Гордеев Петр Александрович : другие произведения.

Тайна Лепида

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Роман о греках и этрусках.
   Пролог
  
  Читатель-друг, уже знакомый
  С моими текстами, где я,
  Античной темою влекомый,
  Тебя вел в древние края.
  Там жили люди в заблужденье
  О том, что промысел богов
  Любые случай, приключенье -
  Тогда был ум людской таков.
  Но мы-то знаем, Проведенье -
  Лишь дело Бога одного,
  Мы ныне веруем в Кого,
  Кто мира нашего Создатель
  И всех гуманней и сильней,
  И всех священней и умней.
  Опять надеюсь я, читатель,
  Что вместе с повестью моей
  Уйдем мы вглубь далеких дней.
  
  
   Глава первая
  
  Алкиду снится: под скалою
  Какой-то будто он лежит,
  И кто-то вдруг ее крушит.
  Своей всей тяжестью большою
  Она накрыть его грозит.
  Проснулся сразу же парнишка,
  Издавши очень громкий крик,
  Испуганный Морфеем слишком.
  И что же видит в этот миг?
  Одну из двух оконных ставен,
  Немалой силой, видно, славен,
  Вбивает кто-то внутрь сюда.
  Открыл другую без труда.
  И два каких-то силуэта
  Влезают в комнату затем.
  В окно чуть-чуть проникло света -
  Темно уже здесь не совсем.
  И видно, что гоплиты это.
  (Морфей - бог сновидений у древ-них греков. - П. Г.
  Гоплиты - тяжеловооруженные воины у древних греков. - П. Г.).
  Мечи короткие в руках.
  Объял Алкида дикий страх,
  И он кричит еще сильнее.
  Один из незваных гостей
  К нему направился скорее,
  Убить желая побыстрей.
  И вот уже он у постели,
  Заносит меч уже над ним,
  Готов убить и в самом деле.
  Удар его неотразим.
  Момент поистине был жуток.
  Алкид проворно в промежуток
  Меж ложа и могучих ног,
  Стремясь спастись, в тот миг
   скатился,
  Под ложе в ужасе забился.
  В пустое место бьет клинок.
  Холодным потом весь потея,
  К стене прижавшийся спиной
  Сапожки, поножи злодея
  Алкид здесь видит пред собой.
  Сейчас к нему сюда заглянет,
  Мечом под ложе тыкать станет -
  Клинок легко его найдет,
  Ему конец тогда придет.
  Открылась дверь в тот миг со
   стуком,
  Наполнилось пространство звуком
  Жестокой схватки на мечах:
  И звон, и вскрики - просто страх.
  Сапожки, поножи, что рядом
  С Алкидом, в сторону идут.
  Парнишка понял: папа тут,
  А он способен и с отрядом
  Успешно справиться один,
  Хотя совсем не исполин.
  Какой мальчишка усомнится,
  Что папа всех сильней его?
  Когда он близко, не боится
  Любой ребенок ничего.
  Алкид с присущей ему прытью
  Сейчас же вылез из укрытья.
  Глаза привыкли к темноте,
  И мальчик видит: правда, те,
  Что так его вдруг напугали,
  Уже лежат, живы едва ли.
  К нему идет отец с мечом,
  Гоплитов этих победитель,
  Умелый доблестный воитель:
  Ему вихрь боя нипочем.
  Свое оружье взяв подмышку,
  Поднял на руки он парнишку.
  Его тот радостно обнял
  И слезам детским волю дал.
  "Чего ж ты плачешь, мой
   мальчонка? -
  Ему отец тогда сказал, -
  Ведь ты же парень - не девчонка
  И воин будущий к тому ж,
  А воин - это крепкий муж".
  Реветь герой наш прекращает,
  Отца сквозь слезы вопрошает:
  "Меня научишь драться ты,
  Как это делать сам умеешь?"
  "Мои приемы все просты -
  Ты ими тоже овладеешь.
  Реакция к тому же есть.
  Пора с тобою заниматься -
  Учить оружием сражаться:
  Годов тебе-то уже шесть".
  
  А в это время все слышнее
  До них доходят голоса.
  Проникла света полоса
  Во дверь открытую. Виднее
  Становится вокруг. Гурьбой
  Сюда вбежали люди скоро,
  Заполнив комнату собой
  (Немного было здесь простора).
  Они - мужи, и все нагие,
  Мечи, щиты у них в руках,
  С горящим факелом иные.
  Тревожный взгляд у всех в глазах,
  В котором также удивленье.
  "Похоже, было здесь сраженье, -
  Сказал один из них, Ламах.
  Хозяин этого был дома.
  Сложенье мощного объема
  Имело тело у него:
  Такими были большинство
  Вбежавших в это помещенье.
  "Лепид, ты просто молодец
  (Алкида звался так отец), -
  В словах Ламаха восхищенье, -
  С двоими справился один!
  Наверно, Ареса ты сын!
  (Арес - бог войны у древних
  греков. - П. Г.).
  Чтоб не испытывать терпенье
  Твое, читатель дорогой,
  Потрачу я всего мгновенье,
  Чтоб дать наброском
   представленье
  Лепид был внешностью какой.
  Имел могучее сложенье.
  Тревогой поднятый ночной,
  Как все сейчас здесь, был нагой.
  Кудрявым был, светловолосым,
  С такой же светлой бородой.
  Лицо - с прямым эллинским но-сом,
  А взгляд - суровый, волевой.
  Кто здесь стоял, считал любой,
  Что тут случилось нападенье
  Разбойников. Такое мненье,
  Однако тот и опроверг,
  Кто этих воинов поверг.
  "Да нет, - сказал Лепид, - уверен,
  Что это воины того,
  Кто ищет и убить намерен
  Меня и сына моего:
  Его наймиты - это явно, -
  Лепид с грустинкой продолжал: -
  Два года здесь мы жили славно.
  Нигде еще так не живал.
  Теперь же нам покинуть надо
  Гостеприимный этот дом.
  Другой найдем ли, где услада
  Нас ждем такая же, как в нем".
  "Так в чем же дело?! Оставайтесь.
  Гостеприимностью моей
  Здесь, как и прежде,
   наслаждайтесь -
  Я рад быть щедрым для друзей, -
  Ламах ответил. - Вас сумею,
  Коль надо будет, защитить -
  Парней надежных я имею:
  Умеют и рабов лупить,
  А также воинами быть -
  Любой из них могучий малый".
  "Да нет, не в правилах моих
  Друзей любимейших своих
  Опасности, причем немалой,
  Себя спасая, подвергать.
  Навряд ли стоит ожидать,
  Что вновь их явятся лишь двое
  Меня с Алкидом убивать.
  Мое предчувствие такое,
  Что будет больше их раз в пять".
  "Ну что же, ладно, я не буду
  Тебя остаться убеждать.
  Друзей имеешь ты повсюду:
  Вполне возможно ожидать,
  Что там, вдали, гостеприимцы
  Тебе пристанище дадут -
  Не хуже будет вам, чем тут.
  (Гостеприимец - человек, заклю-чивший договор гостеприимства,
  распространенный в греческом мире. Заключавшие его получали право рассчитывать в случае необ-ходимости на пристанище друг у друга и большую помощь. - П. Г.).
  К тому же денег дам с собою.
  С немалой суммою такою
  Устроишься прекрасно сам
  И будешь жить богато там,
  Не хуже, чем купец или барин".
  "О, как тебе я благодарен.
  И буду я молить богов,
  Чтоб ты был счастлив и здоров,
  И чтоб богатства не скудели
  Твои, - сказал ему Лепид.
  И вот еще что говорит: -
  Враги меня не одолели.
  Однако, как найти сумели?
  Направлен верно был их путь".
  "Не думай, что я проболтался
  В хмельной беседе с кем-нибудь
  Кто ты такой, откуда взялся
  У нас в Мегарах. Не забудь,
  Что как бы ни был сильно пьяным,
  Пусть даже ум стал деревянным,
  Язык всегда в узде держу
  И что не надо, не скажу".
  (Мегары - древнегреческий город в северной части Коринфского пе-решейка. - П. Г.).
  "Тебя виновным не считаю.
  А как меня они нашли?
  А вот как, я предполагаю.
  Немало градов обошли.
  В лицо меня, должно быть, знали
  И здесь в гимнасии видали,
  А трудно ли спросить народ,
  В каком кто квартале живет?"
  (Гимнасий - площадка для занятия спортом, как правило, прямо-угольная, окруженная галереей. - П. Г.).
  Ламах заметил: "Но едва ли
  Без слуг моих здесь обошлось.
  Из века это повелось,
  Что кто-то свой всегда найдется,
  Помочь кто недругам возьмется.
  Все это денег злая власть.
  Ведь знали те, куда напасть,
  В окно какое забираться.
  Но благо, что ты можешь драться.
  А то бы кончилось бедой.
  Но будь уверен, милый мой,
  Займусь я челядью моею
  И так нещадно, как умею.
  Быстрей узнаю, чем за час,
  Кто из людей моих негодных
  Врагу дал сведенья о вас.
  И пусть хоть будет из свободных,
  Его до смерти засеку -
  Предатель пусть умрет, паскуда".
  "Не надо этого. Откуда
  Ему знать было, что врагу
  Давал ответ - с тобой лишь знаем
  Кто я такой и здесь зачем.
  О том, что тщательно скрываем,
  Никто не знает тут совсем".
  
  В окне отсветы появились
  Огней не видных факелов.
  Окошки, стены осветились
  И крыши ближних двух домов.
  Шум слышен многих голосов
  Тревожный. Крикнул громко кто-то:
  "Ламах, у вас случилось что-то?!
  Зачем здесь лестница стоит?!"
  К окну подходит, говорит
  Ламах с усмешкою и звучно:
  "У нас сегодня здесь не скучно -
  Разбойники забрались к нам,
  Но мы их славно победили
  И всю их банду перебили!
  Соседушки, спасибо вам,
  Что мне на помощь поспешили!
  Молиться буду я богам,
  Чтоб вас за это наградили!
  Теперь ступайте по домам,
  В свои постели возвращайтесь!"
  Ламах отходит от окна,
  Сказав при этом: "Так нужна
  Соседей помощь, но она
  Уж очень сильно запоздала -
  Пришла, когда ненужной стала.
  Достойно это бранных слов.
  На это был расчет врагов".
  Рабов не мучить дознаваньем
  Ламах Лепиду обещал
  И этим добрым обещаньем
  Испуг большой у тех унял,
  Слова хозяина кто слышал.
  Спокойной ночи пожелав,
  На руки мальчика подняв,
  Лепид из комнаты с ним вышел
  Во дворик внутренний. Попал
  В толпу рабов. Здесь увидал
  Ламаха слуг домашних сонных,
  По большей части обнаженных,
  Во всей смущающей красе,
  По той причине, что и все.
  Те стали быстро расступаться,
  К стене, друг к другу прижиматься,
  Чтоб мог Лепид средь них пройти,
  И он прошел уже почти,
  Но вышла женщина навстречу:
  Какие бедра, грудь и плечи,
  Какой округлый полный стан,
  Пускай не стройный и не гибкий,
  Но в общем это океан
  Сладчайшей прелести. С улыбкой
  Алкида хочет она взять,
  Чтоб быть пока ему, как мать.
  Лепид не дал, сказав: "Набуда,
  Иди к себе ночь досыпать,
  А я с ребенком нынче буду,
  А то напуган сильно он, -
  Сейчас от гибели спасен.
  Пока о блуде я забуду".
  Приносит мальчика в покой,
  Соседний с комнатою той,
  Где жил наш маленький герой.
  В отцовском этом помещенье
  Алкид обрел успокоенье.
  Ему приятно было здесь.
  Обмяк, расслабился он весь,
  Прильнул к отцу в ответ на ласку.
  Но спать не мог. Тогда Лепид
  Ему рассказывать стал сказку.
  Одну закончил - тот не спит,
  Другую просит. "Что ж, пожалуй,
  Исполню просьбу я твою, -
  Сказал отец, хоть был уж вялый, -
  Но выполни и ты мою.
  Скажи мне вот что - ты секретом,
  Как я действительно зовусь,
  Делился ль с другом, лучшим пусть?
  Хотелось бы мне знать об этом.
  Но только честно говори -
  Смотри в глаза мне и не ври.
  Богиня Правды так не любит
  Того, кто ложью правду губит".
  Молчал парнишка, но потом
  Признался все-таки он в том,
  Что другу лучшему однажды
  Сболтнул, а может быть, и дважды.
  Лепид, вздохнув, сказал: "Забудь
  Совсем мое то имя, милый.
  Уедем мы куда-нибудь
  И там не вздумай ты сболтнуть,
  Иначе кончится могилой
  Твой слишком рано жизни путь.
  
   Глава вторая
  
  Уж восемь лет с тех пор минуло.
  Спокойно в городе другом
  Алкид живет с своим отцом.
  Что с места прежнего столкнуло
  Уже не помнится ему,
  Всего скорее потому,
  Что то, что было в малолетстве,
  Ну, то есть в самом раннем дет-стве,
  Едва ли помнится кому.
  
  Открыл глаза Алкид во мраке,
  Каким-то шумом пробужден,
  Как будто ругани иль драки.
  Еще сознанье тянет сон,
  И кажется, что снится это.
  Но странный шум не там уж где-то,
  А очень близко за стеной,
  При этом явно он такой,
  Какой бывает, когда бой
  Идет, причем не кулаками,
  А очень яростно мечами.
  Остатки сна слетели вмиг.
  Алкид в то самое мгновенье
  Реальность страшную постиг,
  Поняв, что это нападенье
  Врагов каких-то на их дом.
  Подумал сразу же в волненье,
  Что должен быть с своим отцом
  В момент такой к плечу плечом.
  Алкид вскочил и из-под ложа
  Достал свои клинок и щит,
  Из дерева и бычьей кожи,
  И к двери комнаты спешит.
  Во дворик внутренний выходит.
  Тревожно взглядом все обводит.
  Уже закончился здесь бой.
  В крови пять латников лежали
  И дух последний испускали.
  Средь них стоял Лепид герой,
  Отлично видный под луной,
  Красивый атлет обнаженный,
  Мечом, щитом вооруженный.
  Из всех открывшихся дверей
  Алкида чуточку позднее
  Явились несколько мужей,
  Других живущих здесь сильнее,
  В сиянье факельных огней.
  Все были с острыми мечами,
  Иные также со щитами.
  Хозяин дома грек Лехей
  Сказал Лепиду: "Я не видел
  Еще такого молодца,
  Такого сильного бойца,
  Хотя, конечно же, предвидел,
  Что ты все степени прошел
  Искусства этого ристанья,
  Но ты мои все ожиданья
  Намного очень превзошел, -
  Лехей кивает на сраженных, -
  Один убивши пятерых,
  К тому же так вооруженных,
  И даже рослых, вон, каких!
  Как ты сумел осилить их?!
  С тобою жить, мой друг, надежно:
  Сказать с уверенностью можно,
  Что ты в ночной недобрый час
  От верной гибели нас спас".
  "Не я, а ваш привратник - чутко
  Нес службу, явно неглухой.
  Подал сигнал, и в ту ж минутку
  Уже я вел с врагами бой".
  "Но принял ты удар напавших,
  И всех один ты победил.
  Стремительней, ловчей нас,
   спавших,
  В момент ответственнейший был.
  Сдается мне, что не бандиты
  Тобой сраженные гоплиты -
  Огромны все, как на подбор,
  И все в одном вооруженье, -
  А те, кто ищет с давних пор
  Тебя с Алкидом, но в сраженье
  Нашли достойный здесь отпор".
  "Придется, значит, мне оставить
  Гостеприимный этот дом,
  Хотя жалею я о том,
  И путь в иной предел направить.
  Найдем пристанище мы там,
  Где тоже будут рады нам".
  "Ну, если принято решенье,
  Тогда не буду вас держать.
  Я завтра должен пир задать.
  Устрою жертвоприношенье,
  Чтоб был к вам милостив Гермес,
  Ну, и, конечно, Ксений Зевс,
  Чтоб было вам в пути спокойно,
  Тепло, не мокро и не знойно.
  (Зевс Ксений, т.е. гостеприимный - главное божество древних греков, считался покровителем путников, ищущих пристанище. - П. Г.
  Гермес - одно из высших божеств у древних греков, покровитель ора-торов, купцов, воров, боксеров, путников, курьер олимпийских бо-гов. - П. Г.).
  
  Еще проходит восемь лет -
  Узды бегущим годам нет.
  Живут в другом эллинском доме
  Алкид с Лепидом. От его
  Хозяина не знают, кроме
  Добра и ласки, ничего.
  Герой наш сильно изменился:
  Ему уже ведь двадцать два.
  Весьма физически развился -
  Гераклу, может быть, едва
  Он только в силе уступает,
  Хоть роста среднего. Блуждает
  Огромный бицепс на руках,
  Узлы бугрятся на плечах.
  Все тело тоже впечатляет
  Рельефом мышц и их игрой,
  Когда его он, обнажая,
  В палестре тешится борьбой,
  Партнеров всех своих кидая.
  (Палестра - площадка для борьбы,
  окруженная галереей. - П. Г.).
  Лицом был несколько пригож,
  Кудряв не очень, ну так что ж,
  Зато с улыбкой белозубой.
  Хотя любил борьбу и бой,
  Алкид натурой не был грубый,
  А был он скромности большой
  И людям этим симпатичный.
  Не только был борец отличный,
  А также и панкратиаст.
  Еще в уменье был горазд
  На копьях и мечах сражаться -
  Тому не стоит удивляться -
  Его учитель был отец,
  Известно нам, какой боец.
  (Панкратиаст - боец борьбы без правил, панкратиона. - П. Г.).
  Алкид в большом недоуменье.
  Чему же так он изумлен?
  Отца сильней намного он,
  Но все ж не может во владенье
  Оружьем лучше стать его -
  Творит тот будто волшебство:
  Всегда в учебном поединке
  Умело верх берет над ним,
  Приемы зная без запинки,
  В любой момент необорим.
  "Ты в этом городе сильнее
  Как воин всех других мужчин,
  Хотя меня и послабее, -
  Сказал Лепид, - и нет причин
  Тебе бровь хмурить в огорченье -
  Прошел успешно обученье".
  
  "Должны мы снова уезжать, -
  Однажды он сказал Алкиду, -
  Хотя не знали здесь обиду,
  И место новое искать.
  Во мне большое подозренье,
  Что люди те, что разыскать
  Имеют нас с тобой стремленье,
  Уже поблизости опять".
  "Но кто те люди? Что за тайна
  Тебя связала с ними? Ведь
  Боишься ты их неслучайно.
  Ну хоть сейчас ты мнет ответь".
  "Болтлив ты с детства и чрезмер-но,
  Что для мужчины очень скверно.
  Молчу поэтому о том,
  Сейчас особенно, поскольку
  Одну лишь чашу выпьешь только,
  Как уж не ладишь с языком".
  "Решил, отец, я здесь остаться:
  Мне город этот стал родной
  И тут причал навеки мой.
  Не буду больше я скитаться
  По разным областям с тобой".
  "Уж я-то знаю ту причину,
  Которой ты благодаря,
  Собрался жить здесь до кончины,
  Не хуже знаю, чем зоря,
  Тобой встречаемая лежа
  Частенько на пороге той,
  Что ныне полностью, похоже,
  Твоею властвует душой.
  Настолько любишь Вакхилиду,
  Что под дверями ее спишь.
  Когда дает она Пеллиду,
  Тебе показывает шиш.
  Не видишь в этом ты обиду?"
  Алкид подавленно вздохнул:
  "Его, конечно бы, я вздул -
  Ходить к возлюбленной отвадил,
  Но как бы с ней потом поладил?
  Меня красавица тогда
  К себе не пустит никогда -
  Меня о том предупредила.
  Таких ночующих, как я,
  Всегда там целая семья -
  Такая уж Киприды сила.
  У каждого любовь своя.
  (Киприда - второе прозвание бо-гини любви Афродиты. - П. Г.).
  Но разве б стали в переулке
  Гетер мы с ними ночевать
  И в этом злачном закоулке
  Свое достоинство терять,
  Когда бы денег у нас было,
  Как у Пеллида. Ах, отец,
  Тебя, наверно б, не убыло,
  Когда бы стал ты наконец
  Давать мне больше на гулянья.
  Не буду знать тогда страданья".
  "Какой же ты еще юнец!
  Гетеры, знаешь, ненасытны.
  Любовь, дары в уме их слитны.
  Стремятся, чтобы больше дал
  Любовник им вознагражденье:
  Того, кто в сети к ним попал,
  Всегда ждет горестный финал -
  Долги, позор и разоренье.
  (Гетеры - женщины в древней Греции, дорого продававшие свою любовь, владевшие не только тон-костями искусства любви, но и умением играть на музыкальных инструментах, петь, танцевать, быть интересными в общении. - П. Г.
  В древнегреческой литературе есть немало описаний широко распространенного способа уха-живания за гетерами мужчин, у которых не хватало денег на опла-ту их любви: они проводили у их порога дни и ночи, стараясь таким образом доказать свою предан-ность и разжалобить, чтобы сде-лать к ним более снисходитель-ными. - П. Г).
  Нам много денег дал Лехей,
  Но их осталось очень мало.
  Живем сейчас здесь у людей,
  Которые довольно вяло
  Нам служат щедростью своей:
  Должно быть, мы им надоели, -
  И правда, - мало ль пили, ели?"
  "И я поэтому решил
  Заняться денег добываньем", -
  Герой наш твердо заявил.
  "Надеюсь, что не подаяньем?
  Признаюсь, очень удивлен
  Твоим нежданным столь
   желаньем -
  Никем ремеслам не учен.
  Нашелся тоже добыватель -
  Сапожник что ль, портной,
   ваятель?"
  "Нет, я владею ремеслом.
  Не сам ли ты сказал о том,
  Что, дескать, мастерски умею
  Врага удары упреждать,
  Колоть, рубить и побеждать?
  О чем нисколько не жалею,
  Ведь это тоже ремесло.
  При этом очень повезло
  Иметь наставника такого -
  Не стал бы сильным у другого.
  Один купец согласен взять
  Меня охранником на судно,
  Его товар сопровождать:
  Не так уж это будет трудно -
  Ходить, стоять, сидеть, лежать".
  "О нет, не вздумай, нет, не надо!
  Не трудна служба у отряда
  Охраны судна, но весьма
  Опасна - грозы и шторма,
  Возможно банды нападенье,
  А то и с рифом столкновенье.
  Полнейший штиль на много дней
  Опасней даже для людей,
  Чем шторм ужасный, необорный.
  Иди сейчас же откажись!"
  "Тебе всегда я был покорный,
  Однако ныне, не сердись, -
  Мое решенье непреклонно.
  Не бойся, будет Посейдон
  В пути служить нам благосклонно,
  Хорошей жертвой ублажен!"
  
