Гончаров Юрий Платонович : другие произведения.

Злое золото Забайкалья

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

то, что действительно происходит

как раз и есть самое невероятное.

Гофман "Серапионовы братья"

1.

Крепкого вам здоровья, славных свершений в труде, учебе, творчестве, дорогие друзья! Пусть в каждой советской семье будет светло и празднично! Пусть над землей будет мирное небо! С новым, 1982, годом, дорогие товарищи! С новым счастьем!

ЦК КПСС, Президиум Верховного Совета СССР,

Совет министров СССР

   Морозный туман окутывал город. Было крепко за сорок. Пустой троллейбус светился замороженными окнами. Редкие прохожие, поеживаясь, поднимали воротники. Опускать наушники забайкальцы считают ниже своего достоинства.
   Привлекала внимание необычная компания - два молодых парня и фокстерьер. Все трое в зеленых меховых бушлатах, у собаки он выполнен в виде комбинезона. Парни с тяжелыми рюкзаками и с ружьями в чехлах.
   У гостиницы "Забайкалье" они с трудом протискиваются в теплый ЛАЗ. Сбросив рюкзаки и усаживаясь на заднее сидение автобуса, продолжают прерванный разговор:
   - Тигра точно обещал?
   - Говорил. Лишь бы погода не подвела.
   - А что погода? Сейчас к одиннадцати развиднеется, и грузите апельсины бочками.
   - С-час! Апельсины с ананасами. Из-за мороза могут зарубить. Они, если ниже сорока, не летают.
   За окном светало. Туман рассеивался. Поднималось красное, как раскаленный пятак, солнце.
   В пустом здании аэровокзала парней встретил молодой летчик, невысокий, широкий парень со шрамом во всю щеку. Пожимая руки и улыбаясь, говорил:
   - Ну что, с Новым годом, авантюристы! Сидели бы сейчас где-нибудь в обнимку с девчонками и водку с шампанским трескали. Нет! Тайгу им подавай! Меня бы сейчас на ваше место... вас-то не жалко. Псина-то за что страдает? - гладил он виляющую хвостом собаку, - Что, Джуди, дурак твой Витя, и комбез тебя не спасет. Выдумал ведь собаку наряжать.
   - С Новым годом, с Новым годом. Ты скажи, летим мы или нет? - спросил второй парень, тот, что пониже.
   - Кто его знает... как погоду дадут. Моя стрекоза не ТУ. Если погода будет - прошу на "аутодафе". С начальством я договорился.
   Через три часа друзья смотрели на проплывающую тайгу из иллюминатора промерзшего вертолета. Открылась кабина летчика, и Тигра позвал Виктора:
   - Через пять минут Ваша точка, готовьтесь.
   Поднимая снежную пургу, вертолет медленно опускается на поляну. Пятисантиметровый слой снега был мгновенно выметен лопастями до пожухлой травы.
   Виктор и Михаил, так зовут второго нашего героя, бегут к зимовью, что в метрах пятидесяти от вертолета. С трудом открывают дверь, быстро осматривают целую, слава богу, печь и бегут обратно, на ходу показывая Тигре большой палец. Подавая ружья и рюкзаки, Тигра, перекрывая шум двигателя, кричит:
   - Еще раз запомните: седьмого или восьмого я буду здесь! С двенадцати до четырнадцати ждите! Если погода прижмет, то девятого и далее... рога с Вас! Соболя не прошу, но и не обижусь, если презентуете. Ну, удачи, авантюристы!
   Беззвучно хлопнула дверца. Прикрываясь от ледяного ветра, друзья помахали взлетающему вертолету и пошли к своему новому дому.
   Довольная жизнью и судьбою, собака кругами носилась по поляне, вынюхивая такие сладкие запахи зимней тайги, и плевала она на карканье Тигры.
   А тайга прекрасна. Солнце здесь совсем не похоже на тот красный пятак. Яркими лучами оно, казалось, хотело прогреть промерзшую до трех метров землю. И не правы те, кто смеется над загадкой "что такое светит, но не греет? Зимнее солнце Забайкалья". Греет и еще как! Днем воздух прогревается аж до -250, и не беда, что ночью опускается и до -500.
   Над снегом желтеют стебли редкой травы. На берегу промерзшей реки, что белой петлей опоясывает поляну, виднеются заросли ивняка, за ними плотной стеной стоят покрытые инеем зеленые сосны.
   Зимовье кто-то поставил с толком. Со стороны реки оно прикрывается сопочкой, которая светло-коричневой скалой нависает над рекой. От поляны зимовье закрывает каменный останец, что зимой, при ветре, немаловажно. Между сопочкой и останцем - удобный спуск к реке. У зимовья искрится инеем сосновый подлесок. Рядом - огромная лиственница. Прикрытая от ветра, она сохранила все до единой веточки и двадцатиметровой серебряной пирамидой царствует над лесом.
   В зимовье даже окошко уцелело. Туристы, слава богу, сюда еще не забрались, и таежный порядок соблюдался. На полочке - коробок спичек, соль в берестяном туеске, висела крупа в холщовом мешочке. У печки - аккуратная поленница. Все покрывал толстый слой пыли.
   Но ребятам было не до уборки. Зимний день короток, и работа спорилась. Каждый знал, что делать. Виктор занимался печкой. Пришлось прочистить трубу, и дым уже не полз из всех щелей. Яркое пламя гудело в железной печке. Михаил занимался дровами. Для начала он разобрал огромный пень и, разбив его топором, перетащил в зимовье.
   - Пошли, я сухарину классную надыбал. Завалим, распилим - надолго хватит.
   - Может, почаевничаем? Чайник уже шумит.
   Миша приподнял крышку:
   - Насыпь полный. Пока растает, вскипит - как раз завалим.
   Зимовье только начало прогреваться. Стены плакали. Собаку на топчане била крупная дрожь. Тигра все-таки был прав - комбез не спасал. Жесткий холодный рюкзак, где клубком свернулась Джуди, даже отдаленно не напоминал теплый мягкий домашний диван. Поджав дрожащий хвост, она было собралась с парнями, но:
   - Джуди, место! - И собака осталась одна.
   К вечеру зимовье прогрелось. Миша и Витя, распаренные, по пояс голые, сидели за третьей кружкой Карымского чая*. От обильного ужина Джуди достался только маленький кусок хлеба с маслом. Его дал Витя, несмотря на энергичные протесты Михаила. Он не устоял под напором умоляющих глаз.
   - Дождешься ты от нее завтра работы! Ты ей еще банку тушенки открой!
   - Да ладно тебе. У нее только аппетит разыграется от такой малости.
   - Все! Падаем спать. Завтра тебе белковать, да и я следы гляну. Пень ломал - видел; вроде гуран** с козочкой прошел. Свежие, заветрели только. Наверное, Тигра своей "стрекозой" задул.
   - Зверя тут немерено. Я у зимовья заячьи видел. Надо петли ставить.
   - Слушай! Что твоя псина там роет?
   Джуди под столом усиленно пыталась рыть промерзшую землю, шумно принюхиваясь.
   - Инстинкт у нее. Фокс все-таки. Джуди - фу! Все, отбой!
   Вечером следующего дня Виктор на распялках сушил три беличьих шкурки. К тому же одну изрядно попорченную. В котелке вкусно побулькивал суп из рябчика, убитого Мишей. Сам Михаил подкидывал дрова в печку. Огонь, освещая его красными всполахами, придавал что-то демоническое его небритой физиономии:
   - Да, шеф, такими темпами ты своей несравненной Мари только на попорченное манто белок набьешь, да и то руки мерзнуть будут.
   - Ладно тебе, лиха беда началом. Она еще не въехала, где их искать. Облаивает-то классно.
   Джуди опять что-то пыталась отрыть под столом.
   - Что ей - три тушки схавала - на два дня хватит. Ишь, опять копает. Скоро прямо в зимовье лису отроет.
   Утром, только засерело, парни проснулись. Печь прогорела. Хоть она и была с двух сторон обложена кирпичом, не весть откуда взявшимся здесь, удержать тепло не смогла. В зимовье похолодало, вставать не хотелось.
   - Ты смотри! До сих пор роет! Она что не спала?
   - На моих ногах дрыхла, - Виктор опустил ноги с топчана. - Вот змея! Тут земли куча, все-таки вырыла яму. Джуди - фу!
   Из уже приличной ямы хвостом вперед, упираясь лапами, вылезает собака. Наконец, появилась призрачная, в свете нарождающегося дня, морда, измазанная землей, с каким-то грязным лоскутом ткани в зубах.
   - Какую-то тряпку вырыла...
   - Я эту тряпку в ее наглую рыжую пасть вобью, если она ход на мороз вырыла. Джуди! Пшла вон!
   - Слушай, откуда под землей тряпки?
   - Кто-то старые трусы зарыл.
   - Ну-ка, дай гляну... - Виктор отогнал собаку и запустил руку в яму: - Ни хрена себе! Да в эту тряпку ружье завернуто! За приклад держу!...
   Мишу сдуло с топчана. Сталкиваясь лбами, мешая друг другу (собака тоже приняла посильное участие) попытались вытащить Джудину находку, но земля оттаяла сантиметров на тридцать. Дальше был бетон мерзлоты.
   Когда первый ажиотаж прошел, парни стали держать совет:
   - Может там один приклад?
   - Вряд ли. Зачем один приклад закапывать?
   - Ну, мало ли... - Виктор гладил и успокаивал собаку, которая рвалась продолжить земляные работы.
   - Теперь ты ей точно тушенку должен.
   - Это обязательно. Пустую банку дам понюхать.
   - Ну, ты и варвар! - Виктор заулыбался. - Что делать-то будем?
   - Копать!
   - Как?
   - Молча!
   - Это понятно, но пожог здесь не сделать. Разве что кирпичи накалить...
   - К черту кирпичи! - Михаил рубанул воздух ладонью - Вон скал море. У речки осыпь, найдем штуки четыре, чтобы на печку вошли - и вперед! Два греем, двумя грунт оттаиваем. За день точно отроем!
   - Вонищи будет... вон тряпка какой-то дрянью воняет, а если на нее раскаленный камень положить...
   - Не страшнее твоего "Беломора".
   - Ну, конечно! Сейчас мы только "Опал" курим, а на сплаве, помнится, и махре были рады.
   - Все, по коням. За камнями пошли. Днем надо будет еще петли проверить, а то зубы на полку положим, тушенка "НЗ".
   Парням повезло. В одну из петель попала кабарга**. Или Миша высоко поставил петлю, или она нагнулась, когда проходила под деревом. Снег вокруг петли стал черным. Козочка, в попытке вырваться, срыла его до земли. Каборожка уже замерзла. Миниатюрные передние ноги сведены крестом. Большущие, уже стеклянные глаза смотрели на Михаила. Тяжело вздохнув, он отвязал петлю, поднял кабаргу и пошел к зимовью.
   У Вити работа кипела, куча земли увеличилась вдвое. Собаке не нравились горячие камни, и она бросилась к Мише, стараясь обнюхать кабаргу.
   - Не жалко такую красотку? - разглядывая козочку в теплом сумраке зимовья, спросил Виктор.
   - Жалеть будешь, когда жрать захочешь. Как продвигается?
   - Помаленьку, - Виктор наклонился и ощупал торчащую под углом винтовку. - Видишь; это не ружье, трехлинейка Мосинская.
   - Во це вещь! Все козы наши! Там патронов нет?
   - Торчит что-то... понять не могу...что-то из бересты... я уже фонариком светил - не понятно.
   - Фонарик береги, кто батарейки-то забыл? Лучше свечкой.
   - Да не удобно. Видишь, яма-то какая.
   Понемногу земля прогревалась и копать становилось легче. У ребят не было ни лопаты, ни лома. Копали руками, помогая себе то ножом, то кочергой. Наконец, винтовку удалось отколоть вместе с комком мерзлой земли и остатками тряпки, в которую она была завернута. Миша, как рьяный любитель оружия, начал старательно ее очищать. Витя продолжал ковыряться в яме, пытаясь вытащить, уже ясно видимый березовый туес. Береста примерзла намертво, и Виктор обломил одну из сторон. Внутри оказалась жестяная коробка, которая уже легко вынулась из бересты.
   - Дядя, глянь! С двуглавыми орлами! Дореволюционная еще! - Воскликнул он, поворачивая коробку к свету и пытаясь подцепить крышку ногтем.
   - Тяжелая? Попробуй побрякай... нож возьми... ножом ее... - Миша, с натугой, пытался провернуть затвор.
   - Маслом надо помазать. Вон ружейное у меня в правом кармане рюкзака. - Виктор подцепил кончиком ножа крышку, и она, со скрипом, приоткрылась. Просунув нож подальше, надавил. Нехотя, со скрежетом, коробка стала медленно открываться.
   Внутри оказались какие-то бумаги, сложенные вчетверо. Виктор развернул рукопись и нагнулся к окну, пытаясь разобрать, что написано на верхнем листе.
   - Какие-то бумаги.....
   - Ты хорошо посмотри, может патроны есть? - Михаил наконец провернул затвор.
   - Больше ничего нет?
   Виктор вытащил бумаги, заглянул внутрь и перевернул коробку вверх дном.
   -Пусто!
   - Что хоть написано?
   - Света мало... темнеть начинает, но почерк хороший.
   - Ладно, хватит! - Миша с сожалением поставил винтовку в угол.- Давай-ка, шеф, дровами займемся. Утром прочитаем.
   Пока оттаивали грунт - сожгли почти все дрова. Чтобы не мерзнуть пришлось, пока светло, идти в лес.
  

2

"Во время войны десятки миллионов русских, рабочих и крестьян были вооружены, и против такой силы буржуазия и офицерство были бессильны"

Речь на съезде рабочих и служащих кожевенного производства.

В.И.Ленин. 2 октября 1920 года.

   "...городок - так себе. Почти весь деревянный. Только на центральных улицах стоят каменные дома именитых купцов. На главной Атаманской площади - громадный храм, почему-то Александра Невского. Только в центре мостовые выложены булыжником, все остальные улицы - песчаные. Ветер поднимает тучи песка. Со всех сторон высокие горы, покрытые лесом. Здесь две реки. Город раскинулся на их слиянии.
   Везде пусто. Еще недавно все было забито войсками, но сейчас наши части покидают город. Обыватели сидят по домам, а кто побогаче - покинули город вместе с войсками. Рабочие и нищета смотрят с ненавистью и скрыто радуются нашему отступлению.
   Впрочем, то, что конец близок, стало понятно еще в тот момент, когда японцы договорились с красными вывести свои войска.
   С передовой линии меня вызвал подполковник Градиленко и познакомил со штабс-капитаном бароном фон Дорном. Наш милейший Юрий Федорович сказал, что я поступаю в полное распоряжение штабс-капитана и должен выполнять все его приказания.
   Барон мне понравился. Очень приятный и воспитанный человек. Настоящая военная косточка. Высокий, очень стройный, со спокойными бледно-голубыми глазами. Он ввел меня в курс дела. Наша контрразведка обнаружила часть золота, похищенного во время знаменитого налета Пережогина?. Некий мошенник выменивал золото у грабителей на водку. Не исключено, что и сам принимал участие в расхищении ценностей из банка, хотя и всячески открещивается от этого преступления.
   И вот проблема: что делать с ценностями? С запада наступают красные, а сейчас и с востока железная дорога перекрыта. Командование решило создать секретную группу и попытаться вывезти ценности из города потаенными тропами в Монголию, а затем в Китай. Конечно, такая авантюра - скорее жест отчаяния, чем продуманная операция, но другого выхода нет. Понятно и то, что шансов у нас немного, тем более - к югу и северу от городка действуют партизаны, но оставлять золото на разграбление красным - просто глупо. Кроме нас, офицеров, в группе еще десять местных казаков во главе с вахмистром и проводник-туземец.
   Новые подчиненные - бывалые, серьезные люди. Почти все - тридцати-сорокалетнего возраста. Только двое молодых, призыва семнадцатого-восемнадцатого годов.
   Глядя на них, я подумал: как далеко Россия! У многих совершенно не русские лица! Я, как и все фронтовики, слышал о геройстве Забайкальских казаков, особенно во время Брусиловского наступления, но непосредственно столкнулся с ними впервые. Не только лица, но и одежда, пища, язык. Многие из моих новых соратников знают монгольский и бурятский языки.
   И еще подумалось: этот красный кошмар, эта голоштанная власть должна, обязана закончиться! Не может эта дикая, безграмотная орда так изнасиловать нашу Россию и воцариться навсегда! Но пока они нас загнали на самую окраину государства. И я поклялся сам себе не складывать оружия, пока на нашей земле не исчезнет последний красный хам!"
   - Эк его разобрало! - ухмыльнулся Миша.
   Он сидел на топчане с разобранной винтовкой на коленях, а Виктор за столом около окна вслух читал рукопись.
   - Молодой, а упертый! Наверное, наши у него какое-нибудь имение отобрали.
   - Не перебивай, а то сам читать будешь! И с чего ты решил, что он молодой?
   - Пафоса много. Читай дальше.
   Виктор продолжил чтение.
  
   16 октября
   "В штабе - Содом и Гоморра! Мы прибыли к девяти утра, как и было приказано, а получили свой груз только в час пополудни! Снуют какие-то подозрительные типы, во дворе жгут бумаги, а на западе уже явственно слышится артиллерийская канонада! Красные наступают! Я с тоской вспомнил своих товарищей и представил, как они насмерть стоят на наших позициях у круглой рощи!
   Получение груза прошло в лихорадочной спешке. Нам не выдали даже списка, сколько и чего мы получили! Золото просто взвесили, как какую-нибудь пшенку для ротного котла! Всего мы получили: 5п., 6ф., 18 зол. В монетах, слитках и ювелирных изделиях"
   - Сколько?! - Миша вскочил и наклонился над бумагами.
   - Дай сообразить...если "п" - это пуды, то....это что, восемьдесят килограммов получается! - Виктор поднял ошарашенные глаза на Михаила.
   - А "ф"? - не менее удивленно спросил Михаил
   - Тебе что, восемьдесят кило золота мало? "Ф" - это, скорее всего, фунты...фунт, по-моему, граммов четыреста будет....ну и там... - Виктор заглянул в рукопись: - видимо, еще восемнадцать золотников....не знаю, сколько они весят...
   - Вот это да!!! И где это золото?
   - Я откуда знаю! Ты же сам мне читать не даешь! Там, наверное, написано....
   - Так читай давай!
   Листок кончился, и Витя отложил его в сторону.
   - Дальше карандашом написано, но разобрать можно.
  
   17 октября
   "Штабс-капитан посоветовался со мной, и вместе мы решили взять несколько золотых десяток на покупку припасов в дорогу. В рапорте объясним эти траты.
   За припасами отрядили урядника Сенотрусова. Небольшого роста подвижный казак служил каптенармусом и знал толк в подобных делах. За деловые качества казаки звали его уважительно Семенычем. Штабс-капитан приказал уряднику в тратах не стесняться: дорога предстоит дальняя.
   Через некоторое время Сенотрусов привел подозрительного вида господина. Тот представился как приказчик самой лучшей здешней гостиницы "Даурия", но больше был похож на преуспевающего карточного шулера. Эта продувная бестия заломил неслыханные даже в это неспокойное время цены. В течение доброго получаса урядник с приказчиком ожесточенно торговались. Наконец соглашение достигнуто.
   Через два часа около нас остановилась подвода, и мы получили все, что заказывали. Три двухфутовых осетровых балыка, американские рыбные и мясные консервы, крупы, хлеб, сахар и еще многое другое для дальнего путешествия. Не забыл барон заказать дюжину бутылок ямайского рома для нас и пару дюжин русской смирновской водки для казаков.
   Когда рассчитались с нашим "маркитантом", он предложил нам, понизив голос почти до шепота, лучших девочек-гимназисток по сходной цене. Мы решительно отмели это гнусное предложение.
   Такие вот "маркитанты" процветали, процветают и будут процветать при всех режимах. Я уверен, и у красных существуют подобные типы. Сколько бы ни боролась любая власть с такими - бесполезно. Они неистребимы.
   Я построил казаков. Командир проверил коней, оружие, амуницию, и рысью мы тронулись прочь от города. Сначала хотели заночевать в городе, но звуки боя все явственней слышались с окраин, и приходилось спешить. Наши войска изнемогали. С часу на час красные могли войти в город. Отъехали не более чем две версты, как столкнулись с красными. Впрочем, я до сих пор не знаю, кто ехал нам навстречу: партизаны или бандиты. Да и особой разницы между ними не вижу.
   Казак Гладких, он ехал в боевом охранении, заметил конный отряд неприятеля за полверсты. В самых живописных лохмотьях, на разномастных клячах, в количестве около двух сотен человек, с тремя тачанками, с шумом и гомоном они ехали по дороге. У этого сброда не было даже разъездов боевого охранения!
   У нас так и чесались руки проучить эту голытьбу! Но приказ -есть приказ, и мы из леса наблюдали, как эта рвань движется к городу. Я представил, что будет, если вот такие, с позволения сказать "войска", займут город! Об участи обывателей лучше и не думать.
  
   19 октября
   Спешу записать типичную историю, характерную не только для Забайкалья. Рассказал её самый степенный наш казак Епифан Бородулин.
   Семнадцатый год - медовый месяц революции. В станице даже поселковый атаман ходит с красным бантом.
   Вскоре после указа о равенстве в гражданских правах в станицу пожаловали крестьяне соседней железнодорожной станции. Все, естественно, с красными бантами и с красными же повязками на рукавах. Поздравили с революцией, в ответ получили такие же поздравления. Дальше произошел следующий диалог:
   - Так вы за революцию!
   - А как же!
   - Ну, а так как права у нас теперича одинаковые, тогда надоть землей поделиться, особливо покосами!
   Известно, что покосы в Забайкалье, пожалуй, главный камень преткновения между казаками и крестьянами. Казаки владели львиной долей пригодных для косьбы лугов и, конечно, самыми лучшими.
   Со стороны казаков - минутное остолбенение. Когда поняли, что "гужееды" не шутят, а всерьез намерены отобрать половину кровных лугов (!), тут же расстелили депутацию на земле перед станичным правлением и нагайками вбили в заднее место всю беспочвенность их притязаний! Казакам собраться - подпоясаться. Не следует забывать, что они, по сути своей, мобильная пограничная стража. Собралось полусотня казаков и в конном строю - в деревню к крестьянам. В общем, перепороли нагайками все мужское население деревни, чтобы не было больше луговых фантазий.
   Теперь речь пойдет о пресловутой солидарности рабочих и крестьян. В деревне - изрядное количество фронтовиков плюс рабочие из паровозного депо. Где-то раздобыли трехдюймовое орудие. К паровозу прицепили две платформы, установили орудие, два пулемета, обложили платформы мешками с песком - импровизированный бронепоезд готов! Приехали к станице и раскатали дома по бревнышку! Артиллерии казаки не смогли ничего противопоставить! Мораль сей занимательной истории такова: казаки, естественно, пошли за Семеновым, в России - за белыми. Им и при старой власти жилось неплохо. Земли - вдоволь. Своих атаманов выбирали сами. Крестьянство - за красных. Крестьянское сословие - самое многочисленное в России. У нас же не было никакой внятной политики по крестьянскому вопросу! Этим и взяли большевистские демагоги. Их первый декрет "О мире", а второй, второй...! "О земле". Мне кажется, что это - одна из главных ошибок наших правителей и идеологов.
  
   22 октября
   Позавчера ночевали в казачьей станице. В доме богатого казака к нам отнеслись с сочувствием и пониманием, но, как я понял, никто уже не верит в нашу победу.
   Выехали ранним утром. Перед нами расстилалась широкая безлесая равнина, вольно раскинувшаяся между хребтами. Верстах в десяти от станицы казак Белокопытов из боевого охранения доложил командиру, что навстречу нам движется конный отряд. Мы со штабс-капитаном навели бинокли. В саженях шестистах от нас остановились десятка два всадников явно не европейской наружности. В длинных халатах, на малорослых конях.
   Командир приказал спешиться и развернуть телеги. Сам приготовил пулемет к стрельбе. "Льюис"* - не "Максим", в телеге, среди поклажи, тем более издали - не заметен.
   Незнакомцы приняли, наконец, решение. Рассредоточились и начали медленное движение в нашу сторону. Остановились. Раздался нестройный залп, и в ту же минуту с диким воем, бешеным аллюром всадники поскакали в нашу сторону.
   Рядом со мной охнул Голобоков и повалился на спину.
   - Не стрелять! - прозвучал приказ командира.
   Топот копыт приближается. Когда до всадников осталось менее трехсот сажень - новая команда:
   - Огонь!
   Дружный залп. И сразу же длинная пулеметная очередь привела в замешательство неприятеля. Несколько всадников через головы падающих коней полетели на землю.
   Сквозь крики и стрельбу - приказ барона:
   - По коням! В лаву, ребята!
   Я скомандовал:
   - Шашки вон! За мной!
   Но в моей команде казаки не нуждались. Слитным топотом коней казаки разворачиваются в лаву. Свист шашек и дружное русское
   - Ура-а! - заставляет противника показать нам спину. Только трое пытаются рубиться.
   Я выбрал одного, но только занес шашку, как вахмистр Ануфриев снес полголовы у моего противника. Мы преследовали неприятеля полторы версты. Одного зарубил и я.
   Впервые видел и участвовал в атаке забайкальских казаков. Дело даже не в искусстве владения шашкой, здесь у казаков вообще нет равных, а в давней, вековой вражде забайкальских казаков и кочевников-бандитов. Казаки добрососедски живут с бурятами, порой даже роднятся, но бандиты! Они кочуют в Монголии и Китае и часто нападают на приграничные казацкие станицы и крестьянские деревни. Правда, и казаки не остаются в долгу.
   Пленных не брали. Разбойники и сами знали - пощады не будет. Наши добродушные товарищи превратились в лютых зверей и хладнокровно убивали даже пеших и безоружных кочевников. Ушли только четверо конных. Мы постреляли им вслед и двинулись к телегам. Бой закончился.
   Голобокова убили при мне. Как убили Косых и Старовойтова, сам я не видел. Рассказывали, что Косых убит пулей во время атаки, а Старовойтова зарубил саблей один из ушедших бандитов. Ранен в бедро казак Гладких. Он не показывал вида и только после боя доложил вахмистру о своем ранении. Легко ранены Голиков и Ануфриев.
   Двое казаков потеряли коней, еще два коня ранены. Пришлось пристрелить. Эту потерю легко возместить. Около десятка лошадей оставили враги на поле боя, да и кони убитых казаков остались без хозяев.
   Казаки ловили коней, переворачивали убитых в поисках трофеев. Раздался одиночный выстрел.
   - Что там? - спросил командир
   - Живой оказался, Ваше благородие! - урядник Сенотрусов передернул затвор.
   Я подробно разглядел нападавших. Вооружены - кто чем. Валялись пики, сабли, кривые ножи. Огнестрельное оружие - самое разнообразное. Есть даже кремневое ружье, но здесь же лежит современный японский пятизарядный карабин. Одеты крайне бедно. Какие-то рваные халаты из шкур, засаленные атласные безрукавки. На одном из убитых - русская гимнастерка со следами засохшей крови на груди.
   Казаки удивлены. Сначала они решили, что это дезертиры из монгольского полка барона Унгерна, но вооружение и одежда указывают - это кочевники из Монголии или Китая. Никогда еще на памяти казаков такой сравнительно большой отряд не заходил так далеко на русскую землю. Видимо, кочевники узнали, что твердой власти в России нет и можно безнаказанно убивать и грабить. Надеюсь, сбежавшие с поля боя расскажут своим соплеменникам, что это не так.
   Похоронили мы казаков на высоком кургане. Бородулин с Белокопытовым сделали сосновый крест, один на троих. Воинским салютом мы проводили наших друзей и соратников в последний путь. Помянули по русскому обычаю, и наш командир сказал замечательную и, по-моему, своевременную речь. Воспроизвожу по памяти:
   - Казаки! Вы знаете, какой груз мы везем для продолжения нашей борьбы с большевизмом. Я знаю, многие из вас разуверились в Белой Идее, и не виню вас. Сегодня мы проводили в последний путь наших боевых товарищей, которые отдали за торжество нашего дела самое дорогое - свои жизни! Я хочу, чтобы эти жертвы не были напрасными.
   Сейчас я, может быть, совершаю должностное преступление, но здравый смысл и мой личный житейский опыт подсказывают сделать этот шаг.
   Я обещаю всем, кто дойдет до конца и выполнит поставленную задачу, выдать по две тысячи золотых рублей каждому. Более того: по прибытии в Монголию я, данной мне властью, освобождаю вас от всех обязательств перед командованием. Пусть каждый решит для себя сам; продолжит он борьбу или посчитает её проигранной. С такими деньгами для вас будет открыт весь мир, кроме, конечно, России. Вы сможете уехать в любую страну мира и начать новую жизнь.
   Многие из вас знают меня с германского фронта. Я никогда не нарушал данного мной слова. (для меня было открытием, что барон так давно служит с Забайкальскими казаками. Теперь мне стали понятны уважительное отношение казаков к нашему командиру и железная дисциплина в отряде).
   - А Вы, господин штабс-капитан? - спросил вахмистр Ануфриев
   - Я, несмотря ни на что, продолжу борьбу! Моего брата пьяная красная солдатня замучила в Ростове. Для меня обратной дороги нет!
   На эту речь, кроме вопроса Ануфриева, не последовало никакой реакции, но видно было, что казаки крепко задумались.
   Я считаю обращение барона очень своевременным. Деньги, что штабс-капитан пообещал казакам - капля в море по сравнению с нашим грузом. У казаков же появился не малый материальный интерес для выполнения общей задачи. Это, несомненно, благотворно скажется на дисциплине и, по большому счету, будет способствовать выполнению задания командования.
  
   23 октября
   Нам повезло. В стороне от дороги - таежная заимка. Здесь живет дед Силантий. Охотится, рыбачит, даже держит козу и кур. Где-то в деревне у него есть дом, но когда умерла старуха, он практически переселился в тайгу. С нашим проводником они обнялись. Оказались старыми приятелями.
   Дед оказался еще и знахарем. Знает таежные травы и умеет ими лечить. Нам оказалось это кстати. Гладких ранило во время боя в бедро и задело кость. В телеге его еще и растрясло, начался жар. Если бы не заимка и дед - казаку пришлось бы худо. Старик удрученно качал головой и начал хлопотать над раненым.
   Провели на заимке два дня. Хоть и надо было спешить, но людям, а особенно коням, необходим отдых. Заодно и сами попарились в дедовой бане.
   Когда решили уезжать, дед сказал, что раненого ни в коем случае трогать нельзя. Мы решили оставить Гладких на попечение старика. Командир, втайне от старика, выдал Гладких тысячу рублей. Силантию - сто. Дед принял деньги с достоинством и обнадежил нас, что все сделает, чтобы казак поправился.
  
   25 октября
   К вечеру второго дня пути приехали в последнюю деревню перед границей. Здесь дорога заканчивается. Дальше до границы - только вьючная тропа.
   Отдельно стоит упомянуть о дорогах Забайкалья. Если бы мы ехали деревенскими дорогами в это время где-нибудь в России, у нас это отняло бы гораздо больше времени и сил. Здесь нет вездесущей русской грязи. Дороги сухие. Встречаются, конечно, лужи и грязь, но они уже замерзли и не идут ни в какое сравнение с грязью где-нибудь в Тамбовской губернии. И погода здесь совершенно другая. Конечно, здесь раньше холодает, но зато нет и надоедливых дождей и вечно пасмурного в это время года неба.
   Днем ярко светит солнце, но ночью вода покрывается толстым слоем льда. Реки уже встают. Странно видеть замерзающие реки и голые деревья среди яркого солнца и голой сухой земли.
   В деревне мы надеялись купить вьючных коней. Крестьянские, привычные к телегам, под вьюки не годятся. Верховые казацкие почти все привычны к горным тропам, да и казаки вряд ли бы расстались со своими конями. У казаков конь - скорее друг и соратник, чем просто животное. Казак, порой недоедая сам, постарается в первую очередь накормить коня.
   Деревня на краю всякой цивилизованной жизни оказалась на удивление богатой. С большими крепкими домами и даже с церковью из кирпича, невесть каким образом доставленным в этакую тьмутаракань. Дома, поставленные без всякого порядка, впрочем, как и во многих местных деревнях, вольно раскинулись на берегу реки. Местная "Миссисипи" не судоходна, изобилует порогами и перекатами. Правда, примитивные лодки используются крестьянами для рыбной ловли и поездок в тайгу.
   Живут здесь прижимистые, нелюдимые таежники. Политически абсолютно безграмотные. Вообще, здешние обыватели мало интересуются остальным миром. Мужиков больше интересует урожай кедровых орехов в тайге и, следовательно, количество белки и соболя, чем какая власть в губернии.
   Как я заметил, в Сибири, а тем более в Забайкалье, больше надеются на твердую руку и меткий глаз, чем на какую-либо власть. Народ чувствует себя более свободно, чем в России, а самолюбия и гордости местным жителям не занимать. Особенно это чувствуется среди местных казаков.
   В этой деревне мужики больше занимаются золотоискательством и охотой, чем исконным крестьянским трудом. На нас, чужаков, смотрят подозрительно и опасливо. Как я понял, убить чужака в этих далеких от какой-либо власти деревнях - дело не только простительное, но и , в некоторой степени, удалое. В не столь отдаленные времена за убитого беглого каторжника местным жителям даже платили деньги. Край этот заселялся преимущественно бывшими каторжниками и ссыльными, а позже - их потомками. Соответственные нравы царили и до сих пор царят в этих забытых богом местах.
   Очень неприятный тип - здешний наш хозяин. На лицо - истинный головорез. По-медвежьи сложенный, кряжистый и очень сильный мужик. Все допытывается, что у нас в ящиках и куда это мы направляемся? Ведет себя очень подозрительно. Завтра покидаем это негостеприимное место.
  
   26 октября
   Произошла катастрофа. Нашего отряда больше нет. Ранним утром, еще затемно, скрытно мы покинули деревню. Только поднялись на хребет - нас обстреляли. Если бы нас застали на середине подъема - погибли бы все. Там голое место, укрыться негде. Или у нападавших не было опыта в подобных делах, или еще по какой-то неведомой для нас причине, обстрел начался в конце подъема.
   Все равно. Последствия нападения - катастрофичны. Вахмистр Ануфриев и урядник Сенотрусов - убиты, наш командир тяжело ранен.
   Я немедленно открыл огонь из "Льюиса" - оставшиеся казаки скрытно обошли бандитов и убили двоих, но один из них успел ранить Белокопытова. Двое нападавших ушли верхами.
   Молодой казак Белокопытов, еще усы не успели вырасти, преставился в два часа дня. Несколько раз еле слышно звал маму и своего Гнедка. Конь стоял рядом и прядал ушами.
   Страшно смотреть, как Епифан Бородулин воет волком. Егор Белокопытов - сын его погибшего лучшего друга и станичника. Епифан любил этого почти мальчика отцовской любовью. Самому ему бог не дал сыновей. Всегда степенный и даже флегматичный казак, Епифан Кузьмич кричит, что не будет жить, если не проучит этих "широкоштанных лапотников и гужеедов". Угрюмые казаки с ним солидарны.
   Наш командир плох. Пуля попала в грудь. Тяжело, со свистом, дышит. Несколько раз открывал мутные, ничего не видящие глаза, но в сознание не приходит. Мы сделали все, что могли. Сокто промыл рану водкой и приложил травы, что дал нам на дорогу дед Силантий. Рану мы плотно перевязали.
   Мы опять хороним наших товарищей. Какой уже раз предаем земле боевых друзей. Казаков, которым жить бы еще и жить. Хороним не по-христиански. Без батюшки, без панихиды, не на кладбище, а в том месте, где застала их смерть. Казак Антон Голиков читает молитву. Слезы текут по рябому лицу и прячутся в усах. Молча стоят казаки со склоненными головами. Сколько таких безымянных погостов оставила после себя по всей земле русской эта братоубийственная война!
   Удержать казаков от мщения мне не удалось, да и не хотелось. Я понимаю, что ставлю под удар успех всей операции, но чувство мести не чуждо и мне. Тем более Подкорытов опознал в одном из убитых мужика из только что покинутой нами деревни.
   Я решил доставить командира и груз до зимовья. По словам проводника, это не так далеко. Условились с казаками, что мы с Сокто и командиром ждем их в этом зимовье три дня. За это время казаки должны успеть отомстить за убитых товарищей.
   По-азиатски невозмутимой физиономии нашего проводника невозможно определить, что он чувствует на самом деле. О нем я знаю только, что зовут его Сокто Болдоржиев, он из княжеского рода. Кто его рекомендовал в нашу группу, чем он занимался раньше, где его семья - все скрыто под завесой бесстрастного лица. В боях он вел себя хладнокровно, отлично стреляет. Это он выстрелом из винтовки убил одного из бандитов. Хорошо знает тайгу, ему хорошо знакомы здешние места.
  
   29 октября
   Штабс-капитан барон Вильгельм Карлович фон Дорн умер сегодня, в три часа пополудни. Перед смертью ненадолго пришел в себя. Выслушал мой доклад и тихим, но ясным голосом с видимым усилием приказал золото захоронить вместе с ним. Он и мертвым будет охранять порученный ему груз. Я должен добраться до командования и доложить об обстоятельствах гибели отряда и о местонахождении груза.
   Командир попросил налить стакан рому и раскурить для него папиросу. Я все сделал. Вильгельм Карлович ясно осознавал, что смерть стоит у его изголовья. Умирал, как и жил: человеком железной воли и настоящим воином. Я поднес ему ром. Он выпил четверть кружки и потерял сознание. Через два часа, не приходя больше в сознание, он отошел в мир иной. Когда ему, уже мертвому, я закрывал глаза, рука моя стала мокрой от слез. Кроме этой простительной слабости, я от своего командира не услышал даже стона.
   К этому времени шли уже четвертые сутки, как мы добрались до зимовья. Казаки не появились. Я даже не допускаю мысли, что они могут дезертировать и бросить меня и груз на произвол судьбы.
   Еще до смерти командира я отправил проводника навстречу казакам. Растолковал Сокто, что жду еще три дня, а потом ухожу к границе.
   Пытаться доставить золото в одиночку - более чем рискованно. Встреча даже с мелкой группой противника для меня и груза будет гибельной. Не нужно забывать и о монгольских разбойниках, да и, видимо, существует какая-то монгольская пограничная стража.
  
   3 ноября
   Сегодня похоронил командира. Салютовал его памяти из пулемета последними патронами и положил верный "Льюис" Вильгельму Карловичу в могилу. Золото захоронил рядом.
   Завтра ухожу по направлению к Монголии. Даже часть своего дневника оставляю здесь, чтобы не осталось никаких следов, которые могут привести к секретному грузу.
   Я до конца буду верен присяге и последнему приказу своего командира."
   На этом рукопись заканчивалась. Ребята долго молчали. Михаил вздохнул и задумчиво сказал:
   - Да-а! Тоже мужик был, хоть и немец! Коньки откинул и даже не пикнул!
   - Среди них фанатики попадались: до конца позу держит, стакан рому ему, кофе в постель! Меня больше интересует, куда золото делось?
   - Ну ты даешь! - Миша хлопнул себя ладонями по коленям.- Самого бы тебя, не дай Бог, конечно, в такую позу! Это ведь какую силу воли надо иметь, чтобы вот так до конца держаться!
   - Я что, спорю? Конечно, волевой мужик и самообладание не отнять у покойника, но их "Великая Белая Идея" на самом деле пшиком оказалась! Против народа поперли и получили свое! Кто сгнил, как этот, а кто и в Париже с протянутой рукой стоял или в подворотне ноги вытянул.
   - Тебя не переспоришь! - Миша махнул рукой.- А золото он где-то здесь зарыл!
   - Тонкое замечание! - - ухмыльнулся Виктор.
   - На поляне скорее всего. Что же он в дневнике ни о какой примете не написал? Крест бы там на могиле поставил, или еще что....
   - Он же сам собирался вернуться, а может и вырыли уже давно, а мы с тобой головы ломаем!
   Миша отрицательно покачал головой:
   - Тогда бы и дневник с винтовкой забрали.
   Замолчали. После паузы Виктор решительно сказал:
   - Миноискатель надо!
   - Он же берет всего-то на сантиметров семьдесят-восемьдесят, а здесь могила метра полтора!
   - С Дамбой Гиндуновым поговорим. Он ведь кумекает во всякой физической аппаратуре, недаром институт с красным дипломом закончил; усилитель поставит или еще там что. Тем более пулемет вместе с золотом лежит, а он железный и тяжелый.
   - Могет быть, могет быть...насчет миноискателя надо с Аликом-хохлом поговорить. Можно договориться на время взять, потом отдадим.
   - Толкаешь друга на преступление?
   - Да их там у него тысячи! Кто когда их считает?
   -Ладно, об этом еще подумаем, - Виктор хлопнул ладонью по столу. - Теперь вопрос: как сюда летом добраться?
   - С Тигрой договоримся...
   Виктор перебил:
   - Они же сюда только зимой летают! Охотников на участки забрасывают, припасы, а летом здесь тишина. Разве что какая-нибудь экспедиция будет работать, а это один шанс из тысячи. Кино такие видел?
   Михаил не обратил внимания на шутку. Задумчиво спросил:
   - У тебя карта области с собой?
   - Зачем она мне здесь? Я же охотиться сюда прилетел, а не клады искать.
   - На сплаве-то всегда таскаешь....
   - То сплав! Я примерно представляю, где мы. До ближайшего жилья здесь километров двести во все стороны, плюс-минус пятьдесят кэмэ.
   - Это ведь Циркан? - Миша показал рукой в сторону реки
   - Ты имеешь в виду сюда сплавиться?
   - Вы удивительно догадливы, мусью!
   - В принципе...вообще карту надо, посмотреть, прикинуть...может, здесь где деревня под боком?
   - Это вряд ли! Сами же просили Тигру в безлюдное место забросить! Да и представь: пешедралом по тайге маршировать с миноискателем, припасами, ружьями, лопатами-ломами. Картина еще та будет! Сюда доберешься - нас не собрать будет и золота не надо!
   - Да это я так, прикинул... Конечно, ты прав,- Витя подтверждающее кивнул головой, - сплавляться придется! Только вот что из себя река представляет? Это точно -карту надо. Напоремся на реку вне всяких категорий; порог за порогом и обносить негде!
   - У тебя связи в экспедиции остались? - Михаил вопросительно смотрел на Виктора. - Поговори. Пусть хоть какую-нибудь старую подкинут, или, на худой конец, русло срисуют.
   - Поговорю, конечно. Можно еще в туристическом клубе потолковать. У них карты должны быть.
   - В общем, как бы там ни было, попытаться найти все равно стоит! - Подвел итог дискуссии Михаил.
   - Восемьдесят кило золота! Я о таком только Стивенсона читал, разве что какому-нибудь Флинту такой куш отламывался!

