стулом, вскочил и глухо зарычал. Вздыбив шерсть и продолжая рычать, он сначала попятился, но вдруг сделал бросок вперëд и стукнул лапой ближайшего к нему робота - 'морского ежа'. Робот издал короткий булькающий звук и обиженно переместился в сторону. Не дожидаясь нового броска, Прохор Петрович подхватил кота под мохнатое пузо и вынес из кают-компании. Через секунду вернулся, закрыл за собой дверь и спросил у Филиппа, кивнув на 'музыкантов':
   Боразольная органика?
  - Да, - нахмурился Филипп. - Какие-то проблемы?
  - Разве что у Ди-Джея, - хмыкнул 'завхоз', усаживаясь на прежнее место. - Он терпеть еë не может, понятия не имею, почему. Может, запах не нравится. Но нас всë устраивает.
  - Тогда продолжим! - робототехник улыбнулся, и в его улыбке промелькнула отеческая гордость. - Эти парни, между прочим, сами себя вырастили и сами всему научились, я только ставил им задачи. Имитировать музыку с помощью ИИ любой дурак может, это... неспортивно. А попробуйте вот так!
  Подчинившись какому-то скрытому знаку, квартет 'Ча-Ча-Та-Та' снова заиграл, уже не цирковой марш, а что-то другое - столь же бодрое и даже залихватское, но совершенно Але незнакомое. Интересно, кто это сочинил, подумала она, Филипп или его роботы?
  Между тем, роботы не только ловко управлялись с инструментами, но и приплясывали, намеренно мешая друг другу, как заправские клоуны. На последних тактах 'креветка' толкнула 'осьминога', а он завалился назад, не выпуская гармошку и дрыгая в воздухе свободными 'щупальцами'. И так это потешно выглядело, что Аля сначала фыркнула, а потом не выдержала, расхохоталась в голос - и Алин смех подхватили остальные.
  Она и так была смущена своим взрывом, но Филипп смутил еë ещë сильнее. Когда все успокоились, он подмигнул ей и сказал:
  - Сандрин, вы так заразительно смеëтесь, что вторую композицию мы сыграем специально для вас.
  Вторая композиция, в которой громче всего звучала свирель, оказалась красивой и немного странной, но совсем не смешной - было в ней что-то от песенки сломанной куклы. 'Музыканты' не приплясывали, не толкались и даже поменяли цвет - все стали перламутрово-серебристыми.
  - Филипп, это было чудесно, спасибо! - подала голос молчавшая до сих пор Анна Сергеевна, когда номер закончился и затихли аплодисменты. - Надеюсь, мы ещë услышим ваших подопечных на Селесте... и вас тоже услышим.
  - Разумеется, услышите. Мы вам ещë успеем надоесть! - хохотнул Филипп.
  Квартет освободил танцпол и дисциплинированно выстроился у стеночки за спиной робототехника.
  - Итак, Сельма, теперь ваша очередь, - объявил Роберт. - Что вы для нас приготовили?
  - Я расскажу вам сказку, - отозвалась художница. - Расскажу и покажу. Я бы могла сделать иллюзию, но тоже решила, что это неспортивно. Рисовать гораздо интереснее. Вы слышали про песочную анимацию?
  Зрители нестройным хором ответили, что не слышали.
  - Когда-то она была очень популярной, - продолжила Сельма. - Настоящего стола с песком у меня, конечно, здесь нет, но зато есть иллюзор, он поможет.
  Она немного поколдовала с прибором, и вместо танцпола в кают-компании возник морской берег - широкая полоса рыжеватого песка с редкими вкраплениями разноцветных ракушек и почти неподвижная, просвеченная солнцем голубая вода по краю. Потом взяла в руки планшет, побольше того, в каком обычно делала наброски, и принялась рисовать и рассказывать.
  - В открытом море вода совсем синяя, как лепестки васильков, и прозрачная, как чистое стекло - но зато и глубоко там! Ни один якорь не достанет до дна. А на самом дне живут русалки...
  На иллюзорном песке появилось изображение высоких кудрявых волн на поверхности моря, а под ними - очертания сказочного дворца.
  - В самом глубоком месте, - продолжала Сельма чуть нараспев, еë скандинавский акцент был сейчас уместнее некуда, - стоит коралловый дворец Морского царя с узкими стрельчатыми окнами из янтаря и с крышей из раковин, которые то открываются, то закрываются, смотря по тому, прилив или отлив...
  На песок, стирая изображение, набежала иллюзорная волна, и вместо дворца и моря Сельма несколькими движениями нарисовала Морского царя - тучного, бородатого, в короне и с рыбьим хвостом. Не переставая рассказывать, изобразила рядом с ним его мать, пышнотелую пожилую русалку, и силуэты других русалок - его дочерей.
  - Лучше всех была самая младшая дочка, нежная и прозрачная, как лепесток розы, с глубокими глазами, бирюзовыми, как море. Но и у неё, как у других русалок, не было ножек, а только рыбий хвост.
  Картинку опять смахнуло волной, и тут же появилась новая картинка - с хорошенькой юной Русалочкой, кружащейся в водяном вихре. Рядом с ней Сельма нарисовала огромные диковинные цветы, а за цветами, парой изящных росчерков - силуэт мальчишки.
  - Странное дитя была эта Русалочка: такая тихая, задумчивая... Она любила лишь красные цветы, которыми засадила свою грядку, да красивого мраморного мальчика, упавшего на дно моря с какого-то погибшего корабля...
  Картинки, сменяющие одна другую, шелест волны, вкрадчивый женский голос, произносящий слова старинной сказки - всё это завораживало. Сельмины рисунки были так точны, что она могла бы рисовать молча - зрители всё бы поняли. Вот прекрасный Принц, спасëнный Русалочкой. Вот она тоскует о нëм и хочет стать человеком, чтобы быть с ним вместе. Вот страшная Ведьма, благодаря которой Русалочка получает человеческие ножки, но теряет свой волшебный голос. И вот прелестная обнажённая Русалочка, 'ступая, как по острым ножам', босиком выходит на берег.
  - Но мне, - сказала вдруг художница своим обычным голосом, - никогда не нравилось, как закончилась сказка у Андерсена. Получить превосходное женское тело - и сразу умереть, просто потому, что какой-то глупый принц тебя не оценил? По-моему, это бессмыслица. И я придумала другой финал. Оказавшись на суше, - Сельма вернулась к прежним напевным интонациям, - Русалочка первым делом захотела проверить, хороша ли она настолько, чтобы понравиться Принцу...
  На следующей картинке Русалочка рассматривала себя и своë отражение в воде. Затем, уже одетая, вышла к людям - ей нужно было узнать, как они еë встретят. Вокруг неë мужчины и женщины, все они были красивыми, и каждый хотел смотреть на неë и к ней прикасаться. Русалочка танцующая. Русалочка целующаяся. Русалочка и много протянутых к ней открытых ладоней - выбирай любую...
  - Несколько дней спустя Русалочка забыла о Принце, который больше не казался ей прекрасным. Она так много танцевала, что еë нежные маленькие ножки привыкли и перестали болеть. И так часто хотела с кем-нибудь поговорить, что у неë опять появился голос - но не волшебный русалочий, как раньше, а простой человеческий. Она прожила долгую счастливую жизнь среди людей и никогда больше не чувствовала себя одинокой, - поставила точку Сельма.
  Последнюю картинку смыла волна, и иллюзия погасла.
  Глава 9. Танец с капитаном
  Сельме, как и другим конкурсантам, сегодняшним и вчерашним, хлопали долго и с удовольствием - а победил Филипп, которому досталось четыре голоса из восьми. Аля голосовала за него, но выбрать между ним и Сельмой было очень сложно. Если робототехник собой и гордился, то внешне это никак не проявлялось - для него сегодня, определëнно, был верен тезис 'главное не победа, а участие'. Призом в этот раз стал огромный нарядный торт, который, естественно, опять разделили на всех.
  Сразу после того, как Филипп получил от 'завхоза' свой приз и поставил его на общий стол, Ясмин вскочила и воскликнула:
  - Не могу поверить, что наконец-то мы потанцуем!
  На ней нынче было короткое платье-трапеция без рукавов, с рисунком в виде крупных белых, розовых и серых клеток. Волосы она распустила и перехватила надо лбом широкой розовой лентой.
  Капитан, не вставая, поймал жену за руку и легонько потянул, приглашая сесть обратно.
  - Яся, стой, потерпи ещë немножко. Мне нужно сказать нашим пассажирам то, что положено говорить перед Переходом. И лучше я сделаю это заранее, чем когда они напрыгаются и устанут.
  - Ой, я совсем забыла... - Ясмин с кокетливо-виноватой улыбкой опустилась на стул. - Давай, Берти, выкладывай своë 'что положено', регламент есть регламент.
  Роберт прокашлялся и сухо, по-деловому заговорил:
  - Дорогие друзья, уверен, вы выучили весь наш маршрут ещë при подготовке к полëту. И я не забыл, что у большинства из вас за плечами уже множество Переходов. Но, как верно заметила Ясмин, регламент есть регламент, поэтому прошу минуту внимания.
  Аля не сводила с него взгляда, хоть это и было непросто - но прятать сейчас глаза ей показалось неправильным.
  - Сегодня ночью через ГИПП-24 из Слоя Колыбель мы перейдëм в Слой Пиренеи. Расчëтное смещение времени - не более сорока минут.
  Единственная часть ОТКП, с которой Аля так и не смогла толком разобраться, касалась как раз временны́х парадоксов, сопровождавших Переходы. Она смогла уложить у себя в голове только два обстоятельства. Первое: при Переходе корабль может залететь в будущее, но не в прошлое. И второе: задача навигатора - рассчитать такие параметры Перехода, при которых смещение времени будет минимальным.
  - Наш пункт назначения в Пиренеях - транзитная станция Т-1792, к которой мы пришвартуемся для обмена грузами и дозаправки, - продолжал говорить Роберт. - Затем через ГИПП-83 мы перейдëм в Слой Восточные Саяны, откуда по трассе прилетим к Селесте. Параметры второго Перехода мы уточним позднее. Напоминаю, что сами по себе Переходы полностью безопасны. Однако никто не может гарантировать, что в точке выхода мы не встретимся с каким-либо мелким космическим объектом. Поэтому, по регламенту, с начала и до конца Перехода вы должны находиться в спасательной капсуле. Слушайте и выполняйте указания корабля! Также напоминаю, - тут капитан заговорил мягче, а уголки его губ дрогнули, но улыбки он себе не позволил, - что вам следует наблюдать за индикатором своего состояния на браслете. Если цвет перестанет быть зелëным, перед Переходом вам следует принять одну дозу снотворного из вашей личной аптечки - капсула в фиолетовой упаковке с кодом 1122. Вы можете принять одну дозу снотворного и в том случае, если просто будете испытывать нервозность. После приёма снотворного о завершении Перехода вы узнаете, когда проснëтесь. Полагаю, вопросов нет?
  Пассажиры 'Гиацинта' закивали в ответ, и Аля как новичок закивала особенно усердно.
  - А вот теперь у нас с вами есть полтора часа на то, чтобы было весело и ни о чëм не надо было думать, - Роберт перестал сдерживать улыбку и вскочил на ноги первым.
  Вслед за ним опять вскочила Ясмин. За Ясмин - Сельма, одетая сегодня в длинное темно-синее платье с пуританским воротником из плотного белого кружева, но с разрезами чуть не до талии по бокам. Аля вдруг вспомнила, что хотела попросить у Ясмин что-нибудь яркое, чтобы украсить свой наряд, укорила себя за забывчивость, но решила, что теперь это уже неважно.
  Любопытно, задумалась девушка, не о самой ли Сельме была Сельмина сказка? Хотя Русалочка на картинках ничего общего с той не имела. Широко расставленные выпуклые глаза и пухлые губы делали еë немножко похожей на рыбку, какой, собственно, и должна быть Русалочка. У Сельмы глаза и губы были обыкновенными, зато ей достался приметный нос уточкой, по которому еë можно было узнать с полувзгляда. Правда, решила Аля, художница могла намеренно отказаться от автопортрета в своей истории, чтобы не превращать игру в исповедь.
  Музыка сегодня была быстрая, свет мигал ей в такт, унося в транс, и компания на танцполе разогрелась мгновенно. Задержался только Филипп. Он подсел к Але, устроившейся на обычном месте с кусочком торта и фелисити, и спросил:
  - Сандрин, вы так и будете здесь сидеть? Или всë-таки согласитесь порадовать меня своей компанией?
  Аля вгляделась в его лицо, которое то появлялось, то исчезало в мигающем свете - вполне симпатичное лицо, с усиками и лëгкой небритостью на щеках и подбородке. Улыбка у робототехника была простодушная, но чëрные глаза смотрели цепко, и в них плясали чертенята.
  Если вчера приглашение Филиппа Аля сочла обычной вежливостью, поэтому тут же забыла, то сегодня ощутила досаду. Понятно, что заигрывать ему больше не с кем - с Сельмой он поссорился, Ясмин - жена капитана, а Анна Сергеевна, при всëм еë бесспорном очаровании, для Филиппа старовата. Но чувствовать себя 'раком на безрыбье' девушке было неприятно.
  - Боюсь, что да, Филипп, я так и буду здесь сидеть, - ответила Аля, стараясь не выдать досаду голосом. - Мне нравится смотреть, как люди танцуют.
  - Окей, уговорили, сегодня я не буду вам мешать заниматься любимым делом, - со смешком 'разрешил' робототехник. - Но только потому, что на Селесте у нас будет достаточно времени, чтобы я смог изменить ваши вкусы.
  Он резко поднялся и присоединился к танцующим.
  А Аля, осмотревшись, заметила, что Ди-Джей так и не вернулся в кают-компанию, хотя дверь давно открыли и квартет 'Ча-Ча-Та-Та' незаметно куда-то отбыл. Рассудила, что кота нужно найти - а то вдруг опять застрянет, где не надо? - и пошла на поиски.
  Впрочем, на этот раз мейн-кун нашëлся быстро, на кухне. Нахохлившись, он сидел в полумраке на диванчике у стола - там, где Аля провела всë вчерашнее утро за разговорами с суперкарго. Девушка села рядом, потрепала пушистый загривок. Ди-Джей шевельнул ушами, но смотреть на неë не стал.
  - Обиделся, да, на то, что тебя выгнали? - вздохнула Аля. - Ну, а что нам было делать, сам подумай? Ты бы сорвал наш конкурс. И чем они тебе так не понравились, эти роботы? По-моему, они очень славные и смешные!
  Кот тоже вздохнул, но так к ней и не повернулся.
  - Ладно, сиди пока дуйся... потом я тебя заберу. Если Прохор Петрович разрешит. Может, для Переходов у тебя тоже есть какое-то специальное место.
  Аля двинулась обратно в кают-компанию, но стоило ей сделать два шага по коридору, как за поворотом раздался негромкий, но гулкий голос 'завхоза':
  - Не морочил бы ты девочке голову, Фил! Она же не Сельма, она тебя не так поймëт.
  Аля затормозила.
  - А ваше-то какое дело, Прохор Петрович? - огрызнулся Филипп. - Или вы сами... как это по-русски?.. на неë глаз положили?
  - Спятил, что ли? Она мне в дочери годится! - возмутился 'завхоз'.
  - Но ведь она совершеннолетняя, не так ли? - насмешливо уточнил Филипп. - Значит, сама разберëтся, морочит ей кто-то голову или нет.
  Разговор оборвался - робототехник, похоже, возвратился в кают-компанию. Пока Аля раздумывала, в какую сторону ей идти, перед ней в коридоре возник Прохор Петрович. Оба смутились.
  - Я тут... кота искала, - пролепетала она.
  - Нашли? - неловко улыбнулся он.
  - Ага... на кухне. Боялась, опять потеряется.
  - А я уж, грешным делом, думаю, не научился ли он самостоятельно открывать рубку? - по тону Прохора Петровича непонятно было, шутит он или говорит серьëзно.
  Скрывать от него, что всë слышала, Аля не хотела - испугалась, что червоточина мелкого обмана разъест их зарождающуюся дружбу. Поэтому, больше не медля и глядя в глаза суперкарго, она сказала:
  - Прохор Петрович, мне очень приятно, что вы обо мне заботитесь, но не волнуйтесь: я не воспринимаю Фила всерьëз. Я прекрасно знаю, что он пытается со мной... общаться исключительно от скуки.
  Он качнул головой и удивлëнно поднял брови.
  - Ну, Филу просто больше не с кем. Иначе, конечно, он бы нашëл себе компанию посимпатичней, - торопливо пояснила Аля.
  Удивление в глазах 'завхоза' сменилось растерянностью, он набрал воздуха, чтобы ответить - но почему-то отвечать передумал. Покосился в сторону кают-компании, пригладил бороду и спросил только:
  - Санечка, вы туда ещë вернëтесь?
  - Да, ненадолго, - кивнула она. - Хочу ещë торта!
  В этот момент музыка в кают-компании стала медленной, и Аля засомневалась, стоит ли, в самом деле, идти назад. Но менять решение на глазах у 'завхоза' ей было неудобно, так что идти всё же пришлось.
  И прямо у входа она едва не влетела лицом в грудь Роберту.
  - О, Александрина! - обрадовался он. - А я уж подумал, что опять не успел вас поймать! Надеюсь, сегодня-то вы со мной потанцуете!
  Капитан весьма решительно взял девушку под руку и увлëк за собой на танцпол. Он снова улыбался той улыбкой, от которой у Али подкашивались ноги - и ей не хватило духу ему отказать.
  * * *
  Вчера Але казалось, что она упадëт в обморок, если Роберт пригласит еë танцевать, но, конечно, она не упала - хотя колени тряслись, голова кружилась, а в ушах стучала кровь. Рука капитана, которая сначала поддерживала девушку под локоток, а потом деликатно переместилась ей на талию, одновременно и выбивала из равновесия, и давала опору. Другой рукой Роберт взял Алю за руку, и так они и кружились, не прижимаясь друг к другу, но достаточно близко, чтобы Аля чувствовала его запах. Тот же самый, который чувствовала в рубке, когда Роберт показывал ей кнопки на штурвале - очень лёгкий, горьковато-пряный запах, больше похожий на отдушку шампуня, чем на парфюм. Когда она поняла, что не упадёт в обморок, её одолел следующий страх - показать капитану свою неуклюжесть. Но и он оказался пустым: её партнёр так спокойно и уверенно вёл, что Але оставалось лишь послушно перебирать ногами вслед за ним. И справилась она неплохо.
  В первые секунды Аля смотрела только в грудь Роберту, которому едва доставала макушкой до плеча, и видела только тонкий серый трикотаж его джемпера. Наряжаться капитан сегодня не стал, что было очень кстати - иначе Аля рядом с ним сгорала бы от неловкости за свою одежду, а ей и так сейчас хватало, от чего сгорать. От тепла его широких мягких ладоней - Алина собственная ладошка в одной из них выглядела почти детской. От того, какое крепкое у него плечо, на которое Аля, умирая от робости, положила свободную руку. От его дыхания, покрывающего блаженными мурашками её кожу. От всей этой ошеломительной ситуации - прежде Аля не смела даже примериваться к ней как к чему-то такому, что может осуществиться в реальной жизни.
  Потом в голове у девушки немного прояснилось, и она смогла осмотреться по сторонам и прислушаться к композиции, под которую они танцевали. Свет больше не мигал - теперь он переливался разноцветными волнами в такт музыке. В паре с Родионом Аля увидела Ясмин и мимолётно поймала её взгляд. Анна Сергеевна была с Филиппом, Сельма - с Прохором Петровичем. Композицию Аля прежде не слышала, но догадалась по звучанию, что она очень старая, из довоенных.
  'Be careful, it's a mad world, - выводил округлый и шершавый женский голос, - you're walking with the snakes in the grass. Yeah, it′s a mean world, people crazy. Don't ever turn your back on the night...'
  Будь осторожен, это безумный мир.
  Ты ходишь в траве со змеями.
  Да, это подлый мир, люди сошли с ума.
  Никогда не поворачивайся спиной к ночи...
  Аля плоховато знала английский, но уловила, что слова противоречат нежной романтичной мелодии. Ну и пусть, подумала она, в памяти всё равно останется только музыка.
  Наконец, девушка достаточно пришла в себя, чтобы поднять глаза на того, с кем танцевала. Оказалось, что Роберт рассматривает её с улыбчивым дружелюбным любопытством.
  - Опять лиловые! - воскликнул он, встретившись с ней глазами.
  - Глаза?..
  - Угу. Они так странно меняются... но красиво. Как в иллюзии.
  Аля шевельнула плечами, не зная, что ответить. У него глаза при любом освещении были серыми с золотистым ободком, и ей казалось, что глаз красивее просто не бывает в природе.
  - Боитесь, Александрина? - вдруг спросил Роберт. И прежде, чем она успела запаниковать, что он обо всём догадался, пояснил: - Это же первый ваш Переход.
  'С вами я ничего не боюсь!' - мелькнуло пафосное в голове у Али, но вслух она ответила честно:
  - Немножко.
  - Это нормально. В первый раз всем страшно, часто и не 'немножко'. А потом такое разочарование, вы бы видели! Ходят, жалуются: так ждали, так ждали - и даже ничего не заметили, раз, и всё, мы в другом мире.
  На самом деле, больше всего еë пугал синдром 'три пэ', от которого, как их учили, никто не застрахован. Но разговором о нём портить момент она не захотела и промолчала.
  - Не бойтесь, - проговорил капитан почти ласково. - Процесс отработан. Всё будет в порядке.
  Але было так тепло и сладко покачиваться и плыть в его объятиях, что даже глаза защипало, когда стало ясно, что музыка на исходе. 'Oh, don′t be foolish, run far from this place. You're falling too fast into the end of days. Be careful little eyes what you see. And don′t say I didn't warn ya', - закончила певица, и Аля поняла, что ещё мгновение, и она расплачется.
  О, не будь глупым, беги подальше от этого места.
  Ты слишком быстро падаешь в конец света.
  Будьте осторожны, маленькие глазки, с тем, что вы видите,
  И не говорите, что я вас не предупреждал.
  Некоторое время музыка ещё продолжалась, но последние слова Роберта, перед тем как он её отпустил, Аля уже едва смогла расслышать из глубины своих восторга и отчаяния.
  - Спасибо за танец, Александрина. Вы чудесно двигаетесь. Обещайте мне, что на Селесте не будете отсиживаться за деревом, а будете веселиться вместе со всеми, - проговорил он с мягкой подтрунивающей ноткой в голосе.
  - Обещаю, - невнятно выдохнула она, отодвигаясь.
  Её задачей было удрать из кают-компании раньше, чем потекут слёзы и все остальные их увидят.
  * * *
  Покинуть кают-компанию незаметно Аля сумела. Пары опять менялись, кто-то требовал 'музычку повеселее', кто-то спрашивал, зачем Филипп убрал ударную установку, кто-то жаловался, что осталось слишком мало фелисити. Словом, Але повезло - никому до неë не было дела. Плакать она начала ещë по пути в свою каюту, но в коридоре людей не встретила, так что эти слëзы остались еë маленьким секретом. В каюте она упала на койку, уткнулась лицом в подушку и разревелась, как ребëнок - и горько, и сладко одновременно, давая выход всем противоречивым эмоциям прошедших дней.
  Однако прямо посреди этого разлива Аля вдруг вспомнила о чём-то таком, из-за чего за минуту перестала плакать и вытерла слëзы. А именно - о том, что за еë состоянием в непрерывном режиме через браслет следят корабельные системы. Если перед Переходом она будет развинченной, индикатор на браслете загорится жëлтым или даже оранжевым, а это значит, что ей придëтся принять препарат с кодом 1122. И тогда свой первый Переход она по-глупому проспит. Пусть даже это будет 'раз, и всë', как сказал Роберт - она должна бодрствовать!
  При мысли о капитане в носу снова защекотало. Сердцем Аля всë ещë была в кают-компании, каждая клеточка еë тела помнила пережитые там четыре минуты блаженства - и ужас как больно было думать, что оно никогда не повторится. 'Я буду вспоминать потом, потом, после Перехода, сколько угодно, хоть сутками напролëт, но сейчас не время', - уговаривала себя девушка. И в конце концов, видимо, всë-таки уговорила - потому что встала и, прислушиваясь к женскому голосу корабля, идущему из динамика, занялась подготовкой к Переходу. Индикатор на браслете сиял зелëным, Алино состояние корабль совершенно устраивало.
  От неë как от пассажира, впрочем, мало что требовалось. Вовремя забрать из кухни контейнеры с синтепищей - зайти за ними самой или вызвать серва. Поесть. На всякий случай, проверить, чтобы все вещи в каюте были убраны в шкафы и ящики. Надеть удобную одежду - хотя у Али неудобной не было - и сходить в туалет, имея в виду, что пребывание в спасательной капсуле может продлиться несколько часов. И ждать сигнала. Персонально у Али, правда, была ещë одна задача: выяснить, как быть с котом, и забрать его к себе, если 'завхоз' разрешит. Собравшись звонить Прохору Петровичу, она вспомнила, что в кают-компании расставлены никак не закреплëнные растения, и решила спросить и о них.
  Интонации у 'завхоза' были бодрыми и жизнерадостными - обеденное напряжение, что бы его ни вызвало, очевидно, ушло. Роберт нынче вечером тоже был спокоен и весел. Да и Ясмин никаких признаков нервозности не проявляла. Значит, причин для тревоги больше нет, заключила Аля - и сама стала поспокойней.
  Прохор Петрович заверил еë, что перегрузок и невесомости при Переходе не предполагается, так что и с цветами ничего не случится, и Ди-Джея забрать к себе не только можно, но и нужно. В заключение разговора он, как и Роберт, велел ей не бояться, потому что 'всë под контролем'.
  Отключившись, Аля сходила на кухню за едой, а кота ей искать не пришлось - он сам откуда-то появился и больше уже не отставал. В кают-компании и в коридорах было сумрачно и пусто, видны были только контуры дверей и стен, очерченные светящейся бледно-зелёной лентой. Але стало неуютно.
  - Пошли скорее, - сказала она Ди-Джею, - в каюте гораздо приятней.
  Два раза его приглашать не пришлось.
  В каюте она, почти не чувствуя вкуса и совершенно без удовольствия, съела содержимое одного из контейнеров - проблема была не только в сомнительных гастрономических качествах синтепищи, но и в том, что Аля всë-таки продолжала немного нервничать. С тарахтящим котом под боком повалялась на койке в провальной попытке посмотреть какое-то развлекательное шоу. И испытала облегчение, когда часы показали 01.00, а динамик ровным тоном произнëс:
  - Внимание! Через тридцать минут корабль войдёт в зону первого Перехода ГИПП-24. Если индикатор на браслете имеет цвет, отличный от зелëного, примите снотворное, код препарата 1122. Займите спасательную капсулу. Оставайтесь в ней до завершения Перехода.
  Аля сгребла Ди-Джея в охапку и перебралась в капсулу. Улеглась, устроила кота поудобнее у себя на груди - хотя ему, расслабленному и сонному, похоже, было без разницы, где лежать. Верхняя часть капсулы опустилась, но, в отличие от позавчерашней учебной тревоги, осталась совершенно прозрачной.
  Господи, а ведь действительно, то утро, когда летать хотелось от предвкушения счастья, было всего лишь позавчера, с изумлением осознала Аля. Сколько эмоций ей принесли неполные трое суток! Были ли они безоблачными, эти трое суток? Нет, конечно, не были. Была ли она счастлива? Да, конечно, была - так, как не бывала прежде и не думала, что когда-нибудь будет.
  В голову полезла совсем уж мелодраматическая чушь, вроде того, что на такой ноте и умереть не жалко. Але эта чушь не понравилась. Чтобы переключить внимание, она подумала: обидно, что иллюминатор в каюте закрыт! Она могла его видеть из капсулы, но за ним была ровная сплошная стена нежного сливочного цвета. Может, будь он открыт, удалось бы рассмотреть границу между мирами, что бы она собой ни представляла.
  В 02.18 раздался мелодичный перелив, знаменующий начало Перехода, а затем в динамике прозвучало:
  - Внимание! Переход начнётся через три минуты. Пассажир Александрина Жабко к Переходу готова. Член экипажа Деметрий Джонатан Дарси к Переходу готов. Расчëтное время окончания Перехода - два часа сорок четыре минуты. Сохраняйте спокойствие. Не покидайте капсулу до разрешающего сигнала.
  Аля услышала отдалëнный гул, тон которого становился всë выше и выше - или этот гул ей просто почудился. И представила себе то, что знала только в теории и чего никто из людей никогда не видел своими глазами - как преображается корабль перед Переходом.
  Всю его поверхность закрывают гладкие, без единого выступа, светоотражающие панели. Нос вытягивается, из суженного становясь заострëнным. Из толстенькой неуклюжей 'баржи' 'Гиацинт' превращается в исполинскую пулю, пробивающую границу между мирами. Внешний слой корабля начинает вращаться вдоль своей оси, сначала медленно, но постепенно разгоняясь. Достигнув нужной скорости вращения, корабль ввинчивается в точно высчитанный пункт входа, который ослепительно-белой точкой сияет на мониторе пилота - и через мгновение попадает в другой Слой Вселенной.
  Аля так увлеклась, воображая эту картину, что на часы посмотрела, только когда на них было 02.49. Переход должен был закончиться пять минут назад. Что ж, если верить курсу ОТКП, пятиминутное отклонение от расчëтного времени - допустимая погрешность.
  И семиминутное тоже, сказала себе Аля в 02.51.
  И десяти...
  Но в 02.54 динамик, наконец, снова ожил и сообщил:
  - Переход завершëн. Покиньте спасательную капсулу.
  Верхняя часть капсулы поплыла вверх, Аля выдохнула - всë-таки ей было страшно, - кот проснулся и завозился, намереваясь вылезти первым - и в этот момент оглушительно завыла сирена.
  - Внимание! Тревога! - грохнуло со всех сторон сразу. - Угроза первой степени! Чрезвычайная ситуация на борту! Повторяю! Угроза первой степени! Чрезвычайная ситуация на борту!
  ЧАСТЬ II. ВСЁ ВДРЕБЕЗГИ
  Глава 10. О странных способах исполнения желаний
  - ...Угроза первой степени! Чрезвычайная ситуация на борту! Немедленно пройдите в рубку.
  У Али от ужаса перехватило дыхание. В мозгу вспыхнуло вызубренное: угроза первой степени - смертельная опасность для людей на корабле; указание пройти в рубку - знак того, что протокола ликвидации угрозы не существует.
  Это галлюцинация, подумала Аля. Синдром 'три пэ', вот что это такое. Правда, ещё неизвестно, что страшнее... Стараясь дышать ровно, девушка выбралась из капсулы. Ощущение нереальности происходящего окрепло - как только она встала, еë занесло в сторону, в направлении хвостовой части корабля. Аля с усилием выпрямилась, но ей продолжало казаться, что корабль накренился назад. Кот, уже положивший было лапки на край капсулы, вдруг передумал вылезать - вместо этого скользнул обратно в ложемент и затаился там, прижав уши.
  - Чрезвычайная ситуация на борту! Немедленно пройдите в рубку! - продолжало грохотать в динамиках.
  Следующим, что Аля вспомнила, были слова, которые за десять лет обучения ей повторили бессчетное множество раз: 'Паника бессмысленна и опасна. Если вы паникуете, значит, вы живы. Если вы живы, значит, можете бороться за жизнь и победить. Прекратите паниковать и боритесь!' И повторяли, видимо, не зря, потому что, как ни хотелось Але последовать примеру Ди-Джея, но она сделала шаг, второй - и дисциплинированно направилась туда, куда ей велели.
  Коридор был ярко освещëн и наполнен низкочастотным гулом, пол и стены слабо вибрировали, как будто сам 'Гиацинт' била мелкая дрожь. Алю по-прежнему заносило, поэтому ей пришлось хвататься за поручни вдоль стен, предназначенные для перемещения в невесомости. Впереди таким же способом двигались друг за другом Анна Сергеевна и Сельма. Слишком много деталей для галлюцинации, решила Аля, хотя галлюцинаций у неë ещë никогда не было. Не то чтобы она всерьëз поверила, что у неë синдром 'три пэ', но несерьëзные мысли уменьшали панику.
  Все пассажиры в рубке оказались почти одновременно, выражение лиц у всех было одинаковое - смесь страха, неверия и непонимания. И всем хватило одного взгляда на происходящее здесь, чтобы понять, что именно пошло не так. В навигаторском кресле, сломавшись пополам и уткнувшись лицом в колени, рыдала Ясмин:
  - Я не могла так ошибиться! Я не могла, Берти, я не знаю, как это произошло!..
  Капитан стоял, склонившись над ней, а Прохор Петрович с непроницаемым лицом сидел на откидном сиденье справа от кресла пилота.
  Бросив быстрый взгляд на собравшихся, Роберт мягко, но очень настойчиво похлопал жену по спине:
  - Ну всë, Ясь, хватит, возьми себя в руки, люди уже пришли. А кто виноват, мы сейчас всë равно узнать не сможем.
  Ясмин распрямилась, но голову так и не подняла, пряча лицо в ладонях, и плечи у неë тряслись.
  - Ошибка выхода, бывает, - будничным тоном озвучил Родион общую догадку, после чего задал общий вопрос: - Но почему первая степень угрозы, капитан? Насколько я знаю, в таких случаях чаще всего дают третью, даже не вторую.
  Роберт опустился в кресло пилота и вместо ответа развернул к пассажирам свой экран - тот, на котором вчера показывал им корабль, мчащийся к точке Перехода.
  - Иллюминаторы открывать нельзя, это нас прикончит, - так же буднично проговорил он, и лишь кривая болезненная усмешка выдавала, насколько скверно обстоят дела. - Но вы и тут всë увидите.
  Экран ожил, в верхней его части появился крошечный оранжевый треугольник направленной вверх схематичной стрелки - 'Гиацинт'. Звëзды на чëрном фоне выстроились в непривычный рисунок и казались немного смазанными. А нижнюю часть экрана занял огромный чëрный круг без единого проблеска.
  Чëрная дыра, поняла Аля. И крепче ухватилась за поручень у двери, за который держалась до этого - у неë ослабели ноги. 'Дошутилась!' - пронеслось в голове.
  Родион выругался сквозь зубы.
  Сельма, кажется, тоже выругалась, но по-шведски.
  Анна Сергеевна ахнула и всплеснула руками.
  Филипп присвистнул и выдал:
  - Ого! Вот это удача! Капитан, а может, откроем иллюминаторы? Когда нам ещë такое покажут?
  От этих слов рыдания Ясмин стали громче.
  - Хорош шутить, а? - буркнул Прохор Петрович. - Нашëлся тут шутник.
  Но Филипп, похоже, почти не шутил. Глаза у него вспыхнули - любопытство, с которым он вглядывался в экран, перебило страх.
  - И что теперь... с нами будет? - решилась спросить Аля.
  Роберт коротко на неë глянул и медленно, подбирая слова, ответил:
  - Я хотел бы сказать вам, что всë будет в порядке, Александрина, но не могу. Мне не случалось раньше иметь дело с чëрными дырами, - он опять криво усмехнулся. - Простите, что мы обманули ваше доверие. Но я сделаю всë, что от меня зависит, чтобы мы отсюда вырвались.
  - Значит, шанс есть? - вскинула брови Сельма.
  - Пока да, - подтвердил Роберт. - Мы уже в еë гравитационном поле, но ещë можем ему сопротивляться. Ну как, сопротивляться... мы летим от неë прочь, но стоим на месте.
  - На то, чтобы покинуть опасную зону, не хватает мощности двигателей? - уточнил Родион. Ненужных эмоций в его голосе так и не появилось.
  - Увы. Мощности хватит для короткого рывка, и мы... - капитан прервал сам себя, прокашлялся и встал, становясь официально-сдержанным. - От лица всего экипажа, но прежде всего от себя лично приношу извинения за этот... инцидент. Мы не знаем его причин и пока не можем их выяснить. В любом случае, ответственность за него лежит, в первую очередь, на мне. Слой, в котором мы сейчас находимся, не картирован, мы ничего не знаем о нëм и об этом объекте, - он кивнул на экран. - Исходя из общих соображений, единственный наш шанс спастись - совершить ещë один Переход, прежде чем корабль начнëт падать и потеряет управление. Однако этот шанс мал. Я собрал вас здесь, как предписывает регламент, потому что никто не должен умирать в одиночестве и неведении. Остаться в рубке до конца, каким бы он ни был, или уйти в каюту и лечь в спасательную капсулу, каждый может решить сам.
  Несколько секунд стояла тишина, но с места ни один из пассажиров не сдвинулся. Потом Анна Сергеевна спросила ломким голосом:
  - Роберт, сколько у нас осталось времени?
  - Сколько мы ещë проживëм? - нахмурился он, понимая. - Если не сможем уйти, падать начнëм примерно через полтора часа, когда закончится топливо. Точнее не скажу, зависит от того, как много мы потратим на попытку Перехода. Сколько проживëм в падении, не скажу даже примерно. Может, часы, а может, и сутки. Мы слишком близко к горизонту событий, чтобы рассчитать массу объекта. А экспериментальных данных нет. От чëрных дыр ещë никто не уходил. Если у нас получится, мы будем первыми, - губы капитана снова дрогнули и искривились, но это так и осталось единственным внешним признаком его напряжения.
  Он оглядел пассажиров, остановившись на каждом - этого взгляда Аля не выдержала - и заключил:
  - Желающих вернуться в каюты я не вижу. Что ж, ваше право. Займите пассажирские места, пристегнитесь, не разговаривайте друг с другом и не вставайте до сигнала завершения Перехода.
  Ясмин, которая к этому времени уже перестала всхлипывать, отняла ладони от заплаканного лица и подняла на мужа огромные ожидающие глаза.
  - Яся, ты тоже должна сесть на пассажирское место, - ласковым тоном велел он.
  - Я справлюсь, Берти, честное слово, я справлюсь!.. - начала было она.
  Но он не слушал - заменил ласку металлом и повторил:
  - Ясмин, займи, пожалуйста, пассажирское место.
  Только тогда его жена вскочила и, с трудом удержав равновесие, отошла в сторону.
  - Петрович? - полувопросительно бросил капитан 'завхозу', усаживаясь в кресло навигатора.
  И тот без лишних вопросов занял кресло пилота.
  Откидные диванчики вдоль стен рубки, как выяснилось, можно было трансформировать в ряды кресел с ремнями безопасности и подлокотниками - получилось по четыре кресла справа и слева от входа. Аля, как и вчера во время экскурсии, села справа, очутившись между Родионом и Филиппом. Ясмин, Анна Сергеевна и Сельма устроились напротив. По одному креслу с каждой стороны пустовало - между Ясмин и Анной Сергеевной и крайнее рядом с Филиппом. Прежде чем сесть, Аля посмотрела на часы на браслете - и удивилась, увидев на них цифры 03.08. С того момента, как зазвучал сигнал тревоги, прошло всего четырнадцать минут, а казалось, что целая вечность.
  Сирена молчала уже давно, и люди тоже умолкли, следуя указаниям капитана. Сам он лишь изредка и негромко обменивался короткими репликами с Прохором Петровичем. Так что главным звуком был отдалëнный гул работающих почти на полную мощность двигателей.
  Собственные эмоции Аля сейчас воспринимала как такой же отдалëнный гул - будто что-то внутри неë работало на пределе возможного, но оставалось за границами сознания. Она не знала, было ли это результатом психологической подготовки в ЦИОКРе или следствием того, что психика не справилась с перегрузкой и теперь пытается создать иллюзию, что ничего особенного не происходит. Но, в любом случае, девушка была рада, что способна сейчас тихонько сидеть на месте, как все остальные, а не рыдает, не заламывает руки и не требует к себе особого внимания, что вполне могло случиться с новичком.
  Пока пассажиры и Ясмин размещались в креслах и пристëгивали ремни, Роберт успел надеть экипировку навигатора - металлически блестящий ажурный шлем и, на правую руку, широкий браслет с датчиками. Браслет оказался парным, вчера Ясмин об этом не рассказывала - второй, поуже, появился на левой руке Прохора Петровича. Левую руку Роберта заняла груша с усиками, отрекомендованная вчера как устройство голосового ввода. Разведëнные широким кругом многочисленные усики торчали вверх и жемчужно переливались. Так же, как переливалась за плечом у Роберта модель Вселенной, которую с Алиного места было отлично видно.
  Иногда желания сбываются таким образом, что лучше бы не сбывались вовсе, с грустью подумала Аля. Вчера ей очень хотелось увидеть навигационную систему в работе. Но ей и в голову прийти не могло, что увидеть получится потому, что 'никто не должен умирать в одиночестве и неведении'. Тут она вспомнила о запертом в еë каюте Ди-Джее, и сердце у неë сжалось. Если с Переходом ничего не выйдет, надо будет забрать кота в рубку. Тогда ведь уже плевать будет, что правила нарушены... а ему тоже последние часы лучше провести с людьми.
  Последние часы. Надо же. Аля взглянула на Роберта, который сейчас повернулся к ней спиной и делал что-то за компьютером навигатора - и в очередной раз спросила себя, жалеет ли, что отправилась в этот рейс. И в очередной раз ответила: нет, не жалеет. Умирать ей, конечно, не хотелось. Но свои самые счастливые и самые яркие дни она пережила здесь, на 'Гиацинте'. Если теперь еë жизнь закончится - что ж, значит, такова их цена.
  Таращиться на объект своей любви, впрочем, она и теперь стеснялась. Вот потом, если спастись не удастся, можно будет сколько угодно его разглядывать. Можно будет даже признаться ему, что она к нему чувствует, хотя и непонятно, зачем. А пока всë-таки следует держать себя в руках.
  Решив так, Аля перевела глаза на Ясмин. Та сидела со скрещенными на груди руками и закрытыми глазами, прямая, как палка, и очень бледная. По еë прекрасному лицу текли слëзы, и она их не вытирала. Картина тихого отчаяния Алю поразила. Ведь капитан сказал правду: кто виноват в 'ошибке выхода', прямо сейчас установить невозможно. Кроме Ясмин, это могли быть и он сам, и те люди, от которых часть вводных, нужных для первого Перехода, корабль получил ещë на Земле. Это мог быть сбой техники. В конце концов, преподнести сюрприз могло Мироздание. Та Ясмин, которую Аля знала раньше, до последнего отбивалась бы от мысли, что причиной случившегося стали еë неправильные расчëты. Но та, которую Аля видела сейчас, определëнно, взяла вину на себя.
  'Похоже, не так уж и хорошо я еë знала', - заключила Аля и посмотрела на сидящую через кресло от Ясмин Анну Сергеевну.
  И сразу стало ясно, что Анна Сергеевна в вине Ясмин тоже не сомневается. В обращëнном к беременной жене капитана взгляде доктора было столько негодования, что оно обожгло даже Алю. Граничащего с ненавистью негодования! Длился этот взгляд недолго, но достаточно, чтобы Аля успела прочитать в нëм всë, что Анна Сергеевна думает о 'безответственности' штатного навигатора 'Гиацинта'. Потом Анна Сергеевна отвернулась и прикрыла глаза. Губы у неë зашевелились - похоже, она читала молитву. И Аля ничуть бы не удивилась, если бы узнала, что доктор молится не об общем спасении, а об избавлении себя лично от дурных мыслей в отношении Ясмин.
  Зато Сельму никакие дурные мысли, похоже, не одолевали. Счастливый человек - она опять увлечëнно рисовала! Похоже, маленький ладонный планшет она брала с собой везде, даже в спасательную капсулу.
  Не одолевали мысли и Филиппа: он с искренним, детским любопытством наблюдал за манипуляциями Роберта и Прохора Петровича, производя впечатление человека, который всю жизнь мечтал увидеть экипаж космического корабля за работой. Самым внимательным образом наблюдал за ними и Родион, но лицо у него, в отличие от Филиппа, было каменным.
  Аля рассудила, что, в таком случае, и ей теперь можно смотреть на Роберта, не таясь. И дальше уже просто смотрела и слушала.
  Капитан совершенно преобразился. Он расправил могучие плечи и вскинул голову. Время от времени, когда он поворачивался к своему теперешнему напарнику, Аля видела его лицо - оно помолодело лет на десять, дышало азартом и вдохновением, глаза горели. Руки над приборами двигались точно и плавно, как руки музыканта. Ей казалось, она кожей чувствует исходящие от Роберта волны энергии. Короче говоря, сейчас перед Алей был человек, который делает то, что ему назначено делать самой природой, прекрасно это осознаëт и наслаждается процессом.
  Лица Прохора Петровича Аля не видела, только вихрастый рыжий затылок и плотную спину в джинсовой рубашке. Но даже спина и затылок выглядели сосредоточенными и деловитыми.
  Время шло медленно. 03.15, 03.23, 03.38...
  Решающие полтора часа, о которых говорил Роберт, закончатся примерно в половине пятого. Аля не хотела следить за временем, но всë равно следила. Попискивали датчики, щëлкали рычажки - Прохор Петрович настраивал что-то на своëм пульте. Модель Вселенной непрерывно меняла очертания и масштаб, подчиняясь движениям Роберта и его лаконичным указаниям. По экрану навигационного компьютера сплошным потоком бежали цифры. На обзорном экране ничего не менялось: оранжевая стрелочка 'Гиацинта' удирала и не могла удрать от чëрной дыры, вырваться из еë гравитационного поля.
  Аля понимала, чем занимается капитан: ищет ближайший ГИПП, подходящий для Перехода. ГИПП-24, через который они сюда попали, наверное, уже слишком далеко - или по каким-то своим параметрам не годится для возвращения. Понимала и то, что шанс обнаружить искомое действительно невелик. И молилась, сама не зная, кому - она верила в высшие силы, но никак их не персонифицировала: 'Пожалуйста, пусть найдëтся! Пусть мы спасëмся! Пожалуйста!..'
  03.42, 03.50...
  Роберт и Прохор Петрович между собой тоже переговаривались цифрами. Цифры Аля не понимала и даже не пыталась понять. Иногда ей казалось, что меняется притяжение - становится сильнее или слабее, или тянет в другую сторону - но, скорее всего, это просто ей чудилось. Если бы что-то действительно изменилось, изменились бы интонации тех, кто сейчас управлял кораблëм - но ничего такого не происходило. Изображение на обзорном экране словно застыло.
  03.57, 04.02...
  Время уходило, и начинала уходить надежда. По сторонам Аля больше не смотрела - смотрела только на Роберта, отслеживая малейшие изменения в выражении его лица и взгляда. И сначала сама себе не поверила, когда его глаза блеснули как-то по-новому.
  Но в следующую секунду, подтверждая еë догадку, он обронил вполголоса:
  - Нашëл!
  - Молодца, - прогудел Прохор Петрович.
  Остальные молча зашевелились - указание не разговаривать нарушить никто не решился.
  В одном из завитков пространства на модели Вселенной начали пульсировать концентрические голубые кольца, отмечающие место возможного Перехода. Такие же кольца появились на обзорном экране, чуть выше и чуть правее обозначения 'Гиацинта'.
  - Дойдëм досюда, Петрович, как думаешь? - спросил капитан.
  - Думаю, должны, - ответил суперкарго.
  Часы показывали 04.12.
  - Внимание! Через десять минут корабль войдëт в зону Перехода, - корабельный динамик, внезапно ожив, приступил к инструктажу: - Если индикатор на браслете...
  - Заткнись, - буркнул капитан и выключил громкую связь.
  На Алином браслете индикатор горел жëлтым, так же, как у других пассажиров, за исключением Филиппа - у того оставался зелëным.
  Роберт поправил на голове навигационный шлем и что-то на нëм подкрутил, опустил на глаза переднюю часть шлема, подтянул навигационный браслет, поудобнее расположился в кресле. Прохор Петрович перевëл в положение 'максимум' большой заметный тумблер, функцией которого - Аля вчера это запомнила - было переключение скоростей. Сделал размашистое движение правой рукой - перекрестился, поняла девушка - и положил ладони на штурвал.
  Капитан всë так же негромко скомандовал:
  - Вперëд!
  - С Богом! - отозвался его напарник.
  Под нарастающий гул двигателей оранжевая стрелка на экране повернулась остриëм к точке Перехода.
  Голубые кольца, показывающие зону Перехода, увеличились и заняли половину экрана, в центре появилась яркая белая точка пункта входа, к которой устремилась стрелка. Двигатели гудели всё громче, но стрелка двигалась очень медленно. Гипнотизируя её взглядом вместе со всеми остальными, Аля каждую секунду боялась, что движение прекратится или даже сменится на обратное. Однако этого не происходило, расстояние между точкой и стрелкой медленно, но верно сокращалось. Изображение чёрной дыры сползло вниз и вскоре совсем исчезло. Роберт и Прохор Петрович по-прежнему негромко и непонятно переговаривались, сосредоточенно, но без малейшей нервозности - и это успокаивало.
  Из курса ОТКП Аля помнила, что по правилам перед самым Переходом корабль должен затормозить и просто повисеть в пространстве, пока навигатор в последний раз проверяет свои расчёты. Но сейчас останавливаться было нельзя, иначе притяжение чёрной дыры утащит 'Гиацинт' обратно - и в этот раз уже насовсем. Значит, идеально 'прицелиться' нужно заранее. Именно этим и были сейчас заняты двое бывших Первопроходцев - они должны справиться, думала Аля, наверняка им случалось делать расчёты и посложнее. А руки, глаза и нервы сбоев у них не давали, это было видно.
  Поскольку громкую связь капитан отключил, начало Перехода не было обозначено ни мелодичным переливом в динамиках, ни голосовыми указаниями корабля. О том, что время пришло, Аля догадалась по изменившемуся звуковому фону. К гулу двигателей добавился ещё один звук, более высокий, и высота его увеличивалась - внешний слой 'Гиацинта' начал вращаться. Значок корабля из оранжевой стрелки превратился в оранжевый круг, такого же диаметра, как белый круг пункта входа. Круги быстро выросли, заняв бо́льшую часть экрана. Как только их границы совпали, экран залило ослепительно-белым, а через несколько секунд белизна рассеялась, и снова появились концентрические голубые кольца, с оранжевой точкой в центре. Ощущение, что корабль накренился назад, пропало.
  - Переход завершён, - ровным тоном объявил капитан, не поворачиваясь, - с чем я всех нас и поздравляю. Прошу пока оставаться на своих местах и не отстёгивать ремни.
  Последние его слова потонули в возгласах и аплодисментах.
  Иллюминатор внезапно прояснился, открыв ошеломлённым взглядам сверкающее звёздами пространство. Более тёмное, чем вокруг Земли - похоже, источников света в этом Слое было меньше - но зато украшенное роскошной, как ожерелье, разноцветной спиралью незнакомой галактики.
  Гул двигателей стих, обозначения Перехода на экране исчезли, 'Гиацинт' опять стал маленьким оранжевым треугольником среди звёзд. И никаких чёрных дыр поблизости больше не было.
  Количество звёзд на экране быстро увеличивалось - бортовые системы корабля сканировали космос. Это же некартированный, новый Слой, потрясённо осознала Аля, карта которого рождается сейчас у неё на глазах!
  - Всё, теперь можно вставать! - Роберт снял навигационный шлем и развернулся в кресле, тогда же развернулся и Прохор Петрович.
