Гончарук Вера Евгеньевна : другие произведения.

Пора Познакомиться. Книга 2. Молодость

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Повесть"Пора познакомиться "автобиографическая. В ней нет героев в литературном понимании этого слова. Действие повествования происходит с 50-х годов прошлого столетия по настоящее время. Здесь фактически дан срез типовой жизни большей части населения, с их трудностями, радостями, ожиданиями и препонами. Главное действующее лицо отражает свою жизнь с детского возраста, по зрелый возраст. Это и становление характера и перекосы отзвуки детских душевных травм и неровная, не всегда гладкая жизненная дорога. Книга очень правдива и отражает все главные вехи жизни данного лица. И приметы времени в котором происходит то или иное событие и окружающая среда, все воспроизведено по памяти, без каких-либо дневниковых записей. Желаю читателю погрузиться в мир персонажа и вспомнить что-то сокровенное свое. Приятного чтения!
  Пора познакомиться. Книга 2. Молодость.
  
  Глава 1. Знакомство.
  
  Жизнь наша не была сказкой. Напротив это мы теперь стараемся её пригладить, приукрасить для того, чтобы оградиться от ужаса той атмосферы в которой мы жили. Но в школе нам внушали, что перед нами открыты множество путей и дверей, и только от нас зависит, какой путь мы выберем и кем станем. Жизнь и показала насколько далеки друг от друга были лозунги и реальность.
  
  Но всё постепенно, а пока доскажу пару деталей, что упустила в рассказе о детстве. Они тоже важны.
  
  Во-первых, мы с девчонками ещё в мае, когда учились, ездили в горком комсомола - подавали заявления на получение путёвок на БАМ. Да, да не смейтесь, мы были наивными романтиками, воспитанными литературой, тогдашней песней, фильмами, пропагандой. Она действовала на всех без исключения.
  В стране ещё не закончилось время подъёма и романтики. Мы очень переживали, что целина, Комсомольск-на-Амуре, Братская ГЭС - всё это было до нас. Поэтому-то, действуя по порыву, мы и хотели все вместе поехать на стройку века, как её тогда величали.
  
  Ангел отвёл. Меня не пропустила медкомиссия, на которую нас направили. Девчонки прошли её, но Нинку мать узнав о нашей глупости, не пустила даже идти в горком снова, а Верка не захотела идти одна. Вот так наша затея схлопнулась и как оказалось к добру.
  
  И ещё из нашего класса из тридцати четырёх человек только семь не поступили в ВУЗы, а это в общем-то говорит о том, что учили нас на совесть, и то все эти семь сами не пошли поступать. Свою причину я изложила. Остальные, в том числе моя Нина, просто хотели идти работать.
  
  Я после школы получила третий разряд токаря, но идти работать на эту специальность совсем не хотелось, а пять человек из класса пошли. Нина как хотела пойти работать в торговлю, так и осуществила это своё желание, заодно поступив на вечерний в торговое училище, так что специальность она себе выбрала.
  
  Я ещё пыталась по объявлению пойти работать в Мартьяново, в детский дом, для начала простой нянечкой, но не учла Каиновой печати, что поставил на меня психдиспансер, так что и это пролетело мимо.
  
  Остались последние три недели лета. Август выдался на удивление сухим и тёплым, без резких перепадов дневных и ночных температур, что само по себе крайне редко. Мать сказала, чтобы я не торопилась бежать на поиски работы. Она договорилась на заводе и после первого сентября пойдем устраиваться, а пока догуливаю последние свободные денёчки. Тоже неожиданный подарок. И я их догуляла.
  
  Первым делом вечером с Веркой идём на Советскую. У неё знакомые собрались на выходные в поход на Оку и она зовет меня с собой. А для того, чтобы идти в поход, нужна компания, вот с ней и идём знакомится.
  Нинки нет, она уехала в Курск к родным, так что нас двое и ещё одна Верина одноклассница, тоже Нина, а также сестра двоюродная Таня со своей подругой.
  Всего должно быть десять человек. А ребят почти нет, вот с ними и предстоит познакомиться.
  На Советской улице отделение милиции. При нём отряд ребят, помощников милиции, сколоченный из подростков, совершивших незначительные правонарушения. Их привлекают к работе для оттягивания от улицы и перевоспитания. Вот в эту компанию мы и идём.
  
  Не доходя до отделения, встречаем ребят. Это пять парней, весьма симпатичных и весёлых, за исключением одного, заносчивого и хмурого. Именно с ним меня и хотят познакомить, но буквально с ходу мы не нравимся друг другу и расстаёмся без сожаления. Остаются четверо и мы решаем просто прошвырнуться по Советской и познакомиться поближе, в разговоре узнать друг дружку.
  
  Проходя мимо одного из дворов, видим компанию ребят, человек восемь, которые неприязненно смотрят в нашу сторону и начинают выдвигаться в нашем направлении. Один из ребят говорит, "прибавляем немного шагу, свернём к моему дому, нужно приготовиться". Я не сразу понимаю к чему нужно готовиться, но Верка толкает меня в бок и шепчет "драчка будет". Такая новость меня не радует, но не ухожу. Идём далее, та группа следует за нами, пока не приближаясь. Сворачиваем за угол, на проезд Мишина, мимо стадиона и доходим до кладбища. Рядом с кладбищем, точно напротив, расположен Приборостроительный техникум и во дворе его находятся несколько низких частных домов. В один из этих домов заходит наш парень, а мы стоим ждём. Та группа стоит в отдалении, не уходит.
  
  Парень возвращается и от той группы отделяется один, видимо главный.
  Наш парень высокий 1,87, не худой, но и не полный, довольно крепко сложенный. Тот парень среднего роста, тоже крепкого сложения, с походкой плавной, кошачьей, что-то в нём хищное, хотя он очень симпатичен, несколько цыганистой красотой. Этакий пират, только без серьги в ухе.
  
  Они встречаются на равном расстоянии от обеих групп и неожиданно пожимают друг другу руки, после чего расстаются. Та группа уходит, а парень возвращается к нам:
  - Всё в порядке, это знакомый, они обознались.
  Мне спокойней от того, что драки не будет. В конце концов все расслабились и наконец-то возвращаемся назад.
  
  Познакомились по именам. Верку в этой компании уже знают. Когда я говорю, что меня зовут Вера, один из парней Гришка, смеётся, что я вру нарочно, но я отвечаю, что не вру, - я действительно Вера. Тогда он встаёт между нами и кричит: - "Я загадываю желание!". Второй парень Слава, третий Владик и четвёртый, самый высокий, явно их лидер Виталий. Вот оно это имя.
  
  Виталия, Вася, который и устраивает этот поход, но которого сейчас нет с нами, прочил в напарники Вере. Поэтому я естественно не вмешиваюсь, а больше шучу и разговариваю с остальными ребятами. Тот, который ушёл Сергей, значит это и был мой напарник.
  
  Гришка и Слава должны идти со своими девчонками, Слава с Вериной сестрой, Гришка с её подругой, значит я остаюсь без пары, Владика в поход не берут. Ему ещё только 15. Он маленький, вёрткий, похожий на птенчика парнишка, его даже кличут Галчонок. Но я не переживаю, что у меня нет пары, обойдусь и так.
  
  Мы снова идём по Советской. По пути, ребята один за другим отсеиваются и мы уже остаёмся втроём. Я , Вера и Виталий. Идём, шутим, он нас провожает домой.
  
  Из-за бурной жестикуляции из рукава его свитера, что-то выпадает. Оказалось это довольно объёмистая пружина.
  Это зачем? - спрашиваю я.
  На случай обороны - отвечает он, помахивая пружинной дубинкой.
  Интересно, и помогает?
  А ты попробуй - отвечает он.
  Я беру пружину в руки, помахиваю ею и делаю вид, что собираюсь ударить. Он перехватывает пружину, при этом разрезая руку об её край.
  "Извини", бормочу я.
  "Ничего, заживёт" - отвечает он и мы идём к колонке остановить кровь под холодной водой.
  Вот такое первое знакомство с членовредительством. Потом мы шествуем далее, уже не играя в разбойники. Пружину я повесила под платье, зацепив за ворот, сказав, что выбросила её. Дома, уже позже я забросила её наверх печки.
  
  Мы идём переулками поэтому сначала будет Веркина улица, а мне пройти дальше вперёд до своей. Я останавливаюсь и говорю - "Ну всё пока!" - и перепрыгиваю через канаву, чтобы идти к себе. Он перепрыгивает за мной, на что я замечаю: - "Так Верка вот там живёт", - и он отвечает - "Ну пойдём, проводим".
  
  До меня снова не доходит смысл сказанного, но Верка уже всё поняла и кажется обиделась, хотя изо всех сил делает независимый вид и произносит - "Не нужно меня провожать, вон мой брат стоит" - и тут же убегает.
  
  Я недоумённо смотрю на Витальку, а он спокойно говорит, - "Не нужно так не нужно", берёт меня за руку и мы идём дальше. Только тут до меня доходит, что парень, предназначенный Верке, выбрал меня.
  В нашей жизни это первый случай. Я считаю Верку более красивой и обычно ребята шли за ней, потому так долго и не понимала, что произошло сегодня.
  
  Мы выходим на нашу улицу. У Таниного дома, той моей первой одноклассницы, стоит её старшая сестра. Завидев нас проходящих мимо, она какое-то время стоит в оцепенении и вдруг срывается с места галопом. Догоняет нас и хватает Виталия за руку:
  Ты? - выдыхает она.
  Ну я, и что? - вяло отвечает он, растягивая слова.
  Нам нужно поговорить - взволнованно говорит она.
  Не о чем, я в прошлый раз всё тебе сказал. Ошибок не повторяю. - это звучит почти грубо.
  Он вырывает свою руку из её рук и говорит мне, отрывисто:
  Пошли.
  Мы идём дальше , сворачиваем к моей калитке, а она стоит на дороге и не уходит.
  Зайдём к тебе? - спрашивает он.
  Только во двор, посидим на лавочке, если хочешь.
  Хочу, пусть эта сумасшедшая уйдёт.
  А откуда ты её знаешь?
  Из одной компании, тебе это знать необязательно, неприятная история.
  На этом мы разговор о ней закончили, прошли во двор, за дом. Там в цветнике у стены дома, под грушей стояла лавочка. На неё мы и сели.
  
  Просидели мы долго, часов до трёх ночи. Он что-то рассказывал, быстро, взахлёб. Я половины не понимала. У него манера разговора была очень интересная. Он окончания слов зачастую подсоединял к следующему слову, то есть пауза была не в тех местах и с непривычки речь становилась невнятной. В общем-то не всё время, а когда увлекался, или волновался. В остальное время вполне нормально разговаривал. Я смеялась, когда смеялся он, становилась серьёзной, когда он был серьёзен. Не хотела признаться, что его речь мне непонятна.
  
  Разошлись, когда мать высунувшись в окно зашумела: - "Ну и долго вы ржать собираетесь, я никак уснуть из-за вас не могу?!". Тут уже мы прыснули со смеху оба и я пошла его провожать до калитки. Девушки уже разумеется на улице не было. Видимо устала ждать.
  
  Это было в четверг. В пятницу мы с Веркой бегали по магазинам, закупать продукты, а в субботу должны были встретиться утром на пристани, чтобы ехать на катере. И тут мать выставила ультиматум: - "Или ты берёшь с собой брата, или никуда не едешь. Мне работать, а его девать некуда."
  У неё в эти выходные было много работы у председателя исполкома, не только убрать, но и готовить. Там собирались отмечать юбилей. Делать нечего, пришлось соглашаться брать с собой шестилетнего брата.
  Оставить его на двенадцатилетнюю сестру мать не решалась. Сестра в отличие от меня домашними делами никогда не занималась. Берегла себя. Я двенадцатилетняя могла за грудным ребёнком ходить, а она даже за собой с трудом!
  
  В субботу утром таким образом я пришла на пристань с двойным грузом, громадным рюкзаком и братом в придачу. У нас с Веркой рюкзаки оказались самыми большими и тяжёлыми, так как мы закупали провиант.
  Что тогда можно было взять в поход? Концентраты различных каш, завтрак туриста, сгущёнка, кисели вот пожалуй и весь предлагаемый магазинами ассортимент. Мясо или что-либо колбасное было для праздников и молодёжи явно не по карману, а есть хотелось. Поэтому из покупного у нас были только несколько брикетов киселя, хлеб, пять брикетов каши и банки две тушёнки. Остальное - овощи из дома, помидоры, огурцы, свёкла, морковь, лук, картошка. Картошку взяла Вера, остальное я.
  Ребята сразу взяли рюкзаки себе. Кстати у Веры нашлась пара, её давний знакомый парень, тоже Виталий. Он был старше всех нас, ему было 24 года, так что в нашем понимании взрослый. Но он быстро нашёл общий язык со всеми и скоро мы стали воспринимать его на равных.
  
  Глава 2. Поход.
  
  Сели на катер, доехали до Подмоклово и вышли. Потом километра полтора вдоль реки до места стоянки.
   Идти маленькому брату было тяжеловато. Местность неровная, чуть-чуть в гору и он скоро начал хныкать. Пришлось мне брать его на руки.
  
  Ребята ворчали на задержку, особенно Гришка и Славик. Они были и так не в настроении. Таня с подругой не пришли и они остались без пар. А тут ещё я с ребёнком, всех задерживаю, так как идти груженой тяжело.
  
   Предложить мне помощь им в голову как -то не пришло. Тут Виталька, уже тащивший свой рюкзак, взял у меня брата и посадил его верхом на рюкзак, себе на шею. Сашка разошёлся, повеселел. Помахивая хворостинкой, он распевал сидя на шее"
  - Вот какая у меня лошадка, но, но ,но.
  Мы не знали смеяться или плакать.
  
   Но вскоре добрались. Место, где мы решили отдыхать, высокий живописный берег реки с небольшой берёзовой рощицей и ёлками в стороне. Вниз к реке берег сначала спускался полого, а потом довольно крутым обрывом. Вид изумительный.
  
  Ребята сходили в ельник, нарезали лапника. У нас не было матрасов и лапник понадобился, чтобы устлать пол под палатками, для мягкости и тепла. Всего у нас было с собой четыре четырёхместных палатки, то есть с запасом оказалось.
  
  Пока ребята занимались палатками, Виталий старший разжёг костёр. Гришка принёс воды. Недалеко от лагеря был родник, потому это место и выбрали. Нинка должна была готовить. Она повар-профессионал,-сказал Вася,- так что едой качественной мы обеспечены.
  
  Мы с Верой и Сашкой взялись собирать землянику, которой вокруг было в достатке. Как ни странно, она здесь дала второй урожай за лето, правда ягоды были мелкие и суховатые, но не менее вкусные и душистые. А также набрали ежевики. Получилось : поллитровая кружка земляники и литра два ежевики. Тоже неплохо.
  
  Но вот палатки стоят, а от костра тянет каким -то не совсем аппетитным запахом. Мы подошли посмотреть и обнаружили странное мутное варево. Сверху мутная вода, а снизу слипшийся ком.
  -Это что?-спросила я у поварихи?
  -Это должна быть каша, но она слиплась и начинает пригорать, я не могу её размешать.
  -Так, а ты в какую воду брикеты бросала?
  -В холодную.
  -А ты их перед этим разминала?
  -А зачем?
  -Ну, ты меня извини, повариха из тебя аховая, если ты этого не знаешь.
  -А я никогда на костре не готовила, а не нравится, готовьте сами-огрызнулась Нинка и пошла прочь.
  
   Получалось, что мы остаёмся практически без еды на сегодня. Нужно было спасать положение.
  Я попросила ребят снять ведро с костра, затем палкой основательно размешала массу до однородной и стала ломать голову, чем перебить этот прогорклый запах.
  
  Тут подошёл Виталька старший, он предложил мне полукопчёную колбасу, краковскую, коляска которой у него была с собой.
  Я поняла, что это неплохая идея. Быстро порезав колбасу на мелкие кусочки. Предварительно слегка обожгла её на огне, и эти кусочки ссыпала в кашу , все перемешала.
  
  Затем ведро немного подержали над огнем, чтобы недоварившаяся крупа распарилась. Вскоре от костра поплыл весьма аппетитный аромат. А в это время я готовила ещё и кисель во втором ведре и в него почти готовый высыпала землянику и ежевику. Запах и от киселя пошёл изумительный. В общем ужинали мы вполне прилично, с аппетитом, и не осталось ничего.
  Нинка уже дуться перестала.
  
  Потом мы сидели у костра. Виталий старший играл на гитаре, мы пели песни, говорили о чём-то, рассказывали разные истории. Брат мирно спал в палатке. Славик с Гришкой из нашей компании ушли, сказали скучно нам с вами, ни баб ни спиртного, мы поплывём за Оку, там вон в ночном бабы, мы к ним.
  
   На той стороне Оки, хоть река и широкая, но слышимость над водой изумительная, пели девчата, горел огонёк костра и доносилось ржание лошадей. Мы пытались ребят отговорить, мол у них там свои ребята есть, да куда там. Они всё-таки уплыли. Вода-то была уже холодной, всё-таки август не июнь, но им сам чёрт не брат.
  
  Мы остались вшестером. Нинка периодически ныла:-Вась мне жарко, отодвинь костёр. Он перетаскивал её на подстилке подальше. Потом звучало:- Вась мне холодно, подвинь костёр -и он волок её обратно. Нам порядком это надоело.
  
  Первыми ушли к роще Верка с Виталием, а потом и мне Виталька предложил прогуляться к реке. Мы тоже ушли, оставив парочку "двигать" костёр.
  
   Мы нашли на берегу большой меловой валун и устроились на нём; сидели, изредка перебрасываясь фразами, больше слушая природу и песни из-за реки. Летали нетопыри, я их не видела, а он, деревенский житель отлично различал и пытался мне показать, но я только раз тень мелькнувшую заметила и всё.
  
  Потом мы смотрели на звёзды и я показывала ему, как найти полярную звезду, а он мне показал, как сразу находить малую медведицу. Небо было чистое, звёздное, ночь прохладная. Он снял с себя свитер-рубаху, что-то наподобие толстовки и напялил на меня, чтобы я не мёрзла.
  
  Рубаха доходила мне до колен , а рукава полностью с пальцами скрывали руки. Всё-таки 24 см разницы в росте, плюс ему рубаха была до середины бедра, то мне конечно, как платье.
  
  Потом он предложил мне, что сам сплавает к другому берегу Оки. Там растут кубышки и он для меня их нарвёт.
  Он знал об этом потому, что они были в этих местах не первый раз. Но я отказалась, отметив, что вынутые из воды кубышки быстро завянут и станут неприглядными, так что пусть растут.
  
  Потом мы целовались и мир плыл у меня перед глазами и дух захватывало.
  После спустился туман и мы вернулись к палаткам. Там Нинка с Васькой так и уснули у полузатухшего костра, а мы пошли в палатку. Во второй уже спали Верка с Виталькой, в третьей мой братишка. Я уснула моментально.
  
  Проснулась, когда уже было светло. Проснулась от непривычного ощущения раздетости.
  Я лежала в брюках на спине, рука закинута за голову,свитер я сняла, когда ложились, оставаясь в водолазке. Под ней у меня был лиф от купальника, на резинках без бретелек. И вот сейчас водолазка была поднята, а бюстгальтер опущен и он смотрел на меня.
  
  Я не вытягивая руки из под головы, с виду спокойно сказала:- Поправь на место.
  Он внимательно посмотрел мне в лицо и спросил, а если нет?
   -Тогда мы сейчас же соберёмся с братом и уедем. -Ты, что всерьёз такая недотрога?-Да, всерьёз. И вообще ко мне не стоит прикасаться так.
   Понял, ответил он и всё поправил.
  
  Потом встал и вышел из палатки. В это время на весь берег раздался вопль, -Верка, забери отсюда своё чудовище.
  Я выскочила из палатки, как ошпаренная. Мой братишка стоял у палатки и ныл:- Отдай сандаль, где мой сандаль,- а всклокоченный Владик, с большим фингалом под глазом, орал чтобы он ушёл и не мешал спать.
  
   Я попросила его посмотреть в палатке, там наверняка сандаль завалился в неровности и тогда брат отстанет. Сандаль нашёлся. Я взяла братишку, быстро умыла его, потом накормила отварным яйцом с огурцом и дала выпить киселя. Сытый братишка побежал играть, а я попросила Васька и Витальку разжечь костёр по новой, для того, чтобы начать готовку.
  
  Они отгребли в сторону большую кучу пепла и разожгли костёр по новой. Я стала готовить борщ, заставив Нину и Верку чистить овощи. Картошки побольше, чтобы сделать второе.
  
  Обед удался на славу и борщ и картошка пюре с тушёнкой и салат из овощей. Кроме одного момента всё было отличным. А моментом этим был пепел от костра.
  
  Мы думали, что он вполне остыл, я сновала туда-сюда, то помешивая пищу, то занимаясь салатом и в очередной раз, не заметив наступила ногой в этот пепел. Пока я стояла мне было комфортно и тепло, а потом нога моя вспыхнула.
  
   То есть там внутри сохранялся жар и волоски на коже загорелись. Я среагировала не сразу и нога обожглась основательно.
   А среагировала не сразу оттого, что в 6 классе, зимой сбегала в школу, похвалиться, в маминых капроновых чулках, которые в 30-ти градусный мороз вмёрзли мне в щиколотку. Их потом чуть ли не с кожей сняли, вытапливая из ноги.
  
   Вот в этих местах у меня ноги потеряли чувствительность, реагировали только на холод. И именно щиколотка на левой ноге у меня со ступнёй и загорелась. Боль была дикая, но я терпела, только слёзы катились по щекам. Потом я долго сидела у реки, держа ногу в воде.
  
   Витальки на тот момент рядом не было, он уходил к роднику с моим братом. Так что случилось всё без него. Когда они возвратились он спросил где я и ему всё рассказали. Он тут же схватил соль и бутылку с маслом и прибежал на реку.
  
  Заставил меня отойти от воды, обсушил мне ногу, потом посолил и полил маслом. Сначала ногу зажгло сильнее, так что я даже застонала, а потом стало легче.
  Домой мы собирались возвращаться утром в понедельник, но он сказал, что хватит обслуживать всех лодырей, мы собираемся и уезжаем сейчас. Мне нужен покой, а не прыжки вокруг костра.
  
  По его указанию, так и сделали. Домой добирались на барже, потом на автобусе, а потом он нёс меня на руках. Обуть ногу я не могла из-за ожога, поэтому так и вышло. Причём братишка вёл себя, как мужчина и не капризничал. Дома он положил меня на кровать, сам с братишкой ушёл в аптеку.
  
  Явились они с противоожоговой мазью. Он сам сделал мне перевязку и потом, до прихода мамы занимался с братишкой, а я уснула. Когда мама вернулась, он ей всё объяснил и ушёл, сказав, что придёт навестить меня завтра.
  
  Как ни странно ожог действительно зажил очень быстро через три дня я могла спокойно обувать любую обувь.
  Виталька рассказал, что ребята до ухода из похода, больше ничего не готовили, ели мою еду, им хватило.
  А потом он пригласил меня на неделю съездить к нему в деревню и я согласилась. Мать ещё сомневалась пускать меня или нет, но он уговорил её, сказав, что под его ответственность.
  
  Всё-таки с возрастом начинаешь понимать насколько ты ещё не зрелый в юности. Мало того, что я еду к малознакомому, правда вызывающему у меня доверие молодому человеку,но и собираюсь в незнакомый практически мне мир так, как я ездила в Ленинград.
  
   То есть беру оба своих слишком откровенных платья. Ведь была поверхностно знакома с нравами деревни, в комсомольском лагере, так нет именно эта поверхностность и не научила ничему. Правда и обычную, расхожую одежду, то есть брюки и мужскую рубашку тоже прихватываю.
  
  Глава 3. Неожиданная поездка.
  
  
  Едем в Подмосковье, в село Заворово, под Бронницами. Добираться от Серпухова до его деревни четыре часа. Через Москву. Потом до города Бронницы автобусом, а оттуда автобусом до села.
  
  Село очень большое. Расположено на бугре. Вдоль трассы идёт одна улица, напротив построены магазин и почта. Сзади них пруд. По обе стороны пруда вверх поднимаются ряды домов. В конце пруда, на некотором расстоянии стоит большой клуб, бывшая церковь. Рядом с ней, налево, погост.
  
   За церковью, через площадь детсад, правление совхоза, здания научных лабораторий и пятиэтажки для сотрудников. Здесь находится опытное картофелеводство, филиал академии Тимирязева.
  
  А далее огромные поля, засеянные картофелем.
  У всех жителей села все делянки также засеваются опытным картофелем. Они первые проводят так сказать испытания новых сортов, на своих участках. При этом третью часть урожая они сдают обратно совхозу, для исследований, а две части могут либо продавать, либо оставлять себе.
  
  По дороге в электричке Виталька рассказывает мне о себе и своей семье, так сказать знакомит предварительно. Он единственный сын. Матери 39 лет отцу 41, с ними живёт бабушка, мама его матери. В самих Бронницах живёт его тётя Шура с двумя сыновьями и мужем.
  
   С одним из сыновей, младшим, старший уже женат, Виталька приехал учиться в Приборостроительный техникум. Отучился два курса, а сейчас отчислен, правда не за неуспеваемость и не за свою провинность. Саму причину он рассказывать не хочет, тебе мол лучше пока не знать, но в общих чертах, он взял на себя вину брата. Нельзя было допустить ,чтобы отчислили брата, он мол слабый, да и в семье ему здорово досталось бы, а я пойду работать и всё.
   При этом он берёт с меня слово, что его родителям и никому я не скажу, что он уже не учится.
  
  Я даю слово, тем более, что знакомы мы мало и я могу ничего не знать. Это его дело, рассказывать мне или нет.
  Квартиру, где они проживают с братом, вернее комнату они снимают вместе, платят за неё 15 рублей в месяц на двоих и при этом продукты привозят из деревни; своё мясо, овощи, а хозяйка им готовит.
  
  Мать держит кур, поросёнка и овец. Была раньше и корова, но сейчас, всвязи с болезнью бабушки и уходом за ней, а также и руки у матери болеть стали, корову продали.
  Мать работает в медпункте уборщицей и фельдшером одновременно.
  
   Она не обучалась специально, но в процессе работы научилась ставить уколы, банки, компрессы, делать перевязки, помогала врачу и стала работать на две ставки. Видимо в село никто не хочет ехать из города,мала зарплата и условия не те.
  
  Отец работает в Бронницах электриком по оборудованию и обслуживанию электросети вдоль трасс. Правда сильно пьёт. Вот и тут та же история, отец алкоголик.
  Видимо куда ни ткни, одно и то же.....
  
  Дом их стоит слева от пруда, где проходит большая проезжая дорога к клубу и домам сотрудников.. По ней беспрерывно вниз ездят трактора и большегрузные машины, везущие картофель. По противоположной правой стороне они не ездят, там дорога не асфальтированная, а грунтовая.
  
   Дорога опасная, так как сильно поднимается вверх и машины ползут, натужно ревя. А сверху наоборот летят , как оголтелые.Особенно трактора. Эти правил совершенно не соблюдают.
  После шести вечера правда, движение затихает и можно ходить спокойно.
  
  Их дом, как и мой четвёртый от угла.
  Дом добротный, сосновый, на очень высоком фундаменте. Видно, что построен не так давно, дерево не успело посереть.
  Окна высоко от земли, снизу не заглянешь, нужно вставать на приступочек.
  
   Изба типовая 60 кв метров, разделённая на две части несущей стеной. Большая горница с двумя маленькими выгородками спальнями. Выгородка это лёгкая стена с двумя проёмами без дверей, с занавесками и голландской печью посередине.
  
  Большая кухня с русской печью, сзади которой ещё выгородка. На зимнее время там располагают ягнят или поросят, чтобы не замёрзли.
  
  К дому пристройка сзади большие утеплённые сени, в них зимний курятник, отделённый перегородкой, а из сеней вход в туалет уличный и в хлев, где и расположены свинья и овцы, а ранее была ещё корова.
  
  Хлев имеет ещё большие ворота на двор через которые производится уборка навоза. Сверху сеновал и комбикорма. При доме участок 35 соток, сад и огород, а сразу за забором сзади ещё один такой же- картофельное поле. Дополнительный участок под картофель выделен всем совхозом, а при доме личный.
  
  Такое хозяйство я увидела впервые. У нас-то с мамой всего три сотки земли, у дедушки пять и то мне казалось это много. А тут глазом сразу не объять.
  И всё это мать с отцом обрабатывали вдвоём.
  
   При входе в дом небольшая терраса с высоким крыльцом. Дом некрашеный, а терраса выкрашена бледно-зелёной краской.
  
  В самом доме и стены и пол тоже не крашеные и оттого дом смотрится наполненным свежим солнечным светом. Так играет сосна. И запах сосны тоже чувствуется, свежий, слабый, но такой ароматный.
  
   У печки сзади, как я говорила выгородка для животных, а спереди для готовки отгорожено стеной. Сделан навесной шкаф для посуды, а снизу столешница для готовки. В самой кухне две лавки углом , возле них стол и стулья, в углу телевизор на тумбочке и маленькая скамеечка для бабушки. Более мебели нет. Просторно и чисто. Ну и иконы в Красном углу, над телевизором.
  
  В большой комнате слева стоял столик с приёмником, далее диван и в углу у окна большой фикус от пола, до потолка.
  Справа в проёме между двумя проходами в спаленки ,возле печи голландки, большая кровать и в углу возле окна большой шифоньер. А между двух окон посредине швейная машина и перед ней стол со стульями. Более ничего в комнате не было. Она очень просторная.
  
  Собственно по иронии судьбы, я сейчас живу в точно таком же доме, только без хозпристроек, без печей, они сломаны и проведено газовое отопление.
  
  Над диваном небольшая полочка, на которой аккуратно стоят Виталькины учебники, за все годы. Никаких книг в доме более нет. Никаких салфеточек, скатертей, украшений тоже нет. Занавески на окнах тюлевые,покупные.
  
  Отсутствие книг для меня удивительно. Впрочем потом окажется, что его мать считает чтение книг вредным занятием, попросту отнимающим время и задуряющим голову. А разные салфеточки и украшения, мать не признаёт, всё очень аскетично.
  
   Вот так мир полностью противоположный моему. А меня это не настораживает. Что мы смыслим в этом возрасте, кровь играет, а ума и опыта нет.
  
  Мы приезжаем днём, когда родители на работе и дома одна только бабушка. Она рада нам. Видно что она любит внука, но встать сейчас не может, так как открылась рана на ноге.
  - Клавдя придёт, укол поставит и перевязку сделает-говорит она.-А вы пока располагайтесь. И ухватив Витальку за рукав, наклоняет его к себе и шепчет громким шёпотом" хорошую птицу подцепил, красивую". Я краснею и выскакиваю в кухню.
  
  Мы сидим, пьём молоко, настоящее деревенское, его мать берёт у соседки в обмен на яички. Мне немного неловко, только тут до меня начинает доходить, что я кажется совершила глупость приехав сюда, но что сделано, то сделано.
  
  - Вечером пойдём в клуб, буду знакомить тебя с нашей молодёжью и своими друзьями.-говорит Виталька.
  В это время прибежала его мать.
  
  Дверь открылась и на пороге возникла высокая, по моим меркам,ростом 1.70 женщина, в повязанном по старушечьи платке. Лето, а платок полушерстяной. Она с немного встрёпанными волосами, сильно веснушчатым лицом и руками. На ней блёкло-коричневая шерстяная кофта и длинная до щиколотки юбка в сборку.Рабочая одежда.
  
  Она с недоумением и явным неодобрением смотрит на меня, и тут же бросается к сыну, гладит его по волосам, обнимает. Радость слёзы в её глазах. Теперь я знаю в кого Виталька такой веснушчатый. Веснушки у них даже на губах, они не рыжие а шоколадные.
  
  Он предупреждая все её вопросы тут же говорит-Это моя подруга Вера, я приехал с ней на недельку, показать ей деревню. И всё, более мать не задаёт никаких вопросов и не перечит сыну. Видно, что он для неё свет в окошке и слово его закон.
  
   Она суетится, обрабатывает бабушку, на ходу сообщает деревенские новости, кто родился, кто женился, кто уехал учиться, кто умер. Всё это на бегу cкороговоркой Заодно сообщает, где и что стоит для обеда и потом быстро собирается обратно на работу, а мы остаёмся располагаться.
  Мать уже успела распорядиться и постельным бельём и приготовлением мест для нашего ночлега.
  
  Вечером мы пошли в клуб. Там нас встретили ,уже зная о моём приезде, множество народа. Девчонки придирчиво оглядывали мой наряд. Сдуру я надела платье с василькового цвета, цветами, то которое с открытой спиной и разрезами, и конечно впечатление произвела весьма фривольной девицы. " Ну, они в Москве все такие".
  
  Почему в Москве мне непонятно, ведь мой город, хоть и много больше Бронниц, но отстоит от Москвы дальше на целых 20 километров. Однако я в их глазах москвичка и их мнение не переупрямить.
  
   Постепенно мы находим общий язык, холодок тает, а я своими рассказами на разные темы даже увлекаю их. В то время, как ребята отдельной кучкой крутятся в сторонке с Виталькой, обсуждая с ним свои и его дела и явно оценивая меня.
  
   Потом затеваются танцы и двое его самых близких друзей поочерёдно приглашают меня на танец, с целью прощупать почву, что за зверь сюда явился. Видимо вердикт после общения вынесен положительный, так как Виталька, явно в хорошем настроении и оживлён.
  
  Покрутившись в компании мы распрощались и ушли. Домой идти не хочется и мы решили пойти погулять. Пошли вниз к большой трассе и потом свернули по ней в сторону города.
  Шли по дороге, разговаривали о том, о сём, на сей раз я рассказывала о себе.
  
   Периодически замолкали и останавливались целоваться, а в какой-то момент посмотрели друг на дружку и дружно расхохотались. Оказывается мы останавливались целоваться под каждым столбом с фонарём и когда заметили это, то жутко развеселились.
  
  Так мы дошли до соседней деревни Толмачёво и он предложил передохнуть. Недалеко были большие качели на дереве. Мы уселись на них и продолжили разговор. Он сказал мне, показывая на дом неподалёку:
  - Вот там живёт женщина, она намного старше. Она соблазнила меня, когда мне было 15 лет, с тех пор я и стал мужчиной.
  
  Я наивно спросила его,:- Ты её любил?-Ты что, дурочка, какой любил, мы просто оба были пьяны. Гуляли на свадьбе у брата, он невесту отсюда взял. Ну выпил, пошёл проветриться, а она за мной и затянула к себе. Я потом сюда близко не приходил. Стыдно и противно было. А я вспомнила Нину, сестру Тани и подумала, что та тоже видимо сунулась к нему с тем же и напомнила эту первую, оттого и такая неприязнь.
  
   Я запомнила эти слова. Сейчас ему было семнадцать с небольшим, значит это было два года назад.
  Он родился в феврале 49 года, а я в ноябре 48.
  Потом мы качались на качелях, а после он встал и стал раскачивать меня.
  
   Я взлетала всё выше и выше и в какой то миг верёвка ли перекрутилась или качели наткнулись на ветку, но их повело вбок и мои руки соскользнули с верёвок, а я почувствовала, что лечу вперёд.
  
  Прямо впереди метрах в пяти стоял грузовик загруженный школьными матами. Хозяин ночевал дома, перед завтрашней поездкой далее. Вот на эти маты я и спикировала.
  
   Лежу на матах и дико ржу, по другому мой смех назвать нельзя. У меня богатое воображение и я ясно представила, как со стороны выглядел мой полёт шмеля.
  
  Виталька с побелевшим лицом залезает на колесо и заглядывает в машину, видит меня хохочущую до слёз, падает рядом и тоже корчится от смеха. Разрядка. И естественно поцелуи.
  
  Потом, отсмеявшись мы выбираемся из машины и возвращаемся домой. Приходим очень поздно, чуть не с первыми петухами, прокрадываемся к своим местам, стараясь не шуметь и я почти сразу погружаюсь в сон, слыша ворчание его матери "явились, не запылились".
  
  Просыпаемся мы уже в 9 часов, молодости не нужен долгий сон. Решаем идти в лес. Он хочет показать мне все свои любимые места. Заодно прихватываем корзину для грибов и еду ,чтобы не остаться голодными.
  
  Глава 4. В деревне.
  
  В лес идти довольно далеко, напрямик, через трассу, за ряд домов и через поле и соседнюю деревню. В ней он показывает мне бабушкин дом. Он стоит заколоченный, кособокий.
  Но участок ухожен и засажен картофелем.
  
   Виталька говорит, что дом будут сносить, а участок продавать, после смерти бабушки. А пока они здесь сажают картошку, потому что если забросить землю, то её отберут. Я в ужасе, как же они обрабатывают столько земли, как справляются?
  
   А Виталька отвечает, что за две бутылки местные мужики всё выкопают и погрузят на трактор. А трактор отвезёт ещё за две бутылки в Заворово. Ну и как тут не пить, если всё делается за бутылки, думаю я .
  
  А он сообщает:-Да у матери целый сундук водкой набитый стоит для этих случаев.- Но ведь отец же пьёт-замечаю я.- Нет, эту отец не трогает, да и заперт он у матери, а ключи она умело прячет.
  
  Потом мы гуляем по лесу. Грибов набрали быстро. Их лес очень отличается от нашего. Наш суше и светлее. Их лес местами настоящие дебри, в которых много озёр и болот. Водится много дичи.
  
  Оказывается он страстный охотник. Отец двоюродного брата приучил их к охоте на птицу и самая большая его мечта иметь своё, а не заёмное ружьё и свою собаку по дичи. Придёт время и эту мечту исполню я. Очень скоро.
  
  Он показывает мне лошадиное кладбище в глубине леса. Это громадная поляна, сплошь усыпанная скелетами и черепами, белеющими в траве. -Что это?
  И он объясняет, что это в войну немцы расстреляли здесь колхозников, вместе с табуном лошадей, которых те хотели перегнать в тыл.
  
  Это были не местные колхозники и лошади, а идущие из уже захваченных ранее мест, а сами немцы долго здесь не задержались, ушли дальше. А кладбище так и осталось не закопанным с оставшимися поверх костями и черепами.
  
  Потом, мы шли уже возвращаясь обратно, когда хлынул первый в этом августе дождь, совсем не похожий на августовский, а скорее июльский ливень. Мы оказались недалеко от охотничьего домика и забежали в него переждать дождь. Там пересидели дождь и пробыли ещё немного.
  
  Было здорово после долгой прогулки по лесу, просто полежать расслабившись на сене, посмотреть вверх, на струящийся сквозь редкие щели свет солнца, в котором кружились незаметные без этого света пылинки. Сено пахло душисто и пряно, мы немного вздремнули,ведь спали накануне мало. Проснулись где-то ближе часам к четырём, перекусили и отправились назад.
  
   Мне было очень хорошо и приятно с ним, оттого, что он не пытался воспользоваться моментом, не вёл себя нагло и развязно. Было просто очень легко и, как-то светло на душе.
  
  Вечером занимались чисткой и готовкой грибов. В этот вечер я впервые увидела его отца. До этого не довелось, а тут познакомились. Я явно глянулась отцу, потому что он шутил и смеялся с нами, а мать поглядывала косо и ревностно. Даже бабушка выбралась посидеть на своей скамеечке, и было видно, как она была рада сидеть в кругу своей семьи.
  
  С утра мы с Виталием пошли за водой. Идти должен был он, но мне захотелось пойти вместе ,и мы пошли. Скорее всего я боялась оставаться с ними без него, но не хотела признаться в своём страхе.
  
  За водой нужно идти, обогнув пруд, на противоположную сторону. Там колонка. С этой стороны внизу колодец, но воду из него не брали, вода там отчего-то зацвела.
  
  Когда мы наливали воду, мимо шла страшная старуха. Страшная она была своим колючим взглядом. Встрёпанные седые волосы, торчали клоками в разные стороны, а из под них в вас впивались абсолютно чёрные бездонные, колючие глаза. И одета она во всё чёрное.
  
  Она смотрела так пристально, что мороз шёл по коже. Потом она шагнула вперёд и вцепилась в край моего платья. Внимательно посмотрела на меня снизу и отошла, сказав, "настоящая" Что она хотела этим сказать, что происходило в её голове, не знаю.
  
  Мы шли обратно, а мне по-прежнему было не по себе. В обед, когда мать пришла по обыкновению поухаживать за бабушкой, Виталька рассказал ей об этом и мать ахнув, схватилась рукой за щёку и произнесла, держитесь от неё подальше, она колдунья.
  
  Я подумала, вот ещё, просто старая женщина, причём тут колдунья. И зря. Опять я оказалась поспешной в своих выводах.
  
  А на следующий день, когда мы вечером пошли в клуб, я узнала неприятные для себя новости. Оказывается свекровь, в ответ на любопытство соседок, которые допытывались у неё, кого это Виталька привёз, уж не невесту ли, не задумал ли жениться, сказала бабам :-
  " Да вы что, какой невесту, какой жениться. Да она шалава гулящая, дочка хозяйки у которой живёт Виталик. Вот хозяйка и настояла, чтобы он её свозил в деревню отдохнуть от города, а Виталик не мог отказать, а то ведь и квартиры лишишься.
  
  Из клуба я шла мрачнее тучи, у меня не укладывалось в голове, как можно в глаза обращаться как с человеком, а за глаза так оговорить. Виталька всё допытывался, что случилось, кто меня обидел, но зная уже по его рассказам, что он любит разбираться с обидчиками, если что, я не хотела ему рассказывать ничего. Просто отговорилась, что мне завтра нужно возвращаться домой. Он недоумевал, а я настаивала. Ну не могла я ему сказать, что виновата его мать, не могла.
  
  На другой день, прямо с утра я стала собираться и он вместе со мной. Мать засуетилась, то ли она что почуяла, то ли совесть всё-таки мучила. Она пыталась отговорить, но я сказала, что у меня срочные дела, а Виталька заявил, что одну меня не отпустит. "Я привёз, я и обратно отвезу." И мы уехали.
  Так что вместо недели в гостях я пробыла четыре дня, но впечатлений хватило.
  
  Когда мы возвратились из деревни и я пришла домой, мать сразу поняла, что что-то неладно.
  -Больно быстро вы вернулись, что не глянулось?
  - Нет дело в другом.
  И я рассказала матери всё. Это было просто привычкой, я всегда говорила ей всё как есть. Она иногда давала дельный совет, а иногда ругала меня, но тоже подсказывала выход.
  
  Всё-таки она оставалась матерью хоть и была я ей бельмом в глазу и чем дальше, тем больше.
  Сейчас она просто закипела,
   -"Ну, я ему всё выскажу, когда придёт" забушевала она.
  - Нет, не выскажешь, не смей даже ничего говорить, он не знает.
  -Как не знает, ты что ничего ему не сказала?
  -Нет, незачем ему эти сплетни знать.
  -Ну и дура, смотри, как бы потом о своём благородстве не пожалеть. Нет, всё-таки ты у меня юродивая.
  - Спасибо, приласкала, какая есть, на базар не везть.
  -Уж что-что, а с матерью оговариваться ты умеешь.
  - Ой, мам, отстань и так тошно.
  Я легла на кровать и отвернулась к стенке, мне нужно было хорошенько всё обдумать.
  
  А вечером пришёл Виталька и мы пошли гулять. И потекли дни один за другим. Дела домашние, встречи и прогулки по городу, иногда с его друзьями, иногда вдвоём.
  
  Глава 5. Первый опыт.
  
  
  Первого сентября мы пошли с мамой на её завод, написали заявление в отделе кадров, заполнили анкету и получили направление на медосмотр в медпункт. Мать проводила меня до медпункта и ушла на своё рабочее место в лабораторию, а я осталась ждать.
  
  Пройти нужно было окулиста, лора, хирурга и гинеколога, а потом терапевта. При заводе была своя миниполиклиника,городским они не доверяли. Я прошла трёх врачей и сидела возле кабинета гинеколога, третья в очереди.
  
   Первой прошла девчонка лет 16, и вскоре из кабинета гинеколога раздались скандальные крики, распахнулась дверь и оттуда выскочила эта девчонка с грязными матерными криками и умчалась. Следом шла девушка лет 27 она сильно волновалась и оттого дверь закрыла неплотно.
  
   То есть закрылась, но плохо вошла в проём и оттого было слышно разговор врача. Девушка видимо попросила посмотреть её на кушетке, но врач категорически настаивала на кресле. Та что-то тихо объясняла ей, но врач была на взводе и грубо закричала, "знаем мы вас, таких девственниц, одна такая только что отсюда вышла."
  
   И она, вставая со стула, грубо отшвырнула его в сторону, при этом он стукнулся о стену , а дверь от сотрясения открылась и я увидела прямо напротив двери кресло и лежащую на нём девушку. Мне поплохело от представления, что со мной будет тоже самое и я уже готова была сбежать.
  
   Врач заметила открывшуюся дверь, подошла закрыла её и двинула ширму. Дверь захлопнулась, а я дрожа осталась сидеть в предбаннике и размышлять уйти или остаться.
  
  Через некоторое время девушка открыла дверь выходя, а врач извиняясь провожала её. Мне она предложила войти.
  То ли мой испуганный вид, то ли её изменившееся сконфуженное состояние были тому причиной, но мне предложена была кушетка.
  
  После прохождения медосмотра и подписи у терапевта, я вернулась в отдел кадров, где узнала, что я условно принята в ученики намотчицы статоров, но так как предприятие режимное, то мою анкету будут проверять, это займёт до трёх месяцев, так что мне нужно будет ждать.
  
  Я вышла из проходной и пошла бесцельно бродить по городу, мне нужно было успокоиться и обдумать, как быть эти три месяца, как жить на маминой шее и слушать упрёки или что-то предпринять.
  
  Дошла до Советской, свернула к исполкому и пошла в сквер напротив него. Там можно было посидеть и подумать. Недалеко от входа по аллее, мне попался щит объявлений и на нём увидела объявление, что артель инвалидов приглашает на работу швей-мотористок или учеников швеи. Я подумала, что это мне, как временное подойдёт.
  Шить я думала что умею, а три месяца буду работать, а не сидеть и ждать.
  
   Артель находилась на второй Московской, по пути к моему детскому садику. Туда и автобус ходил Окский от вокзала, так что проблем не будет, решила я и направилась туда. Впервые самостоятельно.
  
   Приняли меня сразу, правда оказалось, что шить нужно не на ножной , а на электрической машине и меня попробовали посадить за неё. Посмотрев , сказали получится и сразу стали оформлять.
  
  Фотографии на анкету велели зайти сделать в ателье и потом принести им, а работать приступать прямо с завтрашнего дня.
   Так появилась у меня в моей трудовой книжке, которую мне завели ещё при выпуске с практики на заводе, запись швея-мотористка.
  
  Три месяца я работала там, шила подворотнички, простыни, пододеяльники и наволочки для воинских частей.
   Контингент был в основном глухонемые, так что общения почти никакого, только с мастером, но меня вполне устраивало. Так как сначала мне не было 18, то работала по 6 часов и только несколько дней в конце по семь, а там пришёл вызов на завод, так что с первого декабря я должна была приступить к работе на заводе. Из артели меня рассчитали, как и договаривались без отработки.
  
  Всё это время мы естественно встречались с Виталькой. Он тоже нашёл работу на Комбинате Стройконструкций, на бетономешалке.
  
  Работа трудная , но в отличие от моей хорошо оплачиваемая. Всё чаще он стал оставаться ночевать у нас, мы спали в большой комнате на диване, когда мама работала в ночную смену. Но именно просто спали, без близости, хотя у меня начали просыпаться чувства, всё-таки с огнём играть опасно, но он умел сдерживать и себя и меня.
  
  А потом у нас с матерью случился скандал. В одну из ночей у меня пришли месячные , я протекла , убрала, но не всё, на диван протекло тоже и мать увидела пятна крови. Вот тут она и начала кричать, что я потаскуха, совесть потеряла и всё в таком же духе.
  
   Никакие мои заверения, что ничего не было и это другая кровь, на мать не действовали, она ничего не слышала и только довольно грязно и громко обзывала меня.
   Как я говорила, слышимость у нас была великолепная и соседка с огромной радостью в этот день, делилась со всеми кумушками на посёлке, что Верка, как они и предполагали шлюха, что она допрыгалась и всё в таком роде. В общем мама поспособствовала моей "славе".
  
  После этого скандала, в ближайшие выходные, на 5 декабря, тогдашний день Конституции , мы уехали в деревню.
  
  Оба мы были на взводе после скандала, обоим было обидно и как всегда бывает в таких случаях, если люди начинают жалеть друг друга, то всё происходит само собой. Так же случилось и с нами.
  
   Мы не ложились спать долго, сидели и разговаривали вдвоём на кухне, нам никто не мешал, так как его родители уехали в Бронницы к сестре, а бабушка спала. Потом мы не пошли спать в горницу, а забрались на полати. Там -то всё и случилось.
  
  Помимо всего у меня была злорадная мысль, пусть хотя бы не напрасно говорят. Вот так бывает, что именно близкие люди заставляют нас переступить через собственное табу, если обвиняют и подозревают в плохом напрасно. Многие родители проходят через это и получают именно такой результат, которого не хотели, но добились.
  
  Нужно ли говорить, что чувства мои к нему переменились, они стали более глубокими и трепетными, я уже не была просто влюблена, я уже любила его без ума, ведь это был мой первый мужчина. Кстати его мать, когда они возвратились поняла сразу, что между нами что-то переменилось.
  
   Он и я вели себя по-другому, не развязно нет, а бережнее и заботливее друг о друге. И вдобавок нам постоянно стал необходим контакт, хоть пальцами рук прикоснуться друг к другу.
  А женщины, особенно имеющие единственного сына, необыкновенно остро ощущают вставшую на пути соперницу на их неограниченную любовь, тем более, если этот ребёнок достался им тяжело. А ей сын дался очень тяжело.
  
  История её жизни была не из прекрасных. Была она девушкой строгой, слыла недотрогой. В отличие от подруг по парням не бегала, на танцы-вечеринки не ходила, хотя была очень видной, складной с длинной каштановой косой.
  
  А Володька, Виталькин отец, слыл страшным бабником и гулёной, ни одного подола не пропускал. Вот он и поспорил, с подзуживающими его ребятами, что обгуляет Клавку. Какие подходы он к ней не искал, какие коленца не выкидывал, ничто не помогало.
  
  Тогда он подговорил свою тётку, чтобы позвала к себе Клавдю, как они её называли, якобы в хозяйстве помочь, а сама ушла, а дальше его дело. Клавдия была отзывчивой на помощь , если её просили, оттого не отказалась и попала как кур в ощип.
   В общем не столько ласкою, сколько силою, он добился своего.
  
  Она была девушка гордая, никому ничего не сказала, а когда живот уже спрятать было нельзя, всё и открылось.
   Её отец, мужик крутой. Пошёл и отходил Володьку вожжами, сказав, что либо он женится, либо отец его попросту убьёт. Так что женился он не по любви, а по приказу.
  
  Первое время они жили в её доме, под приглядом родителей и он вёл себя более менее тихо. Потом родился Виталий. Родился он очень большим 6.900 весом и 68 см длиной. Так что она вся разорвалась и дала себе слово более не рожать.
  
  Когда Виталику было два с чем-то, он бежал к матери и вдруг резко упал и больше не смог встать. Это оказался полиомиелит. Ребёнок размером с пятилетнего, такой крупный и тяжёлый, а мать ежедневно ездила с ним на протяжении полугода в Москву. Класть в больницу его она не хотела, поэтому и ездила как в стационар всё время, пока ему делали уколы и процедуры.
  
  После острого периода долечивала дома.
   За это время скончался её отец и Володя почувствовав свободу стал попивать, бегать по бабам, в общем вернулся к прежнему разгульному образу жизни. У Виталия от полиомиелита последствием осталась одна нога на два см короче другой и тоньше в обхвате, но он научился ходить немного вразвалочку, походкой на взгляд вялой, хотя и быстрой, скользящей, чтобы не было заметно хромоты.
  
   Надо сказать ему это отлично удавалось. А мать все эти годы растила и поднимала сына, ухаживала за болеющей матерью. Потом им выделили участок в Заворово и они стали строиться, а вскоре и переехали из развалюхи в новый добротный дом.
  
   Так что неудивительно, что мать безумно любила сына и чувствовала его, как самоё себя. Оттого и стремилась дать ему образование, ценой любых усилий, чтобы он вырвался из сельского круга.
  
  Потом мы уехали, а ближе к Новому году выяснилось, что я беременна. Первой это поняла мать, так как у меня начался, чуть не с первых дней жуткий токсикоз. Прямо с утра меня начинало выворачивать.
  
   Мать подошла к Виталию ,когда мы с ним сидели на кухне у стола и занимались разгадыванием кроссворда, и в лоб спросила- Ну и что будем делать- С чем?- спросил он.
  -С беременностью Веркиной, с чем же.
  Он повернулся ко мне-Ты беременна, почему мне не сказала?
  -Я не знаю, -ответила я честно- но мать говорит, что беременна.
  
  Мама объяснила ему, почему она так думает, это мол ,я дура не вижу, что и дел нет и тошнит меня.
   Тогда он ответил, значит поженимся и всё тут. Этого видимо ни я ни мать не ожидали, а он сказал это так просто, словно в магазин сходить. И мать успокоилась и стала решать, что и как мы сделаем.,а я молчала оглушённая, словно и не меня это касалось. За меня решали мою жизнь.
  
  Вдруг вспомнила, как когда мы после пятого вернулись из деревни, он исчез на два дня, ничего не говоря, а потом пришёл, как ни в чём не бывало, и на мои вопросы, что случилось сначала не хотел отвечать, а потом сказал, что ходил бить морду всем, кто со мной спал.
  
  - Но я же ни с кем не спала- растерянно ответила я и он подтвердил-Я это знаю, но они тебя в моих глазах по всякому называли и говорили кто, где и как, тобой пользовался, вот я и полечил немного.
  
  Мне было непонятно, как можно так обвинять человека, я думала этим страдают только старухи-сплетницы, а оказалось и ребята не менее трепливы, причём оговаривают девчонок просто так.
  
   Он мне объяснил, что так поступают завистники и неудачники. А сейчас мне казалось, что наверное они правы и я порочна, раз всё так получилось. А потом подумала и высказалась, что они наверное двух Верок перепутали, ведь знакомили его с той, а встречаться он стал с другой.
  
  Глава 6. Последствия поступка.
  
  
  Виталька быстро почувствовал моё состояние, велел мне одеться и выйти с ним во двор, поговорить. Мы вышли во двор, потом на улицу. Ходили вдоль домов и он упорно объяснял мне, что ничего страшного не произошло, что если мы любим друг друга, то нам будет хорошо вместе и раз так получилось, что у нас будет ребёнок, то нужно радоваться, а не горевать.
  
  А я снова вспоминала, совсем недавнее, октябрь, когда он уехал на выходные домой, а в ночь с пятницы на субботу, ко мне пришли Васёк Олешков с друзьями, человек 15.
  
  Васька забирали в армию, матери у него не было, умерла, отец пил напропалую и жил с такой же сильно пьющей женщиной и провожать его в армию, устроить нормальные проводы было некому. Вот он и решил собрать друзей и переходить от одного к другому, таким образом прощаясь со всеми.
  
   Вместе с Ниной они так и сделали и вот уже такой компанией, изрядно пьяненькие добрались до меня. Не помню отчего у меня было отвратительное настроение и я не отказалась с ними выпить. У них совсем не было еды. Я слазила на чердак, набрала дозревающих там помидор, достала хлеб и сделала сковороду яичницы с помидорами.
  
   Более ничего у нас не было. Водка была польская, отменная гадость, напоминающая одеколон. В общем я набралась, выпила 13'5 лафитников водки, закусывая всё это одним единственным, но очень большим, полукилограммовым помидором.
  
  Можно не объяснять моё состояние, где сидела, там и упала и когда все разошлись не знаю. А мать нашла меня утром полумёртвой, бледной и почти невменяемой. Соседские парни два дня отпаивали меня водой, пытаясь дать и воду с нашатырём и простую, чтобы вызвать рвоту и очистить организм. Ничего не помогало.
  
   Пока не отпустило само. Но одного раза хватило на всю жизнь. Ни глотка водки мой организм более не принимал, а при виде водки и свежих помидор на столе, у меня долго срабатывал моментальный рвотный рефлекс.
  
  Так что когда Виталька вернулся и пришёл, после поездки в деревню, я ему сказала, что недостойна встречаться с ним и нам нужно расстаться. Он спросил почему и я честно всё рассказала, а он принялся хохотать, держась за живот.
  
   Я не поняла и обиделась, а он ответил, что мы два сапога пара, так как он тоже в этот день провожал друга в армию и напился до такого же безобразия.
  Вот настолько я была совестливой и правдивой, что и сейчас боялась, что он просто испугался и согласился на мне жениться по принуждению, а он объяснял мне, что это не так.
  
  В выходные он поехал в деревню, сказать матери, о своей женитьбе, а меня вызвали к дедушке на малый, как это назвали, семейный совет. Мать уже успела рассказать всё не только деду и бабушке, но и позвонить дяде Юре и сейчас они все собирались со мной говорить.
  
  Начали с того, что если я хорошо подумаю, то может не стоит мне выходить замуж за неравного мне человека, что никто не заставляет меня избавляться от ребёнка, наоборот они все мне помогут, но что я не думаю, что делаю.
  
  Я отвечала, что я его люблю, и почему это он мне не равный, что он образованный парень и если они считают его деревенщиной, то это их дело, а я считаю его самым лучшим на земле.
  
  Бабушка даже обиделась:-Вера, о чём ты говоришь, разве я сказала что-либо о его происхождении? Я просто хочу сказать, что вы совершенно разные, одно дело встречаться, другое жить вместе. Вы люди из разных миров, он человек рациональный, твёрдо знающий чего хочет от жизни, а ты вся состоишь из эмоций и воображения. Ты очень остро чувствующий мечтательный и тонкой нервной организации человек, и в конце концов, в тесном общении у вас начнутся сильные разногласия.
  
  Они говорили всё вроде бы правильно, но я убеждала их в том, что они не знают, какой он заботливый, внимательный, честный и прочее человек. В общем мы не слышали друг друга.
  -Хорошо-в итоге подвела итог бабушка-я поняла убеждать тебя в чём-либо бесполезно, ты ослеплена любовью, значит так тому и быть. Спорить с тобой, значит просто потерять тебя, придётся принимать всё, как есть.
  
  Дядя Юра тоже согласился, что отговаривать меня бесполезно и заявил что он даст денег на мою свадьбу, так же, как дал их на мой выпускной. Тут я и узнала, что и бал и платье и туфли были оплачены дядей Юрой, а я всегда полагала, что мамой.
  Я гордо заявила, что мне ничего не нужно, так как мы оба работаем и нам хватит.
  
  -Ой-, вступил дедушка,- ну что ты там зарабатываешь свои ученические, а его деньги вам на быт пригодятся, ведь потом вам жить вместе предстоит. Так что не кривляйся, а радуйся, что ты не одна. Я согласилась, но ответила, что сначала спрошу Виталия, как он смотрит на это.
   На этом совет и завершился.
  
  В среду я отпросилась с работы, вернее мама отпросила меня и мы пошли сначала к гинекологу, получить справку о беременности, так как ему не было 18 лет, а потом все втроём в Загс.
  
   Там мы написали заявление. Это было 27 декабря и у нас его приняли, но сказали, что бракосочетание состоится 18 февраля, в день его совершеннолетия и ни днём ранее, незачем спешить, это не год ожидания, а менее двух месяцев. С этого дня он остался жить у нас, а не на квартире.
  
  31 декабря мы получили "подарок". Пришло письмо от матери, правда написано оно было не матерью, а её старшей сестрой Шурой.Нужно сказать, что письма такие я получила два раза в жизни, оба под Новый год, только первое под Новый 67, второе под Новый 73.
  
   Писали их разные женщины, в одном случае тётка жениха, во втором сестра, но оба словно под копирку.
  Не зная друг друга, не сговариваясь обе женщины мыслили одинаково. Степень мышления была равной,среда обитания той же,естественно это накладывало отпечаток.
  
  В письме сообщалось, что я развратная девица, обманом соблазнила их чистого и невинного мальчика, заставляю его на себе жениться, и чтобы я одумалась пока не поздно иначе меня ждут все кары небесные и земные. Ну и прочие оскорбления и уверения схожего вида.
  
  Когда Виталька увидел это письмо и услышал его содержание, (я читала вслух), он вырвал его из моих рук, разорвал и швырнул в печку.- Забудь, как дурной сон, я с ними обеими ещё поговорю.
   Вот так в общем -то нескладно начиналась моя новая пора жизни.
  
  Мы съездили в Москву, на проспект Мира в салон для новобрачных, где приобрели всё для свадьбы . Костюм и ботинки ему, материал на платье и туфли мне. С нами был дядя Юра. Он и приглашение достал и покупки делать помогал. Помимо этого он купил нам набор японских тарелок, для общего хозяйства, а мне лично очень красивую заколку для волос, просто так в подарок.
  Платье сшила себе сама, фата была готовая.
  
  Сам Новый год мы не пошли отмечать в компании друзей, как задумывали это раньше. Настроение было испорчено основательно. Легче сказать "забудь", чем осуществить это. Мы помогли маме собрать всё на стол, сестра посидела с нами немного, братишка спал, потом и она уснула, там где сидела.
  
  Тупо пялились в телевизор. Ни кабачок 13 стульев, ни Голубой огонёк, не грели и не веселили. Потом решили пойти просто прогуляться, что и сделали. На Советской встретили друзей и в общей компании за смехом и шутками чуть-чуть развеялись. Вот и весь праздник.
  
  Глава 7. Освоение профессии. Помощь милиции.
  
  
  Со второго начались привычные будни, работа. Работа у меня была не слишком сложная. Маленькие статора и большие нам пока не давали, учились на средних.
  
  Нужно было закладывать в пазы заготовки прессшпан, специальный картон с пропиткой, потом засовывать мотки проволоки в строго определённые пазы, накрывать обмотку при помощи обжимника, срезать лишний край прессшпана, не задев обмотку,вставить прижим, и потом молотком и обивкой обжимать мотки. Получалось красивое аккуратное изделие. По окончании ставилось личное клеймо, у меня было 11-2у.
  
  Это означало номер наставницы, номер ученика и само слово ученик. Клейма были необходимы для учёта проделанной работы и выработки нормы, а также для оплаты наставнику, за ученицу.
  
  Моя наставница оказалась довольно хитрой женщиной. Она была в предпенсионном возрасте, видела уже плоховато. Нас у неё пять учениц, пришедших в разное,но близкое время. Вот по мере того, как мы набирались опыта и работа стала получаться аккуратней, она стала отбирать лучшее при предварительной проверке.
  
   Прежде чем отправить на конвейер, ей нужно было прозвонить каждый свой и наш статор, на предмет обрывов. Если проволока обрезана и статор не прозванивается, его нужно срезать и перематывать по новой, а это труд большой.
  
   Так она при прозвоне, стала нашими статорами заменять свои бракованные, чтобы брак с контроля на перемотку возвращали нам, ученицам, а она получала за качественную намотку деньги.
  
   Следовательно наши статора она метила своим клеймом, а свои бракованные отдавала нам , чтобы мы клеймили сами. Правда не все, а лишь часть, иначе быстро всплыли бы её махинации. Они и всплыли, только когда я уже не работала на производстве. Мама за меня получила целых 190 недоплаченных мне рублей.
  
   А я ежемесячно получала, что-то около 40 рублей и этому радовалась. Дурочка ещё была.
   Работа была очень монотонной и нудной, а я натура кипучая и деятельная уставала от этого. Думаю, что поработай я там подольше, я бы не выдержала и ушла.
  
   О планах своих на замужество, я почему-то на работе не рассказывала. Скорее всего потому, что подруг у меня там не завелось, а делиться с наставницей мне было незачем. Она и без того была женщиной любопытной и любящей почесать языком, а я не хотела давать лишний повод сплетням.
  
  Были конечно в цеху и мужчины и молодые ребята. Они работали на вытяжке и заготовке проволочных катушек. Но с ними общались все молодые ученицы, только в обед и то ненароком, парой-тройкой фраз перебрасывались.
  
  Вот и вышло так, что работа не занимала в моей жизни важного места, просто вынужденная необходимость. Выполняла я её добросовестно, но без интереса и огонька, за количеством не стремилась, старалась делать качественно, нормы для учеников ведь не устанавливали, только срок полгода, за них мы должны были идти от простого к сложному, но с нашей наставницей так и торчали на одной модели.
  
   Работали только в первую смену, так как наша наставница выговорила себе у начальства односменную работу, вечерами она сидела с внуками, а мы естественно были , как и она односменками. Это в принципе нас устраивало, так как после 15 часов мы освобождались.
  Работа была по 6 часов , какая-то вредность считалась.
  
  Из жизни вне работы забыла рассказать, как в ноябре,ещё до близости с Виталием, нам пришлось оказать помощь милиции. И это тоже связало нас крепче. Дело в том, что на тот момент в городе действовал серийный маньяк.
  
   Он убивал в подъездах одиноко шедших женщин, при этом у них обязательно должна была быть при себе чёрная сумочка, определённого фасона и шарфик.
  
  Так как мы тогда в основной массе своей ходили одетыми словно в одном инкубаторе, можно представить сколько женщин могло иметь одинаковые сумочки и шарфики.
   На тот момент было уже пять жертв. Все нападения совершались в районе Советской улицы от вокзала до поворота. То есть в пятиэтажках.
  
  Почему он отдавал предпочтение этому участку неизвестно. Вот милиция и собрала своих ребят из отряда, попросив их пригласить девушек, у кого есть. Так мы собрались в отделении милиции.
  
  С нами провели беседу, так как все мы комсомолки, то должны помогать порядку в городе, в том числе милиции. Наша задача была сыграть роль приманки. Мы должны в шарфиках и с сумочками прогуливаться по Советской, за нами будут наблюдать из укрытий.
  
   Время от времени нам нужно будет заходить в подъезд какого-то определённого дома, а если кто-то пойдёт за нами, то милиция тут же окажется рядом. Дело было крайне опасное, но мы дурёхи даже не понимали насколько.
   Нас оказалось четыре таких согласившихся, и то из-за своих ребят.
  
   Орудовал маньяк поздними вечерами с пятницы по воскресенье, следовательно, как полагали в милиции , он приезжал откуда-то на электричке. В этом они не ошиблись.
  
  В пятницу вечером мы фланировали по Советской в гордом одиночестве, изредка заходя в намеченные подъезды.Постояв там, выходили и гуляли вновь.
  
   Пятница прошла спокойно. В субботний вечер снова-здорово. Мы прогуливались на расстоянии друг от друга, я дошла до питомника и свернула к одной из пятиэтажек. На душе было как-то неспокойно, я отчего-то боялась заходить в подъезд и застопорила перед ним, решив выкурить сигарету, а потом войти.
  
   К тому времени я уже покупала свои сигареты, "Столичные", и они были у меня всегда с собой. Пока я курила, стоя у скамейки в подъезд вошла молодая женщина с сумкой, похожей на мою.
  
  Я загасила сигарету и только сделала пару шагов к двери и протянула руку, чтобы потянуть дверь на себя, как оттуда выскочил парень, или мужчина, в надвинутой почти на глаза шапке. Он прятал руку в карман, там был нож, а второй прижимал к боку сумочку.
  
  Меня он по-моему даже не видел. Взгляд у него был остекленевший. Я остолбенела, так и держась за ручку двери. Он побежал, но ему наперерез уже бежали работники милиции. Его взяли, а я заглянула в подъезд и тут же поплыла.
  
  Там на ступенях лежала женщина, опередившая меня, с перерезанным горлом. Только тут до меня дошло, что меня ждало в подъезде, если бы я вошла и если бы милиция следила за мной.
  
  Они бы его взяли после совершения преступления, как сейчас, а не до, ведь он не входил за своей жертвой, а просто заранее затаивался в каком-либо подъезде.
  
  Потом нас отвезли на машине в отделение милиции, не с ним, его увезли отдельно, но я должна была быть свидетелем, а в подъезде уже работала вызванная бригада криминалистов.
  
  Глава 8. Репетиция свадьбы. Сама свадьба.
  
  
  К чему я рассказала об этом, а к тому, что перед старым Новым годом, нашей группе, всем кто принимал участие в операции и девочкам и ребятам, в милиции дали билеты в театр в Москву. В театр Ермоловой.
  
   Это было как бы наградой за хорошо проделанную тогда работу. Вот пьесу, которую тогда смотрели, убейте вспомнить не могу, а сама поездка запомнилась, вернее то, что было после театра.
  
  В театр, в отличие от сегодняшнего, было принято ходить нарядными, не для того, чтобы как выражаются, себя показать и других посмотреть, а просто это было нормой хорошего тона. И даже туфли брали с собой, чтобы переобуться. Естественно мы тоже были одеты нарядно.
  
   На мне был бледно сиреневый костюм, который подарил мне дедушка и с собой бежевые туфельки. Волосы я начесала в Бабетту, была такая причёска, многие помнят, как у героини фильма, а впереди пристегнула заколку, которую подарил дядя Юра.
  
  Заколка представляла собой позолоченную ветку черешни, с камнями ягодами и смотрелась очень красиво.
  
  На Витальке был тёмно-синий, почти чёрный костюм, который купила ему мать, предполагая, что ему понадобится в училище на Новогодний бал и потом, так как он уже должен был учиться последний год, пойдёт на выпуск. Она так до сих пор и не знала правды об училище, парни молчали.
  
  После театра, спектакль закончился в половине десятого, нам не хотелось ехать сразу домой, хотелось погулять по Москве, тем более, что мы недалеко от улицы Горького. Но сначала не мешало бы поесть. Буквально недалеко в переулке, мы увидели двухэтажное стеклянное кафе, названия не помню, да может там теперь ,что-то другое.
  
   И как всегда в центре, свободных мест не было и стояла очередь. Мы приуныли, нужно было идти искать что-то другое, очередь была большой.
  
  Но тут вперёд выступил Валерка, он был старшим в их отряде и сказал, одну минутку, сейчас всё организуем. Отошёл от нас, нырнул внутрь, а мы стайкой остались стоять снаружи. Через некоторое время дверь открылась и швейцар звучным голосом спросил, кто здесь группа из Серпухова?
  
  Мы отозвались и он пригласил:"проходите пожалуйста", открыв перед нами дверь. Это было так неожиданно, что и мы и очередь недоумевали, но пошли. Он помог нам раздеться, открылась дверь внутрь и администратор зала, вместе с Валеркой любезно попросили нас проходить на приготовленные места.
  
   Чем дальше, тем чуднее. Мы вошли, и администратор проводил нашу компанию к двум составленным вместе столам у окна, причём уже накрытым. При этом два стула стояли во главе столов, а остальные по кругу.
  
  - Пожалуйста, молодожёны сюда- проговорил администратор, приглашая нас с Виталькой.
  Ах, Валерка, ах подлец, как подсуетился. Он наболтал администратору, что мы сироты из Серпухова, только что поженились, а так как нам негде отмечать свадьбу, решили погулять по Москве и отметить её в тесной компании с друзьями в каком-нибудь ресторане или кафе, и нам мол очень глянулось именно их кафе.
  
  И ценами и расположением и обслуживанием. Нужно отдать должное Валерке, петь он умел, как соловей, с таким нигде не пропадёшь. А так как был он человеком при деньгах, семья стоматологов-родителей, то и стол нам накрыли шикарный.
  
   Так как пьянствовать мы не собирались, то он для приличия заказал две бутылки игристого вина. На девять человек это немного. Достаточно для поднятия настроения. Так что о денежной стороне он велел нам не беспокоиться.
  
  В общем устроил пир. При этом мы без конца краснели, оттого, что в честь нас оркестр играл мелодии, объявляя , что это для молодожёнов, в микрофон. Бутылку шампанского нам преподнесла пожилая пара из-за соседнего стола с наилучшими пожеланиями, и в завершение с кухни торжественно принесли пирог, подарок заведения.
  
   Я сидела красная, как рак. А Виталька смеялся-Видишь, нас досрочно поженили.
   При выходе, пирог мы взяли с собой, так как все были сыты. Швейцар любезно подавал мне пальто, при этом расцеловал в обе щеки и пожелал счастья молодым.
  
  Потом идя по улице, Валерка от души потешался над моим смущением, а я готова была настучать ему по спине, за издевательства.
  Вот так мы съездили в подарочную поездку.
  
  Время до 18 февраля пролетело без каких-либо происшествий. Я не забыла пригласить своих подруг, хотя к тому времени мы были в долгой ссоре с Веркой. Всё-таки она обижалась на меня за Витальку. Но потом отошла и мы снова подружились. А Нину я взяла свидетельницей.
  
   Виталий взял свидетелем Валерку.
  18 го с утра я побежала в парикмахерскую, соорудить причёску. Заодно мне предложили сделать маникюр. Лучше бы я не соглашалась. Я делала его впервые. Мне всё сделали красиво, но оказывается мне ни в коем случае нельзя обрезать кутикулы, тонкую кожицу вокруг ногтей. Этого я не знала и потом получила сход всех до одного ногтей, после этого маникюра.
  
  Никакой заразы мне не заносили, это особенность моего организма, он не терпит чужеродного вмешательства ни во что. А новые ногти выросли слабые и слоистые,волнами.
  Собственно из-за этой особенности я и зубы вставить не могу. Происходит отторжение любых чужеродных материалов.
  
  Придя домой переоделась в свадебное платье, посмотрела на причёску. Она мне не понравилась. Я её сломала и переделала по своему, только время убила. То что мне соорудили в парикмахерской, старило лет на десять.
  После оделась, взяла с собой туфли. Приехало такси и мы убыли в Загс.
  
   В Загсе всё прошло без ожидаемого торжества, как-то обыденно,я волновалась напрасно.
  Пока мы ездили ,дома собрались родные и друзья и накрыли стол. Всего нас было 18 человек, дедушка, бабушка, мама. Надю и Сашу мама отправила к бабушке Лизе, матери отчима.
  
  Остальные молодёжь, две мои подруги и Виталькины друзья с девушками. В общем получилась молодёжная свадьба. Дядя Юра не приехал, тётя Ирочка, его жена попала в больницу. Но он прислал подарок, которому мы обрадовались, а мама огорчилась.
  
   Он подарил набор столовый мельхиоровый, ложки, вилки, ножи, что как говорят к разлуке. Либо его надо выкупать, отдав монетку, либо не дарить на свадьбу.
  Мама подарила два набора постельного белья, бабушка хрустальную салатницу, а дедушка сберкнижку на моё имя, где было 220 рублей, большие по тому времени для нас деньги.
  
  Остальные ребята подарили разное, некоторые вскладчину, ведь мы все не были детьми миллионеров. А Валера преподнёс нам проигрыватель и пластинки. Он единственный жил на широкую ногу с родителями-стоматологами.
  
   Спиртного у нас было не много. На всех девять бутылок сухого виноградного вина и дедушке отдельно бутылка водки. Так что никто не был пьян, а время провели весело и легко.
  
  Пели, танцевали, слушали весьма фривольные песни с пластинок-скелетов. Много шутили и смеялись. В половине десятого вечера решили пойти прогуляться.
   Бабушка заявила, что устала и они с дедушкой хотели идти домой, а мы их провожать.
  
   Буквально перед тем, как собрались расходиться, моя Нинка, которая сидела возле меня, вдруг вскочила и произнесла, " Я хочу сказать тост в честь Верки, которая давно говорила, что выйдет замуж за парня по имени Виталий, и осуществила свою мечту"
  
  Это прозвучало, как гром среди ясного неба, как приговор мне. Вот тут-то бабушка, поняв видимо, что Нинка ляпнула глупость и отвлекла на себя внимание, тем что пора бы и честь знать. Все засуетились.
  
   Дедушка, когда стал вставать, зацепился за ножку стула, всё-таки он был немного пьян и стал падать. Рядом сидел другой Валерка, который хотел деда поддержать. Но дед крупный и грузный, не только упал сам, но и свалил Валерку, все бросились помогать им встать, и впечатление от Нинкиных слов пригасилось в общей суете.
  
  Но мать и Верка прижали её в кухне и отчитали, после чего она убежала домой и с нами не пошла.
  Мы ушли провожать дедушку, а нас провожали взгляды соседок, как всегда ходьба сквозь строй.
  
  К ним присоединилась наша соседка Маня, которая обрадовала их ей одной известной новостью, а у Верки на свадьбе -то подрались, переругались, по полу валялись, гремели, пьяные все.
  
   На что тут же получила ответ-Мань, ну что ты изобретаешь ,ты ври да не завирайся, вон они идут все трезвые, дедулька только чуть пьяненький. Не хулиганят, песни поют , а ты напраслину несёшь. Ох, как обиделась моя соседка. Неделю болела.
  
  Проводили дедушку и бабушку до самого дома, потом погуляли и пошли обратно. По дороге некоторые отсеялись, так что домой нас вернулось пять человек. Мы и трое Виталькиных близких друзей, Валерка, Гришка и Славка.
  
  Дома Виталька достал длинную бутылку гремучего рома, купленную в ту поездку в Москве.- Вообще-то сказал он,- я родился в 2 часа прошлой ночи, но давайте отметим мой день в сегодняшнюю ночь.
  
   Гремучим ром назывался оттого, что когда его встряхивали, в пробке начинал вращаться шарик и выталкивал её из бутылки. Пробка из стекла, сидит плотно и когда шарик там крутится, то раздаётся нарастающий, похожий на гром звук, пока пробка не выползет.
  
  Мне это зрелище было интересно, я его видела впервые. Правда пить ром я не стала, ограничилась водой.
  Посидели часов до четырёх утра и ребята ушли, а он привязался ко мне с вопросом:- Ну-ка рассказывай, что это за удачный случай, с именем. Значит не я тебе был нужен, а имя моё, чтобы свои амбиции потешить.
  
  Вот так,это была наша первая размолвка с момента нашего знакомства и подарила мне её подруга. Я не посчитала нужным что-либо объяснять или оправдываться, а заявив, думай как хочешь, я спать хочу, ушла в комнату на кушетку и легла.
  
  Мне конечно не спалось, я молча глотала слёзы и думала, за что мне это, не понимая, что можно было просто объяснить всё в трёх словах и развеять подозрения, но характер встал в позу.
  
  Он тоже не спал и видимо думал. Часов в шесть утра я стала задрёмывать, когда почувствовала, что меня поднимают. Он сгрёб меня в охапку и перенёс на кровать в нашу кухонку, со словами-Ты моя жена и отныне спишь только здесь, никаких уходов, поняла?.
  
  Он говорил строго, но ласково провёл рукой по моей щеке и почувствовал слёзы. Потом всё было хорошо, примирение и взрыв чувств. Позже вечером этого дня я рассказала ему всё и о Виталии первом и о своих глупых словах, которые конечно были сказаны не с целью добиться чего-то, а с надеждой, что моя мечта сбудется и он меня полюбит. Кошка, что пробежала между нами ушла, но видимо не совсем, она где-то в глубине сознания уютно свернулась калачиком, ожидая своего часа.
  
   А позже, много позже,однажды когда мы вечером сидели с друзьями на брёвнышках,уже летом,и пришёл на посёлок тот Виталька,мой с ним сцепился. Еле разняли. Вот как запомнил обиду. Хотя повода я не давала.
  
  Глава 9. Совместная жизнь.
  
  
  Потом потянулась обычная жизнь со скучными буднями. На 8 марта, совершенно неожиданно приехали его родители. Мать решила посмотреть, как живёт сын. Прежде, чем они пришли в дом, они спрашивали у нашей соседки по дому, где мы живём, а у неё потому, что, как я говорила, она работала в палатке.
  
