В июне 1934 года, на следующий день после получения аттестата о полном среднем образовании, Александр Мальцев подавал документы на факультет иностранных языков Ленинградского педагогического института. При заполнении анкеты всё шло гладко до графы:
"Какими иностранными языками Вы владеете?"
Александр собрался было написать "французским, свободно читаю, говорю и пишу", но вовремя посмотрел на следующую графу:
"Где Вы учили иностранный язык? Укажите фамилии преподавателей".
- Это что, я должен написать про Софью Павловну? - подумал юноша. - Но она же ведь считается чуждым социальным элементом! Если она меня обучала, значит, и я, сын пролетария, буду ходить с пятном в моей биографии. Нет, надо сделать по-другому.
"Владею немецким языком в рамках школьной программы", - написал он в анкете и решил больше никогда не упоминать о своём знании французского языка.
Мальцев, как отличник, сдавал всего один экзамен, который проходил в форме собеседования. Председатель экзаменационной комиссии, человек с усталым лицом и неопределенного возраста, одетый в помятый пиджак, попросил его рассказать по-немецки о своей семье. Услышав произношение Александра и его быстрый и уверенный темп речи, члены комиссии оживились.
- Просто прекрасно! Есть всё-таки у нас школы, где иностранным языкам уделяется должное внимание! - восторженно произнесла маленькая седая старушка. Все остальные члены комиссии с ней дружно согласились.
- Мальцев Александр Петрович, Вы зачислены на факультет иностранных языков, - торжественно объявил мужчина в мятом пиджаке.
А затем после паузы спросил у Саши:
- Скажите нам, юноша, на каком отделении Вы хотели бы учиться?
- На французском! - без раздумий ответил Мальцев.
- Хорошо, но лично я рекомендую Вам отделение испанского языка, которое с этого года вводится на факультете.
- Я могу подумать? - спросил Александр.
- Конечно! - ответил председатель экзаменационной комиссии.
Мальцев вышел из аудитории и в коридоре увидел Шубина, разговаривающего с двумя женщинами. Дождавшись, когда они разошлись, Александр догнал его:
- Дмитрий Владимирович, здравствуйте! Вы меня помните?
- Конечно, Мальцев, помню! Ты думаешь, что я уже настолько старый, что остался без памяти? - резко ответил Шубин.
- Александр Владимирович, мне требуется ваша помощь. Я хотел бы...
- С такими просьбами ко мне никогда не обращайся! Если тебя срезали на экзамене, значит, не знаешь предмета. Приходи на следующий год! - грубо оборвал его Шубин и осмотрелся по сторонам.
Саша оторопело посмотрел на собеседника, а затем, пожав плечами, объяснил:
- Извините, но Вы не поняли. Меня уже зачислили. По собеседованию!
- Так ты отличник! - радостно вздохнул Шубин. - Так какая тебе помощь нужна?
- Понимаете, Дмитрий Владимирович, это не совсем помощь. Это скорее консультация.
- Ах, консультация! Так бы сразу и сказал! - повеселел Шубин.
- Мне предложили учиться на испанском отделении. Новом в институте. А я же раньше мечтал о французском.
- Слушай, Александр, - понизил голос почти до шёпота Дмитрий Владимирович.- Когда открывается или начинается что-то новое, то надо обязательно ставить на перспективу. Я рекомендую - на испанский!
- Спасибо, Дмитрий Владимирович! - поблагодарил Мальцев.
- Да, Александр, на прощание прошу тебя в следующий раз со мной в таких проходных местах, как коридоры, вестибюли и так далее, не разговаривать. Приходи в мой кабинет, там и поговорим! - строго предупредил Шубин юношу и снова осмотрелся по сторонам.
- Хорошо, Дмитрий Владимирович! Большое спасибо за совет!
Вернувшись в свою коммуналку на Международном проспекте, Александр первым делом зашёл к Софье Павловне.
- По твоим счастливым глазам я поняла, что ты поступил! - сказала она.
- Да, Софья Павловна, на испанское отделение! - радостно сообщил Саша.
- Вот тебе, Сашенька, подарок! - сказала Софья Павловна и протянула юноше книгу "Хроники открытия Нового Света". - Теперь ты сможешь прочитать её на настоящем кастельянском языке вслух, наслаждаясь звучанием этой речи.
Александр от радости в первый раз в жизни сам поцеловал эту щедрую женщину в щёку.
- Спасибо, Софья Павловна! Огромное Вам спасибо! - закричал Саша, прижимая книгу к груди.
Зинаида Ивановна тоже обрадовалась. От счастья она, заплакав, произнесла:
- Как жалко, что папа никогда уже не узнает об этом!
- Мамуля, да не плачь ты! Пожалей себя! У тебя сердце очень больное, а ты каждый день рыдаешь да и работаешь день и ночь! Мамуля, а... - пытался Саша успокоить Зинаиду Ивановну.
