Аннотация: Сны, сновидения, видения далёкого прошлого... Их цели и задачи не ясны, однако, каждому приятно насладиться задушевными образами ушедших навсегда любимых людей... если, конечно, тонкую ткань (сно)видения не нарушит "этот наглый мальчишка Поттер".
Глава 20. "Сияющие бриллианты на лугу некошеном, над пропастью во ржи".
Эпиграф номер раз:
Remember when you were young
You shone like the Sun
Shine on, you crazy diamond!
Now there's a look in your eyes
Like black holes in the sky...
... Come on, you target for faraway laughter
Come on, you stranger, you legend, you martyr
And shine!
You reached for the secret too soon
You cried for the Moon...
... Come on, you raver, you seer of visions
Come on, you painter, you piper, you prisoner
And shine!
Pink Floyd, "Shine on", 1975.
Помнишь, в юности
Ты сиял, словно солнце.
Так и сверкай, безумный бриллиант!
Теперь выражение твоих глаз
Напоминает чёрные дыры глубокого космоса...
... Ну же, мишень для отдалённых насмешек,
Появись, скиталец, легенда, мученик,
И засияй!
Слишком быстро познал ты все тайны,
И возжелал невозможного...
... Вернись же, бунтарь, ясновидец,
Давай, искусник, волынщик и узник,
Воссияй!
Эпиграф номер два:
"Пропасть, в которую ты летишь, - ужасная пропасть, опасная. Тот, кто в неё падает, никогда не почувствует дна. Он падает, падает без конца. Это бывает с людьми, которые в какой-то момент своей жизни стали искать то, чего им не может дать их привычное окружение. Вернее, они думали, что в привычном окружении они ничего для себя найти не могут. И они перестали искать. Перестали искать, даже не делая попытки что-нибудь найти".
Джером Д. Сэлинджер, "Над пропастью во ржи", 1951.
Важное примечание: глава представляет собой своего рода songfic, через который красной нитью проходят парафразы из творения Дж. Сэлинджера в "классическом" русском переводе Риты Райт-Ковалёвой.
Эпиграф номер три:
"Всё то, что когда-либо почиталось из ложного благочестия, ничего, кроме фантазий и бреда подавленной робкой души, не представляло.
Страх есть причина, благодаря которой суеверие возникает, сохраняется и поддерживается"
Бенедикт (Барух) Спиноза (1632 - 1677) - голландский философ-натуралист еврейского происхождения, пантеист, одна из ключевых фигур Нового времени.
Конец эпиграфа.
... Излишне затянувшаяся и измучившая пауза, на взгляд задыхающегося от дичайшего биения сердца где-то в горле, подростка Севви, и снова серебристая россыпь колокольчиков смеха любимого мужчины:
- Ну-ну, возьми себя в руки, Севви, отрок же ты, ведь не девица, что из прелестной, нескромной, избранной строго между нами, "Песни Песней" библейской...
Лучше не дразни меня, а то я воспользуюсь своим возрастным преимуществом и отвечу тебе: "Да целует он меня поцелуями губ своих! Ибо ласки твои лучше вина".
А ты-то ещё и вина, даже водой разбавленного, не пробовал, - стараясь скрыть истинные страстные, желающие удовлетворения ответные чувства, всё отшучивается взрослый по магическим меркам и вынужденно одинокий Тобиас.
Нет в его семье денег, чтоб позволить всем троим сыновьям-погодкам жениться примерно в один срок, да и пара сестёр засиделась в девушках за неимением приданого и отсутствия связей в обществе по вине треклятой нищеты, только когда-то громкая фамилия, а ей одной сыт не будешь.
Обнищал род, обеднел.
- Я уже не мальчик, хотя и не пил вина, а подросток, нет, даже юноша, мне полных четырнадцать лет, и я жажду сказочно прекрасной яви вместо всегда забываемых мокрых снов. И это я желаю целовать тебя поцелуями губ своих!
Севви привычно горячился, и Тобиас был в душе спокоен, ведь не раз его подопечный заявлял о своей взрослости и зрелости, да-да, и не раз всё обходилось мирно, одними увещеваниями.
Так будет и сейчас, просто немного нервотрёпки, но ради спокойствия "своего милого мальчика" можно и нужно потерпеть.
- Вина ты не вкушал, поэтому и сравнивать не с чем. Как же это, согласись, нелогично, не вписывается в твою чёткую систему миропонимания, - бескомпромиссно держит планку высокой морали и нравственности наставник.
Тобиас превосходно изучил по книгам из богатейшей библиотеки сэра Снейпа, доступной по изначальному договору с совершеннолетия его, нанятого учителя, разницу между этими общечеловеческими, пожалуй, основополагающими в любом пристойном обществе, понятиями. Год перед семнадцатилетием Севви также заранее отведён Тобиасом на его просвещение в данных вопросах.
Так, мораль - это известный набор правил, регулирующих отношения между членами некоего сообщества в определённой сфере деятельности или же вне профессиональной этики, к примеру, аристократами. Именно мораль определяет, что такое хорошо и что такое плохо. Наказание за несоблюдение правил поведения в сфере морали всегда лежит вне самой личности. В случае с любым представителем чистокровного волшебного бомонда, поощрение или кара отражается на самом ценном для него - на репутации.
Тогда как нравственность - это набор правил, регулирующих отношения уже не в какой-то отдельной общественной группе, а применительно ко всему человечеству. Например, "Не убий!", как высшая заповедь нравственного закона и в современной маггловской, и чародейской цивилизации.
Убил ближнего своего, пусть, он и заслужил это, пусть, на магической дуэли по всем правилам, или заавадил повинную "нагую женщину" - пожалуйста, начинай объясняться с собственной совестью, считая себя грешником или праведником. То есть, в этой сфере наказание за нарушение нравственных заповедей лежит уже внутри личности, к слову, как и поощрение за благодеяние. Не орденами Мерлина трёх степеней или поцелуем Дементора измеряется уровень нравственности, а тем, что ты сделал, сообразуясь с душевным порывом.