  Проходит месяц. Возвратился
  Алкид из плаванья и в дом,
  В котором жил с своим отцом,
  С большою радостью явился.
  И что же видит в доме том?
  В глубоком трауре все в нем.
  А где ж отец? Что ж не встречает?
  "Так что ж случилось?!" -
   восклицает
  С большой тревогою Алкид.
  "Отец погиб твой, - говорит
  Хозяин дома, - нападенье
  Случилось ночью чье-то вдруг.
  Такое было здесь сраженье!
  Геройски пал мой лучший друг.
  Лежит под насыпью могильной".
  Порвав одежду на себе,
  Посыпав голову обильной
  Золой, в собравшейся толпе,
  Ужасной вестью пораженный,
  Огнем, как будто обожженный,
  Воздевши руки вверх, Алкид
  С рыданьем скорбный плач творит:
  "Ах, я, несчастный, недостойный, -
  Отца покинул своего!
  Остался б если, то его
  Убили б вряд ли! Он, покойный,
  Сейчас взирает на меня,
  С упреком горестным кляня!"
  (Посыпание головы пеплом, пес-ком, пылью считалось у греков вы-ражением глубокого горя. - П. Г).
  В момент душевного надлома
  Стоит Алкид едва-едва:
  Кружится с шумом голова.
  Его повел хозяин дома,
  Креон, на кладбище и там
  Над отчим прахом возлиянье
  Творит герой наш и богам
  Подземным молится. Закланье
  Потом им дома посвятил
  И пир устроил поминальный
  На деньги те, что заслужил,
  Когда в охране судна был.
  Сказал Креону он, печальный:
  "Большая тайна, то, о чем
  Отец всегда хранил молчанье,
  Хотя огромное желанье
  Имел я выведать о том,
  Теперь сокрыта под могилой.
  Наверно, легче между Сциллой,
  Харибдой как-то проскочить,
  Чем эту тайну мне открыть".
  Креон сказал: "Она известна
  Еще мужчине одному,
  Знакомцу, кстати, моему,
  И коль тебе так интересна,
  Могу свозить тебя к нему".
  "Я буду очень благодарен!"
  "Живет за городом сейчас
  В своем поместье этот барин
  И примет радостно там нас".
  
  В повозке легкой пароконной
  Креон с Алкидом в путь с утра,
  Когда еще слаба жара,
  Отправились, хотя и сонный
  И пьяный каждый еще был.
  Коней возница торопил.
  Уже трудились люди в поле:
  И те, кто был в цепях неволи,
  Побои, тяжкий труд терпя,
  В душе мечтая о восстанье,
  И кто работал на себя,
  Клочок своей земли любя
  И труд, дающий пропитанье.
  Виднелись домики, дома,
  Где бедный явно, где богаче.
  А это вилла, не иначе,
  А вот невольников тюрьма.
  К одной из вилл Алкид с Креоном
  Подъехали. Навстречу им
  Бежит слуга. "Гостям таким
  Мы очень рады!" - он с поклоном
  Сказал приехавшим. Креон
  Небрежно бросил: "Харитон,
  Ступай, готовь нам угощенье
  Да поскорей", чем удивленье
  В Алкиде вызвал. "Как же он
  Ему дает вдруг порученье,
  Слуге, как будто своему? -
  Алкид подумал, - Почему?"
  Однако не придал значенье
  Беспечный юноша тому
  И, рад, что ждет опохмеленье,
  Сейчас же позабыл о том.
  Его Креон в андрон приводит.
  Возлег на ложе наш герой.
  "Полечим голову с тобой", -
  Сказал Креон. Потом выходит.
  (Андрон - комната в древнегрече-ском доме, где хозяин принимал гостей. - П. Г.).
  Вернувшись, вот сказал о чем:
  "Хозяин, знаешь ли, в отлучке -
  В другом имении своем
  Дает рабам ленивым взбучки.
  Прибудет в полдень. Мы пока
  Винцом полечимся слегка,
  Похмелье выгоним". И тоже
  Возлег на мягкое он ложе.
  Две чаши, полные вина,
  Приносят слуги, и одна
  Герою нашему дана.
  Душою скорбный, видом мрачен,
  Похмельной жаждою охвачен
  Испил ее Алкид до дна.
  Смутилось вскорости сознанье,
  И тщетны были все старанья
  Сонливость выдержать, и он
  Был ввергнут зельем в крепкий сон.
  
  Что будет с ним в судьбе
   дальнейшей?
  Алкид проснулся в тьме
   полнейшей.
  Где он находится? Чуть-чуть
  Струится все же свет сквозь щели
  Двери и видно еле-еле:
  Какой-то карцер - просто жуть.
  И вонь стоит - не продохнуть.
  Сумел заметить очертанья
  Людей, лежавших на полу.
  Услышал хрип иль стон страданья,
  Сопенье, храп и бормотанье.
  А тот, который там, в углу,
  Кому-то, словно угрожает.
  Герой наш очень удивлен:
  Куда попал не понимает.
  О, ужас - вдруг он ощущает,
  Что цепью крепкою стеснен.
  И правда, это же оковы!
  Шаги за дверью, лязг засова,
  И дверь открылась. Свет проник
  Сюда ярчайший, в этот миг
  Людей, вскочивших, осветивши,
  Алкида сразу убедивши,
  Что те из жалкой голытьбы,
  Точнее, сельские рабы.
  Они покинули жилище
  Свое ночное. На свету,
  Извне идущем в темноту,
  Повисла роями пылища.
  Вошел с кнутом могучий муж.
  Взревел он грозно на Алкида:
  "Не видишь разве - вышли уж
  Твои товарищи все, гнида?!
  А ты все дрыхнешь!" И кнутом
  Замах уж сделал, но мужчина,
  Вошедший тоже в этот дом,
  Отвлек его, сказав: "Причина
  Того, что парень не знаком
  С обычьем здешним, только в том,
  Что он у нас невольник новый.
  На нем поэтому оковы.
  В другой град будет отвезен -
  Продать его велел Креон,
  И мною будет продан он".
  "Но почему не в нашем граде?
  Понять мне это нелегко".
  "Радеет, видно, о награде -
  Стоят там цены высоко, -
  Сказал вошедший. - Впрочем, ра-ди
  Такого атлета везде
  Заплатят щедро - да хоть где".
  
   Глава третья
  
  Повозка едет, громыхая,
  А в ней - закованный Алкид.
  Саврасый конь, хвостом махая,
  Везет ее под стук копыт.
  Возница правит, будто спит.
  Осел поблизости трусит.
  Копьем, мечом вооруженный
  На нем наемный страж сидит,
  В дорожны думы погруженный,
  Алкида видом помощней.
  Зовется именем Пантей.
  Ведет дорога по долинам,
  Среди холмов, почти что гор,
  От глаз скрывающих простор.
  По этим красочным картинам
  Скользит Алкида грустный взор.
  Сады на склонах, пиний рощи,
  Дома, домишки, видом проще
  Которых можно ли найти?
  Пейзаж такой же впереди.
  В полях работают крестьяне -
  Самниты, умбры, латиняне,
  Рабы несчастные, причем
  Их бьют охранники хлыстом.
  Вздохнул герой наш, представляя,
  Как тоже будут его бить,
  Трудиться в поле заставляя,
  А могут даже и убить.
  Богов в том видит наказанье
  За то страдающий Алкид,
  Что мог отцу непослушанье
  Себе позволить, чем в Аид,
  Должно быть, свел его, поскольку,
  Был если б дома он, когда
  Напали воины, тогда
  Побил врагов бы с ним хоть
   сколько.
  Но вот и город Метопонт,
  Куда их путь был, показался.
  Над ним акрополь возвышался.
  Он выше был, чем горизонт.
  (Метапонт - крупный богатый древнегреческий город на юге Италии,
  где находилось немало эллинских колоний, превосходивших, как правило, богатством и силой свои метрополии. - П. Г.
  Акрополь - каждый древнегрече-ский город располагался вокруг или около большой возвышенно-сти, на которой стояла крепость. В ней находился храм бога, считав-шегося покровителем этого горо-да, нередко, если в городе было монархическое управление, то и дворец царя. - П. Г.).
  Достигли города не скоро:
  Лишь поздно вечером, когда
  Ночная стража, как всегда,
  Уже задвинула запоры
  Закрытых наглухо ворот.
  Досада путников берет,
  Но делать нечего, с дороги
  Свои сворачивают дроги,
  Ночуют прямо здесь они,
  Такие, впрочем, не одни.
  
  Все та ж у стражников забота -
  Открыть с зарею вновь ворота,
  И те, кто ждали, все толпой
  Проходят в них, и наш герой
  Въезжает с ними и со стражей
  Своей и мелкою поклажей.
  Они по улицам прямым
  Тихонько едут, а крестьяне
  Спешат на площадь, чтоб заране
  Занять с товаром там своим
  Получше место в длинной стое
  Иль под навесом хоть каким,
  Чтоб не потеть за лавкой стоя,
  Сгорая заживо от зноя.
  (Стоя - колоннада под крышей. Частично или полностью опоясы-вала рыночную площадь, агору. - П. Г.).
  Везут Алкида не туда.
  Пока не знает он куда.
  Повозка стала возле храма.
  "Молитву надо вознести
  И жертву Зевсу принести
  За то, что не случилась драма
  И ладно было все в пути.
  Деньжонок нету на закланье,
  Но можно сделать возлиянье", -
  Сказал Пантей. Он входит в храм.
  И с полчаса проводит там.
  (Возлиянием называлось пролива-ние на алтарь, а порой на стол или на пол, некоторого количества ви-на из чаши, в качестве дара како-му-либо божеству. - П. Г.).
  Вернулся он, повеселевши,
  И, хитро как-то поглядевши,
  Сказал: "Теперь и богачи
  От сна поднялись, коль в ночи
  Гуляли мало. В их кварталы
  Поедем мы, где храм Мирталы".
  Хоть город знал Пантей, не раз
  С пути сбивались и до туда
  Добрались только через час.
  На улицах здесь меньше люда,
  Дома крупнее, внешний вид
  У каждого совсем обычный:
  Побелкой, слезшей чуть, покрыт,
  Под крышей красной черепичной.
  У дома стали одного.
  Пантей сказал: "Богатый очень
  Хозяин здесь живет, кого
  Велел Креон найти мне". Точен
  Расчет владыки моего:
  Возможность есть продать дороже
  Раба хорошего. Похоже
  Не спят давно здесь - голоса
  Звучат за стенкой оживленно -
  Не спят, не спят определенно.
  С осла Пантей вмиг соскочил
  И в дверь стучит. Ее открыл
  Привратник, старец седовласый,
  В тунике красного атласа.
  Ему охранник сообщил,
  С какою целью к ним прибыл.
  Привратник дверь закрыл, засова
  За ней раздался лязг и снова
  Открылась вскорости, и тот
  Старик сказал, что барин ждет.
  Они вошли. Их окружают
  Ряды колонн со всех сторон,
  Что строй такой же подпирают
  Второго яруса колонн.
  Во дворик небо голубое
  Светило в утреннем покое.
  Напротив входа под стеной
  В тени перистиля на ложе
  Лежал какой-то муж седой,
  В затканной нитью золотой
  Тунике пурпурной. Похоже,
  Хозяин дома это был,
  Войти который пригласил.
  (Перистиль - колоннада, окружа-ющая внутренний дворик древне-греческого дома. - П. Г.).
  Увидев нашего героя,
  Сейчас же встал, идет к нему.
  Сказал: "Доволен им, не скрою.
  Его, наверное, возьму".
  Сюда из двери появился
  Невольник умный - эконом
  (На нем держался этот дом).
  К нему хозяин обратился
  (Тот был по имени Фелон):
  "Ступай на агору скорее -
  Нам нужен стряпчий Термион,
  Сидит который в галерее -
  Пускай займется купчей он".
  
  Покупка эта состоялась,
  И жизнь в неволе продолжалась
  Героя нашего. Когда
  Пришла нежданная беда,
  Он принял сразу же решенье
  О том, что вскорости бежит.
  Теперь же явно не спешит.
  Такое даже впечатленье,
  Что он обрел довольный вид.
  Наверно, это вас дивит,
  Но дальше будет поясненье.
  Фелон сказал Алкиду: "О,
  Как раз такой мне атлет нужен,
  Который с силой мощной дружен.
  Жить будешь счастливо, легко.
  Тебя гонять рабов поставлю".
  Алкид ответил: "Нет, рабов
  Не буду бить - я не таков,
  Чтоб бить несчастных". "Что, ж,
   добавлю
  Тебя в охранников отряд
  Тогда, коль нежен так. Догляд
  Они ведут за ними только -
  Не бьют невольников нисколько.
  И дам я вольную тебе,
  И дом хороший, и зарплату,
  Дают которую солдату -
  Не будешь ровней голытьбе.
  И дам хорошую невесту.
  И так привяжешься ты к месту,
  Что жить захочешь здесь всегда -
  Тянуть не будет никуда".
  Алкид опешил - вот так диво!
  Никак не мог он ждать того!
  Ну, если слышит слух не лживо,
  То, видно, взялось божество
  Спасти какое-то его.
  Спросил почтительно: "Владыка,
  Нельзя ль невесту увидать?"
  "Ступай, Дориду позови-ка -
  Не может, видишь, парень ждать.
  Нетрудно, впрочем, мне понять", -
  Сказал слуге Фелон с улыбкой,
  И тот ушел походкой шибкой.
  
  Во дворик девушка вошла.
  Не столь красивою была,
  Но было что-то в ней такое,
  Что наш герой вдруг испытал
  Желанье сразу же большое.
  Кудрявы волосы, черны,
  Все части тела полноваты,
  Черты лица хоть крупноваты,
  Но милы очень и нежны.
  В глазах у девушки смущенье
  Алкид заметил, но и то,
  Что в ней такое ж настроенье,
  И сам испытывает что.
  "Ну, вижу я, довольны оба
  Друг другом вы, - сказал Фелон, -
  Неудивительно - еще бы:
  То страстной юности закон.
  Но месяц ждите, может, больше, -
  Наверно, два, но вряд ли дольше.
  Меня ты должен убедить,
  Что мужем ей достоин быть".
  
  И вот настали день желанный
  И та счастливая пора,
  Когда Фелоном дом им данный
  Готовят к пиршеству. С утра
  Цветами вход его украшен
  И краской свежей изукрашен
  Стоящий около Гермес,
  Чтоб был от дома дальше бес.
  (У входа многих древнегреческих домов стояла герма, бюст Гермеса.
  Считалось, что он не пропускает в жилище злых духов. - П. Г).
  Играя гимны Гименею,
  Флейтистка ходит взад-вперед,
  Чтоб бога новую затею -
  Женить двоих, - встречал народ.
  (Гименей - древнегреческое бо-жество, покровительствующее но-вобрачным. - П. Г.).
  Средь дня сходиться стали гости,
  Заране думая о тосте, -
  Алкида новые друзья,
  Его партнеры по палестре;
  На свадьбу не прийти нельзя,
  Конечно, было Клетемнестре,
  Еще подружкам пятерым
  Дориды близким самым. Им
  Понравились друзья Алкида.
  Но были скромными для вида.
  (Палестра - четырехугольная пло-щадка для борьбы, окруженная стоей. - П. Г.).
  В коротких платьицах своих
  Сюда пришли их конкурентки -
  Блондинки броские, брюнетки,
  Посланницы домов таких,
  Что любы многим, - как без них?
  Пришли флейтистки, танцовщицы.
  Мужам не надо было тщиться
  Склонить к любви их на пирах,
  Бывали если при деньгах.
  С своим любимым экономом,
  Посыльным юношей, эвдромом,
  Фелон, конечно, тоже был,
  Ведь он за все здесь заплатил
  И дал владеть Алкиду домом.
  Поскольку мудрость он любил,
  Мужей ученых пригласил,
  Философов течений разных,
  Людей весьма своеобразных,
  Известных как лихих бойцов
  Научных споров долгих праздных,
  Больших любителей пиров,
  Порой поступков безобразных
  И нецензурных фраз и слов.
  Опять пустились в рассужденья.
  Их диспут спьяну перешел
  В такую драку, как сраженья.
  И кто-то смерть чуть не нашел
  В стремленье к истине научной,
  Всегда со спором неразлучной
  (Едва рождаться начала,
  Как в бой кулачный перешла).
  Успешно пользуясь шумихой
  И общей той неразберихой,
  К которым драка привела,
  Друзья Алкида умудрялись
  Бесстыдной похоти дела
  Бесплатно делать, хоть пытались
  Давать отпор девицы им.
  Но их наскокам удалым,
  Борцовской силе подчинялись.
  Фелон охранникам своим
  Велел унять скандал ученых,
  И те пинков и тумаков
  Таких наддали им ядреных,
  Что сбили ярый их норов
  И вбили мудрость внутрь голов.
  Фелон и сам напился славно.
  Ловил и щупал танцовщиц,
  Хватал в объятья или плавно
  На руки брал, как голубиц.
  И вдруг за руку взял Дориду
  И начал с нею танцевать.
  Алкид почувствовал обиду
  И стал невольно ревновать.
  И вдруг он понял: "Вот в чем дело!
  Его любовница она! -
  Все сразу в нем похолодело, -
  А чтоб ревнивая жена
  О связи их не догадалась
  И мстить Дориде не пыталась,
  Устроил ей фиктивный брак
  И будет к ней ходить, конечно!
  О, как я выгляжу потешно!
  Чему я радуюсь, дурак?!"
  Но он заметил, что прилично
  С невестой вел себя Фелон,
  Как-будто чем-то отрезвлен.
  Теперь такой, какой обычно.
  Покой Алкиду возвращен.
  Себя он чувствует отлично.
  Опять невестой восхищен.
  Дорида вскоре возвратилась,
  Взглянула как-то на него,
  Как-будто взглядом извинилась,
  А он уж счастлив оттого.
  Герой наш в сильном нетерпенье -
  Он ждет счастливейшую ночь.
  Киприде мысленно моленье
  Вознес в любви ему помочь.
  (Киприда - одно из прозваний бо-гини любви Афродиты, по месту ее рождения, острову Кипру. - П. Г.).
  И час пришел: раздались песни,
  Одна похабнее другой,
  Летит таких же шуток рой -
  Считалось, что других уместней
  Не может быть в момент такой.
  Теперь ведут в опочивальню
  Для ласк интимных молодых,
  И все напутствуют так их.
  "Пускай бьет молот наковальню
  До песен птичек заревых", -
  Такое слышат пожеланье
  Алкид с Доридой перед тем,
  Когда закрылась дверь совсем.
  Не надо сдерживать желанье.
  Она в объятьях у него.
  О, это чудо, волшебство -
  Своей любимой обладанье.
  Не будем длить мы описанье,
  Заметим только, что они
  Начали счастливые дни.
  Заметим также, что Дорида,
  Представьте, девушкой была,
  И ревность в сердце у Алкида
  В одно мгновение прошла.
  Его супругу и в дальнейшем
  Склонить не пробовал Фелон
  Никоем образом малейшим -
  Замечен в этом не был он.
  Не раз немалую заботу
  Об их семействе проявил
  И дал обоим им свободу,
  О чем на рынке сообщил
  Во всеуслышанье, как было
  У греков принято, когда
  Людей, которых рабство било,
  Хозяйской волей навсегда
  От пут его освобождали
  (Как правило, таких потом
  Держать все там же продолжали,
  Чтоб не скудел владельца дом).
  Алкид служил в охране шахты:
  Рабов-шахтеров охранял,
  В тюрьму, их дом, сопровождал,
  Когда кончалось время вахты;
  Нередко был порой ночной
  Темницы этой часовой.
  В себе поддерживал уменье
  Владеть оружьем, как любой,
  Кто был с ним вместе в охраненье.
  А после службы шел домой
  В объятья женушки родной.
  Она в положенное время
  Прелестным первенцем своим
  Пополнила эллинов племя,
  В ту пору бывшее большим.
  Была их жизнь любвеобильна.
  Алкид не думал, что так сильно
  Быть может счастлив человек.
  И так мечтал прожить весь век.
  Но скоро явную угрозу
  Увидел счастью своему:
  Еще, наверно, никому
  Не удавалось жизни розы
  Сбирать без острых злых шипов -
  Закон судьбы людской таков.
  Герой наш часто замечает,
  Что очень странный человек
  За ним, как будто наблюдает.
  Одет, как бедный странник-грек,
  В широкий длинный плащ
   дорожный:
  От ливня, снега, ветра он
  Защитник, хоть и ненадежный.
  Его огромный капюшон
  Лицо почти совсем скрывает -
  Оно в нем будто утопает.
  Герой наш странника того
  Вблизи от дома своего
  Нередко видит или дале,
  На перекрестке за углом,
  За ним заметного едва ли.
  Алкид подумал вдруг о том,
  Что этот странный незнакомец
  Каких-то страшных сил питомец,
  И это связано с отцом:
  Стоит за этим его тайна,
  Что душу жжет необычайно.
  