Александр почему-то был уверен, что для учёбы в институте ему придётся прикладывать усилия. Но всё происходило, как в школе. Ему достаточно было внимательно слушать лекции или читать учебник. Что касается испанского языка, то, пока его товарищи по группе проходили спряжение глаголов в настоящем времени, Саша уже вслух читал "Хроники открытия Нового Света", стараясь избавиться от акцента. Базовые знания, полученные от Софьи Павловны, сыграли свою положительную роль.
Следуя рекомендациям Шубина, Александр начал выдвигаться на ключевые посты в комсомольской организации факультета. Для начала он сам предложил себя в качестве художника стенгазеты. Получив эту должность, он стал относиться к ней очень ответственно. Каждый день Мальцев оставался после лекций и готовил не только выпуск газеты, но и писал различные лозунги и объявления для деканата.
"Очень серьёзный и одарённый студент", - так характеризовали его все преподаватели и сотрудники факультета.
Следуя своей привычке, которая уже давно стала чертой его характера, Александр ни с кем не портил отношения. При возникновении острых конфликтов и споров, старался всегда уйти в сторону. Если это не удавалось, поддерживал мнение руководства.
Первого ноября он, усталый от работы над выпуском стенгазеты, посвящённой очередной годовщине Великого Октября, выходил уже из главного корпуса института. У дверей Саша бросил взгляд на круглые часы, висящие на стене.
- Ого! Уже десять часов! Как незаметно пролетело время! - подумал он.
Перед ним стояла секретарь комсомольской организации их факультета мужеподобная Клара Рябинина. За глаза все её звали Кларой Цеткин. Как всегда, на ней была надета потрёпанная кожаная куртка.
- Мальцев, здравствуй! Скажи мне, ты в курсе, что десятого числа у нас комсомольское собрание? - спросила она, в упор глядя в глаза Саши.
- Да, Клара, конечно, - ответил он.
- Я хочу, чтобы ты выступил тоже и высказался по чистке! - приказным тоном заявила Рябинина.
- По какой чистке? - не понял Александр.
- Ты что, Мальцев, с Луны свалился или до сих пор повестки дня не знаешь? - в своём привычном оскорбительном тоне спросила Клара и, сжав пальцы в кулак, принялась размахивать рукой:
- Чистке наших комсомольских рядов, в которые затесались тунеядцы, не желающие следовать курсу ЦК ВЛКСМ! Мы должны...
Рябинина орала на весь институт, объясняя Александру всю сложность этой проблемы на данном этапе комсомольской жизни. Но он её не слушал. От криков Клары у него зазвенело в ушах. Саша с грустью смотрел на её большую бородавку на правой щеке некрасивого скуластого лица и мечтал о том, чтобы она закончила свой нелепый монолог.
- Так ты понял меня, Мальцев? - поинтересовалась Клара.
- Да, Рябинина! Я обязательно выступлю на комсомольском собрании. Можешь на меня рассчитывать, Клара!
- Спасибо, Мальцев! - поблагодарила его Рябинина и на прощание протянула ему свою костлявую руку.
Седьмого ноября все студенты факультета приняли участие в демонстрации и торжествах по случаю семнадцатой годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. А десятого ноября в одной из аудиторий состоялось комсомольское собрание факультета иностранных языков. Мальцев знал, что это его очередной шанс не только получить известность в институте, но и сделать реальную заявку на высокую комсомольскую должность в будущем. Поэтому он к нему подготовился очень серьёзно.
За длинным столом, покрытым кумачом, - Рябинина, Косницкий, секретарь комсомола института и ещё два незнакомых Александру мужчины.
- На нашем собрании присутствуют товарищ Петров, секретарь райкома партии, и товарищ Речкин, секретарь райкома комсомола, - представила гостей Клара.
- Серьёзное, значит, собрание, если на него пришли такие высокопоставленные личности, - понял Александр.
Рябинина, в кожаной куртке, сжав пальцы в кулак, рубила им воздух после каждой выкрикнутой ею фразы:
Товарищи! Вы знаете, что ЦК ВЛКСМ уже давно проводит чистку комсомольских рядов. Вы знаете, почему это делается? Потому что в наши ряды пролезли не только случайные люди, именующие себя комсомольцами, но и враги! Да, товарищи, не удивляйтесь! Враги! А Вы знаете, что сказал товарищ Косарев, Генеральный секретарь ЦК ВЛКСМ? Наш дорогой товарищ Косарев сказал: "Врага можно убрать только насильно, в том числе и методом физического устранения".
- Ага, всё теперь понятно, откуда и куда ветер-то дует! - подумал после этих слов Александр.
