Гордеев Петр Александрович : другие произведения.

Таврида, Боспор. Меотида

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    События происходят в древнем причерноморье. Вы можете почитать об интересной жизни херсонесского грека Арсения, на долю которого выпало много испытаний и приключений.
   Часть первая
  
   В стране тавров
  
   Глава первая
  
  Все ближе тавры к Херсонесу
  И вот увидеть уж смогли
  Сквозь дымки легкую завесу,
  Как будто тающий вдали
  Красивый город, как виденье.
  Вскричали тавры, но восторг
  Нашло у них не восхищенье:
  Крик дикой радости исторг
  Порыв воинственный и жадный,
  С которым варвары всегда
  В набегах греков города
  Губили в злобе беспощадной.
  Помчалась с гиканьем орда.
  Но вышел смело им навстречу
  Гоплитов-стражников отряд -
  Фаланги строй, за рядом ряд.
  Началась яростная сеча.
  Но силы слишком не равны -
  Ряды фаланги сметены.
  Пройдя по трупам, тавры скоро
  Ворвались в греческую хору.
  (Гоплиты - тяжеловооруженные греческие воины. Фаланга - особое построение греческой пехоты ровным сомкнутым строем. Хора - прилегающие к греческому городу-колонии
  сельхоз-угодья - П. Г).
  Усадьбы грабит тавр, людей
  И скот уводит, лиходей.
  Но подвиг стражи порубежной
  Был не напрасен - посильней
  Отряд собрал народ прибрежный:
  Могучей поступью своей
  Уже идет врагам навстречу.
  Не могут выдержать те сечу,
  И вот они уже бегут,
  Бросая то, что захватили.
  Эллины славно победили.
  И так не раз уж было тут.
  Домой уходит ополченье.
  Однако всадников отряд
  Преследовать бегущих рад.
  Разит врагов в ожесточенье.
  Но это стоило ему
  Проблем немалых самому.
  Въезжает в таврские владенья.
  Теперь закончился простор -
  Вокруг толпа огромных гор.
  На склонах мрачные селенья.
  И много воинов лихих
  Бегут с оружием из них.
  Попали греки в окруженье.
  Опять жестокое сраженье.
  Отряд отважный обречен.
  И вот лежат в крови эллины
  Среди красивейшей долины.
  Не каждый насмерть поражен:
  Иные стоны испускают.
  С десяток раненых таких,
  Что могут встать, идти. Других
  Жестоко тавры добивают.
  С трудом плененные идут.
  В деревню тавры их ведут.
  Отборной бранью осыпают.
  Вошли в селение. Кругом
  Из камня дикого строенья.
  Видны над ними украшенья,
  Весьма ужасные причем, -
  Нельзя глядеть без содраганья:
  На кольях головы людей,
  С лицом предсмертного страданья,
  Отсек которые злодей.
  И каждый грек подумал в дроже:
  Недолго будет он живой,
  И тавр проклятый головой
  Его украсит дом свой тоже.
  На пленных греков поглядеть
  Сбежалось целое селенье.
  Столпились тавры. В озлобленье
  Браня их, начали галдеть.
  Пришел какой-то с виду важный
  Других одетый лучше муж,
  Известный этим грекам уж -
  Один из таврских вождь
   отважный.
  Его увидев, сразу все
  С большим почтеньем замолчали.
  Притихли даже люди те,
  Что были злее всех вначале.
  Вождь тоже явно разъярен.
  С плененных гневный взгляд
   не сводит.
  Сказал по-таврски что-то он,
  И их в узилище отводят.
  Когда закрылась его дверь,
  Пришло к ним сразу облегченье,
  Поскольку, значит, не теперь
  Голов их будет отсеченье.
  (Всех пленных тавры обычно
  приносили в жертву своей богине
  Деве, отсекая им головы - П. Г.).
  Но тяжко грекам все равно -
  В них чувство ужаса сильно:
  Несчастным ясно, что не очень
  Надолго их конец отсрочен.
  
  Остаток дня и ночь прошли.
  Уж утра свет в дверной щели.
  В тягчайшем эллины страданье -
  Ужасной скорой казни ждут.
  Легко понять их состоянье.
  И вот шаги! Уже идут!
  Оружья слышится бряцанье.
  Вошли пять воинов. В руках
  У каждого по паре мисок.
  Почти оставил греков страх -
  Не так конец их, значит, близок,
  Ведь разве будут тех кормить,
  Кого хотят сейчас казнить?
  Потом пришел и местный лекарь,
  Который пахнул, как аптекарь.
  Осматривать плененных стал.
  Причем принес кору он дуба.
  Ее старательно жевал,
  На раны эллинские клал.
  Хотя болезненно и грубо,
  Но все же их уврачевал.
  Когда ушел, все греки стали
  Загадку эту обсуждать.
  Они уже предполагали,
  Что их не станут убивать.
  'Возможно, выкуп ожидают?' -
  Один сказал. 'Да нет, его
  За пленных тавры не желают -
  Подряд всем головы срубают,
  Чтоб радо было божество'.
  Ему ответили: 'Так что же
  Их заставляет нас щадить?
  На то не очень-то похоже,
  Что греков стали вдруг любить'.
  Такое было обсужденье.
  Промолвил кто-то в заключенье:
  'Нам просто, парни, повезло'.
  Пятнадцать дней в плену прошло,
  А их по-прежнему лечили,
  Неплохо, в общем-то, кормили.
  Вот день шестнадцатый настал,
  Который им разгадку дал.
  В узилище к ним тавр заходит,
  Хозяйским взглядом их обводит.
  'Гляжу, здоровы все, сильны.
  Ну что ж, давайте, выходите -
  Для дела будете нужны.
  Но только, эллины, смотрите,
  Не вздумайте бежать. Идите', -
  Сказал по-гречески и вон
  Из камеры выходит он.
  За ним - и греки. Там, снаружи,
  Десятков пять мужчин, с оружьем,
  Их окружают и потом,
  Построив эллинов гуськом,
  Ведут куда-то из селенья.
  Тропою горной и лесной
  Приводят к стройке их большой.
  Стоят здесь мощные строенья,
  Но не достроены: видны
  Где башни часть, где часть стены,
  Из крупных камней сложены.
  'Достроить крепость вы
   должны', -
  Сказал эллинам надзиратель,
  Суровый стражник и каратель,
  Который греков знал язык
  (А речь его была, как рык).
  'Покуда будете вы строить,
  Найдете здесь еду и кров.
  Удастся скоро нам утроить,
  Уверен я, число рабов.
  Бежать отсюда не пытайтесь,
  Иначе будет с вами то,
  Что стало с теми, догадайтесь,
  Кого ввиду имею, - кто
  Работал здесь до вас: бежали,
  Но наши быстро их поймали
  -И всех в лесу на тех дубах,
  Как и положено, распяли.
  Еще висят они там - страх.
  И скоро снимут их едва ли.
  Туда вас сводят показать,
  Чтоб вы не думали бежать.
  
   Глава вторая
  
  Трудились так херсонеситы,
  Как не трудились никогда,
  Поскольку были из элиты,
  Всегда далекой от труда,
  К тому же рабского, который
  Настолько был порой тяжел,
  Что не один из них нашел
  На каторге конец свой скорый.
  Закончив день рабочий, в дом-
  Тюрьму на отдых приходили,
  Где забывались крепким сном,
  А рано утром их будили,
  Опять на стройку уводили
  И снова мучили трудом.
  
  Однажды ночью между ними
  Шел тихий важный разговор.
  Сказал со вздохом Квентипор:
  'Трудами тяжкими такими
  Нас скоро всех сведут в Аид, -
  Затем тихонько говорит:
  Бежать бы надо'. 'Не удастся, -
  Шепнул с тревогой Аристарх, -
  Ах, как бы нам не оказаться
  В лесу здесь тоже на дубах'.
  'А я считаю, попытаться
  Должны мы все же'. 'Но одна
  Попытка будет, и она
  Всего скорее завершится,
  Как у рабов, что здесь до нас
  Осмелились бежать решиться -
  Схватили их в недобрый час'.
  'Уж лучше смерть, чем жизнь
   такая'.
  'А смерть-то, видел ты, какая
  Была у них - водили нас
  Взглянуть на то, что от бежавших
  И гибель страшную принявших
  Висеть осталось. Нет, такой
  Я не хочу конец. Другой
  У беглых он и не бывает -
  Из вас любой об этом знает'.
  'А может быть, не словят нас.
  Надежды что ль совсем нет в вас?
  Неужто все так безнадежно?
  А может быть, бежать возможно?'
  'Какой там. Что ты, нет, навряд -
  Большой охранников отряд.
  У них всех луки, стрелы, кони -
  Уйти не сможем от погони'.
  'И кроме этого любой
  У них хороший часовой'.
  'А может, все-таки поможет
  Бежать нам кто-то из богов'.
  'Не любят боги всех рабов
  И им страданья только множат'.
  'Выходит, жребий наш таков'.
  'Ах, что нам делать? Вот досада.
  Остаток жизни нашей весь
  Неужто мы угробим здесь?'
  'Впадать в отчаянье не надо, -
  Сказал Арсений. - Вас друзья
  Спасти смогу, наверно, я'.
  Воззрились все херсонеситы
  Туда, где голос прозвучал,
  Но тот, кому принадлежал,
  Во тьме не виден был. 'Иди ты, -
  С усмешкой кто-то прошептал, -
  Еще нашелся нам спаситель,
  От рабских уз освободитель.
  И как собрался нас спасать?'
  'Конечно, мог бы рассказать,
  Однако буду ждать до срока -
  А вдруг появится сорока,
  Что может тайну разболтать.
  Ее охотно сам раскрою
  Ночной ненастною порою.
  Придется, парни, подождать'.
  Пока они так говорили,
  То незаметно для себя
  В глубокий сон опять уплыли.
  Причем иные, сладко спя,
  В родные дали улетели:
  Рабы здесь радости другой
  Среди страданий не имели.
  Однако часто сон плохой
  Им нес мученье: то, что было
  В реальной жизни, что губило.
  Но кто б какой ни видел сон,
  Встречал с трудом день новый он,
  Когда ужасный лязг засова
  Звучал за дверью утром снова,
  Когда охранник к ним входил,
  Ногою грубо их будил.
  И так они тогда страдали,
  Что все на свете проклинали.
  Но легче было в этот раз,
  Поскольку вспомнилось сейчас,
  Что им сказал вчера Арсений:
  Пришла надежда на спасенье.
  И стали очень ждать теперь
  Ненастье бурное ночное,
  Чтоб враг, открывши утром дверь,
  Вошел в узилище пустое.
  
