Гордеев Эдзиг Рюрикович : другие произведения.

Привал в лесу

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Один инженер подрабатывал наркоторговлей, а потом убежал от ментов в Зону отчуждения, под Чернобыль. Скорешился там с братвой, стал уважаемым бродягой, в натуре. Классика жанра СТАЛКЕР!!!


   Литературно-художественное произведение.
  
   ПРИВАЛ В ЛЕСУ.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 1. Дом, милый дом.
  
  
  
   Разлука, ты разлука,
Чужая сторона.
Никто нас не разлучит,
Лишь мать сыра земля.
Все пташки-канарейки, -
Так жалобно поют.
И нас с тобою, милый
Разлуке предают.
Надрываясь, звенела расстроенная гитара. Даже не пел, а тоскливо выл, выплакивал невеселую песню во всю глотку пьяный Кандей. Заунывно вторили ему кто-то из неспящих еще мужиков, кто сидел у стола, а кто уже и лежал под ним. Все мы уже нарытые по самые гланды, и ни хера не веселит водовка, не снимает камень с души, а пить не перестанем, будем накидываться до утра и курить пачками, и не только сигареты. Такие вот они, ястребиные поминки. Тосковать мы будем звериной волчьей тоской по загубленным своим жизням, поломанным судьбам, и потерянному здоровью, по нерожденным своим детям, которых уже не будет, по лучшим товарищам, которых больше никогда не увидим, потому что их переломанные косточки сейчас отбеливает моросящий дождик на безвестных тропинках Мамы Зоны.
   А что вы думаете, господа хорошие, тут романтика и приключения? Герои каждый второй, а то и первый, бесстрашно бороздящие бескрайние неизведанные просторы Зоны отчуждения? Отважные покорители золотого Эльдорадо из рассказов Джека Лондона? Вечно молодые и вечно пьяные охотники за удачей, добывающие бесценные небывальщины под носом у диких тварей из иных миров, походу из двух стволов отстреливая влет табуны злобных мутантов, а потом весело пробухивающие мешки хабара в шумных барах с кучей длинноногих телок? Да вы, бакланы дранные, сами хоть в одну ходку сходите, и сразу, на месте, вся ваша романтика закончится. Ты поваляйся в холодном октябре целые сутки с перебитой рукой в жидком гнилье, в куче полуразложившейся падали, уткнувшись мордой в вывернутые, дымящиеся еще потроха своего бывшего лучшего товарища, когда нельзя пальцем шевельнуть, вокруг тебя зеленка течет, над тобой выверт грохочет, а ты только ревешь и срешься в штаны от ужаса, что вот сейчас, в следущую секунду тебя, теперь уже почти бывшего живого человека, вывернет твоими любимыми и единственными кишками наизнанку. А каково ночку пролежать неподвижно в обнимку с парой изрядно разложившихся трупаков, когда тебе прямо в щеку уткнулась холодным твердым носом чья то мертвая, весело скалящаяся башка, без губ и глаз, отъеденных грызунами? И опять нельзя шевельнуться, вокруг скачут безумные хищные твари, которые чуют мельчайшее движение. С ума сходишь от страха, крыша едет, выбрался живым - пьешь сутками, чтобы ужас забыть! Геройствовать, ага. Правду хотите? Самое распространенное и часто встречающееся чувство в Зоне - не героическая экзальтированная самоотдача, а Страх. Тебя трясет, тебя колотит до икоты и судорог от дикого, нечеловеческого ужаса. Такого страха, что когда с ходки возвращаешься, весь организм колдоебит еще дня три, только водкой или наркотой можно отходняки снять.
   А привыкнуть к этому, перестать бояться нельзя! Только ты успокоился, заслушался журчанием ручья и шепотом ветра в рыжей листве, залюбовался дивным розовым закатом, - а закаты здесь действительно ипанические, нигде ничего подобного не увидишь, - это значит, братишка, что ты, уже мертвый, к апостолу Петру идешь. А вон позади лежит твоя тушка, еще трепещущая сяжками, только почему то сяжки от тушки отдельно, голова тоже, и какая-то адская сучилища этим всем с хрустом аппетитно питается. Бывали тут в былые геройские времена дураки, которые приезжали типа погеройствовать, пострелять. Больше не ездят, нема дураков, быстро закончились.
   Чего то я прямо разнервничался... Не зря ведь зону от людей закрыли, не место здесь живым нормальным людям, не создана она для жизни, да и нежити в Зоне выжить непросто. А для чего создали, не знаю, не спрашивайте. Оказался я в ней улыбкой судьбы, как джентльмен в поисках десятки, и приворожила она меня. Как будто попал я в какую-то аномальную херь, и она меня, да и всех нас, понемногу засасывает и скоро засосет совсем.
   ...Зачем нам разлучаться?
Зачем в разлуке жить?
Не лучше ль обвенчаться,
И друг друга любить?..
   А пока вернулись живыми, хоть и не все, правим славянскую тризну по мертвым, вспомним их, ребятушечек своих родных, которых не уберегли, не отмолили, не удержали на этом берегу реки Жизни. Вспомним Леху Селивана, доброго дядьку из Молдавии; не в ту сторону Леха повернул голову, когда ползком пробирались по коллектору и вдохнул случайно свежего ветерка из трубы, и хватило этого вдоха, чтоб в него затаившаяся сверху злая смерть, прожигающая до костей, выплеснулась. Помянем также малого Саню-Ваню, дезертира Рязанского, остряка развеселого. Бежали мы сломя голову через лес от Дрожи, вроде убежали, да и присели отдохнуть, отдышаться на опушке. Через пару минут встали дальше идти, а Саня-Ваня не встал, остался сидеть мертвым. Походу, когда бежали, в паутинку вляпался, а она - штука беспощадная, про нее не зря говорят "Ты иди, я догоню". Хрен ведь заметишь тонкие серебристые нити в лесу, а если вляпался, конец один - через пять минут, или через пару часов человек просто прекращает жить и все тут, хоть святых выноси, хоть святым угодникам молись, да вот кстати, ребя, помолимся, за то что Зона-матушка нас хоть вывела живыми, четверых отпустила, двоих себе взяла, дала нам добраться на своих двоих до Деревни Дураков, дала еще кропаль подышать воздухом, и позатягиваться вволю кому чего надо, и водки пожрать в четыре горла и попеть песни жалостливые ...
   Под утро хозяева Перевалки нас растолкали, отпоили чаем и выпроводили. Перевалка - это место такое вроде ночлежки тирэ пивнушки, располагается в бывшем сельмаге в Деревне Дураков - самая первая перевалочная база, когда заходишь в Зону с юга, или самая последняя, если вдруг случайно посчастливится из Зоны выбраться, вроде как нам сегодня. Если кому приспичило побухать, переночевать в тепле, пожрать горячего, на Перевалке останавливаются.
   К периметру мы брели не спеша, с перекурами, мужиков еще качало от вечерней выпивки, да и я не двужильный с бодунища тропу мостить. Выглядели мы после пьяной ночки, как огурцы- все зеленые и в пупырышках. Вот уж сколько раз зарекался в Зоне водку пить, ведь паленая вся, а как до пьянки доходит, начинаю страдать амнезией. А расслабляться еще рано. Хоть самая окраина Зоны, места почти спокойные, да береженого сами знаете чево каво, не хватало только на исходе ходки по дури впухнуть в мутное. Времени еще было с запасом, к утреннему разводу как раз надо подойти, там солдатики пропустят. Поэтому ордунг лучше соблюсти, как и накануне, не расслабляться.
   Молодого я пустил минным тральщиком (не люблю слово отмычка, плохое оно какое-то, нельзя так к людям, хотя сути дела название не меняет), сам шел шагах в семи позади и правил Молодому курс. Олег Кандей, главшпан нашей грядки, шел за мной. Кандей среди нас в этой ходке самый старший, ему уже под 45. В былые времена, как он говорит - в прошлой жизни, был в Перми филологом, потом, как в России бывает, запил, как сам говорил - от тоски, опустился, обнищал, затем сел на пару лет за кражу. Освободившись же, свинтил сюда, и нашел в здешней, чуть ли не казацкой, вольнице свое место в жизни, сейчас вполне себе уважаемый бродяга. Замыкающим шел Антон Насос, бывший киевский пожарник. Погоняло свое он получил не из-за профессии или любви сосать выпивку, а из-за роста, метра под два с лихуем. Впрочем, и выпить он тоже любил. Кандей с Насосом же волочили рюкзаки, полные нарытого барахла - хабара. Хоть не без потерь, а дальний рывок все ж таки совершили. Неделю готовились, четверо суток сама ходка, два трупа, два мешка навара.
   Не доходя метров 200 до уже виднеющихся в предутренней дымке столбов ограждения Периметра, мы сориентировались по приметам и отрыли нычку, прикопанную по началу ходки в канавке. Из непромокаемого баула, запрятанного тут четыре дня назад (казалось, месяц прошел), Кандей извлек и раздал нам документы, чистое барахло и телогрейки. Мужики тут же принялись переодеваться. Тащиться на большую землю в грязнючей изодранной снаряге - просто палево, а не моветон. Обычно раньше то суровые мужчины из ходки вертались, в чем Мама Зона отпустила. Гордо заявлялись прямиком в "Курью Башку", еще в старый барчик, прокопченные, небритые, извалянные по уши в грязюке, зато живые, на приподнятых понтах и при хабаре.
   А по нынешним посткризисным временам, в духе современных трендов, сталкеры огламурились, манеры завели - одеваться на люди прилично, выглядеть ухоженно; вдобавок в последние недели чего-то менты стали по поселку шастать, всех подозрительных хавать и шмонать, видать очередную директиву отрабатывают. Порешать с ментами конечно можно, но муторно, долго и стоит денег, а они с неба не падают. Сталкеры - народ прижимистый во всем, что не касается бухла и телок. Поэтому лучше перебдеть, чем недобдеть, но не вызывать к себе ненужного интереса. Из своей телаги я достал сотовый телефон, включил - повезло нам, связь сегодня нормальная, и набрал заветный номер.
   - Да, слухаю, - через положенное количество гудков лейтенант ответил чрезвычайно недовольным тоном.
   - У вас продается славянский шкаф?- задорно полюбопытствовал я, - Если что, товарищ старлей, это был условный вопрос.
   -А, это ты, Провод? - (нет, бля, Папа Римский, вот ведь сученыш на понтах, типа номер у него не определился)- Вернулись уже?
   -Мы на точке, - кратко ответил я, - Все идет по плану?
   - С планом в войсках перебои, - решил поострить летеха, - Все выкуривают сталкеры. Короче, через 10 минут идите к патрулю, я их сейчас наберу, у них оставьте, все как договаривались. Машина вроде должна уже там быть, шоферу тоже прямо вот отзвонюсь, с ним отдельно оплату порешайте.
   - Понял, выдвигаемся, - по военному четко ответил я.
   Уже через полчаса нас трясли в древнем, дребезжащем семимесячном эмбрионе Камаза (так в войсках называют эту модель кузовного УАЗа) по проселку. Кандей озабоченно шевеля губами, пересчитывал порядком похудевшую после встречи с патрулем пачечку купюр - общак предприятия. Еще пара миллиметров пачечки перекочевала жить в карман шоферюги. Военные в духе времени предпочитали не связываться с всякими волшебными шняжками из Зоны, предпочитая наличные денежные расчеты натуральному обмену.
   -Охренели защитники нэзалежной Украини, - ворчал Кандей. - За проход гребут, как за путевку на курорт.
   - Не жадничай, Олег,- хмыкнул я,- Если б не летеха, перлись бы через колючку по ночнику под пулеметами, или в обход за 20 километров. Каждый имеет право зарабатывать на своем посту.
   -Угу, каждый дрочит, как он хочет,- буркнул Кандей.
   Мужики молчали. Я смотрел за грязное окно на унылый осенний пейзаж. Это уже Большая Земля, место, где живут простые белые и черные люди, здесь тебя не съедят прямо посреди улицы, здесь можно ходить не опасаясь того, что вдруг воздух вокруг тебя станет твердым, или твердь под ногами - жидкой, а то и раскаленной магмой. А сверху тебя не расплющит внезапно невидимый молот и не порвет к нанопыль неведомая херня.
   - В поселке по одному разбегаемся сразу по хазам, - предупредил Кандей,- Не надо прощаний славянки устраивать. Вечером в барчик подтяговайтесь, насчет лавэ порешаем с Ахметовскими, ну и поедим, чем там бродяг порадуют.
   - Дядя Провод, - вдруг спросил меня Молодой, - а почему Деревня Дураков так называется?
   - Потому что, мой юный друг, на этом заброшенном хуторе спокон века околачиваются некоторые дяди сталкеры, живущие по своим надобностям внутри Периметра. А умный человек разве станет жить в Зоне? Наоборот, он будет избегать этого, применяя весь свой ум. Вот и прозвали хутор деревней дураков, сначала в шутку, а потом и прижилось.
   Ну какой я ему дядя? Всего то лет на 13 он меня младше. Хотя тут я кантуюсь уже пятилетку, а тут год не за два, тут бывает день за год засчитать можно. Если б тогда, пять лет назад, я не в бега кинулся, а ментам сдался, сейчас бы уже на УДО вышел, я ж первозаходник вроде был бы, хоть и тяжкое, наркоторговля, а вот поди ж ты, как оно все обернулось. В тюрьме сейчас ужин, макароны дают, а я тут типа на воле в чистой телаге, под которой пропотевший насквозь изодранный грязный вонючий комбез с бронником, и рад до усрачки, что пережил вчерашний день. И выгляжу в свои 33 реально как дядя, лет на 45. А блатных понятий и воровской базар я и тут нахавался по самые помидоры. Кто-кто в хуторочке живет? И в остальных паре десятков глубоко запрятанных жилых уголков географического участка диаметром около 60 километров, политкорректно называемого "Зона отчуждения"? Правильно, нормальные люди там жить не станут, их оттуда давно уж подчистую выселили. А вот если человек дурак, и по дури своей совершил на Большой земле чего-нибудь эдакова, за что по головке не погладят, а своей дурной свободой он дорожит, (хотя по идее нах она ему не упиралась) то туда ему самая и дорога, в какую-нибудь деревню дураков. Ни один мент, сышик с собакой или генпрокурор со своей прокуратурой никогда в Зону не сунется! Жизнь и собака дороже. Вот и околачиваются в Зоне, да и вокруг нее много беглых, находящихся в розыске сопредельных государств, причем люди в основном серьезные, которым корячатся срока недетские. Кто особо нашумел на Большой земле, торчат в Зоне чуть ли не безвылазно, кто посмелее и не сильно нашкодил, столуются в поселках у Периметра, чтоб в случае чего - кипиша или ориентировки, взять сидор за плечи и утопать зыбкими тропками за туманом и запахом тайги в Маму-Зону. Менты про эту ситуацию в курсе, но сделать особо ниче не могут, да и деньги тоже любят.
   Хотя может у ментов своя философия в данном вопросе - ведь прореживает ряды уголовничков Мама-зона, ох как рядит... Многие находят свое наказание на туманных тропках, причем такое бывает наказание, что, учитывая даже беспредельную жестокость рода человеческого, а я в этом вопросе далеко не идеалист, не придумано еще даже преступлений, которым соразмерно было бы иное Зоновское наказание.
   Объективности ради надо заметить, что не только уголовный элемент обитает в Зоне. Много человечков отчаявшихся, с поломанными судьбами, покосившимися мозгами, обиженных на жизнь, приехали в поисках своего Эльдорадо, да так и зависли тут, словно мухи в паутине. Во второй волне приезжантов больше остальных было служилых бывших, сокращенных или уволенных в запас, тех, что воевали в горячих точках, да не нашли своего места в мирной жизни. Поубивались они в Зоне знатно, сейчас, те из них, кто выжил, основной массой в группировки сплотились. Но надо отдать им должное - бандитский беспредел времен первой волны они поубавили, сейчас в маме-Зоне тишь и благодать, мародеров и грабителей почти подчистую повывели; группировки, даже самые друг к другу враждебные, склонились к мирному сосуществованию, ну разве что иногда перестреливаются особо идейные и рьяные. Лишь блатные до сих пор телеги педалят или педали тележат, словом, трут свои трали-вали, сапоги-сандали, зоны влияния на Зоне делят, и то, все между собой, мирного населения это почти не касается. Но слух проходит- то одного вора взорвут, то другого авторитета приложат, то перестрелку устроят, и все вокруг, неподалеку, чего-то все поделить не могут.
   Да, теперь и возвращенцев в общем числе Зоновских жителей немало, местные их еще называют самоселами. Но эти - в основном старичье, что истосковались в эвакуации по ридным могилкам и украдкой пробираются в Зону, чтобы скоротать остаток дней на милой стариковской душе малой родине, сердце то - не камень.
   А вот мы и приехали, хоум, свит хоум! Поселок городского типа с лирическим именем Иванков, в народе называемый "Гидроэнергетик", имеет статус районного центра. Одновременно он же - самое крупное жилое поселение прямо у южных границы мамы-Зоны. Мы обитаем в старой части поселка, полной частных белых домишек, скоплений облупленных хрущевок и старых огромных тополей. В новую часть, где высится белоснежная громада Института и стройный ряд жилых корпусов - элиток научного персонала, сталкерам лучше не соваться. Там своя жизнь, с которой мы пересекаемся лишь изредка. Согласно установленной этике деловых отношений, обнаружив на неведомых тропинках Зоны сильно пожеванные останки в изодранном ярко-зеленом или оранжевом защитном кобмезе (униформа институтских работников), полагалось снять с бедолаги все, что можно унести, и передать научникам. Это максимальная степень уважения, на которую можно рассчитывать от сталкеров. Трупам урок, военных да и своих братьев сталкерюг мы таких почестей не оказываем. Ну, по крайней мере, так было раньше, до запрета на проведение исследований в Зоне, сейчас научники в Зону вообще не ходят.
   Так вот, в районе старого Гидрача мы и кучкуемся. Гидроэнергетик - сами понимаете, название умозрительное и метафизическое, появившееся в результате режима секретности советских времен. Сам по себе НИИ Гидроэнергетик занимался до аварии совсем даже не гидроэнергетикой, как могло было показаться, а влиянием радиоактивности на что-то там и чем-то там еще, и находился в Припяти. Потом институт со всеми причиндалами эвакуировали сюда, в 86ом еще, сразу после биг-бэнга, и разместили на базе расформированного монтажного техникума. А уже в относительно недавнее время, лет 10 назад, может, все хозяйство перевезли в отстроенный институт ЮНЕСКО по изучению Зоны отчуждения в качестве филиала, и старая часть поселка незамедлительно стала пристанищем пришлого преступного элемента - сталкерюг и сочувствующих. Местное народонаселение в округе также в основном отъявленное - маргинальное, антисоциальное и сильно пьющее, статистика смертей и увечий вследствие алкогольных отравлений, передозов наркоты и поножовщины лишь ненамного уступает показателям смертности внутри Зоны. Многие из приезжантов обитают в общаге бывшего техникума, благо персонала и студентов уже давно нет, кто-то устроился на съемной жилплощади или делит угол со знойной вдовушкой, а мне повезло, как мало кому еще, снять комнату с питанием в частном доме у древней ворчливой старушенции. К дому прилагался огород, в котором я ночами осторожно зарыл несколько нычек. Старушенция же, в связи с тем, что одинокая, вымещала на мне свои бабкинские хозяйские инстинкты, обстирывала, убиралась, да и готовила отлично, домашние борщи с пампушками, драники, холодцы и прочие прелести украинской кухни весьма скрашивали скромный сельский быт.
   Скоро уж три года будет, как я тут обитаю. До этого два года безвылазно торчал в Зоне, типа прятался. А потом вылез осторожно, принюхался, смотрю, жизнь на меня рукой вроде махнула, никто меня здесь не ищет, облавы по домам не ходят, документы на улице не требуют.
   До моей бабки-домохозяйки заходил однажды какой-то местный Аниськин, и без стука заглянул ко мне в комнату, а я как раз с бодуна на кровати валялся, пивом поправлялся, да обновку свою, только за день до того купленную - пистолет Макарова - в руках вертел и в мух целился; вдруг смотрю - мент зашел, на меня поглядел так приветливо, поздоровался, и без разговоров сразу вышел. Я сперва подумал грешным делом - крантец, суши сухари, учи блатные песни, лежу, холодным потом обливаюсь, думаю - в окно прыгать или через дверь пробиваться, пока он подмогу не вызвал. Что вы думаете, через пару минут в дверь моя домохозяйка постучалась так, и говорит:
   - Андрей, дай сверху квартплаты пятьсот долларов, у человека дочка учиться в Киев уезжает, помочь просит.
   Ну, мне не жалко, тем более для дочки, и все, вопрос решен. Аниськин больше не заходит, хотя в лицо меня запомнил, замашки ментовские никто не отменял, когда на улице встречает случайно - типа улыбается, кивает.
   Да к тому же, вокруг подобной шпаны полно, на мне свет что ли клином сошелся у правоохранительных органов? Ну дурак был по молодости, так кто не был? После института, получив диплом инженера, как водилось в девяностые, я сразу занялся коммерцией - на пару с институтским дружком Гошей ездили в Оренбуржье, закупали оптом у таможенников конфискат с казахской границы за бесценок, и впаривали его у нас в Челябинске на рынке торговцам. Покрутились так ни шатко, ни валко лет пять-шесть. А однажды таможенники предложили взять на реализацию баул травы. Товар ушел хорошо, и с тряпками мы завязали, переключившись на новую затею. Года два без малого прожили в шоколаде, бабок наковали - пруд пруди. Миллионерами не стали, но жили весело, тачки, шмотки, кабаки и девки менялись, как дни недели. Но балбесы, сами стали покуривать мал-мала, а трава- штука опасная в этом плане. Контроль над жизненными ситуациями и здравомыслие теряется хоть незаметно, но очень быстро и основательно. Это же касается чувств осторожности и инстинктов самосохранения. В общем, не буду расписывать утомительные подробности своего морального падения, скажу только, что повезло мне сильно, отъехал я в тот вечер куда-то. На сотовый мне позвонила мать и шепотом сказала домой не приезжать, поскольку меня ждет куча милиции. Я в чем был, на такси уехал в Уфу, оттуда поездом в Москву, а там уже на перекладных добрался до Зоны...
   Про Зону я от блатных наших, клиентов, кому наркоту сбывал, многажды слышал. Все знают - коли деваться некуда, менты на хвосте, в тюрьму неохота, а жизнью не дорожишь - дуй себе в Киев, а оттуда электричкой или автобусом доберись до Иванкова, там в любой пивнушке с местными побазарь, мол в Зону надо, тебя с кем надо сведут. Но только учти - в тюрьме сидеть или в зоне срок мотать ох как спокойнее и безопаснее, чем на той Зоне, так что подумай трижды, может все-таки ментам сдашься?
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 2. Веселье и праздник.
  
   Вечером, я, уже отмытый, побритый, причесанный и переодетый в сельского учителя - серый неброский костюмчик, (понимающий то увидит, что "Ланвин"), рубашка в мелкую клетку, сидел в популярном заведении общественного питания с кричащим названием "Курья башка". Раньше - один из легендарных сталкерских баров за Периметром, ныне же - милый ресторанчик, провинциальный конечно, но с претензиями на манерность- интерьер а-ля охотничий замок, хорошая кухня, непаленое импортное бухло, живой оркестр играет негромко какой-то джазик, после полуночи - дискотека, хозяин - армянин Миша, есть девочки. Скромное обаяние буржуазии. А что вы хотели? Современный сталкер любит комфорт, качественную еду и хорошее обслуживание, это скрашивает бессмысленность существования, скуку жизни и помогает тратить деньги. Кто ностальгирует по диким барам времен первого покорения, может найти пару оставшихся на самой территории Зоны. Там то все как полагается - вороватый бармен, подозрительные личности вокруг, бухание из жестяных кружек вонючей водки на столах, сколоченных из оружейных ящиков, с драками, стрельбой по Луне или хоровым пением по гитару заунывных песен, вроде как мы вчера, ну тогда то ладно, повод был, поминки.
   Ну а раз мы за Периметром, и средства позволяют, можем отдыхать по человечески, в культурной обстановке. Кроме ресторанов, мы посещаем частнопрактикующих врачей, выписываем хорошую снарягу по каталогам в Интернет-магазинах, даже ходим на массажи и в парикмахерские. Единственно что, рынок оружия и наркотиков пока еще не может предоставить нам такого качества обслуживания, но грех жаловаться, спасибо организованной преступности вообще, и местному криминалитету в частности, хоть что-то провозят через многочисленные блок-посты и облавы.
   Молодой с Насосом уже сидели за столиком, вполголоса переругивались, обсуждая меню. С моим появлением был достигнут консенсунс - заказали закусок, утку по-пекински, запеченного осетра, литр вискаря. Чуть позже подошел Кантей, незаметно для окружающих передав каждому из нас не очень большой, но приятной пухлости конвертик.
   - Все как договаривались, - сказал он, поднимая первую рюмку,- Ахмедовские с лавэ не прогнали. Давайте по первой, не чокаясь. За тех, кто там.
   -Это нам сильно повезло, что не прогнали,- ответил я, закусывая.
   -Да чего ты их не любишь?- Кантей деловито орудуя ножом, отрезал утиный бок,- Нормальные парни, хоть и чечены. Я с их подачи уж не первую ходку хожу. Алик, бригадир их местный, кстати, хотел с тобой поговорить о чем-то, сказал позже подойдет.
   - Лишь бы очень позже подошел, а то аппетит испортит,- огрызнулся я, набив полный рот осетрины.
   Ахмедовских так называли по имени их гендиректора их фирмы, а если называть вещи своими именами с применением скупой терминологии милицейских протоколов - главаря международной этнической преступной группировки - Ахмеда Бадоева, известного в тутошних и многих других краях чеченского бандита. Эта команда еще на заре перестройки сидела на трассах Белоруссии и даже Польши, и занималась чисто рэкетом и кидаловом, выбивая мзду из автоперегонщиков. Позже из Зоны потек на Запад тоненький ручеек хабара, небывальщин, херовинок непонятного вида, происхождения, свойств и предназначения, и внезапно за эти херовинки начали платить настоящие взрослые деньги. И название у них появилось звучное, подобающее - артефакты! Хотя я по старинке называю, как в самой Зоне у старожилов заведено было - товар, хабар, барахло, или шутливо - шняжки.
   Чеченцы, почуяв запах добычи, решили поучаствовать в этом бизнесе, но как свойственно экспансивным южным народам, достаточно непринужденно. Объехали все поселки вокруг зоны, установили, откуда появляется хабар, и кто его скупает, поставили под ствол всех скупщиков, которых смогли вычислить и объявили, что весь хабар контролируют только они, а кто из сталкеров хабар налэво сдавать будэт, таму ухи атрэзивать будэм, вах!
   Сталкеры в ответ только посмеялись и предложили чеченцам самим прогуляться в Зону и набрать, сколько в мешки влезет. И заодно перетереть эту тему с Зоновскими ворами, тогда урлы к зоне съехалось со всего Союза видимо-невидимо, и каждая грядка первым делом заявляла- дескать тут все наше, наш хлеб по жизни, остальным всем пастись лесом! А время тогда было первой волны, через пару лет после второго взрыва. Первыми добытчиками (сталкерами только потом их окрестили) стали, как водится, мародеры, таскавшие из Зоны запчасти к автомобилям, технике, электроконтакты, медный провод, мебель и посуду из заколоченных домов и квартир, - тогда ведь еще советский дефицит был, - да и вообще все, что можно открутить и продать, включая дверные ручки и шпингалеты с окон. Работы у них было хоть отбавляй - ни много ни мало, а 186 населенных пунктов было эвакуировано. То есть людей вывезли, а барахлишко осталось. Тогда то по земле русской, украинской и белорусской впервые пошел слух, что среди фонящих свалок и развалин Зоны отчуждения, если как следует порыться, можно найти херовины инопланетные, невесть из чего изготовленные и невесть на каких батарейках работающие. Несколько таких "артэфактов" попало к ученым, пошла шумиха на весть научный мир , экспедиции, открытие института, организация исследовательских корпусов внутри зоны... Вот только уж года три как в целях безопасности наложен полный запрет на исследовательские работы внутри периметра. А до тех пор сколько народу в зоне полегло, сколько косточек мохом зарастает - до сих пор засекречена статистика - и ученых экспедиций, и военных.
   Ну а в неофициальной обстановке, на уровне частной инициативы, на свой так сказать страх и риск, народ полез в Зону. Сперва то ни навыков выживания, ни опыта вообще не было, кроме базаров - ...только мля, пацаны, реально опасно там, какие-то хери в натуре, то ли поля какие электрическо-магнетические, то ли токи подземные, людей убивает, короче, да и зверья мутировавшего расплодилось, жопу откусить могут на полукуса... А когда русского мужика останавливала смертельная опасность, если корячится шанс нарыть бабок? Да никогда. Попер народ, как в лес за грибами, и понесли ведь потихоньку барахло с Зоны, и дальше - больше. Появились перекупщики хабара, снабженцы бухлом и жратвой, торговцы оружием, наркотой, денежные контакты с военными, научниками, ментами, цены на аренду коек в Иванкове взлетели, как в Крыму в июле, в общем заработала невидимая рука рынка. А что сначала в Зону ватагами ходили, как в войну штрафбатовцы в атаку - так это дело пустяковое, когда в России людей то считали? Вместо бронника два ватника натянул один на другой, строительную каску и противогаз на голову, обрез в руки и Гитлер капут, айда, ребя, покорять неведомое! Кто выжил, тот и набрался опыта, хорошо, если успел другим рассказать, прежде чем сам гикнулся. Хотя вот экипированные по самым космическим технологиям военные целыми корпусами тоже тогда в Зону лезли, и накрывались не реже простых бродяг. Потом, когда первый боевой пыл сошел, вояки подсчитали потери, ужаснулись, засекретили, обнесли периметр колючкой и внутрь больше не суются.
   Также и бандюки всех мастей также добавили жмуров в общий котел. Сколько междоусобиц между бандами тогда было... Ох, похавала Зона человеческой кровушки в то время. Во многих горячих точках планеты было куда спокойнее.
   Но вот в своих планах покорения космоса не учли урки один психологический момент. Если отбывая срок в зоне, блатные могут подмять под себя запуганную массу безоружных мужиков, то в этой Зоне такие номера не проходят. Тут то мужички все с оружием ходят, а каждый второй еще и служил раньше, а то и участвовал в локальных конфиктах, такого на голый понт не возьмешь, не запугаешь, а воевать с непослушными себе дороже - жить то и самому хочется больше, чем денег! Тем более воевать нет смысла там, где в любой момент и без пули тебя косая захавать может... Встречаются, конечно, до сих пор конченные отморозки, что выпасают дойных коров, то есть охотятся за сталкерами, которые вертаются за периметр с товаром. Но такие то долго не живут...
   В общем, все амбициозные планы урок приватизировать маму-Зону как городской рынок или свечной заводик какой провалились. Но кое-где кое-кто закрепился. В самой зоне, например, некоторые делянки окучивает только та или иная бригада, и туда лучше не соваться лишний раз без насущной необходимости. Да и просто сиделых, блатных или беглых, как я уже говорил, в Зоне хватает. Поэтому и живет Зона как бы "при понятиях". Все сталкеры каждый свою погонялу имеют, типа как урки на зоне. В случае каких конфликтов или споров между собой идут к третейскому судье, а это Юра Никола из Ростова, один из старых блатных, в каком-то хуторке на Зоне безвылазно живет.
   Ахметовские же чеченцы, с которых я начал рассказ, как и многие другие, попробовали повоевать "все против всех" в самой зоне, потом сильно сцепились с свежеобразовавшимся и набиравшим силу Долгом, потеряли людей, поняли, что на этом поле их карта не самая сильная. Как ни странно, после этого они урезонились, и сосредоточились на другом направлении, оказавшимся более перспективным - торговле хабаром. Нашли ведь выхода на Запад, договорились с тамошними заказчиками, стали скупать хабар у сталкеров и переправлять его в Европу. Таким вполне цивилизованным способом они и в самом деле стали контролировать существенную часть барахла, утекающего с Зоны. В последнее время стали сами нанимать и оснащать экспедиции за хабаром, причем платили нормальные деньги, не выше, но и не ниже, чем другие перекупщики. Вот за уловом одной такой пропавшей экспедиции мы и подряжались сходить в последнюю ходку. Отправили чехи по хорошей наводке четверку опытных ребят почистить один жирный подвал неподалеку от Янтаря. Ребята до точки добрались не очень благополучно, одного по пути собаки покусали, но жив остался и самостоятельно назад дохромал, второго уже на Янтаре мертвяки изгрызли, тот сутки промаялся, но все же умер. Двое добрались до пойнт дестинейшн, точка реально оказалась жирной и наваристой, ребята сообщение скинули, что два мешка барахла насобирали и после этого замолчали. Когда молчание продлилось трое суток, уж и на большой земле поняли, что-то не так пошло. Кинулись к военным связистам. Те через спутник пробили, что коммуникаторы всей двойки до сих пор активны и находятся все в той же локации, откуда они выходили на связь последний раз. Чеченцы успокоилось, что сталкеры не в бега кинулась с хабаром, а походу накрылась плотно, и обратились к Кандею, тертому бродяге, ходившему в Зону со своей бригадой - Насосом и ныне почившими в бозе Селиваном и Саней-Ваней, дабы организовать спасательную экспедицию. На бригаду полагалось 30% от стоимости хабара, обычная в таких случаях ставка. Ну, Кандей поразмыслил и меня подтянул, в качестве проводника, учитывая сложность задачи.
   В Трудовом кодексе, наверное, нет специальности "Проводник по Зоне", но именно этими словами определяется содержание моей работы. Хлебушек насущный, а иногда и тонкий слой икорки на него, я зарабатываю в поте лица, проводя в Зону и обратно тех, кому по какой-то надобности приспичило посетить эти проклятые края. Весь наш мир в принципе - не самое дружелюбное и приветливое место, созданное исключительно для счастья и беззаботной любви, но Зона в этом плане даст большую фору всем остальным горячим точкам планеты. Для любого бедолаги, который решил свести счеты с жизнью, но не может определиться со способом, Зона всегда готова предоставить широчайший ассортимент самых негуманных возможностей лишиться своей физической оболочки. Ну а если человеку, пусть он даже тертый сталкерский калач, нужно как можно быстрее пройти из точки А в точку Б по территории Зоны, с максимальной из возможных вероятностью выжить и при том при всем потратить на это как можно меньше собственных психических ресурсов, то пожалуйста, обращайтесь, расценки договорные, есть рекомендации. Это на правах рекламы, мало ли что.
   В свою очередь, поразмыслив над Кандеевским прожектом, я подтянул Ваську Молодого, местного безработного парю лет 20. Он уже ошивался возле сталкеров около года, сначала брали его отмычкой в недалекие рейсы первое время все подряд, с недавних пор я его заприметил и взял в подмастерья, натаскивал.
   Так вот мы и сходили пятером в ходку, дошли благополучно, спустились под землю, нашли сильно поеденные тела и хабар, определить, от чего ребята гикнулись, уже не представлялось возможным, поскольку местная живность ими на славу пообедала. А на обратном уж пути мы плохо провели время. Бывают поганые тропки, как их не мости! Стечение зоновских обстоятельств. Мы реально впухли, залетели одна за другой в несколько неприятностей подряд, потеряли двоих парней, хорошо хоть сами выбрались, Зону нельзя корить и плохим поминать...
   Несмотря на нынешние мирные времена, я чеченцам по старой памяти не особенно доверял. Волк в овечьей шкуре все равно останется волком. Помню, какие понты они гнули в Зоне еще года четыре назад, и как прижали хвосты после злобной бойни с Долгом....
   Литр виски на четверых, да под хорошую закуску, закончился довольно быстро, хоть мы и не спешили, и второй литр уже неторопливо походил к концу, когда появился Алик. Поздоровавшись и испросив разрешения присоединиться, он сел рядом со мной и заказал себе зеленого чая. Я его до этого встречал пару раз, но как-то все издали, особо знакомы мы не были, да я и не стремился. Вот ведь не скажешь по внешнему виду, что Алик - головорез отъявленный, бригадир военизированного крыла чеченской группировки, самолично руководящий и участвующий во всех силовых операциях банды. Парень моих лет, некрупный, невысокий, длинноволосый, улыбчивый, одетый в хороший костюм, дорогие часы, на пальце - перстень с крупным рубином. Акцент нерусский еле уловимый. Похож на итальянца чем то, как я себе итальянцев представляю. Сидел с нами, улыбался и болтал за жизнь и за Веру с Плановки, харощую дэвушку, вах! Ты с нэй чего-то мутишь, Провод, правда вэдь, всэ знают?
   Насос с Молодым, внезапно вспомнив про какие-то ужасно важные дела, засобирались восвояси. Они, видно было, чеченцев откровенно побаивались, а особенно самого Алика, все знают - на нем крови, как на Дракуле. Чуть позже и Кандей пересел за соседний столик поболтать со старыми знакомыми, там выпивала грядка старых сталкеров, матерых зубров, сидел даже легендарный Гомес, один из самых первых покорителей Зоны. Про него судачили даже, что он когда-то все-таки нашел свой Золотой шар, он же Исполнитель желаний, никакими другими причинами долгоживучесть и неубиваемость Гомеса объяснить нельзя.
   Алик незамедлительно перешел к делу:
   - А скажи, Андрей, твое погоняло Провод- это ведь произошло от слова "Проводник" сокращенно, да?
   - Ну, уж не от того, что провода по Зоне на металлолом срезал, - засмеялся я.
   -Говорят, что ты реально лучший проводник здесь. Это правда?
   -Грех жаловаться, тьфу-тьфу-тьфу. Пока мама-Зона живым отпускает.
   -Да не скромничай. Дело есть для тебя. Надо людей группу провести на Свалку дней через пять. И назад потом проводить, еще через пару дней. Хорошие деньги получишь, пятьсот долларов в день платим, это сверх всех расходов на барахло и еду.
   - Каких людей и зачем идут?- полюбпытствовал я.
   -Это не важно, Провод. Хорошие люди, идут по важному делу. Штуку сразу платим, остальное по возвращении. Согласен?
   -Неа, так дело не пойдет!
   -Это почему? - удивленно посмотрел на меня собеседник,- Неплохие ведь деньги за такую ходку, кто тебе больше даст?
   -Алик, ты же сам сказал, что я лучший проводник здесь. Не отмычка, не просто местный, знающий дорогу, а проводник. Согласен? Проводник я потому хороший, что пытаюсь предусмотреть все неприятности, которые могут произойти в ходке, и заранее предпринимаю меры, чтобы их избежать. Поэтому только я живой еще. Вести группу на Свалку совсем несложно, для этого не надо быть лучшим проводником, Свалка не так далеко, и дорогу туда проложить смогут многие. Если ты обратился именно ко мне, и предлагаешь хорошие лавэ за тропу на Свалку, а такие деньги я мог бы снять разве что за тяжелый долгий рейд в глубокую Зону, значит все не так просто с твоими хорошими людьми, и непростую группу ты мне предлагаешь провести. Тем более, что на Свалке особо делать нечего ни сталкерам, ни хрен знает еще кому - тухлое место, хабара почти нет, радиация, псины целыми стаями, только бандюки бакланят. Хочешь со мной работать- расскажи все как есть, а там вместе подумаем, как решить твою проблему, - после этого глубокомысленного спитча я подозвал официанта и попросил зеленого чая, он после вискаря хорошо взбодрит мозговые извилины.
   Алик, который во время моей речи все грустнел и серьезнел, наморщил нос, почесал его мизинцем с перстнем, и вышел, сказав, что идет позвонить. Через несколько минут он уже вернулся, опять веселый и улыбчивый.
   - Кароче, Провод, я тебе сейчас все расскажу. Но ты сам знаешь, если то, что я тебе сейчас расскажу, узнает кто-нибудь еще, кроме тебя, то ты сам все понимаешь. Ты не дурак, как сам про себя считаешь, и знаешь кто мы и что мы. И мы за тебя знаем все, поэтому я считаю, что тебе можно рассказать, то что ты сейчас услышишь. Тут все понятно?- Алик расплылся в самой доброй, веселой улыбке дьявола-людоеда.
   - Да, вроде уяснил, - и я тоже широко и лучезарно улыбнулся в ответ.
   - Значит так. На Свалке воровской сходняк будет через 2 недели. Много воров будет, смотрящие по регионам, по общаку. От наших туда пойдет сам Ахмед, и еще ребята с ним, человек 20 всего, я тоже буду. Вот и весь секрет. Что скажешь?- Алик прекратил улыбаться и даже, кажется, опять посерьезнел.
   Я, отхлебывая чай, закурил сигарету, и погрузился в размышления. Сходняк то действительно многое объясняет. Секретом особым это не было, уже месяца три ходили слухи - воры хотят очередную сходку на Зоне провести, тем паче, что в недалеком прошлом неоднократно уже устраивали там подобные мероприятия. В блатной среде считалось высшим шиком показать воровской кураж - провести сходняк на Зоне, куда добраться то опасно настолько, что никакие менты с облавами туда не сунутся. Издревле (лет десять то точно) по тем или иным поводам воровские сходки, стрелки и разборы устраивались на Свалке, считавшейся почему то колыбелью и альма матер блатной идеи на Зоне. Ну, а раз так, то отчего бы не сводить урлу чеченскую в ходку? Деньги предлагают достойные за подобное мероприятие, с учетом моих моральных издержек, нелегко ведь будет терпеть около себя эту грядку примерно неделю жизни? Поразмыслив еще немного и покурив, наконец я собрался с мыслями и ответил:
   -Я согласен. Только амуниция новая мне нужна, я только с ходки пришел, старый бронник единственно что на выкид годится, а под заказ месяц доставлять будут. И еще мне напарник нужен. Вас ведь 20 рыл, и никто Зоны почти не нюхал, один я не управлюсь.
   - Амуницию выдадим, но с возвратом, наш общак не дойная корова, сам понимаешь. Насчет напарника - это пожалуйста, но денег больше не дадим. Бери, кого хочешь, только чтоб надежный человек был, это под твою ответственность. По подробностям заходи завтра к нам в офис, обмозгуем детали. Часов в семь вечера сможешь?
   Джазик закончился, музыканты начали сворачивать свои халабуды. Вместо них за ди-джейский пульт сел моложавый чувачок и сходу зарядил диск с чем-то энергичным прогрессивно-хаузным. Народу постепенно подтянулось много, начались танцы-шманцы. Кандей помахал мне рукой, зазывая за столик, где он сидел, там компанию уже разбавили какие-то девочки, вроде даже та самая вышеупомянутая Вера с подружайками. Ну я в этом плане не гордый, чтоб вот так сразу отказываться, и почел за честь присоединиться к честной компании, благо вездесущая радиация еще не до конца истребила во мне зачатки первичных инстинктов.
   Девочки местные - тема для отдельного разговора, Не проститутки, нет, хотя, кто желает, и такого добра здесь хватает. Просто молодые, веселые, безумно красивые девчонки, ищущие развлечений и приключений. И их вполне можно в этом понять. Поселок то - провинция глухая, мужичье местное - вечно бухое быдлячье отребье, как везде у нас на постсоветском пространстве от Прибалтики до Приморья. А тут веселые сталкерюги, запакованные, с бабками, и никакой местный колдырь на такого не наедет, все знают - у этих всегда на огороде пара стволов зарыта. В общем, бойкие девки. Кстати, мне вот тут задним числом в голову мысль пришла, что в свете распространения тайской идиомы "Леди-бой" старинное русское выражение "Бой-баба" обретает новую смысловую подоплеку и направленность. За это я немедленно и провозгласил тост.
   Кандей, (все-таки, что значит филолог!) тут же в ответном алаверды предложил мою кандидатуру в качестве кандидата от Гидрача в Верховную Раду.
   - Ну вот еще, глупости какие, - заявил я в ответном спитче. - Я абсолютно лишен властных амбиций, желаний самоутверждаться и статусно выражаться, в том числе перед женщинами. К тому же полностью аполитичен. Для самореализации мне вполне достаточно было бы просто очень много денег. Политику я вообще считаю некоей формой извращений, а сам же из всех извращений приветствую только групповушки, и то за веселуху.
   -Андрей, а за скромность, возвышенность и чуткость тебе необходимо еще и памятник поставить, но это потом, а сейчас обязательно за это выпить, - высказался Кандей.
   Я официозно парировал:
   - С тех пор, как я сказал "нет" марихуане (а она обиженно возразила и мы еще долго препирались), меня мало что может сподвигнуть на возвышенное и чувственное, хотя возбудить меня все еще не так и сложно, достаточно литра коньяка и показать пару голых девочек. А насчет памятников лучше всего выразились незабвенные А. и Б. , разумеется Стругацкие, в том смысле, что их явление ниспосылает отраду всем им преклоняющимся благословлением мускулюс глютеус своего. Пьем!
   И пошла работа. Знай, голытьба, как сталкеры гуляют. Пили шампанское, виски, ром, текилу, коктейли горящие, коктейли холодные, коктейли фирменные. Танцевали на танцполе, прямо у столика и прямо на столике. Стреляли в потолок пробками шампанского, поливали шампанским девочек, кидались бутылками в витрину, дрались со столиком, на который бутылка упала, потом долго что-то терли с ментами, дали им денег, они нас вежливо, поддерживая под руки, проводили до стоянки перед выходом и рассадили по такси. Армянин Миша, хозяин заведения, тоже вышел провожать на улицу, с ним все по очереди, включая девочек, взасос целовались на прощанье.
   На четырех такси впятнадцатером завалились в сауну с бассейном, и тут уже началась новая жара. Играли в бильярд, танцевали, пили, купались, куражились, били посуду, ломали инвентарь и все по новой. Кто-то по телефону заказал приколов, уже через четверть часа приехал лучший местный драг-дилер, привез кокса, плана и таблеток, кому что надо, (вот что значит сервис!) Я к этому делу с некоторых пор уже охладел окончательно, свое поле конопли я уж давно выкурил, несколько лет воздержания от наркоты пошли мне на пользу и в качестве допинга приемлю только алкоголь. Но многие девочки с мальчиками были лишены моих нравственных проблем и усугубились по полной. Под утро, как всегда после литра крепкого, у меня в голове периодически выключался свет, и память выхватывала лишь отрывки событий. Вот я зачем-то скидываю в бассейн по одному бильярдные шарики, а затем опрокидываю туда же весь бильярдный стол. Вот я разбиваю розетки с салатами об стену. Вот я неодетый сижу на стуле перед унитазом, и две такие же неодетые девочки уговаривают меня поблевать, потому что мне плохо. Вот я разговариваю с Гомесом, он, неулыбчивый, небритый, большеносый, в толстых затемненных очках просидел всю ночь одетый в кресле со стаканом коньяка, сигарой и с зеркалом на коленях, а зеркало под утро все было в следах от кокакиновых дорог. И он говорил мне что-то самое важное, то, в чем весь заключен был самый главный смысл, только я, дурак пьяный, ничего не запомнил, и лишь ревел навзрыд от внезапно нахлынувшего, пришедшего в голову понимания и осознания этого смысла, и обязательно надо будет потом, наутро с ним встретиться и еще раз, как следует, все уяснить, только знаю, что наутро уже выдует хмель, солнце развеет ночную тоску, и никогда в жизни я с Гомесом не поговорю серьезно. А вот я уже лежу на диванчике, а сбоку от меня на том же диванчике творится непотребство с участием Кандея, его товарища и одной из девочек. А вот сама Вера, самая красивая и самая добрая, меня одевает и куда-то везет. И там она была со мной нежна и ласкова, и она была самая лучшая.
   Проснулся я днем, часов этак в пять. И сразу понял - Вера уже ушла. На столике стояла заботливо оставленная бутылка Боржоми. Отпиваясь минералкой, я вспоминал подробности последней ходки.
  