  Глаза у обоих были шалыми от усталости, волосы - мокрыми от пота, на улыбки, похоже, не было сил, но в каждом их движении и жесте сквозило удовлетворение.
  Первой со своего места слетела Ясмин - кинулась к мужу, обняла его, села к нему на колени, спрятала лицо у него на плече. А дальше уже встали все, зашумели, принялись обниматься друг с другом и пожимать друг другу руки. Аля переобнималась, кажется, со всеми, кроме Роберта - Ясмин капитанскими объятиями ни с кем делиться не собиралась.
  - Дорогие друзья, прошу минуту внимания! - прорвался сквозь общий шум его голос. - Я должен ввести вас в курс дела.
  Увлекая за собой Ясмин, он тоже поднялся на ноги, Прохор Петрович сделал это раньше. Пассажиры моментально притихли. Все, кроме Филиппа, были бледными и помятыми, но, учитывая пережитое, в целом выглядели неплохо. Филипп же демонстрировал чудеса стрессоустойчивости - или на его смуглой коже бледность просто была незаметной.
  - Как вы, наверное, догадались, - заговорил капитан, - Слоя, в который мы попали, нет на картах. Мне не удалось найти возможность для Перехода в картированный Слой, альтернативой было сгинуть в чёрной дыре. Само по себе это нестрашно - имею в виду то, что до нас тут никого не было. Но есть одна сложность: у нас осталось топлива только на один Переход.
  - Всё сожгли у чёрной дыры? - уточнил Родион.
  - Да, почти всё, - кивнул Роберт. - Так что теперь мы не имеем права на ошибку. Если опять попадём в некартированный Слой, нам придётся болтаться в нём, пока его кто-нибудь не откроет...
  - А если его никто не откроет, мы останемся в нём навсегда, - развил мысль Родион.
  Капитан поморщился:
  - Совершенно верно. Чтобы этого не случилось, мы, экипаж, должны самым доскональным образом проверить работу навигационной системы. Полагаю, нам удастся выяснить, почему произошла ошибка выхода, и позаботиться о том, чтобы не было повторения. Так что следующий Переход состоится не раньше, чем через сутки. А вам, пассажирам, следует сейчас разойтись по каютам и лечь спать.
  Отличная мысль - лечь спать, подумала Аля. По мере того, как отпускал стресс, веки становились всё тяжелее, а ноги - всё слабее. Слова капитана о вероятности застрять неизвестно где не напугали её - она и раньше ему доверяла, а после того, как посмотрела на него за работой, уверовала, что он способен вытащить корабль откуда угодно. И теперь она хотела просто отдохнуть и прийти в себя.
  - Да, кстати, - продолжил Роберт, - если кому-то интересно, от чего мы сумели уйти - результат видеофиксации я выложу в корабельную сеть. Всё записывалось... учёные нам не простили бы, если бы мы лишили их шанса посмотреть на чёрную дыру вблизи, - он усмехнулся, и эта усмешка хоть и была усталой, но не кривой, как накануне. - Только имейте в виду, зрелище не для слабонервных.
  - Да ладно тебе, капитан, дыра как дыра, - хмыкнул Прохор Петрович, - ну, большая, ну, чёрная, ну, круглая, чего уж там такого 'не для слабонервных'?
  Оба они шутили, благодаря чему остатки страха в закоулках Алиной души растаяли, как остатки снега в тенистых местах тёплым весенним днём.
  Пассажиры потянулись на выход, и Аля - вместе со всеми. Спать хотелось до такой степени, что впору было уснуть на ходу.
  Ди-Джей, встретивший её в каюте, радовался так, как только и может радоваться кот, который не переносит закрытых дверей и одиночества. Он тёрся о её ноги, мурлыкал, запрыгнул на плечо, стоило ей наклониться его погладить, уткнулся в неё мокрым носом - и даже хвостом своим огромным её обвил, чтобы снова не убежала.
  Больше всего Але хотелось, не раздеваясь, упасть на койку и закрыть глаза, но сделать это немедленно не удалось - в каюте крайне прозаично пахло кошачьей мочой. Ругать кота было не за что - выйти по своим делам он не мог. Аля вызвала серва-уборщика, и пока тот наводил порядок, сидела на койке, подобрав ноги, с Ди-Джеем на плече и тупо глядела в стену. От усталости звенело в ушах и рябило в глазах. Как только уборка закончилась и дверь за сервом закрылась, девушка откинулась на спину, вытянулась и провалилась в глубокий, как обморок, сон без сновидений.
  Глава 11. Секрет капитана
  Первым, что Аля почувствовала, проснувшись, был голод. Похоже, именно он её и разбудил. Часы на браслете показывали 11.03, индикатор состояния горел зелёным. Аля и сама была готова очертя голову бежать завтракать, но требовательный мяв у двери заставил её подняться ещё быстрее - Ди-Джей желал, чтобы его немедленно выпустили. Очевидно, он тоже очень хотел есть.
  На беговую дорожку Аля этим утром вставать не стала, решила, что хватит с неё пока нагрузок. Принимая душ, она попыталась восстановить в голове ночной инцидент - и поняла, что помнит его фрагментарно и смазанно. То есть, конечно, если бы Алю спросили, где она находилась и что делала, ответить она смогла бы. Но вчерашние шок, страх, ожидание и облегчение сейчас ощущались так, словно были пережиты месяц назад.
  Ярче всего запомнилось облегчение. То, как она внезапно расплакалась после слов Роберта 'всё, теперь можно вставать' - и как расплакалась вместе с ней Анна Сергеевна. Как неожиданно крепко обняла её Сельма. Как с Родиона на мгновение слетела маска невозмутимости, и показалось, что он готов расплакаться следом за Анной Сергеевной и Алей. Как в тесном пространстве рубки Филипп умудрился исполнить какой-то победный туземный танец. Как по-отечески тепло похлопал Алю по спине Прохор Петрович и прошептал ей на ухо что-то утешительное, чего она, однако, не разобрала в общем шуме.
  Бывшую однокурсницу Аля обняла сама. Та по-прежнему выглядела виноватой, Але было очень её жалко - и непонятно, почему Ясмин не могла сначала дождаться результатов проверки навигационной системы, а потом уж оценивать степень своей вины в 'ошибке выхода'. Роберт лишь ободряюще улыбнулся Але из-за плеча жены - даже рукопожатием с ним обменяться не вышло.
  Интересно, как должен чувствовать себя человек, который побывал на волосок от смерти? Аля ничего особенного почему-то не чувствовала. Наверное, потому, что пока Роберт искал ГИПП, она не примеривалась мысленно к тому, что её вот-вот не станет - а просто смотрела на капитана, ждала исхода и надеялась, что исход будет счастливым.
  Впрочем, несмотря на всё нынешнее спокойствие и на присущее Але любопытство, смотреть 'реалити-шоу' с чёрной дырой в главной роли она не захотела. Когда-нибудь потом, на Селесте, она его посмотрит. Пока же переживать заново впечатления этой ночи было совершенно незачем.
  Фоном ко всем этим размышлениям, как всегда, шли мысли о капитане. К привычным Алиным восхищению, влечению и состраданию добавилась теперь благодарность за чудесное спасение. 'Они вдвоём нас спасли, - напоминала себе Аля, - Роберт и Прохор Петрович, вместе!' Но перед глазами у неё всё равно стояли лицо и руки только одного из них.
  В атриуме кают-компании сияли яркие незнакомые звёзды. За круглым столом друг напротив друга сидели Прохор Петрович и Анна Сергеевна, занятые кофе и приятной беседой, а больше там никого не было. Чистые тарелки и чашки стояли на столе вперемешку с использованными, из чего Аля сделала вывод, что кто-то уже позавтракал и ушёл, а кто-то ещё не появлялся.
  - Доброе утро, - улыбнулась девушка, усаживаясь на стул рядом с чистыми приборами. - Я такая голодная, просто ужас!
  - Доброе утро, Санечка! - приветливо отозвался 'завхоз'. - Переходы всегда отнимают много энергии, а у нас их было даже два за одну ночь.
  - Здравствуйте, Сандра! - доктор тоже улыбнулась, от глаз лучиками разбежались морщинки. На ней сегодня было очаровательное белое платье в мелкий чёрный горошек. - А спали вы сегодня как?
  - Как убитая, - махнула рукой Аля. - Не помню, когда так крепко спала.
  Практически всё её общение с Анной Сергеевной до сих пор исчерпывалось разговором в самом начале их знакомства. Разговор был посвящён Алиному здоровью, впрочем, всегда безупречному. Возможности пообщаться снова Аля была рада - Анна Сергеевна ей нравилась.
  - Хороший сон - это прекрасно, - всматриваясь в Алино лицо, кивнула доктор. - Поешьте теперь как следует.
  Аля налила себе кофе из кофейника - кофе здесь всегда был вполне приличным, варила его винтажная кофе-машина. А вот оладьи, судя по их идеальным и одинаковым форме и цвету, явно были детищем синтекухни. Взяв одну, девушка осторожно её откусила. Химический привкус никуда не делся, но сегодня он Але не мешал - аппетит у неё был зверским.
  - Молодой растущий организм, - засмеялся, наблюдая за ней, Прохор Петрович.
  - А где все? - поинтересовалась Аля, разделавшись с первой оладьей. - Им разве есть не хочется?
  - Мужчины уже поели, - ответил он, - Капитан в рубке, разбирается с навигационной системой. Родион и Фил ушли к себе. Ясмин и Сельма, наверное, ещё спят.
  Анна Сергеевна, с чашкой кофе в руках, продолжала рассматривать Алю и даже не пыталась делать это незаметно.
  - Мне кажется, всё в порядке, - проговорила она после паузы, обращаясь одновременно и к Але, и к 'завхозу'. - Никаких признаков 'три пэ' у Александрины я не вижу.
  - И я не вижу, душа моя, - согласился Прохор Петрович.
  - А должны быть?.. - встрепенулась Аля.
  - Два Перехода подряд, да ещё второй на фоне стресса... Для новичка это многовато, Санечка, - пояснил он. - Всякое могло быть. Но, слава Богу, обошлось.
  Такой поворот разговора Аля одобрила - она давно хотела порасспрашивать о синдроме 'три пэ' тех, кто наверняка не раз имел с ним дело. И начала с самого важного вопроса:
  - А правда, что после первого же эпизода 'три пэ' человеку навсегда запрещают летать в дальний космос?
  - Правда, Сандра, - очень серьёзно подтвердила Анна Сергеевна. - С продуктивным бредом шутки плохи, человек может быть опасен и для себя, и для окружающих. В замкнутом пространстве космического корабля... сами понимаете... это может закончиться скверно.
  - Понимаю, - нахмурилась Аля. - Но если после двух Переходов со мной ничего не случилось, это же значит, что уже и не случится?
  - Гарантий нет, - Прохор Петрович вздохнул и пригладил бороду. - Но теория вероятности на вашей стороне. Синдром 'три пэ' возникает у каждого сотого. В девяноста процентах случаев - после первого или второго Перехода. Вот и считайте, много ли у вас...
  - Не у каждого сотого, Прохор, - перебила Анна Сергеевна. - Я думаю, чаще. Но если люди сидят в одиночестве по каютам, какая разница, что им мерещится? Никому не рассказывают, и всё.
  - Мне ничего не мерещилось, Анна Сергеевна, - замотала головой Аля.
  - Да вижу я, что с вами всё в порядке! - засмеялась доктор. - Правильней будет сказать так: опасная форма синдрома 'три пэ' бывает у каждого сотого. Обычно проявляется после первого или второго Перехода.
  - И в чём она именно она проявляется? - Аля опять нахмурилась.
  Синдром 'три пэ' пугал её ещё с лицейских времён - тем, что его нельзя ни предсказать, ни предотвратить, а вот космическую карьеру загубить на корню он может запросто.
  - В чём выражается? В галлюцинациях, Сандра, психоз - он и есть психоз, - пожала плечами доктор. - С агрессией или аутоагрессией. И с ретроантероградной амнезией, то есть такой амнезией...
  - ...При которой весь приступ выпадает из памяти, а заодно и то, что было до и после него, - закончила за неё Аля. - Да, нам рассказывали. То есть, получается, галлюцинации всегда... неприятные? Ну, раз агрессия.
  - Поди знай, Санечка, - развёл руками Прохор Петрович. - Никто же потом ничего не помнит. Некоторые, конечно, языком чешут, как заведённые, пока не выйдут из психоза, а другие молчат, но сразу в драку лезут - или чего похуже. Бывает, начальству морду бьют, а бывает, и себе вены резать пытаются.
  - Общепринятая точка зрения - в том, что синдром 'три пэ' актуализирует и усиливает любые отрицательные эмоции, - проговорила Анна Сергеевна. - Видимо, это правильная точка зрения, потому что процент заболевших - он стал небольшим только тогда, когда нас всех заставили весело проводить время перед Переходами. Раньше было гораздо тяжелее.
  - Вы же не думаете, Санечка, что наш капитан всю жизнь мечтал работать 'массовиком-затейником'? - пробурчал 'завхоз'. - Очень ему это надо было, после Первопроходцев-то... Но он знает, что регламенты на пустом месте не пишутся - и делает всё, как надо.
  От упоминания о Роберте Але стало трудно дышать - и всплыл в голове ночной катаклизм.
  - Прохор Петрович, - молвила она, устремив взгляд на суперкарго, - я ночью пыталась сказать, но было так шумно... кажется, у меня не очень получилось. То, что вы с капитаном для всех нас сделали - это бесценно. Я просто не знаю, какими словами выразить благодарность.
  - Бросьте, Санечка! - смутился он. - Мы оба сделали то, что должны и что хорошо умеем делать. И выжить нам хотелось не меньше, чем вам. Но если вы непременно хотите кому-то сказать 'спасибо', скажите Роберту, согрейте ему душу.
  * * *
   'Скажите 'спасибо' Роберту, согрейте ему душу...'
  Аля решила, что так будет правильно. Да и просто хотела увидеть капитана. Поэтому сразу после завтрака она пошла к нему. Правда, около рубки вся Алина храбрость закончилась. Пугало уже одно то, что придётся позвонить в дверь и попросить капитана её открыть. Но, к счастью, между дверью и косяком обнаружился небольшой зазор, она не была заперта, и Аля, задержав дыхание, как перед прыжком в воду, отодвинула дверную створку и вошла в рубку. Створка вернулась в исходное положение.
  Капитан сейчас не работал - закинув руки за голову, он полулежал в навигаторском кресле лицом к иллюминатору - похоже, любовался на звёзды. Аля сделала два шага в его сторону и, обмирая от робости, поздоровалась:
  - Доброе утро, Роберт Кириллович!
  Кресло крутанулось в её сторону, капитан опустил руки на подлокотники, но спинку поднимать не стал. Лицо его озарила улыбка - та самая безмятежная и счастливая улыбка, которую Аля видела у него уже трижды.
  - Доброе утро, Александрина! Что за глупости? Какой я вам 'Кириллович'? Вы уже не студентка, а я предпочитаю обращение без отчества.
  - Как скажете... Роберт, - проговорила Аля с усилием.
  Мысленно она, конечно, называла его просто по имени, но называть так вслух?.. Ещё сильнее сократить дистанцию между ними, которая и без того уменьшилась за эти дни? Если бы Аля могла, она бы воспротивилась. Однако ответить капитану 'нет' и сегодня тоже было выше её сил.
  - Ну вот, совсем другое дело, - он пригасил улыбку, но в его глазах она осталась. - Вы хотели меня о чём-то спросить?
  - Я... нет... я хотела кое-что вам сказать.
  - Да, конечно, - он показал подбородком на кресло пилота, - присядьте туда, если хотите.
  Не то чтобы Аля хотела, но колени у неё тряслись, поэтому она воспользовалась предложением. Щёки горели. В теории идея прийти к капитану со словами восхищения и благодарности выглядела гораздо проще в исполнении, чем оказалась на практике.
  - Как вы себя чувствуете, Александрина? - мягко спросил Роберт - то ли заметил её состояние, то ли ему по регламенту положено было задать новичку этот вопрос. - У нас у всех была непростая ночь.
  - Нормально я себя чувствую, не беспокойтесь, - пробормотала Аля, уставившись на свои сцепленные в замок руки. - Даже лучше, чем думала. Мне, конечно, было очень страшно, но... всё уже позади.
  - Ну, не совсем позади, нам нужно ещё попасть в картированный Слой из некартированного, - напомнил он. - Но это уже довольно простая задача. Не совсем рутинная, конечно, но мы с Прохором Петровичем её решали не один и не два раза.
  'Скажи ему то, за чем ты сюда пришла!' - подтолкнула себя Аля и подняла глаза на капитана.
  Он смотрел на неё так же приветливо, как тогда, когда они танцевали, и это вернуло ей немного храбрости.
  - Роберт, я... - Аля споткнулась, кашлянула и продолжила, старательно удерживая взгляд на его лице: - Я хотела, чтобы вы знали, как сильно я восхищаюсь тем, что вы для нас сделали. И как я вам за это благодарна. Никто другой, наверное, нас бы спасти не смог.
  - Неожиданно, - после короткой паузы ответил Роберт. - Спасибо, Александрина. Но, во-первых, без напарника я бы не справился, Прохор Петрович для нашего спасения сделал столько же, сколько я. А во-вторых... - он примолк, а потом вдруг махнул рукой и рассмеялся. - Эх, да что там, к чему лукавить? Я ужасно горд тем, что у нас всё получилось. Мы живы - и мы сделали то, чего никто не делал до нас. Разве это не повод для гордости?
  - Ещё какой повод! - пролепетала Аля и тоже, наконец, смогла улыбнуться.
  Он всё ещё выглядел усталым, но волны энергии, которые девушка ощутила ночью, шли от него по-прежнему, и он по-прежнему казался моложе, чем раньше - морщины разгладились, глаза засияли. Сейчас перед Алей сидел счастливый и полный жизни мужчина, и у неё кольнуло в груди от мысли, что это счастье скоро закончится.
  Аля сама не понимала, как так вышло, откуда в ней, едва живой от смущения, взялось столько наглости - но с губ слетел вопрос, который волновал её уже не первый день:
  - Роберт, а почему вы не вернулись в Отряд Первопроходцев, когда поправились? Врачи не разрешили?
  Она была готова к тому, что он ответит такими же ничего не значащими словами, как Прохор Петрович, или не ответит вовсе, и уже собралась извиниться, что полезла не в своё дело. Но капитан вдруг поднял спинку кресла, выпрямляясь, серьёзно и даже мрачно посмотрел на Алю и спросил:
  - Александрина, а вы что, не знаете, что со мной случилось?
  Аля совсем растерялась.
  - Нет... то есть да... вы попали в аварию, получили очень тяжёлые травмы и долго восстанавливались... но...
  - В аварию, значит, - он нахмурился и отвёл глаза. - А в какую аварию, вы не знаете?
  - Мне никто не рассказывал... но у вас очень опасная профессия, и я думала...
  - И слухов никаких не доходило? Забавно, - обронил капитан. - Хотя это было решение ЦИОКРа - не разглашать обстоятельства той аварии. Но, честно говоря, я сомневался, что у них действительно получилось... не разглашать.
  - Что-то секретное? - испугалась Аля. - Тогда не рассказывайте. Считайте, что я ни о чём вас не спрашивала!
  - Нет, не секретное. Вам я готов рассказать. Чтобы больше у вас не возникало таких вопросов.
  Капитан развернулся к иллюминатору и всматривался теперь куда-то вдаль, Але был виден только его профиль - высокий лоб, крупный нос, выступающий подбородок. На щеках пробивалась щетина - побриться сегодня Роберт не успел. Лаская взглядом дорогие черты, девушка молча ждала продолжения - знала, что оно будет.
  Когда он заговорил, голос его звучал пресно.
  - История, собственно, очень короткая и неинтересная. Если вы ждали романтики дальнего космоса, то её не будет. Да и ближнего тоже... Никакой не будет романтики. Я был в отпуске на Земле. До этого в отпуск не ходил года два, так что меня туда отправили насильно - отдыхать положено по регламенту. Мне было скучно, я не знал, куда себя девать. Поехал в горы, в Гималаи. Арендовал там авиэт. Захотелось мне, видите ли... Землю рассмотреть поближе, чем из космоса. Ну и влетел на нём в горный склон, на этом чёртовом авиэте. Расследование показало, что я изрядно превысил скорость. Разумеется, так оно и было.
  - И что потом? - тихо спросила Аля.
  Спросила только для того, чтобы показать, что слушает - капитан так и смотрел не на неё, а в иллюминатор. Чем закончится история, она уже понимала.
  - А что потом? - он пожал плечами. - Меня собрали по кусочками, и неплохо, в принципе, собрали. Из ЦИОКРа не вышвырнули, из уважения к былым заслугам. Но летать запретили - сказали, психически нестабилен, сам убьётся и экипаж угробит. Если бы не Данияр Зумратович, я бы, наверное, до конца своих дней сидел безвылазно на родной планете.
  Ответить Аля не успела - дверь снова открылась, и в рубку вошла Ясмин, одетая и причёсанная в рабочем стиле. Она уже не выглядела такой подавленной, как ночью, но прежнего удовлетворения собой и своей жизнью в её взгляде всё ещё не было.
  - Сандра, привет, а ты чего тут делаешь? - Ясмин улыбнулась и помахала Але. - Пришла узнать, как у нас дела? Мы ещё не закончили проверять систему, работы осталось... часа на четыре, наверное, вряд ли больше. Да, Берти? Как ты думаешь? - обратилась она к мужу, который развернулся в кресле на её голос.
  Капитан кивнул:
  - Может, даже меньше, Ясь, вдвоём мы быстрее управимся.
  - Я приходила, чтобы сказать капитану, как восхищаюсь его профессионализмом и как благодарна ему за то, что он нас спас, - объяснила Аля своё присутствие, вставая.
  - Да, Сандра! Мой муж - настоящий гений! - с удовольствием подтвердила Ясмин, подошла к капитану и положила руку ему на плечо.
  * * *
  Выйдя из рубки, думать, естественно, Аля могла исключительно о Роберте. Его неожиданное признание её потрясло. В ЦИОКРе, может, и болтали о том, что на самом деле случилось с Маевским, но до неё, и правда, никаких слухов не доходило. Все эти годы она жила с мыслью, что Роберт попал в аварию, выполняя очередную опасную космическую миссию - это казалось само собой разумеющимся. Да, он утратил возможность открывать новые миры, но ушёл героем и может утешать себя хотя бы этим - так считала Аля.
  Теперь же она поняла, что даже такого утешения у капитана не было - вряд ли он хоть на секунду мог забыть, что потерял дело всей жизни из-за собственной глупой ошибки. Алю замутило, когда она попыталась представить себя на его месте, и глаза у неё стали мокрыми.
  Чего она, определённо, не испытывала, так это разочарования. Чем лучше она узнавала Роберта, чем больше открывала в нём обычных человеческих качеств, тем дороже он ей становился, и тем горячее она его любила. Отстранённое обожание, с которым Аля садилась на 'Гиацинт', стремительно превращалось в другое чувство, требовавшее общения, душевной близости и физического контакта. И это чувство пугало Алю сильнее, чем в предыдущие дни её пугали любые взаимодействия с Робертом.
  Всё бы осталось, как раньше, если бы сам капитан не уменьшил расстояние между ним и ею. Но он - уменьшил, не отдавая, конечно, себе отчёта, какое действие это произведёт на Алю - и теперь она не понимала, как с этим жить. Не будь у него жены, да ещё и беременной, Аля, может, хотя бы позволила себе мечтать. О том, что симпатия, которую она видела в его глазах - это не просто симпатия, а нечто большее. О том, что сногсшибательная улыбка, которой он встречает Алю - это не просто улыбка. И о том, что за танцем и разговорами последует что-то ещё, от чего расстояние станет совсем маленьким, а потом просто исчезнет. Но нынешнее положение дел даже свободы мечтать ей не давало.
  'Что ж, по крайней мере, я точно ему не противна, - говорила себе Аля, - я могу общаться с ним и даже ещё разок потанцую, если мне повезёт! Грех жаловаться, я уже получила гораздо больше, чем изначально рассчитывала'. Удивительное дело, она почти перестала волноваться о том, что ему может быть неприятно на неё смотреть - его неизменная доброжелательность действовала, как успокоительное.
  Время до обеда, который сегодня назначили позже обычного, Аля провела в каюте - ни с кем больше встречаться и ничего делать она не могла, лежала на койке и думала, и вспоминала, и плакала, и привыкала к переменам в самой себе. Только кота пустила, когда он поскрёбся и подал голос за дверью. Кот полагал, что валяться кверху пузом - это самое правильное дело из возможных, и последовал Алиному примеру. Без пятнадцати три в динамике раздался голос Роберта, сообщившего, что обед начнётся в три часа ровно, и попросившего пассажиров собраться вместе и не опаздывать.
  Аля поднялась, расчесала спутанные до состояния гнезда волосы, умылась очень холодной водой. Следы слёз её, в отличие от Ясмин, совсем не красили, и полностью их убрать не удалось, но Аля решила, что после ночных приключений ей простительно быть заплаканной. Посидела немного, настраивая себя на спокойный лад, и с рыжим меховым спутником отправилась обедать.
  На этот раз все пассажиры проявили необычайную пунктуальность и у входа в кают-компанию оказались одновременно. За столом их уже ждали Роберт и Ясмин, Прохора Петровича пока не было. При виде Роберта Алино сердце рвануло галопом, но удержать лицо она, кажется, всё-таки сумела. Усевшись, опустила глаза, и вместе с остальными приготовилась слушать - все ждали новостей о состоянии навигационной системы и, значит, о своей судьбе.
  - Дорогие друзья, - прокашлявшись, заговорил капитан, - у нас для вас две отличных новости. Во-первых, навигационная система полностью исправна. Во-вторых, мы нашли целых четыре ГИППа, до которых нам хватит топлива долететь. Сейчас идут вычисления, которые дадут нам ответ на вопрос, через какой из этих ГИППов мы сможем попасть в картированный Слой. В том, что через какой-то сможем, лично я не сомневаюсь.
  Кают-компанию облетел возглас облегчения.
  - Гу́шкело́в! - непонятно воскликнула Сельма, но сама же перевела: - Слава Богу! - и добавила, озвучив общее мнение: - Неизвестность выматывает, как ничто другое.
  - А причину сбоя выяснить удалось? - поинтересовался Алин будущий шеф.
  - Да, Родион, удалось, - вздохнул капитан. - Пакет вводных, который мы получили на Земле, содержал ошибку. Из-за неё мы на два часа позже вышли на трассу и все остальные показатели рассчитали со сдвигом. Но есть и ещё одна отличная новость: это значит, что вины нашего навигатора в случившемся нет.
  - Да мы и не думали... - жизнерадостным тоном начал было Филипп.
  Но Ясмин его одёрнула:
  - Разумеется, думали, Фил. Я сама так думала, пока мы всё не распутали.
  Аля всмотрелась в её лицо и пришла к выводу, что Ясмин не лукавит - взгляд у неё перестал быть виноватым и вообще прояснился. Что бы там ни случилось в реальности, сама Ясмин была уверена, что она к этому непричастна. Однако в интонациях Роберта Алю что-то настораживало. Она бы нисколько не удивилась, если бы выяснилось, что он выгораживает жену. Но ведь тогда бы жена об этом знала!
  Другие пассажиры тоже смотрели недоверчиво. Капитан снова вздохнул и улыбнулся. Улыбка у него была совершенно спокойная.
  - Я понимаю, о чём вы думаете. Но мы вас не обманываем. Вводные крайне редко бывают ошибочными, в моей практике это всего лишь третий случай, и первый с настолько жёсткими последствиями, а Ясмин с таким вообще никогда не сталкивалась. Вернёмся - будем разбираться... Но сейчас главное, что проблем с навигационной системой у нас точно нет.
  - Кто в этот раз поведёт корабль? - уточнила Анна Сергеевна.
  Своих эмоций, если они в этот момент у неё и были, она никак не показывала.
  - Мы с Прохором Петровичем, я как раз собирался сказать. Ясмин сегодня ночью пережила слишком сильный стресс, ей пока точно не стоит садиться за пульт.
  И эта новость была едва ли не лучшей из всех.
  - Информацию о Переходе я сообщу дополнительно, но, думаю, он состоится ближе к утру, - продолжил Роберт. - Возвращаемся в обычный режим: время до Перехода стараемся провести максимально приятным образом. Мы решили, что можно ненадолго наполнить бассейн, так что, если хотите, устройте пляжную вечеринку - или хотя бы просто расслабьтесь. Нам с Прохором Петровичем всем этим заниматься будет некогда...
  - ...Так что развлекать вас сегодня буду только я, - разведя руками и мило улыбнувшись, закончила за него Ясмин.
  Собравшиеся принялись за еду, не слишком съедобную, но выбирать было не из чего - Прохору Петровичу сегодня явно было не до готовки. Застольный разговор, зиявший сначала неловкими прорехами, становился всё более оживлённым. Но Алю по-прежнему что-то тревожило.
  И, наконец, её осенило.
  'Завхоз' за обедом так и не появился!
  А утром, когда он любезничал с Анной Сергеевной в кают-компании, Роберт был в рубке. Аля нутром чуяла, что сейчас Прохор Петрович занял место капитана. Впечатление было такое, будто они дежурят там по очереди.
  Девушка вспомнила тревогу в глазах суперкарго, когда он обнаружил Ди-Джея в запертой рубке. Вспомнила, каким напряжённым был после этого весь экипаж 'Гиацинта'. И предположение о том, что рубку теперь не хотят оставлять без присмотра, показалось ей очень правдоподобным.
  Нужно понаблюдать, появятся ли Роберт и Прохор Петрович сегодня где-нибудь вместе, кроме рубки. Вернее, появятся ли все трое - они и Ясмин. Ведь если Ясмин, действительно, ни в чём не виновата, она тоже будет дежурить. Словом, если они появятся, значит, никакого дежурства нет, и всё это - её дурацкие выдумки, решила Аля. И лучше бы так оно и было.
  Глава 12. Пляжная вечеринка
  Идею устроить 'пляжную вечеринку' компания почему-то встретила с восторгом. Але этого восторга не разделяла, хотя, будь у неё такая фигура, как у Ясмин, она бы, может, тоже охотно покрасовалась в купальнике. Но сейчас, уловив, что собраться решили через два часа, она улизнула к себе в каюту с намерением по-быстрому переодеться и поплавать, пока в бассейне никого нет.
  Минут через пятнадцать Аля, облачённая в свой неказистый купальник и, как и в прошлый раз, закутанная с головы до пят в сиреневый купальный халат, уже стояла в оранжерее. Здесь, как обычно, было светло и спокойно. Аля поймала себя на том, что завидует растениям - душевные терзания были им чужды, а ночного катаклизма они не заметили вовсе. Оранжерейный серв сегодня не ползал по стеллажам, а тихо дремал в углу. Пахло тропической зеленью и влажным грунтом. Запах оранжерей Аля любила с детства.
  Подышав немного оранжерейным воздухом, она решила, что, пожалуй, всё же придёт сюда к концу вечеринки - может, к тому времени все уже накупаются, и она не будет выглядеть белой вороной, если не полезет в воду. Но пока нужно было поймать момент и наплаваться на несколько дней вперёд. Девушка скинула халат на диван посреди оранжереи и пошла к воде.
  Бассейн на 'Гиацинте' имел Г-образную форму. Длинная часть буквы 'Г', прохладная и с противотоком, была предназначена для плавания. Короткую, более тёплую и с гидромассажем, отгородили от длинной части густой лианной завесой и отвели для отдыха и расслабления. Эту часть Аля в прошлый раз проигнорировала. Оказавшись в прохладной воде - лесенка в бассейн была только одна, в плавательной части - Аля решила, что в этот раз релакс ей не помешает, и поплыла в закуток за лианами.
  Закуток оказался, как на курорте, нарядным и уютным одновременно - зелень, разноцветные мозаики, бурлящая вода, скрытый приглушённый свет. Всё-таки 'Гиацинт' - замечательно приятное место, подумала Аля, удобно устроилась среди подводных струй, прикрыла глаза... И вдруг сквозь плеск воды услышала то, меньше всего хотела сейчас услышать - как чьи-то купальные тапки шлёпают по плиточному полу.
  Раздосадованная тем, что её уединение нарушили, Аля переместилась к лианам, концы которых плавали в воде и заглянула в просвет между листьями, чтобы узнать заранее, с кем придётся делить бассейн. И чуть не захлебнулась, когда увидела, как из маленького коридорчика, который вёл в хамам, к бассейну вышел Роберт. С полотенцем на шее и в плавках.
  Аля мгновенно забыла то, чему так радовалась несколько часов назад - что не боится больше в присутствии Роберта, что ему неприятно будет на неё смотреть. Последнее, что девушка собиралась делать - показываться ему в купальнике. В нелепом бледно-зелёном купальнике с эмблемой ЦИОКРа на груди, не украшающем и не скрывающем её худосочное лягушачье тело. Капитан не должен её увидеть, ей нужно сбежать незамеченной! Но как сбежать, если единственный выход из бассейна - в паре метров от капитана?
  Роберт, тем временем, в воду не спешил. Он снял с себя полотенце и аккуратно положил на бортик. Расправил плечи, потянулся, поиграл мышцами. Аля не могла отвести глаз от его широкого рельефного торса - даже паника отошла на второй план. Потом Алин взгляд опустился ниже, и у неё перехватило дыхание: живот и бёдра Роберта были исчерчены многочисленными и очень заметными шрамами.
  'Меня собрали по кусочкам, и неплохо, в принципе, собрали', - прозвучал у неё в ушах его голос.
  Господи, что же там были за травмы, если следы 'сборки' так сильно видны до сих пор?!
  Капитан шевельнулся, намереваясь зайти в бассейн, и Аля опомнилась. Как бы ни хотелось ей его рассматривать, а нужно попытаться отсюда выбраться, пока есть надежда, что он её не заметит.
  Он поплыл, опустив лицо в воду, широко загребая и поднимая веера брызг, как небольшой катер, и Аля сообразила, что именно ей нужно сделать. Похоже, он собирается плавать, а не отдыхать. Значит, доплыв до зоны гидромассажа, он развернётся обратно. И вот тогда-то она поплывёт позади него и успеет выбраться из воды и убежать, прежде чем он снова поменяет направление.
  Так всё и получилось. Затаившись за лианами, Аля дождалась подходящего момента, рванула вслед за Робертом и вскоре уже была в оранжерее, перепуганная и мокрая, но уверенная, что он её не заметил.
  Она перевела дыхание и, на ходу завязывая халат, поспешила к выходу. Но тут её ждал новый сюрприз - в коридоре возле оранжереи она столкнулась с Ясмин. С ослепительной Ясмин в атласно блестящем пурпурном купальнике, облегающем её, как вторая кожа. Аля, и без того уже взвинченная, отпрянула от неожиданности, ощущая себя совершенно ничтожной. Ясмин, от которой не укрылось Алино движение, удивлённо приподняла брови, и с улыбкой заметила:
  - Тоже не стала ждать вечера? Правильно, меньше народа - больше кислорода.
  Аля кивнула, но продолжать разговор была не в состоянии и потому поспешила прочь.
  * * *
  Вернуться в оранжерею Аля решила в четверть восьмого - начало 'пляжной вечеринки' было назначено на шесть. Поэтому готовилась она очень неторопливо. Долго плескалась в душе, приводя себя в равновесие. Долго выбирала, что надеть - хотя ничего нового в её гардеробе, разумеется, не появилось, а идти к Ясмин за платком или шарфиком и потом намеренно опоздать на вечеринку было неудобно. И даже, вопреки обыкновению, долго рассматривала себя в зеркале, гадая, нельзя ли хоть как-нибудь улучшить то, что она там видит. Косметики и украшений у неё не было, оставалось только придумывать что-то с волосами. При помощи фена и щётки Аля подкрутила кончики волос и слегка увеличила объём, исчерпав этим все свои парикмахерские навыки. Вопросом о том, с чего вдруг ей захотелось лучше выглядеть, задаваться она не стала.
  Когда Аля закончила, до времени, которое она сама себе назначила, оставалось ещё двадцать минут, и она пошла прогуляться по кораблю. Решила отыскать Ди-Джея, с обеда пребывающего в амплуа кота, который гуляет сам по себе - без него ей было неуютно. Но в глубине души Аля понимала, что ей нужен повод дойти до рубки. Предположение о том, что экипаж 'Гиацинта' больше не оставляет её пустой, не давало девушке покоя.
  Впрочем, как раз возле рубки и нашёлся мейн-кун - лежал, растянувшись на боку, и, видимо, ждал, когда выйдет Прохор Петрович, голос которого доносился из-за двери. Полосатый ветреник сегодня изменял Але с 'завхозом'. Дверь в рубку, как и в первой половине дня, оставалась не запертой. Зазор между ней и косяком был слишком узким, чтобы в него пролезла кошачья лапа, но достаточно широким, чтобы можно было услышать, что говорят внутри. Аля присела на корточки рядом с Ди-Джеем, погладила его и навострила уши.
  - ...Роб, а ты действительно думаешь, что эта строчка появилась позже? Или сказал, просто чтобы жену успокоить? - негромко прогудел 'завхоз'.
  - Да не знаю я, что думать, - с досадой откликнулся капитан. - Говорю же, метка времени там стёрта. Но если кто-то сумел зайти сюда той ночью и не наследить, что мешало ему проделать это ещё раз вчера днём? Тут несколько часов никого не было.
  - Сам-то ты параметры Перехода не проверял?
  - После Яси? К сожалению, нет, иначе и проблемы бы не было. Петрович, я уже давно не проверяю её расчёты. Она не ошибается, у неё в голове компьютер.
  - Теперь придётся проверять, - вздохнул суперкарго.
  - Теперь - придётся, - мрачно согласился Роберт.
  Они примолкли, потом занялись обсуждением нового Перехода, и Аля потихоньку ретировалась, озадаченная и расстроенная.
  Кое-что хорошее она, конечно, услышала: Переход в картированный Слой действительно состоится и запланирован на раннее утро. Но насчёт дежурства в рубке она, увы, угадала. Выходит, экипаж подозревает, что там орудовал посторонний. 'Сумел не наследить' - что это значит? Остался незамеченным той следящей системой, показания которой Прохор Петрович просматривал тайком от Али, когда они нашли кота?
  Вспомнив про следящую систему, Аля напряглась. Роберт и Прохор Петрович беседовали, даже не заперев дверь. Наверное, потому, что были уверены: все пассажиры сейчас находятся в оранжерее и в бассейне под присмотром Ясмин. Но если члены экипажа вздумают проверить, кто где был, то узнают, что одна из пассажирок в действительности торчала за дверью рубки.
  Аля тряхнула головой: ну и пусть узнáют! Она кота гладила, кот тоже торчал за дверью. И вообще, когда твоя жизнь зависит от того, что происходит с кораблём и на корабле, ты имеешь право знать, что происходит на самом деле!
  Хотя понимания всё равно особо не прибавилось. Получается, лишняя строчка в коде появилась уже в пути, и насчёт ошибочных вводных с Земли капитан соврал? Думать о том, что объект Алиной любви так здорово умеет врать, было неприятно, но, с другой стороны, что ему оставалось делать? Болтаясь в некартированном Слое, где неоткуда ждать помощи, честно сказать пассажирам, что некто неизвестный вмешался в работу навигационной системы? Единственное, чего бы этим добился капитан - паники на борту, никому не нужной перед Переходом.
  Следует ли всё это понимать так, что 'ошибку выхода' вызвала лишняя строчка, а Ясмин сначала подумала, что это она неправильно рассчитала Переход? Но ведь тогда бы она, наверное, переживала так же сильно и из-за того, что пропустила эту строчку при проверке. Если нельзя определить, когда именно в параметры Перехода внесли опасные изменения, значит, нельзя сказать точно, видела их Ясмин или нет, когда проверяла расчёты. Тем не менее, выяснилось что-то такое, отчего она переживать перестала. Может, сама она точно знает, что никаких лишних строчек не видела? Но почему тогда сомневается Роберт? Разве он должен сомневаться, если до сих пор его жена никогда не ошибалась?
  От того, что у Али концы с концами не сходились, она опять начала нервничать. И поэтому, больше не выжидая, отправилась в оранжерею. Сейчас там весело и шумно, что позволит отвлечься от мыслей о подслушанном разговоре. А завтра, после Перехода, она признается Прохору Петровичу, что подслушивала, и попросит объяснить всё, чего сегодня не поняла.
  * * *
  В оранжерее, и правда, было весело и шумно. Туда натащили разномастных светильников и сидушек в дополнение к дивану, а основной свет погасили. Небольшое пространство в центре оранжереи, окружённое растениями в подсветке разных оттенков, выглядело очень романтично. И музыка тоже звучала романтичная и негромкая. Аля пришла вовремя: бассейн и баня компании уже надоели, но уходить пока никто не собирался.
  Ещё из коридора она услышала бодрые голоса, мужские и женские вперемешку: - ...Анадырь! - Рында! - Ангара! - Амур! - Рудня! - Яна!.. Поэтому, зайдя внутрь, первым делом спросила:
  - Вы что, в города играете? То есть в реки?
  Пять пар глаз сразу же обратились к ней - все пассажиры и Ясмин были тут. Родион и Сельма сидели на диване в сиреневых купальных халатах, таких же, какой Аля нашла у себя в каюте. Анна Сергеевна и Филипп, похоже, в воду лезть не захотели и одеты были как обычно, одна - в светлое женственное платье, другой - в расписную рубаху и шорты-бермуды. Анна Сергеевна расположилась на складном стульчике рядом с диваном, а Филипп - в кресле-мешке, поближе к стеллажам с растениями. Между коленей у Филиппа был барабан, который он приносил на первую вечеринку. Самой яркой в компании, как обычно, была Ясмин, в своём пурпурном купальнике и спадающей с плеча шёлковой тунике с броским цветочным рисунком. Она стояла у столика с небольшим изящным половником в руках.
  - Мы не играем, Сандра! - с улыбкой ответила на Алин вопрос жена Роберта. - Мы придумываем названия двум новым Слоям, которые все вместе открыли. Капитан любезно уступил нам это право - для ваших коллег и для меня это первый опыт такого рода.
  Новые Слои по традиции называли в честь географических объектов на Земле - объектов, расположенных в стране, которой принадлежал корабль первооткрывателей. Сначала это были горные системы, но они быстро закончились, а вслед за ними закончились и моря, поэтому теперь в дело пошли озёра и реки.
  - Салют, Сандрин! - приветственно помахал Але Филипп. - Скорее присоединяйтесь! Мы уж думали, что вы совсем не придёте.
  Судя по тому, как и робототехник, и все остальные смотрели на неё, Алино отсутствие заметили и её ждали. И Але стало обидно и жутко одновременно. Все они очень приятные люди и, кажется, неплохо к ней относятся. Ей так хотелось работать с ними вместе, она так надеялась, что её первая работа не преподнесёт ей никаких скверных сюрпризов. А что получается? Что один из её предполагаемых коллег влез в систему навигации и только чудом всех не погубил? Кто, каким образом, а главное, зачем это сделал?
  Аля вдруг остро пожалела о том, что подслушивала. Ждала бы сейчас Перехода, как все, и горя не знала... так нет же, понесла нелёгкая выяснять, что творится на 'Гиацинте' в действительности. 'Может, капитан не врал, а просто я всё не так поняла?' - спросила себя она. Но, к сожалению, подслушанное ею не давало свободы истолкования.
  - Ну что, Сандра, ты участвуешь? - потормошила её Ясмин.
  Аля тряхнула головой, пытаясь отогнать накативший страх, и как могла беспечно ответила:
  - Разумеется, участвую!
  - Прекрасно, садитесь сюда, - позвала Сельма, подвигаясь, чтобы освободить место на диване.
  Аля уселась рядом с художницей, которая на этот раз, для разнообразия, не рисовала, а потягивала фелисити.
  Поднос с фелисити, уже почти пустой, стоял на столике у дивана. Ещё там были большое блюдо пирожных, чересчур аппетитных для того, чтобы быть испечёнными синтекухней, и шарообразная стеклянная чаша приличных размеров, наполовину заполненная кусочками фруктов в прозрачной жидкости винного цвета. Рядом с чашей стояло несколько чистых широких бокалов на толстых ножках, с десертной вилочкой и соломинкой в каждом. Ясмин половником положила фрукты с заливкой в один из бокалов и вручила его Але:
  - Угощайся, это крюшон, я сама его готовила. Безалкогольный, увы, но вроде и так получилось вкусно. Пирожные тоже хорошие, мы их разморозили, Прохор Петрович выдал из своих закромов.
  Аля пригубила крюшон - он, и правда, оказался очень неплох. Цапнула с блюда пирожное, откусила... и жизнь потихоньку начала налаживаться.
  - Сандрин, ваша очередь назвать реку! - поторопил Филипп.
  - Напомните, на чём вы остановились, - попросила Аля.
  - Яна, - подсказала Анна Сергеевна.
  - Обязательно дальше на 'а'? - ещё одну реку на эту букву сходу придумать Аля не смогла.
  - Да нет, конечно, назовите любую реку, какая понравится, - со смешком отозвался Родион, который сегодня выглядел более расслабленным, чем обычно.
  - Тогда Тобол, - вздохнула девушка - Я маленькая жила в квартире окнами на Тобол.
  В Кургане, на берегу Тобола её семья жила, пока родители не развелись, но об этом она, конечно, говорить не стала.
  - Теперь моя очередь! Лена! - подхватила Ясмин.
  Названия рек аккуратно записывали на салфетке, чтобы потом выбрать два лучших, но до выбора дело не дошло: в оранжерее внезапно возник Прохор Петрович, которого сопровождал довольный Ди-Джей.
  - Как вы тут? Всё в порядке? - поинтересовался суперкарго.
  Разноголосый хор заверил его, что всё в порядке.
  - У нас тоже всё в порядке, - усмехнулся Прохор Петрович. - Переход завтра рано утром. Об остальном капитан вам расскажет сам.
  Аля встрепенулась. Если сейчас в оранжерее появится капитан, значит, она всё-таки ошиблась, и... Но тут включилась громкая связь, и надежда умерла, не родившись.
  - Дорогие друзья, - привычным спокойным тоном заговорил Роберт, - информирую вас, что следующий Переход состоится ориентировочно между пятью и шестью часами утра. Через ГИПП-15 мы перейдём в Слой Хибины. Там нашей задачей будет достичь автоматической транзитной станции Т-20616 и восполнить на ней запасы топлива, после чего мы сможем продолжить путь на Селесту. Прошу к двадцати трём часам ровно закончить общие мероприятия и разойтись по каютам, после чего следовать указаниями корабля.
  На часах было 20.15.
  - Посижу я тут с вами полчасика, ребятки, вы не против? - поинтересовался 'завхоз'.
  'Ребятки' были только 'за'. Родион придвинул ему стул, Ясмин вручила бокал с крюшоном, Анна Сергеевна же вдруг попросила:
  - Прохор, а может, нам сегодня ты попоёшь? Я так давно тебя не слушала.
  Отказывать ей он, естественно, не стал. Нашептал что-то оранжерейному серву, тот послушно укатил и через пару минут вернулся, держа в манипуляторах гитару - обычную деревянную гитару самого простецкого вида.
  Прохор Петрович вернул на столик бокал из-под крюшона, взял инструмент, поперебирал немного струны, подправляя настройку, и спросил, обращаясь к Анне Сергеевне:
  - Что же мне спеть, душа моя?
  - Что хочешь, но какая моя любимая песня, ты знаешь, - ответила та, улыбнувшись застенчиво и нежно.
  Он не был виртуозом игры на гитаре - его умения, скорее всего, сводились к нескольким аккордам. И вокалу, определённо, никогда не учился - пение больше напоминало речитатив. Но всё это с избытком компенсировали теплота и душевность исполнения.
  Ухожу от грохота и воя,
  Громких песен и тоски невнятной
  Я к тебе, а от тебя такою
  Тишиной веет благодатной.
  Всё бывало - и ругался скверно,
  И орал бессмысленно и дико.
  Я б уже давно охрип, наверно,
  Только ты не переносишь крика.
  'Ты счастливый', - говорил мне кто-то.
  Но лишь те, кто пламенно любили,
  Знают, сколько стоят эти взлёты,
  Знают, сколько весят эти крылья.
  Я взлетал, и падал вниз, и бился,
  И топил беду свою в стаканах.
  Я б уже давно, наверно, спился,
  Только ты терпеть не можешь пьяных.
  Что-то стал заглядывать ночами
  Я в небес чудовищную бездну.
  Тьма стоит и дышит за плечами.
  Что же дальше? Дальше - неизвестность.
  Снова предо мною те же стены,
  Снова боль изламывает брови.
  Я себе давно вспорол бы вены,
  Только ты всегда боялась крови.
  Закончив петь и приняв свою долю аплодисментов и добрых слов, Прохор Петрович задерживаться больше не стал - ушёл готовиться к Переходу. Ди-Джей, к своему восторгу, обнаруживший в оранжерее барабан робототехника, остался ждать подходящего момента, чтобы на этот барабан улечься.
  А у Али долго ещё стояли в ушах слова песни, которую пел суперкарго. Их не смогли перебить даже Анна Сергеевна и Родион, которые, завладев гитарой, решили дуэтом исполнять старинные романсы.
  Вечеринка жила по своим законам, только сегодня почему-то танцевали меньше, чем в предыдущие дни. Аля ела пирожные, пила фелисити и сначала просто пыталась как-то отвлечься от тревоги. Но потом у неё начала болеть голова.
  Девушка даже не сразу поняла, что не так - в прошлый раз голова у неё болела ещё в Лицее. Боль наступала волнами - периодически откатывалась, чтобы вернуться с удвоенной силой. Вместе с болью пришло раздражение. Неяркий свет действовал на нервы тем, что нужно было напрягаться, чтобы рассмотреть людей и предметы. Воздух - тем, что он слишком пахучий и влажный. Диван был слишком низким и слишком мягким, Сельма сидела слишком близко, доктор и Алин будущий шеф пели слишком громко, а барабан Филиппа бесил тем, что звучал не в такт.
  А неприятней всего теперь было смотреть на Ясмин. Все те чувства, которые Аля не подпускала к себе в предыдущие дни - ревность к жене капитана, зависть к её красоте и к тому, что Ясмин носит под сердцем ребёнка Роберта, обида на судьбу, которая счастье в любви дарит отнюдь не каждому, навалились на Алю свинцовой тяжестью и придавили так, что стало трудно дышать.
  Часы показывали 21.08.
  В огоньке индикатора, который до сего момента оставался зелёным, появились жёлтые проблески. Напуганная собственным состоянием, Аля с усилием встала и пошла к себе. Она лишь хотела найти в личной аптечке что-нибудь от головной боли, но в каюте не удержалась и прилегла. И отключилась, едва её голова коснулась подушки.
  Глава 13. Скверные новости
  Аля проснулась - или правильнее сказать 'очнулась'? - от того, что ей в лицо, издавая громкие встревоженные звуки, энергично тыкался кот. Головная боль прошла, как не бывало, но слегка подташнивало и почему-то ещё тянуло низ живота, как при месячных. В каюте было совсем темно.
  - Ну что ты, что? - Аля почесала кота за ушами и погладила. - Скучно тебе было, что ли?