3.

В том году Всесоюзному студенческому отряду присвоено высокое имя XIX съезда ВЛКСМ. ... Дело чести каждого бойца укреплять и продолжать славные традиции Ленинского комсомола, верного помощника партии в деле строительства коммунизма

(из газет)

   - Володенька, миленький, она у тебя поедет или нет? - две молодые девушки в стройотрядовских куртках стояли рядом с перемазанным деревенским шофером, с угрюмым видом, копавшимся под капотом видавшего виды колхозного грузовика.
   - Карбюратор накрылся, - с умным видом сказал "Володенька". Ему было стыдно сознаться, что он просто забыл заправиться.
   - Это надолго? - спросила высокая надменная девушка.
   - Надолго. Надо жиклер менять.
   - Наташ, что делать-то будем?
   - Придется пешком, - Наташа, славная, курносая, с серьезными карими глазами, повернулась к шоферу:
   - До Кырина далеко?
   - Да нет. Если напрямки, по тропке, километра три-четыре. Вон на хребёт подыметесь, там уже и деревню видать. - "Володенька" был рад избавиться от девушек.
   Высокая, с редким именем Майя, достала из кабины Наташин рюкзак и свой чемодан.
   - Пойдем напрямую, может, успеем к автобусу, - посмотрев на изящные часики, сказала она
   Тропинка вела к хребту. Девушки вошли в молодой березняк и начали подниматься в гору.
   - Не успеем, автобус в полвторого уходит, а сейчас уже без пяти час.
   - Надо попробовать.
   - Наташе было легче. Она была в кедах и с рюкзаком. На Майе тоже были кроссовки, но с чемоданом идти было неудобно, и она часто меняла руки. Березняк кончился, шли сосновым бором с частым подлеском. Было жарко, пахло разогретой хвоёй. Наконец, поднялись, и за поворотом открылась панорама деревни и, увы, с уходящим на станцию крохотным, с высоты, автобусом.
   - Может это другой?
   - В колхозе таких нет. У них только один, маленький, с мотором впереди, что нас со станции вез.
   - Давай отдохнем, - Майя со вздохом поставила чемодан и платочком осторожно стала вытирать потное лицо.
   - Здесь хоть пауты не донимают и панорама красивая. - Наташа тоже с облегчением сняла рюкзак.
   Вид с хребта действительно открывался замечательный. Прямо под ногами тропинка сворачивала в высокий багульник. Внизу - деревня, вытянувшаяся вдоль дороги. Выделялись только клуб, правление да школа, стоящая в глубине единственной улицы. Почти у каждого дома высятся колодезные журавли. Дорога идет через деревянный мост, по которому только что прошел автобус, а сейчас, поднимая клубы пыли он поворачивает в лес. Река еле угадывается в густых зарослях ивняка, и только в деревне изредка проблескивает вода, искрясь на перекатах. За деревней крохотными полосками зеленеют поля, за ними далекий горный хребет в голубой дымке.
   - Красиво! Что делать-то будем? - Наташа задумчиво смотрела вдаль.
   - Попросимся переночевать в деревне.
   - Может к твоему Баирке пойдем?
   - Что это вдруг он мой?!
   - Ты же ему все глазки строила. А вообще он ничего.
   - Вот еще! Замнем для ясности. - Майя встала. - В деревню придем - там увидим, что делать. Может, все-таки какая-нибудь машина на станцию пойдет. Что ты-то со своим Костей не поделила?
   - Сволочь он просто, вот и все.
   - Сволочь не сволочь, а карьерист точно. Я слышала, после коммисарства его в бюро выберут. Диплом получит - и в горком комсомола. Каким-нибудь инструктором. Будет нашим братом руководить. А вообще - красавчик. Он и ко мне как-то подкатывался. Я его отшила.
   - Сволочь он, - повторила Наташа, - Ты-то зачем со мной убежала?
   - Да ну их! Надоело все... Предки в Пицунду звали, а меня на романтику потянуло.
   - Здесь красиво.
   - А мне не нравится. Какая-то природа суровая. Ни елей, ни пихт, думала знаменитый багульник увижу. Приехали, а он отцвел. Показывают какие-то кустики с коричневыми листиками.
   - Говорят, здесь персик растет.
   - А... Баир рассказывал. Запах один да косточка - вот весь персик. Он же дикий, от оледенения остался.
   - Смотри, какой подосиновик! - Наташа наклонилась над грибом. - Давай наломаем, если в деревне ночевать придется - не с пустыми руками придем. С картошкой нажарим.
   Пока Наташа доставала кстати пришедшуюся матерчатую сумку, Майя нашла еще два подосиновика. Девушки стали углубляться в лес. Попадалось много червивых грибов, но и хороших было достаточно. Сумка постепенно наполнялась. Особенно много грибов было вокруг какой-то поляны. Девушки решили добрать сумку. Наташа срезала очередной подосиновик.
   - Не заплутать бы!
   - Вон, слева деревня. Слышала, там трактор работал?
   - Я вроде бы справа его слышала...
   - Подожди! Давай разберемся; если мы сейчас пойдем вниз, то все равно выйдем или на дорогу, или к реке.
   - Пойдем лучше назад, - у Наташи в глазах появилась тревога. Майя была спокойна:
   - Давай. На поляну мы вышли вон у того камня.
   - Получается, что мы поднимались.
   - Нужно вниз идти и все!
   Пошли под гору, вышли к осыпи, которую не Майя, не Наташа не видели. Стали обходить ее слева и вышли к какому-то ручейку. Напились и, не сговариваясь присели на поваленное дерево. У Майи в глазах стояли слезы:
   - Говорила тебе, зачем эти грибы?!
   - Ничего ты мне не говорила. И вообще не паникуй, выберемся. Мы всего минут сорок как с тропинки сошли. Кстати! Где твой чемодан?
   У Майи расширились глаза:
   - Я его на поляне оставила. - Она вскочила.
   - Подожди, вместе сходим.
   Чемодан нашелся, он сиротливо стоял у пня, где Майя срезала последний подосиновик.
   - Пойдем вниз, а камни обойдем справа. - Наташа взяла инициативу в свои руки. Пошли. Обойти осыпь не удалось. Дальше была скала. Если бы девушки догадались подняться на вершину, они бы увидели слева в километрах пяти Кырин, но они перешли ручей и пошли вниз по течению, все больше отдаляясь от деревни. Вскоре ручей начал теряться под камнями, густо заросшими "свиным"* багульником и тальником. Густая трава закрывала промоины, и Майя чуть было не провалилась в одну из них, полную родниковой воды. Обе девушки измучились. К тому же Майе очень мешал чемодан. Дальше идти стало невозможно. Остановились. Майя нервно курила. Наташа, посмотрев на нее, сказала:
   - Давай твой чемодан в рюкзак поставим и будем нести по очереди.
   Вынули содержимое рюкзака и попытались вставить чемодан. Рюкзак оказался слишком узким, чемодан не входил. Майя решительно сказала:
   - Давай вообще его здесь оставим, а вещи вместе сложим.
   Так и сделали. За одно произвели "ревизию". Из еды было: булка хлеба, две банки маринованных болгарских огурцов, банка зеленого горошка, две банки сайры, четыре яйца, сваренных вкрутую, вареная курица и баночка из-под витаминов с солью. Все это взяла Наташа. Что-то в дорогу, а болгарские огурцы, сайру и горошек - домой, гостинцами. Этих деликатесов в ее родном Красноуфимске давно не видели. У Майи продуктов не было, кроме бутылки с минеральной водой. Она рассчитывала на вагон-ресторан. У подруг была еще одежда, но при такой жаре об этом не думалось. Укладывая все в свой рюкзак, Наташа говорила:
   - Майка, надо быть реалистами; нас не сразу хватятся.
   - Нас вообще не хватятся!
   - Почему?
   - А ты сама подумай, - нервно, со слезой, говорила Майя - Володенька этот проклятый скажет, что нас до автобуса довез или почти довез. Домой мы телеграммы не давали. Кому нас искать?
   - А хоть и искать не будут... Что толку паниковать и плакать?... Надо выбираться!
   - Здесь вон тракторист этот... ну воду возил, рассказывал, местные ушли, так их неделю искали.
   - Так они ведь сами вышли...
   - Так это ведь местные, а мы с тобой... - Майя заплакала.
   - Майка, Майка, - у Наташи слезы стояли в глазах.
   - Не называй ты меня Майкой. Придумали тоже. Еще футболкой назови!...
   - Все, все, хватит, не буду, - Наташа вытерла глаза. - У тебя тушь поплыла... ты мне лучше спички отдай. Ведь уже третью сигарету куришь.
   - А чем я при-ку-ри-вать бу-ду... - Майя закрыла лицо руками. Наташа обняла ее и прижала к себе:
   - Ну, подружка, хватит, - у Наташи тоже бежали слезы, но она старалась держать себя в руках. - Все равно мы выберемся.
  

4.

Миллионы физкультурников страны принимают участие в стартах "Недели ГТО". Завершает эту одну из самых спортивных недель 1982 года массовый праздник "День пловца", который пройдет завтра на водоемах, реках, в бассейнах.

Комсомольская правда, 17 июля 1982 г.

   - Ну, дядя, пиихалы! - бледно-зеленый катамаран со скромной белой надписью по поплавкам "Авантюрист - II" резво тронулся вниз по течению Циркана.
   - Мон шер ами, Вам не кажется, что скорость несколько увеличена? - в этот момент друзья проходили через футбольные ворота деревенского стадиона.
   Начало этого путешествия проходило при крайне неблагоприятных обстоятельствах. Самолет ребята ждали чуть ли не неделю - не давали погоду. Для июля Забайкалья такая погода была редкостью. Реки вышли из берегов.
   За сборкой катамарана наблюдал какой-то дедушка, что, нахохлившись, сидел на лавочке. Ноги дедули почти до колен скрывала вода. Не добавляла оптимизма и бабуля, что, пригорюнившись, наблюдала за приготовлениями парней:
   - Куда ж вы, ребята, в такую воду, в такую погоду?!
   Дождь шел не переставая. Серое небо, серая вода несла всякий мусор. Видимость - отвратительная. Парни чуть было не напоролись на затопленный остров. Четырех-пятиметровые кусты торчали над водой от силы метра на полтора. Самое опасное в любом рискованном предприятии - это излишняя самоуверенность. Друзья уже два сезона ходили на байдарках и чувствовали себя на воде орлами, что было далеко не так. Пока они спорили, с какой стороны обойти остров, течение несло их прямо на кусты. С великими трудами удалось отгрести в протоку. Катамаран хотя и более устойчив на воде, но, по управляемости, гораздо хуже байдарки.
   - Н-да-с! Поосторожней надо! - Виктор сидел вторым и всматриваясь в пелену дождя говорил: - Пристать бы... обогреться, обсушиться... у меня вода уже до трусов добирается!
   - Сам высматриваю... куда пристанешь? Одни кусты.
   - Вон классное место! Резко правым!
   Кусты раздвинулись и показался хороший спуск к воде. Несколькими взмахами весел парни выгребли к песчаному берегу. Быстро вытащили катамаран. Через несколько минут рюкзаки свалены под деревом, пылает костер, парит чайник. Друзья в полном "неглиже" развешивают на натянутую веревку промокшие вещи. Дождь прекратился. Не жалея сыпанули заварку, добавили деревенского молока, собаке был выделен кусок хлеба с добрым куском масла. Витя возмутился:
   - Во, королева! Масло слизала, а хлеб пусть Бобик ест!
   - Ничего, через недельку сухую корку на лету будет хватать!
   На пятый день подошли к Цирканскому порогу. За несколько километров к обычному шуму реки добавился грозный рев. Пошли на разведку. Реку сжимали каменные щеки. Слева высилась сорокаметровая каменная стена, на вершине которой тесными рядами стояли сосны. С другого берега скалы пониже. С этой стороны река в них упиралась. Огромные валуны сброшены в реку, и вода, упираясь в них, поднимает двухметровые стоячие волны с белой пеной на гребне.
   - Если обносить, - Миша в бинокль осматривал правую сторону, - Минимум дня три потеряем.
   - Если не больше, тропы-то никакой, а груза у нас порядком. За раз не унесем.
   Перед порогом течение резко усиливалось. На середине реки торчал останец с мощным отбойным течением. Он делил реку на два рукава: левый, с крутым сливом, и правый, с меньшей глубиной и более пологий, выходит прямо под скалы правого берега, к тому же усеянного камнями с толчеей отбойных волн. Дальше река поворачивала, и течение не просматривалось.
   Парни поднялись на скалу и сверху, сколько смогли, просмотрели реку. Видны были барашки волн, но таких мощных порогов видно не было.
   - Рискнем! Время и так поджимает, - Виктор показывал рукой: - идем левой протокой. Видишь водоворот?... Надо не дать нас развернуть и резко уходим влево. Осадка у нас маленькая, нести будет сильно. Должны успеть пройти эти камни. Далее выходим на центр и осматриваемся.
   Решили измерить скорость течения. Отсчитали пятьдесят метров, и Миша по команде Виктора бросил в воду палку. По секундомеру Виктор засек время. Путем несложных вычислений получилась скорость 21 км/час с копейками.
   - Н-да-с, дядя... А на пороге?
   - Тридцатчик будет!
   - Тридцатчик не тридцатчик, а двадцать пять верных!
   Пошли! На сливе впечатление падения с ледяной горки и еще до водоворота стало неодолимо поворачивать вправо. Виктор:
   - Даем развернуть! Резко веером! - Сам изо всех сил табанил.
   Катамаран в развороте несет прямо на камни, где вода кипит бурунами так, что водяная пыль стоит прозрачной стеной. Гребут изо всех сил. Суденышко болтает в беспорядочных струях воды и проносит в каких-то сантиметрах от камней. Мокрых парней с не менее мокрой собакой несет на следующий порог. Катамаран стало меньше качать, Джуди решила, что все уже позади и встала, пытаясь отряхнуться. Виктор грозно:
   - Джуди! Лежать!
   Об остановке не было и речи. Скорость течения если уменьшилась, то не намного. Порог представлял собой три каменных мыса. Два с левого берега и один, между ними, с правого. Бирюзовыми пенными валами вода с ревом перелетала через камни.
   Прошли между мысами и, бешено работая веслами, выгребли во второй поток, но третий пройти не успели. Нос катамарана резко ушел вниз и тут же задрался. Камень пришелся точно между поплавками. Волна захлестнула суденышко. Виктор чудом успел поймать всплывшую собаку. Сильный толчок, катамаран накренился влево... и ребят вынесло на чистую воду. Михаил испуганно:
   - Чем ударились? Осмотрись!
   - Чего смотреть... Моим задом ударились. Как раз левой гуюшкой*. Синяк будет.
   Миша засмеялся:
   - Отращивать не будешь. Моя-то не ударилась.
   - Сравнил! Или мои девяносто пять, или твои шестьдесят.
   - Не преувеличивай! У меня шестьдесят семь при росте сто семьдесят три.
   - А у меня почти сто девяносто. Все по росту.
   - Ладно. Счастлив наш Бог. Миколе надо будет свечку поставить. Если бы мы шли по малой воде, то одинокую собаку сейчас бы уносило вниз по Циркану, а мы бы, Витя, пошли бы в гости к местному водяному.
   - Мадам и так чуть не унесло. У нее до сих пор шары круглые. Давай пристанем - заслужили. Вон место классное!
   Первой, как всегда, на берег выскочила Джуди. Ребята вытащили и перевернули "Авантюрист". Видимых повреждений не было, только там где ударился Виктор, на прорезиненной ткани - еле видимая царапина. Вскипятили чайник. Дуя в горячую кружку, Виктор говорил:
   - До зимовья, судя по карте, еще километров сорок-пятьдесят. Сегодня точно не успеем, а завтра надо держать уши топориком.
   - Не проскочим! Там поляна заметная и скалу увидим.
   Утро выдалось солнечное и ласковое. После порогов река успокоилась, ребята почти не гребли. Изредка только подравнивали свое суденышко. Собака спит, вытянувшись на рюкзаках.
   - Шеф, глянь, только тихо! - прошептал Миша.
   С противоположной стороны в Циркан впадает, шумя на перекате, безымянная речка. На плёсе, по колено в воде, стоит медведица.
   Ребята не шевелились. Течение медленно несло катамаран.
   Медведица занимается важным делом - рыбачит. На берегу, насторожив круглые уши, стоит медвежонок - учится. Резкий удар лапой по воде - и на берег серебристой стрелой вылетела рыба. Вскочила собака. Витя в этот момент гаркнул во все горло:
   - Э-ге-ге!
   Поднимая брызги, медведица пулей выскочила из воды. Поддав лапой замешкавшемуся с рыбой медвежонку, смешно подкидывая зад, скрылась в лесу.
   - Пошли рыбу подберем!
   - С-час! Я еще из-под медведя рыбу не ел. - Миша веслом подправил катамаран. - Жалко фотоаппарат в рюкзаке. Снимки бы получились - закачаешься!
   Стало уже вечереть, и ребята присматривали место для ночевки, когда, наконец-то, вышли к скале. Место узнали сразу, хотя поляна выглядела совсем по-другому.

5.

Не утратил туризм и своего познавательного значения. И, конечно же, не устарели слова знаменитого русского путешественника Н. Пржевальского: "А еще жизнь прекрасна тем, что можно путешествовать"

(из газет)

   Подруги шли уже четвертые сутки. Только однажды они обнаружили признаки присутствия человека. Это была заросшая дорога. Пошли по ней, надеясь, что она выведет к жилью. Но дорога все сильнее зарастала и закончилась буйными зарослями молодого березняка.
   Вернулись. Пошли в другую сторону. Дорога круто пошла вверх и вывела на старую лесную вырубку. Решили подняться на сопку. С трудом вскарабкались на скальную вершину. С одной из сторон обзор закрывала более высокая сопка, с трех других - тайга, тайга и еще раз тайга. Кроме геодезических знаков на вершинах - никаких следов человека.
   Девушки решили идти к голубеющему вдали хребту. Выбрать хоть какое-то направление. В сущности, ничего другого им и не оставалось.
   Хуже всего были ночи.
   В первый вечер заготовили мало дров, да к тому же слишком тонкие сучья, и уже к двум часам топить стало нечем, а собирать хворост в полной темноте занятие не самое приятное. Июльские ночи в Забайкалье достаточно холодны, и даже при горящем костре не жарко, хотя они и натягивали на себя все, что у них было. Если же костер прогорал, вообще зуб на зуб не попадал.
   Ночная тайга жила своей, непонятной девушкам жизнью. Стук упавшей шишки, шум ветра в деревьях, крик ночной птицы - все казалось подозрительным и устрашающим. Иногда чудились осторожные шаги, казалось, что кто-то подбирается к костру. В такие минуты подруги чувствовали себя особенно беззащитными и одинокими.
   Очень страдали от кровососущих насекомых. Никакого репеллента* у девушек не было. Пробовали натираться одеколоном, духами, вьетнамской "звездочкой" - ничего не помогало. Комары и пауты доводили до исступления.
   Продукты экономили как могли. В первую очередь съели то, что могло испортиться: яйца и курицу. Пробовали жарить грибы на палочках, но это оказалось слишком трудоемко и малоэффективно. Тогда открыли и съели зеленый горошек. Освободившуюся банку использовали как котелок. Сварили грибной суп. В качестве приправы - остатки того же зеленого горошка. С трудом, обжигаясь, чуть не разлив драгоценный суп, сняли. Ели одной Наташиной ложкой. Суп оказался на удивление вкусным. Сказывалось, конечно, что девушки три дня не видели горячей пищи.
   Потом решали проблему ручки для котелка. С трудом пробили две дырки в стенках банки. К сожалению, кроме Майиного маникюрного набора был только сувенирный складной нож от брелка для ключей. Вещи для хозяйственных целей не предназначенные. В качестве ручки привязали веревку от рюкзака, вспоминая, как много валялось проволоки на старой вырубке.
   Только на седьмые сутки начали подъем на хребет. Девчонки совершенно выбились из сил, когда, наконец, поднялись на перевал. С высоты они надеялись осмотреть местность за хребтом, но обзор закрывали вековые лиственницы, и рассмотреть что-либо не удалось. Отдохнув и посовещавшись, свернули влево и опять пошли вверх. Вышли на большую поляну, полого спускавшуюся на другую сторону хребта.
   - Смотри! Река! - указывая вправо и вниз, воскликнула Наташа. - Пойдем вниз по течению и обязательно к людям выйдем!
   - Может, это Кырин? - Майя не разделяла восторга подруги.
   - Может и Кырин, только вряд ли... Эта намного шире.
   Река широкой голубой дугой подходила к хребту. Ближе к правому берегу - заросший кустарником мохнатый остров. Яркое, бездонное небо равнодушно смотрело на измученных путешественниц. Под жарким солнцем цвела и пела середина лета. И опять тайга, тайга, тайга, зеленые и голубые сопки. Сколько девчонки ни вглядывались, какого-нибудь строения или хотя бы дыма от костра не увидели.
   Очень хотелось пить, но вода закончилась еще на перевале. Помогло, что нашли пустую бутылку из-под водки на старой вырубке. Теперь было две бутылки, но как они не экономили, воды часто не хватало. Хорошо еще, что накануне шли сильные дожди, и в тайге было много ручейков и бочажин с чистой водой, но все равно подруги часто страдали от жажды. Июль в Забайкалье самый жаркий месяц, и днем столбик термометра часто поднимается до тридцати пяти градусов и выше.
   Спуск оказался едва ли не труднее подъема. Склон покрывали заросли багульника выше человеческого роста, и пришлось буквально продираться сквозь кусты.
   Наташа чуть было не сорвалась со скалы. Она продиралась сквозь переплетение багульника, вытянув вперед руки и отвернув лицо, вдруг заросли кончились, и она оказалась на двухметровом обрыве. Нога соскользнула с тонкого слоя мха, но в последний момент она успела схватиться за ветку и упала на спину. Ноги уже висели над обрывом, когда подоспела Майя, затащила Наташу, а потом и помогла подняться. Руку Наташа ободрала до крови. Наскоро обработали царапину йодом и поспешили к воде.
   Вышли в чистый сосновый бор. Синей полоской показалась река. Пить хотелось нестерпимо, шершавый язык неприятно казался сухого нёба. Прибавили шаг, побежали.
   Наконец, мощным, плавным течением излучина подмывает узловатые корни сосен. Утопая по щиколотку в горячем песке, бросились к воде. Напились. Вода теплая, прогретая на солнце.
   Искупались, вымылись и даже постирали пропотевшее белье. Глядя на снующих в прозрачной воде мальков, Наташа предложила:
   - Давай рыбы наловим!
   - Чем? Руками?
   - Да нет, банкой. Мы в детстве так ловили. Придется только огурцы открыть. Ничего - с рыбой съедим.
   Она открыла стеклянную банку, содержимое сложила в полиэтиленовый пакет, взяла свой только что постиранный носовой платок и маникюрными ножницами сделала в центре разрез. Своим поясом привязала расправленный платок к банке.
   - Ох, забыла наживку положить!
   Майя с интересом следила за приготовлениями подруги:
   - А что для наживки надо? Может, огурцы пойдут? - Наташа рассмеялась:
   - Нет. Огурцы рыба есть не будет. Мы на хлеб ловили, но у нас с тобой хлеб дефицит. О! Давай кузнечиков наловим. Смотри, сколько летает!
   - Вставать не хочется.
   Наташа пошла одна. Вскоре поймала кузнечика. Забрела по колено в воду и установила свою нехитрую снасть.
   Майя спала в тенечке. Наташа невольно засмотрелась на спутницу. Отметила, как похудело и осунулось ее лицо. Длинноватый нос еще больше вытянулся и заострился, проступили носовые хрящи, появились скорбные складки в уголках губ. Смуглая кожа стала еще темнее.
   Подумала, что и сама выглядит не лучше. Достала зеркало. Кожа на носу облупилась, чего Наташа не позволяла себе, даже работая в стройотряде, но, в общем, осмотром осталась довольна. Даже более худощавое, чем всегда, лицо выглядело симпатично.
   Кузнечик рыбу не заинтересовал и плавал в банке в гордом одиночестве. Наташа расстелила свою юбку и осторожно вытряхнула рюкзак. Как она и надеялась, на юбке оказалось достаточное количество крошек и маленький кусочек хлеба.
   - Потом с ухой съедим, - порадовалась про себя Наташа. Хлеб у них кончился еще позавчера. Нашла место, где мальков крутилось побольше, и поставила туда банку. На этот раз повезло. Попалось пять рыбешек. Самая крупная - с палец длиной. Пока крошки полностью не раскисли и не растворились, Наташа наловила около сотни.
   - Майя! Вставай улов чистить!
   Проснувшаяся Майя была приятно удивлена.
   Экономно посолили и, когда уха закипела, Наташа торжественно достала кусочек хлеба и по-братски разрезала его пополам.
   Майя вдруг неожиданно расплакалась:
   - Пропадем мы с тобой в этой проклятой тайге!
   - Брось! Сейчас к реке выбрались, все равно здесь где-то люди живут.
   - Какие люди? Где?! Мы с тобой здесь уже полдня, но ни одной лодки не видели... ни костров, ничего. Вон у нас на Чусовой постоянно снуют... Да знаю я, что это глушь сибирская, но все равно, если где-то люди поблизости, они же рыбачить должны, сено косить или еще что. Точно, пропадем! Будь проклята эта тайга!
   - Мне пропадать никак нельзя. Я не одна. - и видя непонимающие глаза Майи, пояснила: - Беременная я.
   - Ну, ты даешь! - Майя всплеснула руками. - От Костика что ли?... Он тебя, что на аборт уговаривал? - Наташа кивнула.
   - От него ведь Ленка Шитикова с физтеха делала... - и, видя удивление Наташи, спросила:
   - Ты что не знала? Мне девчонки из их группы говорили... А ты что рожать собралась? А как же учеба?
   - На заочный переведусь.
   - У тебя много уже?.. Ну дней или там недель?..
   - Задержка четыре недели.
   - Как же ты не предохранялась?
   - Да у нас было-то... только раз.
   - Вот это да! И сразу же...
   - Все, хватит! Не хочу об этом говорить, - и все же продолжила: - Аборт я все равно делать не буду. Мне бабушка рассказывала, как она в молодости... у нее большой уже был... мальчик с волосиками... она всю жизнь кается!
   Замолчала. И уже мягче:
   - Давай лучше есть, а то остынет. Да пора уже место для ночевки выбирать, дров соберем, а то опять ночь мерзнуть.

6.

Бейрут. 23 (ТАСС) Сегодня около часа дня по местному времени израильские самолеты возобновили налеты на южные районы Бейрута...

(из газет)

   После долгих споров наметили места будущих поисков. На месте захоронения земля должна осесть, но таких мест было обнаружено чуть ли не сотня. К тому же за столько лет ландшафт меняется: могло вырасти дерево или ручей проложить русло. Но, кроме провалов, других версий не было. Решили начать с них. Обследовали все намеченные точки с нулевым результатом. Договорились, что с утра Виктор пойдет на охоту (у ребят кончилось мясо), а Михаил начнет тотальную проверку поляны. Ребята еще с воды заметили старицу, что впадала в Циркан примерно в километре выше зимовья. Стоячая вода с зарослями камыша - идеальное место для дичи.
   Виктор выбрал подходящее место и приготовился к долгому ожиданию. Собака, хоть сравнительно недавно начала ходить с Виктором на охоту, была на удивление понятливой и, несмотря на свою "норную специальность", отлично работала как по боровой, так и по болотной дичи.
   Вставало умытое солнце. Туман таял и медленно поднимался. Неподвижное зеркало старицы лишь изредка морщилось случайным всплеском. Оставляя за собой мелкую рябь, проплыла утка с утятами, и Джуди вопросительно поглядывала на хозяина, словно спрашивала, что же он не стреляет, но Виктор не хотел сиротить утят. Ожидание оправдалось. Метрах в ста пятидесяти, прочертив воду лапами, сел упитанный селезень и, кормясь, медленно поплыл в сторону охотников. Несколько раз он менял направление и однажды даже начал хлопать крыльями, у Виктора екнуло сердце. Он подумал, что птица взлетит, но нет, утка просто радовалась погожему утру. Когда селезень подплыл на верных пятьдесят метров, Виктор тщательно прицелился и плавно нажал на курок.
   Выстрел! Джуди, как из катапульты, в прыжке бросилась в воду и бешено работая лапами поплыла к бессильно бьющему крыльями красавцу-селезню. Когда собака подплыла - птица уже затихла.
   Виктор был уже на полпути к зимовью, когда увидел как вдоль реки, к старице, плавно снижаются четыре утки. Он упал на колено, вскинул ружье, и когда утки поравнялись, выстрелил. Один и сразу второй раз, не особенно надеясь на удачу, солнце светило в глаза. Когда утки в панике кинулись в рассыпную, подумал, что промахнулся, но одна вдруг резко потеряв высоту, тяжело плюхнулась в воду. За кустами Виктор не видел куда. Следом - всплеск. Это Джуди была уже в воде, но утка так просто сдаваться не собиралась, и когда Виктор, продравшись сквозь ивняк, выбрался на берег, в воде была видна только удаляющаяся собачья голова.
   Виктор ждал полчаса. Но том берегу слышался шелест камыша, да изредка мелькал торчащий хвост. Знал: звать Джуди бесполезно. Очень уж упрямая и азартная собака.
   Миша угрюмо курил, сидя у кучи свежей земли.
   - Ну как поиски?
   - Круг от бублика, чтобы шею не терло! Ерундовина какая-то железная... и как она на такую глубину попала!
   Витя заглянул в яму:
   - Это вон та что ли?
   - Ну! Я думал может оружие какое, а это труба вся землей забитая.
   - Тебе бы все оружие... слушай! А может это пушка? Казаки же здесь в семнадцатом веке с пушками ходили...
   - Ты что сюда за пушками приехал? Да и не похоже, труба вроде печной, ржавая вся. А этот миноискатель проклятый испищался весь!
   Витя улыбнулся, представив Мишин ажиотаж и последующее разочарование.
   - Что цветешь как майская роза, добыл что?
   - Селезень вон у зимовья.
   - А что второй раз стрелял?
   - Джуди на той стороне подранка ищет.
   - Да вон она!
   К ребятам шествовала мокрая Джуди, высоко подняв голову, тащила утку за крыло, второе волочилось по земле.
   - Иди, помоги даме. Бросил девушку в тайге.
   - Как она с уткой-то одновременно со мной прийти умудрилась? Вон кое-как тащит!
   - Да ее течением снесло. Хорошо еще не раньше тебя!
   Вечером третьего дня поисков разочарованные парни курили у костра. Тяжело вздохнув, Виктор спросил:
   - Ну что, потомок гробокопателей, приихалы? Все вроде обыскали... может поручик пошутил?
   - Это тебе бы все шутки шутить. Закопал бы, вредитель, в зимовье, и горя бы не знали.
   - Ты бы тогда точно дал бы Джуди пустую банку облизать. - Оба улыбнулись. Виктор бросил окурок в догорающий костер:
   - А может миноискатель слабоват?
   - Трубу-то показал.
   - Или труба, или пулемет?
   - Да пулемет этот наверняка трубы тяжелее.
   - Сигнал-то был сильный?
   - Орал как испуганный!
   - А не найдем, да и черт с ним...
   - Как это черт с ним? - возмутился Миша. - Будем рыть до упора!
   - Где рыть?
   - Ну не рыть, искать.
   - Вроде бы все проверили... да и отпуск не резиновый. И вообще... я не очень-то и рассчитывал...
   - Не надо! Планы строил выше Вавилонской башни.
   - Чаек что ли с горя заварить... - Виктор снял закипевший чайник и пошел в зимовье за заваркой. Вернулся задумчивый:
   - Дядя! А что мы с тобой этот соснячок не проверили?
   - Какой?
   - Ну молодняк сосновый, вон, у зимовья.
   - Шеф! Ты гений! Я памятник тебе воздвигну...
   - Ты куда?
   Через минуту Миша уже возвращался с миноискателем:
   - Как нам сразу в голову не пришло?! Перед глазами ведь стоит!
   - До утра не мог подождать, стяжатель!
   - Я до утра не доживу.
   К великому разочарованию ребят и здесь было пусто. Только зря искололись сосновыми иголками. Вернулись к потухшему костру. Небо наливалось рассветной синевой. Виктор разжигал костер и задумчиво рассуждал:
   - Давай поставим себя на место этого поручика. Вот ты добрался до зимовья, дотащил раненого командира... Сколько ему, интересно, было?
   - Кому? Немцу этому?
   - Нет, поручику.
   - Не старше нас.
   - Скорее моложе. Поручик это ведь лейтенант?
   - Вроде бы.
   - Перед ним прапорщик, подпоручик... скорее старлей.
   - Да без разницы! Куда эта гнида белогвардейская золото заныкал!
   - О мертвых или хорошо, или ничего.
   - Да сгнил он где-нибудь в тайге!
   - У него ведь карта, оружие...
   Михаил скептически покачал головой:
   - Толку-то. В ноябре один, в какой-нибудь шинели, о тайге, наверное, только во французских романах читал... не-е! Я бы не решился. Отдал бы нашим золотишко. И жил бы себе мирно. Еще бы спасибо сказали. На нем, наверное, крови-то немного.
   Виктор заметил:
   - Мы отвлеклись. Представь: привез ты раненого командира сюда. Ты за ним ухаживаешь, пытаешься лечить, но он умирает. Где хоронить?
   - На поляне. Вон места сколько!
   - Но ты ведь не просто хоронишь. Тебе ведь еще золото надо спрятать.
   - Ну... Подальше бы отнес.
   - Подальше... интересно как он его... на руках нес? Тяжело ведь.
   - Он, может, лось, вроде тебя.
   - Все равно. Ну двадцать, тридцать метров, может сорок...
   - А прикинь, один в тайге с покойником... Бр-р!...
   -Веселого мало, - Виктор подвешивал чайник над костром - А все-таки он где-то не далеко все это схоронил.
  
   7

Таёжные просторы восточной Сибири из-за сложного рельефа местности, суровых климатических условий и отсутствия дорог, является одним из самых безлюдных мест на всём азиатском континенте.

   Штоль А Х "Восточная Сибирь"
  
   Поручик Пётр Вениаминович Лисовский снял фуражку у могилы своего командира. Склонил голову, постоял и задумчиво побрёл к зимовью.
   Ждать больше нечего. Ни казаки, ни проводник не вернулись. Молодой офицер терялся в догадках, что могло случиться? Если бы даже кто-то из казаков оказался ранен или, не дай бог, убит, остальные должны уже вернуться. С проводником, тем более, вряд ли что могло случиться. Он прекрасно знает здешние места, хотя есть дикие звери, да и встреча с незнакомцами в это неспокойное время не сулит ничего хорошего.
   А осень заканчивается, становится всё холоднее. Если днём ещё ярко светит солнце, и можно ходить без головного убора, то ночью температура опускается до двадцати градусов и ниже.
   На всякий случай он расспросил проводника о пути к границе. Сокто рассказал: от зимовья тропа уходит от Циркана, обходит сопки и возвращается к реке. Потом нужно проехать вдоль берега, переправиться, и через два дня пути -- прощай Россия! Пётр взял из груза сто рублей золотыми червонцами, надеясь в Монголии нанять проводника.
   Тропы, как таковой, не было, коня почти всё время вёл в поводу. Когда добирались до зимовья, всё внимание поручика сосредоточилось на раненом командире, он почти не смотрел на дорогу, а сейчас ему самому приходилось выбирать путь. Командир по карте проложил маршрут, но топокарта мало что могла рассказать, поручик сомневался были ли вообще топографы в этих богом забытых местах. Приходится больше ориентироваться по компасу и рассказам проводника, чем по карте.
   В полдень выбранная Петром тропа вывела к отвесной скале. Конь испугался, пытался встать на дыбы и чуть не вырвал повод. Пришлось вернуться и продираться сквозь мёрзлый кустарник. Уже в сумерках выбрался на перевал.
   Проснулся среди ночи от холода. Костёр прогорел, не осталось даже углей. Заиндевевший конь жмётся поближе к человеку. Замёрз до дрожи, онемевшие пальцы не слушаются. Бьёт себя руками по бокам, чтобы вернуть чувствительность пальцам. Потратил две драгоценные спички, чтобы найти заготовленную с вечера бересту.
   Руки тянутся к живительному огню. С острой душевной болью ощутил своё одиночество. Искрой светится костёр в необозримом пространстве тайги. Ночь бесконечна. Кажется всё исчезло. Ни ветерка, ни звука. Есть только холод и темнота. Лицо обжигает огонь костра, а спина немеет. Мороз проникает и сквозь шинель, и сквозь бурку.
   Отхлебнул ледяного рома и мелькнула соблазнительная мысль: допить фляжку и спокойно уснуть. Вряд ли удастся проснуться. Мрачно усмехнулся этой нелепой фантазии. Теперь его жизнь принадлежит не только ему. Сколько людей погибло! Штабс-капитан, настоящий русский офицер, положил жизнь за эти пять пудов золота, но видел он не презренный металл, а только средство для продолжение борьбы. Долг поручика русской армии сделать всё, чтобы эти жертвы не были напрасными!
   Днём нашли замёрший ручей. Умный Гнедко пробил копытом лёд и вволю напился ключевой воды. Покидали поляну, когда с белого низкого неба полетела снежная крупа. После полудня туча ушла за сопки, выглянуло долгожданное солнце, но прогреть морозный воздух оно уже не в силах. Снег затерялся в жёлтой траве, только чуть побелил тёмную хвою сосен.
   До Циркана так и не добрались. Пётр решил сегодня остановиться пораньше. Припомнил, как казаки разводили костёр, и постарался сделать также. Попытался срубить сухую лиственницу, но топор отскакивает от дерева, оставляя на стволе еле видимую зарубку. Пришлось искать сосну.
   Вершина сухостоины дрогнула и медленно двинулась на, стоящую рядом, высокую лиственницу. Со скрежетом сосна и лиственница сплелись ветками. На отскочившего Петра полетели сучья, пласты сухой коры и древесная труха.
   В который уже раз пожалел путешественник, что не взял в дорогу пилу. Посчитал, что она окажется слишком неудобной ношей.
   Третье дерево свалил уже в сумерках. На этот раз всё рассчитал правильно. Сухая сосна
   с шумом обрушилась, ломая кусты, и треснула на три неровные части. Пётр вырубил аршинное бревно, расколол его надвое. Между поленьями вставил берёзовую палку. Получилась нодья. Такое приспособление часто используют таёжники. Оно горит всю ночь и даёт достаточно тепла. Вскипятил котелок воды, заварил крепкий чай. Наконец удалось отдохнуть. Добавил в чай изрядную порцию рома и блаженствовал у костра.
   Проснулся опять от холода. В фиолетовой тьме рубиновыми угольками светится нодья. Кряхтя встал, ноги как чужие. Развёл яркий костёр. Сапоги замёрзли. Морщась, с трудом разулся. Протянул голые ступни к костру и начал с силой растирать. Пальцы ног покалывает, заныли помороженные ноги, всё тело сотрясает неудержимая дрожь. Хлебнул из фляжки и с тоской посмотрел на холодные, чужие звёзды. Сколько ещё таких ночей предстоит пережить?
   Поздним утром выехал к реке. Циркан побелел. Тонкий лёд покрыла снежная простынка, только на тёмной быстрине слышно журчание воды.
   Вдоль реки проехал не больше версты. Голые кусты тальника преградили путь, потом пришлось обходить высокие скалы. Пётр внимательно вглядывался в противоположный берег. Далеко от реки он отдаляться не мог. Сокто говорил: брод за огромным тополем, который стоит у самой воды. Ни проводник, ни, тем более, поручик не могли знать, дерево ещё прошлой весной подмыло течением, а летнее наводнение унесло старый тополь вниз по реке.
   Ночевать у реки оказалось ещё холоднее, чем в тайге. Хотя и выбрал Пётр для ночёвки распадок, но ветерок от Циркана, казалось, пронизывает насквозь. Почти всю ночь, сидя, дремал у костра. Ко всем несчастьям, ещё и отлетевший уголёк прожёг рукав шинели до самой кожи.
   С красными от недосыпания глазами, с грязной недельной щетиной, двигался поручик вверх по течению реки. Примерно через три версты стало ясно; приметы не найти. Дорогу преградили высоченные скалы, а Циркан почти под прямым углом поворачивает на запад.
   Поехал назад, выбирать место для переправы. Несколько раз выходил на реку, топал по льду ногами. Только в одном месте послышался треск, и поверхность покрылась тонкими лучиками. Одновременно оценивающе вглядывался в противоположный берег, смотрел, чтобы конь смог без помех выбраться на сушу.
   Наконец решился. На той стороне выбрал пологий склон припорошенный снегом, здесь -- галечный мыс, далеко выдающийся в Циркан.
   Конь не захотел выходить на лёд, приплясывал, мотал головой, вырывая повод, Пётр огрел Гнедка пару раз нагайкой.
   Лёд затрещал, когда от берега были шагах в двадцати. Под задними ногами коня, тонкой ниточкой побежала трещина. Гнедко рванулся, звонко ударил правым копытом по льду, левое , выбросив фонтан, провалилось под лёд. Пётр рванул повод, но конь заваливается на бок, проламывая лёд. Чёрная вода хлынула под ноги Петру. Он упал на руки и пополз к берегу, за спиной -- плеск и жалобное ржание. Руки обожгла вода, намокла шинель. Лёд беззвучно разошёлся, и Пётр оказался в воде. Бросил тело вперёд, погрузился с головой. Сразу встал, дыхание перехватило. Воды по грудь. Наваливаясь локтями, пытается выбраться на лёд, но льдины обламываются, встают боком, переворачиваются, ухватится не за что. К тому же полы шинели сковывают движения, а течение пытается сбить с ног. Споткнулся о подводный камень, чуть не упал. Дно поднимается, Пётр лёг на лёд и по пластунски пополз к берегу.
   Встал на мёрзлую гальку, с шинели капает вода. Оглянулся, парит полынья, Гнедка не видно. Онемевшими руками пытается расстегнуть шинель, с всхлипом рванул за лацканы, с сухим звоном посыпались пуговицы. С замирающим сердцем сунул руку за пазуху и вытащил размокший спичечный коробок. Мокрый, в такой мороз он остался без огня!
   Наклонил голову, снял портупею. Волосы уже смёрзлись. Ножны шашки лязгнули о камни. Расстегнул кобуру, чужими пальцами попытался вынуть наган, не удержал, револьвер брякнул о гальку. Тяжело наклонился, одежду уже прихватило морозом. Непослушными руками поднял револьвер, на воронёном металле -- тонкий налёт льда. Пальцы не слушаются, замёрзший курок не взвести.
   Смерть страшна всегда, но в этой ледяной пустыне, когда она уже смотрит в глаза и неоткуда ждать помощи, страшно вдвойне!