  
  
   Глава 3. Сафари.
   - Молодой, шухер на 10 часов, хоп?
   -Хоп!
   - На 2 часа вперед самый малый, хоп?
   -Хоп.
   - Сзади, подтянулись, не растягиваться. Молодой, на 11 часов кидай болт, хоп!
   -Хоп.
   Теперь на 12, хоп!
   -Хоп!
   -Пошел на 11 часов до стены, хоп!
   -Хоп!
   - Насос, стой на месте, замыкающим, паси под прицелом тропу, откуда пришли! Остальные ,подтянулись, проход взяли на прицел, хоп! Молодой, весь не высовывайся, сразу две гайки кинешь в проход по команде, и сразу падай к стене! Все готовы? Хоп!
   -Хоп!
   -Вроде тихо. Молодой, еще две, хоп!
   -Хоп!
   -Селиван, Саня-Ваня, ко мне, держать проход под дулом! Я сейчас пополз внутрь, вы на шаг позади меня в полуприсяде, стрелять можно без команды, на любой звук или движение. Ползти буду долго, хоп!
   Я снял рюкзак, на четвереньках пополз неторопливо в проход. Когда-то тут была дверь, конечно, но теперь остался просто черный провал, за которым ни хрена не видно и не слышно. Приблизившись к самой границе света и тьмы, включил налобный фонарик, хороший, мощный, на диодах, и осторооожненько, буквально по сантиметрам, стал засовывать голову в эту чернильную темноту. Минуту-другую просидел так без движения, ждал, пока глаза привыкнут к темноте, потом опять по сантиметру начал даже не ползти, а сдвигаться вперед. Фонарик выхватил лестницу, уходящую вниз, покатый потолок, ступенек двадцать, крутые, глубоко, внизу лестницы еще проем, видимо вход в подвал, ни звуков, ни отблесков, ни ветерка, ни шевеления, запах гнили, а это хороший признак, хищники бы подъели любую падаль подчистую, еще полметра вперед, начало спуска по лестнице, щелкнул пальцами Селивану, тот приблизился, шепнул ему:
   - Дай факелов и Молодого свистни, пусть сзади тебя идет.
   Он протянул мне несколько трубок, я одну за другой переламывал их и бросал внутрь как можно дальше. От трубок разливался неяркий желтый свет. Я так же на четвереньках потихоньку пополз вниз по лестнице, на полшага позади шуршали, передвигаясь, бойцы. "Дойдя" до самой нижней ступеньки, остановился, впереди коридор метров 10, за ним опять проем, фонарик не простреливает далеко, видимо дальше идет большое помещение, запах гнили сильнее, воздух стоячий, сырой, но воды не видно, кидаю туда, вглубь еще несколько трубок. Они падают и разгораются ровно, без помех. Встал, дробовик наизготовку и вдоль стеночки тихонечко шаг за шагом пошел туда, к проему.
   Мужики подтянулись, и мы все вместе тихонько выглянули из проема четырьмя стволами и восемью глазами. Помещение вроде большое, чистое, ни барахла, ни оборудования какого, только несущие столбы в два ряда. Я закинул как можно дальше по всем сторонам еще трубок-фонариков, воды нет, несмотря на осень, значит сток хороший, но вот зверья нет, а это настораживает, почему сухой подвал под нору или логово не приспособили? Мужики разошлись, обходя помещение по периметру, я пошел посередине. А вот под ногами косточки, какие-то зверушки тут подохли, надеюсь сами, никто не помог, а вон вдали еще что-то лежит, чернеет.
   -Молодой, хоп!
   Молодой обкидал трубками объекты и пространство за ними, и мы осторожно приблизились. Зрелище неаппетитное, видимо это и есть источник смрада- два человеческих тела, полуобъеденные, полуразложившиеся. Комбезы изодраны, рюкзаки помяты, но вроде целые.
   - Молодой, тащи сюда Кандея и Насоса.
   Тот послушно метнулся назад.
   -Что там у вас?- это Селиван проявил любопытство.
   - Два жмура и наш хабар.
   Тут примчался Молодой, почему-то быстро, один и аж заикается от страха:
   -Т-т-там, там львы бля эти, как их...
   -Что?
   -Ну эти, химеры, стая целая шастает вокруг, наши уж на лестнице залегли, пока не стреляют.
   Ипонский городовой, воистину страшнее кошки зверя нет. Мутировавшие потомки мурок, лишившиеся волосяного покрова, зато с проснувшимся доминантным геном гигантизма, действительно внешне напоминали львов, как размерами, так и хищными повадками. Но в отличие от жаркой-жаркой Африки, где льву достаточно раз-два в неделю покушать нежной антилопятинки, а остальное время сладко дрыхнуть в теньке или на солнышке, в нашем климате хищным тварям такого размера надо гораздо больше мяса, эти твари в нашем лесу самые злые. Стрелять в них нельзя, просто нельзя! Они быстрее и сильнее всего, что можно себе представить из живых организмов. Срочно надо валить, валить.
   -Селиван, со мной ко входу! Молодой, Саня - быстро осмотрели все, здесь должен быть сточный коллектор, в глубину подвалов не суйтесь, там полный писец.
   Я побежал ко входу. Селиван - за мной. У него самый мощный среди нас ствол, импортный дробовик многозарядный, название все запомнить не могу, но по характеристикам различаю. Даже из такого ствола мурку хрен завалишь, единственно только если в упор в глаз шарахнуть, но подранить можно сильно. Кантей и Насос залегли на лестнице, высунув наружу только стволы.
   -Что тут?- шепотом я спросил Кантея.
   - Минут пять назад Насос заметил, целая стая резвилась, так что земля дрожала. Мы сразу сюда перекантовались.
   - Я штук пять насчитал,- сказал Насос.
   - Что тут за херь вообще творится, они ведь больше чем по двое не ходят! Они вас заметили?
   -Да пес их знает. У них ведь чутье, сам знаешь, какое. Наверняка почуяли уж давно, но вида не подают, играют, по кустам прыгают и круги сужают.
   - Селиван, остаешься здесь. Стреляйте, только если полезут сюда. Даже если перед входом играть будут или даже на входе сядут, ни в коем случае нельзя стрелять, это понятно?
   - Да.
   Эх, сейчас бы вход завалить хоть чем, дак ведь ни бревен, ни ящиков или проволоки даже внутри нету. Я метнулся вниз, это здец какойто, вертелось в голове, как глупо вляпались, на нас всех достаточно бы и двух кошек, если негде спрятаться, они б нас как мышек покоцали, а тут пять, если не больше, ипанических тварей. Прятаться надо, они ведь теперь лесные вольные хищники, в узкие и низкие закутки не суются, если в местный коллектор не пролезем, придется уходить в низы, а в местных низах, Буратино, я б не дал за твою жизнь и дохлой мухи. Хуже местных низов только даже не знаю что, это настоящая Преисподняя, хотя ведь двое жмуров, они ведь вниз ходили за хабаром, и оба вышли живыми; на выходе их кошаки и завалили, больше некому. А ведь ребята тертые были, знал я их при жизни, и если они предпочли здесь погибнуть, но вниз обратно не соваться, то внизу творится что-то совсем плохое. Ну это только гипотеза, может быть, и внизу ребята куда-то вляпались или чего-то надышались, и жизни хватило им только досюда дойти, а уже мертвых их кто-то объел. Видать тут у кошаков если не офис, то площадка для игр, логова то они в одном месте не устраивают, по крайней мере никто не встречал их логова или норы; а так все сходится - и отсутствие другого зверья, и недоеденные трупы, это вполне в стиле кошачьих игр - убивать не ради еды, а даже будучи сытыми, забавы ради. Поэтому их химерами и окрестили - типа адские создания.
   Молодого и Саню-Ваню я застал за скручиванием приржавевшей намертво решетки коллектора.
   - Весь подвал осмотрели? - спросил я.
   -Да, все пусто, - ответил Молодой.- Там только один коридор идет дальше, я в него залезать не стал, ты ведь не велел.
   Наконец решетку удалось отодрать, открылось отверстие колодца, уходящее вертикально вниз, хорошо хоть есть скобы, можно спуститься. Снизу пахло болотом, еле слышно журчала водичка, я швырнул туда пару светотрубок, они легли в воду, и сам потихонечку полез головой вниз. Добравшись до коллектора, я медленно повертел головой по сторонам, пролезть вроде можно, диаметр метр-полтора, воды по щиколотку, крикнул:
   -Молодой, вниз, Саня, кидай сюда хабар и остальных сюда тащи, резче!
   Молодой спустился вниз, перелез по мне, висящему, и спрыгнул на дно коллектора, тут же присел и выставил ствол в темноту. Я довольно ловко для своих лет тоже сковырнулся вниз и выставил свой дробовик в другую сторону.
   Через минуту на нас сверху попадали-попрыгали мужики с рюкзаками и тоже тихо присели, ощетинившись оружием.
   -Как там кошаки?- спросил я вполголоса Кандея, оказавшегося рядом со мной.
   - Вовремя мы ушли, они уж вокруг входа прыгали. Я думал уже все, приплыли.
   - Еще не вечер. Ху зна, куда нас эта тропка выведет.
   - Куда двигаться будем?
   - Если по течению, то коллектор по идее должен в местные отстойники выходить, это которые в реку Припять выходят. Но сейчас осень, и выход подтоплен может быть. Надо наверх двигаться, против течения. Лишь бы ливня в округе сейчас не грянуло, а то нас и тут зальет на хрен.
   Сверху послышался многоголосый хриплый рев и мяв. Киски прибежали. Я скомандовал:
   -Молодой, Насос, замыкаете. Я первый, за мной Селиван, Саня, Кантей. Хоп!-
   И кинул трубку в темную мокрую трубу.
   За пару часов хода мы где ползком, где на четвереньках продвинулись всего примерно метров на 700. В одном месте встретили завал из нанесенных водой веток и сучьев, пришлось разбирать его вручную и по одному передавать в хвост колонны. После него коллектор едва ли не не треть оказался заполнен жидкой зловонной грязью, по которой передвигались чуть не вплавь, ухайдакались как свинюги.
   Коллектор периодически становился намного шире и выше, это мне чертовски не нравилось, там в вышине чего-то херовастое было, мутное, жопой чуял. Пару раз я переворачивался на спину, оттирал рукавом фонарик во лбу и внимательно рассматривал потолок, потом со вздохом опрокидывался в грязь и греб дальше. Кинул трубку метров на 5 вперед, добрался до нее, подобрал, кинул дальше. И тут шандарахнуло. Взрыв в закрытом пространстве даже сравнить не с чем. Минут через несколько я только начал приходить в себя, но в глазах еще был ослепительный свет, в ушах звон и в голове гул, и все тело сводило судорогами.
   Очухался я, только когда меня трясти начали конкретно, тут я только понял, что свет в глазах - это налобный фонарик чей-то мне шары слепит, и тут я хотел сказать - не слепи меня сука, выруби фонарь, но сил хватило простонать только :
   -Сука, фонарь!
   Через некоторое время стало возвращаться зрение, потом слух.
   Кантей достал заветную фляжку и дал мне хлебнуть.
   -Как там чего?- спросил я, положенное время постонав и отдышавшись.
   -Селиван хлопнулся, на глушняк, Саня-Ваня как ты, контуженный чуток, остальные целы.
   -Че эта было?
   -Электра походу.
   Очухавшись, я осмотрел место происшествия. Селиван, еще дымился, весь черный, башка конкретно обугленная, его я обогнул как можно дальше.. Ага, вот здесь, за два метра до него я подобрал последний раз трубку, кинул ее правой рукой, еще рука левая чуть соскользнула, свело ее от холода в грязи, и трубка ушла чуть левее центра коллектора , я машинально двинулся по траектории трубки, то есть ближе к левому краю трубы, а Селиван видимо пополз по центру, даже ближе к правому краю, а что здесь у нас? Батюшки, да здесь дует! А откуда? Мамочки, да здесь дырка здоровенная в стене, а из нее и дует! Так вот что мне не нравилось в последнее время, над нами, под потолком сквозняк гулял, а я, весь грязью облепленный, ничего не смог почуять! А тут, у самой дыры, видать, Селиван почуял ветер, и голову поднял, и тут же ее и потерял, электра в самой дыре видать была, прямо у входа, старая, злобная, и прямо в лоб ему шарахнула! Хорошо хоть, не мучался. И нас с Саней-Ваней, как крайних, оглоушило, а дополнительно через жидкую грязь хорошенько ебом токнуло, ладно хоть не убило.
   В дыру эту мы не полезем, откуда дует, сифонит, фонит и так далее, туда соваться нельзя, поэтому двигаемся дальше, тем же концом по тому же месту. Пусть тебе коллектор будет пухом, добрый дядька Леха Селиванов. Хоронить тут негде, а с собой тело тащить нельзя, потеряем скорость - неприятности догонят, тут такой закон жизни...
   Еще через пару часов утомительного карабкания в грязи мы наконец выбрались на поверхность возле каких-то здоровенных резервуаров, то ли база ГСМ тут была в советское время, то ли знать не хочу даже что. Все замерзли как собаки, еще бы - в холодной грязи полдня купаться. На стенке одного из резервуаров нашли металлическую лесенку наверх, поднялись и спустились внутрь резервуара, натаскали туда дров и развели здоровенный костер, иначе околели бы, осенние ночи уже холодные. Водкой понемногу подогревались, консервы с китайской лапшой подъедали.
   С утра оказалось, что идти никуда нельзя, мы в осаде. Снаружи околачивались пара десятков мертвяков, видать почуяли запах свежей крови и сбежались с округи. Мертвяки, многие уже начали называть их зомби, как в старых видеофильмах, самые обычные ожившие мертвецы, ничего особенного. Страшненькие, как челябинские кочегары, грязные, пованивают и плотоядные. Поначалу, как я их встречал, боялся до усрачки, а потом ничего, пообвык. Не самое опасное существо в местных местах, хотя на зуб к ним лучше лишний раз не попадать, столбняк или гнойные раны гарантированы. Бывает, стаей и до смерти загрызут, кто зазевается. Как мне объяснял в свое время уважаемый профессор Карл Оттович, мертвяки - не живые в нашем понимании, а по научному - форма псевдожизни, нежить, если по простому. Какая-то неведомая херь, энергия или поле в некоторых участках Зоны вызывают симуляцию некоторых жизненных и социальных процессов у почивших в бозе и не успевших подвергнуться полному некрозу тканей представителей вида Хомо Сапиенс. Мертвяков других биологических видов в Зоне не встречали. Хотя может и есть, кто их знает. Сталкеры чего только не рассказывали, может не все то байки были. Но факт остается фактом - мертвяки на живых довольно прытко нападают, злобно кусаются, пытаются съесть. А сознания у них ноль, это враки, если кто рассказывает, мол с мертвяком базарил. Некоторым религиозно озабоченным товарищам сам факт существования мертвяков почему то внушает оптимизм- мол, что ни говорите, а встречается жизнь после смерти. Do you believe in death after life...?, перефразируя одну голосистую армяно-американскую певицу.
   Что хреново для смертных, все аномальные места они обходят, видимо чуют как-то, наверно тем самым местом, где у нормальных живых людей находится жопа. В этом плане у них, у мертвых, большое преимущество перед нами, живыми, которым постоянно приходится кидать вперед все, что под руку попадется, чтобы вымостить дорогу и спасти тем самым свою личную нежно любимую пятую точку.
   Ближе к обеду нежить с мычанием разбрелась по окрестностям, и мы решились на рывок. Я изложил идею блицкрига:
   -Двигаемся быстро, хорошую тропу мостить некогда, поэтому я - первый, Молодой - за мной, если чего не увижу, подсказываешь, ружье наготове. Следом Кандей с мешком, потом Насос с мешком, Саня-Ваня - с ружьем замыкаешь. Бить только в башку, только с расстояния не больше 10 шагов, и учтите - они прыткие. На счет три - вперед. Три!
   И мы пошли. Бежать то по любому тут нельзя, но я все-таки шел достаточно скоро для зоны, вот что значит опыт, сын ошибок трудных. Помогал мелкий моросящий дождик, в нем все воздушные колебания над аномалиями четко выделялись. Но все равно гаек я не жалел, береженого мама-Зона бережет. Сзади грохнули два выстрела, я оглянулся и увидел заваливающегося мертвяка, Саня-Ваня перезаряжал дробовик. Краем глаза заметил не меньше десятка довольно резво приближающихся неуклюжих фигур. Больше на выстрелы я не оглядывался, только сосредоточенно выкладывал тропу - болтами, гильзами, камнями, ветками- всем, что по пути подбирал. Сзади шарахала Сайга Насоса, грохотал АКМ Кандея, долбил импортный дробовик Сани-Вани, бывший Селивановский, Молодой иногда прикладывал из своей двухстволки. Еще немного продержитесь, братушки, еще чуть-чуть. Внезапно услышал крик:
   -Провод, шевели булками, тут реально палево! - это у Кандея нервы не выдержали.
   Спокойно, ребятишечки, 10 метров до выхода с промзоны, до спасительных деревьев, в леса мертвяки неохотно суются, они любят индустриальный пейзаж, и утренние улицы сонных городов. Еще болт, ага, вот бы поспешили и сюда вляпались, болт на 10 часов, нет прохода, болт на 2 часа, есть, проходим, пять шагов вперед, болт на 10 часов, проходим!
   - Молодой вперед, в лес, бегом! Остальные - за ним!
   Сам обернулся, присел и открыл самый шквальный огонь, на который способен мой дробовичок. Ого, вот чего Кандей то волновался. Не меньше полусотни кособоких живых трупов бойко ковыляли в нашу сторону, надеясь поживиться свежей дичью. Мужики с матом и гиканьем пронеслись мимо меня в лес. Я не стал отставать и кинулся туда же.
   Нырнув в зеленку (вот ведь нахватался у служилых лексики, какая она на хрен зеленка в конце сентября? Желтенка!), я опять возглавил колонну и потрусил в сторону юго-запада. В этих посадках можно двигаться побыстрее, чем в промзоне, хотя тоже рискованненько. Еперный тятер, это мне кажется, так не бывает! Нет, это реально попандос, наконец то мы встряли по настоящему. Да что за день сегодня, одно за другим! Ору в голос:
   -Полундра! Дрожь идет! Бегом самый полный!
   Я ее почувствовал сначала дрожью в стопах, затем мелкой тряской в голенях. Если бы не обратил внимания, списал на усталость, то в течение ближайших секунд дрожь и тряска превратились бы в немыслимой скорости вибрацию, от которой мясо от костей отходит и руки-ноги от тела отрываются. Дрожь, ее называют или зыбь еще, кто как. Никто не знает, от чего она бывает, как часто, и как ее предвидеть или обойти. Выход один - щемиться с максимальной скоростью как можно дальше, невзирая на все опасности такого передвижения. Хрен редьки не слаще.
   Минут через 15 после описанных событий, как я уже рассказывал, Сани-Вани не стало...
  
  
  
  
  
   Глава 4. В путь!
  
  
  
   Уже спустя пять дней нас с Молодым везли на большом черном джипе в сторону Ужовицы, деревеньки километрах в 20 к северо-востоку, также граничащей с Периметром. Я довольно поводил плечами, притираясь к отличному натовскому броннику, облегченный, усиленный, хрен знает каких только наворотов в нем нет. Бэушный, правда, но из последних поколений. Молодой завистливо косился, он то пошел в старой снаряге. Ну, какие его годы, наворует еще, тем более, за недальнюю ходку я ему 150 баксов в день пообещал.
   Ужовица - деревенька то она как деревенька, невесть почему Ужовица, поскольку от нее до реки Уж километров 25, только вот дорог к Ужовице больше нет, одни направления, и те раздолбаны в кювет, что ни выебоина, то колдоебина, и жителей в деревне не осталось, разбежались все да разъехались давным-давно, оставшееся старичье поумирало. А остановился в мертвой деревеньке на постой настоящий цыганский табор. Давно остановился, еще в эпоху первого взрыва и создания Зоны отчуждения. Был у цыган здесь свой трефовый интерес. Повадились они таскать из Зоны металл, оборудование, запчасти, провод, арматуру, трубы, словом все, что можно увезти на телеге или машине по бездорожью в Гидроэнергетик и сдать скупщикам, строителям или еще кому. Даже станки с рембазы на болотах и оборудование с лесопилки целиком вывезли, это только то, про что знаю, может и еще чего где, я учета не вел. Хабар между делом тоже собирают, но это так, попутное производство. Табор (деревней это место назвать уже нельзя) вечером выглядел, как маленькая, но очень оживленная преисподняя или промпредприятие времен первой пятилетки и индустриализации. Всюду костры, дым, чумазые чертенята носятся с железяками, перекидывают их из кучи в кучу, на одних кострах с проводов изоляцию сжигают, на других из аккумуляторов свинец выплавляют. Кое-где здесь счетчик Гейгера трещит истошно, за экологической чистотой тут особого надзора нет. И тут же рядом девчонки цыганские хором песни поют, детей кормят, а также куры и свиньи бегают, табор, одно слово!
   Прямиком пройдя через деревню, мы нашли барона, Колю. Пузатый мужик лет 50 с пышными усами в промасленной рабочей спецовке, сапогах и рукавицах был больше похож на заводского прораба, нежели на хрестоматийного цыганского барона, которым он, собственно говоря, являлся. Коля как раз руководил погрузкой манипулятором какого-то промышленного агрегата в кузов Урала. Увидев нас, тем не менее, немедленно отвлекся от работы и пошел встречать дорогих гостей. Алик с Колей на неделе уже встречался, все обговорили, все вопросы решили. Табор, несмотря на удаленность от цивилизации, имел ценнейшие для сталкеров логистические преимущества. Во-первых, на этом участке граница Зоны и все приграничные территории проходили по болотистым топям и диким непроходимым лесам. В связи с этим граница практически не охранялась, колючку натягивали периодически, но цыгане ее тут же срезали для своих хозяйственных нужд. Патрули забредали раз в неделю, но неохотно и скорее для демонстрации присутствия, нежели ради действительного желания оградить мир от Зоны.
   Цыгане же все тропки, стежки-дорожки в обход топей и буреломов знали как облупленные. Повторяю, это лишь во-первых. А самое главное - у цыган на Зоне был свой транспорт - своя дрезина и боле-менее целостная железнодорожная ветка! Кроме табора, этим могли похвастаться только Долговцы, но их ветка еще километрах в 30 к северу, и ведет она на базу Долга, а оттуда на Янтарь. Цыганская же ветка, начинаясь с депо сразу за периметром, вела прямиком мимо Темной долины и южной оконечности Свалки к Агропрому. И именно вдоль этого маршрута бесстрашные цыганские сталкеры собирали свою добычу. Кроме того, табор вовсю подрабатывал железнодорожными перевозками - в верхах окончательно постановили, что летать над зоной нельзя, вояки давно уже перестали рисковать вертолетами, и кому надо перевезти в Зону или обратно большой груз - продукты или еще какое барахло, все обращались к цыганам или Долгу. Мелочь то всякую и на подводах таскали, прямо по железнодорожной насыпи, а крупное барахло - по серьезному- на дрезинах.
   Барон Коля угостил нас почему то кумысом, рассказал, мол какой-то казахский старик в прошлом году к табору прибился и кумыс настаивает, дал нам в сопровождение пару своих парней, и мы безотлагательно отправились смотреть транспорт. Насчет старика есть у меня подозрение, как он прибился. По слухам, водится за цыганами грешок притаскивать к себе в поселок со всей области бесхозных бомжей для использования на непрестижных хозработах, а по особо жутким слухам - и в качестве отмычек.
   Провожатые умело провели нас по незаметным тропкам мимо болотистых топей прямиком в Зону. Не было тут ни колючки, ни перепаханной полосы, только покосившиеся столбы среди буйно разросшегося борщевика указывали на вход в иной мир. Сколько раз это видел, а всегда поражался. Казалось - только перелесок прошли- а как в другую страну попали, тут и трава сразу другого цвета, и запахи совсем другие, и цвет неба , и сам воздух, а вот сбоку от дорожки на склоне холмика сразу же и первая ласточка мамы Зоны - чуть дрожащий воздух, как бывает над костром, только самого костра нет, и еле заметный хоровод мелкого мусора над ним по спирали. Зазеваешься, шагнешь в это марево, и все, тебя не станет, порвет в клочья во мгновение ока, лишь цыгане будут потом друг другу показывать - видишь вот сбоку от тропки кучу тряпья, из которой кости белеют? Замечательный сталкер был, большой души человек, а пел как душевно! Расслабляться нельзя, и хоть цыгане вели нас умело, я для тренировки скомандовал Молодому:
   -Слева на 10 часов! хоп!
   Тот, как я и учил, тут же застыл на месте, порыскав взглядом, нашел аномалию и ответил:
   -Хоп! - это означало, что к отпору неведомым силам зла готов, опасность мол локализована.
   Тропинка вывела нас из болотистых перелесков, резво забирала вверх, и метров через 100 мы неожиданно вышли на железнодорожную насыпь. По другую сторону ее открывался вид на заросшую молодым леском промзону, по всей видимости железнодорожного же назначения, поскольку кое-где среди унылых строений с провалами окон виднелись, подобно тушам мертвых динозавров, проржавевшие бока опрокинутых цистерн и раскуроченных тепловозов.
   Дрезина, которую готовили для нас, уже стояла на пути. Около нее возился пропитого вида мужичонка в грязной фуфайке, еще один, похожий на первого, как брат-близнец, с отрешенным видом курил рядом, вокруг пути было навалено барахла - кучи запчастей, мусора, колесные пары, редуктора, бочки масла и солярки, еще два кузова от дрезин. Видимо здесь располагался цыганский импровизированный механический цех для текущего ремонта железнодорожной техники в полевых условиях.
   Мы понаблюдали за ходом подготовки. По моему заказу к дрезине присобачивали "минный тральщик"- это когда на дрезину одним концом кладут и привязывают длинный телеграфный столб, другой конец которого укрепляют на колесной паре от тепловоза, расположенной впереди дрезины. Во время движения колесная пара разряжает на себя аномалии, если таковые встретятся по пути, и - путь свободен. Пока до этого не додумались, впереди дрезины просто пускали кого-нибудь из живых отмычкой.
   Обычно большие дрезины по Зоне гоняют на слабосильных дизельных движках, хотя шум движка мало того, что меня дико раздражает, но еще и не дает сконцентрироваться и прислушаться, а это в Зоне чертовски опасно. Зону нужно слушать. Чтобы заглушить шум, на движок накрутили хитромудрую систему двойных резонаторов, плотно обмотанных толстым слоем стекловаты. Проинспектировав работы, мы пошли назад в табор, обедать и встречаться с клиентами.
   Последние, в общем количестве восемнадцать человек, прибыли в трех микроавтобусах с затонированными стеклами ближе к вечеру. В общей массе, как и следовало ожидать, они оказались крепкими южными бородатыми злыднями, было среди них и несколько явно славянских физиономий. Все тускло сверкающие титаном и кевларом, плотно запаканные в хорошую дорогую снарягу, по сравнению с которой мой куцый бронник выглядел реквизитом из фильмов про Великую Отечественную. Все брякающие и обвешанные мощными современными стволами, причем у меня сложилось впечатление, обращаться с оружием их можно не учить, сами отлично справятся. У всех нехорошие глаза людей, привыкших к мысли, что убивать или быть убитыми - это неотъемлемая часть обыденной жизни, такое случается сплошь и рядом. Боевики, в общем. На меня, конечно, этим впечатления не произвести, и не таких видали, но цыгане старались эту приезжую публику обходить издалека, стороной, с опаской..
   Распоряжения по всему хозяйству отдавал невысокий мужичок средних лет со стриженой черной бородкой, который назвался, как Ваха, я его должности не понял, то ли завхоз, то ли мулла. Тут же был мой уже знакомый улыбчивый Алик. Из толпы выделялся сам Ахмет, которому меня подвели и представили. Тот был одет в элегантный бежевый костюм с галстуком, лаковые туфли, и весь в золотых побрякушках, с чрезвычайно надутым видом и смотрел на меня крайне неприветливо. По бокам у него стояли на страже двое особо здоровых и злобных нукеров.
   Я отошел в сторону и спросил Алика ( к Вахе я еще не привык):
   -Ахмед в таком виде хочет в Зону идти?
   -Не спрашивай об этом больше, брат. Так надо. Будет большой сходняк, воры в законе, авторитетные люди, все они так в Зону идут.
   - Ну раз надо, так надо, понял, не дурак.- А про себя подумал, если надо блатным свой понтовый гонор показать, так пожалуйста, я лично никаких возражений не имею.
   -Один только вопрос, Алик. Если он в таком прикиде в Зоне крякнет через десять минут, мой гонорар не изменится?
   -Нет, Андрей. Будь спокоен, мы своих не обманываем.
   А, ну конечно, так бы сразу и сказал. Раз я "свой", это вообще все меняет, совсем другое дело. Если б я не знал, что для вас загнуть на холодную любого, кто не своего рода, дело доблести и даже чести, то, глядишь, даже и поверил бы. Посмотрим, в общем, может и не соврет. А вдруг, повезет, и клоуна ихнего довезу до точки в целкости и сохранности, но ручаться не берусь. Я начал инструктаж:
   -Ну, славяне, в Зоне кто-нибудь бывал уже?
   Алик и еще четверо подняли руки. Алик то понятно, постоянно тут крутится уже пару лет, на разборы или стрелки хаживал. Насчет остальных в результате расспросов выяснилось, что по каким то своим урчачьим надобностям каждый от одного до пяти раз участвовал в подобных рейдах.
   - Короче, диспозиция такая. На самой дрезине едут четверо - Ахмет, двое охранников и водила, который движком заправляет. Каждые полчаса - техническая остановка на 5 минут . Пешие идут двумя колоннами, по одной с каждой стороны телеграфного столба между минным тральщиком и самой дрезиной; первые в каждой колонне- я и Молодой, остальные следом; замыкающие, за дрезиной- те, что бывали в Зоне, все четверо, метрах в 10 позади. Рулевой держит самый малый и смотрит на меня, поднимаю руку - сразу стоп машина. Ступать след в след, оружие наизготовку, не разговаривать, не петь, слушать мои команды и выполнять незамедлительно, от скорости и качества выполнения зависит, сколько вы проживете, всем понятно? Самостоятельно ни на шаг в сторону с тропы, даже по нужде! Вопросы есть?
   Чеченцы бесстрастно промолчали. То ли по русски не понимают, то ли гордые настолько, что отвечать существу низшему у них не принято. Ну да ладно, пусть с ними. Нельзя перед ходкой на попутчиков кукситься, Мама-Зона сама завтра всех рассудит.
   Полночи я просидел с цыганами у костра. Гитар и плясок у костра с прекрасными цыганками в цветастых платьях в таборе уж лет сто отродясь не было, зато в порядке вещей были другие удовольствия, вполне интернациональные и в духе времени - кто смолил анашу, кто пил самогон, кто кумыс или чай, а кто просто вел неспешные разговоры о житье-бытье, о том, что с Зоны все тяжелее товар добывать - все, что поблизости было, давно уже открутили-поснимали, а дальние рейды на Агропром и Свалку ох опасные, бывает, гибнут парни, молодые, им бы жить еще, да и вообще придет день, табору надо будет сниматься, уходить с деревни, плохое место тут, грязное, дети часто болеют, да ведь тяжело сниматься будет, осели тут, скоро лет двадцать, как табор осел, а это значит - не кочевые мы больше, кто захочет сейчас дома крепкие теплые бросить, и в шатрах да кибитках зимовать? Сейчас какая-никакая работа есть, мал-помалу металл таскаем, барахло перевозим. А бросать совсем металлом заниматься, и за хабаром ходить в Зону, как русские, ох опасно, это как война почти, а не цыганская судьба совсем воевать, не нам это на роду написано.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 5. "...А первая пуля..."
  
