Гоппе Виктор Иванович. В поте лица.../ru/

В поте лица../ru/

"В поте лица твоего будешь есть хлеб..(Бытие 3:19)" /ru/

Как и у всех детей, росших в годы войн, моя трудовая жизнь начиналась рано. Первыми моими обязанностями с пяти лет была охрана огорода от потравы птицами и животными. Охрана цыплят от нападения хищных птиц. Выпас гусят. Иногда разрешалось приводить в движение токарный станок на котором наш дедушка вытачивал различные украшения к производимой мебели. При строительстве дома разрешали обрубать сучки с брёвен. У меня даже был в шесть лет собственный облегчённый топор. При строительстве дома в Карабеловке в северном Казахстане, младшему на год брату очень захотелось участвовать в общем деле. Взяв большой топор, который он с трудом поднимал, начал мучиться над сучком. Видя его мучения, отдал ему свой топорик, и взял его тяжёлый топор. Нарушив технологию срубания сучьев - только против роста, нанес себе первую производственную травму. Разрубил внутреннюю латышку правой большеберцовой кости. Больше огорчило замечание взрослого: не хочет работать и устроил себе болячку. Костная мозоль на месте травмы всю жизнь мешала носить общепринятую обувь. Приятными заданиями были сбор летом для семьи степной земляники. Бабушка при этом задании выдавала ещё кусочек хлеба и наставляла, чтобы вначале покушали ягоду с хлебом, а потом уже заполняли посуду. Но в конце обратного пути кувшины были опять пустыми и приходилось возвращаться для выполнения задания. Попутно деревянными лопаточками выкапывали сладкие корни солодки уральской (один из видов лакрицы). При отсутствии сахара в послевоенном времени она была достойным пополнением семейного бюджета. Попутно не забывалось купание в большей части высыхающей летом речки Калдар. По весне, когда речка несла талые воды степей в Тарангульское озеро, мелкой сетью или крупным ситом в ней налавливали заходивших с озера рыбёшек и упитанных вьюнов. За рекой располагались пашни с зерновыми культурами. Даже при современной технологии уборки зерновых происходят значительные потери, которыми сейчас пользуются перелётные птицы на этапе отдыха. В военное и послевоенное время этими потерями пользовалось население. В Казахстане, да и не только, подбирать потери строго запрещалось, даже ночные объездчики могли за это арестовать, а суды давали 10 лет за 1 кг собранных колосков. Разрешалось их собирать только весной. Приходилось собирать колоски из под снега. После таянья снега зерно в колосках прорастало и становилось ядовитым для людей и животных. В любом случае к полям пройти можно было форсировав реку. Ледяная вода обжигала и многие при этом простывали и заболевали. Собранные зерна сушили и мололи на самодельных мельницах из двух камней. Добавив очистки картофеля, овощей и другие примеси выпекали спасительный хлеб. Завести корову наша семья могла себе позволить только после войны т. к. жили в землянке и содержать её негде было. Готовилась землянка так, выкапывали продолговатую яму в земле с откосными стенами на рост самого высокого в семье. В одной узкой стороне формировались выходные ступеньки. Из камыша, кустарника или дерева производилось перекрытие землянки. Сверху укладывали сухую траву, камыш. Поверх расстилались земляные пласты и уже на них намазывалась смесь глины с соломой. Первые землянки образца 1941 г перекрывались камышом и снегом т.к. на место депортации прибыли уже с наступлением холодов. От внешнего мира жильё отделяли старым хламьём. Санитарные удобства только под открытым небом. Кто мог выдержать, тут же и гигиенические процедуры проводил. Но загрязнять бельё было строжайше запрещено в нашей семье. С возвращением по старости и инвалидности нашего деда из трудармии в 1943г., наша семья была спасена его квалифицированным трудом столяра краснодеревщика. Окружающее нас начальство позволяло себе иметь хорошую мебель. Ему сразу была выделена столярная мастерская. Инструменты он привёз с собой при депортации. В помещение, примыкавшем к мастерской, наша семья перебралась к весне 1943г. В 1945г семья уже построила себе дом с сараем. Из-за скудного питания к весне скотина подвешивалась к перекрытию хлева верёвками и ремнями. При первых проталинах её сопровождали на первую зелень. Удивление вызывало быстрое выздоровление нашей бурёнушки с появлением травы. Весной 1947г к деду приехал директор и управляющий фермой соседнего совхоза, чтобы нашу семью в числе других перевести в совхоз. Младший брат в письме отцу в трудовую армию так описывал их приезд: ".....а лошади у них сами ходят...". Писали мы отцу письма готическим шрифтом но русскими словами. Цензор писем на немецком языке ни от него ни к нему не пропускал. Выучили чтение и писание на немецком за два года до школы по дедовской библии. С переездом в совхоз она из виду исчезла на долгие годы. Переезд семьи обуславливался с прекращением пастырских деяний деда. До 1948 дед прятал её в хлеву, но воскресные встречи проводил устно за чаепитием в честь дня рождения кого либо из прихожан. "Случайные посетители" общины не могли свидетельствовать о богослужении. Тактика его была разоблачена комендантом спецпоселения в 50-х годах. Вернувшегося из трудармии отца, дочь и зятя - учителей припугнули трудностями на рабочих местах. Но и найти замены им в Казахстане в то время не представлялось возможным. Так сожительствовали две противоположности в нашей семье: религии и тоталитарная система. В совхозе семьям Янценам, Клексиным, Пацерам, Минц и нашей были предоставлены терпимые квартиры. И в тот же месяц в отделении N3 в селе, с красивым названием "Пегая кобыла - Алабие" заработали кузнеца, столярка, мельница и шорная мастерская. Наряду с казахами на спецпоселении в нём проживали депортированные, отбывшие сроки по ст.50 п. 10 и их семьи. Всем до 1957 г выходить за пределы 7 км от села не разрешалось. Один раз в месяц в село приезжал комендант спецпоселения и проводил личную сверку контингента по журналу, где каждый за себя расписывался. За ребятишек не умеющих писать, расписывались родители. По письменному разрешению на обоснованном личном заявлении, спецпоселенец мог посетить родственника в соседней деревне. За нарушение этого режима полагалось 10 лет лагерей.

