Аннотация: Роман является продолжением "Пасьянса в четыре руки".
Все заведения пенитенциарной системы - унылы. Именно так. Унылы и серы. Но в общем-то так и должно быть. Это где-нибудь за рубежом любой заключенный может накатать целую петицию о нарушении прав человека, о жестоком обращении с ним или еще чего-нибудь такое же жалобное. И его прощение рассмотрят.
Здесь такого нет.
Здесь нет жалости. Нет удобств и комфорта для тех, кого считают животными в человеческом подобии. Звери. Преступники. А им место - в клетке. Вот и живут люди-звери в клетках. Серых, мрачных, унылых. И сходят с ума от безысходности. И...
Спец-колонии Особого следственного департамента в линейке системы стоят особняком. Каламбур. Но полностью отвечающий действительности. Стены - в два-три раза толще, бетон чередуется со стеклом. Нет разделения на мужские и женские. Обитатели укомплектованы по корпусам.
Узкий коридор, оштукатуренные стены, закрытые двери и тусклые лампочки над головой. Тихо. Из-за металлических дверей не слышно звуков. Изоляция здесь вообще на высшем уровне. Потому что контингент - не обычные зеки. Те, кого скрывают эти стены - "карты".
Маргарита только сильнее сжала пальцы. Чтобы не было видно предательской дрожи. Она была здесь впервые. И вряд ли придет сюда снова. Но она пообещала. А свое слово нужно держать. Даже если целый мир рушится.
Охранник открыл перед нею маленькую узкую дверь и вошел первым. Окинул взглядом комнату для свиданий, точно проверяя, на месте ли перегородка, по-прежнему привинчены ли к полу стол и скамейки. Удовлетворившись осмотром, он вышел, пропуская ее внутрь.
Вздох получился каким-то рванным, судорожным. Ей страшно. И это нормально. Несмотря ни на что он все еще внушает ей страх. Он, выгоревший и пустой. И это тоже нормально. Он ведь Пика. Нет... он БЫЛ Пикой. А Пики - это страх.
Она прошла в комнату и присела за стол. Поежилась. Нет, здесь не холодно и не сыро. Просто... это тяжело, находиться в одной комнате с безумцем. Безумцем и убийцей.
Он сидит на скамье. Его руки скованы за спиной - одна из мер предосторожности. Говорят, многие сходили с ума от безнадежности, не в силах жить в закрытых помещениях и не иметь возможности для воздействий. Когда-то длинные, вьющиеся крупными кольцами волосы коротко острижены. Погасшие глаза. Понурые плечи. Ее брат. Никита. Когда-то Король Пик. Теперь - заключенный спец-колонии номер триста двадцать.
- Здравствуй, Ник... - она так и не решилась коснуться его. Слишком больно. Слишком большая пропасть между чудовищем и ее братом. Ее Никитой, который пел ей колыбельные, водил в школу и защищал от обидчиков. - Давно не виделись... - Маргарита нервным жестом вытерла взмокшие ладони о джинсы. - Я не хотела приезжать, но... наверное это последняя возможность поговорить с тобой. Хоть ты вряд ли меня услышишь. Говорят, ты выгорел и ушел в себя. Сошел с ума... Знаешь, мне действительно хочется в это верить, что ты сошел с ума. Потому что верить в то, что все это ты сотворил, будучи в своем уме мне сложно...
Его лицо все так же неподвижно. Наверное, если бы из уголка его рта потекла бы ниточка слюны - она не удивилась бы.
- Нельзя так говорить, но я рада, что тебя взяли. Так не должно было быть, понимаешь? Я надеялась, что ты по-прежнему мой брат, что ты... - вздох был слишком похож на всхлип, и она поспешила прикусить губу. Он все равно не услышит. И слава богу, потому что... она все еще любит это чудовище. И в этом признаваться самой себе куда страшнее. - Сейчас как любящая сестренка я должна обнять тебя и поделиться радостями. А я боюсь. Я боюсь тебя, Ник. Я уехала, потому что боялась тебя. Большая часть моей жизни прошла, а я и не заметила. Но теперь все изменится. Я... закончила универ, я нашла хорошую работу, и я выхожу замуж, Ник. В моей жизни больше не будет тебя. И страха.
Она медленно поднялась с места и, подойдя к двери, несколько раз ударила в нее кулаком. Знака ждали, ей открыли сразу, выпуская в коридор.
- Прощай, Ник. - Она уходила, не оборачиваясь, навсегда вычеркнув его из своей жизни.
Дверь с лязгом закрылось за спиной, и он ткнул застывшего на пороге человека в спину.
- Двигай давай!
- Так, ну и кто это у нас? - дежурный подслеповато щурясь, изучал поданные документы. Проверил подписи и печати, и вскинул голову, вперивая в вошедшего в серой тюремной хламиде колючий взгляд. - Не нравится мне этот тип. Буйный?
- Его признали Пустым. "Выгорел", когда брали, - сопровождающий снова толкнул заключенного. - Пошел!
- Пустой, говоришь? - дежурный шел впереди, гремя ключами. Их колония была одной из немногих, которые отказались от электронных карт, предпочитая работать по старинке. - Тогда почему его не выпустили?
- Псих, ты же видишь. Бывший Король Пик. Говорят, его свои же сдали, когда он с катушек "слетел". Помнишь ту серию убийств, что на Западном была? Его рук дело.
Дежурный только присвистнул. Тогда статьями о страшных убийствах, совершенных, предположительно, "съехавшее картой" пестрели все газеты. "Ищейки" носом землю рыли, всю Новосибирскую Колоду перетрясли, даже федералов на помощь позвали. А сдали, оказывается, свои... Ну, в этом точно ничего удивительного нет.
Дежурный покосился на идущего между ними мужчину с опаской. Потухший взгляд, безвольно опущенные руки... В то, что это и есть Король Пик, верилось с трудом. Но он слишком долго работал на этой должности, чтобы чему-то удивляться. И посильнее попадались. И побезумнее. В его корпусе полно таких. Бывших "карт", ныне Пустых и со свихнувшимися мозгами. Если бы этого типа признали вменяемым, его бы ждала смертная казнь, а так он станет еще одним заключенным корпуса Д. ну и его головной болью заодно.
- Прибыли, - пройдя коридор, стены которого были выкрашены в светло-серый цвет почти до потолка, дежурный офицер открыл замок и распахнул тяжелую железную дверь "одиночки".
Конвоир только поморщился от жуткого скрипа дверных петель.
- Чего не смажете? Хозяина нет?
- Естественная сигнализация, - ухмыльнулся дежурный и подтолкнул заключенного внутрь. - Шагай. Белье есть, все остальное потом принесу, - проследил за покорно перешагнувшим порог человеком и захлопнул дверь. Запер замок, подергал ручку и повернулся к охраннику, широко улыбаясь. - Ну что, по чайку? Или ты торопишься?
- Можно и по чайку... Кстати, сегодня футбол.
- Ммм... Я уже приготовился.
-Пивасик и рыбка?
- Нет, блин, чай и тортик, - дежурный расхохотался, а в следующую секунду их приглушенные голоса оборвала закрывшаяся дверь коридора.
1.
Кира положила на место ведро, захлопнула дверь кладовки и, вернувшись в гостиную, буквально рухнула в кресло. Они никогда не любила генеральные уборки, но в этот раз была рада занять хоть чем-нибудь руки и голову. Да и жить, хоть и недолго, в квартире, простоявшей запертой больше года - мало удовольствия. Слой пыли на всем, спертый воздух с разлитой в нем тоской. Хотя тоску она привезла с собой. По всему, что было. По... Илье, Илюше, любимому мужчине. Жаль, что он так и не понял. Жаль, что она не смогла объяснить.