Тобиас много раз видел, как молчаливый, неприступный и высокомерный граф Снейп берёт с книжных полок не что иное, как эти же философские труды, раскрывающие тончайшие нюансы человеческого бытия в обществе или наедине с самим собой, да и не только едва видел.
Но обо всём по порядку.
... На данный момент, подвергшийся атаке малолетнего соблазнителя наставник, смежив веки, успешно побеждает самого себя, сообразуясь как с голосом неутихающей совести, идущим изнутри, так и с законами волшебного мира, строго наказывающими мужеложцев. Но, едва взглянув в светоносные чёрные глаза воспитанника с плещущимся на дне зрачков расплавленным золотом вкупе с совсем по-детски умоляющим выражением породистого, жутковато побледневшего личика, заставляет себя продолжать сражаться за двоих:
- Но, Севви, ты ещё маленький, нет, не обижайся, не в буквальном смысле слова, но в том, что и как мы оба говорим вслух и понимаем про себя, главное, как мы чувствуем. Не надо думать, что я читаю тебе мораль, просто подросток по определению, по мнению любезных тебе учёных, не может прочувствовать всю глубину любовного чувства, как и многих других. Даже его оргазм не таков, как у взрослого, и это касается не одних мальчишек, но и скороспелых девочек.
Ты, по сути своей, ещё не способен полноценно принять глубокие, реальные, взрослые чувства и отношения, и не готов к ним. Ты даже не можешь во всей полноте оценить то, о чём так красиво просишь, пойми же, упрямец.
А хорошо бы тебе со сверстницей порезвиться и повозиться наскоро всего-то несколько разиков, да пускай бы и один-единственный! Ну, хоть с этой твоей подругой, мисс Эванс. О, какая жалость, что вы оба этакие целомудренные и скромные, самые что ни есть дети несмышлёные! Будь вам на пару лет больше, и всё пошло бы иначе, я бы тебе в таком качестве не понадобился.
Ты не представляешь себе, что творится в ставшем на уши мире магглов, - заговорщическим тоном Тобиас уходит в хитрый, как ему кажется, отвлекающий манёвр:
- Да-с, у них с полтора десятка лет тому произошла сексуальная революция, все со всеми без каких-либо обязательств друг перед другом, промискуитет, общие дети, женщины практически уравнены в правах с мужчинами.
Попробуй дать волю фантазии, представив, что там происходит, и насколько их цивилизация отлична от нашей, традиционной и чистой в этом отношении, - продолжает наставник, вновь вернувшись к тому же, едва ли не юмористическому ключу.
Но разгорячившегося воспитанника не останавливают ни излишние осознания своей полудетской "ущербности", ни непонятная, отчего-то долго умалчиваемая наставником революция в интимной сфере человеческой жизни и равенство полов. Вместо абстрагирования или готовности номер один к совокуплению с рослой зеленоглазой рыжей Лили, которая по чистоте крови никогда не угодит строгому отцу в качестве невестки, Севви прижимается всем телом к Тобиасу. Они оба знают, что Северус не пойдёт на это, ибо от мужчин, вступающих в брак, никто не требует невинности. Зато лишить девственности, обесчестить солнечную хохотунью мисс Эванс, его лучик света и надежды на лучшую жизнь, и не жениться на ней по достижению совершеннолетия - грешно.
К тому же, Тобиас сразу, с первого месяца их знакомства, когда Маленький Принц-полукровка был сам не свой от внезапной потери матери, своей бесценной, легконогой Розы, как снизошёл до разъяснения Снейп-старший, ушедшей в некое Посмертие навсегда, без права возвращения и во снах, очень понравился отцу и сыну.
А после было целых три лета фактически наедине с Тобиасом, эти скачки наперегонки, сначала на обычных лошадях, в том и этом году - полёты на пегасах. Но главное не в них, не в купании в ледяной речке, не в сладком соке травинки во рту, даже не в ярких закатах роскошных дней, ибо взгляд ещё не обращён вовнутрь себя, где беззвёздная ночь и библейская тьма,* совсем не в том. Главное, без сомнения, это нахлынувшее на лугу некошеном, над пропастью во ржи столь необъятное счастье влюбиться в живого человека из плоти и крови, и видеть, что тебе отвечают симпатией, не как отец, день за днём отдаляющийся от сына. Северус ещё не познал, что истинная цель Тобиаса - стеречь его одного, своего избранного, над пропастью во ржи. Наставник, в отличие от книжного героя, не считал, что это глупости, напротив, это единственное, чего ему хотелось по-настоящему. Вот и вся его работа.
... А пока Севви тщетно умоляет наставника, нет, возлюбленного, о воплощении своей мечты стать взрослым, познать запретный плод, в который раз за время "тесного знакомства", точнее говоря, возникновения обряда положения в кровать. Он возник будто бы непроизвольно прямо на этих пасхальных каникулах, когда стояли необычно сильные холода, и наставник сам вызвался согревать постель для воспитанника, разумеется, в полной боевой выкладке, сиречь, в пижаме, резонно обосновав это перед сэром Тобиасом Снейпом. Он сослался на худощавое телосложение бесценного наследника и на большую вероятность, что он насмерть простудится в ледяной угловой комнатке с излишне махоньким и слабым камином, а после...
После все эти "мелочи" были забыты бессердечным, на взгляд Севви, отцом, однако, был отдан строгий приказ армии "рабов" - эльфов о слежке и подслушивании около спальни юного Хозяина. Но работодатель не принял иную инициативу нанятого волшебника: наложить на себя Следящие Чары на время убаюкивания наследника из касты неприкасаемых с точностью до наоборот, строжайше неприкосновенных.
Пасхальные каникулы прошли без каких-либо "поползновений на нарушение целомудрия сына единородного", по выспреннему, как всегда, выражению отца Севви. Гувернёр действительно согревал и постель, и мальчика, но не имел ни малейшего желания осквернить надежду немногословного отца - последнего подрастающего представителя главной, достаточно богатой, графской ветви родового древа семейства Снейп.