  
   Выдвинулись! Вышли в 8 утра. Шли тихим ходом, в вышеописанном мною пеше-дрезинном строю, подобном древнеримской черепахе, закованные в броню, только вместо копий с бронзовыми наконечниками вооруженные железяками посерьезнее, через прицел которых тщательно ощупывали все подозрительные кочки и ямки по сторонам. Хотя мало чего увидеть можно. За четверть века без сельского хозяйства и работы путейских служб ядреным леском, непроходимым, что твой бурелом, поросла вся насыпь пути, вплоть до самых рельс, да и гнилые шпалы обросли травой и кустарником.
   Проплешины встречались лишь изредка, там где когда-то была асфальтированная или бетонная поверхность, недавние лесные пожары или аномалии перепахали землю. Двигались мы вполне нормально, со скоростью пенсионера, неторопливо прогуливающегося по осенним дорожкам парка, иногда останавливающегося на пару минут покормить голубей или белочек. Для Зоны, тем не менее это очень хорошая скорость. Остановиться пришлось один раз минут на сорок- я углядел вдали стаю собак и еще какой-то нечисти, резвящихся прямо на путях. Пострелять, думаю, нам всегда успеется, поэтому лучше пропустить собачек, а потом пойти неторопливо. Местные собаченции - твари агрессивные, вредные и опасные, с мощным волчьим инстинктом грызть и кусать, и даже вгрызаться и откусывать, к тому же шастают стаями. Нам спешить неуда, мы на свой поезд уже успели, без нас дрезина не уедет. А вот это уже хуже, несколько собачек опять выскочили на путь прямо перед нами. Командую:
   - Огонь!- и собачки, выпотрошенные злыми пулями, закрутились с визгом и падают на землю, как опавшие листья.
   Часа через четыре дороги лесок стал пожиже и пореже, по сторонам опять пошли болота, видимость улучшилась, я решил устроить привал, кто знает, когда попадется еще подходящее место. Развел костерок, готовить ничего не стали, только чай вскипятили, закусили консервами, булками и чего кто с собой с Большой земли приволок. По моим прикидкам, отмотали мы за это время километров 12-13. Очень неплохо, тьфу-тьфу-тьфу. Я бы, честно говоря, где-нибудь здесь и заночевал до завтра, но чехи шуметь начнут, боюсь, им ведь, нездешним, кажется, что чем быстрее идешь, тем ближе к месту назначения окажешься. В других местах, возможно, я бы не стал спорить, но здесь, однозначно, никакой линейной зависимости вывести не получится. Да и, если как следует подумать, ночевать тут все-таки не самый лучший вариант. Где в Зоне есть болото у дороги, там ночью наверняка шастают местные кровососущие представители животного мира. Ладно, пойдем дальше, насколько я помню, впереди должны быть пригодные для ночлега места.
   Много где говорят или пишут, что сталкер, или тем более проводник- существо едва ли не мистическое, обладающее сверхъестественными способностями, даром предвидения, чувствующее Зону и говорящее с ней на ее языке. Брехня все это. Придумываем мы это, чтобы девочкам в уши фуфайку пинать, или лоховатых перекупщиков разводить. Чтобы выжить в Зоне, нужны самые обыденные житейские навыки, но, как я думаю, в определенной их совокупности. Как бы объяснить- вот есть люди, талантливые в спорте, в музыке, в математике например. То же самое насчет Зоны - есть просто люди, более успешные в плане выживания тут, более приспособленные, что ли. И это, кстати, совсем не герои. Смелые и отважные мужчины, с замашками на героизм, накрываются в первых же ходках. Выживают же, большей частью, наоборот, скорее даже боязливые, чем просто осторожные. Те, кто даже не от опасности, а от подозрения на опасность, начинают дергаться и загодя искать запасные варианты. Те, кто лишний раз не рискнет шагу сделать, пока не удостоверится раз пятнадцать, что это безопасно. Меня в этом плане в первое время на зоне, спасала, как ни странно, постнаркотическая ломка. Перекурил я веселых травок в свое время на Большой Земле немного. Конченным торчком не стал, но на психику мне это дело повлияло. Стал я тогда немножко, самую малость шизанутым, дерганным, пугливым, чересчур эмоциональным, чувствительным, даже сентиментальным. От громких звуков или резких движений вокруг шугался, глаза дергались, руки потели, от просмотра мелодрам чуть не плакал, при виде нищих на вокзале слезы на глаза наворачивались, было время. Потом с врачом по этому поводу беседовал, он объяснил, дескать, начался у меня какой-то синдром с труднозапоминаемым названием, на почве того, что наркотики повредили гемато-энцефалический барьер, эту фразу я почему то запомнил. Позже, без наркоты, эти симптомы почти сошли на нет, а навыки поведения, выработанные под их влиянием, остались. Не знаю, как объяснить, видимо есть у меня просто такой талант - прокладывать тропу по Зоне. Никакой почти мистики, чисто индивидуальные какие-то качества. И не думайте, что это легко, выкладываюсь, бывает, так, что кровь носом идет. Во время "работы" весь будто наизнанку выворачиваюсь, всеми органами чувств, зрения, обоняния, осязания сливаюсь с Зоной, с тропой, буквально надо чувствовать то место, которое в 10 метрах впереди тебя, пережить чуть ли не физически, как ты сейчас в него шагнешь, резонировать с окружающим миром струнами души...
   Шли мы к запланированному ночлегу почти до вечера. Пришлось по пути побороться со здоровенной комариной плешью, раскинувшейся прямо на краю насыпи. Хорошо, я ее вовремя заметил, еще до того как минный тральщик в нее заехал. Мы всей командой долго вкидывали в нее, как в топку, все, что нашли в окрестностях - поваленные деревья, ржавые бочки, обрубки рельсов, прежде чем она, израсходовав злобу, насытилась и с чавканьем сгинула.
   Осеннее солнышко уже начало крениться к закату, когда мы, отмотав в общей сложности километров семнадцать, зашли в промзону. Тут вроде неподалеку карьеры какие-то щебеночные, а это был к ним относящийся железнодорожный участок , а также полустанок с забытым названием - всюду поваленные вагоны-думпкары, под мостом на соседнем пути стоит целая электричка - ее спокон веку все далеко обходят, искрит и ухает в ней что-то неприятное, горы поросших уже кустарником отвалов, перекрученные транспортерные ленты и тому подобная живописная лабудень. Спереди виднеется само здание станции, раньше в нем одно время стоял лагерь сталкерский, даже немаленький, потом место испортилось - люди стали пропадать, причем в самом здании, чертовщина какая-то вокруг творилась, аномалии появились непонятные, в общем, лагерь заброшен уж несколько лет. Я зорко высматривал в окружающем пейзаже место, пригодное под лагерь. В Зоне ночлег- дело первостатейной важности. Тут надо учесть множество характеристик местности, принять во внимание целую кучу деталей, иначе рискуешь не выспаться и плохо провести время.
   Внезапно от этого занятия меня отвлекло взрывной волной. Как будто огромная невидимая рука мягко ударила меня по спине, оторвала от земли, бросила вперед, с хрустом вбив грудью прямо в колесо минного тральщика, опрокинула и, оглушенного, положила лицом вверх между рельсов. Я лежал, как рыба, выброшенная на берег, судорожно пытался вздохнуть, хлопал глазами и смотрел, как надо мной медленно пролетает горящая дрезина, а еще выше над ней в воздухе кувыркается изломанное тело в бежевом костюме.
   Наконец тело вспомнило дыхательные рефлексы, задышало и закашлялось. И то, и другое причиняло ужасные страдания, ибо страшно болела грудь. Зато сразу появился звук, и он меня не порадовал. Вокруг стреляли сразу из многих видов стрелкового оружия, грохотали взрывы, кто-то орал, слышался отборный русский мат, но с южным акцентом. Я закрыл глаза и попытался уснуть.
   Через некоторое время меня начали трясти и бить по щекам, причем сильно. Ну, кого там еще черти принесли, я со стоном открыл глаза. Это оказался Алик, он лежал рядом и озабоченно смотрел на меня:
   -Уф, живой, слава Аллаху. Ползти можешь? Двигайся вон туда, под экскаватором наши сидят.
   Алик тут же убежал, что-то крича по своему. Я кое-как, с кряхтением дополз до пологой ямы около экскаватора и плюхнулся в нее. Подо мной застонали, оказалось, что я приземлился прямо на Молодого. Тот выглядел не очень, вся башка в крови, лежал, но оружие держал в руках.
   Кроме нас, тут валялось еще трое, один - совсем плохой, лежал без движения, и из него натекла лужа крови, двое- получше, с матом и шипением занимались перевязками ран друг друга, сидел также Ваха, вроде невредимый, с автоматом наперевес.
   По сторонам еще слышалась кое-где перестрелка, постепенно стихая и отдаляясь.
   Я постепенно начал приходить в себя и ощупываться. Ребра, похоже, целы, спасибо натовской броне, но ушиб получится знатный, синяк наверняка во всю грудь будет. Налицо имеем взрывную контузию, причем уже вторую за 10 дней, надо бы поберечься.
   Вернулся Алик с парой головорезов:
   -Провод, ты как, нормально все?
   -Еще не знаю. Что это было?
   -Потом поговорим. Сейчас нам надо отсюда убраться, очень срочно. Ты сможешь вывести?
   -Сейчас посмотрим, - я с кряхтением поднялся на ноги, из носа шла кровь, в глазах потемнело, но тут же прошло. Руки- ноги целы , а это уже немало,- Да, все в поряде, двинулись, собирай народ.
   Я проковылял обратно к насыпи, сориентировался, и скомандовал:
   - Двигаем в сторону карьера. Молодой, за мной! - и побрел мостить тропу. Мне было реально нехорошо, как с тяжелого бодуна. В глазах мелькали огоньки и периодически темнело, сознание меркло, голова кружилась. Наконец, я не выдержал, встал на четвереньки и хорошо проблевался. Значит, легкий сотрясец есть, эх, сейчас бы в больницу, на чистой простынке поваляться месяцок, и чтоб вокруг сестрички в белом...
   Я оглянулся. За мной, шатаясь как мертвяк, скособочено брел Молодой. Личико у него было черным и блестело от крови. Позади ковырялись бандиты, кого-то несли, кого-то вели под руку.
   Мы не стали спускаться в карьер, обогнули его по восточному краю. Издалека, метрах в трехстах, я углядел бывший строительный лагерь - ржавая техника, покосившиеся бытовки. Место вроде тихое, решил я, тут и заночуем. Разместившись и выставив охрану, мы увалились в темноте в одной из бытовок. Костра не разжигали, раненых перевязывали при свете фонариков. Я самолично заштопал Молодому рваную рану на лбу. Как оказалось, когда взорвали дрезину, меня об колесо приложило грудью, а его - об второе колесо - башкой. Хорошо хоть, крепкая, цела осталась. Всего нас оказалось 10 человек, ровно половина отряда, из них трое раненых, в том числе один тяжело, лежачий. Щас бы какой лечебный камушек, в Зоне такие побрякушки встречаются, им бы полегчало, но кто ж знал то, что так все будет...
   Отсидевшись и немного оклемавшись, я подполз за объяснениями к Алику с Вахой - они сидели в сторонке и что-то обсуждали вполголоса.
   Дрезину, судя по всему, подорвали радиоуправляемым фугасом, заложили его весьма профессионально, я ведь по нему буквально прошел и ничего не заподозрил. Взрывом сразу убило всех четверых сидящих в дрезине, (я тут вспомнил парящее в небе тело Ахмета), и еще двоих-троих спереди от нее. Аръегард, четверо бойцов, как раз в это время подотстал метров на 30, это спасло и их, и всю экспедицию. Пока мы, спереди, повалились как кегли, от взрыва, они тут же залегли и слаженно начали гасить вражеские огневые точки, а их оказалось немало. Не меньше десятка стволов сразу после взрыва заработало по нам из хорошо оборудованных лежанок. Задняя наша группа, прикрыв огнем, дала возможность очухаться тем из передних, кто в состоянии был воевать, да и броня спасла много здоровья. Закидав гранатами несколько ближайших точек, наши стали наседать. (Вот ведь как людей совместный бой меняет - я уже чеченцев нашими стал называть). Нападавшие же, потеряв тактическое преимущество внезапности нападения, не рассчитывали, что ввяжутся в длительный бой и стали отходить, попадая под пули. В общем, враг был разбит, победа осталась за нами, хотя во время боя еще несколько боевиков полегло.
   - Провод, с утра сможем сходить к дрезине?- спросил Алик- может еще кто из наших живым остался, поищем, и я хочу еще, чтоб ты ихних жмуров посмотрел. Может по снаряге или лицам узнаешь кого.
   - Тут Зона, Алик, - ответил я. - К утру мы не найдем ни трупов, ни раненых. Всех съедят. В Зоне любят мясо. Если думаешь, что Ахмед жив, то это вряд ли. Я видел, как его взрывом выкинуло. Давай решать лучше, что завтра делать будем. Надо выбираться отсюда назад, теперь уже без дрезины.
   Алик помолчал, я увидел у него на лице знакомую хитрую улыбку:
   - Провод, маршрут остается тем же. Мы идем на свалку. Ахмет не умер. Вот Ахмет, - он указал на молчаливо сидящего Ваху,- А тот человек, да упокоится он с миром, был не Ахмет, его звали Ваха.
   Я ошарашенно молчал, переваривая информацию. Вот ведь хитрые дети гор. Вместо главшпана поставили под фугас простого бойца, переодев его в попугая. В то же время настоящий Ахмет, в целях личной безопасности запакованный в самые последние разработки западной оборонки, тихо шел себе всю дорогу, причем прямо меня за спиной! Его ведь в хвост мне сам Алик определил, здраво рассудив, что это будет самое безопасное место в отряде. Где же я читал или слышал про такую военную хитрость? А, вспомнил! Куликово поле, Дмитрий Донской оставил вместо себя в княжеском шатре какого-то боярина, а сам втихаря смешался с толпой дружинников.
   -Значит, вы знали, что вас ждет такая теплая встреча?- спросил я Ваху-Ахмеда,- Я б тогда больше денег попросил, да и вряд ли вообще пошел бы.
   - Только Аллах всемогущий знает все,- ответил чеченец миролюбиво,- у меня много врагов, в любое время могли так встретить. Но подстерегли здесь. Кто, почему, не знаю, честное слово!
   По голосу даже не скажешь, что главарь этнической преступной группы. Русский язык, великий и могучий, но мягкий и интеллигентный, с интонациями питерского учителя литературы, никакого южного акцента.
   Я нашел в разгрузке самое дорогое - заветную фляжечку, и с ней в обнимку улегся прямо на дощатый пол бытовки. Ну, Провод, поздравляю, вот и повоевать в кои то веки удалось, хотя нах бы такая удача не упиралась. Все предыдущие годы на зоне как то мне все обходилось без участия в масштабных вооруженных столкновениях. Нет, я не пацифист принципиальный, по зверью и мертвякам палить приходилось - дай дороги, несколько раз доводилось встревать в заварушки с мародерами, однажды даже на Монолитовцев, помню, нарвались в одном далеком рейде. Но, как правило, все зоновские стычки проходят по одному сценарию - ты лежишь за бревном, и, не глядя, палишь из дробовика или Макарыча поверх бревна куда-то в сторону предполагаемого залегания противника, он со своей стороны делает то же самое. Потом у кого то нервы не выдерживают, или шальной дробиной случайно зацепит, и он с воплями сваливает в кусты, откуда пришел. Ну а что, бояться не зазорно. Все хотят пожить подольше, а уж тем более на Зоне, где крякнуться от неведомой херни вполне вероятно и без глупой пули. В былые времена, первые сталкеры вообще считали, что надо в Зону только без оружия ходить, она мол, этого не любит. Ну а потом мутировавшего, да и просто хищного зверья развелось, и безоружных стали поедать, тут то все поголовно стали вооружаться, кто чем горазд. Поэтому со стороны кажется, что Зона - это Дикий Запад, где отважные сталкеры крошат друг друга как ковбойцы индейцев и наоборот. Увы, хотя может это и к счастью, в жизни все прозаичнее. Все понимают, что стрелять по живым людям во-первых как то не по совести, во-вторых боязно, вдруг он все-таки лучше стреляет.
   Так что в боевых действиях такого размаха, с фугасами, гранатами и снайперскими дуэлями я поучаствовал впервые, хоть и большей частью, в качестве лежачего реквизита. Коньяк помог, притихла тряска в руках от контузии и пережитого напряжения. Наконец я заснул, и мне снились плохие сны.
  
  
   Глава 6. Утро Туманное.
  
  
   Вроде сутки назад всего вышли в ходку, только время в Зоне тянется совсем по-другому. Впечатлений первого дня хватило бы на полноценный приключенческий роман, будь у меня хоть какое-то стремление к литературе и соответствующие таланты. Казалось, я уже не меньше недели шорохаюсь по ржавым развалинам и воюю в компании чертовски негуманных лиц кавказской национальности.
   Спал я на удивление крепко, и проснулся один из последних. Один из раненых, самый тяжелый, ночью умер. Двое боевиков рыли ему могилу саперными лопатками. Алик взял с собой Молодого и все-таки ушел на место стычки. Меньше чем через час они вернулись, притащили с собой припасы, раскиданные взрывом из дрезины, а также стволы и амуницию, которые удалось собрать. Ваха, то есть Ахмед, возился со связью, расставил спутниковую антенку, поймал сеть, с кем-то гортанно ругался и набивал кому-то сообщения. Еще двое раненых за ночь отлежались, чувствовали себя получше, но были в состоянии максимум кашеварить, чем и занимались. Последний боец сидел на покосившейся стреле гусеничного крана в качестве часового, вертел головой и оглядывал окрестности в бинокль.
   После завтрака собрался оперативный штаб в лице меня, Алика и Ахмеда.
   Алик начал выступление первым:
   - Думаю, идти той же дорогой больше нельзя. Наверняка нас там уже ждут, а может быть даже идут навстречу. А нас осталось не так много, чтоб пробиваться с боем. Провод, есть другая дорога на Свалку?
   -Любая дорога куда-нибудь приведет того, кто пойдет по ней, - по-восточному цветасто и велеречиво заговорил я. - В обход можно пойти через юг и через север. На юг места обжитые и много тропок - через Темную долину можно сделать крюк километров 15 и выйти к Свалке с юга. Идти через Север тоже можно, но места там вообще глухие и нехоженые - буреломы, болота, хабара почти не бывает, поэтому и троп нет, народ туда не ходит, и если сделаем петлю в те же километров 15-20, выйдем как раз к южным патрулям Долга, а насколько я знаю, вы их не любите. Кроме того, у нас раненые, и как мы с ними вообще пойдем, мне непонятно.
   - Это не проблема. Раненые останутся здесь, - сказал Ахмед.- Я отправил цыганам координаты, завтра они уже доберутся сюда, заберут их и лишнее барахло. Через юг идти нельзя, слишком людно, нас там будут искать в первую очередь. А там наших людей никого сейчас нет. Идти будем через север, тем более, что мы уже метров на 400 севернее полотна. На юге нас проще будет выследить и перехватить. Выходим через полчаса.
   Перед выходом мы устроили раненых в одной из самых крепких бытовок, у входа навалили баррикады из мотков ржавой проволоки и бочек на случай, если какое зверье попытается пролезть внутрь. Я осмотрел морду Молодого, выглядевшую, как после сельской дискотеки - вся опухшая, в шрамах и синяках. Впрочем, чувствовал он себя получше, контузия уже почти прошла.
   Вышли мы довольно споро для Зоны. Примерно час пробирались по молодому березняку, плотно заставленному военной техникой - танками, тягачами, бэтээрами. Смотрелись эти бывшие орудия убийства весьма живописно и даже пасторально - густо обросли вьюном и диким виноградом, пофотографировать бы при случае - и в Нэшнал джеографик.
   Дорога шла под гору, и вскоре под ногами начало хлюпать, лес сменился сухостоем, камышовыми зарослями, осокой, непроходимыми ивовыми чащобами, и просто заросшими болотцами, что поделать - пойма Припяти тут, недалеко уж до Киевского моря. Мелиорацией и ирригацией в этих краях, понятно, четверть века никто не занимался, это я как бывший инженер-строитель отметил, плотинки размыло, дренажные каналы занесло илом и засыпало валежником, а посему бывшие леса и поля стремительно заболачивались, а кое-где наоборот, ранее судоходные протоки полностью обмелели.
   На этом наш поход превратился в топтание. Проходили метров 200-300 вперед, упирались в какие-нибудь непролазные дебри или бездонную топь, и по своим же следам выбирались назад, искать другую дорогу. Вскоре боевики просто сели курить бамбук, выбрав островок посуше, а мы с Молодым продолжали мостить тропу. Лишь после обеда (которого, кстати, не было), нам удалось нащупать более-менее проходимое направление. Мы наткнулись на сухую полосу, видимо бывших лесопосадок, видимо вдоль бывшей же дороги, от которой даже следов не осталось, лишь кое-где торчал из болота покосившийся и чудом не рухнувший еще телеграфный столб с обрывами проводов, как положено в Зоне, обросший густыми рыжими космами ведьминых волос. Так и шли мы по этой полосе, между толстенных, кое-где поваленных или засохших тополей, довольно долго, часа три.
   Уже ближе к вечеру дорога привела нас в бывшее какое-то полузатопленное сельхозпредприятие. Место выглядело уныло и тоскливо до крайней степени: по колено в воде стояли покосившиеся тока, ангары, овощехранилища с провалившейся крышей, мехдвор с проржавевшими до костей, поросшими камышом рядами сеялок и комбайнов. Ни ветерка, ни плеска воды, ни птичьих криков. Аллегория безысходности и тщеты бытия. Заночевать решили в высоченной железной халабуде с кучей труб, барабанов, коробов и еще невесть чего. Судя по всему, это была мельница, впрочем я не самый лучший в мире специалист по сельхозмашинерии. Мы залезли на самую ржавую верхотуру, в укромном месте ее, чтоб издалека не было видно огня, развели костерок из принесенных снизу дров и сидели тихо, пили чай, смотрели вдаль на закат, затянутый дымом, откуда-то с зоны его нагнало целые облака, пока не стемнело окончательно, и появилась огромная, как в тропиках, грязно-желтая луна... И потом еще, когда все заснули, я, уже как часовой, смотрел в темноту и слушал ночные надрывные заунывные скрипы с болот, и накатила на меня осенняя хандра, сидел и опять, как в последнее время у меня повелось, думал невеселые мысли про свою никчемную и пропащую сталкерскую судьбу.
   Герои великие, да чем мы лучше других то? Сталкеры, голубая кровь, едрена вошь. Ленивые алкаши и раззвиздяи, вот мы кто, если по чесноку самому себе признаться. Что угодно готовы, хоть волку в пасть, лишь бы не работать. Деньги те же самые, что мы здесь за великий хабар и большой выхлоп почитаем, пару штук баксов в месяц, где угодно постоянно зарабатывать можно, хоть на север вахтовиком уехать, хоть вон под Москвой коттеджи строить, да в России сейчас и на заводах инженерам неплохо платят. Так нет же, нам не нравится, там работать надо, вставать по будильнику с утра, нести ответственность. А здесь хер ли, живем как бомжи в городе - пошароепился по пустырям и заводам с бодуна, насобирал пустых бутылок на бухло, посматривай только по сторонам, чтоб не упасть в колодец и башку не свернуть, или чтоб ебом не токнуло от какого кабеля. Вечером всосал поллитру, типа радиацию вывести из организма и заторчал, как в ступе пестик.
   Разбудил нас утром дикий, полный нечеловеческого ужаса и боли крик откуда то снизу, потом раздался хлопок, будто лопнул арбуз, упавший с крыши пятиэтажки, и нас обдало мелкой кровяной пылью. Часового, одного из бойцов, на месте не было, видимо, презрев запреты, пошел прогуляться по окрестностям. От крика все мгновенно соскочили с большими глазами, с оружием наперевес. Я скомандовал:
   -Все стоять, не двигаться!
   Минуту постояли неподвижно, потом я одними глазами показал Молодому оставаться на месте и осторожно пошел в разведку. Пошвыривая по углам болтами и выбравшись шажок к шажку наружу, я обнаружил источник шума - прямо в метре перед мельницей, той ее стороной, на которой мы расположились сверху, на заболоченной, поросшей осокой полянке крутилась не особо заметная каруселька, поднимая по спирали в воздух былинки и листочки. То, что осталось от часового, было перемолото в труху и раскидано в радиусе метров 15 от карусельки. Что же его сюда потащило то, бедолагу? По нужде если, то можно и поближе укромный уголок найти. Подойдя к карусельке, я аж ахнул от восхищения, даже дыхание перехватило! Рядом с ней, прямо в воздухе, сантиметрах в 10 от земли, над болотистой кочкой, полувисела и медленно вращалась шняжка неземной красоты, величиной с детский кулачок и такой же примерно формы, выглядящая как драгоценнейший камень, изумрудный, отливающий золотыми прожилками, светящийся и переливающийся золотыми же искрами изнутри. Никогда ничего подобного не видел, как называется сей артехфахт, и чем богат, непонятно. Но даже если чисто за внешний вид продать, нехило обвариться можно. Палкой я осторожно подгреб его к себе, проверил на радиацию, счетчик показывал обычный фон, тщательно запрятал в фольгу от сигаретной пачки и заныкал в разгрузку. Теперь понятно, куда часовой полез. Кто первый захавал, того и хабар. Делиться найденным со товарищи у меня в планах не было. Удивительным было само место, где оказался "Золотой" (про себя я его сразу так окрестил)- восточные окраины Зоны - самый беспонтовый район с точки зрения хабара, вчера за весь день блужданий только Молодой в одном месте подобрал пару Свечек и по пути насобирал горсть дешманских Черных Слезок, общий подъем на 100 баксов. И это в нехоженых практически местах, где никто ничего не собирал хрен знает сколько времени!
   Вернувшись, я сообщил команде:
   -Минус один, даже хоронить нечего. Вляпался в аномалию, известную тем, что секунд за 5 размалывает человека вместе со всем содержимым штанов и карманов в мелкодисперсную взвесь. Повторяю для всех пока еще оставшихся живыми дорогих гостей - любой шаг в сторону здесь может стать последним. Молодой, дуй за дровами, я без чая с утра работать отказываюсь.
  
  
  
  
  
   Глава 7. Звери, пчелы, люди.
  
  
  