Кира вздохнула и нехотя встала из кресла. На сегодня ее работа еще не закончена. Квартира вымыта до блеска, проветрена, но в холодильнике пусто. Значит, душ, чтобы смыть пыль и усталость, потом супермаркет, легкий обед, а затем можно и отдохнуть. В последнее время она стала слишком быстро уставать...
...Сумка с продуктами показалась неподъемной, и Кира только порадовалась, что додумалась заказать такси заранее. Правда, его придется немного подождать: она справилась с покупками быстрее, чем рассчитывала.
Кира огляделась и, заметив скамейку у крохотного фонтана, направилась к ней. С удовольствием опустилась на сидение и позволила себе расслабиться. У нее есть еще пятнадцать минут. Только бы не думать...
...Волна была несильной, но она буквально смела всех вокруг, а потом опустилась на нее колпаком, отрезая от внешнего мира. Шум воды стал чуть приглушеннее, изображения - размытыми. Кира встрепенулась, а потом замерла, когда рядом с ней на скамейку опустилась женщина. В возрасте, с морщинками на лице, но холодным, цепким взглядом и поджатыми узкими губами. Кира кинула на нее быстрый взгляд, замерла на мгновение, а потом чуть сдвинулась к краю, теребя кончик тонкого шейного платка. Пика. Эта женщина - Пика. Высшая. И она здесь явно по ее душу. Черт...
- Я уже слишком стара для таких марш-бросков, - незнакомка внимательно оглядела ее наряд, перевела взгляд на пакет с продуктами, - чтобы за всякими вертихвостками по магазину бегать. И кто же ты у нас такая, м?
Кира вспыхнула. Она никому и никогда не позволяла разговаривать с собой в подобном тоне, но эта женщина... Если она и правда Высшая Пика Колоды Владивостока, то а имеет право так разговаривать: Кира не предупредила о своем приезде, забыв все правила. Идиотка... Давай теперь, выкручивайся, с учетом того, что Пиковых Дам в Колодах не существует.
- Меня... зовут Кира. И я прилетела только сегодня рано утром, - давай, девочка, глазки в пол, коленки вместе. И хорошо, что надела обычные джинсы, а не мини-минус-пара-сантиметров-и-будет-пояс. Роль пай-девочки ей никогда особенно не удавалось, все в глазах просвечивало, но может, сейчас получится.
- И откуда же ты у нас прилетела? И почему я до сих пор ничего о тебе не знаю? - женщина сдвинула брови, и Кира еще сильнее затеребила кончики платка.
- Из Москвы. Я сбежала от... своего учителя. Меня инициировали всего неделю назад.
- Так вот почему мои мальчики не смогли определить твой номинал, - пробормотала про себя женщина. - По твоей милости меня оторвали от дел, чтобы я своими глазами взглянула на "девчонку-Пику, свободно разгуливающую по торговому центру". Я не рада этой прогулке.
- Я... извините. Я не "гастролер". Я...
- Почему ты сбежала? Кто инициировал тебя?- жестко оборвала ее женщина, и Кира похолодела. Пиковая Королева... Эта женщина - Королева Пик. Желание забиться под скамейку навалилось мгновенно, но так же быстро исчезло. Да, она гораздо младше, да и номинал помладше. Но она - ДАМА Пик. А, значит, прятаться под скамейку - стыдно.
- Я не хотела быть Пикой. - Чистая правда, между прочим. - А мой учитель... Я не хочу об этом говорить, - она поджала губы, давая понять, что не скажет больше ни слова. А внутри тонкой пружинкой вился страх. За Илюшу. Она - ЕГО ученица. И если с ней что-нибудь случится...
- Тогда я сама спрошу, - выдохнула Королева Пик, так и не соизволившая представиться, и достала телефон из сумочки, и сердце Киры сжалось. Что ответит Илья? Пока Королева набирала номер, слушала вызов, сердце Киры, казалось было готово выпрыгнуть из груди. Но Илья на звонок не ответил.
- Я сама позвоню ему. Попрошу связаться с вами, - Кира прижала ладони к груди в почти умоляющем жесте. - И если он не подтвердит вам, что я - не гастролер, я уеду сама. Обещаю. Мне не нужны неприятности так же, как и вам. Я приехала сюда разобраться в себе, а не воевать.
Женщина окинул ее тяжелым, очень тяжелым взглядом, но Кира смотрела на нее открыто. Ведь это правда. Все правда от первого до последнего слова. Ей действительно не нужны проблемы с чужой Колодой. Своих хватает.
- Ты не врешь, - после почти минутного молчания произнесла Королева Пик. - Ну что ж... Надеюсь, что моя интуиция меня не обманывает, и тебе действительно не нужны неприятности, - она кинула взгляд куда-то в сторону, словно отдавая беззвучный приказ, и неторопливо встала. - Я дам тебе два дня на то, чтобы ты решила свои проблемы. А потом начну решать их сама и, поверь, тебе это не понравится.
Кира вскинула голову, ловя ее взгляд.
- Это Ваша территория. И вы - старше меня. Но это не дает вам повода разговаривать со мной подобным образом, - прохладно произнесла Кира. Нет, все-таки образ пай-девочки - не ее.
- Огрызаешься? - Королева Пик только улыбнулась. Странно. Тонко. Очень... пиково. - Это хорошо. Значит, из тебя выйдет хорошая Пика. Только закройся, девочка. "Фонишь" сильно, - она усмехнулась и, развернувшись, направилась к эскалатору. Невысокий, но каблучок, строгое, стильное платье и развернутые плечи. Истинная Королева, как она есть. А ведь она уже далеко не молода. Как ей удается? Нет, как ей УДАЛОСЬ дожить до такого возраста и не сойти с ума? Кира почувствовала укол невольной зависти. Это на вид она может быть старше ее лет на двадцать, а на самом деле может быть и на все сорок. Действительно Королева. ПИКОВАЯ Королева. Сердце сжала тоска, и Кира поспешно встала, наглухо закрываясь. Вытащила телефон, выдохнула и набрала номер Ильи. Долго слушала длинные гудки, сменившиеся короткими слишком быстро, и вернула телефон в сумочку, стиснув зубы. Илья не хочет с ней разговаривать. Просто не хочет.
И она сама в этом виновата.
...Он не брал трубку. Кира только кусала губы, но упорно набирала его номер. Она знала, чувствовала, что он видит ее звонки, слышит их, но... А время, данное Королевой Пик, утекало. И проверять на себе, как та собралась решать ее проблемы, Кира не хотела. Пока она разыгрывает "карту", испугавшуюся собственной инициации с пока еще не ясным номиналом, она не кажется опасной. И это единственное, что ее утешало. Но как долго это продлится? И теперь она жалела, что в свое время не соизволила поинтересоваться телефонными номерами своей новой масти. Помощь Саши была бы сейчас так кстати... Может, позвонить Диме? И попросить связаться с Сашей, раз уж Илья, похоже, не хочет даже слышать ее?
Кира покусала губы, набрала номер брата, но тот отозвался "абонент выключил телефон". Кира покосилась на часы и выругалась. В Москве еще ночь. Естественно, что Димка спит.
Кира вздохнула и, положив телефон в сумочку, принялась собираться. Сидеть в четырех стенах ей надоело, а погода была, на удивление, приятной. Да и на набережной она не была. А ведь там должны были построить развлекательный центр по ее проекту. Самому первому в ее самостоятельной профессиональной жизни. Почему бы и не посмотреть на результат?
Воскресный день был уже в самом разгаре, когда она добралась до своей цели. Громадный баннер демонстрировал рекламу к какому-то очередному новому блокбастеру, возле входа продавали сахарную вату, а рядом с парковкой устроили мини-площадку для детей. В ее проект она не входила, но вписалась довольно хорошо. Кира бродила по залу и, наверное, представляла из себя довольно забавное зрелище, разглядывая не платья в витринах бутиков, а прикидывая высоту потолков и чуть ли не ощупывая материал, которым были декорированы колонны. Конечно, сейчас, после нескольких лет работы, это не кажется ей чем-то из ряда выходящим. Но тогда она сама себе казалась гением. Дурочка... Хотя вот эта терраса с видом на залив, опоясывающая все здание, и сейчас смотрится неплохо. Маленькие столики "для двоих", кофейни, и потрясающий запах карамели... Именно то, что она себе и представляла, проектируя это.