Но в эти жаркие, потные летние ночи Тобиас сначала сам моет волосы и принимает ванну при спальне воспитанника, оборачивается полотенцем вокруг бёдер и так ожидает, когда можно будет уложить спать "своего милого мальчика", рассказывая ему всяческие премудрости, до которых он величайший охотник. А уж память у Севви необычайная, более того - уникальная. Он запоминает даже слова и цельные фразы, брошенные второпях, мимоходом, не относящиеся к урокам или мудрёным разговорам, словно некая счетоводная думающая машина из маггловского мира.
Несомненно, Севви ждёт большое будущее.
... Но здесь и сейчас, не берущий в голову никакое отдалённое блестящее будущее мальчишка заклинает молодого мага, как древние возносили молитву верховному божеству о ниспослании дождя на иссохшую землю:
- Элементарно приласкай меня, потрогай... там.
- А давай-ка, подождём начала третьей декады июля, не так уж много и осталось.
- Это ещё почему? - начинает гневаться подросток, нахохлившийся, как воронёнок.
- Да просто так, - беспечно смеётся белозубый гувернёр.
- Нет уж, будь добр объяснить! - маленький Ворон знает чересчур много для своих лет, но бессмертного стихотворения Эдгара ещё не прочитал, иначе бы...
- Хорошо, если я не перестану отпираться, ты не отпустишь меня поспать к себе, а я что-то переутомился после наших сегодняшних занятий, скачек, плавания и, наконец, урока фехто...
- Говори! - в запальчивости сбиваясь на фальцет, вскрикивает Северус, не замечая, что командует возлюбленным, как слугой.
Тобиас делает недовольную мину, но ровным тоном отчитывается перед "молодым хозяином", на которого иногда находит такая бессознательная блажь: отдавать распоряжения и требовать их неукоснительного исполнения.
- Мне исполнится двадцать, я разменяю третий десяток, и посмотришь, уже тогда я...
- Что тогда? Какая разница, потрогаешь ты меня за пенис до круглой даты или после? Ты ведь давно совершеннолетний. Что? Что изменится?!
Подросток Севви впадает в негодование, очевидно, потому, что его воля, его,- Мордред всё забери! - его единственная, неизбывно горячая и пылкая жажда остаётся безответной, нереализованной.
На самом деле, в нём нет ни капли ненависти к возлюбленному и... такому желанно-неприступному Тобиасу, но это чистейший гнев едва ли не ребёнка без какого-либо мстительного оттенка.
- Я буду иметь в собственных глазах какой-то осмысленный вес, важность, и у меня появится некое право по-настоящему взрослого немного порадовать моего черноглазого, пылкого воспитанника. Важнее же всего для нас с тобой следующее. Я сумею накладывать столь хитрые заклинания на твою спальню, что сэр Тобиас Снейп ничего не заметит и не заподозрит. Разве всего этого мало? Иначе мы сильно рискуем, если нас поймают домашние эльфы твоего отца, или он сам почувствует мою нескладную пока что ворожбу, то нам придётся расстаться до срока.
Тобиас явно сглаживает острые углы, сводя всё к одному лишь наказанию отца Севви.
- Да, и всё-таки, в чём главная наша проблема, милый мой юноша, как ты неоправданно называешь себя. Знаешь ли, Севви, если я стану постоянно потакать твоим пламенным и поэтическим просьбам, то испорчу тебя. Осмысли, что такого рода ласки, и вообще, близость между мужчинами - перверсия, извращение. Ты же не хочешь стать извращенцем с младых ногтей, не так ли?
Севви угрюмо молчит и морщит лоб, но Тобиасу непонятно, отчего. И он от всей души даёт простенький, но реально помогающий подростку совет в разгар пубертатного периода:
- А если ты не в силах сдерживать подобного рода желания путём переключения на что-то иное, и спасительный внутренний монолог не справляется, ты долго не можешь заснуть, мысли становятся навязчивыми, ну...
Ну, хорошо, прибегни к услугам своей руки, когда будешь в уединении, здесь же, в спальне, - так делают все взрослые мужчины, не имеющие права быть с женщиной по той или иной причине, - грусть давно половозрелого наставника остаётся незамеченной.
- Но это ведь грешно и в высшей степени не угодно Мерлину! Ты мне сам говорил год назад.
Тобиас же, можно подумать, не слыша отчаянного возгласа воспитанника, преспокойно заканчивает логическое построение, ибо ей только, логикой единой и нерушимой, правильно построенным вопросом, наталкивающим на полноценный ответ, заставляя невидимую пружинку разжиматься, с недавних пор можно уговорить вести себя, как полагается, этого, вроде бы, тихого, большеглазого подростка.
- Во-первых, ты прав, и то моё напутствие было дано тебе год назад, а в твоём возрасте год значит...
По крайней мере, много более, нежели во взрослой жизни.
Во-вторых, и в главных, не стоит упрашивать меня о касаниях такого рода... едва внутри прозвучит трубный глас жажды сексуального удовлетворения. Я подробно объясню тебе, почему так, а не иначе.
Дело не в одной баснословной извращённости таких отношений между нами, лицами одного пола. Ибо Древний Мир, в основном, Греция и Ближний Восток, не считали их зазорными, чего стоит один отряд спартанских эфебов, мужских любовных пар...
Наставник вовремя останавливается, догадываясь, раз его занесло в пропаганду запретных связей, дело так просто не кончится. Он снова и снова мысленно одёргивает себя, не глядя на Севви, дабы не искушаться.
- Ты же не столько юный, чрезвычайно одарённый волшебник, сколько единственный наследник своего благородного рода, тебе и продлевать его, восстанавливать семя.
О, я точно знаю, уверен, что мой Севви, несмотря на все логические выкладки, полжизни станет метаться, выбирая между мужчинами и женщинами, однако...