  Пришли товаров прикупить
  Однажды в утреннюю пору
  Алкид с Доридой на агору
  (Алкид пошел с ней, чтоб носить).
  Была та площадь в обрамленье
  Изящных длинных галерей,
  Спасать имевших назначенье
  Людей от солнца и дождей.
  Под крышей этой колоннады
  Торговцев были лавки, склады,
  Столы менял-ростовщиков
  (Вблизи них - толпы должников),
  Конторы риторов-юристов,
  В судах способных превзойти
  Игрой сценических артистов
  И речь прекрасную вести.
  Названье третье и простое
  У этих было колоннад -
  Их люди чаще звали - "стоя".
  Сюда прийти был каждый рад.
  Одни здесь делали покупки
  (А им торговый люд - уступки,
  Чтоб больше их к себе привлечь
  И больше выгоды извлечь).
  Другие к стряпчим обращались,
  Кому был нужен договор,
  А третьи с ритором общались,
  Начать в суде готовясь спор.
  Иные просто здесь болтали,
  Друг с другом вести обсуждали -
  Вели неспешный разговор.
  Нередко там группировались
  Философы - вели свой спор
  И здесь за истину сражались,
  Как должно было, языком,
  Не подогретые вином.
  Торговых было много лавок
  На площади самой - досок,
  Лежащих на рядах подставок.
  Над каждой группой - потолок,
  Навес из ткани, столь широк,
  Что весь собою покрывает
  Такой торговый островок.
  Людей от солнца защищает.
  А их, квадратных островков,
  На площади огромной - восемь.
  Слышны призывы продавцов:
  "Купить товар хороший просим!
  Он очень вкусен и дешев".
  И, как обычно на агорах,
  Стояло много статуй здесь,
  Весьма больших, в числе которых
  С Олимпа круг богов был весь,
  И были эллинов герои,
  С времен еще, должно быть, Трои,
  А также местных пять иль шесть -
  Державы слава, гордость, честь.
  Алкид вдруг странника увидел,
  Кого почти уж ненавидел.
  Вблизи прилавка тот стоит,
  За ним, как будто бы следит.
  Идет к нему с одним желаньем
  Алкид - взглянуть под капюшон.
  Идет с тревожным ожиданьем,
  Что чем-то будет поражен.
  Но тот отходит сразу к кучке
  Людей, теснящихся, затем -
  Туда, где много их. В толкучке
  Людской исчез из глаз совсем.
  Алкид остался у прилавка,
  Где странник этот был сейчас.
  "Ох, повезло с тобой нам, Клавка, -
  Ушло чудовище от нас.
  Бывают ли страшнее лица?" -
  Сказала рядом продавщица.
  А ей другая говорит:
  "И правда, жуткий очень вид.
  Вот почему под капюшоном
  Ходить он взял себе законом,
  Хотя дождя нет ни жары
  Иль зимней тягостной поры.
  Слыхала, будто из Аида
  Явился - это Аластор.
  Вот потому такого вида".
  "Зачем же вылез на простор
  Он мира нашего, людского?"
  "У духа злобного такого
  Задача может быть одна -
  Сгубить кого-то - лишь она".
  (Аластор - по поверьям древних греков, подземный демон, от
  которого спасения нет человеку нигде, даже в Царстве Мертвых, Аиде - П. Г.).
  Алкид немало ужаснулся,
  Промолвил тихо: "Ну и ну".
  В толкучке высмотрел жену
  И к ней, задумчивый, вернулся.
  Когда уж шли они домой,
  Поведал милой наш герой
  Об этом страннике ужасном.
  "Для нас он может быть опасным,
  Раз все так ходит за тобой.
  Боюсь, что кончится бедой", -
  Она испуганно сказала.
  Печальною надолго стала.
  Алкид невольно между тем
  В Дориде сходство вновь заметил,
  Как будто с кем-то. Только с кем?
  На это снова не ответил
  Себе и вскорости о том
  Забыл, став думать о другом.
  
  Хоть часто наш герой на службе,
  Свободные бывают дни,
  Нередко даже, и они
  Им отданы палестре, дружбе
  С борцами местными. Но их
  На пир не слышит приглашений,
  А также чужд и всех других
  Тому подобных развлечений
  И шел всегда скорей домой
  Навстречу с милою семьей.
  Когда однажды он приходит,
  Жену рыдающей находит.
  Песок и пепел в волосах
  И горе страшное в глазах.
   "Скажи, скажи мне, дорогая,
  Случилось что? Ты почему, -
  Спросил, - вдруг в трауре такая?"
  Она ответила ему:
  "Тиран велел схватить Фелона
  За то, что, якобы, он с трона
  Сместить хотел того. Теперь
  Его казнит жестоко зверь".
  Она предалась вновь рыданьям
  И скорбным тяжким причитаньям,
  А он подумал: "Очень жаль,
  Что наш погибнет благодетель.
  И я, добра его свидетель,
  Большую чувствую печаль.
  Однако, как она стенает!
  Как будто уж всему конец
  Иль будто он ее отец".
  И тут Алкид все понимает:
  "Она ж ему, наверно, дочь!
  Ее с отцом обличье схоже!
  А ведь действительно - точь-в точь.
  А я гадал все. Ну так что же:
  Бывает это - мать раба,
  Была хозяину люба.
  Устроил папа свою дочку.
  Вот почему Фелон так рад
  Был сильно нашему сыночку.
  Ведь внук приятней всех наград,
  Как стары люди говорят".
  И правда, слышит в причитаньях
  Дориды возгласы: "Отец!"
  "Какой Фелон был молодец, -
  Подумал он. - Пока в рыданьях
  Моя жена, я в дом к нему
  Пойду скорее - там на месте
  Узнать бы надо самому
  О столь нежданном моем тесте
  Подробно злые эти вести.
  
  Пришел в богатый он район
  К большому дому, где Фелон
  С семьею жил, идет ко входу,
  А здесь стоит привратник-страж,
  Которого не видел сроду.
  "Похоже, парень, ты не наш", -
  Сказал Алкид. "Здесь ваших нету,
  Людей Фелона никого.
  Скажу тебе я по секрету -
  Схватили всех. Ты раб его?"
  "Да нет, отпущенник". "Так что же,
  Велел правитель наш Фесей
  Схватить фелоновых людей,
  Себе в рабы взять, вольных тоже,
  Что уж совсем, совсем не гоже:
  Хочу поэтому помочь -
  Ступай скорей отсюда прочь".
  "Тебе я очень благодарен!" -
  Сказал Алкид и, как ошпарен,
  Отпрянул сразу и домой
  Спешит с тревожною душой.
  "С Доридой схватим мы пожитки
  (Они легки, поскольку житки),
  Чтоб с сыном за город уйти
  И там пристанище найти", -
  Мелькают мысли по пути.
  Уже приблизился он к дому.
  Но что такое?! Настежь дверь.
  Еще тревожнее теперь.
  Во внутрь стремительно заходит,
  Но ни сынишку, ни жену
  В волненье страшном не находит.
  И понял он - они в плену,
  Что он вернулся слишком поздно,
  Хотя спешил, как только мог -
  Быстрей, однако, грозный рок.
  Алкид вздыхает, стонет слезно.
  Но слабость духа превозмог.
  Теперь одно лишь в нем
   стремленье -
  Спасти родимых. Он готов
  Вступить в жестокое сраженье
  Хоть с целой армией врагов.
  Но где ж его вооруженье?!
  Оно похищено, как все,
  Что ценно здесь хотя б немного:
  Осталось лишь ни то, ни се.
  Но он не медлит у порога:
  Добудет в схватке боевой -
  Прием же знает он такой,
  К тому ж и голою рукой
  Убойно в морду бить умеет -
  Еще его не подвела,
  Но он понятья не имеет,
  Куда их стража повела.
  И только мечется напрасно
  Туда-сюда, туда-сюда.
  Но так найдешь ли? Никогда.
  Собьешься с ног лишь. Это ясно.
  Алкид - на улице одной,
  А вот - уже он на другой.
  И так вбежал совсем случайно
  На главный города проспект
  (Большой, прямой необычайно,
  Как предусматривал проект)
  И здесь увидел приближенье
  Повозки малой в окруженье
  Могучих стражников. На ней
  Фелон сидел. За ними дале
  Правитель города Фесей,
  Его охранники скакали
  На конях медленно. Людей
  Толпы их ход сопровождали.
  Герой наш понял, что на казнь
  Везут Фелона, и боязнь
  Была едва ли в нем мгновенье -
  Явилось храброе стремленье:
  Сейчас же бросился его
  Спасать от смерти. Очень ловко
  (Сказалась, видно, подготовка)
  Клинок отнял у одного
  Гоплита. Им уже собрался
  Сразить стремительно того,
  Но сзади стражник оказался
  Довольно сильный: кулаком
  Свалил он нашего героя.
  Ступнями сразу его трое
  Вдавили в землю. Острием
  Меча лица коснулся каждый.
  Алкид вздохнул в тумане дважды
  И вновь обрел рассудок свой.
  Гоплитов видит над собой,
  В гребнистых шлемах и кирасах.
  Один сказал: "Ты кто такой?
  Такая прыть в тебе, как в асах".
  Скривил в усмешке рот другой:
  "Старался тщетно ты, несчастный,
  Отбить сообщника у нас".
  Звучит тирана голос властный:
  "И будет с ним казнен сейчас -
  В повозке место есть как раз.
  Не скорый будет и ужасный
  Обоих их последний час".
  "Но гнев, владыка, твой
   напрасный, -
  Сказал Фелон, - он не причем.
  Он мой отпущенник и только
  Не вхож был в заговор нисколько.
  И я клянусь богами в том!"
  Герой наш понял: если будет
  Сегодня с тестем умерщвлен,
  То уж свободу не добудет
  Для тех, кого так любит он.
  Поэтому любимых ради
  Взмолился все же о пощаде.
  И ждал в волнении большом
  Тирана грозного решенья.
  Летели страшные мгновенья.
  В сомненье хмыкнул тот, потом
  Сказал: "Парнишка этот шалый
  На вид довольно крепкий малый.
  Тогда на мельницу его,
  Где мне прибыток даст немалый
  И сдохнет где скорей всего
  От казни будто, как другие:
  Замучит жернов хоть кого
  И с ним погонщики крутые.
  
   Глава четвертая
  
  И вот на мельнице Алкид
  По кругу ходит и в движенье
  Приводит жернов. Он скрипит,
  Рычаг дает ему вращенье.
  Алкид толкает тот рычаг,
  В поту, в грязи, почти что наг -
  На сильных бедрах лишь повязка.
  Спина вся в полосах его.
  Они красны, хотя не краска:
  Покрыли кожу оттого,
  Что бьет кнутом погонщик
   злобный,
  Как будто выходец загробный,
  Беднягу, чтобы продолжал
  Ходить и темпа не сбавлял.
  Когда ж положенное время
  Проходит, то его ведут
  Во двор и отдых там дают.
  Тогда другой невольник бремя
  Влачит ужасных жерновов,
  Бесчетных тягостных кругов.
  Алкид ложился под забором,
  Высоким очень, под которым
  Еще такой же раб лежал,
  Начала новой смены ждал.
  Когда с нее тот возвращался,
  Его Алкид опять сменял.
  Лишь ночью жернов не вращался.
  Когда герой наш отдыхал,
  То он со сменщиком общался:
  Болтали с ним о том, о сем:
  О лучшем чаще, о былом.
  Однажды странное заметил,
  Что на вопрос его не раз
  Уже товарищ не ответил.
  Вдруг видит взор стеклянных глаз.
  И как же, правда, он услышит,
  Когда совсем уже не дышит?
  ...Хозяин мельницы Фесей
  Прислал взамен сюда другого -
  Раба могучего, большого,
  Но тот погиб еще быстрей.
  Теперь здесь третий появился.
  Мессенец родом был, Энтел.
  Алкид с ним тоже подружился,
  Болтал с ним тоже между дел.
  Они поведали друг другу,
  Какие каждый испытал
  Невзгод, лишений тяжких муку
  И как на мельницу попал.
  И вот Энтел что рассазал:
  "Я был у сводника Стиоха
  Любимым конюхом-слугой.
  И все, как будто, шло неплохо.
  И надо ж было мне с одной,
  Весьма хорошенькой такой,
  Его бабенкою приятный
  Себе устроить тэт а тэт
  И много раз, к тому ж бесплатный,
  Ведь у раба деньжонок нет
  На кайф со шлюхою затратный.
  Не знаю, что во мне нашла?
  Меня Дорида полюбила
  И денег вовсе не брала
  И в гости ночками ждала.
  Но страсть ее меня сгубила.
  Прознал об этом, гад Стиох
  И так мне всыпал сильно, ох.
  И мне сказал: "Не только плети
  Тебе помогут искупить
  Твою вину. За встречи эти
  Ты должен будешь заплатить".
  Отдал меня он для аренды
  Фесею, чтобы получать
  За этот труд мой дивиденды".
  "Ты говоришь, Доридой звать
  Твою любовницу?" "Доридой.
  Но как-то странно смотришь ты.
  Как будто с дикою обидой.
  И даже злобные черты
  В твоем лице. Но что случилось?"
  "Все так нежданно получилось".
  "Однако что?!" "Да ничего...
  Скажи, а есть у ней сынишка?"
  "Да вроде, есть - малой
   мальчишка.
  Как будто видел я его.
  Откуда знаешь? Да, похоже,
  В притон захаживал ты наш.
  В нее влюбился, видно, тоже.
  Вот почему впадаешь в раж.
  Эрот же губит, не жалея.
  И ты, как я, такой же лох".
  "Откуда взял ее Стиох?"
  "Купил, я знаю, у Фесея:
  О славной прибыли радея,
  Рабынь смазливых часто тот
  Ему в притон наш продает".
  Алкид в тяжелое раздумье
  Ушел. Он думает: "Безумье
  Сейчас жену мне ревновать -
  Уже нам вместе не бывать.
  Известно мне, что жив сынишка -
  Вот это главное. А там
  Ему не будет трудно слишком,
  Как многим тем, другим рабам,
  Которых жизнь проходит в поле
  Иль в прочей каторжной неволе.
  Нет, жизнь такая ни к чему,
  Нет, лучше сыну моему
  В Аид скорей переселиться,
  Чтоб в рабстве гнусном не
   томиться".
  
  На мельнице однажды вдруг
  Царя посланец появился.
  Муку дающий жернов-круг
  Впервые днем остановился.
  К рабам посланец обратился:
  "Идет жестокая война.
  Свобода будет вам дана
  За помощь вашу в отраженье
  Врагов - вступайте в ополченье".
  
   Глава пятая
  
  Стоит бойцов усталых строй
  На поле брани отгремевшей.
  Фесей воздвиг трофей большой,
  На столб оружие надевши.
  (Победившее древнегреческое войско воздвигало трофей на ме-сте битвы, представлявший собой столб, увешанный трофейным оружием. - П. Г.).
  Закланье Аресу творит,
  А после войску говорит:
  "Сегодня бились вы отлично, -
  Звучит монарха голос зычно, -
  За это вас благодарю,
  Добычей щедро одарю.
  К тому ж сдержу я обещанье -
  Кто был до этого рабом,
  Пускай забудет он о том
  И с рабством празднует прощанье.
  (Арес - бог войны у древних
  греков. - П.Г.).
  Таких зову я в свой отряд,
  Несущий службу постоянно.
  Мне нужно больше в нем солдат,
  Престол хранящих неустанно".
  Назначу всем большой оклад,
  И каждый будет несказанно
  Такому жалованью рад".
  Затем он выкликнул из строя
  Могучих самых, удалых.
  К нему явились эти трое,
  И наш Алкид стоит средь них.
  Фесей сказал: "А вы, герои,
  Добычи более других
  Сейчас получите и званье
  К тому ж лохагов: есть желанье
  Отряды бывших дать рабов
  Вам под начало - без оков
  Они полезнее мне будут -
  Побед немало мне добудут.
  Похвальных все достойны слов. -
  (Лохаг - в древнегреческом войске звание начальника менее крупно-го отряда, чем тысяча. Так часто называли сотника. - П. Г.).
  Узнав Алкида, он добавил: -
  Не зря я жизнь тебе оставил,.. -
  Потом сказал: - Но ты глядишь
  С обидой, словно недоволен,
  Как будто дал тебе я шиш".
  "Тобой, Фесей, я обездолен -
  Мою жену продал в притон", -
  Алкид издал невольный стон.
  "Уж если так тобой любима
  Твоя супруга, то ступай
  Скорей туда и выкупай".
  "А если он заломит цену,
  Проклятый сводник, как всегда?"
  "Предложишь сразу ему мену -
  Твоя жена иль смерть, тогда.
  Сражаться лихо ты умеешь -
  Его охрану одолеешь,
  А если сводника убьешь,
  За это кару не найдешь".
  
  Когда войска метопонтийцев,
  Разбив восставших италийцев,
  Вернулись в город свой родной,
  То были с радостью большой
  Народом встречены, конечно.
  Поход закончился успешно.
  Алкид же радости не знал
  И даром время не терял:
  Желая выручить супругу,
  Скорей велел Энтелу другу:
  "Давай, веди меня в притон,
  Где ты был страстный обожатель
  Дориды милой". "Что за тон?
  Полегче. Разве ты, приятель,
  Не знаешь сам? Я удивлен.
  Понятно сразу, что не местный:
  Любому путь туда известный
  Мужчине, если здешний он.
  Меня, Алкид, ты восхищаешь,
  Ведь ты желание мое,
  Зовя туда, предвосхищаешь.
  Но я люблю сильней ее.
  Поэтому с ней первый буду.
  Боюсь, там много будет люду,
  И нам придется долго ждать".
  Алкид хотел ему наддать,
  Однако все же удержался:
  Спокойным выглядеть старался,
  Хотя был вынужден страдать.
  
  Едва ступив за грань порога,
  Попали сразу в полутень.
  Пришедших было здесь немного,
  По крайней мере, в этот день,
  Но много девушек красивых,
  В движеньях ласково-игривых,
  А в платьях призрачных таких,
  Что видом, будто бы нагих.
  Они вошедших облепили,
  Бесстыдно каждого манили
  К постелям комнаток своих.
  Но нет Дориды среди них.
  Друзья спросили вышибалу:
  "А где Дорида?" "У себя, -
  Ответил тот, - сейчас менялу
  Евстаха радует, любя.
  А вы покуда подождите -
  На той скамейке посидите".
  Но наш Алкид к двери шагнул.
  "Назад!" - воскликнул вышибала,
  Но так его тот отшвырнул,
  Что стенка даже задрожала.
  Бугай, поверженный, лежит,
  Другой на помощь не спешит.
  Алкид схватил кольцо дверное,
  Желая дверь рвануть, но вдруг
  Застыл в тумане злобных мук:
  Боится встречи он с женою
  В момент ей веленых услуг,
  Не хочет милую увидеть
  В объятьях страстных чьих-то рук -
  Ее он будет ненавидеть,
  Все время ревностью влеком.
  От двери медленно отходит.
  Но в вихре ярости таком,
  Что места просто не находит.
  В душе - обиды, боли ком.
  Энтел сказал ему: "Не стоит
  Себя, приятель, так вести -
  Хозяин судей так настроит,
  Что можешь цепи обрести".
  Что хочет с девкой быть первее,
  Уже не помнит он о том,
  Подальше держится, правее,
  Боясь удара кулаком.
  Евстах выходит предовольный.
  Алкиду вид его такой
  Нанес удар и очень больный.
  Совсем поник он головой,
  Сидит понурый, сам не свой,
  На дверь уставившись в волненье.
  Она открылась. В изумленье
  Едва не вскрикнул наш герой:
  Увидел он перед собой
  Другую женщину - Дорида,
  И правда, может быть, она,
  Но только не его жена.
  Такая радость у Алкида,
  Что друга крепко он обнял
  И даже в лоб поцеловал.
  И прочь бежит отсюда в сенцы.
  Сказал, поморщившись, амбал:
  "Какие только извращенцы
  Сюда не ходят, но такой
  У нас, наверное, впервой".
  
  Алкид на улицу выходит,
  Идет, веселый, меж домов,
  И славит мысленно богов,
  Но вновь в отчаянье приходит.
  Подумал с болью наш герой:
  "С чего я радостный такой?!
  Еще не ясно, что с семьей!"
  Но как найти ее? Другого
  Не мог придумать, кроме как
  Решить пойти на дерзкий шаг -
  Проникнуть в здание дворцово
  И там добраться до того,
  Кто в рабство взял семью его.
  Пришел к акрополю, но стража
  Его не думает пускать.
  "Меня не можете узнать,
  Царем восславленного даже?!
  В войне недавней с вами я же
  Сражался вместе!" "Ну так что ж, -
  Ему ответили, - не вхож.
  В лицо любого точно знаем,
  Кого в акрополь мы впускаем -
  Жрецов, прислужников, вельмож,
  А прочих только, Аполлона
  Когда во храме здешнем чтут -
  Для жертв ему и для поклона
  Из разных мест сюда идут.
  А в будни все в другом капище
  Метопонтийцы чтут его,
  И разве Феба то жилище,
  Чем это меньше красиво?"
  "С чего решили вы, что нужно
  Мне в Аполлона храм и дружно
  Взялись рассказывать о том,
  Прекрасно знаю я о чем".
  "Других богов здесь храмов нету.
  Да ты уж не в палестру ль эту,
  Что для царя и для того,
  К себе приблизил он кого?!"
  "Во мне одно лишь намеренье -
  Попасть к царю, - им говорит
  И этой фразой в изумленье
  Приводит стражников Алкид.
  И вызвал в них он возмущенье.
  "Да ты, лохаг, наверно, пьян!
  Ведь ты сюда царем не зван!
  Когда кому-то приглашенье,
  То нам дают распоряженье,
  Чтоб пропустили мы его,
  Насчет тебя же - ничего".
  Один воскликнул очень строго:
  "Болтаем с этим слишком много!
  Его под стражу надо взять
  И в следственный приказ отдать!
  Со злым он умыслом, похоже!
  Слугой Фелона был не зря:
  И, как и тот, намерен тоже
  Убить хорошего царя,
  Кого как раз мы охраняем,
  За что так много получаем!"
  Герой наш стражей окружен
  И несколько растерян он.
  "Стоять! - раздался голос сзади. -
  Войны минувшей он герой,
  А вы выслуживанья ради
  С свирепой рьяностью такой
  Его спешите сдать в дознанье,
  А там под пытками любой
  В вине невинный даст признанье".
  Застыли стражники. Алкид
  Назад сейчас же повернулся
  И видит - муж. Имеет вид
  Довольно важный. Улыбнулся
  Ему приветливо, сказал:
  "Когда закончилось сраженье,
  А после было награжденье
  Героев, рядом я стоял
  И все поэтому слыхал.
  Ну как, искал ты не напрасно
  Жену любимую? Нашел?"
  "В притоне нет ее". "Прекрасно".
  "Но где найти ее не ясно.
  Сюда поэтому пришел,
  Чтоб где искать ее разведать".
  "Сейчас придет к тебе Федон.
  Ведет царя хозяйство он
  И должен всем подобным ведать.
  Беде твоей он пособит".
  От всей души благодарит
  Ему помогшего Алкид.
  Вошел в ворота муж солидный.
  "Вельможа здесь, наверно,
   видный?" -
  Спросил гоплитов наш герой.
  "Для нас таких, как мы с тобой,
  Конечно, он большая шишка,
  Но для больших людей не
   слишком.
  Лаконом звать. Он наш архонт -
  Его весь знает Метапонт,
  Но власть его здесь не приметна,
  И будто бы почти запретна,
  Хотя по званью властелин", -
  Сказал из стражников один.
  (Первоначально слово архонт упо-треблялось в значении "царь". В дальнейшем в демократических и олигархических полисах так стало называться выборное лицо, воз-главляющее администрацию горо-да. - П. Г.).
  "Приход его мы пропустили".
  "Да просто нас отвлек лохаг,
  А тот шел снизу, как ни как", -
  Друг с другом стражи говорили.
  
  Пришел Федон, старик седой,
  В одежде красной дорогой.
  Повел Алкида в город Нижний,
  В какой-то дом приводит ближний:
  Был царским ткацким цехом он.
  "Ищи ее", - сказал Федон.
  (Древние греки Нижним Городом называли сам город, тогда как
  акрополь называли Верхним Горо-дом. - П. Г.).
  В обширном пыльном помещенье
  При скудном очень освещенье
  Из трех окошек небольших
  Сидели несколько ткачих.
  У каждой был станок квадратный -
  Попутчик жизни их отвратный.
  Взглянули сразу все на них,
  Сюда вошедших. Вскрик раздался,
  И сразу же затем Алкид
  В объятьях крепких оказался,
  В которых был с любимой слит.
  "Назад!" - воскликнул надзира-тель
  И хлыст занес. "Уймись, приятель, -
  Сказал Федон. - Теперь она
  Опять свободная жена".
  