В спину ударил ветер, взметнул волосы, и Кира поспешила спрятаться за углом. Свернула и удивленно хмыкнула: в этой стороне террасы не было ни кофеен, ни столиков. Да и людей практически тоже. Ну, да, отсюда залив не виден - только стройка. Кира подошла к перилам, профессиональным взглядом окидывая площадку. Судя по фундаменту, здесь будет жилой дом.
- В первый раз вижу девушку, интересующуюся стройкой.
Голос раздался совсем рядом, и Кира невольно вздрогнула от неожиданности. Это она так увлеклась? Она повернулась, глядя без улыбки на стоявшего рядом молодого человека. Совершенно обычного на вид, но почему-то отталкивающего.
- Я архитектор, - коротко ответила она и отвернулась, надеясь, что он поймет, что разговор окончен и отойдет.
- А вот это уже интересно, - без капли интереса в голосе протянул незнакомец. - Тогда, может быть, вы оцените смелое решение вашего коллеги, - он встал совсем близко и немного перегнулся через перила. - Как вам это?
Кира перегнулась следом, пытаясь разглядеть то, на что указывал незнакомец, а в следующую секунду почувствовала, как ее лодыжки сжимают стальные пальцы. И все, что было дальше, она видела как в замедленной съемке. Собственные руки, беспомощно хватающие воздух, земля внизу, перила, голубое небо с облаками... Она летела, падала, раскинув руки и глядя в это небо, а в голове билось только одно: "Прости. Прости. Прости". Удар достиг, кажется, самого позвоночника. Она судорожно попыталась вздохнуть, но сознание уже окутала тьма.
-...звони!
- Где Макарыч с телефоном?! Она хоть жива?!
- Жива, видишь, дышит...
- Эй, девушка... Девушка...
Кира застонала, обводя мутным взглядом склонившиеся к ней лица. Встревоженные, перекошенные. Пальцы рефлекторно сжались, зарываясь в песок.
- Глаза открыла. Ну, слава Богу! Ну что ж вы так, девушка...
- Осторожнее надо быть...
- Повезло...
- Точно повезло...
- Еще утром здесь не песок был, а кирпичи...
- Макарыч, епт... Ты где шляешься, в "Скорую" звони!
- Не надо... "скорую"... - просипела Кира, хотя сознание еще и не совсем прояснилось. Тело болело ужасно, казалось, она вся состоит из одной сплошной раны. - Лучше... такси...
- Да куда вы в таком состоянии?!
- Домой... - выдохнула она и закрыла глаза. Так было легче.
Рядом выругались, зашуршал песок под чьими-то шагами...
...До такси ее донесли. Устроили на заднем сидении, с мужской простотой и на матах посоветовав водителю не гнать и наконец отпустили, сунув в руки сумочку, о которой она, естественно сама не вспомнила. Пробормотав адрес, она только сжала ее ручки, когда машина тронулась с места. Кажется, дорога покажется ей очень длинной.
...До подъезда она дошла сама, и даже не сильно шатаясь. В лифте от позорного падения на пол ее спасла только стенка. Но в квартире до кровати она уже почти ползла, держась за стену. Ноги дрожали, подкашиваясь, ее мутило, и еще нещадно кружилась голова. Она рухнула по постель прямо так, как была. В грязном, местами порванном платье, в туфлях и сжимая сумочку. Застонала болезненно и отключилась.
...Таблетка обезболивающего нашлась в сумке. Из платья теперь можно было сделать только половую тряпку, а от туфлей отекли ноги.
Она провела в ванне почти час, тихо плача от запоздалого ужаса. Боль, хоть и была сильной, теперь воспринималась немного по-другому, и за одно это Илье стоило сказать спасибо. Илья, Илюша... Кира готова была выть от страха. Если бы вчера она разбилась, если бы не упала на кучу песка, ее любимого мужчины уже бы не было в живых. Впрочем, как и ее. А сердце все билось и билось... Илюша, Илья, Иль...
...Синяки на лодыжках - следы чужих пальцев, содранная кожа на локтях и ладонях. Ей действительно повезло. Песок - сухой, сыпучий, мелкий спас ей жизнь, а волосы - уберегли от удара голову. Кого хранит судьба? Ее? Илью?
Ее хотели убить. Этот тип, лица которого она теперь даже не помнит, он просто скинул ее вниз. Зачем? За что?! И что дальше? И снова только мысли об Илье в голове...
Кира потянулась к телефону, стараясь не делать резких движений, и проверила список звонков. Два от Димки, один от Ники. Странно, почему сейчас эти имена словно растворяются в ней? Ей нужно одно, только одно имя на экране. Но его нет.
Кира набрала номер слабыми пальцами, моля всех Богов о том, чтобы услышать его голос, но ответом ей снова были длинные гудки. Бесконечные. Прервав вызов, она отшвырнула от себя телефон куда-то в ноги кровати и сжалась на постели, пряча лицо в подушку. И плевать, если намокнет наволочка. Плевать...
...Вечер, ночь, утро, день и снова вечер. Все, как в тумане. Что она делала все это время? Кира не знала. Нетронутый ужин, выключенный телевизор. Кажется, она спала. Спала, спала и спала. Словно мозг отключился, давая ей отдохнуть и немного успокоиться. Пальцы перестали подрагивать, и она больше не морщилась, переворачиваясь на спину. В голове царила восхитительная пустота, и за это Кира была готова благодарить всех богов.
Она сварила себе кофе, но так и не прикоснулась, вдруг решив выпить чая. Развернула шоколадку и положила ее обратно. Аппетита не было, зато слабость разливалась по телу. И Кира, недолго думая, вернулась в постель...
...Страх за него и звенящая внутри тоска достигла, кажется, своего апогея, перейдя в пронзительно крещендо, и Кира, застонав, села в постели. Бесполезно. Не уснуть. Сердце билось о ребра, как сумасшедшее, пальцы подрагивали, и хотелось выть, выть и выть. А телефон словно издевался. Мигал огоньком сети, на долю секунды озаряя темную комнату. Холодную. Пустую.
Кира с силой зажмурилась, а потом решительно потянулась к телефону. Больше нет сил на эту агонию. Хоть простое "да?". Хоть тень голоса услышать. Знать, что с ним все в порядке.
2.
- Ты ведешь себя как ребенок, немедленно открой дверь!
Ни звука из-за двери. Ни единого звука. Ни шороха перекладываемых бумаг, ни телефонных звонков (обитатель кабинета попросту отключил все аппараты), ни слова в ответ на просьбу. Только свет, пробивающийся из-под двери, показывал что там, по ту сторону, кто-то есть.
- Илья, ты меня слышишь? - Саша теряла терпение, но открыть дверь "с ноги" не позволяла субординация. Несмотря на вольности, которые в принципе не воспрещались в общении, просто так войти в рабочий кабинет господина Селина не дозволялось никому. Ну, кроме одного-единственного человека, которого, как стало известно, в городе не было.
- Ну что? - выглянул из-за угла невысокий лохматый крепыш. В губах у него была зажата сигарета, которая только чудом не выпадала, когда он говорил. Саша раздраженно махнула рукой, типа скройся.
- Господин Селин, ваше дурное настроение напрягает всю вашу команду. Ваши подопечные устали устраивать образцово-показательные истерики. До вашего уровня им еще чихать и чихать. Да, вы покорили всех, вы прекрасны, ваша депрессия - пик для человека с такой тонкой душевной организацией, как ваша, но не могли бы вы покинуть вашу келью, оставить ваши размышления о вечном и снизойти к нам, простым смертным во всеобъемлющей своей мудрости и бесконечной любви...