  Он перестал тыкаться, лёг ей на грудь и замурлыкал.
  Индикатор на браслете горел зелёным. Часы рядом с индикатором показывали 10.07.
  В первое мгновение Аля решила, что это десять часов вечера, то есть она проспала меньше часа. Но затем сообразила, что никакого другого формата отображения времени, кроме двадцатичетырёхчасового, на корабельных часах быть не может, а значит, сейчас десять утра.
  Остатки забытья моментально с неё слетели, она порывисто села на койке. Ди-Джей скатился к ней на колени и обиженно перебрался куда-то в сторону.
  Получается, она проспала Переход?! Ничего себе. А был ли он вообще, или опять что-то случилось? Сирену она бы, конечно, услышала в любом случае, а вот всё остальное... Аля нащупала на полке в изголовье планшет, связанный с корабельной сетью, и с замиранием сердца открыла страницу с текущими координатами корабля.
  На странице было указано, что 'Гиацинт' находится в Слое Хибины и со штатной скоростью движется по прямой к станции Т-20616. Значит, Переход, слава Богу, состоялся, и никаких неожиданностей не принёс. Ну, кроме того, что Аля вообще о нём не помнила. По идее, она должна была забраться в спасательную капсулу и потом из неё выбраться. Однако ничего такого она, похоже, не делала. Хотя...
  Аля включила свет и осмотрела себя. Допустим, заползти под одеяло она могла и в полусне. Но на ней была тонкая белая майка с кружевной отделкой на вороте, из тех, в которых она обычно спала. Откуда?! Последнее, что девушка смогла вспомнить - как ушла из оранжереи за лекарством от головной боли и прилегла. Она, определённо, не переодевалась, поскольку планировала вернуться на вечеринку, как только полегчает.
  И кот! Он-то как сюда попал?! Когда Аля уходила, он нареза́л круги у барабана Филиппа и в Алину сторону даже не смотрел.
  Допустим, потом Ди-Джей всё-таки пришёл к ней и орал под дверью, пока его кто-то не впустил. Но кто это был, если сама Аля никогда не оставляет свою дверь не запертой? Такая привычка у неё появилась ещё в общежитии Лицея, учиться в который далеко не все прибывали уже умеющими уважать чужое личное пространство. Получается, открыть дверь коту она могла только сама. Разве что вечером ей было настолько плохо, что даже старым своим привычкам она изменила. Тогда, конечно, впустить к ней в каюту Ди-Джея мог любой. Но, в таком случае, дверь и сейчас тоже не должна быть заперта изнутри.
  Аля поспешно поднялась, чтобы проверить, но её поджидал ещё один сюрприз - следы крови на простыне и майке.
  - Этого ещё не хватало! - пробормотала она с досадой - месячные ожидались только через неделю.
  Выискивая в памяти хоть что-нибудь о возможном влиянии Переходов на женский цикл, Аля прошлёпала к двери - и почти не удивилась, обнаружив её запертой изнутри. 'А значит, - заключила Аля, - я, как минимум, вставала, чтобы закрыться, когда в каюте уже был кот. И ничего, ничего об этом не помню!'
  Её как обухом огрело пониманием: потеря памяти, сопутствующая Переходу, эта, как её там, ретроантероградная амнезия - главный симптом синдрома 'три пэ'! Ноги у неё подкосились, и она осела на пол под дверью.
  Сначала у Али просто стучала в голове мысль, что теперь для неё всё кончено, и от этой мысли ей хотелось умереть на месте. Потом рассудок прояснился, и девушка вспомнила слова Анны Сергеевны о том, что никто не знает реальное количество случаев этого чёртова синдрома, поскольку люди, которые переживают его, тихо сидя в своих каютах, оставляют случившееся в секрете.
  'Вот и я поступлю точно так же! - рассудила Аля. - Вряд ли браслет отслеживает амнезию. И вряд ли я выходила вчера из каюты. Впустила кота, переоделась и легла спать, а больше ничего и не было!'
  Успокаивая себя этими словами, она поднялась, вызвала серва убрать кровь и поменять простыню, а сама пошла в душ.
  * * *
  К завтраку Аля, конечно, опоздала, хотя кто знает, на какое время сегодня был назначен завтрак? Все объявления, если такие были, она проспала - своё беспамятство Аля решила называть сном. В кают-компанию она вошла уже почти совсем спокойной.
  Там были сейчас только Сельма, Филипп и Родион, расположившиеся за круглым столом на максимальном расстоянии друг от друга. Филипп ел со своим обычным волчьим аппетитом, Родион и Сельма уже перешли к кофе, но у Сельмы в руках снова был планшет для рисования, занимавший её гораздо больше, чем кофе. Судя по тому, что время от времени художница посматривала наверх, в атриум, в котором были видны очень яркие и очень крупные звёзды, именно их она старалась запечатлеть.
  - Доброе утро! - сказала Аля и села на свободный стул между Родионом и Сельмой.
  Она заметила, что четыре набора посуды и столовых приборов оставались нетронутыми, то есть члены экипажа и доктор к завтраку пока не приходили, и ощутила укол тревоги. А потом - ещё один, когда услышала реплику Родиона:
  - Здравствуйте, Александрина! Как вы себя чувствуете?
  - Спасибо, хорошо, - озадаченно откликнулась Аля - до сих пор будущий шеф ей таких вопросов не задавал.
  - Голова больше не болит? - спросил, жуя, Филипп.
  - Н-нет, - девушка нахмурилась.
  Она совершенно точно никому не жаловалась на головную боль, до того как ушла в каюту.
  - Это хорошо, - подхватила тем временем Сельма. - А то на вас вчера просто лица не было... так говорят по-русски?
  Аля кивнула. Тревога уже не колола, а била наотмашь: 'Неужели я возвращалась на вечеринку? Что я там делала? Как это возможно, чтобы я напрочь обо всём забыла?..'
  Спрашивать напрямую было нельзя. Придётся выведывать потихоньку. Утешало то, что коллеги сейчас ничего, кроме беспокойства об Алином самочувствии, не выказывали. Значит, никаких из ряда вон выходящих поступков Аля вчера не совершала. Должно быть, как и собиралась, приняла лекарство и снова явилась в оранжерею. И снова ушла через какое-то время, поскольку голова болеть так и не перестала.
  Четыре места за столом продолжали пустовать. Аля с трудом впихнула в себя несколько ложек безвкусной каши, налила кофе и набралась духу поинтересоваться:
  - А где остальные? Их ведь ещё тут не было? Я, кажется, всё проспала.
  - Капитан по громкой связи сообщил, что завтрак накроют к десяти, больше ничего не сказал, - развёл руками Родион.
  - Мы сначала подумали, что опять какая-то проблема с Переходом, но посмотрели в сети - если верить тому, что там написано, с Переходом проблем нет, - дополнила Сельма.
  Аля хотела было заметить, что тоже проверяла координаты и состояние 'Гиацинта', но прикусила язык: до того, как она сюда пришла, 'легальных' причин волноваться у неё не имелось.
  И тут на пороге кают-компании возник Роберт. Лицо у него было серым, в глазах стояла боль. Алино сердце зачастило.
  - Всем привет, - не садясь и глядя поверх голов, чересчур ровным голосом заговорил капитан. - Полагаю, вы уже убедились, что Переход прошёл штатно. Через восемь часов сорок три минуты мы пришвартуемся к станции. Все корабельные системы работают нормально. К сожалению, сказать, что всё нормально на корабле в целом, я не могу. Сегодня ночью моя жена потеряла ребёнка.
  Так ни на кого и не посмотрев, капитан сел на свободный стул между Сельмой и Филиппом, оказавшись аккурат напротив Али.
  - Вот так новости! - повернувшись к нему, воскликнул Филипп. - От стресса, что ли, потеряла?
  - Да, скорее всего, - глухо ответил Роберт. - Стресс у Ясмин вчера был очень сильный.
  - Космос не для беременных, - без эмоций сказала Сельма. - Не переживайте так, капитан. Если вы хотите иметь детей, они у вас обязательно будут. В более подходящих условиях.
  Роберт неопределённо качнул головой, положил на тарелку кусок испечённого синтекухней бисквита, потянулся было за кофейником, но передумал его брать, словно забыл на полдороге, зачем тянется.
  - Мои соболезнования, - как обычно, пресно проговорил Родион.
  - Соболезную, Роберт, - вслед за ним проговорила Аля. - Как себя чувствует Ясмин?
  - Спасибо, друзья, - капитан всё-таки оторвал взгляд от своей тарелки и посмотрел сначала на Родиона, потом на Алю. - Ясмин в медблоке, с Анной Сергеевной. Она почти в порядке... физически. Седьмая неделя - это... немного. Но психологически... - он махнул рукой и не стал заканчивать предложение. Снова опустил глаза и договорил: - Моя жена просила пока её не тревожить. Она сама тут появится, когда ей будет лучше.
  От взгляда Роберта Але, и до того пребывавшей не в самой хорошей форме, стало совсем скверно, поскольку это был взгляд человека, переживающего настоящее горе.
  Сострадание, которое сейчас испытывала Аля, мешалось в ней со стыдом из-за того, что краем сознания беременность Ясмин она воспринимала как препятствие между ней самой и Робертом - Але чудилось, что такими мыслями она накликала беду. 'А теперь этого препятствия больше нет!' - шепнуло что-то у неё в голове, от чего Аля в ужасе шарахнулась. 'Я не виновата, - как могла убедительно сказала себе она, - и никто не виноват, кроме стресса!'
  Вежливо кивнув оставшимся, девушка покинула кают-компанию, не в силах вынести ни выражения горя на лице капитана, ни собственных сложных эмоций из-за того, что стало причиной этого горя.
  В коридоре она вдруг вспомнила о своём вчерашнем намерении порасспрашивать Прохора Петровича, из-за чего случилась 'ошибка выхода', и решила, что момент сейчас очень подходящий. Если Ясмин и доктор в медблоке, а Роберт, Филипп, Сельма и Родион в кают-компании, значит, 'завхоз' должен быть в рубке и один.
  * * *
  Там он, естественно, и оказался - с расслабленным видом сидел спиной ко входу в кресле пилота. Дверь в рубку была открыта.
  - Прохор Петрович? - окликнула его Аля, входя. - Добрый день.
  Он тут же подобрался, выпрямился и развернулся к Але, на его лице расцвела улыбка:
  - Здравствуйте, Санечка! Как ваша головушка? Получше?
  И этот туда же, мрачно подумала Аля. Она что, по громкой связи вчера объявила, что у неё болит голова?
  - Спасибо, всё уже в порядке, - ответила она. И решилась на осторожный вопрос: - Неужели я вечером всем рассказывала, что мне нехорошо? Обычно я такого не делаю.
  - Вы бы, может, и не рассказали, - не убирая улыбку, постарался успокоить её 'завхоз', - но я же сам спросил. Вы были такой бледненькой, Санечка! Слава Богу, что сейчас всё в порядке.
  Но спокойствия у Али не прибавилось - ни того, как он спрашивал, ни того, как она отвечала, она не помнила.
  - А вы чего пришли? - полюбопытствовал он. - По делу или просто в гости?
  - По делу... Хотела с вами кое о чём поговорить.
  - Поговорить? Это можно, - Прохор Петрович перестал улыбаться и смотрел теперь на Алю очень внимательно. - Бегите тогда на кухню, я там буду минут через пять.
  Роберт вот-вот сменит его на вахте, догадалась Аля. И отправилась туда, куда ей велели.
  Громкий хруст сухого корма она услышала ещё из коридора - Ди-Джей тоже завтракал. Когда она вошла в кухню, он прервал это увлекательное занятие, поскрёб лапой вокруг миски - 'закопал' недоеденное на чёрный день - и вспрыгнул на угловой диван у стола, приглашая гостью устроиться рядом. Аля последовала приглашению.
  Вскоре на кухне, и правда, появился Прохор Петрович.
  - Какао хотите, Санечка? - предложил он, облачаясь в поварскую куртку.
  - Не откажусь, - улыбнулась она.
  Он достал из холодильника пакет молока, налил молоко в кастрюльку, которую водрузил на плиту. Спросил вдруг:
  - Про Ясмин уже знаете? Они с Робертом решили, что лучше всем рассказать сразу.
  - Знаю, - вздохнула Аля. - Капитан так расстроен. Но срок был совсем маленький, и...
  - Да, срок маленький, - кивнул Прохор Петрович, открывая банку с какао. - На таком сроке работает естественный отбор. Но, видите ли, Санечка, когда я сказал, что ребята, наверное, расслабились в плане предохранения и потому у них случилась внеплановая беременность, я сказал не совсем правду. Думаю, они вообще не предохранялись. По словам врачей, вероятность того, что ребёнок у них получится естественным образом, была почти равна нулю.
  - Авария... Я понимаю, - неловко произнесла Аля.
  - Да, Санечка, авария, - Прохор Петрович размешал в чашке заваренный кипятком порошок какао и ловко влил в молоко густую коричневую жидкость. Беременность эту они восприняли как чудо, особенно Роберт. Ясмин как-то меньше переживала из-за того, что придётся прибегнуть к медицинской помощи. Так что всё это очень печально. Если бы не стресс...
  - Да, если бы не стресс... - эхом отозвалась девушка.
  Суперкарго поставил перед ней большую кружку какао, устроился за столом напротив и спросил участливо:
  - Так о чём вы хотели со мной поговорить?
  - О том, что на самом деле произошло с 'Гиацинтом', - вздохнула Аля.
  Брови её собеседника взлетели вверх - кажется, он ожидал чего-то другого.
  - А что произошло? Ошибка выхода, Санечка, вы же знаете.
  - Знаю. Но... - она замешкалась, формулируя, и в конце концов решила, что незачем подбирать слова: - Но ведь капитан сказал нам неправду о причине этой ошибки?
  - Здрасти, почему неправду? - удивился Прохор Петрович вполне искренне.
  Аля опять вздохнула.
  - Простите меня, ради Бога... но я подслушала. Вы с капитаном вчера обсуждали, что в параметрах Перехода была какая-то лишняя строчка, которая появилась уже здесь, на корабле.
  - Подслушали, значит... Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, вы в курсе? - беззлобно проворчал он. - А с чего вдруг, скажите на милость, вы вздумали подслушивать?
  - Я догадалась, что вы... имею в виду, экипаж... установили дежурство в рубке, чтобы там всегда кто-то был. Но зачем дежурить, если ошибочные данные вы получили... на Земле? - сбивчиво объяснила Аля. - А ещё раньше, когда мы с вами нашли в рубке кота, вас что-то сильно... встревожило. И капитан с Ясмин тоже потом беспокоились. Я заметила.
  - Вот как, - Прохор Петрович усмехнулся и погладил бороду. - А вы наблюдательная девочка, Санечка. Это очень ценно. Значит, хотите, чтобы я рассказал вам всё, как есть, не смягчая?
  Аля не была такого уж высокого мнения о своей наблюдательности. Однако, определённо, хотела узнать всё как есть. Поэтому, глядя в его голубые глаза, по-прежнему очень приветливые, она попросила:
  - Прохор Петрович, да, расскажите, пожалуйста!
  - Расскажу, раз так просите, - прогудел суперкарго, пошевелил пальцами, закрывая дверь и откинулся на спинку стула. - Какао-то пейте, Санечка, пока не остыло!
  - Я пью, пью, - Аля пригубила напиток и честно похвалила: - Очень вкусно!
  - Хорошо. А я тогда начну с конца. Вы же знаете, да, что в параметры Перехода включены координаты пункта входа в многомерном пространстве и во времени, и между координатами пространства и времени есть связь?
  - Знаю, конечно, - кивнула Аля, - нас учили. Но рассчитать их я бы не смогла.
  - И я бы не смог, - он пожал плечами, - я не силён в навигации. Но общий принцип понимаю. Ошибёшься хоть в одной цифре - унесёт не туда. Так вот, Санечка: то, что вы подслушали, вы поняли правильно - лишняя строчка в параметрах того Перехода действительно была...
  - Но?.. - подалась вперёд девушка, уловив это 'но' в его интонациях.
  - Но, - улыбнулся Прохор Петрович, - сама по себе она была довольно безобидной. Если бы с остальными параметрами всё было в порядке, у станции Т-1792 мы вышли бы на семнадцать часов позже, и больше бы ничего не случилось. Мы даже не стали бы искать причину опоздания - при Переходах сдвиг пункт выхода по времени часто бывает намного больше расчётного.
  - И что же было не в порядке? - нахмурилась Аля.
  - Не в порядке были те самые вводные с Земли, о которых говорил наш капитан. Так что не врал он, Санечка - просто не договаривал.
  - Эти вводные ещё больше увеличили сдвиг? Он упомянул про два часа...
  - Два часа - это, видимо, только следствие. А причина... Роберт и Ясмин вчера полдня разбирались, что за данные мы получили в качестве вводных. И у них сложилось впечатление, что нам прислали не тот пакет файлов. На Земле просто ошиблись... нажали не на ту кнопку.
  - Так бывает?.. - оторопела Аля.
  - Ох, Санечка, чего только ни бывает... человеческий фактор никто не отменял. Но, правда, к нашему общему счастью, такого рода ошибки бывают очень редко.
  - Да... Вчера капитан сказал, что это третий случай в его практике.
  - И в этом он тоже не обманул. Остальные два, кстати, были лет десять назад, и с тех пор в ЦИОКРе много сделали, чтобы исключить путаницу.
  - Я поняла, Прохор Петрович, - Аля опять нахмурилась и скрестила руки на груди; какао у неё закончилось. - Данные с Земли никто не проверяет, что прислали - с тем и летим, верно?
  - Верно. Чисто технически, проверить можно, ребята же вчера проверили, но это требует такого расхода сил и времени, на который в обычных условиях никто не идёт.
  - И что там было? В том пакете, который получили с Земли? - она отодвинула кружку.
  - Ещё какао? - оживился 'завхоз'.
  - Да нет, наверное, хватит, - улыбнувшись, отказалась девушка.
  Погладила кота, который сидел с ней рядом на диване и старательно делал вид, что участвует в разговоре, и приготовилась слушать дальше.
  - А в пакете, Санечка, были данные, с которыми мы улетели бы в Слой Ляохэ. Если бы не та лишняя строчка.
  - Ляохэ? Китайцы какие-то? - название Але ничего не говорило.
  - Китайцы. Они его открыли года три назад, нанесли на карты, но с тех пор, по-моему, туда никто не летал.
  - Почему?
  - Смысла нет. Вышли они там, как водится, рядом с планетной системой, но толку от неё... Очень жёсткое излучение от звёзды, два плотных пояса астероидов... Короче, они тогда сами, кажется, насилу вернулись. И больше никто не полетел.
  Аля опять кивнула, картинка у неё в голове сложилась.
  - То есть если бы мы перешли, как и планировалось, к Т-1792, мы оказались бы там несколько позже, чем было запланировано? А если бы не та лишняя строчка, мы перешли бы в Слой Ляохэ и выбирались уже оттуда?
  - И выбрались бы. Раз мы такие молодцы, что от чёрной дыры ушли, - хохотнул, перебивая, Прохор Петрович, - но майской прогулкой это бы не было.
  - А два этих фактора, сложившись при расчёте параметров Перехода, подействовали так, что нас вынесло в некартированный слой... - продолжила она.
  - Чего, естественно, никто не ожидал и не планировал, - закончил он за неё.
  - Вы сказали - не планировал? - переспросила Аля. - Значит, что-то всё-таки планировали?
  - Ну конечно, - развёл руками суперкарго. - Нет, на Земле-то, скорее всего, просто ошиблись. Может, даже ошибка была техническая, а не человеческая. Но вот лишнюю строчку в код точно вписали человеческие руки. И сделали это уже на корабле.
  - Точно? А вдруг Ясмин её не заметила в самом начале пути...
  - Точно, Санечка, точно. Весь код, кроме вводных, пишется на трассе. Да и потом, - Прохор Петрович задумчиво посмотрел на Ди-Джея, - в рубке без нас, определённо, кто-то был.
  - Когда там заперли кота?
  - Ну да. И позже, возможно, тоже. Да и раньше кто-то мог быть, если уж на то пошло.
  - Но ведь вы тогда смотрели в системе... Никто, кроме членов экипажа, не отметился.
  Он вдруг замялся, что-то обдумывая, и Аля решила прийти ему на помощь:
  - Прохор Петрович, я знаю, что вы можете посмотреть, не только кто и когда открывает запертые двери на корабле, но и кто где находится в любой момент времени.
  - А это-то вам откуда известно?! - всплеснул руками 'завхоз'. - Опять подслушивали?!
  - Нет... посматривала, - смутилась Аля. И заторопилась объяснить: - Но тут я случайно, честное слово...
  Он расхохотался:
  - Санечка, ну вы даёте! Шерлок Холмс какой-то, а не девушка. Вам в 'самбисты' надо было идти, а не в биологи!
  Аля не знала, комплимент это или нет, но на всякий случай посмеялась вместе с ним.
  - Так, ладно, - Прохор Петрович стал серьёзным. - Раз вы всё знаете, тем проще. Да, система безопасности на корабле двухуровневая. Первый уровень всем известен - по браслетам отслеживается физическое состояние людей и открывание дверей. Про второй знают только экипажи - ну, пассажиры, кто много летает, догадываются, я думаю. По тем же браслетам можно посмотреть маршрут каждого человека за всё время пребывания на борту.
  - Я так и подумала, - покивала Аля. - Но не поняла, зачем вы из-за кота стали выяснять, кто где был.
  - А затем, Санечка, что в нормальном режиме никто из экипажа его пустить в рубку не мог. Знаете, почему?
  - Потому что вы все внимательные и ответственные? - улыбнулась она.
  - Мы, конечно, такие, как вы говорите, - Прохор Петрович улыбнулся в ответ, - но причина не в этом. Просто на трассе никто из нас не заходит внутрь рубки.
  - Как так? - не поняла Аля. - Вы же говорили, что каждые три часа...
  - Каждые три часа мы проверяем, всё ли там в порядке. Но, Санечка, мы делаем это, не отходя от порога. Нам же всего лишь нужно убедиться, что оба пульта заблокированы, автопилот работает, отклонений от курса нет. В принципе, даже этого можно не делать, показания приборов идут на наши браслеты, но регламент есть регламент.
  - Да-а, - протянула Аля, достраивая в уме очередную картинку, и тоже покосилась на мейн-куна, - действительно, когда вы стоите в дверях, не заметить кота вы не можете. Он слишком большой и слишком яркий... объект.
  - Вот именно. Не заметить его может только тот, кто сидит за пультом. Так что я хотел посмотреть, кто был внутри рубки - Роберт или Ясмин - чтобы вломи... простите, Санечка, чтобы попросить кого-то из них быть внимательней. А оказалось, что оба они - и сам я, кстати, тоже - как обычно, постояли на пороге и ушли. И кроме нас система никого не увидела.
  - А где были все остальные?
  - Кто где, но в основном по каютам.
  - Если бы кто-то из нас снял браслет, это бы отобразилось в системе? - уточнила Аля.
  - Разумеется, - пожал плечами Прохор Петрович. - Но без браслета нельзя было бы открыть дверь.
  - Вы поняли, что происходит что-то странное и стали проверять, всё ли в порядке с кораблём, - она уже не спрашивала, а просто озвучивала своё понимание, - но никаких ошибок и неполадок не обнаружили. И решили начать Переход, как планировали, потому что... ну, потому что 'нашли кота в рубке' - это же не причина всё отменить!
  - Совершенно верно, Санечка, именно так всё и было, - он опять улыбнулся, но теперь его улыбка была грустной. - Ясмин говорит, лишняя строчка появилась уже после проверки. Но как раз Ясмин, мне кажется, может кривить душой. Она такая самолюбивая... ей было бы сложно признать свою ошибку.
  Аля в очередной раз подумала, что, в данном случае, Ясмин не только говорит, что не ошиблась, но и сама в это верит. Но делиться своими домыслами с суперкарго постеснялась.
  На все Алины вопросы нашлись ответы, но легче от этого не стало. Она опустила руки на колени и резюмировала:
  - Получается, что на корабле есть кто-то, кто хотел попасть на станцию Т-1792 позже запланированного. Но ни кто это, ни зачем ему это, мы не знаем...
  - А хуже всего, что мы не знаем, как он попал в рубку в обход корабельной системы слежения и каким образом снял блокировку с пульта навигатора, - подхватил Прохор Петрович. - Было бы тут видеонаблюдение - жили бы и не тужили. Так нет, видите ли, у ЦИОКРа в приоритете 'уважение личного пространства', - заметил он сердито. - Торговые центры камерами простреливаются насквозь, а тут ни одной нет - что за дурацкое чистоплюйство?..
  Он в раздражении махнул рукой, и Аля догадалась, что жалеть об отсутствии видеонаблюдения на борту ему уже приходилось.
  Вдруг ей пришла в голову безумная мысль, которую, тем не менее, она решилась озвучить:
  - А не может быть такого, что с нами летит кто-то неизвестный?
  - Исключено! - абсолютно уверенно ответил он. - Входной контроль никаких неизвестных не пропустил бы. Вот с этим на корабле очень строго, мышь не проскочит, не то что человек.
  - Спасибо вам, Прохор Петрович, - сказала со вздохом Аля и встала.
  - Сомневаюсь, что всё это сильно вам помогло, - кривовато усмехнулся он, поднимаясь вслед за ней.
  - Не особенно, - призналась она. - Буду сейчас ходить и на всех смотреть подозрительно... Но теперь я хотя бы понимаю, в чём именно их нужно подозревать.
  - Будьте осторожны, Санечка, - мягко проговорил Прохор Петрович. - Лично я уверен только в вас и в Анне Сергеевне. В вас - потому, что в ЦИОКРе биологам навигацию не преподают, а больше вы пока нигде не учились. И ещё потому, что я немного разбираюсь в людях. В ней - потому что слишком давно её знаю.
  'И слишком сильно её люблю', продолжила за него Аля, но, разумеется, не вслух.
  - Про других ваших коллег я такого же, к сожалению, сказать не могу. Так что будьте очень осторожны и очень внимательны, - он ласково потрепал её по плечу и открыл дверь.
  Глава 14. Метаристон
  Последнее, что сказал Прохор Петрович, прежде чем Аля покинула его уютный, пахнущий какао кухонный мирок - попросил притвориться, что этого разговора не было. Она поняла, конечно, что он имел в виду: не передавать полученную ею информацию другим пассажирам и не мешать экипажу поддерживать легенду. Мог бы и не просить, она сама бы сообразила, что болтать не надо.
  Хоть Аля и гордилась тем, что Прохор Петрович счёл её достойной доверия, но о своём любопытстве жалела сейчас даже больше, чем раньше.
  Она догадывалась, что есть разные способы обезопасить навигационную систему от постороннего вмешательства. Например, можно не устраивать круглосуточное дежурство, а просто заблокировать вход в рубку - или, наоборот, запереть пассажиров в каютах до конца маршрута. Но и то, и другое пассажирам придётся как-то объяснить. Раз экипаж выбрал более хлопотный для себя, но позволяющий избежать объяснений способ защиты, значит, имел на то причины.
  Аля даже понимала, какие именно причины. Ей было сейчас очень страшно - а если бы так же страшно было всем остальным, включая того субъекта, который менял параметры Перехода и наверняка боялся разоблачения, ситуация на борту стала бы взрывоопасной. И понимала, что Прохор Петрович, со своей присказкой про Варвару, был прав - Алино любопытство ей повредило, для неё самой было бы лучше ничего не знать. Но что сделано, то сделано. Теперь остаётся только помалкивать и переживать свой страх втайне от всех.
  Вернувшись в каюту, она с тоской осознала, что тайн у неё внезапно стало слишком много! Помимо той, с которой она садилась на 'Гиацинт' - о своей любви к его капитану - и той, с которой ушла от Прохора Петровича, у неё появилась тайна о беспамятстве, сопроводившем третий в её жизни Переход.
  Сама не зная, на что надеясь, Аля сделала то, о чём не подумала утром: попыталась выяснить, чем занималась и как себя чувствовала в то время, о котором не помнила. Заглянув в аптечку, она увидела, что обезболивающее всё-таки приняла - одна его доза там отсутствовала. Вчерашние брюки и блузка нашлись абсолютно чистыми и убранными в шкаф - значит, вечером или ночью они побывали в постирочной камере. Следы её активности в каюте этим исчерпывались. А отследить самочувствие можно было по данным браслета, чем Аля и занялась.
  Ей было известно, что браслет постоянно определяет давление, пульс, температуру тела, частоту дыхания, уровень кислорода в крови и концентрацию некоторых гормонов и нейромедиаторов, чтобы суммировать всё это в виде цветового сигнала. Зелёный - полный порядок, жёлтый - недомогание или умеренный стресс, оранжевый - выраженные проблемы, красный - срочно нужен врач. Ещё браслет фиксировал сон, бодрствование и двигательную активность. Показания уходили в корабельную медицинскую систему. В норме, каждый из пассажиров имел полный доступ только к собственным данным, хотя информация о цвете личных индикаторов в заданное время была доступна всем.
  Аля сделала запрос во внутреннюю сеть 'Гиацинта' и тут же получила всю информацию о себе, какая появились в системе со вчерашнего вечера. Что ж, как ни жутко было это признать, по всему выходило, что из Алиной памяти напрочь выпали несколько часов активной жизни.
  На 'пляжную вечеринку' она пришла в начале восьмого, точного времени не засекла. В 19.46 к обычной зелени индикатора начал примешиваться жёлтый, которого становилось всё больше, но Аля сперва его не замечала. В 20.08 - это ей запомнилось! - когда она отправилась в каюту за лекарством от головной боли, не заметить жёлтый уже было нельзя. В 20.12 она уснула, ничего не приняв, и после этого воспоминания обрывались. Сон продлился всего пятнадцать минут, наступило долгое бодрствование, во время которого Алина головная боль разгулялась до оранжевого цвета, а сама Аля садилась, вставала и ходила, но точно не лежала на койке. Легла в 22.35 - и снова уснула, чтобы проснуться в 01.28 и уснуть в 02.02. Так и спала пунктиром, не вставая, почти до Перехода, но перед самым Переходом бодрствовала и даже провела его, как полагается - в капсуле. Индикатор к тому времени уже позеленел - похоже, голова болеть перестала. В 6.30 Аля снова провалилась в сон и спала как убитая до возвращения памяти. В тот период и пульс, и температура, и частота дыхания у неё резко снизились - поэтому, вероятно, Ди-Джей и занервничал. Но цвет индикатора оставался зелёным.
  В том, что причина провала в памяти - синдром 'три пэ', Аля не сомневалась совершенно. Но что, если его безобидная форма именно так и выглядит - как сон после Перехода, граничащий с обмороком и вызывающий не слишком долгую амнезию? Тогда всего-то и нужно - перед каждым Переходом принимать хорошую дозу снотворного, чтобы уж точно не начать чудить после, и летай сколько хочешь! Вон они, капсулы в фиолетовой упаковке с кодом 1122! Наверное, подумала Аля, именно так и делают 'непосчитанные' жертвы синдрома - и это соображение, наконец, немного примирило её с тем, что с ней случилось.
  Обед сегодня был назначен, как обычно, на час дня. Оповещение об этом пришло от корабля, а не от капитана. Не зная, чем занять оставшееся до обеда время, Аля сходила в оранжерею и заглянула в бассейн, но ушла разочарованной - воду, которую спустили перед Переходом, обратно наливать не стали, пустая чаша смотрелась сиротливо. Ну да, скоро же будет стыковка со станцией, УИГ, вероятно, остановят, так что пока никакого бассейна. Но тело просило движения, поэтому Аля вернулась к себе и включила беговую дорожку. По пути из оранжереи за ней увязался Ди-Джей, чему она была несказанно рада - странным образом кот давал ей ощущение устойчивости в уплывающем из-под ног мире.
  Полноценного иллюзора, как в кают-компании, в каюте не было - была лишь система для воспроизведения образов из корабельной подборки. В попытке снова пережить хотя бы малую толику того счастья, в котором Аля купалась в первые дни путешествия, она запустила иллюзию весеннего леса - но ничего хорошего из этого не вышло. И солнечные блики, и новорождённые листья, и лесные запахи, и даже птичьи трели - всё казалось ненатуральным и потому раздражало. Аля побежала быстрее, а вместо леса включила иллюзию, которую раньше не пробовала - 'Танцпол'.
  Зазвучала лёгкая ритмичная музыка, вокруг бегуньи возник полумрак, по которому в такт музыке потекли разноцветные волны света, пространство как будто расширилось, и в нём появились нечёткие очертания танцующих людей. Аля нашла в музыкальной коллекции 'Гиацинта' композицию с названием 'Be careful', заменила ею встроенную музыку иллюзии - и, наконец, смогла попасть туда, где ей было хорошо.
  Тревожные слова и теперь пролетали мимо её сознания: 'Be careful. It's a cruel world. Poppa won't hear your cries, cause it's a cold world. As it turns and turns, you're never getting out alive'.
  ...Будь осторожен. Это жестокий мир.
  Папа не услышит твоих слёз,
  Потому что этот мир холоден.
  Пока он вращается и вращается,
  Тебе никогда не выбраться живым...
  Она закрыла глаза и увидела перед собой лицо Роберта, ощутила его ладонь на своей талии, его плечо - под своей ладонью. И представила, что он чувствует к ней то же самое, что чувствует к нему она, и что ему так же сильно кружит голову её близость.
  В конце концов, это всего лишь фантазия! 'Кто запретит мне придумать, - спросила себя Аля, - что я - это не я, никакая не Жабуля, а совсем другая, очаровательная девушка, нежная и прозрачная, как лепесток розы, вроде Русалочки из Сельминой сказки?' И сама себе ответила: никто. У себя в голове она может быть какой угодно - и что угодно делать. Может даже набраться храбрости, чтобы взглянуть в серые с золотистой каймой глаза капитана - и увидеть, как расширяются его зрачки...
  Увлечённая своими грёзами, она забыла, что бежит, забыла о времени, не заметила, как закончилась композиция, которую она выбрала, и зазвучала другая, чем-то похожая, а потом ещё одна, и ещё. До момента, когда Аля посмотрела на часы и обнаружила, что они показывают 13.02, она успела прожить целую жизнь, в которой была женщиной, счастливой в любви. И чуть не расплакалась, когда пришлось отключить иллюзию и вернуться в реальность.
  * * *
  Когда она примчалась в кают-компанию, там, как и за завтраком, уже были Родион, Сельма и Филипп, и был так же Роберт. Ясмин, Анна Сергеевна и Прохор Петрович снова отсутствовали. Капитан выглядел несколько лучше, чем утром - очевидно, успел взять себя в руки. Но глаза у него остались тусклыми, а уголки губ скорбно опустились. В ответ на Алино приветствие он кивнул:
  - Александрина, прошу к столу, - но смотрел при этом куда-то в сторону.
  Алю, которая отчасти ещё пребывала в своих фантазиях, это обрадовало - даже мимолётно встретиться с ним взглядом она была не готова.
  Как и за завтраком, она устроилась на свободном стуле между Родионом и Сельмой - и стала высматривать на столе что-нибудь более или менее съедобное. Но в этот момент в кают-компании появилась Анна Сергеевна. Лицо у неё было странное - очень усталое и очень взволнованное одновременно.
  - Всем привет, - поздоровалась она голосом, вполне соответствующим выражению лица. - Мой долг врача сообщить, что у нас на борту проблема.
  - Что ещё случилось?! - вскинулся Родион.
  Капитан тяжело посмотрел на Анну Сергеевну и чуть заметно шевельнул головой, приглашая продолжать.
  - В анализе крови, который я взяла у Ясмин, оказался метаристон . Это препарат для медикаментозного аборта. Ясмин говорит, что ничего подобного не принимала. Она хотела ребёнка и не собиралась избавляться от беременности. Вас, капитан, я даже не стала спрашивать - мы все и так видим, какая это для вас потеря. Ваша жена не могла перепутать лекарства, она вообще ничего не принимала в последние дни. Учитывая, какой стресс она пережила, на всякий случай я проверила её показатели: нет ни следов других препаратов в крови, ни какой-либо необходимости в их применении. Значит, метаристоном её угостил кто-то другой. И, полагаю, сделал это намеренно.
  Слова Анны Сергеевны, конечно, прозвучали очень неожиданно, но не произвели эффекта разорвавшейся бомбы или чего-то в этом роде - скорее, вызывали общие недоверие и растерянность. Провоцировать выкидыш у Ясмин? Для чего? Кому это могло понадобиться? Аля, Родион, Филипп и Сельма переглянулись и посмотрели на Роберта. А тот, шевельнув желваками, поднял глаза на доктора. Удивлённым он не выглядел - с ним она эту новость явно уже обсудила.
  - Анна Сергеевна, у вас не появилось соображений, каким образом Ясмин могли заставить принять метаристон? - чересчур ровным тоном спросил Роберт.
  - Пока нет, кроме того, о чём я вам уже говорила, - ответила она, хмурясь, и устало опустилась на ближайший к дверям свободный стул. - По всей видимости, метаристон взяли в медблоке. Этот препарат, код 7758, входит в обязательный перечень препаратов, которые должны быть на борту. Перед вылетом в упаковке было пять доз, я всё проверяла. Сейчас осталось две.
  - Взяли три дозы? - вскинула брови Сельма. - Но зачем? На таком маленьком сроке и одной бы хватило с запасом.
  - Для надёжности, Сельма, для надёжности! - раздался от двери колкий голос Ясмин.
  Она вошла в кают-компанию, очень бледная, одетая в чёрные брюки и чёрную водолазку, с гладко зачёсанными назад и собранными в хвост волосами, светясь какой-то новой, трагической красотой. Плечи Ясмин укрывала ажурная жемчужно-серая шаль.
  - Зачем ты встала, Яся? - воскликнул Роберт, поднимаясь ей навстречу. - Надо было ещё отлежаться.
  Осторожно ступая, она обошла стол. Капитан шагнул к ней, взял её за руки и усадил на стул, укутал соскользнувшей было шалью, поцеловал в волосы и сел рядом. Жена прижалась плечом к его плечу и обвела всех грозовым серым взором.
  Смотреть на неё было мучительно. Аля опять, как утром, чувствовала себя так, будто в случившемся есть её вина. Но теперь она ещё и знала, каким ударом это стало для Роберта. И когда она вспомнила нескромные мечты, которым предавалась полчаса назад, ей захотелось провалиться сквозь землю. Аля открыла рот, чтобы сказать Ясмин что-нибудь сочувственное, но та, загородившись ладонью, её остановила:
  - Сандра, дорогая, не надо, ничего не говори. Остальных это тоже касается. Не люблю, когда меня жалеют.
  - Мне кажется, вы, действительно, рановато встали, - заметила Анна Сергеевна.
  Ясмин лишь отмахнулась:
  - Со мной всё в порядке, мне больше не нужно лежать, - и обронила после секундного молчания: - Но я очень хочу узнать, кто убил нашего ребёнка.
  - Да, мы должны это выяснить, - всё так же болезненно-ровно поддержал капитан.
  - Разумеется, - кивнул начальник селестианской миссии. - Давайте выяснять. Так что там с препаратом? - обратился он к Анне Сергеевне. - Вы сказали, пропало три дозы?
  - Именно так, - вздохнула она. - Судя по концентрации метаристона в крови у Ясмин, она, конечно, не три дозы приняла, а гораздо меньше. Но каким образом, пока совершенно неясно.
  - Погодите! - подняла руку Сельма. - Доктор, правильно ли я понимаю, что метаристон вызывает отторжение эндометрия и кровотечение?
  Анна Сергеевна кивнула:
  - Да. У него комплексное действие, но такой эффект тоже есть.
  - Тогда всё понятно! - оживилась и словно даже обрадовалась художница. - Я думала, это из-за трёх Переходов - я с ними довольно плохо справляюсь, а оказывается...
  - У вас... началась менструация? - догадавшись, с оттенком смущения спросила Анна Сергеевна.
  Сельма никакого смущения не испытывала и спокойно объяснила:
  - Я ношу контрацептивный имплант, у меня вообще не должно быть менструаций. Поэтому я очень удивилась, когда сегодня ночью увидела кровь.
  В отличие от Сельмы, Але страсть как неловко было обсуждать такие интимные вещи в большой разнополой компании, но она понимала, что должна признаться, поэтому с усилием вымолвила:
  - У меня тоже сегодня... месячные. На неделю раньше срока.
  Прозвучало это негромко, но её услышали.
  - Вот как, - сказала Анна Сергеевна. - Тогда, получается, метаристон приняла вчера не только Ясмин. А значит, его...
  - Подмешали в еду или напитки! - подхватила Сельма. И поинтересовалась у неё: - А вы-то себя как чувствуете?
  - Для меня это давно неактуально, - поморщившись, отозвалась доктор. - Так что я ничего необычного не заметила. Полагаю, как и наши мужчины.
  - Неужели нас всех им накормили? - хмыкнул Филипп. - Вот это номер! И когда?
  - Действительно, Анна Сергеевна, когда? - подал голос Родион. - Мы можем это выяснить?
  - Разумеется, - ответила она уверенно. - Я уже прикидывала. Ясмин стало плохо в начале третьего ночи, за три часа до Перехода. Препарат действует достаточно быстро, но не мгновенно - предполагаю, что к ней в организм он попал не раньше семи и не позже одиннадцати вечера.
  - Как раз тогда, когда мы зависали в оранжерее и все там ели и пили одно и то же, - заключил Филипп.
  - Там были пирожные, фелисити и крюшон, - перечислила Сельма. - Это всё, что я запомнила.
  - А больше ничего и не было, - хмыкнул Филипп, - я ушёл голодным.
  Сельма брезгливо поджала губы. 'Тебе бы только жрать!' - прочитала Аля у неё в глазах. Интересно всё-таки, что эти двое не поделили?
  Она обежала взглядом собравшихся. Роберт и Ясмин так и сидели, соприкасаясь плечами, и в выражении лица Роберта было больше горя, чем гнева, а в выражении лица Ясмин - наоборот. На лицах же своих будущих коллег Аля увидела всё те же недоверие и растерянность, как в начале разговора. Растерянным сейчас казался даже Филипп, умеющий в чём угодно найти повод для развлечений.
  Но ведь кто-то из них действительно совершил этот ужасный поступок! Он что, гениальный актёр? А если это тот же самый человек, который влез в работу навигационной системы? Чего он, в таком случае, добивается?..
  Больше всего Але сейчас хотелось, чтобы каким-то образом выяснилось, что произошло недоразумение - что чёртов метаристон Ясмин всё же приняла по ошибке. Надеяться на ошибку в результатах анализа не позволяли пропавшие дозы.
  - Пирожные. Крюшон. Фелисити, - повторил за Сельмой Родион. - Куда могли добавить препарат? Анна Сергеевна, вы знаете, какой он на вкус?
  - Яркого вкуса у него быть не должно, если вы об этом, - пожала плечами доктор, - так что могли добавить куда угодно.
  - Ну, наверное, всё же не в пирожные, они были из заморозки, - напомнила Ясмин. - Крюшон я сама готовила и разливала, но...
  - Но крюшонница - это же правильное слово? - подолгу стояла без присмотра, так туда вполне могли что-нибудь подлить, - закончила её мысль Сельма.
  - А за фелисити вообще никто не следил, - развела руками Ясмин. - Когда бокалы заканчивались, наполнением новых занимались все подряд, и мы, и сервы.
  - И где всё это теперь - бокалы, бутылки, крюшонница? - уточнил Родион.
  Сейчас, когда капитан своим молчанием дал понять, что не станет руководить расследованием, Алин будущий шеф с явным удовольствием осваивал роль ведущего.
  Напряжение между ним и Робертом заметно было и раньше, но раньше Аля особо не задумывалась о том, что двум начальникам на одном корабле должно быть тесно. Вспомнить, летал ли уже Родион куда-нибудь в качестве руководителя миссии, или для него это первый опыт, Аля не смогла и решила, что надо бы посмотреть его досье.
  - Полагаю, что-то уже утилизировано, что-то вымыто, - ответила на вопрос Родиона Ясмин, - Прохор Петрович должен знать точно, порядок на кухне - его зона ответственности.
  - Прохор Петрович, да... А кстати, где он? - с внезапной резкостью спросил Родион и посмотрел на капитана.
  - Прохор Петрович в рубке, - ответил Роберт, эмоций в его голосе не было и теперь. - Мы можем позвать его, но я бы предпочёл, чтобы он пока оставался там. Скоро у нас стыковка с Т-20616.
  - Берти, мы можем включить для него громкую связь, - предложила его жена.
  - Да, так будет правильно, - кивнул капитан.
  По внутреннему фону он связался с 'завхозом', гулкий голос которого вскоре раздался в динамике:
  - Я тут, ребятки. Это по поводу Ясмин?
  - Да, Прохор Петрович, - откликнулся Родион. - Про метаристон вы уже знаете?
  - Разумеется, знаю. О чём вы хотели меня спросить?
  - Прохор Петрович, что с посудой, которой мы пользовались на вечеринке? - обратилась к нему Ясмин. - Всё уже убрано?
  Если он и удивился вопросу, то виду не подал. Подтвердил её предположение:
  - Естественно. Многоразовая вымыта, одноразовая в переработке, - и добавил, невесело усмехнувшись: - Я как-то не подумал, что у нас сегодня будет нужда в грязной посуде.
  - Ай-ай-ай, как же вы так непредусмотрительно, Прохор Петрович! - не удержался от ёрничанья Филипп.
  - Очень жаль, - вздохнул Родион. - Предлагаю сходить в оранжерею и проверить, не осталось ли там чего-то такого, что может нам помочь.
  Возражений ни у кого не было.
  * * *
  Не глядя друг на друга и друг с другом не разговаривая, космолётчики невесёлой вереницей потянулись в оранжерею. Один лишь мейн-кун, который тоже присоединился к компании, выглядел совершенно довольным жизнью. Он шествовал рядом с Алей, горделиво неся над собой пушистый хвост, и всем своим видом показывал, что ждёт от двуногих такой же весёлой движухи, какой они развлекали его в предыдущие дни. Аля поймала себя на том, что завидует Ди-Джею. Ему и невдомёк, в какую скверную сторону всё повернулось за последний час!
  Девушка понимала, что чем бы ни закончилось это импровизированное расследование, как раньше уже никогда не будет. Если виновника найдут, селестианская миссия, в лучшем случае, потеряет одного участника - а то и вовсе придётся начинать всё заново, если в ЦИОКРе решат, что с подбором команды что-то пошло не так ещё на Земле. Если же найти не удастся, то всё те месяцы или даже годы, которые им придётся бок о бок прожить на Селесте, они будут помнить, что среди них есть человек, способный на отвратительные поступки. И это знание будет разъедать их отношения и всю их тамошнюю жизнь, как ржавчина.
  В оранжерее, конечно, следов вчерашней вечеринки уже не осталось. Тут было так же тихо, спокойно и чисто, как в любой другой день, когда Аля приходила сюда в поисках умиротворения. Она решила было, что Родион напрасно предложил искать тут улики - трудолюбивые сервы даже крошек от пирожных на полу не оставили, не говоря уже об использованной посуде. Но вдруг Сельма воскликнула:
  - О, это моё! - и подняла с дивана забытое полотенце - судя по пёстренькой расцветке, не корабельное, а личное.
  А под полотенцем - надо же! - обнаружился лежащий на боку пустой бокал. Сельма подняла и его, понюхала и сказала:
  - Здесь было белое фелисити... горькое. Да, я как раз его и пила.
  - С пирожными мы все его пили, - принимая бокал у неё из рук, заметил Родион. - Чтобы от сладкого внутри не слиплось.
  Он вопросительно посмотрел на Анну Сергеевну, и та понятливо кивнула:
  - На стенках наверняка что-то осталось, я попробую сделать анализ. Предложила бы вам посидеть тут, пока работает анализатор, но в нынешних обстоятельствах, - она тяжело вздохнула, - в медблок лучше идти всем вместе.
  Ничего другого, подходящего для анализа, в оранжерее и у бассейна отыскать не удалось. И компания, ещё более мрачная, чем раньше, переместилась в медблок.
  Аля, как и другие пассажиры, уже была здесь однажды - на экскурсии перед вылетом. Медблок состоял из четырёх небольших отсеков. В одном из них размещалась довольно уютная двухместная палата, на случай, если кому-то понадобится карантин или постоянное наблюдение врача. Судя по расправленной постели, именно здесь переживала сегодня свою драму Ясмин. В другом отсеке матово блестела круглыми боками капсула интенсивной терапии. Третий занимали снабжённые прозрачными дверцами шкафы с лекарствами. Четвёртый был заставлен лабораторным оборудованием. Именно туда и набились все семеро, раздражённые внезапной теснотой и необходимостью совершать нелепые действия. Ди-Джея от участия в 'развлечениях' отстранили.
  - Только тебя тут не хватало, - пробормотала Анна Сергеевна, закрывая у него перед носом дверь медблока.
  Она включила универсальный анализатор и приготовила пробу - добавила в бокал два миллилитра стерильной воды и аккуратно, лабораторной пипеткой, ополоснула этой водой его стенки.
  - Я, конечно, не криминалист, но, мне кажется, смыв должен выглядеть как-то так, - пояснила доктор свои действия, после чего переместила воду в камеру прибора и запустила процесс анализа.
  - И долго нам тут торчать? - поинтересовался Филипп, неудобно примостившийся на краю одного из высоких столов. - Имею в виду: сколько времени займёт анализ?
  - Десять минут.
  Подождать в другом отсеке Анна Сергеевна ему не предложила - понимала, конечно, что никуда он сейчас не пойдёт.
  Время тянулось медленно. Аля присела на крутящийся лабораторный табурет и опустила глаза - капитан и его жена стояли, держась за руки, прямо напротив неё, и смотреть на них ей по-прежнему было тяжко. В том, что в бокале найдётся что-нибудь, кроме компонентов горькой разновидности веселящего напитка, Аля сомневалась. Никто же не знал, куда на самом деле подмешали метаристон - в фелисити или в крюшон Ясмин. А если всё-таки в фелисити, то в какое именно? На все бокалы трёх доз не хватило бы, наверняка добавили только в одну, максимум, в две бутылки.
  Однако, когда через десять минут анализатор тихо звякнул, оповещая об окончании работы, и все столпились перед экраном, на котором возник алфавитный список найденных веществ, в середине этого списка значился метаристон.
  - Ну вот и всё, - тихонько вымолвила Ясмин, крепче сжимая руку Роберта. - Никакой ошибки не было - мне, действительно, подлили эту дрянь. Осталось только выяснить, кто подлил.
  - Легко сказать, выяснить, - хмыкнул Филипп, - мы вчера дюжину бутылок выпили, не меньше. Приносили, уносили...
  - Стойте, Фил, - прервал его будущий шеф. - Сельма, вы уверены, что это ваш бокал?
  - Как я могу быть уверенной? - развела руками художница. - Они же все одинаковые.
  - Но ведь он может быть ваш? Раз он лежал под вашим полотенцем? - проявил настойчивость Родион.
  - Конечно, он может быть мой, - кивнула Сельма.
  - Значит, будем считать, что ваш! Тогда попробуйте вспомнить, когда вы могли его выпить.
  Она нахмурилась и поводила пальцами в воздухе.
