Жизнь снова была такой, как прежде. Лишь сны по ночам стали более яркими. Она снова была одна, с мамой. На диване спал котёнок, недавно подобранный Гретой у старого, заколоченного дома; играло радио. Мурчал на кровати Кус, который подумал должно быть, что котёнок - его сын, - по крайней мере, сейчас он тщательно и с любовью его вылизывал. И смотрел на этого котёнка полу прикрытыми от любви, жёлтыми глазами. Кус был серым - шерсть была немного всклокоченной, дымчатой. Мордочка его сужалась к носу, - из-за этого он был похож на сфинкса. Частенько он лежал на животе, ровно выставив передние лапы перед собой - его любимая поза, дополняла это сходство. Не раз по утрам видела Муза дремлющего в позе сфинкса кота, распластавшегося на полу перед кроватью спящей дочери.
Снег за окном то выпадал, - наполняя душу радостными чувствами от предвкушения открытия сезона, - то таял. Вспоминался Володя - снег ассоциировался с прошедшей любовью; снег не давал о ней забыть.
Наступил новый год. В эту праздничную ночь, погода была дождливая, сырая. Мама уехала на праздники к бабушке, и Грета встречала этот год вместе с Наташей, Кусом и маленьким, попискивающим котёнком. На комоде стояла большая, пушистая ёлка. От запаха хвои, и вида зелёной, украшенной ёлочки, настроение было радостным, праздничным. Пили чай с трюфелями*1, - кроме которых больше ничего и не было - ничего не успели купить... да и не нужно было ничего. Пробило полночь. Стукнулись с Наташей чашками, наполненными чаем; разговаривали о любви, о жизни, философствовали. Потом решили устроить маскарад, и стали придумывать себе маски, костюмы, как вдруг зазвонил телефон. Звонили друзья-товарищи, поздравляли с праздником. Телефон уже не умолкал, но того, единственного звонка, которому была бы рада девушка, - не было. Где он сейчас? За каким столом?
Потом танцевали с Наташей в самодельных маскарадных костюмах, смеялись и не спали всю ночь до самого утра. Грета радовалась - но радовалась девушка не наступившему году, а году ушедшему: казалось, что это некая черта, которая отделят прошлое.
Ходили на каток - но из-за теплой погоды, каток работал всего лишь 3 дня. Там всё осталось таким же, каким было и в прошлом году. Были каникулы - и подруги решили ехать на дачу в Александровск. Снега почти не было - в лесу под деревьями чернели круги проталин, стоял небольшой туман, пахло весной, хвоей, печным дымом. Они пошли в лес, на торфяной пруд (на этом месте когда-то велась добыча торфа, брошенная выработка заполнилась водой, и на этом месте образовался пруд). Он находился между Александровском и соседней станцией - Малиновкой, - стоило лишь в этом месте отойти по узкой тропинке метров на 300 от железнодорожного полотна.
Небо было серым, но оно как-то особенно отличалось от городского неба. Прекрасное озеро походило на белую ровную поляну, которую окаймлял печальный хоровод из берёз. Вечерело. Серые ветви берёз, сливались с блеклой, серовато-голубой, сплошной стеной леса, а на берегу озера тихо шелестел, склоняясь под холодным ветром, сухой, тёмный тростник. Здесь было много следов - сюда часто приходили жители Малиновки, и наверное, недавно здесь проходили какие-то новогодние празднества. Девушки решили вернуться на ту сторону железной дороги, и пойти к небольшой красивой речке, находящейся километрах в трёх от путей.