Она грохнула раскрытой ладонью по гладкой лаковой поверхности двери. Отпечаток пятерни наглядно свидетельствовал о степени отчаяния, овладевшем ею.
- Илья... ну пожалуйста... - Саша медленно сползла по двери на пол. Бесполезно. Он там уже двое суток и за все это время выбирался всего раз. Дважды он с кем-то говорил. Тихо. Очень тихо. Слов не разобрать. Да и не ее это дело в сущности, телефонные разговоры шефа. Короля. И все же, это было неправильно, то, что он там сидит. Один. Вторые сутки.
Тоска-боль-отчаяние.
Как о стенку горох. Эмоции отскакивают от него, огородился стеною - не пробиться. Как будто его там нет. Но черт подери, что случилось?!
Он чувствовал эти нотки, слышал все обращенные к нему слова. Только отчего-то ему было глубоко все равно. Выражаясь мудрено - индифферентно. Только вот выделываться и пересыпать собственные мысли статусными словечками не хотелось. Это почти как лгать самому себе.
Илья повернулся на спину и уставился в потолок. Лежать на полу было неожиданно удобно. Вообще, это была отличная идея: положить на пол толстый ковер. Гладкая паркетная доска была холодной, а вот ковер как-то скрашивал холодный кабинетно-офисный лоск. А еще на полу удобно заниматься любовью.
Все. Она уехала. Просто это все было лишним. Нужно было отпустить ее, позволить ей просто жить, но он вцепился мертвой хваткой. Зачем только? Собственный эгоизм не позволил отпустить. Просто отпустить.
Ворс щекочет босые ступни. Почти хорошо.
Жаль, что невозможно открыть какой-нибудь кран внутри себя и сцедить эту боль, что ядом разъедает душу.
Пальцы снова нащупали бархатную коробочку. Не нужно было снова ее открывать. Он помнил форму кольца, его тепло, каждый виток золотой проволоки, обнимающий мягкий каучук.
Можно закрыть глаза и представить, что на самом деле это - обручальное кольцо. И что она сказала "да", и не сбежала на другой конец света. От него. А от кого же еще? Конечно от него.
Как жаль...
Какие разные, какие противоречивые желания вызывает телефон. Ее фото мигает на мониторе в такт тихому натужному гудению. Кира. Кира. Кира. Она звонила вчера. И позавчера. А еще раньше - она просто решила уехать и все. Оставила кольцо и исчезла. По-английски.
Швырнуть? Раздробить о стену? Просто сбросить вызов?
В груди ноет.
Услышать голос. Знать, что с ней все в порядке, что жива, здорова. А впрочем, он же жив, значит и с нею все в полном порядке.
Здесь, на фото в телефоне она еще блондинка с серыми глазами. Какой она стала? Потемнели ли волосы окончательно? А глаза? Чайного цвета? Шоколадного? Или стали совсем черными?
- Я слушаю, - выдохнул он в трубку. Голос сел. Ну да, который день он ни с кем не разговаривает вообще?
Кира стиснула трубку телефона, зажимая рот рукой и сворачиваясь в клубок на постели. Как... холодно. И больно. Рвутся из груди слова, но комок слез в горле мешает говорить. Только плакать тихо, беззвучно. Она... потеряла все, что у нее было. Все. И виновата в этом сама. Не смогла объяснить, не смогла...
- Илюша... - выдох. Еле слышный. Бесцветный. Пожалуйста, еще немного силы. Три слова всего, Три. - Прости. Люблю тебя.
- Тогда почему? - он больше не может обнять ее, прижать к себе, успокаивая, согревая своим теплом. Он не может поцелуями снимать со щек слезинки. Потому что ее нет. И до нее не добежать и не доехать.
- Вряд ли бы тебе понравилось разговаривать со свихнувшейся Дамой еще раз, - усмешка Киры была горькой. - Я сменила цвет, Илюша... Я изменилась. И я должна была понять, кто я теперь. Какая я. И знаешь... - напряжение уходило по капле, но слезы, катившиеся по щекам, становились все горше. - Сейчас я знаю только одно. Я люблю тебя. И всегда любить буду, кем бы я ни стала и где не оказалась. Я просто тебя люблю.
- Почему для того, чтобы что-то понять надо уходить, Кира? Мне все равно, какова твоя масть. Понимаешь, мне все равно. Мне нужна ты. Всегда была нужна. Я люблю тебя, Игнатова. Столько не живут, сколько люблю тебя.
- Потому что наедине с самой собой я могу остаться только вдали от вас. Только так смогу заглянуть в себя. Тебе все равно, но Я должна знать, чего мне ждать от себя. Я должна знать, - Кира сжалась еще сильнее. Почему у нее ощущение, словно она долбится в глухую стену? Как, ну как ему объяснить, что быть человеком и стать Пикой - это не одно и то же, чем быть Червой и стать Пикой. - Илюша... Я так боюсь, что ты... устал меня ждать. Но я пойму. Пойму, слышишь? - она коротко всхлипнула и зажала рот ладонью, зажмуриваясь и пытаясь привести в порядок расшалившиеся нервы. Сделала глубокий вздох и продолжила, хотя от страха замирало сердце. - Я пойму, если ты скажешь, что я тебе больше не нужна.
Грохот. Звон рассыпающихся по гладкому дубовому полу осколков и выдох, полный яростной боли от которой, кажется, вот-вот закипят в глазах слезы.
- Что ты поймешь, любимая? Ты ничего не поймешь, нежная, ничего! - снова грохот, будто разлетается об пол тяжелая хрустальная ваза, а следом за нею - графин и коньячные бокалы. - Ничего, потому что мне убить тебя хочется. Потому что я тебя люблю так, что задыхаюсь просто. А тебя радом нет. Тебе разобраться нужно. - Пресс-папье, зеркало, опрокидываются кресла. - Я не самый терпеливый на свете человек, Кира, но я ждал, черт знает сколько лет... тебе привыкнуть надо? Ну так привыкай! Прости, что ты теперь Дама, прости, что ты теперь Пиковой Масти. Ну хочешь, облегчу тебе существование? Разбирайся, милая, сколько влезет разбирайся! Все равно мне без тебя жизни нет!
Следующим в стену полетел уже телефон.
Она еще слушала долгие гудки, а потом отключила телефон.
Тишина.
Темнота.
Из крана на кухне капает вода.
У соседей за стенкой работает телевизор.
Ее больше нет.
Просто нет.
Одно только упрямое сердце осталось.
И бьется, бьется. Зло. Назло. Люблю. Прости...
Дверь в кабинет открывается внутрь. И это хорошо. На самом деле хорошо еще и то, что в кабинете очень хорошая звукоизоляция. В противном случае вряд ли Саше удалось бы сохранить самообладание. Лежа на спине. На полу. Под ногами у разъяренного Короля Пик.
- Распорядись, чтобы у меня навели порядок, - процедил он. На обычно бледных его щеках сейчас пунцовел лихорадочный румянец. Он был даже не в ярости. В бешенстве.
Саша попыталась убраться с его пути, но он просто переступил через нее и вышел. Из разгромленного кабинета. Из уничтоженного маленького мира. И ей совсем не хотелось думать о том, с кем же он разговаривал всего пару минут назад.
Илья не стал ждать лифта. Злость требовала выхода. Он вихрем слетел по ступенькам. Он бы даже пинком распахнул бы перед собою дверь, если бы стеклянные монстры не были на фотоэлементах. Будь он чуть менее зол - за руль он бы не сел. Но джип взревел двигателем, заводясь с пол-оборота. Сопровождаемый отчаянными гудками, он выехал с парковки и влетел в поток машин на проспекте.
