Одно время были такие деревянные школьные пеналы. Они тарахтели в портфелях и ранцах школяров. Сегодня, наверное, уже нет таких пеналов. Но такие центральные проспекты - сплошь и рядом, во многих областных российских центрах. Ровные до скуки, брякающие трамвайно-машинным железом, гулкие в своём каменном стоянии, с серыми памятниками, которые машут кому-то руками.
Саша тысячу раз ходил по этому проспекту. Сживался с ним, мирился и разбирался по-свойски. И ждал. Чего-нибудь. Когда, например, захлопнется крышечка этого пенала. Чтоб не возвращаться к тому, от чего постоянно уходишь.
Этот день был длинным и заканчиваться не собирался. Саша даже зашёл в школу к детям. Встреча с классным руководителем заняла не более пяти минут и не менее кабельной катушки занывших нервов, успокоить которые можно было одним способом: взять в руки какой-нибудь торт и размазать его верхнюю часть по нудной физиономии педагога, а нижнюю - по лицам притихших близнецов. Пятнадцатилетние Вика и Слава постоянно доказывали победное начало своих имен.
В центральной части города ездить на машине было бесполезно, лучше пешком. Свежевыкрашенный трамвайчик задорно рванул к остановке.
- Эх, прокачусь! - решил Саша, догоняя вихляющий зад трамвая, похожего на поезд из игрушечной железной дороги.
Хочется иногда сесть и ехать по маршруту. Не очень далеко, но как можно дальше. Добывать простенькие сюжеты зазевавшейся уральской весны. Саша выхватил взглядом в зеркальном отблеске окна свою чёрно-белую фотографию: узколицая голова с прямыми чёрными волосами, раскосый глаз высоконосого хунского* профиля. Чёрная одежда: фланелевые брюки, джемпер, кожаный пиджак. Белый шерстяной шарф. У окна рядом с ним стояла полная женщина в спортивном прикиде. Она вытирала платком лицо, упираясь коленом в две большие клетчатые сумки дорожного вида.
--------------------
* хунну или гунны - степной азиатский народ
--------------------
Женщина, видно, караулила местечко рядом у окна. Трамвай вильнул на повороте. Она, сохраняя равновесие, стала хватать рукой ускользающий поручень, потом воздух, затем кожаную куртку Саши. Женщина извинилась, задерживая взгляд на азиатском лице Саши. Он молча кивнул, поправил шарф и отвернулся.
В трамваях неопределённого возраста бывают такие рейки-настилы. Не вспомнить, как они называются, но туда постоянно каблуки, подошвы и всё остальное, что может попасть. На этот раз попалось колёсико от сумки полной женщины. Саша видел в отражении, как она, отдуваясь и вытирая лицо, пыталась вырвать сумку из плена, чтоб занять освободившееся у окна место. Он подумал: если начнёт помогать толстухе, то перепачкает руки и нанюхается потных ароматов.
Женщина вырвала сумку из плена, затихла, а потом неожиданно вышла на следующей остановке, на удивление легко выдавившись из трамвайной дверцы вместе с поклажей.
Он смотрел, как она стояла возле киоска, вытирая лоб платочком, и думал о том, что не помог ей. В минуты плохого настроения он позволял себе жестокость, чтоб потом чувство вины усидчиво складывало стопочкой беспорядочно раскиданные мысли.
Саша доехал до конечной и обратный путь решил пройтись. Когда он увидел на той же остановке толстуху с сумками, то пожалел, что не срезал путь через стадион.
- Ладно, - сказал он себе, - хватит бегать вокруг да около.
Он подошёл к киоску, купил сигареты и стал закуривать. Женщина отвернулась, поднимая воротник куртки.
- Мне кажется, что этот день у нас с вами одинаково не удался. Давайте я помогу вам добраться до места. Куда вы едите?
- Сделайте одолжение, идите, куда шли, - она говорила устало, но глаза её сузились, разглядывая её белый шарф.