Красивые были легенды возникновения села. По одной легенде: у человека потерялась пегая кобыла. Он её долго искал и нашел в том месте, где расположено сейчас наше село. Это место ему очень понравилось. Он остался там жить. По другой легенде: ехал бай в поисках места для жительства и забрел на место нашей будущей деревни. Увидел пасущуюся на лугу пегую кобылу, ему очень понравилась окружающая природа. Он решил обосноваться на этом месте. И назвал это место в честь пегой кобылы, которая паслась в момент его появления на месте основания нашего села, а пегая кобыла на казахском языке звучит - Алабие. Нас ребятишек радовало то, что в селе была начальная школа. С большим энтузиазмом мы начали осваивать великий русский язык. А так как мы жили в дружном интернациональном поселении, то вскорости немного знали казахский, украинский, польский языки. Немецкий был под запретом в общественных местах, но вскоре наши сверстники знали слова из него.

В совхозе начали привлекать к полевым работам. В то время зерновые поля были сильно засорены сорняками. Нужно было их пропалывать и удалять дикоросы среди пшеницы, овса, ржи. Сделать это можно было только в ручную. Поля были большими на несколько километров. Взрослое население занятое на основных работах, привлекать к этому было невозможно. Пригласили учеников на сезонную работу. Один ученик за два, три прохода мог обработать 6-8 рядков. Под палящим солнцем удалить сорняки: берёзку, щавель, осот, примесь другого зернового не повредив ростки пшеницы на 2-3 рядках на протяжении 4-5 км было не простым делом. К концу прохода уставали ребятишки, а с некоторыми случались и потеря сознания. Радовал нас в конце прохода вкусный обед за счёт совхоза и дневной отдых в ближайшем леску. Послеобеденный проход имел направление к дому и переносился в опавшей жаре полегче. Небольшой заработок и стоимость обеда были хорошим вкладом в семейный бюджет.