К чертям все. Все и сразу. Трясущихся подопечных, проблемы, нервы... и ее тоже к чертям. Разбирайся, любимая. Разбирайся в себе. Я тебе точно не помеха в этом нелегком деле. Хочешь понять - понимай. Слишком долго я тебя защищал. Слишком долго сдувал пылинки. Заигрался. Возомнил себя благодетелем. Но да, в одном ты права: ждать больше не надо. Ты решение приняла. И ушла разбираться.
Призывно мигает вывеска. Да, именно то, что нужно. Хороший алкоголь. И огонь по венам. Может быть - кто-нибудь рядом. Ненадолго. Чтобы сбросить распирающее напряжение. И нет, это будет не секс. Помимо секса есть еще масса любопытнейших занятий... например боль. И те, кто ее любит...
Он припарковался, как придется, зная, что ему непременно выпишут штраф. Но и это отчего-то совершенно не заботило. К черту все... к черту.
Привычная обстановка: клубы табачного дыма, стойка бара, столики, посетители. Текила и лимон. И повторить... повторить... повторить... пока мир не подернется радужным туманом, пока не отпустит хотя бы на миг сжатая в груди пружина.
********
Злость. Страсть. Ненависть. И глубоко внутри - страх. Никита облизнулся и, еще до того, как оторвал взгляд от объявлений в газете, поглотил расползавшуюся по залу тьму. Ммм... Сладко... Раскрывшись полностью, он жадно поглощал коктейль черных эмоций и был готов замурлыкать от удовольствия. Тело отозвалось дрожью и почти физическим наслаждением, требуя еще и еще.
Никита вскинул голову и усмехнулся про себя. Пустота вокруг молодого мужчины, поглощавшего залпом высокоградусный алкоголь, говорила сама за себя. Никита оглядел зал и, довольно улыбнувшись, взял стакан со своим соком и пересел поближе к парню. Вытянулся, как струна и еле слышно застонал. Здесь чужая боль была еще сильнее. Раскрашенная ярко-красными сполохами страсти и любви на грани ненависти, она была восхитительна на вкус. Терпкая, острая и тягучая, как расплавленная карамель. Никита невольно облизнулся, поймал шокированный, испуганный взгляд официантки и ласково улыбнулся. Она отозвалась всплеском страха и испарилась, а он расхохотался почти в голос. Эти люди... Так трусливы. Заставить их бояться так легко. Они так страшатся боли...
Парень за стойкой со стуком поставил пустой стакан и жестом велел бармену повторить. Тот попытался, было, отговорить странного клиента, открыл рот и застыл, глядя в его лицо. Пару мгновений просто смотрел в глаза за стеклами очков, а потом взял бутылку и трясущимися руками налил еще одну порцию алкоголя. Никита только вскинул бровь. Как интересно...
...ее отсутствие рядом похоже на рану. Открытую кровоточащую рану, очень болезненную. Слишком много места в его жизни занимала она. Она. Его Королева. Его душа. Его сердце. Единственная его любовь. Никогда ни одна женщина так не трогала его, не ранила.
О, он пытался. Когда она вышла замуж - пытался забыть, пытался воспринимать ее просто как друга, близкого, родного человека. Сестру, которой у него никогда не было. Только любовь, которую он так отчаянно пытался забыть, снова и снова возвращалась. Горькими слезами девушки, попытками помирить с мужем, попытками быть рядом.
Кира... любимая... проклятие, все равно любимая, всегда любимая. Принцесса, родом из детства. Тогда ее хотелось защищать. Теперь - спрятать от целого мира. И любить.
Еще текилы, чтобы загорчило во рту. Чтобы не болело. Только вот болит. Болит. Кричать хочется от этой боли.
Никита прислушался к эмоциям, разливающимся по залу, и встал. Неслышно, тенью скользнул между столиками и опустился на табурет рядом с парнем. Здесь все чувствовалось все еще острее, ярче. И да, вкуснее. Определенно, вкуснее. Из этого парня отличное лакомство. Ненависть, любовь, снова ненависть. Ммм... Добавить еще чуть-чуть остренького и можно смаковать.
- Девушка бросила? - вопрос почти невинный. И тон - скучающе-любопытный. Но тьма внутри уже раскрыла жадно пасть, готовая пить, жрать, высасывать чужие эмоции.
Илья опрокинул в себя еще стопку текилы, медленно выдохнул и, запрокинув голову, выдавил в рот ядовито-кислый сок из дольки лайма.
- Эффект "попутчика"? - слова растягивались, фраза получилась странно-текучей, но более-менее обуздать собственную ярость удалось.
- Мне просто скучно, - пожал плечами Никита, и пустота внутри разочарованно зашипела. Она получила куда меньше, чем он надеялся. - Значит, бросила. И чем ты ей не понравился? Зануда, импотент или просто получше нашла? - помолчал немного, а потом добавил. - Или это она - блядь?
- Тебе жить надоело?.. - бешенство поднималось внутри удушливой волной. Темные глаза Ильи остановились на лице собеседника. Пальцы сжались на стопке. Стекло только жалобно хрупнуло. Ни порезов, ни крови. Странно даже.
Он мог бы размазать ублюдка по стене одним ударом. Мог заставить его валяться на полу и скулить, пускать слюни и выть. Он мог заставить его бояться, сделать клиническим идиотом или обделаться от боли и ужаса. Только какая-то его часть все еще противилась этому. Воздействие класса девять-черный. Король Пик. Оперативники будут здесь через пять минут. Всего лишь инстинкт самосохранения.
Никита рассмеялся сладко, тягуче, чувствуя, как закипает кровь в венах. О, да... "Карта". Он тоже Пика. Но какой же скучный. Слишком правильный.
- Значит, я прав? - он подался вперед, почти касаясь его лица своим. - Она всего лишь конченная дрянь и шлюха. Трахается сейчас, наверное, с каким-нибудь чмырем на заднем сидении его тачки, а ты тут горе заливаешь. Да брось ты ее, парень. Таких, как она - миллионы.
"Ничего интересного - не смотрите в эту сторону..."
Движение было быстрым. Очень быстрым, особенно для абсолютно пьяного человека. Пальцы Ильи, раздавившие только что стопку, сомкнулись на горле мужчины. Пока что не сильно. Не убивая. Скорее пугая. И абсолютно черный взгляд в глаза. И губы почти касаются губ.
- Да что ты понимаешь вообще... - какое-то безразличное удивление фоном. "Карта". Пика. Не его. Не этой Колоды. Тогда почему он здесь?
- Я вижу тебя насквозь, - ответная улыбка Никиты была почти... ласковой. - Она сделала тебе больно. Это ее ты ненавидишь сейчас. Хочешь отдать ей свою боль? Хочешь, чтобы она узнала - что это - любовь до смерти? - в черных омутах заплясали искры безумия. Голос становился все тише, пока не упал до пробирающего до костей шепота.
- Кто тебе позволил появиться здесь?.. - почти нежно прошипел Илья.
Любовь до смерти. Да. Он ведь любит ее до смерти. Это так. Он - однолюб и смирился с этим давно. Другие заводят интрижки, жонглируют любовниками и любовницами, а у него есть только одна она. Вот в чем шутка. Есть ли?
О, даже так? Наша милая Пика не так пьяна, как кажется? Или это самоконтроль? Никита на мгновение сконцентрировался, словно вламываясь в эмоции стоящего перед ним парня. Высшая Пика. Слишком силен для Десятки. Валет? Нет, слишком хорошо себя контролирует. Тогда....
- Я никого не спрашиваю, Король Пик, - Никита стиснул пальцами его запястья. До боли, до начавшей белеть кожи. - Мне не нужно твое разрешение. А вот твоя девчонка... Она должна быть сладкой, раз ты так по ней убиваешься.