   А кто больше знает о том, где живут те или иные, чем местный продавец? И соседка, не только оповестила их о том, где мы живём, но и о том, что я гулящая, мать разведёнка, семья неблагополучная и всё в таком роде.
  
  Мама, шедшая из магазина увидела их уже у калитки, они стояли неуверенно переминаясь, не решаясь открыть её. Мама спросила к нам ли они и пригласила проходить в дом. Так произошло первое знакомство мамы с его родителями.
  
  Так вышло, что в этот день я наварила большую кастрюлю борща, с расчётом на два-три дня. И сделала пельмени. Я очень любила лепить свои пельмени. Оказалось, что не зря.
  Они как раз и пригодились к обеду.
  
   Если у свекрови и были планы смириться с моим существованием и мирно относится к выбору сына, то наговоры "доброй" Мани, а потом выходка отца, их перечеркнули.
  
  Нужно сказать, что Виталькина мать, всё что готовила хорошо,это пироги. Остальное ей не задавалось. То перепарится и слишком упреет, то недожарится. Бывает так у некоторых людей, всё делают отлично, но если готовить не любят, то вкусной еды от них не жди. Особенно щи, которые она готовила в русской печи с плотно закрытой крышкой, отчего запах капусты был удушливым.
  
   Поэтому, когда отец съел первую тарелку борща, он попросил: -Дочка, а налей-ка мне ещё, да погуще. Я конечно обрадованная бросилась исполнять, не заметив её посеревшего и насупившегося лица. А он, словно нарочно ел и нахваливал:
  - Учись, Клавдя, вот как нужно готовить, а не бурду, как ты.
  
  Разве может быть для женщины большее оскорбление, чем пренебрежение её стряпнёй и унижение перед сопливой девчонкой. Вот так я, сама того не желая и нажила себе злейшего врага. Ибо, когда бы мы потом не приезжали в деревню, она демонстративно бросала фартук на табурет и со словами, "готовь сама, чтобы не есть мою бурду," уходила с кухни. Получалось, будто это я сказала ей такие слова.
  
  А после обеда мы вместе с ними пошли к дедушке, где уже бабушка кормила всех своими кулинарными изысками и развлекала гостей.
  
  Но Клавдия Семёновна, сидела насупившись, отвечала односложно, мусолила весь вечер один пирожок, отламывая от него по маленькому кусочку и крепко сжав в нитку губы. Зато отец с дедом весело беседовали. Дед распрашивал о жизни в совхозе, об урожаях о прочем.
  Ему эта жизнь была и интересна и хорошо знакома, поездил по деревням, нарезая землю.
  
  Потом мы шли обратно. Мать всё рвалась поехать домой, но и отец и Виталька сказали ей, что в Бронницах на вокзале до утра сидеть будешь и она затихла. Наутро они уехали, оставив тяжесть на душе. 15 марта я пошла на приём к гинекологу и загремела в больницу на сохранение.
  
  На сохранении я пролежала полтора месяца,не без приключений, из-за которых чуть не лишилась ребёнка.
  
   К тому времени, как меня положили в больницу я потеряла в весе и объёме очень много, это вместо прибавки. То есть девушка носившая 52 размер одежды, не худенькая нужно заметить, дошла до 46. При нормальном положении это отлично, а при беременности ни в какие ворота.
  
  Поэтому и положили. Нужно было остановить токсикоз и дальнейшее похудение. Есть я на тот момент могла только хлеб, солёные огурцы банками и пить чай с вишнёвым вареньем. Более организм ничего не принимал, отторгал. Так что всю еду, которую готовила, сама не ела. И не могла спокойно, без эксцессов проходить мимо магазинов, где торговали рыбой. Реакция шла мгновенная.
  
  Естественно всех обслуживающих нас предупредили, чтобы мне ничего рыбного в рационе не давали, а в четверговый рыбный день у меня был отдельный стол.
  Мне кололи витамины и какие-то препараты, необходимые для исправления положения.
  
  Не знаю зачем, но одна из нянечек, явно не по забывчивости, а специально,(все наши женщины ходили в столовую, а мне еду доставляли в палату), подложила мне под горячую картошку-пюре, вниз кусок селёдки. Для меня ничего ужасней быть не могло.
  
   Когда я съела первое и взяла в руки тарелку со вторым, я не сразу почуяла запах селёдки, а только когда тронула картошку ложкой. В нос мне ударил аромат и моментально последовала реакция. У меня началась жестокая рвота. Уже вся пища вылетела, а позывы не останавливались.
  
   Меня выворачивало на сухую. В этот момент вернулась одна из соседок по палате и тут же бросилась за врачом. Преодолели они этот приступ с большим трудом. Длился он более 40 минут, я задыхалась и корчилась, пока не унесли картошку.
  
  Врач , увидя что мне дали, немедленно вызвала эту няню. Она отнекивалась, но всё было в наличии, так что отпираться было бесполезно.
  Пришёл заведующий отделением. Он, выслушав о происшедшем, тут же заявил этой нянечке, что она уволена, если не умеет обращаться с больными и делает им во вред.
  
  Никакие её оправдания, что она подозревала меня просто в капризах, в расчёт приняты не были. Ей объяснили, что токсикоз не капризы и сюда кладут не в санаторий, а лечиться.
  Мне было жаль её. Она совсем молоденькая, училась на медсестру и подрабатывала, чтобы иметь возможность учиться.
  
  Но моё заступничество не помогло. Врач резко объяснил, что таким экспериментаторам в медицине не место. Вот так невольно моя болезнь испортила жизнь человеку. Я очень из-за этого переживала и чувствовала угрызения совести, хотя и не была виновата в её глупости.
  
  Из медучилища её тоже отчислили из-за этого случая, как я узнала потом. Город -то маленький, а слухи разлетаются быстро.
  
  Выписали меня под Майские праздники. Виталий, всё время навещавший меня через день в больнице, сам забирал меня после выписки. А на праздники мы поехали в деревню, но ничего хорошего из этого не вышло. Познакомились с семьёй тёти Шуры,автором письма, побывали в гостях у других его родственников.
  
   Везде приняли хорошо, кроме его собственного дома. Отец и бабушка ко мне относились ровно, а мать всё время язвила или уходила отворачиваясь. Это было неприятно и через три дня мы уехали оттуда.
  
  Потекли привычные будни. После работы занимались огородом, посадками и прочими домашними делами. Хорошо, что теперь ни копать, ни заниматься дровами мне не приходилось. В доме был мужчина. Правда он избегал общения с моей мамой, было впечатление что за моё отсутствие между ними кошка пробежала.
  
  Ни он, ни она причин не говорили, но он вдруг начал упорно звать меня уйти жить на квартиру, а я боялась, не решалась на это. Видимо не созрела ещё до самостоятельности.
  У нас часто начала бывать Нина, всё время находилось заделье, чтобы прибежать.
  
   Я много шила, готовила приданое для ребёнка, а заодно нет- нет, да и смастерю платье. Потом, когда прибегает Нина, прошу её примерить, а то вот не подходит мне, ошиблась чем-то. Она меряет , ей точно впору. Ну так я и шила на неё, только признаваться не хотела.
  
   Забирай, говорила я, чтобы вещь не пропадала. И она брала, а я радовалась, угодила подруге. Ведь она раньше выручала меня, давая мне то свитерок, то кофточку в прохладную погоду, своих у меня тогда не было. А к тому времени я уже научилась вязать и делала себе кофты и свитера сама.
  
  В июне мы с Виталькой сходили в Круглый магазин на площади. Там был магазинчик Охотник-рыболов. Вот в него я его и повела и велела ему выбирать себе ружьё. Он сначала не поверил, но я настаивала. Я сняла деньги со своей, подаренной дедушкой сберкнижки. Мне очень хотелось, чтобы его мечта исполнилась.
  
  Он выбирал долго и тщательно. В результате взяли двустволку Ижевского завода. Стоила она 185 рублей, но я была безмерно счастлива. Это вообще моя стезя дарить. Я больше люблю отдавать, чем брать, с детства.
  
  Глава 10. Первое предательство.
  
  
  А меня снова положили в больницу, для профилактики, хотя токсикоза уже не было, ребёнок шевелился активно, но врач настояла, пришлось ложиться. Правда на сей раз недолго. Всего неделю. И тут новый сюрприз.
  
  Меня выписали без предупреждения заранее и я, так как телефонов у нас не было, решила не сидеть дожидаться, когда к 17 часам прибежит Виталька, а идти домой сама, после обеда. Была суббота, короткий день на работе, так что он должен был скоро вернуться с работы, а тут и я приду.
  
  Больница на Ногинке, дорога знакома, так что доберусь.
  Дошла я нормально, тихо вошла в дом. И, ещё не успев закрыть дверь, услышала разговор из комнаты, а затем и увидела картину.
  
  У нас прямо против дверного проёма в комнату стоял шкаф с зеркалом наискосок в углу, и от входа отлично просматривалась противоположная сторона комнаты.
  
   Виталий сидел на диване, обувался, напротив стояла Нина и пыталась отобрать у него ботинок. При этом она объяснялась ему в любви и говорила, "ну что ты в ней нашёл, чем я хуже и зачем тебе к ней тащиться ", ну и прочее в этом роде. А он ,зло вырвав у неё ботинок отошёл к креслу и сказал, чтобы она уходила и не смела больше приходить к нам, что она делает подлость.
  
  На что она заявила,- Я делаю подлость, может тебе про твою подлость напомнить? Может ей расскажем?
  -Только попробуй,- сказал он в ответ -и тебе больше не жить.
  Я тихо вышла обратно в террасу и нарочно загремела в ней.
  
  А потом с шумом распахнула дверь. На звук выскочила Нинка, была она раскрасневшаяся, а увидев меня смешалась и не знала, что сказать. Виталька вышел из комнаты обрадованный:
  - А я к тебе собрался.
  -Видишь, уже не надо, меня выписали,я дома.
  В это же время я обняла Нинку за шею и поцеловала в щёку-Я очень рада тебя видеть.
  
  Она окончательно смутилась и прошептала, что ей нужно поспешить, после чего убежала.
  Мы остались вдвоём. Я рассказала Витальке ,что мне оформили декрет и теперь мне не нужно ходить на работу. Он обрадовался. Мы занялись обычными домашними делами, а я всё думала, о чём Нинка толковала, но ещё больше я радовалась, что по отношению ко мне муж оказался честен и не поддался на чары подруги.
  
  А вечером, когда мы собирались ложиться спать, прибежала Лида, Нинина соседка с криком, что Нинке плохо, вызвали скорую, а её родителей нет. Я тут же бросилась к подруге, хотя Виталий меня отговаривал. Но я ответила, что подругу в беде не брошу. И он побежал со мной, так как не хотел оставлять меня беременную одну.
  
  У Нины подозревали приступ аппендицита, нужно было везти на операцию. Мы поехали с ней. В машине она часто теряла сознание, а я держала её за руку. Приходя в себя она радовалась, что я рядом и говорила, что очень боится, а я её успокаивала, как могла.
  
   В больнице ей занялись сразу же, сделали экспресс-анализы и увезли на операционный стол. Мы сидели и ждали. Врач вышел только через полтора часа. Он нам объяснил, что когда сделали разрез, то аппендицита воспалённого не обнаружили и пришлось выявлять причину дальше.
  
  У неё лопнул яичник, вот его и оперировали. Теперь всё в порядке, но лежать придётся дольше, так как шов большой, пришлось резать глубже и заживать будет потруднее. И ещё сказал, что в дальнейшем вероятность иметь детей у неё 50х50. Как поведёт себя второй яичник. Это было плохой новостью, но хорошим было то, что она осталась жива.
  
   Мы пошли домой. Пролежала она три недели, мы её навещали и её родители тоже.Но по выходе из больницы она к нам больше не заходила, мы общались встречаясь на улице.
  
  Я рассказывала в первой книге о парне из Ломоносова, Юрии, с которым переписывалась. Когда я выходила замуж,то написала ему об этом,но он моего письма по какой-то причине не получил, возможно был на учениях в море, а письмо потом затерялось.
  
  Так вот в то же время произошёл и ещё один конфликт между мной и мужем. Мы шли из магазина со стороны Советской. Живот у меня к тому времени был уже заметен хорошо,всё-таки в сентябре роды. А навстречу нам со стороны вокзала шёл парень в морской форме с конвертом в руке. Когда я его увидела, то подумала, что он мне кого-то напоминает.
  
   Самого Юру видела только на фото, а вживую люди выглядят несколько иначе, хотя мне говорят, что я начиная с детства и до сих пор узнаваема легко. До моего дома от обоих углов расстояние одинаковое, так что мы сошлись как раз, возле дома.
  Он остановился и смотрел на номер дома и на две калитки, видимо решая в какую войти. Маня из палатки напротив жадно смотрела на нас. Парень повернулся и впрямую столкнулся взглядом со мной. Сначала в этом взгляде мелькнула радость, потом по мере того, как взгляд опускался на фигуру, боль и отчаяние. Потом вгляделся в Витальку.
  
  В следующий миг он вложил конверт мне в руки и ни слова не говоря опрометью бросился обратно. Я взглянула на конверт, увидела внизу подпись и отчаянно закричала:-Юра, подожди!
  В ту же минуту была грубо схвачена за руку и насильно потащена, другого слова не подобрать,домой.
  
  Дома, Виталий усадил меня за стол, отобрал письмо и вскрыл. Он стал читать вслух. В письме было следующее
  " Вера, от тебя долго нет писем и я не знал, что думать. После демобилизации я поступил в институт, кораблестроительный, и теперь решил поехать к тебе. Может ты вышла замуж и боишься мне сообщить, может у тебя случилось что-то плохое и ты в трудном положении и опять боишься мне сообщить. В любом случае, я сам привезу это письмо к тебе, чтобы знать, оно дошло наверняка, так как другие видимо не дошли (так и было, я думала,что он получил моё письмо и более не пишет), в любом случае либо мы увидимся, либо ты получишь письмо, но я всё равно узнаю правду. Намерения у меня серьёзные, как я неоднократно говорил и тебя всегда будут рады видеть мои родители, членом нашей семьи. Даже если у тебя есть ребёнок от кого-то, всё равно и ты и ребёнок будете мне всегда нужны. Я оставлю тебе свой адрес домашний и институтский, чтобы ты могла всегда знать, тебя ждут и любят."
  
   Он читал, а я ревела. Честно скажу, ревела. Мне было жалко Юрку. Жаль, что он столько проехал, а я даже слова ему не сказала. И хотя сама я никогда ему ничего не обещала, но понимала, что он видимо влюбился всерьёз.
  
  А Виталька понял это не так. Он кричал, что я себе плацдарм готовила, что он для меня, как игрушка и прочее. Объяснения не выслушивались. В общем спать я легла на кушетке, а он не пришёл и наутро собрался и уехал в деревню. Это вообще стало потом его фирменным стилем, чуть-что сбегать в деревню.
  
  Письмо он разорвал и сжёг, хотя это я думаю был неправильный поступок. Ведь я, имея Юркин домашний адрес, могла бы написать ему, объяснить всё и хотя бы извиниться за неловкость. А так меня лишили и этой возможности.
  
  В воскресенье вечером он вернулся и бросился ко мне с извинениями и мириться. Тут он уже спокойно выслушал мой рассказ и не знаю поверил мне или нет, что это для меня было тоже неожиданностью. Правда исправить уже ничего было нельзя.
  
  Глава 11. Роды и будни роддома.
  
  
  Время до родов пролетело в заботах по дому и обычных делах. Ссор больше не было, всё текло ровно и хорошо. В субботу 16 сентября в пять утра мы с ним пошли в лес. Несмотря на свой довольно большой живот, я не могла отказаться от прогулки по грибы.
  
   Срок родов мне ставили 20 сентября, так что я не волновалась. Мы всё гадали, кто родится, он хотел мальчика и хотел назвать его Валерием, в честь ещё одного двоюродного, нелепо погибшего брата.
  
  Он погиб на охоте, его пристрелил нечаянно напарник, так иногда случалось во время охоты. Вот Виталий и хотел мальчика, а его мать хотела девочку. У них у всех сестёр и родных и двоюродных были сыновья и они мечтали о внучке. Узи тогда ещё не делали, только редко по особым показаниям, а при нормальном течении беременности нет.
  
  А в августе, я чуть совершенно не забыла об этом сказать, умерла жена дяди Юры. Умерла от рака пищевода, как и бабушка. Только бабушка болела много лет, а тётя Ирочка буквально сгорела за полгода, как объяснили врачи у молодого организма метаболизм проходит много быстрее, поэтому всё так стремительно развивалось.
  
   Так вот на её похороны меня не взяли из-за беременности, боялись, что мне станет плохо, а мама с Виталием ездили. Именно тогда дядя Юра и попросил, если родится девочка, назовите Ирочкиным именем. Так что для девочки имя не выбирали, оно было готово заранее.
  
  Грибов мы набрали много и очень быстро, я ползала на четвереньках, как собачка,и потому собрала много грибов. Особенно белых. Корзина у нас была громадная, трёхведерная, верхом. Тащил её он. Дома я села обрабатывать грибы, а он собрался и поехал в деревню.
  
   За три часа, с 9 до 12, я управилась с грибами, почистила, засолила, а белые сунула сушить. Потом поела и занялась стиркой. Не знаю, что на меня нашло. Я перестирала всё бельё, а стирали мы вручную. Стиральной машины у нас не было. Прополоскала, развесила и потом решила ещё помыть пол.
  
  Когда вечером пришла с работы мать, она ахнула и сказала, что я сошла с ума,а я сидела, держась за поясницу и говорила, что просто сильно устала.
  Ещё бы не устать, пол у нас некрашеный, его нужно мыть не просто тряпкой, а с корчёткой. Это такая спутанная проволока, которой драят некрашеные доски, чтобы грязь не въедалась. Но я справилась, не в первой,к тому же драила не ногами, как обычно, а рукой.
  
  Спала я без задних ног, как говорится, хотя во сне сильно стонала и металась. Мать прислушивалась и переживала.
  Утром я начала беспрерывно бегать в туалет, впустую. Закрутит живот бегу и возвращаюсь обратно, только лягу, снова крутит.ёю
   Я же не понимала, что это начались схватки, а мать собралась бежать вызывать скорую, но я начала кричать, чтобы она не смела, что она ничего не понимает, что у меня срок 20. В общем мать, трижды рожавшая не понимает, а я соплюшка, умница такая.
  
  Тут мама велела мне успокоиться, накинула пальто прямо на ночнушку, сунула ноги в калоши и сказав что пойдёт в туалет убежала.Вот в таком виде она помчалась с утра на угол Советской, где возле почты стоял ближайший телефон-автомат.
  
  Смешно вспомнить, но у нас в городе тогда было не более десяти автоматов, по одному на каждый район. Вот какой "прогресс". А домашние номера телефонов были примерно у 150 абонентов, всех руководящих или значимых людей города, для остальных ещё АТС не построили.
  
  Ну и конечно на производствах и в школах. Правда в школах один номер на всю школу у директора в кабинете. Вот так шикарно жили в 60 е.
  В больницах тоже два-три номера городских и несколько внутренних,служебных, через коммутатор.
  
  В общем скорая и мама появились одновременно в 7.50 а схватки шли уже через каждые 20 минут, причём вместе с потугами. То есть скоро родить. Меня осмотрели и велели немедленно собираться. Я ещё пыталась отнекиваться, но мне быстро всё объяснили.
  
  Мы с мамой, которая хотя бы одеться успела нормально, едем в роддом, вернее не в роддом, который недавно построен на Ногинке, рядом с той больницей, где я лежала, а в больницу Семашко, в родильное отделение.
  
   С этим связано смешное, ведь Виталька, вернувшийся вечером и узнавший о рождении ребёнка, напьётся с друзьями на радостях и не потрудившись узнать, где я рожала, побежит с компанией именно к новому роддому, где они всю ночь будут петь под гитару, как мартовские коты, пока утром не выяснится, что меня там нет.
  
  Меня принимают и располагают в предродовом отделении. Предродовая, отделена от лестницы, на которой толпятся родственники довольно тонкой фанерной перегородкой, сверху стёкла, закрашенные белой краской. Больница старая, ещё дореволюционной постройки, потолки пятиметровой высоты с лепниной, двери с фигурной выделкой и бронзовыми ручками, полы мраморные, стены окрашены в бледно-зелёный цвет.
  
  Моя койка стоит прямо у этой фанерной перегородки. Их три, одна за другой и у окон ещё три напротив. Ранее это явно был холл общий с лестницей, потом его отгородили.
  
  Направо от него идёт длинный коридор с палатами для уже родивших, детской, ординаторской и сестринской комнатами. Примерно посредине расположен сестринский пост. Налево, в угловой части всего здания расположены родовая и хирургическая комнаты. Вот и всё отделение.
  
  Палат, где лежат уже родившие пять, по десять коек. То есть одновременно в отделении могут пребывать 50 рожениц и столько же детишек. А перед входом в предродовую, напротив лестницы, также отгороженное от лестницы приёмное отделение и пост дежурной сестры принимающей передачи и сообщающей родственникам о рождении детей.
  
  Я лежу, корчусь от болей, но молчу. Мама много раз говорила мне, чтобы я не смела кричать во время схваток, это мол потеря сил. Плохо и ребёнку и тебе. Ты лишаешь ребёнка воздуха и он дольше не рождается и может даже задохнуться.
  
  Я очень этого боюсь и стараюсь не кричать, но постанываю, а чтобы не закричать, хватаюсь руками за прутья в изголовье и больно упираюсь в них головой, чтобы одна боль, перешибала другую.э
  
  Нам зачем то принесли завтрак, по кружке кофейного напитка и куску хлеба с маслом и яйцом. Но мне совсем не хочется есть и другим тоже.
  
  В предродовой одновременно со мной ещё три женщины. Одна периодически громко вскрикивает, почти взвизгивает, вторая измождённо подвывает извиваясь всем телом в такт вою, а третья ходит ногами по кровати, басом приговаривая, "ой тошно", а на предложение лечь, а не ходить, садится на подоконник с этим же ,"ой, тошно".
  
  Нянечка протирает пол. Поравнявшись со мной и видя мой способ борьбы с болью она говорит:Тю, милая, что ты мучишь и увечишь себя. Ну-ка слушай меня, давай вместе со мной глубоко и протяжно вдыхай в себя и сильно выдыхай. Давай.
  
   Я начинаю дыхательные упражнения, как говорит она и вскоре обнаруживаю, что пока я сосредотачиваюсь на дыхании боли утихают. Жду новой порции и снова начинаю дышать при этом начинаю реагировать в промежутках между схватками на окружающее.
  
  Потом ко мне подходит акушерка, смотрит и говорит, а вот в чём дело, сейчас исправим. Она прорывает пузырь и говорит , скоро пойдём. И отходит, а я лежу уже в сырости.
  
  Слышу голос моей мамы. Она плачет, ой, доченька, как она мучается. И слышу, как ей отвечают:- И моя тоже.
  Потом чувствую, что что-то меняется и кричу:- Подойдите ко мне пожалуйста. Но они сидят все за столом, завтракают, весело перешучиваются и на мой зов не обращают внимания.
  
  Я начинаю лихорадочно соображать, чем привлечь их внимание, вижу кружку с напитком, хватаю её и с размаху бросаю на пол. Напиток разбрызгался на свежевымытом полу, а железная кружка загремела громко. Ко мне подбежали:- Ты что хулиганишь, и тут же ,- Ой, ой подожди, не тужься, давай скорей, пойдём миленькая, суют в руки пелёнку и причитая, только осторожней, только тихонько, ведут в родовую. Головка ребёнка уже наполовину вышла.
  
  Дальнейшее проходит почти мгновенно, кроме того момента, когда я засмеялась. Они помогали головке освободиться, а мне стало щекотно. Акушерка сказала, что такую мамочку, чтобы смеялась при родах видит впервые.
  
  А потом мне показали ребёнка, он вылетел пробкой за пределы приставленного столика, акушерка еле успела поймать.
  Девочка, мне показывают её и уходят обрабатывать, а меня оставляют в родовой одну. Минут через десять акушерка вернулась и сообщила вес 3 кг рост 52 см, ребёнок нормальный, дефектов нет.
  
   Наконец вышла детская сестра и показав мне дочку ещё раз, понесла её в детскую. Тут в родовую привели ту женщину что вскрикивала с визгами и занялись ею на втором кресле.
   Вокруг неё крутились уже трое, роды были тяжёлыми, женщина обессилела. В 33 года, первый ребёнок, схватки прекратились и сейчас решали вопрос рожать или делать кесарево.
  
  Остановились на рожать и стали жгутами из полотенец выдавливать ребёнка, а потом врачу пришлось поворачивать его, он лежал поперёк. Впервые я увидела, как рука по локоть погружается внутрь человеческого тела.
   Они вертелись около неё, а я смотрела на её лицо. Оно посинело а они не замечали.
  
  Я закричала, о том, что она синеет и тогда они сразу бросили изымать ребёнка и занялись ею.
  Ей сделали укол и потом массировали грудь, остановилось сердце. Потом она вздохнула и ей тут же дали кислородную подушку. Пока роды приняли ей сменили три подушки.
  Но мальчика извлекли живого и она тоже была уже вне опасности.
  
  А мне после всего пережитого страшно захотелось есть и мне сказали, что сейчас принесут. Мама всё металась по лестнице и рыдала, когда нянька высунулась в окно и сказала ей ' "ну чего здесь мокреть развела, дочка давно родила. Внучка у тебя"-" Да как родила, вон она кричит, стонет"-" Вот Фома неверная, говорят тебе, твоя родила, не пикнула даже, жрать просит, беги быстрей, купи чего-ничего"
  
  Мама со всех ног бросилась на площадь, купила хлеб с сыром и бутылку кефира и виноград. Она принесла и та же нянечка пришла в родовую и плюхнула это всё мне на грудь, "ешь'. Сила , а не антисанитария. Но съела я всё моментально.
  
   В родовой я пролежала два часа. За это время с меня стекло всё и далее больше за все 9 дней пребывания в роддоме не капнуло. Оказывается это было тоже плохо. Потом, когда мне приносили кормить ребёнка, у меня начинались дикие боли, хуже чем при родах, и мне стали делать уколы обезболивающие и смягчающие сокращения.
  
  Сокращения на сухую это хуже всего-, сказала врач, и выдала фразу, -как бы вторыми родами вам не умереть, милочка. Эта фраза потом чуть не стоила жизни моему второму ребёнку.
  
  Я попала в третью палату, где уже лежали шесть женщин и четыре кровати оставались ещё пустыми. Мне досталась вторая кровать слева от входа. Пустовали кровать рядом, кровать у окна справа и вторая от входа справа. Туда потом и поступили женщины бывшие со мной вместе в предродовой.
  
   На кровать рядом со мной через час доставили измученную первородку, на кровать у окна положили "ой,тошно", двадцатилетнюю женщину со спутанными , свалявшимися в колтых волосами, кажется очень давно немытыми. На кровать справа от двери привезли ту, что жалобно с подвываниями стонала при схватках.
  
  Это была женщина 47 лет, тоже первородка. Мучилась она более трёх суток и просто удивительно, как выжил при этом её ребёнок и почему ей не оказывали помощь.
  
   Она была одинокая, устала жить одна и решилась родить ребёнка, в столь позднем возрасте, ради того, чтобы было для кого жить. Мальчик у неё родился крупный 5,400 так что понятно, отчего она так мучилась.
  Катя пришла в себя после родов на третьи сутки и оказалась очень доброй, общительной и приятной женщиной.
  
  Остальные женщины поступившие ранее нас, запомнились мне менее. У окна в нашем ряду лежала Люся, родившая ночью. Ей ещё не приносили ребёнка на кормление, она мне запомнилась оттого, что наших детей перепутали.
  
  Кормить детей нам принесли в 6 утра следующего дня, в понедельник. По коридору загремело, потом распахнулись двустворчатые двери палаты и въехала большая каталка, на которой в рядок, как полешки лежали плотно запелёнутые малыши.
  
  Вели они себя по разному, кто-то уже пел песни, во всю Ивановскую, кто-то зевал, а кто-то мирно посапывал носиком. Потом я узнала, что прежде, чем везти на кормление их слегка прикармливали, оттого некоторые и спали. А вот обработкой и пеленанием, занимались после кормления, чтобы деток дважды не крутить, так что привозимые на кормление, изрядно попахивали. Такие были порядки.
  
  Нам стали раздавать детей. Начали с нашей стороны. Я получила кулёк, собралась прикладывать его к груди, как показала детская сестра и тут же уставилась на ребёнка, он явно не был похож, на того, что мне показывали в родовой.
  
  Интересно, но когда в фильмах бывает сюжет про то, как в роддоме подменили и перепутали детей, я в это не верю. Это может быть только в одном случае, если мать рожала в бессознательном состоянии, что нереально, или через кесарево, что вполне реально. В остальных случаях, того краткого мига,когда тебе показывают младенца, достаточно, чтобы запомнить своё дитя и отличить его среди других.
  
  Сестра ещё продолжала разносить остальных детей, когда на всю палату прозвучали два наших голоса " это не моя", "это не мой". Она остановилась и сказала нам:- Ну что вы выдумываете, бирки посмотрите. Я выпростала ручку малыша и громко сказала Казаков, в то время как Люда воскликнула Сычёва.
  
  Сестра тут же бросилась извиняться и менять детей. Одеялки у всех были одинаковые, только у моей было подпалённое пятно в ногах, по нему эта сестра потом всё время сверялась. А позже, когда я встала и управлялась со всем, то просто вталкивала каталку в палату,заявляя:-" Деловая, раздавай". И детей раздавала я.
  
  Я пыталась начать кормить дочку, но она спала. Тогда сестра сказала, чтобы я зажала ей носик и она откроет рот. Смотрела на крохотную пуговку, усеянную белыми пятнышками, словно манкой и не могла понять, как зажму этот крохотный носик, но сестра велела действовать смелее.
  
  Крылья носика оказались неожиданно твёрдыми и никак не хотели зажиматься. Пришлось сестре помогать неумелой робкой мамочке, после чего девочка открыла ротик и крепко ухватила грудь, а у меня потемнело в глазах и я упала без сознания на кровать. Вот тогда-то мне и помогли и врач сказала эти страшные слова.
  
   Укол стали делать перед кормлением ежедневно. Одного хватало на сутки.
  Сосала девочка активно и быстро набирала вес.
  
  А у соседки Лиды, той самой тридцатитрёхлетней ничего не получалось со сцеживанием молока. Ей кормить малыша пока не приносили из-за разного резуса, и нужно было сцеживать молоко. Грудь у неё стала стеклянной, она стёрла её до ран, но ничего не могла сделать, а сестра показав приём один раз, более к ней не подходила.
  
   Меня всем наукам сцеживания научила мама, поэтому я предложила ей свою помощь. Она была так измучена, что с радостью согласилась.
   В общем я её раздоила, сил при этом затратила немало. Грудь была очень большой. Но результат в итоге оказался хорошим, она больше не мучилась и справлялась сама.
  
  Вообще я встала быстрее всех, словно никогда и не рожала и тут же включилась в заботу обо всех обитателях палаты. Это было для меня своего рода приятным времяпрепровождением и спасением от долгого течения времени в условиях больницы.
  
   Я жутко не люблю больницы с их замкнутостью, поэтому всегда стремлюсь чем-то занять себя. Мне не составляет труда принести судно, попросить у сестры-хозяйки пелёнки для женщин или оказать любую другую услугу. Мне так комфортней.
  Оттого и получалось всегда и везде, что люди быстро со мной сходились, я становилась им нужной и словно бы близкой.
  
  Очень скоро я плотно опекала Машу, ту двадцатилетнюю роженицу. Она сама была не из Серпухова, приехала откуда-то из глубинки России в Серпухов работать в совхоз Большевик по набору. Совхоз был богатый, работников не хватало и они набирали по оргнабору, так это тогда называлось. Её молодой человек, пока не муж, отец ребёнка был из Сибири, тоже приехал на работу трактористом. Видимо здесь платили больше.
  Жили они в общежитиях при совхозе. Маша была из очень глухой деревни, настолько глухой, что не умела даже обращаться с мылом. Если бы мне сказали, что такое бывает, я бы не поверила.
  
   Но позже посмотрев фильм "Печки-лавочки" и вспомнив Машу, я поняла, что в таком беспросветном мраке жила половина населения глубинки, особенно в глухих деревнях. Наверное поэтому они, невыездные, по сути привязанные к своим сёлам крепостные, так старались вырваться в города. А наш совхоз Большевик был по сути городским почти промышленным производством.
  
  На третий день после родов, её почти насилком заставили встать из кровати, так она боялась вставать,хотя, когда привезли после родов, норовила вскочить, но её отругали. Она пользовалась судном, посмотрев, как это делают другие женщины.
  
  Но взявшись за него неловко, опрокинула его на кровать, после чего я сбегала к сестре хозяйке, попросив сменить ей постель. Девочки рядом, увидев, как она руками пытается стряхнуть всё с постели, убежали из палаты, с позывами к рвоте. А мне было её жалко.
  
  Я заставила её встать и идти в туалет. Там подвела её к раковине, дала мыло и велела мыть руки и лицо. Кран пришлось показывать, как открывается, так как в совхозе они пользовались простыми нажимными умывальниками.
  
  Маша стала умываться, при этом возя по лицу куском мыла. Женщины, которые находились рядом, зашлись громким хохотом, а я терпеливо объяснила ей, как нужно пользоваться мылом. За то, что я не смеялась и проявила о ней заботу, она привязалась ко мне, как бродячая собачка и шагу не могла сделать без меня.
  
  А Лиду продолжали преследовать неприятности, у неё вдруг началась грудница, температура поднялась под сорок, груди снова остекленели. Её срочно начали лечить, а ребёнку уже сделали необходимые процедуры и его нужно было начинать эх кормить, а чем?
  
   И я вызвалась кормить его, ведь у меня было очень много молока. Теперь я брала двоих детишек и прикладывала их к груди одновременно. Плюс был в том, что они хорошо старались и сцеживать молоко мне больше не приходилось.
  Теперь кровать моя, в то время, как я отлучалась была всё время завалена гостинцами, несмотря на отказ, девчонки заваливали меня. Мне и из дома приносили и они нагружали. Мы стали съедать всё сообща, так я настояла.
  
  Виталька приходил ежедневно, но толку. Мы на 4-ом этаже, окно открывать не разрешают, видим друг друга и то плохо. Но он всё равно прибегал и стоял под окном, я показывала ему наш кулёк, но в основном мы общались записками.
  
  Однажды, во время кормления ,вы конечно помните, что моя кровать вторая от входа, а Машина у окна, я взяла как обычно своих птенчиков, приложила к груди, они дружно присосались и трудились. Я сидела лицом к Лиде, чтобы она могла смотреть на своего сынишку.
  
   Маша устроилась кормить ребёнка весьма своеобразно. Одну ногу она спустила с кровати, вторую поджала под себя. На ноги положила подушку, на подушку ребёнка.
  Э
   У неё была весьма своеобразной формы грудь, длинная вытянутая, так вот она двумя руками взяла эту грудь и стала пихать её в ротик ребёнку, его при этом не держала. Получилось, что вместо того, чтобы попасть ему в рот, она толкнула его и грудью и руками и он стал падать.
  
   Про мраморный пол я уже рассказывала. До сих пор не знаю, как это получилось, но я успела отбросить двоих детей на кровать, так, чтобы они не свалились и в два прыжка, очутившись возле неё подхватить ребёнка у самого пола.
  
  Что со мной случилось я не знаю, но я вдруг со всей дури влепила ей пощёчину и безобразно на неё накричала. Я обозвала её рохлей и коровищей неуклюжей, а потом разревелась злыми слезами.
  
  При этом поправляя её позу, пристраивая ребёнка в её руке и показывая, как правильно давать грудь, чтобы ребёнок не давился и не захлёбывался, тем паче не падал. Всё это произошло много быстрее, чем я описываю.
  
   Потом я вернулась к своей кровати и продолжила кормить своих детей. Это как ни странно не обидело и не отвернуло от меня Машу, а ещё крепче привязало. До этого она кормила ребёнка лёжа и таких заморочек не случалось, но глядя на других она захотела кормить сидя и чуть не угробила сынишку.
  
  Её доверие ко мне настолько возросло, что она дала мне прочесть письмо её кавалера, с тем чтобы я помогла ей правильно ответить ему. Ей понадобился мой совет. С чего она решила, что я больше знаю и более опытна в жизни, не пойму.
  
  Честно скажу, что письмо я читала давясь от смеха, но стараясь не показывать этого, чтобы не обидеть Машу. Ну и как можно было спокойно читать письмо, которое начиналось буквально так " Сдрастуй дарагая Машинка!"
  Далее я думаю продолжать не стоит.
  
   Я продиралась сквозь дебри повышенной грамотности с большим трудом, пытаясь понять о чём писал автор, иногда приходилось переспрашивать у неё. Хорошо что это чтение шло не в палате, а в коридоре у окна, иначе вся палата угорала бы в истерике. Мы обсудили письмо, я подсказала ей некоторые вещи.
  
   Потом она сказала мне что при выписке ей хотелось красиво выглядеть, а я же вижу, что с её головой. Так вот, она попросила помочь расчесать тот колтых, что образовался из её волос. Честное слово, этот вшивый домик легче было бы срезать к чёртовой бабушке.
  
  У Маши были длинные, до половины спины, густые тёмные волосы и вот на этих волосах она соорудила в парикмахерской, за две недели до родов Бабетту. Крутой начёс с которым она всё это время ходила, причёску берегла, во время родов свалялся, сбился набок, но благодаря лаку держался стойко набекрень.
  
  Какой уж мастер так постарался или Маша дополнительно брызгала лаком, не знаю. Но время, убитое мной на разборку Эйфелевой башни, в которой каким то чудом оказались вкрапления сосновых игл и листьев сухих, словно её головой возили по земле в лесу, равнялось ровно двум дням, с перерывами на кормление и сон.
  
   Итог был плачевным. Волосы я расчесала, но при этом по кругу, вокруг затылка оказался весьма основательно прореженный участок, словно кто-то прошёлся бритвой. Почти как тонзура, но с остатками волос в центре. Несмотря на всю осторожность, проявленную мной, волосы просто выпадали.
  
  Потом я мыла ей голову и в итоге оставшимися волосами удалось кое-как прикрыть проплешины. Руки у меня болели безбожно, после таких упражнений. А она была счастлива, это было видно по всему.
  
  Глава 12. Жизненные сюрпризы.
  
  
  Ещё в те же дни случилось нам наблюдать одну картину. В соседней палате, много раньше нас, дня на три четыре, случилось так, что молодая одинокая женщина, родившая казалось бы здорового мальчика, через два дня лишилась его, а она ведь уже кормила ребёнка. Не помню почему он умер. Умер ночью в детской.
  
  К ней наутро пришли врач и медсестра сообщить о смерти ребёнка и перевязать грудь. Сначала она была как омертвевшая, дала перевязать себя и легла отвернувшись ото всех лицом к стене. А через некоторое время с громким плачем и криками, она принялась срывать с себя тугие повязки. Там собралась масса персонала, они старались удержать, уговорить , успокоить её. Это было страшно. Но она не давалась повторно перевязаться.
  
  В этой же палате лежала холёная жена капитана из военного училища. Он там преподавал. Так вот,жена капитана наоборот настояла в первый же день, чтобы ей перевязали грудь, так как она не хочет портить свои формы притоком молока и ходить потом с обвисшей грудью. Не знаю как, но она своего добилась.
  
  Так вот эта девушка, тоже кстати Маша, попросила разрешить ей кормить малыша соседки по палате. И ей пошли навстречу, вместо того, чтобы на следующие дни выписать, её оставили и она кормила мальчика. Видимо капитанша заплатила им.
  Не знаю как она потом думала перемочь своё горе, ведь всё равно с ребёнком пришлось бы расставаться.
  
  Но вышло по иному. Их выписывали в один день, причём Маша должна была уйти раньше, но кто-то видимо постарался её задержать. Персонал больницы страшно возмущался поведением капитанши, по другому её не называли, видимо они всё и подстроили.
  
  Капитанша красивая, стройная, пышнотелая женщина с крашеными пышными белокурыми волосами собиралась, красилась, наводила лоск.
  
   Маша в отдельной комнатке, возле второго выхода с этажа, переодевалась. Маша тоже не была страшненькой, просто неброской приятной наружности,обычная девушка с естественной белокурой косой.
  
  А в то время, как они собирались, каждая по отдельности, приехал капитан и нянечка, та самая, что принимала передачи в сердцах вылепила ему всё, что он мол свою королевну откармливал да обхаживал, а она даже ребёнка кормить не желала, грудь свою берегла.
  
   Услышав это он попросил сказать ему всё подробно.
  Итогом оказалось следующее. Нянька обежала все палаты, а историю капитанши и Маши знали все. Как обычно слухи быстро носятся:- "Ой, девки, что щас будет, вон гляньте в окна."
  
  Ну мы конечно все повисли в окнах. День был тёплый, даже открыть окна разрешили. Подьезд наш находился по правую руку от палаты внизу, а тот через который выпустили Машу слева, довольно далеко, но видно.
  
  Когда вынесли ребёнка и отец взял его на руки, он велел жене следовать за ним.
  При выписке он как положено, одарил акушерку, детскую сестру и нянечку цветами и конфетами, а жене букет не отдал, велев идти за ним. Этого мы не видели, это нянька потом рассказывала.
  
   Мы увидели их уже выходящих из подъезда. Нянька вышла с ними и за спиной у капитанши, показала ему на выходящую из другого подъезда Машу. Вот тут всё и произошло. Эх
  
  Слов мы не слышали, это как в немом кино. Он с ребёнком сел в машину, закрыв дверцу перед носом жены и велел трогать. Она стояла в растерянности, а он догнал Машу, которая уже почти дошла до ворот, сунул ей в руки сына и стал в чём-то горячо убеждать. Это длилось довольно долго, за это время, опомнившаяся жена, бросилась бежать к ним.
  
  Но не преуспела, потому что видимо Маша согласилась с капитаном и села в машину, которая уехала из-под носа капитанши. Обо всём этом в лицах и красках, нянька злорадно и с явным удовольствием рассказывала. А мы ревели,просто мелодрама в жизни.
  
  Сразу скажу ,город- то маленький, так что всё не скрыть. У них потом был не только развод, но и суд, который признал-таки право Маши на ребёнка и лишил прав на него капитаншу. Потом они уехали из города. Он получил другое назначение и увёз Машу, а капитанша осталась с носом.
  Вот и такое бывало в жизни, а не в кино.
  
  Через несколько дней выписывали нас. Тогда выписывали на десятый день, а не как теперь на четвёртый или пятый. Ребёнок успевал и сменить первородную кожицу и пупочек заживал полностью. Мои дела тоже были отличными, сокращения прекратились и болей больше не было.
  
  За мной пришли большой компанией , четыре парня, вместе с Виталькой, Галчонок с ними увязался. Когда мы вышли сестра детская растерялась, кому отдавать ребёнка, кто отец, но ребята подпихнули Витальку вперёд. Он смущённо раздал всем подарки и взял дочку на руки.
  
  Смешно и неумело, маме пришлось помогать ему прилаживая его руки, как нужно. Они были без машины. -Машина придёт позже- сказала мама,- к дедушкиному дому, так как бабушка с дедушкой просили зайти к ним, показать ребёнка.
  
  Идти до их дома всего двадцать минут, по короткой улочке мимо моей первой школы и Гортеатра, через парк и мы дома. Когда мы подходили, пошёл дождь, короткий, почти летний и мама сказала, хорошая примета ребёнок входит в дом под дождём.
  
  У дедушки с бабушкой мы пробыли недолго, но вполне достаточно, чтобы все успели налюбоваться на малышку, я её покормить а они накормить всю нашу компанию.
  
   Потом приехало такси и мы отправились домой, причём трём ребятам пришлось добираться пешком. Все делились впечатлениями о ребёнке.
  
   Когда её развернули интересно было наблюдать за их реакцией. У некоторых на лице было выражение брезгливости, мол паучок какой-то, у кого-то изумление, у Витальки и страх и гордость и радость. Страх оттого, что как браться за эту кроху, чтобы ничего не сломать.
  
  Теперь начались дни полные хлопот, бессонных ночей, разных страхов. В общем всё , что обычно сопровождает молодых неумелых родителей. При этом Виталька перестал настаивать на нашем уходе на квартиру, видимо понял, что у меня пока не хватает опыта.
  
  Не к моей чести будет сказано, но тогда во мне ещё не проснулось по настоящему полноценного материнского чувства, точнее полной ответственности. Видимо понимание того, что мать всегда придёт на помощь, способствовало некоторой расслабленности.
  
   То есть я любила свою дочку, мне нравилось её кормить пеленать, купать, гулять, словно играючи в живую куклу и в тоже время меня страшно раздражало, когда она плакала ночами. Мне хотелось спать, а она не давала и стыдно признаться, но это так, я срывалась на крик, истерила. Тогда вставала мама и забирала у меня ребёнка.
  
  Через неделю мы собрались идти регистрировать дочку в Загс, и тут примчался дядя Юра. Он приехал из Москвы специально, сказать, что имя тёти Ирочки, не Ирина ,а Ираида, чтобы мы назвали правильно.
  
  Из-за имени нам долго пришлось пререкаться с заведующей Загса, которая уверяла, что такого имени нет, но в конце концов из-за того, что мы настаивали, она открыла справочник и обнаружила, что это имя есть даже в святцах, после чего извинилась перед нами и зарегистрировала. Так в моей жизни появилась Ираида Витальевна Сычёва, моя дочь, первенец.
  
  Глава 13. А просто жизнь.
  
  
  Жизнь продолжается. Я уволилась с работы, получив декретные деньги. При увольнении мне не сказали в отделе кадров, о том что я имею право сидеть с ребёнком до года, с сохранением за мной рабочего места.
  
  Тогда только вышел этот указ, правда без оплаты по уходу за ребёнком, с оплатой примут много позже. А сейчас кадрам невыгодно сообщать женщинам об этом указе, так как лучше на их место взять постоянных работников, чем временных,обязанных освободить место мамочке пожелавшей работать дальше.
  
   Отсюда и обследование гинекологом, во время приёма на работу, чтобы, не дай Бог, не принять беременную, возись с ней потом.
   Я ещё слишком молода, чтобы разбираться в этих вопросах, а мама жила при других порядках, когда сначала нужно было выходить на работу через две недели, после родов, а потом через два месяца.
  
   Так что правовая неграмотность народа была вещью обыденной, а просвещать его никто не торопился. Просто на семейном совете решили, что я буду сидеть дома с ребёнком минимум до года.
  Ну и все домашние заботы, помимо забот о ребёнке также легли на мои плечи, а как же иначе, я же свободна.
  Так что я стала вести активную жизнь домохозяйки у которой на руках трое детей; сестра 13 лет, требующая особого пригляда, брат первоклассник и дочка грудничок. А сама-то ещё неопытная.
  
   Мама с Виталькой зарабатывают деньги, а я за хозяйку. Уставала за день изрядно, уроки с детьми сделай, еду приготовь, дом прибери, за всем проследи, а ещё кормление по часам и гуляние с малышкой.
  
  Гулять иной раз некогда, я заворачиваю дочку в одеялко, укутываю и выставляю на террасу при открытом окне, для свежего воздуха. Она там и спит.
  
  Однажды не доглядела, как она крутила головкой и шапочка приоткрыла ей ушко.
  Его надуло и у ребёнка случился отит. Пришлось лечить, но он время от времени давал о себе знать, даже у взрослой. Так что не уследила и наказала себя и дочку.
  
  Может от этой усталости и психовала, когда приходилось не спать с ней ночами. Дом у нас был легко выдуваемый и простудные заболевания не замедляли нагрянуть.
  
   Отныне мы спали в большой комнате, где в изголовье дивана пристроили дочкину кроватку, рядом спали сестра и братишка, а мама перебралась на кухонку, на наше бывшее место. Там просто негде было поставить кроватку для ребёнка, ну и темновато было. Окно одно и то выходит на террасу.
  
  Незаметно подошёл ноябрь, и мой девятнадцатый день рождения. Отмечали его скромно и то только потому, что Витальке понадобилось пригласить своего наставника по отряду, милиционера, Юрия. Их помимо отрядных дел, теперь правда Виталий в отряд не ходил, но отношения поддерживал, связывала страсть к охоте и они в сентябре и октябре успели несколько раз съездить на охоту на уток, ружьё испробовать.
  
  Один раз и меня взяли, дали стрельнуть.
  Рано мы поехали, с дочкой мама осталась и я быстро вернулась ,а они ещё оставались. Меня милицейский газик домой отвёз. Юрий замначальника отделения милиции был, так что мог машиной пользоваться.
  
  А я со страху и сдуру, утку сбила, при этом совсем не смотрела, глаза зажмурила и ружьё, оно жутко тяжёлое, в руках плясало как ненормальное. Но курок как учили нажала. Отдача была, громадным синяком на плече долго светила. Так они со смеху покатились, что я в утку попала, а пёс её принёс.
  
  Собственно из-за этого пса они и встретились на моём дне рождения. Юрий последний год на охоту ездил, на сердце жаловался, что мол щемит, не до охоты уже. А пёс у него, чёрно-пегий пойнтер, ещё молодой двухлетка, но отлично обученный без охоты захирел бы.
  
   Вот они и должны были меня уговорить купить пса. Деньги-то у меня оставались , а остальное Виталий сам доплатит. В общем они меня уломали 65 рублей ещё на пса пошли. Так в нашу жизнь вошёл Чек. А Юрий не зря на сердце жаловался, в апреле он умер, от инфаркта.
  
  Чек сначала жил в доме, но абсолютно не давал мне проходу, а потом начал на Витальку рычать, когда он спать в кровать ложился. Витальке это надоело и он построил ему загон возле сарая , куда его и поселили. Теперь хоть Пушиха свободно вздохнула, а то он её преследовал, проходу не давал.
  
  А Витальку Пушиха не любила и всё норовила, как всех мужиков за брюки ухватить, приходилось и её на цепочку сажать. Такая кроха и на цепочке.
  В доме ещё кот был, так что площади мало, народу много и живность, вообще не повернуться бы.
  
  На Новый год Виталька позвал меня в деревню, нужно же было родителям внучку показать, сами они больше не приезжали. Мы и поехали. Добирались очень плохо. Иринка в электричке , не успели зайти, зашлась страшным криком и до Москвы рта не закрывала. Я её и так и сяк, никак не могла успокоить , да ещё и советчиков море.
  
  А она и потом плохо дорогу переносила. Причём , как только вышли из поезда, она успокоилась и уснула, а на Казанском, только в электричку вошли, снова здорово. Может запах специфический вагонный беспокоил.Четыре часа под неумолчный крик, это я вам скажу, то ещё испытание.
  На автобусах ехали спокойно, ребёнок спал.
  
  Встретили нас хорошо. Дочку тут же мать подхватила и унесла в комнату. Там для неё зыбку поставили, ту в которой ещё Виталий рос, дед её самолично делал, материн отец. Она у них в целости и сохранности была, как и Виталино одеялко.
  
  А мне было предложено еду готовить, как всегда. Я и приготовила, как отец попросил пельмени. Бабушка Катя, тоже вышла, на правнучку полюбовалась, а потом возле меня села и ни на шаг, то по руке погладит, то в щёку поцелует.Любила она меня, это чувствовалось. И стряпню мою ела с удовольствием.
  
   Покормить Иринку, я ещё в дороге покормила, так что сейчас время до следующего кормления у меня было. Потом мы сидели ужинали, отец естественно с бутылочкой и Витальку угостил. Но Виталька не пьянел никогда. Он обычно выпьет сколько-то слегка побледнеет и говорит, что ему хватит. И даже не видно, что человек выпил, но он больше не притронется, говорит, если ещё хоть чуточку, упаду. Норму свою знал, а отец нет.
  
   На Новый год в клуб ненадолго сходили, с друзьями повстречались и домой. Причём мать всё Витальку уговаривала, ты пойди ещё с друзьями погуляй, Верке кормить, а тебе то что. Но он отказался.
  
  Потом немного посидели за столом. Стол накрыли неплохой, у них и мяса и сала и солений вдоволь было, так что с голоду не умрёшь. Я и холодец сделать успела и салат соорудить. Но спать легла рано, устала, а они ещё сидели разговаривали.
  Мы в горнице, бабушка за стенкой, я на кровати, Иринка рядом в зыбке, а они под утро улеглись.
  
  Первого числа после обеда домой тронулись. Нагруженные по уши, сумка с соленьями и ведро с мясом.
   Тогда таких долгих выходных не было, второго на работу. И так Виталька отпросился и мы 29 декабря уехали., а первого возвращались.
   Опять Иринка плакала, но уже не так долго, мать какой-то водички намешала успокоительной, так что терпимо обратно ехали.
  
  И снова будни потекли, только теперь Виталий всё чаще на выходные стал в деревню уезжать. И каждый раз оттуда везти и тушёнку и мясо вяленое и соленья. Мать грузила.
  
   А потом по весне, в марте он и Чека с ружьём в деревню отвёз,мол здесь некогда и не с кем на охоту ездить, а там с друзьями похожу. К тому времени как раз ввели уже пятидневную рабочую неделю с двумя выходными. Он в пятницу после работы уезжал, а в воскресенье возвращался.
  
  В один из выходных дедушка меня в Москву свозил, пальто купить. Недолго ездили, опять в "Людмилу"на Курском, но мне хватило,чуть не лишиться молока. Так распёрло, а сцедиться негде, даже покраснела вся.
  
   Потом в туалет забежала, лифчик сорвала и молоко на стены брызнуло с напором, а мне легче стало. Только я оказывается заболевала уже, но ни деду ни мне невдомек.
  
  В феврале это было и я чуть не убила своего ребёнка. Заболела, температура под 40 и Иринка от меня тоже. Я кормила её лёжа в кровати. Молоко от температуры начинало перегорать и приходилось сначала отцеживать а потом кормить, и ещё носик ей заложило, так что я сначала носик ей молочком своим промывала, чтобы она хотя бы сосать могла.
  
   И вот во время кормления я уснула и она рядом со мной сопит, а я во сне руку откинула и перекрыла ей ротик и носик. И видимо она начала уже задыхаться.
   Разбудила меня пощёчина.
  
   Мать стояла надо мной с Иришкой на руках и кричала, а я таращила глаза ничего не понимая. Потом до неё видимо дошло, что вид у меня невменяемый и я вся красная. Она тронула мой лоб и заплакала, прижав Иринку к себе. Ребёнок уже спокойно спал. Она забрала Иришку к себе в кровать.
  
   На следующий день вызвали неотложку. У меня был грипп, а у ребёнка просто ОРЗ, как тогда писали. В общем матери дали больничный по уходу за обеими. Молоко у меня перегорело почти полностью, на кормление не хватало, хотя раньше я сцеживала по поллитровой банке за раз и мама относила его на молочную кухню.
  
   А теперь пришлось бежать к ним за помощью. Ей выписали кефирчик и каждый день с утра приходилось бегать на молочную кухню. Бегал туда на неделе Виталька перед работой.
  
  Теперь я кормила грудью через кормление, чтобы молоко успевало набираться.
  После болезни я довольно быстро пришла в себя, организм-то молодой и снова взвалила всё на свои плечи.
  
  Глава 14. Не без мистики и ударов судьбы.
  
  
  С марта у нас начались странности. Мы стали находить во дворе яйца. Начали копать огород, лежит куриное яйцо, это при том, что кур ни у кого в округе нет. Первый раз мать его отбросила на дорожку, оно не только не разбилось, даже скорлупа не треснула.
  
  А крутится, если повертеть, как варёное. Сестра попробовала разрубить его лопатой, не рубится. Странность какая-то. Мама просто взяла и бросила его в бочку, для сжигания мусора. Это было в среду.
  
  В четверг не помню по какой причине мы крепко разругались с Виталькой, в пятницу вечером он уехал в деревню. В понедельник вернулся, не разговаривает, к вечеру вторника заговорил, помирились.
  
   В среду иду в туалет на дорожке снова яйцо, в четверг снова ссора и так по накатанной. Длилась эта свистопляска до середины апреля, пока мать с кем -то не поделилась и ей подсказали, что делать.
  
  Они с Надеждой, не подпуская меня, найденное яйцо с какими -то там наговорами подкинули трижды на лопате и перекинули через забор к Веркиной соседке,бабе Кате.
  
   А тётя Нюра, Веркина мать не один раз жаловалась на неё соседям, что она чёрный человек и колдунья. Вот матери и посоветовали перебросить туда, на кого она думает. Мать Нюрины рассказы и вспомнила.
  
  Нужно было видеть, что творилось с этой бабкой. Яйцо упало в траву, недалеко от их туалета, его не было видно абсолютно. Бабка несколько раз порывалась пойти в туалет и каждый раз, доходя до этого места, вдруг начинала крутиться на месте и бежала назад.
  
  Словно утыкалась в невидимую стену, а остальные ходили спокойно. В конце концов она вынуждена была справить нужду прямо на дорожке. Потом маме стало жаль её, та три дня не могла пройти в туалет и пользовалась видимо дома ведром.
  
  Тогда мама рассказала, о том что сделала тёте Нюре, та отыскала яйцо в траве и бросила его в ведро с мусором, после чего сожгла. И путь для бабки освободился. Если бы я своими глазами этого не видела, сказала бы бабкины сказки. С таким я столкнулась впервые в жизни.
  
   А наши ссоры тут же прекратились и яйца больше не появлялись. Даже словно наоборот, он ещё ласковей со мной стал, чем был прежде. И я снова забеременела. У меня ни разу не приходили месячные со дня родов, считать было не от чего, да ещё и мама сказала, пока их нет и кормишь грудью ничего не будет.
  
  Оказалось что это не так. А в мае у меня окончательно пропало молоко, я ещё не подозревала о своей беременности, так как в этот раз всего однажды, наутро после бурной ночи вырвало, а токсикоза не было. Рвота иногда и из-за некачественной пищи бывает, на это и списали.
  
  И тут случилось самое страшное испытание в моей жизни, не знала писать о нём или нет, потом решила, что как из песни слова не выкинешь, так из жизни событий не вычеркнешь.
  Оно многим покажется запредельным, так что можете просто пропустить.
  
  Ко мне пришла Нинка, она сказала, что её мучает совесть и она не может больше молчать. Почему ей приспичило прийти именно тогда, я не знаю. Я ответила, что слушаю её внимательно. И тут она меня огорошила, что в то время, когда я легла на сохранение, моя мать спала с моим мужем,а её свекровь, и сама Нинка, вернее в другой последовательности, сначала Нинка, а потом свекровь, их застали.
  
   Как я уже говорила дверь мы запирали редко, бояться было некого, поэтому войти в дом можно было свободно. Я ей не поверила, я сказала, это ты в отместку за то, что он тебя отверг мне сейчас выдала? И тут же пересказала ей тот случай, когда вернулась из больницы, а она приставала к нему.
  
   А она мне ответила, что нет не в отместку, что мол именно в этот второй раз моего пребывания в больнице всё и случилось, вы же уже не жили, было нельзя, вот они мол и воспользовались. А она сама да, подлость совершила, решив что уж ей молодой он не откажет.
  Что я могла думать, чему верить, как поступить?
  
  А так как сама научилась у бабушки прямоте то и решила спросить обоих напрямик правда это или нет. Но нужно было выбрать время, чтобы дома не было Нади и Сашки. Заводить такой разговор в присутствии детей мне не хотелось. И носить в себе неопределённость было невмоготу.
  
  Случай подвернулся через день. Надя ушла гулять с Иринкой, Сашка убежал играть с ребятами на болото, Виталька только пришёл с работы и ужинал, а мать сидела тут же. Было тепло и мы ели уже в террасе.
  
  Я сказала, что мне нужно серьёзно с ними поговорить и спросила прямо в лоб, правду мне сказали или нет. Виталька побледнел и уткнулся в тарелку. А мать взвилась сразу на крик:-Да как ты смеешь, дрянь, поносить мать, да кто ты после этого есть, да как тебя земля носит и прочее и прочее.
  
  По реакции обоих я поняла, что это правда. Уж слишком хорошо знала свою мать и знала, что на крик она переходит тогда, когда виновата.- Не кричи, испугаешь ребёнка-оборвала я её и повернулась к нему-Как ты мог?
  
  Он посмотрел на меня и сначала тихо, но постепенно повышая голос, правда не до крика, ответил:
  -Это было один раз, я был пьян и не понял сразу. И потом я же просил тебя давай уйдём жить на квартиру, я же тебя просил не просто так.
  
  В ответ на эти его слова, мать начала безобразно обзывать уже нас обоих. Вопли разносились на половину посёлка. Я же хотела всё выяснить тихо, а тут опять меня поносили на всю округу. Не помня себя, вся зарёванная я выскочила из дому, побежала по улице ,нашла Надю, она гуляла с коляской за углом, возле болота, подхватила коляску и выдавив, "я к дедушке", пошла по направлению к дедушкиному дому..
  
  А Виталька собрался и ушёл из дому тоже. Он ушёл на свою старую квартиру. Двоюродного брата там давно не было, но хозяйка пустила его переночевать, по старой памяти. Она в общем-то была добрая старуха.
  
  Я пришла к дедушке и увидела раздевающуюся, пришедшую буквально передо мной бабушку.
  А это ты-сказала она-, я знала, что ты придёшь к нам.
  -Знала? Откуда?-удивилась я.
  -Я сама только что от вас, просто услышала крики, когда вошла в калитку и не стала заходить, решила, что ты обязательно придёшь.
  
  Бабушка сунула деду Иринку-Петя посиди с Ирочкой, нам с Верой нужно поговорить. Иру пора было кормить, я достала из коляски бутылочку, бабушка её подогрела на водяной бане и сунув деду, выпроводила их в комнату, плотно прикрыв дверь.
  
  -Во-первых садись, во-вторых то, что ты хочешь мне сказать, правда.
  Я уставилась на неё:- Правда ? И ты молчала, знала и молчала?
  Я чуть ли не кричала.
  -Так, если ты хочешь поговорить, условие первое, никто кричать не будет, мы не на базаре. Условие второе, ты спокойно выслушаешь, то что я тебе скажу и только потом будешь задавать вопросы, если что-то неясно.
  
  Я хорошо знала бабушку и знала, если она сказала, то как отрезала. И я согласилась выслушать её, хотя внутри всё жгло от боли и горечи ситуации, она всё знала и молчала.
  
  - Подумай сама-начала бабушка-что я должна была кричать об этом на всю Ивановскую, славить вас, устраивать в семье скандал? Недобрый человек принёс тебе эту весть и с недобрыми намерениями. Да это случилось один раз, да Виталий вправду был пьян, да бабка Лиза застала их в одной постели, когда они оба спали, понимаешь уже просто спали.
  Но бабка всё поняла , она разбудила мать и всё ей высказала, что о ней думает, но в тоже время она ей сказала, чтобы та не портила жизнь дочери. Потом она пришла к нам и всё рассказала и я поговорила с ней. Она обещала молчать. Кто тебе рассказал, она?
  
  -Нет, моя подружка Нинка, она оказалась там раньше но видимо не стала их будить, а потихоньку ушла.
  -Ну и никакая она тебе не подружка, раз сделала такую подлость, столько времени молчала, а тут её распёрло. Гнать нужно таких подруг в шею. Хорошая подруга ситуацию исправить попробует или вообще промолчит, а не пожар раздует. Но раз уж пожар разгорелся, слушай, что тебе старый человек скажет.
  Ты не должна строго судить свою мать, тем более ругаться с ней и считать её гулящей женщиной. Ты отлично знаешь она не такая.
  
  Я была потрясена, это говорила о матери женщина, которую та костерила в хвост и в гриву, при любом удобном случае.
  
  -Вера, -продолжала бабушка- в жизни одинокой женщины бывают тяжёлые моменты, когда выть хочется, так нужен мужчина, а его нет. Вот и у мамы случился так называемый бабий час, ты не знаешь, что это такое, и не приведи Господи, узнать. А тут беспомощный молодой и сильный мужик подвернулся под руку. Ну и случился срыв. Не судить нужно, не звонить об этом на всю округу, а понять.
  
  -Но это же моя мать, а он ей как сын-беспомощно прошептала я.
  -Да, в такие моменты ровесников не ищут, по себе знаю.
  -Ты что, ты хочешь сказать?....
  -Глупая, не выдумывай себе, того чего не было, но просто мужчины, притом и молодые у меня были, когда я осталась одна с сыновьями на руках. Не монахиней же я жила, да и замуж выйти хотелось. Не все мужчины спешат жениться, некоторые способны только поиграться, но заранее не знаешь. И вообще никогда не суди одиноких женщин, они счастья ищут, а не гульбищ.
  
  -Ты хочешь сказать, что гулящих женщин не бывает?
  -Бывают, но это другая категория, ничего общего не имеющая с одинокими, обременёнными детьми.
  
  Долго ещё говорили мы с бабушкой, уже после того, как я уложила Иришку спать. Бабушка взяла с меня слово, что я всё хорошенько, спокойно обдумаю и только тогда приму решение.
  
  Вот так, наутро я пришла домой. Мать испереживалась, это было видно по зарёванному обвисшему и сразу постаревшему, осунувшемуся лицу. Я не стала ничего говорить, отвечала односложно на её вопросы по хозяйству и всё.
  
  У меня ещё не было сил отринуть всё и забыть, но уже не было задора теребить рану и ковыряться в ней, доискиваясь истины.
  В общем нам обеим было тяжело одинаково.
  
   Вечером пришёл Виталька, я молча налила ему еду, взяла коляску с Иришкой и ушла прогуляться по улице, чтобы не видеть их обоих. На улице ко мне подскочила Нинка, она словно подкарауливала меня.
  -Ну что, выяснила?-спросила она.
  -Знаешь что, подруга, сказала я ей устало-шла бы ты мимо и забыла о моём существовании на всю оставшуюся жизнь.
  -Что? Это я которая открыла тебе глаза?
  -Лучше было бы, если бы ты выстрелила мне в спину, себе бы место освободила и я бы не мучилась. А теперь гуляй и не по нашей улице. Спасибо тебе за всё.
  Я отвернулась и пошла прочь
  -Что и нашей дружбе конец, из-за мужика подругу теряешь?
  -Дура ты несусветная, была бы правда подругой, молчала бы в тряпочку, изыди.
  Всё на этом мы и расстались, на всю жизнь. Нет мы виделись, ведь жили рядом, но старательно друг от дружки отворачивались.
  
  Глава 15. Нарыв созрел.
  
  
  Ещё в детских воспоминаниях я упоминала о младшем мамином брате-клептомане, редко появлявшемся на моих страницах, а теперь он снова появится ненадолго, так как его уже не кладут в больницу на лечение, а отправляют на зону, на поселение.
  
  После похорон тёти Ирочки,он в очередной раз побывал на зоне, так как за то, что ему не сказали о похоронах и не взяли его, украл у бабушки шубу и бусы, за что и отправился вновь на полтора года.
  
   Отбыв очередной срок он возвращается, устраивается работать, а после снова-здорово, он на зоне. В нашей семье будут два таких Саши, как образно выразится моя дочь " дедушки Ленины", то по тюрьмам, то по ссылкам. Это мой дядя и мой младший брат. Видимо имя Александр нашим семьям противопоказано. Плохо кончают наши "победители".
  
  В этот раз упоминаю его по той причине, что работал он на том КСК, что и мой муж и именно он станет " радостным" вестником перемен в моей жизни.
  Но это предисловие, а пока пойдём по сути.
  
  Итак после всего случившегося, я несколько отгородилась ото всех. Внешне я была всё той же хлопотливой, заботливой, беспокоящейся обо всех, но внутренне это был ад, в котором бушевали страсти.
  
   И с матерью и с Виталькой я общалась через силу, до такой степени, что Виталька стал приходить домой всё позже и позже, оправдывая это авралом, спецзаказом на работе. То им нужно выполнять новый заказ на железобетонные блоки для стройки, то ещё что-то срочное.
  
   А я не интересовалась так это или нет. Ещё, когда я была беременна Иришкой, на исходе лета, во-время декрета, я была однажды на его работе, точнее возле его работы. Он зачем-то приезжал, а я ждала его возле проходной.
  
   Тогда у меня были волосы, крашеные в рыжий цвет, любила экспериментировать, но красила в основном нестойкими, природными красителями, путём полоскания, так что мои светло-русые волосы принимали не цвет, а скорее оттенок.
  
   Теперь я красила их в белый цвет и уже не естественными, а искуственными красителями, супрой или гидроперитом, до соломенного, а не белого пергидрольного оттенка, поэтому волосы выглядели естественно. Почему я об этом упомянула?
  
  Потому, что брал он меня с собой не просто так, а с целью показать девчонкам, с которыми работал на производстве. Но я об этом не знала, как не знала и того, что он вовсе не перерабатывает, а находит утешение с одной из этих девчонок.
  Я -то отказывалась от близости под любым предлогом, не понимая, что этим усугубляю положение.
  
   Иришка начала ходить и это доставляло и радость и новые хлопоты, за ней нужно было наблюдать усиленно. А вскоре и первое слово мама слетело с её уст, а далее больше и больше с каждым днём. Не помню, кажется я пошла на плановый осмотр к гинекологу в начале июня, тогда я и узнала о том, что беременна.
  
  Я шла домой и размышляла, как я скажу мужу об этом. Срок был шесть недель, ещё маленький, но уже срок.
  Придя домой решила перебраться на летнее пребывание в сарай, как мы уже делали в прошлом году летом. Там был оклеен обоями один угол,настелен пол досками, огорожен от остального пространства.
  
  В нём поставили кровать, соседи отдали. Потом мы стелили матрасы и бельё и спали на свежем воздухе. На зиму кровать оставалась стоять голой. Я застелила её, приготовила всё необходимое рядом в тумбочке и вернулась в дом.
  
   Иришка играла с Надей, мама готовила обед, а я села что-то шить, когда пришёл Сашка, мамин брат. Дядей я его не звала, у нас была разница в 16 лет, но он для меня был, как старший брат.
  
  Мама усадила его обедать, а он спросил меня, "вы что в деревню уезжать собрались?" -"С чего ты взял?-"удивилась я.
  -"Ну, Виталька же на расчёт подал, вот через две недели получит деньги. Сказал в деревню едет жить".
  
  Это было, как обухом по голове, не только мне, но и матери.
  Я не помню, как и чем отшутилась от Сашкиных слов, он ушёл, а я сидела в каком -то ступоре и размышляла, как мне быть. Речи о том, чтобы сказать ему теперь о ребёнке, быть не могло.
  
  Он мог решить, что я таким образом решила его удержать, но и разговора о том, чтобы оставить ребёнка теперь тоже быть не могло.
  
  Ещё когда мы начинали жить, он мне как-то сказал, "ты такая которую нужно держать обеими руками, как хрусталь, или бежать от тебя сломя голову, чтобы не остановиться и не вернуться."
  
   Теперь я поняла, что он решил бежать сломя голову.
  Удерживать было бесполезно, видимо вина и дальнейшая жизнь не совмещались друг с другом.
  
  Мать что-то пыталась говорить мне, я её не слышала, точнее голос слышала, а смысл не доходил. Она сама покормила Иринку ужином и уложила спать, а я всё сидела. Уже стемнело, но я не зажигала свет.
  
  Потом пришла мать и я сказала ей, "мне нужно завтра снова сходить к гинекологу."-" зачем?"- удивилась мать. "За направлением на аборт."-отрезала я. "Ты беременна?"
  -А то нет, зачем бы мне нужно было направление в противном случае"
  
  Мать протянула, "да понимаю.,но может?"-" Ничего не может, ничего. Мне нужно будет идти устраиваться на работу, чтобы кормить себя и дочь, какое может быть? Как ты себе его представляешь"
  -" Нет, я имела ввиду, что может быть он хочет ехать с тобой и дочкой вместе-" Я только повертела пальцем у виска-: " Ага и поэтому скрывает, что рассчитывается".
  
  Приказав ей ничего не говорить Виталию, я ушла спать в сарай, но сама лежала и не спала.
  Я привыкла ложиться с краю, так чтобы легко вскочить к ребёнку, по первому зову,а он всегда спал у стены. Пришёл он после двух часов ночи, я слышала стук калитки, потом немного погодя он вошёл, разделся, не зажигая света и лёг рядом.
  
  Я чувствовала, что он тоже не спит, а вскоре он протянул руку и обнял меня. Не пошевельнувшись , я спросила:
  -" Зачем?"-"Что зачем?-"Зачем обнимать человека, которого ты предал? Зачем тебе это посмеяться надо мной? Покуражиться?-" "Ты о чём?"- " О том, что ты собрался уезжать совсем, а мне это сорока приносит на хвосте, что мужества не хватило сказать в глаза, а не бить в спину ножом?"
  
  Он убрал руку и молчал, молчала и я. Через некоторое время я услышала рыдания, но даже не пошевелилась, делая вид, что не слышу, не чувствую ничего и вообще сплю. Мне это давалось очень тяжело, но я уже не могла поступать иначе, если бы он сказал, если бы попытался объяснить, если бы.
  
  Но нет никаких если бы не было. Всё уже ясно.
  На следующее утро он ушёл на работу, а я в поликлинику. Вернулась оттуда, разбитая, с направлением в руках. Нужно было сдать анализы, получить ответ и идти.
  В эти дни я кажется окаменела, никаких чувств, никаких эмоций, всё на автомате, всё как во сне.
  
  Прошли эти две недели. У меня всё на руках мне сегодня идти в больницу, а он получил расчёт. Это понедельник, в воскресенье весь день, я собирала его вещи и увязывала тюк с одеялом, подушкой, его приданым. Сама я приготовилась, собрала вещи и присела на кровать в кухонке, когда вошёл он.
  
  -Вот-говорит он протягивая мне деньги-я получил 107 рублей под расчёт, шестьдесят пять отдаю тебе, на жизнь, остальное возьму себе на дорогу и тоже на жизнь, на первое время.
  -Хорошо-отвечаю я механическим тоном.
  -Ну, я пошёл?-тон его какой-то неуверенный, робкий.
  -Да, конечно-отзываюсь я-вон твой чемодан и тюк, готовы.
  - Я возьму только чемодан, одеяло и подушка пусть остаются Иринке.
  -Как скажешь-отвечаю я безучастно.
  
  Он берётся за свой чемодан и мнётся в дверях. "Да, иди уже"-машу я рукой,- мне делами заниматься нужно. И он уходит, а я сижу по-прежнему каменная, тихо, как помешанная рассуждая сама с собой.
  
  Никого нет дома, мать с Иринкой с утра ушла на рынок, Надя с Сашей в лагере с бабушкой Лизой, так что я совсем щодна. Я раскладываю деньги в две кучки, вот эти тридцать рублей на дрова, зима не за горами, нужно закупать и дрова и уголь, вот эти 35 нам на жизнь.
  
  Так я просидела примерно час в полном ступоре, обсуждая что и как буду делать дальше. Потом встала, нужно идти в больницу, время не ждёт и, взяв сумку, пошла на выход.
  
   Захлопнув входную дверь, ключ подпихнула под крыльцо, как обычно, и направилась к калитке. Я настолько погружена в себя, смотрю в землю, калитку открываю автоматом и шаг на мостик делаю автоматом, что не сразу понимаю во что утыкаюсь.
  
  Это чемодан, а рядом с чемоданом его владелец. Честное слово, если бы в тот момент я взяла этот чемодан и сказала, хватит валять дурака, пойдём домой, он бы так и поступил. Но я делаю и говорю совсем иное.
  Подняв чемодан я произношу:-" Ну, и что ты здесь стоишь столбом, всем на посмешище? Пошли уж, болезный, провожу"
  
  Да, язвительная скорпионья натура берёт верх.
  И он покорно идёт за мной, не сразу сообразив, отобрать чемодан, но после опомнившись выхватывает его.
  Мы идём с ним в сторону вокзала не по своей улице, а задами, так короче и быстрее выйдешь к вокзалу.
  
  Идём и мирно обсуждаем повседневные дела, Иришкины новые словечки, её ужимки, смешные поступки, так словно не расстаёмся навсегда, а просто гуляем.
  
  Навстречу попадается знакомая женщина. Однажды у нас с ней вышел смешной случай. Она живёт немного дальше нас , за болотом и встретив нас с мужем, она тоже шла со своим мужем, подлетела и хлобыстнула меня по щеке, со словами," ах,ты Светка, негодница, муж дома, а ты с чужим мужиком гуляешь"
  
  . И в ту же секунду ахнула и начала извиняться, ой, простите, я обозналась. Оказалось, что я как две капли воды похожа на её племянницу, та старше меня на три года и вся разница между нами в том, что у Светки карие глаза, а не голубые. Потом мы с этой Светой познакомимся, а с женщиной даже подружимся.
  
  Сейчас она поздоровалась с нами, спросила, как дочка, как жизнь. Я делая радостный вид, ответила, что всё прекрасно, но мы очень спешим, хотя по темпу, с которым мы двигались не было видно, что мы куда-то торопимся. Она кажется что-то поняла и быстро ретировалась, а мы двинулись дальше.
  
  Мы дошли до вокзала, купили в кассе билет, спустились по мосту на платформу. Подошла электричка, но он всё стоял как столб. Я занесла поставленный им чемодан в вагон, он шёл за мной, как на привязи, устроила его у окна и пошла на выход.
  
   Он выскочил за мной, сгрёб в охапку и хотел поцеловать, но я резко отстранила его, высвободилась из его рук и сказала, "всё, прощай, обратной дороги не будет".
  Потом резко развернулась и, взбежав на мост, свернула на Ногинку. Путь мой лежал в ту самую больницу, где я лежала на сохранении и даже в то же самое отделение, только в другой отсек, где лежали аборталки.
  
  Глава 16. Вынужденное убийство. Жизнь без радости.
  
  Ему я так и не сказала, ни куда иду, ни зачем. К чему, если известное или неизвестное привели бы к одному результату.
  
  В больнице меня принимал заведующий отделением. Он был знаком мне не только с лагерной поры, но много раньше, ведь он с дедушкой соприкасался огородными участками, то есть мы жили на 1ом, а он на 2ом Луначарском переулке. Так что знакомые давние.
  
  Он спросил меня, почему я решилась на аборт и не могу ли передумать. Я честно рассказала ему все обстоятельства и он стал оформлять меня. В каком я нахожусь состоянии он тоже понял.
  Не успела я определиться в палате, как меня позвали в операционную. То есть получилось вне очереди и за спиной тут же зашептались, что блатную привели, дальнейшее только утвердило их мнение, после чего в палате все от меня отстранились и вели себя настороженно.
  
  Делала аборты в этот день доктор Ким. Надо сказать, что это была очень опытный врач, с большим стажем работы, но незадолго до этого у неё случилось большое несчастье, о чём знал весь город.
  
   Её муж и сын одновременно погибли ,разбившись на мотоцикле. Не из-за лихачества, а из-за пьяного водителя Маза, который раскатал их по дороге в лепешку, что называется.
  
  На этой почве у неё начали случаться браки в работе, рука стала нетвёрдой, она уже допустила два прокола матки у женщин и несколько случаев повторных чисток.
  Нужно было бы отстранить её от работы, но её пожалели и оставили.
  
  Когда я вошла в операционную, а она была громадной, метров 40 квадратных на три рабочих места, так что могли трём женщинам одновременно делать операцию, я окаменела прямо у входа. Вся операционная, как театр была заполнена зрителями.
  
