Аннотация: Постапокалиптическая фантастика. Небольшое количество людей выживает на просторах нашей Родины после глобальной катастрофы.
17. Потери
Осада прекратилась на удивление неожиданно. Буквально еще несколько минут назад звери безумно носились за колючкой, прыгали на ограду и метали сквозь решетку дикие взгляды на держащих оборону поселенцев. Те в свою очередь изредка метали копья, а, в основном же, просто напросто пытались выжить. Что выражалось в простой и незатейливой тактике - все на одного. То есть коммунарцы всем скопом накидывались на прорывавшихся сквозь периметр зверей, давя их не умением так массой. Возможно, издалека эта картина могла выглядеть в некой мере смешно. Толпа сломя голову носилась по территории поселения взад-вперед за мохнатым индивидом, ну, или индивидами - в зависимости от прыткости зверей... Однако бегающим что есть духу людям было совсем не до юмора, потому что те, кому доставало смелости стоять плечом к плечу среди таких же - отчаянно (или безвыходно) смелых - понимали с предельной ясностью, как только у пары-тройки мохнатых отродий-убийц получится закрепиться на их, поселенческой, территории, то поселение обречено. Поток тварей хлынет в расширяющуюся щель периметра, как поток, прорвавший плотину. Количество бы их увеличивалось ежесекундно в геометрической прогрессии.
Но боги неизвестно почему хранили забытую всеми Коммунарку, и сотни голодных зверей рыскали снаружи за оградой, выискивая слабое место периметра. Прощупывали обороняющихся на прочность. Звериная тактика приносила плоды - люди гибли. Хотя жертв могло быть много больше. Очередное отродье в неимоверном затяжном броске, которому мог бы позавидовать любой прыгун в высоту и в длину, проносилось над стеной, но, тем не менее, запутывалось в растянутых спиралях колючки. Рвалось, а потом, придерживая одной конечностью вывалившиеся из распоротого брюха внутренности, вырывало глотку одетому в лоснящийся жирной грязью джинсовый костюм бойцу. Через минуту зверь погибал, пронзенный не менее чем десятком копий и арбалетных болтов... А вот не будь периметр поселения подобным этому, останься стены изначальными - такими, какими и были, когда поселенцы обосновались в Коммунарке - смерть приняла бы уже всех. От такой орды нет спасения вне стен...
Какой-то человек, на бойца совсем не похожий, в смешной латанной лыжной шапочке с бубоном и вышитой надписью "Skies" залихватски надвинутой на макушку головы и лётном комбинезоне шептал что-то едва слышно, выцеливая арбалетом тварь покрупнее - два болта уже отведали вкус крови взрослого зверя. Тихо просвистев в воздухе, третий болт с самодельным голубиным оперением прилетел зверю в переносицу. Пробил крепчайшую кость, глубоко завязнув в мешанине мозга ненасытной твари, и опрокинул собирающееся было спрыгнуть на территорию поселения отродье спиной назад за стену. Рядом с бойцом две женщины, сдирая кожу на ладонях и пальцах в кровь, натягивали тугую синтетическую бесценную ныне тетиву, хранящуюся на черный день, на другом арбалете и, вставив такой же "самопальный", однако реально убивающий болт, отдали оружие мужчине в шапочке, а затем принялись заряжать разряженный.