  Идет счастливое семейство
  К себе домой. Федон опять
  Идет с Алкидом, чтоб злодейство
  Свое другое исправлять.
  Герой наш очень огорчился,
  Когда пришел в родимый дом -
  Живет семья другая в нем,
  Глава которой возмутился:
  "Федон продал же его нам!"
  Но тот нисколько не смутился,
  Сказал: "Все деньги я отдам.
  Хороший дом неподалеку
  В продаже есть и будет вам
  В покупке новой больше проку".
  
  Алкид любимой рассказал,
  Как он на мельницу попал
  И как войны героем стал,
  И как искал ее в притоне:
  Рассказ пошел в веселом тоне.
  Ее немало рассмешил
  Тот случай, что в притоне был.
  "Рабынь Фелона всех смазливых
  Федон в бордель продал: не счел
  Тебя он что ль в числе красивых?
  Отдать в ткачихи предпочел, -
  Алкид смеется. "Что, обида
  Тебя снедает, - говорит
  С улыбкой милая Дорида. -
  Не помнишь разве какой вид
  Имела я при расставанье
  С тобою, милый, - вся в страданье.
  Поскольку плакала навзрыд
  И пеплом голову покрыла,
  Лицом чумазая я была,
  Что мне позволило не впасть
  В разврата мерзостную пасть.
  Не все прекрасно, что красиво".
  
  И снова зажили счастливо
  Алкид, Дорида и сынок.
  Исправно ходит он на службу.
  Конечно, служит не за дружбу -
  Его полнеет кошелек,
  Что, может, в убыль казначейству,
  Но в пользу нашему семейству.
  А мир по-прежнему жесток.
  Что снова им готовит рок?
  Идет все, вроде бы, отлично
  И благо даже уж привычно
  Герою нашему и ей,
  Дающей радость ему дней
  И счастье сладостных ночей.
  Однажды встретила Дорида
  С большой тревогою Алкида.
  "Случилось что?" - спросил ее.
  "Опять несчастие твое,
  С тобою вместе и мое,
  Тот странник странный появился.
  Весь день поблизости крутился.
  Несчастье вновь нам принесет
  Пришелец страшный из Аида -
  Со вздохом молвила Дорида.
  Алкид ответил: "Да, вот-вот.
  Во мне такое ощущенье,
  Что как-то связано с отцом
  Моим его здесь появленье,
  С ужасной тайною причем,
  Молчал упорно он о чем.
  
  Недолго было время мира.
  Опять пришла сюда война,
  И льются Аресова пира
  Потоки крови - не вина:
  Раздолье воинам-убийцам.
  Победа вновь метапонтийцам
  Свирепым Аресом дана.
  В бою расправившись с вражиной,
  Фесей стал пышно пировать
  С своею доблестной дружиной
  В капище Ареса опять.
  Обходы храма круговые
  Полны навесов, лож, солдат,
  Поющих песни боевые,
  Где влад, а где уже не влад.
  Рабы едва лишь поспевают
  Вина в канфары подливать,
  К нему закуску подавать.
  (Канфар - сосуд для питья с двумя ручками. - П. Г.).
  На пире мясо поглощают
  Быков, что в жертву принесли,
  Которых бедер часть сожгли,
  Другую, сжарив, поедают.
  В самом святилище, внутри,
  Пируют около монарха
  Лохаги, коих сорок три,
  Четыре с ними хилиарха.
  (Хилиарх - звание тысячника в древнегреческом войске. - П. Г.).
  Ведут беседу, пьют, едят.
  Они на ложах возлежат,
  На каждом по двое, поскольку
  Иначе б не хватило лож
  И места в зале - не настолько
  Большая цела в храме все ж.
  (Цела - занимающая основную часть храма зала, со статуей бога в глубине ее. - П. Г.).
  Фесей один лежит на ложе,
  Что выше, шире остальных,
  Красиво убрано, но схоже
  По форме с ложами других.
  Играет флейта, и под нотки
  Ее мелодии красотки
  Танцуют гибко и легко -
  Искусство каждой велико.
  Фесей сказал: "Опять в сраженье
  Алкид был лучше всех. Решенье
  Я принял тысячником быть
  Ему поэтому - Ленора
  Он должен будет заменить:
  Уйдет по возрасту тот скоро.
  Достойней нету никого
  На должность важную его".
  "Постой, владыка, не годится
  Неверным быть своим словам:
  Сказал ты как-то ясно нам,
  Что, если что-нибудь случится
  С одним из тысячников, то
  На место, что освободится,
  Меня поставишь. Да хоть кто
  Тебе тому даст подтвержденье", -
  Один красавец говорит,
  Что близ тирана возлежит.
  ("Если что-нибудь случится с од-ним из тысячников..." - пример эвфемизма античных людей, прав-да, более свойственного римля-нам, чем грекам. - П. Г.).
  "Сказал я это в опьяненье, -
  Фесей ответил, - на пиру,
  Почти что сонный ввечеру.
  А впрочем, коль Алкида в славе
  Немножко сможешь превзойти,
  Тогда, конечно, будешь вправе
  Такую должность обрести, -
  Фесей смеется: - Что ж, Ленора
  Чуток попросим подождать,
  Пока идет борьба их спора.
  Опять нам скоро воевать -
  С Тарентом свара назревает,
  И кто в спор доблести вступает,
  Кто сможет в битвах доказать,
  Что он достойней главным стать
  Над тысячей Ленора славной,
  Тогда и пусть он будет главный.
  (Тарент - одна из самых богатых, могущественных древнегреческих колоний на юге Италии, основан-ная спартанцами. - П. Г.).
  Надеюсь, в споре будет толк", -
  Сказавши это, царь умолк.
  Все снова шумно загалдели.
  В хмельном тумане пили, ели.
  Алкид вновь чарку осушил,
  Потом сказал тому соседу,
  С которым ложе он делил
  (А имя тот имел - Ахилл):
  "Уверен я, легко победу
  Над ним, Лисидом, одержу.
  И как, еще я погляжу,
  Со мной он будет состязаться -
  Да он совсем не может драться:
  Среди солдат всегда в бою
  Душонку прячет он свою.
  Плохой лохаг, трусливый воин -
  Водить десяток недостоин,
  Не то, чтоб тысячником быть.
  Ему бы сразу уступить.
  Совсем как воин бесполезен".
  "Зато начальству он любезен".
  "И как он смог лохагом стать? -
  Фесея не могу понять".
  "Но он хитер тебе на горе,
  И я ничуть не удивлюсь,
  Что верх возьмет он в вашем спо-ре:
  Прогнозы делать не берусь.
  Ко всем он может подлизаться,
  С кем надо, дружбу заведет,
  Умеет нужным показаться,
  Кому желает, и найдет
  К кому угодно он подход.
  Когда другой тиран здесь правил,
  Лисид любимцем был того.
  Пришел Фесей, всех обезглавил
  Придворных - только не его,
  Любимца тоже своего.
  И если сменится власть снова,
  То я уверен, что Лисид
  Опять расправы избежит
  И будет нужен власти новой".
  "Престол, выходит, захватил
  Фесей наш славный, раз казнил
  Придворных прежнего тирана".
  "Сказать точнее, возвратил,
  Хотя отнюдь не без тарана, -
  Ахилл с усмешкой пояснил, -
  Себе законное наследство.
  А что кого-то там убил,
  Так то испытанное средство
  Престол надежней укрепить,
  От вражьей силы защитить -
  К тому у всех царей стремленье".
  И стал рассказывать Ахилл:
  "Его отца брат отравил.
  Но это только подозренье,
  Одни лишь слухи. Может, сам
  Скончался царь от злой болезни:
  Царям лекарства не полезней,
  Чем подданным людишкам, нам.
  А брат женился на царице
  По правилам былых традиций.
  (У древних греков было принято холостому мужчине жениться на вдове брата. - П. Г.).
  У ней, Гликеры, был сынок,
  Еще почти что с ноготок.
  Боясь за жизнь его в дальнейшем,
  Она вельможе одному -
  Его ж избрала потому,
  Что был надежным и вернейшим, -
  Фесейчика велела взять
  И в полной тайне содержать
  В своем поместье дальнем. Много
  Дала с ним золота, и строго
  Стратон тот выполнил приказ.
  И вот настал урочный час,
  Когда прошло уж лет семнадцать,
  А может быть, и даже двадцать:
  Его привел он во дворец
  К самой царице, молодец.
  Принес приметные с ним знаки.
  Она признала сына в нем.
  Отдал престол дядек без драки.
  Фесей казнил его потом,
  Но я сказал уже о том".
  "Так вот как было - интересно.
  Стратон, насколько мне известно,
  Большая шишка здесь у нас -
  Царем обласкан он, похоже,
  Такой влиятельный вельможа".
  "Возглавил он сыскной приказ.
  Крамолу ищет тут повсюду.
  Его палаческий отряд
  Уже сгубил немало люду,
  Невинных много, говорят".
  
  Еще пир долго продолжался.
  Доволен каждый им остался.
  
   Глава шестая
  
  Пришел на агору Лисид.
  Идет под крышей длинной стои.
  Какой внутри ее был вид,
  Сказать, наверно, вкратце стоит.
  Идут колонны чередой.
  Стена - напротив. Ряд большой
  Окон, дверей в ней - это лавки.
  Толпятся люди, но без давки:
  Купить желают что-нибудь -
  Еду, одежду или в путь
  Далекий деньги взять кредитом,
  С процентом, правда, и сердитым.
  Во дверь одну вошел Лисид
  И вот - на складе за прилавком.
  "Привет, Семел! - он говорит. -
  Тому, кто верит крупным ставкам,
  Всегда Гермес благоволит".
  (Бог Гермес считался покровите-лем купцов и любых коммерче-ских предприятий. - П. Г.).
  "Нет, не всегда", - купец ответил,
  И не был взор Семела светел -
  Совсем не радостно взглянул.
  "Ссуди мне деньги под проценты -
  Тогда получишь дивиденды
  И весь кредит вернешь". Вздохнул
  Купец и молвил: "Нет, не верю
  И лучше будь поближе к двери -
  Еще ни разу не вернул".
  "Но разве я тебя надул?
  Со мною не был ты в пролете
  И мы всегда с тобой в расчете.
  Товар ты разве не продал
  В хозяйство царское? Кто дал
  Тебе протекцию? Все ладно
  Так получилось ведь". "Ну,
   ладно, -
  Торговец мягче поглядел, -
  Какая сумма?" "Два таланта".
  "Ого, - присвистнул чуть Семел. -
  Поможешь вот в чем. С Аталанты
  Привез хорошее зерно.
  Еще не продано оно.
  И есть бычков большое стадо.
  Устроишь встречу мне с кем надо".
  "Доволен будешь ты вполне -
  Окупишь все, причем вдвойне.
  (Аталанта - остров в Средиземном Море. - П. Г.).
  
  На что же деньги столь большие
  Лисид потратил? Но какие
  Он делал траты, нам о том
  Не все известно. Кой о чем
  Уже сказать, однако, можно:
  Понять не так уж это сложно,
  Ввиду имея то, что он
  Был очень сильно устремлен
  Добиться тысячника званья,
  Сейчас прикладывал старанья
  Алкида в споре превзойти.
  Но быть героя впереди?
  Куда Лисиду до такого?
  Способен был он для другого -
  Искать обходные пути,
  Чтоб к цели хитростью прийти.
  Из всех бойцов метопонтийских
  Он нанял лучших в свой отряд
  И даже несколько ливийских,
  Чему особенно был рад -
  Они из Африки прибыли
  И даже лучше лучших были.
  Привлек деньгами он солдат.
  Бойцов лохаги отдавали
  (Хоть с неохотой отпускали,
  На время, правда) потому,
  Что в радость делали тому,
  Кто был царя любимчик главный,
  К тому ж еще для них, для всех,
  Приятный парень очень славный,
  Душа их воинских утех.
  Лисида сотня состояла
  Теперь из сотен двух людей
  И мощь такую представляла
  Она собою, что сильней
  Была других всех в рати здешней.
  Должна б и действовать успешней.
  Но вышло все наоборот -
  В бою попала в окруженье.
  Спешит на помощь Клеомброт
  С своею сотней, но и тот
  Попал в такое ж положенье.
  Принес отрядам тем спасенье
  С своею сотнею Алкид:
  Врага уверенно теснит
  И в этом месте побеждает,
  Что ход сражения решает.
  Противник в спешке отступил
  И поле брани уступил,
  А после мира запросил.
  
  С победой новой возвратился
  Фесей с дружиною своей,
  И снова город веселился,
  И дым от жертвенных огней
  От храма Ареса струился
  С его кровавых алтарей.
  
  Никто не мог иметь сомненья,
  Что в споре доблести Алкид
  Гораздо лучше, чем Лисид,
  Достоин больше назначенья
  На должность тысячника. Он
  В него и был произведен.
  
  Живет Алкид с своей семьею
  В той части города, живут
  Где лишь богатые и тут
  Шикарный дом у них с большою
  Прислугой рабскою. Ни в чем
  Нужды не знают и в другом.
  Не только щедрая оплата
  Фесеем воинских трудов
  Была в богатых тех палатах,
  Но также то, что для бойцов
  Бывало в древности в обычье -
  Звалось победною добычей.
  
  Однажды вечером домой
  Шагал со службы наш герой.
  Уж были улицы безлюдны,
  Закрыты ставни всех окон,
  В стенах, идущих с двух сторон.
  В щелях иных виднелся скудный
  Светильников вечерний свет,
  Служивших людям давних лет.
  Шаги в тиши пустынной гулки.
  И вот уже он в переулке,
  Где дом стоит его большой.
  И тут вдруг слышит за собой
  Шаги чужие. Обернулся
  И видит крупных пять мужей
  И блеск холодный их мечей.
  Хоть храбрым был, но ужаснулся,
  Поскольку был мгновенно он
  Бойцами теми окружен.
  Но в полном был вооруженье -
  В доспехах, даже со щитом
  И смог поэтому с врагом
  Успешно биться в окруженье.
  Разит он их. Уж пятый пал.
  Еще живой. Алкид сказал:
  "Ты кто такой? Зачем напали?"
  Тот начал что-то бормотать,
  Но как-то дергаться, дрожать
  Его конечности вдруг стали,
  И рот, скривившийся, застыл.
  Теперь и этот мертвым был -
  Добычей скоро будет тлена.
  Поднялся наш герой с колена
  И видит: вдруг из-за угла
  Выходит странник тот ужасный,
  Ему таинственно-опасный.
  Фигура страшная ушла
  Опять за угол очень скоро.
  "Так вот кто вражьего напора
  Виновник этого", - Алкид
  Подумал сразу, но стоит
  Как в землю вросший, хоть
   стремленье
  Догнать в нем яростно кипит.
  Но с большей силой столкновенье
  С загробным выходцем страшит.
  
  Лисид никак не мог смириться
  Своей душою гордой с тем,
  Что спор проигран. Все ярится.
  Себя утешить он стремится
  И честь спасти свою, но чем?
  Победой в спорте: не случайно
  Эллинов славный дивный мир
  Спортивным был необычайно -
  Для них ристанья были пир.
  Лисид борец был превосходный,
  С большою силою природной.
  К тому ж еще немало сил
  Борьбой, работаю развил.
  (Древнегреческие борцы развива-ли силу преимущественно, рабо-тая заступом. - П. Г.).
  Пришел в палестру, когда много
  В ней было атлетов и тех,
  Кто вел беседы чинно, строго,
  Пленяя умной речью всех.
  (В галереях палестры и гимнасия часто вели беседы ученые мужи,
  выступали поэты. - П. Г.).
  На спарринг вызвал он Алкида,
  А чтоб была его обида
  При этом очень велика,
  Воскликнул громко свысока:
  "Тебя, отпущенник и гнида,
  Сейчас я брошу, как щенка,
  Чтоб ты не очень зазнавался,
  Что славный, лучший хилиарх -
  Валяясь здесь, в моих ногах,
  Сейчас же вспомнишь, что
   поднялся
  Из самых-самых ты низов -
  Из грязных недр среды рабов!"
  Немало вызвал удивленья
  У многих выпадом таким -
  Палестра не для оскорбленья.
  Но больше странен был другим
  Лисида вызов - тоном злым
  И тем, что был высокомерен.
  В своей победе он уверен
  Над тем, кто здесь непобедим.
  Какой Алкид борец не знает -
  Сюда не ходит же совсем,
  В палестру эту. А зачем?
  Царя палестру посещает,
  Средь самых важных там людей
  Себя телесно упражняет:
  В его партнерах сам Фесей.
  Конечно, вызов принимает
  Алкид Лисида. Вот они
  Среди площадки уж одни.
  Борцы им место уступают,
  Толпою голые стоят
  Вблизи изящных колоннад,
  Что всю площадку обступают.
  ("Толпою голые стоят" - в палест-ре
  борцы и боксеры упражнялись об-наженными. - П. Г.).
  Схватились атлеты. Мгновенье -
  Лисид подмятый уж лежит
  И это явно пораженье.
  Нещадно давит, жмет Алкид -
  Победу силою твердит.
  Лисид палестру покидает
  В большом смущении. Сильней
  Алкида-выскочку желает
  Повергнуть в прах в глазах людей.
  Теперь пришла ему идея
  Осилить мощного злодея
  Не в этой долбанной борьбе,
  Где тот столь сильным оказался,
  А он, Лисид, - лишь так себе.
  Как раньше он не догадался?
  Есть вид борьбы совсем другой.
  Зовется он кулачный бой.
  Его же ведь, Лисида, руки
  Длиннее чем у этой суки,
  Что в боксе есть всего важней -
  Алкида будет он сильней.
  Нужна, конечно, подготовка,
  Чтоб хлестко бить и метко-ловко,
  Уметь удары отбивать,
  Как можно меньше пропускать.
  Он будет этому учиться.
  Когда же форму обретет,
  Тогда с Алкидом и сразится
  И точно выскочку побьет.
  Лисид, довольный, представляет,
  Как он Алкида повергает
  Умело, ловко на песок
  И как палестру восхищают
  Его нырок, его подскок,
  Затем удар, разящий с ног,
  И как его все поздравляют.
  (Площадку палестры, как и гим-насия, усыпали песком. - П. Г.).
  
  Почти пять месяцев Лисид
  Усердно боксом занимался.
  Заметим, что не зря старался:
  Уже могуче он разит,
  Легко парирует удары.
  Доволен им наставник старый,
  Первейший в прошлом здесь боец.
  "Ну все, Алкид, тебе конец, -
  Лисид уж мыслит, торжествуя, -
  Теперь держись - тебя убью я!"
  Когда себя готовым счел
  Он в полной мере, вновь пришел
  В палестру ту же. Та же сцена -
  Для схватки яростной арена,
  И те же зрители кругом,
  Которых множество причем.
  Опять Лисид высокомерен.
  Стоит вблизи него Алкид.
  Имеет он смущенный вид.
  И правда, несколько растерян:
  В своей победе не уверен,
  Застигнут вызовом врасплох -
  Считает, что он в боксе плох.
  Но биться все-таки намерен -
  Не может вызов не принять,
  Не любит боя избегать.
  Один боксер, его приятель,
  Известный в городе ваятель,
  Ему ремни свои дает.
  На руки их мотает тот.
  Вначале левый, после правый
  Кулак обмотан, защищен.
  Алкид почувствовал, что бравый
  Боксерский вид имеет он.
  Слуга дает ремни Лисиду.
  На руки тот их намотал,
  Грозней Алкида ставши с виду.
  Любому трепет он внушал
  Теперь своими кулаками,
  Точнее, страшными ремнями:
  На них железо и свинец
  Нашиты бляшечками были.
  Они, как будто говорили,
  Что ждет противника конец.
  (На боксерские или, как их называ-ли, боевые ремни разрешалось нашивать металлические бляшки.
  Разящий эффект усиливала также
  тяжесть бычьей кожи, из которой такие ремни изготовлялись. - П. Г.).
  Не все боксерские приемы
  Герою нашему знакомы.
  Иные знает потому,
  Что был отцом учен всему.
  Алкид поднялся на носочки,
  Откинул голову назад,
  Подальше от ударной точки.
  Поднявши, в качестве преград
  Скрестил он руки перед нею
  И бить готов точней, сильнее.
  Лисид в такой же стойке стал.
  На вид еще грознее стал.
  (Здесь дается точное описание стойки античных боксеров, кото-рая также, как и техника боксиро-вания, значительно отличалась от современной. - П. Г.).
  Они сошлись, и бой начался.
  Алкид вначале не старался
  Достать Лисида кулаком:
  Все время помнил он о том,
  Что можно сильно ранить руки
  О бляшки вражеских ремней,
  Тогда терпеть придется муки.
  А тот все бил и бил, злодей.
  Алекид держался ловко дале.
  Ладони точно подставлял -
  Удары в них лишь попадали, -
  А сам момент удобный ждал.
  И он настал. Устали руки
  Лисида вес ремней держать.
  Его ослабли джебы, крюки.
  Все ниже руки опускал,
  Себя ж все больше открывал.
  И вдруг - удар, и распластался,
  Лежит длиннющий на песке
  В далеком дальнем далеке.
  Уже казалось, там остался.
  Но все ж приходит он в себя,
  А значит, с жизнью не расстался.
  При помощи раба поднялся.
  Его невольно торопя,
  Он, им поддержанный, убрался
  Скорее из палестры вон,
  Опять жестоко посрамлен.
  
  Сильнее стало в нем желанье
  Алкида в чем-то победить -
  В каком угодно состязанье
  Суметь его опередить.
  Но ясно, что не силовое
  Оно должно быть. А какое?
  Какой избрать спортивный вид?
  Об этом думает Лисид.
  Конечно, бег: уж в нем сильнее
  Алкида будет - у него
  Намного ноги ведь длиннее,
  А это здесь главней всего.
  Когда он в школе обучался,
  То только тем и выделялся
  Среди других учеников,
  Что лучшим был из бегунов.
  И ныне бегает частенько,
  Как всякий греческий атлет.
  Желанья бегать много нет.
  Теперь же будет он стараться
  Серьезно этим заниматься -
  Подолгу бегать каждый день,
  Прогнав свою подальше лень.
  