Особенно радовало ребятишек то, что на нас в отделе кадров конторы совхоза заводилась трудовая книжка и в бухгалтерии открывался личный счёт и в конце месяца мы могли родителям с гордостью вручать свой собственный заработок. Спецпереселенцам и их детям паспорта, трудовые книжки и другие документы в совхозе выдали только после снятия режима, предусмотренного для них. Принят был в совхоз на работу 02.07.1947г, а выдали трудовую книжку только 19.07.1957г.. В дальнейшем работал, в перерывах от учёбы в школе, на волокуше по сгребанию волами сена во время сенокоса. Прицепщиком на плугах при вспахивании земли под новые урожаи. Сидя на плугу нужно было его вовремя разворотов по краю поля вовремя вывести из почвы и на нужную глубину ввести с началом прогона. Затем нужно было следить и вовремя устранять застрявшую почву или солому на лемехах плуга. Сходить с плуга и прибрать солому на поле, где будут следующие прогоны пахоты. Наиболее крупные копны соломы приходилось сжигать. Особенно трудно чистить лемеха плуга было, когда они забивались смесью почвы и соломы. Приходилось остананавливать трактор, тянущий плуг и задерживать работу тракториста. А колёсные трактора в особенности и так слишком часто ломались. А найти причину было не так просто. Помню мой первый тракторист был глухонемой Омаров Т. и трудный поиск причины остановки трактора выводил его из равновесия. Во время кульминации срыва психики он мог за передок поднять трактор и трясти его несколько минут. Техническое обслуживание и мелкий ремонт техники проводился ежедневно после трудового дня, а иногда затягивался до темной ночи. Прицепщик , как правило, помогал трактористу в этих процедурах. Иногда и ночевали около трактора. Но самым опасным был следующий за этой ночью день. Некоторые трактористы и прицепщики засыпали на рабочем месте. Если засыпал тракторист, то трактор отклонялся от маршрута и оставлял огрехи (не вспаханную землю). Некоторые прицепщики сонными попадали между лемехами плуга. Для предотвращения подобного мы с трактористом наладили "верёвочный телеграф". Между корпусами тракториста и прицепщика натягивалась верёвка и по ней передавалась вовремя нужная информация. На уборке урожая был переведён в экипаж комбайнёра Яненко Ивана соломонакопильщиком. В конце комбайна прикреплялось приспособление для сбора отходов после молотильного агрегата. К боковине соломокопнителя прикреплялась площадка для работающего на нём. Вилами с длинной ручкой нужно было равномерно распределять отходы по сборщику. При заполнении копнителя нужно было смещаться кзади и нажатием педали опрокидывать дно агрегата кзади и открывать его заднюю стенку. Солома съезжала на поле копной. Переместившись по площадке вперёд, нажатием передней педали, копнитель переводился в горизонтальное положение и закрывалась его задняя дверь для сбора следующей порции соломы. Для предотвращения запыления глаз, ушей и головы одевались очки, повязки и головные уборы. Уставали на этой работе из-за бега на короткие дистанции по площадке и от работы вилами. На следующем сезоне был переведён комбайнёром в штурвальные. На штурвале комбайна больше работал сам комбайнёр, а штурвальный был его помощником и бегал вокруг работающего комбайна и следил за работой его агрегатов. Вечером проводилась чистка агрегатов и их смазка. Для работы требовались хорошие ноги и уши, чтобы на ходу уловить нарушение ритма работы агрегатов комбайна вовремя (до поломки). В следующий сезон комбайнёр перешёл на работу сцепку двух комбайнов, а в последующем на две сцепки, установив рекорд Северного Казахстана по сбору зерна и был отмечен званием Героя Социалистического Труда. Весь совхоз отмечал его успех, но не мы его 4 помощника. В это время мы сидели уже за партами в школе и постигали дали глобуса. Потом о нас вспомнили и вручили почётные вымпелы. Особенно запомнилось нам поле в 450 гектар за "Горелым лесом", где мы пахали, сеяли и убирали урожай. На нём 16.10.1964г приземлился космический корабль "Восход 1" с экипажем: В.М. Комаров, К.П. Феоктистов, Б.Б. Егоров. В это время уже был стоматологом ЦРБ г Мариинска. Но с космонавтом N9(13) с позывными Рубин 3 нас свела судьба на ВМБ у мыса Гамов под посёлком Андреевка в Приморье, где мы совместно консультировали тренеров белух, которых готовили в морские диверсанты.

