Глава вторая

Эдмон сидит в кофейне снова,
Читает прессу, кофе пьет.
Не он один, кого влечет
Живых вестей печатных слово:
Иные тоже заняты
Газет парижских свежих чтеньем,
Делясь своим друг с другом мненьем.
Шуршат широкие листы.
"Пестрят газеты сообщеньем
Одним и тем же - все о том,
Как был растерзан приведеньем
Барон, вошедший в старый дом, -
Жульен сказал, - в часу ночном".
"Меня не это удивляет,
А то, что наш Эдмон, всегда
Который прочих побеждает
В газетной гонке без труда,
Событью этому вниманья
В своих столбцах не уделил
И я далек от пониманья
Того, зачем так поступил", -
Жан Жак Ширак проговорил.
Эдмон ответил: "Если точно
Не знаю то, о чем пишу,
Пускай хоть даже это срочно,
То строчки выдать не спешу.
Писаки, что об этом пишут,
Дают неверно матерьял,
Поскольку пишут то, что слышат,
А я все это сам видал.
И то решил, что невозможно
Сейчас об этом написать:
Побольше надобно узнать,
Однако это очень сложно.
Удастся если, то фурор
Такой устрою я в Париже,
Какой не знал он с давних пор.
Причем к разгадке я все ближе
Того, что там произошло.
Пускай постигнет кара зло".
Но вышло так, что он не скоро
Сумел проникнуть в тайну ту:
Попав в другую маяту,
Лишился нужного задора,
Задачи новые обрел,
От этой вовсе отошел.

Проходят дни. Эдмон в кофейне
Опять сидит среди друзей
И кофе пьет в благоговенье.
Не стал, однако, веселей:
Напротив, - все мрачней, мрачней.
Мишель заметил настроенье
Его, задал ему вопрос:
"Месье Эдмон, вы что, дружище,
Повесили печально нос?"
Ответил тот: "В душе пылища
И дождь, и снежная зима".
"Должно тому быть объясненье".
"У нас в редакции весьма
К иным плохое отношенье -
Не любит лучших большинство
И травит, гонит оттого.
Причина - зависти мученье.
Умеет славный Растиньяк
Нападки злобные, подставы
И ложь завистливой оравы
Терпеть спокойно, только как
Ему такое удается?
На все, как будто бы смеется.
Но мне работать трудно так".
"Тогда все это очень кстати! -
Воскликнул радостно один
Одетый пышно господин,
Имевший имя Тинцинати. -
Меня просил мой друг большой,
Что к вам всей тянется душой,
Вам, сударь, сделать предложенье
К нему работать перейти,
Причем сулит вознагражденье,
Какого лучше не найти.
А он решил начать изданье
Газеты. Дал уж ей названье -
"Версаль" - давно уже пора, -
В которой будет описанье 
Событий всяческих двора
Его Величества. В народе
Везде к ним жгучий интерес.
Нужна газета в этом роде,
И ждет ее печатный пресс".
Герою нашему идея
Пришлась по вкусу. И Эдмон
Сидел уж вскоре у Мюррея,
Которым был он приглашен.
Успешный был предприниматель,
Богатый очень, тот Мюррей,
При этом чуточку издатель
Среди других своих затей.
Сказал Эдмону: "Небольшая
Газета будет, да, такая,
Что я уверен, хватит в ней
Двоих лишь авторов статей.
С работой справитесь вы оба:
Чего вы стоите один -
В искусстве этом исполин.
А в помощь будет вам особа
Одна прекрасная, Ванет.
Она маркиза. Правда, нет
Покуда опыта нисколько
В газетном деле у нее,
Но есть талант и надо только
Неделю и освоит все".
Эдмон заметил: "Все же малый
Для этого, пожалуй, срок.
И даже я, хоть был не вялый,
Вработаться не сразу смог".
"Но вы наставником ей будьте -
У вас же опыт есть большой.
Оклад даю я вам какой,
Об этом тоже не забудьте".
