Аннотация: Утром следующего дня отец Константин представил Голинцеву невысокого лысоватого мужчину лет сорока с военной выправкой.
ГЛАВА 3.
Утром следующего дня отец Константин представил Голинцеву невысокого лысоватого мужчину лет сорока с военной выправкой.
- Подковкин Семён Иванович, - чётко, по-военному, доложил тот.
Через несколько минут выяснилось, что бывший унтер-офицер российской армии является хозяином русского ресторана и подыскивает себе администратора. Немного заикаясь и путая слова, Семён Иванович объяснил, что нуждается в доверенном человеке.
- Владимир Юрьевич, пойдёте ко мне администратором? - наконец предложил Подковкин.
- Да, - коротко ответил Голинцев, не задавая никаких вопросов.
Подковкин Семён Иванович приехал в Аргентину в 1915 году. Каким образом ему удалось попасть сюда, не знал никто из его знакомых. Оставалось также загадкой и то, откуда Семён Иванович был родом. Но всем было известно, что на второй месяц своего прибытия Подковкин открыл собственный русский ресторан. Его очень удобное расположение и экзотическое для этих мест название "СИБИРЬ" стали залогом успеха. За короткий срок ресторан превратился в престижное ночное заведение для мелких служащих и моряков.
На следующий день для Владимира началась новая жизнь. В шесть утра он должен был являться на службу. В его обязанности входило: контролировать уборку зала, оставленного ночными клиентами в неприглядном состоянии и принимать продукты от поставщиков. Для этого в распоряжении Голинцева имелись два аргентинских восемнадцатилетних юноши. Они всегда появлялись на работе с опозданием на 20, а иногда и 40 минут. С заспанными лицами эти служащие медленно натирали паркет и зеркала, мыли окна. При каждом удобном случае его подчинённые норовили пробраться на кухню, чтобы, похитив там что-нибудь съедобное, тут же его употребить. А после обеда юноши прятались под столами и спали. Весь этот мучительный для Владимира процесс подготовки ресторана к новой ночи занимал в среднем 12 часов. За эту работу без выходных Подковкин положил ему оклад в 100 песо и дал право бесплатно питаться. Деньги небольшие, но они позволили Голинцеву снять крошечную квартиру в двух кварталах от ресторана, на улице Дефенса. После работы, несмотря на усталость, Владимир всегда читал газеты, стараясь побыстрее овладеть испанским языком и быть в курсе всех событий, происходящих в мире.
Наступил месяц май. Зачастили дожди. Утренние туманы покрывали город плотным белым покрывалом. Одежда, стены, асфальт - всё было мокрым от царившей повсюду влаги. Отовсюду исходил запах сырости... Это был конец аргентинской осени. Заныли фронтовые раны Голинцева. Порою боль обострялась до того, что не давала ему заснуть. Никому никогда не жалуясь, Владимир каждый день являлся на работу, не опаздывая ни на минуту.
Утром 12 мая Голинцев беседовал с Подковкиным, который после ночной работы уже собрался уходить. Неожиданно в дверь позвонили. Хозяин открыл. На пороге стоял почтальон в форме:
- Господин Голин.., Голин..., - попытался произнести он фамилию Владимира, забыв поздороваться.
- Голинцев, - подсказал Семён Иванович.
- Да, да, - обрадованно подтвердил почтальон, немедленно вручив Подковкину два конверта и так же, не прощаясь, ушёл.
Хозяин ресторана держал в руках конверты и не мог оторвать от них взгляд. Один был из Министерства иностранных дел, а другой - из посольства Российской Империи в Аргентине. Наконец, Семён Иванович передал почту Владимиру и застыл в любопытном ожидании. Голинцев, не медля, в его присутствии вскрыл конверт из МИДа. Там находилось приглашение на торжественный приём по случаю Праздника 25 мая (Дня Майской революции). Письмо было отпечатано на официальном бланке и лично подписано Министром иностранных дел Аргентины. Владимир, покачав головой, вручил приглашение Подковкину. Тот почтительно взял бумагу и, морща лоб, шевеля губами, принялся читать. Дойдя до конца текста, изучив подпись и печать, Семён Иванович икнул от испуга. В это же время Голинцев читал письмо от Евгения Фёдоровича Штейна.