  Там сидела группа студентов медучилища. Они наблюдали за проводимыми абортами. Я стояла в дверях ни вперёд , ни назад, вся побелевшая от стыда и страха. Ребята и девчонки мои ровесники сидели вокруг.
  -Ну, проходи, не задерживай,- властно окликнула меня доктор. Но я не могла сделать ни шагу.
  
  В это время, по своим делам шёл мимо заведующий, Владимир Николаевич. Он посмотрел ,услышав окрик врача в нашу сторону и разом оценив обстановку и всё поняв, зашёл в операционную, подталкивая меня в спину.
  
  -Так Инна Нагировна, вы пока отдохните, оперировать будет Ирина Петровна, а вы, -обернулся он к студентам, -шагом марш за мной, в мой кабинет, у меня для вас есть дело поважнее.
   И он увёл за собой всех студентов, под громкие возмущённые вскрики доктора Ким.
  
  Но ничего не сделаешь, распоряжения заведттующего принято исполнять. Сам процесс описывать не буду. Делали всё тогда без уколов, без азота, на живую, так что удовольствие малое и единственное, что помню, это очень ласковые руки врача.
  
  А потом, когда уже вставала на ступеньки приставленные к креслу, то загремела вниз, потеряв сознание. Пришла в себя уже в палате, на кровати, почему-то дышащей через кислородную подушку.
  А все смотрели на меня, как смотрят на покойника, вернувшегося с того света.
  
  Вечером я уже поднялась и вышла в коридор, где села у окна и уставилась в окно невидящим взором на больничный парк.
  Здесь меня и увидел Владимир Николаевич.
  
  Уже все разошлись на ночной сон, а я всё сидела. Он сегодня дежурил и с ним мальчик -интерн. Зная мою историю и понимая состояние, он подошёл, взял меня за руку и сказал, пошли, строгим,властным тоном.
  
  Он привёл меня в свой кабинет, где сидел парень-интерн и распорядился:- Андрюш, быстро на кухню, организуй чайник кипяточка. Андрюша точно обернулся быстро и принёс кипяток. Они заварили свой чай, потом налили в кружки и мне тоже, плеснув туда примерно грамм 40 коньяка.
  - Вот это для восстановления крови, -сказал он, велев мне пить чай.
   Всю ночь я просидела в этом кабинете, они играли в шахматы, развлекая меня анекдотами и медицинскими случаями, лишь бы я не уходила в себя.
  
  Естественно, когда я утром пришла в палату, в глазах соседок я была уже не просто блатной, а чуть ли не любовницей заведующего. Бабы во всём мире одинаковы, не знают, так домыслят и разубеждать их в чём-либо бесполезно, да я и не стала бы.
  
  После обхода, тех, кто пролежал более трёх дней уже назначили на выписку. Совершенно неожиданно он назначил на выписку и меня, сказав, что у меня всё благополучно и мне будет легче и лучше дома, чем в больничных стенах, тем более он на двое суток уходит .
  
   Естественно эти слова утвердили женщин в их мнении ещё больше. Единственное условие, которое мне поставили при выписке, не поднимать никаких тяжестей, по возможности лежать и через три дня показаться в консультацию. Я обещала всё исполнить и слово сдержала.
  
  Дома целых десять дней я лежала потом в полной прострации, почти непрерывно курила и размышляла, что мне делать. Было пусто в душе и оттого, что я убила ребёнка и оттого, что я теперь одна без средств, без профессии, между небом и землёй . Даже на дочку я реагировала вяло, через силу.
  
  А тем временем мама сходила на заводе в профком и выбила для Ирочки путёвку в детский садик. Садик-то был заводской. Теперь он находился не там, куда ходила я. Он переехал недалеко от нас, на Советскую улицу, возле Питомника. Назывался детсад Солнышко, а заведовала им по-прежнему, изрядно постаревшая, но всё такая же живая и энергичная, Клавдия Петровна.
  
  Ко мне пришла, Верина соседка, из дома рядом, Таня и позвала меня идти с ней, устраиваться на работу, на телефонный узел, телефонисткой. Я согласилась, нужно же было начинать где-то работать. Таня только в этом году окончила школу и хотела идти работать, только телефонисткой.
  
  Мы сходили с ней в узел связи, получили направление на медобследование. Здесь нужно было пройти только одного лора. Нужно было проверить слух и горло, голосовые связки. При проверке меня забраковали.
  
  Голос у меня был громкий и я не поняла, почему не подхожу, но Лор врач объяснила, что дело не в громкости голоса а в крепости связок, а у меня они слабые и я могу легко сорвать голос, к тому же мне нельзя работать с гарнитурой, уши , барабанная перепонка, тоже слабая, а там постоянная нагрузка.
  
  Я расстроилась, что придётся искать другую работу, но Лор-врач сказала, вы же можете пойти телеграфисткой, руки же у вас нормальные.
  Так мы и сделали. Таню взяли ученицей телефонистки , а меня телеграфистки. Вот так я нашла работу всей своей жизни.
  
  Через неделю я впервые повела дочку в садик. Очень переживали обе и мама и я. Мама уже хотела взять отпуск на работе, чтобы если возникнут осложнения, сидеть первые дни с ребёнком после обеда дома, но осложнений не возникло, словно дочка понимала всё.
  
  Когда мы пришли в садик, там одновременно переодевались и другие дети. Иришка внимательно посмотрела на всех и сказала мне '"пачут". Да, плачут,- ответила я. -Посмотрим, будешь ли ты плакать-заметила воспитательница. Она очень внимательно посмотрела на неё и так же серьёзно ответила "нет". Потом я поставила её на пол, взяла за ручку и повела к двери в группу.
  
  Воспитательница стояла в проёме. Иришка ручкой подвинула её юбку и заглянула в группу, где уже играли несколько детей. С совершенно счастливым видом она обернулась ко мне и выдохнула: " игушки". Вырвала ручку из моей руки и побежала в группу к игрушкам. Всё. Больше ей никто и ничто не были нужны. И ни одного раза она в саду, ни по дороге в него, ни там не плакала. Её нет было твёрдым.
  
  Глава 17 Освоение профессии.
  
  А я пошла на телеграф и приступила к обучению профессии. Вместо трёх положенных месяцев, я освоила печатание за полтора и скоро встала на работу в смену. Правда первое место моей работы было на телефоне. Нужно было по телефону принять телеграмму у работников деревенских отделений связи, записать её, потом набить на аппарате на перфоленту и отдать на передачу в Москву.
  
   Оттуда с Центрального телеграфа все телеграммы также передавались в нужные пункты. Работа на простом телефоне не равнялась работе с гарнитурой, поэтому ни связкам, ни ушам вреда не приносила.
  
  Я работаю на Центральном телеграфе Серпухова. Когда ещё школьницей я подрабатывала на разноске телеграмм, то телеграф находился в тесном помещении, совместно с почтой.
  
  Там был тёмный зал, где сидели телеграфистки и ещё более тёмная маленькая комнатка экспедиции, где давали телеграммы на разноску. Тогда доставщики вынуждены были заходить в этот загон, иначе его не назовёшь по одному, а ждать в общем зале для клиентов.
  
  Теперь телеграф расположен в отдельном здании, построенном в сквере, за междугородным телефонным узлом, по улице Чехова.
  Здание телефонного узла на углу площади Ленина, старое, дореволюционное и там на втором, третьем и четвёртом этажах сидят телефонистки. Доступа посторонним туда нет, только по пропускам.
  
   Внизу отдельно зал для междугородних переговоров и приёма телеграмм от населения, а в отдельной комнате телеграфистка передающая телеграммы непосредственно в главный центр. Оттуда они пойдут на передачу в Москву. Так что приём телеграмм расположен в другом месте, чем сам телеграф,а именно в зале междугородки.
  
  Приёмщицы телеграмм на самом телеграфе бывают только в дни выдачи зарплаты, в остальное время они как бы отдельно ото всех, а вот телеграфистки меняются.
  
  Вообще работа устроена так, чтобы не было монотонности: работа на телефоне, работа на расклейке, работа на приёме с аппаратов из отделений, работа на Москву, работа на передаче с пункта приёма. Все передвигаются по графику. Таким образом достигается охват всех сфер работы и повышается квалификация.
  
   Работа мне очень нравится, как и коллектив.
   Я всегда легко сходилась с людьми и здесь тоже быстро вписалась в коллектив. По части общения у меня характер лёгкий, что помогало преодолевать внутреннюю зажатость и неуверенность, которую я пыталась ещё подстраховать внешней бравадой и желанием быть нужной. Но это шло с детства. Страх быть отторгнутой не проходил.
  
   Я очень быстро нашла применение своим оформительским возможностям. Нужно было оформлять стенд информации или листки событий, я всегда вызывалась это сделать и выполняла.
  
  На стене в комнате доставщиков, теперь достаточно просторной, висел от руки нарисованный план улиц. Я вызвалась оформить его как следует и справилась с задачей дома в свободное время. Скоро там красовался чётко оформленный план с нумерацией домов и обозначением ближайших подходов, сказалась школа дедушки и наблюдение за его работой.
  
   Что-то я помнила из своей ранней работы, а что-то пришлось пройти своими ногами, гуляя с дочкой, для того чтобы потом правильно отобразить,ведь город менялся. Это было отличным подспорьем для доставщиков.
   Ну не умела я не совать нос во все дела. Да и до сих пор не научилась, хотя тысячу раз зарекалась, но если вижу, что могу ,что-то сделать, тут же взвалю себе на плечи.
  
  После телефона меня посадили на экспедицию, чтобы я научилась правильно распределять маршруты доставки телеграмм. Обычно доставщики норовили сами подобрать себе ходку, но как и свойственно человеку, стремились выбрать себе более лёгкий и удобный маршрут, а соседу спихнуть то, что похуже, поэтому на телеграфе распределял ходки экспедитор, чтобы нагрузка ложилась на всех поровну и работа выполнялась в положенные сроки.
  
  Вот этой премудрости на экспедиции и обучали, помимо этого нужно было отслеживать контрольные сроки,л проверять заполнение расписок. Частенько случалось, что доставщики опускали телеграмму в почтовые ящики, чтобы не делать повторных заходов, а расписку заполняли своей рукой.
  
  Это могло привести и к утрате телеграммы или к несвоевременной доставке, когда сообщение теряет смысл. Правда было тогда и много рутинной ненужной переписки, наподобие дешёвых писем-телеграмм, в которых не содержалось важных сведений. На них сроки доставки не распространялись, они шли нагрузкой, но всё равно отслеживать их доставку было необходимо.
  
  Находились и такие доставщики, что норовили их просто выбросить, а потом возникали жалобы и скандалы. Так что работа была ответственной и приучила сходу различать почерк других людей и выявлять подделки. Этот навык очень пригодился мне в дальнейшем, когда я работала контролёром на почте.
  
  Но приучил он и к другому умению, подлаживаться под чужой почерк, когда нужно было исправить банальную ошибку, ведь контролировавшие всю работу, придирались к каждому знаку, а человек допустивший ошибку не всегда был под рукой и приходилось исправлять самим.
  
   Вот такой двоякий опыт, с одной стороны контроль с другой желание избежать наказания за чью-то ошибку. Так что в принципе нас приучали системой к двойной морали.
  
  Особенные нагрузки в работе выпадали на праздники, тут уж мы работали в жуткой запарке, попу посадить некогда. Работа трёхсменная, но мне, в силу моих заболеваний нервной системы пришлось работать в ночные смены недолго, так как попросту мне становилось плохо и работник из меня выходил никакой.
  
   В связи с этим на передачу на Москву меня сажать перестали и перевели на работу в две смены. Третьей освоенной операцией стала расклейка. Трудное я вам скажу занятие и не безвредное для рук.
  
  В то время ещё не выпускалось клеевой ленты, а клеянки наполнялись не водой, как позднее, а разведённым клеем. Разводили порошок в больших бидонах, а из них за смену раз пять нальёшь клеянку. Клей брызжет во все стороны при повороте колеса, постоянно приходится вытирать стол тряпкой.
  
  Перед тобой лежит гора бланков: собственно телеграммы, поздравительные художественные открытки разных серий, соответственно с разным рисунком, срочные, правительственные, метео, шторм, молнии, транзитные, это для передачи в отделения или в деревни.
  
   Ты должен прочесть адрес поступающей телеграммы и особые отметки переговор, срочная, перевод и т.д. и соответственно этому выбрать нужный бланк и на него расклеить ленту, смоченную клеем.
  
  После расклейки надлежит удалить излишки клея и пресс-папье загладить ленту, чтобы она прилипла равномерно. В зависимости от места назначения, ты должен одновременно вставить в бланк перфоленту, если это транзитная или особая телеграмма.
  
   Перфоленту научили читать с тем, чтобы не путать с другими. На местные телеграммы перфолента не вставляется, а срывается и отбрасывается в корзину. Внимание особенно повышенное, ошибки не допускаются, иначе потом перерывать всю корзину в поисках нужной, а уборщица периодически очищает корзину и аврал, если что-то пропало и нужно запрашивать у ЦТ (центрального телеграфа) Москвы дубликат.
   За это штрафуют деньгами. При зарплате в 65 рублей, можно остаться без штанов.
  
   Руки от такой работы болят, кожа сильно воспаляется, работать в перчатках нельзя, теряется чувствительность, так как они тут же пропитываются клеем, а резиновые тогда были такого качества, что не приведи Господи. Хорошо что теперь работают на компьютерах и все эти муторные операции забыты.
  
  Помимо этого, если поступили телеграммы категории метео, молния, шторм, вся работа телеграфа сосредотачивается на них. Ты кричишь на весь зал, перекрывая громкий стрёкот аппаратов о поступлении. Все бросают свою работу и повисают на соответствующих спецтелефонах.
  
   Всё нужно сообщить в сжатые сроки для одних пять минут, для других до трёх. Обработать, сообщить , вставить перфоленту и запечатать в конверты. За сообщением приедут из нужных органов и заберут. Знать содержание нам не положено, оно зашифровано.
  
   Одна девочка полюбопытствовала и запустила перфоленту другим концом. Прочесть она успела немного, но сесть в тюрьму ухитрилась надолго, на целых пять лет. Более ни у кого желания поумничать не возникало. А девчонку было очень жаль.
  
   Узнали о её провинности легко, при прогоне через дешифратор, перфоратор оставляет дополнительные, почти невидимые глазу насечки, а по времени поступления вычислить смену и человека оказалось делом лёгким.
  
  В ночную смену передачу и расклейку проводила одна работница, так как передачи более пятидесяти за ночь не проходило, и то при условии ,что не успели передать вечерние, а так штук десять, а на расклейке тоже до ста примерно телеграмм, так что одна управлялась.
  
  Ещё один работник на экспедиции и ещё один на отделениях только до 12 и с 7 до восьми был занят, остальное время мог поспать. Три отделения связи в городе были большие работали с населением до 22 ,а потом до 12 сгоняли остатки и открывались с 7 часов. Остальные работали с 8-18 так что основная нагрузка на телеграфе была в дневную смену.
  
  Здесь же над нами в одном здании располагался коммутатор,уже автоматизированный- АТС. Телефонов к этому времени стало больше и новый коммутатор этому способствовал. Он был расположен на двух верхних этажах, но доступа туда у нас тоже не было.
  
   Его работников мы видели только внизу в общем коридоре,при проходе в буфет или туалет, а также когда выбегали курить на лестницу. Там, как и у нас механики, работали преимущественно мужчины. Иногда и романы и браки возникали из таких знакомств.
  
  Следующее место освоения работы пунширование. Это когда тебе со всех сторон накладывают от руки записанные сообщения, а ты сидишь и набиваешь их на перфоленту, опять таки для передачи основному работнику на Московский аппарат.
  
  Это работа относительно спокойная, тебя особенно не торопят, не напрягают и она эпизодическая, если вышли из строя аппараты в каком-то отделении, то тебе подвозят или диктуют на телефон.
  
  Следующая работа на обслуживании отделений, снабжённых телеграфными аппаратами. В трёх из них по три аппарата в остальных по два. Один передающий, один принимающий. У тебя четыре аппарата, на каждом из которых прикреплено два отделения связи и тумблер переключатель.
  
   В зависимости от того, какая лампочка загорелась включаешь отделение и принимаешь от них работу. В то время, как начинает поступать работа на три аппарата, ты на четвёртом передаёшь телеграммы адресованные в это отделение. И так весь день ,приём начат, передача закончена, время и подпись работавших телеграфистов.
  
   Перфолента заправляется в бланк, для передачи на Москву, бланки переданных отмечаются временем датой и подписью, а также номером отделения, куда отправлено. Лента отработанная сматывается в громадные бобины ,заклеивается контрольной биркой с датой и складывается на стол начальника для последующей проверки и контроля за качеством работы.
  
  Присесть сами понимаете тоже не удаётся, крутишься, как белка в колесе. И всё равно находится время на шутки, разрядку и прочее. Молодость остаётся молодостью.
  
   Особенное внимание уделяется правильной передаче названий городов, в частности содержащих имя Ленина или Сталина, за неверную интерпретацию пусть даже по ошибке, грозит теперь уже не срок, но потеря работы как минимум. К примеру за ошибку в слове Ленинград, ЛЕНИНГАД, в войну телеграфистка получила срок десять лет. Нам это постоянно напоминали.
  
  
  Глава 18 Новые подруги. Новый опыт.
  
  В это время я наиболее близко схожусь с несколькими девчонками. Одну я знаю ещё со школы, с двумя другими мне по пути домой, и ещё с одной нам просто приятно общаться.
  
  Но словно злой рок преследует меня, наша начальник телеграфа постоянно предупреждает девочек от общения со мной помимо работы. В том плане, что я разведённая женщина, а значит хорошему не научу. Почему такое предвзятое представление обо мне, как о порченном продукте, мне непонятно, ведь я не даю для этого повода, но общая мораль, что разведённая, синоним развратная видимо держится крепко.
  
  Хотя девчонки продолжают со мной дружить и общаться. Иринку теперь приходится водить на сутки, из-за моих смен по графику и маминых по неделям. Но не постоянно. Если удачно выпадает, то я беру её из садика в свои утренние смены не оставляя ночевать, а мама также, когда у неё утренняя неделя, то девочку берёт ежедневно.
  
  Так что Иришка больше дома, чем в саду.
  Кстати с посещением детсада у неё уменьшилось количество заболеваний, только если общие инфекционные, когда объявляется карантин. А простудных на порядок меньше. Видимо жизнь на болотах в сырости сказывается.
  
  С этим же периодом связано для меня некое новое открытие моего положения в глазах других людей, в том числе тех, от кого я этого никак не ждала.
  Я уже была замужем, жила с мужчиной, но во многих понятиях осталась той же невинной до безобразия и несведущей.
  
   Моя наивность была разбита в одночасье.
  Мой любимый, не в смысле любви, а в смысле отношения как к уважаемому, авторитетному для меня человеку, одноклассник дал мне новый урок и преподнёс кусочек нового опыта.
  
  Венька Кадкин, назовём его так, в просторечии просто Веник, ещё в бытность мою с Виталькой, когда я затащила мужа на вечер встречи одноклассников, первый с окончания школы, он проходил 23 февраля, через пять дней после моей свадьбы, тогда сказал моему мужу:- Это для тебя она Сычёва, а для нас навсегда останется нашей Веркой Чистяковой.
  
   Помнится Виталька тогда немного надулся, но я разубедила его, что злится не за что, что я с ними училась под этой фамилией, поэтому привычка называть меня так, осталась.
  
  И вот однажды ,идя с работы с вечерней смены, я встретила Веника. Для меня он, мой ровесник был всегда тем не менее, как старший брат. Его мнением я дорожила, к его словам прислушивалась, ему доверяла безупречно.
  
  Сейчас он учился в Москве в институте Истории Архитектуры. Он всегда очень любил живопись и архитектуру и всегда мечтал связать свою профессию с этой работой. Кстати музей в Сергиевом Посаде, музей в Серпухове и восстановление монастырских и церковных памятников во многом его заслуга.
  Так что свою мечту он воплотил в жизнь.
  
  Сейчас, когда мы с ним встретились, мы очень обрадовались друг другу, нам было о чём поговорить. Я кратко ответила на его вопрос о своей жизни, что осталась одна с дочкой, не вдаваясь в подробности. Мне не хотелось теребить недавнюю боль и тем более взваливать свои проблемы на кого-то. Мне более интересно было послушать его.
  
  Он много и увлечённо рассказывал о том, что уже усвоил и узнал нового. Это было вечером в пятницу, сентябрьским днём. Он как раз приехал домой на выходные, оттого мы и встретились. Веник забегал к Славику, на Водонапорную и сейчас возвращался домой.
  
  Частично нам было по пути. Он жил на улице Горького. Мне нужно было по этой улице свернуть налево, чтобы идти к себе домой, а ему направо.
  Когда мы поравнялись с поворотом, и я собиралась распрощаться, Веник вдруг хлопнул себя ладонью по лбу "чёрт, чуть не забыл, Верка, зайдём ко мне, когда ещё увидимся, к тому же дождь начинается, заодно и переждёшь. Я привёз такие классные альбомы репродукций посмотришь, ты же любишь живопись".
  
  Я, конечно же ,радостно согласилась, не ждала же я от него никакого подвоха.
  Подобные приглашения не казались мне какими-то неприличными, мы же знали друг друга с детства.
  
  Придя к нему, мы первым делом прошли на кухню, дома была сестра Веника Софочка, на два года моложе его, такая же высокая стройная, светловолосая, как и он. У них обоих резкие глубокие чётко прописанные черты лица, что придавало несколько более взрослый вид, в отличие от моих несколько, по-детски припухлых черт. Рядом с ними я смотрелась наивным ребёнком.
  
  Мы вместе попили чаю с домашними печеньями и потом Веник позвал меня в комнату, смотреть альбомы. Я попросила минутку подождать и нырнула в туалет. Так и есть, дела нагрянули. Я привела себя в порядок и прошла в комнату, где Веник разложил на кровати альбомы, приглашая меня присесть.
  
   Сесть , кроме кровати было негде, комната очень маленькая, а единственный стул и стол завалены книгами и учебниками.
  Я села, он устроился рядом и стал показывать мне репродукции , придвигаясь постепенно всё ближе и склоняясь всё ниже.
  
   В конце концов до меня дошло не совсем ловкое положение, в котором я нахожусь и я попыталась встать, но он прижал меня и попытался повалить на кровать. Тут до меня дошло окончательно и я ехидным тоном сказала ему "зря стараешься, у меня дела".
  " Тогда какого чёрта ты ко мне согласилась идти?"- зло и грубо спросил он-. Такого, что думала ты действительно о репродукциях речь ведёшь, мог бы сказать прямо и ответ получил бы сразу".
  
  В общем я собралась и ушла. Он из приличия вызывался меня проводить, но я гордо отказалась:
  -Не заблужусь и никого не боюсь в своём городе, дойду без коварных провожатых.
  
  Выходя из подъезда, я столкнулась с его мамой, она возвращалась с работы, поздоровалась и пошла дальше.
  Я шла и думала, вот тебе дура за всю твою наивность, ты теперь для мужиков просто доступный объект, значит права начальник.
  
   Женщина разведённая просто лёгкая добыча для мужчин, объект притязаний, мол ей утешение и ласка нужны, а тут и мы подвернёмся. Было гадко, мерзко, обидно, словно меня облили помоями или вываляли в дерьме.
  
   Мне всего двадцатый год и столько иллюзий рухнуло и столько мути в душе поднялось. Кажется этот момент определил моё дальнейшее вызывающее поведение, которым я просто мстила миру за испохабленные ожидания, за стёртые иллюзии, за открытие глаз.
  
  В середине октября меня перевели на работу в пятое отделение связи. Оно находилось на Ногинке. Так как отделение работало в две смены с 7 до 22, то есть было одним из тех больших отделений, а телеграфистка ушла в декретный отпуск.
  
   Я жила ближе всех к отделению, к тому же в три смены работать не могла, так что моя кандидатура оказалась самой подходящей. Подготовили меня за это время неплохо, всю работу я освоила, поэтому новым для меня оказался только приём междугородных переговоров .
  
  Его я тоже быстро освоила. Нужно было принять заказ, передать его на Центральный, оттуда соединяли , а я только включала аппарат тумблером и приглашала клиента в кабину.
  Работала я на смену с другой телеграфисткой, утро-вечер, суббота, воскресенье выходной. Это было даже лучше, чем на телеграфе. Там выходные были по графику.
  
  
  
  
  
  Глава 19 Непреднамеренная боль....
  
  Под седьмое ноября на почту забежала, по своим делам моя одноклассница Гелька и увидя меня, очень обрадовалась. Она пригласила меня к себе на праздник, сказала," хорошо что тебя встретила, мы собрались активом класса посидеть, тебя очень не хватало".
  
  Я обещала прийти. Лучше бы не ходила, так как явилась невольной разрушительницей Гелькиной личной жизни. Но наше незнание шутит с нами жестоко.
  Я понятия не имела, что учась в Москве, Гелька встречается с Веником и у них намечаются серьёзные отношения в плане совместной жизни.
  
  Впрочем об этом не знал никто, даже её лучшие друзья. Гелька, обжегшись на молоке, дула на воду.
   У неё ещё в школе была близкая подруга Тая, учившаяся в параллельном классе, но ходившая с Гелькой ещё в детсад.
  Потом Геля встретила молодого человека влюбилась в него, встречалась с ним, собиралась замуж, а он женился на Тайке.
  
  Оказалось он встречался по очереди с обеими. У Гели родители были простые учителя, а у Тайки папа работал завбазой продуктовой. Молодой человек сделал свой выбор в пользу благ, а Гелька свой вывод в пользу сокрытия личной жизни, даже от близких подруг. Мы самыми близкими не были, а были просто хорошими друзьями.
  
  Силою обстоятельств я пришла первой и тут же Геля подключила меня к готовке. Мы с ней готовили, она перечислила, кто будет сегодня. Услышав имя Веника, я заметила, что пожалуй уйду до прихода гостей. Геля очень удивилась и спросила в чём причина. Я рассказала ей о встрече с Веником, его ухищрениях и поступке,заметив, что теперь мне будет неприятно находиться с ним в одном обществе.
  
  Гелька выслушала с виду спокойно, спросила только, когда это было. Я ответила. Да, всё сходится-задумчиво проговорила Геля-всё сходится и всё кончено.
  
  Только тут я поняла, что натворила своим рассказом, что между ними, какие-то отношения и стала говорить, что ничего же не было, что может он только меня проверял на предмет порядочности. В общем хотела, как-то его выгородить, чтобы у них отношения не портились.
  
   Но Гелька жёстко оборвала:-"Если человек подличает за твоей спиной изначально, значит и в жизни он будет таким же"-." Но ведь у вас не было близости, значит и измены не было."- "Хорошо что не было, если бы была, это было бы вдвое подлее'-.
  Гелька была ещё жёстче меня в плане порядочности отношений.
  Пока мы с ней говорили уходить стало поздно пришли одноклассники, и мы обе старательно делали вид, что всё в порядке.
  Ребята расспросили меня в течение вечера, пишу ли я стихи. Я ответила, что пишу. Они попросили почитать. Я сказала, нет настроения, но в сумке есть тетрадь и они сами могут прочесть. Они почитали, сказали, что мои стихи взрослеют вместе со мной.
  А Веник, который перед этим успел побывать на кухне и переговорить с Гелькой, сидел хмурый, а после вылепил: Да сладкие сопли.. Не Цветаева, кончай этим заниматься, не нужно это тебе...Холодный душ мести я получила, но поняла это много позже. А тогда восприняла его слова, как серьёзную критику.
  В общем вот такой грустный опыт жизни.
  
  Придётся возвратится немного назад. Память штука капризная, не всё выдаёт сразу, видимо старается оградиться. Это всё происходило весной 68 года.
  
   Что это был за год многие помнят и почему я не упоминала о событиях в Чехословакии надеюсь тоже понимаете. При таких вывертах в личной жизни совсем молодой девчонки, события в стране естественно проходили мимо. Своих баталий хватало, а газеты я не читала, некогда было.
  
  А я пропустила один из важных эпизодов, который также повлиял на мою непримиримость с тем, что я узнала.. И он был далеко не безобидным, а лёг тяжелым камнем в общую копилку.
  
  Перед тем, как я узнала "благие" новости от Нинки, мы ездили в деревню вместе, по просьбе или вернее настоятельному требованию свекрови, изложенному в письме. Причём на это же время, когда необходимо было поехать, пришлась свадьба той самой Нины повара, куда мы были приглашены.
  
   Замуж она выходила за другого, Васька не дождалась.Деньги на подарок были у меня, а подарок был совместный от подруг. Виталий настоял, чтобы мы поехали, а потом я съездила и отвезла подарок, не оставаясь на саму свадьбу или оставшись на вечер смотря по обстоятельствам, но на следующий день я должна вернуться. Так и договорились.
  
   В Москве мы зашли в Гум и приобрели набор бокалов в подарок новобрачным. Мы приехали в деревню и тут выяснилась причина по которой мать нас вызвала. Оказывается она побывала в Серпухове, но к нам заходить не стала.
  
   А ездила она в техникум, её что-то насторожило и она решила узнать как дела у сына. Я даже не подозревала, что он до сих пор от неё всё скрывал. Брат закончил техникум годом ранее, а Виталий, если бы продолжал учиться, то кончал бы в этом году. В общем она выяснила что он не учится в техникуме очень давно, что он отчислен, а так как она не знала точных сроков нашего знакомства то и решила, что он бросил техникум из-за меня.
  
   Получился страшный скандал в котором меня обвинили в том, что я сломала мальчику жизнь и карьеру. Никакие мои и его заверения в том, что я тут не при чём и техникум брошен ранее не принимались.
  
   Мы уже собрались уезжать , чтобы не скандалить дальше, но тут приехал брат. Он торжественно клятвенно заверил тётку в том, что я в отстранении Виталия от учёбы не играла никакой роли. Потом они ушли в комнату, где Толя ей с глазу на глаз поведал причину и обстоятельства того, что произошло.
  
   Видимо это её убедило. Мне опять о причине сказано не было, но я и не настаивала. Короче произошло примирение, точнее мать сказала, чтобы мы не уезжали, она всем удовлетворена. И мы остались. На следующий день я поехала отвозить подарок Нине.
  
  Так случилось, что незадолго до этого я сшила себе очень красивое платье. Оно состояло из двух частей. Нижняя часть чёрная, верх белый. Верх это гипюр, расшитый бисером по контуру цветочков рисунка, из под груди начиналась чёрная ткань шерстяная ,приталенный силуэт прямого покроя.
  
   Рукава длинные, тоже белые. На месте схождения белой и чёрной ткани пришиты подвески из бусинок. Платье было богатым и нарядным, одела я его в расчёте присутствовать в ЗАГСе на росписи, а потом уехать домой.
  
   Волосы я причесала низким хвостом на который сзади прилепила черный капроновый бант из шарфа, расшитого золотистой нитью. Вместе с платьем получился шикарный ансамбль.
  
  Видимо матери не очень понравилось, что я поехала такая разряженная, о чём она Виталию и прочла лекцию.
  Уехать со свадьбы в тот же день у меня не получилось. Сама роспись была в 16 часов, довольно позднее чуть ли не последнее время, расписывали до 17. Пока добрались до дому, пока отдали подарки.
  
  И тут Нинина мама попросила меня помочь ей с подачей на стол и прочими хозяйскими делами. Так и получилось, что я осталась и весь вечер крутилась между кухней и комнатой. Гостей было очень много и мы еле справлялись. Тут уж было не до присесть или пофлиртовать.
  
   Разошлись все за полночь, молодые шли к жениху в соседнюю квартиру. Своего Ваську, Нина из армии ждать не стала, вышла замуж за соседа, только недавно вернувшегося из армии.
  
  А мы с её матерью до утра мыли посуду. Утром, отказавшись побыть ещё и помочь дальше я объяснила, что у меня в деревне муж и дочь и мне нужно срочно возвращаться, побежала на станцию чуть ли не на первую электричку, ну на вторую точно.
  
  В 6 часов я уже ехала в Москву. В деревню приехала в 10 утра, начале одиннадцатого. Отец, Виталька и брат были во дворе на огороде. Они пахали, готовили почву к посевам. Огород, как я говорила 35 соток, протягивался от дома далеко, так что не докричишься, поэтому я сразу пошла в дом.
  
  Прямо на пороге меня встретила свекровь, на входе в дом из сеней и со словами "ну, что, приехала сучка течная" принялась хлестать меня веником по лицу, приговаривая, что не позволит мне шляться и позорить её сына. В тот момент, когда она меня так хлестала и кричала, а я стояла совершенно оглушённая этим потоком и её агрессией на крыльцо поднимался брат.
  
  Анатолий всё увидел и бросился в дом мне на выручку. Когда мать услышала, что кто-то идёт, она отскочила к печке, а я совершенно ослепшая от боли и онемевшая от обиды прошла как сомнамбула в комнату и стала собирать Иринку.
  
   Я думала, что ни минуты здесь не останусь и лихорадочно пихала вещи в сумку. Потом одела Иринку в комбинезончик, его подарил дядя Юра,взяла её на руки и пошла к выходу. Матери в кухне не было.
  
   Она в это время выскочила из дому, ударилась плечом о поленницу, специально и порвала на себе рукав кофты. Волосы освободила от заколок и растрепала. В таком виде побежала на огород с воплями "убивают". Видимо она испугалась содеянного и сейчас разыгрывала спектакль.
  
  А Толик робко пытался уговорить меня не уезжать, задерживал, но я отстранила его и вышла из дома. Он растерянно выскочил за мной. Я шла к калитке, загораживаясь Иришкой с сумкой в руке и ею на другой руке.
  
   Когда я уже дошла до калитки и открывала её меня догнал Виталька, он кричал:-"Что ты себе позволяешь? Как ты могла ударить мою мать". Я ничего не отвечала, только загораживалась от него Иринкой и волосами, которые специально распустила, чтобы не было видно окровавленного лица.
  
  Ведь я только тогда сообразила, что лицо в крови, а я не умылась, когда увидела отпечатки на Иришкином комбинезончике. Он был нежно розовый, а кровь смотрелась на нём,как ржавчина.
  
  Виталька закричал Толику, чтобы он не дал мне уехать пока он сбегает переодеться. Я не хотела с ним ни ехать ни говорить. Толик плёлся за мной на остановку, отобрав у меня сумку, и всё пытался уговорить меня и успокоить. А я молчала и прятала лицо. Слёзы текли не останавливаясь и всё лицо горело.
  
  К остановке мы подошли одновременно с автобусом. Автобус идёт из Никоновского и там уже бывает много народа. Мне водитель открыл переднюю дверь, и я вошла, а Толик следом. Он жил в самих Бронницах. И мы поехали а Виталька опоздал и догонял нас со знакомым на мотоцикле. В автобусе мне уступили место на переднем сиденьи, спиной к водителю лицом к салону.
  
   Я сидела загораживаясь, но ветер из приоткрытого в салоне окна отдувал волосы и тогда пассажирам сидевшим напротив было видно моё опухшее окровавленное лицо. Представляю, что они думали.
  
  В Бронницах, когда мы стали выходить из автобуса, подскочил Виталька. Он было снова закричал, но ветер снова отбросил волосы назад и он увидел моё лицо. Я отстранила его рукой,сказав "уйди",а Толик повёл меня к автобусу на вокзал,велев Витальке подождать его.
  
   Я вцепилась в Иришку, как в якорь и всю дорогу пряталась за неё. В трудные моменты у меня почти полностью пропадает голос, горло сдавливает, вот они слабые голосовые связки о чём говорила врач. Виталька всё-таки ехал со мной, но мы вели себя как чужие.
  
  Лицо зажило довольно быстро, а вот сердечная рана видимо не заживала, оттого и последующее удобно уложилось во всю схему. Этот эпизод я и забыла рассказать в прошлый раз, а сейчас он будет важен для понимания дальнейшего.
  
  Глава 20. Встреча. Неожиданный поклонник.
  
   В выходные дни мне абсолютно не сиделось дома. Я собирала Иришку и шла с ней к девчонкам на телеграф. Ведь там остались работать мои новые подруги. Старых рядом не было. С Ниной порвано, а Верка вышла замуж, забыв пригласить меня на свадьбу и теперь жила на площади у мужа, изредко забегая к матери.
  
   Тогда мы с ней и виделись, но редко очень. А на телеграфе остались девчонки с которыми мне хотелось общаться, поэтому я к ним и бегала. В конце концов мать сказала:- Не таскай с собой ребёнка, оставляй её дома, мы же здесь, а тебе развеяться необходимо. И я бежала одна.
  
  Там я не просто сидела отвлекая девчонок от работы, а помогала им. Она смеялись, ты за неделю у себя не наработалась, а я отвечала, что мне просто с ними приятно побыть, а помощь мне не в тягость.
  
  В один из дней, я зашла к зам начальника телеграфа, Нине Ивановне. Мы с ней очень сдружились, несмотря на разницу в возрасте. Ей было 36, и она много мне помогала морально справляться и с моим горем и с работой,когда я обучалась. Она в этот день работала в здании междугородки, на аппарате на передаче принятых телеграмм.
  
  Мы сидели с ней, я на столе ,болтая ногами, она за аппаратом. Там окна большие от пола до потолка, витринные, а улица и площадь, как на ладони. Мы говорили о жизни, о моей работе в отделении, когда она прервала меня и сказала " Вер, вон какой-то парень подозрительный ходит, взад вперёд. Он просто глаз с тебя не сводит". Я засмеялась," не выдумывай"-" Да ты сама взгляни". Я подняла голову и онемела.
  
  За окном, шагах в пяти стоял Виталька и смотрел на меня. Я замерла, а потом соскочила со стола и заметалась, не зная что предпринять. Потом всё-таки бросилась к выходу. Пока я мешкала и пробежала коридором до выхода, он исчез.
  
   Я растерянно оглядывалась, когда Нина Ивановна постучала мне в окно и показала пальцем, на стоящий напротив автобус. Она жестами объяснила мне , что он спрятался за автобусом. Бросилась туда, обогнула автобус-нет. Пошла обратно, она показывает мне пригнись.
  Я пригнулась и увидела ноги огибающие автобус с другой стороны. Тогда я зашла за автобус и спряталась за колесо. Он нагнулся, посмотрел, не увидел моих ног и решив, что я ушла вышел прямо на меня.
  
   Мы стояли сзади автобуса и смотрели друг на друга. Ни он ни я ничего не могли произнести, хотя и порывались. Потом он шагнул ко мне, протянул руку и в этот момент раздался грозный окрик " Виталик, я жду".
  
  Услышав этот голос, я испытала состояние лошади, которую ударили хлыстом, дёрнулась и резко обернулась. В глубине улицы стояла его мать.
  -А, тебя пасут, тогда извини,-сказала я и пошла обратно ко входу в телефонку. Но она вдруг резво рванулась вперёд и оказалась перед дверью одновременно со мной.
  -Ну, что, змея подколодная, подсуропила?
  -Что???
  -Ходила в военкомат, хлопотала ,чтобы его в армию загребли, добилась своего!-она кричала, не говорила.
  -Точно также, как я его из техникума исключила-ответила я- Может хватит во всех грехах меня винить, может ещё кого виноватого отыщещь?
  
  После этих слов я открыла дверь и вошла внутрь. Вход был служебный и она за мной не пошла.
   Я влетела к Нине Ивановне и у меня началась истерика. Я и смеялась и плакала одновременно. Оказывается они приехали в военкомат. В понедельник его забирали в армию. Забирали из Серпухова потому, что он здесь был прописан и приписан к нашему военкомату.
  
  Они жили здесь уже неделю, у той старухи, где он снимал раньше квартиру, а прийти ко мне он не изволил. А на площади они ходили в магазин, купить ему что-то в дорогу и он увидел меня. А дальше случилось то, что я уже описала.
  
  Это было в середине ноября. А подробности потом разузнала мать. В тот день у меня не было сил больше идти к девчонкам и я ушла домой. Дома всё рассказала матери, а она на следующий день сходила к той женщине и всё разузнала. Кстати и с ними она успела повидаться. Мы встретились в субботу, он уходил в армию в понедельник, так что в воскресенье мать там и побывала. О чём они говорили мать не рассказала.
  
  А через неделю в выходной ко мне пришли мои девчонки с телеграфа. У меня был день рождения и они пришли отметить со мной моё двадцатилетие. Я отмечать не собиралась, они сами решили отметить его со мной, сделать мне сюрприз и подарок.
  
  Это был лучший день в моей жизни. Впервые я была в кругу людей, которые искренне без какой-либо корысти любили меня за меня самоё. Они принесли бутылку лёгкого ликёра "Золотая осень" и мы всемером распили эту бутылку с конфетами и тортом.
  
  Нам было просто и весело, посидели, поболтали о своих девичьих делах и после разошлись. От этого дня у меня долго ещё держался свет в душе. Правда немножко недоглядели и дочка моя успела хлебнуть два глотка ликёра. К счастью кроме снотворного эффекта последствий не было.
  
  А на работе в отделении мне вскоре пришлось периодически прятаться от назойливого поклонника. Зал у нас был пополам со сберкассой и работники сберкассы и работники почты хором предупреждали меня, Штейнберг идёт, а я опрометью бежала прятаться в отдел доставки или в туалет. А они говорили ему или я заболела, или на подмене где-нибудь, чтобы только он ушёл.
  
   Этому Штейнбергу было 75 лет, он ходил на почту заказывать разговор с Москвой с сыном и дочерью, хотя дома у него был телефон. Но он упорно приходил на почту и часами ждал переговоров.
  
  Потом оказалось, что он ходит из-за меня. Это выяснилось, когда он пришёл вдруг с цветами и стал делать мне предложение. Меня смех разобрал, ну как я могла всерьёз воспринять старого дедушку, но он сказал, что не шутит, что у него трёхкомнатная квартира, машина Волга и что я буду, как сыр в масле купаться.
  
   Я возразила, что я замужем и у меня есть дочь, на что он выпалил, что я не живу с мужем, хотя дочь у меня есть. Я не поняла откуда у него сведения обо мне, он ответил, что он сосед Нины и Славы и видел меня именно там, а потом долго искал и увидел уже здесь на почте. Он сказал:-Вы меня не помните, но я был у Славика на свадьбе.
  
  Никакие мои уверения, что я не собираюсь замуж, не действовали. Он упрямо продолжал ходить со своими предложениями. Я решила, что дед выжил из ума и стала от него прятаться.
  
  В один прекрасный день он произвёл фурор на посёлке, после которого меня долго ещё дразнили разборчивой невестой. Видимо из того же источника, что и в первый раз, он разузнал мой адрес и приехал к нам домой на своей Волге.
  
  Он постоял у калитки, побеседовал с нашей любопытной соседкой после чего прошествовал к нам, с большим букетом цветов. Чуть не весь посёлок баб сбежался от любопытства к нашему мостику.
  
  А богатый жених тем временем, расписывал моей маме, какая шикарная жизнь меня ждёт и про то, что он уже трёх жён похоронил и ему трудно жить в одиночестве. На что мама ему сказала, что даже сама и то не согласилась бы замуж за такого старого пня и что она не собирается отдавать свою дочку, чтобы она стала четвёртой похороненной женой.
  
   И жёстко заявила, что если он будет продолжать преследовать меня, то она обратится в милицию. В общем с довольно большим трудом маме удалось его выпроводить. А начальник моего отделения, Зоя Петровна, позвонила на телеграф и попросила на время дать мне другое место работы, а другую девочку прислать сюда, объяснив причину.
  
   Меня на месяц перевели в 9 отделение связи, а на моё место пришла телеграфистка оттуда. Через месяц, когда я вернулась в своё отделение Штейнберг больше не приходил, а весной он умер. Так я отделалась от старого жениха.
  
  Начало декабря ознаменовалось большой аварией недалеко от нашего отделения связи. Строители рыли котлован под комплекс зданий, новых жилых и административного. В результате, каким -то образом ковшом перерубили кабели , телефонные и телеграфные, недалеко от входа их в колодец.
  
  Вдобавок что-то случилось с электричеством и кабели в колодце ещё и основательно оплавились. Электричество исправили быстро, а с нашими линиями застопорилось. Всвязи с этим телеграф и междугородка временно в нашем отделении вышли из строя, как оказалось потом на три месяца, так как на место в отделение мы вернулись только в апреле, после 10 числа.
  
   А пока нас распределили следующим образом. Меня поставили в смену на центральном телеграфе, а мою сменщицу определили в третье отделение связи. Всю поступавшую в адрес посёлка Ногина телеграфную корреспонденцию принимали на ЦТ,потом часть передавали в 3 отделение, а за второй частью доставщики приезжали в центр и брали работу отсюда.
  
   Таким образом мы выполняли работу дистанционно. Это было крайне неудобно, но приходилось мириться. Как для меня, так мне было даже лучше, я по уши была загружена работой и это мне было необходимо.
  
  Глава 21. Трудное время, разные события.
  
  
  Могло показаться, что я легко пережила уход мужа и встречу-разлуку с ним. На самом деле мне это давалось крайне тяжело, отсюда и желание быть среди людей даже в выходные.
  
   Стыдно сказать, но я фактически пренебрегала своими обязанностями матери, Иришка была для меня чем-то вроде живой куклы, и в тоже время являлась жутким раздражителем. Ведь он ушёл, когда ей было 9 месяцев, практически она его не знала, так как больше времени с ней проводили я и мама с сестрой.
  
  Внешне да, она была вылитый он. Но теперь, по мере подрастания в ней всё больше стали проявляться не только внешние черты отца, но и поведение его тоже. Это видимо было на генетическом уровне, так как перенять эти жесты от него и поведение также она не могла.
  
  Поворот головой в знак отказа или согласия, когда она обижалась и не хотела с вами говорить, был точно таким же. Отрицательный жест рукой, взгляд исподлобья, если сердится, испуганный если напугана или весёлые искорки в глазах и заливистый смех с откидыванием головы назад были его.
  
   Это и завораживало меня и причиняло каждый раз дикую боль. Боль утраты. По ночам я часто выла в подушку, чтобы никто не слышал. И видимо очень обрадованная, тем, что мать разрешила мне уходить без неё, я в конце концов обнаглела и уходила всё чаще, уже не спрашивая. Скорее всего я бежала от воспоминаний о нём, так как она не давала им угаснуть.
  
   Дочь ни разу не спрашивала об отце, словно его и не существовало, но сама напоминала мне его и это было моим бременем. Оттого я и чуралась дочери. То есть я вела себя, как банальная трусиха и эгоистка, лишь бы сберечь свои нервы.
  
   Я ревела как подорванная, когда по радио или телевизору пел Ободзинский "эти глаза напротив". Я видела эти глаза постоянно отражением в её глазах. Именно глаза настоящего, крепкого чайного цвета с золотистыми искорками и красноватым отливом были у моего мужа и у Иришки.
  
   Потом когда не стало её, я также дико ревела под эту песню. Тогда Ободзинский вновь ненадолго вернулся на телевидение и вновь пел эту песню, только теперь это был реквием по моей дочери.....
  
  На работе, находясь в постоянном движении, в круговерти, в обществе подруг я забывалась и это было благом. Шутила, излишне громко смеялась, могла перебрасываться словечками, пикироваться с механиками, не подразумевая ничего кроме пустой болтовни.
  
   Если работали в утреннюю смену, я могла не спешить домой, а пойти с девчонками на сеанс в кинотеатр, при этом не испытывая ни малейших угрызений совести. Короче меня несло, несло словно по волнам. Месяц был напряжённый, работы перед Новогодними праздниками очень много. Большой поток поздравительных телеграмм, так что иногда в вечернюю смену приходилось задерживаться до 23, вместо 22 и домой я приходила за полностью​, что саму меня очень устраивало.
  
   Я целовала спящую дочку и ложилась спать. Вымотанная трудом, засыпала быстро, а вот после утренней смены, могла долго не заснуть, пообщавшись с дочкой и разбередив душу.
  
  Однажды, числа 26-27, точно не помню, но в самый канун Нового года, я шла с работы пешком. Была оттепель, сыпал крупный липкий снег. Он налипал на деревья и весь город выглядел сказочно-призрачным.
  
   Хлопья летели хаотично, кружил их порывистый ветер, но мне было приятно идти и наслаждаться тишиной и красотой. Я уже шла по улице Горького к повороту на свою улицу. Через болото напрямик зимой мы не ходили, там было опасно. Поэтому приходилось делать несколько лишних десятков метров.
  
   Я была метрах в 30 от поворота, когда услышала крик, его голос " Ну, что ты еле плетёшься, мы тебя заждались". Я подняла голову, всмотрелась в темноту. Там на перекрёстке, почти под фонарём стоял он и рядом с ним Чек. "Он приехал? Приехал на Новый год, с собакой?".
  
  Ни минуты сомнения не возникло у меня и я бросилась бежать. Ветер хлестал мокрыми хлопьями мне в лицо, я задыхалась и бежала, я предвкушала, что сейчас окажусь в его обьятиях, почувствую его губы....
  
  На перекрёстке никого не было, ни души. Я стояла , озиралась вокруг и кричала " где ты, где ты?" А потом просто упала на дорогу, колотила по ней руками и ногами и выла. Я поняла, что у меня просто галлюцинации, не могло его быть здесь, он же был в армии и не где-нибудь, а в Воркуте.
  
  Меня поднял пожилой мужчина, который тоже возвращался с работы домой. Он подошёл ко мне, помог мне встать, взял под руку и спросил, куда мне идти. Он понял, что я не пьяная, что у меня видимо горе ,хотя ни о чём не спрашивал больше, а просто проводил меня до калитки и пошёл дальше своей дорогой.
  
   Дома мать, увидев меня, просто испугалась. Видимо вид у меня был дикий. Я ничего не могла объяснить, просто взахлёб рыдала. Рассказала я ей всё назавтра.
  Ровно через неделю, уже после Новогоднего праздника галлюцинации повторились. Только по- другому.
  
  Туалет у нас был уличный, бегать в него зимой ночью холодновато, поэтому этим целям, простите за подробности, служило ведро в террасе. Утром его выливали и мыли.
  
  Я готовилась ко сну и собралась сбегать в туалет, то есть на террасу, а заодно зачерпнуть из бака воды, для утреннего умывания её ставили на печь до утра, чтобы не была ледяной.
  
  Открыв дверь и переступив порог, я прямо перед собой за окном увидела его. Он стоял и напряжённо всматривался в окно, а увидев меня улыбнулся и махнул рукой, позвал. Я метнулась в дом, накинуть валенки, ведь зима, мороз, я в тапках и кофте, и пальтишко.
  
   Пока я бегала, пока открывала две двери он исчез, но я явственно слышала шаги и стук закрывшейся калитки. Метнулась к ней, калитка на запоре, открыла выскочила на улицу, никого нет, даже прохожих не видно." Спрятался за сугроб", подумала я.
   В общем я металась по улице и кричала, звала его. Потом поникнув головой пошла домой. Мать спросила меня, куда я бегала. Со слезами ей рассказала.
  "Подожди,- оборвала меня мать- покажи мне, где он стоял".
  
  Я бросилась обратно и показала , а мать зажгла свет в террасе и спросила меня " ну и где следы? Если бы он или кто-либо стоял, здесь были бы следы. И потом ты знаешь, Пушиха его не любит, она бы лаяла, а она молчала.
  Вот так, снова и зрительные и слуховые галлюцинации. Это уже настораживало. Мама стала бояться, что у меня появились отклонения в психике.
  
  Сам Новый год, я встречала на работе, специально напросилась в ночную смену, хотя мне было нельзя, но начальник согласилась, один раз сделать снисхождение. Работали не втроём, а усиленной сменой, шесть человек из-за большого объёма работы. Две Гали, я Зинаида, Валюшка и Ольга.
  
  Зинаида и одна из Галин сидели на двух аппаратах сгоняли работу на Москву, мы с Галей второй занимались приёмом и расклейкой. И Ольга с Валей пуншировкой привезённых из отделений.
  
  Около 12 девчонки из Москвы просигналили, что на 20 минут берём перерыв, отметить Новый год. Они там в Москве, мы тут у себя выпили шампанского. С нами были два дежурных механика и пришли два парня сверху с коммутатора, а также пришёл муж Зинаиды.
  
  Посидели немного посмеялись, пошутили и снова за работу. Все были нормальными, кроме Галки маленькой. Она выходила в туалет и там выпила бутылочку коньяка, маленькую, принесённую с собой. Её и развезло. Она скоро уснула на столах возле аппаратов приёма из отделений, а мне пришлось работать на расклейке одной. Правда потом один из механиков Евгений Петрович, пришёл и сел мне помогать, чтобы не завалили работой, а то узнают про Галкины фокусы.
  
   Вот именно она потом и попалась на пробивании перфоленты. Она любопытство ненужное проявила.
  А со второй Галей мы были в очень хороших дружеских отношениях до моего отъезда из Серпухова.
  В общем праздники проводить дома, я тоже не стремилась.
  
  Вообще в тот период я даже к дедушке с бабушкой почти не ходила, не хотелось, чтобы меня жалели, или напоминали о том, что мы тебя предупреждали. Хотя может это я только так думала, а они ничего подобного делать не стали бы.
  В общем жизнь я вела сумбурную.
  
   В один из январских дней ко мне нагрянули в гости два соседа Кольки, друзья детства.Колька Коваленко, тот что отчудил на заводе со взрывом болванки и Колька Мошкунов. Они перед Новым годом только вернулись из армии и мы ещё не виделись, вот и повод для встречи. Они пришли с бутылкой водки, но я сказала, стол накрою, а пить увольте, не буду. Но они и не пытались меня спаивать, просто сидели говорили о том , о сём. Вспоминали детство.
  
  Потом Колька Коваленко сказал" Вер ты помнишь, Валерка когда вернулся из армии, рассказывал нам , как в Грузии они танками бунт подавляли, и толпу давили в ущелье и женщин и детей, помнишь? "-" Помню!- тихо ответила я- а что?"
  -А то-зло ответил Колька, -что я тоже этим занимался.
  , - Ты? Где? Как?
  -Вер, я же из Чехословакии-сказал Колька и заплакал.
  
  Это было страшно. Он рассказывал, как они выполняли приказ, как потом стояли в школе, где их расположили, как по ним в ответ стреляли чехи, мстя за погибших. Как он с другом тащил жребий на спичках, кому стоять у двери и как друг потом сползал по стене с отстреленной очередью верхней частью головы и мозг разлетелся и сползал по стене.
  
  Он рассказывал, как они стояли с колонной танков на аэродроме, готовясь улетать и налетели три самолёта чешской армии и расстреляли колонну, не только снарядами и как они крючьями вытаскивали части своих ребят, друзей из экипажа из под танков и траков гусениц.
  
  Это было жутко, а он всё не мог выговориться. И в конце он сказал " У меня сначала была дикая злость, я думал отомщу им, а потом понял, это мы пришли на их землю, это они имеют право нам мстить. Мы оккупанты и убийцы ,Верка, -он уже не говорил, он кричал. А я успокаивала его как могла и Колька Мошкунов тоже. А потом он сказал, только вы никому, а то сами знаете. И мы ответили, "что же мы дураки?".
  
  А Мошкунов служил на Севере и в мясорубке не был.
  Колька Коваленко потом спился. Жалко было парня, очень дядя Ваня, отец его переживал. А Колька по пьянке себя убил, только это было уже после моего отъезда в Москву. Так судьба прошлась по ребятам, всего-то выполнявшим преступный приказ. А настоящие преступники мук совести не знали, они же не своими руками убивали, они мальчишек 19 летних бросали.
  
  Глава 22. Встреча с прошлым
  
  Февраль прошёл в более менее спокойной обстановке и дома и на работе. 8 марта я встречала снова с одноклассниками, только собрались у другой девчонки, лётчицы. Она с детства мечтала летать, и пусть летала в сельской авиации, но летала с удовольствием. Муж её в училище преподавал, тоже лётчиком был. Так что семья хорошая создалась, интересы общие и дружные ребята.
  
   Незадолго до перевода обратно в пятое отделение, в начале апреля мы с девчонками Ольгой и Валей шли с работы. Возле автобусной остановки мы задержались, спорили ехать или идти пешком. Ночь намечалась тёплая, но слякоть месить не хотелось и я предлагала автобус, а девчонки упёрлись, погулять охота.
  
   В общем уговорили, пошли пешком. На свою голову. На повороте с Водонапорной на Советскую, к нам привязались три парня. Одному было лет 16, второму около 20, а третий прилично старше, лет под 27. Они заговорили с нами и стали, как тогда выражались, кадриться.
  
  Нам в общем-то они были не нужны, но отвязаться никак не получалось, парни были прилично нетрезвые. Я стала заговаривать им зубы разной ерундой, лишь бы протянуть время и улучшить минутку. Ближе всего было до Ольгиного дома, я жила дальше, а Валя ещё дальше меня.
  
   Особенно настырно и развязно вёл себя самый старший, вот его то я и опасалась более других. Когда мы поравнялись с Ольгиным подъездом, я подтолкнула девчонок и быстро сказала " мальчики подождите минуточку, нам чулочки поправить" и мы сломя голову бросились в подъезд. До старшего быстро дошёл обман и он ринулся за нами.
  
   Ольгина квартира прямо на первом этаже, но она от волнения и страха никак не могла вставить ключ в замочную скважину. Хорошо, что здесь в подъезде, прямо у дверей стояла компания парней из её и соседних подъездов и Ольга попросила их задержать тех ребят, которые уже ворвались следом. Те их задержали, а мы успели нырнуть в квартиру.
  
  Мы сидели и нервно хихикали " нет, а Верка-то, Верка, чулочки" ухохатывалась Ольга. -Оль, не смешно, сказала я парень-то опасный. -Это который?- Старший-Да, ну, мой братишка его одной рукой-Угу, ты дома, а нам с Валькой ещё домой идти.
  
  Мы просидели час, когда Валюшка стала торопить, что пора идти,а то поздно. Я уверяла её, что ещё рано, они могут караулить, но она не слушала,мать волноваться будет и вообще...
  В общем пошли.
  
  Вышли на улицу свободно, никого. Мы ещё подумали, как идти, дворами или улицей, решили улицей, дворами очень грязно. И пошли, но не успели пройти метров 200, как сзади раздался окрик "стойте шалавы". Бежим-дёрнулась Валюшка. Бесполезно-, ответила я и обернулась.
  
   Они были близко. Двое, старший и 16 летний, средний либо уснул там где они прятались, либо ушёл не став ждать.
  - Так, слушай внимательно, хватаешь малолетку под руку, пудришь ему мозги, в общем как хочешь тащишь его с собой, а потом удираешь. Он с тобой не сладит, во-первых его уже развезло, во-вторых неопытный, а я беру второго на себя.
  
   Мне важно было спасти Валюшку, она была девчонкой, ждавшей парня из армии и подставлять её в тяжёлой ситуации я не могла.
  Так и поступили, я отбрехалась ,что мол то да сё, дела девичьи, забылись, заболтались.
  
   Пока старший шёл хмурый, Валюшка всё прибавляла шаг, увлекая за собой маленького кавалера. Возле дома её встретил двоюродный брат, а неудавшийся кавалер просто убежал. Так что всё.получилось по-моему,но не со мной.
  
  Я чувствовала,что мне так легко не отделаться. Не знаю почему, но опасность я чувствую шкурой, а от него этой опасностью веяло сильно. Парень был высокий, усатый с каким-то хищным лицом.
  
  Мы шли мимо болот. Ни души не было. Не доходя метров 20 до первых наших домов, почти напротив подстанции, нашего картофельного, приснопамятного поля, он меня остановил дёрнув за руку " Туда пойдём" и кивнул в сторону болот.
  "Там мокро" ответила я.- Ничего местечко посуше найдём.
  
  Я уже поняла, что он имеет ввиду и лихорадочно соображала, что сказать и что вообще делать, когда он вынул нож. На сей раз этот нож был серьёзным.
  -Иди, или зарежу! И опять у меня сорвалось с языка, помимо моей воли 'режь". Он грязно выругался " второй раз такое слышу, первый раз она сказала ещё резать не умеешь и нож мне отдала". Только я хотела сказать, не знаю зачем, что это я была, как он продолжил : "встретил бы, дорезал". Какое счастье, что я не успела ничего сказать.
  
  Мы стояли друг против друга и пререкались идти или нет в мокреть, а я усиленно смотрела вперёд. Там шли медленно ,тихо переговариваясь ,три парня, и кажется одного из них я знала. Верка с ним гуляла раньше, только я ещё не была уверена, он или не он.
  
  Когда ребята оказались ближе, а он всё держал нож недалеко от меня, я вскрикнула, он обернулся, а я пользуясь моментом ринулась к ребятам и в следующий миг висела на шее одного из них крича " Ой, Сашенька, ты, как я рада, что ты пришёл". А этот уже бежал сюда. Саша сразу всё понял, он осторожно поставил меня на землю и чуть подвинул за себя.
  
  В следующий момент я с ужасом увидела, что они здороваются за руку и называют моего визави Толяном. То есть они друзья, тогда я пропала. Но пока они ручкаются, Сашка подталкивает меня в спину и шепчет "беги,я задержу".
  
  И я бегу, так как никогда в жизни, если только в лагере на Оку за директором, не бегала. От этого зависит моя жизнь. И я успела добежать до калитки и до входной двери. Влетев в дверь я спустила собачку замка, плюхнулась на пол, как была и разревелась в голос. Меня трясло. Выскочила мама, зажгла свет, я попросила погасить и встала.
  
   Мы прошли в кухню и я ей всё рассказала " вот героиня выискалась, а о ребёнке ты подумала?"
  Конечно ни о чём таком я не думала, скажу честно, только теперь до меня это дошло. Но я была дома, я была жива и Валюшка, я надеялась, тоже. В общем мать пошумела и махнула на меня рукой, понимая, что говорить бесполезно.
  Такая вот чехарда происходила в моей жизни.
  
  Знают ли сплетники-доброхоты, а зачастую и слишком ревностные родители какое горячее участие в ошибках и забросах своих чад они принимают? Вряд ли. Ведь они делают всё из лучших побуждений, с прекрасными намерениями и устилают тем самым своим чадам дорогу в ад.
  
   Своей подозрительностью, необоснованными обвинениями, они добиваются именно того, чего так страстно пытались избежать. Они толкают детей на дурной путь, как бы наперекор им начинается бунт. Я со своей неуёмной натурой, не была исключением и натворила немало, прежде всего конечно, своим внешним антуражем.
  
  Была весна, кровь бурлила, бурлил и протест против всех наговоров и подозрений, которые меня преследовали и в пику им я полностью изменила своё поведение.
  
  Иришка снова ходила в садик на сутки и я была свободна, как птица.
  И практически совсем отбилась от дома. Теперь я зачастую не приходила домой ночевать, кочуя от одной подруги к другой, хотя мать подозревала, что я пошла по рукам, как она выражалась. Но мне было абсолютно наплевать, что она думает.
  Я решила для себя твёрдо, раз и навсегда, пусть говорят, я о себе знаю, а их слова более меня ранить не будут. Мы ходили в кино, напропалую флиртовали с ребятами, поклонников у меня оказалось неожиданно много, хотя я всегда смеялась, что я не из тех,кто нарасхват, но и не из тех кто на дороге валяется.
  
  Мы ездили в Москву в музеи и театры и я однажды, при своей сестре высказалась, что мечтала бы жить в Москве, чтобы быть ближе к театрам и музеям, что я не буду из них вылезать. Наивная девчонка.
  Честное слово, за то время, когда я ездила из Серпухова, я больше посетила и увидела, чем потом живя в Москве.
  
  Куда бы мы не шли с поклонниками, я ухитрялась шутя разводить их на угощение или подарки. Это давалось мне необыкновенно легко. Я никогда ничего ни у кого не просила, просто обращаясь к подругам, словно ненароком говорила, а там мороженое (конфеты) или, что- либо ещё продают, и всё.
  
  Почему-то молодые люди тут же бросались купить это мне. Я ,естественно благодарила и благосклонно принимала. Причём осечки не было ни с кем и никогда, словно я чувствовала, когда и кому можно что-то сказать. Умела выбрать место и момент. Девчонки удивлялись этой моей способности, а я отшучивалась, мол ничего особенного.
  
  Постепенно у меня вырабатывался между всеми авторитет смелой, бесшабашной и уверенной в себе девицы, эдакой стервы, которая точно знает, чего хочет от жизни. Никто же не понимал, что я просто успешно маскирую свою неуверенность, незащищённость и внутреннюю пустоту и боль. Они же были мои ровесницы.
  
  Только однажды в одной компании взрослый мужчина, долго наблюдая за мной, сказал: " Ты вовсе не то, за что себя выдаёшь, и зачем тебе нужно так мучить себя? У тебя глаза побитой собаки. Ты словно просишь, не обижайте меня, глазами, а зубы скалишь".
  
  Я попыталась сделать пренебрежительное лицо, это у меня получалось отлично. Спесиво выгнув уголок губы, пренебрежительно фыркнуть, но он только улыбнулся:- Меня ты не проведёшь, не старайся.
  И я не стала стараться.
  
   Ходили мы и в рестораны местные, где я могла выпить бокал другой вина, правда без перебора. Они скорее напоминали кафе, чем настоящие рестораны. В своём кругу мы потребляли разное спиртное, вплоть до дешёвого портвейна, но опять много я никогда не выпивала. Просто хотелось показать всем, что я такая же, ничуть не зажатей и не тише их. У меня стали проскакивать довольно скабрезные шуточки, невысокого пошиба, но смешно и ладно.
  
  Так идя с большой компанией, я увидела раз, как один парень, на костылях, о чём-то долго и оживлённо беседует с девчонкой и когда она от него отошла, тут же спросила, "а что она тебе сказала? "Он естественно задал вопрос," кто?" И я ввернула,как мне казалось остроумно " моя задница, когда ты ей засос делал".
  Ну и чуть не поплатилась. Несмотря на больные ноги, на одном костыле, размахивая другим он долго гнался за мной. Вот такого уровня шуточки были у нас в ходу. Не лучшего нужно признать, но это было обычным в молодёжной среде, мы так самоутверждались.
  
  Язык у меня был острый и язвительный, если я придумывала кому-то прозвище, оно липло намертво. И получивший его не мог отделаться от него всю жизнь. Если же на меня сердились, то я вставала в невинную позу, прикладывала палец к уголку губ и честно и преданно, заглядывая человеку в глаза, говорила, "ну, ударь меня, ударь, я заслужила, прости дяденька, я больше не буду, а тебе полегчает."
  
   Конечно такую коварную особу никто не трогал, махнув рукой начинал смеяться. Ох, помню, как злилась на меня Верка, за эти мои фокусы. Она всё время говорила, "почему, когда я это пытаюсь повторить, мне обязательно врежут, а тебе всё прощают?"
  Потому- отвечала я-что я смотрю глазами невинного телёнка, а ты злыми, оттого и не получается. И вообще придумай свои методы, а не слизывай мои. Вон ты чуть что, парню мажешь всей пятернёй по морде, а я всего посмотрю и слово скажу и меня понимают и не пристают. Разные мы, вот и всё.
  
  Я к тому времени знала большое количество анекдотов, причём они у меня были разбиты по темам и сериям. А что может быть лучше для компании, чем хороший анекдот ко времени и к месту рассказанный, да ещё если ты умеешь рассказывать их не смеясь раньше времени. А я умела.
  Так что практически становилась душой компании легко и просто и очень быстро обнаружилось, что если я не пошла гулять, то компании скучно без меня.
  
  С подружкой по телеграфу Надеждой, мы часто выходя с вечерней смены с работы, начинали вспоминать разные фильмы и эпизоды из них. И вот однажды заметили, как только выходя, вспомним фильм "Председатель" и смешного деда из фильма, любившего повторять "а вот ещё у меня случАй был", так с нами обязательно что-нибудь случается.
  
  Только вспомнили, как сзади на нас налетели мальчишки, лет по десять и принялись нас ощупывать. На мне пальто прорезиненное, может кто помнит чёрные колом стояли в набитый кружочек, что за материал не помню, на клеевой основе, непромокаемое.
  
  Через него ничего не прощупаешь, оно как брезент, а Надюшка успела заслышав шаги посторониться, и её щупатель только скользнул по ней руками и не удержавшись шлёпнулся в лужу. А я смотрю на руки бегающие по моему пальто и смеюсь, не могу остановиться, только поймала эти ручонки и вытащила обладателя вперёд, а сама от смеха ничего сказать не могу и Надька за дерево ухватилась и за живот, хохочет.
  
  Парень ноет, тётенька отпусти, извивается, а я угораю. Потом отпустила его, дала лёгкий подзатыльник, иди уж, горе исследователь. Они убежали, один грязный и мокрый, другой руки потирая онемевшие от моей хватки, а мы ещё минут десять хохотали.
  
   В другой раз тоже только вспомнили, автобус подошёл. Мы ещё думали, ехать или идти, но вроде автобус свободный, решили ехать. Надюшка вошла, а я, стала входить да на ступеньке резинка отошедшая ,я на ней и оскользнулась. Наполовину из автобуса выпала, а он уже тронулся и ноги мне дверью зажал. Я пытаюсь вырваться, валяюсь на ступеньках и ржу, по иному не скажешь.
  
  Водитель в зеркало увидел болтающиеся ноги, автобус остановил, двери открыл, а я от смеху на улицу выползла и стою захожусь смехом, в две погибели сложившись. Он понял, что я входить не буду и поехал. Я пошла пешком, иду и хохочу. Представляю, как я выглядела. Вся грязная, помятая.
  
  К следующей остановке подхожу, а там Надюшка стоит и хохочет, меня ждёт. Ну что, говорю поедем?
   Не-а -отвечает она- пешком пойдём, а то ты опять за автобусом ползти будешь. Мы с ней решили больше этого деда не вспоминать, а то снова в историю попадём.
  
  Глава 23. Прожигание жизни.
  
  
  В то время у всей Серпуховской молодёжи было одно место сбора для гуляний. Это кусок Первой Московской улицы, далее площадь Ленина, оттуда по Второй Московской до поворота к парку, потом по центральной аллее парка до кинотеатра Центральный, поворот налево к танцплощадке, круг почёта вокруг неё и снова тем же маршрутом обратно. Так и гуляли взад вперёд, компаниями, парочками, и прочее.
  
   Куча знакомых, постоянные остановки там и тут и разговоры, пересуды. Так время проводили. Танцы два раза в неделю. Тогда ещё и на танцы забредали, если охота была. А домой возращались большой компанией по Советской.
  
  Так вот тут я куражилась по полной. Голосина был будь здоров и выходя на Советскую я запевала либо Валенки, валенки, либо Ой, мороз мороз. Тут уже все знали, кто идёт.
  
   А я ещё начинала дурачиться, вынимала сигарету, подходила к какой-нибудь компании ребят и изображая пьяную, канючила заплетающимся языком, "ребя, дай прикурить". Некоторые шарахались от "пьяной" девки, некоторые давали огонька, лишь бы отделаться.
  
  Те, которые пытались заигрывать с пьяненькой, очень быстро обнаруживали, что девица трезвая и совсем не беззащитная.
  Вот так я развлекалась, а молва впереди меня бежала.
  
  Однажды, гуляя большой компанией, мы только свернули к парку, громко разговаривали, смеялись, как услышали в мой адрес от проходящей парочки, от парня, "вон местная блядь идёт."
  
  Это меня возмутило, я подошла к нему. И парень и девчонка высокие, я пигалица с ними рядом, правда каблук высокий, так что вроде и не очень заметно.
  
  Я обратилась к нему: " Ты бы извинился?"
  -"Вот ещё- зло ответил он-с чего я буду извиняться?
  -А с того, что мы вроде с тобой не спали, чтобы ты такими словами бросался
  - Да,что я по поведению не вижу
  - И что же ты по поведению видишь, я на мужиках висну, или лапать себя позволяю, или ещё что выделываю?
  - Ты куришь-заявил он.
  - И что? Курить не значит шляться.
  -А по мне равноценно.
  - Ну извини, тогда заслужил-ответила я и влепила ему пощёчину, не думая, что он может ударить в ответ.
  При этом отрезала-Не суди, да не судим будешь.
  
  И пошла. Он меня не тронул. Вот такое отчаяние было в моём поведении, я словно лезла на рожон.
  
  Потом ещё очень полюбила кататься со знакомыми ребятами на мотоцикле. Это доставляло мне несказанное удовольствие. Я садилась на заднее сиденье, но не кулём, как садяться некоторые, а делая опору на ноги слегка приподнималась над сиденьем, чтобы на камешках или кочках не чувствовать тряски.
  
  Мы уезжали на Московское шоссе, там в позднее время движения почти не было и по бетонке можно было гнать с ветерком. И мы гнали.
  
  Ребята хитрили, пытались нагибаться, чтобы ветер бил мне в лицо, но я умела расслаблять мышцы так, что мне это было нипочём. Никто меня этому не учил, всё получалось само собой. И они переставали так поступать, пощады не прошу и не ною, а таких дразнить неинтересно.
  
  Тогда очень в моде были чешские Явы, двухцилиндровые и обладатели их задирали нос.
  
  Один раз меня позвал прокатиться, мой сосед с посёлка, Валерка. Он был старше меня порядком. Я с удовольствием поехала.
  
   Мы доехали до поворота на Авангард, по железной дороге это первая остановка на электричке от Серпухова и съехали в лес. Там присели на траву и сидели разговаривали весьма откровенно. Я подзуживала его, язык то уже привык издеваться и он решил что всё можно.
  
   А я так же словами остудила его пыл, совершенно не пытаясь отбиваться руками. Просто посмотрела довольно ехидно и проговорила,"что лёгкая добыча попалась, поплыл? Охолони, рыбка с крючка сорвётся". И он понял, отпустил меня, отошёл в сторону и произнёс:
  -А ты опасная штучка, заведёшь и в кусты"
  -Ну, извини, если ты не так понял, я не виновата."
  
  Потом мы поехали домой. Он был злой и можно сказать, выехав на дорогу рванул с места в карьер, ещё не успев как следует вырулить. Под колесо попал камень, мотоцикл заюлил и упал.
  
  Очнулась я от боли в ноге и того ощущения, что меня кто-то тянет за руки. Мне казалось, что я сплю дома в кровати и неизвестный пытается меня из неё вытащить. Я резко рванула руки и ещё не вполне придя в себя, стала молотить кулаками этого, кого-то.
  
  Пока до моего сознания не дошёл голос, "да не дерись ты, слава Богу, живая'. Я окончательно пришла в себя и обнаружила, что сижу на обочине, он стоит передо мной на коленях, а мотоцикл лежит на боку в стороне, уже заглушенный.
  
  Нога у меня сбоку обожжена на икре. Мы упали на бок, мотоцикл придавил мне ногу и обжёг выхлопной трубой. Он не потерял сознания, а я видимо стукнулась головой и потеряла сознание. Вот оттого и забыла где я и что.
  
   Когда окончательно пришла в себя он велел мне подождать и отбежал к лесу. Вернулся с намоченным платком и завязал мне ногу. Платок он посолил. Я уже знала, что соль снимает ожог и не сопротивлялась. Только ехидно заметила, ишь запасливый какой, а он ответил, что соль всегда лежит у него в сиденье, так как он часто ездит на рыбалку, а соль это такой продукт, который частенько забываешь. Вот он и держит солонку и спички заодно в сиденье постоянно. Так что моё ехидство пропало втуне.
  
  Потом мы ехали домой уже неспешно. У дома, прощаясь, он сказал: " Ты меня прости, за то, что полез, сама знаешь, что про тебя на посёлке болтают"
  -" А ты больше слушай сплетни-съязвила я.
  - Ладно проехали и забыли". Он был очень доволен и не скрывал этого.
  
  После того случая он обрезал болтунам языки основательно.
  Вот так я и жила в тот период на деле и на слухах и главное не старалась отрицать развеивать их, мне было всё безразлично. На работе моё вне рабочее поведение не сказывалось, а личная жизнь никого не касалась.
  
  Компания у нас сложилась разношёрстная,но очень устойчивая, человек 15 постоянно проводящих время вместе. От 27- летних до 20-летних. Трое ребят из секции тяжелоатлетов, девчонки с телеграфа, два парня моих ухажёра, один вернувшийся недавно из армии Витька Матрёнин, по прозвищу Уматной, из-за того, что всех достаёт занудством и его сосед Тимофей или Тимыч, как называем его мы и ещё несколько ребят.
  
  Все мы в общем-то дети неблагополучных семей, но среди нас ,несмотря на вызывающее с виду поведение, нет никого с дурными наклонностями в сторону криминала. И существует своего рода кодекс поведения.
  
   Мы не агрессивны, не задираем никого, не унижаем друг друга и не навязываем своих вкусов и мнений. В общем всё, что держит нас вместе это желание забыться и не утруждать себя лишними переживаниями. Оттого может показаться, что мы легко и бездумно относимся к жизни, но это не так.
  
   Все мы работаем, все достигаем чего-то в жизни, некоторые ещё и учатся на вечерних отделениях техникумов. Витька Уматной работает водителем, учиться дальше не хочет, не ладилось у него с учением.
  
   Мы с ним знакомы давно, ещё до его службы в армии. Он был другом одного из моих соседских ребят, у которого бабушка жила в Витькином доме, там они и подружились, а потом подросший Витька, приходил к другу на посёлок и всегда крутился возле меня. Для меня он значил не более жука, так незначителен был.
  
  Потом он писал мне письма из армии, но я, вот жестокая девчонка, никогда на них не отвечала, а просто смеялась над его орфографией. Перечёркивала красным карандашом все ошибки, исправляла их и в таком виде в новом конверте отправляла назад. А он всё равно писал, вновь и вновь.
  
   Вот к нему, как ни странно Виталька никогда не ревновал. Он только смеялся над его ошибками. За два года писем, приходивших чуть не ежедневно, он ни разу не написал в конце письма слово целую правильно, это могло быть цалую, цилую, цылую и ещё как угодно. Всего же ошибок на одном листе насчитывалось от 80 до 127.
  
  Естественно, что у меня не было никакого интереса к такому парню. К тому же меня добивала его фамилия. Стоило мне только представить сочетание Вера Евгеньевна Матрёнина, как у меня начинался идиотический смех. Видимо был частично во мне какой-то снобизм.
  
  Теперь он, как привязанный телёнок ходил за мной, приезжал ко мне на работу и часами сидел в клиентском зале, ожидая конца работы, если я работала в вечер. Сам он постоянно работал с утра, а вечерами был свободен.
  
  Я обращала на него внимания, не более, чем на стул стоящий в зале, то есть ничем не поощряла его ухаживания. Гнать его было бесполезно и я оставила эту затею.
  
  После работы он шёл за мной, охраняя меня и провожал до калитки. Я уходила не прощаясь, а он плёлся домой. Когда однажды во время очередной прогулки мы, не помню по какой причине всей компанией забрели к нему, там к нам присоединился Тимыч и с этих пор у меня стало две тени.
  
  Однажды, гуляя всей компанией в парке мы увидели нашу местную тихо помешанную, абсолютно безвредную женщину, Зину-дурочку, как её называли все.
  
   Этой женщине было за сорок лет, но выглядела она, как старенькая девочка, одевалась в одежду детского покроя, в несуразные юбки и кофты, с обязательным платком на голове.
  
  История её была ужасна. Тринадцатилетней девочкой, во время войны она подверглась насилию со стороны грабителей, залезших в их дом и вырезавших её семью на её глазах. Они были зажиточными и потому подверглись нападению банды. Она единственная осталась в живых,но насилие групповое и смерть родных лишили её разума.
  
  Так и жила она одна, получая мизерную пенсию по инвалидности и пользуясь подаянием сердобольных людей. Чаще всего она стояла на паперти возле церкви.
  
