Аннотация: Ты узнала к кому тебя ведут. Но что от этого толку? Ты знаешь, кто идет за вами, но и от этого пользы немного. Сохранят ли тебе жизнь, Сталина Меркулова, доктор евгеники и генетики? Сохранят ли жизнь твоему еще нерожденному ребенку? Бионику.
Время было белкой в колесе. И чем быстрее вертелось это колесо, тем дальше от 'точки отсчета' был маленький отряд Дариона.
Четверо вояк и гражданская тряслись по бездорожью в старом открытом электромобиле. Константин, на плече которого лежала светлая во всех смыслах голова хорошенькой докторши, лениво осматривал окрестности.
Взошедшее солнце понемногу нагревало бледную песчаную почву, плотная завеса утреннего тумана распадалась и оседала росой на блеклых веточках незнакомого кустарника, там и сям торчащего из плотной массы красновато-желтой травы. Вплоть до горизонта тянулась широченная, еще неосвоенная степь.
Само собой в памяти всплыло название - Пандея. Так нарекли гигантский континент, на коем ныне обосновалась суперколония Русь-2, люди, впервые ступившие на землю Авроры, подходящей по размерам планеты, на которой имелись: воздух с нормальным газовым составом, удивительно богатая флора, увы, преимущественно, плотоядная и удивительно бедная фауна - травоядная.
Планета утренней зари, как ее именовали астролирики, и четырехзначный абсолютно не запоминающийся цифробуквенный код, как ее именовали астрофизики, обнаружилась в туманности под названием Волосы Вероники.
Константин усмехнулся. Да, когда-то Аврора считалась абсолютно бесперспективной - слишком далека от основных космомагистралей, слишком сильное солнечное излучение для основных земных культур, слишком много опасностей для колонистов.
Вообще на этой планете все было 'слишком' и как-то не так. Дни яркие, до рези в глазах, ночи светлые от громадного количества видимых звезд. Это все от безупречной чистоты и прозрачности воздуха, незамутненного ядовитыми выбросами.
Наверное, так же было на Земле до того, как наступила Индустриальная эра с ее грубыми производственными циклами, когда приходилось выбирать между экономикой и экологией.
Приверженцы обоих направлений были, несомненно, правы, отстаивая каждый свою точку зрения, однако пользы самой Земле от этого не было никакой. И только когда планету, всерьез пораженную вирусом людского равнодушия, начало лихорадить, бросая то в жар на Северном полюсе, то в аномальный холод на экваторе, когда в ход пошли такие антибиотики, как гигантские цунами, уничтожающие в мгновение ока целые города, торнадо, обращающие в пыль многочисленные военные базы, изрядно поредевшее человечество кое-как одумалось.
Правда, Землю нельзя было похвалить за избранный способ достучаться до собственного населения, она даже больше навредила себе, чем помогла и как страдала от этого - невозможно описать.
Если бы какой-нибудь сумасбродный врач завел на нее медицинскую карту, то по пухлости она бы сравнилась с бессмертным четырехтомником Льва Николаевича Толстого. Стремительно разрастающаяся раковая опухоль человеческой популяции, тяжелейший сепсис всех рек и озер, накладывались на туберкулез нещадно вырубаемых лесов. Страшные эрозии почвы, сравнимые разве что с циррозом печени у алкоголика со стажем, 'лейкемия', вызывающая отвратительное 'облысение' степей. Мучительный ядерный токсикоз и общая слабость организма. Добавьте сюда некроз озонового слоя и облучение ультрафиолетом, которое проводится независимо от желания несчастной онкобольной планеты, и вы получите лишь поверхностное описание всех недугов Земли.
Итак, приведенное в ужас делами рук своих, с трепетом лицезреющее многочисленные мутации собственных потомков, человечество взялось за ум. Началась долгая эпоха Восстановления, длившаяся около двух веков.
Со сменой поколений прогресс поменял направленность, на очищенной планете жить стало легче, и человечество вновь принялось размножаться. В скором времени остро встал вопрос перенаселения, поскольку от войн, эпидемий, засухи или, наоборот, потопа люди научились защищаться.
Космический поиск затеяли азиатские государства - Китай и Индия - при непосредственной поддержке Российской Федерации, которая была третьей по численности населения. Первым, с помощью технологии 'Кислород-16', был освоен Марс, за ним - Венера. Сколько-нибудь пригодных для колонизации планет больше в Солнечной системе не было, и человечество обратилось за ее пределы.
Так нашли Титан, ставший средоточием добычи и переработки сверхплотных материй, которым позже присвоили сложные латинские названия, а также тяжелых, редких и дорогих металлов.
Так нашли Вегу и превратили ее в межпланетный центр развлечений и азартных игр.
Так открыли Вулкан, планету с настолько разнообразным ландшафтом и миллиардами видов живых существ, что одно время не в шутку создавались и обсуждались на мировом уровне теории об ее искусственном происхождении.
Так нашли Аврору с ее монструозным растительным миром, который не желал уступать и пяди земли. Прадед Константина еще застал те времена, когда люди жили под защитой гигантских куполов и носа не казали наружу. Правильно, между прочим, делали, иначе этот самый нос был бы мигом отхвачен и переварен каким-нибудь милым цветочком. Или деревцем, на худой конец.
От размышлений его отвлекло слабое движение у плеча - женщина постепенно приходила в себя.
- Дарион, как ее зовут? - похлопал по плечу водителя Одинэри.
- Сталина Израилевна Меркулова.
- Интересно, - снайпер мельком глянул на блондинку, словно проверяя, подходит ли ей это имя. - А возраст?
- Вчера двадцать пять исполнилось, - отозвался командир.
- Что-то не верится, - пробурчала сержант. - Кто она такая, раз в таком возрасте уже доктор наук?
- Тайна сия велика есть, - провозгласил Константин.
- А вообще, какая разница? - перебил его Дарион. - Наша задача - доставить ее куда надо целой и невредимой, получить причитающиеся деньги и удалиться.
- Мне интересно, - Форц обернулась к напарнику. - Не зря говорят, что от осознания бойцом ценности порученной ему миссии появляется дополнительная мотивация и, соответственно, больше шансы на успешный исход дела.
- Да ты философ, Вильгельмина! - добродушно рассмеялся Одинэри.
- Ну, кто-то же должен быть умным в этой группе, Роуз, - не удержавшись, поддела она здоровяка.
- Вообще-то голова у нас Ясон, - не обратил внимания на подколку тот.
- Спасибо, Роуз, я всегда знал, что один ты меня ценишь! - шутливо поблагодарил его командир.
Наемники рассмеялись.
Константин подвигал слега затекшим плечом, а лучемет на правой руке стал меняться.
- Знаешь, Кости, у меня всегда вызывало странное чувство то, как ты это делаешь, - тихо сказала Вильгельмина.
- Ничего загадочного, Вилли, это просто трансформация, - спокойно ответил Константин.