"Конечно, сударь, не вопрос", -
Эдмон кивнул, но усмехнулся.
Мюррей немного поперхнулся,
Когда затем он произнес:
"Пришлось мне внять ее условью,
(Эдмон уже поводит бровью),
Что будет главною она.
Ее позиция сильна -
Она же кто? Маркиза все же:
Во двор из нас одна лишь вхожа.
Сказала, что возможность есть
У ней и вам такую ж честь
Добыть и скоро - разрешенье
На зал придворных посещенье,
А это нам важней всего, -
Чтоб тоже вы туда попали,
Во двор Величества Его,
И стали там своим, в Версале,
И новости интриг больших
Из первых уст живописали.
В народе падки все до них".

Свое, однако, обещанье
Ванет не думала спешить
Ничуть в реальность превратить,
И тщетным было ожиданье.
При этом требовала все:
Пиши скорей про то, про се.
Впервые наш герой столкнулся
С проблемой выбить матерьял.
И все же ловко извернулся -
Немалый опыт помогал.
Сумел сойтись и не в Версале
С иными, кто придворным был, -
Охотно вести сообщали.
Немало так он их добыл.
Известность, связи открывали
В любой салон парижский дверь,
Двора вельможи где бывали,
Хотя отнюдь не без потерь
Для кошелька не столь большого -
Лакеям надо же на чай.
Нарочно брошенное слово,
Но так, как будто невзначай,
Вскрывали тайны и алькова.
На светских раутах, балу,
Болтая с кем-нибудь в углу,
О всем узнаешь уж подробно -
Расскажут хитренько иль злобно.
Газеты новой номера
В продаже шли все "на ура".
Была Эдмона в том заслуга.
Его ж по должности подруга,
Редактор - будем называть -
Могла работе лишь мешать.
Она возможности имела
Сбирать отличный матерьял,
Ее который окружал,
Но в этом мало преуспела.
Писала только иногда,
Совсем немного и всегда
Отнюдь не то, что очень нужно,
Не то, что все читают дружно.
Она, конфликтная, сама
Интриги часто заводила,
Причем коварные весьма,
И многих дам превосходила,
А, впрочем, также и вельмож
В дворцовых играх столь обычных.
Была и в связях неприличных
Не раз замечена, так что ж, - 
Такая жизнь людей придворной
Среды развратной, подлой, вздорной.
При этом мненье о себе
Ванет огромно и настолько,
Что крепко верит, будто только
Ее редакторской стопе
Умелой, гибкой, он обязан,
Успех газеты, тесно связан
С ее талантливым умом -
Причина всей удачи в том.
Ее такое руководство 
Проблем несет Эдмону ком -
Оно редакторства уродство.
Довольно скоро у Ванет
Сложилось мненье, что такого
Стилиста-мастера большого,
Какой она, весь Белый свет
Еще не видывал и стала
Учить Эдмона, чем доняла.
Но больше мучило его
Столбцов верстанье: та считала,
Что строк число важней всего
И их количество считала
И то, что нужно дать скорей,
Поскольку прочего важней,
На дальний срок отодвигала,
А что могло б и подождать,
В макет газеты помещала,
И это шло затем в печать;
Потом "прокисшую" давала
Статью всей публике на смех.
И тем задержку объясняла,
Что, дескать, медленнее всех
Эдмон работает - не знала,
Что он такой, а то б не взяла.
Эдмон не раз хотел уйти.
Мюррей упрашивал остаться
Газету далее "везти",
А чтоб не думал обижаться
И был работать дальше рад,
Ему удваивал оклад.
Эдмон не мог не догадаться,
Что между боссом и Ванет
Есть что-то больше делового
Союза: явно есть секрет
У них приятности алькова.
Мюррей добился наконец
С трудом от взбалмошной маркизы,
Чтоб та, забыв свои капризы,
Ввела Эдмона во дворец.
