Горбачева Юлия Олеговна. История пятая. Smile ichiban ii onna

История пятая.

Smile ichiban ii onna

(Девушка с лучшей улыбкой - яп.)

Глава первая. My heart leaps for you

(Мое сердце скачет/бьется для тебя - англ.)

arifureta kotoba de mou ichi do
arigato arigato daisuki de(su)
futari ga deatta kono dokoka ni
hitori de boku dake ochite yuku
An cafИ "Escapism"

(Вы снова повторяете мне обычные слова: спасибо, спасибо, я люблю тебя.
На этом месте, где когда-то встретились два человека, теперь я один, я падаю... )

Вечер на следующий день после приезда гостей из столицы выдался холодным и дождливым. Небо было грязно-серым и навевало мысли о приближающейся зиме. Местом, где поселились важные гости, была самая дорогая и роскошная гостиница в городе. В промозглый темный вечер, она сияла теплыми огнями и настойчиво обещала жаждущим тепла и отдыха путникам сервис самого высшего класса. Впрочем, в этом месте, кажется, даже воздух стоил приличную сумму. Поэтому мне не стоило удивляться, когда на мою вежливую просьбу указать мне покои герцогини дю Лерро, местные швейцары и охранники едва не вышвырнули меня на улицу словно оборванную бродячую кошку. Демонстрация ушей и хвоста едва не привела к драке, но, слава асам, вовремя вмешался управляющий.

Комнаты герцогини поражали великолепием настолько, что роскошь превратилась в безвкусицу, обилие тяжелой мебели и золотой отделки давило, словно нехватка воздуха на большой высоте. На фоне всего этого великолепия Хельга выглядела смятой и перекрученной тряпичной куклой.

- Konban wa (добрый вечер - яп.), Хельга, - поприветствовала я ее. - Кошмарно выглядишь.

- Зато ты прямо сияешь, - был мне мрачный ответ. - Местные горячие источники так хороши?

- Не думаю, что тебе они помогут, - парировала я.

- Зачем пришла?

- Ответ "поздороваться с подругой и посплетничать по-женски" тебя не устраивает? Hidoi... (жестоко... - яп.) - в свою очередь поинтересовалась я.

- Не в твоем случае, - устало усмехнулась она. - Так все-таки?

- Посмотреть, как поживаешь, - пожала плечами я и продолжила: - Мучает ли совесть, взялась ли за ум...

- А если увиденное тебя не устроит?

- Врезать тебе хорошенько, уж извини за грубость, - честно ответила я. - Можешь начинать готовиться: мне очень не нравиться то, что я вижу.

- Je n'aime pas (мне все равно - фр.)...

- Вот это мне и не нравиться! Ну, и где спряталась та колдунья, что я знала, а? Здесь ее явно нет! Зато здесь есть некая бесцветная девица, из которой словно выпили все соки, тряпка и размазня с бесцветным и пустым взглядом! Кукла сломанная!

- Говори, что хочешь... А еще лучше, иди себе домой и оставь меня в покое.

- Может, расскажешь, что довело тебя до жизни такой?

- Ты, - без раздумий ответила Хельга. - Если бы ты не появилась, ничего бы этого не произошло!! И Тристан бы нормально рос, и с братом бы не поругалась, и он бы меня не оставил!! Все было бы как обычно...

- Угу-угу, - не переставая поддакивала я. - Это ты, значит, меня во всем винишь, нэ?

- А кого же еще??? - подняла она на меня глаза. Чтобы тут же с испугом закрыть их, защищая от осколков льда и мелких камешков, брызнувших во все стороны от удара заклинания о стену.

- Себя не пробовала? - презрительно спросила я, катая в ладони свернутое заклинание. - Тьфу, смотреть противно! Приди в себя, колдунья! Тебя словно проклял кто. Или ссора с любимым так на тебя подействовала, ведьмочка?..

- Ты что творишь?! - возмущенно и испуганно крикнула она, закрываясь руками от новой волны камней и пыли.

