Те, кто прежде хорошо знал Голдена, встретив разбитого, отчаявшегося разочаровавшегося в жизни страдальца, удивились бы происшедшей в нём перемене. Дэвид был болен, но болезнь эта завладела не столько его телом, сколько душой. Прошлые убеждения, вера, мечты рухнули, и теперь разум искал, но не находил новой точки опоры.
Голден не хотел более жить. Вчера поздно вечером Дэвид приставил дуло пистолета к виску, закрыл глаза и дрожащим пальцем, сотрясаясь от страха и жалости к себе, нажал на спуск. Рука дрогнула, прогремел выстрел - мимо. Не сказать, что фортуна утешила, но Дэвид не смог и не решился повторить попытку снова, да и мог ли он победить страх перед смертью теперь, когда не осмеливался поднять глаза и взглянуть в лицо ближнему.
Только не подумайте, будто совесть терзала нашего героя, или же раскаяние в содеянном беспокоило его. Не обольщайтесь, кровь невинных не волновала холодного сердца Голдена, он просто боялся, что тревога в глазах выдаст окружающим его робость и бессилие.
Могущество тленно. Сначала доктор Герберт посредством знаменитого астрофизика Лоренцо Фриски втянул его в авантюру с "Армагеддоном", а затем гадкий экспериментатор Артур Бенери окончательно перечеркнул его некогда светлую жизнь. За что? Он проклинал тот день и час, когда Фриски сделал ему заманчивое предложение создать тайное общество спасателей мира. Именно с этого рокового момента чреда несчастий, как губительный весенний град, обрушилась на голову Голдена. В чём он мог винить себя? Идея Фриски представлялась, иначе не скажешь, чертовски выгодной, кресло президента мира - невероятно притягательным, претензии Герберта на власть в Обществе -дерзкими и агрессивными, борьба с всевозрастающим влиянием Рауса на правление - вполне естественной, а сделка с Бенери, как итог, - справедливым делом мести. Голден плыл по течению, просто умело пользуясь картами, что щедрая фортуна в необходимых случаях не забывала бросать ему в руки. И вот, оказалось, козыри служили Герберту не иначе, как хитрой приманкой.
Истина, подобно роковой пропасти, разверзлась у ног Голдена. Отныне он более не господин ни себе, ни другим, теперь он лишь жалкий ничтожный человечек, которому ни деньги, ни связи, ни популярность не помогут встать на ноги, так как бессилие - оно там, внутри его перевернувшегося сознания, в глубине разочарованного сердца.
Голдена терзала бессонница. Темнота доводила едва ли не истерики, и тогда, зажигая ночную лампу, он подолгу сидел у окна и заворожено всматривался в тёмный свод небес. Что будет с ним, если он умрёт? Небеса окажутся принять его, отвергнутого Богом. В сердцах Дэвид бы зол на Бога за то, что он не защитил его от нечистых сил, не спас от угрозы, а теперь и вовсе бросил.
Голден чувствовал, Всевышний слеп к его страданиям и глух к молитвам. Назойливые мысли о приближении смерти заставляли Дэвида внутренне содрогаться всякий раз, как только он представлял себе каждый настоящий день последним в своей жизни. Разгоняя сонливость, кровь беспощадно стучала в висках, но, как только дрёма зарождающегося рассвета брала вверх над сопротивлением человеческой воли, он тут же вскакивал, тяжело дыша, терзаемый предчувствием, что стоит лишь уснуть, и открыть глаза вновь уже не удастся никогда.
Это Бенери научил его бояться сна. Порой, засыпая, Дэвид видел перед собой зловещую ухмылку сумасшедшего вирусолога, зелёный блеск кошачьих глаз, притягательных, словно магнит, и зловещих, как у демона ада, и тогда Голден чувствовал, как тяжелеют и смыкаются веки, он напрягался, стискивал зубы, удерживаясь от крика ужаса, и уже не мог поднять их, и в этот момент раздавался громкий скрипучий смех: смех маньяка, смех изверга и убийцы.
Сколько бессонных ночей провёл Дэвид в Неаполе, принимая за страшную болезнь обычную усталость. Он метался по комнатам особняка, затыкал уши, заслышав плач похоронной процессии. Здесь, в безобидной спокойной Канаде, отголоски "Итальянского ужаса" сохранились лишь в бытовых рассказах, да на страницах прессы, но куда бы не бежал Голден, как бы далеко не прятался, память о совершённом преступлении хранилась в архивах его сознания, грузом страдания покоясь на душе. Дэвид признавал себя жертвой, возможно, самой первой жертвой Бенери, но только не убийцей и отступником.
