Горбатых Сергей Анатольевич : другие произведения.

"Русский дьявол" Глава Љ 5

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В Генеральном штабе Голинцеву выдали немецкий кавалерийский устав и учебники по немецким тактике, фортификации, администрации. Это были фундаментальные теоретические основы Германской армии, на которых базировалось устройство и Парагвайских вооружённых сил.
   ГЛАВА 5.
  
   В Генеральном штабе Голинцеву выдали немецкий кавалерийский устав и учебники по немецким тактике, фортификации, администрации. Это были фундаментальные теоретические основы Германской армии, на которых базировалось устройство и Парагвайских вооружённых сил.
   У Владимира было очень мало времени на подготовку. Поэтому он отказался от прогулок и сиесты (послеобеденного сна), который здесь определял весь уклад жизни. Целую неделю, делая лишь непродолжительные перерывы на еду, короткие беседы с доньей Литисией и ночной отдых, Голинцев провёл за учебниками.
   В субботу вечером к нему зашёл Риттер и пригласил в "Унион клуб".
   - Это очень престижное заведение, Владимир Юрьевич. Кроме самой изысканной в Асунсьоне кухни, Вы там увидите влиятельных людей Парагвая, в том числе и военных. Да и развеяться Вам надо. Так и голова взорвётся от учебников, - убедительно сказал он.
   Зал "Унион клуба" был заполнен. Все присутствующие хорошо знали Риттера и любезно с ним раскланивались. За одним столиком сидела пара. Он, лет 30, в форме майора парагвайской армии. Она, лет 28, невзрачная блондинка с мелкими чертами лица. Подойдя к ним, Рудольф Александрович поздоровался по-немецки, а потом представил их Владимиру:
   - Иоганн Гестефельд (зам. начальника Генерального штаба) и его очаровательная супруга Эльза. А это, господа, будущий офицер парагвайской армии Владимир Голинцев.
   - Очень приятно, - сказал по-немецки Владимир и очень галантно прикоснулся губами к пальцам Эльзы, а затем крепко пожал руку её мужа.
   Риттер заказал бутылку шампанского в серебряном ведёрке со льдом, и они выпили за знакомство.
   Вскоре Голинцев уже знал, что майор Гестефельд во время Мировой войны занимал незначительные штабные должности в одной из тыловых частей Германской армии. В 1918 году в чине капитана был уволен и остался без средств к существованию. Ему не оставалось другого выбора, как ехать в Парагвай. Сюда Иоганна давно приглашал двоюродный дядя по линии матери, подполковник фон Притвиц.
   - И как Вам Парагвай, госпожа Эльза?- тактично задал вопрос Владимир.
   - О, для нас это гораздо хуже, чем отбывать каторгу, - грустно призналась она.
   Голинцев понял, что нужно срочно менять тему разговора.
   - Разумеется, Асунсьон - это не Париж, но я хотел бы...
   - Вы, Владимир, бывали в Париже?- резко оборвала его Эльза.
   - Да! Этот город я буду помнить всегда.
   - Да! Да! Да! - снова оборвала Голинцева его собеседница. - Вы правы. Мы с мужем приехали в Париж в конце мая 1913 года. Это был наш медовый месяц...
   И затем целых сорок минут мужчины вынуждены были слушать восторженный монолог Эльзы о поездке в Париж.
   Иоганн, в отличие от своей супруги, был немногословен. Изредка он произносил одну - две фразы и замолкал.
   Вечер прошёл быстро. Владимир чувствовал себя довольно уютно в компании этих людей. Он рассказывал маленькие истории из своего детства, салонные довоенные анекдоты, и все весело смеялись.
   При прощании супруги Гестефельд пригласили Риттера и Голинцева к себе домой на вечеринку в следующую субботу.
   Рудольф Александрович и Владимир решили не брать извозчика, а перед сном прогуляться пешком. Всю дорогу Риттер говорил:
   - Владимир Юрьевич! Как хорошо получилось! Они Вас приняли! Это очень важно для Вашего будущего. Ведь Иоганн занимает должность заместителя начальника Генерального штаба.
   А Голинцев, шагая по скудно освещённым улицам парагвайской столицы, думал:
   - Да, времена изменились. А ведь всего лишь несколько лет назад мы были врагами и стреляли друг в друга. А сейчас здесь, далеко от Европы, мы уже стали почти приятелями.