  Лисид три месяца трудился,
  Причем немалого добился:
  Уже отличный он бегун -
  Бежит не хуже, чем скакун.
  А тут и Игры состоялись,
  И он на них вдруг победил.
  И им кругом все восхищались,
  А сам безмерно счастлив был.
  Ему бы тут угомониться,
  Свою гордыню усмирить,
  Но хочет далее стремиться
  Алкида в чем-то победить.
  Герой наш тоже состязался
  И стал первейшим средь борцов.
  Поскольку спор их состоялся
  Позднее, чем у бегунов
  На целый день, Лисид прекрасно
  Успел, конечно, отдохнуть,
  А наш герой едва ли чуть.
  Лисид воскликнул громогласно,
  Что как атлет его сильней.
  Докажет это с ним в забеге -
  Оленя будет он быстрей,
  А тот, как раб с дерьмом в телеге.
  "Ну ты, однако, молодец! -
  Заметил кто-то. - Состязаться
  Нашел с кем в беге - он борец.
  А ты попробуй с ним подраться!"
  Алкид нисколько не смущен.
  Дает согласье сразу он:
  "Могу ли бега я бояться,
  Когда люблю так пентатлон?"
  (Пентатлон - древнегреческое пя-тиборье, состоящее из бега, пла-вания, метания диска, борьбы, со-стязания в колесничном беге. - П. Г.).
  И принял вызов. Сразу стали
  Вдвоем у стартовой черты,
  Сигнал положенный им дали,
  И вот в порыве быстроты
  Уже их ноги замелькали.
  Они в минуту совершат
  Свои движенья многократно.
  Куда стремительно спешат?
  До светлой меты и обратно.
  На них все зрители глядят.
  Они на склонах гор сидят,
  Точней, холмов, что подступают
  К тропе, и с нею представляют
  Собой эллинский стадион.
  Лисид бежал упруго, статно.
  До меты мчался впереди.
  Но вот уже бегут обратно,
  И он все дальше позади.
  Толпа шумит уже азартно.
  Победно финиш пересек
  Алкид, герой наш. Но как мог?
  Ведь он боролся лишь недавно,
  Причем турнир закончил славно.
  Но всех легко он победил -
  Сберег своих немало сил.
  На играх был распорядитель
  Традиций города ревнитель -
  Архонт Левкон. Он слово взял
  И вот что зрителям сказал:
  "Теперь мы знаем, что сильнее
  Алкид Лисида как бегун -
  Его намного он быстрее.
  К тому же тот еще хвастун,
  Дерзнул с усталым состязаться.
  За то наказан был судьбой.
  Теперь вердикт узнайте мой.
  Не будет больше он считаться
  У нас первейшим бегуном:
  С него я звание снимаю -
  Его Алкиду присуждаю,
  Которого вторым венком
  Лавровым ныне награждаю".
  
  Лисид к себе понуро в дом
  Идет опять в большой досаде.
  Чего же он старался ради?
  Чтоб вновь с позором и стыдом
  Ухмылки видеть всех кругом?
  
  Вело обычные ученья
  Фесея войско за стеной
  Высокой мощной городской:
  Вникало в трудность построенья
  Фаланги - как ряды равнять,
  Как их смыкать и размыкать,
  Как плотным строем наступать,
  И, если надо, всею ратью
  В каре немедленно ставать
  И как в порядке отступать.
  Но вот закончены занятья
  И дан приказ всем разойтись.
  Расходятся солдаты скоро,
  Но главам сотен без разбора
  Ошибок их не обойтись.
  Они подходят группой всею
  С большим волнением к Фесею.
  Ругает крепко он одних
  И хвалит ласково других.
  Когда закончил, то к Алкиду
  Лисид приблизился, свою
  Еще лелеявший обиду.
  Уже другую колею
  Придумал тот для отомщенья
  Ее и чести утвержденья.
  Себя готовил он к тому
  С большим усердьем - вот к чему.
  Лисид сказал нарочно громко,
  Вниманье чтобы всех привлечь,
  Спеша из ножен меч извлечь
  (Заметим, что с тупою кромкой).
  "Болтают многие, что ты
  Мечом всех лучше нас владеешь?!
  Не слышал большой ерунды
  Я, между прочим: не умеешь
  Такое сделать, вот смотри
  И, если сможешь, повтори".
  И стал жонглировать он ловко
  С изящной легкостью мечом,
  Вертясь и прыгая причем.
  Нужна большая подготовка,
  Чтоб это выполнить суметь,
  К тому ж способности иметь.
  Алкид такое представленье
  Видал на агоре не раз:
  Жонглер, подобных трюков асс,
  Играл мечом там при скопленье
  Десятков зрителей, а те
  Кричали: "Браво!" в восхищенье.
  Других взяло так изумленье,
  Что были в полной немоте.
  Лисид как раз и обучался
  У этого артиста. Он
  Часами каждый день старался,
  За что и был вознагражден:
  Мечом работал филигранно,
  И всех потряс он несказанно.
  Свои закончивши финты,
  Сказал Алкиду: "Ну, а ты?"
  Герой наш только улыбнулся -
  Учился разве он тому?
  Лисид довольно ухмыльнулся:
  "Не принял вызов потому,
  Что быть обыгранным боишься,
  А, значит, ты уж проиграл.
  Со мною спорить не годишься,
  Когда клинок я в руки взял.
  Закончил спор ты наш с позором!"
  На всех, кто рядом здесь стоит,
  Лисид веселым гордым взором
  Весьма значительно глядит.
  Они, хотя его хвалили,
  Но то, что в споре взял он верх,
  Согласье с тем не подтвердили.
  У многих вызвал только смех.
  
  Однажды шел между домами
  Алкид по улице домой
  Опять вечернюю порой,
  И вдруг какими-то бойцами
  Был снова быстро окружен.
  "Ну все, конец мне!" - понял он,
  Напавших восемь насчитавши и Биться с ними уж начавши.
  Двоих мгновенно поразил,
  Но сам удары получил -
  Один в живот, другие в спину.
  Ни ранен все же, ни убит.
  Тому вы поняли причину -
  Бронею бронзовой покрыт,
  С которой он не расставался,
  Поскольку встречи опасался
  Опять с ватагою лихой:
  Был страх, как видим, не пустой.
  Увидел мельком за бойцами
  И их мерцавшими мечами
  Алкид вдруг странника того,
  Боялся сильно так кого.
  "Вот он-то их и направляет, -
  В мозгу мгновенно пронеслось, -
  Затем за мной и наблюдает.
  За что ко мне такая злость?"
  Но вдруг увидел с удивленьем,
  Что тот свой сбросил капюшон,
  Мечом уже вооружен
  И стал рубить с остервененьем
  Напавших, будто бы взбешен.
  "Неужто он мне помогает?!" -
  Герой наш в мыслях восклицает.
  Врага два в спину сражены.
  Мгновенно трое оглянулись,
  Сейчас же драться повернулись,
  Но были так устрашены,
  Что уж в дали едва видны.
  Противник здесь один остался.
  На меч Алкида вмиг попался.
  Лежит в крови на мостовой -
  Уже уходит в мир иной.
  Лицо того, кто в обороне
  Помог ему, Алкид хотел
  Скорей увидеть - не успел:
  Уже опять тот в капюшоне
  Своем огромном, а и так
  Мешает видеть очень мрак.
  Теперь видна лишь половина
  Лица сквозь тьму густую чуть -
  Как будто челюсть или тина -
  Едва оформленная муть.
  Алкид испытывает жуть.
  Еще он больше ужаснулся,
  Когда к нему тот повернулся
  Плащом покрытою спиной,
  Велев ему: "На месте стой!
  Алкид, не надо, не старайся
  Увидеть лик ужасный мой.
  Со мной сближаться опасайся.
  Идти не вздумай ты за мной".
  Сказавши это, он отсюда
  Пошел, и, двигался покуда,
  Еще не скрывшись за углом,
  Алкид стоял немым столбом.
  Узнал, узнал он голос грубый,
  Узнал походку. Оттого
  Застыл язык, застыли губы.
  Пронзило холодом всего.
  Отца он видел своего.
  Хороший, значит, этот странник,
  Не сил каких-то злых посланник.
  И даже он его отец.
  Так кто ж виновен наконец
  В нежданных этих нападеньях
  И этих страшных столкновеньях?
  Не тот ли, кто убийц все слал,
  Когда, живя с Лепидом вместе
  В одном, другом и третьем месте,
  Алкид жизнь только познавал.
  
  Герой наш выше все и выше
  По лестнице служебной шел.
  И вот добрался уж до крыши -
  Царя доверие обрел
  Такое даже, что к особе
  Его приближен был, особой
  Был чести удостоен им -
  Его за воинскую славу
  Стратегом сделал тот своим,
  И мы заметим, что по праву.
  Еще ни разу никому
  Фесей не вверил полководство -
  Не дал с собою в войске сходство.
  Решился все же почему?
  Всего скорее потому,
  Что был душою склонен больше,
  Чем к битвам, к праздности
   большой,
  Хотел как можно быть с ней
   дольше
  И меньше с войском и войной.
  Заметим то, что, как ни странно,
  Стратегов многие тираны
  Имели, но всегда таких,
  Кому безмерно доверяли.
  Их очень строго выбирали
  Среди соратников своих.
  Фесей был тоже осторожен,
  Но он уверился не раз,
  Что этот тысячник как раз
  Всех прочих более надежен.
  Об этом также говорил
  Начальник страшной стражи
   тайной,
  Который, как мы знаем, был
  Царю помощник неслучайный.
  Алкид, конечно, был из тех,
  За кем следил он больше всех.
  Характер знал и поведенье,
  Стремленье к верности и, что
  Способен он за возвышенье
  Еще вернее быть раз в сто.
  Решенье не было ошибкой -
  Герой наш это доказал:
  Престол Фесея очень шибко,
  А с ним и город защищал.
  Стратега он большое дело
  Освоил быстро и легко.
  Расширил полиса пределы
  Довольно даже далеко -
  Искусным был и не бездарным:
  Никто не мог перед ударным
  Его напором устоять -
  Громила всех Алкида рать.
  
  Всегда Дорида провожала
  Супруга с плачем на войну.
  Ребенка на руках держала.
  Алкид, в объятья взяв жену,
  Ее старался успокоить,
  На веру в лучшее настроить.
  И счастья их не описать,
  Когда встречались те опять.
  
  Фесей умел быть благодарным -
  Ему он щедро так платил,
  Что много раз озолотил.
  Алкид узнал вознагражденья
  Другого рода - прославленья,
  Почтенье даже от царя:
  Старался, стало быть, не зря.
  Всегда Алкида царь с собою
  По руку правую сажал,
  Когда с ним трапезной гульбою
  Себя роскошной ублажал.
  Случилось как-то, потянуло
  На пире сильным сквозняком -
  Пошел дождь шумный за окном.
  Оттуда сыростью пахнуло.
  Рукой заботливой плащом
  Слуга накрыл царя скорее.
  Ругнув вполголоса Борея,
  Вполне довольствуясь одной
  Плаща большою стороной,
  Накрыл Алкида царь другой.
  (Борей - бог северного ветра в греческой мифологии. Назывался также фракийским ветром. - П. Г.).
  Никто из свиты всей придворной
  Заботы ласковой такой,
  Причем, заметим, не притворной,
  Сподоблен был Алкид какой,
  Стратег прославленный и воин,
  Ни разу не был удостоен.
  
  Теперь не очень нападенья
  Врагов таинственных Алкид
  Боится - взвод сопровожденья
  С ним ходит вместе - грозный вид.
  
  В иных сановниках придворных,
  В интригах очень уж проворных,
  Большую зависть вызывал
  Успешный этот генерал.
  Любовь царя к нему старались
  Поменьше сделать, для чего
  На злые хитрости пускались -
  Подставить как-нибудь пытались
  Иль лгать монарху на него.
  Фесей, нрав знавший
   приближенных,
  Плутов отъявленных, прожжен-ных,
  Не очень верил подлецам.
  Но сам Алкид своим врагам
  Хороший очень дал подарок,
  Пьянчужке будто сотню чарок.
  В ту пору сильно возросла
  Любовь народная к архонту,
  Хотя, как знаем, Метопонту
  Его власть мало что дала,
  Была поскольку номинальна:
  Всего-то лишь осуществлял
  В спортивных играх награжденья
  И жертв с жрецами приношенья
  Богам различным совершал.
  Но было все-таки большое
  Архонту право здесь дано -
  Из важных прав всего одно,
  Заметить надобно, такое,
  Что многих стоило оно -
  Сбирать народные собранья,
  Но тщетны были ожиданья,
  Что царь позволит то решить,
  Что может ценным очень быть.
  Не стал лишать метопонтийца
  Народного собранья царь -
  Лишать традиций не годится,
  Заложенных дедами встарь.
  Но лишь неважные вопросы
  Решать на них он дозволял
  И демократии некросы
  В другом живить не допускал.
  В растущей здесь любви народной
  К архонту просто так нашло
  Себя стремление к свободной
  Прекрасной жизни, что ушло.
  Фесей решил, что популярность
  Лакона слишком велика
  И что не есть ли солидарность
  Она таких, кого пока
  Боязнь и держит от восстанья,
  Но в них достаточно желанья
  С престола прочь его прогнать,
  Кто может все-таки восстать.
  Архонта должность упраздняет,
  Его ж, Лакона, самого,
  Большой опале подвергает,
  Хотя, заметим, у того
  Отсутствует настрой бунтарский.
  Акрополь, двор покинул царский,
  Куда ему закрыли дверь,
  И в Нижнем Городе теперь
  Живет в обычном здесь квартале
  Среди сограждан он простых,
  Найдя сочувствие у них.
  Друзья Лакона все предали,
  За исключеньем одного:
  Опять вы точно угадали -
  Алкида, верно, да, его -
  Продолжил с другом он сношенья.
  От прочих шли лишь поношенья.
  Его нередко навещал,
  В себе замкнуться не давал,
  Порой деньгами помогал.
  Враги Алкида поспешили
  Царю об этом сообщить:
  Они свой шанс не упустили
  Его любимца сокрушить.
  Фесей ужасно разозлился.
  Алкид разжалован им был -
  Аж до десятника спустился.
  Еще и рад, что не казнен.
  И в Нижний Город возвратился.
  Живет в простом квартале он.
  
   Глава седьмая
  
  Случилось вот что: во владенья
  Фесея мощное вошло
  Самнитов войско. Начало
  Захваты их и разграбленья.
  С своей дружиною большой
  Фесей им двинулся навстречу.
  Идет, расправив грозно плечи,
  Фаланга эллинов. Другой
  Могучий движется к ней строй -
  Квадраты в шахматном порядке:
  Квадраты эти не отрядки -
  Отряды в сотен пять бойцов,
  За медью сомкнутых щитов.
  Уже приблизились самниты
  И копья начали кидать.
  Они как раз тем знамениты,
  Что могут сильно их метать -
  С щитом и панцирь пробивает
  Копье, как пущенный снаряд.
  И их разящий страшный град
  В фаланге многих убивает.
  Ее расстроен каждый ряд.
  Квадраты врезались в фалангу,
  Ломают греков центр и фланги.
  Разрушен полностью их строй.
  Бежит фесеева дружина,
  Хотя не вся - где наш герой,
  Совсем другая там картина -
  Идет отчаянный здесь бой.
  Вокруг него бойцы сплотились,
  Еще стратега помня в нем,
  И с прежней доблестью все би-лись.
  Бессилен враг был в месте том.
  Самниты, видя наносимый
  Сплоченной группой той урон,
  Что здесь Алкид непобедимый
  Дерется, битвой упоен,
  Невольно греков пропустили,
  И вышли те отсюда вон
  И так, как будто победили.
  
  Героя нашего опять
  Фесей, как надо, награждает
  И вновь стратегом назначает -
  Державу надо же спасать.
  Ему тот сделал предложенье
  Архонта должность возродить,
  На пост Лакона возвратить.
  Сказал при этом: "Пораженье
  Твоя дружина понесла,
  Солдат из прежнего числа
  Осталось мало. Ополченье
  Сбирать придется потому
  И надо дух поднять ему".
  Фесей, подумав, согласился.
  Лакон в акрополь возвратился.
  Воспрянул радостно народ.
  
  Собралось быстро ополченье.
  Стратег Алкид его ведет.
  Опять с самнитами сраженье
  С жестокой яростью идет.
  Но нет уже нисколько сходства
  С сраженьем прошлым -
   превосходства
  Метанья не дали врагам:
  Фаланга греков расстоянье,
  Что нужно было для метанья,
  Работу дав своим ногам,
  Промчалась мигом - приказанье
  Алкид такое дал бойцам.
  Ужасным был, необоримым
  Удар фаланги на бегу.
  Квадратов строй он смял врагу,
  Которого был тот любимым.
  Уже самниты сметены.
  Их греки гонят из страны.
  Война теперь - в самнитском крае.
  Стратег талантливый Алкид
  И здесь противников громит
  Легко, как будто бы играя.
  У тех же город лишь один.
  Стоит средь гор, среди долин.
  Сюда сбежались все самниты,
  Что были греками разбиты,
  А также местный мирный люд
  В надежде, что они найдут
  Спасенье в крепких стенах тут.
  Герой наш начал их осаду:
  Зачем высоты штурмовать,
  Напрасно воинов терять,
  Когда могучую преграду
  Возможно голодом сломать.
  Но вот Фесей не хочет ждать,
  С посланцем шлет он повеленье
  Самнитов город штурмом взять.
  Непросто это нетерпенье -
  Уменьшить хочет так Фесей
  Алкида в войске популярность.
  И то желание сильней
  Намного в нем, чем благодарность.
  Не смог добиться он того:
  Алкид ослушался его -
  Продолжил все-таки осаду.
  
  Прошло деньков уж сорок кряду.
  Самниты вылазки порой
  Иль днем, иль ночью совершают
  И много в них бойцов теряют.
  Алкид взял пленного в одной,
  Последней самой. Тот признался,
  Что голод в городе такой,
  Что выход лишь один остался -
  Врагу сдаваться, и спешит
  Царю послать гонца Алкид
  С известием о скорой сдаче
  Столицы вражеской, но он,
  Хотя, конечно, рад удаче,
  Однако больше уязвлен
  Уже почти победы новой
  Того, завидовал кому.
  К тому же был теперь к нему
  Надменный, хитрый и суровый -
  Читатель знает почему.
  На подлые поступки рьяный
  Ему подставою решил
  Удар нанесть. Душевной раной
  Его он щедро наградил.
  Алкида с должности смещает
  За то, что, дескать, долго ждет,
  Все штурмом город не берет.
  Стратегом новым назначает
  Лисида и дает приказ
  На приступ не идти как раз.
  С момента этого проходит
  Всего лишь день, как сдался уж
  Самнитский город и выходит,
  Что взял его не славный муж,
  А он, Лисид, начальник новый.
  Самниты приняли оковы,
  Хотя не ясно лучше что -
  Погибель или в рабстве горе.
  
  Сюда Фесей приехал вскоре -
  Делить добычу, пировать,
  Бойцам по чести воздавать.
  На пире больше восславляет
  Из всех Лисида, говоря,
  Что он командовал не зря,
  Что, дескать, главная заслуга
  Его в победе, что Алкид
  Справлялся с делом очень туго,
  А как стратегом стал Лисид,
  Дала победу сразу Ника -
  Она поистине велика.
  (Ника - богиня победы в мифоло-гии древних греков. - П. Г.).
  Героя нашего вернул
  Фесей на должность хилиарха,
  Сместив несмелого Гиппарха,
  Ничем который не блеснул.
  Набрал он вместо ополченья,
  Что в край родимый отослал,
  Солдат немало: их нанял
  В Элладе царь для прохожденья
  В стране самнитской службы - он
  Войной был так обогащен,
  Что мог себе позволить это.
  Отряда главным стал Лисид.
  К нему приставлен для совета
  Воитель, что был знаменит,
  Хороший тысячник, бывалый.
  Хитрец был тоже тот немалый.
  Эленом звался молодец,
  Подлец такой же, но храбрец.
  
  В алкидских сотнях ополченье
  Сменилось тоже. Обученья
  Не нужно много - велики
  У новоприбывших уменья -
  В делах войны не новички.
  Фесей Алкиду порученье
  Дает в горах врагов искать,
  Что все ведут сопротивленье,
  И их нещадно добивать
  Иль к сдаче в рабство принуждать.
  
  Прошло полгода. В край
   самнитский
  Нежданно римляне вошли,
  Стремятся вглубь чужой земли,
  Имея умысел бандитский
  Обычный свой - завоевать
  Страну, добычи больше взять.
  Но нет у эллинов желанья
  Пришельцам грозным уступать.
  Фесей велит завоеванья
  Своей дружине отстоять.
  
  Сошлись два войска средь долины.
  Солдаты римлян, как эллины,
  В гребнистых шлемах: весь доспех
  На каждом точно, как у тех.
  У них такое ж построенье,
  Фаланга - просто загляденье:
  Такие ровные ряды
  Идут, сомкнув свои щиты.
  (Позднее и способ построения войска, и форма шлемов будут за-имствованы римлянами у самни-тов. -
  П. Г.).
  А раньше было совещанье
  В шатре Лисида: вместе с ним
  Больших начальников собранье
  Решало сделать бой каким.
  Дано Алкиду приказанье
  Крепчайший лагерь римлян взять,
  Пока сражаться будет рать.
  "Ступай туда с своим отрядом, -
  Лисид сказал. - Я так решил".
  "Однако он совсем не рядом, -
  Герой наш сразу возразил. -
  Идти открыто нам придется -
  Готовы будут встретить нас.
  Совсем неумный твой приказ
  И нам бедою обернется.
  Да мы до туда не дойдем,
  Напрасно только пропадем:
  Ударят нам и в тыл, и фланги
  Солдаты римлян из фаланги.
  К тому же лагерь брать зачем?
  Уж если римлян одолеем,
  Тогда имуществом их всем,
  И этим тоже завладеем.
  К тому ж еще - и ров, и вал.
  Брать лагерь - надо много силы.
  Мои ж сейчас довольно хилы -
  Бойцов я много потерял,
  Пока самнитов добивал,
  Которые в горах скрывались
  И нам еще сопротивлялись".
  "Не дам нисколько я людей -
  Они в фаланге, здесь, нужней", -
  Лисид обрезал резко, грубо
  И сжав при этом злобно губы.
  Потом сказал: "Ну все, пора",
  И все выходят из шатра.
  
