Аннотация: Постапокалиптическая фантастика. Набольшое количество людей выживает на просторах нашей Родины после глобальной катастрофы.
10. Встреча.
Дети, хихикая и толкаясь, спускались в темный зев бункера. Ни капельки не опасаясь темноты или неизвестных жабоподобных чудищ, которых обычно боятся и представляют в темноте дети. Здесь - безопасно. Снаружи - нужно быть начеку. За территорией фабрики - смерть. Вот так просто прививали подрастающему поколению элементарные понятия родители. Держась руками за стены, трое маленьких обитателей Росинки целенаправленно двигались в самую дальнюю комнату бункера.
- Оп! - Остановился шедший первым самый старший маленькой группы - почти восьмилетний Грибок. - Скоро ступенька проваленная будет.
В спину Грибку ткнулись шестилетние Рыжик и мелкий Стёпик и сразу завозились, пытаясь ущипнуть друг друга. Спор, продолжавшийся уже почти год, насчет того, кто же из них двоих занимает в маловозрастной иерархии высшее положение, пока что заканчивался ничем. Грибок шикнул и, покровительственно поучая младших не задираться, отвесил каждому по звонкому щелбану. Потом все минуту охали и терли кто палец, кто лбы.
- Гриб, а Гриб, а точно Миха в зверя превращается? - прошептал Стёпик, который, чем ближе они приближались к цели похода в бункер, тем больше терял весёлость и начинал трусить.
- Я тебе говорю! Идем смотреть, это же интересно, потом всем будем хвастать, - начал подталкивать Стёпика подпрыгивающий от нетерпения Рыжик, - Медведь сказал, что во-о-от такие клыки уже выросли!
Рыжик для убедительности показал плохо видимыми в полумраке ладонями неопределенный размер, судя по которому, клыки, проросшие за ночь у Михи, были никак не меньше заточенной отвертки, гордо носимой на поясе Грибком. Мелкий Стёпик посторонился, пропуская нетерпеливого Рыжика вперёд, однако тот продолжил подпрыгивать на месте и совсем не стремился идти первым. Сам же Грибок, который был хоть и очень молод, не совсем верил, что безобидный добряк Миха, который, оказывается, может убить двух отродий, а одному из них и вообще перегрызть глотку, вот так запросто отрастил себе сабли во рту. Шавок же, послуживших при сражении со зверьми, он, впрочем, как и все жители Росинки, помощью не считал - скорее угрозой. Но в глубине души пацаненок надеялся, что рассказы пахнущего перегаром Медведя имеют под собой реальную основу. Вот хотя бы взглянуть на превращающегося Миху одним глазком, а потом можно будет ходить и гордиться перед всеми - смотрите, какой я! Не убоялся в бункер спуститься! Но мало ли что... На всякий случай и подбил пойти с собой мужскую половину "всех" - двоюродных братьев Стёпика и Рыжика. Да и смелее себя гораздо больше ощущаешь, когда есть за кого отвечать и кому подавать пример.
Перепрыгнув через проломанную ступень, дети оказались в большом подземном холле, освещенном трещащим и роняющим огненные капли на каменный пол, факелом. Встав на цыпочки и вытянув факел из кармана в стене, Грибок приложил указательный палец к губам во всем известном жесте. Поманив за собой братьев, чуть задержавшихся при преодолении разрушенной ступени, старший мальчик, бесшумно переставляя ноги, двинулся в сторону двери, за которой лежал начавшийся превращаться Миха. Его вчера вечером искатели затащили, всего окровавленного и черного. Медведь открывшему рот Грибку сразу сказал, что не ровен час обратится покусанный зверем в еще большего и страшного зверя. И при этом очень страшную рожу скорчил, видимо показывая процесс превращения. Впрочем, рожа у него и так была не очень...
Сзади послышался тихие шаркающие звуки. Зловещая чудище-жаба! Дети испуганно обернулись, но сразу облегченно вздохнули - по плитам пола тихо шлёпал резиновыми сапогами Капуста. Он тоже тогда прислушивался к убедительным россказням Медведя, потом еле дождался конца смены на вышке, когда, увидев шепчущихся и переглядывающихся ребят, сразу догадался, что они пойдут сюда.