- Я могу тебя о том же спросить, - спокойно ответила, с удовольствием глядя на ее растерянное лицо. - Блин, неужто ты думала, что я с жалостью и состраданием выслушаю тебя, если ты распустишь сопли?! А ничего, что ты нехило мне жизнь подпортила, невесть кого превратив, а?! С какого перепугу я должна тебя жалеть?

- Щит! - крикнула Хельга, когда очередное заклинание Ледяного копья полетело уже прямо на нее. Прозрачный узор магических линий тоненько тренькнул и рассыпался невидимыми осколками, а колдунью впечатало в стену ослабленным, но целым заклинанием.

- Снежная буря! - щелчок пальцев и магический круг формирует в воздухе заклинание, а комната наполняется миниатюрным снежным бураном. Ветер, закручиваясь в воронку в тесной комнате, со всей силой зимней пурги вжимал в стену колдунью. - Mattaku (боже мой/о, господи - яп.), и это наша всемогущая колдунья? Тебе, по ходу, все равно будет, даже если я тебя действительно убивать буду?

- Что за чушь ты несешь?! - прохрипела Хельга, отплевываясь от снега. - Жить надоело?

- Ну так останови меня, - хмыкнула я, любуясь ее беспомощным положением. - Ты же вроде должна быть сильнее меня, и намного. Вот только где все твоя сила, колдунья?

- Сейчас ты у меня получишь...

- Ну-ну, давай! А я пока чайку попью...

- Черт возьми!! Чего ты хочешь от меня?! - со слезами бессильной ярости закричала Хельга.

- Вот это уже другой разговор, - щелчком пальцев развеяв заклинание, улыбнулась я. Хельга, внезапно лишившись давления магии, пошатнулась и, едва не упав, сползла по стене. В комнате стоял разгром, мебель, а точнее ее отдельные части рассыпались по полу вместе с другим мусором и каменной крошкой. В стенах зияли воронки в самых неожиданных местах, а окно, выбитое еще в самом начале, упало во двор. Тот факт, что на шум драки не прибежало полгорода и весь персонал гостиницы, - целиком заслуга магии.

- Ну, успокоилась? - уже почти с сочувствием спросила я.

- И что это было? - зло спросила Хэл.

- Небольшая встряска для тебя и хорошая разрядка для меня, - лучезарно улыбнулась я.

- Жить надоело?

- Тебе меня все равно не убить, - пожала я плечами, - совесть не позволит.

- Ты действительно стала самой настоящей фейри, - скривилась она. - Такая же противная, изворотливая и непредсказуемая.

- Тебя напомнить, чья это заслуга?

- Спасибо, обойдусь...

- Вот! - назидательно подняла я палец. - Без своего каменного выражения лица а ля кирпич и да без железобетонной вежливости ты хоть на человека похожа! И поговорить нормально можем! И чего ты так в свой этикет вцепилась?

- Правила здесь такие! Здешние жители даже маму с папой на "вы" называют!

- Hontou ni? (Правда? - яп.)

- Нет, я так шучу!

- Ой, ну мало ли, вдруг у тебя чувство юмора прорезалось?.. - вслух усомнилась я. - Э, давай в двух словах расскажи, что за трагедия с тобой случилась?

- Все-то тебе расскажи...

- По-моему, ты только что сама жаждала поделиться со мной своими девичьими бедами, нэ?

- Тьфу на тебя, проклятая фэйри, ты и в споре с демоном последнее слово за собой оставишь... - сдалась Хэл. - С семьей я разругалась. Илларио как узнал про тебя, так чуть меня не отшлепал, словно мне пять лет! А Хорс вообще молча ушел, я его с тех пор раза два видела...

- Мдааа, ну прямо мыльная опера... причем довольно дешевая...- скривилась я. - И в чем проблема? Иди да извинись.

- Что? Какого черта я должна извиняться?! - взвилась колдунья.

- А какого черта твои родственники должны терпеть твои сумасшедшие выходки? Тоже мне, юный экспериментатор!

- Не буду я извиняться!

- Не хочууу, не буууудууу... - передразнила я. - Дите малое, что ли? Ты хочешь с братом помириться?

- Да!

- А жениха своего вернуть?

- Эээ, да, - покраснев, кивнула Хельга.