   Неделя пролетела, как один день. Наступила суббота. В семь часов вечера Голинцев один (Риттер вчера срочно уехал в одно из своих поместий), с цветами и шампанским, прибыл в предместье Асунсьона, Пуэрто Сахония. Гестефельды снимали старый двухэтажный дом колониального стиля. Он поразил Владимира своей запущенностью: обваливающаяся штукатурка на стенах, разбитые мраморные ступени, плохо закрывающиеся окна и двери. Дом находился в большом и неухоженном саду-парке.
   Здесь уже находились подполковник Притвиц с супругой, капитан Зигфрид Бош и старший лейтенант Герман Шредер. Они довольно тепло поприветствовали Голинцева. Вскоре все сели за стол с небольшим количеством лёгких закусок. Пили местный ром из сахарного тростника. Разговаривали только на немецком языке и вели себя очень раскованно. Гестефельд поставил пластинку, и из граммофона понеслись бравурные немецкие марши. Хозяйка дома извиняющимися тоном объяснила:
   - Вы представляете, господа, уже прошёл целый месяц, как я выписала рояль из Буэнос-Айреса. И до сих пор его не доставили! Я наводила справки. Но, как всегда, никто ничего не знает. В этой стране все поголовно - жулики!
   - Да, да, - вторила ей Беатрис фон Притвиц, женщина лет сорока, с тёмными кругами под глазами и широкими скулами. - Здесь никому нельзя верить! Вы правы, дорогая Эльза, они все воры!
   Подполковник фон Притвиц был очень мрачен. Вчера он получил письма с родины от своих родственников:
   - Победители поставили нашу великую Германию на колени, - хриплым низким голосом начал говорить он, бесцеремонно перебивая свою жену. - Безработица достигла угрожающих масштабов. Не хватает продуктов питания. Население голодает. Повсюду царят отчаяние и безысходность...
   Фон Притвиц учился вместе с Адольфом Шерифе в германском военном училище в годы их молодости. В настоящее же время он занимал высокую должность заместителя командующего военным округом в городе Парагвари. Фон Притвиц являлся старшим по чину и возрасту среди всех немецких офицеров, находящихся на службе в парагвайской армии.
   После слов подполковника наступила тягостная тишина.
   - Господа, мы с Беатрис выйдем прогуляться по саду, - объявила Эльза, и женщины, поднявшись из-за стола, ушли.
   Фон Притвиц также пригласил всех желающих спуститься вниз и покурить. Голинцев вежливо отказался. С ним остался и Герман Шредер, бывший лейтенант баварской пехоты. Высокий, уже лысеющий, двадцатипятилетний блондин. Он уже был прилично пьяным от нескольких бокалов рома. Смотря в упор на Владимира покрасневшими глазами, Шредер говорил рублеными фразами:
   - Господин Голинцев, куда Вас занесло? Ведь Парагвай - это дыра! Местные офицеры - сборище безграмотных идиотов. А солдаты? Вы видели солдат, которые шарахаются от обуви и предпочитают ходить босяком? Их же ничего не интересует. Они днём и ночью пьют мате из одной ржавой трубки или сосут терере. Вы знаете, господин Голинцев, что такое терере?
   - Да, конечно. Это холодное мате, - ответил Владимир.
   - Нет, нет, господин Голинцев, это пойло из воды, набранной в первой попавшейся лужи...
   Герман налил себе рома в бокал до самых краёв и выпил большими глотками. Громко икнув, продолжил:
   - У меня мать одна в Мюнхене, а я её не могу сюда привезти. Она и дня не выдержит в этом проклятом климате среди этих аборигенов. А невеста не хочет сюда ехать....
   Шредер снова налил и выпил полный бокал рома:
   - От этой мерзости у меня изжога. Я хочу родного холодного баварского пива... Да со свиной копчёной ножкой, да с...
   Герман, не закончив фразы, неожиданно замолчал. Положив голову на стол, он моментально уснул.
   - Хорошо бы уложить его в постель. Но один я не в состоянии этого сделать. Он же тяжёлый, как буйвол. Два метра ростом и весит, наверное, килограммов сто тридцать, - подумал Голинцев.
