Гороховская Ольга Александровна : другие произведения.

Торнадо

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это была эпоха, которую сложно описать несколькими словами. Как, впрочем, и любое другое время. В воздухе витали явные противоречия и несогласия. Не столько с политической властью, сколько несогласие внутри самой общественности, государства. Немногие могли предсказать, что в скором времени Советский Союз распадется. И что этот распад станет для миллионов людей самой настоящей катастрофой - торнадо, который пронесется по огромной территории земного шара, сметая все на своем пути, оставляя после себя пустоту и разруху. Разобьется вдребезги на маленькие осколки великая держава, превратятся в пыль и прах духовные ценности, исчезнет чувство сплоченности и веры в светлое будущее. И на этом пустыре даст росток и вырастет лишь единственная необходимость - выжить. Миллионы людей будут вынуждены искать себе не только новую работу, но и новую страну, которая станет их домом. Ведь в этом стихийном бедствии многие лишатся самого главного - родины.
  Посвящаю моим любимым
  бабушкам: Анне, Полине
  и дедушке Анатолию
  
  Небо было необыкновенное: затянутое свинцовыми тучами, без малейшего проблеска голубого, словно это было не небо, а целлофановая пленка. На горизонте оно освещалось редкими вспышками молнии и оттого казалось, будто небо все ближе и ближе к земле. Ветер с запада ветер принес едкий запах гари и тревоги. Из густого леса доносилось редкое, встревоженное посвистывание птиц. Земля, после целой череды дождей размокла и поплыла. Чтобы сделать шаг, приходилось тянуть за голенище резинового сапога надетого на босую ногу. По двору и огороду, ветер разметал солому, которую Поля старательно собирала граблями и относила в сарай, где мычала чудом уцелевшая корова.
  
  Полина остановилась посреди двора, вытирая кончиком платка мокрый лоб. До войны двор, дом и сад были ухоженными. Отец любил порядок во всем: делах, хозяйстве, семье. Будучи председателем колхоза, он пристально следил за всем, что было в округе.
  
  Андрон сделал двор своего дома настолько нарядным, что полюбоваться им приезжали из соседних сел и деревень. А главное; никакого лишнего стройматериала потрачено не было, что и ставилось в пример другим. Плетень из ивовых веток - аккуратный, ровный. Зольные тропинки шириной в два шага пересекали двор: от калитки к дому, от дома к бане и сараю, от сарая к калитке ведущей в сад и огород.
  
  Перемешанная с древесной золой земля, утаптывалась ровно и в период обильных дождей, не расплывалась.
  
  Красиво было до войны. Теперь же, от сарая осталась только дальняя правая стена, за которой черный выжженный пустырь, да куски крыши, валяющиеся неподалеку. Но все это ничего, лишь бы войну пережить, живым остаться. Люди жили уже не первую неделю в страхе, что вот-вот немцы войдут в деревню. В каждом дворе готовились, как могли. Вот и Анна - молодая жена председателя колхоза, начала приготовления.
  Андрона - мужа Анны в деревне Мячеславке любили и уважали. Но не все. Были и такие, кто желал ему смерти в мирное время, не говоря уже о войне. Кому Андрон запретил лишнего сена скосить, кого обругал за спрятанную в кармане жменю пшеницы, кому за пьянку подзатыльников надавал. Анна боялась, что именно сейчас, некогда обиженные люди могут свести с ними счеты. И вправду, чего стоило навести на их хату подозрение? Дальше, немцы сделают сами...
  
  Не за себя боялась Анна, а за одиннадцатилетнюю дочь Полину. Дочь рано встретила женскую весну: уже начала набухать грудь, истончалась талия. Роста она была высокого почти вровень с тридцатилетней матерью. На себя и дочь надела какие-то лохмотья, ноги обвязала портянками и, перевязав их бечевкой, едва смогла засунуть эти колтуны в калоши. Себе под пятку положила острый камень, так, будет сильней прихрамывать, авось немцы на хромоножку не позарятся. Вымазав себя и дочь жидким коровьим навозом, зажгла свечу.
  - Поди сюда, - позвала Полину, и приложила к ее лицу расплавленный воск. Растопила жарко печь и, смочив в воде муку, поставила на плиту сероватое варево, добавив туда картофельные очистки и пару капель тертой свеклы. Густым сварившимся клейстером смазала засохшие на теле капли воска.
  Через несколько минут, на их телах проступили страшные "наросты". Гниющие, красноватые "фурункулы", из которых, того и гляди, гной засочится.
  Расчет был правильным: немцы погнушались даже войти в хату, откуда доносился смрадный запах. Связали свинью с поросятами, забрали из амбара всю муку, что лежала в деревянном коробе, сало, завернутое в полотняный мешочек, овец, картофель. Правда, еще по двору порыскали, все дрова на улицу выкинули: люди часто прятали продукты именно там, в надежде, что немцы не найдут.
  Но Андрон в свой последний "приход" научил жену, как обхитрить немцев. Благо большая железная бочка в хозяйстве была. В нее спрятали все съестное и муку, и масло и картофель с крупами. Бочку опустили в погреб, завалили досками и другим хламом, который в хозяйстве мог опосля пригодиться, и стали воду в погреб наливать. Немцы, пришедшие с полицаями, приказали погреб открыть, поглядели на серую, мутную воду в погребе, да и пошли рыскать по двору и амбару. Один из фашистов убил прикладом автомата собаку, приказал откинуть в сторону будку и рыть под ней землю.
   Анна ходила за полицаями, не забывая сильно припадать на ногу и голосила:
  - Родiменькие ви мо§, не забирайте! Це все, що ми маємо, i як же ми сироти залишимося? - правда плакала без слез, стараясь не переусердствовать, а то мало ли чего...
  - Проживете як нiбудь, - усмехнулся Сергий, житель местной деревни ставший полицаем при первом призыве немцев. - Ти Ганна, по-доброму все вiддай, бо скажу, що Андрон твiй в партизанах гуляє.
  - Сережа, - зарыдала Анна, трясясь от страха, - все, що маємо в коморi, але i нам залиш. Хотяби на тиждень.
  Сергий кивнул головой.
  - Скажи спасибi, що пам'ять у мене довга. Я добро пам'ятаю. Виручала ти мене не раз. Через це лише i промовчу.
  Анна поспешно закивала головой. Так что же получается, права была она, а не Андрон. Пришло время, когда Сергий расплатился по счетам.
  Сергий был молодым парнем, лет двадцать, двадцать пять. На войну его не забрали потому, что не было левой ноги, и на правой руке отсутствовали пальцы. Сергий еще был мальчиком, когда упал с лошади, да так неудачно, что долго гадали, останется ли в живых.
  И внешность у Сергия была отталкивающая и характер омерзительным. С годами, он сильно озлобился, задирал без надобности хлопцев, грубил женщинам, и они ему отвечали тем же. Был нелюдимым, ни с кем дружбу не водил, обращался только по надобности. С теткой Анной Сергий работал на полях. Она жалела паренька и через то лишь была с ним ласкова. Помогала когда могла, подкармливала, как собачонку бездомную, из рук. Пирогами, да варениками каждый раз как вместе работали, угощала. Не раз, заступалась за него перед Андроном:
  
  - Калека, - разводила руки в сторону и пожимала плечами. Мол, что с него взять? Ну что поделаешь с ним и так судьба наказала. А собачится он через то лишь, что обижен на весь белый свет.
  Андрон махал рукой и плевал на пол. - Сердобольная, ты моя! Нельзя к людям так относится, как ты не понимаешь? У меня есть жесткий план, а этот убогий, если работает с людьми так обязательно ссора какая выйдет. Устал я от него уже.
  
  - Андрон, но и ты войди в его положение. Пострадал он и так....
  
  При первом же призыве немцев, Сергий предложил свою помощь. Поглядев на него, фрицы похохотали, уж больно неприятная внешность была у Сергия: на щеках и губах - большие шрамы, один глаз выпученный, словно рыбий, волосы на голове жиденькие, часто взъерошенные, рыжие, и взяли к себе. Чувствовал, что неприятен людям, что сторонятся его, и тем слаще была власть, полученная от немцев.
  - А навiщо пiд будкою риють? - спросила Полина. Ей было жаль собаку, верный был пес, долго жил у них. Поля помнила его много лет. Достался он им еще щеночком, от соседей: серый комочек с черными опалинами на лапках и кончиках ушей. Кто бы мог подумать тогда, что из маленького мохнатого клубочка, вырастет огромная и злая псина, которую все время приходилось держать на цепи, чтобы людей не покусала.
  - Да мы в суседнему селе у хозяев одних спросили, есть ли продукты? Те головами замотали, мол немае. А я побачив, что ребенок хозяйский довольный. Бегае по двору, смеется. И одежда на нем не латанная. Не такой как другие дети. Те - тощие, плаксивые и глаза у них - голодные. А у этого - щечки румяные, сам товстенький, улыбка до ушей и глаза счастливые. Я сразу сообразил, що где-то у них еда спрятана, бо голодне дитя счастливым не будет. И я малыша ткнул в живит и говорю ему: пузо наел. Кашею? Он мне: - нет, бычиной. А где бычина? У собаки под хвостом. Стали рыть по собачей будкой, а там мясо! Целый теленок зарыт, - Сергий рассмеялся по всей вероятности, довольный своей находчивостью.
  Порыскали по двору, забрали все и ушли. Аня с Полиной вздохнули свободно, полной грудью.
  - Мама, як же ми здорово сделали, що спрятали, - Поля улыбнулась матери и обняла ее за плечи.
  Анна покачала головой и погладила дочь по голове. От отца Степана умершего незадолго до начала войны, осталось несколько старинных икон и Библия. Их, завернув бережно в тряпку, зарыли в землю под разрушенной при первой же бомбежке, баней. Чудом остался целым дом и живы хозяева.
  "Внимание! Говорит Москва. Говорит Москва. Заявление Советского Правительства. Граждане и гражданки Советского Союза. Сегодня, двадцать второго июня, в четыре часа утра, без объявления войны германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбардировке города - Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и другие" - как выстрел прозвучало сообщение, навсегда расколовшее жизнь на "до" и "после".
  Андрон ушел к партизанам. Большой отряд, прятался в лесах. Помогали разведчикам, так как знали в лесу все тропы, поляны, кустики. Боролись с бандами, появившимися в этих местах, уничтожали немцев-одиночек, полицаев, да и мало ли полезного приносили Красной Армии, защищая вместе с ними, родную землю. Иногда, Андрону удавалось придти домой. Целовал жену, дочь, прижимал обеих к груди и шептал, что любит.
  - Единствение мои, любимые, дорогие. Сердце за вас и день и ночь болит.
  Поля прижималась к небритой отцовой щеке:
  - Тату, рiдний ти мiй. Бережи себе. Бережи. Ми з мамою за тебе щодня молимося. Господь почує нашi молитви i ми знову будемо разом.
  Иной раз, Андрону удавалось принести в дом муки. Анна вместе с другими женами партизан, пекла хлеб. Чтобы мужьям их, в лесах было не так голодно. Но делать это приходилось тайком, чтобы ни дымом печным, ни делом себя не выдать.
  Андрон забивал вещевой мешок хлебом и другой провизией, снова целовал жену и дочь и скрывался в лесах.
  В сорок втором, его поймали.
  - Тiтка Ганна дядькiв Андрона полiца§ зловили i на мiськiй площi публiчну страту вирiшили влаштувати - истошно закричала через забор соседка Клава. - Хтось недавно машину перехопив iз зброєю i патронами. Вночi i перехопили. Двох нiмцiв на складi убитими знайшли. Говорять, що ваш дядькiв Андрон був призвiдником. Вранцi його повiсити, або розстрiляти збираються. Його побили сильно, весь в кровi, особа опухла, мiсиво, а не особа. За руки пiдвiсили, аж лопатки на спинi вкрутилися. Голова донизу висить, вiн не ворушиться вже.
  Анна упала на землю, и ее пронзительный крик разрезал тишину.
  Закружилась голова у Полины. В глазах потемнело. О том, как полицаи публичную казнь устраивали, было известно. Кожу с живого человека сдирали, руки, ноги дробили, гвозди вколачивали. И теперь, батьку там. Не шевелится. Больно ему. А она помочь ничем не может. Расстреляют их с мамкой, ежели вступятся. За себя, Поля не боялась, а вот мама... даже представить, что своими криками она родную мать выдаст, не могла. Сердце сжималось и горячая волна боли, дикой, безумной казалось, сжигала нутро. Батько говорил, что чтобы не случилось, они не должны себя выдавать. Убьют его и они ничем не смогут помочь ему - мертвому. А партизаны из его отряда знают, что Анна проверенная, в трудную минуту может, кого надо вылечить, спрятать, еды достать, одежды.
  Мама, собрав последние силы, поднялась с земли и села на скамью перед домом. Руки, безвольно повисшие вдоль тела, отказались ее слушаться. Подняла голову и мутным взглядом, посмотрев на тяжелые, свинцовые тучи, произнесла:
  - Дождь скоро буде.
  Полина, обутая в резиновые сапоги стояла перед матерью и не знала, что сказать, чем помочь. Матери, потемневшей в раз от беды, отцу которого убьют завтра утром. Ветер резкими рывками трепыхал летний сарафан словно пытался сорвать одежду с девочки. Губы у Полины тряслись.
  - Батько ти мiй коханий, - зашлась в истерике и побежала в стойло, к корове.
  Платок на голове сбился, и ветер растрепал косы. Но Поле было не до того. Кинула корове соломы, погладила ее по шее, рогам, спине. Горячие слезы текли по щекам, капая на сарафан. Быть может, можно еще что-то изменить? Спасти? Она что угодно готова сделать, в ноги кинуться полицаям, не звери же они, должны понять, что батька - единственный на всем белом свете! "Так, та в ноги! На коленях до них приповзти, руки целувать, чтоб отпустили"- билась мысль. Сорвав с головы платок, Полина выбежала со двора.
  Позади, осталась деревня. Чавкая под ногами грязь, не давала возможности бежать быстро. К лесу! Там партизаны им надо рассказать об отце, должны же они что-то сделать.
  Ветки били по лицу, телу, оставляя кровавые ссадины, но в этот миг девочка ни на что не обращала внимание. В груди пекло, словно она сглотнула красных угольев из печи. Замедляя шаг, из последних сил бежала по узкой тропинке. Полуистлевшая листва покрыла землю толстым слоем. Несколько раз, поскользнувшись, Полина падала, царапая колени и ладони. Где-то здесь, должно быть болото, а там, партизаны.
  Смесь страха с желанием все изменить, остановить и в то же время, понимание бесполезности предпринимаемых шагов мешали Полине. Бег замедлялся. Тяжелая, свинцовая усталость вдруг сковала все тело. Какие странные здесь деревья, не останавливая бега, подумала девочка, корни на земле лежат, а не как положено.
  Из кустов выскочил серый, здоровый заяц. Остановился, встал в стойку, но увидев Полину шмыгнул в кусты.
  - Отче наш сущий... Спаси, Господи, отца моего! - молилась в голос, глотая комок слез застрявший в горле.
  Тишина, какая необычная тишина в этом лесу, - посмотрела по сторонам, пытаясь по толстому перекинутому на другой берег бревну, перебраться через узкую канавку по которой весной в поля стекала талая вода. Краем глаза Полина увидела движение и замерла. Нет, показалось. Перейдя на другую сторону канавы, девочка стала оглядываться в поисках того места, где она рассчитывала встретить партизан. Но местность была совершенно иной. И никаких партизан тут не было.
  Полина побежала вглубь леса, к болоту.
  Но лес внезапно кончился. Слева осталась круглая поляна со следами костра. Не иначе немцы были, свои таких следов не оставляют. Поля знала, что разведчики, даже траву примять боялись, все по упавшим деревьям ходили, чтобы не осталось даже следа.
  Лес остался позади. Полина увидела перед собой город, он словно вырос из-под земли. На высоком пригорке стояло огромных размеров деревянное колесо, а рядом на виселице, подвешенный за руки, отец. Его хотят четвертовать. Вокруг колеса уже собрались люди. Больше, здесь было зевак, нежели тех, кого силою пригнали полицаи.
  Поля подняла голову вверх и с удивлением обнаружила, что небо прояснилось. Тучи ушли не пролив на землю ни одной капли дождя. Значит, пытать будут долго. Вот если бы дождь... - Поля кусала губы и беззвучно рыдала... они ограничились бы выстрелом... или виселицей.
  Закрыв лицо руками, дышала часто-часто, готовясь преодолеть последнее расстояние к отцу. Ей казалось, что она слышит его голос: Поленька, дочка беги!
  ...И снова гул, этот ненавистный гул, уничтожающий все звуки на земле. Гул приближающихся самолетов. Один, два, три, четыре.... Полина насчитала больше десяти немецких самолетов, словно вынырнувших из-за горизонта. Сейчас начнется, - подумала она.
  Где-то вдалеке, частой дробью застрочил автомат.
  - Тату, - закричала, что есть силы Полина и побежала к пригорку...
  - Поля, Поля, проснись! - голос мужа вырвал Полину из плена.
  - А? Что? - она открыла глаза. Тело трясло частой крупной дрожью. - Опять этот проклятый сон, - села на кровати и закрыла лицо руками. "Куда ночь, туда и сон", - прошептала присказку, которой ее научила еще бабушка Лукия.
  Этот сон, в разных вариациях, снился Полине часто. Она всегда бежала, пытаясь придти отцу на помощь, но никогда не успевала.
  В реальности же все сложилось иначе. Поля действительно выбежала со двора, стянув с головы платок, но дикий крик мамы помешал ей бежать.
  - Поля, повернися! Повернися дочка! Вони батька твого не пощадять i тебе уб'ють! - Анна догнала дочь и, упав перед ней на колени, зарыдала. - Господи, як же ми тепер жити будемо?
  Поля дотронулась рукой до седых волос молодой еще мамы и не шелохнулась. Только слезы все текли и текли, частой капелью падая на грудь.
  Они не спали в ту ночь. Поля лежала на кровати за русской печкой и слушала, как часто вздыхает мама. Вот она встала с табурета, он протяжно скрипнул, слышно как зачерпнула воды из ведра. Кап-кап, с железной кружки капли в ведро. Мелко стучат зубы о кружку. Вздохнула глубоко и снова, протяжно, шепотом: - Андрон!
  Ненависть к фашистам все сильней, ярче разгоралась в груди девочки. И если бы не было матери, Поля ушла бы к партизанам. Выпросила бы автомат и стреляла без устали и день и ночь. Сколько горя и смерти они принесли! Сколько слез и страданий. Поля скрипела зубами: ненавижу, ненавижу, ненавижу!
  И только утром, мать, и дочь узнали новость сделавшую в один миг их счастливыми: ночью, партизаны отбили Андрона.
  Спустя два месяца, отцу удалось пробраться в дом ночью. Всего на несколько минут. Счастливых минут. Поля припала к груди отца и зарыдала. А он, спешно целовал то жену, то дочь по очереди, часто-часто. Поцелуями покрывал их лица.
  - Нiчого, прорвемося, - улыбался он, - ми ще §м задамо жару! - помахал кулаком куда-то в окно и сообщил, что отряд снимается с места. - Вирушаємо, але ви не горюйте, ми ще свiдемся. Обов'язково, мо§ коханi , - улыбнулся на прощание.
  Но увидеть Андрона так больше и не довелось. В сорок четвертом пришло извещение о том, что его убили под Будапештом. "Похоронен в братской могиле", - значилось в бумажной треуголке, которую Анна берегла всю жизнь.
  Спустя лет пять после войны, Анна смогла навестить братскую могилу, поплакать над большим холмиком и встретить мужниного друга, воевавшего с Андроном до последнего. Именно Максим рассказал, что Андрона убили выстрелом в спину, когда он схватился с немцем в рукопашную. Убили подло, как и все, что творили немцы на русской земле.
  Полина опустила руки вниз. Расцвело. За окном, хлопая крыльями, звонко прокукарекал петух. Ему вторили другие, с соседних дворов.
  - День начался и, Слава Богу, - Полина встала с кровати, перекрестилась перед иконой и вышла на кухню.
  Посмотрела на термометр за окошком, вынула из холодильника маленькое ведерко с вареным пшеном, накинула платок на плечи и сунула босые ноги в резиновые калоши. Небо было белым. Ни единой прожилки голубого, так только, если приглядеться несколько серых, похожих на хлопчатник тучек можно распознать. И то только потому, что на горизонте, бока у них порозовели от лучей восходящего солнца. А солнце красное только на первый взгляд, та сторона, что ближе к земле, больше фиолетовым нежели кроваво красным, как по бокам отдает. А вверх у солнца желтый. Глаза стали слезится и болеть. "И почему мне иногда кажется, что солнце не круглое, а как блин растянутое бывает?" - подумала Полина. И тут же: - Холодно буде.
  Погоду она угадывала по тому, как ведет себя природа. Какие тучи на небе, какого цвета солнышко, откуда дует ветерок, как прибита росой трава летом, и как клубится из печной трубы дым зимой.
  Она любила раннее утро. Именно ту минуту, когда можно выйти во двор из теплой хранящей теплоту и сон избы, в начинающийся свежий, прохладный день. Любила постоять на крыльце минуту, другую, вдыхая аромат мокрой земли, прислушиваясь к пению птиц.
  Перебежав двор, умылась холодной водой, звеня рукомойником, почистила зубы и сладко потянулась. Именно в эти минуты ей удавалось почувствовать жизнь, подумать о том, что сегодняшний день не похож на вчерашний, а завтрашний.... каждое утро ей приходила в голову эта мысль и каждый раз она благодарила Бога, за созданную красоту.
  Войдя в дом и переодевшись, захлопотала на кухне: вскипятила воду, поставила опару на хлеб, занесла в ведерке дробленки и смешала ее с теплыми помоями. Толик налил кипяток в синий ковшик и пошел бриться. Эту многолетнюю привычку мужа, бриться каждый день, Полина любила. Всегда подтянутый, опрятный, красивый.
  Заправив постель, налила в ведро теплой воды, чтобы вымя коровам вымыть, ушла в сарай. Толик, тем временем взял ведерко с помоями и пошел чистить клетки у свиней.
  Начался новый день.
  Четыре коровы, два телка, два бычка, лошадь с жеребенком, штук шесть свиней, да свиноматка с поросятами, - большое хозяйство.
  Полина заканчивала доить вторую корову, когда в сарай вошла сноха.
  - Что ж вы меня не разбудили? - спросила виновато, - Славка опять всю ночь не спал, вот я и не смогла проснуться.
  - Да мы слыхали, - отозвался свекор. Вилами он раскидывал по клетке сухую солому, в которую тут же, зарываясь пятачками, полезли поросята.
  - Вова встал? - спросила Полина, смазывая после дойки вымя коровы собачьи жиром. -
  Нехай поможет отцу вытягнуть из амбара картошку, перебрать на посев нужно.
  Кенжешь кивнула головой и вышла из сарая.
  - Эх, годы молодые. Помнишь какие мы с тобою были?
  - Помню, - Полина улыбнулась, - по молодости так спать охота, лишней минуте рад. А в старости сну ни в одному глазу.
  Управившись по хозяйству, вошли в дом. Кенжешь собирала завтрак на стол. Проснулась и Анна, уже переодетая в летнее платье, она сидела на кровати, держа трехмесячного Славика на руках. В углу бурчал телевизор. Вова - младший сын Полины, вывел кобылу с жеребенком на поле за огород. Там, перевязал им передние ноги, чтоб не ушли далеко, и отпустил пастись на целый день.
  
  Вскоре вся семья - большая и дружная, собралась за столом. Толику с Володей нужно ехать на работу - в поля, а женщины останутся на хозяйстве. Дел немало: и огород и палисадник, и хозяйство и дом - все на женских плечах.
  
  Глава 2
  
  Узкая, пыльная тропинка вилась между полей с поспевающей пшеницей и уходила вниз, туда, где река, пенясь и фыркая, прыгала с камня на камень, облизывая глиняные берега. Золотой полукруг солнца выглядывая из-за горизонта наполнял мир светом, напоминая людям о жизни - бессмертной жизни. Солнечные лучи сверкали в каплях росы, переливаясь всеми цветами радуги, а над дальним полем, что ближе к реке, стелился молочный, густой туман.
  Жаворонок выводил свои звонкие трели высоко в поднебесной и казалось, будто вместе с лучами солнца эти чудесные песни спускаются на землю с небес.
  По тропинке шла целая группа молодых девушек. Босые, в белых платочках, они смеялись и задирали хлопцев идущих в нескольких метрах от них. Замыкала шествие старая кляча запряженная в бричку. Лошадь шла медленным шагом, понуро опустив голову вниз, пытаясь прогнать овода сидящего на левом глазу. Возница, - молоденький еще совсем мальчишка, поглядывал через плечо на скирду сена, которой было выстлано дно брички. Там лежали женщины старшего возраста.
  Снижаясь, жаворонок запел отрывисто, а метрах в двадцати от земли замолчал. Там, в траве сидела та, которой он хотел понравится. Снова взвился вверх, повторяя песнь сначала. И снова замолчал.
  Разливали синь над землей небеса, ни ветерка, ни движения, утренней прохладой и тишиной пропитан воздух.
  - Ну як же ж душу растравил, зараза! - раздался в тишине голос.
  - А ты спивай, як жаворонок, Клавдя! - откликнулись хлопцы.
  И понеслась над полями песня девушки. Молодой звонкий голос выводил:
  
  Ой там на горi, ой там на крутi
  Ой там сидiла пара голубiв - подхватили остальные.
  
  Цiлувалися, милувалися,
  Сизими крильми обнималися
  
  Голоса словно голуби о страданиях которой пели женщины и девушки летели по-над кручами, лесами, рекой, полями к самым небесам. Сливалась в песне и боль и тоска и любовь. Солдатки и вдовы выливали в песне боль по убитым на войне мужчинам, оплакивали свою судьбу, а молодки тоску по увядающей молодости: не многие после войны смогли создать новую семью.
  Вот и поле с высокой густой травой показалось. У дороги остановили бричку, взяли в руки косы, потянулись и разбрелись по полю. Конюх распряг кобылу и пустил ее в низинке пастись.
  И началась работа. Первый день сенокоса - всегда праздник, полны глаза людей счастьем, сверкают, блестят. Веселием и шутками наполнен этот день. Такое случается с ними разве что только в первый день жнивья.
  Приступили к работе, замелькали косы, застрекотали кузнечики, мошки и оводы летали над головами, а солнце с каждой минутой набирало силу. День обещался выдаться жарким. Отрадно было слышать звон кос, вдыхать сладкий аромат свежескошенной травы, слова и смех людей.
  Поля взяла широкую полосу с самого краю. Смахивала со лба тыльной стороной руки крупные капли пота, разминала шею, плечи и снова принималась косить, не останавливаясь. Не обидела природа Полину - телом вышла крепкая, рослая, налитая, про таких обычно говорят: кровь с молоком. Глаза большие голубые-голубые, с черными ресницами словно углем подведенные. Руки натруженные: не боялась Полина физического труда. Старалась большую часть работы на себя взять - мать жалела. Анне пришлось во время войны колхоз возглавить, - шутка ли это? На глазах Полины все это происходило, с пониманием ко многому относилась, - война заставила детей повзрослеть рано.
  Выпрямилась и оглядела просторы, приставив руку козырьком ко лбу. Солнце припекало нещадно. У косцов горели плечи, руки, лицо. С самого утра ее смущал парнишка, что пришел на косьбу впервые. Чернявый, с тонкими усиками и белой кожей, ну до того красивый, что девки задирали его беспрестанно. То на помощь зовут по любому пустяку, то глядишь, подшутят над ним, остальные шутку подхватят и тут же, как стайка испуганных воробьев раздастся громкий, дружный смех.
  Взял Володя полосу рядом с Полиной и, широкими взмахами подсекая траву у корня, старался найти повод, чтобы заговорить с девушкой.
  - Ой-ой-ой, якi же тут красавицы косят, - улыбнулся.
  Но та даже вида не подала, что слышит. Скошенная трава ложилась на землю аккуратными красивыми рядами.
  - Бариня дозвольте узнати время? - Володя снова попытался заговорить.
  - Полдень, не бачиш что ли? - не поднимая головы, отрезала Полина.
  - Юшок, якi ми строгi! - свистнул вслед и остановился.
  В тот же день, предпринял еще несколько таких же - слабых попыток познакомится, но ничего не получалось. Гордая, статная Полина даже головы в его сторону не оборачивала. Ее смущала Володина красота и думалось в тот момент, что "порожний" он, по всему видать - бабник. Улыбается вроде по-доброму, а у самого чертовщинка в глазах играет, как будто смеется, мол, все равно будет по-моему. Вон как бабы на него поглядывают, посмеиваются, внимание стараются привлечь. Поля насупилась: не люблю таких.
  Володя смотрел на то, как подпрыгивала толстая, с добрый кулак, длинная коса Полины. На ее крепкую, "сбитую" фигуру, с большой грудью, налитыми плечами, длинными ногами и мысленно восхищался ею. Ладная, но упертая, - потер подбородок ладонью и решил, что именно эту девушку нужно завоевывать иначе.
  До поздней ночи с короткими перекурами, работал неподалеку от Полины все время, стараясь на глаза ей попасться. Но работал не позерствуя, не кривляясь, а добротно - по-настоящему. Ни с кем не разговаривал, только и делал, что косой махал. Отлегло у Поли от сердца: может, зря я на него грешу? - промелькнула мысль. Вон другие хлопцы как, покосят да на перекуре байки травят, а этот не такой. Изредка, через плечо посматривала на Володю. А тот глаза в землю потупил, только и слышно: вжик, вжик. Отмахнет от себя овода, косу подточит, горло холодной водой промочит и опять давай косить. На Полину и не глядит даже.
  К вечеру, когда ворошили граблями накануне скошенную траву, Полина впервые ему улыбнулась. Возликовал Володя: столько усилий и не зря! Но виду не подал как будто, так и надо, в ответ улыбнулся еле заметно и зашагал к телегам.
  Красное солнце ушло на покой и почти сразу же воздух набрался ночной сладкой прохладой. Заночевать решили тут же, потому как осталось не скошенных еще целых два поля. Отправили полные сеном телеги в колхоз, а сами, развели костер из сухих веток. Огонь запрыгал весело, ярко, высоко, пылая оранжевым жаром. В отблесках его летала мошкара. Побросали в огонь картошки да сели вкруг костра, ветками отгоняя от себя комаров. Вот тогда-то и настал для Володи его час.
  Достал из телеги привезенную гармонь, как чувствовал, что понадобится, медленно растянул мехи, пальцами быстро перебирая. И полилась знакомая, родная мелодия. Полина первая ее подхватила, за ней Галька - Полинина наипервейшая подруга.
  Несе Галя воду
  Коромислi гнеться,
  а за нею Iванко,
  як борвiнок в'ється
  Полетели звонкие, смелые голоса в ночь. Умолкли ночные плахи, навострили уши зайцы, прислушались к человеческому голосу, да подальше-подальше от них. Выводит гармонью Володя. Подхватили песню не только дивчины, но и женщины постарше.
  Галина выразительно посмотрела взгляд на Ивана сидевшего в кругу хлопцев, зарделась от его встречного вопросительного взгляда и отвернулась: любила его уже больше года, а он и не замечал ее как будто. Повела плечами, да куражится стала: охнув пошла по кругу, пятками об землю выстукивает. Ее поддержал сначала Иван, а уж следом за ним и другие пары встали в круг.
  Топтали землю как кони, выплескивая в танце усталость сегодняшнего дня, словно не косили они целый день, а отдыхали на травке. Кто-то первый с криком и хохотом ринулся к реке. За ним побежали остальные. Вода прогретая за день жарким солнцем сохранила тепло. Плескались, смеялись, толкали друг дружку поглубже, девок кто на берегу остался стаскивали в воду. Женщины постарше посматривали на игры молодежи, улыбаясь.
  Далеко за полночь, когда круглая, ясная луна поле осветила, собрались спать ложиться. На чернильном небе, бриллиантовой россыпью звезды играют. Ветерок ласковый, теплый, приносит с реки прохладу и пение лягушек. Поля отмахнулась от гудящего шмеля и прикрыла глаза.
  - Поля, а Поля, - тихо, на ухо прошептала Галя. - А цей Володя хороший хлопец, вiн с тебе око не сводит, може ти б... и запнулась. Знала, что если не по нутру ее слова Полине, та ответит крепко.
  - Посмотрим, - Полина отвернулась, - давай спати, вже швидке сонце зiйде .
  Уже через день, вместе с Володей и Галей, Полина отправилась на танцы. Все поля скошены, сено вывезено, отчего же не устроить себе маленький праздник? - уговаривала Галка. Ох, и выводили же они там! И вприсядку и по кругу, с бязевым платочком в руках. Поля даже позволила ее проводить, но когда возле калитки Володя полез целоваться, смешно сложив губы в трубочку, получил от "добро§ дiвчини" крепкую "зуботычину". Слизывая кровь с губы, жалобно спросил:
  - За что? я ж по-хорошему, не просто так?
  - Я себе чи що у свиней в годiвницi знайшла? - просто ответила Полина и, закинув косу за спину, ушла домой.
  Володю это только раззадорило. Чего бы мне это ни стоило, завоюю! - решил про себя.
  И случай подвернулся следующей же ночью. Разыгралась нешуточная гроза. Небо то и дело освещалось молнией, и крупные капли дождя лились беспрестанно на землю. Сильным порывом ветра сломило дерево, что росло в палисаднике рядом с домом Анны. Падая, пробило оно крышу и задело угол дома. Нужно было срочно перелатывать крышу. Полина рано утром побежала в сельсовет к председателю за помощью. Однако тот руками развел: нет у меня людей, ничем помочь не могу, сама знаешь, коровник недостроенный стоит.
  - Но то коровник! - Полина возмущалась, - а то дом Петр Васильевич, разницу чуешь? Дождь пойдет усе в хати будет.
  - Понимаю, сочувствую, - покивал головой председатель, но и ты Полюшка меня пойми.
  - А ну вас! - махнула рукой и выбежала разозленная из сельсовета.
  На крыльце, в окружении мужиков стоял Володя.
  - Ну, здравствуй красная девица, - поклонился в пояс Полине.
  Мужики шутку оценили, загоготали. Поля ничего не ответила, широко размахивая руками зашагала в сторону дома.
  - Полька стоiй! - Володя догнал и схватил за плечо. - Ты чем-то расстроена, что-то случилось? Прости за шутки глупые.
  - Ничого! Пусти - попыталась вырваться.
  - А все ж таки? На тоби лица нет. - Володя нахмурился, отчего в глазах его синих как фиалковые цветы, вспыхнул огонек.
  - Да ничого, кажу ж тоби! В крыше дыра огромная, а вин помочь не хочет, - сама не зная почему, Полина рассказала обо всем Володе. Вылила обиду на председателя: - Как ему чогось надо так мы завсегда и в поле работать, и в лесу, а как нам надо, то у него народу нимае.
  Володя слушал не перебивая. Отпустил Полино плечо, почесал подбородок.
  - От дядьки Андрона инструмент остался? - и, увидев, что Поля головой покачала велел: - иди до дому. Мы сейчас придем.
  Уж как Володя договорился с мужиками, что им пообещал, неизвестно. Однако в пять пар рук быстро всего за пару часов залатали крышу, помогли раствор глиняный сделать, да угол дома замазать. Анна наварила чугунок картофеля, достала бутылку самогонки, что варила из самодельного тростникового сахара и накрыла мужикам стол.
  Покряхтывая и посмеиваясь расселись вокруг стола. Каждый взял по картофелине сваренной "в мундире" и, присыпав крупной солью, захрустели луковицами, заливая ее горечь самогонкой.
  - Ох, и сладкая вона у тебя, тетка Ганна, - причмокивали мужики, - что ж ты туда кладешь? - принюхивались к кружкам в которых была налита самогонка.
  - Щепоть земляники, пару смородиновых листов, да ветку можжевельника, - улыбалась Анна. - Андрон такую именно любил.
  - Ну, с дядь Андроном не поспоришь, - заулыбались. - Он толк во всем знал и в хозяйстве и в самогонке.
  В сенях зашумели. Хлопнула входная дверь и в хату ввалился Петр Васильевич.
  - О, а вот и председатель! Прямо к столу, значит, теща любить будет! - мужики заерзали на лавках. Известен он был своим крикливым характером.
  - Я вам покажу к столу! Коровник стоит, дела не делаются, а они тут распивают! - загремел председатель.
  - Ты Петр Васильевич, не шуми! - Анна поставила на стол тарелку с квашеной капустой. - И вправду, садись лучше за стол. Мне хлопцы сильно подмогнули, вон какое доброе дело сделали.
  - Это-то хорошо, - стушевался председатель, - но ты Анна Степановна и сама знаешь, как тяжело-то сейчас нам. Чего мне тебе говорить? Не чужая, сама с мужем, сколько колхозом руководила, - попытался умаслить и перетянуть на свою сторону Петр Васильевич.
  - А ты не мажь, не мажь! - Анна встала в дверях напротив председателя. - К тебе Поля-то утром прибегала?
  Председатель покачал головой и развел руками.
  - А че ж не подсобил? Дыра-то в крыше вона какая огромная была. Кабы не мужики, вода бы за шиворот лилась.
  - Ну, Анна Степановна, - под натиском Анны, председатель сделал пару шагов назад. Наткнувшись спиной на дверь, остановился.
  - Чого? Как на поля выйти, так мы вам то да се, а как суть да дело, немае ничого? Ты Петр лучше не бузи. Садись за стол, выпей чарочку, тем более что хлопцы уже все сделали. Не шуми, не кричи, а то я тоже шуметь могу.
  Петр Васильевич стянул рукавицы, кинул их на лавку и махнул рукой: мол, и чего с вами разговаривать. Мужики за столом переглянулись и незаметно подмигнули Володе.
  С того самого дня, Володя наведывался в гости каждый день, по хозяйству помогал, делал всю мужскую работу. В деревне работы всегда много. А когда выдавалась свободная минутка, шутил с Полиной, поддразнивал ее.
  Очень скоро Поля привыкла к его присутствию, нет-нет, да и ловила себя на мысли о том, что быть ей женой Владимира. И хотя, дальше шуток дело дальше не двигалось, но планы на дальнейшую жизнь они уже строить начали.
  - Вот вернусь из армии, первым делом свадьбу отгуляем. Платье тебе такое сошьем, что все девки ахнут, а мужики позавидуют: первую красавицу увел из-под носа, - Володя любил мечтать.
  - Только от матери уходить я не хочу, ты сирота, тебе ни от кого отказываться не надо, у меня окромя матери никого нимае. Давай с нею жити будем? - вместе с Володей, Полина заглядывала в будущее.
  Поля решила подождать годик-другой, а уж потом и свадьбу сыграть. Ей очень хотелось, тем временем вечернюю школу закончить, чтобы пойти учиться в медицинское училище.
  В школе Полина была "оторви голова", "атаманом в юбке", как обычно говорят. И все бы ничего, училась бы и дальше: учителя многое прощали. Во-первых, за родителей, которые в разное время и по-разному, управляли колхозом. Во-вторых, потому что Полина была смышленой и умной девочкой, но... после войны она, как и многие школьники того времени, ненавидела немецкий язык. А учительница попалась несговорчивая. В какой-то степени она понимала чувства детей, но свой предмет любила. Ей нравилось звучание языка, его тембр, жесткость и та культура, что за ним стояла. Все это она пыталась донести до учеников, которые внимали ей и слушали. И все бы ничего, если бы не твердый характер Полины.
  - Не буду учить! - заявила. - Ось хоч голову собi розбийте, не буду! цi сволочи землю нашу уничтожили, вони батька моего убили, а я повинна шпрехеть по ихнему? - покрасневшая от ярости Полина стояла посреди класса, сжав руки в кулаки.
  Кто только ее не уговаривал, какие беседы не велись. Никого и ничего слушать Полина не захотела и объявила "немке" войну. То на бойкот весь класс подобьет, никто уроков не учит, то пауков в класс притащит, да немке в ящик стола подложит, то ведро с водой к двери подвяжет. Вот за эти-то шалости ее и исключили из школы. Сейчас, учить немецкий не обязательно, - сказали накануне в школе, - так что приходи на вечерку.
  Составив жизненный план, Полина собралась проводить Володю в армию и взяться за учебу. Так оно, наверное, и было бы, если бы не каверзный и нелепый случай. На собственных проводах в армию, Володя выпил слишком много самогонки. Посидев для приличия за столом, он позвал Полину поговорить.
  Выйдя из хаты, Полина спросила потянув Володю за руку:
  - Ну, чого хотел?
  - Сейчас сейчас, - шептал Володя и медленно нащупывая в кромешной темноте дорогу, направлялся к сеновалу.
  Скрипнула деревянная дверь, и в нос ударил запах теплого навоза. Сюда свозили кизяки, которыми зимой прогревали хату. Кизяки горят хорошо, да и тепла дают поболее чем хворост.
  - Полюшка, Поля, - Володя обнимал Полину и, взяв за руку, повалил за собой на сено.
  - Еще чого? Что это ты надумал? - Полина вскочила на ноги. Володя повернулся на спину и подложив руку под затылок, пристально смотрел на Полину.
  - А чого ты встрепенулася? Что не так?
  В широкие щели деревянных стен пробивался свет луны. Полина пристально смотрела на Володю и покусывала губы. Как он не понимал, что в этот момент сделал ей больно своим предложением. И обида это словно раскаленное железо жгло в груди, пощипывало глаза, горло пережимало стальной хваткой. Зареветь хотелось в голос, но унизиться до такого, Полина себе не позволила.
  - Если любишь, докажи? - сказал, перекатывая языком сочную травинку. - Какая разница, сейчас или после женитьбы? Если ты боишься, что брошу так значит не веришь мне совсем. А мне доказательства любви твоей и веры нужны.
  - А кто сказав, что я тебе люблю? - уперлась руками в бока, - выдумки! Ось уйдешь в армию, а я замуж пойду. На следующей же неделе пойду.
  - Брешеш?! - Володя вскочил на ноги.
  - А чего мне брехать, если я люблю другого? С ним буду, а с тобою нет.
  - Ну, ось i виходи, если ты такая дура! - Володя закричал.
  Полина развернулась и выбежала из сеновала. "Ще чего, вiн меня проверять вздумал. Испортит и кинет? а я буду тут его ждать как дура? А якщо он найдет себе другую?"- мысли торопились. Вбежала в хату, скинула в угол сапоги и села на сундук, тяжело дыша от злости.
  Сказала - сделала. Уже через неделю всей деревней выдавали Полину замуж за Ивана, - маленького роста, худощавого мужика из соседней деревни. Он был первый, "кто под руку подвернулся".
  Сыграли свадьбу "неважную": потому что негаданная была, да и потом, не из чего. Хозяйства не было никакого, а приобрести продукты было просто невозможно.
  Жизнь с Иваном сложилась не сладкая. За тот год, что прожили вместе, скорее было больше смешного, это если со стороны посмотреть. Полина рослая, сильная, а Иван маленького росточку, щупленький, сухожилистый. Был он старше Поли лет на десять, вон уже и морщины первые свои бороздочки под глазами проложили, да ума шибко не нажил. Сказать что хозяйственный ошибкой будет, но и лентяем тоже не назовешь. Так, жил середнячком. Надо в колхозе поработать, поработает, а не надо так и дома просидеть весь день может. Привез Полю в свой небольшой дом, что в соседнем селе находился. Хозяйство у него какое никакое было, огород свой, да и в колхозе работу никто не отменял, - приходилось крутить Полине с утра и до позднего вечера. Иван пытался установить власть дома или как говорят в таких случаях: прибрать в свои руки. Однако последнее ему не удавалось. Сядет такой мужичонка за стол, стукнет кулаком и давай кричать, то это ему подай, то это принеси. Полина голову опустит и пойдет приказы мужнины выполнять, однако силу за собой чувствует, но покоряется, сдерживает себя.
  Любил Иван мечтать, да рассуждать. То колхоз ему не так поставлен, то войну не так воевали, то зерно худое взошло, то Полинка пироги паршивые испекла. По началу жизни-то Поля прислушивалась к его рассуждениям, муж все-таки. Но слова Ивана с делом-то расходились. Сегодня он с три короба наобещает, намечтается, а как суть да дело... любил Иван от работы отлынивать. Вот и приходилось Полине быть и мужиком и бабой. По дому работу за двоих выполняла, в полях за троих. Иван все как будто мерялся с ней силою и оттого, что в жене ее было больше, бесился. Оттого и закатывал истерики когда напивался. Кричал, ногами топал, руку пытался поднять на жену.
  Вспоминался Володя, жалела о нем Полина, но в то же время осознавала что не суженный он. Так же как и Иван. Чувствовала, что человек ей нужен серьезный, настоящий, такой чтобы был сильней ее - внутренней силой, чтобы чувствовать себя защищенной за его спиной, быть укрытой от невзгод.
  Горькие думы разъедали душу и порой так тошно становилось, что свет был не мил. Переступить порог и разойтись Полина, может быть и решилась раньше, если бы не носила дитя под сердцем.
  За тот год, что они прожили вместе, семь раз молодые расходились, сходились. Несколько раз Полина вступала с мужем в драку защищая себя и шло в ход все, что было в тот момент под рукой. Погрузив свои вещи в бричку, уезжала к матери, Иван приезжал, вымаливал прощение, обещая, что это - был самый, самый последний раз. Наверное, этот спектакль продолжался бы и дальше, если бы мама не сказала однажды: - Хватiт! Людей смишить и самой смияться. Або живи, або вертайся домой.
  И Поля осталась. Работала до последних дней беременности на дойке, да матери по дому помогала. Анна каждый день с восходом солнца с другими бабами уезжала в соседнюю деревню на работу в пекарню. Возвращались затемно уставшие, красные от печной жары, измученные. Те бабы у кого в избе детей много занимались готовкой, стиркой, уборкой, с детьми уроки делали. Анна же как самая "настоящая барыня", могла придя домой лечь спать. Все хозяйство на дочериных плечах лежало, да и много ли двоим надо?