Очень осторожно, стараясь не сделать больно Сталине, он поправил немного несоразмерной металлической рукой все еще безвольное тело женщины, пристроив ее удобнее. Теперь голова евгеника лежала на широкой груди мужчины, а свободной левой он придерживал женщину за плечи, чтобы не упала и не ударилась обо что-нибудь при неизбежной тряске.
- Мне кажется, ты на нее запал, Кости... - неодобрительно глянул на товарища Дарион.
- Возможно, - не стал отрицать лучеметчик. - Я не вижу в этом ничего плохого, Ясон. Как сказала Вилли - дополнительная мотивация...
- Я не хочу, чтобы ты тешил себя несбыточными надеждами, Кости. Это больно. Через несколько дней она перейдет в руки Раньи, и вы никогда больше не увидитесь. Да и вряд ли эта дама поблагодарит нас за точное выполнение приказа.
Боец промолчал и, отвернувшись, снова вперился в пространство.
Конечно, Ясон прав. Как всегда. Этот донельзя рациональный тип первое время жутко раздражал Константина. А потом он понял, почему именно этот человек стал командиром их группы. В ситуациях, которые можно было охарактеризовать, как 'хуже некуда', Дарион всегда находил способ так распределить силы их маленького отряда, что все оставались живы и получали за это неплохую награду.
В короткие сроки их четверка стала знаменитой в определенных кругах. Денег прибавилось, впрочем, как и работы. Задания становились все сложнее, много времени уходило на тренировки, изучение новых видов оружия, разработку стратегии и детальную проработку взаимодействия между членами группы в той или иной ситуации.
Самым положительным Константин считал их необыкновенную сплоченность и полное доверие друг к другу. Частично, конечно, это была и его заслуга. Военный психолог по образованию, он долго работал с товарищами исподволь.
Вильгельмина, например, очень комплексовала по поводу своего пола. Муж-идиот в свое время задурил ей голову тем, что 'не бабское это дело - наемничать', понятно, приходилось от других и плоские шуточки по поводу роли дамы в мужском коллективе слышать. 'Быть выше и не обращать внимания' не получалось, тогда Кости посоветовал ей 'преподать им урок'. Это не представляло особой сложности, ведь до увольнения из рядов Объединенных вооруженных сил Джермана-на-Марсе фрау Форц работала там инструктором по контактному бою. Однако, несмотря на подобную профессию, любящей философию, интеллигентной и немного стеснительной Вилли это предложение не слишком понравилось, но она обещала попробовать. Попробовала. Затем пробовала еще пару раз. Гадкие сплетни и шепоток за спиной как отрезало. А после сержант Форц сменила имидж. Остригла шикарные волосы, перестала носить украшения и подчеркивающую ее стройную фигуру форму женского образца. И развелась. Обиженный таким поворотом дел экс-супруг стал угрожать Вилли расправой. Но длилось это недолго. До тех пор, пока однажды не встретил 'за углом' Дариона, Одинэри и Кости.
Константин улыбнулся приятному воспоминанию. Он искренне не любил таких, как герр Форц - трусливых болтунов, за недостатком аргументов переходящих к побоям или угрозам, - и поэтому ему особое удовольствие доставило от души навалять хоть одному представителю 'касты малодушных'.
Одинэри он заполучил проще. Прознав, что снайпер увлекается энтомологией, психолог, тщательно изучив коллекцию Роуза, достал для нее редкий и ценный экземпляр экзотического жучка с Вулкана. Жучок был довольно мелкий и внешность имел непритязательную, но Константин понял его истинную ценность, увидев широчайшую улыбку, разом изменившую не слишком красивое лицо гиганта до неузнаваемости.
Дарион обожал логику. Все свободное время он посвящал разгадыванию шарад, загадок, логических задач. И от Константина это не укрылось. Задействовав старые связи, лучеметчик где-то раздобыл сборник практических заданий по логике, еще не оцифрованный, в бумаге, датированный 19** годом. Да, выражение у Ясона тогда было что надо, жаль, голокамеры с собой не было, так бы сохранили для истории небывалый факт - удивленного командира.
Уже пять лет они вместе. Кто-то в шутку назвал их 'Арго', прозвище приклеилось. Сколько за это время было пережито и перенесено. И Одинэри у них увести пытались в другую группу, сулили быстрые барыши, известность... И Вилли влюблялась до сумасбродства, хотела бросить заниматься этой тяжелой и опасной работой. Дарион впадал в депрессию, спускал все деньги, в том числе и их общие, на Веге. Да и он сам грешил неровным характером, любил оспаривать решения командира, так что 'подарком судьбы' Константина тоже никто не считал.
Ранья вышел на 'Арго' несколько месяцев назад. Предложение было действительно стоящее. И настолько же незаконное. За выполнение поставленной задачи их приговорят к высшей мере, если они сработают непрофессионально, а те, кто пустится по их следу, а это обязательно случится, - наоборот.
Однако если все удастся, то деньгами группа будет обеспечена до конца жизни и еще останется детям, и детям их детей. Пока что операция перешла во вторую фазу. И перешла настолько гладко, насколько это вообще было возможно. Впереди замаячила иглообразная вышка метеостанции.
(следующая глава)
Первым, что она услышала, когда вернулся слух, было равномерное биение сердца. Бум-бум-бум-бум... Ритм был хорошим, никаких перебоев, скачков, пропусков, только чуть ускоренным. Потом пришел звук чужого дыхания, она ощутила, как вздымается под щекой грудь неизвестного. Ей тепло и не надо никуда торопиться. Иллюзия. Зато какая приятная. А реальность... Реальность в том, что она сама не знает, где сейчас находится, и кто это так осторожно обнимает ее.
Лина дернулась, тело еще плохо слушалось, сменить позу не удалось, взглянула вверх. Не то чтобы евгеник сильно удивилась, происходящее уж больно напоминало сон, и, судя по лицу, которое она увидела, сон обещал быть приятным. Упомянутое лицо имело легкую небритость, ровную загорелую кожу, крупные, красивого рисунка губы, и необычный разрез серо-зеленых глаз. Женщина перевела взгляд ниже. Приятность сна резко пошла на спад. Металлический протез, заменяющий незнакомцу большую часть правой руки, был устаревшим прототипом. Такие уже давно не используются. Им на смену успешно пришло прямое наращивание утерянной конечности. Хотя, может быть, у его родителей не было денег на столь дорогую операцию? Как сейчас нет у него самого. Бывает и так, что человек привыкает к своему протезу и не хочет с ним расставаться, даже когда появляется такая возможность.
Женщина огляделась. Открытая машина стояла у какого-то тонкого слепого здания. На переднем сиденье вольно расположилась высокая худая женщина. Водителя не было.
