Гордиенко Галина Анатольевна : другие произведения.

Соперница из 8а

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 5.96*8  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Три восьмиклассницы, три характера, три различные судьбы. И вот в классе появляется новичок, которым заинтересовались девушки. Чем закончится неожиданное соперничество? Так ли важна в дружбе именно внешность? А социальное положение?..
  Галина Гордиенко
  
  СОПЕРНИЦЫ из 8 "А"
  
  ГЛАВА 1
   ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
  
   Четырнадцать лет - много это или мало? Миле Ковалевой казалось - очень много. Мало того, эта цифра почему-то смотрелась едва ли не волшебной. Той самой границей, за которой начиналась настоящая взрослая жизнь. Ведь даже паспорт теперь можно получить именно с этого возраста.
   Мила повернулась на другой бок и поправила подушку. Она сегодня никак не могла заснуть. ЧЕТЫРНАДЦАТЬ! Завтра - ей четырнадцать. Как странно, легла в постель еще ребенком, а вот встанет...
   Мила тяжело вздохнула: кем-то еще она встанет? И Мила невольно вспомнила, как перед сном она долго-долго стояла перед зеркалом и рассматривала себя. Рассматривала, прощаясь. И ее даже не очень-то удручала ненавистная обычно полнота и румяные, будто подкрашенные акварелью круглые щеки. И вздернутый слегка нос не смотрелся сегодня вечером слишком уж уродливым, и россыпь ярких, чуть ли не коричневых веснушек не раздражала. Ведь это - детство! То самое детство, с которым она наконец расставалась.
   Мила с легкой завистью покосилась на дверь в смежную комнату, там спала старшая сестра. Вот уж кого мало волновала собственная внешность! И почему она, Мила, так на нее не похожа? Светка - само изящество, глазищи - в пол лица, и, главное, ни одной веснушки! А она-то, она...
   Мила смотрела на яркую полосу света на потолке, свет фар от промчавшейся по проспекту машины, и подумала: "Ничего, вот завтра..."
   Мила почему-то верила: она проснется утром другим человеком. Говорила же ей Светка, что с ней самой произошло что-то подобное. Раз - и как по волшебству все изменилось! Гадкого утенка сменила настоящая лебедь. И мальчишки, вчера еще равнодушно проходившие мимо, теперь провожали ее взглядами. Правда, у Светки никогда не было веснушек.
   Мила крепко зажмурилась и представила завтрашнюю себя. Она мысленно убрала лишние килограммы, немного удлинила ноги, чуть-чуть - шею. Удалила проклятые веснушки; темно-карие глаза, подумав, немного увеличила в размерах и попутно пожалела, что в нежно голубые, как у сестры, они никогда не превратятся. Стерла ужасный младенческий румянец с щек и махнула рукой на волосы: пусть их! Это, пожалуй, единственное, что можно оставить без изменения. Они абсолютно такие же, как у Светки и у мамы. Светлые, медового оттенка, и все же - не рыжие. Так, если только слегка.
   Прелестная картинка, маячившая перед глазами, успокаивала, утешала, и уставшая девочка наконец заснула.
  
   ***
  
  - Вставай, лежебока! Смотри, что я тебе подарила!
   Одеяло слетело на пол, и Мила непонимающе уставилась на смеющееся лицо старшей сестры. Та покрутила перед ее глазами какой-то плоской коробочкой и весело пропела:
  - А то, если не нравится, я и себе оставить могу! Полстипендии на этот наборчик угрохала, цени! И на твои любимые конфеты разорилась! Хотя... - Светлана смерила сестру оценивающим взглядом и заявила: - С этим пора завязывать! Не маленькая уже, и лишние калории тебе не к чему.
   Она торопливо чмокнула Милу куда-то в нос и выпорхнула из комнаты. И уже из коридора крикнула:
  - В школе не задерживайся! Мама сказала, сегодня пойдете с ней новое платье покупать! Любое, по твоему вкусу! Класс! Мне бы так!
   Мила услышала, как хлопнула входная дверь и заторможенно посмотрела на валявшуюся у нее в ногах коробочку. Она не спеша стянула замшевый футляр, приоткрыла пластмассовую крышку и невольно вскрикнула от радости: французские тени! И цвета ее, все оттенки сиреневого, голубого и золотисто-коричневого.
   Мила вскочила с постели, подбежала к письменному столу и восторженно пискнула:
  - Вишня в шоколаде! Мне! Целая коробка!
   Мгновенно вскрыла ее, сунула в рот конфету и вдруг замерла. Она неожиданно вспомнила слова сестры о лишних калориях. Надкушенная конфета истекала во рту ароматнейшим вишневым соком, но вкуса Мила уже не чувствовала. Она машинально проглотила подтаявший шоколад. А потом подошла к большому настенному зеркалу и долго стояла перед ним, зажмурившись и страшась открыть глаза. Ее недавние фантазии сегодня казались ужасно глупыми, и все же...
  Да, все же вера в чудо еще жила в Миле, и так страшно было с ней расставаться! Ведь стоит взглянуть в зеркало...
  Мила вспомнила все свои вчерашние мечты и необычайно ярко увидела перед собой ту самую девушку, какой хотела бы стать. Высокую, стройную, со слегка таинственным взглядом из-под пушистых ресниц и без глупого румянца. Она сжала кулаки и горячо пожелала, чтобы все-все сбылось. Мила где-то читала: если очень сильно чего-нибудь захотеть, обязательно сбудется.
  Зеркало пугало своей бесстрастной объективностью, и Мила, ругая себя, посчитала до десяти. Потом еще раз до десяти. И еще раз. А потом, не давая себе больше времени на сомнения, быстро раскрыла глаза. И застонала: ничего, абсолютно ничего не изменилось! А ведь ей столько раз говорили, что с возрастом...
  Сквозь мгновенно набежавшие слезы Мила видела свое собственное, давным-давно опротивевшее отражение. Легкая ночная рубашка ничуть не скрывала ее полноты и почти полного отсутствия талии. Так, жалкий намек! Мерзкие веснушки за ночь словно размножились и мстительно подмигивали расстроенной девочке: мол, размечталась, ни в жизнь с тобой не расстанемся! И без того вздернутый нос почему-то смотрелся еще более курносым, а щеки - румяными.
  Мила на подгибающихся ногах добралась до постели, рухнула в нее ничком и отчаянно разрыдалась. По счастью, дома уже никого не было, и никто не мог пристать к ней с глупыми и ненужными утешениями.
  Зачем они ей? И зачем ей то прекрасное платье, на которое папа выделил деньги?! Такой-то уродине!
  
   ГЛАВА 2
   НОВЕНЬКИЙ
  
  Что судьба все-таки не оставила ее без подарка, расстроенная Мила убедилась только в школе. Она сидела с учебником по геометрии в руках и равнодушно, уже в третий раз, перечитывала теорему. Та никак не хотела запоминаться, и девочка философски размышляла, что двойка будет превосходнейшим финалом неудавшегося дня. И правильно. Все равно - это не жизнь.
  Как раз в этот момент прозвенел звонок, и в класс вошла их классная руководительница с каким-то незнакомым мальчишкой. Мила совершенно случайно подняла взгляд и застыла, потрясенная. Казалось, она видела сон. Ведь именно ТАКИМ Мила всегда представляла СВОЕГО парня. И она во все глаза уставилась на незнакомца, узнавая его по-новому и не узнавая совсем.
  Чуть выше среднего роста, немного плотный, широкоплечий. Густые светлые волосы топорщатся ежиком; крупный нос с легкой горбинкой; упрямый подбородок с глубокой ямочкой по центру и серые глаза в насмешливом прищуре.
  В класс шумно возвращались восьмиклассники. Они предупредительно огибали Татьяну Анатольевну, бросали любопытные взгляды на новенького, рассаживались по местам и обменивались замечаниями. Девчонки невольно задерживали шаги, обсуждали незнакомого мальчишку меж собой громким полушепотом и возбужденно хихикали: он им показался интересным.
  Мила ничего этого не видела и не слышала. Она машинально пропустила соседку, невнятно поблагодарила ее за поздравление, автоматически сунула в сумку подаренную шоколадку, что-то равнодушно буркнула о предстоящем опросе и смотрела, смотрела, смотрела.
  А когда Татьяна Анатольевна представила классу новичка, и Мила услышала имя "Максим", она поняла - это судьба. Это имя не было особо распространенным, а она именно ТАК мысленно называла своего будущего парня.
  
   ***
  
  Оптимизма Миле хватило ровно на два урока. Потом она просто посмеялась над собой и окончательно пришла к выводу: личное счастье не для нее. Не с ее внешностью мечтать о внимании такого мальчишки. И пора с этим примириться.
  Максим Карачаев не обращал на нее ни малейшего внимания. И хотя его посадили с Димкой Коневым буквально за спиной Милы и ее соседки Галки Фоминой, он на ней даже взгляда ни разу не задержал. А вот на первую школьную красавицу Нину Пацеву смотрел с явным интересом, слепой бы не увидел. Правда, и Нинка всю первую перемену словно специально крутилась в классе, даже в холл не вышла.
  Мила прекрасно слышала, как любопытный Димка расспрашивал новичка, и как Максим снисходительно отвечал на его вопросы, как-то умудряясь ничего толком о себе и не сообщить. Только и сказал, что перевелся в их школу из-за сильных учителей по математике и физике, так как собирается поступать в Московский физ-тех. Максим все больше уводил разговор в сторону, незаметно подталкивая Димку к рассказам о классе. И слушал внимательно, не перебивая.
  А несчастная Мила сидела перед ними с пылающими ушами и окостеневшей от напряжения спиной и с ужасом думала, что ее огненно-красных ушей не заметить просто невозможно. И она неловкими руками распушила над ними волосы, невольно радуясь, что так и не собралась перед днем рождения в парикмахерскую и не сделала модную, короткую, почти мальчишескую стрижку.
  
   ***
  
  Уроки пролетали как во сне, новая тема по физике проскользнула мимо сознания, Мила робко радовалась, что ее ни разу не вызвали к доске. Она держалась настолько скованно, что перед уроком географии Галка не выдержала, вытащила ее на улицу и потребовала объяснений. Сунула руки в карманы плащевки и встревоженно воскликнула:
  - Что случилось? Дома что-нибудь?!
   Мила пожала плечами. Она не представляла, что сказать. Конечно, Галка Фомина - ее ближайшая подруга. Если честно, то единственная. Они за одной партой с первого класса сидят, да и после школы частенько встречаются. А последние два года вместе ездили летом в Крым, к Галкиной бабушке. И никогда вдвоем не скучали.
   Но с другой стороны, как о ТАКОМ говорить? И что? К тому же, Галка - вообще не от мира сего. Она гораздо больше интересовалась информатикой и вечными поисками приработка, чем мальчишками. И понятно, отца у нее не было, а заработка матери на нее и двоих младших братьев едва хватало. Мила, например, в жизни бы не надела такой жуткой старомодной плащевки, что так запросто носила Галка. А Фоминой - хоть бы что! Она даже собственноручно заработанные деньги практически полностью отдавала матери, а если и оставляла немножко себе, то тратила их все на тот же компьютер. Недавно, Мила знала, Галка опять наращивала у своего самодельного монстра память. И книгу какую-ту новую по программированию купила, толстенную - жуть. И дорогущую. Лучше бы на косметику деньги потратила или на новую юбку. Но разве Галке об этом напрямую скажешь? Смотрит как на маленькую и смеется. Тебе, мол, не понять. Тоже, мыслитель...
   Галку почему-то Милино пожатие плечами успокоило. Она смерила подругу внимательным взглядом и с легкой насмешкой констатировала:
  - Значит, дома все в порядке?
   Мила кивнула. Галка хмыкнула:
  - Что, новое платье не подошло?
  - Какое новое платье? - удивилась Мила.
  - А то, которое тебе на день рождения обещали подарить.
   Мила возмутилась:
  - Считаешь, я из-за какого-то дурацкого платья весь день места себе не нахожу?
  - В первый раз, что ли? - съязвила Галка.
   - Когда это было?! - раздраженно фыркнула Мила.
   Галка подняла глаза и зашевелила губами. Потом сказала:
  - Последний раз - перед сентябрем. Ты страдала, что тебе в школу не в чем прийти. Все, мол, сплошное уродство, и лучше под пулю, чем попасть Нинке Пацевой на язык. А потом топталась на своем новом брючном костюме и рыдала, что он тебя полнит.
   Мила жарко вспыхнула и закричала:
  - Что б ты понимала! Да я, если хочешь знать... - Тут до Милы дошло, что она едва не проговорилась, и она сердито уставилась на подругу. - Я просто пытаюсь осознать, что мне уже четырнадцать! И ничего больше!
  - И осознала?
   Мила вспомнила лицо Максима и тяжело вздохнула.
  - Кажется...
   А Галка смешливо подумала, что ее ближайшая подруга наверняка в очередной раз влюбилась и теперь страдает из-за какой-нибудь глупости. Например, из-за веснушек. Или цвета глаз. Или так называемой полноты. Ее стандартный набор комплексов.
   Вот только кого она нашла на этот раз? Вроде бы еще в пятницу все было в порядке, и все Милкины стенания сводились к лишним килограммам и веснушкам. Да, и к клятвенным заверениям, что вот с понедельника...
  Короче, четырнадцать лет и новая жизнь впереди.
  Детский сад!
  
   Галка бросила взгляд на часы и мягко сказала:
  - Ладно, четырнадцатилетняя ты моя, все образуется, вот увидишь. Пошли на географию, сейчас звонок будет.
   Мила послушно пошла к школе. На крыльце обернулась и напомнила:
  - Ты сегодня к шести приходи. Посмотришь на мое новое платье, мы с мамой его после школы купим. И торт мама твой любимый испечет, она обещала.
  - Ладно, - кивнула Галка. - Я подъезды завтра помою.
   Девочки сдали плащевки в раздевалку. Галка равнодушно поинтересовалась:
  - Еще кто из наших будет?
   Мила хмуро отозвалась:
  - Лидка Пономаренко. Больше никого приглашать не хочу, настроения нет. А она - ничего. Поболтаем просто. И чай попьем.
  
   ГЛАВА 3
   УРОК ФИЗКУЛЬТУРЫ
  
   Через неделю о прошедшем дне рождении Мила не вспоминала. И выбранное ею платье из изумрудного мокрого шелка забытым висело на плечиках в шкафу, среди десятка таких же. Миле снова казалось, что оно ее полнит. И девочка опять влезла в джинсовую юбку и длинные, чуть ли не до колен, джемпера.
   В школе тоже ничего не изменилось. Не считая того, что Мила теперь сидела на своем месте, словно на иголках, чувствуя каждой клеточкой даже случайный взгляд Максима Карачаева. И краснела при этом как последняя дурочка. Зато до сих пор ни словечком не проговорилась Галке. Последнему сама удивлялась. Обычно у нее тайн от подруги не было.
   Просто почему-то казалось: пока она молчит, остается хоть какая-то надежда, а стоит сказать...
   Больше всего Милу мучило, когда к Максиму подходила Пацева. А Нинка делала это запросто и на переменах могла даже занять ее, Милин, стул. Сидела на нем до самого звонка и внимательно слушала объяснения Максима. Якобы, Нинка в очередной раз не смогла решить домашнюю задачу по математике или по физике. И звонко смеялась любой шутке Карачаева.
   А Мила стояла с Галкой где-нибудь у подоконника и старательно делала вид, что ей все равно. Забываясь же, с мучительной завистью рассматривала стройную фигурку в коротенькой замшевой юбочке или обтягивающих брючках; хорошенькое, удивительно светлое личико с сияющими зелеными глазами и пышные белокурые волосы. Нинка Пацева была почти платиновой блондинкой.
  И несчастная Мила особенно остро чувствовала свою некрасивость. Нет, даже не некрасивость, а обычность, что еще хуже.
  Лишь на уроках литературы, которые Мила любила больше всего на свете, она немного оживлялась и на время забывала о новеньком. Особенно, когда Иван Петрович подкидывал им какую-нибудь интересную тему для обсуждения. Или они писали сочинение. Мила в эти моменты даже не обращала внимания на неприязненные взгляды Пацевой и ее ехидные реплики. Нинка не терпела, когда внимание класса переключалось на кого-нибудь другого, а уж на Милу...
  
  Мила Ковалева почему-то Нине никогда не нравилась. Чуть ли не с первого класса. Как и Галка Фомина. Последнюю Пацева искренне ненавидела. И презирала.
  За бедность. За недорогую одежду, купленную в "Секэнд хэнд" или перешитую матерью из старого тряпья. За мытье полов в подъездах соседних домов. За независимость и полнейшее равнодушие к благополучию других. Например, к ее, Нинкиному. За то, что Галка Фомина была красива и не замечала этого.
  По счастью, этого не замечали и другие.
  Но не Пацева!
  Именно из-за этой парочки Нина порой чувствовала свою ограниченность и простить ТАКОЕ не могла.
  Милка, заставляющая открывать всех рты на уроках литературы и запросто кропающая за пару часов сочинение в стихах, и Галка Фомина с ее словно светящимися ярко-голубыми глазами и волнами пепельных волос вокруг точеного личика. Толстая Милка и нищая Галка, как уточняла Нина для собственного успокоения.
  А уж когда Нина поймала на Милке заинтересованные взгляды новенького, то разозлилась окончательно. Жаль, нельзя было закрыть этой Ковалевой рот на уроке литературы! Зато и ей, Нине, никто не закроет рот на переменах. И уж она-то постарается обратить внимание Максима на кое-что забавненькое, тем более, сегодня физкультура.
  Нина не собиралась врать себе: Максим Карачаев ей нравился. В нем было что-то такое, чем не могли пока похвастаться другие одноклассники. Совершенно взрослая основательность, скажем. Нечто неуловимое, что Нина замечала раньше лишь у собственного отца и некоторых его знакомых. Уверенность в себе, что ли, какая-то обособленность и снисходительное внимание к другим. Самодостаточность и независимость от мнения окружающих. Как у...
  Как у проклятой Галки Фоминой!
  
   ***
  
  Мила страдала. Она искренне не понимала, с чего вдруг сорвалась на нее Нинка. Пацева сегодня смотрела в ее сторону чуть ли не с ненавистью и вторую перемену подряд вслух обсуждала с девчонками различные диеты и неразборчивость "некоторых" в пище. Их слабоволие и физическую "неопрятность". Мол, позволить себе заплывать жирком в таком возрасте...
  Нинка брезгливо морщила нос, припоминая, как отвратительно быстро потеют от любого усилия толстяки, и кричала на весь класс, что их нельзя пускать летом в общественные места. И не только летом. И многозначительно косилась на пунцовую от смущения Милу.
  Галя, набрасывающая в своем блокноте очередную программу для своего любимого компьютера, внимания на Нинкину болтовню не обращала. Только перед уроком физкультуры, когда все убежали в раздевалку, а расстроенная Мила осталась сидеть на своем месте, Галя заметила унылое лицо подруги. Сунула в старую спортивную сумку свои учебники и буркнула:
  - Чего надулась как мышь на крупу? Пар будто бы не хватала или я что-то упустила?
   Мила сердито отвернулась к окну и не отозвалась ни словом. Галя удивилась:
  - Ты к стулу прилипла, нет? Может, физкультуру отменили, а я не в курсе?
  - Не отменили.
  - Тогда чего ждешь? Через десять минут звонок!
  - Я не пойду.
  - Что-что-что?
  - Сказала - не пойду! Иди сама.
   Галя изумленно посмотрела на подругу. Потом присела на край стола и деловито спросила:
  - Бастуем или как?
   Золотисто-карие глаза Милы наполнились слезами. Галин взгляд стал пронзительным, и она решительно потребовала:
  - Рассказывай!
   Мила всхлипнула и отрицательно помотала головой. Галя кивнула на место Пацевой:
  - Нинка достала?
   Мила промолчала. Галя раздраженно прикрикнула:
  - Не кисни! И плюнь! Нинка вечно как гадюка какая ядом плюется! Если на нее обращать внимание, жизни не будет!
  - Тебе хорошо говорить, - убито прошептала Мила.
  - Ага, конечно, - хмыкнула Галя. - Особенно, когда она начинает носом дергать и всех уверять, что в классе хлоркой пахнет. Мол, в каком это сортире Фомина в последний раз полы мыла, что от нее до сих пор хлоркой несет?
  - Но ты же не мыла!
  - И что? Мне ее радовать оправданиями? И потом, даже если б мыла, ей-то что за дело? Она в жизни тряпки в руки не брала даже дома!
  - Хлоркой - не потом, - едва слышно возразила Мила.
  - Ах вот оно что! - Галя бросила на подругу презрительный взгляд. - И ты из-за ЭТОГО на физкультуру идти боишься?!
   Девочки помолчали. Галя задумчиво протянула:
  - Представляю, как Пацева обрадуется, если ты не явишься. Вот уж сразу поймет, чем тебя задеть можно побольнее. Увидишь, это только начало!
  - Ты думаешь? - испуганно выдохнула Мила.
   Галя пожала плечами.
  - Уверена. Она же периодически нас с тобой достать пытается, только мы всегда плевали на это.
  - Я никогда не плевала.
  - Я тоже. Но она-то об этом не подозревает! Бросит гадость, потом затихнет на время, а тут...
   Мила обреченно шепнула:
  - Что же делать?
  - Держаться, - твердо сказала Галя. - И делать вид, что тебя ее подначки не трогают. Пусть себе из шкуры вылазит и видит - нам все равно. Надолго ее не хватит, клянусь!
  - Н-но физкультура...
  - И что? Трясешься над своими комплексами, как последняя дурочка. Тысячи раз говорила - не толстая ты! Просто - не худая. Поняла, нет? Моя мама говорит, это детское.
  - Мне - четырнадцать, - печально напомнила Мила.
  - Правильно. Всего четырнадцать. И ты очень миленькая. Только не хочешь этого замечать.
   Мила недоверчиво фыркнула. Галя разъяренно прошипела:
  - Так пойдешь ты на урок или останешься здесь себя жалеть?!
   Мила нерешительно потянулась за сумкой. Галя с легкой насмешкой констатировала:
  - Чем-то ты сегодня задела Пацеву. Не тем ли, что Иван Петрович опять твое сочинение вслух зачитывал? Нинка ведь терпеть не может, когда кого-то выделяют!
  
   ***
  
   Урок физкультуры оказался еще большей каторгой, чем Мила ожидала. Она тысячу раз пожалела, что дала Галке себя уговорить. Особенно, когда после первого же круга почувствовала, как по спине побежала неприятно липкая струйка пота. А уж когда Ирина Петровна начала вызывать всех по очереди к турнику подтягиваться...
   Мила с тяжелым сердцем наблюдала, как после мальчишек к перекладине потянулись девочки, и ее очередь начала неумолимо приближаться. Она видела, как легким пружинящим шагом к снаряду прошла потрясающе стройная Нинка, слышала, как одобрительно засвистели мальчишки. И нечаянно поймала заинтересованный взгляд Максима Карачаева. Впрочем, Милу это ничуть не удивило.
   Вся школа знала, что Нина с пяти лет занимается художественной гимнастикой, и вреда ее фигуре это не принесло. Наоборот.
  Высокая, подтянутая, с тонкой талией и стройными ножками, Нинка победно оглянулась на одноклассниц. Миле почему-то показалось: Пацева смотрела именно на нее.
   Без видимого усилия подтянувшись десять раз, Нинка обернулась к учительнице и кокетливо поинтересовалась:
  - Достаточно или продолжить?
   Ирина Петровна одобрительно улыбнулась:
  - Хватит. Пятерка. - И серьезно заметила классу. - Вот что значит не пренебрегать спортом!
   Мила опустила голову: это было сказано уж точно ей. Это именно она вечно ленилась сделать утром даже элементарную зарядку, а уж пробежка по парку смотрелась для нее настоящим подвигом. Сколько раз Мила клялась себе начать новую жизнь прямо с завтрашнего утра, но... Приходило утро и так хотелось поспать лишнюю минутку!
   Мила с ужасом проводила глазами возвращающуюся к скамейке Лиду Пономоренко и обреченно встала. Не хватало, чтобы Ирина Петровна ее вызвала! А так, девчонки уже болтали, мальчишки - тоже, и, может, ее позора никто не заметит.
   Но Мила напрасно на это рассчитывала. Если Нина Пацева кому-то объявляла войну - это было серьезно. Ни одного промаха Нина не прощала противнику. Вот и сейчас она вальяжно откинулась на спинку скамьи и громко прокомментировала:
  - Внимание - смертельный номер! Милка Ковалева штурмует перекладину! Кто кого на этот раз? Я ставлю на снаряд!
   Кто из девчонок хихикнул, кто-то сочувственно бросил:
  - Не цепляйся! Подумаешь, физкультура!
   Нинка хмыкнула:
  - Что - физкультура? По мне, так она важнее любого урока! Это вам не писульки кропать, не отрывая толстой задницы от стула!
   Галя сильным толчком отправила застывшую Милу к турнику и ядовито заметила:
  - Ну, еще бы! На других уроках головой работать нужно, не мышцами. Тут уж кто чем силен...
   Нина вспыхнула:
  - Ты что имеешь в виду?!
  - А ничего, - отрезала Галя. - Просто пытаюсь вспомнить, хвалил ли хоть раз Иван Петрович твои сочинения, да что-то память подводит.
   Мила, слушая возмущенный, слегка визгливый голосок Пацевой, на подгибающихся ногах добралась до турника, вытерла повлажневшие от волнения ладони о футболку и с нескрываемым страхом обернулась на одноклассников. Испуганной девочке казалось: на нее смотрят буквально все! И уж точно - Максим. И, естественно, смеется.
   Ирина Петровна скучающе протянула:
  - Ну что же ты, Ковалева? Давай, время идет!
   Мила стиснула зубы: она ненавидела себя. За трусость - особенно. И за мнительность. Ну с чего она взяла, что кого-то интересует?! Сама-то не особенно смотрела, как подтягиваются другие! Сидела и думала о своем. И Максим наверняка так же. Плевал он на нее.
   Мила себя не переоценила: ее хватило ровно на четыре раза. На пятом - дрожащие руки соскользнули, и девочка едва не упала. Опустив голову и ни на кого не глядя, она возвращалась на свое место, и только очередное замечание Нинки заставило ее вздрогнуть. Пацева с преувеличенным изумлением воскликнула:
  - Скажите-ка, перекладина выдержала! Поздравляю, Милка!
   Галя с нескрываемым отвращением покосилась на Нину:
  - Не отравись собственным ядом!
   И Пацева почему-то промолчала, не решаясь связываться. Тем более, большинство девчонок неодобрительно помалкивали, да и из мальчишек никто ее не поддержал. Что ничуть не прибавило Нине симпатий к Ковалевой.
  
  ГЛАВА 4
  КОНКУРС
  
   Наверное, первый раз в жизни у Милы совсем не было аппетита. Она даже не стала разогревать свой любимый борщ, лишь выпила чашку кофе. А затем тоскливо смотрела, как обедает прибежавшая из института сестра.
   Светлана как всегда куда-то торопилась и поэтому все делала на бегу. Даже ела. Откусив кусок хлеба, она схватила тарелку с борщом и побежала к телефону. И, договариваясь с кем-то из однокурсниц о встрече, попутно смотрела пропущенный вчера вечером сериал и тут же набрасывала в тетради какую-то схему. Невнятно вскрикивала, оценивая рассказ подруги, и знаками показывала Миле, чтобы та увеличила громкость телевизора.
   И лишь заваривая себе чай, Светлана обратила внимание на унылое личико младшей сестры. Щедро намазывая кусок батона малиновым вареньем, она сочувственно поинтересовалась:
  - Схватила пару по математике?
  - Вот еще!
  - Тогда чего такая мрачная?
   Мила тяжело вздохнула, но ничего не ответила. Света хмыкнула:
  - С Галкой поссорились?
  - Нет.
  - Пацева снова лезла?
   Напоминание о внедной Нинке заставило Милу мучительно покраснеть и отвернуться к окну. Света кивнула:
  - Значит, все же Пацева. - И мягко посоветовала: - Плюнь! Тебе с ней не детей крестить. Еще несколько лет терпения, и ты с ней расстанешься навсегда.
  - Тебе легко говорить... - прошептала Мила.
   Светлана положила на блюдце истекающий вареньем кусок. Подсела к сестре и обняла ее за плечи.
  - Так что случилось?
   Мила посмотрела в ясные голубые глаза старшей сестры и неожиданно для себя заплакала. А обеспокоенная Светлана прижала ее голову к себе и утешающе гладила по встрепанным волосам.
  Она частенько заменяла Миле постоянно ездившую по командировкам маму. Опекала ее, и даже было время - защищала во дворе. Вот и сейчас она не приставала с вопросами, а просто ждала, пока младшая сестра успокоится.
   Наконец Мила длинно вздохнула и подняла на Светлану покрасневшее, влажное лицо.
  - Я очень некрасивая?
   Девушка искренне удивилась.
  - Кто это тебе такое сказал?
  - Никто. Я и сама не слепая.
  - Дурочка!
  - Пусть. Ты мне правду скажи. Я толстая, да? Толстая, потливая уродина?
   Светлане хотелось рассмеяться, но она сдержалась. Протянула сестре носовой платок и серьезно сказала:
  - Нет. Ты премиленькая. Глазки как фонарики золотистые, я и сама бы от таких не отказалась.
  - Утешаешь, - мрачно констатировала Мила.
  - А как же, - не стала возражать Светлана. - Сестра я тебе или не сестра? - Она похлопала Милу по спине и бодро воскликнула: - Делом тебе нужно заняться, тогда всякие глупости меньше в голову будут лезть! Найти себя, поняла, нет?
  - Каким это делом? - проворчала Мила, вытирая слезы.
   Светлана деловито засновала по кухне, обдумывая собственное предложение. Потом обернулась к сестре.
  - Слушай, что у тебя лучше всего получается?
   Мила пожала плечами. А Светлана сама себе ответила:
  - Писать сочинения. То есть, просто - писать!
  - И что? - безнадежно буркнула Мила.
  - Как это - что?! Чтобы дело тебя занимало без остатка, оно должно соответствовать двум условиям. Первое - нравиться, второе - великолепно получаться. Писать для тебя - самое то!
   Мила озадаченно смотрела на старшую сестру. А Светлана вновь заметалась по кухне, лихорадочно вспоминая: "Куда же я ее сунула? Помню же, показать хотела, потом Вадик пришел, потом Ленка звонила, потом... Что же потом?"
  Она резко остановилась и приказала:
  - Сиди здесь и с места не вставай! Поняла?
   Мила недоуменно кивнула, а Светлана вихрем вылетела в коридор, продолжая что-то прикидывать вслух. Мила слышала, как сестра гремела чем-то в своей комнате, роняла на пол книжки, невнятно ругалась и обещала кому-то что-то припомнить. Потом радостно вскрикнула и ворвалась на кухню, победно размахивая какой-то газетой словно флагом. Протянула ее Миле и торжествующе воскликнула:
  - Вот!
  - Что - вот? - растерянно переспросила девочка.
   Светлана хлопнула себя по лбу и рассмеялась:
  - Да ты смотри первую страницу! Там, внизу! Ну, в рамочке!
   Мила невидяще таращилась в газетный лист. Светлана нетерпеливо отобрала его и заявила:
  - Слушай, бестолковка, сама читаю! - Она сделала выразительную паузу и громко начала: - Журналистами не рождаются!
  - Ч-чего? - прошептала Мила, круглыми глазами глядя на старшую сестру.
  - Глупая! Это заметка так называется! Короче, редакцией объявлен конкурс. Лучшие могут стать штатными или внештатными корреспондентами. С корочками, как и положено, представляешь? - Светлана хлопнула газетой Милу по носу и добродушно сказала: - До штатного тебе сейчас тянуться рановато, а вот внештатный... Почему бы и нет? Я как статейку увидела, сразу о тебе подумала, даже газету отложила. А потом из головы вылетело. Хорошо, вспомнила!
   Мила молча смотрела на нее. Светлана пояснила:
  - Тебе уже четырнадцать, а ты все еще дитя неразумное из себя разыгрываешь! Пора о будущем думать. Заодно и на глупости всякие времени поменьше останется. Ну, ты прикинь, как классно: Милка Ковалева и вдруг - журналист! Даже мне лестно будет!
   Мила гулко сглотнула и взволнованно прохрипела:
  - А что за конкурс?
   Светлана удивилась:
  - Я тебе разве не сказала?
   Мила отчаянно замотала головой. Светлана хмыкнула:
  - Ладно, слушай. Ничего сложного. Представишь в редакцию три небольшие статьи на различные темы по собственному выбору, и всех дел. Понравятся - напечатают. А ты получишь следующее задание. Разве плохо?
   Мила покраснела от волнения и судорожно сжала кулаки. Светлана успокаивающе взлохматила ей волосы.
  - Ты чего трясешься-то раньше времени? Тебе же всегда нравилось писать! Сама же чуть что - сразу за ручку хватаешься или за комп садишься. А тут все-таки польза и другим будет. Да и тебя услышат. По-моему, здорово. Заодно сама поймешь, твое это или не твое. Если нет, о другом будет время подумать. Ну как? Молодец я?
   Мила глубоко вздохнула:
  - Считаешь, у меня получится?
  - Уверена, - твердо ответила Светлана. - Мне твои сочинения всегда нравились. Вечно удивлялась: вроде дуреха дурехой, а читаешь твои писульки, и чем-то ты цепляешь. Ты, Милка, когда о себе меньше думаешь, ей-ей на глазах умнеешь. Такое замечаешь, мимо чего все остальные проходят. Как раз качество хорошего журналиста.
   Мила взяла у сестры газету и внимательно прочитала заметку. А потом взволнованно спросила:
  - А темы мне взять какие?
   Светлана фыркнула:
  - Ну, барышня, мне с вас смешно! Пиши о том, что волнует! Тебя, например. Или Галку твою. Или ту же Пацеву. Но только обязательно о подростках. Не лезь туда, где ты чужая!
   Она посмотрела на младшую сестру и удовлетворенно улыбнулась: Милка явно забыла о своих недавних проблемах.
  Вот смешная! Придумала тоже - уродина. Очень даже хорошенькая, все девчонки отмечают. Только что полненькая слегка, так это ей даже идет, не всем же костями греметь. И личико не стандартное. Чем больше смотришь, тем больше нравится. А бывает, с первого взгляда кто красавицей покажется, а потом не понимаешь - что в ней нашел. И глазищи у Милки необычные, карие в золотистых крапинках, Светлана ни у кого больше таких не видела.
  Девушка пожала плечами: и правильно. Люди не должны быть похожи, а то жить будет неинтересно.
  Она доела пропитавшуюся малиновым вареньем и от того еще более вкусную булку и насмешливо покосилась на младшую сестру. Мила по-прежнему морщила лоб, что-то обдумывая. Светлана спросила:
  - Над чем голову ломаешь?
   Мила длинно вздохнула:
  - Темы пытаюсь прикинуть.
  - И как?
  - Никак пока. Пустыня Сахара.
   Светлана проверила взглядом уровень воды и включила электрочайник. Затем постучала сестру по лбу.
  - Не о том думаешь!
   Мила обиделась:
  - Почему это?
  - Потому! Чего в дебри лезешь? Бери то, что лежит на поверхности!
  - И что у меня лежит? - с любопытством спросила Мила.
  - Чудачка! Да ты вспомни, о чем ты больше всего ноешь! Всех же достала, не только меня!
   Мила озадаченно сдвинула брови. Затем неуверенно протянула:
  - Внешность, что ли?
  - И это тоже. Она любую девчонку-подростка волнует. Клянусь, большинство из вас себя только напрасно изводят. Поговори с одноклассницами, сходи в салон красоты, возьми интервью у мастера и вперед!
   Глаза Милы засветились, и она осторожно предложила:
  - Еще интересно, что мы хотим от жизни, да? В чем видим успех или неуспех.
  - Молодец, - одобрила Светлана. - Вот и вторая тема!
  - А третья...
   Мила подошла к окну. Долго смотрела на оживленную улицу, на деловито снующие в обе стороны машины, на крохотных людей, спешащих по своим делам, и думала. Потом обернулась и радостно объявила:
  - Кажется, все! "Как найти себя"! Ну, будущую профессию. А то, знаешь, большинство из нас представления об этом не имеет. Только такие как Галка Фомина и знают, а остальные...
  - Ты, например, - поддела Светлана.
  - И я тоже, - добродушно согласилась Мила.
   Светлана посмотрела на часы и ахнула. Вскочила на ноги и плачущим голосом закричала:
  - Я из-за тебя на лекции по математическому анализу опаздываю! - Она выскочила в прихожую. Обулась, схватила свой плащ и заглянула на кухню. - Ну, дерзай! Успехов! - А открывая входную дверь, засмеялась. - Вот цирк будет, если ты конкурс выиграешь!
  