  Иван приезжал много раз. Умолял вернуться жену, но та уже ничего менять не захотела. Первенца своего назвала Толиком и не знала Полина, что именно это имя сыграет в ее жизни самую большую роль...
  * * * * * * * *
  Весело зазвучала вдали двухрядная "хромка", затянули песню женские голоса. В любое время года и время суток, душа русского человека неразрывно связывает свои переживания с песнями. Вот сколько раз, замечала Полина, работаешь себе спокойненько, дела делаешь, а так хочется затянуть сладкую, звонкую песню. Или же на душе мокро, слякотно, неполадки какие, а затянул песню и словно вылил боль свою, выпустил как птицу на свободу.
  Вот и сейчас - работая в полисаднике, Полина стала напевать песню пропалывая грядки с помидорами. Земли у них много под одну картошку более сорока соток отведено, да сотки четыре под огородик домашний, а если ко всему этому приплюсовать еще то, на чем стоит дом с постройками надворными. Земля в Казахстане с того самого момента, как целину осваивать начали, стала цениться. Кто сколько освоить мог, столько и брал себе.
  Полисадник - мужнина вотчина. Хоть и работал Толик с раннего утра и до поздней ночи в полях, но время на свой огород находил. Не знала Полина больше людей, кто с такой же любовью как ее муж мог относиться к земле.
  Это уже сейчас, когда за плечами осталось более сорока лет прожитых вместе знает Поля все пристрастия, привычки и желания мужа. Весной, вспахивая землю Толик вымерял по нитке длину и ширину грядок: ровные одна к одной, с глубокими междурядными тропинками. Одних помидор сколько растет! Тут тебе и сибирский скороспелый сорт, тут и маринадные и даже корнеевские привитые имеются. Правда погода в этих краях теплом не балует, оттого и дозревают помидоры в темных местах в доме. Чаще - под кроватью. Срывают их еще зелеными, чтобы мороз не побил, а желтыми или красными они дома становятся.
  Вдоль высокого деревянного забора, за которым живет баба Наталка - ровесница Анны Степановны, но с куда большим интересном к жизни окружающих людей, - вьются огурцы, да арбузы. Полина смеялась над мужем: в Северном Казахстане мы соберем самый большой урожай арбузов, но зря выходит, смеялась. Толику удалось вырастить около 20 плодов. Правда маленькие они совсем были - карликовые, но и то вкусно. Настоящие арбузы они и забыли когда ели в последний раз.
  А по правую сторону растут кустарники с малиной, крыжовником, смородиной. Варенья каждый год варят помногу: и с домашней ягоды и с лесной, и тыквенное варение и кабачковое с апельсиновой корочкой, и даже варенье из зеленых помидор. Ягодой казахстанские леса славятся, также как и грибами. Если не ленится, то столитровыми бочками на зиму маринуют и солят, тут тебе и подосиновики, и подберезовики и белые грибы и маслята и лисички. Но больше всего тут черных груздей. О, этих телегами домой привозят.
   Полина пропалывала грядку с морковью и планировала свой сегодняшний день. И то и другое по дому сделать надо, лето пора горячая. Не даром о грибах вспомнила, скоро и ими придется заняться, главное, чтобы был какой-нибудь транспорт на котором можно будет в лес добираться. Машина ли или на лошади ехать, - особого значения не имеет, дела никто не отменял. Хотя может, в этом году поступят также как в том? Пока Толик подлесок косил, Полина с Кенжешь собирали грибы да ягоды.
  Солнышко ласково пригревало: вроде как и день уже в разгаре, а жары нет. Закончив пропалывать, Полина принялась подвязывать кусты помидор, собрала к столу огурчиков молодых, приготовила охапку свежей травки для кроликов. Этих с утра еще не кормили.
  - Полина Андроновна, вам письмо! - крикнула из-за забора почтальонша.
  Она шла тяжело переваливаясь словно медведь и поминутно шумно выдувая воздух.
  - Ох, и намаялась же я! Всю прошлую неделю проболела, почту не носила, решила с долгами за сегодняшний день расквитаться. Честное слово - приложила руку к груди, - такое ощущение, будто всем нашим жителям по письму написали, - говорила почтальонша не останавливаясь.
  Полина вышла из полисадника, и открыв дверь черного хода пригласила в дом: - Заходи, Тамара! Зараз чаем побалуемся.
  - С удовольствием! - почтальонша окинула взглядом двор. - Ну, и чисто у вас, тетя Поля. Я вот вам удивляюсь, честное слово и когда вы все успеваете?
  Пока вода в чайнике закипала, Полина накрыла на стол: конфеты, булочки с корицей, да горячий пирог с капустой, - Кенжешь занималась выпечкой.
  - До чего же мне у вас нравится! - почтальонша прихлебнула из чашки горячий с малиновыми листочками чай. - Не в каждый дом вот так можно придти. Ой, а вы слыхали, что случилось у Пурнаковых? - всплеснула руками.
  - Про то, что Жора убил жену? - Полина хмурясь придвинула табурет к столу.
  - Да, да. Про эту историю. Уж дошли слухи?
  - Дойшли. Нам Наталка донесла, - Полина кивнула головой в сторону соседского дома.
  - А что дальше произошло, знаете? - и, увидев, что Полина покачала отрицательно головой, всплеснула руками, такие вести сообщить первой не каждой выпадает. - Жора, конечно, был известным кутилой, но чтобы убить, - громко отпивая чай, Тамара покачала головой. - Вызвали, конечно, милицию. Разборки начались, следствие. А Жора повел себя странно обнял мертвую Веру и орет, что мол не отдам. Никому не отдам. Вот тогда-то милиционеры и подумали, что с ним что-то не так. Скорая приехала, стали его спрашивать, забрали в Кустанай, в психиатрическую. А главное, нигде нож не могли найти, которым он теть Веру зарезал. А оказалось, что спрятал в сарае, представляете? Не знаю, почему уж его выпустили, никто про то не знает. Но стали его в деревне, то тут, то там видеть. Теть Веру же без него хоронили. Хорошая ведь пара была. А сколько лет вместе прожили.
  - Ну, про то, что Жора багато пил - известное дело, - Полина пожала плечами.
  - Вот и я говорю: не иначе, как белая горячка. Вера-то ох, бедняжка. Это же надо, столько лет вместе прожить, чтобы тебя потом собственный муж, как курицу прирезал.
  Полина потерла рукой лоб нащупав крупную с горошинку родинку и потерла ее. Не раз замечала она, что стоит ей о чем-то задуматься, рука так и тянется сама ко лбу. Словно так думать легче.
  
  - А дядь Толя ничего не говорил по поводу посевной? Когда там им должны деньги выдать? А то мы совсем без денег сидим, - Тамара перевела разговор.
  
  - Да мы сами ждем, пенсию-то уже сколько не выдают, - глубоко вздохнув, Полина подперла рукой подбородок, а второй поглаживала конверт на котором мелким дочериным почерком было написаны адреса.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"