'Это не похоже на сверхсекретную закрытую военизированную Базу Б-5', подумала Сталина, охватывая взором обстановку. Широкая красная степь, освещенная розовым солнцем. Небо в легкой белесой дымке. Слабый-слабый ветерок шевелит волосы. Перед машиной негромко разговаривали трое. Один - невысокий, однако для своего роста очень пропорционально сложенный человек, явно привыкший к своему обмундированию, и как бы не замечающий того, что у бедра его из незакрытой кобуры высовывается рукоять плазмера. Второй - гораздо выше и много здоровее - в такой же форме держит наперевес длинноствольную винтовку.
Сталина не так хорошо разбиралась в современном оружии, чтобы назвать образец, его особенности или, например, дату выпуска. Однако эти господа вооружены, что не сулит ничего хорошего. Да и тот, в чьих руках она очнулась, тоже в милитари, правда, опасных для жизни предметов рядом не наблюдалось.
Третий был в комбинезоне какой-то гражданской службы. Беседовали мирно, потом разошлись. Последний пошел к зданию, двое повернули к машине. Здоровяк с необычной для его телосложения грацией уместился на заднем сиденье, и Лине показалось, что сразу стало темнее. Он дружелюбно кивнул ей и робко улыбнулся, как ребенок незнакомой, но симпатичной тете. От этой улыбки Сталина почему-то смутилась и спрятала лицо на груди спутника.
Тот, что поменьше, сел на место водителя, и они тронулись. Никто с ней не заговаривал, да и она молчала, будучи уверенной в том, что пока может издавать лишь нечленораздельные звуки.
- Аристарх, ты как там? - беззвучно спросила она у сына.
- Так же, как и ты: пока еще тяжеловато двигаться. Впрочем, это скоро пройдет, заряд был маломощный, и паралич продлился не долго.
- О, боже... Какой паралич? Ты о чем? Ага, я только что вспомнила, как мы упали и потом... ну да, я разговаривала с Вограном, Марк произнес что-то насчет дня рождения и все.
- Ах, да! Ты же ничего такого э-э-э... не помнишь, - с сочувствием и некоторым превосходством сказал он. - Кто-то, я так подозреваю, вон та дама, потому что у других вооружение посерьезнее будет, временно нас с тобой обездвижил. Пока то да се, и вуаля - мы здесь, под присмотром славного дядьки с о-очень странным протезом.
- Так, изволь объясниться. Что ты подразумеваешь под словами 'то да се'? И почему его рука тебе кажется странной?
- Ну, им же надо было каким-то образом нас с тобой переместить сюда, так? Полковника, лейтенанта и пилота нигде не видно, если, конечно, они не сделали себе пластику тела, и не превратились вот в этих симпатичных ребят. А ручка странная у парня оттого, что с помощью нано я чувствую в ней незнакомую энергию. Не биологическую, но и не механическую. Нечто среднее, полагаю.
Машина плавно завернула за странное здание, человек в комбинезоне ожидал их у распахнутой настежь пасти огромного двустворчатого люка. Нечеловеческой глоткой вниз, в темноту, полого уходил тоннель, покрытый черным пористым материалом.
- Это, наверное, те самые подземные коммуникации, которые проложили пионеры-колонизаторы! Тогда по поверхности передвигаться было очень опасно, техника вязла в джунглях и неминуемо раздиралась на куски и переваривалась, например, какой-нибудь псевдорозой Светлова.
- Да? Ну надо же! - Лина постаралась вложить максимум иронии в четыре слова. Сын тут же отреагировал:
- Между прочим, ты тоже это видела. Несколько раз по голокому, когда тебе было семь лет, транслировали научно-популярные передачи, посвященные истории колонизации. Ты в это время как раз возилась с новыми реактивами и колола своим белым крысам какую-то пакость.
- Хм-м-м, - озадаченно нахмурилась мать, пытаясь вызвать в памяти эти события.
- Конечно, ты этого не можешь припомнить, - копируя интонацию Лины, заявил Аристарх. - Человеческий мозг так хитро устроен, что неиспользуемая им постоянно информация постепенно утрачивает свое значение и забывается. К счастью, коррективы, которые ты внесла в устройство моего мозга, значительно упрощают процесс обработки полученной информации.
- Профессор, какой вы умный, вам череп не жмет? - съязвила женщина.
- Ну мама!
- Что, съел? А такое слышал: яйца курицу не учат!
- Ладно, я понял, - примирительно пробурчал он.
- Твое мастерство уходить от темы, наверное, непобедимо, - со вздохом заметила Лина.
- Равно как и твое - отвлекаться, - парировал сын.
- Интересно, что задумали эти товарищи? Если я правильно с твоих слов оценила ситуацию, меня, вместе с тобой, конечно, похитили и теперь куда-то везут. Наиболее вероятно, к тому, кто заказал всю операцию.
- Ага, - с подозрительным равнодушием к собственной судьбе подтвердил ее мысль Аристарх. - Гляди, гляди! - оживился он, едва их транспортное средство въехало под темные своды подземного хода. - Ширина таких тоннелей может достигать десяти метров, а высота - пяти! Пропускная способность просто огромная! Стены обработаны полистаном толщиной от двадцати до пятидесяти сантиметров, а еще внутри покрытия - целая сеть индукторов гипоизлучения, подавляющих рост растений. По тем временам - передовое оборудование, кстати.
- Аристарх Меркулов, вы задались целью вывести меня из себя? - строго спросила она.
-Э-э-э... нет. Просто я знаю, что если ты начнешь размышлять на тему, какова конечная цель нашего вынужденного путешествия, то так себя накрутишь, что потом даже есть не сможешь от страха. А страх - эмоция в биологическом плане довольно неприятная, и это непременно отразится на моем состоянии.
- Так я тебе и поверила, - скептически поджала губы мать. - А как же твои вездесущие наниты?
- Почему чуть что сразу наниты? - притворно возмутился он. - Наниты, между прочим, тоже получили свое от парализатора и теперь отдыхают.
- Ну, здрасьте! Субатомные биологически активные свободно программируемые частицы, которые мы называем нанокритами и прочими разными именами, отдыхать не могут в принципе, - провозгласила она, вновь почувствовав себя так же, как тогда, на защите докторской, за высокой кафедрой.
- А вот и могут! - вскинулся сын. - Принцип действия парализатора прост: он выборочно блокирует сигналы, исходящие от мозга. Функции дыхания, сердцебиения и прочие жизненно необходимые сохраняются, а вот двигаться и говорить ты не можешь. Некоторые люди еще теряют сознание от этого. А мое личное программирование нанитов как раз относится к тем сигналам, которые прекрасно блокируются. Так что пока я нахожусь под воздействием данного вида оружия, то механо просто выполняют свои первичные функции, а для них это отдых. В моем понимании, конечно.
- Вот с этого надо было начинать. Если честно, я не рассчитывала на то, что мы попадем в подобную переделку. Я вообще не думала о последствиях твоего экспериментального зачатия.
- Мне кажется, что данный случай никак со мной не связан. Умыкнули-то тебя, а я, так сказать, приложение. Пока бесполезное, - вынужден был признать бионик.
