Гончаров Валерий Владимирович : другие произведения.

Рассказ "Ты совсем не знаешь женщин"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

"Ты совсем не знаешь женщин"

Рассказ

"Я часто выбираю монохромный цвет. Он сосредотачивает взгляд на главном".

Виктор Махотин, уральский художник

   Он немного растягивал это состояние - между тёплым сном и прохладой пробуждения. Будильник прозвенел, но время ещё балансировало на тоненькой перекладине минут, пряча цифры под клоунскими одеждами весёлого канатоходца. Темнота вползла в форточку, ёжась от запоздавшего рассветного холода, оставляя на стене мохнатый след своего хвоста.
   -Ш-ш-ш-у-у-ю, - ветер на улице лизал шершавым языком мороза непреклонные камни дома.
  -- Ш - ш - ш - а - а - я, - снег белой зверюгой расстилался на крыше, свешивая над карнизами клочья блескучей шкуры.
  -- Ш - ш - ш - ы - ы - и, - шумел потихоньку газ в трубах. А пузатый домовой собирал слезную росу сновидений в свой потайной короб, на который он постоянно набрасывал какие-то платки, шарфики и салфеточки. Домовой вставил раньше всех, ворча и шаркая своими старыми тапочками.
  -- Филя, проснулся сынок? - спрашивала мать, проходя мимо двери сына на кухню.
   Фил крякал, напрягая поочерёдно мышцы и резко, в ловком прыжке соскакивал с кровати. В свои семнадцать Фил имел проверенные наблюдения и приметы. Например, он знал, что ловкий прыжок с кровати на коврик концентрирует его энергию на целый день. Фил старался рационально тратить кругленький сгусток своих молодых сил между домашним укладом, учебой в техникуме и баскетболом.
   Фил любил свой дом. Почему-то именно это чувство хотелось сокрыть или запрятать куда поглубже, потому что оно касалось его, личного комфорта. Он считал, что всякая любовь в той или иной мере разделима: любовь к девочке, родителям, науке, животным или спорту. Дом - безответен. Он защищает человека в безмолвии и отстраненности идола. Защищает до тех пор, пока ему верят и поклоняются.
   Зимний дом - самый уютный. Настоящий дом создан для зимы, когда всем хочется тепла, печного огонька и горячей пищи.
   Сидя на унитазе, разглядывая перламутровый кафель, Фил самому себе казался кварцевой песчинкой, которой на пути попалась раковина-жемчужница. Потоки какого-то времени занесли песчинку внутрь теплого тела моллюска, который принял и покрывал её малость слоями светлых переливов, запахами ванильного печенья и чистого белья.
   Когда Фил выходил из ванной, расчесывая пальцами мокрые волосы, на кухне его встречала всегда опрятная мать, с высокой прической, в ярком фартуке, и он, обнимая её круглую, как оладушка спину, угадывал, какую стряпню она мастерит. Сегодня на завтрак были картофельные пирожки с курятиной.
   Со двора доносились голоса отца и деда Васи. Время от времени голоса терялись, оставляя ощущение пустоты, но вскоре вновь начинали звучать, то удалюсь, то приближаясь, словно медленное дыхание самого дома. Отец кормил корову и нутрий Дедушка раскуривал пеньковую трубку, подавляя утренний кашель курильщика.
  -- Мам, пойду-ка я, разомнусь, снежок покидаю, - крикнул Фил.
  -- Оденься, - догонял его мамин голос. Фил натянул толстый свитер, лыжную шапочку и взял варежки. Прежде, чем выйти во двор усадьбы он обязательно заглядывал в кладовку. Кладовка - гордость хороших хозяев. Ещё при жизни бабушки на этом месте был оберегаемый бабушкиными ключами тёмный чулан. Потом не стало бабушки и вместе с ней исчезли следы старого уклада. Убрали печь, дом газифицировали, провели телефон. Кладовую больше не запирали, в неё всегда можно было заглянуть, вдохнуть запах яблок, трав и копчёного мяса. Здесь в железных ёмкостях стояли мука, крупы, мёд, растительное масло. В погребе впадали в зимнюю спячку овощи и батареи банок из соков, компотов, варений, салатов. По стенам висели вязанки лука, чеснока, красного сладкого и горького перца с пучками пряностей, Вязанки закрывали круглое окно кладовой.
