Я разбила бабкино ручное зеркало. Старое, в позеленевшей медной оправе. Оно ведь почти ничего уже не отражало. Я не хотела его разбивать. Оно само выскользнуло из ладони и упало. Я еще подумала, что это нехорошо. Плохая примета, да и мать будет ругаться, мол, семейная реликвия и все такое. Собрав осколки, выкинула их в мусоропровод, а рамку засунула под комод. Там всегда пыльно и никому не охота убираться. Она не найдет.
Наверное, тогда начался этот ад. Мой личный ад. Ставший и маминым, только позже...
Понедельник
- Аля, чего ты там копаешься! Давай, по быстрому!
- Щас! Тока губы докрашу!
Опять она меня торопит! Как на пожар, честное слово... Ну вот, размазала!
- Аля!
- Да иду уже, иду... Мам, ну ты прям две минутки подождать не можешь!
- Я уже опаздываю, а ей хоть бы хны... вот так доченька...
- Ой, ой, ой... можно подумать...
- Перестань огрызаться!
Я замолчала. Вот с утра всегда так. Она на работу, я в университет. Обе нервничаем, спешим, орем друг на друга... Отец бросил нас, когда мне было семь. Прошло уже десять лет, а мать так и не нашла себе ни любовника, ни второго мужа... Я-то не против мужика в доме, это она все время отговаривается.
Мы вышли на улицу, пока мама прогревала нашу старенькую "девятку" я курила за углом. Она знает, но ничего не говорит. Только раз попросила, чтобы зажевывала, ей ,мол, от запаха нехорошо становится. Ветер. Осень. Свежо. По асфальту прокатилась пустая банка из-под колы. Я выкинула окурок и раздавила его каблуком. Закинула в рот две подушечки какой-то рекламируемой дряни и пошла к машине.
Мама окинула меня критическим взором. Сейчас начнется тирада о том, что такие юбки - открытый призыв к изнасилованию, а такой вырез на кофточке и того хлеще. Но нет, Марина Александровна на этот раз смолчала. Не то бы опять переругивались всю дорогу.
Приехали. Мама скупо чмокнула меня в щеку и укатила. Я поднялась по ступеням и вошла в большой холл главного корпуса. В углу, рядом с киоском стояли наши. Раздевшись, сдав одежду в гардероб и приведя себя в порядок перед огромным зеркалом, я пошла к ним. Опять, как каждое утро, - разговоры ни о чем...Томительное ожидание звонков на пары и с пар... Тянулся и тянулся день.
Вечером, когда мамина машина протяжно просигналила под окнами корпуса, я чувствовала себя совсем измотанной. Бросив беглый взгляд в зеркало, поежилась - это ж надо за день "так износить лицо"! Ладно, вечерок в ванной, масочка из сметанки и никакого никотина на ночь - завтра буду как новенькая. Нет...С сигаретами надо завязывать - правильно говорят, что от них цвет лица портится.
Мать тоже отметила мой усталый вид. Дома мы спокойно поужинали, даже ежевечернее препирательство из-за того, кому мыть посуду закончилось быстро: она мне бросила короткое "Отдыхай!" и ушуршала на кухню. В зале бубнил телик, в ванной набиралась горячая вода, я снимала макияж в своей комнате. Зазвонил телефон. Это точно Шурик - хочет меня вытащить в ночник... Но нет - сегодня отсюда ни ногой - хочет, пусть сам приходит! Мама неразборчиво отговаривалась от невидимого абонента, потом это ей надоело и она, сказав что-то резкое, положила трубку. Даже меня звать не стала. Ну и ладно...
Когда я уже вымылась и хотела лечь спать, ко мне пришли. Шурик был не один - с другом. Мы тихо посидели на кухне, выпили по кружке чаю, и я выдворила их. Усталость навалилась не шуточная. В голове шумело и глаза закрывались сами собой. В полудреме я добрела до кровати и плюхнулась на нее, прямо в халате. Раздеваться уже не было ни сил, ни желания и я, кое-как натянув на себя одеяло, уснула.
Всю ночь меня преследовал один и тот же мутный сон. Я куда-то брела вместе со своей подругой. Она придерживала меня под локоть и я знала - если она меня отпустит - я упаду. Ноги дрожали и сильно болели. Глаза застилала какая-то непонятная пелена. Потом я долго плакала, сидя на комковатой и холодной земле. Потом были какие-то звуки, похожие на звон колокола. И темнота...