- Знаешь, ты бы прав,- задумчиво прошептала доктор.
- В чем именно?
- Очнувшись, я не боялась, потому что толком не поняла, что происходит. Потом ты меня отвлек и не дал по-настоящему испугаться. Ты прав. Так действительно лучше. Я не скажу, что мне не страшно совсем, боязно, конечно, но это как-то по-другому. Больше похоже на любопытство.
- Вот видишь! - обрадовался Аристарх. - К тому же, если подумать, то смерть нам обоим не грозит. Никто не станет убивать курицу, которая несет золотые яйца, - рассудительно заключил ребенок.
- Это ты в прямом или переносном смысле? - хмыкнула евгеник Меркулова.
- Наверное, и в том и в другом. О, как интересно, - бионик на несколько секунд смолк, пока мать увлеклась рассматриванием окружающей обстановки, - здесь даже пыли нет... Кстати, мы ведь ни разу не выходили за пределы строго отведенной нам территории. Да и что ты видела за свои 25 лет кроме пробирок и персокомов, на которых день и ночь крутятся генетические цепочки и двадцать четыре часа в сутки идет декодирование? Ты ведь даже не знаешь ничего об окружающей действительности, кроме того, что такая существует. Судьба дарит тебе шанс! - восторженно продолжил он. - Его нельзя упускать... Побудь хоть немного эгоисткой и перестань думать о других.
- Не надо переворачивать положение с ног на голову и представлять таким благостным, - остудила мать его пыл. - Знаешь, нас везут явно не на курорт. Сомневаюсь, что меня украли только для того, чтобы дать отдохнуть. Это серьезный урон для Бюро, да и для государства тоже. А добровольно работать на тех, кто причиняет вред другим своими незаконными действиями, я не намерена. И тогда какой толк с курицы, которая отказывается нести те яйца, ради которых кто-то идет на риск? - женщина помолчала, давая время сыну переварить сказанное. - Я человек невеликой силы воли, Аристарх, я жить хочу, и под дулом плазмера сделаю то, чего от меня потребуют, - немного печально заключила она.
Воцарилась тишина. Бионик не знал, как приободрить свою создательницу. Сталина размышляла о грядущем, которое представлялось ей совсем не радужным. Неожиданно и некстати живот издал такой звук, будто все лягушки мира разом раздули свои резонаторы и квакнули, кто во что горазд. Доктор почувствовала, что мучительно краснеет.
- Да, поесть было бы неплохо, - озвучил посетившую всех мысль мужчина, который держал доктора в объятиях.
- Ясон, долго еще до пункта 'С'? - осведомился громила с винтовкой. Ответил тот, что за рулем:
- Не слишком, потерпи немного, Роуз.
Значит, этого зовут Ясоном, хорошо, что не доктор Зло, хихикнула про себя Лина, а громадина - Роуз. Как нетипично для мужчины, однако.
- А вообще голодать вредно, - ввернула женщина на переднем сиденье. - Это плохо сказывается на боеспособности. Когда во время выполнения задачи думаешь только о том, как будешь есть цыпленка в красном остром соусе с бобами и корнишонами, гарантировано или промажешь, или забудешь что-нибудь крайне важное.
Голодные люди мгновенно и в красках представили себе вышеупомянутого цыпленка, исходящего паром, поджаристого, с хрустящей золотисто-коричневой корочкой, лопающейся от одного прикосновения вилкой. И как вокруг него на блюде, в ароматно пахнущем чесноком и специями томатном соусе, аккуратными горками по пять-семь штук разложены крупные японские фасолины с маленькими такими огурчиками... Одинаково вздохнули, единым движением сглотнули обильную слюну, переглянулись и заулыбались друг другу.
- Увы, Вилли, нас ждет не такая шикарная трапеза, в старых хранилищах есть только консервы. Будем надеяться, что срок их годности не выйдет до того момента, как мы до них доползем, - Роуз откинулся на сиденье и хитро прищурился.
Та, что была рядом с водителем, хихикнула, Ясон обернулся назад и скорчил рожу. Стрелок ухмыльнулся и пожал плечами, мол, что, неправду сказал?
Бесспорно, такие милые господа не могут быть жестокими, наверное, случилось какое-то недоразумение. Может быть, это внештатные учения? Конечно, глупо рассчитывать на подобное, но вдруг?
Тоннелем владели странные сумерки. Казавшиеся снаружи черными, внутри стены распространяли ровное и неяркое синеватое свечение. Мощные фары машины прекрасно озаряли дорогу впереди, но если оглянуться назад, то становилось не по себе. Возникало ощущение бесконечного падения в глубокий колодец, доверху наполненный чернильной водой.
Лина отметила, что кроме едва слышного шума двигателя, на уши давит неизвестное ритмичное гудение. Пульс Авроры. А мы в какой-нибудь ее вене. Или артерии. Ужас.
Громадная масса вдруг обрушилась на ее хрупкие плечи и вдавила в сиденье с невообразимой силой. Дыхание прервалось, воздух исчез, а вокруг - только синяя вакуумная тьма.
Мы ничтожества перед Вселенной. Ничто. Меньше самых элементарных частиц. Вспыхиваем и сгораем в один миг, а бесконечные солнца Вселенной сияют вечно... вечно... вечно... Перед ней разверзлась бездна пляшущих искр, зазвенело разбитое стекло, вихрем налетели ниоткуда чужие голоса, втянули ее в цветной водоворот. И вся эта масса сверкала, грохотала, куда-то мчалась под неизменные ритмичные сокращения чудовищного сердца планеты.
Сталина беспокойно заворочалась, привстала, разомкнула веки и встретилась взглядом с полными тревоги и заботы серо-зелеными глазами.
- Простите, я не знаю вашего имени, как мне вас называть? - чуть хрипло прошептала она.
- Константин, - так же шепотом ответил мужчина.
- Просто Константин и все? - с удивившей ее саму теплотой, такой неуместной в сложившейся ситуации, поинтересовалась женщина.
- У меня смешная фамилия, - с заговорщическим видом признался он. - Да и друзья предпочитают называть меня по имени.
Доктор, помимо собственной воли, подарила этому необычному человеку немного смущенную, но искреннюю улыбку, и он улыбнулся в ответ. Сердце подпрыгнуло и понеслось скачками, ладони похолодели, а щеки вспыхнули, будто их облизнуло пламя. О-о-о... Да! Первую стадию - привлечение внимания - мы уже миновали. Стадия номер два - концентрация на объекте.
- Эй! Эй! О чем это вы там шепчетесь? - окликнул их знакомый голос.
- Наверное, планы побега строим, - с серьезной миной откликнулся Константин, - И как ты не догадался?
- Я догадался, - проворчал Ясон. - Оставь женщину в покое и иди сюда.
- Опять будешь делать строгое внушение? - мужчина встал, и все еще улыбаясь, подошел к командиру. Они вместе вышли за пределы комнаты.