Один сезон 1956 года отработал учётчиком полевых работ. На полях нужно было учесть работу механизаторов и рабочих во время весенних, летних и осенних работ. Составить наряды и расчасовку к ним и подать их на оплату в бухгалтерию совхоза. Трудность состояла в соответствии цифр, гектаров и т.д. В Алабие до сих пор стоит здание старого каменного магазина, хотя полдеревни домов уже разрушилось. При строительстве его (1957) был помощником каменщика. Это была последняя моя сезонная работа в Явленском совхозе.

В СССР с 1957 года выходцам из репрессированных семей впервые разрешалось поступать в высшие учебные заведения. К этому году ввели учёт производственного стажа наряду с вступительными экзаменами. Получил паспорт. Уволился из совхозы с получением трудовой книжки и премиальных. Снялся с воинского учёта в военкомате и выехал в Омск для поступления ВУЗ. Сам хотел поступать в автодорожный институт. Отец накануне перед отъездом попросил поступить в медицинский институт, в память врача спасшего ему жизнь в трудармии (вид ГУЛАГа) для российских немцев. С вокзала заехал в ОАДИ (Омский автодорожный институт), но увы приёмная комиссия была уже закрыта. Напротив увидел здание медицинского института. В объявлении набор на новый стоматологический факультет. Обратился за разъяснением к секретарю факультетской комиссии доценту (через одиннадцать лет станет профессором) уролог Н.С. Макоха. У него был опыт работы с стоматологами на фронтах второй мировой войны. Окружения, плена, освобождения и 7 лет ГУЛАГа. Он мне подробно объяснил хирургическую составляющую профессии стоматолога, оформил документы и выдал направление в общежитие (физкультурный зал с 250 койками). В этом же году в ВУЗы поступали офицеры армии, попавшие под хрущёвское сокращение армии и им предоставлялись большие льготы. Поскольку знание русского языка у меня ещё снижено было тем, что в 5-6-7 классах нам преподавал этот предмет учитель казах, который чисто по русскому умел излагать только нецензурную лексику, попросил поставить мне экзаменом сочинение. Экзаменаторы крайне были удивлены такой просьбой. Выразив им уверенность, что остальные экзамены сдам только на 4-5, по которым меня готовили дядя Яша и тётя Фрида, бывшими моими учителями в 9-10 классах. Экзаменаторы по русскому языку и литературе поставили мне за сочинение со сплошными красными исправлениями условную тройку - решили посмотреть, что же дальше будет с этим зазнайкой. А следующие оценки они мне напомнили даже на выпускном вечере факультета. Химия - 4. Физика и немецкий язык, конечно - 5. Меня зачислили за стажистами т.к. у меня не хватало до 2 летнего стажа по сезонным работам 13 дней. Короткий отдых, сборы и на осенние полевые работы на север омской области. Но, тут был уже в своей стихии, тем более, что школу закончил с правами шафёра 111 класса, только что вводилось профессиональное образование в средней школе. На память от этого месяца осталась впервые увиденная красота северного сияния.

Начало занятий. Ещё со школы меня выручало то, что внимательно слушал учителей. Дважды повторять мне не нужно было. А вот прослушанные первые лекции дома переписывал в чистую тетрадь. Быстро надоел студенческий хлебно-чайный рацион. Хотя хлеб в студенческой столовой был в избытке и бесплатный.

