Аннотация: Постапокалиптическая фантастика. Набольшое количество людей выживает на просторах нашей Родины после глобальной катастрофы.
12. Бункер.
Бункер ощерился отпертой дверью. Солнечный свет рыжим пятном падал вглубь, за дверной проем, тенями удлиняя кривые ступени. Сухой воздух без намека на сырость встречал каждого, кто спускался в бункер. Когда-то в нем находился районный штаб гражданской обороны и, по совместительству небольшое бомбоубежище. Как раз размером, чтобы вместить всех бывших рабочих фабрики. Она в те времена была на хорошем счету - передовое производство и обслуживание сеялок. А что? Нужная в сельском хозяйстве вещь. Попробуй засеять вручную Царицей Полей тысячи гектаров - руки оторвутся. А тут прицепил сеялку к трактору или другому тягачу, засыпал семенной материал, настроил автомат раздачи и дави на газ да знай себе рули. Вот и пеклось руководство страны о сохранности коллектива всесоюзной фабрики по производству жизненно необходимой сельхозтехники. Дюже пеклось. Боксы, гаражи, немного инфраструктуры, столовая-пекарня-кухня, цеха и прочие и прочие производственные мощности. Только бомбоубежища для защиты от внезапноатаковавшего потенциального противника не хватало.
Плевый вопрос. С лучших НИИ были сорваны лучшие инженеры и проектировщики, СМУ предоставили по требованию правящей верхушки необходимых высокопрофессиональных рабочих и технику, и в скорости посреди территории фабрики красовался аккуратным симметричным холмиком бункер. Уходящий на много метров в толщу земли, с толстыми крепчайшими стенами, хитрой системой вентиляции и жизнеобеспечения, которые были по новейшим словам техники спроектированы для этого бомбоубежища, предназначенного сохранять бесценные жизни рабочих и технического персонала. Бункер был построен. Торжественное открытие. Разбитие бутылки кислого шампанского о броневую дверь, хотя бункер уплывать никуда не собирался. Фотографии в газетах и всякие прочие репортажи. Даже орден кому-то дали... Очередной популистический идиотизм, короче говоря.
Но это лирика. А суровая реальность была такова, что парень по щербатым ступеням уходил в железобетонный зев. Ориентируясь не на зрение, которое как у всех людей в темноте функционировало не ахти, а больше на образы в памяти - пять ступеней, провал, семь ступеней, поворот - уверенно двигался по каменному полу парень... Система вентиляции, смонтированная по всем ноу-хау того времени до сих пор не дала сбоя - воздух, сухой и безвкусный, не нёс никакого намека на сырость или плесень. А вот жизнеобеспечение бункера прожило недолгую и не очень счастливую жизнь. Аккумуляторы разрядились, фильтры прохудились, а все провода и коммуникации были разобраны на хозяйские нужды давным-давно и неизвестно кем. Однако в дальнем коридоре была маленькая комнатушка. Стены ее были разбиты и расширены вглубь и в стороны, уровень пола был опущен ниже изначально запланированного, а к дальней стене была прикручена толстыми железными болтами некая ржавая жестяная конструкция с крышкой. Подняв крышку можно было подсветить себе факелом и заметить воду, а если факела не было, то наличие воды определялось по тихому журчанию и характерному "водянистому" запаху. Хех, говорят, что вода не пахнет. А еще говорят, что вкуса она не имеет. Враки! Так говорит тот, кто не хотел пить, как перед смертью, когда один глоток - и ты спасен. Подземные воды, протекающие по неизвестным маршрутам, были вычислены умными учеными и с помощью нехитрых механизмов приняты в услужение человеку. Немного подкорректировав курс подземного течения, люди получили постоянно протекающую через бункер воду, заключив ее в уже не работающие сейчас краны и забитые мусором трубы, только в этой комнате остался свободный доступ через данную конструкцию к тонкому ручейку. Да, еще над этой конструкцией находилась кнопка, нажав которую, каждый желающий мог превратить скромно журчащий ручеек в небольшой, но шумящий водопад.
Вот эта водица и позволяла поселенцам в лихую годину пересидеть за крепкой дверью и непреодолимыми стенами атаку неприятеля или загон зверей. День - легко, неделю - пожалуйста, месяц - тяжеловато. Но реально. Запасы на "черный" день всегда хранились в кладовой, а жажду, которая могла бы доставлять много неприятностей, помогал пережить этот ручеек. Тем более, как говорится, голод - не тетка, может и обождать. А вот пить захочется - долго не вытерпишь.