   Пока готовились к выходу, я сверился по карте и нашел колхоз, послуживший нам ночлегом. Дорога оттащила нас немного к востоку, но в принципе общее направление движения соблюдалось. Выбрав варианты дальнейшего маршрута, я скомандовал выдвижение. Тропу нащупали легче, чем вчера. Нашли такую же, как вчера, притопленную дорожку, ведущую от мехдворов, в которых мы ночевали, видимо в сторону самой деревни или большака. Молодой окончательно оклемался от контузии, хотя морда у него оставалась конкретно побита. Я с чистой совестью пустил его вперед мостить тропу, а сам шел рядом с Ахмедом-Вахой.
   Гибель часового и особенно его утренний крик вместо будильника вывели боевиков из равновесия, даже Алик шел хмурый, без своей лучезарной улыбки. Ваха- Ахмед хранил невозмутимый и глубокомысленный вид, ну ему то положено, он должен начальницкий вид блюсти. Двое замыкающих шли пугано, дергались от каждого шороха. М-да, редеем, осталось то нас всего шестеро, меньше трети отряда. Оставшихся в живых боевиков звали Теймураз и Паша. Паша, несмотря на вроде русское имя, вида и происхождения был самого, что ни на есть кавказского, брутального и бородатого, убеждений - самых вакхабитских, и по-русски говорил с чудовищным акцентом. Теймураз, как я понял, приходился доверенным человеком Ахмеду, одним из лучших его людей, а сам был, как я с трудом понял из объяснений, был недалеким родственником Алика.
   -Вот так тут у нас, уважаемый,- я решил приободрить Ваху.- Неизвестные хрени невесть для чего губят людские жизни. И до сих пор никто не понимает, что это вообще, и какой в этом смысл, да и самих физических принципов существования их не то что понять, осмыслить никто не может!
   - Я в Брюсселе часто бываю, хабар сдаю там. Раньше полякам сдавал, но уже давно вышли на конечных покупателей, - неспешно ответил тот, - С учеными Еврокомиссии разговаривал, много гипотез выдвигают, как Зона появилась, и что она вообще такое...Больше всего склоняются к выводу, что это неземное все-таки присутствие. Даже наизусть фразу выучил из переведенного отчета, как там было, эээ, сейчас процитирую: "...Налицо, что-то там... присутствие элементов активного проявления желаний, воли некоей активной разумной силы..." Но не инопланетяне, нет. Это разум совсем из другой Вселенной даже. Возможно, какое-то другое измерение, я не физик, не могу много объяснить. Но точно, что это пришествие из мира, где действуют совершенно другие физические законы, а материя, поля и энергия существуют в таких формах, которые мы даже представить себе не в состоянии, или описать математически. Не доросло еще человечество до такого понимания.
   -Ничего себе. Подумать не мог, что встречу в твоем лице образованного человека. Где учился, если не секрет?
   -Минский университет, между прочим, юрфак. Четыре курса когда-то закончил, и тут перестройка, бизнес-шмизнес, война...- Ахмет замолчал.
   Покурив и собравшись с мыслями, я продолжил беседу:
   -Да, слышал я такое объяснение, как ты рассказываешь. Еще когда в Зоне полностью жил, в бегах, года 4 назад, подвизался на Янтаре ученым помогать, датчики размещать- забирать, собирать какие то образцы. За кормежку, снарягу и ночлег. Разумеется, оформляться официально и тем более какую-то зарплату получать беглому категорически противопоказано, но подкидывали премиальные за труды. Потом лагерь научников эвакуировали, когда прямо в коридоре бункера кто-то в аномалию вляпался. И там дружили мы крепко с профессором одним, звали его Карл Оттович. Интересной судьбы мужик, земляк мой оказался, родился он на Урале сразу после войны, сын военнопленного и местной уралочки. Выпивали мы с ним даже, у него самого детей нет, так он ко мне благоволил как-то, всегда поддерживал. И однажды выпивший он был, показал мне засекреченный доклад со сверкой показаний всех контролирующих органов за ночь 26 апреля 86 года. Так вот, взрыв на ЧАЭС зафиксирован автоматикой самой станции в 5-30 утра, это же время стало фигурировать во всех официальных отчетах������������������������������������������������������������������������������������������������������������������������������. А звуковую волну взрыва в окрестных деревнях услышали около 3х часов ночи. Сейсмические станции в Европе тоже определили расчетное время взрыва около 3 часов утра, второй взрыв, в 5-30 тоже уловили, но посчитали это эхом первого взрыва.. Есть множество свидетелей, видевших зарево и слышавших взрывы еще глубокой ночью. По сообщениям, в Копачах около 3-30 утра было уже светло, как днем, из-за зарева недалекого пожара. А многие исследователи сейчас уверенно уже утверждают, что первым был взрыв не на ЧАЭС, а где-то в окрестностях, а станция лишь случайно оказалась по соседству. А потом и сама станция шарахнула, но лишь через некоторое время, и то в результате того, что Зона уже образовалась, и в разнос пошли какие-то физические процессы в реакторе.
   -Да, и мне рассказывали что-то такое, - ответил Ахмет,- Что же касается Чужих, они ведь даже не прилетели к нам, нет. Они, как бы сказать, всегда были здесь, но в то же время там у себя. Это ведь только для нас перемещение между мирами - дело немыслимое, как для дикаря- полет на самолете. А они просто однажды будто бы прорубили проход от себя к нам, для каких то своих хозяйственных надобностей. Может они сюда свой мусор выбрасывают, вроде как деревенский мужик ведро с помоями через забор в овраг выливает? А нас, похоже, и не замечают совсем, мы для них как муравьи под ногами или вон даже деревья. Может быть, и цели никакой у них не было с нами контачить, может они тут проездом? Кто-то, не помню, сравнивал это посещение с привалом на поляне. Представляешь, идет наш отряд по лесу, и решили остановиться на обед. Костер, шашлык-машлык, кто-то рыбу в речке гранатой глушит, кто-то выпивает, кто-то колется, раненых тут же перевязали, кого-то мертвого похоронили, растяжек вокруг наставили, чтоб погоню задержать - и дальше пошли. А муравьи и мышки местные, шумом распуганные, возвращаются к себе на полянку - а там хрен знает что- костер дымит, деревья порублены, всюду бинты, шприцы, окурки, бутылки, объедки, свежая могила, гильзы валяются, по реке глушенная рыба плывет, кальян кто-то забыл, мины, в кустах нагажено... Представляешь?
   -Есть на этот счет еще одно мнение... Погоди, потом расскажу, чего-то Молодой замешкался. Всем стоять!
   Я подошел к Молодому. Тот стоял и с диким видом напряженно вглядывался вперед.
   -Расслабься, обосрешься,- добродушно посоветовал я.- Что здесь?
   -На 13 часов что-то. Это не лес и не кусты. И что-то там двигалось, и фигуры стоят неподвижно, не прячутся, и это не мертвяки.
   В указанном направлении между камыша действительно были непонятные сооружения. С помощью бинокля ситуация прояснилась.
   -Хо, это ж мы набрели на военное кладбище, могилки различных конфигураций. А фигуры мертвее мертвых, потому что это мемориал. Тут ведь бои были страшные, летом сорок первого сначала немцы наступали, наших без числа тогда полегло, а в сорок четвертом остатки германской группы армий "Центр" в здешних краях же расколошмачивали, опять народу погибло с обеих сторон - мама дорогая, сколько. А двигались какие то болотные зверюги, кабаны или лоси, молодец, что заметил, надо обойти их подальше на всякий пожарный, ху зна, сколько их там. Клади тропу на 9 часов, пора сворачивать, нельзя в зоне долго по одной прямой дороге идти.
   -А из военных кладбищ мертвяки не встают? - спросил Молодой.
   -Там уж вставать нечему, больше полвека прошло, вся плоть разложилась, обратилась в тлен и прах. Встают они, только если мясо на костях осталось, сами кости не поломаны и башка целая. А то бы нескучно нам тут пришлось, против армии мертвяков биться. Да и места здесь в этом плане безопасные, мертвяки ведь не везде встают, лишь в нескольких районах...
   А вот свернув, мы хлебнули лиха. Сместив Молодого, я сам мостил тропу - места шли совсем плохие. Не то что бы реально гиблые, как бывает в глубокой Зоне. Нет, муторные места были, замороченные. Слышал я истории о таких местах, в местах бывших боев такое, мол, случается, но самому как то не приходилось до сих пор встревать в такое. Вроде идешь по тропинке, по ориентирам направление представляешь, по приметам соображаешь, где север, где юг, и куда мостить дорогу. Вдруг моргнул - и как пелена с глаз слетела, и внезапно видишь, что идешь уже совсем в другом направлении, а когда повернул и куда - не можешь ни вспомнить, ни сообразить. И начинай сначала - ориентируйся, определяй направление, выкладывай тропу... Мало было нам вымороченных тропинок, заросших чащоб, непроходимых топей и непролазных завалов, так ведь и аномалий было просто пруд пруди. Зверье в округе топталось табунами, однажды час просидели в грязи, ждали пока пройдет особо шумное стадо или даже стая, местных тварей не разобрать, травоядные они или уже хищники, пока к ним на зуб не попадешь. Агрессивные и опасные тут одинаково что волки, что лоси или кабаны. Даже табуны диких лошадей бродят, но тех можно западнее встретить, где посуше и степь. И злобные эти кони, бывалые видели, как табуном налетают и волков затаптывают.
   Погода тоже стояла препоганая, мерзкий тоскливый осенний дождик сменялся ярким солнцем, сразу начинало парить, как в джунглях. Весь день ходили по лесу и болотам кругами, пару раз возврашались, я взмок и изматерился, Молодой тоже вымотался, а продвинулись всего то километров на 5. Наконец я нащупал тропу и боле-менее уверенно повел отряд в сторону северо-запада. Местность начала повышаться, мерзкое болотистое хлюпание под ногами осталось позади. Вскоре пошли места, знакомые мне с детства. Имею в виду, места давних, самых первых моих зоновских злоключений.
   После дубравы я скомандовал:
   -Все, надеть шлемы, противогазы, перчатки, и вообще закутаться. Чтоб ни грамма голой кожи.
   -Это зачем?- удивился Алик,- тут химические аномалии?
   -Хуже. Здесь живут очень неправильные пчелы, и у них очень неправильный мед. Сейчас осень, конечно, но кто их знает, может еще не спят.
   Тропа лежала по краю старой деревенской пасеки. Нам повезло - пчелы уже утратили активность, лишь несколько штук, величиной с воробья, с угрюмым гулом сонно кружили над огромной, с трехэтажный дом, бесформенной сотовой херотенью, слепленной из воска этими пчелками за последние четверть века. Кое-где в жухлой траве виднелись скелеты с остатками шкур тех зверей, которые по незнанию забрели на пасеку полакомиться медком или просто проходили мимо. М-да, по сравнению с этими крокодилами пчелы из рассказов о Маугли- невинные плодовые мушки. Впрочем, зимой некоторые сладкоежки из сталкеров наведывались сюда за медом, но, увы. Он оказался несъедобен - фонил, как реактор. А вот на медовуху его перегоняли. Этот известный закон природы оказался очень на руку всем местным алкашам, не исключая вашего покорного слугу - продукт перегонки любого, даже самого радиоактивного сырья был абсолютно чист и безвреден - ни фона, ни единого беккереля цезия, стронция или полония. Поэтому в зоновских обитаемых хуторках находилось широкое применение урожаю местных заброшенных вишневых и яблоневых садов, через которые мы сейчас, кстати, и продирались. Разрослись фруктовые сады под воздействием мутагенных факторов знатно, вишни были толщиной с баобабы, с огромными застывшими потеками янтарной смолы, да и яблоньки не отставали.
   Еще через час хода, как всегда неожиданно, только преодолели гряду, в распадке обнаружилась деревня, обнесенная настоящим высоким тыном, из могучих бревен. Издалека видны были курящиеся дымки труб и костров, между которых бродили сутулые неприкаянные фигуры. Мои попутчики всполошились, подняли оружие, защелкали предохранителями.
   -Что здесь, Провод? Где мы?- нервно спросил Алик,- Это не Долг? Не засада?
   Я успокаивающе махнул ему рукой:
   - Нет, Алик. Это не Долг, их территории начинаются километрах в четырех севернее. Засады здесь тоже быть не может. Это моя деревня. В ней я первые годы на Зоне жил.
   Правда, вот не был тут уж скоро три года, наверняка народ уж не тот. Ну да не может быть, чтоб все поменялись, стопудово кто-то остался, кто меня помнить должен. В доисторические времена деревенька называлась почему то Дитятки, это я когда-то на карте прочитал. Коренные жители в ужасе сбежали отсюда в одночасье в одну необычно светлую апрельскую ночь четверть века назад, а позже в ней появились новые обитатели - часто выпивающие грязноватые боязливые мужички, кто от ментов в бегах был, кто дезертировал, кто просто за заработком. Обжились, обнесли деревню тыном от хищных тварей, кто-то открыл магазин, он же барчик, завели курей, летом сажали картофан в огородах, даже баб притаскивали. Позже вернулось еще несколько бывших местных жителей, из пенсионеров, которые в эвакуации стосковались по родным хатам. Образовался обычный сталкерский хутор без названия, в Зоне таких пожалуй с десяток-другой наберется.
   Когда-то меня, новичка со сдвинутыми от анаши мозгами, провели сюда за 200 баксов от самого Гидрача. Поселился я в пустующей комнате в одном из нескольких тогда обжитых домов. Набил тюфяк сухой травой, на нем и жил, разбитые окна забил досками. Сперва помогал по хозяйству, ходил за дровами и за водой. Потом стали меня брать в Зону за хабаром, как водится, отмычкой. Повезло мне с первой грядкой, мужики попались хорошие, без загонов, учили-уму разуму, не гоняли от дури в аномалии. Первый год проходил, выжил, стали ходить в рейды подальше, позже стал браться проводить караваны с хабаром и товаром к Периметру, к научникам на Янтарь, потом остался на Янтаре на целую зиму, а дальше рискнул и вышел за Периметр. И потом еще выходил. А после второго года решил перебираться жить на Большую землю на постоянку.
   По настоянию Ахмеда, мы с Аликом, оставив всю команду в лесу, вдвоем пошли разведать обстановку. Появление на хуторе чужаков, как и в былые времена, не вызвало ажиотажа. Тут же я встретил пару знакомых по прежним временам, в процессе братаний выяснил - врагов на хуторе нет, пришлых бродяг рыл 15 околачиваются, но уже давно, по виду - обычные фраера, не из блатарей. Никаких кипишей в последние месяцы не случалось, мы вот только в лесу неподалеку застрелили настоящего живого медведя, по виду даже не мутировавший, а обычный средних размеров бурый мишка. Из трех автоматов еле завалили, живучий падла, как химера! Вы правда перешли болота со стороны юго- востока? Охренеть можно! Да в ту сторону вообще не ходит никто, непроходимыми местами они считаются вообще-то, к тому же и пасека там, пчелы то наши летом роились, еще пару ульев в лесу устроили, мы уж думали деревню бросать, переезжать куда подальше из-за этих тварей. А разместиться грядкой, если вас шестеро, можно вон в том доме. Там Андрей Градусник со своими тремя корешами живет, ты его не знаешь, наверное, он от Свободовцев откололся и сюда в прошлом году перебрался, нормальный пацан, а сейчас их нету, уж недели две ушли куда-то, вроде хабар понесли за Периметр, так что туда заселяйтесь пока, а вечером накатим, еще может какие пацаны подгребут, кто счас в ходках.
   Алик отправился в лес за остальными, а я же не спеша, ностальгируя, прогулялся по деревне. Помню, тосковал тут в первое время, на стену лез, я ведь сугубо городской житель, единственно в школе все лето в походах проводил. И ломало меня тут первое время, от тишины, темноты, холода, бытовой неустроенности, отсутствия городских просторов и марихуаны. Потом притерпелся, втянулся, привык к водке, удобствам во дворе, голова прояснилась, и даже стала мне нравиться размеренная неторопливая лесная жизнь.
   А вот и здание бывшего сельсовета, ныне барчик тирэ магазинчик. Вот здесь, за этими ящиками, приспособленными под столы, и обрастал я полезными бизнес-знакомствами, закручивалась моя сталкерская карьера. И торчит в нем, как и раньше, местный воротила бизнеса, хитрый скупщик и поставщик всего на свете Вова Рота, крепкий черноволосый детина, только вширь он раздался за последние годы. Когда то преподавал экономику в Казанском универе, кандидат наук был, докторскую писал, а однажды застукал жену с любовником, застрелил обоих из охотничьего ружья и свинтил в Зону.
   -Здравствуйте, мужчина! - официальным тоном поприветствовал я его, заходя в дом.
   -Провод, епрст! Сколько лет и какими судьбами в наше захолустье?- Рота походу действительно рад был увидеть старого знакомца,- я слышал, ты на Гидраче вроде важной шишки стал, хорошо поднимаешь.
   -Твои бы слова да Зоне в уши, - отмахнулся я. - Давай сейчас организуем обед на шестерых голодных мутантов, справишься? А потом поболтаем.
   -Для тебя, братан, хоть луну с неба. А у нас сюрприз! Специально для дорогих гостей сегодня подают рагу из настоящей медвежатины! Угадай где взяли?
   Я разместил свою бригаду на постой, а сам после обеда уединился с Ротой в подсобке за стаканчиком самогона местного разлива. Для меня Рота вытащил из погребов свою личную заначку- самогон насыщенного красно-коричневого цвета, знаменитую так называемую калгановку, настоянную на местных целебных корешках. Его еще называют Чернобыльский коньяк. Выпивали, вспоминали былые деньки и общих знакомых - кто накрылся, кто выжил, кто сейчас где... Вова был местным старожилом, и даже когда я только впервые пришел в Зону, он уже считался таким. Поди, лет десять он безвылазно торчит тут, и искренне считает, что нашел свое место в жизни, никуда отсюда бежать не хочет и не собирается: Думаем разве что переезжать в другую деревню, в Дитятках жизни осталось на год-два, пчелы размножаются, народ грызут, что ни месяц- кого-то насмерть закусывают. Хотя мысль есть - может зимой, в морозы, соберемся, бензином обольем и подожжем все ульи, которые найдем в округе.
   Скрываться от Роты мне резона не было, и я ему честно описал нашу ситуацию, авось поможет каким советом. Рота был поначалу немало удивлен тем, что невысокий замызганный ара, которого он видел за обедом- это сам легендарный Ахмет. Хотя кого только сюда не заносит, дороги Зоны неисповедимы.
   -Если вас так плотно встречали, видимо кто-то очень не хотел, чтоб вы до Свалки добрались.- сказал он. - Я слышал, сходка на этот раз обещается быть представительной, много авторитетных воров будет, хотят Зону окончательно поделить на сферы влияния. Конечно, от твоих приключений охренеть можно, таких стычек, как ваша, тут почитай года четыре уж не было, если не больше. Последние годы были спокойные, максимум с мародерами кто-нибудь стрелялся, или между собой по пьяни.
   -А Зона то сама знает, что ее поделить хотят?- хмыкнул я. - Сдается мне, она сама скорее всех поделит на части.
   -Мама-Зона всех нас кормит, - сказал Рота, - И бабки здесь крутятся нехилые. Я вот как-то на досуге прикидывал общую цифру. Что из себя представляет Зона с точки зрения экономики? Некий новый природный ресурс. Народ добывает товар и перепродает его с выгодой для себя. Рынок абсолютно серый, ни налогов, ни бухгалтерии, разумеется, не ведется. Давай теперь посчитаем. Сталкеров по Зоне околачивается человек 200, кто одиночки, кто в грядки сбился. Еще около сотни- - бандюки, хотя и они в ходки за хабаром шастают. По группировкам самым крупным - Долговцы, Свобода, Монолит- еще по 50 рыл примерно в каждой. Ну пусть будет еще 100 неучтенных - новичков, отшельников, хрен знает кого еще, предположим, тем более что ежегодная убыль как раз такая. Сейчас время спокойное, бандитских войн нет, я прикидываю, что в год не больше человек 100-150 в Зоне на глушняк убивается, в среднем по одному-два еженедельно. Ну а что, не так страшен черт, как его малютка, если б Зона больше народу хавала, вообще бы никто сюда не лез, ни за какие коврижки, а так- ежегодная убыль в 20-25%, примерно как в действующей армии, как раз оставляет тебе 4 шанса из 5 пережить этот год и остаться с наваром. Итого, если округлим, имеем 600 с лихуем человек, которые постоянно живут в округе и кормятся с этого ресурса. Теперь посчитаем расход. По местным ценам я прикинул, что каждый должен в месяц тратить порядка одной тысячи шмаксов, только чтоб питаться, жить, тратиться на лекарства и бухло. А чтоб вооружаться, снарягу закупать раз в полгода хотя бы, иногда покуролесить в кабаках или отлеживаться в больницах за Периметром, да еще и родне переводить бабки иногда, надо по минимуму две- две с половиной штуки имать. Понятно, что это в среднем по больнице, кто-то больше - кто-то меньше. Но мы от этой цифры и будет отталкиваться, если на 600 умножить - получается уже полтора мульта долларов в месяц. Это только себестоимость добычи хабара. Идем дальше, сталкеры всю добычу сдают перекупщикам, типа меня, положим, те следующим скупщикам за Периметр, а они все под братвой и делиться надо еще с ментами, таможней и хрен знает кем еще. И в конечном счете, когда хабар доходит до заказчиков где-то в Европе, Израиле или Китае, его цена повышается еще примерно раз в 5, если не больше. Резюмируем: существует постоянный товаро-денежный поток объемом порядка 7,5 лямов зелени ежемесячно, (а в год это уже минимум 90, а то и все 100), не учтенный никакой статистикой. Вот за эти бабки то все окрестные блатные и бьются, как древние былинные герои - насмерть! А ведь это еще без учета криминальных рынков оружия, наркоты и паленой водки. А еще ведь рядом и государственные, а то и международные бюджеты пилят - содержание Зоны отчуждения, компенсации и строительство жилья для беженцев, ООНовская охрана Периметра, Институт под эгидой Юнеско - тут не меньше бабла воруют!
   -Погоди, Рота. А как же мировая общественность, независимая пресса? Неужели никто не знает, что здесь происходит?
   -Андрей, этой весной Зоне стукнуло уже 25лет, четверть века. Для репортеров и рекламодателей на телеканалах Зона уже не сенсация, а обыденность, публику этим уже не привлечь. Ну есть где-то в лесах Восточной Европы заповедник с фонящими развалинами, в котором, по слухам, иногда гибнут местные бродяги, ну и что? Лет двадцать назад публику еще интересовали снимки мутантов или новые обнаруженные свойства артефактов, сейчас это уже всем по барабану, пипл нахавался. Общественность нынче куда более волнуют масштабные катаклизмы, типа войн, цунами в Таиланде или недавнего землетрясения в Японии. Вот там панорамные съемки, обширные разрушения, тысячи жертв. А наша Зона на экранах уже давно примелькалась, стала частью пейзажа, даже любители экстремального туризма сюда уже не ездят, говорят - никаких условий, инфраструктуры нет, лучше в ту же Японию.
   -Понятны мне твои расчеты, Рота, - ответил я. Мне уже похорошело от самогона и медвежатины, и в глубокие размышления встревать не хотелось.- Скажи лучше, ты про такую шняжку можешь что-нибудь рассказать?- и я достал из разгрузки утреннего найденыша. В свете керосинки Золотой сверкал еще более пленительно (даже другого слова не найти), чем показалось под утренним солнышком.
   У Роты даже рот открылся, простите за каламбур. Он несколько минут с охами и вздохами рассматривал артефакт, обливаясь слюной, потом сказал:
   - Вот это вещь, я тебе скажу. Просить продать, я так понимаю, бессмысленно. Ни разу не видел и не слышал о таком, пороюсь потом в каталогах, у меня есть самый свежий диск, там даже описания есть тех артефактов, которых никто не видел, на основе сталкерских баек. Лучше ты заныкай его куда подальше, до лучших времен, а то продешевишь. И чехам своим не показывай, вы хоть и корешитесь, но народ они такой, сам понимаешь. Доведешь его до периметра, как родного, а он тебя тут и шлепнет и спасибо не скажет. Если чего накопаю про твою шняжку, тебе сообщу.
   -Догоровились. Теперь по ходу пьесы. Тут кто вообще на хуторе околачивается, нас сдать не могут? Хотелось бы потише на Свалку проскользнуть, без салюта и шампанского.
   -Да хрен их знает. Может всем пофиг, а может вот сейчас какой Веня Леший от скуки строчит мессагу своему корешу Славе Нарику на Агропром или Свалку, типа к нам сейчас грядка запаканых хачей через болота завалилась. Тут ведь телевизоров нету, одно любимое развлечение у всех - на ПДА переписку строчить. А может и наоборот, Слава Нарик еще позавчера отписал всем корешам по Зоне, мол если увидите кодлу тяжелоармированых черных, телеграфируйте плиз, не в падляк, с меня проставка.
   -Ну да мало ли хачей в Зоне? Каждый третий, почитай, кто армянин, а кто и смуглый татарин.
   - Так то да, но если он добавит, что хачей сам Провод тащит? Ты ведь в Зоне фигура известная, считай герой-любовник. Кроме того, твои чехи - реально сильно заметные. Запаканые, что твоя звездная пехота, на каждом снаряга стоит десятку баксов по минимуму.
   -Да, тут ты прав, Рота. Прямо со сранья сваливать будем. Спасибо за хлеб-соль. Сам то за Периметр выбираешься? Если на Гидрач дорога будет, заскакивай.
   -Спасибо за приглашение, Провод, но нас и тут неплохо кормят. У меня ведь статья тяжелая, ты знаешь, с такой на Большую землю вообще нельзя. На меня ориентировка лежит в ОВД на Гидраче, это мне совершенно точно сообщили. Да куда мне идти - семьей я тут обзавелся, ты наверное еще не в курсе, с беглой зычкой-молдаванкой сошелся уж года два как.
   -О, поздравляю, Рота, это дело серьезное!
   Вечерело, и к бару, как стадо на водопой, начали подтягиваться мужички за вечерней выпивкой. Рота оставил меня и пошел хлопотать по хозяйству, я долго еще сидел и неспешно выпивал со старыми знакомцами, вспоминая "...минувшие дни и битвы, где вместе сражались они..."
  
   Глава 8. Пожар в джунглях.
  
  
   Мне выпало дежурить последним, уже под утро. Я сидел на табуретке у окна, пил небольшими глотками чифирь и наблюдал за неторопливо светлеющим небом, насыщенным безумным лилово-багряным, таких рассветов, кроме как в Зоне, нигде не увидишь. Любовался я этим дивным рассветом, как завороженный. А ведь, пришло в голову, Зона- это как маленькая модель всего человеческого мироустройства. Сколько только народу ни пыталось прибрать ее к рукам, объявить себя тут самым главным. Точь-в-точь как на большой земле борются за власть и сферы влияния. Группировок тех же самых, что Рота перечислял, на моей только памяти каких только не было. Сейчас осталось три более-менее крупноватые, все остальные сгинули в небытие. А какой пафос у каждой был - мы, дескать, единственные, кто точно знает, как покорить Зону, или как с ней жить... Тут я отвлекся от размышлений, поскольку случайно углядел в окно Роту, торопливо шедшего к дому, и вышел к нему навстречу, на крыльцо.
   -Сниматься вам надо, Провод, - отдышавшись, взволнованно заговорил он, - мне сейчас кореш месагу скинул. Они сидят лагерем в депо на севере Свалки. Только что часовой их поднял, и говорит, в эту сторону грядка пошла сильно вооруженная, рыл 15, из братвы. По северо-восточной дороге со Свалки только в Долг упереться можно или к нам свернуть. Не думаю, что они пошли с Долгом воевать.
   - Ясно, спасибо, Рота.
   -Не во что. И сам понимаешь, если они сюда придут, мне придется вас сдать, без обид. Мне с урлой косячить не с руки, бежать то отсюда некуда, баба у меня беременная. Так что у вас часов пять форы.
   - Ох ты, Рота! Не боишься? Сталкерам детей делать не рекомендуется, тьфу-тьфу-тьфу!
   -Да, терять то мне уже особо нечего. Детей хочу. Мутант родится - тут же пристрелю.
   - Ладно, не грузись. Авось еще свидимся когда.
   Я скомандовал побудку, и обрисовал ситуацию попутчикам. Время оставалось еще достаточно, и во время завтрака мы устроили совещание.
   - Единственная дорога, которую я вижу - двигаться на северо-запад по так называемой Дикой территории вдоль границ Долга. Рискуем, конечно, нарваться на их патрули, да и нечисти всякой там шастает достаточно. Потом попробуем пробраться на свалку со стороны Янтаря, или заберем еще южнее, к Агропрому. Времени еще в избытке, до сходняка 6 дней осталось. Ахмет, если твои люди успеют за это время выяснить, кто за нами ведет охоту, это существенно повысит наши шансы. Если же нет, организуй еще один отряд на Свалку, у тебя ведь много бойцов за Периметром, лучше, чтоб сегодня же вышли. Иначе мы еще долго бегать будем.
   - У меня бригада в десять стволов уже вчера в Деревне Дураков сидела - ответил за Ахмета Алик.- Еще четверо - на Кордоне. Ждут команды, куда выдвинуться наперерез. Сейчас сообщу, им, чтоб на Свалку двигались, и чтоб еще одна бригада с Гидрача следом выдвигалась.
   - Есть у меня подозрение, кому крайне невыгодно, если я буду на сходняке,- заговорил Ахмет, - Малхаз его зовут, грузинский вор в законе, шакал. От своих переметнулся и выступает как типа славянский блатной. У него около 30 стволов основная бригада, скорее всего еще кого подтянул, наемников нанял. Первая засада, в которую мы вляпались, то явно не братва была, уровень подготовки совсем другой был, профессионалы, наемники. Если я не доберусь, и не смогу за себя сам сказать, он будет при разделе требовать контроля за нашими каналами перекупки хабара. Но доказать сейчас я ничего не смогу, он ведь пойдет в отказ полный, если предъявлю бездоказательно... Единственный выход для меня - добраться до Свалки к сроку...
   -Ладно, выходим,- сказал я, дожевывая колбасу. - Надо успеть отойти подальше, чтоб от погони уйти.
   Двигались тихо, даже ботинки и оружие я приказал обернуть тряпками, чтоб ничего не стукнуло-брякнуло, и наложил строжайший запрет на разговоры и курение. Нам предстояло пройти вдоль границы территории, которую контролировала самая организованная и боеспособная группировка в Зоне. Когда-то бывшие военные, служилые, начали сколачиваться в группировку по принципу былой принадлежности к силовым ведомствам и факту наличия в биографии кадрового прохождения военной службы. Начинался Долг в виде чего-то вроде добровольной внутризоновской народной дружины. Идея эта неожиданно нашла отклик у военных кругов, контролировавших периметр. Долг стали поддерживать - оружием, припасами, связью и много чем еще. Генералы рассудили - чем рисковать жизнями личного состава и гробить казенную технику, куда лучше иметь внутри Зоны подконтрольную группировку, идеологически лояльную к силам правопорядка и действующему законодательству. На это дело не жалко из военных складов выделять списанную амуницию и просроченные консервы, тем более, что списать их под шумок можно гораздо больше, чем выдать. Долговцы довольно неплохо справлялись с поддержанием подобия правопорядка в своем секторе зоны, отлавливали самых беспредельных урок, отстреливали мутантов, но в основном жили они, как и все- с добычи артефактов. В основном даже не они сами - сталкеры, обитавшие на территории Долга, облагались налогами и отчислениями "за безопасность". А сталкеров там бывает немало - надо признать, что база Долга все-таки самый спокойный анклав у самых границ "Глубокой Зоны".
   Парадокс ситуации на этот раз заключался в том, что за себя лично я не опасался, я то с долговцами- старый знакомец, не скажу, что сильный друг. Я эту служилую свистобратию, гонящую по стволам, стрельбе и боевой подготовке, не очень долюбливаю и за глаза обзываю не иначе, как Долганутыми, думаю, видимо в детстве в войнушку не наигрались пацаны. Но все таки я вхож к ним на территорию без поражений в правах, и меня разве что случайно подстрелить могут, а вот нынешние клиенты мои исторически находились в жесткой конфронтации с Долгом. Я про себя даже подумал, вот ведь урки - народ безмозглый, вместо того, чтобы отправлять бригаду за нами в погоню, они могли запросто, через кого-нибудь сообщить долговцам, что у них под носом по своим надобностям спешит куда-то Ахмет-чеченец, и все, дело сделано. Долговцы бы сами весь лес перевернули, чтоб его голову заполучить. Будем надеяться, что эта идея братанам в голову так и не придет.
   Двигались мы в этот раз чуть ли не перебежками- от укрытия к укрытию. Дикая территория на то и дикая, что в ней много диких зверей, которым лучше не попадаться на глаза, на нюх и на зуб. Именно этот пояс, населенный большим количеством плотоядной фауны, когда-то остановил поползновения Долга расширить свою подконтрольную территорию. Стаи злобных тварей здесь водились в изобилии. Задача осложнялась тем, что стрелять нам было нежелательно, дабы себя не дезавуировать перед неподалеку присутствующими оппонентами. Хорошо, у всех боевиков имелись при себе глушители, которые они незамедлительно накрутили на стволы. Мы же с Молодым, таким образом, оставались невооруженными, к дробовику разве что пластиковую полторашку из под пива присобачить можно, и то толку от такой модернизации- чуть больше ноля. . Скоро пришлось и стрелять - из-за кустов метрах в пятидесяти на нас с рыком бросилась парочка серо-бурых вертлявых тварей вроде кабанов, только не очень больших, с теленка величиной, с проплешинами по бокам. Мы с Молодым тут же спрятались за спины клиентов, которые вдумчиво и кропотливо изодрали зверей в клочья длинными почти бесшумными очередями. Аномалий здесь тоже хватало, особенно в заросших низинах, в которых так удобно было бы пробираться незамеченными. И как мы ни спешили, а двигались куда медленнее, чем я планировал. И до обеда не прошли расстояния, которое требовалось пройти до обеда, чтобы к вечеру оказаться там, где нужно оказаться к вечеру, чтобы заночевать в хорошем месте, и не быть съеденными во сне. Во время быстрого перекуса я изложил свой план побега. Дабы быть понятым правильно, я привел сложную метафору, рассказал, что в диких прериях индейцы спасаются от степного пожара, устроив свой пожар, рукотворный, и пустив его навстречу природной бушующей стихии. Собеседники сперва округлили глаза, затем подумали и, недоверчиво качая головами, все-таки согласились.
   Что поделать, дети гор, они никогда не были в прерии. Я, кстати, тоже, но зато я читал Жюль Верна в детстве.
   Для реализации моего плана мы разделились на две группы. Молодому я дал задачу увести самого ценного фигуранта- Ахмета с двумя боевиками охранения, как можно дальше на северо-запад, в сторону Янтаря, куда мы и двигались, запрятать их в хорошем месте в одном часе пути, а самому вернуться, тщательно запоминая и помечая дорогу.
   Мы же с Аликом осторожно, стараясь лишний раз не хрустнуть веткой, пошли прямо на север, в сторону Долга. Примерно через три километра мы углядели, то, что искали - блок-пост. Один из пяти станционарных постов, стоящих по периметру долговской территории. Оглядев пост в бинокль, я понял - это примерно то, что нам надо. Пост обитаем, виден дымок костра, примерно три-четыре долганутых пасутся внутри, меньше нельзя по ТБ, со ста метров слышно, как они громко ржут, видимо анекдоты травят.
   Мы так же тихо вернулись на точку сбора. Через полтора часа вернулся Молодой.
   -Как там?- спрсил я его.
   -Все в порядке. Там какие-то промзоны опять пошли. В первом же здании на чердаке поселил.
   - Это ты молодец. Чердаки - они самые безопасные. Ладно, ждем.
   Еще час прошел в напряженном ожидании. Наконец то! Вдали, приглушенные расстоянием, послышались выстрелы. Это наши преследователи, больше некому, по всей видимости сцепились с местной живностью. Судя по звуку, им досюда примерно час-полтора хода. Ну-с, пойдем-те, господа. Мы по проторенной тропке опять тихо добрались до блок-поста. Алик, открутив от своего автомата глушитель, тщательно прицелился и послал короткую очередь внутрь бетонной коробки. Кто-то истошно заорал. Алик дал по плитам перекрытия еще пару длинных очередей, и закинул рядом с постом гранату из подствольника, тут же достал пистолет и разрядил в блок-пост всю обойму. Мы с Молодым тоже не теряли времени - палили в бетонные плиты из дробовиков за всю Ивановскую.
   Незамедлительно после этого мы понеслись, что было сил, по заранее помеченной тропке.
   -Ты хоть не пристрелил кого наглухо? - встревожено спросил я Алика, - Я ведь просил полегче.
   -Успокойся, гуманист, - на бегу, пыхтя, ответил Алик.- Я его подранил только. Слышал, он визжал как поросенок?
   Уже добрались мы до обещанной Молодым промзоны, воссоединились со второй половиной отряда и залегли на пыльном чердаке какого-то АБК, то есть административно-бытового корпуса без названия, когда вдали разгорелась нехилая войнушка, с гранатами, пулеметами и черте чем еще. Долбились со страшной силой часа два, до самой темноты. Потом еще над лесом взлетело несколько световых ракет и короткие перестрелки вспыхивали еще пару раз, и еще... Потом все затихло. Начался обычный для местных мест ночной звериный концерт - мявы, вопли и завывания всех тональностей и самых драматических интонаций.
   Мой расчет оказался верен. Нападение со стрельбой на пост Долга- событие в местных местах незаурядное. По крайней мере, несколько последних лет Долг уже ни с кем не воюет, то есть наоборот, нема дураков, решившихся повоевать с Долгом.
   Обстрелянный пост нами наверняка с перепуга тут же сообщил на базу, что держит стоическую оборону против несметных полчищ мутировавших фашистов и душманов с танками. Предполагаю, что услышав такую весть, все героические персонажи, тусовавшиеся на базе вокруг легендарного бара "100 рентген", с периодическим посещением оного, ( а рыл 20-30 бездельников постоянно торчат на базе, слоняются без дела и бряцают оружием, как в свое время мушкетеры во дворе Де Тревиля), в общем все они галопом ломанулись к блок-посту с твердым намерением найти и покарать. Примерно через полтора часа хода прибывшая долговская впряга вошла в лес и тут же, по моим расчетам, должна была наткнуться на преследующих нас урок, и подоспевших как раз туда, куда надо, на звук нашей стрельбы. Началася великая битва. Но, что ни говори, а долговцы - вояки профессиональные, тем более они фактически напали первые на ничего не подозревавших чертей, поэтому, опять же предполагаю, братве досталось на орехи. Подробности разузнаем позже, когда пойдут новостные сообщения. Меня очень порадовало только, что вечерняя сеча произошла без моего непосредственного присутствия, в отличие от предыдущей.
   С утра на планерке за чаем я удостоился похвалы от самого Ахмета:
   -А ты опасный человек, Провод!- сказал он весьма уважительно,- С тобой опасно иметь дело. Будешь в Киеве, заходи. У меня дом там, с фонтаном и бассейном...
   Алик добавил от себя с самой ослепительной улыбкой:
   -А бронежилет можешь мне не возвращать. Дарю!
   -Вот за это спасибо, это вещь!- Я тоже сразу повеселел, как всегда бывает от внезапно упавшей с неба халявы. И спросил Ахмеда:
   -А чего вы с белорусской стороны зону не окучиваете? Почему только с юга? И вообще я не слышал, чтоб с севера сюда проходил кто-то.
   -Так с белорусской стороны леса полностью непроходимые, необжитые. И Батька сильно прижал все, граница зоны совпадает с госграницей. С той стороны вообще в Зону не заходят, только с юга пройти можно, с востока тоже немножко, хотя там везде вода, с запада -большая радиация, степь.
   Алик сказал:
   -Я думаю, тут надо засаду делать. Если часть братвы уцелела, они все равно сюда пойдут, больше некуда, а мы их тут хорошо встретим.
   - А если у них Долговцы на хвосте сидят?- возразил я. - Мы и их хорошо встретим? Хуже всего будет, если Долговцы кого то из братвы в плен захватят, а это очень даже вероятно. Тут то и выяснится, что урки ни сном ни духом про нападение на блок-пост, и скорее всего это дело рук Ахмета-чеченца со товарищи, которые тут как раз вчера в это время случайно проходили. Так и подумают, наверняка Ахмет решил отыграться за старую обиду и обстрелял мимоходом пост. И ведь еще недалеко ушел, можно погоню снарядить. Рвать когти отсюда надо, и чем скорее, тем лучше.
   - Эээ, Провод, неправильно говоришь, - резюмировал Ахмет, - Если какой из блатных в плен попадет, он никогда не признается, что за мной шли. Это для них самый страшный секрет, он ведь спалит своего главшпана тут же, что тот за мной охотится! А пытать пленных они сильно не будут, нет у них оснований сомневаться в их словах. Но все равно надо быстрее уходить отсюда, тут тухлое место, я тут что-то плохое чувствую.
   -Ну понятно, тут уж Янтарь недалеко.- сказал я.- Там часто какая-то хрень бывает, ее называют психоактивность. По мозгам бьет, я тоже чувствую. Здесь от этого не умирают, не бойся. А вот в глубокой Зоне, да и на Янтаре тоже, есть места, где это смертельно, настолько сильная интенсивность. - с этими словами я нацепил рюкзак и пошел мостить тропу.
   Путь предстоял неблизкий. Напрямую отсюда до Свалки не добраться, места радиоактивные до максимального предела и даже после него немного, в темноте без фонаря можно ходить. Да, тут мы подошли максимально близко к четвертому энергоблоку, по прямой до него километров пять, теперь, согласно табелю о рангах первых ликвидаторов, при обращении к нам положено добавлять к фамилиям титул "Ваше сиятельство". И сейчас же мы начнем отдаляться от ЧАЭС в сторону запада.
   Надо добраться до Янтаря. Не надо обманываться мирным красивым названием, в советские времена Янтарь был засекреченным почтовым ящиком и работал на оборонку. Да и вообще то изначально Янтарем назывался лишь небольшой заводик в целой весьма режимной зоне военно-промышленного комплекса, где кроме Янтаря были и Вымпел, и Круг, и Вихоревка, и Радар, и Второй Радар, и много что еще, но вот, по неведомой Зоновской судьбе Янтарем стали называть всю эту, весьма немаленькую, территорию. Так вот по краю Янтаря надо пройти на Агропром , а уж оттуда выходить на Свалку. Ну, дня за два-три , помолясь, попробуем добраться, лишь бы не было войны.
   - Ахмед, - сказал я, -телеграфируй своим нукерам, пусть все малым ходом двигают к Агропрому и ждут нас там. И по пути оттуда до Свалки все точки пусть пристреляют, а то и посты расставят.
  