Вторник
Проснулась я нисколечко не отдохнувшей. От сна осталось сосущее ощущение под ложечкой. Утренний ритуал "умывание - чистка зубов - крем - тоник - макияж - чай" не принес облегчения. Я ощущала - что-то не так. Будто кое-что сдвинулось то ли во вне, то ли внутри меня. И это уже не восстановить. Да и выглядела я неважнецки. Под глазами набухли мешки, кожа была какой-то дряблой, даже вчерашняя маска не помогла. Я чувствовала себя как минимум лет на двадцать старше!
- Аль... - отвлекла меня от грустных размышлений мать - Может тебе сегодня не ходить на занятия? Много нагрузки тоже не хорошо... Совсем ты у меня заучилась... - Она озабоченно глянула на меня.
- Не... Все нормально, мам. Я пойду. Если станет хуже - отпрошусь. Я, наверно простыла... Вечно гоняю черти в чем...
- Оденься потеплее сегодня. Там ветер... Вон как деревья качает. - Она неодобрительно посмотрела за окно, где в тупом молчании грузно раскачивались, сыпля листвой, старые скрипучие тополя. - Я тебя отвезу, а назад одна пойдешь - мне сегодня вечером надо будет кое-куда заехать, хорошо?
- Без вопросов, ма!
- Ну, иди, собирайся, а то опять все в последнюю минуту...
Небо было хмурое. И я была хмурая. И мама. И преподы...И Машка - моя подруга, на что веселая девчонка, тоже, как пришибленная ходила. У всех сегодня откуда-то повылазили проблемы, заботы, всем куда-то было надо, и тоскливые пары высидеть не было ну никакой возможности! Мы с Марусей сбежали с третьей и отправились бродить по городу... Я подмазалась ее косметикой - вроде бы получше стало, но все равно не то. В парке было невообразимо скучно. Скучные продавцы мороженного и скучные парочки гуляющих. И курить на лавочке, с видом на реку, было тоже скучно...И скучное все-все... Я предложила пойти ко мне и посмотреть какой-нибудь занятный фильмец, Маша согласилась.
Фильм оказался на редкость занудным и совершенно непонятным. Мы сидели, попивая чаек и беседуя о своих дамских проблемах, когда Машка наконец-то заметила, что я подурнела. На вопрос что со мной происходит, я ответила, что, видно, приболела. Но это, впрочем, не так уж и важно. К тому же есть повод прогулять несколько дней в университете. Маша сказала, что это никак нельзя запускать, я отмахнулась - мол, и не такое переживали.
Незаметно пришел вечер. Подкрался, как преступник, ворующий драгоценное время, и Машка ушла домой. От нечего делать я решила провести комплекс процедур по уходу за кожей лица... Проще говоря, навести марафет. Смывая маску, я обнаружила "гусиные лапки" в углах глаз. Надо поменьше ржать как лошадь... И улыбаться тоже. Может, серьезнее стану, и эти морщинки пропадут? Вновь взглянув в зеркало и нанося на кожу тоник, я с недоумением заметила, как от глаз протянулись еще две морщинки. Да уж - видок тот еще...Сорок пять, сорок пять - баба ягодка опять... А мне всего восемнадцать... Нет, курить нельзя. Это точно... А хочется. Очень. Дома я никогда не курю - табу. На улицу с такой харей не покажешься. Бабки решат, что совсем истаскалась...Ладно. Будем пытаться бросить...
Заглушая позывы к курению женскими модными журналами, я и не заметила, как вернулась мать. Она уже долго была дома, занималась ужином на кухне и что-то уронила. От резкого звука я очнулась и некоторое время лежала, глядя в потолок. Что-то было не так. Но что? Я стянула с прикроватного столика зеркальце без оправы, и внимательно разглядела себя. Меня, словно током дернуло... Прямо на моих глазах от носа - вниз, к уголкам губ протянулись неглубокие, но заметные складки... Боже мой! Да я просто старею...Я - старею... Пришла откуда-то чужая и тяжелая мысль. Пришла, и засела... Что же теперь делать?
В голове вплывали предположения одно нелепее другого... Это, наверное, "собачья старость"... Есть такая болезнь... Преждевременное старение организма без видимой причины... Но ей болеют только дети с пяти лет и до моего возраста не доживают... Нет, не могла у меня так внезапно развиться "собачья старость"... Или могла? Что делать?
Я снова судорожно схватилась за зеркало... как только я глянула в него, тут же морщины стали глубже, отчетливей. На секунду в глазах все потемнело, а потом очертания предметов расплылись, стали нечеткими... Я проморгалась. Не помогает! Я моргнула еще сильней, но выморгала только слезы. Черт! У меня садится зрение? Уже?..