Тобиас делает шутливое, но несколько раздосадованное лицо, терпеливо, заранее осознавая своё фиаско, упорствуя в отговаривании Севви от строго запрещённого, желанного тому больше всего на свете и прямо сию минуту.
- Севви, далеко не всегда можно получить то, что хочется, а ты, взрослея, всё сильнее горишь пустым желанием на каждый вопрос, да касаемо любого предмета, даже истоков мироздания и Вселенной, не понятных и самым великим маггловским учёным, не поддающемуся разуму человеческому устройству и природе Мирового Древа, получить строгий, однозначно верный ответ. Но в этот решающий момент мы имеем не логическую загадку и не один из твоих излюбленных парадоксов, это самое жизнь, ни в коей мере непредсказуемая вещь, как бы мы ни старались сделаться её хозяевами, господами, дающими и отбирающими у самих себя.
- Зачем? Зачем ты всё это говоришь в столь неподходящее время, когда я лежу в твоих объятиях? Ты же и без того самый многогранный учитель, каникулы напролёт исключительно обучащий меня всему разнообразию различных наук, искусств и мастерству в них, доходя в стремлении сделать из меня наилучшего волшебника Англии, точно так же, почти до абсурда.
- Разве я мало целую тебя, принимаю ответные лобзания или отказываюсь от наших ласк на лугу некошеном, над пропастью во ржи?
- Ты прав отчасти, но мне действительно уже мало всего этого. И, возвращаясь к твоим резким словам о вопросах и ответах, ни к чему тогда винить меня, чадо неразумное, как следует из твоих высказываний, во взрослых промахах и ошибках, разве не так?
Следуя вспыхнувшему, неясному инстинкту, Севви приподнимается на локте и легонько прикасается пересохшими губами и кончиком языка к прикрытым векам Тобиаса, тот вздрагивает, не то из-за неожиданности ласки, не то из-за её великой и благотворящей силы при всей простоте и незамысловатости. Миг ни с чем несравнимого удовольствия минует.
Тобиас, еле-еле подавив жажду впиться губами в рот Севви, почувствовать всю его сладость и некоторую терпкость, проистекающую из святой невинности, с усердием, достойным восхищения, принимается учить жизни чуть ли не голышом в одной постели с обнажённым, горячим на ощупь малолетним учеником, усиленно отводя взгляд от его глаз, сияющих, как бриллианты. Сила воли, выдержка и самообладание у наставника прямо-таки железные, что всё резче не нравится и раздражает Севви, но, как минимум, вызывает лёгкую зависть и бессознательное стремление стать таким же.
- Ты же настолько чувствителен, восприимчив, так схвати на лету, прими к сведению без несвоевременных научных выкладок и доказательств, в конце концов, что зачать дитя возможно одной женщине, своей единственной возлюбленной и честной супруге во Мерлине, но никак не мужчине.
Тобиас всё-таки не сдержался и перешёл в жёсткую, лобовую атаку, чего, можно сказать, ни разу не допускал в общении с этим беспримерно ранимым ребёнком, к тому же, сиротой при живом отце, не знавшим детства.
- Помни эти мои слова, помни!..
Иначе ты привыкнешь к не дозволительной в магическом мире мужеской близости, и даже при фантастическом условии успешного выживания тебе, скрывающему эту тайну тайн, будет в порядки раз сложнее обрести подходящую по происхождению и статусу супругу, полюбить её всем естеством, и телом, и разумом, души в ней не чаять.
Вы обязаны поклясться любить друг друга в горе и в радости, в богатстве и в бедности, пока смерть не разлучит вас, и обзавестись множеством, несомненно, здоровых и дружных сынов и дочерей, и это тоже запомни крепко-накрепко.
Помни!.. помни... помни...
Голос Тобиаса стихает, картинка стародавнего, первого реального опыта вообще и с его участием, в частности, тоже становится менее яркой и влекущей...
Стоп. Картинка?.. Но ведь это единственно верная явь! Откуда же в голове возникло столь неподходящее, чужеродное слово для описания происходящего здесь и сейчас?..
Обо всём этом можно подумать позже, уж точно не сей момент.
Но вот же оно, желанное продолжение, не заставившее себя ждать в ту (эту?) чудную ночь, за которой, и правда, вскоре после первой, и, как оказалось, последней "осмысленной круглой даты" в жизни наставника последовали куда более откровенные, фривольные и уже взаимные ласки.
- Очень прошу, очень, ну, Тобиас, ну, всего-то несколько движений рукой вместо розовой, чуть ли не с бантиками, девчоночьей сказочки о любви до гроба и плодовитом семействе! Я же ещё такой несмышлёный, исходя из твоего патетического и местами скрыто запугивающего словоизлияния, чтобы понять смысл обзаведения, непременно, множеством отпрысков. Вырос-то я сам в одиночестве и не знал ничего лучшего. Но теперь есть ты, возлюбленный мой, и я уповаю на малейшее ответное чувство! Так не оставляй меня прямо таким, едва ли не разочарованным и всё-таки надеющимся на твоё милосердие!
Сделай мне хорошо, приятно, молю-у-у!
- Возьми меня, возлюбленный, с собою, я буду тебе парусом в дороге, я буду сердцем бури предвещать... - напевает душа Севви в пол-голоса, но трепещущее от нетерпения тело срывается на мучительный крик:
- Ну же, возьми... его сей же час, возьми не медля!
Подросток начинает трястись уже не от внутреннего холода, напротив, ему невыносимо жарко, безумно сильно горит всё тело и, особенно, там, в ещё безволосом паху, где давно стоит и причиняет сильную боль чуть не ребяческий, но довольно пропорциональный член. Тобиас несколько опешил и не знает, как быть, видя, что его Севви хрипит и извивается с такой силой, словно он в припадке безумия или агонизирует, расставаясь с жизнью, а его глаза, хотя и покрываются поволокой неподдельной, истовой страсти, но сверкают так, что, кажется, могут воспламенить статую, не смертного человека.
- Тише, тише, а то Винли разбудим, ох, уж этот малыш, твой эльф, он так сладко спит, в его двадцать годочков ещё рановато привыкать к подобным картинам.
