Баба Дуня пришла к бабушке и принесла два гусиных яйца.
-Во, Ульяна, Комариха принесла. Говорит, что утку на яйца посадила, а средь утиных-то два гусиных яйца оказались. Ну, она утины-то оставили, а гусины взяла и мне отдала.
-Можа ты,- говорит, - куда пристроишь, у кого гусыня есть.
А я поспрошала, чёй-то ни у кого нет.
-Дак она б и оставила среди утиных-то.
-Да чёй-то не схотела.
-Ну, я к Бедранихе отнесу.
-Ой, а я про неё забыла. Она ж знатная птичница, у неё завсегда гусята свои.
В небе пролетел клин журавлей. Мы сначала услышали их крик, а потом и их увидели. Бабушки очень обрадовались.
-Ну вот, весна совсем. Дожили до тепла.
А дед даже вслед рукой им помахал.
День был очень хороший, тёплый. Земля отдыхала после зимы. Набухали почки, звенели ручьи. Тайга просыпалась от зимнего сна. Птицы пели с самого утра. Куры и утки копошились во дворе.
-Скоро и огороды пахать. Ой, како время-то хорошее,- вздохнула бабушка.
Она взяла у бабы Дуни гусиные яйца.
-Пойду к Бедранихе.
Дед не слышал, о чём они до этого говорили.
-Ты куда собралась-то?
-Да к Бедранихе пойду, вот яйца гусиные снесу. Комариха-то не схотела к утиным-то класть.
-А обедать?
-Да дело-то спорко. Пойду сначала снесу, а потом уж обедать. А ты вон лопату пока Дуне насадишь. Давно обещался.
-Ну ладно, счас сделаем.
Дед полез за инструментом.
В небе появился второй клин журавлей. Опять все стали махать руками и кричать.
-Чё орёте, оглашенные? Как малые дети,- раздался голос бабы Паши.
Она подошла к калитке.
-Я сначала думала, случилось чего, а потом слышу - смеётесь. Значит всё хорошо. Но всё равно пришла.
-Вот Паня и славно! Ты чёй-то совсем нас позабыла,- обрадовано загудел дед.
Баба Паша вошла во двор.
-Да как-то я с делами никак не могла управиться. Скорость пропала.
-Ну, куда спешить. А дела поделать успеем,- гудел дед.
-Да Пасха скоро-то. А ты, Ульяна, куда с яичками-то? Пост ведь!
-Да я не в стряпню. Я гусыне снесть хочу. У Бедранихи гусыня есть.
-Энто что, гусиные? А я сослепу-то не поняла.
-Ты Параня на себя не наговаривай. Всё ещё хорошо у тебя пока, - дед суетился около бабушек.
-Ишь, старый пень, смотри, как перья-то распустил. Кочетом, кочетом вокруг, - засмеялась бабушка.
-Весна! Я его давно таким-то не видала. Ты Паша почаще заходи. Это ему на пользу. А то хворает, мне его жалко.
Старушки весело смеялись.
-Вы, девки, меня подождите. Я счас. Яички отнесу и вместе пообедаем. Подождите.- Бабушка утопала.
Старики уселись на лавочке. Солнце ласково согревало их лица. Они о чём-то негромко разговаривали. Я подошёл к ним:
-Меня примете в компанию?
-А как же!- на щеках всех троих играл румянец, а глаза деда помолодели.
-Ты Дима давно у нас-то?- спросила баба Дуня.- Надолго или на выходные?
-Нет, я до Пасхи останусь.
-О, хорошо, старикам веселее. А то Татьяна с энтой работой почитай дома не бывает.
Старики стали вспоминать прошлые вёсны. И тут баба Дуня весело рассмеялась.
-Ты чё, Дуня?- спросил дед.
-Да я вспомнила гусиного пастуха. Диво-то энто вдруг вспомнила. Как Комариха яйца-то принесла, я чёй-то всё вспоминала и никак не могла вспомнить. Чёй-то вроде, думаю, было у нас с гусями-то. А сейчас вспомнила.
Она опять весело засмеялась. Её заразительный смех передался всем. Я хоть и не знал, о чём речь, но их весёлость передалась и мне.
-Баба Дуня, расскажи,- попросил я.
-Ой, Дима, всё, может, и не вспомню. Ну да слушай. Это было давно. Мы тогда в Скворцовке жили, вон у речки Говорушки. А там марь-то совсем близко к реке подходит.
-Все жили?
-Да все и жили! Паша, вы-то уже тоже приехали?
-Приехали. Мы как раз тогда в бараке жили. Вот эта деревня-то начиналась с бараков, которые здесь для лесорубов построили. Как раз у сопки, где Слава живёт. Но друг к дружке ходили. Деревня считалась единой.
-А почему название другое?