  С погодой долго не везло -
  Была тишайшей, как назло.
  Но вдруг вдали зарокотало.
  Темней стал южный небосклон.
  Темнел все больше, больше он.
  И вот вблизи уж грохотало,
  И много молний заблистало.
  Рабы тогда с работы шли.
  В тюрьму их скоро привели
  И вход закрыли дверью крепкой.
  Ее засов сжал хваткой цепкой.
  Арсений теми окружен,
  Кого спасти желает он.
  'Еще пока что не приспело:
  Пусть в дом уйдет охрана свой,
  Вблизи лишь будет часовой,
  Тогда начнем мы наше дело.
  Когда начать, скажу я сам', -
  Сказал Арсений землякам.
  Снаружи страшно громыхнуло.
  Бьет ливень в крышу, словно град:
  Попав в такой, не будешь рад.
  Немного времени минуло.
  'Ну вот теперь все расскажу, -
  Сказал герой наш. - Я приметил
  В стене местечко - покажу.
  Проснулся как-то, но лежу.
  Тот ранний час уже был светел.
  Лучи бьют в щели. Вдруг гляжу,
  Просветы плиту описали
  И сразу видно, что она
  Халтурно так уложена,
  Что сжата ближними едва ли.
  Ее попробуем извлечь,
  И, если будет нам везенье -
  Утратил в бурю стражник бденье,
  Побег не сможет он пресечь'.
  Арсений всунул пальцы в щели,
  Напрягшись очень, потащил,
  А было в нем немало сил,
  И камень, хоть и еле-еле,
  Огромный, все-таки извлек
  (Стоявший рядом друг помог).
  Просвет большой образовался.
  Пахнуло холодом, дождем.
  Еще сильнее гром раздался.
  Сказал Арсений: 'Ну, пойдем'.
  Просунул голову в отверстье,
  Затем наружу вылез весь.
  'Куда вы прете сразу вместе?!
  Вначале ты что ль, Агис, лезь', -
  Услышал сзади. Оказался
  Промокшим с ног до головы:
  Ужасный ливень низвергался
  Из бездны темной синевы.
  Пошел под каменной стеною,
  Блестящей влагой дождевою.
  Едва за угол завернул,
  Увидел вдруг перед собою
  Он стража-тавра, с головою
  Себя который завернул
  В два-три плаща больших.
   Поскольку
  Свисала ткань плащей со лба,
  То не увидел он нисколько
  Вблизи возникшего раба.
  Ударом мощным оглушенный
  Упал на землю часовой,
  Меча Арсением лишенный
  И сразу им затем пронзенный,
  Отправился он в мир иной.
  Покончив с ним, раб распрямился,
  Взглянул направо. Дождь все
   лился.
  В завесе серой тысяч струй
  Мелькнули тени. Убегавший
  Один сказал: 'За нами дуй'.
  Куда бегут друзья видавший
  Арсений тоже поспешил.
  И вот уже он с ними был.
  Вбежали в лес. Дождя шуршанье
  О листья слышится вокруг.
  Кругом - стволов, кустов качанье,
  Ветвей корявых, будто рук,
  На малом только расстоянье
  Лишь силуэтами видны,
  А дальше - серая завеса.
  Минуту каждую слышны
  Удары грома. А по лесу
  Порывы ветра в вышине
  Порой гуляют. Как в огне
  Все вдруг становится в мгновенье
  И ярко, аж до ослепленья:
  Разрядов молний это свет,
  Громам сверкающих во след.
  Руками ветви раздвигая,
  По чаще движутся рабы,
  Не видя тропки иль тропы.
  Бегут, куда совсем не зная,
  Стараясь дальше убежать
  От тех, кто будет их искать.
  Стихать ненастье начинает.
  Уже дождь вовсе не идет.
  Теперь вдали лишь громыхает.
  Кругом, как будто все вздыхает
  И будто радостно поет.
  Но хоть улучшилась погода,
  И хоть довольная природа
  Глядится явно веселей,
  Вокруг не сделалось светлей:
  Уже в час этот вечерело.
  В просветах зарево горело.
  Закат лучи свои разлил.
  Красиво, ярко он багрил
  Деревьев, скал и гор вершины
  Вокруг темнеющей долины,
  Которой греки наши шли.
  Теперь понять они могли,
  Каким идти маршрутом верно.
  Но уж измучились безмерно.
  Дают себе все ж отдохнуть,
  Хотя, конечно, только чуть.
  Затем продолжили свой путь.
  Как в южном крае то бывает,
  Ночь очень быстро наступает.
  Идут эллины и во тьме:
  Одна же мысль у них в уме -
  Боязнь, что тавры их догонят
  И в руки, ноги гвозди вгонят,
  Распяв на гибельных дубах
  Другим невольникам на страх.
  Находят путь по силуэтам
  Огромных гор: как те стоят
  Они запомнили, закат
  Когда багрил их слабым светом.
  И вот те горы позади.
  Темнеет чаща впереди.
  К утру достигли края леса.
  Добраться чтоб до Херсонеса,
  Осталось поле перейти.
  'Когда пойдем, как на ладони
  У тавров будем и легко
  Догонят нас - у них же кони:
  Уйдем мы вряд ли далеко, -
  Один из беглых молвил. - Надо
  В лесу до ночи подождать
  И путь потом уж продолжать'.
  'Ты хочешь ждать здесь
   тавра-гада,
  Чтоб нас, как кур переловил, -
  Ему товарищ возразил. -
  Нельзя терять нам и мгновенья:
  Сейчас идемте, даже шанс
  Пускай один из ста у нас.
  И это лучшее решенье.
  Встречали смерть уже не раз,
  Но избежали смертный час'.
  Его такое предложенье
  Нашло у греков одобренье.
  Еще один проговорил:
  'Из вас любой эфебом был,
  Нес службу в страже пограничной
  И там, где пост ее обычный.
  И вы все знаете, какой
  Проход опасный здесь ночной:
  Блуждают конные разъезды,
  Чтоб не позволить сделать к ним,
  В край тавров, мощные наезды,
  Которыми обычно мстим
  За то, что нам несут страданье'.
  Его о том напоминанье
  Согласней сделало всех в том,
  Что надо путь продолжить днем.
  (Эфебами в древней Греции назывались воины от 18 до 20 лет, проходившие срочную службу. Как правило, использовались в пограничной страже - П. Г.).
  Они пошли. Идут по полю.
  Шагают час уж по нему
  И мнится уж не одному,
  Что вырвался из пут неволи,
  От смерти спасся. Только вдруг
  Настигли тавры их. Вокруг
  Толпятся всадники. Кидают
  На них арканы. Попадают,
  Обратно тянут за собой.
  И лишь Арсений, наш герой,
  Поскольку меч в руках имеет,
  Веревки рубит. К одному
  На круп взлетает, потому,
  Что это делать он умеет.
  На землю сбросил седока -
  Сильна Арсения рука.
  Затем коня туда направил,
  Где тавров меньше. Перед ним
  Их пять иль шесть. Двух
   обезглавил,
  Клинок вонзил в тела троим.
  И вот уже по полю мчится.
  Но в город путь ему закрыт.
  Обратно в таврский лес стремится.
  Маршрут движения лежит
  Немного прежнего правее.
  Под ним отличный конь, быстрее
  Намного вражеских коней.
  Отстали те на целый стадий.
  Разрыв становится длинней.
  Не слышны крики тавров сзади.
  (Стадий - мера длины у древних греков, в каждом полисе своя: от 180 до 195 метров - П. Г.).
  Они поняли, видно, что
  Его почти что упустили.
  Но луки есть у них зато.
  И стрелы вслед ему пустили.
  Но был немалый недолет.
  И правда, видимо, уйдет!
  Уже вомчался в лес Арсений.
  Когда становится густой,
  С коня слезает наш герой
  И ищет в зарослях спасенье.
  Они неплохо помогли.
  Сумел в лещине притаиться
  Не хуже, чем лесная птица.
  Эллина тавры не нашли,
  Как ни старались, и ушли.
  
  
   Глава третья
  
  Герой наш в чащу углубился.
  У дуба мощного присел,
  К стволу спиною привалился.
  Минут пятнадцать посидел
  И в сон глубокий провалился.
  Проснулся в полной темноте.
  Подумал сразу же: 'Я где?
  Ах да, все вспомнил! Нынче вволю,
  Похоже, выспался. По полю
  Сейчас попробую пройду -
  Себе на радость иль беду.
  Кто ходит тайно, верит ночкам'.
  Ученый грек по блесткам-точкам
  Небесным верно понял путь.
  Идет внимательно по чаще
  Сквозь мрака и тумана муть.
  Теперь дубы все чаще, чаще.
  Промеж чернеющих стволов
  Сереют узкие просветы.
  Вдруг видит в них он силуэты
  Пяти-шести больших волков.
  Но смелый грек не растерялся:
  К стволу широкому прижался
  Своей могучею спиной -
  Теперь за тыл спокоен свой.
  Его волчары окружили.
  Была в них ярой злобы страсть -
  Рычали страшно. Но напасть
  Еще пока что не спешили:
  С людьми имели, видно, те
  Когда-то опыт столкновенья.
  Клинок, мерцавший в темноте,
  Никак не мог придать им рвенья.
  И, как бывает, каждый ждал,
  Когда другой решится первый:
  Лишь землю в ярости копал.
  Но скоро сдали волчьи нервы -
  В атаку бросился вожак.
  На меч попался, как простак.
  Затем эллин второго ухнул,
  И тот ему под ноги рухнул.
  Забыли волки про того,
  Хотели съесть сейчас кого,
  И с жадным яростным рычаньем,
  А также с радостным урчаньем
  Вождя жрать стали своего.
  Остались скоро только кости.
  На грека нашего рыкнув
  И так, как будто бы икнув,
  Для вида лишь, без всякой злости,
  В чащобе скрылись все лесной,
  Объятой теменью густой,
  Ему оставив мяса долю.
  Куски мечом он отрезал,
  От волка, что в ногах лежал,
  И, ев, насытился им вволю.
  
  Затем пришел герой наш к полю. Он видит четко под луной
  В разъездах всадников отряды.
  Арсений думает: 'За мной
  Они охотятся все, гады.
  Видать, надумали поймать
  Меня во что бы то ни стало,
  Чтоб тем, кто в рабстве, показать -
  На стройке их сейчас немало, -
  Что коли вздумают бежать,
  То смогут каждого поймать
  И кары им не избежать.
  Меня поэтому там будут
  И днем, и ночью поджидать,
  А также здесь не позабудут
  Меня по зарослям искать,
  А значит, надобно другую
  Найти дорогу в Херсонес'.
  Придумал сразу же какую
  И в темных зарослях исчез.
  
  Идет в обратном направленье,
  Затем на юг он правит путь.
  В хорошем очень настроенье
  Себе позволил отдохнуть.
  В кустах под деревом ветвистым
  На мягкой травушке прилег.
  Поспал, наверное, с часок.
  Проснулся, встал с рассветом
   мглистым.
  И снова к югу он идет.
  Намного путь свой удлиняя,
  Селений движется в обход.
  Завидит тавра, так свернет,
  Опасной встречи избегая.
  Пока иль крался, иль шагал,
  На отдых тратил лишь минутки.
  Но ночью все-таки поспал.
  В пути провел уже он сутки.
  С печалью думал о друзьях.
  Была причина для печали:
  Несчастных, их уже распяли
  На тех стволах и тех ветвях,
  О коих мы упоминали.
  Меж ними был свободный дуб.
  Палач с кривым изгибом губ,
  Кивнув на ствол, сказал распятым:
  'Недолго будет не занятым -
  Поймаем скоро мы того.
  Готово место для него'.
  
  Проснувшись утром, продолжает
  Арсений двигаться на юг.
  Доносится до слуха стук
  Колес телеги. Взор кидает:
  Промеж деревьев, замечает
  Быка могучего, а тот
  Арбу груженую влечет,
  С добром каким-то. Сверху дева
  На нем сидит, а рядом слева
  С оружьем тавр идет большой,
  Поодаль чуть идет другой.
  Арсений понял кто такая
  Девица эта, что везут
  В повозке, рядом с ней шагая,
  Два этих воина. И тут
  В герое нашем удаль злая
  Взыграла вдруг, и вышел он
  Из чащи быстро на дорогу.
  Настолько как боец силен,
  Что два врага ему немного,
  Сильнейший с ним в сравненье
   плох.
  Покончил с ними в два мгновенья.
  Сразить бы мог и сразу трех:
  Искусным сделали ученья,
  А также многие сраженья.
  Сказал девице: 'Понял я,
  Что ты, конечно, с корабля,
  С которого добро все это'.
  С восторгом глядя на атлета,
  Она его благодарит
  И вот ему что говорит:
  'На Лемнос плавала с братьями
  Почтить святилище дарами.
  (Комплекс храмов на острове Лемнос в Эгейском море был местом паломничества многих греков - П. Г.).
  Когда уж ехали домой,
  В Мермекий, город наш родной,
  На нас напали злые тавры.
  Они страшны, как минотавры.
  Старались наши дать отпор.
  Не в пользу их решился спор.
  Погибли многие мужчины,
  Наверно, больше половины.
  Когда достигли мы земли,
  То всех, кто выжил, повели
  Куда-то тавры, а другие,
  Два эти варвара лихие,
  Добро забрали с корабля,
  Сложили в арбу. С ним меня
  Везут уже почти два дня. -
  Она заплакала: - Три брата
  Мои погибли'. 'Да, утрата,
  Конечно, очень велика,
  И будет жить в тебе тоска
  По ним всю жизнь, но положенье
  Твое все ж лучше, чем у тех,
  Кого с тобой пленили, - всех
  Отдали в жертвоприношенье.
  Не будь красивой ты такой,
  Рассталась тоже б с головой.
  Имеют тавры намеренье
  Вождю подарок сделать, но
  Такому быть не суждено.
  И если ты пойдешь со мною,
  То сможем, может быть, с тобою
  Из этой Таврики бежать,
  Поживой варварам не стать.
  До моря надо лишь добраться,
  Точнее, в зарослях пробраться.
  Найдем там лодку и, когда
  Ночная будет темнота,
  На воду спустим. Путь направлю
  В родную гавань, город мой,
  Что Херсонес зовут Святой.
  Когда прибудем, то отправлю
  Тебя в Мирмекий твой родной'.
   'Я буду только очень рада
  Пойти сейчас же за тобой.
  Причем известно мне, где надо
  Искать их лодки - покажу.
  И как добраться расскажу'.
  (Херсонес Таврический был обожествлен своими
  жителями, поэтому назывался Херсонес Святой - П. Г.).
  'Теперь нам надо торопиться,
  А то в любой момент сейчас
  Здесь могут тавры появиться -
  Не будет радостно для нас.
  Однако надо взять чего-то,
  Поскольку трудная забота
  Себя в дороге прокормить
  И от напастей защитить'.
  Он снял с убитого одежду,
  Надел скорее на себя,
  Что увеличило надежду,
  Страною тавров злых идя,
  У них не вызвать подозренье.
  И взял его вооруженье -
  И лук со стрелами, и щит,
  И меч, который был на вид
  Получше, чем клинок с ним
   бывший
  (Зато неплохо послуживший).
  В то время дева в узелок
  Взяла в дорогу пищу впрок.
  Взяла, конечно, и огниво -
  Костер же надо разжигать:
  Огонь из искры добывать
  В то время не было уж диво.
  С убитого второго снял
  Арсений плащ хороший, дал
  Его девице и сказал:
  'Возьми вот это - пригодится
  От холода, дождя прикрыться,
  На землю ночью подстелить.
  Теперь нам надобно спешить'.
  Забрав что нужно, в чаще
   скрылись.
  Уйти подальше торопились
  От места, где убить пришлось
  Герою нашему двух тавров,
  Что было бы достойно лавров,
  По мненью эллинов, но злость
  Должно у тавров вызвать было,
  Нашедших трупы их: грозило
  Погоней это. Но прошло
  Часа уж три: им повезло,
  Спешившим грекам, убежавшим,
  Себя схватить врагам не давшим.
  