Перейдя линию, девушки минут сорок шли по едва заметной тропке, и оказались у мелкой речи, которую они без труда перешли. Устроили привал, выбрав живописное место. Пошли за дровами, и нашли старую поваленную берёзу, от которой очень легко отходила береста. Увлекшись этим занятием, Грета вздрогнула, когда вдруг услышала волчий вой. Наташа была увлечена собором коры настолько, что не обращала на это внимания. Вой без сомнения, был волчьим; километрах в пяти от этого места, начиналось строительство большого города - лес выпиливали целыми гектарами, и испуганные звери, в поисках укромных мест, метались по всем его нетронутым уголкам. Первому волку откликнулся другой, ему - третий. Раздавался этот вой из разных мест, но создавалось впечатление, что звери окружили их полукольцом. Вой становился всё громче. Наташа была довольно нервная, и Грета решила не пугать девушку, и вместе с ней, скрепя сердце, принялась дальше обдирать берёзу. Но вдруг случилось то, что заставило Грету вздрогнуть и опустить руки: совсем уже близко, в ста шагах от неё, раздался вой отчаянный, тоскливый и страшный. Он был совсем близко, совсем рядом. Девушка посмотрела на подругу - Наташа настороженно вглядывалась в чащу и прислуживалась, - глаза её стали большими и наполнились ужасом. Не сговариваясь, они побежали к березняку, - в довершении ко всему Наташа от страха потеряла варежку Греты - из-за потери которой, могли быть проблемы с мамой.
Девушки сделали два факела: сломали две еловые ветки, расщепившиеся в месте слома. В это расщепление, вставили часть нарванной бересты, подпалили один из получившихся факелов, и уже с огнём, пошли обратно к лесу, - искать варежку. Пока горел один из факелов, сгоревшая береста в другом, менялась. Вой был совсем рядом - казалось, что здесь собралась целая стая волков! Варежку нашли - она одиноко валялась рядом с поваленной берёзой. Свет огня, придавал уверенности, хотя вой не прекращался. Вернувшись к месту привала, они быстро собрали вещи и пошли к дому. Вой стих, девушки почти уже вышли к своему поселку - но до темноты ещё было время, а домой возвращаться как-то не хотелось, - и подруги решили вновь перейти линию, и ещё немного погулять у пруда.
Дорога до него имела протяжённость несколько километров. Девушки шли со смехом, вспоминая какие-то весёлые случаи, и совсем было забыли про волков. Озеро, на которое они шли, было рядом с людьми, за железнодорожной линией - да к тому же здесь зимой часто катались на лыжах, коньках. Вокруг озера всё было истоптано дачниками - и поэтому, девушки совсем не боялись.
Вот они снова была на озере. Нарвав засохшего бурого тростника, налюбовавшись вволю открывающимся пейзажем, девушки тихо возвращались к станции, разговаривая о любви. С самого начала обратного пути, Грету не покидало ощущение что... за ними кто-то крадётся. Уже значительно стемнело. Тёмные, сгущавшиеся с каждой минутой тени под деревьями, в зарослях холодного ельника, усиливали это странное ощущение. Девушка прислушалась, и отчётливо различила шорох, который доносился с правой стороны, из чащи. Факелы уже давно были выброшены, и без огня, стало страшно. Прибавив шаг, подруги стали нарочито громко разговаривать, смеяться, громко топать ногами. Шли вдоль полотна - половина пути была уже пройдена. Впереди показалось какое-то пятно - это шла местная ребятня, - они гуляли здесь, рядом с конюшней.
От этой группы, по округе разносился весёлый шум, хохот, и попахивало табачком. В эту минуту, девушки услышали рядом, - шагах в пяти от тропинки, в густом ельнике, - как громко хрустнула ветка. Затем раздался вой. Он был похож на протяжный стон, какого-то гигантского, раненного животного, - раненного великана. Вой был настолько громок и страшен, настолько неожиданно близок, что девушки стояли несколько секунд не в силах даже пошевелиться. Шум детской толпы, стал громче - и это помогло развеять оцепененье, охватившее подруг. Да, этот волк, без стаи, сделал большой крюк, и перешёл линию - он всё это время, выслеживал девушек. Кто бы мог подумать тогда, что волки в этом приближённом к цивилизации месте, будут попадаться в объектив камер, и через 50 лет!