Дэвид жил отшельником в небольшой прибрежной рыбацкой деревушке, укрываясь как от полиции, так и от любопытных глаз людей. Он понимал, что рано или поздно власти обязательно обнаружат его здесь, однако Голден прятался вовсе не от гнева правосудия, и не от агентов доктора Герберта, нет, он хотел только выиграть время для того, чтобы преодолеть трусость и растерянность и вернуть себе достойный облик человека, которому не в чем упрекнуть самого себя. Люди никогда не видели его слабым, он не должен давать им повода посмеяться над собой!
Солённые волны игриво гладили песчаный, безлюдный берег. Погода портилась, ветер гнал по небу стаи серых облаков, шуршал сушенной листвой кустарников, завывая, бился об острые скалы. Вода всё дальше и дальше пробиралась к каменистому склону прибрежной возвышенности. Шипящая морская пена обхватила Голдена за ступни, холодные ручейки просочились в ботинки. Не отрывая внимания от стаи кричащих альбатросов, кружащихся над бегущими гребнями волн, он неохотно попятился назад. Птицы, предвещая ненастье, закричали громче. Впрочем, настроение Голдена уже давно было пасмурным.
- А-а! я ждал тебя, - вдруг произнёс он, не оборачиваясь. - Однако ты не спешил, должно быть хотел побольше помучить меня. Если так, то тебе это удалось. Ожидание смерти страшнее её самой, не так ли? Очень надеюсь, ты пришёл положить конец моему тяжкому бремени существования, - он слабо всхлипнул и высморкался, - впрочем, вряд ли тебе свойственно милосердие. Ты не окажешь мне доброй услуги, чёрствость помешает. Жаль!
За спиной Голдена было тихо, только одинокий ветер упорно бился о камни, тоскливо посвистывая в скалах.
- "Вспомни, что жизнь моя дуновение, что око моё не возвратится видеть доброе... Очи Твои на меня - и нет меня. Редеет облако и уходит; так нисшедший в преисподнюю не выйдет, не возвратиться более в дом свой, и место его не будет уже знать его". Я прошёл свой грешный путь по земле, теперь мне осталась только одна дорога - в ад, - продолжал, игнорируя прилив, жаловаться Голден. - Хотя ты-то не веришь в ад, впрочем, как и в рай, ведь так? Ты убеждённый реалист, как и тысячи тебе подобных. Глупо! Я тоже когда-то был таким слепцом, верящим исключительно в собственные силы, пока не прозрел, пусть поздно, но все-таки открыл глаза. Представшая предо мной правда оказалась до боли чудовищной: мы лишь пешки в руках Господа, или же в руках самого дьявола, чаще, последнего. Пока мы тут пыжимся и хорохоримся, лезем из кожи вон, пытаясь чего-то достичь, они, там, смеются до упаду над нами идиотами. Уж им-то прекрасно известно, что мы лишь пыль земли, сущее презренное ничтожество, не стань которого, ничего не изменится в устройстве великой вселенной. Мир не много потеряет, если в один замечательный момент благословенный ветер сдует пыль эту вредоносную, и Земля очистится от скверны и порока. Апокалипсис грядёт, скажу я вам! Час близок! А что касается меня, я буду рад уйти из жизни прямо сейчас, и тогда кому-то на свете дышать станет легче...
- Здесь ты прав, Дэвид, - наконец, ответил сзади знакомый голос. - Однако я не собираюсь убивать тебя, не жестокости ради, не лукавь, ты же сам этого не хочешь, не признаёшься, но ты и сейчас по-прежнему хватаешься за жизнь, как утопающий за соломинку.
Лицо Дэвида исказилось ненавистью, но он продолжал упорно смотреть вперёд.
- Как мило! Ты втянул меня в эту гнусную авантюру с "Армагеддоном", используя, не иначе, как в качестве подставного руководителя, и посадил в грязную лужу на радость множества завистников.
- Следовало быть по сговорчивее на столь ответственном посту. Тщеславие затмило твой разум, или ты действительно возомнил себя спасителем мира?
Тело Голдена уже дрожало от холода, но он держался стойко и не отступал.
- Да, верно, я мог бы догадаться, везение не падает с неба, за стремительным скачком к вершинам, определённо, кто-то стоит, в данном случае, тот, кто находится теперь у меня за спиной, - с этими словами Дэвид резко повернулся. Доктор деловито восседал на большом гладком валуне, вытянув ноги и сложив руки на груди. Вокруг уже журчала вода, и только теперь Голден заметил, что находится по колено в воде. Отказываясь реагировать на сырость и ледяные порывы северного ветра, банкир не двинулся с места.