- Ну так чего ты здесь забыла? - резонно удивилась я. - Вперед и с песней к родне!

- Как будто все так просто!! - почти взвыла она, хватаясь за голову.

- А все на самом деле просто, это ты все усложняешь, - ответила, встав с пола, на котором сидела на протяжении всей беседы. - Короче, я пошла. Роль семейного психолога и доброй подружки-наперсницы мне уже порядком поднадоела... Sayonara, hime (До свидания, принцесса - яп.)

- Эй, Канамэ! - остановил меня в дверях голос Хельги. - Спасибо.

- Ага... - хмыкнула я.

- Сато-сан, вот ваша рукопись, - с грохотом уронив на стол тяжеленную стопку исписанных листов, я торжествующе посмотрела на удивленное начальство. - Я же говорила, что закончу за три дня? Так что с вас премия!

- Ты меня разоришь когда-нибудь, Канамэ! - притворно жалостливо вздохнул Сато-сан. - Вот сначала проверим на ошибки текст, а там, может, и будет тебе премия...

- Так нечестно, - заныла я, жалостливо прижав уши к голове, - вы же обещали...

- Нет-нет, можешь не давить на жалость, не поможет! - замахал руками начальник. - Кыш отсюда, завтра приходи за своей премией!

- Сато-сан, вы лучший! - просияла я, мгновенно улетучиваясь из комнаты начальства.

- Эй-эй, Канамэ-сан! - остановили меня две девочки-подростка из отдела по набору текста на печатном станке. - А это правда, что вы знакомы с герцогиней дю Лерро?

- Эээ, а кто это вам рассказал?

- Ой, так это правда? - сделали большие глаза девчонки, уставившись на меня голодными глазами, словно я - знаменитость, раздающая автографы. - Ne, ne, (эй -эй/скажи мне - яп.), а почему она так поспешно уехала?

- О, девочки мои, - приняла я таинственный вид, - это страшшшшная тайна! Но вам, так и быть, расскажу...

- Nani, nani, nani? (что, что, что? - яп.)

- Наша дорогая колдунья отправилась на поиски своего пропавшего...

- Юки, Эри, а ну быстро за работу! - прервал мой вдохновенный рассказ рассерженный голос старшего помощника.

- Ну вот... - расстроились девчонки, понуро поплетясь к своим станкам.

- Gambatte! (Удачи! - яп.) - засмеялась я им вслед.

Стояли последние по-настоящему теплые осенние деньки, и мне хотелось смеяться и танцевать без передышки. Тяжелый камень, свалившийся с души, как будто сделал меня невесомей пушинки, и хорошее настроение не покидало уже пару недель. Праздник урожая прошел на славу, оставив после себя ощущение радости и полноты жизни. В общем, жизнь удалась.

Дома меня ждали нескончаемые домашние дела: стирка, уборка, готовка. Обещанная премия грела душу, суля приятные женскому сердцу походы по магазинам и покупки всяких безделушек. За домашними делами и мечтами о скором времяпрепровождении я не заметила, как наступил вечер. Муаровое покрывало устлало небо, и лишь редкие пока звезды осмеливались проглядывать сквозь его дымку. Расслабленно расположившись на террасе, я любовалась сумерками, маленькими глоточками потягивая горячий чай. Город, отделенный от меня всего лишь невысоким каменным заборчиком, казалось, был где-то далеко, уснул в ласково-прохладных объятиях оширской ночи...

Идиллию вдребезги разбил настойчивый и вместе с тем словно опасливый стук в ворота. Чертыхнувшись про себя, я стряхнула оцепенение - волшебную пыль фей, и пошла к воротам. Совершенно забыв, что я, вообще-то, хрупкая девушка, я раздраженно отворила калитку...чтобы едва удержаться от рефлекторного движения закрыть ее обратно. Меня хватило лишь на беспомощный лепет:

- Masaka... Anata...? (Быть не может... Ты...? - яп.)

В слабом свете уличных фонарей был виден мужской силуэт, знакомый и незнакомый до боли. Хотя зеленые глаза рыцаря Тристана я бы узнала из тысячи...