Капуста неслышно подошел к полуоткрытой двери, взял факел у Грибка, а сам порылся по карманам и извлек из одного кривую самодельную свечку. Подержав один ее конец над огнем факела, дождался, пока фитиль займется зеленоватым огоньком, распространяя не совсем приятный запах. Затем, вернув факел и приподняв свечку чуть повыше головы, зашел в комнату, где сопел Миха. За ним юркнули Грибок, Рыжик и Стёпик.
Миха, укрытый наполовину одеялом, лежал на спине. Глубокое ровное дыхание приподнимало и опускало его грудь. Дети, коротко посовещавшись, признали право Капусты на правах старшего первым подойти и дотронуться до Михи. А заодно и проверить наличие отросших до непорядочного размера клыков. Капуста, шипя сквозь зубы и перекидывая свечу из одной обожженной воском руки в другую руку, на цыпочках подошел вплотную к лежанке. Победоносно оглянувшись на маленьких друзей, протянул руку к Михиному лицу...
Хвать! Рука спящего Михи ухватила за запястье Капусту, сам же Миха "спал" далее, не просыпаясь. Несколько мгновений дети, пораженно молчали, потом младшие начали бочком и задом протискиваться в дверь. Капуста, выкатив глаза, перестал дышать. Так страшно ему еще никогда не было. Даже когда стоял с копьем наперевес и звери ломились в бункер - тогда рядом были большие и сильные взрослые - они бы точно его защитили тогда если что, а сейчас кто защитит? Воск со свечи заливал руку, но Капуста этого даже не замечал. Вдруг Миха открыл глаза и, смотря прямо перед собой невидящим взглядом, оскалился и зарычал самым страшным в мире голосом:
- Жрра-а-ать!
Упал факел. К нехорошему запаху фитиля свечки добавилось еще одно легкоузнаваемое зловоние. Завизжав, Капуста вырвал руку и, сбив с ног Рыжика и Стёпика, оттолкнув Грибка, стрелой полетел по ступеням бункера наверх. Детские вопли заметались под каменными сводами, эхом проникая в комнаты и возвращаясь в Михину келью. Наперегонки братья удирали вслед за старшим. Их догонял забывший и про необходимый авторитет, и про любопытство, и про гордость Грибок. На выходе их ожидала ловушка - Капуста перецепился через порог и, продолжая вопить, растянулся на животе. Через секунду его накрыли сверху мелкий Стёпик и Рыжик, в свою очередь зацепившиеся за Капусту. Завершил пирамиду шлепнувшийся сверху Грибок.
Пока эту кричащую и плачущую кучу-малу взрослые, ругаясь, растаскивали в стороны, Миха поднял и вставил в карман в стене факел, от души вдоволь отсмеялся, оделся в свою высушенную одежду, обулся в новоприобретенные ботинки и присел на край лежанки. Парень прислушивался к новым ощущениям внутри себя. Вчера своими руками он убил отродье. Это была необходимость - тут без вариантов, или он зверя, или зверь Миху. Убил в равной борьбе. Но победителем себя не чувствовал. Наоборот, было стыдно, как будто совершил что-то неподобающее. Как в тот раз, когда залез на огородик к покойному ныне полуслепому соседу Иванмарковичу. Ребятня позже лопала принесенный Михой горох, сам Миха ходил среди них гоголем, а Иванмаркович ползал среди пустых грядок, вздыхая и ощупывая помятые кустики. Когда парень это увидел, ему стало не по себе. Пару дней крепился, потом пошел каяться. Иванмаркович не стал ругаться или наказывать Миху, а просто дал ему мешочек сухих семян и выпроводил из бокса. С тех пор Миха обзавелся своим собственным огородиком... Которого уже нет. Артёмыч же сказал - звери всё повыдергали, посожрали.
Здесь же опять - Миху ставят чуть ли не в пример. Ну, прям уже воитель. Сейчас вспоминает драку и коленки ватными становятся. И чем здесь гордиться можно, Миха не понимал. Когда другие убивали зверей - это было ого-го! Это было круто! А когда сделал это сам... Не очень понравилось. Но это всё равно лучше, чем быть разорванным зверьми.