  ГЛАВА 5
   ГАЛКИНЫ БУДНИ
  
   Галя заглянула в холодильник и озабоченно сдвинула брови: пусто. Мама опять вчера вечером поздно вернулась с дежурства и забыла об обеде. Заснула, бедная, едва прилегла на диван. А сегодня с утра пораньше убежала в свое отделение: ребенок тяжелый поступил. Вечно ей больше всех нужно!
   Галина мама была врачом. Детским. И работала в инфекционном отделении третьей городской больницы. Работала уже пятнадцатый год подряд, попав туда сразу же после окончания мединститута. Хотя половина ее выпуска давным-давно сменила профессию - уж слишком мало платили педиатрам.
  Кто чем занимались. Тетя Лена вон свой книжный магазин недавно открыла, а до этого несколько лет с лотка детективами да женскими романами торговала. Мария Петровна в салоне красоты угри подросткам выводила. Федор Николаевич квалификацию поменял, теперь он - стоматолог, в частной клинике работает. Тетя Ира...
  Да какая разница?! Все о заработке думают, одна мама...
  Галя вспомнила уставшее мамино лицо и жарко вспыхнула. Стало стыдно, и она сердито подумала, что кому-то и малышей нужно лечить, не все же на деньги мерять. Вот повысят зарплату, тогда... Давно уже об этом твердят.
  Пока папа был жив, о деньгах в их семье не думали. Папа был известным хирургом, а часть операций - платная. Он очень неплохо зарабатывал. А теперь им приходилось туговато.
  Девочка встряхнула головой, она не любила копаться в прошлом. Глупо жалеть о том, что ушло. И в очередной раз переживать: вот если бы папа раньше согласился на операцию, если бы немного больше думал о своем сердце, а не оперировал бы чужие...
  Галя по собственной семье знала: врачи не любят лечиться. Других пичкать лекарствами или укладывать в постель - всегда пожалуйста, сами же с температурой под сорок на ногах. Глупо, но факт.
  
  Галя еще раз заглянула в морозильник и решила: маленький кусочек сала - тоже неплохо. Горох у нее оставался, картошка и лук, по счастью, пока не кончились. Так что к приходу братьев из спортшколы она суп вполне успеет сварить. А то эти лопоухие не успевают порога переступить, сразу же есть просят. Обжоры жуткие. С другой стороны - растут ведь. Вон Ромка с лета уже пяток сантиметров прибавил. А у Ваньки джинсы едва щиколотки прикрывают, и снова зуб молочный выпал. Не рот, а кошмар совестливого дантиста - одни дыры.
  Галя быстро сновала по кухне, в ее привычных руках все буквально горело. На сковородке уже золотился лук; в эмалированной кастрюле разваривался горох; аккуратными кубиками нарезалась тщательно почищенная картошка; мелко порубленный чеснок смешался со шкварками, его Галя добавляла в суп в последнюю очередь, вместе с поджаренным луком; лавровый лист и немного зелени ждали на отдельном блюдце - не помешают.
  Из магнитолы с приятной хрипотцой вещал о чем-то Гребенщиков, а Галя обеспокоенно прикидывала, что до маминой зарплаты им жить еще целую неделю, денег же осталось - слезы. На хлеб только да молоко. А на этом братьев не подержишь, они - не она. Хочешь не хочешь, а придется пару сотен из своего личного запаса позаимствовать. И наверняка - с концами.
  Галя грустно покосилась на обтрепанные и десятки раз штопанные обшлага джинсов: вот уж с чем ей никак не расстаться. Откладывает деньги, откладывает, и все никак. Дешевые брать не хочется, не такие они богатые, чтобы раз в сезон вещь менять, а более-менее приличные - дороговаты для нее. Не фирма, само собой, но хоть смотрятся нормально, да и носятся долго.
  Галя невольно усмехнулась, она вспомнила Милу и ее вечные капризы по поводу гардероба. Ей бы так: перебирать в шкафу бесчисленные плечики с вещами и стонать, что надеть абсолютно нечего! Там цвет не тот, это - полнит, здесь - из моды вышло, кто такое теперь носит?
  Самое смешное, Милка искренне считает, что ей, Гале, безразлично в чем ходить. Мол, ей лишь бы удобно и привычно, а уж кто что скажет...
  Вот чудачка! Да таких девчонок и нет совсем. Просто у некоторых, - Мила криво улыбнулась, - как там? Ах да - финансы поют романсы. У нее, например. А бравада - хорошая мина при плохой игре.
  И правильно. Не хватало, чтобы ее жалели. Ну уж нет, вот вырастет, начнет сама зарабатывать, тогда...
  И Галя мысленно представила себя взрослую. Независимую молодую женщину, прекрасно одетую и красивую.
  Действительно красивую! Как мама.
  Мама у нее - красавица. Галя других таких не видела. Даже в фильмах. В старину про таких говорили - писаная. Захотела бы - сто раз замуж вышла. Но нет.
  Она любит отца. Папы уже четыре года нет, а мама до сих пор его любит. И на других не смотрит. Совершенно. Хотя Галя точно знает - за мамой не раз пытались ухаживать.
  Галя бросила печальный взгляд на ветви росшей под окном березы: ей бы встретить такого парня, чтобы полюбить. Не как Милка, по десять раз в году голову терять, а по настоящему - на всю жизнь. Многие из сверстниц не верили в ТАКУЮ любовь, а Галя знала: она существует. Вот только...
  
  Галя раздраженно одернула себя: нашла, о чем думать! Вначале надо школу окончить, потом - университет. И в своем деле лучшей стать. Чтобы успеха добиться. Настоящего. Как папа. Чтобы самой диктовать правила игры. А для этого пахать нужно, а не о тряпках страдать. Это Милке - можно, у нее дома все в порядке, а ей - нет. На ее руках мама и двое братьев. И времени у нее вечно ни на что не хватает.
  Галя рассеянно посмотрела на настенные часы и ахнула. Было уже три, а в четыре у нее занятия. И опаздывать никак нельзя, иначе ей в здание не пройти. Пару раз она уже нарывалась.
  Галя дважды в неделю бегала в университет на лекции по математике. Вход туда вообще-то был по пропускам, но она пристраивалась к какой-нибудь стайке студенток, и на нее не обращали внимания. А математика... Будущему программисту она просто необходима!
  А вечером по графику - два подъезда в соседнем доме. И хорошо бы, до маминого прихода успеть их помыть. Незачем маме знать, что Галя подрабатывает. Пусть лучше думает, что ее дочь - волшебница и достигла небывалых высот в ведении домашнего хозяйства. Ну, раз на мамину крошечную зарплату умудряется вполне прилично всех кормить. И даже приодеть мальчишек, на них ведь вечно все горит.
  
   ***
  
  В соседний дом уставшая девочка попала лишь к восьми часам. Мама сегодня пришла домой вовремя, и Галя все никак не могла найти предлог, чтобы уйти. Тем более, мама вернулась радостная: трехлетнего мальчишку, на котором абсолютно все отделение поставило крест, удалось все же спасти. Мама робко надеялась, что благодаря ей. Именно она не позволила ребенку уйти, удержала его в этом мире.
  Мама была оживлена, тормошила их всех и клятвенно обещала этим летом вместе с ними поехать в Крым, к бабушке. И хотя обещала она уже не в первый раз, сегодня и мальчишки, и Галя почему-то ей верили.
  Ну как удрать-то?
  Мама так редко в последнее время смеялась.
  Но и не помыть пол в тех двух подъездах... Дом был элитный, платили девочке за уборку намного больше, чем, например, в третьем корпусе. Почти в три раза больше.
  Место в этом доме всего полгода назад помогла Гале получить старая медсестра Людмила Сергеевна Курносова, работавшая когда-то вместе с папой. Она давно уже вышла на пенсию и лишь временами подрабатывала, чтобы поддержать дочь. Вот и в этом доме она присматривала за чьей-то престарелой родственницей. Полы-то предложили мыть именно Людмиле Сергеевне, но с ее больной спиной это оказалось тяжеловато. И Людмила Сергеевна вспомнила о Гале. Тем более, знала, как они нуждаются после смерти отца. Галя до сих пор ей благодарна.
  Грязи в этом новом доме особой не было. Подъезды закрыты, в холлах дежурили вежливые охранники в пятнистой униформе, лифты всегда работали, и с жильцами Галя практически не сталкивалась.
  А самое главное, ей никогда не приходилось ходить по квартирам и собирать деньги самой. Раз в неделю дежуривший охранник с приветливой улыбкой вручал Гале конверт с заранее оговоренной суммой. Это было очень удобно и совсем не унизительно.
  Впрочем, Галя раз и навсегда сказала себе, что унизительной работы просто не существует. Унизительно не работать. И смотреть, как мама бьется из последних сил, не пытаясь ее хоть как-то поддержать.
  И Ванька с Ромкой так же считали. Ромка даже помогать рвался, как старший. А Галя и не отказывалась. Пусть мальчишки с детства учатся деньги считать. И зарабатывать. Пусть настоящими мужиками растут.
  
  Галя улыбнулась маме и озабоченно покосилась на темное окно: вот только как ей сегодня из дома вырваться? Терять такую работу - преступление.
  Ей повезло. Неожиданно позвонила Мила, и Галя отпросилась на весь вечер к подруге. Якобы, поболтать. И заодно помочь Милке с математикой. У нее вечно с ней проблемы, мама об этом прекрасно знала. Вот литература...
  Галя мгновенно оделась, заговорчески подмигнула братьям и выскочила за дверь. А бегом спускаясь по лестнице, подумала с облегчением: уж Милка, если что, ее не выдаст. Она прекрасно знает о Галиных проблемах и прикрывает ее уже не в первый раз. Хотя и смотрит с некоторым ужасом: мол, как ты можешь?!
  Милке Галиных проблем не понять, уж слишком она благополучная. Живет, как у Христа за пазухой, и все ее беды - детские.
  Смешно, страдать из-за пары лишних килограмм или веснушек!
  А так - классная девчонка. И неглупая. Просто много младше Гали, ей-то спешить взрослеть незачем.
  
   ***
  
  Галя благополучно домывала второй подъезд, когда на площадке четвертого этажа остановился лифт. Девочка машинально, не поднимая глаз, посторонилась, пропуская жильцов, и сняла со швабры тряпку. А выкручивая ее, услышала слегка насмешливое:
  - Ого, у нас новая уборщица! И какая хорошенькая!
   Звонкий девичий голос раздраженно заявил:
  - Это ты, конечно, заметил!
  - Я же не слепой.
  - Не сказала бы!
  - Ты о чем?
   Неизвестная девушка сделала многозначительную паузу, и смущенная Галя почувствовала, что ее рассматривают. Весьма недружелюбно, кстати. Она покраснела от досады и начала быстро домывать площадку.
  - Да ты глаза-то разуй! Бомжиха бомжихой, от нее потом разит на весь подъезд! А бледная какая, больная наверняка. Кожа как бумага, смотреть противно. И колется, думаю. Они все колются!
  "Ничего себе, - изумленно подумала Галя. - Будто меня тут нет, или я - глухая".
  
   Изо всех сил сдерживаясь, девочка автоматически возила шваброй по полу, и ее несчастные уши пылали словно два факела. Гале казалось: они притягивали взгляды этих отвратительных, наглых, бесцеремонных нуворишей, как сильнейший магнит притягивает металлические опилки. И мечтала девочка в эту секунду об одном: не сорваться бы и не убежать вниз по лестнице сломя голову. Чтобы ОНИ не подумали, что ей есть до них хоть какое-то дело.
  Их миры не пересекаются, и пусть будет так.
  А главное, ей никак нельзя терять эту работу.
   Галя услышала короткий смешок парня:
  - А ты - злючка! Прошлась по девчонке асфальтовым катком...
  - Девчонке, скажешь тоже!
  - Даже так?
  - А то нет? Видишь, даже глаза поднять боится! Физиономию лохмами завесила, наверняка размалевана, как на панель...
  - Уверена?
  - На все сто!
  - Давай пари!
  - Это как?
  - Так. Есть на девчонке боевая раскраска, веду тебя на дискотеку, нет - проводим следующий вечер у меня.
  
   Пара разговаривала так, словно была на площадке одна. Зато Галю наконец перестали рассматривать, и ошеломленная происходящим девочка незаметно скользнула этажом ниже. И уже оттуда услышала:
  - А что за дискотека?
  - Тебе-то какая разница?
  - Если в школе, то я не очень-то и рвусь.
  - А если во дворце Металлургов?
  - Да-а?
  - Клянусь. "Ногу свело" приезжает и еще пара групп. Вот в мэрии и расщедрились. Отец сказал - к Дню города как раз выходит. Часть пригласительных билетов в школы сбросят, лучшим старшеклассникам, часть - в университет и медицинскую академию. Классный вечерок может получиться.
  - Ко дню города? - разочарованно протянула девушка. - Так это почти через полтора месяца!
  - И что? Идти не хочешь?
  - Ты что?! Хочу, конечно! Хотя, билеты... Сам знаешь, у меня троек...
  - Если приглашу, об этом можешь не думать. Билет - на два лица.
   Наверху восторженно взвизгнули, а Галя дрожащими руками протерла двери лифта и с некоторым облегчением подумала, что про нее забыли. И как сглазила. Голос парня насмешливо заметил:
  - ЕСЛИ приглашу, поняла? Еще неизвестно, выиграла ли ты пари!
   После короткой паузы девушка раздраженно воскликнула:
  - И куда эта мымра делась?! Только же шваброй махала!
   По лестнице звонко застучали каблучки, и девушка радостно крикнула:
  - Здесь она! Спускайся, Игорь!
   Крепко сжав губы, Галя домывала площадку. Она старалась не думать о мерзкой девчонке, мнившей себя лучше других только потому, что ее родители больше зарабатывали. Что незнакомка не многим старше ее самой, Галя поняла из разговора. И это было гораздо хуже первоначального варианта, когда Галя считала их чуть ли не студентами. Все же на взрослых можно не обращать внимания, а вот на сверстников - трудно.
  
  - Эй, Гюльчитай, подними-ка личико! - пропела отвратительно сладким голоском девчонка. - Дай взглянуть, что за помаду ты вечерами используешь. В порядке ликбеза!
   Галя вздрогнула и демонстративно повернулась к ней спиной.
  Девчонка возмутилась:
  - Ты смотри, какие мы гордые! - И вкрадчиво предложила: - А если я тебе десятку кину?
   Галя с отчаянием подумала, что проклятая девчонка перегородила ей дорогу, а ведь работы осталось от силы минут на двадцать. И мама ждет. Не вернется она вовремя, мама наверняка будет Милке звонить. Та, само собой, что-нибудь придумает, но...
  Нет, чтобы ТАК не повезло! Почти шесть месяцев здесь полы моет и ни разу на этих... э-э... не натыкалась.
  - А пятьдесят? - не унималась девчонка.
   Галя молча отжала тряпку, набросила ее на швабру. И решительно двинулась вниз. В конце концов, какое ей дело до жильцов?!
   Однако далеко ей уйти не дали. Чья-то рука уперлась в стену, и Галя вынуждена была остановиться. Девчонка гневно воскликнула:
  - Еще и выделывается! Сейчас ведро твое пну, час воду здесь собирать будешь! Ну?!
   Парень молчал, но Галя прекрасно понимала, что это именно его рука перегораживает ей путь. Ни у одной девчонки не будет таких длинных и сильных пальцев. Даже не у всякого парня. Это были пальцы хирурга. Как у ее папы.
   Эта мысль неприятно поразила девочку. Она вскинула голову и с ненавистью посмотрела в незнакомое, смуглое лицо. И невольно вздрогнула, до того странными показались на нем светло-зеленые, словно виноградины глаза. Удлиненные, с тяжелыми, опушенными темными ресницами, веками.
   Девчонка разочарованно протянула:
  - Не накрашена...
   Но Галя ее не слышала. Она с неожиданным для себя ожесточением рассматривала ошеломленное лицо незнакомого парня. Поудобнее перехватила тяжелое ведро с водой и напряженно поинтересовалась:
  - Я могу пройти?
   И, опустив голову, пошла на следующую площадку. А в спину ей смотрели изумленные чем-то зеленые глаза.
  
  ГЛАВА 6
  ЖУРНАЛИСТ ДОЛЖЕН УМЕТЬ СЛУШАТЬ
  
  Темы для конкурса оказалось гораздо проще выбрать, чем написать по ним умные статьи. Мила уже третий день мучилась, и все равно они ей не нравились. Не шли, и все. Казались надуманными, едва ли не из пальца высосанными. Мила даже на собственный компьютер стала смотреть как на врага.
  А Светка еще и посмеялась над ней. Сказала - редкий кузнец любит свою наковальню. Мол, слова Курта Воннегута.
  Уставшую Милу даже играть не тянуло. Едва ли не впервые в жизни. Просидев несколько часов подряд за монитором, она уже об играх не думала. Зато продолжала думать о школе, о проклятом конкурсе и о новичке. О том самом Максиме Карачаеве, который не обращал на нее ни малейшего внимания.
  Правда, к облегчению Милы, и на Нинку он особо не смотрел. Хотя Пацева вокруг него так и крутилась. И была в эти дни особенно красивой, слепой бы отметил.
  Мила с большим трудом отводила на переменах глаза от этой парочки и заставляла себя думать о деле. В конце концов, пора смириться с тем, что не с ее внешностью мечтать о любви. Есть в жизни еще кое-что важное. Работа, например. Вот только и здесь пока что-то не вытанцовывалось.
  
  За ужином Мила осторожно завела разговор о нелегком труде журналистов. Света хмыкнула, но смолчала, так как обещала не выдавать: мало ли, а вдруг у младшей сестры ничего не получится? Зачем позориться?
  Как Светлана поняла за прошедшую неделю: этот конкурс гораздо проще проиграть, чем выиграть. И потом, в нем наверняка участвуют не такие сопливые девчонки, как ее младшая сестрица, а профессионалы из других редакций или выпускники университета.
  Все-таки газета ежедневная, она в городе одна такая. Остальные выходят по два раза в неделю, а некоторые и по одному. Особенно те, что покупаются из-за телевизионных программ или бесплатных объявлений. В этих редакциях настоящему журналисту делать нечего.
  И все же Светлана ни капли не жалела, что подсунула младшей сестре статью. Пусть девчонка встряхнется немного! А то ходит последнее время как в воду опущенная, смотреть больно.
  Сейчас вон хоть чем-то нужным свою голову заняла. Все вечера перед монитором просиживает, строчит чего-то. Мордашка задумчивая, темные бровки почти всегда сдвинуты, нижняя губа прикушена. Значит - мыслительный процесс идет, Светлана свою младшую сестрицу как облупленную знает.
  Может, повезет Милке. Светлана бы, например, не удивилась. Стихи-то она иногда классные пишет. И за школьные сочинения у нее одни пятерки. И Светлана дружески подмигнула напряженно ждущей ответа девочке.
  Мама с папой переглянулись. И мама дипломатично заметила:
  - Ну, на сегодняшний день приличных журналистов можно по пальцам пересчитать.
   Папа кивнул.
  - Точно. Иную газету за пару минут просматриваю. Читать абсолютно нечего.
   Мила схватила валявшуюся на стуле газету и возмущенно потрясла ею.
  - За пару минут?! Да тут восемь страниц! На полчаса хватит, не меньше!
  - Чудачка, - хмыкнул отец. - Там же обычные городские новости, с ними две телевизионные программы каждый вечер выходят. К чему их дублировать?
   Мила растерянно посмотрела на него.
  - А о чем тогда писать?
   Папа пожал плечами.
  - Мне лично интересны аналитические статьи.
   Глаза Милы непонимающе округлились. Светлана сочувственно ухмыльнулась. Мама помазала тост паштетом и рассеянно пояснила:
  - Задача журналиста - знакомить общество с его проблемами. Обозначать их, понимаешь? Ну... -Мама неопределенно махнула рукой в воздухе и озадаченно пробормотала: - Как бы это, чтобы ты поняла? - Она вернула так и не надкусанный тост на блюдечко и сказала: - Вот взять школу. Сегодняшнюю, я имею в виду. Она многие свои функции утратила, а новых так и не приобрела. Образование куцым каким-то стало, вы половины того не знаете, что мы знали. И старт у вас неравный...
  - Это как? - сердито прервала мать Мила.
   Теперь плечами пожала мама.
  - Так. Появились элитные школы, такие как ваша. Там дети из благополучных семей учатся, за ними следят родители. Они и вечерами заняты по спортивным секциям или музыкальным школам, а вот обычные районные школы... - Мама вздохнула. - Раньше в классах сидели дети из разных социальных слоев, в результате мы и жизнь лучше знали, выравнивались как-то. Слабые тянулись за сильными, сильные помогали слабым, сейчас же... В одних школах - ребята, изначально нацеленные на вузы, в других - вообще не учатся. Зачем им? Эх, слов у меня...
   Папа рассмеялся.
  - Да уж, журналист из тебя не получился бы. На мой взгляд, болевые точки школы, о чем следует кричать, следующие:
  - беспризорность при живых родителях;
  - в школах прекратили воспитывать, да и учат-то...;
  - и изначальная обреченность большинства ребят, болтающихся на улицах.
   Часть из них уже сейчас опасны обществу, подрастут же - что их ждет? Колонии, тюрьмы, наркотики, что еще? Смерть под забором, нож в спину? А ведь это дети... - Он внимательно посмотрел на младшую дочь и почти сердито заметил: - Впрочем, глупости все! Не бери в голову. Тебя это не касается.
   Светлана длинно присвистнула.
  - Ну, вы даете! Развели! Милка спрашивает об основных качествах журналиста, а вы о чем? - И твердо сказала сестре: - Главное - умение выслушать, поняла? Задать нужный вопрос и выслушать ответ. И уловить суть. А потом изложить все это на бумаге. Все же остальное... Плюнь и забудь!
   Светлана начала укладывать грязные тарелки в посудомоечную машину. Обернулась к родителям и насмешливо пропела:
  - Беспризорники, скажите-ка! Ну, есть они, и что? И алкаши есть, и бомжи, и наркоманы... Вот пусть наверху и подсуетятся! Это заботы государства. Нам-то что? Нашли, чем девчонке голову забивать. Пусть думает о проблемах обычной молодежи, таких же ребятах, как сама. А изгои, что ж... - Светлана пожала плечами. - Были, есть и будут. Лбом стенку не прошибешь!
  
   Мила озадаченно смотрела на старших. Самой неблагополучной из ее знакомых до сих пор была Галя Фомина. У них в семье вечно не хватало денег, и Галка даже вынуждена украдкой от матери подрабатывать. И одевалась она безобразно. Мила бы наверняка повесилась на ее месте, но на улицу в таком старье не вышла бы.
  Девочка несколько раз пыталась предложить Гале свои платья, из тех, что все равно не носила, но куда там! Галка тогда так оскорбилась, что Мила на эту тему теперь и заговорить боялась.
  И все же Галку Фомину несчастной трудно было назвать. Как и ее братьев. И мать их любила, просто у нее после работы времени на детей практически не оставалось. Другие же в их классе... Да и в школе...
   Мила встряхнула головой и решила к этой проблеме вернуться попозже. Ну, если она выиграет конкурс, и ей придется искать темы для новых статей. А пока с нее хватит и этих трех тем. Их раскрыть бы.
   И Мила подумала, что неплохо бы все рассказать Галке: может, она что подскажет? Но страх проиграть в конкурсе остановил ее. Если только потом? Лучше пока по-прежнему сохранить все в тайне.
   Светлана уже ушла. Родители, озабоченно поглядывая на притихшую младшую дочь, все же не решились ее трогать и тоже удалились из кухни. В зале негромко забубнил телевизор, начали передавать программу новостей.
   А Мила невидяще смотрела на увешенную шкафчиками стену. Мысленно она уже выиграла свой конкурс и теперь жадно ловила восхищенные взгляды одноклассников. А уж как на нее смотрел Максим Карачаев...
  
   ***
  
   На следующий день Мила поняла, что хлеб журналиста горек, а умение внимательно слушать пока в ее личные достоинства не входит. По крайней мере, когда говорила Нинка Пацева.
   Вообще-то, если уж честно, материала для своих статей Мила сегодня набрала в школе предостаточно. Темы оказались связанными, и одна проблема плавно перетекала в другую.
  К собственному изумлению, Мила поняла: внешность на сегодняшний день забота не только девчонок. Даже мальчишки считали - это одна из составляющих успеха. Особенно, в бизнесе и политике. Внешность - это тоже своеобразный капитал, ее нужно учиться использовать.
  И почти каждый из восьмиклассников был уверен: природа в наше время - не все. А на что же тогда салоны красоты и так называемые визажисты и имиджмейкеры? Их в городе развелось столько... Единственный вывод - некрасивых лиц сегодня просто не существует! Любое можно сделать приятным, а явное уродство исправит пластическая операция. И гораздо важнее смазливого личика умение подать себя.
   Забросив в возбужденно гудящий класс мяч дискуссии, Мила успевала лишь ошеломленно вертеть головой, даже не пытаясь что-то записывать. И мысленно разделила класс на три неравные части.
  Первой и самой далекой от нее оказалась та, которую возглавляла порозовевшая от возбуждения Нинка Пацева. Это были ребята, о будущем которых заботились достаточно богатые родители, и все им преподносилось на блюдечке. Даже местечко в семейном бизнесе. Весь мир лежал у их ног, и это воспринималось как должное. И учиться в дальнейшем они собирались за рубежом, выбирая для себя такие специальности как экономика, управление или маркетинг. А мерилом успеха являлись деньги. Нет, не так. ДЕНЬГИ. Именно с большой буквы. Они определяли все, и об этом говорилось довольно откровенно.
   Вторая группа была наиболее близка к ней, Миле, к ее личным представлениям о жизни. Эти ребята хотели совместить хобби и работу, чтобы добиться настоящего успеха. Они мечтали быть лучшими в своем деле и знали: для этого нужно серьезно трудиться. Деньги были не целью, они просто облегчали существование и делали приятней жизнь. И потом, как же без них? Врачи, юристы, программисты, специалисты по микроэлектронике и компьютерам... Они предпочитали российское образование, искренне считая - оно фундаментальнее.
   И наконец - третья группа. Эти ребята не имели пока своего мнения. У них не было никаких предпочтений, они не знали, что выбрать, и полностью полагались на родителей. Их было больше всего. Ирка Горелова сказала так:
  - Как мама решит, так и будет. Какая мне разница где учиться? Высшее образование я в любом случае получу и без работы не останусь.
   А Петька Пиджаков хмуро хохотнул:
  - Пойду в Питерский технический. Потом отец меня на свой металлургический комбинат пристроит, там неплохо платят.
   К досаде Милы, Максим Карачаев в разговор не вмешивался. Внимательно выслушивал жаркие споры ребят, и серые глаза его при этом насмешливо поблескивали. Миле иногда казалось: он поглядывал на одноклассников как на малолетних детей. Понимающе и снисходительно. Так Галка Фомина смотрела на своих младших братьев, а Светка - на нее, на Милу. Это было обидным и почему-то еще больше интриговало.
  
   ***
  
   Последним сегодня был урок литературы, и Иван Петрович зачитал классу сочинение Милы Ковалевой об осени. Даже не столько об осени, сколько о Милиной последней поездке в Санкт-Петербург, куда она недавно ездила с мамой на закрытие фонтанов в Петродворце.
   Сочинение Мила писала дома, уже после того, как к ним в класс пришел Максим Карачаев, поэтому оно получилось у нее мечтательным, немного грустным. И очень личным, хотя о самой Миле в нем не было ни словечка. И все же, когда Иван Петрович немного хрипловатым голосом читал:
  -...Туманный город в дымке облаков
   Плывущий словно призрак над Невою.
   Все люди восхищаются тобою,
   А я лишь об одном молю богов...
  Миле было немного не по себе. Особенно, когда она почувствовала заинтересованный взгляд Максима.
   У нее жарким огнем вспыхнули щеки, и Мила низко опустила голову. А Нина, с трудом дождавшись, когда замолчит Иван Петрович, с презрительной усмешкой воскликнула:
  - Подумаешь! Вечно эта Ковалева выпендривается! Все нормально пишут, а она все свои стишата кропает. К чему, спрашивается? Все равно второй Ахматовой ей не стать! - И Пацева визгливо передразнила:
  - Мне степи бы, пылающи в огне,
  Мне воздух бы, насыщенный полынью!
  О, милый Крым, я песнь пою тебе
  И небу, переполненному синью!
   - Нина сердито фыркнула: - Тоже мне, знаток русского языка! "Пылающи"! "Синью"! Таких слов нет! Не существуют, поняла, Милка?
  Иван Петрович улыбнулся:
  - И все же, Пацева, ты эти строчки запомнила!
   Нина ошеломленно приоткрыла рот, а восьмиклассники засмеялись. Галя ядовито предложила:
  - Иван Петрович, а вы нам прочтите Нинкино сочинение! Чего она вечно к Ковалевой цепляется? А так мы хоть поймем - почему. Может, она лучше пишет?
   Нина бросила быстрый взгляд на невозмутимое лицо Максима и побледнела. Иван Петрович мягко пообещал:
  - В следующий раз.
   Нина вздохнула с облегчением и торжествующе посмотрела на ненавистный стол. Дождавшись же звонка, подняла руку и звонко закричала:
  - Ребята, послезавтра во дворце спорта - открытие сезона! Показательные выступления всех юношеских секций города! Первый раз такое устраивают! Самых лучших увидите! Я приглашаю, слышите? Художественная гимнастика с новой программой выйдет, я, кстати, тоже! Потом - спортивная гимнастика, затем - борцы, каратисты, бокс! На любой вкус, короче! И пригласительные билеты я достану! Ну, суббота ведь, не дома же у телека или компа сидеть!
   Восьмиклассники заинтересованно загалдели. Девчонки бросились к Нинкиному столу записываться. Лида Пономоренко громким шепотом выпытывала:
  - А каратэ - мелкотня драться будет или как?
   Нина засмеялась.
  - Или как! Я программу смотрела, там самые сильные заявлены из разных возрастных групп. Так что и почти взрослых парней увидишь. До восемнадцати лет, я имею в виду. Чемпионы города и области будут, клянусь!
   Кто-то из девчонок восторженно взвизгнул. Лида жарко шепнула:
  - Познакомишь?
   Нина хмыкнула:
  - Да я их и сама толком не знаю. Моя же секция при дворце Металлургов занимается, там кроме нас и спортсменов-то нет. Так что, Лид, вместе слюнки пускать станем...
   Лида разочарованно отвернулась. Нина танцующей походкой приблизилась к столу Максима с Димкой и вкрадчиво пропела:
  - Димыч, а вы с Максом пойдете, нет?
   Димка широко ухмыльнулся:
  - Само собой. Я, знаешь ли, любые драчки по телеку не пропускаю. У нас - кабельное, так по Евроспорту почти каждый день что-нибудь показывают. Вчера, например, наш американца уделал словно Бог черепаху. Даже бой прервали, кровищи - жуть...
   Нина в упор посмотрела на Максима:
  - А ты?
   Максим пожал плечами.
  - Куда я денусь?
   Пацева с торжеством уставилась на немного побледневшую Милу. Галя сухо бросила:
  - Дыру не протри!
  - Что-о?
  - То!
   Растерявшаяся Нина нервно хихикнула. И тут же бесцеремонно присела на краешек их стола.
  Мила, опустив глаза, перекладывала что-то в сумке. Галя, набрасывающая в своем разбухшем блокноте очередную программу, отложила ручку.
  - Чего тебе?
  - Мне? - невинно удивилась Пацева. - Ничего. Просто я хотела спросить - вам пригласительные принести? Или вам с Милкой привычнее в телик на какой-нибудь сериал пялиться?
   Мила покраснела и невольно покосилась в сторону Карачаева. Вдруг показалось, что лицо Максима напряглось в ожидании ее ответа. Но секундой позже мальчик отвернулся, и Мила поникла: вот уж она его никогда не интересовала!
   Галя раздраженно положила в сумку свой драгоценный блокнот и буркнула:
  - О нас с Ковалевой ты можешь не волноваться, поняла?
  - Что, не пойдете?
  - Почему, пойдем. Только пригласительные для нас давным-давно мои младшие братья притащили. Они у меня, чтоб ты знала, тоже спортсмены.
  - Да-а?
  - Да!
  - Спортивная гимнастика?
  - Нет, - отрезала Галя. - Греко-римская борьба. - Она обернулась к Миле и сердито сказала: - Ты долго еще тут сидеть собралась? У меня дел - по горло!
   Мила поспешно вскочила с места, Галя едва успела придержать покачнувшийся стул за спинку. Нина ядовито улыбнулась и уже вслед им воскликнула:
  - За меня, надеюсь, тоже болеть станете? Я в таком костюмчике буду выступать - отпад полнейший! Мать в Питере заказывала, почти тридцать тысяч за него отдала!
   Она что-то еще говорила, но девочки ее не слышали. Когда вышли на улицу, Мила со вздохом облегчения посмотрела на низко висящие тучи. С наслаждением вдохнула холодный, удивительно свежий, пахнущий прелыми листьями воздух и спросила:
  - Ты насчет субботы серьезно?
  - Ты о чем?
  - Ну, об этом спортивном празднике. Мы с тобой что, пойдем?
  - Естественно.
   Мила расстроено пробормотала:
  - Что, на Пацеву в ее новом прикиде будем любоваться?
  - При чем тут Нинка? - удивилась Галя. - У меня Ромка с Ванькой там выступают. Они нам с мамой уже все уши прожужжали: кто с кем встречается, да у кого какие шансы на победу...- Немного помолчав, хмуро добавила: - Мама в субботу дежурит, так что мы с тобой пойдем обязательно. А на Пацеву можешь не смотреть, я не возражаю. Глаза зажмурь или книгу с собой возьми, мне без разницы.
  
   Девочки свернули на улицу Сталеваров и невольно замедлили шаги. Они любили ходить мимо простеньких фонтанов, работающих круглый год даже в самые сильные морозы. Взрослые говорили, что это из-за ледового дворца рядом и как-то связано с самой заливкой льда, но и Миле, и Гале было все равно. Главное, это было красиво.
   Вот и сейчас вдруг выглянувшее из-за туч солнце зажгло в струях живой воды дрожащую, необычайно яркую радугу. Девочки восторженно замерли и дружно вздохнули, когда солнце спряталось, и маленькое чудо исчезло.
  Подруги неохотно пошли дальше. Обе молчали, думая о своем. Галя машинально отфутболила с тротуара брошенную кем-то банку из-под пепси.
  Мила покосилась на оживленное лицо подруги и грустно подумала, что суббота для нее будет нелегким днем. Мало радости видеть, как Максим Карачаев восторженно таращится на Нинку в ее сногсшибательном новеньком костюмчике.
  