Пётр бьёт камнем по курку нагана, слёзы бегут по белым щекам. Равнодушное серое небо смотрит на погибающего человека

  
  
  
   8
  

Кто весел, тот смеётся,

Кто хочет, тот добьётся,

Кто ищет, то всегда найдёт!

   Песня из к-ф "Дети капитана Гранта"
  
  
  
   Проспали полдня. Встали хмурые. Оба ломали голову, но новых идей не возникало. Виктор все пытался представит молодого офицера, оказавшегося в такой непростой ситуации:
   - Почему он винтовку-то с бумагами в зимовье закопал?
   - Сначала, наверное, хотел с собой взять, а потом красных испугался.
   - А винтовка?
   - Лишняя оказалась.
   - Так надо было сразу с командиром закопать.
   - Бог его знает. Темна вода в облацех...
   - Дядя! Надо в скалах искать!
   - С чего вдруг?
   - Звери! - и видя непонимающие глаза Михаила, пояснил:
   - Он боялся, что звери выкопают.
   - Точно! Зверье здесь непуганое, жилья нет. Побоялся, что какой-нибудь миша любимого капитана выкопает и на десерт пустит! Но где в скалах? Скорее всего вон там, у речки!
   - Пожалуй. Остальные дальше.
   Осмотрели скалу. Обнаружить что-либо сразу - затруднительно. Мешали заросли багульника и ерника. Разбили на участки, чтобы начать планомерные поиски. Миша задумчиво спросил:
   - Может, сразу с миноискателем?
   - Аккумулятор посадим - считай, нашли.
   Разделились. Через полчаса Виктор услышал:
   - Ви-тя! Сюда!
   Продираясь сквозь ерник с бьющимся сердцем, Виктор не смел надеяться. То, что он увидел, в первый момент, его разочаровало. Вросшая в землю, почти правильной прямоугольной формы гранитная плита, размером примерно метр на полтора. Беспорядочно наваленные на нее камни. Несколько поменьше разбросаны вокруг. Все покрыто зеленым и уже пожухлым мхом. Из-под плиты росла кривая березка.
   - Ну что, годится? - Миша вопросительно смотрел на Виктора.
   - Пожалуй... - Витя задумчиво рассматривал находку.
   - Ты давай думу думай, а я за прибором пошел.
   Писк раздался сразу, как только поднесли миноискатель к плите.
   - Есть, шеф!
   - Может это все-таки пушка?
   - Я тебе ее к ногам привяжу и в Циркане утоплю!
   У ребят блестели глаза. Похоже, все-таки это был клад. Но достать его было не так-то просто. Плита почти полностью вросла в землю. Сбегали за лопатами. По дороге Миша срубил красавицу березку.
   - Чего ты прямо у зимовья-то рубишь! Дальше отойти не мог!
   - Защитничек природы нашелся! Говорил, давай ломик возьмем. - Миша лихорадочно обрубал сучья. Виктор возразил:
   - Винтарь-то кое-как пронесли, а ты бы еще ломик потащил. В деревне надо было брать...
   Обкопали плиту, подвели рычаг и с натугой, даже прогнулась березка, оторвали плиту от земли. Перевернули уже просто руками. Вытирая пот, Миша сказал:
   - Амбал еще тот был этот поручик.
   - Давай, роем!
   Копать трудно. Земля пронизана корнями, и сразу под слоем земли стали попадаться камни. Кладоискатели лихорадочно работали, изредка перебрасываясь односложными словами. Стало темнеть, и Миша сбегал за лампой. Выворотили очередной камень. Виктор, воткнув лопату, слишком сильно надавил. Треск! Черенок сломался. Тяжело вылез из ямы. Ребята вымотались. Сказывалась и предыдущая бессонная ночь.
   - Перекур! - Миша ощупывал ноющую поясницу: - Что твоя псина-то не помогает?
   Виктор посмотрел на Джуди. Вид у нее пришибленный.
   - Покойников боится. А может чует что.
   Миша рассматривал яму:
   - Ну что, шабашим на сегодня?
   - Похоже...
   По пути к зимовью Миша достал из ручья придавленный камнями котелок с супом:
   - Давай пока я суп разогреваю, ты за водой сходи. Чайник-то пустой.
   Возбуждение не улеглось, и парни опять чаевничали у костра. Миша, поправляя костер, спросил:
   - Ты-то со своей долей что надумал?
   - Делим живую медведицу?
   - Все равно какие-то планы надо иметь. Ты, помнится, дома-то описывал...
   - Еще найти надо...
   Замолчали. Над головой горели крупные, уже августовские звезды.

9.

Цифры и факты.

Более 30 000 000 туристов обслуживается за год на Всесоюзных, местных туристских маршрутах и маршрутах выходного дня.

(из газет)

   Идти по течению реки оказалось сложнее, чем просто по тайге. Берег зарос ивняком, а отходить от воды подруги боялись. Несколько раз дорогу преграждали скалы. Приходилось возвращаться и обходить. Два раза чуть не потеряли реку. В Циркан впадали таежные речки и ручейки. Наташу, при переходе вброд через одну из таких речушек, течение сбило с ног. Хорошо, что спички были в рюкзаке у Майи, не то подругам пришлось бы совсем худо
   Столько грибов и ягод девушки не видели никогда. Подосиновики, подберезовики, маслята стоят целыми семьями. Сырые грузди поднимают мох и старую листву. Всевозможного вида и цвета синявки разноцветными пятнами украшают прошлогодние бурые листья. Начинают чернеть рясные гроздья черемухи. Малина, красная смородина, моховка.....Вот-вот начнется таежная осень - кормилица всего таежного народа. Никаких следов человеческой деятельности не было. Казалось, человек исчез с лица земли, и природа только рада этому. Вышли на голубичную поляну. Девушки во время своих блужданий уже не раз находили ягодники, но такого!... Кустарника почти не было. Вся поляна - сине-зеленого цвета. Уже добирали банку, когда Майя увидела следы. Сначала обрадовались. Два неясных отпечатка были размером со ступню человека, но когда увидели порушенный ягодник и на глинистой почве ясные следы когтей, поняли - медведь!
   Зверь, скорее всего, сам был напуган. Каким бы монстром не изображали его "бывалые охотники", медведь, тем более летний, очень редко нападает на человека, и сам старается не попадаться на глаза своему злейшему врагу.
   Подруги в ступоре смотрели на следы. К усталости и обреченности добавился еще и страх. Наконец опомнились, повернулись и побежали. Страх в беге лучший помощник. На его крыльях человек может творить чудеса. Бежали сколько было сил. Пошли шагом и еще долго оглядывались.
   Первоначальный страх перед обитателями тайги, а медведь по праву занимал в умах подруг первое место, во время вынужденного путешествия притупился, тем более за эти две недели они не встретили никого крупнее лисы, и то случайно. Конечно, часто видели уток, бурундуков, белок, но крупные звери намного раньше замечали появление людей и предусмотрительно уходили с их пути. За тысячелетия жизни в соседстве с человеком у животных на генетическом уровне выработался страх перед самым жестоким и коварным противником.
   Хорошо, что побежали вниз по течению. Ни за какие сокровища мира они не вернулись бы к злосчастной поляне после пережитого.
   Кончались продукты. В малиннике ягод мало, голубика без сахара мало съедобна, а моховку подруги увидели первый раз в жизни и даже опасались пробовать. Грибы опротивели. К тому же осталось всего три спички. Даже не унывающая Наташа отчаялась когда-нибудь выйти к людям.
   Ко всем несчастьям девушек добавилась еще и непогода. С утра небо затянули плотные облака, и пошел мелкий надоедливый дождь. Скоро девушки промокли до нитки. Главное, Наташа старалась сохранить спички. Обе устали и замерзли до крайности. Мокрая одежда неприятно липла к телу. Развести костер они бы все равно не смогли. Оставалось одно - идти. Сидеть на месте было бы еще холоднее.

10.

Кладов - полон огород.

В этот день, работая на огороде, житель деревни Скирино Солецкого района Новгородской области М. Рубов никак не ожидал обнаружить клад...осторожно сняв верхний пласт земли, Рубов увидел ржавый чугунок, в котором находились золотые и серебряные монеты - более четырех тысяч штук...

(из газет)

   Копали без энтузиазма. Как будто выполняли надоевшую, но нужную работу. Пока Миша делал новый черенок, Витя продолжал поиски. Углубился уже метра на полтора, когда наткнулся на странный светлый камень. Руками попытался окопать его, когда понял - это человеческий череп. Штабс-капитан барон Вильгельм фон Дорн лежал на спине, опустив подбородок на грудь. Глазницы забиты землей. Только сейчас Витя понял, что за сломанные гнилые жерди они выбрасывали из могилы. Видимо, поручик пытался ими прикрыть тело своего командира, но они, со временем, сломались под давлением земли и камней.
   На мгновение стало жутко. Осторожно сметая землю с черепа, Виктор ощутил под рукой прядь светлых волос.
   Вдруг раскат грома. Витя поднял глаза. Над головой в прямоугольнике синего неба с тревожным карканьем летели вороны
   Неуклюже вылез из могилы и на немой вопрос Михаила показал рукой:
   - Там...штабс-капитан...
   Михаил одним прыжком очутился около ямы, вторым - спрыгнул вниз. Начал суетливо копаться справа и слева от останков барона.
   - Есть, шеф! Есть!!! - в его руках - яркий желтый отблеск в сумраке могилы.
   - Дай сюда! Дай! - Виктор почти падая, свесился над ямой.
   От их воплей Джуди отпрыгнула в сторону и недоуменно уставилась на друзей.
   Миша бросил, Витя поймал золотую рюмочку с филигранной чеканкой. Михаил продолжает лихорадочные поиски. Подает Вите или просто выбрасывает наверх все новые и новые находки. Золотой ажурный канделябр на пять свечей, церковную утварь, золотые оклады икон, строгий платиновый портсигар, и еще один, золотой, усыпанный драгоценными камнями с монограммами давно ушедших владельцев. Больше всего - монет. Виктор сбегал в зимовье, принес мешок из-под крупы и Миша пригоршнями сыплет в него золотые червонцы и пятерки.
   Сменивший Мишу в могиле Виктор раскопал два тяжелых золотых слитка. Михаил - ржавый пулемет в ногах у покойного барона. Приклад, в отличие от винтовки, найденной в зимовье, распался в руках на гнилые щепки.
   Работали до вечера, тщательно просеивая землю. Уже темнело, когда сложили все находки в рюкзак. Миша молча постоял у разоренной могилы и серьезно сказал:
   - Прости, мужик! Мы потом тебя обратно зароем.
   Утром пошел дождь и парни решили устроить день отдыха. Виктор валялся на топчане. Михаил, ковыряясь в пулемете, спросил:
   - У них ведь оружия море осталось. Куда, интересно, делось?
   - У казаков?
   - У погибших казаков, у этого барона. Винтовки, шашки, ножи...
   - Черт его знает! Может, поручик с собой утащил или в зимовье оставил. Теперь уже не найдешь.
   - Я думал, может, "маузер" любимому командиру в могилу положит, чтобы от таких, как мы, обороняться.
   - Ну да! Пулемета ему мало, обязательно "маузер" подавай! - Виктор потянулся и, зевая во весь рот, сказал:
   - Ты лучше прикинь: мы сейчас незабвенного Остапа богаче, когда он у товарища Корейко миллион увел!
   - Ен-то да! Сколько там интересно,- Миша кивком головы показал на рюкзак.
   - Восемьдесят два килограмма примерно. Помнишь в дневнике поручика вес был указан?
   - А деньгами ?
   - Минимум шесть миллионов!
   У Миши непроизвольно открылся рот. Переварив информацию, наморщил лоб.
   - Это на рыло... по семьсот пятьдесят тысяч выходит!
   - Очень предварительно! По закону нам положено двадцать пять процентов, значит по семьсот пятьдесят тысяч, но скорее всего больше. Во-первых, я считал самый минимум, во-вторых, не считал драгоценные камни в окладах икон, в портсигарах...
   - Погоди, погоди! - перебил Миша. - Барон этому Силантию денег давал...
   - Все подсчитано! - поднял палец Виктор. - Они еще провизию покупали, раненому казаку он тысячу отвалил, я даже прикинул, сколько мог поручик себе на дорогу взять. Так что семьсот пятьдесят кусков я железно обещаю на вашу нежную морду лица.
   Миша мечтательно улыбался.
   - Давай, как с этой бодягой закончим, махнем куда-нибудь в Крым, в Сочи, например!
   - Сочи это Краснодарский край.
   - А, без разницы!
   Виктор заложил руки за голову и глядя в закопченный потолок мечтал:
   - Можно пару машин купить и на своих тачках - в Сочи!
   - У меня прав нету.
   - Пока одну купим, сейчас "москвичи" даже в кредит дают!
   Миша сидел у печки на корточках и туманными глазами смотрел сквозь Виктора.
   - Интересно, долго они с деньгами проволокитятся.
  

11.

... в Крыму Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Л.И. Брежнев встретился с Первым секретарем ЦК ПОРП, Председателем Совета Министров ПНР В. Ярузельским... Встреча Л.И. Брежнева и В. Ярузельского прошла в сердечной атмосфере и подтвердила полное единство взглядов, как по вопросам развития двусторонних отношений, так и по международным делам...

(из газет)

   Дождь прекратился, хотя небо оставалось хмурым. Девушки шли, как сомнамбулы.
   - Майя! Майя! Смотри! - Впереди, еле заметный в наступающих сумерках, вертикально к небу поднимался дымок.
   - Люди, люди! Ау! - Все перенесенные страдания вкладывала Майя в свой крик. Покричали вместе. Постояли, послушали... Тишина.
   Поднялся небольшой ветерок, и дым отнесло за деревья, но девушки заметили направление. Как будто прибавилось сил. Они почти бежали, но дорогу преградила сначала болотина, заросшая камышом, а потом широкая старица. Пришлось обходить. Крюк получился изрядный, и, когда девушки вышли на берег, стало темнеть. Одна мысль об еще одной ночи на сырой земле, когда впереди может быть деревня, казалась девушкам невыносимой. Молча шли дальше.
   Небо еще плотнее затянуло тучами, и опять пошел дождь.
   Урез воды скорее угадывался, но подруги упорно шли вперед. Майя шла впереди и вдруг вскрикнула и исчезла. Наташа осторожно подошла к обрыву. Внизу, всего лишь в метре, лежала Майя. Она оступилась и упала с обрывчика на песок. Майя сидела на песке и тихонько поскуливала, сжимая ступню.
   - Что, оступилась? Дай посмотрю.
   - Сломала, наверное... там что-то щелкнуло.
   Наташа спустилась и осторожно ощупала быстро опухающую щиколотку.
   - Встать сможешь?
   - Попробую... - Майя, опираясь на Наташу, попробовала встать, но тут же со стоном повалилась на песок.
   - Нет. Встать на нее не могу. Наташа, я свет видела!
   - Где?
   - А вот, когда оступилась. Там за деревьями, - она показала рукой. - Ты иди одна, за мной людей пришлешь.
   - Я тебя не брошу...
   - Да тут, наверное, рядом, а за мной вернешься с людьми. Все равно мне не дойти. Я на ногу вообще наступить не могу... Боль дикая!
   - Ладно! Сиди здесь, никуда не отходи. - Наташа сбросила рюкзак и выбралась на берег. Действительно, прямо перед собой она увидела неясный отсвет за деревьями. Пошла на свет. Продиралась сквозь какие-то мокрые кусты, искололась сосновыми иголками и вдруг слева увидела маленькое освещенное окно в десятке шагов от себя. Как завороженная, медленно подошла к окну и заглянула.
   В первый момент она решила, что сходит с ума или смотрит исторический фильм времен гражданской войны. Прямо ей в лицо смотрит пулемет, стоящий на столе. За столом сидят двое сильно заросших парней. Один, в рваной тельняшке, длинноносый, с медной гривой давно не стриженных волос, улыбаясь толстыми губами, тасует колоду карт; второй - голый по пояс, здоровенный детина с жестким скуластым лицом, с глухим звоном высыпал пригоршню золотых монет, прихлопнув ладонью откатившийся золотой. Здесь же на столе стоит роскошный канделябр с пятью незажженными свечами, в стол воткнут охотничий нож. Освещает всю эту сюрреалистическую картину допотопная керосиновая лампа.
   Наташа осторожно постучала в стекло и скорее прошептала, чем сказала:
   - Эй, люди!...
   Свет мгновенно погас, резко распахнулась незамеченная Наташей дверь. Первой, с грозным лаем, вылетела собака. Наташа от неожиданности села в мокрую траву. В нее уперся яркий луч фонаря, и в ослепляющем свете она увидела два ружейных ствола.
   - Девчонка... Ты как здесь?! - Миша с удивлением рассматривал незнакомку. Виктор уже помогал Наташе встать:
   - Ну-ка пошли в дом. Мокрая-то какая! Ты как здесь оказалась?
   - Мы заблудились...
   - Сколько вас?.. где остальные?... - парни перебивали друг друга.
   - Мы вдвоем с Майкой.
   - С коровой что ли? - ошарашено спросил Миша.
   Пахнуло забытым уже теплом человеческого жилья.
   - Почему с коровой? С подругой. Она здесь, на берегу. Ногу сломала.
   - Давай, дядя, пусть гостья переоденется. Сухое что-нибудь дай... а я за второй пошел. - Виктор накинул плащ-палатку. - Где она, говоришь?
   - На берегу, обрывчик там и песок. - Наташа показала рукой.
   - Ладно, найдем. Джуди - вперед.
   Майя в полузабытьи сидела на мокром песке, когда услышала мягкий прыжок, осыпающийся песок из-под лап и увидела маленькую бородатую собаку.
   - Собаченька!
   Джуди дружелюбно вильнула хвостом и вспрыгнула на обрывчик.
   - Майя! Ты где? Отзовись! - Раздался теплый мужской бас, почти над головой девушки.
   - Я здесь! - Майя беззвучно заплакала и сквозь слезы увидела громадную островерхую фигуру.
   На песок спрыгнул Виктор и фонариком осветил девушку.
   - Что же ты плачешь? Все будет хорошо. Встать-то не сможешь?
   - Нет. Я ногу сломала.
   - Все пройдет, не плачь! - Виктор наклонился, - Обними меня за шею.
   - У меня еще рюкзак...
   - И рюкзак возьмем, - Виктор забросил почти пустой рюкзак себе за спину. - Держи фонарик - дорогу будешь освещать.
   Он легко поднял Майю и пошел вдоль берега. Вышли на еле заметную тропинку.
   - Как же вы сюда попали, лягушки-путешественницы?
   - Мы заблудились.
   - Откуда шли-то?
   - Из Кырина.
   - Откуда?! - Виктор даже остановился. - Из Кырина сюда пешком?!
   - Ну да. Мы там в стройотряде работали.
   - На речке или в деревне Кырин?
   - В деревне.
   - Вот это дали! Это ведь отсюда километров двести! Как же вы хребет-то перешли? Вам надо было на Кырин-речку выйти. Там жилья-то побольше.
   Майя угрелась под плащом, даже боль отступила. От незнакомца приятно пахло табаком и здоровым мужским телом. Луч фонаря осветил бревенчатую стену и дверь. Виктор постучал ногой, дверь распахнулась.
   - Принимайте вторую! - Виктор посадил Майю на топчан рядом с уже переодетой в чистую и целую тельняшку Наташей, которая с плачем обняла Майю:
   - Я говорила тебе, что выберемся, - Майя обнимала Наташу и тоже плакала.
   - Девчонки! Хорош реветь... - Виктор развешивал мокрою плащ-палатку, - сырость разводить. Ну-ка, дядя, посмотри, что у нее с ногой.
   Миша, вытирая руки, он занимался печкой, встал на колени и осторожно ощупал опухшую ногу.
   - Ты не бойся, у него бабка ведьма, - успокоил насторожившуюся Майю Виктор. - Он и голову правит и спину.
   - Ну-ка, Майя, возьмись за топчан и стисни зубы. - Михаил резко, с поворотом, дернул ногу. Майя вскрикнула.
   - Все, все, успокойся. Это просто вывих. Сейчас эластичный бинт намотаем - завтра бегать будешь.
   Майя с удивлением обнаружила, что боль уходит.
   - Кстати! Пора и представиться. Я Виктор, - он со светским поклоном шаркнул громадным сапогом. - Дядю зовут Михаил. Конечно, дядей он мне не является, как и я ему шефом. Эта рыжая дама, - он кивнул на собаку, - Джуди. Вообще вам ее надо благодарить, что мы здесь оказались, но об этом после. Вас мне заочно представили - Майя, а Вы?
   - Я Наташа. Мы студентки из Свердловска. В Кырине в стройотряде работали. Здесь деревня далеко?
   - Это смотря где: вниз по течению или вверх? Если вниз, - Виктор показал рукой, - то километров триста, а вверх, - движение рукой в обратном направлении, - уже где-то двести пятьдесят.
   - Двести пятьдесят!... Ужас! - девушки распахнутыми глазами смотрели на ребят.
   - Ты чем церемонии разводить, найди Майе что-нибудь сухое. - Миша продолжил заниматься печкой. Виктор уже копался в своем рюкзаке:
   - Гостей-то кормить надо. Вон отощали-то как.
   - Умный какой! Без тебя бы не догадался. Я что делаю. Да и кормить Вас, девушки, нельзя. Чуть-чуть шулюшки* и по сухарю. Этот шланг, - Миша кивнул на Виктора, - до сих пор не удосужился хлеб испечь.
   - Теперь у нас два повара, - Виктор с улыбкой посмотрел на девушек.
   - А как же отсюда выбираться? - Майя вопросительно смотрела на парней.
   - Не переживайте, мадам, наша яхта в полном Вашем распоряжении. - Виктор с церемонным поклоном подал Майе свою рубашку.
   - Слушайте его больше, - Миша улыбался, - катамаран у нас. Вам вообще повезло. Если бы не дождь, мы бы сегодня ушли.
   - А вы здесь охотитесь, да? - Наташа с интересом осматривала нехитрое жилище ребят.
   - Кто же летом охотится... так...
   - Да что там! Все, дядя, на виду. - перебил Виктор друга, - Рано или поздно все равно узнают.
   - Говори уж, красноречивый наш...
   - Мы, девушки, тут сокровище искали по наводке вон той рыжей барышни, - Виктор кивнул на Джуди.
   - И что, нашли? - заинтересовалась Наташа.
   - Да! Восемьдесят кило золота!
   - Сколько?!! - у девчонок округлились глаза.
   - Да, да! Даже больше восьмидесяти! - Витя в лицах исполнил рассказ о поисках. Девушки даже забыли о голоде. Здесь, в этом богом забытом месте, разыгрывались такие истории, что случаются разве что в романах.
   Тем временем Миша накрывал стол:
   - Ладно, хватит этого краснобая слушать, хоть все это и чистая правда. - Миша уже разлил бульон по мискам. Из солдатской фляжки плеснул в две кружки на палец спирта, разбавил водой и обильно поперчил.
   - А нам? - возмутился Виктор.
   - Переморщишься! Договорились - сухой закон. - Михаил положил перед девушками по таблетке аспирина:
   - Девчонки! Глотаем таблетки и запиваем водкой с перцем. - Видя нерешительность девушек, добавил: - Лучшее средство от простуды, а вы сегодня намерзлись.
   - Мог бы и нам по такому случаю... Опять же по русскому обычаю обмыть полагается, да и за встречу...
   - С-час! В Циркане обмоешь. Это лекарство. - Михаил уже убирал фляжку.
   - Вот так всегда! Бедный я бедный... Может я тоже весь простуженный.
   - Об лоб таких простуженных поросят надо бить. Кабанчиков годовалых.
   Девчонки выпили и таблетки и спирт, а теперь с удовольствием хлебали бульон.
   - Мы бы вас до отвала накормили, но нельзя! Вы видно голодали крепко? - Миша с жалостью смотрел, как подруги ели.
   - Досталось вам! - это уже Виктор.
   Когда девушки поели, возникла проблема сна. В зимовье был один топчан, правда, достаточно просторный для четверых, но...
   - Девчонки! Спать придется всем вместе... Вы уж ничего не подумайте.
   Подругам даже такой сон под крышей, на ровной поверхности, под одеялом казался верхом блаженства.
   Парни постелили расстегнутый спальный мешок, вторым укрыли девушек, а сами легли по краям, точнее, Михаил у стены, а Виктор - с краю. Укрылись своими плащ-палатками. Виктор еще поворчал насчет своей несчастной доли: ему достался влажный плащ.

12.

Продолжается заготовка кормов. К уборке силосной кукурузы приступили механизаторы ставропольских степей.

(из газет)

   Витя проснулся и увидел перед собой нежное, румяное лицо Майи. Не удержался и невесомо коснулся губами теплой щеки. Сонная Майя улыбнулась и вдруг открыла глаза и чуть слышно прошептала:
   - У нас все будет... только подожди...
   Потрясенный Виктор осторожно встал, обулся. Зашевелился проснувшийся Михаил. Светало.
   Умывшись, чаевничали у костра. Виктор рассуждал:
   - О, задачка! Девчонок ведь не бросишь, а вместе как идти?
   - Разместимся, - флегматично сказал Миша.
   - Разместимся! Ты головой подумай; у нас с тобой вес за сто шестьдесят, золота больше восьмидесяти, девчонки, худо-бедно, за сотню, плюс собака, барахло, продукты... ты хоть пулемет-то здесь оставь.
   - Ты сам думай что говоришь! - возмутился Миша. - Такую машину и бросить!
   - Да он килограмм тридцать тянет!
   - Так уж и тридцать... килограмм пятнадцать - двадцать.
   - У нас и так около полутоны, а ты еще эту железяку потащишь! Патронов-то все равно нет, даже гильз.
   - Можно поплавки подкачать...
   - Придумал, - скептически усмехнулся Виктор. - О первый же камень порвемся.
   - Ладно. Садиться будем - решим. Эх! Мне бы хоть стволик снять, а патронник я бы расточил. - Миша встал: - Ну что, по коням! Вчера видел? В ту сторону гуси летели. Ты там пошукай, а я поспинингую.
   Разошлись.
   Девушки проснулись поздно. На столе, придавленная солонкой, лежала записка:
   "Хозяйничайте! Чайник у костра, в котелке суп. Мы за мясом и рыбой".
   Нога у Майи почти не болела, и она, больше из опасения, старалась мягче наступать на нее. Умываясь на Циркане, они наконец-то увидели забайкальское лето. Бездонное небо, синяя вода слепит блестками быстрого течения. На поляне среди отмытой росой травы - карнавал цветов. Строгие красавицы красные лилии, простушки - желтые, бело-зеленые звезды эдельвейсов, солнечные маки склоняли свои хрупкие чашечки на тонких стеблях, оранжевыми огоньками манили жарки. Даже непривычно низкий Иван-чай выглядит празднично.
   Улыбаясь жизни, подруги собирали цветы. Что нужно человеку для счастья? Приговорите его к смертной казни, а потом замените на пожизненное - и он счастлив.
   - Бабы мы бабы! - Наташа наклонилась над кудрявой горной саранкой. - Куда мы без них...
   - Теперь-то точно выберемся! Видела, у них за зимовьем целая лодка. Мы в прошлом году ходили на байдарках по Чусовой, класс! Сидишь и по сторонам смотришь, как в "Клубе путешественников". Здесь, наверное, еще красивее.
   - Ты же говорила природа суровая...
   - Я такого разнотравья в жизни не видела! - Майя с удовольствием раскинула руки и потянулась. - Хорошо-то как, Господи!
   У Виктора охота удалась.
   Из кустов он заметил садящихся на воду уток и смог подобраться на выстрел. Двумя патронами добыть трех уток - это не каждому удается!
   - Как в магазин сходил! - С веселым удивлением думал Витя. Джуди вздумала гоняться за нырком*. Стрелять в него Виктор даже не пытался. Однажды на пару с приятелем сожгли двадцать патронов, но убить его так и не смогли.
   Настроение прекрасное. Трогая непривычно гладкий подбородок, посмотрел на заляпанные руки и решил умыться. Кстати подвернулась бочажина с чистой водой.
   Уже подходя к зимовью, спохватился, что ружье оставил у бочажины. Кляня себя последними словами, пошел назад. Вернулся к старице, пытаясь вспомнить место. Представил куст ивняка, где повесил ружье, пригорок и с тоской подумал, что с такими приметами можно искать до вечера. К тому же коричневый приклад прекрасно маскируется под стволы того же ивняка, а густые листья только способствуют маскировке. Джуди невозмутимо бежала впереди, не теряя хозяина из виду.
   - И не объяснишь ведь ей, - думал Витя. - С ее-то нюхом через пять минут бы нашли.
   Ходил уже больше полутора часов. Утки неприятно оттягивали пояс, мокрые сапоги набухли и отяжелели. В очередной раз проклиная и себя, и болото, и уток, вдруг с бьющимся сердцем увидел собственные следы на закраине одной из бесчисленных бочажин. Сквозь ветки разглядел висевшее ружье. С облегчением перевел дух.
   С пригорка показался краешек крыши, донесся веселый смех Майи и Мишин тенорок, что-то рассказывающий.
   У зимовья с облегчением сбросил уток, вызвавших настоящий фурор у девчонок. Для них все сегодня было в розовом свете. Миша, полируя наждачкой только выструганную огромную березовую ложку, с подозрением спросил:
   - Тебя где носило? У девчонок уже уха готова.
   - Да... - неопределенно махнул рукой.
   - Садитесь за стол, - Наташа сняла крышку. Аромат ухи вызвал обильное слюноотделение.
   - В рот-то войдет? - спросил Виктор, глядя, как Миша черпает своим произведением из котелка.
   - Было бы что, - с философским видом ответил Миша. - Завтра надо бы загончик организовать.
   - Что такое загончик? - Майя аккуратно ела бывшей Мишиной ложкой.
   - Способ охоты, - ответил Виктор и, разглядывая рыбий плавник на ложке, повернулся к Мише: - Тайменя взял?
   - Двух! - Ответила за Мишу Наташа. - Один здоровенный!
   - На "мышку"** взяли. Помнишь, я у Чингиза выпросил? Надо будет вечером за хариусом сходить. В протоке так и играет! Девчонкам удочки сделаем...
   - У тебя планы наполеоновские, - возразил Виктор. - И загон, и рыбалка.
   - Так на охоту ведь завтра? - Майя вопросительно смотрела на ребят.
   - А когда в деревню поплывем? - Поинтересовалась Наташа.
   - Не поплывем, а пойдем! - Недовольно поправил Миша.
   - Ладно тебе! Мариман ты наш. Скажи еще, что плавает и где, - Виктор повернулся к девушкам: - На рыбалку мы всегда успеем, река под боком, а насчет загона - дядя прав: мясо надо заготовить.
   На рыбалку так и не пошли. Парни занялись катамараном, потом пытались привести в рабочее состояние старую коптильню, сделанную из железной бочки. Даже ржавая труба, найденная Михаилом, пошла в дело. Испытали коптильню на таймене и на двух из добытых уток. Третью, прямо в перьях, обмазали глиной и закопали в угли костра.
   - Она так приготовится? - спросила Майя.
   - Будет как в лучших домах ЛондСна и Парижа, - заверил Виктор.
   Девчонки напекли лепешек. Никогда в жизни они не ели так много мяса и рыбы. Все свежее, только что добытое, обильно сдобренное диким луком и мангыром*, что в изобилии росли на поляне.
   У собаки тоже случился праздник живота. Кроме того, что ей полагалось по неписаному закону как добытчице, девчонки, несмотря на запрещения ребят, подкидывали ей самые лакомые кусочки. Она даже кое-что припрятывала на "черный день", по наивности полагая, что удастся сюда вернуться.
   Девушки, пребывающие в эйфории сказочного спасения, решили, что все опасности уже позади, все казалось смесью пикника и туристического похода, что было далеко не так. Циркан - не Чусовая. Это серьезная река, да и помощи здесь ждать не от кого. Если парни с трудом прошли порог вдвоем, то на перегруженном катамаране да с двумя пассажирами нижние пороги становились серьезной проблемой. Сюда следует прибавить бесчисленные перекаты, быстрое течение и другие "прелести" горной таежной реки. К тому же подробной карты не было. Были кроки** с "десятикилометровки"***, да фрагмент обычной карты области. Но перед девчонками друзья держались уверенно, да и что толку описывать предстоящие опасности? Помочь это не могло, а нервозности бы прибавило.
   Утром собрались на охоту.
   Ребята решили, что Виктор с девушками будут загонщиками, а стрелком - Миша. Но тут возникла неожиданная проблема: Майя заявила, что она не хочет идти на охоту, да и Наташа собиралась без всякого энтузиазма.
   - Вы что тайгу боитесь? - напрямую спросил Виктор.
   - Мы лучше вам кушать приготовим, - Майя прятала глаза.
   - Лепешек нажарим, - поддержала подругу Наташа.
   - Лепешек и вчерашних хватит, - резонно заметил Миша. - А клин клином надо вышибать.
   - Вы не бойтесь, с нами не заблудитесь, - заверил Виктор. - Мы с четырнадцати лет шляемся. Бывало оставим родителям записку "Мы ушли в тайгу", а от нас на север раньше, до БАМа, можно было до Северного полюса топать и человека не встретить!
   - Да еще подумайте, - убеждал Миша. - Или он один гнать будет, зверье во все стороны будет разбегаться, или втроем, полумесяцем, - всех на меня выгоните.
   Кое-как убедили. Девушки пошли, хоть и без особого желания.
   Виктор и его "команда" пошли к началу облюбованной падушки****. По пути Джуди устроила показательное выступление по охоте на бурундука. Прыжок вертикально вверх! Собака зависает в воздухе. На лету еще успевает крутить головой, заметить, где мелькнет полосатая шкурка и выбрать направление для следующего прыжка. У бурундука, если по близости не оказалось дерева или нагромождения камней, нет ни единого шанса.
   Два, три прыжка - короткий писк, и собака разжевывает зверька вместе с шерстью и хвостом.
   В пути Виктор объяснил, чтобы до конца охоты девчонки обязательно шумели, давали о себе знать. Для этого он и Джуди взял на поводок. Бывали случаи, когда незадачливые охотники привозили своего товарища с прострелянной головой.
   Виктор поднял ружье и выстрелил. Охота началась.
   Наташа била деревяшкой о крышку котелка, Майя о сковородку, а Витя выдавал такие рулады, что позавидовал бы и медведь. Собачий лай дополнял какофонию.
   Девушки ни на минуту не выпускали Виктора из виду, и как он ни старался, получалось, что они шли позади. Понимая, что стресс, пережитый от двухнедельного путешествия, оставил глубокий след в их психике, и хотя исход такой охоты - проблематичен - не настаивал.
   Вспугнули рябчика. Он пролетел несколько метров и спрятался в листве, но глупое птичье сердечко не выдержало невиданного шума, и рябчик опять взлетел. Виктор выстрелил наудачу и, конечно, промазал. В листве рябчик практически не заметен, а в полете непредсказуемо перемещается во всех направлениях и подстрелить его трудно.
   Тем временем Михаил устроился в молодом соснячке на краю большой поляны и терпеливо ждал. Пока ничего не происходило. Слышался отдаленный шум гона. Перемещая взгляд, охотник затаил дыхание. Чуть правее, на краю поляны, стоял лось. Миша даже разглядел шевелящиеся ноздри лесного великана. Слабый ветерок дул на охотника, и зверь стоял спокойно. Оглянулся на непонятный шум, даже ухватил какую-то приглянувшуюся травинку. Миша прицелился... и опустил винтовку. Сохатый насторожил громадные уши: непонятный шум приближался. Он легко понес коронованное тело наискосок, через поляну, не подозревая, что сегодня у него второй день рождения.
   Чуть погодя на другую сторону поляны выскочил гуран с тремя важенками*. Следом - трое козлят. На мгновение замер, подняв гордую голову.
   Выстрел! Но гуран уже начал движение, и вместо того, чтобы попасть в грудь, пуля повела круп зверя. В этот момент гуран прыгнул метра на три вверх и в сторону. Стадо в панике бросилось врассыпную. Выстрел! Мимо! Миша вскочил, передергивая затвор. Видны были шевелящиеся кусты да шум разбегающегося стада. Перекрывая все рекорды, бросился за гураном. На листве - кровь, значит рана серьезная. Охотник пошел по кровавому следу. Минут через десять настиг подранка. Перебирая тонкими передними ногами (задние тащились, оставляя на траве кровяную дорожку), гуран пытался уйти от неминуемой смерти. Оглянулся, в агатовых глазах боль и слезы. Выстрел в голову прекратил мучения зверя.
   Михаил сложил руки рупором и закричал, давая сигнал об окончании охоты. Так, наверное, кричали наши предки, убив первого мамонта.

13.

Крейсер, назначенный в длительное плавание, уже стоял на большом рейде, грозно возвышаясь над водой железной громадой.