На рождество, с Наташей пробовали гадать, с помощью кольца и воска - смотрели в кольцо и плавили воск. Было интересно и весело, и Грете даже показалось на миг, что она видела лицо в кольце - но, девушка не верила во всю эту мистическую ересь, и посчитала что видение это - лишь причудливая игра её воображения.
В конце января, начались морозы. Подруги вновь стали посещать открытый каток, - занятия по фигурному катанию и занятия по танцам на льду. Научились делать "восьмёрку", "тройку", "циркуль", танцевать "вальс", "танго", "польку". Грета часто прогуливала школу - она просто не могла туда ходить. Хандра и упадок сил, мучили девушку. Володи не было, - разумеется, - ведь он в армии... однако, всё здесь напоминало о нём.
Грета возвращалась с катка, одна. Впереди шла бабушка. Из любопытства и озорства, девушка обогнала её, и заглянула в лицо: о чём она может думать, в это прекрасный, снежный вечер? Голубые, выцветшие глаза смотрели на деревья, на снег, на белую улицу с наивным, каким-то детским удивлением и восторгом. В чуть поджатых губах, тоже было что-то детское, трогательное, вопросительное. Лицо её говорило: "Я вижу этот снег, эти пушистые деревья, эту улицу, эту красоту! Разве мало этого?!"
Навстречу шли две женщины, пышущие здоровьем с жизнерадостными лицами, увенчанными элегантными шляпками и оживлённо обсуждающими покрой шубы, купленной какой-то Анастасией Дмитриевной. За ними прошла группа "растерзанных" молодых людей, и хохочущих девиц. Они шумно подводили итоги вечеринки с выпивкой и строили планы на будущее. Следом за ними торжественно проплыл грузный мужчина с лицом, похожим на окорок, и маленькими, стеклянными глазками. За ним был ещё кто-то, ещё и ещё... вереница встречных людей, казалось бесконечной - все радовались, смеялись, были погружены в свои дела. Вдруг стало стыдно перед всеми этими людьми, за то, что вот вокруг столько возможностей, столько путей, столько интересного, не узнанного - ведь каждый из этих людей, как огромная книга, хранящая в себе множество знаний. Каждый - шкатулка, с разноцветными драгоценными камнями.
Дома девушка читала запоем недавно открытого для себя Ремарка: "Три товарища", "Возвращение", "На Западном фронте без перемен". Хотела прочитать "Триумфальную арку" - но эта книга у нас не была издана, - хотя, говорили, что в каком-то нашем литературном журнале она опубликована. Достать его, конечно, будет невозможно!
Дела, со школой обстояли всё хуже. Было введено обязательное обучение, - из-за этого, уже нельзя было, как раньше, просто забрать документы из школы. Больше всего девушка сейчас боялась, что её отправят на какую-нибудь стройку, для тунеядцев*2.
* * *
"Я лежала и смотрела в тёмное звездное небо и думала о том, что человек был там, один, среди черноты и голубых звёзд; и он вернулся обратно на Землю, к людям. Ведь это кажется сверхъестественным - человек, наш, русский, обычный человек, - в другом мире! - которого ещё не касалось ни одно земное существо! Человек этот - Юрий Гагарин, - по-моему, он совершил самый потрясающий подвиг, не совершённый до него никем! Ходят слухи, что иностранная пресса (Голос Америки) сообщает: после полёта, Юрия Гагарина до сих пор, не могут привести в сознание, - он в состоянии полной невменяемости и сейчас умирает...
Вернувшись, он сообщил, что Земля - нежно-голубого цвета, облака сверху похожи на густой туман, а безвоздушное пространство совершенно чёрное. Звёзды ярче, чем кажутся нам с Земли".