   ***
  
   Все три статьи Мила отнесла в редакцию ежедневной газеты вечером следующего дня и искренне поразилась, что ее появление в ТАКОМ месте осталось совершенно незамеченным.
   Никто не удивился, что в конкурсе собирается участвовать обычная школьница, никто не спросил, что она делает в редакции. На нее в этих бесконечных коридорах просто не обращали внимания!
   Зато когда сама Мила робко поинтересовалась у какой-то молоденькой девушки, куда ей сдать свои работы, та равнодушно скользнула по ней взглядом и направила к секретарю. И последняя не менее равнодушно приняла Милины листочки.
   Уловив же растерянность девочки, пожилая секретарша снисходительно сказала, чтобы Мила позвонила сюда через недельку, лучше - в понедельник. Затем она сунула в рот почти погасшую сигарету, жадно затянулась и протянула Миле визитку с номером телефона. Милу даже разочаровала простота происшедшего.
  
   ГЛАВА 7
   МИЛА ВЛЮБЛЯЕТСЯ ОКОНЧАТЕЛЬНО
  
   С самого утра у Милы было отвратительнейшее настроение. Она в который раз открывала дверцы своего шкафа и тоскливо перебирала взглядом висевшую на плечиках одежду. Ей ничего не нравилось! Впрочем, как и всегда.
   А тут еще и Светлана невольно добавила масла в огонь. Заглянула к ней в комнату и насмешливо пропела:
  - Проводишь инвентаризацию? Ну-ну!
   Мила едва не разрыдалась. На старшей сестре были обычные, далеко не новые джинсы и простенький светло-серый джемпер, а выглядела она...
  Ей бы, Миле, так!
   Мила раздраженно захлопнула дверцу и решила не ломать себе голову: все равно бесполезно. Что бы она ни надела, стройнее не станет, и дурацких пухлых щек не спрячет. А тут еще эти противные веснушки! Уже давно осень, а они даже не побледнели.
  Миле казалось: они буквально светятся на ее несчастном лице. Как оранжевым фломастером кто эти точки поставил!
   Уже не глядя в зеркало, Мила натянула привычную униформу: джинсовую юбку, свитер. И мрачно подумала: "Хорошо же я буду смотреться на фоне ослепительно красивой Нинки..."
  
   На кухне Мила застала лишь сестру, мама с папой поехали с утра по городским рынкам. Они по субботам всегда закупали продукты на всю предстоящую неделю.
  Светлана сидела со своим любимым черным кофе без сахара и запивала его ледяной водой. Ее Светлана пила крошечными глоточками. Так научил кто-то из однокурсников-иностранцев, и Светлана всегда уверяла младшую сестру, что именно так пьют кофе в Турции.
  Мила невольно поморщилась: ну и гадость! Ладно бы с сахаром и сливками, а то - с водой. Наверняка над Светкой просто подшутили, а она, дурочка, поверила. А может, это Светка над ней, Милой, смеется...
  Мила налила себе чай и вытащила из шкафчика свое любимое песочное печенье. Светлана подняла голову от очередного детектива и фыркнула:
  - На похороны собралась?
  - Почти, - буркнула Мила. - Во дворец спорта.
  - А чего такая мрачная?
   Мила хмуро покосилась на сестру.
  - Считаешь, я сиять должна?
  - Почему нет?
   Мила пожала плечами, но не стала рассказывать сестре о ненавистной Нинке с ее новым костюмчиком и Максиме Карачаеве. Села за стол и спросила:
  - А ты сегодня куда?
  - У меня репетиция.
  - Какая это? - недоверчиво подняла глаза на старшую сестру Мила.
   Светлана воскликнула:
  - Ну ты даешь! А КВН? Я же тебе рассказывала!
  - А-а-а...
  - Вот тебе и а-а-а! Кстати, чтоб ты знала: через две недели у нас встреча с командой Медицинского. Я на тебя рассчитываю, учти!
   Мила растерянно приоткрыла рот. Светлана почти сердито прикрикнула:
  - И слышать ничего не хочу! Придешь болеть за меня, поняла, нет? А то сидишь вечно в четырех стенах клуша клушей - смотреть противно!
  - Как же - сижу, - сварливо буркнула Мила. - Сказала же, сегодня вон во дворец спорта потащусь.
  - Галка, наверное, подсуетилась? - насмешливо заметила Светлана.
  - Она, - тяжело вздохнула Мила. - Сейчас заявится, уверена.
  - И правильно, - фыркнула Светлана.
  Она встала из-за стола и снова поставила на огонь крохотную турку с кофе. Обернулась к сестре и мягко спросила:
  - Признайся, не зайди за тобой Фомина, ты останешься дома?
   Мила неохотно кивнула. Светлана задумчиво протянула:
  - Потом скажешь ей - голова болела или забыла?
   Мила покраснела и промолчала. Светлана с неожиданной злостью воскликнула:
  - И это в четырнадцать лет - с ума сойти! Придется тобой заняться персонально!
  - Ты это о чем? - настороженно спросила Мила.
   Старшая сестра торжественно пообещала:
  - Фигушки ты у меня теперь все выходные дома у компа будешь париться. Пора выходить в свет!
   И после этого устрашающего заявления Светлана вновь уселась за свой кофе, а встревоженная странным обещанием Мила поплелась открывать входную дверь. Она была просто уверена, что это пришла за ней Галка Фомина. И не ошиблась.
  
   ***
  
   Неожиданно спортивный праздник Миле понравился. Хотя как она ни вертела головой, Максима Карачаева на трибунах так и не рассмотрела. А ведь весь ее восьмой класс, кроме них с Галкой, сидел в одном месте: в пятом ряду. Им же билеты достались в третьем. Зато стоило обернуться, и они с Фоминой прекрасно видели всех своих.
   Поэтому для Милы не осталось незамеченным, как минут за пять до начала соревнований Нинка Пацева долго искала взглядом Карачаева, а потом раздраженно поинтересовалась у Димки Конева, где тот потерял своего соседа по парте. На что Димка жизнерадостно заявил: мол, Макс клятвенно пообещал ему небольшой сюрпризец. Так что он, Димка, ждет, хотя и представления не имеет - что именно. Но раз Карачаев сказал...
   Нина еще раз внимательно осмотрела трибуны, переполненные возбужденно галдящими школьниками, и что-то разочарованно пробормотала себе под нос. Потом ее окликнула тренер, и хмурая Пацева неохотно убежала куда-то под трибуны, где были оборудованы подсобки. Мила с невольным облегчением подумала, что если Максим не придет в ближайшие минуты, выступления Пацевой он уже не увидит. Именно гимнасты открывали праздник.
  
   Скоро Мила совершенно выбросила из головы и Максима, уж очень красочным оказалось зрелище. И Нина Пацева в своем ярко-голубом с золотистыми разводами комбинезоне с длинными лентами того же цвета заняла внимание девочки без остатка.
  Восхищенная Мила на время даже забыла о своей неприязни. Затаив дыхание, она наблюдала за удивительно гибкой фигуркой одноклассницы, за словно живыми лентами яркого шелка, повинующимся самому легкому движению рук девочки. Они свивались в кольца, ходили волнами, взлетали и опадали над головой гимнастки языками холодного пламени, буквально завораживали... И Мила вместе с залом проводила сияющую Пацеву восторженными аплодисментами.
   Так же горячо приветствовал зал и остальных спортсменов. Они сменяли один другого, выступая по очереди перед ревущими трибунами. Это напоминало какое-то блестящее эстрадное шоу, а не спорт. И лишь когда закончились выступления гимнастов и легкоатлетов, и на ярко освещенную площадку вышли первые, пока самые младшие борцы, зал заинтригованно притих.
   А Галя крепко вцепилась в руку подруги: как раз в двух первых парах боролись ее младшие братья. Поэтому встревоженные девочки почти не обратили внимания, как рядом с Милой, согнав какого-то вихрастого, лопоухого третьеклассника, уселась уже переодевшаяся Нина Пацева.
  Мила не очень-то понимала, что происходит на ярко-желтом ковре, но волновалась страшно. Широко раскрытыми глазами она смотрела, как внизу возились, яростно вскрикивая, десятилетние мальчишки, стараясь прижать друг друга поплотнее к полотнищу. Худенькие спины словно веревками были перевиты тугими мышцами, волосы липли к потным лицам, синяя форма подминала под себя красную и наоборот, это смотрелось захватывающе.
  Потом, когда багрового Ромку Фомина в его забавных синих трусиках с бретельками объявили победителем, Мила так горячо хлопала, что у нее заныли ладони. И они с Галей даже не очень расстроились, что Ванюшка свой бой проиграл. Ведь он был младшим, а уступил своему противнику всего одно очко, и это было его первое выступление.
  Подруги пришли в себя, когда между ними бесцеремонно втиснулась возбужденная Лида Пономоренко и свистящим шепотом поинтересовалась:
  - Каратистов сейчас выпустят?
   Мила пожала плечами. Галя же заглянула в программку и кивнула.
  - Сейчас. А после них - боксеры, они завершают праздник.
   Еще через полчаса, когда малолетних каратистов сменили старшеклассники, у девочек перехватило дыхание. Они просто не верили глазам: на площадку вышел Максим Карачаев!
   Лида и все одноклассники двумя рядами выше восторженно закричали, вскакивая на ноги и приветствуя его. А побледневшая Мила почти испуганно уставилась на Максима, узнавая и не узнавая его в этом совершенно взрослом, плечистом парне, казавшимся в своем белом кимоно еще более смуглым чем обычно.
  Взволнованная Мила даже не заметила холодного, изучающего взгляда Нины, она не сводила глаз с Максима. Когда же он поднял руку, здороваясь с одноклассниками, Мила жарко вспыхнула. Ей на секунду показалось: он смотрел прямо на нее. И только тут она заметила сидевшую рядом Пацеву и мгновенно помрачнела. Миле стало ясно, на КОГО он смотрел. Не на нее же, если на соседнем стуле - Нинка!
  И соперница показалась Миле Ковалевой красивой как никогда. Может потому, что еще не развеялась аура ее недавнего блестящего выступления. Наверняка Максим тоже его видел, хоть и не был в зрительном зале.
  Через несколько минут гул в огромном помещении стих, начался бой. Незаметно для себя девочки прижались друг к другу, и плечо каждой оказалось поддержкой, так как обе дрожали от волнения и неожиданного страха. Ярко-зеленые и золотисто-карие глаза были широко раскрыты, к повлажневшим лбам прилипли платиновая и светло-каштановая челки; пухлые, еще детские губы приоткрылись, руки судорожно сжались...
  Незаметно наблюдающая за одноклассницами Галя невольно отметила, что в эту секунду девочки походили одна на другую необычайно. И она смешливо подумала, как возмутились бы обе, скажи она об этом.
  Галя с трудом отвела взгляд от подруги и снова стала наблюдать за боем. Ей он казался обычным представлением: оба парня хищными птицами кружились по небольшой площадке, то и дело обмениваясь молниеносными ударами. Уклоняясь от них, они грациозно перетекали из точки в точку, и бой больше напоминал какой-то диковинный, ни на что непохожий танец.
  Потом все внезапно кончилось. Максим как-то страшно вскрикнул и буквально взорвался серией ударов, за его движениями было практически невозможно уследить. Во всяком случае, Галя так и не поняла толком, что же произошло. Просто противник Карачаева вдруг упал, и бой объявили законченным.
  В ту секунду, когда судья торжественно поднимал руку Максима, обозначая таким нехитрым образом победителя, Гале неожиданно померещилось, что новый одноклассник бросил острый, внимательный взгляд на ее ближайшую подругу. Впрочем, она могла и ошибиться: красная от пережитого волнения Нинка Пацева сидела слишком близко к Миле. Но все же...
  Сердце же Милы Ковалевой билось словно сумасшедшее, во рту пересохло, в ушах гулким эхом отдавался шум беснующегося от восторга зрительного зала. Несчастная Мила чувствовала, что она окончательно влюбилась в Максима, страдала от этого и почему-то радовалась.
  
   ГЛАВА 8
   МАКСИМ КАРАЧАЕВ
  
  Максим вел младшую сестренку домой и снисходительно посмеивался, наблюдая за бегущей рядом с ним вприпрыжку девочкой и слушая ее возбужденный щебет. Они шли с первого в жизни Катьки настоящего концерта! Пусть даже устроенного всего лишь лицеем искусств для ближайших родственников и знакомых учеников.
  С другой стороны, этот концерт все же проходил не в самой школе, а в большом зале городской филармонии, арендованном на воскресный вечер. И все-все было как на самом настоящем концерте для взрослых. Парочка старшеклассников в роли конферансье; тяжелый темно-синий занавес из бархатистого плюша; аплодисменты благодарных зрителей, и даже выход наиболее отличившихся юных артистов на бис.
  Максим вспоминал концерт и невольно улыбался: уж очень смешно выглядели на сцене Катька, ее одноклассник Витька Козлов, да и все остальные участники небольшого скрипичного ансамбля.
  Крошечные Катька с Витькой стояли впереди старшеклассников, и их перепуганные глазищи слепо таращились в зрительный зал. Огромный белый бант пропеллером покачивался на кудрявой Катькиной голове, а румяную Витькину щеку украшала длиннющая, старательно замазанная зеленкой царапина. Вот дружно поднялись скрипки, смычки и...
  Старинная классическая музыка неспешно спустилась к зрителям, и пиццикато самых младших исполнителей звенело в притихшем зале словно капли дождя о стекло глубокой ночью. Потом все внезапно закончилось, и юные скрипачи изобразили нечто среднее между поклоном и падением. А лопоухий Витька Козлов не упал только потому, что бдительная Катька изо всех сил вцепилась ему в ремешок брюк, и филармония взорвалась смехом и аплодисментами.
  Ну как после такого можно сразу же идти домой? И Максим сначала повел Катьку в кафе-мороженое и целый час, не меньше, терпеливо наблюдал, как младшая сестра переносит содержимое вазочки не только в рот, но и на собственную парадную юбку и веснушчатую физиономию. Зато это воскресенье Катька точно запомнит надолго.
  Сестренка вдруг протяжно зевнула и неожиданно споткнулась, Максим едва успел придержать ее за плечо. Он бросил быстрый взгляд на часы и удивленно присвистнул: почти десять! Загулялись они, однако, девчонке давно пора баиньки.
  И только поэтому Максим решил немного сократить путь и пошел к дому не улицей, как обычно, а дворами, о чем пожалел буквально через пару минут. Темень была - глаз выколи! И ни одной живой души поблизости. Лишь из-за плотно зашторенных окон косо падали на тротуар полосы света и доносились невнятные звуки работающих телевизоров.
  Восьмилетняя Катька в темноте совсем расклеилась и зевала уже непрерывно. Да и бежать перестала, едва плелась рядом, и старшему брату пришлось взять ее за руку.
  Впрочем, помогло это мало. Катька спотыкалась все чаще, и обеспокоенный Максим уже подумывал: не проще ли понести сонную сестру, чем опять выдергивать ее из очередной лужицы? Тут-то все и случилось.
  Едва Карачаевы свернули к своему дому, как дорогу преградила пара парней примерно одного с Максимом возраста. Только в отличие от него, эти двое явно недавно выпили, и море им было по колено. Один из них, тот, что повыше и пошире в плечах, небрежно толкнул Максима в грудь и простужено прохрипел:
  - Курева не одолжишь?
   Быстрым движением отправив ничего непонимающую Катьку за спину, Максим лениво отозвался:
  - Не курю. И вам не советую.
   Парни переглянулись, и первый почти радостно воскликнул:
  - Ты слыхал, Петро, он не советует!
   Петро с готовностью отозвался:
  - И курево зажал, делиться не хочет!
  - Точно! А Господь чего баял, а, Петро?
  - Чего?
  - А то, что делиться с ближним надо! Так что нет курева, пусть чем другим делится!
   Кривоногий Петро картаво подсказал:
  - Куртку пусть снимет, слышь, Колян? Глянь, кожаная, дорогая...
   Максим слушал переговоры этих джентльменов удачи и тоскливо думал, что драки, судя по всему, не избежать. И какая досада, что с ним Катька.
  Он незаметно оттеснил младшую сестру к стене дома. Наклонился к ней и прошептал:
  - Не бойся, когда ты со мной, хорошо? Что бы ни случилось!
  - Ладно, - дрожащим голоском выдохнула Катька.
  - А хочешь, глаза пока закрой, - предложил Максим. - Я потом тебя окликну, как с ними разберусь.
   Катька кивнула. Большущие светло-серые глаза блеснули и погасли, и Максим понял, что девчонка действительно зажмурилась. Стало смешно, и он невольно фыркнул. И едва не подпрыгнул, потому что за его спиной свирепо отметили:
  - Он еще и смеется над нами, гад!
   Максим обернулся и невнятно выругался сквозь зубы: к двум первым парням прибавилась еще пара, года на три постарше любителей курения. И Максим подумал, что зря он только что удивлялся такому малому перевесу сил. Эта трусливая шпана нападает только стаей!
   Надеясь все же избежать драки, Максим мирно предложил:
  - Может, разойдемся? Куртку я вам все равно не отдам, да и денег у меня с собой практически нет...
  - Не отдаст он, - издевательски хихикнули за спиной.
  - Да ты еще умолять будешь, чтобы мы ее взяли! - выкрикнул картавый.
  - Ага! На коленях просить! - прохрипел кто-то из темноты.
   Рядом протяжно всхлипнула перепуганная Катька, и Максим почувствовал, что ему уже гораздо меньше хочется закончить эту нежданную встречу миром. К тому же, он ненавидел пьяных. И тех, кто был способен бить в спину. А уж эти, Максим почему-то был уверен, стесняться не станут.
  
   Максим расстегнул куртку и расслабился, готовясь к бою. А затем незаметно переместился к противоположной стене, подальше от сестры, стараясь не выпускать из поля зрения никого из противников.
   И не зря. В руках одного из только что подошедших звонко щелкнул пружинный нож, и Максим понял, что шутки на сегодня кончились. И поклялся себе: он сделает все, чтобы отучить этих подонков торчать в подворотнях с ножами. По крайнем мере, на довольно долгое время.
  Максим вдохнул всей грудью прохладный ночной воздух и обманчиво мягко сказал:
  - А холодное оружие нехорошо в карманах таскать. На это, парни, особое разрешение нужно. Или у вас оно есть?
   Почему-то его простой вопрос всем четверым показался смешным, и они дружно захохотали. Картавый вытащил из кармана тускло блеснувший кастет, демонстративно надел его на руку и с мерзким смешком заявил:
  - Вот мое разрешение!
   И без всякого предупреждения попытался ударить Максима прямо в лицо. Не ожидавший такого быстрого выпада Максим еле успел податься в сторону, а Петро грязно выругался. Чувствуя, что начинает злиться, Максим протяжно выдохнул:
  - Хотите начать пляску, парни?
  - Ага, - визгливо крикнул кто-то. - Попляшем сейчас на твоем трупике, уж прости!
  - А то снимай куртеху, кроссовки и канай, пока не начали, - с деланным добродушием предложил Колян.
   Максим промолчал, зорко наблюдая, как к его спине старается понезаметнее подобраться парень с ножом. Подождал, пока тот замахнется, чтобы уж точно не начинать драку первым, и с наслаждением врезал подонку кулаком в лицо. И брезгливо поморщился, ощущая, как под его рукой крошатся хрупкие кости - с носом случайному противнику явно придется обращаться к хирургу. Нож со звоном упал на тротуар, а парень глухо застонал и, согнувшись пополам, осел на грязный асфальт.
   Кто-то ахнул, а разъяренный Петро бросился со своим кастетом на Карачаева. Максим пропустил его вперед и вежливо напомнил:
  - Ты сам этого хотел. - И, развернувшись, ударил кроссовкой по чужим ребрам.
   Потом, не дожидаясь пока остальные придут в себя, птицей взлетел в воздух. Он жестко бил неумело уворачивающихся противников. Слушал их ругань, а несколькими секундами позже - всхлипы и стоны, и яростно повторял:
  - Не скоро теперь пойдете грабить! И финками-кастетами перед лицами других трясти не будете! Ведь видели же, что я с маленькой девчонкой иду, видели, нет? Зачем полезли?!
   И снова бил. Очнулся Максим неожиданно для себя. Просто перед ним вдруг замаячили испуганные золотисто-карие глаза. Максим наконец услышал тоненькие всхлипывания прижавшейся к стене дома Катьки и только теперь понял, что ему давно никто не сопротивляется.
  
   Максим медленно выдохнул воздух, заставляя себя успокоиться, и подумал: счастье - его не видит сейчас эта странная девчонка Мила Ковалева. И тут же разозлился на себя: ему-то какое до нее дело?!
   Пытаясь выбросить из головы восторженное лицо Милы, которое Максим как-то невольно видел вчера, стоило бросить даже случайный взгляд в зрительный зал, он нагнулся над жалобно стонущим Петькой и немного виновато пробормотал:
  - Сиди вечерами дома, кретин! А хочешь новую куртку, иди работать!
   Потом он постоял над остальными, убедился, что все живы, в срочной медицинской помощи в общем-то не нуждаются, и поднял заплаканную Катьку.
  Дрожащие руки младшей сестры обхватили его за шею. Катька в последний раз длинно всхлипнула и уткнулась мокрым личиком брату в плечо. Максим нежно погладил девочку по встрепанным кудряшкам и понял, что ему ни капли не жалко избитых подонков: а если бы Катька шла с кем-нибудь другим? С подружкой, например? Или та же Милка со своей Галкой Фоминой наткнулись бы на них?
  От последней мысли Максим невольно побледнел и подумал: если бы такие вот гады чаще нарывались на спортсменов, в их микрорайоне стало бы много спокойнее.
  
   ГЛАВА 9
   ДОЛГИЙ ВЕЧЕР
  
   Сегодня мама снова была на дежурстве, и Галя осталась дома за старшую. Она не любила эти длинные вечера, когда их большая пятикомнатная квартира казалась пустой. Особенно тоскливо было проходить мимо закрытого отцовского кабинета. Там в последнее время все чаще сидела с книгами мама, а вот в ее отсутствие...
   Галя убрала в холодильник остывшее овощное рагу, обвела придирчивым взглядом кухню и выключила свет. А потом заглянула в комнату братьев и невольно улыбнулась.
   Хоть это осталось неизменным! Ромка сидел в старом, давно продавленном кресле с очередным ужастиком, а Ванька, закусив нижнюю губу, сосредоточенно смотрел в монитор, где между сверкающими звездами разворачивалась его любимая космическая опера. Ванька звонко щелкал мышью, оглушительные звуки выстрелов били по нервам, но мальчишки не обращали на них внимания.
   Галя покосилась на настенные часы и мысленно ахнула: одиннадцатый час! Вот-вот позвонит мама, узнать как у нее дела, и что ей сказать? Что мальчишки до сих пор не в постелях? Хорошенькое у мамы получится дежурство, если она еще и о них будет волноваться!
   Галя сдвинула брови и подпустила в голос побольше строгости.
  - Эт-то что же такое, а? У вас же режим! Вы же в десять уже заснуть должны!
   Ромка приподнял голову и виновато пробормотал:
  - Сейчас. Мне с пару страниц всего-то и осталось...
   А нахал Ванька нацепил наушники и сделал вид, что и вовсе не заметил появления в комнате старшей сестры. Галя хмыкнула и, заглянув через плечо младшего брата, нажала на паузу. Ванька оскорбленно взвыл. Галя холодно предупредила:
  - Если через пару минут комп не выключишь, неделю к нему не подпущу!
  - Опять пароль введешь? - обиженно проскулил Ванька.
  - Угадал!
   Ванька насупился, но подчинился. Галя забрала у Ромки книгу и начала демонстративно пересчитывать оставшиеся до конца страницы. Как она и думала, их оказалось вовсе не пара, а больше двадцати. Ромка мрачно наблюдал за ней, потом с тяжелым вздохом выбрался из кресла. Спорить с сестрой он не пытался. Отлично знал - бесполезно.
   Галя терпеливо ждала, пока братья по очереди примут душ. Напомнила Ваньке про зубы, он вечно забывал о них. Потом наблюдала, как мальчишки нарочито медленно стелили постели. Уставший за день Ванька зевал беспрестанно, хоть и привычно оттягивал время сна. Вот и сейчас он неохотно нырнул под одеяло и жалобно окликнул старшую сестру:
  - Галь, а сказку?
  - Сказку? - возмутилась девочка. - Времени половина одиннадцатого, что мама скажет?
  - А ничего, - хмуро буркнул Ромка. - Нечего ей об этом знать, всех дел-то...
  - Соврать предлагаешь? - хмыкнула Галя.
  - Вот еще, - искренне возмутился Ромка. - Просто отвечать лишь на заданный вопрос!
  - Ага, - поддакнул Ванька, его ярко-голубые глаза, точно такие же, как и у самой Гали, хитро поблескивали. - Мама спросит, легли ли мы, а ты скажешь - да. Это же правда. - Он похлопал ладошкой по своему дивану и жалобно протянул: - Посиди со мной, а? И расскажи что-нибудь, ты же сама говорила - папа тебе всегда на ночь что-нибудь рассказывал...
   Ромка насмешливо фыркнул, но промолчал. Он тоже любил, когда старшая сестра перед сном сидела в их комнате. И любил слушать разные истории о ее подруге Милке, о других восьмиклассниках или просто сказки. Ведь даже сказка про Золушку каждый раз звучала по разному, а кот в сапогах в последнем Галкином изложении помогал уже не сыну мельника, а наследному принцу одной из окраинных планет их галактики вернуть утерянную власть над своим миром. И одержать победу над коварным узурпатором, оказавшимся вовсе не человеком, а роботом.
   Галя вздохнула: хитрый Ванька знал КАК просить. И теперь смотрел на нее с таким невинным видом, что она лишь покачала головой и сдалась. Присела рядом, и Ванька тут же схватил ее руку и подтянул под свою щеку. Галя мягко улыбнулась и спросила:
  - Ну и о чем же ты сегодня хочешь услышать?
   Младший из братьев зевнул и сонно попросил:
  - Что-нибудь о космосе, хорошо? Только обязательно с хорошим концом.
  
   ***
  
   Минут через двадцать Галя осторожно прикрыла дверь в детскую, мальчишки наконец заснули. Причем Ванька отключился где-то на пятой минуте сказки, а вот Ромка засопел только что. Дождался все-таки, пока заброшенные Галей в чужой мир Элли с Тотошкой благополучно вернутся домой.
   Звонка от мамы Галя сегодня так и не дождалась и грустно подумала, что и ей бы хотелось, чтобы мама перед сном вошла в ее комнату и поцеловала на ночь. Как делала всегда, когда бывала дома. И засыпалось тогда легче, и всякие дурные мысли меньше лезли в голову.
  Например, зачем Гале думать об этой кошмарной парочке из элитного дома? И почему, стоит лечь в постель или просто заняться домашними делами, как перед ней тут же встает лицо того зеленоглазого парня? Он же ей совершенно не понравился!
   Галя встряхнула головой и сердито приказала себе забыть о нем. И стала думать о школе. О Милке, явно влюбившейся в новичка, и о Пацевой. Нинка в последнее время как с ума сошла, все время к ним лезла. Злилась на Ковалеву, а задевала обеих. Достала ее уже своими "намеками"!
  Спрашивается, ну какое ей дело до Галиных старых джинсов? Или до ее вечного безденежья и мытья полов в чужих подъездах? И как только она о последнем узнала...
   Галя встала перед зеркалом и хмуро посмотрела на свое отражение. Оно ей не понравилось, и девочка с досадой отвернулась.
  Тень, не человек! Свитер висит словно на вешалке, крошечные груди разве что в микроскоп рассмотреть можно, и бледная - жуть.
   Галя вспомнила о Миле и смешливо фыркнула: их бы с Милкой сложить, а потом разделить пополам! Классная девчонка бы получилась. А так и Милка страдает, и она, Галя. Милка якобы от чрезмерной полноты, а она? Еще пару недель назад Галя о своей внешности практически не задумывалось, что же произошло за это время?
  Но вспоминать о недавнем происшествии в чужом подъезде Галя себе строго-настрого запретила. Поэтому пожала плечами и решила, что она просто немного повзрослела. Пришло время и...
  Галя бродила по притихшей на ночь квартире и старалась не смотреть на телефон. Она понимала: мама уже не позвонит. Побоится разбудить ее. А раньше, видимо, она не сумела выбраться, наверняка привезли тяжелого ребенка, и маме было не до них.
  И все-таки Галя ждала звонка. Она стояла у окна и смотрела на спящий город: на редкие автомобили, проезжающие по проспекту; на дежурный трамвай, везущий рабочих металлургического комбината с очередной смены; на юркую крошечную уборочную машину, деловито снующую по обочинам дороги; на горевшие в ночи фонари.
  И совсем как Ванька оттягивала время сна. Боялась лечь в постель и остаться один на один со своими мыслями. Так она могла хоть отвлечься...
  
   ***
  
   Прозвенел звонок с последнего урока, и Мила вздохнула с невольным облегчением: эта неделя обернулась сущим кошмаром. Как только она выдержала и не сбежала из школы? Сколько раз Миле хотелось объявить себя больной и остаться дома!
  И действительно, с самого понедельника все шло из рук вон плохо. Максим Карачаев совершенно не обращал на нее внимания. Зато Нинка каждую перемену крутилась рядом и бесцеремонно занимала Милино место, стоило на секунду отойти в сторону. И Мила была вынуждена всю перемену стоять где-нибудь у подоконника и наблюдать, как Пацева пристает к Максиму с какими-нибудь глупостями. Запросто расспрашивает его о секции каратэ или рассказывает о своей - гимнастической. Не забывая, кстати, обязательно упомянуть о собственных успехах и недавно присвоенном звании кандидата в мастера спорта.
   Правда, Максим, как видела Мила, большей частью отмалчивался, но не глухой же он и не слепой. А Нинка выглядела в эти дни просто ослепительно. Мила в ее присутствии чувствовала себя жалкой дурнушкой. Пацева же словно дразнила ее, притворяясь чуть ли не лучшей подругой и громогласно советуя Миле заняться утренней гимнастикой, пробежками по парку и спустить, наконец, лишний жирок. И, грациозно выгибаясь, Нинка демонстрировала восхищенным одноклассникам свою изумительную фигуру, наглядно объясняя, какими именно по современным канонам должны быть пропорции женского тела.
  А вчера Пацева вообще обнаглела: вытащила из кармана крохотной джинсовой юбочки сантиметр и предложила обомлевшей от ужаса Миле обмерить талию и бедра. Мол, чтобы Ковалева знала, над чем ей работать. И довела Милу почти до слез. Хорошо, Галка пожалела ее, вмешалась.
  Так что Мила искренне радовалась, что впереди выходные. Рассчитывала хоть эти пару дней отдохнуть от школы и от Нинки с Максимом, державших ее в постоянном напряжении.
  
  Как ни странно, особенно Милу мучило глупейшее ощущение, что во время уроков Максим иногда на нее смотрит. Мила краснела, спина ее становилась деревянной, лоб и ладони - влажными, и она ни за какие сокровища мира не могла заставить себя обернуться. Только страдала и злилась.
  Мила напоминала себе, что после недавнего праздника во дворце спорта почти все девчонки школы таращатся на Максима как на Бога, одна Нинка Пацева чего стоила, но... Ощущение чужого взгляда все равно отравляло Миле даже те редкие минуты, когда к ней не цеплялась Пацева.
   Мила даже забыла о своих работах, отданных в редакцию газеты, было просто не до них. И лишь сейчас она вспомнила о конкурсе и связанных с ним надеждах. Наверное потому, что впереди ожидало целых два свободных дня, и Мила заранее расслабилась.
  Впрочем, как поняла она через пару минут - расслабилась совершенно зря. Вот если бы у нее хватило ума сбежать из класса сразу после звонка, а не сидеть на месте, не спеша колдуя над сумкой...
  Очнулась Мила от звонкого Нинкиного голоса. Первая школьная красавица взобралась на стул и весело кричала:
  - Ребята, завтра в школе устраивают дискотеку! Пойдем, нет? Суббота же! Записи новые послушаем, мне парни из десятого класса обещали. Они ди-джея Пашку Королева отлично знают, Королев так классно ведет дискотеки!
   Восьмиклассники дружно загудели, обсуждая ее предложение, а Нинка подошла к Максиму. Присела на край стола и уставилась на него в упор своими удивительными глазищами. А потом вкрадчиво поинтересовалась у Карачаева, собирается ли он идти на вечер.
  Мила, складывающая в сумку тетради, невольно застыла в ожидании ответа. Она почувствовала, что у нее даже лопатки свело от напряжения.
   Галя сочувственно покосилась на нее и обернулась к Пацевой:
  - Что, Нинок, кавалера на субботний вечерок присматриваешь? Боишься, что стенку подпирать придется?
   Нинка фыркнула:
  - Вот уж что мне не грозит. В отличие от вас. - Она окинула покрасневшую Милу презрительным взглядом и насмешливо пропела: - Спорим, ты именно из-за этого на дискотеки не ходишь! Боишься, что никто к тебе не подойдет. И Галка по той же причине дома сидит, я уверена! Ты у зеркала талию ищешь, а Фомина - свои драные джинсы толком заштопать не может...
   Подруги переглянулись. Глаза Милы мгновенно наполнились слезами. Она поспешно опустила ресницы и зачем-то снова стала рыться в сумке. А Галя сжала кулаки и процедила сквозь зубы:
  - Правильно. В мире нет совершенства. Одни ищут талию, другие - джинсы, а такие как ты - мозги. И если первое и второе найти еще можно, чудеса случаются, то вот с последним - безнадежно. Так что ты, Пацева, можешь не суетиться, твои поиски - это навечно.
   Нина прикусила нижнюю губу и украдкой покосилась в сторону Максима, боясь увидеть в его глазах насмешку. И только тут заметила, что новенького уже нет на месте. Она и не слышала, как он ушел. Интересно, как давно?
   Нина снова обернулась к одноклассницам и зло воскликнула:
  - Навечно или нет, но я в четырех стенах не прячусь, как некоторые уроды! Или скажите, что придете в субботу на дискотеку? А я посмотрю, как вам там мозги помогут при такой-то внешности!
   Галя подтолкнула бледную Милу к выходу и заявила:
  - Наша внешность - наша забота! Не тебе о ней печься!
  - Не придете?
  - А вот возьмем и явимся! Назло тебе. Только не пожалела бы ты об этом! - Галины ярко-голубые глаза сверкнули, и она вдруг заявила: - Знаешь, а ведь мы с Милкой - красавицы... - И засмеялась.
   Оторопевшая Нина проводила их взглядом и растерянно подумала: не выпустила ли нечаянно джинна из бутылки.
  Впрочем, о чем это она? Милка за пару дней от жира точно не избавится, а Галке Фоминой вообще никогда из потрепанных джинсов не вылезти!
  