Новиков-Прибой, "Капитан 1-го ранга"

   На следующее утро поднялись рано. Небо хмурилось. Прошел мелкий дождик, предвестник уже скорой осени, но лес стоит по-прежнему зеленый, только потускнели цветы под дождем. Такую погоду парни посчитали доброй приметой, ведь и начало их путешествия прошло под дождем.
   Пока Наташа готовила завтрак, друзья собрались снять сеть. Майя валялась в постели, и Виктор, зайдя ее разбудить, поцеловал, как тогда утром. Но реакция последовала совершенно неожиданная. Майя посмотрела на Виктора сухими глазами и отвернулась к стене. Размышляя над превратностями женского характера и кляня себя, незадачливый воздыхатель взял весла и отправился к катамарану.
   Выбирая сеть, Витя оставался непривычно хмурым и задумчивым. Вспоминал, как несколько раз безуспешно пытался остаться с Майей наедине, но подруги были неразлучны или рядом был Миша. Сейчас поведение Майи предстало в совершенно ином свете, и Виктор поклялся прекратить всякие попытки сближения, проклиная женское коварство.
   Михаил выбрал свою линию поведения: относился к девушкам как к равным товарищам, неумелым и слабым, игнорируя половые различия. Разве что несколько отличал Наташу, как более трудолюбивую и покладистую.
   К разочарованию парней, сеть оказалась почти пустой. Попался приличный краснопер да пара окуней. К тому же окуни плотно застряли в ячейках, и с немалым трудом их удалось выпутать.
   Позавтракали, начали собираться.
   В зимовье оставили мешочек крупы, наколотые накануне дрова, спички, соль. Цветы, собранные девушками, пришлось выбросить, зато Наташа оставила для неведомых гостей или хозяев пучок мангыра, привязав его рядом с крупой.
   Прибрались, закопали мусор (ребята всегда на новом месте устраивали мусорную яму, а при уходе закапывали ее), посидели на дорожку и пошли к катамарану.
   Миша, под скептическим взглядом Виктора, пытался пристроить пулемет.
   - Да ты его на носу установи, - комментировал его попытки Виктор. - Будем открывать историю корсарства на Циркане!
   Миша молча взял свое сокровище, забрел по колено в воду и, не успели ребята среагировать, с размаху забросил пулемет в Циркан.
   - И за борт ее бросает... ты же стволик хотел снять?
   Миша лишь молча махнул рукой.
   Пошли. Парни сразу поняли, что сели неправильно: девчонок посадили посередине, а сами - как привыкли, то есть Миша впереди, а последним Виктор. Расположение оказалось крайне неудобным: девчонкам пришлось уворачиваться от Витиных весел, друзья шли с байдарочными веслами, к тому же на девушек летели брызги. Пришлось приставать к берегу, делать из байдарочных весел - каноичные. Запасные лопасти засунули под крепление палубы.
   Девушки притихли. Даже небольшое расстояние, пройденное на "Авантюристе", к тому же с неправильной посадкой, произвело на них удручающее впечатление. С берега они не обращали внимания на скорость течения, а коварство этой реки им придется испытать позднее. Даже имя "корабля" наводило на грустные размышления.
   На этот раз девчонок посадили назад, перед ними - парни. Виктор с правого борта, Михаил - с левого. Вторая попытка старта оказалась более удачной. Конечно, парни не сразу приспособились, но вскоре, что называется, вошли в свою колею, освоились с новым способом управления. Так уж получилось; на берегу в практических вопросах главенствовал Миша, а на воде - Виктор. Хотя многие вопросы решались коллегиально, друзья поняли, что на воде командовать должен кто-то один, а у Виктора это получалось лучше.
   Девушки успокоились. Правда, о "Клубе путешественников" не вспоминали, хотя именно сейчас они были похожи на беззаботных отдыхающих на какой-нибудь турбазе. Солнышко припекало. Виктор и Миша разделись до плавок, и перед глазами девушек предстали две широкие, темно-коричневые спины. Майя нацепила модные круглые темные очки.
   - Made in не наше! - Похвасталась она.
   Путешественники весело переговаривались. Звук их голосов далеко разносился по воде. Джуди привычно устроилась на рюкзаке. И ей было глубоко безразлично, что она, наверное, первая в мире собака, спящая на куче золота. Не вписывалось в картину беззаботного отдыха только ружье, закрепленное у Михаила с левой руки.
   Первый день плавания прошел без происшествий. Заходящее солнце золотило реку, когда путешественники нашли подходящее место для стоянки. В последние дни сильных дождей не было, и река вошла в свои берега. Выбрали гравийный пляж, удобный для высадки. Берег переходил в пригорок, дальше небольшая поляна, за ней сосновый лес и скалы.
   Парни занялись устройством стоянки. Девчонки пытались помочь, но больше мешались под ногами. За годы совместных странствий друзья работали на автомате. Разгружены вещи, катамаран вынесен на пригорок, уже горит костер, и кипятится чайник. Девушкам Михаил дал мешок и отправил за сосновыми шишками. Когда они спросили зачем, он только отмахнулся:
   - Долго объяснять.
   Пока подруги собирали шишки, парни развели костер размером где-то полтора метра на два.
   Темнеет в Забайкалье быстро, и когда девушки с шишками вернулись к костру, на темно-синем небе зажглись звезды. Миша равномерным слоем высыпал шишки в костер. Расположились около костра, пили чай, разговаривали, глядя на огонь.
   Майя задала давно интересовавший ее вопрос: что ребята собираются делать с золотом?
   - А что с золотом... государству сдадим, - Виктор лежал на земле и задумчиво рассматривал звезды. - Нам двадцать пять процентов - выше крыши. Я подсчитывал: это где-то по семьсот пятьдесят тысяч будет. Купим по квартире, у нас сейчас много кооперативных строят, по машине, а на остальное можно по миру пошляться.
   - Куда по миру? Вас из Союза не выпустят. Вот если бы куда-нибудь в Америку...
   - А что Америка? - перебил Миша Майю. - Меня все равно не выпустят. Я в армии подписку давал.
   - А ты где служил?
   Миша посмотрел на Наташу:
   - На флоте, на Тихом, секретчиком был.
   - А хоть бы и не служил, все равно не выпустят.
   - Да что ты с Америкой! - недовольно сказал Виктор - Намазано медом там? Мне и в Союзе неплохо.
   - А я бы уехала! Тем более с деньгами...
   - Ну и поезжай!
   - Кто меня выпустит?!
   - Ерунда это все. "Вражеских голосов" наслушалась. То-то наши эмигранты плачутся, обратно хотят.
   - Да это все пропаганда! - запальчиво возразила Майя. - Многие устроились прекрасно и обратно ни за что не приедут.
   - Мадам! Вы слышали о такой болезни: ностальгия называется. Кто-то из "больших" ее назвал русской болезнью с иностранным названием. Я однажды на полгода уехал и то чуть с тоски не взвыл, а здесь навсегда, да еще и без надежды вернуться, да чужой язык...
   - Все равно, - не сдавалась Майя. - Это вы сейчас так говорите. Там и условия жизни другие, да и эмигрантам помогают.
   - Помогают, - усмехнулся Виктор. - Кто на Родину клевещет, да и то, наверное, очередь стоит. Их же там море сквозануло, и все от Советской власти "пострадали".
   Встал Миша и, выплеснув остатки чая, сказал:
   - Хватит спорить! Все равно не подеретесь. Давай, шеф, палатку ставить.
   Костер прогорал, раскаленные шишки цвели малиновым светом. Веслом Миша сгреб костер в одну кучу, а Виктор заранее приготовленным веником из соснового лапника смел туда же еще тлеющие угли. На расчищенное место парни споро установили палатку.
   - Вот здорово, - восхитилась Наташа. - А я думала на холодной земле опять спать придется!
   - Мы всегда так делаем. До утра хватает, - Миша задул свечу и с кряхтением устраивался со своего края. - Конечно, если с вечера жарко, так бывает и палатку не ставишь - ленишься. А утром зубами стучишь.
   - Интересно! И здесь комаров нет. - Наташа лежала рядом с Мишей. - Про зимовье вы рассказывали - "Дэтой" все щели обрабатывали. А палатку как?
   - Шеф, когда у топографов работал, целую коробку "Дэты" "скоммуниздил". Берешь два пузырька на ведро воды и палатку туда окунаешь. Высохнет, запах выветривается, а комары все равно чувствуют и не лезут.
   - Давайте спать, "специалисты" по комарам.
   - А у меня, только глаза закрою, вода, вода... - уже сонным голосом проговорила Майя.
   Виктор проснулся от того, что кто-то дергает его за ногу. Спросонья лягнул, приподнялся и увидел, что Джуди тянет его за штанину.
   - Ты что с ума сошла? - Спросил хриплым со сна шепотом. Огляделся. В утреннем сумраке палатки спали девчонки. Миши не было. Вылез наружу, обулся. После тепла палатки утро показалось особенно холодным. Зябко передернул плечами. Собака даже не давала задернуть полог, хватала за "энцефалитку"? и пыталась тащить за собой. Когда поняла, что хозяин идет за ней, побежала вверх по течению, часто оглядываясь. Издали Виктор услышал плачущий, не похожий на Мишин, голос:
   - Шеф, чтоб тебя волки съели, помоги! ... - и многоэтажный мат.
   Виктор побежал. На берегу стоял Миша. Левой рукой он держался за ствол ивы, правая, опутанная леской, почти лежала на воде. Перепутанная леска, глубоко врезавшаяся в ладонь, уходила в воду. Подбежал Виктор, раздался всплеск, Миша дернулся вместе с деревом. В метрах десяти от берега показался плавник, раздался еще всплеск. По воде расходились круги. Виктор выхватил нож и бросился к Мише.
   - Не надо! Давай вытащим! - Миша от боли закусил губу.
   Виктор схватил леску и потянул. Почувствовал живое упругое сопротивление. Медленно стал наматывать леску через локоть. Рывок! Он чуть не свалился в воду, но Миша уже страховал.
   - Что там за крокодил, таймень?! - Виктор мельком взглянул на бледное потное лицо друга.
   - Черт его знает... Вроде светлее тайменя.
   Друзья медленно подтягивали рыбу к берегу. Опять всплеск! Но Виктор уже настороже: успел ногами и плечом самортизировать рывок. Рыба дала слабину, и Витя лихорадочно выбирал леску. Рыбина изнемогала. Из глубины показалась огромная щучья голова.
   - Вот это лошадь! - Виктор подводил щуку к берегу. - Дядя, давай в воду!
   Миша прыгнул, и сразу сильнейший рывок. Упругое тело изгибалось дугой. Миша упал на рыбу, пытаясь схватить за жабры.
   - Ножом ее, ножом! - Кричал Витя, леска натянулась струной. Одним ударом ножа Виктор срубил ивовую ветку, быстро намотал на сук леску, закрепил и бросился на помощь другу. Миша перебил рыбине позвоночник. Вдвоем вытащили добычу на берег. Закурили. Миша морщась растирал онемевшую руку. Виктор, рассматривая щуку, качал головой:
   - Вот это акула!
   - Сволочь такая! - Миша пнул щуку в бок. - Чуть не утопила.
   - Ты на что ее?
   - Помнишь мою любимую блесну из пули?
   - Ну.
   - На втором забросе кто-то взял. Начал выводить, ка-ак дернет! Все. Нету моей блесны, оборвал. Привязал "мышку". Покидал, покидал - пусто. Бросил вон туда, - Миша показал рукой на противоположный травянистый берег. - Вот это крокодилина и взяла. Дал слабину, чтоб не оборвала, а она как дерганула! Аж катушка со стопора слетела! Я давай на руку наматывать, а она ка-ак... В общем, я успел за дерево ухватиться, а подтянуть не могу. В ней ведь килограмм под сорок! Видишь, уже мхом взялась. Думал дерево отпущу, она меня точно в воду утянет. Тебя Джуди привела?
   Виктор кивнул. Собака обнюхивала добычу.
   - Собаченька!... - В единственное слово Миша вложил всю нежность и благодарность, в глазах слезы. Джуди в ответ вильнула хвостом.
   - Она сначала понять не могла, что мне надо. К рыбе сплавала. Кое-как объяснил. "Витя, Витя, шеф" - говорю. Даже рукой не показать. С полчаса я здесь висел. Думал все - кранты!
   - А что ножом-то леску не отсек? Черт с ней, с блесной!
   - Да сам дурак! - Миша снял и отжимал мокрую одежду. - Когда "мышку" привязывал, леску отрезал, нож в землю воткнул, рядом с коробкой.
   - Да! Элементарно бы тебя уволокла. И труп бы не нашли!
   Мишу передернуло. Виктор рассматривал рыбину:
   - И куда ее теперь? У нее же мясо по вкусу подошву напоминает.
   - Девчонкам потащим, пусть готовят. Наташа что-нибудь придумает.
   - Я смотрю, ты на нее глаз положил?
   - Это ты к Майе неровно дышишь! Только смотрю, между вами черный котенок пробежал?
   Витя протестующе махнул рукой, но Миша продолжил:
   - Что вы вчера из-за этой Америки сцепились? Девчонка она, конечно, видная, только мне Наташа больше по душе... Помоги-ка! - Миша подал Виктору брючины и, с силой отжимая, продолжал говорить: - Она может внешне не такая яркая, зато жены из таких выходят - лучше не надо.
   - Ты что уже жениться собрался? - Виктор недоверчиво улыбался. - Тебе Оленьки "ненаглядной" мало было?
   - С Ольгой мы вместе сглупили. Да и Катька родилась... Я, может быть, с ней и жил бы, если бы не характер ее, да еще теща... А что там говорить!
   - Наташку-то ты ведь не знаешь совсем! Ты с ней-то говорил?
   - Да это так, к слову. А насчет знаешь, не знаешь... Здесь в тайге мы ведь глаза в глаза. Смотри, как старается! Покладистая, не то, что Майя!
   - Ну, я то жениться не собираюсь.
   - А я что собрался?!
   - Судя по Вашим рассуждениям, мон Шер ами, очень даже похоже. Да и жених Вы завидный, если деньги получим, несмотря на алименты.
   - Еще добраться надо! Ладно, по коням. - Миша обулся и притопнул влажными сапогами. - Тащить эту "хишницу" надо. Прикинь, сколько она здесь рыбы схавала!
   Виктор поднялся:
   - Жердину придется вырубить. Так-то как потащишь?
   Продели жердь через жабры и хвост, взяли на плечи. Жердь пружинила, и щука постепенно сползала на Михаила. Из-за сопки показался краешек солнца. В нежное утреннее небо белым столбом поднимается дымок.
   - Ждут, лапоньки! Чайник поставили.
   - Ждут, ждут, - кряхтя ответил Миша. - Давай плечи поменяем, а то мне хвост скоро в лицо упрется.
   Наташа действительно разожгла костер и подвешала чайник. Майя еще нежилась в постели.
   - Майя, Майя, смотри! Вот это рыбина!
   Разделали щуку. Девушки занялись готовкой. К удивлению Виктора, мясо оказалось вполне съедобным. Наташа придумала его отбить. Подержала в воде с уксусом, поперчила и поджаренное с диким луком оно пошло "на ура".
   Целый котелок Миша сварил специально для Джуди. Остудил в реке. И пока собака ела, он гладил ее и что-то ласково говорил. Виктор только качал головой: так это было не похоже на обычное Мишино обращение с собакой.
   Остальное - засолили. За неимением лишней посуды в клеенчатом мешке.

14.

Стоянку древнего человека, обитавшего на полуострове Камчатка около двух тысяч лет назад, обнаружили ученые вулканологи.

По следам "Камчатской Помпеи"

Жилин (корр. ТАСС)

   Только к полудню покинули поляну. День выдался солнечный, но уже почти по-осеннему прохладный. Против течения подул ветерок, и парни вопреки обыкновению шли одетыми. Виктор в энцефалитке, а Миша в своем много раз штопаном, но любимом "тельнике".
   С левого берега горы отступили. Тянулись песчаные пляжи. Берег изрезан оврагами, и, казалось, только узловатые корни сосен не дают берегу обрушиться в реку. Иногда деревья чудом держались за осыпающуюся полоску земли, но овраги наступали, и сосны не выдерживали. То здесь, то там лежали поверженные великаны, беспомощно блестевшие золотой корой.
   С правого берега угрюмо смотрели высокие сопки с каменными останцами на вершинах. Берег крепко держали переплетенные ивы, но и они не выдерживали напора реки. Часто плакучие ветви полоскались в воде, и Циркан уносил прочь длинные ивовые листья.
   Как-то вдруг из-за поворота над деревьями показалась белая церковь. Майя радостно воскликнула:
   - Смотрите! Теперь-то точно деревня!
   Ошеломленные парни не верили своим глазам. По их подсчетам до Нижнего Услона, цели их путешествия, оставалось еще не менее пяти дней пути. Развернули карту, но и она не внесла ясности. Хотя парни и знали свой маршрут чуть ли не наизусть, но проверили еще раз; никакой деревни с церковью, да и вообще никакой церкви на кроках не было. На фрагменте областной карты - тем более никакой деревни не значилось. Пока они строили всевозможные догадки, река повернула, и церковь скрылась за сопкой.
   Самую оригинальную версию выдвинула Майя. Она предположила, что это таежный мираж, но парни уверяли ее, что за годы странствий они ни разу не видели никаких миражей и от бывалых охотников не слышали ни о чем подобном. Не вмешавшаяся в спор Наташа спросила:
   - А может у вас карта неверная?
   Миша посмотрел на Виктора:
   - Тебе кто кроки делал?
   - Орел! - и видя непонимание Михаила, пояснил: - Серега Орлов. Я с ним вместе в поле работал, он и сделал. Между прочим, за бутылку человек рисковал; карта ведь под грифом "Секретно". Он топограф знающий; не должен напортачить.
   Тем временем река все шире разливалась, скорость течения увеличивалась, и вскоре Циркан превратился в сплошной перекат.
   Сколько ребята ни выискивали более глубокое русло, перегруженный катамаран все чаще задевал камни. Пришлось сойти. Девушки пошли берегом. А ребята повели "Авантюриста", как норовистого коня, стремившегося то встать боком, а то вообще избавиться от привязи. Наконец перекат кончился. Друзья вытащили суденышко на берег, и пока ждали девушек, успели вскипятить чайник на сухом, не дающем дыма плавнике. Напились чая с остатками жареной щуки и тронулись дальше.
   После очередного поворота на правом берегу показалась долгожданная церковь. Сейчас стало ясно: место давным-давно покинуто людьми. Церковь только издали казалась белой. Вблизи видно: штукатурка осыпалась до потемневшего от времени кирпича. Унылые слепые окна смотрели на Циркан, и только на колокольне сохранились кованые решетки, но и она давно покрылась бледно-зеленым мхом. На остатках проваленной крыши - чахлая трава.
   Ниже по течению где когда-то стояла деревня, теперь все заросло сорной травой. Таких зарослей крапивы ребята не видели никогда. Кусты выше трех метров! Язык не повернется назвать эти заросли травой! Там где когда-то стояли дома - крапива еще выше и гуще.
   Нет ничего более удручающего, чем покинутое человеческое жилье без всякой надежды на возрождение.
   Церковь стоит на высоком берегу, что скалой обрывается в Циркан. Три огромных камня в незапамятные времена обрушились в реку, и за ними образовалась уютная бухточка. Пологий берег зарос низкой густой травой. На берегу - остатки столбов. Видимо, здесь привязывали деревенские лодки.
   Сибирская крапива не похожа на свою европейскую родственницу, и девчонки в первый момент приняли ее за полынь, которой много в этих местах.
   Виктор натянул на руки рукава энцефалитки, надел капюшон, застегнул молнию и только в таком виде начал штурм крапивной стены. За ним Михаил, а по утоптанной дорожке тронулись и девчонки. Хуже всего пришлось собаке. Самая малорослая из компании, к тому же передвигающаяся на четырех конечностях, она обожгла крапивой незащищенный живот, да и по чувствительному носу досталась пара ударов отпружинившей от ног девушек, уже поверженной, но не сломленной крапивой.
   Поднялись к церкви. Внутри она производила еще более унылое впечатление. От икон или какой-либо церковной утвари не осталось и следа. Даже животные обходили эту забытую богом обитель стороной. Часто попадались лишь упитанные лягушки, да с колокольни с недовольным карканьем снялись черные сибирские ворСны*.
   Виктор, захватив бинокль, решил подняться на колокольню, обозреть окрестности. От лестницы остались редкие сгнившие ступени, да не менее гнилые доски на металлических креплениях. Осторожно начал подъем, тщательно выбирая место, куда поставить ногу. Он уже почти поднялся, осталось преодолеть самый сложный участок. Здесь не осталось даже гнилых досок, только железные крючья для крепления досок под ступени. Вдруг услышал истошные девичьи визги и вопль Миши:
   - Шеф!!!
   С ловкостью обезьяны, чудом не сорвавшись, слетел вниз и побежал на голос.
   Михаил стоял рядом с наружной стеной с кирпичом в руке. Здесь же валялся проржавевший кровельный лист. В черном квадрате земли, где прежде лежало железо, покачивая треугольной головой, шипела огромная серо-черная гадюка. Половина туловища - неподвижна: Миша успел кирпичом перебить змее позвоночник. Виктор перевел дух. Отогнал Джуди. Собака издали с опаской тянулась влажной пуговкой носа к невиданному существу.
   - Добивай! - Сказал с сожалением. - Теперь она не жилец. Девчонки-то где?
   - А бог его знает, - ответил бледный Миша. - Как увидели эту анаконду - дунули! Только я их и видел.
   Змея действительно размерами напоминала никогда не виданную друзьями анаконду. Длиной - больше полутора метров, толщиной - с запястье взрослого мужчины.
   - На лягушках, наверное, отъелась. Видел сколько их здесь?
   Подруги убежали недалеко и уже с опаской возвращались. Категорически отказались смотреть на уже мертвую змею и тянули ребят обратно к катамарану. Под каждым кустом им теперь мерещились змеи.
   Виктор убеждал:
   - Да не нападает никакая змея, если ее не трогать. Подумайте сами, какой ей резон? Питается она лягушками да мышами. Вас ведь она съесть не сможет! Конечно, если ей на хвост наступить, любая укусит!
   - А эта что бросилась?
   - Да с каких щей ей на вас бросаться?! Лежала, бедная, под железкой грелась, а тут дядя Миша сдергивает лист... Любая испугается! Если бы вы ее не тронули, уползла бы мирно. А тут некоторые живодеры с кирпичами.
   - У меня все гайки отдались, когда ее увидел... змею пожалел! А меня тебе не жалко? Еще скажи, что у нее дети!
   - Только ее детей здесь не хватало!... - Майя на самом деле затравленно оглянулась. - У меня и так все внутри до сих пор дрожит!
   Кое-как убедили пойти обследовать дальше.
   За церковью бедное деревенское кладбище. Валялись деревянные кресты, только один, из лиственницы, стоял, чуть покосившись, подчеркивая общее уныние. Миша нашел каменную плиту. Но она так заросла мхом, что общими усилиями удалось разобрать только год, да и то непонятно: то ли 1827, то ли 1887. Больше смотреть было нечего. При других обстоятельствах парни, может быть, и начали бы раскопки, но день клонился к вечеру, а ночевать здесь девчонки ни за что бы не согласились. Да и парням в этом тоскливом месте оставаться не улыбалось.
   Место для стоянки выбрали на высоком открытом берегу. Катамаран вместе с золотом оставили внизу, только затащили повыше.
   Догорающий костер освещает контуры натянутой палатки. Лес потемнел. Река, отражая вечернее небо, светится тусклой серебряной полосой. Внизу, под ногами, отливает темной синью. Усталые путешественники допивали чай у костра. Майя, задумчиво глядя на догорающие угли, вспомнила заброшенную деревню:
   - Ведь здесь люди жили. Любили, растили детей, стремились к чему-то... Где они теперь?
   - Где все мы будем? - Витя грустно улыбнулся. - Кто там, - показал глазами на небо. - Кто там - ткнул пальцем в землю. - Кому что отмерено.
   - Я не об этом. Они ведь не умерли в одночасье?
   - Переселились куда-нибудь, - Миша смотрел на все более прагматично. - В шестидесятые все неперспективные деревни переселяли.
   - Это вряд ли, - Витя в своей любимой позе полулежал у костра. - Видели кладбище? Одни кресты. Если в шестидесятых здесь люди еще жили - стояли бы какие-нибудь металлические пирамидки, звезды. Да и дома бы стояли. Куда их отсюда потащишь? По реке до Услона? Нереально!
   - А может сгорела деревня?
   - Представьте ужас, если зимой пожар! - потрясенная Майя обвела взглядом ребят. - Здесь, наверное, морозы сильные?
   - Морозы здесь не слабые, но успокойтесь, мадам, - Виктор не разделял ужаса Майи. - Здесь церковь капитальная. В ней бы перезимовали. Да и скорее всего до других деревень тропы были, а может и "зимник".
   - А может какие-нибудь староверы жили... - предположила молчавшая до сих пор Наташа. - Чем они здесь занимались?
   - Охотились, рыбачили, скотину держали, да мало ли что! - Миша прикурил от головешки и выпустив облако дыма, продолжил: - В принципе - без разницы. Что толку гадать на кофейной гуще!
   - История этой деревни канула в Лету, - поддерживая друга кивнул Виктор.
   - Почему у вас даже транзистора нет? - Сменила тему Майя. - Что в мире происходит, не знаем, или музыку бы послушали.
   - Дядю награждали на работе за "ударный труд", - иронично улыбнулся Витя. - Так он его в костер бросил!
   Миша махнул рукой:
   - Да что там может происходить? Лёне очередную звезду, наверное, дали. Теперь он герой какой-нибудь Бурмундии. Сильно любит мужик себя цацками украшать!
   - А почему ты транзистор сжег? - Удивилась Наташа.
   - Положил в костер - он у меня и сгорел.
   - Ничего себе! - Наташа покачала головой.
   - Работать он у него отказался, да я еще "кровь пил", - Витя усмехнулся. - Вы подумайте: сколько мы информации ненужной получаем; радио - выполним, перевыполним, телевизор - одобряем, осуждаем, книги, близкие спешат новостями поделиться. Правильно говорил Ниро Вульф: "В этом мире живут или герои, или идиоты. Только герои здесь могут выжить, и только идиоты жить!" В тайге только и можно в тишине отдохнуть.
   - Тишины здесь хватает, - заметил Миша и со вкусом зевнул. - Ну что, падаем спать? Завтра с утра пойдем. И так сегодня прошли меньше, чем планировали; то щука, то церковь. Такими темпами еще неделю шлепать будем...
   Проснулись от отчаянного Наташиного крика:
   - Змея-а-а!!!
   С визгом вскочила Майя. Виктор спросонья ничего не мог разобрать:
   - Какая змея? Вы с ума сведете с этими змеями!
   Наташа крепко вцепилась в Мишу и подвывала. Михаил, обнимая, гладил ее и успокаивал:
   - Тихо, тихо, нет никакой змеи!
   Наташа постепенно успокаивалась. С виноватой улыбкой сказала:
   - Мне приснилось, что я на дереве сижу, а ко мне змея по ветке ползет! - в глазах оставалось отражение пережитого страха.
   - А ты что визжала? - спросил Виктор Майю.
   - Я думала в палатку заползла!
   - С вами не соскучишься!
   В палатке светлело. Часы показывали без десяти шесть.
   - Ладно! С кем не бывает, - успокаивающе сказал Наташе Миша. - Шеф, расскажи, как у вас практиканта напугали.
   - Да не практиканта, помощника. Давайте вставать. Утро уже. Будильник у нас сегодня классный! - Виктор с улыбкой взглянул на покрасневшую Наташу.
   Холодное, сырое утро. Даже изо рта парок. На реке - плотный молочный туман. Видны только верхушки деревьев. Пока Виктор ходил за водой, Миша разжег костер.
   Привычно собирая палатку, Виктор рассказывал:
   - Я тогда в топографии работал. Север, дичь, до ближайшего жилья часа два на вертолете. Прислали нам помощника; молодой парень, только институт закончил. Мы одну работу закончили, и надо было до зимовья за инструментами сходить. Вот Серега Орлов, который нам с кроками помог, отправил этого Станислава, так этого студента звали, с Николаем, вторым рабочим, в зимовье за инструментами. Коля в зимовье уже был - дорогу знал. Пошли они. Стасик умудрился как раз книгу Федосеева "Злой дух Ямбуя" прочитать.
   - Фильм такой был, - понимающе кивнула Майя.
   - Классно пишет мужик! Там о медведе-людоеде. Как он у них в партии народа немерено съел.
   - А вы сами сталкивались?
   - Нет! Сколько сами шляемся, сколько разговаривали с людьми - не слышали. Да и Федосеев пишет, что он один только раз с таким сталкивался, а уж он то по тайге походил!
   Пошли Стас с Колей. Николай смотрит, Стасик очень уж тайгу опасается, от каждого куста шарахается, решил пошутить. Для начала пару историй о медведях рассказал, нагнал жути. Клиент постепенно доходит до кондиции. Вечереет. Коля Стасу говорит:
   - До зимовья еще километра три. Давай чай здесь попьем, чтобы по темноте не шляться, а в зимовье придем, переночуем, а завтра обратно.
   Стас согласился. Коля вроде как за водой пошел, а студент костер разжигает. До зимовья оставалось метров двести. Коля туда бегом. Там шкура валялась не медвежья, конечно, старая, облезлая вся. Он ее на себя накинул и к Стасу.
   Такая картина: студент стоит на четвереньках, костер разводит. Рядом сухая лиственница, вся кора уже слетела, голая, как телеграфный столб. К лиственнице ружье прислонено. Николай его разрядил предварительно. Мало ли что: шарахнет из двух стволов и привет! Подкрался к Стасу сзади, да как рявкнет! Студент оглянулся, Коля рассказывал: я, говорит, только успел его взглядом проводить... В фильмах Чарли Чаплина видели? Там люди двигаются быстро, как бы рывками. Вот таким же образом, пять секунд - Стас на вершине лиственницы.
   Коля сбросил шкуру и говорит:
   - Здорово я тебя разыграл! Слазь!
   Тот сидит и молчит. Что-то у него в голове перемкнуло. С полчаса его Николай уговаривал. И дерево вроде как рубил, и всячески. Хорошо парень заикой не стал. Вот такие шутки.
   Девчонки смеялись до слез. Даже Миша, не раз слышавший эту историю, улыбался.
   - А вы сами медведя убивали?
   - Нет. Видеть - видели, а убивать не убивали, - ответил Миша. - Летом его убивать незачем, шкура никуда не годная, а мясо... Когда загон делали, на меня лось вышел. В метрах сорока стоял. Убил бы я его и что? В нем же мяса полтонны. Есть деятели: надо, не надо - палят. А потом тухнет мясо на радость воронам.
   - Ты еще обком, райком вспомни, - вступил в разговор Виктор. - Прикормят зверя, он почти ручной, поставят им чуть ли не кресла, а те стреляют, как в тире! Егерь - холуй. Им обдерет, филеечки на шашлычок вырежет, да под водочку подаст, а они потом хвастаются друг перед другом, какие они следопыты-охотники. Настоящий промысловик никогда зверя зря валить не будет. На своих угодьях он хозяин! Сам браконьерствовать не будет и другим не даст.

15.

Пороги - участки русла реки, на протяжении к-ых наблюдается резкое падение реки при значит. скорости течения.

БСЭ, 20 т.

   Шли уже несколько часов, когда Миша предостерегающе поднял руку и, обернувшись к девушкам, приложил палец к губам. Снял ружье с держателя, приглушенно щелкнули взводимые курки. Виктор медленно, как в замедленной киносъемке, беззвучно, греб к берегу.
   Заросший кустарником мыс выдавался в Циркан. В заводи - непонятный плеск и фырканье. Миша взял ружье на изготовку. "Авантюрист" медленно вышел из-за мыса... Миша беззвучно выругался и опустил ружье. За мысом в тихой заводи весело плескались три молодые выдры.
   Виктор так шлепнул веслом по воде, что от скал отразилось эхо. Мгновенно - три всплеска: зверьки исчезли под водой. Остались только круги на воде, тут же унесённые Цирканом.
   - Не дали посмотреть! - разочарованно протянула Майя.
   - Посмотреть! Я думал обед плавает. - Не менее разочарованно проворчал Миша.
   Насторожившаяся было собака легла обратно на любимый рюкзак.
   Шли быстро. Попутный ветер подгонял суденышко. Скорость течения постепенно увеличивалась. Впереди, справа, показались белые буруны. Приглушенный ветром послышался характерный шум порога. Катамаран ощутимо покачивало. Девушки насторожились. Майя подсказывала:
   - Ребята, видите? Держитесь левого берега.
   Парни молчали. Река поворачивала, и порог открывался во всей красе.
   - Мамочка моя! - всплеснула руками Майя. - Да она вся кипит!
   - Что, дядя, зевнули?!
   - Ветер шум относит... Что делать будем?
   Скорость возросла уже на порядок. Пристать некуда. С правой стороны отвесные скалы, с левой - сплошная стена ивняка.
   - Держимся посередине. - Виктор мельком взглянул на притихших девчат и, глядя вперед, сказал:
   - Девчонки! Держитесь крепче и ничего не бойтесь. Команды исполнять беспрекословно. За неповиновение - вешаем на реях!
   Волна подняла суденышко, и под аккомпанемент дуэтом визжавших девчонок катамаран полетел вниз по крутому сливу. Поплавки под углом влетели в воду. Волна прошла по "Авантюристу" по грудь, заливая ребят. Собака с головой погрузилась в воду и очутилась у Наташи на коленях.
   - Резко вправо! - Виктор всем телом наваливался на весло - табанил.
   По левому берегу совсем недавно Циркан подмыл сосну, и она рухнула в воду. Зеленые ветви плескались в воде, река бурлила, обтекая дерево, и катамаран несло прямо на сосну.
   Не успеть! Парни еще пытались отвернуть, но левый поплавок врезался в дерево. Правый ушел в воду, корма поднялась. Девчонки визжали.
   - Молчать! - рявкнул Виктор, пытаясь веслом оттолкнуться от дерева. - На корму! Перевернет!
   Наташа с неожиданной силой схватила пытавшуюся вскочить Майю и повалилась вместе с ней на корму. Катамаран разворачивало влево. Миша пытался вытолкнуть поплавок, зажатый между толстой веткой и стволом. Виктор на миг повернул страшное лицо к девушкам:
   - На правый борт!
   Катамаран чуть выпрямился, но положение оставалось аховым. Девчонки как могли, давили на правый борт. Напрягая все силы, парни выталкивали левый поплавок из-под дерева. Шейка приклада ружья зацепилась за сук. Ружьё медленно вышло из креплений и скользнуло в воду. Парни только беспомощно проводили двустволку глазами. Течение медленно развернуло "Авантюрист", и кормой вперед, проталкиваемый ребятами, подминая упругие ветки, катамаран выходил на чистую воду.
   - Разворачиваемся! Табань!
   - Поплавок в воде!
   Виктор уже видел сам. Левый поплавок погружался. Рюкзак опасно накренился и висел на веревках. Собака забиралась повыше.
   - Идем кормой! - Виктор поспешно развернулся. Михаил, потопивший еще и весло, стоя на четвереньках, лихорадочно выискивает под рюкзаками запасную лопасть. Вокруг кипит вода. Белая пена захлестывает катамаран. Путешественников болтает в беспорядочных волнах. Толчок в правый борт! Весло Виктора скребет камень. Михаил, заливаемый водой, отчаянно табанит короткой лопастью. Виктор отталкивается от камня и сразу гребет изо всех сил. Девушки с ужасом смотрят на беснующуюся реку.
   - Мы тонем? - спросила Наташа неестественно спокойным голосом.
   -Не боись! - Виктор улыбнулся и подмигнул девчонкам. - Поплавки двухсекционные; на трех дойдем!
   Катамаран с сильным креном, кормой вперед входил в пологий правый поворот. Виктор табанил, не давая течению развернуть пострадавшее суденышко. Река успокаивалась. Но пристать по-прежнему негде. Теперь по обоим берегам тянулись бесконечные заросли. Наконец, по правому берегу появилась мелкая рябь переката, переходящего в галечный берег. Подтопленный поплавок начал задевать камни.
   Вышли на берег. Разгрузили и вытащили катамаран, перевернули. В поплавке - приличная дыра, размером с пятак.
   - Чем это мы? - разглядывая повреждение, спросил Миша.
   - Ветка, наверное, обломанная, а мы слета въехали, а пока выталкивали - пропороли.
   - Скорее всего. Видишь, сколько елозили, - указал на белые полосы Миша.
   - Ужас, какой! - Майя со страхом смотрела назад, где остался пройденный порог. - Мы ведь так и потонуть могли!
   - Это вряд ли! - расправляя поврежденный поплавок, говорил Виктор. - Шмотки бы потопили, а самих бы вынесло.
   - С-час! Вынесло! - скептически покачал головой Миша. - О камни только так бы расшибло! Течение, видел, какое! Один разок о камень головой, водички хлебнул и... В гости к Богу не бывает опозданий!
   Девчонки расширенными глазами смотрели на ребят. Наташа спросила:
   - И много еще таких порогов, если по карте?
   - Еще один.
   - Такой же?
   - А бог его, знает, какой, - задумчиво ответил Виктор. - На карте указаны два нижних порога. Один, считаем, прошли, а второй... дойдем - увидим.
   - Главное не зевнуть, как этот!
   - Да! Здесь мы маху дали! - Виктор согласно кивнул головой. - Да и пристать некуда было.
   - Надо было справа обходить!
   - Кто же знал... Дерево не видно было.
   - Вертикалку жалко - сил нет.
   - Не переживай! - утешал друга Виктор. - Дойдем, деньги получим, "Белку"? тебе купим, а хочешь "Спутник"??.
   - Нужна мне эта бандура! - Михаил поднялся с корточек. - Разбор полетов окончен. Костер разводим, сушимся, девчонки еду готовят, а мы, шеф, - вулканизируем. Еще весло надо сделать. И можно еще часа два-три идти. Табориться рано.
   И опять вода, вода... Бесконечная лента реки несет на себе залатанный "Авантюрист". Кажется, что река кончилась. Впереди - зеленый тупик, но катамаран входит в поворот и открывается гладь реки до следующего призрачного тупика. С правого берега горы подступили вплотную. Высокие остроконечные сопки с вековыми лиственницами делают лес хмурым и неприветливым. Округлые сопки левого берега зеленеют веселыми рощами березняка, стоящего тесными группами. Там, где березам не хватает земли, дикий персик прикрывает коричневые скалы, или низкая трава с разноцветными пятнами цветов греется на солнце.
   Река переменчива. Вот она ровная, голубая, как чистое небо над ней. Вот зеленая в тени деревьев, то вдруг начинает покачивать катамаран на пологих холмах, обтекая подводные камни, то пытается крутить в своих омутах, и приходится поправлять веслом, чтобы не идти кормой или боком. То мелкой рябью переката заставляет какой уже раз сходить в воду и невольно морщиться, когда поплавки задевают камни.
   Долго шли вдоль старой гари. Голые черные стволы стоят, как памятники погибшему лесу, но молодой березняк уже идет на смену, вытесняя кусты.
   У противоположного от ребят берега охотится скопа. Орел парит в восходящих потоках, только изредка пошевеливает крыльями, внимательно вглядываясь в воду. Вот он внезапно складывает крылья и камнем падает в реку. И только у воды резко веером открывает крылья так, что выгибаются маховые перья. Острые когти нацелены на невидимую добычу. Всплеск! Фонтан воды скрывает птицу, и сразу мощными взмахами крыльев орел поднимается. В когтях - блестит чешуей рыбина. Извиваясь всем телом, она пытается вырваться из когтей, но скопа поспешно летит к берегу, набирая высоту. Вот рыба, казалось, вырвалась, но внизу - крупная галька. Скопа не спеша приземляется прямо на добычу, поочередно складывает крылья и несколько раз резко бьет рыбу острым клювом. Недоверчиво косится на замерших ребят, взлетает и уносит добычу за деревья.
   - Детям, наверное, понесла! - Майя проводила птицу взглядом.
   - Пугнуть надо было! - Миша новым веслом подправил катамаран. - Уху бы из свежатинки сварили...
   - Грех у охотника добычу отбирать! - возразил Виктор. - Сами поймаем. Встанем - закидушки поставим.
   - Кто бы говорил! Не тот ли молодой человек, что меня подговаривал у медведицы с дитем рыбу отобрать? - ехидно поинтересовался Михаил.
   - Ен-то мы пошутили, а Вы все буквально понимаете.
   День медленно угасал. Ребята начинают присматривать место для ночлега.

16.

Полутораметровые селевые валы помчались с гор, сметая на своем пути строения, юрты, дачные домики. Остановился городской транспорт. Улицы затопила вода.

Улан-Батор, 08. 82.