   Окно было похоже на иллюминатор корабля. В детстве Филу иногда казалось, что именно через это окно он однажды увидит то, о чем не говорят. Тот чудесный случай; который, по крайней мере, раз в жизни бывает у каждого. Из-за этой смутной надежды хотелось подглядывать в это окно и днём, и вечером. Возможно р всех, кто жил в этом доме, лелеялась эта мечта, одна и та же, хотя никто о нём никогда не обмолвился ни словом. Даже сестра Лялька, не прятавшая язык за зубами.
   Сестра Фила училась в одном из московских медицинских институтов и, когда приезжала на каникулы, первым делом просовывала белобрысую голову в кладовку:
  -- Вот она, песнь песней, братуха, - смеялась Лялька, - "Накормите меня яблока ми, напоите меня вином. Ибо я изнемогаю..." Слышишь, пап, окно, говорю, надо в белый цвет покрасить, чтоб сказки гастрономии не могли застить мир.
  -- Не застят, - посмеивался отец, - У нас уже есть одно окно в мир.
  -- Это ты про телевизор? - Лялька обнимала дедушку, - Дедуля, ты хоть целыми днями в телик не гляди.
  -- Не сомневайся, стрекоза, я везде поглядываю. После восьмидесяти созерцание - первейшая работа. Жаль, глаза уже не те. Но, что надо я вижу. Нутром чую. А кладовая у нас - добрая. Запасы, девонька моя, это тыл. В боях за жизнь.
  -- Ой, дедуля! - Лялька гладила старика по голове, - пока я веду оборону против еды. Всё - на борьбу с лишним весом, - сестра хлопала себя по худосочному пупку, выглядывавшему из полудетских джинсов.
  -- 0x08 graphic
Мне нельзя жить в провинции, - говорила Лялька брату, - здесь много едят. Что является показателем вялотекущего интеллекта. Конечно, провинция даёт Рос сии много великих людей. Когда они отрываются от регулярных хлебов.
  -- Ты хочешь быть великой? - сосредоточенно вслушивался в болтовню Ляльки Фил, считая веснушки на её блестевшем носу.
  -- А как же! Но, в основном, в собственных глазах. В родительском доме на меня нападает такая лень! Обломовщина какая-то. Хочется залечь на диване с золотым пи рожком. И отстреливаться, как из окопа, косточками от варенья и вялыми остротами. Со взбитыми сливками... Нет, братуха, сейчас, чтоб чего-нибудь добиться, надо быть тонкой, звонкой и прозрачной. Кстати, женщина очень быстро привыкает к пищевой кайфухе. Это наркотик.
  -- Кусок пирога?
  -- Всё начинается с куска. Он чаще попадает под руку, чем спиртное, или анаша. Как-нибудь обрати внимание на брачные объявления в рекламной газете. Одинокие бабы все до одной пишут, что они прекрасно готовят:
  -- Разве это плохо?
  -- Ты просто не знаешь женщин, - Лялька смотрела на брата долгим взглядом, - Многие неудачницы ударяются в кулинарные изыски. Это, по-моему, даже не характеристика - приговор.
   Фил не спорил с сестрой. "У каждого из нас - свои тараканы в: голове", - думал он. Кулинарные способности матери, на его взгляд, не мешали ей выглядеть самодостаточной и дома, и в профессиональной карьере бухгалтера.
   Сегодня окно кладовой заиндевело и походило на призму калейдоскопа, через которую давно пустующий соседский двор стабильно мигал черно-белыми красками.
   Выйдя на воздух, Фил сладко потянулся, останавливаясь возле дедушки в ожидании ценных советов. Тот молчал, устремив сощуренный взгляд в полусвет силуэта соседского дома, где особенно наблюдалась канитель утреннего наступления холодного зимнего солнца, когда тени заспавшейся ночи, покидают облупленные.инеем окна, а печали ночи смягчаются.
