В начале 1601-го года, ровно через двенадцать месяцев после того, как известнейший итальянский еретик Джордано Бруно был с помпой сожжен на памятном всем костре, итальянский парусный фрегат "Титаникус-Олимпикус", тяжело нагруженный ромом и католическими священниками, вышел из города Неаполя, и устремился к на юг, к африканскому побережью. Курс свой фрегат держал в Ливию, в которой, по некоторым слухам, дошедшим до ушей святейшего Папы, проживало древнее, но не знающее христианского Бога, а тем более, бразильского табака и спиртных напитков, племя темнокожих каннибалов.
Да, курить и петь пахабные песни те чернокожие еретики не умели, но по обрывочным сведениям, доходившим до Ватикана, о нравах представителей того племени, было известно следующее:
-Они не носили никакой одежды, богомерзко демонстрируя свои оголённые тела друг другу и небесам,
-Они ежедневно мылись в водах чистейшего озера, беспощадно загрязняя творение Бога своей грязью,
- Они совершенно не уважали Бога и папу Римского, и подрывая основы веры молились каменным идолам.
Узнав об образе жизни людоедов, понтифик сразу же приобрел осознание своей надобности церковному сообществу, и в совершенном упоении не замедлил обозвать этих злодеев злейшими врагами Ватикана. Приняв безотлагательное, но очень мудрое решение обратить все племя в христианскую веру, он в кратчайшие сроки, собрал у себя достойнейших последователей учения Христа и всех их, скопом, окрестил членами ордена больших допоухов. Вечером того же дня, новоиспеченные, сводные братья в рясах, погруженные на большой грузовой корабль, откомандировались к далекому африканскому побережью.
Для борьбы со злобными неграми-еретиками каждый миссионер запасся сундуком с одеждой, рыбьим жиром для обмазывания тел еретиков, и молоточком для выдалбливания имени истинного бога на каждом каменном идоле. А идолов, как рассказывали туристы, было там не мало. И все бы ничего, да к несчастью, одно из тех изваяний, по многочисленным слухам, дошедшим до святейших ушей Папы, почему-то очень заинтересовало монахинь из женских монастырей. Что конкретно могло привлечь внимание в искусстве темнокожих каннибалов, женское сообщество, мужское население Ватикана не знало, а не зная о том, строило лишь многочисленные предположения. Кто-то предполагал, что в камне был запечатлен сам вождь племени, а кто-то, неустанно твердил о том, что тем идолом был болван, сильно смахивающий по образу своему на самого понтифика. Некий итальянский натуралист, однажды обмолвился о том, что объектом женского интереса является вообще не человек, а лишь изображение какой-то части лучшего творения Божьего, за что и был благополучно сожжен на главной площади, как банальный еретик, и притом, хулитель и насмешник всего человеческого рода. И тем не менее, интерес к каменному "нечто", понтифик испытывал чрезвычайно высокий, и поэтому, самому доверенному своему лицу среди допоухов, Петру (а попросту Пете), лично вручил блокнотик с папской печатью, повелев зарисовать каменного идола, во всей его красе.
- Напишешь на сем истукане мое имя! - в разговоре за обеденным столом, повелел Святейший Папа Пете, - Со всех сторон! Чтобы каждый новообращенный негр ассоциировал сие каменное божество со мной, Римским владыкой всего христианского мира!
И перекрестив вилкой с котлетой, благословив на праведный труд, понтифик нарек своего порученца именем Писец. С тем прозвищем и поднялся Петруха на борт итальянского фрегата.
Со своими братьями во Христе Петя-Писец жил мирно, однако злобно поглядывать на него стали братья с тех пор как приблизил его к себе папа. Хоть и был Петруха скромен в запросах и по-прежнему прост в обращении, да только чем дальше отплывали миссионеры от родных берегов, тем всё чаще слышал он от собратьев не прежнее своё имя "Петя", а просто "Писец!"
Долог был путь, всё измождённее становились лица ДОПОУХОВ, всё чаще напивались до бесчувствия члены священного братства. И только Петя не отчаивался, в те дни, когда его соратники нервно рвали с груди святые кресты. Он лишь всё крепче сжимал в своей руке молоточек, коим должен был высечь заветное имя на каменном идолище, за что получил от собратьев по ордену имя "Писец с молотком".