Наставник из последних сил пытается наиболее мелодично и сдержанно приговаривать.
И да, Севви немного утихает от звуков любимого голоса, ныне у него глаза, затягивающие зрачками в такие глубины, куда ему, Тобиасу, ни в коем случае нельзя проникать, не то безвозвратно втянут в себя чёрные дыры этих звёздных очей без золотого отблеска.
Окончательно растерявшийся из-за вспышки вожделения такой невероятной силы, наставник решительно сдаётся, методично и умело совершая необходимые, резковатые и нарочито замедленные, дразнящие, едва ощутимо скользящие движения, максимально продлевающие бесповоротно сводящий Севви с ума напор любовного наваждения, пыла и ярчайшего желания, чтобы это блаженство продолжалось вечность. Тобиас с превеликим усердием ласкает весь горячий ствол с ощутимо выступившей венкой, уделяя особенное внимание нежной головке, влажной от слюны и смазки.
- Да, да, так, так... ещё... да... так! - губы закушены до крови, от этого вскрики приглушённые, сдавленные, но происходят из самых недр души и тела, слившихся воедино в эти чудные мгновения, а потому невероятно сильно воздействующие на чародейское и человеческое естество старшего мага.
Тобиас сам чувствует непреодолимое вожделение, ему до вырвавшегося тихого стона мечтается о сущей малости - глубоко, проникновенно и долго целовать Севви, исступлённо лаская его девственное тело, но и это невозможно.
Ему практически невыносимо осознание голого факта, что он ничем не может облегчить положение подростка, вынужденного причинять себе боль, зато он всё-таки пересилил себя и, de facto не в силах помочь, пошёл на риск.
Тобиас не наложил ни Silencio, ни каких бы то ни было заглушающих заклинаний из вправду богатого, но de jure, до круглой даты, бесполезного арсенала, на "своего милого мальчика", дабы тот смог полноценно выразить свои чувства от первого осознанного оргазма в жизни.
Севви перестаёт кусать окровавленные губы и напоследок изо всех сил впивается в своё предплечье. Всё это лишь ради того, чтобы отец ненароком не разузнал об этом проступке от вездесущих рабов своих, эльфов, иначе... "грешникам" не то, что получить строжайший выговор или некое наказание от сэра Снейпа, вплоть до изгнания неугодного гувернёра, но куда хуже, и лучше Севви не знать этого в ближайшие год-два. Мужеложцам не жить или что много ужаснее смерти - прилюдный несмываемый позор на глазах всего Уизенгамота, долговременная пачкающая, тёмная тень на оба семейства и поцелуй Дементора напоследок.
Гувернёру и без того досталась чаша яда от излишне взыскательного господина, когда эльфы донесли, что юный Хозяин и "пришлый волшебник" с помощью не магического устройства слушают странную, судя по всему, тоже чужеродную, маггловскую музыку. Это был тайком пронесённый Тобиасом внутрь замка и упрятанный в одном из самых запущенных помещений магнитофон с записями поистине самых выдающихся произведений некой новомодной "рок-музыки". Зато она увлекла обоих, и старшего мага, и младшего, в удивительный, околдовывающий без привычного волшебства мир, где, как выяснилось, водятся настоящие творцы, их современники.
Тобиасу ненадолго улыбнулась Фортуна: выполняя очередное задание купить запрещённые ингредиенты для экспериментов работодателя, в том же Лютном переулке он из любопытства заглянул в лавку старьёвщика, где и продавалось за бесценок неизвестно как попавшее туда маггловское оборудование и старые, не модные плёнки.
С тех пор рассерженный отец Севви распорядился подчинённому магу и провинившемуся сыну насчёт строгой недопустимости наложения даже простеньких Звукопоглощающих Чар в замке. А о мерах предосторожности на будущее в полевых условиях надо подумать позже, пока не до чего на свете. Ясно, что Тобиас и позаботится, он сам предлагает это с воодушевлением и горячностью, от всей души, его магический потенциал несоизмеримо объёмнее, чем у Севви, только-только научившегося аппарировать.
Подростка бьёт крупная дрожь и бросает в холодный пот, знобит при раскалившемся чуть ли не докрасна, как представляется, теле после необъяснимо скорой, к его несоизмеримому ни с чем изумлению, разрядки.
Ведь это самое, безмерно желанное... на деле оказалось буквально мигом чистейшего наслаждения без каких-либо умозрительных примесей, а после - погружение в некие неосознанные пучины и полнейшая опустошённость, вплоть до телесной слабости...
Правду сказать, столь величайшей, всеобъемлющей эйфории даже его изысканно-блестящее воображение не могло сотворить во сне ли, наяву, целуясь с Тобиасом на лугу некошеном, над пропастью во ржи.
На опять-таки сияющие, как бриллианты, глаза наворачиваются чистые слёзы невыразимого никакими, ни самыми поэтическими и замысловатыми, ни, напротив, простыми, идущими от сердца словами, счастья и благодарности. Но эти слёзы не стыдные, они "взрослые", невинный отрок стал юношей. А Тобиас в то же время, диву даваясь от неземного выражения зеркал души Севви - очей несомненного лидера, будущего странника, легенды, мученика, как пелось в уникально проникновенной маггловской песне, пытается успокоить его. Он нежно прижимает к себе худое тельце, и поглаживая узкую грудь и впалый животик, старательно избегает эрогенных зон.
Переутомившийся морально и физически Севви тут же глубоко и спокойно засыпает. Тобиас произносит все необходимые очищающие и путающин след "прегрешения" заклинания, дающиеся ему спонтанно, без палочки, значит, "бесследно" для многочисленных эльфов-надсмотрщиков за нравственностью наследника. Да и вообще, он кажется самим воплощением спокойствия и совершенства, но это неправда.
Сердце колотится неравномерно, и мечты далеко не столь заурядны, как недавно совершённое действо, тоже не безгрешное, в особенности, с точки зрения взрослого, щепетильного человека.