   Глава 9... Как мухи в янтаре.
   Я не успел даже слова сказать, как Алик, оттолкнув Ахмеда плечом с тропы, бросился вперед, в падении выпустив автоматную очередь в стремящуюся к насыпи фигуру, перекатился за камни, и исполосовал цель еще одной очередью и залег плашмя. Через несколько секунд тишины Алик приподнялся на локтях, некоторое время озадаченно смотрел на обстрелянную фигуру, положение которой нисколько не изменилось, потом обернулся ко мне в немом вопросе.
   Я сокрушенно развел руками, так и продолжая стоять посреди тропы. Попадавшие за камни боевики медленно поднимались, с недоумением глядя на вроде бы убегающего от нас в сторону человека, который в то же время оставался неподвижным.
   -Господа!- величаво произнес я, - Позвольте представить вам местную знаменитость, Эдика Гордея. Известен он тем, что является единственным в мире путешественником во времени. Убегая от кого-то куда-то, на этом самом месте он вляпался в самую обычную черную дыру. С тех пор для него прошло не больше секунды, но по земному времени он находится здесь вот уже больше семи лет.
   Ахмед подошел поближе к убегающей фигуре и начал осторожно обходить ее кругом, пытаясь взглянуть в лицо.
   Я этот фокус давно знал, поэтому крикнул:
   -Долго будешь идти, Ахмед. Эдик уже находится у так называемого горизонта событий, поэтому со всех точек, даже сверху, ты увидищь только его спину.
   -А близко к нему можно подойти?- Полюбопытствовал тот.
   -Попробуй, это не опасно.
   Ахмед попробовал, но ближе чем на метр подойти не смог. Впечатление было такое, что он идет по беговой дорожке, но к злосчастному Эдику так и не приблизился.
   -Ахмед, остановись! Как сказали бывшие здесь ученые,- опять я вставил замечание,- до Эдика придется идти порядка пяти лет со скоростью света примерно, и с каждой секундой это расстояние увеличивается.
   О!- вдруг закричал он,- Алик, а ты не промахнулся. Я пули вижу, которые ты в него стрелял, они впереди меня летят, сантиметров на пять дальше.
   - До Алика еще многие пытались туда стрелять. Скоро пули упадут, когда энергия выстрела иссякнет.- философски сказал я.
   Таким вот бесплатным аттракционом нас порадовал самый вход в Янтарь.
   До этого мы полдня пробирались среди искореженных руин, безумного нагромождения металлоконструкций, бетонных балок, труб, котлованов, заполненных чем то вроде воды, (но, судя по виду, гораздо хуже), гор строительного мусора, сгребенных бульдозерами и самих бульдозеров тут же, сиротливо ржавеющих вместе со своими братьями экскаваторами, автокранами, сваебойщиками и грузовиками, извините меня, прочие виды строительной техники, если кого забыл. Пробрались, спасибо Зоне, без потерь, несмотря на неоднократное злобное рычание, тявканье где-то неподалеку и мелькающие по сторонам тени.
   - Готовность номер раз, походу нас волчья стая обложила,- объявил я, - небось рассчитывают на банкет.
   - Что будем делать?- забеспокоился Алик, - Надо прятаться?
   -Ничего особо страшного,- успокоил я.- Это не мутанты, судя по повадкам, а обычные волки, только дикие очень, людей не сильно боятся. Вот и обкладывают, как оленей, думают, как бы половчее нас захавать, и не опасные ли мы. Мутанты или псы давно бы уже на нас кинулись.
   Так мы и двигались в сопровождении волчьей стаи, иногда постреливали или даже бросали камнями в сторону особо борзых особей, осмелившихся сунуться поближе. Погони за собой больше так и не обнаружили, не очень то и хотелось.
   Янтарь же, напротив, встретил нас девственно чистой природой, живописными холмами со скальными обрывами, дубравами, борами и беззаботной стайкой голодных мертвяков, душ (или не душ?) этак в пять, которых мы тут же измололи в шесть стволов. После этой стычки волки от нас отстали, видимо решив отобедать мертвяками. Природа вокруг была самая пасторальная. Но обманываться не следовало. Здесь начиналась та самая Глубокая Зона, то есть места настолько опасные и непредсказуемые, что хуже то и представить себе сложно. Ближе к обеду начали поступать сообщения о вечернем бое между Долгом и братвой. Подробности из разных источников, как и следовало ожидать, сообщались самые противоречивые, но по поводу исхода стычки все были единодушны - Долг победил с большим отрывом в счете.
   Встреча с Эдиком развеселила Ахмеда, и он некоторое время шел рядом со мной, обсуждая пространственно-временной континуум, нестыковки теории относительности с квантовой теорией и тому подобную лабуду.
   Я некоторое время терпел, потом сказал:
   -Ахмед, извини, дорогой, но мне надо путь прокладывать. Тут очень злые места начались, таких до сих пор еще не было. На привале поговорим, если выживем.
   А места пошли реально злые. Дорогу мостили уже не переменно, а вдвоем с Молодым, как это называют - в четыре глаза. Прокладывали метров 100 маршрута, и приводили остальных, шли прокладывать дальше. И никакой гарантии, что уже на проложенном маршруте, в спокойном вроде бы месте, тебя внезапно не чпокнет под хвостик какая-то неожиданно объявившаяся хня. Дикая природа закончилась, пошли руины безвестного поселка, уничтоженного давним пожаром, со следами бушевавшего когда-то здесь огня.
   Зато набрали барахла. Не самый эксклюзивно дорогой, но довольно неплохой товар довольно таки часто попадался прямо под ногами, видать дорога давно не хожена. За несколько часов мытарств Молодой наскидывал себе в сидор немало финтифлюшек, всяких Бус, Медуз, Снежинок и Золотинок, навскидку на 800 шмаксов. В этих бы краях вдумчиво пошарить, по подвалам, по холмикам, неторопливо, день-другой. Но некогда, быстрее надо двигаться. Хотя тропки здесь сегодня ой плохие для прохода, жопой чую. Будь моя воля, обошел бы их очень большим кругом, хоть через трижды проклятый Рыжий лес, а то и переждал бы пару дней. Плохой нынче Янтарь. Каждая аномалия будто гудит от ярости, отблески бурлящего студня из низин и колодцев прямо таки пульсируют от накопившейся энергии. Плюс по мозгам периодически долбит психушка, ноет в подкорке и сводит с ума. Когда это излучение становится нестерпимым, хочется бросить оружие, и тихо безвольно зайти в ближайшую аномалию, чтоб не терять больше ни секунды времени на эту бессмысленную конченую грязную жизнь, в которой только грешил и ничего хорошего не сделал, ни детей, ни денег больших, мать одну оставил, ни-че-го! Проходим дорожный знак. Я его издали заприметил в качестве ориентира. А на знаке изображено что-то депрессивно-пугающее. Еле просмативаемое на облупившейся выцветшей краске. На сам деле этот знак называется просто и понятно "Тупик". Значит, дальше мы не пройдем. Здесь погибнем. Это конец... И никакой он не депрессивно-пугающий, он конкретно-определенный, чтоб любому дураку понятно было что все, пипец, мы накрылись, а пугает и ввергает в депрессию лишь неизвестность. Эээ, старый я, сафсем плохой стал. Был бы кирпич, еще куда ни шло. Если кирпич висит, значит проехать можно, если менты не видят и моральные устои позволяют. А если тупик - то реально нельзя проехать, не нарушив физических законов сохранения массы, энергии и гравитации, ибо упрешься в стену, забор или яму. Терпи коза, а то мамой будешь - уговаривал я сам себя, и периодически давал ободряющий подзатыльник Молодому, чтоб не подвисал. Отсюда надо просто выползти, это мы попали под сильное поле, тянем-потянем, вытянуть не можем, вытаскиваем себя за волосы, еще 10 метров, еще 10, а задние поспешайте, меня не хватает вас тащить, сам подыхаю, выноси залетные, эй, замыкающий, мать, как тебя там, куда пошел, какие у тебя там дела, да и черт с тобой, иди, уф, уже легче, вот сюда, за эту будку заползаем, сидим на травке, приходим в себя, где моя волшебная фляжечка, на 2, нет на 3 булька хлебнуть надо, все, уже полегчало, выбрались.
   Минут через несколько только начали приходить в себя, в глазах еще двоилось и подергивалось, во рту оставался железный привкус. Алик тряс головой, Ахмед сидел, закрыв лицо ладонями и раскачивался из стороны в сторону, Молодой лежа блевал, замыкающий, Паша, валялся в лежку и стонал, даже, скорее, мычал. Так...
   - Нас было больше,- произнес я не своим голосом, а может и своим, но не произнес, а подумал только, точно не знаю, - одного не хватает.
   Никто не прореагировал, все были заняты своим внутренним миром. А мне ведь больше всех не надо, да ведь? Я ведь не полезу за этим, наверняка уже мертвым чеченом туда, в этот только что пережитый ужас? Да не пошел бы он нах, этот мертвец? - спрашивал я сам себя, а руки- ноги уже работали сами - хлебнул еще коньяка, не меньше полстакана залпом, встал, и с криком - "Хоп-хоп-хоп!" кинулся назад, на красивый перекресток между сожженных строений, издалека увидел лежащее тело, хорошо, дурак, хоть не влип никуда, вмах добрался до него (100 метров - меньше чем за минуту- рекорд!), взвалил на себя обвисшее туловище (лишь бы жив был, чтоб не зря надрываться), и поволок обратно к будке, и ведь выволок, и рухнул вместе с ним, как раз когда в голове у меня опять стали бить поминальные колокола, и тут же отрубился. И очухался, только когда в меня стали вливать воду.
   Идти сегодня больше никто не мог. Сил, внатяжку кое-как хватило на то, чтоб перетащиться под прикрытие ближайших развалин, забраться на чердак старенького здания с облупившейся штукатуркой, единственного уцелевшего в округе, еще сталинской постройки, а то и раньше, завалить вход баррикадой из старой мебели и упасть. Даже, по моему , часовых не выставляли, а может и да, я не вникал.
   Наутро команда была уже более-менее в порядке, на троечку, мне в висках саднило и мутило только, ну да это ничего страшного. Только вот последний, вытащенный мною паря, Теймураз, был, мягко говоря, плох. Никого не узнавал, не разговаривал, зрачки расширены, и по всем признакам, был клиническим идиотом - рычал, мычал, пускал слюну, гадился в штаны и махал руками.
   - Что делать будем?- сумрачно спросил Алик. Пострадавший приходился ему дальним родственником.
   -Провод, как считаешь, Тимурчик в себя придет когда-нибудь?- поинтересовался у меня Ахмед.
   -Шансов мало, -ответил я - это излучение не зря выжигателем еще называют. Оно мозги поджаривает как микроволновка.
   - Тогда уходим. Алик, ты знаешь, что делать, - сказал Ахмед и поднялся на ноги.
   -Да, Ахмат-оглы, - со вздохом отозвался Алик. - Хоронить его где будем?
   -Да тут весь чердак покрыт шлаком вроде утеплителя, а он в толщину чуть не полметра. Прямо в нем и засыпьте,- посоветовал Ахмед.
   Когда мы уже спустились на улицу, сверху послышался выстрел. Через четверть часа вышли Алик с Пашей.
   -Выдвигаемся!- скомандовал я,- Молодой, вперед. Я следом, потом Ахмед, Алик, Паша замыкает.
   Чуть позже Алик подошел ко мне и сказал:
   -Провод, несмотря ни на что, спасибо. Я ценю, и всегда буду ценить, что ты его вчера вытащил. Это поступок, достойный нохчи.
   -Стооой, хоп!- заорал я Молодому. Тот послушно замер на месте, недоуменно глядя по сторонам. Я подошел к нему, подобрал с земли обрезок ржавой трубы и кинул его вперед по курсу. Метров пять труба летела как надо, потом резко изменила траекторию и, с ревом разрезая воздух, устремилась вертикально вверх.
   -Куда это она?- удивленно спросил Ахмед.
   -В космос полетела, не видно, что ли?
   Секунд тридцать мы простояли неподвижно, наконец сверху послышался свист, и вернувшаяся из полета труба с гулом врезалась в асфальт метрах в ста от нас, подняв тучу пыли.
   -Сейчас вот ты бы так же башкой в асфальт вошел,- отчитал я Молодого,- Серая вмятина впереди по курсу, я ведь тебя учил.
   Молодой ошарашено молчал и хлопал глазами. Хотя его винить тут особо не в чем. Серая ложбинка хорошо видна только на земле или среди травы, а на асфальте ее углядеть непросто даже опытному сталкеру. Еще минут на пять задержались. Никто не мог преодолеть искушение покидать в "трамплин" подобранные железяки и всякий хлам.
   Мы пошли дальше, но курс пришлось скорректировать, чтоб заложить широкую петлю в обход Янтаря с учетом вчерашних злоключений. При нынешнем состоянии местных аномальных полей длинная дорога может оказаться короче.
   Через некоторое время справа в низине показался, наконец, ржавый остов Бункера. Дюралевую обшивку за последние несколько лет сильно посрывали сталкеры, приноровившись вырезать из них легкие съемные пластины для самопальных бронников. А когда-то это был первый и передовой форпост научной мысли, покоряющей Зону! Но от этой затеи пришлось отказаться, ученые тоже оказались подвержены зоновским неприятностям, а научный подход не даровал неуязвимость. В отличие от сталкеров, среди которых если один убился - другой его шконку занял, каждая смерть в научных рядах - это действительно невосполнимая потеря. Старшие и младшие научные сотрудники, аспиранты и соискатели всех мастей, невзирая на возраст и заслуги, гикались один за другим на протяжении всех нескольких лет существования Бункера, как будто притягивая к себе неприятности. Ну мне, в принципе, это понятно. Чтобы выжить в Зоне, осторожность, даже боязливость, и трезвый расчет куда важнее аналитического или абстрактного мышления и развитых лобных долей головного мозга.
   Эх, интересно, куда сейчас закинула сульба моего разлюбезного профессора Карла Оттовича, собеседника по длинным Зоновским вечерам? Вроде, в Гидраче из института дошел слух, в Мюнхен отправили, в тамошней университетской лаборатории артефактами занимается и лекции читает. Ушел я как-то отсюда жить на Большую Землю, а вскоре Бункер закрыли, и всех срочно эвакуировали. Случилось это после страшной истории, про которую до сих пор пишут монографии и авторефераты. Шедший по коридору бункера старший научный сотрудник, известный ранее под именем Женя Мезенцев, внезапно вляпался в какую-то аномалию, никто до сих пор не знает, как она выглядела. Он тут же перестал быть человеком, и превратился в нечто среднее между огурцом и пауком с огромным количеством разнообразных конечностей и тремя рядами глаз по восемь штук в каждом ряду. Как писалось по этому поводу, данный случай наглядно подтвердил так называемую высокоэнергетическую теорию происхождения Зоны - что это некий анклав иного измерения или мира с иными принципами существования молекулярных связей и вообще вещества. Чтобы было понятно - в нашем мире все живые организмы созданы по принципу зеркальной симметрии в одной поперечной плоскости, которая делит всех на правую и левую половины. Случайно такое тело оказалось на мгновение во Вселенной, в которой механизм размещения молекул в организмах подобного типа совсем иной, а именно - зеркальная симметрия происходит одновременно в трех плоскостях, и молекулы Жени тут же приняли такое положение, которое соответствует физическим законам того мира, с сохранением общих принципов функционирования самого биологического объекта, разумеется. А поскольку, как предполагается, энергетическая составляющая "Чужого" мира во много раз превосходит нашу, (по одной из гипотез, от этого Зона то и появилась как некий выплеск иной энергии, можно это сравнить с пробоем изоляции в электроприборе), то измененное тело и в нашем измерении осталось во вновь принятой форме. Увидевшие это чудовище в бункере тут же его пристрелили, но я все-таки задаюсь вопросом - а был ли этот перерожденный Женя все еще разумен 2 минуты своей новой жизни, и если да, то что он думал и как ощущал мир своими 16-мерными мозгами? Зато теперь мы примерно можем предполагать, как выглядят инопланетяне.
   Эту историю я красноречиво поведал своим попутчикам, пока мы проходили мимо Бункера. Продышавшись во время ходьбы, все уже чувствовали себя получше и пободрее, Алик был очень невесел, но его то можно понять...
   После бункера я заложил еще одну петлю, чтобы обогнуть так называемую Северную Стоянку. В ложбине, закрытой от ветра, с несколькими строительными вагончиками, издревле останавливались на постой бригады, возвращавшиеся этой стороной Зоны из глубоких рейдов. Отоспаться, залечить раны и бухнуть. Сейчас поздняя осень, а перед зимним отпуском Сталкеры обычно активизируются набрать хабара, чтоб бабок хватило на перезимовать, и большая вероятность встретить на Стоянке шумную ватагу, а этого, учитывая наши обстоятельства, совсем не хотелось.
   Шорохаться по холоду и сугробам охотников мало, поэтому зимой в ходки ходили лишь самые отмороженные. Да и опасности зимой другие - самые обычные аномалии хорошо заметны- снежок вокруг них разметает по кругу, или взвихривает сверху, но много и таких, которые снегом только припорашивает, и пока не вляпаешься, никаких признаков близкой погибели не заметишь.
   Двигаясь по большой дуге, за пару часов мы достигли железнодорожной насыпи и пошли по ней. Тут была не однопутка, типа цыганской ветки, а разветвленная сеть железнодорожных путей, затейливо переплетенных. Вокруг высились склады, пакгаузы, перроны. Мы приближались к когда-то крупному железнодорожному узлу- станции "Янов". Еще на подходе, издалека заметили на путях какие-то движения, подобрались поближе по молодому осиннику, густо разросшемуся по краю насыпи, и залегли метрах в трехстах. На станции кипела жизнь- с десяток мужичков, бородатых и жилистых, в камуфляже внутренних войск старого фасона, сноровисто перекидывали со здоровой дрезины на телеги ящики с продовольствием.
   -Это что за доисторические менты? - удивленно спросил Ахмед,- Откуда они здесь?
   - Монолит,- прошептал я, - Сектанты. Видать припасы на зиму им завозят.
  
   Глава 10. Пули летят, пули...
  
  
  
   Должен заметить, с тех пор, как Зона образовалась, всегда хватало повернутых на религии полудурков, видевших ней предвестник Апокалипсиса или Армагеддона. Много таких адвентистов, сатанистов, сайентологов и приверженцев прочей чертовщины шли в Зону поклоняться, помолиться и устраивать свои шизоидные ритуалы. В конце концов те из них, которые выжили и смогли найти общий язык друг с другом без поножовщины на основе религиозных распрей, сплотились в некое подобие секты, или даже группировки. Так они себя и назвали - Монолит, в знак того, что общая вера сплотила их навсегда и несокрушимо. Сначала осели они севернее Долга, в пустой деревне недалеко от армейских пакгаузов, с Долгом долго и вредно враждовали, потом ушли они от людей подальше в самое сердце Зоны, куда-то в район Припяти, там и обосновались крепкой общиной. Сперва конечно, стреляли во всех подряд, кто покусился пробраться в Маму-Зону (кстати, само это выражение вроде от них пошло). Потом обустроились, баб привезли, лошадей, поросят, на бывших газонах сажали свеклу и картошку. Но чуть не в каждом дворе настроили своих магических пирамид из досок и камней, обмотанных проволокой, на которые истово молились или что они там делают, я не специалист по оккультным верованиям. А может и в самом деле помогают ихние пирамиды от чего-нибудь, кто знает? Ведь сколько лет живет секта там, где обычным людям не прожить, радиация лютует, аномалии одна на другой сидят, и ничего, справляются. Хотя слышал я байки, мол есть у них то ли Золотой шар, то ли Исполнитель желаний, некий особо ценный, большой и суперсекретный артефакт, который их бережет. Пробраться во владения Монолита тяжело, но можно, я сам в те края обычно одну-две ходки в год проводил.
   Активную охоту за нарушителями своих границ Монолитовцы ныне уже не ведут, но на глаза лучше не попадаться- подстрелят, как водится, по старой памяти. Где-то давно-давным в Зоне разрыли они вещевые склады МВД, с тех пор все зимой и летом щеголяли в снаряге внутренних войск бывшего СССР, по этой одежке монолитовца ни с кем не спутать.
   На одной картошке и консервах из продовольственных складов долго не протянешь, поэтому пришлось рано или поздно и Монолитовцам приобщаться к рыночной экономике. Ушлые торговцы с территории Долга приноровились возить им дрезиной припасы и менять на хабар, а уж этого добра у Монолита было предостаточно- места их проживания были весьма богатые на улов, причем барахло попадалось сплошь особо редкое и ценное. Долговцы же, в свою очередь, на эту торговлю смотрели сквозь пальцы, думаю, тоже незабесплатно.
   Монолитовцы наконец загрузили все мешки и ящики на подводы, и ведя в поводу худых лошадок, караваном удалились на север, по окраине Рыжего леса. Это еще одна местная достопримечательность - после событий 86ого года сосновый некогда бор в одночасье из зеленого стал рыжим. Впоследствии в нем развелось бесчисленно злобной кусачей фауны и зарос он весьма непроходимой мутировавшей флорой, и места в нем встречались светящиеся ночами от зашкаливающего излучения, и много других баек ходило еще про него, поэтому смертные люди обходили его стороной, а вот мертвяков там наоборот, водилось в изобилии.
   Сопровождающие же дрезину торговцы втроем еще возились с полчаса, готовясь к отправке. Наконец, разгруженная дрезина медленно покатила на Восток. Эта шла без тральщика и с ручным управлением, без движка- один из экипажа работал гребцом, качая лебедку, еще один шел спереди и периодически проверял путь камешками на пропускную способность. Миновав нас, дрезина укатила своей дорогой. Через пять примерно минут я сказал:
   -Поднимаемся, пора.
   И в это время сзади послышалась частая беспорядочная стрельба и крики. Я тут же снова присел в кусты.
   -Что это?- спросил Ахмед
   - Наверное, та дрезина в засаду попала, - втянув воздух, ответил Алик.- кто-то знал, что она полная хабара назад поедет. Что за народ живет, тут нападать на дрезины - местная забава такая, что ли?
   -Много хабара, говоришь? - спросил Ахмед, хитро улыбаясь,- Может поможем мужикам, а то сами не справятся?
   -Нападающих пятеро-шестеро, - послушав немного, сказал Алик.- Бакланы походу, стреляют неумело. Хорошие бойцы бы с первого залпа всех торговцев порешили, а тут двое еще отстреливаются, из Калашей. Что скажешь, Провод?
   -Я - пас, Алик. Воевать - не моя специализация. В руководстве боевыми операциями уступаю место тебе, как более опытному. Хотя сам не против поучаствовать. Мародеров надо наказывать.
   -Ну тогда поехали. Идем одной группой, в центре я и Паша. Фланги держат Молодой и Провод. Ахмат-оглы, извини дорогой, ты сзади прикрываешь, на случай обхода. Поехали, Аллах ахбар!
   Сперва мы скрытно, но довольно быстро подобрались к месту заварушки, а потом, по команде Алика, со стрельбой ринулись вперед. Описывать в подробностях атаку, извините, я не могу. Не штыковая, конечно, но переживаний и так немало. Всюду кипиш, стрельба, пули свистят и бегают люди. Я , конечно, тоже пару раз выстрелил на бегу, но скорее для храбрости, чем из реального намерения в кого-то попасть. Противники, конечно, были ошарашены внезапным нападением, в этом нам крупно повезло, да и насчет их боевого опыта Алик не прогадал - явные непрофессионалы. По этим причинам отряд неизвестных мародеров сразу после нашего появления позорно бежал с поля боя в неполном составе, оставив по кустам два трупа. Их я не буду записывать на свой счет, и не из ложной скромности.
   Под дрезиной мы нашли также двоих выживших перепуганных мужиков. Третий, тот, что шел спереди, и погиб первым сразу.
   -Провод, это ты? Узнаешь?- обрадовано закричал один из спасенных.
   - Ептиль. Ты еще живой что ли, Чистый?- удивился я.- Мне прошлым летом Денис Волков рассказывал на Кордоне, что видел мертвяка у реки, копия ты.
   Сема Чистяков, погоняло Чистый, был моим старинным знакомцем еще по родным Дитяткам. Он тогда жил на юго-западных болотах, и был в отмычках у кого-то из тамошних бродяг, которые часто останавливались у нас после рейдов.
   - Брехня, нагнал тебе Волк!- разулыбался тот, - Я точно живой, скоро уж два года сюда караваны таскаю, проводником.
   -Чей товар? Кто главшпан? Под кем ходите? Ты кто по жизни?- Это подошедший Алик начал выяснять оперативную обстановку.
   - Матвей Дунайский, торгаш со "Ста ренген", нас снаряжает. Он с Долгом в доляхе. Я - Семен Чистый, вольный мужик, работаю по найму, проводником. За меня вон Провод знает, типа коллега. Каждый месяц сюда гоняем, видать выпасли нас какие то чумовые.
   -Хабара много везете?
   - Вон баул под завязку. Последняя ходка перед зимой. Хотя если снег глубокий не ляжет, еще в ноябре может рейс будет. Дрезине то пох, а Монолитовцам подводы по снегу не протащить.
   - Короче, так делать будем,- начал распоряжаться Ахмед, слушавший всю беседу.- сейчас вы на дрезине отвезете нас в другую сторону до границ Агропрома, это километров 10 отсюда. За это мы у вас не весь баул возьмем за спасение, а только половину. И не спорь, я вижу, ты сейчас реветь собрался. Если бы не мы, вас бы сейчас уже мертвых собакам скармливали, и вообще весь бы хабар забрали. Это первое. И второе, я половину хабара тебе не просто так дарю, а чтобы ты, вернувшись, сказал Долгу все как было, и что тебя Ахмед-чеченец спас. Понял?
   - Не понял. А где Ахмед-чеченец?- спросил Сема, крутя головой по сторонам.
   Отправление пришлось задержать на полчаса. Мужики споро вырыли могилку и похоронили погибшего товарища.
   Алик, наблюдавший за ними, удивленно спросил у меня:
   -Это что за ритуалы? Зачем они мертвому руки и ноги перебивают?
   - Тут все еще Янтарь, Алик. Чтоб потом не встретить случайно в лесу гуляющим своего мертвого приятеля.
   Мародеров оставили без последних почестей. В зоне падаль и так до утра не залеживается, тем более, по кустам уже мелькали быстрые тени, сбежавшиеся с округи на запах свежей крови.
   Ехали мы, как короли, с комфортом и ветерком, взгромоздились на дрезину все, Молодого поставили гребцом, только Чистый со своим напарником вдвоем мостили тропу.
   - Что скажешь, Провод, верно говорят, что любая история повторяется два раза - первый раз в виде трагедии, второй - в виде фарса.- глубокомысленно разглагольстовал Ахмед.
   -Это ты к чему?- спросил я.
   - Недели не прошло, мы добирались с одной дрезиной, в серьезные переделки попадали, и вот, сейчас едем, как большие люди, снова на дрезине, только на другом краю зоны. Ты вот скажи, ты сам когда по зоне просто так ехал, не шел впереди пешком, не полз, а ехал?
   -Не кажи гоп, Ахмед,- предостерег его я, - В Зоне нельзя радоваться.
   Тут Алик вполголоса заговорил с Ахмедом по-чеченски. Тот послушал, засмеялся, и сказал:
   -Алихан, родной, повтори это для Провода. Я хочу, чтоб он знал ход моей мысли.
   Алик тихо сказал:
   -Я вот только одного не понял. Зачем ты им полбаула оставить хочешь? Или ты так просто пообещал, а потом собираешься их шлепнуть, когда нас довезут до Агропрома?
   Ахмед снисходительно улыбнулся и спросил меня:
   -Провод, расскажи, если нас на Агропроме встретят какие-то неприятности, какой дорогой мы сможем уйти?
   Я подумал и ответил:
   -В принципе вообще никакой. В Зоне дважды одной дорогой не ходят. Но если прижмут так, что надо будет уходить, то остается только одно направление - по этой же ветке назад- или в сторону Припяти краем Рыжего леса, вслед за монолитовцами, или на Янтарь или в Долг. На запад дальше не уйдем, там ведь скоро река Уж будет, опять болота. В лес этот Рыжий вообще лучше не соваться, до тех пор, пока яйца окончательно не подпалили, про него сказки ходят одна страшнее другой, и все правдивые, что прискорбно. На Янтаре сами видели, что сейчас творится, красный свет - дороги нет, видать какой-то локальный выброс будет со дня на день, поэтому кроме Долга вариантов не вижу, хотя вам и туда нельзя.
   -Правильно, Провод, я тоже так поразмыслил. Видишь, уже учусь чему-то в Зоне, скоро смогу тоже проводником работать, - засмеялся Ахмед. - Ты слушаешь меня, Алик? Что такое полбаула хабара? Если мы с ним доберемся в целости и продадим его в Брюсселе, я получу каких-то тридцать-пятьдесят кусков евро. А если мы не пройдем на Агропром, например, будет нас еще засада ждать или другая напасть, то придется идти в Долг сдаваться и договариваться. И за эти полмешка, которые этот Чистый привезет в Долг и все расскажет, мы уже видим не Ахмета - врага Долга, а Ахмета -друга, который спас долговских перевозчиков от засады и поступил по справедливости. Понятно?
   Я одобрительно хмыкнул. Все-таки не зря Ахмед стал главарем, ох далеко не дурак этот южанин.
   - Ахмат-оглы, как это? Что это? Шайтан...- растерянно спросил Алик, показывая дрожащей рукой в сторону. Таким я его еще не видел, меня даже испугал этот убитый вид, да он там привидение увидел, что ли?
   Чтобы оценить ситуацию, мне пришлось привстать и развернуться, я сидел спиной. На первый взгляд, ничего страшного, по краю насыпи карабкалась в нашу сторону компания мертвяков, голов этак в пятнадцать, с твердым желанием пообедать свеженьким. Ничего фатального, измолотить их мы вполне даже успеем, проводники уже начали сноровисто взводить свои Калаши.
   Но черт возьми, один из них выглядел вполне живым и свеженьким, и был он тем самым Теймуразом, которого мы утром оставили километрах в пяти отсюда вполне себе остывающим трупом. Трупом, вот оно что...
   -Алик, ты его не в голову стрелял?- спросил я.
   -Как я мог? В сердце, - убитым голосом ответил Алик, - Это ведь сын брата моей матери. Не стреляйте его больше, прошу вас. Я не смогу второй раз за день смотреть, как он умирает.
   -Соберись, Алихан! - сурово сказал Ахмед.- Мужчины умирают в бою, это высшая почесть для человека твоего рода!
   Алик закрыл лицо руками. Я взял командование на себя:
   -Молодой, Паша - держите левый край. Только в бошку, с десяти шагов. Мужики, вы там кладете, если попрут справа. Ахмет, долби тех, кто на нас полезет. Хоп, начали!
   Мертвяки приблизились, учуяв вблизи свежее мясо, даже заковыляли быстрее. Затрещали выстрелы. Нежданно-негаданно случилось страшное - Алик соскочил и с криком бросился в толпу мертвяков. Я ахнуть не успел, как его облепила масса шевелящихся тел. Алик дико орал, мы, не сговариваясь, все вместе кинулись вслед, на ходу расстреливая боезапас. Все было кончено меньше, чем за полминуты. Все мертвяки были повержены, сказать про них "мертвы" как то неуместно, хотя многие еще шевелили конечностями и разевали челюсти. Алик сидел на земле, и держал на коленях голову Теймураза, на этот раз основательно простреленную в нескольких местах. Крови почти не было, она свернулась еще утром, из ран лишь вытекала тонкими тягучими струйками черная сукровица, задняя часть черепа была вообще снесена. Сам Алик почти не пострадал, защитная снаряга спасла его от тяжелых повреждений, лишь вскользь царапнуло бедро шальной дробиной да несколько укусов было на шее, руках и ногах. Я, как самый опытный в медицинской части, сразу вколол Алику противостолбнячного и лошадиную дозу антибиотиков, раны обработал перекисью и перевязал. Про себя же вздыхал - укусы мертвяков, даже неглубокие - дело серьезное, а ближайшее оборудование для гемолиза только в Гидраче. Будем надеяться на лучшее, парень молодой, здоровый, авось вылезет.
   Пришлось сделать еще одну остановку на похороны. На этот раз Теймураза похоронили поглубже в землю, по мусульманскому обряду, Ахмед даже прочитал намаз.
  
  
   Глава 11. Вести с полей.
  
   До северо-западного края Агропрома добрались без происшествий. Распрощались с проводниками, и они сразу тронулись в обратный путь. Пейзаж здесь являл собой полную противоположность краям, откуда мы вышли в путь. Вместо заболоченных сырых перелесков перед нами расстилалась самая настоящая широкая украинская степь, поросшая ковылем, метликом и полынью, с пологими курганами, длинными оврагами, уходящими за горизонт хилыми лесополосами. Их когда-то здесь насаживали, как защиту от эрозии и выветривания. По степи гулял свежий ветер. Я немедленно скомандовал нацепить противогазы.
   - Это еще зачем?- ворчал Ахмед.
   - В 86 году, понимаешь ли, самое первое облако после взрыва АЭС пошло в эту сторону и высыпалось пылью и пеплом именно на эти равнины. Поэтому фон поганый здесь, одно из самых грязных мест Зоны, а поскольку тут степь, то горячие частицы в землю почти не уходят, как в лесах, и с ветром их по поверхности мотыляет. Летом, когда пыль поднимается, здесь теперь вообще не ходят. Сразу после ходки с лейкемией люди ложились... Поэтому то западная часть Зоны непроходимой считается.
   День близился к вечеру. Заночевать решили в приземистом кирпичном сарае сельскохозяйственного назначения - раньше это был коровник, как можно было судить по горам костей вокруг. Скотину отсюда, в отличие от людей, не эвакуировали, а просто забили и бросили на корм воронью. Заходя вовнутрь, спугнули стаю крыс, каждая величиной с овчарку. Те с недовольным рычанием и шипением сквозанули по углам при виде людей. Пока не стемнело, я поднялся на холм повыше осмотреть окресности. В сторону востока, а туда нам предстояло идти, до горизонта тут и там виднелись заброшенные теплицы, фермы, овощехранилища, и цеха. Когда то здесь находилось то, что ныне все называют Агропром - множество экспериментальных полей, делянок и даже звероферм, занимались тут какой-то селекцией и агротехнологиями.
   Ночь прошла спокойно, но наутро Алик не мог ходить. Раны от укусов распухли, ткани вокруг них потемнели, и температурил он как жарка. Типичная картина заражения крови, я с таким уже встречался, трупный яд чертовски опасен в этом плане. Идти ему явно никуда нельзя, а оставлять здесь одного в таком состоянии- тем более. Ахмет пытался вызвать подмогу, но связи не было никакой, в Зоне такое часто. Решили тащить его с собой, благо уже к вечеру я планировал привести отряд, то есть то, что от него осталось, к месту стыковки. На дорогу я вколол Алику еще антибиотиков, и приложил на живот пару шняжек из вчерашнего баула, вроде бы, насколько я помнил, обладающих какой-то целебной пользой для здоровья. В лечебном использовании артефактов я не самый большой специалист, хотя знаю, что большая часть хабара как раз находит применение в медицинских технологиях (но прежде всего в военных, разумеется).
   Все, ненужное для дальнего путешествия, включая вчерашний улов хабара, мы зарыли в схрон у стены фермы и постарались хорошенько запомнить приметы. Потом соорудили носилки из длинных оглоблей и загрузили на них раненого. Все было бы ничего, но тащить нелегкого мужика на носилках с противогазом на морде - оказалось гораздо тяжелее, чем можно было предположить. Пот заливал глаза, стекла запотевали, сердце стучало, как бешенное, от нагрузок и недостатка кислорода. Носилки несли двое, Ахмет был замыкающим и спереди еще один мостил дорогу. Каждые пять минут мы менялись. Хорошо хоть дорога оказалась не особо опасной, я даже Пашу научил помечать тропу гильзами и камешками- и у меня и у Молодого запас болтов иссяк уже давно.
   В одну из очередных смен я оказался передним носильщиком носилок, позади меня топал Паша, тропу мостил Молодой. Алик тихо ныл что-то на одной ноте. Я пыхтел, соленый пот заливал лицо, от мокрой резины нестерпимо чесался лоб, но чесать его было нечем, и я почти ничего не видел сквозь затуманенные окуляры, только ориентировался на задранный резинкой противогаза чуб Молодого метрах в пяти спереди по курсу. Внезапно и без того мутный силуэт Молодого помутнел еще больше и исчез, как будто растворился в воздухе, а чуб, на который я смотрел, медленно опустился на землю. Я остановился и поставил носилки. Снял противогаз, лицо обдало прохладой и свежим воздухом. Сзади подошли Паша и Ахмед. Спереди не было никого и ничего, лишь рассеивалась и быстро улетучивалась небольшая туманная тень. Я осторожно приблизился к ней и подобрал с дороги клок русых волос с куском окровавленной черепной пластины, срезанной, будто бритвой. Это было все, что осталось от Молодого. Эх ты черт, гикнулся Васька, как глупо, на ровном месте. А ведь талантливый парняга был, какой сталкер мог получиться! Я, где стоял, сел на землю и потянулся в разгрузку за родной фляжкой, там еще оставалось со стакан конины.
   - Что это было?- спросил Ахмед.
   -Туман,- меланхолично ответил я, попивая коньяк.
   Ахмед опустился на землю рядом со мной. Паша пошел поить Алика водой из фляги. Ахмед спросил:
   -Он был дорог тебе?
   Я промолчал, пока не допил коньяк, по глотку, потом со злостью ответил:
   -Сука, этот гребаный дробовик виноват!
   -Какой дробовик?- опешил Ахмед.
   -Да ты не в курсе этой истории. Был тут бродяга один, Леха Селиван, из недавней ходки притащил дробовик импортный, редкой марки, Ремингтон, помповый, хрен знает, как такой в наши края попал вообще. Селиван всем хвастался, мол нашел на трупе в далекой зоне. Все ему говорили - иди продай, все, что с мертвых снимаешь, надо впаривать быстрее, примета такая есть. Леха ведь не послушал, дробовик мощный очень был, хороший, жалко ему было. Пошли мы в ходку. Леха первым убился, сгорел, дробовик взял себе Саня-Ваня, друган Лехи бывший. И на следущий же день Саня-Ваня гикнулся. А дробовик себе Молодой взял, вот и его Зона прибрала. И ведь скоро, а может через год или пять, где-нибудь километрах в 20 отсюда, хер знает, куда его отсюда закинуло, найдут Молодого, и опять кто-нибудь возьмет себе этот дробовик, если он не проржавеет насквозь к тому времени. А в чем Молодой виноват был? За что его Зона захавала? Он ведь перед законом даже не косячил, не блатной был, не беглый. Мне он как сын был, наверно, не знаю, никогда у меня сына не было, и не знаю, будет ли, много я тут радиации уже нахватал за пятилетку. Грех такое здесь говорить, но никому из нас Зона не принесла счастья, одно горе от нее. А я, как дурак, все хожу в нее, и наивно верю, что когда-нибудь, в один из дней, найду в ней место, у которого можно попросить счастья для всех, даром. Только, насколько я знаю Зону, это место должно смердеть, как очко дьявола, и по пути туда нахлобучится еще не один десяток хороших пацанов...
  