   У соседского забора, облокотившись на лопату, стояла тонкая женская фигура. Длинные светло-русые волосы прямыми прядями закрывали её лицо. Женщина подняла голову, поднося к губам лёгкую руку. В том, как она зябко трогала свои плечи, откидывая волосы назад, как неловко стала разгребать лопатой снег, была какая-то незащищённая кротость, от которой у Фила неожиданно засосало под ложечкой и диафрагма наполнялась гулким пульсом. В пользу нежных и слабых.
   Деда Вася прокашлялся:
  -- Вот. Собственно... Не женское дело. Поди, дом приехала продавать. Бабкино наследство. Не хотела Серафима Павловна, царство ей небесное, приезжать к внучке в Калифорнию.
  -- Она что, американка? - спросил Фил.
  -- Кто, Серафима Павловна? Русская. И внучка русская. Замужем за американцем. Что, Никола, не припоминаешь соседку?
   Вроде как заглядывался на нее перед армией, - дедушка заговорил с подошедшим отцом Фила.
   - Может, и заглядывался, да она соплячка совсем была... Это сейчас, пять лет не разница, а восемнадцать и тринадцать - что север и юг, - отец Фила широко расставил ноги, засунув руки в карманы, - Да она и приезжала-то всего на недельку. Не разглядишься. А волосы у нее всегда были длинные. Евгения...
   Фил присмотрелся к отцу и позавидовал его непроницаемому лицу. Отец смотрел туда, на крыши старой улицы, хранившей мечты его молодости и сулящей когда-то неизведанные приключения.
   Когда Фил побежал в техникум, запихивая в карман сумки бутерброды, он невольно посмотрел на крыльцо соседей. Женщина сидела на ступенях, опустив голову на колени. Лохматый пёс лизал её узкие ладони. Она медленно повернула голову на скрип шагов парня. У ней было светлое, большеглазое лицо, слабый рисунок розового рта. Взгляд Фила встретился с её строгим взором и ему показалось, что всё вдруг стало тише самой тишины.
   С этого дня дом Фила разделял с ним его мечту. Фил мечтал о женщине с мягким именем Женя и прозрачными зимними глазами.
   В один из рождественских праздников Фил возвращался с ребятами из дискотеки. Была оттепель, по шумной улочке стелилась полоса тумана, темнели силуэты парочек, сиял огнями и ёлочными украшениями застеклённый портал торгового центра, раздавались сигналы таксистов, витали отзвуки танцевальной музыки и смеха, из впадин подъездов раздавались молодые голоса. На автобусной остановке Фил увидел свою тихую соседку. Она кивнула и, после этого Филу стало казаться, что его спутники замечают его напряженное лицо. Возможно, понять от чего именно так стал выглядеть Фил, они не могли, но, как приятели, чувствовали наверняка, что лицо незнакомки, прятавшееся в воротнике мехового жакета, имело привлекательность.
   Есть такие лица, которые трудно описать. Их просто нужно увидеть. Волосы женщины пушились от вечерней влаги. Длинная юбка обвивала бёдра в том месте, где взгляд любого обрывался в глубине тепла далёкого женского тела.
   Никто из ребят не находил возможным завидовать Филу: в сущности, слишком уж это напоминало магию романа, в котором кто-то заранее распределил сюжеты и ничего уже нельзя было изменить. Голоса парней стали звучать громче, словно воздух стал стеклянным.
   В автобусе Фил постарался подойти поближе к женщине, вылавливая залах её горьковато-мандариновых духов.
   Дорога домой по её следам была самой короткой из всех возвращений Фила. Черно-белый снег стал вязким, зыбучим песком и колючий зной жажды иссушит губы Фила в одно мгновение.
   Женщина звякнула замком калитки, поднялась на крыльцо и, пропуская в дверь поскуливающую собаку, бросила короткий взгляд на смотревшего ей вслед Фила.
   Засыпая, Фил слышал, как камни дома отражали атаку ветра, это создавало иллюзию неясного голоса, начинающего и обрывающего какие-то слова и, как эта часто бывает, казалось, еще немного и всё станет понятным. Но затем голос исчез совсем, а ночь переплела на шее Фила тонкие руки с мандариновым запахом, и его юные бёдра вдавливали в постель бестелесый фантом с прозрачными очами.