   Разум её был абсолютно тёмен, она не сознавала себя. Но её более никто не обижал, не задирал. Её историю знали все в городе и жалели.
  
  Сейчас она стояла в пустынной аллее, забравшись на постамент полуразрушенного памятника. Какой-то революционный деятель стоял там раньше,потом он обкололся и облупился и его убрали. А теперь торчал один постамент.
  
  Стояла в лунном освещении абсолютно отрешённо и неподвижно. Славик "База", указывая на неё рукой, произнёс " Смотрите, статуя женщина под луной". Мы рассмеялись и я ответила: " Фу, Славик, какой у тебя дурной вкус, разве так должна выглядеть женщина под луной"-" А может покажешь как?"-подковырнул он меня-" Может и покажу"-задорно ответила я и мы пошли дальше.
  
  Глава 24. Как проводили праздники.
  
  Мы нагулялись и уже собрались расходиться, стояли у входа в парк и договаривались о проведении 1 мая. У ребят были знакомые к которым они сговорились собраться на праздник и приглашали нас. Я и еще две девчонки согласились, у остальных были другие планы.
  
  Когда мы двинулись каждый в свою сторону, причём обе мои тени последовали за мной, рядом с нами затормозил мотоцикл. Это оказался Валерка, командир того отряда помощи милиции.
  Садись, подвезу, я собственно тебя ждал - сказал он.
  Я обернулась к ребятам: "Всё мальчики, вы свободны, я доберусь до дома с Валеркой".- села на мотоцикл и уехала.
  
  Прежде, чем отвезти меня домой,Валерка покружил по улицам города, мол прокатимся немного и только потом мы поехали к моему дому. Домой приехали поздно. Мать работала в ночь, Надька с Сашей уже спали, Иришка была в саду. Мы остановились возле дома и он сказал:" Можно я останусь ночевать у тебя?"-"Зачем?"-спросила я. -"Ну, просто"-ответил он. -"Ах просто? Ну оставайся-" я поняла, что что-то непросто и решила наказать его.
  
  Дома он разделся и нырнул в кровать, я спокойно погасила свет , разделась и легла. Он потянулся ко мне, но я пресекла его попытку:" Носом в стенку и баиньки, мне утром на работу"- сказала я.- "Ты чего?-" Ничего, спать-повторила я-, ты хотел спать, так спи и мне не мешай". Я сделала вид, что засыпаю, когда он , перескочив через меня стал одеваться.
  -Что, уже выспался?-ехидно произнесла я.
  
  - " Прости меня-ответил он-Я не сам. Меня попросил Виталька". Что?-я так и подскочила, -что ты сказал?
  -Ну, понимаешь, у него же тут остались друзья, они ему пишут в армию, вернее он им пишет, а они отвечают. Он спрашивает всё время, как ты живёшь, ну они и написали, что ты гуляешь напропалую, со всеми подряд, тебя же постоянно видят с разными ребятами.
  
  -Ага и ты решил самолично проверить, сплю ли я со всеми подряд, уж не ты ли тот друг, который ему обо мне написал.
  -Нет, -зло закричал он в ответ, -просто мне он доверяет и попросил проверить.
  -Ну и что, проверил, убедился? Можешь теперь отчитаться. И не ори, дети спят- я сама уже не замечала, что кричу в ответ, сквозь рыдания.
  
  -Я же сказал, прости. Я всё понял, ты какой была, такой осталась и мне урок дала, спасибо.
  Он ушёл, а я проревела до утра. Вот и есть муж и нет его, да ещё и проверку мне устраивает, на вшивость. Меня разбирала злость и обида. Прошлое не отпускало меня, оно шло по пятам.
  
  На 1 Мая мы собрались в доме друзей ребят недалеко от Оки.
  Компания была девять девчонок и девять ребят. День был необычайно тёплым, 28 тепла и мы все оделись очень легко. На мне была белая блузка и василькового цвета короткий сарафан, в чём -то я в этом наряде напоминала школьницу.
  
  Хозяевами дома были два брата Саша и Боря. Саша гулял с нами, Борис, мужчина женатый, гулял в соседнем доме, со своей женой и матерью, у родителей жены. Спиртного было много. Но я никогда в компаниях не пила, мне не хотелось быть пьяной, я заранее предупреждала, если ко мне будут приставать, наливай и пей, я встану и уйду.
  
  Веселиться я умела и без спиртного. Поэтому за столом я занималась тем, что выставив перед собой ряд бокалов, смешивала имеющиеся напитки в разных пропорциях и бросала в них лимонные дольки. То есть попросту смешивала коктейли, а остальные их разбирали. Мы слушали музыку, танцевали, шутили, разговаривали. Обыкновенный трёп ни о чём.
  
  Всё, как обычно. Наконец мне надоело это занятие, я пересела к окну и просто слушала музыку, меняя пластинки. Витька уселся рядом, на спинку кресла, как преданный пёс.
  
  Уже темнело, зажгли верхний свет, все были изрядно подвыпивши, кроме белой вороны, меня, когда по мне словно пробежал разряд электрического тока. Я почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд.
  Подняла голову и увидела парня.
  
   Парня лет 29, высокого, темноволосого, с тяжёлым взглядом. У него был ярко выраженный тяжёлый подбородок, выдающиеся скулы и орлиный нос. Рост 1.97, а брат Саша 1.96. В общем столбы.
  Правда младший брат был более щуплый, с несколько девичьим лицом, оно и понятно, ему всего 19 лет.
  
  Вот когда я поняла, что значит воздух искрит. Между нами точно искры проскакивали. Меня прямо таки трясло при взгляде на него, я даже судорожно ухватилась за сиденье руками. От него просто разило сильным зверем и необыкновенным мужским началом. Расстояние между нами было большим, я у окна, он у входа, но казалось тесным.
  
  Он спросил у брата-Кто это- голос был хриплым, словно у него пересохло в горле. Странно но я слышала их разговор очень ясно, словно не было в комнате музыки и голосов компании подвыпившей и голосящей довольно громко, но видимо чувства мои были обострены.
  
  Брат ответил-С Уматным девчонка пришла.-Они с ночёвкой?-Да, вроде все оставаться собрались.
  -Постелишь ей в нашей комнате-распорядился он-я остаюсь.
  
  Тогда я поняла, что я в опасности, с этим парнем не пошутишь, и кажется у самой меня не будет сил и желания сопротивляться. И я придумала спасение и от него и от себя самой-Ты ляжешь спать со мной-строго сказала я Витьке.
  
  Когда все улеглись, я прошла, куда указал Сашка, держа Витьку крепкой хваткой за руку. Спать я легла одетой к стенке, а Витька, также не раздеваясь с краю. Уснула я на удивление быстро и проснулась от тихого разговора рядом.
  
  Борька настаивал, чтобы Витька перелёг на другую кровать, а тот отказывался, помня мой наказ. Нет он точно был, как преданный пёс. Не оборачиваясь, чтобы не поддаться соблазну, я произнесла:
   -Нечего меня делить, как добычу, Витька будет спать рядом со мной.
  
  Борис ушёл, поняв что я не сплю. До утра я спала спокойно, а утром меня разбудил смех рядом и кто-то почти проваливший кровать рядом со мной и облокотившийся на меня. Я подскочила. Это хохотал Борька. А Витька стоял у умывальника и старательно замывал брюки.
  
   Я не могла понять, что происходит, когда Борька тихо, остановив смех, сказал мне:- Иди в террасу, там всё приготовлено и халат, чтобы переодеться, а я всё тут приведу в порядок.
  
   Я огляделась и увидела, что лежу в луже крови. Как мне стало стыдно, у меня пришли дела, а Витька испачкался. Я выскочила в террасу, там действительно было приготовлено всё, что необходимо.
  Когда вернулась, предварительно простирнув свой сарафан и повесив его на верёвку, Борька уже всё привёл в порядок, они пригласили меня завтракать и он объяснил причину своего веселья.
  
  По странному совпадению утекли все девчонки и только мне одной помогли избежать неловкого положения, по прихоти хозяина. Остальные ругались и приводили себя в нужный вид сами. Ой, как потом они на меня злились, не зная, что я в таком же положении.
  А Борька сам просушил утюгом мой сарафан и вскоре я была в прежнем виде.
  
  День 2 мая в противовес первому оказался холодным. До минус двух, а мы все были в лёгкой одежде и как было добираться домой неизвестно.
  
  Всем девчонкам нужно было что-то тёплое и ребята подобрали куртки , там были и куртки матери и куртки Бориной жены. Короче всех обрядили и отправляли по домам по очереди, с тем, чтобы следующие тоже могли одеться. А для меня Витька поехал к нам домой привезти одежду. Я жила дальше всех.
  
   От их дома до моего километров шесть получалось. Так и вышло, что я просидела почти весь день у них дома. Пришла их мать и мы вместе с ней мыли посуду, убирали со стола и наводили порядок.
  
   Борька ушёл к жене, так что всё было спокойно. Я более не переживала и не боялась. А вечером все собрались снова, уже одетые и мы пошли гулять в парк. Борька пошёл с нами, взяв с собой дочку. С женой они не помирились, из-за ссоры с ней он и оказался тем вечером дома.
  
   Дочка Бориса на год старше моей, хорошая умненькая и шаловливая девчушка. Я сказала, что у меня тоже дочка и он удивился, сколько же тебе лет, 20 ответила я , а дочке скоро два.- Ну ты даёшь, я думал ты моложе и у тебя нет детей.- А вот и есть,- ответила я. Я вообще никогда, ни от кого не скрывала наличие ребёнка.
  
  В парке мы катались на аттракционах, причём мне выпало кататься на самолёте "мёртвая петля" вместе с Базой. А он весил под сто килограмм, штангист.
  
   И вот после трёх, четырёх оборотов, что-то крякнуло и мы повисли наверху, самолёт застрял в верхней точке и мы обвисли вниз головой на ремнях. Было совсем не страшно, а смешно, опасности я не сознавала. Мы переговаривались с внизу стоящими, отпускали шуточки, причём я утверждала, что это Базины килограммы тормознули самолёт, а механик судорожно возился исправляя механизм.
  
   Он-то в отличие от нас и опасность сознавал и ответственность. Провисели мы минут пять, уже кровь основательно прилила к голове и всё заболело, от врезавшихся ремней, когда самолёт скрипнул и стал опускаться задом вниз.
  
  Донизу доползли кое-как, вылезли не сразу, всё затекло и понадобилось время, чтобы прийти в себя. Всё, База-сказала я-угробил ты самолёт.
  Потом как -то гулять расхотелось и мы разошлись по домам.
  В следующие разы вместе с нашей компанией гуляли и братья. Младший всегда, а старший присоединялся изредка.
  
  Глава 25. Эксперименты.
  
  Однажды, когда мы гуляли все вместе, я шла между обоими братьями. Представьте картину я и по краям две колонны. Так это выглядело со стороны. Какое-то время шёл оживлённый разговор, а потом он затих.
  
  Я посмотрела вверх и увидела, что они перемигиваются и мотают головами, в том плане, что ты уходи, нет ты уходи. Это стало мне интересным, они так увлеклись своей мимикой, что я остановилась, а они продолжали двигаться вперёд, уже помогая себе и жестами. А я стояла и наблюдала.
  
  В конце концов они заметили, что идут одни и обернулись. Я расхохоталась и сказала:" Когда кончите делить, скажете, а я пока погуляю в сторонке". Они поняли смешную ситуацию, тоже рассмеялись и ответили, что всё поняли и делить меня не будут. Дальше мы шли уже мирно разговаривая и не затевая споров.
  
  Нам всем не хотелось идти сегодня в парк и всей толпой мы продолжали брести по Московской в сторону Оки. В это время в одном из домов мы заметили сполохи огня и бросились туда. Горел двухэтажный дом, на первом каменном этаже.
  
   Вторая Московская сплошь состояла из старых купеческих домов, низ каменный, верх деревянный. Вот в одном из них и возник пожар. В общем руки наших ребят пригодились. Все парни дружно помогали жильцам, попавшим в беду.
  
   Пожарная приехала быстро, она находилась недалеко возле площади,на этой же улице. Так что погасили тоже быстро. Перекрытия сгореть не успели и людей спасли, правда вещи вытаскивали изрядно прогоревшими.
  
   После мы все были перемазанными в саже и пропахшими дымом, так что решили расходиться по домам, приводить себя в порядок. Так вот и проходили наши будни и прогулки.
  
  В июне, во второй половине, уже вовсю был открыт купальный сезон. И тут я сказала Базе:- Помнишь наш разговор в парке-, Помню,-Так вот пойдём на Оку, только вдвоём, я исполню обещание. И мы ушли ото всей компании в ночь, сказав, что у нас есть дело.
  
  Мы пришли на пустой пляж. Было тихо, спокойно и тепло. Вдали светился огнями Окский мост. Вода была очень тёплой, мы разделись и окупнулись. Потом Славка вышел из воды и пошёл сел на песок, рядом с нашей одеждой, а я сняла в воде купальник, вышла из воды и остановилась почти у кромки.
  - Ну, смотри на женщину под луной, -сказала я встав в позу. Он онемев уставился на меня. Я постояла, потом подошла и взяв одежду отошла к кустам и стала одеваться.
  -Ну, ты даёшь-только и прохрипел он.
  -А, что я обещала, вот обещание и исполнила-одевайся, пошли, пора домой.
  
  Он послушно оделся и мы пошли, а он всё оборачивался назад.
  -Ты чего?-спросила я его-Ничего-ответил он-мне просто кажется, что она там всё стоит-Кто?-Женщина под луной.-ответил он. Я рассмеялась,- Пусть её стоит.
  
  Вот и на такие фортеля была я способна, хотя отлично сознавала, с кем можно такое выкинуть, а с кем нет.
  А Славка, сколько у него ребята потом не допытывались, куда и зачем мы ходили, никому ничего не рассказывал. В общем хороший парень, понимал и моё поведение и моё состояние. Такие мы были, вовсе не развратные, но и не паиньки.
  
  А между тем подошёл к концу период моей разгульной жизни. Как-то сразу, резко мне надоело это праздношатание, словно выключили тумблер внутри меня.
  
   Мне вдруг надоели пошлые шутки, бездарная трата времени, вечная погоня за новыми ощущениями. Я поняла, что это не изживает мои внутренние проблемы, а просто забивает эфир, как выражается нынешняя молодёжь.
   И я резко прекратила свои походы на площадь, а рьяно занялась домашними делами.
  
  Вдруг, как-то резко обнаружила, что дом подзапущен, обои выцвели и отошли местами и вообще мне неуютно в доме. И в свободное от работы время, я занялась ремонтом.
  
   Нужно сказать, что ремонт я делать умела. У меня были подруги маляры, которые подсказали как правильно обрезать и подгонять обои с наименьшей потерей материала, как правильно клеить, предварительно смазав и свернув, дать им промокнуть и после накладывать на стену.
  
   В общем обучили всем премудростям работы. Каждые два года, я собственными руками обклеивала и потолок и стены. А тут я поняла, что мне надоело то, что бумага на потолке быстро темнеет и идёт некрасивыми трещинами.
  
  Во-первых было уже наклеено много слоёв, во- вторых от печного отопления, от угля сажа осаждалась на потолке и стенах.
  
  Три дня у меня ушло на отдирание, вернее отмачивание потолочной бумаги и скобление размоченной бумаги ножом. Благо я была в отпуске, мне всегда давали отпуск летом из-за Иришки. Отпуск телеграфиста 24 дня из-за вредности плюс выходные, почти месяц.
  
   И вдобавок приезжала свекровь и попросила дать девочку к ней на лето. Я не отказала. Всё-таки она бабушка, хотя мать была категорически против, но я настояла "ребёнок мой и я буду сама решать, что для него лучше".
  Так Иринка впервые оказалась в деревне без меня. А у меня зато была масса времени, на претворение своих планов.
  
  После отмывания потолков мне пришлось на два дня взять передышку, очень болели руки. Но дни не пропали даром, я бегала по магазинам в поисках подходящих обоев и вместе со мной это делали два моих преданных оруженосца Витька и Тимыч. Две мои тени ходили неотступно.
  
   Благодаря им я без проблем доставила домой краску, обои и клей и это сильно помогло мне. В последний раз, когда мы шли из магазина, а надо отметить, Тимыч был очень маленького роста для мужчины, 1.58, да вдобавок в его присутствии, видимо из духа противоречия и озорства, я надевала туфли на высоком каблуке.Можно представить, как он рядом со мной смотрелся.
  
  Сейчас он завёл разговор на серьёзную тему. Предложил мне окончательно оформить разрыв с мужем разводом и выходить за него замуж. Он человек твёрдо стоящий на ногах, при должности, работал ведущим инженером на Мотозаводе, и вполне способен прокормить и содержать меня и дочь.
  
   И тут я совершила ужасную бестактность. Мы шли через двор пятиэтажек, я остановилась возле лавки и сказала.
  -"Посмотри сюда, ты как себе представляешь нашу совместную жизнь, если для того, чтобы просто поцеловать меня тебе нужно на скамейку залезать?"
  
   Это было безобразной грубостью, он сначала даже онемел. Потом внимательно посмотрел на меня и сказал:-
  " Я был о тебе другого мнения, считал тебя нормальным человеком, а ты кукла бездушная. Нашла, чем урекнуть, ростом. Дура, рост дурак, а жизнь она с любым человеком хороша, кроме непробивной пустышки."
  
   После этого он положил покупки на скамью, развернулся и пошёл прочь.
  
  -" Ну и ладно- задиристо крикнула я в ответ-не очень-то и хотелось.
  
  Потом скомандовала Витьке, пошли и мы двинулись дальше. Как ни странно, но из его слов мне было немного неприятно определение пустышки. Ведь я не была пустышкой, просто я его абсолютно не любила, но наверное так и нужно было сказать, а не насмешничать.
  
   Из этого случая я сделала для себя вывод, что любому издевательству должен быть предел, а смеяться над ростом или внешностью человека, гадко. Больше таких промахов ни с кем не допускала. Одного раза хватило.
  
  В следующие дни я старательно красила потолки и окна, рамы. На это ушло ещё два дня. Надя с Сашей были в лагере, мы с мамой на время ремонта разместились, я в сарае, она на террасе, так что процесс шёл быстро. На наклейку обоев ушло тоже два дня.
  
  Последним завершающим штрихом явилась покраска полов. Если честно, я очень устала драить полы корчёткой, к тому же прямо на входе в большую комнату были безобразные, несмываемые разводы.
  
  Прежний хозяин на этом месте разбирал и чистил мотор своего Запорожца, масло въелось в пол, а так-как пол был осиновый, то на голубоватом фоне осиновой древесины, пятна смотрелись безобразно.
  
  Теперь я красила пол в желтоватую половую краску, красноватую брать не стала, ввиду того, что она была очень тёмной. На пол ушло уже четыре дня, ведь нужно было ждать просыхания и крыть вторым слоем. Таким образом на всё затратилась половина отпуска.
  
  Оставшуюся я решила посвятить шитью. Всё это время Витька приходил ежедневно после работы и сразу хватался за хозяйственные дела, хотя его никто не просил. Он бежал за водой, занимался колкой дров, помогал матери поливать огород. В общем вёл себя, как примерный муж, но я по-прежнему не обращала на него внимания.
  
   Когда он уходил, мать говорила " Вот какого мужика тебе нужно, а ты нос воротишь". -" На что он мне, если с ним поговорить не о чем, если только помолчать, а молчать я и одна умею'.
  Мать только отмахивалась, мол на тебя не угодишь, будешь сидеть,своего беглеца ждать.
  
  Однажды Витька пришёл не один, а Сашкой и теперь они приходили оба. Когда ремонт был уже закончен, на следующий день я сидела и ждала их прихода, мы договорились сходить в кино, кажется на Фантомаса.
  
  И тут произошло неожиданное. Вместе с Витькой пришёл не Саша, а Борис. На мой удивлённый взгляд, Витька, как-то виновато произнёс, что Борису нужно со мной поговорить, а Сашка скоро подойдёт.
  
  Борис сказал, что он должен посидеть, дождаться Сашку и у них будет мужской разговор. "Что за разговор-спросила я- и почему у меня дома, разве они не могли без меня, у себя поговорить?". На что он ответил, что разговор непосредственно касается меня. Я была заинтригована.
  
   Мы сидели вокруг нашего круглого стола, когда вошёл, вернее почти вбежал Сашка и увидев Бориса резко остановился, даже изменился в лице. А Борис уже медленно вставал, с абсолютно каменным лицом и обратившись к Сашке, произнёс: " Ну что братец, давай рассказывай при ней, как ты добился её благосклонности?"
  
   Сашка молчал, а Борис уже надвигался на него и на лице его было написано, что сейчас он Сашку ударит. В один миг я оказалась между ними с криком. "Нет!".
  
  Недаром говорят, добрая слава под спудом лежит, а дурная впереди бежит. Это описывать долго, а мысль быстра и то,что я поняла в тот краткий миг, пролетело в моей голове мгновенно.
  
  Не вина этого мальчишки, в том, что он похвастался брату, что у нас была близость, не вина, что ему хотелось убедить старшего в том, что он якобы преуспел там ,где старшему обломилось. Это была обычная мальчишеская бравада и он надеялся, что всё останется неизвестным мне.
  
   В том, что такое вообще могло произойти, что он смог с лёгкостью оговорить меня была моя собственная вина, моё легкомысленное поведение, разнузданность языка и внешнее проявление развязности. Это я поняла мгновенно.
  
  Ведь я всегда была чувствительным животным, а скорпионья натура искать вину в себе проявлялась ярко. Так вот, я поняла, что моя защитная броня, моя теория о том, что сама я о себе знаю, а на мнение окружающих мне наплевать, дала серьёзную трещину.
  
  Одно дело,когда о тебе говорят досужие сплетницы, плевать на них, совсем другое, когда мужчины начинают осуждать тебя. Значит они видят в тебе именно то, чем ты хочешь казаться, а не то, что ты есть. Это открытие потрясло меня и отрезвило мою самоуверенность.
  
  -Убирайся отсюда-закричала я на Борьку-не смей устраивать разборки у меня в доме. Ты не меня защищать пришёл, а своё уязвлённое самолюбие тешить. Надеялся, что я оттолкну брата и буду принадлежать тебе? Так вот я не вещь и никогда, слышишь никогда ничьей вещью не буду. И вообще, уходите оба, видеть и знать вас не хочу больше, пусть я в ваших глазах буду кем угодно, но вы меня более не увидите, уходите.
  
  Как ни странно, ни тот ни другой ни разу меня не перебили, видимо я очень яростно выглядела, они помялись и потихоньку ретировались, а Витька, сжавшись сидел у окна.
  
  -Ну, чего торчишь, как забытый гвоздь-кричала я уже на него-кончай рассиживаться, давай делами заниматься.-К-какими- дрожащим голосом спросил он.-Мебель перестанавливать будем, надоело всё, осточертело, -я бушевала.
  
  Всегда, когда я хотела, что-то радикально изменить в своей жизни, у меня просыпался жёсткий зуд к перестановке. Каждое время года, я гоняла мебель по квартире на новые места. Так я сбрасывала отрицательную энергию и словно бы очищалась от вины за какие-либо свои поступки. А сейчас чувство вины и стыда были особенно сильны.
  
  Глава 26. Перемены. Соблазны.
  
  
  В последующие дни я долго и упорно размышляла, как мне жить дальше, чтобы избежать дурной молвы среди ребят.
  Даже к девчонкам на телеграф я не бегала, мне нужно было побыть с самой собой.
  
   Зато много одежды настрочила за эти дни. Когда я бывала зла на саму себя мне всё удавалось вдвойне, словно я отрабатывала наложенное на себя наказание.
  
  Но вот отпуск кончился и я вышла на работу, даже начальник отделения заметила, что во мне произошли какие-то перемены. Во мне словно потух дичайший огонь, горевший внутри. Я стала собраннее и спокойнее. Потом, узнав, что у нас уволилась уборщица, вызвалась исполнять её функции, чтобы немного подработать.
  
   Денег на жизнь нам катастрофически не хватало, мама зарабатывала 100 рублей, я 65, из них домой приносила 61-50, комсомол, профсоюз, досааф и прочие поборы. А уборщице платили 40 рублей, так что лишними деньги не были бы и я взялась за эту работу.
  
  Для этого я приходила к 6 часам, убиралась, а в 7 уже открывала телеграф, почтовые работники и работники сберкассы начинали работу позже. Почта с 8 сберкасса с 9.
  
  Почтальоны приходили, как и я к 6 но с заднего входа и ко мне не касались. Там за полставки убирался кто-то из своих. В свою вечернюю смену я убиралась напротив, после окончания работы почты и сберкассы, на телеграф после 9 часов народу приходило мало и я могла начинать уборку пораньше , а заканчивала в 22-30.
  
   Так что теперь, в противовес прежней праздности, я как лошадь навалила на себя работы. Оказалось, что это много лучшее лекарство от тоски. Уставая я даже спать стала лучше.
  
  Однажды мне пришлось очень туго. Почта была расположена в четырёхэтажном доме Сталинской постройки, с высокими потолками. Коммуникации требовали основательного ремонта, временами случались засоры. Вот такая прелесть и досталась мне в тот раз.
  
   Пришла на работу утром, открыла дверь, переступила порог и тут же оказалась по щиколотку в дерьме. Засорилась канализация на уровне подвала и к нам выперло всё содержимое четырёх этажей.
  
   Всё это плавало по полу и издавало "прекраснейшие" ароматы. Трудно 20- летней девчонке копаться в этом дерьме, но пришлось и вызывать аварийку и устранять грязь. Намучилась так, что смену после этого отработала впервые с трудом.
  
  Больше такого не случалось. А ближе к зиме я работу оставила, наняли уборщицу, мне было бы тяжело зимой убирать большое помещение и справляться со своей основной работой. В этот период, я хотя бы не жила впроголодь, подработку оставляла себе на сигареты и питание и прочие нужды, а зарплату всегда и раньше всю отдавала маме.
  
  А потом снова пришлось ходить полуголодной и тут я повелась на предложение нашего ревизора из узла связи.
  Это и стало моим самым большим проступком за всю мою жизнь.
  
  Наша контролёр Нечипорук Нелля, была особой очень пробивной, яркой брюнеткой, весьма красивой, немного полноватой, но стройной особой. Знала я её я детства. Она жила в дедушкином переулке.
  
  У них был большущий двухэтажный дом, отец работал начальником стройтреста, поэтому вполне естественно, материалы для такого строительства у них были. Нелля была долго единственной дочкой и уже когда она заканчивала школу, мать родила сына.
  
   Но Нелля по-прежнему ни в чём не знала отказа и жила на широкую ногу. Потом она сходила замуж, видимо неудачно, так как через полгода снова жила дома и невестилась. В общем прожигала жизнь по ресторанам и прочим местам в богатых компаниях.
  
   Работала на почте оператором, а потом перешла работать ревизором. Ездила по Серпуховским и деревенским отделениям связи с проверкой работы. Работа её не напрягала, так как сказавшись, что едет на проверку, могла убыть в любом направлении, что её вполне устраивало.
  
   Мать её работала замначальника узла связи, так что и дочери, не желавшей учиться, местечко обеспечила. Нелля была на десять лет старше меня.
  
  В то время как меня, как самую безотказную в работе, часто посылали на подмену болеющих сотрудников в разные отделения связи, на три дня или неделю, хотя это входило в обязанности Нелли, она проводила время в своей компании. Потом наскоком приезжала в отделение, за день полтора, вместо положенных 3-7 дней, в зависимости от объёма работы, осуществляла поверхностную проверку, указывала на незначительные недоработки и снова упархивала.
  
  То есть я знала саму работу, а она знала тонкости и лазейки в нашей работе. Этим мы и отличались.
  
   Так вот, в этот раз, увидев, что я не иду на обед, а довольствуюсь куском хлеба с чаем, она пригласила меня пообедать в кафе, где и развела передо мной теорию моей дурости и неумения жить хорошо.
  
  Видимо была во мне червоточинка, не просто же так, повелась я на её предложения. А предложила она мне махинации ,благодаря которым я могла иметь копейку-другую в своём кармане, на обед и сигареты. Мне бы уйти сразу, но я почему-то сидела и слушала её.
  
  И вот она мне объяснила, что принимая к примеру срочную телеграмму, можно выписывать квитанцию на копирке сложенной вдвое, а потом оформить в квитанционной книжке эту телеграмму как простую, разницу в сумме взять себе в карман.
  
   Или вызывая абонента в переговорную кабину, у кого разговор заказан более, чем на три минуты, включиться в середине разговора и сказать," ваше время заканчивается", он попросит продлить и будет говорить дальше, потом включится телефонистка с центральной и скажет ему тоже самое. Он закончит разговор и подойдёт к тебе доплатить.
  
  Ведь на центральной не знают, что ты его предупреждала и доплаты не требуют. Ты мол у него берёшь за одну, две минуты себе в карман. Вот так можно заработать деньги. Поговорили и она потом уехала. А я думала, о её предложении. Не сразу я решилась на подобное.
  
  Долго сомневалась, делать так с переговорами не решилась, а вот с телеграммами на подлог пошла. Правда не все подряд, а одну две в неделю. При этом передавала их я всё равно срочными, а не простыми, а на бланке аккуратненько переоформляла, как простую, чтобы расхождения с квитанционной книгой не было.
  
   Сразу отмечу делала это я в течении полугода, всего телеграмм, вернее денег присвоила на 60 рублей. При этом клиенты не страдали, их телеграммы по линии проходили срочными и только на бумаге были якобы простыми.
  
   Выходит крала я у государства, но это меня не оправдывает. Совесть меня мучила настолько, что я наизусть помнила каждую подделанную телеграмму. В общем-то по большому счёту больше позора претерпела, чем ущерба нанесла. Но это я вперёд несколько забежала. О самом разоблачении речь будет в своё время.
  
  Свой 21-ый день рождения я провела с девочками на телеграфе. Приехала к ним в конце рабочего дня с бутылкой ликёра и тортом и мы посидели немного, поболтали и разошлись по домам. Главное я не ходила ни в какие компании и не гуляла с сомнительной публикой. Стала вдруг резко домоседкой и дочке посвящала больше времени.
  
  Через недели две после моего дня рождения, к нам приехала молодая женщина из Воркуты. Вернее сама она была из Чехова, но в настоящее время жила с мужем, сослуживцем Виталия в Воркуте, а сейчас приехала навестить маму и ко мне.
  
  Она рассказала, что приехала по просьбе Виталия. Нужно сказать, что всё это время, я писала ему письма, его мать дала мне адрес, и этих письмах, не упоминая о собственной жизни, просто рассказывала ему о дочке, посылала её фотографии.
  
  Видимо жила где-то внутри надежда растопить его сердце. Не знаю точно. И вот она приехала сказать, что он просит меня приехать к нему. Одна дорога туда была двое суток и билет стоил 27-50, в один конец. Следовательно на то, чтобы поехать нужна была вся моя зарплата за месяц, плюс ещё немного для питания в дороге, туда и обратно.
  
   Я не знала как поступить и тут вмешалась мать: "Ехай, денег я тебе дам". Решали ехать одной или с ребёнком. Совместно обсудили, что лучше одной, ни к чему ребёнка мучать.
  
  В общем и Люба и мать настаивали на моей поездке и я согласилась. Мама дала Любе деньги на билеты, чтобы она купила нам обеим. Выезжать мы должны были 27 декабря.
  
   Я отпросилась на работе, предъявив билеты и меня отпустили. Все понимали, что у меня может наладиться жизнь и не возражали, а напротив поддержали. С большим волнением и страхом готовилась я в дорогу.
  
  Глава 27. Погоня за призраком.
  
  
  И вот мы встретились с Любой в Москве на Ярославском вокзале. Поезд на Воркуту отправляется в 21-30 в это же время отправляется поезд из Воркуты. В Котласе они встречаются и стоят продолжительное время, до получаса.
  
  Там электровоз одного состава меняется на тепловоз другого. То есть весь путь совершают только вагоны, а локомотивы отправляются обратно.
  
  Я впервые в жизни еду так далеко.
  У нас плацкарта, боковые места в проходе, то есть мимо нас постоянно ходят люди. Те, кто ездит неоднократно уже обустраиваются со знанием дела, первым долгом завешивая проём прихваченной из дому простынёй или одеялом,создавая таким нехитрым способом имитацию купе.
  
  Моё место верхнее, Любино нижнее. Заправляем постели розданным бельём и некоторое время просто сидим. Вагон гомонит, плачут дети, кто-то уже распечатал бутылочку и уговаривает её, в общем большой колхоз на марше.
  
  Некоторые ходят из вагона в вагон, ищут своих, уговаривают попутчиков поменяться вагонами. Обычная суета.
  
  Я сильно волнуюсь, 21- летняя девчонка, всего раз в жизни побывавшая в Ленинграде и то на поезде ехавшем всего одну ночь, на сидячих местах. Я не знаю ни порядков в поезде ничего другого. Люба просвещает меня, объясняя где что находится, как и когда можно пользоваться туалетом, куда можно выйти покурить.
  
  При этом пользование туалетом, вернее ручкой открытия и закрытия, а также краном для мытья рук пришлось показывать наглядно. Мне неудобно, что я такая тёмная в этих вопросах, но Люба смеётся, раз никогда не ездила, откуда тебе знать?
  
  Когда я пошла курить в тамбур, пришлось одеваться, всё-таки зима, тамбур не отапливается, только вагон. Там я увидела собственно саму топку, её топили углём, сами проводницы.
  Рядом с топкой был большой отсек в котором насыпан уголь. Всю дорогу проводницам приходится периодически подсыпать уголь, ведь отапливается не только сам вагон, но от этой же печи топится титан для горячей воды.
  
  Почти перед самым сном проводница предложила желающим чай. Я очень долго не могу уснуть. Всё внове, запахи , звуки, обстановка, освещение. В отсеках оно гасится, а в проходе просто приглушается, но горит. А я не привыкла спать при свете.
  К тому же можно сказать прямо перед носом в проход свешиваются ноги в не совсем приятно пахнущих носках. Дух в вагоне стоит ядрёный и не проветришь.
  
   Долго смотрю в убегающую за окном черноту, лишь иногда на переездах или при проезде мимо населённых пунктов прерываемую чередой огней. Вагон покачивается на стыках, отовсюду доносятся разные звуки, от мощного храпа, до тихого сопения с присвистом, или бормотания во сне.
  
  Задремала под утро, часика на два. А вскоре голоса просыпающихся людей, сопровождающие пробуждение звуки, вялое переругивание некоторых пассажиров и прочее, вырывают меня из сна. Я не сразу вспоминаю где я.
  
  И снова мы сидим с Любой внизу. Она рассказывает мне об их житье-бытье на Севере, о службе наших мужей, о каких-то смешных случаях. Я и слушаю её, мне всё интересно и временами отключаюсь от её рассказа, мысли одолевают, а что будет, а как мы встретимся.
   Она говорит, что и её муж и Виталий приедут на станцию встречать нас. Приедем мы в Воркуту завтра в 15-50.
  
  Где-то в 9 часов по вагону с тележкой идёт раздатчица из вагона -ресторана. Она развозит завтраки. Это два яйца, хлеб, каша пшённая или геркулесовая, кофейный напиток и две большие булочки. Мы берём завтрак. Она спрашивает, что мы будем в обед, оставляет нам на столике карточку меню и просит отметить ,а на обратном пути карточку забирает.
  
  В вагон-ресторан мы не ходим, Люба говорит, что там шумная публика и нам лучше есть на месте. Я тем более соглашаюсь, что по ресторанам ходить не приучена, была всего два раза толком, в Москве в кафе и на нашем вокзале в ресторане с мужем. Так что желания идти туда не испытываю.
  
   Светлое время быстро заканчивается и вот опять уже мы едем в темноте. Люба говорит, а чему ты удивляешься, ведь мы едем на Север, а потом и вовсе в Заполярье, а там сейчас почти всё время ночь. Это для меня непонятно, как это всё время ночь, хотя я знаю из географии об этом, но одно дело читать, другое осознать и увидеть самой.
   Ещё Люба рассказывает, что там сейчас 50 градусов мороза, но я их ощущаю, как 25, так как там климат сухой и мороз кажется мягче. Это тоже внове для меня.
  
   Живут они не в самой Воркуте, а в посёлке Северном. Вокруг Воркуты разбросаны шахты и зоны-поселения. Я не сразу понимаю, какие зоны, а Люба мне объясняет, что лагеря для заключённых, которые и работают в шахтах и поселения для вольных или условно вольных, которые тоже там работают.
  
   А мой муж служит на охране этих лагерей и её тоже. Это для меня новость, я даже не подозревала, что мой муж служит тюремщиком. Я полагала, что в обычной воинской части, оказалось нет, к строевой он не годен, а для этой службы вполне, и мол надо же кому-то выполнять эту работу.
  
  Я тогда ничего ещё не знала о лагерях, о том, что там были политические и прочее. Об этом нигде не писалось, не говорилось, считалось, что всё это было в прошлом при Сталине и с ним же кончилось.
  
   Наивность, да и подробностей о тех ужасах нам тоже не было известно, это гораздо позже и литература и газетные статьи появились и мы просветились.
  Но уже одно понимание, что он тюремщик, как то смущало меня.
  
  И видимо Люба это почувствовала, так как перевела разговор с их работы на личную жизнь, на их охоту в тундре и прочее разное. Но я как-то сильно волновалась, всё больше и больше и чаще бегала курить. Не знаю, что со мной происходило, но я металась внутри, как птица в клетке.
  
   Ни одной законченной мысли, они прыгали с одного на другое, а потом появилось стойкое чувство, что он не хочет меня видеть. Я не знаю, откуда оно пришло, но словно бы по нервам ударил сигнал, беги обратно, тебя не ждут.
  
  Мы подъезжали к Котласу, было восемь вечера.
  Нас только что покормили ужином и я смотрела в окно, как мы подъезжаем к платформе, а с другой стороны также подъезжает встречный поезд. Когда поезда остановились и люди, кто ехал до Котласа пошли на выход, я вдруг лихорадочно стала одеваться и подхватив свой чемодан, бросилась на выход.
  
  Люба, не сразу сообразив что происходит, в итоге бросилась за мной в чём была.
  Я уже было хотела соскочить на платформу, когда проводница задержала меня," постойте, вам не нужно выходить, вы же в Воркуту едете".
  Я ничего не успела ответить, меня настигла Люба, она вцепилась в мой чемодан и закричала:" Ты куда, с ума сошла, куда ты побежала, струсила, да? Брезгуешь нами?"
  
  Это был удар ниже пояса. Я обернулась к ней и тоже закричала, со слезами в голосе, они уже текли у меня из глаз не останавливаясь:
  -" Никем я не брезгую, мне нельзя ехать дальше, он не ждёт меня, он не хочет меня видеть, не хочет понимаешь?
  "-"Нет , не понимаю, что ты выдумываешь, он же меня за тобой и послал, а ты испугалась моего рассказа и решила сбежать. Тебе такой муж не нужен, да? Ты не любишь его, вот и всё."
  -" Неправда, я его люблю, но он правда не хочет меня больше видеть, поверь, это так, это правда. Я не могу объяснить, но я это знаю"
  
  И проводница и Люба смотрели на меня так, словно перед ними умалишённая, были в этих взглядах и страх и жалость. Люба всё не выпускала из рук моего чемодана, а проводница сказала:
   -Девушка, пожалейте подругу, здесь же холодно, она простынет, вы одеты, а она налегке"
  
  Только тут я опомнилась, что Люба стоит в тапочках и лёгком спортивном костюме в ледяном тамбуре. Я тут же сдалась и пошла за ней в вагон.
  Она ,не выпуская чемодана из рук, вся дрожа шла до места, а я покорно брела за ней, как овца на заклание.
  
   Потом мы сидели, я рыдала и всё пыталась вдолбить ей, что мне нельзя ехать, но она не понимала моих доводов, как это я почувствовала и зачем я свою трусость пытаюсь замаскировать придуманной сказкой.
  
  Чемодан она засунула под свое сиденье и теперь мне не было смысла куда-то бежать, деньги лежали в чемодане. Я с тоской смотрела на стоящий напротив поезд и не могла успокоиться, всё плакала, только теперь тихо.
  
  В дорогу мама дала мне всего сто рублей, тридцать из них уже ушли на билет и постель, остальные предназначались на питание и обратную дорогу.
  
  Одета я была в пальто, которое шила сама. Да, я и пальто научилась шить. Соседка работала в ателье пошива верхней одежды, она и показала мне, как вставлять приклад, как делать борта, как правильно отпаривать и отстрачивать.
  
   А мне другая соседка отдала своё прежнее пальто, но оно было велико. Я распорола его и перешила, заодно перелицевав. Получилось хорошее зимнее пальто, кирпичного цвета, а воротник я соорудила из привезённого матерью Витальки соболя.
  
   Он подстрелил его сам, выделал шкуру и прислал матери для меня. Вот она и привезла его мне, когда привозила Иришку из деревни. Так он и пригодился.
  
   А обрезком из шкурки, который остался от кройки воротника, я обшила вязаную шапку из такой же пряжи кирпичного цвета. Получился ансамбль. Пальто было длинное до половины икры, приталенное, шестиклинка.
  
  По-другому сшить было нельзя, так как оно изначально было такого покроя, просто пришлось основательно урезать ширину. Но смотрелось оно хорошо, не хуже нового и по фасону было вполне модным,ведь фасоны часто повторяются, меняются только детали отделки.
  
  На ноги мама незадолго до этого купила мне войлочные сапожки на меху, невысокие не бабушкиных фасонов, а вполне симпатичные. Она купила их специально, для поездки к нему. Дома я бегала в кожаных полусапожках на каблуке, но мама сказала, на север в таких не ездят.
  
  Жили мы тогда бедно, так что моё умение шить выручало всю семью. Затраты были только на материю, а иной раз мама приносила хорошие вещи от Кудряковых, ей отдавали в оплату за работу и требовалось перешить , что я успешно и делала.
  
   Так что дома была считай собственная портниха и вязальщица и вышивальщица.
  Впрочем мама моя вышивала много лучше меня, я тогда вышивкой занималась по настроению, от случая к случаю.
  
  Следующую ночь я снова не могла толком уснуть, но в какой-то момент меня сморило и тут случилась неприятность.
  Уснула, вернее забылась ненадолго, основательно перед этим наревевшись и проснулась вероятно от прогремевшего мимо товарного состава.
  
  Свет горел вполнакала, все спокойно спали, я наполовину свисала с полки не вполне осознавая это. Потом наклонила голову вниз, посмотреть спит ли Люба и увидела,что её одеяло упало на пол, а она лежит сжавшись комочком. Мне почему-то показалось, видимо спросонья, что одеяло, вернее пол близко, только руку протяни, что я и сделала и тут же кувыркнулась с полки.
  Видимо, спустив руку, я нарушила равновесие.
  
  Падая, больно ударилась основанием шеи о подножку для опоры ноги, чтобы залезать на верхнюю полку. Видимо от удара, я на некоторое время выключилась, потому, что очнулась, полусидящая на полу, поддерживаемая кем-то сзади и вокруг меня толпился народ , а по проходу бежала проводница, тоже полузаспанная.
  
  Все наперебой спрашивали меня, что случилось и как я оказалась на полу. Видимо грохот, когда упала, разбудил этих людей. Мне стыдно было признаться, что упала сверху и я сказала, что просто стала слезать в туалет и в это время поезд дёрнулся, вот я и упала, во время толчка. Кто-то сказал, что он тоже проснулся от толчка и моя хитрость сошла за правду, а я побрела в туалет.
  
  Шея болела, голова кружилась и виделось всё, как в тумане. Видимо походка у меня тоже была шаткая, но это можно было списать на качание вагона на стрелках. В туалете меня вырвало и потом ещё некоторое время подташнивало. Я подумала, что наверное получила лёгкое сотрясение мозга.
  
  Я тогда не знала, что разбила атлант, верхний позвонок и потом со временем он даст о себе знать основательно. А тогда я просто не понимала всей серьёзности своей травмы, да и кто из нас в молодости придаёт значение, таким мелочам, как падения, если внешних повреждений не видно. Подумаешь шея припухла сзади, пройдёт, заживёт как на собаке , думала я.
  
  Глава 28. Предчувствия не обманули. Новые впечатления и возвращение.
  
  
  В Воркуту мы приехали 29 декабря в 15-50, как и говорила Люба. Вот только что мы спускались с подножки, вот нас встретили Любин муж и другой парень, я оглядываюсь в поисках Витальки, его нет. Светло и я вижу вокзал, большую площадь перед ним высокое здание ресторана напротив и мы идём по дорожке к стоянке такси, как тут же, после нескольких шагов, стало темно и зажглись фонари. То есть никаких сумерек, словно выключили свет и всё.
  
  Такое я вижу впервые. Я задаю вопрос, почему не на автобусе, а на такси, и мне отвечают, что автобусы ходят только по городу, а в посёлки ездят только на такси.
  Мы с парнем идём впереди , а Люба с мужем сзади, они тихо о чём-то переговариваются. И опять у меня обострён слух.
  
   Нет я не желаю подслушивать чужие разговоры, просто на морозе голоса звучат громче и я слышу слова Вити, Любиного мужа. Вообще-то он тоже Виталий, но они, чтобы не путаться ,этого договорились называть Витей.
  
  Он говорит Любе, что не знает, как быть, вчера, около восьми часов вечера, Виталька задурил, он стал кричать, "на хрена она сюда едет, зачем я её позвал" и вообще бесился, а потом также внезапно успокоился. Я слышу, как Люба тихонько ахает, оборачиваюсь и говорю ей "а я что тебе говорила? А ты мне не поверила." Муж Любы спрашивает у неё, о чём я и она пересказывает всю случившуюся в поезде сцену.
  -Понятно-отвечает Витя-всё равно едем, там всё решим.
  
  Я не хочу ехать и прошу оставить меня на вокзале, я поеду обратно вечером, этим же поездом. Но они не отпускают меня и усаживают в такси.
   Мы едем по окраине города и вскоре оказываемся за ним.
  
  Дорогу еле видно, по обе стороны ровные, как стол пустынные снежные просторы.
  Ребята, что-то говорят, но я сижу погружённая в себя, никак не реагируя на разговор и меня оставляют в покое.
  
  Едем минут пятьдесят. Внезапно справа начинается длинная серая бетонная стена, а сразу после неё мы сворачиваем направо и проехав ещё метров 500, оказываемся перед приземистыми, почти чёрными строениями с маленькими светящимися кое-где окнами. Это их жилые бараки а неподалёку от бараков, метрах в ста стоит вышка дозорного и большие ворота в зону. Поверху проложена колючая проволока, через каждые 100 метров прожектора.
  
  Мы входим в барак, здесь тепло и светло, большая прихожая. По левую руку за открытым дверным проёмом видна кухня, там стоят газовые плиты и столы. Над столами на стенке полки с кухонной утварью.
  
  Прямо напротив ещё один проём, там видны умывальники и лавки с тазами и корытами. Значит комната для стирки, понимаю я. Направо уходит длинный коридор с дверями. Мы входим в первую дверь. Это жильё Любы и Вити.
  
  У них две комнаты, гостиная и спальня. Обстановка скромная, мебель казённая. Мы ставим чемодан, меня усаживают на стул. Витя бежит на кухню, возвращается ещё с двумя женщинами и ребёнком. Мальчик трёх лет, их сын.
  
  Он виснет на Любе и уже не отходит от неё. Мы пьём чай, потом я спрашиваю, где Виталька и Витя провожает меня до третьей двери. Они живут здесь, говорит он. Они?-спрашиваю я, - " Ну, да они, это четверо солдат, это же общежитие, а семейные живут отдельно. Остальные по четыре в комнате.
  
  Он предупреждает меня, что выключатель слева.
  Нажимаю ручку двери. Дверь открывается. В комнате темно и не видно, есть ли в ней кто.
  
  Зажигаю свет и вижу большую комнату слева у стены и рядом углом к ней по второй стене стоят кровати. Точно также справа расположены ещё две. У окна стоит стол, рядом с ним шкаф остальное место свободно. Возле выключателя вешалка с полушубками охранников.
  
  Внизу под ней унты. На второй кровати слева, лицом к стене лежит мой спящий муж. Я его узнала сразу .
  Тут же погасив свет я прошла к его кровати. Один раз увидев обстановку я прекрасно ориентируюсь даже в темноте, ни на что не натыкаясь и не делая лишних шагов. Это моя особенность,ориентироваться с первого взгляда.
  
  Некоторое время постояла, переводя дыхание, потом аккуратно опустилась на край кровати и осторожно погладила его по волосам.
  
  Он почти сразу проснулся, это я почувствовала по напрягшемуся плечу, которое задела. Некоторое время лежал замерев, потом резко повернулся, выпростал руку из-под одеяла и подняв её коснулся моих волос.
  
   Он провёл по ним рукой, после вдруг резко вскрикнув сорвался с кровати, похватал в темноте со стула свои вещи, полушубок и унты с вешалки и выскочил из комнаты, как ошпаренный.
  Вскрикнул,как выдохнул, он всего одно слово "ты!".
  
  Я сидела, словно меня ударили по голове. Скорость с которой он ретировался, тон, которым он вскрикнул своё "ты", были похожи на то, словно он коснулся ядовитой змеи.
  Этим было сказано всё.
  
  Как во сне я встала, подошла к двери, зажгла свет и ещё раз огляделась. В ногах его кровати на стене висели фотографии моя маленькая и дочки. Дочка в платочке, с пальчиком, подпирающим уголок губы. Снимок из садика, который я сама ему присылала.
  
   Была там и ещё фотография дочки, но присланная ему матерью, где она сидит с ней рядом в деревне. Я протянула руку, как во сне сняла со стены свою и дочкину фотографии. Ту что с бабушкой трогать не стала, это было не моё. Огляделась в поисках других своих фото, что присылала ему, но их не было.
  
  Больше мне здесь делать было нечего и я пошла прочь, погасив свет. Фото Иришки взяла не из вредности, а потому, что оно было в одном экземпляре и теперь я решила его забрать, у него есть другие фото, а это будет моим. Обыскивать стол и тумбочку не считала для себя возможным.
  
  Придя в комнату к ребятам, я схватила свой чемодан.
   -Ты куда-бросилась ко мне Люба. - Обратно, домой.
  
  Все стали меня дружно отговаривать, что я могу пока побыть у них, а впереди Новый год и всё утрясётся.
   Витя, узнав, что Виталий убежал, тут же собрался и ушёл, сказав, что знает где он и сейчас вправит ему мозги.
  
  Но я была непреклонна на сей раз, сказав что далее испытывать судьбу не хочу. Достаточно одного раза. Я только попросила указать, где у них туалет, чтобы сходить перед дорогой. Сама я во время нашего разговора, открыла чемодан, убрала в него фотографии, выложила на стол свитер, который связала ему в подарок, попросив потом отдать ему.
  
   Кошелёчек с деньгами я наоборот вынула из чемодана и сунула в карман, чтобы не искать, когда придётся расплачиваться. Я же ещё не знала, что приключения мои не кончились.
  
  Потом пошла в туалет. Несмотря на зимнее время, туалет у них был, как и у нас, на улице. Нужно было свернуть по тропинке направо между двумя бараками и там стоял туалет.
  Идти было метров 30.
  
   На полпути я вдруг почувствовала, что куда -то проваливаюсь и вскрикнув взмахнула руками. Падение прекратилось, я висела провалившись по пояс в какую-то узкую щель. Её, когда я шла совсем не было заметно.
  
   У щели были ровные деревянные края. Размером она была примерно сантиметров 60 длиной и сорок шириной, поэтому я повисла до пояса. Я разревелась от злости и обиды и стала, опираясь на руки выдираться из плена. Не сразу, но мне это удалось.
  
  Оказалось, что погружённая в горькие мысли я слегка отклонилась от тропинки, оттого и попала в беду. Сходив в туалет я возвращалась уже внимательно глядя под ноги, без происшествий.
  
   Зашла, взяла свои вещи и отправилась вдоль дороги, по которой мы приехали до трассы. Дальше за военным поселением находился сам посёлок Северный,отсюда правда не видный, с вольнонаёмными. Так что оттуда можно было ,если повезёт поймать попутное такси. В общем то я шла на авось.
  
   Всего у них я пробыла минут 20, так что время не позднее, думала я и какое -никакое, а такси будет. Дойдя до трассы перешла на другую сторону и остановилась ждать.
  
  Через некоторое время я почувствовала, что начинаю подмерзать и решила пойти вперёд, мол при ходьбе не замёрзну, а согреюсь, а там и машина догонит. Вернуться обратно мне не позволяла гордость. И я пошла. Но не учла, что может подняться ветер и пойти снег.
  
   А они, когда я прошла по моим прикидкам уже больше километра, по крайней мере забор давно кончился и я шла по продуваемой со всех сторон тундре, не замедлили явиться. Снег лепил сильный, сухой, колючий, ветер резкий.
  
  Очень быстро на дороге стали появляться заносы и я испугалась, что потеряю дорогу. Люба говорила мне что по тундре по насту можно идти далеко не проваливаясь. Я вдруг я уйду не замечая, что это уже не дорога. И я остановилась. Шло время, я стояла вцепившись обеими руками в чемодан, развернувшись спиной к ветру, чтобы не бил в лицо и тихо коченела.
  
  Я не услышала и не увидела подъехавшей машины, наверное стоя спала. Почувствовала только, что меня кто-то трясёт, как грушу и что-то кричит. Очнувшись, увидела наконец перед собой мужчину, лет за сорок, который спрашивал меня, как я здесь оказалась и что вообще делаю.
  
   Я хотела ответить, но не смогла и он кажется это понял. Разжав мои задубевшие пальцы, он взял у меня чемодан, швырнул его на заднее сиденье, а следом, как куль с мукой впихнул туда и меня. По одежде и чемодану он понял, что я приезжая.
  
  Он завёл машину и мы уже ехали в сторону Воркуты. Я сидела, как кукла моргальная и потихоньку скулила, у меня начали отходить пальцы на руках и ногах. Дело в том, что из-за особенностей моего организма у меня руки и ноги потеют не как у нормальных людей от жары, а наоборот от холода и естественно замерзают ещё больше.
  
  Мой водитель по-прежнему молчал, не донимая меня вопросами, я постепенно отогревалась. Не доезжая до вокзала, точнее не пересекая площадь, он остановился у здания ресторана и повернулся ко мне.
  
  -Ну, красавица, вижу отогрелась, а теперь давай, рассказывай, как на духу, что с тобой произошло и как ты оказалась в тундре.
  Не знаю почему, но меня вдруг словно прорвало и сбиваясь с пятого на десятое я ему рассказала всё про мужа, про нашу короткую жизнь, про то, как он позвал меня сюда и что из этого вышло.
  
   Тут я вспомнила, что ведь мне нужно заплатить за проезд и полезла в карман за кошельком.
   В кармане было пусто. Вот тут я и разревелась, как последняя дура. Это было последней каплей. Он всё понял и сказал: " Так, во-первых ты успокойся, мы сейчас с тобой пойдём в ресторан, я тебя накормлю.
  
  Я возразила, что в ресторан не пойду, на что он объяснил, что мы не в сам ресторан , а в служебный зал, где кормят водителей такси, это как наша столовая, сказал он. Потом вышел из машины, обошёл её, открыл дверцу и взяв меня за руку повёл за собой.
  
  - Кошелёк выпал у тебя в яме,- объяснил он мне-, без денег тебе ни до Москвы ни до, тем более, Серпухова не доехать, поэтому мы сейчас едим, потом покупаем билет до Москвы и я даю тебе ещё пятнадцать рублей на питание в дороге и на дорогу до Серпухова, поняла, и не возражать ,- добавил он.- Ты потом мне всё вышлешь, когда сможешь, ведь небось всю зарплату махнула месячную?
  
  -Да и даже больше,- ответила я, мамину зарплату, она сто рублей зарабатывает, их и дала.
  -Да дела, непутёвый парень тебе попался, такой же бездумный ребёнок, как ты сама.
  
  Мы пообедали, потом сходили в вокзал, он купил мне билет и остановился задумавшись. Поезд-то мой шёл только в 2130, а сейчас было шесть вечера.
  -Вот что красавица, мне работать нужно, деньги зарабатывать, но и тебя одну я оставлять не могу, опять в историю влипнешь, вижу авантюристка ты по натуре, бросаешься во всё сломя голову. Так что сделаем так.
  
   Не зря же ты почти две тысячи километров проехала и уедешь ничего не повидав. Сядешь на заднее сденье, я буду брать пассажиров и возить их, а ты посмотришь, куда попала. Договорились?И я согласилась.
  
   Он возил пассажиров по посёлкам и говорил мне, куда мы приехали. Более всех мне понравился Комсомольский. Он весь сиял огнями и был красиво украшен к празднику. Это вообще невероятное зрелище, когда ты едешь по гладкому, далеко открытому пространству сплошной белизны, а потом, словно ниоткуда возникает, то ли мираж, то ли сказка дивного моря огней.
  
   В те моменты когда мы ездили без пассажиров он рассказывал о себе. Сам он был из Кургана, по молодости лет натворил дел и сел в тюрьму. Попал сюда в Воркуту, отсидел, вернее отпахал в шахте восемь лет. За это время жена с ним развелась и вышла замуж, а он выйдя из тюрьмы решил остаться здесь.
  
  Возвращаться в Курган, чтобы встретиться с женой не хотел, боялся сорваться и снова сесть, вот и осел здесь. Потом встретил хорошую женщину, женился и теперь у них здесь в Воркуте квартира и двое детей школьников. В общем жизнью он доволен, а на память о шахте ему осталась раздробленная левая нога. Теперь я поняла почему он хромал.
  
  -Ты сейчас такой же обиженный цыплёнок, которым я был, когда сел,- объяснил он,- поэтому я тебя и пожалел.
  
   Звали его Андрей Николаевич, а вот фамилию теперь вспомнить не могу. Он сказал мне, что деньги я могу прислать ему на главпочтамт Воркуты до востребования, что я потом и сделала, послав ещё и благодарственное письмо, но ответа не получила.
  
  Ко времени отправления поезда он привёз меня на вокзал, взял мой чемодан из камеры хранения и проводил меня до вагона. По непонятному стечению обстоятельств это оказался тот же самый вагон, в каком я ехала сюда и те же самые проводницы.
  
  Он не просто проводил меня, до вагона, а даже до места и наказал ехавшим там в этом отсеке попутчикам глаз с меня не спускать и всячески опекать, мол с девочкой беда случилась и они ответственны , чтобы я благополучно добралась до Москвы. Потом он поцеловал меня в щёку, поздравил с наступающим Новым годом и ушёл, а мне предстоял долгий путь домой.
  
  Глава 29. Обратный путь.
  
  
  Катится поезд,стучит по рельсам, и стучат мысли у меня в голове, тяжёлые, неповоротливые, навязчивые. Что будет, что делать, как жить?
  Они колотятся в такт колёсам и нет на них ответа.
  
  Но не дремлют мои попутчики, им ведь поручили надзирать за мной и они видят, что я всё глубже погружаюсь в себя и становлюсь всё отрешённее.
  
  Попутчики, это два молодых мужчины лет 27-29 и женщина около 25 лет. У нас с ней нижние места, у мужчин верхние. Она села в поезд позже и не знает о том поручении, которое дано мужчинам, поэтому очень видимо удивляется, когда они оба берут меня за руки и увлекают за собой, со словами " мы идём в ресторан".
  
  Мне абсолютно безразлично и я , как робот, на автомате следую с ними. Наш вагон второй от конца, вагон-ресторан посредине поезда, поэтому нам нужно пройти, через три вагона. И мы идём гуськом, я в середине через купейные вагоны.
  
   В вагоне -ресторане уже довольно много публики, некоторые видимо пришли чуть не сразу после посадки. Здесь шумно, весело, многие уже основательно подогреты.
  
  Мужчины находят свободные места, усаживают меня к окну и делают заказ. Я тупо смотрю в тёмное окно,мне всё безразлично. Приносят заказ, передо мной ставят тарелку, я даже не смотрю, что в ней. Потом мне в руку вкладывают налитый бокал, пей.
  
   Я послушно и безразлично пью, даже не ощущая вкуса питья. Сразу после этого мне наливают второй, снова велят выпить и потом есть. И опять я как маленький ребёнок, выполняю всё на автомате. Через некоторое время мне становится тепло и несколько легче, я начинаю слышать голоса и реагировать на окружающее.
  
  -Ну всё, отошла-констатирует один из мужчин.
  -Да, Лёха, кажется её отпускает-подтверждает второй.
  -Что я пила?-спрашиваю я.
  -Коньяк-дружно отвечают оба-Но больше вам нельзя.
  -Да я и не собираюсь-отвечаю я
  -Ну вот и ладушки-отвечает тот, которого назвали Лёхой-может поделитесь, от чего вас так скрутило? Может легче станет?
  -Ни к чему-отвечаю я.
  
  Потом они начинают говорить между собой, более не докучая мне вопросами, а я прислушиваюсь к общему гулу ресторана, замечаю обстановку и прочее, то есть начинаю интересоваться окружающим и людьми. Они заказали ещё пирожное на десерт и тут до меня доходит, что мне может не хватить денег, ведь на ресторан я не рассчитывала, а они сразу, будто услышав мои мысли, заявляют
  -Не волнуйтесь девушка, мы вас угощаем.
  -А плата за угощение-подозрительно спрашиваю я.
  -Ни-че-го- с расстановкой отвечает второй мужчина, мы при деньгах и имеем право угостить хорошенькую девушку, когда ей плохо.
  
  В это время из-за столика рядом оборачивается мужчина, явно грузин и говорит-А я тоже хотел бы угостить девушку и поухаживать за ней, не возражаете?
  -Лично я возражаю, несколько грубоватым резким тоном, отвечаю я-Мне не нужны ухаживания и опека с угощением. Вообще мне пора уходить.
  
  Ребята рассчитываются и мы идём обратно в вагон. Как ни странно, но я не чувствую никакого опьянения,только тепло и лёгкость. В вагоне ребята говорят с нашей попутчицей:
   -Если вы не против, присмотрите за девушкой, чтобы с ней ничего не случилось, нам её поручили, а мы хотели бы ещё посидеть в ресторане, но она не хочет.
  
   Попутчица соглашается и они уходят. А мы с ней начинаем знакомство и разговор. Зовут её, как ни странно тоже Люба. Она высокая, несколько полноватая, но очень и очень красивая круглоликая, с огромными карими глазами, чувственным ртом, слегка смуглой бархатистой кожей и тёмными густыми волосами , заплетёнными в толстую косу обёрнутую вокруг головы, как корона.
  
   Пока мы уходили, она переоделась и на ней прекрасный яркий шёлковый халат. Люба казашка, приезжала в Воркуту к сидящему здесь мужу на свидание, на три дня. Сама она из Алма-Аты, там у неё родители и сын пяти лет, она работает учительницей. Люба достаёт из сумочки фото сына и с гордостью показывает его мне.
  
  В свою очередь я тоже рассказываю ей кратко свою историю и достаю фото Иришки и показываю его ей. Так мы едем с ней, уже практически друзьями. У нас нашлись общие темы для разговоров и мне теперь много легче, я не замыкаюсь в себе, видимо коньяк помог. А может это заслуга Любы заговорившей со мной о своём горе и отвлекшей меня от моего.
  
  Я иду в туалет и возле купе проводниц слышу их разговор, пока ожидаю, чтобы туалет освободился. Из разговора я поняла, что одна из женщин заболела и вторая будет просить бригадира вызвать к поезду скорую. Видимо что-то серьёзное, а та первая, несмотря на плохое состояние сильно переживает, как эта одна будет справляться до Москвы со всеми делами? Вторая отвечает, что-нибудь придумаем, а у меня щёлкает в мозгу, я кажется уже придумала.
  
  Пока я была в туалете пришла бригадир и с ней врач, видимо из числа пассажиров. Поезд скоро должен был остановиться в Ухте. Врач осмотрела больную и сказала, что придётся снимать, для госпитализации. Бригадир пошла к машинисту, вызывать по телефону скорую, а я подошла к остающейся проводнице и предложила ей помощь.
  -Чем вы занимаетесь, я видела по дороге сюда и думаю, что вполне справлюсь, сказала я,возможно несколько горячо и самоуверенно. Она подумала и согласилась.
  -Только учти, труд нелёгкий.- Хорошо,- ответила я,- мне сейчас такой и нужен.
  И побежала переодеться, чтобы быть в одежде попроще.
  
  Так я включилась в работу, чтобы не оставаться наедине со своими тяжёлыми мыслями. Особенно я боялась ночей. А их ведь предстояло две.
  
  В Ухте проводницу уже ждала машина и её унесли сразу на носилках. Оказалось у неё аппендицит и срочно нужна операция. Поезд в Ухте стоит 15 минут. Проводница Рита, дала мне полушубок, чтобы мне не было холодно в тамбуре и пока она производила высадку и посадку пассажиров, я стояла рядом смотря, что нужно делать, что проверять , а заодно подсыпала в топку угля.
  
  В это время к вагону подошёл парнишка лет 20 и стал просить проводницу взять его до Котласа. Он учился в Ухте в речном техникуме и ему нужно было добраться до Котласа на каникулы к родителям, а денег у него не было. Рита твёрдо отказывала, а он всё умолял.
  
   Было холодно, мальчишка выглядел несчастным, в шинельке с торчащими красными ушами и носом. Мне стало жаль его и я попросила Риту, "давай возьмём"-" куда?- спросила она. "На моё место-тут же ответила я,- мне же всё-равно не спать."
  
  Рита в общем-то была доброй женщиной и махнула рукой, ладно залезай. Парнишка влез и тут же в тамбуре присел на чемоданчик, возле печки "я тут доеду, я не буду беспокоить"
  -" Вот ещё-фыркнула я-выдумал,задубеешь тут. Пошли, я покажу тебе место.
  
  И я повела его на своё место, на которое ещё не ложилась, так что оно было чистым. Я устроила его, велела располагаться спать, он попросил разбудить его перед Котласом, я пообещала и ушла. А он уснул, едва коснувшись головой подушки.
  
  Мужчины вернулись из вагона-ресторана где-то часам к трём, изрядно навеселе и обнаружив перемены, сказали "ну вот, ты и при делах, это даже лучше".
  
  Потом я всю ночь дежурила, а Рита немного вздремнула до утра. Мне пришлось подавать кипяток пассажирам с детьми, убирать за одним неумехой, и выполнять ещё несколько мелких просьб, остальное время я сидела возле окошка напротив служебного купе и смотрела в него.
  
  В Котласе мы должны были быть в восемь вечера следующего дня, поэтому с утра снова нужно было раздавать чай, тем кто просил, следить за котлом и титаном, подметать в вагоне, короче заниматься рутиной. Вместе с Ритой у меня всё получалось нормально.
  
  Нам принесли еду из вагона ресторана и у Риты были домашние пирожки, поэтому поели мы с ней просто великолепно. Перед Котласом я разбудила парнишку, он так и проспал остатки ночи и весь день.
  
  Он встал и когда стал собираться, то вдруг наклонился к столу, положил на него газету Ухтинскую правду, что-ли и на полях её написал два адреса Котласский, своих родителей и свой в училище в Ухте и попросил меня обязательно написать ему, обязательно. И я пообещала, хотя и не знала что ему я буду писать и зачем. Звали его Саша.
  
  Я предупредила, что если напишу ему, то только как братишке, что я потом и делала, когда писала ему письма, звала его братишка. Если уж давала слово, то должна была его исполнять.
  
  Следующую ночь я снова не спала и вдруг обнаружила, что это вовсе не трудно, не спать. Дел ночью было немного, так что часть её я провела в лёгком трёпе с мужчинами из нашего отсека. Мы покурили вместе в тамбуре, пошутили, пообменивались анекдотами. В общем ни к чему не обязывающий "светский" разговор.
  
   Потом мы с Ритой с утра снова занимались делами. Их было теперь больше, нужно было собрать, рассортировать и разложить в мешки постельное бельё для сдачи его по прибытии в прачечную.
  
   Так что за заботами и работой я не заметила, как мы приехали в Москву. Незадолго до прибытия пришла бригадир и стала уговаривать меня переходить к ним работать, мол они ездят не только в Воркуту, но и в другие города, мол и на Юг и всюду я смогу поездить по стране.
  
  И заработки неплохие и питание обеспечено и в некоторых городах они отдыхают сутками, можно и новое увидеть и покупки сделать. Мол я девочка хваткая, выносливая, мне самое место работать проводником, к тому же общительная и исполнительная.
  
  Но я объяснила ей, что у меня маленький ребёнок и мне не на кого будет оставлять его при длительных поездках, да и работа у меня есть, вот если выгонят, тогда мол я подумаю.
  
   В общем в Москве я не сразу вышла из поезда, а вместе с Ритой дождалась, когда поезд отгонят в тупик и там помогла ей сдать бельё на машину от прачечной, а заодно увидела, как загружают продукты в вагон-ресторан и как грузят почту в почтовый вагон.
  
   Здесь уже поезд убирала другая смена поездной бригады, а Рита ехала на праздники домой, у неё трое суток были выходными. Жила она в Ногинске. Мы с ней вместе вернулись по путям почти к вокзалу и тут расстались, пожелав друг другу всего доброго и счастливой встречи Нового года. Было 31 декабря.
  
  Я пошла не спеша к Каланчёвке, когда увидела Любу. Она задержалась, зайдя здесь же недалеко в магазин, купить продуктов домой и подарок сыну и сейчас собиралась спускаться в переход к Казанскому вокзалу, когда увидела меня и окликнула.
  
  Мы разговорились и она посетовала, что вот поезд её отправляется в 21 час, а до этого сидеть в вокзале ей совсем не хотелось бы, она совсем не знает Москвы, а посмотреть хочется, так может я подскажу ей куда можно пока съездить, чтобы повидать хоть немного.
  
   Я никуда не торопилась, дома меня не ждали и я вызвалась не только подсказать, но и свозить показать центр. Мы сбегали в камеру хранения, сунули в ячейки чемоданы, билеты у Любы были куплены заранее, и пошли наверх. Я решила ехать на наземном транспорте, чтобы больше показать. Люба взяла с собой фотоаппарат.
  
   В общем мы с ней поездили и походили по центру, поели в кафе и к половине девятого были уже снова на вокзале, взяли чемоданы, обменялись фотографиями и адресами, я проводила её до вагона и пошла на свою электричку. Домой я ехала в почти свободном поезде, а к Серпухову подъезжала и вовсе в пустом вагоне. Было уже 23 часа, потом брела как сомнамбула до дому
  Уже навалилась усталость, немного разморило в тишине и одиночестве вагона.
  
  Придя домой, я своим появлением очень удивила маму, но сказав, что все разговоры завтра я разделась и улеглась спать. Просто провалилась в яму.
  Это была моя встреча Нового 1970 года.
  
  Глава 30. Снова видимость жизни.
  
  
  Наутро, когда я проснулась, то первое, что почувствовала, это ручонки обнимавшей меня дочки. Она была очень рада и оживлённо щебетала, рассказывая мне стишок с утренника, хвалясь подарками и сладостями. Мать тревожно наблюдала за нами, было видно, что ей не терпится обо всём расспросить.
  
  Я дала дочке выговориться вволю, мама её покормила и она побежала играть с игрушками, а я рассказала маме обо всём, что произошло.
  Ну, и что теперь?-спросила мать.
  Ничего - ответила я - буду учиться жить без него окончательно, и если выйду когда-либо замуж, то только за человека , которому буду нужна не я одна, а моя дочь. Не хочу, чтобы она повторила мою судьбу.
  
  Значит ты уже не надеешься на то, что у вас всё наладиться?
  Нет - ответила я - нет, по-моему у него кто-то есть.
  Ну, это вовсе не обязательно - ответила мать.
  Да нет, я почувствовала это, когда он, прикоснувшись ко мне, шарахнулся, как чёрт от ладана. - ответила я.
  Время покажет - сказала мать, отлично зная, что разубеждать меня в чём-либо бесполезно.
  
  Потом она ушла ненадолго, а после её возвращения прибежали соседские девчонки, немного моложе меня, из тех, что когда-то ходили со мной в отряд на болото. Оказывается мать уже успела всеми новостями поделится и они решили, что мне нужно развеяться и пришли звать меня к себе гулять и потом вечером идти во дворец на танцы.
  
  Я ответила, что очень устала и никуда не пойду. Когда они ушли я выговорила матери, за то что она уже всем всё доложила. Недаром всё-таки бабушка говорила, что главный мой враг живёт со мной рядом. Сейчас, вспомнив про бабушку, я собрала Иришку и вместе с ней ушла к дедушке с бабушкой. Там мы и заночевали. С ними мне было хорошо и комфортно.
  
  После Нового года я впрягаюсь в работу со всей силой. Что называется забиваю эфир, чтобы не оставлять себе ни одной праздной минутки. На работе , чтобы не иметь свободного времени начинаю помогать операторам в приёме бандеролей и прочих операциях. Видела постоянно, что и как они делают, а теперь учусь делать это своими руками.
  
  Первое время вожусь подолгу, навыка в руках ещё нет, но довольно быстро осваиваюсь и вскоре уже девчонки станут отлучаться ненадолго с работы, сбегать в магазин, или по другим надобностям, зная, что я и бандероль и заказное письмо и ценное и с уведомлением приму и оформлю как надо. Короче освоила новый участок работы.
  
  Увидев мою заинтересованность начальник отделения начинает обучать меня операциям по приёму переводов, мол в жизни всё пригодится, и посылок. Короче я незаметно для себя становлюсь почтовым работником широкого профиля, что потом очень выручит меня в жизни.
  
  Дома я снова активно переставляю мебель - зуд к перемене обстановки не прошёл. Я удаляю большую кровать и ставлю свою односпальную. Так мне просторнее и уютнее на кухне. Я снова перебралась в свою кухонку. А Иришкину кровать убираем, мама говорит пусть спит со мной на диване - и мне спокойней и ей уютней. И я не возражаю, пусть спят.
  
   У Иришки новый фокус, когда укладываю её спать, то обязательно рассказываю сказку или пою песенку. Брат либо слушает, либо начинает фыркать и тогда Иришка, прикладывая пальчик к губам говорит " шшш , Уська придёт!" Голос у неё при этом испуганный. Я спрашиваю Ирочка, что за Уська, кто такой Уська, но она только повторяет, что он придёт и всё.
  
   Для меня это ново, узнаю у мамы не пугали ли её, если она не может уснуть, на что мама отвечает," Вера, но ты же знаешь, я никогда никого из вас не пугала. Этого нельзя делать. Может в деревне?" И я отвечаю, что может и так.
  
  В большой комнате, помимо удаления Иришкиной кровати , есть и другие перемены. Зажиточная соседка из крайнего дома на посёлке, предложила мне сервант. Они купили мебельный гарнитур, а прежние предметы раздают соседям.
  
   Я конечно не отказалась, сервант в отличном состоянии, а мне надоело держать посуду, во встроенном шкафу, тем более, что посуды в доме приросло, а из встроенного шкафа, когда соседи хлопают своей дверью, постоянно что-либо выпадает и бьётся.
  
  Я удаляю из кухни стол, выношу его на террасу, а на его место ставлю платяной шкаф из комнаты. На место шкафа встаёт сервант. Он очень подходит по цвету и стилю к остальной мебели, занимает меньше места и комната становится просторнее. Мама привозит от Кудряковых кресло-кровать и простое кресло. Ей тоже отдали.
  
   Теперь мы можем выбросить старую ,насквозь испорченную мочой дружка отчима, кушетку и поставить кресло кровать для Нади и кровать для Саши.
  
   Возле углового окна, на котором у нас стоит изобилие цветов, мамина слабость, я располагаю приёмник с проигрывателем и кресло для отдыха, рядом тумбочка с моими журналами мод , выкройками и принадлежностями для шитья и вязания. Это станет моим излюбленным уголком отдыха.
  
  Иришкин уголок игрушек возле серванта. Там большая коробка из которой она извлекает свои игрушки, а потом собирает их перед сном.
  Я много занимаюсь домашними делами в это время, тоже, чтобы не сидеть ,не думать. Но ночи, мой ужас. Когда все засыпают, дом затихает, на меня наваливается чёрная тоска, хоть волком вой. Тогда летят сигарета, за сигаретой и я сижу, уставясь пустым взором в тёмный проём окна, в своей кухонке. К сожалению забить ночь, у меня не получается.
  И выходные тоже почти ад для меня. Тогда я снова в выходные начинаю убегать на телеграф к своим девчонкам.
  
  Вскоре мы с ними начинаем встречаться не на работе, а в клубах и гортеатре на танцах. Сама я танцы люблю не очень.
  Но там люди, общение, толпа и разговоры, в которых я могу забыться. Вырабатывается определённое расписание.
  В четверг танцы во Дворце на Ногинке, в субботу в клубе на Ногинке, в понедельник в гортеатре.
  
   Воскресенье я сижу на телеграфе. На Ногинку я хожу с девчатами с посёлка и тремя с телеграфа. У нас весьма тесная компания. Но вскоре там знакомимся ещё с девчонками и компания растёт, в гортеатр мы ходим с девчонками с телеграфа и примкнувшими новыми знакомыми. В общем и там и тут стайка человек по пятнадцать набирается.
  
  В каждом месте времяпрепровождения у меня появляются стойкие поклонники из парней,всюду свои. Я ни с кем не вступаю в близкое знакомство, так поверхностное развлечение, не больше, домой провожать не разрешаю.
  
  Везде есть буфеты в которых непременно продаются спиртные напитки, правда в основном вина, торговля водкой запрещена. Мы называем эти места кабачками, так как везде они расположены в полуподвальных помещениях, практически рядом с раздевалкой. Только в гортеатре, тоже в полуподвале, но нужно пройти к нему через весь зал.
  
  Я начинаю регулярно выпивать по стакану, два вина за вечер. Да, там принято наливать вино в гранёные стаканы,другой тары не держат. Ты берёшь бутылку или сколько-то и идёшь со стаканами к столам, или можешь взять в разлив и выпить здесь же у стойки.
  
   Свои деньги практически не тратим, всё время находятся желающие угостить, наверное по присказке, на халяву и уксус сладкий, мы и действуем.
   То что мы там пьём непередаваемая отрава, куда там портвейн три семёрки, он нектар по сравнению с появившимся в то время Солнцедаром. Изумительная гадость, тёмно-бордового цвета с осадком на полстакана и окрашенными им стенками.
  
  Мы зовём его заборокраситель. Но пьём, несмотря ни на что. Главное кураж и дурь в башке появляются, к тому же он самый дешёвый, не считая светлого столового, которое стоит 97 копеек, но абсолютно не забирает, что компотику попить, одинаково. В жару на Оку, его брать хорошо, а зимой нет смысла, поэтому Солнцедар по 1-17, самое оно.
  
  В те времена, как впрочем во все предыдущие , а возможно и нынешние, город делился на зоны влияния, как в Москве на районы. Все эти зоны, в основном молодёжь ,враждовали между собой, периодически устраивая нешуточные драки. Правда в то время дрались в основном парни, девчонки отстранялись в сторону. Никогда нельзя было угадать, когда где и по какой причине вспыхнет очередной бой.
  
  Город делился на центр, Окских, Занарских,Заборских, Ногинских, Вокзальных, Слободских, Базовских, Новоткацких и более мелкие группировки. Мы например принадлежали к вокзальным. Как правило более-менее безопасным для всех являлся центр, в остальных районах ребятам из другого клана появляться было опасно. Но они всё равно появлялись, ведь молодость всегда готова к риску.
  
  Так во дворце на Ногинке мы познакомились с ребятами из Заборья. Это были три закадычных друга Коля, Саша и Володя и их друзья. Меж собой они друг друга называли кличками Колячий, которую я переделала в Колючий, Блындя, фамилия Балалайкин и Ермак, от фамилии Ермаков. Все трое были очень симпатичные и весёлые ребята.
  