Совместно с однокурсниками мы начали подрабатывать на разных разовых работах. С севера омской области в речной порт, рядом с расположенной сейчас на берегу Иртыша лютеранской церковью, доставляли лес брёвнами на баржах. Разгружать их брались ватагой в 10 - 14 студентов. На каждое бревно подходило 3-4 студента и с баржи переносили на склад на берегу. Чтобы не повредить плечи на них укладывались специальные ватные смягчающие прокладки. Разгрузив баржу получали оплату, которой нам каждому хватало на полмесяца, а то и месяц на пропитание. Не только пот выступал во время работы, но и кости ныли дня три. С нами в бригаде работали бомжи из разных прослоек пролетариата. На обед они обильно пили "чефир" -крепчайший отвар чая. Когда они узнали, что мы студенты - стоматологи, по случаю, показали как они лечат все заболевания зубов. Бомжу с больными зубами давали выпить стакан горячего чефира и 100 гр. 40% водки. В костре разогревали плоский прут железа до красна, 2-3 человека фиксировали больного и ему между зубами зажимался разогретый прут. Больной терял сознание и из рта несся ужасный запах горелой эмали зубов. В сознание пациент приходил через пару часов и конечно зубы его уже никогда не беспокоили. В последующем если они выпадали, то без боли. Работали в выходные и праздничные дни, а иногда и ночами. Но излюбленными работами у нас были на мясокомбинате и подобным местам, где к заработанным деньгам нам выдавали иногда ещё продукты питания. Вскорости временные заработки мне надоели тем, что они появлялись внезапно и мешали уже учиться. Поэтому перешёл на работу истопником, кочегаром, электриком при медицинском институте. В каникулярное время зарабатывали на очистке отопительной системы. Помню мою гордость, как на заработанные деньги купил деду и отцу для работы в столярке электрические рубанок и фуганок.

Успевал ещё заниматься спортом и выступать на соревнованиях за факультетскую команду по лыжному бегу, стрельбе, тяжёлой атлетике и прыжками с парашютом при омском аэроклубе.

Из группы студентов подрабатывавших со мной двое стали деканами факультетов, а двое ректорами медицинских ВУЗов.

С августа 1962 по август 1965 годов работал стоматологом, заведующим стоматологического отделения Мариинской городской (центральной районной) больницы Кемеровской области. В свободное время по выходным и праздничным дням развлекался охотой по ягодам, грибам, по водоплавающим птицам и боровой дичи: уток, гусей, тетеревов, глухарей; по таёжным хищникам: медведя, росомахи, рыси, волка; по оленям: лосей, косуль, нередко выходил на охоту на зайца. Однажды, пойдя за грибами лисичками, три дня блудили компанией из 4 человек по Чебулинской тайге и сами вышли на место, где оставляли машину, только по признакам водоразделов. Через много лет в этих местах проведено было испытание ядерного заряда и въезд туда сейчас запрещён.

В сентябре 1965 года из районной больницы поступил в целевую аспирантуру при кафедре хирургической стоматологии Пермского медицинского института. Рывок был слишком большой. Хорошо, что это понял до приезда на место учёбы. Некоторые недруги считали дни, когда должен был сорваться. Но только 5 часов суток сна, остальная работа в операционной, в архиве клиники и библиотеке, сделали свою работу. Из 4 аспирантов на выпуске был не худшим по профессиональным навыкам и теоретической подготовке. Это очень помогло, когда возвратился на место целевой подготовки - в Кемеровский медицинский институт на кафедру хирургической стоматологии. Вот тут пришлось выдержать все прелести подковёрной борьбы. Поскольку эта борьба в научном мире особая неприятная и грязная во всём мире, то лучше когда ни будь посвящу ей отдельные страницы.