"Да, я Писец! - думал Петя по ночам, лежа на койке, сжимая в руках свое орудие производства, - Но чем я хуже других? Вон тот, толстый брат, который писает в постель каждую ночь, тоже именуется как-то на "пи". А вон тот, который лежит по правую сторону от меня, дрыхнет одним глазом, а другим косится на моих братьев во Христе, тот уже "пи" посолиднее! Ну что ж ... Все мы, по существу, сплошные пи ...!"
Вот такаким образом, или несколько иначе рассуждал Писец долгие дни, во время плавания, пока однажды, не села на макушку мачты жирная белая ворона. Вообще-то, по идее, туда должна была сесть чайка, да вот только не было в тех местах чаек. Ну, что было, то и село ... Сие благое существо, конечно предупредило бы братву в рясах о приближении к берегам, либо же просто кричало зычным голосом, привлекая к себе их внимание, да не могло. А может быть, просто хотело? Кто сказал, что вредность не порок? Хитро щурясь на матросов, птица счастья помалкивала, чего-то выжидая. И однажды, дождалась...
Как-то, в один из погожих дней, ближе к вечеру, ворона просто каркнула, сразу же после чего, в трюме корабля что-то треснуло, потом крякнуло, а в скором времени и вовсе забулькало. Фрегат, наткнувшись на подводный риф, получил пробоину и начал банально тонуть. Тяжёлые сундуки с одеждой, заготовленной для негров в качестве самого главного оружия против их ереси, тянули корабль на дно. Молотки, заготовленные братьями для борьбы с каменными идолами, влекли миссионеров в бездну. Лишь рыбий жир помогал некоторым из больших допоухов удерживаться на плаву, подобно обмякшим, расслабившимся тюленям, что, впрочем, всего лишь привлекало акул к миссионерам. По истечении двух часов после того, как судно пошло ко дну, в живых из братвы в рясах не осталось никого, кроме Петрухи, которому продавец на рынке всучил в бутылочке, обмазанной мочой кальмара, вместо настоящего рыбьего жира обычное конопляное масло, а вместо молоточка скалолазов - киянку, окрашенную акварельной краской. Это и спасло Петю от неминуемой гибели. Мысленно вознеся Богу молитву за всех мошенников мира, наш герой, оседлав пустой сундук, греб в сторону видневшейся вдали береговой линии.
Мимо Пети к берегу, часто проплывали какие-то толстые, непонятные на первый взгляд, существа. То были серые крысы. Некоторые из грызунов с недоумением косились на Петруху, не понимая, каким образом он еще держится на воде, остальные проплывали мимо него с видом безразличным, вполне привычно загребая лапами, выруливая хвостами. А над всем этим крысятником, неуклонно приближающимся к берегу, позади которого усердно греб в ту же сторону бутылочкой бесцветной жидкостью, наш герой и баловень судьбы, парила, словно облако, жирная белая ворона...
Обратив взор на мелькающий над ним силуэт, напоминающий скорее пингвина, нежели какую-то приличную птицу, Петя облизнулся. Он вдруг вспомнил, что со вчерашнего дня ничего не ел и потому, с удвоенной силой принялся грести к берегу, все той же бутылочкой. Мысль о предстоящем обеде так сильно воодушевила Петю, что он не заметил, как прибавил скорость, и вот уже он, а не крысы плыли во главе колонны.
Серые, но очень мокрые грызуны, пустившие было на самотёк вопрос о лидерстве в заплыве, внезапно поняли, что тот, кто первым приплывёт на остров, тот первым и поест, а учитывая размеры Пети они понимали, что поест он не хило. Поэтому коллектив крыс выдвинул из своих рядов самого отважного, жирного, молодого и сильного крысака, и, обозвав "водяным бульдогом", возложил на него особую миссию. Нареченный собакой должен был подплыть к Пете с тыла и, кусая того за бултыхающиеся в воде конечности, задержать движение к берегу всей этой человеческой туши в рясе, тем самым давая возможность сородичам обшарить береговую линию в поисках еды.
Захлёбываясь в брызгах, поднятых мощными гребками Пети, крыс отважно подплыл к нему и со всей силой своих челюстей яростно впился в большой палец его правой ноги.
"Писец!" - внезапно закричал Петя, изо всех сил пытаясь отпихнуть противное животное свободной не укушенной ногой.