   Сашка Ермак, белобрысый остряк, Володя Блындя балагур, темноволосый, высокий и скромный. Знаток всевозможных сатирических рассказов и большой любитель Зощенко. Колючего даже описывать не стоит. Это полный двойник Александра Збруева. И ростом и внешностью. С лукавыми зелёными глазами, которые он постоянно щурил, как после оказалось по причине близорукости.
  
   В очках я его никогда не видела, хотя, как оказалось он в них бывал в театре на представлениях и в читальне.
  Мы познакомились и явно понравились друг другу, так что в этот вечер, вопреки своим правилам я решила разрешить им проводить меня до дома.
  
  После танцев мы, довольно большой компанией, девчонки, наши ребята с посёлка и новые знакомые пошли к железнодорожному мосту, который нужно было перейти, чтобы идти домой. Наши ребята к вновь примкнувшим не задирались, так как моих друзей, никто никогда не трогал, не знаю отчего, но это правило установилось само собой.
  
  Не доходя до моста метров 100, мы заметили, что за нами следует плотно сбившаяся компания Ногинских ребят. Они следовали с явно агрессивными намерениями. Предстояла драка.
  
   В один момент штакетник близстоящей спальни оказался разобранным. Следует заметить, что это происходило здесь с завидной регулярностью, поэтому, после побоища местные жители собирали уцелевшие штакетины и прикручивали их на старое место. В общем сборно-разборная конструкция.
  
   Те ребята разобрали штакетник дома напротив с такой же скоростью. Отличались штакетины только цветом краски.
  Нам девчонкам велено было бегом подниматься на мост, а сами ребята заняли позиции на первом пролёте. Вскоре с гиканьем Ногинские бросились на наших ребят и завязалась бойня до первой крови.
  
   Наши находились в более выгодной позиции и вскоре у одного из Ногинских, тычком штакетины был выбит зуб. До первой крови было правилом обязательным и всё прекратилось, Ногинские отступили, а наши побросали штакетины вниз и обе враждующие партии разошлись, перекидывась изредка угрозами с дальним прицелом. Дальше мы шли в возбуждённом состоянии.
  
   Мальчишки перебрасывались подробностями и впечатлениями, братались с Заборскими, мол молодцы не подкачали. Постепенно все разошлись. До дому меня провожали только трое. Интересная сложилась ситуация, видимо они окончательно не решили, кто будет со мной встречаться, а я не проявляла инициативы, вела себя со всеми ровно, шутила, смеялась и всё. Заодно не преминула им сообщить, что являюсь мамой. У дома мы распрощались, договорившись в вокресенье сходить в Центральный в кино.
  
  В воскресенье я была у кинотеатра с двумя девчонками с телеграфа, мы сходили в кино, погуляли по заснеженному парку, много шутили и слушали Блындю, упоённо читавшего Зощенко. В общем время прошло хорошо, а потом провожали девчонок и меня последней, опять все трое. В понедельник договорились о танцах в Гортеатре.
  
  Теперь мы начали встречаться со всеми тремя, но однажды Колючий пришёл ко мне на работу, встретить меня с вечерней смены и мы стали гулять вдвоём. Он стал приходить всё чаще. Значит они определились. Но на танцах мы снова бывали все вместе.
  
  Глава 31. Попытки увлечься. Выступление не по делу.
  
  
   В начале февраля Колючий объявил мне, что скоро уезжает на 2 недели в Польшу с турпоездкой, а вернётся к 23 февраля и мы увидимся здесь в гортеатре, на танцах. У нас уже выработался своего рода смешной ритуал.
  
  Я на танцы собирала волосы назад в пучок, а чтобы не начёсывать волосы, но делать пучок повнушительней, подкладывала внутрь волосы зашитые в капроновый чулок, так называемый протез.
  
  А он более любил меня видеть с распущенными волосами, поэтому всегда раскалывал шпильки, забирал капроновую подушку и совал в карман, а волосы мне ерошил. Так повторялось постоянно, мы стояли каждый на своём.
  
  В этот раз во время проводов меня домой, я опять подколола волосы, чтобы они не выбивались из под шарфа. Он сказал, что в те дни, когда его не будет меня с работы будут встречать и провожать Вовка с Сашкой. Я возмутилась, что он хочет приставить надзор ко мне, на что он возразил, что это просто для моей безопасности.
  
  В итоге все две недели его отсутствия со мной в основном гулял Блындя, Сашка нашёл себе девчонку и встречался с ней.
  Блындя вёл себя по джентльменски и никаких приставаний себе не позволял. Он приходил в те дни , когда я работала по утрам, просто ко мне в гости. Занимался с Иришкой, шутил со всеми, помогал с уроками брату. Очень потешно пикировался с сестрой. Она уже хотела казаться взрослой , всё-таки 15 лет и ей приятно было внимание взрослого парня.
  
  21 февраля, в субботу, я пошла на вечер к своим одноклассникам. Мы договорились о встрече у Вовки Кучинова. Вообще мы всегда старались встретиться, когда у ребят и девчонок была возможность приехать домой и провести время вместе у того, у кого жильё свободно, чтобы не напрягать ничьих родителей. Так и в этот раз.
  
  На встречу пришёл ещё один из моих одноклассников Юрка. Он тщетно ухаживал за мной ещё в девятом, десятом классе. Чего он только не придумывал, брал билеты в кино, на футбол, на каток, но я ни на что не соглашалась. Ну не привлекал меня он.
  
  Бывает так, кто-то приятен, кто-то безразличен, а от кого-то стараешься держаться подальше. Вот он для меня относился к третьей категории. Если бы я знала, что его занесёт в нашу компанию, где на прежних встречах он не бывал, я бы не пришла.
  
  Нас собралось много. У Вовки было много интересного, он всё ещё со школы делал своими руками и обладал большими способностями к этому. Так он продемонстрировал нам обычный пень из которого, выдолбив середину, обложив её мятой фольгой и повесив впереди занавесочку из нарезанных красных и жёлтых полосок плёнки, он при помощи лампочек соорудил ночник-камин.
  
  Внизу были аккуратно уложены деревянные чурочки, из толстых сучьев, имитирующие дрова, меж ними приспособлены светодиоды, которые загорались в последовательности. Воздух нагревался, плёнка начинала шевелится и создавалась имитация горящего костра.
  
   Сам пень был аккуратно обработан и покрыт лаком. Получилось необыкновенно красиво. Во всю стену у него была приспособлена большая эбонитовая плита, а на ней в виде созвездий, карты звёздного неба укреплены в гнёздах те же светодиоды, а эта конструкция подсоединена к приёмнику. Когда он ловил на Укв музыкальную программу, под музыку карта оживала.
  
  Видимо лампочки реагировали на определённые частоты, так как загорались, отзываясь на высокие или низкие тона, разные участки и получалась цветомузыка. Вот такой он был умелец. Много ещё разных задумок демонстрировал он ребятам. Вот в один из этих моментов демонстрации и случилась неприятность.
  
  Вовка позвал всех в другую комнату, показать что-то ещё. Я уже немного сомлела от выпитого ликёра и сидела слушая музыку и глядя на "звёздное" светопреставление. Все ушли , а мне просто хотелось посидеть в тишине. Я не заметила, что Юрка тоже остался и сидела в расслабленном состоянии.
  
   В один прыжок он оказался рядом и со словами:"Ты меня уже замучала, всю кровь из меня выпила и я тебе отомщу'" -он буквально впился губами мне в шею. Я отбивалась яростно,но он впился как клещ. На шум борьбы выскочили все. Его оттащили от меня, кто-то из ребят ударил его и потом его попросту выпроводили, сказав, что в нашей компании так поступать не принято. Я расстроилась и чуть не ревела.
  
   Одна из девчонок решила остаться у Володи переночевать и предложила мне тоже остаться, ввиду того, что Юрка хитрый и мстительный и вполне может меня поджидать. Она жила очень далеко, поэтому и решила здесь заночевать. Мы договорились, что поступим следующим образом, сначала те кто пойдут первыми разведают и перезвонят нам, а там решим.
  
   Первыми ушли Наташа и Валя, они жили недалеко и вскоре перезвонив, сказали, что он ждёт, мы оказались правы.
  К этому времени вернулись родители Вовки и они тоже спросили у него, что это Юрий делает в нашем подъезде, почему он не с нами. Им Вова всё объяснил и они сказали, оставайтесь без разговоров. Так я осталась ночевать.
  
  А в воскресенье, придя домой, не успев ещё ничего объяснить матери, я получила от неё пощёчину и слова "шлюха поганая". Естественно, ночь не ночевала, да с засосом явилась.
  Ничего объяснять матери я после этого не стала, посчитав, что это будет выглядеть жалким оправданием.
  
  А впереди было много худшее. Ведь 23 в понедельник у меня встреча с Колючим.
  На танцы в тот день я собираюсь особенно тщательно. Мода того времени очень короткие платьица колокольчиком, эдакие распашонки на 10 см ниже попы.
  
  Было естественно такое и у меня. Почему я выбрала его? У него очень высокий воротник-стойка, 10 см, почти под подбородок, значит скроет шею. И волосы решила распустить сразу, не делая пучка.
  Придя с работы, я сполоснула голову марганцовкой, чтобы придать волосам медный оттенок.
  
  Платье яркое огненного отлива, красно-коричневое с оранжевыми языками, переливающееся, плотный муаровый шёлк. Рукав пышный, длинный на широком, как и ворот манжете.
  Я выгляжу, как огневушка-поскакушка. Красные туфли на высоком каблуке дополняют наряд. Туфли, конечно же берутся в сумочке с собой, надеваются в гардеробе.
  
  Прямо при входе в фойе меня встречает Колючий. Сегодня, в честь праздника будут не только танцы но и концерт и награждение военнослужащих. Всё как и принято в то время, торжественное с развлекательным в одном флаконе.
  
  Ему нравятся и мой наряд и моя причёска. Мы проходим в зал и усаживаемся в задних рядах, под балконом. Нам неинтересен концерт, мы просто хотим пообщаться.
  
  Всё время Колючий рассказывает мне о своём пребывании в Польше. Оказывается у него там родственники по маме и он жил у них , а не в гостинице. Он рассказывает и о поездке в Освенцим и о прочих впечатлениях. Потом в какой то момент, наклонившись ко мне произносит "А полячки хороши, но ты лучше, я соскучился". Мне это естественно приятно, да и какой девушке не приятны комплименты,тем более, когда парень нравится.
  
  В этот момент кто-то окликнул меня и я повернула голову резко, так что волосы взлетели, а воротник, он всё же свободный и вдобавок шёлковый, отслонился и он увидел " украшение' на моей шее во всей красе. Но ничего не сказал, а только помрачнел. Со второй части, которая должна была быть после антракта, поздравления и награждения мы решили уйти в кабачок.
  
   Там присоединились к Блынде с Сашкой и его девчонкой. Мы сидели, потягивая вино и разговаривая, когда Колючий резко сказал Вовке, ну спасибо, охранничек, удружил, можешь теперь радоваться и забирать себе порченый товар.
  Ни Вовка, ни я не поняли его слов, а он со злостью, протянул руку и одним рывком расстегнул молнию на платье, воротник разъехался, открывая мою шею на всеобщее обозрение.
  
   Вовка почти закричал, "я здесь не причём," но Колючий не слушая встал и пошёл на выход. Я молча застегнула молнию, схватила стакан вина и опрокинула его почти залпом, следом налила другой и тоже выпила. Меня раздирали злость и обида, вместо того, чтобы просто спросить меня, он выставил меня на посмешище.
  
  Ну и пусть, думала я, ну и к чёрту всё, гуляем ., и потянула следующий стакан. В общей сложности я их опрокинула шесть. Ребята пытались меня остановить, но всё было бесполезно, я закусила удила.
  
  Нет много во мне было дичайшей энергии, которая в минуты обиды и гнева, заливала меня. Двое ребят за соседним столиком молча наблюдали за моими выкрутасами. Я выпивала стакан, закусывала сигаретой и снова тянулась за следующим. При этом вела себя шумно, пыталась отпускать шуточки, короче обида пёрла через край.
  
  Один из них, заметив, что вино у нас на столе кончилось, подошёл и спросил:"девушка, а если мы купим ещё бутылочку вина, вы выпьете?"-" Запросто- заверила я.
  Блындя сидел бледный и дрожащий, он обратился к парню:"не надо, вы же видите, она не в себе"-" На что парень ответил" не дрейфь мужик, она девушка крепкая, слов на ветер не бросает. Ведь так?" И я согласилась, что да, так.
  
  В это время второй уже подавал мне открытую бутылку. Я выпила и её и тут же сказала: " Всё, концерт окончен, артист уходит" и выписывая пируэты с гордо поднятой головой пошла к выходу.
  
  Но это был не конец, а только начало моего представления.
  Выходя из дверей, я почувствовала, как кто-то тянет меня и усаживает к себе на колени. Я сосредоточила взгляд и воззрилась на нахала. Это был Колючий.
  
  Отбросив его руки, я вскочила и со всей силы влепила ему пощёчину:" не твоё, не лапь" заявила ему и стала взбираться по лестнице.
  Выйдя в зал, я услышала, как ведущий вечера объявляет со сцены конкурс песни и приглашает желающих.
  Естественно моё пьяное воображение, забыв о моём чудесном слухе и несоответствии его с вопроизведением, тут же повлекло меня на сцену.
  
  Я буду петь, заявила я ведущему, отбирая у него микрофон и кивнув оркестру взвыла. По иному это было назвать невозможно. Весь зал зашёлся в диком хохоте, а ведущий направился ко мне, делая знак оркестрантам, отключить микрофон, что они и сделали.
  
   Я почувствовала, что не слышу себя и уставилась на микрофон. Ведущий, осторожно отбирая его у меня, и делая знак ребятам снова включить ласково уговаривает меня, что мол видите, не работает, так что вы идите в зал. Последние слова он произносит при вновь включившемся микрофоне. Почуяв неладное я вдруг вскипаю,
  - Ах ты мне врёшь! и у нас начинается борьба за микрофон, при этом мы движемся к краю эстрады, увлечённые борьбой, не замечая опасности.
  
  Высота не очень большая, сантиметров 50, но падение вещь не из приятных. Фойе уже полно до отказа. Смотреть на спектакль даваемый пьяной дамой собрались и из зала и из кабачка. Хохот стоит повальный. Ведущий весь красный, а мне хоть бы хны. Недаром говорят, пьяному море по колено.
  
  У края мы оказались, когда я резко потянув на себя микрофон, вырвала его из руки ведущего, он спиной к залу, я лицом, при этом ещё и оттолкнула его от себя. Он падает в зал на публику, а я радуясь добыче уже не пытаюсь запеть, а произношу"- Нет, что-то я не в форме сегодня, петь не буду, просто поговорим.
  
  И начинаю что-то рассказывать, в то время, как ведущий снова взбирается сбоку на сцену и идёт ко мне, а через зал пробирается в толпе директор театра, Камчатов., бывший ученик моей бабушки.
  
  Недалеко от меня, у первой колонны стоят бледный Блындя, злющий Сашка и расстроенный Колька. Я вижу, что они о чём-то спорят, а потом слышу Вовкин выкрик, "ты довёл ты и уводи".
  И тут весь кураж моментально слетает с меня. Со словами" на подавись своим микрофоном ,настырный" я иду прочь, но на полдороге внезапно возвращаюсь, снова хватаю микрофон, подношу ко рту и заявляю:"пошли вы все на х" и ухожу окончательно.
  
  Я иду в туалет, так как чувствую позывы к рвоте.
  Очистившись споласкиваюсь под краном и прижимаюсь лбом к кафелю.
  Придя немного в себя,выхожу в зал и останавливаюсь у окна. Ко мне тут же бросаются подружки со словами, ну ты как, я отвечаю ничего.
  
  Я стою спиной к залу и не вижу, кто подходит сзади, только чувствую руку на плече и слышу слова "девушка, пройдёмте с нами".
  Оборачиваюсь, передо мной Камчатов и милиционер, знакомый парень Юрка,который тут же восклицает " Вер, ты?" -" ну я."-"Пойдём, я отвезу тебя домой?"-" Вот ещё, отвечаю я-"захочу, сама дойду". Юрка уходит, а растерянный Камчатов начинает суетится вокруг меня. Чувствую, что он боится, как бы я ещё чего не выкинула. И мне становится его жаль.
  
  Он уговаривает меня пойти, посидеть отдохнуть в зале и я неожиданно соглашаюсь. Мы входим в полутёмный пустой зал и я сажусь на первый ряд, а он рядом.
  - Вы ведь Вера Чистякова?-вдруг спрашивает он-" отвечаю: -"Да, а что?" Это звучит довольно вызывающе.
  -Да нет, ничего-сокрушённо произносит он-хорошо, что ваша бабушка не может видеть свою внучку в таком виде".
  
  Большей порции ледяного душа, я не получала никогда в жизни. Даже сквозь затуманенный вином мозг, пробилось чувство глубокого стыда. И я тихо произнесла," проводите меня в гардероб."
  
   Он согласился, но сказал, что проводит меня через служебные помещения. Так я впервые увидела закулисы театра.
   В гардеробе оделась и побрела к выходу.
  
   У самых дверей меня ждал Колючий, он перехватил меня за запястья, с возгласом, нам надо поговорить. Я резко выкрутила руки и стряхнула его руки со своих, при этом он не удержался на ногах и упал на пол в угол.
  Лёжа в углу, пытаясь подняться,он старается меня убедить, что нам нужно поговорить,но я резко ответила,- Не о чем- и ушла.
  
  Я плелась через парк, на душе было мерзко. Присела на спинку скамьи в боковой аллее, решив покурить и подумать. Но тут откуда-то нарисовался пьяный, решивший привязаться к одинокой девчонке.
  
  Я злобно пнула его ногой, он упал под куст, а я наклонившись к нему произнесла"не лезь в воду, не зная броду" и пошла дальше.
  На выходе из парка мне встретилась пара пожилых людей, явно приезжих, спросивших как пройти на Новослободскую. Это было рядом, времени десять вечера и я решила, проводить легче, чем объяснять. Что и осуществила.
  
  Где я была потом, куда меня носило не знаю. Один раз уже на Горького снова подъехал Юрка и предложил отвезти домой, но я опять отказалась. Домой пришла только в три ночи и рухнула в кровать не раздеваясь. Кровать штормило от стены к стене. Более спиртного, за исключением двух бокалов шампанского на
   Новый год, а то и одного я не потребляю по сей день. Хватило.
  
  Глава 32. Перекосы продолжаются.
  
  
  Это глядя теперь через призму знаний и опыта, понимаешь отчего происходили все эти бунты и всплески молодой неопытной, неискушённой женщины, а тогда метания и забросы этой души, воспринимались,как плата за нанесённые обиды.
  
   Мы были абсолютно невежественны в сексуальных вопросах, в мотивах движущих человеком из-за его неудовлетворённости, но строгие табу, их цепи сдерживали нас. Хотя по своему косо и дико выплёскивалось это, не давая ни удовлетворения душе и телу, ни покоя, ни стабильности поведения.
  
   Одинаково плохи и вечные табу и полная распущенность и человек мучительно ищет золотую середину. К тому же кособокая мораль и происходящая вокруг аморальность, несоответствие диктата и поступков окружающих не могли служить ориентиром ни для кого, оттого и происходили драмы в жизни людей и происходят до сих пор.
  
  Ничего не поменялось в поведении нашего общества. Ничто не исправляет его. По прежнему людей судят досужие языки, по внешнему проявлению, по установившейся в головах перекошенной морали, без учёта самой личности. И с удовольствием навешивают ярлыки.
  
  Неделю после своей выходки я снова пахала, в полном смысле и дома и на работе, словно исправляя свой проступок, но через неделю в очередной понедельник ,как ни в чём не бывало входила в Гортеатр, на танцы. Только теперь твёрдо решила, путь в кабачок для меня закрыт. А слово держать я всегда умела.
  
  С этого момента повелось, мы стайка девчонок входим в зал следующим образом. Впереди я, как предводитель, за мной остальные. Гордо шествуем через весь зал в туалет, не обращая внимания на присутствующих. Там мы перед большим зеркалом наводим, что называется марафет; поправить причёску, косметику, покурить, настроиться на боевой лад и вперёд наш мины.
  
  Мы снова выплываем в зал. Фойе служит залом для танцев. Там присматриваем место, где будем стоять. После этого мы уже в своей стихии. Я оглядываю зал, примечаю какого-нибудь парня и говорю "вот этот идёт меня сегодня провожать". И ни разу не ошибаюсь.
  
   Я не стараюсь навязываться выбранному субъекту, не привлекаю сознательно его внимания, а просто веду себя естественно и раскованно, танцую с теми, кто приглашает, изображаю бурное веселье, в меру острю, но к концу вечера, субъект уже несколько раз успевает пригласить меня на танец, пообщаться и напроситься на проводы. Я милостиво соглашаюсь и мы торжественно, на глазах у всех убываем.
  
  Проводы обычно продолжаются до выхода из парка. Пройдя через парк, я говорю молодому человеку, что уже пришла и нам пора расставаться, при этом указываю на дом дедушки. Я и не лгу, это дом моего детства, но и не говорю молодому человеку, что живу теперь не здесь
  
  . Мы расстаёмся, а я переждав его уход из поля зрения, выхожу из палисадника и следую по направлению к дому. Мне никто не нужен, я просто играю взятую на себя роль сердцеедки, словно испытываю свои силы.
  На следующих танцах кавалер будет выбран другой.
  
  Каждый раз один танец за вечер это вальс и вот его-то я неизменно танцую с одним и тем же партнёром, Сашкой Ермаковым. Это тоже своего рода ритуал. Пожалуй вальс это единственный танец, который я по настоящему люблю, а Сашка танцует бесподобно и говорит, что со мной ему танцевать вальс очень легко.
  
  Когда мы танцуем, все расступаются и только после присоединяются, а вначале просто любуются на нас.
  В этот момент я испытываю настоящий душевный подъём, не оттого что на меня смотрят, я не замечаю этих взглядов, а от самого танца.
  
   Сашка не пытается во время танца, как -то влиять на меня в отношении нашей ссоры с Колючим, попробовав один раз и наткнувшись на отпор, он понял, что это бесполезно и попытки прекратил. На приглашения Колючего или Вовки я никогда не отвечаю, просто отворачиваюсь игнорируя их.
  Так и течёт моя жизнь. На танцы на Ногинку вообще не хожу, то есть танцы один раз в неделю, остальное время я дома или на работе.
  
  За мной утверждается странный авторитет все решающей особы. Девчонки обращаются ко мне со своими проблемами и мы пытаемся их разобрать, чтобы найти выход. Чаще всего это удаётся и все думают, что я очень опытный и понимающий в жизни человек.
  
  Если бы они только знали о моих страхах и внутренней неуверенности. Но видимость совсем другая, а мы часто видимое, принимаем за действительное.
  
  Потом из вечера в вечер начинает прорисовываться ещё один партнёр для танцев. Хотя бы один танец, но он танцует со мной. Это парень 2 м 07 см ростом. Черноволосый, худой с губищами такой толщины, словно две сложенные котлеты, в остальном весьма привлекательный, подвижный и стройный.
  
  Потанцевать с ним вполне можно. Причём просто так и не откажешься. Что он делает? Он подходит к нашей кучке, наклоняется через всех, приподнимает меня под локотки и перенося через всех, ставит перед собой, разворачивая, потанцуем?
  
  Ну, приходится идти потанцевать, с тем, чтобы потом не стоять на месте, а постоянно прогуливаться по залу, не давая застать себя врасплох. Все с нетерпением ждут каждый раз этого фокуса.
  Если объявляют белый танец, я обязательно выбираю какого-нибудь парня, с которым почти никто не танцует, мне просто жаль беднягу и хочется доставить ему хоть чуть-чуть радости.
  
  А что же Витька Матрёнин, спросите вы, а он исчезал из моей жизни ненадолго, уезжал в командировку, а теперь снова ходит, как тень, не упуская из виду, но и не пытаясь приближаться, словно чувствуя опасность нарваться на грубость. Он всегда следует в отдалении. И с работы меня караулит и до дому провожает, молча следуя сзади.
  
   На танцах он тоже стоит в стороне и просто наблюдает за мной. Он отлично видит все мои выкрутасы и всё чего-то ждёт и надеется. Иногда я по хамски заявляю своему хвосту "ладно, можешь зайти. Мне воды нужно принести". И он заходит и выполняет всё, о чём я его попрошу, принести воды, поиграть с Иринкой или уложить её спать, почитать ей.
  
  Он всё выполнит безропотно, с тем чтобы потом вместо спасибо услышать " всё свободен, топай домой". И также безропотно пойдёт. На вопрос подруги "может выйдешь за него замуж, смотри, какой он преданный.-" я отвечу-" Ты что, считаешь меня сумасшедшей? Да кто же выходит замуж за тюфяка, над которым измывается, он же потом отомстит". Видимо это я нутром понимаю.
  
  Уже май, тепло и сухо. Мы большой компанией идём с прогулки в парке. Танцы в Гортеатре закрылись до следующей зимы и снова проходят в парке на танцверанде. Только здесь они по субботам и воскресеньям.
  
  Тот самый длинный парень, теперь и имя его я знаю Володя Федин. Мы зовём его Фе-фе, с моей подачи. Из-за толстых губ и пришепетывания и причмокивания при разговоре. Он теперь тоже ходит с нашей компанией.
  
   Мы весело спускаемся по улице Чехова, решили не ходить сегодня на площадь,а гулять по Чехова и Советской. Во время спуска он наклоняется ко мне и произносит "можно я тебя поцелую". Этой фразы не слышит никто, но зато все слышат и видят мой громкий смех и то, как я буквально плюхаюсь на асфальт и захожусь в приступе дикого хохота. А он присаживается возле меня на корточки и пытается меня поднять. Я извиваюсь и хохочу ещё громче.
  
  Все спрашивают, что произошло и я сквозь приступы смеха, заикаясь и прерываясь выдавливаю:
  - Ой, не могу, он предложил меня поцеловать, а я представила, что сейчас он этими губищами, затянет в рот всё моё лицо, ой, не могу.
  
  Ну, как можно назвать такую нахалку, но у меня столь живое воображение, что уже все вокруг хохочут, а Фе-фе с обиженным видом уходит. Мы ещё долго не можем угомониться ,видимо не я одна наглядно представила эту картину. Вот столько во мне и ребячества и жестокости, по отношению к другим.
  
  Тогда же Витьке пришла в голову идея, что мою благосклонность можно купить подарками и он начинает покупать мне обувь. Вот уж это он делает зря, не понимая, что не смягчит, а только разозлит меня.
  
   В купленных им туфлях под крокодилову кожу, очень красивых я начинаю ходить по лужам, приволакивая ноги, шаркая об асфальт. В итоге через десять дней я показываю ему протёртые до дыр подошвы и он безропотно покупает новые, с которыми я буду поступать также. Ничем его не проймёшь.
  
  А кавалеры мои меняются, как перчатки и ни с одним я не провожу время долее трёх дней.
   В середине мая я на работе знакомлюсь с парнем. Высокий, очень красивый, стройный, голубоглазый, светловолосый. Я про себя зову его Олег Кошевой. Несколько дней он сидит на почте в мою смену и неотрывно следит за мной.
  
  Это замечают все почтовые работники. По окончании работы, перед закрытием почты, он подходит к барьеру, за которым мы работаем, кладёт в моё окошко цветок и уходит. Так продолжается неделю и вся почта и Сберкасса с интересом наблюдают эту картину, гадая какой цветок он принесёт сегодня.
  
   Видимо заговорить со мной он не решается. В один из дней, через неделю он приходит с другим парнем и сегодня наконец-то решается со мной заговорить. Моё имя он уже знает, так как девочки операторы, подзывая меня окликали по имени.
  Он представляется и оказывается, что с именем я не ошиблась, его зовут Олег. А с ним вместе пришёл двоюродный брат Юрий.
  
  Олег спрашивает у меня разрешения проводить меня домой. Я сразу же говорю, что я женщина с ребёнком и что он скажет на это? Его это не пугает.
  Домой мы идём втроём, точнее вчетвером, тень следует сзади.
  Мы не сразу отправились к дому, а немного погуляли общаясь и в разговоре получше узнавая друг друга.
  При расставании договорились завтра сходить в кино. С этого дня начались мои встречи с Олежкой. Сам он был не из Серпухова, сюда приехал к бабушке. Он не рассказывал учится он или работает, да я и не спрашивала, как-то не придавала значения, видимо далеко идущих планов не строила. На взгляд ему лет 19, так что разница невелика, решила я. Просто проводила время.
  
  Через недели две в июне мы решили съездить в лес за грибами. Это было моим любимым занятием. Поехали рано на пятичасовой электричке в Тульскую область. Там на 118 км отличные грибные места. Год был богатый, все везли белые и я естественно не могла остаться в стороне.
  
   В лесу он как-то быстро сморился, устал. Не его это было занятие. Я оставила его на полянке отдыхать, а сама пошла ходить по лесу в поисках грибов. Грибов набрала быстро и много. У меня с собой была корзина, примерно на ведро и ещё его ведро в которое я тоже набрала грибов.
  
   Несколько особенно красивых белых, которые уже не помещались, я сложила в свитер, который сняла с себя. Так нагруженная вышла к поляне, где он спал крепким сном. Поставив корзину и ведро, я положила свитер рядом с собой и сорвав травинку пощекотала ему нос, пора было двигаться обратно к поезду, иначе после окно трёхчасовое и уедешь, только к вечеру.
  
  Я не подумала, что спросонок он подскочит не вполне понимая где он и кто его будит. А он именно так резко вскинулся недоумевая, видимо заспал. При этом он раздавил ногами мои грибы в свитере. Я разревелась, как ребёнок от обиды о потерянных грибах. Он расстроился и извинялся, а я потом рассмеялась, представив себя со стороны , как нелепо выгляжу.
  
  В общем выбрасывать давленные грибы не стала, решив приготовить их потом, не все же они подавились.
  
  Неделю мы гуляли вместе практически без сна, по всему городу. Днём работа, вечером гулянье и всю ночь брожение по городу.
  В итоге, от постоянного недосыпания, я заснула как убитая в субботу и ,когда они пришли за мной гулять,то не проснулась.
  
  Спала до дня воскресенья. Из-за этого он надулся и не приходил три дня. А когда пришёл, то вдруг пригласил меня зайти к нему в гости, показать где он живёт и я согласилась..
  Жил он почти в такой же спальне, наподобие спальни моего детства, где проживала сестра моего отчима. Отличие от нашей было в том, что здесь всё было разделено, переоборудовано под квартиры с отдельными входами и кухнями
  
   Немного больше удобств и оборудована нормальная канализация, для каждой семьи.
  Они,точнее его бабушка, жили на втором этаже, куда он и пригласил меня .
  
  Мы сидели мирно беседовали, когда он, смущаясь, вдруг завёл разговор о том, что он в общем то невинный мальчишка и не знает, как мне сказать, но он хотел бы получить со мной опыт.
   Я посмотрела на него и спросила, как он себе это представляет, я что должна быть учителем в любви?
  
   Ну да, смущённо ответил он. Я влюбился в тебя и мне хочется других отношений.
   Я встала и пошла на выход. Ты куда?-он схватил меня за руку. Домой-ответила я-из меня учитель не получится в этих вопросах. У меня есть муж-Но он же не живёт с тобой, он тебя бросил.-Он от меня ушёл-заруби себе это на носу-но он есть, а я не постельная принадлежность. И бросить меня нельзя.
  
  Глава 33. Всё не слава богу.....
  
  
  И я ушла. А через день во время моей смены к нам на работу прибежала красивая, всклокоченная заплаканная дама. Она бросилась к работникам Сберкассы с просьбой показать ей Веру. Они показали и она подбежала ко мне- " Вы,- она почти кричала сквозь слёзы-вы жестокая бессердечная тварь убившая моего ребёнка." Я смотрела на неё, как на сумасшедшую, какого ребёнка, где я убила?
  
  Оказалось, что это мать Олега, а я якобы окрутила его и бросила и он повесился. Я так и села не чувствуя под собой ног. Видимо я здорово изменилась в лице, так как она тут же закричала,"- Но он жив, жив, его сняли,... но вы должны пойти со мной,... вы должны поговорить с ним,.. вы должны отговорить его от попыток убить себя. Он такой , если что задумал, сделает'.
  
  Я не посмела отказаться пойти с ней. Начальник почты отпустила меня немедленно. Мы шли и по дороге я узнала, что Олегу всего-навсего 16 лет, а я -то думала, что 19, что мальчик сильно влюбился и не сладил с собой из-за моего отказа. Тут и я объяснила ей, что за просьба была у её сына и почему я отказала. Она поняла.
  
  Просидела я с ним до следующего дня. Он лежал такой несчастный и прибитый, а мне пришлось долго и упорно аккуратно, вдалбливать в него истину, что я на шесть лет старше, что встречаться это одно, а жить вместе совсем другое, что это не любовь а влюблённость и он потом спасибо скажет, что я не испортила ему жизнь. В общем я чувствовала себя старым выжатым лимоном, а его ребёнком, балованным , капризным и несчастным.
  
  В итоге он кажется всё понял. Потом мать забрала и отвезла его домой в Обнинск, более мы не виделись,только я потом послала ему в подарок красивую рубашку, сшитую мной. Просто на память. Знакомясь после с ребятами, взяла себе за правило узнавать их возраст, а не полагаться на взгляд.
  
  Но близилась большая гроза в моей жизни и вскоре она разразилась. В начале июля я пришла на работу в вечернюю смену к 14 часам, чтобы принять работу от сменщицы и подготовиться, когда начальник почты, серьёзным тоном и с каким-то напряжённым выражением на лице сказала:-" Вера, тебя вызывают на Центральный телеграф, велели, чтобы ты ехала сразу,не приступая к работе."
  
  Я тут же всё поняла. Незадолго до этого я приняла срочную телеграмму с уведомлением о вручении, смухлевала с оформлением, но отправила как всегда срочной. Дамочка попалась нетерпеливая, решившая, что если телеграмма срочная, то и уведомление тоже срочное. А это не так.
  
  Телеграмма проходит срочной, а уведомление простой телеграммой, следовательно придёт не сразу. А она через пять часов после отправки телеграммы прибежала требовать уведомление о вручении. Ей объяснили, но она ничего не хотела слушать. Уведомление поступило на следующий день, но к вечеру, а она успела уже накатать жалобу. Вот при проверке жалобы и вскрылись махинации с оформлением.
  
  Теперь я ехала на ковёр. Нужно ли объяснять моё состояние.
  Я сто раз казнила себя за то время, что добиралась.
  Придя туда я попросила дать мне все наши катушки и пачки за период с декабря и тут же села и стала отматывать ленту и загибать в пачке подделанные телеграммы.
  
  Вот, всё, сказала я закончив работу. Валентина Дмитриевна проверила всё за один-два дня и убедившись, что я указала всё верно, поверила, что и в остальном я не лгу. Но мы ещё будем проверять-сказала она. А пока ты будешь отстранена от работы,но будешь каждый день приходить сюда.
  Потом она уточнила:-" Ответь честно, ты не сама это придумала". Я тихо нерешительно прошептала:" Сама, я сама"-Лжёшь, это Нелля?
  Видимо, что-то в моём лице дрогнуло, хотя я не хотела никого выдавать и молчала.
  
  -Хорошо, иди сейчас домой, завтра с утра выйдешь сюда на расклейку"
  И я пошла домой. Хорошо, что дома никого не было и я могла спокойно полежать, подумать о том, что натворила и как мне жить дальше. Не знаю почему, но рассказывать матери о произошедшем мне не хотелось.
  
  Неделя понадобилась на то, чтобы вскрыть все махинации, что творила Нелька. Сняли с основной работы и отозвали из отпуска несколько человек. Так как Нелля ездила по всему городу и его районам, то работы проверяющим досталось много. Тогда-то и выплыли махинации ещё и с переговоркой.
  
   Людей по квитанционным книгам и выписанным адресам, ходили опрашивали по домам. Набралось очень много. Там речь шла о тысячах, и в отличие от меня, передававшей телеграммы срочными, она и передавала их простыми. А значит попросту вредила самим клиентам.
  
  Через неделю состоялось общее собрание всех начальников отделений связи, на котором разбиралось наше дело. То есть товарищеский суд, с тремя заседателями с ведением протокола с предьявлением всех наших махинаций, а после них выступали по очереди все начальники.
  
  Не могу передать сколько боли и стыда я испытала. Особенно, когда услышала ото всех не слова осуждения моего поступка, а слова недоумения, того как ко мне все хорошо и с доверием относились, как ценили мою работу и меня как человека, а я оказалась такой . И ни одного хорошего слова про Нелли, только осуждение её поведения, её отношения к работе и того, что от неё ничего другого и ждать было нельзя.
  
   Мне казалось, что я провалюсь сквозь землю, а Нелька сидела с высоко поднятой головой и насмехалась всем в лицо, мол вот как я вас всех уделала.
  Потом мы должны были сказать своё слово. Я долго не могла заговорить, горло сдавливало, но потом начала: " Я не буду просить прощения, я знаю что подвела всех и сделала подлость, поэтому приму любое ваше решение, как должное. Мне нет прощения, мне нечем объяснить свой поступок."
  
  И я села. Нелька же говорила не вставая: '" Да, кто вы есть, чтобы судить меня, на себя посмотрите'"
  Более она ничего не говорила, кроме того, что бросила мне презрительно"слабачка".
  
  Решением товарищеского суда мне был назначен перевод на три месяца в доставщики телеграмм, с удержанием ежемесячно двадцати рублей из зарплаты, в счёт погашения нанесённого ущерба. После этого я снова смогу продолжать работу по профессии.
  
  Услышав это решение, я встала и сказала: " Спасибо. Я больше никогда, никого не подведу, а если буду потом работать где-то в другом месте, то первым делом расскажу о своём проступке, чтобы сразу знали, кого берут и смогут ли мне доверять.
  
  Никто не требовал от меня такого. Это слово я практически давала себе при всех. Я его сдержала, скажу сразу. Никто не приехал бы в Москву, когда я переехала туда жить, никто не стал бы меня проверять, но первое, что я рассказала при поступлении на работу в Москве, было это моё прегрешение. И меня взяли и ни одной минуты не пожалели об этом.
  Вот такие понятия чести заложили в меня видимо мои бабушки.
  
  А на Нельку дело передавали в суд, несмотря на просьбы её родителей возместить всё и не портить женщине жизнь. Видимо её вызывающее поведение и стремление оскорбить при этом всех, сыграли свою роль.
  
  ,Ей присудили три года с возмещением ущерба. Свои три года она отбыла. На почту её потом не взяли более никогда и уже взрослая я видела её спившейся, опустившейся, потратившей жизнь впустую, вечно ноющей, торгующей на рынке особой,весьма скандальной.
  
  Глава 34 Новый поворот и плата за недоверие.
  
  
  Итак я приступаю к работе доставщика телеграмм. Чтобы мне не было тяжело перед подругами и никто не смеялся надо мной, хотя этого я думаю и так не случилось бы, начальник телеграфа ставит меня в ночную смену, ночным доставщиком.
  
  Как правило ночью телеграмм немного, но доставлять их нужно не только по городу , но и по району, если что-то срочное. На этот случай к телеграфу прикреплена машина из таксопарка. К счастью такие телеграммы приходят нечасто, от силы пять-шесть в месяц. Основная работа по городу, но по всем районам.
  
  Если днём доставщиков много и у каждого свой маршрут, то ночью ты один. Но мне и тут везёт. Придя на работу к десяти вечера, я набираю телеграммы по степени срочности и по ходу, где удобнее перейти из одного района в другой и отправляюсь в путь. В первую же ночь, не успела я доставить пару телеграмм, как мне встретился один из любителей-мотоциклистов, моих знакомых.
  
  Он предложил свою помощь и я без проблем, буквально за короткое время, объехала три разных конца и фактически справилась с работой. По сути я могла бы отправляться домой, но совесть не позволяла мне так поступить и я вернулась на работу. Оказалось что не зря. Там лежали две очень срочные телеграммы, снова в разные концы.
  
  Дежурная телеграфист обрадовалась, что я пришла и попросила меня доставить эти телеграммы и быть свободной до завтра. Что я и сделала при помощи того же помощника. С этой ночи я практически не ходила по городу пешком, а ездила с кем-то из ребят. Они словно шефство надо мной взяли, подъезжали к телеграфу, ждали моего выхода и спрашивали; какой у нас маршрут.
  
  Я была им очень благодарна, но оказывается нашёлся у меня злопыхатель-завистник, о чём я и не подозревала. Им оказалась пожилая телеграфист. Казалось бы работа выполняется, причём быстро и без проблем, так радоваться нужно. Но ей видите ли показалось, что я слишком легко отбываю заслуженное наказание и не прочувствую всей глубины своего падения, и она искала случая, чтобы меня подставить под удар.
  
   И этот случай я ей дала сама, совершенно нечаянно. В этот день я шла на работу пешком, погода была прекрасная, ночь, тепло , даже чуть душно. Мать уговорила меня взять с собой зонтик, на случай грозы, больно духота была сильная, не к добру. Я шла с сумкой и зонтом по Советской, когда из одного из дворов услышала голос сестры.
  
   Это было где-то в середине улицы, недалеко от рынка. Сестра почти кричала, я не могла ошибиться, время позднее, а она тут. Я сейчас же бросилась на голос. И не напрасно.
  
  Во дворе стоял Москвич с приоткрытыми дверцами, а двое мужчин, скорее всего абхазцы, они торговали у нас на рынке, пытались затащить мою сестру и её подругу в подвал. Девочки сопротивлялись , а Надежда ещё и кричала на них.
  
   Я не рассуждая бросилась на обидчиков. Размахивая зонтом и сумкой набросилась на них с воплем "сволочи, отпустите девчонок, я в милицию заявлю", сама в то же время угощая их пинками, ударами зонта и сумкой.
  
  Им пришлось делать два дела одновременно, справляться с девчонками и отбиваться от фурии. На мои вопли из глубины двора уже бежали два парня на помощь.
  Увидя их и оценив свои шансы, мужики бросили девчонок, отмахнулись от меня, нырнули в машину и были таковы.
  
  Пока успокаивали девчонок, пока выясняли, как они здесь оказались и я ругала их за дурь, время шло.
  Оказывается они купались на Оке, припозднились и опоздали на последний автобус. Решили идти пешком, другого выхода не было, а тут подвернулись эти доброхоты, предложившие их подвезти.
  
  Ну дурёхи и сели, а их завезли в этот двор и стали вытаскивать из машины и пытаться затащить в подвал. Подвал этот видимо был хорошо известен обоим любителям девочек, так как стоял всё время открытым.
  
  Я отругала девчат, и хотела идти вести их домой, но ребята, достаточно взрослые вызвались их проводить, причём сдать родителям в целости и сохранности. Уже потому, что они бросились на помощь, можно было понять, что плохого с молодыми дурочками , которым всего по 16 скоро будет, уже не случится и я согласилась, а сама пошла на работу.
  Естественно я не видела себя со стороны и как есть, заявилась на работу.
  
  Можно представить себе радость моей злопыхательницы, Зинаида вся светилась: " Так, мало расхитительница государственной собственности-со злорадством протяжным голосом завела она-так ещё и хулиганка и нарушитель дисциплины."
  -Я опоздала по уважительной причине-ответила я
  - Вижу, вижу эту уважительную причину и на лице, и на голове и в одежде.
  
  -Верка-подлетела ко мне подружка Галка-, бежим в туалет, тебе нужно привести себя в порядок.
  Видимо много адреналинчика я схватила во время той драки, что не подумала ни о том как выгляжу, ни о том, что следы её наличествуют в моём облике, иначе прежде чем прийти на телеграф, заглянула бы сама в туалет.
  
  На мне не было лица, под глазом расплывался смачный фингал, видимо, кто-то из мужиков задел локтем, волосы встрёпаны, как у драной кошки, подол платья прорезан с одной стороны. Наверное во время возни, зацепилась за какой-то гвоздь, там была небольшая оградка вокруг газончика под окнами. В общем вид потрёпанный, неудивительно, что я доставила Зинаиде Михайловне громадное удовольствие.
  
  Я привела себя в порядок, рассказывая между тем Галке, что произошло, на что она ответила -"Не переживай, Зинаида ко всем вечно цепляется, не любит она нас за молодость. У нас ещё все впереди, а у неё позади, вот она и бесится. Плюнь и разотри".
  
  Когда мы возвратились, я стала оформлять телеграммы себе в ходку, но тут выплыла Зинаида с листом бумаги в руках:''
  - Я, старшая по смене и имею право не допускать тебя до работы, пока не напишешь объяснительную о причине опоздания. Если меня объяснение не устроит , то я тебя отстраню и тебя уволят"-" Хорошо-ответила я-давайте, напишу"
  
  Я написала о том, что опоздала на работу, всвязи с тем, что выручала сестру от нападавших насильников. Поставила число и месяц и отдала Зинаиде.
  -Ну-ну, -произнесла она- прочтя объяснительную, героиня ты, наша. Иди работай, посмотрим, что начальник завтра скажет.
  И я пошла работать. Но это было ещё не всё.
  
   Когда я вышла на улицу, она выскочила следом. Я подошла к очередному своему помощнику, это на сегодня оказался один из мужчин с АТС, который ухаживал за мной давно и безнадёжно, но очень аккуратно, чтобы не пугать и не отталкивать.
  Только собралась садиться на сиденье, как она подскочила и принялась попросту верещать.
  
  - Какое право ты имеешь раскатывать по городу, вместо того чтобы идти и доставлять телеграммы.
  Я опешила и не сразу нашлась, что ответить.
  Но Лев не промолчал, он снял шлем, положил его на руль и обращаясь к ней сказал:"
   -Какое право вы имеете кричать на работника и не всё ли вам равно, как доставляются телеграммы, тем более доставлены они будут не под утро, а гораздо быстрее. И потом на каком основании вы диктуете? Покажите правила, где сказано, что доставщик обязан доставлять телеграммы пешком, а не на велосипеде, мотоцикле, машине или автобусе. Покажите инструкцию."
  Она растерялась от такого напора, а Лев, одевая шлем, скомандовал мне, садись.
  И мы поехали, а она ,явно разьярённая, осталась стоять у края тротуара.
  
  Управилась я быстро, вернулась тоже быстро, работы более не было, но я не уходила, решив досидеть до восьми, положенное мне время, так как она не преминула бы к опозданию приписать ранний уход с работы. Чтобы не уснуть я села с Галкой за соседний стол на расклейку. И ей помогу и сама не раскисну.
  На улице в это время бушевала гроза.
  
  К восьми стала собираться утренняя смена и пришла Нина Ивановна, она сегодня была за начальника. Зинаида с ехидной ухмылкой подплыла к ней и положила мою писульку перед ней:" Вот любуйтесь, опять отличилась."
  
  Нина Ивановна прочла и подозвала меня " Вер, расскажи, что произошло". Я ей всё рассказала и она повернулась к Зинаиде.
  -Зин, ну когда ты уймёшься и перестанешь травить других, мало девчонке неприятностей, ты ещё затравить хочешь? Не думала, что ты такая язва, всё-таки передовик, всем пример, и такая злоба ко всем."- А мне она сказала,- иди отдыхай, мы сами разберёмся"
  И я ушла. Не знаю, как они разбирались, но дальше весь месяц прошёл спокойно и никто меня не дёргал.
  
  В конце месяца начальник телеграфа сказала мне, с 1 августа идёшь в отпуск, а после отпуска будешь работать в 8 отделении связи телеграфистом. Я опешила, меня же на три месяца поставили, но она сказала, это по распоряжению Трубициной.
  
  С этим спорить было нельзя. Трубицина начальник всего узла связи города Серпухова и её право решать, кому и где работать. Оказывается, она знала, что я помимо работы телеграфиста прекрасно освоила работу оператора, а 8 отделение связи было отделением при заводе КСК, того самого, где ранее работал мой муж.
  
   В нём было немного работы для телеграфиста, всего два раза в месяц большой объём переводов, в остальное время практически ничего, поэтому туда два раза в месяц выделяли пришлую телеграфистку, а теперь решили поставить постоянную, с тем, чтобы я помогала почтовым работникам, у которых был большой объём посылок и бандеролей от организаций и воинских частей. Воинских частей было прикреплено целых четыре, предприятий семь, а работников всего двое. Таким образом решили убить двух зайцев сразу.
  
  Глава 35. Отпуск в Москве.
  
  
  Теперь мне снова придётся отступить в своём рассказе немного в прошлое. Когда мне было что-то около 16 лет, за мной увивался знакомый мальчишка, с соседней улицы, Толик. Он был братом той самой Тани, с которой мы устраивались на работу.
  
  Мальчишка был жутко жадный и я поспорила с остальными ребятами на 4 кг батончиков, что раскручу его на букет цветов. Все смеялись, Толик удавится, а не подарит. Но я заявила, "посмотрим".
  Он всё время приглашал меня сходить в кино или в парк, я упорно отказывалась, а однажды сказала," ну, если ты подаришь мне цветы, тогда я поверю, что ты меня любишь, а так нет."
  
  А надо заметить, что его мама разводила цветы на продажу в парниках. Уже к 8 марта она везла в Москву горы тюльпанов и зарабатывала на этом отличные деньги. Правда теплицы требовали тоже немалых расходов. Они были отапливаемые, поэтому к любому сезону у неё было много цветов, раньше, чем у других.
  
  Я конечно не рассчитывала, что он возьмёт цветы у матери, думала может купит маленький букетик и всё, главное, чтобы все видели, что он принёс цветы, о количестве мы не спорили. И вот в один из дней, когда его мама была в Москве, повезла очередную партию цветов, он явился к нам на улицу с огромной корзиной цветов.
  
  Это была какая -то разновидность похожих на ромашки цветов,может эхинацея. Цветы все были увязаны в букетики и поставлены на влажную почву тесно-тесно . Это его мать приготовила на завтра на продажу. Вернее приготовил отец, а мать должна была их завтра снова везти.
  
   И эту-то корзину, всю целиком, он спёр из погреба и притащил мне. Ума палата, я не знала смеяться или плакать и уже хотела взять один букетик, а остальные заставить его отнести назад, как все ребята с криками:- Во, Толян, даёт, разорился!- налетели на корзину и вмиг растащили цветы, оставив мне один букетик.
  
  Спор был выигран, батончики я честно получила и потом объелась ими под завязку. Долгие годы смотреть на них не могла. С Толькой я никуда так и не пошла, я же ему не обещала пойти, схитрила, сказав, что всего лишь поверю, что он меня любит, и всё, какие разговоры?
  
  Попало ему дома по первое число, его лишили какой-то покупки, за нанесённый ущерб. Их мать так кричала на весь посёлок, что эти вопли слышали все. Но с другой стороны, я же от него не требовала столько, так что совесть моя была спокойна.
  
  Так вот с этим Толей мы и встретились в первый день моего отпуска. Я шла с Иришкой в магазин, а он с парнем мне навстречу. Поздоровались, поговорили, вспомнили старое и разошлись. А когда мы с Иришкой возвращались, то увидели того парня, что был с Толей.
  
  Теперь он стоял один и , как оказалось, ждал меня. Он заговорил со мной сам и шёл с нами до дома, а потом мы ещё немного постояли. Он предложил встретиться вечером погулять и я согласилась.
  Звали его Алик, полностью Альберт.
  
  Мы встретились в 9 вечера, я вышла, после того, как уложила спать Иришку. Витька, как обычно был у меня. Я сказала ему, что иду на свидание, а он пусть либо отправляется домой, либо караулит Иринку до прихода сестры, на его усмотрение.
  
  Сестра гуляла с девчонками неподалёку, так что, всегда могла забежать проведать Иришку. Он сказал, что посидит подождёт меня, я ответила" как хочешь" и ушла.
  Алик ждал меня на дороге и мы пошли бродить в сторону Советской.
  
  Алику 26 лет, он рассказал, что он Толин двоюродный брат, живёт в Москве, сюда сейчас приехал по просьбе мамы, нужно оформить документы на продажу бабушкиного дома. Бабушка недавно умерла, мама возвращаться в Серпухов не хочет, а дом хороший добротный, в Заборье и нужно оформить и выставить его на продажу.
  
   Ещё он рассказал, что работает в МУРе, женат, у него тоже дочка, но сейчас они с женой развелись. Она нашла другого человека и ушла к нему. В общем ходили и говорили о себе.
  
  Я тоже рассказала ему о своей жизни, сказала что работаю на телеграфе, сейчас в отпуске. Когда я упомянула про отпуск, он предложил:- А хочешь, поедем ко мне дней на десять. Моя мама сейчас тоже в отпуске, я работаю, а она скучает, так ты может составишь ей компанию, походите в музеи в театр. Сама отдохнёшь и маме будет веселее.
  
  Я спросила, а что у мамы нет подруг? Он ответил есть, но сейчас её подруга уехала в турпоездку в Германию и мама осталась одна.
  - А вечером я покажу тебе Москву. Во время дежурства по городу я могу заехать и взять тебя. Поездишь по ночной Москве, узнаешь город.
  
   Я подумала и согласилась.
  Вы скажете безрассудно, но я тогда особо не рассуждала, мне предлагали приятно провести отпуск, а кто от такого откажется, тем более, если нигде особо не бывать, а только в своём кружке отираться. Молодость, как мотылёк, делает не рассуждая.
  
  На следующий день, я сказала маме, что уезжаю на десять дней в Москву к знакомому провести отпуск.
  Она спросила, что за знакомый, я ответила, хороший парень .
  Более ничего объяснять не стала.
  
  Мать уже знала, когда со мной спорить бесполезно, единственное, что я ей объяснила, что он живёт не один, а с мамой, мама из Серпухова, только теперь живёт в Москве. Вот с ней я и буду гулять по Москве.
  Не знаю поверила мать или нет, но отпустила.
  
  И вот мы в Москве, на десятой улице Октябрьского поля. Я даже не знала, что в Москве есть так много улиц с одинаковым названием. Теперь это улица маршала Вершинина, их потом в семидесятых переименовали,кажется в честь очередной годовщины Победы.
  
  Дом старая Сталинская пятиэтажка, добротной постройки, по две квартиры на этаже.
  Они живут на втором. Недалеко от их дома Ипподром, о существовании которого в Москве я тоже узнаю впервые.
  
   В моём представлении ипподромы и бега это на Западе, а оказывается есть и у нас, что для меня провинциальной девчонки большая новость. Как многого я ещё не знаю.
  
  Нас встречает тётя Лида, мама Алика. Она уже предупреждена о нашем приезде, он ей звонил и сказал, что будет не один. Встречает приветливо и сразу зовёт к столу на кухню, предварительно показав ванну и туалет.
  
  Квартира у них однокомнатная , но очень большая. Комната 30 метров, прихожая три метра шириной и четыре длиной, почти еще одна комната, ванная 8 метров, целый зал, и туалет тоже просторный настолько, что в нём свободно стоит небольшой хозяйственный шкафчик. Кухня тоже свободная восьмиметровая. Помыв руки я прохожу на кухню.
  
   Сначала мне немного неловко, но тётя Лида очень приветлива и несколько раз отмечает, что я ей кого-то напоминаю. Потом она расспрашивает меня о моей семье и когда я дохожу до дедушки и того где он живёт, она вдруг восклицает:
  
  -Ой, ты Нины Чистяковой дочка. Я отвечаю да . И с этой минуты мы с ней лучшие подружки. Оказывается она училась с мамой в одном классе, а потом жизнь их разбросала. Мама ушла учиться в техникум связи, тётя Лида, по окончании школы уехала учиться в институт в Москву. А теперь такая вот неожиданная встреча с прошлым в лице дочери школьной подружки. Мир всё-таки тесен.
  -Алик,-восклицает тётя Лида-ты меня осчастливил.
  
  Располагают меня в коридоре, там стоит большой гостевой диван, на нём я и буду спать. Возле дивана ставят ширму, чтобы не тревожить меня и не стеснять.
  
  В последующие дни мы будем с тётей Лидой много гулять по Москве, побываем два раза в театрах, погуляем в музеях, заглянем в Третьяковку. Съездим на Бородинскую панораму, в общем она будет возить и водить меня по полной программе. Отдыхать будем в скверах и много говорить.
  
   Она расскажет мне всю свою жизнь, а я свою. Обедать мы будем в разных кафе, а ужинать уже дома.
  В театры тёте Лиде хотелось бы походить побольше, но с билетами напряжёнка, в те, которые в Москве всё почти продано, а некоторых нет, они на гастролях.
  
  Так что удалось сходить в Малый и во Мхат, более никуда.
  Но мы не унываем. А вечером приходит Алик. Мы ужинаем, потом собираемся, садимся в его служебную машину и едем по Москве. Тогда ночная Москва была полупустая, машин ездило мало, в основном стояли возле ресторанов по несколько штук и около гостиниц часто тормозили такси.
  
  Мы не просто гуляем, мы дежурим. Вместе с Аликом ездит ещё один сотрудник и маршруты строго определённые. Они объезжают центральные гостиницы в поисках валютчиц и проституток.
  
   Он возит меня часов до двух ночи, а потом отвозит домой, а сам уезжает дежурить дальше, а я ложусь спать, полная впечатлений. В эти дни в моём мозгу всё время звучит музыка Бабаджаняна. Очень согласуется она с ночной Москвой. Алик дежурит по ночам, а днём он спит, а мы с тётей Лидой ездим по Москве. Я не чувствую никакой усталости, я отдыхаю и телом и душой.
  
  Однажды в одной из поездок, возле гостиницы Интурист, я сижу в машине, а мужчины пошли в обход, они приводят двух довольно пьяных девиц и усаживают их на заднее сиденье, рядом со мной. Одна из них поворачивается ко мне, смотрит прищуренными глазами и говорит," о Лолка, мы с тобой тут не одни, одну шмару они уже раньше словили."
  
  Мне очень неудобно, я не знаю куда деться от стыда, а Лолка отвечает"заткнись Маня, это подсадная".
  -Угомонитесь обе-зло обрывает их напарник Алика и обращаясь к Алику говорит-везём в отделение.
  В отделение,это оказалось не в МУР, а на Горького.
  
  По дороге Лола начинает ныть,о том, что мальчики может договоримся, и отпустите, и мы заплатим. При этом она судорожно шарит у себя за пазухой и наконец извлекает из лифчика и суёт милиционеру деньги. Я смотрю во все глаза и не понимаю, что за деньги она протягивает милиционеру. Таких я никогда в жизни не видела, они зелёные .
  
  -Опа, отлично, валютчиц поймали, в МУР,- командует напарник перехватывая Лолину руку , не давая ей спрятать деньги назад. --Я перепутала, -растерянно шепчет Лола.
  Потом, так как деньги у неё отобрали и составляется протокол, она начинает грязно материться и порывается драться, но напарник коротким тычком успокаивает её.
   Её подруга в это время сладко спит, навалившись на меня, а я сижу вдавленная в дверцу.
  
  Мы въезжаем во двор МУРа, с боковой стороны, прямо в гараж. Девиц ребята извлекают из машины, Алик просит меня посидеть подождать и они уводят их. Возвращается Алик уже один. Он отвозит меня домой.
  По дороге я спрашиваю, что за деньги были у девицы, и он отвечает доллары.
  
  Я очень удивлена. Сколько раз в журнале Крокодил я видела нарисованные кружки со значком доллара и представляла себе всегда, что доллар, это вроде нашего металлического юбилейного рубля. Алик смеётся над моей наивностью и говорит, что доллары и лиры и фунты и прочая валюта все бумажные.
  
  Вот что значит мы никогда не только не держали в руках, но и не видели валюты в глаза.
  Сейчас это покажется наивным рассказом, а тогда было реальностью, ведь даже те, кто ездил работать за границу получали чеки-сертификаты. Их я видела, а валюту никогда.
  
  В выходной втроём я , Алик и тётя Лида ездили на свадьбу к его двоюродной сестре по отцу. Куда-то в район ВДНХ. Там провели два дня. Мне очень понравились и новобрачные и сама свадьба. Она проходила с тамадой, конкурсами и прочими вещами. Была очень весёлой и праздничной. Мысленно я сравнила её со своей и мне стало немного грустно. Здесь все были рады событию, а у меня были против.
  
  Глава 36. Новые знакомства, неожиданные открытия.
  
  
  На следующей неделе Алик был выходным. Он неделю работал , неделю отдыхал. Он взял личную машину у знакомого и мы с ним просто поездили вечерами по Москве, погуляли в парке Горького.
  
  Дома у Алика на столе стоял большущий ящик с картотекой. Он показал мне карточки и сказал, что это картотека уличных проституток. У меня глаза на лоб полезли. Разве у нас есть проститутки? Ещё как есть, они работают и в гостиницах и в парках и на вокзалах. Их легко можно вычислить по поведению или по некоторым знакам.
  
  Они отличаются друг от друга. Самые видные и следящие за собой это гостиничные, они же валютные, попроще парковые, а совсем опустившиеся спившиеся, это вокзальные. Я слушала разинув рот, а он демонстрировал мне некоторые фотографии, чтобы проиллюстрировать свой рассказ. Это было для меня в диковинку, а он сказал, вот в парке Горького я тебе их и покажу.
  
  На прогулке в парке он мне сказал, примечай у кого на ноге есть повязка, вроде как поранилась или крест накрест. Я стала присматриваться и вскоре заметила нескольких девушек с повязками. У кого-то они были как бинт светлые чуть выше колена, у некоторых чёрные крест накрест на щиколотке.
  
   С виду я никогда не подумала бы, что это проститутки, вроде и одеты обычно, ну кто-то чуть наряднее и накрашены не вызывающе. Но потом я заметила, что к некоторым подходят парни, наклоняются, указывают на кого-либо, после чего девушка, довольно вызывающей походкой идёт в указанном направлении.
  
   Некоторые к машине у входа, некоторые в аллею на лавочку к мужчине. Это их сутенёры, объяснил мне Алик. Кто такие сутенёры из литературы я знала.
  - И вы всё знаете и не задерживаете их?-До поры до времени.- ответил мне Алик.
  Так проходило время в Москве, а впереди меня ждали новые открытия.
  
  После парка Горького, где я воочию увидела объекты картотеки Алика,нам не хотелось сразу возвращаться домой. Вечер и ночь были тихими тёплыми и хотелось ещё погулять. Мы решили чуть-чуть прокатиться по Садовому и потом ещё где-нибудь.
  
  Когда мы остановились на светофоре на Октябрьской площади, рядом с нами со стороны Алика остановилась чёрная, очень приметная Волга, с белой молнией по борту. Я уже видела такую у нас в Серпухове и сначала подумала, что это та же самая. В ней открылось окошко и из него показался очень приятной наружности седовласый мужчина.
  
  Он окликнул Алика и оказалось, что они хорошие друзья. Он сказал Алику, чтобы после светофора свернул к Ленинскому и остановился у обочины. Мы так и сделали. Пока мы совершали манёвр, Алик объяснил мне, что это хороший папин друг.
  
   Папа у Алика умер, когда мальчику было 10 лет, а Юрий Георгиевич, так звали знакомого, хоть и редко бывал на родине, он в основном работает за рубежом, но всегда помогал маме в воспитании Алика. Как Алик выразился, редко но метко. Он приезжает сюда на полгода, а потом снова уезжает, куда и как надолго, никогда не говорит, мол много будешь знать, скоро состаришься.
  
  Припарковавшись мы вышли из машины. Юрий Георгиевич остановился сзади и тоже вышел.
  Алик нас познакомил и они стали разговаривать, а я чуть отошла, чтобы не выглядеть любопытной вороной. И тут Юрий Георгиевич сказал: А собственно вы куда-то спешите или собрались?
  
  "-Да нет, мы просто гуляли, катались, я знакомлю подружку с Москвой, она скоро уедет домой, вот и гуляем
  -Тогда в чём проблемы, я могу тоже кое-что показать гостье Москву. Давай так, пристраивайся за мной и мы едем в ресторан, там посидим, потом ко мне. Нужно поговорить, а девушке занятие найдём. Заодно кое-что интересное покажу ей. Такого она точно нигде не увидит"
  
  И мы тронулись, потом развернулись и далее поехали в центр. Извините ресторан называть не буду, потом поймёте почему. Скажу лишь, что это в центре, ресторан старый.
  
  Когда мы ехали по Тверской, а нужно сказать Юрий Георгиевич ехал весьма рискованно, на приличной скорости , нас тормознул постовой и откозыряв Юрию Георгиевичу попросил предъявить документы. Мы стояли сзади и я не видела какие документы предъявлялись, так как сидела на правой стороне, но я увидела, как милиционер, даже не беря их в руки, откозырял и немедленно отошёл и отвернулся, словно нас и не было на дороге, а мы поехали дальше.
  
  Алик рассмеялся, "Да, дядя Юра напугал беднягу"-" Чем?"-удивилась я-" Своей ксивой!"- засмеялся Алик-"Чем,чем?"-слово "ксива" я тогда услышала впервые . "Загранпаспортом-он у него особый"-ответил Алик.
  Более я ничего не спрашивала, а сидела и думала про себя, что за особый паспорт и почему милиционер мог испугаться. Казаться белой вороной мне уж совсем не хотелось и я делала вид, что всё поняла.
  
  Мы подъехали к ресторану, ещё не успели толком остановиться, как Юрий Георгиевич оказался возле дверцы, открыл её и галантно предложил мне руку. Я такое видела только в фильмах и немного смутилась, а он улыбнулся -" Ну, смелее, вы же дама".
  
  Я оперлась о его руку и вышла. Он сказал Алику, "с твоего позволения", взял меня под руку и мы пошли внутрь, при этом швейцар расшаркался перед нами, как если бы мы были важными персонами, а на Алика Юрий Георгиевич указал кивком головы, это со мной.
  
  В ресторанах такого уровня я не была никогда ни до, ни после в своей жизни. Поэтому не знала, как себя вести, а Юрий Георгиевич кажется это понял, потому что тихо сказал мне:" Не смущайтесь, ведите себя естественно и примечайте, что делают другие и всё будет отлично".
  
   К нам подошёл метрдотель и пригласил за столик.
   Столик был подальше от эстрады, ближе к кухне, у окна. Видимо вкусы и привычки клиента были известны. Никаких лишних слов. Официант моментально оказался около нас у столика, едва мы уселись.
  
  Юрий Георгиевич поинтересовался у меня, что я пью , я ответила, что вообще не пью и он утвердил тогда сок, а блюда он предложил выбрать сам, чтобы не вводить меня в неловкое положение. Я конечно же не возражала, только уточнила,не рыбное и не икру.
  
  Заказ нам принесли тоже довольно быстро. Играла приятная ненавязчивая музыка, пела певица , Алик и Юрий Георгиевич разговаривали, а я потягивала сок, оглядывала зал и рассматривала посетителей. Мне были в новинку и наряды, видно, что не дешёвые и поведение людей и обстановка.
  
  После ужина Юрий Георгиевич произнёс, а сейчас обещанное диво. Он подозвал метрдотеля и пошептался с ним, тот сделал приглашающий жест рукой и мы пошли. Теперь мы с Аликом шли держась за руки, а Юрий Георгиевич впереди. Пошли мы , как не странно в двери кухни.
  
  Но там оказался сначала холл, а оттуда уже проход на кухню. С одной стороны холла была дверь. Мы подошли к ней и позвонили. Послышался тихий гул, потом дверь открылась. Её открыл мужчина изнутри.
  
   За дверью оказался лифт и мы вошли в него. Мужчина был в униформе, служащий, как я поняла. Он закрыл дверь, через которую мы вошли и вторую дверь, непосредственно самого лифта, двустворчатую, нажал кнопку и мы поехали...вниз.
  Лифт остановился быстро и мы вышли.
  
  Мы оказались в большом коридоре, мягко освещённом красивыми бра. Стены отделаны под красное дерево, по бокам двери, добротные с латунными ручками в виде голов зверей. Пол устлан красными ковровыми дорожками, полностью поглощающими звуки.
  
  Двигаясь по коридору оказались в большом холле. Здесь в углу расположен бар с напитками, конфетами и различными сортами сигарет.
  
  Кругом стояли мягкие кресла тоже с красной обивкой и журнальные столики. На столиках лежали довольно объёмистые в бархатной обложке то ли книги, то ли альбомы.
  
   Юрий Георгиевич предложил нам присесть, сам направился к бару и вернулся с бокалами, бутылкой вина и бутылкой сока.
  -Ну, вот ребятки извольте посмотреть эти прейскуранты,-проговорил он показывая на альбомы.
  
  Алик взял один альбом в руки и открыл. Там было фото очень красивой дамы, далеко не девочки, а вполне приличной лет около тридцати. Рядом шло описание рост, вес, имя, предпочтения,я не сразу поняла что это, и цена за час.
  Мы листали альбом и на каждой странице были фото разных дам, как я поняла имена были вымышленные.
  
  Юрий Георгиевич тихим голосом объяснял нам, что мы находимся в самом настоящем закрытом публичном заведении,а эти дамы в дневное время вполне себе приличные, работающие в различных учреждениях, довольно хорошо образованные женщины, а здесь заведение для иностранцев и высокопоставленных работников нашего правительства.
  
  Можете себе представить, в каком я была шоковом состоянии от такого открытия.
  - Но это детки ещё не всё. Я вам покажу и другое, надеюсь, Верочка, вы не будете, где не надо делиться увиденным?-обратился он ко мне. -Нет, конечно-чуть дрожащим голосом ответила я.-Ну и отлично.
  И он повёл нас дальше." Кстати, -сказал он ,указывая на двери, -там номера. Объяснять мне, что такое номера не понадобилось, книги читала.
  
  А далее он показал нам Казино. Там было человек 15 народу, все отрешённые, погружённые в свои дела, и было очень тихо, только негромкие возгласы крупье звучали иногда,а я во все глаза смотрела, поражаясь. Мне казалось, что я сплю, этого не может быть. Такое в центре Москвы.
  
  Видимо всё это было написано у меня на лице слишком ясно, так как Юрий Георгиевич сказал-А как же Верочка, вы думали, иностранцы привыкли так жить. Это их обычные развлечения, вот чтобы они не скучали, для них и созданы этакие островки капитализма.
  
   Никогда не думала, что подобные вопросы являются тоже своего рода политикой, но мы жили о многом не зная, не задумываясь и порой не подозревая, как разительно отличается жизнь обществ разного типа. Впрочем и сейчас большинство народа находится в том же слепом неведении.
  
  Это необходимо было устраивать в интересах приезжих с тем, чтобы нивелировать разницу двух систем.Ну и чтобы не поощрять проституцию тоже. Женщины работающие здесь проходят наблюдение врачей и гарантированны от неожиданностей. А так и волки сыты и овцы целы.
  
   Юрий Георгиевич предложил нам попробовать сыграть, но мы с Аликом дружно отказались. Потом тем же путём возвратились в зал и поехали в гости к своему новому знакомому.
  
  Жил Юрий Георгиевич на Горького. В их доме внизу был какой-то магазин, сейчас не вспомню,но не продуктовый, точно.
   Окна его квартиры выходили во двор. Сама квартира находилась в угловом подъезде, на третьем этаже.
  
  Лестницы там крутые и гулкие, это мне запомнилось. Квартиры тоже по две на этаже. В общем и целом квартира была схожа с квартирой Алика по планировке. Да и по отделке потолков лепниной тоже. А в остальном полностью различалась.
  
   В кухне я не была, поэтому ничего сказать не могу, в ванной тоже, только в туалете и комнате. В туалете у него была раковина, чего не было у Алика, у них раковина была в ванной, а здесь и там и там наверное.
  
  Зеркало было большое, во всю дверь, на ней и укреплённое. Зачем не знаю. Унитаз за занавеской, а возле раковины шкафчик с принадлежностями для туалета и вешалка для полотенец. Их висело целых три.
  
  Да забыла сказать о главном, о входной двери, обитой кожей, а не кожзаменителем. На ней не было номера квартиры и фамилии владельца. На ней стояло только латинское " H G" затейливо выписанное вензелями на латунной табличке. И более ничего.
  
  В комнате мебели немного. Большая угловая софа ближе к окну, перед ней высокий явно старинный шкаф, отделанный резьбой, тёмного дерева. По другой стене письменный стол с большой тоже старинной настольной лампой, над столом полка с книгами. Ближе к двери книжные стеллажи, со множеством томов в старинных переплётах. А на полке над столом, книги по юриспруденции.
  
  Прямо между двумя окнами камин, самый настоящий. А перед ним, практически на полкомнаты громадная натуральная леопардовая шкура. Сбоку от камина журнальный столик и два кресла с высокими спинками, тоже резные с обивкой декоративными гвоздиками. Как я поняла, тоже очень старые и торшер. Этот новый, модный, но смотрелся в данной обстановке неплохо.
  
  Я смотрела на шкуру видимо широко раскрытыми глазами, так как Юрий Георгиевич, рассмеявшись сказал,-"на ней можно и поваляться". Стыдно сказать, но я так и сделала.
  Я зарылась руками в мех и гладила его.
  
  Потом он дал мне журналы. Это были журналы на английском, читать их я не могла, но могла смотреть иллюстрации, а они были красивыми, там было много рекламы, которую я тоже никогда не видела и всё было интересно и внове.
  
   А они с Аликом устроились на креслах, потягивали коньяк, который был вынут из бара над камином и разговаривали. Я не прислушивалась, но в какой-то момент несколько фраз дошли до моего сознания.
  
  В них прозвучали слова о том, что он наверное более не приедет в СССР, обстоятельства так могут сложиться. Что эту квартиру он отписал дочери, а Алику сейчас отдаст, то что давно наметил передать ему.
  
  Он встал, прошёл к стене с софой, сдвинул картину на стене в сторону. Там был сейф. Из сейфа вынул папку с запорами и протянул Алику:
  -Посмотришь дома и половину отдашь маме.
  Это вам от меня на добрую память, как самым верным друзьям.
  Потом мы с Аликом распрощались с хозяином и ехали домой.
  
  Было уже поздно, почти утро, часов около четырёх. Алик молчал задумавшись и я помалкивала. Всё-таки устала.
  Дома я сразу легла спать и словно провалилась, а тётя Лида, наоборот проснулась, когда мы пришли.
  
   Она очень волновалась, что нас долго не было и они с Аликом пошли на кухню, когда я укладывалась. Видимо там они и обсуждали встречу и знакомились с содержимым папки. Я о нём не знала, да и не любопытствовала.
  
  Проснулась я где-то около двенадцати. Пошла на кухню там записка от тёти Лиды, где что взять поесть, а она отлучилась в ателье, ей занавески сшили, нужно забрать, а Алик пусть отдыхает. Я взяла книжку и села на кухне перекусить и почитать. Вскоре раздался звонок в дверь и я пошла открывать. Это оказался Толик.
  
  Он уставился на меня и произнёс:" Интересная встреча, не ожидал, не ожидал."-" Чего не ожидал, я здесь отпуск провожу, вот послезавтра уже домой еду."-" А Алик где?-" " Спит, мы почти всю ночь прогуляли, а тётя Лида в ателье пошла, скоро придёт"
  Я вернулась на кухню и Толик за мной. Он налил себе кофе и тоже взял перекусить пару бутербродов.
  
  Мы сидели занятые каждый своим, потом он поев отодвинул чашку к раковине и сказал :" Интересный расклад получается, ну если ты так снизошла к моему братцу, то может и мне немного ласки уделишь, за тобой должок за те цветочки , не помнишь? А я помню"
  
  Я вскинулась:"- О чем ты вообще, какая благосклонность, я между прочим больше времени с тётей Лидой провожу, чем с Аликом и причём тут детская шалость?"
  -Шалость, говоришь?
  У Толика был настолько неприятный вид и все его мысли столь ясно читались на его лице, что я поняла, мне пора обороняться и схватила половник.
  -Не подходи, или тресну со всей дури- с угрозой произнесла я.
  
  И тут в кухню вошла тётя Лида. Мы не слышали, как она пришла, а она голоса с кухни услышала и поэтому пошла сразу сюда, а не в комнату.
  -Толик, ты?- удивлённо воскликнула она,взглядом оценивая обстановку-что здесь происходит?
  -Да, нет ,ничего, это я так пошутить хотел.
  
  Тут вошёл и Алик, видимо его тоже разбудили голоса. Наверное увлечённые спором мы говорили не тихо, или я стала говорить слишком громко от испуга.
  Алик сразу понял, что произошло, вернее, что могло произойти и сказал,"я не позволю, чтобы в моём доме обижали моих гостей, даже своему брату, не позволю."
  
  -Что, нажрался кот сметанки и теперь даже с краешку слизнуть другим не дашь-гадко ухмыльнулся Толик.
  -Толя, как ты можешь говорить такое?-вокликнула тётя Лида.
  -Ничего мам, он уже отговорился и более ноги его здесь не будет.
  
  Алик сгрёб Тольку за шкирку и поволок к входным дверям, был он крепче и выше Тольки, поэтому проделал всё без труда. Открыв входную дверь, он указал ему на лестницу"вперёд или спущу". Толька нагрубил и Алик ударил его в подбородок, а Толька действительно покатился с лестницы.
  
   Алик захлопнул дверь и пришёл на кухню. Меня всю трясло, а тётя Лида плакала "Господи, Толик, и так себя повёл".
  -Да, хватит мам, не плачь. Он давно такой, ты просто замечать не хочешь, какой у твоей сестры сынок растёт. А он всегда требовательный, хамоватый и мстительный был. Ладно, всё.
  
  Вечером мы с Аликом сидели на кухне я рассказала ему о том случае с цветами и он посмеялся, что мол Толька всегда жадиной был, а оттого, что я так его раскрутила он и не забыл обиды.
  
  Потом мы говорили про Юрия Георгиевича и Алик объяснил мне некоторые непонятные для меня вещи насчёт того заведения и женщин. Он сказал, что эти женщины, ну вроде гейш японских, не просто проститутки гостиничные , а такие которые на органы работают, они и обслуживают иностранцев и информацию нужную узнают, а чтобы информацию узнать, надо самой умной быть и разговор в нужное русло направить. Вот так я узнала о третьей категории проституток.
  
   Но оказалось, что есть ещё и другие, совсем молоденькие девочки, эти нужны для стареющих деятелей, вроде, как для омоложения, мол наши очень в это верят, но этих девочек специально находят и отвозят на дачи к деятелям. И то что он рассказывал не было сплетнями или досужими вымыслами, это было правдой.
  
   И девочки эти были самыми обычными комсомолочками-идеалистками, студентки из провинции. Но об этом нельзя было нигде трепаться. А девочек хорошо вознаграждали поэтому все были довольны и молчали в тряпочку.
  
  Для меня это было полнейшим открытием, как и то что Юрий Георгиевич, тоже был работником ГРУ и теперь решил не возвращаться более в СССР. А как же дочь?-спросила я. А она у него внебрачная и о ней никто не знает. Официально она дочь его друга. Она живёт там же, в том же доме. Вот такие открытия сделала я в Москве.
  
  А через день я ехала домой, ехала не одна, а с тётей Лидой. Ей сообщили, что нашлись желающие покупатели посмотреть её дом и она спешила в Серпухов.
  - А заодно, всё равно же у сестры остановлюсь и с мамой твоей повидаюсь.
  
  Это для меня явилось хорошим событием. Во-первых встретились две школьные подруги, во -вторых мать перестала подозревать меня в плохом, так как узнала, где я была и как проводила время от тёти Лиды, в третьих у меня появился хороший верный друг в Москве в её лице, почти родной человек, как она ко мне и моей семье потом относилась.
  