-Да оно раза три менялось. Власть почему-то меняла, ей не ндравилось, наверное. А Скворцовка - красивое название было, звонкое. Но властям виднее.
Я поспешил направить разговор в нужное русло:
-Так что было-то, баба Дуня?
-Ну, слушай. Вот как-то осенью мы сено с мари во дворы возили. Уже холодно было, мороз первый,- продолжила баба Дуня. - А коней-то нет и трактор один в леспромхозе. Ну, на себе на санях и пёрли ко дворам. Возили, сколь могли. А остальное, решили, по зимнику на тракторе на больших санях свозим, когда снег ляжет и марь замёрзнет. А то корове ведь кажный день сено нужно. И солому тож надо на подстилку. Вот и ходили сами.
Ну, идём, а на мари таки озёрца махоньки. Одни широконьки, други вроде лужи. Идём. А с нами парнишки пошли: сестры моей парень и его приятель. Они играли у двора. Мы собрались и они с нами. Ну, идём. Они на озерцах этих, где льдом схватило и промёрзло, на ногах катаются, балуются. Ну, я на своего-то шумнула:
-Ты, Андрюха, не балуй, а то боле не возьму с собой. Если провалишься, то промокнешь - лёд тонок.
Они вперёд и побегли, озорники-то. И вдруг слышим - зовут. Мы думали, чё случилось. Подходим, о господи! Горе-то како. Журавка молодой в таком озерце сидит. Должно ктой-то его подстрелил, он на марю-то и упал. В озерце сидит, а озерце-то льдом прихватило, крыло подстреленное примёрзло, он бедный и мучается. Ну, мы давай его спасать. Я уж тут парню говорю:
-Ты, Андрюшка, к нему подойди, да не боись, ни чё не случиться, ты лёгкий, и попробуй крыло-то ослобонить изо льда. Токмо аккуратно.
Ну, Андрей полез. Мы с берега подсказываем, он всё правильно сделал и журавку ослобонил. А тот бедный даже не вырывается, смирно ведёт себя, токмо что-то клёцает. И кака чёрна душа на него руку подняла?
Ну, ослобонили. Трофимовна ему крыло посмотрела и его в платок свой укутала.
-Я,- говорит,- в полушалке останусь, не замёрзну.
-А она с вами была?
-Ну да, об чём я гутарю-то.
-А ещё кто был?
-Да бабушка, Дима, твоя. Я сказала же.
-Ну, сена набрали. Журавку на сани в сено положили. Соорудили вроде подстилки ему, и домой бедного привезли.
Подлечили его. По избе ходит. Важный такой. Окреп. Мы его в сарайку вашу определили до весны. Пускай он по двору гуляет и в сарайке живёт.
Вот чудо-то и произошло. Хошь верь, хошь не верь.
У вас куры были и утки, а ещё гусей бабушка пустила. Все в одном дворе. Дак гуси задиристы были. Журавль порядок быстро навёл. Смотрим - воспитывает их. Они встанут в круг, а он вроде учителя посреди и чё-то им клёцает по-своему. Они га-га-га - соглашаются. Так всю зиму.
Пришла весна. Гусыня гусят вывела порядком. Они сначала во дворе были, и Журавка от них ни на шаг не отходил. Прямо воспитатель. А сам летать уже стал. Слетает на марю и назад к гусятам.
Ну, подросли они. Мы их пометили чернилами, чтоб от чужих отличать и стали выпускать на марь пастись. Мы их выпускаем и он с ними, а вечером - назад домой.
Гусыня впереди идёт, а он сзади низко летит - за ими смотрит. Умора прям! Если какой гусёнок в сторону, он клёцнет и тот на место в строй. Так и водил их, как гусиный детсад.
А тут у Бедранихи тоже гуси на марю пастись пошли, да и смешались с нашими. Она тоже их пометила, да как-то получилось, что такими же чернилами. Смешались - все одинаковы, что наши-то, что её.
Ну, пришла она их домой гнать, а не поймёт, где чьи. Стоит в недоразумении. Мы тоже не разберём. Ну ладно! Давай, думаем, погоним домой всех разом - там как-нибудь разберём.
А тут журавль летит. Он в ту пору уже на мари стал оставаться. Головой покрутил, чтой-то склёцал и наши гусята к нему в строй и домой побегли.
Мы смеялись до слёз.
А дале так и пошло всё лето. Вечером своих Журавка отделяет и домой ведёт. Большие гуси стали, а его слушались. Просто диво какое-то.
Вот осень пришла. Он беспокоиться стал. Ему к своим журавлям хочется, на юг пора, и гусят жалко оставить. Ну, всё ж на крыло поднялся и улетел.
-А я его весной всё ждала, выглядывала, вдруг вернётся,- раздался бабушкин голос.
Мы не слышали, как она подошла.
-А он не вернулся. Умная птица какая была, помощник.