Границын Владимир : другие произведения.

Тайна древнего храма

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Тысячу лет люди, что живут на этой Планете, лелеют надежду отыскать легендарный город древности - Первоград. Судьбу профессора археологии Шаганова полностью переворачивает нежданный визит старого друга. Недавно вернувшийся из "мест не столь отдаленных" товарищ утверждает, что лично знаком с человеком, который своими глазами видел древний храм первочеловека Адама...

- ПРОЛОГ -

  
   По рыхлому, безжизненному грунту большего из двух спутников планеты медленно полз несуразный, похожий на перевернутого и уложенного спиной на гусеничное шасси гигантского паука, механизм. Это был автоматический планетоход, ключевое звено сверхсекретной программы научных исследований Большой луны. Двигался он по темной, "ночной" стороне планетоида, рассеивая мрак перед собой слабыми лучами фар. Гусеницы несли механического паука с трудом, казалось еще немного, самую чуть, и натужное движение прекратится...
   Но вот над вечно скрытой от хозяйки-планеты стороной Большой луны показался ослепительный диск звезды. Яркий свет озарил унылый пейзаж: невысокие безжизненные кратеры, темные "моря", вездесущий пепельно-серый песок, больше похожий на пыль. Линия терминатора скользила по поверхности спутника быстро, безостановочно. Вскоре автоматический планетоход оказался весь залит светом, заблестел. На белоснежном корпусе стала различима надпись, нанесенная готическим шрифтом: "Mondfahrzeug"1. Фары, приветствуя дарующее энергию светило, дважды моргнули и погасли. Планетоход остановился, но пришли в движение сложенные до поры крылья солнечных батарей. Они распрямились, раскинулись в стороны. Прошло совсем немного времени, и планетоход двинулся вперед вновь. Теперь он катился по серому лунному грунту легко, словно с горки. Позади оставался четкий, идущий до самого горизонта след...
   На планете, в Центре Управления и Связи, контроль за выполнением Программы и дистанционное управление планетоходом круглосуточно осуществляли десять операторов. Туда, в Центр, непрерывно транслировали панорамное изображение огромные, схожие с выпученными глазами насекомого, телефотокамеры планетохода.
   - Стоп! Что это? - Старший смены встал за спиной оператора, положил руку ему на погон. - Стой, тебе говорю! Что это там такое?..
   Луноход замер. Гусеницы остановились, с них плавно, словно в замедленной съемке, стекала лунная пыль. Но вот стальные полотна пришли в движение вновь, уже в противоположных направлениях - гигантский механический паук развернулся на девяносто градусов и застыл. Он стоял так, пока привод остронаправленной передающей антенны отчаянно жужжал, максимально точно её ориентируя... Следующий радиосигнал - луноход дернулся и пополз туда, где возвышался запечатленный панорамными телефотокамерами правого борта, приковавший внимание операторов объект.
  

* * *

  
   Солнце поднялось над заснеженными вершинами и прозрачный, кристально чистый утренний воздух наполнился хрустальным светом. Лучи солнца прогнали мглу, заставили её сползти в расселины, затаиться до поры в пещерах да оврагах и осветили фигурки трех человек. Люди поднимались в этот ранний час в гору.
   Человек, что шел первым, откинул капюшон темного балахона, и ветер растрепал длинные седые кудри. Старик остановился. Он оперся на посох, посмотрел назад. За ним по узенькой тропке взбиралась девушка в черном костюме с множеством карманов, похожем на спецовку механика. Золотые локоны колыхнулись так же, как и седины отца. На юном лице счастливая улыбка. В чистых синих глазах отражается безоблачное утреннее небо.
   "Упрямая", - в который уж раз подумал старик. - "Не захотела одеться, как следует, и все тут. Хоть ты тресни. Ну ничего, сейчас солнышко обогреет...".
   Следом за девушкой поднимался в гору мужчина - тучный Хранитель Ключа Иван. Каждый килограмм лишнего веса работал в те минуты против хозяина. Ноги несли тело Ивана наверх с огромным трудом. Он часто спотыкался, хватался руками за жухлые колючие ветки, которыми порос склон.
   Седой Хранитель Кода представил что будет, если одна из этих веток не выдержит и сломается или корни её вырвутся из непрочного грунта... Он покачал головой и продолжил движение. В сотне шагов небольшая поляна, там можно будет передохнуть.
   Мария, его златокудрая семнадцатилетняя дочь, поднималась по крутой тропке легко, подобно горной пантере. При этом она вновь и вновь повторяла про себя пятнадцать цифр секретного Кода - накануне отец доверил ей величайшую тайну их рода, и девушка страшилась не оправдать доверия.
   "Девяносто семь, двадцать шесть, двадцать восемь, девяносто, девятнадцать... Как там дальше то?"
   Выучить наизусть, без ошибок, пятнадцать цифр идущих вразнобой без какой либо системы, было трудно. Вчера отец посоветовал ей разбить их на пары...
   "Смотри, так легче запомнить: девяносто семь, потом две пары с двадцатками, причем разница между ними - два, это двадцать шесть и двадцать восемь. Потом опять девяносто, только уже без семерки..."
   Отец остановился на маленьком пятачке, посреди которого растет корявая сосна. Скинул балахон и встал в тень. В горах температура колеблется резко - только что было холодно, но вышло солнце и уже жарко. Под видавшей виды хламидой старик оказался в таком же рабочем костюме, что и его дочь. Мария прошла к сосне и села на корточки, прислонилась спиной к шершавой коре.
   Несколько минут спустя на площадке появился Иван. Он дышал так, словно в груди у него грозил взорваться паровой котел. Легкие, подобно кузнечным мехам с хрипом и сипом беспрестанно качали воздух. На лысине блестели крупные капли пота. От головы и шеи валил пар.
   - Сними плащ, - сказал старик. - Жарко.
   Иван помотал головой. Ответил пыхтя:
   - Не сниму. Мало ли... продует.
   Девушка смотрела на него во все глаза. Надо же! Дядька Иван оказался Хранителем ключа - кто бы мог подумать!
   Неожиданно до слуха донесся слабый стрекот. Мужчины насторожились. Звук приближался, нарастал. Вот он уже где-то сверху...
   Иван шагнул под ветви широко раскинувшейся сосны. Отец прижался к самому стволу.
   Над головами пронеслась широкая черная тень, скользнула за гору. Звук мотора стал постепенно стихать, удаляться. Иван шумно выдохнул:
   - Фу-у, пронесло.
   Отец проговорил с ненавистью в голосе:
   - Разлетались!
   Стрекот снова стал громче.
   - Кругами летает, - добавил Иван. - Надо пока обождать, а то увидит...
   - Ну увидит, и что? - спросила Мария. - Чего он нам сделает?
   - Не знаю, - ответил отец. - Но будет лучше, если мы подождем.
   Он помолчал. Затем сказал Ивану, продолжая какой-то их давний спор:
   - Кольцо сужается, видишь сам. Времени терять нельзя.
   - Вижу. Но кандидата достойного нет.
   - А Михаил?
   - Больно молод... Я боюсь, Захар, что мальчишка может проболтаться, если ему доверить такую тайну. У тебя самого не было соблазна похвастать в свое время, рассказать кому-нибудь под великим секретом?
   Старик тяжело вздохнул:
   - Ты прав, подождем...
   - Да не расстраивайся ты так. Мы ведь умирать пока не собираемся, верно?
   Иван отдышался, отдохнул. Настроение его стремительно улучшалось. Он сказал бодро:
   - Все будет хорошо.
   Самолет пролетел обратно, уже много выше.
   Трое путников еще немного повременили и продолжили восхождение. Спустя час узкая, едва проходимая тропка вывела их на широкий плоский уступ. Дальше пути не было. Просторная овальная площадка ограничена с одной стороны обрывом, с другой отвесной стеной. В стене зияет темный вход в пещеру.
   - Ну, вот и пришли... - сказал Захар и встал, навалившись на посох всем телом.
   Так он стоял довольно долго, погрузившись в думы. Попутчики его не беспокоили. Мария не смела, взволнованная открывшимся чудесным видом и торжественностью момента; она со счастливой улыбкой на губах любовалась залитыми солнцем вершинами соседних гор. Иван не хотел, ему было необходимо отдышаться.
  
   Наконец отец оторвался от размышлений. Окликнул дочь:
   - Мария!
   Когда она подошла, строго, пристально посмотрел ей в глаза.
   - Запомни, Мария... Запомни: даже под смертной пыткой не должна ты никому открывать того, что узнаешь сегодня. Адам, наш создатель, доверился нашим предкам и с тех пор Хранители верой и правдой исполняют свой долг. Долг превыше всего! Превыше наших желаний и самой жизни. Традиция требует, чтобы Хранитель Кода и Хранитель Ключа передавали секрет сыновьям, в крайнем случае - достойным юношам из семей Хранителей. Так случилось... так случилось, что ты у меня - единственная дочь, а сын Ивана... сын Ивана ожиданий не оправдал...
   При этих словах Иван крякнул и опустил глаза.
   - Но последнее время все идет наперекосяк, и мы приняли решение обучить тому, что знаем, тебя. Если все будет хорошо, через несколько лет Иван передаст Ключ Михаилу. И тогда ты и Михаил смените нас. Но вам ни в коем случае нельзя будет сочетаться браком - Ключ и Код не должны принадлежать одной семье, это слишком опасно...
   Мария фыркнула.
   - Вот еще, он же совсем ребенок.
   - Ну-у, годы летят быстро... - задумчиво произнес Захар. - Ты все поняла, что я сказал?
   - Поняла.
   - И что?
   - Я не подведу.
   - Хорошо. Пошли.
  
   Пещера встретила их холодом и тьмой. После яркого уличного света представилось, будто завязали глаза или кто-то всемогущий просто выключил зрение. Мария подумала, что с равным успехом здесь мог бы ориентироваться слепой. Хотя нет, слепой наверняка ориентировался бы лучше, хоть и попавший в эту пещеру впервые...
   Но вот впереди темнота уступила немного пространства пятну света. Это отец зажег фонарь.
   "Фонарь был спрятан здесь" - догадалась девушка.
   Теперь можно идти, не опасаясь разбить о каменные своды голову.
   Захар остановился, осветил дорогу отставшим Марии и Ивану. Мария быстро шагнула вперед и громко взвизгнула - прямо под ногами лежал усохший, мумифицированный труп. Кожа, прикрывавшая зубы, истлела. Девушке почудилось, будто мертвец криво ухмыляется ей. Она встала как вкопанная, не в силах пошевелиться. По спине побежали мурашки.
   - Ну, что вы там? - спросил Захар.
   Из-за плеча девушки выглянул Иван.
   - А-а, этот, - равнодушно протянул он. - Выбежать не успел. Шагай, там таких много. Насмотришься еще...
   Мария, на подгибающихся ногах, боком-боком пробралась мимо останков. Когда до отца оставалось пройти несколько шагов, свет померк. Вновь сгустившаяся тьма уже не казалась столь безобидной, как в начале. Воображение девушки моментально разыгралось. Ей стали чудиться шорохи, ухмыляющиеся мертвецы...
   - Папа?!
   - Там поворот, - успокоил её Иван. - Не бойся.
  
   Отчаянно шаря руками по стене, девушка добралась до поворота, заглянула за него. Шагах в двадцати стоял с фонарем отец. Глаза привыкли к темноте и тусклого света хватало чтобы разглядеть: кроме него там никого нет. Мария перевела дух, отлипла от стены. Несчастные двадцать метров она шла на подгибающихся ногах. Колени заметно дрожали.
   Отец подождал, пока они подойдут, поставил фонарь на землю. Потом провел несколько раз рядом с ним подошвой, убирая песок и мелкие камни. Мария разглядела большое кольцо и контуры квадратного люка. Отец ухватился за это кольцо, потянул на себя. Стальная плита с глухим скрипом шевельнулась. На помощь старику поспешил Иван. Вдвоем они откинули крышку, та тяжело ударила в пол. Поднялись клубы пыли. Все непроизвольно отшагнули. Дождавшись, когда пыль осядет, отец подошел к открывшемуся проему и начал спускаться. Вот он скрылся по грудь, дотянулся до фонаря, забрал его с собой. Тьма вокруг вновь сгустилась. Иван положил руку девушке на плечо.
   - Не бойся, что ты вся дрожишь? Сейчас Захар спустится, включит свет. Тогда полезем и мы...
   Словно в ответ на эти слова квадрат в полу ярко осветился. Стала видна темная, покрытая ржавчиной лестница.
   - Во-от. Давай! Ты первая, я за тобой.
   Девушка заглянула в люк. Внизу, ближе, чем она предполагала, ярко освещенная квадратная площадка, на ней стоит отец. Мария крепко уперлась руками в края провала, спустила ноги. Подошвы отыскали ступени. Девушка скользнула в лаз, уцепилась за поручни. Ладони обхватили холодную, шершавую от ржавчины сталь. Звук подошв о стальные ступени гулко отдавался в узком колодце, ему вторили удары сердца. Наконец под ногами пол. Здесь, внизу - широкая комната. Отец стоит у стальной двери. Девушка осмотрелась. По телу её пробежала дрожь - она увидела в углу трупы людей. Целую груду. Похоже, кто-то оттащил их туда, да так и оставил.
   Мария оторопело рассматривала этот могильник. В сухом и холодном воздухе тела не разлагались, а усыхали, мумифицировались. Самый древний труп совсем мал. Иссох. Одежда, если и была, истлела. Кожа на вид тоньше бумаги, цветом как осиное гнездо. Мертвец же, что лежит к лестнице ближе всех, сохранился хорошо. Мария ахнула. Одежда на нем - черный костюм Хранителя. Такой же, как на ней и её отце. Да и на Павле, под плащом, тоже.
   - Это отступники. Те из Хранителей, кто не имел права доступа в Храм, но рискнул открыть дверь... - глухим голосом сказал отец. Он усмехнулся. - Не открыть, конечно. Попытаться открыть...
   Девушка продолжала смотреть на труп в черном костюме. Ей показалось, что она узнает этого парня. Лет шесть назад пропали два Хранителя - сын Ивана Гавриил и его друг... как же его звали? Тогда в деревне ходили разные слухи. Вроде что-то пропало... Потом от Гавриила была весточка - оказалось он на равнине, сидит в тюрьме. Друг же его как в воду канул.
   Пол содрогнулся - с лестницы спрыгнул Хранитель ключа. Он быстро глянул на мертвого парня в знакомом костюме и отвел взгляд.
   - Приступим? - спросил он.
   - Да, - ответил Захар. - Мария, иди сюда.
   Девушка повиновалась. Рядом с дверью на стене, на уровне груди, она увидела прямоугольник с цифрами и узкой вертикальной щелью. Мария догадалась, что это и есть тот самый кодовый замок, который предстоит им открыть.
   - Хорошо ли ты помнишь Код? - спросил отец.
   - Помню, - тихо ответила девушка.
   - Для того, чтобы открыть Дверь, необходимы Ключ и Код. Значит, открыть её могут только Хранитель Ключа и Хранитель Кода вместе. После активации программы Ключом пойдет отсчет времени. Не волнуйся, времени достаточно. Но если код трижды будет набран неверно, в колодец поступит отравляющий газ. Тогда придется составить компанию этим охотникам за сокровищами, - Захар кивнул в сторону мумий.
   Марии не понравился мрачный юмор отца. Она никогда не видела его таким... таким жестким. Девушка проглотила застрявший в горле комок, сказала хрипло:
   - Может ты сам?
   - Нет. Это твой экзамен.
   Захар кивнул Ивану. Толстяк вставил в щель пластиковый прямоугольник, провел сверху вниз. Кнопки с цифрами засветились. Мария стала нажимать их: 9;7;2;8;2;6... Когда она нажала пятнадцатую цифру, возле щели вспыхнул зеленый огонек. В стене что-то щелкнуло, заскрежетало. Дверная плита медленно стала уходить в стену.
   Ого! Девушка и предположить не могла, что она такой толщины. Толще чем дядька Иван!
   За дверью вспыхнул рассеянный белый свет. Отец шагнул в открывшийся проем, Мария за ним.
   Помещение за дверью практически ничем не отличалось от того, где они только что были и аккурат напротив отворившейся двери точно такая же - закрытая. Не было только в потолке люка, в углу трупов и комнату эту делили пополам тонкие малиновые лучи. Лучи на первый взгляд висели в воздухе сами по себе. Не было видно никаких отверстий, в которые бы проходил этот малиновый свет.
   Мария шагнула вперед, протянула руку...
   - Стой!
   Отец резко дернул её назад, девушка чуть не упала.
   - Не лезь, куда не просят, поняла?! - строго крикнул он.
   Захар дождался, когда в комнату войдет Иван. После этого сказал дочери:
   - Смотри! На дверь смотри.
   И коснулся луча рукой.
   Дверь за их спинами, такая тяжелая и все еще очень медленно уходившая в стену, резко сорвалась в обратную сторону и мгновенно встала на место. Гору потряс глухой удар.
   Не успела Мария ахнуть, как белый свет сменился зловещим красным, начал мигать. Взвыла сирена. Из-под потолка раздался громоподобный голос. Голос этот говорил на странном, до боли знакомом и в то же время чужом языке... но смысл слов девушке был ясен.
   "У вас три минуты и три попытки для завершения процедуры входа в комплекс! У вас три минуты и три попытки для завершения процедуры входа в комплекс!", - повторял он.
   Отец подтолкнул её к двери, возле которой засветился кодовый замок.
   - Давай! Теперь в обратном порядке.
   Девушка стала нажимать трясущимися руками кнопки. Когда надавила на девятую по счету, возле щели зловеще вспыхнул красный глаз. Голос под потолком сменил предупреждение: "Ошибка! Неверный символ! У вас две минуты и две попытки для завершения процедуры входа в комплекс...!".
   Захар положил ладонь дочери на плечо.
   - Успокойся. Все будет хорошо. Время есть, возьми себя в руки.
   Медленно, повторяя цифры про себя как молитву, Мария вновь начала набор кода. Ошибка случилась раньше чем в предыдущий раз - на восьмой.
   "Ошибка! Неверный символ! У вас одна минута и одна попытка для завершения процедуры входа в комплекс...!".
   Отец резко развернул девушку лицом к себе. Отвесил звонкую пощечину и внятно, отчетливо сказал:
   - Если ты ошибешься еще раз, мы погибнем. Это не важно. Важно то, что тогда погибнет и тот, кого мы должны беречь. Хранить. Поняла?
   Мария судорожно кивнула. Из носа у нее вытекла струйка крови. Иван за спиной отца промокнул платком с лысины пот.
   4;3;1;5... все шло правильно до тринадцатой, осталось всего две цифры. Усиленный динамиками глас человека, умершего тысячу лет назад, начал отсчет: "Десять! Девять! Восемь...!"
   Девушка застонала.
   "Как же там?!"
   - Девяносто семь, - начала она вслух утреннюю считалку... - Ага! Семь и девять.
   Палец послушно надавил нужные кнопки.
   "Три! Два!" - гремело под потолком.
   Иван быстро просунул между Захаром и Марией руку, провел пластиковым Ключом снизу вверх...
   Сирена отключилась. Свет прекратил мигать. Красный огонек возле замка сменился зеленым.
   Строгий мужской голос уступил место певучему женскому:
   "Доступ разрешен! Добро пожаловать в криокомплекс!"
   Стальная плита медленно поехала в стену. В глазах у Марии потемнело, ноги подкосились. Девушка повалилась на пол.
  
   Когда Мария открыла глаза, оказалось она сидит на полу, прислонившись спиной к стене. Отец и дядька Иван стоят рядом. Они в тесной, ярко освещенной кабине и кабина эта слегка вибрирует.
   - Очнулась?
   Голос отца звучит глухо, уши словно заложены ватой. Девушка вставила в ухо мизинец, потрясла.
   - Все нормально! Это лифт так гудит! - Иван кричит, сопровождая слова жестами. - Как себя чувствуешь?!
   Мария кивнула, поднялась.
   Отец внимательно посмотрел на неё, заглянул в глаза, улыбнулся.
   - Все хорошо! Сейчас приедем уже!
   Еще минута вибрации и гула и лифт с лязгом остановился. От неожиданности у Марии подогнулись ноги, она ухватилась обеими руками за отца.
   Противоположная стена с шипением разъехалась в стороны.
   - Приехали, - выдохнул отец.
   В наступившей тишине голос его прозвучал как-то особенно, серьезно и строго. В торжественном молчании шагнули они, один за другим, в открывшийся проем.
  
   Длинный коридор с низким потолком. Когда-то он был белоснежным... С потолка рассеивают мягкий свет матовые молочно-белые плафоны.
   Три Хранителя вышли из лифта. Мария озирается, ей все в диковину. По обеим сторонам коридора и в дальнем конце, напротив лифта, - двери. Три из них выделяются необычной - овальной - формой.
   Захар развернулся к дочери.
   - Итак, вот мы и спустились в Хранилище, - торжественно изрек он. - Тысячу лет назад наши предки, основатели ордена Хранителей, втайне построили это убежище для Адама - первого человека и основателя нашего мира. Отца всех живущих сегодня людей. Он жив и по сию пору...
   И наша первейшая обязанность - охранять его.
   Тысячу лет уберегали Хранители Адама от Церкви и Инквизиции. Церкви больше нет... по крайней мере у нее нет прежней силы. Но пришла новая угроза - атеисты! Они захватили власть в стране и насаждают "теорию эволюции"... - Захар невесело усмехнулся. - Подумать только! Они решили, что произошли от снежной обезьяны...
   Главный наш козырь - конспирация. Тайна. Потому ни одна живая душа не должна знать того, что знаешь и еще узнаешь ты. - Захар замолк, потом добавил тише: - Даже мать твоя, покойница, не ведала правды...
   Старик развернулся и пошел по коридору. У каждой двери он давал короткие пояснения:
   - Жилой отсек. Там целый дом, с кухней и всем прочим. Большой запас продовольствия и воды.
   Или:
   - Вход в реакторный отсек, туда спускаться запрещено.
   Перед овальной дверью в правой от лифта стене, он остановился и сказал:
   - Здесь заморожены сподвижники Адама, заболевшие неведомой хворью. Лечение от которой пока не найдено.
   Надпись на табличке была сделана древними символами, но отец еще в детстве научил Марию их чтению. Девушка прочла: "Криостаз".
   Захар кивнул Ивану, тот вставил в прорезь электромагнитного замка свою чудодейственную карточку. В стене лязгнул запор. Нажатие пальца и выпуклый овал с чавкающим звуком чуть отошел от стены. Отец взялся за круглую, похожую на небольшой руль, ручку и с видимым усилием потянул на себя.
   "Ого! Какая толстая! Здесь что, все двери такие?", - подумала девушка.
   За открывшейся щелью заклубился белый пар.
   - Я становлюсь стар, или механизм заедает? - пропыхтел Захар, - Тяжело что-то идет.
   - Петли прошлый раз маслом мазали, вот оно и замерзло, наверное, - отозвался Иван. - Проходи девочка, - подтолкнул он Марию в отворившийся проем.
   За дверью царил жуткий холод. Относительно теплый воздух коридора и морозный криостаза смешивались в проеме, создавая молочную, похожую на облако, туманную завесу. Девушка прошла сквозь нее и увидела ряды закрытых стеклянными колпаками капсул. Два ряда капсул по десять в каждом, они покоились на постаментах высотой до пояса. Мария заворожено шагнула в узкий проход между ними.
   Колпаки по правую руку от нее прозрачны, сквозь них прекрасно просматривается нутро криокамер. Эти пусты. Левый же ряд стекол покрыт изнутри инеем и на табло камер светятся сигнальные огни...
   Восемь красных огней, один желтый и один зеленый.
   У Марии голова шла кругом от валящихся на нее новых знаний и впечатлений. Тысяча вопросов готовы были сорваться с её языка. Она дошла до конца прохода и остановилась напротив усеченного цилиндра криогенной камеры, индикатор которой горел желтым. Повернулась к Ивану.
   - Здесь люди, которых надо лечить? - прошептала она. В тиши этого зала говорить громко казалось кощунством.
   - Да, - так же тихо ответил Хранитель Ключа и повернулся к стоящему у входа отцу девушки. - Еще один умер. И еще один желтый.
   Захар подошел ближе, опустил голову.
   - Но как же будет найдено лекарство, если никто даже не знает о том, что они здесь лежат?! - яростно прошептала Мария. - Так мы никого не сохраним... их надо везти в больницу.
   Иван пожал плечами и неопределенно показал головой на Захара. Старик хмуро посмотрел на него и на дочь из-под густых бровей.
   - Нет, - твердо сказал он. - Болезнь очень заразна, мы не можем рисковать... Нет уверенности, что это не спровоцирует эпидемию. Я уверен, медицина еще не достигла того уровня, что был в древности... а нужно, чтобы многократно превзошла.
   - Но они мрут, один за другим, - печально сказал Иван. - Скоро никого не останется...
   - Скорбно, - ответил старик. - Но ты, Иван, читал дневники Адама и должен понимать. Мне непонятно твое упорство.
   Иван опустил голову и направился к выходу. Похоже, Мария стала свидетельницей продолжения какого-то их давнего спора.
   Девушка провела ладонью по холодной крышке низкотемпературной усыпальницы, под которой заживо погребен человек...
   Как здесь холодно! Мария передернулась и поспешила за мужчинами.
   Когда она выскользнула в коридор, отец и Иван вместе навалились на дверь, вернули ее на место. Захар повернул ручку, щелкнул замок...
  
   Надпись на такой же двери напротив криостаза гласила: "Реанимация".
   Повторилась процедура с отмыканием замка картой. Эта дверь, в отличие от предыдущей, оказалась значительно тоньше и легче. Большой зал за ней оказался заполнен медицинской аппаратурой. Девушке показалось, что большая часть этой аппаратуры просто складирована здесь и никогда не только не использовалась, но и не была подключена...
   Страшное подозрение закралось в эти минуты в ее сознание. Она начала догадываться, что ее отец и другие Хранители утратили львиную долю знаний предков и попросту не умеют обращаться со сложнейшей техникой, законсервированной в толще горы.
   - А если кто-нибудь там проснется, он сможет выбраться сюда? - спросила она, кивнув в направлении криостаза. - Ведь мы их заперли из коридора. Они смогут открыть ту толстую дверь изнутри?
   Захар и Иван переглянулись.
   - Но-о... такого не может быть... - неуверенно начал отец. Он замялся, но тут улыбка озарила его лицо, Захар засмеялся, продолжил уже уверенно: - Нет, такого не может быть. В Дневниках говорится, что автоматике криогенных камер задан бессрочный режим. Они не могут "проснуться"... только мы можем их оживить и то только в том случае, если будет найдено лечение от древней чумы.
   - Чумы?! Но...
   - Все! - Захар перебил дочь, выставив при этом перед собой ладони. - Слушай! Что тебе нужно знать об этом помещении, так это то, что после завершения Процесса... - слово "процесса" было сказано особо торжественно - ...после завершения Процесса Адам должен быть доставлен сюда. Если все пройдет хорошо и... э-э... Создатель наш... будет в сознании, то он сам укажет, что делать дальше. А ежели, страшно помыслить, будет без памяти... то его надлежит поместить вот сюда, в барокамеру. Видишь, все подключено и работает?
   Мария кивнула.
   - Называется ре-а-ни-ма-ци-он-на-я ба-ро-ка-ме-ра, - по слогам произнес отец. - Повтори.
   - Реанимационная барокамера.
   - Хорошо! Положить нужно головой вот сюда. Потом закрыть крышку и включить вот здесь... Запоминай хорошенько!
   Мария снова кивнула.
   - А зачем?
   - Что зачем? - не понял отец.
   - Зачем его сюда класть?
   - Реанимация - это значит оживление, - начал втолковывать он. - Когда человеку совсем плохо, он ранен или умирает - в этой камере он должен оклематься. Вмешиваться нельзя, все сдалает автоматика. Тебе еще многое предстоит узнать... Я дам тебе древние книги.
   - А вы кого-нибудь уже вылечили?
   - Что?
   - Ну-у, ты сказал: "когда умирает" - значит, наших больных тоже здесь можно лечить?
   - Ты с ума сошла! - оторопело вскричал отец.
   Мария поняла, что подобная мысль даже не приходила ему в голову.
   - Я поняла, отец. Положить нужно головой сюда, закрыть крышку и включить здесь.
   - Хорошо. Ничего не трогай! - воскликнул Захар, когда дочь протянула руку к свисающему проводу.
   - Я только хотела поправить, видишь, он выскочил из крепления.
   - Ты что! Здесь трогать ничего нельзя! Выходи!
  
   Самая дальняя дверь подземелья. Надписей нет.
   Когда отец и Иван отворяли её, сердце девушки норовило выскочить из груди, билось раненой птицей в грудную клетку: "Сейчас я увижу Бога?!".
   Бога за дверью не оказалось... За ней обнаружилось лишь еще одно набитое аппаратурой помещение. Внимание притягивал встроенный в стену прямоугольник несколько выше человеческого роста. Прямоугольник состоял из неведомого девушке материала. Темный, почти черный, он неуловимо напоминал омут и в то же время давал ощущение теплоты...
   Девушка прошла к этому мерцающему квадрату, протянула к нему руку... но вовремя вспомнила о малиновых лучах и торопливо отпрянула.
   Отец и Иван, едва открыв дверь, устремились к большому пульту в углу. Устремились так спешно, что Иван запутался в полах своего плаща и едва не упал. Сейчас оба они стояли перед табло, переливающимся изумрудными огнями. Среди десятка зеленых огоньков золотились два желтых, красных не было вовсе. Эта картина подействовала на Хранителей благотворно. Захар счастливо улыбнулся, даже морщины на лице его, обычно суровом, разгладились. Иван перевел дух и облегченно промокнул платком со лба неведомо каким чудом выступивший в такой холодине пот.
  
   - А... где же... Адам? - растерянно спросила девушка.
   - Адам? Адам на Большой луне, - ответил довольный отец.
   - Но... я ничего не понимаю. Вообще, где Храм-то? Я с детства только и слышу о каком-то загадочном Храме... Сначала намеки, в детстве. Потом, в деревне, разные слухи, один нелепее другого. Наконец ты решился доверить мне самую тайную тайну, говоришь мне: "Сегодня мы пойдем в Храм Адама"... и что? Где же он, этот Храм? И где Бог, которого мы должны от всех уберечь?
   Захар и Иван добродушно засмеялись.
   - Храм Адама все ищут на Земле, а он в самом деле находится на Большой луне. Храм соединен с этой комнатой нуль-Т-порталом, - Захар показал рукой на мерцающий тьмой прямоугольник в стене. Сквозь него можно пройти и оказаться на луне, в настоящем Храме... Что, не веришь?
   Сегодня на девушку обрушилось такое количество невероятной информации, что она уже стала равнодушно к ней относиться. На луну так на луну...
   - Мы пойдем туда?
   Мария не удержалась, коснулась черноты кончиками пальцев. Холодно. И твердо.
   - Нет! Ты что?!
   Захар и Иван бросились к ней, но девушка уже убрала руку. Она отступила на шаг в сторону и пытливо посмотрела на Хранителей.
   - Как же мы можем хранить Бога, если боимся даже взглянуть на него? Как мы можем знать, в конце концов, жив ли он, если никогда не посмеем перешагнуть через этот порог?
   Отец покачал головой. Иван опять принялся промокать лысину платком.
   - Уж больно ты прыткая. Мы обо всем знаем и здесь. Посмотри на пульт... Видишь, все огни горят зеленым? Значит, все хорошо. Когда половина будут желтыми или хотя бы один красный - вот тогда необходимо принимать меры.
   А вообще, Процесс Пробуждения Адама каноном предписывается в трех случаях. Запоминай хорошенько:
   Первое! Если вернется "Надежда". "Надежда" - это звездолет, который Адам отправил на далекую родину человечества и который тысячу лет назад пропал... Кто знает, может произойдет чудо и "Надежда" вернется?
   Второе! Если на Землю прилетит из космоса еще кто-то. Неважно, люди или еще какие разумные существа...
   - Как это?! - ахнула Мария. - Что еще за существа?
   - Не перебивай! Слушай. Я же рассказывал тебе о звездах... О том, что возле других звезд тоже есть планеты, подобные нашей Земле. Рассказывал?
   Девушка кивнула.
   - Так вот, все вопросы потом. Сейчас слушай, слушай внимательно...
   Третье! Процесс Пробуждения надо будет запустить, если человечеству будет угрожать опасность гибели. Останется если на всей Земле человек тысяча...
   - Как это?
   - Ну как? Не знаю как! Эпидемия может какая случится. Или война.
   - Да как запустить процесс-то этот? На луну лететь?
   - Лететь никуда не надо, - строго ответил отец. - Иди сюда... Все запускается с этого пульта.
   Захар подвел дочь к прибору.
   - Все очень просто. Хранитель ключа вставляет Ключ торцом в паз и оставляет в нем... ну а Хранитель кода набирает Код. Да, набирает Код, после чего надо нажать "Enter", вот и все. Все просто.
   - У меня вопрос.
   - Да.
   - Здесь ведь все на электричестве, как я понимаю?
   Захар кивнул, внимательно глядя на дочь. Мария продолжила:
   - Но откуда здесь электричество, ведь вы не заводили никаких моторов, как дома. Просто включаете свет, открываете замки... И что будет, если электричество кончится? Адам умрет?
   Её наивный вопрос вызвал смех.
   - Здесь энергия не кончится никогда, - подал голос Иван. Ему уже не было жарко, Хранитель ключа накрыл голову капюшоном. - Там, внизу, - он топнул ногой по бетонному полу, - ядерный реактор. Его энергии хватит еще на тысячу лет.
   - Да. И такой же реактор под Храмом на луне, - добавил отец. - Так что беспокоиться не о чем.
   Они помолчали.
   - Ты все поняла? - спросил Захар у дочери еще раз.
   - Поняла, - глухо ответила девушка. Ей требовалось время, чтобы осознать и переварить то, что она увидела и услышала сегодня.
   - Тогда возвращаемся. Если появятся вопросы - спрашивай. Чем больше ты будешь знать, тем лучше. Только когда вернемся в деревню - молчок. Никто не должен догадываться, где мы были и что делали. Поговорим обо всем дома. Если не смогу ответить на какой вопрос я - наведаемся к Ивану. Так ли, Ваня?
   - Конечно! - горячо заверил Хранитель ключа.
  
   Выходя в коридор, девушка вновь задержала взгляд на темном прямоугольнике.
   Портал. По ту сторону матовой тьмы - сумрачный зал Храма на Большой луне. В зале том, в самом центре стоит цилиндрический саркофаг криогенной камеры. В ней, под мутным заиндевелым колпаком, лежит уже почти тысячу лет тот, о ком весь этот трудный для осмысления временной отрезок рассказывают легенды. Многие, очень многие пытались отыскать его за тысячу лет...
   Тысячелетие одни возносят его имени мольбы, другие посылают проклятья...
   Он не слышит ни того, ни другого.
   Тело, покрытое паутиной разноцветных проводов, что идут от множества облепивших его датчиков системы жизнеобеспечения, не шевелится...
   Но он жив. Веки Адама рефлекторно подрагивают - ему снятся сны.
   Вообще человек в низкотемпературной камере никаких снов видеть не должен. Строго говоря, он в ней даже не жив, он заморожен. И если бы виднейшему ученому Метрополии Адаму Игоревичу Малевскому тысячу лет назад рассказали о подобном, он бы очень удивился. Еще больше удивился бы Малевский, если бы ему поведали о человеке, пролежавшем в криогенной усыпальнице целое тысячелетие и оставшемся в живых.
   Когда друг и соратник, основатель будущего ордена Хранителей, Павел Сумароков предложил Адаму Игоревичу криогенный сон на несколько десятилетий, мог ли он предположить, чем это обернется?
   Он спит...
   И ему снятся сны. Большей частью кошмары.
   Тысячелетие кошмаров - это ли не ад?
  
   ...Ослепительное летнее солнце полыхает в зените. Он идет по развалинам Первограда. Всюду трупы.
   Лестница, ведущая в глубину цокольного этажа, в прохладу. Там укрыт генный центр. В нем должны вот-вот появиться на свет пять младенцев - новых граждан вымирающего мира, его последняя надежда...
   Он подходит к бронированной двери, вставляет в замок карт-ключ... Что за черт?! Дверь приоткрыта... почему?! Он врывается в генный центр, кричит:
   - Галя! Галина, где ты?!
   В помещениях центра пустынно, светло и тихо. Очень тихо! Почему неслышно привычного гула работающего оборудования?!
   Перед дверью, ведущей в святая святых, в бокс с пятью имеющимися в распоряжении маточными репликаторами, лежит Галина Волкова - последний генетик экспедиции. Она мертва. На открытых участках кожи ужасные гнойные нарывы и волдыри. Некоторые лопнули, из них сочится кровянистый гной. Ноздри втягивают отвратительный запах, к горлу подступила тошнота.
   - Галя, - пораженно шепчет он и перешагивает через обезображенный труп женщины, что еще вчера была молода и красива...
   Бокс репликаторов встречает его абсолютной тишиной и это ужасно. Он бросается к ближайшему - репликатор отключен от питания! Следующий - то же. И так все пять!!
   - Господи! - кричит он в отчаянии. - Да что ж ты делаешь то, Господи?! За какие грехи?!!
   Он отвинчивает запорный винт и снимает крышку первого репликатора. Срок вынашивания младенца в нем заканчивается как раз сегодня...
   Боже! Жидкости нет, младенец синюшного цвета, распухший. Он задохнулся?!
   - Не-ет!! - кричит Адам, упав на колени. - Не-е-ет!!!...
  
   Человек под заиндевевшим колпаком низкотемпературной гробницы лежит без движения. Лишь из-под дрожащих ресниц выкатились горячие слезинки и оставили на стылой коже две обледенелые дорожки...
  

- 1 -

  
   На краю обширного археологического раскопа стоял нескладный долговязый мужчина и безрадостно смотрел вниз, на копошащихся там сотрудников экспедиции. На вид мужчине можно было дать лет тридцать пять. Он был одет в поношенный, сильно выгоревший полевой костюм песочного цвета. Голову мужчины укрывала от палящего южного солнца еще более выгоревшая широкополая шляпа. Это был не кто иной, как руководитель раскопок, доктор археологии Дмитрий Алексеевич Шаганов.
   Дмитрий Алексеевич стоял, засунув руки в карманы и уныло ссутулясь. Узкое, продолговатое лицо археолога с белёсыми ресницами вокруг прозрачно-серых глаз казалось таким же выгоревшим, как его одежда.
   Шаганов перевел взгляд на темнеющий вдали Пограничный хребет, машинально глянул на наручные часы - одиннадцать утра, вздохнул и пошагал в сторону от раскопа, к небольшому палаточному городку. Он прошел к видавшему виды походному шатру, откинул полог и привычно шагнул в горячий полумрак. Он снял и бросил на лежащий в углу матрас шляпу, стер платком с высокого лба выступивший пот. Провел узкой ладонью с длинными пальцами по редеющим светло-русым волосам и, неуклюже подогнув колени, сел за походный столик.
   Дмитрий достал из кармана находку, вот уже вторую неделю не дававшую ему покоя - небольшой, плоский, очень тонкий и гибкий прямоугольник с закругленными углами, размером 85 на 54 миллиметра - это измерено уже добрый десяток раз. Два вопроса приводили в смятение известного археолога: из какого материала этот предмет изготовлен, и как он оказался на глубине нескольких метров, на самом дне культурного слоя, среди пожитков древних предков? Если ответом на первый вопрос напрашивалась аналогия с не так давно изобретенной целлюлозой, хотя конечно это и не целлюлоза, то второй просто сводил доктора наук с ума. Он взял со стола лупу, в тысячный раз стал рассматривать прямоугольник сквозь увеличительное стекло. На белом фоне угадывались следы каких-то стершихся надписей.
   "Карта - вот на что это похоже!" - осенило его. "Какая-то карточка, но не из картона или плотной бумаги, а из чего-то более долговечного, практически нетленного, типа целлюлозы, только лучше...".
   "Бред!", - одернул он себя. "Такого просто не может быть! Это попало в землю позже, наверняка недавно, но... каким образом?".
   Его размышления прервали отдаленные выкрики. Шаганов прислушался.
   - Дмитрий Алексеевич! Дмитрий Алексеевич!! - донесся звонкий женский голос.
   Голос приближался. Профессор вздохнул, отложил лупу, и, сунув карточку в карман, выбрался из палатки. К палатке сломя голову бежала Фимочка Смородина - его назойливая помощница из местного государственного университета.
   - Дмитрий Алексеевич, - задыхаясь от быстрого бега, возбужденно кричала Фимочка. - Там, - она махала обеими руками и хватала ртом воздух как выброшенная на берег рыба, - там! Нашли!
   На круглом, курносом, вечно жизнерадостном лице девушки было такое воодушевленное выражение, что Шаганов скривился, словно от зубной боли. Он уже приготовился напомнить девушке, что со слухом у него все в порядке, и терпеливо выслушать очередную порцию рацпредложений, генерировавшихся неугомонным мозгом Смородиной в невероятном количестве, но, услышав "нашли!", сам перешел на крик:
   - Где?!
   И, не дожидаясь ответа, припустил за Фимочкой. Смородина - научный сотрудник Стальновицкого университета - оба месяца неотлучно провела здесь, работая на чистом энтузиазме. Иногда казалось, что она заинтересована в успехе экспедиции даже больше чем сам академик и сейчас девушка просто припрыгивала от возбуждения, громко рассказывая на ходу:
   - Купол! Это очень похоже на купол! Я дала команду рабочим окапывать по контуру, а нашим студентам копать вглубь! Аккуратно!
   - Хорошо! - одобрил профессор, широко шагая к раскопу. Казалось, возбуждение девушки передалось и ему. От былого уныния не осталось следа. Походка стала энергичной. Вспыхнули азартом, стали ярче серые глаза. Лицо ожило, прояснилось.
   "Да, это действительно похоже на купол", - подумал Шаганов, когда увидел появившийся из белого, похожего на пыль песка, фрагмент. - "Неужели культурный слой уходит здесь еще на метры в глубину? Невероятно!".
   Он крикнул:
   - Аккуратнее ребята! Аккуратнее!
   Быстро спустился, выхватил из рук у ближайшего рабочего лопату и энергично начал отбрасывать песок в сторону.
   После двух месяцев рутины - первая необычайная находка! Неудивительно, что здесь немедленно собрались все работники экспедиции и с энтузиазмом набросились на работу. Через некоторое время обнажилась большая полусфера, скорее бетонная, чем каменная и это тоже странно - тысячу лет назад не знали бетона, а именно такой возраст определен у раскопанного вокруг поселения и найденного неподалеку захоронения предков. Купол лежал на более широком квадратном основании, предстояло серьезно заглубляться. Стало ясно, что работать здесь придется основательно, нахрапом не возьмешь...
   Неожиданно надвинулась тень. Многие с надеждой подняли головы к небу - хоть бы облачко, такая жара. Шаганов достал из кармана платок, отер со лба пот. Вспомнил, что оставил в палатке шляпу и обратил внимание на изумленные возгласы окружающих. Рабочие стояли, задрав головы, удивленно переговаривались. Дмитрий тоже посмотрел в небо.
   Солнце закрыл гигантский дирижабль без опознавательных знаков. Он медленно и бесшумно скользил, казалось над самыми головами. Для людей на дне котлована исполинский аэростат закрыл едва не все небо.
   - Дойчи! - воскликнул кто-то. - У нас таких нет.
   - Много ты знаешь, чего у нас есть, а чего нет!
   Вдруг в брюхе гондолы дирижабля сверкнула ослепительная вспышка. Потом еще и еще...
   - Фотографируют гады!
   - Как же так? - растерянно спрашивала Фимочка у Шаганова. - Это же наша земля! Как они здесь оказались?..
   Но вот в небе раздался гул моторов, он быстро нарастал, приближался. Вспышки прекратились. Двигатели дирижабля взревели, раскручивая огромные пропеллеры. Исполинская сигара остановилась, замерла на секунду и медленно скользнула в противоположную сторону. Над ней молнией промелькнула стальная птица. Еще одна. Кто-то успел заметить на крыльях восьмиконечные красные звезды.
   - Наши!!
   - Попался, дойч, не уйдешь!
   Рабочие и студенты проворно выбирались из раскопа. Они хотели лучше все видеть, не упустить ни малейшей детали невиданного действа...
   Свидетели воздушного боя видели, как из гондолы дирижабля вниз хлынула вода. Гигантский летательный аппарат очень быстро, даже стремительно, стал подниматься вверх. Командир аэростата понимал, что по прямой ему не уйти - до границы слишком далеко, и приказал сбросить балласт. Он надеялся быстро подняться на недосягаемую для истребителей высоту. Перехватчики маневр противника раскусили. Они лихо, один за другим, развернули свои машины и понеслись к цели. Первый безостановочно стрелял из обоих пулеметов по наполненной газом оболочке - с земли можно было разглядеть, как она разлетается клочьями...
   - Щас взорвется! - крикнул кто-то с истерической ноткой в голосе.
   - Не взорвется, - успокоили его. - Давно уже используют инертные газы.
   "Кто это у нас такой умный", - подумал Шаганов, стоя с запрокинутой головой.
   Второй истребитель, не открывая огня, с бешеной скоростью несся прямо на гондолу. Завороженным зрителям казалось, что они вот-вот столкнутся...
   Судя по всему, между краснозвездными истребителями и нахальным нарушителем границы велись переговоры по радио. Так или иначе, но команда дирижабля доводам хозяев уступила, и аэростат, значительно снизившись, заскользил в сторону города Стальновцы - областного центра, на окраине которого находится военный аэродром. Истребители кружились вокруг дирижабля подобно храбрым пташкам, яростно атакующим забравшегося в их гнездо воронокрыла.
  

- 2 -

  
   "Полностью освободили от земли все строение - ни окон, ни дверей! Есть несколько контуров, напоминающих возможные двери, но туда невозможно всунуть даже иглу...", - писал в рабочей тетради Шаганов через две недели после воздушного боя.
   На тетрадь упала тень. Дмитрий поднял голову. Перед раскрытым входом в палатку кто-то стоял. На фоне спускавшегося к горизонту дневного светила четко выделялся темный силуэт мужчины в широкополой шляпе. Лица разглядеть не удавалось - оно находилось в тени. Ясно было только, что человек этот не из экспедиции - любого из своих Дмитрий узнал бы сразу...
   Он отложил в сторону новомодное изобретение - автоматическую ручку, и подождал когда человек отойдет в сторону или войдет внутрь. Долго не происходило ни того, ни другого. Наконец терпение лопнуло, археолог окликнул:
   - Ну! И долго мы будем так стоять?!
   В ответ раздался жизнерадостный смех, мужчина шагнул в палатку.
   - Не узнал?! Димка! Не узна-ал.
   - Не узнал, богатым будешь, - пробурчал в ответ Шаганов.
   Он встал и сверху вниз в упор пристально посмотрел на незваного гостя. Перед ним стоял широкоплечий моложавый мужчина с тщательно подстриженными усами, среднего роста, в дорогом клетчатом костюме и модной широкополой шляпе. Дмитрий опустил глаза на лакированные туфли без единой пылинки.
   "Откуда он здесь такой взялся?", - подумал Шаганов и вновь посмотрел гостю в лицо. Взгляд наткнулся на насмешливый взор черных, слегка прищуренных глаз.
   - Не узна-ал! - довольно протянул гость и широко улыбнулся. На правой щеке появилась глубокая ямочка.
   - Колька! - воскликнул Шаганов и, широко размахнув руки, шагнул навстречу. - Колька! Вот так сюрприз, откуда ты здесь?!
   Николай Жаров, одноклассник прославленного археолога, в свою очередь, крепко обнял друга детства.
   - Не узна-ал! - повторил он. - А я тебя ищу. А где тебя летом еще найдешь, кроме как на очередных раскопках?!
   - Ну! присаживайся! - воскликнул Шаганов. Он достал и разложил еще один походный стул. - Сейчас чайку сообразим.
   - Не суетись, у меня все с собой, - гость хлопнул его по плечу и быстро вышел.
   Вернулся он мгновенно, с кожаным саквояжем, очевидно оставленным у входа.
   Шаганов едва успел убрать со столика тетрадь, как на нем выросла большая бутылка Южногорского коньяка, тонкий батон сырокопченой колбасы, банка рыбных консервов в оливковом масле и буханка пшеничного хлеба. Увидев деликатесы, Дмитрий сглотнул и спросил севшим голосом:
   - Ты что, спецраспределитель ограбил? Или... - что "или" он не договорил, запнулся.
   - Не бои-ись, - протянул гость, - все схвачено, за все заплачено. Он глянул на побледневшего археолога и добавил: - Да не дергайся ты, просто я полярный летчик, нам положено. Где у тебя стаканы?
   Пока гость нарезал закуску, Шаганов выставил две алюминиевые кружки. Николай плеснул в них на глазок грамм по пятьдесят коньяка.
   - Ну, за встречу! - громко произнес он.
   Бывшие одноклассники чокнулись, дружно выпили. Шаганов прожевал кусок колбасы с хлебом, спросил:
   - А разве у полярников сейчас не самая напряженная работа? Лето в разгаре, а у тебя что: отпуск?
   - Нет. Я бывший полярный летчик. Понимаешь? Бывший.
   Дмитрий опустил взгляд, сказал:
   - А я слышал... ты сидел...
   Повисла напряженная пауза.
   Дмитрий заставил себя посмотреть другу в лицо. Прямой взгляд серых глаз столкнулся со сверкнувшим сквозь прищур черным огнем. Николай холодно улыбался. Он достал из кармана щегольского костюма дорогой портсигар, раскрыл, протянул над столиком.
   - Куришь?
   Шаганов посмотрел на богатый выбор папирос и сигар, взял папиросу, хоть и не курил уже с год. Николай вытащил тонкую сигару. Громко щелкнул, захлопываясь, портсигар, его место в руках Николая заняла зажигалка. Дмитрий, прикуривая, обратил внимание на перстень, блеснувший на пальце гостя.
   "Да никакой ты не летчик..."
   Жаров откинулся на спинку стула, выпустил клубы дыма. Дмитрий тоже попробовал улыбнуться, улыбка получилась нервной.
   - Ты, вот что, Дима... - Начал вполголоса гость, - послушай, что я тебе скажу. Я, может быть и не полярный летчик... уже... но и не барыга какой. И, уж тем более, не работаю на товарища Лазаря Моисеевича. А сидел я или не сидел... это для тебя действительно важно?
   Их взгляды вновь встретились.
   - Да нет... просто ты в таком виде... и все вот это, - Шаганов показал рукой на деликатесы. - Поневоле задумаешься.
   Жаров засмеялся.
   - Люблю произвести впечатление. Давай еще по одной!
  
   После примерно получаса разговоров на общие темы и собственно ни о чем, перемежаемых редкими тостами, Жаров вновь достал портсигар. Дмитрий на этот раз от курения воздержался. Николай извлек такую же тонкую сигару, как и перед этим. Он вновь откинулся на спинку стула. Задумчиво вертя сигару в руках, сказал:
   - Конечно, ты понимаешь, что я тебя здесь разыскал не ради сплетней об общих знакомых... ждешь, наверное: когда же он скажет, чего ему надо?
   - Ну... в общем...
   - Хорошо, не буду тебя томить. Только ответь мне на один вопрос: как археология относится к легенде об Адаме?
   - Об Адаме? - удивленно переспросил Дмитрий. - О первочеловеке, поделившем себя на мужчину и женщину?
   - Да.
   - Но... Но почему ты спрашиваешь?! - в голосе Шаганова явно читалось изумление и растерянность.
   Жаров придвинулся. Теперь он смотрел на собеседника в упор, очень внимательно.
   - Хорошо! Поставим вопрос иначе: как относишься к этой легенде ты? Ведь не можешь же ты о ней не знать?!
   - Ну... да... слышал конечно, - Дмитрий помолчал. - Подтверждений этой легенды искали многие... Иногда даже находят что-то. То Адамовы мощи, то руины Первограда... - Археолог осекся, подумав о загадочном куполе. - Да, Первограда - города основанного Адамом для первых мужчины и женщины и их многочисленных детей. Каждый раз: Сенсация! И каждый раз пустышка. - Дмитрий замолчал, задумался. Через минуту продолжил: - Официально это считается мифом - не более. В общем-то такие идеи даже преследовались...
   Шаганов посмотрел на гостя и медленно проговорил:
   - И преследуются. Раньше церковью, теперь Новой Властью.
   - А почему? Почему с этим боролась Церковь и почему борется Новая Власть?! - горячо спросил Жаров.
   - Ну-у, - протянул археолог, - это же понятно. Церковь опасалась конкуренции: какой еще первочеловек? - известно, что человека сотворил Бог... С Новой Властью понятно тем более: человек произошел от Снежной обезьяны и точка. А все предрассудки мы оставим в Старом Мире.
   - Ты не ответил: как относишься к легенде ты? Лично ты.
   - А как я должен относиться? В сказки я не верю..., - Шаганов вновь подумал о загадочном строении с куполообразной крышей, добавил: - Возможно, за легендой о Первограде что-то и кроется, конечно...
   - Ладно, - перебил Жаров. Толку, вижу, от тебя не добьешься, слушай. В легенде говорится, что Адам скрылся от неблагодарных потомков в некоем тайном убежище. Так?
   - Ну так. - Шаганов не понимал, к чему клонит Николай. Он явно не ожидал от внезапного гостя разговоров об археологии или теологических споров.
   - Я знаю, где это убежище находится! Примерно. И я знаю человека, который это убежище видел!
   - Стоп, стоп, стоп! Ты знаешь, где оно возможно находилось? И что этот человек видел? Что-то определенное или просто какую-то пещеру, которая могла служить убежищем?
   - Я знаю, где оно находится по сей день, - отчеканил Жаров. - А что там можно увидеть я тебе расскажу тогда, когда ты перестанешь ехидничать, а захочешь понять.
   Шаганов ошеломленно уставился на Николая. Ему показалось, что он ослышался. Или друг над ним подшучивает? Дмитрий неосознанно сунул руку в карман, его пальцы коснулись таинственной карточки, с которой он не расставался все последнее время.
   Николай, в конце концов, сигару закурил. Его лицо задернулось сизой занавесью. Шаганов испытал огромное желание выйти на улицу, подышать свежим воздухом и, главное, - собраться с мыслями.
   - Я тебе кое-что оставлю, - нарушил молчание Жаров. - Кое-что, способное самого закоренелого атеиста сделать немножечко верующим... в первочеловека. Он потянул за висящую на поясе цепочку - в руку скользнули серебряные карманные часы. Николай откинул крышку, глянул на циферблат. Палатка наполнилась звуками популярной мелодии.
   "Ну и франт", - подумал Шаганов.
   Жаров захлопнул крышку, убрал часы в карман и достал из модного саквояжа тонкую пачку листов с напечатанным текстом.
   - Все не дам, - продолжил Николай и отделил от пачки примерно половину, положил на столик. Оставшиеся убрал обратно. - Мне пора. Думаю, ты не сможешь усидеть здесь после того, как познакомишься с этим ближе. Текст на древнем языке, я-то, сам понимаешь, его не читал... Но о чем идет речь примерно представляю. Ты же, думаю, сможешь расшифровать... или найти того, кто сможет... Только будь осторожен. Я еду в столицу, уговаривать тебя сбежать сейчас со мной не стану, - он улыбнулся, на щеке опять появилась ямка. - Но буду тебя ждать. Живу сейчас там же, где и в детстве, помнишь?
   - Помню, - чуть хрипло ответил Шаганов. - Он не мог оторвать глаз от лежащих на столике листов.
   - Ну, пока! - Жаров хлопнул его по плечу и невозмутимо вышел.
   Шаганов, казалось, даже не заметил его ухода. Он схватил верхний листок и обомлел - тончайший лист был изготовлен из того же материала, что и найденная в раскопе и лежащая сейчас в его кармане карточка.
  

- 3 -

  
   Текст, заполняющий лист сверху донизу, несомненно отпечатан типографским способом, но знакомые на первый взгляд буквы складывались в диковинные слова... Такие слова Шаганов видел не раз - высеченными на стенах древних культовых сооружений или нацарапанными от руки на свитках тысячелетней давности, хранящихся в столичных музеях. Текст был написан на праязыке - источнике, в который уходили корни обоих господствующих языков и всех известных диалектов.
   Дмитрий бросился на улицу, вслед за Жаровым, но того и след простыл.
   - Николай! Колька! - кричал Шаганов в сгустившиеся сумерки.
   На его крики подоспела лишь Фимочка.
   - Кого вы зовете, Дмитрий Алексеевич?
   - Здесь мужчина сейчас проходил, ты не видела?
   - Нет. Но я слышала, как подъезжала какая-то машина. Я еще подумала: куда это наш Дмитрий Алексеевич собрался, на ночь глядя? - Фимочка игриво улыбнулась. - А вы разве курите?
   - Нет-нет, - рассеяно сказал Шаганов и повернулся к палатке. Из палатки змеился сизый дым.
   - С вами все в порядке? - встревожилась Фимочка.
   - Да-да, - ответил Дмитрий Алексеевич и поспешил вернуться к себе.
  
   В ту ночь Шаганов так и не заснул. Он долго пытался разобрать хоть что-то в оставленных ему Николаем текстах - тщетно. То есть некоторые слова были понятны, но во что-нибудь осмысленное складываться никак не желали.
   С трудом дождавшись утра, он наспех побрился, переоделся в удобные темно-серые хлопчатобумажные брюки, чистую рубашку и бежевый френч. Затем разбудил ни свет ни заря Фимочку - втолковал, насколько смог, ничего не понимающей спросонья девушке, что оставляет её на раскопках за старшую до своего скорого возвращения. Поднял водителя единственного имевшегося в их распоряжении автомобиля и укатил в Стальновцы - на ближайшую железнодорожную станцию. Здесь он купил билет до Большеграда и уже через два часа новый тепловоз бодро катил весело постукивающие колесами вагоны на север. В одном из этих вагонов Шаганов и прибыл благополучно в середине следующего дня в столицу республики.
   В первый день пути до полудня Шаганов, пользуясь отсутствием в купе попутчиков, скопировал вручную, печатными буквами, два листа загадочного текста. На следующей крупной станции к нему подсадили двух крестьян - пожилого и совсем юного. Они ехали в Большеград на Выставку Достижений Народного Сельского Хозяйства. Старший, судя по всему, был руководителем небольшого сельского предприятия, а молодой победителем какого-то соревнования и членом Союза Молодежи. Впрочем, кто из молодых сейчас не член Союза? Шаганов, глядя на значок на лацкане у парня, с улыбкой вспомнил Фимочку, которая прилежно и регулярно маячит у него перед носом таким же значком, пришпиленным на соблазнительно обтягивающей тугую грудь блузке.
   Крестьяне, едва расположившись, начали доставать из необъятных сумок и баулов различную снедь и, раскладывая её на столике, наперебой угощать Шаганова. Поначалу Дмитрий скромно отнекивался, но голод взял свое. Ведь у археолога, забывшего обо всем на свете, со вчерашнего вечера во рту не было ни крошки. С удовольствием уплетая домашнюю еду он слушал бойкие рассказы попутчиков о деревенском житье-бытье. Перебивая друг друга, селяне говорили о новых тракторах, заменяющих десятки тягловых животных; о новом достижении химической промышленности - удобрениях, вдвое повысивших урожайность... Пожилой только постоянно вставлял:
   "Хорошо живем, лишь бы войны не было..."
   Молодой не вытерпел, начал о мудром руководстве республики, которое не допустит...
   Шаганов вспомнил дойчландский дирижабль, который так нагло вел съемку над чужой территорией, и потянулся за купленными еще в Стальновцах свежими газетами. Он развернул "Народную Республику", пробежал глазами по заголовкам: "Новый рекорд дальности беспосадочного перелета", "Запуск новой ГЭС мощностью в два миллиона киловатт в Нижнехингайске", "Не только звук, но и изображение", "Подготовка второго космического полета идет успешно". Дмитрий перевернул страницу. "Не отвечать на провокации" - гласило название огромной статьи, занимающей целую полосу.
   "Да, тревожные настали времена", - подумал Дмитрий. - "Столь бурное развитие науки и техники... Пугающе бурное - просто гонка какая-то... Добром не кончится".
   Он вернулся на первую страницу и увлекся репортажем о научном эксперименте по передаче изображения и звука на расстояние в десятки километров. В репортаже неоднократно подчеркивалось, что это достижение обгоняет успехи дойчландских ученых. Почему-то это наводило на мысль, что дойчей в передаче изображения и звука на расстояние уже не догнать.
   Еще до наступления сумерек, не сомкнувший глаз всю предыдущую ночь, Шаганов крепко заснул. Ему не мешали ни частые остановки, ни отчаянная духота в вагоне, от которой страдали попутчики. Проснулся он поздним утром. Спутники его давно встали, привели себя в порядок и, сложив вещички, дисциплинированно ждали прибытия на столичный вокзал. До Большеграда оставалось еще несколько часов пути.
   За час до полудня поезд въехал в полосу дождя, дышать стало легче. Потом и вовсе стало прохладно. Дождь то совсем переставал, то превращался в ливень. Так ехали до самой столицы. Вот, наконец, и Большеград - крупнейший город планеты. До вокзала ехать городом еще с полчаса. Первый раз оказавшиеся в столице, крестьяне прильнули к окну, а за стеклом громыхала гроза. Небо потемнело, каждые несколько секунд его раскалывали ветвистые зигзаги молний. За стуком вагонных колес раскаты грома притуплялись, но буйство стихии тем не менее производило сильное впечатление.
   Шаганов вышел в коридор, встал у раскрытого окна. Дмитрий с детства любил грозу, она наполняла тело энергией, а душу восторгом. Ему был непонятен страх многих людей перед этой стихией. Порыв ветра швырнул ему в лицо пригоршню брызг.
   "Как же я буду добираться без зонта?", - весело подумал Дмитрий.
  
   Зонт не понадобился. Гроза кончилась так же неожиданно, как и началась. Еще моросил слабенький дождик, а уже выглянуло солнце. На свежевымытом асфальте блестели лужи. Поезд подкатил к перрону. Шаганов, не обремененный тяжелой поклажей, с одним саквояжем в руке, первым из своего вагона спрыгнул на платформу. Он повернулся к зданию вокзала, сделал два шага и едва успел отскочить в сторону. Навстречу людскому потоку твердо шагали по лужам трое мужчин. Все как на подбор рослые, с квадратными подбородками, в черных кожаных кителях и высоких блестящих сапогах. Вместо обычных для военных восьмиконечных красных звезд, в лучах пробившегося сквозь тучи солнца ярко сверкали на фуражках круглые серебряные бляхи. За глянцевыми козырьками черных фуражек глаз не разглядеть. Впрочем, желающих смотреть этим людям в глаза не находилось.
   Шаганов посмотрел им вслед. Удивительно менялись люди, попадающиеся троице навстречу: опускали головы, сутулились, тщились стать незаметнее, меньше. Дмитрий увидел, что из оного вагона никого еще не выпустили - очевидно в нем прибыл кто-то, кому приготовлена такая "почетная" встреча...
   Зябко поежившись под дуновением прохладного ветерка, Шаганов застегнул одной рукой френч и пошел к зданию вокзала. В который уж раз Дмитрий, возвращаясь в Большеград с юга, подумал, что столица - в общем-то, северный город.
   Он без задержек прошел сквозь здание и вышел на привокзальную площадь. Здесь Дмитрий намеревался взять таксомотор, но, выйдя из дверей, увидел прямо напротив большой черный автомобиль. В нем прибыли те, трое, сомнений быть не могло. Огромное авто сверкало на солнце, привлекало внимание, бросалось в глаза. Капли недавнего дождя, искрясь, скатывались с полированного кузова, не оставляя следа. Люди старались держаться подальше, обтекали стоянку стороной. Зловещая аура окружала авто. Единственный таксист, неудачно припарковавшийся рядом, сидел за баранкой ни жив ни мертв. Дмитрий подумал:
   "Не приведи Бог прокатиться когда-нибудь на такой..."
   И отправился на трамвайную остановку. Сердце бешено колотилось в груди, хотя ничего противозаконного не совершал. Настроение, поднявшееся во время грозы, было безнадежно испорчено...
  
   Дмитрий прямо с вокзала отправился в институт. Трамвай довез его до исторического центра Большеграда. За время поездки Дмитрий несколько успокоился, вышел на булыжную мостовую, огляделся. За два с половиной месяца ничего не изменилось. Беспечно текла по тротуарам людская толпа, звенели трамваи, сигналили машины... Машин, пожалуй, стало больше - каждый месяц их число растет, скоро невозможно станет перейти улицу.
   От недавнего ливня остались лишь воспоминания. Или здесь, в центре, его и не было? Шаганов задрал голову и вздрогнул: над улицей висит дирижабль. В первое мгновение ему показалось, что сейчас повторится уже виденное: разряды фотовспышек, рев моторов истребителей. Потом он разглядел на аэростате большую красную звезду, широко раскинувшую восемь лучей, и перевел дух.
   Институт археологии встретил Шаганова прохладой и пустыми коридорами. Он поднялся на второй этаж и почти бегом припустил к кабинету первого языковеда института - доктора Поплавского. Исторические деятели прошлого укоризненно смотрели на него с портретов, развешенных на древних стенах.
   Подойдя к кабинету, Дмитрий без стука потянул дверь на себя. Дверь со скрипом отворилась. Дмитрий сунул в кабинет голову, на его счастье Поплавский был у себя и один. Он сидел за столом, склонив рано полысевшую голову над очередным манускриптом.
   - Привет, Слава, - негромко сказал Шаганов и проскользнул в кабинет.
   Слава поднял лысую голову украшенную очками с толстыми линзами.
   - Дима! Ты какими судьбами? - обрадовался он и вскочил из-за стола, засуетился: - Проходи-проходи, присаживайся.
   Летом в институте обычно безлюдно, потому всякий гость дорог. Особенно гость, вернувшийся из командировки. Который может рассказать любопытные новости.
   - Слава, я на минутку, - поспешил уведомить Дмитрий. - Но у меня к тебе важное дело. Посмотри...
   Шаганов выложил на стол два скопированных в поезде листа. Что ты об этом скажешь? Поплавский поправил очки, глянул на один лист, на второй. Схватил со стола лупу и начал рассматривать записи очень внимательно.
   - Где ты это взял?! - воскликнул он.
   - Подожди с вопросами, всему свое время. Ты сможешь перевести, что здесь написано?
   - Ну... да.
   - Когда? Сегодня сможешь?
   - Да ты что?! Обалдел?!
   - Тогда завтра! Только не говори никому, ладно? Завтра я забегу, будешь на месте? Во сколько? - засыпал Шаганов Славу вопросами.
   - Да, да, - рассеянно повторял Слава. Похоже, текст так заинтересовал его, что Дмитрия он уже почти не слышал.
   Шаганов прошел к двери, взялся за ручку...
   - Кстати, а что там за дирижабль висит над улицей?
   - А? - повернул голову Поплавский.
   - Дирижабль говорю, что он здесь делает?
   - Защита от провокаций, - проговорил Слава и вернулся к разглядыванию букв.
   Шаганов ничего не понял, но уточнять не стал. Вышел из кабинета, притворил дверь и направился к выходу...
   - Шаганов!! Шаганов, ты что здесь делаешь?! - раздался в безлюдном коридоре начальственный рев.
   Дмитрий съежился, повернулся на крик.
   - Не понял, Шаганов! Как это понимать?! - по коридору, стремительно приближаясь, шагал ректор института Иванов Петр Иванович. Почетный член Академии наук профессор Иванов имел репутацию солдафона, отличался крутым нравом и мог за самовольную отлучку с работы снять с должности любого, даже самого заслуженного сотрудника.
   - Петр Иванович, я всего на один день в столицу... - неуверенно начал оправдываться Дмитрий. - На раскопках у меня все нормально, я оставил вместо себя кандидата наук Смородину...
   - Смородину! Да ты в своем уме?! - взревел Иванов.
   Исторические деятели с портретов на стенах смотрели на этот разнос с одобрением - по крайней мере, так показалось Шаганову.
   - Я звонил Вам, но не смог дозвониться...
   - Вот что, Шаганов, сейчас мне некогда с тобой разбираться! - перебил его ректор. - Завтра утром явишься ко мне в кабинет, и мы с тобой потолкуем!
   Говоря это Петр Иванович тыкал пальцем Дмитрию в грудь. Ректор ростом Шаганову не уступал, а, учитывая мощную комплекцию против худобы и сутулости Дмитрия, и вовсе нависал как слон над моськой.
   - Все понял?!
   Шаганов уныло кивнул.
   Петр Иванович стремительно прошел к лестнице. Перила содрогнулись, когда ректор ухватился за них, промазав ногой мимо ступеньки. Дмитрий вернулся к кабинету Поплавского, заглянул внутрь с прижатым к губам пальцем. Слава кивнул: "понимаю".
   Спустившись на первый этаж, Дмитрий вновь столкнулся с профессором Ивановым. Петр Иванович вошел с улицы, ведя за собой стройную молодую женщину в длинном черном платье. Войдя в помещение, она откинула на тулью шляпки полупрозрачную вуаль. Дмитрий скользнул взглядом по её лицу, женщина поймала его взгляд, ослепительно улыбнулась. Дмитрий зарделся, опустил глаза. На выходе задержался на секунду, посмотрел вслед поднимающейся красавице - его взгляд нарвался на разрез платья, за которым изящная ножка в модном нейлоновом чулке... Дмитрий поспешно отвернулся, вышел на улицу, а в ушах отдавался эхом стук её каблучков.
  

- 4 -

  
   Следующим утром, отоспавшийся в пустой квартире Дмитрий умылся, тщательно выбрился и надел единственный свой строгий костюм, в котором защищал еще докторскую. Костюм оказался мал. Дмитрий недовольно посмотрел на себя в зеркало и отправился к начальству на ковер. Заодно он намеревался заглянуть и к Поплавскому. Чем черт не шутит - может, расшифровал уже Слава Колькины ребусы?
   В кабинете ректора Дмитрия ждал сюрприз. За стоящим в углу журнальным столиком, уставленным пустыми чайными чашками и тарелками, сидела в кожаном кресле вчерашняя красавица. Шляпка с вуалью лежала на ректорском столе. Роскошные каштановые волосы мягкими волнами спадали до плеч, в руках мадам держала изящный мундштук с дымящейся сигаретой...
   - А-а, вот, наконец, и наш Дмитрий Алексеевич! - бодро воскликнул Иванов, возникший откуда-то из-за спины. - Познакомься: Рогнеда Константиновна Пуришкевич, наша коллега из Красноозерска, нашей, так сказать, восточной столицы. Приехала специально по твою душу...
   Рогнеда положила мундштук на пепельницу, подогнула вытянутые ноги, грациозно поднялась. Склонила с улыбкой голову и одновременно протянула руку. Шаганов не понял, для рукопожатия или для поцелуя, неловко чмокнул. Взглянул ей в лицо, чувствуя, как щеки заливает краска. Она одобрительно смотрела на него большими карими глазами.
   Ректор между тем продолжал:
   - А это, как вы уже, наверное, догадались, Шаганов Дмитрий Алексеевич. Наше, так сказать, светило... Вот я и говорю, нашей гостье просто повезло, что ей удалось застать тебя в Большеграде. Можно сказать, случайно...
   - Я работаю в Красноозерском университете, - произнесла Рогнеда приятным, чуть хриплым голосом. - На кафедре истории. Готовлюсь к защите диссертации по теме: "Первоград - загадка тысячелетия".
   - Но... при чем здесь я? - опешил Дмитрий.
   - Ну-у, не скромничайте, - сказала Рогнеда. - Мне рекомендовали Вас как знатока этого вопроса. Кстати, - она взяла его за руку, - Вы нашли под Стальновцами что-то особенное, не обломки ли древнего города?
   Шаганов посмотрел на ректора, тот сделал вид, что ни при чем, отвернулся к окошку.
   - Вообще-то я оказался здесь действительно случайно и... Планировал сегодня же вернуться на раскопки...
   - Ничего! - подал голос Петр Иванович. - Управятся пару дней и без тебя. Пора уже Смородиной и привыкать к самостоятельности. Глядишь, может и к нам в институт её переведём... Как думаешь?
   Шаганов пожал плечами.
   Ректор приблизился к нему, понизив голос, проговорил:
   - Помоги даме, Дмитрий Алексеевич, расскажи гипотезы там какие, много времени не займет.
   - Ну, хорошо, - сдался Шаганов.
   Он провел девушку в свой кабинет, расположенный в другом крыле здания. Там они просидели до обеда. Рогнеда сумела-таки вывести Шаганова на откровенный разговор о его взглядах на поиски Первограда и других следов древних цивилизаций. Он начал просто вежливо отвечать на вопросы, которые она задавала. Потом он с одобрением отметил про себя, что вопросы эта холеная дама задает, хорошо понимая, о чем идет речь... Дальше же он просто как мальчишка шалел от её хрипловатого голоса, аромата духов, совершенной красоты, которой застенчиво любовался, поглядывая украдкой и быстро отводя взгляд.
  