Но пришла пора и Тобиасу дать волю сокровенным чувствам, накрепко сжатым в кулак волевым напряжением нервов, он пылко целует темпераментного, как большинство людей в отрочестве, всё ещё целомудренного юношу в суховатые, плотно сжатые и прелестно улыбающиеся во сне, наскоро залеченные волшебством губы, посасывая его язык.
Подросток шестым чувством угадывает так необходимую "ничейному отпрыску" древнего - но беда с ним! - неблагополучного во многих отношениях рода, никогда не лишнюю толику ласки, и тихо смеётся после поцелуя, как от лёгкой щекотки, не вырываясь из объятий Морфея.
Уже сию минуту Тобиас накинет мантию и уйдёт к себе, чтобы сначала долго молиться Богу Неведомому о прощении, нет, о благословении любящей пары, раз уж... это случилось. Так издревле заведено в его семье.
Тобиас абсолютно искренне считает, что божество его предков не что иное, как неуловимое, бесплотное существо - наипаче существенный, по учению гностиков, ближайший к божественной сути эон. Или же Бог Неведомый суть безличное именование её самой главной эманации, согласно вторящей гностикам Великой Каббале. Тогда это троица верховных сфирот на Древе Жизни - отца, матери и сына - по ту сторону величайшей бездны-Даат, насыщающая и охватывающая всю необъятную Вселенную с её биллионами миров.
А что же этот самый возвеличенный донельзя и обожествлённый сгусток или поток космической энергии? О, он благосклонно позволяет Тобиасу, вымаливающему милость в правильном ключе, не донимающему никакими людскими именованиями, приглушив голос растревоженной совести, погрузиться в куда более неделикатные и необузданные сновидения с участием Севви...
И вот они на лугу некошеном, Севви лежит обнажённый, хрупкий, как горный хрусталь, чуточку угловатый, как все мальчишки, лежит широко и привольно, без тени обычной стыдливости раскинувшись во ржи, и нет ужасной пропасти, опасной. Никто из них не будет в неё лететь, никогда не достигнув дна.
Они не упадут. Ибо это бывает с теми людьми, которые в какой-то момент своей жизни стали искать то, чего им не может дать их привычное окружение.
И они не перестанут искать, но, напротив, вместе обретут искомое на всю жизнь, и после смерти их души останутся неразлучными навечно.
Тобиас выныривает из переиначенных строк маггловского романа, склоняется над подростком и слышит его жаркий, торопливый шёпот:
- Я хочу принадлежать тебе, возлюбленный. Не знаю, как, но возьми меня, владей мной, я люблю, и буду любить тебя одного всегда.
Слышишь? Всегда...
Наставник с вырвавшейся из тисков разума радостью, откровенной, не запятнанной ни малейшим следом похоти, приступает к исполнению желания чистого, будто маггловский ангел, и влекущего не хуже магнита, воспитанника. Он ласкает его сильно, осязаемо, как никогда прежде не смел, не опасаясь за их жизни, в основном, за его жизнь, покрывает поцелуями каждый дюйм кожи, головокружительно пахнущей святой невинностью. Севви прогибается навстречу мягким рукам, белоснежным зубам и влажному упругому языку Тобиаса, и громко вскрикивает от восторга и предвкушения.
Тобиас переходит к давно желанной им обоим реальности. На пике любовной прелюдии он с лёгкостью подхватывает согнутые в коленях, разведённые ноги Севви, поднимая зад, и проводит дорожку по его животу вниз, к паху и далее меж ягодиц своим истекающим смазкой, раскалившимся членом, прикусывает, посасывает и зализывает мочку ушка и поочерёдно соски, нежно ласкает пальцем вход, массируя. Севви тотчас разделяет тактику Тобиаса и обхватывает его в замок упругими, сильными икрами, делая всё, чтобы стать ближе, нет, единым целым. У "его милого мальчика" перехватывает дыхание, а глаза приобретают исключительное, чуждое всего земного и тленного выражение, которого не передать словами ни на одном известном наставнику языке.
Нет, как бы книжники и фарисеи магического мира не порицали однополую любовь, называя её греховной, грязной, низменной, развратной, как бы ни запрещали, как бы страшно не карали, изымая душу из живого тела, их взаимная Любовь чиста и символична, она никак не может быть порочной. Значит, так велят боги. После этого ритуального соития под безоблачным, бескрайним Небом-отцом, на ласковой, прогретой Матери-Земле они оба станут их сынами, мужчинами, и, в конце-то концов, разве существенна разница в шесть лет? Нужно просто смотреть в эти обжигающие угольно-чёрные очи, где весело и безрассудно, как давным-давно мечталось Тобиасу, плещется море золота, и пляшут язычки огня, в них ни капли страха, а не на крохотное девственное отверстие, всё у них получится, и...
И Тобиас просыпается в самый неподходящий момент, выплеснув семя. Увы, его тоже посетил мокрый сон, но, в отличие от малолетнего Севви, он помнит его до самой смерти, пускай, ему не суждено было воплотиться, может, и после неё...
... Пришла пора сделать пару важнейших отступлений ради наилучшего постижения драмы жизни нашего многострадального героя.
Наставник почти привил воспитаннику своё видение божественной природы и привычку молиться изредка, в особых ситуациях. Почему почти? Разгадка в судьбе и характере Северуса Тобиаса Снейпа, уж очень рано и болезненно пережившего потерю матушки, мученическую гибель возлюбленного, роковое отцеубийство и, наконец, осознавшего пустоту мира подлунного, одним махом, раз и навсегда распространив её на всю Вселенную, у изувеченных останков единственного настоящего друга молодости, Регулуса Блэка.
Да, вполне естественно, что Северус призывает в свидетели и благодарит Мерлина, бранится именем Мордреда, это всего-навсего привычки, к тому же, принятые в магическом мире.
Но и завещанного Тобиасом Бога Неведомого он поминал всуе считанные разы.