Парень прошел мимо этого коридора, даже не взглянув в сторону далекой двери. Впрочем, он бы и не рассмотрел во мраке далекую и, в отличие от входной, хлипкую деревянную, выполняющую не защитную, а скорее декоративную функцию, дверь с большими потускневшими красивыми буквами в верхней части "М" и "Ж".
Достав из кармана в стене факел, парень зажал его между колен, достал из кармана выработанный, но еще годный для использования, набор из двух палочек "Юный натуралист". Потерев одной палочкой о другую, затем резко чиркнув их между собой, парень вызвал жирную длинную искру, которая жадно впилась в просмоленную ткань факела. Послав в помощь первой искре еще парочку, парень взял факел в руки и в свете занимающегося огня огляделся, будто был здесь не десятый, сотый или Бог весть какой, а первый раз.
Куполообразный холл сверху мог бы быть похож на необычного паука или краба из страшного сна, если б на него кто-нибудь взглянул. Многогранником стены обступали парня со всех сторон, через каждый сегмент грани в темноту уходил тоннель высотой в рост взрослого человека. Над каждым тоннелем была приварена к усилительному стальному каркасу нержавеющая табличка, поясняющая, что может ожидать по ходу следования обитателей бункера.
Миновав самопальные, незапланированные в изначальном чертеже бункера и сработанные после Большого Взрыва, четырехъярусные деревянные "полати", на которых ненапрягаясь могло разместиться все население общины Росинки, парень задержался. Схватившись рукой за неотесанную стойку и загнав в ладонь пару заноз, парень смотрел на прыгающий свет факела. Огненные капли шипели, срываясь с неказистого осветительного прибора, светлячками падали вниз и затухающими цветами разбивались о прямоугольную плиту пола. Для стороннего наблюдателя ничего необычного здесь бы не было - с обычного факела, состоящего из прорезиненного брезента и распадающейся от старости хлопчатобумажной ткани, срывались капли. Падали на пол. Разбивались и тухли. А для парня это вдруг стало видеться в необычном для него свете - слепящий белый огонь стекал с маленького солнца, которое парень держал в руке. Отбрасывая розовые тени в красную мглу, солнце стекало на плиту, звездами опускаясь на малиновый пол. Розовые блики играли на тенях, меняя свою насыщенность от бледного прозрачного воздуха до плотной, почти оранжевой глины.
Что же это? Может, заболел? Парень с трудом оторвал взгляд от завораживающего звездопада. Осторожно отпустил деревянную стойку. Нет, не взлетел. А такое ощущение легкости появилось в теле. Кажется, оттолкнись он носками ботинок, то сразу воспарит под купол бункера. Кровь шумно переливалась по венам и артериям. Желудочки сердца неимоверно громко сокращались, проталкивая порцию плазмы, в которой красные тельца становились почти черными. Легкие парня не просто расширялись в попытке втянуть воздух, они почти разрывали его грудную клетку на две части - столько необузданной мощи парень чувствовал в себе. Мышцы конечностей чуть напряглись и замерли. Парень рассматривал сваю руку в дрожащем розовокрасном свете. Сколько же силы он сейчас чувствовал! Взявшись за стойку, парень медленно сжал кулак. Пальцы, брызгая тёмной кровью из-под ногтей и из трещин в лопнувшей коже, верно проникали сквозь дерево. Вывернув кисть, парень рванул руку на себя. В кулаке остался зажатым кусок древесины. Не гнилой или трухлявой, а довольно крепкой, на совесть выбранной среди молодых кленов в богатстве росших за территорией фабрики.
Никакой боли. Только беспричинная радость и осознание силы. Парень смотрел на поврежденную ладонь, на кровоточащие пальцы и ощущал неясное чувство сродни беспокойству. Как будто что-то где-то позабыл. Что-то неимоверно важное. Что-то нужно сделать... Парень слизал с грязного пальца темные потеки. Вот оно! Вот что забыл - самое необходимое. Ему нужна добыча! Парень втянул воздух, принюхиваясь. Запах добычи окружал его со всех сторон. Факел упал и покатился по плите. В его отблесках парень - нет, уже не парень - зверь, скалился и озирался в поисках жертвы. Голод разбирал на кубики его черное нутро. Сердце нашпиговывало организм адреналином с примесью эндорфинов. Как же это хорошо - чувствовать себя сильным и бесстрашным, и знать, что рядом есть то, чем можно пресытиться. Как же от этого легко и радостно. Зверь оскалился в улыбке, резко развернувшись к выходу, он задел плечом стойку многоярусной кровати. Та, подпорченная мощной дланью, не выдержала толчка, с хрустом треснула, и через мгновение зверь был погребен под рухнувшей конструкцией...