- Не-а! Без прощения не уйду.
- Бог простит, - женщина высморкалась.
- Не верую я в бога. Не простит.
- Иноверец? По виду видно - нехристь. С белым шарфиком.
- Попали! Я специально надел белый шарф. Чтоб в меня было легче плюнуть.
Женщина молчала. А Саша продолжил:
- Согласитесь, не каждый наденет такой шарф, - Саша облокотился на столик возле киоска.
- Не каждый, - заговорила женщина, снимая спортивную шапочку, поправила пучок волос на голове и стала обмахиваться шапочкой.
- Точно, - Саша посмотрел толстухе в глаза, - Элегантность молчалива. Она не бросается в глаза. И в то же время далека от однообразия. Хочется иногда определить границу. Между "можно" и "нельзя".
- Так! - женщина посмотрела на Сашу, - Я вас простила. Мне всегда было жалко таких мужиков. С бантиками. А теперь оставьте меня. Убаюкайте вашу совесть на знакомом плече.
Она подхватила сумки и пошла на обочину, поднимая руку такси.
Саша чертыхнулся, пнул ногой железную баночку от пива и пошёл в сторону проспекта.
Сначала зажглись огни, а потом он увидел, как оседает на аллею дымка наступившего вечера.
Зайдя в магазин, он увидел женщину. Она расплачивалась у кассы, держа кулёчек с финиками. У неё были странного, какого-то палевого цвета волосы. Они немного пушились и блестели от вечернего освещения.
Он догнал её возле витрины "Медицинской книги". Женщина, надев очки, вчитывалась в список новой литературы. Она ела финики, облизывала пальцы, складывая косточки в носовой платочек.
- Надеюсь, сумки в надёжном месте?
Она оглянулась и, сузив глаза, посмотрела на мужчину с шарфом. Как на видеоклип. Про такое лицо, как у этого азиата, можно сказать сразу и наверняка, что оно, несомненно, красиво. Дымчатый взгляд, высокие скулы, смуглая чистая кожа. Уже темнело и женщине на мгновение показалось, что за белым шарфом сейчас мелькнут пески Гоби и раздадутся гортанные крики всадников, перегоняющих гурты лошадей, вспенивая в кожаных сосудах хмельное кобылье молоко.
Женщина вспомнила, как однажды она читала в каком-то древне-индийском "Трактате о красоте", что красота - первое испытание, которое даётся человеку. Если он его выдержит, то получит, что захочет: власть, богатство, умение жить. Сама она никогда не была красивой, да ещё вынашивала на себе не менее двадцати килограмм лишнего веса.
- Сумки я сдала в камеру хранения, - женщина поискала глазами урну, бросила туда платок с косточками и достала из кармана новый, - Поезд мой под утро. Немного ещё погуляю, да поеду на вокзал... А ты, парень, всё ещё бродишь? Дома поди заждались?
- Интересно, как вы определили, что я местный?
- Видела, как здоровался с кем-то. Из трамвая видела.
- Да... Трамваи на проспекте долго стоят. Давайте-ка я вас чаем угощу. Вот здесь, за углом - хорошая чайная. Откуда приехали?
- Из Воронежа. Да не попала в гости. Сама виновата, - женщина махнула рукой, - даже говорить об этом не хочу. Злая до кипения.
- Меня зовут Саша. А вообще - Шан. Шан Вэй.
- Лидия Сергеевна Кольцова, - женщина быстро оглядела непроницаемое лицо молодого мужчины, - Пожалуй, стоит где-нибудь посидеть. Где же ваша чайная?
- Недалеко. За углом. Столько сладостей надо обязательно запить чаем.
- Откуда вы знаете - сколько? - Лидия Сергеевна сжала скулы, - В засаде что-ли сидели? Нечего подсматривать.
Шан развёл руками и молча показал, куда идти.