Два раза Грета каталась на искусственном льду в Сокольниках - но это счастье, было доступно лишь фигуристам. После долгих, тяжёлых разговоров с мамой, и бессонных ночей, девушка решила идти учиться в вечернюю школу рабочей молодёжи, - но для этого, нужно было принести справку с места работы. Вечерняя школа была доступна лишь тем, кто работает. И девушка её принесла, - фиктивную справку, которая сделала для неё мама, зачислив на бумаге девушку в штат своей лаборатории, - это омрачало радость и совесть. Конечно, большая часть учеников этой школы, была зачислена по таким же, купленным, фальшивым справкам. Если бы Грета устроилась на работу, то о фигурном катании пришлось бы совсем забыть. Так и жила теперь девушка - утром ходила в школу (нерегулярно, часто просыпая), а вечером - на каток (регулярно без опозданий).
Записалась в общество "Труд" - ансамбль танцев на льду. Девушка, - да не она одна, - посещала это общество только из-за возможности выйти на лёд - сами танцы привлекали мало, если не сказать большего - Грета была к ним безразлична. Танцы, - по сравнению с фигурным катанием, - казались примитивными, лёгкими, глупыми. А вот фигурное катание - это был вид спорта, настоящее искусство - требующее мастерства, навыков, умения. Инструктор, - Виктор Семенович, - был недоволен этим пренебрежением, исходившим от многих его учеников, - и время от времени, закатывал настоящие скандалы...
На катке в Центральном парке, девочки записались в другую группу - в которой они брали уроки фигурного катания. Там был свой инструктор, и своя группа - большая часть из которой была знакома по "Труду". Покрытие катка было некачественным - лёд был то с пузырями, то изъезжен, - кататься на таком льду было трудно.
Втайне от Виктора Семёновича, в ансамбле "Труд" вместо танцев, на хорошем льду, разучивались уроки фигурного катания. Здесь всегда был идеальный лёд, да и вообще, лучшие во всём условия.
Уроки фигурного катания, в Центральном парке, в группе Глязера, проводил мастер спорта по фигурному катанию, Борис. Но, каким далёким казался ансамбль Кучкина "Труд" от техники Бориса! Настолько же далёким, какими могут казаться звёзды в ночном небе! Грета забывала обо всём, когда видела его технику! Казалось, что он не катается, а просто, то летит как стриж, то плывёт, - казалось, ему нет преград ни на льду, ни в воздухе.
Все его движения сливались, гармонировали с музыкой - казалось, что он и есть музыка! А как безукоризненно, красиво, он исполнял их школьные фигуры! Повторить их за ним так же грациозно было просто невозможно! На чистом льду он рисует лезвиями коньков специальные фигуры - причудливые цветы, переплетённые листьями! По его катанию можно было судить, что он хранит традиции Панина*3, и Грета была счастлива, что судьба предоставила возможность учиться у такого мастера.
Борис обаял девушку своим искусством. Стыдно было себе признаться - ведь с момента расставания с Володей, прошёл почти год. Грета переживала, и вспоминала разговор у весенней, ещё не оттаявшей, Москвы-реки. Тогда, Володя позволили себе сравнить девушку со Снежной королевой. Может, она действительно такая? И у неё тоже, вместо сердца лишь кусок льда?! Как же она так быстро смогла забыть его?! Хотя, время тянулось, и ей казалось, что с момента расставания прошло уже несколько лет.
Борис... да, это был, наверное, идеальный мужчина. Хотя, какая же она влюбчивая дура, что мечтает о таком, как он?! Кольцо на его пальце, рушило все надежды и превращало их в глупые мечты, не говоря уже о том, что Борис был старше её лет на десять. Может, это и есть настоящее чувство? Может, настоящая любовь только и может быть безответной, - как надежда, для смертельно больного человека? Может, только такая любовь, на расстоянии, и есть та самая, желанная, о которой сказано и спето так много?
Когда она увидела его впервые, был конец декабря. Стояли сильные морозы, и всё было в инее - даже его густые брови. У него были добрые, умные глаза. Казалось, от него веет силой, уверенностью, - часто он походил на озорного мальчишку, - но в глазах была видна какая-то усталость, скрываемая ото всех в омуте души грусть. Иногда, он становился молчаливым - у губ и между бровей, в такие моменты, появлялись горькие морщины. А его глаза тогда словно стекленели, и смотрели куда-то сквозь тебя.