- Дорогой Владимир Юрьевич! - обращался к нему посол. - Прошу Вас обязательно присутствовать на приёме во Дворце МИДа по случаю празднования Майской революции в Аргентине. Я Вас там представлю одному очень влиятельному человеку.
Также, Владимир Юрьевич, спешу Вас уведомить, что все приглашённые на данный приём должны прибыть во фраках. До встречи во Дворце МИДа 25 мая 1921 года. Штейн.
Заикаясь от почтения, Подковкин, подобострастно глядя в глаза Голинцеву, прошептал:
- Это как же понимать, Владимир Юрьевич? Вы что, лично знакомы с Министром иностранных дел Аргентины?
- Министр - мой хороший приятель, - пошутил Голинцев.
Но Семён Иванович этого не понял. Он стоял, как вкопанный, смотря то на письмо, то на Владимира.
- Мне нужен фрак и выходной день на 25 мая! - почти приказным тоном объявил Голинцев.
- Сделаем! Всё сделаем, Владимир Юрьевич! - залебезил перед ним Подковкин.
Буквально через час Семён Иванович привёз прямо в ресторан портного. Сняв с Владимира мерки, тот пообещал через неделю доставить фрак, брюки и рубашку.
Действительно, в указанный день всё было готово. Хозяин ресторана за всё заплатил из своего кармана, попросив Владимира принять это как любезность с его стороны.
25 мая Аргентина праздновала очередную годовщину Майской революции. Рано утром Владимир вышел из дома, чтобы увидеть парад. Город вырядился в цвета национального флага: голубой фон с белой продольной полосой посередине. Флаги свисали с балконов, реяли на фонарных столбах. Маленькие флажки от лёгкого ветерка колыхались на пиках конных гренадёров. Владимиру с трудом удалось протиснуться в толпе людей, собравшихся у Касы Росады, Президентского Дворца.
Иполито Иригоен, Президент Республики Аргентина, принял парад. И перед глазами Голинцева начали прохождение лучшие части национальной армии. Первыми, на прекрасных ухоженных конях, шагом, повзводно, прошествовала гвардия, выделяясь красными лацканами на мундирах и белыми султанами на высоких киверах. Проехала конная артиллерия, громко громыхая орудиями. "Пропечатала" шаг пехота в касках с шишаками и зелёными подвесками эполет. Выдерживая идеальное равнение, промаршировали гардемарины Морского корпуса в белых брюках и коротких чёрных кителях.
От этого зрелища у Владимира (впервые за последнее время) появился необыкновенный душевный подъём. Он вспомнил себя верхом на чистокровном жеребце в офицерском гусарском мундире. А теперь Голинцев был лишь обыкновенным зрителем в толпе, в непривычном до сих пор гражданском костюме. И Владимиру стало грустно...
В шесть часов вечера того же дня Владимир прибыл на торжественный приём во Дворец Министерства иностранных дел. Здесь к нему сразу подошёл Евгений Фёдорович Штейн. Они обнялись.
- Очень рад снова увидеть Вас, Владимир Юрьевич! - сказал посол.
- Я тоже, - искренне ответил Голинцев и продолжил:
- Получив приглашение, я ничего не понял. Но после прочтения Вашего письма всё стало на свои места. Как Вы, Евгений Фёдорович, меня разыскали?
- Через отца Константина, конечно же, - ответил Штейн и поинтересовался в свою очередь:
- Как Вам здесь нравится?
- Как-то не по чину мне находиться в этом Дворце, среди таких высокопоставленных персон.
- Нет, нет, Владимир Юрьевич! - энергично запротестовал посол. - Я твёрдо убеждён, что Вы единственный из наших соотечественников, живущих здесь, достойны представлять Россию на этом приёме. Поэтому я и послал прошение в МИД Аргентины, чтобы Вас пригласили.
- Да, когда хозяин ресторана, где я работаю, увидел это письмо на официальном бланке, то едва не лишился чувств, - рассказал Штейну Владимир, и они вполголоса рассмеялись.
- Я, милостивый сударь, как и обещал, сейчас Вас представлю одному очень влиятельному господину, - прошептал Евгений Фёдорович на ухо Голинцеву.
- Позвольте узнать, кому? - спросил Владимир.
- Полковнику Шерифе. Военному министру Республики Парагвай. Хочу Вас сразу предупредить, что он ярый германофил. Настоящий пруссак. В молодости закончил в Германии военное училище. Я уверен, что и с Вами он будет разговаривать только на немецком языке, - объяснил Штейн.