  Теперь смогли они вздохнуть
  И хоть немного отдохнуть,
  А также пищей подкрепиться.
  Покуда ели, разговор
  Они вели: 'Все ж не годится,
  Что мы не знаем до сих пор
  Имен друг друга, - он заметил. -
  Столь скорый бег тому вина'.
  'И как зовут тебя?' - она
  Его спросила. Он ответил:
  'Мои простые имена -
  Арсений я, а сын Эсхила'.
  'А я - Лакрина, дочь Ахилла, -
  Вот так меня, Арсений, звать'.
  Пора бы нам нарисовать
  Хотя б немного их портреты.
  Арсений был широк в плечах,
  Как все хорошие атлеты.
  Большие мышцы на руках.
  Имел красивое сложенье.
  Он роста среднего. В глазах
  Синеет неба отраженье.
  Оттенок русый в волосах.
  Лицо красиво красотою
  Немного грубою, мужскою.
  Хламидой рваною покрыт,
  Но не имеет жалкий вид.
  Лакрина - крепкая брюнетка,
  Довольно броской красоты,
  Какую встретить можно редко:
  В лице невинные черты.
  Под тканью тонкого хитона,
  Телесно-розового тона
  Бугры круглятся женских форм,
  Внушительней обычных норм.
  Она б любого впечатлила.
  
  Поев лепешек, Хлеб Ахилла,
  Они продолжили свой путь.
  Теперь неспешно шли - устали.
  При этом часто позволяли
  Себе присесть и отдохнуть.
  (Хлебом Ахилла греки называли хлеб высшего качества - П. Г.).
  Прониклись вскорости друг к другу
  Они симпатией большой:
  Он видел в ней свою подругу,
  А для нее был друг-герой.
  Но вот и вечер. На лужайке
  Они устроили ночлег.
  С нее взлетели птичек стайки,
  Когда явился человек.
  Трава мягка здесь, как перина,
  К тому ж есть плащ: как на постель
  Арсений лег, легла Лакрина.
  У них поспать одна лишь цель.
  Хотя, как греки все, Морфею
  Молитву на ночь вознесли,
  Чтоб сны получше их нашли,
  Такое страстное волненье
  Владеет ими между тем,
  Что не унять его ничем.
  Он вдруг руки ее коснулся.
  Она ее не убрала.
  Почти вся робость в нем прошла.
  На правый бок он повернулся,
  Глядит в огромные глаза.
  Они, как будто чудеса
  И сладость счастья обещают,
  Уста улыбкой поощряют.
  И он целует жадно их.
  И лес, и мир весь для двоих
  На время, словно исчезают -
  Так ласки сильно поглощают.
  
  Проснулись утром он, она,
  И снова страсть была сильна.
  Потом пошли, держась за руки,
  И я замечу, что в пути
  Они ничуть не знали скуки,
  Но много ли могли пройти?
  Сказал Арсений: 'Если даже
  Твоя невинность таврской стражей
  Была в пути сохранена,
  То, как и думал я, она
  Была вождю припасена'.
  Лакрина молвила: 'Однако
  Ко мне все лез один, собака, -
  Полапать очень уж желал.
  Ему напарник не давал
  И пару раз по морде дал'.
  Лакрина помнила какою
  Ее дорогою везли.
  Лесной чащобой стороною
  Ей параллельно они шли:
  И расстояньем было больше,
  И временем намного дольше.
  Еды закончился запас,
  Но лук от голода их спас.
  Эллин охотился успешно.
  Замедлила им путь, конечно,
  Охота сильно, но настал
  Момент, когда вдруг между скал
  Глазам открылось сине-море.
  В сердцах влюбленных, словно
   горе:
  Они не знают, что их ждет -
  Удача иль наоборот -
  Поймает тавров злых орава,
  И будет страшная расправа.
  Прервется жизнь и счастье с ней.
  Решили хоть немного дней
  Пожить счастливо на природе:
  Безлюдно здесь - надежно, вроде.
  Гористый, девственный пейзаж,
  Куда ни глянь - везде красиво.
  Хороший сделали шалаш
  И в нем зажили так счастливо.
  Охота днем и вечера
  В объятьях страстных у костра.
  И тоже сладостные ночи.
  Но, как известно, если очень
  И очень даже хорошо,
  То будет вскорости ужо,
  Как в давню пору говорилось.
  И вот плохое приключилось.
  Нежданно тавры вышли к ним
  И так, как будто бы к своим.
  Их было четверо. Охотой,
  Наверно, были заняты, -
  Должно быть, главной их заботой.
  При них оружье, что труды
  Охотников сопровождает -
  Лишь луки, стрелы да ножи.
  Один в руке копье сжимает.
  'Уйти отсюда поспеши, -
  Сказал Арсений тихо милой, -
  Когда начнем мы спорить силой'.
  Приветствие он тавров знал
  И им ответил, но при этом
  Схватил оружье и напал,
  И это было тем ответом,
  Которое им дать желал.
  Они никак не ожидали,
  И двое сразу наземь пали,
  Его сраженные мечом.
  (При этом тот, что был с копьем).
  Назад другие отбежали.
  Натягивать тетивы стали.
  На миг их грек опередил -
  Уже стоял тот, целясь луком.
  Разжался лук с обычным стуком,
  Стрелою третьего пронзил.
  Четвертый выстрелил. Промчалась
  Мгновенно острая стрела
  Вблизи эллинского чела,
  Вонзилась в ствол и закачалась.
  Арсений вновь стрелу пустил
  И ею тавра поразил.
  В волненье радости великом
  Из чащи выбежала с криком
  Лакрина, бросилась на грудь
  Она любимому. Призналась:
  'Я так за жизнь твою боялась,
  Что дух во мне был лишь
   чуть-чуть'.
  'Нельзя здесь больше оставаться -
  Когда их хватятся, тогда
  Настигнуть может нас беда:
  Нам надо к морю пробираться,
  И очень надо поспешить,
  Чтоб план мой все ж осуществить.
  Опасен очень, но другого
  У нас нет больше никакого'.
  ...Со вздохом бросив грустный
   взгляд
  На место, где большое счастье
  Дало им множество услад,
  Довольные Киприды властью,
  Они молитвы ей творят.
  (Киприда - одно из имен богини любви Афродиты, по названию острова Кипр, где она появилась на свет - П. Г.).
  Затем уходят прочь отсюда.
  Опять на юг идут, откуда
  Морской уж слышится прибой.
  Лакрина нашего героя
  Приводит к бухте небольшой.
  Они, в густом подлеске стоя,
  Глядят туда из-за ветвей.
  На отмели прибрежной всей -
  Большие лодки. Их - десятки:
  Лежат где в ряд, где в беспорядке.
  Большой корабль - на берегу,
  Точней, его один лишь остов.
  А тавров там, наверно, со сто.
  'Достался наш керкур врагу.
  (Керкур - торговое греческое судно, с парусом и веслами - П. Г.).
  Они не строят, а ломают -
  На доски что ли разбирают? -
  Лакрина молвила. - Одни
  От судна ребра лишь остались.
  А тавры, будто муравьи
  В убитом теле дружно взялись
  Нутро и мышцы пожирать'.
  'Как мы, эллины, совладать
  Не могут тавры с кораблями -
  Водить их в море, но ладьями
  Зато умеют управлять.
  На всех пиратски нападать.
  Когда корабль чужой захватят,
  У них на то уменья хватит,
  Чтоб лишь на доски разобрать.
  Ладей наделали вон сколько.
  И нам любая подойдет.
  Дождаться ночи надо только.
  Надеюсь, что нам повезет:
  Не скоро хватятся убитых,
  Сейчас в лесу от глаз сокрытых,
  Не скоро трупы их найдут,
  Не сразу смогут догадаться,
  Что их убийца где-то тут.
  Пожалуй, лучше перебраться
  На ту нам сторону с тобой.
  Там лес особенно густой,
  И он не так от солнца светел.
  Пойдем окружною тропой'.
  Едва сказал, как вдруг заметил,
  Что в бухту керкур входит. Он
  Ладьями тавров окружен.
  Разрезав волны под утесом,
  На пляжа охристый песок
  Изогнутым высоким носом
  Корабль с шуршанием возлег.
  На отмель рядом лодки сели.
  На берег прыгнули из них
  Семнадцать тавров молодых.
  Они, довольные, галдели.
  Что были ранены, легли.
  Другие к судну подошли,
  Откуда сходни опустили.
  По ним, качавшимся, сходили
  В туниках несколько гречан,
  А также те, что их пленили.
  Иные в пятнах красных ран,
  Как греки, так и тавры были:
  Корабль, должно быть, захватить
  Сумели тавры не без боя -
  Не так бывает просто жить
  И тем, кто выбрал путь разбоя.
  Плененным руки за спиной
  Вязать поспешно тавры стали,
  Чтоб эллины не пожелали
  Вступить опять в неравный бой.
  Сказал Лакрине наш герой:
  'Покуда здесь ты оставайся.
  Когда махну тебе рукой,
  Под горку к берегу спускайся'.
  Она шепнула: 'Милый мой,
  Гляди, их сколько. Что ты, стой'.
  Но он сходил уже по склону
  И прямо к судну и полону.
  Казался таврам он своим.
  Тот меч мгновенно обнажает,
  С наскоком яростным, лихим
  Колоть, рубить их начинает.
  По крайней мере, пятерых,
  А может, даже шестерых
  Врагов убить он успевает,
  Пока они, в себя придя,
  Не стали как-то защищаться -
  Неловко, слабо отбиваться.
  Причем сражались, отходя,
  Поскольку были в потрясенье,
  И всех теснил один Арсений.
  А тавры пленников своих
  Связать успели лишь двоих.
  Восстали сразу же другие,
  В отчаянье, как звери злые.
  Мгновенно что к чему поняв,
  Оружье павших подобрав,
  На тавров смело наступают,
  А те все больше отступают,
  И вот уже они бегут.
  Все эллины корабль толкают,
  На воду полностью спускают.
  Спешит Лакрина - уже тут.
  Садятся быстро все на судно.
  Мужчины яростно гребут,
  Хотя изранены: им трудно.
  Из бухты эллины плывут.
  Но рано радоваться было.
  Надежды быстро поубыло,
  Когда увидели, что те,
  Сейчас которых победили,
  На зло нежданной их мечте
  Ладьи за ними устремили.
  При этом тавры с ними были,
  Корабль ломавшие. Хотя
  Матросы-эллины спешили
  Поставить мачту, все ж нельзя
  Быстрее сделать это было.
  А тавров легкие ладьи
  Уже от эллинов вблизи.
  Но вот расправилось ветрило,
  Надулось мощно, и пошел
  Корабль стремительно, так, словно
  Теченье быстрое нашел,
  Быстрей намного безусловно,
  Чем тавров лодки, паруса
  Которых маленькими были.
  И шла за судном полоса,
  Где волны пенные бурлили.
  ('Поставить мачту...' - когда древнегреческий корабль приставал к берегу, мачту опускали на палубу, а когда отчаливал, как правило, при помощи весел, ее устанавливали
  вновь - П. Г.).
  Поняв, что греков не догнать,
  Ветрила тавры вновь свернули,
  Пустили весла в ход опять,
  Обратно, к бухте повернули,
  А греки начали кричать,
  Безумно радуясь спасенью.
  Попал в объятия Арсений.
  Его целуют, тормошат.
  Да он и сам не меньше рад.
  Своим попутчикам случайным
  Велел взять курс на Херсонес.
  'Конечно, повод чрезвычайный.
  Хотя какой нам интерес?
  Вели успешно мы торговлю
  Пятнадцать дней на рынках там.
  К другим поплыли берегам.
  Но вышел тавр-пират на ловлю:
  Пришлось ужасно очень нам, -
  Ему ответили. - Приятно
  Тебе, спасителю, помочь.
  Плывем поэтому обратно
  И будем раньше там, чем ночь'.
  Свернули парус они тоже,
  А кормчий задним тем веслом,
  Что был на керкуре рулем
  И главной всем на нем надежей,
  Направил вправо его нос.
  Гребцы гребли весьма усердно,
  Но ветер дул немилосердно
  И прежним курсом судно нес.
  Темней на севере вдруг стало.
  Сверкало там и рокотало.
  А ветер делался сильней,
  Причем заметно холодней.
  Поднялись волны и большие.
  Раздался скоро близко гром.
  Закрыли струи ливневые
  Завесой серой все кругом.
  Волна огромная швырнула
  Корабль легко к другой волне.
  Поднялась третья в стороне
  И вдруг его перевернула.
  Арсений чуть не утонул -
  Его под воду меч тянул.
  Спускался грек все ниже-ниже -
  Ко дну темнеющему ближе.
  Ремень все ж как-то отстегнул.
  Затем, работая руками,
  Еще старательней ногами,
  Поднялся к воздуху, вдохнул
  И стал вдыхать его, как в жажду
  Пьет воду очень жадно каждый.
  'Лакрина! Где ты?!' - закричал.
  Но только страшный шум стихии
  Ему на крики отвечал.
  Нигде людей он не видал:
  Лишь волны дыбились большие -
  За валом вал, за валом вал.
  Бороться с ними продолжает.
  Плывет куда не знает сам.
  То вверх, то вниз его кидает
  Навстречу яростным волнам.
  Но вот герой наш замечает
  К огромной радости своей,
  Что волны сделались слабей,
  Что буря явно затихает.
  И стало все вокруг светлей.
  И вот уж солнышко сияет.
  Водой спокойной окружен.
  Но берега не видит он:
  Настолько сильно отнесен
  Корабль был ветром мощной бури,
  Движеньем вод стихийной дури.
  Поскольку солнце за полдня
  Тогда уже перевалило,
  По пятнышку его огня
  Понять совсем нетрудно было
  Где запад, север и восток:
  Направить верно путь свой мог
  Пловец несчастный. Он немало
  Проплыть сумел. Уж изнемог,
  Но видно берега не стало.
  Неужто гибель?! Как же быть?!
  Бороться надо. Надо плыть!
  Его немало выручало,
  Что мог лежать он на воде,
  Хоть так немного отдыхая,
  В пловцовском тягостном труде,
  Конечно, помощь неплохая.
  И так плывет за часом час.
  Уже под воду шел не раз,
  Но воздух в легких оставляя,
  Обратно все же выплывал
  И путь тяжелый продолжал,
  Остатки сил совсем теряя.
  Уже настолько он устал,
  Что уж не мог и перестал
  Искать глазами цель стремленья.
  Держать же верно направленье
  Огонь заката помогал,
  Который с час уже сиял.
  Когда надежду на спасенье
  Совсем утратил наш Арсений,
  Услышал шум прибоя он.
  В душе воскликнул: 'Я спасен!
  Почти что из Аида вышел!'
  Сумел поднять взгляд чуть повыше
  И видит берег сквозь туман.
  Как будто зрения обман,
  Но шум прибоя подтверждает
  Его реальность. Обретает
  Герой наш сразу много сил,
  Полдня как будто и не плыл.
  Арсений к суше - ближе, ближе.
  Опять взглянув, вскричал в душе:
  'Так это ж кто?! Кого я вижу?!
  Так это ж тавры!' И уже
  Себя распятым он представил.
  Назад путь сразу же направил,
  Хоть нет спасения и там,
  Но лучше жизнь отдать волнам,
  Чем этой казни столь ужасной -
  Любому было б это ясно.
  Себе сказал: 'Куда плывешь?
  Деваться некуда. Ну что ж...
  Давай, под воду опускайся
  И смело с жизнью расставайся'.
  Движенья вовсе прекратил.
  Пловца мрак хляби поглотил.
  Не так легко себя заставить
  Своею волей мир оставить.
  Не может он. Плывет опять,
  Чтоб воздух в легкие вобрать.
  И так проделал он раз пять.
  Причем совсем не видел сзади
  Спешивших тавров на челне.
  А был до берега лишь стадий:
  Они могли успеть вполне
  К нему доплыть за это время.
  Один из них его схватил
  И в лодку сразу же втащил -
  Не столь большое тавру бремя,
  Поскольку он могучим был.
  Такое было изнуренье,
  Что наш герой не оказал
  Врагам совсем сопротивленье
  И как убитый лишь лежал.
  Судьбе покорность, безразличье
  Владели им, что для его
  Натуры не было в обычье.
  Таким стал воин оттого,
  Что сильно сломлен был борьбою
  С ему враждебною водою.
  