Глава вторая. Рыцарь Тристан

Me wo sorasu kuse mo aimai na kaitou mo waraenu uso mo
Tonari ni todokanakereba imi sae nijinde yuku
The GazettE "Shiver"

(Привычка отводить глаза, и маску не снимать с лица

И ложь, что вовсе не смешна,

И если рядом ты со мной не будешь, они меня пожрут.)

На следующий день я отправилась за обещанной премией, но если еще вчера мысль о ней радовала и заставляла улыбаться в предвкушении похода по магазинам, то сегодня настроение было испорчено очень основательно. Мой зеленоглазый рыцарь не удостоил меня серьезным разговором, сославшись на сильную усталость после путешествия, и потому в моей душе устроили соревнование по перетягиванию каната любопытство и раздражение. Как назло, погода стояла отличная, а в будний день народу на рынке было немного, и планируемый шопинг принес бы немало пользы и удовольствия, но... Ce la vie (такова жизнь - фр.).

Решив не спешить вытряхивать душу из Тристана, а просто подождать, пока он сам соблаговолит поделиться со мной своими размышлениями на тему "в честь чего я решил нанести тебе визит", я занялась уже надоевшими мне домашними делами. Дом мой большой и требует постоянного ухода, на который у меня частенько нет ни времени, ни желания, оттого и дела домашние не кончаются.

Тристан проснулся лишь к обеду, но, увидев его осунувшееся, загоревшее и очень усталое лицо, я не стала немедля приставать к нему с вопросами. Лишь вручила ему полотенце и чистую одежду из его дорожной сумки и отправила в баню. Поэтому более или менее серьезный разговор начался лишь за обеденным столом.

Разговор был долгий и трудный. И не потому, что темы мы поднимали трудные, глобальные или философские. Просто нас обоих преследовало чувство неловкости. "Зачем он пришел?" - думала я. "Что я здесь делаю?" - было написано у него на лице. Тяжеловесные, неловкие, словно шершавые слова и фразы слетали с наших губ, часто не донося свой смысл до собеседника. Но мало-помалу, осторожно обходя острые края тех тем, которых мы касаться еще боялись, разговор наладился. Тристан рассказал о своей жизни в столице и в родовом поместье, поделился последними новостями и забавными происшествиями. С блеском в глазах, так свойственным юным мечтателям, вещал о нахождении своего призвания: вместе с группой таких же наивных энтузиастов он собрался в какую-то экспедицию, то ли археологическую, то ли географическую, то ли фольклорную (а может, там все смешалось, я так до конца и не поняла). С тем же радостным возбуждением он пригласил было меня...но тут споткнулся, смутился и извинился. После еще одной долгой паузы, Тристан смущенным голосом поинтересовался моими делами. Я коротко рассказала о своем житье-бытье, мы вместе посмеялись над моими словами, немного перемыли косточки Хельге и ее оборотню...и снова повисла тишина недосказанности.

После мы разбежались по своим делам до самого вечера: Тристан ушел в город, видимо, повидаться с другими членами экспедиции, а я осталась дома, словно во сне занимаясь готовкой, стиркой и уборкой, занятая своими мыслями. День клонился к закату, медленно тускнея и засыпая. Золотые закатные лучи, видно, забыв, что уже совсем не лето, сверкающими спицами втыкались во все щели, мощным потоком лились в окна, наполняя дом ярким, но с оттенком увядания светом.

"Скоро придет зима, а там, на севере, куда черт дернул идти Тристана, уже давно по пояс снег лежит да метели во всю воют. И кой черт ему там понадобилось? И кто его туда вообще отпустил?!" - думала я.

Сердце предвкушающе и боязливо ёкнуло: там, глубоко внутри, опасение, что мне придется все бросить ради этого бестолкового зеленоглазого рыцаря, превратилось в уверенность. Может, Элинор права, и это то, что люди называют любовью? Но разве любовь не должна приносить радость, иногда сдобренную страданием, радость от простого созерцания предмета своей любви, а также желание обладания этим самым предметом? Я же воспринимала Тристана то ли как неотвязный долг, то ли как неразумного подростка, то ли вообще непонятно кого... Вроде и понимаешь, что вы почти чужие, а оставить его в одиночестве не в силах.

