Погода была - хуже не придумаешь. Январь называется. Опять все развезло, потекло и захлюпало.
Вообще-то за два года Андрей привык к шведской погоде и к тому, что зима ту на удивление теплее, чем дома, в Смоленске. Но все равно такие вот оттепели вместо крещенских морозов, когда заплаканное и опухшее серое небо, казалось, съедало, слизывало только вчера еще красивый и пушистый снег, вгоняли в тоску и пессимизм.
Впрочем, сейчас ничто уже не могло испортить ему настроение, поскольку оно и так было таким скверным, что дальше некуда. И он даже находил какое-то болезненное наслаждение в бесконечном, многочасовом болтании по городу, по продуваемым сырым ветром улочкам Гамла Стана. Хотя, если честно, ботинки уже были мокрыми, и все ощутимее пробирал озноб. Только вот заболеть еще ему не хватало - для полноты комплекта.
Кофе выпить, что ли? А почему бы, собственно, и нет, тем более, что как раз кафешка какая-то рядом.
Андрей вошел вовнутрь. Практически все места были заняты - ну, а чего еще было ожидать от сегодняшнего дня? И только возле самой стойки был относительно свободный столик - за ним в одиночестве сидела довольно пожилая женщина с серебристо-стальной растрепанной шевелюрой.
- Извините, здесь свободно? - спросил он.
- Да, конечно, - кивнула старушка и приветливо улыбнулась.
Подошел официант.
- Латте, пожалуйста, и кусок брусничного пирога, - заказал Андрей.
По-хорошему, так следовало бы вообще напиться в зюзю, но, как ни странно, не было желания. И к Вовке с Натальей - тоже не хотелось. Ну, куда годится - вываливать свои проблемы на самых близких друзей, у которых к тому же хватает собственных забот. Может быть потом, когда все хоть немного уляжется - да. Но не сейчас.
Вчера - неужели и в самом деле это было только вчера? - Понтус, его шеф, зашел к нему в офис, долго расспрашивал о всяких мелочах, пряча взгляд, а потом сказал:
- Ты знаешь, Андрей, у меня плохие новости. Нам обрезали финансирование, и на следующие полгода мы не сможем продлить с тобой контракт. К сожалению.
- Понятно, - тупо кивнул он, чувствуя, как внутри разливается жгучая, холодная пустота. - Ну, что ж, буду собираться домой.
- Мне бы не хотелось, чтобы ты уезжал, - Понтус наконец-то осмелился посмотреть ему в глаза. - Вполне возможно, что через полгода начнется новый проект, в котором предусмотрена позиция постдока для тебя. У тебя же есть А-касса?
- Да, - кивнул Андрей. - Я туда встал, как только получил персональный номер. Но ведь у меня через два месяца виза заканчивается.
- Пусть это тебя не волнует. Я уже давно подал документы на предоставление тебе постоянного вида на жительство. Получено положительное решение. Хотел вручить тебе его вместе с новым контрактом, а получилось вот как. К сожалению.
К сожалению - tyvärr. Что-то он слишком часто стал слышать это слово.
В принципе, Андрей был готов к такому повороту событий с самого начала. Он и ехал-то сюда всего лишь на полгода, потому и оставил в Смоленске Марину с Катюшкой. А потом - еще полгода, и еще, и еще...
В конце концов, когда он вконец истосковался по жене с дочкой, когда стал немножко понимать всю эту систему и пришел к выводу, что на таких временных контрактах люди работают десятки лет, когда убедил Марину, и та уже настроилась на переезд, он потерял работу.
И что теперь делать? Возвращаться назад?
Но лаборатория, в которой он когда-то защищал диссертацию, уже год, как была расформирована, и он, доктор химии, мог рассчитывать только на место школьного учителя. В лучшем случае.