Вскоре назвали и его фамилию. Александр не стал подниматься туда, где сидели за столом почётные гости собрания, а остался внизу. Откашлявшись, он начал:
- Товарищи! Все мы помним слова нашего вождя и учителя товарища Сталина, который сказал: "Как должен ставиться в настоящее время вопрос о росте комсомола: надо ли в основном и дальше продолжать курс на вовлечение в свои ряды всей рабочей, батрацкой, бедняцкой и лучшей части середняцкой молодежи, либо следует обратить главное внимание на закрепление и воспитание уже охваченных Союзом масс молодёжи? Нельзя говорить: либо-либо. Нужно делать то и другое".
Эту длинную цитату Мальцев произнёс на память, у него в руках не было никаких бумаг. Это произвело сильный эффект, особенно на гостей.
- Я полностью поддерживаю нашего мудрого и великого товарища Сталина! Нужно делать то и другое. То есть, мы должны работать с нашими товарищами, являющимися членами комсомола. Но прежде, чем начинать работу по их политическому воспитанию, сначала надо вычистить тех, кто является комсомольцем лишь на бумаге. Тех, кто позорит нашу организацию, носящую имя Владимира Ильича Ленина! - закончил Александр.
Рябинина и все сидевшие с нею за длинным столом одобрительно закивали головами.
На этом же собрании была создана специальная контрольная комиссия из числа комсомольцев, как минимум с пятилетним стажем пребывания в этой организации. Мальцев в неё не попал. Председателем комиссия была избрана Рябинина. Результатом её работы стало исключение нескольких человек из комсомола с последующим отчислением их из института.
Первого декабря 1934 года был убит Сергей Киров, первый секретарь Ленинградского областного комитета ВКПб, член Политбюро ЦК ВКПб. В газетах появилось официальное сообщение, что Киров стал жертвой врагов СССР. На многолюдном митинге, посвящённом трагической гибели популярного как в городе, так и в стране руководителя в педагогическом институте состоялся митинг. На нём все выступающие заклеймили позором убийц Сергей Миронова и все стоящие за ними "тёмные реакционные силы". Слово также было предоставлено студенту первого курса комсомольцу Александру Мальцеву.
Сашу предупредили о выступлении заранее. Товарищ из райкома партии проверил его речь, которую юноша написал на бумаге и остался доволен.
- Молодец, парень! Это то, что сейчас нужно всей молодёжи!
Саша поднялся на трибуну. Увидев перед собой огромную толпу людей, он стал было волноваться, но тут же успокоился:
- Товарищи! Наша родная коммунистическая партия под руководством мудрого и любимого всем народом товарищем Сталиным делает всё, чтобы улучшить жизнь советского народа! Одним из последних примеров является решение ЦК ВКПб об отмене с 1935 года карточек на хлеб. Но врагам нашей великой Родины не нравится это! Поэтому они и стараются уничтожить тех, за кем идёт советский народ. Злодейское и подлое убийство Сергея Мироновича Кирова является тому подтверждением! Но враги СССР глубоко ошибаются! Им не удастся нас запугать. Мы, комсомольцы, самая активная часть советской молодёжи, должны учиться защищать нашу любимую Родину. Мы все, студенты-комсомольцы педагогического института, в ответ на подлые происки врагов решили записаться в Осоавиахим! Врагам никогда нас не запугать!
Ответом на пламенную речь Александра был грохот аплодисментов. А сам Мальцев стал очень известной личностью в институте. С ним первыми стали здороваться все сотрудники и студенты.
На следующий день Александр, подавая пример остальным комсомольцам и студентам, пошёл записываться в Общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству. Осоавиахим было создано в 1927 году и являлось общественно-оборонной организацией, которая вела массовую подготовку парашютистов, лётчиков, снайперов, санитаров, водителей автомобилей и трактористов. Саша давно уже мечтал окончить все курсы Осоавиахима. Он мечтал научиться не только водить автомобиль, но и ремонтировать его, а также метко стрелять из винтовки. Но прыгнуть с парашютом стало для него целью самоутверждения и испытания своей смелости.
Мальцеву выдали членскую книжку серого цвета с чёрными буквами по диагонали ОСОАВИАХИМ. Он заплатил свой первый квартальный взнос
- Так, а теперь с каких курсов начать? - начал рассуждать Александр. - Конечно же, с парашютных!
Но здесь его ждало разочарование. На эти курсы шла запись только на март.
- Ничего, подожду, - решил Мальцев, подавая анкету с заявлением.
Тогда он стал посещать клуб Ворошиловских стрелков и записался на курсы водителей и механиков автомобилей. Теперь каждый день Александр мчался то в тир, то в автоклуб. Закончив там, снова возвращался в институт и занимался общественными делами. А их нагружали на него и нагружали. Сначала поручили оформлять наглядную агитацию на факультете, а затем - помогать выпускать малотиражку института. Теперь Мальцеву, чтобы успеть всё это сделать, приходилось отпрашиваться с лекций. Но времени всё равно не хватало. Обедал он в студенческой столовой на талоны, а ужинал уже придя домой поздно ночью.