   - А что же все-таки такое необычное Вы раскопали в Стальновцах? - этот вопрос она задала не в первый раз.
   - Ну-у, не в самих Стальновцах... мы работаем несколько южнее...
   - Дело в том, что Петр Иванович намекнул мне... будто у Вас там ожидается ни больше ни меньше - просто прорыв в археологии. Я не могу удержаться и не порасспросить Вас подробнее... Уж извините мою женскую любознательность.
   - Да в том то и дело, что ничего конкретного сказать пока нельзя. Да, выкопали хорошо сохранившееся здание, не имеющее пока аналогов. Но внутрь попасть не можем - все входы намертво замурованы. Вся работа еще впереди, будем проводить анализ поверхности... ну и, наверное, пробиваться внутрь.
   - Ну что ж, огромное Вам спасибо, Дмитрий Алексеевич. Извините, что отняла у Вас столько времени. Я сегодня подробно еще пересмотрю всё, что здесь накарябала, - она закрыла блокнот с записями, которые делала во время беседы. - Если возникнут вопросы - можно я к Вам обращусь еще раз?
   - Конечно. Но... я уезжаю...
   - Может быть завтра? Задержитесь еще на один день.
   Дмитрию посмотрел в её прекрасные глаза. Показалось, или эти слова были сказаны как-то особенно... почудился в них интерес... к нему лично?
   Шаганов неуверенно пожал плечами.
   "Ерунда! Что я ей..." - промелькнуло в мозгу.
   - Нет, Рогнеда э-э... Константиновна...
   - Просто Рогнеда.
   - Да... Простите Рогнеда, но никак не могу, при всем желании... Дела.
   Она игриво улыбнулась, сказала:
   - Тогда проводите меня, пожалуйста, к выходу. Я боюсь заблудиться в вашем огромном институте.
   Чувствуя себя ужасно неловко, Шаганов открыл перед Рогнедой дверь, выпустил ее в коридор. В коридоре она кокетливо обхватила его локоть.
   - Дмитрий Алексеевич, а можно мне с вами? На раскопки, - неожиданно сказала она.
   Шаганов даже не нашелся, что ответить.
   - Я буду очень хорошо себя вести, - продолжала красавица. - Правда-правда. Буду делать все, что прикажете. Для меня, как для историка, это будет замечательная практика...
   Лицо Дмитрия залилось краской. Он промямлил:
   - Ну что Вы... Такая женщина и в пустыне... потом, какую должность я смогу предложить? Ведь не землекопа же...
   - Дми-итрий Алексеевич, - протянула Рогнеда. - Не обижайте меня, я не тепличный цветок. А должности никакой мне не надо - я буду работать абсолютно бесплатно. Ну, Дми-итрий Алексеевич.
   Спустились в вестибюль, Шаганов остановился. Рогнеда отпустила его руку, встала напротив.
   - Нет, - Шаганов даже головой помотал для убедительности. - Нет, Рогнеда. Не уговаривайте, не могу.
   - Жаль... Ну что же, прощайте, - тихо сказала она, глядя в пол. Губы её искривились.
   Чувствуя себя полным дураком, Дмитрий сказал:
   - До свидания.
   Рогнеда резко подняла голову, опалила его огненным взглядом и, повернувшись и сбросив на лицо вуаль, быстро пошла к выходу. Сердито хлопнули массивные створки, за которыми улица. Шаганов сунул руки в карманы, потоптался в вестибюле еще несколько минут, злой на себя и на весь белый свет, и пошлепал к Поплавскому.
  
   Спец по праязыку был на месте. Как и накануне, он в одиночестве сидел, склонившись над столом. Шаганов вошел, закрыл за собой дверь.
   - Привет.
   Поплавский поднял голову, пристально уставился на гостя сквозь толстенные линзы.
   - Ну. Как дела? - спросил Дмитрий.
   - Рассказывай... откуда это у тебя, - Слава положил ладонь на лежащие на столе листы. Те, что днем раньше принес Дмитрий.
   - Я тебе все объясню... потом.
   Видя, что такой ответ Поплавского не устраивает, Шаганов добавил:
   - В любом случае ты узнаешь первым, обещаю... Ну, Слава, не томи, что там?
   - Ты сам видел оригинал? - спросил Поплавский.
   У Шаганова с языка чуть не сорвалось: "Да!".
   - Нет...
   - Думаю и не увидишь. Это какая-то дурацкая стилизация... весьма умелая впрочем. Фантастический рассказ, переведенный на праязык. Хотелось бы мне знать, кто это сделал...
   Поплавский убрал руку.
   - На, почитай.
   "_ Трудно подобрать правильные слова, я так волнуюсь...
   Все члены экипажа и научной экспедиции, разумеется кроме тех, кто еще находится в криогенных капсулах в состоянии сверхглубокого сна, ликуют! Тридцатилетний перелет оказался не напрасен. Конечно пока рано делать какие-либо выводы, но... Но сегодня наша "Надежда" вышла на геостационарную орбиту над третьей планетой звезды BD +7®1226 по звездному каталогу Аргеландер-Шенфельда. Это планета земного типа, богатая водой, имеющая атмосферу и два естественных спутника - большой и малый. Я так боюсь, что все надежды окажутся напрасны..." - прочел Шаганов вслух часть текста отделенную широкой полосой.
   Он посмотрел на Поплавского, тот пожал плечами.
   - Переведено довольно качественно, но есть и несоответствия... Вот например фраза: "Два естественных спутника" - на праязыке она звучит скорее как "два положенных спутника"... Но мы знаем, что спутников у планеты может быть сколько угодно или вообще не быть... Я не говорю уж про такие перлы, как "сверхглубокий" или "геостационарный" - это вообще слова новоделы какие-то. Их слепили из отдельных слов и достаточно грубо... Ты слушаешь меня?
   Шаганов не слушал, он читал дальше:
   "_ Похоже нам повезло. Очень повезло. Эта планета - настоящая жемчужина. За двадцать стандартных суток, приборы, запущенные на поверхность, в атмосферу и воду, не обнаружили опасных для человека веществ. Просто невероятно.
   Там внизу, на единственном, но огромном материке, расположенном к северу от экватора и занимающем едва ли не все северное полушарие, сейчас лето. Судя по показаниям приборов условия вполне комфортные, особенно в средних широтах. Вообще, эта планета удивительно похожа на Землю. Должно быть именно такой наша Родина была в незапамятные времена - до разделения материков. Вряд ли удастся найти еще одну столь похожую на нашу Землю планету. Поэтому я предложил назвать ее "Новая Земля". Это предложение поддержали все практически единогласно".
  
   - Слава, а ты мог бы меня самого научить? - спросил Дмитрий, оторвавшись от чтения. - Хотя бы в общих чертах... Некоторые слова я знаю.
   - Прямо сейчас что ли?
   Шаганов придвинул стул, сел и умоляюще посмотрел Поплавскому в глаза.
   - Ну, у тебя же наверняка есть какой-нибудь словарь... - сказал он.
   - Так это ТЫ сочиняешь что ли? ТЫ меня разыгрываешь?
   - Не-ет, - протянул Дмитрий. - Это не розыгрыш. Я не могу тебе объяснить все сейчас... Пожалуйста, дай мне на недельку какой-нибудь, самый ненужный словарь... Я тебя очень прошу.
   - Ненужных нет, - сварливо ответил Поплавский. - Вообще словарь только один. И он строго для служебного пользования.
   - Ну тебе то, словарь давно уже не нужен... - вкрадчиво сказал Дмитрий. - Ты ведь и без словаря расшифруешь любую головоломку.
   Поплавский помолчал, глядя в стену, потом выложил на стол потрепанный томик.
   - Черт с тобой! Бери! Но учти - если ты задумал какую-то фальсификацию, даже хотя бы и шутки ради, я первый спущу на тебя всех собак.
   - Спасибо! Ты настоящий друг.
   Шаганов схватил словарь, прижал к груди. В другую руку взял листы с переведенным текстом, сказал торопливо:
   - Это я тоже беру с собой. Спасибо тебе огромное.
   И заспешил к выходу. Когда уже был у дверей, Поплавский окликнул:
   - Так и пойдешь что ли?! Иди сюда, я заверну.
   Шаганов вернулся к столу. Слава взял у него из рук драгоценный словарь, аккуратно завернул в газету, шипя при этом:
   - Совсем с ума сошел. А если кто увидит? На, да поаккуратнее... чего я только с тобой связался?
  
   Дмитрий вышел в коридор, сделал несколько неуверенных шагов в направлении выхода, развернулся и прошел к себе в кабинет. Там он положил на стол пачку Колькиных листов, развернул словарь...
   Несколько минут Шаганов усердно морщил лоб, водя пальцем по строчкам и ежесекундно листая потрепанную книжицу. Наконец сообразил, что переводит первый лист, то, что уже читал у Поплавского, отложил в сторону, схватил следующий. Еще через минуту начал записывать слова на отдельный листок...
   "_21.02.3030-го года
   Что тревожит, так это полное отсутствие направляющих сигналов. Навигационная система "Надежды" не смогла идентифицировать ни одного маяка Земли... Не улетели же мы в самом деле в другую галактику? Конечно нет. Жутко об этом думать, но видимо случилось страшное - то, чего мы так силились избежать и почему бросились на поиски по всей галактике планет пригодных для жизни. И ведь мы нашли!! Нашли райскую планету - неужели поздно?!! Молюсь и надеюсь, что хоть кто-то успел раньше нас... Нам же удалось! Какова вероятность того, что из пятидесяти поисковых звездолетов разыскали пригодную для жизни людей планету больше одного? А ведь еще необходимо было с гибнущего мира эвакуировать население...". - получилось у него. Воодушевленный, он продолжил работу и перевел второй лист до конца. На нем было еще два отделенных широкими пробелами абзаца:
   _30.02.3030-го года
   Из двух естественных спутников Новой Земли наши навигаторы облюбовали больший. Сегодня на нем начат монтаж Большого Гиперсферного маяка. Маяки, отстреленные с "Надежды", включены и работают, однако связи нет. По-прежнему не удается обнаружить сигналов с Маяков Земли, нам даже некуда послать направленное сообщение.
   и
   _10.03.3030-го года
   Необходимый цикл автоматического изучения планеты завершен. Сегодня с борта "Надежды" стартовали челноки с первыми исследователями Новой Земли, на которую еще не ступала нога человека. Очень хочется быть рядом с ними, но - не имею права. Долг превыше всего.
  
   Что же это такое? Дмитрий потер ладонями лицо, встал, сложил все: листы странного материала, свой перевод, словарь в одну стопку, завернул в газету. Сунул сверток под мышку, захлопнул кабинет и повернул в замке ключ. Ответы на появившиеся вопросы он рассчитывал получить у Жарова.
  

- 5 -

  
   Звенящий трамвай довез Шаганова до Парка Культуры и Отдыха - конечной остановки. Дмитрий вышел и направился в противоположную от парка сторону. Он прошел сотню метров старой, застроенной одноэтажными домиками улочкой, спустился по шаткой деревянной лесенке к весело журчащему на дне оврага ручью. Перешел его по шаткой доске и поднялся узенькой тропкой на другую сторону. На Малой Завражной улице, где стоял покосившийся деревянный домик Колькиной бабушки и где они в детстве проводили все свободное время, практически ничего не изменилось. Так же выглядывали из дорожных рытвин куски кирпича, так же торчали у перекошенных заборов жесткие и пыльные ветки игольника - вездесущего кустарника-сорняка с прекрасными оранжевыми цветами и шеренгами острых игл по каждому стеблю. Даже у двухэтажного кирпичного дома напротив сидел на корточках тот же старик, дядя Ваня...
   Шаганов замедлил шаг, присмотрелся. Конечно это не дядя Ваня, это его рано состарившийся от беспробудного пьянства сын. Дмитрий перевел дух и, повернувшись к пропойце спиной, толкнул жалобно скрипнувшую калитку. Двор, в который он попал, производил впечатление заброшенного. Дмитрий усомнился в обитаемости дома, без особой надежды постучал в стекло.
   И услышал:
   - Заходи!
   Дверь раскрылась - в сенях стоял Жаров. Он был в поношенных широких штанах и мокрой от пота майке, туго обтянувшей выпирающие всюду бугры мускулов. Широкие плечи его часто вздымались.
   - Привет! - сказал он
   - Привет. Ты чего? - осторожно спросил Дмитрий. - Я не помешал?
   - Нет-нет, заходи, - ответил Жаров, шумно дыша. - Я тренировался.
   Шаганов прошел в дом, чуть не треснувшись о перекладину над дверью - едва успел пригнуться.
   - Осторожнее! - воскликнул Николай. - Высок же ты вымахал...
   Прямо за дверью тесная прихожая, она же кухня. Жаров прошел через нее дальше - в комнату, Дмитрий за ним. В единственной комнате сразу у входа стоит широкая кровать, у противоположной стены платяной шкаф и у широкого окна стол с задвинутыми под него табуретами. Посреди комнаты раскачивался боксерский мешок. Проходя мимо него, Жаров сделал эффектный выпад, жестко ткнул кулаком, пробив мешок едва не насквозь, прошел дальше, к столу. Шаганов обошел снаряд по широкой дуге.
   - Присаживайся, - сказал хозяин, выдвигая табуретку. - Есть хочешь?
   Шаганов остался на ногах. Официальным тоном произнес:
   - Николай, мне надо с тобой поговорить...
   - Присядь-присядь, - перебил Жаров. - Я сейчас - умоюсь и чайник поставлю.
   Он вышел в кухню. Шаганов опустился на табурет и, сидя с неестественно прямой спиной, глазел на покачивающийся мешок. Жаров вернулся по пояс голый, он обтирался полотенцем, весело фыркал. Усы его смешно топорщились.
   "Ну и здоров же", - подумал Шаганов глядя на массивную фигуру, сплошь покрытую витыми мышцами, - "поперек себя шире".
   Наконец Николай сел напротив Дмитрия, вопросительно посмотрел на него. Дмитрий молча развернул сверток, тихо спросил:
   - Откуда это у тебя?
   - Заинтересовался? - довольно спросил Жаров.
   - Да ты что?! Издеваешься надо мной?! - вскричал Дмитрий.
   Он вскочил и нервно начал расхаживать по комнате, отчаянно жестикулируя. - Ты возникаешь вдруг, откуда ни возьмись, как черт из коробочки, подбрасываешь мне этот... эти... Это! Я бросаю все, лечу в Большеград! Нахожу специалиста, который бы перевел!
   Дмитрий остановился перед Жаровым и сказал, разведя руки в стороны:
   - Да, я заинтересовался!.. Чего ты скалишься?!
   - Наконец-то узнаю своего старого друга, Димку Шаганова. А то зашел какой-то ученый сухарь: "Николай, мне надо с Вами поговорить..." - передразнил он. - Присядь, разговор будет долгий...
   Дмитрий вернулся на табурет. Николай спросил вполголоса:
   - Сам то, что об этом думаешь?
   - Ну-у, так не пойдет! - встрепенулся Шаганов. - Хочешь знать, что я об этом думаю? А я ничего не думаю - не знаю, что думать! Вот Слава, тот что... в общем переводчик, вот он думает что это вообще кто-то пошутил. Кто-то взял, да и перевел на праязык фантастический рассказ или что там еще... Но Слава не видел этого! - Дмитрий схватил со стола необычные листы и потряс ими в воздухе.
   - Чайник вскипел, - сказал Жаров и вышел на кухню.
   Вернулся он через минуту, радостно сообщил:
   - Заварил свежего.
   Сел за стол и, облокотившись на локти, сказал:
   - Не буду больше тебя томить... Короче, когда я отбывал срок... - тут он пытливо глянул на Шаганова.
   Реакции никакой не последовало, Дмитрий терпеливо ждал продолжения.
   - Так вот, - продолжил Жаров, - привезли к нам в лагерь одного гаврика... Из Южных гор. Ну, ты знаешь, Южногорских у нас не любят... Короче, я спас его задницу, в прямом и переносном смысле, а он рассказал мне о храме Адама. Это если коротко. Я сперва не поверил... тогда он рассказал мне про тайник, в котором успел перед арестом кое-что спрятать... Через несколько месяцев я освободился... Не поленился, съездил , отыскал тот тайник... Ну а в тайнике было это, - он кивнул на рассыпанные по столу листы.
   Шаганов некоторое время молчал, переваривая услышанное, потом протянул:
   - Ну-у, это как-то неубедительно. Единственное, что заставляет меня интересоваться этим делом - материал, из которого изготовлены эти листки. Что это?
   - Да пес его знает, пластмасса какая-то...
   - Не хочешь ли ты сказать, что древние люди пользовались пластмассой вместо бумаги? ДО изобретения бумаги?
   Жаров пожал плечами.
   - Да это черт знает что! - не унимался Дмитрий. - Ты хоть знаешь, что тут написано?
   - Нет, конечно, - мягко сказал Николай, - для того и к тебе пришел.
   - На, читай! - Шаганов сунул ему под нос переведенный Поплавским текст.
   Николай почитал. Посмотрел на Шаганова и сказал:
   - Пойдем пить чай.
  
   Только теперь, откусив бутерброда, Шаганов почувствовал насколько голоден.
   - Я сегодня не обедал, - сказал он с набитым ртом.
   - Ешь, ешь, не стесняйся, - рассеяно сказал Николай, продолжая читать. В одной руке он держал стакан с чаем, из которого время от времени прихлебывал ароматную янтарную жидкость, в другой листок с переводом, накарябанным уже Дмитрием. Дочитав, он посмотрел на Дмитрия, прихлебнул чаю и сказал мечтательно:
   - Знаешь, а я всегда знал, что люди прилетели из космоса...
   - Как это так?
   - Жуй-жуй, не поперхнись. Да... Не от обезьяны же мы произошли, на самом деле, снежной. И насчет Бога... чего-то не то. А вот космос!
   - Человечество уже делает первые шаги в космос, - сказал Дмитрий. - Дойчи, кстати, как раз запустили на Большую луну автоматический самоходный аппарат. Скоро мы все и узнаем, есть там что, или нет.
   - Мы должны успеть раньше! - оборвал его Жаров. - Когда они что-то найдут... Если найдут, то все кинутся искать и Храм Адама и все остальное. Ты что, не желаешь стать первооткрывателем, что ли?! - накинулся он на Дмитрия. - Выходит, я зря с тобой связался? Надо было искать другого умника, что ли?
   - Ну хорошо, хорошо. А тебе-то что за интерес? - спросил Дмитрий.
   - Мне то? Да мой интерес самый простой - хочу денег поднять на этом деле.
   - И как же ты их поднимешь?
   - Не прикидывайся дурачком! Кому, как не археологу знать - в древних храмах и могилах - золота и драгоценностей прорва... Естественно я рассчитываю на долю...
   - То есть ты хочешь сказать... но это незаконно... и потом...
   - Не дрейфь! Все будет тип топ. Смотри, что мы сделаем: завтра утром мы с тобой выезжаем в Южногорск, там находим Гаврика - того парня, он уже освободился, оттуда...
   - Да какое завтра утром! - воскликнул Шаганов. - У меня работа, раскопки!
   - Я покурю, - сказал Николай, как ни в чем не бывало. Он раскрыл портсигар, протянул Дмитрию: - Будешь?
   - Нет!
   - Как хочешь.
   Николай достал папиросу, прикурил, склонившись над горелкой газовой плиты. Шаганов поймал себя на мысли, что сегодня Колька совсем не такой, каким приезжал к нему на раскопки. Сегодня слишком уж простецкий.
   - Времени терять нельзя, - сказал Жаров, выпустив струю дыма. - Со дня на день до Храма могут добраться комитетчики.
  

- 6 -

  
   В столицу пришел вечер. По одной из тенистых улиц центра неторопливо шла стройная молодая женщина в длинном черном платье и изящной шляпке. Глаза её скрывались за полупрозрачной вуалью, высокие каблуки цокали по асфальтовой мостовой, привлекая взгляды мужчин.
   По той же улице, в противоположном направлении, двигался высокий нескладный мужчина в темном костюме. Под мышкой мужчина нес бумажный сверток, бережно прижимая его к себе.
   - Дмитрий Алексеевич! - обрадовано воскликнула женщина, когда они встретились.
   Мужчина вздрогнул, он был так увлечен своими мыслями, что не обратил внимания на идущую ему навстречу красавицу.
   - Рогнеда! - изумленно произнес он. - Как Вы здесь очутились?
   - Я иду в гостиницу, - отвечала она. - Я остановилась здесь, недалеко, в "Вечном страннике". А как оказались здесь Вы?
   - А я здесь живу, вот же мой дом... Простите, я задумался и не сразу Вас увидел...
   - Да уж. Не заметили вовсе.
   - Простите... Черт, так неловко... Разрешите я провожу Вас.
   - С удовольствием.
   Шаганов развернулся, Рогнеда взяла его под руку.
   - Надеюсь, я не сильно Вас обременяю? - игриво сказала она.
   - Ну что вы...
   - Жена не приревнует? Вдруг она смотрит сейчас в окошко?
   - Я не женат.
   - Не может быть, - удивленно воскликнула Рогнеда. Не может быть, чтобы такой мужчина жил один.
   - Тем не менее, это так, - сказал Дмитрий. - Я давно разведен...
   Внезапно женщина споткнулась, громко ахнув, и чуть не рухнула, повисла на руке Дмитрия. Шаганов подхватил ее, помог удержаться. Женщина оперлась на ногу и вскрикнула от боли, вновь едва не упав. Она схватилась за Дмитрия и застонала.
   - Что с Вами?!
   Рогнеда не ответила. Она стояла, закусив губу и прищурив глаза.
   - Что с Вами, Рогнеда?!
   - Кажется ногу подвернула... Надо же, как неудачно - на ровном месте.
   - Может за камень запнулись?
   - Не знаю...
   Шаганов посмотрел под ноги, камней не было. Только лежал у ног обронённый им сверток...
   - Сейчас пройдет, - сказала Рогнеда. Она наклонилась, массируя лодыжку.
   - Сможете ли Вы идти? - с тревогой в голосе спросил Дмитрий.
   - Надеюсь! Не ночевать же на улице! - в сердцах воскликнула женщина. Она попробовала сделать шаг и опять вскрикнула.
   - Так не годится, - сказал Дмитрий. - До "Вечного странника" далеко, пойдемте ко мне.
   - Что Вы! Я не могу...
   - Тогда я понесу вас на руках.
   - Я не то имела в виду... просто неудобно...
   - Прекратите. У меня Вы отдохнете, осмотрим ногу. Может, придется ехать в травмпункт...
   Дмитрий поднял выроненный сверток. Рогнеда обхватила его за шею, он обнял девушку за талию. Так, вдвоем на трех ногах, они добрались до дома Шаганова. В подъезде перед ними встала новая задача - взобраться по лестнице. Хоть Дмитрий и жил невысоко - всего на втором этаже - но скакать на одной ноге, да еще на каблуках Рогнеда больше не могла... Тогда Шаганов недолго думая вручил даме свой драгоценный сверток и подхватил её на руки. От неожиданности Рогнеда взвизгнула, Дмитрий же, не обращая внимания на протесты, шагал через две ступеньки.
   - Какой Вы сильный, - сказала Рогнеда, когда Дмитрий опустил её на площадку.
   - Что Вы, это Вы легкая, - ответил он сквозь тяжелое дыхание.
   Долго звенели, не попадая в замочную скважину ключи. Наконец дверь раскрылась, впустила их в темную прохладу квартиры.
  
   Дмитрий включил в прихожей свет, провел Рогнеду в комнату. Старое кресло шумно выдохнуло, принимая молодую женщину в объятья. Она положила рядом на пол сумочку, вытянула из волос длинную шпильку. Шляпка перекочевала на стоящий рядом с креслом диван. Карие кудри волной упали на плечи.
   - Сейчас мы наложим холодную повязку, - говорил Дмитрий, задергивая шторы. - При вывихе необходимо в первую очередь охладить... - Он включил в комнате свет, посмотрел на Рогнеду - девушка склонилась, массируя ногу - прошел в кухню.
   - Да ничего, опухоли вроде нет, - услышал он голос Рогнеды.
   Дмитрий открыл кран, вернулся.
   - Вам придется снять чулок, - сказал он, стоя в дверях. - Надо осмотреть сустав и... иначе мы его намочим...
   Девушка подняла голову, глаза их встретились. Дмитрий смутился, вернулся на кухню. Теплая вода уже стекла, из крана струилась ледяная. Он налил воды в тазик, бросил туда полотенце.
   Когда он вошел с этим тазиком в руках в комнату, Рогнеда сидела в кресле уже босиком и без чулок. Дмитрий опустился перед ней, поставил таз на пол.
   - Давай посмотрим. Болит? - спросил он, бережно взяв пострадавшую ногу одной рукой за пятку.
   На первый взгляд никаких видимых изменений не было - ни опухоли, ни синяка. Дмитрий пальцами второй руки осторожно нажал под лодыжкой, женщина вскрикнула и закусила губу.
   - Простите, - сказал Дмитрий. Он подвинул таз с водой и опустил ногу туда. - Вода холодная, но надо потерпеть, - продолжил он и стал плескать воду на голень выше лодыжек.
   - Давайте я сама, Дмитрий Алексеевич, - сказала Рогнеда. - В воде, правда, намного легче... У Вас бинт найдется? Я думаю, если хорошо затянуть бинтом, то до гостиницы я смогу добраться...
   - Просто так я Вас не отпущу, - сказал Дмитрий. - Раз уж Судьба была столь милостива ко мне, что привела Вас в мою скромную обитель...
   - Вы говорите как поэт, - улыбнулась Рогнеда.
   - Я говорю как дурак... Какая же это милость судьбы, когда Вы пострадали? Простите мне мою неловкость... Я хотел предложить Вам вина...
   - Что ж, не откажусь
   - Я мигом.
  
   Дмитрий подтащил к креслу, в котором сидела Рогнеда, журнальный столик и, как мог, сервировал его: поставил хранящуюся с незапамятных времен бутылку марочного вина, два широких бокала; закуской послужили пара плиток шоколада и полузасохшие конфеты.
   - Хочу поднять бокал за Ваше здоровье, - начал Дмитрий, - чтобы ножка Ваша зажила скорее и никогда больше не болела.
   - За встречу, - с улыбкой добавила Рогнеда.
   - За встречу, - согласился Дмитрий.
   Они выпили. Дмитрий сказал:
   - Я поставил чайник, после травматического шока рекомендуют побольше пить сладкого теплого чаю... А еще у меня есть тушенка, не желаете?
   - Вообще-то не отказалась бы...
   - Вот и чудесно!
   Дмитрий поспешно вскочил, бросился на кухню. Вскрыл банку тушенки, вывалил содержимое на тарелку, понес в комнату, вернулся, постоял, словно колеблясь, махнул рукой и извлек из встроенного в стену под окном шкафчика початую бутылку водки.
   - Может под тушенку водочки, - стыдливо предложил он, отчаянно краснея.
   - Давайте, только с одним условием... - с улыбкой сказала женщина.
   - Каким же?
   - Вы расскажете мне о Первограде! Ведь вы нашли там, под Стальновцами, его?
   Дмитрий поставил тушенку на стол, молча налил в бокалы водки, молча поднял свой на уровень глаз. Рогнеда взяла второй, они молча чокнулись, молча выпили. Дмитрий положил в рот холодный кусок проваренного мяса, женщина отщипнула кусочек хлеба, откусила грациозно, как ни в чем не бывало, будто и не махнула только что пятьдесят граммов Русской.
   - Чайник, наверное, вскипел, - сказал Дмитрий, - пойду, заварю.
   Когда он вернулся, бокалы уже были наполнены вновь.
   - Давайте выпьем на брудершафт, - предложила Рогнеда.
   Дмитрий придвинул к креслу Рогнеды свое, поднял бокал. Тонкая рука обвила его длань, Рогнеда очаровательно улыбнулась. Они одновременно потянули содержимое... Скривившись, Дмитрий выцедил водку до дна, Рогнеда же лишь пригубила. Зато, без лишних слов, вместо закуски подставила губки...
   После этой дозы водки, сравнительно небольшой, Шаганов почувствовал себя опьяневшим. Ему очень захотелось поговорить, излить душу... А особенно приятно ему было говорить с ней... Подумать только! Такая женщина - красивая очень, да к тому же преумница... даже археолог! Еще утром он и мечтать не смел, чтобы... Да... И вот теперь...
   - Рогнеда, я Вам сейчас такое покажу, что Вы забудете о Первограде, - с глупой улыбкой сообщил он. - Только Вы должны обещать, что никому... - Дмитрий положил ладонь девушке на запястье, - это очень большой секрет...
   - Конечно, - хрипло выдохнула она, придвигаясь ближе. Её огромные карие глаза завораживали Дмитрия, он с трудом оторвал от них взгляд, поднялся.
   - Вы ведь... историк? - спросил он, разворачивая сверток.
   - Дми-итрий, - игриво протянула Рогнеда. - Мы же теперь на "ты", не так ли?
   - Да-да, простите... то есть... прости?
   Рогнеда рассмеялась. От её чуть хриплого смеха у Шаганова по спине разлилось тепло, он неловко улыбнулся, вернулся за столик - сегодня он не стеснялся своей обычной неуклюжести, не боялся казаться нелепым... Ему было хорошо, и он был очень благодарен за это сидящей напротив женщине.
   - Что это? - с нескрываемым интересом спросила Рогнеда.
   - А как ты думаешь?
   - Какая странная бумага...
   - Ты раньше такую встречала где-нибудь? - спросил Дмитрий. - В самом деле - это очень важно...
   - Нет... - задумчиво ответила Рогнеда, - никогда. - Она подняла взгляд, улыбнулась, спросила с кокетливой интонацией: - Расскажи же, что за секрет ты скрываешь от мира?
   - Ты слышала легенду об Адаме?
   Глаза женщины расширились, она едва заметно напряглась, отвела взгляд.
   - Ну-у, да. Слышала. Где-то есть Храм Адама и, по преданию, нашедший туда дорогу станет бессмертен.
   - Существуют разные варианты... Кстати - предание о тайном Храме и бессмертии больше популярно у дойчей...
   Когда Дмитрий произнес эти слова, лицо Рогнеды пошло красными пятнами. Увлеченный Шаганов ничего не заметил, он продолжал:
   - У нас рассказывают, что он укрылся на Большой луне. Не знаю... Я не верил в эти все легенды, если честно... Хоть я и археолог. Странно, да? Археолог, который не верит в древние легенды... Зачем тогда заниматься этой работой, что искать?
   Шаганов замолчал.
   Можно я закурю? - нарушила тишину Рогнеда.
   - Конечно. Сейчас я принесу пепельницу.
   Рогнеда достала из сумочки сигареты, затейливо украшенную зажигалку. Дмитрий принес из кухни пепельницу и большую чашку крепкого сладкого чая.
   - Обязательно выпей чай, - сказал он, ставя все на столик.
   - Обязательно, - эхом повторила Рогнеда. - Но я не допила вино. Поддержишь меня?
   Девушка подняла бокал. Дмитрий увидел, что его бокал вновь наполнен.
   - За тебя, - сказала Рогнеда. - За твой гостеприимный дом...
   - Ну что ты, - смутился Дмитрий. Рогнеда добавила:
   - И за искренность!
   Выпили. Девушка прикурила, откинулась на спинку кресла, положила ногу на ногу. Дмитрий жевал тушенку и любовался ей. Ему так много надо было ей рассказать...
   - Не возражаешь, если я возьму у тебя сигарету?
   - Ну что ты...
   Дмитрий прикурил, затянулся. С непривычки закружилась голова.
   - Ну, - напомнила девушка, - ты начал рассказывать о Храме Адама.
   - Да! Так вот - завтра я с товарищем еду искать этот храм...
   - Куда?
   - В Южные горы! Там живет один парень, мой друг с ним вместе... это не важно... Этот парень утверждает, что видел Храм! И проведет нас туда!
   - Утвержда-ает, - разочарованно протянула Рогнеда.
   - Понимаю тебя! - горячо воскликнул Дмитрий. - Моя первая реакция была такой же...
   Он затушил сигарету, взял пачку листов пластбумаги, тряхнул ими в воздухе.
   - Вот доказательство! Эта бумага - не вполне бумага, верно? Но текст на ней - на праязыке! И еще - я нашел нечто подобное в раскопе. Там, под Стальновцами...
   Он прошел в прихожую, снял с вешалки френч, в котором приехал вчера.
   - Черт! Куда она делась? - воскликнул он, роясь в карманах. - Я же помню, что брал её с собой.
   - Чего ты ищешь?
   - Карточку. Мы нашли в раскопе, практически на дне культурного слоя, одну вещь... Неужели потерял?!
   Дмитрий бросил френч на диван.
   - Куда же я её дел? Ну ладно. Поверь мне на слово - мы нашли на дне культурного слоя карточку, размером 85 на 54 миллиметра - это я помню крепко, из такого же материала, что и эта... "бумага". Вопрос: как она туда попала? И еще: что, если наши предки владели технологией изготовления этого материала, а?!
   Рогнеда не ответила. Она внимательно изучала древний текст.
   - Ты знакома с праязыком?
   - Нет.
   - А что ты скажешь, если здесь, к примеру, написано, что люди прилетели из космоса?
   - Тут так написано?
   - Да!
   Дмитрий размашистым шагом прошелся по комнате из конца в конец, остановился возле Рогнеды, сунул руки в карманы.
   - Ты едешь туда... самостоятельно?
   - Да. Будь что будет. Как говорится: пан или пропал! Бросаю все и еду
   - До Южногорска?
   - Да. В Южногорске мы встречаемся с тем парнем. Ну а дальше... Эх, Рогнеда, давай выпьем - за успех!
   - Принеси, пожалуйста, водички - запить.
   Дмитрий принес в стакане воды.
   - А где вы встречаетесь? На вокзале?
   - Нет, мой товарищ знает, где его искать... Рогнеда, я предлагаю выпить за тебя. Мне давно не было так хорошо... - голос Дмитрия задрожал.
   - Спасибо, - тихо ответила девушка, поднимая бокал.
   Она довольно улыбнулась.
  

- 7 -

  
   От залитого утренним солнцем Южного вокзала Большеграда пыхтя и лязгая отошел поезд на Южногорск. Посреди перрона, огибаемый уходящими к зданию вокзала провожающими, стоял широкоплечий мужчина в дорогом клетчатом костюме. Возле его ног стоял большой кожаный чемодан. Мужчина держал в руке широкополую шляпу и напряженно смотрел в сторону здания вокзала. Он вытянул из кармана серебряные часы, тоскливо посмотрел на циферблат. Захлопнул крышку - мелодия оборвалась. Мужчина сердито нахлобучил шляпу на голову, подхватил чемодан и пошагал в город...
  
   Дмитрий проснулся с превеликим трудом - будто выплыл на поверхность из какой-то вязкой, наполненной ватным туманом глубины. Выплыл с неохотой.
   "Что за шум?"
   Кто-то настойчиво и бесцеремонно колотил в дверь. Похоже ногой. Дмитрий кряхтя, словно дряхлый старик, встал с кровати.
   - Иду! - крикнул он.
   Стук прекратился. Наступившая тишина даже показалась неестественной. Дмитрий отворил дверь - на пороге Николай Жаров.
   - Спишь?! - взревел он. - Да ты что, охренел что ли?!
   - Николай?
   Жаров отодвинул полуживого Дмитрия и прошел в квартиру. В прихожей поставил чемодан, повернулся к хозяину. Тот пошатнулся и потрясенно просипел:
   - Николай! Я что, проспал?
   - Проспал? Ну, тебе виднее! Ты вообще как себя чувствуешь? Бледный ты какой-то.
   - Я ничего не помню, помотал головой Дмитрий. - Вчера у меня была женщина... знакомая... а дальше... - он развел руками.
   - О-о, - протянул Николай. - Да ты, ваша светлость, напоролся вчера. Головка болит?
   - Нет. Ничего не болит. Башка будто ватой набита... пить хочется.
   - Ну еще бы! А я, между прочим, билеты купил. Думал ты опаздываешь... а поезд тю-тю. Уехал.
   Шаганов отправился на кухню, напился воды из-под крана. Когда прошел в комнату, встал в дверях и тупо обозревал следы вчерашнего общения - столик, заставленный посудой, кресло, в котором сидела Рогнеда...
   - Рогнеда! - воскликнул он. - Куда она делась?
   - Ты у меня спрашиваешь?
   - Не-ет. Не могла же она уйти...
   - Почему?
   - Да потому, что у ней нога вывихнута... Черт, как нелепо все получилось... Неужели я напился?
   Дмитрий прошлепал к кровати, сел.
   - Проверь, не пропало ли чего, - со знанием дела посоветовал Жаров.
   - Да ты что? - возмутился Дмитрий. - Как ты можешь так говорить?
   - А что, такое часто бывает, - пожал плечами Николай. - Капнет деваха ваньку в стопарик каплю снотворного... - он в отруб, а она по карманам да по шкафам. Иногда даже мебель выносят.
   - Да ну, что ты такое говоришь, - скривился Дмитрий. - Рогнеда не такая. Она историк... из Красноозерского университета.
   - Так вы с ней здесь исто-орию изучали? А я-то думал...
   - Боже! - Шаганов обхватил голову руками. - Боже, я же ей все рассказал... Все! Что это на меня нашло? Дурак. Ну, дура-ак...
   - Что ты ей рассказал? - насторожился Жаров. Он прищурился. Взгляд его стал внимательным и колючим.
   - Все. Все, что знаю сам. Полностью.
   - Да ты охренел что ли?! Во я, твою мать, связался... с ученым.
   Слово "ученым" прозвучало в устах Николая грязным ругательством.
   - Я же ей показывал вчера текст, - простонал Дмитрий.
   - Какой еще текст?
   - Ну, какой текст... который ты вчера читал, перевод.
   - Перевод ей дал?
   - Да не перевод, все ей показал! Она еще так внимательно к нему отнеслась...
   Дмитрий встал, подошел к столику.
   - Чего-то я не пойму, - продолжал расспросы Николай. - Деваха из Красноозерска, пусть историк... но здесь-то она как оказалась? Еще вчера ты не говорил ни про какого историка...
   - Нас вчера познакомили, - рассеяно отвечал Дмитрий, глазами что-то ища. - Я с ней у подъезда столкнулся... случайно.
   Теперь Шаганов полез под диван.
   - Что ты там ищешь? Бюстгальтер?
   Дмитрий промолчал.
   - Куда же они делись? - спросил упавшим голосом Дмитрий. - Словарь здесь...
   - Делось что?
   - Да листы эти, мать их!
   - Значит, что-то все-таки пропало, - констатировал Николай. - Случайно, говоришь, столкнулись?
   - Что?
   - У подъезда, говорю, случайно столкнулись?
   - А, да. Не у подъезда, это я сказал так... На самом деле на улице, на углу.
   - Да какая разница, - проскрежетал Жаров. - На углу не на углу... Она не из ЧК?
   - Да ну, бог с тобой. Из какого еще ЧК? Да и с чего комитетчикам мной интересоваться?
   - Ну да, если бы комитетчики тобой заинтересовались, ты бы здесь сейчас не сидел. У них другие... Методы.
   После получаса бесплодных поисков по всей квартире пропавших листов, Жаров вновь начал расспрашивать Дмитрия о Рогнеде. Дмитрий рассказал ему, как неожиданно встретил накануне вечером её на улице, как она подвернула ногу и до гостиницы, хоть та и недалеко, добраться не могла...
   - "Вечный странник" говоришь, - задумчиво сказал Жаров. - Ты вот что, собирайся пока. До завтра перекантуешься у меня, а утром уедем... Не забудь забрать все деньги, что есть... ну и наиболее ценное... А я пока сбегаю в этот "Вечный странник", потолкую с твоей Рогнедой. Как, ты говоришь, ей фамилия?
   - Да ты что?! - возмутился Шаганов. - Как можно обвинить человека в воровстве без доказательств? И потом... я не думаю, что Рогнеда способна на банальное воровство!
   - А я никого обвинять и не собираюсь, - успокоил Жаров. - Глазком одним гляну на неё, спрошу, не видела ли, куда у археолога Шаганова ценный артефакт завалился, может в щелку? Да не ссы, я деликатно... Ну, как фамилия-то?
   - Пушкевич... Пуксевич... Пуришкевич. Точно, Пуришкевич!
   - Ладно. С таким именем и без фамилии можно найти.
  
   Жаров вернулся через сорок минут.
   - Нет там никакой Рогнеды! - с порога объявил он. - Нет, и не было.
   - То есть, как это не было?
   - А вот так! Не нравится мне это... Очень не нравится. Ну, ты готов?
   - Готов, - мрачно ответил Дмитрий.
   - Тогда пошли.
  

- 8 -

  
   Мартинсштадт - столица Великого рейха. На закованном в гранит берегу реки стоит огромное мрачное здание Рейхсканцелярии. Здесь всегда тихо, прохладно и... страшно. Утреннее солнце тщетно пытается проникнуть в высокие окна - тяжелые портьеры плотно сомкнуты. В коридорах и кабинетах царит полумрак - так любит рейхсканцлер Фридрих Манштейн, гениальный вождь нации.
   Сейчас фюрер в своем кабинете. Стены огромного помещения украшены гигантскими полотнами с эмблемой правящей партии - черным крестом в черном круге на кроваво-красном фоне. Фридрих, сухонький седой старик с безумным блеском огромных влажных глаз, сидит за столом, соответствующим размерами кабинету. Перед ним старинные фолианты, он что-то пишет...
   В кабинете бесшумно возник адъютант. Он встал у двери и склонил голову.
   Фридрих посмотрел на него, офицер ожил.
   - Мой вождь, прибыл начальник Главного Управления Имперской Безопасности. Просит принять со срочным докладом.
   - Проси.
   Дверь бесшумно раскрылась. В светлом прямоугольнике показалась массивная фигура шефа имперской безопасности. Фридрих поднялся, прошел навстречу. Встретил столь значимое лицо империи в центре кабинета, нервным движением сухонькой лапки крепко пожал мощную волосатую длань.
   - Проходи Ганс, что привело тебя сегодня?
   - Новости из Народной Республики. Новости по операции "Храм"...
   Дородный генерал раскрыл принесенную папку. На стол легли две тонкие пачки бумаги.
   - Вчера вечером диппочтой из Руссии, срочным авиарейсом, было доставлено вот это, - широкая ладонь генерала накрыла одну из пачек. - Документ написанный на праязыке и напечатанный на неизвестном материале... К утру текст был расшифрован, - ладонь перекочевала на вторую стопку бумаги. - Есть все основания полагать, что это часть дневников Адама!
   Манштейн протянул руку. Генерал подал ему пачку с переводом. Старик поднял первый лист на уровень лица, лихорадочный блеск его глаз заметно усилился.
   "Как он может читать в такой темноте? Я даже в очках плохо вижу", - подумал генерал.
  
   - 21.01.3030-го года по стандартному общегалактическому календарю, - прочитал Манштейн вслух и многозначительно посмотрел на начальника Имперской Безопасности. Дальше он бормотал себе под нос: - Трудно подобрать правильные слова, я так волнуюсь... Все члены экипажа и научной экспедиции, разумеется кроме тех, кто еще находится в криогенных капсулах в состоянии сверхглубокого сна, ликуют! Тридцатилетний перелет оказался не напрасен. Конечно пока рано делать какие-либо выводы, но... Но сегодня наша "Надежда" вышла на геостационарную орбиту над третьей планетой звезды BD +7®1226 по звездному каталогу Аргеландер-Шенфельда. Это планета земного типа, богатая водой, имеющая атмосферу и два естественных спутника - две луны, большую и малую. Я так боюсь, что все надежды окажутся напрасны...
  
   Манштейн положил перевод, взял и начал внимательно разглядывать оригинал.
   - Поразительно, - сказал он. - Я всегда знал, что прошлое скрывает от нас величайшие тайны... Величайшие, - голос его усилился. - И тот, кто эти тайны вырвет, - рейхсканцлер перешел на крик. - Тот, кто заставит знания древних цивилизаций служить себе! О-о! Тот достигнет невиданного могущества! Невиданного!!
   Генерал вынул еще один лист.
   - Рапорт резидента нашей агентуры в Руссии, мой вождь, - сказал он, протягивая бумагу. - Майор Гертруда Дитрих считает, что напала на след Храма... Она же выкрала и дневники... Теперь майор Дитрих просит особых полномочий для завершения операции. Здесь представлен её план... Резидент пока предоставил ей свободу действий, но не осмелился принять окончательное решение и ждет распоряжений. Учитывая, что все связанное с поисками Храма Вы контролируете лично...
   Манштейн быстро пробежал рапорт глазами.
   - Прекрасно! Эта Дитрих умница! Сейчас же передайте в Руссию: майору Дитрих присвоено внеочередное звание полковника; полковник Дитрих наделена особыми полномочиями вплоть до особого распоряжения Центра!
   - Так точно, мой вождь! - склонил голову генерал.
   - Присядь, - распорядился рейхсканцлер. Он и сам сел за стол и продолжил чтение перевода дневников легендарного первочеловека:
  
   _10.02.3030-го года
   _ Похоже нам повезло. Очень повезло. Эта планета - настоящая жемчужина. За двадцать стандартных суток, приборы, запущенные на поверхность, в атмосферу и воду, не обнаружили опасных для человека веществ. Просто невероятно.
   Там внизу, на единственном, но огромном материке, расположенном к северу от экватора и занимающем едва ли не все северное полушарие, сейчас лето. Судя по показаниям приборов условия вполне комфортные, особенно в средних широтах. Вообще, эта планета удивительно похожа на Землю. Должно быть, именно такой наша Родина была в незапамятные времена - до разделения материков. Вряд ли удастся найти еще одну столь похожую на нашу Землю планету. Поэтому я предложил назвать ее "Новая Земля". Это предложение поддержали все практически единогласно".
   _21.02.3030-го года
   Что тревожит, так это полное отсутствие направляющих сигналов. Навигационная система "Надежды" не смогла идентифицировать ни одного маяка Земли... Не улетели же мы в самом деле в другую галактику? Конечно нет. Жутко об этом думать, но видимо случилось страшное - то, чего мы так силились избежать и почему бросились на поиски по всей галактике планет пригодных для жизни. И ведь мы нашли!! Нашли райскую планету - неужели поздно?!! Молюсь и надеюсь, что хоть кто-то успел раньше нас... Нам же удалось! Какова вероятность того, что из пятидесяти поисковых звездолетов разыскали пригодную для жизни людей планету больше одного? А ведь еще необходимо было с гибнущего мира эвакуировать население...
   _30.02.3030-го года
   Из двух естественных спутников Новой Земли наши навигаторы облюбовали больший. Сегодня на нем начат монтаж Большого Гиперсферного маяка. Маяки, отстреленные с "Надежды", включены и работают, однако связи нет. По-прежнему не удается обнаружить сигналов с Маяков Земли, нам даже некуда послать направленное сообщение.
  
   Рейхсканцлер поднял голову, прочитал последний абзац вслух. Повторил снова:
   - Из двух спутников... больший... Завершен монтаж Большого Гиперсферного Маяка... Не на этот ли маяк наткнулся луноход?
   - Все возможно, мой вождь, - осторожно ответил генерал.
   - Необходимо форсировать подготовку пилотируемого полета на Большую луну! - воскликнул фюрер. - На какой стадии ведется работа?
   - Насколько я знаю, основной блок и экипаж к полету готовы, осталось провести последние испытания...
   - Насколько знаю я, ты следишь за этим проектом очень внимательно, старый лис... Поторопи фон Ротта! Если Руссы опередят нас... это уже не вопрос пропаганды нашего превосходства, но гонка за наследием древних цивилизаций! - фюрер направил взор в неведомые выси. Безумный блеск глаз усилился еще больше, голос стал исступленно-восторженным: - Кто опередит в этой гонке, тот станет недосягаем! Недосягаем!! Ты слышишь меня, Ганс?!
   - Да, мой вождь!
   Манштейн помолчал, сказал тихо:
   - Ступай! Поторопи фон Ротта! Высадка десанта на Большой луне должна состояться в ближайшее время, чем скорей, тем лучше!
   - Да, мой вождь!
   - И еще, Ганс, пусть готовит два экипажа... Мы должны действовать наверняка!
   Шеф имперской безопасности вышел. Рейхсканцлер продолжил чтение. Он читал до тех пор, пока не прочел все до конца:
  
   _10.03.3030-го года
   Необходимый цикл автоматического изучения планеты завершен. Сегодня с борта "Надежды" стартовали челноки с первыми исследователями Новой Земли, на которую не ступала нога человека. Очень хочется быть рядом с ними, но - не имею права. Долг превыше всего.
   _28.03.3030-го года
   Не перестаю удивляться, как нам повезло с Новой Землей, она уникальна. Атмосфера пригодна для дыхания, вода для питья, пока мы не встретили особенно ужасных монстров, вообще животные стараются держаться от нас подальше. Но главное - местные вирусы и бактерии не причиняют нам вреда. После обязательных иммунных прививок мы не пользуемся никакими средствами защиты. Конечно, как ученый я должен быть осторожен в выводах, ведь инкубационный период различных заболеваний может быть очень долгим...
   _15.04.3030г.
   Сегодня заложен фундамент энергостанции. Решили считать этот день - Днем Основания Первограда. Первоград - так будет называться будущий город.
   _30.11.3030г.
   На Новой Земле родился первый человек! Ева Дитрих родила девочку. Пока все хорошо, ребенок и мать здоровы.
   _11.02.3031г.
   Возведение Навигационного Комплекса на Большой луне завершено полностью.
   Большой Гиперсферный Маяк включен давно, но связи так и нет... Теперь же работает на сто процентов весь навигационный комплекс.
   Команда операторов орбитального монтажа пока продолжит работы на Большой луне. Они притупят к сооружению совмещенной с Навигационным Центром Лунной Научной Базы.
   На планете мощностей хватает, а использовать таких уникальных специалистов не по прямому назначению было бы нерационально.
   _9.03.3031г.
   Принято решение отправить "Надежду" в обратный перелет к Земле. Отсутствие сигналов с гиперсферных маяков Солнечной системы не позволит совершить прыжок сквозь подпространство, потому "Надежде" вновь предстоит тридцатилетнее путешествие. Теперь в обратную сторону.
   Сегодня проводили на орбиту добровольцев, составивших новый экипаж. Челнок уже вернулся на взлетно-посадочную полосу Первограда, привез людей с орбитальной вахты, пожелавших остаться на планете.
   Через два часа межзвездный поисковый корабль дальней разведки "Надежда-22" стартует в обратный путь... Настроение в коллективе подавленное - ведь молчание маяков нашей Родины, скорее всего, свидетельствует о том, что Катастрофа по всей вероятности уже свершилась. Мы не успели...
   Тем не менее, всегда остается надежда (Боже, как символично название нашей серии звездолетов). Надежда на Чудо! Не исключено, что звездолеты с переселенцами все-таки вынырнут из гиперпространства в районе высоких орбит Новой Земли - ведь наш Большой Гиперсферный Маяк функционирует исправно...
   Как хочется в это верить!
   Так или иначе, через тридцать лет "Надежда" нырнет обратно, и мы будем знать все достоверно. Возможно она приведет за собой флот с пережившими Катастрофу людьми.
   Тридцать лет! Доживу ли я? Ведь мне уже шестьдесят...
   Неважно. Главное - готовиться все эти годы к приему переселенцев. Работа даст нам сил и поможет адаптироваться к новой жизни.
   _15.04.3031г.
   Прошел один стандартный год, (он почти совпадает с местным), со дня основания Первограда. Многое сделано за это время, темпы сооружения инфраструктуры будущего мегагорода высоки. Если кто и сомневается в целесообразности этой работы, то, по крайней мере, не говорит об этом вслух.
   Моральная атмосфера в коллективе... Признаюсь, я готовился к худшему. К счастью люди понимают, что в данной ситуации необходимо держаться вместе, необходима дисциплина. И еще: ведь все наши родственники и друзья, провожавшие нас в эту экспедицию, давно состарились, многие умерли. С самого начала это был билет в одну сторону.
   _20.05.3031г.
   Выделили часть техники биологам - у них много образцов Земных культурных растений. Уже сейчас, с осени, они начали возделывать почву на облюбованных участках. Для пшеницы и ржи - непосредственно возле Первограда, для таких как маслины, виноград, чай - в предгорьях Южных гор. Это далековато, но, думаю, имеет смысл.
   Профессор Ватянский, глава наших биологов, организовал там (в Южных горах) временный пост.
   _12.05.3032г.
   Сегодня в нашей колонии великий праздник: на третий год нашего пребывания здесь, выпечен первый хлеб, выращенный на Новой Земле! Причем и ржаной и пшеничный! И хотя без химических синтезаторов обходиться не сможем еще долго - приживаются культуры трудно, урожаи ограничены - тем не менее, это событие невозможно переоценить. Сегодняшний день единогласно объявили днем Праздника Урожая.
   _16.07.3032г.
   Запущен первый стационарный ядерный реактор. Теперь у нас нет и не будет недостатка в энергии.
   _14.05.3033г.
   Сегодня 2-й Праздник Урожая. И урожай не подвел - можно с уверенностью сказать, что хлеба хватит нам с избытком и на ежедневное потребление и на семена. Еще за этот год дали всходы: кофейные и оливковые деревья, виноград, чайный куст и табак. Не знаю, хорошо ли культивировать столь вредное растение, как табак... впрочем, люди относятся к этому с энтузиазмом. Но чай - это поистине райский напиток. Пока его нет в изобилии, но праздничный ужин закончился чаепитием!
   Интересно: День Основания Первограда мы отмечаем по календарю Старой Земли, а Праздник Урожая - ровно через один местный год. Наверное, это правильно.
   _20.05.3034г.
   Мартин Пауль, заручившись поддержкой группы колонистов, поднял вопрос о прекращении строительства Первограда. Они не верят в прилет сюда переселенцев с Земли и, как он выразился, "не желают горбатить всю жизнь ради иллюзий одного старого маньяка". Тщетно взывал я к его нравственности. Завтра состоится общее собрание колонистов.
   _21.05.3034г.
   Раскол! Раскол - вот что случилось сегодня с нашей маленькой колонией на этой планете...
   Пауля поддержали многие, едва не половина колонистов. Такого удара я не ожидал. В результате жаркой дискуссии мне удалось переубедить часть этих людей, умолить их не бросать начатое - ведь в любом случае наш трудовой подвиг не пропадет втуне, Город останется нашим потомкам.
   Но примерно четверть, а если быть точным - 242 человека, в большинстве своем имеющие немецкие корни, наотрез отказались продолжить работу и приняли решение покинуть поселок.
   Собрание постановило: выделить раскольникам несколько единиц техники, один хим. синтезатор и четверть всего собранного урожая. Пусть уходят...
   _10.06.3034г.
   Группа Пауля, я именую их раскольниками, не пожелали даже поселиться поблизости от нас. Они не поленились преодолеть горный хребет, темнеющий на западе от Первограда... Теперь нас разделяет не только непонимание но даже горы.
  

- 9 -

  
   Южногорск. Город, зародившийся несколько сотен лет назад в предгорьях Южных гор, среди широко раскинувшихся садов, виноградников и пастбищ.
   Старинный город.
   В центральной части его, пропитанной духом древности, карабкаются по холмам извилистые улочки, шумят базары, прячутся в тени деревьев невысокие дома с плоскими крышами и резными балконами.
   На окраинах шумят современные кварталы. Здесь высятся многоэтажные дома, по широким бульварам и проспектам катятся авто, звенят трамваи. С юга на север, почти по прямой, город прорезан полноводной рекой, берущей начало в ледниках. Вода в ней очень холодна в любую жару.
   На северной окраине Южногорска находится железнодорожный вокзал - последняя станция на Южном направлении...
   Утром прибыл экспресс из Большеграда - столицы Русской Народной Республики. Скорый поезд прибыл строго по расписанию, ровно через сутки после отправления. На перрон высыпала шумная толпа отдыхающих. Кто-то приехал в местные санатории дышать лечебным горным воздухом, кто-то пересядет на автобусы и отправится дальше, к теплому океану, до него уж совсем немного - сто километров. Сквозь людской водоворот и хаос, царящие на перроне, уверенно двигалась стройная молодая женщина в светлом костюме. Голову её защищала от палящего южного солнца белая шляпка. Среди галдящих, нервничающих приезжих она выделялась спокойствием и отсутствием багажа. Лишь изящная дамская сумочка висела на плече.
   Выйдя к стоянке такси, женщина кивнула первому же подскочившему к ней расторопному шоферу. Села в видавший виды автомобиль, назвала адрес. Услышав в конце пути немыслимую, явно втрое завышенную цену, улыбнулась и расплатилась, не моргнув глазом.
  
   В старой части Южногорска, в старинном двухэтажном доме, еще совсем недавно заброшенном, а сейчас без затей, но добротно отремонтированном, собрались люди. Много людей. Публика здесь собралась разношерстная - всякого возраста, пола, профессии, но большинство из присутствующих молоды. Всех этих людей объединяет одно: они ищут Бога. Они сидят вдоль стен свободного от мебели зала. Сидят прямо на полу и слушают своего гуру. В центре беснуется высокий костистый мужик с длинными растрепанными волосами и всклокоченной бородой. Из-под волос сверкают безумием большие, навыкате, черные глаза. Он одет в простую белую рубаху навыпуск и черные брюки. Брюки заправлены в высокие, начищенные до блеска сапоги. Это преподобный Михаил - Аватара Божественного Света, в народе за свое "просветленное" поведение прозванный Беспутным.
   - Не любо им стало! -- вскричал Беспутный, показывая кривым пальцем куда-то в воображаемые дали, где находятся пресловутые "они", -- Не любо им стало, как опять я стал говорить! Любо им, как молчу, да мне так не сошлось!
   Он обвел присутствующих горящим взором. Люди внимали с открытыми ртами, на грани транса. Михаил остался доволен произведенным эффектом, еще немного...
   Взгляд его зацепился за слишком осмысленные глаза одного парня. Отметив это краем сознания, Божественный Свет продолжил проповедь, переходя к излюбленной теме:
   - Не любо им про грехи свои слышать. Безгрешными хотят себя почитать! Да здесь-то и закавыка. Греха бояться не надо, бойся свой грех не отмолить. Для чего Божественный Свет допускает на землю Тьму?! Почему за днем неизбежно приходит ночь, а?! Да чтобы люди грешили. Грешили, но каялись, каялись, но опять грешили! Всевышний для того и устраивает нам искушеньица всякие, чтобы мы от греха вкусили. Какое главное слово истины принес Божественный свет людям? "Покайтесь!" - сказал он им. А пошто он так сказал? Да потому, что Свет Божий видит, какой свинарник устроили люди. Но как же каяться, ежели я ишо не согрешил? Вот где закавыка-то... - Михаил разглядывал паству, выбирая девчонку посвежее для совместного согрешения, да взор его опять уперся в того паренька. Чутье подсказывало - здесь что-то не то...
   - Што уставился? Не потрафили тебе слова мои?! - зарычал он набычившись. - А пошто приперся?
   Взоры присутствующих обратились в тот угол, где сидит вызвавший гнев Михаила молодой человек.
   - Что вы, учитель, - опустил он глаза. - Простите, я прогневил Вас... - паренек ударил лбом в пол. - Научите, как искупить этот грех, я все сделаю!
   - То-то, - довольно ответил Беспутный. Хорошее настроение возвратилось, он вновь стал обозревать присутствующих. Выражение лица его изменилось, сейчас он больше походил не на безумца, а на довольного владыку...
   Скрипнула дверь. Беспутный повернул голову. На пороге стояла молодая красавица в белом костюме... весьма аппетитная. Красавица поманила его ручкой. Михаил сказал:
   - Ладно. Хватит на сегодня.
   И направился к выходу.
   Народ в зале потерянно зароптал. Одна особо экзальтированная девица взвизгнула:
   - А как же покаяние, отец? И... грех...
   - Так я што вас, держу што ли? - усмехнулся Беспутный и вышел в коридор.
   Дамочка его ждала.
   - Божественный Свет светит с Запада, - произнесла она, многозначительно глядя Михаилу в глаза.
   Игривая улыбка сползла у того с лица. Он молча указал жестом на ведущую на второй этаж лестницу, пропустил женщину вперед и, воровски оглянувшись, стал подниматься следом. При этом шальной взгляд, как намагниченный, не отрывался от стройных ножек.
   На втором этаже у Беспутного оборудована жилая комнатка, где он отдыхает от трудов праведных. Туда он и провел посетительницу. Когда дверь за ними плотно затворилась, женщина извлекла из сумочки лист бумаги и протянула его Беспутному. Тот бумагу взял. Прочел, что там написано, озадаченно глянул на незнакомку. Та терпеливо ждала от него чего-то. Тогда Беспутный, делая все медленно, достал свечу, зажег её и стал нагревать обратную сторону листа над огнем...
   Проступили буквы. Беспутный, морща лоб, прочел тайнопись и засуетился перед стоящей у порога женщиной.
   - Не изволите ли присесть? - он подал стул, потом, опомнившись, запалил от свечи бумагу, что все еще держал в руках. - Чем могу служить, господин... э-э... госпожа майор?
   - Тсс, - приложила палец к губам Гертруда Дитрих. - Называйте меня Рогнеда.
  

- 10 -

  
   На первом этаже молельного дома секты Божественного Света, в зале, предоставленные после незавершенной обычным образом службы сами себе, люди предавались свальному греху. Молодой человек, на которого перед тем Беспутный обратил столь пристальное внимание, пытался выбраться из зала, превратившегося вдруг в Содом и Гоморру. Он пробирался, где обходя, а где попросту переступая сплетенные и двигающиеся тела. Весь красный до корней волос, он уже близок был к своей цели - выходу из этого вертепа, когда на шее у него повисла толстая тетка. Первое, что бросилось в глаза - черная щетина на её верхней губе. Она чмокнула парня в щеку и что-то горячо зашептала на ухо, навалившись при этом на него всем весом. Извернувшись ужом, он выскользнул из её жарких объятий, толкнул дверь и вывалился прямо... в объятия Беспутного.
   - Осторожней! Тута порог, - сказал преподобный.
   Он поставил парня на ноги и вытаращился на него.
   Парень покраснел еще больше, опустил голову.
   - Што, противны они тебе? - спросил Беспутный. - Вижу, что противны... Да плюнь на них, это мусор... А ты, вижу, человек! Поди-ка сюда...
   Он отвел юношу в сторонку и сказал, понизив голос:
   - Я людишек насквозь вижу. Хочешь, подниму тебя над стадом? Не отвечай, слушай... Завтра утречком, часиков в семь... ну или раньше чуть, придешь сюда... Будет тебе поручение. Придешь?
   Парень кивнул.
   - Вот и молодца. А теперь ступай. Ступай, да пребудет с тобой вовеки Божественный Свет!
   Когда ссутуленная спина юноши скрылась из вида, с лестницы спустилась Рогнеда. Она встала рядом с Беспутным и спросила:
   - У Вас что, нет надежных, проверенных людей?
   - Проверенных полно, - ответил ей преподобный, - да они вон, - он кивнул в сторону двери, из-за которой слышались животные крики и стоны, - без мозги... А этот не подведет, не боись... Я людишек насквозь вижу.
   По лицу Рогнеды видно, что она этой уверенности отнюдь не разделяет.
  
   Немного погодя Беспутный распахнул дверь и прошел в зал. Оргия подходит к концу и пора брать инициативу в свои руки.
   - Опомнитесь!! - возопил он. - Опомнитесь, люди! Што вы творите?! Покайтесь! Покайтесь немедля перед Светом Божественным!
   Наступил ключевой момент службы. Сейчас этим лохам можно втереть все, что угодно...
   - Устыдитесь греха свово черного и кайтесь! Кайтесь истово! Всем сердцем!
   Сектанты на коленях усердно стенали, били поклоны. Экзальтированная девица выползла на самый центр, распласталась возле ног гуру и горько-прегорько рыдала.
   Беспутный довольно оглядел эту картину, перешел к главному:
   - Вижу! Вижу, искренни вы в покаянии своем! Тока этого мало! Мало!
   Стенания усилились. Перекрикивая шум "преподобный" продолжил:
   - Штоб наверняка искупить все грехи, надобно себя в жертву принесть! В жертву Божественному Свету!! Готовы ли вы пожертвовать жизнью своей черной ради наследования Царства Божественного Света?!
   Нестройный гул был ему ответом.
   - Боишься жертвы той?! Дерзай, плюнь на нее, не бойся! До жертвы той страх, а когда сделал шаг, тогда и забыл всё! Небольшое время терпеть, -- аки оком мигнуть, так и душа выскочит... Неверные твое тело хватают, бьют вороги, волокут куда-то, а душе твоей уж сделать ничо не могут - она яко птичка попархивает, -- рада, из темницы той вылетела... К Свету! К Божественному Свету!!
   Михаил говорил это задрав голову и вскинув руки, мечтательно прикрыв глаза. Наблюдавшая за всем Рогнеда поняла в тот миг, что Михаил Беспутный, давно завербованный дойчландской разведкой, не играет - он действительно безумен...
   - Готовы! Мы готовы, отец!! - визжала девка у ног, целуя его сапоги. - Скажи! Скажи и мы умрем во славу Божественного Света прямо сейчас!
   Беспутный поднял её, погладил по голове, поцеловал.
   - Погибнуть-то немудрено, глупая, - словно ребенка поучал он ее, но так, чтобы слышали все. - Принесть себя в жертву Свету надобно так, чтобы жертва твоя пособила в извечной борьбе за души людские. Штоб неверные поняли и тожа к свету пришли...
   - Так как же? - всхлипнула девица. - Как же быть?
   - А ты меня слушай. Кому как не мне, посланцу Божественного Света, знать правильный час? - он отпустил девицу и вновь воздел руки. Зычно провозгласил: - Готовьтесь! Готовьтесь и час придет! Придет Час, и поведу я души ваши к Свету! К Свету!!
  

- 11 -

  
   В Большеграде ночью прошел дождь. Утро выдалось хмурым, серым. Небо свинцом нависло над головами. В сыром воздухе далеко разносились звуки. Испарения, вперемешку с выхлопными газами висели в воздухе удушливым туманом. Вокзал встретил Жарова и Шаганова озабоченными лицами отъезжающих и провожающих, гулким лязгом перегоняемых вагонов. По мокрому перрону, кто-то никуда не спеша, а кто-то, напротив, опаздывая, сновали люди.
   Со вчерашнего дня хмурые и неразговорчивые друзья шли к единственному стоящему в этот момент у перрона составу. Жаров был в том же костюме, что приезжал на раскопки. Это вообще оказался его единственный костюм. Он нес в руке большой кожаный чемодан. Шаганов, в бежевом френче и с саквояжем, плелся за ним.
   Вдруг Дмитрий увидел впереди стройную женщину в черном платье и черной шляпке.
   "Рогнеда!"
   Он, шлепая прямо по лужам, бросился вдогонку. Вслед ему летели проклятья - кого-то он обрызнул, кого-то толкнул...
   Когда он женщину уже почти настиг, она подошла к вагону, начала взбираться по ступенькам. Дмитрий хотел ее окликнуть, но слова застряли в горле - женщина повернулась и он увидел, что это конечно никакая не Рогнеда... Померещилось. Дмитрий опустил голову, пошел обратно.
   Рядом раздались звонкие выкрики:
   - Сенсация! Человек в открытом космосе! Сенсация! Человек в открытом космосе!!
   Мальчишка разносчик газет ловко маневрировал среди людей, размахивая своим товаром. Дмитрий подозвал его, купил газету.
   Спокойно ожидающий его Жаров спросил:
   - Куда это ты так помчался? Наш вагон вот.
   - Газету купил, в дороге почитать...
   - А-а...
  
   Поезд тронулся. Медленно поплыли назад вагоны других составов, заборы, склады. Потом деревья, дома за ними...
   Проводник проверил билеты, выдал белье. Принес чай.
   Жаров ушел курить. Дмитрий развернул газету. На первой полосе размещалась крупная фотография смеющегося космонавта в скафандре. Заголовок, набранный огромным шрифтом, гласил: "ЧЕЛОВЕК В ОТКРЫТОМ КОСМОСЕ". Дмитрий прочел: "Шестнадцатого июля тысяча двадцать второго года летчик-космонавт Алексей Яковлев первым в мире вышел в открытый космос. Это произошло во время орбитального полета вместе с Павлом Черновым на космическом корабле "Звезда-2". Космонавт пробыл в открытом космосе, вне шлюзовой камеры, 10 минут и удалялся от корабля на расстояние до 5 м. В открытом космосе состояние Яковлева оставалось нормальным, немного, до ста ударов в минуту, увеличилась частота сердечных сокращений и несколько увеличилась частота дыхания. После успешного приземления отважный космонавт сказал нашему корреспонденту, что нет такой научной или технической задачи, которая была бы не по плечу гражданину Русской Народной Республики..."
   Вернулся Жаров.
   - Нам повезло, что мы едем в купе только вдвоем... Вообще народу в вагоне полно... - сказал он. - Есть хочешь?
   - Нет, не хочу. Наши первые в открытом космосе, посмотри!
   - А ну, - оживился Жаров, принимая газету. К космическим достижениям не оставался равнодушен никто, все трепетно ждали очередных побед, новых достижений героев нового времени - космонавтов. Все мальчишки республики мечтали стать космонавтами, покорять звезды. Через пятнадцать-двадцать лет люди уже определенно шагнут от околоземного пространства к другим светилам...
   Шаганов долго печально смотрел в окошко, на проплывающие мимо пейзажи. К реальности его вернул Николай. Он прочел статью о человеке в космосе, просмотрел другие полосы и теперь собрался посетить вагон-ресторан.
   - Пошли завтракать. Учти, сил понадобится много - по горам лазить. Так что хочешь не хочешь, а есть надо.
   - Пошли, - согласился Дмитрий и вздохнул. - Надо так надо.
  

- 12 -

  
   Перед прибытием Большеградского экспресса, к железнодорожному вокзалу Южногорска солидно подкатил новый, сверкающий глянцем легковой автомобиль. Несмотря на ранний час, уже было жарко и душно, но дверцы авто остались плотно закрыты. Лишь у шофера немного опущено стекло, остальные прикрыты шторками. Водитель поставил машину прямо напротив прохода, ведущего от пассажирских платформ в город. Входные двери здания вокзала тоже как на ладони, так что никто из прибывших не сможет пройти незамеченным...
   Скрючившийся на заднем сидении костистый, бородатый и волосатый мужик раздраженно спросил сидящую рядом с ним изящную молодую женщину:
   - А ежели не приедут сегодня, што тогда?
   Видно было, что ему тошно в машине, да еще наглухо закрытой. Он привык жить по принципу "что хочу то и ворочу", а тут приходится сидеть, согнувшись в три погибели - габариты автомобиля вынуждают, да еще в духоте. Он вытер рукавом пот со лба.
   - Сегодня не приедут - будем встречать завтра, - спокойно ответила Рогнеда. - Не приедут завтра - значит послезавтра... и так далее.
   Она смотрела на хлынувший поток людей из-за занавески, чуть отодвинув ее рукой.
   - Вот они! - сказала она вдруг и вжалась в спинку сиденья.
   Профессор Шаганов, которого она позавчера так ловко обмишурила, прошел всего в метре от нее.
   "Неужели это было лишь позавчера?"
   Женщина улыбнулась, неуклюжий Шаганов был ей симпатичен, и она даже тревожилась: не переборщила ли с дозой препарата, отправившего археолога в нокаут.
   Шаганов и Жаров остановились, посмотрели по сторонам и пошли к трамвайной остановке. Рогнеда наклонилась к пареньку, сидящему на переднем сиденье рядом с водителем. Сказала:
   - Видишь вон тех двух? Один высокий, с саквояжем, второй клечатый, в шляпе?
   Пока она произносила эти слова, Жаров скинул пиджак и перекинул его через предплечье.
   - Вижу, вижу, - кивнул парень.
   Рогнеда хлопнула его по плечу:
   - Пошел.
   Парень вылез на улицу и направился вслед за указанными ему людьми.
   - Ну, Слава Те Господи! - воскликнул Беспутный. - Поехали домой што ли? Не знаю, как бы и вытерпел, ежели бы они на таксе-то поехали! Катайся тут за ними...
   - Прекратите! - оборвала его Рогнеда. - Что, если этот Ваш... человек, провалит всю операцию?
   - Не бои-ись, никуда они от нас не денутся...
   Женщина отвернулась, уныло посмотрела в окно. Потом скомандовала, раздраженно:
   - Поехали!
  