   Владимир встал из-за стола и, спустившись по лестнице, вышел в сад. В беседке сидели Эльза и Беатрис и о чём-то беседовали. Мужчин же нигде не было видно. Голинцев повернул за угол дома и неожиданно услышал голос фон Притвица:
   - Вчера, - говорил подполковник, - я беседовал с Шерифе. Он мне пообещал, что организует сильное давление как на Президента, так и на Парламент. Думаю, что в скором времени удастся изменить некоторые пункты Парагвайской Конституции. Армии уже на законных основаниях будут предоставлены самые широкие права в политической жизни страны...
   Владимир остановился. Он невольно подслушал очень важный разговор, и ему от этого стало очень неловко. Голинцев вернулся в дом. За столом продолжал спать Шредер, а из граммофона по-прежнему ревели немецкие марши. Вскоре вернулись офицеры. Общими усилиями уложили Германа в постель, а потом принялись пить кофе и вспоминать довоенную жизнь.
   К себе Владимир вернулся лишь под утро и сразу же сел за учебники.
   Наконец, наступил этот день - 11 июля 1921 года. Голинцев прибыл в штаб Сухопутных войск. В зале для конференций за длинным столом сидели члены экзаменационной комиссии. Восемь офицеров в парадных мундирах. Председатель - генерал кавалерии Эскобар - напомнил им:
   - Господа, каждый из Вас имеет право задать максимум два вопроса.
   И продолжил:
   - Итак,- приступаем! Соискатель чина старшего лейтенанта кавалерии господин Голинцев Владимир. Верно?
   - Так точно, господин генерал! - чётко ответил Владимир.
   - Скажите, когда и какими воинскими подразделениями Вы командовали? В каких сражениях принимали участие?
   - Командуя взводом гусар, принимал участие в широкомасштабном наступлении русских войск на Юго-Западном фронте в 1916 году. Это было во время Мировой войны. С 1918 по 1920 год принимал участие в гражданской войне на Юге России. В чине ротмистра командовал эскадроном гусар. Закончил войну командиром пехотной роты.
   - Благодарю Вас, господин Голинцев, достаточно, - сказал генерал Эскобар.
   Затем, по старшинству, начали задавать вопросы члены экзаменационной комиссии. Они были довольно разнообразными: от администрации до баллистики. Владимир, увидев благожелательное отношение к нему со стороны всех офицеров, перестал волноваться. Чётко и очень обстоятельно он ответил на все вопросы.
   После этого Эскобар объявил об окончании теоретической части экзамена и предложил всем пройти в манеж военного училища. Здесь два драгуна уже держали под уздцы великолепного коня под офицерским английским седлом. Генерал щёлкнул бичом, и Голинцев на этом скакуне пошёл на барьеры. Опытный наездник, Владимир их взял без особого труда. После преодоления каменной стены Эскобар приказал ему остановиться. Генерал пожал Голинцеву руку и поздравил с блестящей сдачей экзамена.
   - Господин Голинцев, я, как командующий Сухопутными войсками, сегодня же подпишу приказ о Вашем зачислении в парагвайскую кавалерию. Но этот приказ должен быть подтверждён декретом Президента Республики. Поэтому, чтобы снова надеть офицерский мундир, Вам придётся подождать ещё несколько дней.
   После этого Владимира поздравили все члены экзаменационной комиссии.
   Голинцева переполняла радость. Ему хотелось сейчас же поделиться ею со своими знакомыми. Почти бегом он вошёл в Генеральный штаб и сразу же в коридоре увидел Гестефельда.
   - Иоганн! Иоганн! - позвал его Владимир. - Я только что сдал экзамен! Я сдал!
   - Поздравляю Вас, Владимир! И добрый день, - ответил тот и пожал ему руку.
   - Простите, забыл поздороваться. Наверное, от избытка чувств, - оправдываясь, произнёс Голинцев.
   - Я ни секунды не сомневался, что Вы сдадите экзамен, - сказал Гестефельд, а потом предложил, - давайте вдвоём прогуляемся сейчас в военное интендантство и закажем Вам мундир.
   Через пятнадцать минут офицерский портной (немец) уже снимал мерку с Владимира.
   - Через неделю, - сообщил он Голинцеву, - я Вам пришлю парадный мундир и две пары обмундирования защитного цвета.
   - Как через неделю? - отчаянно прошептал Владимир на ухо Иоганну. - Ведь генерал Эскобар мне сказал, что уже сегодня подпишет приказ о моём зачислении. А Президент Республики издаст декрет через несколько дней.