  - Возможно, ближе к концу вечеринки. Я ела пирожные и запивала их белым фелисити, но захотела ещё немного поплавать. Потом вернулась на то же самое место, бросила полотенце на диван и... И мы решили, что потанцуем, перед тем как разойтись по каютам.
  - Если всё так и было, тогда это одна из двух последних за вечер бутылок белого, - сообщила Ясмин, которая очень внимательно её слушала. - А кто у нас разливал последние бутылки? Сервы?
  - Н-нет... не сервы. Их мы разливали с Александриной, - с запинкой проговорила Анна Сергеевна.
  Аля открыла рот, чтобы сказать, что не разливала вчера фелисити - но тут же закрыла: конец вечеринки пришёлся на то самое время, которое не задержалось в Алиной памяти!
  - Да, точно, - подхватил Родион. - Я видел, как вы обе это делали. Александрина, вы выглядели нездоровой, я посоветовал вам пойти отдохнуть, помните?
  - И вас она, наконец, послушалась, - слабо улыбнулась Анна Сергеевна. - От меня отмахивалась, говорила, пройдёт.
  От их обмена репликами сердце у Али застучало где-то в горле. Нет, она точно знала, что у неё и мысли не возникало причинить какой-то вред ребёнку Роберта и Ясмин. Но сознавать, что именно этот роковой вечер выпал у неё из памяти, было жутко.
  - Ребятки! - раздался вдруг в динамике голос Прохора Петровича - оказывается, 'завхоз' всё это время был на связи. - А давайте-ка попробуем выяснить, кто взял этот ваш метаристон из медблока. Собственно, с этого надо было начинать, но мне только сейчас пришло в голову. Топайте в рубку, посмотрим в системе, кто заходил в медблок в последние пару дней.
  Глава 15. Крушение
  Прежде чем последовать совету суперкарго и отправиться в рубку, заглянули в ту часть медблока, где стояли шкафы с лекарствами. Просто так заглянули, для очистки совести - что там вообще можно было найти? Отпечатки пальцев - и те уже исчезли. Все поверхности в медблоке проходили санобработку один раз в сутки, рано утром, и сегодня этот раз уже был. Впрочем, людей с навыками экспертов-криминалистов на корабле всё равно не имелось, в космических центрах такому не учили.
  - Метаристон хранится тут, - Анна Сергеевна положила маленькую нежную руку на дверь крайнего правого шкафа, за которой виднелись узкие вертикальные ячейки, подписанные номерами, начинающимися на семь тысяч. - Трёх доз не хватает, можете проверить.
  - С вашего позволения, я проверю, - сказал Родион и подошёл к шкафчику.
  Получив возможность контролировать происходящее, он заметно приободрился. В другой ситуации Алю бы это позабавило. Но сейчас она наблюдала за ним, то и дело задерживая дыхание от подступающего к горлу страха.
  Начальник селестианской миссии открыл ячейку с номером 7758, и все убедились, что там, действительно, недостаёт трёх доз препарата.
  - Странно, что метаристон у вас можно взять просто так, даже без отметки в системе, - заметила Сельма. - Разве в вашей консервативной стране не запрещены аборты?
  - С чего вы взяли? Нет, конечно, - сухо ответила Анна Сергеевна. - До десятой недели судьбу беременности вправе определить сама женщина. И никому об этом не отчитываться.
  Ясмин горестно вздохнула.
  Художница хмыкнула:
  - Никогда бы не подумала, что настанет момент, когда я решу, что у вас слишком мягкие законы. Насколько сейчас было бы проще, если бы мы могли увидеть в системе, кто открывал ячейку 7758?
  - Если бы мы могли увидеть, кто открывал ячейку, всего этого просто не случилось бы, - заметила жена капитана.
  Разумеется, она была права.
  - Ладно, пойдёмте хотя бы узнаем, кто в эти дни заходил в медблок, - распорядился Родион. - Я, кстати, сам готов признаться, что был здесь вчера вечером. Я брал 1122 для Перехода, в моей личной аптечке оно закончилось.
  Аля подумала, что, кажется, знает, зачем Родиону столько снотворного. Опять же, в другой ситуации её бы позабавило, что будущий шеф - её товарищ по несчастью, вынужденный скрывать от коллег то, что Аля определила для себя как безобидную форму 'три пэ'. Но сейчас девушке было совершенно не до забав.
  - Да-да, я тоже готова признаться, что была здесь вчера утром, - подхватила Сельма. - Искала средство от тошноты. Я уже говорила, что не очень хорошо переношу Переходы, - она улыбнулась своей обычной вкрадчивой улыбкой: - Считается, что это издержки творческой натуры.
  - Нашли? - поинтересовался Родион.
  - Да, конечно - 2834.
  На всякий случай в ячейки 1122 и 2834 заглянули - и убедились, что количество доз в них уменьшилось. После чего всё та же невесёлая вереница потянулась в рубку, только Ди-Джея, обиженного на то, что его не пустили в медблок, теперь поблизости не было.
  * * *
  Иллюминатор в рубке был открыт, и в него, к общим удивлению и радости, оказался уже неплохо виден аккуратный румяный бублик автоматической станции. Румяным он был потому, что с одного боку его подкрасила рыжим светом холодная местная звезда.
  - Тормозим уже потихонечку, - кивнув на бублик, сказал Прохор Петрович и поднялся навстречу вошедшим.
  Он двинулся к тому месту, где, Аля помнила, скрывался в стене экран следящей корабельной системы, но Родион вдруг резко сказал:
  - Постойте!
  Все взгляды устремились на него.
  - Прохор Петрович, вы можете честно ответить, почему мы сегодня с утра вас не видели? Ни за завтраком, ни за обедом, ни... потом? - спросил Родион.
  Он тоже догадался, в чём дело, сообразила Аля.
  - Так ведь работал же, Родион, - растерялся 'завхоз', выполнявший теперь функции пилота.
  - Все мы знаем, что у экипажа нет работы, пока корабль идёт по прямой, - голос у Родиона стал совсем жёстким. - Но с того момента, как мы слетали к чёрной дыре, в рубке всегда кто-то есть. Похоже, вы теперь в ней дежурите по очереди. Что было бы странным, если бы ошибка выхода, и правда, была связана с тем, что неправильные данные для Перехода вы получили ещё на Земле.
  - Действительно, дежурят! Как это я не заметил?! - удивился Филипп.
  На лицах Анны Сергеевны и Сельмы, молча ожидавших ответа, отразилось понимание.
  - Родион, - проговорил, кашлянув, стоящий в дверях Роберт, - я не стану отрицать очевидное: мы, действительно, вынуждены теперь заботиться о том, чтобы пульты управления кораблём не оставались без присмотра. К ошибке выхода, как я и сказал, привела ошибка вводных, выданных нам перед рейсом. Однако мы подозреваем, что помимо этого было ещё и несанкционированное вмешательство в систему управления здесь, на корабле. Регламент предписывает не ставить пассажиров в известность о подозрениях такого рода до конца маршрута, чтобы не провоцировать стресс. Но в этом смысле было бы хуже, если бы в ответ на ваш прямой вопрос мы начали врать.
  Родион коротко кивнул:
  - Спасибо за честность, капитан. Но почему вы решили, что...
  - Об этом поговорим потом, - не терпящим возражений тоном ответил Роберт.- Сначала нужно сделать то, за чем мы сюда пришли. Прохор Петрович, мы готовы, показывайте.
  Суперкарго открыл экран, который Аля однажды уже видела, и все сгрудились вокруг этого экрана.
  - Не будем пока усложнять себе задачу, просто посмотрим, кто из нас заходил в медблок после старта и когда, - прогудел Прохор Петрович и вывел на экран список.
  Список оказался длинным - в нём было семь фамилий.
  Соловейчик Р. М. и Петерсон С. Родион и Сельма только что сами признались, что делали в медблоке, и они были там именно в то время, которое сами назвали.
  Заботин П. П. Позавчера утром Прохор Петрович открывал дверь медблока своим браслетом, когда они с Алей искали кота.
  - Я проверял, не заперли ли в медблоке кота, внутрь не заходил, - объяснил завхоз.
  Нежад-Шаян Я. Д. Ясмин отлёживалась в палате под присмотром Анны Сергеевны с середины ночи и до обеда этого дня.
  Маевский Р. К. Роберт несколько раз навещал жену.
  Митрохина А. С. Анна Сергеевна находилась рядом с Ясмин, а до этого заглядывала в медблок каждый день в восемь вечера.
  - Мне полагается следить, всё ли в порядке с капсулой интенсивной терапии, - информировала доктор.
  И, к полному Алиному ошеломлению, в списке была она сама, Жабко А. П.! Если верить системе, дверь медблока Аля открывала вчера в 21.54.
  - Выходит, вы тоже там были, Александрина, - в наступившей тишине констатировал Родион. - А почему же нам не сказали?
  - Я... Я плохо себя чувствовала - видимо, поэтому и вылетело... - пролепетала Аля. - Хотела взять что-нибудь от головной боли, - добавила она, пытаясь найти объяснение своему поступку - но сама почувствовала, как отчаянно неубедительно это прозвучало.
  Снова повисла пауза. Все смотрели на Алю, а ей хотелось только одного - испариться, исчезнуть, будто её никогда тут не было.
  - Форс-мажор, Петрович, - севшим голосом, наконец, произнёс Роберт. - Форс-мажор. Надо открывать второй уровень.
  - Придётся, - ответил 'завхоз' и повернулся лицом к экрану.
  Аля уставилась в его широкую джинсовую спину, потому что никуда больше пристроить свой взгляд была не в состоянии.
  Вряд ли у него могло уйти много времени на то, чтобы 'открыть второй уровень', то есть запустить ту программу, которая отслеживала точное местоположение всех, кто летел на 'Гиацинте'. Это просто мысли в Алиной голове сейчас стремительно сменяли одна другую.
  Аля успела подумать обо всём сразу.
  И о том, что позапрошлой ночью, когда они удирали от чёрной дыры, она не испытывала и сотую долю того страха, как теперь. Об опасности сгинуть в космосе ей твердили десять лет - наверное, Аля была к этому готова. К нынешнему безумию её не готовил никто.
  И о том, что ни единой секунды она не мечтала, чтобы жена капитана потеряла ребёнка. Даже в те мгновения, когда Аля решалась признаться самой себе, что беременность Ясмин ей мешает, она относила к этому, как естественному ходу вещей, который ни за что не посмела бы нарушить.
  И о том, что до сего дня многие годы не вспоминала слово 'метаристон'. Нет, Але, конечно, рассказывали на лекциях по женскому здоровью, как называется доступное средство для прерывания беременности - но эта тема была настолько далекой от её личных потребностей, что запоминать название не имело смысла. И уж конечно, Аля не знала, что номер метаристона в бортовой аптеке - 7758.
  Когда Прохор Петрович объявил: 'Вот вам второй уровень объективного контроля!' - девушка едва стояла на ногах и думала уже, в основном, о том, как бы не упасть перед всеми в буквальном смысле слова. Суперкарго отодвинулся в сторону, открывая обзору развёрнутый на экране план обитаемой части 'Гиацинта'. Восемь разноцветных кружков, которыми были обозначены на плане люди, сейчас столпились в рубке.
  - Ого, полезная штука! - обрадовался Филипп, сразу сообразив, что такое он видит. - Это что же, мы все под колпаком? А говорили, личное пространство, личное пространство...
  - Может, у вас и видеофиксация тут есть? - поинтересовалась Сельма, которая выглядела удивлённой, но не слишком.
  Анна Сергеевна и Родион удивлёнными не выглядели вовсе - должно быть, им уже случалось иметь дело со 'вторым уровнем'.
  - Видеофиксации нет, - с досадой ответил суперкарго, - надо будет всё-таки добиться, чтобы сделали. Ну что же, давайте посмотрим, кто куда ходил в медблоке. Начать можем с меня.
  Он загрузил полную запись своих перемещений, нашёл в ней позавчерашнее утро. И показал, как обозначающий его персону синий кружок с буквами 'ЗП' посередине обходит все помещения 'Гиацинта' в поисках кота, лишь ненадолго притормозив на пороге медблока.
  - Глядите - я ходил не один!
  В ответ на запрос Прохора Петровича рядом с синим кружком появился бирюзовый с буквами 'ЖА' - Алиными инициалами.
  Таким способом перебрали всех, на всякий случай проследили даже за Филиппом, убедившись, что он действительно не приближался к медблоку. Ясмин и Роберт появились там только тогда, когда всё уже стало плохо. Анна Сергеевна до этой ночи, и правда, забегала лишь проверить капсулу интенсивной терапии. Родион и Сельма, ни на что не отвлекаясь, подошли к шкафам. Родион - к первому, отведённому под лекарства, которые чаще всего нужны в полёте. Сельма - ко второму, где разместили менее употребимое.
  А Аля... Аля, тоже ни на что не отвлекаясь, вчера в 21.54 подходила исключительно к шкафу номер семь.
  - Лекарство от головной боли искала, да? В седьмом шкафу его искала, Жабуля? - зло, но негромко проговорила Ясмин.
  Але хотелось крикнуть, что она ничего не искала, что её вообще там не было - но кто бы ей поверил? Она и сама себе не верила, глядя, как ползает по экрану бирюзовый кружок. Но, может, ей всё же когда-нибудь удастся доказать, что она не виновата? А если сейчас признаться, что у неё провал в памяти, доказывать потом будет нечего и некому - с космосом придётся проститься навсегда.
  Впрочем, к этому моменту связных мыслей у неё в голове уже не было - она лишь понимала, что не может ни слова вымолвить в свою защиту, чтобы не повредить себе ещё больше.
  Прохор Петрович совершил какие-то новые действия в программе, и бирюзовый Алин кружок оказался в оранжерее, с меткой времени 21.50. 'Завхоз', наверное, вспомнил, что на борту есть человек, который умеет обманывать следящую систему - и решил проверить Алин маршрут целиком.
  - Да, Сандра была тут в это время, - подтвердила Сельма. - Сидела на диване очень бледная.
  В 21.52 бирюзовый кружок поплыл в направлении медблока. Там он пробыл недолго - ровно столько, чтобы открыть шкаф и ячейку с препаратом, достать то, что нужно, и всё закрыть, - после чего двинулся обратно. По пути ему встретился зелёный кружок с буквами 'СР' - инициалы Родиона - и красный 'НЯ' - Ясмин.
  - Да, - кивнул Родион, - именно тут мы и пересеклись, я как раз тогда сам пошёл в медблок.
  - Я тоже её тут видела, - подтвердила Ясмин, по-прежнему не повышая голоса. - Жаловалась мне на головную боль, засранка.
  Судя по данным системы, затем Аля добралась до кухни и какое-то время была там в одиночестве, потом туда же явилась Анна Сергеевна, и в оранжерею они вернулись вместе.
  - Я тогда пришла за второй бутылкой фелисити, - сказала доктор. - Александрина обещала принести первую.
  Аля вдруг увидела, что стоит совершенно одна - все остальные отступили от неё, образовав самый большой круг, какой мог поместиться в рубке. Она закрылась скрещенными на груди руками, но чем ещё себе помочь, не понимала. Никогда в жизни она не чувствовала себя более одинокой, чем в эту минуту. И никогда в жизни ей не было страшнее.
  - Зачем ты это сделала? - глядя на неё в упор, спросила жена капитана.
  - Да ладно, Ясмин, - глумливым тоном ответил за Алю Филипп, - только не притворяйтесь, что не понимаете! Малышка Сандрин... как это правильно по-русски?.. по уши втрескалась в нашего капитана. Бегала за ним, как собачонка, все же видели. И решила, что ваша беременность не даёт ей заполучить его себе. Я и представить не мог, что она такая дура.
  Раздался резкий звук, но Аля из глубины своего несчастья даже толком не уловила, что произошло - а это Сельма, стоявшая в полуметре от Филиппа, влепила ему пощёчину.
  - Он прав? - не обратив внимания на художницу, спросила Ясмин и прищурилась. - Ты поэтому убила нашего ребёнка? Надеялась, что Роберт уйдёт от меня к тебе? - она перевела дыхание, но голоса так и не повысила, и это было самое жуткое. - Ты не Жабуля, нет. И даже не жаба. Жабы не виноваты, что родились бородавчатыми и страшными. А ты - отвратительная вонючая жижа, в которую нас с мужем угораздило вляпаться.
  И когда Але показалось, что хуже быть уже не может, заговорил Роберт.
  Всё это время он стоял рядом с Ясмин и держал её за руку. Дышал он тяжело и неровно, лицо его было чёрным, а в глазах стояла не брезгливость, как у его жены, а что-то другое, чему Аля не могла дать названия. Она смотрела на него неотрывно, как загипнотизированная, пока своими словами он забивал колья ей в грудь.
  - Вы, маленькая злобная дрянь... Не буду спрашивать, зачем вы это сделали, тут всё и так понятно. Я спрошу только, на что вы рассчитывали? Почему вы решили, что если бы не беременность моей жены, я обратил бы на вас внимание? Вы в зеркале себя видели? Кто она и кто вы? Рядом с Ясмин вас всё равно что нет, - он сглотнул, голос у него срывался.- Отчасти я, видимо, сам виноват - в том, что старался поднять вам настроение. Так положено по регламенту, но я считал, что и по-человечески тоже так правильно - ведь это ваш первый полёт. К сожалению, вы совершенно превратно истолковали мою вежливость. Но ваш поступок это не оправдывает, его вообще ничем нельзя оправдать...
  Последние слова капитана Аля не услышала. У неё зашумело в ушах, потемнело перед глазами, руки и ноги стали ватным, и она потеряла сознание. Кто-то успел подхватить её, не дав рухнуть на пол, но кто именно, Аля, конечно, увидеть уже не смогла.
  Глава 16. Не одна
  Обморок, кажется, был недолгим, но по-настоящему прийти в себя Аля не успела - успела лишь почувствовать, как её предплечья коснулся холодок инъектора, и снова отключилась. Теперь это был просто сон, ей даже что-то снилось, пока не закончилось действие снотворного.
  Пробуждение оказалось неожиданно приятным. Не открывая глаз, Аля прислушалась к ощущениям. Под ней было что-то довольно мягкое, мягче, чем койка в каюте. Сверху же было что-то тёплое, но лёгкое, не такое, как плотное корабельное одеяло. А под боком у Али, свидетельствуя, что она по-прежнему на корабле, растянулась прекрасная живая грелка. Ди-Джей лежал, обнимая девушку хвостом и лапами, и самозабвенно мурлыкал.
  - Котик! - с нежностью проговорила Аля и погладила длинный шелковистый мех.
  Сиплый звук собственного голоса моментально напомнил ей обо всём, что недавно произошло, и заставил задохнуться от отчаяния и боли. Как было бы славно насовсем остаться в тёплом уютном 'нигде', подумала Аля - и открыла глаза.
  Она предполагала, что обнаружит себя в палате медблока - но помещение вокруг, явно жилое, было ей незнакомо.
  Первым в Алино поле зрения попал большой круглый иллюминатор, за которым привычно уже сияла россыпь далёких звёзд. Но теперь среди них появилась одна близкая, диаметром раз этак в пять больше Солнца, если смотреть на него с Земли. Звезда источала неяркий розовато-оранжевый свет, похожий на свет земного заката. Ниже неё обзор заслонял блестящий металлом округлый бок автоматической станции. Он находился совсем рядом, так, что можно было рассмотреть и люки, и швы, и даже заклёпки на швах. Стыковка с Т-20616 прошла успешно, догадалась Аля.
  Наверное, стоило бы сесть, но ей так не хотелось вылезать из гнёздышка и тревожить кота, что осматриваться она продолжила лёжа. Это была каюта - гораздо более просторная, чем у Али, и, видимо, двухкомнатная. Во всяком случае, в той части, где находилась сейчас Аля, ни койки, ни шкафа для одежды, ни двери в ванную не было. А были здесь клетчатый серый-синий диванчик, на котором она, собственно, и лежала, прикрытая мягким пледом той же расцветки, стол с крутящимся стулом справа от иллюминатора, широкое низкое кресло с серой обивкой, антикварного вида лампа на столе, сейчас не горевшая, и несколько заслонённых дымчатыми дверцами полок на стенах. В соседнюю комнату вёл дверной проём между столом и креслом. В проёме было темно - в той комнате иллюминатор, наверное, отсутствовал.
  На столешнице возле лампы Аля увидела фото в рамке - деревянной или имидеревянной, отсюда было не разобрать. На фото качалась на качелях очаровательная девушка с пышными тёмными волосами, тоненькая, как стебелёк цветка. Присмотревшись, Аля узнала Анну Сергеевну в молодости. Доктор меньше всего походила на человека, который станет держать на столе собственную фотографию, да и каюта явно была не пассажирская, а значит, хозяин - Прохор Петрович. О том же говорила гитара в изголовье дивана, которую Аля заметила, когда повернула голову.
  Над иллюминатором была небольшая полукруглая полочка, а на полочке - нечто такое, чего Аля никак не ожидала встретить на космическом корабле - три православных иконы, по виду явно старинных. Она подумала, что непременно рассмотрит их, когда встанет, но ни сил, ни желания вставать у неё не было.
  В физическом смысле, её абсолютно ничего не беспокоило - обморок никаких отголосков о себе не оставил. Но душевной боли сейчас было столько, что Аля сама себе казалась сосудом, этой болью переполненным - шевельнись, и польётся через край. В ушах у неё стоял голос Роберта - все эти злые слова, которые слетали с его губ и на которые она не знала, что ответить. Умом Аля понимала, что слова - ещё не самое скверное. Гораздо хуже то, что вся её жизнь разрушена, всё, к чему она шла десять лет, уничтожено, а она даже не знает толком, почему. Но больно сейчас ей было всё равно не от этого.
  А ещё Але было стыдно, так стыдно, что она не понимала, как в принципе будет жить дальше. Не из-за того, что случилось с Ясмин. Аля сознавала, что может быть к этому причастна, но не винить же себя в поступке, которого совсем не помнишь? Нет, стыдно ей было из-за того, что все теперь знали о её любви к капитану - и знали, что такая никчёмная 'жижа', как она, посмела надеяться на взаимность. А ведь действительно посмела - этого-то Аля не забыла!
  Ей бы поплакать, но слёз почему-то не было вовсе. Или подумать о том, как со всем этим справиться - но голова работала плохо. В какой-то момент Аля задалась вопросом, зачем Прохор Петрович забрал её в свою каюту и что сделает, когда увидит, что она проснулась. Наверное, отправит к себе... и будет она сидеть взаперти до окончания рейса. Куда её вообще теперь денут? Обратно на Землю? Аля посмотрела в иллюминатор и попыталась вспомнить название Слоя, в котором они сейчас находятся - кажется, Хибины. Что ж, никаких ей больше Слоёв. Вчерашний вечер, когда весёлая компания в оранжерее 'играла в реки', чтобы придумать два новых названия для карты Вселенной, был так давно, что в его реальность Аля уже не верила.
  Она хотела было снова закрыть глаза, как вдруг услышала щелчок открываемой наружной двери. Кот его тоже услышал и энергично выбрался из-под пледа. Дверной проём осветился, в нём появился Прохор Петрович. Аля торопливо села и спустила ноги на пол.
  - Лежите, Санечка, лежите! - пророкотал 'завхоз', входя.
  И тогда она, наконец, разревелась - от сочувственной мягкости в его голосе и от 'Санечки', которую не чаяла ещё когда-нибудь услышать.
  Он в два шага оказался возле дивана, присел рядом, обнял Алю, привлёк к себе, и она уткнулась лбом в его плечо.
  - Поплачьте, поплачьте, милая, вам это сейчас нужно, - Прохор Петрович похлопал её по спине, погладил по волосам своей огромной мягкой ладонью.
  Алины слёзы стали ещё обильней и горше. Но его это, кажется, совершенно не смутило - сидел спокойно с ней рядом, согревая, и ждал, пока она наплачется. Похоже, ему не привыкать к тому, что женские слёзы орошают его рубашку, смутно подумала Аля. Но одно дело, когда у него на плече плакала Анна Сергеевна или мать Роберта. И совсем другое - она!
  - Прохор Петрович, зачем вы меня утешаете? Ведь я же убийца, - пробормотала Аля в просвете между рыданиями.
  Суперкарго вздрогнул, отодвинулся и заглянул ей в лицо:
  - Санечка, что ты несёшь, какая ты убийца?! - бухнул он, внезапно переходя на 'ты'.
  - Но я же... Ясмин... - настал черёд растеряться Але.
  - Что - Ясмин? За кого ты меня держишь, если решила, что я поверю, что ты подлила ей в фелисити это зелье?!
  - А кто тогда? - девушке казалось, что всё это ей мерещится.
  - Вот этого не знаю, врать не буду. Но тебя я насквозь вижу, ты на такое точно не способна.
  - Прохор Петрович, но вы ведь и там всё видели...
  Он пожал плечами:
  - Санечка, там я ничего не видел. Так, кружочки на экране... но я очень хочу кое о чём тебя спросить.
  - Спрашивайте, - она вздохнула и опустила глаза.
  'Завхоз' посмотрел на неё очень внимательно и велел:
  - Пойди-ка ты умойся. Ванная вон там, - он махнул рукой в сторону соседней комнаты. - А я пока поесть соберу. И поговорим.
  - Я не хочу есть, - прошептала Аля.
  При упоминании о еде её действительно замутило.
  - Санечка, кушать - надо! - шутливо-назидательным тоном сказал Прохор Петрович. - Ты и так-то лёгкая, как пёрышко, а без еды у нас тут летать начнёшь, никакая УИГ не удержит.
  Аля опять вздохнула, встала и босиком побрела в ванную - где её обувь, не знала, а спросить постеснялась. Умывалась, стараясь не смотреть на себя в зеркало. Хорошей новостью оказалось то, что вызванное метаристоном кровотечение, о котором она успела забыть, давно прекратилось. Но принять душ и переодеться всё-таки стоило. От мысли, что придётся вернуться в свою каюту, у Али засосало под ложечкой.
  Когда она вышла из ванной, на столе уже стоял поднос с чашкой чая и затейливым бутербродом, соорудить который у синтекухни талантов бы не хватило точно. Ди-Джей валялся на синем ковре посреди комнаты и лениво помахивал кончиком хвоста. А Прохор Петрович устроился в кресле.
  - Садись и ешь, - улыбнулся он. - А я буду задавать вопросы.
  Аля откусила бутерброд. Он был отличным, но тошнота, в преддверии вопросов от Прохора Петровича, стала только сильнее, так что пришлось вернуть бутерброд на тарелку.
  - Главный вопрос, Санечка, у меня вот какой, - нахмурившись, начал суперкарго. - Почему ты нам ни полслова не сказала, чтобы себя защитить? Последнее, что я от тебя слышал - что в медблок ты пошла за лекарством от головной боли. Но звучало это так, что... ну, в общем, даже маленькие дети обманывать лучше умеют.
  Не в бровь, а в глаз, подумала Аля. И что теперь делать? Признаваться в провале в памяти?
  Она уставилась в стол и нахохлилась, не зная, что сказать. На честный ответ не хватало духу. Но Прохора Петровича это, кажется, не удивило и не огорчило.
  - Молчишь... - кивнул он и пригладил бороду. - Я ожидал, что ты будешь молчать. Прикидывал тут сегодня так и эдак, зачем тебя понесло в медблок и почему нам-то ты этого объяснить не хочешь, а потом меня вдруг осенило! Ты же метаристон брала не для Ясмин, а для себя!
  - Для себя? Как это?.. - не поняла Аля.
  - Обыкновенно, Санечка. Ты что, не женщина, что ли? Может, ты тоже, как Ясмин, на борту уже обнаружила, что беременна? А в твои планы это не входило...
  'Да какая я женщина...' - подумала Аля, стиснув зубы от нового приступа боли. 'Завхоз' заметил это движение, но истолковал по-своему:
  - А может, у тебя здесь уже с кем-то что-то было, и ты решила подстраховаться? Дело молодое, я же понимаю. Сначала постеснялась в этом признаться, а потом на тебя так накинулись, что...
  Она покачала головой, в носу снова защекотало. Славный, добрый Прохор Петрович! Ему так хотелось найти ей оправдание!
  - Санечка, девочка... - протянул он укоризненно. - Не тот сейчас случай, чтобы запираться. Что бы там у тебя ни случилось, оно не может быть хуже, чем то, в чём тебя обвиняют.
  'Расскажи ему правду, расскажи!' - стучало в голове. Он прав, ничего не может быть хуже, чем то, в чём её обвиняют. 'Три пэ', - это, по крайней мере, на преступление!
  'Завхоз' всматривался в её лицо, всё больше мрачнея, кулаки у него сжались.
  - У тебя что, с Робертом что-то было?.. Поэтому говорить не хочешь?..
  - Господь с вами, Прохор Петрович! - Аля даже отпрянула, настолько диким ей показалось предположение. - Как у меня могло с ним что-то быть?!
  - Ты же его любишь. Любила, по крайней мере, до сегодняшнего дня.
  'Бегала за ним, как собачонка...' - всплыл у неё в ушах мерзкий голос Филиппа.
  - Это было так заметно? - заливаясь краской, тихо спросила Аля.
  - Не очень, - Прохор Петрович пожал плечами. - Я-то, конечно, видел, как ты на него смотришь. Но про других не знаю.
  - Но Фил сказал...
  - Фил недобрый мальчик, Санечка. Самолюбивый и обидчивый. А ты с ним даже разговаривать не слишком хотела, не то что танцевать. Поэтому он так и сказал.
  - Я не... не бегала за капитаном, - в этом ей тоже хотелось оправдаться. - Я просто хотела немножко побыть рядом. Подышать с ним одним воздухом... Понимаете?
  - Понимаю, конечно! - взгляд 'завхоза' скользнул за Алино плечо, туда, где на столе стоял портрет Анны Сергеевны. - А он, козёл, воспользовался ситуацией, и...
  Глаза у Али опять были на мокром месте, но она пока держалась. Хозяин каюты поднялся, нашёл на одной из полок пачку бумажных салфеток и подал Але. Погладил её по плечу и сел обратно в кресло. Откладывать признание больше было нельзя.
  - Так что же, Санечка? Это, и правда, был он? Тот, из-за кого тебе пришлось идти в медблок.
  - Нет, Прохор Петрович, нет. Не он и никто другой, - чуть слышно сказала Аля. - У меня вообще ни с кем никогда ничего не было. Так что метаристон я, конечно, брала не для себя... если я вообще его брала.
  - Как это - 'если вообще его брала'? - лицо у него стало озадаченным, брови приподнялись. - Ты не знаешь, что ли, брала или нет? Может, ты с чем-то его перепутала?
  - Может, и перепутала, - она вздохнула. И прибавила, как в воду прыгнула: - Дело в том, что я не помню! Я совсем ничего не помню о том вечере. С момента, когда я первый раз ушла к себе и решила ненадолго прилечь, у меня провал в памяти до самого утра.
  - Ого! - Прохор Петрович откинулся в кресле и положил руки на подлокотники. - А вот это уже интересно.
  - Вы мне... верите? Что я ничего не помню?
  - Разумеется, верю, Санечка. Это объясняет твоё молчание. Ты решила, что словила 'три пэ', и поэтому...
  Аля кивнула.
  - Ну да. Вспомнила слова Анны Сергеевны, что многие его скрывают, чтобы их не выгнали из дальнего космоса. И подумала, что тоже сумею скрыть.
  - И доскрывалась... - проворчал он. - Ладно, рассказывай теперь всё по порядку.
  - Нечего особо рассказывать, - снова вздохнула Аля.- У меня голова заболела в оранжерее. Сто лет не болела, а тут вдруг вот... да так сильно. И мысли всякие глупые полезли...
  - Что за мысли?
  - Ну, про то, что ребёнок у капитана будет от Ясмин, а не от меня - и это обидно. Что я тоже хочу быть счастливой, а никогда не буду. Сидела и ей завидовала, будто тоже на что-то имею право... Так стыдно, господи...
  - Из-за чего стыдно-то, Санечка? Из-за мыслей, что ли? Так у кого угодно такие мысли появились бы на твоём месте. Тем более, что сам Роберт... - Прохор Петрович осёкся и сочувственно заглянул ей в глаза. - Думаешь, ты из-за них могла натворить что-то в помрачении ума? Из-за этих мыслей?
  - Не знаю, - по Алиным щекам потекли слёзы, и салфетки пошли в дело, - я вообще ничего не знаю, говорю же...
  - Такого, по крайней мере, ты точно думать не должна! - буркнул он. - 'Три пэ' себя проявляет после Перехода, а не до. До - только потеря памяти, обычно не слишком продолжительная. До какого времени ты всё помнишь?
  - Минута в минуту не скажу. В каюту я ушла в 20.08 и отключилась. Смотрела потом по браслету - уснула, проснулась в 20.17. Значит, где-то в этом промежутке и начался провал.
  - А когда закончился?
  - Утром, наверное. Я проснулась в 10.07. И сон был какой-то странный. Слишком глубокий, даже кот занервничал.
  Прохор Петрович молчал и хмурился.
  - Как вам кажется, это оно? - не выдержав его молчания, спросила Аля.
  - Вообще на 'три пэ' похоже, конечно. Но четырнадцать часов, из них больше половины до Перехода... Обычно так долго не длится, и в основном амнезия после, а не до. А голова и вовсе болеть не должна, как ты понимаешь.
  - Голова-то, может, сама по себе...
  - Может, и так, конечно. Но мне всё это совсем не нравится.
  - Считаете, со мной что-то такое сделали, чтобы я всё забыла?.. - с усилием проговорила Аля, начиная понимать.
  Суперкарго медленно покивал:
  - Не знаю, Санечка. Но исключить не могу.
  - Ох, если бы вы знали, как это было страшно! - она всхлипнула. - Когда мне все говорили, что я жаловалась на головную боль и разливала фелисити, а меня в это время как будто вовсе не было. Вы тоже говорили, Прохор Петрович. Вы правда меня видели?..
  - Правда видел. Я к вам вчера потом ещё потом пару раз забегал... первый ты вроде должна помнить.
  - Первый помню, - подтвердила Аля. - Хорошая была песня.
  - Анюта просила петь, а Роберт - проверять, всё ли у вас в порядке, - продолжил её собеседник. - И было очень заметно, что тебе нехорошо. Надо было заставить тебя вернуться в каюту, - он с досадой ударил по подлокотнику. - Тогда бы ничего не случилось! Или, по крайней мере, случилось бы не с тобой.
  - Считаете, тот, кто... угостил Ясмин метаристоном, решил, что я... гожусь на роль человека, на которого можно это свалить?
  - Ничего другого мне в голову не приходит.
  - У него хорошо получилось... я никогда не смогу доказать, что не делала этого... - Аля опять заревела в голос, - я так и останусь для всех убийцей... и что вообще со мной теперь будет? Меня посадят в тюрьму?..
  - Ох, ну вот опять! - Прохор Петрович вскочил с неожиданной для его комплекции лёгкостью, подошёл к Але, склонился ней и снова обнял. - Плачь, если хочешь, Санечка, сколько угодно плачь, но отчаиваться не надо. Мы с тобой во всём разберёмся, даю слово.
  * * *
  Когда Аля успокоилась, то всё же сумела поесть - под пристальным взглядом вернувшегося в своё кресло 'завхоза' у неё не хватило наглости отказаться. От еды внутри потеплело, и ситуация стала выглядеть чуть менее скверной, чем выглядела на голодный желудок. Аля даже решилась спросить, что происходит на корабле.
  - Пришвартовались к станции, - охотно принялся рассказывать Прохор Петрович, - заправились. Посмотрели, какое там время и какая дата на часах - оказалось, что у чёрной дыры мы потеряли всего месяц. Я думал, хуже будет - по расчётам, и годы могли пройти. Но массы-то её мы не знаем. Да и расчёты эти никто не проверял на практике. В общем, месяц - это по-божески. С остальным пусть учёные разбираются.
  - Месяц - да, совсем немного, - согласилась Аля. - А теперь мы куда? На Селесту?
  - А теперь, Санечка, мы никуда, - хмыкнул он и развёл руками.
  - Как... никуда? - обмерла она. - Что-то не так с кораблём?..
  - С кораблём всё в порядке. Но мы ждём 'самбистов'. Обещали прибыть через трое суток.
  - Вы вызвали 'самбистов'? - переспросила Аля - как реагировать на эту новость, она не понимала.
  - Ну, лично я никого не вызывал. Хотя теперь понимаю, что это было правильное решение. Капитан предлагал всё замять. Доставить всех, кроме тебя, на Селесту, там уже заждались. А тебя - на Землю, сказать в ЦИОКРе, что у тебя был срыв, без подробностей - и пусть ДПК решает, как с тобой поступить. Первый полёт, мол, первая миссия... Всякое бывает.
  - И кто был против? Ясмин?
  - Нет, она как раз не возражала, сказала, ей всё равно, что с тобой будет, лишь бы подальше от них с Робертом. Против оказался твой шеф, - улыбнулся Прохор Петрович. - Заявил, что на борту четыре человека, за которых он отвечает, поэтому пока СМБ не разберётся, что за х... что за ерунда тут творится, ни на какую Селесту никто не полетит. Честно говоря, не знаю, что его больше волнует - инцидент с Ясмин или проблемы с навигацией. Но капитану пришлось признать его правоту. Так что будем сидеть у станции, пока не разберутся.
  - А я где буду? Пока они не прилетели? - решила Аля прояснить вопрос, который в эту минуту волновал её сильнее всего.
  - А ты будешь тут, Санечка, - улыбка 'завхоза' стала ободряющей. - Под мою ответственность. Я сказал, что за тобой присмотрю.
  - Спасибо вам, Прохор Петрович! - дрогнувшим голосом ответила Аля.
  Ей опять захотелось плакать, но она смогла удержаться.
  - Тебе понадобятся твои вещи, - напомнил он. - Если расскажешь, что и где взять, я принесу.
  Аля представила, как Прохор Петрович станет собирать её бельё, одежду и средства гигиены, и ей стало неловко.
  - А мне... совсем нельзя выходить из вашей каюты? - уточнила она.
  - Да почему нельзя? Можно. Но одну я тебя не отпущу.
  Аля печально кивнула:
  - Понимаю.
  - Ничего ты не понимаешь, - рассердился он. - Я тебе как доверял, так и доверяю. Просто не хочу, чтобы кто-нибудь тебя обидел. Так что пошли вместе.
  Спорить было не о чем, и они отправились в её каюту. Тапочки, о которых Аля стеснялась спросить, нашлись у входа, из чего она сделала вывод, что в каюте Прохора Петровича в 'уличной' обуви ходить не положено. Мейн-кун увязался следом.
  Аля очень боялась встретить людей в коридорах 'Гиацинта', но ей повезло - коридоры были пусты. Чем заняты сейчас остальные, спрашивать она не стала. Даже на часы смотреть не хотела, ей было спокойнее ощущать себя немного выпавшей из реальности.
  Каюта показалась Але такой, каким кажется дом человеку, вернувшемуся после долгого отсутствия - знакомой и незнакомой одновременно. Слишком многое произошло с Алей с того момента, как она ушла отсюда сегодня днём. Но осмотреться и прислушаться к ощущениям девушка не успела. Ди-Джей, который, разумеется, пробрался в каюту вслед за ней и суперкарго, вдруг припал к полу, забил хвостом, прижал уши и зашипел.
  - Эй, ты чего? - удивилась Аля.
  Прохор Петрович нахмурился и, кажется, даже напружинился в тревоге.
  Не переставая шипеть, кот на полусогнутых приблизился к койке и несколько раз стукнул лапой по стенке расположенного под койкой выдвижного ящика.
  - А ну-ка, иди отсюда, мы посмотрим, что там, - 'завхоз' решительно поднял кота, выставил в коридор и закрыл дверь.
  После чего нажал на кнопку, открывающую ящик, и тот послушно выехал, открывая своё белое нутро. Аля отлично помнила, что когда она заселялась в каюту, ящик был пуст. А теперь там лежал гладкий серебристый кейс, размером примерно семьдесят на пятьдесят сантиметров.
  - Это не моё, - испуганно пискнула Аля. - Раньше тут этого не было!
  - Я догадался, - вполголоса отозвался Прохор Петрович. - Иначе бы кот так не реагировал. Надо посмотреть, что это.
  - Страшно! - прошептала она, - вдруг оно взорвётся или ещё что-нибудь...
  Он покачал головой:
  - Не взорвётся, его не за тем сюда спрятали.
  Не без труда вытащил кейс из ящика и положил на койку.
  - Тяжёлый? - спросила Аля.
  - Да, довольно тяжёлый.
  К некоторому её удивлению, кейс открылся. Он оказался заполнен глянцевыми голубовато-серыми шарами, разложенными в ряды ячеек. Шесть рядов, в каждом по восемь ячеек, одна из которых пустовала. Прохор Петрович вынул первый попавшийся шар, и оказалось, что по форме это не шар, а яйцо, размером раза в три больше куриного.
  Аля глядела во все глаза.
  - Вы знаете, что это такое?
  - Понятия не имею, никогда ничего похожего не видел. Снаружи вроде обычный металлопластик, а вот что там внутри?
  - Ди-Джей шипел на боразольную органику, - вспомнила Аля. - Что из неё делают, кроме роботов?
  - Да всякое делают, - мрачно ответил Прохор Петрович. - В основном, квазиживые системы. Самообучающиеся приборы и инструменты. Боразоль своеобразная штука, многие его не любят, не только Ди-Джей.
  - И почему оно тут? - задала Аля ещё один вопрос, но ответ на него, кажется, уже знала.
  ЧАСТЬ III. ИСКУССТВО РИМСКОЙ МОЗАИКИ
  Глава 17. Ещё не все вопросы
  Серебристый кейс с загадочным содержимым Прохор Петрович из Алиной каюты унёс, а в каком направлении - говорить отказался.
  - Меньше знаешь - крепче спишь! - кривовато усмехнулся он в ответ на Алины расспросы. - Или я отдам эту вещь 'самбистам' из рук в руки - или пусть они сами где-нибудь её найдут... подумаю, как лучше сделать. Главное, чтобы не у тебя нашли, тебе и так хватает головной боли.
  Оба они понимали, что в кейсе - что-то такое, чего на 'Гиацинте' быть не должно и что подкинули в пустую каюту в преддверии возможных обысков.
  - Спасибо вам большое, даже не знаю, что бы со мной было, если бы не вы! - с тяжким вздохом поблагодарила Аля.
  Он потрепал её по плечу и прогудел:
  - Выше нос, Санечка, прорвёмся!
  Ей было совестно из-за того, что 'завхоз' с головой нырнул в её проблемы, но откажись она от его помощи - уже давно утонула бы во всей этой смертной жути. Ещё тогда, когда была в рубке, утонула бы - и выплыть уже не смогла.
  Вернувшись в каюту Прохора Петровича, Аля впервые после пробуждения решилась посмотреть на часы. Оказалось, что сейчас глубокая ночь - 03.28. Спрашивать, сильно ли пришлось подвинуть бортовые сутки после стыковки с Т-20616, Аля не стала. Даже если на 'Гиацинте' ночь и день поменялись местами, какая разница? После путешествия к чёрной дыре дата сдвинулась вперёд на тридцать четыре дня, этого знания Але было довольно. А время суток для неё в её нынешнем 'арестованном' статусе особого значения не имело.
  Прохор Петрович, впрочем, изо всех сил заботился о её удобстве, и уж конечно, в каюте 'завхоза' Але было несравнимо лучше, чем если бы ей пришлось сидеть взаперти у себя.
  Комнату с диваном, которую Аля мысленно окрестила гостиной, суперкарго отдал в Алино полное распоряжение и даже не заходил туда без стука. От второй комнаты - спальни - гостиную отделял небольшой холл, в котором располагались входная дверь, дверь в ванную, холодильник и термопот. Везде было идеально чисто и вполне уютно - пожалуй, большего уюта от места, где живёт вечный холостяк, нельзя было и ожидать.
  Хозяин каюты вручил Але комплект постельных принадлежностей и полотенец, велел ей поскорее лечь спать, 'чтобы преодолеть джетлаг', и добавил, прежде чем уйти:
  - Если заплохеет, буди меня, не стесняйся - сделаю укольчик.
  Забрать с собой личную аптечку он Але не разрешил, сказал, что все лекарства у него есть. Это заставило девушку заподозрить, что присматривает он за ней не только для того, чтобы её никто не обидел, но ещё и для того, чтобы она сама не наложила на себя руки. По правде говоря, в этом смысле Але ничего не грозило. Хоть ей порой и хотелось провалиться сквозь землю, суицидальных наклонностей у неё не было. Но спорить с Прохором Петровичем она не стала, любые проявления его заботы согревали ей душу.
  Аля постелила себе постель и закрыла внутренней шторкой иллюминатор - от звезды, названия которой она до сих пор не спросила, было слишком много света. Сходила в душ, старательно огибая взглядом зеркало в ванной комнате - она и раньше-то избегала своего отражения, а теперь его вида просто не вынесла бы! Запустила в комнату Ди-Джея, терпеливо ждавшего в холле, когда на него обратят внимание. И, наконец, заползла под одеяло и закрыла глаза.
  В голове было пусто. Мысли о пережитом в рубке кошмаре Аля отодвинула в сторону и отгородила от себя пятиметровым забором - окунуться заново в те унижение и отчаяние, вспомнить, что послужило им причиной, она сейчас была не готова. Но думать о чём-либо другом тоже не получалось, а сон, увы, не приходил.
  Будить 'завхоза', чтобы попросить снотворное, Аля, конечно, не стала - он и так возился с ней много часов подряд и должен теперь нормально выспаться! Опять открыла иллюминатор - её нервировала непроглядная темнота каюты в сочетании с мёртвой тишиной всего корабля, двигатели которого сейчас были выключены. С иллюминатором стало получше - на фоне вечной красоты и бесконечности Вселенной собственные проблемы слегка потеряли в масштабе.
  Однако полностью они исчезнуть не могли, да Аля ничего такого и не ждала. 'Забор' 'забором', но обдумать, что же такое с ней стряслось, всё-таки следовало. Подвинув разомлевшего кота, девушка села по-турецки, потёрла виски и постаралась сосредоточиться.
  Итак.
  Сейчас всё выглядит следующим образом. Тем вечером - Аля не знала, вчерашний ли он или уже позавчерашний - ею внезапно овладели зависть и ревность к Ясмин, из-за чего возникло неодолимое желание избавиться от помехи в виде ребёнка Ясмин и Роберта. После чего Аля пошла в медблок, взяла там хорошую порцию абортивного средства, вылила его в предназначенную для всех бутылку фелисити, и вуаля - наутро никакого ребёнка уже не было.
  Самое скверное, что провал в памяти сохранялся в прежнем виде - ни единого проблеска воспоминаний так и не появилось. У Али даже саму себя не получалось убедить, что она ничего такого не делала. Похоже, единственным человеком, который в неё верил, был Прохор Петрович.
  'А я тогда буду верить ему, - решила Аля, - иначе просто сойду с ума!'
  Но если она не виновата, значит, её действительно подставили. Причём тот, кто это устроил, заранее выбрал её козлом отпущения, а не свалил на неё вину спонтанно, когда вдруг выяснилось, что выкидыш у Ясмин произошёл не просто так. Ведь странности в Алином состоянии начались тогда, когда с Ясмин ещё ничего не случилось.
  Аля прерывисто вздохнула: мысли о жене капитана привели её вплотную к возведённому ею 'забору', заходить за который она совсем не хотела. И потому она поспешно переключилась на размышления о том, кто и зачем всё это устроил.
  Мотив... самое главное - мотив. Неужели нерождённое дитя мешало кому-то настолько, чтобы толкнуть на преступление? В это было почти невозможно поверить, и тем не менее это произошло.
  Первой, о ком Аля подумала, была Анна Сергеевна - слишком уж ярко запомнилось, какие молнии метали глаза доктора в сторону Ясмин во время бегства от чёрной дыры. Подвижница Анна Сергеевна, трепетная и твёрдая одновременно... Аля понимала, что за такой оболочкой могут прятаться демоны. Что, если беременность Ясмин настолько выбила Анну Сергеевну из равновесия, что та решилась на отчаянный поступок? Вот только есть одна неувязка: Анна Сергеевна - не тот человек, который перекладывает ответственность за свои грехи на кого-то другого. Доктор, скорее, сразу бы во всём призналась. Или бы попыталась выдать выкидыш Ясмин за результат стресса. Но никаких интриг, чтобы отвести от себя подозрение, плести бы не стала.
  Похожая неувязка была и с Сельмой. Аля не забыла брезгливое выражение на лице у Сельмы, когда стало известно, что Ясмин ждёт ребёнка - и позже, когда все пили 'за новую жизнь'. То ли художница действительно испытывала отвращение к самой идее естественного вынашивания, то ли у неё, как и у Анны Сергеевны, был какой-то болезненный опыт в этой сфере. Так или иначе, но демоны могли одолевать и её. Однако Аля, как ни старалась, не сумела представить, что свою вину Сельма свалила бы на неё лично. Потому что помнила теплоту Сельминых объятий после чудесного спасения - и полную искреннего негодования пощёчину Филиппу. Пощёчину, правда, помнила очень смутно, но в том, что она была, не сомневалась.
  Теперь мужчины - Родион и Филипп.
  Но у них оказалось совсем плохо с мотивами!
  Аля легко могла вообразить, что 'недобрый мальчик Фил' её подставил - ведь именно он толкнул тот камушек, после которого случился обвал. Но ей не хватало фантазии придумать, зачем он подстроил выкидыш Ясмин. Тема беременности вряд ли могла быть для него больной. Он не выказывал ни особого интереса к Ясмин, ни неприязни к ней или Роберту - ничего такого, из-за чего мог попытаться их разлучить или причинить им боль. Если робототехник и имел мотив, то столь глубоко запрятанный, что разглядеть его было сейчас невозможно.
  То же самое касалось и Родиона. Представив, что сухой и правильный начальник селестианской миссии ввязался в гадкую авантюру по дороге к месту работы, Аля даже фыркнула - настолько нелепо это выглядело. И что, на вызове СМБ он потом настаивал, чтобы сделать свою авантюру ещё более рискованной? Разумеется, нет! Это Филиппу, наверное, могла явиться мысль повысить градус риска, судя по тому, с какими эмоциями он встретил новость об 'ошибке выхода'. Но привлечь к делу 'самбистов' предложил не Филипп.
  Так и не придя ни к какому выводу, Аля снова улеглась и прикрыла глаза. По всему выходило, что наиболее убедительный мотив имела она сама, а значит, сама себя и 'подставила'.
  Оставался ещё Прохор Петрович. Предположение о том, что сначала он радовался ребёнку Роберта и Ясмин, а потом убил его, сначала подставил Алю, а теперь с ней нянчится, было совсем уж за гранью разумного. И всё-таки Але хотелось найти зацепку, чтобы не догадываться, а точно знать, что он не виноват.
  Но главное, ей хотелось найти такую зацепку для самой себя - вот только пока не получалось.
  * * *
  Правильно говорят: утро вечера мудренее. Накануне Але всё-таки удалось уснуть, сон её был поверхностным и тревожным, однако, проснувшись, она вдруг осознала нечто такое, что позволило ей поверить в собственную невиновность. Пусть это не было железным доказательством, но, по крайней мере, и просто предположением тоже уже не было. Намереваясь немедленно поделиться новостью с Прохором Петровичем, она поднялась и переоделась. Ди-Джей ждал у двери, ему давно хотелось отправиться по своим делам.