- Сашуля, ты себя не жалеешь! Загонишь своё здоровье, как отец! - предупреждала его мама.
- Ничего, мамуля, я молодой и сильный! Надо же созидать новое общество и модернизировать страну, - отвечал он стандартными газетными фразами.
- Достроились уже! - вздыхала мама. - Люди голодают, магазины пустые. Зачем всё это? Вот при царе или даже при Нэпе всё было. Только деньги зарабатывай. А сейчас? Всё развалили...
- Ты, мама, не понимаешь, что надо немного потерпеть, а там наступит светлое будущее... - опять отвечал сын, как на политинформации
Верил ли сам Александр в светлое будущее? Конечно, он был уверен, что когда-то в стране создадут социализм, и все будут жить хорошо. Но в то же время он давно уже привык говорить то, что от него хотят. Александр вёл как бы двойную жизнь, нет, даже тройную. В институте, при общении с товарищами или преподавателями, это был один человек. Дома он был совершенно другим, но тоже никогда не говорил маме то, что думал. Только Софье Павловне он немного приоткрывал свою душу, но тоже никогда не высказывался начистоту. Мальцев ещё ребёнком понял, что лучше всего промолчать, чем высказывать свои сокровенные мысли вслух. Да и Софья Павловна не раз ему напоминала:
- Сашенька, прежде чем сказать что-то, ты должен очень хорошо подумать! Если чувствуешь, что не стоит высказываться - лучше промолчи! И вообще настоящий мужчина должен меньше разговаривать, а больше делать! Да, ещё, Сашенька, никогда не забывай, в какую эпоху мы живём! Ведь в наши дни говорить правду означает выступать против Советской власти. А последствия этого, как всегда, очень и очень печальны.
Александр давно уже согласился с Софьей Павловной. Ведь она была самым мудрым человеком из тех, кого он знал.
В клубе "Ворошиловский стрелок" после изучения материальной части винтовки системы Мосина образца 1891-30 года Мальцев научился разбирать и собирать её с завязанными глазами. Теоретический экзамен он сдал на "отлично". Затем начались стрельбы, и здесь Александр не сплоховал. Он выбивал всегда больше очков из всех двадцати членов их группы. В марте 1935 года ему вручили значок "Ворошиловский стрелок". Мальцев с радостью прикрутил его к своему пиджаку и стал носить с нескрываемой гордостью.
На занятия в автоклуб он ходил с огромным наслаждением. Наконец-то он узнал, почему крутятся колёса у автомобиля и устройство двигателя! Раньше для него это являлось загадкой. Он настолько увлёкся изучением автомобильных двигателей внутреннего сгорания, что несколько раз с огорчением думал:
- Надо было всё-таки на инженерный факультет поступать! Это так интересно!
Но потом вспоминал кабинет Шубина на даче в сосновом бору, стол с зелёным абажуром, книги, тишину... и решал:
- Нет, правильно я сделал, что пошёл на иняз!
Зимнюю сессию Александр сдал на отлично. В дни каникул мечтал отоспаться и почитать вволю. Но не тут-то было. Сразу же после последнего экзамена, откуда не возьмись, появилась Рябинина:
- Здравствуй, товарищ Мальцев!
- Здравствуй, Рябинина! - ответил он, чувствуя что-то недоброе.
- Мальцев, наша факультетская самодеятельность готовит большой концерт к семнадцатой годовщине Рабоче-крестьянской Красной Армии, - сообщила Клара.
- Очень нужное дело! С большим удовольствием на него приду, - ответил Александр. - А вот сейчас меня ждёт моя мама. Я иду домой.
- Товарищ, Мальцев, ты иди, конечно, домой, но в семь часов вечера я тебя жду в актовом зале, - приказным тоном сообщила Рябинина.
-Зачем! - оторопел от услышанного Александр.
- Мы, члены комитета комсомола, решили, чтобы ты нарисовал декорации к этому концерту.
- Ну, почему... - начал возмущаться Мальцев. В груди у него всё закипело от гнева. Ему захотелось послать эту мужеподобную активистку куда-нибудь подальше и уйти. Но он вовремя сдержался.
- Хорошо, я приду! - недовольно пробурчал он и, не прощаясь, ушёл.
- Ну, почему в дни каникул я должен опять что-то рисовать? Что-то делать? Я забыл, когда в кинотеатре был последний раз! Читать приходится урывками. И, попробуй, откажись! Эта дура "Цеткин" сразу же сообщит всем о моём "уклонизме" от общественных нагрузок. Тогда меня "вычистят" из комсомола или объявят строгий выговор, и... прощай будущее! - с горечью размышлял Александр.
И снова вспомнил книги на столе у Шубина и лампу под зелёным абажуром...
- Нет, ради моего будущего я должен выдержать всё! Даже эту косноязычную дуру Рябинину! - пришёл он к выводу и сразу же успокоился.
