Горбатых Сергей Анатольевич : другие произведения.

"Русский дьявол" Глава Љ 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    11 января 1921 пароход "Рейна Виктория" пришвартовался в порту Буэнос-Айреса. В каюту Голинцева вошёл офицер таможни. Поздоровавшись по-английски, он попросил предъявить документы. Владимир также ответил ему по-английски и протянул свой паспорт. Увидев двуглавого Российского орла на обложке, офицер почему-то с опаской взял его и стал внимательно изучать. Он пролистал страничку за страничкой, неторопливо рассмотрел ...
   ГЛАВА 2.
  
   11 января 1921 пароход "Рейна Виктория" пришвартовался в порту Буэнос-Айреса. В каюту Голинцева вошёл офицер таможни. Поздоровавшись по-английски, он попросил предъявить документы. Владимир также ответил ему по-английски и протянул свой паспорт. Увидев двуглавого Российского орла на обложке, офицер почему-то с опаской взял его и стал внимательно изучать. Он пролистал страничку за страничкой, неторопливо рассмотрел лиловый штамп аргентинской визы. Затем объявил:
   - Господин Голинцев, Вы задерживаетесь на борту судна до окончания более тщательной проверки Ваших документов и, не прощаясь, вышел.
   Все пассажиры давно покинули судно, только Владимир метался по верхней палубе, терзаемый сомнениями.
   - Неужели Сумбатов мне фальшивую визу подсунул? Нет, нет! Не может быть! Михаил - офицер, человек чести! Я его давно знаю, он не может... А если это сделал его знакомый, чиновник французского МИДа?
   В тревоге и волнениях прошла ночь. На следующий день, часов в 10, в дверь его каюты постучали. Вошёл тот же самый чиновник таможни. - Здравствуйте, господин Голинцев! Добро пожаловать в Аргентину! - сказал он, широко улыбаясь, и протянул Владимиру его паспорт. Голинцев схватил свой чемодан и через несколько минут уже стоял на набережной Буэнос-Айреса. В его душе всё ликовало:
   - Получилось! Получилось! Я - здесь!
   Владимир остановил такси и на французском языке попросил отвезти его в Российское посольство. Таксист глупо смотрел на него, ничего не понимая. Голинцев повторил свою просьбу по-английски. Шофёр сразу же оживился, заулыбался, и автомобиль тронулся.
   Через двадцать минут Владимир вошёл в приёмную посла Российской Империи в Аргентине Евгения Фёдоровича Штейна. Посол принял его незамедлительно. Пригласив сесть в удобное кожаное кресло, Штейн угостил его хорошим кофе. Евгений Фёдорович был похож на его отца. Лет шестидесяти, грузный, с копной седых волос на голове и бакенбардами на пол-лица. Внимательно смотря на Владимира своими умными, чуть насмешливыми глазами, он приятным низким голосом произнёс:
   - Ну, милостивый сударь, рассказывайте!
   Голинцев почему-то сразу проникся доверием к этому человеку и, ничего не скрывая, начал своё повествование с самого детства:
   Как и все наши предки, мы жили в Орловской губернии. Мой отец, Голинцев Юрий Владимирович, полковник Его Величества лейб-гвардейского уланского полка, после выхода в отставку занимался разведением породистых рысаков. У нас был очень известный конный завод. Папа пользовался большим уважением и авторитетом у крестьян нашей округи. Летом 1917 года, во время массового оставления боевых позиций, дезертиры сбивались в вооружённые банды, которые грабили и убивали всех на своём пути. В сентябре 1917 года одна из таких стай нелюдей напала на наше имение. Вооружённые бандиты хотели с ходу захватить дом. Но не смогли... Отец с конюхами дали им достойный отпор. Произошёл настоящий бой.
   Владимир замолчал. Сделав длительную паузу, он продолжил:
   - Тогда эти кровавые хищники, обезумевшие от водки и жажды разрушения, подожгли дом. В пожаре сгорели отец, мама, конюхи и три женщины из прислуги.
   Владимир снова замолчал. Затем, тяжёло вздохнув, сказал:
  - Две мои младшие сестры в это время гостили в Орле в доме папиного однополчанина. Они пережили родителей ровно на один месяц. В октябре сёстры умерли от тифа. А я... Я лежал в это время в госпитале после тяжёлого ранения.