Пособия по безработице, которое ему будут платить через А-кассу, вполне хватит на нормальное существование: заплатить за квартиру, купить еды и прочее. Даже можно будет что-то выкраивать, чтобы послать в Смоленск девчонкам. Только вот перетащить их самих сюда пока не получится, а, значит, нужно снова ждать. По крайней мере, полгода.
Сегодня с утра он отправился в Арбетсфёрмедлинген - организацию, которая занимается всякого рода помощью безработным, что-то вроде бюро по трудоустройству.
Нет, по твоей специальности ничего нет, tyvärr. Да, заполни анкету, и, если что-то появится, мы тебе сообщим. А пока - почему бы тебе не походить на курсы? Вот, возьми брошюру. Конечно, они совершенно бесплатные. Да, информация о тебе будет в нашей базе данных. Но мы ничего не можем тебе обещать, tyvärr.
Андрей отхлебнул кофе, не чувствуя вкуса, пожевал кусочек пирога. Да уж, следует признать, что Фортуна повернулась к нему задницей. И только оставалось надеяться, что она пробудет в этой позиции недолго.
- Это - ошибка, - вдруг произнесла старушка.
- Извини, что ты сказала? - удивился Андрей.
- Неправильно сваливать все на судьбу, - она поставила на блюдце пустую кофейную чашечку. - Твоя жизнь зависит только от тебя самого, от твоей воли и твоих желаний.
- От моих желаний? Очень странно, - он хмыкнул. - Так что же, выходит, я сам захотел потерять работу?
- Нет, конечно, - старушка улыбнулась, и в странных, темно-синего оттенка глазах заплясали искорки. - Просто иногда ты сам не знаешь, чего хочешь, вот и получается всякая ерунда. Разберись в себе - и все получится.
Она достала из потертого кошелка деньги, положила рядом с блюдцем, надела пальто:
- Всего хорошего!
- Спасибо, того же, - автоматически пробормотал Андрей.
Старушка засеменила к двери. Тут же подошел официант, забрал оставленные деньги.
"Häxan!" - послышалось Андрею. Ведьма?
- Прости, что ты сказал? - обратился он к официанту.
- Я? Нет, нет, ничего! - тот как-то чересчур активно замотал головой. - Что-нибудь еще?
- Д-да... Да, пожалуй, еще латте!
В ожидании новой порции кофе Андрей принялся от нечего делать перелистывать брошюру, которую ему выдали в бюро по трудоустройству. И в самом деле, каких только курсов нет! И языки, и бухгалтерия, и графический дизайн!
И все-таки, чего же он и в самом деле хочет?
Ну, чтобы у девчонок все было хорошо, это понятно. Чтобы родители не болели. Чтобы, чтобы, чтобы...
Рука автоматически продолжала листать брошюру, и его взгляд зацепился за название курса: "Живопись и искусство".
Надо же, а ведь и в самом деле это - то, о чем он, Андрей, всегда мечтал!
Он рисовал столько, сколько сам себя помнил. Акварелью, позже - маслом. А еще - карандашом или ручкой на клочках бумаги, на полях конспектов - где и когда попало. Нет, он сам не считал себя художником. Тем более, что никогда не учился рисовать - ну, разве что на уроках в школе. Просто ему нравилось изображать какие-то странные, диковинные лиловые или пурпурные миры, животных, которых не может быть, небо с несколькими солнцами.
Даже здесь, в Стокгольме, он продолжал рисовать. Нашел магазинчик, где продаются принадлежности, и, вместо того, чтобы в одиночестве пялиться в телевизор, самозабвенно размахивал кисточками. А тут - такая возможность! Конечно, Андрей сразу же записался на курс.
Оказалось и вправду очень интересно. Впервые попробовал акриловые краски - просто здорово! Он даже себе купил такие же - рисовать дома. Потому что в школе он тщательно изображал всякие гипсовые головы, бутылки и кубы на задрапированном тканью столе, а после занятий... А дома он строил свои удивительные сказочные миры. Они были гораздо ярче, выразительнее, чем прошлые его работы - все же техника давала о себе знать. И это было здорово. Восхитительно здорово.