   - Владимир, не забывайте, что это не Германия! Это - Парагвай! Здесь такие дела быстро не делаются. Сначала приказ подпишет Эскобар, потом Шерифе. Затем он будет лежать в канцелярии Президента... Здесь жуткая бюрократия. Лично я думаю, что не раньше десяти дней, - укоряющим тоном объяснил Гестефельд.
   В соседнем отделе Голинцев заказал пару лакированных ботфортов, каску, шарф, эполеты, погоны и палаш.
   - Иоганн, сегодня вечером я всех приглашаю в "Унион Клуб", - сказал Голинцев при выходе из интендантства.
   - А теперь - к Рудольфу Александровичу. Надо ему рассказать, как сегодня прошёл экзамен, и пригласить в ресторан, - решил Владимир.
   Дверь в доме Риттера открыла служанка.
   - А дона Рудольфа нет. Они уехали, - сообщила она.
   - Куда? Когда вернётся? - огорчённо спросил Голинцев.
   - Они вчера уехали... К себе на эстансию... Когда вернутся? Я не знаю. Дон Рудольф мне ничего не сказали насчёт этого.
   - Спасибо! - огорчённо поблагодарил женщину Владимир. Ему так хотелось поделиться своей радостью с Риттером. Человеком, который так много для него сделал.
   А как обрадовалась донья Летисия!
   - Я была уверена, ВладимИр, что Вы будете офицером! Вам так пойдёт кавалерийская форма! Я Вас поздравляю! И сейчас мы выпьем с Вами хорошего французского вина, бутылочка которого у меня хранилась для исключительного случая. И вот, наконец, он сегодня наступил!
   В "Унион Клубе", кроме фон Притвица с супругой и Гестефельдов, за их столом оказались командующий военным флотом Парагвая капитан фрегата Эсс и его адъютант, старший лейтенант Бауэр. Эсс до 1910 года служил на германском броненосце "Виттельбах". По каким-то (державшимся в секрете) обстоятельствам был уволен с военной службы и попал в Парагвай. Здесь быстро стал близким другом Адольфо Шерифе и, с его помощью, за несколько лет дослужился до командующего флотом страны. Бауэр был его племянником. Ходили слухи, что у себя на Родине он был всего лишь приказчиком в магазине тканей.
   Шампанское лилось рекой. Голинцев заказывал бутылку за бутылкой. Все пили за успешную сдачу Владимиром экзамена. Слово для тоста попросил Эсс.
   - Господин Голинцев, Ваша карьера напрямую зависит от нас - немецких офицеров. Мы являемся хорошо организованной и влиятельной силой во всех сферах парагвайских вооружённых сил. А самое главное, что мы все, сидящие за этим столом, - европейцы. Так давайте, дамы и господа, выпьем шампанского за то, чтобы мы всегда и во всём помогали друг другу в этой дикой стране! - откровенно заявил он.
   Все немецкие офицеры немедленно встали с бокалами, а их дамы, оставаясь на своих местах, радостно, не обращая внимания на остальных посетителей, закричали:
   - Браво! Браво!!!
   Последняя фраза неприятно поразила Владимира. Он хотел сразу и в резкой форме выразить своё несогласие с этими оскорбительными словами. Но в последний миг передумал и, скрипя зубами от гнева, тоже встал. Для Голинцева этот вечер был безнадёжно испорчен. Ощущение праздника улетучилось. Владимир сник и молча, смотря в одну точку, думал:
   - Для немцев и мы, русские, тоже отсталый народ. Это мне известно ещё с войны. Ладно, там мы были врагами, и они говорили и писали о нас всякие гадости. Но как можно с таким пренебрежением и цинизмом высказываться о Парагвае?! Ведь эта маленькая и бедная страна не только их приняла, но и дала престижную работу, высокое положение в обществе с перспективой на будущее!
   Вокруг Владимира продолжалось веселье, но он больше не сказал ни слова. Только уже в конце долгого застолья Голинцев произнёс единственный тост:
   - Я хочу поблагодарить Эльзу и Иоганна Гестефельд за их искреннюю помощь и участие в моей судьбе!