  
   Часть вторая
  
  Резидент Херсонеса
  
   Глава первая
  
  Подплыли к берегу, берут
  Эллина тавры и несут.
  Пришли в лачугу и кладут
  На пол на жесткую циновку.
  'Оставят, видно, на ночевку, -
  Арсений думает. - Затем,
  Наверно, завтра утром к тем
  Меня отправят, кто так ищет -
  Молва о беглом всюду свищет.
  Но я не связан почему?
  Да просто, видно, потому Что это сделать не успели,
  К тому же видят - жив он еле'.
  В лачуге множество людей:
  Ее жильцов и их гостей.
  Теснятся, живо обсуждая
  Судьбу нежданного пловца.
  'Его спасли мы от конца -
  Уже плыл, часто исчезая, -
  Арсений слышит. - Ясно, что
  Из бури спасся - это чудо.
  Не знаем только мы откуда,
  По роду-племени он кто'.
  Звучали и другие фразы.
  Герой наш слушает. Не сразу,
  Но вот его пронзило вдруг -
  Он речь-то эту понимает:
  Толпящихся словарный круг
  Слов много эллинских включает.
  'Так это ж наши тавры, чьи
  Селенья рядом с нашей хорой!
  С своей старательностью спорой
  Нам пашут, сеют, строят и,
  Бывает, что оружьем служат -
  Прекрасно просто с нами дружат'.
  Арсений был готов вскричать
  От радости большой. Сдержался.
  Однако разве мог молчать?
  Сколь смог немного приподнялся.
  'Хотите знать кто я такой?
  Откуда родом? Город мой -
  Наш Херсонес, - сказал Арсений. -
  А вам спасибо за спасенье.
  Когда до дома доберусь,
  То с вами щедро расплачусь'.
  Привета возгласы раздались.
  Его хозяева кормить
  Хорошей пищей и поить
  С большим радушьем сразу
   взялись.
  Насытив жажду, голод, он
  Заснул, усталостью сморен.
  
  Когда проснулся, лишь старуха
  Была в лачуге. На привет
  Ответила угрюмо, сухо.
  В двери был яркий, белый свет.
  Арсений понял - утро это,
  Жильцы ушли все на труды,
  А для домашней маяты -
  Раба старуха: та одета
  В одежды рабской лоскуты.
  Из хижины Арсений вышел.
  И шум прибоя он услышал.
  Синеет море перед ним.
  Был Понт Арсением любим.
  Сейчас его он ненавидит.
  Мужчин, парней на пляже видит:
  С сетями возятся вблизи
  Рыбацких лодок - будут, верно,
  Уловом их не караси,
  А много рыб больших безмерно.
  Арсений водит взор кругом.
  С лачугой рядом - лучше дом.
  За ними видит огороды,
  Где жены трудятся с детьми,
  Годов, наверно, до восьми.
  Там вид совсем другой природы:
  Земля вся в грядках и садах,
  Кусты, деревья на холмах.
  Глядит на море вновь Аресений.
  Туман от слез стоит в глазах:
  Лакрину вспомнил. Потрясенье
  Опять сжимает больно грудь.
  Сумеет ли когда-нибудь
  Ему любовь внушить другая?
  И разве есть еще такая?
  Воскликнул он: 'О, Посейдон!
  За что послал мне наказанье -
  Такое тяжкое страданье?!'
  Издал Арсений тяжкий стон.
  
   Глава вторая
  
  Когда герой наш возвратился
  В родимый город Херсонес,
  Большой здесь вызвал интерес.
  Немало каждый изумился,
  Считая, что навек исчез,
  Поскольку знали, что плененных
  У тавров ждет. Одна лишь весть
  О них была - как о казненных:
  Решенья Мойры не отвесть.
  (Мойры - богини судьбы у древ-
  них греков. Здесь имеется ввиду
  та, которая обрывала нить жизни
  человека - П. Г.).
  Узнал, что мать его недавно
  В недуге тягостном слегла
  И вскоре в мир иной ушла:
  От горя - это было явно.
  (Сестра в супружестве была
  И в доме мужнином жила.
  Отца лишился еще в детстве,
  В бою который жизнь отдал,
  Сражаясь с теми, кто в соседстве
  С эллинской хорой обитал
  И часто очень нападал).
  Посыпал голову Арсений
  Обильно пеплом, простонал:
  'Как много мук, больших лишений
  Какой-то бог мне вдруг послал'.
  При этом мысленно добавил:
  'Мой траур также по тебе', -
  В страданье тяжком, не в себе
  Лакрины образ он представил.
  Не став с дороги отдыхать,
  Пошел на кладбище Арсений
  Могиле должное воздать.
  Там после принятых молений
  Дары на насыпь возложил
  И смесь вина с водой возлил.
  ...Закончен день, и ночь минула
  (Она в ту пору не длинна),
  В окошко солнце заглянуло.
  Поднялся наш герой от сна.
  Хотя сияет луч веселый,
  Душа его темным-темна -
  Туман раздумий в ней тяжелый.
  В тот день он храмы обходил,
  Кумирам жертвы приносил:
  И царства мертвых властелину,
  Чтоб мать его не обижал,
  А также милую Лакрину,
  И тем он жертвы посвящал,
  Кто, как считал, помог вернуться
  Ему из плена в дом родной
  И дал возможность вновь
   проснуться
  В своей постели пуховой
  И жизни снова улыбнуться.
  А в день другой он, спорт любя,
  Пошел в палестру, где в объятья
  Попал друзей своих. 'Тебя,
  Арсений, ждали мы, как братья, -
  Они сказали. - Жалко тех
  Уже дождаться мы не сможем.
  Но в битвах славу их умножим -
  Осилим тавров, скифов всех'.
  (Палестра - квадратная площадка для занятий борьбой и боксом. Была окружена стоей, то есть колоннадой, держащей крышу.
  Под нею любили вести беседы философы.
  Скифы - древний кочевой ираноязычный народ,
  населявший большую часть Тавриды и значительную тер- риторию северного причер-
  номорья. - П. Г.).
  Занятья боксом и борьбою,
  С упорной жесткой их игрою,
  Его немало развлекли:
  Плохие мысли отошли.
  От схваток трудных отдыхая,
  Под крышей стои он сидел
  И в даль души своей глядел,
  Любовь с Лакриной вспоминая.
  И в мыслях с нею, как с живой,
  Общался часто наш герой.
  Мужей ученых разговоры,
  Задора полные их споры,
  Теперь казались болтовней
  Ему и скучной, и пустой,
  Хоть раньше слушал со вниманьем
  Беседы эти и с желаньем
  Ученым мужем тоже стать,
  Премудрость дивную познать.
  Чуждался комосов Арсений,
  К гетерам даже не ходил,
  Бежал от пиров, песнопений,
  Вина почти совсем не пил,
  Суровый траур соблюдая.
  И все по улицам ходил,
  С любимой счастье вспоминая.
  (Комос - гуляющая по городу компания подвыпивших молодых
  людей. - П. Г.).
  Гетеры - образованные красивые женщины, оказывающие интим-
  ные услуги. - П. Г).
  И вдруг поступок совершил,
  Которым многих удивил
  И многих очень восхитил.
  Продал свой дом, свое именье,
  Своих невольников. В стремленье
  Помочь отечеству нанял
  Отряд, в который подобрал
  Искусных воинов удалых,
  Бойцов могучих и бывалых.
  Собрались сотни три людей.
  И с ними стал нести охрану
  Своей отчизны рубежей,
  Которые все были в ранах
  От горных банд, от банд степей.
  Прикрыл отряд надежно хору:
  Набеги славно отражал.
  Привыкнув к сильному отпору,
  Уже враг меньше нападал.
  Солдатам воинской добычей
  Платил Арсений, как обычно.
  Немного только брал себе
  И был доволен тем вполне.
  С военной службою Арсений
  Связал свой путь так навсегда.
  Учений, схваток и сражений
  Пошла сплошная череда.
  Все время жил он на природе,
  Когда был даже не в походе.
  Теперь палатка его дом.
  Ночует часто и не в нем,
  А спит под небом, моросящим
  Иль даже бурею разящим,
  Нередко на сырой земле,
  Порою даже не в плаще.
  Но это все ему привычно -
  Себя он чувствует отлично.
  Для ближних варваров - гроза.
  Со страхом ищут их глаза -
  Не виден ли отряд ужасный,
  С которым биться - труд
   напрасный.
  О, лучше б не встречаться с ним,
  Поскольку он не победим.
  