   Шаганов с Жаровым вышли на привокзальную площадь. Дмитрий с интересом озирался. Он был как-то раз в Южногорске, давно... еще в студенческие годы. Площади он не узнал, почему-то в памяти с Южногорским железнодорожным вокзалом ассоциировалась другая картинка. Жаров в Южногорске прежде не бывал, но весьма уверенно направился к трамвайной остановке.
   - Ф-фу, ну здесь и жара.
   - Ты точно знаешь, куда нам ехать? - спросил Дмитрий.
   - Знаю. Нам на трамвай.
   - А в которую сторону?
   - Здесь конечная. Видишь кольцо?
   Шаганов смутился. Конечно, вокзал же на окраине города...
   Со звоном подкатил старенький пыльный трамвай. Из него вышли от силы шесть человек, в вагон же полезла добрая сотня. Жара набирала силу с каждой минутой. В толчее особенно душно, а снимать френч уже поздно - не повернешься.
   - Долго еще? - спросил истекающий потом Дмитрий у друга.
   - Щас узнаем. Гражданочка, подскажите, до улицы Свободы нам еще долго ехать? - обратился Николай к толстой носатой тетке в пестром платке.
   "Гражданочка" не обратила на него никакого внимания, зато сразу с двух сторон сказали:
   - Через одну.
   - Сейчас будет Пролетарская, а потом - Свободы.
   - Спасибо товарищи.
   Жаров широко улыбнулся, блеснули белые зубы. Дмитрий вздохнул. Чем дальше они углублялись в это сомнительное предприятие, тем сильнее у него на душе скребли кошки.
   Вот, наконец, и улица Свободы. Выбравшись из переполненного трамвая, Шаганов стянул френч. Рубашка насквозь пропиталась потом. Легкий ветерок охладил спину, принес свежего воздуха. Дмитрий вдохнул полной грудью...
   Странно. Всегда начало новых раскопок, свежий воздух, неизвестность впереди манили, будоражили кровь. В этот же раз все наоборот - сердце гложет тревога. Ноги не желают нести тело дальше.
   - Пошли? - спросил Жаров.
   - Пошли, - выдохнул Дмитрий.
   Они долго шагали прямой широкой улицей. Дмитрий вспомнил этот проспект - в прошлое, такое давнее, посещение Южногорска он здесь точно был. Николай, несколько минут назад жизнерадостный, нахмурился, занервничал.
   - Ты чего? Мы заблудились?
   - У меня такое ощущение, что за нами следят...
   - Кто, - недоуменно спросил Шаганов и оглянулся.
   - Да не оборачивайся ты!.. - прошипел Николай. - Пойдем, спросим у фараона дорогу.
   У Дмитрия от удивления округлились глаза, но тут он увидел, какого "фараона" вознамерился спросить Жаров - на перекрестке стоял постовой. Жаров уже стремительно шагал к нему. Дмитрий припустил за ним.
  
   Благодаря подсказке полицейского, нужную улицу друзья нашли достаточно быстро. Им пришлось прошагать лишь два кварта в строну от проспекта да подняться змеящейся по склону узкой улочкой.
   - О! Виноградная, - поднял руку Жаров.
   Дмитрий проследил за жестом друга и увидел на угловом доме табличку. Частично облупившиеся белые буквы на некогда синем фоне действительно складывались в надпись: "ул. Виноградная"
   - Можно сказать пришли, - проговорил Жаров. - Нам нужен двадцать второй дом... направо или налево?
   Шаганов пожал плечами.
   Друзья свернули направо и медленно двинулись тенистой улицей. Виноградная хоть и не шибко удалена от центра города, но одноэтажная, тихая. По сторонам от наезженной прямо по земле колеи вольготно растут деревья и кусты. Многих домов из зарослей и не видно. Деревья все больше ягодные, попадаются и орехи.
   - Живут же люди! - воскликнул Жаров. - А у нас, на севере, на деревьях только колючки.
   - Зато у нас дома такие же, как здесь - деревянные. Заметил? На севере понятно - лес. Но южнее-то строят из кирпича.
   - Так здесь тоже лес рядом - в горах, - ответил Николай. Он шел, внимательно всматриваясь в каждый дом. - Здесь что ли?
   Искомый двадцать второй дом оказался в глубине двора, за крепким забором. Жаров дернул калитку - заперто.
   - Эй! Дома есть кто?! - крикнул он и забарабанил кулаком по забору. Где-то недалеко, через дорогу, затявкала собака.
   Из-за калитки приглушенно спросили:
   - Кто там?
   - Э-э... а мне бы Гавриила, - слащаво протянул Жаров. - Не подскажете, где бы я мог его найти?
   Калитка открылась. На улицу выскользнул худощавый парень невысокого роста, черноволосый. Он сразу захлопнул за собой тесовую дверь и прижал палец к губам.
   - Привет, Жар, - прошептал он. - У меня сейчас отец, о деле при нем ни слова, лады?
   - Замётано, - так же тихо, заговорщицким тоном ответил Николай.
   - Здравствуйте, - любезно улыбнулся Гавриил Шаганову. Теперь парень калитку широко распахнул и громко, демонстративно загорланил: - Привет дружище! Радость-то какая! Сколько лет, сколько зим! Проходи, проходи, гостем будешь...
   Он исчез во дворе, за ним следом - Жаров. Дмитрий последовал за ними с тяжелым сердцем. Ох не по душе ему пришлась эта подозрительная конспирация, да и сам этот Гаврик вертлявый... не по душе.
  

- 13 -

  
   Молодой человек, что отправился вслед за указанными ему мужчинами, вопреки опасениям Рогнеды с заданием справился. Более того, если бы за его действиями наблюдал кто-то со стороны, этот кто-то мог бы увидеть, что молодой человек ведет объект профессионально, словно это ему не впервой.
   Выйдя вслед за Дмитрием и Николаем из трамвая, он изрядно отстал от них, но из виду не терял. Незамеченным шел по другой стороне улицы с четверть часа. Когда же они, побеседовав с постовым, свернули в проулок, он направился прямиком к этому полицейскому и тоже о чем-то с ним потолковал. На нужную улицу он в результате попал раньше...
   С безопасного расстояния он проследил, как гостей встретил у калитки вертлявый парень. Как провел во двор. Задание выполнено, молодой человек быстро пошел в обратную сторону. Только вместо того, чтобы отправиться прямиком в молельный дом, где его с докладом дожидается почтенный гуру и до которого рукой подать, он вновь сел на трамвай и поехал в центр города.
   В центре он прошел к массивному новому зданию, построенному совсем недавно специально для губернского Управления Комитета Народной Безопасности. Он миновал парадные двери, посмотрел по сторонам и нырнул в приоткрытые ворота. Очевидно его здесь хорошо знали, поскольку часовой даже не шелохнулся.
   Парень вошел со двора в здание и поднялся на третий этаж. Здесь он прошел к кабинету заместителя начальника управления, постучал в дверь, приоткрыл её.
   - Разрешите?
   Сидевший за столом худощавый подполковник поднял голову.
   - А, Волков, заходи!
   Подполковник убрал в стол бумаги, над которыми работал, и внимательно посмотрел на подчиненного. Подчиненный, в свою очередь, преданно ел глазами руководство.
   Заместитель начальника Южногорского Управления КНБ подполковник госбезопасности Ираклий Перцхалавович Картлидзе напоминал лицом хищную птицу. Взгляд на его лицо, прежде всего, упирался в огромный орлиный нос. Над носом располагались крупные, полные энергии, черные навыкате глаза с кипенными белками. Белизна белков особо бросалась в глаза на фоне темных подглазин. Сходства с плотоядной птицей добавлял лысый, основательно загорелый череп и лишь пышные, черные с проседью усы вступали в противоречие с орлиной внешностью хозяина.
   Столь колотитная голова украшала худощавую фигуру в безупречно подогнанном, с иголочки мундире. Даже глядя на сидящего за столом подполковника, было ясно, что он высок ростом.
   - Как дела, дарагой? - с расстановкой произнес он. Характерный для Южных гор говор выдавал в Картлидзе уроженца этих мест. - Чем порадуешь?
   - Здравия желаю, Ираклий Перцхалавович! Разрешите доложить? - бойко затараторил молодой человек.
   - Да, да. Садись за стол, - подполковник приглашающим жестом показал на стул напротив. - Куришь?
   Волков энергично замотал головой.
   - Маладец. Ну, говори.
   - Внедрение в секту прошло успешно. Там... там тако-ое творится... - Глаза Волкова выразительно округлились.
   - Ну-ну, говори.
   - Они там... они там оргии устраивают... прямо среди бела дня... Все вместе.
   - Та-ак. Ну, это мы и предполагали... Еще что?
   - У Бешеного вообще... - Волков покрутил пальцем у виска, - с головой не в порядке. Он маньяк какой-то. И публика там... - он содрогнулся, - та еще.
   - Скажи, какие он читает проповеди? К чему призывает?
   - Да какие там проповеди, грешите, говорит, как следует, потом покаетесь... Там другое интересно...
   - Ну-ну, говори.
   Волков понизил голос и продолжил:
   - Вчера к Беспутному дамочка одна заявилась... думаю не местная. Думаю из Большеграда. Так вот, он перед ней на цырлах скачет... Она сегодня приказала проследить за двумя приезжими. - Волков усмехнулся и сказал: - А Беспутный почему-то меня выбрал... - он опять покрутил пальцами у виска, - из всей своей банды...
   - Значит, ты в доверие к нему вошел, что ли?
   - Ну... да...
   - Так. Это хорошо. Проследил?
   - Так точно.
   - Ну. И что за... мужики? Что из тебя, Волков, по одному слову тянуть приходится? То трещишь, как баба, то слова не вытянешь... Выкладывай давай все что знаешь!
   Картлидзе взял со стола пачку папирос, встряхнул. Из небрежно прорванного в углу пачки отверстия выглянули несколько гильз. Подполковник вытянул одну папиросу, сильно дунул в гильзу и ухватил ее зубами. Проницательный, пристальный взгляд крупных глаз все это время оставался направлен на Волкова.
   Парень пожал плечами.
   - Мужики как мужики, приезжие. Проследил за ними до улицы Виноградной, двадцать два. Приказано выяснить, где остановятся, с кем встретятся, и бегом обратно. Ну, я понятное дело, сперва к Вам...
   - Маладец, - Картлидзе прикурил, записал адрес. - А женщина та, расскажи подробнее. Как выглядит, как говорит... с акцентом?
   Выпустив клуб сизого дыма, подполковник прищурился.
   - Нет, акцента никакого нет, - быстро ответил Волков. - А выглядит... да-а, - он восхищенно покачал головой. - Выглядит шикарно...
   - Что значит шикарно, дарагой? Приметы.
   - Высокая, стройная, рост примерно сто семьдесят пять плюс каблуки, глаза карие, волосы каштановые волнистые, голос хриплый. Курит. Одета в белый костюм... дорого одета, и я не думаю, что это её единственный туалет...
   - Вот так вот надо, Волков. А то шика-арно... - передразнил его Картлидзе. - Так она что, одна приехала?
   - Откуда?
   - Ты мне вот что, голову не дури! Сам сказал - из Большеграда.
   - А... ну я не знаю, может и не из Большеграда... Вчера была одна, сегодня на машине, с шофером. Но возможно шофера этого притащил Беспутный... вместе с машиной.
   - Ты вот что: мне твои догадки не нужны. Ты мне точную информацию давай, понял?! Номер запомнил?
   - Обижаете, Ираклий Перцхалавович, конечно запомнил.
   Картлидзе записал номер машины. Волков опустил глаза, помялся, сказал:
   - Взять бы всю эту свору, да и дело с концом.
   Картлидзе задумчиво пыхнул папиросой.
   - Что, не хочется тебе к ним возвращаться?
   - Страх как не хочется, товарищ подполковник. Это же мразь, они... они как животные...
   Полковник потер пальцами лоб.
   - Пойми, Сережа, мы должны сначала все выяснить... Хотя бы вот факт с этой слежкой. Что они замышляют?! - он помолчал. - Так что давай, дарагой, крепись. Работа наша такая... - Картлидзе помолчал, затушил окурок в стальной плоской пепельнице. - Значит так: мы тоже установим за этим домом наблюдение, по Виноградной двадцать два. А ты пока возвращайся, чем в большее доверие войдешь, тем лучше... И смотри, смотри в оба глаза, дарагой! Если что экстренное - тут же сигнализируй.
   Волков невесело кивнул. Вздохнув, проговорил:
   - Ладно... Разрешите идти, товарищ подполковник? А то хватятся. Как бы не заподозрили...
   - Ступай, дарагой... И вот что: мы тебя в беде не оставим. А со скотами этими разберемся, тебе недолго потерпеть осталось.
  

* * *

  
   Агенты, посланные полковником Картлидзе на улицу Виноградную, следить за домом номер двадцать два, опоздали. Они увидели лишь заключительную часть спектакля, что устроили здесь члены секты Божественного света.
   Поблизости от указанного дома стояли ничем не примечательный хлебный фургон и броский, новый легковой автомобиль.
   Напротив дома, посреди улицы, широко расставив ноги в начищенных до блеска высоких хромовых сапогах, стоял огромный костлявый и косматый мужик с растрепанной бородой. Стоял в окружении толпы истеричных, нервных женщин.
   Группа не менее истеричных мужчин выволокла из дома номер двадцать два четверых человек со связанными руками. Пленников подвели к Беспутному.
   - Што, сатане служить?! - заорал Мишка, бешено вращая глазами.
   Истерика сектантов достигла апогея. В пленников полетели плевки, казалось: еще минута и их разорвут в клочья...
   Из калитки вышла эффектная женщина со свертком в руках, едва заметно кивнула Михаилу и быстро прошла к легковому авто.
   Беспутный поднял руку, зычно крикнул:
   - Тихо! Тащите их в машину. Повезем в наш Дом, бесов изгонять!
   Толпа восторженно взревела. Связанных мужчин затолкнули в стоящий рядом хлебный фургон.
   - Да смотрите, чтобы не сбежали! - крикнул Мишка и, добавил: - Пошли, сестры, нам здесь больше делать неча.
   И пошел, широко расставляя длинные костлявые ноги. Обожательницы устремились за ним, обгоняя друг друга и стараясь не отстать от размашистого шага горячо любимого кумира.
  
   Агенты КНБ наблюдали за всем этим с отвисшими челюстями.
   - Это как же так? Это что ж такое творится-то, а? - потерянно приговаривал один из них, помоложе.
   Тот, что постарше, молчал, стиснув кулаки. Он напряженно, внимательно наблюдал за происходящим.
   Когда толпа баб, возглавляемая Беспутным, повалила в их сторону, топтуны опустили глаза, прижались к забору. Едва же эта впечатляющая процессия скрылась за поворотом, старший приказал:
   - Юрка, беги со всех ног до ближайшего телефона, звони Картлидзе! Расскажи все, что видели. Скажи: совсем эти сектанты распоясались, уже людей среди бела дня похищают... из-под носа у КНБ. Ну! Беги. Пулей! А я понаблюдаю...
  

- 14 -

  
   Вечер. Истерзанный жарой Южногорск затих в предвкушении момента, когда солнце скроется за темнеющими над ним горами.
   На окраине города, по переулку шла юная девушка в черном мужском рабочем костюме с множеством карманов. Редкие прохожие провожали ее любопытными взглядами. Что за нелепый наряд? Она что, работает на заводе слесарем? Почему после смены не переоделась? И как только она в нем дышит, в такую жару...
   Девушка повернула за угол, остановилась, в нерешительности разглядывая улицу. В нескольких десятках метров впереди, у калитки стоит пожилая женщина в безрукавке. Девушка направилась к ней.
   Вдруг с другого конца улицы, из-за поворота показался в клубах пыли штабной армейский автомобиль с открытым верхом. В лобовом стекле ослепительным бликом отразилось заходящее солнце.
   Девушка сбилась с шага, неестественно выпрямилась, продолжила движение неуклюжей механической походкой.
   На дороге появился коротко стриженый мужчина, махнул рукой. Автомобиль притормозил возле него.
   Женщина, к которой девушка направлялась, и до которой ей оставалось сделать несколько шагов, проворно исчезла за калиткой. Девушка побежала за ней, дернула калитку - заперто. Тогда она нырнула в заросли кустарника перед домом, присела. За забором хрипло залаяла собака.
   Стриженый что-то сказал людям, приехавшим на машине, и показал рукой на один из домов. Автомобиль подкатил к указанному дому, остановился. Клубы поднятой колесами пыли обогнали его и медленно поплыли дальше, постепенно оседая. Послышалось хлопанье дверей, голоса. Из машины расторопно вылезли пять человек. Из первой двери - высокий мужчина в безукоризненно сидящей военной форме, без головного убора.
   Мария вцепилась в ветку так, что побелели пальцы.
   Высокий внимательно осмотрел улицу - на мгновение стал виден его орлиный профиль с выдающимся носом, прошел в калитку.
   Увидев этот нос, девушка в кустах съежилась, словно от удара.
   Трое крепких мужчин проследовали за высоким, водитель открыл крышку капота...
   Вдруг на Марию накатило ощущение, что за ней следят, пристально рассматривают. Девушка оглянулась. В окошке дрогнула занавеска...
   Комитетчики были в доме недолго. Не успели водитель и подошедший к нему коротко стриженый, что встречал машину в начале улицы, выкурить по папиросе, а высокий в военной форме уж вышел из калитки. Он остановился, засунул большие пальцы рук за широкий ремень и стал покачиваться с каблуков на носки начищенных до блеска сапог.
   Девушка не сводила с него глаз - это тот, что забрал её отца...
   Да что ж такое?! Что за рок преследует ее в последнее время? Мария не сомневалась - это тот самый дом, что ей нужен.
   Вот высокий повернулся к подчиненным, что-то сказал - Мария не расслышала. Водитель бросил окурок, закрыл капот. Остальные начали усаживаться по местам. Стриженый видимо о чем-то спросил - высокий кивнул - и тоже забрался в машину. Носатый начальник еще раз оглядел улицу, задержался взглядом на кустах, в которых нашла убежище перепуганная девушка...
   Сердце ее сжалось, Мария боялась даже дышать. Но вот он отвернулся, сел на переднее сиденье. Сердце сорвалось в бешеный галоп, в глазах потемнело.
   Внедорожник медленно, очень медленно тронулся, обдав улицу смрадом выхлопных газов.
  
   Машина с комитетчиками скрылась за поворотом. Мария вылезла из кустов и быстро пошла к оставленному ими дому. Еще не дойдя нескольких метров, увидела табличку: "22". Так и есть, это тот самый дом...
   "Почему же они не забрали дядю Ивана? Может, его нет дома?", - растерянно думала она.
   Перед калиткой она остановилась, огляделась. Тихо. Шмыгнула во двор.
   "Если я не найду Ивана, все пропало!" - пульсировала в голове смятенная мысль.
   Дом был пуст, внутри царил хаос. Мария шагнула в комнату и прислонилась к косяку, руки ее заметно дрожали.
   Вещи в беспорядке валяются на полу - их просто сбрасывали и вываливали на пол. Вещей мало и среди них лежит уникальный Ключ. Он сразу бросился Марии в глаза.
   "Как же так?! Почему Иван не забрал Ключ с собой?! Что здесь случилось?". Сердце колотилось под горлом, девушка задыхалась и никак не могла взять себя в руки. Вдруг её сознание пронзила мысль: "а что, если они сейчас вернутся?!".
   Девушка наклонилась, схватила эту, такую драгоценную, пластиковую карточку. Судорожно прижала к груди, бросилась к выходу...
  
   В дверях она столкнулась с Высоким.
   - Нашла, что искала?
   Мария затрепыхалась в его цепких руках, что сжали тисками запястья. Высокий же словно не замечал её отчаянных усилий, повернул голову к сопровождавшему его молодому парню в штатском.
   - Обязательно нужно сотрудничать с населением. Видишь, какие это дает положительные результаты?
   - Так точно, Ираклий Перцхалавович.
  

- 15 -

  
   В другом конце Южногорска, возле недавно отремонтированного двухэтажного дома, остановился хлебный фургон. Дверца кабины отворилась, на землю спрыгнул худой чернявый парень с нездоровым блеском в глазах. Он резко распахнул дверь фургона.
   - Давай их суда! - крикнул он с горским акцентом. - Суда этих падонков, будэм их рэзать!
   Возбужденные сектанты, что ехали в кузове вместе с захваченными на Виноградной мужчинами, грубо вытолкали связанных Шаганова, Жарова, Гаврика и его отца - Хранителя Ивана...
   Шаганов не удержался на ногах, упал на четвереньки. Нервный горец зло пнул его, угодил носком сапога по ребру. Боль скрючила Дмитрия, он повалился в дорожную пыль не в силах вдохнуть.
   - Вставай, падонок, а то зарэжу!
   В лучах заходящего за гору солнца зловеще блеснуло длинное лезвие...
   Между взвинченным до предела горцем и корчащимся на дороге Шагановым бросился Жаров. Он встал вполоборота к кровожадному сектанту. Набычившись, сурово посмотрел в бешеные глаза.
   - Су-ука!! - взвизгнул тот и широко махнул кинжалом.
   Николай отклонился назад. Лезвие мелькнуло перед самым лицом.
   - Да вы что?! С ума посходили?! Ну-ка быстро все во двор!! - раздался над ухом строгий, сердитый крик. Женский крик. Это Рогнеда выбежала на улицу, когда увидела, что ситуация выходит из-под контроля.
   Чернявый сектант в первую секунду даже потерял дар речи оттого, что в столь острый момент в происходящее посмела вмешаться женщина. Пока он соображал, что ему делать: заколоть наглого прислужника дьявола, не обращая внимания на глупую бабу или сперва прирезать наглую сучку, возле Рогнеды возникли сопровождающие ее сегодня всюду трое крепких мужчин. Один из них хладнокровно, неуловимым движением сбил с ног и обезоружил запальчивого горца. Другие помогли Шаганову подняться, быстро повели пленников во двор молельного дома.
   Через несколько мгновений возле фургона остались лишь растерянные сектанты. Они оторопело смотрели друг на друга, не зная как быть дальше. Униженный горец сидел в пыли и скрежетал зубами.
   Солнце скрылось за вершиной горы. В опускающихся на город сумерках показалась из-за поворота толпа женщин, ведомая костлявой фигурой Беспутного.
   Чернявый вскочил и бросился навстречу.
   - Атэц! - кричал он. - Атэц! Эти... Они... Они забрали у нас прислужников дьявола!
   Успокоившиеся, пока шли, бабы немедленно взбудоражились.
   - Кто? Кто забрал?!
   - Как это?
   - Они же убегут!!
   Беспутный, тонкий психолог, моментально понял в чем дело.
   - Што ты орешь? - не останавливаясь спросил он чернявого, отодвинув его с дороги широкой ладонью. - Што случилось?
   Горец побежал за ним.
   - Адин из них бросился на мэня! Я... я достал кинжал, чтобы убить падонка... А эта... жэнщин... она... они забрали у нас всех и увели. Зачэм же мы их лавили тагда, если нэ наказать?
   - Во-он што, - протянул Беспутный. - Заре-езать... А ежели тебя зарезать и покаяться не дать?! А?! Што молчишь?
   С первыми словами гуру гомон за его спиной стих - обожательницы жадно ловили каждое слово. Михаил развернулся к толпе лицом.
   - Ишь, горячий какой, - кивнул он на надутого горца. - Судить других хочет. Ре-езать. За што резать-то их?
   - Так, отец... ты же сам сказал, что они сатане служат, - растерянно пробормотал чернявый.
   - То грех, - согласился Беспутный. - Так что с того?
   Толпа вдохнула и замерла. Слышно было в вечернем безветрии, как где-то далеко проехала машина.
   Греха бояться не надо. Бойся, ежели грех останется не отмоленным. Разумеешь? Вот, ежели бы ты его прирезал сейчас, помер бы он во грехе своем страшном... страшном грехе, да... - Беспутный помолчал, словно бы сожалея о грешнике. - Так сатана-то бы и возрадовался! - вскричал он вдруг. Чернявый вздрогнул. В призрачном свете взошедшей Большой луны лицо его казалось восковой маской. - Ты сам, своими руками приумножил бы тьму! Тьму!! Понимаешь ты или нет?... А вот ежели мы поможем грешникам покаяться... тогда они примкнут к Свету. Понимаешь?
   Толпа облегченно выдохнула. Бабы начали восторженно переговариваться, пока вполголоса. Как все оказалось просто... Лишь настырный горец упрямо спросил:
   - А если нэ пакаютса? Если нэ захатят?
   Беспутный благодушно засмеялся.
   - Захотя-ат. У нас точно захотят... Пошли, братья и сестры, помолимся.
  

- 16 -

  
   Замначальника Губернского Управления Комитета Народной Безопасности подполковник Ираклий Картлидзе прошел к себе в кабинет. У него закончились папиросы, но в кабинете должна быть еще пачка. Картлидзе отпер дверь, нашарил на стене выключатель. Так и есть, вон они, папиросы - лежат на столе. Подполковник широким шагом прошел к столу, привычным щелчком выбил папиросу из пачки. Кабинет заполнился сизыми клубящимися облаками. Картлидзе подошел к окошку, раскрыл форточку...
   Секта Божественного Света. Эта секта появилась в Южногорске не так давно, попала в поле зрения комитета два месяца назад. А месяц спустя в городе объявился Мишка Беспутный. Этот деятель успел привлечь к себе внимание комитета в столице и еще в нескольких губерниях республики, потому разработку секты начальник управления поручил самому опытному сотруднику - своему заместителю.
   Собственно до сегодняшнего дня сектанты вели себя адекватно. Пели гимны во славу Божественного Света, устраивали оргии, исправно несли Беспутному деньги. Но сегодня эти деятели активизировались так, что даже видавшего виды подполковника удивили.
   Сначала Волков доложил о появлении загадочной мадам, перед которой ходит на полусогнутых сам Беспутный. Потом сектанты, практически на глазах у сотрудников госбезопасности, ворвались в жилой дом, захватили несколько человек - незаконно лишили свободы и против воли увезли... Тут целый букет преступлений. Ладно, с незаконным лишением свободы разберется полиция, но здесь не просто криминал...
   Опытный оперативник, а Картлидзе служил в контрразведке еще при старой власти, печенкой чуял в этом деле происки дойчландской разведки. Впрочем то, что всевозможные секты на территории Республики финансируются и контролируются Рейхом - не секрет. Но вот эта девчонка... что-то смущало контрразведчика.
   Ираклий помнил эту девушку по карательному рейду в горы. Тогда они забрались в поисках врагов народа и сочувствующих им элементов так далеко, как никогда прежде...
   Неприятные мысли, которые он, как правило, умел отогнать, накатили на подполковника удушливой волной. Он скривился, глубоко затянулся. Как служивший еще прежнему режиму, Картлидзе все время под подозрением. За профессионализм его держат на высокой должности, но он прекрасно понимает: нужно постоянно доказывать полезность новой власти. Полезность и рвение. Да, рвение...
   Ираклий вспомнил тот рейд. Сколько невинных людей они привезли тогда? Привезли в жертву молоху, чтобы конвейер не простаивал.
   Впрочем, не все так просто.
   Деревня Подлунная, куда впервые за столько лет, добрались представители новоиспеченной администрации... Эта деревня сразу показалась подозрительной. Несхожесть ее жителей с другими горцами буквально резала глаза. Взять хотя бы одежду - никогда Картлидзе не видел на крестьянах таких странных нарядов, больше напоминающих спецовки промышленных рабочих. Причем эти спецовки в Подлунной носят все, даже женщины и дети.
   Командир отряда Народной армии, с которым прибыли в Подлунную Народный Комиссар и учительница, арестовал только одного местного толстосума. А спустя десять дней нагрянул подполковник Картлидзе. С опергруппой, конвойным взводом, а главное - комиссаром управления Козловским. Этот козел, Козловский, роет под него яму, точно. Потому Картлидзе в Подлунной не церемонился. Арестовал до единого всех, на кого указал Народный комиссар. Был среди арестованных и отец этой девки. Ираклий хорошо ее запомнил... почему-то. Понравилась? Он усмехнулся - наверное интуиция.
   Интуиция... Но какая здесь связь? Картлидзе прошел к столу, решительно затушил окурок. Пачка папирос перекочевала в карман галифе. С треском захлопнулась дверь. Звук шагов гулким эхом отразился от мрачных сводов темного коридора - подполковник отправился в кабинет Серова, молодого следователя, что был с ним час назад на Виноградной.
  

- 17 -

  
   - Фамилия, имя, отчество!
   Мария сидела на жестком стуле посреди мрачного серого кабинета. Напротив нее, за столом, расположился молодой следователь в штатском. Этот хлыщ сопровождал на Виноградной высокого. Следователь аккуратно разложил на столе бумаги, выставил чернильницу. Он внимательно осмотрел стальное перо, макнул в чернила.
   - Ну! - прикрикнул он. - Фамилия, имя, отчество! Я кого спрашиваю?!
   Мария, для которой с арестом окончательно померк белый свет, непонимающе смотрела на него. Потом, словно до нее только что дошел смысл вопроса, тихо сказала:
   - Сумарокова Мария Захаровна.
   Следователь недобро глянул на нее, начал писать.
   - Год рождения, число, месяц.
   - Что?
   - Когда родилась! Что-о...
   - Третьего декабря тысяча четвертого года.
   - Где?
   - В деревне Подлунной.
   - Дальше.
   Мария не поняла, что он имел в виду под этим "дальше" и промолчала.
   - Дальше! Деревня Подлунная, какой губернии, какого уезда? Что, тупая что ли?! - вспылил комитетчик.
   - Я... не знаю. Деревня Подлунная, в горах.
   - Как попала в Южногорск?
   - В город? - растерянно спросила Мария.
   - Да! - раздраженно подтвердил следователь.
   - Пришла.
   - Пешком, что ли?
   - Да.
   Комитетчик швырнул перо, рявкнул:
   - Ты что, сука, будешь мне тут Ваньку валять?!
   Девушка съежилась. На потемневших до цвета индиго глазах выступили слезы.
   - Да я тебя...
   Скрипнула дверь, потянуло сквозняком. В кабинет вошел Высокий. Увидев его, следователь вскочил, вытянулся.
   Высокий спросил:
   - Как дела?
   - Дурочкой прикидывается, товарищ подполковник.
   - Дурочкой? - удивленно переспросил Картлидзе. - Интересно...
   Он прошел к столу, по хозяйски сел на оставленный следователем стул. Тот отступил в сторону, замер. Ираклий придвинул к себе исписанный аккуратным почерком лист бумаги, почитал. Подняв на пленницу глаза, мягко спросил:
   - Как тебя зовут, дарагая?
   Угрюмо глядя на него исподлобья, Мария отчетливо сказала:
   - Сумарокова Мария Захаровна. Тысяча четвертого года рождения. Деревня Подлунная.
   Картлидзе внимательно смотрел на нее.
   - Захара Петровича Сумарокова дочь?
   - Да.
   Некоторое время подполковник молчал, потом неожиданно спросил:
   - Не жарко?
   - Что?
   - Почему у вас в деревне все ходят в таких дурацких нарядах?
   Мария отвернулась. Вопрос высокого поставил ее в тупик. Девушка отчаянно размышляла, как ей выпутаться, вырваться на свободу. Ей не давали покоя мысли об аресте отца, об Адаме и Большой луне... при чем тут её одежда?
   - Не хочешь отвечать? Но мне интересно, правда... Все, и мужики и бабы... Разве это не грех?
   - Грех? - удивленно переспросила Мария.
   - Ладно, - махнул рукой Ираклий.
   - Просто удобно, - запоздало ответила девушка и тут же спросила: - Где мой отец?
   - Ты пришла в Южногорск за ним?
   Мария не нашла, что ответить. Картлидзе негромко, так, чтобы она была вынуждена прислушиваться, произнес:
   - Твой отец участвовал в заговоре против Народной власти.
   "Что за чушь?"
   - Но, если ты нам поможешь, я смогу облегчить его участь... Серьезных преступлений за ним нет, так что, думаю, суд примет во внимание искреннее раскаяние и помощь следствию.
   На самом деле эшелон с арестантами, среди которых был и Захар Сумароков, уже ушел на север. В полярный край, с освоения которого еще никто не возвращался. Кроме конвоиров разумеется. Но об этом подполковник девушке не сказал. Он вопросительно смотрел на нее.
   - Ну, что скажешь?
   - Я... я согласна... Могу я его увидеть?
   - Маладец! - довольно цокнул языком комитетчик. Казалось он искренне рад "правильному" решению Марии. - Увидишь, обязательно увидишь. Позже. Ответь-ка мне лучше: зачем пришла на улицу Виноградную, дом двадцать два?
   - Мне надо было где-то переночевать. В том доме живет наш односельчанин...
   - Вот как? - удивился Картлидзе. - И как его зовут?
   - Гавриил, - убитым голосом сказала Мария. - Гавриил Ужецкий.
   - Гавриил значит, хм... В секту тебя привел он?
   - Куда?
   - В церковь Божественного Света. Отвечать! - резко крикнул подполковник и ударил ладонью по столу. - Он хотел выйти из секты?! Почему сектанты забрали его?! Что ты искала в доме?! Тебя прислал Беспутный?!
   Картлидзе, выкрикивая это, постепенно приподнялся над стулом, наклонился вперед. Сейчас он всей массой нависал над столом, вперив в лицо девушки огненный взгляд. Мария втянула голову в плечи. Она была ошарашена, ничего не понимала. И кляла себя за то, что попалась и не сможет теперь сделать главное - до конца исполнить долг хранителя. Пробудить Бога, которому угрожает опасность.
   Следователь Серов прошел на середину кабинета, встал у девушки за спиной. Склонился к самому уху.
   - Лучше отвечай. Говори правду. Отвечай, дура, тебя спрашивают, - стал нашептывать он настойчиво.
   В руках Высокого появился Ключ.
   - Что это? - голос подполковника снова стал вкрадчивым. - Ты за этим приходила? Картлидзе положил Ключ на стол. Взгляд темно-синих глаз узницы следовал за Ключом, словно иголка за магнитом. Картлидзе понял, что попал в точку.
   - Не хочешь отвечать? Тогда я не захочу помочь твоему отцу.
   С языка девушки готово было сорваться признание, но она вспомнила слова отца: "даже под смертной пыткой не должна ты никому открывать того, что знаешь. Адам, наш создатель, доверился нашим предкам и с тех пор Хранители верой и правдой исполняют свой долг. Долг превыше всего! Превыше наших желаний и самой жизни". Мария прикусила губу.
   Картлидзе еще некоторое время, не мигая, смотрел на нее огненными черными глазами, потом опустился на стул и нажал скрытую под столешницей кнопку. На пороге вырос дежурный по этажу.
   - Увести! - коротко скомандовал подполковник.
   Хрупкую, напуганную девушку увели. Картлидзе глянул на пожирающего его глазами молодого следователя, сказал:
   - Распорядись подсадить к ней наседку.
   - Слушаюсь.
   Ираклий достал папиросы, прикурил. Некоторое время молча пускал под потолок клубы дыма.
   - Не нравится мне такой поворот, - задумчиво произнес он. - Мы чего-то не знаем... Как сейчас правильно поступить, как мыслишь?
   - Думаю сектантов надо брать немедленно, Ираклий Перцхалавович. Думаю, тут дело серьезное. Раз уж Беспутный решился на такое дело - среди бела дня людей похищать. Протянем время - упустим инициативу.
   - Ладно. Готовь группу захвата... и подними конвойную роту. Если Волков ночью не явится - под утро будем брать, - сказал Картлидзе и добавил вполголоса: - Как бы они его того... Не раскусили.

- 18 -

  
   Люк наверху медленно отворился. В подвал проник луч света, затем показались чьи-то ноги. Человек спустился. Он осветил электрическим фонарем людей со связанными руками, сидящих на земляном полу.
   - Кто вы такие? Что вам от нас надо?! - спросил Жаров.
   Пятно яркого света задержалось на его лице, скользнуло дальше. Когда луч выхватил из темноты фигуру Шаганова, человек резко скомандовал, словно пролаял:
   - Встать! За мной!
   Дмитрий поднялся, медленно пошел за ним. Вопросов он не задавал - с того момента, как увидел на улице Рогнеду, ему многое стало ясно.
  
   На втором этаже молельного дома секты Божественного Света, в наспех оборудованном кабинете, сидит красивая молодая женщина в дорогом костюме.
   Она сидит прямо на столе, вполоборота к двери, опершись одной ногой на стул. Красивые ноги в модных нейлоновых чулках обнажены до середины бедра. Изящная шляпка небрежно брошена на подоконник, вьющиеся каштановые волосы забраны в безукоризненную прическу. Женщина барабанит пальцами по столешнице. Рядом с ней лампа под зеленым абажуром и пепельница полная окурков со следами губной помады. Еще один стул стоит посреди кабинета.
   В коридоре послышались шаги. Дверь скрипнула, впустила в кабинет долговязого сероглазого мужчину с разбитыми губами и стянутыми тонким шнуром руками. Френч его изрядно испачкан землей и кровью. Кровь запеклась и в русых волосах.
   Дмитрий увидел Рогнеду и отвернулся.
   - Ай-ай-ай! - покачала головой Рогнеда. - Развяжите его. Развяжите, он будет себя хорошо вести... Правда, Дима?
   Этот хриплый голос... всего три дня он сводил Дмитрия с ума. Шаганов посмотрел на Рогнеду. Она ослепительно улыбнулась.
   Мужчина, что привел Дмитрия из подвала, молча развязал ему руки. Этот тип всем своим видом и поведением резко контрастировал с фанатиками, ворвавшимися в дом Гаврика. Те были явно не в себе, вряд ли осознавали, что творят; этот же человек излучал просто твердокаменное спокойствие. От него за версту несло военной выправкой и, (может Дмитрию показалось?), Великим Рейхом.
   "Военный" справился с бечевкой и замер, ожидая распоряжений. Мадам сказала официальным тоном:
   - Подождите за дверью.
   Мужчина щелкнул каблуками и вышел. Хлопнула дверь.
   "Ого! А Рогнеда Константиновна-то, здесь главная", - подумал Шаганов.
   Он потер запястья, положил руки на колени. Под правой ладонью оказался подол френча. Пальцы непроизвольно нащупали в уголке твердый прямоугольник. Дмитрий улыбнулся - удачно карточка провалилась под подкладку - не взяла тогда Рогнеда, не нашли и эти сегодня, когда обыскивали... и тут же его бросило в жар: Рогнеда внимательно смотрит на него, может заметить. Он еле удержался, чтобы не отдернуть руку.
   - Добрый вечер, Дмитрий Алексеевич, - проворковала красавица.
   - Для кого добрый... - процедил Дмитрий. - Как ножка, не болит?
   Рогнеда рассмеялась.
   - Нет, спасибо. Вы меня вылечили...
   Она соскочила на пол, показала рукой на стул посреди кабинета:
   - Присаживайтесь, Дмитрий Алексеевич, - и взяла со стола портсигар.
   Шаганов остался стоять. Рогнеда протянула раскрытый портсигар к нему:
   - Угощайтесь.
   - Не курю.
   Дмитрий отвернулся к стене. Рогнеда повела головой, подошла к окну. Шляпка полетела на стол. Створки оконной рамы с дребезгом распахнулись. Женщина щелкнула зажигалкой, прикурила. Жадно, по-мужски затянулась. Струйка дыма уплыла в темноту за окном. Рогнеда зябко поежилась, хоть и было тепло, сказала хрипло:
   - Я должна извиниться перед Вами... за кражу.
   Она развернулась к Дмитрию лицом, присела на край подоконника.
   - Надеюсь, Вы понимаете, что я не какая-нибудь... воровка, - Рогнеда помолчала, потом отчеканила: - Я служу в разведке Великого Рейха.
   - Я догадался.
   - Сядьте, Дмитрий Алексеевич, прошу Вас, - мягко сказала девушка.
   Шаганов с хмурым видом опустился на стул.
   - Я хочу, чтобы Вы знали, что Вы лично мне симпатичны, и я не желаю причинять Вам зла, - продолжила она. - Я хочу предложить Вам сотрудничество.
   Шаганов молчал.
   - Поймите же, Дмитрий, Вы проиграли. Все козыри у нас в руках. То, что благодаря Вам мы получили дневники Адама - большая удача, конечно, но это лишь недостающие фрагменты мозаики. Основную же часть картины мы видим давно... Вам интересно?
   - Интересно, - буркнул Шаганов.
   - Если Вы поможете нам с Первоградом, генезис человека на Земле станет ясен на сто процентов.
   - Никогда не думал, что этот вопрос волнует спецслужбы. Где Вас научили так хорошо разбираться в археологии, в разведшколе?
   - Нет, Дима, не в разведшколе. Я окончила Мартинсштадтский университет.
   - А русский язык ты тоже в университете изучала?
   Рогнеда пропустила замечание мимо ушей, улыбнулась.
   - Идеология правящей в Русской Народной Республике партии не позволяет раскрыться настоящим ученым. У вас процветают такие, как Петр Иванович - умело приспособившиеся бездарности. Давайте, Дмитрий Алексеевич, объединим наши усилия.
   - Каким образом?
   - Ну, для начала, мы вместе отыщем Храм... После этого, я думаю, произойдут некие события - военного характера. Нам с Вами придется покинуть Руссию... на некоторое время.
   - Война?
   - Зачем война? Две-три тщательно продуманные операции по захвату особо важных объектов. Представляющих интерес для нас и... Вас, Дмитрий Алексеевич.
   - Никогда!
   - Что никогда?
   - Никогда! Слышите, Вы, Рогнеда или как-Вас-там? - дрожащим голосом воскликнул Дмитрий и простонал: - Боже! Какой же я был дурак!
   - Ну-ну.
   Красивые губы Гертруды скривились. Она выпрямилась. Окурок полетел за окно. Этот разговор помог женщине справиться с чувствами, неожиданно для нее самой прорвавшимися сегодня. Нескладный русский археолог больше не умилял ее. Разведчица крикнула:
   - Фриц!
   На пороге возник ожидавший за дверью здоровяк.
   - Уведите его обратно, - распорядилась Гертруда. - И приведите молодого, как его? Гавриил? Думаю, с ним общий язык мы найдем.
   Увидев, как дернулся при этом Шаганов, женщина улыбнулась. В темных глазах мелькнуло сожаление и сразу утонуло в непроглядной глубине.
  
   Фриц ловко стянул прочной бечевкой археологу запястья, толкнул в плечо - иди. Дмитрий безропотно спустился по лестнице, полез в раскрытый перед ним зев подвала. Со стороны казалось - этому человеку все равно, что будет с ним дальше.
   - Куда тебя таскали? - спросил Жаров, когда увели Гаврика и люк захлопнулся.
   - Ты видел даму, что приезжала на Виноградную в легковом автомобиле? Ну, когда нас схватили эти?
   - Ну.
   - Так это Рогнеда и есть.
   Жаров присвистнул, потом простонал:
   - Так они же за нами и следили весь день. Помнишь, эта машина стояла у вокзала, утром?
   - Нет...
   - А я помню! Чего им надо-то?
   - Она работает на дойчландскую разведку... и они ищут храм Адама...
   - Черт! Вот это жопа так жопа! - процедил Николай. - Чего же нам теперь делать-то?!
   Внимательно прислушивавшийся к разговору, Иван хрипло спросил:
   - О каком храме вы говорите?
   - Да уж ты знаешь о каком, - ответил, немного помолчав, Жаров.
   - Но откуда... откуда о храме знаете вы?! - потрясенно спросил Иван. Он задыхался.
   - От сына твоего, чего уж там, - спокойно сказал Николай. - Похоже, этой тайны не знает только ленивый.
  
   Люк открылся вновь - на этот раз стремительно распахнулся. В подвал быстро спустились двое, схватили не успевшего переварить новости Ивана, поволокли к выходу.
   - Пошевеливайся, - Фриц нервно ткнул неуклюже поднимающегося по лесенке толстяка.
   Безразлично-хладнокровное выражение оставило лицо дойча, сейчас оно выражало готовность к решительным действиям и даже азарт. Фриц и его напарник явно торопились.
  

- 19 -

  
   - Пуща-ай посидят... во тьме. Чай не любо им там... - усмехнулся Беспутный.
   Сказано это было беспечным тоном, но глаза вильнули в сторону, выдавая смятение. По молельному залу прокатился натужный смех. Напряжение росло...
   В начале ночи многие сектанты разошлись, остались самые ретивые. Эти твердо намерены разобраться с прислужниками сатаны, не откладывая дело в долгий ящик. Вот уж который час преподобный Михаил занимает их своими безумными проповедями, но дальше тянуть нельзя. Ситуация грозит выйти из-под контроля.
   Рядом с выходом сидит молодой комитетчик Волков. Он уже дважды пытался отсюда смыться. Первый раз в начале ночи - пошел вместе с прочими, как ни в чем не бывало, на улицу... да Мишка не выпустил. Потом пытался выскользнуть еще раз - Беспутный в тот момент находился к нему спиной, кричал азартно о грехах и покаянии... - не тут-то было.
   Волков стер дрожащей ладонью пот со лба - душно.
   "Подозревает он меня или наоборот, доверяет?", - в сотый раз спросил себя комитетчик. И в сотый раз подумал: "Да какая разница... Как бы мне умотать?".
   - Не лю-юбо, да не все в жизни так, как людишкам хотелось бы, - продолжал Беспутный. - Иначе люди такой свинарник на земле учинили бы - не приведи Бог!
   - Карать надо богоотступников! - воскликнул неуемный чернявый сектант. - Судить!
   Его поддержал одобрительный гомон. Беспутный понял - дальше тянуть нельзя, воскликнул:
   - Верно! Пошли, братья и сестры, выволочем сволоту на Свет Божий!
   Он резко развернулся на каблуках, стремительно пошел к выходу. Сектанты волной поднимались с пола, лавиной устремились за ним. Настал долгожданный момент, сейчас прислужники сатаны ответят за все!
   Волков поднялся и стоял у дверей, выходить не торопясь. Беспутный схватил его за ворот, потянул за собой.
   - Пошли!
   Волков, едва не упав, выкатился в коридор вслед за гуру. Тут Беспутный отпустил его, но пришлось идти рядом. Вдруг во всем здании погас свет.
   Сектанты загомонили. Кто-то - встревожено, большинство - разочаровано.
   - Тихо! - воскликнул Мишка. - Щас фонарь принесу.
   Он пробрался сквозь заполнившую коридор толпу к ведущей на второй этаж лестнице. Скрипнули ступени. В тот же момент с улицы донесся громкий голос:
   - Граждане сектанты, ваше логово окружено! Приказываю немедленно выйти на улицу с поднятыми руками! Не подчинившиеся будут приравнены к врагам революции со всеми вытекающими последствиями!
   Волков сразу узнал этот голос. Голос подполковника Картлидзе, усиленный множеством динамиков, эхом гремел со всех сторон.
   Беспутный с лестницы крикнул:
   - Пришел час, братие! Пришел час искупления! Готовы ли вы жизни свои в жертву принесть?!
   - Готовы, - ответил нестройный хор.
   - Так вернемся же в молитвенный зал!! - голос Беспутного окреп, гремел перекрывая команды с улицы. - В зал, братие! Воздадим последнюю молитву Свету!!
   Толпа устремилась назад. Послышался треск косяков, дико завизжала упавшая в давке женщина. Распахнулась дверь на улицу - кто-то все же предпочел подчиниться комитетчикам.
   В свете бьющих с улицы прожекторов Волков рассмотрел фигуру Мишки Беспутного. Гуру спустился с лестницы, но в молельный зал не торопился. Тогда молодой комитетчик спонтанно решил помочь аватаре принять правильное решение. Он приблизился к отцу и, незаметно для окружающих, сильно ударил его коленом в пах. Захрипевшее тело норовило кулем повалиться на пол, но Волков немного присел и потянул "отца" на себя. Беспутный повалился невысокому комитетчику на плечи.
   - Отцу стало плохо! - крикнул Волков. - Его надо на воздух! Помогите же, кто-нибудь!
   Сразу несколько человек откликнулись на призыв, подхватили обмякшее тело. Беспутный вращал глазами, хрипел, но своего отношения к происходящему не высказывал. Так его хрипящего, с выпученными глазами и выволокли под свет комитетских прожекторов, как вытаскивают из темной воды попавшего по глупости на крючок старого карпа.
  

- 20 -

   Остаток ночи Шаганов и Жаров провели в губернском КНБ, в изоляторе временного содержания.
   Насмерть заморившиеся событиями последних суток, друзья приняли новый поворот судьбы смиренно. Их, как заложников распоясавшихся сектантов, сунули в отдельную камеру и до поры оставили - у комитетчиков хватало забот с сортировкой и оформлением последователей Божественного Света.
   Когда в железной двери за спиной лязгнул засов, Жаров по-хозяйски влез с ногами на нары, хлопнул обеими руками по доскам.
   - Эх, жизнь моя жестянка! Как ни крути, а жопа сзади...
   Шаганов сел рядом.
   - Не боись, Диман, - жизнерадостно обратился к нему Николай. - Дело наше не так уж погано. Если бы легавые нас в чем серьезном подозревали, хрен бы мы с тобой оказались в камере вместе, да еще одни. Веришь?
   Дмитрий не ответил, но слушал внимательно. Жаров подвинулся к нему, продолжил вполголоса:
   - Значит так, пока есть возможность, давай сразу определимся, что будем комитетчикам втирать. Согласен?
   - Давай, - вздохнул Дмитрий.
   - Значит так, ты человек известный, ученый, веди себя смело. Чуть дашь почуять им, что боишься - ага, значит рыльце в пушку... Давай так: мы с тобой едем отдыхать на курорт. На море.
   - Да какой курорт? - простонал Дмитрий. - Я же на работе должен быть. В органах что, дураки, что ли, работают? Им же проверить пара пустяков, в институт позвонят - и все.
   - А вот этого не надо! Не надо руки ломать, - жестко сказал Николай. - Дураки не дураки, а и превозносить их тоже не надо. То, что ты с работы свалил, они, конечно, могут проверить... но ты же оставил там вместо себя кого, так?
   - Ну, так.
   - А на курорт ты, так по-тихому, свалил к любовнице, понял? А любовница твоя - замужняя дама и ты, как человек порядочный, умрешь, но имени её не назовешь... Не ссы, такие дела комитетчиков особо не интересуют. Они на эти вещи смотрят сквозь пальцы.
   - Ну а ты тогда почему со мной?
   - А я с тобой вместе на курорт еду, - вкрадчиво сказал Жаров. - Да. Мы вместе куролесим. Нехорошо, конечно, академику с преступным элементом путаться, но я же не воришка какой, в прошлом я полярный летчик, как-никак... Ты, главное, Диман, упрись и стой на своем. Конечно, будут у тебя неприятности на работе, но пойми: если они узнают правду - нам с тобой крышка. Это уже политикой пахнет. А если они узнают о твоей Рогнеде - кранты. Расстреляют, как дойчландских шпионов, и дело в шляпе.
   Шаганов встрепенулся. Рогнеда - как он мог забыть!
   - А если Рогнеда на допросе признается? Или кто из этих, что с ней были? Что тогда?
   - Ну, во-первых, никакой Рогнеды здесь нет. Насколько я понял - она смогла уйти, не дожидаясь облавы. А во-вторых - не дура же она, признаваться... Не знаю, Диман, других вариантов у меня нет. А что предложишь ты?
   Шаганов пожал плечами.
   - Вот видишь. Я тебе нормальный вариант предлагаю, - горячо увещевал Жаров. - Ты только стой на своем. Упрись. Особенно когда нас комитетчики начнут по одиночке таскать да на расхождениях подлавливать... Стой на своем и все: оставил раскопки на неделю на заместителя и поехал к женщине, на Южное море. Остановились переночевать у знакомого - моего знакомого, скажешь. Скажешь: Жаров порекомендовал. А вечером ворвались эти придурки. Почему? Мы не знаем. Наверное, у них с хозяином хаты были свои дела, счеты какие-то. А мы попали под раздачу случайно... Тебе говорю: если бы легавые нас в чем подозревали - уже сейчас все бы по другому было. Сидели бы мы с тобой по разным камерам и тебе бы сейчас в жилетку плакался какой-нибудь терпила, в надежде, что и ты ему что интересное расскажешь, по простоте душевной... как товарищу по несчастью. Понял ли?
   - Да понял, понял, - уныло ответил Дмитрий, провел ладонью по лицу. - Сейчас-то, чего делать будем?
   - Сейчас? Спать, - невозмутимо сказал Николай.
   Он хлопнул Дмитрия по плечу, подвинулся к стене и растянулся, подложив под голову руки. Вскоре камера наполнилась богатырским храпом. Дмитрий, что долго ворочался с боку на бок, невольно позавидовал закалке друга:
   "Надо же такому быть! Ничем его не прошибешь... Мне же теперь точно до утра не уснуть".
   Дмитрий заблуждался. Усталость взяла свое и, некоторое время спустя, сон сморил и его.
  

- 21 -

  
   В столице Великого Рейха всю ночь хлестал сильный дождь. С рассветом ливень превратился в мелкий моросящий дождик, холодный, совсем не летний. Порывы ветра гонят в воздухе стылую морось. Бьют в гранитные берега стальные волны.
   Свинцово-серая громада Рейхсканцелярии будто дышит над волнами, впитывает в каменную шкуру холодную сырь. В еще более темных, чем обычно, помещениях как всегда тихо и страшно. И холодно, промозгло. Исключение - кабинет вождя нации. Здесь с ночи горит камин. Сейчас ровно прогоревшие поленья развалились на крупные угли. Угли исходят нестерпимым жаром, отбрасывают на стены багровые отблески. Знамена на стенах слегка колышутся под горячими струями. Черные кресты шевелятся подобно паукам, кровавые поля словно светятся изнутри.
   Фридрих Манштейн стоит у окна. Дождь - единственная погода, когда фюреру нравиться видеть улицу. Не просто видеть, он ЛЮБИТ смотреть на дождь... На дождь и ветер. И эту свинцовую рябь на реке... А за спиной кровавые сполохи камина. Хорошо.
   Бесшумно раскрылась на ухоженных петлях тяжелая дверь. Вышколенный адъютант тихонько кашлянул.
   - Да, Пауль, - не оборачиваясь сказал Манштейн.
   - Мой вождь, начальник Главного Управления Имперской Безопасности просит об аудиенции.
   - Проси.
   Манштейн заставил себя оторвать взор от завораживающего танца водной стихии, пройти к центру кабинета и встретить высокопоставленного чиновника как подобает. Это "как подобает" Фридрих установил для себя сам и вот уже второе десятилетие неукоснительно следует раз и навсегда заведенному порядку.
   - Доброе утро, Ганс, что привело тебя сегодня?
   - Новости из Руссии, мой вождь. Хорошие новости.
   В голосе генерала слышалось нескрываемое торжество. Вся его дородная фигура до смешного напоминала славного служебного пса, что послушно выполнил упражнение и нетерпеливо ждет от хозяина поощрения.
   Манштейн наклонил голову. Он еще не переключился от созерцания дождливого утра.
   Начальник Госбезопасности выложил на стол две пачки бумаги, как и три дня назад.
   - Оставшаяся часть дневников Адама. Оригинал и перевод.
   Оцепенение мигом слетело с фюрера. Он тотчас схватил переведенную пачку и начал читать:
   _20.03.3035г.
   Сегодня мне исполнилось шестьдесят пять лет (Биологических разумеется, время - странная форма существования материи, ведь если свериться с календарем, то мне на двадцать восемь лет больше - ровно столько я провел во время перелета в криокамере... - старик ошалело посмотрел на генерала.
   - Поразительно... ты читал это, Ганс?
   - Так точно, мой вождь!
   - И что скажешь?
   - Наши эксперты уверяют, что возраст материала, на котором напечатан текст - около тысячи лет.
   Фюрер положил перевод. Взял стопку пластбумаги, пролистнул ее веером. Вновь посмотрел на шефа безопасности, уже задумчиво...
   - Ну что, Ганс? Фон Ротт подготовил полет на Большую луну?
   - Так точно, мой вождь! Остались последние испытания - на орбите.
   - К черту! Настоящий полет - лучшее испытание! Организуйте мне встречу с участниками программы, сегодня же. Думаю, я смогу убедить сынов Рейха проявить отвагу и самопожертвование во имя Родины.
   - Слушаюсь, мой вождь.
   - Ступай, Ганс.
   Генерал на мгновение замер, затем резко развернулся. Щелкнул каблуками и, чеканя шаг, пошел к выходу. Удары каблуков эхом отражались от гулких сводов - казалось топает целый взвод почетного караула.
   - Ганс, - крикнул в спину фюрер.
   - Да, мой вождь!
   И когда успел развернуться?
   - Благодарю за службу, генерал. Ты извини, я сегодня немного рассеян... Подготовь приказ на награждение всех участников операции. Всем - ордена. Ты лично - получишь рыцарский крест... Еще раз спасибо.
   - Служу Великому Рейху! - вскинул Ганс лапу в древнем приветствии.
   Резкий строевой разворот, чеканный шаг. Вроде топает еще громче, но по другому... весело топает.
   Старик с безумными глазами сел в любимое жесткое кресло. Он уже забыл о тщеславном генерале, забыл обо всем. Трясущимися руками перевернул он страницу и погрузился в чтение:
   ...Сегодня мне исполнилось шестьдесят пять лет (Биологических разумеется, время - странная форма существования материи, ведь если свериться с календарем, то мне на двадцать восемь лет больше - ровно столько я провел во время перелета в криокамере. А некоторые и все тридцать, для них "Надежда" падала сквозь бездну космоса лишь краткий миг.
   Друзья, а все члены "нашей" колонии - мои дорогие друзья, сегодня поздравляли меня, а я старался подвести итоги:
   _ Выстроена и функционирует энергостанция.
   _ Подготовлена (в основе) инфраструктура Первограда.
   _ Вот уже четыре года мы собираем хорошие урожаи зерновых, прижились многие другие культуры.
   _ Десантный офицер Николаев приручил пару диких местных животных, весьма похожих на лошадей. Так попросту их и зовет: лошади. Кобыла скоро должна принести потомство...
   _ Проведена детальная воздушная разведка всего материка.
   _ Разведаны богатые месторождения полезных ископаемых.
   Если человечеству повезло, переселенцы ступят на подготовленную почву...
   Через двадцать пять лет наша "Надежда" достигнет Земли, что ждет её там?
   _18.05.3036г.
   Седьмой год живем мы на Новой Земле. Отметили шестой Праздник Урожая. Мы больше не нуждаемся в синтезаторах пищи, разве что для получения каких-либо экзотических продуктов... Но желающих есть синтезированную пищу при обилии натуральной нет.
   За эти годы наши ряды поредели на пятьдесят девять человек. Пятьдесят девять жизней - это практически десять процентов от начального числа оставшихся на Новой Земле людей, и это без учета двухсот сорока двух ушедших с Паулем...
   Родилось же здесь всего пятьдесят четыре ребенка, причем тенденция последних трех лет - сокращение рождаемости. Ничего удивительного - моложе мы не становимся. Вся надежда на подрастающих уроженцев Новой Земли, но старшей девочке нет еще и семи лет...
   При таком соотношении я всерьез подумываю начать процесс клонирования, пока же собираю образцы ДНК всех колонистов.
   _ 9.01.3037г.
   Сразу несколько человек заболели какой-то новой болезнью, состояние тяжелое...
   _ 19.01.3037г.
   Сильнейшая эпидемия неведомого доселе заболевания поразила нашу колонию. Тяжело болеют более половины всех жителей и недуг распространяется. Все наши врачи, биологи и генетики (все, кто на ногах) бьются над созданием вакцины. Пока безрезультатно...
   _ 20.01.3037г.
   Сегодня ночью скончались двое из числа первых заболевших. Неужели эту заразу не удастся остановить?!
   _ 29.01.3037г.
   Скорбный счет погибших от этой ужасной чумы перевалил за сто человек. Болеют все, за исключением детей, родившихся уже на Новой Земле и еще двадцати восьми человек разного пола и возраста включая меня. Легко больных нет...
   Невероятно, но медицина тридцать первого века бессильна против новейшей заразы! Это катастрофа! Крушение всех надежд!!
   Что за жестокий рок преследует человечество?!
   Я принял решение десятерых больных уложить в криогенные камеры и задать автоматике бессрочный режим - кто знает, возможно наши потомки когда-то найдут способ лечения этой ужасной чумы? В то же время это уникальный научный эксперимент - путешествие во времени, возможно сквозь века...
   _ 19.02.3037г.
   Вот и все... Полутора месяцев не прошло с появления первых зараженных этой ужасной чумой, а в живых не осталось никого из заболевших.
   Все родившиеся на Новой Земле живы! ВСЕ!!! Значит ли это, что они наделены иммунитетом к этой местной заразе?
   Каким-то чудом инфекция обошла стороной меня и еще двадцать семь уроженцев Старой Земли... надолго ли? Выжил ли кто из ушедших с Паулем за перевал? Никаких сигналов мы не получали, впрочем, связи между нашими поселками не было.
   _ 24.02.3037г.
   Пять дней понадобилось нам, чтобы захоронить всех умерших... Крайняя малочисленность выживших не позволила воздать достойные посмертные почести каждому, пришлось ограничиться одной братской могилой на всех.
   _ 9.03.3037г.
   Полтора месяца до уборки зерновых...
   Всего два месяца назад нас было семь с половиной сотен, теперь же только восемьдесят три человека, и пятьдесят пять - дети.
   Из рожденных на Старой Земле я один такой пожилой, никому из еще двадцати семи счастливчиков наделенных иммунитетом нет и сорока биологических лет.
   Самой старшей из рожденных здесь, Марии Володиной - семь лет, младшему, Саше Пуришкевичу - семь месяцев. Вновь не можем обойтись без синтезаторов пищи - необходимо искусственное женское молоко.
   Как же мы уязвимы! Эта мысль не дает мне покоя.
   _ 10.03.3037г.
   Сегодня собрал всех взрослых, отсутствовала лишь Галина - присматривала за детьми. На собрании определили приоритеты нашей дальнейшей жизни.
   Приоритеты просты: выживание!
   Не только наше выживание, но выживание человечества!
   Не исключено, что наша колония - вообще единственные люди во вселенной...
   В этих условиях принято решение:
   _Прежде всего, заниматься воспитанием детей, по возможности давая посильное образование.
   _По возможности продолжать выполнение сельскохозяйственных работ. Благо техники в избытке.
   _Безотлагательно приступить к клонированию и искусственному вынашиванию людей. В нашем распоряжении пять законсервированных маточных репликаторов, в идеале с их помощью можно дать жизнь пятидесяти новым людям в течение семи с половиной лет...
   _ 11.03.3037г.
   Как руководитель экспедиции "Надежда", руководство проектом "Клон" взял на себя. Помогать мне будет Галина Волкова - последний генетик старого света...
   Даже если Земля погибла - человечество должно выжить.
   ЧЕЛОВЕЧЕСТВО ДОЛЖНО ВЫЖИТЬ!!! И я, Адам Малевский, сделаю для этого все, что в моих силах. Клянусь!
   _22.03.3037г.
   Все пять маточных репликаторов вынашивают человеческие эмбрионы. Они запущены один за другим (сегодня последний) с интервалом в двое суток. Через девять месяцев с таким же интервалом должны появиться младенцы...
   _7.04.3037г.
   Жизнь разделилась для всех на ДО и ПОСЛЕ. До и после эпидемии... Раз уж мы начинаем новую жизнь, едва ли не с нуля... принято решение вести новый календарь. Календарь, более отвечающий местным условиям.
   Год будет делиться на двенадцать месяцев по тридцать дней. Названия месяцам оставим традиционные, но отсчет года будем вести с первого числа первого месяца осени.
   Таким образом, сегодня Новый Год. Сегодня первое сентября первого года. Первое число Первого месяца Первого года Новой эры!
   _25-е сентября Первого года.
   Седьмой раз отмечаем Праздник Урожая... В этот раз урожай самый скудный, но и того нам хватит с избытком. Некоторые поля, особенно дальние, пришлось забросить... но все привезенные культуры продолжают расти и даже отвоевывают себе пространство. Не исключено, что потомкам придется заново выводить культурные сорта из дикорастущих: винограда, маслин, табака. Иногда я вспоминаю о теории развития цивилизации по спирали и задаюсь вопросом: а что же было в начале? Может конец?
   _16-е мая Первого года.
   Сегодня появился на свет первый клонированный малыш. Сегодня первый настоящий праздник после Трагедии.
   _24-е мая Первого года.
   Появился на свет пятый! Все пять клонов сформировались своевременно и должным образом, УРА!
   _13-е июля 04-го года.
   Вчера мне исполнилось семьдесят лет...
   Был торжественный обед, на котором вся община собралась в полном составе, включая младенцев. После этого обеда состоялся разговор, явившийся для меня неожиданным, но, по всей видимости, давно назревший.
   Итак, мы уединились - двадцать восемь человек, прибывших сюда еще на "Надежде".
   Инициативу взял Петр Сумароков. А! что ходить вокруг да около...
   Они предложили мне двадцатилетний анабиоз. Речь Петра была хорошо подготовлена и аргументирована... мне оставалось только согласиться.
   Со мной будет крионирован Павел Сумароков - младший брат Петра. Товарищи заверили меня, что продолжат работать в прежнем направлении. Руководить общиной во время моего отсутствия будет Петр.
  

- 22 -

  
   - Значит, Дмитрий Алексеевич, дарагой, с органами сотрудничать Вы не желаете... Досадно.
   Беседующий с Шагановым худой усатый подполковник с огромным носом и бешено сверкающими выпуклыми глазами закурил очередную папиросу.
   - Отчего же не желаю? - надменно спросил Дмитрий, а душу холодил шевелящийся змеиным клубком страх.
   Комитетчик глубоко затянулся, выпустил густую струю дыма и, прищурившись, внимательно разглядывал Шаганова сквозь сизые клубы.
   - Еще раз: с какой целью вас похитили члены секты?
   - Может, лучше спросите у сектантов? Вы ведь их поймали, не так ли?
   - Да спросили уже, - раздраженно ответил Картлидзе и тут же взял себя в руки. Продолжил с улыбкой: - нам бы хотелось узнать версию... э-э... потерпевшей стороны.
   - Я не знаю. Я уже сказал Вам, что оказался в том доме случайно... остановился на один день. Поймите, для меня этот... это нападение... потом еще этот ужасный подвал, для меня это был просто кошмар. Я даже плохо понимал, что происходит... Я и сейчас еще не очень хорошо соображаю.
   - Понимаю... но Вы чего-то недоговариваете.
   Беседа Шаганова и Картлидзе продолжалась уже битый час. Дмитрий вздохнул.
   - Чего мне недоговаривать?
   - С какой целью, например, прибыли в Южногорск.
   Дмитрий похолодел. Он всегда был плохим артистом, никогда не умел притворяться... а этот подполковник смотрит так, будто знает всю твою подноготную. Не взгляд, а рентген. Дмитрий посмотрел на свои дрожащие пальцы, спрятал руки под стол.
   - Поймите, товарищ следователь, я рассказал Вам всю правду. Да, виноват, бес попутал - связался с замужней женщиной, загулял. Сам теперь уже не рад... Но ведь не шпион же я в самом-то деле, а?!
   - Вроде не шпион. Только один нюансик - дамочку-то Вы назвать не желаете...
   Дмитрий распрямил плечи, отвернулся к окну. Холодно произнес:
   - Не желаю.
   - Да Бог с ней, с дамочкой. Что же мы, не мужчины, что ли? Все понимаем... Взгляните-ка лучше вот на это... Может быть, как человек образованный, Вы нам подскажете, что это такое?
   Картлидзе выложил на стол небольшой тонкий грязно-белый прямоугольник с закругленными краями.
   Дмитрий раздраженно подумал:
   "Что он все время мы да мы, как будто от лица всего комитета говорит".
   Глянул на стол и едва удержался от восклицания - на столе подполковника лежала его загадочная карточка...
   "Не может быть! Я же...", рука потянулась к поле. Шаганов еле удержался, чтобы не ухватиться за угол френча.
   - Что это? Картонка какая-то? - спросил он. Голос предательски дрогнул.
   От Картлидзе не укрылась отразившаяся на лице профессора буря эмоций. Этот предмет ему явно знаком и предметик-то не прост... В чем же здесь дело? Несмотря на весь свой богатый опыт, подполковник Картлидзе решительно не видел логики в событиях, столь стремительно закрутившихся вокруг злополучного дома номер двадцать два по улице Виноградной.
   "А может, девчонка шла к профессору?" - размышлял он. "За этой вот фигней, а он сумел ее сбросить, когда его хватали? Да-а, дилемма... Устроить что ли им очную ставку да посмотреть, что из этого получится?"
   Подполковник решительно затушил папиросу, нажал кнопку вызова дежурного по этажу. Дежурный вырос мгновенно, словно ждал за дверью.
   "Подслушивал он, что ли?" - подумал Картлидзе.
   - Вызывали, товарищ подполковник?
   - Да. Приведи ко мне Сумарокову. Сейчас же!
   - Есть!
   Дверь захлопнулась. Картлидзе с холодной улыбкой смотрел, как с лица профессора схлынула кровь. Он стал бледен как мумия вождя революции, хранящаяся в Большеградском мавзолее.
   "Сумарокову... Он сказал Сумарокову... Но Рогнеда - Пуришкевич... Ну да, а еще Иванова, Петрова, Сидорова... Откуда мне знать, сколько у нее имен и фамилий?" - лихорадочно думал Шаганов.
  

* * *

  
   ...- Сегодня мы с вами поговорим о религии.
   Аделаида Петровна мягко улыбнулась. Светло-серые, пепельные глаза сквозь линзы круглых очков казались просто огромными. Полнотелая, маленького росточка, похожая на сдобную булочку учительница обвела взглядом сидящих перед ней подростков, продолжила:
   - Кто из вас верит в бога? Поднимите руки... Не бойтесь, в республике провозглашена свобода совести: каждый имеет право исповедовать любую религию или быть атеистом. Вы знаете, кто такие атеисты?
   Класс ответил молчанием.
   - Атеист - это тот, кто отвергает веру в Бога, в сверхъестественные силы и вообще всякую религию. Совсем недавно атеистов сажали в тюрьму... Церковь стремилась всеми силами удержать в своих руках контроль над человеческим сознанием, манипулировать людьми.
   Может быть, я говорю непонятно... Кто знает, что означает слово "манипулировать"?
   Некоторые ученики пожали плечами, кто-то помотал головой...
   - Простите. Если я говорю непонятно, пожалуйста, переспрашивайте, хорошо? Не стесняйтесь... Манипулировать - значит ловко управлять людьми. Управлять так, чтобы они думали, что действуют по доброй воле, сами принимают решения.
   Сначала, когда люди еще очень мало знали об окружающем мире, они представляли себе землю плоской. Да-да, не смейтесь. Они представляли Землю плоской, покрытой хрустальным колпаком неба, по которому движутся Солнце и Луны... В Святой Книге так и написано: небо твердь. Твердь, к которой прибиты серебряные гвоздики - звезды.
   Небо, и звезды, всегда притягивали внимание людей. С незапамятных времен люди наблюдали за звездами, изучали движение созвездий, ориентировались по ним в пространстве. Когда появились первые оптические приборы, телескопы, было совершено открытие, о котором сейчас знает каждый: Земля имеет форму шара и движется вокруг Солнца, а Луны, в свою очередь, движутся вокруг Земли.
   Церковники сожгли немало людей смевших утверждать такое... Теперь же, когда люди шагнули в космос, абсурдность церковного учения просто даже не хочется обсуждать... Кстати, не случайно первым совершил полет в космос наш соотечественник - гражданин Народной республики. Теперь наши политические соперники - Рейх - делают все, чтобы превзойти наши космические достижения. Например, отправили на Большую луну автоматический самоходный аппарат - луноход. Этот луноход исследует поверхность естественного спутника при помощи фотосъемки. Он переезжает с места на место, фотографирует, передает изображения на Землю...
  
   "Это на Большой луне?!"
   Внутри у Марии все оборвалось.
   "Как же так?! Значит, Адаму грозит опасность, а хранители об этом даже не знают!"
   Что говорила учительница дальше, Мария не слышала. Еле высидев до окончания занятий, девушка бросилась домой - нужно срочно предупредить отца.
   - Маша, погуляем? - запоздало крикнула ей в спину Раиса, троюродная сестра.
   Не слыша, Мария опрометью побежала по деревне, не обращая внимания на настороженные и даже напуганные взгляды редких прохожих. Только подбегая к самому дому, девушка поняла: что-то не так...
   Мария перешла на шаг, стараясь унять дыхание, и тут, навстречу ей, из дверей родного дома вывалилась целая толпа незнакомых людей. Кто-то из них был в форме, другие нет... В сознании Марии ясно запечатлелась согбенная фигура отца, которого они уводили с собой, да высокий, носатый, в красивой с иголочки форме, офицер. Слишком резкий контраст являли собой эти двое: отец в те минуты увиделся девушке совсем старым, бессильным, в ветхой, изношенной одежде, высокий же офицер будто только что явился с парада, даже на сапогах ни пылинки. Мария сбилась с шага, в глазах побежали темные круги.
   - Папа... - девушка не узнала собственного голоса. Собрав в кулак всю свою решимость и волю, она воскликнула, как могла громко: - Куда вы его ведете? Кто вы такие?
   Дрожащий голос выдал волнение и готовые вырваться слезы. Кто-то грубо прикрикнул на нее:
   - С дороги!
   Высокий же властно произнес:
   - Пусть попрощаются, минута нас не устроит.
   Мария так и стояла, остолбенев, ноги не слушались ее. Отец подошел, она со слезами повисла у него на шее.
   - Ну-ну, полнока тебе, - шептал он ей на ухо. - Помнишь, чего тебе вчера говорил?
   Дочь закивала, всхлипывая.
   - Хорош! Пошел! - резкий окрик оборвал краткий миг злополучного прощанья. Отца толкнули в спину. Мария зажала ладонью рот, еле сдерживая рыдания, и ощутила на себе чей-то пристальный взор. Она повернулась и встретилась взглядом с глазами высокого офицера. Он очень внимательно рассматривал ее тогда, неужели он все уже знал? Или ему рассказал отец? Нет, не может быть! Может это все-таки случайность?
  