   Голинцев откашлялся и продолжил грустное повествование о своей жизни. Он рассказал Штейну о гражданской войне, о том, как он сражался в рядах Добровольческой армии.
   Посол слушал очень внимательно, не задавая вопросов. Большие напольные часы в кабинете пробили час дня, когда Владимир закончил. Евгений Фёдорович молчал. Потом он встал со своего кресла и, прохаживаясь по скрипучему паркету, задумчиво произнёс:
   - Да, милостивый сударь, Вы правы: Белое движение умерло. И теперь все, кто в нём участвовал, должны думать, как жить дальше.
   Потом, тяжело вздохнув, добавил:
   - Да, Владимир Юрьевич, Вы ещё такой молодой, а уже прошли через ад. Несчастная наша Родина, что её теперь ждёт?
   Помолчав немного, посол осведомился:
   - Чем я могу Вам помочь?
   - Евгений Фёдорович, у меня здесь нет знакомых, я не знаю испанского языка и, признаюсь Вам честно, я остался практически без денег, - объяснил Владимир.
   Немного подумав, Штейн ответил:
   - Возможности мои сейчас очень ограничены. Но я постараюсь помочь. Для начала дам Вам письмо.
   Посол удобно устроился в кресле. Взяв лист прекрасной тонкой белой бумаги, он что-то написал. Закончив, вложил его в конверт и вручил Голинцеву.
   - Поезжайте, милостивый сударь, на улицу Бразилия, 315 к отцу Константину, настоятелю Свято-Троицкого храма. Он сделает для Вас всё возможное.
   Прощаясь с Голинцевым, Евгений Фёдорович признался ему:
   - Владимир Юрьевич, Вы очень мужественный, честный и очень симпатичный мне человек. Всегда можете на меня рассчитывать!
   Голинцев поблагодарил посла и вышел.
   На улице он остолбенел от царившей здесь жары. По тротуару нескончаемо лился людской поток. Несмотря на палящие лучи солнца, мужчины были одеты в строгие тёмные костюмы с обязательным галстуком и шляпой. Все женщины были в элегантных длинных платьях с летними кружевными зонтиками в руках. Голинцев хотел было взять такси, но его внимание привлёк извозчик, одетый в типичную форму швейцаров дорогих гостиниц. Он сидел на облучке роскошной пролётки, расписанной драконами, цветочными узорами и диковинными орнаментом. На его лошади красовалась полосатая шляпа. Голинцев махнул извозчику рукой.
   - На улицу Бразилия, 315, - сказал он извозчику по-английски и удобно устроился на сиденье.
   Мягко покачиваясь, пролётка весело катилась по горячему асфальту. Владимир, сгорая от любопытства, спросил, кивая головой на лошадиную шляпу:
   - А это зачем?
   И немедленно получил ответ на ломаном английском языке:
   - Сегодня очень жарко.
   Они ехали по узким улицам, пересекая широкие проспекты. Неожиданно, затмевая все соседние здания своими размерами и красотой, перед ними возник дворец. Его стены были декорированы глазурованными плитками всех цветов. Опережая вопрос Голинцева, извозчик объяснил:
   - Это вода для города. Внутри находится огромный резервуар.
   Отец Константин Изразцов, настоятель единственного в Аргентине православного храма, принял Владимира очень радушно. Прочитав письмо Штейна, он сказал:
   - Прошу Вас отобедать со мной. Я Вам, Владимир, предложу невиданное в этих местах блюдо: настоящую холодную окрошку.
   После обеда они остались сидеть в прохладном зале.
   - Как Вы, Владимир, перенесли долгое путешествие через Атлантику? Штормило сильно? - поинтересовался отец Константин.
   - Да, немного качало. Но всё прошло благополучно. А вот уже здесь, в порту Буэнос-Айреса, возникли неприятные моменты, - ответил Голинцев и рассказал о странном поведении таможенного чиновника
   Отец Константин выслушал его очень внимательно, а затем сказал:
   - Вам, Владимир, повезло. В конце концов, Вам разрешили въехать в Аргентину. Я же знаю несколько случаев, когда нашими соотечественникам было в этом отказано.