  Однажды нашего героя
  В стратегий вызвал сам Милон
  (Во всем был войске главным он).
  Сказал: 'Арсений, я не скрою,
  Пришла плохая очень весть.
  Средь скифов наш разведчик есть,
  И я узнал, что в этом царстве,
  Для нас враждебном государстве,
  Готовится поход большой.
  Уж если всей пойдут ордой,
  Препятствием не будет стража
  Границы им, и войско даже
  Не выдержать с ней может бой.
  Об этом мы уж на совете
  Вели серьезный разговор:
  Стратег, пританы с давних пор
  За город наш Святой в ответе.
  (Стратегий - дом, являвшийся
  ставкой стратега в древне-
  греческом городе. - П. Г.
  Стратег - главнокомандующий
  древнегреческого войска, в
  демократическом полисе лицо выборное. - П. Г.
  Пританы - члены Совета, который управлял демократическим полисом, лица выборные. - П. Г.).
  Решили мы в Пантикапей
  Послать посла, прося союза.
  Кому, однако, из царей
  Нужна опасная обуза?
  (Пантикапей - столица Боспор-
  ского царства. - П. Г.).
  Со Скифом дружит Перисад -
  Послу, конечно, не был рад,
  И нам помочь он отказался.
  Так против страшного врага
  Один наш Херсонес остался,
  Однако, думаю, пока,
  Поскольку хитрый план имеем.
  Надеюсь, все-таки сумеем
  Заставить Боспор воевать,
  Имеющий большую рать.
  А что для этого нам надо?
  Подставить просто Перисада.
  (Имеется ввиду Перисад первый (344 - 310 г. до н. э), царь Боспор- ской державы, которая при его правлении достигла наибольшего могущества. - П. Г.).
  К границе Боспора отряд
  Пошлем, который пусть тревожит
  Кочевья скифов - злость их
   множит.
  Поймут кочевники навряд,
  Что он не боспорский, - ответят,
  Конечно, тем же. Их приветят
  Отряды Боспора - она
  Сама начнется там, война.
  На роль затравщика такого,
  Уверен, лучше нет другого,
  Чем твой летучий эскадрон -
  Испытан в битвах многих он.
  Тебя я выбрал неслучайно:
  Ты также как стратег силен.
  Туда отправим вас мы тайно,
  В торговых спрятав кораблях.
  Сойдете с них в ночное время,
  Сведя коней, и - ногу в стремя:
  Гуляйте в тамошних степях'.
  'Тебе, Милон, я благодарен, -
  Сказал Арсений, - докажу,
  Что как стратег я не бездарен -
  Отчизне славно послужу'.
  
   Глава третья
  
  И вот уже в восточной части
  Тавриды скачет наш герой.
  Атака яростная, бой
  Уже давно ему, как счастье.
  Хоть скифы храбры и сильны,
  Но много раз уж сметены
  Внезапным греков нападеньем.
  Горят кочевья, табуны
  Несутся в степь, распущены.
  Людей, однако, истребленьем
  Не занят греческий отряд:
  Нагнать лишь панику он рад,
  Наполнить скифов озлобленьем.
  И грекам это удалось -
  Уже большая в скифах злость.
  Летят кочевников ватаги
  Побить эллинов удалых.
  Как вихрь бросаются на них,
  Но после первой контратаки
  Одни лежат в степной пыли,
  Другие видны лишь вдали.
  
  Ночует в рощах и оврагах,
  Порой скрывается там днем
  Отряд Арсения. О том
  Есть сведенья в старинных сагах.
  
  Однажды утром наш герой
  Проснулся, грубо пробужденный
  Толчком ноги, и, удивленный,
  Увидел грека над собой,
  Который меч к груди приставил
  И острым взглядом черных глаз
  Недобро он его буравил.
  Сказал: 'Похоже, вот кто нас
  С такой коварностью подставил.
  В таких доспехах дорогих, -
  Конечно, он начальник их'.
  Скосил немного взгляд Арсений,
  Понятно, не без опасений,
  И видит воинов кругом.
  Они копьем или мечом
  Его солдатам угрожают,
  Которых также пробуждают,
  Как сам сейчас был пробужден.
  И все мгновенно понял он.
  Заснули, видно, часовые -
  Тяжки часы предзаревые.
  Подкрался боспорский отряд.
  Как было дело, понял верно.
  Арсений был весьма не рад -
  Сложилось все довольно скверно.
  
  С его людьми сопровожден
  В столицу Боспорского Царства,
  В тюрьму там с ними заключен.
  Был этот дом сооружен
  Для тех, кто схвачен за бунтарство,
  Решенья ждал своей судьбы -
  Сатавки, синды и меоты,
  Довольно часто и рабы,
  Наемников предмет заботы.
  (Сатавки, синды, меоты - подвластные Боспорскому Царству
  местные племена. - П. Г.).
  Когда отряд ввели сюда,
  Тюрьма почти что пустовала.
  Теперь большая теснота
  В темнице этой сразу стала.
  
  Вели солдаты разговор:
  'Исчез навек для нас простор,
  Свою свободу позабудем'.
  'Теперь рабами, верно, будем'.
  'Не худшее, что может быть,
  Поскольку могут и убить -
  Казнят разбойников обычно,
  А как, вы знаете отлично'.
  'А разве мы вели разбой?
  Сражались просто лишь с врагами:
  Обычный труд служилым - бой,
  У нас же промысел такой -
  Прекрасно знаете вы сами'.
  'Уверен, что нас не распнут
  И в рабство тоже не возьмут -
  Царю любому воин нужен,
  В боях который уж натружен:
  На службу пленных, нас, берут'.
  'Нет, в рабство все-таки, бывает,
  Наемник тоже попадает.
  Со злобы могут и казнить -
  Тебе намерен возразить'.
  'Вчера шепнул один мне воин
  Из нашей стражи - с ним служил
  Когда-то вместе и дружил, -
  Фокеец Марсий: 'Будь спокоен -
  Из вас лишь главного казнят,
  Царевы слуги говорят'.
  Сказал, бушует Перисад -
  Считает, что наш предводитель
  Нарочно нас сюда привел,
  В почти что мирную обитель,
  И здесь работу нам нашел,
  Чтоб их со скифами поссорить'.
  'Да, с этим мненьем трудно
   спорить'.
  Открылась скоро дверь тюрьмы.
  Ворвался свет вглубь полутьмы.
  Вошел в солдатском окруженье
  На вид солидный человек.
  В богатом он вооруженье,
  Обличием типичный грек.
  Поднялись узники все с пола
  И стали в плотный будто строй:
  Все вышло, как само собой -
  Сказалась воинская школа.
  Понятно им, что это есть
  Одно из главных лиц Боспора:
  Принес важнейшую им весть -
  О том, что будет с ними скоро.
  Молчанье воцарилось здесь:
  Отряд застыл в волненье весь.
  Сказал один солдат: 'Узнайте,
  Пришел к вам боспорский стратег.
  Его словам сейчас внимайте!'
  Промолвил важный человек:
  'В дружину Боспора вступайте.
  А, впрочем, сами выбирайте -
  Иль здесь царю у нас служить,
  Иль рабство тяжкое влачить'.
  Служить солдаты пожелали
  И радость шумно выражали.
  'Ну, вижу я, что все хотят, -
  Сказал стратег. - Что ж, выходите,
  Однако пленный лишь отряд.
  Другие, что за бунт сидят,
  Смешаться с ними не спешите,
  Вас стражи сразу отличат -
  Вы, как сидели, так сидите.
  Начальник тоже не идет:
  Со мной пусть разговора ждет
  (Понять не трудно было сразу
  Кому сказал он эту фразу)'.
  Когда солдаты вышли вон,
  Арсений стражей подведен
  К стратегу был. 'Твои похуже
  Дела, - ему тот говорит.
  Причем печален его вид. -
  В дерьмовой ты глубокой луже.
  И рвет, и мечет Перисад.
  Что ты пленен, он очень рад.
  Его намеренья суровы -
  Тебя распять уже готовы.
  Но буду я его просить
  Тебя хоть как-то пощадить -
  Хотя б не страшно так казнить.
  Наверно, хочешь знать причину
  Зачем помочь тебе хочу?
  Как ты, такого молодчину
  Отдать жаль в руки палачу.
  Еще никто не бил так скифов.
  Недаром люди говорят -
  С тобою биться труд сизифов -
  Громишь один, другой отряд -
  Да пусть числа им хоть не будет.
  Народ тебя за то не судит,
  Ввиду имею боспорян,
  Ведь ты не трогал их нисколько -
  Со скифами сражался только,
  В борьбе с которыми был рьян.
  Но что же бесит Перисада?
  Что скифы думают на нас,
  И дело в этом все как раз.
  От Боспора подальше надо
  Чинить вам было свой разбой -
  Простор-то вон у них какой.
  Тогда бы было все нормально,
  А вы, как будто специально...'
  
  Арсений был переведен
  В другую камеру, в которой
  Обычно казни ждали скорой.
  Под стражей крепкой очень он.
  Сидит герой в печали сильной,
  Уж холод чувствует могильный.
  Явился вновь к нему стратег -
  Красивый мощный человек.
  Сказал, что тщетны все старанья
  Ему хоть сколько-то помочь -
  Его прогнал царь сразу прочь,
  Что он у скифов пониманье
  Сумел найти и что отдаст
  Его орде на растерзанье,
  А тот народ казнить горазд.
  'В одном могу помочь, пожалуй, -
  Тебе полегче умереть,
  За то, что воин ты удалый, -
  Продолжил он: - могу велеть
  Тебя везти в орду дорогой,
  Камней где острых будет много.
  А ты тогда уж не зевай -
  С коня башкою вниз сегай.
  Коль жизнь не сразу же оставит,
  То дело это мой слуга
  Легко, я думаю, поправит -
  Сильна, точна его нога'.
  Стратег, сказавши это, вышел,
  И дверь закрыли на засов.
  Потом шуршанье узник слышал
  Стихавших медленно шагов.
  Легко представить те страданья,
  Какие мучили его -
  Не только казни ожиданье,
  Но даже более того -
  Досада, что не смог заданье
  Успешно выполнить свое.
  Ругал себя за это все.
  Но разве не было удачи,
  И разве скифов здесь не бил,
  На Боспор их не разозлил?
  Да бог какой-то, не иначе,
  Вмешался вдруг и навредил -
  За то, что жертвами, дарами
  Его он редко ублажал,
  В дни бога этого венками
  Его кумир не украшал.
  
