Границын Владимир : другие произведения.

Линия крови главы 1 - 8

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Хочешь стать вампиром? Не приведи Бог!

Пролог

  
   Весна в этом году выдалась на редкость холодная, поздняя. Весь март, месяц обычно солнечный, стояла пасмурная морозная погода с сильными снегопадами и метелями. Прошла целая неделя, как наступил апрель, а в Зареченске только побежали первые, робкие пока еще, ручейки. Да и то, ручьи побежали в городе, а за городом по-прежнему царит зима.
   В вечерних сумерках, по некрепкому еще насту, через старое кладбище шли трое плохо и грязно одетых мужчин, в народе называемых бомжами. Они были разного возраста, но удивительно похожи друг на друга. Бродяг роднили небритые, страдальчески перекошенные одутловатые лица, болезненные движения, бессмысленные выражения глаз. Бомжи двигались медленно, то и дело проваливаясь в глубокий снег. Самый молодой, которому на вид можно было дать лет пятьдесят, в самом же деле не исполнилось и тридцати, тащил на длинной веревке по снегу дюралевый лист с загнутыми краями. В этих импровизированных салазках гремели немудреные инструменты: короткий ломик, гвоздодер, большой молот. Сверху лежали крепкие вместительные сумки.
   Эта троица промышляла сбором цветных металлов. В своем маленьком бизнесе бичи не брезговали ничем: воровали медную и алюминиевую проволоку с линий электропередач, снимали таблички с надгробий, сковыривали бронзовые буквы с памятников ветеранам больших и малых войн. Сегодня они намеревались почистить древний графский склеп, чудом сохранившийся до наших дней почти не тронутым.
   - Долго еще?! - недовольно крикнул бомж, что шел вторым.
   В этой компании он был главным. Так случилось потому, что в отличие от подавляющего большинства бездомных, обычно забитых и безответных, этот был по натуре дерзкий и злой. Да еще имел за спиной две ходки по серьезным статьям и прежде даже обладал некоторым авторитетом в блатной среде Зареченска - давно, когда еще не совсем опустился. От тех пор остался нахальный норов да звучная кличка - Варлей.
   - Хрен ли молчишь, мля?! В ушах бананы что ли?! - заорал Варлей, не дождавшись ответа.
   Идущий первым бомж, самый старый, обросший седой бородой, обернулся.
   - Не ори. Как бы кто не услышал, - вполголоса сказал он.
   - Тока ты ни хрена не слышишь. Долго еще, говорю?
   - Да пришли уж. Вона, за теми березами темнеет. Видишь?
   Варлей посмотрел в указанном направлении, проворчал:
   - Днем надо было идти, ни хрена бы нас тут никто не засек...
  
   Старинный склеп графов Вороновых до половины занесен снегом. Чугунная дверь с кованым барельефом, изображающим распятого Христа, приотворена. Снега нанесло и на полуразрушенные каменные ступени, уводящие вниз, под землю. Внизу - густая тьма.
   - Ну что? Так и будем стоять? - спросил Варлей. Спросил почему-то шепотом. - Где фонарь?
   - Так у тебя.
   - А-а... точно, мля. Пошли.
   Варлей вытащил из-под вороха одежд краденый водонепроницаемый фонарь. Щелкнул переключателем, еще, еще... Фонарь включился с третьего раза, на снегу появилось тусклое желтое пятно.
   - Батарейки того гляди сдохнут... - пробурчал Варлей. - Ладно, если что - костер разведем.
   Он направил слабый луч на ступени и начал спускаться. Остальные двинулись за ним. Внизу оказалась еще одна чугунная дверь. Варлей нервно толкнул ее, дверь отворилась с пронзительным скрипом. После вечернего морозца внутри показалось тепло. Вот только запах... Привычные и к свалкам и к загаженным подвалам бродяги скривили носы. В затхлом воздухе присутствовало что-то омерзительное...
   Представшая взору охотников за цветметом усыпальница оказалась неожиданно просторной. Тусклый луч фонаря выхватил из темноты ряд саркофагов. Массивные каменные гробы невозмутимо стояли у стены, безучастные к делишкам живущих.
   Варлей повел фонариком. Блеснули желтым крупные шары - по шесть на каждом саркофаге. Он бросился вперед, посветил на один шар в упор.
   - Чего это? Латунь что ли?
   - Наверно... может даже бронза, - отозвался старик.
   В глубине души старый бомж до конца не был уверен, найдут ли они в старом склепе хоть что-то полезное. Последний раз он был здесь много-много лет назад... словно бы даже в другой жизни.
   - Черт! Батарейки сдохли! - в голосе вожака не было обычной злости, только азарт. - Митяй! Давай, херачь за дровами...
   - Да где я тебе здесь дров найду? - недовольно откликнулся молодой.
   - Где хош. Давай быстро! Палок каких-нибудь наломай...
   Митяй недовольно направился к выходу. Старик тем временем выудил из бездонных карманов длинного драпового пальто несколько газет. Скомкал одну по длине, чиркнул спичкой. Спустя несколько секунд на темных каменных стенах заплясали причудливые тени. Старик поднес огонь поближе к одному из саркофагов. Помимо бронзовых подсвечников, закрепленных по углам, на светлой мраморной плите темнел еще прямоугольник, покрытый выгравированными надписями. Прямоугольник явно из того же материала, что и подсвечники.
   Варлей присвистнул.
   - Это мы удачно зашли! А там что?
   Старик развернулся. Саркофаг, находящийся от него через один, разрушен. Огонь обжег заскорузлые пальцы. Бомж дернулся, выронил газету. Огонь погас.
   - Ну, чего ты там копошишься?! - прикрикнул Варлей.
   - Обжегся, - обижено протянул старик. - Рука болит.
   Он чиркнул спичкой, жадно занялась следующая газета. Огонь осветил разрушенную мраморную гробницу.
   - Кто-то здесь уже побывал, су-уки! - констатировал Варлей. - Еще немного значит и мы бы не успели.
   - Да не-ет, - протянул старик. - Это давно. Я еще мальчишкой был, когда эту могилу разломали. Это могила генерала, вон смотри... - он наклонился, поднес огонь ближе к валяющейся на полу крышке. В зыбком свете живого огня проступили вырезанные в камне буквы:
  

"Генерал от инфантерии

Воронов Петр Иванович.

1765 - 1822.

Герой Отечественной войны".

   Под надписью были изображены перекрещенные сабли.
   - Ну и что?
   - Так саблю золотую искали. Ходил слух, что когда генерала хоронили, вместе с ним положили и золотую саблю.
   - Нашли?
   - Откуда я знаю? Может и нашли...
   - Херня это все. Какой дурак золото в гроб будет класть?
   Догорела вторая газета. Пришел черед третьей.
   - Где там этот придурок? - помянул Варлей Митяя. - Так мы совсем без бумаги останемся, чем дрова будем разжигать? Слышь, дед, а нахрена эти шары по углам? Для красоты что ли?
   Он как раз пытался вывинтить один такой шар из плиты. Шар отвинтился, но стержень, на котором тот был закреплен, остался в мраморе. Придется выколачивать - не оставлять же эти бронзовые, да хотя бы даже и латунные, штыри другим.
   - Думаю это подсвечники, - отозвался старик. - Видишь, вверху отверстие? Аккурат для свечи.
   - Ты много думаешь, мля. Работай давай! - прикрикнул Варлей.
   Он свернул уже два шара, а эти нахлебники только и могут лясы точить. Митяй еще этот... вот кто будет штыри из камня выколачивать.
   В тишине неожиданно громко скрипнула дверь. Повеяло холодом, огонь дрогнул и погас. Варлей замер. Гулко прозвучали тяжелые шаги. Вожак почувствовал вдруг на спине липкий пот. Медленно, очень медленно повернул голову.
   - Эй! Где вы там? - послышался от двери голос Митяя.
   - Тебя где суку носит?! - рявкнул Варлей.
   Он взбесился от собственного страха. Колени его дрожали. Надо же, скрипа какого-то испугался!
   - Дров принес?!
   - Не нравится мне здесь, - хрипло проговорил старик.
   Он безуспешно пытался чиркнуть спичкой по коробку. Руки тряслись, промахивался... Наконец попал. Спичка сломалась.
   - Да что вы, мать вашу?! - Варлей по привычке вымещал страх и злобу на более слабых. - Быстро огонь развели и за дело! А не то я вам хари порасшибаю!
  
   Когда принесенные Митяем палки разгорелись, страшно уже не было. Варлей со старым бродягой заразительно хохотали над бородатым анекдотом про женщину, спешащую ночью через кладбище.
   "Мужчина, проводите меня, а то я покойников боюсь", "А чего нас бояться-то?", - третий раз повторил Варлей сквозь слезы.
   Огонь весело хрустел дровами, стены озарились багровым светом. Сизый дым копился под потолком и змеей уплывал в приоткрытую дверь.
   Митяй положил сверху несколько толстых сучьев и отошел от костра в угол. Послышалось журчание.
   - Эй! Ты чего там, ссышь что ли?
   Новый взрыв хохота эхом отразился от древних стен.
   - Обоссался сопляк. А чего нас бояться-то? - всхлипывал, не в силах уже смеяться, Варлей, размазывая слезы по чумазому лицу.
   - Слышь, Варлей, а тут за стеной что-то есть, - сказал Митяй, застегивая ширинку.
   - Чего там есть?
   - Откуда я знаю? Сам посмотри. Вон, несколько кирпидонов вылетели, а за ними пустота...
   - Чего-о?
   Варлей поднялся, прошел к Митяю. Следом за ним пришлепал и старик. Несколько секунд они разглядывали поврежденную кладку молча. Потом Варлей сказал:
   - Смотри-ка, а ведь кладка-то - совсем не такая.
   В самом деле - две стены, образующие угол, были сложены из кирпичей, различающихся и размером и качеством.
   - Эту - потом делали.
   Варлей присел на корточки, заглянул в дыру.
   - Там что-то заныкано.
   Он расшатал и вытащил, один за другим, несколько кирпичей. Запалил и просунул в образовавшийся проем газету. Пламя осветило окованный край старого сундука.
   - Мля! Да там клад!
   - Да какой нахрен клад, - усомнился старый.
   - А что? После революции богатеи много добра поныкали... Может, и здесь схоронили! - в голосе Варлея снова звучал азарт. - Чей ты говоришь склеп-то? Княжеский?
   - Графский.
   - Тем более! - пылко воскликнул вожак. - Ломайте стену... Где у нас инструмент?
   Митяй сбегал наверх, принес лом и кувалду. Варлей торопливо выхватил у него лом, поддел сбоку кирпич, вывернул. Митяй ударил в стену кувалдой, на уровне пояса. В тот же миг костер ярко вспыхнул, словно в него плеснули бензина. Поднявшееся на полметра пламя осветило стены. Старый бродяга увидел выложенный в рушимой стене крест. Белые камни резко выделялись на темном фоне. Старика взяла оторопь.
   - Стойте! - воскликнул он срывающимся голосом. - Стойте! Не надо!
   Митяй ударил кувалдой снова. Часть стены рухнула, чуть не придавив Варлея. Варлей отскочил и цыкнул на старика зло:
   - Хренли ты там орешь?!
   - Стойте, смотрите: крест, - теперь старик говорил шепотом.
   - Ну и что? Кре-ест, - передразнил его Варлей. - Давай, помогай лучше.
   Митяй убрал вывалившиеся камни. Образовавшаяся дыра была достаточно велика, чтобы в нее пролез человек.
   - Стойте же, - теперь старик едва не плакал. - Кто-то же не зря здесь крест выложил... Может там нечисть какая замурована?
   - Отстань! - отмахнулся Варлей и полез в дыру. Оттуда донеслось: - Нарочно выложили. Лохов пугать. Давай сюда лом... Фу-у, ну и вонь.
   За перегородкой оказалась тесная и низкая ниша. Таинственный ящик в ней был на удивление длинным. Варлей поднялся с четверенек, но полностью распрямиться не смог. Сел на корточки. Следом за ним в пролом пролез Митяй. Робко заглянул в дыру и старик.
   - Хренли пялишся? - увидел его Варлей. - Тащи сюда угли, а то не видать ни хера...
   - На гроб похоже, - сказал старик и поплелся к костру.
   Варлей с Митяем переглянулись. Тошнотворная вонь, с которой в склепе уже было свыклись, исходит отсюда, это точно.
   - Может ну его на хер? - понизив голос, спросил Митяй.
   - Не бзди!
   Старик прямо руками в меховых рукавицах схватил в пригоршню горящих палок вместе с углями, просунул в дыру. Багровые капли посыпались на пол, в призрачном свете блеснул на сундуке навесной замок. Варлей усмехнулся. Старик захлопал в ладоши, сбивая с рукавиц огонь. Не дожидаясь пока он сгрудит рассыпанные угли и подложит в них палок, Варлей подсунул под замок лом.
   - Погоди, тут чего-то написано, - воскликнул Митяй.
   - Потом почитаешь...
   Вожак навалился на лом всем телом, послышался треск. Ржавая петля выскочила из трухлявого дерева.
   - Отлично, - тяжело дыша, прохрипел Варлей.
   Он чуть помедлил, откинул крышку. Вонь усилилась.
   - Точно, наверно там покойник, - прошептал Митяй.
   Старик притащил остатки костра, сгреб в кучу, заставил разгореться. Огонь озарил длинный сундук, действительно похожий на гроб. Под крышкой оказался цельный лист белого металла. Лист полностью покрыт гравировкой. Выгравированы всевозможные кресты; рисунки, изображающие святых; надписи на церковно-славянском языке.
   - Серебро! - заорал Варлей. - Серебро, ха-ха-ха! Вот это фарт! Где фомич?
   - Кто? - переспросил Митяй.
   - Фомка где?! Гвоздодер, дурак, - пояснил Варлей.
   - Так я это... не принес.
   - Так давай бегом, чмо! Хренли сидишь?!
   Митяй метнулся в пролом и одним махом оказался за дверью. Варлей радостно крикнул:
   - Клад, Старый! Точно клад! И если ящик из серебра... то, что внутри? Сам подумай! Ха-ха-ха, заживем!
   - Ты как хочешь, Варлей, а мне все это не нравится, - отозвался старик.
   - Да ла-адно тебе. Сколько мы уже промышляем? И на могилах бывало... Чё ты бздишь-то? Или это старость уже? Если хочешь, мы с Митяем на двоих все поделим.
   Старик промолчал. Вернулся Митяй с "фомичем", проворно пробрался в дыру. Варлей взял у него инструмент, подсунул в узкую щель под серебряной пластиной. Древний, давно затупленный гвоздодер не лез. Бродяга бил его под пяту основанием ладони, но это не помогло. Тогда Митяй принес молот...
   Когда край листа отогнулся, под сводами склепа раздался протяжный стон.
   Гвоздодер со скрипом пролез в образовавшуюся щель. Варлей с усилием нажал на него. Порыв ветра сбил пламя, только багровые угли тускло мерцали жалкой кучкой. Бомжей обдало волной смрада.
   - Слышь, Варлей, не надо, - плаксиво пробормотал Митяй. - Он на меня смотрит.
   - На-адо, - протянул вожак.
   Что-то в его голосе заставило старика содрогнуться. Он попятился. Осторожно, стараясь не шуметь, пролез в дыру и на четвереньках пополз к выходу из склепа.
   Митяй и Варлей вдвоем отодрали припаянную серебряную крышку. Последние угли окончательно погасли. Послышался тяжкий вздох. Ползущему вверх по лестнице старому бомжу показалось, что вздохнуло само небо. Потом он услышал дикий, полный боли и безумия вопль. Не чуя под собой ног, старик бежал до самого города.
   А в склепе истошно вопил Митяй. Он начал орать в тот момент, когда из серебряного гроба показалась ужасная, леденящая кровь тень и набросилась на Варлея. В ту же секунду наступила полнейшая тьма.
   Молодой бомж орал до тех пор, пока крик его не оборвался хрипом и бульканьем. Затем долго еще в старом склепе слышались сосущие, чавкающие звуки.
  

- 1 -

  
   Утром двадцать второго мая - в понедельник - двадцатичетырехлетняя сотрудница УВД Вознесенской области Жанна Павлова собиралась на работу. Ей предстояла командировка в Зареченск.
   Жанна, в узкой черной кожаной юбке до колен и белой блузке, вышла в прихожую. Девушка поставила у порога большую спортивную сумку зеленого цвета, в которую еще с вечера уложила все необходимое. Натянула высокие черные сапоги на сплошной подошве, надела короткую кожаную куртку. Задержалась у зеркала. В хрустальной глубине отразилась стройная синеглазая брюнетка, затянутая в черную кожу. Девушка окинула свое отражение критическим взором, задержалась на глазах. Слегка припухшие и покрасневшие - они красноречивее любых слов свидетельствовали о ночи проведенной без сна.
   "Ну и черт с ним" - мрачно подумала Жанна.
   Она взяла с трюмо дамскую сумочку, бросила в нее ключи. Ключи звякнули, упав на покоящийся в сумочке ПММ - пистолет Макарова модернизированный. Жанна скривила губы, застегнула молнию и повесила сумочку на плечо.
   - Чаю-то хотя бы попей, - тихо проговорила наблюдавшая за ней из дверного проема кухни мама.
   - Некогда, мам, я опаздываю.
   - Ничего. Не опоздаешь. Иди, мне нужно с тобой поговорить.
   - Нашла время! - возмутилась девушка, но в кухню все же прошла, опустилась на край стула.
   - Что с тобой, дочка, происходит? - мягко спросила мама. - У тебя неприятности?
   - С чего ты взяла?!
   - Ну я же вижу... Если это из-за работы, то...
   - Нет, мам, все в порядке, - перебила Жанна. Она посмотрела маме в глаза. - Все в порядке, правда, это не из-за работы. И мне, правда, нужно идти. - Девушка встала, шагнула к матери и обняла ее. - Я, когда приеду, все тебе расскажу. Ладно?
   - Когда хоть вернешься-то?
   - Мам, ну мы же это уже обсуждали! Не знаю. Может через неделю, может через две. А может завтра! Я позвоню.
   - Ну что значит через две? К нам в следующие выходные приедут тетя Галя из Владимира, всей семьей... Тебя разве не будет?
   Жанна вздохнула.
   - Мам, я - оперуполномоченный уголовного розыска. Если мне прикажут остаться в Зареченске на две недели - придется остаться на две недели. Если на месяц - значит на месяц.
   - Ну и выбрала ты работку! Что это за порядки такие? Вечером позвонили - утром уезжаешь. Да еще даже не сказали на сколько дней...
   - Все, пока.
   Девушка чмокнула маму в щеку, прошла к порогу.
   - Не забудь зайти к бабушке Маше, - напомнила мать. - Я посылала ей на День победы открытку, но ты тоже поздравь...
   - Хорошо, зайду обязательно.
   Жанна подхватила спортивную сумку, спросила:
   - А это правда, что она лично сбила четыре немецких самолета?
   - Правда.
   - Круто. Ладно, мам, пока.
   Жанна вышла в подъезд. Гулко хлопнула, закрывшись за ней, дверь. Отчетливо прозвучали по ступеням шаги.
   Весенняя улица встретила девушку солнцем и радостным щебетом птиц. Жанна веселья пташек не разделяла. Она зашла за угол дома, достала из сумочки сигареты.
   "Ладно. Чего я парюсь?" - мысленно сказала сама себе после нескольких затяжек. - "Как решила, так и сделаю. А сейчас надо идти - никуда не денешься".
   Она отшвырнула окурок и направилась к автобусной остановке.
   А решила Жанна после завершения предстоящей командировки подать рапорт о переводе из отдела по раскрытию тяжких и особо тяжких преступлений в другое подразделение. И причиной тому были дела сердечные - всего месяц назад принятая в отдел девушка влюбилась в заместителя начальника майора Борецкого. Это было похоже на наваждение - Жанна беспрестанно думала только о нем. И о том, что он женат...
   "Черт! Как же это оказывается сложно все! Любовь... И за что это мне? За какие грехи?!"
  

* * *

  
   Областное УВД Вознесенска давно и прочно обосновалось в стенах старинного, громоздкого и достаточно мрачного комплекса зданий. Отдел уголовного розыска по раскрытию тяжких и особо тяжких преступлений размещен на втором этаже главного, нависшего над проспектом Ленина, корпуса. По понедельникам здесь обычно людно, но в то утро в кабинете находились лишь два человека: замначальника отдела майор Борецкий и старший оперуполномоченный капитан Кукушкин. Впрочем, рабочий день еще не начался.
   Александр Васильевич Борецкий, широкоплечий, крепко сбитый мужчина среднего роста, выглядящий несколько моложе своих сорока, стоял возле окна и смотрел на залитый солнцем проспект. То ли потому, что в кабинете было ощутимо прохладно, то ли оттого, что сегодня здесь задерживаться он не собирался, майор оставался в куртке. Потертая черная кожанка сидела на нем как влитая.
   Капитан Кукушкин, в отличие от старшего товарища, был худ, строен и имел привычку одеваться с иголочки. Среди сотрудников управления он слыл модником. В то утро он был в новом темно-сером костюме, при галстуке. Вадим сидел на стуле, боком к одному из письменных столов. На столе лежала его раздутая барсетка. Дорогое кожаное пальто, бережно размещенное на плечиках, висело у входа.
   Борецкий начал нетерпеливо барабанить пальцами по подоконнику - через десять минут они должны быть у генерала, а группа еще не вся в сборе.
   - Ну, где же наша Жанна? - проговорил он и через секунду увидел, как она перебегает дорогу.
   Стройная длинноногая красавица, затянутая в черную кожу, пересекла проезжую часть и энергично шагала по тротуару.
   - Бежи-ит, - задумчиво протянул Александр.
   Взгляд его, словно намагниченный, следил за фигуркой девушки до тех пор, пока она не скрылась из виду. Сердце сдавила старательно отгоняемая, но все чаще и чаще приходящая в последнее время грусть.
   Старший лейтенант Павлова влилась в сугубо мужской коллектив отдела месяц назад. И сразу привнесла в простую и понятную жизнь Александра смятение... Или ему только казалось, что жизнь была простая?
   - А Жанка ничего, да, Васильич? - над самым ухом раздался голос Кукушкина.
   Майор вздрогнул - надо же, даже не заметил, как Вадим подошел вплотную.
   - Я бы даже сказал: убийственна, - продолжал капитан. - Убийственно хороша!..
   Кукушкин помолчал, потом проговорил:
   - Ты хоть видишь, Васильич, как она на тебя смотрит?
   - Не слепой.
   - И что?
   - В смысле?
   - Взаимностью отвечать будешь?
   Борецкий не ответил, продолжил смотреть в окно.
   Кукушкин вздохнул.
   - Уж я бы на твоем месте не терялся.
   - Ну-ну, - хмуро произнес Борецкий.
   В мыслях пронеслось:
   "На твоем месте... Каждый уже на своем"
   Вспомнилась Елена - жена. И скандал, который она закатила сегодня утром ни с того ни с сего, на ровном месте.
   Дверь кабинета отворилась. Опережая Жанну, в кабинет легчайшим облаком ворвался аромат ее духов. Едва девушка показалась в проеме, Кукушкин воскликнул:
   - А вот и красавица наша! Привет, Жан. Как дела?
   - Спасибо, хорошо. Здравствуйте.
   - Привет, - кивнул Борецкий.
   Взгляд майора, прежде чем задержаться на лице девушки, против воли хозяина скользнул снизу вверх по стройной фигурке. Когда их глаза встретились, Жанна взгляд тут же отвела. От Александра не укрылись ее бледность и смятение. Тем не менее, он не удержался от строгого замечания:
   - Опаздываешь. Ставь сумку и пошли, - через пять минут мы должны быть у генерала.
  
   В кабинете главного милиционера области холоднее, чем на улице. Одно окно открыто нараспашку - генерал любит прохладу и свежий воздух. На массивном полированном столе, за которым восседает генерал, рядом с малахитовым письменным прибором стоит - еще со времен задержек зарплаты - табличка с надписью: "Денег нет. Курить можно". Длинный стол для совещаний, приставленный к генеральскому торцом, - пуст.
   Начальник УВД области - дородный генерал-майор с крупными чертами лица и густой седой шевелюрой - сидел, упершись локтями в столешницу, и попыхивал зажатой в зубах сигаретой. Он дождался, когда готовая к командировке немногочисленная оперативно-следственная группа разместится за длинным столом, спросил негромко:
   - Что происходит в Зареченске, в курсе?
   Он глубоко затянулся. Так и не выпуская из зубов изжеванного фильтра, выпустил дым. Перед лицом седого генерал-майора медленно расплывались сизо-серые клубы. Он привычно щурился. Борецкий, подумав, что старый лис должно быть щурит глаза не столько от дыма, сколько от собственной хитрости, спросил:
   - Убийства?
   - Убийства, да... ритуальные...
   - Ритуальные? - переспросил Борецкий. - Маньяк, что ли, завелся?
   - Маньяк... А может секта, - веско проговорил генерал.
   От майора не укрылось, как напряглись, насторожились его подчиненные. Генерал продолжил:
   - Следователь областной прокуратуры Михайлов - ты его знаешь - уже там. По прибытию поступите в его распоряжение...
   Генерал вмял окурок в пепельницу, поднял на оперативников пристальный взгляд. Выдержав паузу, сказал:
   - Значит, товарищи, очень вас прошу - к делу подойти со всей серьезностью. Работать в полную силу, день и ночь. Кровь из носа, а психопата этого... или этих... нужно взять во что бы то ни стало и как можно скорее. Ну а уж мы, в свою очередь, отличившихся поощрением не обойдем... Вопросы есть?
   Кукушкин и Жанна качнули головами. Борецкий за всех ответил:
   - Никак нет.
  

- 2 -

  
   Путь от Вознесенска - областного центра, до Зареченска неблизкий. Вернее нескорый. Прежде нужно проехать сто километров до раскинувшейся по берегу Волги Кинешмы, а затем переправиться на противоположный берег. Моста через Волгу там нет, переправляться приходится на пароме. И вот этот-то этап пути отнимает массу времени - порой до нескольких часов, если не подгадаешь к отправлению парома.
   Серый, видавший виды уазик областного управления бежал по серой ленте шоссе резво. Даже слишком. На большом участке дороги асфальт за зиму здорово растрескался, поперек полотна пролегли частые и глубокие щели. Водитель - молодой, под два метра ростом старший сержант Костя - гнал, не обращая на выбоины никакого внимания. К надсадному реву мотора присоединился доносящийся откуда-то снизу подозрительный вибрирующий звук.
   - Куда ты так гонишь? - повернулся к Косте Борецкий. - Машина-то не новая, развалится.
   - Не развалится, - с улыбкой протянул тот. - Больше скорость, меньше ям. А то тут проскачем... как на лошади.
   Борецкий отвернулся, нахмурился. С этим водителем он направлялся в командировку впервые. Еще на позапрошлой неделе эту баранку крутил Петрович - прапорщик с почти тридцатилетней выслугой. Сейчас Петрович в больнице на медицинском обследовании - собрался на пенсию. А вместо него им дали этого... Шумахера.
   Вадим и Жанна, сидящие сзади, против высокой скорости ничего не имели. Кукушкин всю дорогу оживленно трепался. Он явно старался произвести на девушку впечатление. Жанна слушала рассеянно. Думала о своем.
   Когда они подъезжали к Кинешме, Борецкий спросил у водителя:
   - Во сколько паром, знаешь?
   Тот отрицательно помотал головой.
   - Не-а.
   - У Петровича где-то блокнот был, с расписаниями всякими разными. Он тебе не оставлял?
   Костя пожал плечами.
   - Не знаю. Вроде ничего не говорил... Посмотрите в "бардачке".
   Александр открыл лючок, заглянул.
   - Да у тебя тут черт ногу сломит...
   Он порылся в наполняющем "бардачок" хламе, вытащил свернутую в трубку книжицу. Распрямил. Книжица громко хрустнула.
   - Н-да... - с сомнением произнес он, листая блокнот. - Хотя, постой-ка! Вот. Кинешма - Зареченск.
   - Да сколько этой книжке лет?! - воскликнул Кукушкин, заглянувший майору через плечо. - Расписание-то уж неверно десять раз поменялось.
   - Поменялось не поменялось, а другого все равно нет...
   Борецкий долго смотрел на кривые столбики корявых, да к тому же выцветших букв и цифр.
   - Да-а. Ну у Петровича и почерк - как курица лапой...
   Александр вытянул из кармана сотовый телефон, глянул на время.
   - Ну, если все по-старому, то успеваем. Только бы места на пароме хватило...
   - Да ты что, Васильич? - удивился Кукушкин. - Ты меня удивляешь! Или не в милиции работаешь? Мы же без очереди.
   - А? Ну да, это я так.
   Борецкий повернулся назад.
   - А ты, Жан, в Кинешме бывала раньше?
   - Нет.
   - Хороший город. Старинный. Мне нравится... и народ здесь хороший.
   - Да, и дороги лучше, чем в Вознесенске в сто раз, а еще областной центр... - поддакнул водитель.
   Старинный город встретил гостей аккуратными одноэтажными деревянными домиками, выстроившимися по обеим сторонам дороги. Вскоре частный сектор закончился. Слева деревянные дома сменились строгими административными зданиями и производственными корпусами. По правую сторону застыл на рельсах пассажирский поезд. В промежутки между вагонами виднелись стоящие за ним товарняки. Уазик притормозил у железнодорожного переезда.
   - Вот если бы мы переправлялись на ту сторону пароходиком, - продолжил Борецкий, - то можно было бы показать тебе много интересного. Пристань как раз в таком месте - исторический центр. Но, увы... нам на паром.
   За переездом Костя свернул налево, машина стремительно покатилась под гору.
   - А вот в Зареченске я бывать не люблю, - продолжил майор, словно отвечая собственным размышлениям. - Казалось бы, какая разница? Стоит напротив - на другом берегу Волги... был бы мост, так и вовсе один бы, может, город был. Как та же Кострома к примеру. Ан нет, там все другое.
   - Да уж... это точно, - поддакнул Кукушкин.
   За спуском последовал длинный пологий подъем. Наверху они проехали пару оживленных кварталов и свернули вправо, на извивающуюся змеей, избитую грунтовую дорогу. Эта, вся в ухабах и рытвинах колея, и привела их к Волге.
  
   На берегу великой русской реки оборудован небольшой причал. Длинный крутой спуск до него заставлен машинами, легковыми и грузовыми, большими и малыми. Двери многих автомобилей открыты - на солнце в машинах жарко. Люди терпеливо ждут, когда паром придет с той, Зареченской, стороны.
   Костя направил Уазик вниз, мимо вереницы пристроившихся друг другу в хвост автомобилей. У самого причала столпился народ. Костя остановил уазик прямо перед этой гурьбой.
   - Что это за толпа? - спросила Жанна.
   - Пассажиры, - пояснил Кукушкин. - В основном пешеходы переправляются на пароходике, но некоторые - кому ближе сюда - на пароме.
   - Да... здесь на другой берег перебраться беда, - сказал Борецкий и вышел из машины.
   Жанна и Вадим последовали его примеру. Костя остался за рулем, лишь раскрыл дверцу.
   К нему тут же подошел сухощавый пожилой мужчина. Громко, чтобы слышали все, сказал:
   - Куда же ты без очереди-то?! Как не стыдно?!
   - Милиция, - густым басом ответил Костя.
   - Совсем обнаглели! - поддержала мужика спешащая сверху тетка. - Она сидела в одной из легковушек в самом хвосте очереди и боялась, что на ближайшем пароме ее машине недостанет места. Это, кстати сказать, было весьма вероятно - учитывая количество автомобилей стоящих на берегу перед ней.
   Назревал скандал. Борецкий развернулся с намерением вмешаться, показать людям милицейское удостоверение, объяснить. Но тут по барабанным перепонкам ударили быстро приближающиеся звуки энергичной, ритмичной музыки. С бряцаньем и громом, в туче пыли, сверху скатилась черная "девятка" с наглухо тонированными стеклами. Взвизгнули тормоза, "девятка" встала рядом с Уазиком. Двери раскрылись, пространство взорвалось громкими звуками рэпа. На улицу высыпали четверо развязных юнцов, похожих как близнецы-братья. Все они были среднего роста, худосочны, коротко стрижены и наглы.
   - Давай сигарету, ты! - громко потребовал один у другого.
   - Хер завернутый в газету заменяет сигарету! - ответил тот.
   - Гы-гы-гы!
   - Ха-ха-ха!
   Народ притих. Вокруг девятки быстро образовалось свободное пространство. Пожилой мужчина, так напористо искавший справедливости минуту назад, повернулся и пошел прочь. Плечи его опустились, глаза старательно смотрели в сторону. Женщина решилась сделать замечание.
   - Молодые люди, здесь вообще-то очередь...
   Ее проигнорировали.
   - Молодые люди, я к вам обращаюсь.
   Один из юнцов соизволил отреагировать:
   - Чё?!
   - Я говорю, здесь очередь, - повторила женщина.
   - А мы, тетка, инвалиды!
   - Ха-ха-ха!
   - Гы-гы-гы!
   Мужчина не выдержал, вернулся. Попробовал интеллигентно воззвать к совести:
   - Ребята, что вы как себя ведете? С вами разговаривают по-человечески...
   - А ты, козел старый, щас вообще в рыло получишь!
   Борецкий не выдержал.
   - Але, уроды! Ну-ка быстро в очередь!
   Похоже, юнцы даже не сразу поняли, что это сказано в их адрес.
   - Чего-о?! - протянул один из них.
   - Хер через плечо! Щас ноги повыдергаю!! - зарычал Александр.
   Он стоял, широко расставив ноги. Потертая кожаная куртка туго обтянула крепкие плечи. Стриженая голова с проседью в темных, жестких как проволока волосах наклонена. Фигура выражает готовую в любое мгновение выплеснуться мощь, а взгляд - с трудом сдерживаемое бешенство.
   Не ожидавшие такого поворота, юнцы растерялись. Они косились друг на друга, явно не понимая как же быть дальше. Подчиниться - уронить ниже плинтуса свой хулиганский авторитет. Не подчиниться - страшно.
   - Ты чего, земляк? - выговорил, наконец, самый смелый. - Нам домой надо. Обиделся, что мы тебя объехали? Так мы уступим... - Сопляк нервно улыбнулся. - Ты первый.
   - А ты последний!
   Борецкий сделал шаг вперед.
   Салажонок бросил быстрый взгляд на дружков, буркнул:
   - Ну ладно, ладно.
   И юркнул за руль. Музон оборвался, взревел мотор. Остальные тоже резво попрыгали в мрачный, как могила, салон. "Девятка" с пробуксовкой, выбрасывая из-под колес струи земли, развернулась и поползла в гору.
   Александр подошел к Вадиму и Жанне, достал сигарету. Руки его едва заметно дрожали.
   - Вот одного не пойму, - проговорил он, - почему люди вечно пытаются говорить с такими ублюдками по-хорошему? "Молодые люди, а не будете ли вы так добры? Ребята, что вы как себя ведете?". Они же человеческих слов не понимают, наоборот - расценивают это как проявление слабости. С отморозками надо разговаривать на их языке... И еще: любой из этих мужиков, - он кивнул головой, - любой из них такого сопляка щелбаном пришибить может... А перед наглостью и хамством - пасуют. Парадокс?
   - Да нет никакого парадокса, - ответил Кукушкин, поднося майору огонек зажигалки. - Просто, дай ему щелчка - потом проблем не оберешься. Сам знаешь, скажут: избил ребенка, примерного мальчика... А у мальчика папа-мама, родственники... Тебя же и посадят.
   - Вряд ли каждый думает именно так. Просто народ у нас такой - пока до точки не доведут, не пошевелится. Моя хата с краю - ничего не знаю.
  

* * *

  
   Они спустились к самой воде. Налетел свежий ветерок, легким прикосновением остудил щеки. Принес запах влаги, крики чаек и не до конца осознаваемое ощущение свободы и раздолья.
   Жанна вдохнула пьянящий воздух с наслаждением. Посмотрела вдаль.
   Великая русская река вольготно раскинулась в ширину. Противоположный берег так далеко, что кажется нереальным, почти сказочным. Он ярко залит солнцем, тот сказочный берег. Меж стволов берез, подернутых легкими облачками бледно-зеленой листвы, - кукольные, резные домики. Среди миниатюрных, игрушечных сосен вьется ярко-желтая песчаная дорожка, спускается к Волге. На берегу деревянное, похожее на вагон здание. Возле него на воде нелепое квадратное судно с высокой белой надстройкой. Это и есть паром, которого они ждут.
   Вдруг набежала черная тень, поглотила всю эту сказочную красоту. Будто кто-то неведомый наложил черную лапу. Странно: река и этот берег остались на солнце...
   Жанна глянула на небо. Ничего необычного - в бездонной синеве плывут большими белыми клубами кучевые облака.
   Борецкий и Кукушкин курили. Борецкий спросил:
   - В первый раз на Волге?
   Жанна кивнула. Она снова во все глаза рассматривала окрестности. Вон, по центру реки, неспешно плывет длиннющая баржа с уставленными на ней огромными штабелями досок. Следом стремительно несется на подводных крыльях - будто летит над водой - пассажирская "Комета".
   - Долго этот паром там еще простоит? - подал голос Вадим. - По расписанию уже пора бы ему и отчалить.
   Борецкий пожал плечами.
   - Он не тронется, пока баржа с "Кометой" не пройдут, - раздался голос за спиной.
   Оперативники оглянулись. К ним, помогая себе самодельной тростью, подошел ветхий старик в поношенном, но чистом костюме. Старик встал, оперся на палку. На лацкане пиджака блеснула одинокая медаль. Дед повернул к ним обветренное, морщинистое лицо. Сказал:
   - Уж и не знаю, построят ли мост-то? Давно уж должен быть сдан, по плану-то. Да воз и ныне там... Во-он опоры-то стоят, - он повернулся и, прищурившись, показал рукой, где стоят опоры. - Видно опять заморозили.
   Жана с трудом разглядела на горизонте торчащие из воды серые столбы, перевела взгляд. "Комета" опередила тихоходную баржу и мчится мимо стоящего на Кинешемском берегу старинного сооружения.
   - А это, вон там, что такое? - спросила девушка.
   - Где? А, это... Это то, что от монастыря осталось, - ответил старик. - Когда-то здесь крепость стояла, для защиты речного пути. А сейчас то, что осталось, принадлежит фабрике.
   - Крепость? - переспросила Жанна. - А Вы сказали монастырь.
   - Так раньше монастыри и были крепостями. Думаешь, почему у всех монастырей такие стены?
   - Ну... я не знаю. От татар защищаться.
   - От татар... И от татар тоже, - согласился старик. - А потом?
   Жанна пожала плечами.
   - Монастыри исконно строились в важных местах как твердыни. Духовное и светское рука об руку шли, - старик посмотрел в сторону противоположного берега, произнес тихо: - Раньше церковь была очень воинственной.
   На секунду промчавшаяся "Комета" показалась девушка летящей в прошлое: от строящегося моста будущего к полуразрушенным крепостям прошлого и дальше, в неведомое...
   Наконец паром отчалил от противоположного берега и резво побежал поперек реки.
  
   Завершилась тягомотная процедура швартовки, выгрузки и погрузки. Паром проревел сиреной и тронулся от причала. Берег поплыл назад, сначала медленно, потом все быстрее, быстрее.
   Борецкий с Костей остались в машине. Жанна и за ней Вадим прошли к борту. Свежий, напоенный влагой ветер дышит ароматом бескрайних просторов, свободой и раздольем. Тихо плещутся о стальной борт волны. Кричат чайки...
   На минуту Жанна почувствовала себя вне времени и пространства.
   "Кто я? Где я? Переправа. От одного берега ты уже отвалил, до другого еще не добрался... О чем шепчут темные воды? Может, они рассказывают неосторожным странникам о предшественниках, снискавших последнее пристанище на дне? А ветер? Он помнит наверно еще, как гонял здесь челны Стеньки Разина..."
   - Кстати, где-то здесь, по преданию, Степан Разин утопил Персидскую царевну, - сказал Вадим.
   Жанна вздрогнула.
   - Оттого будто и название города пошло: кинешь мя? - кинешь меня? - Кинешма.
  

- 3 -

  
   Зареченский берег от Кинешемского отличается мало. Разве что прибрежных строений на порядок меньше, да въезд в гору длиннее и круче. Взобравшись на крутояр, черная, засыпанная шлаком дорога долго змеится вдоль реки.
   Уазик, плавно покачиваясь на ухабах, неспешно катился во главе длинной вереницы разномастных автомобилей, что щедро выпустил на берег неуклюжий трудяга-паром. С правой стороны проплывали, притулившиеся на самом краю над рекой, деревянные домики. Слева - крутой, поросший соснами склон. И ни души...
   Возбуждение, охватившее Жанну при виде Волга, схлынуло. Девушка сидела, отвернувшись к окну. Равнодушно смотрела сквозь стекло.
   Наконец впереди показался асфальт. Уазик выкатился на более-менее ухоженную площадку. Справа, со стороны Волги - автобусная остановка. На ней как раз стоял, запускал пассажиров бело-синий "пазик". За остановкой виднелась закусочная с гордой вывеской "Волна". От забегаловки к автобусу держал путь совершенно пьяный мужик в рваной болоньевой куртке. Он сосредоточенно вышагивал, но проклятый автобус почти не приближался - ноги своевольно делали шаг вперед, два назад. Народ, столпившийся у дверей автобуса, подтрунивая над спринтером, дружно смеялся.
   Увидеть, дождется ли водитель автобуса потенциального пассажира, не довелось - Костя крутанул руль влево и уазик послушно пополз по пыльному асфальту в крутую гору. Через сотню метров дорога выровнялась, по обе стороны от нее, за кирпичными заборами, чугунными оградами и разросшимися деревьями, виднелись старинные, наверняка еще до революции построенные, дома. Строения эти очень здорово отличались друг от друга. Одни были деревянными, другие выстроены из камня. Высились среди них настоящие двух и даже трехэтажные особняки. Были и одноэтажные домики. Некоторые покосились, вросли в землю, другие стояли прямо. Но на всех лежала одинаковая печать запущенности и забвенья. Заканчивалась старая застройка церковной оградой. Небольшая, опрятно выбеленная церквушка делила Центральный проспект Зареченска на две части - дальше высились многоэтажные дома, чувствовалось биение жизни. По проезжей части сновали автомобили, тротуары были заполнены людьми. Возле большого универмага расположился небольшой открытый рынок. На нем шла бойкая торговля. Как Жанна ни старалась, различить что-либо необычное в поведении людей или окружающей обстановке ей не удалось.
   "Город как город. Чего они так его не любят?"
   Уазик тем временем катился меж строгих зданий Зареченской прокуратуры и Администрации города. У крыльца администрации, по извечной - советской еще - моде, важно присутствовали разлапистые голубые ели.
   Здание Зареченского УВД оказалось неподалеку - на перпендикулярной Центральному проспекту улице, в ста пятидесяти метрах от перекрестка. Перед двухэтажным строением из белого кирпича стояли два серых уазика, черная Волга и белая Газель с синей полосой. Над полосой большие синие буквы: ОМОН. У невысокого крыльца людно - смолят сигареты и возбужденно переговариваются разношерстно одетые мужчины. Некоторые из них в милицейской форме, большинство в штатском. Чуть поодаль - десяток вооруженных до зубов бойцов в серо-стальном камуфляже. Лица закрыты черными масками, тела черными же бронежилетами. На головах тяжелые шарообразные шлемы.
   Костя подкатил к самому крыльцу, пронзительно скрипнули тормоза. Едва Борецкий покинул машину, его окликнули:
   - Васильич! Какими судьбами?!
   К Александру пружинистым шагом подошел светловолосый прапорщик лет тридцати. Сложения он был такого же богатырского, как и сам Александр, но на полголовы выше.
   - Коля! Привет, дружище! - Борецкий крепко пожал широкую ладонь, кивнул в сторону увешанных оружием камуфлированных "киборгов":
   - У вас тут что, Терминатор, что ли наступает?
   - Ху-уже, - протянул блондин и заинтересованно посмотрел на показавшуюся из машины Жанну.
   Борецкий перехватил взгляд, спросил:
   - Ну, рассказывай, ты все борешься?
   Прапорщик кивнул.
   - Собираемся с мужиками три раза в неделю у Михалыча на Буревестнике. По вечерам, после восьми, когда у молодых тренировки заканчиваются.
   - У молодых? А ты что, старый что ли?
   - Ну, не такой старый как ты, конечно... - подтолкнул блондин Александра плечом.
   - Ах ты! Негодяй! - засмеялся Борецкий и легонько ткнул в богатырское плечо кулаком.
   Николай увернулся.
   - Шучу, шучу. Между прочим, у нас как раз сегодня тренировка, заходи. Нас человек десять старой гвардии стабильно собирается, да из молодых парней кое-кто остается.
   - Постараюсь. Коль, слушай, нам надо идти... Начальник ваш самый главный у себя? Не знаешь?
   Николай пожал плечами.
   - У него совещание вроде бы было. Вы по этому делу, что ли? По маньяку?
   Александр кивнул, протянул руку.
   - Ладно, Коль, давай. Я постараюсь, конечно, к Михалычу забежать, поговорим еще. Пока...
  

* * *

  
   До конца совещания к начальнику Зареченского РУВД они не успели. Когда они были уже возле самого кабинета, дверь отворилась и в коридор плотной вереницей вышли не менее десятка хмурых, сосредоточенных людей. Последним вышел высокий, строгий мужчина лет пятидесяти. Он сурово прижал к себе черную кожаную папку, высоко воздел подбородок и, надменно смотря поверх окружающих, направился к выходу.
   - Алексей Михайлович! - окликнул его Борецкий. - Здравия желаю...
   Сухой взгляд желто-коричневых глаз равнодушно скользнул по лицам Вадима и Жанны, остановился на Борецком. Тонкие губы раздвинулись в улыбке, тускло блеснула золотая коронка.
   - Здравствуй, - Алексей Михайлович протянул Борецкому узкую ладонь, вновь посмотрел на Жанну и Вадима, кивнул. - Приехали? Пойдем.
   Он развернулся и проследовал в кабинет, из которого только что вышел. Вознесенские оперативники направились за ним. Жанна спросила Вадима шепотом:
   - Кто это?
   - Следователь прокуратуры Михайлов. Про которого генерал говорил... - так же тихо ответил тот.
  
   Начальник РУВД поднял на вошедших усталые, внимательные глаза.
   - Прибыли мои оперативники, - ответил на невысказанный вопрос Михайлов.
   - Здравия желаю, товарищ полковник! Замначальника областного угро по раскрытию тяжких и особо тяжких преступлений майор Борецкий, - представился Александр.
   Полковник привстал, протянул через стол руку. Вадим и Жанна тоже, представляясь, пожали широкую ладонь начальника РУВД. Рука у полковника оказалась крепкая, мозолистая, похожая на крестьянскую.
   - Как мы с вами поступим, Иван Иванович? - спросил полковника Михайлов. - В принципе материалы все у меня, - он взвесил в руке свою папку, - так что я сам могу ввести и в курс дела и работу дам...
   - Конечно! - сразу согласился полковник. Он повернулся к Борецкому. - Сейчас я дам команду, чтобы вас разместили. У нас здесь, при РУВД, есть для прикомандированных комнаты. Так что, если удобно...
   - Без вопросов, - кивнул Александр.
   - Товарищ полковник! - раздался за спинами оперативников возбужденный голос. В дверях вырос дежурный. - Товарищ полковник, разрешите? - Еще один!
   - Что "еще один"?
   Дежурный взволнованно глянул на присутствующих и, понизив голос, доложил:
   - Еще один обезображенный труп. В церкви. Свежий.
   - Что?! В какой церкви, говори толком!
   - В заброшенной церкви в селе Дмитриевское. Обнаружил участковый. Он сейчас там, охраняет место происшествия.
   Дежурный снова кинул на присутствующих тревожный взгляд, будто решая для себя: правильно ли он делает, сообщая начальнику о таком при посторонних.
   - Говори, говори! - ободрил полковник.
   - На связь по радиостанции вышел Сахаров. Доложил: в церкви труп молодой девушки, подвешен за ноги. Горло разрезано. В общем, все, как в предыдущих случаях.
   - В Дмитриевском? - переспросил полковник, беря в руки фуражку. Он посмотрел на Михайлова: - Поехали?
  

- 4 -

  
   Михайлов отправился на место преступления вместе с начальником РУВД, в его черной Волге. Вознесенская опергруппа на своем Уазике следовала за ними.
   Дмитриевское оказалось небольшим селом дворов на тридцать на высоком берегу маленькой речушки в двенадцати километрах от Зареченска. Волга проехала бетонный, слишком для такой речушки солидный, мост и остановилась при въезде в село. Там же Жанна увидела притулившийся на обочине видавший виды Уазик. Древняя, полуразрушенная церковь возвышалась по правую сторону от дороги, на вершине поросшего разномастными деревьями холма.
   Меж деревьев показался усатый капитан.
   - Иван Иваныч, сюда, - крикнул он и махнул рукой.
   Полковник и следователь начали взбираться на холм. Оперативники догнали их примерно на середине подъема. Иван Иванович повернулся к Борецкому и громко сказал:
   - Криминалисты выехали. Будут здесь минут через десять - пятнадцать.
   Жанна поднималась последней. Идти было нетрудно, девушка с любопытством рассматривала окрестности. Мост, дорога, машины остались за спиной. Справа, далеко внизу, извивается мелководная речка. Склон холма с этой стороны особенно крут и высок. Слева, в сотне метров, видны дома - там начинается село. С противоположной от дороги стороны совсем близко к церкви подступает темный, не по-весеннему мрачный, лес.
   Холм весь порос молодыми березками, ольхой, какими-то кустами. С пологой стороны, по которой они поднимались, среди свежей поросли высятся древние, огромные тополя. Жанна покрутила головой. Тополя стоят парами, видно когда-то они образовывали аллею. Странно - ни на одном из них нет ни листочка. Стволы выглядят окаменевшими, замершими в ожидании чего-то ведомого им одним...
   Неожиданно девушка почувствовала странную, необъяснимую тревогу. Спину ее сковал мороз. Жанна беспокойно оглянулась. Как раз в этот момент она проходила меж двух самых больших, ближайших к храму, тополей. Гиганты были трех обхватов в диаметре - не меньше. Тень одного из них полностью скрыла фигурку девушки от лучей дневного светила. Жанна поспешила выйти на солнце. Сразу стало легче.
   С бьющимся сердцем она подошла к остановившимся перед арочным входом мужчинам. Александр оглянулся на девушку. Должно быть, внешний вид ее не понравился майору - взгляд его стал настороженным. Жанна заставила себя улыбнуться, постаралась сосредоточиться.
   Участковый - усатый капитан лет сорока пяти - возбужденно говорил:
   - Я с утра поехал отрабатывать ранее проходивших по тяжким, есть у меня на участке такие... Зашел к Петровне - бабка тут одна у меня, в Дмитриевском, внештатный сотрудник, можно сказать. Она мне и говорит:
   "Ночью, мол, машина какая-то напротив церкви останавливалась, подозрительная. Подъехала тихо, с выключенными фарами. И в село никто не пошел".
   Ну, я решил проверить на всякий случай. А тут такое...
   - Ну ладно, - перебил полковник. - Пойдем, посмотрим.
   Прежде чем шагнуть под облезлый арочный свод он досадливо и, как показалось Жанне, нервно глянул по сторонам.
   Помещение под колокольней, в которое они вошли - притвор - имеет четыре одинаковых входных проема, по одному в каждой стене. Три ведут на улицу, четвертый - в глубину храма. Участковый направился туда.
   - Осторожно, тут свод обрушился, - донесся его голос. - Как бы какой кирпич не свалился...
   В самом деле, в средней части церкви светло, как на улице - от купола осталось меньше половины. Осыпавшиеся кирпичи большой грудой лежат вперемешку с известью на земле, поросли мхом. Обойдя эту кучу, участковый направился дальше, в очередной арочный проем. Без лишних слов все проследовали за ним.
   Зрелище, представшее их взорам в следующем зале, было, что называется, не для слабонервных.
   Чем бы ни было помещение, в котором они оказались, изначально, до наших дней дожили лишь изрядно обветшалые стены с пустыми глазницами забранных коваными решетками окон. Вместо пола - земля. В некоторых местах на сводчатом потолке сохранились куски штукатурки с фрагментами прежней росписи. Под потолком, примерно по центру, - оставшийся от рамы иконостаса, потемневший от времени брус. На этой-то перекладине и висел, слегка покачиваясь, подвешенный за ноги обнаженный труп девушки. Или молодой женщины. Горло несчастной было вскрыто от уха до уха. Земля непосредственно под ней щедро напитана кровью. Кровью же на противоположной входу стене крупными буквами было написано: ВСЕ ИЛИ НИЧ?ГО.
   Жанне уже не раз и не два доводилось видеть трупы людей, погибших насильственной смертью, но никогда прежде это не производило столь сильного, гнетущего и жуткого впечатления. Особенно жутко девушке стало от отчетливого, явственно различимого запаха крови. Строго говоря, кровью в продуваемом легким сквозняком зале пахло не особо сильно. Но, то ли оттого, что к нему примешивался могильный дух сырой, лежалой земли, то ли благодаря располагающей к мыслям о кладбище окружающей обстановке, запах этот казался особо зловещим. Жанна подумала, что схожие ощущения, возможно, испытывают и ее спутники - в зале воцарилось тягостное молчание.
   Скорбную тишину нарушил скрип веревки о перекладину. У Жанны по спине пробежали ледяные мурашки.
  
   Лично бывший на местах предыдущих подобных убийств, начальник Зареченского РУВД негромко проговорил:
   - Хм... да... Кровь, значится, ему больше не нужна...
   - В смысле? - переспросил Михайлов.
   - Ну как же... В материалах же есть: во всех предыдущих эпизодах крови не было ни капли. Ни под трупами, ни... да нигде! Будто ее нарочно собирали... И не для того, чтобы следы скрыть - следов-то по любому оставалось выше крыши, а - вот поверь, такое ощущение - ради самой крови. А тут... "Все или ничего"...
   - Если действительно преступник - или преступники? - привезли жертву сюда на автомобиле... Все предыдущие убийства были совершены в пределах города, - следователь взялся пальцами за замок молнии на папке, что держал в руках, должно быть хотел открыть, да передумал. Продолжил по памяти: - заброшенный склад, заброшенный клуб, стройка... Больше было похоже на действия серийного убийцы. Но везти за двенадцать верст, рискуя попасться... И привезти в церковь. Это железный признак ритуальных действий. Обязательно нужно пробить по сектам.
   Михайлов в упор посмотрел на полковника.
   - Как у вас в городе с сектами? Сатанисты есть?
   Иван Иваныч мотнул головой, уверенно сказал:
   - Сатанистов не было. Так, Свидетели Иеговы всякие...
   - Дурное здесь место, - проронил участковый. - Нехорошее.
   Головы всех присутствующих повернулись к нему. Почувствовав к своим словам интерес, капитан продолжил:
   - Говорят и раньше, когда здесь службы еще велись, до революции и после... церкви этой боялись. Потом коммунисты ее закрыли, как и прочие. Здесь устроили зернохранилище. Ничего вроде, люди работали... Вроде попривыкли. Потом склад минеральных удобрений здесь был - это я еще помню, лазили сюда пацанами, на колокольню. Потолок был еще весь расписной, и стены... Потом, когда свод там - в летней части - рушиться начал, отсюда все убрали. Так она и стоит с тех пор, заброшена. Дети сюда частенько ходили, хоть старухи и пугали - нельзя, мол, место это проклято. А потом этот, Кинешемский упырь - помните, Иван Иваныч? Девчушку тут пристукнул. Двадцать четыре года уж тому... или двадцать три? Ну, вы-то по любому тогда уже в милиции работали, должны помнить. С этапа он тогда убежал - убийца двух семей Кинешемских. О серийных убийцах и прочих маньяках тогда и слыхом не слыхивали, а тут такое. Милиция ходили по домам, предупреждали: может, мол, объявится - у него в этих краях родня. Сообща прочесывали лес - искали...
   Капитан достал из кармана мятую пачку "Примы", прикурил. Продолжил:
   - Искали да не нашли, а тут девчонка одна логово его и обнаружила. Он, подлец, шалаш себе соорудил прямо за церковью. Его в лесу искали, на болоте, а он тут, почти в селе обосновался...
   - Ты, Сахаров, так рассказываешь - будто сам его по болотам искал, - проговорил полковник.
   - Искал. Я тогда уж из армии пришел, мы с мужиками тоже его искали. Тогда не то, что сейчас - народ сознательный был.
   - Помню я то дело, как не помнить. Одного не пойму - к чему ты все это рассказываешь?
   - Так с тех пор эта церковь и кладбище это старое, через которое мы сюда шли, вообще проклятым местом считаются. И в лес за церковью никто не ходит - огибают за километр. Я вот что подумал: ежели и правда место нечистое, темное, так может нечисть всякую - сатанистов там или душегубов всяких - притягивает?
   - Много ты думаешь... - проворчал Иван Иваныч.
   С улицы донеслось:
   - Эй! Люди, вы где?! Ау-у!
   - Кто это там еще? - спросил полковник.
   Участковый прошел к левой стене - там оказалась закрытая толстыми, обитыми железом створками, дверь. Капитан отворил створки с видимым усилием.
   - Здесь, что ли, жмур-то? - спросил кто-то с улицы.
   В церковь один за другим вошли два разительно отличных друг от друга мужчины. Первый - энергичный, малорослый толстяк с обширной лысиной на темени. Он не вошел, а вкатился. И весь-то он был похож на большой упругий мяч. С небольшой задержкой за спиной его появился второй - высокий и очень худой человек с кудрявой шевелюрой. В руке высокий держал большой коричневый чемодан с оббитыми углами. Это и оказались обещанные эксперты-криминалисты.
   С их прибытием Михайлов словно очнулся, взял инициативу в свои руки. Каждый, кроме полковника, разумеется, получил задачу. Работа закипела.
   Вознесенские опера вместе с участковым отправились в село, проводить подворовый обход. На улицу они вышли через открытую капитаном дверь. Выходя, Жанна обратила внимание на мощную кованую решетку, подобную тем, что закрывают окна. Дверная решетка держалась на толстенных петлях, она была в открытом положении. С противоположной петлям стороны висел здоровенный накидной замок. Девушка подивилась внушительности решеток и запоров, которыми могла похвастать древняя церковь.
   К селу они пошли напрямую, оставив аллею леденящих душу тополей в стороне. Меж ними и тополями были правильные ряды невысоких, похожих на заросшие кочки холмиков. В нескольких местах сохранились поваленные, вросшие в землю каменные кресты. Жанна оглянулась, При взгляде на пару гигантов, застывших перед колокольней, девушка вновь испытала чувство необъяснимой, пугающей тревоги.
   Поросший деревьями холм и брошенная церковь на нем... Да таких в России тысячи. Залитое весенним солнцем древнее здание, казалось, впитывает свет и тепло самой своей кожей... или телом? Кожа-то давно облезла - лишь местами пятна побеленной штукатурки держатся на своих местах, цепляются за кроваво-красные кирпичи. Наверху, на выпуклой крыше под луковицами частично обвалившихся луковок куполов, тоже выросли деревца. Молодые березки качают гибкими ветвями, шелестят юной светло-зеленой листвой.
  

* * *

  
   Майское солнце прогрело воздух. Легкий ветерок напоен ароматами цветов, трав. На припеке жарко. Александр распахнул куртку. Глубоко вдыхая шалый воздух, пошагал вслед за усатым капитаном. Жанна шла сразу за ним. Кукушкин приотстал. Он снял плащ, кисло посмотрел в сторону стоящих под церковным холмом машин. Чуть поразмыслив, перевесил плащ через руку и поплелся за остальными.
   Узкая асфальтированная дорога серой лентой прокатилась меж двух рядов опрятных, глядящихся друг в друга домиков. Дома все один к одному, как на подбор. Многие выкрашены в яркие краски: сочно-желтый, ярко-зеленый, небесно-синий. Подобно подкрашенным ресницам модниц, выделяются вокруг глаз-окон ресницы-наличники. И угрюмым контрастом пасторальной идиллии высится на краю села темно-красной горой мрачный остов большого, двухэтажного кирпичного дома.
   Как оказалось, на мрачную громаду обратила внимание не только Жанна.
   - А это что за развалины? - спросил участкового Александр, когда они проходили мимо.
   Усатый капитан бросил на мертвое здание быстрый взгляд, нехотя ответил:
   - Эти-то? Это бывший особняк графов Вороновых... Были тут до революции такие баре...
   - Его сожгли, что ли? Вон, вроде до сих пор копоть видно.
   Участковый, глядя под ноги, пожал плечами:
   - Пес его знает...
   - Осматривали?
   - Нет еще. Некогда было.
   - Надо обязательно туда заглянуть. Мало ли что.
   Борецкий повернулся к Кукушкину, проговорил:
   - Вадим, давай с капитаном проверь этот дом... - взгляд майора наткнулся на щегольское облачение старшего оперуполномоченного. - Хотя ладно... Так! Ты, Вадим, начинай с Жанной опрос свидетелей, а мы с участковым посмотрим, что это за развалины! Потом присоединимся к вам. Вы давайте по той стороне, а мы пойдем по этой!
   Александр вынул из кармана маленький водонепроницаемый фонарик, с которым не расставался. Дважды, проверяя, щелкнул выключателем.
   Жанне показалось, что когда Александр произнес: "мы с участковым посмотрим, что это за развалины ", тот вздрогнул. Девушка присмотрелась. Усач стоял невозмутимо. Когда Борецкий направился к старому особняку, без лишних слов пошагал с ним.
   "Почудилось" - подумала девушка.
   Внимание ее переключилось на предстоящую работу. За невысоким палисадом крайнего дома, к которому они направлялись, Жанна увидела двух пожилых женщин. Женщины настороженно смотрели в их сторону.
   - Ну что ж, пойдем знакомиться с селянами, - улыбнулся Вадим. - Что они нам расскажут?
  

* * *

  
   - Значит, говоришь, до революции здесь настоящие графья жили? - спросил Борецкий участкового, подходя к мрачным стенам заброшенного особняка.
   - Жили, - подтвердил капитан.
   - Ну, и что с ними стало?
   - Не знаю... Расстреляли, наверное. А может, убежали куда...
   - А дом сожгли, это очевидно, - проговорил Александр, осмотрев проем окна. - Гляди.
   Борецкий показал на сохранившийся меж закопченных кирпичей обугленный фрагмент оконной рамы.
   Участковый кивнул.
   Внутрь они вошли через широкий проем, где когда-то были парадные двери. Борецкий включил фонарь. Прямо напротив входа сохранилась ведущая на второй этаж чугунная лестница. Сохранились в старинном особняке и потолки.
   - Смотри-ка! - воскликнул Александр. - А перекрытия-то - каменные. Ничего себе...
   Он прошел мимо лестницы в глубь первого этажа. Посветил на высокий потолок, внимательно его осмотрел. Основанием конструкции служили вмурованные в несущие стены стальные швеллера. Они шли через весь дом на расстоянии полутора метров друг от друга. На этих-то швеллерах и было сверху выложено небольшими параллельными сводами межэтажное перекрытие.
   Борецкий покачал головой, восхищаясь мастерством старых строителей, прошел дальше. Многочисленные комнаты графского особняка были пусты. И никаких признаков того, что хоть кто-то здесь был в последние десять лет. То же самое и на втором этаже: полуобвалившаяся закопченная штукатурка, пустые проемы окон и дверей, под ногами толстый слой щебня, песка и пыли. Обойдя в молчании весь дом, Александр и участковый спустились в подвал.
   - Опа! А это там что такое?
   Луч фонаря осветил возле одной из стен темный провал.
   - Ну-ка!
   Они подошли ближе. И увидели ведущую еще ниже узкую каменную лестницу. На глубине двух метров лестница заканчивалась перед закрытой дверью. Потемневшая от времени резная деревянная дверь, похоже, была единственной сохранившейся в особняке после пожара.
   Александр присел перед лестницей на корточки. Приблизив фонарь к ступеням, тщательно их осмотрел. Следов не было и здесь. Он повел лучом по двери, спросил:
   - Что там?
   - Не знаю, - глухо ответил участковый. - Я здесь ни разу не был.
   - Что, и пацанами сюда не лазили, что ли?
   - Не-а, - мотнул головой капитан. - Я, чесслово в этом подвале в первый раз...
   - Ну, давай глянем.
   Александр спустился вниз, потянул за потемневшую до черноты медную ручку. Дверь открылась с негромким скрипом. За ней оказался узкий - два человека если и разойдутся, то лишь боком - коридор. Стены коридора выложены кирпичом. Над головой полукруглый и низкий, кирпичный же свод. Опасливо пригнув голову, Александр шагнул в этот ход. Напахнуло застарелым запахом сырости и плесени. И к этому амбре примешивался еще какой-то слабый, но на редкость отвратительный запашок.
   - Ф-фу, чем это так воняет? - проговорил Борецкий.
   - Да не иначе где-нибудь крыса сдохла, - отозвался за спиной участковый. - У меня дома на кухне под половицей как-то раз сдохла падла, так такая вонь стояла - не приведи бог. Так и пришлось половину пола в кухне разбирать. Я теперь этот запах ни с чем не перепутаю.
   - Стоп машина, дальше хода нет, - прокомментировал Борецкий то, что увидел дальше.
   В десятке шагов от двери коридор оказался завален. Александр тщательно, дециметр за дециметром осветил груду перемешанной с кирпичами земли от низа и до самого свода. Человеческих следов на ней не было. Но на самом верху Борецкий увидел щель, достаточную для того, чтобы в нее мог пролезть человек. Он вскарабкался до этой дыры. Посветил в нее, вглядываясь. Противный запах тухлятины доносился оттуда.
   - Слушай, - окликнул он участкового, - а если человеческий труп будет долго лежать в сухом и холодном месте, мумифицируется так сказать, то запах такой же должен быть, как от крысы твоей?
   - Не зна-аю, - с сомнением протянул капитан. - Может и такой же, только в сто раз сильнее. Если бы здесь где человек лежал, мы бы без противогазов хрен сюда зашли.
   - Согласен, - произнес Александр.
   Он задумчиво смотрел в отверстие еще несколько секунд, потом с завала спустился. Сказал:
   - Я вообще не понял, что это такое. Подземный ход, что ли тут раньше был?
   Участковый пожал плечами. Спросил:
   - Чего хоть там дальше-то? Видно чего?
   Александр помотал головой.
   Они вышли на улицу, закурили. Участковый что-то рассказывал, Борецкий делал вид, что слушает. Мысли же его, в самом деле, снова и снова возвращались к странному подземелью, завалу и щели над ним. Александр чувствовал: что-то там не так. А вот понять что - не получалось.
  

- 5 -

  
   На обратном пути в Зареченск сломалась машина. На длинном, пологом спуске Костя выключил передачу, а включить обратно уже не смог. Ни одну.
   - Ч-черт!
   Костя вырулил на обочину. Уазик остановился. Густая пыль обогнала его и полетела вперед. Туда, где скрылась за поворотом Волга с руководством.
   - Что, Шумахер, догонялся? - спросил Борецкий.
   Тон его не сулил ничего хорошего.
   - Похоже, коробка навернулась, - пробормотал Костя, пытаясь воткнуть передачу снова и снова.
   Не получилось. Каждая новая попытка отзывалась душераздирающим скрежетом. Костя заглушил двигатель. Попробовал включить первую скорость. Она включилась легко, без усилий. Так же легко срабатывали все остальные.
   - Похоже, у тебя не коробка, а сцепление полетело, - сказал Кукушкин.
   - Чего же делать-то? - повернулся к нему Костя.
   - Ну, не знаю... водитель кто, я или ты?
   Вадим посмотрел на покрасневшее, как маков цвет, лицо Кости, усмехнулся и сказал:
   - Попробуй на скорости завести. На второй.
   Этот совет действительно помог, но переключать скорости на ходу по-прежнему не получалось. Так они и тащились на второй передаче все двенадцать километров.
   Пообедать в тот день так и не удалось. К РУВД они прикатили только в половине шестого. А уже на шесть было назначено большое совещание у Михайлова.
  
   Следователю областной прокуратуры в здании Зареченского РУВД выделили большой кабинет. В этом кабинете и собрались: вознесенская опергруппа, четыре опера местного угро, эксперты, и следователь, что вел дело до приезда Михайлова. Ну и сам временный хозяин помещения, конечно.
   Для начала подвели итоги дня. По результатам подворового обхода в селе Дмитриевское докладывал Кукушкин.
   - Собственно говоря, ничего нового к тому, что мы узнали от участкового, выяснить не удалось. Как напротив церкви ночью останавливалась машина, видела только одна свидетельница - Ромашина Елизавета Петровна, жительница крайнего со стороны церкви дома. Значит с ее слов: незадолго до полуночи со стороны Зареченска подъехала легковая машина темного цвета, с выключенными фарами. В село автомобиль не въезжал, остановился на обочине, напротив церкви. Марку женщина назвать не может, помнит только, что машина была темная. Ромашиной не спалось, говорит - понаблюдала какое-то время. Интересно было: к кому это, на ночь глядя, гости пожаловали? Или сломался кто? Говорит: очень удивилась, когда в село так никто и не вошел. Елизавета Петровна рассказала, что на всякий случай проверила все запоры - мало ли что, дескать может воры какие пожаловали... Ну и спать легла. Шума никакого не слышала. Ни криков, ничего такого... Больше в селе вообще никто ничего не видел и не слышал. Или, по крайней мере, не признался.
   - Угу, - буркнул Михайлов, делая какие-то записи.
   Потом посмотрел на Борецкого.
   - В заброшенном доме что-нибудь интересное было?
   - Нет. Никаких следов пребывания кого бы то ни было в последние... ну, я не знаю, дней десять точно.
   Александр произнес эти слова твердо. И, в конце концов, это было правдой, но в душе снова шевельнулся червячок сомнения. И тут Александр осознал, что с той злосчастной дырой было не так - он, глядя в нее, испытал страх. Не тот страх, что испытывает человек перед лицом явной опасности, а иррациональный. Будто оказался на пороге темной половины собственной души. И сделать за этот порог шаг страшно даже не оттого, что ты боишься узнать о себе что-то ужасное. Ты боишься выпустить оттуда такого зверя, с которым не сможешь совладать. Или, что еще хуже - вдруг он совладает с тобой?
   Борецкий поежился. Мысленно сказал себе:
   "Ерунда. Нечего себя накручивать"
   И тут же мысль:
   "Да-а? Что же ты тогда туда не слазил?"
   Совещание тем временем продолжалось. Михайлов обратился к экспертам:
   - Что дал осмотр места происшествия? Трупа?
   Эксперты переглянулись. Худой поправил на носу очки и, слегка заикаясь, начал докладывать:
   - Личность жертвы пока не установлена. Смерть наступила в результате того, что горло потерпевшей, предварительно подвешенной вниз головой, перерезали тонким острым предметом, предположительно ножом или бритвой. С момента гибели на момент осмотра прошло не менее двенадцати часов, то есть смерть наступила приблизительно около полуночи. Что интересно - следов борьбы, сопротивления, на теле нет. На алкоголь, наркотические вещества анализы пока не готовы...
   - Погодите, - перебил Михайлов. - Почему нет следов насилия? Она что, добровольно себя в жертву принесла что ли? Может плохо искали?
   Эксперт пожал плечами.
   - Возможно, ее привезли уже без сознания. Но еще живую - это следует из количества пролитой крови... Следов сексуальных контактов на теле жертвы также нет. Хотя более детальное исследование еще предстоит. Это, с позволения сказать, результаты лишь первоначального осмотра.
   - Это я понимаю, продолжайте!
   Продолжил второй эксперт - толстяк. Он сказал:
   - Факты позволяют утверждать, что в убийстве принимали участие как минимум два человека.
   - Вот как?! Что, например?
   - Обнаружены отпечатки пальцев, принадлежащие разным людям. Это, как Вы понимаете, тоже навскидку. Одни правда... э-э... - эксперт замялся, странные... Там на стене есть очень хороший отпечаток - вся ладонь. Видно окровавленной рукой прислонился. Или оперся. Только отпечаток странный, таких прежде встречать не доводилось - без кожных узоров.
   - Как это? - удивился Михайлов.
   Эксперт молча развел руками.
   - Так может в перчатке?
   - В том-то и дело, что не в перчатке. Но, еще раз: точно - все завтра.
   Михайлов, переваривая услышанное, покачал головой.
   - Разрешите? - подняла руку Жанна.
   Михайлов кивнул. Девушка сказала:
   - Я встречала в литературе: преступники иногда заливают кончики пальцев клеем. Клей застывает и какое-то время человек не оставляет отпечатков. А один даже специально сжег себе подушечки пальцев, прислонив их к раскаленному железу!
   По мере выдачи этой информации щеки девушки все больше заливал румянец. Жанна обвела присутствующих взглядом: как они к ее сообщению отнесутся?
   Народ отнесся, в общем, нормально - никто не засмеялся. Михайлов покивал, прикидывая что-то; сказал:
   - Погодите! Давайте подытожим. Место убийства: церковь. Время: полночь... приблизительно. Так? Так. Сексуальных контактов с жертвой не было. И убийц как минимум два. Так? Все это говорит о чем? О ритуальном характере убийства, о ЖЕРТВОПРИНОШЕНИИ! То есть нам надо искать не психопата-одиночку, а... секту? Следователь обвел взглядом присутствующих. Продолжил:
   - Ладно. Сопоставим с предыдущими эпизодами. Что у нас общего? Известно четыре случая. Во всех жертва - молодая девушка, подвешенная за ноги и умерщвленная путем перерезания горла. Так? Сексуальные контакты во всех случаях отсутствуют. Так?
   - Это еще ни о чем не говорит, - вставил хмурый Борецкий.
   - Согласен, - кивнул следователь и увлеченно продолжил: - Значит что? Общее во всех случаях, - это способ убийства - раз. Положение жертвы - два. Время - три: все убийства совершены ночью. Тоже, кстати, нехарактерно для маньяков... Теперь разница. В первых трех случаях - ни капли крови. Высказывалось предположение, что способ убийства избран не случайно, а с намерением собрать кровь для какой-то цели. В церкви же наоборот - кровища всюду... Мда... и надпись эта. На старославянском.
   - Почему на старославянском? - недоуменно спросил худой эксперт. - Просто использована буква ять. Это дореформенное написание слова. Дореволюционное.
   - Да? Все равно - это слишком похоже на обряд! Предлагаю взять это за рабочую версию.
   Михайлов еще раз осмотрел всех присутствующих.
   - Так?
   Несогласных с таким выводом не было. Следователь продолжил:
   - Еще: в трех случаях убийца, предположительно, был один. И не оставил отпечатков. Теперь же - двое. И оба наследили...
   - Может кто-то уже имитирует? Закос под чужие зверства - такое бывает, - высказал соображение Кукушкин.
   Михайлов помолчал, собираясь с мыслями.
   - Поживем - увидим... Давайте завтра, с самого утра... Иван Алексеевич, - он повернулся к старшему из Зареченских оперативников, - Ты со своей командой займись сектами и прочими группировками. Так? Для начала мне нужен полный, слышишь? Полный список всех нетрадиционных течений города... И традиционных тоже. Так, эксперты... Я все-таки попрошу вас все еще раз проверить и перепроверить. И по отпечаткам - это уже серьезная зацепка. Нужно здесь кровь из носа, но выжать максимум. Мало ли где когда у человека пальчики снимали, нужно все наизнанку вывернуть. Это понятно, так? - Оба эксперта согласно кивали. - Ты, Александр Васильевич, - следователь повернулся к Борецкому, - со своими к восьми утра здесь у меня в кабинете. Будем все это, - он хлопнул по пухлой папке с бумагами по делу, - еще раз перелопачивать и пойдете еще раз по адресам. Опрашивать, переспрашивать, переосматривать и так далее. Местные товарищи, если что, помогут. Так?
   Несогласных вновь не нашлось.
  

- 6 -

  
   Общежитие для приезжих, или попросту "приежка", находится в том же здании, что и Зареченское РУВД, на втором этаже. Вход в "приежку" ведет отдельный - в торце здания.
   После совещания Александр, Вадим и Жанна забрали из машины вещи и отправились туда. Кости остался - пока длилось совещание, парень сумел договориться с местными водителями, и ему разрешили на ночь заехать в гараж на "яму". Опера ему не препятствовали. Борецкий рассудил так:
   "Черт его знает. Машина, конечно старая... Но вдруг и правда сломалась оттого, то он так гоняет? Пусть теперь поковыряется, от него не убудет".
   Александр отпер ключом, что ему выдал лично начальник РУВД, серую стальную дверь. Они поднялись на второй этаж. Стена напротив лестницы оказалась глухой (как и все три на первом этаже). А в правой и левой было по двери.
   - Ну что? Мальчики налево, девочки направо? - проговорил Борецкий, - посмотрим, что здесь за хоромы.
   Он потянул за ручку, дверь отворилась.
   - Хм, открыто. Заходи...
   Александр ступил в коридор, заглянул в первую попавшуюся по пути дверь - там оказался совмещенный санузел - прошел дальше. В этом "номере" было две комнаты. Борецкий и Кукушкин зашли в одну из них. Александр окинул взглядом бесхитростную обстановку - две застланные солдатскими одеялами железные кровати, две тумбочки, старенький шифоньер, небольшой стол между кроватей у окна. Спросил:
   - Ну, какую выбираешь?
   Кукушкин прошел к дальней кровати. Сел, покачался на пружинах.
   - Вот эту, наверное...
   - Лады. - Александр поставил на пол сумку. - Что ж, в соседней комнате тогда будет спать Костя. Пойду, гляну, как там Жанна.
   Апартаменты напротив были точным отражением тех, откуда Александр только что вышел.
   - Ау! Можно?
   - Да-да, заходите.
   Борецкий вошел в комнату, из которой донесся голос Жанны. Девушка сидела на кровати.
   - Ну как? Устроилась? Все нормально?
   Жанна кивнула:
   - Да, все хорошо.
   Александр оглянулся - коридор за его спиной был пуст. Шагнул в комнату.
   - Разреши я с тобой рядом присяду...
   Девушка молча подвинулась, но Борецкий опустился на кровать напротив. Несколько секунд он смотрел на Жанну молча, наконец выговорил:
   - Послушай, Жан, у тебя что-то случилось?
   - Нет. С чего ты взял? - глядя в сторону, ответила девушка.
   - Я весь день на тебя смотрю... - сказав эти слова, Александр смутился. Отвел взгляд, продолжил: - Смотрю... Ты сама не своя весь день, и... не такая, как обычно, я имею в виду. Случилось что?
   - Нет, все нормально.
   - Точно?
   - Точно.
   Отвечала Жанна сухо, односложно. От Александра не укрылось, что она старательно прячет от него глаза.
   - Ты что, на меня чего обижаешься, что ли?
   - Нет. Слушай, я устала. Хочу умыться и...
   - Ну хорошо.
   Александр поднялся. На секунду задержался, собираясь сказать что-то еще, но так и не решился, вышел.
   Когда он вернулся в ту комнату, что облюбовали они с Кукушкиным, Вадим, уже без плаща, лежал на кровати. Завидев Борецкого, он сказал:
   - Васильич, а ведь местные чего-то недоговаривают. Согласен?
   Борецкий повернул к нему голову.
   - Да ты что?! Не заметил, что ли? - удивленно продолжил Вадим. - Смурные они какие-то. Нет, ну, конечно, радоваться нечему. Эксперты, опять-таки, вроде парни нормальные, толковые. Но следак! Михайлова слушает, а сам... - Кукушкин покачал головой.
   Борецкий помолчал, потом сказал задумчиво:
   - Поживем-увидим... Слушай, Вадик, я пойду прогуляюсь. До спортзала. Тут недалеко, при химзаводе, борцовский зал. Пойду, друзей проведаю...
   - Ну ладно, давай.
  
   Александр вышел на крохотное крылечко "приежки", осмотрелся. Кругом, радуя отвыкшие за долгую зиму глаза, зеленела трава. И нежные, маленькие еще листочки на деревьях тоже зеленели. В воздухе был разлит пьянящий аромат цветущей черемухи. Александр вдохнул весенний воздух полной грудью. Спустился вниз.
   Стадион "Буревестник", в спорткомплексе которого с незапамятных времен обосновалась секция дзюдо, находится от РУВД всего в километре - если по-прямой. Александр решил прогуляться пешком.
   Первую половину пути он шел медленно. Мысли скакали от кровавого дела, расследованием которого они с сегодняшнего дня занялись, к Жанне. От Жанны к Лене - жене, с которой прожил почти пятнадцать лет. Снова к Жанне.
   "Нужно признаться честно, хотя бы самому себе. Я ее люблю?"
   Как это часто бывает, после правильно поставленного вопроса ответ приходит сразу.
   "Да. Я ее люблю!"
   От окончательного осознания этого Александр сбился с шага.
   "Ч-черт..."
   Сердцу в груди стало вдруг тесно. Отчаянно захотелось курить. Александр рванул ворот рубахи, достал из кармана пачку сигарет. Вспомнил, куда идет, и сунул сигареты обратно - являться к товарищам по борьбе прокуренным не хотелось.
   "Черт! Надо же, влюбился, как мальчишка! И что теперь делать?"
   Все-таки он не удержался, закурил.
   "И она ко мне не равнодушна - это видно. И, возможно, ждет от меня какого-то шага... Если я, допустим, начну с ней встречаться, это будет двойная жизнь, бесконечная ложь, фальшь. Оно нам надо? И Лена, Сережка-сын, не могу же я их бросить? Хотя... С Леной мы давно уже живем скорее из обязанности, так что... А Сережку не брошу, он уже большой, поймет... А поймет ли? И Жанна - девчонка еще совсем. Я, считай, на шестнадцать лет ее старше. Нужен такой старый дурак молоденькой девушке? Ни кола ни двора, что я ей могу дать?"
   Александр щелчком запустил окурок далеко в сторону.
   "Может, правильнее всего вообще ничего не делать? Оставить все как есть, как говорится - время лечит. Вытерплю как-нибудь... Или поговорить с Жанкой начистоту? Так, мол, и так: вместе мы все равно быть не можем..."
   Он представил, как говорит Жанне эти слова, и невидимая рука стальной хваткой сдавила сердце.
   "Нет! Так тоже не могу... Ладно, поживем - увидим"
   Впереди показался стадион. Александр прибавил шагу.
   Да... Ныне стадион переживает не лучшие времена. Чтобы убедится в этом достаточно одного взгляда на широкие бреши в окружающем пустынное футбольное поле кирпичном заборе. Александр прошел в один из таких проломов, пересек угол поля и оказался у входа в громоздкое двухэтажное здание спорткомплекса. Напротив дверей стояла одинокая старенькая иномарка - Фольксваген джета серо-стального цвета. Александр прошел мимо нее, толкнул массивную дверь. Сердце замерло в предвкушении встречи с особой, неповторимой атмосферой додзё1.
   Вопреки ожиданиям, коридоры спорткомплекса встретили его тишиной. Не звякали металлом блины и гантели в расположенном на первом этаже зале атлетической гимнастики. Не было слышно вязких ударов по боксерским грушам или звонких - мяча в пол. Но главное - отсутствовали характерные для тренировки борцов шлепки человеческих тел на татами.
   Недоверчиво вслушиваясь в тишину, Александр поднялся на второй этаж, где собственно и находится зал борьбы. Дверь в зал оказалась не заперта. Александр потянул за ручку и едва не столкнулся с Николаем - тем самым высоким блондином, что утром приглашал его заходить на тренировку.
   - О, Васильич! - парень выглядел растерянным.
   - Ты куда так спешишь? Сам приглашал на тренировку... где народ-то?
   - Так это... как его... весна.
   - Ну и что?
   - Так это... На огородах все. Копают там, сажают.
   - Чего? - Александр постарался заглянуть через плечо богатыря - не получилось. - Ты один здесь, что ли?
   - Нет. Еще Владимир Михалыч. Он сейчас тоже уже выходит...
   Борецкий сделал шаг назад. Николай вышел в коридор. Почти сразу в дверях показался невысокий, широкоплечий мужчина. Лицо у мужчины тоже широкое, с приплюснутым носом. Отливающие стальной сединой жесткие волосы стрижены ежиком. В руках он держал большую связку ключей.
   - Кто здесь?.. Сашка! Ты?!
   Крепыш широко развел руки.
   - Вовка!
   Они крепко обнялись. Владимир, отодвинувшись на расстояние вытянутых рук, воскликнул:
   - Ну, ты даешь! Какими судьбами?!
   - Да вот, приехал к вам по делам. Дай, думаю, зайду. А тут у вас и нет никого...
   - Ну... - Владимир развел руками. - Так получилось. Извини, в зал тебя не приглашаю... - он запер дверь, - а милости прошу ко мне домой!
   Николай, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, сказал:
   - Ну, я пошел... Владимир Михалыч, Васильич, до свидания.
   Поднял широкую ладонь и быстро пошагал к выходу. В пустом здании гулко раздалось эхо его торопливых шагов.
   Владимир и Александр направились следом за ним.
   - Ты как, все так же в милиции? - спросил Владимир. - Не на пенсии еще?
   - Да нет. Служу пока... А ты, я смотрю, все тренируешь?
   - Куда я денусь с этой подводной лодки?
   - Молодец! Веришь - я даже завидую тебе. Всю жизнь заниматься любимым делом! Хотя... тяжело, наверное, уже?
   - Да не, нормально.
   Они вышли на улицу. У Владимира в связке нашелся ключ и от входной двери.
   - Ну что? Поехали ко мне? Минералки щас купим... литр. - Он напряженно посмотрел на оранжево-красный закат. Добавил: - Только, чур, с ночевкой. Ночью я тебя никуда не отпущу.
   - Нет, Володь, в следующий раз, - отказался Борецкий. - А чего народу-то никого на тренировке не было? Никто не занимается, что ли?
   - Ну почему? - неопределенно ответил Михалыч.
   Помимо связки ключей от спортзала в руках у него появилась еще одна - от машины. Он надавил кнопку брелока. Бодро пискнула, отключаясь, сигнализация.
   - Ты пешком, что ли? Садись, прокачу.
   Трогаясь с места, Владимир вновь с тревогой посмотрел в сторону заходящего солнца.
   - Ну так что? Ко мне?
   - Нет, Вов. Давай к РУВД. Нам там комнаты выделили, в приежке...
   - Ну, как знаешь...
   С минуту Владимир крутил баранку молча. Потом спросил:
   - А ты сам то, борешься? Или все? Смотрю, живот уже растишь...
   Александр шумно выдохнул.
   - Борюсь. Только со сном да с голодом. Как говориться: вся жизнь - борьба, до обеда с голодом, после обеда со сном.
   - Это точно... - согласился Владимир.
  
   Фольксваген плавно подрулил к зданию РУВД.
   Борецкий поблагодарил:
   - Спасибо. Может к нам? Чайку попьем...
   - Нет. Ты это, Саш... вот что...
   Серьезный, нешуточный тон старого приятеля заставил Александра насторожиться. Он всем корпусом повернулся к Владимиру и внимательно, не отводя глаз, смотрел ему в лицо. Владимир отвел взгляд, проговорил:
   - Ты ночью никуда не выходи... И никто из ваших тоже пусть не выходит. И еще: - запритесь, как следует, а главное, - Владимир понизил голос, отчего слова его звучали еще серьезней, - главное: ни в коем случае никого не пускай. Это важно. Кто бы ни просился ночью к вам войти - подчеркиваю, КТО БЫ ни просился - хоть я, хоть... я не знаю... мать родная - не впускайте и НЕ РАЗРЕШАЙТЕ входить. Это важно.
   - Так. Минуточку. Может ты объяснишь, что все это значит, толком? Что, вообще, у вас тут творится?
   Владимир помолчал, продолжая смотреть сквозь стекло, на неудержимо опускающееся к линии горизонта светило. Потом сказал:
   - Я не могу тебе сформулировать, но, в общем да, творится. - Он повернулся к Александру, тот поразился отсутствующему выражению его глаз. - А что творится - ответ, думаю, есть в ваших архивах. Поищи... в документах ЧК двадцатых годов, если коммуняки не уничтожили. А так чего языком молоть...
   Владимир отвернулся, помолчал. Добавил:
   - Все равно не поверишь.
   Александр вышел из машины со странным ощущением, что стал жертвой какого-то нелепого розыгрыша. Едва он захлопнул дверь, иномарка с пробуксовкой сорвалась с места.
   Борецкий озадаченно посмотрел ей вслед, достал сигареты. На крыльце РУВД равнодушно пускал дым невысокий и круглый как колобок капитан - дежурный. Александр убрал в карман приготовленную уже зажигалку и направился к нему.
   - Извини, командир. Прикурить позволишь?
   Не говоря ни слова, капитан протянул коробок спичек. Александр, не спеша, прикурил. Возвращая спички, посмотрел на дежурного в упор, поинтересовался:
   - Чего это у вас в городе под вечер все какие-то странные? Каждую минуту на закат оглядываются да норовят домой убежать быстрее?
   Равнодушия на круглом лице дежурного поубавилось, но отвечать он не спешил, только пожал плечами.
   - Ты, командир, не думай. Я - свой. - Борецкий раскрыл удостоверение. - Я из Вознесенска, к вам в командировку приехал. Остановились в приежке у вас, на втором этаже. - Он кивнул в сторону отдельного входа.
   Дежурный ответил:
   - Да я понял. Видел, как Вы час назад уходили.
   Сигарета капитана дотлела. Он бросил окурок в служащее урной ржавое ведро у двери, но уходить не спешил.
   - Я к чему интересуюсь, - с улыбкой продолжил Александр, - ночью тут у вас шумно сильно? Поспать дадите?
   - Дади-им, - протянул дежурный.
   - А ребята как, на ночь заступают охотно? Не боятся?
   - А чего боятся-то? - задал встречный вопрос капитан.
   В голосе дежурного прорезались агрессивные нотки. Равнодушия на лице не осталось. Он в упор буравил Вознесенского опера взглядом. Взгляд был злым и обиженным одновременно. Возможно обиженное выражение капитану придавали длинные, по-детски пушистые и абсолютно бесцветные ресницы.
   Александр улыбнулся еще шире. Он действительно был доволен, чутье подсказывало - попал в точку.
   - Ну, как чего? По ночам сейчас такое творится... Говорят, даже мать родную не надо пускать, если ночью попросится, а тут, хочешь не хочешь, а на улицу - марш. С мудаками всякими общаться. Опять-таки, любой ночью может придти - как заявитель - и не откажешь. Придется впустить.
   - Да ерунда это все! Какой там "попросится - не попросится"? Бабушкиных сказок наслушались! Белобрысый капитан достал еще одну сигарету, нервно чиркнул по коробку спичкой. - Я думал это только у нас тут все с ума посходили... Вы что, тоже верите во всю эту чушь?!
   Круглое лицо его показалось в эту минуту Борецкому совсем мальчишеским. Капитан поднес горящую спичку к сигарете, жадно затянулся. Пальцы его заметно дрожали.
   Александр серьезно сказал:
   - Да уж не знаю, что и делать... Ладно, спокойной ночи.
   Зайдя за угол, Александр еще несколько минут постоял, задумчиво глядя в сгущающиеся сумерки. Зябко поежился - к ночи заметно похолодало - и отправился восвояси. Он поднялся на второй этаж, прошел в комнату. Вадим сидел на кровати у стола. Стол был покрыт газетой. На газете стояли пивные бутылки, до половины наполненный пенной жидкостью граненый стакан, высилась горка сухой рыбьей чешуи и костей.
   - Не спишь? - осведомился Борецкий.
   - С тобой разве уснешь... - буркнул Кукушкин. - Пиво будешь?
   - Откуда оно у тебя?
   - Купил. Жанку ходил провожать и купил.
   - Что значит провожать? Куда?
   - К бабушке. Она же говорила, что у нее здесь бабушка живет.
   - Твою мать! Адрес запомнил?
   - Какой еще адрес?
   - Бабушкин, какой.
   - Ну, улица Мира... Дом не знаю. Вообще-то я ее только до перекрестка проводил. Дальше она сама...
  

- 7 -

  
   Последний раз у бабушки Маши в гостях Жанна была лет пятнадцать назад. В памяти отложились двухэтажный деревянный дом, скрипучая лестница, полная ваза самых разных, но одинаково засохших конфет. Еще у бабушки Маши в единственной, но казавшейся тогда девочке просто огромной, комнате было много растительности. Особенно Жанне запомнилась березка в деревянном бочонке. Бочонок стоял в углу комнаты на полу, а деревце было до потолка.
   "Интересно, березка еще жива?" - подумала девушка. - "Вряд ли"
   Жанна шла вдоль главной улицы Зареченска - Центрального проспекта. В руке она несла полиэтиленовый пакет. В сотне метров за спиной остался перекресток, до которого ее проводил Вадим. Слева, на противоположной стороне проспекта, высились относительно новые пятиэтажные дома. Справа темнел старый заброшенный городской парк, больше похожий на лес. Асфальтированная дорожка, по которой шагала девушка, проходила как раз по его кромке. Собственно о том, что эти заросли когда-то были парком, говорили лишь выглядывающий поверх деревьев ржавый остов колеса обозрения да изредка попадающиеся по пути гипсовые скульптуры с отбитыми частями тел. Жанна отчего-то решила, что это статуи физкультурников, вроде среди них даже была классическая "девушка с веслом".
   Жанна шла не спеша. Если верить словам местного мужичка, у которого они с Кукушкиным подобно выспросили маршрут движения, до улицы Мира идти оставалось совсем немного. Искомая улица должна быть сразу за парком.
   "Вадим, кажется, он обиделся..." - Жанна думала об очередной попытке Кукушкина ее закадрить. И о том, как она его отшила.
   "Обиделся, ну и черт с ним. Переживет..."
   Вадим не первый раз уже пытался за ней приударить. Но от его слащавых ухаживаний Жанну коробило. Не нравился ей Кукушкин и все тут. Хоть он и холостой. От холостого Кукушкина мысли Жанны неизбежно перешли к женатому Борецкому. Сильному, надежному и... симпатичному.
   "К чертям собачьим всех! И холостых и женатых. Скорее бы вернуться в Вознесенск, заявление напишу и все побоку"
   В то же время при воспоминании о Борецком вдоль позвоночника разлилась теплая волна.
   "Но он же женат..."
   Лицо девушки сделалось кислым. В то же время она испытала укол ревности. Это было неожиданно.
  
   Жанна глубоко вдохнула прохладный, напоенный ароматом хвои воздух. Еще раз. В голове несколько прояснилось. Губы девушки тронула слабая улыбка - она всегда любила этот запах, обожала сосны. Особенно растущие на открытых местах - разлапистые, вольно раскинувшие корявые ветви широко в стороны. Растущие в чаще, вынужденные вечно тянуться вверх, нравились ей меньше, но даже с ними не могли сравниться никакие другие деревья.
   В надежде рассмотреть в зарослях знакомые золотисто-коричневые стволы, девушка повернула голову в сторону парка. Вместо сосен взгляд ее уперся в пару корявых, древних тополей без листвы, так похожих на леденящие душу деревья возле той злополучной церкви.
   Жанну пробрал озноб, она прибавила шагу. Стук каблучков по тротуару не по-весеннему пустынной, быстро тонущей в сумерках улицы звучал противоестественно одиноко. Но самой Жанне показалось, что сзади кто-то крадется. Она нервно оглянулась и пошла еще быстрее, с трудом удерживаясь от желания перейти на бег.
  

* * *

  
   Мрачный парк остался позади. Постепенно ушли, стали казаться нелепыми недавние страхи.
   Улица Мира и в самом деле оказалась сразу за парком - она пересекает Центральный проспект под прямым углом. Быстро нашелся и нужный девушке дом.
   Двухэтажный бревенчатый барак на два подъезда, обшитый почерневшими от времени досками, он покорно стоял в ряду себе подобных реликтов ушедшей эпохи индустриализации. Во дворе, напротив подъездов - темнели ряды кособоких дощатых сараев с приткнутыми к ним под разными углами поленницами.
   Жанна чуть помедлила, соображая в какой из двух подъездов войти. Память подсказала - вон тот, второй. Девушка подошла. Слегка волнуясь, потянула ручку двери. Жалобно всхлипнула пружина. В подъезде густой полумрак. Жанна вошла. Немного подождала, давая глазам привыкнуть, и шагнула дальше. Лестница на второй этаж была именно той - из воспоминаний десятилетней девочки... и ступени действительно скрипели.
   "А ведь она мне прабабушка" - вспомнила Жанна. - "Бабушка она маме... Сколько же ей лет? Точно - она с тысяча девятьсот десятого! Так что же получается, ей скоро сто лет?"
   На втором этаже светло - под самым потолком горит лампочка. Девушка подошла к двери, достала из кармана записку с адресом. Убедилась: улица Мира, двадцать два. Квартира восемь.
   "Все так"
   И надавила кнопку звонка.
   Резкая трель прозвучала неожиданно громко. В квартире напротив залаял пес. Жанна выдержала паузу, позвонила снова. Потом еще раз - безрезультатно. Лай за соседской дверью стал злобным, с рыком. Наконец в квартире номер двадцать два раздались неторопливые шаркающие шаги. Строгий голос спросил:
   - Кто там?
   - Бабушка Маша?! Здравствуйте! Это я, Жанна. Жанна из Вознесенска! Вы помните меня?!
   Нет ответа.
   - Мария Михайловна, это Вы?! Это Жанна... из Вознесенска, Ваша внучка... э-э... правнучка! Я в Зареченске в командировке. Вот решила заглянуть к Вам.
   Из-за двери по-прежнему ни звука. Чувствуя себя ужасно неловко, Жанна перешла на крик:
   - Как Вы себя чувствуете, Мария Михайловна?! У Вас все в порядке?! Вы меня слышите?!
   "Блин! Сейчас соседи наверное выйдут уже... С собакой"
   Жанна замерла в нерешительности: то ли уйти, то ли обратиться к соседям? Когда она уже протянула руку к соседскому звонку, за спиной лязгнул замок. Дверь бабушкиной квартиры приоткрылась сантиметров на пятнадцать - дальше не пускала толстая цепь. В открывшейся щели девушка увидела похожую на привидение старуху в белой ночной рубашке. Всклокоченные, совершенно белые волосы делали голову старухи похожей на одуванчик. В руке бабушка Маша держала внушительных размеров металлический крест.
   Она просунула крест в щель. Девушка услышала сердитый голос:
   - Дотронься левой рукой до распятья!
   - Что? - опешила Жанна. - Зачем?
   - Дотронься, тебе говорю. Левой рукой.
   "Совсем свихнулась?"
   Между тем глаза на худом морщинистом лице смотрели неожиданно здраво и внимательно.
   "Дурдом какой-то!"
   Жанна шагнула к двери и обхватила распятие за центр всей пятерней так, что вершина креста выходила меж ее средним и безымянным пальцем, а торцы перекладины с обеих сторон ладони.
   - Хорошо, - одобрительно проговорила бабка и отомкнула цепь. - Заходи.
   Жанна шагнула в квартиру боязливо.
   - Проходи в комнату, - посторонилась Мария Михайловна.
   Она подозрительно выглянула в подъезд, захлопнула дверь и заперла ее на несколько замков.
   Жанна обернулась. Теперь, лицом к лицу, она смогла рассмотреть бабушку лучше. Невысокая - на голову ниже Жанны, худая старушка с пышными, в самом деле похожими на пух одуванчика волосами, стояла перед ней поджав губы и внимательно разглядывая гостью. Глаза у бабушки Маши оказались темные, не по-старушечьи живые и проницательные. Руку с распятьем она опустила. На шее у нее еще один - нательный - крест. Жанна посмотрела бабушке за спину и увидела - на входной двери изнутри висит икона.
   "Дурдом"
   - Ну, здравствуй, внученька. Проходи в комнату, - голос из сердитого стал ласковым. - Взрослая-то какая стала уже. Невеста... Проходи-проходи.
   Жанна ступила в просторную комнату. Бабушка за ее спиной щелкнула выключателем. Девушка увидела посередине комнаты большой круглый стол. Взгляд на мгновенье задержался на стоящей в центре стола высокой стеклянной вазе. Ваза была накрыта салфеткой. У стены справа - высокий старинный буфет. Вдоль стены слева выстроились: шифоньер, комод и трюмо. На комоде разместился проигрыватель, словно сошедший с экрана фильма про Вторую мировую войну. Высоченное трюмо стояло в углу, наискосок. По всему периметру зеркала под деревянную раму всунуты поздравительные открытки и фотографии. В стене, противоположной входу - три окна. На каждом подоконнике множество цветов, а между вторым и третьим окнами на полу - о чудо! - бочонок с деревцем. Жанна поразилась, насколько точно совпали ее детские воспоминания с реальной обстановкой бабушкиной комнаты. Она развернулась. Часть стены, в которой расположен дверной проем, занимает покрытая изразцом печь. У печки, как и пятнадцать лет назад, стоит высокая бабушкина кровать.
   - Я ведь тебя такой вот помню, - продолжала приговаривать бабка. Она отмерила ладонью расстояние от пола на уровне своего пояса, - Такая вот девочка была у меня последний раз - под стол пешком ходила. А ты вон уже... Сколько же лет-то тебе сейчас?
   - Двадцать четыре.
   - Ого! Двадцать четыре! Не замужем еще?
   - Нет.
   - А жених-то есть?
   Жанна пожала плечами.
   - Ты располагайся. Куртку-то сними. Давай, я ее повешу. Да самовар заодно поставлю. Сейчас покушать чего-нибудь сообразим.
   - Да я сама... давай я тебе помогу. Только... - девушка замялась, - самовар - это же, наверное, долго?
   Бабушка Маша прошла к окну, настороженно посмотрела в него. Задернула плотную занавеску. После этого также тщательно занавесила второе и третье окошки. Не спускавшая с нее глаз Жанна увидела в углу за третьим окном целый иконостас. Удивительно, что она не заметила его сразу. На двух треугольных полках разместилось не меньше десятка небольших, размером от ладони до средней книги образов. Эти почерневшие от времени доски так стары, что с расстояния в несколько шагов невозможно разобрать, что на них изображено. На их темном фоне выделяется яркой позолотой и свежими, сочными красками огромная, размером с пол окна, икона. Икона явно новая, выгнутая дугой и забранная стеклом, висит на длинной позолоченной цепочке, прикрепленной к потолку. Еще две цепи - покороче - крепят ее нижний срез к стенам. По центру иконы изображен Иисус Христос, а по периметру такое количество маленьких фигурок всевозможных святых и ангелов, что, должно быть здесь нашли отображение все важные существа Царства небесного. Перед стеклом, также подвешенная на цепочке, едва заметно покачивалась выполненная в виде голубя лампада. В спинке голубя горел маленький, не более сантиметра в высоту, огонек.
   Мария Михайловна развернулась к гостье.
   - Что? А-а... самовар. Да какое там долго, он же электрический, - старушка улыбнулась. - Мигом вскипит. Ну, что не раздеваешься? Пошли.
   Жанна протянула бабушке пакет.
   - Вот, я тут к чаю купила. Хотела торт, да у вас что-то все магазины уже закрыты. Купила вот в ларьке...
   - Клади на стол, милая. Чай будем здесь пить. А ларек, значит, работает?
   - Да. И то - только один во всем ряду.
   - Хм, - непонятно чему усмехнулась бабуля и отправилась на кухню.
   Жанна выложила на стол нехитрые покупки - рулет, шоколадку да пачку печенья.
  
   Пока заваривался чай, бабушка Маша надела халат и сноровисто хлопотала на кухне. На столе в комнате вскоре появились тарелки с нарезанной колбасой, различными соленьями; сковородка с разогретой на топленом масле вареной картошкой.
   - Да куда ты столько, баб? Я ведь на минутку - чайку попью, да и все. Надо идти...
   - Ну. Куда ты, на ночь глядя? Сейчас наужинаемся, да и спать ляжем. Хочешь - со мной ложись, а хочешь - я раскладушку внесу.
   Перспектива остаться здесь на всю ночь Жанну несколько испугала.
   - Нет-нет! Что ты?! Меня будут ждать.
   Благодушная улыбка сползла с лица Марии Михайловны. Она посмотрела на Жанну очень серьезно, и негромко, но веско сказала:
   - Ночью я тебя не отпущу никуда. - И, пресекая попытки Жанны протестовать, добавила: - И никаких "ну, баб". Не отпущу и все... По крайней мере до рассвета.
   Вдруг бабушка настороженно прислушалась.
   - Это что? Музыка какая-то?
   - Это телефон!
   Жанна вскочила, бросилась в прихожую. Извлекла из кармана куртки мобильник.
   - Алло! - Несколько секунд она рассеянно слушала собеседника, потом упавшим голосом сказала: - Хорошо. Ладно... Угу, до завтра.
   Она нажала кнопку отбоя и несколько секунд с отрешенным видом продолжала смотреть на зажатый в ладони телефон. Потом проговорила:
   - Странно. Саша тоже сказал, чтобы я у тебя ночевала.
   - Вот видишь! - воскликнула не спускавшая с нее глаз бабка. - Пошли за стол, стынет все. А Саша - это кто?
   - А? А-а... Александр Васильевич, мой начальник.
  
   Картошка на топленом масле, отборные соленые грибочки, крепкий, настоянный на травах чай с земляничным вареньем - все было настолько вкусным, домашним, что Жанна вновь почувствовала себя маленькой девочкой, приехавшей к бабушке в гости вместе с мамой. Жанна могла поручиться, что именно таким угощеньем потчевала их бабушка Маша тогда, в их прошлый, столь давний приезд сюда. Напряжение, не отпускавшее Жанну с того момента, как она увидела в приоткрывшейся двери старую каргу с безумным взглядом и огромным - можно черта пришибить - железным крестом в руке, постепенно ушло.
   Разговор, поначалу не клеившийся, скованный, постепенно стал непринужденнее. Жанна все охотнее отвечала на бабушкины вопросы об их житье-бытье в большом городе, о своей недавней учебе, здоровье родителей.
   - Мать писала - ты в милиции работаешь? - прищурилась бабка, прихлебывая чай из блюдечка.
   Жанна кивнула:
   - Да, - помолчав, добавила: - В отделе расследования убийств.
   - Не страшно?
   - Да нет, нормально. Противно иногда...
   - И сколько вас приехало? В эту командировку?
   - Трое. Ну... водитель еще. И следователь прокуратуры - он отдельно.
   - Трое, - скривилась бабка. - Маловато. Что ж, никто из милицейского начальства не понимает? Не помнят уже? Этот-то, - она кивнула на лежащий рядом с Жанной телефон, - Саша твой... - ЗНАЕТ.
   Жанна посмотрела на бабушку глаза в глаза и спросила:
   - Что знает?
   - Знает. Что нельзя ночью на улицу выходить...
  

- 8 -

  
   Солнце, завершив по своду небес неизменный, определенный на века путь, скрылось за лесом. Отгорел закат. Сумерки, сгущавшиеся медленно, по северному неспешно, наконец превратились в полноценную тьму. Дмитриевское уснуло.
   Неожиданно в центре села послышался собачий лай. Странный лай, необычный. Необычность его заключалась в том, что цепной пес Сережки Яковлева - известный пустобрех - не столько тявкал, сколько утробно рычал, и при этом неестественно всхлипывал. Складывалось впечатление, что он одновременно рычит и воет...
   Столь противоестественную реакцию собаки вызвала появившаяся на дороге высокая фигура в черном плаще. Закутанный в плащ незнакомец немного постоял, осматриваясь, и направился в сторону церкви.
   Удивительно, но ни одна другая собака деревни Сережкиного пса не поддержала.
   Человек, не спеша и совершенно бесшумно, прошел через село. Постоял несколько минут на том месте, где накануне останавливалась доставившая жертву машина. Потом стал медленно подниматься на церковный холм. Он шел аллеей мертвых тополей, постепенно все сильнее замедляя шаг. Человек вспоминал...
  
   Ранняя весна тысяча восемьсот семьдесят восьмого года.
   Тридцатипятилетний полковник от инфантерии граф Андрей Александрович ВСронов возвращался на родину из победоносного похода Русской армии на Стамбул. Возвращался полковник особым, отличным от пути своего полка маршрутом. Сопровождал графа лишь денщик и путь их пролегал через Южную Буковину. По той местности, что проходили они за полгода до этого, наступая на турецкие армии. Печальная миссия привела в эти края молодого полковника - он ехал выразить соболезнования семье погибшего товарища, Георга Бранковяну. Целью его путешествия было село Мамалыга.
   В тот памятный, изменивший всю дальнейшую жизнь русского храбреца день, они долго, от середины дня и до вечера ехали вдоль Прута. По левую руку от всадников возвышались степенные, преисполненные вековой мудрости вершины Карпат, справа нес свои воды к Дунаю Прут. Под копытами коней извивалась бесконечной змеей узкая, укатанная телегами колея.
   Солнце склонилось к горизонту. За очередным поворотом путникам открылся вид на большое селение.
   - Смотрите, Ваше благородие, хутор вроде какой-то, - обратил внимание офицера денщик.
   - Вижу, - отозвался граф. - Надеюсь, это и есть та самая Мамалыга... Что ж. Так или иначе, ночевать в любом случае будем здесь.
   Дорога постепенно превратилась в центральную улицу села. Всадники подивились ее режущей глаза безлюдности. Наконец Фрол - денщик - увидел, как от колодца отделилась с ведрами воды девушка.
   - О! - воскликнул Фрол. - Щас мы с ней и поговорим.
   И ударил коня в бока каблуками.
   - Эй, фрумушико!2 - крикнул он издали, - постой!
   Девушка опустила ведра на землю. Когда Фрол подъехал, улыбнулась.
   - Скажи, фрумушико, это село - Мамалыга? - молодцевато распрямив плечи, спросил Фрол. И повторил медленнее: - Ма-ма-лы-га.
   Девица-красавица кивнула. Залопотала что-то по-своему, но то, что это действительно Мамалыга, Фрол понял. Понял это и подоспевший граф. Андрей вступил в разговор:
   - Бунэ диминяца3. Скажи, фрумушико, где э-э... дом господина Бранковяну. Каса4 Бран-ко-вя-ну - инцелеги?5
   Робкая улыбка, игравшая на губах девушки, исчезла. Она испугано мотнула головой, подхватила ведра и припустила вдоль улицы едва не бегом.
   - Куда ты, милая?! - крикнул ей в спину денщик. - Испугалась, что ли?
   Он спрыгнул с коня и направился за девкой следом.
   - Ты чего испугалась-то, шалая? Давай помогу...
   - Фрол, стой! - приказал граф.
   Он увидел, как на крыльце большого дома впереди показался седой, но крепкий еще румын. Старик пристально, настороженно смотрел на пришельцев.
   Фрумушико с ведрами взбежала по ступеням, юркнула за его спиной в открытую дверь. Старик остался. Граф Андрей шагом подъехал к крыльцу; мешая румынские и русские слова, сказал:
   - Пардон скузитама6, бунэ диминяца7. Прошу извинить нас, мы кажется напугали вашу, э-э... эту девушку... Зиче8, уважаемый, где дом господина Бранковяну? Каса Бранковяну. Это село ведь Мамалыга, не так ли? Бран-ко-вя-ну, - по слогам повторил Андрей.
   Старик нахмурился еще больше. Потом развернулся и недовольно прокричал в дверь хаты что-то по-румынски. Через минуту на крыльце появился еще один крепыш - лет сорока. Он несмело кивнул, здороваясь, и выжидательно уставился на Андрея. Андрей повторил свой вопрос. Румын мотнул головой и проговорил:
   - Лучше... э-э... лучше господин ночевать где-нибудь другое место. Да, другое место, - он подтвердил правильность слов кивком. - А завтра... э-э... утро... утро можно Бранковяну навестить, - румын снова кивнул и добавил: - Будет.
   - Ты хорошо говоришь на русском, - похвалил граф. - Только что-то я не пойму: господин Думитру Бранковяну живет в этом селе?
   - Да, господин.
   - Так почему же я должен ждать до завтрашнего утра?
   Румын что-то сказал старику. Старик хмуро ответил и отвернулся. Молодой посмотрел на Андрея и проговорил:
   - Воля Ваша, господин. Только... я не... э-э... советовать... не советовать торопиться в дом Бранковяну на закат.
   И для пущей понятности своих слов многозначительно указал на заходящее за далекую гору солнце.
   - Да почему?! Объясни толком! Спать они, что ли, уже легли?!
   В ответ румын неуверенно пожал плечами.
   - Дак чего, Ваше благородие, может и правда, у добрых людей заночевать? - подал голос Фрол. Он стоял на земле, держа коня в поводу, и крутил ус. - Чай денег за постой с нас не возьмут... Не возьмешь денег, дядя?
   "Дядя" снова перекинулся парой слов со стариком, выслушав ответ замотал головой:
   - Нет.
   - Чего нет? - переспросил Фрол. - Денег не возьмешь, или ночевать не пустишь?
   - Денег - нет, - пояснил крестьянин. - Ночевать - милости прошу, - и обеими руками сделал приглашающий жест в направлении двери.
   - Во-от, другое дело, - засмеялся Фрол.
   - Что ты скалишься?! - прикрикнул на него Андрей и вновь обратился к селянину: - Вот что, любезный, покажи-ка нам дом господина Бранковяну, да и дело с концом.
   - Воля Ваша, господин, - вздохнул румын и вытянул руку: - Вон. Там.
   Андрей посмотрел в указанном направлении. Крестьянин показывал на окруженный каменным забором белый двухэтажный дом на склоне холма, у основания которого раскинулась Мамалыга.
   - Вон, там... дуб. Дорога...
   - Благодарю, - процедил граф и ткнул коня шпорой.
  
   Ведущая по холму к дому господарей Бранковяну дорога была широкой, ухоженной. По обе стороны ее раскинулись покрывшиеся нежной зеленью виноградники. Когда путники подъехали к большим железным воротам, солнце уже скрылось за холмом. Вблизи дом производил впечатление средневековой твердыни. Да, скорее всего, так и было - Андрей знал, что его друг Георг происходит из древнего валашского рода. Происходил...
   Денщик глянул на господина. Полковник кивнул на ворота. Фрол спрыгнул с коня и постучал в воротину кулаком.
   Тишина. Лишь гулкое эхо размножило звук ударов и разнесло по округе.
   - Нет, что ли, никого? - почему-то шепотом проговорил Фрол.
   - Не может быть, - ответил Андрей. - Стучи еще. Сильнее.
   Фрол забарабанил снова. Потом изо всей силы стал пинать в воротину сапогом. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем обитатели дома подали признаки жизни. В калитке, что врезана прямо в ворота, открылось небольшое оконце. Гортанный голос спросил что-то по-румынски.
   - Граф ВОронов, полковник Русской армии, - представился Андрей. - Имел честь сражаться рука об руку с господином Георгом Бранковяну... У меня дело к господину Думитру Бранковяну, его отцу...
   Андрей помолчал. Молчал и человек за воротами.
   - Вы понимаете меня? - спохватился граф.
   - Да, - послышался ответ. - Да, понимаю. Думитру Бранковяну - это я.
   Ворота со скрипом отворились - их открыл сам хозяин дома. Андрей спешился.
   - Проходите, господа. Простите, что заставил долго ждать...
   - Что Вы. Это Вы нас простите. За столь поздний визит.
   Граф и за ним денщик ввели в ворота коней. Полковник посмотрел по сторонам, прислуги не увидел и сунул поводья своего Орлика денщику. Сам поспешил помочь господину Думитру, но тот уже управился с воротами сам.
   - Оставьте коней здесь, о них позаботятся, - сказал он. Подошел к гостям и приглашающе повел рукой в сторону дома. - Прошу вас, господа.
   - Может мой человек подождет здесь? Поможет вашим слугам...
   - Нет-нет, - быстро перебил хозяин. - Не беспокойтесь, все будет в лучшем виде. Проходите в дом. Вы с дороги, устали.
   Андрей поразился, как чисто и даже легко говорит по-русски старый Бранковяну. Графа изумляли познания в русском Георга, но отец, похоже, мог дать сыну изрядную фору. Андрей вынул из седельной сумы небольшую шкатулку, похлопал Орлика по загривку и поспешил за хозяином.
   Тьма сгущалась прямо на глазах. Граф поднял голову - побеленная громада дома выделялась на фоне черного неба четким силуэтом. Андрей в очередной раз удивился, как быстро на юге ночь приходит на смену дню. А в горах и еще быстрее...
   От ворот до дома шагов тридцать. К парадному крыльцу ведет посыпанная галькой дорожка. Слушая хруст мелких камешков под ногами, Андрей готовился к предстоящему тяжелому разговору. Повеяло холодом. Граф поежился.
  
   - Ана! - крикнул, войдя в дом, Думитру. - Ана, нои адоптара оаспете!9
   Граф и Фрол вошли вслед за ним. Большой холл почти не освещен, лишь в стороне, возле ведущей на второй этаж лестницы, тускло горит на маленьком столике керосиновая лампа. Но вот в центре, прямо в воздухе зародился маленький огонек. Еще один... Огненные цветы расцветали один за другим. Гости увидели выплывающую из темноты большую, свеч на сто - не меньше, люстру. Возле люстры стояла стройная женщина в длинном черном платье. Она зажигала всё новые свечи. Вот тьма исчезла даже из самых дальних углов зала. Хозяин прошел к противоположной входу стене, потянул двумя руками за свисающий шнур. Люстра плавно взмыла под потолок. Думитру закрепил шнур за бронзовый крюк над камином и подошел к женщине, которую граф Андрей поначалу принял за служанку.
   - Позвольте, господа, представить вам мою супругу: Ана Бранковяну.
   Женщина медленно склонила голову, выпрямилась. Посмотрела на пришельцев большими, полными печали глазами.
   Андрей почтительно поклонился.
   Пока Думитру говорил что-то жене по-румынски, Андрей не сводил с госпожи Аны глаз. Мать Георга выглядела очень молодо - годилась скорее в старшие сестры. Высокая - на полголовы выше Думитру. Стройная и очень бледная. Черты лица безукоризненны. На меловой коже резко выделялись крупные черные глаза. Госпожа Ана смотрела на Андрея взглядом, полным тоски и боли.
   Встретившись глазами с этим горестным взором, Андрей смутился. Перевел взгляд на Думитру. Отец Георга выглядел полной противоположностью супруги. Среднего роста, широкоплечий, коренастый. На голове - густая шапка курчавых, обильно посеребренных сединой волос. Пунцовые пятна на щеках и багровый нос свидетельствовали о пристрастии к дегустации виноградных вин. Определенно - Георг был весь в отца.
   Думитру замолк, встал рядом с женой. Они оба смотрели на гостя.
   - Я... - произнес Андрей. Голос прозвучал тихо, хрипло. Граф откашлялся. - Я имел честь сражаться вместе с вашим сыном. Мы были друзьями...
   Андрей протянул чете Бранковяну шкатулку.
   - Здесь ордена Георга. И крест Святого Владимира, коим он был пожалован посмертно... за подвиг под Адрианополем.
   Думитру принял из рук Андрея шкатулку, раскрыл. Андрей заметил, как у Думитру задрожали пальцы. Госпожа Ана тактично заглянула в ларчик через плечо супруга и отвела взгляд. Видно было, что награды сына ей не интересны...
   Разве могут какие-то побрякушки, хоть бы и украшенные драгоценными камнями, заменить матери сына?
   Она с печальной улыбкой проговорила что-то по-румынски. Повторила еще раз - громче. Думитру, спохватившись, положил обратно в шкатулку перекрещенный мечами красный крест, что рассматривал увлажнившимися глазами. Сказал:
   - Прошу располагаться, господа, - и повел рукой в направлении стоящих возле столика с керосиновой лампой кресел.
   Сам подошел к столику первым, загасил лампу. Добавил:
   - Я сейчас, мигом.
   И направился через зал к высокой двери в противоположной лестнице стене. Госпожа Ана уже скрылась за ней. Скоро Думитру вернулся. В руках он держал поднос, на котором стояли большой, наполненный рубиновой жидкостью графин и фужеры.
   - Давайте, господа, помянем сыночка моего, царство ему небесное... - приговаривал он, разливая по высоким бокалам густо-красное вино.
   В воздухе разлился приятный виноградный аромат. Андрей поднялся. В тот же миг вскочил и Фрол. Мужчины, не чокаясь, выпили.
   - Прошу простить, господа, я вынужден ненадолго отлучиться, - сказал старый Бранковяну. - располагайтесь, выпивайте еще, угощайтесь сигарами... тем временем будет накрыт стол. Отужинаем, чем бог послал...
   Он кивнул и направился к выходу.
   - Господин Думитру, - окликнул его Андрей. - Подождите секунду.
   Он подошел к старому Бранковяну и тихо, еле слышно сказал:
   - Дело в том, господин Думитру, что Фрол - мой денщик. Негоже ему сидеть с нами за одним столом, прикажите покормить его в лакейской.
   Думитру помялся, потом кивнул:
   - Ну что ж, так и сделаем.
   Когда за хозяином дома закрылась дверь, Фрол обратился к полковнику:
   - Неловко мне, Ваше благородие, с господами за одним столом. Я бы лучше с прислугой отужинал...
   Граф усмехнулся. Наполнил свой бокал, затем проговорил:
   - Ладно. Сиди пока...
  
   За ужином госпожа Ана прислуживала сама. Она была печальна и молчалива. Беседу с гостем поддерживал Думитру.
   - Девяти дней еще не прошло, как мы сына нашего похоронили. Гроб-то нам привезли лишь неделю назад... Говорите, господин граф, своими глазами видели, как янычар-то его зарубил?
   - Андрей. Зовите меня просто Андрей, господин Думитру... Да, Георг погиб на моих глазах. Наши полки шли на штурм Адрианополя бок о бок. Я сам видел, как Георг первым поднялся на крепостную стену. Вслед за ним, сразу - солдат со штандартом. Я с полусотней солдат бросился на поддержку, да не успел... в место прорыва сразу бросились и турки.
   - Ну да, ну да, - покивал отец.
   - Георг сражался один сразу с четырьмя или больше... Поверьте, господин Думитру, сын ваш погиб как герой. И отмщен был тотчас - тех янычар мы смели... - Андрей помолчал и тихо добавил: - Ни один не ушел.
   Думитру залпом осушил полный бокал и сказал:
   - В роду Бранковяну трусов никогда не было, да-с - никогда. - Он тяжело вздохнул. - А орден этот, Российский, за что?
   Орден Святого Владимира высочайше пожалован как первому, вошедшему на стену вражеской крепости - в русской армии так принято.
   Старый Бранковяну помолчал, глядя в стол, потом проговорил:
   - Завтра, как отдохнете, усыпальницу его навестим...
  