- А впрочем, - смягчился Голден, - у меня нет к тебе претензий, ты возвёл меня на престол, ты же меня и низверг, - он разразился неприязненным хриплым хохотом, указывая на Герберта посиневшим указательным пальцем. - Но знай и запомни, это не ты разрушил мою империю, и не ты восторжествуешь над павшим недругом, не тебе удалось растоптать меня, это сделал некто иной, - здесь он остановился и вновь захохотал громче прежнего, - Бенери - жалкий маленький фанатик!
Кривая улыбка исчезла также внезапно, как и появилась, и на глазах Дэвида блеснули слёзы. С трудом перебирая по дну озябшими ногами, он приблизился к Герберту и, будто опасаясь посторонних глаз и ушей, подозрительно огляделся по сторонам и с сомнением заглянул в чёрный мрак пристальных глаз, будто решаясь доверить страшную тайну. Побережье оставалось пустынным, хмурое море грозно наступало на скалы. Ещё раз обернувшись, Голден вновь с тревогой уставился на Герберта. Печальный всплеск волн сопровождал дрожащий голос, тихий и страдальческий:
- Я видел его. Богом клянусь, видел! - он почти шептал, не смея оторвать от гостя безумных широко открытых глаз, несколько остекленевших и пугающе диких.
- Кого? - с интересом откликнулся Герберт.
Голодный крик альбатроса над головой вспугнул его, Дэвид вздрогнул, но, быстро справившись с собой и, сбрасывая с души непосильный груз, выпалил:
- Дьявола!!
Жаждущими глазами он сокровенно смотрел на Герберта как на исповедника, на что тот лишь безразлично пожал плечами, заметив просто:
- Допустим.
- Но я говорил с ним близко-близко, примерно как с тобой сейчас! И, Боже мой, я видел его глаза!
Брови Герберта удивлённо поползли вверх, и, проявляя небывалую заинтересованность, он чуть подался вперёд в предвкушении важного известия.
- Они зелёные как у кошки, - прохрипел Дэвид.
- Не уж то?! - скорчив кислую мину, Герберт был явно разочарован, а в его чёрных горящих глазах заиграло опасное коварство.
- Да, да, уверяю, настоящий сатанинский блеск и скрипучий дребезжащий голос, от которого тело покрывается мурашками, и волосы встают дыбом.
- И чем же был обусловлен тот небывалый визит?
Ответ не заставил себя долго ждать.
- Он приходил просить денег.
- Что?!
Такого поворота не предполагал никто. Герберт разразился заразительным непринуждённым смехом, от которого банкир опешил и смущённо покраснел.
- Ты не веришь мне! - в отчаяние закричал он.
- А ты шутник, Дэвид! Кто бы мог подумать, сам князь тьмы ходит к тебе просить взаймы! Потрясающе! Похоже, в наше смутное время даже дьявол обнищал.
- Перестань смеяться! Он обманул меня, обвёл вокруг пальца. Понимая, что я богат и меня нельзя купить звоном монет, он соврал мне, прикинувшись нуждающимся. Он умён и ловко воспользовался моей ненавистью к тебе и неутолимой жаждой мести для того, чтобы получить моё согласие на заключение чёртовой кровавой сделкой. Теперь я проклят навеки! Эта встреча разрушила мою жизнь, поверь, есть вещи пострашнее смерти. Не приведи Бог, кому повстречаться с ним! - последнюю фразу Голден произнёс совсем тихо. Руки беспокойно рисовали в воздухе неясные спонтанные знаки. - Бенери - это не его имя, его имя...
При этих словах Герберт, до того спокойно выслушивающий Дэвида, быстро поднялся и, спрыгнув с камня, воскликнул:
- Неужели, что вы говорите?!
Разговор принимал недобрый оборот, и Герберту перемены таковые не понравились. Отвернувшись, он, не прощаясь, направился вверх по склону, а Голден, задыхаясь, поспешил вслед.
- Ты должен мне поверить! Выслушай меня!
Тот не остановился.
- Знаю, ты считаешь меня сумасшедшим, выжившим из ума, но ты делаешь большую ошибку. Неверие - ничто иное, как верный признак гордыни, именно этим мы провоцируем дьявола, разжигая его стремление явиться к нам и указать на наше место под солнцем. А оно не так уж высоко - место то! Человек - ничтожество, грязь, пыль земли. Дунет ветер и унесёт пыль, прольётся дождь и смоет грязь, вот уж и нет человека! - теперь настал черёд смеяться Голдену, но приступ кашля прервал его болезненную радость, и обрывал грубоватый смех. Шмыгая носом и загораживаясь рукой от шквалистого сырого ветра, Дэвид продолжил:
- Я же знаю, ты не веришь в дьявола. Признайся! Ты считаешь себя основой вселенной? Думаешь, устранил меня, вот уж и мир в кармане? Ан, нет!! Час близок, Роберт, всем нам скоро придётся ответить за низость помыслов, ворох ошибок и порочность поступков. Справедливость есть. Считаешь, я один грешен, а ты святой? - Он едва успевал за доктором, распаляясь и хрипя. - Ха, беги, беги, от кармы не убежишь! Придёт возмездие, и каждому станется по вере его!