  Прошло два дня. Опять приходит
  К герою нашему стратег.
  Виновно как-то взор отводит.
  'Помочь не может греку грек, -
  Промолвил. - Рок тебя обрек
  Испить ужасной казни чашу:
  Когда б послали стражу нашу
  Тебя в Орду сопровождать,
  Ты смерть полегче мог бы ждать.
  Но варвары отряд прислали,
  Причем немалый за тобой.
  Понятно, что домой едва ли
  Поедут те не по прямой.
  Попробуй кончить здесь с собой'.
  Стратег ушел, а наш Арсений
  В тумане тягостных волнений
  Тунику снял с себя свою,
  'Веревку' сделал и петлю.
  Решил один конец 'веревки'
  К решетке медной привязать
  Окошка мелкого: он ловкий -
  Сумеет прыгнуть и достать.
  Но как на то ему решиться -
  Себя петлею задушить?
  О, как сильно желанье жить!
  Напрасно он, несчастный, тщится
  Такое страшное свершить -
  Себя своей рукой убить.
  Но вдруг - шаги и лязг засова.
  Сюда заходят стражи снова.
  'Ты что, собака!? - говорят. -
  Тебе помогут мир оставить -
  Желаньем скифы все горят'.
  'Уж если Мойры что решат,
  Никто не сможет то исправить', -
  Арсений тягостно вздохнул,
  На муки казни обреченный.
  Тунику быстро развернул
  И ткани, натуго скрученной,
  Одежды прежний вид вернул.
  Надел ее. Его под руки
  Схватила стража и ведет
  Отдать кочевникам на муки,
  Отряд которых очень ждет.
  Во дворике темницы только
  Приезжих скифов десять: столько
  Впустили их в Пантикапей -
  Такая мера не напрасна -
  Впустить с оружием гостей
  Две сотни может быть опасно.
  Вскричал один гость: 'Вот так да!
  Арсений это! Он, паскуда!
  Его узнал я без труда!
  Пять дней, как прибыл я сюда,
  А он уж здесь, вот это чудо!
  Так вот девался ты куда
  С границы нашей с Херсонесом! -
  Знаком, знаком я с этим бесом
  И с бандой страшною его,
  Боялись сильно так кого!
  Но все ж попался, вот прекрасно!
  Теперь легко он не умрет,
  И будет смерть его ужасна -
  Поблажек пусть себе не ждет!'
  Хотя по-скифски речь звучала,
  Все понял боспорский стратег,
  Пускай не скиф был он, а грек:
  Язык соседей знал немало.
  Глядит, предельно изумлен.
  Сказал Арсению: 'Ты он?!
  Неужто правда? Тот Арсений,
  Кто столько выиграл сражений,
  Чья слава Понт весь обошла
  И здесь поклонников нашла?!
  И, кстати, я из их числа.
  И все, что сделать будет можно,
  Тебя от смерти чтоб спасти,
  Чтоб дать свободу обрести,
  Попробую, хоть будет сложно.
  Большой, большой, конечно, риск:
  Легко гнев вызвать Перисада,
  А это хуже, чем засада,
  Но ведь недаром я Мениск,
  Кого здесь храбрым называют.
  Пускай меня хоть убивают,
  Но все, что нужно, предприму,
  Иначе жизнь мне ни к чему'.
  Велел покинуть скифам город,
  Хоть было ясно - хрупкий мир
  Теперь с Ордою будет вспорот,
  Война начнет свой страшный пир.
  Сказал он нашему герою:
  'Иди обратно, жди вестей.
  Возможно, я на казнь с тобою
  Пойду из этих же дверей'.
  
  Арсений снова в ожиданье
  Ужасном в камере сидит,
  Однако в нынешнем страданье
  Надежда все-таки сквозит.
  Вдруг снова стражники приходят,
  Во двор опять его выводят.
  Кузнец с него сбивает цепь:
  Понятно, что освобождает,
  И то, что вражеская степь
  Надежду взять его теряет.
  Какое ж было облегченье,
  Как только понял - пронесло:
  Легко представить настроенье
  Героя нашего. 'Спасло
  Меня старание Мениска, -
  Подумал он, - свобода близко'.
  Но быстро понял, что пока
  Она не так уж и близка.
  Вокруг гоплиты стали строем -
  Со всех сторон стоят по трое.
  'Ступай-ка с нами', - говорят,
  И этот маленький отряд
  С двора тюрьмы его выводит.
  Вокруг Арсений взором водит.
  Дома невзрачные кругом,
  В обличье каменном глухом.
  Имеют вид довольно скромный.
  Встает за крышами огромный
  Могучий холм, верней, гора.
  Вверху дымок, как от костра,
  Идет который от куренья, -
  Должно быть, жертв там
   приношенья
  Идут, обычные с утра.
  Холма вершину укрепленья
  Обходят мощно - Верхний град,
  Его красивые строенья
  Скрывает стен и башен ряд.
  А Нижний город тот, которым
  Сейчас Арсений наш идет,
  Где стража четким шагом скорым
  Его в кругу своем ведет.
  Идут меж кварталов предгорных
  Среди описанных домов.
  Строений местных мастеров,
  В трудах строительных упорных,
  Немало на боках холма:
  Стоят рядами там дома
  На длинных ярусах-ступенях,
  Где в свете солнечном, где в тенях.
  Подходят пленник и конвой
  К подножию горы большой.
  Начался здесь подъем крутой.
  К акрополю они поднялись.
  Ворота крепости раздались.
  Арсений, стража внутрь вошли.
  Прекрасной боспорской земли,
  Форпоста греческого мира
  (Порой гляделся, правда, сиро)
  Акрополь этот был венец.
  Здесь были храмы и дворец
  Державы славной властелина,
  На вид обычный и простой,
  Как дом богатого эллина,
  Весьма, однако же, большой -
  В четыре яруса был даже.
  В дверях - Мениск, а рядом
   стража
  Стоит с обеих там сторон,
  Сказал которой: 'Это он'.
  И стража сразу пропускает
  Героя нашего, другим
  Дорогу грозно преграждает.
  Мениск, кивнув конвойным, им
  Идти в тюрьму повелевает.
  Сказал Арсению потом:
  'Идем за мной' и вводит в дом.
  Его приводит в зал просторный.
  На кресле важно царь сидит,
  Отряд охраны близ стоит.
  Вдоль стен теснится люд
   придворный.
  'Склонись сейчас же перед ним, -
  Шепнул сквозь зубы покровитель -
  Страны он нашей повелитель
  И очень здесь высоко чтим,
  От гнева скифов твой спаситель.
  Иди - его благодари,
  Хвалы монарху говори.
  Тебя царь, видишь, приглашает
  Движеньем глаз - большая честь.
  О славе уж твоей он знает -
  Дошла и к нам об этом весть, -
  Шептал Мениск. Еще добавил: -
  Когда узнал, что ты и есть
  Арсений тот непобедимый,
  Должно быть, Аресом любимый,
  Меня царь сразу же простил
  За то, что я послов отправил
  И нас на грань войны поставил.
  Желанье даже изъявил
  Тебя увидеть поскорее.
  Ступай к нему и будь смелее'.
  С смиренным видом тот к царю
  Подходит, низко поклонился.
  Потом Арсений распрямился,
  Сказал ему: 'Благодарю
  За милость эту, за спасенье.
  Пускай же боги все хранят
  Тебя, великий Перисад'.
  'Дарю я милость за служенье
  Твое мне в будущем - герой
  Не мертвый нужен мне - живой:
  В мою ты армию вступаешь
  И вред, который причинил
  В сраженьях славой искупаешь -
  Тебя за это лишь простил.
  И вам с Мениском будет дело
  Уже, я думаю, на днях:
  Легко представить, как задело
  Все это скифов - просто страх.
  В поход собраться быстро надо,
  Чтоб встретить скифов не у нас.
  Помогут твой отряд как раз
  И вновь твоя над ним команда'.
  'Тебе охотно послужу,
  Как Херсонесу. Докажу,
  Что ты во мне, царь, не ошибся:
  Уж если с варварами сшибся,
  То их всегда смогу побить', -
  Сказал уверенно Арсений.
  'А скифов бить ты просто гений, -
  Ответил царь. - Тому и быть'.
  
   Глава четвертая
  
  Успели с войском боспоряне
  Из хоры выйти смело в степь
  Навстречу скифам много ране,
  Чем те смогли б достигнуть цепь
  Защитных длинных укреплений,
  Хранивших Боспор от вторжений.
  Врагов завидевши вдали
  В поднятых облаках пыли,
  Мениск промолвил: 'Ты, Арсений,
  С резервом будешь охранять
  Наш строй от скифских окружений,
  Обходы флангов отражать'.
  
  Друг против друга в чистом поле
  Две рати грозные стоят,
  Железом, бронзою блестят.
  В пять раз, наверно, скифов боле.
  Орда волнуется, шумит,
  Как будто яростно рычит.
  Мениск несется перед строем
  На белой лошади, кричит:
  'Пусть каждый крепко здесь стоит!
  Себя мы славою покроем!
  Не бойтесь, что их больше нас -
  Да пусть хоть в десять, в двадцать
   раз:
  Не могут варвары напора
  Фаланги греческой держать, -
  Как правило, довольно скоро
  Уже бросаются бежать!'
  Шеренги шумом громогласным
  Везде встречают его речь.
  Стратег торжественным и
   властным
  Движеньем поднял острый меч
  И двинул строй врагам навстречу.
  Войска начали злую сечу.
  А скифы храбры и сильны,
  К тому же яростью полны.
  В числе имея превосходство,
  Играть не стали в благородство -
  Фаланге скоро в тыл зашли.
  Но здесь отпор они нашли -
  На них ударил наш Арсений
  С своим отрядом удалым,
  Умельцы бранных столкновений
  (Еще отряд был в помощь им).
  Отбиты скифы, повернули,
  От сотен греческих бегут.
  А те фланг фронта обогнули
  И с тыла смерть орде несут.
  Попали скифы в окруженье.
  Поднялась паника средь них,
  И это было пораженье -
  Победа в битве для других.
  Бойцов ордынских избиенье
  Им многим гибель принесло
  И царству скифов ослабленье
  На время долгое дало.
  И долго были Херсонесу
  Они не в силах угрожать.
  Имел кто даже мало весу,
  И тот мог скифов поприжать.
  
  В столице песни, пляски, крики -
  Гуляет весь Пантикапей:
  Сегодня праздник превеликий
  У всех живущих здесь людей.
  Орде могучей пораженье
  Страна сумела нанести
  И от ужасного вторженья
  Спасенье в битве обрести.
  Доволен Арес кровожадный -
  Закланий множество ему:
  Повсюду с щедростью отрадной
  Приносят жертвы здесь тому,
  Кто дал блестящую победу,
  Как все считают, и кто беды
  Помог сейчас избегнуть им.
  Восходит к небу черный дым:
  Часть жертв сжигают. Из другого
  Немало делали жаркого.
  Оно и было на столах,
  А те на улицах стояли -
  Не только в домах и дворах.
  Вином все мясо запивали
  И, как сказали мы уже,
  Конечно, пели и плясали -
  У всех был праздник на душе.
  Стратег, Арсений, хилиархи,
  Что были в тысячах монархи,
  (Хилиарх - тысячник в древне-
  греческом войске. - П. Г.).
  В святилище Ареса пир
  Справляли этот, где кумир
  Стоял высокий, золоченый,
  Работы дивно утонченной.
  Еще уютный храма зал
  Перистиль стройный украшал.
  (Перистиль - колоннада, окружавшая помещение или
  внутренний двор здания. - П. Г.).
  Мужи на ложах возлежали
  Вблизи заставленных столов,
  С обильем мяса и плодов.
  Чело голов их украшали
  Венки из красочных цветов.
  Канфары, килики держали
  В покрытых шрамами руках.
  А слуги, тоже все в венках,
  Долить из кратера спешили,
  В котором воду и вино
  Мешали в целое одно.
  (Канфар, килики - чаши для вина.
  Кратер - большой сосуд, где сме-
  шивали вино с водою, обычно в соотношении 1/3. - П. Г.).
  Играла флейта, танцовщицы
  Порхали плавно, словно птицы.
  Текла беседа средь мужей.
  'Не видел в жизни я своей, -
  Сказал стратег, - еще сражений
  Для Боспора успешных столь.
  Сыграл важнейшую в нем роль,
  Клянусь богами, ты, Арсений.
  Погиб наш славный Аристарх.
  Его ты тысячу возглавишь -
  Наш будешь новый хилиарх.
  Еще сильней ее прославишь.
  Ты просто создан для войны.
  Такие очень нам нужны'.
  'Твое, владыка, назначенье
  Почту, конечно, я за честь.
  Служить царю желанье есть,
  И в этом выкажу я рвенье', -
  Сказал Арсений, между тем
  Подумал сразу: 'А зачем?
  Уже я выполнил заданье
  И так успешно - больше чем -
  Моей отчизны. И желанье
  Одно теперь владеет мной -
  Хочу вернуться в город мой.
  Скорее, только осторожно,
  Чтоб кары царской избежать,
  Едва лишь это будет можно,
  Отсюда надо убежать'.
  