Едва ли встретив затрудненье,
Она добыла разрешенье
Бывать коллеге при дворе -
Входить в Версаль хоть на зоре,
Идти ж домой хоть поздней ночью.

Увидел наш герой воочью
Убранство дивных зал и там
Толпы вельмож придворных, дам.
Легко сумел свести знакомство
С ему столь нужными людьми.
Дворянских галльских гнезд потомство
Болтать часов хоть до восьми
Готово было от безделья.
Выходит каждую неделю
Газетный лист "Версаль". Его
Купить стремятся большинство.
Казалось, что с Эдмоном каждый
Придворный важный господин
Желал знакомства, и однажды
Из них сказал ему один:
"Месье, вам будет интересно
О том вон муже написать.
О нем мне страшное известно.
Могу об этом рассказать".
"Конечно, сударь, очень даже
Хочу об этом я узнать,
А то уже событий пряжа
Для текстов стала иссякать".
"Бароном был он обедневшим - 
Нежданно стал разбогатевшим.
Зовут красавца де Марон.
Поистине удачлив он.
Служивший в войске королевском, 
Не знаю, в звании каком,
Но ясно то, что в офицерском,
В войне какой-то был с полком.
В Париж вернувшись, прямиком
Пришел к барону Мошу в дом,
Причем с тяжелой очень вестью -
Что жизнь отдал его сын с честью.
Помог несчастному отцу
Марон осилить это горе,
Едва не сведшее к концу
Барона старого, и вскоре
Ему от сына дал письмо.
Его писал тот перед боем,
Где был сражен австрийским строем.
В письме сказал отцу Дамо,
Что, если примет смерть в сраженье,
То лучший друг его Марон
Исправит как-то положенье -
Ему пусть станет сыном он:
Заменой будет он хорошей.
Поэтому достоин быть
Наследником богатства Мошей,
Раз нет того, кому вручить
Его со временем придется -
Другого лучше не найдется.
Откуда знаю я про то?
Я был с бароном Мошем дружен.
Его секретов знаю сто:
Посредник в этом мне не нужен".
Кивнул герой наш головой.
"Рассказ вполне ваш достоверен, -
Сказал при этом, - я уверен:
На это нюх натаскан мой.
И жду рассказа продолженья".
"Представьте, сударь, я сближенья
Свидетель этих был людей.
Хотя из разных те семей,
Но стали близкими такими,
Что, правда, будто бы родными.
Проходит год. Стряслась беда
С бароном старым. А тогда
У Мошей в замке приведенье
Людей иных влекло туда,
Увидеть чудо, и когда
И Мош там был, то нападенье
Случилось призрака того
Нежданно прямо на него".
"Напротив, сударь, впечатленье
Такое было, что Мош сам
Напал на призрака - я там
Как раз в момент тот находился
И видел это и дивился.
О том забуду ли когда?!"
"Неужто, правда, вы видали
Все это сами?! Вот так да!
А значит, сударь, вы тогда
Правдивей всех о том писали".
"Из всех, наверное, писак
Один я только воздержался
Писать об этом". "Как же так?!"
"Узнать поболее старался.
И, между прочим, ваш рассказ
Полезен будет мне как раз".
 
Но чем герой наш был успешней
И чем для публики был здешней,
Версальской, более любим,
Считался более своим,
(В газетном деле важный фактор), 
Тем большей завистью редактор
Дышала злобною к нему,
Волу-кормильцу своему,
И тем сильней ему старалась
В работе трудной помешать.
Порой, как будто изгалялась -
Иначе трудно нам сказать.
К примеру, вот что вытворяла.
Ему задание давала.
Когда его он выполнял,
Она вдруг нагло заявляла,
Что он не то совсем ей дал,
А, дескать, надобно другое:
Такое сделать и такое.
А скоро надо уж в печать
Макет газеты отдавать.
Эдмон, однако, успевает
И это сделать точно в срок
И даже вычеканить слог.
Ванет от ярости вздыхает.