   - Почему же нас так здесь не любят? - удивился Голинцев.
   - Дело в том, что аргентинское правительство очень сильно боится проникновения в страну коммунистической заразы. У властей и без этого проблем хватает. Например, анархисты-бомбисты.
   - И здесь есть бомбисты? - изумлённо воскликнул Владимир.
   - Представьте себе - да! Например, в июне 1910 года один из них бросил бомбу в
  заполненный зрителями зал Театра Колон. Погибли и были ранены ни в чём неповинные люди. Кроме этого, в этой стране периодически взрываются тлеющие социальные конфликты, последний из которых произошёл в январе 1919 года. Тогда войсками и полицией были расстреляны бастовавшие металлурги. Похороны погибших превратились в открытый протест против правительства. На улицы Буэнос-Айреса вышли около трёхсот тысяч рабочих. В стычках между ними и силами правопорядка погибло более трёх тысяч человек. Эту неделю теперь называют не иначе как "Трагическая".
   - Да, теперь понятно, почему меня сутки держали на судне, - задумчиво произнёс Голинцев.
   - Владимир, Вы участник всех последних трагических событий на нашей многострадальной Родине. Как там сейчас? - попросил отец Константин.
   Голинцев подробно рассказал о сражениях за Крым, об эвакуации Добровольческой армии и гражданских беженцев. Лицо священника стало суровым. Он встал, перекрестился и громко произнёс:
   - Господи, спаси Россию!
  И после паузы предложил:
   - Пойдёмте, Владимир, я покажу комнату, где Вы сможете разместиться.
   Он привёл Голинцева в небольшое помещение с высоким узким окном. Здесь стояли кровать, стул и шкаф.
   - Раньше тут хранились самые ценные книги. Недавно мы их перенесли в библиотеку, а комнату подготовили для таких скитальцев, как Вы, - пояснил отец Константин.
   - Устраивайтесь здесь. Да, ещё, не сочтите за обиду, примите от меня 30 песо на необходимые Вам расходы, - твёрдым голосом произнёс настоятель храма и протянул Владимиру деньги.
   Лицо Голинцева мгновенно покраснело. Ему стало очень стыдно. Он хотел отказаться, но священник посмотрел на него так убедительно, что Владимир не решился этого сделать.
   - Ну, а теперь отдыхайте, знакомьтесь с городом, начинайте учить испанский язык. Я же постараюсь в ближайшие дни помочь Вам с работой, - сказал отец Константин и, пожелав всего хорошего, ушёл.
   Эта была первая ночь за последнее время, когда Владимира не терзали кошмарные сны о гражданской войне. Утром он, отдохнувший и свежий, вышел на улицу и бодро зашагал по узкому чистому тротуару. Минут через пятнадцать Голинцев оказался среди двухэтажных домиков, выкрашенных в кричащие цвета: ярко-красный, ядовито-жёлтый, тёмно-голубой... Через узкие, как колодцы, улочки были натянуты верёвки, на которых сушилось бельё. На крошечных балкончиках, где и одному человеку было тесно, сидели целые семьи. Женщины что-то шили, дети играли. Старики дымили папиросами, рассматривая прохожих.
   - Это я попал в район, который называется Ла Бока, - догадался Владимир, вспомнив вчерашний рассказ отца Константина о Буэнос-Айресе. - Мне надо было вверх идти, по улице Бразилия, а я, наоборот, спустился к реке.
   Голинцев попытался выбраться из лабиринта этих улочек и тупиков, но ещё больше заблудился. Вскоре вместо домов возникли огромные кучи песка, щебня и угля. Запахло свежестью воды.
   - Это я уже в порту,- вслух произнёс Владимир и, обойдя гору камней, очутился на площади.
   Над ней стоял сизый туман от жарящегося здесь мяса. По всему периметру площади были расставлены большие решётки, под которыми тлели раскалённые угли. На решётках лежали сотни больших кусков шипящего на огне и вкусно пахнущего мяса. Повсюду, прямо на земле, сидели портовые грузчики в грязной одежде. У них был обед. Рабочие ели мясо. Голинцев обратил внимание, как это делалось. В правой руке все держали нож. В левой - приличный ломоть белого хлеба с мясом сверху. Всё это вкладывалось в рот и у самых губ обрезалось острым ножом. Затем, отрезанный кусок медленно, неторопливо прожёвывался. Эта обеденная процедура проходила молча и сосредоточенно. Только шипение мяса на решётках да чириканье воробьёв нарушали тишину на площади.