С марта Александр начал занятия в авиаклубе Осоавиахима. Здесь к своей досаде он встретился с Кларой Рябининой.
- Вот угораздило, в институте от неё житья нет и здесь начнёт приставать со своими комсомольскими делами! - огорчился Мальцев.
- Здравствуй, Александр! - пробасила "Цеткин", в первый раз назвав его по имени, и протянула свою руку.
- Здравствуй, товарищ Клара! - съехидничал юноша, пожимая её широкую грубую ладонь.
- Ой, не надо так официально! - смутилась Рябинина. - Мы же не в институте!
- С такой, как ты, надо только официально! А лучше бы тебя вообще и не видеть!- подумал со злостью Александр, а вслух сказал:
- Конечно, Клара!
После трёх недель теоретических занятий, в прекрасный солнечный субботний день, на аэродроме лётного клуба Осоавиахима состоялись прыжки с парашютом с вышки.
- Это очень просто! - пренебрежительно говорили все товарищи Мальцева по курсам.
Может, это и было очень просто, но уже в пятницу вечером Александр почувствовал, что он сильно волнуется. А в субботу утром у него сильно расстроился желудок. Когда же Мальцев увидел высоченную деревянную вышку, стоящую вдалеке от взлётной полосы, то ему почему-то стало нехорошо.
- Ну что, добровольцы есть? - спросил инструктор.
- Есть! - немедленно рявкнула Рябинина и вышла из строя.
Саша наблюдал, как она поднялась на площадку, где другой инструктор помог ей закрепить парашют. И "Клара Цеткин", не медля ни секунды, бухнулась вниз. Перед самым приземлением сумела, как их учили на теоретических курсах, поджать ноги и завалилась на бок.
- Вот, смотрите все, девушка, а как хорошо прыгнула! - похвалил её инструктор.
Мальцев решил прыгать последним. На душе у него было неспокойно... И вот настала его очередь. Он довольно бодро поднялся по лестнице на площадку и невольно посмотрел вниз.
- Ой, мамочка, высоко как! - прошептал он.
Все люди, находящиеся внизу, казались маленькими куклами. У Александра перехватило дыхание. В горле появился тяжёлый комок. Он попытался его проглотить, но он не глотался. Всё тело Мальцева мгновенно похолодело, а мускулы стали как деревянные. Он даже не слышал, что говорил ему инструктор. Затем последовал лёгкий толчок в спину, и Саша стремительно начал падать вниз. От охватившего его ужаса у него застучали зубы, а в паху вдруг сделалось горячо-горячо...
Он едва успел кое-как поджать ноги, чтобы избежать сильного удара о землю.
Подбежавший инструктор стал отстёгивать парашют и успокаивать юношу:
- Ничего, не переживай! Первый блин всегда комом! Научишься скоро прыгать хорошо. Было бы желание.
- Ну и шлёпнулся, Мальцев! Я уже подумала, что и не увижу тебя живым! - заорала за спиной Рябинина.
Александр опустил глаза вниз и увидел на своих штанах огромное мокрое пятно. Оно начиналось от пояса и расползалось почти до колен.
- Обоссался!- догадался он.
Сзади в плечо его больно толкнули.
- Давай, Александр, шевелись! Не переживай, первый блин всегда комом! - это снова была Рябинина.
- Товарищи курсанты, - раздался в этот момент голос инструктора, - через полчаса собираемся в классе для разбора прыжков.
Рябинина продолжала что-то орать за спиной Мальцева, но он, не оборачиваясь, быстро пошёл к самолётным ангарам.
- Домой! Срочно домой, пока кто-нибудь не увидел меня с этим пятном! Какой позор!
Александру пришлось ещё час прятаться за ангарами, пока солнце и ветерок не высушили пятно на его штанах.
- Что-то сегодня рано, Сашуля! Случилось что-то? - спросила его мама.
- Да нет, мамуля, всё в порядке. Сегодня вот с парашютом прыгали с вышки. Она такая высоченная, эта вышка... - объяснил ей сын.
- Это же так страшно! - испуганно воскликнула мама, а затем как-то очень грустно сказала:
- Хотя, не страшнее того, что делается в нашей стране!
- Ты это о чём, мама? - не понял Саша.
- Каждый день сотни человек арестовывают. Кого за убийство Кирова, кого за организацию антисоветского заговора, кого за создание подпольных террористических организаций... Мне почему-то кажется, что скоро все мы будем за что-нибудь сидеть в тюрьме.
- Мамуля, не преувеличивай!- попытался урезонить Зинаиду Ивановну Саша.
- Почему я преувеличиваю? Сегодня ко мне одна знакомая приходила платье ушить. Её брат двоюродный в НКВД служит. Так он ей по секрету рассказал, а она - мне. В Кремле раскрыли заговор. Группа служащих правительственных учреждений создала террористическую группу, - объяснила Зинаида Ивановна.