- Не твое это собачье дело... - Илья мог еще сильнее сжать пальцы. Мог бы вырвать ему горло, чтобы он захлебнулся собственной кровью. Силы в его руках на это вполне хватало. Этот тип был "гастролером", нелегалом, этот чужак, появившийся без спросу. Даже если он здесь по приглашению кого-либо из Колоды, Илью все равно поставили бы в известность. Но о присутствии чужого Короля он ничего не знал. И теперь эта падаль посмела оскорбить его женщину.
Кира... Его ли женщиной она была? Она, шептавшая ему в трубку вымученное "люблю".
- У меня есть право уничтожить тебя... Король... И никто не посмеет меня осудить, ты вторгся в МОЙ город и оскорбляешь МОЮ женщину... Я даю тебе ночь на то, чтобы ты убрался из Москвы. А потом начну охоту...
- Твою женщину? - смех Никиты был громким, по-настоящему веселым. - Твой город? - он резко замолчал, словно захлебнулся, а потом качнулся вперед, наплевав на то, как сжимаются пальцы на его горле. - Теперь это МОЙ город. И я буду делать в нем все, что захочу, - губы исказились в усмешке, а в следующую секунду он ударил. Ударил в самую суть раскрывшегося от ярости Ильи. Ненависть к самому себе, страсть на грани животной похоти, желание обладать каждым вздохом, каждым взглядом, каждой ЕЕ мыслью. Она, она, она... Она - боль, она - страх, она - страсть, она - смерть. Любить, убить, ненавидеть, желать, уничтожить. Ищи ее, Пиковый Король. Ищи и увидишь то, кем ты стал. Страх. Ужас. И боль. БОЛЬ.
Пальцы судорожно сжались. Илья с силой столкнул его с табурета, вышвыривая и из себя тоже. Это не просто схватка воли. Это борьба за каждый следующий вздох. За саму возможность остаться в живых. Теперь он знал, что такое безумие. Оно светилось в черных глазах этого человека. Сквозило в малейших оттенках голоса. Даже смех его был безумен. Он сам - воплощенное сумасшествие.
"Нужно уходить..."
- Убирайся, - прошипел Илья. - Иначе, клянусь, я убью тебя, кем бы ты ни был...
- Ты слишком слаб, - Никита стоял, чуть покачиваясь, как пьяный. Да он и есть пьяный. От эмоций, от чужого страха, разлитого в воздухе. От ЕГО ярости. И да, силы. Вкусной, пикантной. - Ты боишься, Король. Боишься сойти с ума. Боишься заглянуть в себя. И поэтому - проиграешь,- он шагнул к нему, рывком притягивая к себе, как ребенка. - Когда ты смотришь в Бездну, Бездна смотрит на тебя, - шепнул тихо и вдруг шагнул к двери, дернув его за собой. Почти силком выволок на улицу и швырнул куда-то в темноту, презрительно кривя губы. - Вали отсюда, идиот. Я не хочу, чтобы все закончилось только потому, что ты загремишь в каталажку, - обернулся к двери, улыбаясь, - а теперь - десерт, - короткая концентрация, и все темные эмоции, лижущие стенки бара, оказались в нем. - До встречи, Король. Она будет очень скорой...
Когда Илья добрался до дома - его трясло. От усталости, от нервного напряжения на грани срыва, от холода. Машину он бросил в паре кварталов от бара. Оставлять ее на парковке - было бы сродни самоубийству. Впрочем, вождение в таком состоянии и так было самым настоящим самоубийством. Но штраф за вождение в нетрезвом состоянии был куда меньшим злом чем перспектива оказаться в спец-обезьяннике, а потом и в колонии. Пешком от одного злачного заведения до другого. И кофе с коньяком, чтобы согреться. А потом - просто коньяк, чтобы зашумело в голове, чтобы стерся из памяти разговор.
...я люблю тебя... я пойму, если ты устанешь ждать...
Он пил по дороге домой. Бутылка, обернутая плотным бумажным пакетом, раздражала встречных стражей правопорядка, но нареканий вызвать не могла. Он соблюдал правила. Он все еще соблюдал правила. Не воздействовать в общественных местах. Не надираться в открытую.
Он проклял все на свете уже под утро, когда жестокое похмелье швырнуло его на колени в туалете, выворачивая, за малым, не на изнанку. Голова раскалывается, глаза слезятся. Жить не хочется.
Подохнуть - лучший выход для всех. Может и малодушно, конечно... хотя, в похмелье все малодушничают. Нет человека, который, обнимая унитаз, не говорил бы самому себе: лучше бы я умер вчера. До того, как напился в хлам. До того, как взбесился и расхерачил о стену телефон. До того, как признался в любви единственной женщине в его жизни.
Он уснул в гостиной на маленьком диване. Смотреть на постель не хотелось. Слишком яркими и слишком болезненными были воспоминания, связанные с этой постелью.
Кем же ты стал, Король Пик?
3.
Выходить из квартиры было страшно, но Интернет упорно отказывался принимать ее платежную карту, а ей нужно было домой. Просто домой. Она ошиблась, решив, что будет лучше, если она ненадолго уедет. Пора ошибки исправлять. Пока еще не поздно. Пока еще можно что-то исправить. Ей просто нужно домой. И это было лучшим аргументом в борьбе с собственным страхом. За то время пока она валялась в постели, ей удалось убедить себя, что все, что случилось - случайность. Что тот типа оказался просто каким-нибудь маньяком. Или перепутал ее с кем-нибудь. Бывает же такое? Бывает. Вероятность мала, но она есть. Почему бы ей не стать этим самым исключением?
Джинсы, мягкие кроссовки, почти бесформенная майка, куртка и большая сумка. Кепку на голову, и она сама себя почти не узнает. А если еще и очки солнечные...
Кира кинула на свое отражение последний быстрый взгляд и отвернулась. Серая, невзрачная, никакая. То, что нужно. Она тщательно закрыла дверь и спустилась на лифте, стараясь не делать резких движений. Ссадины почти зажили, но синяки еще не скоро сойдут. Да, она Пика теперь и боль переносится легче, но удовольствия она по-прежнему не доставляет, так что лучше поберечься.
Найти кассу по продаже авиабилетов оказалось не так просто, как она думала. Ближайшая была закрыта по неизвестным причинам, во второй не работала связь, и только в третьей ей повезло. Она взяла билет на вечерний рейс, и теперь у нее было всего два часа на то, чтобы добраться до квартиры и сложить вещи. Хорошо, что она взяла с собой совсем немного, и они не успели расползтись по комнатам.
Такси довезло ее до подъезда даже раньше, чем она рассчитывала. Тем лучше: ей не придется все делать в спешке. Выругавшись про себя на нерадивого водителя, умудрившегося поставить машину с почти черными тонированными стеклами у самого крыльца, она обошла мешающийся автомобиль и вошла в подъезд. Доехала на лифте до своего этажа, вышла из кабины на площадку и застыла, глядя на приоткрытую дверь квартиры. Сдвинула брови и шагнула вперед. В щелке промелькнула черная тень, и она скорее инстинктивно, чем осознанно, прижалась спиной к стене. Кто-то был в ее квартире. И...
-...что значит "зашла в подъезд"? А ты где был, почему не позвонил? Не кроши батон, лошара, трубка всегда при мне, так что не вешай мне лапшу про "не брал".
Кира зажала рот ладонью, чтобы не выдать себя. От адреналина сердце заколотилось где-то в горле. На мгновение в квартире снова стало тихо, а потом дверь вдруг резко распахнулась.
- О-па... Вот ты и попалась, красавица! - он стоял на пороге, широко улыбаясь щербатым ртом. Высокий, широкоплечий и явно очень сильный. Подумать над тем, что делать, Кира не успела. Просто не успела. Со всей силы ударив мужчину между ног, Кира бросилась вверх по лестнице, молясь про себя, чтобы люк был открыт. Вниз нельзя - там ее ждут, а этот люк был открыт всегда во времена ее детства. Пожалуйста... Пожалуйста!