   Утром, бросая своё тело в чёткие пунктиры прыжка, Фил сказал себе;
   - Зачем оглядываться на свои сны?
   Погода выдалась на славу, воздух был свеж и спокоен, впереди целая жизнь. Так медленно переворачиваются страницы, одна ложится на другую, прибавляясь к остальным, давно прочитанным и забытым. Было такое ощущение, что то, о чем он мечтал, уже случилось. Кто-то скажет, было ли это реально или нереально - это просто было - и всё.
   Фил спешил в техникум, насвистывая какой-то мотив, хотя непринуждённость давалась непросто.
   После занятий, прощаясь с однокурсниками на перекрёстке, Фил отчуждённо подумал, что вновь похолодало. Он вслушивался в разговоры парней о спорте, пиве, книге Станислава Лема "Мегабитовая бомба". Они говорили с ним о серьёзных и важных вещах, но Фил, как ни старался не мог воскресить своего интереса. Потом он бродил по городу, заходил к кому-то в гости, куда-то звонил, с кем-то здоровался за руку, но под конец неизменно оказывался один на тротуаре автобусной остановки, не зная, куда себя деть.
   Он гулял до поздней ночи с твёрдым намерением развлечься, но смутная надежда возвращала его к мыслям, от которых нельзя было уйти. Он возненавидел улицу, по которой возвращался к дому мимо соседской ограды с тусклым светом тихой усадьбы. Он не удивился, когда калитка открылась и женщина, кутаясь в длинную шубку, внимательно всмотрелась в противоположную от Фили сторону, разглядывая огоньки магазинчика в тупике дороги.
   -Ч-ч-ч-ш-ш-и-и, - сказала негромко собаке, - Не возьму тебя. Вся округа разлается. Жди, голубушка.
   Вступая на обледеневший тротуар, женщина ойкнула, но потом, цепляя каблуками наледь, заскользила мелкими шажками.
   Фил смотрел ей вслед и шептал:
   -Подожди! Оглянись!...
   Женщина поскользнулась и ухватилась за ограду. Ограда ответила, собачьим лаем. Подбирая полы шубки, женщина отпрянула и упала на колено. Фил подбежал к ней, помогая подняться. Она сказала почему-то шепотом:
  -- Спасибо. Не знаете, работает ли магазинчик ?
  -- Работает, - Фил рассматривал её чистое лицо в свете качающегося фонаря, - Вы ударились?
  -- Ничего, совсем не больно, - женщина пошла дальше, отряхивая полу шубки. Покачнувшись, она не успела упасть, - Фил подхватил за спину. ......
  -- Не надо было надевать каблуки, - запыхалась женщина, убирая пряди со лба, - Если я не куплю спички, чай придётся варить на утюге.
  -- Я сбегаю за спичками, а вы постойте здесь, пожалуйста, не то расшибётесь, - Фил держал женщину за плечи.
   Она кивнула головой, отступая от него в сторону. Каблук соскользнул и она взмахнула руками. Фил обхватил её ускользающее в шелковистом ворсе тело. Они стояли близко друг к другу, успокаивая дыхание под беснующимся от ветра фонарём.
   Он притянул её к себе, рассматривая серьёзные глаза женщины. Они удивлённо распахнулись и закрылись под его горячими губами. Фил тоже прикрыл глаза, нашел вслепую её нежный рот и припал к нему, как помешанный.
   Потом он держал в руках её голову и думал: а что, если всё это обман, наваждение? Вдруг его смелость - это лишь проходящее опьянение лаской? Он отстранился. Женщина смотрела на Фила строго и внимательно, глаза её отражали маятник фонаря. Он снова поцеловал её, удивляясь тому, как знакомо было её дыхание. Наверное, так дышал он сам.
   Она сжала руки у себя на груди, молча отстраняясь от его губ. У Фила всё заныло внутри. Женщина опустила голову. Он смотрел на её волосы, не зная, как не испортить то единственное, что ему ещё никогда не приходилось испытывать. Он чувствовал её растерянность, она вся сжалась. Ощущение было такое острое, больное. Филу казалось, что он не выдержит и сам рухнет в этот всасывающий тела гололёд, но потом что-то внутри отпустило, на сердце стало теплей, легче.