Охо-хо... Как же тяжко. И темно, хоть глаз выколи. Парень копошился под накрывшими его крест-накрест стойками, ногами отпихивая в сторону решетчатые лежанки. Кое-как извернувшись, зацепился за выемку в полу, поерзавши, потихоньку выбрался наружу. Ладони чудовищно болели, про пальцы вообще было страшно думать, такое ощущение, что с них содрали кожу вместе с ногтями. Сдув пыль и мусор с пола, парень положил на него ладони. Прохлада едва-едва облегчила его страдания - конечности горели огнем. Внутри все болело, тяжелая голова шумела колоколом и раскалывалась одновременно. Не время сидеть и страдать - парень, сцепив зубы, ощупывая перед собой путь горящими руками, пополз вперед. Под коленом что-то хрустнуло. Палка какая-то... Факел! Отлично. Парень дополз до стены, тяжело обернулся, оперся о нее спиной и на время потерял сознание.
Пришел в себя он довольно быстро. Всего лишь через минуту беспамятства завалился набок и придавил себе пальцы. Острая боль выстрелила в пульсирующий мозг. Хочешь - не хочешь, а в сознание придешь. Парень опять нащупал подле себя выроненный факел и, чиркнув несколько раз огнивом, повторно зажег его. Удивившись причиненным разрушениям, он даже на мгновение забыл про боль. Ого, мужики неделю мучились с этими ярусами, а тут на тебе - быстрое дело. Не успел зайти, как все рухнуло.
Кстати, зачем он сюда шел? А, за чемоданом.
Парень, опираясь о стену, с трудом поднялся. Щурясь, осматривался, выбирая нужный коридор. Глаза слезились и тяжело открывались. Голова тяжелая, как камень, мутно что-то. Куда идти? Кажется, в тот рукав...
Пропустив над собой табличку "Административный блок", он, шатаясь, побрел по коридору. Парня носило из стороны в сторону, как Медведя после хорошей порции бражки. Медведь же жаловался, что ему после нее "адски нехорошо". Зачем тогда бражку пить?
Похоже, не туда занесло. Парень подсвечивал факелом и пытался сообразить, где именно в бункере он находится. Так, если от упавших "полатей" повернул по правую руку, а за спиной осталась водяная комната, значит, нужно было пропустить два рукава. А в третий, который "Жилблок", до упора, вторая дверь его. Не туда зашел. Пропустил коридор. Или пересчитал. Неважно. Парень собрался уходить, как внимание его привлекла одна дверь. Все двери в бункере были деревянными или пластиковыми, а эта состояла из цельного куска металла, пересеченного вдоль и поперек узкими проклепанными полосками. С какой стати в бункере укреплять дальнюю дверь. Парень, скривившись, взялся за дверную ручку, потянул на себя, и дверь с тихим шелестом поддалась. Некоторое время сомнения терзали парня - стоит ли туда заходить или уйти без оглядки. Уже то, что появились сомнения, было само по себе необычно. Казалось бы, что здесь такого, открыл дверь и зашел. Но в памяти наблюдательного по жизни парня всплывали фрагменты. Вот поселенцы заходят в бункер, идущий первым Артёмыч, никого за собой не пускает и скрывается в рукаве, в конце которого находится эта дверь. Вот все по какой-то позабытой причине находятся в бункере, разбрелись кто куда, но в эту сторону даже не поглядывают, а детей, шлепая по мягкому месту, отправляют играть в другие места. Отогнав сомнения, парень шагнул за дверь.