   После долгих блужданий среди штабелей брёвен, ящиков и бочек Владимиру наконец-то удалось выбраться на широкую улицу. По булыжной мостовой с грохотом проезжали гружёные телеги, запряжённые сильными лошадьми. Надрывно ревя моторами, выбрасывая выхлопные газы, ползли грузовые автомобили со щебнем и песком. Изредка, мелодично поскрипывая и подпрыгивая на ухабах, проносились пролётки. По обеим сторонам улицы тянулись серые одноэтажные дома. Шагая по тротуару, Голинцев с любопытством смотрел в их открытые двери. Все дома были построены в испанском колониальном стиле. Внутри - общий дворик, в который выходили 10, 15, а иногда и больше комнат. В каждой обитала одна семья. Напротив своих дверей одни женщины что-то готовили на жаровнях, другие стирали бельё в больших тазах или что-то пили через металлические трубочки из сушёных тыковок.
   Мате, - догадался Владимир.
   Находиться на улице уже было невозможно. Палящие лучи солнца буквально сжигали. Увидев небольшой ресторанчик с вывеской "НАСТОЯЩАЯ ИТАЛЬЯНСКАЯ ПИЦЦА", Голинцев без колебаний туда вошёл. Внутри было очень чисто и уютно, а самое главное - довольно прохладно. Владимир заказал по одной порции пиццы с грибами, с сыром, анчоусами и бокал неплохого холодного пива. Наслаждаясь едой, он ждал, когда спадёт жара. В половине пятого, подозвав официанта, Голинцев уже по привычке попросил по-английски счёт:
   - 75 сентаво, - услышал он в ответ.
   - Сколько?! - удивлённо переспросил он.
   - 75 сентаво, - повторил официант.
   - Какая всё-таки в этой стране дешевизна! - изумляясь, подумал Владимир. - Вчера я заплатил 90 сентаво за такси и 60 сентаво за извозчика. А сейчас за такой вкусный и обильный обед - всего 75 сентаво!
   Голинцев, поблагодарив официанта, положил на стол один песо и вышел.
   Солнце уже заходило за горизонт, когда Владимир пришёл в тенистый зелёный парк на площади Конститусьон и сел на свободную скамейку. Все дорожки здесь были запружены людьми. Одни спешили, чтобы вовремя попасть на поезд, который отправлялся с вокзала, находящегося в конце парка. Другие медленно прогуливались, наслаждаясь вечерней прохладой. Вскоре зажглись электрические фонари, и стало очень светло. В траве затрещали сверчки.
   На следующее утро Владимир отправился знакомиться с городом очень рано, чтобы использовать утреннюю прохладу. В 8 часов он уже был в центре аргентинской столицы.
   - Где я? - спрашивал он сам себя. - В довоенном Париже или богатом Нью-Йорке?
   По улицам проносились новые, сияющие краской автомобили. Звенели проезжающие трамваи. Сверкали своими натертыми стёклами витрины магазинов дорогой французской одежды, английского сукна и табака. На прилавках ювелирных лавок, переливаясь всеми цветами радуги, лежали драгоценности из Голландии и последние модели часов из Швейцарии. На улице Флорида из дверей одного из ресторанов исходил такой вкусный запах, что Голинцев не смог устоять и вошёл. Здесь ему предложили великолепный ароматный кофе и нежные хрустящие круассаны.
   - Мне кажется, что они вкуснее, чем те, которые мы ели в Париже в 1912 году, - подумал Владимир.
   Наслаждаясь кофе, он пролистал местные газеты "Ла Пренса", "Ла Разон", "Ла Насьон", которые официант принёс ему вместе с завтраком.
   На углу улиц Флорида и проспекта Ривадавия Голинцеву в глаза бросилась вывеска "МУЖСКАЯ МОДНАЯ ОДЕЖДА ИЗ ПАРИЖА". Он вошёл. Служащий, парень лет 19, сразу же бросился к нему и поздоровался по-испански.