Сначала она подумала, что оказалась в непроницаемом воздушном шаре. Одинаковые по текстуре стены и потолок сливались в полусферу, радовало лишь то, что пол был горизонтальным и плоским, безо всяких там искривлений. Здесь было гораздо светлее, чем в тоннеле, потому что на потолке, если его можно так назвать, было несколько выпуклостей, испускавших ровный белый свет. Никакой синевы. По периметру помещения располагались высокие цилиндрические устройства белого цвета. По всей видимости, это и есть хранилища.
Помимо этого в комнате были два больших стола со стульями, все из того же материала, как его Аристарх называл? Да, полистана. Несколько таких же, как та, на которой расположилась Лина, кроватей. На одной из них лежали винтовка и шлем. Остального вооружения в поле зрения не наблюдалось, равно как и авто, на котором они сюда добрались.
Вилли нигде не было видно, но евгеник наткнулась взглядом на Роуза, который с аппетитом ел консервированное мясо. Этот запах показался Меркуловой самым прекрасным на свете. Она осторожно приподнялась, села, поджав под себя ноги. Интересно, надо попросить самой, или подождать, пока тебе предложат поесть? Господи, глупо как вышло! Потерять сознание, едва отойдя от паралича. Непредсказуемая эмоциональная реакция организма на стресс и резкую перемену обстановки. Надо же! 'Никогда не думала, что это определение можно будет применить ко мне'. А есть-то хочется... Гигант, увидев, что она пришла в себя, помахал ей вилкой, Сталина кивнула в ответ.
- Хотите? - предложил он, указывая на банку.
- Да, я бы не отказалась, - вежливо сказала Сталина.
- Секунду! - здоровяк отложил свою порцию, встал, набрал код на одной из сенсорных панелей ближайшего рефрижератора, открывая крышку. Целую вечность водил пальцем по упаковкам, шевеля губами, потом, наконец-то вытянул из глубины какой-то тетрапак. Основательно его встряхнул. Закрыл крышку холодильника. Выдвинул какой-то ящик сбоку, зашуршал пластиком, вынул два столовых прибора - ложку и вилку. Сложил все добытое на ближайший к ней столик и приглашающе кивнул, возвращаясь к своей консерве. Предупредил:
- Осторожно, он горячий.
Доктор Меркулова, почувствовала внезапную слабость, боясь упасть, она очень осторожно, меленькими шажочками, борясь с головокружением, приблизилась к столу, взобралась на один из стульев, и с поразившей ее жадностью, вскрыла пакет. В ноздри ударил аромат грибного крем-супа с сухариками. Некрасиво и совсем уж неучтиво, урча, как уличная кошка, женщина набросилась на еду. Покончив с супом, Сталина с радостью обнаружила, что пакетик-то, оказывается, двойной! Так вот для чего Роуз взял ей еще и вилку! Здесь курятина с картошкой!
- Зря вы сказали, что трапеза не шикарная, - с набитым ртом проворчала она. Как ни странно, Роуз ее понял.
- Это вам в новинку, наверное, а мы уже пятый год на таких пайках, - поделился он и заключил: - Лучше домашней еды ничего не может быть.
- А я, честно сказать, не чувствую отличий, - пожала плечами евгеник.
- Я бы удивился, если бы вы вообще вкус пищи замечали, - наставил на нее вилку мужчина. - Ученые, это такой род людей, что им ничего, кроме науки, не надо. Как говорит один мой знакомый: дом сгори, жена помри - не прибавлю шагу, - он вновь принялся за еду.
- Вы не правы, - нахмурилась Лина, прекращая есть. - Не все такие, как вы говорите.
- Да? - одна бровь дернулась, вилка немедленно была извлечена из банки и, словно стрелка компаса, уставилась на нее. - А вот скажите мне, вы чем увлекаетесь?
- Увлекаюсь? - не поняла она.
- Да, да... Хобби у вас есть какое-нибудь?
- Ну-у-у... Э-э-э-э... - и Лина неожиданно осознала, что ей нечего ответить. А ведь действительно, нет никакого увлечения. Господи, как такое произошло?
- Вот именно, - прочитал ее мысли Роуз.
- Но у меня даже нет свободного времени на это! - горячо возразила она.
- Просто признайте, что я прав, - вилка нырнула в банку, подцепила кусок мяса. - Отсутствие свободного времени - это отмазка. Вы даже не интересовались никогда ничем другим, - мясо отправилось в рот.
- Я... - слова не шли. Да и какие могут быть слова, когда буквально открываешь для себя мир заново? - Я... Да, наверное, вы правы, - Сталина склонила голову, признавая поражение в этом споре, и продолжила трапезничать молча, обдумывая сказанное обеими сторонами. Удивительно!
Память развернула белую простынь, мигом растянула ее по углам черной рамы, встала к проектору и нажала 'Пуск'. Изображение задергалось, кадр пошел половинчатый. Память подкрутила верньеры на старом аппарате, выровняв картинку.
В кадре появилась худенькая маленькая девочка в сарафане, распахнув громадные зеленые глаза, присев на корточки в высокой, скрывающей ее с головой траве, она рассматривала суету в большом коричневом муравейнике.
Крупные, с ее мизинец, муравьи сновали туда-сюда, и не без дела, каждый что-то нес внутрь, а вон, четверо, объединив усилия, тащат к куче извивающуюся гусеницу.
Сдув со лба длинную светлую челку, малышка встала, повернулась к отцу, который как раз выставлял из корзинки на прорезиненный плед разные деликатесы, прихваченные из дома, и сказала:
- И почему они все время работают?
- Наверное, потому что если они не будут этого делать, то долго не протянут, - улыбнулся отец. - Что за вопросы, Ленточка?
- Мне интересно, что у них там внутри происходит... - задумчиво ответила девочка, сверля муравьиную кучу пристальным взором. - Как могут существа с такой примитивной внутренней организацией выполнять такие сложные вещи? У них даже головного мозга нет...
Отец покачал головой, встал на колени, взял ее за руку и притянул к себе. Горячий лоб дочери уткнулся Израилю Аркадьевичу в грудь.
- И в кого ты у меня такая? - прошептал отец, целуя ее в макушку. - Разве дети пяти лет интересуются естественными науками? - голову крохи погладила большая шершавая ладонь.
- Иван Витальевич говорит, что скоро мы начнем осваивать программы шестого и седьмого классов по зоологии и растениеводству, - глухо, как из бочки, промычала дочь.
- Тебе не трудно с ним? Может быть, зря мы с мамой его пригласили?
- Ну, папа! - возмущение в детском голосе было не шуточное.
- Ладно-ладно. Только ты про чтение и рисование не забывай, хорошо?
- Как про них забудешь? Мне сегодня надо зарисовать много чего, - и она стала перечислять сложные латинские названия, загибая на каждое палец. На пятом пальце отец воскликнул:
- Сдаюсь, сдаюсь! - и, смеясь, поднял руки вверх. - Ты меня убедила.