Те несколько дней, что Тристан носился по городу, радостный как щенок спаниеля, я провела в раздумьях. Так и не придя к согласию в мыслях, на четвертый день я огорошила его предложением совместного путешествия.

- Э, ты решила поехать со мной в экспедицию? - не поверил ушам Тристан.

- Нет, конечно! - испугалась я. - Не стану же я бросать с таким трудом найденную работу и обжитой дом ради сомнительного удовольствия копаться в древних развалинах посреди зимы. Нет, просто провожу тебя до Астгарда. Вы же вроде в том районе свои изыскания собираетесь начать?

- Спасибо! - обрадовался он. "И чему так радоваться? Неужто кроме меня у него хорошей компании нет?" - удивилась я.

- Ну, не могу я тебя без присмотра оставить! - тяжко вздохнула. - Когда вы отправляетесь?

- Послезавтра.

- О, это не есть хорошо... Мне надо оформить проездные документы, а на это уйдет минимум три дня...

- Тогда давай я подожду тебя в Муспельхейме? - предложил Тристан. - Это небольшой город по дороге на Астгард. Мы все равно собирались остановиться там на несколько дней, чтобы закупиться теплыми вещами и провизией.

- Ну что ж, вот и порешили, - подытожила я.

Тристан уехал рано утром, через два дня после вышеупомянутого разговора. За ту неделю, что он жил у меня, его присутствие как-то незаметно стало очень естественным, и оттого сейчас дом казался пустым и почти нежилым. Он собрал свои немногочисленные вещи еще с вечера, купил на рынке продукты и вино для "прощального" ужина. Ночь мы провели за разговором обо всем и ни о чем одновременно, хваля развязавшее языки вино. А утром, бодрый и свежий, хотя спал всего-то пару часов, Тристан легко попрощался, договорившись о месте и времени встречи в Муспельхейме, и ушел, оставив за собой словно дорогие духи тонкий аромат своего присутствия.

Вздохнув непонятно о чем, я отправилась досыпать, в полусонном состоянии строя планы на день. Беготня от одного чиновника к другому, от работы до дома и обратно, выматывала не хуже тяжелых спортивных тренировок. А ведь еще надо было уговорить шефа дать внеплановый отпуск, практически буквально валяясь в ногах; выслушать нелесное мнение Элинор о моих умственных способностях и о той вожже, что в очередной раз попала мне под хвост; уведомить по пять раз каждого соседа, куда и зачем я еду и снова попросить приглядывать за домом; помирившись с Элинор получить ее благословление. Собрать сумки, потом передумать, переворошить их, снова собрать и опять передумать. В сорок пятый раз проверить, нет ли где в доме скоропортящихся продуктов и не завалялся ли какой уголек, а также позакрывать все двери, чтобы никакой вор ничего не унес... Признаться, я сама себе представлялась не гордой фэйри, а взлохмаченной курицей-наседкой в развороченном курятнике.

Вдобавок, по Лиллю прошли слухи, будто на севере свирепствуют небывалые метели. Люди, испуганные этими вестями, откладывали поездки на север, поэтому мне пришлось немало постараться, чтобы найти почтовый экипаж, идущий мимо Муспельхейма. Карета, запряженная гнедой парой, была наполовину пуста, что, впрочем, меня только радовало: мало удовольствия сидеть в тесной душной карете несколько дней подряд.

Оставляя позади Лилль, с желтыми полуоблетевшими деревьями, шумными главными улицами и тихими, сонными кварталами, дом, пустой и холодный сейчас. друзей, работу, я чувствовала себя одинокой и опустевшей. Но разрывая старые связи, ощущение чего-то нового прочно обосновалось у меня в груди. Что ждет меня там? А черт его знает! Главное, что у меня ведь есть, куда возвращаться.

Эпилог.

Never cry my snow fairy

(никогда не плачь, моя снежная фея)

Tatoe... owaru koto no nai kanashimi ga anata ubatte mo
Hanarete yuku kokoro nado koko ni ha nai to itte
The GazettE "Shiver"

(Даже если печаль, словно ночь черна,

Не оставила в душе ни капли света, но

"Вовек наши сердца не разделит ничто" -

Я прошу, скажи лишь слова эти.)