За время работы в Кемеровском мединституте официально мне присваивали передовое место в социалистическом соревновании, награждали денежными премиями за мои изобретения и за успехи в развитии стоматологической службы региона Кузбасса.

Однако мои усилия по продвижению по службе всячески удерживались двумя "друзьями" по кафедре. Организована даже была травля моей кандидатской диссертации во всесильном ВАКе (высшая аттестационная комиссия) при Академии Наук Российской Федерации. На основное обвинение: подобные оригинальные работы вышли в Пермском медицинском институте, пришлось ответить экспортной комиссии по хирургии ВАКа: да такие мои работы публиковались в сборниках этого института и выложены были оригиналы сборников. На остальные 148 вопросов экспертов исчерпывающие ответы давались по мере их поступления. Решение экспертной комиссии через 10 минут за закрытыми дверями: на второй внешний отзыв работу не направлять и автору присвоить искомое звание кандидата медицинских наук. Дорогой мой читатель степень моей радости и поражения моих "друзей" передать в письменном виде не могу.

Оставаться в таком "коллективе" не было для меня радостью. И как только представилась возможность перешёл на новую для меня работу.

В это время по России открывались 12 стоматологических факультетов при медицинских институтах. На Хабаровский факультет уже набраны были студенты на первый курс, а декана вновь организованного факультета не было. В это время в Кемерово проходило совещание ректоров медицинских вузов СССР. Ректор Хабаровского медицинского института профессор А.Г. Росляков обратился за кадровой помощью к ректору Кемеровского мединститута проф. А.Д. Ткачёву. Был вызван на "ковёр" Ваш слуга. Сразу поинтересовался, как Андрей Григорьевич представляет себе структуру, этапы развития и затраты финансовые на развитие нового факультета. Получил исчерпывающие ужасные представления человека, которого советники в такую чушь ориентировали. Выложил свои представления по организации нового факультета. Взгляды не совпадали и мы вежливо раскланялись. На второй день опять на "ковёр" к Александру Дмитриевичу Ткачёву. И он начал меня уговаривать пересмотреть свою точку зрения. Довёл до двух ректоров, что это только необходимый минимум и выложил всю картину организации нового факультета. После часовой беседы пришли к "консенсусу" - соглашению. А.Г. Росляков воспринимает мою позицию. Выезжаю в Хабаровск и знакомлюсь с обстановкой на месте. А.Д. Ткачёв сохраняет за мной моё рабочее место на пол года. Если не сложатся у меня обстоятельства в Хабаровске, в Кемеровском мединституте буду иметь работу. При прилёте в Хабаровск обнаружилось, что ректор далёк от действительного положения обстановки. Собрался вылететь обратно в Кемерово. Получил обещание во всесторонней поддержки в работе и приступил к своим обязанностям. Во первых нужно было обнаружить своих будущих противников. Ведь кто то настроил ректора на совсем ложное представление по организации факультета. Через пару дней всё стало на свои места. Зная против кого придётся бороться уже легче было организовать своё поведение. Нужно было со временем возможных противников перевести в своих помощников. Найти союзников в системе практического здравоохранения, добиться поддержки своим попыткам у набранных на первый курс студентов факультета. Как ни странно у последних получил полное одобрение своим намерениям. Во первых из старого заброшенного здания нужно было создать терпимую базу поликлинического обучения. В то время, нужно было найти поддержку своим задумкам в органах КПСС. Без их помощи серьезных сдвигов в любом более мене сложном деле нечего было и надеется. Надо было заручиться поддержкой Московских инстанций в различных ведомствах. Считалось, что реконструкцию старого здания под стоматологическую поликлинику ведёт строительная организация. Студентов приходилось снимать с занятий и направлять на стройку. Представьте себе, у закоренелого узкого специалиста добиться понимания, что стройка важнее его академического предмета. Сколько было скандалов. Однако, через два года учебная база была создана. И не плохая. Конечно, студентов на отчисление отдавал только после их личных письменных заявлений. Первые два набора студентов определили судьбу факультета. Из их числа, в последующем, 4 стали профессорами и заведующими кафедрами. 12 доцентами. 3 полковниками СА. И только один президентом СТаР - стоматологической ассоциации России, создав новое направление в организации службы через сформированного им научно - исследовательским институтом в Москве - Владимир Викторович Садовский. На сформированных в последующем профильных кафедрах велись и продолжаются оригинальные научные изыскания.