   ... - Опять ты со своей Америкой! - говорил с досадой Виктор - Вот скажи, почему в Союзе москвичей не любят?
   Ребята курили у костра, девушки допивали чай.
   - Причем здесь Москва? - возразила Майя.
   - А при том. В Москву из провинции рвались самые предприимчивые и деятельные. В столице ведь настоящих москвичей раз два и обчелся. Со всей России в Москву ехали и едут самые деловые, чтобы сделать карьеру или деньги. Переманивались со всего Союза самые лучшие головы. Провинциалы делались москвичами, а во втором поколении, их дети, уже коренные москвичи. На генном уровне они самые предприимчивые и активные.
   - С этим можно поспорить!
   - Можно! В Америке тоже самое, только в мировом масштабе. Там вообще конгломерат, всякой твари по паре. Представь семнадцатый - восемнадцатый век: не то что решиться переехать, даже выйти в море на примитивных парусниках не просто. Месяцами шли, претерпевая всяческие лишения. Рвали навсегда с Родиной, родственниками, друзьями! Нужно быть отчаянно смелым человеком и верить в свою звезду, чтобы решиться на такой шаг. Поэтому предприимчивость и деловые качества у американцев в крови. Соответственно, они и самые богатые.
   Вот тебе параллели!
   И еще! Почему нигде в мире евреев не любят? По этой же причине; они умеют зарабатывать деньги и строить успешные карьеры. Просто им завидуют. Ведь нет "античукчизма"! Живут себе чукчи на краю света. Пасут оленей, бьют китов, и никто им не завидует. А антисемизм цветет махровым цветом.
   - Ну, шеф, ты даешь! Целую теорию на философской основе развел! - Миша удивленно качал головой. - Сколько тебя знаю, столько удивляюсь.
   - Вот ты здесь соловьем разливалась о демократии в США, - Виктор по-прежнему обращался к одной Майе. - Да кому она нужна их демократия! Вон страны Африки и Латинской Америки ложками хавают их демократию и не заметно, чтобы процветали! Американцы такие одиозные режимы поддерживали и поддерживают, что волосы дыбом! Сомоса, Батиста, "папа Дюк", да всех не перечислить! Там ни о какой свободе речи быть не может! И все из-за своей любви к демократии. Ты еще Западную Европу вспомни! Они вообще с восемнадцатого века на Россию смотрят как на монстра. Сидит такой медведище в своей берлоге и, не дай бог, неловко повернется и задавит ненароком! Черчилль вообще предлагал американцам на Советский союз атомную бомбу сбросить! Известный "демократ"!
   И еще факт: первые в мире ядерные державы СССР и США. Только штаты сбросили атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки, когда военной необходимости в этом практически не было! Это исторический факт! И ты хочешь сказать, что американцы будут нас свободе учить? Нам, девушки, такую "демократию" даром не надо.
   Ладно! Что-то я сегодня разболтался. Завтра еще порыбачить надо. Спать давайте.
   Ясное солнечное утро. Миша спиннинговал, когда прибежал Виктор, молча схватил винтовку и умчался. Заинтригованные девушки последовали за ним. Виктор поднялся на скалу и прицелился во что-то невидимое в реке. Гулким эхом выстрел отразился от скал. Всплыл метровый ленок! Девушки восхищенно захлопали в ладоши.
   - Вот это да! - не удержалась от восклицания Наташа. Виктор уже вытаскивал добычу на берег.
   - Ты в голову стрелял? - спросила Майя.
   - Нет, оглушил просто.
   Только что добытый ленок, красивейшая рыба, как полоса остывающего металла, переливается на солнце всеми цветами радуги, но спустя минуты краски блекнут, и рыба приобретает обычный матовый оттенок.
   Шли без приключений. В полдень видели утку с уже подросшими утятами. Впрочем, она по собственной инициативе уступила дорогу. Обедать остановились на красивой поляне. Быстро вскипятили чайник, разогрели уху. Девушки здесь же на поляне нарвали мангыра, накрошили свежего в уху и запаслись впрок, свежий как раз заканчивался. С аппетитом пообедали и тронулись дальше.
   Даже на воде - душно. Ни ветерка! Небо над головой затянули тяжелые грозовые тучи.
   - Пора, дядя, табориться! - Виктор озабоченно смотрит на небо. - Гроза идет!
   -Вижу! Где встать? Не единого просвета.
   Правый крутой безлесый берег зеленой стеной обрывается в Циркан. С левого - густые заросли ивняка, действительно без единого просвета.
   Шли еще более полутора часов, пока, наконец, не нашли удобное для высадки и лагеря место. Вокруг стоят огромные дуплистые тополя.
   Ребята быстро развели костер и, опасливо поглядывая на небо, сделали окопку вокруг костровища, где предполагали поставить палатку. Еще не было девяти часов вечера, а уже темнело. В небе творилось что-то величественное и грозное. Лиловые грозовые облака клубились, принимая самые причудливые формы, казалось, прямо над лагерем. Собиралась небывалая гроза. Ребята еще надеялись, что она пройдет стороной, и, как ни ждали первого раската грома, страшный удар заставил вздрогнуть. Парни уже натягивали палатку. Особенно тщательно вбили колья и даже полиэтиленовую пленку, что всегда просто набрасывали сверху, тщательно привязали, но это не помогло.
   Слабый ветерок, что повеял против течения, неожиданно изменил направление и превратился в настоящий ураган. Даже на ногах устоять трудно! Тополя опасно раскачивались, и дальнее от ребят дерево не выдержало. С сухим выстрелом вдоль ствола появилась трещина, и громада обрушилась на землю. Следом - еще выстрел, и еще один великан с устрашающим шумом рушится вершиной в Циркан.
   Со звуком гитарной струны лопнула растяжка, и угол палатки беспомощно заполоскался на ветру. Полиэтилен, обрывая веревки, взлетел белой простыней. Парни с трудом поймали его и теперь пытались подмять к земле. И вдруг у Миши, он находился лицом к реке, расширились глаза. С воплем:
   - "Авантюрист"!!! - бросился к реке.
   Катамаран, привязанный к иве, взлетел. Ивовый куст прогнулся, узел соскользнул, и, беспорядочно кувыркаясь в воздухе, "Авантюрист" полетел в Циркан.
   На какое-то мгновение ребята остолбенели. Первым пришел в себя Виктор. Решительно сбросил энцефалитку, сапоги и, крикнув Мише, чтобы держал собаку, бросился в воду. Если бы Миша не успел поймать Джуди за ошейник, она прыгнула бы в реку. Собака плакала и вырывалась, даже укусила Мишу, пытаясь доказать, как она необходима хозяину в Циркане. Но Миша, ласково уговаривая, все-таки привязал ее к дереву.
   Девушки стояли на берегу и среди волн пытались разглядеть Виктора.
   - Помогите мне с пленкой сладить!
   С трудом втроем натянули, пытающуюся вырваться полиэтиленовую пленку на палатку. Миша привязывал последний узел, когда хлынул ливень. Косые струи дождя с силой били по голове и плечам. Удары грома заставляли вздрагивать землю. Молнии мертвыми вспышками освещали испуганные лица девчонок. Да еще собака продолжала взвывать и лаять. Михаил заставил девчонок залезть в палатку, а сам под проливным дождем в последний раз проверял крепления. В этот момент на крышу обрушилась огромная тополиная ветка. Девчонки с визгом вылетели из палатки.
   - Все целы? - с тревогой спросил Миша.
   - Вроде бы... - ответила за обеих Наташа.
   - Тогда давайте этот небесный подарок уберем. - Миша пытался шутить и в этой обстановке. Обломали и убрали хрупкие ветки. Палатка не пострадала, но пленка разорвалась сразу в нескольких местах. Как мог, Миша исправил повреждения. На место самой большой дыры пристроил плащ-палатку. Натянул и связал продольную растяжку, что порвалась при падении ветки. При очередной вспышке молнии увидел, как рядом с палаткой с похоронным скрежетом обрушился в Циркан очередной тополь. С тревогой подумал, что, если не выдержит рядом стоящий, похоронит заживо. Только сейчас понял, что место для лагеря выбрали неудачное. Но заставил себя выбросить из головы эти мысли. В данный момент сделать ничего уже нельзя и остается только надеяться на милость небес.
   В желтом колеблющемся свете свечи причитала Майя:
   - Мама, моя мамочка! И что я в Пицунду не поехала! Лежала бы себе на пляже! Если выберемся - отдыхать только у телевизора! Даже за грибами теперь меня не заманишь!
   - Как там Витя? - обеспокоено спросила Наташа.
   В первый момент вода обожгла Виктора, хотя и не была такой уж холодной. Циркан взбесился. Беспорядочные волны били в лицо, к ним невозможно приспособиться. Все поверхность реки в ломаных ветках и листьях. Виктор получил сильный удар по голове прилетевшей тополиной веткой, даже потемнело в глазах, но упрямо плыл к бледно-зеленому пятну катамарана. Мокрая одежда мешала, сковывала движения. В какой-то момент потерял поплавки из виду и вдруг понял: река его проносит мимо лодки. Развернулся. Тут же волна накрыла с головой. Вынырнул и понял: идет проливной дождь. И не просто дождь - сильнейший ливень. Молния, раскат грома! В вспышке молнии увидел стоящий (!) посреди реки катамаран. Течение поднимало белые буруны над поплавками. Непонятно, что его удерживало на месте, но раздумывать некогда. Несмотря на все усилия, течение сносило Виктора вниз. Но вот "Авантюрист" дернулся, очередной порыв ветра перевернул суденышко через борт, и катамаран понесло прямо на Виктора. Он уже приготовился схватиться за поплавок, как его что-то схватило за ногу, тело развернулось, и Витя с головой ушел под воду. Вынырнул. Отплевываясь, огляделся. "Авантюрист" - уже ниже по течению. Опять рывок - и Виктор погрузился в воду.
   - Так и потонуть недолго! - мелькнула предательская мысль. Виктор всплыл, набрал побольше воздуха и нырнул. Под водой попытался сбросить неожиданные путы. Это оказалась веревка, что привязывали катамаран. Распутать не удалось. Воздух кончился, и Виктор вынырнул, но тут же опять погрузился, даже не успев, как следует, глотнуть воздуха. Теперь запутались обе ноги. Работая только руками, вынырнул около катамарана. Уже схватился за поплавок рукой, и снова, в который уже раз, рывок за ноги утащил под воду. На пути веревки оказался подводный камень. Веревка петлей зацепилась за него, катамаран встал, а Виктор даже не смог вынырнуть. Длина веревки и течение не позволяли.
   В какой-то момент запаниковал, но понял, что еще минута - и он навсегда останется под водой. С отчаянием стал вытаскивать нож. Кнопка в воде никак не расстегивалась. Наконец, нож в руке! Виктор начал резать веревку. В горячке порезал собственную ногу. Гулкие удары сердца, мысли путаются. Вот ноги свободны, и Виктор, как пробка из шампанского, вылетел на поверхность. Глотал такой сладкий воздух пополам с дождем, дышал и не мог надышаться. Когда оглянулся - катамаран уже метрах в двадцати. Сильная парусность гнала его по течению.
   Эта гонка порядком измотала Виктора, но с решимостью отчаяния опять бросился в погоню... "Авантюрист" крутило течением, Витя отдыхал, крепко обнимая поплавок. Теперь необходимо перевернуть катамаран. Его несет вверх днищем. Неожиданно почувствовал ногами каменистое дно, не мешкая встал. Воды по пояс. С натугой перевернул, и сразу же мощное течение сбило с ног. Еле успел схватиться за левый поплавок, правый - приподнялся. Не обращая внимания, перевалился через борт. Шаря под настилом, молился всем речным богам, чтобы запасная лопасть не вылетела во время всех пертурбаций. С облегчением перевел дух, нащупав круглый металл весла.
   Осмотрелся. Катамаран с приличной скоростью несло течением. Стемнело. Вокруг - серо-черный мир. Берега черными полосами с островерхими очертаниями деревьев еле видны на фоне серого неба.
   Виктор коротким веслом неуклюже гребёт к правому берегу. Скорее услышал, чем различил более светлые буруны на фоне темной воды. С трудом отвернул. Ливень прекратился. Шел мелкий дождь.
   Вода бурлила у поваленного дерева. Виктор решил пристать за ним и дожидаться утра. Все равно в темноте ничего не видно. С усилием табанил и ухватился рукой за упругую ветку. Только почувствовав кору рукой, понял - тополь.
   В горячке холода не чувствовал, а сейчас на ветру в мокрой одежде замерз до дрожи. Привязал "Авантюрист" к упругой ветке, снял рубашку и тщательно выжал. Одел и только расстегнул брюки - треск... ветка обломилась, и катамаран отчалил от дерева. Виктор веслом попытался измерить глубину, но дно не достал. Решил грести к берегу, а там как-нибудь пристать. На берегу только затопленные кусты. Виктор еще раз попытался веслом достать дно, уперся во что-то и прыгнул за борт. Оказалось, весло уперлось в обломанный куст и, в который уже раз, Виктор с головой погрузился в воду. К тому же ободрал уже раненую ногу. Вынырнул. Под водой показалось даже теплей, чем на поверхности. Катамаран снова унесло. Несколько гребков - и Виктор, как что-то родное, обнимает поплавок. Ноги опустились. И он встал на вязкое дно. Стоять трудно, течение сбивает с ног. С верховьев реки надвигается какая-то темная масса. Поперек течения несет дерево. Виктор забрался на катамаран и постарался отвернуть от неожиданного попутчика.
   По правому берегу все та же темная стена ивняка, но глубина небольшая, и Виктор привязал катамаран к одному из кустов.
   Снова пришлось снимать и выжимать рубашку и брюки. Наконец обратил внимание на рану. Снимая брюки, Виктор сморщился от боли. Даже не осмотрел, а больше ощупал рану. Кровь сильно сочилась, рана саднила. Пришлось оторвать полосу ткани от полы рубашки и туго перетянуть место пореза. На царапины уже внимания не обращал.
   Эта ночь показалась Виктору самой длинной в жизни. Тянулась бесконечно. Виктор замерз до болезненных судорог. Периодически тер ноги, стараясь не задевать повязку, руки, пробовал делать гимнастику, сидя в катамаране. Когда, казалось, что ночь никогда не кончится, стал различать в туманной серости отдельные кусты.
   Когда осмотрелся - поразился своей везучести. Вокруг катамарана торчали острые обломки кустов. А буквально в десяти метрах ниже по течению оказался пологий выход на берег.
   Виктор отвязал катамаран и только здесь заметил, что злосчастный левый поплавок подспустил. Пришлось кормой идти эти последние метры.
   На берегу чуть не упал. Мышцы ног отказались служить, колени подгибались. Инвалидной походкой, кряхтя, затащил катамаран как можно выше, надежно привязал и начал усиленно разминаться. Восстановил равновесие, но что особенно насторожило Виктора, это не проходящее головокружение. Периодически все плыло перед глазами.
   - Только этого не хватало! - сказал вслух и поразился, каким чужим и хриплым показался собственный голос.
   Каким-то чудом под креплением палубы оказалась когда-то белая, а теперь замызганная Наташина косынка. Как она здесь оказалась, как ее не унесло во время всех приключений, оставалось только гадать, но сейчас она пригодилась. Виктор как можно сильнее загнул ветку ивы и как мог высоко привязал косынку.
   Оставалась главная проблема - идти до лагеря. Виктор еще раз проверил, как закреплен катамаран и, хромая на обе ноги, спотыкаясь, побрел вверх по течению. Даже в утреннем сумраке видно, как сильно пострадала тайга от урагана. Кругом валялась сломанные ветки, поваленные деревья белели сломанной древесиной. Всю землю покрывали зеленые листья. Очень трудно идти в одних носках. Брел спотыкаясь, накалывая ноги, даже не представляя, сколько его протащило течением.
   Гулкое эхо выстрела раскатилось по реке.
   - Миша! Потерял! - Виктор прочистил горло и закричал в ответ:
   - Э-э-эй!
   В ответ - выстрел. Миша стрелял из ружья.
   - Потерять-то потерял, а винтовочные патроны бережет! - улыбаясь непослушными губами, подумал Виктор.
   Вдруг на него обрушился смерч собачьей радости. Джуди и скулила, и выла, прыгала, стараясь лизнуть лицо. В карих человеческих глазах - слезы. Виктор присел рядом с собакой, и она в экстазе лизала любимое лицо хозяина.
   Минут через пять, еще не утихла собачья радость, подошел улыбающийся Миша. У него тоже предательски блестели глаза. Обнялись.
   - Ну как ты?
   - Чуть концы не отдал!
   Отстранившись от друга, посмотрел и покачал головой:
   - В гробу смотреться ты будешь лучше... Губы, как чернила пил!
   - И гроб бы не понадобился! Вряд ли мой молодой и красивый труп кто бы нашел, кроме черного ворона! Ты штиблеты не принес?
   - Все принес. И одежду, и сапоги!
   - А выпить?
   - И выпить. Где "Авантюрист"?
   - Не поймал. Придется, дядя, на своих двоих.
   - Все! Вилы! Я прикидывал: до Услона еще километров сто. Золото придется до лучших времен оставить, самим бы выбраться!
   - Не убивайтесь так, молодой человек! Живо наше средство передвижения. Левый поплавок только приспустил.
   - Ты своими шуточками меня когда-нибудь заикой сделаешь! Где катамаран?
   - Здесь, не далеко. Налей пока из заветной, а я переоденусь.
   Виктору показалось, что "Авантюрист" оставил чуть ли не за поворотом, но прошли минут двадцать, и он даже стал сомневаться, не пропустил ли место, как издали увидел Наташину косынку.
   В сухой одежде, с согревающей водкой в желудке Виктор себя почувствовал гораздо лучше. Даже голова меньше кружилась.
   Быстро разобрали катамаран и тронулись в обратный путь.
   - До табора далеко?
   - Километра четыре примерно.
   - Надо же! Я думал, меня километров десять протащило - на ходу Виктор рассказал другу о своих приключениях.
   - Девчонки там с ума сходят. Только сереть начало, меня за тобой погнали, - рассказывал в ответ Миша. С хитрой улыбкой посмотрел на друга: - Особенно Майя убивается.
   День вступил в свои права, когда парни подходили к лагерю. Их ждали. Джуди уже не раз появлялась у девчонок.
   Майя с плачем кинулась Виктору на грудь. Он крепко обнял ее и прошептал на ушко:
   - Ты так сильно не прижимайся... Я ведь не железный!
   Майя в ответ только улыбнулась сквозь слезы.
   Обнял Виктор и скромно стоящую рядом Наташу. У девушек на костре кипел чайник, рядом - приготовленная еда.
   Виктор устало присел к костру и, с наслаждением прихлебывая горячий чай, обратился к Мише:
   - Давай, дядя, сегодня перекур устроим. Я сейчас спать завалюсь, да и вы, наверное, ночью глаз не сомкнули.
  
   17.
   Прекрасно было яблоко, что с древа
   Адаму на беду сорвала Ева.
   У.Шекспир "Сонеты"
   И все случилось...
   Виктору снится сон: его ласково обнимает и целует красивая девушка... Открыл глаза - сон продолжается. Майя всем телом прижимается к ошеломленному Виктору.
   - Я тебя никогда не пойму!
   - Молчи, молчи... - она мягко прикрыла ладошкой рот Виктора. - Пойдем.
   Следом за Майей Виктор выбрался из палатки.
   На берегу Миша с Наташей занимались починкой многострадального левого поплавка. Дрожал воздух над маленьким костерком, что разжег Миша для вулканизации.
   Майя привела Виктора на красивую лесную поляну всю в поздних цветах.
   И все случилось...
   Мир пульсировал... Поляна неслась сквозь Вселенную вместе с любовниками. Качались желтые маки, и кивали им в такт мохнатые кедровые лапы...
   Виктор обнимает обнаженные девичьи плечи и вполголоса говорит:
   - Все-таки я тебя никогда не пойму...
   - Я сама себя иногда не понимаю. Сегодня увидела тебя такого измученного, и ты мне показался такой родной, родной! Да и еще... если бы не ты, если бы не вы, мы бы уже где-нибудь пропали.
   - Вы ведь сами на нас вышли!
   - Все равно! Это чудо, что мы встретились, а может быть и судьба.
   - На счет судьбы это вряд ли. У тебя, наверное, родители-то богатые?
   - Папа профессор в УрГУ, мама врач, кандидат наук, но у нас в СССР ведь все равны?
   Виктор усмехнулся:
   - Все то все, но некоторые других ровнее. У меня папа грузчик, мама вахтер, а меня самого из института пнули. Я ведь судимый!
   - Ты сидел? - удивилась Майя.
   - Сидеть-то не сидел, Бог миловал, но судимость условную имею. Я до армии боксом серьезно занимался. КМС, то есть кандидат в мастера спорта в полутяже был.
   Виктор замолчал. Майя спросила:
   - И что? Из-за бокса что ли?
   - В общем разодрались. - Виктор тяжело вздохнул. - Я одного удачно левым боковым зацепил, да еще правым прямым добавил. У него сотрясение мозга и отслоение сетчатки, а у меня и до этого приводы в милицию были... В общем, чуть-чуть не посадили. Дали два года условно. Из спорта выгнали, из института, и загремел я под фанфары в стройбат под Хабаровск. А ведь тоже мечтал на флот попасть.
   - В институт восстановился?
   - На следующий год заканчиваю, на заочном учусь.
   Помолчали. Виктор задумчиво продолжил:
   - Ты ведь привыкла к большому городу, а мне без тайги не выжить. У вас, наверное, на один гриб по два грибника, а у нас видела, какие просторы!
   - Майя крепче прижалась к Виктору, и задумчиво ведя пальцем по его груди, говорила:
   - Мы ведь тогда с Наташкой совершенно отчаялись... Она в меня всё уверенность вселяла, а в последний день тоже расклеилась. Страшно вспомнить! Я в семнадцать лет стихи написала. Они мне всегда нравились, да и сейчас нравятся:
  
   Мы встретимся с тобою после смерти
   В зеленых кущах, где струится ветер,
   Где воздух чист и вздох дождя прохладен,
   Где вечный день и светел и отраден,
  
   Вне зла...
   Вне суеты...
   Вне круговерти...
   Мы встретимся с тобою после смерти
  
   А здесь... птички поют, солнышко светит, красиво, как в раю... пропади мы на этом Циркане, а мы тогда даже названия реки не знали, и ничего в этом мире не изменится.
   Я тогда отчетливо поняла; тайга никакая: ни добрая, ни злая, просто мы ей абсолютно безразличны. Упадем мы где-нибудь на берегу, звери нас обглодают, жучки - паучки пропитание найдут...
   Виктор чуть касался губами обнаженного плеча Майи.
   - Красивые стихи, только очень уж грустные. А насчет тайги... не знаю... она живая! Будь уверен в себе, не пакости, относись к ней бережно, и она не выдаст, всегда поможет!
   Майя приподнялась на локте и со вздохом ответила:
   - Я эту тайгу на всю жизнь запомню! И бояться всегда буду... - задумчиво вела пальцем по груди Виктора, - вот счастье было, когда вас встретили! - улыбнулась воспоминаниям. - Мы ведь тогда думали: сядем на катамаран - несколько дней - и в деревне. Я только после порога поняла, как все опасно и не просто.
   - Не переживай, - Виктор бережно прижал девушку к себе. - Сейчас до Услона меньше ста километров осталось. С песней дойдем.
  
   18.
   Лихой человек или ветер иногда причудливо закручивал на поле стебли ржаные в узел. А народ считал, что хлебов коснулась сама нечистая сила. Распутать залом боялись, ибо издревле верили в примету: развязавший залом, не жилец на белом свете.
   В. Пикуль "Фаворит"
  
  
   Вода поднялась. Голубой Циркан превратился в грязный, цвета кофе с молоком, поток. Течение несло вывороченные и сломанные деревья, ветки. Берега затоплены. Кусты ивняка гнулись под напором воды.
   Небо хмурилось. После полудня пошел мелкий надоедливый дождь. Катамаран с путешественниками покачивало на пологих волнах. Виктор, всматриваясь в заросшие берега, озабоченно говорил:
   - Надо приставать, пока полностью не промокли.
   Но пришлось идти еще добрых полчаса, пока не увидели широкую протоку и не свернули в нее. Показался зеленый высокий берег без надоевшего ивняка. Наконец, нашли удобное для высадки место.
   Джуди, как всегда, выпрыгнула первая. В это время Наташа встала, готовясь сойти на берег, и толчка собаки оказалось достаточно, чтобы девушка потеряла равновесие и с воплем упала в воду. С внешней стороны катамарана, куда упала Наташа, оказалось неожиданно глубоко и она погрузилась с головой. Ошеломленная, сейчас же вынырнула, и Миша с Майей немедленно вытащили ее на берег.
   Пока разводили костер, она, хоть сразу же сняла и выжала одежду, к тому же Миша выделил Наташе свой "дежурный" тельник, все же основательно продрогла.
   Костер, несмотря на все искусство ребят, долго не хотел разгораться. Но вот и желанный огонь! Над костром подвешен чайник.
   Только Наташа никак не могла согреться. Миша, не слушая Наташины возражения, достал заветную фляжку, но она наотрез отказалась выпить. Михаил лишь удрученно качал головой, пряча фляжку обратно в карман рюкзака.
   Дождь не прекращался. Небо плотно обложили серые унылые тучи.
   Решили сегодня уже никуда не идти. Развели большой костер. Пока земля прогревалась, сделали окопку. Наконец установили палатку. Вещи просушить негде. Утешала только теплая земля под палаткой.
   Вчетвером разместились на теплом полу. Дождь, убаюкивая, шелестел над головой. Миша опять достал заветную фляжку. Все выпили по сто грамм разведенного спирта. Только Наташа опять отказалась.
   Вспоминали дом. Где-то далеко от ненадежного полотняного убежища шумели большие города, под ярким солнцем гуляли люди в цветных одеждах... Все это казалось где-то в невозможном далеке...
   Рассвело. Настало серое промозглое утро. Дождь прекратился, но небо затянуто плотными осенними облаками.
   Наташа все-таки простудилась. Всю ночь она то дрожала в ознобе, то ее бросало в жар.
   За ночь пол палатки остыл. Миша сгреб тлеющие угли костра и усадил на теплую землю стучащую зубами Наташу. На натянутую веревку развешали так и непросохшие вещи. Развели костер, напились горячего чая. Ребята решили пойти на рыбалку. На ночь Миша ставил две закидушки, но обе оказались пустыми.
   Сколько ни бросал Миша спиннинг - пусто. У Виктора на удочку не было даже поклевки. Удрученные, возвращались на стоянку.
   - Н-да-с, дядя! Продукты заканчиваются. Еще денька два, и придется НЗ начинать.
   - Нежелательно!
   - Желательно - не желательно, а что делать?
   - Может, с ружьем побродить?
   - Попробовать можно, только вряд ли. Погода видел?
   - Наташа еще разболелась... - Миша вопросительно посмотрел на Виктора. - Может, сегодня дневку устроим?
   - Устроить, конечно, можно, - задумчиво говорил Виктор. - Только толку-то! Ей надо в тепло, под крышу.
   - Идти еще дня два - минимум.
   - Ладно бы два... Порог впереди!
   - Сейчас вода поднялась, - рассуждал Миша. - Может, проскочим?
   - Смотреть надо...
   Так ничего и не решив, ребята подошли к стоянке.
   Наташа, нахохлившись, сидела у костра. Губы запеклись, глаза лихорадочно блестели, на щеках нездоровый румянец. Жалко улыбаясь, сказала:
   - Вот расхворалась не вовремя... Когда блуждали и в воду падала, и на сырой земле спала - ничего, а здесь искупалась - и пожалуйста!
   - Не переживай! - успокаивал Миша. - Болезнь всегда не вовремя. Сегодня решили дневку устроить. Вещи просушим, легче станет - завтра пойдем.
   К костру подошла Майя с дровами.
   - Поймали что? Продукты на исходе.
   - Магазин сегодня на учете, - пошутил Виктор. - Закрыли.
   Повернулся к Наташе.
   - Ты таблетки принимала?
   Наташа утвердительно кивнула.
   - Надо было вчера водки выпить! - недовольно проворчал Миша и обратился к Виктору.
   - Что, шеф, давай-ка сетью эту протоку перегородим. Худо-бедно, но на уху должны наловить.
   Но если пошла черная полоса - перебороть ее очень трудно. На беду путешественников в протоку занесло преогромную корягу. Только парни, закончив ставить сеть, сели перекурить на берегу, в сеть пожаловало полузатопленное старое дерево. Огромное сосновое бревно медленно крутило течением. Заметили ребята поздно, да и сделать что-либо - затруднительно. Час выпутывали, чертыхаясь, сеть. В нескольких местах зияли дыры. Остаток дня пришлось заниматься починкой.
   Утром Наташе стало легче. Озноб прошел, температура спала.
   Погода прояснилась. На голубом небе - ни облачка. Вода еще прибыла, а скорость течения, наоборот, заметно упала.
   Катамаран медленно скользит по глади реки. Еще издали ребята услышали шум.
   - Пристаем! Вон место хорошее, - показал рукой Виктор.
   - Похоже, порог, - согласно кивнул Миша. - На разведку пойдем.
   Пристали. Оставили девушек разводить костер, а сами пошли вниз по течению.
   Примерно в двух километрах от остановки вышли к источнику шума. Это оказался не порог - залом. До наводнения здесь находился широкий перекат. Вода прибыла, но если и глубина увеличилась, то не намного. Циркан просто разлился вширь, условия рельефа позволяли. После урагана река несла множество вырванных с корнем и просто сломанных деревьев, веток, старые коряги подъемом воды смыло со своих мест. Вся эта мешанина и перегородила Циркан. Река грозно бурлила. В нескольких местах вода прорвалась и пенными грязными валами переливалась через неожиданное препятствие.
   Друзья удрученно рассматривали залом.
   - Да-а-а! Пройти даже думать нечего!
   - Придется обносить... - Миша рассматривал залом. - Давай посмотрим ниже, где можно будет "Авантюрист" на воду спустить.
   Прошли еще больше полутора километров, пока не нашли подходящий берег.
   - В общей сложности, километра четыре получается, - огорченно отметил Миша.
   - Не меньше! - уныло подтвердил Витя.
   - Хорошо еще, что по берегу можно пройти без проблем.
   Витя кивнул:
   - Да, это плюс. Там еще метров триста ниже песчаный берег. Надо туда катамаран перегнать и уже там выгружаться. Все-таки меньше пешком тащить.
   Перегнать катамаран ниже не удалось. При ближайшем обследовании выяснилось, что берег представляет собой зыбучие пески.
   На переноску затратили весь остаток дня. Хотя вещи распределили на одну ходку, но девушки далеко уйти не смогли. Особенно быстро выдохлась Наташа, хотя ребята и дали ей нести только катамаран. Несмотря на свои внушительные размеры, он весил всего лишь пятнадцать килограммов. Рама собиралась из легких алюминиевых трубок, а поплавки - из тонкой резины. И даже этот вес слабой после простуды Наташе оказался не по силам.
   Не пройдя и километра пришлось остановиться. Наташа абсолютно выбилась из сил. На лбу бисеринками выступила испарина, глаза с лихорадочным блеском запали. Конечно, она не подавала вида, что устала, но было очевидно, что держится из последних сил. Да и Майя выглядела не намного лучше.
   Ребята оставили девушек и вдвоем пошли до намеченного места. Вернулись только спустя почти три часа. Идти по тайге - не по дороге. К тому же пришлось преодолевать довольно-таки крутой подъем, да и спуск был не легче. Эта "прогулка" и для ребят стала серьезным испытанием. Особенно тяжело пришлось Виктору; он нес все золото.
   На закате солнца усталый Виктор курил у костра. Миша ушел к реке ставить в замеченный омуток закидушки. Стоянку устроили на высоком берегу.
   На противоположной стороне на фоне бледного неба особенно четко видна высокая темно-коричневая скала, уступами обрывающаяся в Циркан. На ее трех вершинах стоят кряжистые сосны. Деревья казались черными на фоне рыжего закатного неба.
   Вернулся с реки Михаил и благодарно улыбнулся Наташе, принимая из ее рук кружку горячего чая. Майя вдруг спросила:
   - А вы давно друг друга знаете?
   - Ты ведь во втором классе пришел?
   Тот утвердительно кивнул, поправляя костер.
   - И ни разу не ссорились?
   - Как не ссорились! Еще как ссорились! В школе даже дрались. - Усмехнулся Виктор. - У него ведь группа крови уже такая же как у меня, столько он у меня ее выпил!
   - Из тебя выпьешь! - Миша, прихлебывая чай, улыбался. - У него, девушки, кровь ядовитая, аки у змия.
   - Ну вот сколько дней уже идем, у вас даже разногласий не было.
   - А мы от костра отойдем, поссоримся-поссоримся, а потом к вам, - с серьезным лицом сказал Виктор. - А если серьезно, у нас уже давно работает закон вето.
   - Это как?
   - Если что-то не нравится одному - не делаем оба. Ну вот, например, - Виктор на минуту задумался: - Я не люблю радио в тайге, и дядя уже лет несколько транзистор с собой не берет, хотя в тайге "вражеские голоса" не глушатся. Или выбираем маршрут для сплава. Если кому-то одному река не нравится - не идем оба. В общем, выбираем приемлемые варианты. Рекомендуем, девушки, очень рационально.
   Вдруг из глубины тайги, прервав Виктора на полуслове, раздался страшный душераздирающий крик. Как предсмертный вопль смертельно раненного существа. Жуткая тоска и ярость слилась в этом крике. Все вздрогнули. Вскочила собака и, насторожив уши, смотрела на противоположный берег.
   - Что это? - испуганно спросила Майя.
   - Кого-то съели - с деланным спокойствием проговорил Миша.
   - Я серьезно! - Майя обвела глазами ребят.
   - Да мы сами таких воплей в лесу ни разу не слышали, - приложил руку к груди Виктор. Михаил согласно кивал головой.
   Замолчали. Прислушались. Слышен только шелест листвы и мерное течение Циркана.
   -Может, здесь где-то люди живут?- Майя настороженно смотрела в темноту.
   -Какие люди?- Миша махнул рукой.-Тут до деревни ещё идти и идти, а охотникам здесь сейчас делать нечего.
   -Да я не о том! Про семью Лыковых читали?
   -А! Пресловутые таёжные "робинзоны"!- усмехнулся Виктор.
   -Что ты смеёшься! Может, и в этой тайге какие-нибудь староверы живут!- вступила в разговор Наташа.
   Виктор пожал плечами:
   -Это вряд ли. Да и эти Лыковы...не верю я, что за столько лет они ни с кем не встречались!
   Михаил задумчиво покачал головой:
   -Не знаю, как там Лыковы, а мне дядька рассказывал, что где-то в этих местах в тридцать девятом году целый бурятский улус нашли. И никто о них знать ничего не знал и ведать не ведал!
   -Улус- это деревня местная?- спросила Майя.
   -Деревней назвать нельзя, буряты ведь народ кочевой, скорее родственники которые, кочуют вместе,- пояснил Виктор.
   -И что?- Майя повернулась к Мише.
   -Окружили НКВД с милицией и повязали всех! Дядька говорил, что они на японскую разведку работали, граница ведь рядом!
  
   19.
  
   Таков прокурор Советского Союза, непримеримо борющийся с врагами нашего народа, преданный сын нашей великой большевитской партии Андрей Януарьевич Вышинский.
   "Известия" 17 ноября 1939 г.
   Это действительно произошло в мае 1939 года.
   Степан Голиков баню ставил, а свояк посулил доски на крышу отдать. Пошёл Степан за конём, а тут, как на грех, Игренька путы каким-то макаром снял и в тайгу подался, видно, показалась ему там трава слаще. Он ещё жеребёнком всё удрать норовил.
   Не было бы счастья, да несчастье помогло! У Степана всё руки не доходили коня перековать, оказывается задняя правая подкова всего на одном гвозде держится, и по следу можно быстро непутёвую животину найти.
   Почесал мужик затылок, делать нечего: придется за конём идти, доски-то на себе не попрёшь! Сходил домой, прихватил краюху хлеба с солью, недоуздок и пошёл по следу.
   По разумению Голикова, Игренька далеко уйти не мог, но солнце уже за полдень перевалило, а Степан глаза в землю и, ругаясь про себя и вслух, след высматривает. Поднялся на перевал, огляделся, перекурил на ветерке и, тяжело вздохнув, пошёл выискивать отметины почти слетевшей подковы. Наступали сумерки, Голиков задумался, что предпринять: ещё полчаса и след уже не разобрать! В деревню возвращаться, коня у соседей просить? Сколько времени потеряешь...Здесь ночевать?
   Вдруг его сбили с ног, мгновенно сыромятные ремни стянули за спиной руки. Степан не успел опомниться, мелькнули перед глазами только носки старых ичигов.
   -Вы с ума посходили что ли!?- возмутился, пытаясь освободить руки.
   Напавшие молча заткнули ему рот деревянным кляпом, на лицо накинули вонючий кожаный мешок. Только после этого рывком поставили на ноги, больно ткнули чем-то в спину и на бурятском сказали:
   -Иди!
   В первые мгновения Степан был просто ошеломлён и возмущён, а сейчас почувствовал страх: "Кто?! За что?! Что я им сделал?!!"- мозг отказывался верить в реальность происходящего.
   Прошли совсем немного, мужика, как куль с картошкой, забросили на спину коня. Похититель запрыгнул в седло, поехали. Степану в живот впилась лука седла, но при малейшей попытке переменить положение он получал болезненный тычок в спину. Попытался протестовать мычанием- снова тычок. Незнакомцы оказались людьми молчаливыми. За всю дорогу Степан услышал всего лишь несколько неразборчивых фраз на бурятском, к тому же мешок на голове не давал расслышать, о чём говорили неизвестные.
   Ехали долго. Наконец, послышались голоса, женский смех. Пленника сняли с коня. Ватные ноги не держат, и он повалился набок. Его подхватили под руки, потащили. Еле успевая переставлять ноги, Степан пребывал в каком-то оцепенении. От усталости, духоты вонючего мешка кружилась голова. Все звуки доносились как будто издалека. Его рывком подняли, поставили и сразу же сдёрнули мешок.
   -Мы его привели!- стоящий слева от Степана широкоплечий бурят поклонился, приложив руку к сердцу.
   Степан осмотрелся. Он оказался в юрте. Посредине очаг, прикрытый металлической крышкой с отверстиями по краям. Справа в полумраке сидел, поджав под себя ноги, человек с морщинистым бесстрастным лицом и молча рассматривал пленника. Спросил по - русски:
   -Ты кто?- Чуть скривился, пальцем показал на кляп и свой рот.
   Похитители поспешно сняли ремешок с затылка и вытащили кляп.
   -Ты кто такой?-вопрос повторился.
   -Я -то человек! А вы кто такие?- хрипло, с вызовом, но и с некоторой дрожью в голосе, спросил Степан, и выставил вперёд правую ногу.
   Незнакомец легко вскочил, взял факел со стены, поднёс к очагу. Вспыхнуло яркое пламя. Сделал шаг к Степану, осветил лицо. Тот непроизвольно отшатнулся. После непродолжительного молчания, раздался голос с тёплой улыбкой:
   -Да Стёпа! Усы выросли, а голос тот же остался!
   -Вы кто такой будете? Не признаю...
   -Анду своего грех не признать!
   Степан вгляделся в лицо незнакомца и нерешительно произнёс:
   -Сокто?.. Ты?!..-
   Тот почему-то тяжело вздохнул, сделал знак рукой, и Степины похитители исчезли из юрты. Сокто разрезал ремни, обнял Голикова за плечи и легко подтолкнул к войлоку. Усаживаясь, ошеломлённый Степан спросил:
   -Ты как здесь? Говорили, что ты с Унгерном ушёл...
   -Потом, всё потом! Сейчас архи принесут, мяса. Ты, наверное, голодный?
   -Да я лошадь потерял, по следу шёл, а тут с бухты-барахты хватают, рот затыкают...
   -Знаю, знаю!- Сокто махнул рукой.
   Сидели за низким столиком,выпивали, голодный Степан за обе щеки уплетал варёное, несолёное мясо. С улыбкой вспоминали детские проделки, с грустью- общих знакомых, многие из которых пребывали в лучшем мире. На вопросы о своём прошлом Сокто отмалчивался или переводил разговор на другие темы. Степан решил взять быка за рога:
   -Ты про себя-то почему ничего не говоришь? За что связали меня?
   Сокто тяжело вздохнул:
   -Мне ведь убить тебя надо бы...
   У Степана непроизвольно открылся рот.
   -Как убить!?- выдохнул.
   -Ты ведь всё равно кому-нибудь проговоришься,- махнул рукой на Голикова, пытавшегося что-то сказать.- А для нас это смерть.
   -Да я...
   Сокто опять жестом остановил Степана
   -Конечно, зла ты нам не желаешь, но ведь сам не знаешь, как всё обернётся! Расскажи лучше, как живете при новой власти?
   -Как живём...- Стёпа ещё не оправился от потрясения.- По - всякому...Колхоз у нас теперь.
   -Это что за зверь такой?
   Степан невесело усмехнулся.
   -Коллективное хозяйство вроде как.
   -Община что ли?
   -Вроде того. Охотники соболя добывают, всё в правление несут, а им палочки рисуют, трудодни называются. Потом за эти трудодни патроны дают, муку, ну что там понадобится. Сейчас-то ничего, полегче стало, а когда начинали...- горестно махнул рукой.- Мужиков, что побогаче, всех угнали куда-то, раскулачили. Всю их рухлядь- в колхоз. Скотину вообще у всех забрали, общейственное стадо сделали. Кто в этот колхоз идти не хотел, за шиворот волокли, а если кто брыкался, такой налог нарисуют, что тот бегом в правление побежит в колхоз записываться. Андрона Башарова помнишь?
   Сокто кивнул.
   -С дрыном на Голохвостова кинулся, когда пришли его добро забирать. Этого ты не знаешь, он из района к нам приезжал уполномоченным. Угнали Андрона, а куда - знать никто не знает. Алёна, баба его, и в район ездила, и ещё куда-то... Так и сгинул мужик... Ты-то как здесь оказался? Говорили, что у Тапхаева служил, потом с Унгерном в Монголию подался?..
   Сокто прожевал мясо, проглотил, вытер губы и со вздохом спросил:
   -Помнишь, что в войну творилось? Насмотрелся я и на белых и на красных, и на семёновцев и на тапхаевцев...Люди в войну совсем с ума посходили! Сегодня с тобой чай пьёт, а завтра он же тебя из винтовки выцеливает!Ты вот слышал, что я с Унгерном ушёл... Никуда я не уходил! Осенью двадцатого вернулся к своим. У нас ведь тоже разброд был. Цырена помнишь?
   Степан наморщил лоб.
   -Маленький такой... В ЧК служил. Цыпыл Гиндунов рассказывал: этот не разбирал, кто бурят. кто русский! У стенки все равны! Насмотрелся я на всё это и решил: поднял свой род и увёл в тайгу.
   -Так вы с двадцатого года всё в тайге?
   Сокто кивнул:
   -Тогда нам повезло: наткнулись на обоз. Солдатики, как нас увидели, бросили телеги. А там патроны, соль, сухари. Вот с этим и ушли. Конечно, у нас и своё кое-что было. Коней вот не хватало, это уже красные с белыми постарались. Так и живём. Патроны стараемся меньше тратить, старики луки со стрелами делают, пытаемся ими обходиться. Жить как-то надо! А коня твоего уже доедают. Мясо-то вкусное было?
   Степан поперхнулся и закашлялся.
   -Не переживай! Мы с тобой за жеребца соболями рассчитаемся! А коня твоего те ребята кончили, что тебя ко мне привели. Я их, конечно, наказал и отправил на след сесть. Понятно было, что хозяин коня искать пойдёт. Вот так своего анду и встретил,- улыбнулся.
   -Вы пока здесь живёте, что людей вообще не встречали?
   -Видели несколько раз охотников, но старались на глаза им не попадаться.
   -Да-а!- Степан удрученно покачал головой.- Это ведь беда этакая жизнь!
   -Я вот что думаю: анду своего убивать, конечно, не стану, но откочевать отсюда придётся. Ты нам, если сможешь, соли достань, пороха, свинца. Мы тебе мехами сполна заплатим!-вопросительно взглянул на Степана. Тот почесал в затылке.
   -Конешное дело... постараюсь... Кое-что дома есть, у соседей можно подзанять...
   -Ты главное смотри, чтобы кто-нибудь чужой о нас не узнал
   -Это и без твоих слов понятно!
  
  
   Только к вечеру следующего дня Степан подходил к своему дому. Жена уже всю деревню на ноги подняла. Бросилась к мужу, одной рукой обнимала, а другой стучала кулачком в грудь и причитала:
   -Ты где был, окаянный?! Я уже всё передумала! Может, тебя где зверь задрал, али деревом придавило, али ишо чё!
   -Ладно,ладно, раскудахталась!- усмехнулся.- Пошли в избу, нечего людей смешить.
   -Игренька где?- Анна уголком платка вытирала глаза.
   -Нету больше у нас Игреньки.
   Анна остановилась:
   -Как нету?! Куда делся?
   -Вот так и нету!
   Только вошли в избу, в дверь постучали. Вошёл председатель колхоза:
   -Можно к вам?
   Супруги повернулись к двери.
   -Ты где пропадал, Стёпа?
   -Да вот, Тереньтич, коня потерял! Ты ведь знаешь, какой он у меня шебутной! Пошёл по следу...
   -Какой след летом-то!
   -Подкова у него задняя на одном гвозде держалась, след видно было.
   -Ну?
   -Я за ним до Ундинского перевала шёл...
   -И что, нашёл?
   Степан горестно покачал головой.
   -Подкова слетела, след пропал. Так ни с чем и вернулся.
   Председатель удивлённо спросил:
   -Что же ты с Ундинского столько времени до дома добирался? Вечер ведь уже!
   Степан замялся:
   -Да... ещё маленько вперёд прошёл... Думал, может, увижу где...
   Председатель с недоверием покосился на Голикова:
   -Что так и ничего? Никаких следов?
   Тот молча покачал головой.
  
  
   Поздно вечером Степан осторожно встал, оделся и на цыпочках, стараясь не шуметь, двинулся к двери.
   -Ты куда?- сонным голосом спросила Анна.
   -До ветру.
   Через полчаса в сени вышла жена:
   -Ты где пропал?
   Стёпа испуганно оглянулся. Он стоял с лампой в руках в дверях кладовки.
   -Чё тебе там среди ночи понадобилось?
   -Да я...
   -Чё случилось? Ты как вернулся, весь сам не свой!
   -О, господи!- он вздохнул.- Ладно! Иди потихоньку сюда. Тише ты! Детей разбудишь!
   Вышли на крыльцо. Степан присел на ступеньку, достал кисет и неторопливо начал сворачивать самокрутку.
   -Ну чё молчишь опять?
   Степан со вздохом сказал:
   -Сокто я встретил...
   -Какого Сокто?
   -Какого, какого, Балдоржиева!
   -И чё?
   -Зачевокала! В тайге оне живут!
   -Как в тайге? Он же за границу убёг!
   -Говорю тебе, никуда он не убегал! Как в двадцатом скрылся со всей роднёй, так до сих пор в тайге и живут!
   Супруга замолчала, обдумывая сказанное.
   -Ничё себе!.. А Игренька наш где?
   Степан вздохнул:
   -Съели оне нашего Игреньку!
   -Вот змеи! А мы теперь как?
   -Соболями оне со мной за коня рассчитались! Сокто просил ещё соли и пороха им принести, я обещался!
   -Ой, Стёпа!- глаза Анны наполнились слезами.- Узнает кто, посодют тебя!.. Ты вот чё! Заяви на них! Мол так и так, коня...
   -Ты что, дура! Он же анда мне, считай брат!
   -Мало ли, чё в детстве было! Сейчас совсем другое дело! Ты про детёв подумай,четверо ведь у нас! Чё с ими будет!
   Степан вскочил:
   -Никуда я не пойду! А ты держи язык за зубами! Знаю я вас, баб: по всей деревне разнесёшь!
  
  
   Весь следующий день у Анны прошёл как в тумане. Всё валилось из рук. Когда супруг запряг соседскую лошадь и уехал к свояку за досками, она решилась.
   Председатель оказался в правлении. Сидели со счетоводом, уткнувшись в какие-то бумаги.
   -Что тебе Голикова?
   -Мне бы с вами потолковать...
   -Ты говори, что надо, видишь, занят я! Завтра сводку в район сдавать, а у нас ещё не в шубе рукав!
   -Анна нерешительно переступила с ноги на ногу:
   -Мне бы как-нибудь один на один с Вами...
   -Тайны Мадридского двора!- усмехнулся председатель.-Макарыч, выдь за дверь пока! А ты садись, в ногах правды нет.
   Посетительница осторожно опустилась на лавку.
   -Ну что молчишь? Говорил ведь тебе, что у меня времени нет.
   -Степан мой Сокто Балдоржиева встретил!
   -Какого Сокто?
   -Ой! Вы, Пётр Терентьич, у нас ведь недавно! Этот Сокто у Тапхаева служил... оне в тайге живут!
   Выслушав сбивчивый рассказ Голиковой, председатель долго молчал. Тяжёлым взглядом смотрел в окно.
   -Ох, и дурная ты баба! Ладно! Иди домой! Мужу ничего не говори!
   -А как...
   -Иди домой, я сказал!
  