  Построил воинов отдельно
  Алкид от войска в стороне.
  Его те ждали не бездельно -
  Готовы были все вполне.
  Ведет за холм их. Впечатленье
  Такое было, будто там
  Отряд резервный, подкрепленье
  Фаланги греческой рядам
  Стоять, мол, будет в ожиданье.
  Алкид в горах отряд ведет
  С большою скрытностью в обход
  Долины этой. Расстоянье
  Прошли немалое и вот
  На лагерь римлян вдруг напали
  С другой, не с южной стороны,
  Где их совсем не ожидали.
  Эллины быстры и сильны -
  Промчались ров, на вал взлетели,
  С наскока тын преодолели,
  Убили сразу часовых
  (Да здесь немного было их).
  Когорта лагерь охраняла.
  Ее всю паника объяла.
  (Когорта - войсковая единица римлян, равная пятистам воинов - П. Г).
  Эллины римлян всюду бьют,
  Прийти в себя им не дают.
  Везде мечи тех настигают.
  Квиритов греки побеждают.
  Победа полная была -
  Когорта вся здесь полегла.
  Труба сигнальная играет -
  Алкид отряд свой собирает.
  На месте сходок собрался.
  Осмотр пришедших начался.
  Алкид скорей узнать желает
  Потери были каковы,
  Довольный, быстро понимает,
  Что все его бойцы живы.
  (Место сходок - большая площад-ка в римском лагере перед палат-кой консула. - П. Г).
  
  А в это время продолжали
  Фаланги обе ярый бой
  И друг на друга напирали
  С огромной мощью удалой.
  Ни той, однако, ни другой
  Почти что час не удавалось
  Врагов разрушить крепкий строй -
  Ничья никак не подавалась.
  Но римской вдруг ударил в тыл
  Отряд стремительный Алкида -
  Сраженья он исход решил.
  Случалась римлянам обида
  В борьбе с противником не раз
  И вот случилась и сейчас.
  Фаланга сделалась толпою
  И прочь стремительной стопою
  Бежит от греческих мечей,
  Теряя множество людей.
  Была поистине блестящей
  Победа эта, но кто был
  Ее виновник настоящий,
  Венка, похвал не заслужил -
  Лисид все лавры получил,
  Причем такие, о которых
  Стратег не всякий мог мечтать,
  Ведь римлян, на победу скорых,
  Случалось редко побеждать.
  
  Приехав в Самнию, великий
  Любимцу пир Фесей задал.
  Под плеск ладоней громкий, клики
  В руке с канфаром он сказал
  О том, что в сильном восхищенье
  От славных подвигов его
  И что имеет сожаленье
  Сейчас большое оттого,
  Что раньше, мол, в нем не увидел
  Талант военный и обидел,
  Ему Алкида предпочтя,
  Того достойнее сочтя.
  
  Уехал царь. Продолжил править
  Его провинцией Лисид.
  Опасность новая грозит.
  Теперь уже идет с востока:
  Тревожат варвары жестоко.
  Границу края защищать -
  Набеги умбров отражать
  Отряд Алкида шлет наместник.
  Оттуда новости все вестник
  Приносит добрые всегда -
  Одних побед там череда.
  Но хоть успешны все сраженья,
  Нужны отряду подкрепленья -
  Несет же все-таки урон.
  Герой наш просит пополненья,
  И ради этого сам он
  К Лисиду ездить принужден.
  С большою радостью тот сразу
  Дает ему одни отказы.
  Алкид тому пенял на то:
  "Да мне еще хотя бы сто.
  В моем отряде половины
  От тысячи и этой нет.
  Элен, который где латины
  Стоит, имеет, не секрет,
  Почти две тысячи, спокойны
  Хотя соседи там - от них
  Бывают очень редко войны,
  Совсем не так, как от моих.
  А умбры прут всегда большою
  Сплоченной яростной толпою".
  С ухмылкой слушает Лисид
  И с наглым видом утверждает,
  Что войска там вполне хватает.
  Так с чувством сладостным он
   мстит
  Ему за прежние обиды
  (Бывают же на свете гниды):
  Его опасностью губя,
  Вредить имеет он стремленье.
  Рядов отряда пополненье
  Берет герой наш на себя.
  Победно кончивши сраженье,
  Добро трофейное имел.
  Себе и воинам не смел
  Забрать все это - слал немало
  В казну наместника. Оно,
  Свое там время поджидало,
  Пока другое поступало
  С доходов разных. Заодно
  Потом с ним в город отправлялось,
  В котором в праздности своей
  Беспечно царствовал Фесей.
  Все это строго соблюдалось.
  Но наш герой нарушил тот
  Страны финансовый обычай:
  Теперь военную добычу
  В казну совсем не отдает.
  Зато нанял до пятисот
  Солдат отряду в подкрепленье.
  На нем все их обеспеченье.
  Отряд теперь числом такой,
  Своим названием какой.
  Сильнее стал он ощутимо,
  И умбры поняли, что здесь
  Совсем для них непроходимо -
  На греков лучше тут не лезь.
  Со злобной радостью со всею
  Лисид послал донос Фесею
  О том, что тысячник Алкид
  Большой ущерб ему чинит -
  Себе добычу забирает,
  В казну совсем не отчисляет.
  К Алкиду прибыл человек,
  Царя посланник, постараться
  Во всем на месте разобраться.
  То был ученый честный грек.
  В проблему вник он досконально
  И сделал вывод - виноват
  Лисид, наместник, изначально.
  Алкид под стражу не был взят.
  Домой уехал дознаватель,
  Потерь финансовых искатель.
  
  А вскоре умбры вновь войной
  Пошли сюда, на край самнитов,
  Что стал провинцией большой
  Тогда страны метопонтитов.
  Однако место обошли,
  Где был Алкид с своим отрядом,
  Таясь в ночи, отнюдь не рядом,
  А много северней, вдали.
  О том лазутчики узнали,
  Ему скорее передали.
  Сейчас же тысячу поднял,
  Повел ее средь рощ и скал,
  Стремясь настичь отряд вторже-нья.
  И вот нагнали арьергард
  И с ним затеяли сраженье.
  Но слишком быстрый утром старт
  И очень быстрое движенье
  В пути отняли столько сил,
  Что враг едва их не разбил.
  Но все ж в порядке отступили.
  А умбры скоро схоронили
  Своих убитых и затем
  За войском главным поспешили.
  Эллины медленно меж тем
  Огню погибших предавали.
  Бойцов немало потеряли.
  Для греков павших погрести
  И жертвы в честь их принести,
  Почтить их тризною в печали -
  Важней забота есть едва ли?
  Три дня на это все ушло,
  А меньше просто не могло:
  Имели многие раненье,
  Устали сильно все, а дров
  Так много надо для костров,
  Когда такое погребенье.
  И было мало топоров.
  Обряды кончили все эти,
  Когда уж день кончался третий.
  Как раз в то время прискакал
  Гонец Элена, рассказал,
  Что было с умбрами сраженье.
  Разбиты греки и спасенье
  В столице Самния нашли.
  Туда все умбры подошли
  И город взяли в окруженье.
  Пока на приступ не идут -
  Осаду, видимо, ведут.
  Элен велит соединиться
  С его отрядом и сразиться
  С ордой пришедшей сообща,
  Пробить осаду, как праща
  Ядром кирасу пробивает,
  Когда в цель точно попадает.
  Алкид поднял отряд в поход,
  Его и ночь, и день ведет.
  Отряда два соединились -
  В большую силу превратились:
  Элен с границы подошел,
  С собой две тысячи привел,
  Почти семь сотен у Алкида,
  Хотя потрепанного вида.
  
  С дороги дали отдохнуть
  Солдатам оба командира,
  Поскольку был их труден путь.
  Бивак солдатам, как квартира.
  Удобств немного, но зато
  Здесь сны приятнее раз в сто.
  Но вот труба поет побудку,
  И все уже через минутку
  Стоят с оружием в строю,
  Чтоб лямку вновь тянуть свою.
  Ведут два опытных стратега,
  Что думать могут головой,
  По меркам греков полк большой.
  Его не будет с поля бега:
  Бежит не он - бежит другой,
  Кто в этот край пришел с войной.
  Оно так скоро и случилось -
  Осилить умбров получилось.
  Осада с города снята.
  Мятется в панике орда,
  Бежит в родимые пределы,
  Побита сильно, но за дело.
  Опять пожаловал Фесей
  Хвалить героев и друзей,
  Делить добычу и награды.
  Ему, конечно, в войске рады.
  Герой наш снова обойден
  Вниманьем добрым, будто он
  Сражался очень даже плохо,
  Хотя, заметим, - лучше всех
  И главный им добыт успех.
  Опять стал жертвою подвоха:
  Лисид Фесею говорит,
  Что был он умбрами разбит
  По той причине, что вторженья
  Алкид не смог ничуть сдержать,
  А должен был Элену дать
  К нему успеть для подкрепленья.
  Элен все это подтвердил,
  Алкида тоже он винил.
  Питал по-прежнему враждебность
  К герою нашему Фесей,
  И он испытывал потребность
  Его поранить побольней.
  Не вникнув в суть тех обвинений,
  В капкан которых тот попал,
  И смысл ответных объяснений,
  Монарх Алкида приказал
  Разжаловать и очень сильно,
  Ну просто даже семемильно.
  И так десятником тот стал.
  
  А время шло. Не собирались
  Самниты власть терпеть чужих,
  И, как эллины ни старались
  Держать в покорности всех их,
  Собравшись с силами, восстали,
  Разбив, захватчиков прогнали.
  Хотели в Грецию войти,
  Что звали римляне Великой,
  Италии сумевшей дикой
  К культуре славной путь найти,
  Но вспомнили урок, который
  Стратег Алкид им преподал,
  Что мощно, на победу скорый,
  Вторженье войск их покарал.
  (Великой Грецией называлась об-ширная территория на юге Аппе-нинского полуострова, где распо-ложилась часть итальянских грече-ских колоний, и действительно та-кое название этому краю дали римляне. - П. Г.).
  Самниты правильно решили
  Судьбу свою не искушать -
  Отхлынули на север вспять
  И мирно, счастливо зажили
  В прекрасной Самнии опять.
  
  В Великой Греции державу,
  Создал которую Алкид,
  Когда стяжал большую славу,
  За что был долго не забыт,
  Не смог сберечь непопулярный
  В народе царь, неблагодарный.
  Не смог помочь ему Лисид,
  Не смог Элен, хоть не бездарный.
  Как раз в ту пору стал Тарент
  Входить в свою былую силу,
  А это важный аргумент
  Тогда в политику вносило.
  Его тиран не мог момент
  Такой удачный, когда главный
  Соперник стал совсем бесславный,
  Побитый сильно, упустить -
  Сумел Фесея оттеснить
  В границы полиса былого,
  Заметим, вовсе небольшого.
  
  Сановников богатых пять,
  Весьма расстроенного вида,
  Собрались в доме у Лисида,
  Не с тем, чтоб только пировать.
  И чем-то каждый озабочен.
  Не в радость даже им вино,
  И даже девушки - не очень:
  Настолько горе их сильно.
  Известно им, что царь Алкида
  Стратегом сделать хочет вновь.
  Такая это им обида,
  Что даже стынет в жилах кровь.
  Лахет сказал: "Опять бы надо
  Его попробовать убить.
  О, если он не будет жить,
  Какая будет нам награда!"
  Лисид сообщникам сказал:
  "Три раза я уже старался -
  К нему наймитов подсылал,
  Но он, проклятый, так сражался,
  Что каждый раз их побеждал".
  "В четвертый раз тогда пошли ты,
  Но только более числом, -
  Промолвил тучный Аспорком, -
  В притонах есть всегда бандиты -
  Владеть умеют все мечом",
  "Прекрасно знаю я о том -
  Убийц я там и нанимаю.
  И это сделать вновь желаю -
  Никто, однако, не идет:
  Они же темный все народ.
  Меж ними слух прошел нелепый,
  Что дух могучий и свирепый
  Алкиду прошлый раз помог,
  Подземный, может даже, бог.
  Когда родилось опасенье
  Во мне по поводу того,
  Что вновь пойдет на повышенье,
  Стремлюсь опять убить его".
  Лахет советует: "Но ты же
  Главнейший в армии у нас,
  Из всех в стране к Фесею ближе.
  Что стоит дать тебе приказ
  Своим бывалым подчиненным,
  В засадах хитрых умудренным,
  Алкида где-то подстеречь
  И пусть сразит мерзавца меч".
  "А то бы я не догадался,
  Когда бы ты не подсказал, -
  Лисид с усмешкою сказал. -
  Хотел так сделать. Удержался
  Все ж от желания того -
  Солдаты любят все его.
  А вдруг откажутся, и кто-то
  Потом сболтнет кому-то что-то.
  Фесей узнает. Оттого
  Придет он в ярость, ведь питает
  Сейчас надежду на того -
  Алкида смерти не желает".
  Лахет промолвил: "Я имею
  Одну хорошую идею.
  Живет в Марселе Клитофонт,
  Товарищ мой, гостеприимец.
  Он в этом городе архонт,
  Его властитель и любимец.
  Десятнику Алкиду ты
  Вели, Лисид, письмо доставить.
  Ему поможет нам отправить
  Гонца в тот мир, где должен быть:
  В посланье этом просьба будет
  Его принесшего убить.
  Уверен, друг мой не забудет
  Что надо точно совершить.
  Не будет это ему сложно,
  Поскольку с тем, кто из краев
  Прибыл чужих, все сделать можно.
  К тому же скажет кто таков
  Письмо принесший - из врагов.
  Велит Алкида взять под стражу.
  Убьют в темнице без суда.
  Никто потом не спросит даже
  Исчез явившийся куда".
  (Пусть читатель не считает, что ав-тор заимствовал для использова-ния в сюжете подобный способ устранения нежелательных лиц у драматурга Уильяма Шекспира. Еще за две тысячи лет до него этот способ описан афинским истори-ком Фукидидом в книге "Пелопо-несские войны". Использование исторических первоисточников не является плагиатом. - П. Г.).
  По нраву это предложенье
  Пришлось собранью подлецов.
  У них поднялось настроенье,
  И все они без лишних слов
  Его охотно поддержали.
  Так было сделать решено.
  Опять им в радость сразу стали
  Девицы, флейта и вино.
  
  Глава восьмая
  
  Взрывая, пеня моря волны,
  Корабль купца идет вперед.
  Товаром трюмы его полны,
  Придет которым свой черед,
  Когда в Марсель корабль прибу-дет,
  И там его хозяин сбудет -
  Для этой цели и плывет.
  Алкид стоит у борта судна,
  Вбирает взглядом дивный вид,
  Такой, что просто чувствам чудно.
  Синеет море, и бежит
  Туманный берег италийский.
  К плывущим он надежно близкий.
  (Древние мореходы редко отва-живались уходить далеко в откры-тое
  море, как правило, плавали вдоль берега. - П. Г.
  В те времена еще не было пасса-жирских кораблей. Их роль играли торговые суда, на которых любой желающий мог за определенную плату совершить плавание по мо-рю. - П. Г.).
  Умело правит кормчий путь -
  Успеет рифы обогнуть.
  Местами берег каменистый,
  Обрывист где-то и высок,
  А где-то низкий, и песок
  На нем, блестя, белеет чистый.
  А там, за берега чертой,
  Синеют горные громады,
  Дивя могучей красотой.
  По ним стекают водопады.
  Видны скопления домов
  Не столь уж крупных городов,
  В кругу их стен, квадратных башен;
  В полях - домишки хуторов,
  Крестьяне на участках пашен,
  Стада скотины меж садов.
  Видны местами группы пиний,
  Нередко - храмы у дорог:
  Их внутренних и внешних линий
  Изящен вид и стройно-строг.
  Прибоя пенистые волны
  Рыбацкие качают челны.
  На них фигурки рыбаков
  То быстро движутся, то вяло.
  Людей на береге немало,
  Купить готовых их улов,
  Свести чтоб в город на продажу, -
  Стоят, как будто бы на страже.
  
  С Алкидом рядом у борта -
  Его попутчики, беседу
  Ведут обычную: туда
  Зачем, мол, в город этот еду,
  И что там будет - маята
  Иль все пройдет без затрудненья,
  Как жертв сулили приношенья:
  Любой приносит их, когда
  Собрался ехать хоть куда.
  Алкид не чувствует волненья,
  Про легкость помня порученья -
  Письмо всего лишь передать
  И можно путь назад держать.
  Он телом чувствует тот свиток,
  Что внутрь плаща его подшит
  Стежками крепких тонких ниток:
  От всех он глаз надежно скрыт.
  Известно нашему герою,
  Что важна миссия его,
  И сердце гордо в нем порою
  Приятно бьется оттого,
  Что столь ответственное дело
  Исполнить вверено ему:
  Начальство больше никому
  Его доверить не хотело.
  
  Корабль этрусский выплыл вдруг
  Из-за большой скалы прибрежной.
  На здешнем судне неизбежный
  Объял почти что всех испуг:
  Суда тирренов боевые,
  А этот был как раз такой,
  Нередко действия такие
  Творили давней той порой,
  Что это прямо был разбой.
  (Тиррены - второе название этрус-ков. Нередко их боевые корабли,
  как, впрочем, и греческие,
  занимались на море раз-
  боем. - П. Г).
  И видно сразу, что стремится
  Корабль, и правда, их догнать -
  Со всею скоростью к ним мчится.
  "Никак не сможем мы удрать,
  Пускай товар весь даже сбросим:
  У нас всего-то весел восемь -
  У них не менее двухсот, -
  Сказал купец и мореход, -
  А значит, нам придется драться.
  Скорей давай вооружаться".
  Из трюма вынесли щиты,
  Мечи и копья, даже дроты.
  Хотя занятием тщеты
  Сейчас казались все заботы
  В попытке дать врагам отпор:
  Возможен разве с теми спор,
  Которых больше в раз пятнадцать?
  И все ж решили греки драться.
  Триера мчится мощно к ним,
  И ход ее неумолим.
  Корабль тирренский уже рядом.
  Гоплиты тусков всем отрядом
  Столпились грозно у борта,
  И это та как раз черта,
  Что мир от боя отделяет,
  Врагам сойтись не позволяет.
  Один по-гречески кричит
  (Акцент в словах его звучит):
  "Сдавайтесь, эллины, покуда
  Еще мы милостивы к вам,
  А то, когда мы будем там,
  Где вы стоите, только чудо
  Спасти вас сможет. Но, когда
  Сдаются нам, то мы всегда
  Таких живыми оставляем
  И только в рабство обращаем!"
  (Туски - еще одно название этрус-ков. - Гордеев П. А.).
  От греков брань летит в ответ
  И даже - дротик, как привет.
  Этруски крючьями хватают
  Умело борт их корабля,
  Кладут мостки, перебегают
  Легко, как будто бы земля
  Под их ногами, к грекам смело.
  Теперь мечей и копий дело.
  Раздались крики, лязг и звон,
  И смерть грозит со всех сторон.
  Алкид сразил двоих гоплитов
  Довольно быстро. Видит вдруг,
  Что лишь враги одни вокруг -
  Своих не видит средь бандитов.
  Противник третий им убит,
  Затем четвертого разит
  Ударом точным прямо в шею.
  Но хоть сражался наш герой
  Со всей проворностью своею,
  Не мог опасность за спиной
  Никак отбить и пал сраженный,
  Во тьму, как будто погруженный.
  
  Скользя в крови обильной, те,
  Что судно греков захватили,
  К бортам убитых их тащили,
  Чтоб, как земле, предать воде.
  А раненых, связавши, клали
  На нижней палубе рядком.
  Они кричали и стонали.
  Алкид пришел в себя, влеком
  К борту. Поскольку очень больно
  Ему вдруг стало, сразу стон
  Издал мучительный невольно.
  На спину был повернут он.
  В момент решающий и жуткий
  Алкид увидел над собой
  Тирренов лица. В промежутке
  Между нащечников, любой
  Имел которые обычный
  Убор военный головной,
  Известный ныне как античный,
  Глядели каждого глаза:
  Была в них смертная гроза.
  Но мягче сразу они стали.
  Увидев, что Алкид живой,
  Его враги перевязали
  И даже пить немного дали.
  Потом к плененным отнесли.
  Его таким плохим нашли,
  Что даже связывать не стали.
  Своих убитых погребли
  В воде тиррены тоже, только
  Обряды дедов соблюли,
  Неточно, правда, а насколько
  Корабль позволить мог. Потом
  Подплыли к берегу и судна
  На сушу оба всем гуртом
  Втащили, хоть и было трудно.
  Себе устроили здесь пир.
  А завтра, в славную погоду,
  Суда спустили вновь на воду.
  Корабль эллинский на буксир
  Тиррены взяли и поплыли.
  Под вечер в порт один прибыли,
  Без стен и башен крепостных,
  Хотя бы вовсе небольших.
  Всего здесь несколько строений,
  Различных форм и назначений,
  Матросов много и купцов,
  Но больше грузчиков-рабов,
  Которых труд здесь очень нужен.
  Корабль эллинский уж разгружен.
  Товар хозяина-купца,
  Теперь, к несчастью, мертвеца,
  Уже в телегах. К перевозке
  Готовят пленников. Одних
  Сажают в клетки, а таких,
  Кто тяжко ранен, словно доски
  Кладут с товаром на повозки.
  Среди последних - наш герой.
  Он без сознанья, чуть живой.
  
  Очнулся в камере он темной
  И вспомнил снова, что пленен,
  Едва и жизни не лишен.
  Довольно долго в неуемной
  Тоске лежал и вспоминал,
  Что в эти дни вдруг испытал.
  Как будто еле мрак стал светел,
  Стенная кладка из камней
  Рельефней сделалась, видней -
  Глаза освоились. Заметил
  Лежащих рядом с ним людей,
  Тягчайше раненых, похоже,
  На грани жизни, смерти тоже.
  Шаги послышались, и вот
  В узилище открылся вход.
  Сюда проникло много света.
  В хламидах люди к ним вошли.
  Еду и воду принесли.
  (Хламида - простейший род древ-негреческой одежды, распростра-ненный также в эллинизирован-ных странах, таких, например, как Этрурия, о чем свидетельствует дошедшая до нас настенная живо-пись. Хламида представляла собой ткань, свешивающуюся с плеч спе-реди и сзади, порой едва прикры-вавшая наготу. Носили хламиду, как правило, бедняки, рабы, сол-даты. - Гордеев. П. А.).
  Лежащих с ложечки кормили,
  Как будто маленьких детей.
  С такой заботой и поили.
  Потом ушли, но десять дней
  Кормить, поить их продолжали -
  За жизнь цепляться помогали,
  Но выжил только наш герой,
  Поскольку сильный был такой.
  Его теперь переместили
  В другую камеру, где были
  Мужчины те заключены,
  Чьи раны не были сильны,
  От них оправиться сумели
  Иль их и вовсе не имели.
  ...Алкида с ними из тюрьмы
  На свет однажды вдруг выводят.
  Они на улицу выходят,
  Страдальцы тяжкой полутьмы.
  Вокруг туманным взором водят,
  Сияньем дня ослеплены.
  И все душою, как ни странно,
  Почти что счастливо пьяны:
  Смотреть на мир они вольны.
  Ведет их улицей охрана,
  Что схожа с греческой весьма.
  Стоят невзрачные дома.
  Немало ходят здесь прохожих,
  В одеждах с греческими схожих.
  Видна за крышами гора -
  Встает над городом могуче.
  Вверху акрополь там, на круче.
  А здесь, внизу, есть агора
  (Эллины звали так все это,
  А как этруски - нет ответа
  Науки, хоть она трудов
  Вложила много в тайну слов,
  Однако все скрывают лета).
  На рынке тоже здесь ряды
  Навесов, лавок, груд товара -
  Трудов работников плоды,
  Быки, бычки, овец отара.
  Сюда плененных привели.
  Они в уныние пришли,
  Поскольку знали - для продажи,
  Как этот самый скот, что даже
  Стоял поблизости. Кричать
  Глашатай стал - людей сзывать.
  А рядом с ним стоял с ухмылкой,
  Довольный, как обжора с вилкой,
  Пират-купец, хозяин тех,
  Кого продать поставил - всех.
  Легко товар идет - добыча
  Разбоем взятая, обычно
  Не стоит дорого: ее
  Любой уж видит, как свое.
  Ведут осмотр бесцеремонно:
  И мышцы щупают и в рот
  Пихают пальцы - зубы - код
  К разгадке возраста. Законно
  Любое действие к рабу,
  Любая наглость не табу.
  Героя нашего желают
  Тиррены многие купить.
  Они расстроенно вздыхают,
  Узнавши цену. Уступить
  Торговца просят ну хоть сколько,
  Но: "Нет" звучит в ответ всем
   только -
  Не зря ж последние все дни
  Его кормил бобовой кашей,
  Чтоб выглядел могуче, краше:
  Сложен, как статуя - взгляни.
  В одном же муже нет смущенья.
  Он деньги сразу отсчитал,
  Причем совсем без сожаленья.
  Алкида этот муж забрал.
  С ним были слуги, все с мечами,
  В кирасах, шлемах, как бойцы,
  С руками крепкими, ногами,
  Как будто мощными столбами -
  На вид все трое молодцы.
  Они пошли почти что строем.
  Алкид шагал под их конвоем.
  