С Наташей, они начали замечать, что настроение их тренера, зависит от каких-то неведомых событий, скрытых за глухим забором, непроницаемым барьером отделявшим работу от личной жизни. Грете было трудно сказать, с чего всё это началось - вначале, когда он был на льду, всё казалось иным - и снег, и лёд, и фонари... но Грета воспринимала эти чувства, как восхищение его искусством. Странно, но Наташа испытывала перед ним те же самые чувства. Девушки, как это часто бывает в юном возрасте, были влюблены в своего учителя.
Такое бывает, что юность тянется к блеклому и холодному свету далёкой звезды, предпочитая ей, пылающих яркими и жаркими огнями, звёздочек, находящихся в шаге. Особенно часто, учитель становиться эталоном мужчины для девушек, у которых нет отца. У Греты был отец, но в виду занятости, виделись они очень редко.
Борис очень хорошо относился к двум неразлучным подругам, - ласково называл их "Зайцы", и был для них просто как старший, хороший друг. Девушек мучили разные перемены в его отношении к ним: казалось, что всё, - даже самая мелочь, - любое отличие в его поведении, будь то поднятая чуть выше обычного бровь, - казалось, что всё связано с ними.
Возвращаясь домой, девушки каждый раз строили предположения, что могло послужить поводом тому, или иному его жесту. Да, его настроение действительно было переменчивым, - наверное, это было обусловлено большой ежедневной физической нагрузкой. Ведь это был действительный фигурист, который выступал на соревнованиях и получал за это зарплату, - и тренерское поприще было для него лишь подспорьем, позволявшим поддерживать себя в хорошей форме.
Иногда Борис был чем-то раздосадован - и тогда, тренировка превращалась в муштру, разбавленную жёсткой критикой и едким сарказмом. В другой раз, тренер был чем-то расстроен, подавлен - тогда он руководил занятиями вяло, отрешённо. Но чаще всего, Борис был весел и радостен - и тогда занятия превращались в сплошное удовольствие: доходчиво и понятно объясняя суть, он был щедр на похвалы, много шутил, и снисходительно не замечал ошибок. Эксцентричным своим поведением, он словно передавал энергию ученикам.
Девушкам казалось, что их частые визиты на каток, надоели Борису, и он испытывает к ним презрение, или раздражение, - как к далеким от его уровня мастерства ученицам. Часто, такие случаи заканчивались скрываемыми друг от друга слёзами, дома, наедине.
Серьёзная ссора между подругами и тренером, произошла в середине февраля. Девушки приходили в 06:00, и уходили в 08:00, взяв урок. С 08:00 до 10:00 они занимались в группе Кучкина, и там уже оттачивали полученные у Бориса навыки. В тот февральский вечер, они пришли в обычное время. Лёд был весь в пузырях, кататься было почти невозможно. Борис давал инструкции по микрофону, находясь возле окна. Настроение у девушек было отвратительное, лёд был страшный, и они решили пойти на стадион к Кучкину, откатав всего около часа, вместо положенных двух. Когда они оделись, и собирались уже идти, перед ними неожиданно появился Борис:
-Убегаете?
Они, как обычно, потеряли перед ним дар речи. Наташа стояла ближе, Грета - чуть поодаль, у зеркала. Борис молча подошёл к Наташе, и взял её за ухо. Наташа, растерявшись, виновато улыбалась. Тогда Борис направился к Грете, не отпуская ухо Наташи, - Грета не знала что делать - она улыбнулась и виновато отвела глаза. Вдруг девушка почувствовала, что он больно выкручивает её ухо. Испуганно, она посмотрела на него. На лице Бориса не было улыбки - лицо было серьёзным, раздражённым, злым. Девушка вздрогнула от неожиданности, встретив жёсткий, колючий взгляд Бориса. Он сильнее выкрутил ухо и потянул - Грета почувствовала, что сейчас заплачет, но не от боли, а от этого его взгляда. Разжал железные пальцы он неожиданно, тут же отвернулся и отошёл от девушек, словно их тут и не было. Плакала Грета уже ночью. Две недели они с Наташей не показывались на этом катке, затем всё же пришли - научить их кататься, лучше, чем это мог сделать Борис, не мог никто. Проглотив обиду, девушки зашли на каток.