Белая ворона, с высоты полёта наблюдая пинание крыса на воде, стала заливисто хрюкать, а может быть, просто нецензурно выражаться. И под эти звуки крысиное сообщество рвануло к берегу на всем рабочем ходу.
- Мама родная, шо тут творится то?! - воскликнул Петруха, помахивая укушенной конечностью, - Неужели акулы?! Или дельфины? А может быть пираньи?! Завянь, хвостатое!
Брыкнувшись в последний раз, Петя нырнул под воду, намереваясь разглядеть кусающуюся тварь во всех подробностях. В ту же секунду, восторжествовав победу, вынырнула на поверхность и сама водяная "псина".
"Акулы, Пираньи, дельфины..., - думал крыс, - То грызуны!"
"Водяному бульдогу" и его родичам до берега оставалось доплыть всего лишь несколько десятков метров, когда из зарослей папоротника, к кромке воды выползло непонятное темнокожее создание.
- Цыпа, цыпа цыпа..., - бормотало оно, глядя приближавшегося к берегу головного грызуна, - Ням, ням, хрум, хрум... Тьфу, блин! Цыпа, цыпа...
Существом тем был сам великий и ужасный Долбанумбо, предводитель племени мамбанулов, давно облюбовавшего это побережье, достигшего азов совершенства в ловле крыс. Воины мамбанулы славились изобретением ста способов охоты на серых паразитов. Способы охоты были столь успешны, что местные крысы в этих местах уже давно стали редкостью. Но мамбанулы с присущей им сообразительностью смекнули, что надёжным поставщиком крыс могут стать морские волны, ибо берег их находился недалеко от торговых судоходных путей, и в случае гибели корабля, первыми судно покидали лучшие, отборнейшие европейские крысы, которые незамедлительно попадали в дружественные сети мамбанулов. Месторасположение сетей, часто менялось. По обыкновению своему оно находилось перед огромным рекламным щитом: "лучшие фрукты от общества с ограниченной ответственностью "Долбонумбо и все", но изредка течение относило их к табличке, стоящей прямо напротив рифа, на которой корявыми буквами была выведена фраза "Добро пожаловать!" Для убедительности, табличку украшало изображение оголившейся по пояс островитянки, которая, маняще демонстрируя свои прелести, бесстыже скалилась, взирая с таблички на торчащие из воды мачты затонувших кораблей.
"Водяной бульдог" завидел Долбанумбо в тот момент, когда тот переползал на позицию, удобную для внезапной атаки на крыс. На миг испытав чувство, близкое к энурезу, псина резко затормозила и дернула хвостом.
- Атас, хлопцы! - в тревоге крикнуло животное, всем своим родичам, - Крысоеды!
- Где? - взволнованно зашептались крысы, - где эти сволочи?!
- Да вон он, гад! За пенечком спрятался!
- Ты гляди, какая сволочуга! - пробубнил кто-то из приближенных вожака
- Что же нам теперь делать то, товарищи?! - в истерике прокричал другой
- Айда в атаку! - зычно крикнул самый маленький крысеныш
- Братва! - зайдясь благим матом обратился к родичам вожак, - Разворачивай строй в океан! Там акулы! Они добрые! Они нашего брата не едят! Где-то там, на севере, есть та земля, на которой нас еще не знают. Там и обоснуемся!
- Да, в океан! В океан! В него, родимого!
- Хлопцы! По порядку расчитайсь! Колонной по двое за мной! Хвосты трубой! Песню запееевай! Собака - замыкающий!
И дружный крысиный хор зычно грянул: "Нихто мене не любе, нихто не приласке, пойду я у садочек нажримся червячкив!"
Песня текла над волнами, унося далеко от берега упитанные тела грызунов.
Долбанумбо ошалело слушал песню. Его желудок тоскливо урчал, вторя крысам: "Гоп, гоп, гоп, я весело спиваю". Заслышав крысиную песнь, из фигвама высунулась жена предводителя племени, которую Мамбанулы почитали как повариху, и в знак уважения любовно именовали Долбамама.
-Ох,... уембо!- воскликнула она.