* * *

  
   - Слышь, подруга... спишь, что ли? - скрипучий голос сокамерницы дошел до сознания Марии не сразу, донесся будто бы издалека, но все-таки вернул от невеселых воспоминаний к еще более мрачной действительности.
   Девушка повернула голову. Маленькая, худая, по всей видимости крепко пьющая женщина неопределенного возраста, что с ночи делит с ней камеру, толковала:
   - Ты не дрейфь, подруга, все будет путем. Главное - своих держись. Свои, они завсегда помогут, а с этими козлами - держи губки бантиком, - делано веселый, хриплый смех наполнил темную камеру. - Вот я, - продолжила сокамерница вполголоса, - весточку на волю переслала... товарищи нужным людям, кому надо, на лапу сунули... завтра на волю выхожу. Следак так и сказал: Везучая ты, говорит, Клавка. Ночку еще, говорит, подержим тебя, для отвода глаз, а завтра на волю выйдешь... - Сокамерница придвинулась, зашептала: - Может кому передать что надо? Ты говори, не стесняйся, мне не трудно...
   - Да нет у меня никого, - горько, со слезами на глазах, ответила Мария. Девушке было обидно: она уже говорила Клавдии, что осталась одна на белом свете. Зачем она снова лезет со своими советами?
   В железной двери лязгнул запор. Дверь со скрипом отворилась.
   - Эй ты! Встать!
   Мария вздрогнула. К кому это обращаются? К ней или...
   - Сумарокова, уснула что ли?! Встать! На выход! Руки за спину!
   Девушка поднялась с жестких нар, на которых сидела, забравшись с ногами, нерешительно шагнула к полосе света. За дверью ее ждал упитанный вертухай в мятом мундире. Поросячьи глазки безразлично скользнули по фигуре Марии.
   - Ну, быстро вышла! Лицом к стене! Руки за спину, я сказал!
   Мария послушно выполнила распоряжения. Звякнули ключи, щелкнул замок.
   - Вперед!
   Девушка и конвоир, бряцающий ключами, поднялись на третий этаж. Здесь их встретил еще один комитетчик, стройный, поджарый, застегнутый на все пуговицы - полная противоположность зажиревшему неряхе с первого этажа.
   - Сюда! - а голоса похожи... - Лицом к стене! Ноги на ширину плеч! Руки в стороны!
   Толчок в спину придавил девушку к стене. Удар начищенным сапогом по лодыжке раздвинул ноги. Мария едва не упала. Ее подхватили, прижали к стене. Грубые руки быстро обыскали.
   Девушка покраснела до корней волос. Что они всегда ищут?
   Не успела она опомниться, а ее уже втолкнули в просторный светлый кабинет, усадили на стул.
  
   Подполковник Картлидзе дождался, когда Сумарокову усадят на стул напротив Шаганова. Кивнул дежурному:
   - Вы свободны.
   Странно. При виде девушки профессор вздохнул с облегчением. Что бы это могло значить?
   - Поздоровайтесь, - сказал подполковник с хитрой улыбкой. - Или не узнали друг друга?
   По недоуменным взглядам, которыми обменялись профессор и девушка, Картлидзе понял, что промахнулся. Видно и впрямь незнакомы. Что ж, ладно...
   - Хорошо, я вас представлю. Это и есть та самая Мария Сумарокова, которая пришла пешком аж из деревни Подлунной... Вы, профессор, знаете, где находится деревня Подлунная?
   - Нет.
   - Я бы сказал далеко... - речь комитетчика текла неторопливо, он словно пробовал каждое слово на вкус. - Так вот, пришла она в тот самый дом, жители и постояльцы которого подверглись неожиданному и загадочному нападению ужасных сектантов. Пришла сразу после вторжения... Вот за этим, - Картлидзе взял со стола Ключ, поднял на уровень глаз.
   - А это, - продолжил он, выдержав паузу, - профессор из столицы, Шаганов Дмитрий Алексеевич. Он прибыл специально для того, чтобы взглянуть на этот уникальный предмет и сказать нам, что же это такое... Или может ты сама скажешь, м-м? Что молчишь? Не хочешь помочь отцу - о себе подумай!
   Худая девчонка в потрепанной, не по размеру большой черной спецовке совсем съежилась. Зыркает исподлобья синими, как небо в горах, глазищами. Столичный академик сидит-помалкивает. Посмотрим, как он себя поведет... подыграет органам или как?
   - Позвольте, Ираклий Перцхалавович, я побеседую с милой девушкой наедине. Кажется, Ваша форма ее пугает...
   Картлидзе поперхнулся от неожиданности. Вот так номер, и кто кому будет подыгрывать? С минуту он сидел с окаменевшим лицом, потом широко улыбнулся.
   - Конечно. Пойду, покурю.
   Он взял папиросы, поднялся. Стукнул об пол отставленный стул. В повисшей тишине пронзительно проскрипели начищенные до зеркального блеска сапоги.
  
   Подполковник вышел. Дверь осталась открытой. Шаганов нервно оглянулся, склонился к девушке.
   - Насколько я понял, Вы односельчанка Гавриила Ужецкого и Ивана?
   Мария дернулась.
   - Ради Бога, не пугайтесь, - быстро сказал Дмитрий. - Я не работаю на комитет, полковник отрекомендовал меня ложно. Напротив, я оказался здесь вопреки своей воле... Я археолог, моя работа - искать свидетельства существования древних цивилизаций. В Южные горы я приехал в поисках храма Адама, есть такая легенда...
   Когда он произнес эти слова, небесно-синие глаза девушки округлились, и потемнели, стали глубоки как пропасть. Это не укрылось от Дмитрия, неожиданно для самого себя он сказал:
   - Вы знаете, где он находится...
   Девушка не ответила. Казалось, она превратилась в изваяние, на бледном лике которого жили одни глаза. Глаза превратились в бездонные колодцы, полные терзания и страха.
   Шаганов еще раз оглянулся, вывернул внутренний карман и рванул недавно зашитую подкладку. Он запустил в дыру руку... вскоре на свет появилась заветная карточка. Дмитрий аккуратно положил ее на стол, рядом с точно такой же.
  

- 23 -

  
   Мария потрясенно смотрела на второй Ключ.
   Что творилось в эти мгновения в ее душе? Столько ошеломляющих сведений обрушилось сразу на голову бедной девушки. Оказывается, об Адаме знают, его ищут! Зачем?! Что для них Адам? И что будет, если его найдут?
   Не если, а когда - поправила себя Мария. Горькое осознание того, что Адама найдут, с ней или без нее, и это лишь вопрос времени, прояснило мысли девушки, заставило взглянуть на сложившуюся ситуацию трезво. Адам - Бог, стеречь покой которого её прямая обязанность как Хранителя - находится на Большой луне. Там рыщут луноходы дойчей. Дойчи - потомки тех, кто открыто пошел против Адама еще тысячу лет назад, об этом ей рассказывал отец. Знают ли потомки сподвижников Мартина Пауля о событиях тысячелетней давности? Теперь Мария склонна была поверить: да, знают. Нельзя допустить, чтобы Адам попал к ним в лапы. Но здесь, с Земли, к Храму тоже подбираются. Вон, даже Ключ у них есть. Что же будет, если Адама найдут? И есть ли разница кто?
   А когда найдут, смогут ли они правильно запустить процесс? Смогут ли вернуть Адама к жизни, даже если захотят? Ответ очевиден - не смогут. Адам умрет.
   Эти мысли молнией промелькнули в сознании девушки. Она отчаянно, даже как-то затравлено посмотрела на Дмитрия, всхлипнула. Шаганов взял со стола первый Ключ, протянул его Марии.
   - Забери, хватит с них одного, - прошептал он.
   Мария протянула руку, но отдернула, помотала головой.
   - Мне нельзя, меня каждый раз обыскивают... А правда, что дойчи уже добрались до Большой луны? - без всякого перехода спросила она.
   Дмитрий не сразу понял вопрос. При чем тут Большая луна? Он недоуменно глянул на девушку, та пытливо рассматривала его, переспросила:
   - Правда, что по Большой луне уже рыщет какой-то там луноход, фотографирует все и передает на Землю?
   - Правда, - протянул Дмитрий.
   - Это Ключ, - кивнула она на пластиковый прямоугольник у Дмитрия в руке. - Это Ключ, а я знаю Код. Адама нужно спасать, он спит уже тысячу лет... - девушка всхлипнула, - и если дойчи рыщут по Большой луне, то...
   Мария не договорила - в кабинет вернулся Картлидзе.
   Услышав за спиной скрип сапог, Шаганов спрятал Ключ в карман и замер с глупым выражением на лице - девчонка совсем сбила его с толку.
   Картлидзе прошел за стол, сел. Внимательно посмотрел на Шаганова и Марию. От его проницательного взгляда не укрылось изумление профессора и смятение девушки. О чем-то они поговорили... Хорошо.
   - Ну, что языки прикусили? - добродушно спросил он. - Боитесь секретничать при мне? Зря. В Комитете Народной Безопасности не кусаются...
   Шаганов и Мария молчали.
   - Ну, как хотите.
   Картлидзе надавил кнопку, укрытую от посторонних глаз под столешницей.
   - Сумарокову увести! - приказал он дежурному. - А Вы, Дмитрий Алексеевич, останьтесь.
   Шаганов проводил взглядом хрупкую, ссутуленную фигурку девушки. Перед тем, как скрыться за дверью, Мария оглянулась на него. Глаза их встретились. Дмитрию показалось, что девушка посмотрела на него с надеждой.
   "О чем она говорила? Ключ, код, Большая луна... Бред какой-то"
   В то же время Шаганова не отпускало ощущение, что он прикоснулся к Тайне.
   - Так о чем вы поговорили?
   Вопрос подполковника вырвал Дмитрия из раздумий.
   - Что?
   - Поговорили о чем?
   - А... да. Мне кажется она не в себе. Ерунду какую-то городит, мол, надо спасать Бога, а то его поймают дойчи на Большой луне.
   - Бога? - переспросил Картлидзе.
   - Да. На Большой луне, - Шаганов покрутил пальцем у виска.
  
   Перед тем, как его отконвоировали обратно в камеру, Шаганов спросил:
   - Когда я смогу быть свободен?
   - А Вы свободны. Просто еще некоторое время Вам придется провести у нас.
   - Но почему? Вы меня в чем-то обвиняете?
   - Ну что Вы, Дмитрий Алексеевич, дарагой, - Картлидзе широко улыбнулся. - Конечно, мы Вас ни в чем не обвиняем. Просто нам еще потребуется Ваша помощь.
   - Помощь? Но почему я должен находиться в камере? И мой товарищ, от него тоже потребуется помощь?
   - И от него тоже. Не нервничайте, Дмитрий Алексеевич, мы решим вопрос в ближайшее время.
   "Опять это "мы". Кто "мы"? Мы Ираклий Перцхалавович?" - раздраженно подумал Шаганов.
   Картлидзе тем временем продолжал:
   - Думаю, уже сегодня Вам и Николаю Жарову будет предоставлено другое помещение. Возможно в гостинице или где-нибудь еще, за наш счет, разумеется. Проводите Дмитрия Алексеевича в его апартаменты, - сказал Картлидзе неслышно выросшему за спиной Дмитрия дежурному.
   "Апартаменты... издевается?"
   На худом лице дежурного не отразилось ровным счетом ничего.
   - Руки за спину! - скомандовал он.
   Когда мрачный Шаганов переступил порог "апартаментов", Жарова там не оказалось.
   Николая привели примерно через полтора часа, в отличие от Дмитрия, не мрачного, но злого.
   - Суки! - воскликнул он, едва дверь за ним с лязгом захлопнулась. - Волки позорные! Я им еще устрою...
   Дмитрий отчетливо услышал, как Жаров скрежещет зубами.
   - Что случилось?
   - Эти козлы припомнили мне прежнюю судимость. И слушать ничего не хотят! А о наградах прежних и не вспоминают...
   Николай сел на нары, обхватил руками голову. Прошло несколько минут. Дмитрий хотел уже прервать тягостное молчание друга, расспросить, о чем с ним беседовали следователи, но Николай сам подал признаки жизни. Он опустил руки, повернулся к Шаганову.
   - Хрен с ним. Давай думать, как быть дальше. Рассказывай, о чем тебя спрашивали?
   - В первую очередь хотели знать, почему нас похитили сектанты. Я все говорил, как условились... Потом... потом подполковник показал мне точно такую же карточку.
   В руках у Дмитрия появился Ключ.
   Жаров скосил на ключ глаза, молча слушал.
   - Так вот, он показал мне такую же... я даже дернулся, подумал мою нашли. Потом привели одну девушку... Оказалось, ее арестовали там же, на Виноградной двадцать два. Представляешь?
   - Не-ет. Что за девка?
   - Молоденькая девушка. Из той же деревни, что и Гаврик твой, с Иваном. И ты знаешь, о чем она мне рассказала? - по ходу повествования голос Шаганова креп, в нем появился азарт.
   - Ну, - буркнул Жаров.
   - Она сказала, что это - ключ от Храма. А еще она сказала, что знает какой-то код. Ну и еще... - Шаганов замялся.
   - Чего еще?
   - Еще она сказала, что Адам жив. Что он тысячу лет спит. И что его надо спасать, а то его найдут дойчи на Большой луне.
   - Она сумасшедшая?
   - Не думаю. Ты знаешь, Коля... а я ей верю.
  

- 24 -

  
   - Вставай! Быстро!
   Ощутимый тычок в бок заставил Ивана подняться, прогнал последние лоскуты сна, которыми он, как одеялом, пытался отгородиться от действительности. От крайне неприятной действительности.
   Хранитель ключа сел на жестком ложе, которым прошедшей ночью ему служил плащ, расстеленный прямо на земле. Над ним высился угрюмый молодой человек. Он поставил перед Иваном открытую банку тушенки, положил кусок хлеба и ложку и, больше ничего не сказав, отошел к своим. Иван взял банку, хмуро осмотрелся. Солнце уже поднялось над вершинами гор, осветило поросший соснами склон. Под горой, среди сосен, расположились они накануне поздно вечером на ночлег. Хранитель ключа скосил глаза на энергично жующих людей, собравшихся в кружок в паре метров от него. Иван давно догадался, что это дойчландские диверсанты. О том же, что дойчи ищут Храм, они сказали сами...
   И среди них сейчас сидит его сын, уплетает завтрак за обе щеки, как ни в чем не бывало.
   Иван вздохнул, стал нехотя жевать, уставившись в банку. Ему вспомнился тот день, когда они с Захаром водили Марию в Храм. В деревню они тогда вернулись уже далеко за полдень. Еще с околицы Захар насторожился, замедлил ход.
   - Иван, ты ничего не замечаешь? - спросил старик вполголоса.
   Иван пожал плечами.
   - Да нет.
   - Тихо что-то больно, - пробормотал Захар. - И нет никого...
   Они медленно вошли в странно пустую, замершую деревню. Волнение Захара постепенно передалось и Ивану с Марией. Да и было от чего взволноваться: противоестественная тишина просто резала слух, бросалось в глаза отсутствие людей на улицах.
   Так они прошли до середины деревни.
   Вдруг скрипнула калитка. В звонкой тиши этот звук прозвучал особенно громко. Все трое как по команде повернулись в ту сторону. Из приоткрывшейся в плетне щели показалась голова главной деревенской сплетницы - тетки Дарьи. Иван только сейчас подумал о странности: Дарья моложе Захара лет на десять да и ему в тетки никак не годится, а поди ж ты - прозвище прилипло и иначе как теткой в Подлунной эту толстую крикливую женщину давно уже никто не называет...
   Тетка Дарья в тот день тоже вела себя необычно: не вышла по обыкновению на середину улицы, не подняла шума. Но особые, неповторимые новости того дня не давали ей покоя, свербели на языке. Едва хранители подошли к приоткрытой калитке, Дарья вполголоса начала тараторить:
   - А вы где разгуливаете, люди добрые, когда такие дела в деревне творятся? А, Захар? Что же ты? У нас тута Народная Армия объявилась, да с комиссаром... - тетка Дарья уставилась внимательным, цепким взглядом в лицо Захара. Поняв, что тот и правда ничего не знает, быстро глянула на его дочь, на Ивана. Продолжила:
   - Прискакали на лошадях, уж не знаю, как они лошадей-то до наших краев дотащили, какими тропами? Прискакали и сразу к дому Ильи Ларионова... Ой, что делали! - Дарья заохала, замотала головой, словно сама присутствовала при аресте Ильи - самого зажиточного подлунинца. - Потом поехали по деревне, стали народ на площадь сгонять. Собрали, значит, всех на площади, в аккурат перед Ларионовским домом, и объявили: так мол и так - пришла, наконец, и к вам Народная власть. Кровопийцу вашего мы забираем... Вот! - почти ликующе сказала тетка Дарья, глянула по сторонам и продолжила шепотом: - Дом-то Ларионовский отобрали, а будет там теперь Контора и школьный класс...
   Хранители некоторое время молчали, переваривая услышанное. Случилось то, чего Захар так боялся и к чему подсознательно давно был готов - в деревню прибыли представители новой власти. Дарья, довольная произведенным эффектом, между тем продолжала потчевать их новостями:
   - Солдаты-то уж ушли обратно. Остался тут у нас тока комисар и с ним учителка... В ларионовском доме будут жить.
   - А как же семья? - спросил Захар. - Нина-то Ларионова с детками где?
   - Нинку выгнали. Сказали: "попила крови народной, хватит", - отвечала тетка Дарья. - Пока у Илюшкиной матери остановились, а там Бог весть...
   Иван и Мария стояли моча, ошеломленные такими новостями. Захар покачал головой, посмотрел на Дарью.
   - Ну и ну! А народ-то весь где?
   - По домам сидят, ждут, чего дальше будет.
  
   И то верно, чего новой власти глаза мозолить. Иван сразу смекнул, что к чему... Пришел домой - там Люба, жена, с новостями накинулась. Вместе они и порешили: лучше будет, если он пока из Подлунной уедет, на время. Опять-таки Гавриил, сын, недавно из тюрьмы освободился. Письмо прислал, живу, мол, в Южногорске, на улице Виноградной, двадцать два... Словом, спровадила его Любка из Подлунной от греха подальше, сыночка повидать да время лихое переждать.
   Переждал...
   Как только к сыну заявились те двое, Иван сразу почуял неладное. Люди серьезные, не местные, судя по всему из столицы. Чего бы им с его Гавриком дружбу водить? Да и вели они себя как-то странно, все чего-то шушукались.
   Позже, когда в дом ворвалась обезумевшая толпа, Иван едва успел обронить на пол Ключ, с которым не расставался вот уже тридцать лет. Обронил как бы нечаянно, на всякий случай. Теперь ясно, что не зря... только к добру ли? Видать сынок не оставил затеи в Храм проникнуть, связался с грамотеями из столицы. А за теми следом матерые волки - дойчландская разведка...
   С Гавриком они быстро общий язык нашли - пообещали дураку златые горы, а он и рад стараться. Он хоть и хитрый, его сынок, но дурак. Не понимает алчным своим умишком, что не получит от этих господ ничего, кроме пули. С другой стороны: пригрозили, наверное, вот он на все и согласился...
   Что же делать? Неужели так вот и закончится тысячелетняя история касты Хранителей? А Адам?
   Иван отправил в рот большой кусок холодного вареного мяса и посмотрел на сына. Гаврик угодливо кивал перед женщиной, что здесь за главную. Рослый дойч одобрительно хлопнул его по плечу. Хранитель Ключа подавился нежным, хорошо проваренным мясом, закашлялся.
   Гаврик...
   Гаврик с детства рос мальчиком хитрым и жадным. У Ивана с женой два ребенка умерли в младенчестве, потому они за Гаврика очень переживали, баловали его и во всем потакали. Вот он и вырос... эгоистом.
   Иван тяжко вздохнул, вспоминая...
   Однажды сын выкрал у него дневники Адама - ценнейший документ, сохранившийся с тех незапамятных времен, когда Адам еще даже не начал создание людей по образу и подобию своему... Кто знает, где они теперь?
   Иван поставил банку с тушенкой на землю.
   Сын тогда здоровый лоб уже был, но работать не заставишь. Слонялся целыми днями по деревне, все чего-то придумывал. Мечтал разбогатеть в одночасье. И откуда только у простого деревенского парня такие наклонности?
   Хранитель посмотрел вдаль, прищурился.
   После кражи Адамовых дневников Гавриил убежал из дома. Подговорил дружка своего, Сеню Спиридонова, пробраться с ним вместе в Хранилище...
  
   Как ни старались хранители держать в тайне сам факт существования последнего убежища легендарного первочеловека, какие-то слухи все равно просачивались, распространялись в народе. Среди подлунинцев и жителей окрестных деревень ходили разные легенды, одна другой сказочнее: О пещере чудес, дверь которой можно отворить волшебным словом и получить несметные богатства... О спящем оракуле, разбудивший которого получит ответы на все вопросы и будет знать будущее... О Бессмертном Боге, что забирает души в обмен на волшебные качества: летать, видеть в хрустальном шаре иные миры, становиться незримым... И о душах несчастных, что веками страдают в плену Черного человека.
   Последнюю легенду особенно усердно рассказывали родственники без вести пропавших смельчаков, рискнувших отправиться на поиски Бога.
   Некоторые из слухов распространяли сами Хранители, вернее еще их предки. Слухи, что отбивают охоту шастать в окрестностях Храма: например о проклятой земле и живых мертвяках, в которых превращаются те, чьи души похитил Черный человек... Да, там много и рукотворных ям и других... сюрпризов. Чтобы желающих лазать было поменьше. Любопытных в тех западнях погибло немало... за тысячу лет...
  
   Перед лицом Ивана встало мертвое тело Сени Спиридонова, что так и лежит у входа в Хранилище. Что они там хотели найти? Золото, наверное, чего еще? Только дверь, конечно, открыть не смогли. Хитрый Гаврик послал вперед простака Сеню, тому всегда доставались все шишки за двоих.
   Дорогу они нашли как? Непонятно... Захар вон до сих пор считает, что это он, Иван, проболтался. Но Хранитель Ключа сыну ничего не рассказывал, вот в чем дело. Да теперь и неважно уже, как они тогда хранилище отыскали. Важно, что сейчас его сын ведет к Храму дойчландскую диверсионную группу.
   - Встать! - резкий окрик выдернул Ивана из воспоминаний, вернул в реальность. - Собраться, быстро!
  
   Маленький отряд уверенно пробирался в незнакомой горной стране. Молодая женщина в армейском камуфлированном комбинезоне твердо ступала по каменистой тропе. В этой суровой воительнице трудно было сейчас узнать ту хрупкую рафинированную даму, которой Гертруда Дитрих была еще третьего дня. Гертруда глубоко, полной грудью вдохнула свежий, напоенный ароматом хвои воздух, широко улыбнулась. Ей было от чего ликовать - молодая сотрудница блестяще провернула важнейшую операцию. А главное - сама вышла на источник ценнейшей информации. Инстинктивно, каким-то шестым чувством почуяла перспективность разработки этого чудака, археолога Шаганова... и не прогадала.
   Фюрер, лично фюрер - подумать только, присвоил ей внеочередное звание полковника и наделил особыми полномочиями. Теперь полковнику Гертруде Дитрих беспрекословно подчиняется вся агентурная сеть Великого Рейха в Руссии. И это только начало...
   Гертруда посмотрела вдаль. Впереди ее ждал легендарный древний Храм, чья тайна будоражит воображение поколений. Секрет Храма будет раскрыт учеными Рейха, в этом можно не сомневаться. Может везение не оставит Гертруду и главные открытия удастся сделать ей? Вот уж будет взлет по карьерной лестнице...
   Пока удача определенно на ее стороне. Не удалось договориться с Шагановым, зато легко завербовала молодого горца, а это попадание даже ближе. Русские, вопреки опасениям, до сих пор не очухались. По крайней мере, погоня не дышит в затылок и небо чисто от летательных аппаратов. Даже в этих диких горах они не плутают - Гаврик уверенно находит дорогу.
   - Гавриил! - услышала Гертруда крик за спиной.
   Женщина оглянулась. Внизу плетется подгоняемый Фрицем толстяк - отец их усердного проводника. Вот он снова позвал сына:
   - Гавриил!
   Интересно, чего ему надо? Может, вспомнил более короткую дорогу? Гертруда улыбнулась.
   Иван забрался на торчащий из склона утес, остановился. Гаврик, шагающий впереди, искательно посмотрел Гертруде в глаза. Гертруда кивнула. Гаврик спустился, прошел к отцу. Иван стоял на самом краю, дышал очень тяжело, попросту задыхался. Сын подошел, опустив глаза, даже отвернув в сторону голову. Встал молча, ждет...
   - Гаврюша, - мягко позвал Иван.
   Гаврик поднял взгляд. Глаза отца и сына встретились. На глазах Хранителя Ключа навернулись слезы.
   - Чего, пап? - спросил сын.
   Отец помотал головой и резко толкнул сына в пропасть...
   Полковник Дитрих ясно видела, как две темных фигуры скользнули с обрыва. Ветер донес запоздалый, совсем слабый вскрик. Гертруда остолбенела, на лице ее застыла неуместная улыбка.
  

- 25 -

  
   - Ну что, Дмитрий Алексеевич, дарагой, вспомнили что?
   Картлидзе широко, радушно улыбался. Он не поленился встать из-за стола и встретить хорошо охраняемого дорогого гостя крепким рукопожатием в центре кабинета.
   - Присаживайтесь, Дмитрий Алексеевич. Папиросу?
   Подполковник в наглаженном как на парад мундире проскрипел сверкающими сапогами к столу, раскрыл портсигар, протянул профессору. Дмитрий взял папиросу, пальцы дрогнули. Набитый табаком цилиндр упал на пол.
   От Картлидзе не укрылась бледность профессора. Видно он провел беспокойную ночь, хотя... кому понравится вместо пляжа нары полировать?
   Подполковник опустился на край стола, прикурил... Едва он прибыл на службу, ему доложили - столичный профессор требует встречи, хочет сказать что-то важное, но скажет только Картлидзе лично. В этом не было ничего необычного, подследственные часто думают, что от того, к кому они придут с признанием, зависит их дальнейшая судьба. Беспокоило опытного комитетчика другое - он так и не смог понять сути событий, в которые столичный ученый оказался замешан.
   Шаганов поднял оброненную папиросу, но прикуривать не стал. Сказал, глядя в пол:
   - Прошу Вас, выслушайте меня, Ираклий Перцхалавович...
   - Слушаю. Слушаю, дарагой.
   - Речь идет о серьезном научном открытии. Я... я не уверен до конца, вот почему приехал сюда, так сказать, частным порядком, со своим старым другом... Собственно Николай знает об этом больше меня, и, когда он рассказал, я не смог удержаться...
   - Да о чем знает-то? - не выдержал Картлидзе. - О чем идет речь?
   - О Храме Адама, - отчеканил Дмитрий. - В Южных горах скрыт Храм первочеловека Адама, вот почему здесь крутятся и сектанты и... я думаю, даже дойчландские шпионы.
   "Вот оно что!".
   Картлидзе обошел стол, опустился в кресло.
   - Мы решили рассказать все, что знаем, - продолжил Дмитрий. - Я не афишировал цель своего путешествия, поскольку в научных кругах легенда об Адаме считается просто вымыслом, мифом. Естественно я боялся прослыть... как бы это правильно сформулировать...
   - Чокнутым, - подсказал подполковник.
   - Да! - согласился Шаганов. - Но я Вас попрошу пригласить сюда прямо сейчас Николая и ту девушку, с которой я имел честь беседовать вчера.
   - Вот как! - изумился Картлидзе.
   - Да. Мы ехали к Гавриилу Ужецкому, но из вчерашней беседы с Марией я понял, что она знает о Храме намного больше.
   "Вот оно что!" - снова подумал подполковник, нажимая под столешницей кнопку. "Деревня Подлунная... ведь чувствовал, что с ней не все в порядке...".
   - Приведите ко мне Жарова и Сумарокову, - отдал он приказ выросшему в дверях дежурному.
  
   Дмитрий перевел дух. Пока все идет по плану. По придуманному ими в камере плану.
   Он попросил огня, подкурил, наконец, папиросу. Едкий дым заставил его поперхнуться, выдавил слезы.
   - Я практически не курю, - объяснил Дмитрий. - Только в редких случаях...
   - Когда нервничаете.
   Дмитрий посмотрел на свои мелко дрожащие пальцы, согласился:
   - Да, когда нервничаю. Поймите, все происходящее сейчас для меня противоестественно. Я человек тихий, спокойный... в карательных органах не бывал...
   - Зато друг Ваш бывал, - перебил Картлидзе. - Вы гражданина Жарова хорошо знаете?
   - Колю? Да... Мы учились в одном классе.
   - Ну, это было давно. А чем Ваш друг занимался после школы, он Вам рассказывал?
   Дмитрий насторожился, внешне стараясь не подать виду.
   - Я знаю, что он отбывал наказание.
   - Я не это имею в виду.
   Дмитрий пожал плечами, приготовился слушать.
   - Разрешите? - открылась дверь. Дежурный доложил: - Жаров. Заводить?
   - Заводи, - буркнул подполковник. - А Сумарокова?
   - Ведут.
   Николай вошел в кабинет с высоко поднятой головой. Он и Картлидзе некоторое время молчали, разглядывая друг друга. Шаганов тоже смотрел на Николая. В ярком утреннем свете южного солнца, бьющего в широкие окна, Жаров, несмотря на покрывшую щеки щетину, выглядел помолодевшим. Нет шляпы, перстня и золотых часов, но модный костюм сидит на широких плечах как влитой. Лакированные туфли блестят, словно только из чистки. Усы зло ощетинились. Глаза горят - Коля явно поймал кураж.
   - Папиросу, - широко улыбнулся Картлидзе.
   - Охотно, - отвечал Жаров. Он широким шагом подошел к столу, вытянул папиросу из радушно раскрытого портсигара. - Не мой ли портсигарчик-то? - нагло осведомился он. И сам себе ответил: - не-ет... у меня золотой. Был.
   "Во дает!" - восхитился Шаганов.
   Он всегда несколько завидовал людям, умеющим вести себя в экстремальных условиях непринужденно.
   - Считаю своим долгом обратить Ваше внимание на то, что мне до сих пор не вернули ценные вещи, похищенные сектантами, - продолжал тем временем наезжать на подполковника Николай. - Они ведь схвачены, не так ли? Надеюсь сотрудники Управления Народной Безопасности не зашхерят принадлежащие мне золотые часы и золотой же портсигар? А? Полковник.
   Лицо Картлидзе пошло красными пятнами, на щеках вздулись желваки. Он свирепо сжал зубами папиросную гильзу.
   Шаганов залился краской.
   "Зачем Колька так? А! Не все ли теперь равно?!"
   Осознание мысли, что назад пути нет, наполнило Дмитрия каким-то диким, первобытным восторгом.
   - Будьте уверены, гражданин, Вы все получите в целости и сохранности, - процедил Картлидзе. - Вы искали встречи со мной ради этого?
   - Не только.
   Николай перегнулся через стол, склонился над подполковником с папиросой в зубах. Картлидзе подставил свой окурок, дал прикурить от него.
   Раскрылась дверь.
   - Сумарокова, товарищ подполковник, - бодро доложил дежурный.
   Жаров резко развернулся.
   - А-а, сержант. Заходи! - воскликнул он. - Чё так долго? Сумарокову что ли дрючил?
   Он пошел навстречу опешившему - ТАК в кабинете Картлидзе задержанные еще на разговаривали - дежурному.
   Взбешенный подполковник вскочил. Ему навстречу бросился выставивший перед собой ладони Шаганов со словами:
   - Умоляю Вас, Ираклий Перцхалавович, все будет хорошо.
   Жаров тем временем дошел до дверей. Он отодвинул в сторону растерянную Марию, схватил дежурного за грудки и резко боднул лбом в переносицу. От сокрушительного удара ноги сержанта подкосились, но, преисполненный служебного рвения комитетчик успел вцепиться в пиджак Жарова. Николай ударил его коленом в низ живота, толкнул скрюченное тело на пол и обрушил основание кулака на затылок. Сержант отключился. Николай выглянул в коридор - никого. Он захлопнул дверь, проворно вынул из кобуры дежурного пистолет и бросился на помощь Шаганову.
   Дмитрий эти несколько секунд изо всех сил удерживал подполковника. Он обхватил Картлидзе, прижав тому руки к туловищу, не давая вытянуть из кобуры пистолет. Как ни силен был Картлидзе, но стряхнуть примерно такого же по телосложению академика быстро ему не удалось. Завязалась возня. Мощным ударом рукояткой пистолета по темени, Жаров решил исход поединка в пользу археолога.
   Картлидзе обмяк, из ноздрей его побежала кровь. Дмитрий с Николаем оттащили его за стол, усадили в кресло.
   - Пропуска! Подписывай пропуска, сука! - шипел Жаров, потрясая перед лицом подполковника его же пистолетом.
   Ничего не понимающая Мария жалась к стене. Шаганов бросился к ней, постарался успокоить:
   - Бога ради, не пугайтесь! Мы не причиним Вам вреда. Мы сейчас вместе с Вами убежим отсюда и отправимся на поиски Храма... Вы ведь говорили, что Адама нужно спасать.
   В синих глазах мелькнула искра надежды.
   Картлидзе провел рукой по лицу, посмотрел на кровь, сказал:
   - Это вам с рук не сойдет.
   - Что?! - заорал Жаров уже не заботясь о том, что его могут услышать в других помещениях управления. - Что ты сказал, мразь?! Сука! Щас я тебе устрою народный террор, пидор!
   Хлопнул выстрел. Шаганов съежился, оглянулся. Он увидел, как Картлидзе схватился за левое плечо, между пальцев у него появилась кровь.
   - Пописывай пропуска, а то пристрелю, - равнодушно сказал Жаров.
   Это равнодушие подействовало на комитетчика сильнее, чем истошный крик перед тем. Как смерть бледный, он вынул из стола пачку пропусков. Трясущейся окровавленной рукой начал писать.
   - Этот не годится - кровь вытри, - процедил Николай.
   Картлидзе послушно обтер руку об бумагу, оторвал верхний листок.
   - Пошевеливайся, время что ли тянешь? Так тебе не поможет - первая пуля твоя в любом случае, - голос Жарова становился бездушнее с каждым словом.
   Когда три пропуска были подписаны, Николай рубанул подполковника ребром ладони по шее. Картлидзе ткнулся лицом в столешницу. Жаров сгреб со стола бумаги, связку ключей, крикнул Дмитрию и Марии:
   - Пошли!
   Николай выглянул из кабинета - чисто. Он засунул пистолет сзади, под пиджаком, за ремень, второй отдал Дмитрию и шагнул в коридор. Шаганов с Марией последовали за ним. Глухо хлопнула дверь, лязгнул замок - Картлидзе и дежурный заперты на ключ.
  
   Жаров быстро, широкой поступью шагал к лестнице. Дмитрий, еле удерживаясь от соблазна кинуться сломя голову бегом, вел под руку Марию.
   - Только ради Бога спокойнее, - срывающимся голосом шептал он. - Все будет хорошо, поверьте. Все будет хорошо. Только спокойнее.
   Спуск с третьего этажа по светлой широкой лестнице занял меньше минуты. За это время им навстречу попался лишь один человек, как назло в форме. Комитетчик скользнул равнодушным взглядом по фигуре Николая, чуть задержался на семенящих следом мужчине и девчонке...
   "Во что это ее вырядили? Да-а, чего только здесь не насмотришься" - подумал он и, как ни в чем не бывало, прошел выше, по своим делам.
   Вот и первый этаж. Жаров, перед тем как покинуть лестничную клетку, остановился. Он поправил одежду, повернулся к товарищам. Дима выглядит вполне нормально, только запыхался, а вот девчушка похоже не в себе...
   - Все хорошо, держи хвост пистолетом, - бодро прошептал Николай, протягивая им пропуска. - Главное спокойствие.
   Жаров, а вслед за ним и Дмитрий с Марией вышли в вестибюль. Двери Губернского Управления Комитета Народной Безопасности открыты настежь - жара. Перед дверями - высокая вертушка, напротив нее - стол дежурного по управлению. Николай решительно направился к выходу. Эхо его шагов растворилось в уличном шуме, что проник сквозь раскрытые двери. Еще немного и...
   На столе дежурного пронзительно зазвонил телефон. Дежурный вяло протянул руку, поднес трубку к уху... и переменился в лице. Сонливость с него мигом слетела. Он вскочил со стула, ударил по огромной красной кнопке и увидел приближающуюся к нему троицу. Дежурный не сводил с них округлившихся до невероятного размера глаз, рот его открылся, пальцы лихорадочно теребили кобуру. Проклятая пуговица все никак не желала расстегнуться...
   Тишину просторных коридоров управления разорвал противный вой тревожных ревунов. До вожделенного выхода оставалось каких-то два шага...
   Николай видел, как с сигналом тревоги вышли из пола стальные штыри и надежно застопорили вертушку. Вертушка высока - не перескочить. Даже если сейчас он пристрелит дежурного, все равно придется повозиться с запорами, а это время.
   Жаров оглянулся. По другую сторону лестницы выход во двор, дверь открыта.
   - Сюда! - крикнул Жаров и бросился к раскрытому проему.
   Когда они выскочили во двор, постовой закрывал ворота. За спиной, на лестнице, слышался топот множества ног.
  
   Одна створка широких металлических уже ворот закрыта, часовой бежит ко второй. Посреди двора урчит мотором новенький "БАЗик" - последняя модель армейского легкового автомобиля повышенной проходимости. Тент откинут, за рулем молодой комитетчик - совсем мальчишка. Гордо ждет кого-то из начальства, еще бы - сейчас весь город увидит его за рулем нового блестящего авто...
   Решение пришло мгновенно. Николай через борт запрыгнул в машину. Ствол уперся водителю в висок.
   - Пошел вон, живо!
   Паренек замер ни жив ни мертв. Что делать? Сопротивляться нет никакой возможности, дернись, и... Но подчиниться - попасть под трибунал, покрыть свое имя позором.
   "А может это проверка?" - сознание ухватилось за спасительную мысль, как утопающий за соломинку.
   Николай видел, как кровь схлынула с лица молодого комитетчика. Лицо за мгновение превратилось в изваяние цвета алебастра.
   - Вон! Живо!
   Дуло сдвинуло голову в сторону, но водитель мертвой хваткой вцепился в баранку. Похоже, парень твердо решил стать героем.
   На заднее сиденье забрались Дмитрий с Марией.
   - Молодец! - Жаров хлопнул водителя по спине и убрал пистолет от его лица. - Молодчина, не струсил!
   Сокрушительный удар в челюсть погасил сознание храбреца. Смятенный ум провалился в спасительную тьму.
   Постовой у ворот почти успел выполнить свой долг - створки ворот сомкнулись. Он оглянулся перед тем, как вдеть замок в дужки и увидел, как из машины вылетел желторотый шофер.
   "БАЗик" с пробуксовкой сорвался с места. Постовой едва успел отскочить в сторону. Створки ворот распахнулись от сильного удара. Гром от удара машины в ворота совпал с шумом выстрела - дежурный совладал-таки с непокорной кобурой. Он успел вытянуть револьвер, выйти во двор и произвести прицельный выстрел.
  

- 26 -

  
   Из ворот Управления Комитета Народной Безопасности с грохотом вылетел новенький "БАЗик" и, надсадно урча, помчался по улицам Южногорска.
   Несколько человек, проходивших в это время мимо ворот и чудом избежавших столкновения со взбесившейся машиной, могли наблюдать во дворе управления чудовищный переполох. Под противный вой тревоги, раздающийся из закрепленного на столбе громкоговорителя, во двор выбегали растерянные комитетчики. Они с огорошенным видом носились по двору, лишь добавляя сумятицы и неразберихи. Такой сумбур продолжался до тех пор, пока во дворе не появился высокий, похожий на хищную птицу усатый подполковник в накинутом на плечи окровавленном кителе. Внешне подполковник оставался спокоен, отдавал распоряжения ровным тоном, но стальное дребезжание в его голосе заставляло подчиненных беспрекословно выполнять все его приказания много лучше, чем крик. В считанные секунды из ворот расположенного в глубине двора гаража появились два грузовых автомобиля - фургон и бортовой. По команде Картлидзе личный состав управления, все подряд, без разбору, полезли в кузова машин. Рядом, плечом к плечу оказались следователи и бойцы группы быстрого реагирования, комиссары отделов и рядовые роты охраны. Картлидзе открыл дверь кабины фургона, но место рядом с водителем оказалось занято. Из кабины на него ехидно смотрел комиссар управления Козловский. Ираклий с трудом подавил желание плюнуть с досады под ноги. Он захлопнул дверцу, крикнул:
   - Ну, расселись?!
   И, сцепив от боли зубы, полез в кузов бортового грузовика.
   Обдав улицу сизыми облаками бензиновых выхлопов, машины двинулись за беглецами.
  
   Николай сосредоточенно вел машину по кривым узким Южногорским улочкам. Нужно было не просто уехать как можно дальше от негостеприимных застенков, но и по возможности выехать из города в нужном направлении - к Южным горам. Высящиеся поблизости темные громады не давали сбиться с общего курса, но в переплетениях Южногорских улиц и переулков не мудрено запутаться и старожилу. Чего уж говорить о Николае Жарове, посетившем этот чудный город впервые.
   Поворот направо. Налево. Снова направо, не заехать бы в тупик...
   - Убили!! - раздался за спиной отчаянный девичий крик.
   Мария принялась колотить Жарова ладонью по спине.
   - Остановите! Стойте! Его убили!!
   Жаров со скрипом затормозил. Клубы пыли, наконец, опередили машину, за которой безуспешно гонялись.
   - Что ты сказала?!
   Николай перевесился назад. На заднем сиденье, повалившись набок, лежал Шаганов. Спинка сиденья измазана кровью.
   - Твою мать!
   Николай выпрыгнул из машины, открыл заднюю дверцу. Голова Шаганова безвольно мотнулась. Жаров обхватил шею Дмитрия, прижал пальцы к сонным артериям.
   - Жив! - облегченно выдохнул он.
   Под пальцами явственно ощущались слабые толчки.
   - Жив. Ну-ка...
   Вдвоем они перевернули Шаганова на бок. С правой стороны спины, повыше лопатки, расплылось темное кровавое пятно с аккуратной дырочкой посередине.
   - Ты вот что, зажми-ка пока рану... - Николай рванул на Дмитрии рубашку, оторвал широкую ленту. - На, вот этим. Здесь оставаться нельзя. - Жаров посмотрел по сторонам. - Держи, родная, крепко, чтобы кровь не вытекала. От погони уйдем, там видно будет...
   Николай вернулся за руль, тронул машину с места и настороженно посмотрел в зеркало заднего вида. Погони за спиной не видно, но шестое чувство бьет тревогу - беги, а то будет поздно.
   Еще два поворота и дорога стабильно идет в гору. "БАЗик" ровно гудит мотором, упорно карабкается вверх.
   "Повезло с машиной" - подумал Николай.
   - Чего делать-то? В больницу бы его надо! - крикнул он вслух.
   Мария неуверенно ответила через некоторое время:
   - В Хранили... в том месте, что называют Храмом Адама, есть реанимационный комплекс. Я сама не пробовала, но говорят, если туда положить раненого и даже умирающего - он выздоровеет.
   - Реанимационный комплекс? - переспросил Жаров. - Там что, врачи?
   - Нет. Там одна автоматика... но она работает, - ответила девушка.
   Николай обратил внимание, что сказано это было нетвердо.
   - Работает - это хорошо. - Николай помолчал. - Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь, но сначала надо вынуть пулю... Далеко до храма-то?
   - Далеко... - уверенности в голосе еще меньше.
   - На машине туда не проехать, как я понимаю?
   - Нет...
   Через некоторое время Николай процедил:
   - Ладно, прорвемся.
  

- 27 -

  
   Город остался далеко позади. Темнеющие на юге горы постепенно надвинулись, выросли, заполнили собой все вокруг.
   Узкая дорога серо-бурым удавом ползет меж поросших корявым лесом откосов и крутых обрывов, поднимается и опускается, петляет, взбирается все выше и выше, оставляя внизу раскинувшиеся в долинах пастбища и террасы виноградников на солнечных склонах. Дорога эта не для автомобилей. Самый громоздкий транспорт, что время от времени проезжает по ней - запряженная в лошадь телега с каким-нибудь немудреным товаром.
   Сейчас по ней карабкается, натужно урча перегретым мотором, угнанный "БАЗик". Карабкается все выше и выше, упорно, подобно упрямому насекомому, что покоряет ценой невероятных усилий осыпающийся под лапками бархан песчаной пустыни.
   За рулем настырной машины ссутулился, напряженно всматривается в дорогу широкоплечий мужчина в белой, пропитанной потом и покрытой пылью рубашке. Черные усы Николая стали серыми от пыли, на чумазом лице зло сверкают, выделяются снежными белками глаза.
   Вот уже два часа, как они покинули Южногорск. Шаганов за все это время в сознание так и не приходил. Они с Марией перевязали его, как могли, и без остановок, на максимально возможной скорости уезжали все дальше в горы.
   С каждым километром душу Жарова все сильнее гложут сомнения. С каждой минутой все меньше уверенности в правильности принятого решения.
   "Дурак! Какой нахрен реанимационный комплекс?" - ругал себя Николай. - "В больницу надо было"
   Он стиснул зубы, чтобы не застонать от отчаяния, но стон все-таки раздался.
   Еще раз.
   Николай понял - это стонет Димка. Он оглянулся и услышал слабое:
   - Пить...
   В ту же секунду девчонка похлопала его по плечу и затараторила:
   - Дядя Коля, он пришел в себя! Дядя Коля, надо воды!
   Легко сказать...
   К счастью вскоре дорога вывела их к притулившемуся меж скал небольшому селению.
   Николай остановил "БАЗик" за деревушкой. Открыл капот, сказал:
   - Я сейчас.
   И пошел к ближайшему дому. Вернулся он быстро, с глиняным кувшином полным прохладной воды.
   Шаганов жадно припал к горлу, долго пил. Напившись, слабо улыбнулся.
   - Спасибо...
   Жаров протянул кувшин Маше, сам внимательно всмотрелся в лицо друга. Увиденное ему не понравилось: в лице ни кровинки, синюшные потрескавшиеся губы.
   - Тебе надо в больницу, - сказал он. - Может надо было тебя в городе оставить, не знаю... Давай вернемся?
   Дмитрий виновато улыбнулся:
   - Куда? В тюрьму?
   Николай помолчал, сказал, глядя в сторону:
   - Уж лучше в тюрьму, чем на тот свет.
   Мария, до сих пор помалкивавшая, сказала горячо:
   - В Хранилище есть медицинский комплекс. Там древняя автоматика - таких средств у врачей нет до сих пор. Стоит туда положить человека даже при смерти - он оживет. Нам надо туда!
   Жаров выслушал девушку со скептической миной на лице. Буркнул:
   - Сказки. Какая еще на хрен древняя автоматика? Сама-то понимаешь, что говоришь?
   - Ну почему вы не хотите мне поверить? - с отчаянием в голосе воскликнула девушка. - Там до сих пор лежат люди... лежат уже тысячу лет. И они до сих пор живы!
   - Лежат - это не живы. Нам не надо, чтобы Дима лежал даже тысячу лет - его надо лечить.
   - В Хранилище есть реанимационная барокамера, я знаю, как ей пользоваться! Отец говорил, что когда человек ранен или умирает - в этой камере он обязательно восстановится, даже воскреснет. Я читала древние книги, реанимация - значит оживление...
   - Я знаю, что такое реанимация, - перебил девушку Жаров.
   Он недоверчиво мотнул головой. Дмитрий, напротив, за слова Марии ухватился.
   - Ты слышал, Коля? Нам надо туда, чем быстрее, тем лучше...
   - Да ты что, серьезно что ли?! А если все это вранье? Что с тобой будет?!
   - Все будет нормально! - убежденно выпалил Шаганов. - Я нормально себя чувствую.
   - Ну да, нормально... то-то без сознания валялся. А там еще пешедралом хрен знает сколько переться...
   На бледном лице Дмитрия проступили красные пятна. Он тихо, но упрямо сказал:
   - Я дойду. Честное слово - дойду.
   - Ну смотри. Как знаешь, - качнул головой Жаров. - Пить еще будешь?
   - Буду.
   На этот раз Дмитрий сделал всего несколько глотков. Жаров забрал кувшин, плеснул воды на ладонь. Со словами: "Дай-ка я тебя умою, такая жара", - обтер мокрой ладонью лицо друга.
   Остаток воды он вылил в радиатор, снова отправился в деревню. Вернулся вновь с полным кувшином.
   - Держи, - протянул он сосуд Маше. - Хозяйка, золотая душа, нам его подарила.
  
   Больше Дмитрий в беспамятство не проваливался. Он напустил на себя делано-бодрый вид, улыбался, расспрашивал Марию о Храме. Но девушка видела, что улыбается он через силу. На мертвенно-бледном лице время от времени обильно выступали бисеринки пота, иногда его перекашивало от боли. Мария не знала, как облегчить его страдания. Она обтирала лицо и шею Дмитрия влажной тканью - куском, оторванным от его же рубашки; держала за руку, гладила, приговаривая при этом: "потерпи, миленький. Потерпи, все будет хорошо..."; молилась в душе неумело, но искренне: "только бы все получилось. Только бы он не умер до Хранилища... только бы все сработало...". Мысль, что их могут догнать и отправить обратно в тюрьму или даже убить не приходила девушке в голову.
   - Все будет хорошо... - повторила она.
   - Да, да, - согласился Дмитрий. - Расскажи мне о Храме.
   Мария помолчала, собираясь с мыслями, спросила:
   - Вы знаете легенду?
   - Легенду? Напомни.
   - Давным-давно, так давно, что невозможно даже представить, вселенную населяли всесильные боги. Боги были почти всемогущи, но не было между ними согласия, а была война. Миллионы лет воевали боги друг с другом и в конце концов уничтожили все живое во вселенной и сами погибли...
   Но не все. Остался один - последний бог, который не хотел больше быть богом. Он нашел на краю мироздания далекую звезду - Солнце и планету возле неё - Землю. Он вдохнул жизнь во все сущее на земле и дал начало роду человеческому. А начало роду людскому дал он, разделив себя на мужчину и женщину. Да после того деления остался цел и вновь разделил себя и вновь на мужчину и женщину. И продолжалось такое деление трижды семь раз, и получилось трижды семь пар и разошлись они во все концы света...
   Адам же, истощенный немыслимым трудом, лег в спячку на трижды семь лет. Когда же он проснулся, то посмотрел на детей своих, и возрадовалось сердце первочеловека: племя людское множилось и чтило заповеди его. И полюбилась Адаму девица одна, юная раскрасавица, и взял первочеловек красавицу к себе на ложе...
   Мария помолчала, проверяя реакцию слушателей. Жаров сосредоточенно рулил, Дмитрий же со вниманием смотрел на нее, ждал продолжения. Разрумянившаяся девушка продолжила:
   ...Но был строптивый муж, которому девица та была милее жизни. Звали его Роман. Воспротивился Роман воле божьей и начал вносить смуту и волнение в сердца человеческие...
   Племя людское во все времена славилось неблагодарностью. Зерна смуты и ненависти упали в плодородную почву и восстали люди супротив создателя своего...
   Не пожелал Адам карать неразумных детей своих, лить кровь человеческую, которой весьма дорожил, но ушел от них... Ушел навсегда, Говорят он живет на Большой луне вместе с Милой - так звали последнюю любовь первого человека...
   Мария замолчала.
   - Между прочим, в церковных книгах Адам упоминается, - проговорил Шаганов.
   - Откуда ты знаешь? - подал голос Жаров.
   Оказывается, он внимательно слушал.
   - Читал, - ответил Дмитрий. - Церковники об этом особо не распространяются, но в их Книге Книг об Адаме говорится как о первом, неудачном опыте сотворения человека из белой глины. Якобы он, едва осознав свою сущность, убил свою половину и бросился на Создателя. Тогда Господь лишил его сил и заточил в ледяную глыбу на веки вечные.
   Мария слушала в оба уха, только что рот не раскрыла от изумления.
   - Он действительно заморожен, - прошептала она. - Он заморожен в специальной капсуле - по собственной воле... Тысячу лет назад случился раскол. Уж не знаю, из-за женщины или нет, но люди действительно ополчились против своего создателя. Так получилось, что он вынужден был скрываться, прятаться. Адам доверился моим предкам - Хранителям, и с тех пор Хранители верой и правдой исполняют свой долг. В первую очередь - берегут жизнь Адама. Адам жив, - Мария откашлялась и продолжила: - да, жив. Он на Большой луне...
   - Что?!
   - Где? - одновременно воскликнули Дмитрий и Николай.
   - Все ищут Храм Адама на Земле, а он на Большой луне.
   Противно скрипнули тормоза. Жаров так надавил на педаль тормоза, что Дмитрий с Марией чуть не упали с сиденья.
   - Да что ты нам головы морочишь?! - возмущенно возопил он. - На какой еще нахрен луне?! Как мы туда попадем, по небу, что ли?!
   - Нет, не по небу, - тихо ответила девушка. - Мы попадем туда из пещеры...
   Глаза Николая так сверкали перед самым лицом Марии, что казалось вот-вот зажгут её кожу. Лицо его перекосилось от ярости. В тот момент он не нашел слов, только скрипел зубами.
   - Погоди, Коля, - сказал Дмитрий. - Не горячись, дай девочке договорить...
   - Между луной и подземным комплексом в горе существует портал... нуль-Т-портал, - сквозь слезы проговорила Мария.
   - Что за хрень?! - прорычал Жаров.
   - Тихо, тихо, - постарался успокоить его Шаганов.
   - Нуль-Т-портал - это такое устройство для перемещения в пространстве. Я не знаю, как это работает, но я знаю, как туда попасть, - в голосе девушки слышалась такая убежденность, что даже Жаров утихомирился. Он развернулся, буркнул:
   - Ладно, посмотрим, - и надавил педаль акселератора.
   Мария помогла Дмитрию устроится поудобнее, омыла его лицо.
   - Рассказывай дальше, пожалуйста ... - попросил он.
   - Адам находится на Большой луне, - еле слышно повторила девушка. - Он жив, он спит, и долг Хранителей позаботиться о том, чтобы это оставалось тайной...
   - Пробудить же его предписано в трех случаях, - продолжила Мария громче, - если вернется "Надежда"; если из космоса прилетят другие существа; если человечеству будет угрожать опасность.
   Мария произнесла это быстро, без запинки. Было ясно, что говорит она зазубренными фразами, возможно не до конца понимая их смысл.
   - "Надежда", - прошептал Дмитрий. Он вспомнил, что название звездолета фигурирует в переведенной части древнего текста.
   - Тысячу лет уберегали Хранители Адама от церкви и инквизиции, да видно пришли такие времена, что сохранять тайну дальше уже не получится. - Дмитрию снова показалось, что девушка повторила чужие слова. Он помолчала и добавила: - Удивительно, подбираются к нему с той стороны, с какой не ждали - с луны.
  
   - Ну хорошо. Но попасть туда все-таки не так просто? - спросил Николай. - По крайней мере, Гаврик подписывался только показать сам храм. А попасть внутрь уже была наша забота. Он обещал провести нас безопасной дорогой... Я так понимаю - есть еще и опасная?
   Мария некоторое время молчала. Ответила приглушенно:
   - Опасностей много. Предки позаботились о том, чтобы у тех мест была дурная слава... Я даже верила в детстве, что вокруг нашей деревни кружит Черный человек, который утаскивает людей под землю.
   - Но ты знаешь, как пробраться, чтобы не попасть к Черному человеку в лапы?
   - Знаю. А как собирались проникнуть внутрь вы?! - девушка практически выкрикнула последний вопрос.
   - Ну-у, - протянул Николай, - Дима же у нас археолог. Древние Храмы - это его хлеб. Верно, Диман?
   Мария поразилась наивности этих, взрослых на первый взгляд, людей. Похоже, случись все так, как они планировали, лежать им мертвыми возле дверей Хранилища... В компании прочих мумий.
   - Попасть в само Хранилище могут только Хранитель Кода и Хранитель Ключа. Вместе... Ну, так получилось, что Хранитель Кода теперь я, а Ключ...
   Марию подбросило, словно сквозь тело пропустили электрический ток.
   - КЛЮЧ!! Вы забрали в кабинете у следователя МОЙ ключ?!
   - Я уже и сам не знаю, который из ключей у меня, - тихо ответил Шаганов. - По-моему они идентичны...
   Дмитрий в самом деле не помнил, какую из карточек оставил на столе Картлидзе, а которую сунул в карман.
   - Но как же так? - в отчаянии простонала девушка. - Это очень важно!
   Голос Марии дрожал. Пред ее мысленным взором вспыхнул кровавый мигающий свет, в уши ворвался злой вой сирены. Оглушительный голос громыхал прямо в мозгу: "Ошибка! Неверный символ! У вас одна минута и одна попытка для завершения процедуры входа...!".
   - Добро пожаловать в криокомплекс, - прошептала она.
  

- 28 -

  
   Вода в кувшине закончилась, осталось всего ничего - пара глотков.
   Жара. Солнце над головами безжалостно печет с безоблачного неба грешную землю и все живое на ней. Раскаленный мотор подбрасывает духоты, пышет жаром. Защищая его от перегрева, Николай включил отопитель. Под ноги ему струится горячий воздух, добавляет сходства с раскаленной духовкой.
   - Ничего, прорвемся, - настырно повторяет Николай, решительно направляя машину по узкой колее между отвесной стеной и обрывом. Движения его тверды и уверенны, на лице застыло выражение злого упрямства.
   Дмитрий Шаганов полулежит на заднем сиденье, под раной - окровавленный пиджак, на лбу - влажная тряпица. Лицо его бледно, но бескровные губы растянуты в улыбке.
   Девушка рядом с ним беспокойно вертится, постоянно ерзает. Поминутные оглядывания по сторонам, покусывание губ, трясущееся колено - выдают тревогу Марии. Она не узнает этих мест, ей кажется, что она не сможет найти отсюда дорогу к родной деревне.
  
   - Ф-фу, - выдохнул Жаров. Узкий участок преодолен, дорога стала ровнее. Отвесная стена постепенно перешла в заросший кутами и кривыми соснами склон. Пропасть сменилась таким же откосом. Но тут в ровное гудение двигателя ворвались перебои. Мотор надсадно закашлял, Николай до пола вдавил педаль газа, выжимая из "БАЗика" последние силы. Мотор взревел так, что казалось вот-вот разлетится. Он протащил машину еще несколько метров и заглох. В наступившей тишине отчетливо слышались лишь шелест ветра да редкие щелчки под капотом.
   - Приехали, - спокойно сказал Жаров. Вздохнул и добавил: - дальше пешком.
   - Машина сломалась? - спросила Мария.
   - Нет. Машина - золото, - ответил Николай. - Бензин кончился.
   Вдвоем они помогли выбраться Дмитрию.
   - Как ты, брат? - поинтересовался Жаров. - Идти сможешь?
   - Смогу.
   - Нам до темноты нужно уйти как можно дальше, ты уж постарайся... а там придумаем что-нибудь.
  
   Николай пошарил по машине, нашел в "бардачке" и забрал бензиновую зажигалку, небольшой нож. При помощи этого ножа он ободрал брезентовый тент. На вопрос "зачем ты это делаешь?" буркнул "пригодится". Потом он отошел в сторону, внимательно осмотрелся. Дмитрий с Марией наблюдали за ним, стараясь понять, что он задумал.
   Жаров подошел к машине, вывернул руль. Еще секунду он глядел вниз, потом снял "БАЗик" с передачи. Небольшое усилие, и автомобиль покатился под откос. Он набирал скорость, катился все быстрее и быстрее, пока не врезался в заросли кустарника. Горы наполнились отчаянным треском. Чахлые кусты не смогли остановить разогнавшегося железного коня, но вот на его пути оказалось сучковатое дерево... Эхо услужливо подхватило звук удара, разбило его о скалы, раздробило и разнесло, казалось, во все концы света.
   Мария невольно вжала голову в плечи, съежилась. Жаров сказал:
   - Удачно. По крайней мере, с воздуха не увидят, если что.
   Он прошел к Дмитрию, внимательно на него посмотрел. Лицо археолога было бледно, но глядел он настырно, на лбу легли упрямые складки. Дмитрий разлепил запекшиеся губы, произнес тихо, но решительно:
   - Я дойду.
   Жаров кивнул, сказал:
   - Давай, обопрись на меня. Веди, Маша.
   - Подождите.
   - Что?
   Николай повернул голову и оторопел: на Марии просто лица нет, как же он сразу не заметил?
   - Что случилось?
   - Подождите здесь, в тени... мне надо осмотреться...
   - В какой еще тени?! - возмутился Жаров. - Нам нельзя здесь оставаться, наоборот, чем дальше от машины мы уйдем, тем лучше. Ты что, заблудилась что ли?
   - Нет, но... может правильнее будет сперва найти лучшую дорогу, чтобы не мучиться зря?
   - Давай, пошли! Уйдем отсюда, потом будем искать дороги.
   Мария нервно дернула плечами и быстро прошла вперед. Пошли, так пошли. Дорога одна, выбора все равно нет... пока нет.
  
   Тревога начала вползать в душу Марии уже давно - еще в полдень девушка поняла, что не узнает мест, через которые они проезжают. Это было странно.
   С самого детства исходила она с отцом вдоль и поперек места, окружающие родную деревню. Поднимались не раз они и на Белую шапку - самую высокую вершину в этих местах. Название "Белая шапка" пошло от ледника, что укрывает макушку горы даже летом. Мария вспомнила, как, стоя на белоснежном покрывале, разглядела однажды синеющее на юге, у самого горизонта, Южное море. Тот день был необычайно ясен и тих - в небе ни облачка, воздух казался абсолютно неподвижным.
   Мария вздохнула, вспомнив отца. Он учил ее ориентироваться по солнцу, показывал приметные пики... Тогда отец был еще молодым, казался дочери огромным и сильным. И все знал. Это потом, после смерти мамы он так быстро состарился.
   Перед глазами все поплыло от навернувшихся слез. Нет, нельзя, надо взять себя в руки.
   "Если подняться выше, Белая шапка наверняка будет видна" - осенило Марию. "Только как мы полезем наверх с раненым? Надо сказать, чтобы спрятались пока где-нибудь".
  
   Дорога вывела путников к обширному, заросшему бурьяном лугу, ограниченному отвесными скалами. Очевидно луг этот раньше использовался для выпаса скота, да ушла вода и гонять отары сюда перестали. За лугом обнаружилась лишь узенькая тропка, которая к тому же вела вниз.
   - Как себя чувствуешь? - поинтересовался Жаров у Дмитрия.
   Тот в ответ лишь помотал головой. Дыхание его было тяжелым, пересохшие губы растрескались.
   - Давай, присядь. Что-то тебя мотает.
   - Нужно воды, да неплохо бы чего-нибудь перекусить, чтобы восстановить силы, - сказал девушке Николай. - А то загнется Дмитрий Алексеевич... Чего делать-то будем?
   Мария, собравшаяся уже было лезть на скалы, высматривать Белую шапку, подняла кувшин, что положила в траву, и, быстро проговорив:
   - Я что-нибудь найду, - исчезла.
  
   По опыту девушка знала, что воду в горах найти можно, нужно только постараться. Обязательно найдется ручеек, образованный талыми водами с вершины. Или маленькое озерцо, налитое дождем. Или ключик, бьющий из-под земли, но это обычно внизу, у подножия гор...
   Тропа уходит все ниже и ниже. Заворачивает, огибая гору. Мария прошла две сотни шагов, и ее взору открылся вид на сторону, противоположную той, с которой они заезжали. Вздох облегчения вырвался из груди - она наконец-то узнала местность.
   Мария, еще не веря, снова внимательно осмотрела открывшуюся взору картину: тропа уходит вниз, в долину, а прямо напротив - Черная гора, за которой родная деревня. Сомнений быть не может, девушка чуть не рассмеялась от радости. Как раз на этом склоне Черной горы, что открыт сейчас взгляду Марии, бьет целебный родник. Нередко они с отцом останавливались у того родника передохнуть, а недавно Мария пила из него воду, по пути в Южногорск.
   Когда это было? Кровь прилила к лицу. Девушку ожгло осознание - это было всего два дня назад!
   Неужели?!
   Мария ухватилась за ветку - ноги норовили подогнуться. Нет, ошибки быть не может, прошло действительно всего два дня, но сколько событий они вместили...
   Девушка поняла - по пути в Южногорск она обогнула гору, на которой сейчас стоит, с другой стороны. Надо же! Она и не знала, что такая дорога, по которой даже можно проехать на машине, ведет до самой Черной горы. Ну, через Черную-то гору дорог точно никаких нет.
   На минуту она задумалась: что делать? Вернуться назад, а потом всем вместе тащиться к роднику - займет слишком много времени. Вода нужна сейчас.
   "Лучше я быстро сбегаю, принесу воды"... "Да там же растут грушевые деревья" - вспомнила она и проворно направилась вниз.
  
   Дмитрий полулежал, привалившись спиной к поросшему травой склону. Рана разболелась. Боль колотилась в такт глухим ударам сердца, отдавалась в виски, заставляла скрежетать зубами и сжимать кулаки. Перед глазами было темно, плавали клубы черного дыма.
   - Думаешь, она говорит правду? - долетели сквозь пульсирующий шум в ушах слова Николая.
   Дмитрий повернул голову, постарался сосредоточиться. Подступила тошнота, головокружение, на секунду он провалился в обморок...
   Затем стало легче. Он почувствовал, как по лицу, шее стекает ручьями холодный пот. В глазах прояснилось. Сколько он был без сознания?
   Тяжело дыша, Дмитрий переспросил:
   - Что? Что ты говоришь?
   - Проснулся?
   - Долго я... спал?
   - Да нет, недолго.
   - Ты о чем-то спрашивал меня.
   - Как ты себя чувствуешь?
   - Нормально... ты чего-то говорил о Марии...
   Жаров помолчал, потом спросил напрямик:
   - Как думаешь, она вернется?
   Шаганов встревожился:
   - Думаешь, она заблудилась? Сорвалась откуда-нибудь?.. Не должна-а... она же уроженка этих гор.
   Жаров пожал плечами, пробурчал:
   - Думаю, как бы не кинула она нас тут, тогда нам точно капут.
  

- 29 -

  
   Как ни спешила Мария, ее путешествие к роднику и обратно заняло почти три часа. Когда она вернулась, Жаров уже начал терять терпение.
   - Где ты пропала?! - накинулся он. - Заблудилась в своих горах что ли? Чего молчишь?!
   Мария пропустила упреки мимо ушей. Она окончательно убедилась, что они на верном пути, поэтому с лица ее не сходила усталая, но довольная улыбка.
   Она опустилась перед Шагановым, помогла поднять голову и поднесла к губам кувшин с прохладной, чистейшей родниковой водой.
   Когда Дмитрий напился, она мягко сказала:
   - Я знаю, где мы сейчас находимся, и знаю, как пробраться к Храму неприметно и короткой дорогой.
   Она расстегнула пуговицу на груди и достала из-за пазухи крупный спелый плод дикорастущего грушевого дерева. За первым показался второй, за ним еще и еще.
   - Где ты их набрала? - не смог сдержать удивления Николай.
   Жаров успокоился едва увидев Марию, а ворчал больше для порядка. - Самого страшного не случилось, она не бросила их умирать, остальное поправимо. Настроение отчаянного искателя приключений стремительно улучшалось.
   - Дай-ка мне один, - попросил он.
   - Там несколько грушевых деревьев, возле родника, - сказала девушка, протягивая ему сочный плод. - Там можно переночевать. Наверно до темноты как раз доберемся, если поспешим... А завтра будем уже на месте.
   - Прекрафно, - сказал с набитым ртом Шаганов. - Мне уже лучше.
  
   Добраться до заветного родника с раненым оказалось непросто. Дмитрий на глазах утрачивал силы, задыхался. Дважды терял сознание. Почти весь путь Николай и Мария несли его на так удачно, дальновидно срезанном с "БАЗика" тенте.
   Дважды в небе пролетали серебристые механические птицы с восьмиконечными красными звездами на крыльях - второй раз над самыми головами. Жаров и Мария едва успели оттащить Шаганова в ближайшие кусты и нырнуть туда сами.
   Но они добрались.
   - Уф-ф! Думал уж и не допрем, - пропыхтел, вытирая пот Жаров, когда они устроили Дмитрия на подстилке из брезента и двух пиджаков - его и Николая.
   Девушка не ответила - не было сил. Она прислонилась к шершавому, липкому от смолы стволу и опустила веки. Глаза заливал пот, сердце бухало в груди подобно кузнечному молоту. Легкие натужно качали воздух - Мария походила на загнанную лошадь.
   - Эй, ты чего? - забеспокоился Николай. - Давай не расклеивайся, а то что я буду с вами делать, если вы свалитесь оба.
   Он подошел к бледной, как мел, девушке, пощупал лоб.
   - Это от голода и натуги, - вздохнул он.
   Николай нашел грушевое дерево, принес большой зрелый плод.
   - Держи. Надо съесть, все лучше, чем ничего... Скажи, а где бы мы смогли раздобыть чего-нибудь пожрать посущественнее, чем эти груши? Хотя бы завтра?
   Девушка долго молчала, потом сказала неуверенно:
   - Запас продуктов есть в Хранилище.
   - Да ты уже почти что в обмороке, а до Хранилища еще сутки добираться, я правильно понял?
   Мария кивнула.
   - Если бы просто целый день по горам лазать - и то, не жравши тяжко. А нам еще раненого на себе таскать... Может деревня есть какая поблизости?
   - Деревня есть. За этой самой горой моя родная деревня. Только там показываться нельзя...
   Вновь послышался шум самолета. Жаров встревожено посмотрел вверх. Над головой плотно сомкнули ветви деревья, заслонили путников от сумеречного неба.
   - Пора бы уж тебе и на аэродром, бабасики, - проговорил Жаров, глядя вверх. - Чего хоть ты видишь-то?
   Самолет пролетел совсем близко, чуть в стороне. Николай проводил его взглядом и вернулся к прерванному разговору:
   - Почему? - спросил он. - Почему тебе нельзя показываться в родной деревне?
   - Потому что нас там сразу увидят, - неуверенно протянула девушка. А сама неожиданно подумала: "Заметят, ну и что? Не все ли теперь равно...".
   - А ты сходи одна. У тебя же наверно остались там родственники или кто-то кому ты можешь доверять? Попроси никому не болтать о том, что ты заходила.
   Мария удивилась, что такая простая мысль не пришла в голову ей самой.
   - Хорошо, только ночью нельзя. Ночью по Черной горе не пройти - слишком опасно.
   - Ну хоть утром.
   Николай прошел к Шаганову, пощупал лоб, шею. У Дмитрия начался жар. Николай нахмурился, тяжело вздохнул и отправился за кусты - по нужде.
   "Оп-па! А это что такое?".
   В вечернем полумраке Николаю почудилось, будто перед ним черная яма, в которую он едва не провалился. Сердце подпрыгнуло, тело мгновенно покрылось испариной. Что это? Может один из сюрпризов, о коих рассказывала Маша? Жаров опустился на корточки.
   "Это не яма. Похоже, земля просто взрыта; может, здесь зверь какой покопался? Но земля взрыхлена ровным квадратом, зверь так не сделает..."
   Жаров поднялся, повинуясь неосознанному импульсу ковырнул взрыхленную землю носком ботинка. Пот тонким слоем грунта тускло блеснул металл. Этот блеск показался Николаю смутно знакомым. Он вновь присел и начал разгребать рыхлый грунт руками.
   - Маша, смотри!
   - Что это?
   - Банки из-под консервов. А еще упаковки из-под галет и окровавленные бинты.
   - Откуда это?
   - Было зарыто там - за кустами... Вот, здесь написано: "Das Kalbfleisch geschmort" - это дойчландская тушенка. Он показал ей клеймо. Мария увидела огромное, во всю банку, черное кольцо с заключенным в нем черным же жирным крестом.
   - Понимаешь, что это значит? - задал вопрос Жаров.
   Девушка медленно помотала головой.
   - Это значит, что к Храму подбирается кое-кто еще. Если уже не подобрался...
  

- 30 -

  
   Едва зашло солнце, о себе не на шутку заявил холод. Костер разводить было рискованно - могли заметить преследователи - но другого способа согреться попросту не существовало.
   Жаров при помощи ножа вырыл яму. Вдвоем с Марией они набрали хвороста - сколько смогли разглядеть в стремительно меркнущем вечернем свете и не отходя далеко. Потом, с помощью прихваченной из "БАЗика" зажигалки, Николай развел в приямке небольшой костер.
   Они перенесли поближе к огню не поймешь - то ли спящего, то ли находящегося без сознания Дмитрия, и сидели, взволнованно обсуждая сложившуюся ситуацию. Оставалось надеяться, что их очаг останется незаметным для посторонних глаз.
   - Я не знаю, что делать, - вздохнул Николай, грея руки над огнем.
   Сильный порыв ветра сорвал пригоршню листьев, швырнул их во тьму. Подсвеченные снизу неверным светом костра, они почудились Николаю стайкой таинственных бабочек, вспорхнувших с насиженных веток. Вспорхнувших и понесшихся к неведомым, но таким притягательным звездам... В поисках лучшей доли?
   Жаров проводил их взглядом, да так и застыл с задранной головой - зрелище звездного неба заворожило его. Никогда прежде не видел Николай такого количества звезд. Черная ткань небосвода была унизана яркими бриллиантами, крупными и не очень, белыми, ослепительно-голубыми и желтыми, словно глаз тигра. Меж алмазов неведомый мастер мельчайшими брызгами щедро рассыпал звездную пыль. И среди всего этого великолепия висел огромный шар Большой луны. Казалось, луна парит так близко, что можно дотянуться рукой...
   Что ни говори, а горные вершины к небу ближе, чем поверхность равнин, на которых находятся в массе своей человеческие поселения.
   Еще один порыв ветра толкнул в спину, проверил плотность одежды. Саккумулированное тепло живого огня не позволило холоду пробраться слишком глубоко, тем не менее, Жаров поежился, протянул руки к костерку.
   - Я не знаю, что теперь делать, - вернулся он к прерванному разговору. - Все началось с того, как два... или три?.. нет, два года назад один молодой человек поведал мне, что знает где находится Храм Адама. И не только знает, но даже видел. Я поначалу не поверил - мало ли что люди болтают. Но уж больно он настаивал... клялся и все такое. Потом предложил доказательство: рассказал мне о тайнике, в котором он припрятал кое-что...
   Взгляд Николая переместился с пламени на Машино лицо. С языка почти уже сорвалось: "до ареста", но секунду поразмыслив, он решил эту деталь опустить.
   - Короче я этот тайник нашел. А в тайнике стопку листков, тонких, как бумага, но не бумажных... да. И исписаны они были вроде как буквами, даже не исписаны, а на них был напечатан текст... только прочитать его было нельзя.
   Николай еще раз посмотрел на девушку. Та слушала, но мысли ее были заняты чем-то еще.
   - Я навел справки - оказалось это праязык... Но главное - материал... Пластмасса - не пластмасса, бумага - не бумага... Белоснежный... Короче я поверил. Потом нашел Димку, - он кивнул на Шаганова. - Димка у нас археолог, большой ученый... Он сразу ухватился за эту наживку. Мертвой, можно сказать, хваткой. Димка-то нам зачем нужен был? Чтобы в Храм этот пробраться. Гаврик сразу предупредил: Храм тот видел и даже можно сказать потрогал, а вот войти не сумел... Чтобы войти надо секреты кое-какие разгадать. Тайны значит какие-то оставили древние строители, головоломки. Решишь - добро пожаловать, не решишь - голова с плеч. Ну, археологам-то сам Бог велел в таких вещах разбираться - это их хлеб.
   Наконец до Марии дошел смысл сказанного. Она перебила:
   - Гаврик - Вы имеете в виду Гавриила Ужецкого? Выходит это он раскрыл всем нашу тайну?!
   - Верно, Ужецкий. Знакома с ним?
   - Гад! - вскричала Мария.
   - Пожалуй, - согласился Жаров. - Так вот, Димана я уговорил, Гаврику дал телеграмму. Он к этому времени тоже уже... освободился... Только неувязочка вышла - Дмитрием Алексеевичем нашим почему-то дойчландская разведка заинтересовалась... До сих пор не понимаю, почему. Ладно. Так или иначе, но Диму баба одна - шпионка - обработала по полной программе. Вытянула из него все, что он знал. Да еще и дневники Адама подрезала. Выкрала, я имею в виду.
   "Точно. Дневники Адама - отец рассказывал об их пропаже".
   - Когда мы приехали в Южногорск, нас уже поджидали. Можно сказать мы сами привели их к дому Гаврика. В тот же день нас и взяли... Нас с Диманом и Гаврика с отцом.
   Девушка вспомнила, как пришла в тот дом два дня назад на закате. Какой там царил беспорядок... Вспомнила Ключ, валяющийся на полу.
   - Взяли... Но... я не пойму: Вы сказали, что Дмитрий Алексеевич рассказал все дойчландской шпионке, а взяли вас комитетчики. Они что, заодно?
   - А? Ты не поняла. Нас взяли не товарищи, а дойчи. Вернее какие-то шизанутые сектанты. Чуть не прибили по дороге... Но над ними дойчи стоят, разведка Рейха. Нас, когда к ним в хату привезли, в подвал сунули и начали по одному дергать. Димана первым увели. Он рассказывал потом, что там как раз та фифа заправляла, что его в Большеграде окрутила... Полковник Дитрих, - Жаров произнес это "полковник Дитрих" по слогам, задумчиво. - Красивая женщина, Диму можно понять... Так вот, после Димана дернули Гаврика и, видно, быстро с ним общий язык нашли. Буквально через пять минут утащили папашу его и сразу видно свинтили. Дойчи, я имею в виду. По крайней мере, в лапы КНБ никто из них не попался... я думал - к лучшему. Ну, а нас оставили в подвале у придурков этих - видно им на съедение. Да не тут-то было... Вот и подумаешь теперь: что такое хорошо и что такое плохо - комитетчики-то нас, выходит, спасли.
   - Вы хотите сказать, что дядька Иван ведет сейчас в Храм отряд дойчей?! - прервала его рассуждения Мария.
   - Если еще не привел, - скривился Жаров.
   - Нет. Не может быть... - в сознании Марии не укладывалось такое предательство. Чтобы дядька Иван... - Не может быть, - повторила она твердо. - И потом, у него же нет ключа.
   Последняя фраза прозвучала уже не так уверенно.
   Николай промолчал.
   - Что же нам теперь делать? - потрясенно прошептала Мария.
   - Вот в чем и вопрос, - проговорил Николай. - Ладно, мы с тобой еще как-нибудь сумеем выбраться, а с ним что делать?
   Жаров придвинулся к лежащему рядом Дмитрию, коснулся тыльной стороной ладони горячего лба.
   - Без сознания, бредит. У него лихорадка. У нас нет ни лекарств ни даже продуктов хоть каких-нибудь... Выходит, он умрет?
   Сорвавшийся с уст Николая вопрос мучил его целый день. Ранение старого друга произвело на этого, грубого на первый взгляд, искателя приключений тяжелое впечатление. Он винил себя в том, что человек разом бросил бесхитростную, но привычную и понятную жизнь и отправился следом за ним ловить журавля в небе, а получил пулю...
   Повисшую тягостную тишину внезапно разорвал сухой треск автоматной очереди.
   Жаров и Мария разом встрепенулись и тотчас замерли, напряженно вслушиваясь во тьму.
   - Ты слышала? - очень тихо, одними губами, спросил Жаров. Он смотрел на девушку с каким-то суеверным страхом. Маша медленно кивнула, поняв, что Николай спрашивает не про выстрелы. Сразу за очередью ей тоже почудился странный звук, словно обиженно всхлипнула и улетела во тьму гигантская птица.
   - Это здесь, - прошептала Мария. - Здесь, на Черной горе, только выше.
  

- 31 -

   Ночь в горах наступает резко. Зашло солнце за вершину - и все, мир стремительно ныряет в темную пучину.
   Гертруда Дитрих зябко поежилась. Костер горит плохо, вяло. Ему не хватает кислорода - забрались уже высоко. Гертруда не замечает за собой, но ежится так - лихорадочно - весь день, независимо от температуры окружающего воздуха.
   Фриц Рупрехт, командир маленького отряда, подбросил несколько сухих веток. Пламя медленно, нехотя поднялось, осветило хмурые лица. Помимо Гертруды у костра сидело четверо крепких молодых мужчин. Еще сегодня днем их было на одного больше...
   - Надо возвращаться, Фриц! - снова взялся за свое Курт Браун, боец диверсионной группы, что третий день плутает с Гертрудой Дитрих в этих проклятых горах.
   - Отстань, - отмахнулся Фриц. Он отставил банку с недоеденной тушенкой, направил отрешенный взгляд на огонь. В сознании командира вновь и вновь прокручивались обстоятельства сегодняшнего ЧП: Они заблудились и пробираются через густые заросли. Вдруг Герман, ступающий впереди, исчезает из виду. Не успевшие удивиться, понять что происходит, товарищи ошарашено озираются. Кто-то позвал: "Герман" и спросил еще: "Куда он делся?". И вдруг, с громким чавкающим звуком, из-под земли вылетает тело. Вылетает ногами вперед. Не понимая еще, что это уже тело, а не Герман, они бросаются к нему...
   Перед глазами Рупрехта встала жуткая картина: Тело дергается в конвульсиях, головы нет. Из разодранной шеи мощными толчками хлещет кровь. Фриц прежде и представить не мог, что в человеке столько кровищи.
   Пока все таращились на кровоточащие останки, Курт прошел вперед. Он внимательно смотрел под ноги, искал ловушку - ничего. Курт осторожно сделал еще один шаг. Неожиданно нога его провалилась в пустоту...
   Курт успел повалиться на спину, это его спасло. Когда ему удалось, оставив в западне обрывки брюк и ободрав в кровь ногу, выдернуть её из обвивших жутких объятий, вслед за ногой вылетела голова Германа. Курт потом долго и горячо рассказывал, что видел пасть, выплюнувшую её. С этого момента его и понесло...
   - Надо возвращаться, Фриц! - пылко проговорил Курт.
   - Заткнись.
   - Ты что, хочешь, чтобы здесь подохли мы все?! Возвращаться надо...
   - Заткнись, я сказал!
   - Да что ты мне все рот затыкаешь? - взвизгнул Курт. - Я не хочу сдохнуть как Герман... и никто не хочет, верно, ребята?!
   Ребята мрачно молчали, жевали тушенку уставившись каждый в свою банку. На чьей они стороне непонятно. Курт не унимался:
   - Эта сука нас всех в гроб загонит! А ради чего?
   Фриц в мгновение ока оказался на ногах. Вскочил, будто и не лазил почти двое суток по горным кручам. Лицо его, обычно словно вырезанное из камня, было перекошено от бешенства.
   - Встать!! - рявкнул он, нависая над Куртом.
   Курт сдвинул брови, медленно поднялся.
   - Ради чего? - прошипел Фриц и сделал шаг вперед. Его яростный взгляд буравил лицо подчиненного. Они оказались лицом к лицу, оба высоки, практически одного роста. Багровые отсветы играли на бледных лицах, красили их в зловещий цвет. - Есть такое слово - приказ! Слышал? - Фриц больше не орал - сипел, его голос сдавила злость. - А еще есть слово - долг! Слышал?! А еще ты давал присягу!
   С каждой фразой Фриц наступал на подчиненного, тот невольно пятился. Вот пространство за спиной кончилось, отступать больше некуда...
   Неожиданно и громко раздался сухой треск автоматной очереди. Тело Курта Брауна нелепым кулем полетело в пропасть.
  
   В наступившей гробовой тишине отчетливо прозвучал щелчок зажигалки - Гертруда Дитрих прикурила сигарету. Вот уже сутки на лице этой женщины не отражалось абсолютно никаких эмоций. Посреди лба поселилась глубокая вертикальная складка, тонкие губы замерзли тонкой полоской. Лик её походил на застывшую восковую маску... Но сейчас уголки губ этой маски слегка приподнялись.
  
   Фриц вернулся к костру, держа в руках дымящийся автомат. Он сел у огня, положил автомат на колени. Руки его заметно дрожали. Фриц не знал, хорошо он поступил сейчас или плохо. Он знал только, что сделал то, что должен был сделать...
  

- 32 -

  
   Едва забрезжил серый рассвет, Жаров поднялся и начал расталкивать прикорнувшую рядом с раненым Марию.
   - Вставай, - приговаривал он, настырно тряся ее за плечо. Тщетно. Девушка ни за что не хотела расставаться с объятьями Морфея.
   Николай и сам едва проснулся. Огромного труда стоило разлепить неподъемные веки, заставить себя встать на ноги. Горный туризм предшествующего дня отзывался болью в каждом мускуле. Каждый нерв измученного организма вопил:
   "Подожди! Давай отдохнем еще хоть часик".
   Но мысль о погоне и сразу же налетевшее воспоминание о ночной стрельбе обдали кипятком, подстегнули. Осознание собственного незавидного положения в роли дичи мигом прогнало дрему, лень. Вернуло к жизни и вновь заставило изнуренное тело повиноваться воле.
   Николай еще ночью принял решение: отнести Шаганова в Подлунную и оставить там, на попечение местных жителей. Сегодня же, в крайнем случае завтра, в деревне появятся комитетчики. Нехорошо конечно отдавать друга своими руками в заточение, но другого выхода Жаров не видел - иначе Димка умрет.
   Сам же Николай намеревался выходить через горы к Южному морю, а там Бог даст к одному из курортных городов. Сдаваться на милость властей бывший полярный летчик не собирался. Что делать с Марией он не решил. Захочет пойти с ним - пожалуйста, он не бросит. Захочет остаться - вольному воля.
   - Вставай, кому говорю.
   Беспробудный сон девушки начал выводить уже его из себя. Недолго думая, Жаров набрал полный кувшин ледяной родниковой воды и вылил девушке на лицо.
   Это подействовало. Фыркая и отплевываясь, Мария вскочила, как ужаленная.
   - Что?! Зачем?!..
   - Тихо, - зашипел Жаров, зажав ей рот ладонью. - Тихо, дурная, всех врагов перебудишь.
   - Зачем же так-то? - обиженно спросила девушка, когда он отпустил ее. Вода стекала у нее под одеждой по спине и груди. Девушка передернулась от озноба.
   - Ну, уж извини, - развел руками Жаров. - Иначе не сумел тебя добудиться. Ничего, сейчас согреешься. Короче, слушай сюда...
   В двух словах Николай изложил ей свой план.
   Мария выслушала его с каменным лицом. Сказала, глядя в сторону:
   - Мне нужен Ключ, я все равно пойду в Храм.
   - Как хочешь. Нужен ключ - бери. Только давай быстрей и пошли, каждая минута на счету.
   Вдруг девушка нашла неожиданную поддержку:
   - Коля, помоги ей, - услышали они слабый голос.
   Оказывается, Дмитрий пришел в себя еще когда Жаров облил девушку водой. Он слышал весь разговор.
   - Помоги ей, Коля. Оставьте меня прямо здесь - я так хочу.
   - С ума сошел, - оборвал его Жаров. - Ладно, посмотрим... Берись давай, - поторопил он Марию.
   Девушка молча набрала воды, дала раненому напиться.
   - Подождите, я пойду сам, - попытался слабо протестовать Дмитрий.
   - Молчи, - цыкнул Жаров. - Молчи.
   Вдвоем с Машей они подняли брезент с раненым. Первой двинулась Мария. Шаганов висел в тенте, словно в гамаке, позади ее. Несли его ногами вперед - Жаров взялся со стороны головы, приняв на себя основную тяжесть. Про плохую примету вслух он говорить не стал, хотя про себя и чертыхнулся.
   Мария шагала, мотаясь из стороны в сторону, и изо всех сил старалась удержать в ладонях грубую ткань, но та, проклятая, понемногу выезжала. Кисти и предплечья, перетруженные накануне, отчаянно болели, отказывались напрягаться. Уже через две дюжины шагов ей пришлось остановиться, опустить ноги Дмитрия, чтобы ухватиться за тент поудобнее. Сзади недовольно прошипел что-то Жаров. Пусть шипит. Этот тип изначально не нравился девушке, а после того, как признался, что намерен попросту сбежать, и вовсе стал противен.
   Николай шел сзади и скрипел зубами. Он злился на себя, на Марию, из-за которой то и дело происходят досадные задержки, на весь белый свет. А драгоценное время между тем утекает, будто вода сквозь пальцы.
   "Чёрт! Что опять?!".
   Девушка резко попятилась. Тент провис и раненый, уже вновь от боли впавший в беспамятство, оказался задницей на земле. Не только задницей - девчонка бросила ношу и метнулась к Жарову.
   - Там кто-то есть! - прошептала она. Глаза у ней были как у напуганной лани. - Идет сюда!
   Сердце бухнуло в груди, провалилось в пропасть.
   Жаров опустил брезент, пошел вперед. Тропа здесь заворачивает, Маша вполне могла увидеть за поворотом кого-то.
   "Может, ей показалось в тумане? Главное - видели ли ее? И сколько их там?"
   Жаров вспомнил о пистолете, что по-прежнему заткнут за ремень за спиной...
   Оказалось тропа, по которой они шли, дальше раздваивается. Впереди змеятся уже две - одна уходит вниз, другая вверх. Обе растворяются в молочной дымке...
   В этот момент из тумана вынырнул диверсант.
   Дойч быстро, почти бегом, спускался по склону, вот он уже в нескольких шагах. Здоровенный детина. За спиной ранец, поперек груди автомат. Он поминутно озирается, будто за ним гонится кто-то. Легкие работают как кузнечные меха. Изо рта с каждым выдохом вырывается облако пара.
   Вот он повернул голову и увидел Жарова. Взгляды их встретились, Жаров понял: вытянуть пистолет не успеет. Дуло автомата медленно начало поворачиваться ему в грудь...
   Жаров бросился вперед, нужно опередить, не дать выстрелить. Дойч тоже еще двигался, не смог сразу остановиться - инерция толкала его вперед. Жаров с разбега нанес удар дойчу в лицо, надеясь сбить с ног - не тут-то было. Рослый немчура пошатнулся, но устоял. Он вцепился обеими руками Жарову в плечи, навалился всей массой и на чистом русском языке негромко начал бормотать:
   - Погоди парень, чем я обидел тебя? Прости, если что, давай поговорим...
   Жаров нанес, как сумел со скованными руками, еще два удара. Оба пришлись вскользь, неудачно. Борьба с рослым детиной отнимала последние силы. Жаров уже почти купился на увещевания дойча, чуть не опустил руки, но тут почувствовал, как тот приходит в себя от потрясения первого, самого мощного удара. Он начал таскать Жарова как котенка, подставил подножку - только некоторый опыт в борьбе позволил Николаю уйти от приема...
   Он машинально пнул дойча между ног. Пнул несильно, едва достал, но тот сразу замер, согнулся. Жаров толкнул его в сторону - дойч рухнул, словно подрубленное дерево. Снова что-то стал лопотать, подскуливая. Не помня себя от бешенства, Жаров несколько раз пнул лежащего противника - изо всех сил ботинком прямо в лицо. Тот лишь слабо стонал, закрывая лицо ладонями.
   - Что, сука, скулишь как баба, пидор?! - хрипел в бешенстве Жаров. - Только что сильный был, крутой, да?! Крутой, сука?! Крутой, мразь?!
   Каждая фраза сопровождалась новым ударом.
   "Что я делаю? Он же может быть не один" - пришла с запозданием здравая мысль.
   Жаров посмотрел по сторонам. В голове постепенно прояснялось, приступ бешенства проходил. Он увидел себя как бы со стороны - тяжелое, хриплое дыхание, трясущиеся от избытка адреналина руки. Перед ним слабо дергается скрюченное и поскуливающее крупное тело. В трех шагах стоит и испуганно смотрит на него Маша. В ее глазах детский страх. Когда Жаров посмотрел на нее, она вздрогнула.
   Жаров постарался улыбнуться - получился оскал. Прохрипел:
   - Не бойся, все под контролем.
   Он склонился над поверженным дойчем, снял у него с шеи автомат, отцепил ремень с боезапасом и большим ножом в стальных ножнах.
  
   - Ну! Хватит скулить! - Жаров пихнул дойча ногой. - Снимай рюкзак.
   Реакции не последовало.
   - Что?! Сука! Не понял, что ли? Ну-ка сесть! Пристрелю сейчас нахрен!
   Жаров бросил ремень передернул затвор автомата. Дойч в ожидании выстрела съежился еще сильнее, но подняться, по всей видимости, не мог.
   Тогда Жаров повесил автомат не плечо, ухватил диверсанта за шкирку и бесцеремонно перевернул на спину, а затем оттащил к большому валуну. Здесь он усадил тело, прислонив к камню спиной. Все эти действия сопровождались увесистыми пинками и затрещинами.
   Мария тем временем устроила поудобнее Шаганова и следила за Жаровым с тревогой.
   - Ну хватит, - подала она голос. - Ты же его убьешь.
   - Жалко?! - зарычал Жаров, - Жалко стало? Да я сейчас пристрелю эту мразь нахрен, что землю мою топчет!
   Николай стволом автомата поднял подбородок диверсанта.
   Со стороны Николай казался сейчас крайне взбешенным. Ярость прямо-таки выплескивалась из него. Казалось - одно неверное движение и он незадачливого лазутчика пристрелит. Мария, во все глаза смотревшая на схватку, была напугана и потрясена. Ей приходилось видеть драки и раньше, но то, что предстало ее взору сегодня, потрясло ее крайней жестокостью и беспощадностью. Побоище проходило без криков и особого шума. Даже пиная поверженного противника, Жаров ругательства скорее рычал... И от этого было еще страшнее. На самом деле Жаров уже сумел взять себя в руки. Ярость его была напускной, для устрашения - не то, что две минуты назад. Тогда он, в самом деле, в приступе бешенства утратил контроль над собой.
   - Жить хочешь? - спросил он, уставясь в глаза диверсанта. Взгляд того был мутен, зрачки блуждали. Жаров пробормотал: - Водой бы его сейчас окатить...
   Он снял с плеч полуживого дойча ранец. Ранец оказался неожиданно тяжелым. Николай отстегнул прикрепленный сбоку термос, внутри бултыхнулась жидкость - полный. Когда он раскрыл ранец и вывалил содержимое на землю, то даже присвистнул от удивления.
   - Вот это да! Хорошо затарился.
   По земле рассыпались банки консервов, пачки галет, плитки шоколада. Среди этого богатства бросилась в глаза яркая оранжевая коробка с большим красным крестом. Жаров сразу же подхватил ее, надорвал упаковку.
   - То, что нужно! - воскликнул он.
   Мария увидела, как он выудил из коробки стеклянную ампулу. Николай взялся за запаянный носик второй рукой, но ломать не спешил.
   В ампуле был нашатырный спирт. Жаров не рискнул сразу дать диверсанту его понюхать - что, если здоровяк придя в себя кинется на него? Николай чувствовал себя слишком слабым. Кружилась голова, дрожали колени. Второй схватки ему не выдержать, до сих пор даже не отдышался.
   - Маш, собери пока это все, - кивнул Николай на вывалившиеся из ранца продукты.
   Он сунул ампулу в карман, подобрал ремень диверсанта и вытянул из ножен штык-нож. Проверил пальцем заточку - клинок наточен как бритва. Жаров прошел к дойчу и снял с него брючный ремень. С помощью этого ремня Николай крепко стянул ему руки за спиной.
   Только после этого Жаров разломил ампулу и поднес ее к ноздрям дойча. Тот дернул головой, захлопал глазами.
   - Так-так, давай, - приговаривал Николай.
   Дойч очнулся. Николай нюхнул из ампулы и сам.
   - Ну что, оклемался? - ласково спросил он и добавил строго: Теперь поговорим. И учти - соврешь или будешь юлить - пристрелю... Понял?
   Пленник кивнул.
   - Где еще ваши? Почему ты один?
   Дойч задержался с ответом. Видно было, как он лихорадочно соображает, что сказать.
   Резкая пощечина оборвала его раздумья.
   - Там, - поспешил мотнуть головой пленник. - Наверху.
   - Что они там делают? Почему ты здесь? Ну!
   - Я... там... Мы заблудились. Я... я сбежал.
   - Что?!
   - Я сбежал, правда. Я не хотел... Я не хотел причинить вам вреда.
   - Ты, сука, мне мозги здесь не парь. Отвечай четко на вопросы, - оборвал его Жаров. - Сколько вас?
   - Четверо... Там трое...
   - Ищете здесь чего?
   - Я... я не знаю. Нам не доводили.
   - Врешь.
   Мария, внимательно ловившая каждое слово, подошла ближе. Сердце девушки билось в груди раненой птицей.
   "Значит дойчам не удалось отыскать Храм?".
   - А где же Иван и его сын? - спросила она.
   - Слышал? - прикрикнул на дойча Жаров. - Отвечай, где Иван и Гаврик? Вы ведь увели их с собой.
   - Они сбросились со скалы.
   - Что?!
   - Они сами, честное слово, - затараторил диверсант. - Мы не убивали их. Это старик. Он столкнул в пропасть сына и прыгнул сам. Потому мы и заблудились...
   - Заткнись, - оборвал его Жаров.
   Все встало на свои места. Диверсанты заблудились в горах, потому что остались без проводников.
   - Молодец дядька Иван, - восхищенно проговорила Мария.
   - Молодец, - буркнул Жаров и продолжил допрос: - Что за стрельба была ночью? Кто стрелял?
   - Это капитан Рупрехт... наш командир. Он расстрелял Курта... рядового Брауна. Только за то, что он упрашивал вернуться. Рупрехт совсем сбрендил, а там еще эта... сука. Она сумасшедшая, точно...
   - Кто такая? Как зовут?
   - Полковник Дитрих. Она из Мартинсштадта.
   - Чего она здесь ищет? Отвечай!
   - Я... я не знаю, правда. Наше дело маленькое - сопровождать, нам не доводили.
   - Врешь.
   - Я ничего не знаю, правда...
   В округлившихся глазах незадачливого вояки блестели слезы. В них читалась детская обида на злодейку судьбу, что повернулась к нему отнюдь не лицом.
   - Врешь, - устало повторил Николай. Он повернулся к Марии. - Все собрала? Нет? Так давай быстрее, чего копаешься? Пойдем в Храм... раз уж там свободно.
   Обрадованная девушка кинулась подбирать и запихивать в ранец банки, упаковки...
   И услышала за спиной тихий, но жуткий булькающий хрип и слабую возню. Мороз пробежал по спине Марии, она повернулась и застыла, боясь поверить собственным глазам.
   Возле камня дергалось тело дойча. Из распаханного от уха до уха горла тугими толчками хлестала кровь.
   Жаров совершенно спокойно, даже как-то отрешенно, обтирал об траву окровавленный клинок. Глянув на застывшую, побелевшую до цвета мела Марию, он подошел к ней, тихо сказал:
   - Ну, ну, все. Уже все. Не смотри. - И прошел дальше.
   Он взял аптечку, сел рядом с Дмитрием и начал раздевать его.
   Ноги Марии подогнулись. Она опустилась на землю и непослушными руками продолжила совать в ранец оставшиеся продукты. В глазах у девушки померк белый свет. Она старалась не смотреть на, кажется все еще вздрагивающее, окровавленное тело и боялась повернуть голову в сторону Жарова. Этот человек внушал ей все больший ужас. Вдоль позвоночника поселились крупные ледяные мурашки.
   Не обращая внимания на позеленевшую девчонку, Жаров сделал Дмитрию инъекцию сильного обезболивающего и сразу еще одну - вколол стимулятор. Просто удивительно, как хорошо укомплектована аптечка дойчландского диверсанта. К счастью Жаров, благодаря опыту полярных экспедиций, умел этим добром пользоваться и знал применение большинства препаратов.
   Он снял заскорузлое, окровавленное тряпье, служившее раненому повязкой, и обработал рану медикаментами. Он вздохнул, вложил в рану стерильный тампон и туго перебинтовал грудную клетку широким белоснежным бинтом.
  
   - Все собрала?
   Маша затравлено кивнула. Она избегала встречаться с Жаровым взглядом.
   - Значит так, надо отсюда скорее сматываться. Так что пожрем позже... придется потерпеть. Пока съедим по плитке шоколада - это придаст сил...
   - Я не хочу.
   - Что значит не хочу? - возмутился Жаров.
   Он достал три плитки шоколада и протянул одну девушке. Та обиженно отвернулась. Николай догадался, в чем дело. Тихо сказал:
   - Ты, Маш, не дури. Цель оправдывает средства - слыхала? То есть я сделал то, что должен был сделать.
   Постепенно его голос становился тверже, убежденнее.
   - Или я его должен был отпустить? Или, еще лучше, с собой взять? Так что давай капризничать не будем, нам еще Димана до самого Храма тащить и чем быстрее, тем лучше.
   Николай разорвал блестящую фольгу и отправил в рот большой кусок шоколада.
   - Шоколад - вещь энергетическая, - проговорил он, жуя, как ни в чем не бывало.
   - Я... тоже... хочу, - услышали они слабый голос Шаганова.
   - Димка! Ну, как ты? - бросился к нему Жаров. Не дожидаясь ответа он сразу запихнул другу в рот кусок шоколада и потянулся за термосом.
   - На, запей.
   В термосе оказался теплый чай.
   - Я... просто оживаю, - произнес Дмитрий. - Что вы со мной сделали?
   - То ли еще будет, - подмигнул Жаров. Он выдавил на ладонь несколько таблеток, протянул их раненому. - На, выпей. Чтобы снять жар.
   Он перевел взгляд на присевшую рядом Марию. Та жевала. В руке ее была развернутая плитка шоколада.
   - Молодец, - похвалил он ее. - Остался последний штрих.
   Жаров обнажил плечо девушки, та испуганно дернулась.
   - Да не бойся ты...
   Мария увидела в руке Николая шприц.
   - Стимулятор, - пояснил он и вонзил в плечо девушки иглу. - Так будет лучше.
   Впрыснув ей половину содержимого шприца девушке, Жаров ввел остальное себе и поднялся.
   - Пора идти и чем быстрее, тем лучше.
   Он взвалил на спину ранец, повесил на шею автомат и взялся за углы импровизированных носилок.
   Маша без слова взялась с противоположной стороны и они пошли.
   - Веди прямиком к своему Храму, - услышала она слова Жарова. - Сейчас пройдем, сколько сможем. Потом сделаем привал, где-нибудь в зарослях...
   То ли на девушку начал действовать стимулятор, то ли сил ей придало осознание того, что они по-прежнему идут к первоначальной цели. Идти было легко, много легче, чем до столкновения с дойчем. Руки удерживали грубую ткань надежно, и даже зрение стало резче, отчетливее.
   Утренний туман быстро исчезал, стекал вниз. Пичуги веселым щебетом приветствовали начало нового дня.
   Рассвело...
  

- 33 -

  
   Ночь пролетела на удивление быстро. Фрау Дитрих была уверена, что сомкнула веки мгновение назад, а уже приходится подниматься. Мадам с трудом раскрыла глаза, осмотрелась. Яркое солнце залило широкий уступ, на котором они расположились на ночь, прозрачным золотом. Рядом с ней Фриц. Убедился, что она проснулась и протягивает железную кружку с кофе.
   - Осторожнее, не обожгитесь.
   Гертруда благодарно кивнула, осторожно приняла посудину. В ноздри проник кофейный аромат. Напиток растворимый, из пакетика... не ахти какой, но все же. Настроение стало чуточку лучше.
   Еще один солдат сидит у костра, наливает кипяток в термос. Где-то должен быть третий спутник... Дитрих повертела головой, где он?
   "Да мало ли", - подумала она. - "В туалет отошел".
   Заметив её движение, Фриц доложил:
   - Ночью пропал рядовой Циркель, госпожа полковник.
   - Что значит: пропал? - спросила Дитрих хрипло.
   - Думаю сбежал, госпожа полковник, - без смущения сказал Фриц.
   Гертруда прихлебнула кофе. Почему-то эта новость ее не особенно удивила. Она взглянула Фрицу в глаза. Офицер выдержал взгляд, смотрит открыто и твердо.
   "А вот это уже хорошо", - отметила про себя Гертруда.
   Она поднялась, прошла, держа кружку в ладонях, к краю уступа. Холодный ветер заставил женщину поежиться. Она снова хлебнула горячего напитка, выдохнула густой пар. Как холодно здесь по утрам... И красиво. Молочно-белый туман тает на глазах, разрывается в клочья и уползает в долину.
   Что это?! На скалистом склоне противоположной горы Гертруда увидела деревню.
   "Как же мы не заметили ее вчера? Вечер. Солнце ее уже не освещало".
   Маленькие, притулившиеся между камней домики, кажутся даже не игрушечными - нарисованными. В прозрачном свете, освободившемся от дымки тумана, становятся все более различимы мелкие детали. Вон курится из труб некоторых избушек дымок...
   - Фриц! - позвала Дитрих. - Дай мне бинокль.
   Десятикратная оптика резко приблизила противоположный склон, позволила увидеть людей. Вон копошатся на узких грядках, что террасами нависают над пропастью, две крестьянки. Что они делают там в такую рань? Гертруда поежилась. "Да, жестокая у людей карма".
   - Будем спускаться, Фриц, - сказала она, возвращая бинокль.
   Фриц равнодушно кивнул.
  
   Лицо Гертруды постепенно оживало. В глазах засветился, угасший было, огонек надежды, на щеках появился румянец.
   "Наконец-то..."
   Позавчера, когда треклятый старик столкнул проводника - родного сына - в пропасть и сиганул следом сам, она близка была к отчаянию. В один миг пошли прахом все надежды, все труды, а ведь ей уже казалось, что она держит удачу за хвост крепко.
   Дитрих вспомнила растерянные лица сопровождавших ее солдат. У нее и у самой чуть было не опустились руки. Слава Богу, у них хватило мужества продолжить начатую операцию. "Найдем какую-нибудь деревню", - сказала она тогда. - "Найдем какую-нибудь деревню и захватим заложника. Заставим показать нам дорогу. Наверняка кто-то из местных знает, где искать Храм, ведь не единственный был этот Гаврик. Мы не можем провалить задание, поставленное перед нами самим фюрером!".
   Да, она убедила их тогда, но последующие события здорово пошатнули ее уверенность. Всего две деревни попались им по пути за два дня, и обе большие, густонаселенные, с ясно различимыми зданиями местных администраций. Захватить кого-нибудь отбившегося не удалось, а заходить в такие населенные пункты опасно. Наверняка они имеют возможность быстро сообщить о нападении... Проклятье! Они не нашли даже ни одного пастуха. Потом случилось неизбежное - они заблудились. Непостижимым образом погиб один солдат, дал слабину и был расстрелян второй, сбежал третий. Накануне вечером над горами начали летать самолеты - руссы опомнились.
   И вот, когда шансы на победу упали до дна пропасти, первый луч надежды...
   Разведчица широко улыбнулась, она уверовала, что полоса неудач осталась позади и теперь у них все получится. Не может не получиться! Ведь у них есть план действий и все необходимое для его реализации, а воли и целеустремленности оставшимся в строю не занимать.
  
   Пройти к обнаруженной деревне коротким путем было невозможно. Этот склон горы, на которой довелось заночевать дойчландским лазутчикам, больше похож на обрыв. Где-то глубоко внизу лежит сейчас должно быть тело вчерашнего мятежника Курта Брауна.
   - Что ж, придется возвращаться назад и искать обходную дорогу. Ведь как-то же люди в ту деревню попадают... наверное. - Сказала Гертруда, критически осмотрев крутые откосы.
   - Я видел вчера тропинку, ведущую вниз, - подал голос молчаливый Хельмут Геншер, радист группы.
   - Да, я тоже видел, тропа раздваивалась. Мы пошли вверх, а можно было и вниз, - подтвердил Фриц.
   Десантники плотно позавтракали - продуктов для троих оставалось в избытке, хоть сбежавший Циркель и прихватил немалую долю - и двинулись в путь.
  
   Первым шел Фриц, за ним Гертруда. Замыкал группу Хельмут. Ему приходилось тяжелее всех, ведь кроме оружия, боеприпасов и пайка, он вынужден был тащить на себе еще и внушительных размеров радиостанцию. Если Фриц и Гертруда, с их набитыми ранцами, казались порой широкоплечими горбунами, то Хельмут чувствовал себя двугорбым, как та жадная старуха из детской сказки, что на вопрос феи: "дать или взять?" заорала во все горло: "Дать!"... и получила второй горб - на грудь.
   Хельмут подивился: какие фокусы выбрасывает порой память. Ту сказку он прочел в раннем детстве, едва научившись читать самостоятельно, и было ему тогда пять лет, не больше. Двадцать лет минуло с той поры, и вот на тебе! Перед глазами даже возникла та книжка - Грязно-желтая, потрепанная, с большим драконом на обложке. Мама принесла ее от соседей...
   Хельмут тряхнул головой.
   "К чему бы это?"
   И едва не налетел на резко остановившуюся Гертруду - Фриц впереди поднял руку, давая знак: "стоп!".
   Капитан застыл с поднятой рукой, а взгляд его интенсивно обшаривал заросли кустов, стволы деревьев, камни. Фриц напряженно вглядывался в каждый бугорок, каждый пень, за которым можно укрыться... Ничего. И тишина... Звенящая тишина.
   А в десятке метров впереди, у огромного валуна, окровавленное тело здоровяка Циркеля.
   Фриц снял автомат с предохранителя и осторожно прошел вперед. Бедняга Циркель сидит с распоротым от уха до уха горлом. Комбинезон залит, напитан кровью. На земле чернеет большое пятно.
   "Кровищи-то сколько! Как с теленка" - подумал Рупрехт.
   Он осмотрелся. Земля изрядно истоптана, в некоторых местах с корнем вывернуты клочья травы. Похоже здесь была нешуточная драка. Отсутствие оружия и ранца тоже свидетельствует в пользу того, что на Циркеля напали люди, а не зверь или какое-нибудь ужасное проклятье этих гор. Но почему он не стрелял? И почему они не слышали звуков борьбы? Он что, не успел даже крикнуть? Жуть взяла взяла опытного десантника. Что-то поганое творится в этих горах. За два дня он потерял половину группы... даже больше - фрау не в счет. Потерял больше половины группы, даже не вступив ни с кем в бой.
   - Что Вы об этом думаете, капитан? - услышал он за спиной хрипловатый голос.
   - Думаю... Думаю дезертир получил по заслугам.
   - Несомненно. Но кто это сделал?
   Фриц хмыкнул, посмотрел на Гертруду округлившимися глазами.
   - Что, если тот, кто это сделал, наблюдает сейчас за нами? - страшным голосом сказал он.
   - Оставьте Ваши шуточки, капитан. Я имею в виду: что, если это русская контрразведка?
   - Вряд ли. Если бы я был русским контрразведчиком и ко мне в руки попал бы... противник... Я бы не стал ему резать горло. И я бы уже знал, где искать остальных.
   Гертруда встревожено посмотрела в небо.
   - Странно, что мы ничего не слышали, - проговорил Фриц.
   - Может быть потому, что мы были по другую сторону горы? - рассеянно сказала Гертруда. - Спрячьте тело. Хотя бы так, чтобы не могли увидеть с самолета. И пойдем дальше, время работает против нас...
   Дитрих повернулась к радисту. Хельмут стоял бледный, как рыбье брюхо, в лице - ни кровинки. Она подошла к нему, спросила мягко:
   - Ты куришь?
   Хельмут поспешно кивнул.
   - Давай закурим.
   Радист вытащил пачку сигарет, зажигалку. Длинные тонкие пальцы вытянули из упаковки сигарету, слишком красивое для этих диких мест лицо склонилось над огоньком... Когда Хельмут тоже прикурил, Гертруда сказала негромко:
   - Все будет хорошо. Только нельзя расклеиваться... ну, улыбнись.
   Её хрипловатый голос подействовал на парня удивительно успокаивающе. Хельмут посмотрел на женщину, вселявшую до того в его душу робость гремучей смесью строгости и красоты. Она улыбалась.
   Парень тоже улыбнулся несмело, отвел глаза.
   - Покури, да надо убрать тело... Справитесь?
   Хельмут отшвырнул окурок, спохватился, нашел его в траве и втоптал каблуком в землю. Потом решительно прошел к трупу.
   Оттащить здоровяка Циркеля в заросли оказалось не просто. Пришлось сбрасывать ранцы, и даже оружие, не говоря уж про рацию.
   - Наберут же в разведку... великанов, - проворчал Фриц, вытирая со лба пот, и покосился снизу вверх на радиста. - Так я говорю, Геншер?
   - Так точно, герр капитан.
   - Гут. Пошли дальше... Твоя задача - прикрывать тыл. Смотри в оба, понял?
   - Так точно.
   Капитан Рупрехт собрал и подогнал снаряжение, твердым шагом направился по тропе, ведущей вниз. Пора уже доводить это дело до точки.
  

- 34 -

  
   Когда Гертруда и ее сателлиты добрались до деревни, солнце уже поднялось в зенит.
   - Странно, сегодня самолеты руссов здесь уже не кружат. - Гертруда в сотый раз обеспокоено глянула в облака. - За целый день - ни одного.
   Фриц пожал плечами и тоже посмотрел в небо.
   Диверсанты обогнули селение стороной, забрались выше его и теперь наблюдали.
   - Надеюсь нас никто пока не обнаружил... - проговорила Дитрих, поднося к глазам бинокль.
   Деревня оказалась больше, чем казалась с соседней горы. На крутом, скалистом склоне притулилась лишь малая ее доля, основная же часть строений разместилась на широкой и ровной плоскости, словно аккуратно вырезанной огромным ножом из этого высоченного торта, где вместо орехов камни.
   Гертруда и Фриц по очереди разглядывали деревню в бинокль уже около часа. Ничего подозрительного. Ни одного человека, хотя бы отдаленно похожего на военного. Людей на улице вообще почти нет. Только к расположенной в центре деревенской площади большой каменной чаше периодически приходят люди с ведрами. В бинокль Гертруда рассмотрела, что чаша искусно вырезана из камня в форме цветка. Из центра цветка бьет родник. Дальше за родником, на широкой площадке перед самым большим в деревне домом играют дети. Над домом реет красный флаг, значит здесь администрация, но почему возле нее дети? Периодически из здания выскакивают на крыльцо девочки постарше, проверяют малышей и шмыгают обратно...
   - Это школа, - догадалась Гертруда. - И все-таки непонятно, почему они все в такой странной одежде, - пробормотала она. - Все, и взрослые и дети...
   Фриц промолчал. Он уже высказал свое мнение и ждал, какое решение примет резидент.
   - Нужно выбрать место поближе к деревне, но с которого вам с Хельмутом будет удобно отстреливаться... в случае чего. - Гертруда протянула Фрицу бинокль. - На, посмотри... Вы останетесь в засаде, а я пройду на площадь. Нам нужен проводник, но проводники в этих краях имеют дурную привычку бросаться в пропасть. Поэтому мы должны принять меры. Я не могу допустить второго прокола.
   - Что Вы имеете в виду?
   - Мы возьмем в заложники ребенка. И будем удерживать его до конца, пока они не приведут нас к Храму. - Голос фрау Дитрих напомнил сейчас Рупрехту голос его сварливой жены в преддверии скандала.
   Он опустил бинокль. Гертруда в упор смотрела на него, ожидая реакции на свое решение. Фриц пожал плечами, ему было уже все равно.
   - Вон хорошая точка, - показал он рукой. - Оттуда можно простреливать деревню прицельно.
  
   На улице Подлунной нежданно-негаданно появилась нездешняя молодая женщина. Она с неестественно прямой спиной шагала от околицы к центру. Если бы она появилась здесь несколькими неделями раньше, то, несомненно, привлекла бы всеобщее внимание. Но чрезвычайные события последнего времени притупили реакцию местных жителей на появление новых людей, заставили стать осторожнее, не проявлять любопытства... Если кто и заметил незнакомку, то предпочел открыто интерес не выказывать.
   Гертруда чувствовала себя на безлюдных улицах мишенью. Ей хотелось побежать, скорее добраться до играющих детей... Вопреки желанию, идти приходилось медленно. Не нужно будоражить аборигенов раньше времени.
   "Ерунда. Здесь не нужно бегать, чтобы вызвать интерес".
   Гертруда просто физически ощущала пристальные взгляды, буравящие спину. Она против воли оглянулась... в очередной раз. Никого. Мадам чувствовала себя лисой из детской сказки, что пришла из леса за цыпленком и крутится возле курятника.
   "Черт! Какие глупые мысли лезут в голову".
   Гертруда расстегнула на груди еще одну пуговицу, оттянула ворот. Липкий пот покрыл шею, грудь, стекал по спине.
   "Ну и жара!".
   Вот и площадь. С трех сторон она окружена домами. Многочисленные окна направлены прямо на незнакомку. За каждым незваной гостье чудятся недобрые, настороженные взгляды. Гертруда на резиновых ногах вышла на середину. Окинула детей взглядом. Девочки сидят у крыльца самого большого дома, делают куличики прямо из грязи. Мальчишки разбежались широкой гурьбой, играют в салочки.
   Гертруда ухватила за плечо чумазую девчонку лет шести, с азартным визгом пробегавшую мимо. Склонилась к ней, широко улыбнулась.
  

- 35 -

  
   Мария, как только Жаров сделал всем инъекцию стимулятора, почувствовала небывалый прилив сил. Тело сделалось невесомым, на душе стало легко, радостно. О произошедшем на ее глазах убийстве девушка больше не думала. Взбираться по труднопроходимым каменистым тропам будто помогали невидимые мягкие длани, бережно подталкивающие на подъемах, придерживающие на спусках. Девушка не заметила, как изрядный участок пути остался за спиной. После первого привала и плотного завтрака даже Шаганов некоторое время шел сам.
   Потом силы начали стремительно таять...
   Второе впрыскивание столь замечательного эффекта не имело, но сил прибавило. Потом был еще третий укол, он позволил им добраться сюда.
   Идти дальше сил не осталось.
  
   Три изможденных человека разместились на маленьком пятачке под корявой сосной. Мария, как и в прошлый раз, прислонилась спиной к сосновому стволу; вытянула налитые свинцом ноги.
   Тридцати дней не прошло с того утра, когда девушка отдыхала под этой сосной вместе с отцом и дядькой Иваном... Измученному сознанию тот далекий день казался то ли сном, то ли воспоминанием о другой, далекой-далекой жизни. Тогда было так... беззаботно.
  
   Подлунную они обошли стороной еще в середине дня. В памятный день посещения Храма от родной деревни они с отцом и Иваном поднимались не больше двух часов. Сегодня - половину дня. Скоро стемнеет, а от Храма их отделяет еще самый трудный участок пути... хотя и совсем короткий.
   Как втащить Дмитрия дальше, Мария не представляла. На глазах у нее навернулись слезы.
   Если бы Марию увидел сейчас кто из односельчан, он бы ее не узнал. Под сосной сидела облаченная в изрядно потрепанный черный костюм исхудалая мумия. Костюм казался снятым с другого, более крупного человека. Мерное колыхание одежды выдавало, что мумия дышит. На осунувшемся сером лице выделялся заострившийся нос, да сверкали неестественным блеском полные слез глаза.
   Да, месяц назад она прыгала по горам как молодая леопардица, сейчас же нет сил даже на то, чтобы стащить с негнущихся, гудящих ног ботинки.
   Мария посмотрела на своих спутников. Вернее спутником назвать можно было одного, второй скорее подходил под определение "груз". Груз - Дмитрий Шаганов - снова был в забытьи. Жаров сидел босой с ним рядом и заправлялся тушенкой. Выглядел он не лучше девушки. Некогда модный клетчатый костюм превратился в лохмотья и висел на широких плечах как на вешалке. Лицо потемнело, черты заострились. Глаза ввалились в темные пещеры и лихорадочно сверкали из-под нависших заросшими уступами бровей. Усы топорщились, словно у поколоченного кота. Ввалившиеся щеки заросли жесткой, как проволока, щетиной непонятного черно-стального цвета. Но наибольший ущерб понесли ноги. Дорогие лакированные туфли попросту развалились, не выдержав суровой дороги. Ступни сквозь тонкую кожаную подошву побились о камни так, что каждый шаг причиняет боль.
   Утром Жаров обратил внимание на добротные армейские башмаки дойчландского диверсанта, думал снять, да постеснялся девчонки. О чем десять раз уже пожалел. Потом, когда они остановились на первый за сегодняшний день привал, Жаров позаимствовал ботинки у Шаганова. Правда те оказались не намного лучше, да вдобавок здорово велики.
   Ощутив на себе взгляд Марии, Николай пробормотал с набитым ртом:
   - Ты все равно пожуй. Через силу, но пожуй.
   Девушка безразлично помотала головой. Жаров проглотил кусок и сказал:
   - На стимуляторах нельзя держаться бесконечно. Даже просто долго - нельзя. Они отнимают слишком много жизненных сил... Особенно нельзя на Дойчландских.
   - Почему особенно на Дойчландских?
   - Потому что дойчи проводили эксперимент: группу испытуемых десять дней кололи новым стимулятором - не помню, как называется. - Жаров заговорил горячо, убеждая. Девушка за последние часы впервые проявила хоть к чему-то интерес и он старался закрепить успех. - И все десять дней, вернее суток, они выполняли тяжелую физическую работу. При этом не ели, не пили и не спали.
   - Десять суток? - недоверчиво переспросила Мария.
   - Да! Представляешь?! Только все это печально закончилось...
   - Как это?
   - Все до одного по завершении эксперимента превратились в дряхлых стариков. За десять суток они исчерпали все свои силы, что отмерены на целую жизнь... Так что ешь - это важно.
   Мария вздохнула и потянулась за банкой тушенки.
   Девушка механически жевала нежное, хорошо проваренное мясо и восстанавливала в памяти комбинацию цифр, составляющую Код открытия замка.
   "Как там? Девяносто семь, двадцать шесть, двадцать восемь... На листок бы записать, а то не соображу, в обратном-то порядке".
   Её размышления прервал голос Жарова.
   - Надо бы до ночи все-таки до Храма добраться, как считаешь? Не ночевать же здесь. Да и завтра вряд ли будет легче, а Диману хуже с каждой минутой.
  
   По всему телу разлилось приятное тепло, глаза неумолимо слипались. Жаров усилием воли заставил веки разомкнуться. Он чувствовал - если не поднимется сейчас, то не встанет как минимум до утра следующего дня. Николай уныло посмотрел на свои ступни и, скривившись, натянул профессорские штиблеты.
   - Маша, не спать! - окликнул он девушку, залезая в трофейный ранец. Ранец за истекший день основательно полегчал, даже, можно сказать, опустел. Николай раскрыл аптечку. Ампул со стимулятором осталось только две.
   "Нам хватит"
   Жаров решительно отломил запаянное горлышко стеклянного сосудика, набрал снадобье в шприц. Когда маслянисто-желтая жидкость исчезла в мышце его бедра, он сразу же наполнил шприц еще раз - обезболивающим. И вогнал иглу в другую ногу.
   - Хуже не будет, - бормотал он при этом.
   Настал черед Маши. Николай сделал ей такие же два укола, с той лишь разницей, что девушке медикаменты впрыскивал в плечи.
   - Давай-давай, просыпайся. Теперь будет легче.
   Жаров убрал аптечку в ранец, с сомнением взвесил его в ладони.
   - Может оставить? И автомат еще этот, на хер он нам нужен? - бормотал он себе под нос.
   Николай привычно посмотрел в небо, потом вдаль. Вдохнул полной грудью пьянящий горный воздух.
   "Как же все-таки здесь красиво!" - промелькнуло где-то на границе сознания. - "Только лазить здесь - казнь египетская".
   Он повернулся в ту сторону, откуда они пришли. Ведь не так далеко, метров четыреста отсюда по прямой то место, где они отдыхали предыдущий раз, а скольких трудов стоило это расстояние преодолеть. Вниз, вверх, опять вниз и все время то вдоль обрывов, то через заросли...
   Николай, бывало, завидовал альпинистам... до сегодняшнего дня.
   Он отыскал взглядом место их прошлого привала.
   - Ах ты... - Николай дернулся, словно от удара током. - Ах ты в бога мать ети!
   Он увидел группу вооруженных людей. Один из них рассматривал Жарова в бинокль.
  

- 36 -

  
   Гертруда Дитрих вцепилась в бинокль так, что побелели пальцы. Она узнала этого - там, наверху. Сомнений быть не может - это приятель археолога Шаганова.
   "Интересно, как такое может быть?".
   Гертруда вспомнила ту ночь, когда беседовала с Шагановым последний раз. Она оставила их тогда в подвале молельного дома накануне комитетской облавы. Что же, выходит предчувствие ее обмануло и никакой облавы не было? Но в таком случае над ними должен был учинить расправу Беспутный...
   А ежели облава была, то...
   "Дьявол! Я же ему раскрыла все планы. Вот дура! Конечно, он сразу побежал в КНБ, а мы тут плутаем из-за этого толстого...".
   Гертруда даже в мыслях затруднилась подобающе обозвать Ивана, что отчаянным прыжком в пропасть чуть не перечеркнул все ее планы.
   - Эй, ты! - окликнула она проводника, неказистого пожилого дядьку. - Кто еще знает, где Храм?
   Мужичонка замялся.
   - Отвечать! - рявкнула Дитрих. Последние часы она с трудом контролировала свои действия. Вряд ли кто из знавших ее прежде под разными именами людей узнал бы сдержанную умницу и красавицу в этой сумасбродной озлобленной фурии. Что-то сломалось в душе блестящей разведчицы, и она сама начинала это осознавать. Если операция закончится провалом, никто не доверит потерявшей квалификацию неврастеничке ничего серьезного.
   О том, что в случае провала ей вряд ли удастся остаться в живых, Гертруда не думала.
   Она вплотную подошла к проводнику и вперила безумный взгляд в его невзрачное, маловыразительное лицо.
   - Как эти... люди туда попали?
   - Дак... не знаю... я што?
   - Не знаешь? Хорошо. - Неожиданное спокойствие в голосе фрау никого не могло обмануть. - Но ты знаешь, кто их туда ведет. Должен знать.
   - Дак... откуда?
   - Откуда?! - рявкнула Дитрих. - Значит, кто-то был в вашей деревне вчера! Кто?! Комитетчики? Отвечать!!
   - Да не было вроде никого, - еле слышно проговорил проводник. - Давно уж не было.
   - Да-а? Но кто их туда ведет?
   - Почем я знаю... Может ненашенский кто. Из Хребтов или из Голочёлово...
   Мужичек бросил быстрый взгляд на Анюту - девочку, ради спасения которой согласился показать Храм безжалостным пришельцам.
  
   Всю жизнь скромный чабан Влас Парамонов скрывал от односельчан, да и от всех на свете, что как-то раз случайно обнаружил вход в необычайную пещеру. Тогда он, ведомый любопытством, с факелом в руке обследовал ее и нашел ведущую вниз древнюю стальную лестницу. Когда он спустился по ней и увидел груду трупов, то сразу понял, куда попал. Осторожно, опасаясь ненароком угодить в какую-либо ловушку, Влас выбрался на улицу и поспешил от зловещей пещеры подальше.
   Кроме множества мертвых тел, произведших на него сильнейшее впечатление, он запомнил лишь необычный, тускло отблескивающий овал, чуть выступающий из стены. Долгое время Влас потом дивился:
   "Если это и есть Храм Адама, почему железо не поржавело за столько лет?".
   О существовании нержавеющих легированных сталей чабан не подозревал.
   Влас не рассказывал о своем открытии никому, лишь однажды не удержался - доверился жене. Жена его - Клавдия - женщина рассудительная и осторожная. Она строго-настрого запретила ему болтать об этом с кем бы то ни было, и сама мудро держала язык за зубами.
   Минуло много лет. Влас и сам уж не вспоминал о давнишнем приключении, но сегодня, когда в деревне начался этот переполох...
   Клавдия прибежала за ним на выпас - они последнее время не гоняли отары далеко.
   - Влас, там такое творится, Влас, - испугано лопотала она. - Вы ничего здесь не слышали?
   Чабаны слышали незадолго перед ее появлением несколько выстрелов и терялись в догадках: что это значит? Неуж сызнова пожаловали новые власти? Поговорив, единодушно решили: не к добру это все.
   - Ну? - настороженно буркнул Влас. Двое его молодых помощников подошли ближе.
   Клавдия глянула на них и потянула его в сторону.
   - Поди-ка сюда.
   Отведя его в сторонку и понизив голос, она сообщила ошеломительную новость: в Подлунной объявилась банда. Бандиты схватили ребенка - девочку, Анютку Ларионову.
   - Мало Нине бед, сокрушенно качала головой Клава. - Мужа увели, дом отобрали, теперь еще это.
   - Дак зачем им ребенок-то?
   - Требуют провести их к Храму Адама, а не то - Анютку убьют. - Голос Клавдии дрогнул, она промокнула выступившие слезы.
   - Во-он што, - протянул Влас. - И што?
   Среди коренных обитателей здешних мест бытовало предание о Хранителях, якобы тайно стерегущих пресловутое святилище. Первое время после посещения загадочной пещеры Влас даже опасался, что Хранители придут и за ним.
   - Что "што"? - передразнила супруга. - Надо выручать ребенка...
   Она снова всхлипнула.
   - Дак... што делать то? - упавшим голосом спросил Влас. Спросил так, для порядка. Что нужно делать он уже понял.
  
   Вопреки обещаниям обменять маленькую заложницу на проводника, дойчи потащили Анюту с собой. Дитрих постоянно держала девочку возле себя - страховалась. Вдруг этот тоже сиганет со скалы?
   Влас кончать жизнь самоубийством не собирался. Он старательно и осторожно вел диверсантов тайными тропами. Иногда останавливался, вспоминал - был то там всего один раз, да и то... уж двадцать лет минуло.
   Эти задержки крайне раздражали руководящую маленьким отрядом женщину. Она готова была пристрелить тупого проводника, срывала зло на подчиненных. Подчиненные - два здоровенных бугая - сносили все безропотно. Влас искренне удивлялся заведенным у дойчей порядкам: мужиками верховодит баба, да еще полоумная. В тонкостях субординации Чабан не разбирался, но определить национальную принадлежность "бандитов" труда не составило - меж собой они балакали по-дойчски.
   Влас опасался, как бы эта мегера не обидела лишний раз девочку. Потому и вел супостатов покорно, не прекословя. Малышка и так натерпелась сегодня... А больше всего он боялся, что дойчи не отпустят их и после того, как он доведет их до места. Чёрт возьми! Он даже не уверен, что за той злополучной дверью и впрямь Храм Адама. Когда пожилой чабан вызвался показать Храм в обмен на Нинкину дочку, в глубине души он надеялся что вот-вот объявятся, наконец, те самые Хранители, про которых все слышали столько мистического...
   Чуда не произошло, приходилось надеяться только на себя. Как вести себя и что делать, Влас совершенно не представлял. Потому и помогал пришельцам без затей, утешая себя извечным: "чему бывать, того не миновать". Когда острым зрением горца он разглядел далеко впереди еще нескольких чужаков, то, не задумываясь, указал на них дойчам.
  
   Гертруда снова посмотрела в бинокль. Благодаря высококачественной дойчландской оптике поляна с уродливой сосной посередине резко придвинулась. Казалось, протяни руку и можно будет потрогать этого всполошившегося мужика, цепляющего на себя ранец... теперь автомат...
   Автомат!
   - Фриц! Это они зарезали Циркеля!
  

- 37 -

  
   - Суки, догнали все-таки, - пробормотал Жаров и крикнул: - Машка, нас засекли! Вставай скорей, надо драпать!
   Девушка поднялась, непонимающе посмотрела на него, и тут...
   Вечернюю тишину расколол сухой треск коротких автоматных очередей. Треск негромкий, но зловещий. Он заставил кровь заледенеть в жилах, а ноги подогнуться.
   Совсем близко взвизгнули пули, с сосны посыпались с тихим шелестом мелкие веточки, иголки.
   Жаров рухнул, как подкошенный. Мария испугалась, что он ранен или убит, но Николай стремительно развернулся лицом к противнику, выстрелил несколько раз в ответ. Девушка уловила резкий, ни на что не похожий запах.
   - Козлы! - процедил сквозь зубы Жаров, - мы тоже шмалять умеем!
   Он на четвереньках, очень быстро, подполз к Маше, сунул ей автомат.
   - За ствол не хватай, обожжешься! Что ты сидишь?! Давай бегом к своему Храму! Живо!!
   Сам он кинулся к Дмитрию и одним махом взвалил его на плечо.
   Мария побежала. Ей казалось, что она переставляет ставшие вдруг ватными ноги медленно, словно во сне. В самом же деле девушка припустила в гору так, что ей позавидовал бы любой горный стрелок.
  
   Фриц опустил дымящийся автомат. С такого расстояния палить бесполезно...
   - Э-эх, была бы винтовка!
   Гертруда нашла глазами пропавшего из её поля зрения проводника. Старик присел возле девчонки, закрывая ее от ответных выстрелов.
   - Рупрехт, - крикнула Дитрих. - Мы должны их догнать.
   Фриц все понял правильно, он поднял проводника за шкирку и толкнул вперед.
   - Быстро пошел! Шнель!
  
   Огромный валун преградил путь, выпирая из грунта аж до уровня пояса. Обойти его невозможно - по одну сторону крутой склон, по другую - обрыв. Мария ловко перескочила через преграду, обернулась.
   - Больше не могу. Щас сдохну, - прохрипел Жаров, опуская давно ставшую непосильной ношу на гладкую поверхность камня.
   Он уперся в валун обеими руками. Воздух с сипом вырывался из легких, широкая грудь работала как кузнечные меха. По лицу обильно стекал пот. На носу повисла крупная капля, сорвалась.
   Николай утерся рукавом, прохрипел снова:
   - Не могу больше.
   Перед глазами у него плавали большие темные круги. Сердце норовило вырваться из грудной клетки через горло.
   - Давайте попробуем вместе.
   - Щас, погоди отдышусь. Далеко еще?
   Мария секунду подумала.
   - Еще столько же...
   - Как от Южногорска?
   Девушка не сразу поняла, что он шутит.
   - Нет, что Вы. Как от того места, где стреляли.
   Появление преследователей, да еще эта стрельба, сыграли для Николая и Марии роль сильнейшего допинга. Подстегнули вкупе со стимуляторами так, что они за полчаса преодолели расстояние, какое привычный местный житель прошел бы примерно за то же время налегке. Жаров же всю дорогу тащил на себе раненого товарища. Таких марш-бросков бывшему полярному летчику не доводилось совершать даже в бытность курсантом авиационного училища. Да еще постоянный риск оступиться, споткнуться, упасть. Ноги гудели, как два тысячевольтовых трансформатора.
   Николай снова вытер лицо, взялся пальцами за запястье Шаганова и замер, прислушиваясь.
   - Есть, - прошептал он и шумно выдохнул.
   Брови раздвинулись. Друг жив, значит все не напрасно. Хотя Шаганову этот бешеный марш-бросок тоже никак не на пользу. Временами раненый громко стонал и даже вскрикивал от боли, временами затихал, и тогда Жарову чудилось, что он умер...
   - Давайте вдвоем, - снова сказала Мария.
   - Рад бы, да как мы с тобой вдвоем-то? Брезент-то там остался... Я вот чего думаю, может засаду им устроить?
   - Как это?
   - А вот так, этот же камень не обойти, только лезть через него... Залечь где-нибудь там, повыше, - Николай неопределенно махнул рукой. - Залечь и притаиться. А как фрицы через камень перелезать начнут - шлеп, шлеп.
   Жаров приставил к плечу воображаемый автомат и дважды дернул воображаемый курок.
   - Тут их можно задержать надолго... До ночи точно. А ночью потихоньку свалить... Не пойдут же они за нами впотьмах?
   Мария пожала плечами.
   - Туда как-то по-другому можно пробраться?
   - Не знаю, мне только эту дорогу показывали...
   Девушка вспомнила ограниченный отвесной стеной и обрывом уступ, добавила:
   - Думаю, другой дороги нет.
   - А кто их ведет? Кто еще дорогу эту знает? Ведь без проводника они бы нас не нашли, как думаешь?
   Девушка пожала плечами и закусила губу.
   Николай постепенно отдышался. Зрение прояснилось. Обостренные чувства загнанного зверя подсказывали - задерживаться нельзя, потом уже не оторваться, не уйти. Надо двигаться дальше... но как?! Жаров в отчаянии посмотрел по сторонам. Взгляд его наткнулся на торчащую из склона красивую пушистую елочку. Хвоя ее, необычного сине-стального цвета, выглядела очень густой и мягкой. Он подумал, что из пары таких елок получатся для раненого отличные волокуши.
   "Черт! И как мне, дураку, это не пришло в голову раньше!"
   Жаров подошел, стиснул еловые лапы, как бы обнимая деревце. Лапы мягко спружинили. Тогда он вытянул из ножен штык-нож и несколькими ударами перерубил ствол у самой земли.
  

- 38 -

  
   Мыс Кауфбойрен, самая южная точка территории Великого Рейха, космодром Дербенплац.
   Ясный, безоблачный день. В небе, соперничая с дневным светилом, ослепительно горит крохотная яркая звезда. Группа первых лиц Империи стоит под палящими лучами солнца на раскаленных плитах космодрома. Все терпеливо ждут, когда фюрер, пожелавший лично присутствовать на эпохальном старте пилотируемой экспедиции на Большую луну, оторвет взор от небосвода. Вот уже десять минут, как они покинули подземный бункер. На поверхности жарко, словно в преисподней. В небе - ни облачка, в воздухе - ни дуновения. Огромные кроваво-красные полотнища, что украсили периметр смотровой площадки, висят неподвижно. В их складках даже невозможно рассмотреть эмблему правящей партии - черный закольцованный крест.
   Затянутым в черную униформу немолодым господам пребывание на солнцепеке тягостно, но проявить слабость в присутствии вождя - невозможно, не из того теста слеплены лидеры нации. Любой из присутствующих предпочтет получить тепловой удар.
   Наконец Фридрих Манштейн опустил голову. Он осмотрел каменные лица свиты, остановил безумный взгляд на фон Ротте - генеральном конструкторе космических аппаратов и ракет-носителей.
   - Поздравляю, - тихо сказал фюрер, по его щеке скатилась слеза. Он подошел к фон Ротту вплотную, приложил к щеке конструктора затянутую в черную лайку ладонь.
   - Поздравляю! - повторил он. - О! Это исторический момент в истории нашей нации! Исторический!
   Манштейн еще раз медленно обвел взором лица лидеров Рейха, голос его креп с каждым словом.
   - Небывалый прорыв ожидает нас в ближайшем будущем! Небывалый!! Каждый из вас еще станет свидетелем величайшего могущества Рейха! Да! Не покорение отсталых народов и распространение Рейха на всю планету, но большее! Много большее!! - Он погрозил зениту указательным пальцем. - Звезды покорятся силе дойчландского гения!!
   Манштейн в свойственной ему манере резко прекратил речь и пошагал в направлении высокой решетчатой вышки, к вершине которой причален ожидающий его дирижабль. Свита поспешила за ним, некоторые осмелились достать платки и отереть с лиц стекающий ручьями пот.
  
   В просторной гондоле под корпусом дирижабля относительно прохладно. Здесь царит тень и черно-красные тона, как обожает Фридрих. Старик дал команду лететь в Мартинсштадт и прошел в оборудованную для него отдельную каюту. Здесь он снял глянцевую черную фуражку с высокой тульей, стянул перчатки и расположился в жестком кресле, привинченном к полу. Свита осталась за металлической переборкой.
   Глухо зарокотали винты. Дирижабль плавно тронулся и медленно поплыл над космодромом. Неслышно вошел вышколенный адъютант, поставил на стол перед фюрером стакан крепкого чая, замер.
   - Сядь, Пауль, - сказал Манштейн.
   Адъютант послушно присел на свободный стул.
   Манштейн взял стакан, хлебнул темно-янтарной жидкости, вытянул ноги и некоторое время молчал, погруженный в размышления. Пауль невозмутимо и неподвижно ожидал дальнейших распоряжений.
   - Тысяча лет, подумать только, - тихо проговорил Фридрих в ответ каким-то собственным мыслям. - Пауль, ты веришь, что человек может прожить тысячу лет?
   Адъютант вздрогнул. Правильного ответа на такой вопрос он не знал. Но Манштейн не стал дожидаться, пока Пауль ответит. Ему нужен был не собеседник, а слушатель.
   - А я верю! - убежденно воскликнул он. - Верю! Не может быть, чтобы жизнь человека ограничивалась несколькими жалкими десятилетиями. Наши предки... О-о! Они владели величайшими тайнами. Величайшими! И наш долг - эти знания воссоздать. Воссоздать и преумножить! Да, преумножить! Наши предки, Пауль, - фюрер понизил голос почти до шепота, - наши предки прилетели из космоса.
   По лицу Пауля невозможно было понять, рад он этому известию или нет.
   - Да, - продолжил Фридрих. - Мы, дети Великого Рейха, понесем наши идеи к звездам! Почему уникальные знания идут именно в наши руки? - Это воля Судьбы! Только дойчландская железная воля и дойчландская дисциплина позволят достойно распорядиться наследием предков.
   В глазах Фридриха разгорелся нешуточный пожар, седые волосы растрепались. Он переменился в лице, стал похож на оракула, транслирующего смертным откровения богов. Глядя на помолодевшего, полного энергии фюрера, даже обладающий исключительным хладнокровием Пауль поддался его энтузиазму. Молодой офицер подался вперед и кивал каждому слову, шепча при этом:
   - Да. Да, мой вождь... Да!
  

* * *

  
   Генеральный конструктор Вернер фон Ротт проводил взглядом серебристую искру, в которую превратился дирижабль Фридриха Манштейна.
   - Прошу извинить меня, господа, - сказал он задержавшимся на космодроме столичным гостям. - Дела...
   Фон Ротт прошел к ожидающему неподалеку открытому автомобилю.
   - К ангару, - буркнул он, усаживаясь, и с силой хлопнул дверцей.
   "Поздравляю... небывалый прорыв ожидает нас..." - звучали в ушах слова фюрера. "Как бы не небывалый взрыв!" - раздраженно подумал фон Ротт.
   Превращение уникальной научно-технической программы исследования спутников планеты в истерическую военную гонку крайне не нравилось талантливому ученому.
   "Что ему так приспичило?" - этот вопрос мучил фон Ротта уже который день. "Русский космонавт вышел в открытый космос... Да, они раструбили об этом на весь свет. Так что ж нам теперь, из кожи вон вылезть?".
   Фон Ротт был превосходно осведомлен обо всем происходящем в конструкторских бюро Руссии. Там царила та же нервная атмосфера, что и в бюро Рейха. Выход человека в открытый космос - несомненное достижение, но подготовка его... Фон Ротт покачал головой в ответ собственным мыслям. Руссы поступили согласно собственной пословице "голь на выдумки горазда". Они, не мудрствуя лукаво, просто убрали в корабле одно кресло, чтобы освободить место для надувной шлюзовой камеры. В то время, как один космонавт оставался внутри корабля, второй вышел через этот шлюз на 10 мин и стал первым человеком, осуществившим выход в открытый космос. Все, победа! Но для профессионалов - нет. Неподготовлено...
  
   Армейский штабной автомобиль с открытым верхом затормозил у грандиозного высоченного ангара, размером с три футбольных поля.
   Поднятая машиной плотная пыль неподвижным туманом повисла в воздухе. Ротт, проходя к ангару сквозь эту тучу, сморщился.
   "Ну и жара. Просто засуха"
   Внутри ангара, под железной крышей, еще жарче. Гигантские ворота в обоих торцах здания распахнуты настежь, но это мало помогает - в воздухе ни ветерка.
   Посреди ангара, уложенная на массивные железнодорожные платформы, дремлет до поры огромная трехступенчатая ракета-носитель. В носовой части уже прирос стараниями техников закрытый зеркальным обтекателем космический корабль "Grosse Mond" - его непревзойденное детище. Точнее "Grosse Mond 2", первый торжественно отправился в зенит час назад. Фон Ротт невольно поднял голову, взгляд наткнулся на переплетение стальных балок и швеллеров. Детище непревзойденное, но...
   - Неподготовлено... - фон Ротт произнес это слово, будто пробуя на вкус его горечь.
   - Что Вы сказали? - переспросил выросший рядом с генеральным конструктором главный инженер проекта.
   - Ничего, - отрезал фон Ротт. - Все ли готово?
   - Так точно. Осталось лишь установить на стартовой площадке и заправить. Экипаж отдыхает под землей - там прохладно.
   - Хорошо. Экипаж не тревожьте, а к подготовке запуска - приступайте. Я хочу посмотреть...
   Глядя, как к ангару подгоняют локомотив, как белоснежная гигантская колонна медленно выплывет под яркий солнечный свет, фон Ротт в который уже раз прокручивал в голове детали всего лунного проекта.
   Изначально фон Ротт с коллегами рассматривали два способа доставки человека на луну. Прямой перелет с поверхности Земли на поверхность Луны и запуск на окололунную орбиту космического корабля, состоящего из двух блоков: основного, который должен был остаться на орбите и спускаемого аппарата.
   Несмотря на большую техническую сложность, Ротт склонился ко второму варианту. Но... вмешался лично Манштейн.
   "Скорее!" - сказал он. - "Запустить десант на Большую луну нужно срочно".
   Скорей, так скорей. Фон Ротт сосредоточил усилия коллектива на разработке огромной ракеты, способной одним махом доставить на естественный спутник немалый корабль. Такой корабль, что сам будет иметь достаточно мощные стартовые двигатели и запас топлива для обратного полета.
   И они сделали это!
   Ракета получила название "Рейх" - коротко и ясно...
   Вернер проводил взглядом уплывающую в направлении стартового стола исполинскую колонну.
   ...То, что произошло дальше, генеральному конструктору не могло привидеться и в самом жутком кошмаре. Манштейн приказал отправить экспедицию на Большую луну без окончательных испытаний.
   "Настоящий полет - лучшее испытание!" - сказал он.
   Фон Ротт вспомнил, как его, еще нескольких ведущих специалистов и оба подготовленных экипажа в полном составе вчера срочно привезли в Мартинсштадт.
   Несмотря на жару у Вернера мороз пробежал по спине, когда перед глазами предстала картина вчерашней встречи: вождь нации с безумным блеском в глазах благословил две пятерки молодых, здоровых физически и психически парней, на крайний, ничем не оправданный риск. И парни приняли свою участь с восторгом. По крайней мере, глаза их сияли безумием ничуть не слабее очей Фридриха.
   Фон Ротт поежился.
   "Куда мы катимся?"
  

- 39 -

  
   Небольшой конный отряд из полусотни бойцов отдельного батальона Комитета Народной Безопасности медленно пробирался по горным кручам.
   Узкая тропа, скорее подходящая для ловкого горного леопарда, чем для продвижения кавалерии, не позволяла двигаться быстро. Не позволяла ехать хотя бы по двое в ряд... Ничего не позволяла.
   Мрачный подполковник, что ехал во главе полусотни, сердито оглянулся на движущегося за ним молодого лейтенанта. Взгляды их встретились. В черных, выпученных глазах подполковника полыхали молнии. Лейтенант взгляд выдержал. Его холодные оловянные глаза уставились в лицо старшего офицера так, будто он являлся энтомологом и с любопытством разглядывал редкое насекомое, о котором много слышал, но воочию видел впервые.
   Картлидзе отвернулся и ожег коня нагайкой.
   Накануне им так и не удалось схватить так нагло сбежавших из его кабинета сволочей...
   Ираклий вспомнил вчерашний переполох. Мечущиеся перепуганные фигуры подчиненных. Угрюмое, похожее на грозовую тучу, лицо начальника управления. Довольную ехидную морду Козловского.
   Усилия найти беглецов по горячим следам ничего не дали. Не помогли даже срочно поднятые в небо два звена истребителей Южногорского авиаполка. Беглецы словно канули в воду.
   Конечно они могли спрятаться в городе - каждый дом не обшаришь... Но машина! Куда они могли деть угнанный "БАЗик"? У Картлидзе ни этот счет имелась своя версия. Подполковник считал, что беглецы рванули в горы, но его от поисков отстранили. Потом, когда наконец-то сориентировали товарищей из авиаполка покружить над горами - уже к вечеру - было поздно.
   Когда окончательно стало ясно, что беглецы сумели уйти, начальник Управления товарищ Угоревич устроил разбор полетов. Главным кандидатом на роль стрелочника стал, конечно, он - подполковник Картлидзе. Особенно усердствовал с изобличениями комиссар Управления Козловский. Козел прямо обвинил Ираклия в сговоре с убежавшими, дескать, он позволил улизнуть врагам республики из под собственного носа умышленно. Не забыл Козловский намекнуть и на его принадлежность до Революции к военной касте. Да еще эта рана... Выстрел Жарова кость не задел, пуля прошла навылет. К счастью. Или наоборот - это как посмотреть. Ежели пришить такое "везение" к делу о пособничестве врагам республики... то уж лучше остаться без руки.
   Картлидзе понимал, что оправдываться бессмысленно. Он попросил только об одном - дать ему возможность все исправить. Ираклий клятвенно заверил товарища Угоревича, что достанет беглецов из-под земли, чего бы это ему не стоило.
   Ираклию повезло - Угоревич предоставил ему шанс... а мог бы сразу отправить в расход, без суда и следствия. Прецеденты бывали.
   Подполковник попросил у Угоревича конный отряд - ему дали. Но командиром отряда назначили лейтенанта Лебедева - правую руку Козловского. Юный фанатик готов по малейшему распоряжению Козловского на все. Ираклий понял, зачем в отряде этот мальчишка - чтобы в случае чего пристрелить его, подполковника Картлидзе. Да, крепко же он увяз, раз его так опекают...
   Искать беглецов Картлидзе отправился в горы. Чутье подсказывало ему, что они непременно должны появиться в окрестностях деревни Подлунной.
  
   За минувшую ночь Картлидзе вздремнул от силы пару часов. Спать не давали боль и нестерпимое желание действовать, скорее броситься в погоню. Он никак не мог взять себя в руки. Ложился на жесткий диван в кабинете и снова вскакивал. Курил, мерил шагами кабинет. Картлидзе поднял прикомандированный отряд на рассвете, и они резво поскакали в направлении темнеющих на юге гор.
   Ираклий рассчитывал добраться до Подлунной до заката, но неожиданно встретил противодействие этого сопляка Лебедева.
   - Я не намерен загонять до полусмерти лошадей и личный состав ради удовлетворения Ваших амбиций, - заявил он. - Двигаться будем походным аллюром. Тем более, что еще неизвестно, сколько нам придется по этим горам слоняться... Какой срок Вам дан, подполковник?
   - Во-первых: товарищ подполковник! - взъярился Картлидзе. - Я в контрразведке служил, когда ты, молокосос, еще под стол пешком ходил!
   Ираклий спохватился, да поздно. Столь долгая служба в нынешних условиях работает против него.
   - Возможно, но командую здесь я, - с ледяной улыбкой отчеканил лейтенант. - Верно, ротмистр?
   - Так точно, - угрюмо отозвался средних лет усатый командир кавалеристов.
   Возраст и выправка этого служаки в потертой, но опрятной форме, восседающего в седле столь привычно, что кажется с лошадью единым целым, свидетельствуют о том, что и он в строю еще со старорежимных времен. Но по непроницаемому выражению лица понять его отношения к сложившейся ситуации невозможно. Да и как бы ни относился, повиноваться он все равно будет Лебедеву, это ясно, как божий день. Иначе запросто отправится осваивать Полярный край и совсем не конвойным.
   Спорить Картлидзе не стал. С бессильной злобой наблюдал он, как вопреки закону "О пресечении шпионской, подрывной и диверсионной деятельности", ясно требующему от сотрудников комитета "вести поиск и преследование в максимально возможном темпе, на пределе физических возможностей до тех пор, пока задача не будет выполнена", отряд едет, словно на прогулке.
   Нельзя сказать, чтобы полусотня продвигалась совсем уж медленно, но подполковнику Картлидзе порой казалось, что бойцы еле тащатся, едва ли не умышленно придерживая коней. После обеда стало окончательно ясно, что в этот день до Подлунной им уже не добраться.
   Картлидзе проводил завистливым взглядом парящего в вышине орла.
   "Вот бы взлететь на такую высоту, да с таким как у него зрением!" - подумалось подполковнику. - "Хотя... авиаторы летали-летали, да ничего не вылетали"
   - Кажись деревенька какая-то, - проговорил ехавший рядом ротмистр.
   Картлидзе опустил голову, присмотрелся.
   - Да, похоже, - согласился он и пришпорил коня.
   Селение, в которое привела их дорога, выглядело заброшенным. Маленькие, покосившиеся домишки. Утонувшие в зарослях бурьяна гнилые заборы. Поперек улицы пробежала похожая на волка, судя по всему одичавшая, собака.
   Бойцы ехали молча, настороженно поглядывая по сторонам. В напряженной тишине неожиданно громко, отчетливо прозвучали слова лейтенанта Лебедева:
   - Ну и глухомань!
   В ту же секунду послышался громкий скрип.
   Головы комитетчиков как по команде повернулись в направлении этого звука. Возле одного из домов медленно отворилась калитка. В проеме выросла темная, похожая на черную копну фигура.
   Картлидзе, не спеша, подъехал. Перед ними стоял крупный, заросший волосами чернобородый мужик. На плечи аборигена была наброшена большая землисто-черная бурка. Длинные, нечесаные волосы, разросшиеся брови, густые усы и борода придавали мужику совершенно нелюдимый, одичалый вид. Сквозь заросли волос настороженно сверкали сердитые глаза.
   - Скажи, э-э... отец, - Картлидзе не сразу нашелся, как к аборигену обратиться. - Скажи, ты знаешь короткий путь отсюда до Подлунной? До деревни Подлунной.
   "Отец" продолжал сверлить непрошенных гостей неистовым взором.
   - Глухонемой, что ли? - шепотом спросил Лебедев.
   Картлидзе пожал плечами.
   - Э-э... деревня Подлунная! Надо нам! - почти прокричал он, руками показывая то на себя, то куда-то вдаль.
   Подполковник тоскливо посмотрел по сторонам в надежде увидеть кого-либо еще из местных. И тут мужик подал голос.
   - Тропа есть, - нехотя сказал он густым басом. - Можно выйти по-прямой на Черную гору. А оттуда до Подлунной рукой подать. Тока... лучше туды не соваться.
   - Почему? Нельзя проехать на лошадях? - сразу встрял Лебедев.
   - Может и можно... Тока на Черной горе много народу сгинуло, - ответил мужик, отведя глаза.
   - Ну, нас этими выдумками не запугать, - отмахнулся лейтенант. - Покажи-ка нам лучше ту тропу. Куда она, ты говоришь, выходит?
   - На Черную гору, прям к дороге и выходит. Туда, где дорога-то как раз и кончается...
  
   Короткая дорога отобрала все остававшееся до заката время. Картлидзе трижды проклял и свое желание срезать путь и не в меру осведомленного горца, что направил их на эту труднопроходимую тропу. Добрую половину пути пришлось вести коней в поводу, а местами казалось, что и вовсе придется возвращаться.
   Картлидзе скрипнул зубами и ожег коня нагайкой. Взмыленный гнедой захрипел, из последних сил вскочил на невысокий уступ. Подполковник мысленно проговорил:
   "Так недолго лошадей загнать и до смерти... выведет ли эта драная тропа куда-нибудь сегодня?! Пора уж и о ночлеге думать"
   И в сердцах дал коню шпоры.
   Судьба не стала дольше испытывать на прочность натянутые донельзя нервы Картлидзе и выносливость его спутников и их скакунов. Через две сотни метров узкая стежка вывела их к извивающейся меж скал бесконечным удавом широкой дороге. Взмыленный гнедой вынес подполковника на ровный участок. Собственно здесь дорога кончалась, как и предсказывал немногословный селянин. Ираклию показалось, что эта местность ему знакома...
   Точно! Они проезжали здесь в прошлый раз. Дорога дальше исчезает, превратившись в почти такую же тропу, как та, что привела их сюда. А через некоторое время раздваивается. Чтобы попасть в Подлунную, нужно будет свернуть вниз. Но сейчас надо дать лошадям отдых, да и люди не железные... Ираклий заставил коня сделать на месте полный оборот, осмотрелся...
   Черт возьми! Что это?!
   Кусты переломаны, словно сквозь них ломился целый табун. Подполковник спрыгнул с коня, намереваясь пошарить в этих кустах, и сердце подпрыгнуло у него в груди: под ногами он увидел следы автомобильных колес.
  

* * *

  
   - Ну! Что я говорил?!
   Возбужденный Картлидзе повторял этот вопрос уже раз десятый.
   - Что я говорил? Сразу нужно было их здесь искать... Ничего, теперь не уйдут. Один из них ранен - вон, все сиденье в крови.
   Подполковник ужом крутился вокруг найденного в зарослях, лежащего на боку изрядно покореженного "БАЗика". Он тщательнейшим образом его осмотрел, ощупал и, казалось, даже обнюхал. Сейчас он провел пальцем по бурому засохшему пятну.
   - Тент они срезали вероятно для того, чтобы раненого нести... А раз раненый даже не в состоянии самостоятельно передвигаться, то считай они у нас в руках.
   Картлидзе был доволен и не скрывал этого. Лебедев проворчал:
   - Может они сняли тент, чтобы ночью укрываться? В качестве палатки.
   Ираклий пропустил его слова мимо ушей. Он достал папиросы, протянул пачку стоящему рядом ротмистру, прикурил сам. Он стоял, зажав папиросу в зубах, и пускал дым, не разжимая челюстей. Крупные черные глаза на осунувшемся за последние дни лице полыхали охотничьим азартом.
   - Тент можно было бы отстегнуть, но они срезали его ножом, не стали возиться, - продолжил Картлидзе. Он провел рукой по остаткам брезента на кузове машины.
   Ротмистр стоял рядом с ним, пускал ароматный дым и помалкивал. Он давно отдал подчиненным необходимые команды - отправил людей на поиски подходящего для ночной стоянки места, выставил охранение. В следственных мероприятиях он не разбирался и вмешиваться не собирался.
   Лейтенант Лебедев в поисках следов и прочих премудростях оперативной работы тоже ничего не смыслил, равно как и в несении караульной службы или организации быта кавалерийских частей в полевых условиях, но остаться в стороне не мог.
   - Мы должны вытащить машину, - громко сказал он. Не видя на лицах стоящих возле него людей энтузиазма, уверенно добавил: - Нельзя допустить, чтобы дорогостоящее народное имущество гнило в какой-то яме.
   - Да куда мы ее потащим? - подал голос ротмистр.
   - Пока на дорогу. Впоследствии можно будет прислать за ней водителя.
   Лейтенант говорил с офицерами, которые много старше его по званию и по возрасту не терпящим возражений тоном, практически приказывал.
   Картлидзе и ротмистр переглянулись, Ираклий покосился на едва ли подлежащую восстановлению груду металла, проворчал:
   - Откуда только такие берутся... - и стал взбираться наверх.
   Ротмистр тоскливо посмотрел ему вслед, меряя взглядом кручу, на которую предстояло покореженный "БАЗик" вкарячить и крикнул сержанта:
   - Ермолаев! Ко мне!
  

* * *

  
   Из посланных в разные стороны на разведку двух разъездов, первый вернулся скоро. Бойцы доложили, что нашли совсем рядом большой луг, на котором вполне можно на ночь стать лагерем.
   Из второго разъезда вернулся один, до смерти перепуганный боец. Он рассказал, что его напарник вместе с лошадью провалился под землю.
   - Я на четвереньках все облазал там, товарищ ротмистр, - говорил солдат. - Прямо на том месте, где тока што Петька... виноват, рядовой Самохвалов... сквозь землю ушел, я прыгал аж - ничего. Земля как земля.
   - Что за ерунда? - надменно сказал Лебедев. - Что значит, сквозь землю провалился? Может, ты еще скажешь: Черти уволокли? За грехи, у?!
   Картлидзе внимательно разглядывал парня. Круглое веснушчатое лицо бледно, в округлившихся глазах затаился страх. Пальцы рук мелко дрожат. Парень сильно напуган, непонятно только чего он боится больше: таинственной зловещей ямы, поглотившей без остатка его товарища, или показаться суеверным перед чинами из Управления.
  
   Поиски исчезнувшего солдата затянулись до ночи, но результата не принесли. На ночлег бойцы устраивались уже в полной темноте, при зыбком свете костров. В окутавшем горы мраке им чудились зловещие тени, жуткие, леденящие кровь звуки. Относительно участи пропавшего товарища солдаты строили самые различные предположения, одно нелепее и чудовищней другого. Переговаривались они меж собой вполголоса, временами переходя на шепот, но порой до сидящего у костра Картлидзе и примостившегося рядом с ним комиссара долетали вполне различимые фразы.
   - Нечистая сила, говорю же...
   - Да ладно, сказки.
   - Как же сказки. Вот ты скажи: есть места чистые, светлые, где людям хорошо... куда все стремятся.
   - Ну есть.
   - И нечистые тоже есть... Ты этого, в деревне, хорошо рассмотрел?
   - Да уж...
   - Мужики, да у меня просто мурашки по спине побежали, как я этого лешего увидел...
   - А у нас в деревне случай был. Колдунья одна...
   - Черт знает что! - звонко выпалил лейтенант. - Они бы еще Черного Человека вспомнили. Словно дети, ей богу!
   Картлидзе ничего не ответил, он вообще старался игнорировать молодого выскочку. Подполковник задумчиво смотрел на огонь и курил. В эти минуты он был спокоен как никогда. Гнев и обида притупились, отошли на второй план. Четкое ощущение того, что он на верном пути, позволило взять себя в руки, привести мысли с порядок.
   Прояснившееся сознание контрразведчика учло в общей картине и загадочное исчезновение верхового солдата, и мрачное предостережение диковатого аборигена. Слишком много странных, не укладывающихся в привычные рамки событий завязано в последнее время вокруг небольшой деревушки Подлунной. И подполковник Картлидзе твердо был намерен со всем этим в ближайшее время разобраться.
   Он бросил в костер окурок, оторвал взгляд от гипнотического танца языков пламени и безмятежно растянулся на лежанке из душистого, свежесрубленного елового лапника. Вскоре беспробудный храп подполковника послужил для бойцов отряда примером выдержки и хладнокровия в сложной недружелюбной обстановке.
  

- 40 -

  
   Давным-давно, так давно, что трудно даже вообразить - миллионы оборотов планеты вокруг держащей ее в плену звезды назад - пробежал по узким трещинам и порам в толще скальных пород первый, слабенький ручеек. Столетиями он становился настойчивее, а трещины глубже и вот, через тысячи лет сквозь слои известняка, доломита и арагонита мчится мощный мутный поток. Он размывает и выносит растворимые элементы горных пород, увлекает за собой песок и мелкие камни, шлифует русло. Еще через многие тысячи лет руслу этому суждено было стать исполинским туннелем, пронзающим гору до основания. Здесь брала начало могучая подземная река. Тоненькие ручейки стекали с карового ледника на вершине, соединялись с водами множества родников, ключей. Большие и малые ручьи вливались в общий поток. Тот мчался вниз гигантским, невидимым снаружи водопадом и дальше нес свои воды под землей до самого Южного моря, так нигде и не выходя на поверхность.
   Прошли миллионы лет. Подземные толчки и колебания коры планеты заставили подземное течение изменить первоначальное русло, показаться наружу. Теперь печальная река в ожидании желанной встречи с буйным богатырем морем несет свои воды долго петляя меж гор. Изменились ее истоки, а мощный водопад, дававший когда-то подземному течению начало, превратился в жалкий, часто пересыхающий ручей внутри огромной полой горы.
   Однажды на планете появились люди. Эти суетливые создания очень быстро, по геологическим меркам - мгновенно, сунули нос и сюда. Они подвергли гору электромагнитному излучению, исследовали ее при помощи ультразвука, эхолота и прочих достижений науки и техники. Люди вогнали в древнее русло сотни тонн бетона и стали. Спрятали в глубине скальных пород вечный (по меркам этих безумно кратковременных существ конечно) ядерный реактор. Над этим, мощным и достаточно надежным источником энергии люди поместили секретный комплекс, под завязку набитый высокотехнологичным, главным образом медицинским, оборудованием. Судя по всему, главным критерием при строительстве этого объекта была надежность. Безопасности укрытых в недрах горы существ не могло повредить даже прямое попадание ядерной ракеты класса "Космос - Планета".
   С поверхностью планеты комплекс соединил скоростной лифт. Вход в этот лифт укрыт в неприметной пещере в склоне горы. Есть и еще один путь сообщения - посредством гиперперехода, поглощающего львиную долю вырабатываемой реактором энергии, комплекс соединен с секретным бункером под поверхностью большего из двух спутников планеты.
   Кипучая деятельность людей в глубине горы завершилась немногим менее тысячи лет назад. С той поры человеческие существа появлялись здесь редко. Всегда через пещеру, при помощи лифта. Всегда по двое-трое, никогда с тяжелой техникой или какими-либо инфра-ультра-приборами, как прежде. Спустятся в лифте в Хранилище дважды в год и вернутся обратно. Или умрут отчего-то...
   Краткий все-таки век у этих существ. Много их останков скопилось в пещере за тысячелетие.
   Сегодня пещеру посетили трое. Такого древние своды не видели уже тысячу лет: два существа внесли третьего на руках.
  
   Перед самым входом в заветную пещеру Николай и Мария услышали окрик, больше похожий на собачий лай:
   - Стоять! Встать!
   За словами прозвучали хлопки выстрелов. Автоматная очередь была призвана добавить команде веса. Многочасовое преследование завершилось. Дойчландские диверсанты настигли столь упорно пытавшихся оторваться от них беглецов.
   Жаров возлагал большие надежды на ночную тьму, но сразу после заката в небе появился огромный диск Большой луны. По мере восхождения по безоблачному небу он становился меньше, но сиял ярче, меняя цвет от темно-оранжевого до ослепительно-серебряного. Рассеянный серебристый свет позволял видеть едва ли не лучше чем днем.
   Для выбравшихся на площадку Фрица и Хельмута застывшие у черного провала беглецы были видны, как на ладони. Все. Теперь не денутся никуда.
   Осатаневший от непосильной гонки Жаров медленно повернулся. Вместе с ним повернула голову Маша. К ним медленно и неотвратимо приближались две темные фигуры.
   - Если мы успеем спуститься, никто не сможет проникнуть в Убежище против нашей воли, - убежденно сказала Мария.
   - Ты точно это знаешь? - сквозь зубы спросил Николай.
   - Точно. Отец это особо подчеркивал...
   Николай поднял ствол автомата - сдаваться он не собирался...
   Длинная очередь заставила дойчей броситься на землю.
   - Беги! - крикнул Жаров. Сам он повалился набок и, ползком, стал подтягивать лежащего на импровизированных волокушах Шаганова. Преодолев несколько метров, он дал еще очередь и пополз дальше.
   Удивительно, насколько велики резервы человеческого организма. Только что казалось - все, край... Но новые факторы вызвали свежий прилив энергии.
   - Суки... взять хотели... хер вам... - хрипел Николай, одолевая последние метры, отделяющие его от спасительного входа в пещеру.
  
   - Teufel!2
   Фриц ударил кулаком в землю. Ситуация стремительно менялась на прямо противоположную - теперь они как на ладони для укрывшегося во тьме противника. Хотя... сколько там у Циркеля было патронов? Долго им не продержаться.
   Капитан дал по черной пасти пещеры прицельную очередь и откатился в сторону.
   - Геншер! - окликнул он радиста. - Жив?
   - Так точно, - отозвался Хельмут.
   - Прикроешь!
   Капитан Рупрехт упруго вскочил, одним махом пробежал десяток метров, упал, перекатился. Тем временем ночную тишину разрывали отрывистые, частые очереди Хельмута - они не позволят противнику поднять головы; не то, что вести прицельный огонь.
   Фриц отработанными бросками преодолевал открытое пространство. Еще немного и он достигнет стены, станет для огня из пещеры неуязвим. Останется лишь подобраться вплотную, и забросать отказавшихся сдаться проходимцев гранатами. Фриц не знал, что в пещере, у входа, уже никого нет.
   Вопреки логике военных, беглецы даже не пытались остановить врага на выгодном рубеже. Они стремились выиграть время. Мария быстро, на ощупь, пробралась до поворота, нашарила и извлекла из секретной расщелины фонарь. Девушка ни на секунду не забывала о мертвеце у входа, что так напугал ее в прошлый раз, но реальная угроза, исходящая от живых людей, отодвинула прежние наивные страхи на задний план, сделала вовсе не страшными.
   Пули Хельмута, попадая вглубь темной пещеры, высекали из черных стен яркие искры. Жаров полз, сцепив зубы. Он всем телом вжимался в каменный пол, но боли от острых, твердых, рвущих одежду и обдирающих кожу неровностей не чувствовал. Впереди, совсем недалеко, каменные своды озарил свет...
   Еще одна очередь прошла опасно близко, заставила замереть, втянуть голову в плечи. Теперь рывок. Жаров на четвереньках залетел за поворот, высунулся обратно. Лихорадочно нашарил волокуши, подтянул раненого товарища к себе. Едва Николай затащил его за спасительный угол, в пещере раздался оглушительный взрыв. Еще один. С отчаянным визгом пролетели осколки и пробарабанили горохом, впиваясь в каменные своды, стены. Отовсюду посыпался щебень. С глухим стуком упали несколько крупных камней.
   - Быстрее! Мария опрометью бросилась дальше. Николаю не оставалось ничего другого, как поспешить за ней. Матерясь сквозь зубы, он ухватился за ворот Шагановского френча обеими руками и, двигаясь спиной вперед, потащил Дмитрия волоком прямо по каменистой земле.
   Девушка тем временем добралась до заветного люка и тянула изо всех сил за кольцо. Тщетно. Ее усилий хватило лишь на то, чтобы толстенная стальная пластина слегка шевельнулась. Из груди Марии вырвался стон, крышка приподнялась на дюйм... и вернулась на место - кольцо выскользнуло из рук.
  

* * *

  
   Гертруда Дитрих с проводником и маленькой заложницей за Фрицем и Хельмутом не поспевали. Те, повинуясь приказу Гертруды, ушли вперед, вдогонку за упорно ускользающими беглецами. Когда наверху, совсем близко, закипел бой, разведчица довольно улыбнулась - ее подчиненные задачу выполнили. Враг настигнут.
   - Госпожа, Вы обещали нас с Анютой отпустить, - подал голос старый чабан.
   - И что?
   Проводник с девчонкой двигались перед разведчицей. Двигались медленно, что не могло не раздражать; действовало на нервы. Влас развернулся к Гертруде лицом.
   - Ну как же... там же стреляют... Не можете же Вы заставить ребенка идти под пули.
   - Почему?
   Этот вопрос, заданный ледяным тоном, заставил старика запнуться на полуслове.
   - Но... Вы же обещали...
   - Обещала отпустить вас обоих, когда ты покажешь мне Храм Адама. Где Храм? Я не вижу.
   - Но мы уже пришли, госпожа. Как раз на этом уступе вход в пещеру. В ней и находится люк... Я же Вам все рассказал, вы найдете его без труда...
   - Я что, должна тебе поверить на слово, что ли? Вперед! Шнель!
   - Дальше я не пойду.
   Совершенно неожиданно Влас встал прямо на пути у Гертруды и укутал ребенка полой своего плаща. Совсем выбившаяся из сил Анюта, на удивление стойко переносящая все, что с ней сегодня приключилось, испугано забилась к нему под мышку.
   - Что?!
   Гертруда от неожиданности не нашла нужных слов. Секунду она лихорадочно соображала.
   Интуиция подсказывала ей, что старик сказал правду. В таком случае ни он ни ребенок действительно больше не нужны. Но какое-то упрямство и даже вредность отпустить их не позволяли...
   Гертруда вдруг осознала это и ужаснулась. В ее психике явно происходят нездоровые перемены - никогда прежде Гертруда Дитрих не позволяла эмоциям или каким-либо отрицательным чертам характера руководить своими действиями. Что в значительной степени и позволяло ей добиваться высоких результатов во всех начинаниях.
   - Ладно, старик, - тихо сказала она. - Спасибо... возвращайтесь домой... С Богом.
   Гертруда пробралась мимо них и, не оглядываясь, продолжила подъем. Взбираться было несложно - в спину ярко светила полная луна и последние метры тропы были в ее рассеянном свете отлично видны.
   Впереди дважды бабахнуло.
  

* * *

  
   Не успела осесть после второго взрыва пыль, а Фриц уже ворвался в пещеру. Он для верности пронизал ее темное нутро длинной - насколько хватило в магазине патронов - очередью и притаился у входа. Он надеялся, что спустя некоторое время глаза привыкнут к царящей здесь тьме и можно будет хоть что-то рассмотреть. Через мгновение ему показалось, что он видит распластанное на земле тело - совсем рядом, можно дотянуться. Где-то должны быть еще...
   Надеждам Фрица не суждено было оправдаться. Мизерного потока света, проникающего с улицы, совершенно не хватало, чтобы разглядеть здесь хоть что-то...
   Вдруг впереди мелькнул блик света. Почудилось?
   "Чёрт! Где же Геншер?"
   Капитан всматривался и вслушивался во тьму на пределе возможностей... и он услышал. До него донеслась приглушенная возня. Световой блик мелькнул снова - теперь уже точно не показалось.
   "Ушли. Как же так?!"
   До Фрица дошло, что его провели. Враги, очевидно, нырнули в какой-то ход...
   "Где же Геншер, канительщик сраный?!"
   Не дождавшись радиста, командир стал осторожно пробираться вглубь пещеры.
  

- 41 -

  
   Жаров подтащил безвольное тело Шаганова к люку, обернулся на девушку.
   - Помоги... - выдохнула та и снова взялась за кольцо.
   Николай бросился к ней. Даже вдвоем они с трудом смогли поднять тяжелую крышку. Едва стальная пластина освободила проем, туда скользнула Мария. Луч фонаря выхватил из тьмы ржавые ступени уходящей вниз лестницы. Прежде чем исчезнуть, девушка сказала:
   - Сейчас включу свет...
   Николай опустился на землю. Все тело сотрясала нервная дрожь. Ему казалось, что они копаются, теряют драгоценное время. Каждую секунду он ждал выстрелов, взрывов.
   Проем в земле осветился ярче. Николай заглянул в него и от души выматерился - до бетонного пола метра четыре, не меньше. Как спустить туда Шаганова?
   - Опускайте Дмитрия Алексеевича, я ловлю, - крикнула Маша. Она встала у самой лестницы, вытянула вверх руки.
   "Правда, что ли, хочет поймать, дура", - подумал Жаров. Вслух он сказал:
   - Ты не удержишь!
   "Что же делать?! А, была не была!"
   Николай на всякий случай выпустил в направлении пещеры несколько коротких очередей, закинул автомат за спину и подхватил Шаганова под мышки. Он опустил раненого ногами вперед в проклятый, слишком глубокий колодец.
   - Да что же ты, какой тяжелый-то! - сквозь зубы пропыхтел он, когда локоть Дмитрия зацепился за край проема. Из последних сил Жаров удерживал товарища на весу, пока тот не оказался под землей весь.
   - Держи, - хрипло выкрикнул он и расцепил руки.
   Дмитрий кулем полетел вниз. Маша сделала наивную попытку его поймать, они оба повалились на пол.
   Все-таки девушка сделала большое дело - своим отчаянным усилием она затормозила падение археолога. Это спасло ему жизнь.
   Следом за Шагановым, почти с той же скоростью, рухнул Жаров. Ему повезло - едва он скрылся в проеме, как наверху грохнул взрыв. Это Фриц швырнул за угол последнюю гранату. К его невезению она взорвалась, не докатившись до люка.
   Кубарем скатившийся с лестницы Жаров прикрикнул на девушку:
   - Давай, куда дальше-то? Нас здесь как мышей в мышеловке прихлопнут!
   Он посмотрел вверх. В потолке отчетливо выделялся черный квадрат раскрытого люка. Мария проследила за его взглядом, все поняла и сказала:
   - Теперь нужен Ключ, быстрее. Успеем - тогда никто нас не прихлопнет...
   - Какой нахрен ключ?! Где он?
   Жаров пристегнул к автомату последний магазин и приготовился стрелять вверх.
   - Ну как же! - в отчаянии воскликнула девушка. - Я же говорила: нужен Ключ и Код. Код я знаю, а Ключ был у Дмитрия Алексеевича. Разве Вы его не убрали?!
   - Я?! - удивился Жаров. - Я и понятия не имел...
   Они посмотрели друг на друга.
   - Ищи в карманах! - выпалил Николай и снова посмотрел вверх.
   "Шмальнуть на всякий случай? Что толку... только обозначишь себя. Тогда точно гранату бросят и кранты".
   Он поспешил на помощь девушке.
   Мария уже прошарила карманы раненого - Ключа не было.
   "Неужели потеряли?!" - разум девушки отказывался верить столь чудовищному предположению.
   Жаров грубо ощупывал одежду Шаганова - все подряд... Он вспомнил о чем идет речь - Дмитрий показывал ему в камере какую-то карточку. Ничего похожего не попадалось... И тут девушка вскрикнула:
   - Я вспомнила! Он под подкладкой.
   Николай схватился за полы френча.
   - Есть!
   Мария услышала треск раздираемой ткани.
  

* * *

  
   Полковник Дитрих взобралась на заветный уступ. Впереди она увидела бегущего человека с рацией на спине.
   - Геншер!
   Радист остановился, повернул голову.
   - Подожди меня! Где Фриц?!
   Хельмут смешался. Его поддержка необходима сейчас командиру, но полковник приказала дождаться ее...
   - Капитан Рупрехт в пещере. Мы вступили в бой, и... я должен бежать туда...
   - Подожди.
   Гертруда догнала радиста.
   - Где враги?
   - В пещере, госпожа полковник.
   Парню явно не терпелось броситься за своим командиром. В глубине пещеры раздался взрыв.
   - Веди, - бросила Дитрих.
   Хельмут сорвался с места, она поспешила за ним.
   Нутро пещеры встретило их кромешной тьмой.
   - Фриц, ты где? - осторожно позвал Хельмут.
   - Здесь! - донесся до них злой шепот. - Ты где пропал, сукин сын? Бегом ко мне!
  

* * *

  
   - Есть!
   Жаров рванул подкладку, освободил из складок ткани гладкий, показавшийся скользким прямоугольник. Он протянул его девушке.
   Мария бросилась к двери, вставила Ключ в прорезь кодового замка, провела сверху вниз. Замок остался темным.
   "Что такое?!"
   Девушка чиркнула еще раз, потом снизу вверх... Безрезультатно.
   "Это не тот Ключ!!!"
   - Попробуй перевернуть! - крикнул наблюдавший за ней Николай.
   Мария послушалась. Ничего!
   Повернула еще раз, по другому...
   - Слава тебе господи!
   Кнопки с цифрами засветились. Трясущимися пальцами Мария начала нажимать их.
   "Только бы не напутать!" - билась в сознании отчаянная мысль.
   Девушке даже показалось, что она не помнит последовательности цифр - в голове пустота. Но пальцы продолжали танцевать на клавиатуре.
   Вот вспыхнула большая зеленая лампочка. Появилась и стала медленно увеличиваться вертикальная щель. Очень медленно.
   Жаров не отрывал взгляда от люка в потолке, ствол автомата направлен туда же. Кажется, там кто-то есть!
   Сквозь гул отъезжающей двери Николай различил дойчландскую речь... или мерещится уже?
   - Эй, там внизу!
   "Нет, не показалось".
   - Я знаю, что вы там! - продолжил уверенный женский голос с легкой хрипотцой. - Вы у нас в руках, но мы предлагаем договориться!
   Дверная плита почти полностью ушла в стену.
   - Договориться о чем?! - крикнул Жаров. Он подхватил Шаганова под мышки и, стараясь не шуметь, снова потащил его волоком.
   - Вы сложите оружие! Расскажете все, что знаете! А мы гарантируем вам жизнь!
   - Не густо!
   Жаров уже почти втащил друга вслед за девушкой в открывшееся помещение.
   - Осторожнее! - воскликнула Маша. - Этих лучей касаться нельзя!
   - Sie gehen weg!3 - это Фриц.
   Он с самого начала против этих, таких несвоевременных "переговоров". Не спрашивая Дитрих он отцепил от пояса Хельмута гранату и швырнул ее вниз. Смертоносный снаряд с гулким звоном упал на бетонный пол, подпрыгнул и прокатился с полметра. Из запала с шипением вырывался нестрашный белесый дымок.
   Жаров заворожено смотрел на рубленый стальной мячик, не в силах оторвать взгляд. Казалось, отвернись - он тут же взорвется, брызнет во все стороны калеными кусками.
   "Вот и все. Как нелепо" - пронеслось в голове.
   Вдруг тяжелая бронированная плита с глухим ударом встала на место. Встала мгновенно - Николай даже не понял, как это случилось.
   Мария, помня урок отца, дождалась когда он полностью втащит Дмитрия внутрь и подставила одному из малиновых лучей ладонь. Эффект не заставил себя ждать - дверь вернулась на место, а ровный белый свет сменился тревожным, мигающим красным. Истошно завыла сирена, из-под потолка загремел жесткий, стальной голос. Все это девушка уже проходила. Она уверенно подошла к следующему кодовому замку, спокойно, без суеты набрала код в обратном порядке. На этот раз она не ошиблась ни разу, даже Ключ вставила нужной стороной с первой попытки.
   "Доступ разрешен! Добро пожаловать в Криокомплекс!" - мелодично пропела умершая тысячу лет назад женщина. Дверь скользнула в толщу стены и наступила ТИШИНА.
   После всех испытаний тишина эта казалась чуждой, словно пришедшей из какого-то другого, недоступного смертным мира. Мира потустороннего?
   Марию охватил благоговейный трепет. Она надеялась и в то же время боялась поверить, что тяжкие испытания позади. Все-таки ей удалось почти невозможное - отыскать в чужом городе Ключ и добраться с ним до Храма. Только теперь, в этой глубочайшей тишине, она начала осознавать, как ничтожен был в ее безрассудном предприятии шанс на удачу. По щекам девушки катились слезы.
   Николай ни о чем таком не думал. Это удивительное помещение с невиданными лучами, мгновенно затворяющимися многотонными дверями и всем прочим, произвело на него сильнейшее впечатление. Он сидел, потрясенный, прямо на полу и ждал Машиных распоряжений. Здесь, в пещере чудес, он полностью полагался на познания и опыт этой странной, такой непохожей на обычных людей, девушки.
  

- 42 -

  
   Когда капитан Рупрехт самовольно швырнул в люк гранату, полковник Дитрих промолчала. Но, когда она спустилась вниз и обнаружила рядом с массивной стальной дверью, за которой скрылись беглецы, чудом уцелевший прибор с множеством обозначенных цифрами и буквами кнопок, она взбеленилась - возле уникального устройства резали глаз сразу две глубокие щербины от ударивших в стену осколков.
   - Вы понимаете, капитан, что Вы чуть не натворили?! - шипящим от негодования голосом вопросила Гертруда. - Вы ведете себя, как слон в посудной лавке. Все! Больше никакой стрельбы и никаких гранат! Выходим. Ночевать будем на улице, под открытым небом. Геншер, готовьте радиостанцию.
  

* * *

  
   Фридрих Манштейн уже которую ночь страдал от бессонницы.
   Правду сказать, бессонница мучила его не каждую ночь, а строго через сутки. По четным числам - словно по графику. Вчера спал, будто младенец, а третьего дня - извелся, не смог уснуть до рассвета... и так уж вторую неделю.
   Фанатик дисциплины, свято верящий в силу человеческого духа и воли, Манштейн считал ниже собственного достоинства обращаться с подобной мелочью к докторам. Человек, а тем более дойч, способен заставить себя уснуть без микстур, одним усилием воли. Почему-то сегодня Морфей подчиниться силе арийского духа отказывался. Сон не приходил, раздражение росло...
   Не вселяло оптимизма и осознание того, что весь следующий день он будет испытывать недомогание лишь из-за того, что не отдохнет полноценно ночью. Фридрих прекрасно отдавал себе отчет, что гораздо более чем отсутствие полноценного отдыха, на самочувствии сказываются ночные приступы раздражительности, но обуздать эмоции тоже не получалось. Сознание Манштейна балансировало на грани неврастенического бреда, пожалуй даже сам себе он не смог бы в эти минуты ответить: спит он уже, или еще нет...
   Раздался негромкий, робкий стук в дверь. Фюрер очнулся. Оказывается, он все-таки уже спал. Испытывая двойственные чувства: желание сорвать раздражение на посмевшем его разбудить адъютанте и удовлетворением от победы арийской воли, старик открыл дверь.
   - Мой вождь, - почтительно склонил голову офицер, - срочная радиограмма от полковника Дитрих. Она нашла Храм Адама и просит немедленной помощи.
   Манштейн выхватил из рук адъютанта листок с расшифровкой, включил в спальне свет. Большие, горящие безумием глаза быстро перебегали со строки на строку.
   Он перечел послание дважды. Приказал:
   - Срочно созовите членов малого имперского совета! Срочно!!
   И стал читать в третий раз:
   "ИСКАТЕЛЬ - ЦЕНТРУ.
   Объект обнаружен.
   Находится в центре Южных гор.
   Сохранить тайну не удалось.
   Прошу роту горных стрелков для обороны
   и специалистов для скорейшего изучения объекта.
   Координаты: 41® Вост. долготы. и 46® Сев. широты.
   Радируйте - разведу сигнальный костер.
   ИСКАТЕЛЬ"
  

* * *

   Легкий толчок, створки с шипением разошлись. Николай глубоко вздохнул. Судя по тому, сколько времени продолжался спуск, Хранилище расположено на серьезной глубине. От преследователей их отделяют две поражающей воображение толщины двери и сотни метров по вертикали.
   Похоже Маша говорила правду - дойчам до них не добраться, по крайней мере скоро... Но сколько здесь придется отсиживаться? Да и как потом выбираться обратно?
   - Пошли, - поторопила девушка.
   Вдвоем они вынесли и положили Дмитрия в проход. Жаров с любопытством осмотрелся.
   Длинный, тускло освещенный коридор. По обеим сторонам - двери, три из них странной, овальной, формы. Интересно, правду ли говорила Маша о реанимации, которая здесь должна быть? Пока все сказанное девушкой подтверждалось.
   Николай перевел взгляд на Шаганова. Археолог мало чем отличается от мертвеца. Если его не спасет обещанное чудо...
   - Где твоя реанимационная камера? - сипло спросил он. - Надо делать дело, а то я вот-вот свалюсь. Да и ты тоже - к гадалке не ходи.
   - Барокамера, - поправила девушка. - Сейчас открою.
   Она прошла к одной из овальных дверей и вставила Ключ в прорезь расположенного возле двери устройства. Маша нажала на кнопку и дверь с чавкающим звуком отошла от стены.
   Николай обратил внимание, что подобные устройства расположены рядом с каждой дверью, даже возле лифта. Похоже, без Ключа здесь шагу не ступить.
   Девушка отворила дверь, вернулась за раненым. Перетаскивать Дмитрия с каждым разом тяжелее. Николай подумал, что если бы не прямая видимость цели, если бы пришлось преодолевать еще хоть одну преграду - он бы, наверное, сломался...
   - Хорошо. Головой туда, - пропыхтела девушка.
   Последнее усилие - взвалить безвольное тело товарища в полупрозрачное ложе на уровне пояса.
   - Уф-ф.
   Николай пошатнулся, едва устоял на ногах.
   - Теперь закрыть крышку и включить, - приговаривала Мария, опуская прозрачный колпак.
   - Погоди! Чего включить? - всполошился Жаров.
   - Барокамеру.
   - И дальше что?
   - Начнется процесс... процесс оживления...
   - Вот прямо так, в рванье этом и начнется что ли? Я конечно верю в чудеса, но не настолько. Давай, раздевай.
   С помощью десантного ножа они освободили Дмитрия от одежды. Маша ничего не говорила, щеки ее залились краской. Девушка испытывала неловкость, неясно только - от своей непредусмотрительности или от вынужденной необходимости созерцать обнаженное мужское тело.
   Наконец колпак вновь опустился. Щелкнул переключатель. Под прозрачной крышкой засновали разноцветные лучи. На табло вспыхнула россыпь огней - все ярко-желтые. В изголовье появился манипулятор с иглой на конце, игла вонзилась в плечо. Потом в барокамере заклубился молочно-белый то ли пар, то ли дым и происходящее внутри скрылось от глаз.
   Все это не заняло и пяти минут. Жаров оторвал взгляд от барокамеры, посмотрел на Марию.
   - Работает, - прошептал он. - Подумать только...
   Он положил ладонь на колпак барокамеры.
   - Теплая.
   Николай еще немного постоял и опустился на пол. Прислонился спиной к похожему на холодильник белому ящику и закрыл глаза.
   - Эй, - вполголоса окликнула его Маша. - Дядя Коля.
   Жаров не отреагировал. Девушка потопталась немного, вышла из реанимационного отделения и поспешила к самой дальней двери подземного коридора. Она должна была проверить: все ли в порядке с тем, ради кого она здесь. С тем, ради кого они совершили столь безрассудный, дерзкий побег из самого логова Комитета Народной Безопасности, преодолели оказавшийся таким трудным путь...
   Когда овальная стальная плита дрогнула и отделилась от стены, у Марии от волнения подогнулись ноги. Ей представилось на миг, что сейчас она увидит пульт, испещренный красными огнями. Вдруг они не успели, и Адам умер?!!
   На секунду потемнело в глазах. Девушка оперлась рукой о стену, перевела дух. Есть лишь один способ проверить - она изо всех сил потянула бронированную плиту на себя.
   Мария собиралась быстро глянуть на пульт, убедиться, что все в порядке и сразу возвращаться, но не смогла пройти мимо таинственного, манящего прямоугольника портала. Девушке вновь показалось, будто от него веет теплом. Она остановилась. Тьма, окантованная металлической рамой, слабо мерцала. Мария, завороженная, протянула руку...
   Наваждение исчезло. Черный материал оставался таким же твердым и холодным, как прежде. Мария вздохнула и прошла в угол, к пульту. На табло светилось три желтых и девять зеленых спокойных огней.
   Девушка внимательно осмотрела цифровую клавиатуру, на которой в скором будущем ей предстоит набрать код еще раз. Что будет, если она ошибется? Сколько попыток будет в ее распоряжении на этот раз? Что ж, скоро все станет известно. Мария намеревалась запустить Процесс сразу, как только освободится реанимационная барокамера.
  
   Мария вернулась в коридор, заглянула в реанимационное отделение. Жаров спал, сидя на полу. Тогда она решила пойти посмотреть, что скрывается за дверью с надписью "Жилой отсек". В прошлый раз они туда не заходили. Отец ограничился объяснением: "там целый дом, много продуктов и всего необходимого. Можно жить хоть целый год".
   За дверью оказался еще один, небольшой, коридор. Четыре двери без замков ведут в различные помещения. В трех из них девушка обнаружила превосходно сохранившуюся мебель - столы, стулья, шкафы. В одной комнате помимо шкафа стоят две кровати. Из какого материала созданы все эти предметы, что сохранились столько веков, девушка не задумывалась. Ей в глаза бросились лишь толстые слои пыли всюду.
   "Откуда берется пыль, все же закрыто?"
   Наконец Мария нашла то, что искала - за четвертой дверью находилась, несомненно, кухня, спутать было невозможно. Но где же продукты?
   Девушка подошла к огромному белому шкафу, потянула за тускло поблескивающую ручку. Дверца открылась с легким чавкающим звуком, внутри загорелся свет. Матовый свет упал на сложенные рядами металлические коробки, банки и стеклянные бутыли с прозрачной жидкостью.
   Мария сомневалась, можно ли употреблять в пищу продукты, пролежавшие тысячу лет. Сама эта прорва времени сознанием семнадцатилетней девушки воспринималась с большим трудом. Маша вынула одну коробку, банку и бутыль. Коробка и банка были густо обмазаны вязким, неприятно пахнущим жиром. Недолго думая девушка взяла все это добро в охапку и отправилась обратно - в реанимационный отсек.
  

* * *

  
   - Дядя Коля. Дядя Коля! - донеслось до рассудка Жарова из чудовищного далёка, практически из параллельного мира.
   "Ну что еще?!" - мысленно простонал он, невероятным усилием воли заставляя себя вынырнуть сквозь мутную, вязкую мглу похожего на беспамятство сна.
   Усталые глаза ни в какую не желали подавать изображение. Николай долго моргал, превозмогая резь. Наконец, зажмурив правый глаз, левым он сумел рассмотреть сидящую перед ним Машу.
   - Дядя Коля, смотри, что я нашла!
   Жаров опустил взгляд. Вода! Большая стеклянная бутыль с запечатанным горлом стояла прямо перед ним. Николай, недолго думая, схватил нож, начал срезать пробку.
   - Дядя Коля, я не знаю, можно ли это есть... и пить. Ведь эти продукты, вода, здесь наверно хранятся с тех самых пор, как заморозили Адама...
   - Сейчас узнаем... - прохрипел Жаров и, запрокинув голову назад, жадно припал к горлышку.
   Кадык его размеренно ходил вверх-вниз, вода в бутыли скоротечно убывала. Мария наблюдала, как на смену прозрачной жидкости в сосуд поднимаются крупные воздушные пузыри.
   - Уф-ф! - выдохнул "дядя Коля". - Хорошо. На, пей, не бойся.
   Он протянул бутылку девушке, там оставалось еще с половину. Мария осторожно попробовала жидкость на вкус - вода как вода. Девушка стала цедить смелее...
  
   Буквально в течение минуты Николай почувствовал, как в его организме начали происходить благотворные перемены. Сначала прояснилось зрение. Он широко открыл оба глаза и посмотрел на улыбающуюся девушку перед собой. Повернул голову, все предметы видятся очень четко и ясно. Вслед за зрением прояснились мысли. По всему телу выступила испарина. Николай почувствовал в себе силы встать.
   Это обезвоженный организм стремительно наполнялся живительной влагой. Возможно древняя бутыль содержала в себе помимо воды что-то еще, что-то крайне необходимое истощенным людям.
  
   Маша поставила бутылку на пол. Жаров протянул к ней руку и увидел жестяные коробку и банку.
   - А это что?
   Желудок скрутил спазм. Николай взял густо обмазанную солидолом коробку, обтер ее куском срезанной с Шаганова рубашки и вонзил в крышку клинок десантного ножа.
   Прорезав крышку по периметру Николай отогнул ее вверх...
   Коробка оказалась наполнена крупой. Николай зацепил горсть зерен, понюхал, взял несколько в рот.
   - Что это? - спросила Мария.
   - Похоже пшеница. Это надо варить.
   Жаров высыпал зерна обратно, вскрыл банку. В банке оказалась густая желеобразная масса темно-коричневого цвета.
   - Что это?
   Жаров поддел немного кашицы на кончик ножа, понюхал... Пожал плечом, лизнул...
   - Не знаю. Ничем не пахнет... соленая, - проговорил Жаров, отвечая на вопрос Маши, и решительно добавил: - буду есть.
   Темная холодная кашица была безвкусна, не вызывала ни аппетита ни отвращения. Кое-как они заглатывали ее, не жуя. Когда содержимое банки убавилось на половину, Жаров сказал:
   - Хватит пока. Сразу много нельзя.
  
   Удивительно устроен человек. Много ли ему надо для счастья? Совсем нет.
   Иные живут богато, дом - полная чаша. Казалось бы - наслаждайся... Ан нет. Поселяются в душах тоска, уныние, зависть; точат хозяина денно и нощно... и сползает человек, медленно, поначалу незаметно, в омут алкоголизма, наркомании или еще какой дряни. Или начинает сходить с ума по-особому. Николай знаком был с одной Большеградской светской дамой, так та каждое утро проводила несколько часов в парикмахерской. "Утренняя укладка для меня - ритуал" - говорила она, - "залог хорошего настроения на весь день". При этом Николай в хорошем настроении ее не видел ни разу.
   Другое дело, если человек ходит по краю. Был на волосок от гибели, но выжил - вот оно чувство настоящего, неподдельного счастья. И все проблемы кажутся настолько ничтожны, что даже упоминать о них смешно. Опять же простые радости - они самые настоящие. Промок, изголодался, устал - и всего-то надо человеку - обогреться, обсушиться, покушать... Если еще папироска найдется и угол, где можно растянуться часов на восемь - вот оно, счастье. Может потому вернувшиеся с войн ветераны не могут приспособиться, найти себя в мирной жизни. И вкусившие простых, трудовых радостей полярники, геологи и прочие искатели приключений не могут подолгу в уютных столичных квартирах. В комфортабельных кабинетах они киснут, просятся в экспедиции. Терзают по вечерам гитарные струны, душой улетая туда, где все всерьез, все проверяется по самому большому счету - дружба, любовь, верность.
  
   Так или иначе, но Жаров испытывал самый настоящий душевный подъем. Тяжелые испытания позади, смутные надежды начинают сбываться на все сто. Похоже, в их судьбе надвигается светлая полоса.
   - Здесь есть жилой отсек, - сказала Маша. - Там можно отдохнуть по-человечески - на кроватях.
   - А здесь не надо дежурить?
   - Нет, - помотала головой девушка. - Мы все равно не знаем, что делать... Вот когда поднимем Адама...
   Николай как-то странно посмотрел на нее, но сказал лишь:
   - Веди, где тут кровати? - и поднял с пола коробку с пшеницей.
  
   Перед тем, как повалиться на пыльный пластик и отключиться, Жаров проделал одну процедуру. Он отсыпал из коробки большую часть крупы, распечатал еще одну бутылку и вылил воду в емкость с пшеницей.
  

- 43 -

  
   "Наконец-то я выспался. Сколько же я проспал? Нет, стоп. Я же был ранен, значит, я был без сознания?"
   Дмитрий открыл глаза... и ничего не увидел - лишь тусклый свет, словно проникающий сквозь туман.
   "Туман?"
   Дмитрий потянул ноздрями воздух, ожидая почувствовать дух влаги и холод. Вместо этого ощутил отчетливый запах медикаментов. В тот же миг Дмитрий почувствовал, что он совершенно голый.
   "Голый?!"
   Он содрогнулся всем телом, попытался пошарить вокруг себя руками и постарался сесть. Сесть не удалось - движение грудной клетки мягко остановили упругие путы, толкнули обратно. Дмитрий с удивлением понял, что рана совсем не болит. И еще ему показалось, что он висит в каком-то воздушном, эластичном гамаке.
   Попытка подняться привела к тому, что чуткая автоматика уловила пробуждение пациента. Были зафиксированы скачок артериального давления и резкое учащение сердечных сокращений. Искусственный интеллект барокамеры отреагировал на поступление новых данных инъекцией в плечо пациента дозы антигипертензивного средства и отмыканием электромагнитных замков колпака.
   Тихо зашелестели насосы, втягивая молочно-белую муть. Дмитрий почувствовал, как его тело опустилось на твердую, влажную поверхность. Обвивавшие тело упругой сетью эластичные путы скользнули в стенки медицинского саркофага.
   Туман перед глазами постепенно растаял. Дмитрий увидел над собой прозрачный колпак. Колпак дрогнул и начал медленно подниматься. Потом скользнул вдоль ложа и исчез за изголовьем.
   Взгляду предстал белый, тускло освещенный потолок. Дмитрий почувствовал прикосновение холодного воздуха.
   - Значит все это была... правда? - потрясенно прошептал он.
   Дмитрий вспомнил, как последний раз пришел в сознание где-то на горной тропе. Николай и Мария несли его на приспособленном в качестве носилок тенте.
   Мария. Выходит все, что рассказывала эта удивительная девушка, правда? Сколько прошло времени? Рана совсем не болит, а ведь он уже простился с жизнью, решил, что умирает.
   "А может я в какой-нибудь больнице?"
   Дмитрий поднялся, сел на жестком ложе, осмотрелся. Небольшое помещение заставлено белыми шкафами; креслами, похожими на стоматологические; другим оборудованием. Хоть Дмитрию и не приходилось видеть прежде таких предметов, но ошибиться в их назначении трудно - это все имеет непосредственное отношение к медицине.
   Людей, кроме него, в помещении не было.
   "Как же здесь холодно"
   Дмитрий спустил ноги, встал. Закружилась голова. Он пошатнулся, оперся о барокамеру рукой.
   Вид реанимировавшего его медицинского аппарата вызвал двоякое чувство. С одной стороны ничем подобным современная Дмитрию медицина не располагает. С другой все это кажется уж слишком невероятным. А может, в Шаганове проснулась привычка ученого до конца сомневаться? Или он просто испугался жестокого разочарования: он сейчас поверит всей душой, что находится внутри того самого легендарного Храма, что тщетно пытаются найти самые разные люди на протяжении сотен лет, а все это окажется лишь плодом воображения...
   Окончательно уверовать в удачу его заставила увиденная на полу одежда. Уж конечно, если бы он находился в больнице, его грязные обноски не остались бы валяться на полу. Дмитрий склонился над тем, что недавно было его одеждой. Пригодными для носки остались только брюки. Рубашка и френч оказались безжалостно разорваны на куски. Дмитрий спешно натянул брюки на себя. Его била крупная дрожь.
  
   Марию разбудил отдаленный, повторяющийся стук. Девушка открыла глаза, прислушалась. Стук повторился вновь. Ей показалось, что кто-то колотит в дверь жилого отсека, выходящую в главный коридор. Сердце ушло в пятки. Кто там может быть? Неужели дойчам удалось спуститься?!
   - Дядя Коля! - встревоженным шепотом позвала она.
   Жаров продолжал спокойно спать.
   Мария соскочила с кровати, бросилась к нему. Стала тормошить его за плечи.
   - Дядя Коля, дядя Коля.
   - Что?! - широко распахнул глаза Жаров, - что случилось?
   - Там... - девчонка явно была напугана, - там кто-то есть! Слышите?
   Жаров прислушался.
   - Нет.
   Мария открыла дверь в коридор жилого отсека. И тут громкий стук раздался вновь. Кто-то колотил по двери выходящей в центральный проход. Из-за двери донеслось:
   - Люди! Есть кто живой?! Николай, Мария, где вы?!
   - Димка! Это же Димка!
   Жаров бросился к двери, распахнул. На пороге стоял иссиня-бледный Шаганов в одних брюках, босиком. Его колотил озноб.
   - Димка!!
  
   Температура в жилом отсеке значительно отличалась от температуры в прочих помещениях Хранилища. Ни Мария, ни, тем более Жаров или Шаганов не знали, что, открыв ночью дверцу холодильника, девушка запустила программу жизнеобеспечения. При отсутствии обитателей в жилом отсеке работала лишь система вентиляции. Признаки же появления живых людей запустили программу в полном объеме. На момент появления Шаганова температура воздуха в комнатах жилого отсека равнялась двадцати двум градусам по Цельсию.
   Обследовав шкафы, гости нашли запечатанные в пластик постельные принадлежности, белье. Один шкаф оказался полностью забит упаковками с костюмами различных размеров. Обнаружили они помимо той огромной холодильной камеры с водой и пшеницей еще и другие кладовки с продуктами.
   Через полчаса, одетый в черный костюм и закутанный сверху в одеяло, археолог сидел за столом, пил горячий чай и в который уже раз повторял:
   - Не представляете, как я перепугался. Хожу, голый, барабаню во все двери - ни ответа ни привета. Думал, замерзну...
   Он прихлебнул душистого настоя.
   - Невероятно! Неужели этой заварке тысячу лет?
   - Ты уж прости, что так получилось, - подал голос сидящий за столом напротив него Жаров. - Мы уж никак не думали, что тебя так быстро заштопают... Жаров, не дожидаясь пока Мария сварит кашу, ел разбухшие, замоченные накануне зерна пшеницы и запивал их чаем.
   Колдующая в новеньком костюме у плиты Мария сказала:
   - Дело в том, что без ключа все двери можно открыть изнутри, но снаружи нельзя...
   - А сколько времени прошло? Какое сегодня число? - спросил Дмитрий.
   Жаров и Мария переглянулись.
   - Хрен его знает, - ответил Николай. - Думаю сейчас день. Тебя под колпак положили ночью... Так что, может, часов двенадцать прошло...
   Дмитрий поставил чашку на стол.
   - Не может быть...
   Жаров вспомнил тонкую белую полоску на спине друга, там, где еще вчера была воспаленная огнестрельная рана, и отвел глаза. Не проспали же они, в самом деле, несколько суток?
  
   На пшеничную кашу, перемешанную с бурым паштетом, все трое накинулись, словно волки в конце зимы на редкую добычу.
   Дмитрию после ранения, а Маше и Николаю после тяжелейшего марш-броска по горам с раненым товарищем на руках, требовалось силы восстанавливать и восстанавливать.
   Как ни странно, хуже всех себя чувствовал Жаров. Шаганов после реанимационной барокамеры был как новенький, испытывал лишь незначительную, быстро проходящую слабость. Мария - девушка юная, привычная к горным тропам. Ее организм восстанавливался стремительно. Она чувствовала себя уже почти нормально. Другое дело Николай. У него адски болели все мышцы, даже те, о существовании которых до сегодняшнего дня он не подозревал.
   Но Жаров отметил, что вопреки тяжелому утомлению соображает необычайно ясно. Не иначе найденная в Хранилище вода и впрямь содержит в себе тонизирующие, улучшающие работу мозга вещества.
   - Дядя Коля, - обратилась к нему девушка, когда тарелки опустели. - Ты тоже переоденься, пожалуйста, в такой же костюм.
   - Зачем?
   - Мы здесь для того, чтобы запустить процесс пробуждения Адама... вы не забыли?
   - Нет...
   - Просто Хранители всегда носят такую одежду.
   - Я понял.
   Упоминание о предстоящем деле настроили всех на серьезный лад. Чай они пили в молчании, каждый погрузился в свои мысли.
   Чашка в руках Марии давно опустела. Девушка держала ее, обхватив ладонями, впитывая остатки отданного чаем тепла. Мысли ее были далеко. Она подробно, в деталях представила, как запускает Процесс. Отец при этом был рядом с ней, наблюдал за безупречно справляющейся с трудной задачей дочерью одобрительно.
   Девушка вздрогнула, почувствовала на себе взгляды Николая и Дмитрия. Мужчины смотрели на неё с ожиданием.
   Мария поставила чашку на стол, вздохнула и, глядя прямо перед собой, тихо сказала:
   - Давайте откладывать не будем... Адам и так ждет уже целое тысячелетие.
  
   По дороге к двери, за которой их ждет самое важное для Хранителя дело, Мария остановилась у Криостаза. Если бы девушку спросили, что она хочет там увидеть, она бы не смогла дать вразумительного ответа. Ее, впрочем, никто не спрашивал.
   Карт-ключ скользнул в щель электромагнитного замка. Глухо щелкнул в стене запор. Мария надавила на кнопку и тяжелая стальная дверь на сантиметр вышла из стены. Мария потянула за большую круглую ручку...
   - Помогите.
   Мужчины одновременно шагнули к ней. У двери стало тесно, девушке пришлось отойти. Жаров с Шагановым заставили толстенную стальную плиту отплыть в сторону. В освободившемся проеме заклубился густой пар. Мария прошла внутрь, мужчины за ней. Шаганов, ежась от холода, тихо спросил:
   - Это здесь?
   Девушка не ответила. Она остановилась возле тех криокамер, на табло которых в прошлое посещение светились желтый и зеленый огоньки. Сегодня вместо желтого горел алый. Всего в ряду капсул девять красных и лишь один зеленый. Мария тихо постояла, глядя на изумрудное око, и направилась к выходу. От злых красных огней она прятала глаза.
   - Что это за зал? - тихо спросил Дмитрий.
   - Это криостаз, - так же тихо ответила девушка. - Здесь заморожены больные древней чумой люди. Древние люди, сподвижники Адама. Когда-то их заморозили в надежде излечить в будущем... Теперь они мертвы... Только один жив, пока... Отец говорил, что они больны чумой и это очень заразная болезнь.
   Мощная дверь, встав на место, отрезала ледяной могильник. Мария двинулась по коридору дальше.
   По мере того, как к Шаганову возвращались жизненные силы, в нем просыпался ученый. Он прошептал Жарову:
   - Никогда и, я думаю никто, не смог бы предположить, что Храм Адама представляет собой такое... сооружение.
   - Да уж. Больница какая-то... - невесело протянул Николай. - Я-то думал сокровища найти...
   - То, что мы видели сейчас в том помещении... эти стеклянные гробницы - они очень похожи на саркофаги древнедойчландских царей. Только те изготавливались из камня, но форма... Невероятно! Все-таки люди - пришельцы из космоса. Это революция в теории эволюции!
   - Э-э, брат. Да ты стихами заговорил.
   За следующей дверью археолога ждал очередной сюрприз. Едва увидев портал, он не смог сдержать изумленного восклицания.
   - Вот это да!
   - Что? - спросил Жаров.
   Мария сказала:
   - Это и есть нуль-Т-портал, - и прошла к пульту.
   - Это же надо! Подобные каменные плиты установлены в некоторых древнейших захоронениях. По одной из теорий они символизировали врата в потусторонний мир.
   Глаза археолога разгорелись как у ребенка, увидевшего настоящего Деда Мороза.
   - Дмитрий Алексеевич! Дядя Коля! Только ничего не трогать!
   - Хорошо, хорошо. А что нужно делать? Говори, если нужно помочь.
   "Если бы я сама точно знала, что делать..."
   - Пока не надо.
   Девушка подошла к пульту, вставила карт-ключ, вздохнула и решительно набрала код.
   Ничего не произошло.
   "Все ли я сделала правильно?"
   - Что, не работает? - шепотом спросил Жаров.
   Мария дернула плечами.
   "...после чего надо нажать "Enter"" - всплыли в памяти слова отца.
   - Конечно! - хлопнула себя по лбу молодая Хранительница.
   Удар пальцем по клавиатуре, и... погас свет.
   Погас на долю секунды - это забрал энергию для запуска нуль-Т-портал.
   Внешне ничего не изменилось. Три человека в униформе Хранителей стояли некоторое время в напряженной тишине, потом Жаров спросил:
   - Чего дальше-то?
   Мария ответила вполголоса:
   - Отец говорил, что начнется Процесс Пробуждения Адама... Надеюсь он уже начался... Что делать дальше, - девушка наморщила лоб, - спустя какое-то время станет ясно. Думаю, что станет.
  
   В эти мгновения в сумрачном зале Убежища под Большим Гиперсферным Маяком на Большой луне произошли невидимые глазу, но очень значимые изменения.
   По сверхнадежным, многократно продублированным цепям проскочил электрический импульс. Этот импульс заставил пробудиться от тысячелетней дремы древнюю компьютерную программу, отвечающую за безопасный, поэтапный вывод пациента из состояния низкотемпературного сна.
   Спустя несколько минут тихое, редкое вздыхание насосов внутри цилиндрической криогенной камеры сменилось непрерывным гулом. Под заиндевелый колпак, на смену охлажденному азоту, медленно начала поступать бледно-желтая, имеющая сложный химический состав, жидкость. Пройдет не менее двенадцати часов, прежде чем на смену циркуляции этой жидкости придет пробуждающий газ.
  

- 44 -

  
   Долгое время ничего не происходило. Вдруг Жаров воскликнул:
   - Смотрите! Смотрите, эта штука меняет цвет!
   Он указывал на портал. Мария и Шаганов присмотрелись к темному прямоугольнику.
   - Показалось, - сказал Дмитрий.
   Мария подошла ближе.
   Прямоугольник портала оставался темным. Но вот по нему пробежала чуть более светлая волна, еще одна... Теперь все заметили, что портал из черного становится темно-серым. Просто серым. Серебристо-ртутным. Вот вся его поверхность стала подобна жидкому металлу. Она переливалась, мерцала, притягивала взоры, манила к себе.
   - Что будем делать? - шепотом спросил Николай.
   - Не... к-хм... не знаю... - призналась Мария.
   Дмитрий коснулся ртутной поверхности. По ней побежали концентрические круги, пальцы на сантиметр вошли вглубь. Он отдернул руку, но все успели заметить, как в ограниченном рамой прямоугольнике начали смутно проясняться очертания какого-то помещения. Дмитрий убрал руку - изображение исчезло.
   - А ну-ка.
   Теперь портала коснулся Жаров. Он держал руку до тех пор, пока серебристо-ртутный занавес не исчез. По ту сторону нуль-Т-портала все увидели тускло освещенный в центре зал со сферическим потолком. Границы помещения скрадывал мрак.
   - Вперед? - не то спросил, не то скомандовал Николай.
   Ему никто не ответил. Тогда он шагнул в проем.
   Едва Николай ступил на ту сторону, в зале включился свет. Свет прибывал плавно, постепенно открывая жадным, любопытным глазам все большее количество деталей. Из тьмы выступили стены таинственного помещения. Мария и Дмитрий прошли вслед за Жаровым и оказались в квадратном зале с высоким сферическим потолком. Размером зал оказался с волейбольную площадку. В его центре находился большой, цилиндрической формы саркофаг. Он покоился на мощном каменном основании. Выпуклая крышка, по всей вероятности стеклянная, была покрыта инеем. От саркофага во множестве змеились толстые и тонкие кабеля и шланги. Они жгутами уходили в стоящий в двух метрах большой кубический шкаф без дверок. В шкафу этом глухо ворчали, всхлипывали и шумно дышали какие-то механизмы. Вдоль противоположной проему портала стены располагался под углом к ней длинный, похожий на фантастический пульт управления чем-нибудь не меньше звездолета, стол. Скорее всего, это пульт управления и был. В двух других стенах, напротив друг друга, по двери.
   Еще в зале было два, жестких даже на вид, пластиковых кресла. Одно у пульта, второе возле низкотемпературной усыпальницы Адама.
   Жаров деловито пошел по кругу, оценивая цепким взглядом обстановку. Мария сразу прошла к криокамере. Световой индикатор на ней, такой же, как на более простых моделях в криостазе, ярко горел спокойной изумрудной звездой. Шаганов остался возле портала, восторженно глазея по сторонам.
   Проход за его спиной быстро затянулся ртутным пологом.
  
   - Маш, а тут замки такие же, как и там, - произнес Жаров, с интересом разглядывая электромагнитный замок с прорезью для карт-ключа. - Давай глянем, что там?
   Девушка помотала головой.
   - Нет. Пока не закончится процесс, больше никуда соваться не будем.
   - Да ладно. Глянем одним глазком, что к чему. Может пожрать чего найдем... повкуснее...
   Мария оторвала взгляд от созерцания низкотемпературной усыпальницы бога.
   - Дядя Коля, мы на луне сейчас. Лучше никуда не соваться не знавши. Вот проснется Адам, тогда...
   - На луне? Да ну? Значит здесь должны быть лунатики?
   - Николай, прекрати, - одернул друга Шаганов.
   - Ну ла-адно, - протянул Жаров. - Чего делать-то будем?
   - Будем ждать, - упрямо сказала девушка.
   - Подождем... Диман, ты как себя чувствуешь?
   - Нормально, а что?
   - Тебе, после такого... восстанавливать и восстанавливать силы. А как бог воскреснет, так неизвестно чего начнется... так что ты бы отдохнул, пока... пока есть возможность. Вздремнул.
   Говоря это, Жаров подошел к Шаганову вплотную и, отчаянно подмигивая, глазами указывал на портал. Не давая Дмитрию вставить слова, взял его под руку.
   - Надеюсь, эта штука работает в обоих направлениях?
   Он потянул археолога к рамке портала.
   - Ты, Маш, подежурь тогда здесь пока, а я Дмитрия Алексеевича отведу. Ты не заперла там замки?
   - Изнутри открывается любая дверь... А в жилой отсек замок мы отключили вместе.
   - Ну да, ну да...
   Жаров сунул в портал руку. Занавес растворился.
  
   Когда удивительный серебристо-ртутный полог задернулся, отделив от них зал с сидящей возле саркофага Марией, Дмитрий потребовал от Жарова объяснений.
   - Ты что, Николай? Что происходит?
   Понизив голос, Жаров сказал:
   - А ты сам как считаешь?
   - Да что мне считать? Я не понимаю...
   - Короче, Диман, надо что-то делать.
   - Да о чем ты? Объясни толком!
   - Влипли мы, вот что! Влипли по самое некуда. Я рад, конечно, что тебя отремонтировали, но... Дима, теперь нам надо как-то сваливать отсюда.
   - Да ты в своем уме? Что за ерунда!
   - А ерунда такая: комитетчики нас ищут - раз; дойчи эти долбаные на хвосте - два. Чем дольше мы здесь проторчим, тем меньше шансов ускользнуть. Дойчи-то шум подняли - будь здоров. Значит жди по их душу товарищей. А тут мы... Короче, чем быстрее мы отсюда выберемся, тем больше шансов проскочить. Отсюда до Южного моря рукой подать...
   - Опять ты за свое. Я никуда отсюда не пойду! - категорично заявил Дмитрий. - Да ты посмотри вокруг! Ты что, не понимаешь, какое мы с тобой сделали открытие?! Да. Мы с тобой. А что?! Это же... Это же революция! Да, да. Революция в истории. В теории эволюции. Во всем! Во всей науке! И потом, Маша. Ты что, хочешь ее бросить?
   Жаров отвел взгляд.
   - Ну почему бросить... Мы ей помогли. Она помогла нам.
   - Подожди! А Адам?! Я никуда отсюда не уйду. Подумать только! Я нашел Адама! Живого!! И вот сейчас все брошу... Никогда!
   - Тогда ты пойдешь обратно в тюрьму. В лучшем случае...
   - А в худшем?
   - В худшем нас убьют.
   - Я никуда не уйду, - упрямо повторил Дмитрий.
   - Ну, как знаешь.
  
   Жаров прошел в жилой отсек. Он лег на кровать, растянулся на спине, закинув руки за голову. Все тело, все мышцы ныли. Особенно болели ноги и спина.
   "Без ключа тут шагу не ступить..." - размышлял он. "Может дать девчонке по башке, забрать ключ и дело с концом. В лифт и наверх... Нет. Так нельзя. Да и хрен его знает, что там наверху. Пристрелят. А не пристрелят, так одному в этих долбаных горах пропасть - плевое дело. Что же делать? Может наоборот, с Машкой поговорить? Не-ет... девчонка бога своего не бросит ни за что. Э-эх, самолет бы сейчас..."
   Николай мечтательно прикрыл глаза. Он представил себя летящим над горами в легком одномоторном биплане. Над головой необъятное голубое небо, далеко внизу игрушечные скалы. А впереди, на горизонте, синее море. И белый парус...
   Видение было настолько сильным, что он даже почувствовал на лице прикосновение ветра.
   Николай открыл глаза. Взгляд уперся в серый каменный потолок.
  

* * *

  
   Мария сидела на кончике кресла возле криогенной камеры. Она нервно грызла ногти, хоть и не имела прежде такой привычки; время от времени зябко ежилась. Прошел уже, наверное, целый час, а изменений в работе криокамеры не наблюдалось. Не наблюдалось вообще никаких изменений.
   "Все ли я сделала правильно?" - в тысячный раз спросила себя Мария.
   Этот вопрос не давал ей покоя, тревожил душу. Раздался характерный звук: тихий гудящий треск, или, скорее, потрескивающее гудение и в рамке портала возник Дмитрий Алексеевич. Девушка вопросительно посмотрела на него, Шаганов улыбнулся.
   - Я не хочу спать. Решил составить тебе компанию.
   Он придвинул к креслу Марии второе, сел. Несколько минут в зале царила нарушаемая лишь глухим ворчанием и вздохами аппаратуры тишина. Потом Шаганов спросил:
   - Мария, Маш... ничего, если я буду звать тебя просто Машей?
   - Конечно.
   - Я тут подумал... вот мы Адама разбудим... пробудим... э-э... реанимируем. А что мы будем делать дальше?
   Девушка дернула плечами, съежилась еще больше. Дмитрий понял, что ответа на этот вопрос она не ведает. Он спросил мягко:
   - Ты говорила, что осталась последней из клана Хранителей... А что случилось? С остальными...
   Мария долго не отвечала, потом проговорила глухо:
   - Надеюсь не последней еще... Папа жив, просто... просто его забрали новая власть. А дядька Иван, чтобы не выдать секрета, сбросился со скалы, представляете? И сына своего столкнул - Гаврика, представляете?!
   Глаза девушки вспыхнули. Воспоминание о подвиге толстотелого Хранителя Ключа придало ей решимости.
   - Подожди, как это со скалы? - оторопел Дмитрий.
   - Да! Дойчи заставили его показывать им дорогу, а он предпочел смерть. Выполнил долг Хранителя до конца!
   Дмитрий долго молчал, собираясь с мыслями. Он хотел еще спросить Марию, что случилось с ее мамой, но передумал. Вместо этого он сказал:
   - Помнишь, ты спросила тогда о Луноходе? Ты меня здорово тогда огорошила: "Это Ключ. Адам спит уже тысячу лет. Его надо спасать" - Не знаю, почему я тогда тебе поверил, ведь если вдуматься... И вот надо же! Все - правда.
   Мария задумчиво кивнула.
   - Я беспокоюсь, почему... столько времени уже прошло, а ничего не происходит?
   - Думаю тревожиться пока не о чем. Наверняка чтобы вывести человека из такого состояния... нужно время, - сделал попытку успокоить ее Дмитрий.
   Он вспомнил, как сам был прооперирован автоматической системой за одну ночь, да еще так, что и следа не осталось, и поежился.
   - И потом, изменения есть. Смотри, крышка была покрыта инеем, а теперь на ней конденсат. Понимаешь, что это значит?
   Мария помотала головой.
   - Это значит, что температура внутри постепенно поднимается. Все нормально. Пойдем-ка лучше, попьем чаю, ты вся дрожишь.
  

- 45 -

  
   Отряд комитетчиков добрался до Подлунной. Деревня встретила его подозрительным запустением. И тишиной. Мертвое безмолвие нарушали только глухие звуки конских копыт по сухой, покрытой пылью земле. Казалось, даже куры не кудахчут... Лишь когда всадники проехали полдеревни, звенящую тишину взорвал звонкий собачий лай.
   - Ф-фу! - прикрикнул на собаку ротмистр и нервно стегнул коня по крупу нагайкой. Скакун вздыбился и в два прыжка подскочил к большому дому с красным флагом над ровной, крытой железом крышей.
   Вслед за ротмистром на деревенскую площадь выехал весь отряд.
   Солнце стояло уже высоко и немилосердно пекло умаявшихся на труднопроходимых горных тропах комитетчиков - преодолеть последний участок пути с лошадьми быстро было невозможно, а предложение Картлидзе оставить коней с несколькими бойцами на сочном лугу, было ротмистром и лейтенантом Лебедевым дружно отвергнуто. Отряд потерял несколько часов, зато теперь, уверенно восседая в седлах, бойцы и их командир чувствовали себя вполне уверенно. При свете дня ушли, забылись ночные страхи. Правда, сегодня бойцы непривычно неразговорчивы... Возможно сказывается усталость.
   Ираклий хмурится - опытный контрразведчик понимает, что каждая потерянная минута работает против них. Главным образом против него, остальным трибунал не грозит.
   - Эй, люди! Есть кто живой?! - бодро позвал ротмистр, картинно гарцуя перед самым крыльцом бывшего Ларионовского дома.
   - Господи! Как хорошо, что вы уже здесь, родные наши! Как же вы сумели, так быстро-то!
   Возникшая на крыльце маленькая полнотелая женщина в круглых очках всплескивала руками, охала и ахала, удивляясь стремительности революционной армии.
   - Кхе-кхе... ну-так, - смущенно подкрутил ус ротмистр.
   - Успокойтесь. В чем дело? - уверенно спросил Картлидзе. Он успел соскочить с коня, поднялся на крыльцо и поспешил взять инициативу в свои руки.
   - На деревню напали! Банда, - выпалила женщина. - Взяли в заложники ребенка. Ребенка, представляете?!
   - Когда?! Где они сейчас, сколько их?!
   - Я не знаю... - похоже женщина растерялась. - Я сижу здесь одна, сегодня на занятия никто не пришел... Родители не отпустили детей и их можно понять...
   - Не знаете, когда напали?!
   - Вчера. Напали вчера, - поспешно проговорила женщина.
   - Вы учительница? - строго спросил Ираклий.
   - Да. Пучкова Аделаида Петровна... - учительница неуклюже наклонила голову.
   - Подполковник Картлидзе, - взяв под козырек, представился Ираклий. - А где комиссар? Савин, если не ошибаюсь, где он?
   - Он отправился за помощью... за вами. С самого утра... Разве он с вами не вернулся? - Учительница потерянно покрутила головой, ища комиссара. - А девочку отпустили, - рассеяно продолжила она. - Слава Богу, все обошлось.
   - Среди бандитов раненые были?
   - Я не знаю, - помотала головой женщина.
   - А... из местных кто-нибудь?
   - Нет... - снова движение головой.
   - Кто может сообщить точную информацию? Кто-то же должен знать, что здесь происходит? Раз уж комиссар свалил...
   - Конечно! - воскликнула Аделаида Петровна. - Тот старик, что вызвался проводить... бандитов... - некоторая заминка не укрылась от Картлидзе.
   - Бандитов?
   - Говорят, они изъяснялись на дойчландском... - Учительница посмотрела подполковнику прямо в глаза и спросила шепотом: - Это диверсанты?
   - На дойчландском, - сверкнул глазами Картлидзе, - так что за старик?
   - Да. Старый чабан согласился служить им проводником, лишь бы они отпустили ребенка... Сегодня они вместе с девочкой вернулись, живы... К моему стыду я даже не знаю, как его зовут. Он редко бывает в деревне - пасет в горах овец.
   Аделаида вновь смущенно глянула на Ираклия. Он отметил, какие у женщины наивные глаза... и как сильно увеличивают линзы ее очков - серые глазищи распахнулись на пол-лица.
   - Но сейчас-то он в деревне?
   Учительница робко пожала плечом.
   - Наверное... Я сейчас сбегаю к ним домой, я знаю где он живет.
   - Секунду, Аделаида Петровна. Еще один вопрос: Вы знаете Марию Сумарокову?
   - Машу? Да...
   - Где она?
   - Она пропала, неделю назад... Ее что, убили эти?
   - Нет, она жива. Разве она не вернулась сюда на днях? Может вчера?
   - Нет...
   - А из посторонних... впрочем, ладно. Ротмистр! - окликнул Картлидзе командира кавалеристов. - Помогите девушке привести сюда чабана!
   - Есть!
   - Ну что вы... - смутилась Аделаида.
   - Мы знаем, что делать.
   - Да, конечно.
   Переваливаясь как утка, пышная учительница отправилась по улице. Четверо спешившихся бойцов с ротмистром во главе потопали за ней.
   Картлидзе оперся обеими руками в перила широкого крыльца и замер, задумчиво глядя перед собой. "Дойчи? Но что им здесь нужно? И какая связь между ними и этим археологом из столицы? Неужели он шпион? Не-ет... не может быть"
   - Товарищ... э-э... подполковник, а что это Вы такое говорили про комиссара Савина? - прервал его размышления Лебедев.
   - Что? - переспросил Картлидзе и махнул рукой: - отстань.
   - Я требую ответа, - завелся молодой комиссар.
   - Ну что ж, извольте, - сквозь зубы процедил подполковник. - Я считаю, что это очень по-комиссарски - бросить вверенный участок службы в минуту опасности. Под благовидным предлогом, разумеется... А потом явиться к шапочному разбору и устроить судилище.
   - Да как ты смеешь, контра! Савин заслуженный революционер, он отправился сообщить куда следует о появившейся в окрестностях банде... А вот как вы, господа, прохлопали у себя под носом...
   - Да сообщить, куда следует, любой мужик может! - перебил комиссара Картлидзе. - Здесь-то кто в крайних обстоятельствах руководить должен?
   - Товарищ полковник! Товарищ полковник!! - взвинчено закричал один из бойцов. - Смотрите, что это?!
   Он указывал рукой куда-то вверх, в небо. Все солдаты задрали головы; щурясь от солнечного света, пытались что-то рассмотреть. Некоторые закрывались от солнца ладонями, у кого-то упала фуражка.
   Пока Картлидзе спускался с крыльца, комиссар Лебедев тоже увидел в небесах нечто, заставившее его потрясенно выдохнуть:
   - Что за...
   Ираклий сбежал со ступенек, всмотрелся в синее небо. Он увидел над вершиной приютившей деревню горы неподвижно зависший исполинский аэростат. Вдруг прямо из днища длинной сигарообразной гондолы черным горохом густо посыпались вниз черные точки. Картлидзе вслед за молодым комиссаром повторил:
   - Что за...
   Но тут стремительное падение темных горошин начало обрываться, над ними один за другим раскрывались белоснежные, похожие на полупрозрачные обрывки облаков, купола.
   - Парашютисты, - выдохнул подполковник. - Это парашютисты! Дойчи высаживают десант!!
  

- 46 -

  
   Полковник Дитрих стояла на площадке перед входом в заветную пещеру. Перед Гертрудой исходил густым белым дымом сигнальный костер, рядом с ней стояли капитан Рупрехт и радист Циркель. Все они стояли, подняв головы кверху, и наблюдали за выброской десанта.
   - Они что, с ума там все посходили? - нервно выпалила Гертруда. - Прыгают прямо на скалы - они же все порасшибаются.
   - Все не порасшибаются, - произнес капитан. - Первый эшелон должен обеспечить круговую оборону, причем на достаточно большом радиусе... их долг - любой ценой обеспечить безопасность основной высадки.
   - Ну не знаю... - Гертруда вытянула сигарету, длинные пальцы заметно дрожали. - Скорей бы.
  
   Крохотные, кажущиеся игрушечными человечки под невесомо-белыми куполами быстро приближались, на глазах вырастали, обретали плоть и кровь... И разносились воздушными потоками широко в стороны. Трое диверсантов могли видеть, как один из парашютистов неудачно приземлился на край каменного уступа. С секунду он балансировал у самой кромки, не удержался и сорвался вниз. Погасший купол скользнул за ним хищной змеей...
   Некоторые повисали на деревьях, многие достигнув земли долго скользили вниз, кувыркались, запутывались в стропах, ткани куполов... Без проблем приземлиться удалось ничтожной части выброшенных в первой группе десантников, но на то они и солдаты отборных частей железной армии Великого Рейха, чтобы выйти победителями из самых тяжелых, опасных ситуаций. Каждый знал свое дело. Те, что могли помочь себе сами, без лишних слов взялись за работу. Приземлившиеся наиболее удачно быстро отправлялись на помощь менее везучим собратьям. Острые десантные ножи пилили стропы, легко вспарывали крепкий шелк куполов. В ход пошли индивидуальные перевязочные пакеты, противошоковые шприцы, обезболивающие препараты. Десантники быстро ориентировались на местности по белому дыму сигнального костра, разбивались на пары, занимали свои места в круговой обороне сектора высадки, центром которого являлся горный уступ с тем самым костром. Исключение составляли лишь тяжелораненые. Наименее удачно встретившиеся с землей солдаты и офицеры терпеливо, стиснув зубы, дожидались завершения десантной операции. Тогда их непременно отыщут и окажут помощь, пока же оставалось лишь молиться, чтобы все прошло гладко и быстро.
   Тем временем выбросивший парашютистов дирижабль плавно спустился ниже и завис в трех десятках метров над уступом. Из люков в днище гондолы выпали длинные веревки, по ним быстро заскользили вниз тяжелые даже на вид фигуры солдат, навьюченных вооружением, боеприпасами, с большими ранцами за спиной. Вслед за солдатами показалась стальная клетка - наподобие птичьей, но огромных размеров. Внутри нее были люди. Клетка спускалась, сильно раскачиваясь из стороны в сторону. У наблюдавшей за ней Гертруды замерло сердце. Казалось, тросы не выдержат и махина рухнет на землю, давя тех, кто внизу и не щадя заточенных внутри...
   Все обошлось. В зловещей железной клетке спустились на землю не арестанты, а лучшие умы Великого Рейха. Сбившись за стальной решеткой в плотную кучку, стояли напуганные до полусмерти профессора и академики. Многие из них - ученые с мировым именем.
   Пока молоденький лейтенант строил спустившихся с неба на грешную землю солдат, а еще один, чуть взрослее, освобождал из клетки дрожащих от страха ученых мужей, Гертруда приняла доклад командира десанта. Бравый голубоглазый полковник, словно сошедший с агитационного плаката, бодро отрапортовал госпоже резиденту Дойчландской разведки в Руссии об успешной высадке и спросил, какие последуют распоряжения.
   Дитрих устало улыбнулась. Негромко, более хриплым, чем обычно - простуженным - голосом сказала:
   - Ваша задача, полковник, обеспечить оборону объекта... столько, сколько потребуется. Объект находится в той вон пещере, - она показала рукой. - Я в Ваши дела вмешиваться не стану, в организации обороны Вам поможет капитан Рупрехт.
   Фриц при этих словах распрямил спину, вытянулся.
   - Прошу простить, господа, - продолжила Гертруда, - я должна заняться научной стороной операции.
   Она прошла к группе освобожденных из клетки ученых, проговорила с напускной бодростью:
   - Добрый день, господа! Надеюсь, вас уведомили о том, что мы здесь нашли?
   - Уведомили! - фыркнул невысокий пожилой толстяк в нелепом длиннополом плаще неопределенно-грязного цвета. На его круглом лице, с отвисшими щеками и большим клювообразным носом, криво сидели большие круглые очки. Взгляд за очками был растерянный, наивный и в то же время сердитый. Образ довершала большая лысина, обрамленная по краям растрепанными седыми кудрями. На лысине крупными каплями блестел пот. Низкорослый толстяк всем своим видом напоминал ни с того ни с сего разбуженного среди бела дня старого филина. Он возмущенно и сердито выговаривал:
   - Нас, цвет Дойчландской научной мысли, поднимают среди ночи, будто преступников, везут неизвестно куда... И вообще!..
   Что "вообще" толстяк не договорил.
   "Настоящий ученый" - подумала Гертруда.
   Она улыбнулась еще шире и окинула взглядом его спутников. Прочие ученые мужи выглядели куда солиднее, но на их лицах ясно читались плохо скрываемый страх и растерянность.
   - Нам только сказали, что дело чрезвычайной государственной важности... а в курс дела нас введут на месте, - осторожно произнес высокий худой старик, лицо которого показалось Гертруде смутно знакомым.
   Старик оглянулся на группу молодых людей, расторопно разбирающих из спущенных с дирижабля ящиков научную аппаратуру, механизмы и твердо добавил: - Мы готовы выполнить любое задание Родины и Партии.
   Гертруда удовлетворенно кивнула, испытав в то же время некоторую растерянность: неужели фюрер настолько высоко оценил ее заслуги, что все эти академики подчиняются ей одной? Она судорожно вздохнула и, собравшись с духом, торжественно сказала:
   - Господа, здесь, в этой вот пещере, находится Храм Адама... Да-да, тот самый, господа! - ей пришлось повысить голос, чтобы перекрыть поднявшийся гомон. - Сами понимаете, для изучения такого объекта нужны только лучшие умы... Мы пока даже не смогли попасть внутрь, - добавила разведчица вполголоса и продолжила, вновь громко: - прошу вас, господа, следуйте за мной.
  

- 47 -

  
   - Неужели началась война? - комиссар Лебедев расстегнул ставший вдруг тесным воротник гимнастерки. - Дойчи высаживают десант... бред какой-то. Что им понадобилось в этой глуши?
   - Бред?! Да нет, дарагой, никакой это не бред, - ответил Картлидзе. - И не война, просто мы действительно прошляпили что-то очень важное... Что-то такое, ради чего Манштейн не остановится даже перед вторжением... Вот что: мы должны атаковать их, прямо сейчас, пока они не закрепились. А главное - не дать им сделать того, ради чего они сюда явились. Где этот чертов чабан?!
   Лебедев попытался что-то сказать, но в горле застрял ком и он промолчал.
  
   Для старика Власа Парамонова, привыкшего к неторопливой, размеренной жизни нежданно-негаданно настали бурные дни. Только под утро вернулся он в родной дом, выпил чарку доброй домашней настойки - чтобы унять противную нервную дрожь - да прилег отдохнуть. А уже к полудню Влас понадобился новой власти. Поначалу, спросонья, старый чабан подумал, что солдаты явились его арестовать. Решил, что пришел и его черед покинуть родные края. Хоть и скромно он жил, незаметно, да запретное знание привело таки к худому концу.
   Когда же до старика, наконец, дошло, чего от него хотят, он взбодрился. Казалось требование провести отряд солдат по тому же пути, что вчерашних визитеров - это именно то, чего он ждал. Бодрого настроения старика не поколебали даже весть о высадке дойчландского десанта и охватившее всех нервное, тревожное ожидание неизбежного боя.
   Но испытания предшествующего дня не прошли для Власа даром. Хоть и привычен он к горным тропам, да возраст дает себя знать, второе такое восхождение без хорошего отдыха дается ему с большим трудом. Трое солдат, что посланы с ним вперед, на разведку, тоже сбавили темп, дышат тяжело, уже не подгоняют старика. Только Влас об этом подумал, услышал за спиной приглушенный оклик:
   - Отец, стой!
   Это сержант Ермолаев, командир немногочисленного авангарда, заподозрил что-то неладное. Вроде и не изменилось ничего вокруг, но интуиция старослужащего, бывавшего в переделках вояки острым гвоздем пронзила сознание, заставила замереть на месте, пристально всматриваться в кусты, камни, напряженно слушать тревожную тишину...
   Старик развернулся к нему, улыбнулся, хотел что-то сказать...
   Зыбкую тишь распорол сухой треск автоматной очереди. Просвистели совсем близко пули. Ермолаев присел, еще не до конца осознав, что уже все, началось... Взгляд его наткнулся на медленно оседающего старика. Чабан стал неуловимо похож на сломанную куклу. Глаза его еще жили, но обостренным сознанием сержант понял - ему уже ничем не поможешь. Так Влас Парамонов и скончался с умиротворенной улыбкой на губах.
  
   Зловещее стаккато провело черту между полным тревоги, пугающим ожиданием предстоящего боя и самим боем, послужило толчком к началу кровавого действа.
   Ермолаев огрызнулся в ответ короткой очередью и укрылся за большим валуном. Один из бойцов тут же подполз к нему, второй нашел себе укрытие в нескольких метрах левее. Сержант с удовлетворением отметил, что выбранные им для разведки солдаты не растерялись, позиции выбрали грамотно. Боец слева тоже дал короткую очередь. В ответ сверху начали палить уже из трех стволов. Ермолаев сказал подчиненному:
   - Так, оставайтесь здесь... под пули не лезьте, но по возможности примечай, откуда садят... Я к нашим, доложу, что да как... понял?
   Солдат кивнул. Парень сметливый, не подведет. Ермолаев хлопнул его по плечу и ужом заскользил вниз, доложить о засеченных позициях противника.
  
   С первыми выстрелами основной отряд комитетчиков прекратил восхождение и приготовился к бою. Из всего отряда имели реальный боевой опыт лишь несколько бойцов. Ротмистр, опытный кадровый военный, лучше других понимал губительность решения вот так, без подготовки атаковать превосходящие силы противника, приготовившегося к обороне. Даже допуская, что Дойчи не успели закрепиться должным образом и не пристреляли еще позиций, переть на них нахрапом - самоубийство.
   По большому счету это понимали и подполковник Картлидзе и лейтенант Лебедев, но для первого важнее всего было сорвать неведомые, но, несомненно, весьма серьезные планы давнего антагониста - дойчландской разведки, второму не оставалось ничего другого, как делать хорошую мину при плохой игре. Лейтенант с превеликим бы удовольствием последовал примеру старшего товарища - комиссара Савина - и отправился к ближайшему телефонному аппарату доложить о сложившейся обстановке, вызвать подмогу... К сожалению оставить без присмотра эту контру - Картлидзе - совершенно нельзя, к тому же подполковник уже послал за помощью местных чабанов.
   Хмурый ротмистр, сердито покрикивая, давал подчиненным последние указания. Сам при этом думал:
   "Какого хрена мы делаем этих горах? Мы же, черт побери, кавалерия! без лошадей..."
   Задать такой вопрос большому чину из Управления вслух, да еще в присутствии комиссара он, разумеется, не мог. Офицер покосился в ту сторону, откуда они поднялись - там, в злополучной деревне Подлунной остались их боевые кони, и горько усмехнулся.
   - Если начинать, то сразу, товарищ полковник, - обратился он к Картлидзе. - пока не поняли, что к чему, а то еще хуже будет.
   - Ты вот что, ротмистр, командуй сам. Мы должны эту нечисть с нашей земли вышвырнуть и чем быстрей, тем лучше - это генеральная директива, а уж как это лучше сделать - тебе виднее. Так я говорю, комиссар? - повернулся к Лебедеву подполковник.
   Лейтенант кивнул. Пристально глядя ему в лицо, Картлидзе продолжил:
   - А мной и комиссаром можешь распоряжаться как рядовыми бойцами, так от нас будет больше пользы... Ведь каждый человек на счету.
   Крупные черные глаза замначальника Управления КНБ буравили ставшее вдруг мертвенно-бледным лицо лейтенанта. Этот взгляд красноречиво говорил:
   "Посмотрим, из какого теста ты слеплен, товарищ комиссар".
  

* * *

  
   С момента высадки десанта минуло три часа. Резидент Дойчландской разведывательной сети в Руссии полковник Дитрих лежала под открытым небом, вблизи входа в заветную пещеру. Постелью ей служила брошенная прямо на землю теплая куртка. Возле Гертруды примостился со своей рацией Хельмут. Глаза обоих были закрыты. Радист, хоть и находился в сидячем положении, крепко спал. Ему не мешали ни гудящий в нескольких метрах генератор ни постоянно снующие мимо люди. Дитрих со стороны тоже могла показаться спящей, в действительности же скорее находилась в болезненном забытьи, балансировала на зыбкой грани меж явью и миром грез. Отчего-то сегодня её крайне раздражала необходимость спать вот так - прямо на камнях. Отпрыск знатного дойчландского рода, баронесса, Гертруда всегда гордилась своей стойкостью. Исключительной, невероятной для дам её знатности, закалкой и выносливостью, способностью наравне с солдатами переносить суровые испытания. Сегодня же ей нестерпимо хотелось принять ванну с ароматизированной океанской солью, завернуться в невесомый, нежнейшего шелка халат, и провалиться в груду пуховых перин и подушек. Проваляться минимум неделю...
   Резкие звуки разгоревшегося боестолкновения заставили женщину открыть глаза, но она еще некоторое время лежала, не понимая, слышит она выстрелы и раскаты размноженного горным эхом грома взрывов во сне, или же весь этот ужас происходит наяву?
   "Черт возьми! Конечно наяву!!"
   Гертруда вскочила, напряженно посмотрела по сторонам.
   "Руссы опомнились! Но почему, почему так скоро?!" - билась в голове обидная мысль.
   Она направилась к пещере. У входа гудел генератор, рядом сидели на корточках двое парней в рабочих комбинезонах. Они нервно курили. Гертруда прошла мимо них и нырнула в проём. В пещере горел свет. Кто-то из техников установил у поворота прожектор, таким образом, чтобы освещались и пространство до входа, и узкий коридор. Дитрих быстро прошагала мимо иссохшего мертвеца, шагнула за поворот. При свете прожектора видно - здесь камень под ногами искусственно выровнен, можно даже назвать полом. Вдоль стены змеятся в глубину горы толстые кабели. Женщина прибавила шагу...
   Вдруг в конце коридора, из ярко освещенного квадрата в полу, стремительно выскочил человек. Он сразу лег на пол, протянул вниз руку. Помог вылезть второму, потом еще одному. Последний еле выполз и повалился, заходясь в приступе исступленного кашля. В мужчине, выбравшимся первым, Дитрих узнала высокого худого старика, что бодро обещал выполнить любое задание партии. Старик отчаянно замахал на нее руками и с криком:
   - Назад! Там отравляющий газ! - бросился ей навстречу.
   Гертруда вжалась в стену, пропустила его, растерянно сделала два шага к провалу. Второй мужчина тянул за собой заходящегося в кашле товарища. Разведчица поспешила ему на помощь.
   Когда они вывели отравленного на улицу, перед пещерой собралась гурьба людей в противогазах. Прозвучала команда и они целеустремленно отправились один за другим в темную пасть. Первой исчезлала высокая худосочная фигура. Лица за уродливой маской видеть было нельзя, но Гертруда была уверена, что это тот самый старый ученый. Удивительно, как быстро старик сориентировался, взял инициативу в свои руки.
   Чуть в стороне маячил Хельмут Геншер. Едва увидев Гертруду, он бросился к ней.
   - Госпожа полковник! Где Вы пропали?!
   Голос его и глаза выдавали искреннюю заботу. Но Гертруде было не до него.
   - Найди мне противогаз, Хельмут. Быстро!
  

- 48 -

  
   Первая атака захлебнулась. В результате скоротечного, но ожесточенного боя под злыми дойчландскими пулями полегла почти половина отряда. Вынужденные отойти на исходные позиции бойцы, как могли, обрабатывали раны, перевязывали товарищей. Медикаментов, перевязочных средств не хватало - собирались-то в полицейскую операцию, к серьезным боям не готовились.
   Мрачный Картлидзе сидел у песочно-желтого ствола корявой, разлапистой сосны и курил последнюю папиросу. Рядом тихо лежал истекающий кровью лейтенант Лебедев. Бывавшие в переделках ротмистр и сержант Ермолаев в один голос поставили диагноз - не жилец. Ираклий, глядя на развороченные осколками мощной гранаты живот и грудь лейтенанта, и сам понимал это. Как ни странно, в эти минуты ему было сопливого комиссара искренне жаль.
   В наступившую после боя тишину вкрался сторонний звук. Поначалу на него не обратили внимания, но звук становился явственнее, громче, заявил о себе в полный голос.
   - Самолет? - поднял голову Ираклий.
   - Наши! - радостно крикнул кто-то из солдат. - Наши!!
   Несколько бойцов вскочили, начали размахивать руками, подпрыгивать, изо всех сил стараясь привлечь внимание пилота.
   Серебристая птица сделала широкий круг. На крыльях были ясно видны восьмиконечные красные звезды.
   С вершины горы донеслись звуки выстрелов. Видно враги надеялись сбить самолет из стрелкового оружия.
   - Вот козлы! - сквозь зубы процедил ротмистр, напряженно всматриваясь в небо.
   Картлидзе сдержанно промолчал, но всей душой присоединился к этим словам.
   Неожиданно краснозвездный сокол с раздирающим душу ревом спикировал на позиции дойчей. Гулко заговорили его спаренные крупнокалиберные пулеметы, щедро поливая врагов свинцовым градом. За первым отчаянным пике последовал второй заход. Впечатляющие атаки штурмовика наполнили души русских солдат восторгом и гордостью.
   Серебристая машина пролетела над ними совсем низко, качнулась с крыла на крыло, давая знак: "Держитесь, я приведу помощь!" и пролетела в сторону Южногорска.
   - Савин, сукин сын, вызвал все-таки помощь! - восхищенно сказал Картлидзе и с улыбкой раздавил каблуком давно погасший окурок.
  

* * *

  
   Стрельба и взрывы стали непрерывны. Интенсивность боя усилилась, это было очевидно даже для далекой от практики боевых действий разведчицы.
   Гертруде в отчаянии показалось, что руссы вот-вот преодолеют слабую оборону горстки горных стрелков и прорвутся.
   "Ну что же так не везет?! Ведь цель так близка!!"
   - Противогазов у них больше нет, госпожа полковник, - виновато развел руками вернувшийся Геншер. Гертруда машинально кивнула.
   "Все одно к одному".
   Но вопреки ее опасениям звуки боя пошли на убыль. Стрельба стала реже и отдаленнее. Вскоре наступила тишина.
   - Кажись отбились, - тихо произнес радист...
   Гертруда повернула к нему голову. Она хотела что-то сказать, но за спиной раздался громкий, похожий на мычание голос:
   - Водойдиде в довоги.
   Гертруда оглянулась. Из пещеры показались люди. Двое в противогазах тяжело несли безжизненное тело. Ближний вновь что-то промычал. Разведчица догадалась, что он просит освободить место. Они с Хельмутом отошли в сторону.
   Площадка перед входом стала заполняться телами. Вскоре под чистым небом лежали пятеро отравленных, но свежий воздух помочь им уже был не в силах.
   Крайним в печальной шеренге лежал похожий на филина маленький толстяк - тот самый, что столь возмущенно рассказывал несколько часов назад о неподобающем отношении грубой солдатни к светилам Дойчландской научной мысли. Седые кудри его трепал легкий ветерок. На лице все еще были надеты очки, мертвые глаза равнодушно смотрели сквозь них в безоблачное небо.
   "Интересно, что он там увидел?" - цинично подумала Дитрих... И услышала крик:
   - Самолет!!
   В самом деле, в безоблачной лазури парил нестерпимо блестящий в лучах заходящего солнца самолет. Вот он над самыми головами, будто дразнит незваных пришельцев кровавыми восьмиконечными кляксами звезд на крыльях.
   Кто-то не выдержал, дал по железной птице очередь из автомата. К нему присоединился целый хор.
   Гертруда впилась глазами в серебристый силуэт, с замиранием сердца ожидая: вот сейчас вспыхнет, завалится на крыло, станет падать, оставляя за хвостом густой дымный шлейф... Ну! Вот сейчас...
   Словно издеваясь, проклятый самолет руссов пошел на второй круг, одновременно набирая высоту. Вот он начал падать, но не так, как того алкали дойчи...
   Штурмовик устремился в атаку!
   Натужный рев двигателей и дикий вой рассекаемого фюзеляжем воздуха оглушили находящихся близко к вершине дойчей, вселили ужас в их сердца, заставили распластаться на земле, судорожно искать хоть малейшие ямки, только бы укрыться от страшной, леденящей душу атаки... В оглушительную какофонию внесли достойный вклад два спаренных крупнокалиберных пулемета. Тяжелые бронебойные пули со стальным сердечником раскаленными иглами пронзали все на своем пути. Они легко пробивали слабые человеческие тела, барабанили по грунту, поднимали фонтанчики пыли, глубоко впивались в песок и раскалывали камни...
   Гертруде повезло - она осталась цела после первого захода штурмовика. Ей повезло вдвойне, во время короткой передышки перед второй атакой неистового русского летчика здоровяк Хельмут взял оглушенную, ничего не соображающую разведчицу в охапку и уволок в пещеру. Там они пересидели второй акт адской драмы.
   Когда Гертруда пришла в себя и выбралась из укрытия, уже смеркалось. Перед входом по-прежнему лежали в ряд тела. Очки, делавшие толстяка похожим на филина, свалились, в центре лба чернело пулевое отверстие.
   Взирая на дыру в голове отравленного газом корифея науки, полковник Дитрих до конца осознала всю тщету своих усилий. Горькая усмешка тронула ее губы, в голове засело:
   "Контрольный выстрел!".
  

- 49 -

  
   Постепенно сквозь очистившийся от инея, а теперь и конденсата стеклянный колпак криокамеры проступили контуры погруженного в мутно-желтую жидкость человека. Внимательно присмотревшись можно было бы увидеть, что человек очень худ. Он больше похож на скелет, обтянутый кожей. Бледно-желтой кожей. А может быть, такой оттенок придал неприятный маслянистый бульон, в который он погружен?
   Но вот на смену жидкости пришел белесый, с голубым оттенком туман. Снаружи человека рассмотреть стало вновь невозможно.
   Холодно, холодно, холодно...
   Не замерзнуть бы - отворите.
   Пологом, ласковым пологом
   Даль морозную затяните...4
   - стучались в сознание древние, непонятно каким дивом вынырнувшие из глубин памяти стихи.
   Холодно! Ледяная, пронизывающая до мозга костей стужа выдавила из горла хриплый, полный отчаяния стон. Неимоверным усилием человек разлепил, казалось навеки смерзшиеся, ресницы.
   Прошло несколько минут, прежде чем мутная мгла сменилась синим туманом. Человек еще не осмыслил, видит ли он голубую дымку в самом деле, находится во власти морока или что-то скверное случилось с его зрением; а чуткая автоматика уже уловила признаки пробуждения и запустила следующий пункт программы.
   Тихо чавкнули уплотнители. Колпак саркофага приподнялся на несколько сантиметров, давая возможность проникнуть в камеру воздуху извне. Загудел насос. Синий туман тонкой струйкой поплыл в зарешеченное отверстие.
   Дышать стало легче.
   Человек лежал спокойно - он понял, где находится. Человек узнал камеру криогенного сна. Еще он понял, что пробуждается. Только после этого человек вспомнил свое имя и кто он такой. Вместе с осмыслением собственного я, в памяти всплыли обстоятельства его крионирования.
   Раскол. Эпидемия. Массовая гибель колонистов, молодых и старых.
   Тревожные воспоминания наложились на обрывки мучавших в криогенном сне кошмаров, породили в душе смятение.
   Ему срочно нужна информация.
   "Что с колонией?! "Надежда"! Вернулась ли "Надежда"? Почему никого нет? Неужели все погибли?!"
   Ужасная мысль пронзила сознание старика. Холодный позвоночник, казалось, заледенел еще больше.
   "Ужели я остался на всей планете один?!"
   Отчаянным усилием воли Малевский заставил себя попытаться сесть. Тщетно.
   На глазах выступили слезы.
  
   - Он жив!
   Колпак, наконец, ушел за изголовье. Малевский увидел сферический потолок и, близко, лица людей. Над ним склонились мужчина и девушка. Они переговаривались на незнакомом Адаму Игоревичу языке.
   Или знакомом?
   На русском!!
   - Он жив, - повторила девушка. По ее щекам стекали слезинки.
   - Холодно, - прохрипел Адам на интерангле, который ныне известен как праязык. И добавил по-русски: - очень замерз...
   - Что нам делать? - спросила Мария.
   Адам не ответил. Или не понял. Девушка умоляюще посмотрела на Николая.
  
   С того момента, как Маша Сумарокова, последняя представительница древнего клана Хранителей, набрала на заветном пульте Код и тем самым запустила процесс выведения Адама Малевского из тысячелетнего криогенного сна, прошло без малого пятнадцать часов. В Южных горах в эти минуты царила ночь.
   Долго крепившегося Шаганова сморил сон. Выспавшийся за день Жаров, напротив, присоединился к Марии. И только девушка провела все бесконечные часы возле саркофага. Лишь дважды отлучалась она на считанные минуты.
   После нагрузок, перенесенных в последние несколько дней, особенно накануне, нервная система девушки еще не восстановилась. Беспокойство, тревожное ожидание, тоже не прошли даром. К моменту долгожданного пробуждения исхудалая, бледная девушка находилась на грани истерики. На бескровном лице горели лихорадочным блеском кажущиеся просто огромными ярко-синие глаза. Белки покрылись мелкой красной паутиной.
  
   Жаров задержал взгляд на лице Марии. Глаза девушки полны слез.
   "Совсем извела себя"
   Маша судорожно вздохнула.
   - Что нам делать?
   - В реанимацию, наверное...
   - Отец говорил, - всхлипывая, продолжала девушка, - что Адам сам скажет, что делать... а в реанимацию только если... только если будет без сознания.
   Николай оценил состояние содрогающегося в пластиковом ложе нагого, исхудалого до такого состояния, что можно прямо через кожу изучать строение скелета, человека.
   - Давай в реанимацию! - решительно сказал он. - А то, как бы не помер...
  

* * *

  
   Гертруда всю ночь просидела в бетонной коробке возле груды трупов различой степени тления. Она сидела с противогазом на коленях и апатично смотрела на безуспешно колдующих над злосчастным замком и проклятой дверью всезнаек. Всезнайки создали видимость кипучей деятельности. Мерили и анализировали, сверлили и долбили. Много спорили, почему-то шепотом. Нервно оглядывались на Гертруду... Как отворить конкретную дверь всезнайки не знали. За всю ночь Гертруда ни разу не переменила позы.
   Утром Хельмут принес ей горячей солдатской каши. Полковник посмотрела на котелок с густо парящей ароматной едой и сказала:
   - Будем взрывать.
   - Что?
   - Будем взрывать.
   Ее слова привлекли внимание книжных червей. Седой старик переспросил:
   - Что взрывать?
   - Дверь. Вы же привезли взрывчатки, не так ли? Я видела несколько ящиков. Тащите сюда. Все.
  

- 50 -

  
   Паника - так, одним словом, можно охарактеризовать чувства пробудившегося в реанимационной барокамере человека.
   "Что это?! Почему?!! Я же уже просыпался... Или мне приснилось?! Там еще были люди, они говорили на русском... Неужели то был сон?"
   Мешающий видеть молочно-белый туман рассеялся. Адам разглядел, как перед его лицом дрогнуло и тихо стало уходить за изголовье толстое выпуклое стекло.
   На теле лежащего в барокамере голого человека выступила испарина - чувство дежа вю было настолько сильно, что он испугался за рассудок. Вместе с тем пришло осознание силы собственных эмоций.
   Человек удивился.
   Очень удивился.
   Он вспомнил...
   Когда он погружался в сверхглубокий сон, здравость рассудка его не волновала. Тогда его не волновало ничто.
   Адам сел в неуютном, пропахшем лазаретом ложе. Да, он вспомнил. И с удивлением ощутил чувство голода. Еще Адам отметил ясность, с которой мыслил. Он посмотрел по сторонам, узнавая реанимационное отделение. Увидел на расположенном рядом с барокамерой блоке управления аккуратно сложенный новый рабочий костюм.
   Несомненно, костюм этот приготовили для него. Губы старика тронула слабая улыбка.
  
   Адам покинул неуютное пластиковое ложе. Преодолевая легкое головокружение, натянул рабочий костюм. Затем руками уперся в блок управления и попытался сдвинуть его с места. Тщетно.
   Тогда Адам опустился на пол, уперся в блок спиной, а ногами в барокамеру. Он старался сдвинуть проклятый ящик изо всех сил. От натуги на висках вздулись жилы, Колени тряслись. Дыхание стало как у новобранца после первого десятикилометрового марш-броска...
   Но ящик сдался, сдвинулся на несколько сантиметров. Этого Адаму оказалось достаточно. Он нашарил рукой спрятанный когда-то под блоком Карт-ключ, поднял на уровень глаз. Улыбка стала шире.
   Отдышавшись, старик поднялся и направился к выходу. Первые шаги дались с превеликим трудом - ноги отказывались выполнять свои прямые обязанности. Чтобы не рухнуть, приходилось опираться на стены. Но воля оказалась сильнее и вскоре человек медленно, но целенаправленно двигался к цели, известной единственно ему.
   Наконец цель путешествия по пустующим помещениям Хранилища достигнута - он добрался до криостаза.
   В ледяном царстве анабиоза он медленно прошел вдоль ряда мигающих тревожными красными зрачками камер, остановился возле единственного зеленого.
   - Девочка моя, - прошептал старик. - Ты жива?
   Глаза Адама застлали слезы. Он облокотился на низкотемпературную усыпальницу любимой и позволил памяти унести себя в прошлое.
  

* * *

  
   За время двадцатилетнего анабиоза Адама и Павла Сумарокова в колонии произошли серьезные перемены.
   Необходимость работ в Первограде для многих становилась все менее очевидной. Люди постепенно покидали затянувшуюся стройку, предпочтя жизнь вольных землепашцев.
   К моменту пробуждения Адама, С Петром в Первограде оставалась примерно половина колонистов. Впрочем, точного числа людей на Новой Земле не знал никто - вольные землепашцы рожали детей и умирали, не ставя об этом в известность Первоградскую администрацию.
   Тем не менее, строительство мегагорода продолжалось. Петр придерживался намеченной линии неуклонно. Для поддержания дисциплины и порядка в городе был создан отряд фанатично преданных ему людей - некое подобие полиции. Главой этого отряда был Роман Калиниченко - молодой, двадцатишестилетний мужчина. Рожденный на Новой Земле, потерявший во время эпидемии обоих родителей, Роман был лично предан Петру и в правильности выбранного пути не сомневался.
   Подошел срок, когда "Надежда" должна была достичь Земли. Петр, которому к тому времени уже исполнилось шестьдесят лет, запустил процесс пробуждения Адама Малевского и своего брата. С Павлом у них была разница в два года, когда-то... Теперь стала в двадцать два.
   Пробуждение Адама Малевского, человека, назначенного руководителем всей экспедиции еще ТАМ, к тому же сумевшего спасти колонию от вымирания, было событием весьма серьезным. Как для неуклонных продолжателей его дела: Петра, Романа и иже с ними; так и для покинувших Первоград. Все ждали его суждения. Как он себя поведет, что предпримет?
   Адам же, пробудившись, менять что-либо не спешил. Он вместе со всеми ждал часа, когда "Надежда" достигнет цели путешествия, сбросит скорость и сможет послать весточку на гиперсферный маяк Новой Земли.
   Проходили дни, ничего не менялось, а Адам... Адам влюбился.
   Влюбился первый раз в жизни. Всю жизнь посвятивший науке, карьере, пожилой ученый сам удивлялся силе своего чувства. Его избранницей стала ученица Галины Волковой, молодая женщина-врач Мила.
   "Мила..."
   Перед застывшими глазами старика как наяву встало лицо заживо погребенной в криокамере любимой.
   "Мила"
   Мила была женой Романа Калиниченко. И она ответила Адаму взаимностью.
   Понимали ли они, что ничего хорошего из этого получиться не может? Конечно. Но они ничего не могли с собой поделать. Не могли и не хотели...
  
   Роман Калиниченко жену очень любил, даже боготворил. Измена перевернула все его представление о добре и зле. Отныне воплощением зла для него стали проклятые уроженцы Старой Земли.
   В припадке ненависти Роман поднял одного из больных, третий десяток лет находящихся в криокамерах. Расчет его был прост - родившимся на Новой Земле чума не грозит, а эти выродки должны умереть.
   "У этих ублюдков ни чести, ни совести. Скоро должны прилететь еще... Каких еще страданий привезут выходцы с проклятого мира? Мы столько лет как рабы... Хорошо же, Новый Мир встретит вас чумой!"
   Роман ошибся. Новая волна чумы начала косить всех подряд.
   Почему?
   Нет ответа...
   Рожденных на Новой Земле естественным путем погибло меньше, порядка десяти процентов. А вот клонов, выращенных в маточных репликаторах, зараза выкосила нещадно.
   В числе заболевших оказалась и Мила...
   Адам с братьями Сумароковыми уже приняли решение уничтожить оставшиеся девять камер с больными, когда болезнь сразила его возлюбленную.
   Адам обезумел. Он заморозил девушку и с автоматической винтовкой в руках дежурил у ее криокамеры.
   Тем временем закусивший удила Роман колесил по поселениям вольных землепашцев. Он сколотил большой отряд единомышленников, намеренных во что бы то ни стало уничтожить всех, родившихся на Старой Земле.
   Оставшиеся с Сумароковыми люди спешно забили техникой и оборудованием два космических челнока и покинули Первоград в неизвестном направлении. Они увезли с собой и криокамеры с больными и находящегося в затмении Адама Малевского.
   Бежавшие люди обосновались в труднодоступном районе Южных гор. Целью их стало дождаться пришельцев из космоса. Со временем братья Сумароковы построили тайное Хранилище и соединили его с Лунной базой при помощи нуль-Т-портала. На лунной базе, отдельно от пораженных чумой, они крионировали Адама, после заболевания любимой потерявшего интерес к жизни.
  
   Адам не мог знать, что происходило после этого: Роман в бессильной ярости разрушил Первоград и посвятил дальнейшую жизнь духовному поиску. По всей вероятности именно он стоял у истоков всесильной Церкви.
  

- 51 -

  
   Мария открыла глаза. Полумрак. В слабом свете угадываются белые стены... Свет идет из-за полуприкрытой двери.
   "Я в спальне? В жилом отсеке? Адам! Что с ним?!"
   Девушка резко села. Соседние кровати пусты.
   Мария вышла в коридор жилого отсека. В кухне хозяйничал Дмитрий Алексеевич.
   - Как ты себя чувствуешь? - он внимательно посмотрел Маше в лицо.
   - Хорошо... Где Адам? Он проснулся... и я плохо помню...
   - Ты упала в обморок, Николай принес тебя сюда. А Адама он перенес в реанимацию...
   - Как?! - ошарашено спросила Мария. - А кто включил?
   - Что включил? - переспросил Шаганов, но девушка уже бежала по главному коридору хранилища.
   Реанимационная барокамера оказалась пуста...
   В отчаянии Мария выскочила обратно и только тут обратила внимание, что дверь Криостаза напротив - приоткрыта.
   Из нее показался Николай.
   - Маша! - тихо, но эмоционально сказал он, притворив дверь. - Слушай, тут такое дело... Я не могу утащить старика от той... этого... Короче, я его нашел там часа два назад, он сидел и плакал. Я его растормошил, рассказал, что сам понял. Он не поверил, потянул меня опять туда, - Жаров махнул рукой в направлении двери с порталом. - Смотрел в какие-то экраны, сверялся... Потом мы пошли уже к вам, а он и говорит:
   "Зайду еще на минуту, прощусь"
   Может, хоть ты его вытащишь оттуда? Замерзнет ведь...
  
   Девушка потянула на себя тяжеленную дверь и увидела воскрешенного бога. Адам, в черном костюме Хранителя, стоял у единственного саркофага с зеленым огоньком на панели.
   Мария замерла, затаила дыхание. Адам повернул голову. На глазах бога блестели слезы.
   - Здравствуй, дитя, - тихо сказал он. - Как тебя зовут?
   - Ма... Маша. Маша Сумарокова...
   - Сумарокова? Это хорошо.
   Адам двинулся к ней. У порога он пошатнулся, девушка помогла ему устоять на ногах. Жаров поспешил ей помочь.
   - Сейчас... сейчас все будет хорошо, - тяжело дыша, произнес Адам. - Спасибо.
   Они втроем двинулись в направлении жилого отсека. Мария и Николай поддерживали Адама с двух сторон.
   - Николай рассказал мне... - говорил девушке Адам, - сколько лет прошло...
   Маша обратила внимание, что говорит он с акцентом.
   - Я, признаться, не поверил... Проверил по компьютеру... Трудно осознать... Да и то, только разум. В душе я и сейчас не верю... Там, в криостазе... Все умерли, а она жива... Девочка моя...
   Голос Адама задрожал. Он готов был разрыдаться. Переспросить о какой девочке идет речь, Мария и Николай не решились.
   Придя в жилой отсек, они разместились в кухне, за столом. Все четверо. Когда Шаганов поставил перед Адамом тарелку дымящейся каши, тот произнес:
   - Пшеница... Знаете ли вы, что это растение родом с одной с нами планеты?
   - Нет.
   - О том, что люди - пришельцы из космоса, на Земле не помнит уже никто, - сказал Шаганов. - Верили сначала, что человека сотворил Бог... Теперь в школах преподают теорию эволюции, согласно которой человек произошел от снежной обезьяны.
   - От снежной обезьяны? - переспросил Адам. - Какая нелепость... Достаточно провести элементарный генетический анализ, чтобы понять, что это не так. А насчет Бога... я догадываюсь, откуда уши растут...
   - Ну, это дело прошлое, - вмешался Жаров. - Лучше скажите, Адам Игоревич, как нам быть дальше? Нам, я имею в виду - нам четверым.
   - Да подожди, дядя Коля. Вы поешьте...
   Договорить Маша не успела - Хранилище содрогнулось от мощного толчка. С потолка посыпался песок, опрокинулась кое-какая посуда.
   - Что это? Землетрясение?
   - Не должно...
   - Это взрыв, - сказал Жаров. - Думаю там, наверху, взорвали первую дверь... Скоро дойдет очередь до второй. Нужно срочно что-то решать...
   - Кто взорвал дверь? - задал вопрос Адам.
   - Наши преследователи, - ответил за всех Жаров. - Я пытался Вам рассказать... Дело в том, что Храм Адама... Это вот убежище... все время пытались найти. Разные люди. Собственно, что представляет собой Храм Адама, никто не знал, но что он где-то есть, знали точно. Об этом Вам лучше расскажет Дима, он археолог, - Жаров кивнул на Шаганова. - На досуге... Не так давно в нашей стране случился государственный переворот... Впрочем в Дойчланде тоже... но это не важно. Короче, новые власти уничтожили весь клан Хранителей. Маша - последняя из них. Она убедила нас с Дмитрием ей помочь, но для этого нам пришлось сбежать из-под стражи. Нас преследовали. А тут еще дойчи... Короче, тайна раскрыта. И кто бы сюда ни ворвался, нам всем капут. В то, что Вы тот самый Адам, они вообще не поверят.
   Последние слова Николая Адам, похоже, не слышал. Он сидел с отрешенным видом, глаза его смотрели куда-то за пределы комнаты.
   - Чума! - прохрипел он. - Будет чума!
   Дмитрий, Жаров и Мария обменялись взглядами. Мария прижала ко рту ладонь - она догадалась, о какой чуме говорит Адам.
   - Нельзя допустить, чтобы по планете вновь начала гулять чума, - хриплым от волнения голосом сказал он. - Мы должны уничтожить Хранилище! Уничтожить так, чтобы была гарантия.
   - Как мы его уничтожим? - спросил Жаров.
   - Способ есть.
   - А куда денемся мы? В лапы к комитетчикам я не хочу. К дойчам тем более...
   - Мы уйдем на Большую луну. Там нас никто не достанет.
   Адам посмотрел Николаю в глаза горящим взором. Николай подумал, что старик безумен.
   - Пойдем, я кое-что покажу... Пошли, пошли...
  

* * *

  
   - Ну. И что это?
   - Космический челнок, - гордо ответил Адам.
   Они стояли вчетвером в помещении, смежном с Лунным сферическим залом. И помещение это представляло собой огромный подземный ангар.
   Адам щелкнул выключателем. Тусклое дежурное освещение сменилось ярким светом, и древний корабль предстал во всем великолепии.
   - Мать твою... - прошептал Николай.
   Он двинулся вдоль стены, обходя по кругу достижение конструкторской мысли предков.
   Огромный по меркам современной Николаю авиации, челнок походил на железнодорожный вагон обтекаемой формы, который по недоразумению посадили на большое дельтовидное крыло. Сходства с пассажирским вагоном придавали расположенные вдоль борта квадратные иллюминаторы. Но громадный вертикальный киль на хвосте отметал любые сомнения - перед ними был летательный аппарат и ничто иное. Махина стояла, задравши нос, на двух парах мощных гидравлических опор, каждая из которых могла служить отдельным постаментом крупному памятнику.
   Странное чувство овладело отставным полярным летчиком. Ему показалось, что древний челнок непостижимым образом к нему обратился. Передал на уровне ощущений информацию. Жарова охватила дрожь. Он увидел корабль ожившим. Тусклые, поржавевшие сопла реактивных двигателей блеснули в его глазах яркой отполированной поверхностью; потемневшая за столетия обшивка словно стряхнула пыль веков и стала белоснежной, как наряд невесты.
   Николай поднялся на цыпочки, прикоснулся к задней кромке гигантского крыла... И ощутил ладонью нетерпеливый трепет застоявшегося в мрачном подземелье сына небесных сфер.
   "Выпусти меня на волю! В небо! К звездам!!" - говорила дрожь жаждущей полета махины.
   "С ума схожу?!" - пронеслось в голове Николая.
   Вопреки всему мысль эта не испугала пилота. Напротив, придала восторга.
   - Из чего он сделан? - задал Николай вопрос.
   - Из алюминиевых сплавов, титана, стали... Снаружи термоизоляция, специальный состав из кварцевых и органических волокон... Не бойся, не развалится.
   - Я смогу им управлять?
   - Ты?!
   Николая словно оглушили. Конечно Адам не доверит ему, сам сядет к штурвалу... Но он слаб...
   - Я... я летчик... - прохрипел Николай. И добавил тверже: - Полярный летчик.
   "Полярный летчик" прозвучало гордо и даже торжественно.
   - Что ж... - проговорил после некоторой паузы Адам. - С "Вихрем" справится и ребенок. А уж летчик... - Адам улыбнулся. - Найдешь подходящее место для посадки?
   - Найду! А... какое место подходящее?
   - Большой ровный участок. Лучше прямая ровная дорога, свободная от машин. Можно сесть на воду. Прямо в океан или на большое озеро. Конечно идеально - взлетно-посадочная полоса аэродрома, но, насколько я понимаю, там нас сразу возьмут для опытов... Так что желательно приземлиться незаметно для чужих глаз и в то же время не пропасть. Что называется в стороне и в людях.
   - Знаю такое место, - уверенно ответил Жаров. Видно было, что он заметно повеселел.
   - Вы с ума сошли?! - подал голос молчавший до поры Дмитрий. - Вы что, собираетесь лететь на этом в космос?!!
   - На Землю.
   - Не важно. Этому... э-э... этой же штуке тысяча лет! Да она просто развалится!
   - Да, этому космическому челноку примерно тысяча сто лет. Но он не развалится, - спокойно сказал Адам. - В любом случае мы должны взорвать ядерный реактор под Хранилищем. Чтобы не допустить новой эпидемии чумы. В прошлый раз, молодой человек, эпидемия едва не погубила все человечество.
   Меж бровей Адама пролегла глубокая складка. Старик замолчал.
   - Все будет хорошо! - услышали все убежденный голос Жарова.
   Он провел рукой по крылу, под которым стоял и спросил, обращаясь к Шаганову:
   - Неужели ты никогда не хотел стать космонавтом?
  

- 52 -

  
   - Матерь Божья! Да это же...
   - Что?
   - Это же... это точно искусственное сооружение!
   Экипаж "Grosse Mond" припал к иллюминаторам в потолке.
   Первая в истории Земли пилотируемая экспедиция на Большую луну благополучно перешла к основному этапу. Корабль вышел на селеноцентрическую орбиту и начал свой первый виток вокруг планетоида.
   То, что пятеро астронавтов увидели на поверхности луны, без преувеличения потрясло их. Потрясло настолько, что командир экипажа, полковник Клюгенау, даже забыл доложить о выходе на окололунную орбиту в Центр Управления и Связи.
   Прямо под ними проплывала высокая решетчатая башня. Основанием для нее служил гигантский, идеально ровный купол. Каменный?.. Венчал башню отливающий серебром шар.
   Клюгенау смотрел в темный иллюминатор неподвижным взглядом.
   "Выходит правда, что в древности на Земле существовала сверхцивилизация, достигшая высочайшего технического прогресса... Невероятно"
   Вслух он сказал:
   - Вы же видели снимки с Лунохода... Фюрер нацелил нас на поиск именно древних сооружений. Так чему же вы так удивляетесь? Нам повезло...
   - Невероятно, - подал голос руководитель научной программы. - На лунах же нет атмосферы. Как подобное сооружение могло простоять сотни лет? Под градом метеоритов... Это просто...
   - Чудо... - подсказал капитан Мирбах - самый молодой участник экспедиции, почти мальчишка.
   Диковинная решетчатая башня с шарообразным навершием скрылась за горизонтом.
   - Скоро узнаем, - подвел итог командир и оттолкнулся от потолка кабины. Потолок находился со стороны планетоида и казался полом.
   Притяжения нет, но сознанию нужно за что-то зацепиться. Клюгенау разместился в кресле, пристегнулся... И почувствовал себя висящим вниз головой. Странное ощущение.
   - Земля, земля, говорит "Grosse Mond", как меня слышите, прием.
   - Земля на связи. Говорите, - донесся сквозь хрип и щелканье помех далекий голос. - Говорите, Земля на связи.
   - "Grosse Mond" достиг Большой луны. Вышли на окололунную орбиту. Наблюдаем на поверхности необычный объект, по всей вероятности искусственного происхождения. Как поняли меня, прием.
   - Вышли на окололунную орбиту. Наблюдаете искусственное сооружение. Правильно понял? - Помехи не могли скрыть волнения в голосе оператора. - Как самочувствие экипажа?
   - Самочувствие экипажа нормальное, - ответил Клюгенау. - Будем готовиться к прилунению.
   - Вас понял, готовитесь к посадке.
   Командир представил, что сейчас творится в Центре, и покачал головой. Оправдывались самые смелые ожидания.
   "Фантастика!"
  
   Корабль совершил вокруг луны виток.
   - Смотрите! Да смотрите же!! - закричал ползающий мухой по потолку Мирбах.
   Клюгенау отстегнул ремень, оттолкнулся от кресла. Показалось он падает вниз, сейчас будет удар... Нет, напротив, пришлось уцепиться за раму иллюминатора, чтобы не пуститься в обратный полет.
   - Смотрите! Еще!!
   И Клюгенау увидел.
   Башня вместе с куполообразным фундаментом оказалась вдруг внутри огромного, полупрозрачного, радужного пузыря. Пузырь этот походил на переливающийся всеми цветами радуги мыльный, плавающий на поверхности воды. Только основанием этому гигантскому полушарию служил лунный грунт. На зеркале пузыря вспыхнуло яркое пятно, рядом еще одно, больше. По поверхности прошли волны, и пузырь... исчез.
   Неподалеку от границы его контакта с лунной поверхностью поднялся огромный клуб пыли. Рядом - еще. Когда пыль развеялась, стали видны небольшие кратеры.
   Вот пузырь над башней снова стал на несколько мгновений видим. На его поверхности вновь вспыхнула клякса и растеклась по всей площади радужной рябью.
   - Метеоритный дождь, - потрясенно прошептал Мирбах. - Это метеоритный дождь.
   - Как же это? Что же это? Значит... - руководитель научной программы выглядел еще более ошеломленным, чем малыш Мирбах.
   - Думаю это некая защитная система. Скорее всего энергетическая, - закончил за него мысль Клюгенау.
   Для командира сейчас важнее всего прочего встала угроза метеоритного дождя.
   - Всем занять штатные места, - приказал он. - Штейн, скорректируйте движение, чтобы не попасть под метеориты.
   - Есть, герр полковник.
   - Земля, земля, говорит "Grosse Mond". Как меня слышите, прием, - только сейчас в голосе командира прорвалось волнение, вызванное невообразимой, фантастической картиной работы защитных систем древнего сооружения.
  
   Клюгенау принял решение сесть на поверхность луны примерно в километре от невидимой границы загадочного энергетического пузыря.
   Прилунение прошло удачно. Пятидесятитонный корабль плотно встал на лунный грунт на все шесть опор.
   С волнением и некоторым трепетом перед неведомым, экипаж "Grosse Mond" стал готовиться к выходу на поверхность.
  

* * *

  
   - Мой вождь, последнее донесение из Центра Управления Полетами, - негромко и в то же время торжественно произнес застывший у порога адъютант.
   - Говори!
   - Экипаж "Grosse Mond" докладывает: объект защищен неким энергетическим коконом. Они стали свидетелями метеоритного дождя. Метеориты сгорают в нескольких сотнях метров от объекта, не причиняя ему вреда. По визуальным наблюдениям это похоже на огромный радужный пузырь, который становится видим только при попадании в него инородного тела.
   Фридрих оторвал горящий взгляд от картины, которую рассматривал.
   - Ты понимаешь, что это значит, Пауль?! - воскликнул он.
   Пауль вытянулся еще сильнее.
   - Это судьба, Пауль! О-о, это судьба! Нам в руки идет не просто наследие древней, более развитой технически цивилизации, но космический объект в рабочем состоянии! В рабочем, Пауль!!
   Манштейн на минуту задумался.
   - Что докладывает Дитрих?
   - Полковник Дитрих на связь не выходит, мой вождь. Командир роты поддержки докладывает, что они ведут бой с превосходящими силами противника. Полковник Дитрих с учеными находится внутри горы.
   - Проклятье! Руссы тоже почуяли приз... Пауль, созовите Большой Имперский Совет... Прямо сейчас.
   - Есть!
   Адъютант лихо развернулся на каблуках. Бесшумно закрылась тяжелая дверь.
   Маленький седой старик вернулся к созерцанию эскиза будущей картины: красивый белокурый юноша ступает по поверхности девственной планеты. За его спиной, на фоне первобытного леса, космический корабль. В вытянутой вперед руке юноша несет наполненный алым светом прозрачный шар с мерцающим внутри символом партии.
   - Это судьба...
  

- 53 -

  
   Когда Адам, Николай, Дмитрий и Мария прошли сквозь нуль-Т-портал в земное Хранилище, гору потряс еще один взрыв.
   - Медлить нельзя. - Адам повернулся к Николаю. - Нужно делать дело прямо сейчас. Пошли!
   В коридоре старец пошатнулся и оперся рукой о стену. Николай с Дмитрием подхватили его с двух сторон на руки.
   - В лифт... нам надо в лифт... - задыхаясь, проговорил он.
   Когда добрались до жилого отсека, Дмитрий встал.
   - Стоп! Заноси. Положим его на кровать.
   - В лифт, - упрямо повторил Адам. - Отпустите меня.
   Костлявый, совсем легкий старик дернулся, пытаясь освободиться. Жаров отпустил его, отпустил и Шаганов.
   - Ты что, Дима?
   - Надо поговорить, - нервно и сердито выпалил Шаганов.
   Адам, получив свободу действий, поковылял в направлении лифта. Мария бросилась за ним.
   Жаров посмотрел на поминутно опирающегося на стену, но упорно идущего к цели старца и перевел нетерпеливый взгляд на Шаганова.
   - Ну?
   - Ты что, правда хочешь взорвать здесь все и лететь на той рухляди в космос?!
   - Ну!
   - Ты что, не понимаешь? - Шаганов глянул вслед Адаму и понизил голос. - Он же выжил из ума. Мы сами должны принимать решения, а не этот полоумный... Эта мумия! - сорвалось у него с языка.
   - Мумия не мумия, а мне кажется старик говорит дело, - набычился Жаров. - И здесь мне оставаться резону нет, в этой мышеловке. Я лечу с ним.
   - Летите куда хотите, но уничтожить памятник я не позволю!
   - Что?! Куда ты денешься?
   - Да ты что, не понимаешь?! Это же... Это...
   Мужчины смотрели друг другу в глаза. Шаганов с мольбой, Жаров угрюмо, исподлобья. Через секунду Жаров отодвинул Шаганова с дороги и поспешил за Адамом и Марией.
   У лифта Адам сказал:
   - Мы спустимся вдвоем... Ты, дитя, жди нас здесь... Собирайтесь. Через пятнадцать минут мы все... все должны быть на луне...
   Старик вставил в прорезь замка карт-ключ. Двери разъехались.
   - Куда мы? - тихо спросил Николай.
   - Вниз.
  
   Шаганов стоял бледный, сжав в бессильной ярости кулаки, и смотрел на соединившиеся створки лифта.
   - Пойдем, Дмитрий Алексеевич, надо собраться. Может, возьмем продуктов?
   - Куда они поехали?
   Девушка поразилась голосу, которым был задан этот вопрос. Столько в нем было болезненной подозрительности.
   Мария не ответила. Она робко, по стеночке обошла стоящего в центре прохода археолога и шмыгнула в жилой отсек.
   Оставшийся один Дмитрий покачал головой и отправился вслед за ней. Он направился прямиком к кровати Жарова, наклонился и вытащил лежащий под ней автомат.
   - Дмитрий Алексеевич! Куда Вы?!
   - Я не позволю! Слышите?! Не позволю!!
   Шаганов стремительно вышел в коридор. Он встал в центре, широко расставив ноги, и повесил автомат на шею.
   Под сводами Хранилища раздался прерывистый, пронзительный вой сирены, перемежаемый строгим мужским голосом. Голос что-то приказывал на незнакомом языке.
   - Что? Что он говорит?! - крикнул Шаганов.
   - Десять минут до взрыва реактора. Всему персоналу срочно покинуть Хранилище.
   Из груди Дмитрия вырвался протяжный стон. Он сел на пол и обхватил голову руками.
   Вскоре створки лифта снова раскрылись. Жаров нес Адама на руках. Когда они проходили мимо Шаганова, взгляд Николая уперся в автомат на груди друга.
   Не подав вида, он прошел мимо, унося Адама к порталу. Мария тенью пошла за ними.
   Дмитрий остался на полу. Взгляд его был направлен в одну точку, на глазах выступили слезы.
   "Почему?! Ну почему все так... по дурацки?!"
   Кто-то хлопнул его по плечу.
   - Пошли.
   Дмитрий поднял голову. Над ним стоял Жаров.
   - Пошли, кому говорю.
   Николай помог другу подняться. Снял с шеи автомат, повесил себе на плечо.
   - Пошли, у нас мало времени.
   Дмитрий шел за Николаем по коридорам древнего Хранилища, по легендам известного как "Храм Адама" и плакал. Гремящий под сводами голос усопшего тысячелетие назад человека начал отсчет. Это было понятно и без знания древнего языка.
   Дмитрий коснулся рукой стены. Происходящее казалось ему нереальным. Он поймал себя на мысли, что все происшедшее с ним за последний месяц просто сон...
   - Давай, пошли быстрей! - крикнул человек, месяц назад заставивший его поверить в чудо и теперь так грубо этого чуда лишающий.
   "Жестоко"
   В ртуть Нуль-Т-перехода Николай его практически втащил. Едва они оказались в Лунном зале Хранилища, вернее в Хранилище на Большой луне, стоящий у пульта Адам щелкнул переключателем и ртутный полог застыл. Поверхность окантованного металлической рамой прямоугольника потемнела, стала черной и неподвижной.
   Теперь уже навсегда.
  

* * *

  
   В Южных горах в те минуты шел бой. Горстка дойчландских горных стрелков все еще удерживала уступ перед пещерой и ведущую к нему тропу. Выкурить их с позиций без поддержки с воздуха не удавалось, и руссы активно использовали штурмовую авиацию.
   Пилот заходящего на очередную атаку штурмовика приготовился открыть по многострадальному пятачку земли кинжальный огонь. Этот участок каменистой почвы уже вдоль и поперек вспахан взрывами бомб, засеян многими сотнями крупнокалиберных пуль, но враги каким-то чудом все еще умудряются на нем выживать...
   Неожиданно гора, закрывшая для пилота уже весь горизонт, резко дернулась. Будто рванулось прикованное к земле гигантское живое существо, в отчаянной попытке порвать ненавистные цепи.
   Пилот отреагировал движением штурвала к себе - ему показалось, что дернулся самолет. Выходя из пике, летчик успел увидеть, что значительная часть горы над пещерой проваливается внутрь.
  
   Полковник дойчландской разведки баронесса Гертруда Дитрих погибла легкой смертью. В момент ядерного взрыва она вместе с Хельмутом Геншером и молодым научным сотрудником Мартинсштадтского университета спускалась в недра горы по ржавой стальной лестнице, обнаруженной в шахте лифта.
   Вырвавшееся им навстречу световое излучение в мгновение ока испепелило хрупкие тела непрошеных гостей. Через секунду мощная ударная волна обрушила в шахту, ставшую их могилой, тысячи тонн горной породы.
  

- 54 -

   Портал потемнел.
   Адам продолжал щелкать переключателями огромного пульта. Засветились один за другим встроенные в стену экраны. Старик впился глазами в побежавшие перед ним столбцы цифр. На соседних экранах появилось изображение лунного пейзажа.
   Николай Жаров подошел, стал жадно рассматривать открывшуюся панораму.
   - А... а что это там? - спросил он, показывая пальцем в один из экранов.
   Адам повернул голову.
   - Где?
   Экран демонстрировал стоящий в полутора километрах невиданный аппарат. Конструкция, похожая на короткую ракету с шаром наверху, опиралась на рыхлый грунт шестью опорами. Опоры напоминали паучьи лапы.
   Адам прищурился, тщетно напрягая память. Николай же неотрывно смотрел на огромный, начертанный на шаре черный крест в черном круге.
   - Это дойчи. Что же они, на луну прилетели? - растерянно пробормотал он.
   - Люди... прилетели...
   Старик пошатнулся, постарался ухватиться за край пульта... Пальцы схватили воздух, он упал...
  
   Когда Адам открыл глаза, то обнаружил возле себя три встревоженных лица. Он слабо улыбнулся.
   - Я понял... Это те, кто построил луноход, да? - слабым голосом проговорил он. - Что же... в таком случае мы должны убираться отсюда немедленно... Вы что... снова положили меня в камеру? Помогите мне встать... Николай...
   - Да, отец, - с готовностью откликнулся Жаров.
   Под сводами лунной станции, созданной еще цивилизацией предков, слово, сорвавшееся с губ как обычное обращение к пожилому мужчине, прозвучало символически.
   Адам поднялся, встал, опираясь на руку Николая.
   - Просто так пройти к маяку они не смогут, - сказал он. - Да и не просто так тоже не смогут, я думаю. - Старик улыбнулся. - Маяк, под основанием которого мы сейчас находимся, окружен энергетическим защитным полем... Но и засиживаться здесь не резон.
   Старик посмотрел Николаю в глаза.
   - Пойдем, я научу тебя подготовить челнок к вылету.
  