- То-то же!
Лина сморщила нос, улыбаясь. Память проворно поменяла пленку, подстроила цветность. Лина узнала площадку около их высотного дома.
Огораживающая спортивную коробку сетка переливалась в лучах заходящего солнца. Оно светило прямо в лицо и слепило, поэтому хорошо разглядеть стоящих напротив ей не удавалось. Они что-то говорили. Растягивая буквы в словах, отчего те звучали угрожающе. Неторопливо, тягуче, так же, как заходило солнце.
От них, стоящих напротив, веяло тоской и злобой. Скученной стайной посредственностью, объединенной принципом колодца. Все курить - и я курить. Все пьют, - и я пью. Все в колодец - и я в колодец.
Солнце село.
Прибавь громкость, велела зрительница. Память послушалась. Как же зовут эту девочку, которая так вызывающе смотрит на нее, докуривая длинную 'взрослую' сигарету?
Память услужливо подсказала:
- Вичка. Ее зовут Вичка...
- А фамилия? - спросила Лина.
- Жадкова, - ответила Память.
- М-м-м! - протянула Лина и стала смотреть дальше.
- Ты ва-а-аще кака-а-а-я-то не така-а-ая... Ст-а-а-авишь себя слишком выса-а-ако. Выска-а-ачка. Зеленая. Думаешь, очень умная? - цедила Вичка и карие глаза ее наливались подростковой злобой. Позади нее сгрудились одноклассницы. Такие же молоденькие и борзые. Кто с бутылкой тонизатора в тощих пальцах, у кого сигаретка в углу рта.
Вичка старше, ей пятнадцать. Она в восьмом классе и уже спит с мальчиком из соседнего дома... Как его там? Впрочем, не важно... А Лине только четырнадцать, но она уже на четвертом курсе академии.
- Я не думаю, я знаю, - спокойно ответила на выпад молодая девушка. - В отличие от некоторых. Может быть, миром разойдемся, а? У меня с вами нет ничего общего.
- Ошиба-а-аешься, сука, есть общее. Вечна в школе на голо твои дебильные натыка-а-аемся. Все учителя тебя в пример ста-а-а-а-вят... Так-а-а-ая ты вся пра-аавильная и хорошая. Задрали уже... Вот ты не куришь, не пьешь, пацана нет у тя, и че? Думаешь, что лучше всех, что ли, от этого?
- Я не думаю, я знаю. Девочки, какие конкретно ко мне вы имеете претензии? Я с вами не учусь, занимаюсь наукой спокойно. Никто из ваших парней меня не интересует. Я что оскорбила кого-то, обидела? - скрестив руки на груди, Лина чуть склонила голову, ожидая реакции оппонентки.
- Ты на-ам не нра-а-а-авишься... - ответила за всех Вичка. - А не нра-а-авишься патаму, что ты кака-а-ая-то не та-акая. Нашли, блин, эта-а-алон... Задра-а-ли уже, все время только о тебе и слышишь. Меркулова - то, Меркулова - это... И кофточка твоя мне не нра-а-авится, - завершила Вичка, гася окурок об новенькую голубую ангорскую кофточку Лины. Папин подарок.
- Ты испортила мне одежду, - холодная ярость вперемешку со страхом заливали ее с головой. Ей нечего было им противопоставить в этой странной борьбе стаи с одиночкой. Она не была ни сильной, ни ловкой. Она была умной, но не смогла быть дипломатичной. Да. Она слишком отличается. Но это не так уж и плохо, наверное...
Вичка повернулась к ней спиной, прикуривая новую сигарету. Почти не осознавая, что делает, Сталина протянула руку и вцепилась в ворот модного Вичкиного пиджака. Пару раз резко дернула. Вичка как кошка вывернулась из него, и, странно кривя побелевшие от гнева губы, выпучив глаза, уставилась на соперницу. Сталинины руки медленно раздирали дорогой пиджак на две половины.
- Ты. Испортила. Мне. Одежду, - с нажимом повторила молодая студентка. Школьницы немного попятились.
- Че стоите? - крикнула Вичка. - Получай, гадина! - эти слова сопроводил первый из многих ударов. Лина царапалась, кусалась, ухватившись за чьи-то длинные волосы, пыталась оторвать их вместе с головой... Боли она не чувствовала. Она вообще ничего не чувствовала. Кроме все той же неотступной, холодной, как свечение сварки, ярости. Уже почти выдохшись, она вдруг услышала сквозь заложившую уши вату: 'Эй! Вы что это делаете?'. Выпустила изо рта чью-то руку с обломанными ногтями и облезшим маникюром и нервно сглотнула, потихоньку возвращаясь к реальности.
Спасителем был Пашка Халупов. Он сейчас в 11'б'... Красавчик. Герой. Все девчонки по нему с ума сходят. Все, кроме нее. Каждая бы в лепешку разбилась, чтобы вот так оказаться на ее месте. И чтобы тебе белым платочком кровь с разбитых губ утирали, и слезы из заплывающих синяками глаз... И чтобы домой тебя донесли, сжимая в бронзоворуких объятиях. 'Шпашипо', - прошипела она, отряхивая пыль с разодранной юбки. 'Ты обращайся, если еще приставать будут. Я их быстро отважу!' - пообещал парень. 'Да-да. Обязательно. Вснепременнейше' - хотела сказать она, но из разбитого рта, стремительно превращающегося из органа речи в страшно больной орган, вырвалось невнятное бульканье. Пашка ушел, а Сталина бросилась к аптечке - оказывать себе первую помощь.
'Интересно ... девки пляшут ... по четыре штуки в ряд' - припомнила евгеник поговорку математички, преподававшей ей геометрию и алгебру в старших классах. Зоя Анисимовна была педагогом, вне всякого сомнения, незаурядным, но с необычной ученицей намучилась. И эта фраза часто слетала с ее узких сухих, обязательно накрашенных красной помадой, губ, когда она проверяла решенные Линой задачи. Что поделать? Где-то дали слишком много, а где-то не дали совсем. Ну, или в очень ограниченном количестве.
Память обернулась к ней: еще? Да, конечно...
Провела пальцем по ряду кассет, надписанных слегка кривоватым шрифтом. Выбрала одну, освободила от коробки и вставила пленку в проектор.
Молодая женщина с упрямой морщинкой между бровей медленно открыла дверь в квартиру. Полутемная прихожая встретила ее тишиной. Ей так нужна была тишина сейчас. День был просто сумасшедший. Утром подготовка последних листов доклада по ее открытию, термины, термины, формулы, нервы... Сплошные нервы и головная боль. Днем комиссия, члены которой все ей в деды и бабушки годятся. Страх провала, несмотря на то, что уже получила патент... Господи, как нелегко дается ученая степень. Сколького стоила ей эта наносыворотка!