   Так, сидя, поныл, поохал и повздыхал я, потом, кряхтя, поднялся, и, разминая затекшие ноги, принялся оглядываться, думая, что же делать дальше. Потом начал излагать:
   - Ахмед, нам дойти в таком составе с лежачим - немыслимо. Выход один - оставить Алика под присмотром Паши в одном из местных сараев, а самим двигаться дальше, теперь уже вдвоем.
   -Алика оставим здесь одного,- жестко ответил он,- втроем шансов дойти больше, а если мы не дойдем, то и Алику подмогу прислать будет некому.
   -Как скажешь, Ахмед. Только Алика надо поднять повыше. Тут много грызунов.- сказал я.
   Втроем мы затащили Алика на третий этаж стоявшей неподалеку котельной. Расположили его в подсобке с железной дверью, оставили ему все фляги с водой вход в подсобку дополнительно завалили строительным хламом и поставили пару растяжек на случай хищных тварей. Судя по всему, Алику это все было как мертвому припарки - в больницу надо парня, совсем плохой, иначе кердык. Я взял Аликовскую автоматическую винтовку - легкая дрянь и удобная, сразу в руку легла, российского производства, но под натовский патрон, с оптикой и глушаком. Подумать только, с такой штукой даже ходить приятно, хоть я никогда не фанател по оружию, но эта вещь мне понравилась. Алику оставил свой дробовик, кроме того, у него еще и пистолет оставался, впрочем, ему сейчас явно не до стрельбы - лежал полумертвый в жару и сипло дышал.
   А до ближайшей больницы минимум два полных дня ходу, так что даже если его удастся завтра-послезавтра отсюда забрать, уже будет поздно.
   Ближе к обеду мы выдвинулись дальше. Настроение у всех было самое препоганое. Радовал только тоскливый дождик, местами переходящий в мокрый снежок. Во первых, можно было снять опостылевшие противогазы - сырость, пыль сейчас вся прибита к земле. Во вторых - в дождь идти легче- аномальные зоны видны четче, скорость можно увеличить. Суко, как же мне без Молодого теперь? Реально осиротел ведь я. Привязался я к этому дурню, привык, без него неуютно даже будет Зону топтать. Пока нового помощника найду, пока еще воспитаю... Придется опять в какую-нибудь грядку вливаться, а я этого не люблю. Не пацан уж, чтобы к новым людям притираться, неуютно себя чувствую я в малознакомых коллективах. Один пердит на людях, другой ржет не по делу, третий долбоконь болтливый, будет доставать тупыми анекдотами про сталкера Петрова. С Кандеем скорешиться на постоянку или с кем еще из старых сталкеров - не вариант, двум петухам в одном курятнике не место, когда мною руководят, я на дух не переношу, аналогично никакой главшпан в своей грядке не будет терпеть своенравного, тем более типа авторитетного едока. Сталкерские бригады- небольшие, человека три, край четыре. Больше народа одна тропа не прокормит, хочешь больше хабара набрать- топтаными местами не ходи, иди свою тропу мости, а самостоятельно шароепиться по Зоне и собирать хабар у меня душа не лежит, не мое это, каждому свое. Проводником калымить - это дело такое, от случая к случаю. Может к Чистому пока податься возить дрезину, у них как раз вакансия освободилась, один убыл на метр под землю? Так все равно зима впереди, четырехмесячный отпуск. Да ладно, будь, что будет, в Гидраче позимую, отдохну, нервы подлечу, перетру с мужиками, авось подскажут что-нибудь дельное, мысли в голове какие образуются. Матери Молодого надо не забыть бабки передать, убиваться по своей кровинушке она сильно не будет, алкашка запойная, но долг чести есть долг чести. О том, чтоб вообще завязать со сталкерством, даже думать не могу- прикипел я к этой Зоне то ли сердцем то ли жопой, не знаю даже чем, но держит она меня, нигде не найду себя, кроме как здесь, где каждый шаг может стать последним.
   Глава 12. Братья по разуму.
   Тем временем дождик окончательно превратился в пушистый снежок, падавший так густо, что видимость упала до двух-трех метров. За пару часов хода снега нападало по щиколотку, и останавливаться он даже не думал. Ощутимо похолодало, что сразу начало приносить неудобства- одеты мы были мы по осеннему, и к зимней ходке оказались не готовы. Ахмед вполголоса матерился, хоть и не всегда по русски. Через пару часов хода я почуял отчетливый запах шашлыка и уверенно повел попутчиков к располагавшемуся в стороне заводику, огороженному кирпичным забором.
   -Тут засады быть не может, Провод?- опасливо спросил Ахмед.
   - Засада, она тихариться будет, а костры жечь и мясо жарить - явно признаки не засады, а каких-то местных распиздяев, рискующих жрать мясо убитых мутантов, если не волков или крыс. Не думаю, что они с собой из-за Периметра принесли свиной вырезки или где-то здесь неподалеку у ее фермера купили.
   Как я говорил, так оно и было. Еще на подходе мы услышали пьяный гогот и рев, за поваленными воротами мелькали светло- зеленые комбезы. Заявились мы в один из анклавов самой неорганизованной группировки на Зоне. "...Свобода нас встретит радостно у входа...", вспомнились слова великого поэта. Но организация, что ни говорите идейная - группировка под названием "Свобода" (или по местному "Воля") возникла на заре украиньской самостийности как крыло одного из либерально-демократических движений, пропагандировавших, во первых, свободу от Старшего брата, во вторых Зоновскую Анархию Вольных Укров- потомков козаков Запорожской сечи, ну и попутно все подряд, кто на что горазд - свободную любовь, защиту животных, смерть евреям и легализацию наркотиков.
   За каким хером эта политизированная стареющая моледежь с давних времен торчала на Зоне, с периодическими выездами на Киевский Майдан, я, честно говоря, не копенгаген. Думаю, не в последнюю очередь в связи с широкими возможностями бесконтрольно ширяться любым дерьмом. Но недооценивать боеспособность этой долбобратии ни в коем случае не следовало. Пусть они хуже обучены и совсем никак не дисциплинированы, но полковник Кольт уравнял все шансы. Бригада из полусотни отмороженных, вооруженных огнестрельным оружием торчков тоже являла собой грозную силу. В давних войнах между группировками они неплохо отстояли свое право на самоопределение, сохранили контроль над несколькими немалыми территориями, тот же Агропром - едва ли е официальная Свободовская колония, хотя сам костяк группировки обосновался в Темной долине. Даже Долг с ними сейчас не связывается, а раньше ведь, помню, грызлись между собой по поводу и без. Самые злобные бойни на Зоне как раз и случались между Свободой и Долгом.
   Из вежливости постучав стволом дробовика по железной бочке, я подошел к часовым, тихо сидящим вдвоем под навесом возле костра и охраняющим вход в лагерь. Оба, не вставая с места, неторопливо навели на меня автоматы.
   - Чого потрэбно, дядечко?- тускло спросил один их них, нимало не удивившись моему появлению, как будто с утра до ночи через него ходят незнакомые путники.
   -Калики перехожие, не видно что ли?- сварливо ответил я. Ноги у меня уже промокли и замерзли, за шиворот насыпалось снега, посему настроение было препаскудное, и любезничать я не собирался. - Пришли по процедурному вопросу.
   Часовые все так же молча сидели и смотрели сквозь меня, никак не реагируя на сказанное. Я тоже молчал, растерянно переминаясь с ноги на ногу. Как-то ожидалось более человеческой реакции на мои слова, хоть бы ругнулись в ответ. А тут замороженные какие-то. И оружие ведь не опускают, что мне чертовски не нравилось.
   - Пройти то можно?- наконец, потеряв терпение, спросил я,- А то холодно тут.
   - Куды?- все так же пресно и без эмоций спросил один из "замороженных".
   И тут меня осенило. Елы-палы, так они ведь наркоши, убитые в умат оба - или обкуренные вдрызг, или каких колес наглотались. Ну, эта тема то мне знакома, сам таким был, причем довольно долго, и знаю, как общаться с братьями по разуму.
   Я спокойно подошел к костру, присел на корточки напротив часовых и, широко улыбаясь, заговорщицки спросил:
   -Пацаны, а вы ничего не продаете?
   -А чого тэбе трэба?- изрек все тот же, самый разговорчивый из парочки, видимо старший.
   -Ну, всяких там ништяков, приколов, может покурить чего есть...- и быстро судорожно вздохнул ртом сквозь стиснутые зубы.
   Этот характерный громкий вздох-затяг заядлого травокура сразу сломал лед недоверия. Братья по разуму как по команде опустили стволы, старший сказал на чистейшей москальской мове, забыв про самостийный суржик:
   - Не, братан, мы не банчим, только для себя кропаль взяли. Сходи к нам в лагерь, там барыга есть, у него и затаришь, все что хочешь.
   -Ладно, только я с двумя черными кирями, вон они, за воротами тусят.
   -Давайте, чего уж. Только, на выходе не забудьте бродяг хапкой подогреть.
   -Без базара, брат, не забуду!
   И мы прошли внутрь, в цех.
   Там отиралась довольно крупная команда - не меньше чем человек пятнадцать, все увешанные оружием. Интересно, за каким уем в этом уголке Зоны собрался такой представительный коллектив одной группировки? Занимались свободовцы, как им и положено, полной анархией. Ребята были, что называется, в форме - все поголовно. Кто кивер чистил, весь избитый, кто пел и танцевал бухой и обдолбаный, кто тут же бухал и долбился, кто разделывал весьма подозрительное мясо у импровизированных мангалов, собранных из кирпичей. Интересно, они эту дичь хоть счетчиком Гейгера проверяли? А дрова, на которых жарят мясо? Вокруг сладковато пахло анашой, аппетитно - мясом, и еще чем-то едким, химическим, с наркотическим уклоном. Явно знакомых лиц я не увидел, может встречал кого когда, а может и нет, в основном тут все молодняк, а вот возле мяса несколько рыл явно постарше, надо с ними пообщаться.
   Я приблизился к мангалам и бодро сказал:
   - Приветствую свободных граждан. Я Андрей Провод, с Дитяток, ныне на Гидраче обитаю. Тут мимо проходил, решил заглянуть, согреться.
   Один из поедателей мяса, здоровый, пузатый дяхан с залысинами, маленькими глазками и рыжей бородой, оторвавшись от обеда, вытер руку о штаны и протянул мне для рукопожатия:
   - Слышал о тебе, Гомес рассказывал. Друг Гомеса - мой друг. Я Юра Археолог, бригадир местный. Присоединяйтесь, мы тут как раз отобедать собрались.- он указал рукой на мангалы, заваленные мясом.
   -Спасибо, Юра, мы сытые. Чаю бы вот выпили для сугрева и новостей послушали. А то идем издалека, с севера, около Рыжего леса промышляли, что где происходит - не знаем.
   - А хрен его знает, что где происходит. Сегодня с утра связь сбоит, содинение установить невозможно. А так вообще - Зона гудит. На Свалку лучше не суйтесь - там послезавтра воровская сходка начинается, дня на два-три. Урки вообще берега попутали - на днях, слышал, пошли целой бригадой, на базу Долга напали, те еле отбились, народу полегло - уйма. Таких войн в Зоне уж сколько лет не было.
   Мы расположились у мангалов, Ахмед с Пашей сидели скромно и тихо, пили чай и закусывали консервой и печеньками из сухпаев.
   Юра был подозрительно необдолбаный, выпивал, конечно, под мясо, но чтоб эдакая туша окосела - литром не обойдешься, у меня здоровья не хватит такого бычару спаивать. Сам он о цели своей миссии молчал, расспрашивать сходу тут как-то не принято. Я на предложение выпить за встречу согласился, накатил соточку, потом вторую, но про себя решил - надо отсюда сваливать, какая-то мутная эта грядка. Поэтому я зашел издалека, и после пятиминутного ни к чему не обязывающего светского трепа спросил:
   -Слышь, Юра, тут такое дело. У меня подельники непьющие, мусульмане, а убиться чем-то людям надо. Тут у вас, говорят, банчила есть, мы хотели у него разжиться чем-нибудь нелегализованным.
   Юра расплылся в широкой улыбке:
   -Друзья мои, вы попали в нужное место. Если протопаешь вон в ту дверку по лестнице вниз, найдете все, что вам нужно.
   - Окай, пойду, проверю ваши закрома родины.
   Подмигнув Ахмеду, я пошел по указанному направлению. Оставлять попутчиков одних я не опасался, насколько я их изучил, они сумеют выкрутиться из любых жизненных ситуаций, кроме того, за неполную неделю наших странствий после ночевок на чердаках и в сараях бандиты порядком пообтрепались и внешним видом не особо выделялись из разношерстной толпы свободовцев.
   Едва я приоткрыл дверь, как мне в нос шибанул тот самый ядреный химический духан, который чувствовался в воздухе наверху. Спустившись по лесенке вниз, я понял, что не ошибся - весь подвал представлял собой довольно современную производственную нарколабораторию, при этом, как принято говорить в бизнес-кругах, широкодиверсифицированную. Судя по вони из дымящегося здорового котла, в нем пропитывали молотую травяную массу синтетическим каннабиолом, делали химку - злую курительную дрянь, от которой мозги плавятся почище чем на Янтаре. А длинный, во весь подвал, современный агрегат выдавал на конвейер ряды маленьких таблеток, которые на выходе фасовал автоматический упаковщик. В дальнем углу подвала уютно гудел дизельный генератор с выведенными в окошко воздухозаборником и выхлопной трубой. По всему потолку проходили вентиляционные короба и хорошее освещение. Половина площадей была завалена мешками и бочками - видимо с сырьем и готовой продукцией. По хозяйству управлялись всего три человека. М-да, теперь мне все стало понятно. Это ж сколько бабок надо вбухать, чтоб завезти сюда все это барахло и запустить заводик? С другой стороны, наркоторговля - бизнес супервыгодный, и наверняка инвестиции отбиваются во многократном размере. Теперь мне стало понятно, что именно охраняет эта бригада наверху, да и вообще весь источник благосостояния группировки Свобода. Ай да Коля, ай да барон. Понятно, что без его участия организовать транзит сырья и оборудования сюда, а также экспорт готовой продукции на Большую землю невозможно. Да и сама бизнес-идея вполне себе нетривиальная. Приспособить Зону в качестве базы для наркопроизводства - это надо иметь развитую фантазию, я бы на такое не додумался. Рейда наркополицейских сюда вряд ли дождешься, но со спутника вполне могут отследить место отгрузки товара и шибануть сюда какой ракетой. Особо общаться с наркодельцами у меня желания не было, купив по дешевке у замызганного худого парня для вида несколько доз химки и пачку табусов для ассортимента, я покинул заведение. На Большой земле перепродам, если что, такое добро влет улетит. Вернувшись наверх, я вдобавок разжился у словоохотливого Юры самогоном для своей фляжечки, причем забесплатно, что особо приятно.
   Снег утих, но уже вечерело, и я не рисковал на ночь глядя продолжить путь. Решили переночевать здесь, а с утра выдвинуться пораньше, и ближе к обеду, если все пойдет по плану, воссоединиться с встречающим отрядом. Но спать рядом с обдолбанными свободовцами я поостерегся. Вряд ли они ночью обращаются в мутантов, но кто знает, насколько у них крыша снесена от наркоты? Наскоро обойдя территорию, я нашел небольшой пристрой к цеху, у которого оказалась невыломаная дверь и о, чудо - ход на второй этаж, а там пара каморок с окнами, в которых даже сохранились мутные стекла. Дверь внизу мы закрыли и замотали проволокой. Стоявшие в каморках конторские шкафы с древними бумагами пустили на костер, чтоб прогреть помещение. Огонь еще не прогорел, а я уже отрубился - треволнения прошедшего дня вымотали меня до упора.
   Проснулся я от недостатка воздуха - это Ахмет зажал мне нос и рот, чтоб я не шумел при пробуждении. Увидев, что я открыл глаза, он приложил палец к губам и показал на дверь. Я прислушался и сразу понял, в чем дело. Внизу кто-то очень тихо снимал с петель входную дверь пристроя. Я выглянул в окно. В мутном, предрассветном сумраке по белому снегу мелькали тени неясных конфигураций, даже на людей непохожи, подумал я сначала, епрст! Это ведь на плече укреплен тепловизор, а на морде - прибор ночного видения, поэтому и без фонариков, подумать только, походу спецназ! Вот мы и вляпались.
   -Глушители, - одними губами прошептал я, но Ахмед с Пашей меня поняли и сноровисто начали наворачивать глушаки на свои стволы. Только мы расползлись по углам и залегли за остатками мебели, осторожный шорох на лестнице возвестил о том, что гости уже рядом. Когда началась стрельба, я даже не сразу уловил - вместо привычных звуков выстрелов с обеих сторон слышались лишь шелчки и негромкие хлопки. И тут началась настоящая, громкая пальба и взрывы в цехе - видимо нападающим не удалось проникнуть незамеченными, и кто-то из свободовцев начал отстреливаться.
   -Провод, бегом!- услышал я вдруг Ахмеда. Он уже стоял в проеме двери каморки. Я пробежал мимо него, едва не наступив на тело в армейском камуфляже прямо у входа.
   Еще одно тело лежало внизу лестницы. Здесь же сидел Паша, осторожно выглядывая наружу.
   -Я никто нэ вижу, - тихо сказал он. - Эти два навэрно фланговые были, пашли здэсь всо праверит, а тут мы...
   Я выглянул и сказал:
   - Рвем направо, к углу забора. Там трубы, по ним перелезем. Паша, ты чего сидишь?
   -У мэне пуля в живот попаль, я останусь. Сам бегите, я прикрою здеса. Провод, наркотыки дай мине, да?
   -Погоди, посмотрю,- я полез глянуть рану. Ууу, тут аптечка бессильна- автоматная пуля вошла сбоку, прямо между пластинами бронежилета. Я посмотрел на Ахмета и покачал головой. Тот вздохнул.
   Я вложил Паше в руку вчерашние покупки, тот сразу заглотил пару таблеток и принялся умело собирать косяк. Видно было, парень собрался уходить серьезно. Ахмед вполголоса что-то сказал Паше по чеченски, обнял его и кинулся к забору, я за ним.
   Кгда мы с кряхтением, подсаживая друг друга, перебирались через двухметровый кирпичный забор, стрельба в цехе уже затихала. Перевалившись через верхний край забора, я рухнул вниз с грацией мешка мусора, но тут же вскочил на ноги. Ахмет уже был рядом. Я побежал вдоль забора по направлению к густым зарослям пятиметровой дикой кукурузы. Там мы смогли бы укрыться от погони. Вдруг из-за угла забора прямо на меня вывалилось какое-то рогатое чудовище с тупым рылом, я не думая, от бедра влет разнес ему голову короткой бесшумной очередью из Аликовской винтовки, чудовище завалилось и осело на землю, и тут я понял, что чудовище это относилось при жизни к моему же биологическому виду. Это был военный сталкер в полной боевой экипировке и раскраске, а то, что я сначала принял за рога, было кучей гаджетов - антенн на шлеме, тепловизора, и ПНВ с респиратором вместо рыла. Ахмед поцокал языком, видимо в знак восхищения моей меткостью, я же, опешив, открыв рот и выпучив глаза, стоял перед первым в моей жизни убитым в упор насмерть человеком. Ахмед, не растерявшись, споро собрал с земли стреляные гильзы, схватил меня за рукав и поволок в заросли.
   Примерно через четверть часа, когда мы изрядно отдалились от цеха по хрустящему снежку, мои зубы и пальцы уже перестало бить дрожью от боевой лихорадки, сзади послышался мощный взрыв. Оглянувшись, я увидел густой черный дым и отблески пожара. Видимо, лаборатории у свободовцев больше нет, да и самих их поубавилось. Хотя кто знает, сколько у группировки тут еще тайных местечек. Вот ведь закон подлости, угораздило нас заявиться, как раз когда сюда снарядили команду военсталкеров. Видать серьезно кому-то насолили наркопроизводители, раз ради них такую заварушку на Агропроме устроили. До этого я лишь слышал, что есть одно супер-пупер секретное военное подразделение, которое втихаря натаскивают на проведение спецопераций в Зоне, на случай какой экстренной необходимости. Однажды, Кандей рассказывал, киллер наемный завалил в Киеве какого-то заезжего депутата Европарламента и решил залечь в Зоне, будучи в бегах, с облавой на хвосте, мол, врешь - не возьмешь. Поселился на забытом дальнем хуторе, за армейскими складами, а это даже за Долгом, так что вы думаете, недели не прошло, ночью заявились спецназовцы, спеленали бедолагу и унесли в неизвестном направлении. Так что уголовка - уголовкой, менты - ментами, а от спецслужб и на Зоне особо не запрячешься. Самому мне сталкиваться с ними лицом к лицу, тем более в бою, до сих пор не приходилось. Интересная ходка получается, если получится выбраться живым, буду долго вспоминать - оказывается, есть еще на белом свете столько вещей, которые со мной приключились впервые.
   Ахмед вдруг выкинул в канавку с водой гильзы и озабоченно сказал:
   -Провод, винтарь срочно притопить надо. И пальчики свои с него вытри. Шлепнуть спецназовца - не шутка, за это огрести можно по полной. Воевать с ними нельзя, только сдаваться, и еще поуговаривать, чтоб живым взяли, а не шлепнули тут же.
   - Без оружия по Зоне не ходят, Ахмед. Тем более на Агропроме, тут зверофермы раньше были, каких только тварей не встретишь.
   -Тогда веди туда, где можно оторваться от погони. Военные увидят труп и поймут, что кто-то ушел. И еще обозлятся сильно, за своих они мстят, нас просто так не оставят.
   -Ну, извини, Ахмед, ты же понимаешь, я не хотел обидеть этого хорошего славного парня, который спозаранку вышел подышать на Агропроме и случайно нарвался на нас.
   -Да ладно тебе, потом пошутим, если выберемся. Придумай лучше, как оторваться можно.
   Я на ходу поразмыслил, сосредоточенно пробираясь сквозь заросли. Где-то недалеко послышалось бодрое стрекотание, это значит, к военным прилетела вертушка. Минут через десять она полетит в нашу сторону, ежу понятно, где еще мы можем двигаться, в этой степи лесов особых нет. Пешая погоня наверняка уже выдвинулась. А прав Ахмед, вояки от нас не отстанут, пока не кончат, а по следам на снегу нас догнать ничего не стоит. И мы здесь как на ладони, хоть под землю прячься. А это, кстати, выход, почему нет, сейчас мы как раз рвем на север.
   Мы бегом пробрались до края зарослей, потом началось чистое поле, по нему с трудом пробежали метров 500, ноги вязли в мокром снеге и вязкой глине под ним; и начали уже заворачивать за угол местных сараек, когда в стену рядом с моей головой смачно чмокнулась пуля, выбив кусок кирпича. Вдруг меня неведомой силой резко крутануло вокруг своей оси и кинуло спиной о ту же стену.
   -Вот ни хрена себе!- ошарашено то ли сказал, то ли подумал я, и тут Ахмед схватил и буквально закинул меня за угол, под прикрытие стены. Я сразу же осторожно выглянул - вдали в нашем направлении бодро двигались несколько точек. Это только пешая погоня, недолго осталось ждать вертушки, уже слышалось стрекотание. В разгрузке сбоку нашупал пальцем свежую сквозную дыру. Я расстегнул телагу, посмотрел вниз и похолодел - горизонтально на уровне живота шел вспоротый участок бронежилета, из прорехи торчали края защитных пластин, кусок наружной обшивки был выдран с мясом. Повезло, пуля на излете была, только бронник зацепила вскользь, даже не ушибла, а то бы я до сих пор валялся. Я устремился дальше, Ахмед за мной. Пронеслись через дворы, мимо ветхих хозпостроек и разросшихся кустов; я пинком вышиб трухлявую калитку и выбежал на берег канала. Как и ожидалось, канал по осени был половодный, вполне быстрый и глубокий поток. По обоим берегам его густо разрослись местные лесопосадки, огромные пирамидальные тополя, спасибо воде. Не самый лучший вариант, но за неимением дворника имеют горничную. Летом бы мы встретили хилый ручей, наполняющийся только после больших ливней. Где-то уже неподалеку тарахтела вертушка, но нас не видят, иначе бы уже стреляли.
   Я крикнул Ахмеду:
   -Делай, как я!
   Сам зашел в поток по щиколотку и побежал по течению вдоль берега по воде.
   -Зачем это? - задыхаясь, крикнул сзади Ахмед.
   - Чтоб! По снегу! Не топтать! След сбить!- по слогам, на каждый выдох ответил я. Черт, сколько лет у меня уже кроссов не было, ведь собирался курить бросать, уже болит под ложечкой, и легкие рвутся наружу. "И все равно, чем кончится ваш отход на север"- под такт шагов в голове зачем то вспомнилась песня Аквариума. Еще немного, метров пятьдесят, а вот, все, это здесь. Большая вода нам в помощь, над поверхностью даже не видны остатки столбиков сгоревшего моста, на них только ногами наткнуться можно, все, здесь переходим, осторожно, Ахмед, поток быстрый, а на этой стороне, сразу поднимаемся на косогор через кусты. Тут бежмя бежим дальше вдоль канала, но уже по другому берегу, и под прикрытием лесополосы.
   Хотя сказать бежим - уже преувеличение. Я не атлет, дышу со свистом и весь мокрый, в печени ощутимо колет, да и Ахмед уже далеко не молодой горный козлик, тоже кряхтит, охает и держится за сердце. А преследуют нас кадровые военные, которые последние лет 10-15 каждое утро начинают с пробежки. Ну, по крайней мере, мы еще не плетемся, а бодримся, идем, пытаясь иногда даже ускорить шаг, да и переход через канал даровал нам минут 5 форы. Затащить бы этих оленей куда-нибудь в аномалии, но не был я в здешних краях пару лет, и где тут что, уже и не вспомнить. Только ближе к тоннелю пойдут рыбные места. А вон, впереди, через просветы в зарослях, уже виднеется родная насыпь.
   Канал вместе с лесопосадками вскоре виляет вправо, а мы рывком переваливаем через насыпь и бежим уже под ее прикрытием. Вот мы и добрались снова до родной цыганской ветки, только с противоположной стороны Зоны, проплутав почти неделю, и побывав в куче всевозможных передряг.
   По пути я успел оглянуться, вертушка рыскала метрах в трехстах позади. Впрочем, эти не дураки, скоро переберутся на левый берег, если не уже, и найдут наш след. Только вот черт, насыпь становится все более пологой, и для вертушки оказались заметны сначала наши головы, потом торсы, а потом мы целиком, как голые, бегущие по чистому полю. Разумеется, нас тут же заметили, краем глаза я увидел, как вертушка, вильнув хвостом, полетела в нашу сторону. Мы на пределе сил кинулись вперед, в уже видный черный зев туннеля. Где-то здесь она должна быть, родная, слева от пути, я ее помню ведь, лишь бы никуда не делась.
   -Ахмед!- заорал я,- тут левее держи, по склону прямо беги, не прямо к туннелю как бы, а влево на 10 часов, еще чуть влево! И по команде падай. Хоп!
   Ахмед упал в ложбинку, прямо на склоне холма, у подножия которого проходил путь. Я сверху на Ахмеда. И тут заработал пулемет вертушки. Я даже не глядя на вертолет, демонстративно сел, зевнул, достал фляжечку с самогоном и позерски присосался к ней. Ахмед все еще лежал, закрыв голову руками, и этого театра не видел. Пулемет все еще херачил, но мне это не доставляло никаких неудобств, я приветливо улыбнулся и помахал рукой ветолетчикам. А первач свободовский ядреный, сразу кровь по телу живее побежала. Хорошо все-таки, черт побери, быть старожилом, и неоднократно в прошлом ходить этими местами. Все пулеметные пули охренительно страшного калибра поглощались плешью, инерция выстрела на этом сразу заканчивалась, и пули вертикально падали на землю с ускорением примерно 21G, не знаю за каким хером я запомнил этот факт из рассказов Карла Оттовича. А мы вольготно расположились как раз за плешью, или как ее называют по умному, гравиконцентрической ловушкой. С доисторических времен эта здоровенная плешь торчала справа на склоне от выхода из Агропромовского тоннеля, и были даже дурачки, которые, не дав глазам привыкнуть к яркому свету после мрака туннеля, тут же в нее и гикались.
   Стрельба прекратилась. Видимо поняли, что боезапас зря расходуют.
   -Сталкеры!- заорал мегафон,- Немедленно прекращайте сопротивление и сдавайтесь.
   Вот идиоты, мы разве сопротивляемся? Я с видом крайнего удивления пожал плечами и показал пустые руки. Ахмед, подыгрывая мне, сидел, опустив голову, с видом полной покорности судьбе. Вдали показались уже фигурки пешей погони. Видимо нашли, где форсировать канал. Подмерзли небось, по холодку то бегать с мокрыми яйцами не айс, подумал я злорадно. Вертушка стала снижаться с явным намерением сесть.
   - Ахмед, по команде, товьсь! Хоп!
   В этот самый момент вертушка коснулась колесами земли, и началась веселуха. Хорошо, повторяюсь, быть старожилом. Всякий ходивший сюда знает, что на выходе из туннеля на Агропроме справа на склоне плешь. И всякий же должен помнить, что на выходе слева от путей целая поляна электр, или как их по-умному называют, почвенных электроконденсаторов. Вертолет весь по корпусу тут же покрылся змеящимися белыми огоньками молний; металл с шипением загорелся голубым и ярко-желтым пламенем и сразу погас; мгновенно рев движков сменился визгом, скрежетом и затих; истошно заорали внутри, и тут же замолкли; вертушка, обугленная и черная, осталась стоять неподвижно, лишь лопасти еще быстро крутились с гулом, раздувая в стороны едкий вонючий дым.
   Мы кинулись в туннель.
   Сам по себе туннельчик был недлинный, метров 700-800 и выходил уже к тем краям, которые издревле назывались Свалкой. Я здраво рассудил, что бегом уйти по нему от погони у нас шансов нет. Форы у нас уже почти ноль. Молодые горячие зольдатен, кто не вляпается в электры и плешь, уже через четыре-пять минут бега уже увидят две еле ковыляющие фигуры на экранах своих тепловизоров и нафаршируют нас невкусными острыми железяками.
   Поэтому уже метров через пятьдесят я крикнул:
   -Ахмед, сворачивай налево, сейчас будет стрелка.
   В свете налобных фонариков действительно показалась развилка. Повернув под острым углом, мы побежали круто налево.
   -Что здесь? Куда это дорога? - спросил Ахмед.
   - Тут к военным на Янтарь ветка была,- ответил я с одышкой,- По ней в советские времена к ним все снабжение шло.
   Метров через двести, пробежав мимо спряженной пары раскуроченных тепловозов, мы уперлись в мощные стальные ворота.
   -Провод, тут заперто!- начал было шуметь Ахмед, но я его прервал:
   - За мной двигай. Тут старая сталкерская нора пробита.
   Я направился к правому краю ворот, туда, где находилась двухэтажная пристройка с черными провалами окон, раньше в ней находился караульный пост. Через караулку мы проникли по винтовой лесенке на второй этаж, заваленный обломками рухнувшей крыши и кучей слежавшегося насыпанного грунта, по которой мы и забрались наверх, на край проломленной крыши, а вот уже и нора - узкий лаз, в него только на четвереньках можно пробраться. Я оглянулся. Вдали мелькали по стенам туннеля блики налобных фонариков приближающейся погони. Мы по одному нырнули в лаз.
   Сталкеры давно уже целились проникнуть в заманчивые военные подземелья. Предполагалось, что них наверняка много вкусного, есть чего поклевать и вдоволь помародерствовать. Со стороны Янтаря в некоторые подвалы народ забирался, насколько хватало отваги. Многие остались внизу навсегда, но, бывало, возвращались с богатым уловом. Мощные ворота, преграждавшие путь к заветным подвалам со стороны Свалки,- самого быстрого и относительно безопасного пути к богатству - недолго являлись непреодолимой преградой для жаждущих хабара ловцов удачи. Какие-то, оставшиеся безымянными, выдумщики уже давным-давно устроили несколько направленных взрывов в бетонном перекрытии над караулкой, пробив в нем дыру, а попутно случайно обрушив и крышу караулки. Далее сталкеры просто прокопали пятиметровую нору в грунте, впрочем, выход в военный туннель по другую сторону ворот тоже пришлось открывать взрывчаткой, следы взрыва в виде разодранной арматуры и раскиданных кусков переломанного бетона красноречиво свидетельствовали об этом. Через эту то нору на Янтарь в былые годы ходило довольно много экспедиций, даже я сюда хаживал раза два, еще из Дитяток. Потом, когда во всех доступных уголках подземелий хабар подъели, а в недоступных остались лежать кроме хабара, косточки особо смелых, доказавших своим примером, что уголки не зря называются недоступными, поток посетителей иссяк, лишь раз в квартал может забредал кто-нибудь от скуки, проверить, авось поменялась схема расположения аномалий, и обнаружится проход в какие-нибудь новые подвалы.
   Цыгане сюда теперь тоже не ходили - кабеля, мелкую нержавейку, медную и бронзовую арматуру, какую нашли неподалеку, уже давно поснимали, через нору крупного железа не вытащить, а места - злые. Особо ценную малогабаритную добычу - серебряные, а то и золотые контакты с военной электроники пооткручивали сами сталкеры, кто соображал в инженерном деле.
   На выходе из норы Ахмед умело примотал растяжку, и мы быстро удалились по железнодорожному пути, идущему под уклон. С этой стороны туннель сперва был полным братом-близнецом тому, что остался за воротами. Вскоре, однако, пути начали раздваиваться, стены - уходить в стороны, сам туннель - расширяться, и вот через четверть часа мы уже очутились на огромной подземной станции, света фонариков не хватало пробить тьму, чтобы определить ее границы. На своде в высоте с еле слышным потрескиванием местами мигали или даже тускло светили от ионизирующих излучений лампы ДРЛ в светильниках. Кое-где сверху капали, а то и бодро лились маленькие водопадики. Ну понятно, свод уж местами подтекать начал, лет еще двести пятьдесят без человеческого ухода, или какой там срок годности усиленного бетона - и все это рухнет к едрене фене. На путях стояли целые составы, некоторые еще набиты были барахлом, которое в свое время не успели разгрузить, а впоследствии недосуг было разграбить. Ну грабь - не грабь, а на руках много добра отсюда на поверхность не вынесешь, вот и лежат тут под землей целые склады, почти в неприкосновенности. Интересно, сколько советских народных денег вбухано в постройку этого циклопического подземного царства? М-да, у нас была великая эпоха. Расслабляться здесь не следовало, даже еще более чем где бы то ни было в Зоне. Под колесами вагонов сверкали отблески электр, из смотровых ям между рельсов светились лужицы и озерца ведьмина студня. Издалека слышались визги и шорох подземной живности. Приглушенный расстоянием, прозвучал и отразился эхом от сводов звук далекого взрыва. Мы уже не одни, солдатики видимо добрались и отыскали нору. Упертые, заразы. Ну да ничего, скоро, думаю, повернут отсюда нах, тут подземелья дюже негостеприимные, особенно для обуреваемых жаждой мести.
   - Ахмед, винтовку проверь, предохранитель сними. Будь готов к стрельбе в любой момент, - обратился я к попутчику. - Тут полно тварей, а народу сюда сейчас мало ходит, мутанты вообще страх перед людьми потеряли. Хотя и раньше не имели.
   Мы осторожно подошли к длинному дебаркадеру, на котором застыли навсегда погрузчики с задранными вилами. В свете фонариков они отбрасывали пугающие рогатые тени на стены. Медленно, шаг за шагом, один за другим, поднялись на дебаркадер по железной лесенке. В стене за широким перроном открывался широкий черный проем - прямой путь в саму преисподнюю - в подземелья Янтаря.
  
   Глава 13. Подземные новости.
   Уже час мы тихими мышками крались по прямому темному коридору, широкому, как проспект. Это и была раньше центральная улица, верхний ярус целого подземного города. По обе стороны коридора шли подсобные помещения, склады, пакгаузы, хранилища. Тут хранилось барахла с расчетом пережить самую суровую ядерную зиму. Первое дело для выживания здесь - не шуметь. Если поднять шум, все хищные зверушки, обитающие здесь, встрепенутся, взъерошат перышки или что у них там, и обязательно вылезут из своих уютных норок посмотреть кто идет, и можно ли его съесть.
   Погони не было ни видно, ни слышно, но я бы еще не расслаблялся полностью на этот счет. Эти упертые бестии уже слишком много и слишком многих потеряли, чтобы останавливаться. Наверняка, их операция имела высший уровень секретности, и отпускать живыми двух свидетелей в планы военных не входило. Что хреново, я даже ориентировочно не могу предположить уровень их подготовки. Не строевой и боевой подготовки, а умений выживать и передвигаться по Зоне. Я более чем уверен, что на спецоперации сюда вояки забрасывают самых лучших, самых подготовленных, и наверняка подготовка не ограничивалась курсом теоретических занятий по теме "Зона отчуждения, флора, фауна, виды аномальной активности". Может они в учебные рейды под видом сталкеров еженедельно выходят, а может и где-нибудь на зоне уже и тренировочный лагерь организован. Ну, это мы вступаем в область гипотез и отвлеченных размышлений, разузнать хоть что-то удастся только на большой земле. В любом случае назад нам дороги нет. Я решил вернуться к изначально задуманному маршруту, который был прерван в прошлую попытку разбушевавшейся стихией на Янтаре. Сейчас я планировал добраться снова до Янтаря, выйти на поверхность, на этот раз на южной его окраине, и через холмы добраться до Свалки.
   По пути мы устроили пока только одну короткую, на пару минут, остановку, по очереди, пока один дежурил с оружием наготове, второй захавал банку тушенки с сухарем, запили это чаем из термоса, благо еще с вечера налили. На часах было всего 8 утра, а мы спозаранку уже успели вляпаться в жидкое, впухнуть в мутное, и плохо провести время.
   Коридор здесь был плотно заросший лишайниками, лохмотья его величиной с хорошие лопухи свешивались со стен и чавкали под ногами, распространяя ядреный грибной запах, это мешало обзору, отвлекало и нервировало. Стало ощутимо теплее и сырее. Здесь неподалеку, двумя ярусами ниже располагались целые поля жарок, небольших, величиной с человека, столбов раскаленной до звездной температуры плазмы. Как сюда попала и чем питается, неизвестно, но жарит - дай дороги. Аномалии стабильные, водятся примерно в одних местах, лишь потихоньку мигрируют в различных направлениях, со скоростью примерно метр в час, дальше и нам придется протискиваться между такими. Я оглянулся. А вот это не есть хорошо - посреди лишайников четко выделялись две свежих цепочки следов, обе наши. Моя и Ахмеда.
   Мы дошли до крупного "перекрестка"- от коридора отходило широкое ответвление направо. По нему мы и направились. Прямо дорога шла на север, к Радарам, направо - на Янтарь. У развилки я сказал Ахмету подождать, сам заглянул во вторую подсобку справа, вытащил половицу у входа и нырнул в образовавшуюся нишу. Это был схрон одной давней нашей ходки. Тогда, три года назад, мы хабара набрали до хрена, и часть барахла, которое не могли с собой унести, тут запрятали. Видать, никто больше из нашей былой грядки сюда не добрался- насколько я помнил, все, что мы закинули в нычку, осталось в неприкосновенности. Баул весом килограмм сто двадцать, полный разнообразных консервов, аптечек, сухпаев, патронов - это мы здесь уже, в подземельях, когда-то все по разным складам нарыли. Из баула я навыдергивал тушенок, сухпаев, медицинских причиндалов, пополнить запасы своей разгрузки и рюкзака, у меня за время нашего путешествия закрома почти иссякли. Пять промасленных, завернутых в мешковину и упакованных в пленку АКМов, эти я оставил как были, несколько недорогих по раньшим временам артефактов, тогда, на фоне всей богатой добычи, они не казались особо ценными, на этот раз я их прихватил, цены растут, сейчас и эти безделицы общим весом в килограмм на 300 баксов потянут.
  