   Потом потянулись долгие дни томительного ожидания. Они были похожи друг на друга: подъём, утренняя молитва, гимнастика, чтение свежих газет и воспоминания. Несмотря на то, что жизнь в Парагвае была гораздо дешевле, чем в Аргентине, банкет в "Унион Клубе" нанёс солидный удар по личному бюджету Владимира. Он старался не выходить из дому, чтобы не тратить денег. Голинцеву на помощь пришла донья Летисия. Она приглашала его разделить с нею завтрак, обед и ужин. В приготовление типичных парагвайских блюд старушка вкладывала всю свою энергию и доброту. Каждый день они часами беседовали. Донья Летисия была не только очень набожной женщиной, но оказалась ещё и большой ценительницей испанской литературы. О драматургах прошлого столетия она готова была говорить в любое время дня и ночи. Прерываясь на мгновения, старушка сетовала:
   - Какая жалость, что наш Парагвай ещё очень молодая страна и здесь не родились до сих пор такие талантливые писатели ... Но поверьте, ВладимИр, скоро на этой земле будут написаны такие произведения, о которых заговорят во всём мире. И наши люди будут читать много книг, а не ходить в такие ужасные места, как например зоосад. Вам, ВладимИр, нравится это место, где, как в тюрьме, содержатся бедные животные?
   - Нет, - признался Голинцев, - я не могу видеть страдания этих беззащитных зверей.
   - А у нас, в Асунсьоне, несколько лет назад открыли этот зоосад. Зачем мучить этих божьих тварей? Я написала несколько писем Президенту страны с просьбой закрыть зоосад, но до сих пор не получила ответа.
   - Да, я тоже до сих пор не увидел Декрета Президента о моём зачислении в кавалерию. А ведь уже прошло десять дней...- вдруг с грустью подумал Владимир.
   Следующим утром Голинцев проснулся и вдруг....
   - Сегодня же 22 июля! Мне исполняется 24 года! Я уже зрелый человек... Но одинок и беден. У меня нет родных. Я здесь, на краю земли, жду, когда же решится моя судьба. А правильно ли я делаю, что стремлюсь служить в армии чужого государства? Ведь я - русский офицер и должен служить моей Родине! Но не моя вина, что я покинул Россию. Всевышний мне послал все эти тяжкие испытания, и я должен их пройти!
   Владимир принялся молиться перед иконами. Как всегда, он просил у Господа сил и терпения, чтобы достойно пройти этот сложный этап в его жизни.
   Стук в окно застал его, когда он брился. Это мальчик принёс газеты. Голинцев развернул "Эль Либераль" и сразу же, на первой странице, увидел свою фамилию и имя. Это был долгожданный Декрет Президента Парагвая Мануэля Гондра о присвоении ему чина старшего лейтенанта и зачислении в кавалерию. Только Владимир хотел закричать от неожиданно захлестнувшего его чувства радости, как снова послышался стук. На этот раз стучали в дверь.
   Прибыл ефрейтор из интендантства с большим количеством всевозможных свёртков. Он принёс Голинцеву от портного его форму, а также ботфорты, каску и палаш. Замирая от восторга, Владимир принялся разворачивать свёртки. Надев синий китель с малиновыми обшлагами и воротником, бриджи с малиновыми кавалерийскими лампасами и ботфорты, он сразу же почувствовал себя абсолютно другим человеком. Мундир сидел на нём, как влитой.
   - И как это люди могут носить эти неудобные гражданские костюмы? - подумал вдруг Владимир.
   Голинцев, опоясав шарф, подошёл к зеркалу.
   - Как эта форма похожа на российскую драгунскую! - произнёс он вполголоса.
   Затем, пристегнув палаш и надев каску, Владимир хотел было выйти на улицу, как в дверь опять постучали.
   - Да, входите! - громко произнёс он.
   На пороге появился солдат. Громко щёлкнув каблуками сапог, он отдал честь и доложил:
   - Господин старший лейтенант! Вестовой Фернандес из штаба Сухопутных войск с пакетом для Вас!
   И тут Голинцев вспомнил старую добрую традицию Николаевского кавалерийского училища. Молодой корнет, только что произведённый в этот офицерский чин, давал на чай первому солдату, отдавшему ему честь.
   - Держи, рядовой, и служи хорошо! - весело произнёс Владимир и вручил вестовому десять песо.
   Тот растерялся, но взял и поблагодарил. Опять громко щёлкнув каблуками, отдал честь и вышел.
