Проект программы разработки ядерного оружия в секретных документах назвали "Ватикан". За разработку носителя отвечал Кораблёв, боеголовки - Кочетов, научным руководителем всего проекта назначили академика Калныньша.
Когда куратор проекта от ЦК, поблескивая стеклами очков и потея лысиной, первый раз докладывал о начале работ товарищу Стальнину, вождь меланхолично поинтересовался:
- Почему "Ватикан", Лаврентий? Хотя, хорошее название. Оно должно принести нам успех. Твои ученые справятся в поставленные сроки? И почему не привлечен товарищ Криница?
- Академик Криница предложил собственный план и затребовал несоразмерное финансирование для сотрудников, которых планировал привлечь к работе. А в этих трёх товарищах я уверен.
Стальнин помолчал, потом загасил папиросу, взял карандаш, грифель которого был трёхцветным, и на листе с план-графиком красным обвёл дату.
- Если не уложитесь, товарищ Иберия, я расценю это не как твою ошибку, а как предательство. Предательство интересов партии. Я лично приеду посмотреть.
Иберия бросил взгляд на график: к этому сроку Кочетов был должен получить высокообогащенный уран в объёме, пригодном для изготовления атомной бомбы.
Проект "Ватикан" развивался успешно. О том, что руководитель государства завтра прибудет в его Институт, Кочетов узнал вечером: позвонил Иберия. Положив трубку аппарата на рычаги, Игорь Васильевич погладил курчавую бородку и обвёл взглядом коллег. По странному стечению обстоятельств, в это время у него в кабинете были два других "Ка".
- Стальнин хочет увидеть уран...
- А что на него смотреть? Его щупать надо, - пошутил Мстислав Всеволодович без всякой задней мысли.
Идея у Кораблёва родилась мгновенно.
- Игорь, - наклонился он к Кочетову, - у меня к тебе два вопроса: где уран у тебя хранится и какие последствия от облучения?
- Э! Вы что?! - обеспокоился Калныньш. - Выбросьте из головы, охрана не допустит...
- Что, кусочек металла подержать ему не даст? Игорь, а полоний у тебя в институте есть?
Мстислав Всеволодович не удержался:
- Когда я слышу "Полоний", мне хочется крикнуть "Rats!".
Хозяин кабинета поддержал игру словами:
- Есть-то он у меня есть, но кто заставит его его съесть?
И долго еще "три Ка" сидели в кабинете Кочетова в задумчивости, время от времени кидая на друзей короткие взгляды исподлобья.
В принимающей Стальнина делегации "ученых в белых халатах" Мстислав Всеволодович с несвойственной ему скромностью старался не оказаться в первых рядах вместе с Кораблёвым и Кочетовым. Зато сопровождавший вождя Иберия прямо светился от счастья, и всюду лез вперёд. Когда Игорь Васильевич произнёс:
- А вот тут у нас находится уран... Тут обычный, а вот высокообогащенный, - не успел директор института закончить фразу, как Иберия опять бросился с пояснениями.
- Лаврентий, отойди! - сердито посмотрел на него вождь.
Два раза повторять не пришлось, Иберия тут же примкнул к стоящему около дверей Калныньшу.
Кораблёв обратился к Кочетову:
- Игорь Васильевич, пожалуйста, дай подержать то, что собрался положить в мою ракету, а то ты всё скрытничаешь, ни разу даже посмотреть не разрешил... Ого, какой тяжелый...
А вот товарищ Стальнин тяжести не удивился, он спросил:
- Почему шарик такой горячий?
И Кочетов, вмиг высохшими губами, объяснял, что это из-за сложных процессов, которые происходят в материале...
Мстислав Всеволодович Калныньш прожил дольше всех из "три Ка", почти до семидесяти. Одно время руководил академией наук. После смерти Стальнина возглавлял комиссию по делу "убийц в белых халатах", которых пытались выставить виновниками смерти вождя. Врачей оправдали.
Кораблёв скончался в больнице. Язва совсем достала, спирт на лимонных корочках перестал помогать, и он согласился на операцию. Хирурги лишь вскрыв брюшину обнаружили неоперабельную злокачественную опухоль желудка. Видя её состояние, врачи решили, что лучше рискнуть и попытаться удалить, чем дать пациенту неделю-другую предсмертных мучений.
Кочетов умер еще раньше: тромб...
Вот так закончили свои жизни создатели "Ватикана". Связаны ли их смерти с тем горячим металлическим шариком - никто не знает.