Иногда забегал Вовка, и они вместе пили пиво.
- Тебе уже скоро выставку нужно устраивать, - полушутя, полусерьезно говорил друг.
А Андрей только молча пожимал плечами - он и так делал то, что хотел, что ему нравилось.
Беда грянула неожиданно.
Позвонил отец и странным, глухим каким-то голосом сообщил, что мама в больнице. Что подозрения и прогнозы самые нехорошие. Что, как оказалось, еще полгода назад ей диагностировали онкологию, а она никому ничего не говорила. И вот сейчас началось резкое ухудшение.
Он опустил трубку. Рука заметно дрожала.
И вдруг появилось непреодолимое желание нарисовать маму - счастливой, красивой. И не когда-нибудь потом, когда он научится рисовать лучше - у него всегда плоховато получалось изображать людей - а именно сейчас.
Через несколько часов портрет был готов. Маму он, правда, напоминал очень отдаленно - если сравнить, скажем, с фотографией. Но тем не менее что-то было такое - в выражении глаз, в улыбке.
А через несколько дней отец позвонил снова - оказывается, страшный диагноз не подтвердился, мама чувствует себя очень хорошо, и завтра ее выписывают из больницы.
Андрей был так счастлив, что даже не задумался, из-за чего это произошло.
Спустя неделю в очередной раз пришел Вовка, смурной весь какой-то, дерганный, притащил с собой бутылку водки.
- Что случилось? - спросил Андрей.
- Ай, - махнул рукой тот, наливая в рюмки. - Фигово. Наталья разводиться со мной решила.
- Почему?
- Да я и сам не знаю толком. Ссоримся в последнее время чуть ли не каждый день. Я - в лаборатории с утра до вечера, она одуревает от сидения дома, а с работой сейчас - сам знаешь как, - Володя тяжко вздохнул, залпом выпил, зажевал куском колбасы. - Домой она собралась. Все, говорит. Мочи ее больше нету - здесь жить. А мне что прикажешь там делать? На рынок идти, рыбой торговать?
- Может, наладится еще?
- Какое там! Можно, я сегодня у тебя переночую?
Андрей едва дождался, когда Вовка уснул - так хотелось рисовать. Его, трудоголика несчастного, и его жену.
Утром, когда Андрей проснулся, ночного гостя уже и след простыл - должно быть, умчался в лабораторию.
Вовка объявился снова через три дня. На этот раз - с бутылкой шампанского. Если так будет продолжаться дальше, то скоро должны последовать ликеры, коньяки и виски, подумал Андрей.
А его гость просто весь светился счастьем:
- Представляешь, Андрюха, Наталья ребеночка ждет!
- Да ну! - он чуть не сел прямо, где стоял.
- Она, глупая, все мне сказать об этом боялась. Думала, я против буду - у меня ж работа и все такое, да и контракт только на год, летом заканчивается, а что дальше делать - неизвестно. А ей, бедной, плохо так было - ужас. И каждый раз, как только соберется поговорить, мы с ней ссоримся. Вот идиоты, а?
- Это точно, - улыбнулся Андрей. - Ну, давай за Владимировича! Или Владимировну? Ты-то сам кого больше хочешь - мальчика или девочку?
- Для начала - мальчика, а потом и девочку, - мечтательно произнес будущий папа. - А ведь это - все ты!
- Окстись! Что ты мелешь?!
К удивлению Андрея, Вовка расхохотался:
- Да я не в этом смысле! С самим процессом я как раз сам справился, я умею. Я - о другом. Я, когда в тот раз уходил от тебя утром, видел твою картину - ну, где мы с Натальей. Думаю, в ней все дело.
- По-моему, ты просто полностью обалдел от счастья!
- А вот и нет, - покачал головой Володя. - Слушай, продай мне ее, а?