В пятидесяти шагах правее, возле лежащих на боку товарных вагонов, под рыжей от ржавчины перекосившейся колесной парой притаился кругленький крепкий мужичонка. Примечателен он был разве что окладистой лопатообразной бородой. Можно даже сказать бородищей, из-за которой и носил прозвище Батюшка, хотя сам к бывшему духовенству никак не относился. Защиту Батюшки составлял лишь толстый старый ватник с торчавшими во все стороны из рваных дыр клоками серой ваты. У ног мужичонки лежал его покойный пожилой сосед со вскрытой грудной клеткой. Блин.., никто не ожидал, что твари проберутся и с этого бока, очень проблематично было преодоление нагромождений защитных сооружений и рва у линии товарных вагонов даже для зверей, но это сподобились, окаянные, каким-то образом... Когда "началось" и все забегали, вооружаясь, эти двое защитников степенно стали на места, определенные для них еще прежним старостой. Поплевали на ладони и взялись за оружие. Да и все остальные поселенцы как само собой разумеющееся заняли свои позиции. Здесь же, у товарняка, место было относительно хорошее и наиболее спокойное - вот и образовались в этом месте самые "небоевые" товарищи, "на всякий случай". Все же лучше, чем мешаться под ногами, пока самые сильные, молодые и быстрые дерутся со стаей. Но в реальности получилось немного иначе. Звери равномерно распределились по всему фронту и методично предпринимали попытки проникновения. Один наиболее крепкий зверь, обезьяньи карабкаясь, все же добрался до вагона. Засовывая толстые крепкие пальцы в узкие вентиляционные щели поднялся на несколько метров, никому не видимый. Потом, одним могучим движением забросил свое мускулистое тело на бок вагона. Лениво уклонившись от пары болтов, отбил, не особо опасаясь, опускающееся по пологой дуге копье. Столкнул его ногой вниз, оскалился довольно, подался в сторону людей. Зацепив кривой ногой спираль "егозы", потолкался на месте, но все же прыгнул вовнутрь обороняемой людьми территории, потянув за собой и выдрав приличный кусок колючки. Приземлившись по кошачьи "на четыре кости" сходу свалил еще живого в то время соседа Батюшки и как книгу "раскрыл" его. Батюшка, на несколько секунд парализованный ужасом, пришел в себя от мутного взгляда расширенных зрачков на розовом фоне белков. Резким движением, как "легионер" на тренировке, поселенец, игнорировавший доселе все военсборы и ополченческие ежемесячные упражнения, с перепугу зажмурив глаза, вогнал лепесток копейного острия зверю под подбородок:
- Нна!..
Пустив кровавую пену, отродье полоснуло Батюшку когтями наотмашь и завалилось уже мертвое набок. В этот самый момент покрытый холодным потом человек клятвенно пообещал себе, что ни одно занятие не будет впредь пропущено. Человек отволок труп соседа в сторонку и покрепче сжал дрожащими руками древко. Замер. Через несколько минут боковым зрением засек движение - повернув голову, он увидел пробирающегося вдоль вагона с арбалетом за спиной и копейцом, подаренным на десятилетие, своего сына, двенадцатилетнего вихрастого веснушчатого мальчишку. Не заметив, как мгновенно пропала сотрясающая тело мелкая противная дрожь, прорычал :
- Домой, бегом! Нна...
Сын проигнорировал отцовский приказ. Только посмотрел исподлобья, решительно воткнул копье рядом с собой в землю и перехватил из-за спины арбалет наперевес. Батюшка вздохнул, в груди кипятком разливалась гордость за мальчика, становящегося мужчиной в самом правильном смысле этого слова. Но с гордостью мешался липкий страх за него. Решив попробовать подойти по-другому, поселенец доверительно сказал:
- А мать-то, нна.., кто защищать будет? И сестрицу младшую?
- А вот она и будет, - дерзко ответил сын, косясь на то на труп погибшего соседа, то на тело зверя, - я им там твой самострел оставил, зарядил. И не отговаривай, батя. Не маленький я уже.
Мужчина потрепал его за спутанные вихры, отодвинул немного за себя, и скрипнул зубами, приготовился уберечь своего сына любой ценой. Но в эту атаку на их участке зверей больше не было, а тем, что проникали из-за стены, менее, чем на полсотни метров приблизиться не давали другие люди. И уже в конце дня Батюшка мысленно поклонился бывшему старосте.
Ну, а сейчас не все поселенцы понимали, кого стоит благодарить за последний прожитый час. А понимающие, прокачавшие ситуацию, тоже мысленно кланялись до земли покойному Николе, в бытности старостой напрягавшего всех и каждого от мала до велика на грандиозной для местных масштабов стройке - на укреплении местами пошатывающегося частокола, в увеличении вдвое ввысь и втрое вширь потенциально опасных участков стены. Бывший в употреблении кирпич, битый шлакоблок, обыкновенные булыжники из брусчатки позапрошлого века вполне уместно смотрелись в стене на данный момент. Благо цемента и песка в вагонах-товарняках было предостаточно. Со временем перевернули набок и сами вагоны. Позабытой ныне сваркой прихватили к ним металлические колья. Густо напутали сплошь и рядом колючей проволоки. Усилили слабые места периметра, приварили решетки между вагонами. Где позволял ландшафт, был вырыт ров. Воды в него не напустили, но острозаточенных деревянных кольев на дно натыкали с избытком.
