Аннотация: Следственный эксперимент написания книги в соавторстве) Работа над этим проектом будет идти неспешно, в параллели с "Графом", а проды выкладываться в обоих разделах) 1-3 главы))) Обнова от 7.2.14. Страничка соавтора: Лисина Александра
Глава 1.
За окном царила теплая летняя ночь. Прохладный Полуночник , ворвавшийся в столицу сразу после наступления темноты, закружился над Золотой слободой, то шелестя листвой ухоженных деревьев, то поскрипывая изящными флюгерами, то бесцеремонно отбрасывая в стороны тончайшие занавески на окнах, стремясь показать Младшей Сестре , величаво плывущей среди звезд, все то, что хозяева роскошнейших особняков Канеллена скрывали от досужих глаз.
Заглянув в бальный зал неари Эрвейнов, в котором, несмотря на поздний час, все еще танцевали гости ла Ариты, он покружил над парком Сотни Троп, на одной из полян которого только-только закончилась чья-то дуэль. Лениво скользнул над безмолвным поместьем неор Корстенов. Ненадолго задержался рядом с балконом гостевого домика нер Ферестов, на котором что-то пылко обсуждали двое основательно пьяных мужчин. И, встрепенувшись, вдруг метнулся на закат - к небольшому, по меркам столицы, особняку, притулившемуся у самой границы с Купеческой слободой.
Качнув фонарем, освещающим площадку перед кордегардией, ветер играючи затушил наполовину прогоревшую свечу, забытую кем-то на подоконнике трапезной, качнул тяжеленные шторы в кабинете ло Растана, после чего юркнул в спальню его единственной дочери и, наконец, затих.
Почувствовав его интерес, Младшая Сестра, собиравшаяся ненадолго спрятаться за набежавшим облаком, заинтересованно посмотрела вниз: скользнула взглядом по одежде, в беспорядке разбросанной по ковру, изумленно оглядела до блеска начищенный сапог, почему-то надетый на ножку перевернутого кресла, изящную женскую туфельку, запутавшуюся в чулке, смятую нижнюю рубашку, торчащую из-под кровати. Потом заметила два слившихся воедино тела, небрежно прикрытых еще влажными простынями, и, внезапно устыдившись своего любопытства, все-таки нырнула в спасительную тьму...
...Кронен спал. Отпихнув в сторону мягчайшую пуховую подушку и уткнувшись сломанным носом в собственное предплечье, он вольготно развалился на постели, едва оставив место для притулившейся сбоку хрупкой женской фигурки. Его широченная спина, тут и там покрытая царапинами от ногтей, едва заметно поднималась и опускалась в такт ровному дыханию, а правое колено, по-хамски задвинутое под бедро лежащей рядом девушки, доставляло ей определенные неудобства. Впрочем, не настолько, чтобы попытаться лечь по-другому - еще не отошедшая от бурной ночи ла предпочла на время смириться и замереть, чтобы не испортить неосторожным движением волшебство недавно отбушевавшей страсти.
Впрочем, через некоторое время нера Таира тер Растан все-таки выгнулась, как кошка, сладко потянулась, после чего окинула долгим взглядом спящего любовника и сыто зажмурилась.
Да, слухи не обманули: Кронен действительно был бесподобен. И ла Таира, проведя с ним эту безумную ночь, с удовлетворением поняла, что сделала единственно верный выбор.
Ее решение не было спонтанным. К этому дню юная ла начала готовиться с того момента, как поняла, что богатых невест в столице хватает и без нее, что женихи, которые способны подарить ей будущее, не менее расчетливы, чем она сама, а в Илларе хватает незамужних девиц из гораздо более знатных и богатых родов, чем Растан.
Четкое понимание того, что неопытной нере из древней, но обедневшей семьи будет невероятно трудно составить достойную конкуренцию тем, чьи предки не промотали нажитое состояние, заставили ее избавиться от иллюзий и вынудили тщательно продумывать свои планы. Ибо Таира не собиралась выскакивать замуж за первого встречного, на которого укажет папенька, чтобы с его помощью поправить пошатнувшееся благосостояние своего рода. Это было не в ее характере - молодой ла хотелось гораздо большего, чем могло дать скромное положение неры. Ее манили яркие огни столичных дворцов, пленила изысканная роскошь королевских балов, привлекал блеск золота и драгоценных камней. Ей страстно хотелось быть частью этого великолепного праздника. Стать здесь своей. Равной. И ради этой цели она была готова на многое. Именно поэтому она использовала все свое влияние на скрягу-отца, чтобы убедить его раскошелиться на приличное платье, а потом не без труда уговорила строгую, но дальновидную маменьку рассказать о препятствиях, которые поджидают невест на пути в высший свет.
Надо сказать, что мучилась девушка не напрасно - маменька неплохо разбиралась в столичных порядках и немало знала обо всех достаточно богатых холостяках. К тому же, она и сама еще не успела забыть своей молодости и своих собственных попыток добиться положения в обществе. Поэтому сразу после приезда в столицу принялась водить дочь на все мало-мальски известные приемы, старательно привлекая к юной дебютантке внимание неженатых мужчин.
- Обрати внимание на ло Корстена-младшего, - тихонько шептала она, незаметно указывая на очередного кандидата в зятья. - Конечно, юноша несколько худоват, тощеват и слегка косоглаз, но он - НЕР. И все еще холост! К тому же, имеет немалый вес у глав известнейших купеческих домов Иллара, так что советую присмотреться к нему получше... А вот нер Брогон тер Нерри... который, спрашиваешь? Да тот представительный ло в синем камзоле с золотой отстрочкой... о, нет! Кажется, мы опоздали: ла Шинта успела его захомутать раньше тебя! Впрочем, пусть его, посмотри лучше на нера Локож тер Фокреста. Да-да, вон тот черненький, с усиками и симпатичной проплешинкой на темени... Что значит, 'слишком старый'?! Зато он богат! Или думаешь, что вон те близняшки из рода Эрастов, вьющиеся рядом с ним, выжили из ума?! Да эти стервятницы способны учуять даже медный грош в навозной куче! Кстати, о стервятницах... видишь скрюченного старикашку, которого тащит под руку та неуклюжая корова? Запомни: это - неари Шодр тер Эрвейн. Он настолько стар, что уже даже не помнит, сколько ему лет! Зато когда он отправится на встречу с Темнейшей , его супруга станет одной из богатейших и привлекательнейших вдовушек в Илларе! Вот с кого надо брать пример! Тебе бы так устроиться...
Проводив взглядом тяжело ковыляющего старика с надменным лицом и трясущимися руками, за которым, словно побитая собачонка, плелась молодая Лария тер Эрвейн, ла Таира поморщилась: участь молодой и богатой вдовы, конечно, была завидной. Но одна мысль о том, чтобы жить с престарелым мужем, из которого уже песок сыпется, вызывала тошноту.