  Но прежде чем Аля успела его выпустить, в дверь деликатно постучали - должно быть, хозяин каюты услышал шуршание.
  - Входите, пожалуйста, - отозвалась девушка, - я уже встала!
  Суперкарго появился на пороге, в руках у него был поднос с завтраком. Ласково улыбнулся:
  - Доброе утро, Санечка! Как ты спала?
  - Доброе утро, Прохор Петрович! Спала нормально, - соврала Аля, чтобы его не расстраивать.
  - Чудесно! Значит, и позавтракать тоже должна нормально, - усмехнулся он, водружая поднос на стол.
  Аппетита по-прежнему не было, но возможности отбиться от завтрака Аля не видела. Тем более, что аромат блинчиков и кофе ощущался даже там, где она стояла - у дивана. Блинчики, которые так умопомрачительно пахли, несомненно, были созданы волшебными руками Прохора Петровича.
  - Кушай, милая! - проговорил он и шагнул было к выходу.
  Но Аля спешила поговорить с ним и попросила:
  - Посидите со мной немножко!
  Он посмотрел на часы:
  - С удовольствием, полчаса у меня есть.
  Потом, наверное, будет общий завтрак, на котором ему нужно присутствовать, догадалась Аля. И мысленно поблагодарила его за то, что он не стал лишний раз напоминать ей, что находиться в кают-компании вместе со всеми она больше не может.
  Прохор Петрович опустился в кресло, а Аля - на стул у стола. Кружевные золотистые блинчики хороши были необычайно. Кроме них и кофе, на подносе нашлись две маленьких пиалки, с вареньем и со сметаной, и стакан яблочного сока. 'И вовсе даже есть у меня аппетит!' - подумала Аля, разглядывая угощение и примеряясь к верхнему блинчику. Но разговор откладывать не стоило.
  - Мне нужно кое-что вам сказать... по поводу того, что случилось... - несмело начала она.
  - Я понял, Санечка, - подбодрил он. - Продолжай!
  Слова у неё подбирались с трудом:
  - В общем, я тут попыталась представить, как бы вела себя, если бы... если бы, в самом деле, решила подстроить аборт для Ясмин...
  - Ничего такого ты не решала! - вскинулся Прохор Петрович - идею об Алиной виновности он, похоже, воспринимал как личное оскорбление.
  - Да-да, не решала! - зачастила Аля. - Но если бы вдруг решила... Прохор Петрович, я бы ни в коем случае не пошла сама в медблок за метаристоном! Тем более, прямо перед тем как пустить его в дело. Потому что я знаю про второй уровень! Давно уже знаю, помните? С тех пор, как мы искали кота.
  - Помню, конечно, - кивнул он с лукавой усмешкой. - Ты подсмотрела. Случайно.
  - На самом деле, случайно, зря вы мне не верите, - вздохнула Аля. - Но это неважно. Главное, что если бы я решила устроить какую-то гадость, я бы всё время держала в голове, что каждый мой шаг отслеживается. И глупостей бы таких не делала!
  Её собеседник снова кивнул:
  - Ну да. Мне незачем было убеждать себя в твоей невиновности, я сразу был уверен, что инцидент с Ясмин - не на твоей совести, не понимал только, почему ты молчишь. Но если бы я искал доказательства, конечно, пришёл бы к точно такому же выводу.
  - Из того, что вы знали, что я знаю про второй уровень, ещё кое-что следует. Что меня подставили не вы! - заметила Аля стеснённо. - Если бы вы захотели меня подставить...
  - Верно, Санечка, - совершенно серьёзно подхватил он, - если бы я захотел тебя подставить, мне пришлось бы придумывать более сложную комбинацию. Потому что я бы понимал: рано или поздно кто-нибудь сообразит, что ты не стала бы так по-дурацки рисковать, и вся моя затея от этого может пойти насмарку.
  Девушка вдруг испугалась, что обидела его подозрениями, и открыла рот, чтобы извиниться, но он отмахнулся:
  - Извиняться не надо. На твоём месте, я тоже бы каждого сейчас подозревал.
  Они помолчали немного. Аля взяла-таки блинчик, окунула его по очереди в сметану и варенье, откусила и запила кофе - это было прекрасно!
  - Умничка! - одобрил 'завхоз'.
  Она прожевала и поинтересовалась:
  - Прохор Петрович, а остальные? Им-то про второй уровень было известно? Система безопасности на всех кораблях одинаковая?
  - На транспортниках ЦИОКРа - везде одинаковая, стандартная, - подтвердил суперкарго. - Как она работает, экипажу, разумеется, известно. Из ваших коллег определённо знает Анна Сергеевна... она всю жизнь летает и повидала всякое. Про других сказать не могу. Регламент запрещает вводить пассажиров в курс дела, исключая форс-мажор вроде нашего. Так что зависит от того, сталкивались ли они с форс-мажором раньше.
  - Или могли случайно узнать, так же, как я. Или кто-нибудь разболтал... - предположила Аля.
  - Могли, - пожал плечами Прохор Петрович. - Хоть вы и подписываете документ о неразглашении, когда садитесь на борт. Но люди есть люди, их хлебом не корми - дай почесать языком. Одно знаю точно: новичкам об этом официально знать не положено. Этакая проверка на вшивость - посмотреть, как вы себя поведёте, если будете считать, что за вами не следят.
  - А про меня вы... никому не говорили? - на всякий случай уточнила Аля.
  Прохор Петрович хмыкнул:
  - Разумеется, нет, а зачем? Это же мой косяк, что ты смогла увидеть лишнее!
  - То есть получается, что все остальные или сами не знали про второй уровень, или были уверены, что не знаю я. Я должна была думать, что в системе можно увидеть только одно - чьим браслетом открывали дверь медблока, - заключила Аля. И оживилась: - Так, может, именно поэтому меня и назначили виноватой? С любым другим человеком такая инсценировка получилась бы слишком грубой.
  - Полагаю, тебя 'назначили виноватой', потому что для тебя проще всего было придумать мотив, - мрачно ответил он. - Но да, то, что ты новенькая, тоже имело значение.
  Полчаса истекали. Аля вспомнила, что Прохор Петрович сейчас увидит всех в кают-компании - и поняла, что должна спросить:
  - Вы им скажете? О том, что я знала по второй уровень, и поэтому...
  - Нет, Санечка, не скажу, - покачал головой он. - Сейчас это прозвучит, как попытка выдумать тебе оправдание. А тот, кто тебя подставил, насторожится и будет мешать нам его вычислить. Так что пока сохраним наши выводы в секрете, - он ненадолго задумался, потом добавил: - Про твой провал в памяти я тоже пока никому не скажу. Сначала нам нужно понять, каким образом его могли подстроить.
  - Даже Анне Сергеевне не скажете? - уточнила Аля. - Она ведь врач...
  - Ей - особенно! По регламенту, при появлении симптомов 'три пэ' она должна изолировать тебя в медблоке до конца рейса, чтобы затем тебя забрали оттуда врачи из Центра. Не стоит ставить её в сложное положение, заставляя нарушить регламент.
  Прохор Петрович посмотрел на часы и поднялся. Аля доела блинчики и допила кофе. У неё появились новые вопросы, но задерживать его она постеснялась.
  - Я ненадолго, - пообещал он, не в первый раз за утро демонстрируя способность угадывать её мысли. - Приду, и продолжим. А ты пока подумай, за каким лекарством могла пойти в медблок, коль скоро за метаристоном туда не ходила.
  - А вы уверены, что я вообще там была? - кое-что она решилась всё-таки прояснить сразу. - Ведь вы же сами сказали мне, что на корабле есть кто-то, кто умеет обманывать систему!
  - К большому моему сожалению, уверен, - вздохнул Прохор Петрович, открывая дверь. - Вернусь - объясню, почему.
  * * *
  Стоило суперкарго выйти из каюты, и Алины мысли приняли какое-то дрянное направление. Аля осознала, что недавние выводы держатся на предположении, что в тот вечер она была в своём уме и контролировала свои действия, пусть даже потом всё и забыла. Но что, если, на самом деле, ни о каком контроле речь не шла? 'А вдруг я была под гипнозом? - с тоской подумала Аля. - Тогда неудивительно, что я ничего не помню. И мы тогда ничего не докажем, не стоит даже пытаться...'
  Потом Але пришло в голову, что воздействовать на неё могли не только гипнозом, но и какой-нибудь 'химией', следы которой прячутся среди показаний с браслета. Она пересела на диван, взяла планшет, подключенный к бортовой сети, и самым внимательным образом просмотрела свои данные - и те, которые уже видела раньше, и свежие. Но ничего полезного в них не нашла.
  Оказалось, что некоторое время назад ей сделали полноценный анализ крови. Аля долго высчитывала, когда именно - из-за перевода часов на корабле после стыковки со станцией разобраться было сложно. Получилось, что прошло тридцать восемь часов, чуть больше, чем с того момента, когда у Али случился обморок. Судя по результатам анализа, она пережила тяжелейший стресс, из-за которого у неё упало давление и её вырубило. Но ничего такого, чего не должно быть в крови, найти не удалось. Естественно, кроме метаристона.
  На слове 'метаристон' Аля споткнулась - и вдруг поняла то, чего раньше не понимала. В конце вечеринки, когда, по общему мнению, она вместе с Анной Сергеевной разливала фелисити, индикатор на её браслете уже постоянно горел жёлтым. А ведь жёлтый цвет, помимо всего прочего, говорит о том, что психостимуляторы сейчас принимать нельзя! Все предыдущие дни Аля дисциплинированно за этим следила. И, кстати, до 'Гиацинта' следила тоже - на студенческие вечеринки она обычно надевала колечко с датчиком трезвости. То есть из тех бутылок, в которые подмешали метаристон, пить фелисити она бы уже не стала.
  В здравом уме не стала бы, мысленно уточнила Аля. Под гипнозом - почему бы и нет? И если бы безо всякого гипноза решила угостить капитанскую жену абортивным средством, тоже бы, вероятно, пила - за компанию с ней. 'Выходит, или меня вели, как бота, управляя моими действиями, или я действовала сама, но была при этом невменяемой!' - заключила девушка. То есть о предыдущих умопостроениях можно забыть.
  Аля отложила планшет и закрыла лицо руками. Ей снова хотелось плакать. Если это всё-таки была она, оправдать себя ей не удастся. 'Самбисты' найдут и её отпечатки пальцев, и ДНК на ячейке с метаристоном, и всё остальное, что они ищут в таких случаях. А следов какого-то внешнего воздействия на неё саму не найдут. И доказать амнезию она не сможет. 'Забавно. Раньше я думала, как бы мне похитрее её скрыть. А теперь жалею, что скрыла слишком успешно!' - от этой мысли Аля застонала в голос.
  Но плакать ей было некогда - нужно было, пока не вернулся Прохор Петрович, сделать то, о чём он попросил: прикинуть, за чем она могла пойти в медблок, если не за метаристоном. Сейчас, правда, ей казалось, что особого смысла в этом поручении нет - однако пренебрегать им всё-таки не стоило.
  Аля села поудобней и уставилась в иллюминатор, так ей лучше думалось. И спросила себя: 'А что мне, в самом деле, понадобилось в медблоке, если я пошла туда по доброй воле?' Ответ явился мгновенно, и ровно тот же самый, который она дала в рубке - но в этот раз в нём не было привкуса вранья.
  Разумеется, ей понадобилось обезболивающее. Раз она приняла дозу из личной аптечки, а голова продолжала болеть - значит, лекарство не помогло, захотелось взять что-нибудь посущественней. Что именно? Аля извлекла из памяти десяток названий, открыла на планшете каталог корабельной аптеки, нашла все их все и выяснила, где они хранятся. Но в седьмом шкафу, рядом с метаристоном обезболивающих не было, а к другим шкафам Аля не подходила.
  На всякий случай, она проверила историю своих поисковых запросов - но та была пуста. 'По крайней мере, препаратов для прерывания беременности я не искала, уже неплохо!' - рассудила Аля. И снова открыла каталог аптеки, выбрав в нём раздел 'Анальгетики'. Пробежала весь список, в надежде, что ей покажется знакомым что-нибудь ещё. Не показалось, увы. Но кое-что любопытное Аля всё-таки отметила: лекарство с названием 'альгеда' имело номер 5877, похожий на номер метаристона.
  Обдумать, что из этого может следовать, она не успела - в сопровождении Ди-Джея вернулся Прохор Петрович. Прогудел с порога:
  - Ну как ты тут, Санечка? Не скучала?
  От его широкой доброй улыбки Але сразу стало спокойнее и теплее. Кот запрыгнул на диван, устроил передние лапы и голову у Али на коленях и 'включил мотор', стоило ей к нему прикоснуться. От этого Алин мир ещё немного прибавил в устойчивости.
  - Не скучала, - отозвалась она. - Искала вот ответ на ваш вопрос, зачем я могла в тот вечер пойти в медблок.
  - Нашла? - 'завхоз' опустился в кресло, на своё обычное место, и положил руки на подлокотники.
  - Н-нет... не уверена. - Аля нахмурилась. - Я расскажу. Но сначала хочу вас кое о чём спросить.
  - Спрашивай!
  - Прохор Петрович, вам как показалось, когда у меня голова болела, я была... адекватной?
  Он тоже нахмурился:
  - Да, Санечка, вполне. Ты неважно себя чувствовала, это было видно. Но язык у тебя не заплетался, в пространстве и времени ты не путалась, если ты это имеешь в виду. А почему у тебя возник такой вопрос? Ты решила, что...
  - Да, я решила, что могла быть под гипнозом. Или меня чем-нибудь опоили, и...
  Прохор Петрович покачал головой:
  - Насчёт 'опоили' - вряд ли. Анна Сергеевна взяла у тебя анализ крови после того, как ты потеряла сознание. Ничего постороннего в нём не было, кроме метаристона...
  - Да, про метаристон я кое-что поняла! - перебила Аля.
  - И об этом тоже сейчас расскажешь, - кивнул он и вернулся к прерванной мысли: - кровь у тебя была чистая, Санечка. А что касается гипноза, то человека не особо просто загипнотизировать так, чтобы он сделал то, чего ни за какие коврижки не сделал бы по своей воле. В принципе, можно, конечно, но это должно быть очень серьёзное воздействие. Менталистов такого уровня в мире единицы...
  - Знаю, - тяжело вздохнула Аля, - и все они наперечёт.
  - Маловероятно, что кто-то из них тайком пробрался на 'Гиацинт', - Прохор Петрович погладил бороду. - Но ребята из СМБ, конечно, должны будут проверить, не было ли на тебя ментального воздействия.
  - Они... сумеют определить, если было?
  - Санечка, они очень многое умеют, - хмыкнул он и развёл руками. - Во всяком случае, гораздо больше, чем мы. - Кстати, о 'самбистах'...
  Суперкарго вдруг поднялся - Алю всякий раз удивляла лёгкость, с которой он двигался, несмотря на немалый возраст и грузное телосложение - и со словами 'Я сейчас!' вышел из каюты. Вскоре вернулся - принёс пробирку на двадцать миллилитров и устройство для забора крови.
  - Давай-ка оставим им твоей кровушки для анализа, да побольше, - проговорил он, подходя к Але и беря её за руку. - Лучше бы раньше было её взять, конечно, но я не сообразил. Наш-то прибор ничего плохого не нашёл, а он не из самых слабых. Но ведь откуда-то взялась амнезия. Не 'три пэ' же это, в самом деле...
  Или всё-таки это 'три пэ' и есть, подумала Аля, но озвучивать свою мысль не стала.
  Наполненную кровью пробирку Прохор Петрович убрал в холодильник, после чего снова сел в кресло.
  - Вы обещали рассказать, почему уверены, что я действительно была в медблоке, - вспомнила Аля.
  - А, да! - суперкарго подался вперёд. - Я, знаешь ли, сам надеялся, что кто-то пошаманил в системе, как тогда, когда ему нужно было незаметно попасть в рубку. И потому проверил всё самым тщательным образом. Система, Санечка, устроена таким образом, что принимает только данные с браслетов... или не принимает вовсе. Никакого другого способа влиять на картинку, которую она показывает, просто нет. А для того, чтобы что-то подкрутить в браслете, его нужно снять. Снимать браслеты регламент, конечно, не рекомендует...
  - Я свой ещё ни разу не снимала, - кивнула Аля.
  - Вот именно, ты не снимала! - развёл руками Прохор Петрович. - Но многие этот пункт регламента нарушать не стесняются. Когда мы пытались понять, что случилось в рубке, оказалось, что ночью почти все некоторое время были без браслетов. Кому-то он спать мешает, кому-то, может, душ принимать, поди знай. Того, кто проникал в рубку, мы именно поэтому и не смогли вычислить - теоретически это мог быть любой из вас...
  - Кроме меня, - криво улыбнулась Аля.
  - Кроме тебя, да! - ответил ей суперкарго с обычной, не кривой улыбкой. - В общем, я проследил каждый твой шаг и каждый вдох в тот вечер. В системе нет отметки о том, что ты снимала браслет, и запись всех твоих показателей не прерывается ни на секунду. Ты была в медблоке, Санечка. Вопрос только в том, зачем ты туда пошла. Так что теперь твоя очередь рассказывать, что ты выяснила.
  Слово 'выяснила', по мнению Али, не слишком подходило к тому, о чём она думала, пока Прохора Петровича тут не было, но рассказать, в любом случае, следовало. Начала она с того, что во вменяемом состоянии не стала бы пить фелисити, когда индикатор на браслете светился жёлтым - а раз пила, значит, состояние вменяемым не было. Суперкарго выслушал с большим вниманием, но когда она закончила, выглядел рассерженным, и его голос это подтвердил.
  - То есть из того, что метаристон должен был попасть в твой организм вместе с фелисити из последних бутылок, ты сделала вывод, что к тому времени была уже не в себе?
  - Ну... да, - его реакция Алю озадачила. - Прохор Петрович, я бы не...
  - Да понял я, что в норме ты бы из них не пила! Ты же у нас отличница, - вздохнул он. - Но вывод из того, что ты сейчас сказала, напрашивается совсем другой. В тех бутылках не было метаристона, он был где-то в другом месте.
  - А как же бокал? - удивилась Аля. - Ведь там же...
  - Да, метаристон там был. Значит, добавили его в фелисити - но раньше.
  - Но Сельма сказала...
  - А что она сказала? Что это может быть её бокал, и тогда, наверное, он выпит ближе к концу вечеринки. Уверенности у неё не было. Просто потом, когда выяснилось, что ты подходила к седьмому шкафу и разливала после этого фелисити, о Сельминых сомнениях уже никто не вспомнил.
  Смысл в словах Прохора Петровича, конечно, имелся. Только непонятно было, почему он так рассердился. Следующая его реплика, впрочем, это объяснила.
  - Ты не о том думаешь, Санечка! - пробурчал он. - Наша с тобой задача - понять, как её устроили, всю эту инсценировку. Тогда, может, у нас появятся идеи, кто был её автором, и 'самбистов' мы встретим не с пустыми руками. А ты вместо этого пытаешься придумать какой-нибудь хитровые... хитровыделанный способ, которым это могла бы сделать именно ты.
  Аля вздохнула. Ей, конечно, было приятно, что он уверен в ней больше, чем она сама. Но возможности того, что она - виновница случившегося, это не отменяло.
  - Ладно, поехали дальше, - проговорил 'завхоз' уже спокойней. - Какие есть идеи относительно того, что тебе могло понадобиться в медблоке?
  - Идея только одна, - повела плечами Аля. - Я пошла за обезболивающим, поскольку то, которое лежит в моей аптечке, мне не помогло. Но, к сожалению, в седьмом шкафу обезболивающих нет.
  - Знаю, что нет, - Прохор Петрович кивнул, - иначе я сразу бы всем сказал, что ты приходила не за метаристоном, а за обезболом. По шкафам препараты разложены в зависимости от того, как часто они бывают нужны.
  - Да, это я уловила, - кивнула Аля. - На всякий случай, я проверила весь список, думала, может, он мне о чём-нибудь напомнит...
  - И как? Напомнил?
  - Нет. Я только взглядом зацепилась за номер - 5877.
  Номер она произнесла как 'пятьдесят восемь семьдесят семь'. Прохор Петрович озадаченно свёл рыжие брови, но тут же сообразил:
  - А! Пять восемь семь семь, альгеда.
  - Да, альгеда, - подтвердила Аля. - Я такого названия раньше не слышала... её можно принимать от головной боли?
  - Ну, я бы не стал, - хмыкнул суперкарго. - Это бы, Санечка, получилось 'из пушек по воробьям'. Альгеда - самый сильный обезбол, какой есть на борту. Её при тяжёлых травмах колют, чтобы человек не умер от болевого шока.
  - Понятно... - протянула Аля.
  - А почему она тебя заинтересовала?
  - Да я сама толком не знаю, Прохор Петрович... номер... Пятьдесят восемь семьдесят семь. А номер метаристона - семьдесят семь пятьдесят восемь.
  - Точно, - сообразил он. - Вы почему-то номера обычно делите на две части. Пассажиры, имею в виду. Да, так очень похоже.
  - Ну вот! - до Али, наконец, дошло, почему ей показалось, что номер альгеды имеет значение, - А если, допустим, я спросила у кого-то хорошее средство от головной боли, и мне посоветовали 'пятьдесят восемь семьдесят семь' - я, наверное, могла перепутать. Пока шла до медблока. Мне всё-таки было нехорошо.
  - Но тогда бы этот человек признался, что отправил тебя в медблок за альгедой, - Прохор Петрович мрачнел на глазах.
  - Может, забыл? Вскользь сказал, вот из головы и вылетело, - предположила Аля. - А вообще кто про неё знает, про эту альгеду?
  Он немного подумал и ответил:
  - Да с ней, получается, та же история, что со вторым уровнем: точно знаем мы, экипаж, и Анна Сергеевна. А про остальных неизвестно - кому доводилось иметь дело с травмами, те тоже могут знать, остальные - вряд ли, - он подумал ещё и добавил: - Но и любой из нас, и Анюта сказали быть 'пять восемь семь семь'. Хотя лично мне бы и в голову не пришло советовать альгеду.
  Суперкарго умолк, откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди. Аля видела по его лицу, что он сказал не всё - и что недосказанное очень ему не нравится.
  - Считаете, я действительно перепутала и взяла метаристон вместо альгеды? - предположила она. - Но даже если так, разве я стала бы добавлять его в бутылки с фелисити? Может, зачем-то добавила только в свой бокал, и потом мы с Ясмин обе...
  - Да-да, вы обе случайно пили из этого бокала и Сельме ещё оставили! Опять ты за своё! - возмутился он. - Разумеется, никуда бы ты не стала его добавлять. Но вот скажи-ка мне, Санечка, если бы ты нашла по номеру и взяла из аптеки незнакомое средство, ты прочитала бы, что написано на упаковке?
  - Н-не знаю... - растерялась Аля. - Не уверена. Если бы мне кого-то лечить надо было, тогда бы точно сто раз всё проверила, чтобы не ошибиться. Для себя - может, и нет. Номера бы хватило... У меня хорошая память на цифры, обычно я их не путаю. Имею в виду, когда нормально себя чувствую.
  - А если бы, - продолжил Прохор Петрович, - ты всё-таки посмотрела на упаковку, ты поняла бы, что метаристон - это совсем не то, за чем ты пришла?
  - Думаю, нет, - ответила она и опустила голову. - Слова 'метаристон' и 'альгеда' я бы, конечно, не перепутала. Но если мне сказали только номер... Понимаете, я никогда не имела дела с метаристоном. И не думала, что он когда-нибудь мне понадобится. Поэтому...
  - Да, поэтому ты бы его не вспомнила, даже если бы прочитала название на упаковке, - закончил он за неё. И непонятно выронил сквозь зубы: - Какое иезуитство.
  - Иезуитство? - переспросила Аля. - Почему?
  - Потому что тот, кто тебя подставил, совершенно циничным образом использовал не только твою любовь, но и твои доверчивость и невинность - жёстко ответил Прохор Петрович. - И это не должно сойти ему с рук.
  Совсем недавно Аля ещё была вовлечена в их комнатное расследование и ни о чём другом не думала. Забор, который она возвела у себя в голове вокруг обстоятельств, которые привели её на 'Гиацинт', стоял крепко. Но когда Прохор Петрович вспомнил о её любви, а сама она - о том, что никогда не рассчитывала забеременеть, забор этот накренился и пошёл трещинами.
  - Я всё равно пока не понимаю, что произошло, - вымолвила она через комок в горле, ещё надеясь удержать эмоции. - Допустим, мне кто-то посоветовал взять в медблоке лекарство номер семьдесят семь пятьдесят восемь, я пошла и взяла его, а дальше? Пропало три дозы. Одну я должна была принять, считая это лекарством от головной боли. А две других?
  - Две других, полагаю, тот человек у тебя забрал, - объяснил 'завхоз'. - Может, сказал, что у него тоже болит голова, я не знаю. Когда он посылал тебя в медблок, то надеялся, что ты не заметишь обмана. Но если бы вдруг заметила, он бы просто сказал, что ты перепутала номер.
  - Я не заметила. И он подлил метаристон в фелисити, которое я потом не пила, но зато пили Ясмин и Сельма... - кивнула Аля и закрыла глаза.
  Внутри неё разливались сожаление и стыд. Ничего бы этого не случилось, подумала Аля, если бы ей не взбрело в голову лететь на 'Гиацинте'. Ей следовало держаться как можно дальше от Роберта, вместо того чтобы пытаться быть с ним рядом. Как будто сразу непонятно было, что ничем хорошим это кончиться не может.
  Она услышала голос Прохора Петровича:
  - Теперь самое главное - выяснить, кто это был. Если верить системе, то на обратном пути ты встретила Родиона и Ясмин, а на кухню... - он запнулся, - к тебе пришла Анна Сергеевна.
  - Если верить системе, то да. Но ведь ещё есть кто-то, кто умеет её обманывать, - с усилием проговорила Аля.
  После чего забор обрушился. Она согнулась, будто её ударили в живот, и разревелась, уткнувшись лицом в колени, не в силах больше удерживать в себе свою боль.
  В ту же секунду Прохор Петрович оказался рядом с ней на диване, легонько похлопал её по спине широкой горячей ладонью, негромко зарокотал сверху:
  - Эй, Санечка, ну ты чего? Всё же идёт как надо! Мы разобрались, что тебя подставили, и даже разобрались, как именно. Если ты думаешь, что этого нельзя доказать...
  Аля замотала головой:
  - Я не думаю!..
  - А чего ты тогда ревёшь? - удивился он.
  - Мне стыдно, вы даже не представляете, как мне стыдно!
  - Не представляю, да. Ты уже говорила, что тебе стыдно. Но почему, если ты ничего плохого не сделала?
  Аля распрямилась, попыталась вытереть слёзы, но это было всё равно что остановить половодье. Прохор Петрович обнял её за плечо и притянул к себе.
  - Мне из-за Роберта стыдно, - попыталась она объяснить через всхлипы. - Что я оказалась здесь... из-за него... как будто имела на это право. И что теперь все знают, что я в него влюбилась!..
  - Ну и что, что знают, Санечка? - голос суперкарго был полон искреннего недоумения. - Влюбилась и влюбилась, в твоём возрасте только и влюбляться! А в капитана нашего часто влюбляются... знаешь, сколько у него раньше поклонниц было? У-у-у... Как же, герой-Первопроходец...
  - Вот и мне надо было оставаться просто поклонницей, - пролепетала Аля. - А я полезла куда-то... как будто я нормальная девушка, а не... жаба. Как он сказал? 'Вы в зеркало на себя смотрели?' Нет! Не смотрела! Я туда вообще стараюсь не смотреть, чтобы лишний раз не расстраиваться. А надо было смотреть и помнить!
  Прохор Петрович ласково погладил её по плечу, целомудренно коснулся губами макушки:
  - Бедная моя девочка! Я никогда не видел, чтобы он так себя с кем-нибудь вёл... и так разговаривал. И я точно знаю, что ты таких слов не заслуживаешь.
  Аля продолжала плакать, ни слёзы, ни его слова не давали облегчения, и в конце концов он тяжело вздохнул и сказал:
  - Надо тебе укольчик всё-таки сделать, хоть поспишь. Потом ещё поговорим.
  Глава 18. Сельма
  После инъекции снотворного Аля почти сразу перестала плакать и уснула. Доза, видимо, была небольшой, потому что когда она проснулась, часы показывали всего 18.58 и дата была прежняя. Пробуждение оказалось почти таким же, как её первое пробуждение в каюте суперкарго - она лежала под пледом, с Ди-Джеем под боком, и чувствовала себя вполне прилично. Только иллюминатор в этот раз был закрыт - наверное, специально, чтобы местная звезда ей не мешала.
  Аля включила свет, легко поднялась, потянулась и пошла в ванную. Выйдя за дверь, встретила хозяина каюты, который держал на подносе её ужин.
  - Проснулась! - обрадовался Прохор Петрович. - Это хорошо. А то я не мог решить, будить тебя или нет. Принёс вот покушать. Надеюсь, капризничать ты больше не будешь, - улыбнулся он.
  - Не буду, - в ответ улыбнулась Аля. - Вы так готовите, что капризничать просто невозможно!
  - Иди, куда шла, - велел он, - а потом я подброшу тебе одну идейку.
  Аля думала, что речь опять пойдёт об их расследовании. Но её ждал сюрприз. Выйдя из ванной, она увидела суперкарго в холле, но уже без подноса. Прохор Петрович явно куда-то собирался.
  - Санечка, ты не хочешь пойти поплавать? - спросил он лукаво. - Мы решили, раз уж застряли тут до прибытия СМБ, провести время с комфортом - и наполнили бассейн.
  - А разве мне можно... туда? - удивилась Аля. - И вдруг я там кого-нибудь встречу?
  - Не встретишь, не переживай. Я за этим прослежу. Сейчас будет ужин. Полагаю, он продлится долго. У нас ещё в обед началась дискуссия о судьбах мира - и уж я позабочусь, чтобы она продолжилась. Так что ты успеешь и в баньку сходить, и наплаваться. Дорожки-то беговой у меня тут нет, а ты же, наверное, привыкла двигаться.
  Но Алю уговаривать не требовалось. От одного лишь упоминания о бассейне всё тело у неё сладко заныло, предвкушая - она действительно соскучилась по физической нагрузке.
  - Прохор Петрович, конечно, я пойду, большое спасибо! - воскликнула девушка.
  И отправилась искать купальник и тапочки среди вещей, которые, особо не сортируя, принесла из своей каюты.
  Суперкарго ушёл ужинать, сказав напоследок, что пришлёт ей сообщение, когда можно будет спокойно идти. Аля переоделась, корабельный купальный халат нашёлся и здесь. Изнывая от нетерпения, немного перекусила - поесть как следует собиралась потом. Как только на браслет от Прохора Петровича прилетело короткое 'Пора!', она бегом побежала в оранжерею.
  И там её ждал ещё один сюрприз. На столике возле дивана в живописном беспорядке лежали кисти и краски. А на диване, подобрав под себя одну ногу, сидела перед мольбертом Сельма.
  Аля резко затормозила и подалась назад - ни к каким встречам она пока была не готова.
  - Здравствуйте, Сандра! - вполне приветливо проговорила художница, выглянув из-за мольберта. - Собираетесь плавать?
  - Добрый вечер, Сельма, - с сильно бьющимся сердцем ответила Аля. - Я... да, плавать. Прохор Петрович разрешил... пока все ужинают.
  - Они уже не ужинают, - поморщилась Сельма, - они дискутируют о политике. Мне это не очень интересно. Хотите посмотреть, что я рисую?
  - Хочу, - неуверенно проговорила Аля и подошла ближе.
  Сельма слегка повернула мольберт, чтобы смотреть было удобней.
  Аля увидела почти готовую акварель, изображающую нечто такое, что, на первый взгляд, казалось огромной оранжереей. На переднем плане было много растений, прорисованных с разной степенью тщательности. В очертаниях некоторых из них угадывалась оранжерейная зелень 'Гиацинта', других же - например, высоченных деревьев - на корабле не было и быть не могло. Кроны деревьев окутывала лёгкая дымка, над которой виднелся похожий на соты золотистый каркас прозрачного купола. Присмотревшись, на заднем плане Аля разглядела изящные высокие строения с террасами и виадуками. И догадалась, что на Сельмином эскизе - будущая селестианская станция.
  - Я решила напомнить себе о работе, - объяснила художница. Её скандинавский акцент сейчас был более явным, чем обычно, или Аля просто успела от него отвыкнуть. - Насколько мне известно, там будет купол именно этой модели. Наверное, пока мы болтались у чёрной дыры, его уже достроили. Здания будут примерно такими, как нарисовано, проекты у меня уже есть, но их можно улучшить. Когда я рисую, то вижу всё целиком, мне так лучше думается. А вот это - ваша будущая зона ответственности, - кончиком кисти она показала на зелень. - Я рисовала так, чтобы было красиво, а не правильно.
  Очень красиво, - согласилась Аля. - Сосны нужно будет высаживать в последнюю очередь, потому что они очень требовательны к составу почвы, и... - она прервала себя на полуслове и сглотнула. - Но моей зоной ответственности это, к сожалению, не будет. Вам пришлют другого озеленителя.
  Сельма подняла на неё глаза - прозрачные серо-зелёные глаза, в которых вроде бы плескалось сочувствие - и сказала:
  - Сандра, ещё ничего не закончилось. Вы должны надеяться на лучшее.
  Оранжерея жила своей обычной уютной и размеренной жизнью. Пахло цветами и грунтом, журчала вода, хлопотали сервы. От этого Але почему-то стало совсем тоскливо. Она обошла столик и присела на подлокотник дивана - хотела сказать художнице кое-что важное и решила не откладывать:
  - Спасибо вам, что заступились за меня перед Филиппом!
  - О, шкурк! - с брезгливой гримасой выплюнула Сельма. - Как сказать по-русски? Негодяй? Гадёныш? Что бы вы ни сделали, его это никак не касается. Он, в любом случае, не имел права... топтаться по вашей любви своими грязными ботинками.
  - Я ничего не делала, - тихо проговорила Аля. - Я только сходила в медблок за лекарством от головной боли, - рассказывать кому-либо об их с 'завхозом' догадках она, конечно, не собиралась - поэтому лишь повторила однажды уже озвученную версию.
  Сельма поймала её взгляд.
  - Сандра, мне очень жаль. Меня не покидает чувство, что это я виновата! Если бы я не нашла тот дурацкий бокал...
  - Не берите в голову, - перебила Аля. - Если бы вы не нашли бокал, нашлось бы что-нибудь другое. Кому-то показалось очень удобным свалить всё на меня.
  - Неужели Филу?.. - художница подняла красивые брови, тёмный цвет которых контрастировал с цветом её волос.
  Аля махнула рукой:
  - Да нет, вряд ли. Зачем ему причинять вред Ясмин?
  Повисла пауза. Сельма отвернулась к мольберту. Прищурившись и покусывая кончик кисти, она рассматривала свою работу.
  - Вы мне верите? - решившись, спросила Аля. - Что это не я сделала?
  - Не знаю, - ответила Сельма так быстро, словно ждала этого вопроса, снова повернулась к Але и отложила кисточку. - Я не знаю, вы это сделали или нет. Но если это были вы, то я понимаю, что вами двигало. И не осуждаю вас.
  - Не осуждаете? - оторопела Аля. - Но почему?
  - Потому что беременность Ясмин всем мешала. Даже ей самой, не говоря уже о вас с Робертом. Это преступно - портить размножением такое совершенное тело! Когда-нибудь она это поймёт. И будет благодарна тому, кто помог ей сохранить свою... первозданную красоту.
  Аля была уверена, что ничего лучше, чем рождение ребёнка от любимого мужчины, с женщиной случиться не может, ради этого никакой красоты не жалко. Но спорить не стала, только заметила:
  - А как же её муж? Он был так рад, когда узнал, что...
  - Разумеется, рад, не ему же рожать, - пожала прямыми широкими плечами Сельма. - И он из тех мужчин, которые считают, что женщина неспособна хорошо воспитать своё дитя без мужского участия. Он бы остался с Ясмин ради того, чтобы... участвовать - и им обоим было бы плохо.
  Аля помотала головой:
  - Сельма, я вас не понимаю. Они такая прекрасная пара, неужели вы думаете, что ребёнок бы всё испортил?
  - Испортил? Нет, Сандра, что вы. Я вовсе не это имела в виду. Я имела в виду, что ребёнок помешал бы им расстаться, а Роберт... какое здесь лучше использовать слово?.. Роберт, я полагаю, запал на вас.
  - Вы с ума сошли?! - всплеснула руками Аля, чувствуя, что ей в лицо бросилась кровь. - Как он мог на меня запасть?! На таких, как я, не западают!
  На этот раз обращённый к ней взгляд художницы был долгим и задумчивым, но никаких, даже просто вежливых слов за ним не последовало. Сельма встала, отодвинула мольберт и принялась собирать краски и кисточки. В тот момент, когда Аля решила, что разговор окончен, она вдруг спросила:
  - Сандра, как вы относитесь к тому, чтобы сейчас отказаться от плавания и пойти ко мне в гости? Я угощу вас кофе с имбирём и покажу свои работы.
  - Спасибо, но я не знаю, можно ли мне ходить по гостям, - растерялась девушка.
  - Прохор Петрович возражать не будет, - улыбнулась Сельма своей обычной вкрадчивой улыбкой. - А больше мы никому не скажем. Соглашайтесь! Разве вам самой не надоело сидеть взаперти?
  * * *
  Каюта художницы от Алиной отличалась разительно.
  Нет, устроены обе были одинаково, так же, как остальные пассажирские каюты на 'Гиацинте'. Средних размеров комната с иллюминатором, возле входной двери - дверь в маленький санузел. В комнате - койка, под койкой - пара ящиков для вещей. Несколько стенных шкафов и узких закрывающихся полок. Экран визора, дверца спрятанного в стене холодильника. Полукруглый столик и два мягких стула при нём. Выдвижное оборудование - спасательная капсула и амортизационное кресло. Отделённая мерцающей линией на полу спортивная зона с настенным транслятором иллюзий. Тренажёр можно было выбрать самому, и Аля выбрала беговую дорожку, а Сельма - гимнастическую станцию.
  Но если у Али было чисто и пусто, все её вещи прятались в шкафах и на полках, и было этих вещей совсем немного, то Сельмины - заполняли всё пространство и придавали ему небрежность и яркость художественной мастерской. В воздухе витал тонкий запах сандала.
  Своего дома у Али не было больше десяти лет. Комнату в общежитии обустраивать, как собственную, она почему-то стеснялась, имуществом не обрастала - только цветы разводила повсюду, где находила такую возможность. Получив диплом, она воспользовалась правом задержаться в общежитии до начала первой миссии. Перед вылетом раздала друзьям и знакомым свои растения, а остальные пожитки оставила в камере хранения, сама подивившись тому, как мало места они заняли.
  Поэтому сейчас девушка озиралась в изумлении. Из личных вещей, правда, сходу заметила лишь пушистое белое покрывало на койке и связанный вручную палантин в разноцветную полоску, накинутый на спинку стула. Всё остальное пространство было заполнено принадлежностями для творчества и готовыми работами. Здесь в самом деле было на что посмотреть.
  Но ходить по комнате и осматриваться она постеснялась, хоть Сельма и велела ей 'чувствовать себя как дома'. Аля села на свободный стул и наблюдала, как та достала из шкафа две большие кружки и кофеварку с кофейником, поставила её на столик и запустила процесс приготовления кофе.
  - Вы пробовали когда-нибудь кофе с имбирём? - тоном любезной хозяйки спросила художница.
  Аля покачала головой:
  - Как-то не случалось.
  - Значит, будет новый опыт, - улыбнулась Сельма. - Надеюсь, вам понравится. Это очень... пикантный напиток.
  На столике появились настоящий корень имбиря, крошечная тёрка, ситечко на тонкой извитой ручке, баночка с какими-то пряностями и молоко в разогревающем пакете. Быстро и ловко Сельма натёрла на тёрке имбирь, положила его в кофейник, наполненный кофе до середины, добавила туда же пряности и долила до верха горячим молоком.
  - Пускай настаивается, - сказала она, отодвигая кофейник. - А я пока что-нибудь вам покажу.
  С уколом в сердце Аля вдруг вспомнила первый завтрак на 'Гиацинте' - кажется, Фил тогда упомянул, что у Сельмы отличные мозаики. О них сейчас девушка и спросила.
  - О, мозаики - это моё новое увлечение! - обрадовалась вопросу Сельма. - Я очень люблю старинные художественные техники, а тут они даже не старинные, а древние!
  Она скинула со стула палантин, и оказалось, что на сиденье стояли прислонёнными к спинке несколько квадратных панно. Сельма по очереди передала их Але, позволяя рассмотреть каждое. На них были картины, собранные из крошечных разноцветных квадратиков: морские волны, закат, силуэты людей и животных, панорама ночного города.
  - Такая мозаика называется римской, - пояснила Сельма. - Но римляне использовали гальку и смальту. А мне интересно пробовать разные материалы, черепки и осколки, в том числе. Приспособление, чтобы делать из них такие квадратики, у меня есть. Люблю создавать гармонию из того, что могло стать мусором.
  - Это должно быть очень увлекательным, - согласилась Аля.
  Мозаики завораживали, их автор была действительно талантлива. Аля бы с удовольствием посмотрела и другие её работы. Но кофе уже настоялся. Сельма через ситечко налила его в кружки, убрала со стула панно и уселась напротив Али. Пошевелила рукой - приглушила свет, оставив его ярким только над столом, включила негромкую романтичную музыку. И подала Але кружку, мимолётно коснувшись своими пальцами Алиных пальцев.
  Аля пригубила кофе. Он был горячим и ярко пах гвоздикой, а вкус у него оказался странным - мягким и жгучим одновременно.
  - Ну как, нравится? - спросила Сельма с какой-то совсем новой, многозначительной улыбкой; акцент стал ещё слышнее.
  - Необычно, - честно ответила Аля.
  - Если хотите, можно добавить мёд.
  - Не стоит, я не люблю сладкое.
  Второй глоток показался Але вкуснее, чем первый. А третий - вкуснее, чем второй. Сельма тоже пару раз отпила из своей кружки, но потом обхватила её руками, замерла и о чём-то задумалась, всё с той же улыбкой посматривая на свою гостью. Глаза у неё блестели.
  Из досье Аля знала, что Сельме сорок два года, и именно этот возраст - чуть за сорок - читался во всём её облике. Она была ухоженной и спортивной, и сверкала ослепительной белизной зубов, но, кажется, совсем не интересовалась пластикой. В простеньком белом топе, кое-где запачканном акварелью, и широких фланелевых брюках в мелкую красно-белую клетку Сельма казалась Але симпатичней, чем в тех фривольных нарядах, в которых ходила танцевать, и вызывала больше доверия.
  - Покажите мне ещё что-нибудь, пожалуйста! - попросила Аля.
  - Покажу непременно, - промурлыкала Сельма.
  Поймав Алин взгляд и не отпуская его, она протянула руку через стол, прикоснулась к Алиному подбородку, большим пальцем нежно провела по щеке:
  - Сандра, вы, кажется, испачкались!
  Отреагировать Аля не успела, потому что в следующую секунду художница отняла руку, резко вскочила и жестом зажгла свет и выключила музыку.
  - Де ар го́лет! - воскликнула она. - Он говорил мне, что вы не понимаете, но я не верила!
  - Кто говорил? Чего не понимаю?.. - в крайней растерянности переспросила Аля, отодвигая недопитый кофе.
  Сельма выдохнула и села на стул. Не глядя на Алю, потёрла лоб и уже спокойнее пояснила:
  - Прохор Петрович говорил мне, что вы абсолютно не понимаете, какое впечатление производите. Но я решила, что он преувеличивает.
  - Вот сейчас мне действительно ничего не понятно, - тихо проговорила Аля. - Объясните, пожалуйста.
  - Конечно, я объясню, - художница повернула к ней голову и испытующие посмотрела в глаза. - Вы ведь видели мою ревнивую малышку Кейди, не так ли? И слышали начало нашего разговора?
  Аля кивнула:
  - Ну да, я же была тогда в рубке.
  - Значит, вы поняли, что я состою в отношениях с женщиной?
  - Поняла, конечно. Сложно было не понять. Но это ваше личное дело, и...
  - Разумеется, это моё личное дело, - резковато ответила Сельма. - Но речь не об этом. Вы же понимаете, что если я состою в отношениях с женщиной, значит, женщины привлекают меня в сексуальном плане?
  - Естественно, мне же не восемь лет, - возмутилась Аля.
  - А раз вам не восемь лет, значит, вы уже знаете, что приглашение на кофе, на самом деле, может быть приглашением заняться сексом, - развела руками Сельма.
  - Да, я знаю.
  - Тем не менее, вы преспокойно пришли ко мне, и даже сейчас сидите с таким видом, словно и мысли не допускаете, что я позвала вас не только для того, чтобы угостить кофе с имбирём и похвастаться моими работами.
  По правде сказать, именно так и было: Але хотелось выпить кофе и посмотреть мозаики, а ещё отвлечься и переменить обстановку, ни о чём другом она не думала. Смысл того, что пыталась объяснить ей Сельма, доходил до неё с трудом.
  - В моей стране, - между тем, продолжала художница, - полагается сразу и прямо говорить человеку, если ты хочешь с ним секса. А тем более, если не хочешь. Я зашла достаточно далеко, чтобы любая моя соотечественница, на вашем месте, решила, что пора расставить точки над 'i'. У вас, наверное, другие порядки. И однополые связи у вас не приняты. Но всё равно вы уже должны были догадаться, к чему я клоню. И это не могло не проявиться. Вы были бы смущены, взволнованы или напуганы... Но ничего похожего я не увидела. А не увидеть я могла только в одном случае, - она тяжело вздохнула. - Если в вашей прелестной головке даже мысли не возникло о том, что 'такая, как вы' может мне понравиться.
  - Вы правы, Сельма, - подтвердила Аля. - Подобное мне в голову не приходило.
  - А ведь вы действительно очень мне нравитесь, - мягко сказала Сельма. Вкрадчивые интонации из её речи куда-то исчезли, зато акцент теперь был такой, словно разговор шёл не по-русски, а по-шведски. - Но не волнуйтесь, я не собираюсь вас соблазнять. Я собираюсь дать вам возможность увидеть, какая вы на самом деле.
  И пока Аля пыталась осмыслить то, что сейчас услышала, Сельма встала и деловито освободила стол от кофеварки и чашек, расставила возле койки мольберт, принесённый из оранжереи, заменила на нём бумагу и разложила на одном из стульев кисти и краски.
  - Я нарисую ваш портрет, - сообщила она. - Вас когда-нибудь рисовали?
  Аля покачала головой, она вообще не понимала, как реагировать на происходящее. Художница коснулась ладонью её плеча.
  - Простите, Сандра, я вас, похоже, шокировала. Но так было нужно, вы потом поймёте. В обычной ситуации я ничего не стала бы вам рассказывать. Я обожаю красивых людей и увлекаюсь ими гораздо чаще, чем мне отвечают взаимностью. Так что вам незачем ломать голову над тем, что ответить на моё признание - ничего не отвечайте, я и так всё знаю.
  Но Аля не думала над ответом, у неё сейчас плохо получалось думать. Ей казалось, что всё это какой-то странный розыгрыш. Сельма всмотрелась в её лицо и в очередной раз вздохнула:
  - Нет, я вас не разыгрываю! - акцент у неё уменьшился - должно быть, она перестала нервничать. - Но слишком серьёзно мои слова воспринимать не стоит. Драмы в них нет, поверьте. И давайте скорее приступим, время уже позднее.
  - Вы легко перенесли 'джетлаг'? - спросила Аля, просто чтобы начать говорить.
  - О да, - отмахнулась Сельма, - Я его даже не заметила. Мне только жаль того месяца, который выпал из моей жизни. Но могло быть гораздо хуже.
  Она отступила на два шага, прищурилась.
  - Садитесь на стол. Нет, погодите. Во-первых, халат нужно снять, вас под ним совсем не видно.
  Аля испуганно сжала халат на груди.
  - Перестаньте, Сандра. У вас же под ним купальник?
  - Ну да.
  - Значит, будете позировать в купальнике! Конечно, идеально было бы обнажённой, но я и так вас уже смутила, не хочу, чтобы стало ещё хуже. А во-вторых, на стол мы положим вот это, - Сельма стянула с койки пушистый плед, - сидеть придётся долго.
  Ощущая себя провалившейся в какую-то другую реальность, Аля сняла халат, отложила его в сторону и устроилась на прикрытом пледом столе.
  - Одну ногу поставьте на стул, - велела Сельма, - другая пусть так останется. На одну руку можете опираться, другую положите на колени. Вам удобно?
  - Более-менее.
  - Постарайтесь не шевелиться. А я постараюсь закончить побыстрее.
  Художница приблизилась, осторожными движениями поправила Алины волосы, поменяла наклон головы, а потом уселась на койку, за мольберт. Свет в каюте настроила самый яркий, интимного полумрака больше не было. А музыку предложила включить обратно:
  - Если, конечно, вы не против... С ней гораздо приятней работать.
  Аля была не против. Правда, пожалела о своём согласии, услышав первую композицию - подборка оказалась именно та, которая звучала в кают-компании на вечеринке перед первым Переходом, когда Аля танцевала с капитаном.
  - Не беспокойтесь, 'Be careful' не будет, я убрала, - внимательная к выражению Алиного лица, заметила Сельма.
  - Спасибо, - тихо сказала Аля. - Значит, это был ваш плей-лист?
  - Да, мой. Люблю довоенную музыку. Человеческих слабостей и страсти в ней больше, чем в современной.
  Дальше сидели молча. Сменяли друг друга голоса и мелодии, мелькали Сельмины кисточки, минуты проходили за минутами. Постепенно Аля успокоилась. Уложить в голове происходящее она не сумела и Сельме так и не поверила, но решила, что вернётся ко всему этому потом. Сейчас она просто слушала музыку и пыталась разбирать слова - какие-то из них напоминали об ушедшей эпохе, какие-то были вечными.
  Тело, непривычное к долгой неподвижности, начало уставать, мышцы заныли. Аля глянула на браслет - часы показывали 22.35.
  - Я уже почти закончила! - успокоила Сельма, от которой не укрылось это движение. - Последние штрихи, и покажу, что у меня получилось. Вот так... и ещё вот так... Всё, готово.
  Музыка стихла. Аля соскользнула со стола, уронив на пол плед, с наслаждением потянулась и схватила было халат:
  - Погодите, - остановила её Сельма, - успеете ещё спрятаться. Сначала вы должны посмотреть.
  Она развернула мольберт, и Аля увидела акварельное изображение молоденькой девушки.
  Вгляделась в него... и почувствовала себя обманутой.
  Она узнала это милое, слегка похожее на рыбку создание - Русалочку из Сельминой сказки.
  - Сельма, так не честно! - с обидой проговорила Аля. - Это же не я.