   Женщина прерывисто вздохнула и, сойдя с асфальта, медленно пошла по дороге, втыкая шпильки каблуков в замерзающую землю. Фил опять обнял её. Она остановилась, уткнувшись лицом в его свитер.
   На небе не было ни звёзд, ни луны. Было зябко, но Фил пылал от собственных мыслей, прижимая к себе женщину. Когда его руки распахнули её шубку и коснулись круглой, тёплой груди под шёлком халата, женщина отпрянула.
  -- Мне не надо спичек, - сказала она чётко, - Я уже не хочу пить горячий чай, - она замотала головой и стала снимать сапоги.
  -- Вы простудитесь! - Фил снял куртку и бросил её под ноги женщине. Она шагнула на куртку, переступая лёгкими ногами в тонкой паутине лайкры, посмотрела по темневшими глазами на Фила и, вдруг, сорвалась, побежала быстро-быстро по дороге, к дому.
   Фил ещё немного побродил возле своего двора, оглядываясь на окна соседки. В его доме, когда он зашёл, было тихо, только в спальне родителей приглушённо работал телевизор.
   Фил зажёг свой светильник, прилёг на кровать и лежал с открытыми глазами, вытягивая в струну тяжёлые ноги. Дверь в комнату отворилась, дедушка, растирая левое ухо, спросил:
  -- Филипп, ты, случаем, не спятил? Фил молчал. Потом ответил: -Спятил...
  -- Ну, я так и подумал, - заключил старик, выходя от внука.
   Проваливаясь в нутро сна, Фил засомневался, кто же сейчас был у него: дед или домовой?
   - Странно, - усмехнулся он, - как усталость всё облегчает...
   Утром он смотрел в тёмные окна соседки; её не было дома, т.к. собака бегала во дворе, подозрительно поглядывая на Фила. Вечером, возвращаясь из техникума, он вновь разглядывал окна женщины, теперь уже освещенные, но не решился постучать. Время тёмное, неловко было идти к ней в ночь-полночь.
   В воскресенье он встал рано, долго чистил снег во дворе, зашёл в кладовку, чтоб взять яблок и увидел в иллюминатор её. Она шла к ним в дом, держа в руке утюг. Фил присел на порог кладовки, прислонясь спиной к деревянной дверце. Что это было?
   Какой-то прорыв сознания. Сейчас, в эту самую минуту, люди, ничего не знающие друг о друге вдруг незримо подошли к тому, что, наверное, нельзя постичь,, можно только испытать. Родители, встречая гостью, включили свет в коридоре, а, может, и не было этого, а сам Фил зажегся теплом и белой тоской предчувствия.
  -- Проходите, пожалуйста, Евгения Сергеевна, самовар готов, воскресные пироги.
  -- Спасибо, спасибо, - негромко говорила женщина, - Утюг вот сломался и сразу свет погас. Простите за беспокойство.
  -- Утюг я беру на себя, - сказал отец, - отдохните у нас немного, жена моя, Свет лана Яковлевна, добрые пироги печёт.
  -- Вам покрепче? - спрашивала мать, разливая пахучий чай - давайте, со сливка ми, ешьте на здоровье!
  -- Красивый стол, - сказала женщина.
  -- Ой, не скромничайте, бабушка ваша всегда в пример вас ставила, говорила, мол, никто так не умеет готовить, как моя внучка. В Америке часто пекут пироги?
  -- Готовят, - односложно отвечал голос соседки, - В любом месте свои особенности.
  -- Вы, Евгения Сергеевна, такая худенькая, как фигуру держите? - мать подвину ла к ней сахар.
  -- Ничего особенного - просто мало ем. И всё.
  -- А вот я никак не могу отказаться от вкусной еды, - смеялась мать. Так и прёт во все стороны.
   Фил прошёл в ванную комнату, включил воду и посмотрел на. себя в зеркадо. Потом пошёл в столовую, поздоровался и стал наливать чай в большую кружку.
   - Филипп. Наш сын. Студент, - знакомила мать соседку. Отец посмотрел на сына и вышел.
   Женщина кивнула и поставила чашку в блюдечко. Слегка опустив веки, она смотрела на Фила до тех пор, пока он не заметил её взгляда, а потом быстро отвела глаза в сторону.