- Да ты что, вообще? Так бери, если нравится!
- Спасибо тебе, Андрюха. За все спасибо! - он смущенно улыбнулся. - Слышь, старик, я побегу, а? А то там Наталья одна, скучает.
Ну, Вовка и выдумщик, думал Андрей. Ну, да, конечно: его второпях написанная картина их помирила, умереть - не встать.
И все же - мама тоже поправилась. Странно...
Он шел из магазина, когда ему повстречалась маленькая Гунилла, дочка его соседей. Он всегда останавливался поболтать с малышкой - веселая и разговорчивая, она очень напоминала ему Катюшку, только постарше была. Но сегодня девочка в одиночестве сидела на лавочке, выводила ботиночком какие-то замысловатые узоры на подтаявшем снегу.
- Привет, - поздоровался Андрей. - А что ты такая грустная? И где твоя собака?
Глаза малышки наполнились слезами:
- Она потерялась.
- Ну, не расстраивайся так, найдется!
- Нет, - Гунилла тяжко вздохнула и замотала головой. - Она совсем потерялась. Потому что уже неделя прошла. Мама везде звонила, объявления написала, а она так и не нашлась.
Вот жалость-то какая! Он знал, что немолодая спаниэлька была лучшим другом и преданнейшей нянькой девочки. И даже не удивился, когда вдруг захотелось нарисовать Гуниллу с собакой.
Спаниэлька нашлась через три дня.
И тогда он решился.
Нет, не нарисовать - это получилось уже потом, само собой. Он решился захотеть. Всерьез и по-настоящему захотеть того, чего в глубине души желал больше всего на свете.
Андрей работал, как одержимый. Не задумываясь о том, что делает, он смешивал краски, широкими мазками бросал их на холст, а потом тщательно, до рези в глазах тоненькой кисточкой дописывал детали.
Он рисовал свою скромную холостяцкую кухню, в которой за столом сидят рядом с ним два самых дорогих ему человека - жена и дочка. За работой он и не заметил, как проскочил день - в Стокгольме зимой темнеет рано. Он так устал, что держался только усилием воли и, едва вымыв кисточки, рухнул в кровать.
Ему позвонили на следующее утро. Человек представился Йонасом Лундстремом и предложил ему принять участие в небольшой выставке самодеятельных художников со своими фантастическими пейзажами. Не веря до конца в происходящее, Андрей отобрал пять лучших, на его взгляд, работ и притащил на выставку. Через три дня были проданы все. Более того, несколько владельцев галерей предложили ему выставлять свои полотна у них. Не прошло и пары недель, как у него не осталось ни одной непристроенной картины, причем покупали его "иные галактики" очень активно, хотя цены галеристы выставляли очень солидные. В итоге месяц спустя у него скопилась сумма, по сравнению с которой прежняя его зарплата постдока вызывала лишь снисходительную улыбку.
А еще через две недели он притопывал в нетерпении, стоя в зале прилетов Арланды - рейс из Москвы задерживался на 30 минут. И думал о том, что иногда полчаса - это больше, чем полгода.
Вскоре Катюшка пошла в детский садик и очень смешно пыталась повторять шведские слова, а Марина отправилась на языковые курсы.
Сам же Андрей продолжал рисовать. Его космические пейзажи пользовались бешеной популярностью. Из-за чего - Андрей и сам не понимал. Но то ли мода такая пришла, то ли было в них что-то еще, что-то большее, чем просто мазки и светотени - кто знает?
И все чаще к нему приходили люди со своими бедами и проблемами. И русские, и другие иностранцы, и даже шведы. Откуда они о нем узнавали, Андрей понятия не имел. Может, Вовка кому-то разболтал? Скорее всего. А потом уже пошло - по цепочке.