Они ничего не ответили, да и он больше ничего не спрашивал - помирились так же молча, как и поссорились. Снова они были "милыми зайцами". В один момент, они с Наташей рассказали друг другу всё, что чувствовали к Борису. Оказалось, испытываемые ими чувства, были одинаковыми. С момента примирения, с катка они стали возвращаться втроём, с Борисом. Это было мечтательное, романтическое время, которое навеяло мыслями стихи:
***
Тихо падает задумчивыми звёздами,
Снег на побелевшие мосты,
Нет конца метелям и тревогам,
Нет конца несбыточной любви;
Вы пришли как музыка, как радость...
Впереди одни, одни снега;
Путь счастливый! С Вами будут вечно,
Две мечты и сердца юных, два;
Вы простите и любовь, и робость,
Вы простите. Путь счастливый Вам!
Нет конца метелям и тревогам,
Нет конца несбывшемся мечтам!
***
Наступила весна. Начался искусственный лёд. Девушки ждали, когда же они смогут увидеть его, - хотя бы просто увидеть! И он пришёл. Это случилось 9 апреля, - его глаза снова были из холодного стекла, и смотрели невидящим взглядом слепого, куда-то сквозь подруг. Борис был холоден, раздражителен, - он сурово сообщил, что скоро уедет в минский балет на льду. В следующий раз, Борис появился на льду лишь 30 апреля - на этот раз, он снова был дружелюбным, с добрыми серо-голубыми глазами, и они снова были для него "зайцами". На искусственный каток он приезжал теперь на своём блестящем, темно-зелёном мотоцикле. К крылу заднего колеса, был приделан резиновый брызговик - на котором красовалась прикреплённая звёздочка снежинки, сделанная из хромированной стали, диаметром сантиметров 10. Снежинка была символом, талисманом, который приносил Борису удачу. Приделанная к чёрному аккуратному квадрату резины, эта хромированная звёздочка казалась сделанной из зеркала - настолько идеально была отшлифована её поверхность. Она была сделана каким-то мастером, видимо по заказу хорошо знающих Бориса людей - ведь даже его любимый чёрный костюм, имел множество красивых, блестящих снежинок, причудливо искрившихся, когда на них отражался свет осветительных прожекторов.
На следующий день у него было выступление. Грета неожиданно для самой себя, решила подарить ему своё небольшое стихотворение - чтобы в Минске, он хоть иногда вспоминал двух "зайцев" и московский снег. Она была благодарна за всё то, чему Борис научил их. Она была благодарна за классическую технику Панина. И, девушке хотелось отблагодарить своего тренера - она хотела, чтобы стих этот, занял своё место среди трофеев, которые завоевал Борис своим уменьем. Она хотела, чтобы этот стих, стал одной из тех многих серебристых звёздочек, которые окружают и радуют его своим блеском. Чтобы стих этот, стал признанием его мастерства, материализованным восхищением перед этим мастерством. Девушка думала что ему, одинокому и усталому, будет приятно его почитать, - там, в Минске, после тяжёлых и утомительных выступлений. Идеей этой, девушка поделилась с Наташей, одобрившей и поддержавшей стремление подруги как-то отблагодарить Бориса за его талант, которым обе они так восхищались.