Глаза блестят, как будто ртуть,
Во взгляде ненависти муть.
Тогда редактор начинает
К отдельным фразам и словам
В отличном тексте придираться,
Хотя не знает, как писаться
Должно по верной речи там.
Эдмон всегда держал под боком
Словарь, в котором шел потоком
Французский правильный язык -
Смотреть в него давно привык.
Не зря ученейшим французам
Корпеть пришлось над ним: не стал
Лежать на полках мертвым грузом.
Напротив, многих привлекал,
Кто тексты разные писал.
Помог и нашему герою
Постигнуть правильную речь,
Помог и неуча порою
Сужденья глупые пресечь.
В конце концов не смог окладом
Мюррей Эдмона удержать:
Не в силах был и просто рядом
Теперь Эдмон с Ванет стоять, -  
Не то чтоб дело продолжать.
Забрал расчет и рад был очень
И даже счастлив. Но теперь
Весьма вопросом озабочен
Открыть какой газеты дверь.
Смущает лишь одна проблема -
Прекрасно знал, что есть дилема:
Берут в газету одного -
Другого выгонят, поскольку
Берут на место-то его -
Бывает так всегда и только.
К тому ж не очень-то ему
Работа нравилась такая -
Себе всецело подчиняя,
Немного времени тому,
Другому делу, оставляла,
Хотел себя отдать чему.
Оно собою представляло
Рожденье образов в уме
И их создание в письме,
Точней, романов сочиненье -
Имел он к этому стремленье.
И вот достал Эдмон роман,
Который все не мог закончить.
Убрал один, другой изъян,
Теченье фраз сумел утончить,
В чем мало важности сейчас,
Но было главным в эту пору.
Прочел второй и третий раз.
Опять нашел немало сору.
Его убрал. И что ж? Конец -
Достойный трудностям венец.
Нашел затем книготорговца,
Который рукопись прочел
И в ней фальшивого и словца
Не смог найти, достойной счел
Эдмона книгу для изданья - 
Не зря потратил тот старанья
И все препятствия прошел.
Тираж был продан, и издатель
Сказал Эдмону: "Вы, месье,
Хороший, кажется, писатель,
Не хуже, может, чем Мерсье
(Луи Мерсье - один из выдающихся
французских писателей 18 века. - П. Г),
Но мой совет - оставьте прозу,
Пишите это все в стихах:
Читатель рыцарскую грезу
В ритмично кованых строках
Берет охотнее с прилавка -
Порой бывает даже давка -
Поэмы любят очень все.
Меня послушайте, месье".
"Конечно, был бы я поэтом,
Тогда писал бы все стихом,
Однако очень слаб я в этом,
Приходится признаться в том".
"А вы стихом пишите белым:
Какая слога в нем игра!
Не надо в рифме быть умелым.
И это тоже на "ура"
Берет читатель, как обычно -
Что стих облек, ему привычно".
Совету внял Эдмон де Клод.
Стихи становит, словно рати,
И уж выходит из печати
Роман-поэма "Ланселот".
И правда, лучше раскупился,
Чем то, что прозой написал.
А вскоре новый появился.
Зачем так быстро сочинял?
Да просто знал, что будут малы
Его доходы с книг, когда
Прилавка книжного шакалы
Бесплатно вовсе без труда
Берут чужое для изданья,
Поскольку не было тогда
Еще за это наказанья.
(Во второй половине 18 века, когда
происходят описываемые здесь 
события, закон об авторском праве,
за который боролись писатели во 
Франции, еще не начал действовать.
Поэтому, как и ранее, любой 
книготорговец издавал любое 
сочинение без разрешения автора,
и, по сути, тот получал доход, как
правило, только от издания первого
тиража своей книги. - П. Г.).
Но был прозаик наш герой.
Поэмы скоро надоели:
Да сколько ж можно, в самом деле?!
И взялся вновь за труд иной,
Где фразы будто его ждали
И сразу бурною рекой
Собою сами побежали.