  - Сандра, это вы, - ответила Сельма. И добавила тихо и грустно: - До меня только сегодня дошло, что тогда вы этого не поняли и все мои намёки были впустую.
  Аля подошла ближе. Ощущение розыгрыша, отступившее было, пока она позировала, снова усилилось.
  Нарисованная девушка сидела на высоком гладком камне в полосе прибоя. Рыбьего хвоста у неё уже не было. Сельма одела её в невесомую, как туман, тунику, через которую хорошо видны были очертания тела - удивительно изящного стройного тела, с узкой талией, аккуратной грудью, круглыми коленками, тоненькими запястьями и щиколотками. Лицо девушки, большеротое, с широко расставленными выпуклыми глазами и острым подбородком, не было красивым в обычном смысле слова, но притягивало взгляд. Глаза были огромными и прозрачными, как морская вода, губы - мягкими и пухлыми, щёки, чуть тронутые веснушками, покрывал нежный румянец. Она улыбалась волшебной улыбкой - застенчивой и лукавой одновременно. Для настоящей Русалочки ей не хватало только длинных волос - лёгкие светло-рыжие волны едва достигали плеч. И вся она была лёгкая и нежная, как лепесток цветка, и словно просвечивала в лучах восходящего солнца.
  - Сельма, это не я, - повторила Аля, - от меня у неё только цвет волос.
  Художница встала и открепила свою работу от мольберта.
  - Сандра, это вы. Сейчас вы в этом убедитесь. Идёмте.
  Она подошла к ванной, открыла дверь и поманила к себе Алю.
  - Ну же! Большое зеркало есть только тут.
  Раздосадованная Аля последовала приглашению.
  - Вы ведь знаете, что мозг всегда видит в зеркале то, что ожидает увидеть? - спросила Сельма. - Каким бы ни было отражение, он попытается загнать его в привычный шаблон. Не знаю, что за... существо привыкли видеть в зеркале вы, но явно не ту чудесную девушку, которую вижу я и другие люди.
  - Я же не только в зеркале себя вижу, - возразила Аля, - пока мы учились, нас постоянно снимали.
  - Камера искажает пропорции, голография - цвета. А многого они вообще не замечают. Не спорьте со мной, Сандра, просто смотрите.
  Мягким движением она подтолкнула Алю за плечи, повернув её лицом к зеркалу над раковиной, а акварель свою взяла так, чтобы её отражение оказалось рядом с Алиным. И со смешком предложила:
  - Давайте сыграем в игру 'найди десять отличий'.
  Аля открыла рот... закрыла... и замерла.
  Отличий ей найти не удалось.
  Это были её глаза и губы, её румянец и завитки волос на шее, её высокая грудь, покатые плечи и тонкие запястья. И эта нежная прозрачность тоже была её. Когда она попыталась улыбнуться, то оказалась, что и улыбка Русалочке досталась её собственная.
  - Ну как, много нашли? - слегка иронично поинтересовалась Сельма.
  - На мне другая одежда, - с трудом отведя взгляд от зеркала, ответила Аля.
  Сельма хохотнула:
  - Это поправимо! А теперь надевайте свой дурацкий халат, забирайте картинку и идите в свою каюту... то есть к Прохору Петровичу. Я написала ему, он вас встретит.
  Аля оделась, прижала к себе портрет и шагнула к двери.
  - Я часто рисовала вас в эти дни, хотите, отправлю вам свои наброски? - предложила художница на прощание.
  - Хочу, конечно, вы ещё спрашиваете... - пробормотала Аля.
  И вышла в совершеннейшем потрясении.
  Глава 19. Идеальная пара
  Прохор Петрович ждал Алю за дверью Сельминой каюты. Он стоял, прислонившись спиной к стене и скрестив на груди руки, а рядом с ним, обернув передние лапки пушистым хвостом, сидел Ди-Джей. При виде Али просияли, кажется, оба.
  - Санечка, мы уж тебя заждались! - негромко проговорил 'завхоз', взял её под локоток и потянул за собой. - Этот друг вообще извёлся, ходил и орал на весь корабль, не мог понять, куда ты делась.
  'Друг', тарахтя, как трактор, выписывал восьмёрки вокруг Алиных ног и мешал идти, поэтому Прохору Петровичу пришлось подхватить его на плечо. От того, что по ней скучали, Аля себя почувствовала так, словно окунулась в тёплую ванну.
  - Как твоё самочувствие, Санечка? - опустив на пол кота, поинтересовался Прохор Петрович, как только за ними закрылась дверь его каюты. - Сельма не слишком тебя... напугала?
  - Не слишком. Разве что самую чуточку, - с нервным смешком ответила Аля. - Она сказала, что я ей... нравлюсь. Это так странно. Вы знали?
  - После конкурса догадаться было несложно, - вздохнул он. - Мы с ней сомневались, стоит ли ей признаваться тебе в этом прямо. Но потом решили, что двусмысленность только всё усложнит.
  - Я так и поняла, что вы меня специально к ней отправили, - Аля проскользнула в отведённую ей комнату и включила свет - иллюминатор там по-прежнему был закрыт. На миг задержала дыхание, решаясь, а потом повернула лицом к хозяину каюты свой портрет: - Прохор Петрович, это действительно я?
  Он подошёл поближе, поцокал языком, присматриваясь:
  - Потрясающе! У Сельмы большой талант. Да, Санечка, это действительно ты - сходство просто идеальное.
  У Али вдруг ослабели ноги, и она опустилась на край дивана, не выпуская акварель из рук. Глаза стали мокрыми.
  - А почему мне раньше никто об этом не говорил? - вымолвила она растерянно. - Что я - такая?
  Суперкарго примостился в кресло, но в такой позе, что было понятно - задерживаться здесь сейчас он не планирует. Ласково улыбнулся и ответил вопросом на вопрос:
  - А почему кто-то должен говорить, что солнышко светит, а мёд - сладкий? Это же всем и так понятно.
  - Но я же сама...
  - Ну да, ты говорила, что считаешь, что с тобой что-то не так. Но в первый раз - когда ты предположила, что Фил с тобой заигрывает исключительно от скуки - я решил, что ты, наверное, просто не в духе. И лишь недавно понял, что дело-то серьёзное.
  - И всё равно промолчали! - Аля прерывисто вздохнула и вытерла набежавшие слёзы.
  - Санечка, а если бы я не молчал, разве ты мне бы поверила? Ну, сказал бы я, что ты чудо как хороша, и что? Ты бы решила, что я тебя обманываю, чтобы утешить. Или что я уже в таком возрасте, когда любая девушка кажется красавицей, просто потому, что молоденькая.
  'Именно так я бы и решила!' - подумала Аля и закрыла лицо руками.
  - Какие слова найти, чтобы ты поверила, я не знал. Это совсем не... не по моей части, - продолжил он. - Так что пришлось звать на помощь Сельму, благо, уговаривать её было не нужно.
  Але очень хотелось спросить у него, почему тогда Роберт сказал, что уродина вроде неё не могла рассчитывать, что он ею заинтересуется - ведь девушка на Сельмином портрете, на самом деле, не заслуживала подобных слов. Но ей не хватало духу.
  - Давай-ка, я ужин тебе разогрею, - предложил суперкарго, поднимаясь на ноги. - Покушай и ложись спать. Все разговоры - завтра.
  Она покачала головой, имея в виду, что ужинать не будет - настолько была перегружена эмоциям, что не сумела бы проглотить и кусочка. Даже если это кусочек еды, приготовленной Прохором Петровичем - хоть Аля и обещала больше от неё не отказываться.
  Настаивать, к Алиному удивлению, он не стал. И снотворного не предложил. С обычной своей чуткостью, он понимал, что единственное, в чём она сейчас нуждается - это возможность побыть наедине с самой собой.
  После того как он ушёл, аккуратно закрыв за собой дверь, Аля долго сидела с портретом в руках - она никак не могла перестать его рассматривать. Ди-Джей, который остался с ней, попытался рассматривать тоже, но ничего, интересного для котов, не увидел. Приподнявшись на задние лапки, он обнюхал лист, потёрся о края щеками и носом, а затем запрыгнул на диван и сел рядом с Алей, в надежде, что она обратит на него внимание. Но дождался лишь одного рассеянного поглаживания - все Алины мысли были сосредоточены вокруг сделанного ею открытия.
  Что бы ни говорили Сельма и Прохор Петрович, но отвязаться от мысли, что на портрете всё-таки не она, Аля не могла. Поэтому, насмотревшись, бережно положила лист на стол и отправилась в ванную. Заперла дверь, скинула купальный халат, а затем, подумав, избавилась и от купальника. Зажмурилась, повернулась к зеркалу, досчитала до десяти и открыла глаза.
  Аля совсем бы не удивилась, если бы в зеркале перед ней стояла та же бесцветная, тщедушная и пучеглазая женская особь с длинным и безобразным жабьим ртом, которую она видела там всегда. И в первую секунду ей даже показалось, что так оно и есть. Но морок спадал. Аля моргнула - и встретилась взглядом с отражением Русалочки.
  Следующие полчаса она потратила на то, чтобы рассмотреть отражение, и чувствовала себя при этом так, словно случилось чудо - и ей подарили новое тело. В том, что это тело её собственное, её убеждало только то, что оно напоминало ей обоих её родителей. Вернее, о том, что цвет глаз и цвет волос у неё отцовские, Аля знала и раньше. Но сейчас она поняла, что унаследовала ещё его улыбку. А вот тонкую кость и фарфоровую белизну и шёлковую гладкость кожи она, определённо, получила от матери. Та, правда, была выше ростом и обладала гораздо более пышными формами. Но сила волшебства, вершившегося в эту ночь, была так велика, что в собственной эфемерной хрупкости Аля смогла, наконец, увидеть не недостаток, а достоинство.
  Потом она испугалась, что слишком долго занимает чужую ванную, накинула халат и убежала обратно в комнату. Вспомнила, что Сельма обещала прислать свои наброски, взяла планшет и обнаружила, что художница уже выполнила обещание.
  Набросков оказалось два десятка. В основном, это были скетчи, запечатлевшие Алю в разные моменты её пребывания на 'Гиацинте'. Два скетча, похоже, были сделаны ещё до отлёта, когда её только-только представили будущим коллегам. На некоторых девушка, которую Аля уже узнавала, но в которой ещё не научилась видеть себя, была изображена спиной или боком, так, что лица видно не было. Например, за штурвалом пилота в рубке. Паника, которую Аля испытывала в тот момент, читалась даже в линиях плеча и шеи. А вот на скетче, нарисованном Сельмой, когда они удирали от чёрной дыры, на Алином лице паники не было, хотя, конечно, были и напряжение, и страх. Некоторые скетчи были цветными, и на них художнице удивительным образом удалось показать, как Алины глаза меняют цвет.
  На этих картинках перед Алей развернулась целиком история её первого полёта, со всеми счастливыми и болезненными моментами, свидетелем которых была Сельма. Вернее, почти целиком - последний набросок появился, видимо, тогда, когда Аля вернулась по глупости на пляжную вечеринку. На нём была девушка, неудобно себя приткнувшая на подлокотник дивана, с оттиском боли на осунувшемся усталом лице.
  Среди изображений, веером раскрывающихся на экране, стоило к ним прикоснуться, одно было запаковано в архив. Его сопровождало сообщение от художницы: 'Сандра, это ваш танец с капитаном. Открыть или удалить не глядя, решайте сами'. Аля не сделала ни того, ни другого - вспоминать о Роберте ей было так больно, что перехватывало дыхание, но удалить свидетельство короткого сумасшедшего счастья не поднялась рука.
  Она отложила планшет и выдохнула. Потом написала Сельме одно только слово - 'спасибо!'. Благодарность, которую испытывала Аля, была такой огромной, что непонятно было, в какие слова её облечь - и девушка решила подумать о них днём.
  В шесть утра она всё-таки уснула - даже свет не выключила и не укрылась, просто откинулась на подушки, в чём была, и провалилась в сон. Спала недолго, но светло и крепко - и проснулась всё с тем же ощущением чуда.
  * * *
  Разбудил Алю кот, которому, как обычно, приспичило выйти, но не хватило сегодня терпения дождаться, пока её сон завершится естественным образом. Но засыпать обратно она не стала. Наоборот, услышав, что Прохор Петрович в холле прогудел: 'Привет, мохнатая морда!' - Аля заторопилась встать. Она ощутила, что готова задать суперкарго вопрос, на который не решилась вчера вечером - и захотела сделать это немедленно.
  - Прохор Петрович, доброе утро! - окликнула Аля, испугавшись, что он уйдёт. - Секундочку, я сейчас!
  Сменила осточертевший ей сиреневый купальный халат на свою обычную одежду и распахнула дверь. 'Завхоз', и правда, собрался куда-то идти.
  - Доброе утро, Санечка! - улыбнулся он. Окинул её быстрым взглядом и заметил что-то такое, отчего его улыбка стала шире и в ней появилось одобрение. - Я хотел принести тебе завтрак... И самому бы тоже неплохо было поесть.
  - Подождите немного! - попросила Аля, опасаясь, что приступ храбрости закончится так же внезапно, как начался. - Я хочу у вас что-то спросить.
  - Похоже, завтрак откладывается, - кашлянув, констатировал Прохор Петрович после короткой паузы.
  - Да нет, почему откладывается? - растерялась Аля. - Всего один вопрос, и...
  - Если я верно догадался, что за вопрос, то ответ на него быстрым не будет, - вздохнул он. - Ладно, всё остальное подождёт. Это гораздо важнее.
  Потеснив Алю в дверном проёме, он вошёл в комнату и уселся в кресло. Сказал кому-то по внутреннему фону, что задержится, и посмотрел выжидательно.
  Аля вдруг сообразила, что с тех пор, как он поселил её в своей каюте, ни разу не слышала корабельную систему оповещения - и спросила вовсе не о том, о чём собиралась:
  - В вашей каюте совсем нет громкой связи?
  - Почему нет? - он удивлённо поднял брови. - Есть, как везде. Я просто пока её отключил, чтобы она тебя не нервировала. Если будет что-то срочное, мне сообщат другим способом. Санечка, так какой же вопрос ты хотела мне задать? Явно ведь не этот.
  - Конечно, не этот, - на Алю вдруг нахлынуло смущение. Она села на стул у стола, закрылась скрещенными руками и уставилась в стену. - Я хотела спросить... может, вы знаете... почему капитан сказал, что я не... что он не... - ни повторить слова капитана вслух, ни хотя бы пересказать их смысл она не смогла, ей тут же стало нехорошо от обиды и боли.
  Прохор Петрович, впрочем, отлично её понял.
  - Роберт не должен был так говорить с тобой, независимо от того, как ты выглядишь, - обронил он с затаённым гневом. - Хотя причины для этого, насколько я понимаю, у него были. Но, сдаётся мне, есть кое-что ещё, что тебя волнует.
  Волновало Алю сейчас многое, но Прохор Петрович намекал на что-то одно, и, кажется, она догадывалась, на что именно. Вот только об этом спрашивать она не хотела. Предположение Сельмы даже теперь выглядело в Алиных глазах абсолютно оторванным от реальности.
  Но суперкарго ждал, и подтвердить невысказанное ей пришлось.
  - Я вчера от Сельмы услышала, что капитан на меня... запал. Как вы думаете, она права?
  Он медленно покивал, показывая, что Аля поняла его правильно.
  - На эти два вопроса, Санечка, отвечать нужно вместе. И начинать издалека.
  Лицо Прохора Петровича приняло такое выражение, какое могло бы быть у человека, вынужденного глотать очень горькую микстуру - негодующее, решительное и покорное судьбе одновременно. Сердце у Али забилось - она уловила, что сейчас услышит нечто такое, отчего очертания её мира опять изменятся.
  - Ты как-то спрашивала меня, почему Роберта не взяли обратно в Отряд Первопроходцев, хотя он уже оправился после травмы, - начал Прохор Петрович, задумчиво сложив ладони домиком. - Так вот, сперва я должен ответить на тот твой вопрос.
  - Не нужно, - покачала головой Аля. - Я уже знаю ответ.
  - Правда? Откуда? - встрепенулся он.
  - От капитана. Он сам мне рассказал, как попал в аварию в отпуске. На авиэте. Из-за того, что превысил скорость. Всё же так и было?
  - Да, разумеется, всё так и было. Но я впервые слышу, что он кому-то рассказал об этом сам, - Прохор Петрович погладил бороду. - Тем проще... Думаю, можно не объяснять, какая для него это была трагедия. По-моему, он даже злился на врачей, что они вытащили его с того света - жить без дальнего космоса он не хотел. Потом, конечно, привык, но, - губы суперкарго горестно скривились, - таким, как раньше, я больше его не видел.
  - Да, - чуть слышно сказала Аля, - конечно, я понимаю.
  - Роберт 'заболел' космосом в юности, после первого же Перехода. С тех пор единственное, что его интересовало по-настоящему - возможность летать. Причём желательно туда, куда до него никто не летал - чтобы и риск, и азарт, и новые точки на карте Вселенной. Это была его стихия, в которой он был счастлив и не совершал ошибок. Слышала такую старинную песенку: 'Первым делом, первым делом самолёты, ну а девушки, а девушки потом'? - песенку Прохор Петрович напел.
  - Слышала, - подтвердила Аля.
  'Завхоз' невесело усмехнулся:
  - Замени 'самолёты' на 'космолёты' - и будет точно про него. Нет, он, конечно, не жил монахом. От поклонниц отбоя не было, я уж тебе говорил. С некоторыми он встречался месяц-другой. С теми, кто был понастойчивей. Ему, по-моему, всё равно было, с кем встречаться. Единственной женщиной, которая имела для него значение, была его мать.
  - Она ещё жива?
  - Люда-то? Жива, конечно, дай Бог ей здоровья. Роберт и теперь в ней души не чает. А его подружки... Понимаешь, Санечка, он всегда как будто смотрел сквозь них. Нет, он ни одну не обижал и с каждой старался быть милым. Но иногда мне казалось, что он даже не помнит, как их зовут.
  - А потом появилась Ясмин, и он влюбился, - предположила Аля.
  Прохор Петрович покачал головой:
  - А потом появилась Ясмин, и она была втрое настойчивей всех остальных. Сопротивляться её напору было невозможно. Да и какой мужчина стал бы сопротивляться? Красивая, умная, молодая, влюблённая. И... дочка Данияра Зумратовича. Честно говоря, я всё-таки не уверен, что Роберт на ней женился бы - даже при её напоре! - будь у неё другая фамилия. Но брак с 'принцессой ЦИОКРа' давал ему шанс вернуться в космос. И отказаться от этого шанса он не смог.
  Аля даже дышать забыла от изумления - ей в жизни бы не пришло в голову, что ослепительную Ясмин кто-то возьмёт в жёны не по любви, а по расчёту.
  - Что ты так смотришь на меня, Санечка? - пробурчал Прохор Петрович. - Не ожидала от своего принца такой прагматичности?
  - Я... нет, не в этом дело. Я не ожидала, что Ясмин можно не любить.
  Он лишь рукой махнул:
  - Кого угодно можно. Словом, Роберт на ней женился. Полюбить её так и не полюбил, но, во всяком случае, имени не забывает. А если серьёзно, то он к ней очень трепетно относится. Уважает её, ценит её таланты - и чрезвычайно дорожит её любовью. А хорошими отношениями с тестем, наверное, дорожит ещё больше. О том, что на 'Гиацинт' он попал благодаря тестю, он говорил?
  - Говорил.
  - Ушам своим не верю. Хотя, наверное, этого следовало ожидать, -вздохнул Прохор Петрович и продолжил: - Так что я был уверен, что в ближайшие годы других женщин в его жизни не будет. До тех пор, пока на нашу 'баржу' не села ты.
  - Я не виновата! - вскинулась Аля, голос у неё зазвенел. - Прохор Петрович, я ему не навязывалась и вообще ничего не делала, только смотрела на него издали, и...
  - Что ты, Санечка, что ты, разве я сказал, что ты виновата? - заторопился успокоить он. - Ты вообще тут ни при чём, то есть 'при чём', но в другом смысле. Мы ещё вылететь не успели, а у Роберта глаза изменились. Он как будто проснулся, понимаешь? Я сначала не понимал, почему. Думал, может, он вдруг хотя бы чуточку смог увлечься тем, чем сейчас занимается. Управлять 'Гиацинтом' - это всё-таки не в пример лучше, чем сидеть на Земле. Имею в виду, для Роберта.
  - Ну да, 'Гиацинт' такой чудесный корабль!.. - подхватила девушка.
  - И приключений на нём, оказывается, может быть хоть отбавляй, - хмыкнул Прохор Петрович всё так же невесело. - В общем, я сначала подумал, что случилось чудо, и Роберт поменял отношение к своей нынешней роли. А потом понял, что чудо, конечно, случилось, но совсем иного рода: он впервые в жизни встретил девушку, которая его зацепила. Да, Санечка, Сельма права - он на тебя запал.
  Аля не знала, что ответить. Три дня назад она полжизни бы отдала за эту новость - но три дня назад не было такой силы, которая заставила бы Алю в эту новость поверить. Как, впрочем, не было и в другие дни, до вчерашнего общения с Сельмой. Сегодня побуждения воскликнуть 'этого не может быть, потому что не может быть никогда' у неё не возникло - но и радости не возникло тоже. Аля не разбиралась и не хотела разбираться, жива ли в ней ещё любовь к Роберту. Но всё хорошее, что было связано с ним, перекрылось отчаянием, ужасом и унижением, пережитыми в рубке.
  Прохор Петрович смотрел на неё с сочувственным вниманием и, кажется, всё понимал. После паузы он заговорил снова.
  - Роберт расспрашивал о тебе Ясмин и замечал, когда тебя не было в общих компаниях. Наблюдал за тобой, когда ты в них была, и... досадовал вслух, что ты не танцуешь. А главное, он выглядел всё более живым. Но я почти не сомневаюсь: он сам не осознавал, что с ним творится - всё-таки первый опыт. Хотя, кто знает?.. Мы с ним этого не обсуждали. Чего он не осознавал совершенно точно - так это того, как к нему относишься ты. Все девушки до тебя сами вешались ему на шею, он привык, что женский интерес только так и выглядит. А раз не вешаются, значит, интереса нет. Тем более, что в последние годы его, интереса, реально поубавилось. И мыслей изменить жене, полагаю, у Роберта не было.
  Хоть Аля и не пыталась спорить, но всё же пока ей было очень сложно уложить в голове, что девушка, о которой говорит сейчас Прохор Петрович - она сама. Проще было представить, что речь идёт о какой-то другой девушке, и смотреть на ситуацию будто со стороны.
  - Да, - тихо сказала Аля, - он ни за что не стал бы изменять жене. Если она - его 'ключик' от дальнего космоса... он бы не стал рисковать. Прохор Петрович, я видела, каким он был в ту ночь, когда вы с ним нас спасали. И потом ещё, утром... тоже видела. Он выглядел по-настоящему счастливым.
  - Вот именно, Санечка, вот именно. Поэтому, когда Фил объявил во всеуслышание, что ты влюбилась в капитана и хотела увести его у жены...
  - Я не хотела!..
  - Но ведь об этом знаешь только ты! Короче говоря, похоже, Роберт только тогда всё и понял - и про тебя, и про себя, и про то, как это выглядит в глазах Ясмин. И постарался перед ней оправдаться. Поверил ли он, что его ребёнка убила действительно ты, не знаю, я у него не спрашивал. Я вообще сейчас... мало с ним разговариваю. В любом случае, в тот момент для него было главным показать Ясмин, что ты ничего для него не значишь - и слов он не пожалел.
  - И меня он не пожалел тоже...
  Аля вскочила и стремительно, чтобы не успеть передумать, переместилась к дивану. Схватила лежавший на нём планшет и открыла тот единственный Сельмин скетч, который ещё не открывала.
  На этом скетче, действительно, были она и Роберт, танцующие друг с другом. Лицо 'какой-то другой девушки', то есть собственное, её сейчас не интересовало, да и виднелось оно только в профиль. Зато лицо капитана Сельма изобразила анфас - и были на этом лице и вдохновение, и увлечённость моментом, и даже нежность.
  Аля молча протянула планшет Прохору Петровичу и снова села на стул. Её собеседник глянул на изображение и коротко кивнул:
  - Да, Санечка, ровно так всё и было.
  Повисла пауза, на этот раз очень долгая. День за днём, Аля перебирала в памяти всё, что происходило на 'Гиацинте' между ней, Робертом и Ясмин. В конце концов, она добралась до той нелепой ситуации, когда сбежала из бассейна, постаравшись, чтобы капитан её не заметил, и столкнулась с его женой на выходе из оранжереи. Аля почувствовала, как кожа покрылась мурашками. И, обмирая от внезапной догадки, спросила:
  - Прохор Петрович, а как вам кажется... Ясмин... она на самом деле хотела ребёнка?
  - Я уж думал, ты этого не спросишь, - мрачно отозвался суперкарго. - Но однозначного ответа у меня нет. Бездетной она оставаться не хочет, это точно. У них, знаешь ли, семейная династия - поколения математиков и философов. Ясмин этим очень гордится и прерывать династию не станет. Но вот хотела ли она рожать сама? Не уверен. Она не раз говорила, что инкубаторы для вынашивания нужно сделать общедоступными.
  - Можно поехать за ребёнком в другую страну, - сказала Аля. - Куда-нибудь, где инкубаторы сдают в аренду всем желающим - хоть в ту же Швецию. Так многие делают.
  Прохор Петрович развёл руками:
  - Многим - можно. А 'принцессе ЦИОКРа' - не по статусу. Наверное, втайне она надеялась получить инкубатор по медицинским показаниям. Показаниям Роберта, не своим - можно было бы упирать на то, что вероятность зачатия низкая и следует минимизировать риски. Но Роберт так обрадовался, когда узнал, что она беременна, что для него она родила бы сама. Всё-таки она очень его любит.
  - Понятно, - кивнула Аля. - Но если вы ждали, что я об этом спрошу, значит, вы тоже заподозрили Ясмин? Что она... своими руками... Почему?
  - Помнишь, ты спросила, кто на корабле мог знать про альгеду? Я тогда ответил, что точно знают члены экипажа и Анюта, а остальные - вряд ли. В принципе, найти альгеду среди обезболивающих на борту мог любой. Но при этом наследил бы в поисковике, а там - я потом проверил - следов не осталось. То есть номер лекарства человек нашёл у себя в голове...
  - И значит, скорее всего, это был кто-то из тех, кого вы перечислили - Анна Сергеевна, Ясмин или... капитан, - поняла Аля. - И, кстати, этот список совпадает со списком тех, кому точно было известно про второй уровень контроля. Имею в виду, человек, который меня подставил, строил свой план на том, что мои перемещения можно будет отследить, а поэтому...
  - Да-да, Санечка, - энергично закивал Прохор Петрович. - Тот, кто тебя подставил, должен был знать и то, и другое. Поэтому самыми вероятными кандидатами стали Ясмин и Анюта. О Роберте я всерьёз не думал - кем-кем, а гениальным актёром он не является, разыграть такое горе он бы не смог.
  - Анна Сергеевна, мне кажется, совсем не интриганка и очень порядочная, - проговорила Аля. - Даже если бы она сделала что-то ужасное, она не стала бы ни на кого это сваливать.
  Настал её черёд смотреть на него с сочувствием: каково ему было - подозревать женщину, которую он любит всю жизнь?
  - Ну да, - Прохор Петрович вздохнул и отвернулся. - Я тоже не мог поверить, что это она. Но у Ясмин я не видел мотива! Если бы Ясмин категорически не готова была рожать и вынашивать, она бы просто не сказала мужу о беременности, избавилась бы от неё по-тихому, да и все дела. Но ведь она сказала. Значит, была готова.
  - Я тоже не знала, на кого и думать, - тихо проговорила Аля. - Правда, мне даже в голову не пришло, что это могли быть Ясмин или... Роберт, - упоминания о капитане давались ей с большим трудом. - Но другие... У них или, действительно, мотива не было, или они не стали бы подставлять меня. Самой подозрительной мне казалась я сама, ей-богу!
  - Но мы уже решили, что ты этого не делала! - напомнил Прохор Петрович. - Так что я до сих пор вынужден гадать, о ком я не знаю чего-то важного - об Анюте или о тебе и Роберте. Если у вас с ним намечался роман, Ясмин могла пожертвовать беременностью, чтобы тебя... уничтожить. Но вряд ли она поступила бы так просто потому, что заметила, что ты ему понравилась.
  - У нас не намечалось романа, - у Али защипало глаза, в горле встал комок. - Но, похоже, у Ясмин был повод подумать, что намечается. Тем более, что она, конечно, знала, что я его люблю. Если даже тут все заметили... а с ней мы вместе учились!
  - Именно это я и надеялся услышать - что у неё был повод, - честно признался он. - И какой же?
  - Во-первых... ерунда, наверное, но когда капитан рассказывал мне об аварии, мы были в рубке. И сразу, как он закончил, туда вошла Ясмин. Я думаю, она вполне могла нас подслушать. А вы сказали, что раньше он этого сам никому не...
  - Санечка, это вовсе не ерунда. Но это же не всё, верно?
  - Нет, не всё, - покачала она головой.
  И, с трудом подбирая слова от неловкости и сомневаясь, что говорит понятно, рассказала, что случилось в бассейне. Но Прохор Петрович понял.
  - То есть ты находилась в бассейне одновременно с Робертом, но он тебя не заметил. А когда он был в бане, ты стояла в оранжерее. Потом на выходе ты встретила Ясмин и... что сделала?
  - Смутилась и растерялась ужасно. И сбежала. Она такая эффектная была в купальнике, а я...
  - Это ведь было после того, как она застала вас с Робертом в рубке? - уточнил Прохор Петрович.
  - Да, после. Перед самой пляжной вечеринкой - я хотела успеть поплавать, пока в бассейне никого нет.
  - Значит, Ясмин могла специально пойти туда в то же самое время. Подсмотрела в системе, что вы оба сейчас там, и решила проверить, чем вы заняты.
  Аля нахмурилась:
  - Но ведь тогда бы она увидела, что мы были там врозь!
  - Не увидела бы. Роберт обычно плавает и ходит в баню без браслета, оставляет его где-нибудь поблизости. Получается, она пришла в бассейн, встретила тебя у выхода, ты застеснялась и дала дёру. Затем она 'невзначай' вспомнила о тебе при муже, чтобы посмотреть на его реакцию, а муж сказал, что тебя вообще тут не было. И она подумала, что он начал ей врать - несмотря даже на то, что она беременна!
  - И решила, что пора принимать меры... - завершая мысль, прошептала Аля.
  * * *
  На этих словах разговор прервался, чтобы затем продолжиться после завтрака. Картину целиком удалось сложить без особого труда - все кусочки мозаики быстро нашли своё место. Из предположения, что целью инсценировки было подставить Алю, а выкидыш Ясмин оказался всего лишь средством, всё остальное вытекало естественным образом.
  Осталось, правда, совершенно непонятным, каким способом жена Роберта добилась того, чтобы у Али случился приступ головной боли с последующей амнезией. Если Ясмин воспользовалась каким-то веществом, то возможность подсунуть его предполагаемой сопернице у неё была - бокал с крюшоном для Али Ясмин наполняла собственноручно. Но что это за вещество, откуда она его взяла и почему даже следов его не нашлось в Алиной крови? На эти вопросы ни у Али, ни у Прохора Петровича ответов не было.
  Дальнейшее вопросов не вызывало.
  После того как у Али разболелась голова, Ясмин посоветовала ей взять в медблоке лекарство номер 7758. Сказала, наверное, что голова болит не у неё одной - мол, после двух подряд Переходов такое бывает - и попросила взять три дозы. Она ничем не рисковала: если бы Аля сообразила, что 7758 - вовсе не обезболивающее, Ясмин сказала бы, что Аля просто ошиблась номером, и отложила свою затею.
  Но Аля не сообразила. После того как она вышла из медблока с метаристоном в руках, её встретила Ясмин и две дозы из трёх забрала себе. Возможности добавить их в фелисити у жены Роберта не было - последними бутылками занимались Аля и Анна Сергеевна. Но не было и нужды этого делать - одну дозу Ясмин приняла сама, вторую подсунула непосредственно в бокал к Сельме, когда та ушла плавать. Осталось лишь позаботиться о том, чтобы бокал с метаристоном на стенках оказался там, где его вовремя найдут. После чего сценарий разворачивался уже без участия его автора и привёл к запланированному финалу.
  В ожидании 'самбистов' вход в рубку заблокировали для всех, кроме членов экипажа; дежурить там больше не требовалось. Но проверять каждые три часа, как ведут себя приборы, регламент предписывал даже теперь, когда 'Гиацинт' висел в пространстве пришвартованным к станции. Когда наступила очередь суперкарго идти с проверкой, Алю он взял с собой - узнать, что зафиксировал в тот роковой день второй уровень контроля.
  Вместе они отследили перемещения Ясмин по кораблю и выяснили, что она, и правда, просматривала данные второго уровня как раз тогда, когда Аля ходила плавать. Красная капитанская точка в это время неподвижно висела у входа в хамам с пометкой 'браслет снят'. Кроме того, судя по вечернему маршруту Ясмин, именно она разбудила Алю, когда та в первый раз ушла в свою каюту, прилегла и уснула.
  - Не для того же она подлила мне в крюшон неизвестную дрянь, чтобы потом я просто всё проспала! - горько сказала Аля, глядя, как её бирюзовая точка встретилась у дверей каюты с белой точкой Ясмин.
  Но больше ничего полезного из данных системы извлечь не удалось.
  Когда Аля и Прохор Петрович вернулись в его каюту, Аля отыскала в бортовом информатории фармакологический справочник, а в результатах своего анализа крови - точную концентрацию метаристона. Путём несложных подсчётов она убедилась, что действительно приняла одну полную дозу препарата, чего не случилось бы, если бы он попал в её организм из бутылки фелисити.
  На этом расследование остановилось.
  Абсолютно всё, что удалось выяснить, подтверждало версию о том, что провокацию с выкидышем устроила сама Ясмин - однако напрямую на Ясмин не указывало.
  - Но СМБ ведь во всём разберётся, правда? - с надеждой спросила Аля. - Если уж мы с вами разобрались, так они-то тем более...
  Она сидела с ногами на диване, обняв руками колени, и чувствовала себя невыносимо усталой. Усталость, как тёмная вода, накрыла все остальные эмоции, и это сейчас, пожалуй, было даже кстати. Попав час назад в рубку, по сторонам Аля старалась не смотреть, чтобы не будить ассоциации. Но даже экрана следящей системы, за который девушка уцепилась взглядом, хватило, чтобы её начало тошнить - и тошнота отпустила только теперь.
  У Прохора Петровича, который опять нацелился куда-то идти, так что стоял посреди комнаты, а не сидел в кресле, выражение лица почему-то было очень скептическим.
  - СМБ, конечно, разобралась бы, - задумчиво проговорил он. - Но есть одна проблема.
  - Какая?
  - Об этом инциденте СМБ пока ничего не знает.
  - Не знает? Как так? Вы же сказали, что 'самбистов' вызвали, потому что у нас тут случилось слишком много неприятностей.
  - Я, Санечка, сказал, что именно поэтому Родион настоял на вызове. Но когда мы связались с СМБ, первое, что мы им сообщили - что у нас была ошибка выхода при подозрительных обстоятельствах. И этого им оказалось достаточно! Никаких других вопросов нам не задали, велели заглушить двигатели и ждать опергруппу.
  - Но ведь они же узнáют всё, когда появятся? - был Алин следующий вопрос.
  - А вот это уже не факт, - хмуро ответил Прохор Петрович. - Инициировать расследование должна Ясмин как пострадавшая сторона. Но что-то мне подсказывает, что когда она планировала свою затею, вмешательство СМБ в её планы не входило. Предполагалось, что расследованием будет заниматься только ЦИОКР. Значит, жаловаться 'самбистам' она не будет.
  - А как же я? - растерялась Аля. - Так и буду сидеть взаперти, а потом меня вернут на Землю?
  Прохор Петрович покачал головой:
  - Взаперти сидеть не получится. Они должны будут побеседовать со всеми. И твоя изоляция, разумеется, вызовет у них вопросы. Так что теперь, мне кажется, произойдёт вот что. Если мы с тобой догадались правильно, а не придумали от начала и до конца эту историю, Ясмин попытается спустить всё на тормозах. Цели своей она достигла - от соперницы в твоём лице избавилась. Что с тобой будет дальше, её не волнует. С 'самбистами' утром у нас была связь - сегодня к 17.30 они должны быть тут. А значит, до этого времени к нам придёт Ясмин...
  - И предложит сделать вид, что ничего не произошло. Ради того, чтобы не портить репутацию Центра - или ради чего-нибудь другого в том же роде, - закончила за него девушка.
  Он ещё не успел убежать по своим делам, а она - осмыслить выводы, к которым пришла с ним вместе, когда в дверь каюты позвонили. Аля вскочила, и в холл они вышли вдвоём. Прохор Петрович щёлкнул пальцами, открывая.
  За дверью стояла жена капитана.
  Глава 20. Возвращение
  За время, проведённое Алей в изоляции, Ясмин как будто похорошела, хотя, казалось бы, хорошеть ей было уже некуда. Она слегка похудела, отчего черты её лица стали тоньше и чётче - а бледность сделала их более одухотворёнными. Одета Ясмин и сегодня была в чёрное - в длинное трикотажное платье, закрытое и вроде бы не слишком узкое, но удивительным образом подчёркивающее каждый изгиб её фигуры. Волосы, перевитые серебристыми и чёрными лентами, собраны были в пышный хвост на затылке.
  Жена капитана даже рот ещё открыть не успела, а Аля уже почувствовала себя так, как всегда чувствовала при ней - невзрачной и нелепой до полной бессмысленности.
  В открытую дверь рыжим всполохом метнулся кот, сел на пол между Алей и Прохором Петровичем - и уставился вместе с ними на незваную гостью. Та обежала всех троих быстрым взглядом и чуть заметно поменялась в лице - похоже, расстановку сил оценила верно.
  - Я могу войти? - спросила она у хозяина каюты.
  - Конечно, - Прохор Петрович сделал приглашающий жест.
  Она переступила через порог, дождалась, пока дверь закроется, и сказала сухим и пресным голосом, остановив глаза на Але:
  - Обстоятельства изменились, Александрина. Хотя, наверное, ты уже знаешь, - движением головы Ясмин указала на 'завхоза'. - Мы вызвали СМБ, на этом настоял твой начальник. Они прибудут сегодня вечером.
  Аля молча кивнула.
  - Задачей СМБ будет разобраться, из-за чего произошла ошибка выхода. О твоём безобразном поступке 'самбисты' пока не знают. В наших общих интересах позаботиться, чтобы они так и остались в неведении.
  - В наших общих интересах? - безжизненно переспросила Аля.
  - В интересах ЦИОКРа - если, конечно, тебе не совсем на него наплевать, - Ясмин прищурилась. - В СМБ к нашему Центру и без этого относятся не лучшим образом. Считают, что он даёт нам слишком много свободы. Не хочу, чтобы наша репутация стала ещё хуже.
  Аля кивнула снова, дивясь тому, как точно угадала, что за слова услышит от жены Роберта, если та придёт с предложением замять ситуацию.
  - Того, что ты сделала, 'самбисты' исправить всё равно не смогут, - обронила Ясмин, не меняя тона. - И тебе теперь с этим жить. Но где и как ты будешь жить, для нас с мужем никакого значения не имеет - лишь бы наши пути никогда больше не пересекались с твоим. Пускай твои коллеги сами примут решение, готовы ли они терпеть твоё присутствие на Селесте - или для них будет лучше вернуть тебя на Землю с формулировкой 'не справилась с психологической нагрузкой'.
  Как реагировать, Аля не знала - посоветоваться с суперкарго она не успела. Но пауза не затянулась.
  - Предлагаешь вообще не ставить 'самбистов' в известность? - прогудел он, даже не пытаясь изобразить удивление. - Притвориться, что ничего не случилось?
  - Не предлагаю, Прохор Петрович, - поджала губы Ясмин, - информирую. Я не скажу 'самбистам', что по вине этой девушки у меня случился выкидыш - я так решила. Однако всем нам действительно следует сделать вид, что у нас всё в порядке - чтобы не вызывать лишних вопросов и подозрений.
  Он вздохнул:
  - Мы поняли тебя, Ясмин. Но сомневаюсь, что это будет легко. Кроме того, Александрина настаивает, что не причиняла тебе вреда. 'Самбисты' могли бы доказать её невиновность, а ты этого шанса её лишаешь.
  - Невиновность?.. - брови Ясмин поползли вверх. - Не знаю и знать не хочу, что она вам наплела. Верить ей или не верить - ваше личное дело, а для меня всё совершенно очевидно, - она опять посмотрела на Алю. - Сегодня тебе следует прийти обедать в кают-компанию. А позже вместе со всеми встретить катер СМБ. Прохор Петрович, я надеюсь, вы не перестанете за ней присматривать - неизвестно, что ещё она захочет выкинуть.
  Не дожидаясь ответа, Ясмин развернулась и вышла из каюты. Прохор Петрович поманил Алю в 'её' комнату - разговаривать у двери он не захотел.
  - Обалдеть, - выдохнула Аля, как только они оказались вдали от случайных ушей. - Это что же, выходит, мы с вами разобрались правильно?..
  - Очень на то похоже, Санечка, - развёл руками он.
  Аля села на край дивана, охваченная липкой слабостью и внезапной дрожью - взаимодействие с Ясмин, похоже, отняло у неё остатки энергии.
  - И как теперь быть? Неужели, и правда, спустить всё на тормозах?.. - тоскливо проговорила она. - Но ведь тогда все так и будут думать, что это моих рук дело.
  Прохор Петрович сел рядом, погладил её по голове, ласково потрепал по плечу.
  - Во-первых, не все...
  - Я знаю, что вы так не думаете, - Аля задержала дыхание, пытаясь удержать слёзы, потом заговорила снова. - Но другие... Даже Сельма сказала, что не знает, виновата я или нет...
  - Мне, Санечка, она сказала то же самое, - усмехнулся он, - но добавила, что она, в любом случае, будет на твоей стороне - что бы ты ни натворила. А это, знаешь ли, дорогого стоит.
  - Хорошо, ей неважно, пускай! Но кроме неё...
  - Родион, по-моему, сомневается. Правда, не понимает - так же, как я не понимал! - почему ты не стала оправдываться. Анюта - вот она, да, поверила, - Прохор Петрович болезненно поморщился. - Она ужасно переживает за Ясмин и Роберта и, кажется, не может себя простить из-за того, что...
  - Что рассердилась, когда узнала, что Ясмин беременна? - поняла Аля.
  'И ещё из-за того, хотела прибить Ясмин, когда нас вынесло к чёрной дыре!' - дополнила она про себя.
  - Ну да, - развёл руками он.
  Собрался было что-то добавить, но передумал. Прочитать его мысли, впрочем, было несложно: он заметил, что Анну Сергеевну мучает чувство вины - и это дало ему лишний повод подозревать её в том, что Ясмин потеряла ребёнка при её непосредственном участии.
  - Что касается Фила, - произнёс Прохор Петрович, помолчав, - то он вполне уверен, что выкидыш подстроила ты, и это его забавляет. Но, думаю, он не тот человек, мнение которого тебя должно волновать.
  - А... Роберт? - кое-как спросила Аля - губы её не слушались.
  'Завхоз' резко встал и прошёлся по комнате, разминая плечи.
  - Имеешь в виду, верит ли он в твою вину? Понятия не имею, мне даже смотреть на него тошно, не то что задавать ему вопросы, - кроме уже знакомого Але гнева, в интонациях собеседника сейчас сквозило острейшее разочарование. - А в остальном - скоро сама всё увидишь.
  От мысли, что ей вот-вот предстоит со всеми встретиться в кают-компании, Аля, переставшая было дрожать, опять затряслась как осиновый лист.
  - Прохор Петрович, просто скажите мне, что теперь? Будем вести себя так, как сказала Ясмин?
  - Да, Санечка, пока так, - улыбнулся он ей сверху вниз, и это была не только тёплая, но и уверенная улыбка. - Дождёмся 'самбистов' - тогда и решим, когда и в какой форме сообщить им о нашей проблеме. Так что сейчас тебе нужно встать, умыться, хорошенько разглядеть себя в зеркале - а то ты, кажется, успела уже всё забыть! - и пойти обедать. Обидеть тебя я никому не позволю, не бойся.
  Прохор Петрович ушёл, пообещав возвратиться перед самым обедом, а Аля сделала, как ей было велено - встала и отправилась в ванную. На всякий случай, прихватила с собой Сельмину акварель. Подойти к зеркалу Але было страшно - до сих пор казалось, что и вчерашний вечер, и сказочная ночь, которая за ним последовала, ей приснились.
  Но всё-таки это был не сон, потому что в зеркале Аля увидела ту же самую девушку, какую видела накануне - не настолько яркую и эффектную, как Ясмин, но завораживающую изяществом и нездешней прозрачностью облика. Только глаза у девушки накануне были другими - ошеломлённо-счастливыми. Сегодня же в них стояли усталость и страх.
  - Привет! - сказала Аля самой себе и улыбнулась, страха в глазах стало немного меньше. Протянула руку и кончиками пальцев встретилась с отражением. - А ты, и в самом деле, 'чудо как хороша'. Но мне нужно время, чтобы к тебе привыкнуть.
  Совершив утренние процедуры, о которых Аля даже не вспомнила после пробуждения - так быстро тогда всё закрутилось! - она вернулась в комнату. Задумалась о том, что после обеда придётся, наверное, переезжать обратно в свою каюту. Переезжать не хотелось: рядом с Прохором Петровичем было тепло и спокойно. Но повода, чтобы остаться, сочинить не удалось. Аля нутром чуяла: если она изъявит желание пожить здесь ещё немного, хозяин каюты возражать не будет - но лишать его половины личного пространства по своей прихоти было стыдно.
  Девушка переоделась, испытывая странное чувство - словно она одевает красивую куклу, подходящих нарядов для которой у неё нет, а есть лишь бесформенные блёклые лоскуты. Полюбовалась на свой портрет и положила его на стол изображением вниз. Мало ли, кто может заглянуть случайно в эту комнату? Показывать всем подряд своё сокровище Аля не хотела. Она опять подумала, что нужно как-то поблагодарить Сельму - и опять замерла в замешательстве, не зная, в какие слова облечь неизмеримую важность услуги, оказанной ей художницей.
  В этот момент появился Прохор Петрович. С добродушным вниманием осмотрел Алю от макушки до пяток и удовлетворённо кивнул:
  - Всё в порядке, Санечка. Уверенной в себе ты, конечно, пока не выглядишь. Но и на рыбку, которую выбросило на берег, больше не похожа.
  - Я что, была такой рыбкой, когда вы сюда меня забрали? - поморщилась Аля.
  - Даже хуже, - он пожал плечами с демонстративной беспечностью, но взгляд у него стал хмурым. - Надеюсь, ничего подобного больше не повторится. Выше голову, милая. И - идём!
  Он взял её за руку, как маленькую - Аля не помнила, когда её в прошлый раз вот так брали за руку! - и повёл в кают-компанию. Ди-Джей, до этого момента валявшийся на диване, с недовольным видом потащился следом.
  * * *
  Все уже были в сборе, пустовали только два места - между Сельмой и Ясмин.
  - День добрый, - прогудел Прохор Петрович, отпуская Алину руку. - А вот и мы!
  - Здравствуйте, - еле слышно проговорила Аля.
  Её опять потряхивало. Нестройный хор приветствий слился в ушах в одну неразборчивую реплику. Единственным, что Аля расслышала чётко, было:
  - Вау, какие люди! Салют, Сандрин! - сказанное Филиппом.
  Вслед за 'завхозом' Аля приблизилась к столу и села между ним и Сельмой, оказавшись отгороженной от Ясмин массивным джинсовым торсом своего спутника. Игнорируя правила хорошего тона, Сельма наклонилась к Алиному уху и еле слышно прошептала:
  - Не нервничайте, Сандра. Вы не одна.
  Не решаясь пока посмотреть на тех, кто собрался за столом, Аля обежала взглядом кают-компанию и обнаружила, что растений здесь больше нет. Наверное, Ясмин избавилась от них сразу же, как только избавилась от той, которую сочла соперницей. Потолочный иллюминатор был открыт и полон звёзд, сбоку тянулся рукав незнакомой галактики.
  Опустив глаза, Аля увидела, что Прохор Петрович уже налил компот в её стакан, а теперь кладёт на тарелку пышный румяный ломтик чего-то, больше всего похожего картофельную запеканку с мясом. Но о еде пока не стоило и думать. Аля даже столовых приборов брать не стала, будучи уверенной, что у неё затрясутся руки и не желая этого показывать.
  Искоса, несмело она посмотрела сначала на Сельму - та преспокойно поглощала еду, - а потом на сидящую на следующем месте Анну Сергеевну.
  Кого сейчас явно обуревали эмоции, так это доктора. Лицо Анны Сергеевны было таким же, как в то памятное утро, когда стало известно о беременности Ясмин - поверх мучнистой бледности цвели красные пятна лихорадочного румянца. Глаза горели негодованием. Не то что бы Алю это удивило - она уже знала, какие бури могут бушевать в душе этой сдержанной с виду дамы. Но тут же стало понятно, что попасть на Селесту, не доказав свою невиновность, у Али не получится - Анна Сергеевна 'терпеть её присутствие' не будет точно.
  За доктором, с обычным своим непроницаемым видом, сидел Родион. В коротком взгляде, брошенном им на Алю, внезапно промелькнуло любопытство. Але казалось удивительным и странным то, что единственным, кроме Прохора Петровича, человеком, который в неё поверил, стал именно он, её предполагаемый шеф.
  За Родионом, напротив Али, расправлялся с завтраком Филипп. Гадкие интонации робототехника, заявившего, что Аля 'бегала, как собачонка' за капитаном, до сих пор стояли у неё в ушах. Видеть его ей было противно, но перейти дальше она не успела. Со звериным чутьём уловив, что на него смотрят, Филипп поднял взгляд на Алю - и вдруг подмигнул ей. Взгляд этот был весёлым и, кажется, даже игривым.
  Аля в растерянности переметнулась глазами к Ясмин. Между Ясмин и Филиппом сидел Роберт, но его она проскочила без задержки, как слепое пятно. Жена капитана, аккуратно и ловко орудуя ножом и вилкой, ела запеканку - и выглядела при этом так, как будто старается за коркой льда спрятать безысходную боль. Актрисой, в отличие от мужа, Ясмин была великолепной.
  - И всё-таки это довольно странно, что в СМБ наш вызов приняли без лишних вопросов, - заговорил вдруг Родион, разрушая слишком долгое молчание. - Мне уже случалось сталкиваться с ошибками выхода. Однажды экипаж даже связался с 'самбистами'. Но те не вылетели. Поспрашивали капитана и навигатора о работе систем, оформили заключение, что имел место технический сбой, и рекомендовали отправить корабль на ремонт.
  - Мы сказали им, что у нас не просто ошибка выхода, а ошибка выхода при подозрительных обстоятельствах, - напомнил Прохор Петрович.
  - Но они даже не попытались выяснить, что это за обстоятельства! - нахмурился Родион.