  
   Ночью раздался требовательный стук. Степан вскочил. В дверь уже барабанили.
   -Сейчас, сейчас!- не попадая ногами в штанины, бросился к двери. Только сбросил крючок, дверь распахнулась. Прямо в лицо Степана смотрел ствол нагана. В ослепляющем свете фонаря он успел рассмотреть форменную фуражку.
   -Ты Голиков?- растерянный Степан кивнул.- Вы арестованы! Где жена?
   -Ой, мамочки!- заголосила Анна.
   Избу заполнил топот сапог. Последним вошёл председатель. Он единственный, кто вытер ноги о половик. За ним на носках проскользнул счетовод.
   Перевернули всю избу. В сенях нашли соболей. Порох, свинец и соль, которые приготовил Степан для Сокто. Забрали и ружьё.
   Испуганные дети жались по углам.
   Ранним утром Степан с Анной тряслись в пыльном кузове закрытого грузовика. Муж угрюмо молчал, даже не смотрел на жену. Анна попыталась что-то сказать, но после окрика сержанта, который сидел между ними, тоже замолчала. По краям - ещё два конвоира с винтовками.
  
  
   Уже больше двух часов сидит Степан у дверей кабинета. По бокам- всё те же молодые конвоиры. Он уже устал бояться, наступило какое-то отупение. Уже не беспокоится о детях, перестал злиться на Анну и не думал о Сокто. В голове мелькали отрывочные мысли, какие-то разрозненные картины, и безостановочным колесом крутится вопрос: что говорить и как!
   -Введите!- из кабинета выглянул молодой лейтенант в новой, мятой гимнастёрке.
   Степан вскочил. Сразу окрик:
   -Руки за спину!
   Поспешно сцепил руки за спиной, сгорбившись, шагнул в кабинет. Лейтенант сидит за столом, холёными маленькими ручками перекладывает какие-то бумаги. Не поднимая глаз, буркнул:
   -Садитесь.
   Степан сел, привстал, попытался придвинуться ближе к столу и только сейчас заметил, что табурет намертво прибит к полу. Смутился и поднял глаза на лейтенанта. Встретил немигающий взгляд красных, воспалённых глаз.
   -Ваша фамилия, имя, отчество, место и год рождения.
   Степан увидел на столе свой раскрытый паспорт и нерешительно сказал:
   -Так это... вон паспорт...
   -Отвечайте на заданный вопрос!
   -Так это... за что меня...
   -Вопросы здесь задаю я! Один я задал!- выжидающе уставился.
   -Степан Демьяныч мы, Голиков.., из деревни Нижний Услон, колхоз у нас теперь, этот... Красный Луч...
   -Вы предупреждаетесь об уголовной ответственности за дачу ложных показаний!- лейтенант положил перед Степаном лист бумаги.- Распишитесь вот здесь!
   Негнущиеся пальцы осторожно взяли ручку и кривыми буквами вывели фамилию.
   -Расскажите о своей контрреволюционной деятельности!
   -О какой? Как это?
   -Не валяйте дурака! Запираться бесполезно! Чистосердечное признание только облегчит вашу участь! У нас ведь есть показания вашей жены!- он потряс в воздухе какими-то листами,- она во всем призналась! Показания председателя колхоза! У вас нашли оружие, боеприпасы!
   -Так ведь охотник я..., в колхозе мы..., на охоту надо порох...
   -Я вижу Вы не хотите сотрудничать со следствием! Я предлагаю Вам добровольно рассказать о своём соучастнике, матером белобандите и шпионе Сокто Балдоржиеве!
   -Какой же он шпион! Он же...- Степан потерянно замолчал.
   -Так Вы подтверждаете сам факт знакомства с преступником?
   -Мы ведь выросли вместе, в одной деревне почитай, правда он...
   -Следствие не интересует ваше детство! В последние дни Вы с ним встречались?
   Степан затряс головой:
   -Это Нюрка, баба моя, она всё путает!..
   -Хорошо! Я Вам зачитаю её показания,- следователь зашелестел бумажками.- Так,так... вот! Мой муж, Степан Демьянович Голиков, неоднократно посещал Сокто Балдоржиева в лесу, передавал ему продукты питания и боеприпасы. Я знала об его контрреволюционной деятельности, но молчала, боясь физической расправы со стороны моего мужа, Голикова Степана Демьяновича, и его сообщника семёновца и белогвардейца Сокто Балдоржиева.
   Степан опустил голову и молчал. Следователь вскочил, наклонился над столом. Голикову показалось, что маленький следователь вырос до потолка.
   -Что ты на это скажешь, прихвостень белогвардейский!
   Степан молчал. Лейтенант сел и заговорил спокойным голосом:
   -Обвиняемый! У Вас ведь жена, дети! Подумайте о них! Что Вам этот Сокто? Он ведь матёрый преступник, а Вы идёте у него на поводу! Наш рабоче-крестьянский суд, самый гуманный суд в мире! Он учтёт ваше чистосердечное раскаяние!
   Степан поднял глаза:
   -Вы бы Нюрку мою к дитям отпустили! Как оне без мамки-то!
   -Я не уполномочен избирать меру пресечения для вашей жены, но могу походатайствовать об этом перед прокурором.
   -А её отпустют, если Вы это... похлопочете?
   -Прокурор у нас товарищ принципиальный, обещать Вам ничего не могу. Всё будет зависеть от Вас, от вашего сотрудничества со следствием!
   Степан вздохнул:
   -Видел я Сокто всего раз. То, что Нюрка наговорила, брехня! Коня я потерял...
   -Это всё есть в материалах следствия! Вы говорите по существу: где встречались, когда? Где он сейчас?
   -Откуда я знаю! Тайга большая!
   Дверь открылась. Следователь вскочил. Степан обернулся. В кабинет вошёл грузный мужчина в штатском. Распологающе улыбнулся, махнул рукой:
   -Продолжайте, продолжайте! Я здесь на стульчике посижу,- сел за соседний стол.
   -Я Вас слушаю, Голиков!
   -Вот я и говорю, тайга большая, а оне меня в мешке к себе везли.
   -А обратно как Вы добирались?- спросил незнакомец.
   -Вы мне скажите, Нюрку отпустите?- Степан повернулся.
   -Я не уполномочен решать этот вопрос.
   -Вы же начальник?
   Вмешался лейтенант:
   -Я ведь тебе сказал, что это решает прокурор!
   -Если бабу мою не отпустите, я вам больше ничего не скажу!
   -Голиков! Вы нам здесь условия не ставьте!- следователь стукнул кулачком по столу!- Ты что! На базаре корову продаешь!?
   -Ну-ка, лейтенант, идите отдохните, Вы сегодня переутомились!
   Незнакомец по - хозяйски расположился на месте следователя. Уткнулся в бумаги. Степан, обречённо опустив голову, сидел перед ним.
   -Степан Демьянович! Вы беспокоитесь о своей семье, это по-человечески мы понимаем, но ни я, ни следователь отпустить её не сможем. Нам нужны конкретные факты, чтобы мы с ними
   могли обратиться к прокурору, а он уже будет решать участь вашей жены. Это понятно?
   Степан кивнул.
   Если Вы расскажете, где находится Балдоржиев, тогда мы с этим фактом сможем обратится к прокурору, а он уже будет решать участь вашей жены. Это тоже понятно?
   Степан снова кивнул.
   -А теперь я Вас слушаю.
   Обречённые глаза загнанного в угол животного смотрели на начальника районного ОГПУ.
   -Послушайте, Голиков! Вы ведь с этим Балдоржиевым названые братья! Я согласен, туда они Вас в мешке тащили, но обратно! Мне не верится, что он надел на брата мешок, когда узнал Вас! А каким образом Вы собирались доставлять им боеприпасы и продукты? Не логично, согласитесь!
   Степан опустил глаза. Начальник усилил напор:
   -Ещё подумайте вот о чём: Балдоржиев враг! Ему чуждо всё наше, все революционные завоевания трудового народа! Он ведь из богатого рода, они привыкли жить за счёт таких бедняков, как Вы! Такие выродки, как ваш, так называемый "брат", работают на иностранную разведку! Вы вот о своих детях печетесь, а подумайте, каково им будет, если сюда! - он хлопнул ладонью по столу.- Придут японцы!
   -Да не шпион Сокто!..-Степан приложил руку к сердцу.
   -Вы можете за него поручиться?
   -Я же не знаю его теперь...
   -Вы ведь мужчина в конце концов! Будьте мужественны! На одной чаше весов судьба этого шпиона, которого Вы не видели двадцать лет, а на другой- судьба вашей жены и детей!
   -А дети-то при чём?!
   -Если осудят Вас и вашу жену, дети будут отправлены в специальный детский дом для детей врагов народа!
   Степан долго смотрел на зарешёченное окно. Наконец опустил глаза в пол и еле слышно сказал:
   -За Ундинским перевалом оне. Там вверх по ручью километра два, потом от болота, из которого ручей текет, направо надобно и вверх на взлобок...
   -Вы нас проводите?
   Голиков замотал головой:
   -Я туда не пойду!
   Начальник обаятельно улыбнулся:
   -Беременной нельзя быть наполовину!
  
  
   20.
  
   Зная о Вашем искреннем внимании ко мне, я думаю, что обрадую Вас, если скажу Вам, что чувствую я себя лучше, правда всего как две недели.
   Муханов П А "Переписка"
  
  
   - Мы вон с дядей снежного человека видели...
   - Так уж и снежного человека! - скептически отозвался Миша.
   - А кто это был по-твоему?! - запальчиво возразил Виктор.
   - Толком ведь все равно не разобрались!
   - Расскажите! - Майя умоляюще смотрела на ребят.
   - Да ну вас с этими рассказами! - запротестовала Наташа. - И так из-за этого крика ночью глаз не сомкнуть, а тут еще снежный человек!
   - Рассказывать-то особо нечего. Мы по Оленгую справлялись, - начал рассказ Виктор. - Также вечером остановились на берегу. Часов в девять это случилось, еще светло было. Дядя прав в том, что далеко было, метров сто пятьдесят, но что-то огромное, где-то выше двух метров ростом, серое на двух ногах промелькнуло. Видели оба.
   Миша, внимательно слушающий рассказ, снова кивнул головой. Виктор продолжил:
   - Собака насторожилась, хвост прижала, а от костра ни на шаг! Правда, псина трусоватая была. Это не Джуди, у меня спаниэлька тогда была, Чапа, но явно что-то учуяла. Потом сколько биноклем до темноты не вглядывалась, кроме шевелящихся кустов - ничего не увидели. Да и кусты, точно нельзя ручаться, что какое-то живое существо трогало. Может просто порыв ветра... Утром это место прочесали. Нашли на кустах клок серой шерсти, где-то на уровне моей груди и больше ничего. Ни следов, ни зверя или там снежного человека.
   - А сами как думаете? - девушки во все глаза смотрели на рассказчика.
   - Я шерсть в сельхоз институт носил. Рассказал что, где... Они не знают, чья это шерсть. Но говорят, у человека такой быть не может.
   - Мы по-всякому думали, - задумчиво вступил в разговор Миша. - Померещиться нам не могло, да и шерсть нашли. Но все равно гарантию дать, что это точно снежный человек, я бы не смог.
   Михаил говорил и внимательно смотрел на Наташу. Затем встал и тыльную сторону ладони приложил ей ко лбу.
   - У тебя температура?
   - Что-то знобит...
   - Н-да-с, рецидив! - Виктор обеспокоено смотрел на Наташу. - Что ж ты в самом начале водки-то не выпила?!
   Неожиданно за подругу вступилась Майя:
   - Аллергия у нее! Что пристали к человеку со своей водкой!
   - Когда на нас вышли, не было ведь никакой аллергии, - резонно возразил Виктор.
   - Тогда положение такое было! - Майя заметно смешалась и с вызывом взглянула на ребят. - А сейчас аллергия!
   - Ну, аллергия так аллергия. - Виктор внимательно посмотрел на Майю, а затем на Наташу. - Давай пей третий раз таблетки и в постель! Надо быстрей к людям выходить. Не нравится мне твоя простуда.
   - У вас с нами одни неприятности, - виновато сказала Наташа. - Если бы не мы, вы бы, наверное, уже в деревне были или дома.
   - Брось об этом даже думать! Мы вон с дядей посоветовались и решили вам тысяч по десять или даже по двадцать выделить, как деньги получим. С формулировкой: "За посильный вклад в успех экспедиции". Купите себе по "Москвичу" и будете к институту с шиком подъезжать!
   - С вами у нас и порядок, и еда, не в пример, что шеф изображал, - поддержал друга Миша. - А сейчас падайте спать, а мы с шефом закидушки на ночь проверим. Может попалось что.
   Когда отошли подальше от костра, так чтобы девушки не слышали, Виктор спросил у Михаила:
   - Слушай! А Наташа, случаем, не беременна?
   - От кого? - удивился Миша.
   - От святого духа, - саркастически усмехнулся Витя, подозрительно рассматривая Михаила. - Мало ли от кого! От водки отказывается, но меня больше Майя насторожила, как рьяно она подругу защищает! Она, наверное, в курсе всяких там женских дел.
   - Ты эти завиральные идеи брось! - возмутился Михаил.- Стрелки он резко переводит! Это скорее Майя будет беременной! Думаешь, я не заметил твоей благостной физиономии?! Светился, как олимпийский рубль!... Да и Майя стала к тебе льнуть!
   Задумался. И остывая, добавил:
   - Ну... Не знаю... Может, действительно аллергия? Опять же когда только встретились, она ведь выпила!
   - Там другое дело. Стресс! Людей через столько дней встретили!
   У берега услышали всплеск и бросились к закидушкам. Все мысли о девушках отошли на второй план. Провозились несколько минут, пока у ног парней на берегу не заплясал большой, килограмма на полтора, краснопер.
   - Слава Богу, почин есть! - взвешивая на ладони рыбу, сказал Виктор. - Со свеженинкой будем!
   На второй закидушке - пусто. Обновили наживку и, установив обе, отправились к лагерю. Поднялись к стоянке. У костра никого не было.
   - Спать легли, лапоньки! - сказал улыбаясь Витя. - Умаялись за день.
   От реки бегом поднялась Майя с котелком воды и стала лихорадочно подвешивать его над костром.
   - Что за спешка? - удивился Михаил.
   - У Наташи кровотечение!
   - Поранилась чем?
   - Ребеночка она скинула! - воскликнула со слезой в голосе Майя.
   - Ну, вы даете! - Михаил удивленно развел руками.
   - Что я тебе говорил! - поднял палец Виктор.
   - Говорил, говорил! Что делать-то? - и огорченно обратился к девушкам. - Что же вы молчали, как партизаны у немцев на допросе! Нашли время и место церемонии разводить! - повернулся к Виктору. - А мы, дураки, еще ее заставили сегодня катамаран в гору тащить!
   - Кто же знал! Я только вечером начал догадываться... Что теперь говорить! - он махнул рукой. - Надо как-то кровь останавливать!
   - Как ее остановишь? Там же не перевязать!
   - Ребята, не переживайте из-за меня, - раздался из палатки слабый больной голос Наташи. - Все нормально будет.
   - Ничего себе нормально! - Миша огорченно качал головой.
   Майя залезла к Наташе и о чем-то шепотом с ней говорила.
   Парни всю ночь просидели у костра. Сходили еще раз, проверили закидушки. Наташе стало получше. Кровотечение постепенно ослабло. Конечно, о дальнейшем сплаве и речи пока быть не могло.
   Когда начало сереть, насобирали дров и недалеко от палатки разожгли пожог прогреть землю и переставить палатку. Из краснопера получилась наваристая уха. Поели сами, а Майя накормила больную.
   Когда полностью рассвело, Михаил, оправдывая свою репутацию внука знахарки, ушел искать подходящую лечебную траву для Наташи. Вернулся часа через два с целым веником тысячелистника. Рассказал, что долго искал еще одну траву - гусиную, но не нашел. Заварил тысячелистник и оставил настаиваться.
   К этому времени из палатки выбралась Наташа. Бледная, слабая, с посиневшими губами. Даже стоять не могла, ее пошатывало. Михаил засуетился, усаживая ее у костра и наливая свой целебный настой.
   Вскоре Виктор ушел рыбачить, ушла с ним и Майя. Они теперь часто искали уединения.
   Михаил и Наташа молча сидели у костра. Наташа задумчиво спросила, кивнув в сторону ушедших:
   - Как думаешь, у них что-нибудь получится?
   - Это вряд ли, - рассеянно ответил Миша.
   Замолчали. Вдруг Миша сказал:
   - Наташа, выходи за меня... замуж!?
   Наташа никак не ожидала такого развития событий и растерянно уставилась на зарумянившегося Мишу. Наконец, справившись с волнением, но все еще растерянно проговорила:
   - Мы ведь с тобой не знаем друг друга, точнее, - она пыталась более четко сформулировать свою мысль. - Очень мало друг друга знаем... И вот так сразу...
   - Я же не прошу немедленного ответа! - перебил ее Миша. - Подумай, время у нас еще есть.
   - Мне ведь еще учиться три года.
   - Это не проблема! Переберешься к нам в город. У нас ведь тоже институты есть. И ваше отделение скорее всего...
   - Факультет!
   - А... Без разницы! Деньги получим - квартиру купим. Только у меня алименты... Дочка у меня, Катя, ей всего три года...
   - Ты женат?
   - Был!
   - А жена где?
   - Там же где и была, у родителей.
   - Вы развелись?
   -Два года назад. Да там все уже быльем поросло. Она всегда была для меня чужим человеком. Поздно только понял... А у тебя есть кто?
   - Тоже был, а сейчас никого... Да не в этом дело! Просто все так... неожиданно! Мне к твоему предложению еще привыкнуть надо. Только вот боюсь, у меня детей больше не будет.
   - Ерунду городишь! - сердито перебил ее Миша. - Все у тебя нормально будет. А то что ребеночка скинула, так это удивительно, что раньше не случилось. Столько по тайге бродить, на холодной земле спать! К тому же простудилась, да еще катамаран в гору молча тащила! С любой бы случилось намного раньше!
   Повисло неловкое молчание. Наташа, пытаясь сгладить возникшее напряжение, спросила:
   - А почему ты решил, что у Вити с Майей ничего не получится?
   Миша, похоже, сам был рад переменить тему разговора.
  -- Я шефа со второго класса знаю. Он у дам всегда успехом пользовался; язык хорошо подвешен, сам длинный, хотя в серьезных делах - кремень. Тайны хранить умеет, проверено. А с Майей... в принципе его большое сердце в данный момент свободно, - Миша улыбнулся. - С очередной пассией он как раз перед сплавом расстался. Она его никак в ЗАГС затащить не могла... С Майей может что-нибудь и получится, в чем я очень сомневаюсь.
   21.
  
  
   Лес рубят -- щепки летят!
   Русская народная пословица.
  
  
   Сокто проснулся от неясного предчувствия. Где-то на пределе слышимости- сдавленный вскрик. Вскочил! Собачий лай, сухой выстрел! Визг! Уже с винтовкой выглянул. За крайней юртой скрылась форменная фуражка. Женские и детские крики заполнили хотон.
   Пятнадцатилетний Баир, старший сын, с испугом смотрит на отца. Сокто пригоршнями бросает патроны за пазуху. Подал сыну винтовку, приказал:
   -Быстро веди мать с Дамбой и девочками к подлеску!- показал рукой.- Я вас прикрою!
   Выскочил из юрты и оказался лицом к лицу с молоденьким чекистом. Тот не успел вскинуть винтовку, Сокто ножом рассёк ему горло.
   Метрах в пятидесяти стоит грузный военный и командным голосом кричит:
   -Стягивайте кольцо! Салехов! Ты со своими слева заходи!
   Люди выбегают из юрт и пытаются бежать! Их бьют прикладами , колют штыками! Сокто успел заметить, как с окровавленной головой падает Жаргал. По всему хотону - вопли женщин, детский плач!
   Сокто вскинул винтовку, выстрел! Попал командиру в лоб. Тот всплеснул руками, рухнул. Жена с детьми бежит к подлеску. Последним, оглядываясь, Баир. Со всех сторон выстрелы, чекисты залегли и открыли беспорядочный огонь. Аюна споткнулась и упала. Баир наклонился над матерью, схватился за бок и медленно осел рядом с ней. Хищным зверем летит отец к детям.
   Перевернул сына. Потухающие глаза смотрят в рассветное небо.
   -Детей уводи! Детей! - Аюна одной рукой отталкивает ревущего в голос сына, другой- зажимает рану на груди. На пальцах кровь. Сокто обернулся в поисках дочерей. Над бугорком поднялась зелёная фуражка. Выстрел!Фуражка отлетела, голова спряталась. Подхватил одной рукой ревущего Дамбу, огромными прыжками летит к близкому уже подлеску. Удар пули вырвал клок меха из рукава. Упал, грудью прикрывая последнего сына. Быстро развернулся, одновременно передёргивая затвор. Увидел поднимающегося милиционера, выстрелил! Тот стрельнул в сторону Сокто и проворно бросился на землю. Сосновые ветви больно хлещут по лицу, хриплое дыхание, казалось, слышно за версту. Сокто в изнеможении остановился. Прикрыл рукой рот хныкающему Дамбе и ласково сказал:
   -Тихо, тихо, бырхэр!- прислушался. Слышны отдельные выстрелы, крики команд, женские визги. Посадил сына на шею и с винтовкой в руках быстро и бесшумно идёт вперёд. Вышел к широкому оврагу и начал подниматься вверх по пологому склону. Спустился в овраг, поспешно начал подкапываться под корни огромной лиственницы. Выгреб кучу песка, посадил сына в яму под корни дерева и с усилием сдвигая песок на мальчика, строго сказал:
   -Сиди здесь тихо, не вылезай! А то злые русские придут и тебя заберут! Я схожу за мамой и вернусь. Без меня не смей выходить! Сиди как мышка.- прикрыл тайник валёжником, критически осмотрел и пошёл назад.
   Выстрелов уже не слышно. Крадучись, не потревожив ни одной травинки, пробирается Сокто к хотону. Издали услышал голоса:
   -Сюда куда-то ещё один побежал!
   -Собак бы! Мигом бы всех выловили!
   Сокто услышал стон. Прислушался и повернул вправо. Около поваленной берёзы лежит на боку Даши. Сокто подбежал, наклонился. Юноша окровавленными руками сжимает живот. В ничего не видящих глазах- слёзы.
   -Тихо, тихо, бойё!- Сокто прихватил парня под руки, приподнял, Громкий стон!
   -Вон тама! Вроде стонет кто-то...
   - Гладких, Булдыгеров! За мной!
   Волчий оскал на лице Сокто. Прыжок за дерево, вскинута винтовка!
   Треск ломающихся кустов цветущего багульника. Показалась голова молодого красноармейца с тяжело дышащим ртом. Вдруг в ищущих глазах ужас: он увидел Сокто. Выстрел! Отлетает винтовка, парень с дырой в голове исчезает. Беспорядочная пальба, чьи-то крики. Сокто смотрит на Даши; блестит потное лицо, на губах - кровавая пена. Вздрагивает от выстрелов сосна, на плечо падает кора. Здесь и там - шум бегущих людей. Сокто взглянул на Даши, на скулах выступили желваки. В бессильной ярости руки стиснули винтовку. Голоса всё ближе. Сокто стреляет в сторону шевелящегося березняка и бежит. Вдруг прямо перед ним кто-то командует :
   -Правее, правее заходите! Кужбанов! Ты со своими на месте! Ануфриев!...Ануфриев!.-
   -Я-а! - донёсся далёкий голос.
   -Расставляй...А ч-чёрт! Ты! Бегом к Ануфриеву, передашь моё приказание...
   Сокто поднял камень и с силой бросил его далеко в сторону.
   Выстрел! Выстрел!
   -Вон туды побёг!
   -Товарищ лейтенант!
   -Не стрелять!!!
   Пальба наоборот усилилась.
   Рядом огромный кедр. Сокто забросил винтовку на спину, примерился, подпрыгнул,быстро полез вверх. На самой вершине прижался к шершавой коре. Сердце, казалось, готово выскочить из груди, пот заливает глаза.
   Пальба затихла. Рядом с кедром остановился командир чекистов. Подбежал красноармеец, приложил руку к виску и, глядя в глаза командиру, молча переводит дыхание.
   -Ну!
   -Товарищ...
   Лейтенант махнул рукой:
   -Ты дело говори!
   -Там...мертвяка нашли!
   -Где? Оружие при нём?
   Красноармеец покачал головой:
   -Оружия нету, а лежит вон тама!- показал рукой.
   -Иди вперёд, покажешь!- повернулся и поманил пальцем:- Милиционер! Подойдите!
   -Старший милиционер...
   -Найдёшь Салехова, пусть берёт своих милиционеров и прочешет,- обвел рукой.- Вот это место до ручья. Давай бегом!
   Сокто видел, как мелькнула синяя фуражка милиционера, а красноармеец и маленький лейтенант ушли вправо. Он осторожно поднялся чуть выше. Заметить его с поляны трудно: утреннее солнце светит Сокто в спину. В просвет между ветками ему видна только часть юрт, всё остальное закрывают деревья. Он видел понурых соплеменников. Конвоиры, как овчарки вокруг стада, прохаживаются с винтовками на перевес. Двое красноармейцев пронесли труп Даши. Видно, где-то отдельно складывают убитых. Женский голос воет на одной ноте, злой окрик, вой прервался и возобновился опять. К нему присоединился пронзительный детский плач и женские вопли.
   Послышался топот копыт. Четверо верховых прогнали маленький табун лошадей почти под кедром Сокто. Он скрипнул зубами. Поперёк седла одного из конных - связанный Бадма. С другой лошади свисают безжизненные руки второго пастуха. На голове- чёрная корка запекшейся крови. Конь боязливо выгибает шею и косится на свою скорбную ношу.
  
  
   Шестые сутки идут они по тайге. Дамба, правда, больше едет на отце, чем идёт. Пятилетний малыш уже начал забывать пережитый смертельный ужас. Детские горести глубоки, но коротки. Только часто спрашивал отца о матери, Баире, сестрёнках. Сокто, как мог, успокаивал сына. Рассказывал, что мама и брат на небе и будут там ждать Дамбу и отца. Ребёнок замолкал и своим детским умом пытался представить, что делают там в голубом и бескрайнем небе самые дорогие для него люди. Может быть, сидят вон на том лёгком, белом, как цвет черёмухи, облаке и сверху с улыбкой смотрят на него?
   А тайга красуется в самом весёлом праздничном наряде. В яркие, зелёные, ещё клейкие листья одевается берёза. На солнцепёке развернул свои фиолетовые лепестки ургуй, а в тени среди стеблей жёлтой прошлогодней травы только начинают проклёвываться нежные, мохнатые, ещё закрытые цветочки. Светлыми мягкими иголками покрылась даурская лиственница. И везде, куда ни посмотришь, густо-сиреневые кусты цветущего багульника. Все сопки до самого горизонта в лиловой дымке его цветов.
   Дамба лакомится сладкими цветами. Сокто поднимает сына на руках, чтобы он смог сорвать самые пышные, верхние соцветия. Часто не хватает отцовских рук, чтобы дотянуться до макушки кустарника. Багульник ведь вытягивается и до двух с половиной метров!
   Сокто, развлекая сына, забывался, но вот опять Дамба едет на шее отца, и нойон, в который уже раз, вспоминает свою жизнь, семью и людей, судьбу которых он, по праву рождения и воли, решал. Может быть, он совершил роковую ошибку, когда увёл свой род в тайгу? Вряд ли они претерпели бы такие лишения там, в мире людей. Он ведь отнял у них самое элементарное, что доступно последнему бедняку, а самое главное - он лишил их общества себе подобных. Ведь невозможно жить этим маленьким островком, затерянным в бесконечном море тайги!
   А сын! Баир, которого убили на его глазах! Его кровь, несбывшееся будущее рода!Сын, которого он так любил! Непроизвольно руки сжались в кулаки. Две тяжёлые слезинки потекли на всегда бесстрастное лицо, он сердито вытерся рукавом.
   Невыносимой болью встало в памяти лицо Аюны. Как её руки отталкивали Дамбу, и видя уже свою смерть, она помнила только о детях!
   Вспомнил Даши. Как юноша умирал на его руках, а он ничего, ничего не смог сделать!
   Он не знал участи дочерей, хоть и надеялся, что они живы. Может, красные отпустят его детей и родных? Велика ли их вина, что они всего лишь жили без ведома властей!
   Сокто не винил Степана, он слишком хорошо знал жизнь. Мало ли какие обстоятельства толкнули анду на предательство, да и было ли оно? Жаль только терять человека, которого всегда считал своим другом. Виновным в произошедшем он считал себя и только себя! Убить Степана он всё равно бы не смог. Откочевать сразу, как отпустил анду? Кочевье не один человек, а чекисты не дураки. Они приложили бы все усилия, чтобы найти улус по следам. В их распоряжении все охотники Забайкалья, да и в ЧК наверняка есть свои следопыты.
   Сокто спускался с перевала, шёл осторожно, Дамба уснул на плечах отца. Слушая детское посапывание, Сокто привычно поддерживал сына за колени.
   Когда уходили с разорённого хотона им повезло: Сокто нашёл растоптанный коробок спичек. Теперь у них есть огонь! Чекисты забрали из юрт всё, что представляло хоть какую-то ценность, а что не взяли - сломали или испортили. Сокто обрадовался, когда нашёл погнутый медный котелок, но когда на стоянке попытался выправить его, на дне обнаружилась длинная сквозная трещина. И хотя обнаружил Дамба под войлоком треть плитки зелёного чая, который когда-то выменял Сокто у контрабандиста, они остались не только без чая, но и без бухулёра.
   Старая, верная трёхлинейка, длинный кривой нож с ручкой из рога изюбра и дырявый дыгыл, в который заворачивались они с сыном ночью, вот и всё, что накопил Сокто за всю свою жизнь.
   Даже верного Хотчо он не смог взять с собой. Он понимал: незаменимый помощник своим лаем обязательно выдаст их. Преданные друзья кочевников никогда не считали людей врагами, этой "науке" им придётся ещё долго учиться. У Сокто не поднялась рука убить верного пса, да и умоляющие глаза сына не простили бы отца. И всё же он не пожалел патрона и выстрелил поверх головы, чтобы прогнать собаку. Но ещё трое суток пёс шёл по следу хозяев, пока где-то не отстал. Сокто вздохнул одновременно и с облегчением, и с грустью.
   Он сразу решил уходить в Монголию, просто больше некуда деться. Шёл старой, мало кому известной тропой, по тем же местам, где когда-то вёл офицеров и казаков с золотом. Сокто не без основания предполагал. что его будут искать, усиленными нарядами перекроют границу, поэтому он и уходил дальним, кружным путём. После пережитого, он не цеплялся за свою жизнь, но за его спиной Дамба, его последний сын, и для его благополучия он готов на всё!
   Поздним вечером усталый Сокто поднимался на очередной перевал. Вышел к ручью, дошёл до его истока и здесь решил переночевать. Место для стоянки выбрал на открытой площадке, чтобы не донимали комары. Из собранного Дамбой сушняка развёл костёр. Освежевал и разделал убитого ещё утром зайца и, пока прогорал костёр, с удовольствием вытянулся на земле, давая отдых усталому телу.
   Пыхтящий от усилий Дамба волоком притащил сухую сосновую ветку. Убежал, вернулся с другой, поменьше, уселся рядом с отцом и начались бесконечные расспросы: куда ушло солнце? Где теперь сёстры? Мама нас видит сейчас? Отец отвечал невпопад, думая о своём.
   Поели жареного на углях мяса и легли спать.
   Сокто проснулся от запаха гари. С тревогой взглянул на костёр. Нет! Припорошенный пеплом он разгореться не мог. Осторожно встал, укрыл сына. Слабый южный ветерок явственно пах гарью. Сокто поднялся на скальный останец. Впереди, куда лежал их путь, в бледное рассветное небо лениво поднимался белый дым.
   Таёжный пожар! Проклятый бич Забайкалья! Зимой выпадает три - пять сантиметров снега. Если же выпадает десять, зима считается снежной. Чуть пригреет солнышко, снег сходит. Достаточно искры, чтобы сухая трава вспыхнула, как порох! Трава поджигает деревья, и тогда начинается самое страшное: верховой пожар. При сильном ветре скорость распространения огня достигает шестидесяти километров в час! Гибнет всё живое! Мелкие животные не могут убежать, сгорают, но и крупные звери не всегда успевают скрыться от огня, задыхаются дымом и гибнут. К сожалению, весной и в начале лета в Забайкалье дождей почти не бывает, и поэтому природа сама не может справиться с огнём.
   Виновник пожара, чаще всего, человек! Брошенный окурок, не потушенный костёр становятся главной причиной пожара. Разве только иногда молния поджигает тайгу.
   Долго смотрел Сокто на, казалось, безобидный с такого расстояния дымок. Придётся переходить на правый берег Циркана и идти к зимовью, где когда-то он оставил поручика Лисовского с раненым штабс-капитаном. Это удлинит их с Дамбой путь на порядочный крюк.
   К полудню запах гари усилился, серой дымкой затянуло деревья. Сокто спешит. Наконец они вышли на берег реки, но пришлось идти ещё больше часа, пока не вышли к броду.
   Дамба молча сидит на плечах отца. Его даже не заинтересовала река, хотя за свою коротенькую жизнь он первый раз видит так много воды. В какой-то момент они услышали ужасающий гул. Дамба спросил, что это, и получил короткий ответ:
   -Огонь!
   Огонь! Для малыша это слово всегда было теплом костра, запахом вкусной пищи, но сейчас он инстинктивно понял, от какой грозной опасности они убегают.
   Сокто переходит Циркан. Мощное течение старается сбить с ног. Вода поднялась до пояса, и он чуть не упал, когда наступил на скользкий камень. Но вот дно поднялось, вот воды уже до колена. Выбравшись на берег, Сокто наскоро вылил воду из ичигов, посадил Дамбу на плечи и, хоть уже порядком устал, быстро пошёл вперёд.
   Ещё больше двух часов шёл Сокто вдоль берега реки, пока не начала рассеиваться дымная пелена.
   Запах гари исчез. Отец и сын идут рядом, дышат и не могут надышаться. Никакие духи в мире не могут сравниться с запахами майской тайги! Берёзовые серёжки, молодая хвоя, прелые листья и сладкий, дурманящий аромат цветущего багульника!
   Они шли к зимовью, и мысли Сокто невольно вернулись в тот далёкий двадцатый.
   Конечно, война есть война, крови и грязи хватает! Но здесь, в родных местах, где его знает каждый, друзья и соседи ещё вчера радушно его принимавшие, сегодня хладнокровно смотрят на него сквозь прорезь прицела! А то, что сделали казаки в деревне!? Сокто возненавидел и тех и других и решил навсегда уйти от этих людей.
   Бывший нойон лежит в кустах на краю поляны и рассматривает зимовье. Дамбу он оставил неподалёку в зарослях ерника. Скорее всего здесь с весны никого не было. Дверь прикрыта на палочку и для верности ещё припёрта поленом. В пыльном сумраке зимовья Сокто взял немного спичек, котелок и половину мешочка соли. Когда уже собрался уходить, заметил сложенную гармошкой газету на полочке. Положил за пазуху.
   Тропа шла вдоль старицы и ,огибая горы, уходила в сторону от реки, но через день они снова услышали приглушённый ветром плеск переката. До вечера нужно идти вдоль берега, перейти Циркан, и больше они реку уже не увидят. Через два дня пути -- Монголия.
   Сокто остановился отдохнуть и наконец развернул газету. Дамба на берегу собирал разноцветные камешки. От газеты сохранился только один лист, да и от того на самокрутки оторвана четвертинка. Нойону показалась газета странной и удивительной. Какие-то вести с полей, знатный токарь бьёт какие-то рекорды и большое стихотворение, посвящённое какому-то Сталину. Он больше рассматривал иллюстрации, чем читал. Особенно его поразили карикатуры. Разглядывая их, он удивлённо качал головой.
   -Або! Або! Смотри, что я нашёл!
   -Оставь камни реке!
   -Это не камень!- Дамба подбежал к отцу, схватил его за руку и, стараясь поднять, тараторил:-Там что-то железное с ручкой! Только я вытащить не могу...
   Сокто нехотя встал и пошёл за бегущим впереди сыном. У отца от удивления расширились глаза, когда он увидел находку Дамбы. Из - под кустов ивняка торчал проржавевший эфес. Сокто взялся за рукоять, дёрнул. В руках у него оказалась шашка, вся в песке с бледными остатками корней. Встряхнул, посыпалась земля, но клинок прочно сидит в проржавевших ножнах. Зажал в руках и с силой дёрнул, безрезультатно. После нескольких попыток показалось, что эфес чуть сдвинулся. Только привязав шашку к берёзе Сокто смог вытащить клинок. На потемневшем лезвии -- жёлтые разводы ржавчины. По клинку -- арабская вязь.
   Он задумчиво рассматривает знакомое оружие. Другой такой шашки нет. Сокто даже вспомнил, что эфес приделан от обычной офицерской шашки, а клинок он узнал бы из тысячи. Он помнил, как поручик дорожил и гордился своей настоящей гурдой. Как попала она сюда? Где её хозяин?
   Сокто осмотрелся и начал ходить вокруг, внимательно рассматривая каждую подозрительную мелочь. Берег здесь высокий, не затапливается. Если что-то осталось, можно попытаться найти. Дамба бегал вокруг и, пытаясь помочь отцу, путался под ногами.
   Они одновременно обратили внимание на подозрительный холмик между берёзой и кустом ивняка. Сокто осторожно убрал толстый слой палых листьев и обнаружил остатки истлевшей ткани. Лоскуты грубого сукна земляного цвета снимались неровными кусками. На чёрной поверхности что-то блеснуло. Сокто поднял золотую десятку. Еле касаясь кончиками пальцев, ощупал поверхность, нашёл ещё две, потом три и ещё одну. Больше монет не было. Сколько ни искал -- ничего.
   Вот и всё, что осталось от поручика Петра Александровича Лисовского. Шашка с ржавым эфесом и семь золотых. Даже косточки дворянского сына растащили дикие звери.
   На другой день отец и сын в последний раз стояли на берегу Циркана. Сокто размахнулся. В воздухе мелькнула и пропала в блёстках реки маленькая золотая монетка.
  