  Его те люди привели
  К какому-то большому дому, -
  На вид как будто бы такому,
  Что, как тюрьма, - и с ним вошли.
  Ведут по темным коридорам.
  Опять он в карцере и пусть
  В другом, светлей в котором,
  Но давит также сердце грусть.
  Теперь Алкиду ноги, руки
  Решились все же развязать,
  Веревку с них тугую снять,
  Избавили от долгой муки
  Ее все время ощущать
  И руки за спиной держать.
  Ушли отсюда незнакомцы,
  Лихой Этрурии питомцы,
  Его оставив одного.
  А он подумал: для чего
  Его купили? Чтоб в темнице
  Сырой заставить вновь томиться?
  Смириться вынужден с судьбой,
  Раз он несчастный уж такой.
  Тоски немного поубыло,
  Когда вошел к нему слуга -
  Еду принес, а в миске было
  Немало каши. И рука
  Его другая держит плошку,
  А в ней вино и не немножко.
  Алкид поел и выпил. Свет,
  Что льется в мелкое окошко
  (Считай, которого и нет)
  Ему уж кажется веселым,
  А жизни ход не столь тяжелым.
  Прилег на шкуру он в углу,
  Воловью, прямо на полу.
  Заснул и сразу же проснулся,
  Как показалось, а очнулся
  От сна, поскольку услыхал,
  Что дверь открылась. Входят двое
  Могучих стражников. Родное
  Ему один из них сказал
  Эллинских слов вдруг сочетанье:
  "Вставай - пойдешь ты на
   ристанье".
  Хотя в словах звучал акцент -
  Сказал не эллин их - момент
  Для грека все же был приятный
  В наставшей жизни столь
   отвратной.
  Во двор тюрьмы сопровожден.
  И что же здесь увидел он?
  Мужчины с мощными плечами
  И с торсами такими ж бой
  Вели древесными мечами
  Друг с другом, грозные собой.
  Ходил меж ними бородатый,
  С копной волос седых богатой,
  В тунике синей рослый муж,
  На вид других был больше дюж.
  Давал при этом замечанья,
  Одних бранил, других хвалил.
  "Учитель это фехтованья", -
  Алкид легко сообразил.
  Идет учебное сраженье.
  Проводит мастер обученье
  Бойцов, понял Алкид каких.
  И понял, что товарищ их,
  А если быть точней, противник -
  Отряда смертников призывник.
  И стало ясно, что тюрьма,
  Попал в которую, есть школа
  Таких бойцов, что кутерьма
  Событий жизни, частокола
  Несчастий злобных, череда
  Решений Мойр ввели туда
  Его, где нет совсем спасенья,
  Где есть лишь жизней приношенья
  Без счету в жертву Ате злой.
  Что нет надежды никакой
  Семью увидеть, дом родной.
  (Ата - богиня смерти у древних греков. - П. Г.
  Мойры - богини судьбы у древних греков. - П. Г.).
  Теперь он стал артистом сцены,
  Но не обычной, где игрой
  Жизнь заменяют, а арены,
  Где драма подлинная - бой.
  (Гладиаторские бои были распро-странены у этрусков еще задолго до того, как во 2 веке до н. э. были переняты римлянами. Часто они имели поминальный характер, т.к. посвящались какому-либо усоп-шему знатному этруску. - П. Г.).
  
  Алкид стал быстро знаменитым
  Во всей Этрурии бойцом.
  Прекрасно будучи развитым
  Своим умеющим отцом,
  Соперника не знал ни в ком,
  Сам оставаясь не убитым.
  Уже прошел почти что год,
  Как он в Этрурии живет.
  
  Огромный цирк кипит народом,
  Этруск в котором каждый родом.
  Хотя и древний цирк, но он
  На наш похожий стадион.
  В рядах кричат все с сильным
   чувством,
  Со страстью глядя, как с искусством
  Атлетов мощный спор идет,
  К победе лучшего ведет.
  Уже закончены ристанья
  В метаньях, в беге и борьбе,
  Где взял сильнейший приз себе.
  Еще два вида состязанья
  Должны пройти здесь. Как они,
  Другие виды ни одни
  Такого страстного желанья
  Их видеть вызвать не могли -
  В сравненье с этими не шли.
  Теперь уж скоро состоится
  Заезд по цирку колесниц,
  Который вихрем здесь промчится
  Быстрее самых быстрых птиц.
  Потом в смертельных поединках
  Сойдутся воины-рабы,
  Что больше любо для толпы.
  Бои те видим на картинках
  На стенах камер, где гробы.
  (Изображения боев гладиаторов найдены на стенах камер этрус-ских гробниц. - П. Г.).
  Последней схватка состоится
  Сильнейших самых, где сразится
  Алкид с таким же, как и он, -
  Ничем не хуже галл Аврон.
  
  Звучит труба, и вылетают
  Упряжки сразу из ворот,
  Как будто ветер их несет.
  Коней возницы погоняют:
  Такая скорость колесниц,
  Что даже их не видно спиц.
  Арена цирка представляла
  Собой овал весьма большой,
  А трасса скачки пролегала
  Под мощной каменной стеной,
  Что всю арену отделяла
  От мест со зрительской толпой.
  Пока упряжки едут вместе,
  Одною группою, но вот -
  В пути их первый поворот.
  Одна кренится колесница,
  И наземь падает возница.
  Расшибся, судя по всему.
  Другие едут по нему.
  А кони прянули с испугом,
  Влекут убийственный свой груз,
  Скрепленный с ними тягой уз.
  Упряжки мчатся друг за другом.
  Второй сумели поворот
  Они пройти благополучно.
  Теперь опять несутся кучно.
  Упряжки все опередив,
  Одна затем ушла в отрыв.
  Столкнулись две на повороте.
  Возница тот, что управлял
  Одной из них, коням вскричал,
  Теряя хлыст: "Куда вы прете?!"
  И рядом с первым павшим пал.
  Его постигла та же участь,
  Но умер он, подольше мучась.
  Удар вдруг новый прозвучал.
  Опять случилось злое дело.
  Копыта бьют живое тело.
  И третий смерти не избег.
  Толпа ж, довольная, шумела,
  Как будто радостью кипела:
  Ее тем влек упряжек бег -
  Таков был древний человек.
  Теперь лидирует возница
  В тунике бело-голубой.
  Его кудрявый, с бородой,
  Догнать в погоне рьяной тщится:
  Их спор похож на ярый бой.
  Другие сильно поотстали.
  Они от них все дале, дале.
  И тот, который лидер был,
  В конце концов и победил.
  Бега закончились, и трупы
  С арены слуги унесли.
  По ней с приветствием прошли
  Артисты бранной мощной труппы.
  Весьма внушителен их ход,
  В суровых воинских уборах.
  Они вернулись в мрачный вход,
  Точней в одни из тех ворот,
  Упряжки мчались из которых.
  Одна выходит за другой
  Потом бойцов оттуда пары.
  Они, стремительны и яры,
  Ведут друг с другом смелый бой.
  И каждой схватки завершенье
  Всегда бывало лишь одно -
  Оружья в плоть проникновенье -
  Другого было не дано.
  Толпы же снова ликованье
  Неслось по цирку: кровь,
   страданье
  Чужие радовали, да -
  Такой был нрав людей тогда.
  Порой случалось, что сраженный,
  Хотя имел смертельный вид,
  Был тяжко ранен - не убит.
  Тогда лишь лекарь приглашенный
  Решал добить того иль нет,
  И, если был плохой ответ,
  Тогда являлся Демон Смерти,
  В его наряде человек,
  Таком, в котором людям черти
  В далекий чудились тот век.
  Древесный молот он большущий
  Держал несчастному на страх
  В своих безжалостных руках,
  Ударом мощным смерть несущий,
  Зато спасающий от мук.
  Ждала убитых всех свобода,
  Хотя особенного рода.
  Команда ловких быстрых слуг
  От трупов место очищала,
  А лужи крови посыпала
  Песком обильно, чтобы там
  Скольженья не было ногам.
  
  Настал момент, что с нетерпеньем
  И нервы колющим волненьем
  Ждала вся публика, когда
  Пришли два воина сюда.
  Один из них Алкидом звался
  (Бойцом сильнейшим он считался).
  Его противник галл Аврон
  Ничуть не меньше был силен,
  Как выше мы упоминали:
  Молва та шла с недавних пор,
  Хотя иные возражали.
  Сейчас решится этот спор.
  И бой начался между ними.
  Ужасным, зрелищным был он:
  Финтами ловкими, лихими
  В толпе был каждый восхищен,
  И спор их долго продолжался.
  Аврон был все же побежден -
  Упал, сраженный насмерть, он.
  Хотя стоящим оставался,
  Алкид весь кровью обливался
  И тоже пал, едва живой.
  К нему сейчас же врач подходит,
  Осмотр внимательно проводит.
  Потом качает головой,
  А это знак совсем плохой.
  Взгрустнулось очень всем,
   поверьте.
  Подходит сразу Демон Смерти:
  Не дрогнет мощная рука -
  Умело бьет наверняка.
  
  Глава девятая
  
  Алкид глаза открыл. В тумане
  Какой-то видит потолок
  Из крепких балок и досок.
  А рядом - муж. Его он ране
  Еще не видел. Не высок,
  Костист, плечист, в тунике красной.
  А взгляд внимательный и ясный.
  Ему вливает что-то в рот,
  А он невольно это пьет.
  И тут другого видит мужа.
  Настолько сильно поражен,
  Что тело все свое наттужа,
  Немного приподнялся он.
  Отца увидел он, Лепида.
  Причем обычного тот вида -
  Не труп ходячий, а живой.
  Алкид подумал: "В мир иной
  Попал я. Видимо, такие
  Здесь все, кто умер, - как живые".
  Герой наш слышит разговор
  Отца вот с этим незнакомцем,
  Таким же, как и он, питомцем
  Аида, где теням простор.
  Понять старается напрасно:
  Выходит, здесь язык другой,
  Хотя звучит он, как людской.
  Учиться надо - это ясно.
  Вернулась боль, но почему?
  Дробится все перед глазами,
  Темнеет: он, как будто в яме -
  Уходит в гибельную тьму.
  Но снова здесь и нету боли:
  Понятно, силы побороли
  Ее какие. Между тем
  Тумана, мрака нет совсем.
  Светло все в том же помещенье -
  И сразу лучше настроенье.
  А рядом, в красном, тот же муж.
  Его он с ложки кормит, поит.
  Алкид подумал: "Есть-то стоит,
  А то уж больно я не дюж".
  А где ж отец? Его не видно.
  Большим усильем слабых рук
  Привстал чуть-чуть, глядит вокруг.
  Лепида нет. Эх, как обидно.
  А он хотел скорей просить
  Отца за все его простить.
  Теперь попозже. Ну что ж, ладно.
  Немало то уже отрадно,
  Что он увидится с отцом
  И скажет сразу же о том,
  Что очень-очень сожалеет,
  Что сильно огорчал его,
  Что впредь послушным быть
   сумеет.
  Алкид так думал. Оттого
  Родилось теплое волненье.
  
  Мужчина в красном продолжал
  Героя нашего леченье,
  А также частое кормленье.
  Тот силы быстро возвращал.
  Уже вставал с постели дважды.
  К нему пришел сюда однажды
  Какой-то важный господин,
  В богатом платье. Видно, чин
  В загробном мире, здесь, имевший
  Среди покойников большой.
  Был очень смугл иль загоревший -
  От солнца сделался такой.
  Неужто здесь бывает зной?
  К Алкиду близко стоя статно,
  Ему он ласково кивнул,
  Сказал и тоже непонятно.
  Мужчина в красном встал и стул
  Ему подвинул, но обратно
  Его тот жестом усадил.
  О чем-то с ним поговорил,
  Потом ушел из помещенья.
  Такие стали посещенья
  Его почти что каждый день -
  Была радушна эта тень.
  
  Отца пока здесь не дождавшись,
  Сомненьям горестным
   поддавшись -
  А вдруг его он разлюбил -
  К тому ж снедаем любопытством,
  Герой наш верно рассудил,
  Что вряд ли то сочтут
   бесстыдством,
  Осмотрит если этот дом, -
  А может, встретится с отцом.
  Из спальни вышел и по дому
  Пошел, красивому, большому.
  Чеканка бронзы на дверях,
  Щиты повсюду на стенах,
  Бассейн с водою под квадратом
  Отверстья в крыше: как в богатом
  Этрусском доме все кругом -
  Не видит разницы ни в чем.
  Прислуги много здесь. С почтеньем
  К нему относится большим.
  По разным ходит помещеньям
  Герой наш тихо со смущеньем -
  Оно владеет сильно им.
  Осмотр закончил с огорченьем -
  Почти весь дом он обошел,
  Отца, однако, не нашел.
  Вернулся в комнату обратно
  Свою Алкид и лег опять.
  Хотя мягка постель, лежать
  Ему уже не так приятно:
  В уме идет все кувырком.
  Все кажется довольно странно.
  Отец в душе - живая рана,
  Но мысли не о нем одном -
  Еще о мире об ином,
  Точнее этом, ведь он в нем.
  Гермес, гонец Олимпа ходкий,
  Его совсем не провожал
  К Харону. Тот не доставлял
  Его на этот берег в лодке.
  Алкид и Стикса не видал.
  Судим он не был строгой тройкой,
  В сужденьях честных очень
   стойкой.
  (Гермес - одно из главных божеств в древнегреческой религии, по-кровитель купцов, ораторов, бок-серов, воров, вестник олимпий-ских богов. Считалось, что он со-провождает души умерших к реке Стикс и передает их Харону, пере-возящего их на своей лодке на дру-гой берег, в Царство Мертвых, ко-торое опоясывает эта река.
   Суд тройки - мифические суще-ства Минос, Эак, Радамант судили души, пребывающие в Аид в соот-ветствии с их поступками в земной жизни. - П. Г.).
  Попал в обычный дом, причем
  Похожий очень на этрусский.
  Так вот, наверно, дело в чем -
  Аид-то этот, видно, тусский.
  (Тусский - от слова туски. - П. Г.).
  "И правда, судя по всему,
  Меня тиррены окружают.
  Тогда понятно почему
  Мои слова не понимают,
  И я их речи не пойму.
  Но как же так? Тогда какою
  Сюда отец попал судьбою?
  Так это был совсем не он.
  И я ищу и жду напрасно.
  Тогда мой ум был воспален,
  И все казалось мне не ясно.
  Вот я и принял за него
  Этруска просто одного.
  О, как страдал я от раненья -
  Словами то не передать,
  Какие были ощущенья.
  Но разве может тень страдать?
  К тому же небо вон какое -
  Уж очень ярко-голубое.
  Хотелось бы взглянуть в окно -
  Увидеть он какого вида,
  Простор этрусского Аида.
  Почти под крышею окно.
  Но что же выйти мне мешает?
  Мне разве кто не разрешает?"
  Алкид порывисто встает
  И быстро к выходу идет.
  И вот выходит он из дома.
  И встал как вкопанный, глядит.
  Да это разве же Аид?!
  Да это все ему знакомо!
  Глазам не верящий Алкид
  Увидел холм огромный с плато.
  На нем - длиннющая стена,
  Любому городу, как латы,
  На случай, если вдруг война.
  (Этрусские города стояли на широ-ких плато огромных искусственных или природных холмов. - П. Г.).
  Над этим холмом возвышался
  Размером менее другой,
  И тоже с каменной стеной -
  За ней акрополь был большой.
  И все тонуло в дымке синей.
  И понял сразу наш герой,
  Что видит город он Тарквиний.
  Впервые видел этот вид,
  В повозке едучи Алкид,
  Опять закованный в оковы,
  Когда его хозяин новый
  В Тарквиний вез из славных Вей
  На радость публике своей.
  (Тарквиний - столица одного из одиннадцати этрусских царств, главного в их непрочном союзе, город, имеющий огромное духов-ное значение в этрусском мире. - П. Г.
  Вейи - один из самых крупных и могущественных этрусских горо-дов, в котором проживало пол-миллиона жителей. - П. Г.).
  Строений фермерских немало
  Вокруг холма того стояло.
  Была возделана земля:
  Желтели хлебом уж поля.
  И много было вилл в предместье.
  Надел у каждой был большой.
  И вот в одном таком поместье
  Стоит у виллы наш герой.
  "Так я не мертвый, а живой!" -
  Воскликнул с радостью огромной,
  С такой, что просто неуемной.
  Затем подумал: "Как же так?!"
  Ведь он же помнил ясно, как
  Его киянкой здоровенной
  Ударили и сильно так,
  Что умер смертью он мгновенной.
  Ему известно, что потом
  Никто уже не выживает -
  Злодей всех насмерть добивает:
  Таких могила только дом.
  
  Герой наш быстро поправлялся,
  Себя все лучше ощущал.
  Он здесь усиленно питался
  И даже тело упражнял
  В саду вблизи фасада виллы.
  И вот совсем вернул он силы -
  Бойцом могучим снова стал.
  Однако было в нем сомненье
  Еще по поводу того,
  Какое ныне положенье
  В этрусском обществе его -
  Все также раб он иль свободный?
  А если волю дали, то
  Его не держит здесь ничто,
  И должен он, эллин природный,
  К собратьям эллинам спешить,
  Чтоб вновь в родимом крае жить.
  Решил покинуть виллу тайно,
  Бежать отсюда: не случайно -
  А вдруг жестокая судьба
  Ему желает жизнь раба.
  Потом подумал: не похоже,
  Что он невольник здесь и все же
  Решил по-рабски не бежать -
  Того, кто добр, не обижать.
  Мечтой о доме просто бредит.
  Дождался он, когда приедет
  Сюда из города опять
  Хозяин виллы и явился
  К нему вдруг дерзко. Ухитрился
  Словами жестов объяснить,
  Что хочет он домой отбыть.
  Хозяин с грустью улыбнулся,
  Рукой его плеча коснулся.
  Потом с почтительным слугой
  Его отвел в один покой.
  Алкид увидел здесь доспехи,
  Искусно сделанные, не
  Для гладиаторской потехи,
  А настоящие вполне,
  Какие носят на войне:
  В таких в рядах фаланги строя
  Надежно можно устоять.
  Слуга на нашего героя
  Стал латы эти надевать.
  Велел хозяин в это время
  Слуге другому что-то. Тот
  Отсюда сразу же идет.
  Когда всего доспеха бремя
  Алкид держал уж на плечах,
  А также меч и щит в руках,
  Сюда слуга тот возвратился,
  Склонился, что-то им сказав.
  Хозяин к гостю обратился,
  Понятно жестом показав,
  Чтоб вслед за ним стопы направил.
  Герой наш этот дом оставил.
  И вот уже он во дворе
  Стоит на солнечной жаре.
  Коня прекрасного подводят,
  С уздой, попоною к нему.
  Глазами умно тот поводит,
  Как будто думая, кому
  Дадут сейчас его поводья.
  Хозяин дал Алкиду вдруг
  Кошель, наполненный деньгами.
  Алкид сказал: "Спасибо, друг,
  Тебе за все! Клянусь богами,
  Век буду помнить!" И потом
  Простился с ним. И уж верхом
  Дорогой знойной, пыльной скачет
  На юг, на юг, а это значит,
  Что едет он к себе домой,
  И снова спасся наш герой.
  