- Ну, хватит, довольно! - Герберт остановился столь внезапно, что неотстающий преследователь едва не натолкнулся на него.
Они уже достигли вершины обрыва, силясь противостоять затяжным порывам нарастающего ветра. Лицо Голдена было пунцовым от напряжения и негодования, он тяжело дышал.
- С каких это пор ты заделался в проповедники? - презрительно спросил доктор.
Голден мрачно осмотрел Герберта с головы до ног и вздохнул:
- Однако не пойму тебя, Роберт. Ты скептик, прагматик, основать "Армагеддон", взбудоражить фанатичные умы, устроить хаос - бесспорно, отличная идея, Земля у ног твоих! Превосходно, но зачем? Ты же не собираешься, надеюсь, утверждать, что искренне веришь в эту историю про конец света? Но ответь, зачем вся эта суета сует? Ради власти? Тогда с какой стати, ты отдаёшь её в руки этого выскочки Фриски?
- Не пытайся постичь недоступное, - скучающим тоном посоветовал Герберт и, отвернувшись, пошёл своей дорогой он успел сделать около двадцати шагов, когда банкир очнулся от раздумий и, спохватившись, поспешил догонять доктора.
- Тогда какого чёрта ты здесь? - задыхаясь от злобы, кричал он в след. - Неужели ты пересёк океан, только затем, чтобы понаблюдать, как старина Дэвид любуется вечерним приливом? А может быть, ты хотел насладиться моим поражением, позлорадствовать моим несчастьям, презренностью моей некогда влиятельной персоны? Но что-то я не замечаю особой торжественности и умиления на твоём невозмутимом величественном лице!
Полноватая, ссутулившаяся фигура, наконец, обогнала доктора и преградила ему путь. Герберт неохотно остановился, удостоив банкира унылым тяжёлым взглядом. Впоследствии Дэвид не раз будет вспоминать этот момент, причём вспоминать с неприязнью и раздражением. Он не понимал почему, но знал наверняка, если бы можно было повернуть время вспять и вернуться назад, в прошлое, он непременно бы позволил доктору уйти, быстро, просто и без объяснений, но тогда любопытство одержало вверх над голосом интуиции.
Слова Герберта прозвучали строго и властно:
- Ты спрашиваешь, зачем я здесь, Дэвид? В твоём случае, лучшим было бы не знать этого. Сотни людей жаждут твоей смерти, тысячи ищут того самого желанного возмездия, о котором ты разглагольствовал только что. Но ты сильно ошибаешься полагая, что ад ждёт не дождётся тебя, злодея. Полагаешь, ты достоин смерти? О нет! Ты глубоко заблуждаешься, Дэвид. Люди, в отчаянии заламывают руки, рвут волосы на голове, проливают слёзы, умоляя о свободе и избавлении, они часами, днями, годами в мучениях идут навстречу смерти: смерти желанной или ненавистной и, когда они ищут её, она прячется, когда зовут - не слышит, они бегут от неё, но она преследует и настигает своих жертв, они сражаются за жизнь, но она побеждает. А ты вот как замахнулся, Дэвид. Наворотил дел и теперь рассчитываешь, что всё вот так запросто сойдёт тебе с рук? Нет, дорогой, так не пойдёт.- Оскорблённый Голден вознамерился тут же что-то возразить, но доктор не предоставил ему такой возможности: - Ты сам спросил меня, так я отвечаю. Я здесь для того, чтобы заглянуть в твои глаза, поглубже посмотреть в твою душу, и решить твою судьбу прежде, чем другие станут судить тебя. Вижу, ты полон жалости к себе, словно ты сам пострадал от чьих-то козней, настолько, что ты готов, пожалуй, даже расплакаться над собственной участью. Ты хоть сейчас готов сбросить всю вину за происшедшее в Италии на Артура Бенери. Забыл, именно ты нашёл его и пошёл на преступную сделку? Никто тебя не тянул? Обвиняешь его? Что ж, дерзай, но не жди смерти и не проси об избавлении, твой грешный путь земной продолжается. И да будет так! Бог не возьмёт жизнь твою, можешь быть уверен. А зачем? Разве есть теперь во всей вселенной место более достойное называться адом, нежели этот мир, которым ты так трепетно дорожишь?..