В тот момент, когда она произносила сие восклицание, на поверхности появился сначала живот, потом кем-то укушенный большой палец правой ноги, а в скорости и сам Петя - Писец, злой как черт, голодный как двое мамбанулов. Ту неведомую тварь, которая укусила его за пятку он найти под водой так и не смог, зато именно там, под водой, дал себе клятву оторвать от нее все, что будет возможно у нее оторвать при том случае, если она попадется к нему в руки.
- Людёмбо! - закричал кто-то хриплым басом с берега, - То людёмбо, Долбанумбо?
- Наплевамбо на людёмбо, - вторил ему в ответ еще более хриплый и глухой голос, - Уембо сдриснуломбато до океануто! Трусануто!
- Эй, иностранцы! - обратился Писец к людям на берегу, - Подкиньте спасательный круг мне, ради Христа! Тут у вас кто-то кусается! Не приведи ведь боже не доплыву! Прокляну и к причастию не допущу!
- А! - восторженно взвизгнули оба аборигена. Пете показалось, что они даже захлопали от радости в ладоши, - То христиануто плавунто!! Ужинато! Ужинато!!
- Эй, туземцы!- крикнул Петя, - Не знаю, о чем вы там говорите, но Ужинато! Ужинато, чтоб вас всех! Меня спасать кто-нибудь будет?!
Долбамама отважно ринулась в пучину вод вытаскивать Петю, не такие были времена, чтобы разбрасываться тем, что послало море. Схватив Петю крепкой хваткой за ту часть тела, которую Петруха старался не выставлять на показ, отважная Долбамама стала тащить Петю из воды, но покраснев, наверное от натуги, а может быть просто от смущения, одобрительно подергала то, за что схватила нашего героя, и произнесла: "Христиануто мужикамбо!"
А Петя в это время испуганно пытался поглубже под рясу спрятать бутылочку с конопляным маслом, за горлышко которой нечаянно схватилась Долбамама. Он боялся, что нехристи могут отобрать у него это единственное средство борьбы с ними - еретиками.
Оказавшись на берегу, Петя незамедлительно попытался встать на ноги, но острая боль в укушенном пальце, пятке пронзила его.
- С*ка! -воскликнул Петя поджав ногу.
Темнокожий абориген хитро улыбнулся. Он то слышал с берега как кричал Петя в тот момент, когда он был укушен "водяным бульдогом", и теперь провести Долбанумбо, назвав вождю племени другое имя, нашему герою было невозможно.
- Христианин! -обиженно произнес Петя, - член братства допохряков! Или, как их, там..., - призадумавшись, он начал перечислять все известные ему части человеческого тела, - Допоносов, допоруков, допоглазов, допоногов... А! Допоушей! Ушей член!
- Мужикамбо, - подмигнув своему мужу, с улыбкой произнесла Долбамама, - Мужикамбо Долбамама дожирамбо! Опослято Долбанумбо...
- Мужикамба, отойди вон к той одинокой пальме, - сказал ей Петя, - У меня с твоим негром серьезный разговор будет!
- Не понимаю я о чем вы там бормочете, господа негры, - отмахнулся Петя, - Ну ничего! Речь я вам выправлю... Мы с вами таких дел наворотим на этом острове...! Ууух! Аж в зобу дыханье сперло! Вон там, где сейчас крокодилы пасутся, автомобильную трассу проложим, а вон там, где сидит белая ворона - курятник построим! Баобаб срубим! На его месте здание сельсовета воздвигнем. Когда расцветут бананы, кокосы по грядкам рассадим! Вставать будим с первыми попугаями! Предупреждаю, работать будут все! И Мужикамбо тоже! Я ей ведро дам. Слонов и бегемотов начнет доить прямо таки сегодня!А надои сиротам пусть раздаст!
- Да, никого не обделю! Все поделим и раздадим! Я вам тут не просто так! - продолжал Петя, - Я и там был не просто. А уж тут...! Ух как я...! Я уж всем вам все! Я уже просто тут!
-Простотут, простотут! -восторженно захлопал негр в ладоши!
- А теперь, скажу вам самое главное, товарищи! Драгоценные камни, если у вас есть, отдать мне на текущие расходы сейчас же! Платину, золото и серебро экспроприируем на местах. Потерпите немного, огольцы мои! Такая жизнь у нас с вами начнётся скоро. Скоро..., - мечтательно закончил Петя.
-Скоро-скоро!- завопили нехристи, и, схватив нашего героя за руки и ноги, потащили его в глубь острова.