Перед самым поворотом на Муспельхейм, погода, до этого баловавшаяся лишь кое-как пробрасывавшим снегом и резкими, но редкими порывами холодного ветра, решила, что игры закончились. Затихнув на томительные полчаса, ветер с бешеной силой швырнул огромные охапки снега и льда, и бедный экипаж, на боковую сторону которого пришелся удар стихии, не выдержал и перевернулся на бок. Закричали испуганные пассажиры, заржали не менее испуганные лошади, резко выругался упавший с козел кучер. Когда люди выбрались из кареты и совместными усилиями вернули ее в вертикальное положение, стало понятно, что путь продолжать нельзя. Вокруг ревет метель, не видно ни зги, холод жуткий, а люди напуганы, устали, замерзли и голодны. Голосованием было принято решение оставить женщин (их было двое, не считая меня) и кучера здесь, а мужчинам (с нами ехало трое джентльменов) отправить на ближайшую станцию за помощью, благо один из них хорошо знал эти места. Я же пребывала в нерешительности: остаться здесь и подождать помощи или, понадеявшись на свою волшебную природу, рискнуть отправиться в Муспельхейм самостоятельно. Попытавшись принюхаться в этом снежном хаосе, я с удивлением уловила слабый и неверный запах города: дым, чад, людской запах, запах еды и конского навоза.

- Эй, кучер! Далеко ли до Муспельхейма?

- Мили две, может, полторы, - прикинул мужчина, кутаясь в два шерстяных одеяла. - Но вы же фэйри, госпожа?

- Ну да, - кивнула я.

- Ну так, не ходили бы вы, одна-то, - шмыгнув покрасневшим носом, посоветовал кучер.

- А что такое?

- Да рядом с городом, как раз отсюда недалеко, живет охотник один. Пару лет назад его свои, гильдейские, выгнали: уж больно жесток он был! А пуще всего фэйри ненавидел. Говорят, одна фея его без глаза оставила... Так что не ходили бы вы, госпожа...

- Глупости, - отмахнулась я. - Меня в городе ждут, некогда мне здесь мерзнуть!

- Ох, зря вы так, госпожа... - печально шмыгнул кучер.

Я не стала обращать внимания на его причитания и, поплотнее закутавшись в куртку, шубу и одеяло, побрела к лесу, пригибаясь от порывов озверевшего ветра. Кое-как до него добравшись, я вздохнула с облегчением: среди деревьев ветер терялся, а без снежной бомбардировки было не так холодно. Впрочем, прогулка по зимнему лесу тоже приносит мало удовольствия: брести по колено или по пояс в снегу та еще морока!

Нос, словно ведомый нитью Ариадны, исправно указывал направление к городу, а метель постепенно стихала, все слабее и слабее пригибая верхушки деревьев. Тишина стояла мертвая: ни шороха, ни лая или скулежа, голоса или осторожного шага, только ветер шумит и изредка осыпается снег с веток, но ни тот ни другой к живой природе не относятся. Я уже предвкушала скорый просвет между деревьями, который откроет вид на городок, раскинувшийся на холме, подножье которого, судя по запахам и звукам, было совсем голым. Но тут резкий, неестественный в этой величественной тишине звук летящей стрелы коснулся моего уха...но среагировать я не успела, и короткий стальной болт с мерзким хлюпом вонзил мне в бок.

Боль, горячая и жуткая, кипящей лавой разлилась по телу, и я забыла обо всем на свете. С застланными белым туманом глазами я рухнула на олени, дрожащими руками комкая снег - в тщетной попытке другой болью унять боль прежнюю. Но тут, не дав мне опомниться, сильный рывок за косу повалил меня на спину, открыв моим глазам человека, одетого только в плохо выделанные шкуры, с заросшим темной бородой белым лицом.

- Фэйри... - радостно щерясь, пробормотал он.

"Твою ...!" - выругалась я про себя, так как голос отказывался мне повиноваться. Похрипев от боли, я кое-как совладала с голосовыми связками, чтобы едва слышно прохрипеть:

- Onore (хм, ругательство это, скажем так - яп.)... Ты что творишь?!