Однако слишком велики
Теперь Эдмона сочиненья
И для изданья нелегки -
Большие требуют вложенья.
И нет издателя на них.
Эдмон, имевший накопленья,
На книгу тратит из своих.
Она неплохо продается.
Но слишком маленький тираж.
Издержек много: остается
Ничтожно мало от продаж.
Но жить возможно и на это,
Хоть скромно очень, а так жить
Нигде на свете нет запрета.
Эдмон не думает тужить.
Пришлось покинуть содержанку:
Для этих целей соблазнил
Своих кухарку и служанку -
Давно на них глаз положил.
Пришлось ему сменить квартиру.
На первом жил он этаже, 
Теперь - на третьем. Да уже
Давно известно это миру,
Что если сделался бедней,
Ищи жил-площадь поскромней.
Зато теперь он делал дело,
Душа которое хотела.
Заметим, что таких, как он,
Свои романы издающих,
Богатств от этого не ждущих,
Тогда был целый легион.
И тем приятней ему было,
Что был замечен он таким
Творцом поистине большим,
Кого все общество любило
Парижа, Франции: Бретон
Прислал письмо ему, в котором
Писал, что текстом его он,
Таланта сильного простором
В немалой мере восхищен.
Огромной счел себе наградой
Бретона отзыв наш Эдмон:
Не взял бы с большею отрадой
И даже ливров миллион.
И то, что мало он известен
Пока в читательских кругах
(Вопрос: "А что ж так?" не уместен,
Поскольку дело в тиражах),
Его теперь волнует мало,
Поскольку главное уже
В его наградах просияло,
Как наш герой решил в душе.
Да он не строит планов шире,
Чем жить в кругу своих идей,
В рожденном ими дивном мире,
Не знает стимула сильней.

Живет газета пару дней,
От силы, может быть, четыре,
По мненью множества людей,
А после ждут ее в сартире.
И слава автора статей,
Оставил если он газету,
Уходит очень скоро в Лету.
Эдмон уж понял через год,
Что весь запас газетной славы
Его иссякнул. У оравы
Людей, что пишут для газет,
О нем другого мненья нет,
Что был плохим корреспондентом:
Во всех, наверное, делах
Присуще это конкурентам,
Но только лож в таких словах.
Ванет немало постаралась
Его сильнее очернить.
Помог Мюррей ей, может быть,
Хоть вряд ли в помощи нуждалась.
А что она о нем лгала,
Пришлось по вкусу многим бывшим
Его коллегам, поспешившим
Прибавить что-нибудь со зла, -
Конечно, тоже сочинившим.
Один приятель за вином
Сказал Эдмону прямиком:
"Плохим ты был корреспондентом -
Не смог в газете потянуть.
Эдмон, не очень комплиментом
Таким довольный, повернуть
Сумел ошибочное мненье,
Сказав: "Однако в заведенье
Мюррея этом после два
Хороших были журналиста,
Но их сожрала эта глиста.
Газета шла едва-едва,
Теперь же вовсе не жива -
"Версаль" совсем уж не выходит.
И кто же прав тогда, выходит?

Недаром тот великий век
Зовут Эпохой Просвещенья:
Любил дерзанья человек,
Большие были продвиженья
В делах научного стремленья.
В искусствах тоже был успех.
Искали люди наслажденья
Не только в радости утех,
Что им давали развлеченья,
Но также в том, что дать могло
Узнать побольше из науки.
К таким тянулись книгам руки,
Которых чтенье в мир вело
Безвестных стран, в дали лежащих
Иль стран, теперь в руинах спящих.
Писали многие о том 
За томом том, за томом том,
О чем черпали сами знанья
Почти всегда из описанья
Народов дальних, дальних стран
И древних стран, и их народов.
И лишь иными был собран
В трудах нелегких в даль походов
Ценнейший этот матерьял,
Который был для книг всех этих
Основой: к многим попадал,
Писавших их, из рук уж третьих.