Саша пожал плечами и ничего не ответил.
На следующий день, в воскресенье, Александр проснулся от необычной тишины. Не трещала мамина швейная машинка, не орали Щёчкины... Саша поднялся со своей кровати, вернее, с сундука, и прошёл на их кухню. Размеренно и успокаивающе тикали часы-ходики, висящие на стене. Мамы не было. Она ещё вчера предупредила его, что в воскресенье рано утром поедет отвозить платье своей знакомой, а потом попытается добыть что-нибудь из продуктов.
Александр подошёл к большому зеркалу и стал себя внимательно рассматривать. Большой крючковатый нос, под ним начинающие пробиваться усы, глаза серого цвета, торчащие, как лопухи, уши и прыщавые щёки. Если к этому добавить, что у него был рост метр семьдесят сантиметров да узкие плечи, то картина получалась грустной...
- Да ещё и обоссался вчера, прыгая с парашютом! - вслух добавил он и решил:
- Нет, не для меня эти парашюты! Окончу курсы водителей-механиков и на другие пойду! Прыгать больше не буду никогда.
Вдруг из-за деревянной стенки послышались тихие голоса. Разговаривал Юрий Ивашкин со своей супругой Евгенией.
- В стране массовый психоз! Я боюсь лишнее слова сказать. Да какое там слово! Букву! - возмущённым голосом жаловался Юрий.
- Тише! Не кричи!- зашипела на него жена, а потом, понизив голос до громкого шёпота, стала рассказывать:
- Все доносят друг на друга. У нас в школе вчера учителя математики забрали. Говорят, любовница письмо куда надо отправила, в котором сообщила, что он скрытый троцкист! А ты же, Юрик, знаешь, что такое в наши дни быть троцкистом?!
- Да, это, как минимум, концлагерь на много лет, - вздохнул её супруг, а потом спросил:
- Ты же, Женечка, знаешь шесть заповедей безопасности советских граждан?
- Нет. А какие?
- На днях мне друг один рассказал.
Первая заповедь - не думай.
Вторая заповедь - если подумал, не говори.
Третья - если сказал, не записывай.
Четвёртая - если написал, не печатай.
Пятая - если напечатал, не подписывай.
Шестая - если подписал, откажись.
Саша вдруг вспомнил свой разговор с Софьей Павловной, состоявшийся на прошлой неделе. В тот день Софья Павловна была очень грустной.
- Думаю, Сашенька, о будущем нашей Родины. Что же это делается? Брат доносит на сестру. Дети на родителей. Такого в православной России никогда не было. А принятие закона о применении высшей меры наказания и для подростков, достигших 12 лет, меня просто потрясло! Я плакала! Смертная казнь для двенадцатилетнего ребёнка!!! - тихо сказала она и по её щекам потекли слёзы.
За стеной продолжали разговаривать Ивашкины, а Саша вдруг подумал:
- Правильно я делаю, что ни с кем ничем не делюсь! Ведь не зря говорится: "молчание - это золото".
Апрель для Мальцева выдался очень напряжённым. Не успел он закончить оформлять стенную газету ко дню рождения Владимира Ильича Ленина, как его вызвали в ректорат и попросили написать два транспаранта к первомайской демонстрации. Сегодня, 25 апреля, уже был глубокий вечер, а он в пустой аудитории выводил на кумаче первые буквы длинной фразы:
"Да здравствует великий друг и учитель советской молодёжи товарищ Сталин!"
Неожиданно громко хлопнула дверь. В аудитории раздался низкий бас Рябининой:
- Ага, вот ты где спрятался, товарищ Мальцев! Здравствуй, товарищ Мальцев!
- Здравствуй, товарищ Рябинина! - не поворачиваясь, ответил Александр.
- Товарищ Мальцев, есть решение прикрепить тебя к одному отстающему студенту! - торжественно объявила комсорг.
- Чьё решение? - спросил юноша, не поворачиваясь и продолжая писать.
- Комитета комсомола факультета!
У Мальцева от злости потемнело в глазах. Он резко повернулся: перед ним стояла в своей кожаной куртке Рябинина и сверху вниз смотрела на него. Ведь она на целую голову была выше Александра, да в плечах пошире.
- Послушай, товарищ Клара, я недавно закончил стенгазету. Теперь вот должен срочно написать два лозунга к первомайской демонстрации. Я в этом месяце домой прихожу на три часа. А сколько я сплю? Ты знаешь? - выпалил он гневную тираду.
- Мальцев, хватит жаловаться! Комсомолец, строитель нового общества вообще не должен спать! Он должен созидать! - с наглой уверенностью заявила Рябинина.