- Тихо, феечка, сейчас, я тебе горлышко перережу, вот и поймешь, - "ласково" посоветовал охотник.

Страх, до того подавляемый болью, вырвался наружу, заставляя забыть и о боли, и о ране - вообще обо всем, кроме одного - желания выжить. Собрав неизвестно откуда взявшиеся силы, я нарисовала в воздухе иероглиф заклинания, и ударная волна снесла слишком рано обрадовавшегося охотника. С трудом поднявшись, я подумала было сбежать, но быстро отбросила эту идею: мало того, что сил практически нет, так еще этот псих догонит - и уже точно убьет.

Пока я размышляла о высоком, человек поднялся, кряхтя и сплевывая кровь. У него сломаны ребра, поняла я, да еще и легкое проткнуло. "И он и я ранены, - лихорадочно соображала я, - но если мне не оказать помощь, я помру от потери крови через час, может, через два, коли уж замерзнуть насмерть мне грозит. Но сейчас либо я его убью, либо он меня".

Сплюнув кровь, охотник зло прищурился и нацелил на меня арбалет. Двухзарядный, с ужасом поняла я.

"Твою ж налево... Меня хватит Толька на одно заклинание: или отражу стрелу, или убью его. Но у меня нет даже ножа, чтобы прирезать гада, после того, как болт отклоню! Значит, надо увернуться" - проносилось у меня в голове с бешеной скоростью, но времени на раздумья не было совсем: с уже знакомым звонким треньканьем сорвался болт.

Бок стрельнул мгновенной болью, отозвавшись на резкое движение в сторону. Пропустив болт в паре сантиметрах от груди, я единым выдохом отправила в ель заклинание и без сил свалилась на снег. На другом конце поляны, где развернулась эта маленькая драма, рухнуло мертвое человеческое тело, насквозь пронзенное огромной сосулькой.

Кровь стучала в висках, а боль волнами растекалась по телу. Стоная и ругаясь сквозь зубы, я потянулась к ране и, рыдая от боли, вырвала болт из тела. Кровь, словно крысы с тонущего корабля, выплеснулась на изрытый снег. Зажав рану рукой, я слабым, прерывающимся голосом зашептала заживляющий заговор. Толку от него сейчас мало, но так хоть сразу не помру.

Слезинки замерзали на лице, раня и стягивая кожу. Деревья, сочувственно уступая дорогу, провожали меня тихим шелестом разлапистых веток сосен и кедров. Просвет - выход к городу медленно, шаг за шагом, приближался. Вот посмирневший ветер швырнул мне в лицо горсть колючего снега, свет резанул глаза, и мне открылось пустое белое пространство заснеженных полей с едва виднеющимся в темнеющем небе городом. Прислонившись спиной к могучему стволу корабельной сосны, я счастливо улыбнулась из последних сил.

- Ну вот, еще совсем немного... - пробормотала я, с трудом двинувшись через поле по направлению к Муспельхейму. Частая дорожка из красных капелек не отставала от меня, отмечая мой путь. - Ты ведь ждешь меня там, мой зеленоглазый рыцарь?.. Я не оставлю тебя... Sayonara kurumade matteru... ("Я буду ждать, пока ты не скажешь "прощай", An cafe "Aroma")

Комментарии: 3, последний от 08/03/2011. © Copyright Горбачева Юлия Олеговна (kai-rinn-013@yandex.ru) Размещен: 31/01/2011, изменен: 19/04/2011. 34k. Статистика. Глава: Приключения, Фэнтези, Сказки Tendjou suna no aoi oshiro		Ваша оценка:
Аннотация: Ну вот и конец. Дорогие, любимые мои читатели! Комментируем, комментируем, не задерживаемся!:-))) Приветствуем и тапки, и кирзовые сапоги, и легкие босоножки. Даже кирпичи! Ведь "по-настоящему успешным человеком можно назвать только того, кто сумел посторить фундамент своего успеха из кирпичей, которыми в него кидали"!

Горбачева Юлия Олеговна : другие произведения.

История пятая. Smile ichiban ii onna