Увы, из тех, кто помоложе, подходящих кандидатов в мужья оказалось, к сожалению, немного. И, как назло, подавляющее большинство из них были либо крайне несимпатичными, хотя и довольно крепкими на вид мужчинами, либо жеманными юношами, крайне далекими от того образа идеального мужа, который она когда-то себе нарисовала. Неудивительно, что очень скоро молодая тер Растан начала поглядывать и на тех, смотреть на кого, по мнению ее маменьки, было подлинной глупостью.
Маменька не возражала. Ровно до тех пор, пока не заметила, что взгляд единственной дочери остановился на новом госте, быстрым шагом вошедшим в танцевальную залу и хищно оглядевшим собравшихся. При виде него старшая тер Растан внезапно переменилась в лице, зло прищурилась и прямо-таки прошипела:
- А вот этого мерзавца обходи стороной!!!
Из чистого любопытства ла Таира присмотрелась к мужчине повнимательнее и задумалась: странно... так бурно маменька не реагировала ни на кого. С чего бы это?
- Даже не думай! - заметив ее заинтересованный взгляд, снова яростно зашипела мать и, дернув дочь за рукав, решительно повернула лицом к себе. - Не приближайся к нему! Нер Кронен тер Оррен - хам, трус и сволочь, каких поискать!
- Трус? - услышав ее слова, вдруг фыркнула проходившая мимо ла Мальяна. - Милочка, к вашему сведению, ло Кронен - первый меч королевства!
- Ну да! - огрызнулась в ответ маменька. - Ставший им лишь с помощью Темнейшей и лишивший будущего не один десяток ни в чем не повинных детей! А еще он бабник, не пропустивший ни одной юбки в столице и за ее пределами!!!
Ла Таира завороженно уставилась на легендарного Задиру: человек, дуэли которого обсуждали даже в их захолустье, оказался похожим на бойцового пса. Причем в самом прямом смысле этого слова: на крупном, с резкими чертами, лице выделялся свернутый на бок нос. У левого уха не хватало мочки. От изуродованного уха к скуле тянулся длинный тонкий шрам, ярко выделяющийся на загорелой коже. Такой же шрам начинался над переносицей и уходил вверх, скрываясь в густых темно-русых волосах, постриженных непривычно коротко.
Впрочем, шрамы украшали не только его лицо - белые росчерки, оставленные клинками противников нера Кронена, виднелись и на шее, и на обеих руках. Но, как ни странно, не вызывали никакого отвращения. А когда ла Таира обратила внимание на карие глаза, насмешливо взирающие на окружающих, и услышала чуть хрипловатый голос гостя, по ее коже побежали волнительные мурашки...
Кстати, как оказалось, на нера Кронена пялилась не только ла Таира, но и абсолютное большинство присутствовавших в зале дам. И если во взглядах одних горела плохо скрываемая ненависть, то в других поселилась неподдельная обида, а во взглядах третьих, что вообще непонятно, полыхало нескрываемое желание... если не сказать: похоть. Да, именно похоть - по ощущениям девушки, добрая треть из знающих себе цену дам отдали бы все, что угодно, лишь бы оказаться с ним в одной постели! И это безмерно удивляло: казалось бы, не красавец, да еще и с такой сомнительной славой...
В том, что ее догадки верны, ла Таира убедилась довольно быстро: когда ло Кронен выбрал себе подходящую пару на вечер и пригласил одну из девушек на танец, та чуть не потеряла сознание от радости, а остальные моментально преисполнились зависти к осчастливленной избраннице.
Собравшиеся в зале мужчины отреагировали на это событие не менее разнообразно: те, кто приходились счастливице родственниками, тут же заиграли желваками; ухажеры, явно рассчитывавшие на благосклонность красавицы, побелели, побагровели или сжали кулаки; а те несколько человек, кто испытывал к неру Кронену дружеские чувства, расплылись в довольных улыбках.
Танцевал первый меч королевства совершенно бесподобно - каждое его движение было восхитительно легким, предельно выверенным и невероятно красивым. Настолько, что к концу танца ла Таира вдруг поймала себя на мысли, что завидует незнакомке и была бы не прочь занять ее место.
Неожиданно поняв, что слишком увлеклась тем, кем увлекаться не следует, ла Таира с досадой отвернулась. Какое-то время невидящим взглядом пялилась на незнакомого старика, громогласно обсуждающего нравы нынешней молодежи, а затем, напомнив себе, что ло Кронен - 'хам, сволочь и бабник', все-таки не выдержала - медленно повернула голову в сторону танцующих... и тут же наткнулась на его насмешливый взгляд.
То, что он не только смотрел, но и улыбался, она поняла уже потом. Когда слегка отошла от вызванной его взглядом вспышки жара, и, опомнившись, демонстративно отвернулась. Успев, впрочем, отметить и дорогую ткань, из которой была пошита его одежда, и тонкие кружева на сорочке, и тяжелый перстень на безымянном пальце левой руки. И даже богато украшенные ножны на поясе, красноречиво доказывающие, что их владелец достоин того, чтобы обратить на себя внимание. Небрежно брошенный слуге золотой в качестве платы за букет цветов для избранницы только добавил последние штрихи к образу. А через некоторое время в голове ла Таиры окончательно сложился простой, но невероятно эффективный план, который гарантировал ей блестящее будущее...
...Оглядев спящего любовника и убедившись, что сон его крепок, девушка не удержалась и с восхищением провела ухоженными ноготками по его обнаженной коже:
'Хвала Пресветлой , удалось!!!'
И, почувствовав, что от этого прикосновения по спине мужчины пробежала легчайшая дрожь, самодовольно улыбнулась:
'Не зря я намедни зашла помолиться в Белый Храм - богиня милостива ко мне. А значит, я не ошиблась с выбором: тер Оррен очень скоро станет моим!'.
Она едва не заурчала, вспомнив о том, что вытворял с ней этой ночью Кронен: его сильные руки, умеющие становится невероятно нежными... сводящие с ума прикосновения, жаркие поцелуи, от которых кожа начинала просто гореть... ощущение могучего тела, вжимающего ее в перину, и собственное, ставшее поистине нестерпимым желание, раз за разом заставляющее бросаться в омут дикой страсти...
При одном воспоминании о сладком безумии затихшее было желание проснулось снова и заставило ла Таиру придвинуться к спящему мужчине вплотную. Рука сама собой потянулась к его плечу, начав ласкать иссеченную шрамами кожу, затем опустилась ниже, к ягодицам, и... замерла на полпути.
'Нет. На сегодня хватит...' - с сожалением вздохнула девушка и неохотно убрала руку. Но отстраняться не стала: некоторое время полежала, глядя на СВОЕГО мужчину и всей кожей впитывая идущее от него ощущение скрытой силы, а затем победно улыбнулась, припомнив, сколько разряженных в пух и прах и надушенных ла он проигнорировал ради нее.
Тем временем, Младшая Сестра, выбравшись из-за плотного облака, снова заглянула в окно спальни и, осветив мирно спящего Кронена, заставила девушку вспомнить о приближающемся рассвете.
'Пора, - подумала она, прислушавшись к ровному дыханию любовника. Затем осторожно вытащила бедро из-под его ноги и еще осторожнее откинула в сторону свою половину одеяла. Немного подождала, проверяя, не проснется ли нер Оррен, тихонько встала с кровати и, с немалым трудом отыскав среди разбросанной по полу одежды мужское исподнее, спрятала его под перину.
Нер Кронен даже не пошевелился, и Таира, окончательно успокоившись, тщательно расправила край простыни, еще раз оглядела царящий в комнате беспорядок и, наткнувшись взглядом на валяющееся на полу скомканное платье, обошедшегося папеньке в целое состояние, мысленно усмехнулась: кусок тряпки, одетый всего раз, сделал свое дело. И позволил ей за один вечер шагнуть из неор в неры!
'Ничего, скоро у меня будет не одно, а десятки таких платьев... - самодовольно подумала она. - А это я, пожалуй, сохраню, чтобы не забыть цену, заплаченную за положение в обществе, новый титул и даруемые им привилегии'.
В это время Кронен шумно вздохнул, и ла Таира, вздрогнув всем телом, испуганно замерла, как застигнутая на месте преступления воровка. Но тревога оказалась ложной - нер Оррен просто перевернулся на спину и теперь развалился на освободившейся половине кровати, отбросив в сторону одеяла и бесстыдно открыв взгляду девушки свои чресла.
'Хорош...' - против воли облизнулась она, в который раз оценивающе посмотрев на обнаженного любовника. Но почти сразу взяла себя в руки, отвернулась и, бесшумно приоткрыв дверь, выглянула наружу, убедилась, что в коридоре нет ни души, перевела дух и на цыпочках помчалась к наперснице.
'Маменька вечером не пила, - размышляла она по дороге, - поэтому, узнав от Лиззи, что из моей спальни доносятся какие-то подозрительные стоны, она первым делом озаботится последствиями моего поступка: сначала заглянет в щелку, чтобы удостовериться в том, что у меня к постели действительно находится мужчина; затем пошлет за воинами, дабы они не дали ему уйти и, тем самым, ославить меня на всю столицу, а когда они займут места и под дверью и под окном, отправит кого-нибудь за отцом. Папеньку крепко напоили - значит, проснется он с больной головой, сразу же взбесится и, обнаружив, что парадный меч 'забыт' в кабинете, схватится за первое, что попадется под руку - за дедовский двуручник, с которым в моей спальне не развернешься...'
При мысли о том, что она заботится о жизни первого меча королевства, ла Таире стало смешно. Впрочем, ненадолго - ее план еще не начал реализовываться, а значит, мог оказаться под угрозой срыва.
'Робер предупрежден еще с вечера - следовательно, даже если маменька не сообразит, то все равно выставит под моими окнами несколько человек. Получается, что если Лиззи не перепутает комнаты и не ввалится к папеньке вместо маменьки, то в ближайшее время я стану замужней дамой!'
Прокравшись до конца коридора, юная леди легонько поскреблась ноготками в дверь наперсницы, дождалась оттуда троекратного кашля и, переведя дух, тут же помчалась обратно. Пролетев на одном дыхании весь коридор, она поспешно юркнула в свою спальню, впопыхах больно ударившись бедром о косяк. Дверь от толчка все-таки предательски скрипнула, но слишком тихо, чтобы это могло разбудить нер Оррена. Впрочем, перед тем, как подбежать к кровати, девушка на всякий случай все-таки метнулась вправо, к комоду и стоящему на нем графину, чтобы при необходимости сказать, что ее разбудила жажда.
Слава Пресветлой, обошлось: Кронен даже не пошевелился, поэтому, облегченно выдохнув, ла Таира вернулась на кровать, натянув на самый нос подобранное с пола покрывало, несколько минут полежала, успокаивая громко колотящееся сердце, а потом сообразила, что со стороны она, укрытая до самого подбородка, будет выглядеть странно.
Подумав и прикинув про себя несколько наиболее выигрышных вариантов, она выбрала самый подходящий и, собравшись с духом, все-таки сдвинула покрыло пониже. Тем самым наполовину открыв грудь и обнажив стройное бедро. А еще через миг испуганно замерла: нер Кронен неожиданно перевернулся на бок, по-хозяйски подтянул ее поближе, нащупал покрывало и, не открывая глаз, отбросил его в сторону. После чего нагло смял широченной лапищей ее правую грудь и снова безмятежно засопел.
'Пошевелюсь - проснется... не пошевелюсь - предстану перед родителями и воинами в чем мать родила!!!', - ошарашенно подумала она, когда любовник затих. Некоторое время лихорадочно размышляла, как поступить, а потом, не желая позориться перед слугами, осторожно вытянула левую руку и, нащупав край покрывала, медленно потянула его на себя.
Угу, как бы не так - как только тонкая ткань прикрыла ее бедра, Кронен пробормотал что-то бессвязное, затем, не просыпаясь, почесал скулу и... пристроил свою ручищу прямо между ее бедер. Само собой, снова отодвинув покрывало!!!
Таиру затрясло: теперь она выглядела просто непотребно! А время не шло, а летело, неумолимо приближая тот момент, когда в дверном проеме появится пышущий гневом отец!!!
Мольбы к Пресветлой, которые она про себя возносила, пропали втуне: к моменту, когда из коридора послышались еле слышные звуки, нер Оррен так и не изменил своего положения. Его правая ладонь по-прежнему по-хозяйски накрывала низ живота девушки, а голова покоилась возле правого плеча и мешала пошевелиться.
Представив себе выражение отца в тот момент, когда он увидит всю эту 'красоту', девушка поспешно зажмурилась и, страшась все испортить в самый последний момент, изо всех сил сжала зубы:
'Несколько мгновений стыда - и будущее у меня в кошеле... Поэтому лучше не дергаться, а то он проснется...'.
Звуки, в которых Таира вскоре опознала знакомые шлепки задников домашних туфель маменьки, приблизились и затихли. Затем еле слышно скрипнула открывающаяся дверь, в появившейся щелочке промелькнуло полное женское лицо, обрамленное всклокоченной шапкой темных волос. Потом маменька, разглядев все, что хотела, с раздражением шикнула на тихо пробормотавшую что-то наперсницу, и та помчалась будить папеньку, чтобы будущего зятя на месте преступления застукал именно он.
Пока старая нянька бегала наверх, Ла Таира вся извелась. Успела передумать обо всем на свете, перебрать в уме все возможные варианты развития событий и даже побеспокоиться о том, все ли она сделала, как надо, и не ускользнет ли добыча в последний момент. Но вот, наконец, в коридоре снова послушался шум, какая-то возня, приглушенные голоса родителей, затем щелочка между дверью и косяком стала шире. Затем в спальню неуверенно просунулись сразу несколько любопытных голов, после чего терпеливо дожидающаяся своего часа девушка почувствовала тошнотворную смесь запахов пота, дешевого пива и чеснока:
'Пресветлая... солдат-то могли оставить и в коридоре!'
Впрочем, через мгновение ей стало не до запахов: в комнату разъяренным вепрем ворвался отец, набрал в грудь воздуха и заорал на всю столицу:
- ЧТО ОН ТУТ ДЕЛАЕТ?!
Таира, хоть и готовилась к этому, внутренне сжалась.
- Собственно, уже ничего, - неожиданно спокойным голосом ответил нер Оррен, заставив ее ошеломленно замереть, и тут же мечтательно добавил: - Хотя некоторое время назад...
Что он делал некоторое время назад, продемонстрировала его рука, сначала бесстыже огладив ее, Таиры, лоно, а затем и по-хозяйски стиснув ее грудь!!!
Отец чуть не задохнулся от бешенства, а Таира, опешив от такого хамства, открыла рот для возмущенного вопля, но наткнувшись на насмешливый взгляд карих глаз, в котором не было и намека на смятение, поперхнулась от неожиданной мысли: 'ОН НЕ СПАЛ С САМОГО НАЧАЛА!'
- Ла Таира, вы были воистину восхитительны... - проникновенно промурлыкал Кронен, подтверждая ее внезапную догадку, а затем потрепал ее по щеке жестом, которым ласкают породистых сук: - Клянусь, я буду помнить эту ночь как минимум... пятерик ... Да, кстати, мне, пожалуй, уже пора... Позвольте откланяться...
Пока девушка задыхалась от безумной наглости мерзавца, пальцы Кронена снова скользнули вниз, до самого паха, бесцеремонно потрепали темный треугольник волос и, тем самым, напомнив о безумной ночи любви, неожиданно вызвали в теле ла Таиры волну сладкой дрожи.
- О-о-о, а вы - само воплощение страсти... - ухмыльнулся ло Кронен, заметив ее реакцию, а через миг, вдруг оказавшись на ногах и с мечом в руке, метнулся к окну и, как был, голышом, выскочил наружу!
- Взять его! ЖИВО!!! - в два голоса заорали родители. Выметнувшиеся из-за их спин воины, выхватывая из ножен клинки, ринулись за беглецом, и в это время снаружи раздался истошный крик:
- А-а-а!!! Он сломал мне ногу!!!
Через мгновение в спальне началось Пресветлая знает что: сначала ринувшийся к окну папенька, в сердцах взмахнув тяжеленным двуручником, не удержался на ногах и чуть не располовинил Смешливого Герта. Затем десятник Робер, пытавшийся поддержать потерявшего равновесие сюзерена, задел плечом Конреда, и тот, вместо того, чтобы выскочить в окно, впоролся лицом в полуоткрытую ставню. Ну, а когда последний повернулся лицом к своему сюзерену и продемонстрировал темную, почти черную струйку крови, полившуюся из расквашенного носа, Лиззи принялась громко охать и причитать...
Прикрыв глаза, чтобы не видеть этого безобразия, ла Таира превратилась в слух, чтобы вовремя услышать радостные крики тех, кто сидел в засаде под ее окном и должен был схватить нера Кронена сразу после его прыжка наружу. Но дождалась совсем другого - отец, запоздало сообразивший, что некоторые воины, вместо того, чтобы ловить тер Оррена, все еще трутся в спальне его дочери, взвыл на всю округу:
- Не поймаете - запор-р-рю!!!
В ту же секунду стражники по очереди попрыгали в окно, полные решимости словить супостата. Но буквально через минуту ла Таира расслышала истошный вопль, исторгнутый явно мужской глоткой, и поняла, что, уходя из 'гостеприимного' дома тер Растанов, ее несостоявшийся муж без зазрения совести калечит всех, кто попадется под руку.
Когда со стороны псарни послышался многоголосый лай, а отец, решивший дождаться результатов преследования во дворе, вылетел из комнаты, она слегка успокоилась, без всякого страха открыла глаза и уставилась на мрачную, как грозовая туча, мать, брезгливо разглядывающую разбросанную по полу одежду.
Та, почувствовав ее взгляд, медленно повернула голову и презрительно скривила губы:
- Прикрой хотя бы срам, дура...
Ла Таира вспыхнула, рванула на себя одеяло, но затем опомнилась, самоуверенно усмехнулась и, вытащив из-под перины припрятанное заранее доказательство, которое еще до полудня подарит ей право на брачные браслеты, с гордостью продемонстрировала его матери:
- Я - НЕ ДУРА: вот его исподнее! Так что от свадьбы он теперь не отвертится!
В глазах матери мелькнуло что-то вроде сожаления. Но вслух она ничего не сказала - лишь обреченно махнула рукой, развернулась к дочери спиной и, опустив (невиданное дело!) плечи, потерянно поплелась к двери.
- Маменька, вы куда?! - ошалело спросила Таира, ожидавшая совсем другой реакции. - Я бы хотела с вами поговорить о свадьбе...
- Найдешь на белье хоть один ЕГО вензель - поговорим! - не оборачиваясь, горько бросила мать и с грохотом захлопнула за собой дверь.
Глава 2. Нер Кронен тер Оррен.
...Правая кисть начинает движение первой. Описывает канонически идеальную дугу от бедра к груди, почти касается подбородка, плавно переворачивается тыльной стороной вниз и, по очереди раскрыв пальцы Веером , застывает на уровне плеча в канонически правильном рей-ло .
Движение правого сапога выглядит ничуть не хуже - он смещается на половину стопы влево-вперед, упирается в пол каблуком, поворачивает до блеска отполированный носок посолонь, на мгновение замирает в первой позиции ти-арита , а затем отодвигается еще на пядь в сторону.
В глазах моих противниц появляется непонимание. Еще бы - мое положение не похоже ни на одну из известных им боевых стоек. Мысленно усмехаюсь и вношу в него последние исправления: подаю вперед таз, опускаю левую руку к чреслам и, поправив мотню, донельзя похабным взглядом упираюсь в хозяйку самой выдающейся груди Ночных Кошек:
- Светлейшие ла ...
- Кр-р-ронен!!! - поняв, на какой именно танец я рассчитываю, рычит Каррита.
- Убью!!! - не менее злобно вторит ей Сонтея.
'Обиженно' замолкаю на полуслове, делаю вид, что потрясен таким неслыханным нарушением этикета, затем 'справляюсь со своими чувствами' и, как ни в чем не бывало, продолжаю:
К огромному сожалению, закончить мне не дают - первое плечо Ночных Кошек, сорвавшись с места, рвет воздух в том месте, где только что находились мои глаза, а Недотрога вколачивает растопыренные пальцы туда, где должно возникнуть мое горло в том случае, если я увернусь от первого удара.
Промахиваются. Обе. Так как я ухожу не Вихрем, а простеньким и поэтому крайне редко используемым в реальном бою Скольжением по Льду.
Ретвар, пытающийся восстановить дыхание после боя с Заринкой, восторженно бьет себя кулаком в грудь. И этот восторг оправдан - в отличие от всех остальных, он успевает увидеть, что я не просто ушел от обеих атак, но и, заблокировав довольно опасный удар в печень, взвешиваю на ладони небольшую, но довольно крепенькую грудь Сонтеи.
Чтобы окончательно вывести Кошку из себя, удрученно цокаю языком, выражая недовольство объемами Недотроги, не дождавшись ее реакции - если не считать таковыми попытку раздробить переносицу и порвать печень - разрываю дистанцию, отвешиваю шутливый поклон и, расстроено пожав плечами, декламирую начало пятой строфы 'Поэмы о сладкой муке соблазна ':
- Ее лицо - белее снега. Смех -
- как колокольчик: чист, красив и звонок...
Доходит. Но не до нее, а до Карриты - Волчица вспыхивает, как клок пересушенного сена, попавший пламеня костра, и сразу прыгает вперед.
Удар голенью в бедро гашу смещением навстречу, оба Долота - в переносицу и в кадык - осаживаю Медвежьими лапами, а Копыто, пробитое с левой ноги, 'обрубаю' ребром ладони. Само собой, постоянно двигаясь, ведь за ее спиной бушует озверевшая от моей выходки Недотрога. А потом, толчком бедра сбивая Карриту на пол, насмешливо декламирую пришедшее в голову продолжение:
- ...эх, если б грудь побольше, не с орех,
то я, великовозрастный ребенок,
припал губами б...
И опять мне не дают продолжить - Тень, наконец, сообразившая, над чем я издеваюсь, решительно переворачивает тренировочные кольца шипами вниз и бросается на меня с удвоенными силами.
Усмехаюсь, ухожу Вихрем за ее спину, уворачиваюсь от атаки Волчицы и, заблокировав Стеной зубодробительный удар локтем в голову, легонечко шлепаю по восхитительной заднице. Впрочем, не так уж и легонечко - потерявшую равновесие девушку уносит к стойке с деревянными мечами, а затем, уже вместе с деревяшками, бросает на пол.
В ужасе округляю глаза, с выражением искреннего раскаяния на лице подаюсь вперед, на помощь, и совсем чуть-чуть не успеваю - шипы колец Сонтеи чиркают меня по спине.
- Хас-с-с !!! - выдыхает девица, тянется ко мне второй рукой и пропускает мой Крюк...
Само собой, выламывать ей ключицу я не собираюсь, поэтому цепляю пальцами за ворот изящной тренировочной куртки и дергаю его на себя.
То, что под курткой у нее нет нижней рубашки, оказывается для меня приятным сюрпризом: когда ткань, не рассчитанная на такие нагрузки, лопается, то перед моим взором предстает довольно симпатичная грудь с почти бесцветной вишенкой соска.
Само собой, показывать это чудо всем я не собираюсь. Поэтому еще сокращаю расстояние и прикрываю ее ладонью. Зал вздрагивает от восторженного рева моих подчиненных - пощупать прелести Недотроги до меня не удавалось никому!
- Ну все, Кро, этого я тебе никогда не прощу!!! - шипит Сонтея и бьет меня в лицо открытой ладонью.
Голову увожу. А вот правое плечо, наоборот, подставляю. И возмущенно спрашиваю:
- Я, рискуя жизнью, прикрыл ее от чужих взглядов! А ты...
- Оставь девочку в покое! - яростно шипит вскочившая на ноги Каррита и снова бросается в атаку.
Я пропускаю мимо ее ногу, подправляю траекторию так, чтобы Волчицу закрутило, затем ныряю под Колун Недотроги и, оказавшись за ее спиной, нежно провожу рукой по правому бедру, обтянутому кожаными шоссами:
- Ого! А ножки-то совсем не девичьи...
Парни складываются от хохота, и их ржание оказывается той самой песчинкой, которая перевешивает весы Бытия на другую сторону:
- Убью!!! - рычит Сонтея, а ее старшая подруга, на миг остановившись, недобро щурит карие глаза:
- В кольца! Всех!! Начали!!!
Хохот моих парней тут же прерывается - нас, Псов , сегодня всего пятеро, а Кошек - полтора десятка. И у каждой - по два комплекта пусть тренировочных, но все-таки колец.
- Кронен, в круг! - во весь голос орет резко обеспокоившийся Готар.
Отрицательно мотаю головой и, перепрыгнув через очень неплохо исполненный подцеп Карриты, командую:
- Свободный бой... Каждый за себя...
- Не-е-ет!!! - возмущенно басит Астер и тут же оказывается в середине пятерки озверевших Кошек, пытающихся вывести из строя самого массивного и выносливого из нас.
Бросать подчиненных на произвол судьбы можно, но не в этих условиях, поэтому я отправляю в ноги ко всей куче сражающихся подвернувшуюся под руку Жаклин.
Астер и две его противницы, в момент броска оказавшиеся ко мне лицом, успевают уйти. Троица тех, кто не видел броска и полета их рыжеволосой подруги, отправляется на пол. И образует весьма живописную кучу. Впрочем, порадоваться ее виду я не успеваю, ибо сам вынужден уворачиваться от стремительной атаки Варты.
Два Колуна и Шило гашу Медвежьими Лапами, чудовищно сильный удар голенью по бедру принимаю в начале траектории, а попытку захвата за отворот рубашки останавливаю встречным ударом кулака в то место, где у обычных женщин находится грудь. И в который раз удивляюсь, когда костяшки втыкаются в твердую, как доска, мышцу.
Мгновение задержки чуть было не отправляет меня в состояние небытия - ее украшенные когтями ладони сталкиваются там, где за миг до этого была моя голова.
Отшатываюсь назад, делая вид, что пытаюсь разорвать дистанцию, и тут же ныряю под левый локоть Варты - там, сзади, можно нарваться на Колун Карриты, Лезвие Сонтеи и Шило вставшей с пола Жаклин.
Уход получается так себе. Вернее, от ударов я ухожу без проблем. А вот от шлепка Громилы - нет. И чуть было не улетаю к ближайшей стене: удар Кошки, весящей ведра на два больше меня, способен проломить стену!
- Слышь, Кро, а зад-то у тебя ничего! - вдогонку довольно хмыкает Варта. - Если выживешь, после тренировки, так и быть, приласкаю...
Представлять себе ее ласки нет ни времени, ни желания, поэтому я шустренько смещаюсь влево и, подправив траекторию движения Жаклин так, чтобы она хотя бы на миг, но помешала всем остальным, отвешиваю шуточный поклон:
- Премного благодарю, но, увы, вынужден отказаться...
- Почему это? Я тебе че, не нравлюсь?! - угрожающе хмурится Громила и сжимает ведерные кулаки.
Хлопаю ресницами. Раза два или три. Кое-как ухожу от трех или четырех десятков последовательных ударов Карриты, Сонтеи, Ульрики и Тесс, и, рискуя сорвать дыхание, отвечаю:
- Нравишься, даже очень! Только вот женщин, которые храпят по ночам, я побаиваюсь...
- А я че, храплю? - удивленно восклицает Громила и, услышав хихиканье Жаклин, пытается отвесить ей подзатыльник.
Следующие минут пять в зале слышны лишь звуки ударов, падений, шлепков ладонями об пол, да акцентированные выдохи дерущихся: мы держимся, хотя и ограничены в возможностях правилами поединка. Потом Астер умудряется поскользнуться при уходе, и его быстренько вбивают в пол четыре пары рук и ног.
Отвлечь тех, кто его топчет, не получается - Жаклин, до чьей задницы я мне удается дотянуться, мои щипки до прошлогоднего снега, а толкнуть ее на остальных я не успеваю.
Вторым падает Готар. И тоже по глупости - пытается повторить мою шутку с воротником куртки, но не соразмеряет силу рывка и опрокидывается на пол вместе с жертвой.
Встать ему, естественно, тоже не удается - чему-чему, а удерживать злоумышленников до подхода второго круга стражи Кошек учат на славу.
- Уходи, Кронен!!! - орет он и срывается на хрип - видимо, кто-то из Кошек перегибает с болевым захватом.
'Ухожу'. В центр круга, образованного атакующими меня Кошками. И закручиваюсь в Вихре. Не особенно удачно - Каррита достает меня раза четыре или пять, Ульрика и Тэсс - по три, а Сонтея ошибается в одном из переходов и подставляется под подсечку. В это время падает Шетт, и я, поняв, что бой проигран, дергаю Сонтею на себя...
Падение получается на славу - плотненькое, хоть и не особенно фигуристое тело девушки прикрывает меня от большинства ударов, а ее возможность трепыхаться заблокирована болевым захватом за шею и левую руку.
- Недотрогу не бить - помнете ей яблочки... - ухмыляюсь я. - И помешаете мне шептать ей на ушко куртуазную чушь...
Получается как-то неубедительно - острый носок сапога Волчицы втыкается мне в бок, а через мгновение до меня доносится ее вполне серьезный рык:
- Вэ-э-эй ! Тренировка закончена!!!
- Хоп, Кро... - еле слышно шипит Сонтея и я, услышав в ее шипении раздражение, тут же разжимаю захват.
Недотрога не встает - взлетает. И начинает торопливо приводить себя в порядок.
Опускаю голову на пол, десяток ударов сердца делаю вид, что восстанавливаю сбитое дыхание, и поворачиваю голову к входу в зал только тогда, когда слышу вкрадчивый голос начальника Внутренней стражи:
- Кро-о-оне-е-ен?!
- Ло Тарвер? - изумленно восклицаю я, одним прыжком оказываюсь на ногах и, влетев в строй, состоящий из Кошек и Псов, изображаю на лице положенное служаке выражение.
Волчица, волею Светлейшей оказавшаяся на правом фланге, тут же командует:
- Плечо-о-о, взор !!!
И мы превращаемся в монолитную стену, пробить которую может только строй тяжелой панцирной пехоты.
Неари Тарвер тер Семмет привычно поднимает руку, чтобы скомандовать 'Слово ', но задерживает ладонь на уровне плеча и гневно сжимает в кулак:
- Неор Кронен тер Оррен, два шага вперед!!!
Выхожу, чеканя шаг и, замерев, превращаюсь в статую.
- Скажите, тер Оррен, где вы были сегодня ночью?
На вопрос, заданный таким тоном, надо давать соответствующий ответ, поэтому набираю в легкие воздух и ору на весь дворец:
- Спал в своей кровати, ло!!!
- Кто это может подтвердить? - прищурившись, интересуется неари.
Округляю глаза и изумленно хлопаю ресницами:
- Подтвердить - никто: в казарме я всегда сплю один!!!
То, что это неправда, он знает не хуже меня. Поэтому дает мне еще один шанс выкрутиться:
- Скажите, неор, а во сколько вы начали занятия и кто вас при этом будил?
На этот вопрос я отвечаю чистую правду:
- Еще затемно! А будил всех я сам!
У тера Семмета окончательно портится настроение, и он, скрипнув зубами, поворачивается к двери:
- Нер Ровен?
Из коридора раздается приглушенный кашель, а затем в зал вплывает шар, затянутый в камзол и шоссы эпохи моего деда. Сапоги тоже внушают уважение своим возрастом - если мне не изменяет память, голенища до середины икры носили при дворе короля Алвара второго, Окаянного. А вот кружева на воротнике и обшлагах рукавов значительно моложе - судя по оттенку желтизны, их нашивали от силы лет десять тому назад.
- Тер Растан, неор Кронен готов ответить на ваши вопросы...
Я действительно готов. Поэтому смотрю на гостя холодным, не обещающим ничего хорошего, взглядом. И жду. Прекрасно понимая, как на него должно подействовать выражение моего лица.
Обличающий монолог, наверняка придуманный неором Ровеном по дороге во дворец, видимо, забывается, а на смену ярости, клокотавшей в его глазах в момент входа в тренировочный зал, появляется неуверенность. Еще бы, раз я дуэлянт, задира и убийца, значит, любое неосторожное слово, сказанное мне, может быть расценено, как вызов.
Это понимают все вокруг, кроме, разве что, Тесс: самая смешливая Кошка Ее Величества, еле слышно сопит - видимо, еле сдерживая смех, Громила, которая терпеть не может неуверенных в себе мужчин, презрительно фыркает, а кто-то из моих парней многозначительно постукивает пальцами по бедру.
Молчание достает и тера Семмета: устав ждать неизвестно чего, он угрюмо поворачивает голову к теру Растану и пытается его 'подбодрить':
- Ло Ровен? Если мне не изменяет память, десять минут назад вы ТРЕБОВАЛИ проводить вас к неору Кронену!
Соображать в таких условиях папеньке прекрасной ла Таиры, видимо, приходится нечасто, так как он вздрагивает, затравленно смотрит на начальника Внутренней Стражи и, нервно смахнув со лба выступивший пот, неуверенно сообщает. Слава Светлейшей, не ему, а мне:
- Я бы хотел обсудить дату свадьбы...
Я мысленно хлопаю себя по бедрам : несмотря на выражение моего лица и недостаток времени на раздумья, он находит лучший, на мой взгляд, способ сообщить о своих притязаниях. Почему лучший? Да потому, что эта формулировка не позволяет мне расценить его заявление, как вызов, и при этом никак не задевает честь его дочери.
Приходится округлить глаза и 'растерянно' захлопать ресницами:
- Свадьбы? Какой свадьбы?
Неимоверным усилием воли сдержав рвущееся наружу ругательство, он по-отечески улыбается и разводит руками:
- Ну как, между вами и моей дочерью...
- Простите, а разве я засылал к вам сватов?
Скрип зубов ло Ровена слышно, наверное, в королевских покоях:
- Нет, не засылали: вы предпочли посвататься лично...
- Я-а?! - изумленно интересуюсь я и, наконец, переполняю чашу весов его терпения:
- Вы: следы этого 'визита' до сих пор украшают вашу спину и плечи!!!
Из-за спины слышатся полупридушенные рыдания: Тесс с трудом сдерживает рвущийся наружу смех.
А вот я серьезен, как никогда: выгибаю бровь и непонимающе смотрю на мрачное, как грозовая туча, начальство:
- Вы что-нибудь понимаете, ло?
Увы, поддерживать мою игру он не собирается - гневно хмурит брови и цедит сквозь зубы:
- Снимите рубашку и повернитесь к нам спиной!
Снимаю. Крайне неторопливо. Затем прижимаю ее к груди и заботливо складываю - бросать на пол этот, пусть и основательно пропотевший предмет одежды, я не собираюсь.
Эта задержка действует на обоих мужчин по-разному: тер Семмет с хрустом сжимает кулаки и багровеет от сдерживаемого бешенства, а ло Ровен, наоборот, расплывается в улыбке!
Вздыхаю, чуть горблю плечи, медленно поворачиваюсь к ним спиной и чуть не глохну от торжествующего вопля тера Растана:
- Вот! Видите, неор?! Царапины!!!
Лица неора я не вижу, но могу описать его реакцию также точно, как если бы стоял к нему лицом: первым делом он должен свести брови к переносице и схватиться за рукоять кинжала, затем набычиться, нервно дернуть себя за левый ус и качнуться с носка на пятку, и только после этого начать набирать в грудь воздух.
Дожидаюсь этого самого сопения и подмигиваю Шетту - мол, можно начинать!
Шетт Красавчик, в миру неор Шартарен тер Ондэ - мой побратим. А еще - представитель самого древнего рода королевства Иллар, члены которого вот уже две с лишним сотни лет служат арбитрами в конфликтах между самыми родовитыми дворянами королевства. Поэтому его слово имеет очень солидный вес.
- Ло Растан? - не выходя из строя, трубным басом вопрошает он.
- Да, неор?
- Я бы хотел кое-что уточнить! Скажите пожалуйста, о чем, по-вашему, говорят царапины на спине тер Оррена?
Вопрос с подковыркой: фразу о том, что я 'предпочел посвататься к ла Таире лично', можно трактовать как угодно, а ничего более конкретного ло Ровен не говорил.
Выражения лица тера Растана я не вижу. Но, судя по тому, что в глазах всех без исключения Кошек появляются смешинки, а Тесс прячется за спину Громилы и утыкается носом ей в спину, его трясет от бешенства. Ну и пусть трясет - любой арбитр начинает разбор конфликта с выяснения сути взаимных претензий, значит, не ответить на этот вопрос ло Растан не сможет.
Отвечает. Минуты через полторы, когда мне порядком надоедает стоять к ним спиной:
- О том, что эту ночь нер Кронен тер Оррен провел в покоях моей дочери!
- В покоях? - предельно бесстрастно переспрашивает Шетт.
- В постели! - тер Растан срывается на крик. - Он обесчестил мою дочь!!!
Слово, сказано, и от него уже не отвертеться. Теперь, по сути, должен говорить я. Но Шетт, не удовлетворенный этим объяснением, задает еще один вопрос:
- И это все доказательства, которые у вас есть?
- А что, этого мало?
Увы, мало. Только неор Ровен об это не догадывается. А Красавчик, который знает, что в светлице ла Таиры при моем побеге других мужчин не было, задает следующий вопрос:
- Нет. Кроме меня, свидетелей его побега не было... - признает ло Ровен и тут же повышает голос: - Да это мелочи: взгляните на его спину и скажите, откуда я мог знать, что она исцарапана?
- То, что мы, Псы, постоянно проводим совместные тренировки с Ночными Кошками, не является секретом... - без тени каких-либо эмоций сообщает Шетт. - То, что одним из видов оружия телохранительниц их высочеств являются Кошачьи Когти - тоже. Таким образом, если отталкиваться от вашего ЕДИНСТВЕННОГО доказательства, можно сделать вывод, что вашу дочь обесчестило сразу пятеро мужчин, в данный момент находящихся в этом зале...
- Что?! - непонимающе восклицает тер Растан.
Шетт разводит руками и поворачивается к Клыку:
- Нер Готар, снимите, пожалуйста, рубашку и повернитесь к ло Растану спиной. И вы, неор Астер, тоже...
Парни послушно выполняют просьбу арбитра и демонстрируют исцарапанные Когтями спины.
- Поверьте на слово, у меня и неора Ретвара спины выглядят приблизительно так же... - добивает ло Ровена Красавчик. - Впрочем, если моего слова недостаточно, то мы можем их продемонстрировать...
- Скажите, а пятеро мужей - не слишком много для одной вашей дочери? - не удержавшись, спрашивает Тесс. - Впрочем, ей еще повезло: если бы остальные Псы сегодня ночевали в казарме, ей пришлось бы выходить замуж за целое плечо!
- Ла Тессиара?! - взбешенно рычит тер Растан. - Что вы себе позволяете?!
Разворачиваюсь на месте, гневно раздуваю ноздри и делаю шаг вперед, к моему несостоявшемуся тестю. Всего один - но ло Ровен бледнеет, отшатывается назад и судорожно рвет ставший вдруг слишком тесным кружевной воротник.
Этого мало, поэтому я кривлю губы в злобной гримасе, 'забывшись', тянусь к поясу, на котором должен висеть мой меч, и 'недовольно' скалюсь, услышав севший голос тера Растана:
- Прошу прощения за несдержанность, неора Тессиара: я сильно расстроен, поэтому...
- Поэтому... - эхом вторю ему я, и он, поняв, что еще мгновение - и я все-таки вызову его на дуэль, теряет способность связно мыслить и, забыв про Тесс, складывается в поясном поклоне:
- Тер Оррен! Прошу принять мои извинения: в покоях моей дочери было темно и я, увидев исцарапанную спину мужчины, выпрыгивающего в окно, почему-то решил, что вижу перед собой вас!
Извинения озвучены, но дуэлянт, задира и убийца не может останавливаться вот так сразу, поэтому я перетекаю на шаг вперед и замираю, услышав торжественный рык Шетта:
- Ошибаются все. Но те, кто находит в себе достаточно мужества, чтобы вовремя признать свою ошибку, воистину, достойны уважения... Тер Растан?! Тер Оррен?! Я, нер Шартарен тер Ондэ, считаю конфликт исчерпанным!
- Согласен! - торопливо восклицает ло Ровен и нервно сглатывает подкативший к горлу комок.
'Колеблюсь'. Довольно долго. Не без удовольствия вглядываясь в глаза потеющего от страха 'тестя'. Потом недовольно морщусь и нехотя выдыхаю:
- И я...
Глава 3.
Купающийся в лучах заходящей Старшей Сестры Илверон выглядит торжественно-красивым: высоченные шпили башен королевского дворца, облицованного бело-розовым мрамором, словно лепестки сказочного цветка, тянутся к бездонному небу; аккуратные, щедро украшенные зеленью улицы Дворянского Холма, еще не утонувшие в вечерних тенях, сияют отраженным светом, напоминая многоцветные ленты праздничных шествий, а деревянные фигурки лебедей , взлетающие чуть ли не над каждой крышей, поневоле заставляют вспомнить праздник Возрождения .