Вот и вечер. Наконец-то! Можно спокойно посидеть в кресле минут десять, умыться и идти в лабораторию.
Не успела она сделать и двух шагов по темному залу в направлении любимого кресла, как в комнате вспыхнул свет, раздались оглушительные хлопки, а ее осыпало разноцветное конфетти. Разом многие голоса закричали: 'Ура доктору Сталине Меркуловой! Самому молодому доктору наук в мире!'.
Сталина сморщилась, как от зубной боли:
- Ну что вы, право слово, зачем было такое устраивать? - недовольно вопросила она.
Сияющие улыбки двух подружек - коллег по цеху, Гены, родителей и бабушки с дедом стали угасать.
- Ленточка, так нельзя! - огорченно воскликнул отец.
- Папа, я давно уже не Ленточка... - поджала губы дочь.
- Знаешь ли, не каждый день твой ребенок получает ученую степень, - сказала мать. - Один раз можно и отпраздновать.
- Мам, пап, ну вы же все знаете, что мне нужно работать. Дел еще непочатый край, какой праздник? - противным голосом пробурчала Сталина.
- Ладно, ладно, не волнуйся, надолго мы тебя не задержим. Только на праздничный ужин... вот, я старалась, - одна из девушек, Марина, указала на широкое блюдо с красиво оформленным суши.
- Мы все старались, - тихо сказал Гена, не зная, куда девать руки.
- Спасибо большое, но надо было, наверное, и меня спросить, поинтересоваться моими планами...
- Ленточка, нормальные люди, - начал было отец, но Сталина довольно грубо оборвала его:
- То нормальные люди. А я ненормальная. Я ученый папа, прежде всего. Ладно. Все. Прекращаем этот бессмысленный спор и садимся за стол. Но предупреждаю - после ужина я иду в лабораторию. И останавливать меня не рекомендую.
- Какая ты суровая! - неловко пошутила бабушка. Дед быстро провел ладонями по щекам, укоризненно поглядев на внучку.
- Ну простите, - попросила она, сердце кольнуло при виде дедовых попыток скрыть старческую сентиментальность, вот черт, перегнула палку. - Я просто совсем что-то заработалась. Простите, я понимаю, вы старались сделать мне сюрприз... Это меня тронуло... И... Спасибо. Давайте будем праздновать...
И все-таки после ужина она пошла в лабораторию...
От размышлений ее отвлекли громкие мужские голоса, обладатели которых жарко спорили между собой. Сталина успела разобрать только: 'Не надо!' и твердый ответ: 'Надо. Чтобы никаких вопросов потом не возникало'.
Евгеник оглядела комнату. Вилли уже вернулась и теперь, аккуратно разложив детали на соседнем столе, чистила и подзаряжала свой парализатор. Тем же, но только со своей винтовкой, занимался и Роуз. Услышав одногруппников, они заинтересованно глянули на вход. Первым в проеме появился Ясон. За ним вошел мрачный Константин. Командир велел всем, кроме Лины, сесть на одну из имеющихся кроватей. Похищенная насторожилась.
- Значит так, - обведя присутствующих тяжелым взглядом, произнес Ясон. - Устава у нас до сих пор не было, поскольку все мы полагались на здравомыслие друг друга и на то, что ни один из нас не будет преследовать собственные интересы в ущерб интересам группы. Это первый и, надеюсь, последний раз, когда мне приходится вправлять мозги нашему товарищу и другу, тебе, Кости.
- Может быть, не стоит при ней, а, Дарион? - тихо попросил Роуз, кивнув на Лину.
- Нет. Именно при ней и стоит, чтобы не возникало потом никаких вопросов, - повторился он. - Вплоть до этого заказа, - голос его ощутимо дрогнул, - подобных проблем у нас с вами не было, и я не желаю, чтобы они появлялись впредь.
Объясняю популярно. Ни ты, Кости, ни вы, Сталина Израилевна, не можете рассчитывать на какие-либо романтические отношения во время нашего маленького путешествия. Почему? - он прикрыл глаза и сглотнул с таким видом, будто вместо слюны рот наполнился стеклянной крошкой. - Отвечаю. Вы - человек, заказанный нам клиентом. Через несколько дней вы будете доставлены ему и переданы под его юрисдикцию. Мы лишь осуществляем вашу транспортировку до места назначения, следя при этом, чтобы у вас не было неудобств или каких-либо иных проблем, связанных в первую очередь, с членами нашей группы, - он подвинул к себе стул, сел. - Более плотное знакомство, чем то, которое уже состоялось, может сильно повредить. И нам и вам, Стилина Израилевна.
Вы будете напрасно надеяться на то, что призрачные чувства, могущие или уже возникшие между вами и одним из моих людей, сыграют роль в вашем освобождении. А потом, когда этого не произойдет, испытаете ни с чем не сравнимые душевные муки. Я сам прошел через подобное и не пожелаю никому. Кости до последнего будет сожалеть, что не решился на дикий и безответственный акт вашего спасения из загребущих лап клиента, возможно, это надавит на него так сильно, что данный молодой человек уйдет из нашей группы. А вот этого мне, да и другим, совершенно не хочется.
Вы будете доставлены в срок туда, куда требуется. И точка. На этом наши жизненные пути расходятся. Все. Конец. Это понятно?
- Я поняла вас, господин Дарион, так ваша фамилия, кажется? А почему вы настолько уверены в том, что мы больше никогда не увидимся? - спросила Сталина.
- Потому что так и есть. Если, конечно, не произойдет чуда и вас не спасет кто-то еще, при этом пожертвовав нашими жизнями, ибо это есть пункт договора. Но даже в этом случае, как видите, вы сможете присутствовать только на наших похоронах.
- А если я сама сбегу?
- Навряд ли. Вы погибнете вернее, чем от заряда плазмы. Чтобы выжить в одиночку на Авроре нужно обладать определенными знаниями и качествами, а у вас нет ни того ни другого. Тем более мы меньше всего хотим вашей гибели или иных повреждений. Вы должны быть здоровы.
- Это тоже один из пунктов вашего договора? - язвительно спросила она.
- Да. И это тоже, - кивнул командир. - Я разрешаю вам общаться на любые темы с нами, однако с Кости вам лучше не переходить прочерченную мной линию. Это не приказ. Это просьба. Личная, если угодно, - уже мягче добавил он.
- А если Кости все-таки решится? - тихо сказала высокая женщина.
- Нет, Вилли. Ясон прав, я не смогу предать вас ради собственного блага, каким бы оно не казалось предпочтительным, - спокойно и так же негромко сказал Константин. Насколько сильно он напряжен, Лина поняла по тому, в каком бешеном темпе билась синяя жилка на его загорелом открытом лбу.
- Сердцу не прикажешь, командир, - вздохнул огромный Роуз. - Ну нравятся они друг другу, ну и бог с ним, пускай... Сам же сказал, все равно разойдемся.
- Да что с вами такое! - возмутился Дарион, вскакивая со стула. - Совсем с ума посходили что ли? Я с вами серьезно говорю!