Проделать трудно путь большой,
Когда машины не имеешь.
К тому же вряд ли уцелеешь
Опасной следуя тропой,
Таить где может куст любой
Туземца с луком иль зверюгу,
Которым нужен пир мясной.
Но всех людей тянуло к югу, 
На север, запад и восток,
Как мы сказали уже выше,
Но в дальний край и путь далек.
Куда приятней быть под крышей
Родного дома большинству.
Узнать о дальнем есть возможность:
Когда не можешь наяву
Увидеть это, что за сложность
Читать об этом в книгах - их
В продаже множество таких:
Читай "Записки путевые" -
Найдешь картины там живые.
Такими темами Эдмон
Был тоже сильно увлечен 
И чем ни дальше, тем все больше.
Писал вначале он о Польше,
Потом о Чехии, и вот
Пытливый ум его ведет
Уже в Россию. Только мало
О ней рассказов он нашел,
Хоть даже что-то перевел
Из книг немецких, не хватало
Ему сколь надобно страниц.
В иную был готов минутку
В досаде, - правда, это в шутку, -
В Россию слать почтовых птиц,
Просить желая о подсказках.
Писал пока все в смутных красках.
Приятно было потому
Узнать герою моему,
Что здесь, в Париже, целый русский
Живет приезжих легион,
Прекрасно знающих французский.
С одним сошелся. Молвил он:
"О нас здесь пишут только глупость,
Свою являя этим тупость, -
Едва ли в книгах правды горсть.
Имея зависть к нам и злость, 
О нас недоброю рукою
Нередко пишут письмена,
Где правда вся искажена".
Со слов своих знакомых новых,
На вид нордически суровых,
Эдмон немало написал.
И вот уже в руках держал
Большую рукопись для книги,
В которой правда, а не фиги
С надменной ложью пополам,
Что просто лишь бумажный хлам.

С одним из русских так сдружился -
Был тот по имени Семен, -
Что в нем души не чал он.
Встречался с ним и в карты бился.
Но чаще в шахматной борьбе
Хотя б вничью сыграть с ним тщился.
Нередко даже и гульбе
На пирах с ним он предавался,
Которым тот, давая ход,
Ничуть скупиться не старался,
Имея сказочный доход
В своей России от имений.
Кутить Семен был просто гений.
При этом грубым не был он,
А был в манерах утончен,
Что важно было в эту пору, -
Версальцам даже дал бы фору.
Эдмон де Клод его, как гид,
Нередко водит по Парижу,
Прекрасным городом дивит.
"Еще такое где увижу?!" -
В восторге русский говорит.
Однажды мимо православной
Красивой церкви шли. Семен
Воскликнул: "Светоч главный
Народа русского - вот он!
Ведет Россию Вера наша,
Большую благость нам дает -
Великих сил прекрасных чаша:
Она на нас их щедро льет.
Нельзя пройти нам стороною -
Давай войдем сюда со мною.
Они вошли, и наш герой
Пленен был чистой красотой
Небесных Ликов на иконах,
Их дивной силой всеблагой,
Сквозящей в ясно-нежных тонах.
(В 18 веке во Франции существовала
свобода вероисповеданий. 
Православные храмы появились здесь,
по всей видимости, благодаря гречес-
ким беженцам из Османской империи.
Надо думать, что православная
религия была достаточно популярна
в определенных французских кругах,
ибо, по свидетельству Луи Мерсье,
богатые дворяне нанимали для
своих детей учителей, преподаю-
щих основы Православия. - П. Г.).
Эдмон почувствовал сейчас
В душе огромное желанье
Ходить сюда. Потом не раз
В молитвах длил здесь пребыванье:
Не мог иначе. Наконец
Крестился снова, молодец.
(Известно мнение Шиллера,
высказанное им в письме к Гете
о том, что христианскую религию
лучше всего познать через пребывание
 в православном храме. - П. Г.).