Они зашли в подвал ночного магазинчика, чьи витрины подмигивали иероглифами, веерами и китайскими фонариками. Магазинчик был почти пуст. В его глубине расположился бар, обёрнутый в желтоватый шёлк и какие-то зеркальные фокусы. Барменша вежливо улыбнулась, пригнувши голову в приветствии.
- Вот и хорошо, - сказала про себя Лидия Сергеевна. Хотя ничего хорошего пока ещё не было.
Шан помог её снять куртку, посмотрел на чистые линии её полных плеч, обтянутых тонким джемпером и остановил на мгновение взгляд на розоватом контуре шеи, где серые ворсинки смешались с влажными колечками светлых волос.
К столику подошёл парень в китайской атласной рубашке, поздоровался, подал меню и, скользнув взглядом по крупной фигуре женщины, вопросительно посмотрел узкими глазами на Шан Вэя.
- Чай и всё что может переварить желудок ночью, - Шан протянул Лидии Сергеевне меню, - Может выберите что-нибудь сами.
- На ваш вкус, - сказала женщина, рассматривая тонкий, светящийся от подсвечника фарфор вазы на столике. Она думала о том, как по-разному молчат мужчины и женщины. Мужчины, например, обладают способностью сортировать и раскладывать информацию. Женский мозг такой особенностью не обладает. Информация о незнакомце вновь и вновь крутилась в её голове. Она сожалела о том, что сегодня её некому будет высказать накопившиеся за день проблемы, чтоб хоть частично избавиться от них. Её очень хотелось поболтать о себе с каким-нибудь слушателем. Когда женщина выговаривается, она чувствует большое облегчение. И даже бывает довольна.
Столик сервировали. Возле вазы возвышался сосуд, похожий на самоварчик. Перламутрово светилась посуда, корзиночка с выпечкой пахла свежим хлебом.
Они отдыхали, пили зелёный чай с земляникой, ели тёплые пирожки с яблоками. Он подливал чай женщине. Молчал. Лидия Сергеевна отмечала про себя, что азиат молчанием не тяготится. Лицо его было таким же непроницаемым и далёким, как горизонт перед ночными сумерками.
Атласный официант принёс жареные пончики с вишнёвым джемом. Женщина с аппетитом вонзила зубы в мякоть пончика, посмотрела на яркую начинку и блаженно зажмурилась.
Шан улыбнулся и подлил в свой чай молоко. Ему нравилось наблюдать за ней. Её подвижное лицо и круглые детские глаза иллюстрировали и удовольствие от еды, и реакцию музыкального слуха. Играла негромкая музыка.
Лидия Сергеевна протянула руку за следующим пончиком, но остановилась. Посмотрела на Шана и решила заговорить:
- Никому не нравится толстые люди. Думаете, я не видела, как вы смотрели на меня в трамвае? Уверена, что вы даже представили, как от меня пахнет. Потом.
Шан ничего не ответил. Он привстал и взял с соседнего столика пепельницу с малахитовым дракончиком. Она посмотрела на его худощавое, сильное тело, большие ладони. Шан перехватил его взгляд. Он был спокоен: сначала мелькнула оценка, но потом всё это рассеялось в анализе новой мелодии.
- Вы знакомы с китайской музыкой?
- Откуда? В том-то и дело, что совсем незнакома.
Он протянул ей сигареты. Она помотала головой.
Лидия Сергеевна вслушивалась:
- Я знаю только один инструмент, китайский барабан - гу.
- Верно, это гу, а вот ещё цинь - щипковый, а вот это - эрху - смычковый.
Он разлил в чашечки свежий чай. Фарфор розовел от заварки, отбрасывая на кисть руки женщины робкие блики, отчего её пальцы казались прозрачными.
- Вы знаете, - усмехнулась женщина, - в моём доме нет такой лёгкой, изящной посуды. Я с детства толстая, поэтому окружаю себя большими вещами. Большими и тяжёлыми. Только сейчас, кстати, об этом задумалась, - она рассмеялась и взяла пончик.