  
   22.
   Вам надо идти на Восток, а там все исследовать. В конце концов, есть же потайная дверь, а Драконы должны иногда спать. Если вы долго посидите на пороге, то, наверное, что-нибудь придумаете.
   Дж. Толкин "Хоббит или туда и обратно"
  
   На следующий день Наташа убедила спутников, что чувствует себя достаточно хорошо для продолжения путешествия.
   Ребята и сами спешили. Охота и рыбалка после прошедшего урагана, не заладилась. Заканчивались мука, сахар, крупы. Хотя и брали парни продукты с изрядным запасом, но на двух лишних едоков, конечно, не рассчитывали. Засоленная щука получилась несъедобной. Один раз попробовали сварить из нее уху - кое-как съели, после чего решили оставить ее на самый крайний случай.
   Поджимало и время. И дело даже не в продолжительности отпуска, хотя и это не маловажно, а просто август давно перевалил через середину, и с каждым днем становилось все холоднее. Да еще больная Наташа... Нужно было как можно скорее выбираться к жилью.
   Как раз быстрее и не получилось.
   По карте ребята примерно вычислили свое место; до порога оставалось совсем немного и через два часа хода, еще издали, услышали характерный шум. Рисковать не стали - высадились. Девушки было собрались с парнями на разведку, но Миша попросил:
   - Вы бы лучше остались. Какая-нибудь росомаха наведается - последнее сожрет, да еще испакостит!
   Осталась Наташа. Оказалось, остановились рано: нашли еще три удобных для высадки места. По мере приближения шум превратился в оглушительный рев, даже друг друга не слышали. Подъем становился все круче. И перед самым порогом пришлось остановиться. Подошли к берегу и, раздвинув кусты, ребята неслышно присвистнули. Майя всплеснула руками от восхищения.
   Это оказалось более похоже на водопад, а не на порог. Река в тисках мокрых скал белым потоком летела сквозь узкий канал тремя резкими ступенями. Брызги долетали даже до ребят! Над порогом в прозрачном, насыщенным водой воздухе - призрачная половинка радуги.
   Попытались измерить скорость течения испытанным способом, но палка, брошенная Михаилом, бесследно исчезла в бешеной воде.
   Друзья поняли: идти здесь - самоубийство.
   Вернулись. Сплавились до самой нижней из замеченных площадок. Лагерь устроили на правом берегу. Вдоль левого берега до самого порога острыми углами громоздились скалы.
   Михаил с Виктором ушли искать проход. Проходили до позднего вечера. Вернулись усталые и разочарованные. Прохода не было.
   Попытались влезть на скалу, но, поднявшись на несколько метров, вернулись. Даже если бы и удалось подняться, но груз, собака, девушки, наконец...
   Попытались обойти, но, продравшись через багульник и бурелом, уперлись в горное болото. Через несколько шагов Миша начерпал полные сапоги.
   Удрученные неудачей, в который уже раз за день склонились над картой.
   Устраиваясь на ночь в палатке, Наташа с Мишей понимающе улыбнулись, заметив, как Майя уютно укладывает голову на Витино плечо, а тот по-хозяйски обнимает ее.
   Утром наскоро позавтракав, парни опять ушли искать проход. Решили все-таки пройти через болото. Нарубили сосновых лап, чтобы отмечать проход вешками. Пошли.
   Собаку Виктор нес на руках. Миша недовольно ворчал:
   - Говорил тебе, привяжи на таборе! Теперь мучайся с ней!...
   Потратили полдня, несколько раз проваливались, и все-таки прошли болото! Правда, в нескольких местах вода полностью скрывала ноги Михаила. А с грузом, ноги проваляться еще больше, но все-таки проход есть!
   Выжимая мокрые брюки на сухом пригорке, довольный проделанной работой Виктор прикидывал пройденный путь:
   - В принципе по болоту идти всего-то метров восемьсот, от силы километр!
   - Лучше три по тайге пройти, чем километр в этой жиже купаться!
   - Я где-то читал, что в Белоруссии, там этих болот море, болотные лыжи делают.
   - Предложи еще неделю лыжи делать, - Миша скептически ухмыльнулся. - Можно еще болотные сани придумать! Проще до ноября подождать, пока оно само замерзнет. Все, по коням! Пошли дальше смотреть.
   Продравшись сквозь заросли черемухи и ерника, где-то метров через триста уперлись опять в скальную стену, но влево к реке шел сужающийся проход. К великому сожалению ребят, ущелье кончилось очередным тупиком. Пошли обратно, внимательно вглядываясь.
   Нашли многообещающий подъем с природными ступенями. С трудом, но поднялись, и с верхней точки подъема увидели внизу Циркан. Виктор, широко раскинув руки, восхитился:
   - Красота-то, какая! Лепота!
   Прямо перед друзьями предстали скальные вершины хребта. С левой и правой сторон в голубой дымке видны далекие хребты. После первых заморозков кое-где желтела листва берез, красными островками в темной зелени хвои выделялись осины. Циркан зеркальной саблей поворачивет на север. Над головой - ярко-синее небо без единого облачка. Даже здесь слышен приглушенный расстоянием рев порога.
   Стоя рядом с Виктором Михаил рассуждал:
   - Подъем в принципе несложный, единственно - вон та стена, - он показал вниз рукой. - С грузом не подняться. Придется одному стоять наверху и на веревках вировать, а второму внизу привязывать.
   - Девчонки могут привязывать...
   - Ну уж нет! Лучше я сам, а то придется до самого низа золото собирать.
   - А мне ты, значит, самую ответственную работу предоставляешь - поднимать, - усмехнулся Виктор.
   - Давай я наверху буду!
   - Да ладно, подниму! Здоровья хватит. Боюсь, только девчонок тоже на веревках поднимать придется.
   - На месте решим. Все равно другого пути нет. Посмотрим, что нам еще судьба-злодейка приготовила.
   Спуск оказался намного проще подъема. Довольно быстро и без проблем вышли к реке, но пришлось идти еще с полкилометра, пока не нашли удобный для спуска катамарана берег.
   На обратном пути уже благополучно выбравшись из болота и выливая воду из сапога, Михаил планировал:
   - Завтра день тратим на болото. Я примерно засек: без груза мы шли где-то часа полтора. Прибавляем час. Два с половиной с грузом, полтора - на возвращение. Итого - четыре. Две ходки - восемь. Два часа накидываем на обед и перекуры. За световой день должны успеть.
   Виктор внимательно слушал и, согласно кивая головой, добавил:
   - Если все пойдет нормально - ночуем на месте нашего перекура. Там кстати ручей есть и дров достаточно. Послезавтра - скалы.
   Миша предостерегающе поднял руку. Друзья прислушались: донесся плачущий лай собаки.
   - Похоже зверя гонит! - сказал Витя возбужденным шепотом. Миша кивнул.
   Решили ждать. Лай то приближался, то опять удалялся. Но вот раздался совсем рядом, Виктор вскинул ружье. Буквально через пару секунд на опушку перед ребятами совершенно беззвучно вылетел заяц. Выстрел! Заяц перекувыркнулся и одним отчаянным прыжком скрылся в ернике.
   - Мазила! ... .... ....! - Миша не скупился на выражения. - С десяти метров...!
   Витя бросился за зайцем, но его опередила собака; бело-рыжей пулей мелькнула в кустах. Хищное рычание Джуди оборвало жалобный крик ребенка.
   Подоспевший Виктор оттащил от добычи собаку:
   - Молодец, молодец! Кормилица ты наша! - сидя на корточках гладил собаку и обратился к Мише:
   - Что, зря я ее через болото тащил? Кто-то говорил, что собаку надо было на таборе привязать!
   Михаил поднял зайца:
   - Надо же! Ты ему лапу перебил, всего одна картечина попала! Повезло!
   Витя молчал и иронично улыбался.
   - Ладно, ладно - сдаюсь! - Миша демонстративно поднял руки. - Вы, шеф, как иногда, бывает правы. И ружье ты не даром второй день таскаешь.
   Уже в сумерках, усталые, но довольные, подошли к табору.
   Их встретили возбужденные и встревоженные девушки.
   - Где вы ходите! - взволнованная Майя, даже не обратив внимание на добычу, набросилась на ребят. - На той стороне тигр охотится!
   - Тигр?! На кого, на слона? - рассмеялся Витя.
   - Мы ведь серьезно! - обиделась Майя и обратилась за поддержкой к подруге. - Наташа подтверди!
   - Правда! - кивнула Наташа. - Он прямо при нас на той стороне реки косулю задрал!
   - Ну-ка, покажите где... - Михаил к сообщению девушек отнесся серьезно. Уже на ходу обратился к Виктору: - Ты зря смеешься! Знаешь ведь, в пятидесятых сюда тигры регулярно заходили. Одного даже убили, совсем недалеко отсюда!*
   Виктор пожал плечами.
   - Вполне возможно. Толку-то, что ты место посмотришь, где тигр себе ужин заработал. Так, для общего развития.
   Майя с Наташей показали место. Оказалось почти напротив стоянки. Миша навел бинокль на указанный девушками клочок берега. Ничего, конечно, не рассмотрел в сгущающихся сумерках. Виктор даже смотреть не стал. Майя поделилась главными своими опасениями.
   - Видели бы вы, как он косулю убил! Она к воде спустилась попить, а он, как рыжая молния, вылетел и как даст лапой! - жестикулировала Майя. - Она еще не успела подняться, а он ей уже шею перекусил! Что ему стоит речку переплыть! Придет ночью в лагерь!
   - Это едва ли, - успокаивал встревоженных подруг Виктор. - Он вас-то видел?
   - Нет, мы спрятались! - ответила за обеих Наташа.
   Виктор продолжал успокаивать девушек:
   - Во-первых, тигр всегда одиночка. У него охотничьи угодья километров двадцать на двадцать простираются, и река, скорее всего, естественной границей является. Во-вторых, он сейчас сытый. Косули ему на неделю хватит. И в-третьих, тигр по своей природе не любопытный. Это Топтыгину - до всего дело есть. Мог бы пожаловать из чистого любопытства. Вот Джуди надо поберечь. Амба, так на востоке тигра зовут, очень уж собачатинку уважает!
   - А ты откуда столько о тиграх знаешь? - недоверчиво спросила Майя.
   - Читал, - Виктор пожал плечами. - Да еще брат рассказывал. Он у меня в таежном поселке живет, как раз в самом сердце Приморья. Они тигра убивали, даже тушенку из него делали.
   - А тигров разве едят? - удивились девушки.
   - Еще как! - заверил Виктор. - Брат говорил, что очень вкусное белое мясо.
   Вернулись к костру. Девушки наконец-то обратили внимание на добычу. Наташа поинтересовалась:
   - А проход вы нашли?
   - Не проход - сказка! - с улыбкой ответил Виктор. - Чуть - чуть болота, чуть - чуть скалы, а в остальном - асфальтированная дорога, а не проход!
   Много раз вспоминали девушки это сравнение во время рейда по болоту.
   Когда в два приема перенесли вещи к началу болотной тропы, Виктор жестко проинструктировал девушек:
   - С тропы, обозначенной этими вешками, - Виктор показал, - ни в коем случае не сходить! Перед каждым шагом прощупывать тропу слегой! Если чувствуете, что начинаете проваливаться - не паниковать! Попробуйте сделать шаг назад. Если начинает засасывать, ни в коем случае не барахтайтесь! Засосет сильнее. Бросайте слегу поперек тропы и подайте голос. Мы рядом, всегда поможем!
   Первым тронулся Михаил, за ним Наташа, затем Майя и замыкающим Виктор.
   Первая попытка оказалась неудачной. Парни с грузом начали проваливаться. Виктор попытался за одну ходку перенести все золото и намертво застрял через десяток шагов. Выбрался на сухой берег только при помощи Михаила.
   Пришлось заново перераспределять и перекладывать груз, деля его на три ходки.
   Зато прошли за два неполных часа, вместо двух с половиной запланированных. Были, конечно, визги девушек, Майя, споткнувшись, окунулась головой. На удивление ребят Наташа выдержала нелегкое испытание с честью. Только неизвестно, как это отразится на ее самочувствии в дальнейшем.
   Привязали собаку на новой стоянке, оставили девушек разводить костер и сушиться и, не давая себе отдохнуть, пошли за второй партией груза.
   Поздним вечером мокрые, грязные и до предела вымотанные Виктор с Михаилом с трудом притащили последнюю партию к костру.
   Среди ночи отличилась Джуди. Только усталые путешественники начали засыпать, собака, лежавшая в ногах у Виктора, насторожилась, подняла голову и зарычала. Вдруг вскочила и оглушительно залаяла, пытаясь выбраться из застегнутой палатки.
   Одновременно послышалось бряканье перевернувшегося котелка.
   Майя с воплем:
   - Тигр!!! - вцепилась в пытавшегося вскочить Виктора.
   Михаил уже расстегивал молнию палатки.
   - Какой там тигр! - Виктор пытался отцепить от себя Майю. - Кто-то остатки нашего зайца своровал!
   Наконец Виктор выбрался из палатки, Миша освещал фонариком перевернутый котелок и вываленное на траву мясо.
   - Лиса или росомаха похозяйничали!..
   На этом злоключения этой ночи не кончились. Вернулась возбужденная Джуди. Виктор, лаская собаку, спросил:
   - Ну кто там был, страж наш недремлющий?
   Собака посмотрела в сторону болота и гавкнула. Эхо троекратно возвратило лай. У Джуди шерсть встала дыбом на холке, и она возбужденно залаяла. Эхо вернуло. Насторожив уши, собака выслушала "ответ" и опять залаяла.
   Виктор слишком поздно понял свою ошибку с вопросом. Пытаясь объяснить собаке и показать, что такое эхо, закричал сам. Эхо ответило. Собака внимательно выслушала и залаяла.
   Вернулся Миша с ручья, где промывал мясо.
   - Что она разгавкалась?
   - Эхо!
   - Какое эхо?
   - На свое эхо лает!
   Последние слова Вити прервал особенно ожесточенный лай. Видимо в ответе эхо Джуди послышалось что - то очень обидное.
   - Так объясни ей, она же ночь спать не даст!
   - Она что, человек? Как ей объяснишь?
   В это время Майя, держа передние лапы собаки, пыталась по-своему ей втолковать:
   - Джуденька, девочка! Нет там никого!... - Собака вырвала лапы и залаяла.
   Виктор решительно схватил собаку и, зажимая ей пасть, потащил в палатку. У самого входа собака вырвала голову и все-таки гавкнула. Услышав ответ, начала ожесточенно вырываться.
   - Может ей намордник надеть? - обреченно спросил Миша. Виктор махнул рукой.
   - Она выть начнет.
   - Я целый день на болоте уродовался, как бобик, а эта гангрена, - Миша замахнулся на собаку. - Отдохнуть не дает! Даже каторжники право на сон имели!
   В конце концов оставили Джуди в покое и вернулись в палатку. Еще больше часа собака не давала уснуть. Лаяла, правда, без особого вдохновения. Миша ворчал:
   - И не охрипла ведь! Вот голос!
   Наташа вдруг обняла Мишу и приткнулась к его плечу. Миша затих. Уже поздней ночью собака попросилась в палатку.
   - Не пускай ты ее! Пусть на свежем воздухе дрыхнет! - сонным голосом возмущался Миша.
   Виктор, тяжело вздыхая, встал и молча расстегнул полог.
   Проснулись поздно. У парней болело все тело. Спина, мышцы ног, плечи. Девушки тоже не выспались и чувствовали себя разбитыми. Только собака выглядела бодрой и свежей. Как будто и не было бессонной ночи. Что за зверь покушался на мясо, так и не выяснили. Следов на траве не осталось, а Джуди ничего сообщить не могла.
   Только к полудню перенесли вещи к скале. Майя только взглянула на "чуть-чуть скалу" и категорически заявила, что она сюда ни за что не полезет.
   - Здесь существует только два варианта: или лезть вверх, - Витя показал рукой на скалу, - и возвращаться в цивилизацию, или снимать угол в берлоге у какого-нибудь медведя.
   Первой подняли собаку. Пока поднимался Виктор, Миша держал ее на поводке. Сверху Витя бросил веревку, Миша привязал ее к ошейнику и отпустил Джуди. Собака без раздумий бросилась к скале. Виктор только два раза на стене, где собака с ее четырьмя лапами подняться не могла, помог. Через считанные минуты - Джуди оказалась наверху. Теперь занялись грузом. Первый рюкзак зацепился за выступ скалы. Пришлось Михаилу подниматься и отцеплять. Второй привязали уже двумя веревками. За одну - поднимал Виктор, а второй - снизу страховал Миша. За полтора час подняли весь груз. Осталось подняться девушкам.
   Первая решилась Майя. Выхода все равно не было. Перспектива стать квартиранткой в медвежьей берлоге ее явно не прельстила. Миша тщательно обвязал талию Майи страховочной веревкой.
   Пошли. Миша предупредил, чтобы Майя ни в кое случае не смотрела вниз. Виктор страховал сверху, а Миша поднимался вместе с девушкой. Весь подъем занял не больше семи минут.
   И вот Майя на подрагивающих ногах, довольная, стоит рядом с Виктором. Так бывает доволен человек, вышедший из кабинета дантиста, когда все уже позади.
   Неожиданная осечка произошла с Наташей. Ее, как и Майю, Миша предупредил, чтобы вниз не смотрела. Но на середине подъема Наташа оступилась и непроизвольно оглянулась. Сразу же замерла, как муха на "липучке". Ни вверх, ни вниз! Миша попытался успокоить ее: ласково обнимал и говорил, что нет ничего страшного, он рядом, на страховке Виктор, но видел перед собой безумные глаза без единой мысли.
   Ребята понимали, что медлить нельзя. Чем дольше сидит Наташа на скале, тем больше устает. Решили, что Виктор как можно сильнее будет натягивать веревку, а Миша - подталкивать "скалолазку" снизу.
   С великими трудами заставили Наташу сделать первый шаг. Дальше пошло быстрее. Наконец, Виктор за шиворот помог Наташе влезть на скалу. Все с облегчением перевели дух.
  
  
  
  
  
   23.
   Футбол. Читатели завершают разговор о проблемах кожаного мяча, причинах неудач сборной СССР на чемпионате мира в Испании.
   Анонс спортивного выпуска "КП"
   И вновь Циркан несет на своей широкой спине катамаран с путешественниками. Казалось, река устала от вечной спешки, и течение замедлило свой бег. К тому же опять подул встречный ветер. Парни после двух дней каторжного труда думали отдохнуть во время сплава - не получилось. Приходилось грести.
   Солнце бледным пятном угадывалось на сером пасмурном небе. Изредка брызгал мелкий дождь. Все собирался начаться всерьез, но что-то не ладилось в небесной канцелярии, и чуть-чуть побрызгав, дождь прекращался, чтобы через полчаса побрызгать снова.
   До деревни оставалось пройти уже меньше сотни километров, и ребята озабоченно смотрели на небо; задержка сейчас была особенно не кстати.
   На обед решили не останавливаться. Перекусили на ходу, не сходя на берег. Уже к вечеру солнце, опускаясь за сопки, все-таки выглянуло из-под массивного слоя облаков. В свете уходящего светила все преобразилось. Золотая дорожка зажгла Циркан так, что больно глазам. Мокрые берега заискрились изумрудной зеленью. Желтеющими красавицами светятся на солнце березы, хотя их подружки щеголяют еще в зеленом наряде. По правому берегу - гравийные пляжи. Места для стоянки открывались одно другого лучше.
   Майя из-под руки долго всматривалась вперед и нерешительно сказала:
   - Не пойму... Вон там по левому берегу... Это дом или камень...?
   Михаил поднял бинокль и долго всматривался в указанном направлении. Спокойно сказал:
   - Дом. - и после паузы: - Или зимовье.
   Передал бинокль Виктору.
   - Ну у Вас, мадам, и зрение. - восхитился Виктор. - Орлы завидуют черной завистью!
   Друзья развернули карту. До деревни дойти сегодня никак не успевали. И никакого зимовья обозначено не было.
   - Ты этому пресловутому Орлу бутылку до карты ставил или после? - поинтересовался Михаил.
   - После.
   - Ну, значит, он из своих запасов употребил перед тем, как кроки делать! - с едкой иронией констатировал Михаил.
   - Может это зимовье поставили после того, как карту сделали?!
   - А церковь? Она, как пить дать, еще дореволюционная!
   - Без карты не знали бы даже, сколько порогов и где они!
   Тем временем неизвестное строение скрылось за деревьями очередного поворота.
   - Может, это все-таки деревня? - вопросительно глядя на ребят, спросила Майя.
   - Такого быть не может! - отрицательно качая головой, отвечал Виктор. - По карте, - Виктор покосился на скептически улыбающегося Михаила, - по карте до деревни минимум километров восемьдесят, а мы сегодня и тридцати не прошли. Скорость течения, видите, какая! Да еще ветер...
   - Тут шеф прав. Дойдем до этого... сооружения - увидим.
   - Может там люди! - мечтательно проговорила Наташа.
   - А вот это нежелательно. - Сказал Михаил.
   - Почему?
   - А мы сейчас находимся, как говорят юристы, вне всякой юрисдикции, - Виктор поерзал, устраиваясь поудобнее. - Проще говоря: закон - тайга, прокурор - медведь! Здесь на какого-нибудь занюханного участкового территория - две Швейцарии. Фильм видели "Хозяин тайги"? Там этот Сергуньков прямо-таки Шерлок Холмс! А на самом деле... Брата у меня в тайге подстрелили, слава богу, жив остался! А кто, за что - тишина до сих пор.
   - Там же всякие экспертизы проводятся! - удивились девушки.
   - Это когда нарезное оружие - можно определить, а в него из гладкоствольного жаканом стреляли.
   - Ты еще Андрюху Барахоева вспомни, - подсказал Миша.
   - А что Андрей? - в свою очередь спросил Витя.
   - Он тоже по таежной речке сплавлялся. Рыбачил, охотился, ну и двоих мужиков встретил. Ружье у него классное: браунинг бельгийский - так эти мужики позавидовали. Он только от них по реке вниз ушел, через некоторое время слышит - моторка сзади. Он в кустах спрятался. Смотрит, эти мужики на моторке идут и головами вертят. Шлепнули бы Андрюху за ружье и концов бы не нашли!
   - А у нас, лапоньки, желтого металла восемьдесят кило! - подняв вверх палец, напомнил Виктор.
   - Нас ведь четверо, - настороженно удивилась Майя. - Вы таежники и вооружены...
   Друзья переглянулись. Виктор повернулся к девушкам:
   - Мы не таежники, а скорее любители. Мест этих не знаем, а вооружены...
   Миша перебил:
   - Узнают о золоте, шмальнут из кустов по этому, - похлопал по гулкому борту, - резинотехническому изделию и ...
   - ... и грузите апельсины бочками! - невесело улыбнулся Витя. - Так что без людей спокойнее.
   Вышли из-за заросшего ивняком мыса и увидели разрушенные наводнением мостки. Осталась только одна, чудом уцелевшая доска да наклоненные по течению столбики, уходящие в воду. Ниже по течению - прозрачный ручеек спешит по камешкам в Циркан.
   На пригорке стоит большой, недавно рубленный дом. Тесаные бревна тускло блестят еще свежей древесиной. В отблесках заката искрится рубероидом двухскатная крыша, маленькие окна закрыты прочными ставнями.
   Виктор подбородком показал на дом и повернулся к Мише:
   - Видел? Хорошо, если с год стоит, а ты хочешь, чтоб его на карте обозначили!
   - А церковь?
   Виктор махнул рукой и следом за Джуди ступил на берег.
   По земляным ступеням поднялись к дому. Все сделано прочно и основательно. Даже дверь заперта не на первую попавшуюся щепку, как это обычно делают в деревне, а на с любовью вырезанную палочку, привязанную к специально вбитому гвоздику.
   Виктор решительно вырвал палочку и отрыл дверь.
   - Может, хозяева недалеко, а ты здесь командуешь! - оглядываясь, сказала Майя.
   - Они что по воздуху прилетят?!
   Витя уже шагнул за порог.
   - Кроме как на лодке сюда не добраться, - кивнул на разрушенные мостки Миша.
   - Может и по воздуху - на вертолете! - возразила Майя. И все же вошла вслед за Мишей в дом.
   Слой пыли без слов говорил, что хозяев нет, по крайней мере, месяц. В полумраке большой комнаты - печь сделанная из железной бочки.
   Запнувшись в темноте об аккуратно сложенные дрова, Виктор выдернул штырь, запирающий ставни. Открыли окна. При свете рассмотрели все более детально.
   У окна - широкий стол с керосиновой лампой. Рядом с лампой - роскошный транзистор " Океан" с вытянутой и наклоненной к окну антенной. С обеих сторон стола - две грубо сколоченные табуретки. Третью заменял толстый пенек. Часть комнаты завешена побелевшим брезентом. Михаил покрутил ручки транзистора, приемник не работал. Не горел даже индикатор.
   Майя отдернула занавес и радостно воскликнула:
   - Смотрите! Кровать! - возглас напомнил крик матроса Колумба, увидевшего землю.
   Действительно, у стенки стоит двуспальная кровать с никелированными спинками. На пружинной сетке - свернутый вместе с покрывалом матрас. Майя с блаженной улыбкой уселась на кровать.
   - Ребята! Это уже цивилизация!
   Виктор с серьезной миной повернулся к Михаилу.
   - А если мадам увидит завтра деревню - это окажется почти Нью-Йорк?!
   - Шел бы ты со своим Нью-Йорком! Посмотри, что Наташа нашла!
   Михаил снимал с полки стеклянные банки.
   - Пшенка! Мука! Сахар! - последним на стол поставил эмалированный молочный бидон. - Ма-ка-ро-ны! Да здесь зимовать можно!
   Миша продолжал делать "открытия". Нашел поллитровку подсолнечного масла, перловую крупу и, может самое главное, четыре пачки махорки (!), чему оба обрадовались чрезвычайно. У них осталось всего полторы пачки "Беломора", и уже два дня как ввели жесткую экономию ("Opal" Миша с Маей прикончили еще три дня назад, а "Беломор" она к радости ребят, курить не смогла).
   - Это ведь все чужое... - нерешительно проговорила Наташа.
   - Мы ведь все забирать не будем. Возьмем только, чтобы без проблем до деревни дойти.
   - Денег оставим и записку, - внес предложение Виктор.
   - А ведь верно! - весело удивилась Майя. - Я и забыла, что на свете деньги есть.
   - Зачем здесь хозяину деньги? - возразила Наташа.
   Виктор рассмеялся:
   - Эт-то точно! Деньги здесь только для одного дела можно использовать!
   Миша с улыбкой покачал головой:
   - Ну, ты и ляпнешь! - и деловито добавил: - В деревню придем, а хозяин наверняка из Услона - предупредим, что позаимствовали.
   - Мы можем рассчитаться золотом! - голосом киногероя весело перебил Виктор.
   Растопили печь. Пока Михаил с Виктором заносили вещи и поднимали к дому катамаран, девушки вытерли пыль и вымыли пол. Зажгли лампу, и дом приобрел совсем уютный жилой вид. За окном фиолетовая тьма, а в доме вкусно пахнет свежими лепешками, и керосиновая лампа желтым огоньком освещает комнату. Настроение превосходное. Близится конец путешествия. После стольких дней пути, ночей в палатке, костровой "кулинарии" этот затерянный в тайге дом кажется землей обетованной.
   Майя размечталась:
   - Вот бы еще транзистор работал! Музыку бы послушали...
   - В приемнике даже батареек нет! - откликнулся Михаил.
   - Так что Ваши мечты, мадам, в данный момент неосуществимы. - развел руками Виктор.
   Засиделись за столом. Экономный Михаил выделил из НЗ банку сгущенки. Ребята добавили молоко в чай - девушки с удовольствием макали в сгущенку лепешки. Виктор в лицах изображал, как его держала Майя, когда Джуди отгоняла вора от заячьего мяса.
   - И что я смог бы сделать, если бы это действительно был тигр?!
   Майя смеялась вместе со всеми и влюбленными глазами смотрела на Виктора.
   Раннее холодное утро. На траве - иней. После домашнего тепла воздух пронзительно холоден и свеж. Острый запах хвои и прелых листьев полной грудью вдыхает Виктор. Над темными сопками бледной полосой обозначился восток. Выше небо превращалось в глубокую синеву.
   - Б-р-р, холодина! - вышедший вслед Миша поспешно натягивает энцефалитку.
   Прибежала собака, ткнулась холодным носом в Витину руку, отбежала к лесу и вопросительно посмотрела на друзей.
   - Эта девушка зря звать не будет, - сказал Миша. - Кого-то надыбала!
   Виктор усмехнулся:
   - Собаке надоела бурундуковая диета.
   - Сбегаю-ка я за ружьями! - Миша поспешно ушел в дом.
   Собака повела друзей вверх по течению ручья. Через некоторое время Джуди пошла осторожнее, ребята тоже старались идти бесшумно. Джуди остановилась, вытянулась струной и подняла переднюю лапу. Лес кончился, и сквозь кусты черемухи, согнувшейся под тяжестью черных ягод, открылось маленькое лесное озеро. По зеленой, зеркально отражающей деревья воде в легкой дымке тумана, грациозно выгнув длинные шеи, плыли два лебедя.
   Витя восхищенно прошептал:
   - Лебединое озеро!
   - Ты еще Петра Ильича вспомни! - Миша поднимал винтовку.
   - Ты с ума сошел! - Виктор с силой надавил на ствол.
   - Ну и сиди на кашах! - в полный голос сказал Миша, с досадой забрасывая винтовку на плечо.
   Лебеди услышали человеческую речь и неторопливо поплыли к противоположному берегу.
   - Надо было шлепнуть одного и посмотреть, прав ли Мартынов насчет их любови! - провожая птиц глазами, ухмыльнулся Михаил.
   - Вот, вот! Еще Екатерина Брониславовна говорила, что если бы ты увидел разобранные рельсы, то залез бы повыше - посмотреть, как поезд перевернется! - Виктор поднял палец. - А лебедей даже местные не трогают, если они людей не боятся!
   - Екатерина Брониславовна, конечно, опять детей добру учит, а нам мяса надо.
   - Ладно, успокойся! Сегодня можно здесь тормознуться и добыть что-нибудь и без лебедей.
   - Ну уж нет! Какая охота! Иней сегодня видел? Надо до холодов к жилью выбираться.
   - Сегодня, завтра - все равно в деревне будем!
   - Сплюнь через левое плечо!
   Виктор догнал Михаила, пошли рядом. За ребятами тянулись две темные полосы на траве.
   - Когда на свадьбу позовешь? - заглядывая в лицо Виктора, с простецкой улыбкой спросил Миша.
   - Во, человек! Не успел один хомут сбросить, уже другой примеряет, и еще ведь обязательно надо, чтобы лучший друг такое же украшение на шею повесил!
   - А что? У девушки в Свердловске "Нива" в гараже без водителя ржавеет. Слышал, Майя говорила, что папа ездить не умеет? Вдруг является спаситель дочери, да еще и с деньгами! Да тебя на руках носить будут!
   - На руках не надо, - усмехнулся Виктор. - Я тяжелый, еще уронят. - Повернулся к Мише: - Что-то Вы обо мне плохо думаете! В "альфонизме" я вроде бы замечен не был. Да и не хочу я никуда ехать, а если вдруг Майя решила бы к нам в Забайкалье переехать, родители бы решили, что их любимая дочь желает повторить подвиг княгини Волконской. А Вы-то, молодой человек, проигнорировали мое замечание о новом хомуте?
   Миша с улыбкой ответил в тон Виктору:
   - Вопрос находится в стадии согласования.
   Витя удивленно присвистнул, но уточнять ничего не стал.
   Девушки, как только услышали красочный рассказ Виктора, немедленно вооружились фотоаппаратом и упросили его сходить с ними. Михаил, конечно, ворчал о напрасно потерянном времени, что ничего интересного там нет, но "экспедиция" все же состоялась, и к полному удовлетворению Михаила закончилась безрезультатно.
   Под ярким солнцем позднего утра исчезла завораживающая таинственность озера, а, может быть, отсутствие лебедей убило очарование. Обойти озеро невозможно. Болотистые берега с густыми зарослями кустарника не давали даже подойти к воде. Полакомились спелой черемухой и вернулись обратно.
  
   24.
   ... Они держали себя дружественно по отношению к нам, и поскольку я сознавал, что лучше обратить их в нашу святую веру любовью, а не силой, я дал им красные колпаки и стеклянные четки...много других малоценных предметов, которые доставили им большое удовольствие.
   1-е путешествие Колумба (Дневник).
   Жаркий день, только от воды уже тянет холодом. Скорость течения возросла, да еще попутный ветер подгонял катамаран, но как ребята ни спешили, до деревни дойти не успели.
   На ночь остановились на высоком берегу. Небо позднего вечера светится тусклым жемчугом. Над сопками тяжелые сизые облака озарены розовым светом ушедшего солнца. По всей реке круги от играющей рыбы. Изредка ленивая волна плеснет на песчаный берег. Всем уже надоела палаточная романтика, но делать нечего - пришлось разводить пожог, готовить ужин и ставить палатку.
   Проснулись затемно, впервые случились серьезные заморозки. Пришлось вылазить из промерзшей палатки и срочно разводить костер.
   Сидели у живительного огня. Парни обняли девушек. Даже Наташа сама подсела к Михаилу. Он обнял ее, и, укрывшись плащ-палатками, грелись горячим чаем и ждали рассвета.
   - Может даже и хорошо, что вечером до деревни не дошли, - рассуждала Майя. - У них, наверное, гостиницы никакой нет, пришлось бы нам к кому-нибудь на ночлег проситься.
   - А сейчас придем в деревню, может быть, автобус до станции будет, - подхватила мысль подруги Наташа.
   - Еще дойти надо, - скептически настроенный Михаил не поддержал девушек.
   Наконец рассвело. Полосы белого тумана стелются над водой. Над рекой встает слепящее солнце. Иней превратился в росу. Капельки воды звездочками блестят на траве.
   Только к полудню увидели широкую реку, что впадает в Циркан по правому берегу. Друзья без карты поняли - рядом деревня. Это Магара несет свои воды в Циркан. В двух километрах - Услон - конечный пункт путешествия. Настораживало одно: сколько ребята ни вглядывались, не видно никаких следов человеческой деятельности. Но вот показалась верхушка стога, и одновременно услышали, как где-то далеко поет петух. Вдоль берега потянулся забор из жердей, из-за высокого обрыва выплыли темные крыши домов. На мостках женщина полощет белье.
   Виктор поздоровался. Незнакомка, прикрываясь рукой от солнца, рассматривает катамаран. Это оказалась маленькая сухонькая старушка в длинной темной юбке. Голова повязана белым платком.
   - Здравствуйте, здравствуйте! - приветливо улыбнулась ребятам. - Вы откуда будете?
   - С Верхних Ключей идем.
   - Из далека-а! Как вы трубу-то прошли?
   - Что за труба? - Виктор прыгнул на прогнувшиеся мостки вслед за Джуди и за веревку подтягивал "Авантюрист" к берегу.
   К ребятам от домов с лаем бежали три собаки. Джуди с задорно поднятым хвостом без всякого страха ждала их.
   - Цыц, окаянные! - прикрикнула старушка. Но кобельки уже почувствовали особу противоположного пола и, дружно виляя хвостами, пытались обнюхать незнакомку. Джуди молча подняла верхнюю губу.
   - Смотри-ка! Какая мелкая, а зубы как у настоящей! - удивилась бабушка.
   - Эта мелкая страха вообще не знает! - гладил любимицу Виктор. - Всю дорогу нас мясом кормила.
   - А когда у вас автобус на станцию уходит? - задала животрепещущий вопрос Майя.
   - Какой автобус? - опять удивилась старушка.
   - А как вы до райцентра добираетесь или в город?
   - Ну, это кто как! Нас ведь здесь живет всего-то пять человек.
   - Сколько? - поразились ребята.
   - Пятеро. Я, меня бабой Леной зовут, Дарья Ивановна, Николай Кузьмич - ее муж, да Василиса с Наташей - сестры.
   - И все? А как же деревня?
   - Вот это все и есть наша деревня! - невесело улыбнулась старушка. - Еще Пашка Феоктистов, тот молодой мужик, у него моторка, но сейчас он на Магару уехал, шишку бить. Еще Николай, его брат, жил, да как у них отец от сердца помер, он вместе с женой в Петровский завод перебрался. А у Пашки жена еще раньше к матери с дитями перекочевала...
   Ребята, пораженные услышанным, почти не слушали словоохотливую старушку.
   - А до Циркана, до деревни Циркан, отсюда далеко? - начал прикидывать Михаил.
   - До райцентра отсюда, почитай, килСметров сто пятьдесят будет, но вам лучше до Чернореченска добираться - там деревня большая! У них уже и автобус ходит. Тут недалеко; Пашка на своей моторке часа за три-четыре добегает.
   - Н-да-с! Попали! - Миша удрученно качал головой. - Что делать будем? - обратился к "аборигенке". - А остановиться здесь есть у кого?
   - Да хоть у меня, - заулыбалась старушка. - Дом большой, места всем хватит! Как ребята разъехались - пустой стоит. Сейчас баньку истопим - помоетесь с дороги.
   Михаил остался у катамарана, а Виктор с девушками пошли за бодро семенящей старушкой. Странная оказалась деревня. На широкой улице трава скошена. К обитаемым домам ведут утоптанные тропинки. Большинство стоят с закрытыми ставнями, окна и двери крест-накрест заколочены досками. Дворы заросли лебедой и крапивой в рост человека. Много домов вполне исправны, но есть и полуразрушенные. С проваленными посередине крышами, стропила торчат, как ребра старой лошади. Выделяется большой нарядный дом с синими узорчатыми наличниками, с блестящей железной крышей.
   - Феоктистов Георгий ставил, царство ему небесное! - бабушка перекрестилась. - Надорвался сердешный! Вот этот домина поставил, да в тайге где-то, на лебяжьем озере, пятистенок с сыновьями срубил. Хотел там соболей разводить. Все бегал, хлопотал...
   - Так это вверх по реке его дом стоит? - догадался Виктор.
   - Их, их! С сыновьями ставил! - закивала бабушка. - Издали, люди говорят, на берегу видно!
   - Мы у них в доме ночевали, позаимствовали кое-что из продуктов. Деньги им там оставили - предупредил Виктор и спросил: - А этот Феоктистов не может сразу к дому на лодке уйти?
   - Нет! Там кедрача мало, а с Магары он обязательно в деревню заедет. Не попрет ведь шишку в тайгу. Хороший мужик, но пить стал. Раньше отец их держал, а сейчас... Ни жены, ни детей! Держать некому. А пьяный дурно-ой!
   Тем временем свернули к дому с крашенными известкой ставнями. Напротив сиротливо стоит наполовину разобранный дом.
   - На дрова ломаем, - пояснила бабушка. - Уже третий дом истапливам.
   На соседнем огороде копалась в земле женщина.
   - Василиса! - окликнула баба Лена. - У меня гости!
   Женщина с трудом распрямилась. Это тоже оказалась невысокая старушка, но в отличие от соседки, вся уютно кругленькая, с неожиданно яркими синими глазами на загорелом лице. Потирая поясницу, спросила:
   - Геологи что ли?
   Ребята поздоровались. Виктор ответил:
   - Нет, не геологи, скорее туристы.
   - Куда вас, однако, занесло! В гости заходите!
   - Ты заходи, - пригласила в ответ баба Лена. - А Наташа-то где?
   - На ключ за водой пошла.
   Пока переносили вещи, катамаран, носили воду в баню, познакомились со всеми обитателями деревни. С бабой Наташей - такой же как и сестра полной старушкой, с Дарьей Ивановной - суровой, высокой, когда-то красивой женщиной, с породистым властным лицом. Не было только Николая Кузьмича. Он пас немногочисленное деревенское стадо.
   Пока ребята топили баню и парились, бабушки собирали на стол. Молодо бегали из дома в дом. Девушки попытались помочь, но старушки только махали руками:
   - Отдыхайте, отдыхайте! Мы сами!
   Гости в их заброшенной деревне - явление необыкновенное и радостное.
   Довольные друзья курили на лавочке, утирая полотенцами красные лица. Последние дни сплава умываться на реке не очень-то хотелось, и русская баня пришлась как нельзя кстати. Подошел Николай Кузьмич, поздоровался за руку и присел к друзьям. Снял старую вылинявшую кепку и большим клетчатым платком вытер бледную лысину. Деду за семьдесят. Когда-то это был высокий и сильный мужчина, но годы согнули спину. Лицо в глубоких морщинах, но в мосластых руках еще чувствуется сила. Баба Лена успела рассказать, что в войну Николай Кузьмич был снайпером и не один десяток фашистов отправил на тот свет. Как раз за день до прибытия ребят дед добыл изюбра - обеспечил мясом себя и соседей.
   Из бани вышли девушки. Странно видеть своих спутниц в бабушкиных халатах, с завязанными на головах полотенцами. Почти все свои вещи подруги постирали.
   Позвали к столу.
   На такой обед не стыдно пригласить и особ королевской крови!
   Центр стола занимал таз с дымящимися позами*. Жареная печень еще шкварчала на сковородке. Молодая отварная картошка с зеленым луком, заправленная сметаной, редис, свежие помидоры и малосольные огурцы, соленая и копченая рыба, маринованные сопливые маслята и хрустящие соленые рыжики... Весь стол уставлен аппетитными кушаньями. Бутылка водки завершает украшение праздничного стола.
   - Ну, вы, бабушки, даете! - восхитился Виктор. - Нам за такой обед в жизни не рассчитаться.
   - Ты нас, милок, не обижай! - погрозила пальцем баба Лена. - Мы от всей души, а ты о деньгах!
   Николай Кузьмич вилкой открыл водку** и налил в три граненые стопочки.
   - А девушки с нами пусть медовуху попробуют, - Дарья Ивановна в разнокалиберные рюмки разливала коричневый тягучий напиток. - У нас ведь с Кузьмичом пасека.
   - Только вы с ней поосторожней, - предупредила баба Наташа. - Она пьется-то как сок какой, а потом ноги не идут!
   Подняли традиционный тост за встречу. За столом воцарилось молчание. Слышалось только позвякивание ложек. Бабушки налили всем по тарелке домашней лапши с курицей (хохлатка еще час назад ходила по двору, не подозревая о своей печальной участи).
   - А вы расписаны или как? - Дарья Ивановна выжидающе смотрела на девушек.
   - Они в стройотряде в Кырине работали, в тайге заблудились и на нас вышли. - за девушек ответил Виктор.
   - Это как? Кырин-то вон где, а Циркан вон, совсем в другой стороне.
   - Заблудились они, и случайно на нас вышли!
   - Дело, конечно, молодое... - Дарья Ивановна поджала сухие губы.
   - Да что ты, Дарья Ивановна, пристала к девчонкам! Вон покраснели как! - пришла на выручку хозяйка. - А вы, девоньки, не слушайте ее, угощайтесь!
   Виктор принялся рассказывать, как они шли по Циркану, умолчав лишь о золоте. Николай Кузьмич внимательно слушал, приставив ладонь к уху.
   - А трубу-то как? Обносили?
   - Что за труба такая?
   - Да порог так называется. Страшный такой, скалами зажат, с тремя ступенями. Там еще выше деревня раньше стояла - Кислый Ключ. Сейчас, поди, не осталось нечего! - подсказала баба Лена.
   - А, порог! - понял Виктор. Задумался, и кивнул. - Действительно на трубу похож! Обносили, конечно! Там вообще не пройти!
   - По левому берегу? - спросил Кузьмич.
   - Нет, по правому.
   - Там же скалы, вон какие!
   - Обносили по болоту, а потом нашли где скалы пониже.
   - Надо было по левому обойти. Там волок хороший... Заросло, поди, все... - Кузьмич махнул рукой.
   - Ты его слушай! Он в свое время весь Циркан прошел. Вдоль и поперек! - баба Лена положила свою сухонькую ладонь на натруженную кисть старика. - Мы ведь родом с ним с Кислого Ключа! Там церква-то стоит?
   - Стоит, стоит! Все крапивой заросло...
   - А какая деревня была! - баба Лена тяжело вздохнула.
   - Вас переселили оттуда?
   - Семеновцы переселили...
   - Вы за красных были?
   - Ох, милок, молодой ты еще об этих делах рассуждать!
   - Почему? Я историю в школе изучал, да и так интересовался...
   - В книгах все не напишешь... - баба Лена вся ушла в воспоминания, и подперев подбородок рукой, рассказывала: - Мне-то шестнадцатый годок шел, все хорошо помню, да и Николай всего на три года меня младше, тоже помнит.
   Пришли к нам семеновцы, шестеро казаков да два офицера. Старший - немец один, такой вредный! Прямой как палка, глаза белые, все себя по сапогу прутиком этак пощелкивал. А второй - молоденький совсем офицерик. Вроде как из простых, но здоровенный парняга, вроде тебя, - кивнула на Виктора, с сомнением оценила комплекцию. - Однако поплечистей тебя. Остановились оне у Петра Голобокого в избе. У Голобоковых пятистенок ха-ароший был! Он сам-то на золоте старался. Поговаривали, что у "фазанов" золотые перышки пощипывал*. Мужик сурьезный! Семеновцам то лошади под вьюки понадобились. К нам-то в деревню они еще на телегах проехали,а дальше только вьючная тропа. По всему видать в Монголию собрались. А ... еще проводник с имя был, Сокто - бурят. Наши кое - кто знали его. У них два ящика железных. Этот немец говорит, что взрывчатка там и подходить, говорит, опасно. Один казак постоянно у этого ящика. Смотрим, а он на этом ящике сидит и курит. На взрывчатке разве закуришь?!
   У Голобоковых пацан был, Артем. Такой вострый пацан! В войну без вести пропал.
   Уж не знаю, как он подсмотрел, или еще как, а Голобокову говорит: "Папаня! А у них там не взрывчатка, а золото!" Ну и все рассказал, что видел. А Петр мужикам на завалинке ляпнул про золото-то.
   Наши может и не решились бы, а у нас два дезертира прижились: Серега Яранцев и Макся Седых. Вот они -то наших и подбили. Они где-то за белых воевали, ну и убежали. Сначала, как казаки появились, они конечно в тайгу. Ну мало ли... За дезертирство привлекут. Потом видит эти-то сами в Монголию намылились. Серега то с Максей и смекнули, что семеновцы с Забайкалья уходят. Вот и давай наших подбивать, что вроде золото казачки где-то грабанули, а сейчас в Монголию с ним уходят!
   У нас вьючная тропа через хребет одна; ее никак не объехать. Серега с Максей нашим мужикам и говорят: "Давайте, мол, на хребте заляжем и перещелкаем этих казачков, как куропаток, а золото разделим". Наши-то мужики смирные... на золоте старались, соболя добывали, белковали, ну там золотишко у "фазанов" пощипать - это конечно. А так чтоб сразу до смертоубийства... Времена-то лихие были...
   - Давайте выпьем! - Василиса подняла свою рюмку. - Заморила ты ребятишек своими байками!
   Ребята слушали очень внимательно, только сейчас начали понимать, сколько на этом золоте человеческой крови. До рассказа все воспринималось как-то отвлеченно, казалось главой какой-то приключенческой повести, и совсем неожиданно история обрела непосредственных свидетелей.
   Подняли рюмки за счастливое возращение домой. Все выпили. Ребята видели, бабе Лене не терпится продолжить рассказ. Виктор спросил, что же было дальше? Бабушки заговорили о своих житейских делах. Эту историю они, конечно, слышали уже не раз, и никакого интереса она для них не представляла. Ребята же обратились в слух. Николай Кузьмич приложил руку к уху. Баба Лена, как опытный рассказчик, выдержала паузу, закусила и продолжила:
   - Решились на это дело четверо: Макся с Серегой, конечно, и двое наших - Антон Голобоков, брат Петра, и Лешка Анциферов. У Антона офицер-немец коня-монгола вьючного купил. Антон-то коня продавать не хотел, добрый конь был! А офицер бросил ему как собаке две десятки золотые и так с высока говорит: Ты, мол, на эти деньги двух таких купишь! Конечно, кому понравится!
   Вообще, казаки наших мужиков в грош не ставили, мы для них все лапотники да гужееды, хотя все знают, что казаки забайкальские сплошь из каторжников вышли! Один над ними тоже вроде начальника с лычками да крестами, буряцковатый* такой, ладный, все ходил как на пружинах...
   - Это ихний вахмистр, - подал голос Николай Кузьмич.
   - Может и вахмистр, я не помню. Большинство ведь казаков за Семеновым пошли! Это в книгах они все за красных. Да и почто им за красных воевать? Земли у них вдоволь, атаманов себе сами выбирали, а жили, дай бог, как!
   - У казаков ведь тоже беднота была... - возразил Виктор.
   - А бедные всегда есть! Работать не хотят - вот и бедные. Это крестьянам в Забайкалье тяжело было, а казакам нет! А эти шестеро, что с немцем пришли, вообще отпетые. Руки-то поди по локоть в крови! Недаром они в Монголию подались. Немца этого слушались будте нате, ну и он к ним с почтением. А на нас, как на скотину, смотрели!
   Собрались казаки из нашей деревни уходить, а четверо наших вперед их на хребёт. Уж не знаю, как у них получилось, но только не успели они толком в засаду сесть, а казаки уже на перевале!
   - Им надо бы хоть на час раньше выйти, а они припозднились, - Николай Кузьмич искренне переживал события шестидесятилетней давности.
   - Давай наши палить! Троих-то сразу с коней ссадили - этого немца и еще двоих!
   - У Максы винтовка-трехлинейка была, - опять вмешался в разговор Кузьмич. - У Анциферова с Голобоковым по берданке**. Серега Яранцев сплоховал - у него карабин японский был "Арисака", а он не целкий, пуля вразброс идет, вот он и промазал.
   Казаки-то не первый день воюют! Сразу с коней и за камни. Главное - пулемет у них. Этот молодой офицерик давай строчить! Патронов не жалел...
   (Михаил тяжело вздохнул).
   - Голобокову как раз меж глаз влепил! Мы потом его хоронили. Нашим уходить бы, а они давай отстреливаться. Пока офицер этот из пулемета стрелял, казаки наших и обошли.
   Макся Седых их увидел, да поздно! Одного, правда, уложил. А другой его. Анциферов потом рассказывал: закричал Макся страшно, вскочил, а тут офицер из пулемета очередь в него влепил! - Кузьмич увлекся, жестикулировал, показывая, как все происходило. В нем жил опыт великой войны, и сейчас он, может быть в первый раз, осмысливал бой шестидесятилетней давности.
   - Лёшка с Серёгой ползком, ползком да на коней! Мужикам-то все равно не поможешь. Прискакали в деревню, рассказали. Жена Антона чуть Сереге Яранцеву глаза не выцарапала!...
   - А что толку-то! - перебила Дарья Ивановна. - Это дела давно прошедшие, а нам дальше жить надо.
   Чувствовалось, что Дарья Ивановна в деревне является признанным авторитетом.
   Еще раз подняли рюмки. На этот раз выпили за ушедших навсегда. Пили не чокаясь.
   Бабушки расспрашивали ребят, интересовались целью путешествия. Удивлялись, когда узнали, что весь поход ребята затеяли в собственный отпуск. Бабушки, вечные труженицы, такой вид отдыха явно не одобряли.
   Ребята не расспрашивали больше, посчитали неудобным перебивать старушек. Каждой было, что рассказать. Оказалось, что Дарью Ивановну Петр Кузьмич привез из далекой Донецкой области, где лежал в госпитале после ранения. Молодой девушкой она попала в оккупацию и чудом избежала отправки в Германию.
   Василиса с Наташей дальше областного центра не бывали. Всю жизнь прожили в родной деревне. Василиса, старшая, перед войной вышла замуж, но с мужем прожила меньше года. Осенью сыграли свадьбу, а в июле ее Андрей добровольцем ушел на фронт и не вернулся. Осталось она одна с маленьким сыном на руках. Наташа так и осталась старой девой - всех женихов забрала война...
   Бабушкам приелось общество друг друга, и они с удовольствием общались с новыми людьми. Из ребят больше всех говорил Виктор. Он в любом обществе чувствовал себя, как рыба в воде.
   Ребята с Кузьмичом допили водку. Бабушки слаженными голосами пели старинные песни. Как часто бывает в Забайкалье, песни каторжные. "Гроб мне из старого теса", "Спускалось солнце над степью", "Побег Ланцова". Как ни ругала баба Лена казаков, но и происхождение крестьян Забайкалья не вызывало сомнений.
   Дарья Ивановна пела вместе со всеми. Почти всю свою сознательную жизнь она прожила в Забайкалье. Очень далеко осталась та восемнадцатилетняя украинская девчонка от этой пожилой женщины, корни которой уже давно вросли в не ласковую забайкальскую землю. Когда-то она мечтала вернуться на родной Донбасс. И однажды осенью вместе с Петром Кузьмичом побывала на родине. Оказывается блудная дочь давно забыла, что такое украинский чернозем в осеннюю распутицу. Вечно серое небо, грязь под ногами, да и родные встретили совсем не так, как рассчитывали гости. Конечно, земля родит на Украине, не в пример урожаям на ее огороде. Нет тех морозов, что обжигают дыхание, но нет и таежных просторов. Нет солнца, что круглый год светит с голубого высокого неба. И не нужно носить резиновые сапоги, грязь даже в забайкальских деревнях явление редкое. После той далекой поездки прекратились разговоры о преимуществах жизни в благодатном климате.
   Разошлись поздно. Ребята принесли горячей воды из бани, девушки помогли бабе Лене убрать со стола и перемыть посуду. Виктор попытался сунуть деньге бабушке, но она так энергично начала отмахиваться, что он побоялся ее серьезно обидеть.
   - А как вы из Кислого Ключа переехали? - Майя протирала тарелки. - Что у вас там дальше было?
   Баба Лена проворно мыла посуду и подавала девушкам:
   - Что дальше... Спалили проклятые семеновцы нашу деревню!
   - Сожгли?! - ужаснулись девушки.
   - Ночью сильный ветер поднялся, вот они с крайней избы, там дед Силантий жил, и подожгли. Он сам-то охотился. Круглый год в тайге пропадал. Изба пустая стояла. Если бы не собаки - живьем бы сгорели! Собаки лай подняли, мужики выскочили тушить, а они из темноты на выбор били! Ад кромешный! Деревня горит, ветер как раз от избы Силантия дул, эти аспиды стреляют, бабы ревут, ужас!
   Петра Голобокого убили. Видно, догадались, что он про золото вызнал. Серегу Яранцева, уж не знаю, дознались, что он в них стрелял, или как.
   Псы выручили. У нас ведь собак с волками мешают. Когда вырождаться начинают, суку течную в тайге к дереву привяжут, волки ее и огуляют.
   - А почему собаки вырождаются? - удивилась Наташа.
   - Так деревни маленькие, друг от дружки далеко, собаки меж собой мешаются и начинают вырождаться.
   - Собаку ведь волки загрызут?!
   - Это если с волчицей - да, порвут. А если волк один, то ничего, огуляет. Первый помет, правда, топят. Одного кобелька оставляют, а вот от него уже самые зверовые собаки получаются!
   - А с деревней-то как? - попытался вернуть рассказ в прежнее русло Виктор.
   - А что с деревней... Сгорела! Мужики, правда, казачков порешили. Голобоковская Найда прямо на ружье бросилась! Остальные собаки за ней. Мужики опомнились, давай тоже палить. Найду-то казаки застрелили, а остальные собаки озверели и на них. Тут и мужики подоспели! Один казак на коня успел вскочить. Патроны у него кончились или зарядить не успел, так он шашкой собаку пополам перерубил. Мишке Подкорытовову, молодой еще парень был, голову снес! Мужики подскочили, а он матерно на них орет:
   - Держитесь, такие сякие, - говорит, - за нами сам Унгерн с карателями идет!
   Успел шашкой еще Грине Непомнящих, такой гармонист был кудрявый, руку напрочь отсечь.
   Баба Лена опустилась на табуретку. Устало сложила руки на коленях и продолжила:
   - Сейчас вспоминаю и вроде как обратно в то время возвращаюсь... - тяжело, тяжело вздохнула. - Утром осмотрелись - батюшки! Вся деревня, почитай, сгорела! Церква осталась, видели, поди? Две избы, пасечника деда Герасима да Матвея Зеленцова, оне на отшибе стояли, и все! Скотину правда вывести успели.
   Насмерть побили Голобокова, Серегу Яранцева, такой оторва был, Мишку Подкорытова да ранили человек пять. Я уж не помню точно-то. Сколько время прошло!
   Главное! Уходить надо! Этот казак не даром грозил! У нас уже и до этого слух прошел, что Унгерн идет, а у него баргуты с чахарами*, те вообще звери - не люди! Никого не щадили! Да и казаки у него череп с костями на рукаве носили - страсть!
   Собрали манатки, что остались. Скотину, на телеги припасы погрузили и поехали за Трубу. Октябрь-месяц, холодина уже! Ребятишки плачут, бабы воют, раненые... Не дай бог!
   До Трубы доехали; там у нас лодки спрятанные были. Мужики давай плоты вязать. Лодок-то на всех не хватает. Мужиков осталось раз, два и обчелся! Старые да малые! Бабы давай лес валить! А по закраинам-то лед уже! Как сюда доплыли, я уже и не помню. Простыла сильно. В деревню-то пришли, думали, помру. Но ничего, к весне оклемалась. У нас здесь материн брат жил, дядя Федор, здорово нам помог. Царствие ему небесное. Помер уж давно...
   Почитай целая деревня сюда приплыла! Да еще зима на носу! Но, слава богу, по домам всех расселили. Кого по баням, кого куда, без крыши никто не остался. Весной обществом построиться помогли.
   Так и живем. Здесь замуж вышла, детей родила, отсюда и Мирон мой на войну ушел. - Баба Лена очередной раз тяжело вздохнула.
   - Муж у вас на войне погиб? - осторожно с участием спросила Майя.
   - Мирон-то живой пришел, старший, Андрей, у нас погиб. - Баба Лена смахнула рукой вдруг набежавшую слезу. - Он у меня летчиком был. Вон карточка, - показала рукой на стену. - В двадцать пятом родился. Головастый был! Кончил семилетку в райцентре, потом десять... Он оказывается уже тогда на летчика учился. Мы и не знали. В сорок третьем его призвали. Где-то на Западе еще учился и на фронт. В январе сорок четвертого погиб. Даже могилки у него, бедного, нет! Командир написал, что из боевого вылета не вернулся. - Бабушка вытерла глаза поданным Наташей платком.
   - Мирон живой вернулся. Израненный сильно! После войны тяжело жили. Тайга только и выручала. Да еще в сорок шестом у нас Антонина родилась. Считай, четыре рта кормить надо! Вот Мирон и пропадал в тайге. План еще давали оё-ё какой! А где эту белку и соболя брать, если орех не родился! В пятидесятом полегче вроде стало. Однажды пришел домой, в бане попарился, выпил с устатку и так за столом и помер. Фельдшер говорил: какой-то тромб оторвался... Мужиков-то война много побила! Одне бабы в колхозе!
   Потом признали нашу деревню не-перш-пек-тивной, - баба Лена с трудом выговорила трудное слово. - Колхоз укрупнили. У нас ведь раньше и дорога была! Плохая, но проехать можно. А как народ начал перекочевывать, и дороги не стало. Сейчас и на "газике" не проехать! Овраги да и заросло все! Летом еще внуки приезжают, да не очень-то и рвутся. Им все танцы да море подавай. А у нас... одни старухи. А как Георгий Фиактистов помер - вообще из молодых только Пашка, да и то скоро уедет, наверное...
   - Ваша деревня даже на картах обозначена! - заметил Виктор.
   - Вот и дообозначались! - сквозь слезы улыбнулась баба Лена.
  