  - Может, всё дело в том, что мы пропали на целый месяц? - предположила Сельма. - Вы же помните, об исчезновении 'Гиацинта' при Переходе в СМБ уже знали.
  - По космическим меркам, Сельма, месяц - это совсем недолго, - вмешалась в разговор Анна Сергеевна. - Чёрная дыра, конечно, никого, кроме нас, ещё не тормозила. Но какой-нибудь другой форс-мажор в некартированном Слое мог занять и гораздо больше месяца.
  - Полагаю, дело в том, - раздался голос Роберта, - что инциденты с Переходами в последнее время участились.
  Аля как будто с обрыва рухнула от звука этого голоса. В ушах у неё зашумело, перед глазами заплясали мушки. Проморгавшись и выдохнув, она решилась всё-таки взглянуть на капитана. И поразилась произошедшей с ним перемене. Лицо у него было серым, щёки запали, и весь он будто бы потемнел и высох - хотя так сильно измениться физически за трое суток, конечно, не мог. Смотрел он куда-то сквозь Филиппа, максимально удалив взгляд от Али, и вилка у него в руке слегка подрагивала. Аля уткнулась взглядом в тарелку, напуганная и тем, как выглядит Роберт, и своей на него реакцией.
  А он, тем временем, продолжил:
  - Под инцидентами я имею в виду не только ошибки навигации, но и случаи 'три пэ', и встречи с опасными объектами в пункте выхода. Раньше каждый такой инцидент становился предметом отдельного разбирательства. Теперь их объединяют в серии.
  - Мы ничего об этом не слышали... - протянула Сельма.
  - Разумеется, не слышали. В сводки новостей такие случаи не попадают, - отозвался Роберт и снова умолк.
  - А по-моему, всё это не так уж плохо, - жизнерадостно проговорил вдруг Филипп. - Безопасный космос - это невыносимо скучно! Человечество ждёт деградация, если такая жизнь, как сейчас, растянется на десятилетия.
  Присутствующие оживились, и Аля подумала, что дискуссия 'о судьбах мира', которую упоминал Прохор Петрович, вероятно, крутилась возле той самой темы, которую сейчас затронул Филипп. Но ответить ему никто не успел.
  - О, катер! - запрокинув голову, воскликнула Ясмин.
  Все посмотрели в иллюминатор - и различили, что одна из звёзд приобрела неправильную угловатую форму и, кажется, медленно увеличивается в размерах.
  * * *
  Обед завершили в молчании, уже никого не тяготившем, потому что это было деловитое молчание людей, которые хотят поскорее покончить с едой и заняться чем-то другим.
  Капитан поднялся из-за стола первым, сообщив, что попробует связаться с 'самбистами', и вышел из кают-компании; Аля больше на него не смотрела. Ясмин упорхнула вслед за мужем. Родион сказал, что хочет участвовать в сеансе связи, и отправился вслед за Ясмин.
  Прохор Петрович, верный своему обещанию не давать Алю в обиду, дождался, пока отобедают Анна Сергеевна и Филипп, после чего тоже вознамерился пойти в рубку. Аля и Сельма встали одновременно с ним.
  - Мне нужно сейчас переехать обратно в свою каюту, - полувопросительно проговорила Аля.
  - Да, Санечка, нужно, - кивнул он. - Вы мне нисколько не мешаете, но нарушать регламент пока не стоит.
  - Если хотите, Сандра, я могу помочь вам с вещами, - предложила Сельма. - Или позовёте серва?
  Художница вызывала у Али сложный букет эмоций, одним из главных компонентов которого было смущение. Но отказываться от помощи девушка не стала - в конце концов, должна же она когда-нибудь сказать Сельме то важное, что следовало сказать ещё вчера!
  Так что сначала они пошли в каюту суперкарго. Кот, поколебавшись, кого ему сопровождать, Алю или Прохора Петровича, выбрал Алю, чему она очень обрадовалась. Помня о находке, которую Ди-Джей в прошлый раз сделал в её каюте, она хотела, чтобы он и теперь оказался там тогда же, когда она сама.
  Сборы заняли считанные минуты. У Сельмы, которая складывала стопочкой Алину одежду, пока Аля собирала всё остальное, выражение лица было раздосадованное и недоумённое, но вслух Сельма ничего не сказала. К Але в каюту они переместились втроём с Ди-Джеем, и он, словно понимал, что от него требуется, осмотрел там всё и обнюхал - но ничего подозрительного не нашёл.
  Когда переезд завершился, художница шагнула к двери, но Аля, собравшись с духом, вымолвила:
  - Сельма, я должна кое-что вам сказать!
  Та остановилась и обернулась:
  - Что, Сандра?
  Однако нужные слова находиться так и не хотели. Аля почувствовала, как загорелись от неловкости её щёки.
  - Сельма, я просто хочу, чтобы вы знали, что я... - начала она, но как продолжить, не понимала: 'Знали что? Что я превратилась в другого человека благодаря вам? Что вы изменили мою жизнь?..'
  Дожидаться, пока Аля заговорит снова, Сельма не стала. Она приблизилась на расстояние вытянутой руки, кончиком указательного пальца коснулась Алиных губ и очень мягко проговорила:
  - Ш-ш-ш, молчите. Я всё знаю. Слова 'спасибо!', которое вы прислали мне ночью, в качестве выражения благодарности вполне достаточно. Я счастлива, что сумела вам помочь. Мне даже кажется, что это лучшее, что я когда-либо делала! - она опять отступила к дверям и добавила вкрадчиво: - Но мой проект ещё не завершён, ему не хватает нескольких финальных штрихов. Сейчас я должна пойти в свою каюту и сделать кое-что ещё. Вернусь через полчаса.
  В этот момент в динамике на стене раздался голос капитана, ударив по Алиным нервам почти так же сильно, как за обедом:
  - Внимание! Стыковка катера СМБ с 'Гиацинтом' начнётся в семнадцать часов тридцать четыре минуты. Через пятнадцать минут наш корабль совершит манёвр, который облегчит стыковку. На время манёвра отключать УИГ мы не планируем. Сохраняйте спокойствие. В семнадцать тридцать прошу всех собраться в холле перед шлюзовой камерой.
  Часы показывали 16.42.
  - У нас ещё сорок восемь минут, отлично, мне хватит! - обрадовалась Сельма. Всмотрелась в Алино лицо, прошептала сочувственно: - Сандра, держитесь! - и убежала.
  Вернулась она ровно через полчаса - Аля как раз закончила раскладывать всё по местам и в усталом отупении стояла посреди каюты, не зная, что делать дальше. В руках у художницы была теперь какая-то вещь бирюзового цвета. Сельма встряхнула её, разворачивая, и оказалось, что это платье - очень простое по фасону, но довольно короткое, приталенное и без рукавов. Аля подобных до сих пор никогда не носила.
  - Надевайте скорее, - велела Сельма, вручая платье Але. - Может, придётся ещё его подгонять.
  Взяв обновку, Аля юркнула с нею в ванную, переоделась и поняла, что подгонка не потребуется - платье село как влитое, глазомер у Сельмы был идеальным. С сильно бьющимся сердцем осмотрела себя в зеркале - она уже начала воспринимать отражение как собственное - и вышла к Сельме. Неуверенно спросила:
  - Вы перешили для меня что-то своё?
  Художница покачала головой:
  - Нет-нет, оно совершенно новое. Ткани я взяла с собой. А шить заставила серва, по моему эскизу.
  - Оно чудесное, - сказала Аля. - Спасибо! Только очень открытое. Я не... не привыкла такое носить.
  - Ничего страшного, Сандра, привыкнете, - улыбнулась Сельма. - Повернитесь спиной... поднимите руки... Да, вроде бы всё как надо. И перестаньте одёргивать подол, оно не такое короткое, как вам кажется.
  Она была права - платье и так прикрывало колени. Но Аля, привыкшая к бесформенным брюкам, чувствовала себя раздетой.
  Художница вздохнула:
  - Вы можете повесить его в шкаф и надеть потом. Но мне кажется, что сейчас вам лучше быть в нём. Оно вам очень идёт, поверьте.
  Аля покосилась на шкаф, вспомнила неприятное чувство, сопровождавшее её переодевание перед обедом - и оставила всё как есть. Только обувь поменяла - вместо спортивных тапочек, в которых ходила обычно, надела мягкие светлые балетки.
  - Вот и умница! - похвалила Сельма, глаза у неё сияли. - Собрать бы всё, что вы носили до этого, и скинуть в утилизатор! Но заняться вашим гардеробом всерьёз мы сможем только на Селесте, так что пока придётся потерпеть.
  Негромко загудело - заработали маневровые двигатели. Корабль вздрогнул.
  - Давайте откроем иллюминатор, - предложила Сельма, - интересно посмотреть, как мы будем двигаться!
  Аля идею одобрила. Некоторое время они наблюдали, как звёзды медленно уплывают вбок, затем пространство наполнилось рыжим закатным светом, и вскоре в иллюминаторе появилась та главная звезда, которая мешала Але спать в каюте у Прохора Петровича.
  - У неё уже есть имя? - спросила Аля.
  - Да. Она называется Умбра, - отозвалась Сельма и посмотрела на часы. - Через десять минут мы должны быть в холле. Мне нужно ещё попасть к себе, так что до встречи! И не вздумайте переодеться в старое!
  Глава 21. 'Самбисты'
  Небольшой полукруглый холл перед шлюзовой камерой снабдили не только боковым, но и потолочным иллюминатором, и оба сейчас были открыты. К тому моменту, когда в этот холл пришла Аля, корабль закончил разворачиваться, и с потолка сияла Умбра, а сбоку виднелся уже давно сбросивший скорость катер СМБ. В свете местной звёзды он казался розовато-оранжевым, но Аля знала, что его собственный цвет - белоснежный. Очертания катера, элегантные и хищные одновременно, были уже прекрасно различимы.
  Именно здесь, в холле началось Алино знакомство с 'Гиацинтом'. Она вспомнила то чудесное чувство, которое испытала, когда пол дрогнул под её ногами, сообщая, что корабль принял её как свою. Сколько же времени прошло с тех пор? Десять дней? Неделя? Из-за провала в памяти, обморока, снотворного и перевода часов посчитать было сложно. Но Але казалось, что это время вместило в себя больше событий, чем вся её предыдущая жизнь.
  В холл её привёл Прохор Петрович. Передал 'с рук на руки' Сельме, которая уже была тут, с довольной усмешкой показал им обеим большой палец, имея в виду Алино платье, и убежал в шлюзовую камеру. Лепестки гермодвери сошлись за его спиной. За считанные секунды собрались и все остальные, кроме капитана, который, очевидно, оставался в рубке.
  Перемены в Алином внешнем виде заметили все, однако сказали об этом только мужчины.
  - Отлично выглядите, Александрина! - констатировал Родион.
  - Я ещё за обедом заметил, что уединение пошло вам на пользу! - ухмыльнулся Филипп.
  Девушка смутилась и ничего им не ответила.
  Ясмин, стоявшая поодаль, подняла подбородок и распрямила и без того идеально прямые плечи. Анна Сергеевна смерила Алю взглядом, в котором уже знакомое негодование смешалось с удивлением, переступила ногами и встала между нею и женой капитана - так, словно той могла понадобиться защита.
  Тем временем, катер приблизился, стала видна эмблема СМБ у него на борту - три концентрических кольца, голубое, синее и зелёное, заслоняющих горизонтальную чёрную линию. Катер медленно подплыл к борту 'Гиацинта' и замер, с Алиного места в боковом иллюминаторе была теперь видна лишь хвостовая часть. Если бы Аля подошла к иллюминатору ближе, она бы, наверное, увидела, как между катером и 'Гиацинтом' ставят стыковочный коридор. Но все остались на своих местах, и ей пришлось оставаться тоже.
  В ожидании момента, когда гермодверь откроется снова, Аля вспомнила то немногое, что ей было известно об СМБ.
  О том, что международная структура под названием 'Служба мировой безопасности', созданная сразу по окончании Последней войны, занимается охраной порядка, закона и мира в доступной человечеству части Вселенной, знали, конечно, все. Но законопослушным людям сталкиваться с 'самбистами' доводилось нечасто. Взаимодействие, если оно бывало, как правило, ограничивалось вызовом оперативной группы, когда на борту происходило что-то из ряда вон выходящее - полномочиями такие группы обладали весьма широкими. О внутреннем же устройстве групп Але рассказывали, когда она училась.
  В большинстве случаев они состояли из четырёх человек, двух оперативников и двух экспертов - по информационной и химико-биологической безопасности. Один из оперативников обычно выполнял функции пилота, один из экспертов - начальника группы, шефа. Состав участников строго регулировался: одинаковое количество мужчин и женщин, все из разных стран. Одному из участников, но не шефу, следовало быть гражданином той страны, которой принадлежит корабль или станция, откуда осуществили вызов. Иерархия внутри групп была по-армейски жёсткой, право принимать решения было только у шефа. С момента прибытия на место происшествия и до конца расследования шеф становился главным и там.
  Именно в тот момент, когда Аля задалась вопросом, представителей каких стран прислали на 'Гиацинт' и кто окажется шефом, лепестки гермодвери разошлись, и в холл вступили 'самбисты'.
  Их, и правда, было четверо - двое мужчин и две женщины в одинаковых ярко-белых комбинезонах, с эмблемой СМБ и значком государственного флага на рукавах и слева на груди. На полшага впереди других шла очень моложавая, но совершенно седая коротко стриженая китаянка миниатюрной комплекции - очевидно, шеф. Остальные трое были молоды. Один - худощавый блондин с хвостиком - казался совсем мальчишкой, но впечатление, скорее всего, было обманчивым. Второй мужчина был высоченным, крепким и темноволосым, с ярко-голубыми глазами. Для того, чтобы понять национальную принадлежность обоих, Але пришлось присмотреться к флажкам - блондин оказался французом, темноволосый - русским. Вторая женщина тоже отличалась высоким ростом, у неё были собранные в тугой узел угольно-чёрные волосы, смуглая кожа и крупные, чуть грубоватые черты лица. О том, что она индианка, Аля догадалась без флажка - по бинди, алевшему на лбу.
  У всех четверых был лёгкий шаг, они смотрелись очень спокойными и улыбались вполне приветливо. Но на бедре у каждого было оружие, скрытое матовой чёрной кобурой. И бог знает что ещё пряталось в самоходных контейнерах с эмблемой СМБ, которые катились вслед за ними.
  Засмотревшись на 'самбистов', Аля не заметила, что в холле появился Роберт. Сначала, как и за обедом, она услышала его голос, и внутри у неё опять что-то дёрнулось, но, к счастью, её внимание сейчас было занята другим.
  - Ви́вери-пакс! - поздоровался капитан на общеязе, и всё дальнейшее общение шло уже только на нём. - С прибытием!
  - Вивери-пакс! - ответила шеф и сделала официальный приветственный жест - согнула обе руки в локтях и показала открытые ладони.
  Произошёл общий обмен приветствиями, во время которого вернулся из шлюза Прохор Петрович. После того как гермодверь окончательно закрылась, он чрезвычайно любезным тоном поинтересовался у прибывших, не голодны ли они и не хотят ли отдохнуть с дороги. 'Самбисты' предсказуемо ответили, что есть будут сами по себе, отдыхать - по собственному графику, а сейчас хотели бы сразу приступить к делу.
  - Начнём с общей беседы, - распорядилась китаянка. - Прошу максимально быстро подготовить место для неё в кают-компании.
  Расследование наконец началось.
  * * *
  По пути в кают-компанию Аля, замедлив шаг, пристроилась рядом с Прохором Петровичем, который замыкал процессию, и тихонько спросила:
  - Как вы думаете, что теперь будет?
  Она хоть и знала, что ни в малейшей мере не причастна к 'ошибке выхода', но всё равно нервничала.
  - Полагаю, сейчас каждому из нас нужно будет представиться и рассказать, что произошло, - наклонив к ней голову, ответил он. - Этакий будет взгляд на ситуацию со всех сторон сразу!
  - Я должна буду рассказать всё как есть? И про кота тоже? - уточнила Аля.
  - Разумеется, Санечка, тебе-то точно скрывать нечего! - успокоил он. - Кота я, кстати, запер пока у себя, чтобы под ногами не путался.
  - А про то, что я подсмотрела, как вы пользовались вторым уровнем, рассказывать? - она перешла на шёпот.
  Он на секунду задумался, потом прошептал ещё тише:
  - Про это, пожалуй, пока говорить не стоит. Расскажешь, когда доберёмся до твоего дела.
  Кают-компания была заполнена всё тем же закатным светом, что и холл. Подготовка места для беседы заняла считанные минуты. Круглый стол превратили в кольцевой, увеличив его в диаметре. Попросили сервов принести ещё четыре стула. Как только стулья были расставлены и все расселись, разделившись на три части - 'самбистов', экипаж и пассажиров, - шеф объявила, что готова начать разговор. Представилась она первой:
  - Мо Чан, руководитель группы, эксперт по химико-биологической безопасности, Китай.
  Справа от неё сидел голубоглазый русский, оказавшийся обладателем бархатного баритона.
  - Илья Владимирович Куликов, - назвал себя мужчина, - специальный агент, Россия.
  Следующей в кругу была индианка.
  - Рупи́ндер Падуко́не, специальный агент, Индия, - проговорила она хрипловатым низким голосом.
  Последним из 'самбистов' представился блондин:
  - Венсан Моро, эксперт по информационной и технической безопасности, Франция.
  - Теперь, - сказала Мо Чан, обращаясь к космолётчикам, - я попрошу каждого из вас назвать себя - имя, род занятий, гражданство, пассажир вы или член экипажа - и рассказать, что вам известно о Переходе, который сопровождался навигационной ошибкой.
  Она кивнула Филиппу, сидевшему рядом с Венсаном Моро, и эстафета двинулась дальше по кругу.
  - Филипп Нуарро, робототехник, аргентинец, пассажир, лечу в составе миссии на Селесту, - произнёс парень спокойным серьёзным тоном, без малейших признаков шутовства. - О том, что произошла ошибка выхода, узнал сразу после Перехода, когда капитан собрал нас всех в рубке. Ничего необычного или странного до Перехода не заметил.
  - Было ли что-нибудь странное после? - спросила Мо Чан.
  Робототехник покачал головой:
  - По-моему, нет. Навигатор была слишком сильно расстроена случившимся и не могла продолжать работу, её место занял капитан, а место пилота - суперкарго. Они сумели сообща увести корабль от чёрной дыры, и все мы им за это безмерно благодарны.
  Слова о чёрной дыре никаких эмоций у 'самбистов' не вызвали, из чего Аля сделала вывод, что причину исчезновения 'Гиацинта' они уже знали.
  После Филиппа друг за другом высказались Анна Сергеевна, Сельма и Родион. Все они об инциденте сообщили примерно то же самое, что и Филипп. Художница оставалась совершенно спокойной, остальные двое немного нервничали, но связана ли их нервозность с предметом разговора или с участием в нём СМБ, понять было невозможно.
  Затем дошла очередь до Али.
  - Александрина Павловна Жабко, - проговорила она, отчаянно робея. Зацепилась глазами за русского, который благожелательно ей кивнул, и почувствовала себя немножко смелей. - Я из России, пассажир, лечу на Селесту в качестве озеленителя. Это мой первый дальний перелёт. И я была свидетелем кое-чего необычного утром накануне того Перехода...
  Изо всех сил стараясь говорить понятно и не сбиваться, она рассказала о том, как заметила долгое отсутствие кота, решила его найти, отправилась на поиски вместе с суперкарго и, в итоге, обнаружила своего пушистого приятеля закрытым в рубке, где его не должно было быть, потому что экипаж его никогда туда не пускает.
  При упоминании о мейн-куне Илья Куликов сдержанно улыбнулся, а Мо Чан откровенно поморщилась. 'Подумать только, кошки на борту!' - читалось на её сухом и строгом лице.
  - Почему вы считаете, что это происшествие как-то связано с ошибочным Переходом? - спросила индианка, имя которой Аля сходу не запомнила.
  - Потому что Прохор Петрович был очень обеспокоен. Сначала он решил, что в рубке побывал кто-то из пассажиров, хотя по регламенту нам туда ходить не положено, - объяснила Аля. - Но потом он посмотрел данные с браслетов, и оказалось, что дверь в рубку открывали только члены экипажа. Значит, либо кто-то из экипажа был невнимателен, либо... в рубку сумели проникнуть так, что система этого не зафиксировала.
  - Видеонаблюдения здесь, очевидно, нет? - проворчал Венсан Моро.
  - Нет, как и на других кораблях ЦИОКРа, - ответил за Алю Прохор Петрович.
  Мо Чан предупредительно приподняла руку:
  - Прошу не вмешиваться, сейчас мы хотим послушать каждого из вас по отдельности.
  - Насколько мне известно, видеонаблюдения нет, - вернулась к беседе Аля.
  - Камеры они запретили, вместо чипов съёмные браслеты... - всё так же ворчливо заметил француз. - Создают себе проблемы на ровном месте, и нам заодно тоже. Почему нельзя хотя бы держать дверь в рубку постоянно запертой?
  - Мы держим заблокированными оба пульта управления, - не удержался от комментария Роберт, сидящий вне Алиного поля зрения.
  - Прошу не вмешиваться! - на этот раз шеф не только приподняла руку, но добавила жёсткости своему голосу.
  - Извините, - пробормотал капитан.
  - Госпожа Жабко, это всё, что вы можете нам поведать? - обратился к Але Илья Куликов.
  - Наверное, да, - пожала плечами Аля. - Когда я увидела Прохора Петровича позже, вместе с другими членами экипажа, все они показались мне встревоженными. Но потом это прошло. А в сам Переход я наблюдала всё то же самое, что и мои коллеги.
  Прохор Петрович, с которым беседовали после Али, не сказал ничего такого, чего она не слышала от него раньше. Он подробно растолковал 'самбистам', почему происшествие с котом заставило экипаж подозревать, что в рубку заходил посторонний, который умеет быть невидимкой для следящей системы. Однако, сказал 'завхоз', проверка систем управления корабля, проведённая капитаном и навигатором, никаких нарушений не выявила, поэтому отказываться от Перехода сочли нецелесообразным.
  - Когда нас вынесло к чёрной дыре, мы решили, что должны хотя бы попытаться вырваться. Но Ясмин так расстроилась из-за ошибки навигации, что нам пришлось попросить её... перебраться в пассажирское кресло. Я тряхнул стариной и сел за штурвал, маршрут проложил Роберт, немного удачи, и вот - мы беседуем с вами, а не распались на атомы в некартированном Слое, - закончил Прохор Петрович с усмешкой.
  Его поблагодарили за обстоятельный рассказ, вопросов ему не задали - и перешли к Ясмин.
  Жена капитана, напряжённая, как струна, подтвердила слова суперкарго и добавила, что проверку систем корабля она проводила дважды. В первый раз - после того как экипаж заподозрил чьё-то несанкционированное вмешательство, чтобы понять, было оно, на самом деле, или нет. Во второй - после путешествия к чёрной дыре, чтобы понять, можно ли двигаться дальше.
  - В первый раз, - сказала Ясмин, - всё было чисто. Имею в виду те расчёты, которые я делала уже на трассе. Данные, полученные с Земли, я не проверяла, регламент этого не требует. Теперь, конечно, буду проверять всегда, - добавила она нервно. - Во второй раз в параметрах Перехода я нашла две ошибки. Судя по всему, на Земле мы получили пакет данных для Перехода не в Слой Пиренеи, а в Слой Ляохэ. Но кроме этого, код, написанный уже после вылета, содержал одну строчку, которую точно писала не я. Если бы изначальные данные были верны, она повлияла бы только на время нашего прибытия к транзитной станции. Но при ошибочных вводных эта строчка приобрела совсем другой смысл. Чем всё закончилось, вы знаете.
  - Правильно ли я понимаю, госпожа Нежад-Шаян, что этой лишней строчки не было, когда вы проверяли код утром накануне Перехода? - после недолгой паузы задала вопрос шеф.
  - Да, её не было, - не сводя глаз с китаянки, ответила Ясмин.
  - Вы в этом уверены? - проявила настойчивость та.
  - Абсолютно.
  - Но ведь несанкционированное проникновение в рубку случилось ночью. Каким образом строчка могла появиться позже?
  Ясмин развела руками:
  - На борту есть человек, способный обмануть систему слежения. Вполне возможно, что в рубку он ходит, как к себе домой. В таком случае, внести изменения в код он мог когда угодно. Между моей проверкой и Переходом несколько часов рубка стояла пустая.
  - Ваши расчёты кто-нибудь проверял, кроме вас самой? - поинтересовалась индианка.
  - Никто. Я уже достаточно опытный навигатор, чтобы проверка мне не требовалась.
  Очередь капитана подошла последней. Аля зажмурилась, хотя она и так его не видела, а перестать его слышать закрытые глаза не помогали. Сердце опять зачастило.
  Представившись, Роберт подтвердил всё, что было сказано раньше. Индианка переадресовала ему вопрос, заданный его жене: проверял ли он сам параметры проблемного Перехода?
  - Не проверял, - не то с досадой, не то с раздражением ответил капитан. - Ясмин никогда не давала повода сомневаться в её квалификации.
  На этой ноте общая беседа и завершилась. Выразив всем признательность за сотрудничество, 'самбисты' дружно поднялись, объявили, что теперь займутся углублённой проверкой корабельных систем управления и безопасности, и заверили, что не нуждаются в помощи.
  - Остаток вечера можете провести, как привыкли, - с улыбкой разрешила Мо Чан. - Для индивидуальных бесед мы пригласим вас завтра утром.
  * * *
  Ужин прошёл торопливо и скомканно. Только тогда, когда Аля разглядела растерянные лица коллег, она осознала, что для них услышанное стало сюрпризом. Вся информация, которая была у них до сих пор, по-видимому, ограничивалась тем, что экипаж подозревает постороннее вмешательство в работу навигационной системы. В отличие от Али, подробностей они не знали - и, вероятно, в глубине души каждый надеялся, что подозрения не подтвердятся. Каждый, кроме того человека, который, собственно, и вмешался. Теперь же такой надежды не стало.
  После ужина все разбрелись в разные стороны, Алю Прохор Петрович позвал к себе. Пока девушка обнималась с Ди-Джеем, истомившимся в одиночестве, хозяин каюты заварил в двух кружках травяной чай со смородиной и мятой, извлёк откуда-то коробку с печеньем и соорудил на столе в гостиной маленькое чаепитие.
  Они уселись так, как усаживались раньше: Аля на стул у стола, Прохор Петрович - в кресло. Кот плюхнулся на пол между ними. Аля отхлебнула чаю с волшебным запахом лета и спросила:
  - О чём вы хотели поговорить?
  - Вот уж сразу и 'поговорить', - пробурчал хозяин каюты. - А просто так почаёвничать нельзя, что ли?
  - Можно, конечно, - улыбнулась Аля.
  Он улыбнулся в ответ - и улыбнулся неожиданно грустно:
  - Привык я к тебе, Санечка, за эти дни, как к родной. Будь у меня дочка, она бы, наверное, была точь-в-точь, как ты! Такая же рыженькая. И лет бы ей сейчас было столько же.
  В глазах у него появилась нежность. Посмотрев на Алю, он перевел взгляд на портрет Анны Сергеевны за её плечом.
  - Я тоже к вам привыкла, Прохор Петрович, - дрогнувшим голосом молвила Аля, которую затопило теплом от его слов. - Вы столько для меня сделали! Не представляю, что бы со мной было, если бы не вы, одна бы я со всем этим точно не справилась!
  Он потянулся к ней и похлопал её по руке:
  - Как я мог оставить тебя одну, милая, что ты?..
  Потом откинулся на спинку кресла, положил ладони на подлокотники и сказал:
  - Но ты права, сейчас я всё-таки позвал тебя поговорить.
  - О том, как нам быть... с моим делом?
  Прохор Петрович кивнул:
  - Ну да. Откладывать, я считаю, не стоит.
  - Согласна! Но сначала скажите: как вы решили поступить с кейсом? Отдадите его 'самбистам'?
  - Отдам, но не из рук в руки. Я оставил его в укромном месте в техническом отсеке. Если будет обыск - а я полагаю, что будет - кейс найдут, и пусть разбираются с ним без нашего участия. Но если обыска не будет, придётся отдавать самому. Мне очень не нравятся эти 'яйца', Санечка, не нужно нам с ними никуда лететь.
  - И мне они не нравятся, - вздохнула Аля. - Но ведь на кейсе, наверное, остались ваши следы?
  - Отпечатки пальцев я стёр, - хмуро ответил суперкарго. - Если станут искать энергетический след, или что там они в таких случаях ищут, и выйдут на меня, расскажу всё как есть. У нас с тобой страшных тайн нету, на любые вопросы можем отвечать честно.
  - Даже про мою амнезию?
  Он развёл руками:
  - Даже про неё! С ней же, в любом случае, нужно разобраться. Я думал, что не стоит говорить твоим коллегам, пока мы не убедимся, что это не 'три пэ', но...
  - Но, видимо, не сказать не получится, - опустила глаза Аля. - Иначе мы не сможем им сказать и про... Ясмин.
  Он опять кивнул - и продолжил:
  - Сначала нам всё же следует ввести в курс дела 'самбистов'. Но если ты придёшь к ним одна и расскажешь, что тебя подставили и оклеветали, боюсь, уйдёшь несолоно хлебавши. Копаться в дрязгах - это не компетенция СМБ. Нужно, чтобы они поняли, что ситуация вышла за рамки личного конфликта.
  - Родион?.. - неуверенно проговорила Аля.
  Она по-прежнему шарахалась мысленно от перспективы раскрыть кому-то свой секрет, но вспомнила вдруг нечто такое, что сделало Родиона самым подходящим кандидатом на роль доверенного лица. А потому повторила уже гораздо бодрее:
  - Мы должны попросить Родиона!
  - Именно про него я и думаю, - обрадовался Прохор Петрович. Он твой начальник и сможет объяснить 'самбистам', что провокация Ясмин ставит под угрозу всю селестианскую миссию. И вроде бы он неплохо к тебе относится.
  - А ещё, мне кажется, у него бывает или когда-то был синдром 'три пэ'! - сообщила Аля.
  Рыжие брови суперкарго взлетели вверх:
  - Серьёзно, Санечка?! Почему ты так решила?
  - Я не знаю точно, но... он принимает слишком много снотворного перед Переходами. За два Перехода он истратил все дозы 1122, какие были в аптечке, и пошёл в медблок за новой порцией, - поспешила объяснить Аля. - А ведь закидываться снотворным - это именно то, что я сама собиралась делать, чтобы скрывать проблему. Имею в виду, собиралась сразу после того, как заметила потерю памяти и испугалась, что у меня 'три пэ'.
  В то далёкое утро ей чудилось, что ничего страшнее с ней случиться не может - думать об этом сейчас было горько и странно.
  - Что же, вполне может быть, что ты права, - прогудел Прохор Петрович. Новость явно пришлась ему по душе. - При таком раскладе твой шеф всё поймёт и сохранит твой секрет - хотя бы до тех пор, пока ситуация не прояснится. Так что допивай чай, и пойдём к нему, не будем терять время.
  Он вызвал Родиона по внутренней связи, выяснил, что тот сидит в одиночестве в своей каюте, и попросил разрешения заглянуть вместе с Алей. 'Пожалуйста!' - ответил Родион. В его голосе, обычно очень пресном, мелькнули удивление и любопытство.
  Аля опустошила кружку и поднялась, 'завхоз' поднялся следом.
  - Мря! - сказал Ди-Джей и сел, всем своим видом показывая, что не хочет опять остаться в одиночестве.
  - Иди сюда, бедолажка! - откликнулась Аля, наклоняясь, и он с готовностью положил передние лапки ей на плечо. - Составишь нам компанию.
  В коридоре возле каюты они столкнулись с шагающим в направлении рубки специальным агентом Ильёй Куликовым.
  - Так вот он какой, ваш герой! - воскликнул тот по-русски и притормозил, чтобы погладить кота и почесать за ушами.
  Кот с интересом обнюхал его руку. Знакомиться с новыми двуногими ему нравилось.
  Агент белозубо рассмеялся:
  - Такой здоровенный! Как его зовут?
  - Деметрий Джонатан Дарси! - провозгласил Прохор Петрович.
  - Или просто Ди-Джей, - добавила Аля.
  - Краса-авец! - протянул Илья, глядя не на кота, а на неё.
  Он был настолько высок и широк в плечах, что рядом с ним Аля ощутила себя совсем крошечной. В прошлой жизни её бы ещё и скрючило от мысли о том, что ни один нормальный мужчина никогда даже не посмотрит в её сторону. А сейчас она встретилась глазами с голубыми глазами агента - и ясно увидела в них огонёк интереса к своей персоне.
  Глава 22. Рассказать всё как есть
  Каюта Родиона производила примерно такое же впечатление, как Алина - там было чисто и пусто, практически все вещи прятались за дверцами шкафов и полок. Сам Родион, который, с его слов, перед приходом гостей занимался тем, что смотрел кино, выглядел как обычно. Он был одет не в пижаму или что-то в том же роде, а в такую же скучную и строгую одежду, в какой появлялся на людях. Поймав себя на ощущении лёгкого разочарования, Аля поняла: ей любопытно было увидеть начальника селестианской миссии в домашней обстановке - но он ей такой возможности не дал.
  Встретил он их вполне приветливо. Усадил на стулья у стола; сам, опершись локтями о колени, устроился на койке напротив и спросил:
  - Итак, какое у вас ко мне дело?
  Аля и Прохор Петрович переглянулись.
  - Давай-ка, Санечка, я расскажу, - предложил 'завхоз', - а ты, если нужно будет, дополнишь и поправишь.
  Аля кивнула и подобралась, приготовившись слушать, то же самое сделал Родион.
  Прохор Петрович без лишних эмоций и лишних слов изложил суть дела. Родион кивал и поддакивал с таким видом, будто бы нечто в подобном роде и ожидал услышать. Лишь тогда, когда рассказчик упомянул, что Аля 'внезапно почувствовала себя плохо и помнит не всё, что делала в тот вечер', лицо Родиона на миг приняло странное выражение удивления, понимания и сочувствия одновременно.
  Похоже, насчёт того, что Алин предполагаемый шеф сталкивался с синдромом 'три пэ' на личном опыте, девушка угадала. Потому что дополнительных вопросов о её 'плохом самочувствии' он задавать не стал и отправлять её к врачу не стал тоже. А всё остальное заметно его обрадовало.
  - История, конечно, дикая, но мне она кажется гораздо более правдоподобной, чем то, что метаристон Ясмин подсунула Александрина! - проговорил он, когда Прохор Петрович закончил. И продолжил, глядя на Алю: - Ведь я же лично принимал решение о том, чтобы взять вас в свою команду - и самым внимательным образом изучил ваше досье и результаты ваших тестов. Очень сложно было поверить, что я мог так сильно в вас ошибиться.
  - Не могли, конечно, - смущённо кивнула Аля.
  - Но меня озадачило, что на обвинения вы, по существу, ответили молчанием. В конце концов я решил, что вы оказались готовы рискнуть карьерой и репутацией, лишь бы не признаваться во всеуслышание, что абортивное средство из медблока взяли для себя.
  Аля тяжело вздохнула.
  - Прохор Петрович тоже так решил. Но на самом деле я просто не знала, что ответить.
  - В любом случае, я был очень недоволен, когда Ясмин сказала, что не будет информировать об этом инциденте СМБ. Я был уверен, что он нуждается в полноценном расследовании. Правда, не думал, что придётся расследовать действия самой Ясмин.
  - За этим, собственно, мы и пришли, - сказал Прохор Петрович. - В одиночку Санечка к 'самбистам' идти не может... то есть, конечно, может, но что она им скажет? Официально её никто ни в чём не обвинил. Но если вы как её непосредственный начальник и начальник миссии, попросите 'самбистов'...
  - Да, я понял! - прервал его Родион и резко встал. - Идёмте.
  Аля опять подхватила на плечо кота, который всё это время исследовал каюту, и все вместе отправились в рубку - кто-нибудь из 'самбистов' точно сейчас был там.
  В рубке нашлись трое. Венсан Моро сидел, ссутулившись, за пультом навигатора и смотрел в экран, по которому бежала сплошная череда цифр. Индианка Очень Сложное Имя склонилась на приборной панелью пилота. Крышка над частью панели была поднята, демонстрируя электронные и механические внутренности системы управления. Илья Куликов стоял напротив экрана системы безопасности и наблюдал за перемещением по нему разноцветных точек.
  - Господа агенты! - окликнул их с порога Родион, переходя на общеяз. - Подскажите, пожалуйста, где мы можем найти госпожу Мо Чан? У нас есть информация для неё.
  Француз даже головы не поднял на звук, двое других обернулись.
  - Мо Чан должна быть в одной из тех кают, которые вы нам выделили, - ответил русский. - Идёмте, я вас провожу.
  В распоряжение 'самбистов' предоставили три пустовавших каюты - одну неподалёку от рубки, две в пассажирском отсеке. В первой из них оборудовали штаб, именно там и находилась сейчас глава опергруппы.
  - Кота оставьте снаружи, - распорядился агент по-русски, прежде чем открыть дверь. - Наше начальство вашей вольницы не одобряет. А обращаться к ней нужно просто 'шеф', 'госпожу Мо Чан' она не любит.
  Каюта была двухкомнатной, такой же, как у Прохора Петровича. Дверь в спальню сейчас была закрыта. Мо Чан сидела за столом в гостиной, перед экраном компьютера. В комнату принесли дополнительные столы и стулья, столы заставили оборудованием.
  - Добрый вечер, шеф! - сказал Родион. - Мы хотим сделать заявление.
  Мо Чан взглянула на него, приподняв одну седую бровь, и указала на стулья:
  - Прошу садиться. Илья, останьтесь с нами.
  Пришедшие расселись, 'самбисты' оказались с одной стороны, Аля со своими спутниками - с другой, и Родион принялся рассказывать. 'Самбисты' слушали, не перебивая.
  - ...Таким образом, как начальник селестианской миссии я должен иметь полную ясность в вопросе о том, виновата ли Александрина в выкидыше, случившемся у жены капитана. Александрина прекрасный профессионал, без её участия наш проект многое потеряет. Но если она действительно способна на такие поступки, находиться с ней вместе на станции будет опасно, мне придётся отправить её на Землю, - закончил он.
  - От себя добавлю, - прогудел Прохор Петрович, - что хотел бы иметь такую же ясность в отношении Ясмин. На корабле слишком многое зависит от навигатора, непорядочному и подлому человеку за навигационным пультом не место.
  'Самбисты' обменялись друг с другом долгими взглядами. Об СМБ, вспомнила Аля, поговаривали, что там вовсю используют устройства для ментальной связи. Интересно, задействовали ли они сейчас такое устройство или просто умеют понимать друг друга без слов?
  - Это очень неприятная история, - сказала наконец Мо Чан без каких-либо эмоций в голосе. - Но я вижу в ней только признаки конфликта. Достоверных признаков преступления не вижу. Если бы мы занимались улаживанием конфликтов на кораблях и станциях, ни на что другое у нас бы не было времени.
  У Али упало сердце.
  - Но как же так?.. - пролепетала она. - Ведь Ясмин же специально меня подставила... и напоила ради этого какой-то дрянью. Разве это не преступление?
  - Не путайте свои умозаключения с фактами, госпожа Жабко, - шеф поджала сухие и тонкие губы. - А факты здесь такие, - она принялась загибать пальцы, такие же сухие и тонкие, как губы. - Во-первых, у госпожи Нежад-Шаян произошёл выкидыш. Во-вторых, она сказала, что не знает, как в её организм попало абортивное средство. В-третьих, вы взяли метаристон в медблоке и тоже его приняли. В-четвёртых, вы не можете объяснить, зачем принимали метаристон, потому что ничего не помните. И в-пятых, метаристон нашли в одном из бокалов, но в чьём именно - неизвестно.
  - В-шестых, есть ещё Сельма, - подсказал Прохор Петрович. - У неё тоже была кровь...
  - В анализах госпожи Петерсон тоже нашли метаристон? - заинтересовалась Мо Чан.
  - Насколько мне известно, ей не делали анализ, - расстроенно ответил он.
  Она развела руками:
  - Тогда отнести это к фактам, имеющим отношение к делу, мы не можем, реакция женского организма на Переходы сложна и не вполне изучена. Не спорю, госпожа Нежад-Шаян действительно могла устроить инсценировку. Но могла устроить и не она. Не говоря уже о том, что это могло быть результатом случайного совпадения.
  - Но разве то, что я ничего не помню именно об этом вечере, не означает, что случайного совпадения не было? - спросила Аля дрожащим голосом.
  - Расскажите подробнее, как вы себя чувствовали, - велел Илья Куликов.
  Рассудив, что терять ей уже нечего, Аля рассказала всё как есть, без тех осторожных выражений, в которых Прохор Петрович поведал её историю Родиону, а Родион - 'самбистам'.
  - Призна́юсь вам прямо: больше всего ваши симптомы похожи на постпереходный психоз, - хмуро заключил агент, когда она закончила.
  - Не слишком ли долго для 'три пэ' всё это длилось? - возмутился супер-карго. - И голова у Александрины разболелась до Перехода, а не после.
  - Голова могла разболеться из-за двух других Переходов и связанного с ними стресса, - поморщилась Мо Чан. - В остальном, картина ясная.
  Он промолчал, но выражение лица у него было скептическим, и она решила продолжить:
  - Господин Заботин, у вас устаревшие сведения о постпереходном психозе. За последние два года количество случаев синдрома увеличилось втрое, и среди них много атипичных.
  Аля почувствовала, как стали горячими её глаза. В носу защекотало.
  - Выходит, с этим... конфликтом уже ничего нельзя сделать? Меня так и будут считать виноватой? - спросила она, изо всех сил удерживая слёзы.
  - Мы провели бы расследование, если бы получили заявление от госпожи Нежад-Шаян об умышленном причинении вреда её здоровью, - ответила шеф. - Но сейчас - на каком основании? Разрешением конфликтных ситуаций должен заниматься ваш Центр. Тем более, что почву для конфликтов создаёт он сам, - не удержалась она от шпильки.
  - Ясмин сказала, что никаких заявлений подавать не будет, чтобы не портить репутацию Центра, - напомнил Родион.
  - Весьма разумно с её стороны, - пробормотала Мо Чан.
  Но прежде чем Аля успела впасть в отчаяние, 'самбисты' опять обменялись долгими взглядами, и заговорил в этот раз русский, обращаясь к ней лично:
  - Единственное, что мы можем вам предложить - побеседовать с госпожой Нежад-Шаян частным порядком. Я приглашу её сюда прямо сейчас, если вы готовы к разговору.
  * * *
  Беседу с Ясмин 'частным порядком' организовали мгновенно. Прохора Петровича и Родиона со словами 'Не беспокойтесь, никто госпожу Жабко тут не обидит!' выставили в коридор, где они были встречены разгневанным Ди-Джеем. Жену капитана по внутренней связи вызвали в штаб, и через две минуты она прибежала, заметно взволнованная. Однако при виде Али Ясмин чудесным образом успокоилась и буднично поинтересовалась на общеязе, зачем её позвали.
  - Прошу садиться, госпожа Нежад-Шаян, - пригласила Мо Чан с тем же самым лаконичным жестом, с каким приглашала предыдущих визитёров.
  Ясмин, уже поменявшая чёрное платье на шёлковый домашний комплект в уютный цветочек и распустившая волосы, присела на краешек стула. Мазнула по Але пустым, равнодушным взглядом, мило улыбнулась 'самбистам' и снова спросила:
  - Чем могу быть полезна?
  - Ответьте, пожалуйста, на несколько наших вопросов, - сказала Мо Чан.
  - Не для протокола, - подхватил Илья Куликов. - Мы лишь хотели бы получить ваш комментарий к ситуации.
  - Конечно, - кивнула Ясмин, не выключая улыбку.
  - Госпожа Жабко сообщила нам, что её обвинили в том, что она спровоцировала ваш выкидыш, добавив в ваш напиток абортивное средство, - проговорила шеф. - Госпожа Жабко утверждает, что ничего такого не делала и что на самом деле её подставили.
  - Подставили? Кто?! - весьма натурально изобразила удивление Ясмин.
  Мо Чан приподняла бровь:
  - Госпожа Жабко полагает, что её подставили вы.
  - Я?! - ахнула Ясмин и посмотрела на Алю. - Александрина, ты спятила? Что за чушь?..
  - Ты сама избавилась от ребёнка, а сделала так, чтобы обвинили меня, - тихо, но твёрдо проговорила Аля. - А накануне вечером подлила мне в бокал с крюшоном что-то такое, от чего у меня начались проблемы с памятью. Чтобы это помешало мне оправдаться.
  Сидя напротив Ясмин и глядя в её лучистые глаза, обрамлённые густыми чёрными ресницами, Аля не смогла выговорить самое главное - что целью Ясмин было скомпрометировать Алю в глазах Роберта.
  Сама жена капитана вопроса 'и зачем, по-твоему, я это сделала?' ей не задала. Вместо этого она вдруг выдохнула:
  - Боже, как же всё это глупо! - и закрыла лицо ладонями.
  Несколько секунд спустя она опустила руки, села поудобней, повернулась так, чтобы главным её собеседником стал русский агент, откинула волосы на спину и объявила:
  - Всё дело в том, что я дура слабохарактерная и сама не знаю, чего хочу!
  - Что вы имеете в виду, госпожа Нежад-Шаян? - нахмурилась китаянка.
  - Я имею в виду, что... Понимаете, - Ясмин принялась рассматривать свои безупречные руки, - так получилось, что я ушла в рейс беременной. Это была случайность. Предполётная диагностика не показала беременность, я про неё узнала уже на трассе. И сначала очень обрадовалась и сказала мужу, он тоже обрадовался, мы решили, что будем рожать. Но ведь регламент мы нарушили, и нарушили очень серьёзно! Чем дальше, тем я сильнее боялась, что у нас будут неприятности по возвращении. И, в конце концов, решила избавиться от ребёнка. А сказать об этому мужу мне не хватило духу.
  - То есть вы утверждаете, что метаристон приняли сами? - спросил Илья Куликов.
  - Ну да, именно это я и утверждаю, - вздохнула Ясмин. - Я собиралась притвориться, что у меня просто случился выкидыш. Но всё пошло не так. Мне стало плохо, муж позвал врача. А врач отправила мою кровь в анализатор и, разумеется, обнаружила в ней метаристон. Пришлось мне врать, что я не знаю, как он туда попал. Я думала, разбирательство заглохнет само собой. Но когда выяснилось, что метаристон из медблока брала Александрина...
  - А вы его откуда взяли? - уточнила Мо Чан.
  - У меня свой был, - отмахнулась Ясмин. - Я всегда держу его у себя в аптечке. В общем, когда оказалось, что Александрина брала метаристон в тот вечер, все решили, что она подкинула его мне в фелисити - и я не стала спорить. Прости меня, дорогая, - она повернула голову к Але, но продолжала рассматривать свои руки, - это было отвратительно с моей стороны. Я рассказала Роберту правду, он меня простил. Если хочешь, у тебя я могу попросить прощения при всех.
  - Ещё сегодня днём ты говорила что-то о моём 'безобразном поступке', - заметила Аля.
  Она во все глаза смотрела на жену Роберта и совершенно не понимала, как реагировать на то, что сейчас услышала.
  - Сегодня днём я ещё не знала, как прекратить эту игру, - развела руками Ясмин. - Но, честное слово, я ничего не подстраивала специально. И ничего не подливала тебе в крюшон! - переведя глаза на 'самбистов', она поинтересовалась: - Господа, у вас ещё остались ко мне вопросы?
  - Пока вопросов нет, - с пустынной сухостью в голосе ответила шеф. - Благодарю вас, госпожа Нежад-Шаян, можете идти.
  Взмахнув, как крыльями, широкими шёлковыми рукавами, жена капитана упорхнула.
  Аля опустила взгляд и с замиранием сердца спросила:
  - Вы ей... поверили? - но услышать ответ не успела.
  'Внимание! - разнеслось по кораблю. - Тревога! Разгерметизация! Угроза четвёртой степени! Займите спасательную капсулу!'
  - Это что ещё за сюрпризы? - сердито произнесла Мо Чан и поднялась.
  Агент и Аля поднялись следом.
  - Где у вас резервные спасательные капсулы? В коридорах? - спросил агент.
  - Должны быть там, - припомнила инструктаж Аля.
  'Самбисты' торопливо вышли из каюты - и Аля вместе с ними. За дверью она увидела Прохора Петровича с Ди-Джеем на руках, а в стороне, возле рубки - оставшихся двух членов опергруппы. Лица у всех были не столько встревоженные, сколько недоумевающие.
  'Разгерметизация! Займите спасательную капсулу!' - надрывался женский голос в динамиках.
  Прохор Петрович открыл было рот, чтобы объяснить, где находятся капсулы, но тут Ди-Джей яростно дёрнулся, вырвался из его рук и, взыбив шерсть, рванул к рубке.
  - Куда?! - бухнул 'завхоз' и кинулся за ним.
  'Разгерметизация ликвидирована! Отбой тревоги! Покиньте спасательную капсулу!' - вдруг весело сообщили динамики.
  А кот затормозил возле самой рубки и замер с чрезвычайно озадаченным видом, словно то, к чему он стремился, растворилось в воздухе.
  - Что за чертовщина? - пробормотал Прохор Петрович, забирая кота.
  И Аля, которая стояла у штаба и в крайней растерянности наблюдала за происходящим, догадалась, что он имеет в виду и странное поведение Ди-Джея, и не менее странное поведение бортовой системы оповещения.
  Сразу после того как прозвучал отбой тревоги, вернулся отлучавшийся куда-то Родион, а Мо Чан, наоборот, удалилась без объяснений, заперев предусмотрительно дверь штаба.
  - Продолжим, когда она вернётся? - спросил Прохор Петрович по-русски у Ильи Куликова.
  Тот покачал головой:
  - Сегодня - вряд ли. Ребята сейчас посмотрят, откуда пришёл сигнал о разгерметизации, и мы с Рупиндер займёмся проверкой датчиков. Так что идите спать, продолжим завтра утром.
  Але очень хотелось повторить вопрос, на который она не получила ответа - поверили ли 'самбисты' Ясмин? Но агент, пожелав всем доброй ночи, уже направился в рубку, и у неё не хватило наглости его остановить.
  - Санечка, айда ко мне, - предложил Прохор Петрович, - расскажешь, что вам наговорила Ясмин. Мимо меня она пулей проскочила, будто не заметила. Родион, вы с нами?
  - Разумеется, - кивнул Алин начальник.
  Они перебрались из коридора в каюту 'завхоза'. От предложения выпить чаю Аля и Родион отказались, остались стоять в прихожей. Время, и в самом деле, было уже очень позднее, часы показывали без четверти двенадцать.
  Кот, которого Прохор Петрович опустил на пол, до сих пор выглядел растерянным и взъерошенным и настороженно принюхивался.
  - Что ж ты заметил в рубке-то, дурачок? Привидение, что ли? - вздохнул 'завхоз'; случившееся явно его беспокоило.
  Ди-Джей тоже вздохнул, плюхнулся на бок и принялся сосредоточенно вылизываться - сам себе успокаивал нервы.
