Аннотация: Священной мантрой для меня стало: "вечер, поезд, огоньки, дальняя дорога..." Чемодан воспоминаний всегда стоит под кроватью, ну а "писательство" - испытанный русский способ лечения души.
СТОП КАДРЫ
За последние годы наездил по средне - русской возвышенности множество впечатлений, путевых наблюдений. Частые перемещения во времени и пространстве сподвигли сделать серию путевых зарисовок, стоп- кадров, в пока не очень популярном у нас жанре травелога.
Гороховец.
Накануне Москву отметелило. На средне-русскую возвышенность ломились откуда-то из казахстанских степей обжигающие холода. На фоне столичной колготни, вдруг ощутил, что печной дым отечества мне как-то особенно сладок и приятен. Решение созрело внезапно: укатить на пару-тройку дней в Гороховец. ГОРОХОВЕЦ - название какое-то смачное, древнерусское.
Пассажирский поезд затянуло в ночь всеми пятнадцатью вагонами. Москва осталась где-то позади и, по-моему, левей. Пейзаж за окном чередовался: проваливались назад жёлтые пятна - огней посёлков, станций, потом чернота перелесков, пустота полей.
Утро почти в трёхстах километрах от Москвы. Из пышных сугробов пялились окнами оцепеневшие домики. Мягкой геометрией силуэтов с луковицами куполов напоминала о себе богомольная старина.
Мельтешил снежок, косматые берёзы топорщились на морозе. Ближе к Богу вскарабкался на самую макушку горы Никольский монастырь. Там - молитвы, смирение, отречение от мира, а здесь внизу - суета мирская, искушение и соблазны.
В центре, среди толстых от снега крыш, напоминает уже триста лет о богоизбранности Московского царства Благовещенский собор. Отовсюду на меня смотрели храмы - приделы - крыльца - наличники - кокошники - купола. Какой само пиар местных купцов в камне! Во времена первых Романовых дела гороховецких купцов пошли в гору - сказалась близость Макарьевской ярмарки. Неслучайно к Благовещенскому собору прирос придел преподобного Макария Желтоводского - покровителя торговли. Местные купцы били челом Святейшему Патриарху с просьбой благословить закладку храма и прославляли в камне Бога и себя грешных.
Райцентр искрился и слоился в стерильных снегах, так непривычных после Москвы. С горки, от Нижегородской трассы, осторожно сползали в центр редкие машины.
- Где у Вас тут гостиница? - останавливаю укулёманную в пуховый платок тётку.
- Вон, у той церквы свернёшь в проулок, а там видать.
На центральной улице меня обогнала заиндевевшая лошадь, запряжённая в сани. Мужик возница зарылся красным лицом в поднятый воротник тулупа.
В окнах домов, между двойных рам, покоились гроздья рябины, на подоконниках пунцовела сгустками герань в горшках.
Гостиница была двухэтажной из силикатного кирпича, с удобствами на этаже. Запрятав фотоаппарат под куртку, а "телевик" сунув в карман, отправляюсь за впечатлениями.
В сугробах протоптаны узкие ходы - тропинки, присыпанные золой, чтобы не скользили подошвы. Редкие прохожие выдыхают морозный пар.
Слева и справа ещё по- дореволюционному обстоятельно, добротно, с резными наличниками, кое-где красно-кирпично.
Сначала отправляюсь в "учинённый по грамоте царя Михаила Фёдоровича" Никольский монастырь на горе. За выглаженной льдом "речкою Клязьмою на гриве" стоит миниатюрный Знаменский монастырь. За ним, чуть в стороне, обвисший под тяжестью снега лес.
Дух захватывает!
Возвращаюсь в город - сиреневые сугробы, зарумянившиеся на солнце лимонные церкви, глыбы каменных купеческих домов семнадцатого века, от которых по-прежнему веет амбициями и достатком давно сгинувших владельцев..
Захожу в один из купеческих особняков, ныне музей. Поставцы - укладки - теремки - подголовники - шандалы - братины (сундуки разные, подсвечники настольные, посуда питейная -В.Г.); на стенах лубки "для пригожества". Вот они наши представления о русском средневековье!
Немного согреваюсь. Отмораживаю аппаратуру и снова на улицу.
Семь каменных купеческих дома, три монастыря и три церкви семнадцатого века - живописно, нарядно!
Снег хрумкает под ногами. Эх, сейчас бы похлебать в трактире щей со свининой, выпить водки, настоянной на калгане, да чайку из самовара с калачиком или ситником. Где ты гоголевская Россия.
В гостиницу не хочется, а вот поесть и согреться не помешало бы. Из-за кривого забора с нахлобученными шапками снега, вынырнул неказистый дом с вывеской кафе "МЕЧТА".
Ну, что ж, " помечтаем" - не раздумывая, толкаю опухшую от наледи дверь. Народу в кафе не много, из напитков портвешок, водка, пиво. Взял толстеньких оладьев с густой сметаной, сто пятьдесят водки, заказал жареную печёнку с картошкой. За столиком напротив два мужика закусывали винегретом, на полу остекленела пустая поллитровка.
-Отвечаешь?!
-Хуюшки!
Какой-то прокисший разговор.
За другим столиком парень тянет пиво.
Дверь впустила милиционера в тулупе, заиндевевшего и краснощёкого, как Дед Мороз. Он подошёл к стойке, выпил стакан чая. Буфетчица подала ему из - под прилавка пакет с чем-то вкусным.
-Шоб не курить здесь, и безобразий не безобразничать! - предупредил "Дед Мороз" присутствующих и ушёл.
Из динамиков проникновенно голосила свои хиты Марина Журавлёва. Буфетчица умилялась. Водка немного согрела и приятно затуманила сознание.
С мороза зашли трое мужиков в валенках, не раздеваясь, взяли пива. Один достал из кармана балогчик с какой-то бытовой химией и быстро попшикал в кружки.
-Будешь, братка?!
- Не-е,- отрицательно мотаю головой.
- Знаешь, как по шарам бьёт!
Сижу, слушаю Марину Журавлёву, умиляюсь вслед за буфетчицей, жду пока пожарят печёнку с картошкой.
_ А, ты его по рогам! - горячился мужик за соседним столиком.
Его сотрапезник совсем размяк и тыкал зажигалкой в сигарету.
- Погоди, щас возьму для полировки красненького,- кипишился мужик. Сотрапезник наконец прикурил.
В кафе, стряхивая снег с валенок, шагнули дедок с гармонью и с ним парень - явно из района.
- Со свадьбы едем! - сообщил дед буфетчице, - налей ка нам беленькой для сугреву.
Не дожидаясь, пока та нальёт, дед вытащил из футляра гармонь и жахнул: "Когда б имел златые горы...". От живой музыки присутствующие встрепенулись. Буфетчица выключила магнитофон.
Допев, дедок выпил с оттяжкой и жахнул.... "Прощание славянки".
Пока старый рвал душу маршем, я быстро доел и, не дожидаясь, пока он доиграет, вышел на мороз.
Пустая геометрия вечерних улиц. Снег ватой сыпал на старинный городок с его тремя древними монастырями, тремя церквями и семью купеческими домами. Из проулка показался пьяненький мужик в ушанке с растопыренными ушами, валенками он вышагивал узорчатую вязь. Толстые сугробы напоминали подошедшее тесто. Впереди был ещё один день гороховецкой сказки.