Что до характера Северуса Тобиаса Снейпа, то он изначально, ещё в раннем отрочестве, сложился вполне английским. И по своим дурным, и по хорошим качествам Принц-полукровка - типичный представитель своего народа, хоть трижды маггловского. Как большинство англосаксов, он надменен и свободолюбив, упорно держится за свои права, в подавляющем большинстве жизненных ситуаций полагается на истинно британский здравый смысл и весьма своеобразный юмор, бывает ворчливым, упрямым, он ограничен в симпатиях и пристрастиях. Этот англичанин до мозга костей также и трудолюбив, умерен, уважает неприкосновенность личной жизни, взглядов и намерений окружающих, если они не таят вреда лично для него. Ещё с обучения в Хогвартсе он говорил "да" другим при одном условии, - что не говорит "нет" себе. Распределение на подозрительный в те годы Слизерин - кузницу кадров Лорда, по правдивым слухам, - принесло необходимость иметь гордость иметь своё собственное мнение. К шестому курсу, после инцидента с Мародёрами и "паршивой грязнокровкой" пришла первая жизненная мудрость не из уст наставника или из книг: держать сие мнение при себе. Долгие годы двойной жизни преподавателя, декана и шпиона, попавшего меж двух огней: кругом ненавистных Пожирателей и презирающим "грязного шпиона" Орденом Феникса... почти в полном составе, добавили немереное количество аргументированных, вразумительных причин для становления и, в итоге, расцвета главного личного качества Северуса. Конечно же, это непомерная гордыня, не путать с юношеской гордостью.
А ещё, в отличие от традиционного Джона Буля, алхимик, ни на йоту внешне не похожий на этот сатирический собирательный образ, оставался... непререкаемо и аб-со-лют-но не религиозным. Видите ли, знаете ли, на то он и маг со сложной, даже уникальной долей! И сам подскажет, чем он, вполне реальный, благородный волшебник, отличается от выдуманного для красочности древнего сюжета Фомы неверующего или, в просторечии, неверного.
... Однажды подвыпивший Снейп не то в шутку, не то всерьёз сказал слушающему в пол-уха Люпину, тоже в подходящей кондиции, почему-то запомнившему этот грустный каламбур о "полноценных" людских душах на всю жизнь:
- Друг мой, на самом деле, я атеист и осознаю весь широкий спектр проблем этой анти-веры в сверхъестественное, в некотором смысле, тоже религии, но так называемой религии отрицания, как твёрдого убеждения, никому не навязываемого. Будь любезен, ради ознакомления, выслушай пару моих тезисов.
Единственная проблема всех религий в том, что есть миллионы людей, которые должны гореть в Аду.
А Ада нет.
Ну, и вторая посылка моего разума, заметь, сделанная в трезвом виде задолго до этого "Откровения от Северуса", - алхимик хитро подмигнул и недолго помолчал, ожидая реакции, но её не последовало.
- Единственная проблема всех религий в том, что существуют миллиарды людей, которые должны гореть в Аду, но...
У каждой религии свой особенный Ад.
Представляешь, как мёртвые души мечутся и суетятся в поисках своего пристанища?
Оборотень до того был озадачен и поражён в самую пятку, что позабыл для приличия сделать задумчивое или, ради разнообразия, развеселившееся лицо.
- И вообще, - продолжал явно разошедшийся дружище, - словами нашего замечательного современника:* "Человек, который молится богу, это человек, который считает, что бог устроил мир неправильно, и что он может подсказать богу, как исправить эти ошибки"
Северус Снейп шестнадцать лет считал своей задачей, превратившейся в идею фикс, одно, так и оставшееся по инерции - изысканно сложную шахматную партию с великим обманщиком, томящимся в скитаниях вечных и на земле, бескрылым, безликим Ангелом Смерти. А жизненное призвание, Великую Алхимию, он единожды, твёрдо и непоколебимо избрал под страшными пытками резвящихся соратников... бывшего учителя и старшего друга, бездушного Тёмного Лорда, так и не преклонив колен. Он ни разу не задумывался о том, что станет никем в этой единственной жизни, посему не стал, кем попало, как многие его сверстники.
Отвлеклись, может быть, заскучали? Нехорошо!
Словами Гарри Поттера, вернёмся к нашим баранам, к подрастающему Севви, а не к закидонам взрослого Северуса Тобиаса Снейпа.
... Итак, наутро оба "смертных грешника" сияли, как сумасшедшие бриллианты и ничего не могли с этим поделать, исподволь переглядываясь и улыбаясь уголками губ, но Снейп-старший по обычаю вызвал к себе сначала сына приложиться к ручке, дозволяя ему выразить свои тёплые чувства к себе, любимому, на всех успешно осваиваемых языках. Взрослый Северус как нельзя лучше помнил невообразимо громадный страх себя, подростка, в ожидании, когда отец примет его. Он ведь успел отдаться самовнушению, что ночное сказочное, истинно волшебное наслаждение и упоение так и написано у него на лице, что истома отразилась и на его движениях, что отнюдь не благочестивый отче разглядит следы ранок на губах, но... всё прошло, как заведено, отстранённо и холодно.
Немного позже пред чёрны очи сэра Снейпа вызвали и гувернёра, чтоб по обыкновению узнать новости об очередных успехах наследника в науках и искусствах. Тобиас на редкость умело свёл неумеренную бледность перепуганного наследника к не прошедшей за ночь усталости после вчерашнего трудного урока фехтования с использованием тяжелейшего двуручного, родового, ныне, ритуального меча семейства Снейп. Отец Севви, в принципе, остался доволен этаким достижением худосочного отпрыска, что и требовалось "грешникам".
И в тот же день после ланча они опять обнимались, целуясь предосудительно и неистово, пока их пегасы со слепленными простеньким волшебством крыльями отдыхали от бешеного полёта наперегонки и с видимым удовольствием жевали пучки высокой, некошеной травы всё над той же пропастью во ржи.