Петруху, не привыкшего путешествовать таким образом, укачало, и он уснул. Когда же проснулся, то увидел, что находится на огромной поляне, в центре которой был разложен костёр. Вкруг костра удобно устроившись на пальмовых пенёчках расположились соплеменники Долбанумбы. Все о чём-то оживлённо спорили, и поначалу Пете показалось, что всё похоже на хаос. Но, прислушавшись, он понял, что спор упорядочен. Мужчины племени спорили с женщинами.
-Дожирамбо!-восклицали женщины.
-Пустьраздаст, простотут! - не соглашались с ними мужчины, обступив Петю плотным кольцом.
- Долбанет простотит! - не соглашалось женское сообщество.
- Простотит даст Долбомама!
- Долбомама пущай уембо!
- Эй, аборигены! - крикнул Петя, которому надоело слушать всю эту тарабарщину, - а ну все разошлись по пещерам! Там бегемоты в стойлах без дела простаивают! Надои молока снижаются! Планы, поставленные перед вами Римским Престолом, по сбору урожая на ближайшие пять лет не выполняются! Вот я сейчас встану и возьмусь за вас всерьез! Но прежде, мне нужно принять горячий душ, выпить пару фляжек кофе, выкурить гавайскую сигару! Эй, туземец, подь сюда! Сигареты есть?
Тот дикарь, к которому обращался Петя, непонимающе развел руками.
- Некурящие, - пробормотал Петя, - Неужели все? Да нет! Курит, когда в келье никого нет, даже серый кардинал! А понтифик, тот еще и в карты играет! А тут... Не могут же все здешние простофили поголовно быть такими придурками? Конечно же курят! Вон как расплясались вокруг кострища. В хороводах! Не иначе, как сильна здешняя дурман трава... Вон тот, который извалялся в куриных перьях, что на самом видном месте дергается, должен знать, где мне достать приличные сигареты!
- Ууух Ёеее! - кричал тот который "извалялся".
- Ёёёё ууух! - вторили все остальные, которые танцевали вокруг костра.
- Не пойму, у вас тут что, дискотека чтоли? - в недоумении крикнул Петруха, - Эй, сейчас рабочий час! Танцевать вне рабочего времени!
- Я попрошу матом не выражаться! - вскрикнул Петя, - Всякий порядочный новообращенец должен знать свое место и знать правила этикета! Чему вас только учат в школах?! Я же можно сказать посол!
- О! Посол!- воскликнула Долбомама и, подскочив к объекту всеобщего внимания, коим являлся сейчас Петруха, принялась сыпать на него солью.
- Что это за ребячьи выходки?! - воскликнул он, - Может ты вздумала мне перечить?
-О!! Поперечить! Перечить!- в восторге заговорила Долбомама и зачем-то юркнула в ближайший фигвам. Уже оттуда до всех донесся ее радостный выкрик, - Нашелоцо перецото!
-Негры, уймите женщину! - сказал Петя обращаясь к аборигенам, - Она же мне так всю одежду попортит! Откуда у вас столько соли?! Это же деликатес! К тому же щиплется, дрянь белая! Честных людей, и солью! Вот ведь гадство какое! Надо будет подкинуть идейку инквизиторам...
Петя принялся раздеваться.
- Стрептизамбо! - Захлопали в ладоши женщины, а мужчины стояли насупившись.
- Как он жить хотембо!- сказал "тот в перьях" усмехаясь, и тут же крикнул - Кердык!
- Какой такой кер...?! - воскликнул Петя, но оборвал себя на полуслове. У кого-то из мамбанулов, в руках он увидел ножи, у кого-то вилки и ложки. Один негритенок тянул за собой, к Пете, даже тяжелую сковородку. Наш герой понял, что сейчас кого-то тут будут кушать. Может быть, даже его. Построить курятники в здешних местах ему, скорее всего уже не придется.
- Стоять, братья мои! - рявкнул Петя, - Не время для обеда! У нас, цивилизованных народов, кушают людей только по утрам! По утрам! То есть, завтра!
- Всех своих пони шлите матом! - отозвался Петя, - Сеном их кормите! Сеном! Не накосили вовремя сена? Пусть ваши лошади жрут бананы! А люди, те твари разумные. Потерпят до утра. Бог терпел и нам велел!