   Глава пятая
  
  Но раньше, чем желанье это
  Успел исполнить наш герой,
  Слова условного привета
  Услышал он - сказал связной,
  Прибывший из страны родной.
  Узнал Арсений, что довольны
  Им там начальники его,
  И он почувствовал невольно
  Большую радость оттого.
  Ему велели здесь остаться,
  В начальстве место сохранить,
  О том, что важно, дознаваться
  И все связному доносить.
  При этом всячески стараться
  На ход политики влиять,
  Которую проводит царство,
  Чтоб не могла опасной стать
  Для их родного государства.
  
  Проходит год, за ним другой.
  Весьма успешно наш герой
  Отчизны делает заданья.
  Умны, хитры его старанья,
  Хоть не обучен: ну так что ж, -
  Дела обделывает ловко,
  Как будто есть уже сноровка.
  К царю во двор он даже вхож
  И друг влиятельных вельмож.
  И вот уж он царя советник,
  Его великих дел секретник.
  С монархом сблизился не зря -
  Своим влиянием царя
  Склонил к союзу с Херсонесом
  Во вред ордынским интересам.
  
  Орда же скифов между тем
  С теченьем времени совсем
  Число бойцов восстановила,
  И вновь она - большая сила.
  Идти ж войной на Херсонес
  Пока отсутствует желанье,
  Пришло поскольку пониманье,
  Что он обрел немалый вес.
  Однако началось движенье
  В политике нежданно вспять -
  Орды и Боспора сближенье.
  И вот друзья они опять.
  Не мог герой наш помешать.
  Услышал он от Перисада:
  'Твои советы я ценю,
  Но в этот раз их прочь гоню.
  Дружить со скифами нам надо:
  Таврида наш единый дом,
  Они зерно нам поставляют,
  Его в Афины продаем,
  Что наш бюджет и составляет -
  Как раз мы этим и живем.
  Они охотно покупают
  Изделья наших мастеров.
  Иные с нами жить желают -
  Находят здесь отчизну, кров.
  Подмога их в военном деле
  Бывала тоже велика.
  Со скифской степью не неделю
  В соседстве жить нам, а века'.
  В угоду скифам боспоряне
  Уж меньше любят Херсонес,
  Союз военный их исчез -
  Бывало уж такое ране.
  Но вот скончался Перисад.
  В душе герой наш даже рад,
  Уже склоняется к надежде,
  Что ход событий как-нибудь
  Ему удастся повернуть,
  И снова будет все, как прежде.
  Царя приемник был Сатир -
  Державы всей стал командир.
  Арсений рад был поначалу
  Монарха нового началу.
  Сумел для царских сыновей
  Одним из лучших стать друзей,
  Поскольку их, еще детей,
  Учил военному он делу -
  Давал закалку духу, телу:
  Для них был дядькой. Потому
  Послушен каждый был ему.
  Монарх, однако, хоть и новый,
  Не стал политику менять.
  И был агент не в силах снова
  На курс державы повлиять.
  Тогда придумывать Арсений
  Стал хитроумный очень план,
  Добиться чтобы изменений
  В политике двух близких стран.
  Из всех царевичей всех больше
  К нему душою тяготел
  Один, по имени Эвмел:
  Любил общаться с ним всех
   дольше.
  Его использовал агент.
  Удобный выбравши момент,
  Заметил, что, мол, не достоин
  Сатир всем царством управлять
  И должен часть ему отдать,
  Поскольку лучше он как воин.
  Сказал, что правят пусть вдвоем,
  Что может быть и он царем.
  'Ты так считаешь? В самом деле?
  Нет, ты серьезно мне про то? -
  Эвмел ответил. - Неужели
  Брат согласится - ни за что.
  К тому ж отнюдь не безопасно
  Ему такое говорить -
  За это может он казнить,
  И век закончу свой несчастно,
  А я б хотел еще пожить'.
  'А чтоб не влипнуть в переделку,
  Ему предложишь эту сделку,
  Когда не менее, чем он
  Ты будешь армией силен'.
  'А где же я найду такую?
  Ведь это надобно большую'.
  'Сиракский царь поможет нам -
  Сказал: 'Я сорок тысяч дам
  Пехоты, конницы'. Об этом
  Я с ним беседу уж имел.
  Не должен медлить ты с ответом'.
  'Согласен я, - кивнул Эвмел.
  (Сиракский царь - вождь одного из мощных сарматских племен, царство которого находилось вблизи восточных границ Боспорского государства. - П. Г.).
  
   Глава шестая
  
  В пределы Боспорской державы
  Вошла лихих сираков рать.
  И их мечи отнюдь не ржавы -
  Они привыкли воевать.
  Добыли в битвах много славы.
  Их царь ведет, сам Арифарн.
  А рядом - зять его Фалдарн.
  Меж них Эвмел, в красивых латах:
  Сияет медью шлем крылатый,
  Он с гребнем пышным и тройным.
  Султан колеблется, как дым.
  Царевич обликом прекрасен,
  Но видно сразу, что не рад:
  Уже известно - не согласен
  Отдать ему полцарства брат:
  Поддержан мощной скифов ратью.
  
  Сошлись в жестокой сече братья.
  Арсений думает: 'Пускай -
  Поменьше будет вражьих стай,
  Полегче будет Херсонесу:
  Чем больше рубят - меньше лесу'.
  А если будет побеждать
  Союзник мощный самозванца,
  Под видом, якобы, посланца
  Сумею к ним перебежать'.
  Эвмел командует лишь флангом -
  Пониже все же в войске рангом,
  Чем вождь сираков. Но сумел
  Взять в этом месте верх Эвмел.
  Сатир со скифами разрушил
  Сираков в центре строй, их гнал,
  Потом удар на фланг обрушил,
  Где брат мятежный побеждал.
  И всюду в битве победитель
  Державы Боспорской властитель.
  Бегут сираки от него
  В пределы царства своего.
  В огромной крепости спасенье
  Они нашли от истребленья.
  Сатир ее стал штурмовать.
  Никак не мог, однако, взять.
  И даже сам пошел в атаку.
  Попал в ужаснейшую драку,
  В которой в руку ранен был.
  Тогда лишь штурм остановил,
  Чтоб утром вновь начать сраженье.
  Но вдруг случилось воспаленье
  Тяжелой раны. В тот же день
  Ушел в иного мира сень.
  Всей рати греко-скифской славной
  Теперь Мениск начальник
   главный.
  Осаду крепости он снял
  И двигаться на запад стал.
  Поднялся дух сираков сразу,
  И так, наверное, ни разу
  Они еще не рвались в бой.
  Позор хотят загладить свой.
  Над всею ратью руководство
  Эвмелу царь дал, поняв, что
  Вершить способней полководство,
  Командовал лишь флангом кто,
  Где фрако-эллинов дружину
  В сраженье первый одолел:
  Должно быть, скифского вражину
  Осилить тоже бы сумел,
  Когда б сираков рать возглавил,
  Возможно б правильней направил
  В сраженье том ее ряды,
  Чем он, владыка их орды.
  ('фрако-эллинов дружину' - наемное войско боспорского царя состояло из двух тысяч фракийцев и двух тысяч греков. Они стояли в той битве на левом фланге, который опрокинул возглавлявший правый фланг сираков Эвмел. - П. Г.).
  
  Искателем престола рьяным
  Царевич третий стал - Притан.
  Он скоро прибыл к боспорянам
  И скифам в их совместный стан.
  Эвмел ему шлет предложенье
  Меж ними царство поделить
  И взять в двойное управленье.
  Но тот молчание хранить
  На этот счет решил покуда,
  А сам помчался прочь отсюда
  В столицу-град Пантикапей,
  Желая трон занять скорей.
  Должно быть, там запировался.
  Пока он этим занимался,
  Стратег талантливый Эвмел
  В войне немало преуспел.
  Он греко-скифам пораженье
  Нанес тяжелое, но те
  Вели в порядке отступленье,
  Хотя склонялись к быстроте.
  Бежали многие к Эвмелу,
  Поскольку можно было смело
  Сказать уже: скорей всего
  Престол державы ждет его.
  Казалось, должен был Арсений
  Скорей к нему перебежать,
  Но он во власти размышлений
  Уже был новых и решений
  И с ним продолжил воевать.
  Была тому одна причина -
  Он другом стал Агара сына.
  (Агар - скифский царь - П. Г.).
  Его в бою от смерти спас -
  За это дружба не на час.
  Решил на то и сделать ставку.
  Ему царевич обещал,
  Что как к царю прибудет в ставку,
  То сколько б тот ни возражал,
  Сумеет убедить Агара,
  Что скифский клан и Херсонес
  Для дружбы крепкой чем не пара?
  Обоим им в ней интерес.
  
  Притан в азийские владенья
  Вернулся, начал воевать,
  Престол желая удержать,
  Но в ходе страшного сраженья
  Большое терпит пораженье.
  ('Азийские владенья' - территория, лежащая за Боспорским проливом - ныне Керченским - в те времена считалась азиатской. Боспорские цари имели обширные владения вдоль южного побережья
  Азовского моря - П. Г.).
  Эвмел удачно так зажал
  Врагов своих на перешейке,
  Что после этого копейки
  Никто за жизнь бы их не дал.
  Пришлось без пищи им остаться:
  Подвоза были лишены
  (Важней всего в делах войны)
  И им осталось только сдаться,
  Хотя был сил еще баланс:
  Зато давало это шанс
  Живыми, может быть, остаться.
  Ко всем был милостив Эвмел.
  Когда ж Арсения увидел,
  Им гнев обиды овладел:
  Его уже он ненавидел.
  'Ты это дело все начал
  И что ж ко мне не перебрался?!
  А я как друга тебя ждал, -
  Эвмел со злобою сказал. -
  Выходит, ты со мною дрался!'
  Ему Арсений отвечал:
  'Но это было невозможно', -
  'Не лги, подлец, - совсем
   не сложно.
  Бежали ж многие ко мне.
  И ты бы с ними мог вполне.
  Казнить его, - велел, - скорее!'
  Уже в руках у палачей
  Арсений наш. Хотят быстрее
  Его казнить. 'В Пантикапее, -
  Сказал царевич, - там у нас
  Пускай свой смертный встретит
   час. -
  Добавил он: - Еще успею
  Его на тот отправить свет.
  Сейчас пока желанья нет'.
  
  Идет большое пированье -
  Победу празднует Эвмел.
  'Сбылось заветное желанье -
  Мечтаний всех моих предел, -
  Он думал так, - царем я стану'.
  Но в ходе этих праздных дел
  Притан сумел бежать из стана.
  Вернулся он в Пантикапей
  И вновь готов к борьбе, но мало
  Имеет верных царь людей,
  А скоро их совсем не стало.
  Почти что в панике скорей
  Бежит он в Кепы от Эвмела,
  Но здесь община не хотела
  Его нисколько поддержать.
  Не смог там смерти избежать.
  
   Глава седьмая
  
  Толпился люд за городскою
  Высокой мощною стеною.
  Помост здесь сделан небольшой,
  Что был предметом интереса,
  Сейчас владевшего толпой.
  Известно всем: из Херсонеса
  Сейчас умрет на нем шпион.
  Казнен ужасно будет он,
  И кто прикидывался другом,
  А был на самом деле враг,
  Творил в державе кавардак,
  Теперь получит по заслугам.
  Вблизи помоста - балдахин.
  Под ним Боспора властелин
  Сидит с роднею и друзьями.
  Глядит недобрыми глазами.
  Толпа народа раздалась -
  Ведут Арсения под стражей.
  Увидеть многим будет всласть,
  Как примет смерть вредитель
   вражий.
  Взошел Арсений на помост.
  Палач занял свой страшный пост
  И ждет сигнала от Эвмела.
  Толпа, которая шумела,
  Совсем затихла в этот миг.
  И тут раздался женский крик.
  Смятенье вдруг под балдахином.
  Спешит к помосту господин,
  Среди вельмож высокий чином.
  Сказал народу: 'Властелин
  Над ним расправу переносит.
  Совсем немного ждать вас просит.
  Еще преступник есть один.
  Его сейчас сюда доставят -
  Вас казнью все же позабавят.
  