  Остатки отпуска я провела в домашних делах, шитье, подготовке к выходу на новую работу. Я заранее прогулялась туда, чтобы узнать где это и как туда добираться и познакомилась с кем буду работать. Они подсказали мне, что добираться я могу служебным автобусом.
  
   Он отправляется по утрам от угла улиц Горького и Советской, совсем рядом со мной, 10 минут хода, и доставляет Газпромовских на работу и с работы, а заодно и меня будет возить, так как мы обслуживаем Газпром , а значит я почти их работником числюсь. Это было очень удобно, так как рейсовый автобус туда ходил по расписанию всего четыре раза в день и не подходил мне. К тому же и маршрут далеко от моего дома.
  
  Глава 37. Новая работа.
  
  
  Но вот отпуск окончен и в нужный день, проводив дочку в садик, я бегу на нужный угол. Автобус я увидела издали и узнала его сразу. Это тот самый пазик на котором я столько раз ездила на экскурсии от бабушкиной работы. Теперь уже бабушка на пенсии и больше не работает на седьмой автобазе, но оказывается автобаза, как и филиал Газпрома Эсу2, одно и то же предприятие.
  
  Даже водитель тот же Славик. Вот здорово, радуюсь я , значит всё у меня будет хорошо. Славик, заметно повзрослевший, уже не молодой человек, а отец семейства, остаётся всё тем же смешливым, улыбчивым и благожелательным.
   Он сразу же узнаёт меня и говорит: -Садись здесь, на переднем боковом, поближе, поговорим в дороге, былое вспомним.
  
   Это он конечно же шутит так, мы же не ветераны, но мне уже приятно и внимание и то, что у меня отныне есть своё место в служебном автобусе. Когда собираются все, мы отправляемся.
  
  Будет ещё одна остановка на Земляном мосту, там сядут работники из другой части города, Занарской и далее автобус остановится специально возле почты, чтобы высадить меня, а после 17, чтобы забрать меня с работы. Так будет теперь до тех пор, пока я не уеду в Москву.
  
  И вот начинается моя новая работа. Почта расположена в здании Заводоуправления. Широкое крыльцо и два входа. Один непосредственно в проходную КСК (комбинат строй конструкций) и вторая на почту.
  
  Почта находится в тридцатиметровом помещении, разделённом на три части. Одна часть "зал" закуток для клиентов, отделённая от нас барьером, метров шесть квадратных.
  
  Там расположен стол и три стула в углу, они служат для ожидания экспедиторам из воинских частей, а стол для разбора их корреспонденции и небольшое свободное пространство для клиентов из посёлка и заводских,со стоечкой в углу, где можно подписать адрес на отправлении или заполнить телеграмму или квитанцию на получение.
  
   В зальчик ведут две двери :одна с улицы, вторая из заводоуправления. За барьером наши рабочие места- два составленных вместе стола, где против друг друга сидят начальник и оператор.
  
   Сзади оператора стеллаж где находятся бандероли и картотеки с письмами заказными и ценными.
  У обеих по сейфу для хранения марочного аванса(это марки, конверты,открытки)
  
  Наличные деньги на почте никогда не хранятся, кроме горстки мелочи. Их ежедневно забирает инкассация и привозит по утрам аванс для работы.
  
   В углу у окна дверца для прохода за барьер. В правом углу комнаты, отдельно сделана комнатушка-кладовая, без окон, где на стеллажах хранятся поступающие посылки и бланки почтовые и телеграфные для работы, а также сургуч, клей и прочие атрибуты почты. Там же мы раздеваемся и переодеваемся, если возникает необходимость.
  
  По левой стене находится стол для работы почтальона. На нём почтальон разбирает корреспонденцию, фальцует газеты и расписывает ходку. На стене рядом висит небольшой стеллаж. В его ячейки раскладывается корреспонденция для воинских частей.
  
  Этим предстоит заниматься мне, я должна подобрать по списку, разложить по ячейкам газеты, письма, извещения на бандероли, посылки, переводы. А также корреспонденцию для предприятий, которые тоже обслуживаем мы.
  
   Рядом со стеллажом непосредственно моё рабочее место, телеграфный аппарат. Когда я сижу за ним, то нахожусь спиной к залу и к остальным.
  В то время, когда я работаю на аппарате, его стук заглушает все остальные звуки и всем приходится напрягать голосовые связки, чтобы общаться друг с другом. Что делать, аппараты шумные, а помещение не вполне приспособлено. Но большой шум, как я сказала бывает два раза в месяц. В остальное время работы немного. От силы несколько включений на 15-30 минут.
  
  Коллектив: начальник Нина Михайловна, тихая вечно кутающаяся, часто болеющая женщина. За семь месяцев совместной работы от силы два месяца нашего знакомства наберётся, а потом она попадёт на операцию и на инвалидность.
  Оператор, она же постоянно исполняющая обязанности начальника Лида. Женщина сорока с небольшим лет, очень суровая с виду, но очень добрая, душевная и безотказная, спешащая всем помочь, одинокая женщина.
  
  Она потеряла семью, погибли муж и ребёнок , но не согнулась, а взвалила на себя заботы о родителях и племянниках, а также впряглась на работе, ради того, чтобы преодолевать свою боль. В редкие свободные минуты она могла и всплакнуть, но тут же обрывала себя словами "нельзя раскисать".
  
  Переживала она сильно, но никогда старалась не показывать своё горе и не срывать боль на других. Я её вспоминаю всю жизнь с любовью и благодарностью.
  
  Раечка-почтальон, малообразованная, но очень живая, колготная женщина лет около пятидесяти. Маленькая, худенькая, шустрая. Немного шумливая, но совершенно безвредная и незлобивая женщина-трудоголик, поднимавшая семью с тремя детьми и ещё тремя племянниками, при муже инвалиде.
  
  Жили они все недалеко от работы. Лида в посёлке Северный, прямо сзади комбината, пять домов пятиэтажных носили это название, так как рядом был завод Холодильных установок.
  
  Нина Михайловна, за Московским шоссе в небольшом посёлке 45 базы, а Раечка на так называемой Собачьей площадке. Это несколько страшных кособоких барака, без каких-либо удобств, построенных между двух воинских частей и базы. Просто зажатый с трёх сторон, беднейший и ужаснейший, кстати населённый до наших дней медвежий уголок Серпухова.
  
  Туда селят в основном людей отсидевших срок в тюрьме и лишившихся по какой-то причине жилья. Другими словами выселки. Множество из обитателей были больны туберкулёзом, по этой причине отлавливали собак и питались ими.
  
   Как говорили, собачье мясо и жир отлично лечат туберкулёз. Не знаю, насколько это верно, но они в это свято верили. Из-за этого их и прозвали Собачьей площадкой.
   Там же в своё время окажется и мой младший брат и сгинет в неизвестности.
  
  Вот такой был состав нашего рабочего коллектива.
  В работу я включилась сразу, так как многое уже знала и умела и только фальцовке газет и разбору корреспонденции пришлось подучиваться. Всё остальное, принять перевод, оформить заказное или ценное письмо, упаковать и принять бандероль, я отлично умела.
  
  Посылки от населения мы не принимали, их люди везли на почтамт, у нас были только входящие, а их надо было обработать , хранить и выдавать. В день от 40 до 80 штук приходило, разгружали мы с Лидой, а некоторые по 25 кг весили.
  Это от населения посылки более 10 кг не принимались, а для учреждений не ограничен вес, так что можно представить, как мы корячились, перенося их в здание. Хорошо, если на момент прибытия машины, солдатики были, тогда легче. А когда без них, ой, ой как тяжело. Но таскали, не плакались.
  Посылочка на взгляд мелочь, а в ней железо неподъёмное.
  
  Когда приезжала инкассация, мы должны были по очереди встречать и провожать. Честное слово смех, ну какие мы защитники от расхитителей? Но выполняли, раз положено, делаешь.
  
  Хранились посылки месяц и если не востребовались во-время, их нужно было отсылать по обратному адресу, переоформлять и возвращать. Но это ,слава Богу, редко, одна две в месяц. В основном забирали. С письмами так же.
  Вот в основном работу свою я вам и описала.
  
  Глава 38 Тонкости работы и быт.
  
  
  Два раза в месяц у меня был аврал, точнее полный аврал был в начале каждого месяца, а ближе к концу, так семечки, можно сказать. Числа с двадцатого по двадцать пятое шли авансы и Газпром отправлял переводы на каждую точку по бригадам.
  
  Это примерно по двадцать-тридцать переводов в день, каждый на сумму аванса всей бригады. Это и в Сургут, Тюмень, Уренгой, Нефтеюганск и т.д, весь участок газопровода по всей протяжённости.
  А в начале месяца сдавали уже переводы для каждого работника отдельно зарплату.
  
   Суммы были от 500 рублей, редко 200, до полутора-двух тысяч. Но главное не суммы, а количество. В один день до ста пятидесяти переводов и тут уже я сидела не разгибая спины, строча бесперебойно. Нужно передать перевод, проверить всё ли верно и на бланке отметить передачу, внимательно отслеживать чтобы два бланка не слиплись.
  
   В конце пересчитать и подтвердить переданное количество. Нужно ли говорить, что в такие дни я перерабатывала уже часов до восьми -девяти вечера, чтобы успеть уложиться с передачей. На ЦТ, девочки в эти дни практически не отходили от принимающего аппарата.
  
  Вот однажды у меня и случилась неприятность. Я не отметила один перевод и при проверке заметила неотмеченный, а видимо из-за сильной усталости, поленилась мотать ленту, решила, что бланки слиплись и я перевод не передала. Таким образом я передала по аппарату этот перевод в конце дня.
  
   Получилось, что продублировала, а человек в Нефтеюганске получил перевод дважды. Он был как раз на 200 рублей, то есть редкий.
  Таким образом нужно было возмещать деньги. Это было ударом при моей зарплате, но брак, есть брак.
  И вот тут родная мамочка "приласкала "меня.
  
  С этой осени сестра моя пошла работать. Она сказала, что не хочет быть такой дурой, как Верка, носить чужие обноски и шить себе наряды, хотя таскать мои наряды, а зачастую обрезать их под себя, она не брезговала.
  
   Мало того, когда я стала шить всё в двух экземплярах, чтобы она не портила мои вещи, обрезкой рукавов и подола (она на 7см ниже меня), она стала и второй экземпляр прихватывать, для подружки, чтобы с ней ходить одинаково одетой.
  Ругаться было бесполезно, она делала это снова и снова.
  
  А тут решила, что пойдёт работать и будет все деньги оставлять себе, не давая даже на питание. Мне мол восемнадцати нет, ты обязана меня кормить, заявила она матери, а у Верки ребёнок, пусть она и отдаёт. А мне нужно одеваться.
  
  Так и повелось, а здесь я вдруг остаюсь с 11-50 коп в месяц, по 50 должна 4 месяца выплачивать. А из них 9-50 нужно отдать за детсад. Мать и заявила:-" Всё , Вера, тебе пора жить самостоятельно, за квартиру я сама заплачу, а питаться ты будешь отдельно".
  
  Ничего не скажешь, питаться на два рубля в месяц. Сколько я так протяну? Но жить-то надо. На Кск у директора был телетайп, на нём работала их телеграфистка. На тот момент очередная девочка у них уволилась и директор предложил мне помогать им на телетайпе. Наша Лидочка согласилась отпускать меня на час-два в день, передать их телеграммы.
  
  А он мне обещал платить за это, пока не найдется другая телеграфистка. Я уже месяц, как работала у них, когда эта беда со мной приключилась. Директор, узнав об этом сказал, что ещё месяц не будет брать другого работника, чтобы я могла ещё подработать. Мне заплатили 40 рублей и вдобавок он выделил талоны на комплексный обед в их столовую. Так что голодной я не осталась. Свет не без добрых людей.
  
   А через два месяца и мучения мои кончились. Тот человек, который получил два перевода, одну сумму вернул и мне возвратили уже погашенную сотню и далее сказали платить не нужно. Лида посоветовала мне деньги не тратить, а положить в сберкассу, но мне туда идти не хотелось, тогда она сказала, храни их в своём сейфе, на тяжёлый случай, что я и сделала.
  
  Мать же, узнав, что мне не нужно более возмещать деньги, предложила мне опять питаться вместе, на что я ответила, что мне нужно привыкать жить самой, сама же сказала. Она стала жаловаться, что ей тяжело готовить, она из-за сменной работы иногда не успевает, а вдвоём у нас получалось хорошо. Я посоветовала ей учить готовить Надежду, но она ответила,- ты же сама её прекрасно знаешь.
  
   В общем я снова стала готовить сама и отдавать деньги в дом, правда теперь не все, а 20 рублей оставлять на свои нужды,так мы договорились, а то младшая делает что хочет, а я в тисках.
  
  Чем ещё нравилась мне моя работа, так это графиком. Почта по субботам и воскресеньям не работала, также как и завод. Такое отделение у нас в городе было только моё. Остальные работали по графику. А я в одну смену и с двумя выходными. Это было замечательно.
  
  К этому же периоду моей жизни относится вновь сближение с давней подружкой Верой. Она успела и побывать замужем, и родить дочку, и расстаться с мужем. Вот именно глядя на её брак я и решила никогда не выходить замуж, за человека, над которым смеёшься и издеваешься.
  
  Она со своим Витькой ещё встречаясь вела себя безобразно. Могла его прилюдно ударить, унизить, высмеять, а он ходил за ней таким же телёнком, как и мой Витёк. Имена то и те одинаковые были. Только этот Жиряков,тоже фамилия не из красивых.
  
  Вот она, нагулявшись и налюбившись с кучей ребят, а она рано мужиков познала, сначала из любопытства, но нам об этом не говорила, потом согласилась выйти замуж за своего Витьку. Поначалу они жили у его матери и там он вёл себя тихо , незаметно, но мать заправляла жёсткой рукой.
  
  Во-первых она растила Витьку одна с двух лет, муж умер от ран, полученных ранее на войне, одна пуля, сидевшая в нём и догнала. Во -вторых она была сильно верующей, вплоть до фанатизма. Она заставляла Верку носить платья только ниже колен и с длинным рукавом, покрывать голову платком.
  
  Замужняя не должна ходить простоволосой, соблюдать посты, внимательно следя, чтобы во-время постов они себе и супружеской близости не позволяли.
  
  В общем, Веркина жизнь обратилась в ад, поэтому она была очень настойчива и заставляла Витьку хлопопать о квартире и когда родила ребёнка, им её дали от его работы. А уже переехав в квартиру, Верка свекровь на порог не пускала,чтобы не наводила свои порядки. У свекрови они жили в коммуналке, поэтому им квартиру и дали.
  
  На троих однокомнатную. Так тогда легко и просто власти поступали. Вот тут и Витька стал постепенно меняться, он начал попивать и поколачивать Веру, то есть тихоня становился смелым, когда выпивал и отыгрывался на ней, за прошлые унижения.
  
   Походила она с синяками, попудрила их. А потом однажды, придя с работы с ночной смены, застала в своей кровати парочку, мужа с женщиной, а рядом в кроватке спящую дочку. Верка женщина резкая и горячая, с работы заглянула в магазин и в сумке у неё лежали две банки килек, хлеб и бутылка молока.
  
  Вот этим всем она и принялась голубков охаживать, устроила побудку. Досталось в итоге и парочке и ей в ответку от обоих. В общем Верка сгребла дочку, похватала кой-какие вещички и убежала к матери. А в один из выходных пришла ко мне с просьбой помочь. Ключи от квартиры у неё оставались, но ей нужно было машину с грузчиками, забрать из квартиры свои вещи и шкаф, который ей покупала мать.
  
  Я обратилась к Витьку Матрёнину, он обещал организовать и машину и ребят, и на неделе они Веру перевезли с вещами к матери окончательно. Так что теперь она снова жила рядом и мы чаще общались. Дочка её была на год моложе моей, и девочки могли играть в выходные вместе.
  
  Мать Верина нарадоваться не могла,что Вера рядом и опять подружки вместе, да и моя радовалась, что я больше дома времени провожу, чем шляюсь где-то, как она выражалась.
  
   К тому времени у Нади кавалер появился и он с друзьями, а им всем по 16 лет было стали собираться у нас.
  Очень быстро как-то так получилось, что все мальчишки более общались со мной и моей дочкой, чем с Надеждой.
  
  Надя моя мало читала, почти ничем тогда не интересовалась, кроме самолюбования и кручения с подружкой перед зеркалом, готовясь к прогулке. Поговорить с ней было практически не о чем. А ребятки попались умные, пытливые, у нас с ними много тем находилось для разговоров и как-то само собой вышло, что Надюшка уходила с подружкой на танцы, её парнишка шел с ними , а ребята оставались у нас.
  
   Сначала все помогали по хозяйству, а потом мы играли к настольный крокет, слушали музыку, обсуждали последние фильмы или прочитанные книги. Смешнее всего было то, что звали они все меня не сговариваясь тётей Верой.
  
  Отношения у нас сложились хорошие и добрые. Потом моя соседка постаралась поднагадить, распустила слухи, что я живу со всеми мальчишками скопом. Слухи поползли по району и однажды к нам нагрянула делегация мам этих ребят, проверить, что с их чадами происходит. Только увидев, в каком кругу ребята вращаются и чем мы занимаемся мамы успокоились, а Мане пообещали притянуть её в суд за клевету, она немного приутихла.
  
   Потом эти же ребята сделают мне подарок на день рождения, куда и я вложу свою сотню. Они купят мне магнитофон, катушечный Дайна и стиральную машину Ока, с ручным отжимом. Это будет королевский подарок, так как мы с мамой по-прежнему всё стирали руками.
  
  Мне исполнилось 22 года. На мой день рождения мы собрались этой компанией не со столом и вином , а с чаем и тортом. Слушали музыку и играли на детских музыкальных инструментах. Это были детское пианино, дудочки, гармошка пиликающая на одной ноте, бубен, металлофон.
  
   В общем весёлая какофония. Время было не позднее, часов восемь вечера, когда к нам в комнату, где мы подобным образом резвились, ввалился наряд милиции. Мы все опешили, а один из пришедших строго спросил " Чем занимаемся?" В этот день и сестра с подружками были дома и её парень развернувшись к милиции зло сказал " сношаемся, не видишь, что-ли?"
  
  Это конечно было грубо, но постоянное дёрганье , бесконечные проверки милиции, по наветам соседки всех достали и произошёл срыв. Кажется даже милиция это поняла, потому, что только и сказали " Ну, вы ребят того, не очень долго шумите". И смущённо потоптавшись ушли. А у нас, как-то разом испортилось настроение и мы вскоре разошлись. Итак в девять расходится собирались, так как Иринке спать ложится нужно.
  
  Глава 39. Отступление и продолжение повести.
  
  
   Нарушая ритм своего повествования позволю себе небольшое отступление. Кому неинтересно, просто отбросьте это вон.Ведя свой незатейливый рассказ я хотела не вызвать сочувствие к девчонке и её судьбе, это уже ни к чему-не выпятиться, не прославиться.
  
   Мне просто самой хотелось разобраться, как в одной и той же среде, при одних и тех же обстоятельствах получается из людей либо культурное растение либо сорная трава. Из чего собственно вылепляется личность, какие факторы определяют её черты, наклонности, выявляют её способности, поднимают её над обыденностью или сталкивают в придорожную канаву.
  
  
  Мне казалось, что через преломление среды обитания, окружения и поступки девчонки, я постепенно показываю этот внутренний мир, но без внешнего антуража, а порой и детального описания у меня этого не получается.
  
   Мне хотелось, чтобы читатель увидел,как меняются взгляды, поступки,мышление девочки. Как она старается преодолевать себя. Обещая говорить правду я и следую этому обещанию, говорю ту правду, которую девочка чувствовала на тот момент.
  
  Да, мне не хватает образования, да я сожалею, что много наделала ошибок, но я не могу, как и любой другой человек, переписать свою жизнь на чистовик. Она была такой, как была. Я состоялась не так как другие, не благодаря, а вопреки.
  
  
  Явно не хватало в моём воспитании последовательности, строгости и любви. Явно не предъявляли ко мне повышенной разумной требовательности, чтобы я могла выработать такую же в самой себе и добиться успехов в образовании. Не хватало настойчивости и внутренней мотивации, что ли, да и уверенности и тыла не было.
  
  Было только до десятилетнего возраста и потом спонтанно в редкие моменты пребывания в бабушкином обществе. В остальное время я была предоставлена самой себе. Не было настойчивого педагога в лице родного человека, который направлял бы мою энергию в нужное русло.
  
  Отсюда и метания и взлёты и падения, короче жизнь на американских горках. Всё интуитивно, всё наощупь, всё вслепую. Я не слышала от родных слов поддержки, похвалы или просто сочувствия. Чаще упрёки, оскорбления и подозрения. Возможно и в этом мой перекос, как личности. Не знаю,но что есть, то есть.
  
  
  Почему я не даю портрет матери, её внутреннего мира, да потому, что у меня его нет. Ну вот абсолютно нет.
  Мать была просто родившей меня женщиной, вынужденной кормить, одевать и растить меня.
  
   Мамины объятия я знала только до пяти лет, а в дальнейшем неприятие и тычки, дурочка, неумеха, нескладёха и прочее. Я всю жизнь жалела только об одном, что отец не смог увезти меня или дядя Юра настоять на том, чтобы забрать меня, более ни о чём.
  
  
  Мне казалось что читатели поняли это, но видимо не сумела донести до конца того, что это не мнительность ребёнка, а это твёрдое знание, что тебя не любят и тебя стыдятся. При всей моей перекошенности мои дети несмотря на внешнюю строгость, всегда знали и сейчас знают, что я их любила и люблю. Сама я была лишена любви матери.
  
  
  Мне казалось, что я открыто сказала, что с рождением дочери не стала настоящей матерью, не испытала полной ответственности материнства, так как не имела примера перед глазами. Да я кормила дочь, да я её одевала, да я заботилась о ней, но скорее, как о игрушке, не той, что в тягость, а той что в радость, не осознавая ещё, что рядом со мной самостоятельная личность.
  
  Но в отличие от матери я её и обнимала и целовала, и учила читать. И первые слова, и первые шаги прошли на моих руках.
   А потом запустила. Сад, мои гулянья, моя необязательность, это я тоже описала честно. Потому и не описываю внутренний мир ребёнка, а только внешние проявления, потому что не чувствовала их тогда. Я за это горько поплатилась и плачу ещё и теперь.
  
  Плачу и плАчу, только исправить ничего не могу. Я потеряла дочь на 21 году её жизни, о чём ещё придётся рассказывать в своё время. Так что всему знаю цену.
  
  
  Матери на момент описываемый мной было 47 лет, ни устраивать свою жизнь, ни выходить замуж, она не собиралась. Ей нравилась роль этакой жертвы живущей ради своих детей. Это я говорю не со зла, а со знанием дела и обстоятельств. Она никогда ни в чём не была откровенна с нами своими детьми, мы жили, вернее сосуществовали рядом.
  
  Она проявляла ровно ту заботу, чтобы не сказали, что она плохая мать, то есть внешнюю, а внутренним нашим миром интересовалась только с одной стороны, как бы люди чего плохого не сказали. Не интересовал её наш внутренний мир, неужели это было непонятно из моего рассказа?
  
  
  Оттого, что мы знаем и понимаем теперь, приходит другое но позднее прозрение. Я постигала всё на собственной шкуре и материнскую любовь и заботу о душах детей.
  Не было никаких пособий по воспитанию ребёнка, а те что были в книге домоводство, так только об уходе за ребёнком и внешними проявлениями и направлениями его наклонностей и то в стиле домостроя и это тоже правда.
  
   Через насилие над личностью, а не через любовь. Оттого и не могу я выразить то, чего не было на тот момент.
  Прости меня, прости ещё раз,мой читатель, но я так чувствую, так жила, такой стала. Поэтому продолжу свою историю так же откровенно, как и до этого отступления.
  
  На это же время пришлось и моё знакомство с двумя великолепными ребятами, таких в моей бестолковой жизни ещё не было. И с третьим независимо от них.
  С этими двумя я познакомилась идя из магазина. Я шла с сумками, мама попросила что-то купить и по дороге с работы зашла, отоварилась на Советской.
  
  Неподалёку от меня шли два парня, временами посматривая в мою сторону и о чём -то переговариваясь. Один был высокий ,стройный с копной тёмных вьющихся волос, с резкими тонкими чертами лица, очень красивой внешности, немного нервической . Второй среднего роста, с короткими чёрными волосами, сглаженными , несколько округлыми чертами, тёмными пронзительно-глубокими глазами, опушёнными густыми ресницами, тоже очень симпатичный.
  
  Через некоторое время они резко ускорили шаг и встали мне наперерез, при этом высокий парень смешно шаркнул ногой и произнёс:
  -Девушка, разрешите представиться!?
  -Разрешаю-ответила я, засмеявшись. Так в моём кругу никто не разговаривал.
  -Шурик, Жарницкий-снова шаркнув и поклонившись произнёс высокий шутливым тоном.
  -Володя-слегка покраснев и отчего-то робко ,произнёс второй.
  -И между прочим-подняв назидательно палец вверх,продолжил первый-с весьма знаменитой фамилией Юнкевич, может приходилось слышать?
  -Наслышаны-таким же шутливым тоном ответила я и добавила-, а я Вера.
  
  -Ну, кто был прав-Шурик повернулся к Володе.
  -Как всегда ты-ответил тот.
  -О чём это вы-поинтересовалась я.
  -Да я так и сказал, что вас зовут Вера.
  -Разве вы меня знаете?
  -Нет, просто вы шли такая вся серьёзная и уверенная в себе, что я так решил.
  
  -Интересный способ определения имён-засмеялась я.
  -А не позволите ли вы, двум бедным студентам помочь вам доставить ваш бесценный груз-снова начал паясничать Шурик.
  -Отчего бы не позволить-включилась я в игру-извольте- и протянула ему сумки.
  Ребята взяли по сумке, моя рабочая висела на плече и мы пошли дальше, болтая в таком же духе.
  
  Мне было интересно с ними. По дороге они рассказывали о себе. Шурик учился в МГУ на физмате, у него мама завуч и преподаватель в приборостроительном техникуме, поэтому ему удалось поступить. Зная теперь про политику тех лет, об отсеве евреев, представляю, каких трудов это стоило, но он был золотым медалистом, умнейший парень.
  
  Володя учился в МАИ. Они оба уже на третьем курсе .
  Я рассказала кем работаю я. Так за разговорами мы дошли до моего дома и я объявила, что мы пришли. Ребята стали предлагать мне пойти прогуляться вечером чуть позже, на что я ответила, что мама сегодня работает в вечернюю смену, а мне сидеть с дочкой и я не смогу никуда пойти.
  
  Известие о дочке не отпугнуло их. Они спросили разрешения тогда зайти ко мне в гости чуть позже, и я согласилась.
  Оказалось, что жили они чуть подальше меня, на улице параллельной моей, на Подольской. Это было буквально в получасе от меня и они обещали обернуться быстро.
  
  Была пятница. Ирочку уже забрала из садика Надежда и они ждали моего прихода и ужина.
  Я быстро приготовила ужин, накормила всех и едва успела прибрать , как пришли ребята.
  Они пришли не с пустыми руками, а с гитарой. Как выразился Шурик, будем культурно проводить вечер.
  
  Иришка всегда легко общавшаяся со всеми, очень настороженно относилась к мужчинам. На посёлке она была всеобщей любимицей и часто кочевала из дома в дом. Её забирали к себе угостить и просто поболтать с ней. А к ребятам появлявшимся у нас в доме, она всегда настороженно приглядывалась и если к ней начинали приставать с вопросами отвечала" я не буду с тобой говорить,ты не мой папа". И всё более из неё слова не вытянешь.
  
  Поэтому она сразу проследовала в уголок и стала играть в свои игрушки. Ей было уже четыре года и развлекать её было не нужно.
  Я поставила чайник, так как у ребят был ещё и торт и мы сели в комнате, они на диван, я у стола.
  
  Шурик сначала легко наигрывал на гитаре, а потом стал играть всерьёз. Именно тогда я впервые услышала и тумбалалайку и еврейскую свадебную и другие мелодии. Две первых запомнила хорошо, так как они произвели на меня неизгладимое впечатление. Услышанные впервые, да ещё и спетые, они довели меня до слёз.
  
   Была в них и радость и боль и тоска одновременно. И ребята оба в этот момент были неповторимы. Потом мы пили чай, говорили, причём я больше слушала, так были интересны их рассказы о студенческой жизни, байки про преподавателей, про экзамены, просто хорошие тонкие анекдоты.
  
   Когда пришло время укладывать Иришку спать, ребята раскланялись и ушли. Но перед уходом моя дочь вдруг неожиданно спросила:" А вы ещё придёте?-А ты хочешь?-Да-Тогда придём.
  Ребята ушли, а я была крайне удивлена такой реакцией дочери. " Мне дяди понравились-объяснила она-они хорошо играют и поют.
   Вот так, моя дочь тоже оценила музыку.
  
  Надо сказать, что моя мама чудесно играла на гитаре, она же кончала музыкальную школу и когда у неё было настроение она играла и пела. Пела она великолепно, знала и романсы и шуточные песни. Правда это бывало редко, но Иринка всегда слушала с восторгом. Мы с ребятами даже записали её на магнитофон и иногда крутили записи Иринке.
  
  А ещё мальчишки все тогда повально увлекались радио и выходили в эфир на УКВ, так как у нас приёмник был, то они приносили маленькое устройство мы подключались и вещали в эфир. За это конечно отлавливали и наказывали, но радиолюбители всё равно не переводились. Так что и в эфир крутили мамины песни.
  
  Но это с нашими мальчишками, а с этими нет. Вот Иринка и попросила, чтобы этих ребят тоже записали, что мы с ними потом и сделали и она неоднократно просила послушать музыку.
  Ребята стали бывать у нас.
  
  Воспитанные,начитанные с широким кругозором умные и весёлые ребята, вдруг отчего-то вызвали неприязнь у моей мамы. Бывали они только по выходным. На неделе они и жили и учились в Москве, но не в общежитие , а на съёмной квартире. Родители обоих совместно снимали и оплачивали комнату у одинокой старушки.
  
  Помимо съёма они оплачивали приходящую работницу, которая и убирала и ухаживала за женщиной-хозяйкой. Та была больна.
   Таким образом всем было хорошо. У ребят была своя комната и хозяйка ухожена и довольна.
  Вот для того, чтобы объяснить причину этой неприязни и понадобится небольшой экскурс в прошлое.
  
  В нашей семье никогда не было негативного отношения к евреям, я рассказывала, что тётя Маша , жена дяди Емельяна была еврейкой, за что и отсидела в лагерях и как еврейка и как жена "врага народа". Поэтому еврейского или какого-либо ещё вопроса для нас не существовало. Не то было в семье отчима.
  
  Здесь евреев иначе как, жиды пархатые, не величали. Жителей Кавказа и средней Азии только черножопыми и чурками ,всё в таком же духе. Пока лично меня это не касалось, я как-то не заморачивалась на эту тему. Все эти чурки, узкоглазые, красномордые и прочая чушь, проходили мимо меня не касаясь.
  
  Ведь в школе мы национальностей не разбирали, не делились. Были и в нашем классе евреи и мы относились к ним одинаково, как ко всем. А с матерью, я не заметила даже, когда произошла такая перемена. Видимо верна пословица, с кем поведёшься, от того и наберёшься.
  
  Так вот была у нас на посёлке семья евреев, осталось их двое, дядя Мойша и тётя Сара. На тот момент, когда мы приехали на посёлок тёте Саре было 45 лет, а дяде Мойше 54. У них были дочка Циля, студентка в Москве 20 лет и сын Боря 10 лет.
  
  Боря на наших глазах погиб, катаясь с горы на лыжах, напоровшись на собственную лыжную палку. Ребята тогда из особого шика, не знаю что за мода такая была, ломали кольца на палках. Вот на такую палку он и напоролся, съезжая вниз, рука вывернулась.
  
  А мы дети, вместо того, чтобы побежать просто за помощью, подхватили его проткнутого и понесли домой. Глупые же были. Принесли мы его уже мёртвого, там метров 800 расстояние было, да и силы у детей какие?.
  
  Тётя Сара тогда сразу резко постарела и ослабела, ходила растрёпанная, простоволосая и со взглядом в себя. Дядя Мойша тоже сдал сильно, а потом через полтора года умер. Циля к тому времени заканчивала учёбу и вышла замуж. Хотела забрать мать в Москву, но та наотрез отказалась.
  
  Вот тётя Сара часто обращалась к маме
  ,- Нина, я знаю, вам с тремя детьми тяжело, вы не сможете мне иногда помочь, в магазин сходить, прибрать или с огородом, я вам приплачивать буду, немного, но платить".
  А мама резко ей отказала и дома ворчала," жидовка пархатая, жадина, немного заплатит, да я сама ей приплачу" и всё в таком же духе.
  
   Мы детишки с посёлка тёте Саре помогали в магазин сходить, что по мелочи купить, основное ей дочь привозила по выходным. Или воды принести, но никто никогда денег у неё не брал. Пенсия у неё была каких-то 32 рубля, как на такую жить?. Всё-таки мы понимали.
  
  К тому времени когда я взрослая стала, тётя Сара уже умерла и я из внимания это воспоминание выпустила.
  И потом думала, что может у мамы какая-то личная неприязнь, может поссорились когда.
  А здесь вдруг в отношении ребят такая же реакция.
  
  Незадолго до этого мать оформила меня на очередь на получение жилья, через того же Кудрякова, на льготную очередь и я была уже шестой на получение жилплощади. На льготной очереди по две квартиры в год давали, так что через три года я получила бы своё жильё.
  
  Помню,что я очень расстроилась из-за этого. Всё-таки морально я ещё была ой какой незрелой, хотя всё по хозяйству могла и умела, но жить одна трусила.
   А здесь от обиды, вспомнив её раннее поведение в отношении тёти Сары, я вдруг осознала, что моя мать антисемитка, о которых я только читала. А оказалось вот они какие. И я устроила матери скандал, безобразный и страшный.
  
  Я кричала, что она двуличная, что я её не уважаю, что она не смеет презирать хороших людей и что у меня в гостях будут бывать те, с кем я хочу дружить. На что мне мать заявила, что это я здесь в гостях живу, а она дома. И тогда я сказала, хорошо, раз я в гостях, мы с Ирочкой уйдём к дедушке, а она пусть здесь ковыряется сама, мы проживём.
  
  Мать испугалась, что я правда уйду, всё-таки и деньги я отдавала и дела домашние делала, в противовес сестре и она стала примиряться со мной. В общем уговорила и сказала, что больше мне указывать не будет, потерпит. А я в душе теперь мечтала, чтобы жильё дали побыстрее и мы ушли.
  Вот так всё может измениться враз.
  
  В то время, как ребята приходили только по выходным, на неделе по вечерам я встречалась и с другими ребятами. Иринка ходила в садик по-прежнему на сутки, так как я могла и задерживаться на работе. Мама посменно работала, а я была вечерами свободна, как ветер.
  
   Из ребят за мной ухаживал Володя, а Шурик то приходил за компанию, то нет. Так я на неделе встречалась ещё с одним парнем. Легкомыслие не обошло меня, к несчастью. Я не считала себя обязанной сидеть и ждать до выходных. Поэтому, познакомившись на работе с ещё одним парнем Толей, в будни встречалась и гуляла с ним. На выходные я всегда отговаривалась занятостью домашними делами. Домой его не приглашала, погуляли, проводил и адью.
  
  Толик был тоже среднего роста, весьма невзрачной внешности, но интересный, скромный ненавязчивый парень. Мне приятно было сходить с ним в кино, погулять по улицам, просто поговорить, послушать. В общем убивать время, по большому счёту. Ну и льстило внимание.
  
  Глава 40. Мои выкрутасы.
  
  
  Приближался Новый год и на него мы собирались с мальчишками вскладчину дома. Толик напросился на праздник к нам и я согласилась. Володя не должен был приходить, так как проводил праздник с семьёй. Так что осложнений не возникло.
  
  Мы весело провели праздник, немного посидели, без стола, но с тартинками, как посоветовал нам один из ребят, серьёзный парнишка, Игорёк. Не стол накрывать, а сделать отдельно небольшие бутербродики, наколотые на палочку, с разными вкусностями и поставить в сторонке, а всё пространство оставить для танцев.
  
  Спиртного нам особо не требовалось. Двух бутылок шампанского для веселья хватило. Мама была с нами. Попели, потанцевали, подурачились и погуляли по городу, постепенно провожая всех.
   Когда возвращались домой, я, сестра и Толик он неожиданно предложил прийти за мной к двум часам дня, когда я уже отдохну и съездить с ним в гости в Москву. И я согласилась. Я думала мы просто погуляем по Москве. А оказался большой сюрприз.
  
  Оказалось, что он привёз меня в маленькую, но переполненную народом квартирку, и это была квартира Владимира Высоцкого.Особо о вечере рассказывать нечего. Компания там собралась явно близких по духу людей, так как атмосфера была раскованная, непринуждённая. Каждый был занят своими разговорами,на явно интересные и близкие темы и на окружающих не обращал внимания.
  
   Я до сих пор помню, как сидела тихой, скромной мышкой в уголке, среди очень подвыпившей, шумной компании, не раскрывая рта и только слушая и слушая его песни. На седьмом небе. Я ни с кем не разговаривала, так стеснялась,но мне никто и не навязывался и не мешал слушать.
  
   А Володя был в ударе, что называется. Пел много и изредка выпивая стопку, хитро подмигивал и улыбался. Компания увлеченно беседовала, жена Володи постоянно сновала на кухню, подкладывая и поднося закуску. До меня никому не было дела. Толя оказался его двоюродным братом,поэтому и привёз меня туда.
  
   Из этой компании мы ушли с двумя большими бобинами кассет для магнитофона с его песнями. Когда мы собрались уходить, он со словами:- Подожди минутку,- почти не глядя, сунул руку в тумбочку сзади себя и вытянув две бобины, протянул их Толику- Вот, держи. Для твоей девчонки. Она хорошо умеет слушать и ненавязчивая.
  
  Потом мы ехали домой и Толя мне сказал, что очень хотел бы, чтобы мы поженились, на что я ему ответила, что пока не знаю! -Ну у тебя будет время подумать,- загадочно произнёс он.
  
  А потом он исчез, просто исчез и всё. Ни на работе не появлялся, ни домой не приходил. Если честно я не переживала, только недоумевала и всё. Зачем заводить разговоры о женитьбе, если решил расстаться, ради шутки?
  Шуток таких я не понимала. Поэтому свободная как ветер, я решила снова возобновить с девчонками понедельничные походы в гортеатр на танцы. Что из этого вышло потом.....
  
  Общение я Володей Юнкевичем постепенно привело к мысли о нашем несоответствии. Нет я начитанный человек и могу поддержать разговор, нам не скучно общаться, но я ощущаю, что в общем кругозоре всё же основательно отстаю от него и появляется стремление соответствовать. Ох это извечное моё стремление хуже всех не хочу, а лучше не могу.
  
  И я решаю взяться за голову, как говорится. Для этого я поступаю в январе на курсы подготовки в ВУЗ. Так как строго определённого направления у меня нет, а общаться с детьми и заниматься с ними я умею и люблю, а может руководить ими всегда стремилась? Кто знает точно? В общем готовиться решила в Педагогический.
  
  Всё-таки время прошло, нужно освежить в памяти изученное когда-то. Курсы платные, но это меня не смущает. В конце концов отдам по десять пятнадцать рублей в месяц, подожмусь и выдюжу.
  Мать вроде тоже обрадована моим решением, а Володя, так и вовсе приветствует и обещает всячески помогать, если потребуется.
  
  Занятия два раза в неделю: среда вечером, суббота утром, что меня вполне устраивает. Первое время всё идёт замечательно. Я легко усваиваю новое, хорошо освежаю в памяти старое и полна оптимизма. Но одновременно с этим продолжаю и свою хаотичную прежнюю жизнь. Почему-то мне кажется, что одно другому не мешает и я имею право на развлечения.
  
   Сил и энергии хватает на всё, значит всё правильно и всё в порядке.
  Только вот не знаю отчего, но от обычного круга своего я тщательно скрываю свои попытки подготовки к Вузу. Стыжусь? Не знаю, может боюсь насмешек, а значит несмотря на видимую независимость, я всё-таки зависима. Вот так уживаются в нас разные начала.
  
  Теперь на танцы я хожу уже не одна, вернее иду туда со своим кругом, но там встречаю и свою сестру. Она выросла и теперь также ходит по тем же местам, где всегда обитала я, значит мы теперь крутимся в одной среде не только дома, но и на гуляньях.
  
  Исподтишка мы наблюдаем друг за другом, делая вид, что незнакомы и не имеем друг к другу отношения,но потом уже будем всегда ходить вместе, или почти всегда.
  
  В первое же моё появление на танцах, я была замечена всеми знакомыми. Девчонки откровенно обрадовались, они привыкли к тому, что со мной весело, интересно и безопасно, такова репутация. Мы привычной стайкой прошествовали знакомым маршрутом , провожаемые заинтересованными или ленивыми пренебрежительными взглядами, в зависимости от их обладателей.
  
  На мне было новое платье, сшитое специально к Новому году. Это было белое платье, покроя принцесс, короткое шерстяное, без рукавов. Вырез неглубокий, но широкий по плечам, лодочкой, обшит широкой полосой, спускающейся на руки, наподобие короткого рукава, имитирующего и воротник.
  
   Вся эта полоса расшита мной самой замысловатым, придуманным узором зимних мотивов синей шерстяной нитью и голубым и синим бисером. Смотрелось шикарно. Сестра всегда жутко завидовала моим задумкам и их воплощению.
  Потом она исхитрится ушить и урезать это платье по себе, но пока я в нём торжествовала.
  
  Волосы в роспуск, слегка приколотые чуть выше ушей.
  Я чувствовала себя королевой, а ведь от внутреннего самочувствия, зависит и наше настроение, следовательно оно было великолепным.
  Пока ещё никто не танцевал, все гужевались кучками и вели разговоры, присматриваясь к вновь входящим. Естественно и наша компания не обошлась без смотрин.
  
  Я давно уже не выглядела той прежней пышечкой, так как после родов похудела основательно с 52 до 46 размера, да так в этих параметрах и прожила всю оставшуюся жизнь. Единственное, что оставалось неизменным, широкие, по мужски прямые плечи и узкие бёдра.
  
  Отсюда и моя любовь либо к размахаям, либо к покрою принцесс, которые скрадывали эти недостатки. Я всю жизнь комплексовала по поводу слишком широких плеч и пыталась скрыть своё недовольство за шуткой, вот вроде когда Бог раздавал прелести, я давилась в очередь за плечами, их и отхватила.
  
  Вообще смешно, что эта сильная в общем-то натура, всю жизнь более всего боялась насмешек над собой и оттого тщательно маскировала, эту боязнь.
  Так к примеру падая, я начинала ,несмотря на сильную боль, громко смеяться над своей неуклюжестью, тогда не так обиден смех других. Вышучивала собственные промахи всегда первой.
  
  А если ссорилась с парнем, точнее, он ссорился со мной, то всегда добивалась примирения разными ухищрениями, для единственной цели, расстаться уже навсегда самой. Так видимо тешилось моё ущемлённое самолюбие. А всем я казалась рубахой-парнем, бой-девчонкой, смелой и независимой насмешницей, хотя в глубине была совсем иной, очень ранимой, правда и очень отчаянной сорвиголовой, но это проистекало из тех же истоков, страха быть высмеянной.
  
  Мы пристроились большой компанией возле второй от эстрады колонны. Не так громко ударяет по ушам музыка и не так далеко от основной публики, в общем удобная позиция для изучения зала. Я пока ещё не наметила жертвенного агнца, который пойдёт меня провожать.
  
  Мы как всегда болтали ни о чём, вокруг нас также стояли такие же группки говорящих о своём, временами взрывающихся весёлым смехом ребят и девчат.
   В это время одна из наших девчонок, замечая кого-то у меня за спиной, видимо идущего по направлению к нам, тихо произносит:
  -Ой, девочки, это он. Ой, я сейчас умру. Как я о нём мечтаю.
  Вторая ,глядя туда же говорит-Я тоже.
  
  И все постепенно начинают признаваться,что для такого парня ничего не пожалели бы. Я пока не проявляю любопытства о ком они говорят, тем более они говорят о каком-то очкарике, а я ребят в очках не знаю, кроме своего противного одноклассника Юрки Преснова, из-за которого поссорилась с Колючим. Поэтому меня их разговор не интересует. И тут раздаётся тихое "ох", потому что в этот момент, этот кто-то видимо уже рядом, а моего плеча касается чья-то рука и я оборачиваюсь.
  
  Передо мной, собственной персоной стоит Колючий и я вдруг осознаю, что весь разговор шёл о нём. Но они же говорили о парне в очках, а стоящий передо мной без них. Я оборачиваюсь на девчонок с удивлённым видом, а они кивают " он".
  
  Мы не виделись почти год.
  Тогда повернувшись и посмотрев на него, я презрительно цежу через губу:" Ах, этот? Да я с ним не то что гулять, я с ним срать на одном гектаре не сяду!"
  И выдав эту грубую тираду я отхожу в сторону, делая вид, что увидела кого-то знакомого. Немая сцена.
  
  Потом поочерёдно танцую с разными парнями, открыто развлекаюсь, хотя на сердце кошки скребут. Всё-таки он мне нравится.
  После вальса с Борисом, мы с ним по-прежнему друзья, я ухожу в туалет покурить.
  
  В туалете у зеркала причёсывается ещё одна давняя знакомая из детства, вернее школы, Верка-Оса. Девчонка как нельзя более соответствующая своему прозвищу всем своим обликом. Не фамилии Осипова, а именно внешним видом обязана она этому прозвищу.
  
  С меня ростом, крепкого телосложения, про таких говорят, рублена топором, с мелкими чертами лица, глубоко посаженными маленькими колючими глазками и чуть крючковатым внизу небольшим носом и торчащими как ореол из пакли мертвенно белыми, напрочь сожжёными перекисью волосами, короткими и неровными. Она стоит и ещё начёсывает их нарочно.
  
  Что за человек Оса? Местная знаменитость, предводительница банды. Ещё в школе у нас с ней произошла сильная стычка.
   Она пришла в нашу школу в 9 класс, параллельный,и также сбила вокруг себя шакалью стаю девочек склонных к плохим поступкам. Они обирали малышей, поджидая их за забором школы, запугивали, воровали одежду или содержимое карманов в раздевалке, в общем порезвились, пока не были разоблачены и отправлены, кто в детскую колонию, кто в исправительную школу.
  Ухитрились даже утащить часы из кабинета директора.
  
  Когда она входила в школе в туалет, в сопровождении своих прихвостней, то оглядывая находящихся в туалете девочек, заявляла " Верочка хочет пописать" и остальные девочки, даже одиннадцатиклассницы, спешили срочно уйти из туалета, чтобы не связываться с ней. Если кто-то замешкается, её могли и ударить сама Оса или её придворные.
  
  Однажда она таким же образом вошла в туалет,когда там были и мы с Ниной. Я причёсывалась, перед створкой открытого окна, Нина стояла рядом , ожидая.
   Как всегда, произнеся коронную фразу, она стала ждать, когда все выйдут, а девочки уже гуськом продвигались к дверям.
  
  Дёрнулась и Нина, но я её тормознула, стой спокойно. И она осталась стоять, дрожа, но доверяя мне.
  Верка повторила свою фразу, а я не оборачиваясь ответила "ссы, кто тебе мешает? Толчки свободны.
   Вся её свора замерла в предчувствии представления.
  
  Нина вжалась в стенку, я продолжала лениво водить расчёской по волосам делая безразличный вид и одновременно наблюдая за ней через стекло.
  Взбешённая Оса тараном пролетела через туалет с нацеленным в меня кулаком. Уже шёл целенаправленный удар, когда я просто повернулась боком, чуть сместившись, а она увлекаемая силой удара, по инерции двигаясь, поняла, что сейчас выбьет окно, развернулась и нырнула кулаком в унитаз, а я просто слегка сопроводила её движение лёгким тычком туфли под зад.
  
  И спокойно продолжила своё занятие. Её подружки в свою очередь стояли словно кролики перед удавом. Такое было впервые. Их предводительница повержена. Оса покрасневшая, но явно остывшая, распрямилась, посмотрела на меня и промолвила:" Давай пять, будем дружить".
  
  Лениво взглянув на неё я ответила: " Руки помой, потом решим".
  Девчонки вообще онемели, а она спокойно пошла к раковине. Я убрала расчёску в сумку и кивнув Нине пошли мол, обратилась к Осе: " Так вот, дружить мы не будем, интересы разные, но и враждовать со мной не советую. Надеюсь ты поняла?"-" Да, поняла-ответила она- уважаю".
  Вот таким было наше знакомство.
  
  Сейчас мы увиделись впервые после школы, она совсем недавно вернулась уже из взрослой колонии. Мы немного поговорили, она рассказала мне о своих делах. Видимо по-прежнему относилась ко мне с уважением.
  
  В это время дверь туалета открылась и вошла стайка девчат каждая по своей надобности. Ко мне подлетела маленького роста девчонка, много ниже меня. А я ещё и на каблуке.
  
  Она замахала руками и раскричалась, какая я подлая, обидела парня, чтобы немедленно извинилась или буду иметь дело с ней.
  Девчонка, несмотря на свой маленький рост, была видимо бывалым фруктом, вся в наколках. Такие тоже часто встречались.
  
   Я стояла и спокойно курила не обращая внимания на её прыжки и вопли, а Верка Оса сказала ей:" Слышь, Малёк, остынь не вяжись. Тебе же хуже будет".
  Да, мотала я её... -и тут понёсся отборный мат и девчонка размахнувшись кулачком и подпрыгнув ударила меня, но попала вскользь по волосам.
   Я спокойно загасила сигарету об урну и направилась к дверям.
  
  Дверь в туалете тяжёлая, дубовая, открывающаяся внутрь. Я открыла дверь и стала выходить, а она бросившись за мной остановилась перед дверью и обращаясь к Осе сказала: " Ну, что видала, как я её и чё?"
  Бедная дурочка не понимала, что стоит под ударом.
  
  А я просто широко, до стены распахнула резко дверь назад. Её этой дверью припечатало к кафельной стене, ручка попала точно в солнечное сплетение и она поползла вниз. А я участливо ,заглянув ей в лицо ласково спросила: " Жива? Если мало показалось ты потом подойди, скажи, я добавлю".
  И ушла в зал. Драться я не любила, но если очень просили могла за себя постоять.
  
  Мы стояли с девчонками и разговаривали, когда я увидела, как эта Малявка подбежала к Колючему и размазывая слёзы и тушь по щекам, о чём -то оживлённо говорила ему, после чего он направился к нам.
  Подойдя он спросил, что между нами произошло, а я ответила, что если ему интересно, пусть у неё и спрашивает.
  Он стал говорить, что ему необходимо поговорить со мной, на что я возразила, что всё уже было сказано год назад.
  
  После танцев, уходила я в этот раз одна, предложения были, настроения не было.
  Он ждал меня у выхода и настоятельно предложил проводить меня, а заодно и поговорить. Я согласилась и мы медленно пошли через парк по главной аллее. Мы шли разговаривая и он объяснял, что был не прав, что всё обдумал и хотел бы встречаться вновь.
  
  Мы дошли до заднего выхода из парка, между Кинотеатром и общественным туалетом. Там у входа растут две объёмистые старые липы, и именно из-за этих лип выскочила компания ребят, а с ними та Малявка и окружили нас. Значит намечался мордобой. Этого только не хватало. А меня, как обычно в такие моменты повело на подначку:" О, десятеро на одного, смельчаки! Ну, приступайте."
  
  И тут один из плохо видимых в темноте парней, воскликнул: Верка ты?-Ну я- отвечала я ещё не узнавая парня по голосу.
  Он шагнул ближе-Галчонок!-воскликнула я.
  Это был давний Виталькин друг. Он извинился перед нами и сказал про недоразумение, которое вышло.
  
  Мы пошли дальше, а из парка донеслись звуки возни, видимо наводчице досталось.
  Оказалось что меня опять спасла случайность, прошлое шло рядом.
  
  С этого дня мы снова начали встречаться с Колючим, но только по понедельникам на танцах и по средам после занятий он провожал меня домой. На остальные дни я отговаривалась занятостью на работе или дома. Их я проводила с нашими мальчишками или выходные с Володей.
  
   Вот так я легко могла встречаться одновременно с несколькими ребятами, между прочим знакомиться и тут же расставаться и с другими парнями. Натура никак не находила покоя, а ночами я часто ревела, опять вспоминая мужа и дико тоскуя по нему. Теперь-то я знала ,что означает выражение бабий час, когда всё тело и душа рвались и изнывали и хотелось выбежать на дорогу и броситься к первому встречному. Вместо этого я рвала зубами угол подушки и выла тихонько, чтобы никого не разбудить.
  
  Глава 41 Проблемы ребёнка.
  
  
  И снова отступление, мысли донимают.
  Мои дорогие друзья-читатели. Снова я прерву повествование ненадолго, чтобы объяснить с чего и для чего оно вообще было начато.
  
  Да это осознанная необходимость высказаться, но высказаться не просто ради облегчения и освобождения, но и для осмысления всей прошлой жизни. Не моей личной, а в свете всего что происходит с нами и со страной, в свете того куда ведут нас наши власти, почему это происходит и как уберечься от наивной веры в прекрасное прошлое.
  
  Вы сами видите, сколько одурманенной, оболваненной молодёжи вокруг снова идёт за вождём, не умея критически осмыслить кто и что перед ними и куда их заведут. Мы, дети дна ,как никто иной знаем цену этим посулам, этому выживанию, этому хождению по лезвию бритвы.
  
  Никто из людей не родится изначально порочным, никто из детей не стремится вкусить все прелести этого горького плода. Но миллионы прошли через этот ад, в то время, как в стране декларировались тишь, гладь и божья благодать.
  
  Пелись прекрасные песни, писалась чудесная музыка, на экранах крутили правильные фильмы про прекрасную и достойную жизнь и дорогах, которые открыты перед всеми. А в жизни мы видели совсем иное, грязь, непотребство, распущенность нравов, жуткое ханжество.
  
  Одним было дозволено всё другим только чётко отведённое место в своей нише. Оттого и были такие перекосы в сознании и поведении. Среда держала крепко, рядом текла другая жизнь, в щёлочку которой, не разрешалось заглянуть. А мы повторяли ошибки и поведение своего окружения, мы видели только это и не могли вырваться из порочного круга.
  
   На фоне миллионов вырвались наверх, стали людьми или достигли чего-то единицы. А основные остались в той же среде, повторять тот же цикл жизни своих отцов и матерей. Стоит ли удивляться, что человечными сделались единицы, а зверствуют, пьют, насилуют, унижают себя и своих детей массы. Среда держит цепко, повторюсь ещё раз. Безысходность, слабость духа, не имение возможностей-вот их удел и сегодня.
  
  Не судите, да не судимы будете. Мы часто повторяем это не вдумываясь. Мы часто проходим с брезгливым выражением лица, с опаской и пренебрежением, мимо стайки злобствующей, распоясавшейся молодёжи, не понимая, что их сделало такими. Мы говорим, всем трудно, но не все же опускаются.
  
  Но в том -то и дело, что помимо трудностей у них не развиты ум и чувство собственного достоинства, так как развивать их было некому, среда поглощала, а не развивала.
  Нужно знать,хотя бы на примере вот такой девчонки в каком компоте они растут и созревают, через что проходят, чтобы понимать как на самом деле помочь этим детям изменить себя, сохранить свою душу, вырваться из среды.
  
   Даже те из нас, кто сумел это сделать, обязательно вспомнят ту опорную точку, тех людей, кто помог вынырнуть со дна жизни, не захлебнувшись окончательно, не став быдломассой.
  Вы сможете понять из какой среды вышли и нынешние правители, со знаком минус, но вырвались. Отчего они так держатся за власть, отчего они так жадны и ненасытны .
  
  От того, что за спиной, внутри них, в самой сердцевине, живёт страшная память об этом дне, все комплексы вместе, которые сделали их шакальей стаей, толкают на любую подлость, желание идти по головам, лишь бы опять не вернуться на это дно жизни, не стать зависимым и униженным.
  Мы знаем много обратных примеров, когда дети дна не только стали людьми с большой буквы, но и других пытаются тянуть к свету.
  
  Этим детям просто повезло, на их пути встретились нужные люди, а внутри них оказался крепкий стержень, заложенный кем-то из их родных. Тем ценнее эти люди, и именно они, оказавшись в трудных жизненных обстоятельствах, не упадут на дно, а будут бороться вновь и вновь за себя и за окружающих. Жизнь не благодаря, а вопреки. Вот что это такое.
  
  Я не читаю нравоучения, я не собираюсь учить как надо, как не надо. Я просто пытаюсь понять сама и помочь другим подняться, а не опускать руки. Видимо это и есть истинная , осознанная необходимость обнажить свою душу и свою жизнь перед людьми. Потому что только искренность может помочь открыть резервы и собственной души и помочь понять себя и других-другим людям.
  
  Простите меня, если покажется, что это высокий слог и прочее.
  И ещё помните главное, нельзя давать всем детям дна большую власть над другими людьми, мы уже ощутили на собственной шкуре, чем это оборачивается. Нужно всегда внимательно смотреть, кто рвётся к власти, голодный шакал или Данко, желающий отдать своё сердце людям.
  
  Ибо шакал будет бояться потерять захваченное, будет изворачиваться и зубами и когтями отстаивать своё место под солнцем. Именно этому учила его среда, другого он просто не умеет. И главное он не умеет прощать.
  
   Он помнит все обиды и унижения и беспрестанно мстит за них,но к сожалению не самим обидчикам, а всем окружающим, в особенности тем, кто чужероден и сам не окунался на то дно. Что делать,такими формирует людей этот мир,мир дна.
   Но снова вернусь к изложению своей жизни.
  
  Жизнь текла относительно спокойно и рутинно, но в этом болоте уже зарождались небольшие газовые гейзеры. Первой случилась неприятность с дочкой. По вечерам я всегда укладывала её спать сама, мы читали книжку или смотрели диафильмы, потом немножко говорили о прочитанном или увиденном, а потом я обязательно должна была спеть ей какую-нибудь колыбельную.
  
   Что интересно, я раньше и не думала, что знаю так много колыбельных песен, а в нужный момент они все вдруг повылезли из памяти и дочка очень любила, чтобы я лежала рядом с ней, гладила её по ручке и тихо пела, а она вскоре начинала сладко посапывать носиком.
  
  После я вставала и уходила в свою кухонку. Мама ложилась с ней рядом, она даже не просыпалась до утра. А тут вдруг, она крепко спала, мы сидели с мамой на кухне, Надя гуляла с подружками, брат уже тоже уснул.
  
   Мы занимались своими делами, мама вышивала, я читала материал для завтрашних занятий на курсах,как вдруг из комнаты раздался жуткий вопль. Мы с мамой обе подхватились и бросились в комнату в испуге.
  
  Иришка с широкого открытыми, но явно ничего не видящими глазищами, стремительно металась по дивану, от одного конца до другого,натыкаясь с одной стороны на стену, с другой на кресло и жутко кричала. Мы пытались её остановить, прижать к себе, успокоить, но она отбивалась с невероятной силой, словно это были не мы, а жуткие создания и не умолкала.
  
   Мама начала плакать, а я крепко схватила её за плечики и принялась энергично встряхивать и громко звать её по имени. И дозвалась, глазки её прояснились, она наконец-то очнулась и увидев меня, крепко охватила за шею с громкими рыданиями. В то время, когда она металась, она одновременно писалась. Такого не было никогда.
  
  Я обняла её, пошла помыла, переодела, села с закутанной на колени и стала укачивать, а мама переменила кровать. Я тихонько спрашивала её, кто тебя напугал? И она ответила "волк".
  Когда она снова уснула и мы с мамой успокоились, я сказала:
  -Нужно узнать в саду,отчего это случилось, кто так напугал ребёнка". И мама подтвердила, что обязательно нужно.
  
   В понедельник утром её должна была вести в сад мама и она сказала, что непременно сходит к Клавдии Петровне, заведующей. С этого дня эта сцена начала повторяться каждую ночь. Ничего не помогало, даже если я будила и высаживала её на горшок, всё равно, через полчаса-час, сцена снова повторялась.
  
  И привести её в себя можно было только тем способом, которым воспользовалась я первый раз.
   Скажу сразу ни врач невропатолог, выписывавший ей успокоительное, ни другие врачи, к кому мы обращались не смогли помочь. Всё кончилось также внезапно, как началось спустя год с небольшим, уже в Москве. Она попала во сне ручонкой на розетку, розетки были сделаны возле пола и сшибла крышку, её ударило током, был жуткий ожог, но оказалось, что он перебил те приступы раз и навсегда. Но это я забежала вперёд.
  
  А в детском саду, после разговора с заведующей, обещавшей маме выяснить, что и как случилось, заведующая разобралась очень быстро.
  После разговора с воспитательницей, о самочувствии и поведении детей, Клавдия Петровна выяснила, что один из мальчиков стал вести себя необычно, начал дрожать, плакать и забиваться в углы, чего раньше с ним не было.
  
   Одна девочка ,как только в сказке упоминается про волка , начинает громко и безутешно плакать и кричать, не надо про волка. А Ирочка просто стала уходить ото всех, когда группа садилась читать. Заведующая поняла, что дело нечисто и осталась в саду допоздна, никого не предупредив. И вот, что она выяснила.
  
  Одна из ночных нянечек взяла за правило, погасив в спальне у детишек свет, даже ночник, а также погасив свет в самой группе, садиться у дверей спальни и слушать.
   Дети, есть дети, уснуть сами, то есть выключиться, как игрушка они сразу не могут, обязательно поговорят или пошалят.
  
   Вместо того, чтобы посидеть с ними, рассказать сказку или почитать, она в полной темноте приоткрывала дверь в спальню и начинала выть"- Ууууууу, волк идёт, уууу, он вас всех съест, ууууу, непослушные дети...." И вполне естественно, что напуганные воем и темнотой, особенно впечатлительные нервные детишки получили нервный срыв.
  
  Клавдия Петровна сразу же отстранила её от работы. В эту ночь она так и не ушла домой, сидела с детишками в спальне и наблюдала за ними. У тех детишек страх проявлялся днём, а у Иришки приступ снова случился ночью. Днём она видимо контролировала себя и не хотела показывать страха.
  
  В итоге воспитательницу уволили, а на её место взяли нормальную женщину. Странно, но прежняя не была пустоголовой девчонкой, ничего не понимающей в психике ребёнка, а была воспитателем с большим стажем и опытом, поэтому ожидать от неё такого было невозможно, но факт, остаётся фактом.
  А дочка ещё очень долго боялась темноты.
  
  Глава 42. Трудное бремя.
  
  
  А потом ЧП произошло у меня на работе. Первой, как всегда заболела начальник почты и мы остались втроём. Теперь мне пришлось садиться к окну приёма бандеролей, помимо основной работы, а Лида села на переводы.
  
   Так как у меня работа всегда в руках кипела, то я вполне успевала всё переделать, как вдруг, вслед за начальником, свалилась наша почтальон Раечка. У неё была та же болезнь, шишки на ногах, что и у моей мамы, когда-то, но она во-время не пошла на операцию, а сейчас в преддверии весны у неё так обострились боли, что она не смогла ходить. Её положили в больницу и ей предстояла операция.
  
   Значит она выбыла надолго. Теперь к основной работе, у нас прибавилась обязанность, по разноске корреспонденции. И мы с Лидой по очереди, через день, нагружали на себя сумку и шли на участок, в то время, как вторая оставалась выполнять весь объём работы.
  
   Это было тяжело, но не смертельно.
  А к концу третьей недели такого напряжения, свалилась Лида, у неё случился инсульт, микроинсульт, но от этого не легче.
  Я приехала на работу утром, открыла почту и стала ждать Лиду.
  
  Приняла пришедшую с газетами и письмами машину, рассортировала и проштемпелевала письма, расфальцевала газеты. Уже стали подходить заводские клиенты, но приступить к приёму корреспонденции от них я не могла. Ключи от сейфа с квитанционными книжками были у Лиды, а её всё не было.
  
  Потом прибежала соседская девочка от неё ,принесла мне ключи и записку. Записку написала её мама, так как Лида писать не могла.
  Так я осталась одна, положение было тяжёлым и я позвонила Трубицыной, ведь я не являлась материально ответственным лицом и не имела права распоряжаться кассой .
  
  Трубицина ответила, что на данный момент никого свободных работников у неё нет, поэтому она сейчас издаёт приказ, что временно обязанности начальника почты, а соответственно и все остальные, но это в приказ не войдёт, возлагаются на меня, а она поищет и потом пришлёт мне кого-нибудь в помощь.
   Так я нежданно-негаданно оказалась на должности начальника себе самой с горой работы на плечах.
  
  Заводские приходили, загружали весь барьер своими отправлениями, бандеролями, телеграммами, письмами ценными или заказными, в то время как стояла очередь ещё и на отправку переводов. Я постепенно всё это принимала и оформляла, в конце дня они заходили за квитанциями и расплачивались за отправления.
  
  Между тем мне нужно было ещё принять машину с посылками, расписать и пометить их, выложить на стеллажи, выписать и разложить по ячейкам извещения, выдать почту экспедиторам воинских частей, оформить газеты и письма на ходку, чтобы потом их разносить, передавать телеграммы по аппарату и принимать поступающие.
  
  После окончания работы с клиентами, мне надлежало обежать участок, разнести корреспонденцию и потом, возвратившись на почту сесть и оформить дневник.
  
  Дневник, это самая тяжёлая и ответственная работа начальника почты. Туда ежедневно заносятся все произведённые за день операции, количество принятых и поступивших отправлений всех видов и суммы от поступлени. Сумма переводов и сумма сборов почтовых или телеграфных за их отправку.
  
   То же самое с каждым видом отправлений. В конце подводится итог наличия денег на начало дня и на конец дня. Количество выплат и приёма должны свестись к единому балансу.
  
  Начальников и операторов этому учат на специальных полугодичных курсах, то есть это элемент бухгалтерской работы. Меня этому никто не учил, я всё должна была постигать сама на опыте. Трубицына сказала, ты девочка смышлёная, посмотри на графы, как заполняли до тебя и делай.
  
  При этом в дневнике не должно быть никаких описок и исправлений, иначе это считается подделкой документа строгой отчётности. Для предотвращения этого у всех существует черновик. В нём карандашом заносится всё, потом проверяется, сводится баланс и начисто переписывается в чистовик. В конце месяца дневник опечатывается сургучом и отсылается в узел.
  
   Помимо приёма я должна ещё производить отправку принятой корреспонденции, а это значит на всё принятое нужно составить реестры в двух экземплярах, один останется себе для контроля, второй запечатывается в мешок с корреспонденцией и едет в узел связи. Вот такой объём работы лёг на плечи 22х- летней девчонки.
  
  Естественно в рабочее время я не укладывалась и вместо 17 часов заканчивала работу в 23 часа.
  С работы уезжала последним рейсовым автобусом, а от него довольно далеко бежать до дома, но ничего не поделаешь. Утром подхватываешься и снова бежишь на работу.
  Про танцы и гулянья, а также встречи в это время я забыла, да и флиртовать языком на работе стало некогда.
  
  Хорошо помогали мне ребята, экспедиторы воинских частей. Они занимались и разгрузкой с машины и сортировкой и росписью посылок и раскладкой газет. Потом подключились жильцы посёлка Северный и бараков, а также домов пятиэтажек 45 базы.
  
  Они стали по очереди приходить за газетами и письмами, что облегчило мне работу, доставлять оставалось только пенсии и переводы, а это много меньше и без тяжестей. Но это случилось только на второй неделе, на первой я всё делала одна.
  
  Однажды ,когда пошёл поток переводов авансовых газпромовских, я пока обрабатывала их и передавала по аппарату, задержалась до двенадцати ночи и на рейсовый автобус опоздала. Следовательно нужно было идти пешком по железнодорожной ветке, а потом через поле до первых городских домов и до своей улицы.
  
   Была жуткая метель, конец февраля, и я просто утонула в сугробах и сбилась с пути.
   Я стояла продрогшая, промокшая у каких-то ворот, там на территории горел свет и виднелись в щель ворот люди.
  
   Я покричала, подзывая их, чтобы спросить, как мне выйти, кругом были одни заборы. Оказывается я свернула на боковую ветку, через снег не заметив этого и оказалась между воинских частей и базой овощной. Когда открылись ворота, обнаружилось, что это Славка База и он узнав, что мне идти придётся назад и снова вперёд до поля, предложил заночевать у них в котельной.
  
   Я настолько устала, продрогла и промочила ноги, что согласилась,тем более, что времени было уже, половина второго ночи.
  Ребята устроили меня в маленькой комнатушке, где была оборудована лежанка, стоял чайник и всё было приспособлено для отдыха.
  
  По очереди они отдыхали там во время дежурств, а сейчас устроили меня, заявив что сами могут и в зале отдохнуть. Я удивилась, там же грохот, но они рассмеялись, мы привычные, а ты сушись и отдыхай.
  
   Я поставила сапоги на просушку, пристроилась под одеялом, выпила горячего чая и быстро уснула, усталость взяла своё, и до утра, пока меня не разбудил Славка, я спала мёртвым сном.
  
  Вы можете спросить чего это она так подробно расписала трудности своей работы, захотела похвалиться, какой ловкой и умелой была или пожаловаться, как трудно ей приходилось?
  Ни первое, ни второе. Просто хотелось показать насколько трудной и ответственной прежде всего материально была свалившаяся на меня ноша и насколько я в своей юридической и правовой неграмотности, не осознавала всей глубины этой ответственности, что едва не стоило мне жизни.
  
  Система ловко пользовалась нашей наивностью, склонностью к подвижничеству и романтизму.
  Нам же всегда внушали, что мы должны быть на передовой, должны уметь прийти на выручку товарищу, должны ставить общественное благо выше личного.
  
   Как -то так выходило, что мы были вечными должниками, а нас в лучшем случае награждали бумажкой, грамотой, либо 5 рублями премии,либо просто выносимой в трудовую книжку благодарностью.
  
  И никто не объяснял, что дополнительно выполняемый труд, должен быть достойно оплачен, что ответственность за подобное назначение и сваливание работы на одни плечи, целиком должна лежать на том , кто взвалил. Нет нами просто затыкали дыры и предлагали этим гордиться.
  
   Но если бы у меня в работе случилась материальная утрата посылки, бандероли, перевода или ещё чего-либо, с меня бы взыскали по полной программе. Вот такая была однобокая справедливость.
  
   Мне прислали приказ на подпись, что я назначена ВРИО начальника отделения связи, на время болезни последней, с дополнительной доплатой в размере скольких-то процентов от её оклада, что в итоге в денежном эквиваленте составило 15 рублей, аховая сумма.
  
   При этом в приказе не было упомянуто, что я выполняю не одну должность, а целых четыре и за их выполнение, кроме работы телеграфиста, моей основной, мне никто не будет доплачивать, а также мне не было разъяснено, что никакие обстоятельства не избавят меня от ответственности за ошибку.
  
   А я ещё ,дурочка несусветная, гордилась, что мне доверили такую работу.
   В процессе выполнения её , я нарушила все мыслимые и немыслимые правила . Ведь легко могло случиться, что среди военных экспедиторов, мог оказаться нечистый на руку человек, взявший вместо своей посылки, любую другую, приглянувшуюся.
  
  Я не имела права допускать никого за барьер, а они разгуливали даже по святая святых, кладовой, где хранились ценные отправления. Легко могло случиться, что мои добровольные помощники, доставляющие себе и соседям почту, просто выкинут газеты и журналы, а может и письма, а отвечать придётся мне. Слава Богу, ничего такого не случилось, ко мне относились очень хорошо и бережно.
  
  Но приступлю собственно к самим событиям.
  Утром, после ночи в котельной, ребята проводили меня до работы, они сменились и шли на рейсовый автобус. Когда мы вышли на прямую дорогу к почте, я недоумевала, как же могла заблудиться-то.
  
   Вроде и блудить некуда, но в метели и темноте, я не поняла, что стрелка переведена и я иду по ответвлению от основной линии. В общем я поблагодарила ребят и пошла на работу. Накануне, измученная поздней напряжённой работой, я занесла в черновик дневника все данные, а сегодня мне предстояло всё обсчитать и подвести итог, этого я уже не доделала, от усталости голова не соображала.
  
   А сегодня была пятница, короткий день и я надеялась в спокойной обстановке со всем управиться.
  Не тут-то было. Работы навалилось много прямо с утра, я вертелась практически без перерыва на обед, и остановилась от кручения, только в 15 часов, отдав последнюю почту и закрыв отделение.
  
   Сегодня мне не нужно было самой идти на участок и я села за подведение вчерашних и сегодняшних итогов. Я обсчитала все цифры вчерашнего дня и похолодела. Доход с расходом у меня не сошёлся на три тысячи. Я решила, что просто обсчиталась и стала просчитывать вновь. Результат тот же.
  
  Взяв все квитанционные книги за вчера , а также платежное поручение Газпрома, от них мы не получали наличных денег, а только безнал, я стала сверяться со своими записями. Всё сходилось, но при новом пересчёте тех же трёх тысяч недоставало.
  
  Я была в панике. Решив отложить это на немного, чтобы отвлечься и снова взяться за проверку я стала заносить на новую страницу дневника сегодняшнюю работу. Здесь всё сошлось, как в аптеке, но та недостающая сумма, с предыдущего дня снова вылезала нехваткой.
  Вновь и вновь вертела я документы и свои записи, вновь и вновь приходила к тому же результату.
  
   Вам наверное знакомо по школе, когда вы проверяли какую-либо свою работу, то не замечали свою ошибку. Это интересное явление, так как мы видим то, что должно быть, по нашему разумению, а не то что есть на самом деле, тогда, как проверяя работу другого, сразу видишь допущенные ошибки.
  
  То же самое случилось и со мной. Я не видела никакой ошибки в своих записях упорно утыкаясь в одну и ту же сумму недостачи. Я попробовала мыслить логически, все бандероли, письма и оплаченные в этот день переводы, в совокупности своей не достигали такой суммы, их было много меньше, значит потерять деньги я никак не могла.
  
  Стала проверять марочный аванс, на сколько у меня записано конвертов, открыток и марок, на сколько продано и сколько осталось. В марочном авансе обнаружилась недостача на десять копеек. Это могла быть лишняя наклеенная на письмо марка, либо кому-то лишние два отданные конверта, но 10 копеек,это не три тысячи.
  
   Я вынула их из кошелька и вложила в кассу. Время шло, голова гудела, а деньги не находились. Уже давно затих завод, уже ушёл последний автобус, а я всё сидела в полном ужасе и уже в темноте.
  
  Я погасила свет. Поняв всю бессмысленность поисков, сидела уставившись в одну точку, курила сигарету за сигаретой и думала, что это конец. Как мне жить дальше, где я возьму такую сумму, я таких денег даже в глаза не видела в своём распоряжении.
  
  Денежный оборот, что проходил через наши руки в процессе работы, был в нашем понимании и лексиконе макулатурой и металлоломом, то есть не деньгами в понимании своих, а материалом, с которым мы работаем. А вот возмещать нужно было своими деньгами, но где их брать.
  
   Даже если я обращусь к дедушке с бабушкой, они оба пенсионеры, вряд ли у них найдётся такая сумма свободных денег, несмотря на всю экономию и запасливость. И потом , как я объясню им эту недостачу?
  
  У мамы зарплата 100 рублей, отчим алименты не платит, у сестры зарплата, почти как у меня плюс минус десятка, она работает сдельно, изготавливает на фабрике бигуди.
  Мне не к кому обратиться за такой суммой, а значит нет иного выхода, как покончить с собой.
  
   Так я избавлю семью от позора. Ни к какой другой разумной мысли я не пришла и теперь сидела и яростно обдумывала способ ухода из жизни.
  
  Трусость, скажете вы. Возможно и трусость и растерянность и непонимание, как я могла опять, не взяв ни копейки, оказаться воровкой, как мне доказать всем, что я ей не являюсь, как я смогу смотреть в глаза людям поверившим мне?.
  
  Впереди два выходных, мать подумает, что я загуляла, тем более накануне не ночевала, а я успею за это время уйти из жизни. Вот так я постановила для себя и теперь сидела в темноте без мыслей о дочери, я запрещала себе думать о ней, чтобы не расслабиться, без мыслей о семье это тоже было табу, с одной мыслью КАК! Как осуществить- метод...
  
  Глава 43. Проблемы решаются.
  
  
  Видимо всё-таки в нашей семье умели улавливать флюиды других, даже находясь на расстоянии. По крайней мере этим обладала не только я, но и моя мать, в особо опасных случаях. Возможно мне передалась эта способность от неё.
  
  В то время, как время шло и я размышляла, под окном остановилась машина. Я увидела её, но не среагировала.
  Встала прошла в зал для клиентов, маленький закуток, с громким названием, открыла дверь в коридор заводоуправления и пошла в туалет. Он находился в самом конце коридора, сбоку от заводского магазина.
  
  В туалете я приглядела проходившую там довольно крепкую трубу на достаточно высоком расстоянии от пола и поняла, что выход найден. Сейчас я вернусь на почту, возьму ремень. В боковом коридоре есть строительные козлы, возьму их принесу в туалет и доберусь до трубы, а потом укреплю ремень и спрыгну с козел. Всё будет сделано быстро и безболезненно. Я была настроена весьма решительно.
  
  Когда шла по коридору обратно, то услышала громкие стуки и шум. Это стучали в дверь почты с улицы. Вошла на почту, не отзываясь на стук, но мне нужно было зажечь свет, без света я не могла найти ремень. Но тогда меня увидят с улицы и поймут , что я здесь, значит нужно делать всё в темноте.
  
   Ага, легко сказать. Видимо от волнения, я тут же повалила стул и он задел коробку на столе, которая с грохотом рухнула на пол.
  Из-за двери донёсся плачущий мамин голос:
  - Вера, открой, открой сейчас же, я знаю, я чувствую ты здесь.
  К ней присоединились ещё два голоса, женский и мужской, они тоже велели мне открыть и грозили выломать дверь.
  
  Поняв, что я обнаружена, я зажгла свет и отперла входную дверь,куда буквально ворвались мама и двое работников охраны, дежурившие ночью. Они то и сказали маме, что не видели, чтобы я выходила с почты, тогда как во время их прихода на работу свет на почте горел.
  
  Мама была почти в истерике, она допытывалась у меня, что случилось, почему я не пришла домой, что произошло. С рёвом рассказала ей обо всём и категорически отказалась ехать домой. Поняв, что не убедит меня, она велела дать ей слово , что до трёх часов дня я буду сидеть и ждать её и чтобы не вздумала, чего-либо натворить или сбежать, а она за это время, что-нибудь придумает. И я дала ей это слово.
  
   Она знала, что если слово дано, то оно не будет нарушено ни за что. После этого мама уехала. Было уже пять утра, со мной осталась сидеть Аня, охранница. Она не знала, насколько можно доверять моему слову и опасалась глупости с моей стороны. Она отвлекала меня разговорами, помогала собрать рассыпанное, потом кормила завтраком.
  
  В общем в восемь утра, она не ушла домой, как положено, после смены, а сидела, охраняла меня. В час дня открылась дверь и вошли мама и Трубицина.
  
   Мама, моя мама, подняла на ноги весь узел, добившись домашнего адреса Трубициной и поехав к ней домой. Там мама всё рассказала и заявила, что она обратится в органы, если они всё не исправят, а семья лишится меня. Трубицина поняла, что дело серьёзное и поехала с ней ко мне на работу.
  