Может, в столовке что-то не то съела? Может, у них вместо шампиньонов в салате поганки были? Я истерически расхохоталась.... Так... Наверное я схожу с ума. Так не бывает на самом деле. Я, наверное, устала и заснула. Пока то да се... Дурдом... Я вгляделась в свое отражение. На бледной коже выступили темные пятна неправильной формы.
Мой блуждающий взгляд наткнулся на пожилую тетку в зеркальной дверце новой венгерской стенки. Кто это?
"Это зеркало", - сказал кто-то внутри меня - "это все из-за зеркала, а расплывшийся чудовищный силуэт - ты".
Злое отчаяние бросило руку вперед. Посыпались осколки, звон. Стенка была испорчена. Мать будет орать. Я зарылась лицом в подушку и закричала...
Прибежала Марина Александровна, разохалась, стала трясти меня за плечи, и истерично вопрошать что стряслось. Она пыталась меня развернуть лицом к себе, чтобы "посмотреть в бесстыжие глаза"...
Значит - я не сплю. Значит - это все правда. Я уперлась изо всех сил. Страх вдавливал меня в кровать...увидит ли она то же, что и я?!
Мать рывком перевернула меня на спину, и, вскрикнув, осела на пол. Прямо на осколки...Без сознания.
Ненавижу! Ненавижу эти чертовы... Все. Больше никогда, никогда, ни при каких обстоятельствах.. Я не буду... Я не буду смотреть на свое лицо...
Среда
- Говорю тебе. Это все зеркала. Это из-за них. - В который раз, словно попугай, повторяла я прилипшую на язык фразу.
- Не может быть. Это какая-то болезнь. Не может быть... - твердила в ответ мать.
Такой разговор длился уже больше двух часов. Мы ревели друг у друга на плече, и закатывались в полубезумном смехе, не в силах поверить до конца в то, что произошло. Я теперь выгляжу (да и чувствую себя) старше, чем моя мать, по ее же словам. Сначала она наорала на меня, сказала, что я наркоманка и потаскуха. Не учусь, не работаю, сижу у нее на шее и трачу деньги на "колеса" или травку.
Я трясла ее за плечи и показывала "чистые вены". Она не слышала, и, может, даже не видела меня. Через некоторое время она перескочила на медицину. Схватив с полки толстенный справочник, она нервно листала его, силясь найти хоть какие-нибудь симптомы, похожие на мои.
Немного успокоившись, она, как под гипнозом, стала куда-то собираться.
- Ну что ты сидишь! - взорвалась она криком, едва посмотрев на меня. - Давай, одевайся, пойдем в областную...
- Мама, они не помогут... Это не болезнь, я знаю.
- Да что ты знать - то можешь? Ты не врач! Одевайся, говорю! - мать сорвалась на визг. Я молча пошла одеваться.
На улице на нас оглядывались. Я старательно прятала лицо под козырьком кепки. Только около гардероба в больнице, я поняла - одежда... В громадном зеркале отражалась 60-тилетняя бабка в джинсах и топике. И в кепке на седых, нечесаных, патлах. Меня всю затрясло, я схватила мать за руку:
- Пошли, пошли, чего застряла! - я с силой тащила ее к лестнице на второй этаж...
- Регистратура... Нам надо узнать к кому идти, - пробормотала мать.
- На хер регистратуру, давай к главврачу!
Она пропустила мимо ушей ругательство и подошла к большой стойке справки. Потом быстро потянула меня за собой. Мы лихорадочно искали по третьему этажу нужный кабинет.
Мама, обычно вежливая, ворвалась в приемную без стука. Молоденькая медсестра-секретарша возмущенно встала.
- Вы к кому?
- Галина Михайловна у себя?
- Нет, ее нет. Она на обходе.
- Мне срочно нужно ее видеть! - глаза матери воспаленно блестели.
- Успокойтесь, женщина. Не кричите. Подождите, она скоро будет.
- Скоро - это когда? Через час?! - мама уперлась кулаками в стол и смотрела на девушку так, будто хотела ее сожрать.
- Нет, ну... Вы что! Вы что! - закричала она, уже на меня.
Рядом с ней, на стене, издевалось надо мной зеркало в тяжелой, бронзовой раме. Я нашарила на столе что-то твердое и изо всех сил запустила в ненавистное стекло. Оно треснуло, но не разбилось.
- Кто-нибудь, - не своим голосом завопила сестричка,- выведите отсюда этих сумасшедших баб! Я вызову милицию!
- Дура! - в свою очередь напустилась на нее мать, - Ты что, не видишь, что моя дочь больна?!
- Какая дочь? Где? - не поняла секретарь.
- Вот она, - мама схватила меня за локоть.
- Да вы в своем уме! Бабушка, кто вам эта женщина? - обратилась та ко мне.
- Мать - прошептала я. - Девушка, мне 18. Я учусь на втором курсе в АмГУ. Честно.
- Что вы говорите! Что за глупые шутки! - разозлилась медсестра.
Мы бестолково, перебивая друг друга, пытались ей что-то объяснить, совали под нос документы. Она некоторое время была в замешательстве, потом, стала кивать и поддакивать. Типа, что возьмешь с душевнобольных?
Дверь распахнулась и в кабинет вошли двое охранников, которых мы видели внизу, на вахте.
- Что происходит Татьяна Владимировна? - строго спросил тот, что постарше.
- Выведите их. Пришли тут, истерики закатывают, вон, зеркало разбили! - облегченно распорядилась Таня.
Не слушая никаких объяснений, мужики вытолкали нас на улицу. Маму буквально волокли - у нее подгибались колени, и она все время рыдала. Со мной обошлись получше - все-таки возраст...
Дома мама неизвестно куда звонила, с кем-то переругивалась...Вечером к нам пришли какие-то люди, сняли все зеркала... Долго возились в ванной, но убрали их и оттуда. После того, как за ними захлопнулась входная дверь, я тяжело вздохнула...
Это просто дикость... Не могла я за два дня из девчонки стать такой...Мне очень сильно хотелось убедить себя в том, что все нормально, что это только в проклятых отражениях я вся в морщинах и пятнах...Я смотрела на свои руки - и видела, какой тонкой стала кожа, как она пожелтела и сморщилась... Как вспухшие вены, противными червями расползаются под ней...
Ночь посмотрела в мое окно, и, увидев, что я мучаюсь бессонницей, тоскливо засмеялась, постукивая дождем. Может, она жалела меня? Но ничем, ничем не могла помочь...
Четверг
Весь день я провела в постели...
Никого не хочу видеть. Никого... Ничего и слышать не хочу о больницах, профессорах, скорой помощи... Нет, мама, это не поможет. Нам никто не поверит... Я не опустила руки мама... Я устала. Я хочу спать. Оставь меня в покое. ПРОСТО ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ И ВСЕ!
При чем тут Машка? Нет, никто меня на наркотики не подсаживал... Я бросила... Что? Я БРОСИЛА КУРИТЬ, МАМА!
Нет.. Если бы я отравилась, то меня бы рвало... Или поносило. Или еще что-нибудь... Нет.. Нет...
Какой сглаз, о чем ты? Да кто сейчас верит в эту чепуху? Какие целители, мама? Да они просто шарлатаны! Последние деньги с тебя сдерут, а мне не помогут... Все. Иди.
Нет. Я не буду есть. Не хочу... Я СКАЗАЛА ЖЕ - НЕ ХОЧУ!
Прости, ну... Ну не реви... Мама, не плачь... Не плачь. А то я тоже расплачусь... Не плачь...
Иди спать... Иди, мам... Скоро все кончится...Да так, ни о чем... Нет, тебе послышалось, иди...
Пятница
Болит... все болит... Как будто эту боль намертво привязали ко мне... НАМЕРТВО. И она уже никогда меня не отпустит... Никогда.
Мама, кто пришел? Рано еще... Машка так рано ни за что не встанет... Она всегда на первые пары опаздывает... Я ее знаю...
Дверь открылась... Перед глазами цветные пятна... Почему я так плохо вижу? Маруся... Маш, это ты? Ты не бойся... Это не заразно, наверное. Да, я знаю... Да все перепробовали, ничего не помогает. И никто не поможет. Денег нет. Ой, Маш, какие клиники! Ты же знаешь, сколько мама зарабатывает! Дверь закрой, я тебе расскажу кое-что... Только ты маме не говори, ладно?...
Это все из-за зеркала... Да, я бабкино зеркало разбила в воскресенье... Как ты думаешь, может это она на меня ОТТУДА обиделась и теперь так наказала, а? Чушь... Конечно... Ты-то молодая, здоровая... В университет каждый день, свиданки... А меня теперь кроме мамы, ну и тебя тоже никто больше не узнает...
Что? Громче говори, не слышу! Что? Да не ору я! Старею прямо на глазах, да? Как? Не по дням, а по часам... Маруся, а что если на кладбище сходить? Попросить прощения на бабкиной могиле за разбитое зеркало? Вдруг поможет? Ты проводишь? А не страшно? Может Славку и Шурика позвать еще? Ну, соврешь им, что я - моя бабушка, вторая... Мол, приехала могилу сестры навестить... Да знаю я, что нету у меня никакой двоюродной бабушки... А что, и Шурик тоже знает? А когда я ему сказала?