- У вас в Воронеже дом? - Шан закурил.
- Дом. Я из крестьянской семьи.
"В тёмном лесе, за рекой
Стоит домик небольшой,
С двумя светлыми окнами,
С распашными воротами"*
----------------
* стихи А.В. Кольцова
----------------
- Я, Лидия Сергеевна, тоже из крестьян. Родители живут под Благовещенском, огородничают. Я после армии остался в этом городе. Так что крестьян я знаю. И ещё знаю, что прав был Лев Толстой, говоря, что всё зло на земле от крестьянства.
- Чтож вы, этак-то? По-своему сословию. Родителей не любите?
- Люблю... Жалею... Но я знаю всё, что они скажут. Крестьян не интересует то, что выходит за границы их огорода.
- Да... Им бы не понравился ваш белый шарфик.
- Люди всегда считали, что между человеком и одеждой существует таинственная связь.
- Шан, вы модельер?
- Нет. Я психолог. По профессии. А вы?
- Я врач, терапевт.
Он потушил сигарету. Хотел сказать, что серо-голубые оттенки джемпера очень идут к её светлым, прозрачным глазам, но не стал этого делать. Вслушивался в её интонации.
- Значит, к вам ходят люди и рассказывают то, что они не могут сказать близким? И ещё за это платят деньги?
- Вроде того.
- Она помолчала, опустив глаза, потом спросила:
- А как название у этой чайной? По-русски?
- Белые пионы.
- Спасибо за угощение, Шан. Здесь у вас всё очень красиво. Экзотично. Вот и посетители пошли. Вызовите мне, пожалуйста, такси.
- Лидия Сергеевна, я отвезу вас. Рядом на стоянке у меня машина.
- Когда вы, Шан, садились в трамвай, я подумала, что вы должны ездить на машине. Почему трамвай?
- По настроению.
Встретившись глазами с наступательным гипнозом его зрачков, Лидия Сергеевна попросила:
- Не надо так смотреть на меня.
- Как? - Шан усмехнулся и провёл ладонью по своему лицу.
- Как факир. Из погорелого театра. Шан рассмеялся, обнажив белые зубы. Они встали из-за столика одновременно. Помогая женщине справиться с рукавами куртки, Шан задержал свои руки на её плечах.
- Не стоит испытывать на мне силу своих способностей, - чётко произнесла Лидия Сергеевна, - Что вам надо от немолодой толстой бабы? На нас вон как девочки смотрят.
- Не нужны мне девочки. Они все на одно лицо. Стайки блестящих катранок с большими ртами, которые со временем превратятся в акульи алчные пасти.
Она устало посмотрела на него.
- Не провожайте меня. Думаю, что человек вы опасный. В своём роде.
- Лидия Сергеевна, давайте сядем, поговорим. У вас срабатывает "дурман линейного мышления". Вы видите во мне негативный раздражитель и негативно реагируете. Смысл любого события, в том числе и негативного, в будущем может оказаться совсем другим. Сейчас, в горячке, вы всё воспринимаете поверхностно. Пройдёт время и может открыться оборотная сторона.
- Что вы говорите? Это... Это миг. А наши жизни уже расписаны. До него и после. Прощайте, - она отвернулась, потом вновь повернулась к Шану.
- Интересно, всё-таки, что вы нашли во мне?
- Вас. Я потом объясню... Ещё многое непонятно. Понятно только то, что не хочется потерять вас сейчас из вида. И сердце ноет. - Шан дотронулся рукой до левой стороны груди. - Глупо считать, что разум выше инстинкта.
- И что советуют психологи в этом случае? - женщина напряжённо разглядывала лицо Шана.
- Говорят, надо раздробить ситуацию, чтоб она разлетелась на мелкие кусочки. Уронить, как вазу на пол.
Лидия Сергеевна взяла в руки вазу со стола и бросила её на паркет.
Вышла на проспект, подняла руку на мигнувший огонёк такси и полетела в машине на вокзал. Такси неслось по проспекту, словно за ним кто-то гнался.