Они подошли к смуглому невысокому брюнету лет 45, с большими усами в стиле кайзера Вильгельма.
- Господин полковник, - торжественно произнёс по-испански Евгений Фёдорович. - Разрешите Вам представить капитана российской армии Голинцева Владимира Юрьевича, о котором мы с Вами говорили в прошлом месяце.
Полковник, изобразив на лице слащавую улыбку, подал руку Владимиру и поздоровался по-немецки:
- Здравствуйте, я очень рад.
- Я тоже, - также по-немецки ответил Голинцев, пожимая маленькую потную ладошку министра.
Штейн, сославшись на дела, извинился и удалился.
- Господин капитан, посол Российской Империи мне много о Вас рассказывал. Вы очень молодо выглядите. Сколько Вам лет?
- Мне 23 года.
- На каких фронтах Вы воевали? - продолжал задавать вопросы Шерифе.
- С 1916 по 1917 год - на Юго-Западном фронте. Мировая война. С 1918 по 1920 год принимал участие в гражданской войне в составе Добровольческой армии на юге России, - ответил Владимир, стараясь быть предельно лаконичным.
- В 1916 году, я понимаю, Вы участвовали в наступлении под командованием генерала Брусилова? - осведомился полковник.
- Так точно.
Шерифе то ли одобрительно, то ли отрицательно хмыкнул. Осмотрел Голинцева с головы до ног и спросил:
- Скажите, какими подразделениями Вам выпала честь командовать?
- Гусарским эскадроном, а при обороне Крыма - стрелковой ротой.
- Хорошо, - ответил Шерифе и тут же похвалил Владимира:
- Господин капитан, Вы блестяще говорите по-немецки.
- Благодарю Вас, господин полковник!
Последовала длительная пауза, после которой военный министр вкрадчиво поинтересовался:
- Скажите, господин Голинцев, а у Вас есть награды?
- Я награждён орденами Святого Георгия 4-й степени и Святого Владимира 4-й степени, - ответил Владимир.
У полковника от удивления округлились глаза. Он только и смог выговорить:
- Орден Святого Георгия?! Да Вы герой, господин капитан!
В этот момент к ним подошёл какой-то мужчина и, извинившись, принялся шептать что-то на ухо Военному министру Парагвая.
- Прошу прощения, господин Голинцев, - сказал Шерифе. - У меня появилось срочное дело. Закончим наш разговор чуть позже.
Действительно, минут через сорок Шерифе нашёл Владимира в банкетном зале. Отведя его в сторону, где не было людей, полковник снова на немецком языке, негромко, но почти торжественно произнёс:
- Господин капитан, Вы молоды, но имеете уже большой боевой опыт. У Вас блестящее воспитание. Вы обладаете всеми качествами, чтобы сделать хорошую карьеру в парагвайской армии. Я имею честь предложить Вам поступить к нам на службу офицером.
У Голинцева от этих слов учащённо забилось сердце, фрак сделался ещё неудобнее. Перед его глазами вновь, как наяву, пронеслись картины сегодняшнего парада...
Не услышав ответа, Шерифе уже вкрадчивым голосом продолжил:
- Господин капитан, хочу Вас уведомить, что офицеры - это элита парагвайского общества. Они имеют как высокие денежные оклады, так и различные привилегии. Например, уходя в отставку, офицер, кроме приличной пенсии, получает солидный земельный надел. Километров так двадцать, квадратных километров, разумеется.
Владимир молчал. Тогда военный министр, встав на носки, зашептал ему в самое ухо:
- Но самое главное, что мы, офицеры, имеем значительное влияние на общественно-политическую жизнь в Парагвае!
- Я принимаю Ваше предложение, господин полковник! - громко и чётко произнёс Голинцев.
- Прекрасно! Превосходно! - обрадовался Шерифе. - Тогда уже завтра Вы можете зайти в посольство Парагвая. Там Вам немедленно оформят визу. Я сейчас же позабочусь об этом.
- Да, господин капитан, хочу Вас предупредить, что сегодняшняя наша беседа была неофициальной. Согласно установленным правилам, Вы должны представиться мне в министерстве, соблюдая все формальности, - предупредил Шерифе.
- Какие формальности? - спросил Владимир.