   Этот её взгляд искоса украдкой давал завораживающее ощущение подглядывания, что сразу воспламенило Фила. Он задержал дыхание, решая, как в таких случаях вести себя: пропадать или ещё пожить.
  -- Не жалеешь, Женечка, что в Америку уехала? - спросил дедушка.
  -- Разве можно пожалеть о своей жизни? Другой у меня всё равно уже не будет.
  -- А диплом твой пригодился там, на чужбине ? - дед набивал трубку.
  -- Сначала нет. Я много лет не работала. Мы живём в 150 км от Лос-Анжелеса. Пока росли мои сыновья, я почти десять лет занималась только домом. В нашем городке много таких женщин, Они объединяются в маленькие сообщества, вроде "Клуба печенья", делятся рецептами, устраивают домашние приёмы, пикники, барбекю. Говорят только о еде, здоровой жизни и т.д. Так получилось, что я перестала увлекаться кулинарией, стала вегетарианкой, переехала в Лос-Анджелес, делаю свой биз нес. С семьёй встречаюсь дважды в неделю.
  -- Значит пироги теперь не печёте? - это спросил отец, протягивая утюг. Он вер-, нулся.
   - Очень редко. У меня другая профессия. Спасибо за всё. Побегу. Жду звонка. До свидания, соседи, - женщина всем улыбнулась и вышла.
   Через пару дней на тренировке в спортзале, тренер отозвал Фила в сторону.
   - Не знаю, старичок, что с тобой творится, но послушай совет бывалого. В школе напротив принимает психолог. Профессионал. Школяров и студентов - бесплатно. Я записал тебя на 16-00. Давай, дружок, сходи, не подводи команду. Я понимаю, что опыт опытом, а учитель на жизненной дороге не помешает. Еще один. Бегом! Счастливо! Заранее завидую. - тренер посмотрел, как Фил шёл через спортзал, долго смотрел, а потом вытер себе лицо полотенцем.
   Возле кабинета психолога никого не было. Заходя, Фил пригнулся, боясь задеть головой низкий косяк. Женщина за столом подняла голову. Фил замер. И вновь всё стало тише самой тишины.
  -- Меня зовут Евгения Сергеевна, - помолчав, сказала женщина, кутаясь в пушистую шаль. Шаль, как снег с крыши, свисала тёплым узорным боком с полировки письменного стола.
  -- Садитесь, пожалуйста, - продолжала женщина вставая из-за стола и показывая рукой на диван, - здесь очень удобно сидеть.
   Сама она села рядом в кресло.
  -- Спасибо... Меня лучше звать Филом, - он посмотрел на свои руки, которые ему стали казаться большими и чугунными, - Извините, не знал, что встречу вас здесь... Что-то не хочется, чтоб вы сейчас беседовали со мной. Я пойду.., Я найду вас потом. А сейчас считайте, что меня здесь не было, - Фил встал с дивана.
  -- Хорошо. Пусть будет так, - она тоже поднялась, - Но Фил... Вы шли к психологу. Я могла бы помочь.
  -- Неужели могли бы? - он вдохнул в себя её запах, - Женя, я думаю, психолог нужен тренеру. С тех пор, как он стал слушать сплетни.
   Женщина улыбнулась.
  -- Вы хорошо излагаете свои мысли, Фил.
  -- Это у нас семейное.
   Покусывая кончик шариковой ручки, она уточнила: - Хотите этим что-то добавить?
   -Да. Мой отец... В моём возрасте он тоже влюбился в вас, Женя.
   На последней игре тренер улучил момент и, с довольным выражением лица, похлопал Фила по плечу:
  -- Вижу, мой совет тебе пригодился, - он притянул рукой голову Фила и тихо добавил:
  -- Учись, сынок! Ты совсем не знаешь женщин.
   Фил отдышался, посмотрел по сторонам и хотел сказать про генетическую память, про код ДНК, но передумал. Сейчас он почувствовал себя человеком, пытающимся написать сказку. "Я не буду писать злую сказку, - сказал он себе, - Напишу добрую. Ведь мне в ней жить".
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"