В итоге решив, что выбирать все-таки не приходилось, и он просто не дал таким образом себя съесть, Миха затянул пояс на джинсах, оглядел еще раз ботинки и, насвистывая нехитрый мотивчик, поднялся наверх. По ходу несколько раз присел, помахал конечностями, разминаясь. Нога довольно сильно болела в лодыжке и колене. Зато взятая в лубки рука ничем не давала о себе знать. В том смысле, что болевых ощущений не было абсолютно. Покрутив из стороны в сторону головой, послушав, как потрескивают позвонки в отлежанной шее, Миха вышел из бункера.
В поселении царил хаос. Разрушенные сарайчики ощетинились осколками шифера и переломанными кольями оград. Разбросанные разнообразные личные вещи поселенцев усевали территорию. Огородики были сровнены с землей. Крысятники разворочены, а их пищащие обитатели большей частью передавлены или съедены. Несколько особей, видимо, будучи в шоке, вяло перебегали из укрытия в укрытие, позволяя охотившимся на них людям поймать себя и усадить в плетеные клетки. Люди бродили от бокса к боксу, выбирая то, что было не сломано или могло пригодиться в дальнейшем использовании. При этом каждый поминутно озирался и прислушивался. Каждый при малейшем подозрительном звуке был готов сорваться в сторону бункера - высоким заборам уже не доверяли, их высота и крепость больше не были спасением от внешней угрозы. Даже бдящие дозорные на вышке не могли хоть как-то успокоить поселенцев. Один летун сохранял как обычно меланхоличный настрой и, оказалось, оживлялся только при виде непосредственной опасности. Сейчас он снова сидел под деревом, поглядывал на облака и грыз кислое яблочко, чудом не подобранное зверьми.
Когда троица детей, оглашая окрестности воплями и плачем, вывалилась из бункера, поселение охватила небольшая паника. Некоторые с криками - "Звери!" - бросились наутёк кто куда. Однако порядок был вскоре наведён. Детей успокоили, расспросили и дали ремня на всякий случай для профилактики. Дети стоически перенесли раздачу тумаков, потом облегченно кивали, что сделали выводы и пообещали впредь не лезть, куда не положено. Капусте же, ввиду возраста не подходящего для телесных наказаний по мягкой части тела, были пообещаны долгие и напряженные трудодни. Затем его оттащили в сторону и принялись уточнять детали. Перепуганный парень рассказывал, как Миха переродился в зверя и хотел их загрызть. Все пожимали плечами и переглядывались. Один Артёмыч сгибался в приступах хохота, никем не понятый. Слушал рассказ Капусты вперемешку со шмыганьем, опять смеялся и вытирал забинтованной кистью выступавшие слёзы. Ох и Миха! Запомнил-таки отрывок из какой-то грошовой книжки-ужастика, которую Артёмыч нашел среди бумаг на растопку и презентовал Михе. Там страшный оборотень вставал из могилы и с восклицаниями о "пожрать" употреблял в еду окружающих людей и обслуживающий кладбище персонал. Миха тогда не проникся чтивом, сказал, что такого медлительного и затрапезного вурдалака не самый сильный и мощный зверь сам бы распотрошил на завтрак. Или на ужин - вурдалак вел ночной образ жизни. Про книжку благополучно забыли, и вот сейчас Миха разыграл сценку из одной из глав.
Миха уже стоял на выходе, подперев плечом косяк и щурился под удивительно тёплым для этих пор солнцем. Артёмычу сразу бросились в глаза новые ботинки, порванная одежда, синяки и ссадины. Их рассматривать в бункере было не совсем удобно, да и времени было не особо много. Миху тогда подлатали, умыли, одёжку подсушили над буржуйкой. Парень пришел в себя, перекинулись несколькими фразами и всё. Но еще множество вопросов оставались без ответа.
Артёмыч потрепал Миху по плечу:
- Что ж ты так. Поберег бы молодежь. - Тон старика был суров, но глаза улыбались. - Капусту вообще чуть кондратий не хватил. Трусится весь.
- Малышам наука будет. Не совать свой нос туда, где может быть опасно. А тот и так всю жизнь трусится. Только тогда, когда с копьем в руках и среди искателей находится, перестает бояться. Слушай, Артёмыч, а если Капусту к искателям приставить?
Артёмыч отрицательно покачал головой.