  ГЛАВА 10
   ДИСКОТЕКА
  
   Мила в жизни не пошла бы на эту дискотеку, но с Галкой разве поспоришь? Заявилась к ним практически с самого утра, отловила не успевшую удрать из дома Светлану и надолго заперлась с ней в ее комнате.
   О чем они там болтали, Мила не имела ни малейшего представления. А к обеду в квартиру Ковалевых пришла одна из Светкиных однокурсниц - Маринка Огнева. Пришла с целой сумкой, набитой различной косметикой, аксессуарами и какими-то яркими тряпками. И вся эта сумасшедшая троица получасом позже со смехом ввалилась в детскую. Сидящая за компьютером Мила испуганно подняла на них глаза, а Светлана радостно закричала:
  - Хватит дома киснуть, сегодня в свет выходишь!
  - Точно, - поддержала ее Марина.
   И начала деловито выкладывать на Милин стол десятки каких-то коробочек, баночек, тюбиков, разнокалиберные массажные щетки и фен. Потом Марина бросила на Милин диван легкие, переливающиеся на солнце тряпки и грозно спросила Милу:
  - Тебе уже четырнадцать?
   Мила робко кивнула. Маринка брезгливо поморщилась. Обернулась к Светке и недовольно заявила:
  - Ну что это за цыпленок, а? Никакого огня! Ты что, бьешь ее вечерами, чтобы рта лишний раз не открывала?
   Светлана пожала плечами.
  - Била бы, она бы у меня не мечтала на ходу!
   Галя сочувственно хмыкнула. Подошла к Миле и решительно выключила компьютер. Мила ошеломленно промолчала. Галя невозмутимо сказала:
  - Сегодня на дискотеку идем, так что настраивайся заранее.
  - На... что? - пробормотала Мила.
  - Как на что?! - вполне искренне удивилась Галя. - На бой с Пацевой! Попортим ей немного крови, чтобы в следующий раз язык свой поганый не распускала. Может, она после этого оставит тебя в покое?
   Мила отрицательно помотала головой.
  - Не пойду. Что я там делать буду? Стенку подпирать, да?
  - Еще как пойдешь! - рассердилась Галя.
   Мила упрямо промолчала. Галя какое-то время внимательно рассматривала ее, а потом задумчиво протянула:
  - Знаешь, а ты действительно очень милая...
  - Ага. Как раз, - огрызнулась Мила. - Зато Нинка просто красавица. И все это знают. И она сама - тоже.
  - И поэтому ты так запросто уступишь ей Карачаева?
   Мила жарко вспыхнула. Галя мягко усмехнулась:
  - Да не дергайся ты. Я - могила.
  - Откуда ты узнала? Я же никому...
  - Вот уж секрет, - фыркнула Галя. - Ты же после его появления в классе сама не своя становишься. И потом, раньше ты вечно с Димкой Коневым болтала, а сейчас вообще на его стол не оборачиваешься. Сидишь вечно с каменной спиной, только уши пылают!
  - Да ты что?! - с ужасом выдохнула Мила.
  - Клянусь. У тебя даже мордашка осунулась.
   Мила потрогала пальцами свои щеки и разочарованно прошептала:
  - Если бы...
   Галя твердо сказала:
  - В общем, кончаем сидеть в четырех стенах, тут Пацева права. Нужно учиться общаться. С парнями тоже. И с собственными комплексами пора разобраться. А то поседеем скоро на пару. Я со своими программами, ты - со стихами!
   Светлана потрепала Милу по голове и подтвердила:
  - Точно. Сходишь сегодня на дискотеку, расслабишься, себя покажешь, на других посмотришь. - И шепнула сестре на ухо: - Журналисту это полезно.
   Мила с большим сомнением посмотрела на нее, но спорить не решилась. Лишь с ужасом подумала: подпирать ей сегодня стенку на дискотеке, вот уж Нинка над ней вволю посмеется! Повезет еще, если Максим на вечер не придет. И какая вожжа Галке под хвост попала?!
   Марина бросила взгляд на будильник и сердито воскликнула:
  - Уже три часа, а в семь девчонкам в школу идти, так что хватит болтать! Милка - марш в ванну. Тобой первой займемся. А ты, Галь, следом пойдешь. Волосы как следует промойте, лица - с мылом, чтобы не блестели, ну и сами... И не тяните мне!
  
   Дальнейшее Мила запомнила смутно. На какое-то время она попросту превратилась в обыкновенную куклу. Во всяком случае, девочка себя именно так чувствовала. Никто не спрашивал ее мнения, никто не интересовался ее самочувствием, ее увлеченно рассматривали, раскрашивали, расчесывали и одевали.
   Оцепеневшая Мила словно сквозь сон слышала реплики старшей сестры и ее подруги. Они беззастенчиво обсуждали ее, и девочка с некоторым удивлением узнала, что у нее поразительно теплые глаза редкого медового оттенка, восхитительно пухлые губки и пикантный носик. И если правильно наложить тени...
   Ей подчеркивали скулы; зрительно увеличивали глаза; зачем-то нарастили и без того густые и длинные ресницы; слегка выщипали брови; почему-то бесконечно долго возились с губами, а затем решили все-таки оставить их в покое и использовать только контурный карандаш. Укладывали феном волосы, пробуя различные прически, то начесывая пышную челку на лоб, то вообще ее убирая.
  Потом Милу заставили влезть в принесенные Маринкой черные облегающие бриджи из эластичной, блестящей ткани и надели на нее нежно-сиреневый блузон свободного покроя. Он оказался длинным, практически полностью прикрывал бедра, и девочка немного успокоилась. После этого Светлана вынудила ее надеть свои новые модельные туфельки на высоких каблучках и, явно удовлетворенная полученным результатом, толкнула младшую сестру в центр комнаты.
  Галка восхищенно ахнула, чему-то довольно рассмеялась Светлана, а Марина гордо заявила:
  - Фирма веников не вяжет!
   И ничего не соображающую, ошеломленную Милу торжественно подвели к большому зеркалу. Светлана включила над ним лампу и весело воскликнула:
  - Смотри!
   И Мила изумленно уставилась в зеркало. Она даже не сразу поняла, что это ее собственное отражение. Перед ней стояла симпатичная девушка с пышными золотистыми волосами, мягкими волнами падающими на плечи; с огромными карими глазами, выразительность которых подчеркивали длинные темные ресницы и изящные арки бровей; высокие скулы придавали ее лицу какую-то скульптурную завершенность; а губы почему-то казались удивительно свежими, яркими и невольно притягивали взгляд.
   Мила потрясенно отметила, что первый раз в жизни она не чувствует себя толстой. Ее одежда оказалась подобрана так, что совершенно скрывала легкую полноту, зато делала заметными длинные и стройные ножки. Мила и не подозревала, что они у нее такие.
   Девочка повертелась перед зеркалом, рассматривая таинственную незнакомку более тщательно, и радостно засмеялась. Галя удовлетворенно проворчала:
  - Вот видишь! А ты сомневалась. Я всегда говорила: ты - премиленькая.
   Карие глаза Милы вспыхнули живой позолотой. Она улыбнулась своему отражению и с некоторым сомнением протянула:
  - Но это не я!
  - А кто?
  - Ну... - Мила растерянно прошептала: - Знаешь, я как в чужом теле оказалась. Прекрасное, но не мое. Как украла.
   Галя собиралась возразить, но Марина сердито приказала:
  - Потом философствовать будете. Время поджимает. Сейчас, Галка, тобой займемся!
  
   Мила словно сомнамбула прошла к своему дивану и осторожно села. Начала заворожено наблюдать за подругой. И почти сразу поняла, Светлана с Мариной чем-то смущены.
   Для начала Марина стащила резинку с туго стянутых волос Фоминой, затем развернула ее лицом к свету и тихо ахнула. Потом что-то шепнула Светлане. Та громко сказала:
  - И что? Она всегда такая. Просто не замечают, потому что она сама не замечает. Резинки вечные, косички-хвостики, челка в глаза лезет, их в жизни толком не разглядишь, и голова почти всегда опущена. Вот если бы ты ее мать видела!
   Покрасневшую после их реплик Галю усадили на стул. Маринка взяла в руки большие портновские ножницы и хищно пощелкала ими в воздухе.
  Галя испуганно схватилась за волосы, но рассвирепевшая почему-то девушка довольно грубо ее одернула, и Галя смирилась.
  Марина склонилась над кудрявой пепельноволосой головкой, что-то невнятно прикидывая вслух и щелкая время от времени страшными ножницами. Мила слышала, как она раздраженно бормотала:
  - ТАКОЕ прятать! За это убивать нужно...
   Притихшая Галя лишь ежилась под ее решительными руками, не решаясь противиться. Она сидела лицом к окну и жмурилась от яркого солнечного света. И ждала от этой веселой и не очень симпатичной девушки очередного волшебства. С надеждой и страхом. Потому что вообще-то знала, что она - копия мамы. Вот только ей никогда не хотелось быть такой же красивой. Толку-то!
  
   Галя невольно вспоминала вчерашний поход в элитный дом и то, как снова столкнулась на площадке со смуглым парнем с четвертого этажа. Пока она спускалась со своим ведром по лестнице, то и спиной чувствовала на себе внимательный взгляд светло-зеленых глаз. Парень на этот раз, по счастью, был один и с разговорами не лез. Только кивнул, здороваясь, и все.
   Зато Галя рассмотрела его вчера довольно неплохо, не то что в прошлый раз. Тогда лишь его странные глаза и запомнились. Вчера же он ее почему-то напугал. Наверное, потому что снова напомнил папу.
  Парень оказался высоким, почти на голову выше ее самой, и плечистым. И ясно было, что учится он уже в выпускных классах. В десятом или одиннадцатом. Если бы Галя не подслушала в прошлый раз разговор с той противной девчонкой, то вообще приняла бы его за студента. Парень смотрелся совершенно взрослым. Но вот взгляд его Гале не понравился. Он был...
  
   Галя послушно опустила ресницы и невольно улыбнулась: пушистая кисточка щекотала веки. Галя слышала, как недовольно бормотала Марина, стирая уже нанесенный макияж и приступая к новому.
  Что-то ее не устраивало, и Галя равнодушно подумала, что ей не очень-то и нужно быть сегодня красавицей. Разве что Пацевой нервы попортить. Это точно не помешало бы. Отвратительная девчонка, наглая и самоуверенная. И вечно к ним с Милой цепляется. Чем они так уж ее достали? Никогда ведь к ней первыми не лезли.
   Мысль о последних Нинкиных выпадах заставила Галю терпеливее отнестись к кропотливой и долгой возне Марины. Галя считала - за подлость нужно наказывать. А Нинкины выходки иначе трудно назвать. При всем же классе к ним пристает!
  Ну какое, например, Пацевой дело до Милкиных проблем с лишним весом? По больному, дрянь эдакая, старается ударить, и ни капли при этом не стесняется.
  Галя невольно хмыкнула: вот уж она вытаращит глаза сегодня, увидев Милку! Может, уймется немного после этого?
  
   Мила заинтересованно наблюдала, как старшая сестра с Маринкой Огневой рассматривают у окна непривычно притихшую Галку. Колдуют над ней и неслышно перешептываются между собой. И Мила смешливо прикидывала: какой она сейчас увидит свою ближайшую подругу.
  Макияж макияжем, стрижка, укладка - Бог с ними, но ведь Галкино лицо она знает до мельчайших черточек с самого раннего детства. Что там можно увидеть нового? Глаза? Волосы? Нос? Смешно, честное слово.
   После короткого обсуждения, Светлана метнулась в свою комнату и вылетела оттуда через пару минут с целым ворохом собственной одежды. Мила завистливо вздохнула: Галке подойдет, она-то худенькая. Это она, Мила, в Светкины юбки влезть не может.
   Девочка заворожено смотрела, как Марина поочередно отвергала одно платье за другим, как яркими лепестками падали на серый палас юбки, джемпера и блузки, как Марина сердито всплеснула руками, и сама исчезла в комнате подруги.
   Затем Огнева возвратилась с какой-то ярко-зеленой, шелковисто-поблескивающей, лохматой тряпкой, и Мила узнала в ней купленное сестрой год назад платье из странной ткани. Светка называла ее "травкой". А Миле показалось: она больше походила на шкурку небывалого зверя с длинной шелковистой шерстью. Только мягкие ворсинки не торчали, как у обычного меха, а как бы плавно стекали по тонкой ткани, заставляя ее причудливо переливаться.
  Капризной Светлане почему-то это платье не подошло, и она забросила его на одну из верхних полок шкафа, подальше от глаз. И как только Маринка на него сегодня наткнулась?
  
   С вяло сопротивляющейся Галки стащили ее привычную униформу - джинсы со свитером, и натянули платье. Светлана вдруг заволновалась и бросилась в свою комнату за новыми колготками. Потом обе девушки с отчаянием уставились на босые ноги Фоминой. Марина что-то спросила, и Света сердито ответила:
  - В кроссовках, естественно!
   Марина невнятно высказалась и бросилась к телефону. Ничего не понимающую Галю снова усадили на стул. Вставшей было со своего места Миле, Светлана выразительно показала кулак, и девочка послушно опустилась на диван.
  Она поняла, что придется подождать. Марина явно хотела, чтобы они с Галей видели лишь конечный результат. Так сказать, законченное произведение.
   Мила посмотрела на часы: времени до выхода оставалось совсем немного, чуть больше тридцати минут. Интересно, что они все ждут? Опоздают же.
  Впрочем, идти в школу на дискотеку Миле совсем не хотелось. Она не очень любила шумные сборища и неуютно чувствовала себя в толпе. А вот увидеть Галку Фомину, побывавшую в руках Огневой...
   По счастью, ждать пришлось совсем недолго. В дверь позвонили, и через минуту в комнату ворвалась еще одна из Светкиных однокурсниц, бывшая одноклассница Ленка Крылова. Она с порога закричала:
  - Что за пожар?! И зачем вам понадобились мои туфли? У вас же у всех размер другой!
   Маринка остановила ее посреди комнаты и сурово спросила:
  - Так ты принесла?
  - А то нет!
   Она протянула Марине полиэтиленовый пакет. Потом села рядом с Милой и вяло поздоровалась. А через пару секунд обернулась и изумленно протянула:
  - Милка, ты, что ли?
   Мила смущенно кивнула. Ленка воскликнула:
  - Да что у вас творится? Чья-то свадьба, вечер, съемки, что?!
   Ответить Мила не успела: Галю наконец обули. Марина осторожно поправила ей волосы. Одернула на ней платье и торжествующе подтолкнула к зрителям:
  - Ну как?
   На этот раз никто не кричал и не ахал: слишком уж необычно выглядела девочка. Светлана заворожено обошла вокруг нее. Мила машинально привстала с дивана и потрясенно уставилась на ближайшую подругу.
  Смущенная их вниманием Галя медленно пошла к зеркалу. Почему-то покрасневшая Лена едва слышно прошептала:
  - Эльф. Из сказки. Или фея дерева...
  
   Галя почти испуганно смотрела на собственное отражение: это точно была не она! Это... это не имело права на существование! Ну, в обычной жизни.
   Бледное личико казалось прозрачным; синие глаза ярко светились; пепельные кудрявые волосы легким облаком обрамляли голову; в их серебристом отблеске тонкие черты Галиного лица смотрелись нереальными, неверными, как во сне. Чудилось - любое резкое движение, слишком глубокий вздох - и все исчезнет.
  Девочка сейчас даже не смотрелась слишком худенькой! Тоненькой и легкой - это да, а вот худой - нет. А перетянутую золотистой цепочкой талию можно было обхватить руками.
   Светлана недоверчиво протянула:
  - Ну, ты волшебница....
   А Мила восторженно захлопала в ладоши и закричала:
  - Ладно, пойдем на дискотеку! Я умираю, хочу посмотреть на Нинкину физиономию!
   Марина пренебрежительно хмыкнула:
  - Нинкину? Ну ты и дуреха - да у ваших ног полшколы лягут! Если не совсем слепые. Нет, для кого я старалась?! Детский сад, нет, ясли!!!
  
   ***
  
   Галя уже второй час как лежала в собственной постели и никак не могла заснуть. События этого удивительного дня путались в ее памяти. Заставляли в очередной раз вздыхать, бледнеть от волнения и ворочаться с боку на бок. Кто же знал...
   Лишь одно Галя вспоминала с удовлетворением: потрясенное лицо Нинки Пацевой. Она специально ждала их в холле, окруженная стайкой хихикающих девчонок. И само собой, вокруг нее ошивались и старшеклассники. Они небрежно обменивались дежурными остротами и бросали быстрые взгляды на первую школьную красавицу.
  Еще бы! Даже одноклассницы украдкой косились на Пацеву, хотя и видели ее практически каждый день.
  Нинка сегодня постаралась. На ней был умопомрачительный костюм из блестящей красной кожи, мало что, если уж честно, прикрывающий. Плотно обтягивающая бедра юбочка, чуть шире золотистого пояса, и короткий жилет, застегнутый всего на пару пуговиц. Пацева под него даже блузки не соизволила надеть, и мальчишки очарованно таращились на покрытый блестками голый Нинкин живот и крохотную жемчужину, игриво подмигивающую из пупка. Длинные Нинкины волосы в полумраке холла казались белее снега. Ярко накрашенное личико - словно сошло со страниц какого-нибудь модного журнала. Словом, Нинка действительно потрясала воображение!
   Как с невольным ехидством отметила Галя: Пацева сегодня удивительно походила на куклу. Шикарнейшую и нарядную куклу Барби, мечту любой десятилетней девчонки. И пахло от нее как от дорогого парфюмерного магазина. Аж голова кружилась.
   Но и их с Милой появление незамеченным не осталось. Для начала засуетились скучающие перед танцами парни. Кстати, Галя среди них ни одного одноклассника не заметила. Как поняла чуть позже, даже мальчишек из девятых классов практически не было, только из десятых-одиннадцатых.
  Галя буквально всей кожей чувствовала их восхищенные взгляды, и ей было сильно не по себе. Особенно, когда поняла, что они с Милой оказались в плотном живом кольце.
  Их жадно рассматривали. И рассматривали совсем не так, как ту же Нинку Пацеву. Как вдруг ожившую сказку, изумленно и недоверчиво. И Галя слышала, как мальчишки спрашивали друг у друга - кто они.
   А вот Нинка почему-то сразу их не узнала. Смотрела на них неприязненно и испытующе, как на нежданных соперниц. Явно решила, что они с Галкой из другой школы, потому что начала громко обсуждать с девчонками: стоит ли пускать в собственную школу чужаков. Получалось - нет, не стоит. И девчонки дружно ее в этом вопросе поддержали - с них и Нинки вполне хватало. Впрочем, в холле было темновато, и Пацева вряд ли могла их как следует рассмотреть.
   Галя сильным толчком отправила к дверям зала побледневшую от неожиданного волнения Милу и повелительно прошипела:
  - Улыбайся... Хотя бы минут пять!
  - П-почему именно пять? - простонала ближайшая подруга.
  - Потому, - отрезала Галя.
   Милка старательно растянула дрожащие губы в улыбку. Галя сердито пояснила:
  - Мы сейчас мимо Нинки пойдем, поняла? Нужно с ней поздороваться.
  - З-зачем?
  - Мы что, зря столько мучились?!
   Галкино заявление Милу сразило. Она-то считала: Фоминой незачем волноваться. Ладно, ей... Мила даже на секунду остановилась и изумленно уставилась на подругу.
  - Тебе-то что дергаться? Видела бы ты себя!
  - Дуреха, - огрызнулась Галя. - Это ж не я! Я, знаешь, какая?
  - Какая?
  - В старых джинсах и мамином свитере, поняла? Бледная, и волосы затянуты в дурацкие хвостики. И глаз почти за челкой не видно. Мне так проще жить. Пока.
  - Пока?
  - Ну да. Пока я не добьюсь успеха. Пока не стану личностью. Пока не смогу защитить себя...
  - Не понимаю.
  - И не надо. Ты, главное, не испорть нам вечера. Улыбайся! Представь себе: ты - это не ты.
  - А к-кто?
  - Неизвестная девчонка! Красивая и уверенная в себе. И даже немного нагловатая. Как Нинка. Ну, у тебя же есть воображение?
  - Есть. Поэтому мне и страшно.
  - Все. Тронулись. Разговоры потом.
   Когда они проходили мимо откровенно рассматривающей их Нины, Галя вдруг задержалась рядом и насмешливо шепнула ей на ухо:
  - Говорила же, что мы с Милкой - красавицы...
   И удовлетворенно хмыкнула, увидев квадратные глаза изумленной ее словами Пацевой. Это был почти триумф!
  Ошеломленная Нина не могла отвести от них взгляда, пока они не скрылись в толпе. Она и потом неверяще смотрела в их сторону, пытаясь понять: не померещилось ли ей. Даже когда танцевала с мальчишками, голову продолжала выворачивать. Галя даже чуть пожалела ее: расставаться с амплуа первой красавицы - ох, как не сладко.
  Так что дело было сделано, и можно было запросто уходить, но... Им с Милкой пришлось пробыть на дискотеке почти два часа! Они слушали бодрые вопли ди-джея Пашки Королева:
  - Люди, пожалейте стенки, школа два века назад построена, ей вашей пассивности не выдержать!
  Или:
  - Парни, посмотрите на девчонок! Клянусь, они не кусаются! Расслабьтесь и пригласите их! Смелее!!!
  Ди-джей заливался соловьем; цветные лампы мигали в такт музыки, окрашивая лица парней и девушек в самые фантастические тона; установленные на сцене огромные колонки работали на пределе; в зале пахло дорогой косметикой, духами и дезодорантами; а от пестрых модных одежек и украшений уставали глаза.
  Мила с Галей, впервые оказавшиеся в подобной обстановке, старались держаться уверенно, назло той же Нинке. Непроизвольно они даже подражали ей, кому же еще?
  Галя чувствовала себя Наташей Ростовой на первом балу, вечер казался ей нереальным и сказочным. Она изредка находила взглядом раскрасневшуюся от неожиданного успеха Милу и убеждалась: подруга тоже была по-своему очарована.
  Обе девочки по-честному протанцевали Бог знает сколько танцев подряд, отдыхая лишь во время некоторых быстрых. Причем ни одному из своих партнеров Галя не сказала, что учится в этой школе. Да ей бы, наверное, и не поверили!
  Поэтому она мирно соглашалась на все предложенные варианты. Как-то: из английской специализированной; из гуманитарной женской гимназии; из школы искусств; из школы при университете; из другого города...
   Где-то через час, когда первый восторг прошел, танцевать стало скучновато. Болтовня мальчишек вдруг показалась Гале глупой и напыщенной. Лишь некоторым из них хватало ума помалкивать во время танца, и тогда Галя просто наслаждалась музыкой. И думала, что сегодня она уж точно не успеет помыть полы в своих двух подъездах, и дежурный охранник, само собой, это отметит. И еще ей было интересно: в какой школе учится тот, смуглый, и каково было бы танцевать именно с ним...
  
   Бедной Миле не повезло: Максима Карачаева на дискотеке не было. Мила вначале наслаждалась непривычной для нее атмосферой праздника, а потом долго искала его глазами среди танцующих.
  Максим так и не пришел, хотя опоздавших парней хватало. В результате Мила помрачнела и танцевала уже со всеми подряд. Но без особого удовольствия, Галя видела.
   Так что с дискотеки уставшие девочки ушли с большим облегчением, почти за час до ее окончания. А выбравшись на улицу, долго смеялись и над собой и над Нинкой Пацевой.
  Когда они подошли к остановке, Мила неожиданно для себя сказала:
  - Знаешь, а мне не очень понравилась быть...э-э... красивой.
   Галя согласно кивнула.
  - Мне тоже.
  - Будто это не я, - задумчиво продолжила Мила. - И мальчишек интересую не я сама, а мое...э-э... тело.
   И Мила сильно покраснела. А Галя удивленно пробормотала:
  - Ваша Маринка Огнева - буквально художница. Немного косметики, другая прическа, одежда - и нет тебя. Здорово, правда? Неплохо бы научиться, может пригодиться.
  - Нам?
  - Ну да. Ведь можно и наоборот.
  - Как это - наоборот?
  - Ну... Не приукрашать себя, а изуродовать.
  - Зачем?!
  - Чудачка! Чтобы не привлекать внимания, если не захочется.
  - Вот уж что мне не грозит!
   Галя удивленно посмотрела на подругу.
  - Ты что, так ничего и не поняла?
  - Что?
  - Ты действительно очень хорошенькая. А если немного похудеешь...
   Мила помрачнела и отвернулась. Галя хмыкнула:
  - Знаешь, я читала где-то: у всех подростков есть свои комплексы. Даже у мальчишек. Если нет недостатка, они придумают, и все равно будут себя изводить. Лишь когда вырастут, удивляются.
  - А Нинка? - хмуро бросила Мила. - У нее разве есть комплексы?
  - Ну, Нинка... Таких - одна на миллион!
   Подошел Милин автобус, и девочки распрощались.
   Галя решила все же зайти в соседний дом и вымыть полы. Почему нет? В джинсы свои она переоделась еще в школьном туалете, а мама ее ждет домой не сейчас, ведь они с Милкой ушли с дискотеки раньше, так что у нее есть почти полтора часа.
  
   ***
  
   Пожилой охранник, увидев ее, приветливо улыбнулся:
  - Я думал, ты сегодня уже не придешь.
   Галя, стараясь держаться подальше, чтобы он не рассмотрел ее преобразившегося лица, невнятно пробормотала:
  - Да так, в школе вечер был, вот только сейчас вырвалась.
  - Вечер - это хорошо. Не все же тебе о работе думать. В твои-то годы.
   Галя зашла в подсобку, сняла куртку, набрала в ведро воды. Надела новую пару резиновых перчаток и пошла к лифту. Охранник добродушно прогудел:
  - Тут тобой один паренек интересовался. Неплохой, наверное, но ты с ним поосторожнее. Богатые нам не пара.
   Галя вздрогнула и испуганно спросила:
  - К-какой паренек?
  - С четвертого, кажется. Полякова сын. Знаешь такого, у него в городе три магазина, где компьютерами торгуют?
  - Нет, не знаю.
  - И то. Откуда тебе?
   Галя зашла в подъехавший лифт. А в спину ей еще раз повторили:
  - Так ты с ним осторожнее, дочка. Подальше держись, оно вернее.
  
   В подъезде стояла гулкая тишина, и Галя старалась не греметь лишний раз ведром. Она привычно мыла полы и автоматически отмечала, какие в этом доме просторные лестничные площадки, какие огромные и светлые окна. Чисто и тихо. Никто не курит здесь и не пьет, над окнами висят короткие сборчатые тюлевые занавески, у дверей в лифт стоят деревянные кадки с фикусами и другими растениями. Галя такие раньше и не видела.
  Здорово, наверное, жить в таком доме. Спокойно заходить в подъезд и не бояться, что вечером у лифта тебя поджидает какой-нибудь маньяк. А в самом подъезде, где вечно нет света, могут запросто снять куртку и шапку и ладно, если саму не тронут.
   В их доме пару раз после собрания жильцов тоже пытались навести порядок. Ставили очередной кодовый замок (или даже один раз - домофон), но хватало его от силы на пару недель. Потом все это кем-то выламывалось, опять разбивались электрические лампочки, и все катилось по-прежнему. А тут-то, тут... Живут же люди!
  
   Галя уже домывала третий этаж, когда над самой ее головой кто-то хрипловато произнес:
  - Поздновато ты сегодня!
   Рука девочки дрогнула от неожиданности, она едва не опрокинула ведро с водой. И как следствие, разозлилась. Не поднимая головы, она продолжала возить тряпкой по полу.
  Хозяин голоса подошел ближе, и теперь Галя видела перед собой пару ног в дорогих кожаных туфлях. Светло-серые брюки были отлично отглажены, и девочка едва поборола искушение брызнуть на них грязной водой. Впрочем, не очень-то и грязной. Она только-только ее сменила. Но чтобы избавить этого пижона от щегольских складок, ее водичка вполне бы сошла. И пятна наверняка бы остались.
  - Ты что, глуховата?
   Голос прозвучал раздраженно, и Галя вдруг подумала, что это может быть и не тот смуглый парень, а обычный жилец, которому нужно что-то от нее узнать. Проверять свое предположение она не захотела, но довольно вежливо отозвалась:
  - Нет, я вас слышу.
  - А что молчала?
   Галя пожала плечами.
  - Я не поняла вопроса.
  - Я спросил, почему так поздно?
  - Так. В школе задержалась.
  - В школе?! До десяти вечера?!
  - На дискотеке, - хмуро уточнила Галя.
  - Ах, так ты еще и на дискотеки ходишь? Мало тебе танцев на этой лестнице!
   Голос прозвучал с явной издевкой, и Галя, уловив знакомые нотки, мгновенно поняла, кто это. Она ниже опустила голову и угрюмо буркнула:
  -Тебе-то что за дело?
  - А почему вдруг на "ты"?
  - Пожалуйста, могу на "вы". Мне все равно. Только давайте побыстрее, вы мне мешаете работать.
  - Работать?!
  - Да, именно работать.
   Какое-то время девочка возила шваброй в тишине, но прекрасно видела: парень никуда не ушел. Просто отошел в сторону и оттуда наблюдал за ней с каким-то напряженным любопытством. Когда Галя закончила мыть лестничную клетку и принялась за ступеньки, он почти мирно спросил:
  - А оторваться от своей работы на пару минут можешь?
  - Зачем?
  - Ну, неприятно говорить со спиной, не видя лица.
   Галя вспыхнула и раздраженно заявила:
  - Нам не о чем говорить!
  - Это почему?
  - Мне это не нужно.
  
   Игорь Поляков хмуро смотрел на странную девчонку. И еле удержался, чтобы не брякнуть: а мне нужно! Не объяснять же, что никак не мог забыть первой встречи в этом подъезде. Ну, когда притащил к себе Верку Марашеву, и они застряли на площадке из-за какого-то глупого спора. Все бы ничего, но когда эта пигалица подняла на него глаза...
  Елки, ее лицо потом даже снилось ему! И вообще, достало. Игорь уже неделю мучался, ему просто необходимо увидеть его еще раз. Наверняка напридумывал себе все. Показалось, привиделось, он все же тогда довольно вымотанный был. С Веркой и ее компанией вечно так: домашние вечеринки превращались в подобие дискотек, бедные соседи с ума сходили от громкой музыки и радостных воплей десятка гостей-тинэйджеров.
   Игорь с любопытством рассматривал худенькую спину и злился на себя. Ну что он, будущий выпускник школы, здесь делает? На кой черт ему эта шмакодявка? Ясно же, девчонке не больше пятнадцати.
  С другой стороны, как она на него тогда посмотрела - бррр. Глазищи такие... Он в жизни не видел глаз цвета южного неба! Даже не голубых - ярко-синих. А в ее радужке еще и кусочки льда плавали. И взгляд показался совсем не детским.
  
   Игорь встряхнул головой, прогоняя наваждение. Протянул маленькой уборщице сторублевку:
  - Я могу заплатить за нашу беседу. Ну, за потерю времени. По-моему, это честно.
   От нанесенного оскорбления Галя застыла. Потом язвительно протянула сквозь зубы:
  - Что так мало? Или на карманные расходы папа с мамой больше не выделяют?
   Игорь изумленно посмотрел на нахалку: она невозмутимо возила своей шваброй по полу. Причем держалась к нему преимущественно спиной и головы по-прежнему не поднимала. Как специально!
   Больше всего на свете Игорю хотелось плюнуть на все и уйти. Но он не мог. Что-то непонятное держало его здесь, около маленькой замарашки.
  "Кошмар, - с хмурым смешком подумал он. - Видела бы меня сейчас Верка! Интересно, кто у этой девчонки родители, если она с таким раздражением говорит о карманных деньгах? Алкаши, наверное. Поэтому и вкалывать вынуждена, вот и злится на всех..."
   Чтобы сбросить злость, Игорь набрал в грудь побольше воздуха. Медленно выдохнул его и спокойно сказал:
  - Почему не выделяют? Ты можешь свою цену назвать.
   Галкины глаза наполнились слезами, но она заставила себя внешне держаться так же: то есть, продолжала медленно спускаться к площадке второго этажа, постепенно переставляя свое ведро со ступеньки на ступеньку. И мысленно повторяла: плевать я на него хотела...
   Игорь недовольно буркнул:
  - Ну что же ты? Я жду.
  Гадость какая! Галя покрепче вцепилась в швабру и в гнетущей тишине одолела еще с пару ступенек. Потом, понимая, что эту безобразную сцену необходимо как-то прервать, резко спросила:
  - Что тебе от меня нужно?
  - Я же сказал! Пара минут легкой беседы. Назови их цену.
  - О чем ты хочешь говорить?
   Терпение Игоря истощилось. Он сжал кулаки и зло гаркнул:
  - Ни о чем!
   Галя от его вопля испуганно вздрогнула и с ужасом подумала, что если этот крик услышит охранник или кто-нибудь из жильцов, она запросто потеряет место. Скажут, что она... э-э... флиртует с жильцами - и все.
   Девочка тоскливо прикинула, что это верных пятьсот рублей в неделю, и решила поговорить с этим сумасшедшим. Пусть и за мифические деньги, только бы он от нее отстал и не орал больше на весь подъезд. Она спустилась еще на ступеньку и устало произнесла:
  - Ладно, давай поговорим ни о чем, раз тебе так хочется...
  - Сколько? - деловито спросил парень.
   Галя равнодушно пожала плечами.
  - Тысяча.
   К ее изумлению, парень послушно зашуршал бумажками и сказал:
  - Бери. А теперь кончай показывать мне свою спину!
   Галя неверяще прошептала:
  - Что?
   Игорь раздраженно заявил:
  - Повернись. Я хочу знать с кем болтаю. И возьми наконец эти проклятые деньги!
   Видя, что маленькая уборщица снова застыла в оцепенении, - видимо, решив, что маловато с него запросила, - Игорь разозлился окончательно. Он чувствовал себя настоящим кретином, разыгрывающим идиотский спектакль на лестничной клетке, кандидатом в дом сумасшедших! Поэтому решил больше не церемониться с девчонкой. Заглянуть ей наконец в лицо и покончить раз и навсегда с этой невозможной историей.
   Окинув взглядом пустую лестничную площадку, Игорь сунул в маленькую руку в резиновой перчатке пачку сторублевок. Взял девчонку за узкие плечи и решительно развернул к себе. Увидев же низко опущенную голову, невнятно выругался и грубо схватил девчонку за подбородок.
  Галя вскрикнула от неожиданности, а глаза Игоря изумленно округлились, и он выругался еще раз. Почти со страхом.
   С полупрозрачного худенького личика на него смотрели полные слез огромные синие-пресиние глаза. Пепельные кудрявые волосы пышным облачком стояли над чистым лбом, на тоненьком, идеальной форме носике были разбросаны едва заметные веснушки, пухлые яркие губы дрожали...
   Девчонка длинно всхлипнула и прошептала:
  - Оставь меня, дурак!
   И бросила Игорю в лицо деньги. А потом схватила свое ведро и почти побежала на первый этаж. Она решила помыть для начала его, в надежде, что этот ненормальный парень за это время уйдет. А уж на первый... Нет, при охраннике он к ней никогда не полезет!
   И Галя действительно после первого этажа спокойно домыла второй. А расспросив охранника, решила завтра прийти сюда сразу же после уроков. По словам пожилого мужчины, Поляков-младший из школы обычно раньше трех-четырех часов не возвращался.
  
  ГЛАВА 11
  ПОБЕДА
  
   Уроки в понедельник для Милы тянулись словно резиновые. От звонка до звонка была целая вечность. Голоса учителей едва доносились до девочки, мысли ее были заняты сегодняшним телефонным звонком в редакцию. Ведь секретарша в "Вестях" сказала позвонить через неделю и добавила: лучше - в понедельник. Получается - сегодня. Ну да, сегодня после уроков. Боже, что же ей там скажут?!
   Мила была так возбуждена, что совершенно не обращала внимания на недоверчивые взгляды потрясенной их очередным превращением Нины Пацевой. Та к ним даже лезть не решалась, опасаясь какого-нибудь подвоха. К тому же чем дольше Нина смотрела на них сегодня, тем труднее ей было поверить, что субботние красавицы и эти две девчонки - одни и те же лица. Нине казалось: ее разыграли.
   Полноватая Милка Ковалева в своей джинсовой юбке и голубом джемпере совершенно не напоминала ту яркую, длинноногую и стройную девчонку с ослепительной белозубой улыбкой.
  А Галка Фомина вообще выглядела больной и потухшей. Ее прекрасные волосы были опять стянуты на затылке в куцый хвостик, а все до единой кудряшки она аккуратно убрала заколками. И Галкины глаза не светились как обычно, а были просто темно-синими. Даже серебристые ободки вокруг радужек как-то потускнели и практически не выделялись. К тому же, расстроенная чем-то Галка сегодня глаз не поднимала от тетради или учебника.
  И бедная Нина промучилась все уроки, терзаясь сомнениями и не решаясь спросить: они это были или не они. Она не хотела нарваться на насмешки. И не хотела провоцировать своих странных одноклассниц: если они, то зачем ей, Нине, чтобы они ТАК выглядели? Лучше уж их не трогать...
   Максима Карачаева в школе почему-то сегодня не было, и Миле собственный класс казался чуть ли не пустыней. А тут еще Галка все время сидела нахохлившись и думала о чем-то своем. И временами, как Мила невольно отметила, болезненно морщилась. Когда же Мила спросила, не зуб ли у нее ноет, Галка угрюмо пробормотала:
  - Лучше бы зуб!
   И зачем-то попросила Милу сходить с ней вместе в одиннадцатиэтажный элитный дом, где она мыла подъезды. Просто побыть рядом, подождать.
  Мила охотно согласилась. Наверное, чтобы оттянуть время до звонка в редакцию. Уж очень было страшновато знать, что она не прошла. Это означало: журналистика - не ее призвание. И что тогда?
  Единственное, что Миле нравилось до сих пор, - это писать. Сочинения или просто стихи. Бумага, ручка, а еще лучше - мягко светящийся монитор и клавиатура под пальцами.
   ***
  
   Победа! Мила дрожащими руками вытащила из кармана плащевки новенькие корочки и неверяще посмотрела на них. Они выглядели восхитительно! И заставляли ее чувствовать себя взрослой.
   Еще бы. С сегодняшнего дня она, Мила Ковалева, четырнадцатилетняя девчонка, восьмиклассница, официально стала внештатным корреспондентом самой популярной городской газеты "Вести". Вот, пожалуйста! Красненькие корочки, на одной из них выбито по диагонали золотыми буквами - "пресса", на другой - тоже золотом: газета "Вести". А если распахнуть их, то с левой стороны фотография Милы, - и печать сверху! - а справа написаны ее имя, отчество и фамилия. И указано, что она - репортер! С ума сойти...
   Донельзя взволнованную Милу познакомили сегодня с заместителем главного редактора Вениамином Петровичем и сказали, что все свои работы она должна отдавать именно ему. А он уже будет решать, что пойдет в печать сразу, а над чем еще нужно поработать. И будет подбрасывать ей нужные темы.
   А главное, три написанные Милой статьи все же будут напечатаны! На молодежных страничках! Они выходят раз в неделю, по средам. И теперь ей нужно до завтра придумать себе псевдоним. Как взрослой! Ну, если она не хочет печататься под собственной фамилией.
   Мила, естественно, этого не хотела. Ей почему-то казалось - так будет лучше. Незачем, чтобы в школе знали: она репортер. Учителя будут приставать с расспросами, а девчонки охать и тоже расспрашивать. Еще и с советами полезут.
   Последнее так испугало Милу, что она окончательно решила: "Вести" останутся тайной. Вот только Галке Фоминой она откроется. Чуть позже. Как только немного привыкнет и поймет, что это не сон, и ее не выставят из газеты. Вдруг успех всего лишь случайность?
  
   Псевдоним оказалось выбрать не так просто, и Мила промучилась над этим целый вечер. Чего только не приходило в голову! И Огнева, и Правдина, и Орлова, и Королева, и Искрометнова - и все не нравилось. В конце концов измученная Мила решила остановиться на собственной фамилии, только немного спрятать ее - Кузнецова. По смыслу - то же, что и Ковалева, но звучит по-другому и никто эту фамилию с ней, Милой, не свяжет. И имя пусть останется - Людмила. И на этом она наконец заснула.
  
   ***
  
   Мила первый раз в жизни прогуляла школу. Ну, не школу, а первых два урока. Мила успокаивала себя - это по делу, ей же нужно в редакцию!
  Она сообщила секретарю свой псевдоним, и полная пожилая женщина неожиданно Милу похвалила. Сказала, что редко кто из молодых глупостями не мается, уж такие клички себе придумывают, волосы дыбом встают: Алмазов! Огнеметный! Искров! Правдивый! Или наоборот юродствуют: Колбасин, Идиотников, Хитромудров. А она, Мила, молодец. Чем проще, тем лучше. Вкус чувствуется.
   Мила робко порадовалась, что не остановилась на какой-нибудь Орловой или Правдиной. То-то над ней посмеялись бы в редакции.
  Потом Мила наткнулась в коридоре на Вениамина Петровича, и он пригласил зайти к себе. Мила не решилась сослаться на школу: это же работа! И получила тему. Новую. И, кажется, интересную. Вот только как к ней подступиться?
  Вениамину Петровичу легко говорить: обратиться в любую школу города и поговорить с завучем. Не как частное лицо, а как корреспондент газеты "Вести". Для этого, мол, ей и удостоверение выдали. И обещал всяческую поддержку.
  А у Милы от страха скулы сводило, будто она лимон кусанула. ОБРАТИТЬСЯ К ЗАВУЧУ КАКОЙ-НИБУДЬ ШКОЛЫ!!! С ума сойти! Хорошо хоть не своей. Правда, у нее теперь настоящие корочки!
  Мила осторожно нащупала их в кармане, и ее выразительное лицо просияло. Вот если бы Галка узнала... Или Светка... Прямо сейчас! Но нет, только после того, как она выполнит задание редакции.
  
  Неожиданно Мила вспомнила о Максиме, и подумала: а он что скажет, если услышит о ее работе в газете? Вдруг назовет ее выскочкой, как Нинка, например? И ожесточенно сказала себе: и пусть! Это ее решение, и ее жизнь, а кому не нравится...
  МИла встала у светофора и машинально проводила глазами фигурку оборванного мальчишки лет десяти, нырнувшего за угол дома. И подумала: интересно, в какой школе он учится? В районной если только, не специализированной же.
  В памяти всплыл недавний и малопонятный разговор с родителями, и Мила радостно улыбнулась: она пойдет к завучу обычной районной школы. Что думают и как живут такие как она, ей известно, а вот этот мальчишка - тайна. Хотя, если как следует расспросить Галку...
  Мила поморщилась: да нет, Фомина мало чем отличается от нее самой. Разве только тем, что одевается похуже и работать ей приходится.
  Миле бросились в глаза две угрюмые и какие-то некрасивые девчонки ее возраста, свернувшие за угол все того же дома. И она, забыв на время об уроках, непроизвольно пошла за ними. А обогнув дом, уткнулась в низенькую металлическую изгородь, почти такую же, как и перед их школой.
  Мила медленно пошла по чисто выметенной дорожке и через пару минут оказалась перед трехэтажным зданием с огромными окнами. Стекла кое-где были выбиты и, к удивлению Милы их заменили обычными листами фанеры. Над двухстворчатой деревянной дверью висела скромная табличка: средняя школа номер восемь.
   Мила решила: это судьба. Она придет после уроков именно сюда. И именно здесь будут по просьбе редакции, - по ее, Милиной, просьбе! - писать небольшие сочинения ко дню рождения города. На тему: "Мои пожелания родному городу". А она потом переработает их. Напишет статью с выдержками из этих работ, и абсолютно все узнают, о чем мечтают юные горожане, чем они живут, и каким именно они хотят видеть свой город. Ведь им в нем жить еще очень-очень долго.
  
   ***
  
  Раскрасневшаяся от собственных планов Мила подоспела в школу как раз перед звонком к третьему уроку. И перед самой дверью в класс столкнулась с Максимом Карачаевым. Он стоял, прислонившись к стене, и небрежно перелистывал учебник по истории.
  Сердце Милы на секунду замерло, а дыхание перехватило: Максим был так красив! Широкоплечий, сильный, с жесткими, почти уже не юношескими чертами лица, с глубокой ямочкой на подбородке...
  Максим поднял голову. Мила увидела темно-серые, чуть миндалевидные глаза и судорожно сглотнула. Парень насмешливо улыбнулся:
  - Прогуливаешь или будильник сломался?
   Мила едва слышно пробормотала:
  - Н-нет. Я просто занята была.
   Максим хмыкнул:
  - Здорово придумала - занята, и в самом деле - что школа? - Он широко распахнул перед Милой дверь и склонился в шутовском поклоне. - Прошу!
  
   Максим шагнул в класс сразу же следом за ней, и Мила поймала негодующий взгляд Нинки Пацевой. Растерянно поежилась и почти бегом бросилась к своему столу. Нинка ядовито протянула:
  - Кто к нам пришел! И петухи еще не пели, а Ковалева уже тут как тут!
   Мила жарко вспыхнула, но промолчала. Галка подняла на нее равнодушный взгляд:
  - Я думала, ты заболела.
  - Вот еще, - пробормотала Мила, искоса разглядывая какое-то потухшее, мрачное лицо ближайшей подруги. Вытянула из сумки учебник и озабоченно прошептала: - Что с тобой?
   Галка пожала плечами.
  - Ничего.
  - Как - ничего? Ты же на себя непохожа!
  - Да-а?
   И Галка снова невидяще уставилась в раскрытую тетрадь по истории. Мила тоже заглянула в нее, но страницы были абсолютно чистыми. Она раздраженно воскликнула:
  - Да проснись же ты! Или дома что случилось?
  - Дома? Нет, дома все в норме.
   Мила посмотрела на бледное, какое-то прозрачное лицо подруги, и собственные заботы незаметно отодвинулись на второй план. Она даже забыла о предстоящем разговоре с завучем чужой школы. И о редакции, и о только что полученных "корочках".
  Мила была не на шутку встревожена и не знала, что и думать. Сколько помнила себя, столько помнила и Галку Фомину. И подруга всегда была оптимисткой. Всегда! Что же должно было случиться, чтобы Галка, - Галка! - отводила взгляд в сторону?
  
  Мила настолько была занята своими мыслями, что не заметила, как начался урок истории. И не обратила ни малейшего внимания на очередную ехидную реплику Нинки в свой адрес, чем неприятно удивила Пацеву. Нина на время даже притихла, пытаясь понять, в чем дело. Ведь вогнать Милу в краску обычно не составляло труда.
  Мила же рассматривала угрюмое лицо единственной подруги и мысленно прикидывала: что же могло на нее ТАК подействовать. В голову ничего не приходило, обычно Галка ко всему относилась с легкой иронией. Однако что-то ведь вывело ее на этот раз из себя? И если не дом, то...
  Мила поставила себя на место подруги и недовольно поморщилась: ничего не выходило. Ее больные точки не могли совпасть с Галкиными. Лишний вес, но... Фомина - тонюсенькая, словно тростинка, едва не светится. Веснушки, но... у Галки они наперечет. Тряпки? Ну, тут, конечно... Но почему именно сегодня? Галка никогда из-за них особо не комплексовала.
  Мила, не слыша учительницы, прикидывала различные варианты и постепенно приходила к потрясающему выводу: мальчишка! Единственное, что могло заставить ее, Милу, смотреть на мир с ненавистью и отвращением. Или равнодушием. Отравляя и лишая желания жить. Правда, не сейчас, когда она так занята своей новой работой.
  Мила невольно обернулась. Поймала на себе внимательный взгляд Максима и жарко вспыхнула. Окончательно пришла к выводу: точно, мальчишка. И неизвестно почему - разозлилась. Не давая себе времени на сомнения, она толкнула под локоть ближайшую подругу и ядовито прошипела:
  - Влюбилась?
   Галка вздрогнула, глаза ее изумленно округлились.
  - С ума сошла?!
   Мила укоризненно констатировала:
  - Точно влюбилась.
  - Да с чего ты взяла?!
   Мила удовлетворенно отметила, что равнодушное выражение с лица подруги будто корова языком слизнула. Галкино личико лишилось даже своей привычной бледности и пылало, словно она только что из парной вышла. И глаза снова стали ярко-синими, почти фиолетовыми, а ободки вокруг радужек вновь льдисто светились, придавая ее чертам какую-то странную прозрачность и хрупкость. Возмущенную Галку сейчас не портили даже намертво затянутые в хвост волосы.
   Мила проводила взглядом прошедшую мимо учительницу и с неожиданным ехидством повторила обычные слова подруги:
  - Слепой бы заметил!
   Галка из пунцовой опять стала бледной и разъяренно огрызнулась:
  - Глупости! Ничего подобного!
  - Очень даже хорошо подобрано, - насмешливо прошептала Мила. - Лучше скажи - кто он.
   Неожиданно Галка стянула с волос резинку. Извлекла заколки и распушила свои пепельные кудряшки пушистым облачком. Мила понимающе заметила:
  - Глазки от меня прячешь? Ну-ну.
   Галка тоскливо попросила:
  - Заткнись, а?
  - Обязательно. Как только скажешь - кто он.
   Галя искоса посмотрела на подругу и подумала: неужели Милка права? И она вот уже третью неделю места себе не находит из-за того мерзкого смуглого парня с четвертого этажа? Не может того быть... Он вообще ей не нравится! С другой стороны, она постоянно о нем думает...
   И, защищаясь, Галя растерянно пролепетала:
  - Какая любовь?! Я для него - изгой. Уборщица. Понимаешь, нет? Он даже имени моего не знает!
  
   ГЛАВА 12
   ПЕРВЫЙ УСПЕХ
  
   Мила возвращалась сегодня домой смертельно уставшая, но довольная собой. Она только что побывала в восьмой школе, и ее первая рабочая вылазка закончилась на удивление благополучно. Миле все-таки удалось договориться с завучем! И ее поддержала учительница литературы восьмой школы Нина Сергеевна. Она же пообещала на этой неделе провести в своих классах необычный урок - сочинения не на оценку. Сочинения, которые она, учительница, даже не увидит, и поэтому в них можно быть совершенно искренним. Сочинения, которые при желании можно даже не подписывать. И писать их будут и младшие, и старшие классы. Так интереснее сравнивать. Ведь с возрастом люди очень сильно меняются.
  Нина Сергеевна сказала - прекрасная идея! И нужная городу. Может, некоторые головы в мэрии после этого наконец прозреют? И вспомнят о детях.
  А Мила удивилась. Ей тема казалась абсолютно безобидной. Ну подумаешь - мои пожелания родному городу! Что там можно написать? Сочинение виделось Миле в совершенно розовых тонах. Она хорошо представляла, о чем бы написали ее одноклассники.
  Мила зажмурилась и перед ней поочередно проплыли знакомые лица. Мила фыркнула: тоже, секрет Полишинеля! Нинка Пацева наверняка мечтает об аквапарке. Таком, как в Финляндии. Она после своей первой поездки туда, уши всем о нем прожужжала. И о новых торговых центрах мечтает, как в Стамбуле, например. С фонтанами, кондиционерами и мягкими кожаными диванчиками под пальмами в деревянных кадках. А где-то в Прибалтике, по Нинкиным словам, недавно открыли торговый центр с прекрасным искусственным катком внутри. С многочисленными кафе и ресторанами.
  Лидка Пономоренко, Мила поклясться готова, написала бы о зоопарке, она давно возмущается, почему в городе его нет. Богатейший город и такое упущение!
  Мальчишки, Мила на сто процентов уверена, писали бы о спорткомплексах. О том, что они должны находиться в каждом микрорайоне, и доступ туда обязательно должен быть открыт всем желающим. А она сама...
  Мила долго думала, что бы она захотела пожелать родному городу, и уши ее пылали: всего! И Мила решила обязательно написать свое сочинение. И не в стихах, а в прозе. Чтобы оно получилось полнее и конструктивнее. Чтобы в нем можно было сказать обо всем. И чтобы его проще было потом сравнивать с сочинениями ребят из восьмой школы. В конце концов, с чего это мама взяла, что они чем-то отличаются?! Подумаешь, у нее родители чуть больше зарабатывают!
  Мила гордилась, что у нее все получилось, и впервые в жизни не чувствовала себя неудачницей. К ее новеньким корочкам в учительской отнеслись совершенно серьезно. И почему-то никто не удивился, что она сама еще школьница. Как странно!
  И еще Мила думала о Галке Фоминой. Ей очень хотелось увидеть таинственного парня, который заставил подругу забыть на время о компьютере и вспомнить о том, что она все-таки девчонка.
  Пусть даже сама Галка этого не признает. И уверяет, что ее угнетает одно: кому-то ее занятие кажется унизительным.
  Вот уж враки-то! Нинка, например, всегда так считала, вот только Галке было на это плевать.
  Воображение Милы работало с полной нагрузкой и долго рисовало в ее уме неведомого Галкиного парня. Вот только он почему-то представлялся Миле чуть ли не копией Максима Карачаева. Мила сердилась на себя и торопливо меняла его облик, а забывшись, все равно видела перед собой Максима. Его внимательные серые глаза и твердого рисунка губы, легко растягивающиеся в насмешливую улыбку. И краснела, как маленькая.
  Невольно Мила вспоминала и сегодняшнюю небольшую стычку с Нинкой на перемене, как раз перед уроком литературы. Она, Мила, сидела за своим столом и наскоро просматривала "Рыцарей сорока островов" Сергея Лукьяненко.
  Иван Петрович собирался именно сегодня заставить их писать сочинение по этому странному роману, в котором фантастика мешалась с горькой и неприятной правдой. Он частенько выходил за границы школьной программы, и они в общем-то никогда не возражали: это было интересно. А уж "Рыцари сорока островов"...
  Димка Конев, тоже жадно перелистывающий книгу и зачем-то выписывающий на листочек имена героев, толкнул ее в спину и жалобно взмолился:
  - Милка, спасай, у меня мозги сворачиваются!
   Мила, стараясь не смотреть на слегка насмешливое, зато очень внимательное лицо Максима, неохотно обернулась.
  - Ну чего тебе?
  - Как это - чего? - искренне возмутился Димка. - Я же - технарь, для меня все это - китайская грамота! Выручай, а то мне трояк в четверти светит!
   Мила удивилась:
  - А что я могу? Написать за тебя, так Иван Петрович сразу же все поймет.
  - Да не написать! Скажи лучше: какая идея во всей этой галиматье? Я всю ночь промучился - и по нулям! - Димка перегнулся через стол и жарко забубнил Миле в самое ухо: - Если я без трояков полугодие вытяну, отец обещал пару часов в Интернете сверху кинуть. Пару часов, представляешь?!
   Мила хмыкнула:
  - Ты и так оттуда не вылазишь!
   Димка разозлился:
  - Мое дело! Не всем над книгами чахнуть! Помоги лучше, мораль мне и дома прочтут!
   Максим, поддерживая одноклассника, лениво протянул:
  - А действительно, в чем ты видишь идею?
   Мила растерялась:
  - Я?
  - Ну да - ты.
   И тут, естественно, вмешалась Пацева. Видеть, что Максим Карачаев обращает внимание на кого-нибудь еще, кроме нее, любимой, Нинка была просто не в состоянии. Пренебрежительно хмыкнув, она присела на край стола мальчишек и заявила:
  - Нашли кого спрашивать... Это ж Милка! Она вам слова в простоте не скажет, не умеет просто. Такого накрутит!
   Димка раздраженно уставился на нее.
  - Ну, ты скажи! Только быстрее, через пять минут звонок!
   Нинка победно улыбнулась, а у Милы болезненно сжалось сердце: Пацева была сегодня изумительно красива. А уж когда улыбалась...
   Нинка встряхнула головой, и ее длинные белоснежные волосы упругой волной переместились с одного плеча на другое. И Мила заметила, как следом за ними послушно последовали и взгляды мальчишек. Нинка воскликнула:
  - Основная идея - не сдаваться и идти до конца! Всегда! Любыми путями! И тогда...
  Нинкино лицо покраснело, и она непроизвольно сжала кулаки. Галка приподняла голову и вяло поинтересовалась:
  - И по трупам?
  - И по ним, - абсолютно серьезно ответила Нинка. - Если нужно!
  - Что ж тогда он выбросил меч? - сердито посмотрел на девочку Димка. - Я бы за такой душу отдал, клянусь!
   Мила вспыхнула и негромко заметила:
  - Он не хотел больше убивать. Это слишком легко входит в привычку. Идея книги - жизнь превыше всего. И честь. - Она немного помолчала и грустно закончила: - И еще: жизнь - это тоже игра. И правила в ней мы придумываем сами. Для каждого они свои. А игра обязательно должна идти по правилам. Всегда. Даже если они несут тебе гибель.
   Димка приоткрыл рот. А Нинка с нескрываемым презрением заметила:
  - Ну вот, я же говорила! Милку слушать, легче повеситься. Юродивая, честное слово!
   А Максим промолчал. Только смотрел на разглагольствующую Нинку с холодным любопытством. Или расстроенной Миле так показалось.
  
  ГЛАВА 13
   ЦЕНА ДРУЖБЫ
  
   Мила пришла сегодня домой в приподнятом настроении: она принесла с собой целую пачку сочинений из восьмой школы. Сочинений небольших, написанных всего на одном-двух листочках, вырванных из тетради. И аккуратными стопочками разложенных по классам. Их четыре - десятый, восьмой, шестой и третий. Как Нина Сергеевна и обещала. Передавая ей сочинения, учительница литературы осторожно спросила:
  - Ты сама-то в какой школе учишься?
   Мила вдруг снова почувствовала себя не представителем самой любимой городской газеты, а обычной школьницей. И как на уроке, робко ответила:
  - В двадцать первой.
   Нина Сергеевна покачала головой:
  - Я так и думала.
   Они помолчали. Мила растерянно пробормотала:
  - Разве есть разница?
   Нина Сергеевна не ответила, она задумчиво рассматривала ее. Потом коротко сказала:
  - Я просто хотела предупредить: в нашей школе учатся и дети из ближайшего интерната.
  - Сироты?
  - Чаще всего - нет. Просто их сочинения, уверена, будут выделяться из общего ряда.
  - Чем? - удивилась Мила.
   Глаза Нины Сергеевны недобро сузились, и она резко заметила:
  - Прежде всего - безграмотностью.
   Мила беспечно махнула рукой:
  - Подумаешь! Я же не собираюсь выставлять им оценки по русскому языку...
   Нина Сергеевна холодно улыбнулась:
  - Ну-ну. Желаю успеха. - И быстро ушла в учительскую.
  
   Счастливая Мила благоговейно взвесила в руке чужие сочинения. Ей впервые в жизни предстояло оказаться не только в роли настоящего журналиста, работающего над редакционным заданием, но и учителя. Читать сочинения не только малышей или сверстников, но и ребят из старших классов! Десятого, например. С ума сойти...
   Мила даже не сразу пошла домой, а долго бродила по залитым осенним солнцем улицам и мечтала. Например, о блестящей карьере журналиста, известного буквально всей стране. О будущих статьях, переворачивающих души читателей и заставляющих их думать. О поездках по разным странам, где она опять-таки всегда замечала слепо пропущенное другими.
   Мила ВИДЕЛА, как гордились ею родители. СЛЫШАЛА, как небрежно хвастается младшей сестрой перед своими знакомыми Светка. Как Галка Фомина наконец-таки начинает относиться к ней всерьез и больше не считает ее маменькиной дочкой и не подсмеивается над ее инфантильностью. А главное... Главное, Максим Карачаев! Она все-таки заинтересовала его. И... не только как личность!
   Мысли Милы невольно переключились на недавние события в школе, и ее лоб пересекла глубокая морщина: сегодня Пацева пригласила часть одноклассников на новоселье. И ее, Милу, тоже. Даже Галку Фомину пригласила. Вот только с чего бы это? Никогда раньше к себе не звала, а тут - пожалуйста. Заявила, что они вот-вот переедут в новый дом, вначале своих друзей соберут родители, а в следующие выходные - она, Нина. Ей уже разрешили! А какие ей апартаменты выделили, они сами скоро увидят. Даже разрешили самой их обставить, вот так! И где-то через месяц...
   Новоселье - это, конечно, повод собраться. И серьезный. Но при чем тут она, Мила? Вокруг Нинки вечно крутятся девчонки, а с ней Пацева в жизни не дружила. Как и с Галкой. И к себе их никогда не приглашала. Взять те же дни рождения.
  Мила какое-то время прикидывала различные варианты, пытаясь поставить себя на место Пацевой, и скоро пришла к выводу: Нинка хочет раз и навсегда показать Максиму разницу между собой и ею, Милой. Было ясно: ей с Пацевой не конкурировать. Нинка - красавица, а она - простушка.
   Неожиданно Мила вспомнила недавнюю дискотеку и потрясенную, не верящую своим глазам физиономию Пацевой. И себя, удивительно хорошенькую, но... чужую!
  Собственное тело казалось Миле в тот день украдкой примеренным платьем, вытащенном из шкафа, пусть - Светкиного. И Мила угрюмо подумала: она предпочла бы оставаться собой. И чтобы Максиму нравилась именно она, Мила, а не чудо, сотворенное руками волшебницы Маринки Огневой. Хотя, конечно, глупо совсем отказываться от косметики.
   Пока Мила не спеша брела к дому, она придумала для себя три основных правила, которым собиралась следовать в ближайшие годы своей жизни. Первое - оставаться собой, что бы ни случилось. Второе - заниматься любимым делом, а для этого - работать, работать и работать. Как говорила Светка - найти себя. И третье - перестать наконец комплексовать!
  Люди ДОЛЖНЫ быть разными. Полными и худыми, красивыми и не очень. Черноволосыми, рыжими, с веснушками и без веснушек. Иначе скучно станет жить. Представить только, что на улицах бродят одни Нинки Пацевы!
   Милу невольно передернуло, и она твердо решила обязательно сходить к Нинке на новоселье. А Максим... Максим пусть сам выбирает! В конце концов, каждому свое. Может, бездушная, но красивая Нинка - как раз то, что ему нужно.
  
   ***
  
   Дверь открыла Светлана, и Мила невольно ахнула: она не сразу узнала сестру. Через всю Светкину физиономию шла глубочайшая царапина! Совершенно свеженькая, еще кровоточащая. Прозрачные голубые глаза горели мрачным огнем и казались темными, будто недавно ясное небо вдруг затянуло тучами.
   Осторожно ступая в прихожую, Мила испуганно пролепетала:
  - Ч-что с тобой?
   Светка сдула с царапины приставшие к ней волосы, ткнула в нее пальцем, болезненно поморщилась и выдохнула:
  - Цена дружбы! - Посмотрела в широко раскрытые, ничего не понимающие глаза младшей сестры и фыркнула. - Не бери в голову. Уже не болит.
  - К-кто тебя так?
  - Угадай, - буркнула Светлана.
   Мила растерянно смотрела вслед сестре. Услышав, как оглушительно хлопнула дверь в Светкину комнату, Мила вздрогнула. Положила у зеркала драгоценную стопку чужих сочинений и почти на цыпочках проследовала в кухню. А обнаружив на обеденном столе невымытую чашку из-под кофе и неубранную в шкаф вазочку с галетами, заволновалась уже всерьез: Светка была страшной аккуратисткой.
   Это она, Мила, вечно забывала помыть за собой посуду, оставляла посреди стола куски хлеба, масленку или грубо покромсанную ветчину, а Светлана... Она терпеть не могла никакого беспорядка! И постоянно пилила младшую сестру, пытаясь вдолбить ей: в кухне должна быть идеальная чистота. Если честно, то безрезультатно. Что же случилось?
   Мила какое-то время постояла у телефона, но позвонить ни Маринке, ни Ленке так и не решилась. А вдруг Светлана поссорилась именно с ними?
  Интересно! Получается, кто-то из них посадил Светке такую жуткую царапину? За что?!
  
   Мила едва слышно стукнула в дверь Светланиной комнаты, но не услышала оттуда ни звука. Мила осторожно заглянула внутрь: сестра стояла у окна, спиной к ней. Мила, почти не дыша, забралась на диван с ногами и протяжно вздохнула. Светлана сердито проворчала:
  - Чего тебе?
  - Что случилось?
   Светлана пожала плечами.
  - Ничего.
  - А царапина?
   Девушка подошла к зеркалу. Несколько минут внимательно рассматривала себя, а потом резко спросила:
  - Нравится?
   Мила отрицательно помотала головой и робко попросила:
  - Расскажи!
  - Любопытство не порок, а...
  -...большое свинство! - закончила предложение Мила.
   Она почти сердито смотрела на старшую сестру, и Светлана изумленно заметила, что ее карие глаза потеряли обычную мягкость. И золото в них вдруг исчезло, они казались почти черными, даже зрачки не выделялись. Мила упрямо повторила:
  - Расскажи!
  - Зачем?
  - Ты моя сестра. Сама говорила: нас только двое, мы должны доверять друг другу. И помогать. Если нужно. Или это касалось только меня?
   Светлана посмотрела на знакомое до мельчайших черточек покрасневшее от волнения личико, на судорожно сжатые руки Милы, обхватывающие колени, и невольно фыркнула:
  - Тебе это нужно?
   И услышала короткое:
  - Да.
   Светлана с некоторым удивлением отметила:
  - А у тебя, однако, появился характер!
   Мила промолчала. Светлана закружила по комнате, прикидывая, что из случившегося можно открыть младшей сестре, а о чем лучше умолчать. И неожиданно для себя решилась. Бросила быстрый взгляд на Милу. Снова вернулась к окну и довольно холодно сказала:
  - Хорошо. В конце концов, тебе уже четырнадцать. Да и учиться лучше на чужих ошибках. Например, на моих. - Какое-то время она следила, как у соседнего подъезда разгружают мебельный фургон. Потом глухо сказала: - Только не перебивай, а то больше ни слова из меня не вытянешь...
   Мила кивнула. Светлана пожала плечами.
  - Черт, так глупо все получилось, даже не знаю, что говорить! Понимаешь, вроде бы как лучше хотела, а... - Светлана махнула рукой. - Говорят же, что благими намерениями вымощена дорога в ад! Короче, из-за Маринки все. Ну, Огневой. Ты же знаешь, мы с ней уже два года дружим, с первого курса. И нравится она мне. По настоящему, понимаешь?
   Светлана снова уставилась в окно. Мила за ее спиной не издавала ни звука, и Светлана вдруг подумала, что из ее младшей сестры действительно может получиться неплохой журналист. Слушать она уже умеет. Интересно, что там с ее конкурсом? Не прошла, наверное, раз молчит. Ну и ладно. Успеет еще. И Светлана отрывисто бросила:
  - В общем, Маринка влюбилась! В Гарика Короткова. Он на четвертом курсе уже, бабник жуткий. И сволочь порядочная. Только Огнева как ослепла. Представляешь, замуж за него собралась! - Светлана неприятно рассмеялась. - Он ей, видите ли, предложение сделал! В любви клялся, а она, дурочка, поверила. А я точно знаю, он за месяц до этого с Веркой Симоновой объяснялся. Только она его подальше послала. Я с Веркой говорила, она уверена: Гарику прописка постоянная нужна и жилье здесь. Ну, на первое время. Он же откуда-то из деревни и без гроша в кармане. А у Маринкиного отца фирма своя. Что-то со строительством загородных коттеджей связано. Ну, я...
  Светлана надолго замолчала. Мила ждала. Светлана медленно провела пальцем по своей царапине и зло воскликнула:
  - Никогда не лезь со своей помощью, если твоя подруга вдруг потеряла свою дурную голову! А если приспичит, вспомни эту историю!
   Мила протяжно вздохнула. Светлана уже спокойнее продолжила:
  - Я ей доказать решила, что Гарику до любви к ней, как мне - до неба. А еще, кретинка несчастная, поспорила. С Маринкой же. Мол, через неделю твой Гарик хвостом за мной бегать будет, представляешь?
   Маринка, естественно, не поверила. А я ей: докажу. Жди нас ровно через неделю к двум часам в химлаборатории. Понимаешь, там как раз к двум все занятия заканчиваются, и никого нет. И спрятаться там запросто можно, за той же кафедрой. Я Маринке так и сказала.
   Светлана изо всех сил стукнула кулаком по подоконнику и, зашипев словно кошка, затрясла ушибленной рукой. Мила, опасаясь спугнуть сестру, промолчала.
  - Так и получилось. Гарик через пару дней только что у меня из рук не ел! А еще через пару - стал делать попытки объясниться в любви. - Светлана прижалась пылающим лбом к прохладному оконному стеклу и смущенно пробормотала: - Понимаешь, я же симпатичнее Огневой. Это при всех остальных примерно равных параметрах. Вот Гарик и купился. А тут я еще намекнула, что у нас квартира огромная, и папочка - человек небедный и влиятельный, известнейший в области адвокат все-таки... - Она сердито фыркнула. - Ты бы видела, как он возле меня крутиться начал! Клянусь, я почти поверила, что он влюбился! Глазами буквально пожирал, между лекциями рядом ошивался, язык у него подвешен - куда там адвокату...
   Светлана снова стала наблюдать за разгружающимся мебельным фургоном: грузчики как раз вносили в подъезд соседнего дома темно-вишневый диван. Она грустно вздохнула:
  - Ну, сегодня я и устроила свой спектакль. Гарик наконец мне в любви объяснялся, а бедная Маринка за кафедрой пряталась. Слушала, что он без меня жизни не мыслит, мной дышит, и, само собой, просит, как это? - руку и сердце! Я его еле выпроводила. Сказала - мне время нужно, чтобы подумать, я еще, мол, не уверена в своей любви. Цирк! А едва закрыла за ним дверь...
   Взволнованная Мила покрепче обхватила колени руками. Светлана развернулась к сестре, откинула с лица волосы и хмыкнула:
  - Результат сама видишь! Маринка кошкой на меня набросилась, я боялась - без глаз останусь. Я ей - забудь о нем, он - подлец, а она мне - царапину на долгую память.
  - А дальше? - едва слышно спросила Мила.
   - Она зарыдала и убежала. А я, кажется, лишилась хорошей подруги. По собственной дурости.
   В комнате надолго повисла тишина. Потом Мила осторожно произнесла:
  - Считаешь, ей лучше было за него замуж выйти? Тогда бы вы не поссорились?
  -Тогда бы не поссорились, это точно.
   Лицо ее было мрачным. Мила нерешительно пробормотала:
  - А если бы ты ей просто рассказала о той девушке, ну... Которой он недавно тоже предложение делал...
  - О Верке Симоновой?
  - Ага.
  - Думаешь, я не рассказывала? - с горечью воскликнула Светлана.
  - И что?
  - Ноль эффекта. Маринка заявила: это же было до того, как он начал за ней ухаживать! То - обычнейшая ошибка, а здесь - любовь. И всю эту галиматью - на полном серьезе!
   Мила так долго смотрела на старшую сестру, что Светлана неловко рассмеялась:
  - Идиотка, скажи?
  - Нет, - отрезала Мила. Встала с дивана, прошла к двери и обернулась. - Все лучше, чем замуж за этого Гарика. Даже если вы с Маринкой не помиритесь.
  - Ты действительно так считаешь?
   И услышала твердое:
  - Да.
   Мила вышла, а Светлане вдруг стало легче. Она еще раз провела пальцем по своей царапине и насмешливо прошептала:
  - Цена дружбы...
   И пошла за своей косметичкой. Через полчаса ей нужно было идти на репетицию. Еще несколько дней и - КВН!
  