За стеной бесновались твари. От избытка чувств или от ненависти бросались на нее - глухие удары снаружи ничуть не беспокоили периметр. Хоть с этой стороны можно быть спокойным... Большую угрозу представляли отродья, которые преодолевали ограду по высоте. Здесь же их поджидал сюрприз в виде витков вышеупомянутой "егозы", или как многие называли "колючку" - ленты Мебиуса. Крот, когда вбивал дюбеля и крепил ленту распорками, удивленно рассказывал, что в этой охапке на всего-то пару сотен витков нет ей ни конца, ни края.
Привстав на носки и пырнув несколько раз повисшую в "егозе" пегую тварь - молодого, но чертовского подвижного десятилетка - под ребра, Крот вспоминал те времена и улыбался. Ему почему-то было хорошо, хотя беспощадно саднили свежие раны. Хотелось прилечь и закрыть глаза. Приятно кружилась голова, пелена в глазах походила на утренний туман из лучшей спокойной жизни... Сщурившись, с трудом сфокусировал взгляд, посмотрев на пошатывающегося Вована. Тот, как зомби из самых древних кинофильмов, приволакивал ноги, шаркая вдоль частокола. Патрулировал... Вот кому досталось, и как только выжил? Удары зверей и захваты "егозы" бесследно не проходят. С обмотанной полосками ткани головы и перебинтованных рук тяжелыми вишневыми каплями стекала жизнь.
Тряхнув косматой головой, Крот с силой потер лицо. Ффу, совсем в какую-то изотерику ударился. Прильнувшая кровь немного привела его в чувство и добавила сил. Эге, отдыхать нельзя. Иначе... Крот не додумал тягучую плавную мысль, опер копье о стену, тяжело подпрыгнул и ухватил зверя за свесившуюся лапу. Держа тварь за запястье, поселенец подрыгал в воздухе ногами. Поддаваясь его усилиям, туша отродья, оставляя куски кожи и клочья шерсти, поползла вниз. Затрещали расширяющиеся раны. Багрово-черная кровь ручьями потекла Кроту за шиворот, на лицо и, попав на руки, заставила их скользить. Почувствовав это, поселенец, с отвращением отплевываясь, собрался было отпустить тварь и подпрыгнуть снова, но не успел он разжать руки, как казавшееся мертвым отродье тихо зарычало, не открывая глаз, и его шершавая твердая безвольно висевшая ладонь ухватила бойца за запястье. От неожиданности Крот чертыхнулся. Этого хватило - противно хрустнули внутренности, снова лопнула кожа, и зверь все-таки сорвался с "колючки" и окончательно мертвым телом упал вниз.
Матерясь про себя, боец попинал некоторое время мертвое отродье. Затем, найдя того стопроцентно и бесповоротно скончавшимся, ухватился за мохнатую щиколотку и поволок труп подальше от стены. На "страшного зверя" подбежали посмотреть сосредоточенно-заинтересованные мальцы. Оттеснив Крота от окровавленного тела, подали ему тряпицу - утереть лицо - а сами поволокли издохшее отродье... куда? Какая-разница. Главное, что колючке снова ничего не мешает схватить нового врага. И под ногами ничего опасного не лежит - не перецепишься в самый ответственный момент, рискуя жизнью. Посмотрев вслед пыхтящим мальцам, Крот с удивлением понял, что проникся неким извращенным уважением к испустившему минуту назад зверю. Отродье не стало дожидаться медленной мучительной кончины среди витков проволоки, а предпочло мучениям пусть жестокую, но более милосердную и быструю смерть в виде самого Крота, висящего, держась за лапы зверя. Н-да... Выронив тряпицу, поселенец покачал головой, перехватил копье и бросился к зарождающемуся клубку из рычащих мохнатых и вопящих полуголых тел. Хэк! - метнув копье, целясь между мощных лопаток зверю копье, Крот достал из-за сапога нож-финку. Выбрал момент и с двойным усердием кинулся в самую гущу живой свалки.
Как раз в это самое время давление на периметр прекратилось. Люди глубоко и часто дышали, бешенно вращая глазами в поисках очередного врага. А их - живых - поблизости не было. Звери ушли. Кто-то из поселенцев радостно закричал, потрясая оружием. Крик подхватили остальные. Это было что-то новое, доселе невиданное - небольшое поселение выстояло перед атакой сотен зверей. Некоторое время погорланив, насладившись победой и разогнав по сосудам адреналин, люди принялись бродить туда-сюда, делясь впечатлениями и подсчитывая потери. Каждый останавливался, что-либо говорил соседу, не важно, кем тот был еще несколько часов назад - другом, просто знакомым или презренным лентяем - главное, что он стоял тут же, израненный, в своей и чужой крови, и с блеском торжества в глазах.
Крот выждал еще около получаса, заодно немного восстановив силы и отдохнув. Звери не вернулись. Этого никогда не было! Обычно они штурмовали укрепление или кидались на людей, пока не убивали всех, не считаясь с потерями. Сейчас же поселенец кожей ощущал никуда не девшуюся опасность - твари просто отдыхали, что-то себе там замышляли и перегруппировывались. Никак не иначе. Другие этого, видимо, не понимали. Они ликовали. Да это и понятно. Многие сегодня убили зверя впервые. А некоторые и по несколько зверей. И сам Крот в их числе. Нет повода грустить, несмотря на ряд мертвых покалеченных тел своих же поселенцев - не всем повезло. Орда отродий собрала-таки страшный урожай. Более чем три десятка человек просто-напросто пропали, выброшенные или утянутые за периметр, и еще эти две с половиной дюжины погибших здесь дополняли грустную картину... Ладно, потом будем выяснять подробности, сейчас нужно найти старшего караула дабы получить распоряжения. Стоп. А вот и он, с краю... Без руки и с раздавленной в кашу головой...
Подпрыгивающий, словно с занозой в заднице, лет шести пацаненок, с восторгом и опаской косясь на копье, с нетерпением потрогал задумавшегося бойца за локоть. Крот сидел у погибшего командира на корточках, опираясь на оружие. Подняв на отбежавшего мальца мутный взгляд, поселенец распрямился с хрустом в суставах. Пошевелил пальцами - те с трудом отрывались от древка, приклеенные к нему засохшей кровью и сукровицей. Шевельнув челюстью, боец сурово посмотрел на пецаненка. Малец, суетясь, отскочил на всякий случай еще на пару шагов и пропищал:
- Дядя Крот, там за Вами прислали. Нужно к люку подойти. Дядя Сан Саныч вернулся с людьми!
Сообщив весть, мальчик круто развернулся и поскакал по своим мальчишьим делам. Напряженный взгляд бойца смягчился.
- Постой, друг! - крикнул Крот вслед пацаненку.
Тот остановился и настороженно продолжал смотреть на бойца, совсем по-взрослому подняв вопросительно брови.
- Хочешь почистить мое копье? - Спросил Крот, в мыслях зная ответ. Один к тысяче, он был уверен в будущих словах.
Но вместо слов, малец снова пискнул и часто-часто закивал.
- Смотри, дружок, вот наконечник необходимо оттереть песком, а древко можно в теплой воде отмочить и этим вытереть - подал мальцу поднятую тряпицу Крот.
Мальчик сразу сделал важное выражение лица и поволок тяжелое для него копье в направлении лазни. Это было обычно людное место, где находилась общая баня, разделенная разбухшими перегородками на мужскую и женскую половины. И скважина, где тонкий ручеек круглые сутки давал чистейшей слезы прозрачную воду, а в ожидании наполнения ею посуды женщины перемывали кости особо интересным для них личностям.
- Не забудь вернуть! - только и успел крикнуть вдогонку поселенец.
Пацаненок был таков. Ага, сейчас же он и вернет такое отличное копье. Жди! Однако, если бы вдруг возникла опасность - атака зверей или другие ее варианты, он через секунду был бы подле Крота. Поселенец понимал это, поэтому не особо протестовал насчет действий мальца. Пускай поносится с оружием свое удовольствие.
Возле люка собралась толпа. Народ гомонил и обменивался впечатлениями от прошедшего боя. Сам люк - метрового диаметра округлая плита, закрывающий зловонную чуть меньшую размерами дыру на окраине Коммунарки - практически не использовался. Открывали его последний раз в прошлом году в целях выяснить, как сейчас поживает лаз-тоннель. Лаз поживал удовлетворительно. Опавшие с потолка куски вынесли наружу и пустили на укрепление стены, дыры подмазали, где глиной, где чем. Поставили новые распорки взамен сгнивших за прошедшее время. Только вот от неприятного запаха избавиться не удавалось. Поэтому лаз все время и был закрыт со стороны Коммунарки. Второй его выход приходился в разбитое погодой и, вероятно, человеческими руками здание железнодорожного вокзала. Внутри руин, если отодвинуть в определенном месте кусок проржавелого насквозь жестяного покрытия с проваленной крыши, то можно будет попасть в извилистый коридор из всякого хлама и мусора. А если повезет преодолеть его, ничего не задев и не обрушив себе на голову, тогда путь приведет к заблокированной завалом двери с табличками, на которых символически изображены силуэт широкоплечего мужчины в шляпе и крутобедрой женщины в широком платье. Затем следует повернуть направо за колонну. Нырнув в пробитое в стене отверстие, можно попасть в ту самую комнату за дверью. Осколки зеркал на полу, трухлявые трубы, а также обломки нескольких унитазов укажут на предназначение этого места. Кстати, на вопрос - кому понадобился десяток оставшихся "фаянсовых изделий" и куда их унесли - ответа нет до сих пор... Так вот, посередине этого помещения было сливное отверстие, предусмотренное технологиями. Оно со временем прогнило и провалилось. И некто, уже возможно канувший в Лету, продолжил дело Времени. Отверстие расширили, обвалили вниз, обмазали цементом. Волей слепого случая слив не вилял своей трубой в бесчисленных коммуникациях, а выходил практически напрямую в перекрестье канализационных коллекторов. Облицованные красным кирпичом и железобетонными плитами, они довольно неплохо сохранились в этом месте. Далее тоннели, расходящиеся шестиконечной "снежинкой" заканчивались обвалами, выводили в тупики или же были затоплены. Но одна труба, уходящая прямо в стену из центра этого места, через некоторое расстояние обрывалась и переходила в рукотворный лаз. Выход из которого, соответственно повиляв под землей, выходил в поселение на месте пансионата "Коммунар".
Как раз на территорию данного пансионата, ныне поселения, просто именуемого Коммунарка, выбирались из отверстия "легионеры" Сан Саныча. Несколько незнакомых людей уже успели вылезти до них и сгрудились в сторонке.
- Я, значится, присел на люк, топорик брусочком подвожу, ноги вытянул. Отдыхаю. - Рассказывал один из местных мужиков. - А снизу они, значится, давай царапаться. Я спрашиваю - там кто? А они - конь, значится, там...
Пройдя мимо разговаривающих, Крот уловил часть предложения. Усмехнулся, видя непосредственность в виде мужика первым встретивших прибывших "легионеров". Вот и они, благоухая до рези в глазах, получают инструкции от Семёна - и когда это он только успел прибежать? А это кто? Ага. Наверное, с Росинки людишек привели...
Кто-то все еще копошился в отверстии лаза, крутя по сторонам лысой блестящей головой и отдуваясь. Снизу, под ним, копошился еще человек, который не сдерживал себя в чувствах. Из открытого люка слышалась изысканная брань, разбавляемая неопределенными междометиями. Похоже, один застрял, другой его толкает. Наконец, устав дергаться, голова исчезла в темноте лаза. Послышалось шевеление, лязг, несколько глухих ударов и тихое оханье. Через минуту наверх были выкинуты доспехи, затем оружие, а уж за ними выбрался самый крупногабаритный "легионер" - Малыш. Последним появился Саныч. Стрелой вылетев из отверстия, он еще несколько раз стукнул Мылыша по мощным бокам.
- Надо же! И как это получилось, что этот слон застрял прямо передо мной? Не раньше и не позже. А? - Обвел слезящимися от вони глазами "легионеров" наставник, - это как бы случайность?
- Воевода, ну, я... это... - Малыш хотел виновато развести руки, но не успел. Саныч невидимым движением ткнул его в "солнышко" и "легионер", шипя, присел.
- Это-котлето! - наставник был действительно зол. - В общем, слушай мою на сегодняшний день предпоследнюю команду. Отныне и впредь зовем этого слона Бегемотом. А то придумал не пойми кто - "Малыш". Банально и просто некрасиво.
У Саныча запершило в горле. Прокашлявшись и отплевавшись, он уже спокойнее продолжил:
- И последнее задание - все в лазню на банно-прачечные процедуры. Немедленно.
Приподняв Малыша, или уже правильнее будет Бегемота, наставник смягчился.
- Ладно тебе, - похлопал он слегка "легионера" по плечу, - дополняю приказ. Официально разрешаю называть Бегемота Слоном.
"Легионеры" заулыбались - так они между собой его и звали. Саныч пошептался с Семёном, кивая на пришлых, распорядился насчет караулов из местных, задвинул с помощью Крота люк и погнал своих и чужих разнопестрой стаей отмываться в баню