- Не дотерпимбо до утромбо, - грустно ответил тот, на ляжках которого каким-то чудом держалось несколько петушиных перьев, - Традиционнто мамбанулы туристно пожирато по вечерамбо...
- Во! Правильно говоришь, брат мой! Всем по большому бо! Лично проконтролирую! Но утром! Утром! А сейчас поступайте также как ваши дети, вон те, которые расселись в ряд по пальмам! Бананы, это здоровая пища! Кормитесь овощами и будите здоровы!
Это был очень хитрый ход. Данный приём всегда безотказно срабатывал. Не подвёл он Петю и на сей раз. Аборигены дружно повернули головы в сторону, куда указывал Петя, где якобы на пальмах сидели дети. Их взгляды обшаривали пышные верхушки пальм, тонули в зелени лиан, но так и не могли обнаружить детей на пальмах. Лишь несколько макак, сидя на ветвях деревьев, громко чавкая, уплетали бананы.
-Детембо? Ма?! Ма детембо! - рассеянно повторяли людоеды переглядываясь, а Петя тем временем бесшумно скрылся в зарослях. Когда до еретиков дошло, что христианин обманул их, было уже слишком поздно. К тому времени Петя был уже далеко на другой части острова, где не было ни мамбанулов, ни фигвамов, ни белых ворон, и куда туземцы не могли добраться, поскольку для них это был запретный край, охраняемый самым суровым табу.
Поняв, что сумел оторваться от погони Петя сел передохнуть возле огромного валуна.
-Да, ну спастись то я скажем спасся. А что толку?- рассуждал Петя, - Есть нечего. Пить нечего. Даже туалета нет! Так и загнуться можно. Чёрт бы побрал всех этих нехристей с их варварским отношением к миссионерам-праведникам! Нет бы накормили сначала, а потом уже сами пытались съесть.
В это время его широкий нос дернулся, приподнялся, и радостно задышал, уловив отчётливый запах жареного мяса. Широко раздувая ноздри, Петя упал на четвереньки и, скрываясь за зарослями папоротников, двинулся на этот манящий дух мертвечины. Внюхиваясь в окружающее пространство, он выкарабкался на небольшую поляну, на которой, совершенно неожиданно для себя увидел гигантское каменное изваяние, больше всего напоминающее детородный орган, нежели нечто другое. На земле, у этого пошлого идолища, лежала хорошо прожаренная слоновья туша.
- Писец, - пробормотал Петя, после того как сумел разлепить слипшиеся от изумления губы, - Видел много чудес, но такого!!!!!
Да, это было оно самое! То, ради чего, Ватикан отправил Петю к Ливийскому побережью, стояло перед ним, прямое, каменное, бросавшее вызов, казалось, самим небесам своей сущностью. Вспомнив заветы Папы, Петя вытащил из-за пояса перочинный ножик и, осторожно приблизившись к каменному изваянию, принялся вычерчивать на нем заветные слова: "Собственность понтифика. Приписал великий писец имени Христа". Но, увы, его деревянного молотка хватило ненадолго, и вместо задуманной фразы Петя высек только " Собственность понтифика. Приписал великий пис"
Не найдя никаких подручных материалов для дальнейшего восхваления деятельности святого Престола, на этом поганом идолище, Петя решил отомстить еретикам иначе, сжевав жертвоприношение идолу. А что не сжевав, то понадкусав. Задумав же сие благородное дело, рьяно взялся за исполнение задуманного. Икая и давясь, запивая пищу конопляным маслом, Петя съел хобот, а также уши, после чего, икнув в последний раз, он впился зубами в ляжку слона и громким рыганьем испустил дух от обжорства...
Спустя много сотен лет научная экспедиция обнаружила на затерянном острове сделанный в виде каменного детородного органа огромных размеров памятник великому пису, некогда произошедшему в этих краях. Обнаружили ученые следы великой битвы слона и человека. После долгих научных бесед, члены экспедиции пришли к выводу, что человек, охраняя памятник от набегов слонов, пал жертвой в неравной схватке, мужественно воткнувшись зубами в ногу вожака стада он удерживал его зубами от посягательства на памятник до тех пор пока оба не скончались, человек от собственных героических усердий, а слон просто от голода.
Завершив свой труд, научная экспедиция решила в память героях прошлых веков совершить торжественный массовый пис в воды Средиземного моря...