К Борису пошли вместе, и подарили написанный стих от них обеих. Казалось, что вечер этот был сказочным и необычным - Борис был словно создан для льда, лёд был создан для него. Вручили стихотворение, краснея и чего-то бормоча. Борис смотрел на них серьёзно, благодарно, нежно:
-Спасибо, вы очень милые, хорошие девочки! Спасибо вам, Зайцы!
Поблагодарив, он попрощался и уехал, не читая. На следящее занятие, приходить было как-то стыдно, - но и не приходить тоже было нельзя. Прибыв на лёд с опозданием, Грета вдруг обнаружила самое страшное - Наташи не было. Конечно, Наташе тоже было стыдно появляться перед Борисом - ведь стих был подарен ими вместе! - но нельзя же было бросать подругу одну, в такой момент!
Борис был на льду, и словно бы только и ждал девушку. Он тут же грациозно подъехал, долго благодарил за стих, говорил что-то ещё; Грета краснела от смущения, - до неё с трудом доходил смысл произносимых Борисом слов. "Почему он вдруг решил, что это именно я, а не Наташа, написала этот стих?" - проносилась мысль. Поблагодарив, он отъехал к другим ученикам, и всё было по-старому, - только теперь девушка ловила на себе ставший каким-то необычным, острым, взгляд Бориса. И ещё, эта тренировка отличалась тем, что не было Наташи - отсутствие подруги делало занятия непривычными, трудными, - стадион сразу стал каким-то враждебным, чужим. Грета с кем-то танцевала, дико и непривычно было выходить на лёд без Наташи.
День этот казался бесконечным - больше всего девушке хотелось скорее оказаться дома. Решив уйти сегодня пораньше, Грета уже собиралась, как вдруг перед ней появился Борис. Сказав что-то, он предложил подвести девушку до дома на своём мотоцикле. Глаза его снова смотрели словно сквозь. Наташи по-прежнему не было, и Грета робко согласилась. Борис вышел первым, пока девушка переодевалась. При выходе, в коридоре, вдруг показалась Наташа. Она крепко сжала подругу за руку:
-Там Борис!
Грета вырвала её руку и вылетела на улицу, - было тяжело дышать. Подруга выбежала следом. Ветер привёл девушку в чувства, она спросила у Наташи:
-Где он?
-Там, у входа! Он - в кожаной куртке и в шлеме! Пьёт воду! - дрожащим шепотом произнесла подруга.
Грета только сейчас поняла, что преисполненная чувствами, просто пробежала мимо него. Быстрым спортивным шагом, Борис сам подошёл к девушкам.
-Пришла Наташа, - как-то отрешённо произнесла Грета, хотя Борису это и так было понятно.
-Ну что ж, - задумчиво посмотрел он на Наташу, - Если пришла - иди на лёд, катайся!
Помолчав некоторое время, Борис пошёл заводить мотоцикл, а Наташа смотрела на подругу долгим, напряжённым взглядом:
-Будь счастлива! - произнесла она дрожащим голосом.
-Только один раз! Один последний раз! - тихо ответила Грета.
Наташа печально усмехнулась, глаза её заблестели:
-Я всё теперь поняла про тебя! - из глаз потекли слёзы, - Иди же! Он тебя ждёт!
Мотоцикл, с двумя пассажирами, отъезжал от стадиона. Блеснуло золотом жёлтое заходившее солнце, отражённое от зеркальной, хромированной поверхности стальной снежинки, закрепленной на мотоцикле. Мотоцикл, в слабом облаке сизого выхлопа, стремительно набирал скорость. Наташа провожал его взглядом глаз, в которых по-прежнему бликовала золотом заходящего солнца, стальная снежинка, - пока мотоцикл полностью не растворился в городском потоке автомобилей. В тот день, она так и не пошла на лёд.
Они ехали по вечерней, освещённой Москве. Ехали небыстро, так, чтобы можно было без спешки насладиться красивым и чистым городом. Он что-то говорил, полуобернувшись назад, - она смеялась.
-Я не поеду в Минск! - вдруг отчётливо произнёс он, и словно был рад этому.