- Не принимай все так близко к сердцу, командир. Себя вспомни, - посоветовал снайпер. - Кости же сказал, что не будет пытаться спасти принцессу из замка дракона. Раз сказал, значит сделает. Чего молнии-то метать?
- Я не хочу, чтобы из-за меня у вас были какие-то внутренние разногласия, - вмешалась Сталина. - У меня хватает мозгов понять, что вы всего лишь исполнители. Чертовски хорошие, однако только исполнители. Злиться и обижаться на вас смысла нет никакого. Вместо вас могли прийти другие люди, с другими принципами и иным мировосприятием, которых совершенно не заботило бы мое физическое и душевное состояние. Поэтому я благодарна вам за то, что так мягко со мной обращаетесь... Не связываете, взаперти не держите, голодом не морите, ну и так далее.
Я не строю иллюзий, господин Дарион, не бойтесь. И очаровывать ваших людей не собиралась. Это вышло случайно и... я даже не предполагала использовать данный факт в качестве основания для далеко идущих планов. Мне понятно, что я - одно из ваших многочисленных дел, и вероятнее всего, не последнее. Сейчас я могу полагаться только на то, что, ... 'у ГСБ очень умные оперативники, которые сначала разберутся в ситуации, а потом решат применять оружие или нет'... когда это кончится, все останутся живы.
- Очень верные слова, госпожа Меркулова, - Ясон прикрыл глаза, снова сел. - Если вам интересно, можете попросить кого-нибудь прогуляться с вами, например, до дамской комнаты...
Сталина вздохнула, вопросительно посмотрела на вторую женщину, та кивнула, они поднялись и вышли из комнаты.
Вилли предусмотрительно захватила с собой фонарик. Снаружи было темно, поблизости от выхода стояла их машина. Пол упруго поддавал в ноги на каждом шагу. Лина наконец-то решилась потрогать стену. Ощущение было приятным. Если не знать, что это такое, то можно спутать с человеческой кожей. Покрытие было таким же теплым и легко подавалось при нажатии. Чтобы разрядить обстановку и как-то смягчить осадок от сказанного командиром, Сталина обратилась к спутнице:
- Скажите, пожалуйста, а что обозначает 'Ст. Форц'?
- Сержант Форц, - она осветила евгеника сверху вниз фонариком и с особым вниманием посмотрела ей в глаза. - Скажите, вы всегда такая спокойная?
- А чего волноваться-то? - пожала плечами Лина. - Я не вижу в этом никакого практического смысла. Одна трата нервных клеток. Не в моих силах было предупредить случившееся, не в моих силах сейчас изменить его.
- У вас довольно странная жизненная позиция. Обычно люди ведут себя в таких ситуациях совершенно по-иному, - прищурилась сержант.
- Может быть, - согласилась Лина. - Я бы, наверное, тоже сильно переживала, будь вместо вашей группы какие-нибудь безголовые уроды. А здесь... Я же вижу, что бить или насиловать меня никто не собирается. Беспокоиться можно только тогда, когда у тебя есть альтернатива. У меня ее нет. В принципе, вероятно, я отчасти тоже виновата в случившемся. Слишком много времени тратила на Бюро, с головой погрузилась в работу... Знаете, это нарастает снежным комом, и потом очень сложно бывает понять, как твое поведение сказывается на окружающей реальности.
Женщина замолкла, разглядывая местность. Тоннель нескончаемой трубой уходил вперед, контуры его терялись, растворенные расстоянием и тьмой, в полукруглых стенках, то там, то сям виднелись глухо отблескивающие металлом крупные овальные двери. Все они несли на себе неизвестную Лине печать, состоящую из незнакомых символов. Однако, похоже, сержант прекрасно разбиралась в них, потому что решительно направилась к одной из дверей, коснулась печати рукой, беспорядочно, как показалось Меркуловой, потыкала в значки, и дверь приглашающее распахнулась.
- Заходите, тут у них санитарная зона, - женщина указала внутрь. - Можно помыться, я утром включила бойлер.
- Утром? А сейчас сколько времени?
- Около пяти пополудни по среднесолнечному.
- Аа-а-а, - протянула Лина, сделав понимающий вид. - Вы сказали 'у них', у кого? - евгеник прошла внутрь и не сумела сдержать возгласа 'О!'.
Санитарная зона представляла собой большое помещение с переходом цветов по периметру от светло-розового до светло-зеленого, через белый. В предбаннике прямо из стен 'росли' широкие и, наверное, мягкие диваны. Напротив каждого из них из пола выпячивалось по небольшому столику. И то и другое было приятной песочной расцветки. Вход в 'баню' был закрыт толстой непрозрачной перепонкой, похожей на мутировавшее крыло летучей мыши. Из того же полистана, который, вероятно, пользовался в те далекие времена невероятной популярностью.
- У них, это у русских. Территория вашего государства вся пронизана под землей неиспользуемыми сейчас туннелями и искусственными сооружениями. Хорошо еще саморегуляция отлажена прекрасно, иначе тут могли бы завестись опасные и неприятные твари.
- Интересно, почему все здесь из него? - вслух подумала Меркулова, трогая диваны, столики и тыча пальцами в стены.
- Вы имеете в виду материал? - уточнила наемница.
- Ага, - откликнулась Сталина, задирая голову, чтобы разглядеть источник света.
- Полистан обладает неоценимым качеством для Авроры, его не может проесть ни одно животное и в нем не укореняются споры и семена местных растений. Даже если несколько генераторов гипоизлучения от старости выйдут из строя, ничего страшного не случится. Ну и плюс на поверхности все метеовышки обладают излучателями и резонаторами, их область обычно затрагивает подземные коммуникации. К тому же полистан материал несгораемый и в воде не тонет.
- Так почему же его сейчас не производят, раз он такой замечательный?
- Вот этого я не знаю. Мало ли какие могут быть причины...
- А вдруг он радиоактивный какой-нибудь или токсичный, или канцерогенный? - забеспокоилась Лина.
- Сомневаюсь, - поджала губы Вилли. - Тогда бы, наверное, ваше правительство вычистило бы тут все да засыпало. Стали бы они целую страну подвергать опасности? Тем более у Руси такие головы в науке! Вот взять хотя бы вас...
- А много вы обо мне знаете?
- Конкретно я или группа?
- Группа...
- Достаточно для того, чтобы нас упекли в места не столь отдаленные надолго.
- Понятно.
- Идите, если что, зовите меня. В семь у нас назначена голоконференция. Вы должны хорошо выглядеть, - сержант подтолкнула доктора к перепонке.
- Надо же, какая забота! - не удержалась Лина. - Вы мне спинку не потрете?
- Бросьте, Сталина Израилевна, - с непонятной жалостью сказала Вильгельмина, - вам не к лицу ирония.
- Не вам судить о том, что мне к лицу, - огрызнулась Лина.