- Не надо было, уважаемый Шан, ставить на столы такие хрупкие вазы, - сказал официант, помогая хозяину чайной собирать осколки.
- Пусть стоят. Красиво.
Шан вышел на проспект и пошёл к стоянке.
- Всё пройдёт, - говорил он себе, вспоминая сколько клиентов записано к нему на завтра. - Всё пройдёт. Просто весной проспект разыгрался и сыграл с ним одну из своих шуток. Пенальчик захлопнулся. Воины с узкими глазами собирают дань с завоёванного города.
Он нашёл Лидию Сергеевну у табло с расписанием прибытия поездов. Она стояла сначала слева, потом перетащила сумки направо. Вытерла платком лицо.
Шан подошёл к женщине:
- С сумками вы выглядите намного уверенней. Трудовой пот?
- У меня климакс, - прямолинейно сообщила женщина.
- Очень интересно... Петляете, как под дулом охотника. Следы заметаете?
Лидия Сергеевна прыснула неожиданно губами и захохотала. В тусклом полуночном вокзале стало сразу как-то уютней. Хороший смех снял с утомлённых попутчиков напряжение ночного дозора прибывающих, встречающих и провожающих.
Потом они сидели на скамеечке и Шан слушал её голос. Женщина сняла куртку и Шан опять восхитился, как привлекательны и притягательны её красивые плечи. Она расстегнула верхние пуговицы джемпера и маленький вырез творил чудеса, акцентируя внимание Шана на плотной коже её грудей.
- Вы не слушаете меня и таращитесь на мой бюст, - констатировала Лидия Сергеевна.
- Простите, пожалуйста, но я всё слышал. Вы приехали к сыну из Воронежа своего. Сын археолог. У него отключен телефон за долги. Сыну неожиданно предложили экспедицию и он уехал, оставив вам ключи и записку у соседей. У вас, Лидия Сергеевна, полуторамесячный отпуск. И вы, почему-то, решили вернуться домой.
- Как это "почему-то"? Что мне здесь делать, если сына нет?
- Но, как я понял, ваш сын через пару недель может вернуться, раз нет постоянного финансирования проекта.
- Может.
- Вот и останьтесь здесь. Поработаете временно в моей клинике. Заработаете, включите телефон в квартире сына. Походите в наши театры, отдохнёте немного. Смените обстановку. Познакомитесь с новыми профессиональными знаниями. Давайте, я отвезу вас на квартиру сына. Что вас не устраивает или смущает?
Она задумалась и немного погодя ответила:
- Боюсь... стать залогом... ситуации.
- Вас пугает мой интерес к вам? Напрасно. Основные клиенты моей клиники - женщины. На женщин я смотрю не только мужским взглядом, а более как психотерапевт.
- Так вы, Шан, психолог или психиатр?
- Вот и поработайте с нами, чтобы понять, сильно ли эти понятия отличаются.
- Мужчины не ищут вашей помощи?
- Ищут, но намного реже, чем женщины.
- Значит, вы знаток женщин?
- Ни в коем случае! Лидия Сергеевна, я не люблю говорить о себе. О других - пожалуйста.
- Таковы правила вашей игры?
- Работы. Не игры - работы, - он взял её руки в обе свои ладони, - Я понимаю, что в женской природе есть какая-то тайна. В том, что женщина сердцем понимает и чувствует мир. Но сегодняшний мир, Лидия Сергеевна, навязывает свои стандарты. Так как сегодняшний мир - это только общество. Я не политик, мне трудно понять, но я знаю, что есть в нашем мире что-то страшное и губительное в том, что эту тайну - тайну женщин, это сокровенное начало разрушают. Миром правят мужчины и мужские боги.
- Поэтому вы не верите в мужского бога?
- Не верю. И могу на эту близкую вам тему беседовать бесконечно. Остальное вы увидите в клинике. Будете у нас работать?