   ГЛАВА 14
   ШОК
  
   Мила сидела в своей комнате уже третий час подряд, а в закрытую дверь напрасно толкалась мама. Мила не открывала. Лишь крикнула, что у нее завтра контрольная по математике, и чтобы ей не мешали готовиться.
   Мила была в шоке. Еще с утра ясная и безоблачная жизнь сейчас таковой не казалась. Миле было страшно. Очень страшно. И она ощущала себя абсолютно беспомощной и ВИНОВАТОЙ.
  Да, виноватой! Перед всеми теми ребятами, чьи сочинения беспорядочной грудой валялись на ее письменном столе.
   Глаза Милы блестели от непролитых слез, голова болела. Единственная мысль занимала ее: ПОЧЕМУ? Почему повезло ей и не повезло им? В чем между ними разница? Разве этого заслужили они или заслужила она? И несправедливость происходящего заставляла сердце Милы болезненно сжиматься.
   А ведь так хорошо все начиналось. Первые сочинения попались Миле совсем обычные и практически не отличающиеся от того, что недавно написала она сама. Ну, может, ее сочинение было более грамотно и стилистически выдержано, а так - одно и то же.
   Все ее сверстники желали одного, чтобы их город стал самым-самым-самым... Чистые улицы; футбольные и хоккейные площадки при дворах; фонтаны; парки; аттракционы; красивые новые здания торговых центров...
   Неизвестный шестиклассник Веселов Шурик писал: "...чтобы в автобусах возили бесплатно, и были они гармошкой и двухъярусные..."
   А десятиклассник Роман Иванов считал: "...если каждый человек в городе возьмет и посадит дерево, поднимет бумажку или просто сделает что-нибудь хорошее, то наш город сразу же станет лучше".
   Лазутина Аня из третьего класса написала длинное-предлинное стихотворение. Оно было беспомощным и, в общем-то, неинтересным, но и в нем Мила нашла две строчки, которые ей очень понравились:
  "...Не забывай про вежливость,
   Не поступай медвежливо".
   Мила долго улыбалась. Надо же - медвежливо! Маленькая Аня придумала новое слово и наверняка даже не заметила этого.
   Но потом все чаще стали попадаться сочинения не столь безобидные, и улыбка постепенно сползла с Милиного лица. Очень скоро у нее загорелись щеки. Мила, не веря собственным глазам, читала: "...Самое главное, что я хочу пожелать нашему городу - это: чтобы у каждого ребенка в нем был свой очаг и родительская ласка. Чтобы у детей были мамы, а не няни и врачи в детских домах. Пусть наш город будет зеленым, красивым, счастливым, и пусть в нем мамы не отказываются от своих малюток..."
   Милино сердце куда-то ухнуло, и она неверяще перевернула исписанную страничку: Лебедева Ира, восьмой класс "Г", школа номер восемь.
   И это небольшое сочинение словно прорвало невидимый страшный шлюз. Потрясенная Мила сквозь слезы с большим трудом разбирала каракули малышей из третьего класса. Вот уж кто искренне писал о том, что болело.
   "...Мне бы хотелось, чтобы в нашем городе не было бездомных людей, особенно, детей..."
  " ...Хочу, чтобы в нашем городе люди стали добрыми. Чтобы людей в интернате навестили матери или родные..."
  "...Хочу помогать людям, у которых нет своего дома. И зверюшкам, которых выгнали из дома..."
  "...чтобы у всех девочек в нашем городе были не рваные платья, и над ними не смеялись, и их не дразнили..."
  "...чтобы родители никогда не ссорились, а детей никогда не били..."
  "...чтобы все-все имели работу и денежки, чтобы кормить своих детей..."
  "...чтобы папы в нашем городе не пили водку и не били мам и детей..."
  "...чтобы люди не огрызались друг на друга, не дрались и не воровали. Чтобы продавщицы были добрыми и давали иногда голодным детям хлебушка..."
  "...чтобы не было беспризорников, и все-все дети стали кому-то нужны..."
  "...чтобы в нашем городе подарки на Новый год получали все без исключения, даже интернатские. И чтобы у всех был свой дом. Пусть - по праздникам..."
  "...чтобы в нашем городе не продавали водки. Вино - пусть, но водку - никогда..."
  Расширившимися от ужаса и изумления глазами Мила читала сочинения, в которых о зеленых улицах и аквапарках даже не упоминалось. Зато какая-то шестиклассница писала: "...Мы приехали из Чечни, у нас нет своего дома, и мы снимаем квартиру. Я хочу, чтобы в моем новом городе не звучали автоматные очереди, а на его улицах не валялись убитые, которых некому хоронить".
  В этих крошечных сочинениях говорилось о том, с чем она, Мила, никогда не сталкивалась. Ей и в дурном сне не могло присниться, чтобы ее папа мог напиться пьяным. Или мама, что еще страшнее. А родной отец, избивающий собственного ребенка ТАК, что он попадает в больницу?! Как написал Каравасилиди Ваня из третьего класса: "...Хочу, чтобы все больницы в нашем городе были хорошими, и в них всегда вкусно кормили. Я лежал в такой, когда мне папа переломал руку и три ребра, и мне очень понравилось. Я опять хочу туда, но мой папа - в тюрьме, а мама почти не дерется, только когда сильно пьяная..."
  Только теперь до Милы дошло о ЧЕМ предупреждала ее Нина Сергеевна, и о какой разнице в старте говорила когда-то мама. И это была не просто разница, это была пропасть. Такая, какую не перепрыгнуть. Особенно этим несчастным малышам, мечтающим, чтобы "людей в интернате навещали мамы" и "продавщицы иногда давали хлебушка голодным детям".
  Они с детства не слышали ничего кроме ругани и не получали ничего, кроме побоев. Им никто не говорил - мое солнышко, не отправлял делать уроки, и не помогал, если что-то не получалось. Они не мечтали о вузах, они мечтали о том, чтобы в этом городе никто не оставался без работы. И не голодал. И чтобы мамы всегда оставались мамами и не отказывались от собственных детей. Об этом писали многие, как поняла Мила, интернатские.
  Мила сморгнула слезы и крепко зажмурилась, пытаясь представить себе, что она, Мила, никому не нужна. Никому в целом свете. Даже... даже маме! И стало до того страшно, до того плохо, что она наскоро вытерла лицо и побежала в ванную - умыться. А потом на кухню - ужинать.
  Как на чудо Мила смотрела на тарелку, где поверх нежного картофельного пюре лежали две паровые котлеты из индюшатины и поджаренное яйцо. Слушала веселый голос старшей сестры, рассказывающей о каком-то забавном случае на лекции по философии. А мягкий смех мамы и гортанный отца - музыкой звучали в ее ушах.
  Мила сглотнула голодную слюну, - она сегодня даже не пообедала, так спешила прочитать полученные ею сочинения!- и вдруг увидела перед глазами детские каракули. Несчастные малыши мечтали просто о хлебе! А Ваня Каравасилиди до сих пор вспоминал больничные обеды и жалел, что его папа в тюрьме, и некому сейчас переломать ему ребра или руку.
  Обожающая вкусно покушать Мила потеряла всякий аппетит. Она отложила вилку в сторону и тут же поймала встревоженный взгляд мамы. Она даже потрогала Милин лоб прохладной рукой и спросила, не заболела ли она. И сразу же Светка с папой прекратили обмениваться новостями и вопросительно уставились на Милу.
  Мила, не желая пугать маму, снова неохотно потянулась за вилкой. И с трудом, совершенно не чувствуя вкуса, начала есть. А в голове сменяли один другой огромные заголовки, и взволнованная Мила не знала на каком остановиться.
  Она поняла одно: МЫ ВСЕ ИМ ДОЛЖНЫ! Этим малышам, лишенным детства и нормальной жизни.
  Не виноватые абсолютно ни в чем, они расплачивались за бессовестность взрослых. А виной всему те, кто пускает их в этот мир ненужными и нелюбимыми. И те, кто занимая ответственные посты, забыли о сиротах и детских домах. И об интернатах. Ведь малыши, имеющие равнодушных родителей еще более несчастны, чем те, кто потерял их в различных катастрофах. Их не греет даже память.
  
  Мила автоматически доела свою порцию и пошла в детскую, к компьютеру. Она уже знала о чем будет пока ненаписанная статья. Мила покажет в ней контраст между миром благополучных детей и этих, никому ненужных. И спросит, кто виноват. А главное, что можно сделать, чтобы не было между ними той пропасти, и старт стал равным.
  Мила назовет статью : "Дети и ДЕТИ". Она расскажет о своем редакционном задании и о наивных, незрелых представлениях о жизни. И о полученном шоке. Она даст выдержки из своего сочинения и наиболее горьких, пронзительных сочинений учеников восьмой школы. И спросит - за что?! И как вернуть им детство.
  
   ГЛАВА 15
   ПОПЫТКА ЗНАКОМСТВА
  
  Галя насмешливо наблюдала за сборами младших братьев. Те первый раз в жизни ехали на соревнование в другой город. И мальчишкам повезло: им оказался Питер, волшебный город на Неве, северная столица России. Город, в котором она так часто бывала в детстве с отцом. Город музеев, фонтанов, парков, мостов и памятников. Так что впечатлений у них будет...
  Девочка распределила рыбные и мясные консервы между мальчишками, сунула им в руки плотно набитые рюкзаки и строго настрого наказала Роману следить за Ванькой. Все-таки два года разницы в их возрасте - не шутка. И еще Галя невольно посмеялась над их невинным хвастовством.
  Каждый из мальчишек мечтал стать не больше не меньше как вторым российским Карелиным и навечно вписать собственное имя в историю греко-римской борьбы. И Ванька, смешно щеря свой беззубый рот, всерьез грозился побороть старшего брата. Вот только пусть подождет немного, пока он, Ванька, наберет нужный вес.
  Ромка снисходительно смотрел на него и беззлобно посмеивался. А потом ехидно заметил, что если Ванька останется таким же трусливым и не научится толком терпеть боль... Будет сдаваться из-за любого пустяка, в жизни ему не стать чемпионом! Слизняку не место в спорте. Вот он, Ромка...
  И Галя терпеливо выслушала весьма внушительный перечень Ромкиных побед. Надо сказать, для его десяти лет - немалых. Во всяком случае, тренер искренне считал, что у старшего из братьев - большое будущее. А вот младший - мягковат.
  Однако знать Ваньке об этом пока необязательно. Пусть попытается переломить себя. Галя уверена - парню это только на пользу. Отец всегда говорил: основная борьба человека - именно с самим собой. Это самая сложная битва. Выиграешь ее, остальное - приложится. И она не уставала повторять это младшим братьям.
  Галя очень любила отца и прекрасно помнила свои долгие разговоры с ним. И очень жалела мальчишек: они представляли его только по фотографиям. И по рассказам.
  Галя старалась не думать, что папы - нет. Он был жив! И в самые тяжелые минуты она вспоминала поразившее ее в свое время замечание Милы Ковалевой. Галя тогда часто плакала, и Милка, утешая ее, вдруг заявила, что ее отец не умер. А когда Галя потрясенно уставилась на подругу, Милка неторопливо спросила:
  - Ты его хорошо помнишь?
   Галя кивнула. Милка хмыкнула:
  - Не хуже, чем маму, например?
   Галя снова кивнула. Милка посмотрела в ее непонимающе глаза и раздраженно буркнула:
  - Мама жива, папа - нет, но когда ты о них думаешь - твои представления о них ничем не отличаются. Память - это машина времени, поняла? В ней твой отец абсолютно так же жив, как и мама. И пока ты его будешь помнить, так и будет. И это правда, клянусь! Так что не убивай его, пусть живет. Пусть ездит по командировкам, пропадает днями на работе. А когда ты вечером закроешь глаза, он снова окажется рядом. Разве плохо?
   Милка говорила совершенно серьезно, и Галя едва верила собственным ушам. Она всегда считала подругу легкомысленной. И ее очень удивляли Милины школьные сочинения и некоторые замечания. Привычная Милка в них вдруг исчезала, и появлялся кто-то другой. Удивительно мудрый, и Гале даже становилось страшновато за подругу. Вот и теперь с ней говорила не Милка, а... Или все-таки Милка?
  Милкины слова помогли Гале пережить то кошмарное время. И ее маме - тоже. Потому что Галя пересказала их маме. Гале до сих пор казалось: и для мамы папа все еще жив.
  Проводив братьев на железнодорожный вокзал и сдав их с рук на руки тренеру, Галя возвращаться домой не стала. Рассеянно свернула в городской парк и долго бродила по усыпанным яркими осенними листьями аллее.
  Утренний воздух отдавал первыми ночными заморозками, и почему-то резко пахло грибами. И прелыми листьями. И мокрым асфальтом. И недавно прошедшим дождем. И дышалось удивительно легко.
  Деревья еще не расстались окончательно со своими пестрыми одежками и радовали взгляд то золотом, то багрянцем. Тяжелые гроздья рябины резко выделялись среди полуголых темно-коричневых веток, а пожелтевшие лиственницы ласкали Галину руку своими мягкими шелковистыми иглами.
  Ни домой, ни в школу идти не хотелось. Почему-то именно сейчас, расставшись с младшими братьями, Галя необычайно остро вспомнила отца. Может потому, что несколько лет назад был точно такой же осенний день, точно так же пахло прелыми листьями и грибами, но тогда она бродила по этим аллеям не одна, с папой. Вот только как ни старалась Галя, тот давний разговор так и не всплыл в памяти. И поэтому она стала думать о словах отца, которые только что напомнила Ромке с Ванькой: "Самая сложная борьба - с собой. Выиграй ее, и весь мир будет у твоих ног. Не позволяй другим сломать себя. Будь сильной".
   Он тогда хитро улыбнулся, подмигнул ей и добавил: "Как я!"
   И они долго смеялись.
   Галя свернула в узкую аллею, где ветви деревьев смыкались над головой, а то и дело срывающиеся с веток золотистые листья падали прямо на нее. Галя шла под этим фантастическим дождем и время от времени ловила падающие листья, они приятно холодили ладони. На ее сердце вдруг стало удивительно легко, и Галя вслух ответила отцу:
  - Па, я стараюсь!
   Немного испуганно оглянулась, но аллея была пуста, и она успокоилась. И подумала, что это - правда. Она всегда старалась оставаться собой. А уж позволить сломать себя...
   Перед глазами вдруг замаячило знакомое смуглое лицо, и Галя вновь услышала насмешливый голос, предлагающий деньги. Она покраснела и сердито сжала в руке только что пойманный березовый лист. Потом посмотрела на него, смятый и потерявший всю свою недавнюю красоту, и виновато прошептала:
  - Прости.
   Галя дала себе честное слово не обращать больше на Полякова-младшего ни малейшего внимания. Последнее дело стыдиться работы, а ведь были моменты... Из-за него! Наверное, именно это папа имел в виду, когда говорил: "Не дай себя сломать". А быть сильной - это делать то, что считаешь нужным. Без оглядки на всяких... зеленоглазых!
  Галя бережно расправила пострадавший лист и позволила ему спланировать к своим упавшим собратьям. Мысли вернулись к школе. Она вспомнила о приглашении Пацевой на новоселье и грустно усмехнулась: ну и честь... Первый раз за все восемь лет учебы в школе. И наверняка - из-за Милки. Сама Милка, естественно, ни о чем и не подозревает, а вот Пацева... Она не слепая и прекрасно видит, как заинтересованно начал поглядывать в сторону ненавистной соперницы Максим Карачаев. Вот Нинка и решила сыграть "на своем поле". Показать себя максимально выигрышно.
  И пусть. А Милке все равно лучше остаться собой - рассеянной, немного полненькой и удивительно чуткой.
  
   ***
  
  Игорь Поляков уже в третий раз за сегодняшний вечер приоткрыл дверь и прислушался к прямо-таки оглушительной тишине в подъезде: маленькой уборщицы до сих пор не было. Юноша пожал плечами: нет, он положительно сошел с ума. Не суметь за две недели выбросить из головы эту замарашку! Девчонку, которая возится с грязной тряпкой и шваброй! Хорошо, никто не знает о его позоре.
  Игоря действительно раздражала его странная зависимость от неизвестной девчонки, и будь его воля...
  Но трудно, практически невозможно контролировать собственные сны. В них все чаще всплывало волшебное личико с огромными, необычайно синими глазами. Они мерцали от так и непролитых слез, а их укоризненный взгляд частенько заставлял Игоря вскрикивать и просыпаться в холодном поту. Сны повторялись с ужасающей регулярностью, и синие глаза в них уже не блестели от слез, они смеялись и торжествовали.
  Наконец Игорь не выдержал этой пытки и подошел вчера вечером к просматривающему газету отцу. У них до сих пор сохранились на удивление дружеские отношения, Игорь точно знал: ни у кого из его одноклассников с родителями таких не было. Может потому, что отец никогда не пытался ограничивать его свободу или навязывать свою точку зрения. Просто несколько лет назад поставил единственное условие, сказав: "Пока ничто не угрожает твоему здоровью и твоему будущему - я не вмешиваюсь. Помни, здесь наши интересы совпадают. Так что здоровый образ жизни и отличная учеба - вот твои божки на ближайшие годы, остальное - на твое усмотрение..."
   Игорь усвоил, так как прекрасно понимал - отец прав. Если хочешь добиться успеха и не желаешь становиться обычной рабочей скотинкой... Такие вот "простейшие" живут от получки до получки, проводят свободное время перед телевизионным экраном, да зависают на долгие часы в Интернете. Или пьют, ведь интересов особых у них нет, заняться беднягам нечем, о самодостаточности и говорить не приходится, они и слова-то такого наверняка не знают...
  "Простейшим" быть не хотелось, отец всегда отзывался о них с нескрываемым презрением. Нет, не с презрением - с жалостью! Что еще хуже.
  Увидеть в глазах отца такую же брезгливую жалость по отношению к себе... Игоря аж передернуло - ни за что! Так что нужно работать, нужно учиться думать, нужно читать, нужно заниматься спортом... Программа-минимум.
   Наблюдая за одноклассниками, Игорь понял: равный старт - этого недостаточно. В их лицее не было случайных людей, слишком дорого стоило обучение. И все-таки училась всерьез едва ли четверть класса. Остальные откровенно бездельничали. Игорь мысленно поставил на таких жирный крест: они не были ему конкурентами в той гонке, что называлась жизнью. Слишком слабые, слишком зависимые, слишком ленивые. Они заслуживали легкого презрения и только. Смешно сказать - кое-кто и в семнадцать лет предпочитал тратить драгоценное время на компьютерные игры. Или всю ночь шарил по сети, а в школе на уроках клевал носом. Детский сад, короче...
  
   Игорь нахмурился: сам хорош! Зациклился на незнакомой девчонке, та еще зависимость... Тут и отец подкинул дровишек. Выслушал его и с явной завистью констатировал:
  - Поздравляю, ты, кажется, влюбился.
   Игорь хмуро сообщил, что девчонка - всего лишь жалкая уборщица, а отец рассмеялся. Сказал, что это неважно. Мол, не девчонке же добывать средства на жизнь, а ему, мужику. А обязанность девушки - сохранить его любовь, ведь любовь - это настоящее чудо. Только он, Игорь, еще мал и глуп и не представляет, как ему повезло. А девочка, помогающая родителям, заслуживает только уважения. Тем более, помогает честным трудом, а не...
   Тут отец замолчал, но Игорь прекрасно понял, что он имел в виду, и лицо его жарко вспыхнуло. Представить эту девчонку с ее глазами...
  Просто невозможно!
  
   И теперь Игорь впервые пытался убедить себя, что и в другом социальном слое встречаются приличные люди. Но это оказалось сложно. Игорь привык считать всех, кто не добился в жизни успеха, быдлом. Людьми, заслуживающими, в лучшем случае, пренебрежительное сочувствие. И их дети, по мнению Игоря, обычно следовали по стопам родителей. В конце концов, у баклана всегда рождался баклан, у сокола - сокол, у кролика - кролик.
   Игорь честно несколько дней подряд выдерживал характер, стараясь выбросить из головы маленькую уборщицу. Он даже не прислушивался к шуму на лестничной клетке. Хотя, если честно, не сомневался: девчонка будет стараться работать здесь как можно тише. Вряд ли он ей сильно понравился.
   Игорь угрюмо хмыкнул: подумаешь, не приглянулся какой-то там оборванке! Зато остальные девчонки вечно виснут на нем, только позволь. И не чета этой нищенке.
  Он невольно вспомнил откровенно влюбленную в него Веру и поморщился: ну и липучка! Достала уже, как тень за ним в школе ходит.
   И все же мысль о красивой, фигуристой, прекрасно одетой Вере, на которую на любой дискотеке оглядывались парни, заставила Игоря вернуться в собственную комнату. Маленькой уборщице с Верой уж точно не конкурировать. Тоненькая, словно тень, и лицо...
   Игорь тяжело вздохнул: он не мог понять, красивое ли у этой девчонки лицо. Знал одно, оно заставляло его абсолютно здоровое сердце сбоить и наполнило ночи сладкими кошмарами.
  
   ***
  
   В восемь вечера Игорь все же не выдержал и, проклиная себя, позвонил охраннику. Пожилой мужчина его вопросу удивился:
  - Почему - полы не моются? Каждый вечер девочка приходит, вот и сейчас...
  - Что - сейчас?! - нетерпеливо перебил Игорь.
  - И сейчас моет. Старательная девчушка, на мой взгляд, ответственная. Ну, сегодня она пришла чуть позже, так что думаю, пока где-то на верхних этажах убирает. А что, у вас какие-то претензии к качеству уборки?
   Игорь бросил трубку и почувствовал, что у него от волнения горит лицо. Он заставил себя спокойно пройти по квартире, попутно заглянув в комнаты родителей: почему-то не хотелось, чтобы видели, как он уходит.
  По счастью, мама читала какую-то толстенную книгу, а в ушах у нее были наушники. Судя по лицу, слушала свою любимую классику. А папа сидел перед компьютером, и на экране светились бесконечные столбцы цифр. Это тоже, как знал по опыту Игорь, было надолго.
  
   Игорь осторожно прикрыл за собой дверь и вышел на лестничную площадку. Долго стоял, прислушиваясь, а потом решительно пошел наверх. Он твердо решил покончить с этим наваждением раз и навсегда.
  Если честно, Игоря вполне устраивала Вера. Или Леночка Таранина с ее нежно-голубыми глазками с поволокой и... с полностью сложившейся фигурой, черт возьми! С прямо-таки волшебными формами.
   Маленькую уборщицу Игорь увидел уже на седьмом этаже. И замер, незамеченный, жадно всматриваясь в худенькую девчонку и удивляясь собственному слабоумию: из-за чего он столько времени дергался?!
   Малышка была в старых, вытертых на коленях джинсах и темно-голубом длинном свитере, прикрывающем бедра. Ростом она, пожалуй, и не уступала Вере или Леночке, но вот во всем остальном...
  Кошмар, девчонка казалась плоской, как доска! Почти не отличалась от мальчишки-подростка. И волосы опять стянуты в ужасный хвост.
  Нет, Игорь точно свихнулся! Как и отец. Придумал тоже - любовь. Да лучше повеситься, чем признать это!
  Вот уж без чего он легко обойдется, так это без такой вот дурацкой любви. Иначе его место - в психушке. В одной палате с очередным Кутузовым или Наполеоном. Их сумасшествие, по крайней мере, безопасно.
   Посмеиваясь над собой, Игорь сделал уже шаг вниз по лестнице, но в самую последнюю секунду обернулся. И поймал на себе изумленный взгляд ярко-синих, совершенно нереальных глаз. Над худеньким, каким-то прозрачным лицом кудрявилась пепельного цвета челка; веснушки на тонком, с крошечной горбинкой носике почти светились; пухлый, еще детский рот был удивленно приоткрыт...
   Сердце Игоря будто в ладони сжали. Из головы мгновенно вылетели все недавние рассуждения. Верка с Леночкой оказались ненужными и странно чужими и плевать было на их восхитительные фигуры.
  Непонятная зависимость от этой четырнадцатилетней малявки раздражала, и Игорь грубо воскликнул:
  - Чего вылупилась? Давно не видела, или в снах замучил?
   И ужаснулся собственным словам. Девчонке удалось немного побледнеть, но зато она не сказала ни слова. Просто молча вернулась к своей швабре. Чем несказанно разозлила Игоря. Он смерил ее тяжелым взглядом и свирепо заметил:
  - Когда с тобой разговаривают, следует отвечать! И, по меньшей мере, не поворачиваться спиной! Если тебя не в лесу воспитывали.
   Девчонка не отозвалась, невозмутимо продолжала возить свою швабру по кафельному полу. Игорь ядовито ухмыльнулся:
  - Вообще-то я один из твоих нанимателей!
   К его изумлению, последние слова заставили противную девчонку хоть как-то отреагировать. Она резко обернулась и в упор посмотрела на него, Игорь едва не зажмурился от нестерпимого блеска ее вдруг потемневших от гнева глаз. А девчонка с нескрываемой ненавистью выдохнула:
  - Надеешься, это заставит меня отказаться от работы?
   Игорь растерялся:
  - Почему - отказаться?
  - Чтобы не видеть больше твоей гнусной физиономии, вот почему!
   Игорь хмыкнул:
  - Ни одна девчонка еще не называла мою физиономию - гнусной, ты явно нуждаешься в хороших очках.
  
   Маленькая уборщица промолчала, она снова вернулась к работе. Игорь задумчиво рассматривал ее напряженную фигурку.
  Он уже не вспоминал о своих недавних выводах и совершенно забыл, что иной социальный слой - ему не ровня. Странная ершистая девчонка его искренне заинтересовала. Что-то в ней было такое, что Игорю импонировало. Может быть, независимость. Это действительно была первая девчонка, не таявшая перед ним.
   Дождавшись, когда она закончит мыть лестничную площадку, Игорь мирно предложил:
  - Может, познакомимся? Раз уж постоянно встречаемся в моем подъезде. Меня, например, Игорем зовут, а тебя?
   Но маленькая уборщица предложение лестным для себя не сочла. Передернула худенькими плечами и угрюмо буркнула:
  - Незачем.
  - Объясни - почему?
   Увидев, что она потянулась за ведром, Игорь перехватил его и, удивляясь себе, перенес на этаж ниже. Нагловатая девчонка восприняла это как само собой разумеющееся и даже не сочла нужным поблагодарить. Зато наконец обернулась к Игорю, и сердце юноши от ее близости забилось стремительнее. От новой знакомой пахло свежестью, как от весеннего леса, а странные глаза смотрели грустно. Она робко улыбнулась ему:
  - Зачем? У тебя - свой мир, у меня - свой.
   Улыбка оказалась удивительно светлой и совершенно изменила личико маленькой уборщицы. Игорь облизал вдруг пересохшие губы и глухо возразил:
  - Мир - один.
   Девочка гневно напомнила:
  - Ты предлагал мне деньги!
   Игорь невольно покраснел, и маленькая уборщица спокойно отметила:
  - Видишь, мы - разные. Ты богат, я - нет. Я вынуждена работать, а ты пока не знаешь, что это такое. Твоя подруга сочла меня нищей, разве не так? Посмотри, как я одета, тебя это не смущает?
   Игорь сердито воскликнул:
  - При чем тут твои тряпки?
  - Не причем, ты прав. Но разве ты смог бы показаться со мной на городской дискотеке? Той, куда приглашал свою подругу?
   На это Игорь не нашелся что ответить. Он словно увидел насмешливые лица своих одноклассников, услышал язвительные замечания Верки, поймал удивленный взгляд всегда прекрасно выглядевшей Леночки...
   Сомнения были отчетливо написаны на его лице, и Игорь в своем смущении не заметил, как погасли глаза новой знакомой. Она отвернулась и снова взяла в руки швабру. Игорь вяло протянул:
  - Я же просто спросил имя. Ну, чтобы здороваться, что ли...
   И едва услышал усталое:
  - Ну, если только здороваться... Тогда - Галя.
   Какое-то время Игорь еще стоял на площадке и наблюдал за работающей Галей, ему почему-то было не по себе. Потом он невнятно попрощался и пошел домой.
  На душе было гнусно, и Игорь тоскливо подумал: "Зря я пришел сюда. Оно мне надо? Тоже мне, познакомился..."
  
  ГЛАВА 16
   НЕОЖИДАННОЕ ОБСУЖДЕНИЕ
  
   Милину статью "Дети и ДЕТИ" напечатали на следующий же день после сдачи работы редактору. И практически без изменений. Вениамин Петрович серьезно сказал ей:
  - Задела. Молодец. Сохранишь в себе этот огонек, будет толк, обещаю. Равнодушие - беда журналиста.
   Он с добродушным вниманием рассматривал покрасневшую девочку. Потом грустно заключил:
  - Хороший слог, умение быстро писать или грамотно брать интервью - это есть практически у всех нас. А вот затронуть сердце читателя, заставить его отозваться на чужую боль... Тут самому нужно сопереживать, а это так легко утратить...
   Лицо его стало угрюмым, и он спешно зарылся в бумаги. Мила чего-то молча ждала, просто не в силах уйти и остаться со своей радостью один на один. Вениамин Петрович поднял от своих бумаг голову и махнул рукой:
  - Ты еще здесь? Иди! Это же не школа, держись свободней...
  
   Сияющая Мила ехала домой. Она везла с собой целых четыре газеты с собственной статьей! Первой, потому что три других пока не напечатали. Перенесли в следующий номер, с молодежной страницей. По словам секретаря, в этот номер нашлось что-то более срочное и актуальное.
  Зато эту статью - пожалуйста! На развороте и без малейших сокращений. Вон какая большая, почти весь лист заняла.
  Время от времени Мила открывала сумку. Вынимала одну из газет, разворачивала и украдкой любовалась своей фамилией. Не фамилией даже, а псевдонимом, но Миле было все равно. Сердце ее сладко замирало, а строчки почему-то так и расползались перед глазами.
  Миле было неудобно за свою слабость перед другими пассажирами автобуса, хотя газеты просматривала не она одна. Ей казалось: вот-вот кто-нибудь догадается...
  Стыдно, наверное, сто раз перечитывать собственную статью, ведь в газете есть и другие, наверняка не менее интересные!
  Мила честно переводила взгляд на соседнюю страницу и слепо таращилась на нее: знакомые буквы упрямо не хотели складываться в слова. И она смешливо подумала: как бы узнать, другие журналисты тоже читают только свои статьи? Или это со временем проходит?
  
   ***
  
  Дома Мила так и не рискнула показать газету, решила подождать несколько дней. Ну, пока не выйдет еще хоть одна статья, чтобы эта не смотрелась случайностью.
  И Гале ничего не сказала. Подруга в последнее время держалась отчужденно, все время думая о чем-то своем. И никак не хотела рассказать, что за парень у нее появился. Упорно утверждала, что Мила ошиблась, и ей вообще не до парней. Дом, где двое младших братьев, школа, работа - какие при таком раскладе могут быть вздохи под луной?
  Но Мила не верила ей. Уж слишком грустным смотрелось Галино лицо. А вот расспрашивать - прекратила. Зачем? Захочет, так и сама все скажет.
  Портила Миле настроение и Пацева. Она по-прежнему все перемены вертелась рядом с Максимом. Нарочито весело чему-то смеялась и громко обсуждала с Димкой - какие музыкальные диски ей приготовить к стремительно приближающемуся новоселью. Нинка запросто сыпала названиями английских, немецких и американских групп, и Мила чувствовала себя последней деревенщиной: она о них и не слышала.
  Галя поглядывала на нее сочувственно. Увидев же, что Мила окончательно помрачнела, - Нинка в этот момент весьма музыкально напевала мальчишкам какую-то английскую песенку, - негромко заметила:
  - Не бери в голову. Максим на нее и не смотрит. Один Димка клюет.
   Расстроенная Мила ей не поверила, но дышать стало чуть легче: Максим абсолютно спокойно признался Пацевой, что и он об этих группах слышит впервые. И вообще предпочитает смысловые песни на русском языке. Поэтому слушает в основном Гребенщикова, "Алису" "Пикник" или "Агату Кристи". Знает почти все песни Высоцкого. И любит хорошие оркестровки. Под них здорово думается. Но это, конечно, не для танцулек. Так что пусть Нина подбирает записи по своему вкусу.
   Пацева мгновенно надулась. Максим уткнулся в учебник. Галя же насмешливо подумала о подруге: "Как слепая, ей Богу! Совершенно не замечает, КАК Карачаев на нее смотрит..."
  
   Мила действительно не замечала. А когда и видела, то относила это за счет случайности и отчаянно краснела. Она искренне не верила, что на нее можно обратить внимание рядом с такой красавицей, как Пацева. Тем более, Нинка всегда вела себя активно, а она, Мила, буквально немела, стоило тому же Димке обратиться к ней с простейшим вопросом. Ну, если рядом был Максим.
  Без него Мила с мальчишками держалась вполне свободно, все-таки столько лет в одном классе учатся. И легкомысленного Димку Конева она знала как облупленного и даже немного с ним дружила.
  Временами Мила даже жалела, что Максим оказался в их классе, без него жилось намного легче. А все ее прежние влюбленности в старшеклассников смотрелись с сегодняшних позиций обычной глупостью. Или данью детству. Ведь сейчас Мила вовсе не считала себя влюбленной. Ей просто трудно было дышать, когда Максим на нее смотрел. И она в жизни не чувствовала себя такой неуклюжей, некрасивой и никому не нужной.
  
   ***
  
  На уроке литературы Иван Петрович преподнес восьмому классу сюрприз. Но самый большой сюрприз он преподнес Миле Ковалевой. Она едва в обморок не упала, увидев в руках учителя газету со своей статьей! И порадовалась, что не успела сообщить о ней Галке, подруга могла бы сейчас нечаянно ее выдать.
  Иван Петрович объявил классу, что эти два урока он хотел бы посвятить обсуждению очень важной проблемы. Поднятой, кстати, практически их сверстницей. Вряд ли эта девочка-журналистка намного их старше, раз она еще учится в школе.
  И пока учитель своим глуховатым голосом читал заинтригованным восьмиклассникам ее статью, смертельно побледневшая Мила пыталась прийти в себя. Собственная статья казалась совершенно чужой, не верилось, что это именно она написала. Уж слишком серьезно все звучало. А в некоторых местах, там, где Иван Петрович зачитывал выдержки из сочинений малышей, впечатлительную Милу аж в дрожь кидало.
  Мила ужасно боялась, что Иван Петрович случайно бросит на нее взгляд и все поймет, но покосившись на Галю, она немного успокоилась. Глаза Фоминой подозрительно блестели, а пепельный хвостик снова был распущен. Так Галка всегда пыталась спрятать лицо.
  Когда же прозвучали мечтательные слова Вани о больнице, в которую не попасть, потому что папа в тюрьме, а мама бить толком не умеет, Мила услышала, как невнятно выругался Димка Конев, а впечатлительная Лидка Пономоренко жалостливо всхлипнула.
  Мила украдкой осмотрела притихших одноклассников, и их серьезные лица заставили ее сердце забиться быстрее. Она неожиданно поняла: статья действительно удалась. Но вот будет ли от нее толк, поможет ли она хоть чем-то несчастным детям? Если нет, то стоило ли ее писать...
  