В комнате, казалось, тьма была не просто непроницаемой, а густой как вакса. Пламя факела съежилось, грозя прекратить свое существование, но закрывая за собой дверь, парень гонимым потоком воздуха вдохнул в огонь жизнь и тот, еще сильнее затрепетав, вспыхнул с новой силой. Дрожащий свет выхватывал фрагменты плакатов и графиков со стен. Фотографии, как живые смотрели на парня. Тени перебегали среди ровных одинаковых стеллажей, на которых в идеальном порядке плотно, иголку не просунуть, стояли широкие папки. Ряд синих папок, ряд зеленых, ряд красных... Бр-р-р... Какой отвратительный цвет. Парень отвернулся и уперся в стеллаж с застекленными дверцами. Стекло предохраняло какие-то стеклянные, отбрасывающие блики, банки... Нагнувшись, парень вплотную наклонился к дверце, практически упершись в нее носом. Разнообразные емкости с жидкостью, а в ней, что-то есть. Свет выхватил на мгновение образ из темноты. Не может быть - отшатнулся парень. В банке плавал в прозрачной жидкости белесоватый маленький человечек, плод, зародыш. Показалось? Нет! А вот в той банке находится ладонь со скрюченными пальцами, которые заканчивались крепкими острыми когтями. А в этой полно разнообразных по размеру глазных яблок... Дернувшись от отвращения, парень ударился спиной о стеллаж, с которого незамедлительно посыпались папки. Одна из них упала, раскрывшись, почти ему под ноги. Свет заискрился на лазерных компакт-дисках, веером выехавших из папки. Парень присел и подсветил факелом. Да, диски. Бесполезные и никчемные сейчас вещи. В кармашке папки лежали подписанные фотографии. "Деградант, особь 212/3-сиз-ж, 17 лет" - прочитал на обороте одной парень и перевернул фотографию изображением к себе.
Парень сидел и не дышал. Рука его мелко тряслась. Фотография выскользнула из слабых пальцев и мягко спланировала на пол к пачке других. Кто же зверь тогда?
Дверь хлопнула за спиной. Гулкое эхо шагов обгоняло парня. Он бежал к себе в "конуру". На улицу не хотелось, там снаружи люди. Никого не хотелось видеть. К себе, только туда. Там можно будет уединиться, если повезет, то и забыться - слишком много на сегодня пришлось перенести. Там, забившись в угол лежанки, можно будет думать о чем угодно, только не о сегодняшнем дне. Не о этом проклятом изображении и тех людях, кто его сделал. Не о том безумном взгляде... Парень лежал ничком на койке. В свете догорающего факела было видно, какая сильная дрожь сотрясала парня, но постепенно она прекратилась. Факел умер. Парень продолжал жить, забывшись в тревожном сне.
Много лет назад, когда потенциальный противник перестал существовать, превратившись в кучку мелких подхалимов и холуев, раздираемых междоусобицами, бункер потерял смысл к существованию. Зачем его создали, чтобы выращивать грибы под каменными сводами в свете люминесцентных ламп? Нет уж, увольте. В мозгах некоторых людей тлела мысль создать одну специальную лабораторию. Строго засекреченную, но не вызывающую подозрений. В ней должны были кое-что, точнее кое-кого, исследовать и предавать разнообразным, зачастую с летальным исходом, опытам. Дверь наружу заперли и впускали-выпускали строго по пропускам и только определенных людей. Всех любопытствующих информировали - секретный комбайн разрабатывается, мол. К бункеру подвели короткий подземный ход с узкоколейкой и курсирующим по ней электровозиком. Подземный ход выходил во двор специфического заведения за территорией фабрики, в котором люди держали других людей. Официально, это была больница. Неофициально - никто сейчас и не скажет, что там творилось. Но частенько электровозик, громыхая по узким рельсам, тянул по тоннелю вагончик, в котором билась, рыдая, в истерике, либо в ярости скрежеща зубами, очередная особь. Крепкие молчаливые охранники, не дрогнув лицом, передавали ее с рук в руки товарищам в белых, а иногда и в красных пятнах, халатах. А те, в свою очередь, брали особь "в оборот" - брали анализы, чесали себе в затылке, исследовали ее. В общем, всё, что полагается делать ученым-исследователям. Потом, закончив все процедуры, особь "распинали" на блестящем дырчатом металлическом столе и начинали...
Зрадек Андрей Артёмович, мужчина лет пятидесяти, немолодой, но здоровья имеющий поболее, чем "некоторые молодые специалисты", в электронный микроскоп рассматривал очередную порцию спинной вытяжки. Для обывателя открывшаяся его взору картина показалась бы непонятной или отталкивающий - нечто копошилось, сливалось и расползалось. Но Андрей Артёмович ликовал. Притопывая ногой в такт популярной попсовой песенке, едва-едва звучащей из радиоточки, он кивал своим мыслям, заглядывал в микроскоп и периодически делал пометки маркером на меняемых автоматом образцах.
Всё идет к тому, что сегодняшний обычный день перестает быть обычным. Если Андрей Артёмович правильно всё понимает, то это день занесут в историю. А его и его команду запишут в учебники, как тех, кто...