- Нет, Миха. Не получится. Понимаешь, он, когда с оружием и чувствует поддержку, то совсем не в себе становится - чувство самосохранения пропадает. Мы уже со старостой думали об этом. Только случится что, то сам пропадет и, возможно, остальных погубит. Тут осторожность и осмотрительность нужна. А вот как дежурному на вышке, ему цены нет. Взор любопытный и цепкий, всё увидит.
Парень слушал неспешный говор старика и радовался тому, что поселение не погибло. Да, его разорили, но это добро наживное. Несколько людей были убиты, но поселение продолжало жить. Миха удивлялся сам себе, как это ему хватило сил, смелости и удачи, бегом и без необходимой разведки, добраться до Росинки. С содроганием вспоминал бег сломя голову, множественных отродий, прыжок наудачу с крыши четырехэтажного здания на крышу бывшего детского садика. Снизу смотришь - как бы и не особо высоко, а вот когда прыгал... Думал, всё, конец. Вокруг звери, и сломай он ногу... Страшно подумать.
Дежурный на вышке подал знак. Девочка-поселенка, одетая в грязный вельветовый комбинезончик и от этого похожая на летуна в миниатюре, специально приставленная для таких целей к вышке, спотыкаясь прибежала к разговаривающим Артёмычу и Михе и робко обратилась к ним:
- Алтёмыч, там кто-то идёт сналузы. Много. Не звели.
- Давай, старосте побеги скажи. Миха за мной. - Старик быстро пошагал к воротам, по пути окликая мужчин и призывая их вооружиться.
Через минуту возле выхода за территорию собралось вся мужская часть поселения. Женщины собрали детей и обосновались возле бункера, чтобы при малейшей опасности, спрятаться внутри. Подбежавшие дежурные с вышки, перебивая друг друга, стали рассказывать, что прямо по улице в сторону поселения движется большая группа людей количеством примерно как всё поселение Росинки. Все в доспехах. Да смело так идут... Дальше пошли нелестные эпитеты, ибо передвигаться по Ясинску полагалось скрытно, дабы своим видом не будоражить и так злых и излишне активных зверей. Постепенно разговор перешел на обсуждение нестандартного поведения отродий за последнее время.
В пол уха слушающий беседу поселенцев Миха, сузив глаза, выглядывал в щелку. Внимательно рассмотрев приближающихся людей в доспехах напоминающих средневековые кольчуги и пластинчатые латы, он немного озадачился. Но, когда его взгляд упал на две знакомые фигуры, Миха очень удивился.
- Не может быть...
Артёмыч услышал бормотанье парня и вопросительно посмотрел на него. Миха же внезапно завозился с засовом, держащим ворота в Росинку в безопасности, а самих поселенцев в недосягаемости от врагов из-за территории. Хотя, ворота уже можно не запирать, без толку - мелькнула грустная мысль у парня. Отродья умные пошли. Как ни то, так это придумают. Уже сообразили, каким образом высокие препятствия преодолевать. Нашли место, где пониже - и давай своих подкидывать. В охапку и на забор. Те с забора на поселенцев, как ястребы на кроликов спикировали, а затем, вдоволь натешившись, по крышам боксов - с одной на другую - опять на забор повылазили. И вниз попрыгали. И часовых придумали оставлять. Чудеса... А говорят - тупые...
Наконец отодвинув тяжелый засов, Миха, отдуваясь, принялся открывать ворота. На поднявшийся шум не реагировал - ворота были такой конструкции, что открывать их самому было тяжело, и, стоило их оставить, тут же возвращались в исходное положение. Наконец Миха приоткрыл скрипучую, усиленную несколькими рядами жести, створку и оперся о нее, утирая пот.
Чужаки были уже совсем рядом. Держали копья и даже мечи в руках наготове. Вертели по сторонам головами в разнообразных шлемах - от хоккейного или мотоциклетного до настоящего рыцарского шелома с забралом - как пить дать утащенного из музейного хранилища. Большинство поселенцев не понимало - с добром те идут или нет. И от этого непонимания чувствовали себя очень неуютно. Артёмыч был напротив абсолютно спокоен - похоже, уже разобрался, кого они ожидают в гости, и что-то докладывал подошедшему старосте. Миха усмехнулся и поспешил обратиться ко всем:
- Народ. Не бойтесь - это друзья.
Удостоверившись, что признаков паники у поселенцев не наблюдается, парень повернулся в сторону подошедших чужаков и, сделав шаг навстречу, сказал им: