Отец Иоанн очнулся ночью. Сознание сразу вернулось к нему, но мысли кружились, словно их засасывало в опасный водоворот.
Батюшка приоткрыл глаза. Тихо. Светло. Где он? Повёл глазами влево. В широкие окна пыталась пробраться беспросветная тьма. Снова тьма!!! Она преследует его!
Душа содрогнулась, и тело священника мгновенно дёрнулось. Больно кольнуло в предплечье правой руки, и отец Иоанн не мог свободно пошевелить рукой. Он быстро закрыл глаза, желая скрыть свою душу от неотступного зла. Страх, как бешеный пёс, набросился на слабого человека и с остервенением пытался проникнуть в сердце, стойко с ним боровшееся. Дребезжащие звуки пробивались через щель пересохших губ иерея: "Отче наш... Отче наш..." Слова молитвы ускользали от божьего служителя, не позволяя обратиться за помощью к Небесному Отцу. Постепенно память сжалилась над несчастным иереем, и он смог прочитать молитву. Сердце успокоилось.
Отец Иоанн без опаски открыл глаза. Теперь он увидел мягкий свет вокруг. На душе стало легче. Жизнь струилась от люминисцентных ламп на потолке, белых коротких штор на окнах, белой двери, белых заправленных кроватей. Только железные кровати, стоявшие в два ряда, пугали своей тяжеловесностью.
Слух уловил непонятные звуки. Иерей насторожился: к двери приближались торопливые шаги. Сердце сжалось. Повернул голову вправо, откуда доносились звуки. Дверь распахнулась, и в проёме показалась немолодая женщина. В белом халате. Отец Иоанн расслабился и радостно улыбнулся.
- Ну, что, больной, чувствуем себя нормально? Встретили меня улыбкой. Молодец. Побольше бы нам таких пациентов, - живо заговорила подошедшая к кровати медсестра, увидев очнувшегося пациента. - Не шевелите правой рукой, - неожиданно строго приказала она. Наклонилась к вытянутой руке священника, приподняла полоску лейкопластыря, которая фиксировала иглу капельницы.
Иерей почувствовал резкую боль в локтевом сгибе. Напрягся, уставившись в потолок.
- Уже шевелили рукой. Сбили иглу. В вену упёрлась. Осторожнее надо, у вас капельница стоит, - пробубнила медсестра и, передвинув поплавок на регуляторе, перекрыла поступление лекарства из капельницы в вену. - Сейчас поправлю иглу. Будет больновато, нужно потерпеть немножко. - Реанимационная сестра быстро изменила положение иглы.
- Где я? - проскрипел батюшка.
- А вы не догадываетесь? - улыбнулась медсестра. - В реанимации. Где же ещё после операции бывают пациенты?
Священник улыбнулся в ответ, а затем неожиданно для себя проговорил:
- Сколько я здесь?
- Вас привезли около часа дня. Вы стонали громко, - с сочувствием сказала дежурная медсестра.
- Да? - жалостливо спросил иерей.
- Доктор назначил вам не два укола обезболивающего, как обычно, а три.
- Какие? - непроизвольно вырвалось слово с губ иерея. Мысли не слушались. Строптивые, они неожиданно выскакивали, словно насмехались, радуясь безнаказанности. И не было у иерея сил поставить им даже малейший заслон.
- Зачем вам это? - удивилась медсестра. - Главное, что помогает. Помогает? Боль не чувствуете?
Отец Иоанн слегка покачал головой.
- Отлично, - медработница восприняла жест пациента как подтверждение отсутствия физической боли.
Священник не вспомнил нужных слов, чтобы признаться, что боится один находиться в палате. Его покачивание головой означало нежелание лежать в полном одиночестве. Сковывающий страх лишь на время отступил от своей жертвы, пока другой человек стоял рядом. Человек в белом халате.
- Вы от уколов так долго спали. Видите, - кивнула она куда-то на стену, - уже около двенадцати.
- Да?
- Я сделаю Вам ещё один укол, на ночь. - Из женских глаз мягко струилась нежная доброта.
Только сейчас отец Иоанн заметил в руках медсестры шприц с лекарством. Опытная реанимационная сестра наклонилась к больному, мягко протёрла ваткой на плече место для инъекции и безболезненно ввела иглу. Приятно хрустел накрахмаленный белый халат. Перед мысленным взором священника сразу предстала старая школьная медсестра, которая суетилась вокруг него, когда он, первоклассник, при виде шприца от страха упал в обморок.
- Ну, вот, отдыхайте, - ласково сказала сестра.
Отцу Иоанну очень захотелось, чтобы она, как мать, нежно погладила его по голове. Будто почувствовав, что пациент нуждается в материнской заботе, медсестра погладила священника по мускулистому плечу. И сильные мужчины ждут поддержки от слабой женщины. Слабость физическая имеет у женщины другую сторону: силу духа, воодушевляющую, возрождающую временно упавшего духом мужчину.
- Спасибо, спасибо, - твердил батюшка.
Медсестра оказалась словоохотливой женщиной.
- Меня зовут Еленой Вячеславной. Я сегодня дежурю. В палате - сестринский пост, - указала рукой на широкий, длинный стол. - Бумаг много, буду шуршать ими, как заправский писарь, - снова улыбнулась. И предупредила: - Минут через двадцать я уйду в процедурный кабинет. Вот он, рядышком. Дверочку в кабинет приоткрою. Если что-то нужно, зовите меня, не стесняйтесь. Я услышу.
Пожелав больному спокойной ночи, дежурная медсестра включила настольную лампу на сестринском посту, а затем потушила свет в палате. Круг света выхватил часть рабочего стола, которая была покрыта светящейся полосой толстого стекла. Под стеклом ровно лежали какие-то листки, большие и маленькие. К стене шкафа с медикаментами прислонилась корешками стопка аккуратно сложенных серых журналов и общих тетрадей.
Иерей наблюдал за медсестрой. Она осторожно, чтобы не шуметь, доставала из-под стекла листки и, вглядываясь в них, поочерёдно писала то в одном, то в другом журнале, тетрадях. Использованные листки складывала вдвое и бросала в мусорную корзину. Закончив заполнять журналы, женщина встала, тихо приставила к столу мягкий стул. Достав из ящика стола увесистую связку ключей, щёлкнула выключателем настольной лампы и направилась в процедурный кабинет, откуда выбивалась полоска света.
Иерей остался один в просторной тёмной палате. Теперь ему было не страшно: он знал, что рядом находится человек, который поможет в трудную минуту. Память, а может, совесть высветила образ духовника, который поучал божьих служителей мудростью из Послания святого апостола Иакова: "Что пользы, братия мои, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет? может ли эта вера спасти его? ... если не имеет дел, мертва сама по себе". Эти слова звучали в растревоженном мозгу призывным набатом - гулко.
Из процедурного кабинета ползли лёгкие шорохи, а широкий луч мягкого света немного рассеивал темноту в палате интенсивной терапии. Священник заметил, что с улицы через верхнюю часть окон, незакрытую белыми короткими шторами, проникает свет фонарей, хорошо освещая палату. Отец Иоанн осмотрелся. На стене, над сестринским постом, он увидел большие круглые часы. Глядя на них, батюшка подумал, что секундная стрелка часов отмеряет не только время жизни каждому, попадающему в реанимацию, на перевалочный пункт между жизнью и смертью, но и время на обдумывание ошибок.
Страх окончательно отступил от сердца, мысли перестали метаться, и в затуманенном прежде рассудке отца Иоанна наступило просветление. Но душа не могла успокоиться: тянулась, рвалась к идеалу. "Важно создать вокруг себя пространство любви к ближнему, - думал иерей. - Оно как другое измерение, в котором существует только Божья Благодать. Елена Вячеславна создала вокруг себя это пространство. Оно освещает жизненный путь, согревает и врачует её душу. И души других людей".