Крышка люка была опущена, но замка не было, и Кира чуть не расплакалась от облегчения. Взлетев по железной лестнице так, словно ей снова двенадцать, и бабушка грозится наказать ее за то, что она стащила конфеты из буфета, она опустила люк на место и прижала его сверху ведром с застывшим битумом, который, похоже, остался с последнего ремонта крыши. Всхлипнула, кусая губы, но метнулась в сторону, сорвав мешающуюся кепку и отбросив очки как только снизу донеслись голоса. Спотыкаясь о разбросанные палки, оскальзываясь на голубином помете, она неслась по крыше, со всевозрастающем отчаянием дергая люки соседних подъездов. Заперто. Заперто! ЗАПЕРТО! Наконец один поддался, и Кира, не раздумывая, нырнула вниз. Вовремя: вдалеке хлопнуло, и над головой что-то пролетело. Взвизгнуло совсем рядом и обожгло щеку. Кира успела дернуть ручку люка на себя, и только потом фактически слетела с лестницы вниз. Огляделась, но, не найдя ничего, чем можно было бы блокировать ручку, сдернула с шеи платок, отстраненно чувствуя, как за шиворот течет что-то теплое. Автоматически вытерев щеку о плечо и подергав узел для верности, Кира бегом понеслась по ступенькам вниз, молясь, чтобы никто ей не встретился, и у подъезда никто не ждал.
Дверь захлопнулась за ее спиной в ту же секунду, как на пороге крыльца подъезда, в котором она жила, появились ее преследователи. Тот мужчина из квартиры и еще один. Заметив ее, они кинулись к ней, а она - прочь со двора. Тенью миновала арку и, смешавшись с толпой людей, возвращающихся с обеда, нырнула в еще один двор, на этот раз - сквозной. Постоянно оглядываясь, добралась до какого-то детского садика и, забившись в дальнюю беседку, рухнула на деревянную детскую скамейку. Руки тряслись, губы дрожали, а от страха сердце заходилось в бешеном стуке. Подтянув ноги к груди, она сжалась, уткнувшись лицом в колени и, не выдержав напряжения, расплакалась.
...Сколько она провела вот так, Кира не знала. Время словно остановилось. В голове все еще шумело, но пальцы уже почти не дрожали, да и сознание потихоньку возвращалось. Распрямившись и шмыгая носом, Кира достала из сумочки влажные салфетки, зеркальце и застыла, разглядывая свое отражение. Опухшие покрасневшие глаза, размазанная по лицу грязь вперемешку с кровью. Как зачарованная, она провела пальцем по большой царапине на скуле и щеке. Губы снова задрожали, и она с силой зажмурилась. Нет. Она больше не будет плакать. Не будет. Она жива - и это главное. А это - всего лишь царапина. Она заживет и следа не останется. А сейчас нужно просто выбраться из этого города.
Снова вернувшись к зеркальцу, она принялась приводить себя в порядок. Пластырем бы заклеить, но это нужно в аптеку, а она сейчас... несколько не в форме для прогулок. В квартиру возвращаться нельзя, да и времени уже нет. Значит, вещи придется оставить. Все равно все деньги и документы у нее с собой. Хотя там осталась зарядка для телефона. Кира закончила приводить себя в порядок, вернула зеркальце на место и вытащила телефон. Черт... зарядки на два-три звонка осталось. На мгновение желание позвонить родному любимому человечку затопило с головой, но она его безжалостно задавила. Илья все равно не ответит, а ей еще нужно вызвать такси. Кира рискнула высунуться из беседки, чтобы прочитать название улицы и номер с таблички, висящей на стене садика, и набрала такси, который забила в память в первый же день приезда. Поговорила с диспетчером, услышала обнадеживающее "ожидайте" и перевела дух.
Ей снова повезло. И не один раз. Ей просто очень крупно повезло. Теперь сомнений никаких быть не могло - охотились за ней. И, судя по всему, не для того, чтобы пригласить на разговор. Ее просто пытаются убить. Черт... почему она не воспользовалась мастью? Одного сильного удара хватило бы, чтобы вырубить этих двоих. А она забыла. Просто забыла о ней. Кира сжалась, всхлипнув. Чужая масть. Прости, Илюша...
Она с силой провела ладонью по лицу, поморщилась от боли и заставила себя собраться, отбросив эмоции. Черва, Бубна или Пика - не важно. Она все еще Кира Игнатова. И вот об этом стоило бы себе напомнить. Кто и по какой причине пытается ее убить? Местная Колода? Вряд ли. Правила "своих не трогать" распространяются на всех. Даже на таких "несанкционированных" гостей, как она. Максимум - ее бы выслали из края. Значит, здесь что-то другое. Охотятся за ней из-за Ильи? Это его враги? Вполне вероятно, но только если сделать предположение, что эти самые враги в курсе того, что Кира Игнатова с некоторых пор - ученица Короля Пик. А об этом мало кто знал. Да и те, кто знает - не стали бы выдавать главный секрет Масти. Слишком много вопросов и еще больше предположений. И ни одно из них ей не поможет. Нужно выбираться, просто уезжать из города. У нее есть билет на самолет, есть деньги. Она жива и даже удобно одета. Можно сказать, что у нее хорошие шансы. Но если эти мальчики - местные, в аэропорту ее, скорее всего, будут ждать.
..И ее действительно ждали. Черную машину с сильно затонироваными стеклами она увидела, как только ее такси вывернуло из-за поворота. И, судя по всему, ребята прибыли с подкреплением. Еще одну машину - копию первой и дежурившего у дверей аэровокзала мужчину она заметила пару секунд спустя. А еще... Над зданием словно висела черная дыра. Небольшая, но ее хватило, чтобы понять - внутри - иммунные. Накинув на такси легкую зону отчуждения, Кира попросила шофера проехать дальше, не останавливаясь. Тот только вскинул на нее удивленный взгляд, но молча повиновался, и Кира пообещала себя, что оставит ему щедрые чаевые.
Как только здание аэровокзала осталось за спиной, Кира тут же оглянулась, переводя дух. Не заметили. Но на самолет не попасть. Ее просто не пропустят туда. Кира покусала губы, размышляя, а потом выдохнула:
- Боюсь летать, - улыбка Киры была почти настоящей, но сердце снова колотилось в горле. На вокзале легче затеряться. Но достать в долгой дороге - проще. Как только они поймут, что она передумала лететь самолетом, они начнут шерстить вокзалы. Значит, нужно что-то придумать...
...Затеряться на вокзале действительно оказалось легко. Взяв в трех разных кассах билеты на три разных направления, она почти бегом кинулась к перрону: поезд на Хабаровск - через шесть минут. На бегу доставая паспорт, она только молилась о том, чтобы спокойно добраться до Хабаровска. А там уже можно думать, что делать дальше...
4.
Москва встретила ее свинцовым небом и запутанными переходами метро. И дай Бог здоровья тому, кто придумал печатать схемы на карманных календарях. Алиса отошла в сторону, чтобы толпа людей, спешащих на работу, не снесла ее и задумалась. Гостиница забронирована и можно закинуть вещи, принять душ, да и просто отдохнуть после долгого перелета, но природная неугомонность и первое по-настоящему серьезное задание подгоняли, став тем самым шилом в заднице. Она поудобнее перехватила сумку и вздохнула: являться в Особый отдел со шмотками наперевес - не самая удачная мысль. Вряд ли это кого-то удивит: "ищейки" не умеют удивляться, но это будет просто невежливо, если кто-то споткнется о ее сумку. Улыбка коснулась уголков ее губ и тут же истаяла под похотливым взглядом какого-то мужика, явно уроженца Кавказа. Нет, националисткой она не была, и точно такими же глазами посмотрела бы и на простого русского парня. А уж внимания на ее долю всегда хватало. Ее нельзя было назвать красавицей в широком понимании этого слова, но люди на нее смотрели. Грива рыжих волос весьма приятного оттенка, светлая кожа и глаза цвета болотной тины с крохотными и редкими коричневыми крапинками... Она была похожа на задиристого котенка и отлично это понимала. В детстве она играла с мальчишками, и они считали ее своим парнем. Потом, конечно, все изменилось, она выросла и хоть и не обладала модельным ростом, фигурой ее родители и природа не обделили. Тонкокостная, она была миниатюрной, с тонкой талией, но достаточно большой грудью, чтобы в магазине искать белье третьего размера. Юбки и платья она не особо приветствовала, зато джинсы всех фасонов и расцветок она просто обожала, и в ее гардеробе их было не меньше тридцати на любой случай. Вот и сейчас на ней были довольно откровенно обтягивающие джинсы темно-синего цвета и рубашка в тон. Которая, впрочем, тоже мало что скрывала.