- Буду. Остаюсь.
- Тогда я отвожу вас домой к сыну?
- Надо сдать билет. Подождите, пожалуйста.
Он подождал её, сидя с закрытыми глазами.
- Я готова. Когда выходишь на работу?
- Послезавтра, к 8-ми утра. Вот по этому адресу. Подойдёте к референту. Помните: вазу вы уже уронили.
- Вот в этом я уверена на сто процентов!
Она зашла в его кабинет через день. Шан уже видел Лидию Сергеевну в коридоре, издалека, решив, что белый цвет её совсем не полнит.
- Садитесь, Лидия Сергеевна. Составите мне кампанию? У меня хороший горячий чай.
- Спасибо, я ненадолго.
- Есть вопросы?
- Благодарю, вопросов нет. В рабочем плане у меня есть свой непосредственный руководитель. Просто, хотела вас увидеть, Шан.
Они улыбнулись друг другу. Она продолжила:
- Форма для врачей красивая: халаты, брюки. Ткань такая шелковистая, не мнётся. И шапочки врачи не носят. Мне всегда в них жарко. Конечно, шапочки нужны только в хирургии и процедурах. Очень у вас здесь основательно. Большие деньги, поди, вложены? После моей больницы - как из трущобы - во дворец.
- Когда у вас выходной, Лидия Сергеевна?
- Через три дня, в пятницу.
- Хотите сходить в филармонию? Какую музыку предпочитаете?
- Я благодарный зритель. Все жанры люблю, кроме халтуры.
- Тогда я вам позвоню?
- Да, пожалуйста. Телефон работает. Вот мой номер. До свидания, Шан.
В фойе филармонического зала было многолюдно. Они зашли в кафетерий. Шан спросил:
- Что будете пить. Кофе?
- Чай, только чай. И, конечно, пирожное. Чтоб точно знать, от чего лопну.
- На здоровье. Я, пожалуй, тоже что-нибудь съем.
Рядом беседовали две полные женщины средних лет. Лидия Сергеевна вслушалась в их разговор, в ожидании, пока чай остынет.
- Надрываемся с Вадькой на работе, - продолжала белая блузка, - и что толку? Постоянно нет денег, - она поправила чёлку, разглядывая себя в зеркале витрины, - Толстеть начала на нервной почве. Что главное в жизни женщины? Семья. Крутишься в этой семье, как белка в колесе и вдруг - на тебе! Видишь, как супруг, "косяка давит" на молодые ножки. В дорогих сапожках.
- "Это память путями далёкими ищет первый твой девичий взгляд" - пропела зелёная косынка, - А ты естественно, на молодых и красивых не заглядываешься? - она повела подругу к книжной лавочке.
- Я такая же, как они, Шан, - сказала Лидия Сергеевна, - Везде себя нахожу... И зачем нам таким, музыка Шнитке? Что скажешь, Шан Вэй?
- В симфониях Шнитке только в первой части гармония, а во второй уже крах. Диссонанс. Наверное, это сродни архетипу течения жизни: ах, как всё хорошо начиналось... а потом... Истоки проблем внешне выглядят вполне привлекательно. Женщин, действительно, много сегодня в филармонии. Их везде много, где страдание само собой подойдёт к точке просветления. "Над вымыслом слезами обольюсь".
- Так хочется, Шан, чтоб каждый день, каждое, пусть самое банальное действие, такое, как мытьё посуды, наведение уюта или поход в магазин, стали источником вдохновения... С кем это вы так сухо поздоровались?
- Один товарищ из органов. Многие жёны таких товарищей лечатся у нас бесплатно.
- Вам жаль денег?
- Ещё как! Это мои деньги. Да ну его - дурак!
- А с виду такой хороший...
- Дурак хорошим долго не будет, он обязательно станет сволочью по ходу событий его дурости.