У него вдруг появилось желание схватить банку с краской и запустить со всей силой в её хамское лицо. Неожиданно в голове Мальцева промелькнула мысль:
- А зачем вообще отказываться? Ведь я хочу в будущем быть профессором. Читать лекции, иметь учеников и последователей... Да мне сейчас даже просто необходимо попробовать себя в роли педагога!
- Ладно, я согласен. Только с кем? - уже миролюбиво спросил Саша.
- С Егором Ивушкиным.
- А почему именно с ним? - удивился он.
- Он сам попросил. Хочет заниматься только с тобой, - пожала плечами Рябинина.
- Хорошо, я с превеликим удовольствием буду с ним заниматься! - ехидно ответил Александр.
- Я в тебе, товарищ Мальцев, никогда не сомневалась! - громогласно объявила комсорг и, громко топая, вышла из аудитории.
На следующее утро, ещё до начала занятий, Александр встретился с Ивушкиным. Егор был крепышом среднего роста, с волосами цвета спелой пшеницы и голубыми глазами. Его отец занимал какую-то очень высокую должность в правительстве Чувашской АССР.
Ивушкин учился хорошо по всем предметам, кроме испанского языка. Во время зимней сессии Егор с трудом сдал его на удовлетворительно. А сейчас было очевидно, что его вообще не допустят к сдаче испанского языка. У него не было выполнено ни одной контрольной работ и не сдано ни одного зачёта.
- Егор, скажи мне честно: ты зачем к Рябининой обратился? Мог же сам ко мне подойти. Ведь я всегда всем помогаю!
- Я знаю, Саня. Но мне надо, чтобы ты мне ни один раз помог, а занимался каждый день, - покраснев, объяснил смутившийся Ивушкин. И добавил:
- Саня, я с тобой заниматься буду, когда тебе удобно и где удобно.
- Хорошо, Егор. Давай сегодня после лекций встретимся в 405 аудитории. Я там буду транспарант писать, и ты тоже подходи!
В четыре часа вечера Егор его уже ждал с пачкой книг и тетрадей под мышкой.
- Егор, расскажи мне, что тебе непонятно в испанском.
- Саня, да мне всё непонятно!
- Это как? - изумился Мальцев.
- Как, как! Вот так! История, например, или философия, или политэкономия - они по-русски написаны. Прочитаешь один раз, второй, третий... И всё становится ясно. А испанский язык - это для меня какая-то абракадабра. Я одно слово, бывает, два дня учу и не могу его запомнить. Вот ты, Саня, как слова запоминаешь?
- Никак. Они сами ко мне "прилипают", - признался Саша.
- Вот видишь, а ко мне ничего не "прилипает"! - пожаловался Ивушкин.
Мальцев задумался.
- Егор, а у тебя испанские слова с русскими ассоциируются как-то? - спросил он.
- Как это, ассоциируются? - не понял Ивушкин.
- Ну, вот ты сейчас какое слово учишь?
- "Кусать" - зубрю уже второй день. И запомнить никак не могу! - посетовал Ивушкин и принялся стучать себя по лбу кулаком. - Башка у меня, наверное, деревянная!
- Нормальная у тебя голова, Егор, - успокоил его Мальцев. - Только смотри, "кусать" - это по-испански будет "мордер". Вот слово "мордер" у тебя ассоциируется с каким-то русским словом или понятием?
Ивушкин задумался.
- Нет! - тяжело вздохнул он.
- Нет, Егор, мне кажется, что это слово похоже на наше "Мор-да".
-Точно! - искренне удивился Ивушкин.
- Вот теперь "привязывай" каждое испанское слово к русскому, и оно тебя будет запоминаться по ассоциации, - сказал ему Мальцев.
- Хорошо! А вот тогда со спряжениями глаголов как быть? Особенно с неправильными? - поинтересовался Егор.
- А для этого сделай множество таблиц спряжений и наклей на все те места, куда падает твой взгляд. Вот ты, например, просыпаешься в своей комнате в общаге, открываешь глаза, а перед тобой на стене таблица. Открываешь свой портфель, а там тоже она изнутри приклеена и так далее, - посоветовал Мальцев.
С этого вечера Егор превратился в тень Александра. Он неназойливо всегда присутствовал рядом. Мальцев придумывал для Ивушкина упражнения, сочинения, задания-ловушки. Егор сидел неподалеку от Александра, который что-нибудь оформлял или рисовал. Иногда только слышалось:
- Сань, а как здесь будет правильно? Сань, у меня готово, проверь.
Очень часто Ивушкин спрашивал:
- Сань, может, перекусим чего-нибудь?
Мальцев соглашался. Тогда Егор доставал из своего кожаного потрёпанного портфельчика кусок сала или палку копченой колбасы, которую в семье Мальцевых ели только по большим праздникам. Перочинным ножиком нарезал большими кусками хлеб. Они не спеша ели, а затем продолжали заниматься.