***
... Северус покинул необъяснимое забытье без малейшей крупицы опиума, заставшее его за подготовкой к курению этого наркотика для облегчения ставшей к концу дня невыносимой мигрени, в кресле около пресловутого изящного столика из курительной покойного отца.
Пожалуй, наряду со шкатулкой опиума, полной сего ядовитого, зато действенного лекарства от всего и вся, старинным кальяном и столиком, да особенного рода часами это было всё движимое имущество, забранное на память в маглес одиноким и бездетным "продолжателем славной фамилии" графов Снейп.
Несколько позже мистер Грейнинг, нотариус, вывез из пограничного с Шотландией позабытого родового гнезда Винли, друга детства и слугу совсем маленького Севви.
Вовсе не странно, что саднящее содержание сновидения или дремотного воспоминания не повлекло за собой ни чувства одиночества, ни отверженности от всего мира, ни отвержения его самого, ни послевкусия привычного бесцветья даже не дней, а многих лет жизни, ни, что удивления достойно, желания удовлетворить себя на скорую руку.
Северус и не успел поразиться вечернему сну, который не посещал его со времён работы в Школе, когда спалось урывками.
Всё легко объяснимо. Алхимик расслышал торопливый стук во входную дверь, про себя сорвал зло на глупеньком, всего боящемся Винли, не открывшем несносному юнцу, появившемуся так некстати, чтобы эльф не особо радовался, утешаясь прелестями дарованного природой мазохизма.
Снейп бросился сам исполнять непосредственные обязанности хозяина дома, заранее зная, кого и в каком состоянии он увидит. А больше-то и некому!
... - Я немного пьян, Северус, самую капельку, - признался Гарри в дверях, точь-в-точь, как накануне, в наброшенном на голову капюшоне мантии, вопросительно заглядывая в непроницаемые глаза, боясь, что его отправят домой или куда подальше.
- Заходи, - неожиданно спокойно кивнул Снейп, - Что уж тут, "немного", "капельку", я-то вижу, что выпил от всей своей широкой, любвеобильной души, не иначе, как по важнейшему поводу.
Так, теперь слушай и повинуйся, ты немедленно переоденешься в сухую одежду, поешь нормально и отправишься спать в гостевую, - хозяин дома совершенно без эмоций, от щедрот своих предоставил оптимальный алгоритм действий.
- Лишь с тобой, Северус.
- "Противно, Северус Тобиас Снейп? Признайся, что, коль не ароматы гладиолусов, исходящие от Героя, ты бы поддался желанию своего alter ego, измученного нарзаном, проистекающему не из-за несуществующего расстройства личности. Скорее всего, это не в меру громко заговорил твой тайный лирический персонаж из обморочного сна", - заставил себя привычно мысленно сострить алхимик, но лучше ему не стало, отнюдь.
До того тоскливо и мрачно, что вспоминается очередная маггловская премудрость, как назло, растравляющая душевные раны. Но ведь это правдиво! В самом деле, "главным признаком благородства человека является то, что в компании других людей он получает мало удовольствия".*** Ну, уж если не самым главным, то одним из основных.
... Освобождённый от прежнего, еле-еле выносимого бремени двойного шпионажа, алхимик упорно противился мыслям о женитьбе потому, что не хотел стать окончательно одиноким. он - читающий от скуки очередную бездарную статью из "Пророка", она - за бессмысленным, но традиционным рукоделием. Дети, приведённые для утреннего или вечернего поцелуя в щёчку верными домашними эльфами-воспитателями и няньками.
Но всё это будет, яснее ясного, оно обязано воплотиться, дабы прямая линия рода не прервалась в наступившем тысячелетии, и в результате, это его, Северуса, приватные проблемы, вовсе не для обсуждения в любого рода обществе, ни с Ремом в том числе!
А Гарольду необходимо всего-то немножечко пригрозить без какого-либо намерения выполнять жёсткие обещания.
- Не нужно наступать на те же грабли, а то выгоню в ночь холодную из тёплой гостевой с протопленным камином.
Заметьте, мистер Поттер, что я дарую Вам право поспать на удобной постели, в специально отведённой комнате! - возвысил глас свой профессор, но всё зря, атака не удалась.
Гарри не внимал ему, а смотрел обожающими глазами, казалось, полными слёз восторга, как у... того, малолетнего Севви из сна.
- Вы, по крайности, понимаете, что это иной, наилучший вариант, нежели предложенный накануне попойки с лучшим другом, очевидно, сильно огорчившим Вас? Вспомните, что я не решался пустить неумеренно пронырливого гостя дальше столовой с её удобными, но не подходящими для покойного сна оттоманками и диваном!
Оцените же моё милосердие попросту по-человечески, - вдруг устало вздохнул он, но, увидев шальные от нахлынувшей радости, пьяные глаза Поттера, атаковал по новой, как в поединке на холодном оружии:
- Нет-нет, Винли не выпустит Вас из милостиво предоставленной мной по английской традиции помогать путникам и бездомным, гостевой комнаты. Будем считать Вас путником, ведь на звёздную роль бездомного здесь претендовать некому. Комната с прилегающими удобствами в Вашем распоряжении едва лишь на эту ночь, мистер Поттер.
Ты либо тихо и мирно спишь, как человек в подпитии, в постеленной специально для тебя постели, либо после ужина... - Северус пригрозил Гарри пальцем, но...
- Мы будем целоваться, - нагло прервал половой Герой, ибо был изрядно навеселе и обременён всяко-разным.
__________________
* Парафраз отрывка текста композиции "Starless" группы King Crimson (1974-75). Перевод см. эпиграф номер 2 к главе 12, кому интересно.
** Кристофер Хитченс (1949 - 2011) - один из самых видных современных убеждённых борцов за секулярное общество, известный пропагандист научного атеизма, автор знаменитой книги "Бог - не Любовь".
*** Артур Шопенгауэр (1788 - 1860). Цитата из его основного труда "Мир как воля и представление", 1819.
(C)
4 марта 2015 года, желаем-с приятного чтения.
Ваша GrayOwl.