Поймав еще один откровенный взгляд, Алиса только хмыкнула и, развернувшись, нырнула в метро, сливаясь с пассажирским потоком. Две пересадки, и она будет в гостинице...
...Единственное, что ее порадовало в отеле - это вид из окна и наличие фена в ванной. Небольшой телевизор, маленький холодильник и душ с минимальным напором воды. Хотя для того, чтобы смыть с себя пыль, ей хватило. Ну а потом можно и переехать в другой номер. Получше. Так что разбирать сумку смысла нет.
Алиса взлохматила распущенные волосы, чтобы они подсохли, и устроилась на застеленной кровати, разложив перед собой газеты, целую пачку которых купила по дороге. Политика, премьеры, реклама, сплетни, тусовка, опять политика. Странно... И ни слова о том, что происходит. Хотя... возможно, для столицы это событие и кажется рядовым. В ее родном Новосибирске это тоже вряд ли бы попало в газеты. Разве только совсем уж в маленькие.
Алиса встала с кровати, подошла к окну и восхищенно выдохнула. Вид действительно был... красивым. Все-таки тридцатый этаж... И город как на ладони. Не весь конечно, но можно было разглядеть вдали крохотные вагончики электрички легкого метро, несмотря на туманную дымку, висящую над столицей. И воздух здесь, наверху, гораздо чище. Прохладный, напоенный осенними ароматами. Здесь еще сухо, а дома через недельку другую начнутся дожди, а потом ударит похолодание. Зиму нынче обещали раннюю и снежную.
Алиса кинула взгляд на часы и заторопилась. Точное время ей никто не назначал, но это ничего не значит. Дисциплина должна быть дисциплиной в любых обстоятельствах. Свежее белье, еще одни джинсы - на этот раз черные, строгая, но все равно красивая, истинно женская белая блузка-рубашка и короткая черная жилетка. Не самый женственный образ, но если надеть туфельки, хоть и не на шпильке, но на высоком каблуке, а на руку повесить несколько тонких звенящих браслетов, то все получится нормально. Волосы в хвост, сережки средней, не вызывающей длины... Алиса повернулась к зеркалу, оглядела себя критическим взглядом и осталась довольна результатом. Хотя строгости в ней все равно нет. Да и она ей не нужна по сути. Она - "кабинетная крыса", пока еще начинающий аналитик отдела анализа особого следственного отдела Новосибирска. И она здесь со своим первым настоящим заданием. Только бы все было хорошо!
Алиса аккуратно сложила свои бумаги, проверила командировочное удостоверение, служебное удостоверение, список "тревожных телефонов" и, мысленно пожелав себе удачи, вышла из номера.
...Коридоры Управления особого отдела города Москвы были не менее запутанными, чем столичное метро. Лифты, переходы, лестницы. Люди сновали туда и сюда с деловым видом, и Алиса на мгновение даже растерялась. Подумала о том, как бы выглядела схема переходов отдела и усмехнулась про себя. Что за бред лезет в голову... Хотя чем еще заняться? С полковником Клейменовым, оказавшимся, кстати, совсем не таким, как она себе представляла, она говорила недолго. Сдержанный, строгий, холодный, как все ищейки, он, тем нее менее, показался ей более похожим на обычного человека, чем тот тип, который здесь носил гордое "прозвище" начальника отдела кадров, к которому она зашла, чтобы тот поставил ей печать на командировочном удостоверении. Что-то в нем было... живое. Не та абсолютная пустота, к которой она привыкла дома, а что-то другое. Но он поговорил с ней слишком мало, чтобы можно было делать серьезные выводы. Познакомился, коротко рассказал об Отделе, а потом вызвал некоего Владислава Ястребова и, сообщив, что работать ей придется с ним, извинился и вышел. Алиса тогда только плечами пожала: у такого человека, как полковник, работы хватает всегда. И это чудо, что она застала его на месте. Но он ушел уже больше пяти минут назад. А этого самого "Ястребова" все еще нет. А время не ждет. И Никита - тоже.
5.
Возвращение было будничным и скорее напоминало возвращение из отпуска, чем из увольнения по собственному желанию. Судя по всему, кому-то дали очень четкие указания: языками не трепать и о том, что Ястребов вообще уходил из Особого следственного - не вспоминать. Не было такого. Не уходил. Просто брал отпуск за два года без отдыха.
Он вернулся на свое место. Он даже вещей своих не забрал тогда. Они так и стояли там, где он их оставил: чашка - у монитора, фотография Севки и родителей на полке с папками. Какие-то мелочи, которые ему дарила Даша. Смешная большая скрепка с мишкой-Тедди, степлер в виде божьей коровки, фарфоровый ангел с пушистыми крыльями. Она считала, что такие мелочи делают жизнь уютнее. Он так не считал, пока не встретился с Кирой.
Он думал, что его долго и настойчиво будут мариновать в кабинетах, отстранив от оперативной деятельности. Он думал, что его потолком станут мелкие делишки типа мошенничества со стороны Четверок-Пятерок да мелкого воровства. Но он ошибся.
Его вызвали в три ночи, буквально выдернули из постели. Прислали машину, заставив Макара гнать через весь город за ним. Только ради того, чтобы привезти его на место преступления.
- Что там? - просто спросил тогда Влад.
Макар устало вздохнул. Глаза у него были красные и слезились. Сутки на дежурстве. Он должен был уже отправиться домой, если бы не форс-мажор. Макар работал с Владом все два с копейками года в Особом следственном. И знал о том, что Ястребов уходил. Вот только о причинах не знала ни одна живая душа, кроме полковника Клейменова. И Артура. Бывшего напарника Влада.
- Не 'Андеграунд', и то хлеб, - пожал плечами Макар. - Но фонит так, что волосы дыбом во всех местах становятся и трещать начинают.
Это он явно преуменьшил. Потому что стоило оказаться всего за квартал от места происшествия, как стало ясно: да, это - не мясорубка 'Андеграунда', но и только. Слабое утешение, когда даже у иммунных мороз по коже идет. От страха. Страха, который они испытывать попросту не могли. Не умели.
Воздействие класса Девять-черный. Пиковый Король. Повелитель ужаса.
Первым порывом было схватиться за телефон и позвонить. Илье. Но след, отпечаток, мощный, яркий, почти пылающий Селину не принадлежал. Как не принадлежал ни одной Пике московской Колоды. Ну нет в Москве НАСТОЛЬКО сильных 'карт' кроме Ильи, Киры и Александры. 'Гастролеры' сюда еще не скоро сунутся, а свои на такое попросту не способны. Как не способны и на бессмысленное убийство.
Маленькая комнатка. Женщина. Молодая, красивая даже, если бы не застывший посмертной маской на лице ужас. И пустота.
Обычно дом - квартира, вещи, все, что окружает человека - буквально пропитываются эмоциями и чувствами, что испытывает человек. И чем дольше он живет на одном месте - тем больше отпечатков эмоций остается вокруг него.