  В повозке едет наш герой,
  Счастливой радуясь душой,
  Что смерть избегнул он покуда,
  Восприняв это, словно чудо.
  Какой-то всадник их нагнал,
  Вознице, стражникам сказал:
  'Эвмел, владыка, приказал -
  Домой Арсения везите,
  Его сейчас же развяжите.
  Пускай сидит, Эвмела ждет -
  К нему сегодня он придет'.
  Вздохнул Арсений с облегченьем,
  Себя поздравил со спасеньем.
  Подумал: 'Вроде пронесло.
  До мальчика, видать, дошло,
  Что мне обязан возвышеньем.
  Затеял, верно, я войну,
  Но мало тронула страну:
  Друг с другом только воевали,
  Числом немалым погибали
  Ордынцы лишь соседних
   стран,
  Еще две тысячи гречан,
  Фракийцев столько же - наймиты
  Они, отнюдь не боспориты'.
  
  Героя нашего был дом
  В самом акрополе, где жили
  Страны властитель со двором
  И те, кто в страже здесь служили.
  Царя в волнении большом
  В своем андроне ждал Арсений.
  Он был во власти опасений,
  Что вновь проявит нрав крутой
  Державы боспорской царь новый:
  Карать его захочет снова.
  Но тот вошел в его покой
  Довольный, радостный такой,
  Что был как будто счастлив очень.
  Но в то же время его вид
  Был как-то странно озабочен -
  О многом взгляд ведь говорит.
  Его схватил в свои объятья.
  'Как рад, отец, тебя прижать я, -
  Сказал Эвмел, - к моей груди.
  За то, что был неправ, прости.
  Сегодня только наша тайна
  Известна стала мне случайно'.
  'Какая тайна?' - удивлен
  Арсений сильно. Улыбнулся
  Эвмел с хитринкой, вправо он
  Назад немного повернулся.
  За ним какую-то одну
  Увидел наш герой жену.
  Застыл в сильнейшем изумленье.
  Живая, вряд ли приведенье,
  Стоит Лакрина перед ним.
  Глазам не верит он своим.
  Сказал затем сквозь потрясенье:
  'Лакрина, ты?! Не может быть!'
  Она ответила: 'Я, милый.
  Вода не стала нам могилой.
  С тобой остались оба жить
  Мы после бури той ужасной:
  Была пловчихою прекрасной
  Особенно в те годы я,
  У моря юность проведя.
  Когда на казни увидала
  Тебя, то сразу же узнала.
  'Возможно, просто так похож', -
  Вначале думала. И что ж?
  Спросила: 'Как зовут?' 'Арсений'.
  И тут уж не было сомнений.
  Конечно, я сейчас же - в крик.
  'Спаси его!' - велела сыну.
  Эвмел в ответ мне - грозный рык:
  'Зачем пришла, когда картину
  Не можешь видеть эту?! Я,
  Пока что главное тая,
  Ему сказала: 'Жить не сможешь
  Ты, если эту казнь продолжишь'.
  Прикрикнула на сына я', -
  Приказ исполнило дитя.
  'Неужто, правда, ты, Лакрина,
  Имеешь царственного сына?!
  Неужто, правда, мать его?!
  Ну, это просто волшебство!'
  'Еще ты больше удивишься,
  Что видишь сына своего.
  Немного если приглядишься,
  Увидишь в нем черты свои:
  Они заметней, чем мои'.
  Арсений наш лишился речи.
  Еще ни разу в жизни он
  Так не был сильно удивлен -
  Какие, в самом деле, встречи!
  Удачный нынче день такой,
  Как ни один любой другой.
  Затем, как будто осторожно
  Промолвил тихо наконец:
  'Поверить в это невозможно.
  Какой же я ему отец?
  Постичь такое слишком трудно'.
  'Так все сложилось просто чудно.
  Теперь послушай мой рассказ.
  Припомни тот ужасный час,
  Когда пучина поглотила
  Несущий нас от тавров челн.
  Тебя не видела средь волн,
  И я тогда одна поплыла.
  В душе моей и боль, и жуть.
  Хоть вскоре кончилось волненье
  На море бурное, ничуть
  Надежд не стало на спасенье.
  Кругом вода, вода, вода.
  Где берег быстро догадалась.
  Но там же тавры! Нет, туда
  Не буду плыть. Тогда куда?
  Теперь одно лишь мне осталось -
  Продолжить далее свой путь
  В морскую даль куда-нибудь.
  Хотя, конечно, было ясно -
  За жизнь борюсь совсем напрасно.
  Но вдруг - корабль вблизи, триера,
  А может быть, пентеконтера.
  (Триера. - греческий корабль с тремя рядами весел - П. Г.
  Пентеконтера - греческий корабль с пятью рядами весел. - П. Г.).
  С него мне бросили канат.
  Из сил последних ухватила:
  Откуда только их хватило?
  Канат со мною был поднят.
  Лежу на палубе. Над мною
  Вокруг меня стоят толпою
  Матросы-эллины, шумят.
  'Ты кто такая?' - говорят.
  Я им подробно рассказала.
  От них же с радостью узнала,
  Что те плывут в Пантикапей,
  Посольства важных пять людей
  Везет из Аттики союзной
  Корабль их быстрый,
   большегрузный.
  Чтоб легче было плыть, хитон,
  Конечно, сразу же я сняла.
  Исчез в воде глубокой он.
  Теперь невольно соблазняла
  Мужчин своею наготой.
  Но были сдержаны со мной,
  Поскольку знали, что паломниц
  Склонять к разврату грех большой.
  К тому ж имели здесь нескромниц
  Они - красивых женщин пять,
  В пути их сладко ублажать,
  Была обязанность которых.
  У тех в запасе был хитон.
  Его мне дали. Я оделась,
  При этом вызвав чей-то стон:
  Кому-то сильно так хотелось.
  
  Удачным был морской наш путь.
  Приплыли мы к Пантикапею.
  В душе ж моей печали муть:
  О братьях сгинувших жалею.
  Как мне такую злую весть
  Родимой матери принесть?
  Но я держалась от истерик.
  Сошли с триеры мы на берег.
  В порту, гляжу, - сам Перисад,
  Телохранителей отряд:
  Встречает царь послов со свитой,
  В порфире весь, венком увитый.
  Глашатай рядом с ним стоит,
  Приезжим речь он говорит.
  И тут же жертву жрец приносит.
  Богам молитву он возносит.
  Зеваки встали здесь кругом.
  Меня ж зовет родимый дом.
  Пройти хотела стороною.
  Вдруг царь меня заметил - глядь.
  Его взгляд следует за мною.
  А стражник мне велел стоять,
  Как все, конца обряда ждать.
  А царь глядит все с восхищеньем
  И уж с заметным вожделеньем.
  Вельможе что-то он шепнул.
  Ко мне лицо тот повернул
  И тоже взгляда не отводит.
  Сановник важный тот подходит.
  Сказал с улыбкой: 'Молодец -
  Царю понравилась и с нами
  Сейчас поедешь во дворец.
  Прекрасна ты, клянусь богами'.
  
  И вот уже я во дворце.
  Меня помыли, умастили,
  Богато очень облачили.
  И царь пришел ко мне в венце.
  Хотел совлечь с меня одежды,
  Но не оставила надежды
  Ему его наложниц строй
  Пополнить я еще одной.
  Уходит царь в большом смущенье.
  Когда пришел в другой раз он,
  Сказал, что сильно, мол, влюблен.
  И мне вдруг сделал предложенье.
  Но я с согласьем не спешу,
  Поскольку вглубь себя гляжу
  И вижу все тебя, мой милый,
  Весь мир, как будто мне постылый.
  Сказала, что вопрос такой
  Решу лишь с матерью родной.
  Мермекий близко от столицы.
  Мою мать быстро привели.
  Слились в объятьях наши лица,
  И слез сдержать мы не могли.
  Когда узнала мать о горе,
  То мы рыдали вместе с ней.
  Пришли в себя отнюдь не вскоре.
  Когда же к матери моей
  Вернулись мировосприятье,
  Его обычные понятья,
  Она спросила, как я вдруг
  В дворце монарха оказалась?
  В ответ я горько рассмеялась:
  'Он будет сразу мне супруг,
  Едва лишь дам ему согласье'.
  'Не может быть! Какое счастье!
  Не зря молились мы богам -
  Удачу все же дали нам'.
  'Однако я уже не дева'.
  'Понятно, ты была в плену.
  Да, это жалко. Ну и ну.
  Послушай, девственная плева
  Какая все же ерунда -
  Ее потеря не беда.
  Известно способов немало,
  Как ночью брачной жениха
  Надуть в делах таких, ха-ха'.
  'Но мне такое не пристало -
  Хитрить так низко, нет, ты что!
  Не буду, мама! Ни за что'.
  'Когда братьев твоих не стало,
  С тобою лихо нам настало -
  Придут лишенья, нищета.
  Спасет твоя лишь красота'.
  Она меня так убедила.
  Поняв, что выхода мне нет,
  Узнала мамин я секрет.
  Его удачно применила.
  Второю стала я женой
  Земного бога Перисада,
  Но жизнь в дворце мне не отрада,
  Поскольку в мыслях все с тобой.
  ('Земного бога Перисада' - Перисад был обожествлен при
  жизни. - П. Г.).
  Когда была я в положенье,
  Царь, чтобы плод не пострадал,
  Мне все же сделал одолженье -
  С своими ласками отстал.
  Но как родила, то он снова
  Ко мне стал в спальню приходить,
  И я, желая от такого
  Себя надежно оградить,
  Пошла на хитрость - притворилась,
  Что хворью злой заражена
  И даже язвами покрылась
  (И вновь мне краска пригодилась,
  Была что матерью дана
  И мной потом сохранена).
  Тогда отправил царь охотно
  На радость той жене, другой,
  Меня в Мирмекий мой родной.
  При этом денег дал несчетно,
  Чтоб я могла себя лечить
  И в царской роскоши там жить.
  А наш сыночек здесь остался
  Расти, учиться во дворце
  При мнимом, любящем отце'.
  'И я средь дядек оказался,
  Его учивших, - произнес
  Арсений в сильном удивленье. -
  Выходит, сын со мною рос.
  Мое усваивал ученье, -
  Едва сдержав веселый крик,
  Сказал: - Хороший ученик -
  Теперь могу сказать без лести.
  Подолгу мы с ним были вместе
  Во все последние года.
  Подумать только, вот так да!
  Поверить трудно: я был рядом
  С моим неведомым мне чадом'.
  'Ну, вот теперь мы все нашлись, -
  Эвмел промолвил чуть
   со смехом. -
  Поздравим же себя с успехом'.
  Они все трое обнялись.
  
  Женатым не был наш Арсений,
  Боясь возможных для семьи
  Больших опасностей, лишений,
  Но был открытым для любви.
  Безумно рад он был Лакрине -
  Ее ж погибшею считал
  В ужасной яростной пучине
  И вдруг живою увидал!
  Пожалуй, каждому понятно,
  Как это может быть приятно -
  На век, казалось, потерять
  И вот нежданно вновь обнять!
  А как была Лакрина рада!
  Мне это трудно описать.
  Пришла большая к ней награда
  За то, что так умела ждать.
  И жили далее в согласье.
  Еще порадовало их
  Большое подлинное счастье,
  И было мало дней плохих
  В оставшейся их долгой жизни.
  Служить закончивши отчизне
  Как резидент, жил наш герой
  Теперь на Родине с женой.
  Хранили оба они в тайне
  Большой, что на другой окрайне
  Земли таврической их сын
  Державы мощной властелин.
  
  Покуда был Агар жив славный,
  Правитель царства скифов
   главный,
  Был с этим царством мир тогда,
  Казалось даже навсегда.
  Эвмел страной недолго правил,
  Но много сделал за пять лет.
  Округу полностью избавил
  От тех ужасных частых бед,
  Что шли от колхов и от тавров,
  Разбой которых был сравним
  С разбоем диких грозных мавров:
  Такой удар нанес по ним,
  Причем на суше и на море,
  Что долго после не могли
  В краю понтийском сеять горе.
  Спокойно плыли корабли,
  Спокойно жило побережье,
  Затихло логово медвежье.
  Эвмел из боспорских царей,
  Что были после Перисада,
  Всех был успешней и славней.
  С ним вновь крепчал Пантикапей
  И подданным была отрада.
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"