Она улыбнулась:
- Пора рассаживаться по местам. Даже не знаю, что лучше: слушать вас или музыку. - Он потрогал её плечи. Она была в чёрном длинном платье. Камушки стразов мерцали в мочках её ушей.
- Не приравниваете меня к великим, Лида. Я просто неплохо манипулирую своими знаниями.
- А великий человек?
- Великий не владеет даром. Это дар владеет им.
На следующий день после обеда Лидия Сергеевна открыла двери в кабинет Шан Вэя, гневно изрекла:
- Уважаемый Шан, я только сейчас додумалась, что во втором корпусе делают не только массаж. Вашим дорогим клиентам.
- И что же там делают? - Шан вышел из-за стола и включил дневное освещение, - Мне страшно интересно, - продолжайте.
- Не прикидывайтесь, пожалуйста. Уверена, многие мужья, оплачивающие покой своим жёнам уже не могут натянуть на свои рога головные уборы.
- Лидия Сергеевна, давайте уточним: вы на данном этапе представляете полицию нравов или так, по части возмущённой общественности? В ваши служебные обязанности не входит посещение второго корпуса. Займитесь, пожалуйста, делом. Рабочий день не кончился.
- Вы ставите меня на место?
- Понимайте как угодно. После работы я к вашим услугам.
Когда закончился рабочий день, Шан нашёл Лидию Сергеевну на скамейке возле входа в поликлинику. Она куталась в длинное пончо, вставая, уронила журнал. Он поднял его и они пошли по проспекту.
- Это проституция, - сказала Лидия Сергеевна.
- Это массаж.
- Я видела, как клиентка разглядывала альбом и, тыкая пальчиком в фотографию, говорила референту: "Мне этот номер". Противно.
- Клиентка оплачивает массажиста. Что он будет ей при этом массажировать - дело двоих. Мужчина выполняет то, что хочет клиентка. Она платит, а он работает. И, заметьте, с удовольствием! Эта женщина может переспать с чем угодно. А мужская физиология несколько иная, если вы помните. Мужчина может этим заниматься только при желании.
- Но это грязно, Шан!
- Не понимаю, почему вы так беситесь?! А? Скажите, пожалуйста, Лидия Сергеевна, когда вы последний раз спали с мужчиной?
- Не ваше дело!
- Ложь - это черновик истины. Вас давно не ласкал мужчина... Эти парни творят чудеса. Они могут пожелать и пожалеть любую женщину, толстую, худую, красивую, страшную, любой национальности, любого размера, здоровую, инвалида. Они могут всё. Не разрешается только любовь. По известным причинам. Эти парни зарабатывают большие средства.
- И развращаются, заметьте, Шан.
- Они продают то, чем владеют в совершенстве. Это не только секс. Это целый спектакль, сюжеты и костюмы, которые заказывает клиентка.
- Во сколько обходится такой спектакль за ночь? - Лидия Сергеевна остановилась.
- Это чаще всего происходит днём. Дорого.
- Вы обманываете зрителя, Шан.
- Нет. Это искусство. И все мы - актёры.
- Устала я от вас, Шан. Спокойной ночи.
- Вы от себя устали... А вам я, по-моему, даже иногда нравлюсь. Тихо-тихо...
Он обнял её плечи и подышал горячим дыханием в её шею.
- Лидия, давайте, я вас сегодня усыплю, - прошептал он и, улыбаясь её расширяющимся зрачкам, добавил:
- Соблазнять вас не буду, так что не разыгрывайте пастушку перед фавном.
- Ничего не скажешь, Шан, умеете вы раззадорить. Какая из меня пастушка? Скорее, корова, - она отвернулась от него.
- Так мы идём спать? Лидия Сергеевна!
- Куда? 0 женщина пошла медленно-медленно.
- Ко мне, - Шан взял её руку в свою.
- Идём. Только посмей меня чем-нибудь обидеть, нехристь.
- Даже не рассчитывайте, - он усмехнулся.
Они поднялись на второй этаж чайной "Белый пион".
- Это всё ваше? - женщина разглядывала дом.