Давай сегодня сходим, а? Вечерком... Чтобы там народу поменьше было. Не хочу, чтобы меня такой видели. Старухой. Да брось ты... Я итак знаю, что не узнает никто. Сейчас не получится - плохо мне... Все кости ломит. В общем приходи часам к восьми вечера, ладно... Только маме не говори ничего... Ладно?
Ушла... МАМА! МАМ!
Мам... отведи меня в туалет, пожалуйста...
Господи как плохо... У меня вывалилось пять зубов... Вкуса никакого не чувствую... Ощущение такое будто у меня во рту кусок дерева вместо языка... Это из-за клофелина, пришлось принять, подскочило давление. Голос свой сама не узнаю... Скорей бы Машка уже пришла... Лежу тут, как на смертном одре...Свет еще отрубили, на тумбочке свечка горит...Кто бы рассказал - не поверила ...
За окнами уже темно - значит, скоро появится, только бы не забыла, гулена...
С усилием встаю с кровати и иду поближе к окну - все-таки Машка не дура, наверное, догадается в окошко постучать, а не звонить в дверь... мама уже спит... Бедная, наглоталась всяких снотворных с успокоительными, и ладно. Ей надо, кто знает, сколько я еще протяну... Не думаю, что долго если это не прекратится.
Мы пошли в сторону остановки, где можно было сесть на семерку - единственный автобус, идущий до кладбища.
В автобус вошли только мы двое, водила неодобрительно глянул на яркую Машку, и как-то потеплел взглядом, увидев, что она ласково обращается со мной... С бабушкой...
Доехали быстро, больше желающих посетить могилки не было, и Маша поинтересовалась, когда он поедет еще раз... Он сказал, что это рейс последний, но он, так и быть, подождет...Спросил, не надо ли помочь, я ответила, что сами найдем нужное место...
Свет фонарика неровно прыгал по кустам, оградкам, памятникам и деревьям... У самой земли залегли глубокие хищные тени, все вокруг казалось черным и враждебным...Было довольно холодно... Мы медленно шли вперед, боясь заблудиться в этом странном некрополе и пропустить бабушкину могилу... Маша поддерживала меня, как могла, и я внезапно осознала что...
Если она отпустит меня - я упаду... Ноги дрожали и сильно болели. Глаза застилала какая-то непонятная пелена. Моя одногруппница что-то сказала...Я не расслышала...А? Уже пришли? Трясущимися руками я кое-как отперла калитку, вошла и почувствовала, как отнимаются ноги...Я опустилась на могилку, и слезы потекли сами собой. Я долго плакала, сидя на комковатой и холодной земле. Что-то говорила, умоляла, кричала, охрипшим старческим голосом, который так страшно и не уместно звучал в этом месте...
Когда слова и слезы кончились и осталось только безграничное отчаяние, откуда-то, словно ответ, долетел звук колокола... В голове моей все помутилось, перед глазами завертелись и понеслись в бешеной свистопляске черные и серые сгустки... И колокол, колокол звучал все громче... Его перезвон нарастал, угрожая поглотить в себе, смешать с этими безумствующими звуками... Звонят, как к успению, подумалось мне... И где же еще могла слышать это? Ведь это так... знакомо... на похоронах бабушки? На своих похоронах?... Я умираю ведь... умираю.. умираю...
Колокол звонил, и я уже перестала разбирать отдельные созвучие в этой страшной мелодии... Звуки слились в оглушающий рев...
ДЗИ-И-И-И-ИНЬ....
Чернота немедленно схлынула, отпустив сердце...Не открывая глаз я пошарила рукой справа, и, нащупав его, коротко и зло хлопнула... Звон прекратился... Заглох, скотина, удовлетворенно подумала я... Едва разомкнув слипающиеся веки, я услышала, как в соседней комнате, завозилась мама. Кой гад придумал эти адские будильники? Сейчас бы благополучно проспала первую пару...
Потерев ладонями лицо, я села на постели... Ну надо же, приснится же такое, а...
- МАМА!!! Мам, я такой сон кошмарный видела! Ты не поверишь!
Вскочив, и едва прикрывшись халатом, я побежала в зал... В полутемной комнате, наткнулась на столик и со звоном что-то уронила... Присев на корточки, я пошарила под столиком и нащупала осколки... А потом и медную, позеленевшую от времени, оправу...