Но - увы, вся эта красота видна только с заката. А вот с восхода город смотрится совсем иначе: приближающаяся ночь наступает на него непроницаемо-черной стеной, жадно поглощающей любые проблески света; протянувшиеся от нее языки тьмы зловещими щупальцами обвивают дома и крепостные стены, стремительно пробираясь к самому сердцу столицы. И меняя все, к чему они прикасаются: белый мрамор дворца начинает отливать кровью, черные провалы улиц становятся похожими на ребра иссушенного временем скелета, а птицы, возносящиеся над багровыми черепицами, начинают казаться не лебедями, а вороньем, слетающимся на поле битвы.
Сажусь на край скалы, обхватываю руками согнутые ноги и, положив подбородок на колени, пристально всматриваюсь в суетящихся внизу смертных. Старательно пытаясь не думать о том, что их ждет. Но, как и всегда, получается неважно: если мрачные, угрюмые лица взрослых, озабоченных какими-то мелкими проблемами, еще позволяют размышлять о чем угодно, то счастливые улыбки веселящихся детей рвут душу в клочья. И заставляют ощущать себя таким же падальщиком, как те грифы, которые до сих пор пируют на Рентском поле...
Смотрю на столицу. Долго. До рези в глазах. Вглядываюсь в лица прохожих, торопливо покидающих улицы, торговцев, закрывающих на ночь лавки или с довольным видом подсчитывающих прибыль, распутных женщин, вышедших на промысел, грабителей, занимающих места в темных подворотнях. Затем провожаю взглядом патруль, бодро шествующий по одной из главных улиц, отрешенно отмечаю, что солдаты больше смотрят не по сторонам, а на аппетитные фигурки пробегающих мимо девиц, некоторое время пялюсь на стайку мальчишек, жестоко избивающих на заднем дворе трактира невесть чем провинившегося перед ними щенка, и тяжело вздыхаю: даже находясь в шаге от смерти, эти люди продолжают грешить...
Истовая, исполненная боли и отчаяния молитва, вознесенная из темной половины храма Двух Богинь, коснувшись моего слуха, заставляет ненадолго отвлечься - перед моим алтарем отбивает поклон за поклоном седой старик, ссохшийся от болезней и недоедания. Вслушиваюсь в крик его души и кривлюсь от презрения - вместо того, чтобы просить прощения за свои грехи иди молить о счастье для своих потомков, он умоляет меня подарить ему быструю смерть без боли и страданий!
Быстренько проглядываю его ближайшее прошлое, натыкаюсь на миг, во время которого эта тварь крадет чужого младенца, чтобы продать его каким-то проходимцам, и шиплю от бешенства:
- Быстрой смерти не будет! Даже не проси!!!
Успокаиваюсь не сразу, а только после того, как нахожу взглядом вернувшуюся домой молодую женщину, которая загрубевшими и онемевшими от работы пальцами с нежностью гладит по бархатной щечке умиротворенно спящую малютку-дочь.
Проглядываю их будущее и облегченно вздыхаю - им еще жить и жить...
Увы, эта вспышка радости одна из немногих - устало улыбающийся мальчишка, весь день таскавший на рынке мешки с мукой, а теперь несущий матери честно заработанные медяки, поймает арбалетный болт под правую лопатку и умрет в какой-то грязной подворотне; девчушка, штопающая нижнюю рубашку своему отцу, попадется на глаза солдатне и навсегда возненавидит мужчин, и даже урчащая в подвале кошка, стащившая на рынке крупную рыбину, чтобы накормить своих подрастающих котят, и та не переживет прихода Тьмы - ее задерет стая оголодавших псов...
Смотреть в будущее смертных больно и обидно. Но я не отвожу взгляд, стараясь до мельчайших подробностей запомнить все, к чему буду вынуждена прикоснуться: дома, людей, их эмоции и чувства. Хотя прекрасно понимаю, что эти старания ни к чему не приведут - в моей памяти и так хранится достаточно образов из прошлого: сотни сожженных городов, десятки тысяч вырезанных под корень деревень и мириады лиц тех, чью жизнь оборвало немилосердное Время. Ну да, травить свою душу новой болью кажется безумием, но я все равно смотрю. Потому что знаю: если я отведу взгляд, то уже никогда не смогу вспомнить ни этих людей, ни причудливую вязь резных наличников домов ремесленной слободы, ни чеканные створки Золотых Ворот, ни доживающую последние мгновения Соловьиную Рощу...
- Опять скучаешь? - внезапно раздается откуда-то из пустоты звонкий голосок, а через мгновение передо мной возникает бойкая девчонка лет восьми-девяти, наряженная в донельзя коротенькое платьице.
Вопрос порядком поднадоел, поэтому я пропускаю его мимо ушей и нехотя оцениваю новый образ Светлейшей. Ибо знаю, что рано или поздно услышу ее вопрос:
- Ну, как я тебе на этот раз?
В принципе, неплохо: две тощие рыжие косички, вызывающе торчащие в разные стороны, отлично сочетаются с задорно вздернутым носиком на конопатом лице, а босые ноги - с подсохшими царапинами на предплечьях и разбитыми коленками. И если бы не взгляд, в котором видна Вечность, ее можно было бы спутать с обычным ребенком...
- Опять не в духе,- не дождавшись ответа на свой вопрос, констатирует она, затем косится взглядом на обреченный город и удивленно выгибает бровь: - Хм, а чего ты, собственно говоря, куксишься? Три слободы и чуть больше двух тысяч душ - это даже не половина того, что ты могла бы забрать!
Ей не понять. Поэтому я продолжаю молчать и запоминать.
- Ну вот... ты все время грустишь! - обвиняюще заявляет девочка и, загородив собой город, от избытка чувств топает ножкой по скале. - Посмотри на меня и улыбнись!
Камень, попавший под удар ее розовой пятки, разлетается вдребезги. Часть осколков задевает меня, но ее это не волнует: она привыкла получать требуемое и не умеет останавливаться.
Смахиваю со своих волос мелкую каменную крошку и поднимаю на нее вопросительный взгляд.
- Зачем?
Девочка тут же насупливается и обиженно надувает губки.
- Чтобы начать учиться радоваться жизни!
- Так, как это делаешь ты?
- Хотя бы!
- А тебе не надоело? - хмыкаю я, демонстративно изучая ее внешний вид.
- Что именно?
- Вот ЭТО, - выразительно смотрю на ее исцарапанные ноги. - Взгляни, на кого ты похожа: разве Богине Жизни пристало менять образы по десять раз на дню и делать вид, что все происходящее вокруг ее не задевает?
- А меня действительно не задевает, - задорно подмигивает Пресветлая, ни на миг не выходя из выбранного образа. - Что касается образов, то если в себе ничего не менять, то жить становится ужасно скучно... Вот скажи, сколько времени мы держим этот мир на плаву? Тысячелетие? Два? Три?
- Не помню.- Выдыхаю я.
- Тогда скажи, когда в последний раз спускалась к смертным? Я имею в виду не ради войны и не за своими драгоценными душами, а просто так, поразвлечься?