- Моё.
Вошла в квартиру из двух больших комнат. Она остановилась в одной, где стены были разрисованы бледно-фиолетовыми кораблями. Мебели почти не было. Несколько полок с книгами, цветы в горшках, стол с парой стульев и тёмное шёлковое полотно широкой кровати. Музыкальный центр.
- Лидия, я делаю ванну. Через минуту приходите. Захватите банную простынь. Это в другой комнате, в шкафу.
Она полежала в ванной, трогая пенную зыбь тёплой воды. Потом вытерла тело и замоталась в шелковистую ткань, которую принёс ей Шан. Расчесала волосы. Легла в кровать, с наслаждением потянувшись.
Он пробыл в ванной совсем немного. Принёс из другой комнаты круглые чашки с тёплым розовым вином. Она молча пила, вслушиваясь в звуки полуночного проспекта.
- Куда плывут эти корабли? - она потрогала стену.
- Это корабли флотилии адмирала Чжена Хэ. С алыми парусами. Многоярусные палубы и каюты с резными балконами. Девятимачтовый флагман. В армаду Чжена входили военные, патрульные, грузовые суда, на которых везли лошадей, дары иноземным правителям, зерно. Были даже корабли-плантации, на которых выращивали овощи. Имелся также плавучий бордель, 20 танкеров с запасами воды. В 1421 году Чжен открыл Америку, совершил путешествие вокруг Африки.
- Я думала ты из степных воинов, а ты - морской китаец. Я читала, что по итогам последней переписи в России живет 75 тыс. китайцев. Ты знаешь китайский?
- Конечно. Китайский и русский.
- Тебе нравится верить в то, что Америку открыли китайцы?
Он промолчал. Потом сказал:
- Никто никогда не узнает о том, кто же открыл Америку. Вся история людей - это прах, возрождение и снова прах. Мне нравится думать об одиссее Хэ. Этого человека почитали, как бога. Когда-нибудь я съезжу на остров Ява, где в честь Чжена Хэ воздвигнут храм. А в Китае его, кстати, забыли.
- А почему паруса не алые?
- Потому, что сейчас ночь.
- Хорошие у тебя сказки, Шан. Или это уже сон? - Она засыпала.
- Сон.
- Шан Вэй, ты когда родился?
- В 58-м, мы одногодки, Лидия.
- Я рада, что у меня есть такой одногодка.
- Мне тоже приятно, спи милая.
- Ты для меня - образ за кадром. Просто смотрю и радуюсь. Можно, я лягу на твоё плечо, чтоб понюхать твою кожу?
- Можно. Спи, милая. Ложись, как удобно.
Она подумала, что герой экрана - намного дальше, чем это иногда кажется.
А он плыл на корабле-флагмане Чжена - великого кастрата пятнадцатого века, полагая, что необязательно срывать покрывала с близколежащих женщин. Играть надо отстранённо. И всегда быть готовым к тому, что в особокризисные моменты из тёмной воды обязательно появится айсберг, и уже нельзя будет остановить события и время.
Спал он плохо, постоянно роняя на пол множество ваз, разбивающихся в мелкие осколки. А она улыбнулась утреннему шуму проспекта и увидела, как засветились огоньками паруса флотилии великого китайца на заголубевшей стене. Краски играют лучше, чем люди.
Расставаясь возле его кабинета в клинике, Лидия Сергеевна сказала:
- Никогда не пойму две вещи: как работает телефон и откуда берутся наши сны?
- Со снами надо обращаться как можно осторожней. Во сне мы общаемся со своим настоящим миром, - ответил Шан.
- Ладно, пойду работать. У вас, Шан Вэй, всё создано для работы. Для хорошей работы.
Референт уже складывала сумки, готовясь к концу рабочего дня, когда к ней подошла Лидия Сергеевна и спросила:
- Я могу в свой выходной стать клиенткой? Вот 500 евро. Можно посмотреть альбом?