   Через пару сотен метров в свете фонарика я почти случайно множество недалеких отблесков, расположенных попарно, и резко остановился. Это чертовски нехорошо, это глаза, вот что это такое, я поводил фонариком влево-вправо, отблески оставались неподвижными.
   Ахмед встревожено вздыхал у меня за спиной. Постояв немного и подумав, я прошептал:
   -Сейчас будем идти очень осторожно. Главное тут - ничего не задеть - ни рукой, ни прикладом, понял? Не бойся, не шуми и не дергайся. Стрелять - только в самом крайнем случае.
   На цыпочках подойдя поближе, я увидел то, что и ожидал - целую толпу мертвяков, все стояли вразнобой, и чуть не впритык друг к другу, как пассажиры, ждущие электричку. Толпа эта, или как ее еще назвать, заполоняла собой всю ширину прохода. Стояли они почти неподвижно, с открытыми глазами, некоторые покачивались или переминались с ноги на ногу. Таким образом они тут вроде как спят. Пованивало, как на помойке мясокомбината. Я аккуратненько протискивался между телами. Пытаясь не задеть ни одного ни рюкзаком, ни плечами. Ахмед пробирался следом. Проходя бочком вплотную лицом к лицу мимо одного мертвяка, я невольно взглянул ему в лицо, хоть и страшно было до чертиков. Взглянув же, сразу чуть не поседел - глаза мертвяка выглядели абсолютно живыми и бодрствующими на фоне мертвого, вспухшего, полуразложившегося лица черного цвета, испещренного червоточинами. Огромные голубые зрачки медленно сужались от света фонарика, бившего мертвецу прямо в глаза, и смотрели прямо на меня с нечеловеческой яростью. Пронесло, мертвяк не проснулся, хоть и потихоньку задрыгал плечами.
   Когда мы уже благополучно прошли это стойбище, Ахмед шепотом предложил:
   -Может покончаем их из бесшумок, пока спят?
   - Не стоит, патроны нам еще пригодятся,- отказался я. - А кроме того, они послужат дополнительным барьером против солдатиков. Не думаю, что те решатся протиснуться в толпе, как мы.
   - Да, должен сказать, лихо мы этих мертвых прошли, - сказал Ахмед.- Ты часто такое спящее кладбище встречал раньше?
   -Вообще впервые. Вспомнил, в Деревне Дураков в том году облаву пересиживали с блатными, они рассказывали, мол встретили в подвале мертвяков, те толпой спали стоя с открытыми глазами. И блатные мимо них так же тихонечко прокрались, только последний, щипач челябинский бывший, Славик, решил, как в трамвае, проверить карманы одного мертвяка, и случайно стволом в морду соседнего заехал. Мертвяки проснулись сразу все, как по команде и шкета вмиг изгрызли. Я им чего поверил - шкета того, о котором базар шел, я знавал раньше, земляк мой, его в трамвае за руку поймали, он терпилу ножом зарезал и в Зону в бега ушел, а так бы я решил - байки брешут, у меня к блатным доверия мало, уж извини.
   -Провод, дорогой, пожалуйста, давай больше не будем проходить среди мертвецов?- охнув, взмолился Ахмед.- У меня четверо детей, от двух жен, один еще совсем маленький.
   -Да вообще без проблем!- беспечно ответил я, - Можем через нижние ярусы пройти, правда там я ни разу не был, но тропа там есть, стопудово, сам видел людей, которые там прошли и живыми остались. Седыми правда вышли, в позапрошлом году еще, и с тех пор пьют, остановиться не могут. Козлячьи места внизу, по натуре.
   - Тоже не вариант,- грустно вздохнул Ахмед,- Мне пить нельзя, религия не позволяет.
   -Ну, есть ведь выход, на бухле одном ведь свет не сошелся. Есть и наркотики, в конце концов.
   Переговариваясь таким образом, мы мал-помалу пробирались по коридору навстречу разгоравшемуся вдалеке нежно-розовому сиянию, ".. вышла из мрака младая, с перстами пурпурными, Эос..." или же "..навстречу утренней Авроры, готовой к выстрелу уже...". Что это за хрень, а вспомнил, то есть забыл, тут ведь над нами Янтарь уже, воздействие психоделикопатологического поля, слышать голоса в голове тут- дело житейское. Температура заметно повысилась, лишайники исчезли, уступив место сухим стенам, кое-где почерневшим, обожженным и оплавившимся. Скоро мы приблизились к источнику света и тепла. Это было злое место - предстояло преодолеть целый пояс аномалий, расположенных густо, как кусты сирени в старом городском сквере. Больше других здесь было жарок - по научному высокотемпературных плазмоидов, сами по себе они яркого бело-солнечного света, и смотреть на них самих почти так же невозможно, как на солнце, а вокруг них и разливалось то самое вполне даже приятное глазу свечение. В его мягком свете было видно, как воздух дрожит, искрит и переливается во множестве аномалий.
   -Ахмед, погоди тут, я на разведку, - сказал я, оставил и пошел провентилировать ситуацию. Метров сто пятьдесят с грехом пополам прошел нормально, тщательно помечая тропу, дальше ходу не было вообще. Аномалии шли уже даже не густо, а практически впритык, наслаиваясь и переслаиваясь. Жарило не по-детски, как в домне, прямо под жарками бетон пузырился и кипел. Можно резюмировать - сейчас прохода тут нет, а когда будет - неизвестно, может через час, может через год, а ждать ни час, ни год мы не можем. Я вернулся, молча кинул рюкзак к стене, сам лег рядом и закурил, раздумывая.
   - ну, что там, все плохо? - спросил Ахмед.
   - Даже хуже, чем ты думаешь, - обнадежил его я,- погоди, сейчас проверю кое-что. Есть мысли.
   Я выудил из разгрузки коммуникатор, включил и полез в нем ковыряться. Обычно то большую часть ходки я держу его выключенным, чтоб зарядки подольше хватило. Связи, как и надо было полагать, не было, да я и не планировал звонок другу за подсказкой. В ПДА у меня хранилась бесценная собственная база- куча карт зоны с описанием реальных маршрутов, которые кто-то когда-то проходил, сам собирал по крупицам в течение лет. Такой базы не найдешь ни в каком Интернете или на сталкерском форуме. Безопасники такие вещи быстро отслеживают и изымают из открытого доступа. С сопением понажимав на кнопочки минут десять, я бодро поднялся на ноги.
   -Вперед!- скомандовал я попутчику. В этот же момент позади гулко послышались несколько недалеких взрывов. Понятно, солдатики видимо приблизились и решили расчистить себе дорогу среди мертвяков с использованием гранат. Торопимся, братцы, я ускорил шаг в сторону жарок.
   Эх, походу сглазил я, вспомнив не к месту про нижние ярусы, будем спускаться вниз, деваться некуда. Там проход есть, люди там проходили. Не все выбрались, но достаточно для того чтобы сделать вывод- тропа хоть и не сильно хоженая, но возможно сейчас проходимая.
   Огибая аномалии, метров через пятьдесят мы подошли к проему в стене справа. Я осторожно заглянул, так и есть, не обманул архив, не подвел, это лестничная площадка, бетонные ступеньки уходили в темноту вниз.
   - Ну, помолясь, двинем, - подмигнул я Ахмеду, прежде чем войти внутрь. Тот пробормотал какую-то молитву речитативом и погладил рукой бороду. До следующего яруса вниз было четыре шатких полуобвалившихся лестничных пролета, по которым мы осторожно спустились вниз. Раньше выход с лестницы на нижний уровень закрывала массивная стальная дверь, она и теперь находилась на месте, но деформированная и сдвинутая чуть в сторону многочисленными взрывами, и сбоку от нее открывался небольшой лаз, куда мы могли протиснуться только по одному и ползком. Сталкеры после многочисленных ковыряний пробили все-таки взрывчаткой здесь тропу на второй ярус, хоть и едва не разнесли весь лестничный проем. Как полагается проводнику, я полез первым. От мгновенного растерзания меня спасла только старая, выработанная годами привычка в незнакомые места засовывать голову не сразу, а медленно и постепенно, причем одновременно с оружием. Вот и в этот раз, просунув голову в помещение за лазом, я тут же углядел рядом здоровенную зубастую открытую пасть, в которую легко бы вошла моя голова, более того, сделать именно это, то есть засунуть мою голову в свою пасть, обладатель этой пасти как раз и собирался, лишь очередь патронов в 10 прямо в башку из винтаря убедила его отказаться от этого замысла. Оставшиеся 10 патронов я выпустил в брата (или сестру)-близнеца первой пасти, мгновенно образовавшуюся на месте первой. Если б появилась третья, вот тут бы мне и пришел полный массаракш, но - повезло, других хозяев дома не было. Мгновенно выдернув из кобуры Макар, я быстро выбрался вперед из лаза, перезарядил винтарь, навел его на открывшийся в конце помещения проход, и крикнул -
   -Хоп, Ахмед!
   Он с кряхтением пробрался через лаз и занял место рядом со мной.
   Я потыкал ботинком две еще трепыхающиеся с покрякиванием тушки. А вот хрен знает, какого они рода и пола, ясно только, что хищные. Величиной с небольшую собаку, но покрытые влажной слизистой чешуей, длинные мощные конечности с длинными же когтистыми пальцами, пузатое короткое туловище без шеи переходит в уродливую башку с огромной пастью, в которой зубы величиной с акульи располагались ряда этак в три. Кого-то или что-то они мне напоминали, и вдруг меня осенило - японский городовой, это лягушки, мать их за ногу! Карл Оттович еще говорил, под воздействием мутагенных факторов у тех или иных видов просыпаются рудиментарные гены и становятся доминантными, вот у земноводных легче всего просыпаются гены их предков- рептилий, которые оставались спящими со времен динозавров, типа генов гигантизма, зубастости и ночного хищничества. Ладно, ботанику оставим на потом. Я на цыпочках подобрался к проходу, высунул наружу голову, осмотрелся, прислушался и принюхался. Пахло сыростью, теплом, плесенью и прелью. Слышались многочисленные звуки местной живой природы- вопли, визги, скрипы и ухания. Выглядело все вокруг как ночные джунгли, - большое пространство, леса колонн, поросших лишайниками, также капал крупными каплями дождь. Ну не дождь-дождь, конечно, просто вода просачивалась через перекрытия с верхнего яруса и капала вниз. Было не так темно, как в ж., кое-где мерцали неоновые лампы. Здесь располагается уже не транспортный тоннель, как наверху. Это уже пригород целого подземного города, находящегося под Янтарем. Рассчитывалось, что в случае ядерной зимы в этом городе должны были с комфортом перезимовать весь гарнизон и персонал обоих радаров, всех янтарских военных запреток и члены их семей, оказавщиеся поблизости к наступлению часа Ха. Ну, а когда ядерный снег растает, и на поверхности снова установятся условия, пригодные для жизни человеческого вида, все они выйдут из убежища навстречу солнцу и распускающимся цветам. Но - эх, судьба - свечи огарок, воробей в руке, все-таки распорядилась иначе, и люди все еще, кто более, кто менее счастливо живут на поверхности, а вот само убежище нежданно- негаданно превратилось в радиационную преисподнюю, полную адской нечисти.
   Я уже собирался скомандовать выдвижение, как вдруг за дверью, откуда мы выползли, послышалось шебуршание. Мы замерли. Там, с той стороны лаза, кто-то, или что-то двигалось и чем-то занималось. Я присел, наведя ствол на отверстие лаза. Интересное кино, кто это к нам пожаловал. Неожиданно из лаза выкатилась и закрутилась по полу самая обычная граната, извините, марку и модель не рассмотрел. От испуга я не успел даже сообразить упасть за угол или совершить еще какое защитное действо, просто рот открыл, но Ахмед показал себя на высоте. Он, не медля, совершенно спокойно поднял гранату и кинул ее обратно в лаз. Шарахнул взрыв, туча пыли вырвалась из лаза, стальная дверь с куском стены гулко осела, накренившись и полностью перекрыв отверстие лаза. Вот ведь солдатики падлы, быстро до нас добрались, видать и у них электронная картография поставлена на должный уровень. Из-за стены еще слышался гул, по всей видимости лестница наконец обвалилась от взрывной волны, надеюсь, завалив под собой всех чересчур ретивых защитничков.
   Ахмед опустил винтовку и горделиво высказался:
   -На этот раз мы от погони оторвались полностью.
   -Так то да, - рассудительнно ответил я,- А кроме того у нас не осталось пути отхода, и теперь в любом случае идти придется только через этот уровень, далеко не курортный.
   Путешествие по ярусу началось. Окружающий ландшафт смотрелся весьма романтическим. Обросшие лишайником, будто плющем и диким виноградом, несущие столбы, уходящие вверх, в сумрак, выглядели совсем не образцом промышленной архитектуры времен расцвета соцреализма, а , скорее, древними колоннами готического собора где-нибудь в Южной Европе, стиль мануэлино, всплыли в голове сведения из институтского курса архитектуры.
   По сторонам с шуршанием и кряканьем проносились быстрые твари, в какой-то момент я скорее понял, чем увидел, что очередное шуршание несется не в стороне, а стремительно надвигается прямо на нас, и с ходу выпустил очередь по приближающейся живности, Ахмед тут же поддержал огнем, и еще пять лягушек остались лежать на полу, дрыгаясь в конвульсиях, урча и покрякивая.
   Дальше мы шли с удвоенной осторожностью, периодически превентивно постреливая во всякое подозрительное шевеление неподалеку. Большое помещение через некоторое время окончилось стеной с множеством дверей, ворот и проходов.
   Я сверился по карте, уточнил направление, затем подошел к маленькой деревянной дверце в стене. Дверь была заколочена досками крест-накрест. Над ней на стене черной краской был нарисован жирный православный крест. Рядом лежали кучки сигарет, патронов, несколько простеньких артефактов, типа слезок и медуз. Я достал из разгрузки пару патронов и поставил их на пол рядом с дверью. Сам скинул рюкзак, сел рядом и закурил.
   -Привал, Ахмед. Отдыхаем час.
   -Что это здесь?- спросил Ахмед, устраиваясь на полу.
   -Тут склеп. В нем лежит знаменитый сталкер, один из лучших в раньшие времена, легенда. Борис Петров. Он многих научил по Зоне ходить. От него и пошли анекдоты по сталкера Петрова. Я его уже не застал, он уж лет десять как тут гикнулся. Только на картах метка осталась - могила сталкера Петрова.
   -А что с ним случилось тут?
   -Честно говоря, не вникал, давно уже прочитал в переписке сталкеров на закрытом форуме, мол он "обратился" вдруг. Куда или во что обратился, я не уточнял тогда, а сейчас уж и разузнать не у кого. После стольких лет даже не докопаться, с кем он тут был, и кто его похоронил тут. Брат у него еще вроде был, но жив ли еще, и где сейчас, не знаю.
   Костер мы разводить не стали, за неимением дров, а шуметь, выламывая доски из мебели, не хотелось. Тем более температура стояла внизу вполне летняя, наверняка здесь круглый год стоит вечное лето, я даже снял телогрейку. Поэтому мы ограничились тем, что разогрели консервы на спиртовке, и допили еще горячий чай из термоса.
   - Ахмед, а что ты знаешь про военсталкеров?- спросил я,- Если они так споро и втихаря покрошили наркотраффик, чего ж они до сих пор цацкаются со сталкерами? Давно бы уже всех нас покончили, зону обнесли бетонной стеной, и дело с концом. И сами бы за хабаром ходили.
   -Эх, Провод, ты в самом деле такой наивный?- рассмеялся Ахмед, - Покончить со сталкерством на Зоне вообще, раз и навсегда - дело одной спецоперации и трех дней. Это можно было сделать еще лет пять, десять или пятнадцать назад, да и вообще никогда не поздно. И почему, как ты думаешь, этого еще не сделали?
   - Ну, не знаю. Руки все не доходят. Западные либеральные ценности , свобода личности, все такое.
   Ахмед хмыкнул, допил чай и неторопливо заговорил:
   - Дело то совсем в другом. Альтернативы сталкерам до сих пор никакой нет. Ведь и бизнесмены, и политики, и экономисты - все понимают, что Зона таит несметные богатства, до которых надо только уметь добраться. Ученые, военные, сам знаешь, как только не пытались взять Зону под контроль, хоть как-то управлять хоть какими-то процессами, хоть что-то предугадывать, хоть на что-то влиять, и ведь все без толку, никаких результатов! Создать какое-нибудь легальное госпредприятие или частную фирму, чтоб оно на постоянной основе занималось добычей артефактов, в принципе невозможно. Потому что наемные работники будут гибнуть чаще, чем это потерпит хоть какая официальная отчетность и статистика. Кому нужен шум в прессе, возмущенная общественность, рыдающие матери перед телекамерами? А между тем артефакты современной экономике нужны уже до зарезу, в некоторых западных странах уже целые отрасли промышленности, целые проценты от ВВП выросли на основе технологий, полученных с их использованием. Медицина, военная промышленность, технологии обработки материалов, электроника - везде их применяют. Даже версия есть, что из кризиса два года назад мировая экономика так быстро выбралась во многом за счет этих точек роста - артефакт-технологий. Вот политики и делают хорошую мину при плохой игре, так это правильно говорится? Вроде бы есть институт, который вроде бы изучает Зону, и, по идее, должен заниматься добычей артефактов. Но уже три года ни один ученый в Зону не лезет, якобы временный запрет, да и до него тоже без особого результата туда исследователи шастали, только накрывались один за другим. И в то же время есть полуподпольный полукриминальный сталкерский бизнес, на существование которого власти закрывают глаза. Типа, мы не в курсе, ничего не знаем, и ни за что не отвечаем. Какой-то алкаш, ранее судимый, по собственной инициативе в Зону пролез и там погиб, а мы не вообще не при делах, вон, у нас весь Периметр под охраной. А то, что все барахло с Зоны, рискуя жизнью, тащат одни только сталкеры, про это официальная пресса умалчивает, и в новостях не показывают. Понимаешь, сталкер? Мы с тобой нужны человечеству.
   -Хм, интересно. Я почему-то об этом раньше не задумывался.
   - А вот, обдумай на досуге. Как ты сегодня увидел, военные могут вполне успешно проводить тут тайные операции, но только если это им необходимо, например, чтобы накрыть наркоторговцев. А сталкеров без нужды они трогать не будут, так что по этому поводу не переживай.
   -Ладно, Ахмед, успокоил. Все, отдохнули - встаем, пора дальше двигаться.
   Дальше наш путь лежал через запутанный лабиринт коридоров, переходов, тупиков и туннелей. Каждые 50-100 метров приходилось лезть в карту, хотя и беспокоило меня, что зарядка ПДА от частого пользования стремительно близилась к нулю. Но, несмотря на многочисленные повороты, обходы завалов и непроходимостей, мы неуклонно приближались к точке выхода. Артефактов под ногами валялось - пруд пруди, я уже выкинул всю дешевку, и подбирал только особо ценные раритеты, встречающиеся прямо на пути. Видно было, что дорога давно не хожена, по крайней мере год-два точно никто эту делянку не окучивал. Тропа была вполне проходимая, погони не было, мы приободрились и повеселели. Но тут, как всегда неожиданно, случилось то, что не только сбило веселье, но и повергло меня в дикий, непередаваемый словами ужас. Я, как водится, шел впереди Ахмеда шагов на семь. Ничто не предвещало плохого, но внезапно я услышал близкий протяжный крик, переходящий в вой, нарастающий, сменившийся диким истеричным визгом, внезапно прекратившимся на самой высокой ноте. Я мгновенно остановился, холодный пот побежал по позвоночнику, во рту пересохло, сердце билось, как сумасшедшее, недавний крик еще стоял в ушах, не хватало только от инфаркта здесь окочуриться, я дрожащими руками полез в карман за сигаретой, но первую сломал непослушными пальцами, только вторую удалось прикурить.
   -Провод, ты чего встал? - я аж подпрыгнул от неожиданности, услышав сбоку голос Ахмеда, и безумно посмотрел на него. Тот был в полном порядке.
   - Ты как?- Ахмед непонимающе смотрел на меня, - Все нормально с тобой?
   -Ты сейчас ничего не слышал?
   -Нет, вроде? А ты?
   -Так... - я покурил, стоя на месте, посображал, начиная приходить в себя. - Ахмед, а ну-ка пройди вперед в этом направлении.
   -Ну, как скажешь.
   Ахмед осторожно прошел вперед пять шагов, внезапно упал на пол и забился чуть не в конвульсиях. Я подбежал, приподнял его и начал приводить в чувство, пошлепав по шекам и отпоив водой. Взгляд у него был безумный, глаза метались из стороны в сторону, губы тряслись, рука вцепилась мне в предплечье.
   -Ты слышал это?- спросил я.
   Ахмед активно закивал головой в знак согласия.
   -Что, что это?- только смог произнести он.
   -Ничего страшного, раз мы еще живы.
   -А все-таки?
   -Какое-то воздействие, очень реалистичное, слуховая галлюцинация, бьет прямо по подкорке.
   -И что делать будем?
   -Пойдем дальше, что делать. Если будет так долбить, придется потерпеть, куда деваться. Если не можем вытерпеть или дальше будет еще хуже, пойдем в обход, тут рядом еще тропка есть натоптанная. Сейчас пойдем сразу вдвоем, может эта херь на обоих одновременно не может повлиять.
   Как оказалось, это была очень наивная и недальновидная мысль. Едва мы прошли плечом к плечу несколько шагов, опять послышался нарастающий длинный многоголосый вопль, полный безумной боли, отчаяния и безнадежности, перешедший чуть ли не в предсмертный хрип и вой, который стеганул по психике раскаленным кнутом. Ахмед застонал и покачнулся, я удержал его за руку, хоть сам чувствовал себя, будто присутствую при изощренных пытках детей в подвалах инквизиции.
   -Пошли, Ахмед, пошли, дорогой,- уговаривал я попутчика оставаться на ногах, хоть они у него конкретно заплетались.
   -Сейчас, да, Провод, еще минутка и я смогу,- откровенно ревел он навзрыд, размазывая слезы по бороде.
   -В этом крике жажда бури, сила гнева, пламя страсти, - пробормотал я, обхватил Ахмеда под плечо и протащил его еще несколько шагов вперед. Тут я увидел то, от чего ослабел, руки мои опустились, и Ахмед, тоже увидевший это зрелище, кулем повалился на пол.
   К на навстречу из темноты выдвинулся скорее всего автор-исполнитель вышеописанных рулад.
   Разум отказывался воспринимать увиденное. Такого существа не существует и существовать не может. Это явление даже не из иного мира, оно из иной... может быть даже реальности, что ли. И в то же время я явно осознавал, что вижу реально существующее живое существо, а не галлюцинацию. Выглядело оно как желтоватое вертикальное расположенное туловище, высотой метра два, сплошь покрытое толстой длинной щетиной, все таки слишком редкой, чтоб назвать ее шерстью, со множеством мелких глазков по всей поверхности. Передвигалось Это (а как его еще обозвать то?) примерно на паре десятков полуметровых многосуставных конечностей, то ли паучьих ножек, то ли осьминожьих щупалец, заканчивающихся цокающими по полу маленькими когтями- копытцами.
   Я подкоркой понимал, что стрелять в него с ходу - плохая идея, оно не пытается меня съесть или наброситься. Пасти с зубами или мощных лап с когтями также не наблюдается. Просто стоит на дороге и закрывает путь. Но наверно не надо в него стрелять, добром это не кончится. Впрочем и без зубов Это выглядело внушающим первобытный, нечеловеческий ужас, от которого реально тряслись руки и стучали зубы. Рядом поднявшийся уже на ноги Ахмет хрипел и дышал с присвистом. Пару десятков секунд мы стояли неподвижно, друг напротив друга. Наконец я решил, что церемониальную паузу вежливости можно закачивать, взял Ахмеда за рукав и начал сдвигаться вместо с ним влево, с намерением обогнуть Это по дуге и уйти отсюда восвояси. Не тут то было. Из сумрака навстречу нам выкатились еще две идентичные твари и загородили проход полностью. Ахмед начал с надрывом читать мусульманские молитвы. Ну теперь мне все стало понятно. Эти местные зверьки по каким то своим основаниям категорически запрещали нам идти намеченным маршрутом. Ну и не надо, нам не очень то и хотелось, да ведь, Ахмед? Я бочком-бочком, поддерживая под руку сипящего уже полубессознательного Ахмеда, увел его назад. Плохо помню, как я вывел Ахмеда на другую тропу, соседнюю, как протащил его через огромное полузаваленное ржавым барахлом помещение со следами давнего пожара, в котором уже тянуло свежим (наконец то!) уличным воздухом, как долго, пролетов десять, мы с одышкой поднимались по гулкой металлической лестнице. Потом через люк выбрались на поверхность, оказавшуюся уже крышей приземистого строения, тут же упали и просто лежали без движения на этой крыше, смотрели в вечернее сумеречное небо, покрытое темными свинцовыми тучами, впрочем после целого дня в подземелье небо казалось ярким и солнечным. Дул свежий ветер, не очень то и холодный, да и вообще потеплело с утра значительно, снег почти весь уже стаял, лишь кое-где с подветренной стороны зданий и деревьев виднелись бело-серые мокрые пятна. Я достал фляжку с самогоном и надолго к ней присосался, потом закурил.
   -Провод, дай выпить. И сигарету, - простонал Ахмед.
   -А как же...?
   - Давай, давай. Сердце болит...
   С непривычки Ахмеда от выпивки мгновенно развезло, сперва он начал кататься по крыше и истерично хохотать, вспоминая подробности подземной встречи, но быстро угомонился, заняв себя жадным поеданием холодной тушенки прямо из банки. Я лишь улегся поудобнее, передвинув рюкзак под голову и курил одну за другой.
   -Ахмед, - сказал я, - А ты помнишь, я рассказывал про ученого из бункера, который обратился в чудовище?
   -Вроде помню, Провод. Ты думаешь, это такое самое было?
   -Очень похоже на то. Вполне возможно, это бывшие люди, сталкеры, попавшие в такую же аномалию. Вот около нее они и кучкуются. И преграждают к ней путь живым людям, чтоб те не вляпались.
   Ахмед не ответил, промолчал, пережевывая мясо. Через несколько минут лишь он все-таки заговорил:
   -Провод, я впервые убил человека 20 лет назад, в 90ом году. Мне тогда 25 лет было, для чеченца это уже очень много, поздно становиться воином. Дед хотел, чтоб я стал юристом, и меня отправили в Минск, в университет. Но я хотел стать воином, гордостью своего рода, и в конце концов стал самым сильным, самым бесстрашным... Однажды я убил сразу троих, один. Они хотели убить меня, а вышло наоборот. Но я клянусь, никогда в жизни мне не было так страшно, как сегодня, никогда.
   Я смотрел в сторону заката, где за тучами угадывался розовый отблеск уже зашедшего осеннего солнца. А может бросить это все к чертовой матери? Эту Зону, эти страхи, эти дурные попандосы, каждый из которых может стать последним, в любой момент. Только что ты был, дышал, курил, хотел жрать, бухать, срать, в баню, чистое белье, Веру, и тут вдруг раз... и тебя , и этого всего не стало... Докурив последнюю сигарету, я полез в разгрузку за новой пачкой, но наткнулся в глубине кармана на давно забытого найденыша с ночевки на мельнице. Развернув фольгу, я достал Золотого и некоторое время зачарованно любовался всполохами золотых звезд внутри светло-изумрудного океана.
   Ахмед!- позвал я попутчика,- Ты когда-нибудь видел такое?
   Безучастно лежавший рядом Ахмед взял артефакт, покрутил в руках и со вздохом вернул назад:
   -Красивый камень, дорогой, наверное. Очень редкий. Я такого никогда не встречал, даже сколько стоить может, не скажу. Я не буду у тебя покупать его, не хочу на тебе наживаться. Захочешь продать, отвезу тебя в Брюссель, сведу со своими заказчиками, сам им продашь.
   Я внимательно посмотрел на него.
   -Ахмед, слышишь?
   -Чего?
   -У тебя борода вся седая стала и виски тоже.
   -Да похер уже. Давай поспим немного.
   -Погоди, спать внутрь пошли, на лестничную площадку, я там пока костер организую. А то околеем тут под утро, - я, кряхтя, встал на ноги и направился к краю крыши, там вроде виднеется штабель старых досок на растопку.
   Ахмед уже спал, постанывая и дергаясь во сне, а я все еще сидел у костра, переговариваясь со своим обычным собеседником- фляжкой. А может действительно? В нычке закопана двацаха баксов и еще пара нычек с барахлом прикопаны рядом с периметром, если продать все барахло, снарягу, стволы, то с учетом прихода от нынешней ходки все трицать пять косых зелени будет. Ахмед документы справит, взять Веру под мышку и свинтить в Брюссель, там за Золотой может еще штук пять, а то и десять отломится, а может и жирных евро, а не хилых баксов. С такими бабками можно и на Западе начинать пожить где-нибудь, хоть в той же Франции, скромно, но с достоинством. Работать пойду. А только кем? Сторожем или дворником западло мне, делать особо больше ничего не приучен, а Вера скандалить будет - хочу туда-сюда, хочу того-сего, и семейная лодка разобъется о быт. Нет, к соскоку надо задолго готовиться. Надо будет по весне, после зимовки организовать прежде всего экспедицию в этот подвал, где мы сейчас были, с него одного хабара можно снять по-взрослому. И еще бы пару ходок в хорошие жирные места совершить, за зиму пособираю информации, авось кто по-пьяни проболтается, а то и продаст дельную наводку. И вот за следующий сезон поднимусь как путевый, тогда и соскакивать уже не грех будет...
   Только вот ведь какая хреновая штука вырисовывается. Сколько слышал я базаров или видал людей, что всерьез намеревались завязать со сталкерством, никто живым из Зоны не выходил, все поголовно накрывались медным тазом, как проклятые. То ли Зона не отпускает от себя любимых чадушек своих, то ли, что скорее всего, человек сам, в предчувствии ухода, расслабляется, радужные мечты отвлекают от тропки, а Зона только того и ждет. Мечтатели здесь долго не выживают. Да и нельзя в Зоне ничего планировать, в ней можно только выживать и выбираться.
  
   Глава 14. Свежие новости.
  