   - Доброе утро! - ответил ему Владимир по-французски. - Я хотел бы...
   - Господин Анри! Господин Анри! - позвал служащий. Из боковой двери немедленно появился невысокий худой мужчина лет пятидесяти с большим носом и бегающими глазами:
   - Доброе утро! Чем я Вам могу помочь? - сказал он по-французски.
   - Здравствуйте! Я хотел посмотреть, а, может, что-то и купить, - объяснил на своём безукоризненном французском Голинцев.
   - Разрешите представиться. Анри Лусто, хозяин этого магазина, - с достоинством произнёс мужчина и протянул ему руку.
   - Голинцев, - просто ответил Владимир.
   - Вы русский? - удивился Анри. - А я почему-то был уверен, что разговариваю с моим соотечественником.
   - Да, я русский, но недавно приехал из Парижа, - ответил Голинцев.
   - Что, правда? - снова удивился хозяин магазина.
   - Да, третий день я нахожусь здесь, в Буэнос-Айресе, а до этого две недели провёл в Париже.
   - Извините, господин Гол.., Гол...
   - Голинцев, - подсказал Владимир.
   - Господин Голинцев, у Вас не найдётся нескольких минут, чтобы поговорить со мной? - вежливо поинтересовался Анри.
   - Да, конечно, - ответил Владимир.
   - Тогда я Вас приглашаю в мой кабинет, - торжественно произнёс хозяин магазина и приказал служащему:
   - Закажи кофе и печенье в ресторане! Пусть принесут! И побыстрее!
   Кабинет господина Лусто был обставлен дорогой дубовой мебелью. Повсюду лежали и висели рисунки, фотокарточки мужской одежды.
   - Прошу Вас, присаживайтесь, - предложил Анри, указывая на кресло. - Ах, Париж, Париж... Какой город! Самый красивый в мире! - закрыв глаза и покачивая головой мечтательно сказал хозяин магазина.
   - Извините, господин Анри, - вежливо возразил Голинцев, - но мне кажется, что и Буэнос-Айрес тоже красивый город.
   - Что? - громко, почти испуганно закричал Лусто. - Где Вы, господин Голинцев, видели город? Это же хаотичная куча зданий! Жалкие копии домов Парижа и Лондона! И где? Только в центре?! А Вы бывали на окраинах города?
   - Да, вчера. В Ла Боке, - ответил Владимир.
   - Ну, это зона порта и пролетарский район... А вот Вы бывали там, где живут маргинальные личности, на самой окраине?
   - Ещё нет, - честно признался Голинцев.
   - И не вздумайте! Вы там ничего не увидите, кроме грязи. А ещё Вас там могут запросто ограбить или даже убить! - предупредил хозяин магазина.
   - Конечно, конечно. Но местные музеи и картинные галереи мне хотелось бы увидеть.
   - Какие музеи, господин Голинцев?! - громко, почти с отчаянием закричал Анри. - Здесь нет ни одного достойного музея! Более того, в Буэнос-Айресе Вы не найдёте ни одного выставочного зала, не говоря уже о картинной галерее. Это же столица креолов? А у них есть деньги, но отсутствует самая элементарная культура.
   - Мне рассказывали, что Театр Колон самый большой и красивый во всём Новом свете, - удалось, наконец, вставить фразу Голинцеву.
   - Да, это так, - согласился Анри. И сразу же, захлёбываясь словами, выпалил:
   - А Вы знаете, для чего он был построен? Для того, чтобы местные невежественные богатеи имели возможность демонстрировать друг другу свои наряды и украшения! Появляться два раза в одном и том же платье и тех же бриллиантах является самым большим позором для женщины местного высшего света. Вы, господин Голинцев, думаете, что в Театр Колон ходят слушать оперу? Нет, и ещё раз нет! Ходят туда только для того, чтобы похвастаться своим богатством!
   В двери постучали, и хозяин магазина прервался.
   - Да! - закричал он.
   В кабинет вошёл официант из соседнего ресторана с подносом. Он выставил на стол две чашечки кофе, печенье в вазочке и удалился.
   - Угощайтесь, господин Голинцев!
   - Спасибо, - поблагодарил Владимир и спросил:
   - А метро? Я ещё не был. Но все говорят, что одно из самых современных...