Вскоре Александру уже доставляло удовольствие видеть рядом с собой Егора. Ивушкин был простым, честным и открытым парнем. Всегда очень осторожным в высказывании мнений на политические темы. Он, как Мальцев, предпочитал отмолчаться.
Несколько раз Егор был в гостях у Мальцевых. Зинаида Ивановна угощала их постными щами и кашей. Несмотря на то, что она сутками сидела за швейной машинкой, её заработка хватало лишь на скромное питание для неё и сына.
- Какой хороший парень! - восторгалась Зинаида Ивановна Егором. - Скромный, вежливый. Всегда опрятный!
Во время сессии Ивушкин сдал испанский язык и литературу на твёрдую тройку. Сам Егор от этого был на седьмом небе от счастья. Для него важна была не сама оценка, а появившаяся уверенность в своих силах. Все преподаватели тоже были приятно удивлены успехами самого безнадёжного студента.
После окончания сессии Ивушкин подошёл к Мальцеву и сказал:
- Сань, нас на вечеринку приглашают сегодня. Пойдём?
- Кто приглашает? На какую это вечеринку? - опешил Александр.
- Тоня Касаткина, комсорг второго курса. Ты её хорошо знаешь.
- Егор, а она что, так и сказала: Приглашаю Ивушкина и Мальцева.
- Не, Сань, она пригласила меня с моим лучшим другом. А мой лучший друг - это ты!
- Хорошо, пойдём! - согласился Мальцев.
В восемь часов вечера Егор и Александр поднимались по широкой лестнице на третий этаж одного из старинных особняков на Невском проспекте. Дверь им открыла очень симпатичная девушка с накрашенными глазами и губами, с модной причёской и в белом кружевном платье. В ней Мальцев с трудом узнал Тоню Касаткину, студентку французского отделения, комсомолку-активистку.
- Привет, мальчики! Проходите!- пригласила их хозяйка.
- Давай сразу на кухню, Тонечка! - предложил Ивушкин. Они все прошли на кухню. Здесь Егор вынул из своего портфельчика две бутылки водки, три палки колбасы и несколько банок консервов.
- Держи, Тоня! Это, так сказать, наш с Александром взнос в сегодняшнее культурное мероприятие.
- Хорошо, хоть Егор сказал, что это мы принесли, - подумал он.
Трёхкомнатная квартира Касаткиной была чем-то похоже на комнату Софьи Павловны: картины на стенах, ковры, напольные вазы и старинная мебель. В зале за столом уже сидели трое ребят и шесть девушек. Всех их Мальцев знал, ведь они являлись студентами пединститута разных курсов. Юноши выпили по маленькой стопке водки, а девушки по глотку красного грузинского вина. В первый раз в своей жизни Александр попробовал водку.
- Ну и гадость! - подумал он, ощутив жжение в горле и желудке.
Все, перебивая друг друга, что-то рассказывали, шутили, в затем завели патефон и поставили пластинку песен в исполнении Вертинского. А потом фокстрот, румбу. Никто не умел танцевать. Все пытались, но лучше всех получалось у Мальцева. Потом было танго, и, осмелевший от выпитой водки, Александр пригласил Тоню. Она прижалась своим хрупким телом к нему, и они стали танцевать...
Как Мальцев попал домой - он не помнил. Утром он очнулся на своём сундуке, постанывая от боли, терзавшей его голову.
- Нет, водка - не для меня! Можно веселиться и жить без неё, - решил юноша.
К одиннадцати часам утра он приехал в институт. Все студенты разъезжались на каникулы. Егор пригласил его приехать к ним погостить недельку, другую. Но Саша вежливо отказался. Он знал, что у мамы просто нет денег, чтобы дать ему на дорогу. А он не работает.
- Ничего, лет через десять я буду хорошо зарабатывать. Тогда и попутешествую. Да и вечеринки с хорошенькими девушками тоже у себя на даче или роскошной квартире буду устраивать. Надо только потерпеть! - успокоил он себя.
В деканате он забрал справку для посещения библиотеки Ленинградского университета. В коридоре столкнулся с Ивушкиным.
- Сань, ты куда пропал? Я тебя уже битый час ищу. Хочу перед отъездом домой попрощаться с тобой. Но это чуть позже. Мой отец внизу стоит, хочет познакомиться с тобой.
На улице, неподалёку от входа в институт, стоял невысокий широкоплечий мужчина с бритой головой и усами цветы спелой пшеницы.
Увидев Мальцева и Егора, он направился к ним. Только теперь Саша увидел, что пустой правый рукав его пиджака был заправлен в карман.
- Так вот ты какой, Александр! - приятным голосом сказал мужчина и протянул Мальцеву свою левую руку.
Саша её неловко пожал.
- Спасибо тебе, Александр, за помощь, которую ты оказал Егору! Я теперь вижу, что у моего сына есть настоящий друг!
Мальцев, не зная, что ответить, глупо улыбался, пожимая плечами.