Снова и снова, Борис благодарил за стихотворение - он говорил не много, но всё сказанное им, было таким хорошим... мотоцикл остановился у самого подъезда, когда был уже вечер.
-Я хочу, - говорил он, - Чтобы в жизни тебе всегда было очень хорошо! Я хочу, чтобы ты была счастлива! Так глупо: вот я - уже взрослый мужчина, - а у меня глупая, юношеская мечта! Залить полный бак, и уехать с тобой куда-нибудь! Туда, где не будет никого, только ты и я! Милая, если бы я умел писать стихи так, как ты, я посвящал бы тебе свои лучшие стихи! Но я не умею...
Он говорил ещё, и ещё. Слегка поскрипывала его куртка. Когда они прощались, Борис поцеловал руку девушки. Грета была счастлива, но в то же время, испытывала странное чувство - в памяти вновь и вновь, возникали грустные глаза Наташи, переполненные укором. Да и Борис ведь - женатый мужчина!
"У него есть жена! Глупо, безрассудно было дарить ему этот стих - пусть уж лучше всё бы оставалось как прежде, и мы с Наташей, так и оставались для своей мечты лишь Зайцами..." - думала девушка.
Всё вдруг изменилось, вокруг Греты: мир словно обесцветился, - весь, за исключением лишь Бориса. Казалось, что кроме него во всём мире, никакой другой мужчина не достоин того, чтобы она не спала по ночам, чтобы писала стихи. Особенной красоты не было в чертах его лица. Лицо имело волевое выражение, а так же выражение ума, и выражение какого-то немного грустного обаяния. Склад губ - жестковат, словно он подавляет в себе чувство горечи и усталости, готовое вырваться наружу. Его глаза были в её памяти. Серо-голубые, сурово-добрые. Часто глаза его бывали непроницаемы, будто стеклянными; взгляд был направлен куда-то сквозь, в какой-то его, ведомый лишь одному ему, тайный мир. Улыбка у него была чудесная, контрастирующая с печальными чертами лица - неожиданно-открытая, весёлая, совсем как у мальчишки! И ещё в нём была какая-то человеческая чуткость, понимание.
Казалось, что чувства, испытываемые к Володе, были какими-то пресными, не столь насыщенными, по сравнению с испытываемыми сейчас. Всё было выдумкой, игрой. Володя был лишь ожившим героем, из какого-то романа: красивый, уверенный в себе... но чужой. И ещё девушка боялась Володю - она вспоминала его взгляд, там, при разговоре у замёрзшей реки. Ведь Грета видела, как он лупил Сашку и его друзей, у входа в фойе комплекса. Она помнила эти "рябиновые ягоды", которые щедро высыпались из-под кулака Володи на снег. Она помнила стекло его глаз, в которых был лишь холод и ненависть.
Она поняла, что там, на берегу реки, Володя почти потерял над собой контроль. Ещё немного и, пожалуй, досталось бы и ей. Зачем он привёл её туда, - к тому крутому берегу, к тому обрыву? - эти вопросы не давали покоя девушке. Случаи, когда ревнивцы забивали своих подруг или жен не были редкостью. Грета знала, что имеет привлекательную для мужчин внешность - мужчины, всегда будут обращать на неё внимание, но как на это реагировал бы Володя? Грета слышала страшный случай, когда в порыве ревности, муж выплеснул своей жене в лицо кислоту - она навсегда стала уродом. Ей казалось, что Володя в порыве ревности, был способен на нечто подобное.
С Борисом же, казалось, всё обстояло совершенно по-другому; Грета чувствовала, что с ним она может быть счастливой сама, и может сделать счастливым его, дав ему это счастье, не докучающее однообразьем. Она чувствовала, что с ней у Бориса навсегда пропадёт эта тоскливая искорка во взгляде. Наверное, его жена была очень красива - Грете казалось, что у такого мужчины, жена должна быть самой красивой. Казалось, что это главное.