  Войдя, она сразу села к столу,не раздеваясь, и велела мне дать дневник. Дрожащими руками я подала и дневник и документы. Она не стала смотреть квитанционные книжки, а сразу взяла платежку и журнал. Почти тут же она произнесла" Ну вот и твоя пропажа. Все деньги на месте, ты просто неверно занесла суммы" и она показала мне мою ошибку.
  
  Оказалось, что я вместо суммы переводов внесла сумму из графы итого и потом ещё приписала сумму сборов три тысячи, естественно у меня получилось на три тысячи больше в моём итого, а я эту ошибку упорно не видела.
  
  Тут же всё пересчитав, внеся данные в чистовик своей рукой, она велела мне всё убирать и ехать домой отдыхать, а в понедельник у меня будет работать оператор, я больше не останусь одна.
  Так разрешилась ещё одна моя беда, возникшая по недоразумению, из-за большой усталости. Две недели работы за четверых.
  
  С работой и вправду всё наладилось. Как и обещала начальник узла, мне прислали помощь. Не то, чтобы полноценную, но вполне подходящую. Ею оказалась ученица почтовых курсов Лида. Её сняли , не дав научиться до конца, сказав, что остальное освоит в процессе работы.
  
   Нужно сказать, что она оказалась очень понятливой девочкой, и осваивалась очень быстро. Главное я теперь была не одна и хотя бы часть проблем свалилась с моей шеи.
  Но, как говорится наладится в работе, пойдут кувырки в личной жизни. Американские горки со мной неразлучны.
  
  Началось всё с первой ласточки, довольно смешной.
  В один из дней, работы было навалом, у нас с Лидой стояла большая очередь и мы только успевали разгребать, так как близилось 8 марта и всем нужно было отправить подарки, поздравления и прочее.
  
  Я металась между окном приёма переводов и телеграмм и телеграфным аппаратом. Передачу тоже никто не отменял, тем более это были дни отправки переводов газовикам. Учитывая объём свалившейся на меня работы, они в этот раз разбили отправку на несколько дней, чтобы я успевала управляться и я успевала.
  
  В какой-то момент в зале, а время близилось к обеду, возникла эффектная дама, высокого роста, в сапожках на каблуке, в шикарной норковой шубке с мохеровым шарфом.
   Яркая брюнетка, весьма щедро подведённая косметикой и явно не дешёвкой, в отличие от нашей.
  
  Лида обратилась к ней с просьбой не занимать очередь, так как у нас обед. На что она ответила, что ей ничего не нужно отправлять, она по личному делу и пока подождёт. Она отошла к окну и стала смотреть в него. Я скользнула по ней взглядом и продолжала заниматься своей работой.
  
  Но вот обслужен последний клиент, все разошлись и мы можем идти на обед.
   И тут эта дама, в общем -то сначала показавшаяся мне старше меня намного, но вблизи не слишком ,обратилась ко мне: " Вы ведь Вера? Как я слышала?-Да-Тогда я попрошу вас на пару минут, мне нужно с вами поговорить, если можно наедине-она многозначительно посмотрела на Лиду.
  
   Та фыркнула, а я предложила гостье выйти на крыльцо, всё равно мне нужно покурить. Она согласилась и мы вышли. На крыльце она обернулась ко мне:
  -Я ,Таня.-это прозвучало каким -то вызывающим тоном.
  -А это должно мне что-то говорить?-ответила я вопросом на вопрос.
  -Алик! Я всё про вас знаю и не вздумайте отрицать.
  -Для того чтобы отрицать, нужно для начала понимать предмет разговора, а ваш набор имён...
  -Прикидывайся дурочкой, я знаю,Алик у тебя. Вы живёте...
  
  -Ой, я кажется начинаю понимать, вы жена Алика, та самая, которая ушла к другому. И вы пришли обвинять меня, что я увела у вас мужа. Вы ошибаетесь, дорогая, с Аликом нас связывает шапочное знакомство. Я была у него в гостях, но не в той роли, которую вы мне отводите и проводила время с тётей Лидой, а Алик возил меня по Москве в своё рабочее время, можете поинтересоваться у его напарников.
  
  Мы уже более полугода не виделись, хотя его мама к нам, вернее к моей маме в гости ездит. Есть ещё вопросы.? У меня ребёнок и муж, чужой мне не требуется, я их не коллекционирую.
  -Но, Толик сказал...
  -Вот к Толику и обращайтесь, пусть резвится дальше, говорун.
  
  И с этими словами, загасив сигарету я хотела удалиться, но она вцепилась мне в руку.
  -Да подожди же ты, мне нужна твоя помощь. Тот мужик, к которому я ушла, меня бросил, я хочу вернуться к Алику, а свекровь не хочет меня прописывать, значит мне возвращаться сюда, в Серпухов, в эту дыру придётся.
  - А мне это зачем знать, это твоя жизнь, я тут не при чём.
  -Очень даже причём, я хочу против них процесс затеять, чтобы его обвинить в изменах, а ты мне как свидетель нужна.
  
  Я повертела пальцем у виска.
  -Ну что тебе стоит-то, они тебе никто, я тебе заплачу и тебе будет хорошо и мне.
  В этот момент из стоявшей недалеко машины, высунулся мужчина и прокричал:
  - Милусик, мы скоро едем?
  -Это кто, таксист, ну так езжай, он заждался
  -А это мой новый, он согласился меня до Серпухова подбросить, я сына к матери отвезла и к тебе.
  -А как ты узнала где меня искать?
  -Да я к матери твоей зашла, мне Толик показал и сказала что ищу тебя, свою подругу, она и подсказала, где ты работаешь.
  
  -Молодец, ловко всё обтяпала. Только просчиталась ты подруга, я против друзей гадости не поддерживаю,они меня приняли, по театрам водили, по Москве катали, а я здрасьте вам пожалуйста. Нет это как-нибудь сама свои проблемы решай с помощью Толика, а не меня.
  
  И я ушла, при этом меня распирал смех.
  Лида спросила, что со мной и я ответила:
  -Нет, есть же бабы а, со своим любовником разьезжает по знакомым мужа, чтобы обвинить его в измене. Это ж только баба придумать может.
  
  Второй звоночек не замедлил последовать за первым. И вот этот второй оказался совсем не смешным. Скорее трагикомичным.
  С вахтёром Аннушкой, проведшей со мной страшное время, мы подружились. Ей было лет 35, но это не помешало нам сблизиться на почве детишек и других бабских тем.
  
   К ней в обеденный перерыв часто присоединялась сестра, Люся, работавшая в цеху, примерно моя ровесница или чуть постарше. Незамужняя, весьма развязная, но простая без комплексов девчонка и скоро мы с ней частенько курили сидя на лавочке и болтая обычные девчачьи глупости.
  
  Люся была очень симпатичная, стройная, длинноногая девчонка с карими глазищами и копной каштановых, как у моего мужа волос.
   Однажды дня примерно через два, после визита Татьяны, мы с ней сидели на лавочке и я ей рассказывала об Алике и этом приезде Татьяны.
  
  На коленях у Люси лежала папочка с какими -то бумажками, она бегала перед этим в заводоуправление. У неё надломился пепел и упал на папку, боясь загорания она вскочила, папка упала и содержимое рассыпалось. Когда она собирала бумажки, я неожиданно увидела фото мужа. Это была фотография явно из личного дела, с уголком.
  
  Я нагнулась, подняла фотографию посмотрела, он, и протягивая ей спросила:
  -Кто это?
  -Правда хорош!-воскликнула горделиво Люська-мой парень.
  -Твой кто?
  -Ну, мой парень, правда он сейчас в армии, уже скоро придёт, он мне письма пишет, ой, если хочешь, я тебе принесу почитать.
  
  -Нет, уж, не нужно, зачем мне чужие письма читать.
  -Нет, Верка, ты не знаешь, ты не понимаешь, что это за мужик. Он знаешь как целует и обнимает сладко, а любит как страстно, знаешь?
  
  Можете представить, каково мне было это слушать, а Люська чирикала, не замечая моего состояния.
  -Правда есть одно но, он женат, но он обещал, что разведётся с ней, у него жена знаешь какая, рыжая, пугало огородное.
  -А ты её видела, что ли?
  - Ой, ну да, правда издали, он её по моей просьбе один раз привозил к работе. Она правда близко не пошла, осталась у остановки стоять.
   Но знаешь, такая толстая рыжая квашня, не иначе как насильно его на себе женила.
  - А как её зовут, он тебе не говорил?
  Тут она внимательно посмотрела на меня и отчего-то осипшим голосом выдавила из себя"Вера".
  -Ну вот-ответила я, -знакомься с этой толстой рыжей квашнёй.
  
  Можно ли передать весь ужас, что отразился на лице у Люськи. Она вдруг вся скуксилась, жалобно пискнула и заревела. А я , снисходительно посмотрев на неё, сказала:
  -Чего ревёшь-то, это мне реветь нужно, а не тебе. У тебя всё отлично, жениться обещал. И я ушла на почту, а Люська побежала к Анне, делиться с ней новостью.
  
  Доработала я с трудом, домой, ехала, потом шла, как в тумане. Шла и думала, какая я дура наивная, всё ждала, надеялась, верила и любила. А он оказывается вот где тогда задерживался, на откосе с Люськой ковырялся, вот его сверхурочная работа. А ещё и друзей подсылал, проверять меня на вшивость. И кто он после этого?
  
   Я не изменяла, но всё время чувствовала себя виноватой, а на него ни разу плохого не думала. Мне он за полтора года ни строчки не написал, дочкой не поинтересовался, только я в никуда писала, но я то на него плохо не думала, так как про себя знала, так и ему верила. А что теперь, как мне с этим жить?
  
  Глава 44. Фактически свободна.
  
  
  Придя домой я увидела на тумбочке возле кровати письмо от свекрови. В нём свекровь сообщала мне, что Виталий решил остаться в Воркуте, на сверхсрочную. Его срок , тогда служили 1,5 года заканчивался в мае и он подписал контракт на сверхсрочную службу.
  
  Ни домой, ни в Серпухов он решил не возвращаться, а она просит меня не лишать её внучки из-за этого. Я и не собиралась этого делать, о чём и написала ей в ответном письме, мол ты бабушка и я не собираюсь лишать тебя внучки.
  
  Вот фактически всё и решилось. Я села и написала письмо Виталию, в котором сообщила, что встретила хорошего человека и хочу связать с ним свою жизнь, поэтому прошу его согласиться на развод.
  
   Не было у меня никакого человека, но иначе написать я не могла. Ждать более мне было нечего, все точки над и расставились сами. Я более не хотела быть для него вечным бельмом в глазу.
  
  А вечером, в придачу к моим бедам, примчалась вся всклокоченная, с горящим взором и щеками Верка и прямо с порога, плюхнувшись на мою кровать выпалила:-
  Ну, всё подруга, готовсь.
  -К чему?
  -На меня в суд подают.
  -Чего?
  -Чевочка с хвосточком, судить меня будут, за хищения соцсобственности, ну я им сукам покажу суд, я им устрою бл....ям.
  -Ты, что ,Вер, ахнула я, ты не шутишь?
  
  И тут Верка рассказала мне, что они таскали с ситценабивной материал, наматывали на себя и проходили. Обычно охрана их предупреждала, когда ожидалась проверка, а тут внезапно и смену сменили и проверку устроили, ну они и попались.
  
   Теперь на них дело в суд передавать собрались и списать чёртову тучу продукции, но у Верки мол бомба есть, она её взорвёт. Вот молчала, а теперь взорвёт.
  -Ты что несёшь, какая бомба-ахнула я.
  -А ничего, они машинами крадут и всё с рук сходит, а нас бракованным лоскутом попрекнули, вот я и покажу, я их на чистую воду ворюг выведу.
  
  И Верка рассказала мне, что не раз видела, как под мусором вывозили с фабрики готовый материал рулонами, припорошив его мусором сверху. Вот только она не знала куда, а теперь знает и их заложит.
  Совсем недавно, идя с работы мимо кладбища, сзади него расположены гаражи, за гаражами пустырь, где мусор ссыпают, она увидела, как бабуля и двое ребятишек идут от мусорной кучи и несут рулон ткани.
  
  Он упакован в бумагу, но Верка фабричную упаковку знает и дождавшись, когда они скроются, ринулась туда. Под мусором она увидела материю много рулонов сложенных хорошей горой. Вот, а после скандала на фабрике, после проверки, она сходила в редакцию газеты и отвела туда корреспондентов, а те сняли всё и вызвали ОБХСС, вот теперь пусть попляшут, гордо сказала Верка.
  
  -Господи, Верка, да тебя же убьют!
  -Ага, щас, -засмеялась она, не тронут, не посмеют, у них теперь земля под ногами гореть будет.
  И ведь не тронули. Мало того от Верки откупились, чтобы свидетелем не шла и уволили по собственному желанию, а не по статье.
  
  Правда им это не помогло. Материал в газете напечатали, суд был, причём не над женщинами несунами, а над руководством воровским. Там тогда много голов полетело, а Верка ушла работать лаборантом к матери в котельную.
  
  Итак новые обстоятельства в моей жизни, новое осознание своего положения. То я была мужняя жена, без мужа, то теперь я фактически уже свободна, а значит имею право вновь обустраивать свою жизнь.
  Легко сказать, а как осуществить.
  
  Я никогда никому не завидовала, но меня всегда поражала лёгкость отношения к жизни Верки. Если я себе на каждом шагу создавала проблемы и жутко переживала каждое событие, прокручивая его через себя тысячу раз, то она легко плыла над обстоятельствами.
  Одним словом случилось и отброшено, полный опофигизм, как сейчас говорят. Это было и в отношениях с мужчинами. Она легко шла на близость и никогда не переживала, не мучилась от угрызений неразделённых чувств или совести.
  
   Не то со мной, я была устроена иначе. Верховенством всей моей жизни являлись эмоции и обострённое гипертрофированное чувство совести. Может именно поэтому, в силу полной противоположности и продружили мы всю жизнь.
  
  Теперь, решив не сдерживать себя более, я надумала пуститься в разгул, будь что будет, не засыхать же понапрасну. Ага, наивные мечтания. Оказалось, что можно плевать на мнение людей, можно отринуть от себя сплетни, можно внешне отгородиться, но нельзя внутренне измениться,и то что в тебе не отринешь, не перечеркнёшь.
  
  Я начинаю ходить гулять с Веркой. У неё большой круг знакомых мужчин, а не мальчишек. Может в их кругу мне легче будет преодолеть себя самоё.
  Первый же выход в её компанию показал мне, что эти интересы, не мои интересы.
  
  Там много пили, я не могла пить, там вели себя полностью раскрепощённо, я зажата и напряжена, как струна, одно лишь прикосновение мужских рук, без ответного чувства, вызывает во мне волну отвращения и отторжения и они сразу ощущают это.
  
  Меня оставляют в покое, а Верке говорят, не бери с собой эту замороженную. И я понимаю, что это верно, это не про меня такие удовольствия сомнительного толка.
  
  Она выбирает другой путь, ей хочется отвлечь меня, разморозить моё предубеждение ко всем. Мы знакомимся с иранским журналистом, находящимся в нашем городе по какому-то своему заданию. Мы гуляем с ним по городу, ходим по нашим улицам, объясняем что-то , показываем, шутим.
  
  Он пытается ухаживать за обеими, но потом отдаёт предпочтение Верке, сказав ей, после нашего расставания, что её подруга Снежная Королева.
  Тогда я решаю идти своим путём, может он будет удачнее.
  
  Я встречаюсь со Львом Малиновским, тем самым механиком с телеграфа, который ненавязчиво и аккуратно ухаживал за мной. Всё-таки он взрослый мужчина, под тридцать пять, значит трепаться и хвастаться не станет, но может поможет мне преодолеть себя.
  
   Я не могу больше носить в себе нерастраченный потенциал эмоций и чувств, они захлёстывают меня, они заставляют меня постоянно срываться в истерики. Трудно быть бесконечно раздражённой и не давать выхода напряжению.
  
  Я понимаю откуда исходит это раздражение, но не знаю методов преодоления, поэтому и ищу помощи в самых невероятных местах. Это может показаться смешным и противоестественным, но это так.
  
  Лев обрадован, он предлагает мне сходить к нему в гости, послушать музыку, просто посидеть отдохнуть. Заранее настроившая себя на всё, я с какой-то даже радостью встречаю его предложение. Видимо индикатор внутреннего напряжения подошёл к верхней точке кипения.
  
  Лев жил недалеко от нас, на углу Горького и Советской, в двухкомнатной квартире на первом этаже. Получал он её вместе с мамой, но мама уже умерла, таким образом у одинокого мужчины во владении оказалась хорошая не малогабаритная двухкомнатная квартира. Завидный жених,для понимающих, но видимо не для меня.
  
  У него в отношении меня вполне серьёзные намерения, чего он никогда не скрывал, но вот у меня?
  Я испытываю к нему чувство дружеской приязни. Мне приятно его внимание, его ухаживания и не более того. А сейчас я пытаюсь преодолеть себя, отринуть свою зажатость и смущение. И поначалу всё вроде бы идёт хорошо.
  
  Лев создал обстановку уюта и комфорта. Я устроилась на мягком диване, забравшись с ногами, в комнате приятный полумрак, поёт пластинка Лили Ивановой, сменяясь на Доменико Модуньо и ещё кого-то.
   То есть нежные и страстные мелодии.
  
  Мы потягиваем лёгкое сухое вино. В моём распоряжении коробка конфет. В общем и целом романтическая обстановка для расслабления создана. Я купаюсь в волнах музыки, но...
  Как только Лев нарушает границу, то есть оказывается близко и я чувствую кольцо его рук, всё во мне ощетинивается.
  
  Я ощущаю себя не в том месте, не с тем человеком, не так, как хотелось и у меня начинается истерика, бурные слёзы переходят в непрекращающийся смех. Я смеюсь не над ним, я плачу и смеюсь над собой, такой нескладной, такой зацикленной, такой зажатой.
  
  А Лев, умный и понимающий, тоже тонко чувствующий всё, с болью в глазах смотрит на меня, успокаивает, помогает привести в порядок одежду и в конце концов, сокрушённо вздыхая помогает мне одеться и идёт провожать.
  
  Другой бы дал пинка под зад такой капризной дуре, но он ещё и успокаивает меня и предлагает попробовать повторить вечер, может постепенно я примирюсь с его присутствием и почувствую, как ему нужна. А я понимаю этого не будет никогда.
  
  Это было в выходной, занятая своими переживаниями я абсолютно забыла о Володе и поэтому, когда он пришёл в воскресенье,то встретила его с прохладцей.
  
  Мы пошли гулять, а так как мне шлея, что называется под хвост попала, я решила устроить ему проверку. Видимо ожесточение внутри меня, уже всеми способами искало жертву, на которую можно было его выплеснуть. Мы не виделись два предыдущих выходных и он как-то странно поглядывал на меня.
  
   Потом я поняла, что он ждал подобия разговора, который у нас случился, оттого и выводы свои сделал уже заранее. Мы сидели на скамейке возле чьего-то забора, когда я сказала, что вынуждена ему признаться, что я изменила ему с другим. Мне хотелось просто проверить реакцию. Ну и проверила.
  
  Не глядя на меня, он встал и ушёл, не прощаясь, а я осталась сидеть, поначалу возмущаясь про себя его реакцией, но потом сопоставив известные ему факты и имевшееся в действительности, я поняла, что его реакция закономерна.
  Я сама сделала всё, чтобы он легко поверил в мой оговор. Наверное это было подспудное понимание, что нам действительно не по пути.
  
  Глава 45. Снова в разнос?
  
  
  Курсы подготовки я уже забросила, сначала пропустила из-за работы , потом из-за расстройства и личных метаний, а третьим фактором решающим всё, явился фактор посещения с курсами уроков в школе, в виде наглядного обучения, где я вдруг поняла, что это не моё, что я не смогу со своей нервной системой спокойно справляться с детьми.
  
   Я вспомнила Ольгу Васильевну, намочившую мне когда-то голову и чудившую по другому и испугалась, что стану подобием её.
  В общем я рвала все связи с хорошей девочкой.
  
  После всех этих опытов и экспериментов, я решила жить, как Бог на душу положит, не экспериментируя, а плывя по течению.
  На работе шло всё хорошо, я была весела, обходительна, дружелюбна. Здесь автоматически включались мои хорошие стороны.
  
  С Лидой я очень подружилась,но всё время внутри меня оставалось ощущение, что я уже видела её ранее, мы знакомы, как и где не могу вспомнить, но ощущение стойкое.
  И в один прекрасный день всё прояснилось.
  
   Её пришёл встречать, вернее приехал за ней, её молодой человек. Когда он вошёл, заполнив собой едва ли не половину нашего клиентского "зала", я обомлела. Им оказался тот самый парень, оскорбивший меня на дороге к парку, которому я заехала по щеке.
  
   Сейчас, увидев видимо на моём лице явный испуг, он улыбнулся и сказал:" Здравствуйте, я вижу вы меня сразу узнали. Не пугайтесь, мне Лида много рассказывала о вас, она вас сразу вспомнила, но решила не напоминать о том случае. Я приехал специально, чтобы извиниться за тот раз, теперь понимаю, нельзя судить о человеке по внешнему поведению"
  
  Мне было и приятно и неловко перед ними, но с тех пор мы подружились .
  А в скором времени вышла на работу и моя Лида, я освободилась от тяжёлой заботы, следом пришла и Раечка. Мы снова собирались вместе, а Лиду молодую забрали в отделение связи недалеко от её места жительства.
  Мы после и перезванивались и встречались, пока я не уехала из Серпухова.
  
  Вскоре наша основная номинальная начальница уволилась, её перевели на группу, а Лида стала уже не ИО, а полноценным начальником. На место оператора к нам пришла Галочка, так что нас снова было четверо, пора переработок закончилась и у меня нарисовалась масса свободного времени.
  
  Первым делом я снова встречаюсь с Колючим, с которым за это время уже много раз успевала и помириться и поссориться, в общем всё как у всех. Всё-таки он мне нравится, вдруг сложиться? Но дальше поцелуев дело не идёт, есть предел, за которым стоят мои табу , именно их я не могу преодолеть, а его это уже злит. Он понимает по своему и однажды грубо заявляет мне-"может хватит строить из себя целку." Это предел и я попросту отвечаю, что нам в жизни не по пути.
  
  Начинается чехарда случайных знакомств, случайных попутчиц, случайных приключений.
  Куда меня только не заносит в моих метаниях, я ночую у полузнакомых парней, без интима, поэтому знакомства тут же обрываются.
  
  Дома постоянно торчит Витька, он как бельмо в глазу, преследует по прежнему, не получая даже симпатии, не то что внимания.
  - Я иду на свидание, накормишь и уложишь спать Иришку-распоряжаюсь я им и вильнув подолом исчезаю в дверях, а он безропотно всё исполняет. Ну разве можно позволять себя так унижать? Но он позволяет.
  
  В мае меня заносит в жилую часть мужского монастыря с полузнакомой девчонкой, к ребятам мотоциклистам. Она работает в 9 отделении связи, где я тоже работала на подмене, поэтому наше знакомство практически поверхностное. Мы проводим вечер и остаёмся с ночёвкой.
  
  Комната бывшая келья, 6 кв метров, три в ширину, два в длину. Вся обстановка две кровати с полуметровым проходом между ними и колченогий стол с покосившимся шкафом, да пара-тройка табуреток.
  Устраиваемся на кроватях парами, я в одежде заявляю своему визави сразу, носом с стенку и спать. Он безропотно подчиняется. Они хорошо выпили и у него большое желание спать. Мне тоже более ничего не нужно. Я тоже хочу отдохнуть, но так как я не пила, то уснуть сразу не удаётся.
  
  С кровати рядом в полной темноте раздаются звуки характерной возни, а потом ахи и стоны. Протяни руку и можно похлопать по голому заду.
  Мне вдруг становится так неприятно и омерзительно, что я встаю, ощупью нахожу на столе сигареты и спички и накинув на себя курточку выхожу в коридор, а оттуда во двор. На дворе май, но довольно прохладно. Следом во дворе появляется тот парень, что был с подругой:
  
  -Ну, чего сбежала? Не приласкал дружок? Не горюй, я приласкаю, Наташку бортану, а тебя приласкаю.
  Я смотрю на него, как на душевнобольного-Ты меня с кем-то путаешь. Я что жаловалась на отсутствие внимания? Мне просто стало гадко, мы же не скот, чтобы так вести себя в присутствии других. Мне противны такие проявления чувств, поэтому я и ушла, чтобы не видеть и не слышать. Ничего более, а свои догадки оставь себе.
  
  Потом мы долго, до рассвета сидим и говорим о разном. Парень оказался неожиданно очень понимающим, развитым, а не тупым существом. У нас нашлось много интересных тем для обсуждения.
  Когда выскочила Наташка, с возгласом" Ах вот ты где, другую окучиваешь", он резко ответил ей, иди спи, не мозоль глаза, шалава."
  
  Мне это показалось неприятным, ведь он только что был близок с ней и я всё это высказала ему.
  -Да, она банальная потаскушка-ответил он-поверь, она времени не теряет, хочешь зайдём и ты увидишь, что она уже с другом ковыряется"
  
  Нет-покачала я головой-не хочу, оттого и близких отношений ни с кем не хочу, чтобы про меня так говорить не стали.
  -Не смеши, у тебя на лбу написано, что ты не такая. Ты когда-нибудь глаза свои видела? Выражение их видела? Там боль вселенская, боль побитой собаки и предостережение.
  
  Вот так, а я на себя так никогда не смотрела,не думала, что же ребят остерегает от поползновений на мои ласки.
  Утром он отвёз меня домой, а Наташку повёз второй. Всё так и оказалось, Наташка и там приласкалась.
  Этот случай показал мне, что я стою на краю и пора определяться, падать или отползать. Я выбрала второе.
  
  Снова ходим гулять по выходным компанией на площадь.
  В один из выходных Верка позвала меня съездить в недавно начавший строится Академ-городок в Пущино-на Оке.
  Это очень примечательное место , самое высокое место во всём Подмосковье, самое прекрасное. Оттуда открывается великолепный обзор на окрестности, на реку, на поля.
  Я никогда там не была и с радостью согласилась.
  
   Ранее я бывала только в Протвино, где работал совместный с французами физический институт, синхрофазотрон.
  Там город расположен в сосновом бору и очень удачно вписан в местность. Там всё выглядело не так как у нас, ощущение, что ты попал за границу СССР, возможно общение с французами наложило отпечаток определённой степени свободы в поведении людей.
  
  А здесь для биологов целый Академгородок начали строить и очень хотелось посмотреть. Верке нужно было что-то отвезти дяде, он там работал на стройке. Мать и послала её, а она прихватила меня за компанию.
  
  Автобус отправлялся с вокзала и оказался сразу забитым под завязку молодыми ребятами с гитарами и рюкзаками. Это ехал студенческий молодёжный отряд. Они ехали на стройку своего института. Ребята биологи. Они молодые и мы не старухи, завязался общий разговор, обмен шуточками, анекдотами, песни под гитару. Дорога бежала незаметно.
  
  Было в автобусе и немного пожилой публики, в основном из деревень расположенных вдоль дороги и пара -тройка строителей, работавших в Академгородке.
  
   Непосредственно в близости от Пущино, дорога наподобие серпантина резко поднимается в гору. Автобус ехал с натугой. Автобус Львовский, похожий на скруглённый батончик, с мягкими сиденьями.
  
  В это время навстречу, прямо наперерез нам мчался плохо управляемый МАЗ, он шёл точно в бок автобуса. Катастрофа была неминуема, так как машина срезала угол по диагонали,водитель был пьян.
  
  Каким-то образом нашему водителю удалось извернуться вправо, затем резко влево, уходя из под удара, при этом задние колёса автобуса съехали с дорожного полотна и мы медленно поползли вниз,а там крутой обрыв.
  
  Не знаю как, какими усилиями, но мы не покатились вниз кувырком, а попав в какую-то ложбинку, просто мягко завалились набок, на дверцы. Хорошо что не произошло взрыва. Автобус заглох. Мы лежали кучей друг на друге, снизу доносились стоны.
  
  Осторожно, по совету водителя кто-то из ребят дотянулся до среднего окна и вырвал шнур, потянув в определённом месте. Стекло отделилось, образовался выход, через который выбирались один за другим, при помощи водителя и потом по очереди всех спускали с автобуса. А внизу пылал костёр упавшего Маза. Водителя вышвырнуло в сторону и он остался жив.
  
  У нас все тоже были живы, не считая ссадин, синяков и мелких порезов, никто не пострадал, кроме одного мужчины, которому придавив его массой сломали руку. Это было невероятно, но факт.
  
  Гуськом, едва оправившись от шока мы пошли дальше пешком, благо оставалось немного, а водитель остался ждать помощи технической. Милиция на месте и скорая оказались моментально.
  
  В общем как всегда с приключениями, мы добрались до места, а ребята студенты пригласили нас к себе в общежитие. Мы навестили Вериного дядьку а после пошли к ребятам.
  
  Килька в томате, завтрак туриста, колбаса собачья радость, икра кабачковая, сыр Дружба. Многие наверное помнят эти "деликатесы" бедной студенческой жизни. Ну разве ещё редиска и зелёный лук подаренные кем-то из строителей из своих запасов.
  
  И много шуток, разговоров песен, где мы больше являлись слушателями, чем принимали участие. Среди скудной обстановки, пустое почти помещение с пустыми не занавешенными проёмами окон, кроватями с железными спинками и сетками;тумбочками, одним магнитофоном. Но много народа, много веселья,много научных споров, в которых мы с Веркой ни бельмеса.
  
   Вот такой запомнились вечер и ночь в кругу неутомимых студентов. Не помнятся имена, смутно помнится внешность, но чувство тепла, единения и молодости помнятся.
  
  А наутро мы уезжали домой и я снова увозила подарок. На сей раз с авторской песней в исполнении Никитиных и главная понравившаяся мне песня о лошадях, которые умеют плавать... Я ревела под неё, чем и заслужила наверное этот подарок.
  
  Вот такие разные общения того времени, столкновения с разнообразной средой и образом жизни, а главное накопление впечатлений и понимание окружающего мира уже по другому. С этих пор пойдёт моё увлечение авторской песней и собирание её по крохам, где только можно.
  
   У меня образуется большая подборка кассет разных авторов, писанная, переписанная в разных источниках. Потом и магнитофон сломается и плёнки зажуются, но это будет потом.
  
  За всеми описаниями перипетий забыла написать о весьма существенном;как наше самомнение, внушённое нам чувство повышенной ответственности могут повлиять на многое в нашей жизни в том числе на нашу профессию.
  
  4 апреля, когда уже все мои сотрудники были на местах, дату запомнила оттого, что это повторялось три года подряд, я заболела. Возможно это была реакция организма на перенапряжение и все потрясения, но ночью я проснулась от резкой боли в ноге.
  
   Сгоряча подскочила с кровати, наступила на ноги, чтобы дойти до выключателя и рухнула со всей дури на пол, от невозможной боли. На грохот падения выбежала мама и включила свет.
  Морщась от боли я кое-как села и уставилась на ногу, собираясь понять, что меня так мучит. Боль была дёргающая, как от нарыва и режущая одновременно.
  
  На правой ноге, третий палец был красный, словно варёный рак и невероятно растолстевший, так, будто его надули изнутри. Он раздвинул в стороны соседние пальцы. Я не могла понять, что это. Мама помогла мне подняться и допрыгать до кровати, наступать на ногу было невыносимо.
  
  Мы с ней стали гадать, что могло случиться. Незадолго, за полгода до этого, сестра сломала ногу и она у неё также тогда покраснела и отекла. Мама предположила, что во сне я каким-то образом просунула пальцы между прутьев кровати, а потом возможно сломала палец. Я тоже другого варианта не видела.
  
  Было пять часов утра, ложиться спать дальше не было смысла, на какой-то час и я решила досидеть.
  Ногу дёргало нешуточно, но ныть и жаловаться я не привыкла и сказала маме что всё в порядке.
  
  Я наложила на палец подобие шинки и перемотала бинтом, потом доберусь до врача, решила про себя, но сначала мне нужно на работу, сдать ключи от почты и кладовой. Как же на работе могли обойтись без меня, полагала я, ведь это самые горячие дни, дни переводов, а значит мне необходимо работать. Ну совсем, как в песне, внушённое ,раньше думай о Родине, а потом о себе, действовало крепко.
  
  И я стала потихоньку готовится к работе, резонно решив, что выдвигаться мне нужно раньше, чтобы успеть доковылять до автобуса. К тому же нужно было сообразить, что обувать и тут оказалось, что ничего на эту ногу не налезает. И как быть?
  Обуви подходящей у меня нет, мамины или Надины мне не годятся, у них 36 размер, а у меня лыжи 38- го.
  
  Но я упорно хотела попасть на работу,энтузиазм распирал.
  И в конце концов придумала. Взяла зимние сапоги, вместо весенних. Они были без каблука. Ничего если промокну, думала я, подсохнут, главное дойти.
  
  Нужно было видеть эту дурочку ковыляющую на работу в сапоге на одной ноге и втором, привязанном к больной ноге бечёвкой, хорошо что льняной, а не бумажной, иначе я ушла бы не дальше двора.
  
   Вышла на полчаса раньше обычного, полагая , что часа мне с головкой хватит. Как бы не так, я ковыляла со скоростью черепахи из анекдота, которую послали за водкой. И уже на подходе к заветному углу, увидела, что автобус заурчал, испуганная решила побежать и тут же запнулась за еле видимый, вмёрзший в грязь и лёд сучок и рухнула в грязь со всей высоты.
  
   Водитель заметил меня и ждал, пока я встану и доберусь. Я вползла в автобус в жалком, мокром и грязном виде, а работники Газпрома дружно ахнули, что с тобой, на тебе лица нет, ты вся красная.
  Я ответила, что всё в порядке, просто покраснела от стыда, что упала, и автобус поехал.
  
  В глазах у меня плавал туман, временами я словно выпадала из реальности и ногу дёргало всё сильнее. На углу своего здания, я вышла из автобуса и побрела ко входу, а они с жалостью смотрели мне вслед.
   Когда я вошла внутрь , начальник ,при виде меня, вскрикнула:
  -Вера, что случилось!?
  -Да, я кажется палец сломала на ноге, вон раздулся весь.
  -Что-то не верится мне, что это перелом, ну-ка-обратилась она к Гале, сбегай в медпункт, принеси градусник.
  
  Когда измерили температуру, у меня оказалось 40'1.
  Не может это быть переломом, от переломов температура не поднимается и Лида вызвала скорую. А я плавала в тумане, плохо осознавая где я и что со мной. Главное ключи достать я не забыла.
  
   Меня доставили в больницу, вне очереди к хирургу, но хирург, посмотрев на мой палец, заявил-к ревматологу.
  Ревматолог объявил диагноз артрозо-артрит, назначил курс лечения и велел отправляться домой.
  
   Больница на Ногинке, до дому нормальным шагом, без больных ног и температуры добираться 45 минут, а в таком состоянии? Да ещё плохо соображая? Я выползла в коридор, приладила свой сапог и тут сомлела. Так и застыла в полусогнутом положении.
  
  Очнулась от шума вокруг меня и того, что кто-то меня поддерживает в сидячей позе, а не полулежачей.
  Шумели и возмущались больные, как так можно бросить человека беспомощного, без заботы, заставляя его добираться домой пешком. Их усилия принесли успех.
  
   Скоро меня уже грузили в машину, на которой участковый врач, должна была ехать по вызовам. Они решили меня отвезти, главврач распорядился. Меня не только довезли до дому, но по дороге заехали в аптеку и взяли лекарства, которые тут же в машине и впихнули в меня. А потом довели до дома, помогли раздеться и уложили в кровать. Видимо лекарства стали действовать и я провалилась в сон.
  
  Две недели эта дрянь кочевала с пальца на палец по обеим ногам. Один палец затухал, второй набухал и так все десять.
  Все эти дни я лежала с задранной вверх, сначала одной, потом другой ногой, чтобы не так пульсировала боль, а в туалет скакала на лыжных палках, вспоминая при этом парня с костылями, над которым, когда-то глупо пошутила.
  
  Как только ноги утихли, тоже самое пошло на пальцы рук. Но тут уже я плюнула на всё и пошла на работу. Я не понимала какие последствия это будет иметь. Главное температура выше 38 не поднимается, значит жить можно, таблеток наглоталась и на амбразуру.
  
  Конечно на работе были рады, что я вышла, но работать на аппарате я могла только здоровыми пальцами, больные не слушались и буквы не пробивали.
  Если раньше я работала вслепую, то есть не глядя на клавиатуру, всеми десятью пальцами, то теперь мне приходилось смотреть, так как непривычные пальчики не хотели занимать чужое место.
  
   В итоге в работе зрячей участвовали только наиболее сильные пальцы , а это снижение скорости и сбой программы внутри тебя, то есть ты сбиваешь пальцы с привычных мест. Глупая, я считала, что когда всё пройдёт, то и мой навык вернётся, оказалось не так.
  
  Скорость я набрала, но рабочими остались только по три пальца, остальные напрочь отказались выполнять свою задачу и лепили ошибки. Так до конца своей работы на телеграфе, до 83-го года я работала с большой скоростью, но зряче и тремя пальцами, тем более что в последующие годы ровно в это же время, воспаление возобновлялось, правда на ногах больше не было, а вот руки страдали.
  
  Теперь я по-прежнему, причём постоянно имею эту болезнь на руках. Рабочим остался один палец, тот которым и набираю этот текст, но подолгу не могу, больно.
  
  Так вот наша глупость может сказаться и на здоровье всей жизни и на работе. Никому не нужный энтузиазм, наша абсолютная безграмотность в гигиене собственного здоровья, работа на износ, приводили и наших родителей и нас самих к хроническим заболеваниям. Мы были сами врагами собственному здоровью, а работа потогонкой.
  
  Глава 46 Разное.
  
  
  Теперь вернусь к хронологии привычной. В то время, как я возобновила свои гуляния на площади, бабушка подарила мне прекрасный отрез чёрного морского офицерского сукна. Оно было абсолютно черным, без малейшего отклонения в серый или коричневый оттенки, идеально гладкое, бархатистое на ощуть и очень мягкое.
  
  Я сшила себе брюки, по тогдашней моде зауженные до колена и расклешённые внизу со скошенным назад краем. И приталенный однобортный жилет с вырезом U-образным, отороченном до места сгиба чёрным кроличьим мехом.
   Жилет безрукавный, сзади хлястик на талии и от хлястика разрез.
  
  Получился костюм, под который можно было одеть любую блузку. Чаще всего я одевала белую, с воротником стойкой, отделанной присборённой бейкой, на манер испанского воротника.
  В этом наряде я чувствовала себя невероятно уютно и нравилась себе. А ведь давно известно, если женщина нравится самой себе, то она становится привлекательна для других. Это аксиома. Стоит нам начать искать в себе недостатки и комплексовать по-поводу внешнего вида, как нас перестают замечать и наоборот.
  
  Вот этот костюм я берегла от сестрицы, как зеницу ока, на время, когда им не пользовалась, унося от греха подальше к подруге Верке. Там он будет целее.
  
  И с волосами в то время я начала творить эксперименты, то прополощу марганцовкой и они принимают оттенок застаревшей меди с зеленоватым отливом, то слегка притеню басмой, то оттеню хной. Всё это в малых дозах, чтобы за неделю смылось и без закрепителей. Иногда просто полоскала луковым отваром, придавая золотистый блеск.
  
  В общем преображалась, как могла. И наряды тоже под каждый оттенок выбирала разные. Под белые или золотистые волосы-голубой, под рыжие,-васильковый или тоже рыжий, под тёмные -красный либо жёлтый, ну а костюм шёл под любые. И тут начали происходить чудеса.
  
  Не я первая обратила на них внимание, а моя сестра и её подруги. Они заметили, что еженедельно, примерно на одном и том же отрезке пути, нам встречается высокий, красивый парень, идущий под руку каждый раз с разной девушкой и как сказали девчонки, постоянно смотрящий на меня. Но не это главное.
  
  Главное в том, что у него волосы каждый раз были окрашены в тот же оттенок, что и у меня, а свитер был того же цвета, что мои блузки или наряды. На это девчонки и обратили моё внимание и при встрече в очередной раз, я посмотрела на него и убедилась, что они правы.
  
   А он , заметив, что я обратила на него внимание, улыбнулся и поклонился. Потом это стало еженедельным ритуалом,он кланялся, улыбался и мы расходились
  . Внешний вид его никогда не расходился с моим и я ломала голову, откуда он знает, какие у меня будут волосы и какой наряд!?
  
  Потом к поклонам добавилось вежливое "здравствуйте".
  Однажды, уже миновав его мы свернули с Советской на ул Чехова, решив зайти на площадь с другого края, нужно было заглянуть на телеграф.
  
  Издали метров с 20 мы увидели такую картину. На проезжей части лежит какой-то парень, а другой сидя верхом на нём, размахивает, как издали показалось длинным ножом, нанося удары.
  
  Видеть подобное равнодушно я не могу и сорвавшись с места бросилась к ребятам. Они были мне абсолютно незнакомы, но я зверела, если видела, как кого-то бьют. Как тигрица налетела на напавшего, но не успела схватить его, как намеревалась за одежду. Он резко отпрыгнул и бросился бежать во дворы.
  
   Когда я подлетела к лежащему сразу образовалась толпа, как это бывает обычно, зеваки, комментаторы и прочее. А я склонилась над парнем. Он был весь изранен, но в сознании, хоть и стонал и обратился ко мне с просьбой помочь ему подняться.
  
   Я уговаривала его, что нельзя, что нужно подождать скорую, но он стал пытаться встать сам, пришлось помогать. Парень был крупным и грузным и когда встал, то кулём обвис на мне , а я закричала на зевак, " ну, что стоите, остановите кто-нибудь машину, больница рядом, но я не дотащу его, он тяжёлый. Все видимо решили, что я его девчонка.
  
  Машину остановили, водитель согласился нас подбросить и вскоре мы оказались в приёмном покое. На машине путь занял минут семь-десять.
  Когда его раздели, оказалось семь трёхгранных ран. Штык, как сказал врач. Две из них сквозных.
  
   С одной стороны в рану вывалилась часть печени, с другой селезёнка. Это врач сказал, я не понимала, мне просто стало плохо, при виде этого. А он держался, сознание не терял, пока его обрабатывали и кололи уколы.
  
  Тут уже подъехали и работники милиции, которые подробно опросили меня. Я описала всё что помнила и как увидела и откуда и куда шла и как везла в больницу. У меня взяли все данные и сказали,если понадоблюсь меня вызовут. После этого велели идти домой. Я вышла на улицу, там меня ждали девчонки. Все сильно перенервничали, гулять расхотелось и мы поехали домой.
  
  И снова в опасный момент я поступила абсолютно безрассудно, не помня ни себя никого, я практически полезла на рожон, хотя этот штык мог пройтись и по мне,ведь парнишке нападавшему хоть и было лет 17, но он был пьян и вполне мог не испугаться меня, а встретить этим штыком. Вот такая у меня была безбашенная натура, забывающая о себе и своих интересах, если кому-то плохо.
  
  Ни одно событие, ни одна встреча, ни одно знакомство в нашей жизни не бывает случайным и не проходит бесследно. Это словно жемчужины или грязные клоаки на нашем пути и все они оставляют свой след на нашей душе, в нашей судьбе.
  
  Но даже не это главное, главное сам ты ,-извлекаешь ты зерно из познанного или плывёшь мимо не осознавая, не заморачиваясь, не отвлекаясь от себя любимого. Вот это и есть проверка на вшивость, проверка самой жизнью. Многие ли из нас её выдерживают?
  Но к чёрту философию, перехожу к жизни.
  
  В одну из пятниц я забираю Иришку из садика и мы решаем с ней пойти сразу домой или сходить погулять. День хороший, домой спешить рано, ужинать не скоро, отчего бы не прогуляться? Мы идём по Советской в сторону центра и нас кто-то окликает. Оборачиваюсь, Юленька, сколько лет, сколько зим. И не одна, а с хорошенькой маленькой девочкой лет двух на руках.
  
  Юля Борштейн, старшая сестра мальчишки из моей детсадовской группы и двух первых классов школы. Она на семь лет старше меня, но так как с Борей мы не раз встречались и позже, в доме пионеров в секции рисования, куда я ходила недолго, в пионерском лагере, то и с ней встречались тоже, так как где Боря, там была и Юля.
  
  Позже уже в бытность мою замужем и после расставания с мужем, мы с ней тоже неоднократно сталкивались и я даже бывала у неё дома, по её приглашению.
   Юля преподаватель музыки в музыкальном училище по классу рояля. Она же сама мне и объяснила, почему её так тянет ко мне, почему она меня любит.
  
  Ведь Юля была одной из учениц моей бабушки и она же мне напомнила, как я с бабушкой бывала у них дома, на занятиях.
   Я её не могла вспомнить, но когда она сказала, где они жили, я сразу её вспомнила, но не сразу поверила, что это она.
  
  Помнила толстушку в очках, с двумя туго заплетёнными косичками из густых чёрных курчавых волос, а потом встретила стройную, не очень красивую чертами лица, но с очень выразительными чёрными, чуть навыкате глазами, с пышными волосами, забранными сзади под резинку девушку.
  
  У неё стало вытянутое лицо, с крупным носом и крупными чертами лица, тогда, как девочка помнилась мне тонущей в пышности щёк. Но мы все меняемся, изменилась и Юля. В их с Борей жизни случилась большая беда, они потеряли своих родителей и своё жильё.
  
  Когда Юле было 24 года, а Борьке 17, он мой ровесник, они отдыхали в Одессе у бабушки, а дома случился ночью пожар. Сгорело всё до ниточки, погибли и родители. Когда ребята вернулись, они вернулись в никуда, оставшись совсем ни с чем. В их квартире жить было невозможно, там рухнули перекрытия, всех выселили. Дали и им жильё в старом доме на Советской, двухкомнатную квартиру на двоих.
  
  Но квартира была неухоженная и Юлии пришлось заниматься ремонтом и обустройством жилья, покупкой какой-никакой мебели, а надо было и Борю не запустить, дать ему образование дальше.
  
   Она молодец, взваливала на себя дополнительные уроки, подрабатывала уборщицей,тянула всё на себе, лишь бы брат учился дальше. И справилась. Единственное, что не устроила, это личную жизнь. Некогда было ею заниматься.
  
   Смерть родителей оставила на ней заметный след, в её пышных волосах, просвечивала ранняя седина, в глазах поселилась невыплаканная боль, и резкие морщины легли на лицо. Юля редко смеялась, в лучшем случае грустно улыбалась, робкой улыбкой, словно совершала святотатство.
  
  Вот в одно из таких посещений и зашёл у нас разговор, что мол я несмотря на то, что муж ушёл, всё же счастлива, у меня есть для кого жить, а ей, одной как перст, Боря мол свою жизнь устроит и с ней носиться не будет, каково жить?
  
  А я ответила, что ей ничто не мешает, если не удаётся выйти замуж, то хотя бы завести ребёнка. Она ответила, что уже пробовала обратиться за усыновлением, но ей, как одиночке отказали. Такие порядки были установлены.
  
  Ну, если нельзя усыновить, ответила я, то можно родить самой. Много есть случаев, когда женщины находят выход из положения.
  И я объяснила ей, что можно же и договориться с кем-то, найдётся человек, который понравится и сказать ему прямо о своём желании. Я знаю, есть такие, кто так делают.
  Юля ответила, что не решится на это, не знает, как это можно осуществить.
  
  А вот сейчас она стояла передо мной с маленьким чудом на руках, девчушкой просто прекрасной, с кудрявыми чёрными, как у матери волосами и изумительно глубокими серыми глазищами в пол-лица, с огромными пушистыми ресницами.
  
  -Ой, Юлька, ты вышла-таки замуж!-воскликнула я.
  -Нет-смеясь ответила она-последовала твоему совету,подруга.- Но чего мы стоим, пойдём ко мне. Кстати знакомься, это Иришка, я её так в честь твоей назвала, хотела так тебя за совет отблагодарить.
  
   Я не стала говорить Юле, что мою зовут Ираида, ни к чему это, главное обе Иришки и Юлька счастлива.
  -Мне кстати с тобой обсудить кое,что нужно-сказала она-Я к тебе собиралась, а тут сама судьба тебя и послала, это знак.
  
  Дома Юля быстренько усадила девочек накормить,потом они стали играть, а мы устроившись с чаем и сигаретами на кухне завели разговор. Точнее Юля рассказывала, а я слушала.
  Юля долго обдумывала наш тогдашний разговор и поняла, что мой совет придётся ей кстати.
  
   Надеяться на женихов и ждать не приходилось, на 27- ом году жизни, найти кого-то путного не представлялось возможным. И вот она решилась и взяла путёвку в дом отдыха. Посчитала, что подальше от дома, ей будет легче осуществить задуманное.
  
  В доме отдыха она долго приглядывалась к отдыхающим, пока не выбрала одного, очень красивого, высокого мужчину под сорок лет. Прекрасно отдавая себе отчёт, что он наверняка женат, она долго не решалась заговорить с ним, тем паче, что не обладая броской внешностью и определённой развязностью поведения, трудно решиться подойти к человеку, со столь неординарной просьбой. Но она полагала, что это её последний шанс и преодолела страх и смущение.
  
  После ужина она подошла к нему и попросила его прогуляться с ней немного и выслушать её просьбу. Сам разговор Юля не пересказывала, сказала, что было трудно, но он её понял и пошёл навстречу её просьбе. Подробности их отношений меня не интересовали, поэтому я не выспрашивала. Это дело двоих.
  
  Короче, всё получилось, а после этого Юля собралась и уехала. Он знал только её имя, ни фамилии, ни откуда она, Юля ему не сказала.
  А результат ты видишь сама-закончила Юля, но это не всё, теперь самое главное, вот.
  
  Она пошарила в стопке бумаг на подоконнике и протянула мне письмо, читай.
  И я стала читать, хотя письмо было адресовано не мне, но подруга сама настояла:
  '" Здравствуйте, Юлия, пишет вам Юрий, тот самый ваш знакомый из дома отдыха (далее шло название, но я его опускаю) Мне хотелось бы знать, имело ли результат наше знакомство, и если да то очень прошу вас сообщить об этом мне. В настоящий момент, это не причинит боли никому третьему. Я овдовел, жене моей сделали операцию, но она умерла. Это случилось год назад.
   Не сразу, признаюсь, я решился разыскивать вас. Вы оставили глубокий след в моей душе своей тактичностью и прямотой своей просьбы. Так что, если наши усилия не прошли даром, мне хотелось бы иметь рядом хотя бы уважающих меня, если не любящих людей, о ком я мог бы заботиться и с кем мог бы разделить свою жизнь.
   Я приеду к вам в любом случае, но хотелось бы сначала получить ваше разрешение.
  Своих детей у меня нет, мы не могли их иметь, но если ребёнок появился, я хочу быть ему полноценным отцом и полагаю, что имею право знать"
  
  -Ну и что ты об этом думаешь?-спросила она.
  -Думаю, что следует ответить. Как бы ни сложилось, но у девочки будет отец, который её любит и хочет, так что пиши ответ.
  -Я тоже так подумала, но хотела посоветоваться с тобой.
  -Ой, Юль, я сопля, а ты у меня просишь совета.
  -Дурёха ты, ты же мой талисман. Всегда, как ты говорила, так и случалось.
  
  Мы ещё долго проговорили, а потом она меня провожала. В общем расскажу сразу. Он приехал, они вместе всё обсудили. Он рассказал, что ездил в тот дом отдыха, а так как отдыхал там всегда, то его хорошо знали. По времени, когда они там были, по занимаемому ею номеру, нашли и её путёвку и полное имя и адрес, вот так он всё о ней и узнал.
  
  Никакой мистики, просто всех нас везде регистрировали и можно было найти, зная хоть одну зацепку, что очень потом пригодилось в жизни мне самой. В общем он был счастлив, она тоже. Я была свидетелем на их свадьбе, а потом они уехали к нему в Москву. Вот так закончилась эта история.
  Почти в тридцать лет, из-за смелого шага Юлька обрела семью.
  
  Второе знакомство, второй след был почти шапочным. Моя подруга с телеграфа Галина, собралась замуж. Она всем разослала приглашения на свадьбу, а мне принесла его домой лично. Ей очень хотелось познакомить меня со своим женихом заранее. Она всегда относилась ко мне, не знаю почему, как к старшей и опытной и самой любимой подруге.
  
  Хотя мы были ровесницы и опыт у меня был не намного большим, чем у неё. Но так бывает. Саша оказался очень красивым парнем, среднего роста, со смуглой кожей, яркими зелёными глазами и тонкими, резкими выразительными чертами лица.
  
  Особенно чётко был прорисован чувственный рот и мужественный подбородок. Этакий Голливудский красавец, правда в разговоре и манерах проскальзывали несколько грубые чёрточки. След пребывания 7 лет в тюрьме. За что я не интересовалась, не моё это дело.
  
  Парень был умный, начитанный, лет 29 , с незаконченным высшим образованием, хотя он и говорил, что собирается учиться дальше на заочном отделении и работать. Мы пообщались ,они ушли.
   Вот вроде бы и всё, да не тут-то было.
  
  На следующий вечер, я уложила спать Иришку и Сашу. У Иришки уже прошёл её обычный приступ и она уснула крепко, Надя где-то гуляла, мама работала в вечернюю смену. Я сидела в полурасхристанном виде, халат на голое тело, собиралась потом ложиться спать, возле приёмника и слушала песни по укв, зарубежную эстраду.
  
  Я не знала языков, но по звучанию мелодии и голоса, по настроению, пыталась угадать, о чём могут петь в этой песне. Это занятие я очень любила, в минуты отдыха и расслабления.
  
  Свет горел только в кухне, а в комнате я сидела в полумраке. Тихо стукнула входная дверь, я лениво подумала, что пришла Надежда и продолжала сидеть, не двигаясь. В дверном проёме однако возникла фигура не Нади, а вчерашнего гостя.
  -Можно войти?-спросил он и продолжил-Я вчера углядел, что у вас большая библиотека, хотелось бы взять что-нибудь почитать.
  -Зажигай свет,выключатель рядом и выбирай-ответила я не поднимаясь-Только не шуми, дети спят.
  
  Он так и сделал, некоторое время копаясь в шкафу, просматривая книги и изредка бросая на меня взгляды. А я сидела безучастная, погружённая в свои мысли.
  -Вот, выбрал-наконец сказал он.
  -Хорошо, гаси свет и иди-так же ровно и безразлично ответила я.
  
  Он погасил свет, но не ушёл, а положив книги на стол, прошёл ко мне, присел на подлокотник кресла и бесцеремонно запустил руку мне за пазуху, при этом улыбаясь и произнося-Не шуми,дети спят.
  
  Я сидела так, словно ничего не происходило, по прежнему безучастная к его выходке. Потом , дослушав мелодию, выключила приёмник и обратилась к нему: " Ну, что, подержался, полегчало? В общем я пошла спать, а ты будешь уходить, погаси в кухне свет"
  
  Резким движением поднявшись с кресла, вышла на кухню , сбросила халат и легла под одеяло.
  Немного погодя, видимо оправившись от шока, он вышел в кухню и уставился на меня:
  -Ты чего, правда спать собралась?
  -Нет, сейчас гулять пойду-огрызнулась я.
  
  Он присел на край кровати и потянул на себя одеяло:
  -Очень удобно и раздевать не нужно, всё готовенькое-неприятным голосом прошипел он.
  -Готовенькое, но не про тебя,-я удерживала одеяло-Закрой дверь с той стороны.
  -Не понял-протянул он.
  -А так понятнее?-я влепила ему звонкую пощечину.
  -Понятнее-в голосе его прозвучала угроза, а следом и любопытство.
  
  -А ещё раз сможешь?
  -По просьбе трудящихся, можно и ещё. Прозвучала вторая пощёчина.
  -Ну и третью, до кучи!?
  -Пожалуйста!
  Он встал, зло погасил свет и вышел, пробурчав"встретимся'.
  Я отвернулась к стенке и уснула, не переживая из-за случившегося, отбросив его от себя, как хлам. Книги, естественно, остались лежать на столе.
  
  На второй или третий день после этого случая, открылась дверь из коридора заводоуправления и вошёл он. Я как раз разбирала газеты, раскладывая их по полкам. Он обратился ко мне" выйдем на минутку, поговорить надо"- "Сейчас, закончу, выйду"-ответила я и он вышел с почты обратно в коридор.
  
   Видимо мой ответ прозвучал сдавленно или напряжённо, потому что Лида начальник, спросила " Вер, кто это, тебе что-то грозит?"-" Да нет-ответила я, как можно беспечнее, чтобы не волновать её-жених моей подружки".
  Закончив раскладку, сказав, я ненадолго, пошла в коридор. Он ждал меня, прислонясь к стене, увидев кивнул головой, туда, и мы пошли по коридору в сторону магазина.
  
  Пройдя половину коридора он резко свернул влево, прямо напротив входа на второй этаж, а потом вправо. Мы оказались в узком тамбуре. Я здесь никогда не была и даже не подозревала о его существовании. Здесь стояли вёдра, швабры и прочий инвентарь техперсонала.
  
   До этого он шёл впереди, а сейчас резко обернулся и в его правой руке что-то блеснуло.
  Говорят же у страха глаза велики, я не видела, что он держит в руке, просто солнечный блик скользнул по предмету, а мне уже пригрезилось, что это нож и сейчас меня ждёт расплата, за мою выходку.
  
   Можно простить эти мысли, человеку дважды побывавшему под ножом. Я мысленно уже простилась с жизнью, со своими родными, не подавая внешне вида, что творится у меня на душе и не делая попытки убежать. В это время он протянул левую руку, взял меня за руку и правой положил мне на ладонь часы.
  
  Я недоуменно уставилась на них, а он сказал:
  -Бери, это тебе, за смелость и за науку. Не думай, они не ворованные,это подарок отца, но мне он не нужен, я решил их подарить тебе.
  
  И тут меня прорвало, видимо напряжение и испытанный страх повлияли на то, что меня просто понесло:
  -Ты.... Ты... Да как ты смел вообще предлагать мне что-то, смелость моя, наука, да какое право ты вообще имел со мной так поступать, я что шлюха твоя, я что обязана перед тобой держать ответ за своё поведение и свой образ жизни, ты что решил, что с одинокой бабой всё можно, да?
  Как я вас всех ненавижу, кобелей, Господи, кто вам дал право устраивать проверки, пользоваться нами, терзать нас....
  
  -Тише, тише-он зажал мне рот-успокойся, не истери. Я понимаю, я подлец, я виноват, но я всё осознал. Да я понял, что оскорбил тебя, поэтому и прошу возьми подарок, ну как искупление моей вины. Галке только не говори об этом случае.
  -Не на ту напал-резко ответила я, поправляя волосы, и утирая лицо-я подругам гадости не делаю. Но и на свадьбу не приду, скажешь ей, что я заболела. Не смогу больше тебя видеть. И кстати, здесь-то ты как оказался, меня выследил?
  
  -Нет, я здесь работаю-голос у него стал грустным-ну извини...
  И он ушёл, а я заскочила в туалет, ополоснуть лицо, чтобы не видно было следов слёз и выкурить сигаретку. На работу я вернулась уже почти спокойная, в ответ на Лидино обеспокоенное лицо, я положила перед ней часы"вот', и рассказала ей всё.
  
  Она только ахала в ответ. А часы эти я полюбила и носила их ещё долго уже живя в Москве. Они всегда мне напоминали и этот случай и мой пережитый страх. Но моя слабость мужские часы, маленькие изящные женские, я не любила, они были словно не для меня.
  Рука у меня широкая и дамские часики смотрятся на ней чужеродно.
  
  Глава 47. Нужно как-то жить.
  
  
  Жизнь между тем не стоит на месте, мало когда она у меня протекала спокойно, возможно я сама тому была виной, моя неуёмная натура, а может так испытывала меня судьба на прочность.
  Мне поступила повестка из суда. Это явилось ответом на моё письмо в Воркуту. Меня приглашали на слушание дела о разводе. Истец Сычёв Виталий Владимирович, ответчик Сычёва Вера Евгеньевна.
  
  Сказать, что я шла туда расстроенная? Пожалуй это не то состояние в котором я пребывала, скорее несколько растерянная, будет он сам на суде, и как мы увидимся? А в остальном это уже было хоть что-то известное. Постоянное ожидание и неизвестность напрягали меня. Поэтому лучше так, чем никак.
  
  Сидя перед залом, в котором должно было проходить слушание, я непрестанно обегала глазами всех входящих и проходящих мимо. Его не было и я думала, что вдруг слушания отложат и придётся приходить на эту неприятную процедуру снова и снова.
  
  Неподалёку от меня сидели две пожилые кумушки и о чём-то оживлённо беседовали. Начали они с полушёпота, всё-таки присутственное место, но постепенно входя во вкус стали говорить всё громче и громче.
  
   Несмотря на то, что я была занята своими далеко не безмятежными мыслями, я поневоле оказалась их слушателем и очень скоро, всё моё лицо пылало, словно присыпанное перцем.
  
  Кумушки оживлённо обсуждали детали моей личной жизни и жизни моей семьи, причём в таком ракурсе, что это выглядело тяжелейшим поклёпом. Когда одна из них выражала сомнения в достоверности услышанного, вторая тут же подтверждала аргументом, точно так всё и есть, это же сама Нинка-балаболка и рассказывала.
  
  Чем дальше, тем хуже, до меня наконец стало доходить, что Нинкой-балаболкой, сообщающей эти "достоверные" сведения, является моя мать.
   Вся семья в этом рассказе представала, каким -то полуразвратным притоном,а уж я даже страшно сказать кем.
  
  Причём они упоминали в разговоре такие детали нашего быта, что не возникало сомнений, только человек живущий внутри может знать о них.
  Для меня это было жутким потрясением. Мать, родная мать, позорит не только меня, но и всех нас. Зачем ей это нужно, неужели она не осознаёт, что тем самым даёт характеристику себе самой, своей способности быть матерью, воспитателем и защитником своих детей?
  
  А ведь я всегда и во всём привыкла быть с ней откровенной, в трудных случаях искала совета у неё, понимая, что девчонки-ровесницы смыслят в жизни не более моего. Получается, что всё самое сокровенное, что я доверяла своей матери, тут же становилось достоянием таких вот кумушек и полоскалось, как грязное бельё. Все мои сомнения и боли, здесь представали как гнусный свершившийся факт.
  
  Я не знала, как мне жить с этим знанием дальше, тем более, что кумушки, зная все перипетии надуманные и действительные в нашей семье, явно не знали нас самих в лицо. Иначе они не стали бы так откровенничать, от делать нечего , сидя рядом с "героиней" их рассказов. Они прекрасно видели меня, но не было ехидных, подозрительных взглядов или насмешек. Был просто увлечённый обмен мнениями, а я посторонний слушатель для них.
  
  Наконец открылась дверь зала заседаний, появилась секретарь, прочитавшая по бумажке моё имя и пригласившая в зал. Кумушки последовали за нами. Они были завсегдатаями судебных заседаний, ходили на них, как в кино.
   На фамилию мою они не среагировали, значит точно не знали, кто я.
  
  Неприятным открытием номер два, для меня явилось то, что секретарём суда была моя одноклассница Тая Михайлюк.
   Мне было неприятным само осознание, что придётся при ней выворачивать душу наизнанку.
  
  Но далее всё оказалось простым и необременительным. Словно судьба, насладившись моим смятением, решила проявить милость.
  
   Судья объявила, что дело, по-просьбе истца будет слушаться заочно, зачитала его письмо-заявление в котором было написано, что он просит расторгнуть брак, ввиду того, что фактически мы не являемся мужем и женой на протяжении такого-то периода, что он не имеет ко мне никаких ни моральных ни имущественных претензий и просит развести нас, обязуясь выплачивать деньги на содержание ребёнка добровольно.
  
  Зачитав заявление, судья спросила меня, согласна ли я с этим и я ответила, да, полностью согласна.
  Более ничего не происходило, судья отметила мою повестку, объявила наш брак расторгнутым и сказала, что я могу подать апелляцию в течении десяти дней, а само постановление суда могу получить через неделю.
  
  Если кумушки и были чем-то огорчены, так это тем, что никаких сведений об этой семье, никаких скандальных подробностей не последовало.
  
  Из суда я вышла с облегчением, оттого, что всё позади и раздражением, ото всего услышанного от сплетниц. А прозвище Нинка-Балаболка набатом стучало в моей голове.
  
  Ехать на работу не имело смысла, было уже 16 часов, работа до 17, так что доберусь уже к закрытию почты. И я потихоньку побрела домой. Со стороны могло наверное показаться, что на меня нагрузили громадный воз, так тяжело я шла.
  
  Забрав Иришку из садика, я ещё немножко погуляла с ней во дворе многоквартирных домов. Там была детская площадка и она любила на ней играть.
  
  Я смотрела на неё, а по моему лицу бежали слёзы. Я вспоминала весь этот бурный, непутёвый, хаотичный период своей жизни, все мгновения этой мятущейся беспокойной души и думала "за что".
  
  Ради чего всё это было и что теперь будет с нами, после того что я узнала о матери. Какие ещё она преподнесёт мне сюрпризы? Чем ещё изгадит меня на словах?
  И как мне оградиться от этой грязи?
  
  Я снова вспоминала слова бабушки, твой главный враг живёт с тобой бок о бок, и снова понимала, насколько она была права. Я сидела и давала себе слово, что никогда не стану врагом своей дочери, никогда не злоупотреблю её доверием, никогда не упрекну её ошибками, и ни за что не стану себе измышлять про неё плохое. Я буду любить её и верить ей.
  
  Только так смогу быть ей защитой, а не так как мать моя, ставить препоны и подножки своему ребёнку и очернять его в глазах людей. Злому врагу не могла я пожелать такой участи. Я не понимала, как в матери могут уживаться любовь к детям и стремление погубить своих детей. Ведь словом можно погубить хуже, чем делом. И если злословие идёт от самого близкого и родного человека, то чего ждать от посторонних, скорых на суд?
  
  Домой я пришла измученная и зарёванная, мне не хотелось не только говорить с кем-то, но даже смотреть на мать было противно, а она, как назло, покормив всех ужином тут же пристала с расспросами.
  И скрепя сердце односложно я отвечала на её вопросы.
  
  Услышав, что я согласилась на добровольный отказ от алиментов она подняла крик, что он обманет, не будет мне ничего слать и я дура, как и она буду тянуть всё на себе. Я ответила:-Если мы тебе в тягость, то с получки мы живём отдельно, а указывать мне, верить или не верить людям, не нужно, сама разберусь.
  
   Видимо она почувствовала моё настроение, так как прекратила напирать и после сидела и тихо ворчала себе под нос. Но мне было безразлично.
  
  С получки я осуществила то, о чём сказала. Питаться мы стали отдельно, я отдавала деньги только на оплату жилья. За сад я платила сама, еду готовила для всей семьи, но отдельно из своих продуктов себе, из их им. А то, что собиралось в огороде было общим, так как труд вкладывался мой, материн и моих друзей.
  
  Наде было нельзя, так говорила мама. В 10 лет ей сделали операцию на глаза, у неё было сильное косоглазие, так ей подтянули глазную мышцу. В 18 лет ей предстояла повторная операция, для закрепления результата, иначе глаз мог начать смещаться в другую сторону. Собственно ничего резкого и тяжелого, ей нельзя было только год после операции, когда она ходила в корректирующих, как у Юли, очках, но ей было выгодно увиливать от домашних дел подобным образом, и мать шла у неё на поводу. Как никак любимое чадо.
  
  Косоглазие у неё случилось из-за маминого падения во время беременности, поэтому видимо мать испытывала чувство вины перед ней.
  
  Вскоре мне снова пришлось оказаться в здании суда, но уже на другом суде, в качестве свидетеля. За это время нашли виновника резни, меня приглашали на опознание и хотя я полагала, что не помню его и смогла дать только поверхностное описание при опросе, оказалось зрительно я его сфотографировала, так как на очной ставке, среди пяти человек, безошибочно сразу указала на него, а потерпевший также указал на него.
  
   Так как опознание происходило отдельно, всё сошлось. Штык тоже отыскали, именно в том дворе, куда он скрылся. Он закопал его в обломки мусорного кирпича, от обвалившейся кладки, но его нашли.
  
  На суде, несмотря на то, что его дружки грозили мне расправой, я дала именно те показания, что давала и вначале. Не знаю почему, но я их угроз не испугалась, хотя дружки у него были бандиты.
  
  Суть происшедшего была до банальности проста. Потерпевший, абсолютно трезвый , шёл с друзьями на прогулку. В района автобусной остановки, он стал обходить толпу ожидающих транспорта по бровке тротуара и оскользнувшись, невольно навалился на стоявшего парня.
  
  Он задел его рукой, за что тут же принёс извинение. Но нападавший был пьян, счёл случившееся оскорблением и не нашёл ничего лучшего, как наброситься на него неожиданно сзади со штыком.
  
  Потерпевший был много старше, 27 лет и крупнее сложением. Но именно потому, что нападения не ждал нанесённые удары, не дали ему возможности ни защищаться, ни увернуться от ярости 17- летнего подростка.
  
   Так что никаких сложностей это дело не представляло и нападавший, стал осуждённым преступником, получив срок 8 лет колонии, год детской и далее во взрослой.
  Никто на меня из его дружков не напал ни тогда, ни потом.
  
  А семья потерпевшего пригласила меня к себе, они хотели отблагодарить, за то что я спасла ему жизнь. С его сестрой Раей мы потом будем дружны до самого моего отъезда в Москву.
  
  Все эти перипетии не прошли для меня даром. В один прекрасный день я разбушевалась. Началось всё с Витьки и закончилось матерью. Но ,как говорится, сама напросилась.
  Придя домой с работы, вместе с Иринкой и снова застав в доме Витьку, я сказала ему:
  
  -Всё, хватит играть в детсад. Уходи и больше никогда здесь не появляйся. Когда же ты наконец станешь мужчиной, а не тряпкой. Я два года измываюсь над тобой, давно бы мог понять, что ты мне не нужен, а ты упёрто ходишь и ходишь.
  -Но ведь ты теперь развелась, значит я могу надеяться-заныл Витька.
  -Нет, не можешь, не на что тебе надеяться, а из-за тебя только сплетни обо мне ходят. Так что дуй отсюда (сказала я много грубее) и больше не отсвечивай на горизонте. Надоел хуже горькой редьки.
  
  И тут себе на беду влезла мать:
  -Какого рожна тебе ещё надо, мужик тебя обувает, пылинки сдувает, в делах помогает, а ты выделываешься. Кому ты будешь нужна со своим хвостом, а он и такую тебя взять согласен.
  
  -Ну-ка, ну-ка какую такую? Шлюху подзаборную, как ты меня всюду представляешь, подстилку собачью и прочее.?
  -С чего ты взяла?
  - С твоих слов родная, пока суда по разводу ждала, много наслушалась в свой адрес, какая-то Нинка-балаболка меня на всю округу славит. Не знакома с такой?
  
  Видимо мать знала об этом своём прозвище, потому что вдруг смешалась, пытаясь увести разговор в сторону, но меня было уже не остановить.
  -Оставьте меня все в покое, не лезьте в мою жизнь, я люблю тебя, так как ты моя мать, ты родила меня и не бросила, ты выхаживала меня и спасала, но я тебя не уважаю как человека. Ты постоянно славишь меня по всей округе, ты создала мне репутацию шлюхи в глазах людей и постоянно её поддерживаешь. И это называется мать, родная мать.
  
  Ты же тихо ненавидишь меня, за то что я есть, я твой вечный позор. А дочь моя не хвост, а человек и не смей про неё так говорить или я сделаю всё, что ты её больше никогда не увидишь.
  
  В общем кричала я долго, гадостей выговорила воз и маленькую тележку, всё, что накипело за это время. Витька просто убежал, поняв, что это взрыв серьёзный, мать ревела, пытаясь давить на жалость, а я взяла Иришку в охапку и ушла с ней спать в сарай.
  
  Мне нужно было успокоиться, так как я и сама ревела. Мы с дочкой уснули вместе, она всё гладила меня по щеке и прижималась. Видимо поняла, как маме плохо. А я обнимала её и думала, что никому не позволю так обижать и унижать её.
  
  Всё-таки очень прав был тот психолог, который сказал ,что у меня перевёрнутое восприятие жизни и вся я соткана из противоречий, живу на эмоциях.
  Сейчас, когда я действительно свободна от каких-либо обязательств, понятий верности и прочего, неожиданно кончается период бурных приключений и метаний.
  
  Глава 48 Поиски себя.
  
  
   Видимо выжгло из меня всю дурь и метания последнее открытие. Пришло время оглянуться назад и понять, зачем мне всё это нужно? Наверное и изгон Витьки из моей жизни, явился первым шагом к отрыву от прошлого.
  Итак теперь у меня была одна дорога работа-дом и наоборот.
  
  Дома я стала уделять довольно много времени дочери и оказалось неожиданно интересно с ней общаться, слушать её фантазии, разделять её мир. Что-то новое проявилось в наших отношениях, постепенно стала появляться близость и доверительность.
  
  Потом приехала свекровь. В этот раз она не забрала Иришку в начале лета, только оттого, что лежала в больнице, ей делали операцию на руке, а теперь ей очень хотелось забрать девочку, но она не надеялась, что я разрешу, из-за развода и потому приехала сама.
  
  Я не отказала, хотя мать, не хотела отпускать Иринку, но я всегда решала свои вопросы сама, не с целью сделать наперекор матери, а просто считая, что они обе равноценные бабушки и имеют одинаковое право на общение с ребёнком.
  
  Иришка уехала в деревню, а у меня образовалось много времени на размышления, ведь думать можно,даже выполняя домашнюю работу, а уж сидя потом во дворе в тишине под грушевым деревом, среди большого цветника, думается ещё лучше.
  
  Я перебирала последние эпизоды из своих похождений, ведь несмотря на ранее описанное я тогда ещё продолжала свои хаотичные вылазки в город на поиск приключений.
  Вспомнила, как зимой, мы с Надюшкой из Заборья(я тогда была в очередной размолвке с Колючим) после кино решили сходить к ней.
  
  День был тихий, падал лёгкий снежок, мороз слабый, всё располагало к неспешной прогулке. Она жила в доме рядом с домом Колючего, на Новослободской улице. И вот, проходя мимо его дома, она предложила мне заглянуть к нему в окно.
  
   Он жил на первом этаже, но фундамент очень высокий. Она знала, где находится его окно и сказала, что если я не хочу, то она слазит, а я должна её подсадить.
  Что греха таить, мне тоже было любопытно, но гордость не позволяла показать это.
  
   В общем я подставила колено, Надежда воспользовалась им , как ступенькой и водрузившись на фундамент, ухватилась за подоконник и прижалась лбом к стеклу. Так она постояла недолго, оттолкнулась от окна и шлёпнулась в сугроб, где осталась сидеть с ошеломлённым видом, пальцем указывая на окно.
  -Ты чего?- спросила я её.
  -Ой, не могу, ой обалдеть, посмотри сама.
  -Зачем?
  -Нет ты посмотри, посмотри...- настаивала она.
  
  Любопытство победило и я в свою очередь полезла на фундамент, таким же способом. Когда я заглянула в окно, то первое, что увидела застывшую фигуру, спиной к нам, лицом к стене. Это был он, пристально смотрящий на....
  Во всю стену размером с хороший постер висело моё фото, одно из тех, что делал фотограф в фотоателье. На этом фото я была с длинными волосами, перекинутыми на одну сторону,что я часто любила делать.
  
  Я сидела глядя перед собой, чуть-чуть опустив глаза вниз и опиралась рукой на подбородок. Почти эту позу я повторю на фото в сорок лет.
  Видимо само фото было из тех, что фотограф выставлял в витрине ателье.
  
   Как Колючий раздобыл его я не знаю, но оно было у него. Я спрыгнула вниз и обратилась к Надежде " ты знала?"
  -Ну, да, то что у него твоё фото, я знала, но то что он так сидит и смотрит на него, это я впервые увидела. Если ты заметила, оно висит у него над кроватью, так что делай выводы, ты ему небезразлична.
  -Мало ли кто кому небезраличен-ответила я.
  
  Потом я вспомнила эпизод на пруду, куда мы ходили купаться всей компанией, когда были в дружбе с Колючим. Пруд находился прямо с тыльной стороны Военкомата. Был он большой и чистый в то время ещё не заросший. И если не хотелось идти на Оку, то Заборские купались в нём.
  
   Я помнится купаться не хотела, а просто бродила по берегу, а он разбежался с горки и столкнул меня в воду, прямо как была в блузке и юбке. И принялся хохотать, а когда я встала и пошла из воды, основательно разозлившаяся, он припустил убегать от меня. Сделав вид, что он мне безразличен, я стала выкручивать подол юбки и пытаться обсушиться. Мы были там ночью, а это прохлада, так что неприятно быть мокрой.
  
  Он успокоился, решив что возмездия не будет и стоял перешучиваясь с ребятами, когда я подкралась сзади, приподняла его под локти и потащила к воде. Он поначалу не понял и растерялся, этого мне хватило,чтобы пододвинуться ближе к краю обрывчика и рывком , с помощью пинка ногой, сбросить его вниз.
  
   Упал он недалеко от берега на мелководье, но месть была осуществлена, а ребята катались со смеху, как ты такая маленькая, смогла поднять и протащить его. На чём работала твоя энергия. И я ответила, на злости.
  
  Потом я вспомнила совсем недавнее. В начале лета я решила, что он мне всё-таки не безразличен и думала, что смогу решиться связать с ним свою жизнь. Он проводил меня и остался со мной в сарае. Но дальше ласк ничего не пошло. Я оттолкнула его, снова тот же барьер, а он грязно выругался, оделся и убежал. Видимо он не был тем, кто мне нужен, видимо подсознание сопротивлялось.
  
  После того мы чисто случайно встретились на центральном выходе из парка. Я шла с двумя своими соседями Колями, они попросили меня прогуляться с ними, познакомить с кем-нибудь из подруг и мы направлялись в парк, а он шёл из парка. Он был нетрезв, но увидев меня, узнал сразу. С ним как всегда были Володя и Саша. Неразлучная троица.
  
  Он перегородил нам дорогу и сказал " Последний раз спрашиваю, ты выйдешь за меня замуж или нет? Если нет, то я сейчас первой встречной сделаю предложение". " Делай"-ответила я, обходя его. И мы двинулись дальше. Через какое-то время, мы уже входили в парк, издалека донёсся громкий крик " Верка, в последний раз да или нет?" Я сказала ребятам, "мальчики, держите меня крепче, или я не выдержу и пожалею его. И сама вцепившись в руки ребят, громко прокричала " нет'".
  
  Это тоже вспомнилось мне. Господи, сколько же разных глупостей я натворила. Зачем, зачем я портила жизни ребятам, если никто из них мне не нужен? Неужели я такая гадкая, что отыгрывалась на других за свои несчастья? И что я за такой отвратительный человек и ведь за всё это рано или поздно мне придётся заплатить немалую цену. Так копалась я в себе самой, казня себя вновь и вновь.
  
  Я решила, что отныне буду серьёзнее относится к своему поведению, не стану поступать легкомысленно и не буду никого обнадёживать. Хватит испытывать судьбу, пора браться за голову, чтобы прекратить всякие инсинуации на свой счёт.
  