   Андрею предоставили для ночлега комнату на втором этаже. После долгого дневного перехода, плотного ужина и изрядного количества превосходного домашнего вина полковник сразу заснул богатырским сном.
   Проснулся граф глубокой ночью. Он лежал под одеялом на боку, лицом к окошку. За окном шел сильный ливень. Сверкали молнии, грохотал гром. Но не гром стал причиной пробуждения. И не отблески молний. Острое чувство опасности - вот что вырвало боевого офицера из объятий Морфея. Замерев, стараясь даже не дышать, граф напряженно прислушался. Ничего, кроме шума дождя за окном. Но Андрей готов был поклясться, что в комнате кто-то есть. Он, продолжая притворяться спящим, повернулся на спину. Левой рукой Андрей держал край одеяла, готовый в любой миг его отбросить, вскочить. Тело было готово к действию, как хорошо смазанная и туго взведенная пружина.
   Отсвет очередной молнии озарил тонкую фигуру женщины - она стояла неподвижно, прислонившись спиной к стене.
   - Кто здесь? - прохрипел граф.
   Силуэт скользнул к двери.
   - Госпожа Ана? Это Вы?! - вскричал граф, но в комнате уже никого не было.
   Андрей не слышал звука открывающейся двери или удаляющихся шагов, но совершенно четко осознал - кто бы здесь ни был минуту назад, он ушел...
   Граф поднялся. Руки мелко дрожали, сердце редко и сильно ухало в груди. Было тяжко дышать. Андрей распахнул окно, вдохнул полной грудью влажного, напоенного энергией грозы воздуха. Почувствовал слабое головокружение, дернул ворот рубахи. Провел по груди ладонью... Рука наткнулась на нательный крест. Маленькое распятье было горячим.
   "Что такое?!"
   Граф взялся за крестик пальцами, потом обхватил ладонью другой руки...
   "Почудилось"
   Андрей перевел дыхание. Сердце билось, как полковой барабан.
   "Приснится же такое..."
  

* * *

  
   После привидевшегося кошмара граф заснул снова лишь когда сквозь хмурые тучи забрезжил серый рассвет. Проспал долго - его никто не тревожил.
   Свирепая буря, что бушевала всю ночь, размыла дороги. Напоенный водами вспухших от ливней горных речушек, Прут вышел из берегов. Об этом Андрею поведал Думитру за поздним завтраком.
   - Вода поднялась аршина на три, не меньше. Переправу затопило... Да и дороги стали непроезжи. Так что, господин граф, придется Вам у нас погостить... Думаю не меньше недели.
   В словах Думитру слышалось плохо скрываемое недовольство, но Андрей не придал этому значения. Вернее не заметил - мысли его были заняты ночным происшествием.
   "Привиделось мне или нет?" - сотый раз подумал Андрей и в сотый раз украдкой глянул на хозяйку.
   А хозяйка, как и накануне, прислуживала за столом сама.
   Интерес молодого гостя не укрылся от госпожи Бранковяну, но она сохраняла невозмутимый вид. Хотя... Что-то мелькало иногда в ее взоре - будто она изучала графа. Испытывала? Поймав очередной взгляд Андрея, госпожа Ана нервно улыбнулась и проговорила по-румынски несколько слов. Смотрела она при этом на Андрея. Думитру перевел:
   - Ана спрашивает: как Вам спалось? Хорошо ли отдохнули? А то знаете, как бывает, на новом месте не спится или наоборот... привидится что.
   Андрей вздрогнул, повернулся к нему. Взгляд Думитру из под нахмуренных бровей... тоже испытывал?
   - О нет! - рассмеялся Андрей. - Спал всю ночь как убитый, даже не слышал грозы. Известно ведь, солдат может спать где угодно, хоть стоя. А уж тем более - в такой роскошной кровати.
   - Хм. Что ж, чудесно. Надеюсь, Вы не будете против, если мы навестим усыпальницу Георга сразу же после завтрака?
   - Что Вы? Буду признателен.
   Когда Андрей уже был готов и ожидал хозяев на крыльце, к нему подошел Фрол.
   - Разрешите обратиться, Ваше благородие!
   - Чего тебе?
   - Так это, Ваше благородие, что же получается? Сегодня-то мы уж не уедем отсюда?
   - Получается не уедем. А тебе что, здесь плохо?
   - Да нет... Разрешите, я в село сбегаю.
   - Зачем?
   - Так прикупить надо кое-что, да посмотреть хотел - что да как.
   - Ладно, посмотри. Только недолго...
  
   Фамильный склеп семьи Бранковяну оказался расположен на территории сельского кладбища, за старым православным храмом. По настоянию родителей Георга они отправились туда пешком.
   По пути Андрей имел возможность полностью оценить последствия ночной бури. Дорога от дома Бранковяну до села, по которой они приехали накануне вечером, раскисла. Дважды попадались сваленные ветром деревья. Но истинные масштабы последствий разгула стихии предстали взорам внизу, в селе.
   - Ого! - вырвалось у Андрея. - Ничего себе.
   Река, вчера еще спокойно несшая свои воды в доброй сотне аршин от огороженных плетнями участков, подступила к самым домам. Огороды и луга за избами затоплены. Увиденная картина напомнила Андрею половодье на родине. С той разницей, что разлившиеся по весне реки средней полосы несут вниз по течению льды и шугу, а воды Прута влекли за собой мусор, бревна, куски плетней и даже целые деревья. Улицы Мамалыги превратились в кисель.
   - Да, господин граф...
   - Андрей.
   - Пардон, Андрей... У нас бывает так - ливни в горах пройдут и все, наводнение. А если одновременно в горах и у нас - все, ни пройти ни проехать.
   - Позвольте задать Вам вопрос, господин Бранковяну?
   - Спрашивайте, отчего же нельзя.
   - Вы так хорошо, я бы даже сказал в совершенстве, владеете русским языком. Просто удивительно. Где Вы научились?
   - В России. Видите ли, э-э... Видишь ли, Андрей, в юности я был в турецком плену... Меня выкупила одна петербуржская дама. Почему именно меня? - Думитру пожал плечами, - Не знаю... Повезло. Прежде чем вернулся на родину, я больше трех лет жил в Петербурге. А в молодости учишься всему легко, прочно...
  
   Не обошла стихия стороной и старого кладбища. Всюду валялись сломленные ветки, поток воды размыл посреди выложенной щебнем дорожки большую яму. Обойдя промоину по краешку, они, наконец, добрались до усыпальницы рода Бранковяну. Большой мраморный склеп - единственный среди рядов обычных могил - производил впечатление очень древнего.
   - Ого! - опять удивился русский граф. - Этому склепу, наверное, несколько сот лет!
   - Да, род Бранковяну - древний род, - невесело проговорил Думитру.
   Он повернулся к Ане и сказал ей что-то по-румынски. Ана печально улыбнулась. Андрей отметил про себя, что женщина за всю дорогу не произнесла ни слова.
   Думитру шагнул на ведущие вниз ступени, подал руку жене. Следом за ними спустился Андрей.
   Последним пристанищем Георга служил массивный мраморный саркофаг. Судя по толщине положенной сверху плиты - очень тяжелый. В изголовье саркофага горела масляная лампадка. Зажгли ее только что или огонек уже был, Андрей не заметил.
   Думитру запалил два закрепленных на стене факела. Постепенно зыбкое пламя осветило все пространство гробницы. Андрей поразился множеству развешенных на стенах распятий и икон. Многие символы веры были изготовлены из золота и серебра и украшены драгоценными каменьями. Неужели Бранковяну надеются лишь на крепость небольшого замка на железной двери?
   Позже, на обратном пути, Андрей спросил:
   - А вы не боитесь, что склеп могут ограбить? Там столько ценностей, кто-нибудь может покуситься.
   Старый Бранковяну криво улыбнулся.
   - Не боюсь.
  
   Когда они вернулись в особняк, Фрола еще не было. Вернулся денщик ближе к вечеру. Андрей полулежал на кровати в отведенной ему комнате, когда раздался стук в дверь. Дверь приоткрылась.
   - Разрешите, Ваше благородие? Рядовой Федотов прибыл без происшествий!
   - Молодец, - устало процедил граф. - Ну? Разузнал чего?
   - Да, Ваше благородие. - Фрол вошел, затворил за собой дверь. - Тут это... такое дело получается...
   - Что получается? Говори толком, не мямли!
   - В общем... Влипли мы, кажись.
   - Так. Что значит влипли?
   Фрол помялся, потом сказал:
   - Я там это, с румыночкой одной... побалакал, как смог. Так она как узнала, что я из дома Бранковяну пришел, так шарахнулась от меня, как от нечистой силы. Все крестилась, да молитвы шептала - еле успокоил. А потом порасспросил я ее, она мне и рассказала... - Фрол оглянулся на закрытую дверь, наклонился к самому лицу графа и начал шептать: - она сказала, род Бранковяну проклят.
   - Тьфу ты, глупость какая! - воскликнул Андрей с досадой. - Бабы деревенские сплетничают, а ты, солдат, и поверил?
   - Не скажите, Ваше благородие, а иконы?
   - Какие еще иконы?
   - Как же? В каждом православном доме, в красном углу - иконы. А в этих краях, на юге - в каждой комнате по кресту, то над кроватью, или над столом. А здесь Вы видели хоть один крест?
   У Андрея перед глазами встала увешанная крестами и иконами стена склепа. Он чуть было не сказал: "видел", но промолчал. Оглянулся на изголовье кровати, где обычно действительно вешают распятье - стена пуста.
   - А еще: прислуги-то в доме нет, - продолжал Фрол, - ни единой души. Так это что же получается, Ваше благородие, значит, лошадок-то наших этот Думитру сам обихаживал? И мою тоже? А еще Маша сказала: ни в коем случае крестик нательный не снимать... Ваш-то крестик на месте, вашбродь?
   - Маша значит, говоришь? - усмехнулся полковник, а самому вдруг стало не до смеха.
   Он безотчетно провел ладонью по груди.
   "Так было чего или нет?"
   - Ты это, вот что, солдат... - медленно проговорил граф, - давай рот на замок. Чтобы никаких сплетен мне... Ночевать-то тебя где определили?
   - Там комната на первом этаже с отдельным входом, за кухней. Видно для прислуги. Так вот я там один.
  

* * *

  
   После ужина граф и Думитру сидели в холле. Попивали домашнее вино, курили. В камине, прогоняя сырость, исходили жаром багровые угли. Заканчивалось содержимое второго графина. Андрей, держа в руке бокал, рассказывал о недавнем походе.
   - Не понимаю, почему нам дали приказ отступить, - глядя на огонь, с обидой повторил он уж не в первый раз. - Стамбул лежал у наших ног - руку протяни и он бы пал... Так нет же!
   - Как сказал Бисмарк: политика - искусство возможного, - осторожно заметил Думитру.
   - А-а, - отмахнулся Андрей. - Пустое... Только представьте: сбылась мечта Екатерины Великой - Турция сокрушена окончательно, на ее обломках восстановлена Византийская империя со столицей в Константинополе, а?! Древний Царьград; храм святой Софии, очищенный от басурманской скверны - разве не стоит ради этого пойти на риск, поставить на карту все?! Да мы бы не то что живота своего не пощадили - мы его никогда не щадим, мы горы бы свернули! А христианские народы, страждущие под гнетом сарацин?! Э-э... да что говорить.
   Граф с досадой опрокинул содержимое бокала в рот.
   - Англосаксы такого никогда не позволят, - проговорил Думитру.
   - Что?! - возмутился Андрей. - Что значит не позволят? Кто будет их спрашивать?!
   - Но ведь не позволили же.
   - Да вот не надо было отступать, - настырно сказал граф. - Война - так война! Мы бы все равно победили.
   Думитру промолчал. Он смотрел на молодого русского полковника с улыбкой.
   - Англосаксы, - с отвращением произнес Андрей. - Не понимаю, отчего они нас так ненавидят?
   - Бритты в своих действиях не следуют чувствам ненависти или любви. Всем руководит трезвый расчет.
   - Что-то их расчет всегда направлен против России.
   - Значит, они видят в России угрозу своему кошельку.
   - Мерзавцы. А еще христиане...
   - Да, христиане... - задумчиво проговорил Думитру. - Скажите, граф, Вы женаты?
   - Нет. Но при чем тут это?
   - Помилуй Бог, к бриттам или туркам это не имеет никакого отношения конечно, - рассмеялся Бранковяну. - Я просто поинтересовался.
   - А-а. Нет, господин Думитру, не женат.
   - Что так?
   Андрей пожал плечами, потом с улыбкой ответил:
   - Не встретил пока той - единственной, наверное...
   Старый Бранковяну покачал головой, потом проговорил:
   - Засиделись мы, заболтал я Вас. А Вам уж спать, наверное, давно охота.
   - Что Вы?! Напротив, очень приятно было побеседовать. И спать я совсем не хочу, даже наоборот - с удовольствием бы сейчас вышел подышать в Ваш сад.
   - Нет-нет, - поспешно вставил Думитру. - Не стоит. Солнце уже зашло... Пойдемте, я провожу Вас в вашу комнату.
  
   Царица ночь опустила на Карпаты черные крылья. Вместе с ней пришла Тишина. Мамалыга погрузилась в сон. Андрей же уснуть не мог долго. Он лежал на кровати, смотрел на залитое серебряным светом луны окно и размышлял.
   Поначалу он вспоминал события минувшей войны, но постепенно мысли унесли его домой, в Россию. Графу не терпелось вернуться на родину, обнять родных и друзей. В тоже время Андрей с грустью подумал о том, что столичная жизнь пуста. Может махнуть на все рукой, да и уехать куда-нибудь, да хоть в Зареченск - там, на Волге, у него доставшееся в наследство поместье... Ему уж тридцать пять, пора думать и о женитьбе. Найти себе кроткую невесту из мелкопоместных... Андрей мысленно представил себя в деревне, рядом красавица жена - его жена обязательно будет красивой. Почему-то в грезах графа будущая красавица жена была очень похожа на госпожу Ану.
   Исподволь в думы молодого полковника стали проникать затейливые образы, причудливо смешиваться с недавними размышлениями - сознание Андрея подошло к зыбкой черте, отделяющей явь ото сна. Долго ли грезил граф, сказать трудно. В какой-то момент перед глазами остались лишь залитое лунным светом окно и тонкая фигурка женщины перед ним. Андрею было хорошо в этом, похожем на оцепенение, сне. Но постепенно до него дошло, что лежит он с открытыми глазами.
   Сердце подпрыгнуло в груди. Сквозь нахлынувшее головокружение Андрей почувствовал, как печет кожу нательный крест - словно на грудь положили только что вытащенную из костра картошину. И еще он почувствовал, что задыхается.
   - Кто ты? - сквозь тяжелое дыхание просипел он. - Чего ты хочешь?
   Дурнота разом прошла. В голове прояснилось, дышать стало легче. Незнакомка рассмеялась приятным, легким, как звон колокольчика смехом. Вдоль позвоночника прокатилась теплая волна. Андрей решил, что, наверное, все-таки спит. А она произнесла с очаровательным акцентом:
   - Жестокие родители не пожелать представить мне столь интересный гость. Приходится самой исправлять несправедливость судьбы. Меня зовут Влада. Влада Бранковяну, сестра Георга.
   - Сестра? - проглотив комок, выдавил граф.
   Голос прозвучал очень слабо.
   - Брат обо мне тоже не рассказывать?
   - Нет, - сипло отозвался Андрей.
   Он откашлялся, хотел сказать что-то еще, да на полуслове замолк. Сел на кровати и подумал:
   "Я сплю или схожу с ума?"
   Гостья вновь рассмеялась.
   - Нет, Вы не спать. Все происходит на самом деле.
   "Она что, читает мои мысли? Нет, это все-таки сон!"
   - Нет, я не читать Ваши мысли, - сквозь серебряный смех проговорила Влада. - Они отражаться на Ваше лицо.
   Андрей несколько секунд сидел, лихорадочно соображая как себя вести. Пробормотал:
   - Давайте я оденусь, зажжем свет и... м-м... побеседуем толком.
   - Неужели тебе мало света?
   Андрей не ответил. Он, отчаянно смущаясь взора гостьи, натянул штаны и нащупал на столе, возле подсвечника, пластинку спичек. Чувствовал граф себя несколько странно, но уже ничему не удивлялся. Спичка, отломленная от фаланги себе подобных, вспыхнула с громким шипением. Андрей запалил одну за другой три свечи, отметив при этом, что руки совсем не дрожат. Повернулся.
   И замер, очарованный.
   Перед ним стояла прекраснейшая из женщин. Высокая - с него ростом, стройная - почти хрупкая, с правильными - античными - чертами лица... Разглядел ли черты лица он тогда, граф не помнил. Скорее всего, нет. Его магнитом затянули в себя горящие на матово-белом лице черные угли глаз. Крупные, полные жизни глаза с огромными - почти во всю радужную оболочку - зрачками.
   Гипнотизировала ли она его в ту ночь? Конечно да. Но Андрей был уверен, что и безо всякого воздействия, не раздумывая, отдал бы за нее душу.
   Алые, идеально очерченные губы на лишенном румянца лице изогнулись в улыбке. Влада произведенным эффектом была довольна.
  
   Человек на церковном холме впился длинными, крепкими ногтями в окаменевшую кору мертвого тополя, возле которого он неподвижно стоял уже с полчаса.
   - Влада, - беззвучно шептали его губы. - Влада. Они отобрали у меня тебя. Отобрали все. Но я им отомщу. Слышишь, Влада? Я им устрою...
   Острые когти оставили на коре глубокие борозды. Темная фигура резко крутнулась вокруг своей оси и неожиданно взмыла в черное небо. Жуткий, завораживающий полет существа над вершинами деревьев издали был похож на парение странного дельтапланериста, использующего в качестве крыльев полы своего плаща.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"