   Спозаранку мы вышли во вроде бы окончательно последний переход. Пока я кипятил чай на костре, Ахмед наконец связался со своими и устроил активную переписку, узнал текущие новости, сообщил координаты, где искать Алика и забирать запрятанный баул хабара и также согласовал точку на Свалке, где нас должны встречать.
   -Эх, Провод, сегодня до вечера край надо дойти. Вечером на Свалке уже банкет будет с концертом, даже Песняров привезли и Буйнова, представляешь?
   -Концерт??? На Зоне??? - я был шокирован, - Давно живу, но такого здесь еще не было. Может, потом еще филармонию откроете? Или студию бальных танцев?
   -Все будет, Провод, не переживай, и кофе и чай с какавою! Давай тропу делай, спешить надо.
   Сперва мы поспешили выбраться с территории Вихоревки, а именно на нее нас затащила подземная дорога. Вокруг высились устрашающие металлические сооружения непонятного вида и неизвестного предназначения. Что-то связанное с радарами тут было, экспериментальная площадка, сборочный участок и испытательный центр, судя по раскуроченному мародерами оборудованию. Табличек и указателей, разумеется, не было, согласно режима секретности советских времен.
   Пройти оставалось хер да маленько, километров пять, до обеда по идее должны управиться, правда надо пробраться через Холмы - северо-западная оконечность Свалки была словно вспучена многочисленными холмистыми образованиями, пройти можно было только в ложбинках между ними, а одно из самых изначальных сталкерских правил гласило: В любую ложбинку - ни ногой. Но и по вершинам холмов ходить - это вообще самоубийство, любой бугор в любой момент может стать твоей могилой, насчет вершин у сталкеров фатальных поговорок не меньше. Летом то, когда погода сухая, это не проблема, можно пройти по холму, держась посередине склона. Но осенью все раскисшее, по глинистой грязюке пробираться скользко, навернуться и сковырнуться прямо в аномалию - проще простого. Ладно, будем посмотреть, сориентируемся на местности, авось чего-нибудь сообразим.
   Прямо у подножия холмов, у входа в ложбинку увидели следы присутствия людей - один еще свежий труп. Только ночью паря гикнулся, раз хищники еще не подъели. Эх, не повезло бедолаге - вляпался в Зеленку. Все его тело было густо нафаршировано стального цвета округлыми камнями типа окатышей, разнокалиберных, величиной от вишенки до яблока. До Большой земли эти камни донести никому не удавалось, через пару дней они начнут таять, пока не исчезнут совсем. Редкая аномалия, мигрирующая, днем ее увидеть легко, выглядит как поток воздуха ядовито-зеленого цвета, величиной с трамвай, и негромкий шелест слышно. Этот терпила видимо шел в вечерних или утренних сумерках, когда все кошки серы, вот и попал под раздачу. Непонятно, почему один только, или не один, тогда где остальные? Форма обычная, сталкерская, но оружия и припасов нет, видимо не один шел, чего ж не похоронили то попутчика, непорядок. Ну, всякое быть может, могли от погони бежать или от хищников.
   Как я и ожидал, идти по склону оказалось сущим мучением. Размокший дерн съезжал под ногами, держаться было не за что, сперва мы пытались хвататься за хилые кустики чернобыля, но они не выдерживали вес мужика и выдирались с корнем. А деваться было некуда. Выше по склону видны были безжизненные плеши, чуть не гудящие от скрытого напряжения. Казалось, они только ждут, пока на них наступит нога беспечного путника, чтоб разрядиться в его тело подземными разрядами.
   Внизу, в заросшей ивняком и камышом ложбинке, бежал веселый мутный ручей, размывая вязкие глинистые берега. Воздух над ложбинкой подрагивал и дрожал, даже с расстояния метров в тридцать видны были рябь и водовороты на поверхности многочисленных луж и болотец по берегам ручья. В зарослях камыша то и дело мелькали бурые туши местной живности. Кабанчики здесь водятся - просто загляденье, под тонну веса и величиной с откормленного слоненка, в толстенной шкуре с густой, как у мамонта, рыжей шерстью автоматная пуля вязнет, да и клыки у секачей - как слоновьи бивни.
   Нет, вниз спускаться никакого резона нет, даже если удастся отыскать тропку между аномалий, от этих эндемичных хрюш мы не отобъемся. Но придумывать что-то надо. За полчаса мы едва продвинулись на несколько сот метров, а вымотались и ухомаздались, будто совершили полновесный марш-бросок. Ветер уже утих, установилась ясная солнечная погода, достаточно даже теплая и влажная, в связи с чем я весь взопрел, из под бронника чуть ли не пар валил. Мы вышли на чуть более пологое место, и я скомандовал привал. Ахмед тут же без сил завалился на бок. Я же сам поднялся чуть выше по склону, что-то там было, и меня это всю дорогу интересовало, но на крутом участке пути не имел возможности подойти поближе. Зашибись! "...Я остановился, словно громом пораженный, или будто видел привидение...", кажется, примерно такими словами у Даниэля Дефо описан момент, когда Робинзон Крузо впервые увидел человеческий след. Я, конечно, в силу проживания в более циничный и бездушный век, гораздо менее впечатлителен и склонен к сантиментам, но увиденное зрелище и меня сперва не на шутку испугало. На первый взгляд обычные человеческие следы - и по форме , и по расстоянию между следами, но черт побери, откуда в глине глубокие следы когтей, расположенных по всей поверхности стопы?? Это что еще за мутант? Человек, или не человек, двигался параллельно нам, но на час-полчаса раньше, след еще совсем свежий.
   Я тут же поднял ствол, настороженно осмотрелся - след уходил за склон холма дальше, подошел и стал изучать увиденное. Потом хмыкнул, облегченно выдохнул. Технология прохождения крутых скользких склонов открылась мне во всей своей блистательной и гениальной простоте. Я крикнул попутчика:
   -Ахмед! У тебя ботинки какие?
   -Берцы натовские, облегченные, десантный вариант,- откликнулся тот, - А что, понравились, купить хочешь? Мы у поляков покупаем снаряжение, можем для тебя заказать.
   -Подошва резиновая или кожа?
   -Сейчас гляну. Что-то вроде резины, или пластика. Жестче чем обычная резина, но эластичная.
   -Ясно, это уже хорошо. Еще один вопрос. У тебя в рюкзаке наверняка натовские пайки еще есть. Выдери из всех сухой спирт, и спиртовку свою собери.
   -Чай пить будем?
   -Нет, обойдемся без чая. Займусь я сапожным мастерством на досуге, всегда мечтал.
   -Ничего не понял, но тебе видней, делай, что хочешь.
   Пока Ахмед возился со спиртовкой, я разобрал свой рюкзак, нашел в нем горсть рассыпанных патронов АКМ, выдернул пустотелые пули, гильзы с порохом осторожно отставлял в сторону, потом соорудил щипцы-зажим, согнув пополам гибкий шомпол от винтовки. Потом скомандовал:
   -Ну, Ахмед, снимай ботинки, будем из тебя мутанта делать.
   Ахмед снял берцы и протянул их мне. Хорошо натовцы обувку делают, ботинки хоть твердые и массивные, но легкие, и выглядят, я бы сказал, очень изящно, а ну конечно, "Маде ин Италия" на подошве.
   Ладно, потом любоваться будем. Я зажал щипцами одну пулю, прокалил ее на спиртовке и, раскаленную, воткнул тыльной частью в подошву ботинка. Пуля с шипением вошла в пластик примерно наполовину. Чтобы закрепить эффект, я обсыпал участок вокруг пули порохом из гильзы и поджег. Порох мгновенно прогорел, оставив вокруг пули расплавленный пластик, быстро застывший. Таким же образом я воткнул в каждую подошву Ахмедовских и своих берцев по 6-7 "когтей".
   Закончив ваяние, я позвал Ахмеда:
   -Э, уважаемый, а ну примерь, пройдись.
   Ахмед обулся и походил вокруг.
   - Ну как? Нигде не жмет? - спросил я.
   Ахмед разулыбался:
   - Слушай, Провод, да ты мастер! Кстати, я матери звонил на прошлой неделе, он рассказывала, в Гудермесе старый сапожник умер, дядя Аслан, на базаре работал. Хочешь, я попрошу, тебя вместо него там устроят? Встретят, как родного.
   -Сразу отказывать не буду. Подумаю,- ответил я загадочно.
   С такой вот самопальной, сделанной на коленке модернизацией, как бы то ни было, но мы действительно пошли гораздо бодрее. Когти плотно вгрызались в мягкий грунт и хорошо держали вес тела. И уже через пару часов хода я углядел прозрачный дымок костра, поднимающийся ввысь из-за очередного холма.
   Подойдя поближе, я заблаговременно спрятался в выемке, проходящей по склону, и показал Ахмеду тоже пригнуться. Кто его знает, этого путешественника, вдруг сразу палить начнет. И лишь хорошо укрывшись, я крикнул в сторону костра:
   -Эй, хозяева дома?
   Оттуда послышался мат и шум. Хозяин соскочил, как водится, с оружием и кинулся в ближайшее укрытие. Ну, надо понять человека, только что куковал бобылем, и тут нежданные гости, которые сами знаете хуже кого. Лишь убедившись в собственной безопасности, он неприветливо ответил:
   - Свои все дома. Спрос то чей?
   - Мирное население. Я Провод, с Гидрача, может, слышал? Со мной Ваха, напарник. С Янтарских промыслов идем. К огоньку пригласишь, или как? А то мимо пройдем.
   -Ну, заходи, раз пришел. А будешь проходить, проходи.
   Незнакомец явно не особо рад был гостям, что для Зоны, в целом, нетипично. Тут наоборот, люди стремятся к общению с себе подобными, новостей узнать, да и просто поболтать с живой душой.
   Мы зашли на пологую площадку, огороженную от тропы кустами и большими валунами. Полянка, видимо, неоднократно использовалась под привалы - кострище закопченное, выложенное из камней, полное закопченных жестянок из под консервов, рядом куча натасканного валежника.
   Маленький костерок дымил, дрова то, понятно, сырые, после снегопада. Жестянка с кипятком уже стояла рядом и заваривалась.
   -Ну, приветствую,- обратился я к хозяину. Здоровый лось, надо заметить, вполне себе атлетической комплекции. Высокий, широкоплечий, небритый и недобрый, ишь как глазами зыркает и желваками играет. Нет, этот не из блатный, несиделый, и портаков на руках нет, лицо слишком чистое для сиделого, и глаза не те. Такой ни грабить, ни мародерствовать не будет. Сиделого я выкуплю сразу. Не военный, и не служил дольше срочной, стопудово - выправка не та, да и общее впечатление. К группировкам отношения не имеет, никаких признаков униформы или знаков отличия. В то же время снаряжен опытно, АКМку держит умело, вторая такая же рядом лежит, и по Зоне в одиночку пробирается, зная как идти и куда, опять же шипованные берцы... Ну и кто это такой, спрашивается? Среди сталкеров Гидрача я такой репы не видел, для живущего в Зоне на постоянке этот слишком ухоженный и откормленный, с одной тушенки и рубки дров так не разнесет, тут нужны каждодневные тренировки в хорошем зале и разнообразное питание. Пострижен хорошо, стильно, значит по телкам ходит, то есть скорее всего кучкуется за Периметром, но вот где? Или же... А вот это "или" мы сразу и проверим.
   - Как там Волк поживает?- вроде между делом сходу спросил я, широко улыбаясь, - Сто лет его не видел.
   Ага, сработало! Атлет заморгал глазами и открыл рот:
   -Ты меня знаешь, что ли?
   -Ну, знаю-не знаю, а Земля круглая.- я очень тактично увел нить разговора в сторону, - Дай хоть чаю с дороги выпить, а то уходились мы нынче.
   Все встало на свои места. Киря - сталкер из Кордонской грядки. Кордоном называют большую перевалочную деревню прямо у границы Зоны, километрах в 10 к западу от Гидрача. Там тоже постоянно живет немало суровых мужчин, причем именно профессиональных сталкеров - добытчиков хабара. Главшпан всей тамошней бригады - старинный мой знакомец Денис Волков. Во времена развитого социализма через ту деревню шло широкое асфальтированное шоссе прямо в Чернобыль, даже автобусы рейсовые ходили. Вот по этому то шоссе и его обочинам с Кордона и ходили теперь охотники за удачей прямо в сердце Зоны.
   Слово за словом, под чай с печеньками из сухпая, я выдоил из необщительного собеседника его историю. Мой тезка Андрей Пирог (это была и фамилия и кличка одновременно), приезжант из Харькива, уж года 2 живет и работает на Кордоне, а деваться некуда, дома безработица, харьковская промышленность, знаменитая когда-то на весь СССР, загнулось, а делать ничего особо не научился, только спортом с детства занимался. На этот раз ходили в дальний рейд грядкой, и народ остался побухать на Северной стоянке, а напарник его торопился сильно, и Пирога с собой подбил, вот и вышли вдвоем. Но по пути подзадержались, и в вечерних сумерках напарник влетел в зеленку, теперь лежит камнями нашпигованный, никуда не торопится. Даже хоронить его опасно было - рядом зверье шорохалось. Пришлось одному переночевать возле Вихоревки в сарае, а теперь через Свалку на шоссе двигать. Только вот мессагу еще с утра получил, мол на Свалке сейчас сходняк урлы, вообще непонятно, как там пробираться сегодня.
   Ну, тут я понял причину Пироговской нелюдимости. Тащит с собой парняга честно нарытый мешок хабара, двойную хапку в связи с гибелью напарника, уж тут любой бы с подозрением отнесся к первым встречным, кто знает, как сейчас мародеры выглядят. Надо бы его успокоить. Да и вообще, я насчет него все понял, вполне можно с собой подтянуть, втроем то безопаснее, чем вдвоем, тем более чем Пирогу в одинокого по Зоне таскаться.
   -А мы вот с напарничком поклевали Янтарские подвалы, до второго уровня добрались, сытно поели,- я хвастливо похлопал ладонью по рюкзаку, намекая на богатую добычу, - Теперь домой двигаем, на Гидрач.
   У парня глаза, видно было, загорелись:
   -Охренеть, а как вы в Янтарские подвалы то пробрались? Из наших ребята в этом сезоне пытались туда пробиться, но без особых успехов, не нашли проходов.
   -Секрет фирмы!- загадочно ответил я. -Хочешь, пошли с нами на Свалку? Мы волшебное слово знаем, через урлу пройти помогает.
   Пирог сделал вид, что поразмыслил, и с напускной неохотой согласился, хотя видно было - рад безумно, что влился в коллектив.
   После чаепития, теперь уже расширенным составом, выдвинулись в очередной переход. Пирог не подвел, сталкер он оказался умелый, мне сразу вдвое поубавилось работы по прокладке маршрута. Ахмед включил свой ДжиПиЭс с обозначенной на нем точкой сборки, и мы неторопливо, тщательно мостя тропу, пробирались к ней. Один раз склон холма стал уж слишком крутым для прохода, мы сползали, даже несмотря на "когти", и пришлось спуститься на самое дно ложбинки, форсировать текущий там фонящий и смердящий ручей, чтобы перебраться на противоположный склон и продолжать по нему движение параллельно старому маршруту.
   Дорога заняла больше времени, чем я планировал. Но так или иначе мы добрались. Холмистая местность уходила к северу, а нам предстояло спускаться в долину. Со склона последнего холма я увидел расстилающуюся перед нами местность под названием "Свалка". Картина выглядела, как полная аллегория технологических катастроф из фантастических фильмов - заросшие уже травой, кустами и страшненькими кривыми деревцами горы мусора, ряды проржавевшей техники, руины со следами пожаров. Свалку потому так и назвали, что когда-то здесь находился Чернобыльский полигон твердых бытовых отходов. Позже, во время ликвидации сюда свозили всю зараженную технику, которую удалось вывезти с атомной станции, и много что еще. Даже верхний слой грунта, который снимали в Припяти в тщетной попытке спасти город, везли сюда на захоронение.
   Раньше братва обитала большей частью на небольшом кирпичном заводике, развалины которого были видны неподалеку. Но потом, после большого пожара, заводик стал непригоден для жизни, и эта часть Свалки стала вообще необитаемой. Все, кто здесь обычно околачивался - полсотни рыл блатных, разбившись по своим "семьям" - обитали в хуторах и старых постройках, располагавшихся ближе к восточной и южной границам Свалки.
   Вдали на юге виднелся опрокинутый под откос железнодорожный состав, лежавший вдоль той самой цыганской ветки, один вид которой пробудил у меня массу самых неприятных воспоминаний. Восточнее вдалеке виднелось целое поле палаток и столбов дыма от костров.
   Нас уже ждали. Около костерка куковали человек десять таких же закованных в броню солдат "Звездной пехоты", как те, с которыми мы начинали свое путешествие. Еще минимум пятерых я насчитал в охранении, часовыми на соседних высотках. Пирог было напрягся и потянулся к автомату, увидев встречающую делегацию, но я успокаивающе похлопал его по плечу.
   Ахмеда, и нас с Пирогом за компанию, бурно, с южными эмоциями тут же принялись обнимать и целовать. Пока я перекуривал и оглядывался, Ахмед без промедления начал споро переодеваться в цивильное. Бежевый костюм, крокодиловые туфли, и куча золотых побрякушек уже были здесь, заблаговременно доставленные.
   Наконец мы, с видом официально прибывшей делегации, направились в лагерь. В середине важно шел Ахмед, выглядевший так, словно только вышел из задней двери подъехавшего лимузина. Мы с Пирогом шли чуть позади, вокруг нас живым щитом двигались боевики. Рядом с Ахмедом шел кто-то из помощников, имени я запомнить не успел, и докладывал шефу ситуацию.
   Пирог вполголоса спросил меня:
   -Провод, че тут за херня, в натуре? Мы не лишние на этом празднике жизни?
   - Все будет в поряде, отвечаю. А ты успокойся. Если выживешь, рассказывать будешь телкам на Кордоне, что на воровской сходняк залетел.
   Лагерь был представительный. Воровские бригады располагались каждая отдельным табором, огороженные один от другого, где сеткой-рабицей или профнастилом, а где и колючей проволокой в несколько рядов. Везде стояли шатры, палатки, дымились костры, бани, тарахтели генераторы, звучала развеселая музыка, народу между таборами шастало - просто толпы. Я в Зоне столько живых в одном месте еще ни разу не видел. Ну, надо думать - вместе с охраной и обслугой тут наверное человек пятьсот будет. В центре лагеря стояла настоящая, сколоченная из досок, эстрада. На ней возились серьезные работнички, разматывали провода и устанавливали аппаратуру.
   Трое суток я откровенно балдел - отсыпался, отмывался и отъедался в биваке чеченской бригады. Нам с Пирогом выделили на двоих одну просторную палатку, многослойную, теплую, северного исполнения. В лице Пирога я нашел весьма тренированного собутыльника, вот что значит спортсмен! Завтраки мы ежедневно просыпали, поскольку еженощно же на сон грядущий поправляли здоровье самогоном у знакомых славянских блатных с Гидрача, расположившихся лагерем неподалеку. Сами чеченцы, по причине шариата, блюли сухой закон, в связи с чем над лагерем носился неистребимый запах анаши. На обеды мы ходили трапезничать в шатер-столовку, где хозяйничала пожилая чеченка. Там объедались от пуза южной кухней, преимущественно из баранины во всех ее проявлениях, с зеленью и свежеиспеченными горячими лепешками.
   На ужин нас заносило то на какое-нибудь массовое мероприятие, вроде концерта, то на дежурную пьянку, которых к вечеру в округе образовывалось бесчисленное множество. Ахмеда мы почти не видели, он, крайне озабоченный, в основном торчал на официальных мероприятиях и деловых переговорах. Как выяснилось, приснопамятный Малхаз, который, как подозревалось, устроил за нами охоту, не стал дожидаться разбора. Когда прошел слух, что Ахмед все же добрался до сходняка, Малхаз бесследно исчез вместе с несколькими приближенными, бросив на произвол судьбы свою оставшуюся бригаду. Этим предъявить было нечего, пацаны были не при делах, и их отпустили восвояси.
   На следующий день после нашего появления четверо гонцов к вечеру притащили с Агропрома на носилках Алика, как ни удивительно, все еще живого. Видимо те чудотворные шняжки, что я приклеил пластырем к его животу, все же возымели свое живительное действие, пик болезни миновал. За трое суток в заточении Алик похудел чуть не вдвое, был весь желтый, с черными кругами под глазами, но выглядел вполне в сознании, и даже пробовал улыбаться.
   Утром, когда Алик уже немного оклемался с дороги, я пришел его проведать, рассказал о наших приключениях, заодно вернул "одолженную" винтовку. Свой дробовик, который гонцы захватили с места лежки Алика, я уже благополучно получил назад.
  
   Глава 15. Последний поворот
  
  
   Все хорошее рано или поздно заканчивается. На третий день уже некоторые бригады начали сворачивать таборы, грузить барахло на подводы, дрезины и разъезжаться в разные стороны. Путей со Свалки за Периметр, как и на нее, было несколько - на северо-восток, через Долговскую тропу, на восток по цыганской ветке до Ужовки, на юг - пешая тропа напрямую к Гидрачу, и на юго-запад - шоссе к Кордону. Этими путями все сюда добирались с Большой Земли. Те из блатных, кто постоянно проживал на Зоне, тоже рассасывались неприметными тропками в свои далекие укромные хутора и деревушки.
   На четвертый день и мы с утра начали собирать лагерь. Барахло должны были вывести цыгане, но свободная дрезина ожидалась лишь ближе к вечеру. Поэтому мы оставили четверых человек, и лежачего Алика, чтоб те сторожили имущество, погрузили на дрезину и сопровождали до Ужовицы, где, в свою очередь барахло надо было перегрузить на машину. Сами же чеченцы, основным составом человек в 20, чтоб не терять времени, решили предпринять пеший марш-бросок до Кордона и там перейти границу Зоны. Пирог вызвался быть проводником и обещал провести по самым безопасным тропам, уж он то в ту сторону ходил - не переходил. Ахмед опять переоделся в походно-полевую форму и занял место в строю.
   Дорога была не близкая, не короткая, как и всегда здесь. Мы неторопливо пробирались по обочине старого, вспученного, полузаросшего шоссе. Путь был накатан многочисленными подводами - этой дорогой в Зону и обратно в последние дни добиралась немало народу, участвовавшего в сходняке.
   Погоды стояли самые пасторальные и расчудесные, хоть бросай все и Болдинскую осень устраивай - небо чистое, солнышко ясное, легкий ветерок шевелил не опавшие еще с деревьев листочки, осенние голые леса видно далеко насквозь, земля покрыта ковром желто-красной листвы, шуршащей под ногами. Единственное, что напоминало о цивилизации - по обочинам шоссе стояли с давних времен облупившиеся простреленные дорожные знаки. Сначала я от скуки пытался угадать, что на них было изображено при жизни, и что это может означать для нас сейчас, но скоро бросил. Дорожные знаки - это всего лишь дорожные знаки, не надо их принимать за знамения, они не несут иной смысловой нагрузки, скрытой от непосвященных и от здравого смысла. Казалось бы - чего проще, следи внимательно за дорожными знаками и следуй в жизни их указаниям, если сумеешь правильно истолковать тот или иной знак в привязке к сложившейся ситуации на дороге жизни. Возможно даже, тебе покажется, что ты начал улавливать некие закономерности, по которым завязаны в узлы струны этого мира, но именно здесь тебя подстерегает опасность попасть в ловушку собственных умозрительных в неменьшей степени, чем иллюзорных умозаключений и окончательно потерять нить повествования. Это приведет тебя рано или поздно к тому же, к чему и всех остальных, поэтому разница непринципиальная, делай, что хочешь, но молчи или спи, слова - это смерть... Екарный бабай! Мамаааа! Это получается, что с южной границы Свалки тоже психоизлучение долбит??! Я усилием воли вырвался из морока и заорал:
   -Пирог! Уводи отсюда всю грядку быстро! Нас накрыло!
   Тот вздрогнул и с безумным видом оглянулся, видно было, и его зацепило.
   Я со страшным матом забегал между осоловевших боевиков, раздавая пинки, затрещины и приводя в чувство. Народ застонал, заохал, кто очнулся, начали трясти еще сонных соседей и в темпе, с криками и матом, толпой, роняя оружие, побежали подальше от опасного места. Оказалось, мы уже незаметно для самих себя свернули с тропы, и метров на 300 упилили в сторону болот, на запад.
   - Бегом, бегом!- орал я что было мочи, стреляя вверх из дробовика, разгоняя и подбадривая самого себя своим страхом. Рядом бегущие взрослые бородатые мужики ревели навзрыд, как дети. Я на бегу оглядывался по сторонам, гадая, как нас угораздило попасть под излучение на самом практически оживленном и безопасном участке зоны, посреди многажды проходимого шоссе. Ага, вот оно! Метрах в ста от нас по кустам маячила непонятных очертаний тень, двигаясь параллельно с нами. Я тут же пальнул в ту сторону несколько раз. Вряд ли убил, конечно, расстояние немаленькое для дробовика, но буквально тут же воздействие внезапно пропало, как и не было. Отбежав подальше, мы остановились прийти в чувство и отдышаться.
   - Слава Аллаху, все живы остались!- шептал посеревший Ахмед. - Здесь то что такое происходит, Провод? Это ведь не Янтарь уже?
   Я пытался прикурить, прихлебывая из фляжечки, и изображал непринужденное буйное веселье, хотя все тело еще колотило так, что сигарету не мог до рта донести - руки тряслись, и фляжка стучала об зубы.
   -А, х-херня, не обращай внимания, бывает, - наконец я сказал единственное, что пришло в голову, типа пошутил. Ничего другого я просто придумать не смог.
   - Вот так бы и ушли мы все в леса,- растерянно произнес Пирог, - и нас бы там съели. В последние годы так несколько групп по этой дороге пропало. Мужики рассказывали, какая-то местная живность так научилась мозги людей контролировать, берет за душу и уводит невесть куда. Хорошо, нас много было, сразу всех оно не смогло удержать. Надо скорее уходить отсюда, пошли, ребя, пошли.
   -Ох, и откуда эти твари берутся?- вздохнул я,- Постоянно ведь что-то новенькое встречаешь.
   -У нас говорят, самые страшные мутанты - это дети сталкеров,- молвил Пирог,- Те, которых пожалели в детстве убить. Да и вообще, много непоняток вокруг творится. С утра мне знакомый свободовец мессагу скинул - они идут грядкой на Агропром, там у них на днях целая бригада без вести сгинула...
   А Зона напоминала о себе постоянно - то дрожанием воздуха над шоссе и по обочинам, то далеким раскатистым гулом, то ярко-зеленым светящимся и пузырящимся озерцем вдоль дороги, я бы лично не стал класть палец в рот тому, кто рискнул бы напиться из этого озерца; то выжженной дымящейся впадиной, в которую беспрестанно били маленькие белые молнии, - это и оказался источник того самого гула, то стаей безглазых лысых собак, голов этак в двести, пересекавшей шоссе сплошным потоком с тоскливым многоголосым воем. Этих пришлось переждать издали, по осени они обычно агрессивные, но сегодня нам повезло, у стаи видимо гон или что-то вроде, на нас даже не оглянулись.
   Весь путь занял ровно один дневной переход, уже темнело, когда мы издали увидели огоньки Периметра. Мы с Пирогом и одним из боевиков, бригадиром, видимо заместителем Алика, пошли к армейскому блок-посту. Пирог вызвал разводящего, споро с ним переговорил, потом отвел в сторону и оставил его вдвоем с бригадиром. Те пошуршали купюрами, и махнули нам рукой. Я сходил на опушку и провел всех оставшихся через Периметр, мимо солдатиков, смотревших на нас с напускной суровостью.
   Я подошел к Ахмеду посовещаться:
   - Ахмед, я что думаю? В саму деревню заходить резона нет. Там люди чужие, особой надобности заявляться туда и понапрасну пугать народ отрядом вооруженных вайнахов я не вижу.
   -Правильно думаешь, Провод. Я все предусмотрел. Сейчас по всем населенным пунктам вокруг Зоны только что пожарных нет, облавы, проверки на дорогах, менты злобятся. Все силовики всех сопредельных государств кипишуют, на Зоне только что сходка прошла, а сделать никто ничего не может. Мы сейчас все оружие и снарягу отправляем далеко отсюда одной машиной, сами переодеваемся и разбиваемся на группы, у каждой свой маршрут. Для тебя отдельное такси из Гидрача приедет, уже заказали.
   На окраине нас уже ждали пять-шесть автомобилей и заблаговременно вызванный автобус с надписью ОМОН, из которого извлекли несколько баулов с одеждой. Боевики споро начали переодеваться в гражданское. Все оружие и снаряжение запрятали под дно автобуса, где обнаружился вместительный тайник. Автобус, загрузившись, тут же задымил и умчался прочь.
   Я тоже переоделся в какие-то неброские шмотки. Берцы с уже вылетевшими "когтями" начистил тряпкой, как мог, от грязи. Свою снарягу - дробовик, рюкзак с хабаром, ПМ, ПДА, засаленный комбез и бронник с прорехой на пузе (память об Агропроме) отдал на сохранение Пирогу, пообещавшись через неделю-другую, когда все затихнет, заехать самому или прислать кого-нибудь с оказией и забрать.
   Боевики (хотя какие они теперь нафиг боевики - обычные южные мужички мирного вида, вроде строители или селяне, даже ссутулились и ссохлись все как-то), - рассаживались по трое-четверо в неприметные легковушки и разъезжались кто куда.
   В Гидрач меня везли на такси - стареньком синем пассате - одного. Перед выездом мы с Пирогом раздавили по соточке на посошок, и от тряски меня быстро сморило. В пути такси пару раз останавливали для проверки, меня внимательно светили фонариком, осматривали и даже, кажется, что-то выясняли, я сонно бубнил, что еду с дня рождения свояка на Кордоне, и нас отпускали.
   Уже глубокой ночью машина подвезла меня к воротам. Ключ лежал в обычной щелке под окном. Я тихо отворил дверь, но бабка услышала скрип, и прискакала с причитаниями, зажигая свет:
   -Господи, Андрюша, живой. А я уж думала - все, не вернешься, почитай две недели, как ушел. Соседка, Тамарка, еще главное вчера говорила - твой то жилец, небось, гикнулся, чего ж так долго нет его, я ей рассказала до того, мол Андрей никогда так надолго не уходил. А я ей говорю - а ну, закрой рот, ты что такое говоришь, как можно о человеке так, когда ничего еще не знаешь? А я в церковь ходила, свечки ставила, молилася, чтоб ангелы тебя оберегали в Зоне адской, и ведь вымолила, вернулся! Есть будешь, изголодался поди? Я вот борща котелок только вчера наварила, настоялся уже. И студень есть, и сало свежее...
   Я безвылазно отлеживался в доме пятеро суток. Только спал, жрал, смотрел в окно, где моросил грустный дождик со снегом, выходил во двор лишь покурить и в сортир. Как всегда после ходки, на меня навалилась полная апатия, все эмоции перегорели, все валилось из рук, ничего не хотелось. Вдобавок, меня схватила злобная простуда, видать еще в ходке где-то продуло, но организм в экстремальных условиях держал удар, а стоило вернуться в цивилизацию, иммунитет расклеился и дал слабину. Каждый день бабка топила баню, и я в ней парился по несколько часов кряду, отогреваясь, отмокая и смывая въевшуюся грязь.
   На исходе недели я начал выползать на люди. Сперва приоделся, дотопал до парикмахерской, потом заглянул в Курью Башку на обед, разузнать новости. Бар стоял почти пустой, лишь у меланхоличного по осени Миши я разузнал, что почем.
   В округе еще продолжался режим спецоперации, на каждом углу еще стояли патрули, хотя скорее для галочки, никого уже не шмонали и не останавливали. Ретивости сил правопорядка хватило ненадолго, пошумели и спустили на тормозах. Но вся блатота и шелупонь от греха запрятались подальше, одни разъехались, кто куда, другие ушли в Зону пересидеть лихие денечки, чеченцы всей командой, по слухам, отдыхали где-то на югах.
   Ловить тут сейчас было нечего, и я на рейсовом автобусе уехал на Кордон, к Пирогу, за барахлом. На Кордоне, в сталкерской веселой тусовке, со старыми знакомцами, пропъянствовал пару дней. Мужики тут не гнилые, надежные, блатарей , как на Гидраче, нет. Одна проблема - девок маловато, и дискотеки сельские редки, а вот на Гидраче каждый день клубы и кабаки жарят.
   Оружие все-таки снова пришлось оставить на Кордоне. Шастать с двумя стволами по Большой земле даже не во время режима - мягко говоря, неосмотрительно. Мало того, что я все еще бездокументный, и со мной мешок хабара. Но за хабар то от ментов спроса нет, это не наркота, не фальшивые деньги, и за него не предъявят, а вот за стволы могут спросить по полной. ПДА тоже брать нельзя. Любой мент его включит- а там высветятся все маршруты последнего года, переписка, карты, нычки, контакты... Да ну нах, хуже, чем засветить ПДА ментам, только самому с повинной явиться и накатать на себя чистосердечную телегу томов на шесть. В процессе пьяного общения сошелся я поближе с Кордоновской бригадой, восстановил старые связи, даже появились наметки, как, с кем и куда весной топать можно будет. Наконец прошел слух - спецрежим отменяется, и я, распрощавшись, уехал обратно, на Гидрач.
   На этот раз там было повеселее. Вечером бар был полон, все вылезли из щелей и праздновали окончательное закрытие летнего сезона. Миша по этому поводу даже заказал из Киева группу самодеятельных рок-н-рольщиков, впрочем, пели и играли они неплохо.
   Как когда-то, больше двух недель назад, мы опять после первого литра в примерно той же компании схлестнулись с Кандеем в шуточной словесной дуэли.
   -Мы, настоящие мужики, - вещал Кандей, - мы и только мы настоящие поэты и художники. В отличие от баб, насквозь материальных, мужики - возвышенные и высокодуховные создания, тонко чувствующие всю красоту этого мира. Разве есть в мире гиперболы, аллегории и инсинуации, которые бы превысили наши необыкновенные достоинства в бальном деле, врачевательном искусстве и жизненной мудрости? Перо Петрарки и печатная машинка Стефана Цвейга сконфужено молчат, когда речь заходит о нашем красноречии и глубоком понимании этого мира. Давайте, девушки, выпьем за мужиков - самый обаятельный и прекрасный пол!
   - Позвольте возразить!- заявил я,- Это уже прямо какие-то всеобъемлющие концептуальные аллегории. Скажи еще, что глядя на каждую лужу, ты не только ищешь в ней солнце, но и думаешь о бесстрашных советских космонавтах, бороздящих бескрайние просторы Вселенной. Искать в каждом мужике трансцендентального демиурга, устремленного мечтами в экзистенцию - это игнорировать его основную, материальную и насквозь биологическую составляющую. Любой мужчинка прежде всего много жрущая и всегда не прочь потрахаться пьяноватая неряшливая скотинка, которая живет пятью чувствами и тремя вожделениями, ну а лишь после этого, во внерабочее время уже создатель и разрушитель миров, герой-любовник или фронтмен протестной рок-группы. Сказать по правде, на красоту всего этого мира и его смысловую нагрузку мне глубоко пох, ибо я пребываю в упоение от свободы и вседозволенности , съев уже по своему обыкновению полкило коньяка примерно, а от этого у меня всегда вырастают крылья, просыпаются демонические желания и эрекция, я хочу сокрушать империи, поджигать храмы или на худой конец наслаждаться красотой этого мира в его женском обличье. Девушки, пьем за вас, самых прекрасных! Разве может язык сплести такие кружева, кои будут достойны обратить внимание ваших прекрасных глаз, потревожить ваши нежные синапсы и добежать до вашего эмоционально чувственного сердца? Все выдающиеся воители мира, начиная Македонским, кончая Рокоссовским, с промежуточными пересадками на Атиллу и Кутузова, завоевав этот мир, не нашли бы лучшего применения, как бросить его к вашим прекрасным длинным ногам, а Гуччи, Джимми Чу и все армяне мира должны биться в экстазе, за право их (эти ноги) обувать.
Я снискал аплодисменты всего зала и церемониально выпил.
   На этом месте у меня случился беспрестанный злобный ноябрьский забухон. Неделю примерно я еженочно усаживался в какаху на различных мероприятиях, заканчивающихся периодически спонтанными половыми связями, причем, каюсь, не только с Верой.
   Душа просила праздника, и мне не хватало сил ей в этом отказывать - слишком много пережил я в прошедшем сезоне, слишком много нервных клеток потерял, и уж коли выжил, то надо отпраздновать сей знаменательный факт, как следует, с фейерверками и шампанским. Из ночи в ночь я с компанией вурдалаков передвигался из кабака в кабак, возвращаясь домой уже засветло, бывало даже, что не на такси, а пешком, поскольку пропивал все, что было в карманах.
   В один из дней ближе к вечеру, когда я только проснулся и отпивался Боржомом, сидя в кровати, ко мне негаданно заявилась Вера, золотце мое.
   - Я попрощаться пришла, Андрей,- с порога заявила она,- в Москву уезжаю. Там сестра двоюродная живет, зовет, обещает на работу устроить танцовщицей в клуб.
   Меня разобрал смех:
   -Куда же ты от меня уезжаешь, на кого бросаешь? А танцовщицы московские знаешь вообще, чем зарабатывают?
   - Ну и пусть! Ты и без меня себе развлечения найдешь. Здесь, с тобой, это ведь не жизнь, а мучение одно будет. Со сталкерами любовь крутить нельзя, и детей тебе нельзя, сам знаешь. А когда ты в Зону уходишь, мне каково тебя ждать, ты думал? Каждый день ведь жду-жду, каждый час, нет, так жить невозможно...
   Она, не прощаясь, развернулась и направилась к выходу.
   -Погоди, Вера! - я, как был, в трусах и босиком, схватил со стола жестянку из-под кофе и побежал за ней. Догнал только у выхода:
   - Держи, это тебе, на память. Авось пригодится на первое время, в Москве жить недешево...- и я отдал Вере жестянку, в которую был запрятан Золотой, неопознанный артефакт из последней ходки.
  
   В тот же день у меня было еще два визита. Сперва, через пару часов, оторвав меня от поедания бабкиного борща, заявились два чеченца, один из них - новый бригадир, вместо Алика, представился, как Салам. Ну этому, конечно, далеко до Аликовского стиля и обаяния, и акцент горский ощутимый, и одет не от кутюр, но, видно, боец опытный, морда в шрамах.
   -А с Аликом то как, живой? - спросил я до начала разговора.
   -Все нормально, уже давно в Киев увезли, в больнице лежит. Сюда больше не вернется, поедет жениться в Гудермес. Тебе, кстати, просил передать подарок,- Салам взял у напарника длинный сверток и передал мне.
   Я развернул и увидел знакомый уже Аликовский винтарь.
   - Ух, вот это подарочек. Ну, спасибо. Ахмед то где?
   - В Эмиратах сейчас отдыхает, умотался с тобой по Зоне воландаться. Теперь дальше,- продолжил Салам,- вот тебе деньги за последнюю ходку. Плюс от Ахмеда лично премия - еще пять тонн баксов. И еще Ахмед просил передать, что он нарек тебя своим сводным братом и дал объявку об этом по всем блатным. Вот твой новый документ.
   Салам протянул мне синюю книжицу с трезубцем - паспорт громадянина Украiни. Я, совершенно охреневший, открыл его, внутри увидел свою фотографию и имя. Фамилия в паспорте, между тем, была прописана Ахмедовская - Бадоев. Вот так, нежданно-негаданно, я из международного бомжа в бегах превратился в уважаемого члена южной семьи с гражданством и паспортом.
   Чеченцы откланялись, оставив меня доедать борщ, обозревать свои богачества и осмысливать все проистекающие из вновь сложившихся обстоятельств перемены.
   Еще через некоторое время пришли следующие посетители. Мои новые друзья, бродяги с Кордона, вчетвером под руководством Пирога, едучи в Гидрач затовариваться продуктами на своем грузовичке, по случаю заныкали в ложный бензобак и привезли сюда мою снарягу, остававшуюся у них на хранении. Я немедленно упаковал все оружие, включая дареный винтарь, в непромокаемый мешок и уволок закапывать в дальний угол огорода. Благо, с ночи еще шел пушистый конкретный снежок, который обещал надежно запрятать до весны следы раскопа.
   Давно умерший ПДА поставил на зарядку, бронник кинул пока в угол, потом надо будет с оказией отнести местным умельцам, может придумают, как его починить можно. Грузовичок загнали во двор, а сам я повел кордонскую делегацию на предмет ознакомления с местными достопримечательностями и культурной жизнью. Ознакомление затянулось чуть не до утра. Редко когда за Периметром устраивались такие "многоконфессиональные" пьянки - с представителями двух сталкерских кланов. Лё бедлам получился знатный, будет, что вспомнить. "Курья Башка", привычная к кутежам и фестивалям, на этот раз вздрогнула до фундамента. Одной мебели переломали на штуку баксов, посуды же и окон перебили вообще немерянно. Под утро, как водится, меня, бездыханного, торжественно принесли домой и возложили на кровать. Сами кордонские ночевали на полу, проспавшись же, ближе к обеду уехали, пока я еще спал.
   В очередной раз проснувшись под вечер, я решил, что вывел уже достаточно радиации из организма, и с пьянством пора завязывать. Я сидел за столом, хлебал борщец, (он меня с бодуна лучше всего спасает), и читал сообщения, нападавшие в ПДА за последние две недели, пока он был в отключке. Месаги о событиях в Зоне, кто где что видел, слышал и узнал. Коренным образом в жизни ничего не изменилось, информационный фон был не особо насыщен, сталкеры уже залегли по берлогам на зимовку, разъехались кто куда. На форуме большей частью народ перетирал недавнюю сходку, изменится ли что где в связи с ней, сошлись на том, что все фигня, переживем, и не такое переживали. Также обсуждали недавнее исчезновение целого отряда спецназовцев на Агропроме, нашли мол, только обгоревшую вертушку. По слухам, зачем-то военные вдесятером зашли в подземелья, обратно не вышло ни одного. Я скромно не стал выдвигать своей версии происшествия. Кроме того, педалили, кто куда зимовать поедет и что зимой делать будет, образовалась даже активная дискуссия по поводу подледной рыбалки. И лишь случайно я углядел в личке недельной давности мессагу, от Вовы Роты, бармена с Дитяток. Сообщение было коротким: "Провод, жив еще? Свяжись со мной, как сможешь. Та шняжка, что ты показывал - это Золотой шар, Исполнитель желаний".
   Я отложил коммуникатор в сторону, меланхолично доел борщец, затем заварил большую бадейку крепкого чая, взяв его с собой, сходил во двор покурить. Долго там стоял, размышлял и прикидывал.
   Потом все-таки достал телефон, набрал номер, долго ждал ответа, все-таки дождался:
   -Але, Верунчик, снова я. Еще не уехала? А, ты уже в Киеве, ночью поезд? Давай, я подъеду сегодня, поговорим еще раз, теперь нормально, да? Ну серьезно, есть о чем поговорить, не по телефону, ладно? Все, вот сейчас прямо такси ловлю и еду, бегу-бегу, жди!
  
  
  
  
  
  
  
  
   > <

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"