- Профессор Зрадек, просьба пройти во вторую операционную. - Разнесся по лаборатории и прервал размышления мужчины звенящий женский голос из коммутатора над дверью.
Андрей Артёмович поправил белоснежный халат, и без того ладно сидящий на его мощном торсе, смахнул с плеча невидимую соринку, поправил очки и бодро пошагал туда, куда вызывали. Монументальные охранники не реагировали на профессора, но он знал, что те следят за ним, цепким взглядом впиваясь в бейдж, прищепочкой закрепленный на кармане халата. Пусть смотрят, уровень доступа наивысший - красный. Это и слепой охранник увидит, а не увидит, так услышит, ибо сканирующее устройство автоматически определяло носителя бейджа и отпирало двери, сопровождая это интересным мелодичным попискиванием.
Вторая операционная носила прозвище "Живодерня", это профессор Зрадек вспоминал каждый раз, как заходил сюда, даже попискивание сканера на дверях операционной было предельно противным. Окинув взглядом склонившихся над столом хирургов, Андрей Артёмович поморщился - он заметил на столе между хирургами пару сучащих и дергающихся ног.
- Что в этот раз, Гренье? - тон профессора был суров. Все опыты на живых особях поставлены, что необходимо сделано, образцы есть. Или на препаратах экономят?
- Профессор, кажется, получилось! Я на свой страх и риск решил проверить образцы на особях третьего поколения, - один из хирургов в заляпанном кровь халате, повернул к нему голову в марлевой повязке. Андрей Артёмович их частенько подначивал: повязка нужна, чтобы предохранить пациента, а кого вы, уважаемые господа, предохраняете? Все равно ведь особи не жить... - Профессор, смотрите!
Гренье толкнул другого хирурга, вместе они взяли зажимы и "раскрыли" лежащее на столе тело. Ноги застучали дробь еще быстрее. Дыхание со свистом вырывалось из раздувающихся ноздрей. Пластырь на рту не позволял кричать, но Звери - как красиво придумали их называть - не кричат. Спутанные длинные волосы совсем намокли от пота, который катился со лба и по лицу, смешиваясь с крупными слезами. Особь напрягалась, силилась вырваться изо всех сил, но пластик зажимов крепко держал ее неживой хваткой.
Грудь и брюшина были вскрыты, внутренние органы снаружи - не удалены, но убраны немного в сторону для удобства наблюдения, домкрат развел ребра, чтобы были видимы легкие. А легкие-то не такие как им полагается быть. Увеличенные в размерах. И легочная ткань более плотная. Печень тоже иная, и сердце, и... Неужели и вправду получилось? Профессор Зрадек застыл - все двадцать лет исследований за мгновение пронеслись перед глазами.
- Вот, профессор, - хирург тяжелыми зажимами зацепил края кожи и, чтобы не закрывали обзор, оставил их висеть по бокам особи, как чудовищные украшения. - Бегом, камеру.
Второй хирург подал профессору маленькую, однако мощную, цифровую камеру. Андрей Артёмович прищурил глаз и сделал несколько фото операционного стола и особи на нем. Гренье взял камеру из рук профессора и подсоединил через тонкий шнур к одному из многочисленных компьютеров, выдающим постоянно какую-то информацию. Несколько нажатий на кнопки клавиатуры и из щели принтера с жужжанием выползли сделанные профессором Зрадеком цветные фотографии. Профессор взял одну из них, где крупным планом была изображена верхняя распотрошенная часть особи, и спросил у Гренье:
- Кто?
- Предположительный деградант. Агрессия - "синдром искусственного "зверства". Пациент номер 212, три нановакцинации: в два года, в десять и двенадцать лет. Женская особь семнадцати лет. - Достал из кармана бланк и прочитал с него информацию хирург.
Профессор кивал головой, слушая слова Гренье, и внимательно смотрел на фотографию.
- Я так и предполагал, что три-вакцинированных исследовать нужно. А эти твердолобые из Управления добро не хотели давать. - Розглагольствовал снявший маску хирург. Второй освоождал зажимы и вынимал домкрат. Особь - девушка семнадцати лет - уже не двигалась. Жизнь покинула ее тело.
Держа в руке фотографию, профессор прикрыл лицо особи, не замечая его под большим пальцем руки. Не замечая выпученных от непереносимых мук розовых глаз, на которые через много лет обратит внимание один парень. Андрей Артёмович Зрадек перевернул фотографию, достал из нагрудного кармана маркер и сделал аккуратную и даже красивую надпись.