  Именно тогда у меня вновь зародилось горячее желание, во чтобы то ни стало найти своего отца. Мне казалось, что если я буду знать его, если мне удастся хотя бы раз увидеть его и поговорить с ним, я узнаю, что-то важное о себе самой.
   Не знаю, откуда берутся такие мысли и ощущения, возможно это было подсознательное желание защиты отцовской, возможно ещё что-то.
  
   Собрав воедино все крохи знаний, которые мне удалось накопить из нечаянных проговорок матери , я послала запросы во Львов и в Дрогобыч, в надежде получить на свои запросы какой-либо ответ. Я знала только Фамилию Имя и Отчество отца и год его рождения.
  
   Ещё я знала, что он военнослужащий. Более никаких полезных для розысков сведений не имела. То что говорила мне мать, в надежде отвратить меня от поисков о нём, мне помочь не могло.
  А наговорила она в разное время абсолютно разные, противоречащие друг другу вещи.
  
   Зачем ей это было нужно, может, что-то в её прошлом того времени ей хотелось спрятать и она боялась, что если я найду отца, то узнаю от него что-то плохое о ней? Но у меня и в мыслях не было, копаться в её прошлом. У всех есть и хорошее и плохое в жизни и только человек сам может решать говорить о них или нет. А мама старательно очерняла отца, сначала в глазах ребёнка, потом в глазах девушки и женщины.
  
  Так к примеру она сначала говорила, что у него была семья, что жена его была медсестрой и у них был сын. В другой раз о семье уже не упоминалось, а говорилось что он расписался с ней по вещевой книжке, а не по военному билету или паспорту, поэтому мол, брак оказался легко расторгнут.
  
   В третий раз, он оказался наркоманом, морфинистом с её слов, за которого она и не хотела выходить замуж, а от которого наоборот старательно пряталась. Что он приставал к ней и мог часами заниматься любовью с беременной, от этого я и родилась преждевременно. Это мол под действием наркотика.
  Потом она рассказывала, что он пригрозил ей, что возьмёт меня в свои любовницы, когда я подрасту, назло ей.
  
  В общем мать противоречила сама себе , потому я и не верила ей, что у меня никак не складывался цельный портрет человека. Семьянин и офицер, наркоман и насильник никак не сочетались друг с другом. Роспись неважно на чём, никак не отразилась на документах матери и моих.
  
   Ведь в любом случае, если роспись имела место и пусть мать не меняла бы фамилию, но свидетельство о браке было бы, а его никогда не было. И у меня в метрике в графе отец, только имя без каких-либо иных данных и счастье, что хотя бы имя она не изменила, как делали многие женщины.
  
   В общем по зрелом размышлении выходило, что все рассказы матери лживы, а меня незаслуженно лишили отца. Видимо крепкая была у неё обида. Но не лги она мне, не появились бы и у меня подозрения в её душевной нечистоплотности. Лучше горькая правда, чем прекрасная ложь, а в данном случае и ложь не была прекрасной и выводы напрашивались грязные.
  
  Так человек сам создаёт о себе нелицеприятное мнение и тайну свою, мать так и унесла в могилу. А я до сих пор живу в полной безвестности о личности и судьбе своего отца. Только упоминание того, что он был военнослужащим в Дрогобыче, помогло видимо кому-то из работников Загса передать мой запрос в военкомат или в архив, не знаю.
  
  Почти перед своим отъездом в Москву я получила ответ из Николаева, о чём уже писала, что полковник Нагорный Евгений Михайлович 1922 г.р. уволился в запас и отбыл без указания места назначения.
  
   Уже после смерти матери, я узнала, что у неё оставалась в Украине, в Дрогобыче подруга Роза, которая в одном из писем упоминала матери о том, что видела Женьку, он живёт в Трускавце с семьёй.
  
  Значит всё это время мать отлично знала, где на самом деле живёт мой отец и как он живёт. Вот только и Розы уже не было в живых, а упомянутое письмо пришло за пять лет, до маминой смерти и ниточки опять оборвались. Вряд ли и папа был жив к тому времени. Прошу прощения за грустную и возможно нудную главу.
  
  В каждом дому по кому. И каждому кажется, что проблемы сваливаются на него внезапно, хотя признаки нарастания всегда есть, но мы в своей зашоренности бытом, не замечаем их проявления, поэтому нас и застают проблемы врасплох.
  
  Я тоже очень долго была занята своими проблемами, своими болячками, что вполне естественно для человека, и не замечала того, что начало происходить с сестрой. Правда не знаю почему этого не замечала мама, ведь это была её любимая дочь.
  
  Ещё весной её парня забрали в армию, но она всё также бегала каждый день гулять и зачастую не обходилось без того, чтобы перед выходом на гулянье, они не распили бутылки вина. Однажды я спросила её, зачем им это нужно, она ответила, для веселья. Я возразила, ну мне например и без вина весело, и если человеку, для веселья требуется залить в себя горячительного, то это скучный человек, сам по себе. На это она мне ответила коротко, заткнись не умничай.
  
  И я заткнулась, пусть делает как хочет. Может быть зря, но молодость эгоистична и своих забот хватало. А потом, видимо от злоупотребления вином, у неё начались самопроизвольные мочеиспускания под утро, и она то ли из чувства ложного стыда, то ли ещё по какой причине, не вставала, не приводила всё в порядок, а лежала и сушила собой намокшее место.
  
   Видимо думала что не заметим. При этом она не удосуживалась даже сменить трусики и так в них ходила весь день.
  На гуляньях, когда мы бывали вместе, ребята и девчонки стали постепенно отходить от неё подальше и воротить носы. А она делала вид, что ничего не замечает, ведь она снова была в подпитии.
  
   Как ни грустно, но я и тут смолчала, не моё мол дело, мать есть, мне велено заткнуться, я заткнулась.
  Потом мать обнаружила и затасканные простыни и начинавшее прогнивать кресло и устроила скандал. Она кричала ей, что вот замуж выйдешь, под мужа лужу нальёшь, он тебя выгонит. В общем они поскандалили, на этом и успокоились и всё продолжалось дальше.
  
  Однажды сестра не пришла с прогулки во-время. К моим похождениям мать была привыкшая, а Надины привели её в шок.
  Мать летом всегда спала на террасе и в этот раз она лежала без сна, прислушиваясь к каждому уличному звуку. Я спала в сарае. Часа в два ночи, я пошла домой, во рту пересохло, захотелось попить. Когда я вошла, мать подскочила и снова опустилась на кровать, со словами, а это ты.
  
  Я стояла пила воду, когда стукнула калитка и следом появилась Надежда. Мать подскочила: " Ты знаешь сколько времени? Где тебя носило, дрянь, что Веркиной дорожкой пошла?".
  Конечно крайне приятно выслушивать, как тебя аттестуют, но я промолчала не вмешиваясь.
  
  -Да пошла, ты...-вяло огрызнулась Надежда,разуваясь.
  -Что?? -мать просто задохнулась от возмущения и размахнулась, чтобы дать ей пощёчину, и в этот момент Надежда, со всего размаху пнула её ногой в живот с криком: -Только посмей ещё поднять на меня руку. Я тебе не Верка-овца, которая от тебя побои терпела, я тебе не позволю ручонки тянуть, вмиг обломаю.
  
  Тут уже я не смогла оставаться в стороне. Я бросилась между ними и стала заталкивать Надежду в дом, иди мол проспись. Кое-как мне удалось это сделать. Я сказала ей," ты с ума сошла, руку на мать поднимать?"
  -Она первая начала и вообще, я ни рассказывать ей ничего не собираюсь, ни подчиняться. Это ты дура всё терпишь, а я на твоём опыте научилась.
  
  В общем кое-как я уложила её в постель и пошла к себе. Мать сидела жалким комочком на краю кровати и рыдала в голос. Жаль ли мне было её, не знаю, не хочу кривить душой, я только съязвила: -Раньше нужно было смотреть, не пришлось бы теперь реветь. И нечего с пьяной выяснять отношения, говори с трезвой.
  
  Советовать хорошо, но не прошло и трёх дней, как я сама наступила на те же грабли. Сцена вышла ещё более безобразной. Я узнала, что Надежда курит. Этого только не хватало. Вполне достаточно, что я втянулась в эту вредную привычку и не могу от неё избавиться, а ей-то зачем себя губить? И я решила проявить авторитет старшей.
  
   Ну и проявила, стала выговаривать ей в такой же момент, когда она была уже основательно набравшись. Правда организм ещё был молодой и не сразу можно было заметить, но мне следовало бы сначала присмотреться, а не с места в карьер срываться. Однако задним умом мы все крепки, и случилось то, что случилось.
  
  Я сидела на кухне, подшивала подол платья, завтра на работу надеть хотела, так как не нашла свою юбку и блузку, которые хотела . Может они в грязном белье, думала я, одевала и забыла об этом, бывает. Поэтому была немного раздражена, тем что отложила подготовку к работе напоследок и теперь, вместо отдыха вынуждена сидеть, копаться с подолом не дошитого платья.
  
  В этот момент и явилась Надежда и конечно же именно в той одежде, которую я искала. И конечно же снова обрезанной и ушитой. В общем ещё две вещи из моего гардероба перекочевали в её.
  Увидев это безобразие, я ожесточилась ещё больше и раздражение нашло выход.
  
  -Когда же это прекратится, -начала я на повышенных тонах, ты работаешь, зарабатываешь деньги, вполне можешь приобрести себе одежду...
  -Ага, этот инкубаторный ширпотреб?-огрызнулась она.
  -Ну, не хочешь ширпотреб, купи хотя бы ткань, а я сошью.
  -Вот ещё- фыркнула Надежда-буду я париться.
  -Ну, конечно, а воровать у сестры тебе нравится. Мало того, что ты пьёшь, мало того что ссышься(я не выбирала дипломатических выражений), мало того что куришь, так ещё и меня обворовываешь.
  Ты плохо кончишь , запомни. Прекрати с куревом, остановись с пьянкой и не трогай больше мои вещи, я на двоих зарабатываю меньше, чем ты на одну себя, и тратишь их бездарно, на свои загулы.
  -Да, пошла ты... Тоже мне учитель нашёлся, не тебе мне указывать.
  
  Я возмущённая вскочила с края кровати и двинулась к ней, собираясь сказать ещё многое. Что ей показалось, может она решила, что я буду драться, но она схватила с машинки, возле моей кровати ножницы и замахнулась на меня. Ножнички маленькие хирургические,но травму могли нанести недетскую.
  
   Я заслонилась рукой и именно в руку они и вонзились. От боли я резко оттолкнула её от себя другой рукой с криком "ты чокнулась?".
  Так как она была пьяна, то не удержалась на месте ,а полетела, перебирая ногами назад и врезалась в шкаф, в зеркало. Дверь въехала внутрь, а зеркало осыпалось на пол.
  
  Пока я вынимала ножницы из руки, обрабатывала и перевязывала рану, Надежда бросилась бежать из дому, видимо сообразив, что натворила что-то страшное.
  Я завязала рану и стала собирать осколки зеркала. В это время пришла с вечерней смены мать. Она остановилась в дверях, глядя на меня с немым вопросом.
  
  -С Надькой повздорили-пробурчала я -А с рукой что?- Так, пустяки..-Ничего себе пустяки, повязка вся в крови.
  Я не заметила, что бинт весь промок, и искала,как объяснить, когда из-за стены, от соседки послышались Надеждины крики, с матом вперемешку. Мать осела на стул, опять?
  
  Я пошла к соседке забрать Надежду домой, но она при моём появлении только больше взъярилась и понесла одну несусветицу, поливая нас с матерью последними словами.
  -Хорошо-сказала я-ночуй у доброго человека, а хочешь, так и жить здесь оставайся. И я ушла.
  
   Дома мать безутешно рыдала, пока я пересказывала ей всё, что случилось.
  Хорошо, что своим скандалом мы не разбудили Сашу, он спал всегда крепко, так как целыми днями пропадал на улице. И также, как Надежду, мать не контролировала его и не знала, с кем он гуляет, какие у него друзья и чем он занимается. Потом и это обернётся бедой, а пока ему ещё было десять лет и мать не задумывалась о будущем.
  
  Наутро я ушла на работу, а придя домой вечером застала Надежду дома. Она тщательно прятала глаза и было видно, что не находит себе места, но извиниться не считала нужным. Для Верки много чести.
  
  Но случившееся сильно повлияло на неё. Видимо вечером она была действительно очень сильно пьяна и не соображала, что творит, если убежала к злейшему врагу семьи. Когда она наутро обнаружила, где находится и какие сплетни теперь поползут по округе, она поняла, что это край. Видимо постепенно она вспомнила и всё остальное и ей стало жутко.
  
  В общем нет худа без добра, эта драка отрезвила её, она прекратила ежедневное потребление алкоголя. Она не стала больше курить, просто не успела втянуться и видимо поняла, что это ей не нужно. Правда одежду мою она продолжала брать, от этого отказаться не смогла и на этой почве мы с ней не раз ругались. Но главное она стала входить в норму и больше не заливала кровать. Кресло выбросили на помойку. Она с двух получек купила себе другое и всё стало забываться.
  
  Глава 49 Последнее прощай и жизнь дальше.
  
  Оставался последний месяц лета и я снова стала выходить гулять в город, только уже исключительно с Верой, безо всяких компаний и безумств. Мы ходили в кинотеатр, иногда прогуливались по городу, останавливались перекинуться парой фраз со знакомыми и спешили уйти поскорее, пока кто-то не привязался.
  
  Изредка после работы я заезжала к девчонкам на телеграф, посидеть, побеседовать. Многие уже в то время выскочили замуж и у нас появилось много общих тем для разговоров.
  Как -то мы с той самой Надюшкой, с которой лазили на окно, сидели говорили и она мне сказала, что у Колючего на следующих выходных свадьба. Он нашёл в тот раз, когда со мной поссорился девчонку и решил таки жениться. Надя сказала, что её зовут Света.
  
  Я ради шутки взяла бланк поздравительной телеграммы, распечатала текст поздравления, наклеила его на бланк и поставила вручить такого-то числа, а потом отнесла его на экспедицию. Пусть ему вручат в день свадьбы. Я не поставила подписи лишь в тексте было написано Света и Колючий, а так как подобным образом называла его только я, он сразу поймёт от кого.
  
  Потом после смены мы с Надей пошли на последний сеанс в кино. Кинотеатр " Дружба", был рядом с телеграфом, так что идти недалеко. В этот день я была в своём брючном костюме с тем бантом сзади на волосах, который торчал за ушами, как крылья бабочки.
  
  Платья того красивого у меня уже не было. Ведь ещё тогда, после возвращения из деревни, я изрезала его ножницами на клочки, как виновника и свидетеля моего унижения. Смешно, правда? Эмоции всегда преобладали над разумом.
  
  Возле кинотеатра, пока мы ожидали открытия фойе, около нас крутился невысокого роста мужичок, около пятидесяти лет, одетый весьма экзотически. В малиновые брюки, яркую рубашку с тропическим рисунком, жилет голубого цвета и голубой берет на полулысой, с порослью вокруг головы пушистых одуванчиковых волосиков.
  
  У него был на плече футляр с камерой или фотоаппаратом не знаю, но весьма внушительных размеров, а в руках папочка. Подобный попугайчик не мог остаться незамеченным.
  Нам стало не совсем по себе, когда в фойе, перед ожиданием сеанса, он стал ходить буквально по пятам за нами и ещё более неприятно, когда в зале он оказался на ряду сзади нас, прямо за мной.
  
  Для этого он поменялся местами с мужчиной, у которого был билет на этот ряд и место. Мы слышали разговор за спиной, но не придали ему значения, пока его лицо не всунулось между нами. В общем фильм толком посмотреть он нам не дал, так как всё время уговаривал меня и Надежду согласиться сниматься в кино. Мы отбрыкивались, как могли.
  
  Как раз в то время в прессе печаталось много репортажей о проходимцах, завлекающих девушек сниматься в кино и приводящих их совсем к другому. Мы отнекивались, как могли, он совал нам в нос свои документы, мы отталкивали их не глядя. Он говорил, что работает ассистентом режиссёра по подбору кадров для массовки и эпизодов.
  
   Мне он предлагал сняться в эпизоде. В конце концов мы заявили ему, что выйдя из зала пойдём в милицию и заявим на него. В общем сеанс он нам испортил, а после сеанса упорно шёл за нами, до Надиного дома, так что в итоге я осталась у неё ночевать, так как опасалась идти одна домой.
  
  Естественно, что когда я назавтра пришла домой с работы , я выслушала от матери ,что я скотина неблагодарная, тварь подзаборная, взялась за старое и снова шляюсь.
  Объяснять что-либо было бесполезно, я просто тупо промолчала.
  
   Нет права была Надежда, много воли я дала матери, именно на мне она могла сполна срывать всё своё раздражение, прекрасно зная, что в ответ не получит сдачи.
  
  А моя шутка с телеграммой наделала много шума. Доставили её днём, но Колина мама положила её в стопку других поздравлений, а вечером, в разгар застолья, когда стали вручать подарки , стали зачитывать и поздравления. Моё было в стихах и его стали читать особенно, с выражением.
  
   Ребята потом рассказали, что он побелел, когда услышал, потом оттолкнул невесту и сорвался прочь из квартиры. В общем догнали они его только на краю нашего посёлка, там им пришлось, чуть ли не драться с ним, объясняя ему, что я его не жду и просто-напросто выгоню, что я дежурно поздравила его и всё.
  
  Уговорить удалось с трудом и то тогда, когда и невеста подбежала со слезами. В общем я поганка сделала маленькую подлость, видимо сидел внутри червячок, желавший проверить свою власть над человеком. Правда потом было очень стыдно за это, но что сделано, то сделано.
  
  А кино у нас осенью и правда начали снимать, и этого странного дядечку, что интересно в том же жилете, поверх куртки и в том же берете, я увидела в окно автобуса по пути с работы.
  
   На Земляном мосту, на оцепленном лентами участке, в холодную дождливую погоду, снимали один из эпизодов. Мы какое-то время наблюдали съёмку, так как образовалась пробка, из-за этих ограждений, встречный транспорт ехал по одной с нами полосе, приходилось стоять. Бабье царство снимали.
  
  Итак пример отношений в семье я вам дала в предыдущей главе и пойду потихоньку по жизни дальше.
  Не одна наша семья жила в таком состоянии, не было пожалуй на посёлке более трёх семей, где было бы по другому, но это отступление.
  
  Итак я снова начала понемногу выбираться из дому и в одно из гуляний в парке, мы шли компанией через толпу возле танцплощадки, кто-то сказал мне прямо в ухо "вылезай, заметили". Я повернула голову на звук и не поняла, кто мог это сказать, так как вокруг стояли люди ,занятые разговором между собой.
  
  Я тронулась дальше и те же слова прозвучали снова.
   На сей раз я повернулась проворнее и успела заметить, как разгибается парень, перегибавшийся через других, чтобы сказать эти слова. Это был тот самый таинственный незнакомец, красивший волосы в мои оттенки и одевавшийся в мои цвета.
  
  Он улыбнулся и обойдя группу ребят подошёл ко мне и представился " Евгений, можно Женя"-" А я, просто Вера"-" Я это знаю. Ну, что пойдём найдём местечко подальше от музыки, чтобы просто пообщаться?"-" Пойдём."- легко согласилась я.
  Мы прошли по боковой аллее и сели на баскетбольной площадке верхом на лавочку друг против друга.
  
  -Ну, у тебя наверняка есть вопросы-начал он.
  --Конечно есть, каким образом ты узнавал цвет моих волос и одежды?
  -Сначала наблюдал, а потом твой сосед оповещал меня заранее.
  -Кто?
  -Володька Жбанов, мы с ним работаем вместе.
  Володька, тот самый парень, что направил моего преследователя с ножом по ложному следу, сказав что я побежала за угол.
  
  -Понятно, -протянула я- а где же твоя очередная спутница? Чего это ты вдруг один, не нашёл подходящей?
  -Моими спутницами были мои хорошие подруги. Нужно было привлечь твоё внимание и заинтриговать. Ведь ты обращала внимание?
  -Только когда девчонки сказали и потом заметила, что каждый раз с разной.
  Он засмеялся:- Если бы ты продолжала ходить гулять, то увидела бы, что они повторяются, но ты вдруг исчезла. С чего вдруг?
  -Не вдруг, обстоятельства, да и надоело всё.
  
  Мы довольно долго просидели и проговорили, нашлось много интересных тем, шуток и просто обычного трёпа ни о чём, в котором люди просто познают друг друга, а потом я сказала, что мне пора двигаться домой и он вызвался проводить. И мы двинулись к дому.
  
  Проводив меня, а это поход через половину города, он договорился со мной непременно встретиться ещё и я согласилась через два дня увидеться с ним.
  С этих пор мы стали встречаться, просто гулять по улицам и много говорить. Однажды, где-то в середине сентября, уже через месяц знакомства, по пути домой он предложил мне заглянуть к ним в сад.
  
   У них был участок недалеко от нашего посёлка в садовом товариществе. Он сказал, что ему нужно что-то взять там. И мы пошли.
  Общий вход в сады он отпер ключом и тут же запер за нами. Это меня несколько насторожило "зачем запирать, если мы сейчас пойдём назад"-" ну мало ли пока туда-сюда, вдруг кто проникнет на территорию чужой".
  
  Я прикинула про себя, что-то он хитрит, но промолчала. Мы дошли до его домика. Было часов десять вечера, уже темно, но он хорошо ориентировался на знакомой местности.
  Он отпер домик и предложив мне войти, сказал, что ненадолго отлучится, а ты мол располагайся и жди.
  Чего ждать? Какого сюрприза? Нет лучше поберечься. Глаза уже привыкли к темноте основательно и я огляделась.
  
  Комнатушка была метра четыре, домик для садового инвентаря предназначен. В нём стояла кровать, видимо на случай, если придётся заночевать работникам. Сейчас она была вся засыпана снятыми яблоками.
  
   Небольшой столик, чтобы перекусить да две табуретки. Остальное пространство занимали составленные в углу садовые инструменты и прислоненное к стене корыто. В нём в летнее время видимо замачивали подкормку для растений.
  
  Я поразмышляла, и решив, что бережёного Бог бережёт, присела за корыто, аккуратно пристроив его перед собой.
  Женя вошёл и тихим голосом окликнул меня " Ты где?".
   Я не отозвалась. Он прошёл к кровати и стал видимо там шарить ,так как по полу покатились упавшие яблоки.
  
  -Чёрт, уйти ты не могла, сад заперт, да и я увидел бы тебя. Ты точно уйти не могла. Так где же ты есть?-вслух рассуждал он.
  Я молчала не отзываясь, зажимая себе рот руками чтобы не фыркнуть. Он так и не смог сообразить заглянуть за корыто, видимо в голове не укладывалось, что там можно спрятаться.
  
  В общем ночь мы провели, я под корытом, он сидя на кровати и выдавая длинный монолог, видимо, чтобы не уснуть. Когда я увидела, что начинает светать, а всё тело у меня задеревенело и ноги затекли, я стукнула корытом, оно упало и я сказала " подняться помоги".
  У него начался гомерический хохот, сквозь который прорывались с трудом слова -" Ну ты даёшь.... Так меня ещё никто не проводил... Вот удумала....
  
  Между тем он помог мне встать и усадил на табурет. Потом мне пришлось растирать затёкшие ноги, а он говорил -" мне наука, не задумывай тайком плохого, но ты то как догадалась?"-" Почувствовала, я чувствительное животное."-Ведьма ты!" -сказал он.
  - Спасибо за комплимент, не ты первый отпускаешь. Пошли, мне домой нужно, переодеться и на работу ехать.
  И мы пошли скорым шагом домой. О встрече мы не договаривались, я думала всё, концерт закончен.
  
  А вечером он пришёл с большущим букетом цветов, впервые переступив порог моего дома.
  Мы сидели на террасе, пили чай и разговаривали, мать сидела здесь же поодаль. Иринка была в саду на сутках, а Надежда гуляла.
  
   Кстати предложение сходить в сад, последовало почти сразу после упоминания мною о ребёнке, видимо поэтому я и догадалась о том, что он мог замыслить,но гордыня или поиск приключений, или желание испытать себя, заставили меня согласиться на этот поход. Трудно сказать.
  
  На столе у окна лежал альбом с фотографиями, кто-то брал смотреть и забыл убрать в шкаф и он попросил разрешения посмотреть. Альбом был мой и я разрешила.
   В нём находилось много моих школьных фотографий с выпускного и просто будничных, а потом шли наши свадебные с Виталькой, его фото и Иришкины.
  
  Он внимательно смотрел альбом, но дойдя до наших совместных фотографий вдруг воскликнул :" Почему?-" Что почему?-"Почему ты мне не сказала, кто твой муж?"-"Не поняла-ответила я-во первых кто был твой муж, мы уже разведены, во-вторых ты не спрашивал, а в-третьих какое это имеет значение?"
  - " А вот и имеет, очень даже имеет, мы были друзьями"-'"Что-то я тебя среди его друзей ни разу не видела."-"А ты и не могла видеть, мы в техникуме учились вместе. И дружили.
  Потом он из-за брата бросил учёбу, мы редко виделись, потом женился, но с женой не познакомил. В общем я к нему , как к брату относился, поэтому мы встречаться не будем. Я не могу ему дорогу переходить"-" Странный ты , Жень, кому ты дорогу-то перешёл, если он со мной развёлся, он , а не я. Но это дело твоё, я никому не навязываюсь, да и встречались мы по дружески, так что никто, никому не обязан. А теперь иди"
  
  И он ушёл, а мать сказала:- Правда, странный парень, ведь по нему видно, что ты ему нравишься.
  Потом в октябре где-то он пришёл снова, но я сказала ему, что встречаюсь с парнем, так что извини. С парнем я правда встречалась, но просто для провождения времени, а не для отношений или продолжения знакомство.
  
   Парнем был один из соседей Колек. Мы просто вместе ходили в кино или побродить вдоль нашей улицы и никуда больше,но Жене об этом я говорить не стала.
  Видимо обида осталась, на непонятную выходку.
  
  На работе мы очень подружились с Галочкой, нашим новым оператором, сблизились здорово. За ней активно ухаживал один из экспедиторов Ванечка. Хороший брянский парень, у которого в Москве был дядя. Служил он в закрытой воинской части, в которой было всего 40 человек.
  
  Это была особая часть при заводе, а они служили сопровождающими продукции этого завода. То есть продукцию, военного назначения, развозили на поездах по всей стране и к ней прикреплялась бригада сопровождения из этих ребят
  
  . Сам Ванечка не ездил, его сразу поставили на должность экспедитора и он отвечал за отправку посылок и бандеролей и за их получение. Ну и ещё письма военнослужащих и документы отправлял. А в остальное время был писарем при руководстве.
  
  На праздники ноябрьские он получил трёхдневный отпуск. Ехать в Брянск этого не хватило бы, а к дяде в Москву вполне, вот он и звал Галочку с собой, а она одна ехать боялась и стала звать меня. Я спросила дома мать, можно ли мне съездить, оставив Иришку и она согласилась.
  
  Так мы с Галкой попали в Москву, где-то в район ВДНХ, в квартиру генеральскую. Ванечкин дядя оказался весьма высокопоставленным генералом. Дом их запомнился мне наличием лифта в стеклянном коробе. Такой я видела впервые и мы на нём даже прокатились из интереса.
  Лифт был с лифтёром, без автоматических дверей, оборудованный зеркалом и сиденьями. Богатейший лифт, с отделкой деревом.
  
  Дядя жил на первом, цокольном этаже. Квартира тоже была необъятной из шести комнат, с двумя ваннами и туалетами. У генерала две дочери примерно наши ровесницы и сын лет 14. Была и домработница. К ним на праздник приехали Ванечкины родители и мы с Галкой поняли, почему он так упорно звал её. Хотел познакомить с семьёй.
  Семья очень дружная, сплочённая и очень культурная.
  
  Приняли нас замечательно. Девочки вместе с нами сходили на ВДНХ погулять, много показывали и рассказывали. Дома мы у них в комнате смотрели много альбомов по искусству. Одна доучивалась на искусствоведа, вторая занималась музыкой и с удовольствием нам играла.
  
   Я вспоминала своё детство и свою семью того времени и мне было грустно и обидно, казалось это было в другой, очень далёкой и уже чужой жизни.
  Когда уже уезжали домой, после прекрасно проведённых дней, то везли с собой целую сумку гостинцев.
  
  Жена генерала, узнав, что у меня есть дочка, насовала разных сладостей и игрушек для неё, а также прекрасное платьице, сохранившееся от детства одной из дочек, платье для Нового года. А также по чудесной кулебяке лежало сверху в сумках у меня и у Галки. Мне было неудобно, но они настоятельно сунули всё это, просто от всей души, это чувствовалось.
  
  Горько было сравнивать два мира, мир любви и доброты и мир ненависти и нетерпимости. Но приходилось возвращаться в свой мир, чужой жизнью не проживёшь.
  
  Я полагаю, что мамина постоянная раздражительность и обида на жизнь, возникала из-за непрерывного сравнения её жизни, неустроенной и неудачной, с жизнью Кудряковых, у которых она постоянно бывала.
  
   Она видела, как питаемся мы и как питаются они, она видела в какой обстановке и атмосфере живут они и мы. Видимо это и напрягало её, возможно вызывало зависть и обиду, которые иногда прорывались в злых репликах в адрес Кудряковых, хотя они много для нас делали добра.
  
   Из-за этого я даже многократно ссорилась с матерью,мне не нравилось, как она то расхваливает людей, сверх меры, то их же хает. Я говорила ей, что она просто двуличная. Может это было грубо, но я так ощущала.
  
  Глава 50 Праздник и гадания.
  
  
  До Нового года жизнь текла спокойно и неспешно, без эксцессов. Это было время, когда в городах начал ощущаться дефицит продуктов. Повседневных каких-никаких для пропитания ещё хватало, а вот для праздника взять в магазинах было абсолютно нечего.
  
  Хотя такой товар, как мясо уже тоже исчезал из обращения и если удавалось достать, как тогда говорилось, то сделав к примеру котлеты приходилось выделять их порциями, по одной в день, чтобы хватило на дня три. Супы готовились на костях, а иногда просто на жире. Масла сливочного не было вовсе, его заменял маргарин, а колбасные изделия, даже отварная колбаса, стали праздничным деликатесом.
  
  Сыр в магазинах только плавленный "Дружба", за молоком выстраивались очереди с утра. В основном ещё можно было купить сгущёное молоко, тушёнку, концентраты. Но всё это на праздничный стол не поставишь.
  А буквально через год начнутся регулярные поездки за продуктами в Москву, так как полки провинциальных магазинов окончательно опустеют.
  
  Правда руководство города и некоторых служб снабжались продуктами отдельно. На Первой Московской для них был закрытый магазин, где они отоваривались. Вот оттуда через Кудряковых нам иногда, что-то перепадало, они давали матери. В глаза она их благодарила, а дома костерила на чём свет стоит:- Ишь, осчастливили с барского стола.
  
  На Новый год мы хотели собраться у нас. Мальчишки и Надины подружки сложились в общий котёл и мы с матерью и двумя мальчишками, как носильщиками поехали в Москву отовариваться, в последний выходной перед Новогодней неделей.
  
  С нами была Иришка, мы должны были встретиться на Текстильщиках со свекровью. Иришка ехала к бабушке на две недели.
  Отдав бабушке Иринку, мы поехали в центр.
  
  Мать обычно отоваривалась в трёх местах, на Смоленской, на Горького и на Добрынинской. Везде мы и побывали, причём мы вставали в очередь, а мать ухитрялась везде пролезть без очереди. Было у неё такое умение. Я этому никогда в жизни не научилась.
  
   Домой возвращались поздно, нагруженные, как верблюды. Мать поездкой была довольна, так как затоварилась не только на праздники, но и на месяц вперёд.
  Тогда ещё в Москве не ввели ограничений на отпуск определённого количества в одни руки, это придёт позже.
  
  К Новому году я для всех сделала мини-подарки, сувениры своими руками. Открытки с прикреплёнными к ним вязаными варежками, шапочками, носочками. Всем миниатюрным, кукольным, именно сувенирным. Просто чтобы сделать приятное.
  
  Нарядили ёлку, развесили везде мишуру, плакаты с шутливыми надписями и гирлянды. Праздник получился хорошим, весёлым, двойным. У одной из Надиных подружек, Юли был день рождения как раз в ночь с 31 на первое. У неё не было мамы, только папа и мачеха. Поэтому её 18 -летие мы отмечали у нас и постарались сделать праздник радостным, что и удалось осуществить. Это был наступающий 1972 год.
  
  Кто из нас будучи девчонками не гадал? Кто не пробовал вызывать духов, гадать на картах, на зеркалах, не клал под подушку заветные вещи, чтобы утром не глядя вытащить первую попавшую? Все через это прошли. Не миновали и мы.
  
  На святочной неделе Надежда с подружками затеялись с гаданием. Сначала они бегали на дорогу, спрашивать у первого встречного мужчины имя, потом кидали через плечо валенок, потом прибежав домой, начали шушукаться, что бы ещё сделать? Я им предложила пожечь газету, чтобы по тени посмотреть, что будет.
  
  Сказано-сделано. Взяли тарелку, скомкали газету подожгли и поднесли к стене, чтобы тень была видна. И вот на тени очень ясно проявилась тень холма по которой поднималась фигура солдатика, а наверху стояла фигура девушки. Потом они словно сошлись вместе , а после солдатика девушка словно оттолкнула и он пошёл обратно, а по другой стороне холма поднялся другой парень и с ним девушка села рядом. И газета догорела.
  
  Мы стали думать, что бы это значило и Таня, Надина самая близкая подруга сказала:-Ты Сашку из армии не дождёшься, другого встретишь,- но Надежда стала спорить, что этого не будет.
  
  Потом я решила сжечь газету для себя. Моя тень показала явную детскую коляску с играющим, подбрасывающим вверх игрушки, ребенком. Я рассмеялась, ага с поля ветер надует.
  Потом мы уже заинтересовались ещё больше и решили погадать на зеркалах, но девчонки испугались, да ну останешься, как Люська кривая.
  
  Была у нас знакомая девушка Люся, на посёлке,скорее всего у неё было воспаление лицевого или тройничного нерва и она его застудила, так как лицо осталось сильно перекошенным на одну сторону.
  
   Но бабки рассказывали, что Люська гадала на зеркалах, да во-время зеркало не перевернула. И девчонки верили, что ей пришедший из зеркала пощечину дал. Я смеялась над их страхами и называла их бреднями.
  
  Но для гадания на зеркалах нужно было обручальное кольцо. У меня было латунное, которое нам парень специально изготовил для Загса , так как купить золотое нам было не на что и мы решили использовать его.
  
  Мы отыскали свечи, песок, насыпали песок в блюдца, поставили к стене большое зеркало, снятое со стены, а на стол настольное зеркало, так, чтобы они оба были видны друг против друга. В стакан налили воды и опустили туда кольцо. Расположили четыре свечи по бокам и погасили свет.
  
   Теперь нужно было сидеть тихо, не разговаривать и не смеяться. А смех так и раздирал от нелепости ситуации, но сдерживались. Переднее отладили так, чтобы глядя в кольцо можно было через его отражение видеть заднее зеркало.
  
   Я произнесла фразу, суженый-ряженый приди к колодцу водицы напиться, и мы стали ждать. От напряжения у меня чуть не заслезились глаза.
  Потом в какой-то момент по комнате словно пробежал холодный ветер и свечи заколебались, хотя никто не входил, ни дверей ни окон не открывал.
  
  И тут я увидела, как сзади меня в зеркале возникает фигура высокого темноволосого парня. Что странно девчонки смотрели не в кольцо, а прямо на зеркало и увидели это все. Он словно бы приближался всё ближе и вырастал всё больше. И тут я по настоящему испугалась, схватила со стола лист бумаги и быстро накрыла стакан, придавив сверху ладонью. Тут же всё исчезло
  
  Нам уже было не до смеха, ведь не коллективная же галлюцинация это была. Надька зажгла свет и сказала, "эх, надо было поближе рассмотреть, какой он". Я ответила,- тебе надо, садись и гадай сама. Но отчего-то никто это повторять не захотел, всё-таки страх был сильнее любопытства.
  
  Мы убрали все атрибуты гадания, а Надежда сказала : " Я уж лучше мать попрошу на картах мне погадать"
  
  Мама у нас гадала хорошо, но никогда не соглашалась гадать нам, говорила счастье сглазит. И к цыганкам нам не велела на пушечный выстрел подходить, либо говорила наврут, а деньги все отберут, либо правду скажут и счастье изменит вам. Мы и не подходили. Я так вообще в эти бредни не верила, а сейчас не знала, что и сказать, ведь сами же видели всё.
  
  Время текло потихоньку в обычных буднях, привычных делах и заботах, уже и страсти о гаданье забылись, когда мы стали замечать, что у Надежды явно,кто-то появился. Уж больно она стала прихорашиваться на гулянья и приходила с него всегда довольная и светящаяся. Понятно было, что она влюбилась. Мать просила её привести и показать парня, но она сказала, что пока здесь Верка, ноги его близко не будет.
  
  Сказала она так оттого, что все парни, с кем она начинала встречаться, приходившие к нам, после знакомства со мной, тут же принимались ухаживать за мной, то есть она оставалась ни с чем. Я с ними встречаться не собиралась, у нас с сестрой разные вкусы на мужчин, я всегда шутила,что люблю тонких, звонких, прозрачных, ткни и переломится, то есть высоких и стройных, а она среднего роста, коренастых ребят уважала.
  
   Ей я говорила, что если парень убежал за мной, то от меня он побежит за третьей и так далее, следовательно он не стоящий парень, но она мне не верила, думала я у неё ребят нарочно отбиваю. Секрет был прост, мой характер, вернее способность легко шутить и на любую тему общаться.
  
   А Надежда была тугодумом, сразу в разговор не вступала, а слова цедила через губу, словно делая одолжение, она и сейчас такой осталась, высокомерной и небрежительной. А ребятам больше нравилось легко потрепаться, чем выслушивать нудные нотации.
  Вот оттого и не хотела она вести в дом нового парня. А с Сашкой она переписываться прекратила, то есть всё по гаданию и вышло.
  
  Где-то в конце марта Верка позвала меня к себе на работу, искупаться в бассейне. Она на тот момент крутила роман с главным инженером у себя на работе и он водил её уже пару раз в бассейн у них на территории. Бассейн был для спортивной команды, там проходили тренировки .И для руководства, когда те хотели расслабиться или принять высоких гостей.
  
   Сейчас она пригласила меня в ночь к себе на завод. И я пошла с ней, полностью доверяя подруге. Я и не знала, что они с кавалером договорились познакомить меня с другом, так как Вера Стасу обо мне много рассказывала.
  
   Стас был сыном японского посла Ямады, которого перед войной с Японией в 45 году выслали из России, порвав дипломатические отношения. А вот семью, так как жена была русская, в Японию не выпустили.
  
  Но этого мало, жену с двумя маленькими детьми, дочкой трёх лет и сыном полугодовалым, (вот какой добрый правитель у нас был), выселили на 101 км, так это называлось, в деревню Лукьяново Тульской области, сразу за Окским мостом.
  
   Поселили в доме-развалюхе. Жили они мало сказать впроголодь, порой вообще без ничего до такой степени, что ребёнок кровь из груди у матери с остатками молока тянул. Им почти никто не помогал, называя её японской подстилкой, женой врага. Дочка умерла, а Стас выжил.
  
   Председатель колхоза сжалился и стал её продуктами снабжать, потом уборщицей в правление и школу пристроил. После смерти Сталина, её обратно в Москву пустили, где у неё была квартира, но её другие заняли, а ей выделили небольшую комнату в коммуналке. Там она и век дожила и умерла.
  
   А Стас вырос на удивление крепким, высоким, статным. У него было высшее образование, инженер-конструктор. Должность он занимал уже высокую и перспектива светила обратно в Москву вернуться. Семья у него, жена и двое детей в Москве в квартире жили, а он с ними не жил, жил в Серпухове, на съёмной квартире и мечтал развестись и жениться на Вере. А она не хотела за него замуж. Так вот бывает, хорошие не приходятся по сердцу, а шваль подбираем. Так и у неё было.
  
  Когда мы пришли на завод, нас уже ждали Стас и Игорь, как преставился второй и повели в бассейн. Такая перспектива меня не устраивала, но я промолчала, решив, что выкручусь в любом случае. И ведь выкрутилась.
  
  Игорь среднего роста, широкоплечий мужчина, с маленькой головой, сильно увеличивающими очками, близко посаженные полуслепые глаза, нос клювом, рот тонкогубый, волосы светлые, скорее мышиного оттенка, со скошенным набок чубом. Мне он показался страшным и старообразным.
  
  Стас отпер бассейн, затем открыл кабинет директора, зашторил окна плотно, чтобы с улицы не было видно света и пригласил нас устраиваться. В кабинете стоял письменный стол , телевизор в углу, несколько кадок по полу с пальмами и кресла по стенам. Перед креслами и цветком журнальный столик. На нём он расположил бокалы, вынутые из сейфа, бутылку водки и закуску.
  
  -Ну, девчонки, приступим, за знакомство, а потом сходим окупнёмся. Я внимательно присмотрелась ко всему, заметила куда он положил связку ключей и устраиваясь в уголке у цветка, спросила, нельзя ли притушить свет, а то очень ярко. Он сказал можно и включил бра над столом, погасив верхний.
  
   Они разлили водку по стопочкам и воду минералку по бокалам. Я взяла свою стопку и сидела, держа её в руках и ожидая, когда они выпьют. В тот момент, когда они пили, я тихонечко слила из своей рюмки водку в цветок.Никто не заметил, а я изобразила, как и все, что мне срочно нужно закусить.
  
  Изображать подвыпившую я отлично умела, так что и все последующие стопки были также вылиты, а я вроде всё больше пьянела по виду, хотя была абсолютно трезва.
  Когда они решили, что мы вполне готовы идти окупнуться, то стали стягивать галстуки и пиджаки, готовясь раздеться, а я сказала:
  - " Мальчики, мы пойдём переоденемся там, а вы присоединяйтесь".
   Вера прошла вперёд, я следом, прихватив со стола связку.
  Прикрыв за собой дверь, я тихо повернула ключ в замке, поставив его так, чтобы он стоял поперёк скважины на втором обороте. Значит открыть изнутри будет нельзя. После чего повернулась к Верке и скомандовала " Пошли".
  
  -Ты что? Мы вроде вместе собирались.
  -Ну, уж нет, окупнёмся, а потом их выпустим. Мы будем ждать, когда они искупаются.
  Верка знала, что спорить со мной бесполезно. Мы чудесно
  накупались, потом сполоснулись под душем, оделись и пришли в холл, где стояли теннисные столы.
  
  Свет в бассейне мы не зажигали, только в раздевалке и душевой, а в бассейне было достаточно светло от фонарей на территории. В холле тоже хватало света от уличных фонарей.
  
  Я открыла дверь кабинета и заглянув туда, сказала:
  - Мальчики, пожалуйте купаться, бассейн свободен".
  Ох, как они были злы, но ничего не поделаешь, девчонка их провела, двух взрослых мужиков.
  
  Потом Верка говорила со Стасом и он рассказал, как они долго пытались открыть дверь изнутри, пока не поняли, что всё бесполезно и ещё сказал," ты таких хитрых подруг больше не води."
  После мы немного поиграли в теннис и они нас провожали домой. Игорь всё канючил, что хотел бы со мной встречаться, но я ответила, никогда. Так наше знакомство и закончилось.
  
  Глава 51 Он ли это?
  
  
  А в мае на гулянии по площади ко мне прицепился курсант из военного училища, тоже Игорь. Мы погуляли вместе, потом он пошёл меня провожать и был очень удивлён, когда мы дошли до посёлка.
  -Ты здесь живёшь и давно?-спросил он.
  -Здесь. С детства, с 11 лет-ответила я.
  -Интересно и как же я тебя не знал?
  -А должен был?-полюбопытствовала я.
  -Ну да, я же здесь всегда лето проводил, а гулял с вашими ребятами у вас на улице. Я же здесь у бабушки жил.
  -Где это, здесь-заинтересовалась я.
  -Пойдём, покажу.
  
  Мы прошли вперёд до угла и он показал мне на первый угловой дом слева-вот здесь.
  Меня разобрал смех.
  -Ну и что тут смешного?
  -Ой, не могу, Игорь, я же всегда у этого дома по ночам черёмуху ломала в палисаднике.
  И он тоже стал смеяться. А не виделись мы скорей всего потому, что я сначала в лагеря уезжала, а потом работала, точнее подрабатывала летом.
  А может и виделись, но изменились, по крайней мере он, точно.
  
  Игорь был высокий и темноволосый, но несколько рыхлого сложения, не худой. С этого дня мы стали встречаться, больше по выходным, на неделе из училища не отпускали.
  Раньше он учился в академии Жуковского, потом за нарушение, за какое он не сказал, его перевели, и то по настоянию отца, а хотели просто отчислить, в СВКИу в Серпухов.
  
  Отец его был председателем Мосгорисполкома.
  Так что для такого начальника труда пристроить сынка не составляло.
  Мать и Надежда, когда узнали с кем я встречаюсь, неожиданно стали обращаться со мной ласково и даже заискивающе " Ой, Вера, ты не представляешь, даже Кудряков перед ним трясётся"-умиленным голосом говорила мать-" Ты смотри, не ссорься с ним".
  А мне было это неприятно, обычный парень, чего о нём говорить с придыханием, чем он лучше других?
  
  Иногда Игорь приходил порядком подвыпившим и тогда я просто выгоняла его вон, а мать с сестрой тут же бросались на меня волками, что я дура счастья своего не ценю.
  В общем так вперевалку подвигалось это знакомство.
  
  А в августе он неожиданно пригласил меня поехать с ним в Пушкино, где у них была дача, знакомить меня с семьёй. Он сказал своим родным, что встретил девушку и хочет на ней жениться, а мать велела девушку привезти познакомить.
  Я взбеленилась:
  -Ты мне ничего такого не говорил, у меня не спросил, а туда же, мать велела.
  -Я сначала попросил твоей руки у твоей мамы-ответил он. А я фыркнула-У мамы попросил, на ней и женись.
  
  В общем мы чуть вдрызг не рассорились, но потом он меня уболтал, извинялся,шутил, выкручивался и я согласилась съездить. С бабушкой его за это время мы уже познакомились и даже подружились.
  В предпоследнюю субботу августа мы ехали в Пушкино.
  
  Дом-дача. Каменный жёлтый двухэтажный дом с колоннами. Рядом на участках точно такие же дома, следовательно дачи казённые. С белыми колоннами, широким входом, балконом над крыльцом. Помпезные постройки Сталинских времён, которые на фоне сегодняшних дворцов покажутся лачугами, а тогда были роскошью.
  
   Родители Венера Александровна и Пётр Степанович представительные, холёные, несколько манерные люди, мне не вполне уютно в их присутствии, тем более я вижу, что меня изучают, словно насекомое под микроскопом. Мне кажется, что и одежда моя на фоне их нарядов выглядит убогим нарядом.
  
  Впрочем так оно и есть. На мне сшитые мною самой вещи из дешёвого материала, тогда как там пошитое у явно хороших портных по заказу.
  Народу много. Собралась ещё компания сестры.
  
   Золотая молодёжь того времени. У них большой музыкальный комбайн, множество записей музыки, которую не всю я и знаю-то. Они шумны, раскованны. Там же я увидела и людей под действием наркотиков, правда я не могла понять, что с ними, вроде бы не пили, но Игорь мне объяснил, отчего их поведение кажется мне странным. Сам он привык налегать на алкоголь, тогда как сестра балуется другим, сказал он.
  
  Я делаю вид, что мне также весело, как им, перешучиваюсь, танцую когда приглашают, но чувствую себя неуютно. Даже у нас детей низов нет такого разнузданного поведения и таких открытых нравов, нас какие-то рамки сковывают. А здесь и ласки и всё без стеснения, словно напоказ. В конце концов я прошу Игоря пойти погулять и он, хоть уже изрядно пьяненький, соглашается.
  
  После прогулки вокруг их поселения мне не хочется идти обратно в эту компанию, Венера Александровна кажется это поняла и пригласила нас попить чаю на веранде.
  Игорь сходил в дом и принёс ещё бутылочку коньяка, которую и сидел потягивал, а нам подали чай.
  
  Мы расслабились мирно разговаривая, когда мать сказала:-Значит так, Верочка, я выбор сына вполне одобряю, я внимательно присмотрелась к вам и считаю, что вы нас устраиваете. Ну там некоторые штрихи в одежде и в манерах мы исправим, это дело наживное, а так вы девушка разумная, скромная.
  
  У меня горели лицо и уши. Меня обсуждали словно товар.
  - Да, жить вы будете в Москве, в трёхкомнатной квартире, будете всем обеспечены, об этом не волнуйтесь,но у меня есть одно условие. Как я слышала у вас есть дочь-я кивнула-Так вот, дочь пусть остаётся жить в семье мамы, нам не нужно, чтобы нас обсуждали на наличие чужого ребёнка. Вот потом, когда у вас с Игорьком появятся свои дети, можно будет устроить девочку, как приёмную, это у нас поощряется.
  
   Во время этого монолога, я сидела, как обухом пришибленная, это я то, которая в карман за словом не лезла. У меня в голове не укладывалось всё, что она сейчас говорила. Наконец я перевела дыхание и заговорила:
  -Простите Венера Александровна, но я не товар, а вы не купцы, чтобы меня покупать. Я ещё не давала своего согласия вашему сыну (Игорь уже мирно спал в обнимку с бутылкой в кресле) спасибо вам на добром слове, но я выйду замуж только за человека, которому будет нужна моя дочь.
  
  -Вы ещё очень наивны и не понимаете своего счастья. Мы устроим вас в Институт, у вас будет прекрасное будущее. Вы будете, как сыр в масле кататься. Игорь любит вас, а для нас Игорёк и его желания всё.
  -Понимаю или нет, но моё счастье там, где будет счастлив мой ребёнок. Я не собираюсь жить, как сыр в масле катаясь. Для меня счастье моего ребёнка тоже всё. А сейчас покажите мне, где я могу переночевать.
  
  Она позвала домработницу и меня проводили в одну из спален.
  А наутро я уехала, не дожидаясь, когда проспится Игорь. Я свой выбор сделала.
  
  Дома выслушала от обеих любящих родственниц много хороших слов, о том, какая я дура и прочее, но была непреклонна. То не был мой счастливый билет, ведь я давала себе слово, думать о дочери, а не о себе лично, да и любви к Игорю особой не испытывала, а идти замуж по расчёту не считала нужным.
  
  Через две недели, после описанных ранее событий, придя с работы, я обнаружила у нас во дворе, на лавочке возле сарая в усмерть пьяного спящего Игоря. Растолкала его и заставила уйти, но чтобы не бросать беспомощного на улице, мало ли что, довела его до бабушки.
  
  Он мало что соображал, когда я словно багаж сдавала его с рук на руки. Мы с бабушкой немного поговорили, я объяснила ситуацию и она со мной согласилась. Больше после этого случая Игорь у нас не появлялся, видимо бабушка доходчиво ему всё объяснила.
  
  Глава 52 Новое знакомство.
  
  
  21 сентября мы с Верой поехали в Москву, в Третьяковскую галерею. Я давно хотела побывать там снова, а Вера ехала впервые. Там мы пробыли часов до двух дня. Я посмотрела всё, что хотела и как сумела рассказывала Вере, всё что знала об этих картинах и иконах. Выйдя из галереи мы решили сходить куда-нибудь поесть и потом погулять и пошли в сторону центра.
  
  На Кадашевской набережной зашли в столовую и потом пошли в парк Горького. Там как раз открылся аттракцион Американские горки, новый для Москвы, справа от входа ближе к набережной Москва-реки.
  Мы с Верой хотели на нём прокатиться.
  
   Но когда подошли, аттракцион был закрыт на технический 15 минутный перерыв, а когда открылся, оказалось, что все билеты в кассе проданы. Значит не судьба и мы решили хотя бы постоять, посмотреть на других.
  Некоторое время спустя к нам подошли два парня и сказали,"девчонки, вы хотели прокатиться, у нас есть лишние билетики, не желаете?'"
  
  Мы с Веркой посмотрели друг на друга и подумали, что ж отказываться, конечно же согласились. С ребятами мы пошли снова в очередь на аттракцион, их очередь была уже близко. На аттракционе две лодки по восемь человек.
  
   Пока стояли в очереди и ждали познакомились. Ребят звали Саша и Миша, на наши имена они отреагировали, как всегда с подозрением и развеялось оно у них не скоро. Весь вечер подозрительно прислушивались, не оговоримся ли мы случайно. Подошла наша очередь, мы с Веркой сели на передние места, ребята сзади нас, далее ещё две пары.
  
  Лодка тронулась сначала очень медленно до поворота и потом резко взбиралась вверх, а далее начались ускоряющиеся витки по спирали и резкие падения с самой высоты, а после с меньшей, примерно с половины. Мне не было страшно и я естественно не кричала, мне просто стало очень плохо, голова закружилась и потемнело в глазах, поэтому внизу, после торможения, я не сразу выбралась из лодки, а выйдя за территорию аттракциона ухватилась за ограждения, чтобы не упасть.
  
   Ребята звали прокатиться ещё раз, они купили билетов раза на четыре, но я отказалась, вы катайтесь, а я посижу на лавочке. Они трое пошли на аттракцион, а я отошла и села на скамейку. Подкатывала тошнота и я просто боялась, что меня вырвет, во время второго катания. Как я и рассказывала уже, мой организм плохо переносит состояние невесомости, а оно возникало при падении лодки.
  
  Когда они прокатились, то не стали спорить поедет ли кто на последний билет, а сказали, что оставят его на следующий раз. Они предложили нам просто погулять по парку. Мы пошли в глубину парка. Саша рассказывал разные занимательные истории, Миша всё больше молчал или изредка подтверждал его слова. При этом Саша часто называл Мишу студент.
  
   Я сначала подумала, что это кличка у него такая, а потом оказалось что он действительно учится в МИРЭА, а Саша работает электриком. Они родственники, несмотря на то, что оба одного года рождения, Саша дядя, а Миша его племянник. Ещё Саша часто называл Мишиного отца в разговоре просто по фамилии Ладыгин или по прозвищу очи чёрные, за чёрные роговые очки, которые тот носил.
  
   В общем в разговоре, Саша проговаривал много маленьких деталей о своей семье.
  Так он сказал, что мама его 1910 года рождения, называл её имя отчество, что он второй ребёнок, старшая сестра, Мишина мама, зовут Нина. Не знаю отчего, но эти детали сначала вроде бы остались мною не замечены, но потом в нужный момент всплыли и очень пригодились.
  
  Так гуляя мы дошли до пруда в парке, перед которым был расположен ресторан. В то время он назывался Ласточка, потом несколько раз на нашей памяти сменит название. Саша, посовещавшись с Мишей пригласил нас в ресторан.
  
   Он был после командировки из Юрьи, Кировской области , поэтому у него и были деньги, по этой причине и оказались они в парке, чтобы отметить возвращение и прогулять часть суммы. А здесь познакомились с нами.
  
  Мы с Верой не были завсегдатаями ресторанов, но кое-какой опыт уже был и мы согласились. В ресторане ребята заказали ужин и спросили нас, какое спиртное мы употребляем, я попросила бокал Шампанского и ничего больше .
  Вера ответила, что ей всё равно.
  
   В итоге взяли шампанского мне и коньяк им троим. После того, как я отпила немного из бокала, я почувствовала, что мне нужно выйти и сказала, что отлучусь на минутку. Прошла в туалет у входа, а когда возвратилась назад, то увидела, что в моём бокале содержимого прибавилось, цвет стал темнее и они все трое, как-то подозрительно переглядываются и улыбаются.
  
   Я всё сразу поняла, но сделав вид, что ничего не подозреваю, взяла бокал и осушила его залпом, после этого выдала: " Зря вы решили, что я ничего не поняла, пошли отсюда"-встала и направилась на выход. Они последовали за мной, причём Верка, зная меня, поняла, что я обиделась на их шутку втихую споить меня.
  
  А я, имея уже опыт опьянения, тут же снова пошла в туалет и вызвала у себя рвоту.
  Выйдя я сказала, теперь можно гулять :" Ну вот, добро пропало зря'"-произнёс кто-то. -А не надо было подлянки устраивать-отозвалась я, если нужно изобразить пьяную, я с этим и без выпивки справлюсь, а если сама захочу выпить, то не постесняюсь спросить."
  
  Вопрос был закрыт, свой характер я проявила. Теперь мы шли уже парами, Саша со мной, Миша с Верой чуть сзади. Мы дошли до набережной, спустились к реке и уселись на каменных ступеньках. Потом долго сидели, шутили смеялись, травили анекдоты. Так как я их знала много и они у меня раскладывались по темам, то я и выдавала их зарядами.
  
  Потом мы пошли к выходу из парка и свернули в сторону Октябрьской площади. Мы шли и тихо разговаривали. Я рассказывала о себе, сразу упомянув о дочери. Миша с Верой шли сзади. В разговоре Саша упомянул, что шутку смешивания шампанского с коньяком придумала Вера, она сказала, что я кривляюсь отказываясь пить коньяк и нужно подлить мне в шампанское, я не замечу, что они и сделали.
  
  Я обиделась на Веру, зачем подставлять подругу, а Саша предложил, мы уже шли мимо поликлиники Семашко, за Октябрьской площадью ,"а давай спрячемся от них, пусть поищут, я знаю тут проходной двор". Давай, согласилась я. Мы резко свернули, нырнули во двор, затем он дёрнул меня за руку, "в подъезд," и мы забежали в подъезд. Там шла лестница наверх и вниз, в подвал.
  
   Он потащил меня к нижней и сказал, "сюда". Мы встали в нишу под верхней лестницей и затаились.
  Вера с Мишей сначала пробежали мимо, потом Миша сказал, осмотрим подъезд, вдруг они здесь. Они забежали в подъезд, Миша окликнул Сашу, а Вера меня, но в этот момент, чтобы я не отозвалась, Саша обхватил меня руками, прижал к стене и поцеловал. Как ни странно я не вырывалась, а наоборот замерла.
  
   Они покричали, позвали и сказав, нет их здесь наверное , ушли. Саша отпустил меня, а я тихо сказала, "ладно, пойдём, пора к дому добираться, нам ещё ехать в Серпухов". И мы пошли к метро Добрынинская. После произошедшего мне было несколько неуютно, а в тоже время приятно внутри. Так ведь бывает. Видимо он мне сразу понравился.
  
  На платформе на Каланчёвской нас ждали Вера с Мишей, обратные билеты были у меня, поэтому она без меня уехать не могла, а я как не была на неё обижена, подлость ей сделать не могла. Подошла электричка, мы стали прощаться, а Саша предложил мне встретиться здесь в следующую субботу, Миша о чём-то тоже договорился с Верой.
  
  На обратной дороге я высказала Верке всё,что думала о её поступке, она оправдывалась, что просто хотела пошутить, я же мол пошутила тогда в бассейне, а теперь её очередь. Я возразила, что в бассейне я никого не подставляла, а оградила себя от ненужных связей, а она меня практически пыталась подставить, знает же, что мне от выпивки бывает плохо. В общем поговорили, но не поссорились.
  А через неделю я с Верой ехала в Москву на свидание.
  
  Когда мы вышли на платформу и стали подниматься на мост, меня преследовало сомнение, что я забыла, как он выглядит и не узнаю его. Я высказала своё сомнение Верке, а она засмеялась, да вон он стоит, ждёт.
  
  Я посмотрела вниз. У начала лестницы, поставив одну ногу на нижнюю ступеньку и облокотившись локтем на поручень, стоял он. Высокий, черноволосый, стройный, в чёрном костюме, красном свитере под пиджаком и в чёрных узких очках.
  
  Он был невероятно красив и я подумала, что он даже лучше, чем глянулся мне при первой встрече. Тогда он был в брюках, клетчатой рубашке и сером пиджаке и казался простоватым, а сейчас передо мной стоял принц из сказки.
  
  Мы встретились, я что-то невнятное пролепетала, а Верка подсмеивалась, видя мою робость. Потом мы поехали на Павелецкую, там у кафе мы должны были встретиться с Мишей. Когда встретились, то разделились, Вера с Мишей ушли в сторону вокзала, а меня Саша повёл по своим родным местам.
  
  Мы прогулялись по Валовой и потом пошли на Пятницкую. Саша рассказал, что они только недавно переехали отсюда в Чертаново. Раньше они жили в доме, где находился Дом Моделей Спортивной Одежды, на углу Пятницкой и 2-го Монетчиковского переулка 59/19. В этом же доме на третьем этаже жил шахматист Петросян, а они в полуподвале, в маленькой комнате коммунальной квартиры, где были ещё шесть семей.
  
  В 1971 году в апреле, когда Саша был в армии их выселили, всвязи с расселением подвалов и полуподвалов к 100-летию дня рождения Ленина. У нас все заселения приурочивали к каким-то датам.
  
   Сначала матери предлагали комнату на Зацепе, за выездом, но сходив туда с дочерью и посмотрев, что это за дом, она отказалась и ей дали две комнаты в трёхкомнатной квартире в Чертаново, в новом доме. Саша вскользь назвал адрес ул Азовская дом 15 кв 283. И я его машинально запомнила.
  
   Он показал мне и окно их бывшей квартиры, выходившее в переулок, наполовину утопленное в тротуар, так, что находясь внутри, вы могли видеть только идущие мимо ноги. Центр, но условия жизни жуткие.
  
  Во дворе этого дома стоял двухэтажный старый дом, ещё дореволюционной постройки и там проживал его дядя, мамин брат, но к нему мы не стали заходить.
   Потом мы прошли дальше и он показал мне церковку, как они её называли, церковь Параскевы Пятницкой, во дворе которой, в пристройках тоже жили раньше люди, теперь расселённые оттуда. Именно из этого двора был его дядя Миша, отец Миши младшего.
  
  Дошли до Балчуга, свернули налево, вышли на Большую Ордынку.
  Здесь он мне показал другую церковь, во дворе которой он гулял со своей первой девушкой. Он мне о ней рассказывал, что встречался с ней пять лет, что она из Ижевска, что потом её отчислили из института за неуспеваемость и она уехала к себе, что она приезжала к нему в армию, а потом не дождавшись его вышла замуж.
  
   В общем история каких много. Они встречались целых пять лет и получалось, что были как муж и жена, поэтому он тяжело переживал разрыв.А я подумала, что в чём-то наши судьбы схожи. Так тоже бывает. Только я прожила с мужем полтора года и почти 3 года его ждала,надеясь на возвращение.
  
  Потом мы обедали в каком-то кафе, снова гуляли смотрели на его Москву. К вечеру пошёл дождь, мы были уже где-то на Новокузнецкой и скрылись от дождя в подьезд ближайшего дома. Там мы присели на ступеньках. Ноги уже порядочно гудели, на улице было темно, в подьезде тоже отчего-то не горел свет.
  
  Сначала мы всё ещё говорили, но потом замолчали. Было уже поздно, пора было бы ехать домой, но дождь всё лил основательный и он отговорил, подождём ещё немного. Потом мы целовались и постепенно он стал напористей и я осознала, чего он хочет не сразу, потому, что видимо от долгого отсутствия контакта с мужчиной, у меня кругом плыла голова, а тут я словно очнулась и оборвала его притязания, сказав, что я не могу ТАК.
  
  Он отвечал, что не понимает моего отказа, ему с девчонкой приходилось заниматься любовью и в сквере на лавочке и в подьезде, и в разных местах и она не возражала, на что я ответила, то она, а то я. Я нигде, кроме кровати с мужем этим не занималась.
  
  В общем мы уже почти ссорились, так как он предпринимал попытки неоднократно, а я только сильнее напрягалась и сопротивлялась. Я не могла понять себя и не ухожу и не уступаю. Тело не согласовывалось с желаниями.
   В конце концов ему и мне ,обоим ,это надоело и мы сидели на расстоянии друг от друга, перебрасываясь изредка раздражёнными фразами.
  
   Потом он выглянул на улицу, дождь уже кончился, посмотрел на время и сказал " метро скоро откроется'.
  Я поняла намёк и сказала "ну пошли". И мы пошли в сторону метро. До Ленинградского вокзала мы ехали почти молча , не глядя друг на друга.
  
  Я только раз произнесла, что влетит мне дома, по первое число, а он ответил, я тебя провожу до дома.
  На Ленинградском , увидев продающиеся цветы, я заметила, что моя мать очень любит цветы, и он спросил какие. Я ответила, розы. Саша пошёл и купил три розы на длинных стеблях. Розы были красная, белая и розовая.
  
  С этим мы и поехали домой. В поезде мы уже оба успокоились и не цапались больше, разговаривали нормально.
  Когда я переступила порог, мать громко начала, " ну и где тебя... Продолжить она не успела, так как следом вошёл Саша, прямо с порога протягивая ей розы.
  
  Всё сердце матери тут же растаяло, за цветы она могла простить всё, и произнеся, да вы проходите, проходите, первым делом бросилась цветы осматривать, а вскоре пристраивала их в вазу, со словами, какое счастье, на всех по две почки, значит будут расти. Мать моя вообще профессионально занималась цветами, у нас они были всевозможные и многие выведенные лично ею.
  
  Так чёрный тюльпан, выведенный ею путём скрещивания, даже получил диплом на ВДНХ и ей выдали денежный приз за него.
  В общем толк в этом она знала и у неё, даже из палки воткнутой в землю, могло что-то вырасти. А у меня нет, у меня цветы всегда шли тяжело, так как я не носилась с ними, как она, а больше внимания уделяла людям. А цветы крайне ревнивы и эгоистичны.
  
  У сестры тоже цветы будут расти хорошо, но даже она не сможет спасти мамины цветы и когда мама умрёт, цветы умрут вместе с ней. Такая уж у них была обоюдная любовь.
  
  Глава 53 Начало отношений.
  
  
  Навстречу Саше выбежала и Иринка и на первую же его улыбку, она вдруг ответила широкой, открытой улыбкой. Это было впервые с моей дочерью. Я занялась приготовлением обеда, Саша пошёл в комнату, где Иринка показывала ему свои игрушки и они вместе играли. Она не отходила от него ни на шаг и всё щебетала и щебетала.
  
  Потом мы все вместе обедали, а после обеда Иринка снова потащила его за собой. Я стояла на террасе и мыла посуду после обеда, а они с Иришкой играли, как вдруг я услышала её слова:
  -А ты будешь моим папой?
  -Ну, для начала маму бы надо спросить-ответил он.
  -Маму-то я уговорю, только ты соглашайся.
  
  Она уже сидела на его коленях и обнимала за шею изо всех силёнок. У меня из рук выпали все тарелки, которые я только закончила вытирать и собралась нести в буфет.
  Разбились только две. Я собирала тарелки и лихорадочно думала, это судьба, это он , отец для моей дочки, это знак и я должна сделать всё, чтобы не потерять его.
  В общем объяснять не надо, он остался с ночёвкой и было всё.
  
  Я уступила и себе и ему, дочь дала добро. Так вот иногда судьба указывает нам дорогу.
  А наутро он уехал на работу и я не знала, приедет он ещё или нет, ведь мы ни о чём не договорились. Может он уехал насовсем, но не было ни страхов, ни сомнений, мой пост кончился, я стала другой.
  
  А в следующий выходной он приехал и всё было хорошо. Он стал приезжать каждые выходные и мы втроём проводили время, как настоящая семья, гуляя с Иришкой, занимаясь ею и с ней, причём она тянулась к нему всем сердцем, а у меня душа обмирала. Нашими были только ночи, день весь был её.
  
  Но впереди ждали неприятности. Вера с Мишей с тех пор не встречались, но в последний раз,когда они виделись, он дал ей книгу, и вот в воскресенье 15 октября, он приехал за этой книгой и пришёл к нам. Я сходила к Вере и принесла книгу ,он посидел немного с нами, пообедал и засобирался домой.
  
  По выходе от нас, ему попалась на дороге наша вездесущая Маня, которая нарассказывала ему и про постели, где под белыми простынями мы прелюбодействуем всей семьёй с чужими мужиками, и про Верку, которая шлюха и злыдня и про прочие свои заморочки.
  
  Миша уехал домой в ужасе и дома, конечно же тут же выложил матери и бабушке, к какой пробл-ушке ездит Саша и что его нужно спасать. Причём по ходу Маниного рассказа он сделал вывод , что и ребёнок у меня нагулянный, что я и замужем-то не была, а всё вру.
  
  С Сашей в этот день мы как раз обсуждали наше будущее и решили жить вместе, ещё решили, что обязательно побываем у дедушки с бабушкой, познакомимся и всё у нас будет хорошо. А утром в понедельник он уехал,взяв моё фото.
  В следующий выходной он не приехал, но я подумала, что может заболел и не расстраивалась.
  
  Иришка капризничала,я собрала её и мы пошли к дедушке, куда она очень любила ходить. Таким образом я надеялась отвлечь её от капризок и это удалось. Дедушке, вернее больше бабушке, я рассказала о Саше, о его отношениях с Иришкой, о том, что хотела бы, чтобы она посмотрела на него и сказала своё мнение. Она конечно же согласилась.
  
  Бабушка в то время жила на два дома. Дело в том, что у дедушки удобств не было, ей было уже тяжело справляться со всем, к тому же ей уже затруднительно было ходить в баню. От работы ей дали однокомнатную квартиру. В ней она не жила постоянно, а ходила туда стирать бельё, мыться, ну и заночевать в такие дни.
  
   А у дедушки дома был полный раздрай, оттого что им проводили газ, а значит рыли котлован, прокладывали трубы, потом предстояла ломка печей и заделка полов. В общем большой ремонт. Она сказала, что встречу перенесём на второй или третий выходной декабря, как раз должны будут закончить с работами. Так и решили.
  
  Обещали, что за два месяца всё сделают и ещё вели воду, что тоже было крайне необходимо. Во дворе летняя времянка у дедушки была, а теперь должны были подвести обычный водопровод. И у дедушки будет и отопление и вода.
  В следующие выходные Саши опять не было и я начала волноваться, тем более, то ли от волнения, то ли от перемены образа жизни у меня случилась задержка и я решила, что беременна.
  
  Я отправила ему телеграмму по адресу,который запомнила,сообщи что случилось.
   Мне пришёл ответ, что в указанном доме нет такой квартиры. Я настаивала и мне ответили снова тоже самое и тогда я обратила внимание на то, что он говорил мне про 525 отделение связи, а ответы мне идут из 152 -го. Получалась какая то несостыковка.
  
  Мама ехала в Москву, покупать продукты и я попросила её навести справку в справочной, сказать, что её тётя, проживавшая в Москве по такому-то адресу Гончарук Мария Фёдоровна 1910 года рождения, то ли переехала то ли что-то случилось, в общем узнать проживает ли где? Вернувшись мама протянула мне бумажку с адресом. Всё, что в адресе сходилось ,номер квартиры и отделение связи, остальное было обманом.
  
  Значит всё, это обман, он не хотел быть со мной, а просто играл в кошки-мышки, но ладно со мной, но ребёнок? Не мог же он лгать ребёнку. Числа 10 ноября идя на работу, я упала, сильно ударилась спиной, а к вечеру начались дела. То ли была задержка, то ли выкидыш, я не знаю, но мне было очень плохо.
  
  Время шло, я мучилась неизвестностью. В моих руках был адрес, но я не рисковала писать на него, а хотелось просто определённости, чтобы он, глядя мне в глаза сказал, что между нами всё кончено. И я обратилась к Коле Фролову, тому самому парнишке, который фотографировал меня в полуобнажённом виде.
  
  Фотографировал не для понтов, как говорится, а для получения навыка в фотографии, то есть выполнял задания преподавателя, а модель оплачивать было нечем поэтому я и согласилась позировать ему. Потом я снимусь для его дипломной работы и топлесс,но силуэтом, но мы с ним никому об этом не скажем, чтобы не вынуждать на ненужные разговоры.
  
  Вот с ним мы и поехали в Москву. Нашли нужную улицу и дом. Громадный лежачий небоскрёб. Девятиэтажный, шестнадцатиподъездный. Сашин подъезд был восьмой, квартира, как мы подсчитали тоже на восьмом этаже. Между восьмым и девятым подъездом большая арка.
  
  Мы доехали на лифте до седьмого этажа и я встала в одном из отсеков возле квартир, чтобы меня не было видно с восьмого этажа, а Коля поднялся выше и позвонил в квартиру. Ему открыл Саша и они стояли и говорили, когда я услышала женский голос, "где она, отвечай, я ей сейчас хвоста накручу". Я поняла, что это в мой адрес.
  
   Потом раздались шаги. По лестнице, кто-то быстро спускался. Я вжалась в стену, она пролетела мимо, не заметив меня в полумраке и снизу поднялась на лифте, а Саша тем временем сказал Коле, чтобы он ждал его внизу, сейчас он оденется. Коля пошёл к лифту из которого выскочила Нина и вошёл в него, не мог же он спускаться пешком, чтобы не выдать меня.
  
  Сестра вошла в квартиру, а Коля доехал до седьмого и сказал мне, ждём внизу, сейчас он выйдет. И мы поехали вниз.
  Саша спустился быстро и сказал, пойдёмте отсюда, а то сейчас они "очи чёрные" отправят на разведку. Мы вышли из подьезда и быстро прошли в девятый подьезд.
  
   Мы остались в тамбуре, между дверей девятого подъезда, а Коля вошёл в сам подъезд, чтобы не мешать нашему разговору.
  Рядом с дверью было стеклянное окошко и мы увидели, как вышел Мишин отец он ходил с собакой перед подъездом и явно просил её искать, но она не брала след, ей просто хотелось гулять.
  
  А мы поговорили. Я объяснила ему, как нашла адрес, почему его искала и просила только ответить прямо и внятно и я уеду. Он стал мямлить что-то насчёт того, что хотел съездить в Ижевск, повидать Римму, на что я ответила, что если об него недостаточно хорошо вытерли ноги, то пусть едет.
  
  Я хотела уйти, но он задержал, сказал, что вдруг Ладыгин ещё здесь ,он не хочет, чтобы мне устраивали скандал. Потом спросил про Иришку и я ответила, скучает. Он ещё о чём-то спрашивал, я отвечала односложно. Потом он снова выглянул в окно, открыл дверь в подьезд и сказал Коле,'путь свободен, пойдёмте провожу до автобуса".
  
  Я поняла, что это ответ и сжала зубы, до автобуса так до автобуса. В автобус он сел с нами, провожу до метро. Я ответила, мы не калеки, доберёмся, он возразил, что сам хочет прогуляться. В метро он сказал, что проводит до вокзала, в поезде, что до Красного Строителя.
  
   Мы ехали в тамбуре, Коля в вагоне. На Красном Строителе он сказал, что от Подольска ходит до них автобус, так что он едет до Подольска. Я курила сигарету за сигаретой. На подъезде к Подольску я дёрнулась в вагон, прощай, а он вошёл за мной и уселся рядом.
  
  -Ты куда?-спросила я -Ну мы кажется к деду знакомиться собирались идти, а то ведь ты думаешь, а что я деду скажу".
  И тут мои нервы сдали, у меня началась истерика. Вдвоём с Колькой они еле успокоили меня к Авангарду, а через пять минут мы были в Серпухове.
  
  По дороге домой, Колька уже уехал к себе, он мне рассказал о рассказе Мишечки, о скандале дома и о том, что он решил расстаться со мной, ради матери и её покоя.
  - И ты поверил всем этим бредням? Меня спросить не мог. И если это правда, то почему ты бывая у нас, ни разу этих мужиков не застал!? Ведь обязательно, не ко мне, так к матери или Наде кто-нибудь пришёл бы, если бы это была правда.
  
  Он подумал, вынул из кармана моё фото и протянул мне, читай:
  На обороте было написано: " Девица, которой не клади палец в рот,иначе может откусить всю руку. Имеет большие планы на будущее. Самая заветная мечта выйти замуж,но с наибольшей выгодой для себя. Познакомился 21 сентября 1972 года. Остался у неё через неделю, но к счастью вырвался. Последний раз был 15.10.1972 г.'
  -Вот, сказал он, я хотел тебе, да и всем другим девчонкам просто мстить за то, что сделала мне Римка, но когда сегодня тебя увидел, понял что не смогу. А завтра пойдём к деду.
  
  Эту фотокарточку с характеристикой я храню всю жизнь, а тот, который вырвался, сейчас пошёл спать, пока я всё ещё пишу.
  
  
  Послесловие.
  
  
  Мне 24, я стою на пороге новой жизни-уже окончательно взрослой . Будет она трудной или лёгкой, правильный ли сделан выбор. Что ждёт впереди? Время покажет,да и не об этом эта повесть.Я открылась полностью, до самых потаённых уголков души и это далось трудно, выжало как лимон. Так что теперь отползать снова в норку, зализывать раны.
  
  Напоследок скажу всем своим читателям. Каждый из вас читал по разному, каждый стремился осудить или понять. Кто-то преломлял через себя, кто-то отторгал сходу.
  Но недаром повторяла я многократно фразу не судите, да не судимы будете. Каждый день, каждый час, каждую минуту, мимо нас течёт этот поток, вот так же мечущихся душ, а мы не замечаем его, увлечённые собой.
  
  И только одно стремилась я донести. Люди помните, подобные девчонки и мальчишки не родятся изначально порочными, не стремятся окунуться в этот порок сознательно. Почему кто-то избегает грязи жизни, а кто-то барахтается в ней, сопротивляясь из последних сил и на ощупь ища выхода? Ведь они учились в одинаковых школах, у одинаковых учителей, слышали одинаковые призывы, их звали в прекрасное будущее.
  
  Почему же столь неодинаковы их судьбы? Почему одни обходят рифы, а другие постоянно на них натыкаются?
  Да оттого, что единицы, независимо от материального состояния, но и не без этого конечно, живут в атмосфере любви и внимания, душевного тепла и заботы,поддержки в трудную минуту и направления на верный путь примером своих близких, не правильными словами, их можно наговорить кучу, а правильными делами.
  
   Ребёнок воспринимает только пример видимый перед глазами, а не нотации, которые ему читают.
  А миллионы детей живут в мире равнодушия, душевного отторжения, нелюбви , а зачастую и ненависти в семье. И тогда материальные недостатки накладываются на душевный дискомфорт и этот мир порождает либо чудовищ, которых мы видим повсеместно,либо несчастных людей с переломанной судьбой и жутким жизненным опытом. Ибо их никто не направлял, никто не поддерживал, никто не протянул руку помощи.
  
  Нет в моей душе обиды на жизнь и на людей, нет злобы и зависти, есть только констатация факта и лишнее доказательство того, что среда формирует человека, тем, чем он становится. А его внутренний стержень выведет его на правильный путь, либо отсутствие этого стержня опустит его на дно болота. Вот и всё.
  
  Всем моралистам желаю только одного, включать чувства и внимательно слушать пульс своих детей. Любить их и находить хотя бы минутку для общения с ними, для понимания их. Чужих понимать сложнее......
  
  Не всю грязь своих будней показала я, это было бы ужасно. Семьи где носились друг за другом с топорами, семьи где дети кончали самоубийством от безысходности, семьи где отцы мёрли, как мухи от пьянки, а жёны измотанные их зверством, в свою очередь переносили это на детей. В таком окружении я жила.
  
  В таком состоянии и по сей день живут миллионы, отсюда и процент ватных мозгов, деградирующего населения, мира беспросветного и безотрадного. И он рядом, всегда рядом с нами. Так что никакое наше государство не было прекрасное и заботливое о людях, только о власти. А помочь вырваться из этого порочного круга, очень тяжело. Много зла рассеяно вокруг. В этом и беда и боль всей громадной страны.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"