  - Так всё-таки, что вам сказала Ясмин? - спросил Родион у Али - И, кстати, что вы сказали ей?
  Короткую беседу с женой Роберта Аля воспроизвела почти дословно.
  - Надо же, какая хитрая бестия! - с оттенком восхищения произнёс Прохор Петрович, когда она умолкла.
  - Почему хитрая? - приподнял брови Родион. - Считаете, она сказала неправду? По-моему, звучит вполне правдоподобно.
  - Разумеется, она сказала неправду, - Прохор Петрович погладил бороду. - Ясмин кто угодно, но не бесхарактерная дура - или как там она себя окрестила? Кроме того, она всегда точно знает, чего хочет и как получить желаемое - я более 'знающих', пожалуй, не встречал. Хотела бы симулировать обычный выкидыш - симулировала бы только так!
  - Но теперь, - печально сказала Аля, в голове у которой постепенно выстраивалась картина случившегося, - я не смогу официально обвинить её в клевете и попросить СМБ о расследовании. 'Самбисты' наверняка считают инцидент исчерпанным.
  Родион покивал, понимая.
  - Для тех, кто ей поверил, ничего не поменяется, - продолжила Аля. - Даже если она публично передо мной извинится... хотя вряд ли она станет это делать... но даже если извинится, все решат, что она любой ценой пытается сдержать обещание не втягивать в расследование ЦИОКР. А значит, мне всё-таки придётся вернуться на Землю. И я никогда не узнаю точно, зачем меня понесло в медблок и что в тот вечер случилось с моей памятью. Хоть это и ерунда, конечно, на фоне всего остального, - закончила она, потерянно махнув рукой.
  - Ну-ну, Санечка! - рокотнул ободряюще Прохор Петрович. - Рано падать духом! Что нам сказал этот парень? 'Продолжим завтра утром'. То есть для 'самбистов' тема ещё не закрыта.
  - Хотелось бы верить, - пробормотала она, чувствуя, как тяжелеют веки от накатившей внезапно усталости.
  - Давайте-ка спать, в самом деле, - всмотревшись в её лицо, распорядился он. - Ничего путного мы сейчас уже не придумаем.
  И Аля с Родионом отправились в пассажирский отсек.
  Начальник проводил её до каюты и задержался у двери.
  - Александрина, - глядя на неё сверху вниз, серьёзно проговорил он, прежде чем уйти к себе, - надеюсь, вы понимаете, что я не кривил душой, говоря 'самбистам', что не хочу, чтобы вы покидали проект? Мне действительно будет очень обидно, если это случится.
  В каюту Аля зашла настолько усталая, что будь она сейчас в своей обычной одежде, упала бы на койку, не раздеваясь. Но с Сельминым платьем так обращаться было жалко. Девушка сняла его, бережно повесила на плечики, пригладила, словно лаская. Она привыкла к нему, привыкла к своим открытым руками и ногам, душа потихоньку училась жить в новом теле - и это, наверное, было самым важным, чем Алю одарил прошедший день.
  * * *
  В семь утра Алю разбудил звонок Прохора Петровича.
  - Доброе утро, Санечка, - сказал 'завхоз'. - У тебя под дверью стоит серв, забери у него свой завтрак!
  - Доброе утро, спасибо, - сонно пробормотала девушка.
  - Покушай и одевайся, минут через двадцать пять я за тобой зайду.
  - За мной? Зачем?.. - не поняла Аля.
  Неполных семи часов сна ей не хватило, голова включаться отказывалась.
  - Пойдём к 'самбистам', - объяснил он. - Они собираются сегодня беседовать с каждым из нас по отдельности, мне велели прийти к половине восьмого. Хочу попросить их начать с тебя, а то ведь вся изведёшься, пока будешь ждать своей очереди!
  - Спасибо, Прохор Петрович, - снова поблагодарила Аля и села. - Я сейчас.
  Она торопливо позавтракала - еду приготовила синтекухня, но получилось приемлемо, - ополоснулась под душем и снова надела Сельмино платье. Расчесала и расправила волосы - стоя лицом к зеркалу, а не спиной к нему, как делала раньше - и рассмотрела своё отражение. Даже бледноватое и сонное, оно показалось ей очень милым. Аля потрогала кончиками пальцев голубые тени под глазами и подумала не о том, что с такими тенями выглядит совсем страшной, как подумала бы в прошлой жизни, а о том, что нужно будет доспать.
  В обещанное время пришёл Прохор Петрович, и они отправились в штаб.
  - А что со вчерашним сигналом тревоги? - поинтересовалась по пути Аля. - Не знаете, установили причину?
  - Установили, - ответил он, хмурясь. - Два соседних датчика в техническом отсеке показали снижение давления воздуха. Внешнего воздействия на них не было, так что похоже на сбой.
  Алю встревожило то, что он хмурится, а упоминание о техническом отсеке заставило вспомнить, что именно там в каком-то укромном уголке суперкарго оставил кейс.
  - А то, что вы там спрятали, нашли? - притормозив и приподнявшись на цыпочки, спросила она чуть слышным шёпотом.
  - Представьте себе, нет! - так же тихо прошептал он, складка между бровей стала глубже. - Где поставил, там и стоит. Хотя это очень странно, рядом с тем местом есть датчик давления, а проверять вчера должны были все датчики до единого.
  Что он думает по этому поводу, Аля спрашивать не стала - решила узнать потом и не в коридоре.
  В штаб они зашли вместе. Там пахло кофе. В гостиной, где за ночь, кажется, ещё прибавилось оборудования, сидели шеф и русский агент.
  - Вивери-пакс, - поздоровался Прохор Петрович.
  - Вивери-пакс, - подхватила Аля.
  - Вивери-пакс, - нестройным хором отозвались 'самбисты' и посмотрели вопросительно.
  - Разговор с Александриной вчера прервался. Я бы хотел предложить его закончить, а потом уже беседовать со всеми остальными, если это, конечно, ничему не помешает, - объяснил Алино появление 'завхоз'.
  'Самбисты' переглянулись.
  - Хорошо, господин Заботин, давайте так и сделаем. Пускай госпожа Жабко останется, а вас мы пригласим позже.
  Прохор Петрович благодарно кивнул и ушёл. Без его поддержки Аля почувствовала себя неуютно.
  - Хотите кофе? - предложил русский, приветливо улыбнувшись.
  - Спасибо, нет, - отказалась Аля.
  Она так нервничала, что ни о каком кофе не могла даже думать.
  - Садитесь, госпожа Жабко, - указала на стул Мо Чан.
  Аля села. С трудом подавив желание скрестить руки на груди, она положила их на колени и уставилась на сотрудников СМБ.
  - Вчера вы спросили, поверили ли мы объяснениям госпожи Нежад-Шаян, - начала шеф. - Ответить однозначно мы не можем. Версия госпожи Нежад-Шаян, в целом, прозвучала убедительно. Но агент Куликов считает, что эта версия не соответствует реальности.
  Вопрос 'а как считаете вы?' Аля оставила при себе.
  - К сожалению, наших 'верю' и 'не верю' недостаточно, чтобы начать расследование. Обвинять госпожу Нежад-Шаян в клевете теперь бессмысленно, извинения она вам принесла, всё остальное - не в нашей компетенции.
  Аля кивнула, не позволяя себе думать, что её задержали здесь, только чтобы сказать, что ничем не могут ей помочь.
  - Но мы понимаем вашу проблему, госпожа Жабко, - подал голос Илья Куликов. - С точки зрения ваших коллег, вы всё равно останетесь виноватой. Поэтому сейчас мы проверим, действительно ли вы брали в медблоке метаристон...
  - ...После чего, - продолжила Мо Чан, - проведём небольшое обследование. И если мы выясним, что на вас, было оказано какое-то воздействие, мы сможем возбудить дело по факту умышленного причинения вреда вашему здоровью. Вы согласны?
  - Разумеется! - выдохнула Аля.
  - Тогда идёмте! - позвал её русский агент.
  Поднялся, взял с одного из столов небольшой чемоданчик и вместе с Алей отправился в медблок.
  Там он с комфортом расположился возле шкафов с лекарствами - прикатил из других комнат три стула, на один из которых усадил Алю, на другой сел сам, а на третий поставил чемоданчик. Внутри чемоданчика обнаружились прибор с небольшим экраном, устройство, похожее на ручку с расширением на конце, круглая металлическая пластина диаметром сантиметров пятнадцать и пара гладких плотных перчаток. Агент надел перчатки, включил прибор и взял Алю за руку.
  - Сейчас мы снимем ваш энергопрофиль и сравним его со следами, оставшимися на шкафу и на ячейке с метаристоном, - объяснил он по-русски и приложил Алину ладонь к прохладной поверхности пластины.
  На экране прибора замелькали, сплетаясь в рисунок, разноцветные фигуры и линии. Как только изображение замерло, агент убрал пластину обратно в чемоданчик, достал 'ручку' и вместе с ней переместился к седьмому шкафу.
  Несколько минут прошли в молчании. Илья Куликов, поглядывая на экран, водил расширением 'ручки' по дверцам шкафа, по крышке и внутренней части ячейки 7758. А Аля, тем временем, его рассматривала.
  Он был не только широким в плечах, но и длинным - длинные ноги, длинные руки с пальцами пианиста, вытянутое горбоносое лицо. Лицо это, заметно асимметричное, производило, тем не менее, очень приятное впечатление. Тёмные, но не чёрные коротко стриженые волосы были слегка волнистыми. А глаза голубели столь ярко, что будь он женщиной, Аля решила бы, что их цвет - искусственный. От мужчины, да ещё и 'самбиста', она такого не ждала - но, впрочем, много ли она знала о мужчинах?
  Закончив сбор данных, агент отложил 'ручку' и повернулся к прибору. Поймал Алин взгляд, улыбнулся ей и принялся изучать его показания. А ещё через несколько минут проговорил:
  - Ну что ж, не знаю, хорошая ли это новость, но вы, и в самом деле, открывали этот шкаф и брали из него метаристон не более недели назад. Никаких других рук до вас здесь не было как минимум пару месяцев. После вас, конечно, были - и не одни.
  Аля пожала плечами:
  - Это нейтральная новость. Мы с Прохором Петровичем не нашли причин сомневаться, что я тут была.
  - Идёмте теперь проверять, что у вас со здоровьем, госпожа Жабко, - сказал он, сняв перчатки и убрав их в чемоданчик, потом опять улыбнулся и заметил: - Мне не нравится называть вас по фамилии, а имя у вас очень длинное. Какой вариант сокращения вы любите?
  - Сокращения? Не знаю... - этот вопрос всегда приводил Алю в растерянность. - Называйте, как вам удобно.
  - Тогда я буду звать вас Сашей.
  Агент пригасил улыбку, встал и шагнул к выходу, Аля поспешила за ним.
  - А вас мне как называть? - решилась она на вопрос. - Агент Куликов?
  - При шефе - только так, и не иначе! - хмыкнул он. - А в остальное время я просто Илья. Моё-то имя сокращать некуда.
  Они возвратились в штаб. По дороге ей пришло в голову, что бокал, в котором нашли метаристон, можно проверить тем же способом, которым сейчас проверили шкаф, Илья идею одобрил, но где сам бокал, Аля не знала. Кроме того, она вспомнила, что в холодильнике у Прохора Петровича хранятся двадцать миллилитров её крови, связалась с ним и попросила принести пробирку.
  Суперкарго примчался почти мгновенно, вручил пробирку Илье, но вот с бокалом помочь не смог.
  - К тому моменту, как я сообразил, что неплохо было бы сохранить его для вас, его уже нигде не было, - огорчённо признался он.
  Передав Алю и образец её крови в распоряжение шефа, Илья убежал в рубку.
  Следующий час прошёл в тишине, нарушаемой лишь негромкими звуками, которые издавали приборы - Мо Чан своих действий не комментировала. Она попросила Алю снять платье, уложила её на диван, взяла у неё ещё порцию крови для анализа, после чего облепила разнокалиберными датчиками всё Алино тело, от висков до щиколоток - и села перед большим экраном, на который, видимо, шли показания всех её приборов. Закончив, шеф избавила Алю от датчиков, сказала 'одевайтесь!' и ушла.
  Отсутствовала она довольно долго. Всё это время Аля сидела на диване и в каком-то оцепенении таращилась в иллюминатор, в голове у неё было пусто.
  Вернулась Мо Чан с Ильёй. Алю пригласили сесть за стол, и по лицам обоих она поняла, что разговор предстоит серьёзный.
  - Госпожа Жабко, - начала китаянка, - я проверила все ваши показатели, какие можно было проверить в полевых условиях. Вы пережили сильный стресс, но сейчас абсолютно здоровы. Накануне Перехода в Слой Хибины, где мы сейчас находимся, вы, действительно, приняли одну дозу метаристона и одну дозу кетоорфена - насколько я понимаю, это был анальгетик из вашей личной аптечки. В последующие дни вы несколько раз принимали транквилизаторы. Ни малейших следов других препаратов в вашем организме нет.
  У Али упало сердце.
  - Как - нет? - едва сумела она выговорить. - А откуда же тогда взялась моя амнезия?..
  - Остаточные признаки постпереходного психоза у вас сохраняются до сих пор, - информировала Мо Чан.
  - Господи! - прошептала Аля, закрывая глаза. - И как мне теперь быть? Вы всё расскажете моим коллегам?..
  - Не расскажем, - успокаивающим тоном произнёс Илья. - Это не входит в наши обязанности, соблюдением ваших регламентов должен заниматься ваш врач.
  - Я не закончила, госпожа Жабко, - снова заговорила шеф. -Энергопрофиль вашей крови в той пробе, которая хранилась в холодильнике, очень необычен. Мы думаем, что какое-то внешнее воздействие всё-таки было - и очень хотим понять его природу. Как вы считаете, мог ли на вас воздействовать кто-то другой, кроме госпожи Нежад-Шаян?
  - Не знаю, - покачала головой Аля. - Я ни с кем не ссорилась. Ни у кого не было мотива. А у Ясмин...
  - У неё мотив, действительно, был? - слегка возвысила голос Мо Чан. - Вы уверены в этом? Единственный повод подозревать её - это наличие мотива.
  Аля опустила глаза, расправила на коленях бирюзовый подол.
  - Провокация, которую описали вчера ваши друзья, имела смысл только в том случае, если госпожа Нежад-Шаян хотела скомпрометировать вас лично, - настаивала шеф. - Кто-либо может подтвердить, что она ревновала к вам своего мужа? У вас был роман с господином Маевским?
  - Нет, - не поднимая глаз, покачала головой Аля.
  - Господин Маевский оказывал вам знаки внимания? Госпожа Нежад-Шаян давала понять, что ей это не нравится?
  - Я с ним один раз танцевала. Но он со всеми танцевал, она была не против.
  - Поймите меня правильно, госпожа Жабко, - вздохнула Мо Чан. - Вы очень привлекательная молодая дама. Но и госпожа Нежад-Шаян умеет... произвести впечатление. Мы не можем предъявить ей подозрение в провокации против вас, если не увидим мотива.
  Что на это ответить, Аля не знала.
  - Вы должны сделать так, чтобы этот мотив мы увидели, - опять включился в разговор агент.
  - Но как?..
  - Заставьте госпожу Нежад-Шаян показать свою ревность. Не мне вас учить, каким образом, - предложила шеф так буднично, словно речь шла о самом простом задании из возможных.
  - В кают-компании видеонаблюдение теперь есть, - с удовольствием сообщил Илья.
  Глава 23. Вечеринка номер пять
  В коридоре у штаба Аля столкнулась со спешащим Прохором Петровичем, которого, должно быть, вызвали к определённому времени.
  - Ну как ты, Санечка? - спросил он, остановившись.
  Она неопределённо повела рукой.
  Он улыбнулся:
  - Ладно, потом расскажешь. Зайду к тебе сразу, как отпустят. Кота не теряй, он у меня, пусть сидит взаперти, пока всё не уляжется. Лоток и еда у него есть.
  'Завхоз' скрылся за дверью штаба, а Аля вернулась к себе. Крайняя растерянность, в которой она сейчас пребывала, за последние дни стала привычной.
  Легко сказать - спровоцировать Ясмин на видимые проявления ревности, думала Аля. Их и раньше не было, таких проявлений, откуда бы им взяться теперь? Выдержка у жены капитана стальная. О том, что ей нельзя ревновать в открытую, она знает. Что можно сказать или сделать такое, чтобы у Ясмин сдали нервы?
  Аля нутром чувствовала, что от слов толку не будет. Не придумать ей таких слов, чтобы задеть Ясмин за живое! Пообщаться у неё на глазах с капитаном? Но как, если от Али он сейчас старается держаться подальше, да и у неё самой всё внутри завязывается в узел даже от звука его голоса? Попросить кого-нибудь распустить слух, что у капитана с Алей будет свидание? Ясмин не поверит и ничего не станет делать, пока не выяснит, правда это или нет.
  Задача казалась неразрешимой. Представить себе Ясмин, устраивающую сцену ревности, Аля не могла.
  Посреди её безнадёжных метаний в дверь позвонили, пришёл Прохор Петрович.
  - А вот и я, как обещал, - прогудел он с порога, прошагал к ближайшему из стульев и сел.
  Губы 'завхоза' улыбались, но взгляд был колючим.
  - Как у вас всё прошло? - спросила Аля.
  - Ну... как прошло... нормально, - развёл руками он. - На все их вопросы ответил как на духу.
  - А о чём спрашивали?
  - Да всё как-то об одном и том же, Санечка. Очень их интересовала, что мы трое - Роберт, Ясмин и я - делали после той ночи, когда кота заперли в рубке. Спрашивали, кто проверял систему пилотирования, а кто - навигации, в каком порядке, сколько времени на это потратили, и тому подобное. Я рассказал, что видел и слышал, но постоянно-то ведь в рубке я не сидел...
  Он замолчал и, прищурившись, посмотрел куда-то сквозь стену.
  Подробности Аля решила не выпытывать, вместо этого вернулась к предмету, который собиралась обсудить утром:
  - А с кейсом что? Его так и не забрали?
  - Представь себе, нет, - помотал головой Прохор Петрович. - И вопросов о нём никаких мне не задали. Я когда увидел, что он стоит на своём месте, подумал: наверное, они решили, что кейс - мой, и сегодня меня о нём спросят. Технический отсек - это всё-таки моя вотчина. Но они не спросили. Шут его знает, может, и правда, не заметили?
  - И что вы собираетесь дальше с ним делать? - озадачилась Аля.
  - Подожду ещё денёк и передам шефу 'самбистов' лично в руки, - пробурчал он и перевёл глаза на неё. - Ну а ты-то как, Санечка? Что они тебе сказали?
  Аля, до этого момента стоявшая возле его стула, опустилась на койку и поведала о своём общении с 'самбистами' и о том, каким неожиданным поручением оно закончилось. Ей казалось, что Прохор Петрович, так же, как она сама, схватится за голову от сложности задачи, но ничего подобного не произошло. Вместо этого он встрепенулся, глаза у него заблестели, он встал и потянул её за руку:
  - А ну-ка, пошли!
  - Куда?! - испугалась Аля, решив, что встречу с Ясмин он хочет устроить сию минуту.
  - К Сельме! - весело ответил он. - Уж она-то точно придумает, что делать.
  - А что мы ей скажем, Прохор Петрович?
  - Что есть на самом деле, то и скажем. С минимумом подробностей - уверен, лишних вопросов она задавать не станет. Скажем, что вся история с метаристоном была провокацией Ясмин против тебя и что расследовать эту провокацию 'самбисты' будут только в том случае, если увидят, что у Ясмин для неё была причина.
  - Ладно, пошли, - выдохнула девушка; события развивались быстрее, чем она успевала их осмыслить.
  Сельма, одетая в те же клетчатые брюки и белый топ, что были на ней в тот незабываемый вечер, Але и Прохору Петровичу очень обрадовалась. Отложила очередную мозаику, над которой корпела перед их появлением, усадила их обоих на койку, потому что оба стула были заняты плодами её творчества, расчистила место на столе, поставила туда кофеварку. И пока наполнялся кофейник, спросила:
  - Но вы ведь пришли по делу, а не просто так?
  - По делу, да, - смутилась Аля.
  - Мы за советом пришли! - сообщил Прохор Петрович.
  - О! Я готова слушать! - оживилась художница.
  Коротко, как и планировал, суперкарго ввёл её в курс дела. Суть она ухватила сразу, а вопросов, и правда, задавать не стала. В её глазах тоже появился азартный блеск.
  - Раскрутить Ясмин на сцену ревности? Это будет совсем несложно, - лукаво усмехнулась Сельма. - Не переживайте, Сандра, вы справитесь!
  Кофе приготовился, она разлила его по кружкам, обойдясь в этот раз без гастрономических изысков - добавила лишь немного сахара и корицы.
  - Что я должна буду делать? - спросила Аля, принимая из рук художницы тёплую кружку.
  - Вы пригласите его танцевать, - ответила Сельма. - Сегодня же! - она потянулась и промурлыкала: - Ох, я уже столько дней не танцевала!..
  - Я... что? - оторопела Аля; кружка едва не полетела на пол.
  - Вы пригласите танцевать своего принца, Сандра. И если будете вести себя так, как я скажу, закончить танец его жена вам не даст.
  - Он не мой принц, - пробормотала Аля. - И я не знаю, как находиться с ним в одной комнате, а вы предлагаете - танцевать.
  - Для наших целей это гораздо лучше, чем если бы вы плавились от одного его взгляда, как прежде, - серьёзно проговорила Сельма. - Прохор Петрович, как вам моя идея?
  - На что-то в этом роде я и рассчитывал, - одобрительно хохотнул 'завхоз'.
  - С ума сошли! - всплеснула руками Аля, осознав, что они не шутят. - Не смогу я его пригласить! И потом, для этого же нужна вечеринка. Мы что, устроим сегодня вечеринку?..
  Прохор Петрович пожал плечами:
  - Почему бы и нет? 'Самбисты' велели нам проводить время так, как мы привыкли...
  - А последняя вечеринка у нас была ещё перед Переходом, - воскликнула Сельма, - самое время для новой!
  - Капитан на неё не придёт, - продолжила отбиваться Аля.
  - Придёт как миленький, Санечка, никуда не денется - это я беру на себя, - пообещал Прохор Петрович.
  - Даже если придёт, он не станет со мной танцевать!..
  - Не сможет он вам отказать, это беру на себя я, - пообещала Сельма.
  Допив свой кофе, Прохор Петрович ушёл - его участие в затее больше пока не требовалось. Аля и Сельма остались вдвоём. Обе они были взволнованы, но если Алино волнение граничило с паникой, то Сельму переполняли вдохновение и энтузиазм.
  Как только дверь за суперкарго закрылась, художница один за другим распахнула свои шкафы, и Аля увидела, что они полны сокровищ. В них были и маленькие тугие рулоны тканей, и нитки для ручного вязания, пушистые и гладкие, и коробки с красками разных видов, и стопки бумаги и картона, и прозрачные ящички с рассортированным по цвету материалом для мозаик, и яркие непрозрачные банки - красные, жёлтые, чёрные в белую полоску, белые в синюю крапинку, - о содержимом которых можно было только гадать.
  - Ой, сколько у вас тут всякой всячины, - восхитилась Аля.
  Художница улыбнулась:
  - Это только то, что я взяла в дорогу. Бо́льшая часть моих запасов - в грузовом отсеке. Но, я надеюсь, мы сможем найти тут что-нибудь подходящее, чтобы сшить вам ещё одно платье.
  Друг за другом она вытащила с десяток рулонов, разложила их на койке, отмотала каждый и замерла, присматриваясь и выбирая. Алиного мнения она не спрашивала. В конце концов, Сельма остановила свой выбор на очень красивом кружеве цвета весенней зелени, с тонким цветочным рисунком. Она распустила рулон целиком, приложила кружево к Алиным плечам и сама себе покивала:
  - Да, так будет отлично!
  - Оно же совсем прозрачное! - испугалась Аля.
  - Ну и что? Вы... как это по-русски... произведёте фурор, если под ним ничего, кроме вас самой, не будет! - подмигнула Сельма.
  У Али сами собой округлились глаза и рот:
  - Как это... не будет?!
  Художница рассмеялась:
  - Да шучу я, Сандра, шучу! Конечно, под ним будет непрозрачный чехол. Погодите, сейчас найду, из чего...
  Покопавшись в одном из шкафов, она извлекла на свет рулон шелковистой бежевой ткани, раскинула её на койке, приложила сверху кружево и заключила:
  - То, что нужно!
  После чего освободила для Али один из стульев и велела ей сидеть тихонько, пить кофе и не мешать творческому процессу, что Аля и сделала.
  В коленях у Сельмы, усевшейся на койку посреди вороха тканей, появился планшет - не тот крошечный, который всегда был при ней, а большой и гибкий. И она принялась рисовать.
  Прихлёбывая кофе и наблюдая за лёгкими и быстрыми движениями Сельминых рук, Аля постепенно успокоилась. Не то чтобы ей стало понятней, что ей предстоит сделать нынче вечером, но некоторая надежда на то, что она справится, у неё появилось.
  - Готово! - объявила Сельма и положила планшет экраном вниз. - Сейчас к нам прибежит серв и выполнит всё остальное.
  Серв, которого она вызвала, оказался уборщиком.
  - У них есть функция ремонта одежды, - сказала художница, похлопав его по круглой глянцевой макушке. - Её вполне достаточно, чтобы изготовить платье по моей модели.
  И вскоре на глазах у Али два полотнища ткани за считанные минуты превратились в два маленьких платья, зелёное с рукавами и бежевое без рукавов.
  - Примерьте! - распорядилась Сельма. - Сначала нужно надеть бежевое, поверх него - зелёное.
  - Я и сама бы сообразила, - неловко улыбнулась Аля.
  Она пошла в ванную, переоделась и рассмотрела себя в зеркале. Новый наряд сидел на ней так же безупречно, как первое, бирюзовое платье. Но это, нынешнее было намного короче - на ладонь выше колена - и оставляло открытыми плечи, зато руки до локтя прикрывало кружево. Чехол был ещё более коротким и узким, но легко растягивался. Кружевная часть до талии прилегала к телу, а книзу равномерно расширялась и красиво переливалась при движении.
  Замечательное получилось платье, подумала Аля. Неделю назад она не просто не надела бы на себя ничего похожего; она считала бы, что такие платья носят женщины другого биологического вида - не того, к которому она сама относится.
  Открытые колени и плечи, однако, и теперь её смущали, и когда она вышла из ванной, чтобы показаться, Сельма это заметила.
  - Сандра, у вас чудесные плечи, - молвила она серьёзно. - И ножки тоже чудесные. Как ужасно, что вы их так долго прятали.
  Критическим взглядом осмотрев со всех сторон свою работу, художница задержала взгляд на Алиных балетках.
  - У вас есть ещё какая-нибудь обувь? - поинтересовалась она.
  - Для бега есть... и для бассейна... - ответила Аля.
  - Негусто, - поморщилась Сельма. - И тут я ничем не могу вам помочь, мой размер обуви, наверное, вдвое больше вашего. Ладно, давайте оставим эти тапочки. В них вы кажетесь босой, а это очень мило и чувственно.
  В этот момент корабельный динамик женским голосом сообщил, что через десять минут в кают-компании будет накрыт обед.
  - Пойдёте обедать вместе со всеми? - спросила Сельма.
  Перспектива лишний раз встречаться с Робертом и Ясмин Алю совершенно не радовала.
  - Лучше бы я у себя, конечно, поела, - вздохнула девушка. - Но не знаю, насколько это будет правильно. Общий завтрак я уже пропустила.
  Сельма махнула рукой:
  - Пустяки, поступайте как знаете. В кают-компании сегодня завтракали четыре человека. Мне вот придётся пойти, хочется мне того или нет - нужно проследить, чтобы всё получилось с вечеринкой. Платье оставьте тут, - попросила она, - я должна кое-что доделать.
  Обедать Аля, разумеется, не стала вовсе, только воды напилась - а потом сидела на койке в своей каюте и ждала новостей о вечеринке. В каком формате будут новости, она не знала - зайдёт ли к ней кто-нибудь, Прохор Петрович или Сельма, или позвонит. Но вместо этого в 15.45 в динамике раздался мрачный и тусклый голос Роберта:
  - Прошу внимания! В соответствии с требованиями ЦИОКРА и рекомендациями СМБ, сегодняшний вечер мы проведём все вместе в кают-компании. Начало мероприятия в семнадцать часов ровно.
  И тут же позвонила Сельма:
  - Сандра, вы слышали? Приходите скорее, будем вас готовить!
  На то, чтобы нарядиться, времени ушло совсем немного. Аля переоделась, после чего Сельма усадила её на стул и привела её волосы в соответствие с платьем: подняла их наверх, подколола зажимами, украшенными зелёными тканевыми листочками, и выпустила на волю несколько волнистых прядей.
  - Обойдёмся без макияжа, - проговорила художница, закончив, - иначе это будете уже не вы. А теперь самое важное: я научу вас, как себя вести!
  Она уселась на койку, с которой уже убрала ткани, на приличном расстоянии от Али, и многообещающе улыбнулась:
  - Проще, конечно, было бы показать. Но это будет... - она запнулась, - неправильно. Обойдёмся словами. Итак...
  Без двадцати пять 'инструктаж' завершился. Сельма поднялась и достала откуда-то бутылку белого фелисити и два бокала. Наполнила их и один подала Але.
  - Выпейте! Вам станет чуть-чуть спокойней.
  - Не уверена, что станет, - пробормотала Аля, которую ощутимо потряхивало, но бокал приняла.
  - За успех нашего предприятия! - провозгласила Сельма.
  Они легонько чокнулись и залпом опустошили бокалы.
  - А теперь идите к себе, мне тоже нужно собраться, - распорядилась художница. - Увидимся на вечеринке. Не бойтесь, Сандра, у нас - у вас! - всё получится.
  * * *
  В кают-компанию Аля отправилась одна. Постояла немножко, прежде чем открыть дверь каюты, в попытке выровнять дыхание и настроить себя на спокойный лад - но без толку. Сердце частило, дыхание не выравнивалось, колени дрожали сильнее, чем перед экзаменом по ОТКП, который она когда-то сдавала Роберту. Однако делать было нечего. Девушка понимала: другого шанса добиться справедливости у неё не будет.
  На середине пути в пустом коридоре Але встретился Илья:
  - Ух, какая вы нарядная, Саша! - похвалил он. - Похоже, серьёзно подошли к делу.
  Аля пожала плечами, которым было непривычно прохладно, и улыбнулась:
  - Я старалась.
  - Прекрасно, - улыбнулся он в ответ и добавил чуть слышно, наклонившись к её уху. - Надеюсь, сегодня всё будет как надо. Наша шеф очень на вас рассчитывает, ей до смерти хочется получить возможность выяснить, что произошло с вами в тот вечер!
  - Я тоже на это надеюсь, - прошептала Аля.
  - Мы будем наблюдать за вами, - напомнил он, - и анализировать всё, что увидим.
  Пожелав ей удачи, Илья поспешил дальше, в сторону медблока, а Аля, от шага к шагу двигаясь всё медленней, дотянула себя до кают-компании. Задержала дыхание - и переступила порог.
  Собрались ещё далеко не все. Первой Аля увидела Сельму, в коротеньком бордовом балахончике и сандалиях в древнегреческом стиле, которые та однажды уже надевала. Художница стояла перед музыкальной системой и жестами устанавливала с ней контакт. У одного из столов, рядышком, как на прошлых вечеринках, разместились Прохор Петрович и Анна Сергеевна. В стороне от них и боком к двери, на стуле, придвинутом спинкой вплотную к стене, сидел Роберт. Он был одет в глухую серую рубашку и брюки на тон темнее. Руки у него были скрещены на груди, глаза - прикрыты, осунувшееся лицо как будто окаменело.
  - Всем добрый вечер! - как могла уверенно поздоровалась Аля.
  Сельма приветливо ей помахала и вернулась к своему занятию.
  Прохор Петрович просиял:
  - Санечка! Как тебе идёт это платье!
  Анна Сергеевна чересчур ровно проговорила:
  - Здравствуйте, Александрина.
  А Роберт лишь коротко кивнул и дёрнул желваками, не открывая глаз и не повернув головы в её сторону.
  Надо будет спросить потом у Прохора Петровича, каких усилий ему стоило затащить сюда капитана, подумала Аля. Устроилась на ближнем к двери стуле, поправила фигурный кружевной подол и застыла в ожидании. 'Только не вздумайте сегодня прятаться, вы должны всё время быть на виду!' - всплыл у неё в ушах голос Сельмы. Прятаться было некуда - спасительную монстеру из кают-компании убрали.
  Девушка осмотрелась.
  На столах, как обычно, стояли подносы, заставленные бокалами с фелисити, а между подносами - блюда с бутербродиками-канапе и маленькими разноцветными пирожными. Потолочный иллюминатор закрыли - закатный свет Умбры, похоже, всем уже надоел. Вместо космической панорамы над безлюдным пока танцполом сменяли друг друга уютные и неброские земные пейзажи.
  Пару минут спустя появились Родион и Филипп. Филипп, 'как в старые добрые времена', тащил под мышками два барабана. Родион вежливо поздоровался с Алей и больше ей ничего не сказал, но понимающая полуулыбка свидетельствовала, что его ввели в курс дела. Филиппу молчать было несвойственно.
  - Сандрин, вы хорошеете день ото дня! - проговорил он с насмешливым, но, кажется, вполне искренним восхищением. Потом огляделся по сторонам и спросил: - А где этот рыжий гад? В прошлый раз он не давал мне прохода.
  - Ди-Джея я запер у себя в каюте, чтобы не мешал 'самбистам', - объяснил Прохор Петрович.
  - Да уж, им точно мешать не стоит, серьёзные ребята, - согласился Филипп, мгновенно, как при вчерашней общей беседе, выключив глумливый тон.
  Он пристроил барабаны возле танцпола, сел у стола неподалёку от Али и принялся откровенно её рассматривать. Выражение лица робототехника говорило о том, что он предвкушает шикарное шоу - и Аля с ужасом поняла, что он прав.
  Ясмин пришла последней. На ней были чёрно-белый костюм-домино, состоящий из широких струящихся брюк и узкого топа под горлышко, но без рукавов, и чёрные туфли на высоких толстых каблуках. Волосы она собрала в пучок. Жена капитана, задержав взгляд на Але, холодно ей кивнула, всех остальных приветствовала движением руки - и села на стул рядом с мужем.
  Стало тихо, иссяк даже тот беспечный разговор, ручеёк которого журчал между Прохором Петровичем и Анной Сергеевной.
  - Давайте попоём, что ли? - вдруг предложил Родион. - Вроде у нас это неплохо получалось.
  - Только если вы начнёте! - откликнулась Анна Сергеевна.
  - Начну с превеликим удовольствием! - обрадовался он. Обернулся к Сельме, всё ещё воевавшей с музыкальной системой, и спросил: - Найдётся у нас музыкальное сопровождение для арии Германа из 'Пиковой дамы'?
  Музыкальное сопровождение нашлось. Родион встал, но на танцпол, который в прошлый раз служил ему сценой, не пошёл - остался возле своего стула. Прокашлялся на первых нотах - и кают-компанию наполнил звук его волшебного тенора:
  Что наша жизнь? Игра!
  Добро и Зло - одни мечты.
  Труд, честность - сказки для бабья.
  Кто прав, кто счастлив здесь, друзья?
  Сегодня ты, а завтра я!..
  Але очень нравилось, как он поёт, и сам он гораздо больше ей нравился после вчерашнего, но в этот раз слушать его с достаточным вниманием у неё не вышло - все мысли крутились вокруг того, что ей вот-вот предстоит. Слова старинной арии пролетали, не задерживаясь, мимо её сознания.
  Что верно? Смерть одна!
  Как берег моря суеты,
  Нам всем прибежище она.
  Кто ж ей милей из нас, друзья?
  Сегодня ты, а завтра я!..
  Перебегая взглядом с лица на лицо, Аля добралась до капитана и его жены - и внезапно встретилась с ней взглядом. 'Что бы ни происходило, не опускайте глаза!' - велела Сельма, но выдержать серый, ничего не выражающий взгляд Ясмин Аля не сумела. Она скользнула глазами ниже, увидела, что Ясмин прижалась плечом к Роберту и положила ладонь ему на колено, и устремилась дальше.
  Родион, тем временем, уже заканчивал:
  Так бросьте же борьбу,
  Ловите миг удачи!
  Пусть неудачник плачет,
  Пусть неудачник плачет,
  Кляня свою судьбу!
  Роберт, о чьём здесь присутствии Аля не забывала ни на миг, сдержанно похлопал вместе со всеми. Ясмин воспользовалась моментом, чтобы схватить его за руку и переплестись с ним пальцами.
  - Ладно, давайте, и я тогда спою, - нежно проговорила Анна Сергеевна. - Прохор, могу я взять твою гитару?
  - Конечно, душа моя! - охотно отозвался он, и выяснилось, что всё это время гитара стояла позади его стула.
  Перед Алей сидела всё та же славная, светлая и сильная Анна Сергеевна, которой она давно восхищалась. И, видимо, очень доверчивая. Девушка знала, что потом, когда всё закончится, доктора она простит - простит и эти поджатые губы, и гневные, осуждающие взгляды, которые сейчас прожигали кожу. Главное, чтобы 'всё', и правда, закончилось.
  Анна Сергеевна взяла гитару, пошевелила струны, проверяя настройку, сказала:
  - Песня тоже из старенького, называется 'Шарманка-осень' , - и запела хрустальным голосом, подыгрывая себе простыми аккордами:
  Осень, осень, детская шарманка,
  Нелепый и фальшивый звук.
  Он меня целует. Зонтик и перчатки
  Неловко падают из рук...
  Вечер свечек, хризантем и джаза.
  Назавтра мы идем в кино,
  Кажется, на Фосса. И перед сеансом
  Фойе пустынно и темно...
  Это оказалась длинная песня о поклоннице коротких осенних романов. Алино внимание снова рассеялось. Её глаза притягивало к Роберту. Он выглядел чуть поживее, чем раньше, и даже пытался слушать. Аля спросила себя, что она чувствует к нему после всего, что случилось - и чувствует ли что-нибудь вообще, кроме желания осуществить задуманное. И поняла, что ответа не будет. Какими бы ни были её нынешние чувства, их все глушил нарастающий с каждой минутой страх. Забавным образом он резонировал с припевом, который повторяла с вариациями Анна Сергеевна. Но ничего романтичного в Алином страхе не было.
  ...И, отражаясь в зеркалах,
  Я вижу дым в своих глазах,
  И огонь я вижу в других.
  И, отражаясь в том огне,
  Я вижу, но как бы на дне
  Все тот же страх
  В своих глазах...
  После того как доктор умолкла и приняла свою порцию аплодисментов, внезапно вскочила Ясмин.
  - Что ж, раз у нас очередной вечер художественной самодеятельности, я тоже хочу в нём участвовать, - заявила она со странной, как будто бы обращённой внутрь улыбкой.
  - Танцевать будете? - догадался Родион.
  - Танцевать, разумеется, - кивнула Ясмин.
  - Под барабаны, мадам? - с готовностью поинтересовался Филипп.
  Она опять кивнула:
  - Под барабаны.
  После недолгого совещания Филипп перебрался к барабанам, а Ясмин распустила волосы и вышла на середину танцпола.
  В кают-компании стало темно, пейзажи на потолке исчезли, воздух завибрировал от усиливающегося барабанного боя. Вспыхнул и погас над танцполом луч света, выхватив фигуру Ясмин, вспыхнул и погас снова, и ещё раз, и ещё, и ещё, подчиняясь всё более быстрому ритму. При каждой вспышке танцовщица выглядела по-разному. Иногда она двигалась, иногда застывала в изломанной позе. Похоже, Ясмин импровизировала, и этот причудливый рваный танец разительно отличался от плавного восточного танца, который она танцевала для мужа вечером после взлёта. Глубинная, первобытная страсть переполняла их оба. Но тот, первый танец был гимном жизни, во всей её полноте и яркости. А этот - танцем женщины, способной убить ради своей любви. У Али мороз пошёл по коже, так это было жутко. И жутко, и прекрасно одновременно.
  Ей захотелось узнать, какими глазами смотрит сейчас на Ясмин капитан, но ничего не вышло. Холодного и узкого белого луча, который метался по танцполу вместе с танцовщицей, на зрителей не хватало, бо́льшая часть помещения тонула во мраке. А после того как танец закончился и включился обычный свет, Аля по сторонам уже не смотрела.
  Как только Ясмин и Филипп раскланялись, а зрители нахлопались, дело, наконец, вступила Сельма.
  - Не могу больше просто сидеть и смотреть! - проговорила она с шутливым недовольством. - Я уже неделю не танцевала. Но я не так хорошо танцую, чтобы делать это в одиночку, давайте вместе!
  - А действительно, пойдёмте-ка потанцуем, - пророкотал Прохор Петрович, вставая.
  'У нас не слишком широкое окно возможностей, Сандра! - вспомнила Аля Сельмины наставления. - Жена сегодня не даст ему танцевать с другими женщинами. А сам он не пойдёт с вами, если вы пригласите его, пока он сидит где-нибудь в углу. Но если вы поймаете его на танцполе, отказаться он не сумеет. Поэтому сначала нам нужно будет оторвать от него Ясмин...'
  Сейчас происходило именно это. В общей суете - подвигаться захотелось всем! - Сельма подошла к Ясмин и Роберту, поговорила с ними и позвала с собой. Роберт покачал головой, но его жену художница взяла за руку и вытянула в общий круг. Вставая, Ясмин мазнула взглядом по Але, которая продолжала сидеть на месте, как было условлено. Этот взгляд по-прежнему казался пустым.
  Первая композиция была не только быстрой, но и короткой, Аля всего-то и успела - заметить, как Роберт откинулся на спинку стула и снова от всех закрылся скрещенными руками и каменной маской.
  'Вторая композиция будет медленной, - пообещала Сельма. - Прохор Петрович пригласит Ясмин, а я подниму Роберта. Кто-нибудь - Родион или Филипп - обязательно пригласит вас. Ни в коем случае не отказывайтесь!'
  На первых тактах второй композиции Сельма быстрым шагом подошла к Роберту и что-то проговорила ему на ухо - интересно, что? Он посмотрел на неё с сомнением. Она энергично закивала. Он медленно, неохотно встал и пошёл вместе с ней на танцпол. Прохор Петрович, как и планировалось, придерживал за талию жену капитана.
  А перед Алей в этот момент возник Филипп.
  - Идёмте, Сандрин! - весьма решительно сказал он. - Сегодня вам от меня не отвертеться.
  Как будто той гадкой реплики не было вовсе, подумала Аля. Она бы больше даже не приблизилась к Филиппу, если бы у неё в ушах не звенело Сельмино 'не отказывайтесь!'. Но пришлось подать ему руку и последовать за ним.
  Он слишком резко двигался и слишком сильно мотал её из стороны в сторону, Але это не нравилось. Однако ни в его глазах, ни в улыбке никакой неприязни не было. Впервые за вечер Алины мысли повернули в сторону. Она задумалась о том, что так и не поняла, почему всё-таки он поступил настолько жестоко. Прохор Петрович сказал, Филиппа обидело, что она не хотела с ним танцевать. Но проницательный суперкарго в этот раз, похоже, ошибся. Филипп, конечно, самолюбивый и недобрый, здесь Прохор Петрович был прав. Но разве человек, который воспринимает жизнь как непрерывную череду приключений, станет долго злиться и вынашивать планы мести из-за ерунды? Аля чувствовала, что у поступка Филиппа - другая причина, но не могла нащупать, какая именно. 'Падающего - толкни!' - вдруг вспомнилось ей что-то древнее.
  Тут Аля поняла, что танец заканчивается - вторую композицию в каюте у Сельмы она прослушала несколько раз! - и посторонние мысли из головы вылетели.
  'Сандра, третий танец - ваш! Вы должны пригласить капитана, пока он будет рядом со мной, а Ясмин - с Прохором Петровичем. Если не успеете, жена его перехватит, и это всё усложнит. Поднимите голову... умница, да, вот так... и станьте... как это по-русски?.. О, зазнайкой! Ни на секунду не забывайте, что он уже на вас запал...'
  За второй композицией почти без перехода началась третья. Кивнув Филиппу, девушка отодвинулась и увидела совсем рядом Сельму и Роберта.
  'Повернитесь к нему, посмотрите ему в глаза и скажите...'
  - Роберт Кириллович, потанцуйте со мной, пожалуйста, - выдохнула Аля, протягивая капитану руку.
  И он с обречённостью на лице эту руку принял.
  Ощутив его прикосновение, Аля вдруг почувствовала себя так, будто самое сложное осталось позади; возможно, это соответствовало действительности. Нет, она не успокоилась - сердце колотилось по-прежнему, и колени по-прежнему были слабыми. Но изнурительный страх отступил. Она совершенно чётко понимала, что именно от неё требуется - и понимала, что в состоянии это выполнить.
  Композицию, которая звучала сейчас, Аля никогда раньше не слышала - видимо, Сельма снова воспользовалась своей коллекцией довоенной музыки. Женский голос, сплетавшийся с фортепианной мелодией, поначалу сдержанной, звучал лукаво и даже насмешливо, но, кажется, пел о любви :
  Missed me, missed me?
  Now you've got to kiss me.
  If you kiss me, mister,
  I might tell my sister...
  'Смотрите на него, Сандра, смотрите, и лучше всего - глаза в глаза', - вспомнила Аля Сельмину инструкцию. Девушка и так не отрывала взгляда от лица Роберта, но посмотреть ему в глаза ей пока не удавалось.
  Ритмично переступая по танцполу, одной рукой капитан придерживал Алю за запястье, другой едва касался её спины выше талии. Расстояние между ними было таким огромным, что в этот промежуток поместился бы ещё один человек. Что ж, и на этот случай у Али была инструкция: 'Вам нужно будет самой к нему приблизиться, но не слишком быстро, чтобы он от вас не шарахнулся'.
  ...Missed me, missed me.
  Now you've got to kiss me.
  If you kiss me, mister,
  You must think I'm pretty...
  - приговаривала речитативом певица.
  Аля задержала дыхание и сделала шажок вперёд - Роберт её движению не сопротивлялся. Но взгляд его всё так же от неё ускользал, и расстояние между ними оставалось слишком большим.
  ...Missed me, missed me?
  Now you've got to kiss me.
  If you miss me, mister,
  Why do you keep leaving?..
  Аля сделала ещё один шажок, расстояние сократилось до обычного. 'Прикасайтесь к нему, но так, словно это выходит случайно...'. Как будто невзначай она подвинула левую руку, лежавшую до этого на плече у Роберта, и задержалась ладонью на его груди.
  ...If you trick me, mister,
  I will make you suffer...
  Не встретив и теперь сопротивления, Аля двинулась дальше. Она повела правой рукой, высвобождая своё запястье - положение рук, и правда, было неудобное - и угодила кончиками пальцев внутрь манжеты на его рубашке. Сделай Аля ещё один шажок - и расстояние между ней и Робертом исчезло бы совсем. Но прежде чем она на это решилась, капитан повернул к ней голову. Аля, наконец, заглянула ему в глаза - и замерла, ошеломлённая тем, какое отчаянье в них увидела.
  В ту же секунду налетевшая сзади сила оттащила её от капитана и толкнула в сторону, да так, что едва не сбила с ног. Силой, конечно, была разъярённая Ясмин. Лицо у неё пылало, волосы разметались, по щекам текли слёзы.
  - Тварь! Какая же ты тварь! Ненавижу! Никогда больше не подходи к моему мужу! - выкрикнула она и ударила Алю по лицу.
  И пока Аля пыталась отдышаться - рука у Ясмин была тяжёлая, - жена капитана дёрнула её к себе и оттолкнула снова, затрещало рвущееся платье. На этот раз удержаться на ногах не получилось, Аля отлетела назад и упала в чьи-то подставленные руки.
  Опомнившийся Роберт одним движением подскочил к жене и прижал её спиной к себе, не давая двигаться.
  В музыке никакой сдержанности уже не было.
  ...Missed me, missed me?
  Now you've gone and done it.
  Hope you're happy
  In the county penitentiary...
  - надрывалась певица, добавляя экспрессии происходящему.
  Больше никто отреагировать не успел.
  В кают-компании внезапно появились 'самбисты' - Илья Куликов и индианка Рупиндер, - весь вид которых говорил о том, что пришли они не для того, чтобы танцевать и пить фелисити.
  Илья шевельнул пальцами, музыка умолкла.
  В оглушительной тишине 'самбисты' пересекли танцпол и остановились напротив Ясмин и Роберта.
  - Госпожа Нежад-Шаян, - сказала на общеязе индианка, - вы задержаны по подозрению в клевете и нанесении умышленного вреда здоровью, статьи 106 и 215 Всеобщего кодекса безопасности и сотрудничества. Сделайте шаг вперёд и протяните руки.
  Ясмин, лицо которой стало белым, а не красным, молча подчинилась, Роберт уже её не удерживал.
  - О чём она, Яся?.. - растерянно вымолвил он. - Что ты натворила?..
  - Я не знаю, о чём она, - затрясла головой Ясмин, - Берти, я ни в чём не виновата!
  Миг - и на её запястьях, потеснив на одном из них корабельный браслет, появились громоздкие браслеты-иммобилизаторы.
  Но это был ещё не конец.
  - Господин Маевский, - внезапно подал голос Илья, - вы задержаны по подозрению в совершении диверсии и воспрепятствованию свободе космических перелётов, статьи 48 и 15 Всеобщего кодекса безопасности и сотрудничества. Сделайте шаг вперёд и протяните руки.
  - Я?! - отшатнулся капитан.
  - При чём тут он?! Вы спятили?.. - вскинулась его жена.
  - Сделайте шаг вперёд и протяните руки, - равнодушно повторил агент.
  Через секунду запястья Роберта оказались украшены аналогичным образом.
  - Проследуйте с нами, - распорядилась Рупиндер, развернулась и шагнула к выходу.
  Соприкасаясь руками и ни на кого не глядя, капитан и его жена двинулись за ней.
  Илья Куликов замыкал процессию.
  Лишь когда они покинули кают-компанию, Аля осознала, что её до сих пор поддерживают под локти, чтобы не дать упасть - естественно, это был Прохор Петрович. Она обмякла, и он поспешно придвинул ей стул. Последним, что она услышала ясно, была разорвавшая тишину реплика Филиппа:
  - Вот это поворот! Кто бы мог подумать!
  После чего все зашумели и зашевелились, а Аля спрятала лицо в ладонях и расплакалась.
  Гул голосов доносился до неё, как сквозь вату. Прохор Петрович коротко обнял её, но рядом не задержался - его задачей было сейчас успокаивать других пассажиров. Над Алей склонилась Сельма. Поглаживая её по волосам, заговорила быстро и растерянно, с таким акцентом, что Аля едва её понимала:
  - Сандра, вы молодец, вы сделали всё как надо. Не плачьте, пожалуйста, почему вы так горько плачете? Всё хорошо, всё закончилось, скоро мы полетим на Селесту...
  Аля совсем не была уверена ни в том, что она молодец, ни в том, что всё закончилось. Но что она теперь знала точно - так это то, что Роберта она любит до сих пор.
  
  
  КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ
  
  Продолжение следует...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"