  Когда Иван Петрович закончил, в классе какое-то время стояла мертвая тишина. Учитель выждал несколько минут, давая ребятам возможность подумать, а потом начал урок. И не такой уж необычный для его учеников, он любил подкидывать подросткам сложные темы. Говорил: кому как не вам заниматься этими проблемами? Еще несколько лет, и нужно будет перенимать руль у старших. Так что ищите решения уже сейчас, а и ошибетесь - не беда, не ошибается лишь тот, кто ничего не делает.
  Вот и сегодня он спокойно и с интересом наблюдал, как в классе накаляются страсти. Иван Петрович прекрасно знал, что большинство учеников этой школы - из благополучных семей. В начальных классах их приводили в школу за руку, а после уроков обязательно встречали. Они ходили в музыкальные и спортивные школы, занимались с репетиторами, за их учебой строго следили родители. Почти все они пойдут в вузы, получат высшее образование и в будущее смотрят без страха. Уверены: их есть кому подстраховать. Пусть же они узнают, что не всем так повезло, пусть задумаются над этим и научатся сопереживать.
  Мила Ковалева слушала одноклассников с напряженным вниманием: чего только они не предлагали! И по большей части все эти предложения были максимально кровожадными, все горели желанием хоть как-то отомстить за несчастных и обездоленных малышей. Большинство считало, что необходимо:
  - Лишить этих подлых родителей, зверски избивающих малышей, родительских прав и отдать их под суд!
   Иван Петрович мягко напоминал, что так и происходит, но счастливы ли эти дети в интернате?
  - Расстрелять подонков, чтобы другим неповадно было! И тех, кто отказывается от собственных малышей - тоже! Это не люди!
   Иван Петрович не возражал и на это. Лишь грустно поинтересовался: а сирот куда же? В те же детские дома? И как быть с теми, кто СЕГОДНЯ страдает?
   Лида Пономаренко предложила всем классом посетить интернат и принести ребятам часть своих игрушек и книг. А девочкам - платья, из которых они уже все равно выросли. Ведь это действительно нечестно: у них - все, а у других - ничего.
   Ребята согласно загудели, вслух перебирая, чем можно безболезненно пожертвовать, и тут вдруг встала раскрасневшаяся Нина Пацева. Она вызывающе оглядела одноклассников и заявила, что лично она себя виноватой перед этими нищими не считает. С чего бы? Она, что ли, их родителей к водке толкает? Или ее отец с матерью? Так с чего тогда ей суетиться?
   Класс ошеломленно молчал, переваривая сказанное. Нина высокомерно пропела:
  - Мир не изменить, ясно, нет? Дети из проблемных семей - отбросы общества и ими же останутся. И понятно. Кто из них может вырасти? Пьянь, да рвань, двух слов связать не умеющая и изъясняющаяся исключительно матом. Другого-то они не видят!
   Нина бросила быстрый взгляд в сторону Милы, победно хмыкнула и села. Маринка Петрова потерянно прошептала:
  - Но ведь что-то нужно делать? Так же нельзя, они же еще совсем маленькие...
   Нина пожала плечами.
  - Нужно. Только при чем здесь мы? Пусть государство подсуетится малость, это его проблемы.
   Димка что-то невнятно пробормотал. Нина добавила:
  - И потом, вы что, думаете, они вас там встретят с распростертыми объятиями? Пошлют подальше, я уверена. И не выбирая слов. Они таких как мы - ненавидят!
   Восьмиклассники растерянно переглядывались, слова Пацевой звучали совершенно по-взрослому и смущали. К тому же, они перекликались с уже ранее слышанным, что заставляло отнестись к ним еще серьезнее.
   Галя насмешливо и довольно громко протянула:
  - Вот здорово! Где-то в Германии или Италии нянчатся с нашими же маленькими калеками, усыновляют их, сложнейшие операции делают, чтобы к полноценной жизни вернуть, - я по телику документальный фильм видела, - а мы с вами на здоровых малышах крест поставили. А что? Нам-то самим тепло, светло, и мухи не кусают, да, Нинка? А эти... эти пусть мечтают о добреньких продавщицах, что не пожалеют голодным детям куска хлебушка. Не нам же своим хлебом с ними делиться! И пускай побольше девчонок в старье ходят, конкуренток поменьше будет. Кто на них в рванине посмотрит? - Галкин взгляд стал тяжелым, и она с холодной ненавистью произнесла: - Ох и дрянь же ты, Пацева!
   Нина побагровела. Иван Петрович поднял руку и властно сказал:
  -Без перехода на личности! Это обсуждение, и каждый имеет право на свое мнение! Скандалы оставим базарным торговкам, у них времени много, а у нас с вами - каждая минута - на вес золота. - Он обвел притихший класс взглядом и предложил: - Я предлагаю послушать Ковалеву. Она девочка вдумчивая, и у нее, кроме того, есть сердце...
   Теперь жарко вспыхнула Мила, а Нинка ядовито прошипела:
  - Фоминой нам мало, так еще одной юродивой слово давать!
   А Лида Пономоренко звонко сказала:
  - И правда, Милка! Ты считаешь, мы можем чем-нибудь помочь, или это действительно не наше дело?
   Костя же Климов раздраженно выкрикнул:
  - Мы же не виноваты, Нинка права! При чем тут мы?
   Мила медленно встала, ее кулаки невольно сжались. Она обернулась к Климову и медленно сказала:
  - Не виноваты? Да. А они... они виноваты?! Тот пацан, которому переломал ребра собственный отец, или та девочка, мечтающая, чтобы людей в интернате навещали матери? Ты бы написал в сочинении: пусть в городе не продают водку? Какой-то несчастный малыш, лишенный всего, пишет, что хочет помогать бездомным. Не только людям, но и зверюшкам. А ты, Климов, хоть когда-нибудь в своей жизни о них подумал?
   Глаза Милы заблестели от сдерживаемых слез. Она с горечью воскликнула:
  - И я такая же, ничуть не лучше тебя! Я ведь видела их на улицах, и у магазинов иногда подходили, просили на хлеб, а я? Брезгливо шарахалась! Они мне казались грязью, от которой следует держаться подальше!
  - И правильно казались, - проворчала Пацева.
   - Мы с вами и в самом деле не сможем исправить мир, но ведь хоть кому-то помочь сможем? Пусть малышам, они-то еще не испорчены и так нуждаются в друзьях... - В тяжелой тишине Мила грустно повторила: - И пусть все-все дети станут хоть кому-нибудь нужны...
   Она села и закрыла лицо руками. А за ее спиной вдруг встал Максим Карачаев и глухо произнес:
  - Можно мне сказать?
   Иван Петрович с интересом посмотрел на новенького и кивнул.
  - Конечно.
   К его удивлению, Максим не стал говорить с места, как было принято в классе. Он вышел вперед и встал рядом с ним. Потом обвел своих новых одноклассников внимательным взглядом и криво усмехнулся:
  - Вы думаете, кто я? Такой же везунчик, как и вы? Папаня, мол, деньги заколачивает, а я их радостно трачу? И в школу вашу элитную попал по праву? - Он нашел глазами приоткрывшую рот Нину и усмехнулся. - Вот ты сказала: отребье отребьем и останется. Зачем им помогать? Пьянь, рвань, яблоко от яблока, мол, недалеко падает...
   Максим замолчал, класс застыл в ожидании. Карачаев с неприязнью выдохнул:
  - Много ты понимаешь! И заслуги твоей в том, что ты здесь сидишь - никакой. Как и всех остальных. С пеленок все на блюдечке...
   Вон Иван Петрович зачитал нам статью. Все в ней правда. И зависть к вам, благополучным, и ненависть - тоже правда. Почему вам все, а им - ничего? Думаете, этим малышам не обидно? И, главное, как понять? - Он махнул рукой. - Сильные выкарабкаются, конечно, а вот слабые - погибнут. С десяти -двенадцати лет воруют, а девчонки - на панель идут. Чуть старше становятся, из колоний не выходят. Да и не рвутся на волю. Что их здесь ждет, кому нужны? Там хоть крыша над головой, да и кормят, пусть и паршиво...
   Максим снова замолчал. Климов зло крикнул:
  - Ты-то причем, что за них речугу толкаешь?
   Карачаев холодно, почти по слогам произнес:
  - А я - один из них.
   Кто-то из девчонок громко ахнул. Максим спокойно пояснил:
  - Как в школу пошел, первые пять лет уроки исключительно в подъезде на подоконнике делал. Дома вечные пьянки, да драки. Потом узнал, что читальный зал в центральной библиотеке до восьми вечера работает и туда перебрался. Чтобы мальчишки постарше не били и деньги заработанные не отнимали, в спортивную секцию пошел, каратэ занялся. С тренером договорился, что вместо платы за обучение, буду полы в зале после занятий мыть. Там и ночевал частенько, пока мать с отцом с горящей сигаретой пьяные не заснули. Хорошо, я в тот день младшую сестру с собой взял, а то бы и она погибла. - Он оглядел притихший класс и с силой сказал: - Отребье! Посмотрим, что вы про меня через десяток лет скажите! Я не вы, слюнтяйством не страдаю. И жизнь знаю. В лучшем вузе учиться буду, а потом...
   Иван Петрович сочувственно положил на его плечо руку, и Максим немного расслабился. С улыбкой произнес:
  - Впрочем, неважно. Только я хочу сказать: если можете помочь, помогите. Хотя бы малышам. И девчонкам. Хорошее платье в их возрасте...
   И он пошел к своему месту. Восьмиклассники провожали Максима взглядами, и он вдруг показался им совершенно взрослым. А девчонкам - удивительно красивым. И сильным. Ни капельки не похожим на сверстников. И еще они вспоминали, каким видели Максима на спортивном празднике.
   Покрасневшая Нина вскочила и растерянно пролепетала:
  - Я же не знала! Я просто повторила, что мама с папой говорят! Я согласна, что помочь нужно... И в интернат пойду...
   Галка наклонилась к Миле и с ехидством заметила:
  - Завертелась, как ужак на сковородке! Лишь бы Карачаев простил.
   А пришедшая в себя Нина тем временем предлагала очень дельные вещи. Не только сходить в интернат и принести туда вещи, книги и игрушки, но и взять шефство над кем-нибудь из малышей. Попытаться с ними подружиться, что ли. По-настоящему. И иногда приглашать к себе домой. Пусть они увидят, как живут нормальные семьи, может, тогда их детям не придется писать таких страшных сочинений.
  
   ГЛАВА 17
   ПОПЫТКА ЗАРАБОТАТЬ
  .
   Игорь Поляков уже несколько дней ходил, как потерянный. А все из-за той маленькой уборщицы, что никак не мог выбросить из головы, и собственного отца. Да-да, отца! Игорь угрюмо думал, что нормальные отцы пытаются облегчить своим чадам жизнь, а вот его драгоценный папенька...
   На следующий день после разговора с девчонкой, которую, как оказалось, звали Галей, - впрочем, имя "Галочка" ей куда больше подходило, - отец вдруг спросил о ней. Даже ежевечернюю газету, которую всегда читал после ужина, отложил в сторону.
  Игорь вопросу неприятно удивился, но грубить не стал. Хмуро буркнул:
  - Да ну, пап, глупости все это. Девчонка - не моего круга.
   Взгляд отца стал тяжелым.
  - Не твоего? Ну-ка, ну-ка, интересно...
   Игорь пожал плечами.
  - Да ничего интересного! Нравится, не нравится, ну при чем тут это? Я даже на обычную дискотеку с ней пойти не смогу, видел бы ты ее шмотки!
  - Шмотки?
  - Ну, одежду. Почти драные джинсы и старый-престарый, еще бабкин, свитер. Ну куда я с ней могу выбраться?
   Отец посмотрел на дверь спальни, куда только что ушла жена. Потом подошел к окну, приоткрыл форточку и закурил, стараясь, чтобы дым вытягивало на улицу. Нервно затянулся, обернулся к сыну и ядовито уточнил:
   - С ней или ее... шмотками?
  - Па, да какая разница?
  - Большая, - отрезал отец.
   Какое-то время он молчал. Потом выбросил окурок и вернулся в кресло. Окинул сына оценивающим взглядом и насмешливо спросил:
  - Ты хорошо помнишь, как выглядит твоя собственная мать?
   Игорь кивнул: еще бы. Ему даже помнить не нужно, достаточно взглянуть в зеркало. Он - ее копия, все так говорят. Даже зеленые глаза от мамы получил, от них почти все девчонки в ступор впадали.
  - Красавица, правда?
  - Па, что за вопросы!
   Не обратив внимания на протест сына, отец задумчиво протянул:
  - Мы с ней в институте познакомились...
  - Да знаю я!
  - Нет, не знаешь. Наверняка думаешь: на лекциях, в библиотеке или на танцах. А на самом деле, я об ее ведро с водой споткнулся, когда она пол в читальном зале мыла, понял?
   Игорь приоткрыл рот. Отец с мягкой насмешкой пояснил:
  - Бабушка-то твоя учительница, много ли она получала? А у мамы еще и младшая сестренка была, в школе училась. Вот мать твоя и подрабатывала, чтобы семье помочь. Вечерами полы в институте мыла. И одета была... - Отец выразительно поморщился. - Ты бы сказал - в старые-престарые, еще материнские шмотки. А я, чтоб ты знал, в те времена о деньгах вообще не задумывался, на карманные расходы от родителей больше получал, чем мои сокурсники стипендии имели. И все же прежде всего глаза ее чудные, что тебе, паршивцу, по наследству достались, заметил! И на следующую дискотеку пригласил именно твою мать, а не ее....э-э... шмотки. И ни разу в своей жизни об этом не пожалел, клянусь!
   Игорь покраснел. Отец же так долго и с таким пристальным интересом рассматривал его, что юноша невольно поежился. Отец холодно спросил:
  - Слушай, а ты хоть раз пытался самостоятельно деньги заработать? Ну, хоть на подарок девчонке!
  - Нет, - буркнул Игорь.
  - Значит - нет, - Поляков-старший несколько минут молчал. Потом задумчиво протянул: - Девчушка эта, твоя новая знакомая, в старых джинсах ходит, а деньги наверняка в дом несет, чтобы матери помочь. А ты у меня в фирме с ног до головы, но за нее моими денежками плачено. - Он покрутил головой и раздраженно заключил: - И ты же от своих сверстников нос воротишь! И ладно бы от человека, а то - от его вещей. Хорошо, мать не знает...
   Игорь промолчал. Отец встал, прихватил с собой газету и пошел из зала. И вдруг обернулся в дверях.
  - Ну вот что! Жить тебе, не мне. Желаешь выбирать друзей исключительно по тряпкам - Бог тебе в помощь. Вот только ни ко мне, ни к матери за дополнительными карманными деньгами больше не обращайся. Раз в месяц буду выдавать на проездной и на школьный буфет. И вещи будем брать тебе отныне самые простые, которые большинство твоих сверстников носят. Хочешь что-то более дорогое, пытайся заработать сам. Не маленький. А я посмотрю, годен ли ты хоть на что-нибудь серьезное.
   Отец вышел. А Игорь остолбенело смотрел ему вслед, ненавидя в этот момент маленькую уборщицу всей душой. И ему не казалось сейчас, что самое подходящее имя для нее - Галочка.
  
   ***
  
   Неделю Игорь перебирал различные способы заработать на жизнь и ни на одном не мог остановиться. Не устраивала то сама работа, то зарплата, то время или что-то другое.
  Причем работу Игорь искал вовсе не из-за слов отца, а из принципа. Хотелось доказать себе, что он взрослый и практически независимый человек. А клянчить на карманные расходы после почти ультимативного заявления папеньки... Да никогда!!!
   А тут еще - как специально! - его пригласили в гости к одной девчонке. На новоселье, кажется. Хорошо, идти нужно почти через месяц, было время осмотреться и как-то найти деньги.
  Девочка эта оказалась младше года на два-три, но давно дружила с Верой. Плюс - настоящая красавица, и Игорь не смог отказать ей, это почему-то было важно новой знакомой. Может, она просто хотела похвастаться Игорем и его друзьями? Все-таки - одиннадцатиклассники.
   Все это Игорь прекрасно понимал, проблема была в подарке. Когда он пересчитал оставшиеся деньги, впору прослезиться: меньше двух сотен! Даже на приличный букет не хватало и на хорошую коробку конфет, что обязательно, причем не включало сам подарок. Вот и получалось - работа становилась уже не делом принципа, а острой необходимостью.
   К удивлению Игоря, все оказалось не так уж просто. Ну, не машины же на улицах ему мыть, в самом-то деле, перебивая хлеб у оборванных огольцов! Да и позволят ли они ему, еще вопрос. Игорь как-то наблюдал, как объединившись, мальчишки прогоняли со своего участка какого-то чужака: звереныши, да и только.
   Работа официанта Игоря тоже не устраивала, она бы заняла все вечера, а ему нужно учиться. На горизонте маячили не такие уж далекие вступительные экзамены.
   В центре "занятости" приходу Игоря совсем не удивились и долго выспрашивали: нет ли у него какой-нибудь квалификации, и что он вообще умеет делать. Как оказалось - аж ничего. Даже его знание компьютера признали недостаточным, со многими программами он был знаком лишь понаслышке.
   Просматривая вместе с милой женщиной-инспектором перечень вакансий на мониторе, Игорь было обрадовался и ткнул пальцем в должность ночного сторожа в детском саду, но... Его тут же спросили, закончил ли он какие-то там курсы. Оказывается, даже охранников сейчас специально готовили, и первого встречного с улицы никто не возьмет.
   От должностей разнорабочего на заводе или ученика слесаря, Игорь сам отказался - время! И все закончилось тем, что ему предложили место уборщика в городской больнице номер три или такое же - в доме престарелых.
  Плюса здесь Игорь нашел целых два: время уборки можно выбрать самому - раз. И в муниципальной больнице он точно бы не встретил никого из своих знакомых. Дом престарелых Игорь отверг с ходу, само слово его пугало.
   Правда, прежде чем пойти в больницу, Игорь честно попытался подзаработать продажей так называемой "желтой" прессы. И в первый же выход едва не нарвался на парней из своего же класса. Как с досадой отметил - сам виноват, незачем бегать с газетами по центральным улицам.
  
   Через пару вечеров в больнице Игорю все же пришлось вернуться и к работе торговца. Только он перенес место действия с городских улиц в пригородные электрички и продавал теперь не только газеты, но и всякую мелочь. Начиная с гелевых ручек, зажигалок, наборов для резки стекла и различных сверл.
  Он занимался розничной торговлей раза три в неделю, и это давало гораздо больше денег, чем прямо-таки смешная зарплата уборщика. Она светила Игорю лишь через месяц и была чуть выше стоимости проездного на автобус.
  Все же Игорь и из больницы не ушел. Наверное, из-за той смешной девчонки с синими глазами. Она по-прежнему являлась ему в снах - то смеялась, то плакала, то улыбалась язвительно, и Игорь почему-то боялся теперь столкнуться с ней в подъезде. Часами стоял у дверей, прислушиваясь к малейшему шуму на лестничной площадке, и не мог решиться выйти, когда она спускалась на его этаж. А больница...
   Там он в первый же вечер встретил женщину врача, удивительно похожую на Галю. С точно такими же странными светящимися глазами почти фиолетового цвета, пепельными волосами и мягкой улыбкой. Она частенько задерживалась в детском отделении до глубокой ночи, и к его работе уборщика относилась с явным уважением. Даже пару раз напоила Игоря чаем. И сочувственно расспрашивала его о планах на жизнь.
   Одна из санитарок по большому секрету сказала Игорю, что ее муж был известнейшим в их области хирургом, а сам, бедняжка, умер несколько лет назад на операционном столе, сердце не выдержало. И у Фоминой Ирины Алексеевны, так звали врача, остались на руках дочь Галочка и два младших мальчишечки - Ромка да Ванька. И чем они живут, Бог весть. С ее-то зарплатой и крошечной пенсией мужа.
   Наблюдая за самоотверженной работой врачей детского отделения вечер за вечером, Игорь постепенно, незаметно для себя менялся и сам. Он искренне не мог понять, почему за такой каторжный, высококвалифицированный труд платили так скудно, и сердце его наполнялось горечью. Игорь видел, как молодые, только что закончившие вузы врачи, бросали работу, оставались лишь те, кто просто не мог уйти. Чаще, по моральным соображениям, над чем еще месяц назад он с удовольствием бы посмеялся.
  И дети здесь лежали очень тяжелые, запущенные. Многие из них не были нужны собственным родителям и жили в больнице, как он выяснил, месяцами, всеми забытые.
  
   Все это совершенно не походило на его привычную жизнь, и Игорь постепенно все больше отходил от нее. А насколько - понял недели через три, когда не успев на электричку, начал торговать газетами у ресторана "Три тополя".
  Именно там он наткнулся снова на одноклассников. На этот раз Игорь не только ни смутился, но и предложил изумленному Юрке Чернышову газету. И продал. На вопрос же потрясенного Глеба Гурьева - что он тут делает - небрежно заявил:
  - Зарабатываю на карманные расходы, надоело мелочь у родителей клянчить. И жизнь хочу узнать поближе, пора нам взрослеть, парни.
   И, честное слово, одноклассники посмотрели на него с уважением! Они даже простояли рядом добрые полчаса, наблюдая, как артистично Игорь избавлялся от толстенной пачки газет, перекинутых через руку. Смешно, но ему пришлось их прогнать, чтобы не отвлекали и не мешали работать.
  Игорю действительно было некогда. После восьми часов вечера по его графику - он занимался уроками. И всерьез, не как раньше.
  А до этого времени должен был успеть помыть свой третий этаж в больнице и посидеть с пятилетним Сережей Каратьянцем. У мальчика в аварии погибли родители, а больная бабушка не могла навещать его каждый день. Да и играть с ним - не могла. А он, Игорь, как раз сегодня обещал принести мальчишке свой старый конструктор.
  
   ГЛАВА 18
   ПЛАНЫ НИНЫ ПАЦЕВОЙ
  
  Совсем скоро новоселье! Она, Нина, с прошлой недели живет в одном из самых красивых домов в городе! И у нее теперь не одна комната, как раньше, а целых три. Спальня, так называемый кабинет, где она будет заниматься, и большущий пятидесятиметровый зал, где сможет принимать гостей.
  Нина и мебель сама заказывала. И мама отметила, что у нее есть вкус! А впереди - ее первый в жизни настоящий прием. Первый!!!
   Даже папа признал, что это не шутка, и наконец согласился купить дочери то потрясающее колье с брильянтиками, которое она безуспешно выпрашивала уже целый месяц. Нина увидела его в ювелирном магазине "Сапфир", на втором этаже, и была буквально им очарована. Даже у мамы подобного не было! И вот теперь...
  Нина судорожно вздохнула: оставалось ждать всего один день. ОДИН! И какое счастье, что ей разрешили пригласить гостей именно в воскресенье, а то субботы у многих заняты. Те же тренировки, например. Представить страшно, что ОН мог бы не прийти. Нет, воскресенье - самое то! И в этот вечер...
  Да, именно в этот вечер Максим Карачаев окончательно в нее влюбится и перестанет бросать странные взгляды на эту толстую, глупую Милку Ковалеву с ее слюнявой сентиментальностью.
  Нина еще месяц назад осторожно поговорила с мамой и прекрасно усвоила: выходцы снизу, особенно те, кто стремится добиться успеха в жизни, не пренебрегают ничем. И тем более, богатой возлюбленной, которая может принести в семью хоть какой-то начальный капитал. Глупо же иначе! А уж папочка свою единственную и любимую дочь точно без помощи не оставит. И ее мужа тоже, Нина в этом уверена на все сто процентов.
  Нина мечтательно улыбнулась. Ей нравился Максим как ни одни парень на свете, и она твердо решила: он станет ее мужем. Не сейчас, конечно, а как только они закончат школу и начнут учиться в вузах. Сейчас они просто будут дружить, ходить вместе на дискотеки, целоваться...
  Нина жарко вспыхнула: перед ней привычно замаячило смуглое лицо Максима. Стального цвета глаза сощурены в понимающей усмешке, и улыбка у него... почему-то недобрая.
  "И почему он вечно ТАК на меня смотрит?!"
   Нина раздраженно припомнила, скольких усилий ей стоило после того дурацкого урока литературы вернуть хотя бы внешне нормальное отношение со стороны Карачаева. А выбить его согласие прийти на новоселье? На первый в ее жизни по-настоящему взрослый прием?
   Нина почти месяц старалась быть такой паинькой, что саму тошнило. Временами уставшей от бесконечной игры Пацевой казалось, что она - уже не она, а толстая, занудливая, сверхположительная Милка.
  Елки, она ведь ДЕЙСТВИТЕЛЬНО целых пять раз ходила вместе со всеми в интернат, где жили ребята, учившиеся в восьмой школе. Она перетаскала туда больше всех игрушек и всякого старого тряпья, невольно радуясь, что наконец расчищает собственные шкафы. Она даже дважды приглашала домой восьмилетнюю Ирку Осокину и, скрывая брезгливость, по-честному возилась с ней, пытаясь привести запущенную девчонку в порядок.
  Нина уговорила маму показать Ирку семейному врачу Самуилу Рафаэловичу, чтобы узнать, здорова ли девчонка, и не подцепит ли она, Нина, какую-нибудь гадость. Уж очень Ирка казалась тощей, прямо-таки скелет из кабинета биологии, который шутки ради кто-то обтянул вяловатой кожей.
  А другие-то, другие из их класса! Милка, например, всерьез решила, что нашла себе подружку, такую же зацикленную на стихах дурочку. Лохматую цыганочку из третьего класса с русским именем Аня Лазутина.
  Милка долго копалась в каких-то грязных бумажках, притащенных чумазой девчонкой, а потом дрожащим от волнения голосом прочла всем какие-то идиотские стишки. Само собой, совершенно детские и абсолютно ни к месту. Что-то про весну, и это - в самый разгар осени!
  Нина сдвинула брови, припоминая, и с непонятным для себя раздражением продекламировала:
  - Апрель, апрель!
  На дворе - капель.
  Все сосульки тают,
  Ручейки бегут,
  Птицы прилетают,
  Песни нам поют!
   Глупость же, а прилипчива, как смола! Но нужно знать Милку, она едва не плакала от умиления и смотрела на Аньку, как на будущего гения. Теперь Милка таскает ее к себе чуть ли не каждый день, как только родители терпят?
   Впрочем, ее, Нинины, папочка с мамой тоже хороши! Возятся с этой жуткой Осокиной, как с родной. Отец после осмотра Самуила Рафаэловича самолично ее к платному окулисту сводил, Ирке капли какие-то выписали. Самое смешное - они помогли, у Ирки глаза теперь не такие опухшие, и краснота прошла.
  А уж как эта нищенка на их новенькие комнаты таращится - цирк! Прямо как на дворцовые палаты. С благоговением, не меньше. И на Нининых родителей - тоже. Вот они и тают.
  Нина невольно фыркнула, вспомнив, с каким умилением и гордостью посматривала на нее с тех пор мама. Кажется, искренне считала, что дочь по-настоящему заинтересовалась этой уродливой нищенкой с ее вечно воспаленными и заискивающими глазками! Ах, чуткость, ах, доброта, ах, я знала...
  Впрочем, Нина вовсе не мешала маме ТАК думать. Вот еще! Зато теперь не стало абсолютно никаких проблем с карманными деньгами. Стоило о них заикнуться, как они так и сыпались в карманы! Даже папулик, видимо, считал, что Нина потратит их на "благотворительные" цели. Ее и отчитываться-то сейчас не заставляли, не то, что раньше. Раньше мама вечно боялась, что ее, Нину, втянут в какую-нибудь сомнительную аферу. Те же наркотики предложат. Тоже, нашла дурочку!
  Нина едва ли не с пеленок прекрасно знала: наркотики - это для слабых. А уж слабой она себя никогда не считала. И никогда не жалела наркоманов.
  Нину страшно раздражала поднятая вокруг них шумиха. Она искренне не понимала - к чему? Ведь всех этих идиотов никто на иглу силком не сажал, сами колются. Или курят травку. Так чего из-за них дергаться? Не наркотики, так водка, какая разница? Если в голове пусто и нечем больше заняться...
  
  Нина встряхнула белокурыми локонами, прогоняя ненужные мысли, и снова стала мечтать о послезавтрашнем дне. Она заранее пригласила на вечер подругу из одиннадцатого класса городского лицея и некоторых ее одноклассников. Тех, кого знала хотя бы в лицо, и кого повезло застать в тот вечер у Веры.
   Верунчик - прелесть. Она мгновенно поняла Нину и никому из своих друзей не позволила отказаться. И теперь...
  Нина зажмурилась и едва не замурлыкала как сытая холеная кошка. Представила, какими глазами будут смотреть на нее одноклассники, застав у нее на вечере почти взрослых парней. Девчонки точно помрут от зависти, а Максим... Максим наконец поймет, что на нее стоит обратить внимание!
  Ведь выглядеть она, Нина, будет умопомрачительно. Мама обещала позвонить перед вечером своему мастеру-визажисту - лучшему в городе! - и он поможет Нине накраситься, сделает классную прическу и подберет наиболее подходящий к торжеству наряд. Если же приплюсовать обещанное колье...
  Нет, все точно выпадут в осадок! И Нина с нескрываемым ехидством подумала о Милке Ковалевой: вот уж кому придется несладко.
  Хотя Мила ни разу не показала, что ей нравится новенький, Нина это интуитивно чувствовала. И присматривалась к Ковалевой с большим подозрением. А если вспомнить в каком виде Милка с Галкой в прошлый раз появились на дискотеке... Счастье, что Максим не пришел!
  Вспомнив про Максима, Нина помрачнела: никак не понять, что привлекает ее в Карачаеве. Лицо, глаза? Но она знала многих ребят гораздо ярче и интереснее. И старше к тому же.
  Почему же именно Максим не дает забыть о себе? Почему именно его мнение волнует и именно его взгляд бросает в краску? Ведь он - нищий, и все же... Нине даже на это плевать! Первый раз в жизни.
  Нина вспомнила, с каким трудом она вытягивала из Димки Конева нужные сведения, и невольно поморщилась: болтливый обычно Димка молчал, словно партизан. И Нина едва вытащила из него, что Максим действительно живет в своей трехкомнатной квартире совершенно один. Ну, если не считать младшую сестру, девчонка учится всего лишь во втором классе в лицее искусств. На скрипке пиликает, кажется.
  И подрабатывает Максим по-прежнему в своей спортивной школе. Только уже не полы моет, а возится с новичками, помогая тренеру. У него какой-то там пояс и какой-то дан. И тренер же оформил над младшими Карачаевыми опекунство, чтобы они не попали после смерти родителей в детский дом. Впрочем Нина в жизни бы не поверила, что Максима туда сумели бы затащить, он бы наверняка сбежал.
  
  Мысль, что сверстник не только живет абсолютно самостоятельно, но еще и содержит маленькую сестру, потрясала. Нине трудно - нет, невозможно! - было представить себя на его месте. И она еще внимательнее присматривалась к новому однокласснику. Казалось, даже стала немного понимать, чем притягивает Максим: он - взрослый. Взрослее знакомых старшеклассников, взрослее студентов, взрослее многих известных ей взрослых. И еще: он - Максим.
  Нина подошла к зеркалу и улыбнулась себе. Она любила рассматривать собственное отражение. Нине нравились ее холодные зеленые глаза и белоснежные - ни у кого таких нет! - волосы. И черты лица вполне устраивали, она всегда считала их безупречными. Как и фигуру.
  И Нина вновь подумала, что этот вечер станет в ее жизни переломным. Она все-таки получит Максима Карачаева! С его уверенностью в себе, независимостью и насмешливым взглядом серых, словно осенние тучи, глаз.
  А Милка Ковалева останется ни с чем. Пусть и дальше притворяется, что не влюблена в Максима. Если сможет, конечно.
  
   ГЛАВА 19
   ИДТИ ИЛИ НЕ ИДТИ
  
  Эту субботу Максим провел дома. Он немного помог Катьке с уроками, потом отпустил ее на пару часов к подруге и занялся уборкой. Старательно пылесосил Катькину комнату, расталкивал по шкафам валяющиеся тут и там девчоночьи одежки и игрушки и хмуро прикидывал, идти или нет завтра на новоселье к Пацевой. И никак не мог принять решения.
  Эта красивая одноклассница чем-то отталкивала Максима, заставляя держаться настороженно. Чем именно, он понять не пытался. Просто присматривался к ней и сравнивал. С той же Милой, например. Или с Фоминой. Или с Лидкой Пономоренко. И чаще - не в пользу Пацевой.
   А ведь яркая, броская, всегда отлично одетая, уверенная в себе, она невольно привлекала Максима в первое время. К тому же, Максим прекрасно видел: он ей тоже нравился. Но... И в прежней школе осточертели вечно липнущие к нему девчонки!
  Максим хорошо знал, чем он притягивает их и невольно злился. Каратэ - отрава не только для него. Девчонки любят сильных, что бы они ни болтали. Плюс - он, в отличие от сверстников, уже взрослый, и они как-то это чувствуют. Жаль, наивных глупышек нельзя втиснуть хотя бы на время в его шкуру.
  Максим хмыкнул: а дурак Димыч страдает. И наверняка завидует ему. Рецепт же успеха прост, как мычание: сила физическая и внутренняя, да уверенность в себе. И обязательно - равнодушие. Максим видел по друзьям из секции: стоит девчонкам почуять слабину, и - финита ля комедия. Правда, вот Милка или Галка Фомина... Они, кажется, не такие.
  
  Максим перешел в другую комнату и начал убирать книги по полкам. И невольно отметил: за эти два года, что они с Катькой живут самостоятельно, их солидно прибавилось. Вроде бы он старался деньги просто так не выбрасывать, и все равно... Не сериалы же им с Катькой по вечерам смотреть! А электронные книги ему не скоро будут по карману.
  Максима буквально тошнило, когда в классе начинали обсуждать сериалы или передачу типа "Дом-2". Дико - одноклассниц всерьез волновал внебрачный сын какого-нибудь мифического дона Педро, и в то же самое время им было совершенно плевать на Галку Фомину, моющую по вечерам чужие подъезды. Та же Нинка Пацева так и норовила больнее ее ужалить. А уж как она Милку шпыняла!
  Максим невольно усмехнулся: ну и забавная же эта Ковалева. Страдает из-за пары "лишних" килограмм. И наверняка считает себя уродиной, а на самом-то деле...
  Он снова включил пылесос и занялся паласом. Думая о Миле, Максим улыбался, и его улыбка была удивительно мягкой и доброй.
  Самое интересное, Максим вовсе не считал, что девочка ему нравится. Просто... просто ему приятно было ее видеть! И если Мила отсутствовала в классе, он чувствовал себя неуютно. Максима привлекали ее смущенная улыбка, золотисто-карие глаза и россыпь веснушек на круглом, еще детском личике. Когда же Пацева дразнила Милу, он невольно злился, хотя ни разу не позволил себе задуматься - почему именно.
  Эта девочка казалась Максиму такой же беззащитной, как маленькая Катька. Хотелось находиться рядом просто на всякий случай. От одной мысли, что она могла случайно наткнуться на каких-нибудь подонков, как недавно они с Катькой, Максим приходил в ярость. Он не сомневался: Милка Ковалева и закричать-то толком не сумеет, случись что, просто постесняется.
  
  Максим перешел на кухню. Заглянул в холодильник и вытащил бутылку минеральной воды. Без газа, как любил. И пока он неспешными глотками пил, невольно прикидывал: придут ли на новоселье Мила с Галей. Он несколько раз слышал, как Пацева им об этом напоминала. Вчера, например.
  Неожиданно для себя, Максим решил, что девчонки придут обязательно. Из-за Фоминой. Галка никогда не позволит Пацевой думать, что они с Милой элементарно струсили.
  "В этом Фомина на меня похожа, - неохотно признал Максим. - Сама бы Милка в жизни к Пацевой в дом не сунулась, приглашай, не приглашай..."
  И Максим понял, что завтрашний вечер он проведет у Пацевой. Он старался не думать о причинах подобного решения. Просто сказал себе, что неудобно отказываться - Нинка страшно обидится. Да и Димке он, вроде бы, пообещал.
   Потом - интересно же посмотреть, как живут современные нувориши. Набраться опыта, так сказать. На будущее.
  