Он рисовал бездетную женщину - с младенцем на руках, больного лейкемией мальчика - катающимся на горных лыжах, скромную и оттого одинокую девушку - в свадебном платье, парнишку-наркомана - в окружении учебников...
Нет, конечно же, он рисовал не всех.
Когда к нему явился очередной соотечественник с бегающими глазками и полным ртом золотых зубов, у Андрея не возникло никакого желания изображать фирму "Внешимпортсервис" процветающей, а ее конкурента "Лагондо" - в упадке. Это не его дела и не его заботы, пусть уж сами разбираются со своим бизнесом.
А однажды явилась к нему эдакая холеная красавица с холодными глазами и показала фотографию немолодой уже женщины.
- Это - моя хорошая знакомая, - говорила она. - Она любит всякие розыгрыши, и я хочу подарить ей на день рождения подарок с юмором. Нарисуйте, пожалуйста, ее в гробу!
Как он удержался, чтобы не спустить ее с лестницы - он и сам не знал. Вот же стерва! Наверняка та, вторая - либо неугодная свекровь, либо жена престарелого любовника. Он тогда до того раскипятился, что чуть ее саму не нарисовал так, как хотела. В гробу. И даже на белые тапочки краски бы не пожалел, но вовремя успокоился - не ему ее судить.
Впрочем, поостыть все же стоило, и он вышел прогуляться. Совсем рядом был лес - не лес, а все же какие-то островки растительности, оставшиеся после застройки микрорайона. Рай для собачников, детишек и ищущих вдохновения чудиков вроде него самого.
Андрей узнал ее сразу. С огромной охапкой всяких растений, даже отдаленно не напоминающей букет, ему навстречу шла та самая старушка из кафе, ведьма. Или - не ведьма? Закатное солнце запуталось в ее растрепанной шевелюре, подсвечивая лицо, словно нимб.
- Здравствуй, - оторопело пробормотал Андрей.
- Привет, - улыбнулась она. - Как дела?
- Нормально... Я...
Он так растерялся от неожиданности, что напрочь забыл все те вопросы, которые изо дня в день мысленно задавал ей, только стоял и тупо таращился на ее веник-букет.
Она разложила на скамейке растения, стала их перебирать.
- Знаешь, почти все растения полезны в большей или меньшей степени. Вот это, например, - она как-то назвала эту травичку с мелкими цветочками непонятного цвета, да Андрей не запомнил, - помогает от легкомыслия. А эта - наоборот, злую тоску разгоняет. А вот - корешок богатства. Поверил?
Андрей только молча пожал плечами.
- На самом деле я готовлю желудочные, почечные сборы, - улыбнулась она. - А ты, значит, за краски взялся. Что ж, хорошее дело!
- Только я все равно ничего не понимаю! - наконец-то выпалил Андрей хоть что-то связное.
- А что тут понимать? - теперь уже она пожала плечами. - Ты, когда работаешь над картиной, вынужден сконцентрироваться изо всех сил, отрешиться от всего происходящего. Твоя душа ведет твою руку, твоя воля, забыв обо всех "а вдруг нет", "невозможно" и "невероятно", управляет тобой, и твое желание, находящееся на самом кончике кисти, обретает реальность.
Она снова сгребла в охапку свой гербарий, поднялась со скамейки, улыбнулась:
- Удачи тебе!
Вот ведь как, оказывается!
А ведь и в самом деле Андрей часто задумывался над тем, а не нарисовать ли ему самого себя в лаборатории, за работой и понимал, что того жгучего желания, той воли, которая способна оживить картину, у него нет. Зато Вовку - да, нарисовал, и тот незамедлительно получил новый контракт, теперь уже на пять лет.
А он сам как-то летом зашел в бывшую свою лабораторию - поболтать с Понтусом, узнать, как дела.
- Ты знаешь, мы так и не получили финансирование по тому проекту, - развел тот руками. - Tyvärr.
- Да ладно, - отмахнулся Андрей. - Не переживай, у меня все в порядке.