Аннотация: Входя в стоматологический кабинет,помните- силы Зла незримо окружают вас! Результат трудов нас с соавтором.
В статье рассмотрены последние дни генерала Н.Н. Раевского. Автор намеревался осветить их с историко-медицинской точки зрения. Поскольку требуется оценивать действия медиков, которые работали за 120 лет до его рождения, то следует соблюдать определенную осторожность, оценивая их работу. Автор надеется, что содержание его работы будет интересным не только с историко-краеведческой точки зрения, но и с точки зрения того, что каждый из нас является потребителем медицинских услуг и очень часто недоволен ими .Оттого, читая эту статью, читатель сможет несколько по-другому глянуть на свои терзания в больницах, поликлиниках и кабинетах.
Статья будет построена на следующих принципах: мною приводится фрагмент описания болезни и смерти, сделанных современником, которые будут чередоваться с комментариями автора.
Краткая биография генерала Н.Н.Раевского -младшего.
Годы жизни -1801-1843.
Третий ребёнок и младший сын генерала Н. Н. Раевского и его жены, Софьи Алексеевны, урождённой Константиновой. Николай родился в Москве в 1801 году, получил хорошее домашнее воспитание. Зачислен 10 июня 1811 года подпрапорщиком в Орловский пехотный полк. Принял участие, находясь при отце, в нескольких сражениях войны 1812 года: при м. Мире, при Романове и, 11 июля, при Дашковке (Салтановке). Участие Александра и Николая, сыновей Раевского, в важном сражении, когда русские войска, воодушевлённые их примером, удержали корпус маршала Даву, стало темой произведений Жуковского, Пушкина и других писателей. Этот эпизод Отечественной войны запечатлен во множестве картин и описан в различных исторических сочинениях. Находился при отце под Смоленском, при Дорогобуже, в Бородинской битве, под Тарутиным, а затем во множестве дел при отступлении Наполеона из России: у Вязьмы, при Царевом Займище, при Красном и далее за границей (в том числе под Лейпцигом) вплоть до взятия Парижа. За отличие в сражении под Парижем награждён орденом Владимира 4-й степени с бантом.
Произведён 21 декабря 1812 года за дело при Салтановке в подпоручики с переводом в 5-й егерский полк. 18 мая 1814 года Николай Раевский-младший был переведён в Лейб-гвардии Гусарский полк с назначением адъютантом к генерал-адъютанту И. В. Васильчикову.
24 апреля 1819 года Раевский получил чин ротмистра, а 23 октября 1821 года определён адъютантом к начальнику Главного Штаба барону И. И. Дибичу. 12 декабря 1823 года Раевский был произведён в полковники с переводом в Сумской гусарский полк, но уже 1 января 1824 года перешёл в Курляндский драгунский, а 14 июня 1825 года - в Харьковский драгунский полк. Близкие, даже родственные отношения его со многими декабристами (его зятья - М. Ф. Орлов и князь С. Г. Волконский, дядя В. Л. Давыдов и др.) повели за собой арест его по подозрению в участии в их замыслах, но допрос в Петербурге, куда он был привезён вместе со своим братом Александром, выяснил его невиновность.
С назначением 16 сентября 1826 года командиром Нижегородского драгунского полка (которым в 1792-1797 годах командовал его отец) началась боевая служба Раевского. Едва успев стать во главе полка, он принял участие - сперва под начальством Ермолова в усмирении Нухинской и Ширванской провинций, а затем, по прибытии на Кавказ Паскевича - во всех значительных сражениях Персидской кампании, как-то при Нахичевани. 2 октября 1827 года он получил орден Георгия 4-й степени (Љ 4037 по списку Григоровича - Степанова)
" За отличие в сражении с персами под командованием Аббас-Мирзы 5-го июля 1827 года при Джеван-Булахе, где полк под его командованием взял два неприятельских знамени. "
Затем он участвовал в делах Аббас-Абаде, Сардар-Аббаде, при взятии Эривани и в других, более мелких сражениях. За участие в Персидской войне Раевский получил ещё орден Святой Анны 2-й степени, а его полк - георгиевские штандарты.
Во время войны война с Турцией, находясь с полком под личным начальством Паскевича, Раевский принимал участие во взятии Карса (за что получил алмазные знаки к ордену св. Анны 2-й степени), Ахалкалак (за что награждён орденом св. Владимира 3-й степени) и Ахалцыха (за что 1 января 1829 года получил чин генерал-майора). 4 марта 1829 года он получил Высочайшее благоволение за особенное усердие и деятельность при исполнении возложенного на него поручения провести переговоры с лезгинами, жившими на границе Кахетии, и склонить их к прекращению грабежей и возвращению захваченного.
Успехи Раевского возбудили нерасположение к нему Паскевича, находившегося на верху своей славы и влияния на императора. Паскевич обвинил Раевского перед императором Николаем I в связях с сосланными на Кавказ декабристами и добился его устранения от должности. В то же время у Раевского умер отец. Назначенный 14 декабря 1829 года, состоять при начальнике 5-й Уланской дивизии ещё около двух лет Раевский пробыл на Кавказе, передавая Нижегородский полк своему преемнику, и испытывая ряд неприятностей в сношениях своих с Паскевичем. 29 мая 1831 года Раевский был назначен "состоять по кавалерии", вскоре приехал в Петербург добиваться восстановления своих прав, утерянных из-за конфликта с Паскевичем, - и 24 декабря был назначен состоять при начальнике 4-й гусарской дивизии, а затем (2 июня 1833) командиром 2-й бригады 2-й Конно-Егерской дивизии. Раевский жил то в Москве, то в своих имениях в Киевской губернии, то в Петербурге, то, наконец, в Крыму, в своем поместье Тессели, после того как 14 марта 1833 года был снова "отчислен по кавалерии".
Только в 1837 г., с назначением 21 сентября начальником 1-го Отделения Черноморской прибрежной линии, Раевский снова получил возможность найти применение к делу своих богатых сил, энергии и знаний. Быстро ознакомившись с новым для него краем, на который тогда было обращено особенное внимание императора Николая, стремившегося окончить замирение Кавказа, - Раевский в самом непродолжительном времени проявил свои блестящие дарования военачальника, администратора и дипломата. Успешные десантные высадки наших отрядов у Туапсе (1838), Субаши, Псекупсе (1839) и других пунктов Черноморского побережья, возведение целого ряда укреплений (между прочим форта Раевского, названного так по Высочайшему повелению в 1839 г.), а одновременно дипломатические сношения с горцами и стремление замирить их посредством установления торговых сношений и развития цивилизации, заботы о солдате, о боевых и других запасах для пехоты и флота, - вся эта сложная работа кипела в руках Раевского; к сожалению, однако, он встречал постоянные препятствия при исполнении своих широких и смелых планов в лице графа П. X. Граббе, князя А. И. Чернышёва и других лиц, с которыми молодому генералу никак не удавалось найти общий язык.
Император Николай, вскоре и лично убедившийся в знаниях и способностях Раевского и наградивший его 9 августа 1838 г., за отличие в делах против горцев, чином генерал-лейтенанта, 28 августа того же года орденом Белого Орла при рескрипте, а 12 августа 1839 г. назначивший его Начальником всей Черноморской Береговой линии, - в скором времени поддался влиянию врагов Раевского, который, чувствуя невозможность успешно работать при враждебном отношении к нему Петербургских властей, устранился от дел: сперва он отчислился по кавалерии (6 февраля 1841 г.), а затем (26 ноября того же 1841 г.) и окончательно вышел в отставку.
Женившись 22 января 1839 г. на фрейлине Анне Михайловне Бороздиной (1819-1883), дочери генерала Михаила Бороздина, он занялся сельским хозяйством в своих обширных имениях, с особенной любовью предаваясь трудам по садоводству; этим вопросом он занимался с молодых лет, культивируя различные растения в Крыму, в поместье своём и жены; он состоял членом нескольких специальных обществ и находился в постоянных письменных и личных сношениях с известными садоводами X. X. Стевеном, Ф. Б. Фишером, Ф. Фальдерманом, Н. Гартвисом и другими. Захворав, по дороге в Москву, в своем имении Красненьком, Воронежской губернии, он скончался здесь 24 июля 1843 г., всего 43 лет от роду; здесь он и погребён.[1]
События происходили летом 1843 года.
К этому моменту генерал Раевский около двух лет находился в отставке и занимался ведением дел в своих имениях.
Текст современника мною переведен в современную орфографию.
Записка о предсмертной болезни H. Н. Раевского.
16го июня пополуночи в 2 часа Его Превосходительство Николай Николаевич прибыл в слободу Красную.
19го. Занимался отправлением писем к Губернатору с нарочным, призывал овчарного смотрителя, выписаннаго Шимковским, обьявив ему, что он для овчарного завода не нужен, а за прожитые 6 месяцев без занятий приказал выдать 1000 рублей, предлагал купцам Артемову и Шкарину добровольно отказаться от степей, снятых ими у Шимковского, но как они на зто не соглашались, то Генерал очень сердился и выгнал их вон. Все эти дни он жаловался на боль зуба и употреблял полоскание.
20го. Почувствовал боль в правой щеке при малой опухоли. В зтот день приезжали изь Новохоперска казначей и почтмейстер, которые приняты были не более, как на 5 минут.
21го, 22-го, 23-го и 24-го числа опухоль при чувствительной боли усиливалась, погода в эти дни была сырая и холодная, окна комнаты были открыты; несколько раз онь гулял по балкону и употребляль полоскание из одеколону.
25го. Утром приказал Степану- коновалу поставить к больной щеке пять пиявок, потом позвал живущего здесь доктора Эндерсона, который осмотрел боль, дал внутрь порошок, а щеку натирал мазью и давал полоскание-бузину с молоком.
26го. От того же доктора принимал днем порошки и полоскание, а ввечеру приказал послать экипаж в Новохоперск за докторами.
27го. Утром приехал из Новохоперска доктор Раевский, переговорив съ здешним доктором, поехал обратно в Новохоперск, откуда в тот же день прислал лекарство слабительное и микстуру; советовал Генералу продолжать полоскание, класть тепловатые подушки на опухоль и быть более в постели, а ввечеру и сам приехал.
28го. Просил стряпчего, производившего в слободе Красной следствие о степях, написать к Воронежскому Губернатору о высылке лучшего доктора, а к Александру Николаевичу, по приказанию его, писал Бабичев о присылке доктора Бока . Оба эти письма отправлены были в ночь по эстафете.
29го, 30-го и 1-го Июля, при пользовании доктора Раевского, боль усиливалась.
2го. Утром из Воронежа приехал доктор Прозоровский со своим фершалом и к лечению в этот день не приступали.
3го. Утром при докторе Раевском, по приказанию Прозоровского, фершал с правой руки делал кровопускание, но как изъ оной кровь не пошла, то открыли из левой, из которой едва могли выпустить и глубокой тарелки, а в 4-м часу пополудни к больной щеке приставили болеє 20 пиявок и давали внутрь лекарство.
4го. В правом боку открылось колотье, к которому тот же час было приставлено болеє 30 пиявок, отчего боль уменьшилась.
5го. Боль в боку опять открылась, к которому поставлено было болеє 20 пиявок, от чего она уничтожилась.
6го. Прозоровский в больной щеке, по случаю скопления в оной материй, открыл фонтанель, из которой много вытекло материи,-и боль несколько уменьшилась. Фонтанель эта оставалась незакрытою до самой кончины.
7го и 8-го. Доктор Прозоровский к больной щеке делал сухие припарки и давал лекарство вовнутрь, но опухоль распространялась по лбу красными буграми и перешла через нос къ левому глазу.
9го. Из Москвы прiехалъ доктор Дитрих, которому Генерал был очень обрадован.
10го. С общего совета, к больной щеке клали припарки из льнянынх семян и отрубей, давали внутрь порошки и полоскание. Прозоровский делал операции на лбу и возле носа с правой стороны, спустил несколько материи и поставил фонтанели, а после обеда отправился в имение Тюменевой, а Сахаров и Раевский-в Новохоперск; сей последний в вечеру опять приехал и быќло послано к Тюменевой за Прозоровским.
11 -го. Прозоровский был у Генерала, осматривал зрение правого глаза, который в то время не был заќкрыт опухолью, но Генерал говорил, что он им ничего не видит и убедительно просил Прозоровского остаться еще на несколько дней. Прозоровский не остался и обещал в скором времени приехать, однако же не приехал.
С 12-го по 13-е доктор Дитрих с Раевским и Сахаровым, которые каждый день попеременно находиќлись при Генерале, и Эндерсон давал внутрь порошки и микстуру и прикладывал к больным местам сухие припарки, открывал новые фонтанели в нарывах и поддерживал старые. За ухом и к виску ставили пиявки, но при всем этом яблоко в правом глазе несколько вышло вон; часто била боль в боках. В это время Дитрих отдал Генералу письма, полученные от Ее Превосходительства Анны Михайловны ), которыми он был очень обрадован, но читать их от слабости не мог, а отдал прочитать Дитриху.
13-го числа Генерал узнал о проезде через слободу Красную Преосвященного , приказал просить к себе и, по просьбе Генерала, он остался в доме ночевать. Вечером служили молебен Угоднику Митрофану, а утром Преосвященный отслужил в Краснянской церкви литургию и по окончании приказал отслужить молебен о здравии Его Превосходительства, потом в доме пил чай и, простясь с Генералом, отправился в Воронеж. 14-го числа Дитрих писал о болезни Генерала в Москву Доктору Енихену через почту; 17-го ему ж писал по нарочной эстафете.
С 18-го по 24-ое, то есть по день кончины, Генерал был в безчувствии, но пред тем были у него два лихорадочные пароксизма; второй так был силен, что Генерал кричал: "я с ума сойду", после которого оказались у него конвульсии, но яблоко в правом глазу опять опустилось на своє место, и с каждым днем конвульсии усиливались, а перед концом начали ослабевать; кончина была тихая. В зто время делали Генералу ванны, во время оных на пробритую макушку головы лили холодную воду со льдом; к ногам привязывали горчицу, на маковку и обе руки ставили шпанские мухи и давали внутрь порошок мюскюсь. 21 -го числа Бабичев писал к Александру Николаевичу по эстафете, прося его приехать в Красную, того ж числа проездом в Новохоперск посетил Генерала Воронежский Губернатор ), а 22-го он писал к Александру Ивановичу Казначееву; письмо его с письмом Бабичева было отправлено того же числа по нарочной зстафете в Симферополь, а 25-го Бабичев писал по эстафете в Москву и Симферополь с известием о кончине Его Превосходительства ).
В продолжение болезни Его Превосходительство Николай Николаевич до 30-ти дней не употреблял никакой пищи кроме питья кремортартару с сахаром и разного варенья с водой. Но когда был в памяти, часто призывал Бога и говорил: "Бедная моя Анюта! бедные мои дети!" Для развлечения себя во время болезни, днем н ночью заставлял читать исторические книги, приказывал Волаеву и Ивану Матюшкину, которые при нем во всю болезнь находились, рассказывать ему разного рода басни и сказки.
Кроме Волаева, Матвея и Ивана Матюшкиных находился безотлучно при Генерале Гаврила Бабичев, Василий Кучерев, Козьма Аксенинков, Евгений и Дмитрий Книзовы и Степан Дрозгов. Сей последний был употребляем Дитрихом вместо фершала.[2]
Существует и рассказ доктора Ю.Дитриха, несколько дополняющий вышеприведенное описание. Дитрих наблюдал больного с 10 июля, ибо прибыл позже, но доктора, бывшие ранее, его подробно информировали о предшествующих событиях.
Согласно его описанию, 25 июня опухоль распространилась на околоушную слюнную железу и дошла до глаза.
27го она занимала всю правую сторону лица, закрыв весь правый глаз.
1 числа июля больной бредил, имелась лихорадка. Опухоль на лице была размерами в два кулака, а рожистое воспаление перешло и на другую часть лица и голову.
2го бред сохранялся.
3го-общее состояние было без изменений, но опухоль несколько уменьшилась.
4го - в некоторых местах на опухоли образовались нарывы, которые по созревании вскрыты ланцетом.
5 числа появились признаки воспаления печени.
(Примечание комментатора - первое описание болезни демонстрирует более спокойную динамику болезни, нежели второе.)
С 5 по 9 июля состояние несколько улучшается, бред и беспокойство уменьшается, после обильных назначений слабительных больного слабит три-четыре раза в день, опухоль несколько спадает, открывается правый глаз, на лбу образуется несколько подкожных нарывов. Правый глаз ничего не видит.
Далее доктор Дитрих сам свидетельствует:
10 число.
Общее состояние можно расценить как средней тяжести( вывод комментатора по описанию), но имеется упадок сил. Больной стоять дольше нескольких секунд сам не может.
Опухоль под глазом величной с гусиное яйцо. На нижнем веке имеется два нарыва величиною с орех, на лбу еще пять подкожных "желваков" (вывод комментатора-фактически это гнойники).Под правой височной мышцей имеется опухоль величиной с орех. Слух на правое ухо понижен, на левое - обострен. Больной обнаруживал некоторую путаницу в воспоминаниях, сообщая, что у него запор три недели. Беспокоился, что он сойдет с ума.
( Примечание комментатора - состояние это следует расценить как состояние мнимого благополучия. Опухоль спадает, больному легче, но это только видимость.)
В этот день доктора продолжали поддерживать фонтенели на руках и обильно назначали слабительное. Больной сначала не хотел его много принимать и принял 14 гран. После обеда принял еще 12гран и его семь раз прослабило. Но стул - это в основном вода с примесью желчи.
(Примечание комментатора- 26 гран каломели это почти 1.7 грамм.
Это выше принятой в начале 1960х годов суточной дозы. Позднее постепенно каломель вышла из употребления вообще.
Семикратное прослабление также говорит о мощи дозы.)
11 и 12го у больного жар, лекарства он принимает не очень охотно. Спит плохо, несколько часов в сутки (около трех). После ванн ему становится лучше, и он засыпает.
Свое состояние он не желает сообщать жене, и даже согласившись, чтоб письмо написали, не разрешает его посылать раньше выздоровления.
12 числа больной радуется приезду доктора Прозоровского, соглашается принимать все, что предписано. К вечеру у него опять жар.
13го- опухоль спадает на треть, из гнойника под глазом перестал выделяться гной. Два мелких гнойника на лбу вскрыты ланцетом.
Но появляется желтушность кожи.
(Примечание комментатора: нехороший симптом. Печень и так болит, а тут еще лечат втиранием ртутной мази в ее область и дают ртутьсодержащую каломель в значительных количествах. )
14 числа утром у больного был сильный жар, он даже считал, что находится не дома. После обеда опухоль сильно спала, глаз стал наполовину открываться, но имелись затруднения с поворотом глаза.
Больного лечили приблизительно так же.
Затем до 18 июля состояние больного оставалось относительно стабильным, хотя и хуже, чем в предшествующие дни. Периодические приступы лихорадки, сопровождаемые бредом, после ванны ему становилось легче, и он спал до трех часов в день, иногда чуть дольше. Аппетита у него не было, он ничего не ел, пил воду, но получал слабительные и клистиры, эффект от них был.
Вечером семнадцатого больной пожаловался на сильную головную боль, стал бредить, появились подергивания мышц, но выпиравший правый глаз опал и даже увеличилось отделение гноя из имевшихся нарывов.
Далее больной находится в полусонном состоянии не различает вкус напитков, почти не разговаривает. После ванн ему становится ненадолго лучше, он начинает здраво беседовать с окружающими, но это ненадого, и он снова впадает в полусонное состояние.
(Примечание комментатора. Скорее всего, около 8 часов вечера 17го и произошел прорыв гнойника в полость черепа.)
20 вечером больной впадает в сопорозное состояние, из которого он уже не вышел.[3]
То есть Раевский болел с 16 июня по 24 июля старого стиля, когда он скончался, несмотря на усиленную работу нескольких докторов, фельдшеров и коновала. Они не смотрели со стороны на борьбу генерала за жизнь, они работали, не покладая рук. Количество разных вмешательств велико даже в описании, а переносить их было еще сложнее. Тем не менее, генерал умер, а перед смертью претерпел немалые мучения.
Итак, что произошло с генералом? Полное название его болезни - одонтогенная флегмона мягких тканей лица. Флегмоною называется разлитое острое гнойное воспаление мягких тканей. Флегмона вообще требует оперативного вмешательства, ибо угрожает жизни. А при ее развитии на лице угроза особенно велика.
Процесс начался 16-17 июня с какого-то заболевания зуба, скорее всего с пульпита. С 18 числа началась опухоль лица, пока еще маленькая. Это был грозный симптом - процесс не ограничился зубом, он пошел дальше. Воспаление перешло на периодонт или надкостницу ( периодонтит или периостит, в народе именуемый флюсом). Здесь уже требовалась хирургическая помощь - при периодонтите вырвать больной зуб, при периостите - вскрыть гнойник. Тогда, кроме очистки места воспаления от части болезнетворных микробов и продуктов распада, образуется отток содержимого очага воспаления наружу. Обычно этого достаточно для перелома ситуации в нужную сторону.
Этого сделано не было, гнойный процесс на лице продолжался. Шансы на благополучный исход еще были - гнойник мог самопроизвольно или случайно получить отток наружу. К сожалению, этого не поизошло.
До 5 июля он получает некие порошки, полоскание из бузины с молоком, неясно какую мазь, тепловую поцедуру на саму опухоль, пиявки - один раз на саму опухоль, потом на места "колотья". Ему дается слабительное и есть попытка пустить кровь. Врачей участвует довольно много, но Раевский кое-кем недоволен и ищет лучшего.
Пока не будем оценивать их действия, скажем лишь, что в организме больного что-то происходит, и, как показали последующие события, в худшую сторону.
6 числа ему делают фонтенель на больной щеке, откуда вышло несколько "материи", боль уменьшается. Продолжают делать припарки на больную щеку.
Что такое фонтенель(фонтанель по- старому) ? Это искусственно вызванная гнойная рана, как способ лечения, под материей надо понимать гной. Это еще не тот гной, который будет сформирован в фонтенеле, ибо он еще не образовался, это гной, который уже был у пациента в результате воспаления.
7 и 8 го опухоль растет и доходит до глаза и даже переходит на другую сторону лица, на лбу тоже признаки воспаления. До 10 сделаны еще фонтенели, опять выходит некоторое количество "материи", но лучше не становится. 11 числа генерал жалуется, что ничего не видит правым глазом.
А теперь приостановимся и поговорим о процессе болезни. Воспаление расширяется, занимает уже большую часть лица, начинает страдать зрение. Это уже та самая флегмона, и дела пациента плохи. Особенно плохо то, что даже случайно задетые и вскрытые очаги гноеобразования при существующем из них оттоке ( ведь первый фонтенель не закрылся до смерти больного) не дают перелома болезни в лучшую сторону. Это говорит о том, что существует распространение гнойного воспаления вглубь и образования "затеков" этого воспаления в разных труднодоступных местах.
12-13 делают новые припарки, проделывают новые фонтенели, поддерживают старые, но больному лучше не становится, правый глаз даже начинает выпирать наружу.
Это крайне плохой признак. Процесс начинает проникать внутрь черепа.
Раевский еще в сознании, но сильно мучится, и ему уже тяжело прочесть пришедшее ему письмо.
Больному все хуже, а перед восемнадцатым числом у него происходит два тяжелых приступа лихорадки, во время которого он кричит, что не вынесет и сойдет с ума ( очевидно, от боли).Он погружается в беспамятство, глазное яблоко становится на место( то есть опухоль орбиты спадает), но начинаются конвульсии. Это означает, что гной прорвался внутрь черепа.
Постепенно судороги ослабевают, и больной тоже постепенно ослабевает и тихо умирает. Врачи активно стараются, но никакого результата нет.
Имеется расхождения в описании обоими очевидцами течения болезни, автор статьи ориентируется больше на первый вариант описания.
Целый месяц у больного нет аппетита, и он ничего не ест, но много пьет кремотартар (это, видимо, какой-то прохладительный напиток) и варенье с водой. Продолжает думать о делах, о семье и детях, пока хватает на это сил. Мужественно борется с болезнью. Скорее всего, плохо спит, если вообще спит, для чего ему рассказывают рассказы и небылицы и читают книги. Скорее всего, его мучают адские боли, и треплет сильная лихорадка, но он сдерживается, и только в момент особо жестоких мучений он кричит от них.
Еще можно добавить, что здоровье его было богатырское.
Итого что можно сказать о его болезни? Заболевание это угрожает жизни и легко может приять необратимый характер, особенно если упустить момент оперативного вмешательства. Даже сейчас смертельный исход при таком заболевании возможен, несмотря на возможность оперативного вмешательства и наличие антибиотиков. Ибо вполне возможно то, что и они не помогут.
Наиболее возможным выздоровление Раевского было в тот период, когда имелась некая небольшая опухоль около зуба. Тогда удаление этого зуба или вскрытие " флюса" было вполне по силам местным специалистам и могло спасти больного.
Далее шансы все уменьшались и уменьшались, но при удачном вскрытии гнойника или его самопрорыва наружу они еще были. Правда, быстрый выпуск гноя оперативным путем чреват внезапным падением артериального давления и упадком сердечной деятельности, но эта опасность прошла мимо.
Седьмого-восьмого июля шансов уже не было, но можно было надеяться на некое чудо. С каждым часом между восьмым и семнадцатым чудо требовалось все большей мощи. С 18го июля на него даже надеяться не имело смысла. До 24 го Раевский дотянул за счет богатырского здоровья.
Теперь может возникнуть вопрос: можно было бы его спасти тогда? Да, можно, если врач понимал, что нужно сделать и сделал это в определенный срок, о чем уже сказано выше.
Но в оправдание тогдашних врачей следует сказать, что они жили и учились в переломное время, когда медицина и хирургия только соединялись воедино. Это сейчас хирургия является обязательным к изучению разделом медицины и всякий врач хоть немного, но обучен ей и может провести хоть некоторые хирургические манипуляции.
До этого врач - это был человек с медицинским образованием, сыпавший латынью, но прилагавший минимум усилий руками. Разве что ставил клизмы. И был малообразованный хирург, но с руками на месте, который сильно от цирюльника не отличался. Он пускал кровь, оперировал, но был существом второго сорта. Поэтому когда они вместе занимались больным, врач говорил умные слова, за умные слова получал денег больше, а в случае неудачи объяснял, что виноваты все прочие ( от бога до хирурга), но не он. Опять же с применением латыни и ссылками на древние авторитеты. А кровопускание он назначал, а пускал кровь чаще хирург.
Развитие флегмоны на лице и операция по лечению ее имело еще один неблагоприятный фактор - боль. Вскрытие гнойника на лице могло довести пациента до болевого шока. А время наркоза еще не пришло.
Были и другие технические трудности для проведения операции на лице, но я на них останавливаться не буду. Но трудности, как названные, так и неназванные, требовали возможно более раннего вмешательства- лучше еще когда воспаление было около зуба. Тогда можно было надеяться на то, что они не помешают хорошо перенести вмешательство.
Были ли ошибки при лечении? Были, и много.
Но следует сделать скидку, и даже не одну, на прогресс медицины за минувшее с тех пор время и лучшее понимание процессов развития болезней, наступившее за эти годы. Поэтому будут названы только откровенные ошибки, доступные для понимания и ранее.
1.Не соответствующее ситуации назначение слабительных и клизм.
Больной целый месяц ничего не ест, только пьет сладкую водичку. Поэтому активное назначение слабительного-каломели и клизмы приводят к тому, что ему нечем испражняться, а лекарства действуют. Испражнений нет, потому назначения повторяются, наконец, организм собирает некоторое количество жидкости и реагирует. Еда и так в организм не попадает, а тут еще выпитая сладкая вода уносится очередной порцией слабительного.
2. Кровопускание. Больной ничего не ест, у него в организме гнойный процесс, с которым нужно бороться, а нужные организму лейкоциты и эритроциты отправляются в миску, а затем выливаются. Врачи еще не знают про функции разных форменных элементов крови, но уже знают, что кровопотери уменьшают "жизненную силу" организма.
3. Наложение фонтенеля близ гнойника. Фонтенель предназначен для стимуляции сил организма в случае какой-то вялотекущей болезни. Организм как бы встряхивается и занимается этой болезнью. Наложение такого фонтенеля близ очага острого гнойного воспаления, как минимум, недостаточно обоснованно. Еще менее понятно желание сделать гнойную рану на лице. Конечно, боевой генерал не испугался бы еще одного рубца на лице, но зачем?
4. Больной день и ночь мучится от болей, и, раз просит всю ночь рассказывать сказки и истории, то это говорит о том, что он не спит. В тоже время нет данных про назначение врачами хотя бы опия, чтоб хоть через день или через два больной мог ночь отдохнуть и набраться сил.
Хотя автор не может исключить того, что врачи добросовестно воспроизводили принятые тогда схемы лечения, не подвергнув их крититическому анализу.
Назначение ртутьсодержаших препаратов в значительных дозах, по мнению автора статьи, было скорее вредно, чем полезно, особенно после проявления реакции со стороны печени, но тут следует сделать скидку на тогдашние установки по применению этих препаратов.
Этот рассказ-иллюстрация к тогдашней жизни, ибо развитие медицины на тот момент было таково, что не бедный генерал мог себе позволить использование целой капеллы врачей и без всякого успеха. Люди, менее богатые, лечились по методикам, описанным классиками: Лесковым о "лоснящейся саже" и Некрасовым : "Спускали родимого в прорубь, под куричий клали насест". Им оставвлось только надеяться,что эти методы по милости небес сработают.
Выводов из этой истории у автора два:
1. Николай Николаевич Раевский умер, как и жил - достойно и не сдаваясь под натиском бед.
2. Запущенный больной зуб может стать причиною адских мук, поэтому не запускайте свои зубы до подобных случаев.
В заключение автор хотел бы поблагодарить уважаемого Сергея Александровича Санеева за возможность ознакомиться с материлами "Архива Раевских" по этому эпизоду.
ИСТОЧНИКИ:
1. Биография Н.Н. Раевского-младшего в Википедии.
2. "Архив Раевских", Издание П.М.Раевского, СПб, 1909-1915 г., 4 том, страницы 202-206.