   - Метро?! - снова перебил его Лусто. - Это же точная копия лондонской подземки. Ведь строили его англичане. Всё привезли сюда, до самого последнего винтика, до самой последней гайки, из Великобритании. А почему? Потому что креолы не имеют и не хотят иметь своей промышленности. Всё здесь привозное, скопированное и безвкусное!
   Анри сделал короткую паузу. Отпив из своей чашки маленький глоток кофе, он продолжил:
   - Вы, господин Голинцев, не представляете, как я страдаю в этой стране! Уже шесть лет.
  И хозяин магазина продолжил жаловаться на Аргентину и её жителей.
   Но Владимир его уже не слушал. У него жутко разболелась голова. Он любезно попрощался с Анри и вышел на улицу. Увидев первую же станцию метро, он спустился туда.
  Да, Анри был прав. Здесь всё было английским. Вагоны, рельсы, турникеты... Всё было привезено из Великобритании. И форма у служащих метро была английская. Даже движение здесь, под землёй, было левосторонним.
   - Ну и что? - мысленно возразил Голинцев Анри Лусто. - Зато всё здесь очень удобно, чисто и даже красиво!
   Вечером он посетил один из множества кинотеатров, где посмотрел американский фильм о приключениях двух ковбоев.
   На следующий день Владимир решил пересечь город на трамвае. Он поднялся в вагон маршрута номер 96 и, заплатив кондуктору 10 сентаво, удобно устроился у окна. Трамвай быстро мчался по широкому проспекту Ривадавия, стуча колёсами на стыках рельсов и звеня на перекрёстках. Многоэтажные дома сменялись площадями и парками. Повсюду пестрели вывески мясных и овощных лавок, булочных, ресторанов, различных магазинов и магазинчиков.
   Минут через сорок трамвай свернул на узкую улочку с разбитой булыжной мостовой. Вскоре за окном стали появляться странные строения со стенами из глины и крышами из чёрного сгнившего камыша. Потом исчезла и булыжная мостовая. Трамвай медленно пробирался по улице, состоящей из ям и оврагов, проделанных дождями.
   - Приехали! Конец маршрута! - объявил кондуктор.
   Голинцев вышел.
   - Боже мой! Куда это я попал? - подумал он, осматриваясь вокруг.
   Среди куч бытового мусора виднелись лачуги, построенные из разрезанных на куски металлических бочек из-под керосина. В луже лежала большая чёрная свинья. Худые облезлые собаки с визгом дрались из-за объедков. У одной лачуги сидели несколько человек в заношенной одежде. Они пили мате, передавая друг другу тыковку с торчащей оттуда ржавой трубочкой. В дверях соседних жилищ матери искали вшей в головах своих многочисленных чумазых и босоногих детей.
   Две юные проститутки лет по шестнадцати, с сильно нарумяненными щёками, медленно шагали среди этого зловония. Нарочито задирая и без того короткие юбки, они старались обходить лужи, не наступая в грязь. Увидев Голинцева, жрицы любви принялись ему что-то кричать, посылая при этом воздушные поцелуи. Владимир демонстративно отвернулся. С другой стороны трамвайной остановки, в тени чахлого дерева, небритый грязный старик доил худую корову. Возле него стояли три женщины с пустыми кувшинами из жести.
   Громко звеня, подъехал трамвай. Голинцев, пропустив вперёд проституток, поднялся в вагон. От всего увиденного у него защемило сердце.
   - Быстрее отсюда, быстрее! - думал он.
   Обедал Владимир в ресторане на улице Альсина. Из-за жары у него не было аппетита. Поэтому подошедшего к нему официанта, понимавшего по-немецки, попросил принести ему небольшой кусочек бифштекса и салат. Зал был заполнен служащими из близлежащих банков. Все они были одеты в дорогие строгие костюмы и белые шёлковые рубашки.
   Официант поставил перед ним "небольшой" бифштекс размером с поднос, салатник с нарезанными овощами, бутылочку оливкового масла и холодную воду в графине. За всё это и ещё мороженое на десерт Голинцев заплатил 80 сентаво.
   - Какая дешевизна! - снова подумал Владимир, покидая ресторан.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"