   Голинцев вскрыл пакет. В нём находилось предписание, по получении которого он должен немедленно прибыть к Командующему сухопутными войсками.
   Через тридцать минут Владимир уже находился в кабинете Эскобара. Генерал, увидев его в парадной кавалерийской форме, с удовлетворением заметил:
   - В Вас, господин старший лейтенант, сразу виден кадровый офицер.
   Эскобар пригласил Голинцева сесть в очень неудобное деревянное кресло с высокой спинкой.
   - Не будем терять времени. С сегодняшнего дня Вы назначаетесь командиром форта "Капитан Альсина". Приказ только что был подписан военным министром господином Шерифе. Сегодня же, первым пароходом, Вы должны отбыть в Консепсьон в распоряжение командующего четвёртым военным округом полковника Густаво Дельгадо. Вот Вам копия приказа. С ним сейчас же отправляйтесь в наш финансовый отдел и получайте денежное довольствие. Не забудьте также в арсенале выбрать себе персональное огнестрельное оружие. Сегодня, повторяю, сегодня, Вы должны уже выехать в Консепсьон.
   Начальник финансового отдела выдал Владимиру его оклад за два месяца, деньги на проезд на пароходе в каюте первого класса, на дорожные расходы и ещё на что-то. На руках Голинцева оказалась довольно приличная сумма, равная четырём его месячным окладам. В арсенале он выбрал себе пистолет немецкой системы Маузер калибра 7.63. К нему прилагалась и тяжёлая деревянная коробка с патронами. Затем, не теряя времени, Владимир сразу же направился в Генеральный штаб попрощаться с Иоганном. Заодно ему хотелось узнать, с чем связана такая невероятная спешка. Он уже привык, что в Парагвае никто, никогда и ни при каких обстоятельствах не торопится.
   Старый капитан с заспанным лицом довольно неприветливым тоном сообщил Голинцеву:
   - Господин майор уехал по делам службы в Парагвари два дня назад.
   - А вернётся когда? - спросил Владимир.
   - Этого я не знаю.
   - А я могу оставить ему письмо? - вежливо поинтересовался Голинцев.
   - Да, конечно, - буркнул капитан и углубился в чтение каких-то бумаг.
   Владимир быстро написал небольшую записку, в которой выразил сожаление по поводу своего внезапного отъезда и огромную благодарность Иоганну и его супруге за приятное время, которое они провели вместе.
   На улице Голинцев остановил первого же извозчика и поинтересовался у него:
   - Уважаемый, скажи-ка мне, во сколько отходит сегодня первый пароход на Консепсьон?
   Тот, ни секунды не задумываясь, выпалил:
   - После сиесты, в пять часов, господин офицер.
   - Поехали, уважаемый! - приказал Голинцев и, прыгнув в пролётку, назвал адрес дома доньи Летисии. - Знаешь дорогу?
   - Конечно! - ответил извозчик.
   Проезжая мимо книжной лавки, Владимир попросил остановиться. Вбежав в магазинчик, он поинтересовался у продавца:
   - У Вас есть испанские классики? И тут же, немного подумав, нерешительно добавил, - а, может, что-нибудь русское есть, на испанском языке, разумеется?
   - Конечно, есть! - гордо ответил продавец, плешивый невысокий старичок в очках. - Достоевский Фёдор "Преступление и наказание".
   - Что? - изумлённо закричал Голинцев. - "Преступление и наказание" на испанском?! Здесь? Немедленно давайте!
   Потом Владимир купил все цветы, которые продавала на углу весёлая босоногая девчонка.
   Когда Голинцев вручил донье Летисии охапку цветов и книгу, то она, от избытка чувств, сначала почему-то густо покраснела, а потом заплакала.
   - Донья Летисия, я получил назначение. Командиром форта "Капитан Альсина". Должен отбыть сегодня же, - сообщил старушке Владимир.
   - "Капитан Альсина" ... А, это находится недалеко от Консепсьона. Лет десять назад все газеты писали об этой крепости. Это очень опасное место, ВладимИр! И сельва там непроходимая, с тяжёлым климатом. Там очень много комаров, которые разносят жёлтую лихорадку, дэнге... Там Вы, без москитной сетки, просто не выживете. У меня есть. Много, ещё с прошлых времён. Сейчас такие уже не делают. Я Вам её всю отдам. И, пожалуйста, не отказывайтесь! Я старше Вас!