   ***
  
  Мила сидела за компьютером и ломала голову над подброшенной Вениамином Петровичем темой - "Патриотизм - что это такое в представлении современного подростка". Тема казалась совершенно невозможной, гораздо сложнее предыдущих, и Мила не знала, как к ней подступиться.
  Даже осторожные расспросы на этот раз помогли мало. Одноклассники в основном отшучивались, а Костя Климов так вообще покрутил пальцем у виска и насмешливо проорал:
  - Ковалева, ты о какой пенек шандарахнулась? И откуда это словечко выкопала? У нашего поколения один божок - денежки, ну, еще карьера, не врубилась, что ли?
   Нинка же ядовито заметила:
  - Ты че, Климов, Милки не знаешь? Она же сейчас будет нас с тобой любви к Родине учить, объяснять - почему она всегда с большой буквы пишется...
   Галя, спешно оформляющая незаконченное домашнее задание по английскому, подняла голову и раздраженно воскликнула:
  - Тебе, Пацева, этого все равно не вдолбить, так что Милка и стараться не станет! Ты из тех, про кого говорят: рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше.
  - А ты нет, что ли?! - почему-то разозлилась Нина.
   Галя пожала плечами.
  - Я намерена это "лучшее" собственными руками для себя строить.
   Климов хмыкнул:
  - С народной мудростью споришь, Фомина? Тогда поясни, почему такая туча эмигрантов за Запад после развала Союза хлынула? А большая часть тех, кто якобы на историческую Родину рвался, я Израиль имею в виду, сейчас припеваючи живут в Америке или Германии. Ну, чего молчишь, воды в рот набрала? Ладно, я не гордый, сам скажу... - Костя сделал многозначительную паузу и насмешливо выдохнул: - Да потому, что для них слово "патриотизм" - звук пустой, и они не лицемерят, как некоторые...
   Галя спросила:
  - В твоем доме кран прорвется, побежишь в соседний, порядок не станешь наводить?
   Костя захохотал:
  - И сбегу! К бабушке, например. А когда уберут, вернусь.
   Лида растерянно посмотрела на Милу и сказала:
  - Понимаешь, твой вопрос как-то... Ну, не звучит.
  - Почему? - удивилась Мила.
   Лида, смущаясь, невнятно пояснила:
  - Несовременный он. У нас же не Америка, где с пеленок гимн разучивают, и орут его восторженно. Им там по пунктам перечисляют - за что их страной гордиться можно, а нам? Посмотри телевизор, покопайся в интернете - коррупция везде и воровство, мы только это прочно и усвоили. А ты - патриотизм!
   Сергей Мишин, который вроде бы и не слушал их разговор, неожиданно заинтересовался. Подошел к ним. Небрежно уселся на край Милиного стола и заявил:
  - Лидка права. Для нас пока - это просто слово. А что за ним...
   Галя угрюмо проворчала:
  - Хорошенькое дело! Я всегда считала - именно нам Россию нормальной страной делать. И именно из чувства патриотизма.
   Нинка фыркнула:
  - Ну и флаг тебе в руки!
  
   В интернате Миле показалось, что большинство ребят ее вопрос толком и не поняли. Почти каждый смотрел вопросительно, а потом согласно кивал: мол, да, люблю Россию. И все, потом будто немели. То ли у них словарный запас беднее, то ли...
   Да и сама Мила чем дольше глядела на пустую страничку файла - всего-то пара строчек и набита! - тем больше тупела. Как-то не укладывалось в голове понятие "патриотизм". Так, каша какая-то! Слова, выдернутые из различных текстов: любовь к Родине; гибель за Родину; что еще? Ничего не припоминалось...
   И дома не помогли. Светлана только посмеялась над "детским" вопросом, а мама тяжело вздохнула и сказала, что у нее в школе по этой теме неясностей не было.
  Мама долго рассказывала Миле о Тургеневе и его романе "Отцы и дети". А потом и о Павке Корчагине, который, не щадя собственной жизни, пытался построить для себя и других новую страну; о Тарасе Бульбе, убившего за предательство родного сына; о людях, поднимавших из руин Родину после Великой Отечественной войны и искренне верящих в светлое для нее будущее...
   Мила слушала ее заворожено, она не читала этих книг, не знала этих имен. Было страшно представить людей, едущих в неизвестность - в голые, холодные степи "поднимать" целину или строить железную дорогу в Сибири. И все, по маминым словам, из любви к Родине. Чтобы страна стала лучше, сильнее, чтобы можно было гордиться ею.
   Впустую промаявшись весь вечер, измученная Мила решила написать именно об этом. О своих разговорах со сверстниками и малопонятном рассказе матери. Хотелось спросить у взрослых: патриотизм - это что, служение Родине или просто слова: я люблю ее? И как можно научиться первому и... да, и второму!
   Любить родителей, сестру, конфеты "птичье молоко", хорошие книги, музыку - это понятно, но Родину... Ведь Климов прав: те, кто уезжали в самые трудные годы из России, тоже когда-то говорили, что любят ее. Хотя бы в школе.
   И Мила в который раз пришла к выводу, что работа журналиста не так проста, как раньше казалось. Мало уметь просто хорошо писать, нужно уметь думать. Уметь искать интересные и трудные темы, извлекать на свет Божий и преподносить их так, чтобы задумывались уже читатели.
  
   За прошедший месяц в газете "Вести" вышли три Милиных статьи. Причем Мила не считала те, первые, что приносила когда-то на конкурс, и которые давным-давно попали на "молодежные" страницы. Сегодня они казались ей беспомощными. И прошли почти незамеченными.
  А вот остальные ее работы каждый раз обсуждались в классе. С легкой руки учителя литературы. И принимались ребятами очень по-разному, но совсем не равнодушно. Как Мила поняла Вениамина Петровича, это и было важным - зацепить. Он видел в этом задачу журналиста.
   Сказать же кому-нибудь, что это ее статьи, Мила до сих пор так и не осмелилась. Становилось страшно. Мила считала - как только ребята узнают КТО писал, они уже не смогут воспринимать статьи всерьез.
  И потом, фамилия мифической Людмилы была теперь известна не только в их классе. Эта пишущая школьница Кузнецова со временем как бы обрела самостоятельную жизнь, совсем не связанную с ее, Милиной, жизнью. С ней соглашались или не соглашались, относились заинтересованно или с неприязнью, и почему-то в каждом классе считали ее своей сверстницей.
  Мила сама слышала, как девчонки из десятого спорили у подоконника. Они прохаживались на счет этой "воображалы" Кузнецовой совсем не ласково. Обсуждали последнюю статью в "Вестях" и никак не хотели примириться с Милиным выводом: работа прежде всего должна быть любимой, а заработок - вторичен. Тратить полжизни, - восемь часов в день!!! - на то, что тебе не интересно по-настоящему, преступление перед собой.
  Десятиклассниц не убедили и несколько интервью, их Мила взяла у некоторых известных в городе людей. Интервью девушек не порадовали, больше напугали. Потому что и банкир Петренко, и владелец сети книжных магазинов Арканов, и известная телеведущая Елена Игнатьева, и мама Гали Фоминой признались, что их рабочий день продолжается порой до двенадцати - шестнадцати часов. И в этой каторге - успех и... счастье!
  Как поверить в такое?
  Хотя она, Мила, уже верила.
  
   ***
  
  О приближающемся новоселье в доме Пацевой Мила думала с ужасом. До сих пор не представляла: идти или не идти. По словам Галки - идти обязательно. Мол, Нинка уже с сотню раз напоминала. Если не пойдем, решит, что струсили, и будет потом бесконечно ехидничать, пока окончательно не отравит им жизнь.
  Мила фыркнула: будто она и без того не отравляла! Придиралась к любому ее слову, на переменах буквально от Милиного стола не отходила и без конца липла к Максиму с Димкой.
  А одевалась как? У Милы скулы сводило, когда Нинка в очередной раз заявлялась в школу в новом прикиде. Все сидело на ней словно влитое и необычайно подчеркивало и без того идеальные Нинкины формы. Все эти бесчисленные импортные костюмчики из блестящей кожи или замши, легинсы, топики, брючки и юбочки...
  Главное, Нинка себя в них прекрасно чувствовала. Ее совершенно не смущали восхищенные взгляды мальчишек и завистливые - девчонок, Пацева в них только что не купалась. И на Милу поглядывала с таким превосходством, что не раз хотелось как следует стукнуть зарвавшуюся Пацеву. Или сказать что-нибудь такое, чтобы Нинка раз и навсегда от нее отвязалась.
  Но вот этого Мила и не умела. Мысленно - пожалуйста, а вслух... По словам Галки, мешало "дурацкое" воспитание.
  Лишь вчера Мила не выдержала. Это когда Пацева в очередной раз начала мучить их с Галкой описанием шикарного парижского "туалетика", который она, Нина, "оденет" на свой день рождения.
  Мила страшно не любила, когда калечили русский язык, а уж это несчастное словечко у нее чуть ли не аллергию вызывало. Его каждый второй использовал неправильно! А тут еще Нинка за день своими выходками достала.
  Мила неожиданно для себя буквально взорвалась. С грохотом швырнула на стол учебник по биологии и рявкнула:
  - И во что ты оденешь свой парижский туалетик?! В русские меха или китайский ширпотреб?!
   Ничего не понявшая Нинка приоткрыла рот и с некоторым ужасом уставилась на обычно невозмутимую Милу. Галка фыркнула. Мила разъяренно пояснила:
  - Одежду надевают, поняла, нет? На-де-ва-ют! А одевают - кого-то! В восьмом классе могла бы разницу и знать!
   Как поняла в тот момент Галя, разницу не знала не только Пацева. Лидка Пономоренко, например, вдруг покраснела и стала торопливо чиркать в своем блокнотике. Галя была просто уверена: записывала это капризное слово, чтобы не забыть. Пришедшая же в себя Нина лениво протянула:
  - Подумаешь! Ну, ошиблась.. - И быстро стрельнула глазами в сторону Максима Карачаева.
  
  Мила потом долго не могла себе простить, что так глупо сорвалась. Сидела на оставшихся двух уроках и чуть виновато косилась на абсолютно безмятежное Нинкино лицо.
  Мила так надеялась, что разозлившаяся Пацева отменит свое приглашение, но Нинка и не подумала этого сделать. Наоборот напомнила, что она будет их с Галкой с нетерпением ждать. Оставалось понять - с чего бы.
  Мила украдкой рассматривала ее артистично нанесенный макияж и тоскливо думала, что Нинка и без него могла бы обойтись. Хотя... Интересно, какого цвета Нинкины ресницы? Если белые, то без туши ее глаза вовсе не казались бы такими выразительными.
  Поймав себя на подобных мстительных и жалких мыслях, Мила отчаянно краснела и категорично заявляла себе, что Нина - настоящая красавица и ужасно глупо ей завидовать. И вообще, если для некоторых только внешность важна...
  Мила старалась не прислушиваться на переменах к бесконечным разговорам за спиной. Но не затыкать же уши? И невольно утешало, что голоса Максима Карачаева она практически не слышала. Обычно болтали меж собой только Нина с Димкой. А Максим, когда Пацева уж слишком его доставала, отделывался короткими и сухими репликами. Поэтому Мила робко надеялась, что не слишком-то Нина ему нравится.
  Мила невольно вспоминала не такую уж далекую дискотеку, где они с Галей имели прямо таки бешеный успех у мальчишек, и смущенно думала, не попросить ли Маринку Огневу поработать над ними еще разочек. Последний! Ну, перед выходом к Нинке. Чтобы они с Галей не смотрелись на фоне Пацевой совсем уж явными простушками. Тем более, Маринка со Светланой как раз сегодня помирились. Благодаря ей, кстати.
  
  Мила хмыкнула: и как Светке удалось вытащить ее в свой институт на КВН?! Она, Мила, упиралась изо всех сил. И на что только не ссылалась! И голова у нее болела; и по математике задали смерть сколько, к тому же пообещали на понедельник контрольную работу; и ногу она подвернула где-то на лестнице, теперь едва на нее ступала; и живот у нее с самого утра крутит, наверняка что-то не то съела...
  Кончилась тем, что разъяренная Светлана в сердцах стукнула младшую сестру по затылку. Бесцеремонно вырубила компьютер и прямо в лицо Миле швырнула ее джинсовую юбку и свитер. И рявкнула, что если через пару минут Милка не будет топтаться в прихожей, она об этом будет жалеть всю оставшуюся жизнь. Впрочем, последняя обещает быть недолгой, потому что она, Светка, вне себя! И чтобы Мила зарубила на своем курносом носу: сидеть больше по выходным в четырех стенах и портить зрение у компьютера или над книгами ей больше не позволят! Светлана не потерпит "синего чулка" в собственном семействе! И потом, Мила просто обязана за нее болеть! Сестра она ей или не сестра??!!
  Светлана всегда отличалась бешеным темпераментом, она орала во весь голос и даже топала на младшую сестру ногами. А прибежавшая на шум мама неожиданно для Милы ее поддержала. Так что пришлось идти на Светкин драгоценный КВН.
  Сейчас-то Мила об этом не жалела. Ну, совершенно. Во-первых, это больше всего походило на так называемый капустник. Было очень весело, и команды постоянно втягивали в свои конкурсы зал, в котором практически не было взрослых, одни студенты. Даже Мила один раз была вынуждена ответить на вопрос и, кажется, довольно удачно: в зале дружно захохотали и зааплодировали. И еще было здорово, что в обеих командах девушек и юношей было примерно поровну. Миле всегда было немного обидно, когда она видела по телевидению чисто мужские команды.
  А во-вторых, Мила совсем рядом, через три человека от себя, заметила мрачную Маринку Огневу. И, изумляясь собственной храбрости, попросила какого-то парня поменяться с ней местами. В конце концов, почему нет? Мила ведь может ничего не знать о ссоре!
  Они вместе с Маринкой заворожено смотрели, как ослепительно яркая и веселая Светка бесом носится по сцене в танце, и с невольным восторгом слушали ее замечательные пародии в музыкальном конкурсе.
  Мила внимательно наблюдала, как хмурая Маринка потихоньку оттаивала, и твердо решила, что ни на шаг от нее не отойдет. Поэтому, когда КВН наконец закончился победой Светкиной команды, Мила уцепила Маринку за руку и потащила за кулисы.
  Бедная Маринка робко пыталась вырваться, но Мила только пыхтела и старательно изображала паровоз. Она втолкнула багровую Маринку прямо в объятия растерявшейся Светланы и громко закричала, что ее лучшая подруга и единственная сестра пришли с поздравлениями. И совсем не удивилась, когда Светка обняла Маринку и что-то жарко зашептала ей на ухо, а Огнева вдруг расплакалась. По-прежнему притворяясь ничего непонимающей дурочкой, Мила картинно возмутилась подобному проявлению радости и, оставив девушек наедине, побежала с поздравлениями к сияющей Ленке.
  Потом они вчетвером сидели в кафе и пили кофе с вкуснющими пирожными, а Светлана наклонилась к ней и едва слышно выдохнула:
  - Спасибо.
  
  И все равно что-то мешало Миле поговорить со старшей сестрой, и это не было застенчивостью. Светка-то как раз отнеслась бы к ее просьбе с полным пониманием. Просто...
  Мила теперь подолгу сидела перед зеркалом, придирчиво рассматривая себя, и находила все новые и новые недостатки. То очередной угорь вскакивал на самом видном месте, и его срочно приходилось замазывать дезинфицирующим маскировочным карандашом. То проклятые веснушки, не считаясь с осенью, горели на ее лице слишком уж ярко, и испуганной Миле казалось, что за прошедшую ночь их снова стало больше. То осточертевший румянец окрашивал щеки, и Мила напоминала обычную матрешку. То...
  Это можно было перечислять бесконечно!
  И все же Миле хотелось оставаться собой, а из волшебных рук Маринки выходило что-то совершенное, притягивающее взгляд, но мало ее, Милу, напоминающее. Не зря ведь в школе ее тогда практически не узнавали.
  Нет, Мила не собиралась отказываться от косметики. Она время от времени ею пользовалась, но того сказочного эффекта ни разу не добилась. Ну, глаза становились чуть выразительнее, губы ярче и, пожалуй, все. Прекрасная, шокирующая незнакомка появлялась только из-под талантливых рук Маринки Огневой.
  А вот с выбором одежды Маринка серьезно помогла. Обтягивающие ноги темные эластичные брючки и легкий блузон, прикрывающий бедра, разительно меняли фигуру.
  Мила сдвинула брови и сердито поправила себя: нет, не меняли, а просто выгодно подчеркивали достоинства и искусно скрывали недостатки. И она собиралась этим воспользоваться, когда пойдет к Нинке на новоселье.
  Галя права - все равно придется идти. Хотя бы для того, чтобы Нинка потом не приставала к ним в школе, нарочито громко требуя объяснений и уверяя всех, что они испортили ей вечер.
  В конце концов, они с Галкой не обязаны сидеть у Пацевой до бесконечности! Поздравят, а через часик незаметно исчезнут. Мама называет это - уйти по-английски.
  Плохо только, что Галка наотрез отказалась хоть еще раз, - один единственный!!! - воспользоваться гардеробом Светланы. Посмотрела на Милу со странным ожесточением и хмуро заявила, что пойдет в своем. Это значило - в старых джинсах и темно-голубом свитере. Галя и в школу в них ходила, только вместо свитера иногда надевала водолазку или мамин джемпер.
  Правда, после долгих уговоров Галка все же пообещала подкрасить ресницы, наложить тени и распустить волосы. Так, чтобы Нинке жизнь совсем уж медом не казалась.
  И теперь Мила с некоторым страхом ждала завтрашнего дня. Наверное, из-за того, что знала - ТАМ будет и Максим.
  
  ГЛАВА 20
   ВОЛШЕБНЫЙ ВЕЧЕР
  
  Встретились подруги на улице, недалеко от нового двухэтажного особняка Пацевых. Мила решительно стащила с Галкиной головы вязаную шапку, сунула ей в руки щетку и подтащила к фонарю. А когда пепельные кудрявые волосы пушистым облачком окружили худенькое личико подруги, удовлетворенно улыбнулась:
  - Класс!
   Галя фыркнула:
  - Да ладно тебе! Не забывай, на мне мои столетние джинсы и набивший всем оскомину свитер. Тот самый, темно-синий. Так что Нинка будет в восторге. Только мне - плевать.
   Мила сердито возразила:
  - Ты просто себя не видишь! В твоих глазищах утонуть можно, клянусь. И тени ты подобрала здорово, они еще синевы добавили.
   Девочки не спеша побрели к дому. Мила понуро пробормотала:
  - Зато я... Матрешка русская, честное слово! И румянец как назло с самого утра во все щеки...
   Галя мягко заметила:
  - Зря ты. Я же тебе говорила - ты очень хорошенькая.
  - Зато Нинка - красивая.
  - И что? По мне, так кукла крашеная, таких лиц в любом журнале - завались. А на тебя смотреть не скучно, у тебя лицо - живое, все время меняется.
  - А ты... - начала было Мила, но фразу так и не закончила.
   Девочки переглянулись и звонко расхохотались. Галя сквозь смех с трудом проговорила:
  - Как там? Кукушка хвалит петуха...
  - За то, что хвалит он кукушку! - весело закончила Мила.
   Успокоившись, девочки с интересом рассматривали новый Нинкин дом с белыми колоннами под старину и широченной верандой; ажурную решетку высокого забора; аккуратную будку охранника у калитки; хорошо ухоженный сад; выложенные узорчатой цветной плиткой дорожки, на которых не валялось ни одного желтого листочка, несмотря на осень...
   Мила тоскливо спросила:
  - Сейчас зайдем или побродим еще?
   Галя посмотрела на часы.
  - Смотря что ты хочешь...
  - Я ничего не хочу! Разве только исчезнуть отсюда как можно быстрее!
  - Нет, я имею в виду: хочешь ли ты, чтобы на наш приход все обратили внимание?
   Глаза Милы округлились, и она испуганно выдохнула:
  - Нет!
   - Тогда нужно идти сейчас.
  - Почему?
  - Нас пригласили к шести, осталось десять минут. Думаю, большинство опоздает. Особенно мальчишки. Ну, как правило, так и бывает. А больше всего внимания - вновь пришедшим, сама понимаешь. На тех, кто в комнате, глазеют уже не так. Больше высматривают знакомых.
   Мила гулко сглотнула и торопливо сказала:
  - Тогда - вперед.
  
   ***
  
   Галя с любопытством наблюдала за Ниной. Она встретила их весело и довольно-таки дружелюбно. Поймав ее цепкий, оценивающий взгляд на покрасневшей подруге, Галя насмешливо резюмировала: решила - Ковалева ей не соперница. И порадовалась, что они с Милкой так точно угадали со временем.
   Они действительно пришли одни из первых. В прекрасно обставленной огромной комнате их встретили лишь Лида, Димка, Костя Климов и еще несколько жизнерадостно щебечущих одноклассниц.
  Зная, что на новоселье придут и старшеклассники, они приоделись, накрасились и больше всего напоминали Гале стайку ярких пестрых бабочек. Выглядели одноклассницы необычайно взросло, четырнадцати лет им сегодня не дал бы никто, и Галя вдруг почувствовала себя неловко. В своих стареньких джинсах и мешковатом свитере она смотрелась на их фоне совсем девчонкой, и непонятно было, что она здесь делает.
  Правда, Костя Климов, нечаянно столкнувшись с ней, вдруг присвистнул и, не отрывая глаз от ее лица, воскликнул:
  - Ничего себе! Фомина, ты прямо...
   Он замялся, долго подбирал слова, потом махнул рукой и покраснел. Теперь, куда бы Галя ни пошла, она все время ловила на себе его взгляд.
  Галю это раздражало, Костя никогда ей не нравился. Он был... да они с Нинкой Пацевой казались близнецами! Особенно, когда начинали говорить.
  
   Галя с интересом наблюдала за подругой. Мила потерянно бродила по гостиной, не обращая ни на кого внимания. Изредка она коротко бросала что-то Лидке, пристающей к ней с разговорами.
  Мила же комплексовала. Ей в эти минуты просто не хотелось жить. Она никогда не казалась себе такой неуклюжей уродиной, как сегодня. Даже купленные недавно плотно облегающие черные эластичные брючки и подаренная мамой именно к этому вечеру прекрасная бледно-лиловая блуза не делали ее стройней. Мила каждой клеточкой ощущала свои лишние килограммы, они мешали ей дышать, мешали улыбаться, мешали просто забыться и нырнуть с головой в музыку. А когда Миле на глаза попадалась веселая Нина, у нее перехватывало дыхание. От восторга и горьковатой безнадежности.
  Нина была прекрасна. Так называемый парижский "ансамбль" оказался просто темно-зеленым платьем из полупрозрачной ткани. Оно было длинным, наверное, бальным. С одной стороны от самого бедра шел разрез, и Нинина стройная ножка невольно притягивала взгляды гостей. Зеленый цвет платья выгодно оттенял ее глаза. Пышные густые волосы заключали ее правильное личико в платиновую, живую, все время колеблющуюся рамку. На высокой шее поблескивало необычайно красивое ожерелье, и его камни словно вбирали в себя свет многочисленных ламп и затем щедро бросали яркие блики на Нинино лицо, волосы, глаза...
  Миле хотелось забиться в какую-нибудь щель и никому не попадаться на глаза. Она с ужасом думала о скором приходе Максима. Искренне считала: он для нее потерян. Ни один парень на свете не устоит, увидев ТАКОЕ. Разве что слепой.
  Она отстраненно наблюдала, как один за другим в комнату входили Нинины гости, слышала их имена и с невольным удивлением отмечала, как много среди них старшеклассников. Может быть даже - студентов. Они приветствовали сияющую хозяйку изумительно обставленных апартаментов, обязательно отмечая ее вкус. Вручали цветы, коробки конфет, какие-то свертки и огромные мягкие игрушки. Нина звонко смеялась. Подставляла для поцелуев щеку и победно косилась на потрясенных одноклассниц.
  
  Незаметно Милу прибило поближе к подруге. И, наверное, она только поэтому и заметила, как с приходом какой-то очередной группы юношей невозмутимая до этого Галя вдруг поспешила спрятаться за высокий фикус. Огромные глаза льдисто блеснули, и она опустила ресницы.
   И это - Фомина! Спокойная и вечно посматривающая на нее, Милу, снисходительно. Интересненько-интересненько...
  Любопытная Мила на время забыла даже о Максиме. Зато вспомнила о неизвестном парне, наличие которого Галка упорно отрицала, а она, Мила, ей не верила. И, кажется, правильно делала.
  Взволнованная Мила стала внимательно изучать новых гостей. И практически сразу же сделала вывод: один из парней - Галкин. Вот только который? И где Фомина его подцепила, ведь это явно выпускники или студенты.
  Мила оглянулась на подругу и обеспокоенно отметила, что и без того прозрачное Галкино личико за несколько минут побледнело еще сильнее. Пепельные волосы теперь на его фоне казались едва ли не черными, густые ресницы смотрелись тяжелыми, а слегка тронутые контурным карандашом губы - неестественно яркими.
  Мила снова стала рассматривать гостей. Они окружили Нину и были явно очарованы ею. Во всяком случае, приветствия их звучали громко и радостно, а затянувшиеся поцелуи мало напоминали братские. И сияющая Нина совсем не возражала.
  Мила невольно обратила внимание на одного из юношей, абсолютно спокойно стоящего в стороне и с понимающей насмешкой наблюдающего за друзьями. Он был высоким, смуглым, и глаза его по цвету вполне могли соперничать с Нинкиными, они тоже были зелеными. Вот только на смуглом лице они выглядели странновато и невольно притягивали взгляд. Миле он чем-то напомнил Максима, и ее сердечко забилось стремительнее. Вдруг поняла: это он!
  Милин вывод не поддавался никакой логике. Просто остальные юноши ей не понравились. Казались такими же напыщенными и искусственными, как и Пацева. И говорили явно на зрителя, будто на сцене находились. Мила никогда бы не поверила, что Галка смогла бы влюбиться в такого парня.
  Этот же смуглый... Да, в него бы могла! Вот только... Только на его локте висела какая-то обильно накрашенная и увешенная дорогими украшениями девчонка. Она со смехом советовала парням не упускать шанса и клялась, что Нинкино сердце пока свободно.
  Пацева называла эту девушку Верунчиком и смотрела на нее преданно. Слепой бы понял: Верунчик на пару лет старше, и Нинка во всем ей подражала. Мила заметила: она даже голову старалась держать так же, и подбородок вскидывала при смехе, как эта самая Вера. Невольно отметила Мила и то, как раздраженно морщился смуглый парень при очередном выкрике своей спутницы.
  Мила смотрела на него так напряженно, что юноша почувствовал ее взгляд. Он вздрогнул и обернулся. Глаза его неожиданно расширились от изумления. Он небрежно стряхнул со своего локтя руку смеющейся спутницы и решительно двинулся в сторону Милы.
  Она растерялась. Стало как-то не по себе. Мила совершенно не представляла, что скажет странному смуглому парню. Она видела его взволнованное лицо, плотно сжатые губы и, обеспокоенная, невольно попятилась. В голове даже мелькнуло: неужели влюбился? И какая-то невнятная чепуха о любви с первого взгляда...
  Впрочем, Мила напрасно волновалась. Незнакомец отодвинул ее в сторону, как какой-нибудь мешающий ему стул. И оскорбленная Мила услышала его возглас:
  - Галя?! Вот уж не ожидал тебя здесь встретить!
   И явно враждебный голос Фоминой:
  - Да-а?
  - Конечно! Что у тебя может быть общего с этой смазливой куколкой?
   После короткой паузы Галя неохотно ответила:
  - Мы учимся в одном классе.
   В это время зазвучала медленная музыка, и Мила тяжело вздохнула: часть ребят оторвалась от стола, заставленного различными холодными закусками, и пошла танцевать. За ее спиной прозвучало:
  - Разреши?
   Мила обернулась и увидела, что зеленоглазый протягивает Галке руку. Но, к ее удивлению, Фомина и с места не двинулась. Ее лицо стало холодным, а глаза недобро блеснули.
  - Ты разве не видишь, как я одета?
  - И что? - невозмутимо отозвался парень. - Я же приглашаю тебя, а не твои джинсы. Поверь, если бы выбирал тряпки, пригласил бы хозяйку. Твою одноклассницу. Нину, кажется. - Он наклонился к недоверчиво смотревшей на него девочке и чуть хрипловато сказал: - Знаешь, мне дали пригласительный билет на дискотеку во дворец Металлургов. Ту, что приурочена ко Дню города. Пойдешь со мной?
   Мила мысленно ахнула: Нинка всем в классе уши прожужжала об этой дискотеке, вот только пригласительные билеты в их школе получили лишь одиннадцатиклассники. Те, кого признали лучшими. Победители различных олимпиад и будущие медалисты. Так что для большинства ребят эта дискотека оставалась недостижимой мечтой.
   Покрасневшая от невольного волнения Мила услышала, как ничуть не польщенная Галка ехидно поинтересовалась:
  - А как же Верунчик? Ты же вроде ей обещал!
   Зеленоглазый непонятно ответил:
  - Почему - обещал? Она же проиграла пари! - И засмеялся.
   Мила возмущенно уставилась на подругу: получалось, эти двое знакомы довольно давно. Мало того, Галка, кажется, знала и ближайшую Нинкину подругу. Так-так-так... И молчала!!!
  - А если я пойду в этих же джинсах и свитере? - с прямо-таки удивительным упрямством стояла на своем Фомина.
  - Пожалуйста, - хмыкнул юноша. - Повторяю - приглашаю тебя, не тряпки.
   И Мила увидела, как вдруг вспыхнуло Галино лицо, ярко-синие глаза засияли, и она наконец протянула смуглому руку. Они прошли мимо, не заметив Милу, но она не обиделась. Была искренне рада за подругу и поклялась себе, что завтра же все-все из Галки вытрясет. Ну, хотя бы имя этого чуда-юда и из какого он класса и школы...
   А еще через минуту Мила совершенно забыла и о Гале Фоминой, и о ее парне. Потому что перед ней стоял Максим Карачаев. Занятая своими наблюдениями, она и не заметила, когда он пришел.
   Максим улыбнулся и спросил:
  - Ты мне не откажешь?
   Мила лишь кивнула. Ответить она не могла. У нее неожиданно пересохло во рту, язык стал шершавым словно терка и неприятно карябал десна. И только теперь Мила по-настоящему услышала музыку, и она показалась волшебной.
   Когда танец закончился, Мила робко подняла голову и поймала внимательный, мягкий взгляд темно-серых глаз. Максим указал на весело гомонящих гостей:
  - Тебе здесь нравится?
   Мила откровенно ответила:
  - Если бы ты спросил об этом несколько минут назад, я бы сказала - нет.
   И в этот момент она поймала на себе откровенно ненавидящий взгляд Пацевой. Нина стояла у стола в окружении старшеклассников и над чем-то громко смеялась. А вот смотрела на них с Максимом. Смотрела тяжело, в упор, и Мила невольно поежилась. Вдруг стало жаль Пацеву, вспомнилось, что у нее сегодня праздник. И Мила едва поверила собственным ушам, услышав себя:
  - Максим, не пригласишь на следующий танец Нину? Все-таки хозяйка...
   Максим поморщился, но удивительно теплые карие глаза смотрели умоляюще, и он кивнул. Просто не смог отказать этой странной, непонятно почему притягивающей его внимание девочке.
   Максим шагнул было в сторону от погрустневшей Милы, - она считала себя сумасшедшей! - потом неожиданно обернулся и спросил:
  - Ты не согласишься пойти со мной на дискотеку?
   Миле вдруг стало смешно, она мгновенно поняла про какую дискотеку он говорит. "Вот уж действительно ближайшие подруги! Все в один день..."
  Настроение снова изменилось. Его не портила даже мысль, что Максим будет танцевать с ненавистной Пацевой. Мила улыбнулась:
  - Во дворец Металлургов, и дискотека - в День города?
  - Ну да.
  - Я?
  - Ты плохо слышишь?
  - Конечно, пойду!
   Темно-серые глаза Максима вспыхнули, и он открыто улыбнулся. Скрывая радость, Мила опустила ресницы и пробормотала:
  - А как ты достал пригласительный? Вроде бы их дают только выпускникам.
   Максим пожал плечами.
  - При чем тут школа? Мне дали от мэрии как чемпиону области по каратэ-до.
   За Милиной спиной радостно вскрикнула Галка:
  - Как здорово! Вместе пойдем! - Максиму же сказала: - Ты извини, я нечаянно подслушала.
  - Ничего страшного, - усмехнулся Максим. - Сочтемся как-нибудь.
   И нехотя пошел к Нине, так как снова зазвучала медленная мелодия.
  Галя удивленно смотрела ему вслед. Мила торопливо и немного виновато сказала:
  - Понимаешь, у Нинки все-таки праздник, зачем же портить...
  - И ты его отправила к ней?!
  - Ну...
   Галя выразительно покрутила пальцем у виска и убежденно выдохнула:
  - Юродивая!
  Потом она развернула Милу лицом к смуглому парню, насмешливо наблюдающему за ними, и смущенно улыбнулась.
  - Знакомьтесь. Мила. Игорь.
  
   ***
  
   К удивлению Гали, сюрпризы на сегодняшний вечер не закончились. Таким уж необычным оказался этот день.
  Часа через полтора, когда уставшие от танцев ребята вновь вспомнили о богато накрытых столах и занялись салатами и бутербродами с ветчиной, рыбой, икрой и сыром, к ним в комнату поднялись родители Пацевой с какой-то тучной, чуть усатой теткой в тяжелых роговых очках. Она раскатистым басом поздравила Нину с первыми в ее жизни царскими палатами. Пожелала, чтобы следующие ее хоромы были еще шикарнее. Звучно расцеловала ее. Торжественно вручила какой-то плоский сверток. А потом ей на глаза попалась Мила.
   Как позже поняла Галя: подвыпившая тетка ее в жизни не заметила бы, если бы перетрусившая Ковалева сама себя не выдала. Увидев знакомое лицо, она буквально позеленела от ужаса и попыталась спрятаться за чужими спинами. Ну, и невольно привлекла к себе внимание.
   Забавная тетка оказалась секретарем редакции самой популярной в городе газеты "Вести", как гордо доложила ребятам Пацева. И Нинкиной крестной.
   Рассмотрев перепуганную Милку, мужиковатая тетка выдернула ее из толпы, словно морковку из грядки. Ласково потрепала по плечу и громогласно поинтересовалась:
  - Людочка, Вениамин Петрович просил узнать, когда сдашь статью? Он хотел бы поставить ее в номер уже в пятницу.
   Милка немо открыла рот. Пацева изумленно воскликнула:
  - Какую статью?! Ты че, теть Свет?!
   Тетя Света сочла нужным пояснить любимой крестнице:
  - А последнюю. Уж очень много всегда на Людмилкину работу откликов. У меня телефонная трубка прямо раскалена, да через Интернет сколько писем нам приходит...
   Теперь открыла рот потрясенная и почему-то вдруг помрачневшая Нина. Лида Пономоренко растерянно пискнула:
  - А при чем тут наша Милка?
  - Какая Милка? - удивилась тетка.
   Нина ткнула в бледную Милу дрожащим пальцем. Тетя Света непонимающе посмотрела на крестницу и недоверчиво протянула:
  - Ты разве ни одной ее статьи не читала?
   Нинка отрицательно замотала головой. Костя Климов раздраженно воскликнул:
  - Попонятнее нельзя?! Чьи статьи?
  - Да Людмилы Кузнецовой!
   Милка глухо застонала и снова попыталась скрыться за чужими спинами. Галя услышала, как Максим негромко сказал ей:
  - Спокойнее, все нормально.
   Климов протестующе воскликнул:
  - Вы что-то путаете, она - Ковалева!
  - Правильно, - добродушно согласилась тетка. - Кузнецова - псевдоним.
   Девчонки из их класса восторженно завизжали и бросились к Миле с какими-то глупыми вопросами. Да и высокомерные недавно старшеклассники теперь поглядывали в сторону Ковалевой с нескрываемым интересом.
  Только Нина камнем застыла на месте, и на ее раздраженное лицо смотреть было просто неприятно. Ее необычные зеленые глаза как-то потускнели и казались сейчас грязноватыми осколками бутылочного стекла. Нина и не заметила, как ушли вниз родители и крестная.
  А Галя почему-то не удивилась. Ее и раньше эти статьи необъяснимо тревожили, вот только она не догадалась связать это с Милкой.
  И мама Милку не выдала, а ведь совсем недавно давала ей интервью. Когда же Галя пристала к ней с расспросами - на кого похожа эта девочка-журналистка, мама рассмеялась: "Девочка как девочка. На тебя похожа. Или на твою Милу..."
   А оказалось...
  Ну и Милка!
  Скрыть такое!
   Галя нашла глазами раскрасневшуюся подругу и стоящего рядом с ней Максима. Потом обернулась и поймала привычно насмешливый взгляд Игоря. И вдруг подумала: "Какой странный, волшебный вечер. А мы с Милкой так не хотели идти на новоселье..."
  
  КОНЕЦ
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 5.96*8  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"