   25.
  
   Выигравшие лотерейные билеты могут быть предъявлены для оплаты или для получения вещевого выигрыша до 30 июня 1983 года включительно. После этого срока лотерейные билеты утрачивают силу и к оплате не принимаются.
   Порядок получения выигрышей.
   (из официальной таблицы 1982 года)
  
   У путешественников на выбор появилось два варианта: ждать моторку или идти до Чернореченска на катамаране. Теоретически существовал и третий вариант - сухопутный, но его отбросили сразу. По словам Петра Кузьмича, до Чернореченска по дороге - около семидесяти километров, не намного меньше, чем по воде. Пешком с золотом, катамараном, вещами - нереально. К тому же никто не знал состояния дороги.
   Ждать моторку? Неизвестно, когда вернется Павел. Может быть через два дня, а может и через неделю. Оставалось идти своим ходом. По словам старожилов, до Чернореченска по Циркану где-то восемьдесят - девяносто километров. На веслах два дня пути.
   Решили еще один день провести в деревне. Теплилась, конечно, надежда, что может вернуться Павел на моторке.
   Виктор с Михаилом взялись помочь бабушкам с дровами. С помощью Кузьмича распилили бревна и накололи дров. Сухие бревна со звоном кололись на ровные поленья. Гнилых не было. Умели строить наши предки на века!
   Девушки тем временем помогали бабушкам по хозяйству. В своем доме всегда найдется занятие неленивому человеку.
   Вечером произошла размолвка у Виктора с Майей. Баба Лена уступила на время свой дом ребятам, сама же спала во времянке, на летней кухне. Впрочем и без ребят летом она предпочитала времянку дому. В крепком пятистенке - две просторные комнаты: маленькая спаленка и большая кухня, половину которой занимала русская печь. Майя с Наташей спали на хозяйской кровати, Миша в спаленке, а Виктор на кухне.
   Вечером Виктор попросил Мишу уступить спальню. Михаил хмыкнул и без лишних вопросов перетащил свой спальник на кухню. Но этот тактический маневр не принес ожидаемого результата. Майя наотрез отказалась переселяться в спаленку. Злой Виктор всю ночь ворочался и тяжело вздыхал в одиночестве на своем мягком ложе.
   Утром ребят провожали, как родных. Сначала бабушки уговаривали ребят остаться ждать Павла. Когда поняли, что уговорить не удаться - натащили столько продуктов, что хватило бы еще на добрую неделю неспешного сплава. Были объятия и поцелуи. Ребят приглашали приезжать в гости, в ответ посыпались адреса и приглашения приехать в город и на Урал. Но все прекрасно понимали, что видятся в первый и последний раз. От этого прощание получилось пронзительным и печальным. Бабушки даже всплакнули. У девушек тоже блестели глаза.
   Долго еще стояло на берегу все население умирающей деревни. Ребята перестали оглядываться только тогда, когда деревня скрылась за поворотом.
   Ни ветерка! Стоит тихий теплый день. Скорость течения еще замедлилась. Ребятам приходилось все время грести.
   Легкие кучевые облака изредка тенью проплывают по реке, и снова ласковое солнце освещает спокойный синий Циркан. После заморозков все березы уже пожелтели, только редкие опоздавшие стоят еще с зелеными листьями. Яркими пурпурными факелами горят на солнце осины. С верхушек берез и осин, кружа в воздухе, осыпается листва, а Циркан неспешным течением кружит и уносит багровые и золотые листья. Берег покрывается новым ковром поверх еще зеленой травы и старых жухлых листьев. Грибы ночью подморозило, а солнце заставило подтаять. Неопрятными оплывшими кучками они темнеют на земле.
   Для ночевки выбрали веселый зеленый берег. Закатное небо светится нежными розовыми красками. Полосы бледных палевых облаков отражает замерзший, казалось, Циркан, только еле слышное журчание воды да редкие всплески выдают ленивое течение. Лес темнел. Только костер ярким оранжевым пятном выделяется на берегу, но и по нему уже бегают фиолетовые огоньки. Сосновые шишки отцветают.
   Ребята на привычных местах сидят у костра. Виктор привстал и потянулся к ружью.
   - Вот ведь змей! Налетит ведь на собаку!
   Майя при слове "змей" вздрогнула и испуганно посмотрела на Виктора.
   - Не туда смотришь! - показал рукой. - Вон туда посмотри!
   Метрах в двадцати от ребят по поляне с деловым видом бегала собака, что-то вынюхивала в траве. Над Джуди в метрах в трех бесшумно летал здоровенный филин, повторяя в воздухе все перемещения собаки.
   - Он что может на собаку напасть?! - удивилась Майя.
   - Не только напасть, убить может.
   Виктор поднял ружье вверх и выстрелил. Гулким эхом выстрел разорвал тишину вечера. Филин беспорядочно замахал крыльями и скрылся за деревьями. Собака засуетилась, пытаясь понять, в кого стрелял хозяин.
   - Ладно, посидели и хватит. Давай, шеф, палатку ставить - со вздохом поднялся с насиженного места Михаил.
   Прохладным промозглым утром ребята позавтракали бабушкиными разносолами, собрались и столкнули "Авантюриста" на воду.
   - Дойдем ли сегодня до деревни? - задал риторический вопрос Виктор. Миша отозвался:
   - Это вряд ли... Течение еле тащит. Да еще ветерок!
   После полудня ветер стих. Похолодало. Казалось, прямо над головой нависли тяжелые свинцовые облака. Вдруг с неба белыми новогодними хлопьями пошел снег.
   - Только этого не хватало! - в сердцах воскликнул Витя. - Природа опять нам подкинула очередной катаклизм!
   - Приставать надо! Намокнем! - Миша недовольно покосился на небо.
   Снег идет плотной белой стеной. Даже берега с трудом угадываются в сплошной белой мгле. На воде снежинки тают, но на носовых поплавках уже начинают скапливаться мокрые сугробики. Сразу пристать не удалось: мешал вездесущий ивняк. Только через час в белой пелене показался низкий зеленый берег, припорошенный снегом.
   Затащили катамаран повыше, привязали (после урагана, наученные горьким опытом, ребята тщательнейшим образом закрепляли "Авантюрист"). На берегу лихорадочно натянули на себя все, что были, теплые вещи. Бабушки подарили девушкам старые телогрейки. Особенно трогательно выглядела Майя в старой, вылиневшей когда-то синей фуфайке. Виктору она напомнила иллюстрацию к "Гаврошу" в детской книжке.
   Миша настрогал сухую палку и разжег костер. Под руководством Виктора девушки набрали сухого хвороста под деревьями. Вскоре пылал большой костер.
   Снегопад продолжается. Странно видеть накапливающиеся сугробы на зеленой траве.
   Ребята сидят около костра и с нетерпением смотрят на поющий чайник. Витя поплотнее набросил себе на плечи расстегнутый спальный мешок и, глядя в огонь, задумчиво сказал:
   - Может, ребята, у нас сейчас самое счастливое время идет...
   - Ничего себе счастье! - качая головой проворчал Миша. - Трясемся, как Каштанка в подворотне, снег идет не ко времени, холодина, а он счастье нашел!
   - Да я ведь не об этом! - с досадой перебил Витя - Мы с вами прошли полтысячи километров по местам, где может быть не ступала нога человека!...
   - Так уж и не ступала! - со скептической улыбкой опять перебил Миша. - Слышал, что бабушки рассказывали? Здесь ведь деревни стояли, и не один Кислый Ключ. Народ охотился, скотину держал, огороды садил... Это сейчас здесь дичь и запустение!
   - Все равно! Согласись, места здесь дикие и малонаселенные. Мы с тобой, да и девчонки тоже, сколько дней уже по Циркану идем и только в Услоне людей видели! Да и не об этом совсем я хотел сказать! У нас сейчас вся жизнь впереди! Сколько, дядя, еще всяких речек пройдем, сколько всего увидим! Да и не только речек! Деньги сейчас у нас, считаем, есть, ничего над нами не каплет...
   Миша с улыбкой показал пальцем на небо.
   - Да я ведь в переносном смысле! У нас вся жизнь впереди!
   - Для нас счастье было, когда вас встретили, - задумчиво говорила Наташа. - У нас в городе сосед был, Степанов Петр. Он за драку пять лет отсидел, а потом исчез. Я даже не знаю, переписывался он со своей матерью или нет. Вдруг появился. Оказывается, он после тюрьмы куда-то на Север попал, золото добывать. Мне он никогда не нравился. А тут приехал с большими деньгами! Такой весь... Как петух разодетый! Его мать с братом как раз собрались дом покупать, так он им денег добавил, брату мотоцикл "Иж" купил. Его у нас даже по имени-отчеству стали величать. Многие завидовали. Мне тогда только шестнадцать исполнилось, так он меня в Свердловск звал, обещал джинсы купить, а у самого глазки масляные!
   Я, почему его вспомнила, когда мы с Майей по тайге блуждали, он мне все на ум приходил. Думала про себя: встретить бы его где-нибудь в тайге, как родного бы расцеловала. Даже не знаю, почему он мне вспомнился... А перед тем как вас встретить, я уже ни на что не надеялась... Уже сколько времени прошло, а я до сих пор этот лес боюсь!
   - Все уже позади! - утешающее приобнял Наташу Михаил.
   Закипел долгожданный чайник. Заварили. И через некоторое время с наслаждением пили крепкий обжигающий чай.
   Ближе к вечеру снегопад прекратился, но ребята решили сегодня уже никуда не идти. Между деревьями натянули веревки, развешали мокрые вещи. Жгли пожог до позднего вечера, потом установили палатку. Спать не хотелось, и еще долго сидели у костра.
   Утром первым из палатки выбрался Михаил. Все вокруг тонуло в белом молочном тумане. Размытыми силуэтами верхушек деревьев еле виден противоположный берег. Все звуки слышатся глухо, как через вату. От вчерашнего снега не осталось и следа. Только к девяти утра туман начал рассеиваться. Выглянуло бледное солнце, и белые клочья тумана растаяли окончательно. Становится жарко, только от реки - холод.
   Парни разделись до пояса и серьезно взялись за весла. Решили сегодня обязательно добраться до Чернореченска.
   Справа - далеко - туманный голубой хребет. Слева - горы ближе. На останцах высоких хмурых сопок снег так и не растаял.
   Ребята перекусили на ходу, запивая еду холодным чаем из фляжек. После обеда парни опять дружно взялись за весла.
   Солнце уже клонилось к сопкам, когда на правом берегу показались стога сена на широкой поляне, а через некоторое время увидели вдалеке и дома на берегу.
   - Ну что, братцы, скоро попрощаемся с Цирканом! - Виктор смотрел на горы левого берега.
   - Попрощаемся, когда на берегу будем катамаран разбирать, - откликнулся Михаил.
   Издали услышали как будто непрекращающееся комариное пение, затем звук стал понижаться. Более опытные парни сразу определили - моторка! Решили подойти ближе к берегу.
   Из-за мыса показалась точка и быстро превратилась в моторную лодку.
   До обрывистого берега оставалось метров двадцать, когда ребята рассмотрели лодку подробнее. Кроме Павла Феоктистова сверху никто подойти не мог. Это действительно был он. "Казанка" не снижая скорость, летела на катамаран.
   - Он что с ума сошел!? - успел крикнуть Виктор.
   В этот момент лодка резко повернула, но слишком поздно! Удар бортом в повороте пришелся как раз по кормовым частям поплавков. Мотор взревел, перемалывая резину поплавков.
   Майя с визгом прыгнула в реку, Наташа просто вылетела в воду со своего борта. Последнее, что она увидела - абсолютно пьяные, бессмысленные глаза незнакомца.
   Нос катамарана задрался, корма погружается, и "Авантюрист", прошедший полтысячи километров, перевернулся через корму, не дойдя до Чернореченска каких-то два километра.
   Все произошло мгновенно, парни даже не успели среагировать, как оказались в воде. Первым опомнился Михаил; с палубы тонущего катамарана он успел схватить верхний рюкзак. Более тяжелый, с золотом, камнем пошел на дно. Виктор нырнул следом и под водой успел схватить за лямку тонущий рюкзак.
   Парни всегда, перед тем как сплавляться, привязывали рюкзаки к раме катамарана, а на этот раз - расслабились. Да и какая опасность могла их подстерегать в этот последний день сплава!
   Глубина оказалась значительной. Виктор неуклюже гребет одной рукой, другой - пытается буксировать тонущий рюкзак. Сил не хватает. Тяжелый рюкзак тянет ко дну. Погружаясь уже с головой, в последний момент увидел исчезающую голову Майи в ореоле плавающих волос. Растопыренные пальцы судорожно ищут хоть какую-нибудь опору! Сразу бросил золото, еще успел заметить большой камень на берегу для ориентира, и поспешил к Майе.
   Очень мешают тяжелые сапоги, одежда сковывает движения. Несколько гребков - и он рядом с Майей. Девушка мгновенно мертвой хваткой схватила Виктора, вторая рука поймала его за шею, и оба погрузились с головой. Из последних сил Виктор вынырнул со своей ношей на плечах. И сразу же ударил Майю сверху кулаком по голове.
   Удивление и обида отразились на лице Майи, но, главное, она разомкнула объятия. Витя обхватил ее сзади за шею, и, стараясь, чтобы голова девушки находилась над водой, с трудом поплыл к берегу.
   Тем временем Наташа медленно, по-собачьи, поднимая брызги как колесный пароход, приближалась к берегу.
   Миша рывком выбросил рюкзак на берег и бросил на помощь Виктору. Витя изнемогал. Майя начала проявлять активность, пытаясь развернуться и схватить его за шею.
   Подплыл Миша:
   - Бери ее за правую руку, я - за левую!...
   Виктор почувствовал ногами дно. Встал. Майя опять пытается схватиться за него. Витя толкнул ее к берегу, но неожиданно она скрылась под водой. Миша рванул ее за руку на себя, наконец, и Майя встала на дно. С всхлипом втянула в себя воздух. Пыталась что-то сказать, но слова не шли из широко открытого рта, она судорожно закашлялась.
   Собака первая выбралась на берег, а сейчас с лаем кругами носилась по поляне.
   Виктор помогал уже выйти из воды шатающейся Наташе.
   В метрах сорока от берега, ниже по течению, Циркан уносил перевернутую "Казанку". Видна голова Павла в чудом не слетевшей кепке. Он держался за борт и безуспешно пытался направить беспомощную лодку к берегу.
   - Как она не тонет? - удивился Виктор. - Ведь алюминиевая?
   - Да чтоб он утоп! Идиот! - разомкнул уста Михаил. - Ты заметил, где золото отпустил?
   Виктор посмотрел на берег, потом на реку и кивнул:
   - Примерно.
   - Нырять придется! Что мы с тобой, два умалишенных, не догадались рюкзаки привязать!
   Виктор не ответил, внимательно осматривал поверхность реки. Вдруг испустил радостный крик, показывая рукой вниз по течению:
   - "Авантюрист"!!!
   Носовые секции поплавков под углом торчат над водой, и течение медленно тащит их в метрах двух от берега.
   В хлюпающих сапогах Витя тяжело побежал вдоль реки и без раздумий бросился в воду к катамарану. Берег здесь понижался, и он забрел всего лишь по пояс. Потянул остатки "Авантюриста" к берегу. Вдвоем с подбежавшим Мишей вытащили покалеченный катамаран на сушу. Оба поплавка сильно изувечены, особенно левый, сюда пришелся основной удар винтом, но рама не пострадала.
   Обе девушки еще не пришли в себя после аварии. Молча вышли на берег и пошли за ребятами, переставляя ноги, как заводные игрушки.
   Миша махнул им рукой, крикнул, чтобы оставались на месте, но они не поняли и все равно шли к ребятам. Виктор махнул рукой:
   - Да пусть сюда идут. Здесь хоть дрова есть, костер разведем.
   - Нырять-то там придется, значит и костер там!
   Виктор молча потянул катамаран выше на берег, вдвоем быстро его разобрали, сложили в фартук, и пошли к месту аварийной высадки. Миша достал из спасенного рюкзака спички, вложенные в два презерватива, развел костер.
   На высоком берегу - ветер. Пока ребята боролись за свою жизнь, доставали тонущие вещи, холода почти не чувствовали. Но вот возбуждение прошло. Все дрожали на пронизывающем ветру. К тому же солнце спряталось за облака, похолодало. Парни воткнули в землю продольные трубы катамарана и сделали экран от ветра из мокрой палатки.
   Виктор разделся до плавок, наклонился над костром, стараясь впитать всем телом тепло от костра и обратился к Мише:
   - Налей из заветной, да и сам с девчонками выпей.
   Михаил разбирал рюкзак и подал Вите фляжку:
   - Выпей сколько душа просит.
   Виктор хлебнул прямо из фляжки неразбавленного спирта и задержал дыхание. Миша протянул ему булку раскисшего хлеба. Витя затолкал в рот студенистую, мало аппетитную массу, поднял глаза на Михаила, пережевывая, невнятно сказал:
   - Чайник пока подвесь, тушенку разогрей.
   Осторожно ступая, вздрагивая всем телом на холодном ветру, пошел к воде.
   Майя впервые после аварии спросила:
   - Куда он? Холодно ведь!
   - А, по-твоему, золото мы здешнему водяному оставим? - ответил Миша, подбросил в костер и тоже начал стягивать мокрую одежду. - Вы тоже раздевайтесь - сушитесь!
   Тем временем Виктор с шумом обрушился в реку. Его долго не было. Миша с девушками уже начали беспокоиться, наконец вынырнул совсем не в том месте, где его ждали. И поспешно поплыл к берегу. Подбежал к костру. Его била дрожь, губы посинели.
   - Как водичка? - осведомился Михаил.
   Витя не принял шутку и, стуча зубами, угрюмо бросил:
   - Сам попробуй!
   - А куда я денусь! - с тяжелым вздохом Миша оторвался от костра и пошел к реке. В отличие от Вити, он медленно и осторожно вошел в воду, с кряхтением поплескал на себя.
   - Чуть правее зайди! - корректировал его действия от костра Виктор.
   - Учи ученого! - огрызнулся Михаил. Он забрел в воду уже по грудь и только тогда нырнул. Почти сразу вынырнул и торжествующе поднял над головой двустволку Виктора.
   - Видел? Учись, студент!
   С шумом, поднимая брызги, бросился к берегу, споткнулся, но устоял на ногах. Уже у костра подал ружье Виктору. Витя открыл стволы и, выливая воду, проговорил, обращаясь к девушкам:
   - Тянет, однако, дядю к оружию, что сделаешь! Ты бы золото в первую очередь искал!
   - Хоть бы спасибо сказал! - зубы Михаила выбивали дробь.
   - Спасибо, конечно! Но поиски все равно придется продолжить.
   Витя поднял фляжку, потряс, и с сожалением положил обратно. Пошел к воде.
   Парни ныряли еще по несколько раз, но после удачи Миши найти больше ничего не удалось. Документы и деньги находились в спасенном Мишей рюкзаке и сейчас сушились у костра, придавленные камнями. На дне оставались многие необходимые вещи: котелки, топорики, винтовка. Течением унесло одеяла и спальные мешки. И самое главное - золото! Цель всего путешествия!
   - Что, дядя, может на завтра отложим? - вопросительно посмотрел на Михаила Виктор. - У меня такое чувство, что внутри уже лед образуется!
   - Давай еще по разу попробуем!
   Виктор вздохнул и молча пошел к реке. На этот раз забрел выше, все время оглядываясь на берег. Нырнул. Через минуту всплыла нога, дернулась, ушла под воду.
   - Нашел что-то!
   Миша бросился к воде. Вынырнул Виктор, и хватая воздух открытым ртом, выдохнул:
   --Есть! - опять скрылся в воде.
   С брызгами плюхнулся в воду Миша. Нырнул. Под водой нащупал лямку рюкзака. Вдвоём с трудом тянули к берегу драгоценную ношу. На беду ребят на пути оказалась глубокая подводная яма. К тому же течение сносит в сторону. Они не отпускают рюкзак и погружаются с головой. Виктор мощно работает ногами, сильно гребет свободной рукой, выныривает, полной грудью вдыхает речной воздух и резко тянет рюкзак вверх, сам, конечно, погружается. Внезапно друзья почувствовали, что рюкзак начал быстро легчать. Вынырнувший Виктор озадаченно взглянул на Михаила и встретил такой же недоумённый взгляд. Ребята одновременно дёрнули рюкзак вверх и увидели, как жёлтым тусклым дождём в воду сыплются монеты. Виктор бросил лямку и начал руками ловить утекающее золото.
   - С ума сошёл! Дыру закрой! - закричал Миша и обеими руками попытался зажать низ рюкзака. Виктор поспешно перехватился за ткань выше рук друга. По запястью Михаила скользнула запоздалая монета. Витя осмотрелся:
   -Место надо заметить
   Удручённые ребята выбрались на берег. Осмотрели рюкзак. На дне ткань разошлась и почти всё золото оказалось на дне Циркана. У друзей осталась жалкая горсточка монет и подсвечник. Он зацепился острыми узорами за ткань рюкзака.
   -Как рюкзак-то мы умудрились порвать? - Михаил уныло рассматривает дыру.
   -Как, как! Сколько дней мы его с катамарана не снимали? Ткань постоянно мокрая, да ещё такая тяжесть! Пошли к костру, я замёрз, как негр на Колыме.
   Молча сидели у костра. Девчонки тоже молчали. Парни смотрели на Циркан. Даже мысль о том, что придется опять лезть в холодную воду вызывала дрожь. Первым нарушил молчание Виктор. Глядя на реку спросил:
   - Может до следующего лета отложим?
   - Думай что говоришь! За год здесь все занесёт! Да ещё ледоход!
   - Тебе сейчас понырять хочется? - с невесёлой улыбкой спросил Витя.
   Миша повернулся спиной к костру и присел чуть ли не в огонь, стараясь впитать как можно больше тепла промёрзшим телом. Добился обратного результата, его затрясло.
   - Мы с тобой, дядя, таким макаром воспаление легких получим!
   - Ты что, предлагаешь золото местному водяному оставить!?
   - Не знаю как насчёт водяного, но простуду мы здесь элементарно заработаем, а может и чего-нибудь похуже!
   - Давай сейчас погреемся и хотя бы ещё по паре раз нырнём? - Михаил вопросительно посмотрел на Виктора.
   - Ребята! Вы ведь правда можете насмерть простудиться! - подала свой голос молчавшая до этого Наташа
   - Может быть правда лучше в следующем году попробовать? - поддержала подругу Майя.
   Михаил в своём стремлении непременно достать золото горячо возразил:
   - Да вы подумайте головой-то! За год все золото песком и илом затянет, оно ведь тяжелое! Нам для поисков земснаряд здесь понадобится!
   Ладно! Давай попробуем...
   -- Виктор тяжело поднялся и пошёл к реке. Подошёл к воде, несколько раз оглянулся на берег, вздрогнув всем телом, забрёл в реку. Ещё раз оглянулся, зашёл в воду почти до шеи и только потом нырнул. Больше минуты не показывался на поверхности, вынырнул метра на три ниже и хватая воздух широко открытым ртом поплыл к берегу. Выскочил из воды и бегом бросился к костру. Наклонился к самому огню, его так трясло, что он даже не мог вымолвить слово. Михаил протянул другу фляжку, Виктор трясущимися руками отвернул крышку и стуча зубами о металл сделал большой глоток, закашлялся, Миша подал ему всё те же остатки хлеба. Наконец Виктор смог говорить:
   - К чёрту, дядя! Надо прекращать это безобразие! Сдохнем мы здесь и никакого золота не надо будет!
   Собака с недоумением смотрела на людей. Пару раз она уже пыталась последовать за хозяином в воду и только строгой голос хозяина заставлял её оставаться на берегу.
   Миша тяжело вздохнул, раскинул руки как будто хотел обнять костёр, встал и молча пошёл к реке. Виктор тоже вздохнул и проговорил ему в спину:
   - Дядя! Камень какой-нибудь найди! С грузом надо нырять, сносит! - и вполголоса добавил, обращаясь уже к девушкам: - Этого чёрта упрямого всё равно не переспоришь!
   Миша даже в такой экстремальной ситуации не изменил своим привычкам. Забредал в воду медленно и осторожно. Даже поплескал на себя левой рукой, в правой держал тяжёлый камень. Несколько раз оглядывался на берег, примеривался. Наконец нырнул. Виктор, Майя с Наташей напряженно вглядывались в воду и уже начали беспокоится, но вот с шумом вылетел из воды Миша и саженьками поплыл к берегу.
  -- Ну как успехи? - насмешливо поинтересовался Витя, он уже видел, что друг возвращается ни с чем.
  -- Ил на дне! Не видно ничего!
   -- А я думал ты сейчас всё золото со дна достанешь.
   Миша уже бежал к костру.
  -- Ладно! Чёрт с ним с этим золотом! Крякнем здесь и всё равно достать не сможем!
  -- Не убивайтесь так, молодой человек! На следующий год попытаемся.
   Со стороны деревни послышался звук мотора. На краю поляны показался трактор "Беларусь" с прицепом. Прямо по полю он направлялся к ребятам.

* Карымский чай или сливанчик - это смесь зеленого "кирпичного" чая, что в те, не столь отдаленные времена, продавался чуть ли не в каждом магазине. С молоком, сливочным маслом (а ранее вместо масла использовалось курдючное сало) и щепоткой соли. Второму названию тоже есть объяснение: когда чай закипал, его нужно сливать, то есть половником зачерпывают чай и сливают обратно в котел, таким образом перемешивая. Это прекрасный тонизирующий напиток, хорошо утоляет жажду, к тому же с оригинальным вкусом, но, конечно, на любителя.

   * * гуран - 1. самец косули ( мест. название), 2. самоназвание коренных забайкальцев. Когда в Забайкалье появились первые переселенцы из европейской России, местные казаки пренебрежительно называли их "лапотниками" и "гужеедами". В отместку, пришлые звали местных "гуранами". Через несколько поколений "лапотники" перемешались с "гуранами" и все, уже с гордостью, называют себя гуранами.
   * кабарга - самая маленькая козочка в наших лесах. Размером со среднюю собаку.
   ? Налет Пережогина - 25 августа 1918 года главарь анархистов Пережогин с сообщниками разоружили красногвардейцев, охранявших читинское казначейство, и вынесли около 200 килограммов золота. Жители города и красноармейцы хлынули в никем не охраняемые помещения казначейства и растащили 2 тонны оставшихся золотых слитков, монет и ювелирных изделий Семёновцы, заняв город, пытались отыскать сокровища, но не они, ни в последствии красные найти ничего не смогли. По Забайкалью до сих пор ходят легенды о казначейском золоте.
   * Льюис - английский ручной пулемет. Стоял на вооружении у белых и у красных. У красных в качестве трофея.
   * "свиной" багульник (или свинячий) - то, что в центральных областях России называют багульником, в Восточной Сибири багульником называют даурский рододендрон.
   * гуюшка - ягодица (местн.)
   * репеллент - здесь. Средство от летающих кровососущих насекомых.
   * шуля или шулюшка - крепкий мясной бульон (местн.).
   * нырок - порода диких уток
   * * мышка - самодельная блесна для ловли хищной крупной рыбы, имитирующая плывущую мышь.
   * мангыр - вид забайкальского дикого чеснока.
   * *кроки - (здесь). Копия фрагмента топографической карты, выполненная от руки. Топо-карты в СССР все были с грифом "секретно" или "сов.секретно".
  
   * ** десятикилометровка - карта в масштабе в 1 см - 10 км.
   * ***падушка - небольшой распадок между сопками.
  
   * важенка - (здесь) самка косули.
   ? энцефалитка - Противоклещевой костюм. Состоял из рубашки с капюшоном и с короткой молнией, и брюк, сшитых из плотной хлопчатобумажной ткани цвета хаки. На щиколотках и кистях рук - резиновые манжеты. Капюшон также на резинке, чтобы исключить попадание энцефалитных клещей. Выдавался работникам лесной промышленности, геологам, топографам, всем, кто работал в таежной местности. В свободную продажу не поступал. "Энцефалитка" была популярна среди туристов и сельских жителей, которые выменивали такой костюм, в основном, на водку или доставали по "блату".
   * ворСны - в Восточной Сибири вороны имеют черную окраску в отличие от серых европейских.
  
   ? "Белка" - трехствольное охотничье ружье с вертикально расположенными стволами. Два ствола - гладкоствольные, один - нарезной, малокалиберный. Ценился охотниками. В советские времена - дефицит.
   ? ? "Спутник" - гладкоствольное автоматическое охотничье ружье с подствольным магазином 12 калибра. У охотников популярностью не пользовался из-за высокой цены и большого веса.
   Стихи М. Успенской
   * Тигр в Забайкалье - в пятидесятые годы двадцатого века в Красночикойском районе Читинской области тигр напал на пятнадцатилетнего подростка. Во время прыжка зверя юный охотник успел вставить палку в пасть тигра и убил его. Чучело этого великолепного амурского тигра стоит в Читинском краеведческом музее.
   * позы - то же самое, что манты. Фарш состоит из трех видов мяса, одно из которых дикое (косуля, кабан, изюбр и т.д.). Добавляют дикий лук, чеснок, мангыр.
   * * водка в семидесятых, восьмидесятых годах прошлого века запечатывалась жестяными пробками, даже без "козырька". Водка с винтовыми пробками была в большом дефиците
   * фазаны с золотыми перышками - в Забайкалье китайские старатели нелегально добывали золото. Забайкальцы часто ловили китайцев на таежных тропах и отбирали добытое. Доходило и до убийства.
  
   * буряцковатый - т.е. похож на бурята. Такие лица в Забайкалье не редкость. Когда казаки пришли в Забайкалье, ощущался недостаток женщин, они приходили с подарками к местному нойону (князю) и брали девушек в жены. Есть деревни, где большинство людей "желтой расы", но считающих себя русскими. Есть смешанные браки и в наше время.
   * * берданка, бердана - однозарядная винтовка. Стояла на вооружении русской армии до начала двадцатого века.
   * Баргуты, чахары - кочевые племена Монголии
  
  
  
  
   97
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"