- Вы, господин капитан, должны мне вручить Ваше прошение о принятии на военную службу на имя президента Парагвая, копию Вашего паспорта, послужной список, переведённый на испанский язык и заверенный в посольстве Российской Империи.
- Я понял, - коротко ответил Владимир.
- Вы, господин капитан, можете отправляться в Асунсьон в ближайшие дни. Но официально я смогу Вас принять... - Шерифе задумался.- Да, я назначаю приём на 11.00 10 июня.
На прощание Голинцев ещё раз поблагодарил военного министра.
Все события прошедшего дня так взволновали Владимира, что он ночью не смог заснуть. Ходил по комнате, вспоминал Россию, родителей, кавалерийское училище... Думал, что его ждёт в Парагвае. Он хотел вернуться на военную службу. Пусть не на Родине, пусть в другой, незнакомой ему стране. Но он должен быть военным... Это был смысл всей его жизни.
Ровно в 6 часов утра следующего дня Голинцев пришёл на работу в ресторан "Сибирь". Подковкин, узнав о том, что его администратор увольняется, искренне огорчился. Пожелав Голинцеву удачи, Семён Иванович сразу же выплатил ему полный расчёт.
В 10.00 Владимира очень любезно принял консул Парагвая. После двадцатиминутного ожидания Владимир получил свой паспорт с парагвайской визой. Поражённый скоростью разрешения этой бюрократической процедуры, он направился в посольство Российской Империи. Здесь его очень тепло, как самого близкого и родного человека, встретил Евгений Фёдорович Штейн. Прямо с порога Голинцев принялся благодарить посла.
- Полноте, полноте, милостивый сударь! Это Ваша заслуга. Это Вы очень понравились военному министру. А я лишь организовал встречу, - последовал ответ Штейна.
Затем Евгений Фёдорович вызвал консула Пташникова и поручил ему срочно подготовить все необходимые документы для Владимира. Но этот чиновник был прямой противоположностью Штейна. Завистливый и мелочный человек, он сознательно тянул время с переводом бумаг. Только около шести часов вечера Голинцев получил наконец-то от консула все необходимые документы для следующего этапа его жизни.
Прощаясь с Владимиром, Штейн вручил ему рекомендательное письмо для Рудольфа Александровича Риттера.
- Мы не имеем нашего дипломатического представительства в Парагвае. Господин Риттер защищает российские интересы в этой стране на добровольных началах, - объяснил Евгений Фёдорович и потом добавил:
- Владимир Юрьевич, напишите мне, пожалуйста, как Вы там устроились. И помните, что всегда можете на меня рассчитывать.
На прощание они крепко обнялись.
Вечером Голинцев пришёл в Свято-Троицкий храм попрощаться с отцом Константином.
- Очень рад за Вас, Владимир. Очень. Я каждый день молился за Вас. И Господь услышал! - сказал ему священник, узнав о серьёзных изменениях в жизни Голинцева.
- Вот, Владимир, возьмите икону с образом Святого Георгия Победоносца - покровителя воинства российского. Пусть она всегда будет с Вами! - торжественно произнёс настоятель храма.
- Огромное спасибо, отец Константин! - поблагодарил Голинцев, принимая икону. - А также спасибо за всё доброе, что Вы для меня сделали! За то, что помогли стать на ноги здесь, в чужой стране.
На следующий день поезд, отправившийся с железнодорожной станции Чакарита, уносил Владимира в новую жизнь. За окном вагона проносились бескрайние просторы Аргентины. Пампа (степь) с островками высоких эвкалиптов, реки и речушки. Иногда встречались сёла с мазанками, покрытыми камышом. Поезд довольно часто останавливался на маленьких, затерянных в глуши станциях. Всё здесь было очень бедным и примитивным. Голинцеву уже даже и не верилось, что столица этой страны считается Парижем Южной Америки.
Через два дня очень утомительного пути Владимир сошёл на станции Посадас. На пароходе-пароме он пересёк широкую и полноводную реку Парана и оказался в парагвайском городе Энкарнасьон.
Его документы формально проверил таможенный офицер, одетый в немецкую форму. Только трёхцветная кокарда да тропическая каска-шлем были парагвайскими.
- Рад Вас приветствовать на нашей гостеприимной земле! - сказал он, улыбаясь, и отдал Голинцеву честь.