   Глава десятая
  
  И вот закончилась дорога.
  Уже стоит он у порога.
  Рукою трепетной кольцо
  Берет, стучит, и дверь открылась.
  Он видит милое лицо -
  Мечта несбыточная сбылась.
  ("Рукою трепетной кольцо..." -
  Имеется в виду бронзовое или медное кольцо, которое служило ручкой двери и которым можно было стучать в дверь. - П. Г).
  О, как счастлива встреча их,
  Супругов любящих, родных.
  Бегут ему навстречу дети,
  Кто им дороже всех на свете.
  Жена сказала вдруг: "У нас
  Живет прекрасный муж сейчас".
  Причем с загадочной улыбкой
  О том промолвила, и он
  Застыл, замолк, ошеломлен.
  Так, значит, было все ошибкой -
  Его не любит так она,
  Как в этом был всегда уверен -
  Ему Дорида не верна!
  Стерпеть такое не намерен -
  Того, кто смел здесь заменить
  Его, ждет страшная расправа!
  Но тут же думает: а право
  Имеет так он поступить?
  Дориде, может, сообщили,
  Что он погиб в сраженье или
  В неволе сгинул где- то: их
  Не очень долго ждут таких.
  "Богатства ты принес немало
  Домой, стратегом был когда,
  И после, как стряслась беда,
  Нам долго этого хватало, -
  Жена промолвила. - Потом
  Он был поддержкой нам во всем. -
  Дорида снова улыбнулась, -
  В мужском покое он лежит, -
  На дверь андрона оглянулась, -
  Он также там и ночью спит".
  Алкид порывисто спешит
  Туда в слепом негодованье.
  Сумеет ли сдержать желанье
  Разборку злую учинить,
  Ревнивый суд свой совершить?
  (Андрон - комната на мужской по-ловине древнегреческого дома, в которой хозяин встречал гостей и устраивал пиры. - П. Г.).
  Андрона дверь он открывает
  И на пороге в тот же миг,
  Глазам не веря, застывает,
  Едва сдержав невольный крик,
  Кого ж увидел он? На ложе
  В руке с канфаром, полулежа,
  Вино неспешно попивал
  Могучий муж, кого считал
  Уже давно жильцом Аида, -
  Увидел наш герой Лепида,
  Причем совсем не мертвеца,
  А жизни полного отца.
  Бывают ли желанней гости?
  Алкид бросается к нему,
  Забыв в момент о ярой злости,
  Схватил в объятия, сказал:
  "Как ты живым из мертвых стал?
  Твое лицо ужасным было.
  Теперь вид прежний возвратило".
  "Не знаешь просто ты о том,
  Что я и не был мертвецом:
  Сказать по правде, не случалось.
  Лицо же красил. Почему?
  Да роль играл - вот потому.
  Пришлось пойти на хитрость
   малость.
  А что мне делать оставалось?
  Нам надо было уходить,
  А ты нежданно заявляешь,
  Что там решил остаться жить.
  Меня и слушать не желаешь.
  В одну из тамошних гетер
  Влюбился так, что просто мер
  Других мне, мягче, не оставил
  И жестким быть меня заставил.
  Пустой могилы холм почтил
  Тогда, Алкид, ты возлияньем".
  "О, я тогда проникнут был
  Душевным сильным покаяньем.
  Спасибо, что меня страданьем
  Уму ты разуму учил.
  И нет ни чуть во мне обиды -
  А то не знал бы я Дориды".
  "Мой друг тебя в рабы продал.
  Однако не был лихоимцем -
  Мою он просьбу выполнял.
  Другим моим гостеприимцем
  Ты был тогда приобретен.
  Тебя сюда отправил он,
  Как я просил, к твоей невесте
  И в дом к завиднейшему тестю.
  Неужто, правда, за раба
  Отдал бы дочку? Пусть побочна
  Она ему, но знаю точно,
  Была ему весьма люба".
  "Зачем всегда в ужасном виде
  Являлся здесь мне и Дориде?"
  "Нельзя ходить мне здесь в
   другом -
  Врагов немало тут кругом.
  Ведь здесь как раз живут те люди,
  Что так искали нас с тобой,
  Посланцев чьих пришлось порой
  Мечом прокалывать мне груди.
  И кстати, больше, чем моя,
  Нужна, Алкид, им смерть твоя.
  Вначале шпики их не знали
  Какой ты внешности, потом,
  Когда нас вместе увидали,
  Вполне возможно, им сказали,
  Что мы с тобою сын с отцом.
  Но я хитрее их - рабом
  Тебя отправил в этот город,
  Врагу под нос, под самый ворот:
  Кому же мысль придет о том,
  Что это тот, кого так ищут?
  И зря вдали отсюда рыщут.
  Хотелось очень мне, Алкид,
  Тебе здесь все-таки открыться -
  Явить некрашеный свой вид,
  Однако я не мог решиться,
  Поскольку помнил, что всегда
  Ты очень уж словоохотлив
  И не бываешь никогда
  В словах своих о том заботлив,
  Чтоб то, что важно, не сболтнуть.
  Не раз поэтому нам в путь
  Пришлось с тобою отправляться,
  А мне с наймитами сражаться,
  Тебя от них чтоб защитить -
  Не дать врагам твоим убить".
  "Тобою шанс мне жить подарен.
  О, как, отец, я благодарен!
  Теперь уж я совсем другой -
  Держать язык умею свой.
  Поверь, не будет наша тайна
  Открыта мною где-нибудь,
  Не будет даже и случайно -
  Про длинный мой язык забудь".
  "Теперь не требую молчанья
  В вопросе этом от тебя.
  Мои, напротив, пожеланья -
  Ходи, везде о том трубя".
  "Тогда молчать не собираюсь,
  Не знаю только вот о чем".
  "Ну так узнай же. Я отцом
  Тебе, мой милый, не являюсь -
  А твой отец - законный царь,
  Страны вот этой государь.
  Законный ты его наследник.
  Фесей похитил твой престол,
  Стратон же был его посредник.
  Сюда вернуть ты трон пришел.
  Они тебя-то и искали -
  Убить наследника желали
  Законного. Однако им
  Не дал свершить злодейство это
  Кто был защитником твоим.
  И так что нет теперь секрета".
  Когда в себя сумел прийти
  Алкид, предельно изумленный,
  То только смог произнести:
  "О, я совсем ошеломленный".
  А после паузы сказал:
  "Царица, как-то я слыхал,
  Дала Фесея в малолетстве,
  Боясь держать его в соседстве
  От мужа хитрого тому,
  Кого вернее всех считала, -
  Стратону. Знаков дав ему
  Приметных ценных, наказала
  В поместье дальнем содержать
  И в строгой тайне воспитать".
  "Царю усопшему, царице
  Стратон, однако, изменил -
  Тебя он сыном подменил,
  На власть дерзнувши
   навостриться".
  "Что было после, когда в дом
  Они явились оба в царский
  Известно мне. Скажи о том,
  Как вдруг моим ты стал отцом
  И как вступил на путь бунтарский?"
  "Как предал вас подлец Стратон,
  Так был рабом обманут он,
  Одним из слуг его вернейших.
  С тобою, верно, мать дала
  Приметных несколько ценнейших
  Вещей каких-то. Из числа
  Их был кулон один бесценный,
  Красою просто несравненный.
  Другой такой же не найдет
  Никто на целом Белом Свете.
  Тебя нести и вещи эти
  Стратон тому рабу дает
  (А был по имени Вилот).
  Когда на бричке за спиною
  Стратона ехал, был шальною
  Охвачен мыслью - тот кулон
  В какой-то кустик бросил он,
  Не слыша совести протеста.
  Прекрасно то запомнил место.
  Не слушал совесть и Стратон,
  В сознанье чувствуя боренье.
  Когда приехали в именье,
  Вещицы той исчезновенье
  Заметить вовсе не сумел.
  Преступный план уж им владел.
  Вилоту он повелевает
  Тебя на пастбище снести,
  Где тот тебя и оставляет,
  Чтоб дать хозяев обрести
  Каких-нибудь иль смерть найти.
  Поскольку не было приметных
  С тобою знаков, то узнать
  Не мог никто, твоя кто мать.
  Тебя мог кто-то из бездетных
  Домой себе, как сына взять.
  И это тоже ведь бывает -
  Уж как судьба повелевает.
  (Описан довольно распространен-ный у древних греков случай. Ро-дители подобным образом избав-лялись от нежеланного новорож-денного, которого относили куда-либо и оставляли. Таких детей называли "покинутыми". Любой мог подобрать этого ребенка, что-бы сделать своим ребенком или рабом. Должно быть, чаще эти де-ти погибали. Рядом с ними часто оставляли какие-либо ценные ве-щи, которые называли "примет-ными знаками". По ним родители могли со временем отыскать ре-бенка, если эти вещи не продавал подобравший его человек. Можно сказать, что избавляясь подобным образом от нежеланного дитя, лю-ди как бы обманывали свою со-весть, ибо можно было относить решение судьбы ребенка за счет воли богов. В то же время прямое убийство ребенка считалось нече-стивым преступным поступком. - П. Г.).
  Потом Вилот находит куст,
  Боясь, что клад его уж пуст.
  Среди ветвей в траве порывшись,
  Не так уж много потрудившись,
  К своей он радости нашел
  Что хитрой подлостью обрел.
  На гордый шаг сменив походку,
  Всегда смиренную, пошел
  Скорей сбывать свою находку.
  Приходит сразу же ко мне:
  Мое именье было рядом,
  Немного вправо, в стороне,
  Где вверив жизнь свою отрадам
  Идилий сельских всей душой,
  Я жил беспечный, молодой.
  Когда увидел, вещь какую
  Купить Вилот мне предложил,
  Глазам не веря, я застыл
  И сразу понял, что такую
  Он где-то только мог украсть -
  Рабу легко так гнусно пасть.
  Назначил этому изделью
  Не столь большую цену он,
  И я сумел купить кулон.
  Однако же задался целью
  Узнать, как он попал к нему.
  Зову Вилота потому
  Продажу славную отметить.
  Спешит согласьем он ответить:
  Мечтать ли может раб о том,
  Что с ним свободный и богатый
  Возлечь захочет за столом.
  Довольно скоро он, поддатый,
  Не стойкий к крепкому вину,
  Сказал всю правду. "Ну и ну,..
  Каким сосед мой оказался,
  Какую взял душе вину,
  Какую подлость сделать взялся! -
  Подумал я. - Ну, погоди".
  Сказал Вилоту: "Отведи
  Меня к царевичу и столько
  Еще получишь, дал я сколько".
  Исполнить просьбу он был рад.
  И мы на горный склон уходим.
  Тебя, лежащего, находим
  Среди пасущихся там стад.
  С Вилотом здесь я рассчитался
  И после сразу же расстался.
  Тебя к себе домой принес,
  Точней, бежал с тобою кросс -
  Уже дышал ты еле-еле.
  Служанки очень помогли -
  Кормилицу найти сумели.
  Тебя мы выходить смогли".
  "Отец, спасибо, мой спаситель!"
  "Но был поступок добрый мой
  Не только вызван добротой:
  Смекнул, что стал я повелитель
  Мечты заманчивой большой -
  Весьма возвыситься судьбой,
  Почти что вровень встав с тобой,
  Царем законным Метапонта,
  Хотя и знал, что до того
  Еще мне, как до самого
  Идти, идти до горизонта.
  Три года жил ты у меня:
  Нормально рос и развивался.
  Все это время день от дня
  Я быть отцом твоим старался.
  Приятно было мне, когда
  Из уст твоих я слышал: "Папа".
  Твоею нянькою тогда
  Была моя рабыня Напа.
  Но вот на загородный дом,
  Где жили мы, Алкид, с тобою,
  Напали вдруг в часу ночном
  Бандиты яростной гурьбою.
  Со слугами им дал отпор.
  Однако вынужден был новой
  Начать жить жизнью с этих пор
  С тобой, скитальческой, суровой,
  Встречать не раз врагов напор.
  Один напавший, умирая,
  Сказал, что их послал Стратон,
  Тебя, меня убить желая
  Руками их. Я понял: он
  Каким-то образом дознался,
  Что мною ты, Алкид, спасен, -
  Вилот, должно быть, проболтался
  По-пьяне, видимо, дурак.
  Стратон вельможей был, с кото-рым
  Не мог тягаться я никак.
  Поэтому со временем и скорым
  Продал имущество, бежал
  С тобой. Конечно, Напу взял
  (Слегла однажды и не встала -
  Аида жительницею стала.
  Не раз я мамушек менял".
  "Но что ж не дал меня царице?
  Меня бы с радостью взяла,
  Ведь все же мать, как говорится".
  "Стратону же не зря дала
  Она ребенка - там ждала
  Тебя не меньшая опасность.
  Но чтобы большая была
  В моем поступке этом ясность,
  Признаюсь все-таки, что я
  Имел боязнь, что мать твоя
  Не мне захочет воспитанье
  Твое доверить и желанье
  Уже не выполню тогда
  К царю стать близким никогда.
  Пятнадцать лет с тобой скитались,
  И дни при этом приближались,
  Когда должны мы были спор
  Начать за трон, который вор
  Уже так долго занимает
  И гнусной властью попирает.
  И также ждали эти дни
  И к ним готовились они,
  Друзья мои здесь, в Метапонте:
  Помочь занять хотели трон те
  И сбросить подлого царя,
  Его правленья злого бремя.
  Но вышло так, что ждали зря -
  Когда как раз пришло то время,
  Когда бы действовать начать -
  Тебе законный трон отдать
  И мать обрадовать Гликеру,
  Влюбился глупо ты в гетеру.
  ...Но вот мне хитрость удалась -
  Сумел тебя сюда доставить.
  Хотел открыться уж, наставить
  На то, чтоб смело взял ты власть,
  Конечно, с нашею поддержкой.
  Но в каждом деле есть издержки,
  Нередко и ошибки есть.
  В вербовке твой ошибся тесть.
  Его схватили и пытали.
  Друзей сумел не выдать он.
  Затем жестоко был казнен.
  А мы ареста избежали,
  Кто был замешан в деле том,
  Что мне позволило потом
  На то надеяться, что все же
  Удастся план осуществить.
  Вначале было все похоже
  На то, что так тому и быть.
  Но стал стратегом ты нежданно
  И самым ревностным слугой
  Царя Фесея, как ни странно.
  Никто, наверное, другой
  Ему настолько не был верным.
  Холуем стал его примерным.
  И понял я, что смысла нет
  Тебе рассказывать секрет,
  Напротив, даже и опасно,
  И что мечтал, страдал напрасно.
  И я покинул край родной.
  И жил пять лет в стране чужой,
  Однако часто вспоминая
  Тебя со жгучею тоской.
  Вернулся все-таки, желая
  Опять увидится с тобой.
  Прибыв сюда, узнал вначале,
  Что ты давно живешь в опале,
  И был обрадован тому.
  Тебе понятно почему.
  Но был потом в большой печали,
  Когда узнал, Алкид, о том,
  Что ты с ушедшим кораблем
  Пропал совсем вдали без вести
  И нет тебя уже дней двести.
  Но вот к моей надежде вдруг
  Один сказал мне здешний друг
  О том, что знает человека,
  Который знает где ты есть,
  А тот такую дал мне весть:
  Что ты живой и не калека,
  И с ним попал к этрускам в плен,
  Откуда тот бежал на волю,
  Хотя был бдителен тиррен.
  Сказать не мог, однако, боле.
  Но стало легче на душе,
  Поскольку ясно мне уже
  Куда стопы свои направить,
  Чтоб ход судьбы твоей исправить.
  И рад особенно тому,
  Что жив мой мальчик, тот, кому
  Так много дал забот душевных,
  Трудов учебных ежедневных.
  Спешу в Этрурию, туда,
  Где как-то в юные года
  Служил наемником. Немало
  Завел друзей я там тогда,
  Что нам сейчас так много дало.
  С одним попутчиком-купцом
  Прибыл туда. Но как не знаю
  Тебя найти. В одном, другом
  Этрусском городе бываю,
  По сельской местности шагаю,
  В именья разные вхожу,
  На лица рабские гляжу,
  Иду к невольникам поближе, -
  Но нет тебя, нигде не вижу.
  Но вот, когда я в Цере был,
  Случайно слухом уловил,
  Как муж один сказал другому:
  "Забуду путь я к ипподрому -
  На что мне гонки колесниц,
  Пускай летят быстрее птиц.
  Скучна арена без Алкида.
  Теперь хороших нет бойцов.
  Его ж продал хозяин гнида -
  Достоин самых бранных слов".
  Я сразу понял, что, конечно,
  Тебя имеет он в виду.
  В большом волнении поспешно
  Я к мужу этому иду.
  Спросил: "Не знаешь ли,
   милейший,
  Куда был продан ваш Алкид?"
  "В Тарквиний, город наш
   главнейший", -
  Этруск мне этот говорит.
  
  Пришел туда. Нашел жилище-
  Тюрьму невольников-бойцов,
  Что служат лакомою пищей
  Для жадных Ареса клыков.
  Прошу дозволить мне свиданье
  С Алкидом воином скорей.
  Но было тщетным ожиданье -
  Сказал хозяин твой, злодей:
  "Почем мне знать, быть может,
   взялся
  Ему бежать ты помогать
  И что-то важное собрался
  При встрече дать или сказать,
  Что сделать это даст возможность,
  Но помню я про осторожность".
  Его продолжил убеждать:
  "Послушай, если я узнаю,
  Что он мой сын, то обещаю
  Хороший выкуп за него
  Тебе вручить: скорей всего
  Талантов пять". "Пускай хоть
   двадцать.
  Того, кто так умеет драться,
  Могу ль продать кому-нибудь?
  Вернуть его оставь надежду,
  Как будто ветхую одежду,
  Что нищим бросил, позабудь".
  И дверь закрылась перед мною.
  Конечно, был я очень зол.
  Но что же делать? Прочь пошел,
  В душе с досадой и тоскою.
  
  Известно стало мне о том,
  Что скоро местный царский дом
  Большие игры в память предка
  Собрался в цирке провести -
  Бывает это там нередко.
  И я спешу на них прийти.
  Алкида вижу - убедился,
  Что это да, конечно, ты.
  Хоть был на пике высоты
  Бойцовской силы, ловко бился,
  Боялся очень за тебя,
  Как сына родного любя.
  Прошло три месяца, и снова
  В большом том цирке я сижу,
  На игры новые гляжу,
  Что в память славного другого
  Этруска древнего идут.
  Причем с особым нетерпеньем
  С твоим участьем бой все ждут.
  И вот он начался. Сраженьем
  Его назвал бы я: такой
  Мощнейший был, ожесточенный.
  Причем противник грозный твой
  Умелец тоже был большой.
  Но пал, тобою побежденный.
  Однако ты изранен был,
  И жрец, как будто бы добил
  Тебя рассчитанным ударом,
  Но лишь, как будто бы - недаром
  Заране мной подкуплен был.
  
  Спешу в ту камеру, в которой
  С небрежностью угрюмой, скорой
  Рабы готовят мертвецов
  Свести на кладбище бойцов-
  Невольников за стены града.
  Сказал, что нужен мне мертвец,
  Поскольку я его отец:
  Мне будет скорбная отрада
  По строгим правилам обряда
  Последний долг исполнить свой, -
  Беру поэтому с собой.
  Они ничуть не возражали.
  Тебя в повозку положил.
  Причем надеялся едва ли,
  Что ты еще не мертвым был.
  Подумал я: "Коль не очнется,
  Уж если к жизни не вернется,
  Предам, как воина огню,
  Его часть пепла схороню,
  Другую часть возьму с собою -
  Себе, Дориде сохраню".
  Дорогой уж не городскою
  С тобою едем прямиком
  На юго-запад. Вижу дом
  Этруска друга: с ним когда-то
  Нес в Цере службу я солдата,
  Вступил с ним в братства договор -
  У них там это с древних пор,
  Как наше здесь гостеприимство,
  Важнее даже, чем родимство,
  Один из главных тот обряд.
  Товарищ мне был очень рад.
  Меня в объятья заключает,
  В роскошный дом свой приглаша-ет.
  Зовет он лекаря-раба.
  И смерть, владевшая тобою,
  Слетает, будто бы со лба -
  И ты живой вдруг перед мною.
  Глаза открылись и глядят
  И все осмысленнее взгляд.
  Но я никак не мог остаться,
  Поскольку начал опасаться,
  Что хвост за мной Стратона есть
  И надо было постараться
  Шпионов в сторону увесть.
  Увел их в Кумы я, откуда
  Они там рыскали покуда,
  На судно скрытно сев, отплыл
  И скоро в город наш прибыл".
  (Кумы - этрусский город в цен-тральной Италии. - П. Г.).
  "Неужто мать моя Гликера?!
  Сама царица?! Вот так да.
  Во мне была в другое вера,
  Но это, значит, ерунда".
  "Тебя обманывал всегда:
  Мол, будто мать твоя скончалась,
  Когда на свет явился ты -
  Ужасны рожениц труды.
  Но что еще мне оставалось?"
  "Тебе пеняю разве я?
  Ты дал мне жизнь, как мать моя.
  И сколько жить на свете буду,
  Твою я помощь не забуду.
  И буду звать тебя отцом,
  Всегда мой дом - твой тоже дом".
  "Едва ли зваться я достоин
  Твоим отцом. Нет, твой отец
  Был истинно великий воин -
  И как стратег, и как боец,
  В народе очень популярен -
  С таким в сравненье я бездарен.
  Но я, Алкид, тебя любя,
  Хочу быть первым твоим другом,
  Всегда готовым для тебя
  К любым сраженьям и услугам.
  
  Глава одиннадцатая
  
  Шумящей массою людской
  Театр огромный наполнялся.
  Зачем народ здесь собирался?
  А повод был, еще какой.
  Архонт, собранье созывая,
  Его повестку предваряя,
  Сказал, что важности большой
  На нем должно решиться дело,
  Которое излечит тело
  Отчизны страждущей больной.
  Народ идет сюда толпой,
  Как будто на артистов действо.
  И даже царское семейство
  Уже в проедриях сидит,
  Тревожно несколько глядит.
  (Проедрии - особо почетные ме-ста в древнегреческом театре. - П. Г.).
  
  Когда закончили закланье
  Тельца жрецы, архонт открыл
  Тогда народное собранье.
  С царицей он заговорил,
  С весьма дородной, важной дамой,
  Держа в руке кулон тот самый,
  Лепид который сохранил:
  "Скажи, Гликера, эту штуку
  Узнала ты?" - и он поднес
  Поближе к ней с кулоном руку
  И тот же вновь задал вопрос.
  Она воскликнула: "Узнала!
  Его Стратону я давала
  С Фесеем вместе! Но его,
  Что удивительней всего,
  Средь прочих знаков не видала,
  Приметных, что он предъявил,
  Когда властителя сместил.
  А у тебя-то он откуда?!"
  Архонт ответил: "Просто чудо -
  Его мне сын дал твой, не тот,
  Что власть украл, а настоящий,
  Сейчас средь публики сидящий.
  Да он к тебе уже идет".
  Алкид предстал перед царицей.
  И видят все, насколько лица
  Похожи их, в то время как
  С лицом Фесея нету сходства
  И даже чуть, что верный знак
  Того, что вряд ли есть и родство -
  Теперь легко подумать так.
  Стратон, коварный попаданец
  В чертоги царского дворца
  И им взращенный самозванец,
  Страшась позорного конца,
  Кричат вдвоем одновременно:
  "Убить сейчас же подлеца!"
  С Алкидом вдруг почти мгновенно
  Встает Лепид. Из-под плащей
  Мечи достали поскорей,
  И каждый падает сраженный
  Солдат Фесея. Пораженный
  Искусством воинским двоих,
  Боятся все идти на них.
  А тут толпа уж оттесняет
  Солдат Фесея. Самого
  Она решительно хватает
  И батьку грозного его,
  Который нес террор и муки.
  Героя нашего на руки
  Берет ликующий народ,
  В акрополь царствовать несет.
  
  Сбылись народные надежды:
  Алкид разумно правил между
  Добром и строгостью. Причем
  Служил нередко и мечом,
  А также воинским умом
  Своим талантливым отчизне.
  О том, конечно, не забыл,
  Кто вел его вначале жизни -
  Его по-прежнему любил,
  Своим придворным сделал
   главным.
  Стратегом тот был тоже славным -
  Служил отчизне и царю.
  Кончаю здесь повествованье.
  Тебя, читатель, за вниманье
  От всей души благодарю.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"