   Несколько часов, что понадобились для подготовки космического челнока к старту, Дмитрий Шаганов провел в ступоре. Он сидел на корточках, привалившись к стене, и молчал. Взгляд его был направлен прямо вперед, но Дмитрий, казалось, ничего не видел.
   Мария неоднократно пыталась достучаться до сознания археолога, но тот не реагировал. Девушке было страшно.
   Наконец вернулся Адам. Старик пришел сам, без посторонней помощи. Он внимательно посмотрел на Шаганова, громко сказал:
   - Пора улетать!
   После чего прошел к пульту-столу и стал колдовать над приборами. Вспыхивали и гасли разноцветные индикаторы. Экраны, один за другим, отключились. Освещение мягко померкло до уровня сумерек.
   Комплекс засыпал.
   - Ты, археолог, не расстраивайся, - сказал Адам, оставаясь к Дмитрию и Марии спиной. - Я не выживший из ума параноик. В тех саркофагах, в Хранилище, действительно спала угроза всему человечеству... - Старик помолчал. Тяжело вздохнул и продолжил тихо, с мукой в голосе: - В той камере... Короче, последней живой там оставалась моя любимая... Мила! Он вздохнул еще раз, почти всхлипнул.
   Когда до ушей Шаганова долетело имя Мила, он вздрогнул. Поза археолога не изменилась, но взгляд обрел осмысленное выражение. Он стал слушать с вниманием.
   - Думаешь, мне было легко принять такое решение? - продолжал старик. - Но я знаю, чем бы все кончилось, попади саркофаги в руки ученых...
   Слово "ученых" Адам произнес со странной интонацией. Показалось, что ученых он не любит или, по крайней мере, недолюбливает.
   - А этот комплекс людям скорее полезен, чем вреден. Потому его мы с вами подрывать не станем, а законсервируем...
   Старик нажал последнюю кнопку и развернулся.
   - Для будущих поколений.
   Адам снова внимательно всмотрелся в лицо Шаганова. Казалось он, подобно фантастической медицинской аппаратуре своего времени, на расстоянии сканирует психическое состояние Дмитрия.
   - А для тебя у меня есть кое-что поважнее подземного криокомплекса. Много важнее.
   Старик вновь повернулся к пульту, выдвинул из него небольшой ящичек и что-то оттуда извлек. Это оказалась большая толстая книга. Адам благоговейно посмотрел на нее и бережно взял под мышку.
   - Пора улетать! - повторил Адам. - Идите за мной.
   Он окинул зал взглядом, глянул еще раз на пульт и твердо направился к двери.
   Мария сделала шаг за ним, оглянулась на Дмитрия и остановилась в нерешительности.
   Хмурый, но заинтригованный, Шаганов нехотя поднялся.
  
   Когда все они разместились в кабине челнока - Жаров с Адамом впереди, у пульта управления, Шаганов с Марией во втором ряду кресел, за их спинами - Николай азартно спросил:
   - Какое сегодня число?!
   Шаганов угрюмо буркнул:
   - Двадцать шестое.
   - Запомни этот день - сегодня Колька Жаров станет космонавтом!
   Он вопросительно глянул на Адама, старик кивнул. Жаров чуть помедлил и, затаив дыхание, повернул ключ. Салон наполнился рокотом заработавших на малой мощности двигателей и слабой вибрацией. Жаров повернулся к Шаганову с Машей, подмигнул и сказал:
   - Вы тоже станете сегодня космонавтами, а вы как думали?
   Вибрация усилилась.
   Маша посмотрела в иллюминатор и ахнула. Она прилипла к стеклу, что-то там восхищенно разглядывая. Дмитрий равнодушно глянул в иллюминатор на другой стороне и не удержался, подсел ближе.
   А посмотреть было на что. Потолок разошелся в стороны, обнажив нутро подземного ангара для бесстыжего, любопытного взгляда звезд. Пол медленно поднимался, вынося изрядно потускневшую, поржавевшую, но по-прежнему гордую космическую птицу на поверхность планетоида. Вот бывший "пол" встал вровень с лунным грунтом, превратился в стартовую площадку. Передняя пара гидравлических опор с диким скрежетом и скрипом пришла в движение, заставляя нос корабля задраться еще выше. Крупные, яркие звезды теперь сияли прямо перед лобовым стеклом кабины. Казалось, они пристально рассматривают смельчаков, отважившихся бросить вызов безжизненному пространству.
   Люди в кабине теперь практически лежали в своих креслах.
   - Пристегнитесь, - сказал Адам. - У каждого кресла есть ремни, видите?
   Несмотря на то, что теперь челнок находился на открытом пространстве, гул двигателей усилился до оглушительного рева. С трудом перекрывая шум, Адам крикнул Жарову:
   - Чего ты ждешь?!
   Жаров устроился в кресле удобнее, решительно надавил большую красную кнопку и обхватил руками штурвал.
   Вибрация корпуса стала сильна настолько, что даже у Адама не осталось сомнений: древний корабль через секунду развалится.
   Могучая сила навалилась на новоявленных космонавтов. Она вдавила неподготовленные к стартовым перегрузкам тела в кресла, сдавила дыхание. Заставила почувствовать свою ничтожность перед силами мироздания, вселила в сердца трепет и неуверенность.
   Только Жаров не испытывал подобных чувств. Его сердце наполнилось восторгом и ликованием. Когда челнок, преодолевая притяжение Земной спутницы, скользнул по направляющим и уверенно устремился в черное небо, он восторженно завопил:
   - Поехали!!!
  

- 55 -

  
   - Какое сегодня число? - спросил малыш Мирбах перед тем, как опустить на голову шлем скафандра.
   - Двадцать шестое, - ответил Клюгенау и торжественно повторил: - двадцать шестое сентября тысяча четвертого года. Этот день навеки войдет в историю Рейха и всего человечества!
   Лицо Мирбаха скрылось на секунду, появилось вновь. Он широко улыбнулся сквозь стекло, поднял закованный в перчатку кулак с отогнутым вверх большим пальцем и шагнул в шлюзовую камеру. Там его уже ждали еще два товарища.
   Трое астронавтов, во главе с руководителем научной программы, покинули корабль и ступили на поверхность Большой луны.
   Зрелище, представшее взорам космонавтов спустя две минуты, заставило их о Рейхе совершенно забыть и перевернуло все представление об окружающем мире.
   Возле куполообразного основания интересующей их башни, прямо из-под грунта, появился космический корабль!
   То, что это именно космический корабль, сомнений не вызвало ни у кого. Тем более, что аппарат, явившийся над поверхностью в клубах дыма и подсвеченный снизу багровым заревом, медленно, как в кошмарном сне, нацелился в черное небо.
   Поверить собственным глазам оказалось по-настоящему трудно...
   Руководитель научной программы, не в силах устоять на ногах, опустился на колени. Вокруг него жидким облачком поднялась невесомая лунная пыль, но этого никто не заметил. Все заворожённо смотрели на представшее их глазам немыслимое, абсолютно невероятное и совершенно не укладывающееся в сознании зрелище.
   Малыш Мирбах, не отдавая себе отчета, десятый раз потер перчаткой обзорное стекло шлема - вид за стеклом не изменился.
   Чужой космический корабль полностью окутался зловещими, багрово-черными облаками. Лишенное атмосферы пространство над поверхностью луны не передавало звука, но ощутимая вибрация под ногами убеждала в реальности происходящего перед глазами. Дьявольские облака прорвал сноп ослепительно-яркого света, и пришелец стартовал. Он, оставляя за собой длинный хвост бело-желтого пламени, гигантской стрелой полетел в черноту космоса, под углом к покатому горизонту.
  

* * *

  
   - Поехали!!!
   Большая луна стремительно уходила вниз, назад. Минута, и ее из кабины "Вихря" уже не видно. Зато во всем великолепии перед обзорными стеклами челнока представила красавица Земля.
   Оглушительный рев двигателей сменился ровным гулом. Стартовые перегрузки уступили место состоянию удивительной легкости, лишь сила инерции слегка прижимала "космонавтов" к спинкам кресел. Челнок стартовал по пологой траектории и теперь частично затемненный, с четкой линией терминатора, диск Земли находился выше курса корабля. Все без исключения восхищенно созерцали фантастическое зрелище, наперебой делясь впечатлениями. Они возбужденно, громко обсуждали старт, зрелище за окном, свои ощущения.
   Прошло не меньше часа, прежде чем пассажиры челнока освоились в полете и несколько угомонились.
   - А скоро мы прилетим? - спросила Маша.
   Этот вопрос волновал всех. В кабине воцарилась тишина.
   - "Вихрь" - корабль скоростной, - скрипучим голосом, с придыханием стал отвечать Адам. - Если не экономить топливо, то долетим меньше чем за сутки.
   - Сутки?! - воскликнула Маша. - Так долго?
   Сообщенная Адамом информация шокировала. Набалованные фантастическими возможностями древних устройств, работу которых им довелось видеть в последние двое суток, путешественники ожидали, что еще чуть-чуть и пора приземляться.
   - Конечно... До Большой луны же четыреста тысяч километров, - проговорил Шаганов. - Корабль с Луноходом летел почти неделю...
   Его слова повисли в тишине. Каждый переваривал новость, думая о своем. Никто даже не обратил внимания на состояние Адама - а старику было плохо.
  
   Большую часть времени, проведенного в полете, все использовали одинаково - спали. Сказывалась бешеная нагрузка последних дней. Измученным организмам остро требовался отдых.
   Спали все по-разному.
   Сон Маши был скорее тревожной полудремой. Девушка часто открывала глаза, вскидывала голову. Силилась понять: где она, что происходит. Вспомнив, снова проваливалась в забытье.
   Шаганову снились кошмары. Он несколько раз просыпался в холодном поту. С бешено колотящимся сердцем. После каждого такого пробуждения Дмитрий думал, что больше уснуть не сможет, но усталость снова брала свое. Он засыпал вновь и все начиналось сначала.
   Адам находился в болезненном забытьи.
   Крепче всех спал Николай Жаров. Он продрых восемнадцать часов кряду.
   Когда Николай открыл глаза, завораживающе-красивая голубая планета заняла всю верхнюю половину видимого пространства. Возникло неприятное ощущение полета вниз головой. Николай попытался известными ему способами заставить челнок перевернуться - не получилось. И руль управления, и элевоны в безвоздушном пространстве были бесполезны.
   Он повернулся к Адаму:
   - Как мне перевернуть эту махину? Подскажи, отец...
   Адам лежал с закрытыми глазами, бледно-желтое лицо походило на мертвую восковую маску.
   В душу Николая закралась тревога. Он потряс старика за плечо.
   - Отец! Отец... Что с тобой?!
   Голова старика безвольно дернулась.
   - Адаму плохо! - крикнул Жаров, повернувшись назад. - Эй, люди, просыпайтесь! Он без сознания! Слышите?!
   Шаганов, за минуту до этого очнувшийся от очередного кошмара, что-то нечленораздельно промычал. Мария открыла глаза, стала удивленно озираться.
   - Адаму плохо! - повторил Жаров. - Он в отключке, чего делать-то?!
   Мария с Шагановым встревожено переглянулись. Девушка отстегнула ремень, вскочила с кресла и... ударилась головой о низкий потолок. Пока она падала обратно, на голову ей вывалилась резиновая маска. Уродливая лысая личина с огромными круглыми стеклами глазниц повисла вверх ногами перед самым лицом девушки. Маша громко взвизгнула, съежилась, схватившись ладонью за ушибленное темя.
   - Тихо, тихо! - успокоил Шаганов. Он взял маску в руки, гофрированный шланг уходил от нее в открывшийся в потолке лючок. - Это противогаз, всего лишь противогаз... - Руки его заметно дрожали, голос прерывался. - Интересно, зачем он здесь? Николай!
   Жаров выхватил протянутую маску из рук Дмитрия, поднес к лицу. Вывернув резину, он прижался губами к открывшемуся отверстию, вдохнул. Рот наполнился кислым, железистым привкусом.
   - Кислород! - воскликнул он. - Это кислород!
   Николай быстро осмотрел потолок. Подобные лючки оказались над каждым креслом. Он выпустил маску из рук и достал такую же перед Адамом, натянул ее на голову старца.
   - Дыши! Дыши, отец!!
   Жаров выбрался из своего кресла, уцепился ногами за ноги Адама. Он с силой давил на грудь старика. Отпускал и снова давил...
   - Дыши же! Ну! Дыши!!
   Мария прильнула к спинке Адамова кресла, перевесила вперед голову.
   - Дышит! - быстро сказала она. - Вроде дышит?
   Жаров вытер со лба пот. Показалось, или грудь старика и вправду шелохнулась?
   И тут через круглые глазницы кислородной маски на него в упор уставились два глаза. Глаза за стеклами дважды моргнули.
   - Ф-фу, черт... Напугал. - Засмеялся Николай. - Ты больше нас так не пугай. Слышишь, чего говорю?
   Голова в маске слабо кивнула.
  

- 56 -

  
   Едва Жаров вернулся на свое место в кресле пилота, "Вихрь" самостоятельно начал выполнение сложного маневра.
   - Что происходит?! - воскликнул Николай. - Что это?!
   - Все правильно, - слабо сказал Адам. - Включилась программа посадки. Пусть работает... Только своевременно нужно будет переключить на ручное управление, я скажу когда... А то он нас посадит на космодром Первограда... Такого, как я понимаю, нет?
   - Нет, - односложно ответил Жаров. Он стал сосредоточен и неразговорчив.
   Космический челнок автоматически перевернулся относительно Земли и относительно курса. Теперь планета была под ногами, а летели они хвостом вперед. Ощущения путешественников в эти минуты стали сходны с ощущениями старта - сила инерции так же вжала их в спинки кресел.
   Жаров испугался, что от перегрузок Адам вновь потеряет сознание. Перекрикивая шум двигателей, он спросил:
   - Как переключить управление на ручное?!
   Адам протянул руку к рычагу на пульте управления. Жестом показал: надо дернуть на себя.
   Жаров кивнул.
   - А когда?!
   - Когда развернется носом...
  
   Ждать этого момента долго не пришлось. "Вихрь" сбросил скорость на удивление быстро. Очередной автоматический маневр, и они летят лицом вперед уже в плотных слоях атмосферы. Рев двигателей сменился воем рассекаемого фюзеляжем воздуха. Теперь сила инерции толкала людей вперед, заставляла виснуть на ремнях.
   Шаганов, насколько мог, подался вперед.
   - Слышь, Коль... Коля.
   - Что?
   - Давай посмотрим, куда он нас ведет, а?
   - Кто?
   - Кто-кто, челнок этот... Ведь он же летит в Первоград?
   - Ну...
   - Так мы сможем узнать, где искать Первоград! Понял?!
   - Понял. Только ничего мы так не узнаем. Не могу же я перед самой посадкой управление пробовать перехватить - расшибемся. И так, дай Бог совладать. Лучше потом у Адама спросишь...
   - А где же ты хочешь сесть?
   Вопрос Дмитрия повис в воздухе. Жаров долго внимательно смотрел в нижнее обзорное стекло, потом дернул на себя указанный Адамом рычаг.
   Для всех, кроме Николая, все осталось по-прежнему. Такое же прямолинейное движение, тот же плач прорываемой атмосферы. "Вихрь" несся над единственным материком Новой Земли.
   Жаров повернул голову к Адаму, всмотрелся. Как он и предполагал, старик снова лежал без чувств.
   - Ты знаешь, - проговорил, наконец, Жаров, отвечая на вопрос Дмитрия. - Мы не можем садиться в глуши... Если мы приземлимся далеко от цивилизации, старик умрет.
   - Так что делать, дядя Коля?! - вклинилась в разговор Маша. - Ты знаешь?
   - Придется рискнуть... А-а, была не была! Знаю я одно место в ста километрах от Большеграда... Никто не против?!
   - Конечно нет! - воскликнула девушка. - Только бы спасти Адама!
   Шаганов молча кивнул.
   - Э-эх! Места там сказочные! - мечтательно сказал Жаров. - Только народ сильно бдительный...
  

* * *

   "Вихрь" стремительно пожирал пространство, в считанные минуты оставляя позади сотни километров. В нужную точку он вышел еще на сверхзвуковой скорости. Жарову пришлось проскочить мимо. Он развернул челнок почти над самой столицей Русской Народной республики. К счастью на недосягаемой для наблюдателей ПВО высоте.
   Космическая махина в управлении оказалась удивительно послушной. Она покорно выполнила нужный маневр. Воодушевленный Николай попробовал увеличить угол атаки - получилось. Теперь "Вихрь" летел над облаками, высоко задрав нос, практически брюхом вперед. Скорость стала стремительно падать.
   Когда скорость "Вихря" упала до привычной для Николая, он рискнул направить чудовище вниз.
   "Вихрь" вынырнул из облаков примерно там, где Жаров и надеялся. Внизу, прямо по курсу, блестела в лучах заходящего солнца водная гладь.
   - Отлично! - воскликнул Жаров. - Святое озеро. Ну, с Богом!
  
   На окрестности Святого озера опустился вечер. Солнце склонилось к горизонту. Дневной зной уступил место вечерней прохладе. Тишина. В воздухе ни ветерка. Только голоса людей, детский смех да плеск воды...
   На берегах озера было людно. Многие пришли сюда из окрестных сел и деревень, искупаться после тяжелого трудового дня. Еще больше здесь было сбежавших на лето из Большеграда дачников, а особенно дачниц. И конечно детей. В последние дни стояла такая жара, что даже дети предпочитали купаться по вечерам.
   В сторонке от песчаного пляжа, под корявой, раскинувшей во все стороны ветви сосной, уединились парень и девушка. Девушка стройная, розовая от недавнего загара, лежит на раскинутом покрывале. Усатый парень в синих плавках сидит рядом. Он избегает смотреть на нее, хмурится. За его спиной видавший виды мотоцикл с коляской. В коляске аккуратно сложена полицейская форма.
   - Как же все-таки здесь красиво! - восхищенно сказала девушка.
   Ольга, красивая девятнадцатилетняя Большеградка, по-кошачьи потянулась и улыбнулась спутнику. Парень хмуро кивнул и посмотрел вдаль.
   Ольга Александрова жила в дачном поселке "Авангард", расположенном в пяти минутах ходьбы от озера, вторую неделю. Все это время дочь командира бронедивизии генерала Александрова откровенно скучала. Сегодня же компанию на пляже ей составил Григорий Гараев - местный участковый. И настроение девушки разительно переменилось. Местная глушь даже приобрела определенное очарование. Ольга поймала себя на том, что с удовольствием разглядывает крепкий, мускулистый торс участкового.
   Взгляды полицейского и юной дачницы встретились. Ольга кокетливо склонила голову и прищурилась. Григорий покраснел и отвел глаза.
   Григорий, местный деревенский парень, несмотря на молодость, смотрел на вещи с житейской, мужицкой мудростью. Красивая дачница ему нравилась. И не слепой же он, видит, что она к нему клеится... Но по долгу службы он был прекрасно осведомлен о том, кто такой генерал Александров и насколько влиятелен этот человек в Большеграде. Вряд ли ему понравится, что дочка спуталась с каким-то деревенским участковым...
   - Что же Вы, Григорий, так угрюмы сегодня? - надула губки девушка. - Я Вам не нравлюсь, так и скажите. - В голосе Ольги послышалось раздражение. - Я Вас не держу...
   "Дело не в Вас. Я бы с удовольствием провел с Вами весь вечер, но служба есть служба... Да, так и скажу"
   Григорий открыл рот и повернулся к девушке.
   Взгляд скользнул по совершенной линии ног, поднялся по изящной талии. Уперся в прикрытые дорогим купальником высокие полушария.
   - Я... простите меня, я... Оля, ты так прекрасна! - неожиданно сказал он ставшим вдруг хриплым голосом.
   В голове пронеслось: "А... будь что будет!".
   - Пошли, окунемся.
   Он помог девушке подняться и, не выпуская руки, потянул за собой к воде.
   До воды они не добежали.
   Сказочное очарование летнего вечера разорвал свист падающего с неба огромного самолета. Громадный, пышущий жаром, он на бешеной скорости плюхнулся в воду. Через несколько секунд самолет вынырнул на поверхность. От него огромными клубами валил пар.
   Прошло не меньше трех минут, прежде чем пар немного рассеялся, и самолет стало возможно разглядеть. Все люди на берегах озера, включая детей, пораскрывали рты. Таких летательных аппаратов видеть не приходилось еще никому.
   - Смотри! Что это?! Кошмар! Это авария? - восклицала Ольга.
   Григорий, не отрываясь, смотрел на упавший с неба корабль.
   "Вихрь" быстро скользил по водной глади. С минуты на минуту он должен был достичь суши. Люди, оказавшиеся в той части берега, быстро разбегались.
   - Я должен быть там! - воскликнул Григорий.
   Он очнулся от оцепенения, бросился к мотоциклу.
   - Я с тобой! - Ольга побежала за ним.
  

- 57 -

  
   Космический челнок быстро приближался к берегу. И на берегу было полно народа.
   - Да-а, - протянул Дмитрий. - Людей-то бдительных сколько...
   - Черт! Не думал я, что так получится, - признался Жаров. - И откуда их здесь столько взялось, в самом деле?
   - Что будем делать с кораблем?
   - Не знаю! Наверное, с кораблем мы уже ничего не сможем сделать, самим бы уйти!
   "Вихрь" со скрежетом ткнулся в берег, задранный нос на несколько метров вылез на сушу. В кабине повисла звенящая тишина.
   Через минуту Жаров громко, командирским тоном сказал:
   - Значит так! Мы - экипаж новейшего, сверхсекретного самолета! Проводим летные испытания! Вынужденно совершили аварийную посадку! Одному из членов экипажа срочно необходима медицинская помощь! Запомнили?!
   Ответа не последовало.
   - Не слышу! - рыкнул Николай. - Запомнили?!
   - Да.
   - Запомнили, но что это... - начал Дмитрий. Но Жаров перебил:
   - Я пошел!
   Он резко встал, решительно направился к входному люку. Скрипнул запирающий механизм, громко чавкнули спекшиеся уплотнители. В салон ворвались звуки и запахи внешнего мира.
   Николай шагнул на крыло. Обшивка, несмотря на омовение в толще воды, дышала жаром. Недолго думая он спрыгнул в воду. Глубина оказалась небольшой - по грудь.
   Когда Николай выбрался на берег, люди толпились в радиусе сотни метров от челнока.
   "Взрыва что ли боятся?"
   И тут из расступившейся толпы вынырнул мотоцикл с коляской. Жаров увидел сидящих на нем парня и девушку. Парень был в форме. Мотоцикл быстро приближался, Жаров пошел навстречу.
   Когда до мотоцикла осталось не больше трех метров, Николай махнул рукой.
   - Стой!
   Парень лихо тормознул прямо перед ним, развернув мотоцикл боком. Жаров еще издали распознал форму - полицай.
   - Товарищ! Где здесь ближайший телефон?! - не давая "товарищу" ни секунды для размышления начал он. Подойдя вплотную, он понизил голос и сказал доверительным тоном: - Можно Вас на минуту? Я должен кое-что сообщить Вам с глазу на глаз. Ведь Вы полицейский?
   - Ну-у, - протянул Григорий. Он спешился и послушно пошел за незнакомцем.
   Отведя мотоциклиста на несколько шагов, Николай еще более доверительным тоном и еще тише, почти шепотом, представился:
   - Майор Иванов. Летчик-испытатель, командир экипажа.
   Парень вытянулся в струнку, отчеканил:
   - Старший лейтенант Гараев! Участковый инспектор...
   - Тише! - зашипел Николай. - Ради Бога, тише, товарищ. Видите ли, лейтенант, это, - он кивнул в сторону челнока, - это - прототип новейшего, совершенно секретного самолета.
   Жаров повернул голову в направлении осмелевших и начавших потихоньку приближаться людей.
   - Я надеюсь, Вы умеете хранить тайны...
   - Так точно.
   - А-а... Простите, но дело настолько серьезно... позвольте взглянуть на Ваше удостоверение.
   - Конечно.
   Старлей судорожно начал шарить по карманам. Трясущейся рукой вытянул из нагрудного кармана малиновую книжицу. Чуть не уронил.
   Жаров прижал подпрыгнувшее удостоверение к груди участкового, осторожно взял в руки. Он долго смотрел в раскрытые корочки, хотя не прочитал даже фамилию. В голове билось:
   "Не спешить. Главное - не спешить!".
   Николай протянул удостоверение полицейскому, посмотрел прямо в глаза.
   - Поймите, дело очень серьезно. В летных испытаниях принимал участие лично Генеральный Конструктор... и от перегрузок с ним случился приступ. Кроме того, у нас отказал двигатель. - Николай хмыкнул. - Как говорится: пришла беда - отворяй ворота. Короче, мы были вынуждены совершить аварийную посадку на это озеро. Нам срочно нужна медицинская помощь и связь с руководством. Где здесь ближайший телефон?
   - В дачном поселке. Тут недалеко дачи, и там...
   - Отлично! А больница?
   - Больница есть в Боголюбове, это село. До него всего восемь километров. Но вам лучше в поселок Железнодорожный - там больница современная и врачи...
   - Железнодорожный... Там что, железнодорожная станция?
   - Так точно.
   - Отлично. Там наверняка и связь есть. Та, что нам нужна...
   Жаров на секунду задумался, потом произнес официальным тоном:
   - Товарищ старший лейтенант, Вам придется остаться здесь и обеспечить охрану объекта. Я обязан срочно доложить о неполадке в двигателе в Большеград, другие члены экипажа доставят конструктора в больницу. Мы забираем Ваш мотоцикл. Оружие есть?
   - Э... да, но...
   - Никаких "но"! К самолету никого не подпускать! Вплоть до применения оружия! Надеюсь Вас не нужно учить бдительности?!
   - Никак нет, - уныло ответил участковый.
   - Скорее всего, Вам здесь дежурить до утра, возможно дольше. Вы ведь не покинете пост до прибытия наших ребят?
   - Нет. Ну что Вы! - возмутился полицейский.
   - Я очень рад, что Вы здесь оказались, - улыбнулся Николай. - Сделайте все правильно, и без правительственной награды не останетесь.
   Парень смутился, опустил глаза.
   - Ну что Вы...
   - Не нужно стесняться. Справедливое воздаяние каждому по заслугам - одно из главнейших завоеваний Революции. Помогите нам вынести раненого.
   - Конечно!
  
   Шаганов и Маша ожидали развития событий, полностью положившись на Николая.
   Девушка, нервно грызя ногти на руках, то и дело оглядываясь на Адама. Старик по-прежнему оставался в бессознательном состоянии.
   Дмитрий, не в силах усидеть на месте, сновал меж передними обзорными стеклами и распахнутым входным люком. Он потихоньку, украдкой выглядывая из люка или, прильнув к самому стеклу, напряженно рассматривал происходящее за бортом.
   Ничего страшного пока не происходило. Подстегиваемые любопытством отдыхающие постепенно подбирались все ближе, но весьма осторожно. Меж ними и челноком все еще сохранялось почтительное расстояние. Николай беседовал с молоденьким полицейским.
   Вот полицейский и Николай направились к челноку.
   Жаров с помощью полицейского забрался на крыло, сам участковый остался стоять в воде.
   - Товарищи! - громко крикнул Николай от люка. - Давайте осторожно вынесем Адама... э-э... Игоревича! Сначала сюда, а здесь нам помогут!
   Он шагнул в нутро челнока. Приложил палец к губам, потом показал кулак с поднятым вверх большим пальцем.
   - Давай, Дима, вытащим старика. Полицай нам поможет. - быстро шептал он. - Я договорился - он дает нам свой мотоцикл, только надо все делать быстро. Пока не опомнился...
   Они вынесли Адама на крыло. Жаров спрыгнул в воду. Вместе с участковым они приняли больного на руки, понесли к берегу.
   Старший лейтенант Гараев очень старался. Глаза его были размером с блюдца. Набравшись смелости, он спросил:
   - А это тот самый Генеральный Конструктор, который... ну...
   - Т-с! - зашипел Жаров. - Это секретная информация.
   Они выбрались на берег и быстро, почти бегом донесли Адама до мотоцикла.
   Ольга выбралась из коляски и бросилась им помогать. Девушка не слышала из разговора Григория с пилотом ни слова, но, дочь красного генерала и член Союза Революционной Молодежи, она все поняла правильно.
   Бесчувственного Адама усадили в коляску. К мотоциклу подбежали Шаганов и Мария.
   Жаров быстро глянул на их лица. Взгляд задержался на физиономии Дмитрия. Отросшая щетина на исхудалом, изможденном лице - на летчика-испытателя похоже мало. Николай подумал, что сам выглядит не лучше. Удивительно, что сопляк-полицейский не обратил на такие вещи внимания.
   "ПОКА не обратил. Надо сматываться отсюда поскорее".
   Николай завел мотоцикл, сел за руль.
   - Маша, давай за мной, капитан Шаганов сзади! - крикнул он и повернулся к участковому. - Как нам лучше проехать?!
   - Сейчас прямо через лес! - показал рукой направление Григорий. - Так и едете, никуда не сворачивая. Дорога перейдет в гравийку, потом будет развилка. Налево - на Боголюбово, а вам - направо, на Железнодорожный. Километров пятнадцать...
   - Бензина хватит?!
   - Так точно!
   - Ну, я на Вас надеюсь, старший лейтенант! - Жаров улыбнулся, кивнул. Мотоцикл тронулся с места.
   - Стойте! - закричала вдруг Мария. - Стойте! Книга!
   - Какая еще нахрен книга?! - раздраженно спросил через плечо Николай, остановив мотоцикл.
   - Книга, которую Адам забрал с собой... Ну, которую еще из рук не выпускал...
   Не дожидаясь реакции Жарова, Дмитрий соскочил с сиденья. Слезла и Мария.
   Жаров поймал на себе взгляд участкового. Нехороший взгляд, подозрительный.
   "Проколемся!" - мелькнуло в голове. "Какой командир оставит важные документы?! Ясно: никакой!".
   Глядя на полицейского, вслух он сказал:
   - Ученые! - и покрутил ладонью возле виска. - Рассеянные донельзя...
   Он заглушил двигатель и с деланным равнодушием посмотрел по сторонам.
   Маша неслась к покинутому челноку. Шаганов бежал за ней. Самые любопытные из отдыхающих подобрались уже практически вплотную. Девушка участкового подошла к нему, они о чем-то тихо переговаривались. Полицейский хмурился и поглядывал на Жарова исподлобья.
   Николай попытался расстегнуть воротник, пальцы не слушались. Прошла секунда, вторая... он рванул ворот, пуговицы посыпались на песок.
  

- 58 -

  
   Николай физически ощущал, как сгущается вокруг него напряжение.
   "Что они там? Сдохли, что ли?!" - раздраженно подумал он.
   Он облизнул пересохшие губы, натянуто улыбнулся и с тоской посмотрел в небо. Солнце уже скрылось за кромкой леса на противоположном берегу. Уходящее дневное светило налило облака в той стороне тяжелым золотом, подкрасило снизу отблесками багрового пламени.
   Николай созерцал тревожную красоту лишь несколько мгновений. Через секунду его взгляд снова буравил темный провал в борту "Вихря".
   "Ну где вы там?!"
   Но вот Мария, а за ней и Шаганов, появились на крыле челнока. Мария бережно держала в руках сверток.
   Николай перевел дух и резко надавил ногой рычаг стартера. Двигатель завелся, чихнул... и заглох. В ту же минуту участковый, с суровым видом, направился к нему.
   Стиснув зубы, Николай снова дернул стартер. Двигатель заурчал. Николай широко улыбнулся полицейскому и проехал мимо него.
   Шаганов с Марией выбрались из воды как раз в тот момент, когда мотоцикл подкатил к берегу.
   - Давайте скорее, - проскрежетал Жаров.
   Едва мокрые друзья разместились у него за спиной, бывший полярный летчик дал газу.
   Мотоцикл, отчаянно буксуя, поплыл по песку к лесной опушке. Чтобы объехать участкового, Жаров направил железного коня по широкой дуге.
  
   Лес встретил их сравнительной прохладой и полумраком. Здесь вечерний сумрак уже полностью вступил в свои права. Николай бешено гнал мотоцикл, невзирая на темные ямы и змеящиеся по земле корни. От неистовой тряски люди за его спиной часто подпрыгивали, голова Адама безвольно болталась.
   - Тише, Николай! - крикнул Шаганов. - Больного нельзя так трясти!
   - Ты, что ли, больной?! - зло отозвался Жаров. - Так тебя бы еще не так потрясти... Чуть не сорвали всё!! Теперь уж не обессудь, надо гнать! И чем быстрее, тем лучше!
   Скоро наезженная в лесу колея влилась в широкую гравийную дорогу. Жаров включил фару и прибавил газу до упора. Старенький мотор взревел совсем уж натужно, но тянул. Мотоцикл разогнался до скорости сорок километров в час, и стало ясно - это все, на что он способен.
   До развилки они доехали уже в полной темноте.
   Николай сбросил скорость и решительно повернул налево.
   - Ты куда, дядя Коля? - воскликнула Мария. - Нам же вроде направо сказали...
   - Ага! И там нас встретят!
   - Но там больница... Ты же хотел помочь Адаму? Ведь хотел?! Ведь он же не умер?! - В голосе девушки послышались слезы.
   - Успокойся. Все будет хорошо, - ответил Жаров, хотя сам был в этом вовсе не уверен. - Я знаю, куда еду. У меня в Боголюбове есть товарищ... И врачей там тоже найдем.
  
   С обеих сторон дороги высокими беспроглядными стенами проносится лес. Чуть более светлая полоса неба над головами почернела, слилась с темными ветвями. Желтый луч мотоциклетной фары бьет вперед метров на двадцать, дальше упираясь во тьму. Видны лишь часть тракта да кромка травы по обочине. Коричнево-серая лента дороги с тихим шуршанием плавно бежит под колеса. Создается впечатление, что крохотный мотоцикл с четырьмя слабыми пассажирами катится по наклонной в огромный темный туннель.
   Дремучая пуща по сторонам пугала привыкшую к совсем другому лесу девушку, казалась ей страшной и жуткой. Если бы не ароматная свежесть ночного воздуха, обдувающая разгоряченное лицо, Мария не выдержала бы этой поездки по жуткому для нее чужому лесу.
   Свежесть воздуха и... Дмитрий.
   Мария всем телом прижалась к сидящему сзади Дмитрию, мужчина крепко обхватил ее руками. Страх несколько отпустил. Девушка почувствовала, как по спине, от шеи, разливается необычное онемение. Странное ощущение не вызвало тревоги, даже показалось приятным. Близкое, горячее дыхание мужчины успокаивало. Душа постепенно стала наполняться покоем. Девушка испытывала в те минуты неведомые ранее ощущения из смеси трепетной благодарности и смутного, неясного беспокойства; смятения чувств.
   Она робко выглянула из-за плеча Николая. Несущаяся навстречу неизвестность казалась ей уже менее пугающей, чем прежде. Девушка разглядела в свете фары летящих на огонь ночных мотыльков, мошек. Дорогу впереди перебежал какой-то зверек. Маленький и совсем не страшный.
   Внезапно монотонное рычание двигателя прекратилось. Мария вздрогнула, очнулась от оцепенения. Мотоцикл продолжал катиться, медленно теряя скорость. Лес впереди расступился, дорога уходила в широкое поле. За полем горели нечастые огни, но было ясно, что там большой населенный пункт.
   - Что? Бензин кончился? - спросил Дмитрий.
   - Нет. По-моему приехали, - ответил Николай.
   Он свернул к обочине, остановил железного коня. Несколько секунд все сидели на своих местах и молчали. В наступившей тишине прозвучали отдаленные раскаты грома.
   - Гроза что ли будет? - произнес Дмитрий и слез с мотоцикла.
   Мария тоже спустилась на землю, встревожено посмотрела в небо. Небо осветилось зарницей. И сразу - еще и еще.
   - Гроза, - рассеянно повторил Николай. - Гроза это хорошо... Короче: у меня тут хороший друг живет... жил, - продолжил он после некоторой паузы, не поймешь, обращаясь к друзьям или просто высказывая мысли вслух. - Я бывал у него пару раз. Днем бы нашел, а вот ночью... Спросить бы у кого, да светиться не хочется...
   Ни Дмитрий ни Мария не произнесли ни слова. Они молчаливо признали лидерство Николая и ждали его решения.
   Раздались новые раскаты, громче и ближе. Поднялся ветер.
   - А! Хрен с ним! Поехали прямо до деревни и будь что будет! - воскликнул Жаров.
   Он завел мотор, навис над рулем мотоцикла. Фигура бывшего полярного летчика выдавала решимость, во что бы то ни стало довести дело до конца.
  
   Они подъехали к самому селу. Метрах в десяти от крайнего дома, у обочины широко разросся густой кустарник. Николай с Дмитрием закатили мотоцикл за него. Чуть дальше тускло блеснула в свете молнии поверхность пруда.
   - Ждите здесь, я пройдусь, посмотрю, - бросил Жаров и решительно пошагал в глубь села.
   - Давай, только недолго, - сказал вслед ему Дмитрий.
   Мария склонилась над бесчувственным Адамом. Старик по-прежнему оставался без сознания. Девушка с замиранием сердца прислушалась. Шум ветра, шелест листвы не давали ей понять: дышит Адам или нет. Наконец она уловила слабое дыхание.
   - Жив, - облегченно вымолвила девушка.
   - Слава Богу, - глухо отозвался Шаганов.
   Он стоял, засунув руки в карманы, глядя поверх Марии куда-то в темную даль. Его нескладная сутулая фигура темным силуэтом выделялась на фоне чуть более светлого неба. Губы девушки тронула улыбка. Она поймала себя на мысли, что благодарна темноте, скрывшей залившую щеки краску.
   Дмитрий стоял, подставив лицо ветру. Его щеки тоже горели. Поднявшийся ветер не мог нсытить свежим воздухом его легких. Дмитрий полной грудью вдыхал влажную, напоенную ароматами хвои и трав смесь, но успокоить ставшего вдруг неровным дыхания не удавалось. Мысли спутались. Голова шла кругом. Поверх каши из обрывков неясных мыслей отчетливо билось:
   "Ну и пусть... Я ей, конечно, не пара. Ну и пусть... Я все равно всегда буду любить ее. Всегда..."
   На траву, листья, притаившихся за кустами людей упали первые, крупные капли дождя.
   - Надо чем-то накрыть Адама, - сказала Маша.
   В мотоциклетной коляске нашлась специальная кожаная накидка, закрывающая ноги и часть туловища - по грудь. Дмитрий усадил Адама поглубже, пристегнул накидку к предназначенным для нее креплениям. Адам оказался укрыт от дождя по шею. Маша, недолго думая, сняла с себя куртку, укрыла старику голову.
   - Ты что? На мою! - воскликнул Дмитрий. Он тотчас стянул куртку с себя, накинул на девичьи плечи.
   - Спасибо, - попыталась прошептать Маша.
   Слова благодарности застряли в горле, и это смутило девушку еще больше.
   Шаганов запрокинул голову, подставил пылающие щеки освежающим, прохладным каплям.
   "Как странно" - думалось ему. - "С Рогнедой, искушенной эффектнейшей женщиной, чувствовал себя легко и комфортно... С девчонкой двух слов сказать не могу..."
   Зачастивший дождь не помогал, щеки горели пуще прежнего.
   "Тюфяк!" - мысленно обругал он себя и подумал с тоской: - "Хоть бы Колька уже быстрее вернулся..."
  

- 59 -

  
   Дождь постепенно усиливался. Молнии сверкали все ближе, гром гремел громче. Судя по всему с небес скоро должен был обрушиться ливень.
   - Давай откатим мотоцикл вон хоть туда, под ветки, - кивнул Шаганов на растущее возле самого пруда низкое разлапистое дерево. - Хоть под деревом переждем...
   - Эй, где вы там? - раздался в темноте приглушенный бас.
   Маша, собиравшаяся что-то ответить Шаганову, замерла на полуслове. Дмитрий прижал к губам палец, застыл в напряженной позе. Какое-то, неведомое ранее, чутье ясно дало ему понять: к ним приближается не один человек. Дмитрий изо всех сил всматривался в ночь.
   - Э-эй...
   Привыкшие к темноте глаза различили две шагающие к ним фигуры. Сердце екнуло.
   - Э-эй, Диман... Это я.
   - Ф-фу, черт! - выдохнул Шаганов. - Напугал... С кем ты?
   - Знакомьтесь, люди, - мой добрый друг: Солодков Александр Николаевич. - в шепоте Николая ясно слышалась радость.
   Он отступил в сторону. "Людям" стала видна темная фигура. Ростом Александр Николаевич был с Жарова, может чуть выше. Это все, что смогли рассмотреть Дмитрий с Машей во тьме. В свете блеснувшей молнии Шаганов успел заметить, что на плечи Александра Николаевича накинут широкий брезентовый плащ.
   - Здравствуйте. Где раненый? - сразу деловито осведомился Солодков.
   - Вот.
   Дмитрий откинул укрывавшую голову Адама куртку. Александр Николаевич подошел, взялся за шею раненого, нащупывая пульс.
   - Саша очень хороший врач, - шептал Шаганову тем временем Жаров. - И надежный товарищ. Нам очень повезло...
   - Так, ладно, - громко сказал доктор. Он скинул с плеч плащ, расстелил на земле. - Давайте его сюда.
   Шаганов с Жаровым извлекли Адама из коляски, опустили на накидку.
   - Беремся за проушины в углах, все четверо разом, - продолжал командовать Александр Николаевич.
   Шаганов нащупал в толстом брезенте прорезь.
   "Армейская плащ-палатка" - догадался он.
   - Погоди, - остановил их Жаров. - А мотоцикл? Надо бы его... Может утопим? В пруду.
   Он кивнул на чернеющий поблизости водоем.
   Шаганов и Мария посмотрели на Александра Николаевича. Тот сердито прошипел:
   - С ума сошли? Еще чего не хватало.
   - А что делать-то? - спросил Жаров. - Здесь оставлять нельзя...
   - Ну топи. Только быстро, - согласился врач.
   - Тут глубоко? Глубины хватит?
   - Нормально.
   - Ага. Диман, давай...
   Видавший виды полицейский железный конь скользнул в пруд. Черная вода обожглась о горячий еще мотор, зашипела. Проглотила жертву со злым бульканьем. Мотоцикл исчез в глубине. Поверхность пруда вспучилась устремившимся кверху воздухом, колыхнулась. Порыв ветра грубо склонил ветви прибрежных кустов, макнул в темную воду...
   - Ну, что вы там копаетесь? - окликнул эскулап. - Давайте скорей.
  
   Дорога к дому Александра Николаевича заняла минут десять. Благодаря припустившему дождю удалось преодолеть путь без нежеланных свидетелей.
   - Осторожнее, здесь крутой порог, - ровным голосом предостерег эскулап. Несмотря на быстрый темп, почти бег по раскисшей дороге и трудную ношу, Александр Николаевич совершенно не задыхался. В отличие от замученной троицы.
   - Осторожнее. Кладите пока сюда, на пол. Сейчас включу свет...
   Солодков оставил раненого и гостей в коридоре, прошел в единственную комнату небольшого бревенчатого дома.
   Под потолком вспыхнула висящая прямо на шнуре, без абажура, лампочка.
   - Давайте вон туда, на койку.
   Все вместе они внесли Адама в комнату, водрузили на высокую железную кровать. После кромешной тьмы свет в комнате казался особенно ярким. Гости невольно щурились.
   - Разденьте раненого, - твердо, тоном, не терпящим возражений, сказал Александр Николаевич.
   Чувствовалось, что этот человек привык распоряжаться. Он вышел из комнаты. Послышался звук льющейся воды. Маша начала разоблачать Адама. Дмитрий, пытаясь оказать ей посильную помощь, спросил тихо у Жарова:
   - Кто он такой? Ты хорошо его знаешь?
   - Сашку? Да. Он отличный парень. Мы вместе были за полярным кругом. Сейчас он главврачом в местной больнице...
   - Если не получается, одежду можно срезать. - В комнате появился хозяин. Он нес в руках блестящий бикс с медицинскими инструментами.
   - Всё-всё, - отозвалась Маша.
   Она отодвинулась от Адама. Старик лежал на кровати абсолютно голый. Костюм хранителя черной грудой лежал на полу.
   Александр Николаевич кивнул:
   - Хорошо.
   Он разложил на столе шприцы, еще какие-то блестящие инструменты. Прошел к стоящему у стены шкафу, отворил дверцу.
   Шаганов наблюдал за ним, не отрываясь. Александр Николаевич без верхней одежды оказался поджар. На худощавом лице его, с правильными чертами лица, строго сверкали большие темные глаза. Длинные волнистые волосы с проседью намокли, зачесаны назад.
   Жаров по очереди подошел к каждому из трех окон комнаты, поправил занавески. У последнего задержался, отогнул штору и осторожно выглянул на улицу.
   - Эх и ливень лупит! - восхитился он. - Сегодня нам повезло...
   В подтверждение его слов за окном ярко сверкнула молния и сразу, без малейшей паузы, оглушительно громыхнул гром. Жаров у окна сжался. Свет в комнате мигнул.
   - Черт! я думал потолок раскололся, - хохотнул Жаров. Он поправил занавеску, отошел от окошка. - Ф-фу... в какой-то момент даже подумал что ранен...
   Вой усилившегося ветра стал слышен даже в избе. Крупные капли часто забарабанили в стекла.
   Александр Николаевич повесил на шею фонендоскоп, достал из шкафа коробку с медикаментами. Поставив коробку на стол, он выбрал нужную ампулу, набрал лекарство в шприц.
   - Итак, я бы хотел еще раз выслушать: что же все-таки случилось с... э-э... пациентом, - проговорил врач. Он подошел к Адаму, сделал инъекцию и, прижимая пальцем смоченную спиртом ватку к крохотной ранке в плече Адама, поторопил: - Ну-с?
   - Я же тебе рассказал... - начал Жаров, но Александр Николаевич его перебил:
   - Я все помню. Но мне бы хотелось послушать кого-то еще... Вас. - Он остановил взгляд на Маше. Губы врача тронула холодная улыбка.
   - Меня? - удивленно переспросила девушка.
   - Да-да, Вас. Что произошло? Почему больной в таком состоянии?
   Задавая эти вопросы, Александр Николаевич убрал ватку в карман, сунул в уши слуховые трубки фонендоскопа.
   - Ну-с, я слушаю, - ободрил он и приставил звукоулавливающую камеру к груди Адама. Взгляд он направил на извлеченный из кармана брюк серебряный брегет. - Как, кстати, его имя?
   - Адам, - хрипло сказала девушка.
   Она по очереди переводила взгляд широко раскрытых, округлившихся глаз то на одного из своих спутников, то на другого.
   Жаров пожал плечами и развел в стороны руки, как бы говоря:
   "А я что сделаю?".
   - Говори как есть, - сказал он вслух.
   - Да-да, - громко подтвердил Александр Николаевич. - Попрошу говорить правду, от этого зависит очень многое.
  

- 60 -

  
   Марию разбудил стук каблуков по коридору.
   "Кто-то пришел?" - пронзила сквозь остатки сна тревожная мысль.
   Девушка открыла глаза. Комната залита ярким солнечным светом. Тишина... Но вот на кухне звякнула посуда.
   Маша приподнялась на постели, осмотрелась. Она лежала у стены на постланном прямо на пол ватном матрасе. Чуть в стороне, на старом одеяле, спокойно спал Жаров. Место между ним и девушкой пустовало - Дмитрий куда-то исчез. Адам по-прежнему лежал на железной кровати с кованой спинкой.
   Девушка села.
   "Он жив?!"
   Воспоминания о минувшей ночи разом нахлынули на нее.
   Врач, Как его зовут? Александр Николаевич кажется... он не поверил ни одному слову из ее рассказа. Похоже даже обиделся. Но дело свое он знает. После его уколов обморок Адама сменился глубоким сном. Щеки порозовели. Мертвеца он больше не напоминал ...
   Хозяин постелил непрошеным гостям на полу - кровать в избе была одна-единственная. Сам долго сидел на кухне с Жаровым. Они о чем-то долго и пылко спорили. Кухня отделена от комнаты тонкой дощатой перегородкой, но как Маша ни прислушивалась, понять, о чем они говорили, не смогла.
   Несколько раз Маша вставала к постели Адама. Накрытый толстым ватным одеялом старик мирно спал. Тихое ровное дыхание служило успокоением её разыгравшимся нервам. К пациенту периодически подходил и Александр Николаевич.
   Гроза постепенно ушла, но дождь продолжался долго. Заснула девушка под его баюкающие звуки.
   Потом, уже утром, она вставала еще. Хозяин как раз собирался на работу. Он заверил Машу, что с больным все в порядке, беспокоиться не о чем, но сам явно нервничал. Девушка отнесла это насчет того, что Александр Николаевич опасается проблем с властями.
   "Сколько сейчас времени?"
   Маша поднялась, перешагнула через безмятежно сопящего Жарова, тихо подошла к Адаму. При ее приближении старик открыл глаза. Взгляд белесых, выцветших глаз нашел лицо девушки.
   - Все получилось? - еле слышно спросил он. - Где мы?
   Девушка присела на краешек кровати, взяла руку Адама в ладони.
   - Все хорошо. Мы у друзей... В безопасности, - поспешила успокоить она его, хотя сама была в этом вовсе не уверена.
   - А книга... книга где?
   - Книга? - переспросила Мария. - Она... здесь. Здесь.
   "Дьявол! Книга! Как же мы могли забыть?!" - обожгла ее мысль.
   Смятение девушки не укрылось от Адама. Он сделал попытку приподняться. Прерывающимся от волнения голосом вопросил:
   - Вы сохранили... книгу?!
   - Всё-всё. Сейчас принесем. Лежите, Адам Игоревич. Не волнуйтесь так. Ну пожалуйста... - голос девушки задрожал, на глазах навернулись слезы.
   В комнату ворвался Шаганов. Это его шаги разбудили Марию.
   - Адам Игоревич! Проснулись?! - оживленно воскликнул он.
   Мария встретила Дмитрия непонятным для него умоляющим взглядом. Старик снова начал подниматься, хрипя:
   - Где книга? Археолог, ты книгу взял?!
   На висках Адама вздулись пунцовые жилы.
   - Да. Да! - поторопился заверить Шаганов.
   - Где она?!
   - У меня под подушкой.
   Дмитрий бросился к импровизированной постели на полу, где провел ночь. Он извлек из-под послужившего ему подушкой свернутого ватника завернутый в газету том.
   - Вот! Вот она...
   Дмитрий на ходу сорвал газету, протянул книгу Адаму.
   При виде заветного фолианта Адам заметно расслабился. Он опустился на подушку, губы его тронула слабая улыбка. Маша облегченно перевела дух.
   - Береги ее, археолог, - тихо проговорил Адам. - Береги, это важно.
   Он окончательно успокоился, закрыл глаза.
   - Адам Игоревич, надо скушать чего-нибудь, - умоляюще сказала Маша. Она перевела взгляд на Дмитрия. - Там есть что-нибудь?
   - Да-да! Там горячий бульон, я только что разогрел...
   Старик слабо мотнул головой.
   - Не хочу...
   - Ну как же! Обязательно нужно... чтобы восстановить силы...
   Но Адам ее уже не слышал, он провалился в болезненное полузабытье.
   Шаганов запихнул книгу ему под подушку. Они с Марией еще несколько минут безмолвно посидели у постели больного, тихо отошли.
   - Пойдем на кухню, - прошептал Дмитрий. - Там, правда, бульон... куриный... Александр Николаевич целую курицу сварил ночью.
   - А чего меня не зовете? - так же шепотом подал голос Жаров. - Все без меня слопать хотите?
   - А ты разве не спишь?
   - Когда другие едят, я никогда не сплю. Сколько времени?
   Маша с Дмитрием вопросительно посмотрели друг на друга. Сколько времени никто из них не знал.
   - Та-ак, понятно, - протянул Николай. - Придется ориентироваться по солнцу.
  
   По солнцу ориентироваться пришлось недолго. Спустя минут десять вернулся хмурый Александр Николаевич. В руках у него была матерчатая сумка.
   - Нашли, чем пообедать? - спросил он при виде расположившихся на кухне гостей. - Как больной?
   - Угу, пожафтракать, - с набитым ртом поправил Жаров. - Нашли.
   Александр Николаевич повесил сумку на вешалку у входа, сразу прошел в комнату. Маша поспешила за ним. Следом прошагали и Жаров с Шагановым.
   Александр Николаевич остановился над постелью Адама. Он выудил свои карманные часы, взял старика за запястье.
   Дождавшись, когда он закончит с подсчетом пульса, Жаров спросил:
   - Сколько времени? А то мы гадаем...
   - Четверть второго. Он просыпался?
   - Да, - ответила за всех Мария.
   - Узнал вас? Говорил что-нибудь?
   - Да. Спрашивал... э-э... - С языка девушки чуть было не сорвалось "о книге", но Дмитрий ее вовремя дернул за руку. - Спрашивал... где мы сейчас...
   - Хорошо. Что-нибудь кушал?
   - Нет.
   Александр Николаевич промолчал, недовольно мотнул головой. К нему подошел Жаров, спросил тихо:
   - Что слышно?
   Хозяин не ответил, направился к выходу. Вся троица гуськом пустилась за ним.
   Александр Николаевич взял сумку, с которой пришел, прошел на кухню. Он выложил на стол буханку хлеба, надорванную бумажную коробку с ампулами, небольшой сверток.
   - Я на обед, - угрюмо сказал он, наконец. - В больницу приходили комитетчики. Вас ищут...
   - Ну... Рассказывай, рассказывай, - не выдержал Жаров.
   - Да чего рассказывать... Расспрашивали не поступал ли больной вчера вечером или сегодня ночью. О вас - о людях в черных костюмах, похожих на спецовки... Вам нужно переодеться.
   - Хорошо. Еще что?
   - Да ничего. Поспрашивали и ушли. Думаю на станцию... - Александр Николаевич поднял голову, хмуро посмотрел на гостей. - Мужская одежда у меня, какая-никакая, есть. А Вам, девушка, я приобрел платье. Уж не обессудьте, какое нашлось в сельском магазине...
   Он протянул Маше сверток.
   - Надеюсь подойдет. А вашу одежду мы сожжем... Вы, девушка, пока переоденьтесь в комнате, а я печь затоплю.
   - Да ты поешь сперва.
   - Успею...
   Александр Николаевич присел перед печной топкой, открыл дверцу. Маша со свертком в руках скрылась в комнате.
   - У меня тут как раз всякая бумажная хренотень скопилась, - бормотал Александр Николаевич, поднося спичку к груде набитого в топку мусора.
   - А соседям не покажется странным, что ты летом печку топишь? - спросил Жаров.
   - Не пока-ажется, - протянул хозяин. - Здесь все через день топят: еду-то надо готовить... Ну вот, пошло дело.
   Александр Николаевич затворил топку, чуть приоткрыл поддувало.
   - Сейчас я первым делом сделаю пару уколов, - сказал он, поднимаясь. - Потом подберем что-нибудь вам...
   Врач тщательно вымыл руки, прихватил коробку с ампулами и направился в комнату. На пороге он столкнулся с Машей. Девушка была в ярко-синем с большими белыми цветами ситцевом платье.
   - Ну как? Впору? Иди, иди в комнату, здесь светлей. В зеркало смотрела на себя?
   Маша отошла к стоящему в углу трюмо и замерла, опустив голову. Щеки ее залил румянец.
   Сбросив привычную с детства одежду, что черной грудой лежала сейчас у ее ног, девушка чувствовала себя едва ли не голой. Она явно была не в своей тарелке. И совершенно напрасно: легкое женское платье ей очень шло. Александр Николаевич выбрал размер наугад, но попал в точку. Особенно же к лицу Маше подошел цвет платья - ярко-синий, как ее глаза.
   - Вот и славно, - проговорил хозяин.
   Увидев, что обнова подошла, он тут же забыл о ней, переключился на другие безотлагательные дела. Он разложил на столе инструменты, препараты. Начал набирать в шприц содержимое нескольких ампул.
   Жаров сгреб в охапку лежащий на полу костюм Хранителя. Спросил:
   - В карманах ничего не забыла?
   И понес его к печке.
   Шаганов же стоял столбом, не в силах отвести от девушки взгляда - так она была в этом платьице хороша.
  

- 61 -

  
   - Во-от, - приговаривал Александр Николаевич, колдуя над Адамом. - Это должно сработать.
   Он сложил инструменты в бикс, смахнул со стола на ладонь стекла от ампул.
   - Плохо, что больной ничего не ест... Как проснется - постарайтесь влить в него хоть несколько ложек бульона. Даже через силу...
   - Хорошо, - кивнул Дмитрий. - А... это... туфель никаких нет?
   Врач проследил за взглядом археолога. На ногах девушки были грубые ботинки, смахивающие на солдатские.
   - Ах, черт! - сморщился Александр Николаевич. - Не сообразил... Ладно, что-нибудь придумаем... Ты, красавица, какой размер носишь?
   - Тридцать седьмой, - к удивлению Шаганова ответила Маша. Почему-то археолог был уверен, что она не знает собственного размера.
   - Тридцать седьмой. Хорошо, я запомнил. Что-нибудь придумаем, - повторил хозяин.
   Он выбросил остатки ампул, вернулся в комнату. Из шкафа вытащил несколько деревянных вешалок-плечиков с аккуратно развешенной на них одеждой.
   - Вот, подберите пока себе, кому что подойдет. Николай!
   - Да здесь я, здесь, - откликнулся Жаров. Он сделал до печки уже две ходки, второй раз с костюмом Адама. - Пойди, поешь, а? Все остыло опять...
  
   Уходя обратно в больницу, хозяин придирчиво осмотрел преобразившихся гостей.
   Жарову одежда Александра Николаевича пришлась впору по длине, но на богатырских плечах трещала по швам. Это притом, что за последнюю неделю Николай здорово похудел.
   Шаганову все было коротко, особенно брюки. Как ни старался Дмитрий приспустить брюки на бедра, штанины заканчивались сантиметров на пять выше щиколоток.
   Маша, если не принимать во внимание грубые башмаки, выглядела на их фоне идеально. Но непривычная к подобным туалетам девушка чувствовала себя неловко.
   - Сидите тихо, - проинструктировал гостей перед уходом Александр Николаевич. - Я может быть задержусь... главное - покормите больного.
   - Все сделаем, не переживай, - заверил товарища Николай.
  
   Вернулся Александр Николаевич только в восьмом часу вечера. В его отсутствие Адам, как доктор и прогнозировал, пришел в себя.
   От бульона он категорически отказался.
   - Потом, - сказал он хлопочущей возле него Маше. - Потом... Есть дело поважнее... Собери всех...
   Когда три человека, разделившие с ним испытания последних дней, собрались рядом, Адам выдержал долгую паузу, потом торжественно сказал:
   - Я умираю с двойственным чувством...
   - Ну что Вы! - воскликнула Маша. - Вы не умрете!
   - Не перебивай... слушай... Слушайте. Я умираю... но умираю счастливым человеком... Все-таки мне удалось главное - человечество выжило.
   Старик помолчал.
   - В то же время мне горько... Горько, что люди... неизлечимо больны вирусом самоуничтожения...
   - Да, - сказал Адам, чувствуя, что его не понимают. - Все, что творится на Новой Земле... уже было в истории человечества... И разделение на всевозможные лагеря... по самому различному признаку... и войны...
   Войны... Любимейшая из забав человеческих... Увлечение это не знает границ... Не останавливаются ни перед чем... травят и убивают себе подобных всеми мыслимыми и немыслимыми способами...
   А еще безмерная забота о сиюминутном... Алчность, выгода, потакание инстинктам... И интриги... Да, интриги...
   В конце концов все науки, все технологии Старой Земли стали ориентированы лишь на угоду сиюминутных потребностей... Все, что не способствовало наслаждениям... развлечениям... политической выгоде власть имущих... отвергалось.
   Надо сказать, что медицина на Земле достигла фантастических высот... Люди стали жить сотни лет... Те, кто мог себе позволить, конечно... Самые состоятельные теоретически стали бессмертны... Вот только жить стало негде...
   Донаслаждались...
   Катастрофа... Можно ли было спастись? Не знаю... Думаю можно... Если бы... если бы думали о будущем...
   Земля умирала долго... Просто, когда опомнились, обратили должное внимание... было уже поздно...
   Старик горько усмехнулся.
   - Космос... Парадоксально, но развить космические технологии помогла именно страсть к войне... Война вообще всегда служила двигателем прогресса... Вот почему я говорю о вирусе самоуничтожения... Общество или гниет в болоте пороков... или вылезает из него лишь для того, чтобы убивать себе подобных...
   Благодаря существующим военным разработкам срочно начали создавать огромные космические города-ковчеги... Информацию о надвигающейся катастрофе в тайне удержать не удалось... естественно... Да это и было невозможно... Боже, что творилось тогда на Земле...
   Адам снова замолчал, теперь надолго. Старик погрузился в воспоминания. Судя по выражению лица, воспоминания причиняли боль.
   Мария, Николай и Дмитрий молча, не смея нарушить повисшей тишины, ждали продолжения рассказа.
   - Да, - очнулся Адам, - Это было ужасно... Попасть на ковчег хотел каждый... И каждый понимал... все понимал... Это было время отрезвления... Утраты иллюзий...
   Были подготовлены и отправлены... одна за другой... пятьдесят поисковых экспедиций... Все пятьдесят звездолетов назывались одинаково: "Надежда"... "Надежда 1", "Надежда 2" и так далее... Наша "Надежда" стартовала двадцать второй...
   Земля погибла... это ясно... Нашли ли пригодные для жизни планеты хоть кто-то еще из остальных сорока девяти "Надежд"? Возможно... А возможно нет... Вероятность так обидно мала... Нам повезло...
   Старик снова долго молчал.
   - Мы постарались зародить общество нового типа... Теперь я вижу - не получилось... Но учитывая, что едва не погибли все до единого...
   Помните. Люди - лишь гости на планете... Я видел - вы снова, своими силами шагнули в космос... это хорошо... Расселение на другие планеты - вот единственный шанс продлить существование людей в вечность... - голос Адама дрожал. В нем клокотали горечь обиды, негодование, горячий призыв.
   - Вы слышите меня?
   - Да.
   - Слышим, отец.
   Все эти сказки... про снежных обезьян и про богоизбранные расы... Это вред.
   Хорошо, что астронавты видели взлет челнока... Теперь Большой Гиперсферный Маяк будет будоражить умы еще больше... И комплекс под ним...
   Чтобы преодолеть защитное поле... Думаю в ближайшем будущем вас ждет прорыв в космических технологиях...
   Адам снова спросил:
   - Вы слышите меня?
   - Да.
   - Слышим.
   - Слышим, отец.
   Старик с видимым усилием вытянул из-под подушки книгу, за которую так переживал.
   - В этой книге - хроника нашего полета... Наших первых лет на планете... И воспоминания о Земле... Той, настоящей Земле...
   Обещайте, что она будет опубликована...
   Дмитрий принял книгу двумя руками, как святыню. Дрожащие пальцы выдавали его трепет.
   - Дневник Адама! - потрясенно прошептал он.
   - Опубликуй ее, археолог... Обещаешь?
   - Да, - неуверенно сказал Дмитрий. И повторил твердо: - Да. Опубликую. Чего бы мне это ни стоило.
   Адам вперился огненным взглядом в глаза Дмитрия. Дмитрий взгляд выдержал.
   - Хорошо... - удовлетворенно сказал Адам и откинулся на подушку.
   Лицо его приобрело умиротворенное выражение. Губы растянулись в улыбке.
   Мария всхлипнула.
  

* * *

  
   Могли ли предположить археолог Дмитрий Алексеевич Шаганов или искатель приключений Николай Жаров, чем все закончится, когда отправлялись с Большеградского вокзала на поиски легендарного храма?
   Такого ли завершения миссии ордена Хранителей ожидала юная Хранительница Кода?
   Когда Александр Николаевич вернулся домой, его встретила гнетущая атмосфера скорби и печали.
   - Скончался? - устало спросил он у встретившего его на пороге Николая.
   Жаров кивнул.
   - Посмотри, может... хотя... - Николай махнул рукой.
   Доктор прошел в комнату. Ему было достаточно одного взгляда, чтобы понять: этому пациенту нужно готовить саван.
   Вытянувшийся, ставший, кажется, значительно длиннее, Адам лежал на спине. Черты лица его заострились, стали резче. Кто-то уже соединил руки покойного на груди.
   Возле него, на краешке кровати, сидела Маша и тихо плакала.
   Археолог с озабоченным видом мерил комнату шагами. Под мышкой у него была зажата толстая книга.
   Жаров склонился к плечу хозяина, тихо сказал:
   - Пошли, потолкуем...
  
   Выход из сложившейся ситуации предложил Александр Николаевич. Он заставил разрыдавшуюся девушку выпить сильнодействующих успокаивающих капель, собрал всех на кухне.
   - Значит так, - весьма серьезным тоном начал он разговор. Вздохнул. Продолжил: - Не знаю, насколько все, что вы мне тут наговорили, правда... но раз уж взялся вам помогать, помогу до конца.
   Он тяжело посмотрел на Жарова. Николай глаз не отвел.
   - Мы с Николаем поговорили... В общем сделаем так: утром через станцию идет пригородный на Большеград... Вы, Дмитрий Алексеевич, с девушкой уезжайте.
   Маша попыталась протестовать, доктор ее перебил:
   - Здесь вы нам не поможете, а оставаться опасно.
   - Да-да, - вставил Жаров. - Уезжайте и увозите эту книгу.
   Он кивнул на Дневник Адама, с которым Шаганов не расставался ни на минуту.
   - Адам же завещал... Маша, ты понимаешь? Это важно.
   Заплаканная девушка кивнула, всхлипнув.
   - Поняли, да? - продолжил Александр Николаевич. - Ну а Николаю придется задержаться. Будем решать с захоронением.
   Доктор помолчал.
   - Да-а... Задали вы мне задачку...
  

Эпилог

Пять лет спустя.

  
   Яркое, летнее, утреннее солнце золотило на окнах тюль, заливало большую комнату жизнерадостным светом. Высокий худощавый мужчина в строгом костюме стоял перед зеркалом. Он завязывал галстук, да так и застыл с руками у шеи, внимательно вслушиваясь. Из динамика радиоприемника раздавалось:
   "Международный военный трибунал признал подсудимых виновными в заговоре, составленном в целях достижения мирового господства путем совершения преступлений против мира, военных преступлений и преступлений против человечества. Признаны преступными: руководящий состав нацистской партии..."
   В комнату вошла красивая молодая женщина в изящном темно-синем костюме. Костюм очень шел к ее чистым синим глазам.
   - Пора выходить, а то опоздаем, - Мария убавила громкость радио. - Пошли?
   - Пошли, - согласился Дмитрий. - А где?... Сыно-ок!
   - Он уже во дворе, - улыбнулась женщина. - Тебя пока дождешься...
   - Успеем. Фашисты не отвертелись от наказания - слышала?
   - Да. Хорошо. Жаль только погибших в этой ужасной войне...
  
   Трамвай довез семью Шагановых до вокзала. Там они сели в пригородный поезд.
   - А ехать еще долго? А почему мы на кладбище на поезде едем? - поминутно задавал вопросы Шаганов младший.
   - Мы едем не на городское кладбище, а в село Боголюбово, - терпеливо объясняла мама. - Дедушка Адам похоронен там, на деревенском кладбище. Ехать около часа.
   - А почему?
   - Что почему?
   - Почему дедушка там похоронен?
   - Потому что так надо...
   Боголюбово встретило гостей из столицы солнцем, легким ветерком с запахом свежего сена, и тишиной.
   Нарушать эту безмятежную тишь видно не осмеливался даже малыш. С самого приезда он прекратил бесконечные вопросы, против обыкновения не стремился никуда убежать, спокойно шел с мамой за ручку.
   Дмитрий показал жене на сына глазами: что это, мол, с ним.
   - Устал, - одними губами произнесла Маша.
   Сельское кладбище расположено за красивой березовой рощей и частично - старые могилы - прямо в ней. В объезд ведет накатанная дорога, а напрямик, через рощу, протоптана тропинка. Шагановы пошли через рощу.
   Маша вдохнула полной грудью.
   - Красота какая! Хорошее место выбрал дядя Коля...
   - Хорошее, - согласился Дмитрий.
   На опушке, на границе старых и более свежих захоронений, на пригорке, чуть в стороне и несколько выше других могил невысокий холмик. Надгробный камень ничем не отличается от сотен подобных.
   Мария достала из сумочки платок, стала протирать памятник от пыли, засохших следов птичьего помета.
   Тишину погоста неожиданно нарушил звук автомобильного клаксона.
   Дмитрий, Маша и сынишка, одновременно, как по команде, повернули головы. У кладбища, на обочине дороги остановился защитного цвета "БАЗик" с открытым верхом. Остановился только что - легкая, полупрозрачная пыль над дорогой еще не осела. Из машины лихо, не открывая двери, выпрыгнул мужчина в военной форме. Он поправил ремень, глянул по сторонам и направился к ним. Да больше на погосте никого и не было...
   Мария оперлась рукой о памятник. При виде машины - точной копии той, что они угнали когда-то из двора Южногорского КНБ - сердце в ее груди забилось раненой птицей.
   Дмитрий тоже напряженно, не отрываясь, смотрел на приближающегося к ним офицера.
   - Папа, а кто это?
   - Тихо. Молчи...
   - Папа, пап, кто это?
   - Колька? - вполголоса, будто разговаривая сам с собой, произнес Дмитрий и тут же облегченно повторил: - Да это же Колька! Фу, черт!
   Он подхватил сына на руки и пошел офицеру навстречу.
   - Это дядя Коля. Помнишь, я показывал тебе фотографию? Ну, с самолетом... он прислал тогда с фронта...
   - Помню.
   - Дядя Коля - летчик ас.
   - Привет честной компании! Так и знал, что увижу вас здесь!
   Николай - это и правда оказался он - сгреб Шаганова вместе с сыном в охапку. Оторвал от земли. По-прежнему широкоплечий, казалось он стал еще шире, еще крепче.
   Он выпустил Дмитрия из медвежьих объятий, повернулся к подоспевшей Марии.
   - Маша! - невероятно, но Жаров запнулся: - Машенька... ты... как ты прекрасна...
   Он взял девушку за руку, наклонился, чтобы поцеловать, но Мария с криком "дядя Коля!" повисла у него на шее.
   - Ну, как вы живете? Мальчик на маму похож. А я еду, и думаю: не может быть, чтобы не приехали сегодня. А у меня как раз дембель удачно подгадал... - тараторил Жаров, не давая вставить слова.
   Они все вместе вернулись к могиле Адама. Дмитрий украдкой окинул взглядом фигуру друга. Вспомнились слова Николая: "люблю произвести впечатление". Выглядит Жаров превосходно. Форма из дорогого материала, будто только что отутюжена. Сапоги блестят, отражают солнце. На плечах майорские погоны. На груди блеснула... Что это?
   - Стой! У тебя, что?! Колька! Да ты... Маша! Да он же герой!!
   На груди Николая действительно сверкала восьмиконечная золотая звезда.
   - А я сразу-то и не заметил! - продолжал восхищаться Шаганов. - Ну ты даешь! Расскажи, за что?!
   - Да что рассказывать...
   Николай отвел глаза. Щеки его покрылись румянцем. Появившаяся на правой щеке глубокая ямочка выдала - не удержался, улыбается. Видно, что ему лестно такое внимание.
   Шаганов младший смотрел на офицера, открыв рот.
   - Расскажу потом...
   Николай подошел к надгробному камню, замолчал. Маша и Дмитрий встали рядом. Минуту они молча стояли, потом Маша вздохнула и еще раз провела платком по непонятной для непосвященных надписи:
  

"СПИ СПОКОЙНО, ОТЕЦ,

НАДЕЖДА ЖИВА.

И ДАЙ НАМ БОГ ИЗБЕЖАТЬ

ОШИБОК ПРЕЖНИХ ЦИВИЛИЗАЦИЙ."

  
   - Ты молодец, - тихим голосом сказал Дмитрию Николай. - Настоящий герой - ты. Трудно было?
   - Да нет. Трудно не было... Было страшно, - признался Шаганов. - Когда академик Лысенков свою свору на меня натравил. Публикация дневников Адама буквально взорвала все естественные науки... В чем меня только не обвиняли. От простой фальсификации документов до контрреволюционного заговора. Каждую ночь ждал, что за мной придут...
   Дмитрий помолчал, вспоминая выпавшие на его долю испытания.
   - К счастью публикацией заинтересовался лично товарищ Генеральный Секретарь. И он счел мое "открытие" не только не противоречащим коммунистическому учению, а более того - доказывающим его единственную верность, представляешь?
   - Повезло... - Жаров понизил голос почти до шепота: - А может он хотел того... этих, Лысенковских...
   - Может, - пожал плечами Шаганов. - Да и отрицать очевидное было уже невозможно - все уже знали и о комплексе на луне и о "находке" хорошо сохранившегося древнего космического челнока.
   - Ну, теперь точно все будет хорошо! - Широкая улыбка вернулась на лицо Жарова. Он присел рядом с мальчиком.
   - Пошли, пацан, я тебя на машине прокачу. Хочешь? Только если скажешь, как тебя зовут.
   Малыш проговорил что-то, совсем тихо.
   - Как? - переспросил Жаров. - Говори громче.
   - Адам, - четко произнес маленький человек. Он открыто посмотрел офицеру в глаза и повторил твердо: - Адам!
   - Молодец! А кем хочешь стать, когда вырастешь? Летчиком?
   - Космонавтом!
  
  
  
  

Примечания.

  
   1) Mondfahrzeug - луноход (нем.)
   2) teufel - дьявол (нем.)
   3) sie gehen weg - они уходят (нем.)
   4) Александр Розенбаум "О холодах"
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"