   Донья Летисия, кроме москитной сетки, подарила Владимиру серебряные вилку, нож и тарелку.
   - Такой блестящий офицер должен есть только с серебра. И помните, что в сельве - это самая здоровая и практичная посуда.
   Голинцеву с большим трудом удалось вручить хозяйке дома деньги за проживание. Она в категоричной форме отказывалась их брать.
   - Не забывайте старушку Торрес, ВладимИр! Пишите, хотя бы иногда, - сказала на прощание донья Летисия и, поцеловав его, перекрестила.
   Дверь в доме Риттера открыла та же сама служанка.
   - А дон Рудольф ещё не вернулись, - сообщила она.
   - Какая жалость, - огорчился Голинцев. - Тогда я оставлю ему письмо. Не забудьте, пожалуйста, передать.
   Он написал Рудольфу Александровичу несколько фраз, пообещав прислать подробное письмо через пару недель, но уже с нового места службы.
   Был уже почти час дня, когда Владимир, остановив извозчика, попросил отвезти его на пристань. Наступал обеденный перерыв, а потом долгожданная сиеста. Многие лавки были уже закрыты. Проезжая мимо магазина с броской вывеской "Сон Ангела. Лучшее постельное бельё, а также всё для дома", Голинцев увидел, как служащий уже запирал дверь на замок.
   - Стой! - закричал он извозчику. - Подожди, любезный.
   Спрыгнув с пролётки, он подбежал к магазину.
   - Добрый день! Извините, но я хотел бы сделать у Вас много покупок, - обратился он к продавцу.
   - Хотите купить? На большую сумму?
   - Да!
   - Тогда обед откладывается! Проходите, господин старший лейтенант! - радостно объявил мужчина лет сорока с густой шевелюрой и открыл ему дверь.
   Через несколько минут выяснилось, что это был сам хозяин магазина - Фернандо.
   Голинцев, следуя его советам, выбрал себе три пары хорошего постельного белья, шерстяное одеяло и кожаный чемодан. В соседней комнате находилась посуда. Владимир велел упаковать полный столовый набор на четыре персоны. Пока Фернандо аккуратно заворачивал посуду в пергаментную бумагу и складывал в большой ящик, перекладывая стружкой, Голинцев прошёл в третью комнату. Здесь, среди кастрюль, чайников, котелков, он неожиданно увидел стопу альбомов. Рядом, на полке, незаметно лежали дорогие масляные краски, акварель в больших деревянных коробках. За ними пылились самые разнообразные кисти. Владимир, забыв обо всём, принялся доставать всё это сокровище.
   - Невероятно! Краски голландские! Кисти английские! А альбомы?! Альбомы были из дорогой специальной бумаги для рисования, изготовленные во Франции!
   - Господин, Фернандо,- спросил Владимир у хозяина магазина, - а откуда всё это у Вас?
   - А это... Это барахло мне досталось от прежнего хозяина. Он скоропостижно скончался, а его вдова продала мне магазин со всем, что находилось внутри.
   - Так я у Вас всё это покупаю! - объявил Голинцев.
   - А может Вы, господин старший лейтенант, и это возьмёте? Это Вам подарок, так сказать, за покупку на большую сумму, - обрадованно сказал Фернандо и принялся выносить из подсобного помещения чистые холсты, натянутые на подрамники.
   Голинцев остолбенел. Он не верил своим глазам. Здесь, в глуши, валяются невостребованными уникальные инструменты для художника-профессионала! Какая невероятная удача! Это же настоящее сокровище!
   - Да, да! Я беру, - коротко ответил он.
   Под тяжестью всех загруженных в неё вещей пролётка прогнулась. И пока они ехали до пристани, Владимира не покидало ощущение, что она вот-вот развалится.
   Голинцев купил последний билет в каюту первого класса. Матросы помогли ему перенести его вещи и разместить их в крошечном помещении. Было уже почти шесть часов, когда маленький ржавый пароходик, сделав несколько гудков, отошёл от причала. На верхней палубе располагались каюты первого класса. Нижняя - являлась общей каютой третьего класса. Здесь умудрилось расположиться большое количество людей. Они ехали целыми семьями, со скарбом и домашними животными. Второго класса на пароходе не существовало.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"