За время работы в Хабаровском медицинском институте ( 01.07.86 переименован в Дальневосточный государственный медицинский университет) объявлялись благодарности, денежные премии и почётные звания. Многое сделано по последипломному усовершенствованию специалистов здравоохранения.

Постоянно работал в операционной при различной патологии челюстно - лицевой области, при эстетических проблемах лица и имел авторские разработки на уровне патентов. Но с особой любовью занимался разработкой пластики нёба при его врождённом несращении. Новый путь формирования костного остова нёба при его несращении, не смотря на частые выступления на Российских и зарубежных форумах, ещё не понят коллегами и за ним будущее.

Ко второй половине трудовой жизни к человеку как правило приходит признание. Мне было присвоены почётные звания "Изобретатель СССР", "Отличник здравоохранения", "Заслуженного врача". Особо горжусь орденом СтАР (стоматологической ассоциацией России), как признание моих сотоварищей по работе.

Дипломы, гранды, титулы и звания достигнутые мной в России были так же в последующем признаны и в Германии.

С началом перестройки удалось многое сделать в организации евангелической лютеранской общины в Хабаровске и церкви на Дальнем востоке. Мои предложения воспринимались и при организации Е.Л. Церкви Урала, Сибири и Дальнего Востока. Рукоположен епископатом У.Л.К.Р.А.С в проповедники. Избирался два срока подряд президентом синода Е.Л.Ц.У.С и Д.В. В Хабаровске до сих пор продолжаются в октябре месячники российско - немецкой культуры по той же схеме, что община смогла выработать в то время. Но постоянная борьба с "приятелями" по вопросам немецкой культуры и по полной реабилитации российских немцев вынудили меня к миграции в Германию. Будучи в миграции часто выезжал по профессиональным вопросам в различные регионы России и стран СНГ. Как проповедник принимаю участие в душе попечительстве переселенцев из этих стран в Среднюю Германию.

Подобных авторских изобретений мне признавались 12 и опубликовано 243 научных работ по профессии и педагогике высшей медицинской школы. Много лет был членом редакций центральных научно - практических журналов "Стоматология" и "Маэстро Стоматологии" г. Москва.

	Удостоверение Заслуженного врача Российской Федерации подписано В. Путиным.
	Одно из выступлений на международном уровне: Х Российко - Японскский медицинский симпозиум. Якутск 22 - 25 августа 2003 года.
	Знак изобретателя СССР.
	Нагрудный вариант ордена СтАР (Стоматологической Ассоциацией России) за "За заслуги перед стоматологией"
	Орден "Отличник Здравоохранения Российской Федерации"
	Ювелирный вариант ордена СтАР (Стоматологической Ассоциацией России) за "За заслуги перед стоматологией"
	В Германии по опубликованным литературным работам включён в авторский лексикон российских немцев - "Das Autorenlexikon der Russlanddeutschen",2009 год. S. 280 - 284.

Человек, особенно "прихвативший" военное лихолетье и выживший в нём, привык работать в поте лица своего и следовать предначертанию создателя:

"В поте лица твоего будешь есть свой хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят...(Быт. 3, 19)".

Комментарии: 1, последний от 17/02/2013. © Copyright Гоппе Виктор Иванович (hoppe_v@rambler.ru) Размещен: 05/02/2013, изменен: 05/02/2013. 29k. Статистика. Очерк: Проза Иллюстрации/приложения: 21 шт. Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Человек от рождения до скончания своей жизни обречён свой хлеб есть в поте лица своего.....

Гоппе Виктор Иванович : другие произведения.

В поте лица.../ru/